Девушка за витриной с пирожными улыбалась, и я завидовала ее самообладанию. Вот это профессионализм перед лицом грозящей опасности. Казалось, Елена перемахнет через витрину и вцепится ей в глотку. Нас даже пропустили вперед в очереди – это в час пик. Алчущие сластей посетители держались на почтительном расстоянии.

В гневе ведьма невыносима, злонамеренна и опасна как нашествие саранчи на капустное поле, потому приехав на место происшествия, я согласилась сходить с ней в местное кафе за порцией кофеина и шоколада. Все равно мое присутствие там формальность: остатки трупа уже убрали, коллеги разъехались, а потеки крови едва ли шокируют двусущих. Эти ребята каждое полнолуние видят кое-что похуже. Но мне такой подход к делу не по душе: не люблю, когда меня вызывают туда, где уже похозяйничали уборщики и зеваки. Какой в этом вообще смысл?

Зато ведьма щедро делилась впечатлениями.

– Тот случай, когда зашпатлевать проще, чем отскрести. Жаль, там такой красивый старый паркет и весь теперь в кровище. Зуб даю, не смогут ее вычистить из щелей. Даже не представляю, что его так. И как прикажете проводить дознание?

– Ни одной целой косточки? – я абстрагировалась, не желая думать о том, что у погибшего были семья и друзья, те, кто будет плакать по нему и скучать. Что он был живым мыслящим существом, а теперь кто-то превратил его в кусок мяса.

– Ни единой. Взорвался как вареное яйцо, которое сунули в микроволновку. – Елена склонила голову, волосы прикрыли легкую синеву под правым глазом. Ее внимание казалось приковано к аппетитным на вид пирожным с цветной глазурью. Сентиментальным людям в йорт не место, уж слишком часто жизнь пробует на стойкость наш желудок и разум. Постоянные стычки со смертью делают оперативников равнодушными циниками, спокойно подшучивающими над страшными вещами – только так можно сохранить подобие здравого смысла. Год назад Елена извергала содержимое желудка в ближайших кустах едва заслышав запах мертвечины, а теперь подстрекаемая злостью смакует детали. – С люстры что-то капало, я вначале решила, это традиции такие – вроде жертвенной туши у викингов.

Такой циничной и словоохотливой ведьма становилась в моменты сильного душевного потрясения, выговаривая подспудный страх и отвращение. Да и ночка у нее выдалась та еще.

– Я бегала от проклятого демона до самого рассвета, – поведала подруга спустя полчаса, когда кофе был выпит, сладости съедены, а нервы более-менее успокоены. – Но ты ведь и так все знаешь?

Я надкусила эклер, невнятно попросив ее продолжать. В этот раз я отключилась, когда поняла, что демон играет с Еленой в кошки-мышки не собираясь убивать или калечить. Как обычно для успокоения ведьмы и создания иллюзии личной жизни я делала вид, что ничего не знаю. Иногда девушкам просто необходимо выговориться. Даже если собеседник в тот момент ментально был рядом и даже сумел уловить кое-что из мыслей и чувств.

Елена корила себя, сравнивая с «дрянной практиканткой», впервые вызвавшей демона и не удержавшей над ним власть. Что-то мне подсказывало: будь на месте Елены какая-нибудь практикантка, ее бы уже опознавали в морге безутешные родственники. Или окажись на месте рыжего варвара другой демон. Судя по моему опыту общения с мужчинами – любыми мужчинами, вид в этом деле не слишком важен, – ему от ведьмы что-то требовалось. Иначе бы он не играл в салочки. Будь Елена не столь напугана, а демон чуть-чуть сообразительнее мы бы уже знали что.

– Подвал разгромлен, все, что можно разбить – разбито. А в коридоре дыра размером с концертный рояль.

Елена на ходу застегнула пальто и натянула перчатки, поморщившись, когда ткань коснулась исцарапанного запястья. Ее прагматичный ум наверняка просчитывал сумму убытков.

– Он чуть не достал меня на лужайке перед домом. Ты бы видела лицо соседского мальчугана – я думала, он леденец вместе с палочкой проглотит, когда демон поволок меня в подвал. Что подумают обо мне его родители?

– В самом крайнем случае решат – новый приятель соседки шалунишка и большой любитель ролевых игр. Ну, или можешь сказать, это был грабитель. Как по мне, пока демона не изгонишь история с бой-френдом предпочтительнее.

– А ведь такой приличный район. Представляешь, что эти порядочные домохозяйки будут говорить, собираясь за вечерним чаем?

