После трудного перехода через горы Тринингрфеллс и не менее трудной переправы через Тринингрстром путники оказались в благодатном краю, среди подернутых дымкой зеленых холмов, изумрудных долин, окруженных черными лавовыми скалами, и быстрых ледяных речек, усеянных замшелыми валунами. Этот край так живо напомнил Ивару родные берега, что он невольно выглядывал на горизонте море и принюхивался к свежему ветерку, ловя соленовато-горький запах.

Когда остановились на ночлег, Гизур ликующе указал на красную точку, поставленную на его карте собственноручно Данном. Судя по карте, им оставалось до нее совсем уж недалече — через два небольших холма и множество холмов поменьше, а также несколько мелких речушек.

— И еще я должен объявить вам нечто важное, — продолжал маг, пока весь отряд сидел кружком у костра, горячим чаем спасаясь от промозглой ночи. — Скапти, верно, этому обрадуется, что до остальных — сомневаюсь. Я решил завтра прирезать лошадей.

Скапти лишь кивнул, но Флоси и Финнвард вспыхнули от возмущения.

— Прирезать! — воскликнул Флоси. — Да зачем же? На них и мяса-то с гулькин нос!

— Все лучше, чем ничего, особенно там, куда мы направляемся, — отвечал маг. — Если мы их не прикончим, они везде будут следовать за нами и клянчить зерно, а оно вчера пришло к концу. Да еще и приманят троллей. Бросить их здесь, притом что зима не за горами, — значит обречь их на горькую участь. Но прежде всего нам нужно мясо.

— Они так долго везли нас, — вздохнул Финнвард. — Непорядочно это, Гизур, — убивать лошадок. Может, оставим их при себе, покуда не доберемся до каких-нибудь поселений?

Гизур принялся со рвением точить нож:

— Нет, Финнвард, нам их нечем кормить, а если и дальше заставлять их так работать, они скоро превратятся в ходячие скелеты. Ни им, ни нам, Финнвард, это не принесет добра, если вспомнить, что и припасов у нас почти не осталось.

— Вот почему так трудно быть конем, — мрачно заметил Эгиль. — Служишь людям от всей души, а в один прекрасный день они проголодаются и решат тебя съесть. До чего ж я рад, что я не конь!

— Ну, Ивар, — Гизур обернулся к юноше, — ты, верно, тоже сердит на меня — ведь это ты отыскал коней и первым предложил взять их с собой.

— Нет, — ответил Ивар, — ты — маг, ты лучше знаешь, что делать.

— Вы его только послушайте! — насмешливо фыркнул Флоси. — Вечно льстит Гизуру и во всем с ним согласен. Никогда ты не станешь героем, Ивар, если будешь таким покладистым. Порой я удивляюсь, как это мы надеялись справиться со всеми бедами, когда у нас герой — скиплинг. А теперь эта парочка решила съесть наших лошадей, вместо того чтобы скакать на них к славе и успеху! В следующий раз мы съедим свои башмаки…

Ивар встал и огляделся в надвигающейся тьме, что смыкалась вокруг костерка. Была его очередь выводить коней пастись, и ему не слишком хотелось покидать тепло и свет огня, плестись в темноту и забивать колья в кремнистую почву.

Клинышек луны серебрился в разрывах гонимых ветром черных туч. Волоча за собой веревки и колья, Ивар брел к поросшей кустарником лощине, где на короткой привязи были оставлены кони В тусклом лунном свете он различал их темные силуэты на фоне кустарника. Не в первый раз Ивара охватило неприятное ощущение, что лошади следят за ним. Луна зашла за тучу, и стало совсем темно. Он ощупью брел во тьме, обдирая голени о колья и царапаясь о колючий кустарник. Неприятный холодок зябко пробежал по его спине и взъерошил волосы на затылке. Он замер и не двигался, пока луна не вынырнула снова из-за туч и не озарила все своим неверным светом.

Кони исчезли. Напрягая глаза, Ивар прислушивался — не донесется ли фырканье или шлепанье хвоста по впалым бокам. Но услышал лишь, как позади тихо кашлянули. Мгновенно осознав, что спина у него не защищена, Ивар рывком обернулся.

Три сестры стояли перед ним, усмехаясь и кивая, точно старому приятелю.

