Предисловие

Говорить о феномене индийской йоги на рубеже третьего тысячелетия, причём внятно и по существу, без каких-либо мистических либо религиозных «перекосов» — задача далеко не простая.

По мнению С.П. Капицы, в нашем веке у цивилизованной части человечества качественно усилился разрыв между душой и телом, отчего и возникло множество лжеучений и лжепророков, от Виктора Кривоногова с его «Белым братством» до «Новой хронологии» Анатолия Фоменко, которую в научных кругах окрестили «фоменкиадой».

Не миновало процесса распада связи времён и такое древнее явление как традиционная йога. Отмечу сразу, что под этим термином в данной книге подразумевается только практическая часть системы без обращения к её метафизическому обоснованию — философии санкхьи. Более того, чтобы внести ясность, исключив дальнейшие недоумения, хочу добавить: автора данной работы никогда не интересовала йога, как система спасения в том смысле, который придавали ей в прошлом (и придают до сих пор) бесчисленные религиозно-философские школы и системы как в самой Индии, так и за её пределами. Предмет рассмотрения здесь — исключительно и только технология традиционной йогической работы с телом и сознанием, изложенная когда-то Патанджали, со всеми вытекающими из неё для психосоматики последствиями и возможностями.

Когда Капица с горечью отмечает, что сегодня в России насчитывается около пятнадцати тысяч «информационных академиков», и если с претензиями экстрасенсов-одиночек ещё можно как-то бороться, хотя объединения этих психов вещь очень опасная, то это справедливо и в отношении ситуации с йогой, количество «учителей» которой (в том числе подобных же «академиков») превзошло всякие границы, как у Александра Галича: «Что ни год — лихолетье, что не враль — то Мессия...»

Работа, с которой я взял на себя смелость ознакомить тех, кто интересуется йогой, имеет, прежде всего, прикладной характер, хотя в процессе её создания удалось сформулировать ряд достаточно важных концептуальных моментов. Цель книги — до какой-то степени заполнить совершенно нестерпимый, на мой взгляд, вакуум понимания, сложившийся в России по отношению к этому древнеиндийскому феномену.

Прежде чем перейти непосредственно к изложению материала, необходимо в общих чертах определить для неподготовленного читателя рассматриваемый предмет.

Начнём с самого простого вопроса: кого можно считать йогом? Подходит ли под это определение человек, умеющий выполнять в совершенстве асаны, так называемые йогические позы? Видимо, нет, потому что при соответствующей спортивной подготовке (а порой даже и без неё) их внешнюю форму способен воспроизвести, предварительно разогревшись соответствующим образом, любой высококлассный гимнаст, акробат или циркач, работающий жанр «каучук». Сложность и эффективность воздействия асаны характеризуется не внешней видимой её формой, но психофизическими результатами, достигаемыми посредством её практики. Так же как ум призван для того, чтобы расширить возможности, предоставляемые мышцами (именно он решает те задачи, которые не поддаются грубой силе), так и специфическая работа с сознанием, но не исключительно с телом является центром тяжести практики асан и делает её максимально эффективной. Именно внутренней работой, но не предельным усложнением телесной акробатики достигаются наивысшие результаты и конечная цель йоги.

Говорят, что настоящий йог — это человек, способный разгрызать стекло, запивая проглатываемые осколки концентрированной соляной кислотой, либо спокойно спящий на утыканной гвоздями доске? Но подобным образом почтеннейшую публику издавна развлекали фокусники и непревзойдённые мастера иллюзиона, и не только индийского.

Тогда, быть может, йог это тот, кто имеет диплом с печатью, удостоверяющий успешное окончание одного из современных институтов йоги в самой Индии или красивые «корочки», выданные каким-нибудь из бесчисленных «гуру» или «академиков», наводнивших российский рынок эзотерики? Но при современном уровне полиграфии можно состряпать документ любой силы впечатления, но как проверить, кто реально стоит за этой бумажкой? Видимо, никакой диплом не может быть исчерпывающей гарантией или основанием для принадлежности к братству йогов, поскольку, как известно, бумага стерпит всё.

Что же является отличительным признаком настоящих йогов? Быть может, тот факт, что они, согласно распространённому мнению, никогда не едят мясо? Действительно, среди представителей некоторых религиозных индийских конфессий, например у джайнов, можно встретить йогов, являющихся абсолютными вегетарианцами, но в то же время ещё в далёком прошлом и вплоть до средины девятнадцатого века в Индии существовали шиваитские секты агхоров или агорапантхов, которые также называли себя йогами, употребляя при этом в пищу любое мясо, даже падаль, за исключением конины, поскольку для них равно являлось святым всё, что дано или взято богом Шивой.

Представитель одного из направлений современной модернизированной йоги, Паттабхи Джойс, говорит, ссылаясь на древние источники: «...Овощами не следует злоупотреблять. Как сказано в Аюрведической прамане: «Овощи умножают болезни». Так что употребление (одних только) овощей нежелательно для человека, занимающегося йогой» («Йога мала», с.40). Отсюда можно заключить, насколько далека от реальности обывательская болтовня о том, что вегетарианство является отличительной чертой настоящего йога.

Хорошо известны жизнь и судьба таких выдающихся представителей индийской духовности как Рамакришна, Вивекананда, Свами Шивананда и многих других, однако в разных странах Запада и в самой Индии обнаруживается сегодня несметное количество различного рода мошенников, широко рекламирующих свою «йогическую» принадлежность.

Так кто же такие, в конце концов, эти йоги, индийского либо западного происхождения, на какой основе можно признать истинность либо ложность пути тех, кто называет себя представителями этого древнего учения?

Очевидно, для этого применимы два критерия: следование практике в русле изначальной традиции, а также безусловная систематичность на этой основе, без какого-либо «нового истолкования». Универсальная технология йоги возникла в незапамятные времена, будучи основанной на единообразии и неизменности (в течение последней сотни тысяч лет) «устройства» человеческого тела и психики, будучи в дальнейшем многократно использована и присвоена бесчисленным множеством религиозных систем, школ, направлений и сект. Поэтому она предстаёт сегодня перед нами в виде широчайшего спектра абсолютно различных, на первый взгляд, учений и практик, смысл и направленность которых порой являются взаимоисключающими. Но при более углублённом изучении за всем этим поразительным разнообразием обнаруживается несомненное единство, которое и является главным предметом данного исследования.

С одной стороны, воздействие практической йоги охватывает все проявления, которыми занимаются сегодня многие отрасли современной науки о человеке, с другой — исторически сложилось так, что она же всегда «обслуживала» сферу религии и мистики. Фрагменты универсальной технологии обнаруживаются в аскетических практиках раннего христианства и мусульманских сект, и в то же время самую серьёзную подготовку на основе йоги получил в наше время индийский лётчик-космонавт Шарма. Психофизическими методами йоги весьма интересуются современная медицина и физиология, а также огромное количество людей во всём мире, интуитивно чувствующих, что с её помощью возможно кардинально улучшить качество своей жизни, в том числе и в её духовном аспекте, чему имеется бесчисленное множество разрозненных подтверждений. Но отсутствие целостной концепции и знающих специалистов тормозит осознанное и эффективное применение этой технологии самосовершенствования людьми, как Запада, так и Востока.

По сути дела классическая, традиционная йога есть не что иное, как алгоритм взаимодействия личности с той частью мощностей мозга, которая не представлена в сознании, а также — предварительно — с собственной физической оболочкой. Человек завоёвывает вселенную и глубины океана, проникает в структуру материи, создавая сложнейшие механизмы и системы управления, но совершенно бессилен и туп в познавательном плане по отношению к самому себе. Это вопиющее положение вещей позволяет исправить йога, познанная, понятая и освоенная человеком третьего тысячелетия.

Процесс организации условий для возникновения контакта личности с бессознательной частью психики, непременный этап которого — знание собственного тела и управление его состоянием, есть классическая йога, основы которой были изложены более двух тысячелетий назад.

Познакомимся вкратце с историей предмета. Традиционно считается, что первым систематизированным руководством по йоге, дошедшим до наших дней является составленный риши (мудрецом) Патанджали текст, называемый «Йога-сутра».

Подчеркну ещё раз, что религиозно-философская часть йоги в данной работе по возможности не затрагивается, о каких бы разновидностях или модификациях её не шла речь. Это сделано сознательно, поскольку практическая сторона или сама технология внутрипсихической коммуникации, именуемая йогой, намного древнее всех её позднейших теоретических обоснований. Поэтому термином «классическая йога» в данном случае обозначается непосредственный опыт, изложенный Патанджали, а не позднейшие его истолкования. Философия же классической йоги, непременно называемая в числе шести индийских даршан (ортодоксальных, то есть опирающихся на авторитет священного писания Вед — религиозно-философских текстов древней Индии), сегодня представляет интерес только для историков, но руководством к пониманию и действию быть не может.

В настоящее время истоки йоги однозначно не прослеживаются с желательной степенью достоверности, хотя при раскопках памятников высокоразвитой протоиндийской городской цивилизации Мохенджо-Даро и Хараппы (возраст которых аналогичен древности первых династий Древнего Египта, если не превосходит их) найдены неоспоримые свидетельства того, что асаны йоги тогда уже существовали, имея, по-видимому, ритуальное назначение. Если после дешифровки хараппской письменности этому будут получены подтверждения, то можно будет однозначно заключить, что йога зародилась на территории Индостана, среди его исконного населения.

После вторжения на территорию полуострова арийских племён появляются их первые письменные памятники — Веды. Если коренная культура Хараппы была уничтожена именно арийскими завоевателями, то за десять веков, прошедших от этого события до времени возникновения Вед, йога как её элемент была постепенно ассимилирована завоевателями. Уже в Ригведе можно встретить образ так называемого муни — святого мудреца-отшельника, который, правда, пока ещё слабо отождествляется с традиционным образом йогина. В более поздней Атхарваведе обнаруживаются описания необычных способностей некоторых мифических персонажей и отдельных фаз пранаямы, а также понятие «тапаса», мистического жара, который позднее займёт видное место в гораздо более поздних психотехниках тантризма и буддийских сект Тибета. Ведический тапас также осуществляется с помощью задержек дыхания, что соответствует дальнейшим тантрическим разработкам.

В более позднем развитии Вед — упанишадах (философских текстах выраженной религиозной окраски) обнаруживается множество конкретных практик духовно-мистического толка, йога начинает причудливо модифицироваться, возникают её неклассические формы, которые Мирча Элиаде метко окрестил йогическим барокко.

Впервые термин «йога» употребляют в техническом смысле «Тайттирия» и «Катха-упанишада», собственно с них и берёт начало общее направление развития рассматриваемого нами культурного феномена в его ведическом облике йоги брахманизма. Позднее появляется так называемая йога «бхакти», основанная на преданной и самозабвенной любви к Богу.

Техника йоги упанишад, в некоторых своих моментах, настолько напоминает классическую, что только слепой не заметит этого поразительного сходства, из которого следует, что и Патанджали, и брахманистские изыскания пользовались единым, гораздо более ранним источником информации.

«Мандукья-упанишада» соединяет уже известные приёмы с мантрой «ом» или «аум», откуда получает затем развитие так называемая «нада-йога» или «йога мистического звука» (в тантризме эта техника развилась настолько, что иногда его называют Мантраяной).

Интересен тот факт, что упанишады составлялись примерно в то же время, что и «Йога-сутра», следовательно, именно тогда древняя универсальная технология йоги впервые подверглась интерпретации, что дало толчок для её развития в самых разных направлениях.

В той же «Тайттирия-упанишаде» впервые приводится перечень состояний сознания и есть упоминание о так называемом «четвёртом состоянии» — турийя, — концепция которого станет впоследствии основой множества философско-религиозных спекуляций, а также интереснейших психотехник, получивших развитие в поздней Тантре.

В русле брахманизма затем создаются тексты «Йога-упанишад», из которых основными считаются всего девять (подробно — по списку литературы в работе Мартынова Б.В.). В одной из них, а именно в «Йогататтва-упанишаде» впервые названы и перечислены четыре основных разновидности йоги: мантра, лайя, хатха и раджа, причём две ступени классической йоги асана и пранаяма выделены в отдельное направление. Эта классификация сохранилась до наших дней, и в свою очередь стала считаться традиционной.

В «Йога-упанишадах» обнаруживается и первое описание особой физиологии, которая в дальнейшем станет основой учения тантризма и, являясь исключительно интересным феноменом, до сих пор вызывает нездоровый ажиотаж среди просвещённых умов нашего века.

Всем известно, что, когда человек здоров, работа его внутренних органов не проявляется в ощущениях, внутренняя «кухня» психики также не воспринимаема сознанием, если нет перегрузок либо внутренней коммуникационной патологии. Не так давно были определены так называемые зоны Захарьина-Геда — проекции внутренних органов на поверхность тела человека, в этих областях при нарушении физиологической деятельности органов и систем возникают различные, вполне определённые ощущения. На этом отчасти основан эффект древнекитайских методов иглоукалывания и прижигания — «чжень-цзю» терапии. Но можно вспомнить, что если прижигание поверхностно, то воздействие иглами осуществляется порой при достаточно большой глубине уколов, иными словами активные области располагаются в объёме организма, а не только на его поверхности.

При определённых манипуляциях с организмом во время практики йоги, когда сосредоточенное внимание нацелено на внутренний объём тела или на фиксированные его области, в силу новизны происходящего начинает улавливаться ряд нервных процессов, отклоняющихся от своего обычного течения, которые разворачиваются в теле и психике только при данном виде деятельности — йогическом самонаблюдении. Поскольку «устройство» физиологического механизма стандартно, эти новые «рисунки» ощущений и состояния, им соответствующие, также остаются типовыми, хотя и необычными для тех, кто впервые это испытывает. Локализация новых ощущений происходит в областях, прилегающих к железам эндокринной системы, что, в свою очередь, влияя на них, порождает вторичные стандартные эффекты психофизических переживаний. Когда субъект прекращает специфические действия с дыханием и телом либо выходит из медитации, обычное состояние сознания восстанавливается. Изменение структуры психофизиологических процессов, вызванное воздействием на них направленного внимания (стандартная проблема для физики частиц: наличие наблюдателя влияет на происходящие события, их развитие и результаты) исчезает, всё приходит в норму и никакие исследования не обнаруживают наличия тех реальных физиологических структур в организме, которые могут «отвечать» за их проявление, необыкновенное для повседневного опыта.

Именно этот феномен послужил причиной возникновения неуловимой мистической физиологии, материальный субстрат которой уже больше века безуспешно пытается обнаружить наука. Будучи многократно воспроизведены, осознаны и изучены йогинами, типовые формы этих «тонких» процессов, часть которых может быть представлена в сознании даже визуально, — у тех, кто обладает образным мышлением, — легли в основу системы представлений «чакр» и «нади», а также описаний разворачивающихся в них изменений состояния психосоматики. Наиболее известной такой системой является классификация, изложенная калькуттским судьёй Артуром Авалоном в работе «Змеиная сила». На самом деле в различных тантрических текстах даётся различное число чакр, так же как и последовательность этапов пробуждения Кундалини. В некоторых источниках утверждается, что Кундалини возможно активизировать при воздействии на любой чакре, и последовательность её движения снизу вверх, как это показано в «Змеиной силе», вовсе не обязательна.

Тибетская медицина, базирующаяся на философии буддизма, считает, что физическое тело человека есть симбиоз «тонкого» и «грубого» тел, тонкое состоит из семидесяти двух тысяч иллюзорных (исчезающих в момент смерти, когда сознание покидает тело) сосудов. По ним циркулирует шесть видов сознания, а также носители жизненного начала — красные и белые частицы. Образовалась эта система при разветвлении правого и левого главных каналов, и там, где они пересекаются с третьим, центральным, образуются чакры. Позднейшие тексты говорят уже о наличии и третьего, «сверхтонкого» тела, которое является небольшим овальным образованием в центре сердечной чакры и содержит сверхтонкое, просветлённое сознание. Через три дня после физической смерти человека это образование вбирает в себя всё сознание, циркулировавшее по упомянутой выше системе сосудов вместе с «частицами», и покидает тело, переходя в состояние «бардо», находясь в котором, за сорок девять дней находит нового носителя.

Элиаде пишет, что при поднятии Кундалини «...переживания, о которых идёт речь, являются трансфизиологическими, что все эти «центры» (чакры) представляют собой йогические состояния...». Или: «Вены» и «центры», упомянутые в трактатах, относятся, прежде всего, к таким состояниям, которые можно воплотить лишь на уровне сверхобычного углубления ощущений тела.» (Уместно вспомнить такой, например факт, что применение одного и того же типа наркоза для женщин, подвергающихся операции кесарева сечения, после отключения у них сознания вызывает галлюцинации практически идентичного содержания и последовательности. У людей, переживших клиническую смерть, часто возникает переживание необратимого всасывания в огромную трубу либо тоннель, изображённый ещё на картинах Босха. В обоих приведённых случаях отклоняющиеся от нормы процессы психосоматики, а также их проявление в человеческом сознании оказываются типовыми, что послужило причиной и основанием для возникновения мистической физиологии.)

Известно, что тантрики делятся на два класса: верящих в единение Шивы и Шакти — они пытаются пробудить Кундалини с помощью чисто духовных практик, и тех, кто достигает этого с помощью внешних средств, то есть жёсткой практики йоги. Опасным является и тот, и другой путь, поскольку быстрота достижения целей посредством йоги, какими бы они не были, всегда обратно пропорциональна возможности сохранения здоровья и самой жизни.

Мистическая физиология упанишад и Тантры за последние сто с небольшим лет подверглась бесцеремонной теософской вивисекции, чакры теософ Ледбитер окрестил «энергетическими вихрями» или «воронками», традиционная средневековая символика безбожно перетолковывается. На самом деле цель тантрической садханы (пути развития) — объединение в одном теле двух полярных принципов, это уже некий вариант перелицовки классической йоги, измышления же нашего времени на эту тему представляют собой полную профанацию и худший вид суеверия.

Возвращаясь к историческим видоизменениям классической йоги, отметим, что как на протяжении всего ведического периода индийской истории, так и после него терминология йоги и её мировоззренческая направленность произвольно видоизменялись известными философскими школами, а также бесчисленными аскетами, магами йогинами-одиночками в силу личного разумения — это были сугубо арийские интерпретации.

По мере того, как с течением времени местные аборигенные культы стали смешиваться с представлениями Вед и набирать силу, как бы «переваривая» религиозные представления пришельцев, возник собственно индуизм. К ведическому пантеону 6ыли причислены доарийские боги и жрецы, служащие этим богам, были возведены в брахманское сословие. Вместо Брахмы главным божеством становится Шива (в переводе с санскрита буквально «сивый», «седой»).

Знаменитый древнеиндийский эпос «Махабхарата» ставит знак тождества между Брахманом упанишад и Вишну (а также Кришной как его земным воплощением) и обращён к народным массам. Йога «Махабхараты», данная в её шестой, известнейшей книге, называемой «Бхагавадгита» (буквально «Песня Бхагавата», Кришны) и книге седьмой, «Мокшадхарме» («Основе освобождения»), коренным образом отличается от йоги Патанджали по своей этической и социальной направленности. Основной упор в «Гите» делается не на личное спасение путём ухода от мира и непрекращающейся практики йоги, но на достижение уравновешенности и на этой основе — искусства в повседневных действиях.

Йогин не должен покидать мир, напротив — он должен жить в самой гуще социума, не уклоняясь ни от чего, единственное условие спасения заключается в систематической практике йоги и непривязанности к плодам своих действий. «Йога — это равновесие» — вот определение «Гиты», она исключает из понятия «йогин» представителей «чистого созерцания», мотивируя это тем, что способность к последнему не определяет ещё нравственной установки человека.