– Не представляю. Никогда не пила чай с порядочными домохозяйками.

Елена вздохнула, убрала упавшую на лоб светлую прядь.

– Теперь еще этот прихвостень мохнатый. Вечно околачивается рядом, вынюхивает что-то. Его, наверное, Ян послал. Вот будет здорово, когда он узнает о бесконтрольно разливающем по городу демоне. Не стоило пить вино накануне вызова. Боги, я закончу дни на костре, – ведьма была скорее раздосадована, чем напугана или опечалена. Она слишком чувствительна, когда дело касается профессиональных способностей.

– Не волнуйся.

– Не волноваться? Да у меня сад похож на зону военных действий. И это отверстие в стене…совсем оно с благополучной жизнью не вяжется.

– Мало ли как оно появилось? Вдруг ты испепелила неугодного кавалера? Еще и досадуешь теперь, мол, вот сволочь, отправился на тот свет вместе с кирпичной кладкой?

– Как назло по делу вызвали на рассвете! Кровища эта и запах такой, будто в сельском сортире в июле собака издохла и дней пять там пролежала.

– Елена, тебе не противно такое говорить?

– Ты бы себя слышала, когда нервничаешь, – огрызнулась ведьма. – Помню, родственникам погибших от рук той безумной, пришлось психокоррекцию назначать. Что ты им сказала?

Родственникам еще повезло – они не видели, во что превратились тела. Хоронили в закрытых гробах, никому содержимое не показали. Мне эти обезображенные трупы снятся до сих пор. Как погода меняться собирается, так и мерещатся – открываешь дверь, а там лежат эти и скалятся. Зубы из пасти торчат как иголки на ежике. Не оттолкни меня шеф в сторону, и я бы там лежала. Только без головы.

– Если бы он хотел смерти, ты бы уже была мертва, – я попыталась успокоить ее.

– Откуда мне знать, может у демонов появилась хартия запрещающая убивать вызывающих? – она раздраженно дернула плечом. – Кстати, как прошел семейный ужин?

– Да как всегда. Все сильнее утверждаюсь в желание стать в следующей жизни дрожжевой бактерией. Отпочкуешься, когда время подойдет и все, никаких тебе чувств, родственников и житейских драм.

Мы остановились напротив трехэтажного дома. Его характеризовало единственное слово: ветхий. Ну, или два: очень ветхий. Казалось, он держится только на честном слове, или потому что втиснут между двумя относительно новыми особняками, подпирающими его как два дружка перепившего третьего. Стекла в большинстве окон отсутствовали, кое-где их заменяли листы фанеры, доски, тряпье; в трещины в стенах легко входил кулак тролля, входная дверь болталась на одной петле и в ней сквозила подозрительная дыра, будто кто-то пытался прорубить дерево.

Соседние дома выглядели на удивление прилично и даже мило, возле одного из них стояли два вазона с алиссумом, чьим мелким белым цветочкам был не страшен холодный ноябрьский ветер и сырость. Я пожалела о спрятанных в сумочку перчатках, на улице пальцы враз замерзли и покраснели.

Будь погибший двусущий родственником домовладелицы, я бы предположила, что кто-то пытается выкупить место и снести эту уродливую пародию на жилище. А размазанный сынок что-то вроде лошадиной головы в кровати. Но погибший только снимал комнатушку на чердаке, в стае был мелкой сошкой и мало кто знал, где он берет деньги. Не то чтобы они водились у него в достаточном количестве.

– Ненавижу осень, – Елена первой вошла в дряхлое нутро дома. – Вся гадость на свет ползет.

Позволю, не согласится – летом проблем ничуть не меньше. Вот взять хоть бы Техас: солнце, текила, знойные парни, красота одним словом, и мы, с Еленой обливающиеся потом охотимся за семейкой упырей. Твари облюбовали брошенный дом на окарине и совершали ночные вылазки, таская детей и стариков. Отвратительные создания. Кроме нас там был еще десяток ребят, но они переносили тяготы стойко и безропотно. Привыкли, наверное.

Ян тогда послал нас набраться опыта у охотников из Дома Тиса, и где-то в процессе спасения своей задницы от ретивой упырицы я поняла что очень, очень люблю работу в офисе. Сидишь в креслице, клацаешь по клавишам, делаешь нудные отчеты, и никто не пытается выгрызть тебе печень. Какое разочарование, обнаружить, что до крутой оперативницы тебе как до луны верхом на черепахе.