— Ну наконец-то, — спокойно промолвила Нидбьерг, — вот и ты. Мы все гадали, когда же нам выпадет счастье насладиться вновь твоим обществом. Теперь нам предстоит долгое и приятное путешествие, так что мы быстро подружимся, хотя и расстались в последний раз далеко не по-дружески. Уверяю тебя, я была этим весьма опечалена и надеюсь, что в следующий раз мы расстанемся куда веселее.

Ивар очнулся от потрясения:

— Что вы делаете здесь? Гизур отправил вас на суд Гильдии. И что вы сделали с лошадьми? Если не хотите получить еще одну выволочку, берите этих кляч и убирайтесь отсюда поскорее, пока не попались на глаза Гизуру.

— Клячи! — воскликнула Сольборг. — Кажется, вы уготовили им не слишком веселую участь? После того как бедняжки служили вам так долго и так верно, вы их попросту решили прирезать? И почему только вы, олухи, не слушали советов старины Скапти? Он все время чуял что-то неладное в этих милых старых клячах, которые путешествовали с вами и прислушивались к каждому вашему слову! Да неужто ты ничего еще не понял, тупица?

— Эти три кобылы — мы, — почти с гордостью произнесла Торвор. — Никогда я прежде не слыхала, чтобы альвконуры так долго и успешно удерживали заклятия. Здорово мы их обманули, сестры.

Ивар отшвырнул колья и бросился бежать к огню, казавшемуся сейчас таким маленьким и далеким. Нидбьерг крикнула что-то, и он захлебнулся леденящим холодом, что волной обрушился на него. Бесчувственные ноги запнулись, и Ивар повалился наземь, покатившись трясущимся клубком; онемевшие пальцы не могли даже стиснуть рукоять оружия. Он смутно осознавал, что ведьмы, переговариваясь, приближаются к нему; голоса их странно исказились. Мелькнула смутная надежда, что старухи не заметят его, если он будет лежать смирно, — так полузамерзший перепуганный кролик забивается меж камней, прячась от охотника. Ивар услыхал речитатив иного заклинания… и погрузился в забытье.

Он просыпался медленно под привычный перестук рысящего коня. Так же постепенно он осознавал, что с ним случилось и что его положение никак нельзя назвать приятным. Он лежал ничком на жесткой шее коня, руки его были связаны под шеей, а ноги крепко стянуты под отвисшим брюхом. Не поднимая головы, Ивар попытался оглядеться и тотчас увидел Нидбьерг и Торвор, которые шли за лошадью, проворно помогая себе посохами. Уже рассвело, и в животе у Ивара заурчала пустота, когда Торвор извлекла из сумки изрядный кусок колбасы.

— Сольборг, остановись, — приказала Нидбьерг. — Он как будто просыпается, и плеснуть на него холодной водой, пожалуй, не помешает.

Лошадь резко остановилась и тяжко вздохнула, раздраженно помахивая хвостом. Ивар повернул голову к Нидбьерг:

— Я давно уже проснулся, так что побереги воду. Я бы съел чего-нибудь, а потом вы мне объясните, за каким лешим вы меня похитили.

— Разумеется, — отозвалась Нидбьерг, — мы совсем не намерены тебя мучить. Сестра, развяжи нашего приятеля и поделись с ним колбасой. Она вкусная — я сама ее сделала прошлой осенью. Надеюсь, наше мясо, зерно и прочее пропитание, которое вы так любезно прихватили с собой, пришлось вам по вкусу.

Ивар промолчал. Торвор развязала его и услужливо отрезала солидную порцию колбасы. Ивар соскользнул с лошади, бдительно следя, чтобы старушка Полоска не наградила его ударом копыта по колену — она любила проделывать это с неосторожным наездником. Он убедился, что меч и кинжал исчезли, — как он, впрочем, и подозревал. Со вздохом он присел на камень, жуя колбасу и оглядываясь, — окрестности были ему совершенно незнакомы.

— А как же я? — осведомился голос Сольборг. Он исходил от лошади, и у Ивара мурашки пробежали по спине. — Почему это я всегда должна служить вам вьючным животным? Вы еще скажите, что я должна завтракать травой.