Идеалом становится не погруженный в самадхи аскет, но активная, живая, не засушенная созерцанием личность, которая способна переживать чужую боль как свою. Именно такая интерпретация сделала и саму «Гиту», и её йогу необыкновенно популярными в индийском обществе того времени, и представление о том, что только бескорыстная деятельность, в том числе и йога, ведёт к освобождению, сохранилось до наших дней. Следующая линия видоизменения — буддизм. Если Будда и отверг впоследствии учение двух своих учителей йоги, то лишь потому, что превзошёл их в этом деле, — так утверждает легенда. Буддизм не отрицает йогу, он видоизменил и дополнил её классическую технологию, и в дальнейшем появилась его собственная специфическая йога. Способы спасения, которым учил Татхагата (один из эпитетов Будды переводится «так приходящий» или «так уходящий», причём оба значения равносильны), целиком основаны на йогической технологии, причём до такой степени, что известнейший учёный Ф.И. Щербатской вообще определял буддизм как йогу. При этом буддисты равно отвергали как учение Вед, так и традиционную психотехнику в различном философском «оформлении», а также её разнообразные исторические варианты.

Своё, быть может, самое существенное, преломление йога получила в тантризме, который объединил в себе массовые народные культы, и, начиная примерно с шестого века нашей эры, занял ведущие позиции в индуизме и буддизме, особенно тибетском, получившим название «Ваджраяны» или «алмазной колесницы». Буддийские Тантры делятся на четыре класса, два последних из них считаются наивысшими и относятся к чисто йогическим способам познания истины. В тантризме впервые за всю историю Индии главенствующее положение в пантеоне занимает Великая богиня и её различные ипостаси, что говорит о победе мировоззрения доарийских культов туземных племён.

Тантризм утверждал, что в эпоху тёмных времён Кали-юги все предыдущие традиции, включая Веды, неадекватно обеспечивали освобождение, которое можно достичь только превращением в йогический ритуал самых обычных действий повседневной жизни (в чём можно увидеть непосредственную аналогию с тотальностью буддийской випассаны), включая сексуальные. «Калачакра-тантра» (тантра «Колеса времени») утверждает, что Будда в ответ на вопрос некого царя поведал ему, что Вселенная содержится в теле каждого живущего человека, и отверг традиционные принципы аскетизма. Более того, в тексте, например, «Джнянасиддхи» (с.1, шл.15) прямо заявлялось, что «теми же действиями, из-за которых смертные гниют в аду на протяжении собственных обращений, йогин освобождается». Иными словам, и принципы Тантры (в рассматриваемом примере — буддийской, что не имеет особого значения, поскольку буддизм ассимилировал и йогу) сводятся к следующим основным постулатам:

— освобождение не зависит от умерщвления плоти и отказа от мирских соблазнов;

— оно может быть достигнуто очень быстро, в течение одной жизни;

— признание женского энергетического начала необходимым и ведущим компонентом психотехник (откуда и возникло понятие силы Кундалини);

— разработка теории Дхьяни-будд и сложной системы соответствующих им элементов;

— снятие любых ограничений на еду и питье.

Классическая йога подверглась в Тантре дальнейшему изменению, став более изощрённой, поскольку тантрики, нащупывая соответствия между Космосом и телом, глубоко вникали в функциональное строение последнего, а также в связь между ним и психикой. Было разработано множество интереснейших психотехник, и возникла новая разновидность — крийя-йога, непревзойдённо представленная в публикациях коллектива Бихарской школы, которую до 1983 года возглавлял Свами Сатьянанда.

Тантризм утверждает, что совершенство может быть достигнуто только в «божественном теле», и для этого обычное человеческое тело нужно как можно дольше сохранять в состоянии первозданного здоровья. «Хеваджра-тантра» заявляет, что без абсолютно здорового тела нельзя достичь блаженства.

Наиболее известные средневековые комментарии по хатха-йоге также написаны в русле Тантры, упрощённым языком, понятным для широких масс, — это широко известные «Шива» и «Гхеранда-самхита», а также «Хатхайогапрадипика» Сватмарамы Сури. Известно, что Сватмарама жил в пятнадцатом веке, а Гхеранда был вишнуитом (вайшнавом) из Бенгалии. «Шива-самхита» описывает вариант тантрической йоги, окрашенной философией Веданты (что видно также на примере «Атмабодхи» Шанкары).

Ещё до этих текстов, в двенадцатом веке, возникла йога, приписываемая некому Горакхнатху, составившему компендиум (сжатое, тезисное изложение) по хатха-йоге, называемый «Горакша-шатака». Если чисто тантрическая садхана (практическое следование учению) подразумевает непременное поднятие Кундалини (что обычно представляет собой ментальную практику, в отличие от непосредственных ритуалов тантриков «левой руки»), то йогическая секта натхов объявила Хатха-йогу своей религией. Натхи и сахаджа-вайшнавы объединяли многие тысячи сект «народной йоги», и это движение до сих пор существует в Индии в образе йогов-канпхатов («кан» — ухо, «пхата» — расщеплять, — отличительным признаком йогинов этой секты являются огромные серьги).

В некоторых из таких сект йога деградировала донельзя, что можно видеть на примере шиваитских аскетов. Немыслимые разновидности трансформированной йоги возникали в тибетских тантрических обществах, например удивительный обряд «чход» — ритуал предоставления йогом своей ментальной сущности для пожирания её демонами.

Гималайские аскеты с помощью определённых психотехник работали с «внутренним теплом», которое называлось «тумо», были и так называемые «беговые» йоги. В Тибете йогическая традиция попала под воздействие религии местных сект, и это породило множество её модификаций, самыми интересными из которых являются «шесть доктрин» Наропы.

Если в классической йоге освобождение достигалось посредством самадхи, то тантризм (с помощью собственных вариантов психотехники) предоставлял возможность своим адептам достичь состояния «дживанмукти» — «освобождённого при жизни» без всякого аскетического ухода от неё.

Итак, даже самый общий и поверхностный анализ истории развития йоги в Индии и окружающих её странах, в том числе исторически подвергнувшихся влиянию буддизма, позволяет увидеть, что практические методы йоги, изложенные в работе Патанджали, — это явление, существовавшее прежде любых религий и философских систем, как сказал поэт, «...древней Китая или Греции, древней искусства и эротики...», йога в своём изначальном виде — это то, что было до всего этого. Быть может, её корни уходят в историю загадочных исчезнувших цивилизаций долины Инда, письменность которой до сих пор не прочитана, хотя присутствие феномена йоги в этой культуре неоспоримо.

В Японии буддизм трансформировался в философию и практику дзэн. После завоевания значительной части Индии мусульманами в результате культурной диффузии возникли не только такие шедевры как Тадж-Махал, но и «мусульманская йога», которую практиковали суфии.

Вначале йогов-мусульман называли факирами, чтобы отличать их от йогов-индуистов, буддистов и последователей Патанджали, затем этим словом окрестили фокусников и чародеев, в основном йогов-одиночек, которые зарабатывали себе на пропитание демонстрацией «чудес», в том числе и телесных. Хотя на Западе понятия «факир» и «йогин» иногда смешивают, это не совсем правомерно, поскольку разница между ними примерно такая, как между странствующими монахами-аскетами и бродячими акробатами в городах средневековой Европы.

Ещё более сильное различие сохраняется сегодня в Индии между йогами и «садху» — «божьими людьми», многие из которых прикидываются йогинами. На самом деле садху — это аналог нищих и побирушек, когда-то скитавшихся по России, выпрашивая подаяние «Христа ради». Джавахарлал Неру называл садху паразитами и антиобщественным явлением. По мнению исследователей, подавляющее большинство садху, выдающих себя за йогов, — шарлатаны.

Сегодня в самой Индии и за её пределами существует огромное количество центров, школ и даже ашрамов йоги, в том числе и в Европе. Как сказал когда-то известный гуру Дхирендра Брахмачари: «Йога завоёвывает мир в бескровной битве».

Почти все эти структуры (а на Западе вообще без какого-либо исключения) являются коммерческими предприятиями и предлагают выхолощенную «йогу», перелицованную под ментальность современного обывателя. Пример одного из таких образований — международная корпорация Айенгар-йоги. О некоторых видах «суперсовременных» школ, в том числе и возникших на пространстве бывшего Советского Союза, будет вкратце упомянуто в различных главах этой книги. И пусть не покажется кому-то обидной точка зрения на них автора, просто я так вижу (как говорят обычно художники).

С достойной сожаления медлительностью поворачивается к йоге современная медицинская наука, закосневшая в своих подходах к здоровью и профилактике заболеваний. Официальные исследования носят хаотический характер, не существует единой международной программы изучения данного феномена, который, безусловно, этого заслуживает. Отсутствие серьёзных работ в совокупности с информационным разбродом и мистическими тенденциями способствует дальнейшей профанации традиционной йоги со всеми вытекающими отсюда негативными последствиями для здоровья и самочувствия людей, пытающихся практиковать это древнее искусство.

В рамках грамотной реализации одной только Хатха-йоги полностью решаются задачи и оздоровления тела, и уравновешения психики — именно эти проблемы наиболее насущны для западной действительности.

Следуя подходу «Бхагавадгиты», я считаю, что жизнь существует не для йоги, но она — для жизни, являясь наилучшим на сегодняшний день средством адаптации личности к социуму и своему собственному бессознательному.

Мною подробно описан лично опробованный на протяжении многих лет и успешно использованный за это время большим количеством людей способ дозированного включения традиционной систематической практики йоги в самую тривиальную повседневность и различные эффекты, которые можно от этого получить.

Йога — это не «спорт богов и героев», как говорил когда-то о серфинге Джек Лондон, это систематическое узнавание себя, налаживание неизвестных ранее контактов со своим собственным телом и психикой, медленная, постепенная, скрупулёзная работа с неизменным великолепным результатом.

Кроме того, эта книга является попыткой снять оппозицию между двумя крайностями в подходах к йоге и её возможной незаменимой роли в третьем тысячелетии. Согласно одной из них, для достижения успеха йогин должен «умереть» для обычной жизни, полностью выпасть из социума, только тогда цель учения — спасение — может быть достигнута.

Другая крайность отвергает саму возможность духовного роста в современных условиях развития технологии и соответствующего упадка культуры и нравственности. По моему глубокому убеждению, оба этих подхода неверны. На то и дан человеку ум, чтобы, избегая крайностей, находить компромиссный и наиболее эффективный путь в лабиринтах нашего мира.

Ф.С. Фитцджеральд написал в своей вещи «Крушение» замечательные слова: «Подлинная культура духа проверяется способностью одновременно удерживать в сознании две прямо противоположные идеи, и при этом не терять другой способности — действовать».

Замечательно высказался на ту же тему Саша Чёрный:

«Одни кричат: «Что форма? Пустяки! Когда в хрусталь налить навозной жижи — не станет ли хрусталь безмерно ниже?»

Другие возражают: «Дураки! И лучшего вина в ночном сосуде не станут пить порядочные люди». Им спора не решить... А жаль! Ведь можно наливать... вино в хрусталь».

В течение ежедневной практики асан и пранаям человек действительно должен полностью устраниться из привычного мира, подобно герою рассказа Уэллса «Дверь в стене», но только на определённое время, за которое происходит полная регенерация психосоматики, что даёт возможность всегда сохранять наилучшую форму и с максимальной эффективностью реализовать свою жизнь. Только на этой базе, посредством дальнейшей работы в самьяме, возможна интеграция бессознательного, что является дальней целью практики йоги вообще.

Классическая её технология, как древнейший феномен, должна занять своё достойное место в арсенале средств усиления потенциала личности современного человека и решении насущных проблем цивилизации.

Свами Сатьянанда Сарасвати сказал об этом так: «Йога — не древний миф, канувший в забвение, она — самое ценное достояние настоящего. Она — существенная необходимость сегодня и культура завтра».

 

Глава I

КЛАССИКА И РЕФОРМАЦИЯ

Жизнь можно определить как процесс извлечения смысла или порядка из окружающей среды. Мыслители всех времён утверждали, что с философской точки зрения человека, как такового, изначально не существует, и его реальное появление в пространстве этого мира есть не факт, но акт. Человек есть, прежде всего, не что иное, как усилие стать человеком, оно непрерывно во времени, пока длится жизнь. Существует множество способов «дочеловечивания» так называемого «второго рождения», когда существо рода «хомо сапиенс», произведённое на свет естественным биологическим актом, становится уникальной личностью посредством разнообразной деятельности, основанной на работе интеллекта, обладания спектром наследственных возможностей, культурой и цивилизованностью. Леонардо да Винчи считал, что познание себя это ни что иное, как углубление духа.

Одним из способов стать состоявшимся, «полновесным» и в то же время свободным человеком в этом мире является индийская йога в её классическом, известном тысячи лет варианте. «Невозможно... отрицать важность одного из существеннейших открытий Индии, а именно открытие того, что сознание может выступать в качестве «свидетеля», «наблюдателя», свободного от влияния психофизиологических факторов и темпоральной (связанной со временем) обусловленности. Это сознание «освобождённого» человека, который сумел выйти из потока времени...» (М. Элиаде: «Йога: бессмертие и свобода», с.65).

Процесс упорядочивания информации, которым явилось для меня создание данной книги, оказался неожиданной и очень эффективной поддержкой в том способе бытия, посредством которого реализуется моё собственное направление жизни.

Сочетание многолетней, систематической и познавательной работы в йоге с полным вовлечением при этом в повседневное существование рядового жителя страны, под названием Россия, позволило создать в итоге такую частную структуру действий, с помощью которой удаётся извлекать определённый опыт из прожитого, а также смысл и понимание — из этого опыта. Иными словами, я уже давно держусь или «состою» в йоге даже не для того, чтобы получать от её практики что-то конкретное, оно приходит само собой и побочно, но целиком и полностью для выявления через свою собственную природу законов, присущих этому миру и, как сказал бы дон Хуан, безупречного следования им. Может быть, это и есть то, что называют «просветлённость», когда в результате прилагаемых к себе определённого рода длительных усилий постепенно рассеивается недоумение относительно факта твоего персонального присутствия на этой земле.

Повторяю — методов самореализации множество, среди них нет лучшего или худшего, они все одновременно и потенциально существуют, каждому необходимо лишь обнаружить среди них наиболее для себя подходящий, и йога — это как раз то, что оказалось таковым для меня. Я категорически против того, чтобы превращать русского человека в индуса, рабски копируя чуждое поведение и обычаи, тем более религиозные либо ритуальные, технология классической йоги — это явление вненациональное и, будучи избавленным от вторичной шелухи, вполне может быть использовано в пространственном отрыве от индийской культуры.

В древности символом понимания была разломанная на две части так называемая узнавательная дощечка, обе половинки которой даже через долгие годы могли совместить, чтобы найтись, те, кто по воле случая стал их обладателями. Практика йоги оказалась тем механизмом, который непостижимым образом сформировал вторую половинку такой вневременной дощечки, и осознанный мною смысл этого искусства совпал с прояснённым содержанием его древних текстов. И когда это случилось, видение мира стало иным, во многих, казалось бы, ничем несвязанных между собою областях жизни начала просвечивать идентичность, одни и те же блоки структуры, некая подоснова всего происходящего. Похоже, что способность различать соответствия и взаимосвязи характерна для образа мышления, который естественно возникает как результат совершенной работы в йоге (отсюда, быть может, произошла характерная фраза, постоянно встречающаяся в тексте древнеиндийских Вед: «...йа эвам веда» — «...тот, кто знает это»).

В результате длительной, истинной и систематической работы в йоге появляется дополнительная разновидность возобновляющих себя состояний, в которых все случившееся видится с точки зрения, которой раньше просто не было, состояний, которые возобновляют причину своего собственного появления. Вообще понимание чего-либо — это всегда переосмысливание того, что уже было кем-то понято и сформулировано, — с учётом изменившихся условий и дополнительно накопленного знания.

Йога — предмет чрезвычайно сложный, отчасти из-за того, что она имеет дело с незнакомыми для современного западного человека способами трансформации психики и необходимых для этого действий, кроме того, фрагменты единой её технологии по ряду причин исторического характера оказались раздробленными и рассеянными на огромном пространстве, среди многих народов, эпох и культур. При определённой доле удачи и адском терпении мне удалось, кажется, собрать из фрагментов этой головоломки первоначальное произведение (для чего понадобились годы, в теории относительности такое условие называется минимально большим временем), и таким образом прийти к завершённому пониманию того, что на самом деле было осуществлено мудрецами далёкого прошлого.

К сожалению (а может и к счастью), у меня не было настоящего гуру, который является ускорителем, катализатором самого процесса освоения йоги, что позволяет ученикам посредством эффективной практики существенно экономить время преобразования обычной жизни в поле действия новых, неизвестных человеку законов. Но, с другой стороны, единственная линия развития представляет собой жёсткое ограничение, а моими учителями фактически оказались сотни людей прошлого и настоящего, в той или иной мере посвятившие себя йоге.

То, что называют произведением или шедевром, если оно подлинное, обычно состоит из обобщённого, нестандартно осознанного и перекомпонованного материала повседневности. Эта книга с полной неожиданностью для меня самого оказалась текстом, в процессе создания которого произошла окончательная кристаллизация сути опыта, накопленного за двадцать девять лет работы в сфере йоги, сбора и обработки самой разнообразной информации, к ней относящейся. По ходу связного изложения и фиксации материала в виде текста, с какого-то момента он как бы начал упорядочивать сам себя. Это выглядело очень странно, как если бы на твоих глазах вдруг начала зримо работать интуиция, которая достаёт откуда-то «из-за угла», из бесформенного конгломерата причин и следствий готовые выводы, с той лишь разницей, что здесь неизвестный ранее смысл появлялся непосредственно в сознании, его нить неуклонно наращивала себя сама и не прерывалась.

Таким образом, текст, посредством которого я собирался передать ход своих умозаключений и выводы, превратился в механизм автономного производства смысла. Получается так, что когда я изображаю что-то, — в данном случае словами, — то рисую не реально видимое, но для того, чтобы увидеть, чем на самом деле является то, что я пытаюсь изобразить. В книге как бы звучит какой-то автономный голос существования, и он является тем, что обладатель жизни — автор данной работы — вначале не вполне слышит или знает. И создание текста есть процесс построения определённого пространства взаимосвязей, в котором вращается это не вполне знаемое, обрастая всё более полным смыслом, вплоть до завершения.

В виде некой метафоры можно представить огромное информационное табло сознания, экран смысловых очертаний проблемы йоги, внутренний образ, картину представления, которую удалось составить за долгие годы. Вся совокупность элементов этого экрана (сведения о йоге из сотен различных письменных источников, тысяч бесед, обменов мнениями с её практикующими последователями и поклонниками, громадного суммарного времени собственной практики и размышлений над ней и её результатами) до работы над текстом книги образовывала вполне понятную, но всё же фрагментарную, недостаточно чёткую картину. И когда я начал переносить это ментальное «изображение» на экран компьютера посредством текста, все его бесчисленные составляющие, возникая передо мной в виде словесных эквивалентов, как бы проходили при этом сквозь невидимую грань преломления, самостоятельно располагаясь затем уже чуть по-иному, и этот возникший словесный «пейзаж» сложился в абсолютно чёткую картину. Она отличалась от моего бывшего представления своеобразной промытостью — словно я рассматривал всё это в бинокль, и вдруг сама собой навелась полная резкость.

Через какое-то время я понял, что это удивительное событие представляет собой наблюдаемый в рамках данной темы процесс спонтанного повышения ранга мышления, следовательно, качества моего владения предметом и дальнейших действий, связанных с продвижением по пути личностного развития.