Встретившая нас домовладелица – женщина средних лет, светловолосая, полноватая и невозмутимая как большинство двусущих, – показала нам место преступления (темное душераздирающее пятно на неуместном в этой лачуге паркете и брызги на стенах) и провела нас в комнату погибшего. Ее скучающее лицо и лаконичные ответы наводили на мысль что смерть жильца для нее дело привычное. Главное чтобы за ним должок не числился. Погасил квартплату и можешь умереть со спокойной совестью.

Поднявшись по шаткой скрипучей лестнице с оторванными перилами, мы оказались в тесном помещении. Из единственного окна открывался унылый вид на помойку с пирующей стаей облезлых кабысдохов. В углу лежала куча тряпья и продавленный матрас, служивший покойному постелью. В воздухе неприятно пахло шерстью, прелой листвой и грязным бельем.

Полупустая бутылка с абсентом стояла на старом выпуске «Пойманной синицы», с испачканной пятнами жира страницы улыбалась нотта Кастилла. Тетушка может сколько угодно в ущерб нашему Дому делать благотворительные взносы в фонды и печься о тех, кто живет на задворках общества иных, но все равно в их глазах останется надменной богачкой. И хвалебные оды ее поступкам будут использоваться исключительно как скатерти для наспех собранного ужина одинокого мертвого холостяка.

Я просмотрела отчеты коллег успевших исследовать каждый уголок, опросивших соседей и хозяйку этого милого дома. Руфус Соловьев, двадцать пять лет, раньше подрабатывал на стройках разнорабочим, пару лет назад бросил и с тех пор перебивается случайными заработками. В юности несколько раз попадал в полицию за уличные кражи. Хм. Потом завязал или улучшил технику? В любом случае двусущие своих не сдают, тем более, когда он мертв и ничего уже не докажешь.

Хозяйка недовольно следила за тем, как я ворошу тряпье. Мне показалось, она не очень-то желает торжества закона и справедливости над убийцей ее постояльца. Елена топталась рядом, ее магия ничем не могла помочь, разве что она с уверенностью сказала, что двусущий погиб в результате очень мощного заклинания. Что и так ясно. Только кто его так?

Перебирая вещи покойного, я принялась размышлять. Если предположить что Руфус вор, то его убил, либо заказчик (недовольный, или наоборот желающих спустить в воду все концы), либо разгневанный потерпевший. Тупик. Свидетелей нет, улик нет и судя по всему, всем все равно найдем мы убийцу или нет. Шеф прислал меня сюда, чтобы создать видимость заинтересованности и работы, и не обидеть союзников нелюдей. Либо, посчитал что это происшествие как-то связано с деятельностью нашего неуловимого маньяка.

Эх, Соловей-разбойник, что же такое ценное ты украл? За коллекционную вазочку или бриллиантовое колье не будут мстить такими мощными чарами. К тому же двусущие чуют магию и стараются обходить вардов стороной. Конечно, это касается умных двусущих. Разве что расплатились наличными, сделав их фокусом, а после просто наслали адресное заклятие… и все.

Я задала хозяйке несколько вопросов, еще раз осмотрела коридор, в котором успели смыть большую часть крови, и сказала, что еще вернусь. Надо будет написать рапорт и передать дело одному из практикантов. Магия конечно не оставляет следов, и он вряд ли сможет раскрыть дело, но думаю этого от нас и не ждут. Разве что по мохнатому кварталу прокатиться волна смертей.

А у меня есть чем заняться, если в ближайшее время я не распутаю «дело Офелии», то новый год встречу на помойке.

Попрощавшись с отчаянно зевающей Еленой, я отправилась на последнюю примерку платья. Пока портниха будет делать подгонку, можно немного вздремнуть в кресле перед ночной сменой, а потом заехать к другу второй жертвы – у него офис неподалеку.

Но сев в машину я решила сделать наоборот. В этом деле опрос семей и друзей таил в себе невиданные «сюрпризы» и на всякий случай стоило сохранить для предстоящего разговора все душевные силы.

В последнее время у меня все чаще возникало ощущение, что я узнаю не факты из жизни убитых, а бессовестно роюсь в их грязном белье, а стоящий за плечом друг или родственник покойника просит посмотреть и «под теми трусиками». И что отвратительно, благодаря заклятию потом весьма смутно помнит, что делал это. Мы не можем позволить кому-то узнать о нашем существовании.

К счастью мои опасения не оправдались – друг покойного финансового аналитика был исключительно вежливым и благонадежным. Тот приятный тип мужчины: не красавец, интересный, со спокойным характером. Самую малость скучный, но, несомненно, надежный.