— Конечно, — сладким голосом отозвалась Нидбьерг. — Что еще может есть лошадь? Ну-ну, наберись еще немного терпения, и не пожалеешь. Ты же знаешь, из нас троих ты самая молодая и крепкая. Боюсь, что у меня и Торвор осталось немного сил для перемены облика. Кто-то же должен везти наши припасы, как они ни скудны. Проклятые альвы ухитрились съесть половину годовых запасов.

Ивар глянул на Сольборг, и его передернуло.

— Кобылы Фрейи! Не удивительно, что Скапти был так настроен против вас. Надо было нам его послушать!

— Надо было, — согласилась Торвор. — Чем-то Гизур не был похож на мага Гильдии. Вот мы и решили отложить путешествие во Дворец, . Все равно оно было бессмысленно, если вспомнить, что он не принадлежит к Гильдии и не имеет права отправлять пленников на ее суд. — Она наградила Ивара притворной и самодовольной улыбкой.

Ивар безутешно жевал черствый сухарь.

— А все же, — заметил он, — Гизур избежал ваших чар. Когда он вас изловит, то испепелит на месте. — Эта угроза прозвучала неубедительно даже для него самого, и он вздохнул. — Полагаю, вы собираетесь доставить меня к могиле Элидагрима. Только не надейтесь, что я стану вам помогать.

— Ты все так же неблагоразумен, — заметила Нидбьерг, покачав головой. — Я-то надеялась, что ты передумал. Мне и вправду жаль поступать так, но альвконуры из Свартаррика не могут допустить, чтобы магический меч попал в руки Лоримера.

— Что ты имеешь в виду? — удивился Ивар. — Меч принадлежит мне, а я не намерен отдавать его Лоримеру.

— Цыц! И кто же защитит тебя и меч? Рыжебородый маг сомнительной репутации и пятерка никчемнейших альвов, хуже которых не бывало среди шпионов Эльбегаста? Вопрос только в том, кто первым заполучит тебя и меч и использует в своих целях.

— Ну меня-то не так легко использовать, — огрызнулся Ивар.

Нидбьерг только усмехнулась, да так, что у него захолонуло сердце.

— У тебя нет выбора, как у Груса в кармане Лоримера. Ты точно так же у нас в кармане, юный скиплинг.

Сольборг, повернув длинную лошадиную морду, с неприязнью глянула на Ивара.

— Я бы с наслаждением склонила этого бездельника к покорности, — процедила она. — Бьюсь об заклад, мне ведомы изысканные способы пыток, которые могли бы убедить его, что черное — белое, и наоборот. Я бы…

— И не мечтай, Сольборг, — оборвала ее Нидбьерг. — Если все перекусили, трогаемся в путь. Пока светло, я надеюсь уйти подальше. Сольборг, ты повезешь нас, а скиплинг пойдет впереди, так, чтобы мы могли не спускать с него глаз. — В ее тоне была недвусмысленная угроза.

Остаток дня Ивар провел, уворачнваясь от Сольборг, которая больно кусала его при каждом удобном случае. Он часто оглядывался, надеясь заметить хоть какой-нибудь признак того, что Гизур следует за ними, и стараясь, чтобы его взгляды выглядели естественно. Однако никакой надежды на спасение не появлялось, но все же он пользовался случаем, чтобы оставить след ноги на влажной земле у ручьев, через которые они переправлялись, и повсюду, где мог, обламывал ветви и сучья.

— Весьма похвально, — заметила Сольборг после полудня этих ухищрений. — Тебе почти удалось представить дело так, словно здесь прошло целое войско. Всякий бы успешно мог следовать за нами — кроме болванов, которым ты пытаешься подать знак. Любой мало-мальски стоящий маг мог бы выследить тебя безо всяких знаков, так почему бы тебе не уняться? Сердце кровью обливается при виде твоих бесплодных трудов.

Ивар бросал назад отчаянные взгляды, гадая, где же Гизур. Он надеялся, что вот-вот его освободят, но день миновал, а он все еще оставался пленником.

На рассвете остановились в потаенной скальной впадине неподалеку от вершины огромной горы, откуда открывался прекрасный вид на пройденный ими за день путь. Торвор уселась и начала вязать, но глаза ее ни на миг не уставали искать внизу Гизура и Скапти. Нидбьерг, обратившись лицом к югу, сверялась с какими-то картами.