Поэтому некоторые главы данной работы есть не что иное, как возникшая практически автономно завершённая смысловая структура, результат срабатывания метода «действия не действием», принципу которого в дальнейшем, как увидит читатель, будет уделено особое внимание в различных частях этой книги.

При попытке рассказать о реально пережитом текст в процессе написания как бы сам «додумывал» за меня, в его поле прояснялись новые смысловые связи, недоступные прямому логическому мышлению, и возникший смысл оказался отражением сути древнеиндийского феномена.

Таким образом, неверным было бы утверждать, что в результате долгих лет практики классического варианта йоги я сильно поумнел и потому написал эту книгу, изложив в ней своё высокоинтеллектуальное представление, — отнюдь! Просто в итоге весьма сложной и длительной адаптации, накопив огромное количество самых разнообразных сведений и уже порядочно разобравшись в предмете, я получил возможность написать такую книгу, обеспечив для этого условия, а уже в процессе работы начали происходить решающие события со смыслом излагаемого материала, свидетелем самодостраивания и завершения которого мне и довелось стать.

«Сутра» в переводе как раз и означает «нить», на которую, — если вам удалось за неё ухватиться, и она материализовалась в ваших руках, — естественное развитие событий нанизывает фрагменты понимания, это аналог виртуальной оси кристалла, вокруг которой упорядоченно осаждается действительная материя истинного смысла. И когда это случилось в моём сознании после завершения работы над текстом книги, оказалось, что получившееся полностью идентично со смыслом того, что когда-то сформулировал Патанджали.

Отсюда в очередной раз можно констатировать, что истина одна и та же, она всегда абсолютна, только степени приближения к ней относительны, поскольку человек никогда не станет абсолютным наблюдателем. Моя заслуга — если вообще стоит упоминать об этом — заключается лишь в том, что мне удалось сохранить бесконечный интерес к йоге, и я беспощадно подвергаю себя её систематической практике, потому что «лишь перед Богом в подлинности голой лежат деянья наши без прикрас» (Шекспир).

Когда речь идёт об использовании принципа «деяния не деянием», мало кому известна его подлинная суть, а заключена она в следующем: устройство реального мира таково, что к некоторым вещам, изменениям, результатам человек не в состоянии прийти путём произвольного выстраивания шагов последовательных действий. В тех же самых процессах самоусовершенствования мы рано или поздно упираемся в противоречие, когда, если даже и ясно, что и в какую сторону надо бы изменить, однако остаётся непонятным: кто и как будет это делать.

Каким образом прежняя структура психосоматики, составной частью которой является моё собственное Эго, может стать иной? Кто её изменит? Кто знает, что и как в ней надо менять, быть может «Я»? Но ведь из за неверных, ошибочных представлений «Я» и его ущербных действий, основанных на этих представлениях, моя жизнь как раз и пришла в такое плачевное состояние, когда надо менять её курс либо основные ориентиры. Следовательно, необходимые изменения должна произвести во мне некая сила со стороны? Но что это за сила, и откуда её взять? Остаётся единственный выход: грамотно обеспечить условия для создания режима свободного функционирования психосоматики в своих собственных интересах, которые одновременно являются и моими интересами, только я об этом не могу ничего знать — есть вещи, которые человеку невозможно знать в принципе.

Следовательно, «действие не действием», то есть спонтанная саморегулирующаяся деятельность единства тела-психики и есть тот шаг изменения, который не в состоянии совершить «Я», которое может случиться только без его вмешательства. Создание необходимых и достаточных условий для того, чтобы некоторые события инициировались человеком, но были реализованы природными механизмами той среды, в которой они могут развиваться без человеческого произволения, — это и есть «действие не действием», к сути которого мы будем многократно обращаться

Для сравнения можно привести высказывание выдающегося психотерапевта двадцатого века Милтона Эриксона, которое по аналогии может быть целиком отнесено к практической йоге: «...Развитие состояния транса — это интрапсихическое явление, обусловленное внутренними процессами, и действия гипнотерапевта направлены на то, чтобы создать для них благоприятные условия. По аналогии можно сказать, что инкубатор создаёт благоприятные условия для выведения цыплят, но сами цыплята получаются благодаря развитию биологических процессов внутри яиц. Неопытный врач, индуцируя состояние транса, часто старается направить поведение испытуемого соответственно своим представлениям о том, как последний должен себя вести. Роль врача, однако, должна быть сведена к минимуму» (М. Эриксон: «Стратегия психотерапии», с.26).

Когда одиннадцатого июня девяносто девятого года в Москве открылась Третья международная конференция под названием «Йога — гармония души и тела», директор парижского Айенгар-центра Фаек Бириа начал своё выступление со знаменательных слов, в которых прозвучала безусловная истина относительно состояния искусства йоги в сегодняшнем мире: «Если бы Патанджали оказался сегодня здесь, он бы не смог узнать йогу в том, чем мы занимаемся». После первого дня конференции я подошёл к доктору Бириа перед началом его практических занятий, и в коротком разговоре мы оба удивились тому, что с момента нашей первой встречи прошло уже десять лет.

На самом деле практическое моё знакомство с йогой (не считая первой незрелой попытки шестьдесят четвёртого года, авантюрно предпринятой после прочтения «Лезвия бритвы» И.А. Ефремова), началось в далёком семьдесят первом году с книги Б.К.С. Айенгара «Йога дипика» («Прояснение йоги»).

Это было событием, когда её привезли из Москвы! Помню ощущение: вот ксерокопия английского подлинника, рядом — толстенная стопка машинописных листов перевода. И отдельно фотографии асан в исполнении мастера. Они были бесподобны, эти иллюстрации, мы ими упивались: что делает этот человек со своим телом, какие немыслимые вещи! И главное — потрясающая детализация, всё расписано подробнейшим образом по дням и неделям, бери и пользуйся, никаких проблем. Поскольку желать в информационном плане уже было как бы и нечего, мы бодро взялись за дело.

Правда, меня с самого начала постоянно тревожил и озадачивал какой-то скользкий и вездесущий диссонанс между философской и чисто практической сторонами сведений по йоге. Первая была тогда для нас доступна только в отечественных публикациях хрущёвской оттепели, вторая фундаментально и убедительно показана Айенгаром в его работе.

Складывалось впечатление, что та йога, теоретическую часть которой во втором томе «Индийской философии» излагал Радхакришнан, анализировал в комментариях к философским текстам «Махабхараты» Б.Л. Смирнов, показал в «Лезвии бритвы» И.А. Ефремов — всё это составляет как бы один класс информации по данной теме. Масса «духовной» белиберды разнообразных учителей и наставников, сочинённые неизвестно кем «откровения» на йогические темы, упорное, чисто большевистское мистическое озлобление «Агни-йоги» — это другое, а оказавшийся теперь в нашем распоряжении перевод «Прояснения йоги» — третье, и всё это абсолютно независимые вещи! Кроме того, имелся ещё сугубо научный подход, который можно было обнаружить, например, в сложнейших работах Ф.И. Щербатского. Вся эта информация располагалось, по существу, в совершенно разных плоскостях, хотя речь шла как будто об одном и том же предмете.

Философы упоминали асаны и пранаяму как не вовсе обязательные, проходные этапы системы спасения, из их умозаключений нельзя было вынести ничего конкретного для непосредственной работы с телом, они толковали всё больше о высших материях, причём с использованием зубодробительной терминологии. Более или менее ясным было только то, что йога — по большей части понимается как медитация, подразделяющаяся на этапы дхарана, дхьяна и самадхи, достижение которого именуется освобождением, — собственно это и есть цель системы. Освобождение является завершением пути духовного развития. Всё было как будто понятно по отдельности в этой словесной эквилибристике, но слишком туманно, сплошные общие слова и, опять же неясно было каким боком это относится к Хатха-йоге и асанам, которые столь детально показал Айенгар?

У последнего же всё было расписано от «а» до «я», непонятным оставалось следующее: каким образом вся эта телесная прелесть соотносится с той же медитацией и духовным ростом? Возникал и другой естественный вопрос: если одно можно излагать вне всякой видимой связи с другим, то почему авторы йогических текстов самых разных исторических эпох с маниакальным упорством и единодушием твердят, что это именно целостная система и последовательность ступеней в Раджа-йоге должна неуклонно соблюдаться?

В итоге я принял тогда следующее решение: фундаментально разбираться с текстом Патанджали и его комментаторов (поскольку все авторы, независимо от подхода, дружно ссылались на «Йога-сутру» как основополагающий первоисточник) «сверху», то есть путём изучения философских и так называемых духовных аспектов йоги. Одновременно следовало приступить к этому «снизу», через непосредственное участие, ежедневную практику асан «по Айенгару», который в то время казался нам верхом совершенства. Как выяснилось впоследствии такой двоякий подход оказался самым сложным и в то же время наиболее эффективным.

С одной стороны, мне и двум моим друзьям как бы не повезло с конкретными учителями йоги — их просто не было, зато желание разобраться в предмете оказалось неисчерпаемым, по крайней мере, у автора этих строк. Теперь я понимаю, что отсутствие тогда рядом со мной искушённых людей, которых и сейчас что называется днём с огнём не найти, было, пожалуй, и к лучшему, потому что пришлось работать с самим собой, а также всей доступной информацией самостоятельно, не будучи ограниченным какой-либо навязанной извне жёсткой системой координат наставничества, не принимая на веру ничего без сопоставления с собственным опытом. Моих друзей в то время больше интересовали прикладные аспекты практики асан, например терапевтический эффект, но мне всегда хотелось «дойти до самой сути», хотя иногда охватывало отчаяние: «...Позвоночник моря о грани скал разбивает ветер... Что ты искал, что нашёл в изменчивом этом мире?»

Я бесконечно и мучительно разбирался с двумя толстенными томами «Индийской философии», «Локаятой» Чаттопадхьяи, «Упанишадами», ашхабадской серией переводов «Махабхараты», со всей этой индийской религиозностью, святостью, философскими системами, школами и сектами (которые единодушно превозносили йогу как практический инструмент самореализации, спасения, достижения недвойственности, непосредственного интуитивного познания и т.д., ничего не сообщая конкретно о практике асан, — кроме работ Б.Л. Смирнова, — но и там эти сведения были даны по минимуму основных поз). Перебарывая отвращение, я добросовестно пытался отыскать рациональное зерно в лицемерии «Живой этики», но при всём том с исступленным упорством (по утрам перед лекциями в институте, а по вечерам — после) выполнял асаны в русле системы Айенгара. Было решено сначала довести до ума работу с телом, а в течение этого явно не быстрого процесса подтянуться и в теоретическом аспекте. Но вскоре стало ясным, что всё обстоит значительно печальнее, чем казалось с первого взгляда. От специфической терминологии систем индийской философии трещали мозги, порой казалось, что во всём этом вовек не разобраться, толком не получались даже самые, казалось бы, примитивные с виду асаны, тело просто не сгибалось, и всё тут!

Поскольку уже в детстве я был изрядно упрям, то предоставил событиям идти своим чередом и без оглядки погрузился в круговорот студенческой жизни, но практически всё свободное от неё время было за йогой — даже если мы оказывались в горах или на море, я выполнял асаны и пранаяму неукоснительно.

Где только не приходилось делать их: на траве у барака «общаги» под проливным дождём, когда нас, советских студентов, загоняли на уборку винограда; на «спальнике», застилающем пол чабанской избушки на зимнем плато Чатырдага, покрытый от самых дверей инеем и белыми усами снега; на скользком студеном кафеле во время севастопольской практики, когда от тесноты койки поставили прямо в умывальниках; после шестнадцати часов тяжёлой работы в стройотряде, когда приходилось за день поднимать персональными руками до сорока тонн камня. Я не уклонялся от требований, которые навязывала суета обычной жизни, но тем не менее не существовало таких причин, которые могли бы нарушить регулярность моей практики асан и, как оказалось впоследствии, это имело принципиальное значение. Это было неосознанным выполнением познавательного классического условия, которое гласит: я не требую от мира, чтобы он шёл мне навстречу, когда я делаю то, что мне интересно и вообще живу. Что бы ни было вокруг меня — я всё равно всегда могу действовать с целью своего развития, кроме той рутинной повседневной работы участия, которой требует мир от каждого. Потому это почти невозможное для многих требование — работать ещё и сверх необходимого, — но оно является одним из обязательных условий на любом пути к истине.

Месяц за месяцем, год, другой, третий — и ничего существенного, кроме топтания на месте и множества мелких травм. В описании «Прояснения...» всё казалось предельно простым, бери и сгибайся, как показано, но пробуешь — ничего не выходит, хоть разорвись, а как нужно сделать для того, чтобы получилось — не понятно. Сколько не стараешься, в итоге лишь возникают неприятности, на мне живого места не осталось за первые годы слепой практики на одном энтузиазме, всё это было не опасным, но раздражало и угнетало до чрезвычайности, ведь самое простое — асаны, и никакого толку! В конце концов, я пришёл в ярость и дал себе клятву, что носа не суну в медитацию, прежде чем до конца не разберусь с телом и не пойму, как в этой чертовой головоломке одно увязано с другим.

Однако даже моё упорство не давало желаемых результатов, и я уже начал сомневаться в своих способностях касательно йоги, как вдруг заметил одну простую вещь, навеянную, очевидно, перманентным травматическим состоянием разных участков бедного своего тела, которое уже давно решило, что его хозяин обезумел, без конца стараясь принять недоступные формы.

Я уловил, что если вкладывать поменьше дурной силы, поскольку от этого возникает напряжение либо просто боль в травмированных местах, то асаны даже как-то лучше и получаются. Так, в моё Сознание, омрачённое глупым желанием приобретения гибкости, похожей на ту, которой обладал знаменитый йог, впервые проник луч света истины в образе возможности расслабления.

«Думай!» — ещё раз приказал я себе, и события, наконец, сдвинулись с мёртвой точки. Я начал понимать, что должно иметь место соответствие моих действий с телом эмоциональному и ментальному состояниям, которые для них характерны. Это необходимое условие понимания, осуществления коммуникации, создания такой ситуации, когда скажем, тот же Онегин по-настоящему услышит Татьяну. Все вроде бы способны слышать, но на самом деле это случается только тогда, когда говорящий и слушающий соответствуют друг другу по состояниям. Следовательно, на время практики асан необходимо было каким-то образом «уравнять» параметры функционирования тела и сознания, привести их во взаимно однозначное соответствие.

Чтобы организм в состоянии был согнуться до возможного на сегодня предела гибкости необходимо его полностью расслабить. При осуществлении этого процесса наступает особое состояние сознания, когда материя оставленного в покое организма «течёт» в форме сама собой, до реальной на сегодня границы сгибания, за которую не зайти, до которой невозможно даже добраться каким-либо усилием мышц или воли. Вскоре стало абсолютно ясным, что прирост гибкости в асанах есть в чистом виде производная от содержания сознания, точнее — от степени отсутствия в нём материала повседневности. И, кроме того — если обычный я, повседневный и неизменный, руковожу этими действиями, то в йоге тела именно то, что я хочу сделать, как раз и не получится.

Именно в это время в мои руки наконец-то попал перевод комментария Вьясы на «Сутру» Патанджали, выполненный одним из наших энтузиастов, владеющих английским, и я потрясённо прочитал шлоку (нумерованную строфу) сорок седьмую второй главы: «При расслаблении тела или сосредоточении на бесконечном асана достигается». Это было как гром среди ясного неба: вот оно, главное, то, что нужно! Почему же об этом нет ни слова в «Прояснении йоги», ни где-либо ещё!?

И когда я начал сравнивать результаты, возникавшие как следствие практики асан по комплексам Айенгара (правда, весьма мною усечённых в целях экономии времени и сохранения тела на минимуме перегрузки), но в ключе, предписываемом «Сутрой», с тем, что у меня получалось ранее при стандартном человеческом подходе, принятом в нашей типовой повседневности, то понял, что наконец-то вышел на нечто фундаментальное.

Проходили годы, я параллельно существовал в двух мирах: обычном, где всё происходило своим чередом, как у прочих людей, и в особом измерении ежедневной практики йоги. Это было нелегко, но постепенно всё утряслось так, что одно не мешало, а лишь помогало другому. Оставаясь закоренелым прагматиком, я постоянно доискивался смысла, с бесконечным терпением разбираясь «внизу», со своим телом, и «вверху» — с теоретической частью предмета, которая была просто неисчерпаема.

В процессе работы над книгой жизни стало окончательно ясно, что сутью йогической практики является создание возможности переключения естественных процессов в близкие типовым, но немного иные, эквивалентные, допускаемые пластичностью психосоматики, режимы функционирования. Что прямой регулировки работы внутренних органов и состояний психики не существует, и пресловутая волевая основа йоговских феноменов — как мы это обычно понимаем (включая чудеса факиров) — это легенды. Человеческая воля и ум в данном случае могут быть задействованы только косвенно, для создания условий, при которых начинает спонтанно осуществляться ожидаемая возможная перестройка процессов восприятия, дыхания, движения, работы внутренних органов, психики, короче говоря, — всей жизнедеятельности в целом. И такая косвенная регулировка, приводящая к желаемым результатам, и есть главное искусство йоги — «действие не действием», управление природной спонтанностью в допустимых самой же природой пределах.

Стало понятно, что, следуя технологии работы с телом и сознанием, показанной в «Сутре», мы неизбежно оказываемся в таком участке спектра психики, который характерен для всех без исключения людей. Именно он является предметом деятельности высших ступеней йоги, асаны же есть средство, без грамотного применения которого возникновение и удержание покоя и глубокой релаксации, необходимых для самьямы, не могут быть обеспечены, если к этому нет прямой предрасположенности.

По определению позы йоги предназначены для очищения и оздоровления тела — это написано и повторено бесчисленное количество раз, сделавшись тривиальностью, общим местом. Но мало кто способен увидеть за этим решающий момент, который может быть озвучен так: даже только для обеспечения прироста телесной мобильности, в просторечии называемой гибкостью, необходимо в совершенстве овладеть релаксацией тела и сознания. Это подразумевает полную остановку на какое-то время всех телесных, ментальных и эмоциональных движений, снятие физических и нервных усилий или напряжений, с ними связанных.

С одной стороны, такая направленность работы оздоровляет тело, с другой — даёт возможность получить в процессе практики различное по глубине торможение отдельных участков коры мозга, которое, по сути, и является базой для высших ступеней йоги. Иными словами, классическая практика асан всегда имеет медитационный характер. И уже на этой основе в дальнейшем осуществляется сама медитация — процесс перераспределения информации в психике, спонтанная информационная инфильтрация (проникновение, просачивание) бессознательного в структуру личности, организованная различными способами в зависимости от ведущей репрезентативной системы данной личности.

Если частичное торможение сознания регулярно осуществляется даже только при работе с телом в асанах, в жизни человека начинают возникать удивительные вещи — разнообразные сиддхи, также описанные в «Сутре». Всё связано воедино, и древние это знали. Тот, кто посредством умело направляемой спонтанности процесса внутрипсихической коммуникации успешно овладевает самьямой йоги, может затем выйти на контакт с первоосновой всего сущего.

Следовательно, цель йоги во все времена была и остаётся одной и той же: это последовательное налаживание контакта со своим телом, личностным и внеличным бессознательным, вплоть до конечного предела. Этот предел — Единое, символ которого каждая эпоха и культура представляла по-своему, в частности христианский анклав (географическая область формирования данной культурной и религиозной традиции) —в образе Иисуса Христа. Отсюда происходит один из первоначальных смыслов самого слова «йога» — «соединение», восстановление целостности путём объединения обеих частей изначально расщепленной человеческой психики, создание условий для их спонтанного слияния в функциональный единый конгломерат. Здоровье тела и сбалансированность психики являются теми необходимыми, но промежуточными результатами в йоге, на основании которых каждый получает возможность, насколько это вообще ему дано, приблизиться к Истине или Единому.