Я представилась журналисткой собирающей материал для серии статей об «утраченных талантах», молодых, подающих надежды специалистов умерших в молодом возрасте.

Стандартный список, вопрос-ответ. Смешная история из общего прошлого в контексте нынешней ситуации вызывающая слезы. И снова ни зацепки, ни царапинки. Просто еще один человек со своими слабостями, надеждами и несбывшимися мечтами.

– Удивительно как такого мужчину могла оставить жена.

– Это он ее оставил. Вместе со всем имуществом. – В ответ на мой вопросительный взгляд он пояснил: – Он отдавал предпочтением мужчинам и однажды понял, что больше не может обманывать жену.

Он снял очки и положил их в футляр.

– Я знаю, что вам скажет его бывшая жена – он не любил ее и не оправдал ожиданий. Его родители откажутся с вами говорить, стыдясь даже намека на вопрос. Коллеги по работе ограничатся фразами вроде «он был надежным малым и хорошо делал свое дело». Офисные сплетницы, встречавшие его только в коридоре или лифте, охотно расскажут, кем он был «на самом деле». А я вам так скажу: Ярослав был хорошим человеком, отзывчивым и чутким к чужому горю. Всякий кто просил у него помощи, или нуждался в ней, но боялся попросить, находили ее. И тут уж пусть решает Бог, что перевесит на чаше весов: сделанное им добро или то, что в личной жизни он отдавал предпочтение мужчинам.

***

Елена вернулась домой, когда на землю опускались сумерки. На пороге ее перехватила матушка соседки, участливо поинтересовавшаяся благосостоянием и здоровьем, а потом невзначай заговорившая об участившихся в городе случаях домашнего насилия и «на всякий случай» подсунувшая листовку с телефоном ответственной организации. Ведьма почти развеселилась, представив, как она позвонит туда и попросит помощи. Она готова поручиться на лучшую пару туфель – спасать женщин от демонов им еще не приходилось.

В прихожей ведьма сняла туфли и с облегчением вздохнула. Босиком прошлепала в зал и включила телевизор, на одном из каналов как раз шел «Час ведьм» – передача, в которой люди, мнящие себя великими магами, давали советы себе подобным. То есть таким же глупцам только не совсем свихнувшимся, и не принимающим наркотические галлюцинации за реальность.

– Очень часто люди обращаются ко мне в письмах: « Как заключить контракт с дьяволом правильно? Вроде постился 13 дней, создал алтарь, начертил пентаграмму, прочитал ключи, принес жертву – а дьявол так и не пришел…»

Профаны. Они радоваться должны, что никто к ним не явился. Она вроде не первый год практикует и то еле избавилась от надоедливой сущности. Хотя спускаться в подвал было как-то неприятно…

Но время шло, ведьма успела поужинать и принять душ, а демон так себя и не проявил. Спать она легла, почти успокоившись, но против обыкновения оставила ночник включенным. Его мягкий синевато-зеленый свет превращал комнату в морское царство, заставлял предметы отбрасывать загадочные тени, но это были привычные, не потусторонние, и потому безопасные тени. Говорят, неизвестность рождает страх. Зная, что может таиться в зыбких ночных тенях, стоять за едва уловимыми шорохами, Елена боялась куда больше простых смертных. Она точно знала, кто существует, и какое зло может причинить.

Проснулась ведьма от тягостного, неприятного ощущения.

– Добрый вечер, – мрачно поприветствовала она оседлавшую ее тварь – такую же наглую и голую, как в первую встречу. Это тяжесть ее тела вырвала ведьму из сна. – Вы видимо слишком давно не были на земле. У нас принято, по крайней мере, переброситься с дамой парой слов, прежде чем завалить ее на спину.

– Ничто не сближает лучше, чем хорошая драка, – парировала тварь. – Скажите, волчья наездница , своим искусством владеете вы так же отвратительно как котелком?

– А вам надо супчик сварить?

– Месяц назад я оказал вам услугу, – демон материализовал свиток и прочитал, – «уничтожить указанную площадь заклятием в дальнейшем именуемом «Адский огонь» третьего уровня мощности, с последующей возможностью востребовать с заказчика ответную услугу». – Демон посмотрел ведьме в глаза и продолжил, мешая нормальную человеческую речь со смутно понятными иносказательными скандинавскими эвфемизмами. – Мне нужно призвать поветерь Свивер одной… ведьмы. Ее унесла сестра змея десять лет назад, и я не могу призвать ее своими силами.