— Перебравшись через эти холмы, мы должны уже столкнуться с огненными йотунами, — удовлетворенно заметила она. — Через неделю мы уже доберемся до могилы, если все пойдет как надо.

— Не думаю, — отозвался Ивар. — Лоример неотрывно следовал за нами, и когда он обнаружит ваши жалкие фокусы…

— Молчи! Не смей произносить при мне его имя, не то сам не знаешь, как тебе будет худо! — проворчала Нидбьерг. — По-твоему, мы дряхлые старушки, которые тешат себя мелкими пакостями, но позволь сказать тебе, молодой человек, что ты впутался в весьма и весьма опасное дело. Я не задумываясь вмиг сверну тебе шею, как цыпленку, если только сочту это нужным.

Она вдруг напомнила Ивару старую и злобную змею с морщинистой сухой кожей и полускрытыми за складкой кожи горящими глазами. Ивар заморгал и поспешно отвел глаза от ее пронзительного гипнотического взгляда. Впервые он осознал, что столкнулся с силами зла, отличными от черной магии Лоримера и куда более таинственными и грозными.

Он улегся, пристроив на камне голову, разламывавшуюся от боли. Мысли о побеге витали в его голове, а Торвор и Нидбьерг обсуждали узоры для вязания. Сольборг стояла молча и лелеяла кровавые мечты, с удовольствием помахивая ушами и вздыхая.

Среди ночи Нидбьерг вдруг подняла их в путь, так нещадно бранясь на всех без разбору, что Ивар заподозрил, будто Гизур уже близко. Он мешкал и спотыкался в темноте, надеясь задержать старух. Притом он изнемогал от усталости и не видел почти ничего, что придавало бы его тактике законные основания. Вначале он держался за хвост Сольборг, и она с радостью тащила его по рытвинам и острым камням, заводила в ледяные ручьи, так что в конце концов Ивар попросту сел на землю и отказался идти дальше, пока не развиднеется. После долгого спора, щедро сдобренного угрозами, сестры сдались, и Торвор неохотно произнесла заклинание, приняв свою фюльгью, так что Ивар поехал верхом, вместо того чтобы брести наугад в темноте.

— Это безумие, — бормотал он, покуда вся компания тряслась по камням и сам он восседал, цепляясь изо всех сил, на костлявом хребте Торвор. — Да мы все здесь шеи свернем. Почему бы не подождать до утра?

Нидбьерг вместо ответа лишь угрожающе оскалила зубы, и путешествие во тьме продолжалось. Временами Ивар впадал в дрему, и хуже всего было то, что пробуждался он неизменно свисающим со спины кобылы, и ему стоило немалого труда вскарабкаться наверх.

Когда начало светать, они прокладывали путь по неровному отрогу горы под порывами промозглого ветра. Ивар рад был, что на нем черный плащ Бирны, который отталкивал ветер и туман, как перья утки отталкивают воду. Он злорадно заметил, что у Нидбьерг посинел кончик носа. На самой вершине горы ветер набросился на них с новой силой, осыпав пригоршнями мерзлого снега. Нидбьерг не обратила на это внимания, но обе лошади стонали, вздыхали и с несчастным видом хлопали засыпанными снегом веками.

Тропа спустилась в долину, укрытую от ветра. Вид зелени так обрадовал всех без исключения, что Нидбьерг устроила привал. Будь воля Ивара, он полдня провел бы, греясь на солнышке, но Нидбьерг очень скоро опять погнала его в путь, на сей раз пешком, чтобы Торвор могла ехать верхом и отдохнуть. Ивар спросил было, когда же придет его черед отдыхать, но получил в ответ только угрожающее клацанье зубов Сольборг. От избытка великодушия Нидбьерг посулила в полдень, что на ночь они остановятся в странноприимном доме, который как раз должен быть по пути.

Солнце почти зашло, когда они наконец увидели этот дом. Из трубы не тянулся дым, и во всем доме не было ни единого признака жизни. Подойдя ближе, он разглядел «дом» во всех подробностях — жалкие развалины с провалившейся крышей и сгнившими дверными косяками. Разочарованный, он отогнал прочь сладкие мечты о тепле очага и сытной стряпне. При их приближении из дома вспорхнуло семейство сов, ухая так возмущенно, словно их уже много лет никто не тревожил. Ивар жадно следил взглядом за птицами, но все это были большие серые совы, ничуть не напоминавшие белую сову, которую он втайне надеялся увидеть.