Природа устроена таким образом, что с биологической точки зрения время всегда работает против живых организмов, о каком бы уровне сложности их организации не шла речь. С момента появления человека на свет энтропия процессов жизнедеятельности постоянно увеличивается, время всегда влияет отрицательно. И только посредством практики йоги мы можем дискретно, на определённом промежутке менять его знак на противоположный, создавая такие условия функционирования тела, при которых упомянутые процессы развиваются в ключе больше «за», нежели «против», другими словами, «цена» жизнеобеспечения при грамотных занятиях асанами становится минимально возможной, возникает регенерация психосоматики, временно блокирующая существенно увеличенную влиянием социума скорость процессов накопления энтропии. Классическая йога — сильнейшая психофизиологическая разгрузка, регенерационный, но никак не затратный режим деятельности, который предлагают под видом «улучшенной» или «обновлённой» традиции родоначальники либо продолжатели современных систем до предела интенсифицированной йоги тела, например Паттабхи Джойс и его последователи — Дэвид Свенсон и другие.

«Но время шло, всё таяло и глохло и, поволокой рамы серебря, заря из сада обдавала стекла кровавыми слезами сентября...» Годы мелькают с бешеной скоростью, и сегодня, в двухтысячном году, стало возможным подвести некоторые итоги развития йоги в России и на всём пространстве СНГ за десять с лишним лет после момента отмены запрета на неё в бывшем Советском Союзе.

Всё у нас теперь происходит в общемировом русле, в том числе и события, связанные с духовным брожением брошенных на произвол судьбы народных масс. Более или менее утвердилась в Москве йога Айенгара, что явилось бы отрадным фактором, если бы только те, кто её преподаёт, обращали должное внимание на релаксацию во всех её видах и не перегружали людей безграмотной по своей сути практикой.

Но это ещё полбеды, в конце концов, когда человек почувствует, что предлагаемая работа с телом не приносит желаемого, он выразит своё отношение к ней ногами и просто уйдёт от такой йоги. Вторая половина беды, связанная с Айенгар-йогой, заключается в том, что её технология базируется на полностью внешнем описании асан, абсолютно не затрагивая то, что происходит в сознании в результате влияния на него со стороны тела. На самом деле в подобном подходе заключена ловушка. Суть её в следующем: ровно в той мере, насколько подобное описание настаивает на том, что его область исчерпывается только тем, что мы видим, именно пропорционально степени такой направленности описываемое не соответствует реальности. Данный тезис будет подробно разъяснён в дальнейшем, во время моих неоднократных обращений к теме йоги Айенгара.

К нашему общему прискорбию тяжёлое время окончательного распада бывшего утопического мировоззрения и соответствующей ему экономики привлекло в Россию громадное количество зарубежных эмиссаров так называемой «чистой духовности», а проще говоря — «Дураков не нашего бога», как метко определяет одна из пословиц Даля. Это разнообразные «просветлённые», которые всегда готовы и способны вечно, как говорят на флоте, травить баланду — «Сахаджа-йога», «Брахма кумарис» и многие им подобные, елейно ратующие за всемирное братство, в котором они неизменно будут оставаться старшими братьями, бдительно присматривающими за огромным количеством недоразвитых братьев меньших — всеми остальными. Подобных «продвинутых» мой прямой по натуре и далёкий от йоги институтский друг метко окрестил когда-то «голубками шизокрылыми». Эти ребята подобно невидимому, но смертельно ядовитому газу проникают везде и всюду под вкрадчивую музыку и запах благовоний, зачастую окончательно лишая мозгов российского обывателя, и без того доведённого до умопомрачения причудами жизни в родной стране.

Иными словами, внезапно грянувшая свобода, открывшая бесконтрольный доступ в нашу страну зарубежному мракобесию, заставляет вспомнить слова: «А не опасаешься ли ты, что твоя свобода опасна для твоего соседа?» («Первое послание к коринфянам Святого Апостола Павла», гл.8.9).

В то же время недвусмысленно пробудились к жизни и могучие отечественные умы. Ситуацию, сложившуюся в результате невиданной свободы, отлично охарактеризовал Михаил Швыдкой в статье «Смежили очи гении...» («Известия», 22.12.1999): «Доступность культурных ценностей обнаруживала неистребимый дилетантизм. Всем находилось место под солнцем — постмодернистам и соцреалистам, сюрреалистам и традиционалистам, розовым, голубым, красным и даже коричневым... Каждый работает сам по себе и ведёт борьбу сам с собой — если хватает сил. Или с небесами — если достаёт дерзости. Но сил и дерзости явно недостаёт». Говоря о культуре в общем, Швыдкой прав, но с йогой ситуация в России и прилегающих осколках бывшей империи сложилась специфическая: смельчаки отыскались и начали действовать, словно зная истину, согласно которой реальностью может быть лишь то, что признано культурой сегодняшнего дня. Реформаторы «попали в струю».

Если русская мафия в Америке умудрялась разводить водой бензин, цинично подрывая этим демократические устои, то в самой России и на территории бывших её республик отечественные умельцы начали разбавлять — видимо, с целью получения и прибыльной реализации этого крутого суррогата — само древнее искусство индийской йоги.

В конце восьмидесятых в городе Киеве впервые самостоятельно возникло и начало созревать направление так называемой «динамической практики» асан йоги. Сегодня оно приобрело большую известность и успешно развивается в «новое учение», модифицируясь на глазах — от умеренной «дхара-садханы» без особой дыхательной регулировки в потоке движения, до произвольных задержек в асанах — у черниговцев. Последние применяют к тому же наравне с задержками жёсткую гипервентиляцию на каких угодно отрезках и стадиях выполнения любой позы.

К тому времени не было опубликовано ни одного нормального первоисточника по йоге на русском языке, да и в англоязычной литературе, которая просачивалась сквозь «железный занавес», нельзя было обнаружить что-либо дельное. Иными словами — сведения о йогической традиции были представлены на грубо популярном уровне. Потому те, кто дерзнул сконструировать в йоге нечто новое, не имели представления, на что замахиваются и с чем имеют дело.

Один из родоначальников «новой йоги» впоследствии обнаружил аналог своим «открытиям» во время вольных скитаний по Индии. Некоторую моральную поддержку обеспечил ему тот факт, что совпадения обнаружились не с чем-нибудь, а с самой традицией Кришнамачарьи, учеником которого были Б.К.С. Айенгар, а также не менее широко известный в определённых кругах Паттабхи Джойс. Его ученики и последователи по сию пору выполняют асаны с высокой физической нагрузкой и произвольной регулировкой дыхания.

Правда, изыскания Н.Е. Сьомана показали, что динамические практики в современной йоге вообще не являются традицией, просто не сумевшие проникнуть в суть её классического учения представители Востока и Запада постоянно модифицируют тысячелетнее искусство для привлечения большего количества адептов. Поскольку каноническую форму телесных поз йоги затрагивать опасно (подобное вмешательство в традицию было бы очень заметным), «реформаторы» открыли большие возможности для экспериментов в регулировке дыхания. Всё это основано на произвольном толковании одной из нечётких формулировок «Сутры», а также постепенном сползании практики асан в чисто акробатическую, силовую плоскость исполнения.

Поскольку реклама — двигатель прогресса, сегодня в пособии одного из киевских авторов мы находим вполне серьёзные рекомендации по «классической йоге на бегу», в простом и подводном плавании, «танце Шивы» и т.д. Обыкновенные переходы из позы в позу, простые связующие движения между асанами приобрели в этих писаниях основной и великий смысл, неизвестный ранее никаким сформировавшимся за века видам йоги. К великому изумлению Патанджали, будь он жив, вдруг оказалось что: «...из Хатха-йоги (очевидно, исторически известной) выпал огромный корпус динамических практик...» Подразумевается, что автор книг «Йога: традиция единения» и «Динамические практики в классической йоге» вновь открыл и предоставил тем, кто жаждет совершенства, некие «забытые аспекты» традиционного учения. Воздушные акробатические пируэты «вновь открытой» йоги экзотически именуются «вихревыми винъясами», и не исключено, что скоро мы увидим в каком-нибудь очередном «труде» тщательно разработанный алгоритм йогического украинского гопака.

Суть книги, претендующей на «единение» на основе «нового открытия» «древних динамических практик», можно охарактеризовать словами Марселя Пруста, это: «Литература, удовлетворяющаяся тем, чтобы описать вещи, чтобы давать от них только жалкую сводку линий и поверхностей, которая является как раз той, которая, при всём том, что она называет себя реалистической, наиболее удалена от реальности...».

К сегодняшнему дню по классическим текстам, серьёзным современным трудам и собственной многолетней практике мной накоплен огромный сравнительный материал, из которого однозначно следует, что произвольное вмешательство в естественный дыхательный процесс при выполнении поз йоги — нонсенс, это исключает дальнейшее развитие событий в русле реализации йогической цели как таковой. Более того, такая практика вредна для здоровья и нервно-психического благополучия человека. Нет таких техник и методов, восьми или какого угодно количества «кругов», посредством которых человек обычных физических данных и возрастом старше двадцати пяти лет мог бы стать по уровню сложности выполняемых асан ещё одним Сидом (аналог — Гудини, Поддубным, Бимоном, Брумелем, Джонсоном и т.д.). И если молодёжь достигает посредством подобных занятий каких-то, как ей кажется, позитивных результатов, используя (и вырабатывая раньше времени) естественные неприкосновенные резервы, то для людей от среднего возраста и выше это чревато полной потерей оставшихся запасов жизненной энергии и здоровья.

Как явствует из работы «Прояснение пранаямы», к аналогичному выводу много лет назад на основе собственного опыта пришёл и Айенгар, который ещё в шестидесятые годы категорически отказался (и, по-видимому, неспроста) от регулировки дыхания при выполнении асан, хотя был одним из лучших учеников Кришнамачарьи. В виде реверанса в адрес своего учителя он написал тогда, что начинающие не должны осуществлять контроль дыхания во время работы с телом, это допустимо лишь для продвинутых учеников. Поскольку начинающий в йоге — это как минимум первые лет пять или десять практики, то против такого подхода трудно возразить, за это время можно разобраться, что к чему. Фаек Бириа сказал примерно об этом же очень выразительно: «После шестидесяти лет тяжёлого труда мой учитель приблизился, по его собственным словам, к истинному пониманию йоги Патанджали».

На каком-то этапе развития для меня также стал неоспоримым тот факт, что различные практические, а также исторически-философские вариации на тему йоги однозначно укладываются в единые рамки системы, изложенной в «Сутре» Патанджали.

Концепция «Гиты», трактующей йогу как равновесие в действиях, вполне ясна: при систематической практике асан в медитационном ключе (согласно предписанной «Сутрой» технологии) структура психосоматики настраивает себя сама. В результате этого качество адаптации человека к различным влияниям резко возрастает, повышая тем самым и эффективность любых его действий.

Если обратиться к Веданте, то «Атмабодха» Шанкары провозглашает знаменитый принцип: «Атман есть Брахман», другими словами, подлинное видение показывает безусловное единство частного и общего, причём всё это реализуется с помощью традиционной йоги: «Всё постигающий йогин видит оком знания весь мир в себе и всё — как единого Атмана». В данном случае истинное познание Веданта определяет как контакт с Абсолютом в не прояснённых конкретно его формах.

В христианском мистицизме, а также в буддизме Ваджраяны на основе созерцания в восприятии и сознании осуществляется материализация контакта с уже известным божеством. Вообще буддизм в историческом аспекте его развития настолько «пропитан» йогой, что это особо отметил в своё время Ф.И. Щербатской.

Школы или направления, которые абсолютизируют пранаяму, добиваются предельного торможения сознания, но такая форма самадхи не может вести к контакту, поскольку функционирование сознания на какое-то время здесь просто прекращается.

Модель психики по Юнгу и его оценка роли бессознательного почти один к одному отражает последовательность трансформации личности в реальной практике йоги. Однако в его концепции не представлены надёжные способы работы с телом, которые могли бы естественно привести к необходимым изменениям сознания, метод базируется только на действиях в рамках сознания, что является сложным, ограниченным по эффективности и весьма нестабильным процессом, требуя высочайшей квалификации аналитика.

Все изыски трансперсональных психологов происходят в узком секторе проявлений психики, при эмоциональном «вызывании духов» из перегретой части внесознательного материала, который, будучи выведенным «на поверхность» таким способом, контактирует с сознанием не продуктивно. Психоэмоциональная «судорога», вытесненная проблема человека при подобном воздействии не исчезает, а лишь на время «разряжается», восстанавливая затем свой патологический потенциал, что бесконечно требует всё новых и новых аналогичных воздействий.

Что касается самой трансперсональной доктрины, то событие появления человека на свет, объявленное ею причиной всех жизненных дальнейших проблем, при отсутствии выраженной патологии не может всецело преобладать в дальнейшем развитии. Тем более всё это случается задолго до того, как личность возникает, и посредством коммуникации с окружающим формируется её уникальная история. Все позднейшие «перекосы» психики возникают, остаются либо разрешаются в пределах её структуры на основе информации, воспринятой сознанием с момента возникновения личности как таковой, и могут быть полностью устранены также и через йогу.

С психофизическим «материалом» рождения, идентичным материалу умирания, имеет дело тибетская йога, и это не есть коммуникация со смыслом Единого, но воспроизведение физических и эмоциональных условий начала либо прекращения человеческого существования. Подобные переживания также дают сиддхи, но весьма специфические.

Иными словами, универсальная технология йоги с единой её целью на длительном пути исторического развития действительно была утрачена, разбившись, подобно драгоценной вазе, на множество осколков, многие из которых нашли себе самое разное, в том числе случайное применение. Очень часто люди, практикующие йогу, ощущали, что имеют дело с чем-то из ряда вон выходящим, и пытались найти свой ответ на вопрос: что же представляли собой эти фрагменты в целостном виде? По-моему, из современных великих йогов это удалось лишь немногим, из которых навскидку можно назвать Свами Сатьянанду, Свами Раму и отчасти — Б.К.С. Айенгара. То, что труды Бихарской школы излагают тантрические крийи не должно никого вводить в заблуждение, потому что средневековые психотехники Тантры — не что иное, как более позднее и детализированное развитие линии Патанджали при незыблемом сохранении (в трактовке Сатьянанды!) его основных установок на релаксацию, что сам же Сатьянанда неукоснительно подчёркивает.

С одной стороны, йога всегда предоставляла практически всем философским системам Индии, за ничтожным исключением, мистическое «прикрытие» в том смысле, что они использовали её неизменную технологию воздействия на сознание через тело, пользуясь которой можно пережить любую реальность, запрограммированную в каждом конкретном образе веры.

С другой — в различных учениях и системах широко использовались её отдельные этапы, например, медитация стала для буддийских созерцателей основой погружения в миры не-форм, из которых, быть может, кто-то извлекал пользу, а большинство превращалось в виртуальных наркоманов. Хатха-йога, например, исторически трансформировалась в культе натхов и была до предела пропитана мистикой.

Философы и основатели религиозных школ и различных направлений гнули каждый свою линию, а более простой народ считал йогой то, что можно было реально потрогать каждому, а именно — позы тела и его дыхание. И осознание неразрывной связи физического и духовного аспектов уже давным-давно было утеряно

В наше время этот раскол заметен сильнее, чем когда-либо. С одной стороны, мы видим фанатиков «чистой духовности», которые считают Хатха-йогу уделом тупоголовых и роют землю в горячке мнимого просветления либо подъёма Кундалини, с другой — абсолютизацию асан, превращение выхолощенной по сути Хатха-йоги в единственный сегодняшний вариант этого древнего искусства. Есть, правда, робкие поползновения к развитию йогатерапии, но после ухода Свами Кувалаянанды это направление практически не развивается так, как могло бы, ибо перспективы громадны, но всё определяет отсутствие специалистов, которых нет именно потому, что недостаёт целостного понимания. Свою отрицательную роль играет и пренебрежительное отношение к йоге медицинского официоза как Старого, так и Нового света.

Итак, резюмирую вкратце сложившуюся на сегодня глобальную ситуацию с йогой, в том числе и в России. Из частных её проявлений, эффектов, этапов классической системы, представленной когда-то йогой Патанджали, за обозримый исторический период в самой Индии было создано множество направлений, школ и систем, каждая из которых для предания легитимности всегда объявляет себя единственным достойным представителем и продолжателем древней традиции. Поскольку во всех этих фиктивных учениях, а также в массовом сознании подлинный смысл йоги не представлен и целостного понимания не существует, за последние годы и на Западе появилось множество реформаторов. Из фрагментов древнего искусства или же просто под его маркой они создают совершенно произвольные, как правило, достаточно уродливые конструкции, пришпиливая к предлагаемому «самопалу» акцизную марку йоги.

Возможно, кое-кому не понравится, что часть текста данной работы посвящена различным направлениям йоги и отдельным её представителям, однако я сделал это намеренно, поскольку, во-первых, сравнение даёт возможность более выпукло изложить предлагаемую здесь концепцию, во-вторых — показать действительное различие в подходах и их результате. Тем, кого данный подход раздражает, предлагается просто пропускать эти места, не читая.

Возьму на себя смелость сформулировать понимание цели и смысла классической древней практики йоги так, как оно сложилось у меня: йога есть способ универсальной спонтанной личностной трансформации, которая обеспечивается затем для психики человека посредством первоначального волевого воздействия на её материальную часть — тело. Асаны являются способом или орудием осуществления такого необходимого воздействия.

Позы тела в йоге — всего лишь инструмент его настройки, который можно использовать как угодно, — для оздоровления, достижения телесных сиддхи (факирских способностей), обеспечения гипермобильности и так далее. Область телесного восприятия — это то, на что должно переключаться сознание, прежде чем оно, будучи очищенным и успокоенным посредством соответствующей работы с телом, «процеженным» сквозь его состояние, становится способным контактировать с другими «слоями» психики.

Есть, например, такой интересный прибор — микроскоп. Им можно делать многое: забивать гвозди, колоть орехи, проламывать с его помощью людям головы (как это и случалось в Кампучии времён Пол Пота) но, вообще-то, он был задуман и создан исключительно для наблюдения сверхмалых объектов.

Аналогично и асаны: если мы качественно используем их по прямому предназначению, то последовательно получим целый ряд эффектов, как-то: очищение и оздоровление тела и, следовательно, восприятия; успокоение сознания до такой степени, когда возникают условия для начала необычных коммуникационных процессов в психике. При дальнейшем своём развитии в психотехниках они могут привести к контакту с Единым.

Если же проанализировать сегодня множество школ йоги (возраст которых хотя и не малый, но несоизмерим с возрастом системы Патанджали), а также их писания, начиная от «Горокхо биджой» натхов до «Малла пураны» и «Шритаттва нидхи», становится ясным, что асаны и пранаяма в них всегда применялись вслепую, без понимания их действительного места в единой системе саморазвития, найденной ещё в древности. Это полностью не целевое использование осколков древней технологии с гипертрофированным развитием на её основе множества суррогатных практик, что почти всегда свидетельствует о вырождении. Чтобы проработать тело в пределах, необходимых для его очищения совместно с сознанием, совсем не нужны двести шестьдесят четыре асаны. И сотня их будет совершенно излишней, совсем не важно на самом деле, какое их количество выполнять, главное знать — как и для чего.