– Я не заключала с вами никаких договоров, – спокойно ответствовала Елена. – Нигде не ставила подпись. Всем известно – нет договора, нет обязательств. Уж я-то свои права знаю.

Ведьма выпятила нижнюю губу и сдвинула брови всем видом говоря «попробуй меня уличить».

– Вы призвали чары, а значит, согласились с назначенной за них ценой. Это подразумевается.

Елена прекрасно знала – за все нужно платить. Но на ее памяти никто не расплачивался за чары услугами. Полагалось, за темное волшебство платишь чистотой души, даже ее частью. Чистота души все-таки штука абстрактная и недоказанная, а этот наглый демон требовал вполне реальных вещей. Что же это люди добрые делается? Грабеж средь бела дня!

Как же все так вышло?..

Память Елены услужливо отмотала время на месяц назад.

Тогда следившие за опытами одного профессора йорт попросили ее принять участие в ликвидации последствий эксперимента. Настойчиво попросили. Да Елена и сама бы туда пошла, даже побежала, вооружившись самыми мощными чарами, когда узнала в чем собственно дело.

Начиналось все невинно. Некий профессор обнаружил – личность любого человека можно представить в виде уравнения описывающего его. Такая себе матрица. И создал аппарат, позволяющий в момент смерти «записать» это уравнение на специальный носитель.

Конечно, сделал он это не за один год, а за двадцать с лишним лет упорного труда. Времени у изобретателя было предостаточно. С тех пор как он потерял работу в столичном НИИ в начале девяностых, ничем определенным так и не занялся, перебиваясь случайными заработками. Может, у него была великая цель воскресить погибшую жену или дочь. Может, двигало им желание славы. Может – любовь к человечеству. Или напротив – жгучая ненависть и желание воскресить врага и как следует над ним поглумиться. Кто знает. В итоге все закончилось так, как всегда заканчивается попытка человека стать на одну ступень с создателем.

Об экспериментах профессора проведал директор крупной строительной компании: молодой, богатый и смертельно больной раком щитовидной железы. Он прибрал профессора к рукам, оборудовал лабораторию и умер в чудесной машине с твердой уверенностью на скорое возвращение. Для воскрешения нужно тело, на которое запишут личность, и тел этих на матушке Земле больше семи миллиардов. Износилось одно – выбирай любое другое. Идеальная формула бессмертия.

Увы. Когда радостная толпа родственников и посвященных друзей собралась для свидетельства «воскрешения» почившего (который собирался не только ожить сам, но и оживлять других за хорошее вознаграждение) случилась беда. То ли профессор что-то напутал, то ли уравнение записалось с ошибкой…

Тело молодого парня, в котором предстояло восстать магнату, вначале затихло, а после полетели клочки по закоулочкам. Меньше чем за час в тщательно охраняемом комплексе не осталось живых. От выхода бедствия за пределы лаборатории спасли наложенные йорт чары границы.

Тварь категорически отказывалась сдыхать от выстрелов, с маниакальным упорством отращивала утраченные конечности и отвратительно выла. Специалисты разводили руками. Подрывать здание боялись: чары завязаны на существующие границы здания, без них они просто истают. Кто знает, может, и огонь будет нипочем? Как потом ловить это создание в городе?

Позвали Елену как носителя чуждых чар и знаний. Ситуация пока хоть и пугающая, но не критическая, посему общественность не информировали и к общине иных на поклон не шли. Решили обойтись меньшим злом – Еленой, а там видно будет.

Зло прибыло в ужасном, пожалуй, даже отвратительном расположении духа, как ему по должностной инструкции и положено. Соседи ведьмы затеяли ремонт, и весь день шумели дрелями, «болгарками» и прочей ерундой. Елена морщилась, но поделать ничего не могла – шуметь по закону запрещено только ночью.

Так что «могучая ведьма» скрипела зубами и боролась с желанием сделать с соседями нехорошее. При этом руки отказывались колдовать – когда пару месяцев назад ремонтом занималась сама Елена, соседи отнеслись к этому с пониманием.

В общем, на задание ведьма приехала не выспавшаяся, голодная (ее подняли как раз после заката) и наспех собранная. По прибытию на место оказалось, что некоторые флаконы с декоктами треснули, составы перемешались, и все добро безнадежно испорчено. Хорошо еще, что не рвануло. Ей для полной дисгармонии только локального Апокалипсиса не хватало.