— Мерзкое место, — бормотал он, совершенно пав духом и обозлясь. — Только альвконуры могли устроить здесь ночлег. Ни крыши, ни хвороста, ни еды. Альвы хоть и неумехи, зато, по крайней мере, знают толк в еде и удобствах.

Он ворчал вполголоса, покуда ведьмы были заняты устройством не слишком роскошной стоянки. Нидбьерг была туговата на ухо, а другие к нему не прислушивались, так что он от души добавил к своей тираде кое-какие оскорбительные реплики. Сольборг сбросила облик фюльгьи и с нескрываемой злостью ворчала на то, что сестры плохо с ней обращаются, потому что она младшая.

Ивар кое-как наскреб древесины себе для костра — главным образом с торфяных стен, укрепленных когда-то балками. Наконец он разжег огонь и, завернувшись в плащ, с тяжелым вздохом улегся у костра. Сестры меж тем развлекали себя воспоминаниями.

Воспоминания перешли в обсуждение разных гостей, которых сестры в свое время заездили до смерти в конском облике или загубили как-то иначе, так что гнев, вскипавший постепенно в Иваре, прогнал сон. Наконец он сел, одарив сестер яростным взглядом:

— Эй вы, мерзкие чудовища! На вашей совести тысячи убийств, и если вы думаете, что я стану пособлять вам, то ошибаетесь. Когда меч окажется в моих руках, первое, что я сделаю, — изрублю вас всех на куски!

Торвор слегка встревожилась, но ее сестры обменялись презрительным фырканьем.

— Полагаешь, мы об этом не подумали? — осведомилась Нидбьерг, плотнее кутаясь в платок. — У нас достанет заклинаний, чтобы обеспечить твою покорность. Видел ты старину Груса, голову тролля, с которой советуется Лоример? Есть немало чудесных таинственных способов оживить мертвеца и завладеть его разумом и силой, вместо того чтобы позволить ему догнивать в земле. Черная магия — дивное искусство, доступное лишь избранным. Я принадлежу к ним и полагаю, что легко справлюсь с тобой, превратив в упыря, — если ты, конечно, не смиришь свое упрямство.

Она говорила, не отводя глаз от Ивара, и он съежился от яда, который буквально источал ее голос. Он не хотел смотреть на ведьму, но что-то в ее глазах притягивало его, делало бессильным и испуганным. Чем больше он старался убедить себя, что должен бежать или погибнуть, тем больше Сила Нидбьерг доказывала, что он не только не сумеет бежать от нее, но что и сама мысль лишиться ее сомнительного покровительства начинает пугать его.

Не в силах освободиться от этих чар, он молча закутался в плащ и снова улегся у огня. Униженный и испуганный, он следил за ведьмами, приоткрыв один глаз. Сестры бормотали и перешептывались, а затем отправились спать, оставив на страже Торвор. Она развлекала себя вязанием, и у Ивара, наблюдавшего за ней, скоро стали слипаться глаза. Это был беспокойный сон с тяжкими кошмарами и судорожными пробуждениями. Один раз, проснувшись — или это ему так показалось? — он обнаружил, что Нидбьерг втихомолку измеряет его размеченной палкой; затем она уселась изучать толстую книгу, которую прятала прежде в рукаве. Она перелистывала страницы, внимательно прочитывала что-то и снова листала, как кухарка в поисках подходящего рецепта из необычных и непривычных продуктов. Ивар не сомневался, что этот «продукт» — он сам, и от этой мысли кровь в его жилах застыла. Придется ему бежать, все равно, сумеет Гизур прийти к нему на помощь или нет.

Весь следующий день он только и искал возможности улизнуть, но местность не слишком располагала к этому. Путь лежал по дну глубокого ущелья, обвивая здесь и там шишковатые холмы. Черные иззубренные камни то высились на вершинах холмов колючей короной, то торчали, словно остроконечные уши. Ивар был подавлен недобрым предчувствием — кто знает, какая злосчастная судьба уготована ему?