«Будучи освоенной, асана способна уничтожать болезни и даже обезвреживать яды. Если не можешь овладеть всеми асанами, овладевай одной, но добейся в ней полного удобства» («Шандилья-упанишада», 1,3,12-13).

Потребное количество выполняемых человеком асан и степень их сложности определяется особенностями, исходным состоянием ученика и задачами, которые он перед собой ставит.

«Динамическая йога» — это прекрасно, это новая система современного физического развития со своими законами жанра, школами и направлениями, учителями и авторитетами, претензиями и нюансами — ради Бога! Только давайте заявим совершенно определённо, что данная практика со всеми её великолепными достижениями и ослепительными обещаниями не имеет никакого отношения к той традиционной йоге и её целям, которую объяснял Патанджали и позднейшие комментаторы «Сутры».

Я пытаюсь показать в этой книге, что за узким пониманием Хатха-йоги может стоять нечто гораздо более значимое и осмысленное, нежели борьба за приоритеты, истинность или слепое копирование бесплодных в духовном отношении учителей.

Уже упоминавшаяся мною, недавно изданная в русском переводе, работа Н.Е. Сьомана «Йогическая традиция Майсорского дворца» оказалась весьма ценной с информационной точки зрения, в ней автор предоставил неоспоримые факты, позволившие подвести черту в картине современного развития так называемых «динамических практик».

Сьоман откровенно и во всеуслышание заявляет, что традиция Кришнамачарьи, от которой произошли известные сегодня во всём мире учителя йоги, на самом деле является волюнтаристским учением, созданным совсем недавно. «Существует огромная пропасть между представленным здесь интенсивным (то есть слишком нагрузочным в физическом плане) реформистским движением, пытающимся приспособить йогу для нужд обыкновенных людей, и традиционными древними идеями...». Далее, правда, автор говорит, что когда идёт речь о йогической традиции, её следует рассматривать непредвзято. Он приходит к не слишком логичному заключению, что традиция йоги слишком разнородна, опирается на различные тексты и местный, в том числе исторический колорит, что даёт всем и каждому право на свободное экспериментирование, изживающее «консерватизм».

Оставим на совести автора такое странное понимание традиции, залогом сохранения которой является, как известно, консерватизм, и обратимся к завершающему, даже с некоторым оттенком безнадёжности, его пассажу в предисловии к «Шритаттва нидхи»:

«Кто же, таким образом, имеет доступ к традиции? Ученики различных гуру часто не обладают пониманием, доступным их учителю, однако ревностно продолжают его линию. Действительно, понимающие учителя встречаются редко».

Американцы, как известно, фанатики статистики, и несколько лет назад в рамках очередной исследовательской программы группа исследователей Стэндфорда подвергла многофакторному анализу сохранившиеся биографические данные ряда великих композиторов всех времён и народов. Выяснился один характерный момент: каждый из этих людей, прежде чем начать собственное творчество, прошёл долгий период обучения, в течение которого он усваивал практически всё, созданное в музыке до него. Видимо, только аналогичный подход предполагает настоящее овладение йогической традицией что называется «в полный рост», доступ к ней и эффективное использование

Отсюда же проясняется и сегодняшняя ситуация, когда люди, в силу множества причин не владеющие целостным смысловым контекстом классической йоги, неосознанно абсолютизируют отдельные её звенья. Это напоминает притчу о слепцах, которые, ощупывая с разных сторон слона, пришли к выводу, что каждая воспринятая на ощупь часть и есть слон — для одного длинный и гибкий, как хобот, для другого — толстый и вертикальный, как нога и так далее.

Сами по себе асаны в отрыве от системы имеют ограниченную, в основном — терапевтическую ценность. Это лишь фрагмент прекрасного произведения искусства, подобно отдельной детали от неизвестного механизма, которую можно пристроить куда угодно, и она может принести определённую пользу, но далеко не такую, как могла бы, будучи использована в настоящей, родной конструкции.

Чтобы осознать изначально заложенный в йоге смысл, понять её истинное предназначение и масштаб, вовсе не надо с риском для жизни добираться до ледяных гималайских пещер, как это сделал автор цитируемой выше работы по «динамической йоге». Путешествие за истиной — это не скитания по лику земли, не перебежки от святыни к святыне (на конференции одного из сайтов по йоге человека этого кто-то назвал даже «духовным туристом», на что последний страшно обиделся) в надежде зачерпнуть откуда-то духовности, найти её в каком-то месте и захватить с собой хотя бы пригоршню. Это, прежде всего, продвижение внутрь самого себя, которое может быть начато в любой точке этого мира, в непрерывном двояком процессе познания и применения познанного.

«Кто видит только факты — не видит законов». Для пересмотра якобы «догматических» традиций в йоге надо хотя бы представлять себе, от чего отказываешься. Поэтому слишком часто радикализм современных ниспровергателей и реформаторов проистекает от стремления изобрести свой велосипед, нежели разобраться в устройстве мощнейшего универсального аппарата, смонтированного мыслителями древности.

Поэтому будем до какой-то степени снисходительны к революционерам в йоге, которые разделяют духовность на «старую» и «новую», непременно причисляя себя к представителям последней. Ещё Воланд говорил, что «свежесть может быть только первая, она же и единственная», что полностью справедливо и для духовности. Время расставит акценты, отделит зерна от плевел, и суть действий каждого проявится в их последствиях неотвратимо, как говорит старинная русская пословица: «Кто ветром служит, тому дымом платят».

Пусть призывы лукавых «учителей» к некому абстрактному «единению в йоге» не затуманивают здравый смысл, не подменяют подлинные знания, объективный подход, собственный труд ума и тела. Тем, кто продвигается по истинному пути, не нужна толпа, которая годится только для штурма Зимних дворцов или побивания неверных камнями. Для получения истины опыт одного не суммируется со знанием других, также как из кучи мышей не складывается живой слон.

Знание случается подобно удару молнии, но для этого нужно иметь темноту проблемы и долго, безо всякой надежды и помощи работать в этом мраке, создавая и концентрируя такие условия, в которых только и может возникнуть ослепительный грозовой разряд, вспышка понимания, момент истины («Чтобы в тебя вошёл свет, ты должен сильно утомиться и ничего не знать». — М. Мамардашвили). Понимание и смерть — вот две самые личные вещи у каждого человека.

Данная работа на самом деле подходит любому, кто хотел бы понять сущность самовосстановления или саморазвития посредством древнего метода йоги. Определённая сложность этой книги в отдельных местах — кажущаяся. Такое впечатление происходит от единственного факта, а именно: автор излагает информацию, полученную на основе многолетнего личного и обобщённого опыта реализации йогической практики во всех её аспектах. И некоторые рассуждения или выводы могут показаться странными только по одной причине: там, где довелось пройти мне, вас, как говорят в Одессе, просто ещё «не стояло». То, что приходит из личного опыта, остаётся на пороге фраз, к сожалению, любая речь — лишь обломки крушения целого, которое хотелось бы передать: «Словно бы в сухом песке по плечи, хочешь ты переступить черту, но язык, источник чуждой речи, Богом перевёрнутый во рту». Слова — это только договорная реальность, кодовое описание с использованием общих для всех видимых её пунктов. Мы создаём себе верования с помощью слов и даже действий, дающих противоречивое либо ложное знание, от которого затем приходиться избавляться с большим трудом — для возвращения на путь истинный.

Но по мере накопления своей работы, собственного опыта в рамках традиции, оттенки многих пластов специфического знания, описанного в этой книге, ещё долго будут открываться читателю слой за слоем, являясь поддержкой, на основе которой он сумеет и должен продвинуться в понимании йоги дальше меня. И это справедливо, потому что не всякое понимание передаётся через слова, а уж полное — только через соучастие, со-действие, со-пребывание в том же пространстве особой Зоны существования, которая называется классической йогой, испытателем которой я и являюсь на самом деле, а попытка более или менее адекватной передачи обстоятельств, способов и следствий пребывания в ней — моя трудность и ваше мучение.

Эта книга может вызвать определённый душевный раздрай у тех, кто уже ранее пробовал себя в современных модификациях работы с телом, придерживаясь какой-либо новомодной «йогической» системы, либо продолжает действовать в её рамках.

Это душевное неудобство имеет чисто психологическое происхождение, однако оно весьма трудно преодолевается, невзирая на кажущуюся простоту, поэтому данная проблема заслуживает специального упоминания.

Грубо говоря, всё дело в том, что человек почти не способен стать «правильным» либо ещё каким-нибудь йогом, если он уже стал им. Пусть даже кто-то понимает или чувствует, что изложенный в этой книге материал открыл ему глаза на собственные проблемы, возникшие у него как раз благодаря той модификации йоги, в которой он работает, это совсем не означает, что он сможет от неё отказаться и свободно последовать единой технологии, далее здесь описанной. А если такая попытка будет осуществлена, она скорее всего окажется весьма нелёгкой. И дело даже не в том, что переучиваться всегда труднее.

Поясню свою мысль. Когда поклонник йоги с чьей-то подачи впервые постигает общую ориентацию или положения какой-либо «системы» — допустим, это будет та же «йога восьми кругов», широко сегодня известная — это означает реализацию им себя, своих интересов, чаяний и побуждений, которые порой имеют долгую историю развития. Если человек впервые усвоил что-то относительно йоги — безразлично что, пусть даже это будет дикий бред на упомянутую тему — он уже получил таким образом некую законченную структуру понимания, пусть трижды ошибочную и вредную. Подобная структура очень трудно поддаётся изменению, даже если через время или под давлением неопровержимых фактов бессмысленность её становится очевидной. Любые доводы или влияния извне упираются в то, что изменить однажды изменённое чрезвычайно трудно. Именно потому, что оно — уже изменённое. Когда человек «стал йогом», то он получил стереотип в сознании, и второй стереотип по этому же поводу в этом же сознании иметь нельзя.

Возникает проблема тождества с самим собой, которое — если оно уже достигнуто — становится практически нерасторжимым. Стендаль говорил об этом явлении как о кристаллизации чувств на подвернувшемся объекте. Поэтому многие поклонники йоги, которые начинают практику где и как попало, впоследствии, открыв для себя другие, приближающиеся к настоящей традиции или просто более здравые школы, часто оказываются не в состоянии полностью отбросить прежнюю маразматическую систему представлений, освоив сохранённый тысячелетиями подход. Возвращение человека, втянутого в кем-то вымышленную «йоговскую» реальность, хотя бы к нормальному состоянию критичности — задача трудно осуществимая, поскольку в этом случае его представления о йоге идут не от фактов, не от нормальной традиционной практики, а сформированы выдуманными кем-то идеями (например — концепция «аштанга-виньяса-йоги» или пресловутые «круги»). Никакие приводимые человеку рациональные аргументы, ссылающиеся на факты, при такой ситуации в его сознание не проникают.

Повторяю: это происходит потому, что понимание йоги человеком в данном случае рождено не фактами, а представлениями, наличие которых кто-то ему обеспечил. А в область того, что рождено не фактами, никакие факты, кроме события полной и окончательной катастрофы, проникнуть не способны. Если человек уже вошёл в то, что он называет (или ему назвали) йогой каким-то способом, пусть через самого что ни на есть липового «учителя», реализуя при этом своё человеческое достоинство и представление о себе как об уважающей себя личности, то этого не расцепить никакими доводами, пусть они будут сколь угодно логически и реально обоснованными.

Более того, даже если то, что излагается в этой работе, нельзя будет опровергнуть, то основатели «своих систем», а также их поклонники обязательно учуют в ней острую опасность, поскольку расстаться с простой и уже усвоенной схемой понимания означает факт признания своей несостоятельности и перспективу нового тяжёлого труда познания. Убедить человека в ложности пути, которым он следует, способно лишь время и полный личный крах всех надежд либо недвусмысленное ухудшение здоровья и самочувствия.

Вообще человек, как известно, грешен, и мы все не без греха. Но одно дело совершать его по невежеству либо присущей человеку слепой приверженности страстям, а другое — умышленная подмена подлинных законов данного вида деятельности абстрактной идеей, выдуманной специально либо произведённой фантастическими мечтаниями ума.

Мирча Элиаде отмечает: «Тот, кто не был способен практиковать йогу в полном объёме, довольствовался тем, что подражал каким-то её внешним аспектам и буквально истолковывал те или иные технические подробности. С индийской точки зрения это явление деградации есть не что иное, как постоянно возрастающее нравственное падение... В эпоху Кали-юги истина погребена во мраке невежества. Вот почему постоянно появляются новые учителя, стремясь приспособить учение к слабым способностям падшего человечества» («Йога...», с.346). Вопрос в том, что, в конце концов, вообще остаётся от первоначального учения, и чему служат многократно препарированные его «останки» — добру или злу?

Я полностью солидарен с М.К. Мамардашвили в том, что подведение под свой грех (а собственная уникальность также превращается в разновидность обмана, если людей убеждают в возможности произвольного приобретения такой же) идейной базы и больше того — тиражирование своей идеи (вместо выясненных в процессе собственного постижения истины законов) для потребления массовым сознанием есть не что иное, как продажа души дьяволу. И в данном случае не играет никакой роли тот факт, что у распространителей систем «новой йоги» по всему миру были хорошие намерения. Всё зло мира всегда делается с самыми лучшими намерениями, в ослепительном свете истины, которой владеет, как ему доподлинно кажется, создатель идеи, очередной концепции наилучшего.

Намерения всегда остаются за порогом искусства, как это происходит и нашей реальной жизни. Желание полёта есть у всех, но естественно летит только то, что способно летать, создано в результате следования законам, а не идеям.

Успешным результатом личного труда становится уникальная конструкция видения, порождённая, например, процессом написания текста либо самосовершенствованием через йогу, — спонтанно возникающая форма или структура понимания, прояснения, которая получена человеком работой в его области, — именно её посредством он создаёт шедевры мысли, культуры, искусства (а йога во все века была искусством определённого рода действий) в любой сфере бытия или переносится к другим смысловым берегам. И такая структура понимания должна быть получена только лично, «а не сообщаема в необходимой мере через слова, через описания или тексты той же классической йоги — тысячелетнего шедевра, уникального алгоритма коммуникации с самим собой и через себя — с запредельным.

И сегодня проблема лучших намерений относится в какой-то мере ко всем реформаторским движениям в йоге, пусть в разной степени. Идейные основания всегда являются продуктом ущербного мышления, поскольку идея — это нечто, не рождённое реальностью, но чаще всего умозрительная модель реализации чьих-то личных амбиций, выдаваемая за общественное благо, как это было со многими утопиями, в том числе и с той, в которой мы пребывали ещё совсем недавно.

Произвольная идея, вовлекающая в бессмысленную активность неосведомлённые о действительном положении вещей массы людей, это и есть грех, из опыта которого ничего нельзя извлечь и ничему нельзя научиться. Грех учеников и последователей всех этих «новых» систем йоги минимален, он заключается в слепом пребывании в ситуации, которую не они создали и контролируют. Но быть в грехе, попав в него непроизвольно, — это ещё не означает продать душу дьяволу, что неминуемо происходит с теми, кто вольно или невольно подменяет законы собственными концепциями. Отличить выдуманную формально форму от той, что я говорю, по истине — невозможно для того, кто уже не знает истины!

Рядовые последователи новых «течений» в йоге рискуют попасть в бессмысленный, изматывающий бег по кругу за иллюзорным совершенством. Печальным примером такого хода событий является жизнь и судьба сегодняшних приверженцев, а в какой-то мере и самих основателей «живой этики».

Собственно чем является любой путь к постижению истины, в том числе и йога Раджа-йога? Это личное продвижение каждого к тому, что уже достигалось ранее многими, в том числе и великими личностями. Совершенство в нашем случае есть не что иное, как приближение к смыслу, изначально заложенному в Сутре, посредством включения человека через вполне определённую работу в пространство упакованных в её тексте законов, образующих технологию классической йоги.

Чтобы сполна понять любое произведение искусства мысли либо действия — Платона, Сократа, Будду, Лао-Цзы, Патанджали, Рембрандта, Леонардо да Винчи, Микеланджело, Ницше, Булгакова — в идеале нам необходимо проделать те же практические операции, что и они, либо осуществить их эмоционально-интеллектуальный эквивалент. В случае классической йоги должен быть пройден весьма специфический путь работы с телом и сознанием. И только в длительном процессе такого познания мы можем понять или не понять то, что подразумевали авторы этой древней системы самосовершенствования под завершающим итогом и промежуточными результатами следования данной матрице действий.

«Если очень потрудиться и нам повезёт, мы подумаем то, что думали уже давно и другие» (М.К. Мамардашвили).

Есть много дорог к самореализации, например — любовь или традиционная йога. Но мы ведь никогда заново не изобретаем любовь, честь, милосердие, это было бы, мягко говоря, странным, потому что они в человеческом мире уже есть. Мы получаем их, если нам удаётся оказаться в такой структуре сознания, которая называется любовью, или милосердием, или йогой — которые сформировались в далёком прошлом и присущи человеку.

И в каждой из этих структур и рождённых ими состояниях души побывали до нас миллиарды людей.

Но если бы не было скрытых путей к этим состояниям, если бы все дорожки к ним были прямыми и видимыми, могли бы порождаться обычными усилиями воли либо актами логического разума, то в мире не существовало бы фактов отклонения, скажем, — мазохизма или садизма. Само, например, название: «сексуальные отклонения» было бы полностью непонятным. Значит, любое отклонение есть нарушение естественного пути. Мы можем делать множество умозаключений, движений тела и души, волевых усилий, но любовь или честь от этого не появятся или не исчезнут. Равно как и традиция, переданная Патанджали.

Первоначальная йога была утеряна скорее всего потому, что «...Наряду с классической формой йоги очень рано появились и другие её формы, использующие иные подходы и преследующие иные цели. ...Мы наблюдаем постоянный процесс взаимопроникновения и сращивания, который, в конце концов, радикально изменил некоторые принципы классической йоги» (Элиаде: «Йога...», с.389).

Если мы, используя описанный в древних текстах подход, попадём на универсальные траектории законов трансформации — они, быть может, выведут нас к йоге, реализованной и описанной когда-то мудрецами древней Индии и к результатам, достигаемым с её помощью. Если нет — мы будем буксовать на месте, создавая фантомы, подобные первым несовершенным конструкциям самолётов, в которых желания взлететь было намного больше, чем реальных оснований и возможностей осуществить это.

Изобретатели «нового» в йоге, забывая о том, что за последние тысячи тысяч лет внутреннее «устройство» человеческого организма неизменно, подобны тем, кто пытается изобрести новую, другую, лучшую любовь, честь, сострадание, нежели те, которые только и способен от сотворения времён испытать и пережить земной человек.

«Йога восьми ступеней» относится к тем естественным структурам существования, пребывание в которых выводит нас на личные границы и к началам беспредельности путём коммуникации с неосознанными глубинами самих себя, иного пути нет, как не существует иного способа дыхания или каких-либо лучших — по сравнению с эволюционно созданными — способов работы сердца.

Существует только один способ самореализации методом классической йоги и огромное число отклонений от него, которые, безусловно, имеют право на существование, но являются лишь тупиковыми направлениями развития основной темы, в лучшем случае — вариациями на тему с иллюзией достижения чего-то «эдакого».

Классическая йога в совершенстве использует природные механизмы всех уровней человеческой организации, и технология, описанная Патанджали, так же органично присуща суперсистеме под названием человек как любовь или биохимические параметры жизнедеятельности.