Узрев сие безобразие, ведьма нелестно отзывалась как о сующих в тонкие планы невежественных «человеках», так и о любопытных йорт желающих узнать, что из этого выйдет. И использовала свиток с заклятием. Заморозь ее Хел, но там действительно была пометка о весьма нестандартной цене… и о том, что сбежать от долга нельзя – кредитор воспользуется любой возможностью, чтобы проникнуть в этот мир и стребовал обещанное.

Ведьма вдохнула. Что ж, чары воскрешения опасная штука и лучше бы этой твари поискать хорошего некроманта, но если воспринять это как вызов профессионализму…

Демон встал и отошел к окну. Елена набросила халат и вышла на кухню желая запить потрясение чашкой кофе. Да, чашка крепкого черного кофе то, что доктор прописал в сложившейся ситуации.

Немного успокоившись, Елена осторожно посмотрела на представшую перед ней тварь. В прошлую встречу, она убегала и отбивалась, потому воспоминания о демоне были отрывочными и противоречивыми. Тварь казалась мужского пола. Так что, пожалуй, не «казалась», а казался.

Высокий, худой, хоть и с широкими плечами, бледнокожий. Волосы рыжие, нос прямой, губы тонкие, зубы за ними белые и мелкие как у хищника, глаза золотисто-карие. Уши прикрыты волосами, так что форму не рассмотреть, но вряд ли они сильно отличаются от человеческих. Руки большие, пальцы длинные, ноги средней волосатости.

«Задница что надо» машинально отметила ведьма. Демон терпеливо дождался конца осмотра и ни одна мышца на его, в общем-то, не страшном лице не дрогнула. В голове ведьмы мелькнула торопливая мысль о том, что безжалостные маньяки как правило, имеют обычную внешность, и никто не заподозрит в них монстра.

Никто.

Пока не станет слишком поздно.

– Прикрылись бы, что ли, – она отвернулась налить чашку кофе, сомкнувшиеся на фарфоре пальцы, мелко подрагивали.

– Едва ли вы видите что-то новое.

– Кофе? – скрипя зубами, предложила она.

– Что за глупая попытка поднести мне напиток Вёльсунгов , – отвергла предложение тварь. – У вас есть двадцать дней, в полночь двадцать первого действие призывающих чар истечет, и я вернусь назад.

Демон словом не обмолвился о наказании, буде ведьма не справится, но голос его спокойный как скованная льдом река подразумевал – ничего хорошего точно не будет.

– Я призову вам душу, – нехотя согласилась она, тщательно выдавливая из себя подобающую случаю вежливость. – Только сначала нужно найти подходящее заклятие. Воскрешение не моя специализация.

– У вас есть специализация? – наигранно удивился демон. – По-моему ваш род специализируется на ночных плясках у костра и сексе. Как вы там его называете? Сейд?

– Вы путаете меня с озабоченным суккубом.

– Разве это не так? – в этот раз изумление было искренним и оттого двойне оскорбительным. – Я вижу энергию дюжины ясеней битвы.

Елена плотнее запахнула полы халата и обхватила себя руками, будто это могло помешать пришельцу, копаться в ее прошлом. Ведьма слышала, на что способны эти твари. Насылать кошмары и галлюцинации, пробираться во сны принимая разные облики…

Демоны не могут физически влиять на эту реальность, но у них имеется множество трюков, чтобы заставить смертного делать то, чего они желают. Девушка не знала даже насколько реально его тело и в состоянии ли он чего-то коснуться, или плоть лишь иллюзия. И ей не хотелось проверять. К счастью он не собирается бить ее, по крайней мере, сейчас.

Немалый прогресс в их отношениях.

Ведьма раздраженно дернула плечом. Слово «отношения» применительно к их с демоном сосуществованию, в каком бы то ни было смысле, звучало кощунственно.

– Я призову дух, – прошептала Елена, обращаясь скорее к себе, чем к демону и добавила уже громче: – Но сначала мы заключим договор. Бумага, подписи все как полагается.

И обязательно пункт – жирным шрифтом! – никаких кеннингов. Морда твари приняла злобно-довольное выражение, будто он прочел ее мысли.

– Я постараюсь, – неискренне заверил демон и будто не сдержавшись, добавил: – о, сага браги .

***

Раньше я посмеивалась над излишне параноидальными коллегами, теми, что даже спать отправлялись с кинжалом в руке или пистолетом под подушкой. Не то чтобы я считала всех йорт и себя, в том числе непобедимыми, но в отличие от мира людей, в нашем большинство убийств совершались при помощи магии. Чары не уничтожишь ударом клинка или пулей. Даже серебряной.