К приходу ночи они спустились с гор в низины, где тучи комаров клубились и жужжали над бесчисленными болотами и воздух был пропитан зловонными миазмами разлагающихся растений. Нидбьерг принюхивалась с довольным видом собаки, обоняющей ароматы родного скотного двора.

— Вот здесь, — объявила она наконец в тот самый миг, когда солнце кануло за горизонт.

— Ты же не собираешься в самом деле так поступить? — обеспокоенно пробормотала Торвор. — Нидбьерг, милочка, вспомни, скольких ты погубила. Какой бы это был позор — теперь, когда он в наших руках…

— Молчи! — оборвала Нидбьерг. — Разве мы иначе добьемся своего? Он должен быть всецело в нашей власти.

Ивар подслушал их перешептывания, и его сердце от страха ушло в пятки. Он внимательно огляделся. Они пришли, вероятно, в самое болотистое место во всем Йотунсгарде. Почва здесь была сырая и вязкая, и камыши трещали на ветру, точно высохшие кости. Неподалеку возвышались развалины древней круглой башни, казавшиеся в сумерках узкоглазым зверем — он припал к земле, подстерегая их. Ивар замер как вкопанный, разглядев каменный круг — камни, черные и изъеденные временем, криво торчали в разные стороны, точно пьяные.

Он расставил покрепче ноги и объявил:

— Я туда не пойду! Это место смердит, и в нем таится зло!

Сольборг хрипло засмеялась, со злобной силой хватая его за руку и неожиданно ловко завернув ее за спину:

— Идем, идем, какое там зло! Нечего сопротивляться и удирать, встречай свою смерть с достоинством, не лягайся и не визжи, как поросенок!

У Ивара перехватило дыхание, когда она сильнее стиснула его руку и толкнула к центру круга, где находился плоский камень, похожий на алтарь, с желобком посреди. Нидбьерг начала чародейский речитатив, пригвождая Ивара к месту своим змеиным взглядом.

Издалека донесся квакающий голос Торвор:

— Не нравится мне это место, Нидбьерг. Ты уверена, что владеешь таящимися здесь Силами? Они опасны и непокорны, как магия чародея…

— Молчи! — прикрикнула Сольборг. Ее руки отяжелели, и незримая ледяная тяжесть навалилась на Ивара, сдавливая его грудь, покуда он едва не задохнулся. В ушах непрестанно звенел голос Нидбьерг, произносившей заклинание.

Ивар пытался сопротивляться мертвящему ужасу заклятий Нидбьерг. Перед его мысленным взором возникла Сольборг со своим верным кинжалом… нет, это был кинжал Бирны, который она извлекла из складок одежды.

Вопль, удар ледяного воздуха — и Сольборг с визгом шарахнулась прочь, кинжал, вылетев из ее рук, лязгнул о камень. Речитатив Нидбьерг прервался на полуслове криком, и столкновение Сил швырнуло Ивара плашмя на траву. Он задыхался и хватал ртом воздух, точно выброшенная на берег рыба. Дрожа, он поднял голову и настороженно огляделся. Неподалеку лежала навзничь Сольборг — явно мертвая. Две груды тряпья слева были, вероятно, Нидбьерг и Торвор. Оттуда доносился стон. Ивар с усилием потянулся вперед и стиснул в пальцах рукоять кинжала. Затем он осмотрелся в поисках своего спасителя, воспряв духом и вновь обретя отвагу.

— Гизур! — позвал он. — Где ты? Долго же ты сюда добирался! — Он уже высмотрел в тени одного из камней высокую фигуру, закутанную в плащ, когда услыхал знакомый смешок.

Ивар сразу узнал сухое хихиканье Груса из кармана Лоримера. Дух скиплинга тотчас упал, а Лоример ступил вперед — от него все еще исходил ледяной воздух заклятий.

— Так это ты, Лоример, — промолвил Ивар, силясь выжать из себя какую-нибудь насмешку, что не слишком у него получалось после колдовства Нидбьерг. — Очень благородно с твоей стороны спасти меня в последнюю минуту. Еще немного — и в мире альвов стало бы одним скиплингом меньше.

Лоример презрительно хмыкнул:

— Эти надоедливые ведьмы! Я решил, что будет жаль, если не все исполнится как надо. Место-то они выбрали верное, но только высшее искусство опытного чародея доведет заклинание до удачного конца. Грус может подтвердить это, не так ли, приятель?