Алхимики посредством манипуляций с различными субстанциями пытались влиять на свою собственную природу через принцип символического соответствия этих веществ различным частям тела и сознания. В отличие от них, а также шаманов и колдунов, последователь древнего метода йоги реально имеет дело с материалом носителя своего собственного сознания, и поскольку законы функционирования всех органов и систем остаются неизменными, способы коммуникации с собственным телом и миром психики, нащупанные йогами тысячи лет назад, имеют универсальный характер и всегда остаются теми же самыми.

Все современные и экстремальные «йоговские» техники являются по сути насильственными и перегружающими гомеостаз, уводящими от психического равновесия, а следовательно — и от возможности духовного развития.

И пусть никто не обольщается благодатным наличием широкого спектра выбора «школ» и «систем» йоги в сегодняшней России, да и в мире в целом. На самом деле выбирать не из чего, поскольку количество ложных путей, в том числе и в йоге, бесконечно велико, а традиция только одна. И свобода выбора имеет смысл только в условиях полноты информации, которой сегодня просто нет, поскольку почти все информационное пространство, в том числе и виртуальное, забито эзотерическим мусором. Данная работа является попыткой представить современникам традицию йогической классики, слухи о смерти которой, как я полагаю, сильно преувеличены.

Чтобы выйти из плоскости субъективного и перейти в другое измерение развития кроме голого желания и упорства необходимо кое-что ещё, и оно не содержится в произвольных сегодняшних интерпретациях йоги по одной простой причине: всё возможное было найдено, отобрано и применялось сотнями поколений, затем этот материал был систематизирован и описан в «Сутре» две с лишним тысячи лет назад.

В связи с тем, что йога — дисциплина поначалу исключительно телесная, вербально оформляя сугубо практические выкладки и сведения в попытке обобщения накопленного опыта, я по сути дела не сообщаю никакой до конца завершённой системы действий, потому что во многих вещах, о которых будет идти речь ниже, такой системы просто не существует и никогда не будет существовать. Каждый, используя представленную здесь матрицу необходимых и достаточных приёмов, основанную на прямом следовании рекомендациям «Йога-сутры» (и её классическим комментаторам) должен самостоятельно осваивать это искусство саморегулировки, где работа постоянно происходит на грани того, что вообще можно понять.

Лишь когда заканчиваются внешние движения человека и внутренняя суета, ими вызываемая, может начаться путешествие внутрь себя, эта дорога дорог — вот один из главных законов единой йоги во все времена.

Перед вами попытка целостного представления сути древнего искусства, которую автор предпринял на свой страх и риск, стараясь по возможности избегать пафоса, громких слов и заглавных букв, и не мне судить, что из этого получилось. Если что-то полезное, то уместно будет вспомнить слова, которые любит повторять Беллур Кришнамачар Сундарараджа Айенгар, мой первый и единственный заочный наставник в йоге: «Хорошая книга — лучше плохого учителя».

 

Глава 2

СМЫСЛ ЙОГИ СЕГОДНЯ

Разумный человек перед началом любого сознательного действия, тем более, когда оно незнакомое и его ожидаемый результат не вполне ясен, обычно пробует ответить самому себе на вопрос: зачем я это делаю?

Йога — вещь специфическая, и когда-то моё первое соприкосновение с этим предметом вызвало необыкновенный интерес, который, однако, далеко не для всех может быть мотивацией, сохраняемой годами. Поэтому для незнакомого с йогой человека на вопрос «зачем?» необходимо ответить с каких-то иных позиций.

От начала, в семьдесят первом году, и до текущего момента, ежедневно посвящая себя на протяжении определённого времени занятиям асанами, пранаямой и психотехниками «от и до», без каких-либо послаблений — на сегодня я представляю собой итог этого многолетнего увлечения, его непосредственный результат. Решая задачу на собственные значения (аналогично терминологии квантовой механики), я неизбежно приходил к определённым выводам. Эффекты регулярной практики и напряжённые усилия по их осмыслению позволили достичь определённых рубежей в осознании универсальных вневременных принципов её технологии. Сегодня, обладая двойным опытом, — ученика и наставника — попытаюсь ответить на вопрос: зачем вообще нужна йога современному человеку и о какой именно её разновидности здесь идёт речь?

Конец двадцатого столетия похоронил множество наивных человеческих убеждений, в том числе, возникшую в рамках западной интеллектуальной науки идею бесконечного прогресса. Результатом попыток её реализации является возникновение глобального раскола социума планеты на две неравные части: подавляюще большую, которая вынуждена прилагать постоянные чрезмерные усилия для выживания, и меньшую, которая решила эту задачу весьма успешно, столкнувшись затем с проблемой деградации и вырождения.

На протяжении многих столетий смысл жизни, как насущный вопрос, тревожил немногих, духовное и нравственное совершенствование считалось возможным только в одной форме — подчинения воле Бога и Церкви как его наместника на земле. Состояние, когда человек постоянно следует библейским заповедям, считалось образцом, к которому следует стремиться всем и каждому.

Сегодня ситуация радикально изменилась. Средства коммуникации в огромной степени деформировали время и пространство, смешение рас, народов и культур приобрело всеобщий характер. В изменившихся условиях естественная скорость протекания многих социальных процессов приказала долго жить. Резкая сшибка не готовых к слишком тесному контакту культур и силовое навязывание миру единственной модели технологического развития привели к небывалой волне национализма и распространению насилия.

Мало кто сегодня отдаёт себе отчёт в разнице между культурой и цивилизованностью, и это непонимание таит огромную опасность. Что такое культура, хотя бы в узком смысле? Это знание истории и обычаев своего народа, следование его традициям. Культура — явление репродуктивное, она сохраняет и длит саму себя. В условиях технологического либо иного доминирования одной культуры как неизбежная реакция возникает национализм, грубое противостояние постоянному чужому вмешательству с неизбежным «перехлестом» — насилием всех видов, обоснование которого изобретается при помощи хорошо знакомых тезисов исключительности, избранности и т.д. На волне подогреваемого национализма практически всегда приходят к власти худшие представители любого народа.

Что такое цивилизованность? Это, помимо глубокого знания своей истории, культуры и традиций, уважительный интерес к иным культурам в понимании того, что Земля потрясающе мала, и если возможно создавать объединённое общество, то лишь без навязывания кому-либо единого или «лучшего» образца. Способ выживания сегодня — не отвержение либо слепое копирование, а коммуникация, взаимоуважение и сотрудничество.

Не миновали метастазы национализма и мировые религиозные конфессии, которые либо сталкиваются в прямом неприятии, либо находятся в состоянии глухой вражды. Религиозный национализм немыслим без соответствующего «духовного» аспекта. Одним из подобных проявлений нецивилизованного подхода является позиция русской Православной Церкви по отношению к традиционной индийской йоге и её последователям в России. Упорное стремление поставить йогу в один ряд с оккультизмом, теософией, «живой этикой», тоталитарным сектантством и прочим «духовным» мусором современности проистекает, с одной стороны, от незнания, с другой — от неуверенности Церкви в своих позициях.

Какое же место занимает классическая йога в современной палитре средств духовного поиска человека Запада?

Технологическое развитие в Старом и Новом Свете привело к тому, что к концу средних веков в этот процесс были втянуты громадные массы населения, вынужденные посвящать ему подавляющую часть времени повседневной жизни. Пребывая исключительно в сфере материального производства и плодов развития точных наук, люди тем самым постепенно вытеснялись из религиозного пространства бытия. Ослабление религиозности в конце прошлого века достигло такого уровня, что Ницше выразил это всеобщее чувство утраты словами: «Бог умер». Была пройдена точка качества, за которой влияние традиционных конфессий на жизнь европейца стало не определяющим, а второстепенным. Собственно говоря, во всех странах Запада после Первой мировой войны этот процесс завершился. Почти везде доминирующая роль Церкви в основном превратилась в её борьбу за самосохранение. Вероисповедание повсеместно приобрело целиком внешний характер, стало обрядовым, упрощёнными магическими действиями «на всякий пожарный».

К концу девятнадцатого столетия образовался некий зазор, мировоззренческий вакуум между растущим упадком религиозности и низким уровнем проникновения научных знаний в массы. С одной стороны, традиционный образ веры не удовлетворял многих, с другой — обыватель крайне слабо разбирался в подлинных законах мироздания и его постигаемом устройстве. Древние легенды, языческие обряды, суеверия соседствовали со множеством бессознательных психических проявлений, идущих изнутри. Всё это никак не увязывалось в единую систему представлений. К тому же имел место ещё один существенный фактор: постепенное обратное завоевание Запада Востоком, который был лишь временно покорен, но не изучен и не понят. Множество слухов о самых невероятных чудесах просачивалось в страны-завоеватели из метрополий, в том числе из жемчужины британской короны — Индии, где англичане и французы реально столкнулись с загадочными йогами.

Идея, как говорят, витала в воздухе, и когда обстоятельства и условия до определённой степени созрели, перед изумлённой публикой в ореоле «Тайной доктрины» медиумически кристаллизовалась Елена Блаватская. Название «труда» как нельзя лучше отвечало действительности, никто, кроме Блаватской, не был в курсе происхождения этого учения, а понять что-либо в нём было невозможно по определению.

Новомодное суеверие под названием «теософия» претендовало на роль и место всех традиционных религий, и запросто, хотя и на редкость суконным языком, объясняло всё что было, есть и будет, а также место и роль человека в предлагаемой модели мироздания. Понятно, что ни постулаты, ни выводы доктрины не были даже потенциально проверяемы. Главное же — именно с Елены Петровны Восток начал покорение Запада, она впервые использовала будущую магистральную для всех мракобесов тему индийской йоги, Гималаев, Тибета и засевших где-то там Махатм.

Мадам Блаватская смешала в дикой окрошке не только термины и понятия восточных доктрин и религий, но и отрывочные сведения естественнонаучной мысли Запада, что позже дало полное основание называть теософию пародией на восточную мысль и западную науку.

В 1910 году начался уникальный эксперимент Шри Ауробиндо, родоначальника «Пурна-йоги» или интегральной веданты. В тринадцатом году отошёл от теософов первоначального толка и начал отдельную жизнь в эзотерике Рудольф Штайнер.

Начиная с 1892 года, параллельно со всем этим завоёвывал Запад громовой Вивекананда. К сожалению, йога впервые пришла в Европу и Америку не в виде практики, а как религия и философия, орден «Миссия Рамакришны» был основан Вивеканандой в 1897 году.

После Первой мировой войны и русской революции времена настали иные, теософия уже не удовлетворяла разочарованность и потрясение широких масс. Начиналась новая эпоха, которая требовала иных мотивов.

Очередной пророк века также оказался Еленой, но теперь уже по фамилии Рерих. Её супруг был талантливой и сложной личностью, художником, захваченным идеей «Мир через культуру». Он смолоду был покорён Востоком, хотя не миновал и масонской ложи, и уже зрелым человеком осуществил в сопровождении семьи и ламы-чекиста Якова Блюмкина своё знаменитое путешествие Алтай — Гималаи. Выполняя двойную миссию, — свою собственную, а также задание Наркоминдела и НКВД — Николай Рерих приобрёл международную известность, которой затем «на полную катушку» воспользовались и он сам, и его жена (см. О. Шишкин: «Битва за Гималаи»).

Воспринятые ею якобы свыше, тексты Агни-йоги или «Живой этики» в отличие от измышлений Блаватской не касались естественнонаучных аспектов развития цивилизации, технологии и точных наук. Агни-йога была нацелена на аристократические слои общества, на людей искусства, его поклонников и ценителей. И, конечно же, «новая» йога, данная «махатмами с Гималаев», претендовала на мировое господство в сфере духа.

Сочинения Елены Рерих, урождённой Шапошниковой, ещё сильнее, нежели у Блаватской грешат пустословием, болезненным самолюбованием, и пошлой претенциозностью. Будучи эрзац-культурным проявлением, «живая этика» за последние тридцать лет пустила глубокие корни в слоях маргинальной «духовности» российской глубинки, хотя когда-то впервые проникла в Россию ещё через коммунистическую Монголию и государства довоенной Прибалтики. Примерно за десяток лет до этого на европейскую эзотерическую сцену вступил Гурджиев, вовремя унёсший ноги от победоносного нашествия власти Советов.

После Второй мировой войны ситуация изменилась в очередной раз. Ужасы невиданной бойни вызвали крушение гуманистических идеалов и углубление религиозного скептицизма. Мир медленно приходил в себя, не понимая, куда обратить надежду. В середине пятидесятых из недр ГУЛАГа вернулся со своей «Розой мира» Даниил Андреев. Кое-как оживала русская православная церковь, где до самого начала горбачевской перестройки каждый второй деятель традиционно был осведомителем ведомства на Лубянке. В США начинал свои опыты Джон Лилли, на подходе был Кастанеда, затем — родоначальник трансперсональной психологии Станислав Гроф, на смену которому позднее хлынул мощный поток методов телесно ориентированной терапии и НЛП.

В Индии двадцатых годов возникла эпохальная фигура Свами Шивананды, который дал толчок к появлению многих достойных и великих учителей йоги, например, такой личности, как основатель Бихарской школы Сатьянанда. В это же время своё победное шествие на Запад начала Айенгар-йога, которая имеет полностью реформаторские корни, но взгляды и подходы её основателя постепенно трансформируются в русле традиции Патанджали.

В психологической науке начала века появился Зигмунд Фрейд, затем продолжил и развил тему бессознательного Карл Густав Юнг.

Пока Европа залечивала раны, а Россия поднималась из руин, в благополучной Америке начали возникать религиозные секты. Это явление, подобно гангрене, вскоре перекинулось и на Старый свет. Первым большим «достижением» «новых» религий стало несколько сот трупов в Гайане — это громогласно заявил о себе некий «Храм солнца». С тех пор количество жертв этой разновидности безумия (своеобразного мора человеческой популяции, наподобие события, время от времени происходящего с полярными леммингами) никто не считает.

Вторая мировая война ещё более усугубила кризис религиозной веры, а громадное усложнение знания не давало возможности массам быть к нему приобщёнными. Кроме того, наука была насквозь милитаризована и засекречена.

В начале шестидесятых Иван Ефремов опубликовал знаменитый роман «Лезвие бритвы», в котором тема йоги оказалась ведущей. В то же время многие советские специалисты были отправлены на строительство промышленных объектов в Индию, где непосредственно столкнулись с «частной» и «государственной» формами проявления феномена йоги, возникла некая диссипация (просачивание, утечка) соответствующей литературы в Россию. Индия стала лучшим другом СССР. Культурные связи развивались и приветствовались, но с йогой было сложнее. Оставаясь элементом культуры дружественной страны, она вызывала яростное сопротивление идеологов коммунизма по той простой причине, что была нацеленной на исключительно индивидуальное совершенствование. Стало быть, увлечение йогой давало возможность отпадения личности от социалистического стада, на что никак не мог безропотно согласиться Суслов, серый кардинал эпохи застоя.

Несмотря на все усилия отдельных вождей и заинтересованных ведомств, блокировать процесс проникновения йоги в Советский Союз не оказалось возможным. В средине и конце пятидесятых были переведены, а затем изданы некоторые классические труды по древнеиндийской философии, на киноэкранах триумфально прошёл знаменитый фильм «Индийские йоги: кто они?» В средства массовой информации неисповедимыми путями пробился первый в СССР легальный пропагандист йоги Анатолий Зубков — был опубликован цикл его статей в «Сельской молодёжи» — и йога, к сожалению, в слишком упрощённом виде, начала медленное, но неуклонное завоевание российской глубинки, не говоря уже о крупных городах. Оставаясь, впрочем, до восемьдесят девятого года официально запрещённой по идеологическим мотивам. Но времена были уже не те, что в тридцать седьмом или пятьдесят третьем, постепенно и полулегально возникали первые секции йоги и её бескорыстные энтузиасты, начавшие непосредственные эксперименты на себе.

Как только запрет официально сняли, состоялась Первая всесоюзная конференция, затем было крушение империи, и йога, наравне со всем прочим, стала элементом свободного рынка.

Снятие цензуры, грянувшая вдруг свобода информации и передвижения привели к тому, что на сильно разреженное пространство российской идеологии, веры и духовности обвалом хлынула дурь самых немыслимых толков, оттенков и происхождения. Обалдевший народ некоторое время пребывал в растерянности, но вскоре пообвык, и году к девяносто третьему уже появились свои «мастера» эзотерики. С помощью подобных «умельцев» искажённые и выхолощенные психотехнические методы обрели в массах самостоятельную жизнь, и это плохо, потому что наш народ оказался гораздо ловчей, нежели сами заморские изобретатели этих технологий. Сегодня отечественные умы далеко переплюнули «этот самый зарубеж». С многоголовой гидрой изуверов-иноверцев бьётся, не щадя себя, русская Церковь, впрочем, не очень успешно, потому что в мегаполисах она упустила время, и борьба за сферы влияния и рынки сбыта фактически проиграна (по имеющимся на сегодня, осень 2000 года, данным православие называют своим вероисповеданием не более семи процентов населения России).

Что же нового в технологии изменения сознания предлагают секты, трансперсональщики и все те, кто изобрёл или изобретает то, чего ещё не было? Ничего. Остались те же самые приёмы, что реально работали тысячи лет назад и действуют сейчас, поскольку природа человека не изменилась. Это принудительная регулировка движения, дыхания, режима сна и бодрствования, коммуникации. Наше время добавило такие достижения науки, как «химия», «двадцать пятый кадр» и методы НЛП, усиленные техническими средствами.

Гурджиев в двадцатых годах использовал в своей практике элементы суфийских зикров и випассаны буддизма. Сегодня Гроф «со товарищи» вместо индийских пранаям используют «изобретённый» ребефинг или «холотропное дыхание», в необходимых случаях подключая двигательный канал сброса напряжений.

Ударные методы Тантры, суфийские практики, различные виды «медитации», Бог знает что, предлагаемое экспериментаторами, в том числе и от йоги, — зачем всё это? Суть в одном: людям обещают немедленный положительный эффект и разрешение всех проблем, отчего из казалось бы умных и трезвых голов напрочь вылетает память о простых законах, например, — «кто выигрывает в силе, тот проигрывает в расстоянии». В русле нашей темы это можно перефразировать так: чем сильнее разовое воздействие на тело и психику, выше скорость и потолок возникающих изменений, тем на большее расстояние по времени удалён обещанный либо желаемый эффект. Можно добавить: тем выше цена, которую тебе придётся заплатить собственным здоровьем — и за скорость, и за силу воздействия, безотносительно к его эффективности.

Если человек болен, у него проблемы, а медицина не способна решить их — ему без разницы, что подействует положительно, пусть это будет та же йога, посредством которой в самочувствии и здоровье можно многое скорректировать. Йогатерапия — мощнейшее средство, хотя для его использования надо в совершенстве владеть методом и знать предмет в целом. Никогда не упуская при этом из виду обстоятельство, что поскольку не существует таких процедур, которые можно с успехом и без разбора применять к любому пациенту без учёта его индивидуальности, то йогатерапия всегда должна быть в значительной степени экспериментальной.

Попытаемся рассмотреть проблему смысла с двух сторон: с позиции человека, отдавшего йоге многие годы жизни, и одновременно зелёного новичка, которому «старослужащий» пытается объяснить то, что усвоил и понял.

Когда я начал практиковать йогу регулярно, то имел благополучную семью, любящих родителей и прекрасные отношения с ними. Вредных привычек или особых проблем не наблюдалось, поэтому из жизни нечего было исключать, чтобы с лёгким сердцем «вмонтировать» йогу вместо выброшенного. Поэтому, исходя из здравого смысла, вариант выглядел так: добавить её ко всему, что уже было. Именно такое развитие событий предопределило позитивную направленность полученных много позже результатов.