Если противник будет настолько глуп, что решит уничтожить меня кинжалом, я смогу отнять его и показать несостоявшемуся убийце чему нас так долго учат в закрытой школе. Но в последнее время на меня начал накатывать тяжелый безотчетный страх и я боязливо озираясь, клала под подушку изящный кинжал. Мне казалось, это просто стыд и срам, только я ничего не могла с собой поделать.

Сегодня я героически переборола страх и демонстративно положила оружие в ящик с бельем. Как оказалось совершенно напрасно.

Первый удар пришелся в подушку рядом с моим левым виском – убийца целился в голову, и в этом было его ошибка. Машинально дернувшись, я избежала смерти, что вряд ли бы вышло, меть он в сердце.

Вскочив, ударила темную фигуру в голову. Мужчина, будто не заметив удара, прыгнул на постель, замахнулся. Движения четкие и экономные, как у робота. Сердце бьется размеренным ровным ритмом, он не потеет и не издает ни звука.

Подцепила ногой лампу, швырнула в убийцу, тот ловко ушел с траектории, сделал выпад. Он либо исключительный профессионал, либо – и скорее всего, – под сильным гипнозом. Грамотно составленная психоматрица способна сделать идеального солдата даже из ничтожества. Что и произошло. Полоска света на мгновение осветила безразличное лицо Артура, моего глупого полу-братца.

Я прыгнула на Артура, и он всадил кинжал мне под ребро. Лезвие вошло с отвратительным влажным всхлипом, лезвие уперлось в кость, боль огнем поднялась от ребер к ключице. Я запустила пальцы в глазницу, схватила глазное яблоко и вырвала его. Артур завизжал как свинья и бестолково замахал руками, отпустив рукоять. Несколько секунд казалось, от мерзкого звука у меня лопнут барабанные перепонки. Пришлось заткнуть его ударом в челюсть.

Не вытаскивая кинжала, я подошла к телефону и вызвала йорт, попросив поторопиться. Очарованные люди достаточно быстро приходят в себя, не хотелось бы сражаться с ним еще раз. Я посмотрела на торчащий кинжал, вытаскивать который до приезда медиков было как минимум попыткой суицида. Человек на моем месте был бы мертв как гвоздь. Хоть какой-то прок от своего «неземного» происхождения, пуст с магией не повезло, зато регенерация в порядке.

Я едва ли могла разобрать половину выгравированных на рукояти рун, но опознанных с лихвой хватало, чтобы понять, что убитый этой штучкой не сможет подняться как зомби, или быть призван как дух. Кинжал отсекал связь между телом и духом, а без этого все чары призвания бесполезны – ведь душу зовут ее по имени прошлой жизни. Если связи с жизнью не осталось, душа не откликнется.

Приехавшие через пятнадцать минут медики отвезли в госпиталь при управлении йорт, где вытащили кинжал и залатали меня. И не смотря на протесты, заставили написать отчет. Ответственный коллега желал знать подробности. Магам с трудом удалось развеять чары, наложенные на моего полубрата, сделаны они были явно кем-то из наших, а это начинало отдавать заговором. Артуру подчистили память – он потерял воспоминания за всю последнюю неделю. Я подумала, это было сделано не случайно.

– Твои рапорты просто трагедия. Будь проще. Помнишь как у Розенталя, с его дояркой, которой овладело страстное желание повысить надой молока?

– Считаешь, дояркой может овладеть только тракторист с соседнего поля?

– Ты поняла, о чем я. Либо перепишешь, либо я его не приму.

– Либо примешь, либо я потеряю сознание и приду в себя дня через два. А тебе сделают выговор за происшествие класса Б в секторе. Так что стань добрым самаритянином, поди, купи мне стаканчик кофе.

Не думаю, что смогла бы сейчас выпить кофе. Пожалуй, я не смогла бы пошевелить рукой – отчет меня совсем добил, но несколько минут блаженной тишины лишними не будут.

– Умирающим кофе не положен.

– Откажешь в последней просьбе? О, как ты жесток. Даже преступником полагается последнее желание.

– Преступникам полагается мешок на голову и петля на шею, – парировал коллега, увлеченно черкающий рапорт. – Не могу я предъявить такое Яну, не могу! Он меня с потрохами съест. Нам этот случай всю отчетность попортит, а скоро конец года, надо отчет о раскрытии подавать… мы уже все нормы превысили… Маньяк этот зверствует, опять же. Я премию хочу, у меня, между прочим, детишки и жена третий год в старой шубе ходит.