Грус в ответ захихикал:

— Кто сказал, что нельзя приставить старую голову на молодые плечи — или наоборот? А еще лучше — по одной голове в каждом кармане, верно, скиплинг?

Ивар уже настолько собрался с силами, что отважился сорваться с места и опрометью добежать до старой башни. Позади хихиканье Груса сорвалось на визг.

— Заткнись, Грус, не то подарю тебя огненным магам вместо дверного молотка, — велел Лоример. — Видишь ты, куда забилась эта крыса?

— Прячется за старой башней. На твоем месте, Лоример, я бы поостерегся. Здесь было совершено немало страшных убийств, и, если повезет, ты будешь следующей жертвой.

Лоример зашагал вперед, не глядя по сторонам. Ивар как можно бесшумнее крался вдоль башни, сжимая в руке кинжал Бирны. Узкая полуразрушенная лестница тянулась вверх, прилепившись к внешней стене — шириной не больше шага. Надеясь, что она не обрушится и не погребет под собой его и половину башни, Ивар повыше вскарабкался по лестнице и скорчился на выщербленном парапете, наполовину скрытый горкой разрушенного камня и известки.

Мерные шаги Лоримера прозвучали внизу.

— Его здесь нет, лживый ты кусок падали! — прорычал чародей. — Если он удрал, Грус, я затопчу тебя в болото.

Лоример сунул меч в ножны и наклонился, разглядывая землю при слабом свете навершья посоха. Грус что-то насмешливо и огорченно бормотал.

— Он здесь, я знаю, что он здесь, — не унимался он. — Не может скиплинг подняться в небо и улететь…

В этот миг Лоример понял, куда делся Ивар. На миг его глаза встретились со взглядом Ивара… а потом юноша взвился в воздух и всей тяжестью обрушился на Лоримера, обеими ногами ударив его в грудь. Они рухнули, сплетясь в клубок, под ругань и верещание Груса. Ивар наугад ударил кинжалом Бирны и в ответ услышал дикий, душераздирающий крик. Кинжал вырвался из его руки и отлетел прочь, а сам Ивар поспешно отпрянул. Прячась за башней, он едва увернулся от пущенной наугад ледяной молнии — лишь трава и камни заиндевели. Еще две молнии полетели так же наугад, в разных направлениях, словно стремясь нагнать беглеца. Затем Ивар услышал причитания Груса и голос Лоримера, бормочущего проклятия.

— Я ослеп, — простонал чародей, неуверенно ковыляя по камням туда, откуда доносился голос Груса. — Щенок выбил мне глаз, а второй совершенно залит кровью. Видишь ты его? Я прикончу его молниями, и Хель побери проклятый меч! Отзовись, Грус! Подай голос, не то я тебе уши отрежу!

— Я здесь, на берегу ручья, у самой воды, — отвечал Грус. — Ужасно холодно, и плавать я не умею. Если ты мне не поможешь, я утону. — Его речь прервалась рыдающим бормотанием.

— Будь проклят скиплинг! Будь проклят самый день, когда он родился! — Лоример побрел в другом направлении, стирая с лица черные сгустки крови. Услышав какой-то звук, он резко обернулся и метнул ледяную молнию в дальний конец долины.

— Грус, ты должен служить мне глазами, пока не остановится кровь. Грус! Ты все еще здесь?

— Бульк… пока, — отозвался Грус. — Возьми больше влево. Не наткнись на камни… слышишь меня? Осторожно, ты едва не свалился в воду.

Пока Лоример плескался в воде рядом с Грусом, изрыгая стоны и проклятия, Ивар тихонько выбрался из своего укрытия за башней. Большими осторожными шагами он двинулся к южному концу долины.

— Вот ты где! — вскричал Лоример, и Ивар побежал. — Грус, я слышу его! Быстро глянь, куда он бежит, и я достану его молнией!

— Мне трудно смотреть вверх! — прохныкал Грус. — Вот… вот он бежит! Прямо на юг! Бей!

Ивар спрыгнул в расселину, и ледяная молния пролетела над ним. Скорчась. за валуном, он терпеливо выжидал, пока Лоримеру надоест осыпать окрестности ледяными молниями, и от души надеялся, что чародей ни разу не попадет в цель.