Итак, всё начиналось с чистого интереса. Но он не может быть абстрактным, ведь в йоге надо что-то делать и непосредственно. Такой реальностью стала систематическая практика асан, они получались скверно, и лишь разобравшись почему — а на это ушёл ни один год — я начал что-то понимать.

Вначале сами занятия эти не содержали в себе отчётливой цели, смысл их был неясен для меня самого, и двигало мною в основном голое любопытство. Я не мог тогда знать, что естественный ход событий, пущенный на самотек, где ты не участник, а пассивный элемент, редко приводит к тому, что называется счастьем или формирует его. Где смысл? В чём цель? У меня не было тогда ответов на эти вопросы, но внутренняя неудовлетворённость от достаточно благополучного существования не давала покоя.

«По сути, всё подчинено идее сохранения жизни, и очень мало — тому, чтобы сделать её достойной». Проблема при социализме, как, впрочем, и при любом другом строе, заключалась не в том, чтобы заработать на хлеб, а, как говорил Пуанкаре, чтобы при этом не заскучать.

Особо не ударяясь в философские вопросы экзистенции, я решил, что реализация интереса к йоге заглушит смутное ощущение смутной внутренней неудовлетворённости, поскольку был молод и полон сил, девать их было некуда. Оставаться винтиком машины по созданию предписанного партией светлого будущего желания не было, осталась позади служба в армии, кое-что я уже начинал понимать и, ежедневно сталкиваясь с давно навязшей в зубах пропагандистской тупостью, ощущал, подобно незабвенному Ходже Насреддину, как «муха сомнения ползает по блюду моего ума».

Делать карьеру в рамках системы было не по мне, я оставался для этого слишком независим и романтичен. Пить водку и искать приключения — примитивно. Йога была именно тем, что располагалось вне всяких рамок и даже за горизонтом мечты, её загадка привлекала.

Дальше, в главе «Асана», я привожу пример подготовки наших ребят к боевым действиям в горах во время афганской войны. Двухмесячная тренировка на полигоне своей территории с тяжёлым мешком песка за плечами изменяла судьбу человека выработкой дополнительных двигательных возможностей (расширением существующих) и выносливости. Солдаты с такой подготовкой, как правило, выживали, потому что передвигались потом по горному рельефу Кандагара, Шинданда или Панджашерского ущелья совсем по-иному, нежели те, кто такой предварительной тренировки не проходил.

Сам того не подозревая, в семьдесят первом году и я добавил к своей жизни подобный «довесок» — в виде ежедневной практики йоги. Разница лишь в том, что этот дополнительный «вес» не был инертным, подобно песку. С добавлением этой экзотической трудности у меня как бы возросла «сила тяжести» бытия, что-то в результате этого должно было произойти. И произошло. Только не вдруг, да и понято мною было далеко не сразу. Как говорил дон Хуан, учение всегда оказывается не тем, что ты ожидаешь.

Вспомним Евангелие от Матфея, одиннадцатая глава, строфа номер двенадцать: «От дней же Иоанна Крестителя доныне Царство Небесное силою берётся, и употребляющие усилие восхищают его». Это следует понимать так, что от рождения, если всё нормально и нет никаких особых обстоятельств люди потенциально равны, без учёта капризов наследственности. Но затем, при прочих равных условиях различия всё же возникают. И характер одного из них, быть может, важнейшего, определяется именно тем фактом, что кто-то совершает в этой жизни систематическое дополнительное, избыточное усилие познания, а кто-то — нет. От этого, кстати, зависит и то, что называют судьбой. Как мне представляется йога — стиль бытия человека, который не желает быть пассивной жертвой жизненных обстоятельств и прибегает именно к такой разновидности дополнительного усилия.

В самой своей светлой и романтической вещи «Понедельник начинается в субботу» братья Стругацкие сказали так: «Счастье — это когда у тебя есть друг, любовь и работа, но как редко всё это сходится вместе!» Добавлю: к тому же в условиях, когда вся внутренняя политика государства направлена на то, чтобы сделать из каждого человека безропотную штампованную деталь, которую абсолютная посредственность под названием «партия» могла бы по своему желанию переставлять в любое место бессмысленного социального механизма.

Теория Друкера утверждает, что у христиан, населяющих Западную Европу, исторически складывались различные идеи о сути того, что подразумевается под счастьем. На каждом этапе развития общественных отношений и сопутствующей технологии возникал свой образ идеального человека, и любой, кто стремился к этому идеалу, рассчитывал обязательно обрести счастье. В средние века дорога к нему проходила через религиозность, эпоха Возрождения сформировала образ мыслящего, просвещённого человека, в результате научно-технической революции образцом стал деловой человек или предприниматель, наконец, в странах с тоталитарными режимами идеалом стал герой, отдающий жизнь за Родину (вспомним хотя бы одну из знаковых песен эпохи: «Работа у нас простая, забота наша такая, — была бы страна родная, и нету других забот...» — винтики всегда прославляют механизм).

Сейчас уже полностью ясно, говорит А. Маслоу, что ни одна из этих формулировок счастья не выдержала проверки временем, и сегодня на подходе новая концепция — психологически здорового, «естественного» человека. Йога, прежде всего, нацелена на достижение полной психической сбалансированности и даёт возможность любому, кто в состоянии использовать этот инструмент, сформировать и поддерживать такое состояние души, которое наиболее полно соотносится практически с постоянным переживанием личного счастья. Но всё это я знаю теперь, а тогда...

С друзьями у меня было всё в порядке. С любовью — не совсем, но что выросло, то выросло, ведь даже тому, кто тебе дорог насильно мил не будешь. Оставалась неповторимая студенческая жизнь. Учился я с удовольствием, но всё это предназначалось для конкретной цели — получения профессии, а ежедневные занятия йогой были ни для чего, просто так, потому что для меня был исключительно интересен сам предмет. Когда начали появляться какие-то эффекты и следствия, они никак не зависели от «внешней» стороны жизни и событий, которые там сами по себе разворачивались. И это уже становилось забавным: получать результаты ниоткуда, ничего не вкладывая в окружающий мир, воздействуя только на себя.

Позже я узнал притчу о судьбе двух мышей, которым не повезло, они свалились в кувшин со сметаной. Та, что смирилась и перестала сопротивляться естественному ходу вещей, просто утонула. Вторая своим длительным и упорным барахтаньем «включила» другую «линию», иной сценарий такого же естественного развития событий — сметана сбилась в комок масла. Опасность гибели отодвинулась на время, но что дальше? Ведь не торчать же до конца дней своих на скользком обломке ограниченного смысла, называемого простым и непритязательным выживанием?

Если подойти к решению задачи фундаментально, не дергаясь вслепую, а нащупывая законы, свойственные данному виду активности, то выясняется, что на первых порах регулярная практика йоги оказывает кристаллизующее влияние на всё «остальное» бытие. Которое ты впрямую и не трогал (разве что уплотнил немного, повысив скорость выполнения повседневного набора необходимых действий без ущерба их качеству), поскольку оно никак не связано с тем, что ты ежедневно делаешь с собой на протяжении этих двух часов. Мало того, что необходимость высвободить время для занятий йогой вынуждает интенсифицировать жизнь, впоследствии приходит способность осуществлять это качественно.

Годы спустя я осознал: даже для того, чтобы постоянно и эффективно делать что-то простое, приходится быть максимально сложным.

Но это далеко не всё. Когда ход событий сам по себе навязал мне роль ретранслятора технологии классической йоги (слово «учитель» или «гуру» полностью девальвировано в наши дни «духовными» наследниками лейтенанта Шмидта), я получил возможность объяснять её людям и одновременно, посредством систематической коммуникации с ними на эту тему, более глубоко проникать в предмет самому. Люди разные, они задают любые вопросы, чтобы с наибольшим возможным эффектом донести до каждого одну только теоретическую часть информации приходится всё время «вертеть кубик» — в данном случае проблему йоги, показывать её с разных сторон, находить наилучшие ракурсы, неожиданные углы восприятия, точки обзора, с которых ученики могли бы наиболее полно уяснить то, что необходимо передать им. Постоянно переформулируя что-то для других, всегда начинаешь сам видеть чётче.

По моим наблюдениям, примерно к двум годам стабильной и качественной практики у различных людей здоровье, жизнь и судьба начинают радикально выправляться, «приходить в себя», позитивные перемены явно заметны также в окружении родных и близких. При этом ничего экстраординарного не происходит, никаких чудес, просто всё упорядочивается внутри и снаружи. В чём тут дело?

Со здоровьем более или менее ясно, этот вопрос проясняется в главах «Тело» и «Асана». Но если проанализировать, например, какое представление имеет наше общество о йоге в её медитационном аспекте, картина получается печальная. Подавляющее большинство интересующихся не имеет даже приблизительного понятия о необходимых и достаточных условиях, которые требуются для подобных действий. На саном же деле — и это аксиома — состояние сознания практически всегда «окрашено» телесностью. Основными параметрами успешного осуществления процесса медитации является особое качество тела, его отменное здоровье, а также произвольно вызываемое спокойствие ума.

По определению медитация есть создание условий для контакта сознания с иными слоями психики. Чтобы инструмент мог без искажений воспринять определённого сорта информацию, его следует отладить, он должен быть тщательно очищен и настроен. Посредством высокого качества «материальной базы» мы гарантируем сознанию минимум помех по обычному, предельному и запредельному восприятию. Без предварительной настройки сознания посредством йоги тела не обойтись никому. Каналы коммуникации должны быть санированы, лишены привычного содержания, в противном случае неминуема сильнейшая аберрация, искажение воспринятого, которое будет отравлено ментальной помехами и эмоциональным загрязнением. Кроме того, тело не должно мешать длительному сохранению неподвижности, обеспечивая при этом минимум «тряски» от внутренней работы органов и систем. Всё это и не только обеспечивает Хатха-йога.

В целом схема человеческих действий в ней потрясающе проста: каждый день нужно «отстёгивать» время, необходимое и достаточное для работы с телом, и всё. Попробуем внимательней присмотреться к тому, что скрывается за этой простотой.

Если сию минуту я приступил к практике асан, следовательно, я занимаюсь этим, только этим, исключительно этим и ничем более. Мне необходимо на два часа целиком и полностью сбросить с плеч обыденность, отстегнуть, как протез, мою повседневную жизнь со всеми её проблемами, забыть о ней, словно её никогда и не было. Именно такое концентрированное «забвение» есть главная и насущная задача, которая решается посредством практики йоги, даже безотносительно к её содержанию. Временно отвернувшись от окружающего, отвергая его, я ухожу в иной мир, который имеет свои законы, в корне отличающиеся от таковых в обычной жизни, и в совокупности они образуют матрицу йогической практики. Чтобы оказаться в мире своего тела, а затем уйти в свои глубины, сознание должно стопроцентно оставить мир, данное тело окружающий. Это первое необходимое (но недостаточное) условие, которое должно быть выполнено. Кроме того, выполняя эти действия, я вынужден сохранять одиночество, поскольку в этом процессе всегда участвую только я один.

Однако, скажет внимательный читатель, может, это на первый взгляд и кажется простым: забыть всё, что было, есть и будет, пусть лишь на какое-то время, но как это выполнить на самом деле?

Следует перенести внимание (сознание) на своё тело и удерживать его там, но не бездейственно на первых порах, а непрерывно осуществляя процесс мышечной релаксации. Когда тело в основном расслабится, можно привязать внимание к естественному ритму спокойного дыхания. Наблюдение за его монотонностью — не управление! приведёт к тому, что начнётся «раскачка» сознания с последующим падением его типовой напряжённости до минимально возможного уровня, когда от обычной его бодрствующей «массы» останется только какая-то её часть, фрагмент — воспринимающий, но не оценивающий. Такое состояние восприятия называется в йоге простым вниманием. Всё изложенное входит в процесс исполнения всех поз йоги и каждой из них в отдельности и подробно описано в дальнейшем. Итак, мы видим, что сознанию уже в Хатха-йоге вполне найдётся, чем заняться, и одно только это даёт возможность полностью забыть о повседневности.

Процесс переключения в другую реальность можно рассматривать как точку бифуркации, в которой происходит спонтанная коррекция параметров системы, их перенастройка. Создавая ежедневно особые условия существования, которые называются практикой асан, я тем самым «приживляю» к наличной структуре функциональных взаимодействий новые, дополнительные её «куски». Когда организм адаптируется, они становятся органичной частью уже иной её конструкции. Один из аспектов грамотной практики состоит в том, чтобы обеспечить такой темп текущих полезных изменений, к которому тело и психика смогут приспосабливаться без выраженных неприятностей.

На время грамотной практики йоги происходит полный уход, изъятие, выключение тела и сознания из поля привычных воздействий социума. При этом ничего не добавляется к нагрузкам, уже имеющимся в повседневности, их невидимому, но непрерывному давлению, напротив — я полностью устраняю их, «выключая» на час или два само повседневное «наполнение» жизни, вместо него в освободившийся временной зазор вводится совершенно иной вид деятельности. Это позволяет не превышать наличные возможности адаптации (пусть даже они значительно уменьшены в результате заболеваний и расстройств), что является существенным условием и отчасти гарантией успеха.

Известно, что традиционная практика асан — это работа тела в энергосберегающем, трофотропном режиме. Когда дыхание становится редким и спокойным, мышцы в основном расслаблены, частота сердечных сокращений минимальна — преобладает активность парасимпатической части вегетативной нервной системы (ВНС) в противовес другому, энерготропному, расходному режиму повышенной температуры, усиленной работы сердца, учащённого дыхания и т.д. Собственно, специально вызываемая (или создаваемая) глубокая релаксация и ведёт к тому, что состояние тела — какую бы нагрузку ему не дали (конечно, в специфическом ключе йоги) — удерживается в не затратном энергетическом режиме со всей соответствующей функциональной «картиной» развития событий.

Казалось бы, что такая разновидность нагрузки — преобладание полного расслабления — не может произвести сколько-нибудь заметного воздействия на тело и сознание. Но здесь мы сталкиваемся с проблемой чувствительности системы к собственным флуктуациям. Классическая практика асан, это конечно нагрузка на тело, причём не столько физическая, как физиологическая. Но на фоне глубокой релаксации и отсутствия существенных нагрузок в их обычном приложении мы имеем дело с действием асан на всю нервную систему организма, включая ЦНС, причём это гомеопатическое влияние, аналогичное лечебной электрической стимуляции (ЛЭС), о которой Наталья Бехтерева говорит: «....Нервная система не только слышит такие «ласковые» вмешательства в её жизнь, но и покорно слушается их» («Магия мозга и лабиринты жизни», с.48). Иными словами, такая стимуляция нервной системы сама по себе обладает лечебным, восстанавливающим эффектом.

Обычно тело или работает в пределах адаптации — при типовой, не нагрузочной деятельности (пешее перемещение в пространстве, самообслуживание, писание бумаг, нажимание на кнопки и клавиши и т.д.) или с выраженной физической нагрузкой, сдвигающей систему в режим преобладания активности симпатической части ВНС (вегетативной нервной системы), когда включаются механизмы адаптации, парирования нагрузки.

В Хатха-йоге же работает только форма и время, но не я сам лично. Я принимаю любую асану, достигая в ней полной возможной релаксации посредством регулировки формы, обеспечивая этим отсутствие ощущений в восприятии на время выдержки. Это значит, что работа безусловно происходит, форма «давит» на опорно-двигательный аппарат, внутренние органы, системы циркуляции крови и лимфы, но давит с размерностью, присущей действиям, к которым тело адаптировано полностью, когда я не спеша передвигаюсь пешком, то никаких особенных ощущений в теле не отмечается, хотя имеет место многомерное нейрофизиологическое обеспечение процесса ходьбы.

Когда именно такая степень воздействия применяется в асанах (но не «пахота», подобная подыманию гирь, от которой у энтузиастов глаза на лоб лезут, как это происходит в «аштанга-виньяса-йоге» или «дхара-садхане»), то процессы адаптации не выходят за рамки внутренних событий физиологического «масштаба». Искусственно созданная флуктуация становится для психосоматики «своей», не вызывая сопротивления, напряжения или перегрузок. Напротив — воздействия такого ранга инициируют в ней процессы тотальной регенерации, что и является побочным эффектом классической практики асан, зачастую и являющимся главным предметом человеческого интереса.

Только в случае такой практики асан создаваемое систематически воздействие малой (слабой) интенсивности превращается в фактор, направляющий глобальную эволюцию системы к более высокому уровню устойчивости. К сильным воздействиям система приспосабливается вынужденно, она противостоит им в расходном режиме, работая в режиме активного износа с использованием всех наличных ресурсов, в то время как воздействия традиционной йоги, являясь необходимыми для внутренней санации системы (подобно «антивирусным» компьютерным программам) становятся вследствие этого системообразующим фактором.

Ничтожно отличающиеся условия могут порождать совершенно различные «траектории» развития. Отсюда любой самый незначительный сдвиг вегетативного баланса в сторону симпатического преобладания уже не ведёт к тем результатам, что даёт традиционная практика йоги, но к совершенно противоположным, становясь для психосоматики ещё одним грубым фактором внешнего давления. Малейшее различие в начальных условиях приводит к кардинальной разнице в развитии событий. В малой дозе кураре — лекарство, больше какой-то критической концентрации либо количества — яд. То же полностью относится и к величине воздействий на тело и психику — я имею в виду традиционную йогу и все её современные экстремальные модификации. Н. Бехтерева замечает: «У человека очень много защитных механизмов, и чаще всего они работают по принципу саморегуляции. ...Человек научился (немного) и может учиться дальше (дорога неблизкая!) разумно усиливать и использовать защитные силы» (там же, с.80). Метод классической йоги есть создание условий для тотального самовосстановления психосоматики, без всякого навязывания ей неверных, ограниченных и просто глупых человеческих соображений на тему «как лучше сделать это самому» (всё «новые» методы «оздоровления» и «достижения» суперсознания, суперздоровья, супергибкости и т.п.).

По сути дела, «выключая» окружающий мир из своего сознания (или наоборот), я целиком переориентирую его на тело со всеми его ощущениями, возникающими в процессе практики асан, либо в медитации — это не что иное, как смена местами внешнего и внутреннего миров восприятия с абсолютным преобладанием последнего на фиксированное время тренировки.

В итоге не возникает смешивания, текущей конкуренции новых участков сети функциональных взаимосвязей с прежними схемами функционирования — воздействия разнесены во времени и не накладываются друг на друга впрямую — это может произойти только с их «следами», инерцией процессов. Типовая работа тела и сознания только на определённый промежуток времени замещается практикой йоги. Такой подход не перегружает, не расшатывает устойчивость психосоматики, которую мы надеемся изменить к лучшему, какой бы она ни была «кривой», замученной или подорванной.

Повторяю: восстановление происходит только потому, что новая для организма работа происходит в определённое, фиксированное время и на энергосберегающей основе, в результате чего стандартная деятельность конгломерата тело-сознание получает иное качество и мощность.

Теперь попробуем взглянуть на происходящее с другой стороны, сменив если не язык описания, то ракурс обзора.

Итак, систематически и прилежно занимаясь Хатха-йогой день за днём, последовательно и ритмично меняя «жанры» бытия, я изымаю самого себя на какое-то время из потока обычной жизни, который условно назовём состоянием «А», и ухожу в иномир йоги — режим «В». В таком случае имеет место не столкновение или наложение двух различных модусов существования, но их взаимное резонансное усиление. Это новое систематическое взаимодействие становится обоюдным фактором стабилизации и смещения системы к новому, более высокому уровню устойчивости.