– Ладно, будем считать я случайно наткнулась на нож для резки овощей, а брату глаз веткой выкололо. Коллега, если вас пощадит Ян, то на снисхождение моей тети не рассчитывайте, она тот еще дракон в юбке. Такой иск за моральный ущерб и халатность предъявит, что не оплатите, даже если всей семьей на органы продадитесь. Кстати, не знаете, почему по частям человек получается дороже, чем целиком?..

Коллега издал унылый стон. Он был решительно настроен продолжить словесный бой, безо всякого снисхождения к плачевному состоянию оппонента, но тут дверь распахнулась и в проеме возникла тетушка. Губы поджаты, глаза сощурены, шуба из горностая подметает пол, изящные ручки упакованы в замшевые перчатки. Мучитель посмотрел в холодные глаза Кастиллы, вежливо поклонился, спиной отступил к выходу и тихо прикрыл за собой дверь. Вот уж кто умеет производить впечатление. Или это люди так реагируют на горностай?

– Вы вырвали глаз собственному брату! – с порога обвинила она.

– Он чуть не вырезал мне сердце.

Меня частенько называют бессердечной сукой, но одно дело метафорические выражения, а другое – стать такой буквально.

– Это вы! – указывающий перст Матриарха уперся мне в грудь. – Вы навлекли неприятности на нашу семью.

– Это вы отсутствие глаза называете неприятностью? – Я поморщилась. Нынешнее состояние здоровья не располагало к ссорам. – Не волнуйтесь: черная повязка только придаст очарования. Девушки любят загадочных мужчин.

Кастилла медленно выдохнула и сложила руки в жесте покорности и терпения. Эмоции на ее лице менялись с быстротой несвойственной искренности. Все же актриса из тети никудышная – переигрывает безбожно. На сцене ее бы точно освистали.

– Пора повзрослеть Ангелина. В ваших руках сосредоточено так много власти, а вы все еще считаете себя ребенком, бунтующим против гадких, несправедливых опекунов. Вы могли бы хотя бы притвориться, что сочувствуете. Ваша эмоциональная холодность и неуместный вездесущий сарказм не привлекут людей. Только настроят против тех, кому ваша судьба небезразлична.

– Моя профессия не способствует народной любви. И вы слегка запоздали с поучениями. Лет на десять.

Кастилла повернулась ко мне спиной.

– Камилла уделяла больше внимания болонкам, чем вам. Она до безумия любила мужа, но не детей. В самом деле, очень жаль. Нельзя ждать сочувствия и понимания от человека, не знающего что такое любовь.

– Думаете, любовь значит самопожертвование и отказ от собственного счастья? Что ж, мне не с кого брать пример. Я знаю многих людей, но все они ищут собственной выгоды, пусть и, оправдываясь желанием помочь кому-то.

Кастилла постоянно упрекает меня в строптивости и эгоизме. Ее любимое слово – «нельзя». Нельзя перечить старшим, нельзя много есть, нельзя оставлять заработанные деньги себе, нельзя жить отдельно, нельзя, нельзя, нельзя… Можно позволить продать себя, а после покорно раскинуть ноги и превратиться в помесь горничной со свиноматкой.

Я думаю, что ничуть не эгоистичнее остальных членов семьи. Благодарить родных я могу разве что за подаренную жизнь и содержание до восьми лет – после я прошла отбор и одиннадцать месяцев в году проводила в закрытой школе, где училась за счет королевского фонда для одаренных. Мое образование ни стоило Дому, ни гроша и со мной никогда особенно не церемонились.

До отбора я жила в детской, под присмотром старой няни, научившей меня писать, читать и считать. Отбор и тест на одаренность я прошла лишь чудом, тем самым нарушив планы и отца и теток – они-то рассчитывали, что я его провалю и не составлю уже имеющимся наследникам конкуренцию. Не то чтобы семья меня ненавидела, просто я не вписалась в уготованную судьбу и теперь вызывала искреннее недоумение: что со мной делать?

А уж когда я заявила о желании стать йорт, отец, придерживающийся консервативных взглядов, не разговаривал со мной почти год: для него иметь такую дочь (да еще мечтающую стать оперативником) было равносильно тому, что самому сделать ее падшей. Порядочная девушка, по мнению, таких как он, должна пораньше выйти замуж за обеспеченного человека и рожать наследников, а не заниматься черт те чем, черте где. Подумать только, ловить преступников и уничтожать монстров! Отцы-основатели, сначала она будет ловить отщепенцев, а потом начнет спать с ними.

К счастью опротестовать результаты теста родители не могли. Если ребенок на что-то способен, его будут учить и заставят работать на благо расы, хочет он того или нет.