Грамотная практика асан, как и медитации, всегда строится на основе «действия не действием», «у-вэй» («Принципу преобразующего деяния, сформулированному в европейской культуре в эпоху Ренессанса и Просвещения, можно противопоставить в качестве альтернативного принцип древнекитайской культуры «у-вэй», требующий невмешательства в протекание природного процесса. Принцип «у-вэй» (недеяние) понимался как минимальное действие, согласованное с ритмами мира», «Синергетическая парадигма», с.15).

Когда прекращена типовая активность тела, и психосоматику привычно не дергает бодрствующее сознание, она начинает трансформировать себя сама, в собственных, абсолютно неизвестных нам «интересах». Следовательно, йога на своём первом этапе есть не что иное, как создание условий для возникновения и запуска спонтанных процессов тотальной регенерации. Создавая и систематически воспроизводя условия нового порядка существования, — практику асан йоги в традиционном ключе — я обеспечиваю системе отрицательный поток энтропии одним только тем, что уменьшаю величину положительного.

К примеру, после тяжёлых хирургических операций, серьёзного вмешательства в целостность организма медики его просто поддерживают, оставляя человека в полном покое и неподвижности, с тем чтобы начались (если это вообще возможно) процессы естественного восстановления. Это лучшее, что способна предпринять в данном случае медицина — не трогать, дать возможность системе самой прийти в себя, оптимально воспользоваться оставшимися ресурсами.

Механизмы процессов самовосстановления психосоматики неизвестны сознанию и не контролируются им. В лучшем случае оно может только частично наблюдать их «отсвет» — что происходит с теми, кто видит образы — либо непосредственно переживать в ощущениях, всё это и является сутью медитативных психотехник. В христианском мистицизме процессы такого ранга называются «самодвижущимися».

Самое замечательное, что при этом происходят именно такие изменения, которые необходимы самой структуре, их никогда не добиться на основе произвольных разумных действий! Тело и психика, с которых при помощи организации специальных условий на время снято привычное жизненное давление, начинают медленно и постепенно «приходить в себя», как бы «распрямляясь» после долгих лет накапливания деформаций, вызванных перегрузками и неудовлетворительной, по ряду самых разных причин, приспособляемостью.

Это крайне сложный для понимания нюанс, который часто недоступен именно из-за своей простоты. Если хочешь, чтобы все проблемы твоего существования постепенно разрешились — следует систематически практиковать традиционную йогу, начиная с тела. Просто делать асаны (а затем и прочее), и всё, так, как надо, согласно исполнительской матрице, день за днём, в одно и то же время, в одном и том же месте, вот таким, и больше никаким образом. И вот на это человек оказывается вначале полностью не способен! Он начинает бессознательно и привычно искать способы решить задачу лучше и быстрее. Ведь в обычной жизни всегда есть возможность улучшить свои подходы к проблеме и действия по её разрешению. В свете неодолимой тяги человека к усовершенствованию, асаны оказываются весьма крепким орешком, упомянутая простота стоит необычайно дорого, поскольку подразумевает регулярное повторение определённых действий полностью незаинтересованным и в то же время достаточно скрупулёзным образом.

В случае йоги каждый имеет дело с организмом, функционирующим по определённым законам, изменить которые невозможно. Никакие физиологические процессы впрямую улучшить нельзя. Но! Сама сила воздействия, как мы знаем из физиологии, может влиять совершенно по-разному. Один класс воздействий организм «не замечает» в силу его малости. Второй — умеренные — стимулирует полезную направленность внутренней перестройки, ведущую к большей устойчивости гомеостаза. Третий — сильные — становится постоянным фактором угнетения физиологии. И четвёртый — очень сильные — ведёт к постепенной деградации и разрушению системы, которое намного превышает привычную «скорость» естественного старения.

Следовательно, если я непроизвольно воспроизвожу один из этих четырёх степеней силы воздействия на тело, то получу соответствующий будущий результат, независимо от того, какой «йогой» всё это будет называться.

Традиционная Хатха-йога — это работа только в области умеренных воздействий. Мы не можем изменить сущность и протекание процессов жизнеобеспечения, они происходят «железно» и независимо ни от какого сознания либо отсутствия оного. Поэтому все способы как-то лично изменить состояние или возможности своего организма — бесплодны и бессмысленны. А при соответствующем упорстве — опасны. Есть только один достоверный путь самосовершенствования (или способ, как угодно) — классическая йога и её принцип «действия не действием». В ней я, делая с собой нечто (ежедневно в необходимом ключе выполняя асаны, пранаяму и прочее), получаю совершенно определённый эффект.

Но всё дело в том, что он не прямой! Силой не заставить печень лучше работать, заднюю поверхность ног полностью растянуться, суставы бёдер и коленей — расширить присущие степени свободы. Если я буду грамотно делать это — йогу, — то получу эффект — необходимые и желательные изменения в теле, сознании и психике — но они будут происходить сами собой, их осуществляю не я, а сам организм, поставленный мною в созданные специально оптимальные условия!

Грамотное создание таких условий и есть то одно, что я могу выполнить лично, это подвластная мне сознательная работа, — действие. Когда такое действие систематически воспроизводится, то в психосоматике начинают возникать и разворачиваться процессы регенерации, а также — изменения, происходящие в намеченном мною русле, например — прирост гибкости. Эти изменения могут происходить только сами по себе, без моего вмешательства, они являются единственно возможным и достоверным сценарием развития событий, поэтому, что бы не отчебучил возмущённый разум в попытках как-то ускорить желаемые процессы изменения или выполнить их лично, он всегда ошибётся.

Создав необходимые условия, лично я больше не участвую в дальнейшем непосредственно, в игру вступает естественное продолжение моей работы, которая уже является действием не моим, хотя и мною и спровоцированным, я могу лишь только наблюдать за происходящим, сохраняя необходимые параметры самопроизвольных процессов, в совокупности это и есть «действие не действием».

Не понимая в отношении к йоге выше сказанного, люди начинают болезненно суетиться, измышляя как бы ускорить и улучшить процесс изменений, кроме того осуществляя его лично. И все эти метания пусты, они только вредят и приводят к растрате времени, сил и травмам. Реальность одна: ты должен делать это — йогу — каждый день, просто делать как надо, применяя метод «у-вэй». И постепенно произойдёт всё, что необходимо, но достаточно медленно и как бы даже независимо от тебя. Взрослому человеку, начинающему осваивать йогу, с этим необыкновенно трудно примириться, ведь если какие-то достаточно простые вещи я делаю сам, это подразумевает, что и результат будет получен мною непосредственно, но для йоги действительный эффект может быть только опосредованным, но никогда не прямым!

Именно это и есть подлинная Хатха-йога. Будешь просто и грамотно выполнять асаны — получишь всё, что тебе необходимо по здоровью и гибкости (следствия чего простираются значительно дальше). Если попытаться измыслить что-то самому — не получишь ничего. Как видите, всё поразительно просто, но человек постоянно старается сделать лучше, не понимая, что в йоге есть только одно лучшее — когда всё делается само, после того как он качественно выполнил свою часть необходимой работы и не влезает собственным произволением туда, куда не надо.

Мне думается, что во все времена такой ход событий превращал йогу в глазах людей далёких веков в действительное волшебство: делая одно только это, получаешь покой, здоровье, силу (кроме физической, о ней будет речь ниже в этой главе) и даже определённые классы сиддх. Этого было вполне достаточно для того, чтобы, например, натхи сделали Хатха-йогу своей религией, и, надо признать, у них были для этого все основания.

Итак, из режима «В» после качественной практики Хатха-йоги я выхожу в «А», в поток повседневности уже чуть-чуть изменённым, во мне уже произошёл некий «шажок» регенерации. Будучи теперь в повседневности отчасти иным, чуть более подлинным и очищенным, я в этом состоянии «А» воспринимаю и оцениваю текущие события несколько иначе. Следовательно, все мои «здешние» действия и поступки также неуловимо изменяются, их погрешность будет уменьшена, что скажется и на их результатах.

Кроме того, извне я уже чуть по-иному вижу и оцениваю также и то, что делаю в состоянии «В» (йога), поэтому в последующих тренировках моя практика будет более уточнённой и, соответственно, результат её будет более весом. И такое чередование повседневного бытия с занятиями йогой происходит ежедневно на основе взаимной поддержки и постоянной коррекции.

Таким образом я получаю единый саморегулирующийся процесс из двух частей, он прерывист (дискретен), суть его в попеременном чередовании двух «жанров» бытия, каждый из которых оптимизирует другой, и только неискушённому взгляду кажется, будто это две области независимых действий, на самом деле это не так.

Переформулирую сказанное выше: в повседневность мною включена безусловная возможность регулярной практики йоги. Эффекты такой практики, проявляющиеся в теле и сознании, стимулируют меня всё к новому воспроизведению условий для её систематического выполнения. Таким образом, мы имеем самовоспроизводящийся жизненный цикл, в который — с какого-то уровня возникшего гомеостаза (устойчивости к влияниям окружающей среды) — невозможно вмешаться, система «держит» даже сильнейшие внешние помехи, приобретая высокую стабильность функционирования.

Проделав энное количество таких циклов (два-три года практики), я прихожу к такому состоянию, когда спонтанных «шажков» регенерации, полученных мной в ситуациях «В», накопилось столько, что во мне — по качеству тела и сознания — уже больше «нового», нежели «старого», то есть я стал иным, дискретно воссоздавая новое стационарное состояние психосоматики, характеризующееся изменением скорости прироста положительной энтропии. «Цена» нового порядка существенно меньше обычной энтропийной «стоимости» повседневного существования. Кроме того, «новый порядок» или режим функционирования психосоматики начинает синергетически взаимодействовать с прежним. Основа «нового порядка» — покой. Когда взаимодействие двух режимов перейдёт какой-то качественный порог, система может плавно либо скачком перейти к новому состоянию устойчивости, здоровье и состояние станут лучше, устойчивей.

Тогда можно сказать, что йога — это сознательно вводимая в обыденную жизнь периодическая флуктуация (в данном контексте — отклонение от обычного хода событий) особого рода. Будучи связана с полем событий повседневности, она стимулирует самодвижение системы к порядку более высокого уровня устойчивости, в процессе возникновения которого только и может осуществляться спонтанная коммуникация бессознательного с сознанием, что и является конечной целью йогической практики.

Йога — индивидуальная инициатива, организованная таким образом, что в результате специфической деятельности постепенно возникает новое глобальное состояние тела и психики, что и есть трансформация личности во всех её измерениях, включая и то, что мы называем духовностью.

Но при всём том регулярный обмен необходимыми и полезными изменениями между состояниями «А» и «В» может происходить только при последовательной смене режимов! Любой человек способен нормально передвигаться лишь попеременно, шагая обеими ногами, на одной ноге (единственным реализуемым режимом бытия, пусть он даже будет сплошной великолепной практикой йоги) можно только ковылять, с трудом избегая крушения, — и то лишь некоторое время.

Человек устроен так, что когда мы делаем что-либо, то это делается всегда для чего-то другого. Да, в жизни присутствует целый ряд неизменных, повторяющихся компонентов или действий, но именно их наличие позволяет существовать комбинаторной действительности, и мы можем найти нечто новое в процессе испытания неисчислимых степеней свободы. Но как только бытие становится бесконечным повторением только одного компонента, пусть он будет сочтён самым важным или главным, чем угодно — практикой йоги, молитвой, альтруизмом, едой, любовью — всё теряет смысл и заканчивается вырождением и гибелью в полном ничтожестве.

Йога просуществовала тысячи лет именно потому, что её грамотное применение приносит каждому только то, чего ему не достаёт, в чём тело, личность и душа действительно нуждаются. Регенерация в нашем случае — это возвращение к самому себе, природному, каким ты должен быть, если бы тебя не «расплющили» накопленные за всю прежнюю жизнь, — до начала практики — напряжения и ошибки в определении дорог, которые выбирало ограниченное сознание со своими безумными желаниями, безумными сценариями их достижения, и ужасающими последствиями всего этого.

Итак, на первых стадиях освоения йоги, когда создаётся и отлаживается «тандем» двух способов существования, мы имеем взаимное влияние режимов «А» и «В» в спонтанных изменениях, которые касаются в основном самого процесса практики, его оптимизации (исполнительской матрицы). Во время приобретения этих навыков КПД режима «В» растёт. Затем он становится величиной постоянной, темп и величина регенерации (или её «прирост») более или менее стабильными.

Каковы реальные проявления и смысл того факта, что я постепенно «становлюсь другим», проходя регенерацию посредством процесса йоги? Собственно, это и есть искомое совершенствование, которое происходит самостоятельно, без текущего вмешательства и «мудрого» руководства Я — сознания, как раз и вызвавшего ход событий, в результате которого возникли и развились до нестерпимости проблемы, представленные в сегодняшнем, неудовлетворительном положении вещей. В то же время регулярная практика йоги, включённая в мою жизнь, и есть добавление элемента стабилизации и восстановления, который без меня обеспечит необходимый эффект. Если я сумею грамотно «взять» подлинную йогу, то получу самосовершенствование, которое прямыми личными усилиями обеспечено быть не может.

Когда спонтанные изменения тела и личности имеют место в режиме «В», они посредством неосознанной коррекции поступков повседневности накапливаются и в «А». Происходит это настолько постепенно и почти незаметно для глаза, что и я сам, и окружающие меня люди оказываемся полностью адаптированы к этим изменениям, которые практически неуловимы, но при этом неумолимы, и в какой-то временной точке результат моих действий в состоянии «А» начинает существенно отличаться от того, который имел бы место, если бы я, как прежде, пускал всё на самотек, не работая систематически с телом и сознанием посредством йоги. Следовательно, моя судьба, при наличии дополнительного режима действий «В», начиная с какого-то момента, расходится с той её «линией», которую я имел бы, не обладая этим режимом, — возникает дельта, «разница судеб». В результате иных чем прежде действий иного меня в социуме всё постепенно преобразовывается так, как это необходимо на самом деле, — жизнь и судьба возвращаются на линию фарватера.

Напрашивается резюме: то, что в просторечии мы называем самосовершенствованием, может подразумевать троякий ход развития. Самый простой и обыденный — когда я вижу в себе некие вредные привычки, черты либо качества и, наметив способы отказа от них, лично привожу в исполнение то, что решил. То есть этот метод пассивный, отсекающий привычные действия, — сила воли расходуется на то, чтобы нечто пагубное и лишнее не совершать. Тем самым, уменьшая сумму вредности, я оптимизирую своё состояние на основе желания, воли и постоянного контроля сознания за не совершением каких-то жизненных движений. Расход энергии в этом случае определённо существует, поскольку я отказываюсь от разрушительных действий, расходуя психологические ресурсы на соблюдение этого отказа. Второй вариант также стандартен: решив изменить себя к лучшему, я разрабатываю план и начинаю что-то добавлять в свою жизнь, прикладывая постоянные, более или менее систематические усилия, например — ежедневно работаю в тренажёрном зале. Это уже не так просто, возникает множество факторов, которые необходимо учесть, чтобы мои действия не оказались неверными, а результат их — отрицательным. Если в первом случае отказ от привычки способен «напрячь» физиологию и психику, то во втором я рискую добавить разом слишком много хорошего и полезного, что опять-таки способно осложнить уже имеющиеся проблемы. Кроме того, второй способ всё такой же затратный, расходуется нервная и физическая энергия.

Оба этих случая не дают гарантии успеха, мы имеем слишком много параметров, которые требуют одновременного и безошибочного учёта и кроме того втягиваемся в борьбу со стереотипами собственного поведения, что само по себе является делом довольно-таки безнадёжным, ибо известно, что привычка — страшная сила. Основная неприятность состоит в том, что в обоих рассмотренных вариантах изменения поведения необходимую перестройку как обычно осуществляю любимый «Я», бодрствующее сознание. Оно является некомпетентным как раз потому, что создало эти самые непереносимые условия, когда надо либо выбираться из негативной ситуации, либо позитивную создавать, что далеко не всегда одно и то же. Кроме того, над каждым довлеет следствие теоремы Геделя, гарантирующее погрешности в стратегии и тактике бытия из-за того, что текущая оценка ситуации человеком, который в ней находится, никогда не может быть истинной. Чтобы полностью увидеть и верно оценить её необходимо выйти из плоскости текущего существования, оказавшись вне себя самого, а гарантированных способов для этого (кроме йоги) ещё не придумано.

Но есть и третья возможность, которая открывается перед нами — комбинированный метод самоизменения. Здесь стратегия поведения и его тактика гораздо более совершенны. Сначала мы решаем проблему оценки вредности, выявляя необходимый минимум вещей, от которых следует отказаться, с этим сознание может справиться удовлетворительно. И затем начинаем осваивать йогу, создавая при этом условия для возникновения в организме и психике самопроизвольных процессов регенерации, чем сразу решается множество проблем.

Первая из них — возникновение и направленность полезных изменений: система сама выбирает наиболее выгодное «место» начала восстановления. Вторая — дозировка интенсивности процессов, третья — их скорость, и так далее. Действуя грамотно, я создаю необходимые условия для передачи полномочий на необходимые действия (при предварительном личном формировании их начальных параметров) самой психосоматике. И когда я не вмешиваюсь в ход событий, система не способна ошибаться! Тело и психика сами приводят себя в порядок наилучшим образом, причём в этом случае изменения не организуются ограниченным человеческим разумом. Я лишь способен придавать им целенаправленный характер посредством создания необходимых и достаточных условий, а также — грамотной постановки намерения, и тогда трансформация развивается, выводя меня за границы обычных представлений о человеческих возможностях. При таком способе организации действий техника безопасности оказывается уже встроенной в любые происходящие процессы. Метод йоги — ненасильственный, поэтому полезный эффект её применения будет иметь место в любом случае, но величина его может варьировать в очень широких пределах, в зависимости от квалификации пользователя.

Итак, систематически посвящая определённое время практике традиционной йоги, личность создаёт условия для изменения границ своих возможностей, в результате чего сходит с «круга» бессмыслицы, который превращается в спираль развития. Возврат на свою подлинную стезю, к истинному состоянию, — это есть процесс исправлений накопленных Я — сознанием в жизни погрешностей, иногда его называют «сжиганием кармы». В основном он совпадает по времени с началом собственно психотехнических практик, но часто начинается раньше, непосредственно в процессе классической работы с телом.

Конечно, не следует предаваться иллюзиям, уповая на то, что подобное самовосстановление может заменить повседневный и всегда необходимый труд ума. Даже если всё идёт как надо, истины, открывающиеся человеку в глубинах любой интроспекции (без программирования верой) должны проходить обкатку в процессе обычного мышления и реализоваться в обыденных действиях, иначе грош им цена. Лишь после достаточно длительной реализации двоякого модуса бытия существенная часть повседневных проблем начнёт уходить, решаться как бы сама по себе, автоматическими реакциями, не требующими вмешательства сознания. Это означает что первый этап самореализации — уравновешение — состоялся.

Итак, режим «А» — это самый что ни на есть обычный жизненный путь, который называется «несёт меня течением», как правило, человек в нём представляет пассивный элемент. Что всегдашнее и неизменное «Я» способно предпринять для изменения данного положения вещей, которое его не устраивает? Ясно, что ограниченность сознания, интеллекта, личности в целом привели к ситуации, которая мне теперь не нравится или просто опасна для жизни. Но если уж я оказался здесь, сам не зная каким образом, значит, моё сознание омрачено непониманием. Каким усилием воли, каким старанием я могу найти и высвободить такую часть себя самого, которая не была бы омрачённой, и подсказала что делать? Такой части не существует, как и средств её обнаружить, необходимо изменить точку обзора, выйти из плоскости ежедневного смыслового «недомогания».

Для этого и предназначен режим «В», в котором я даю психосоматике «зелёную улицу» для совершения ею самой, без моего ведома, на самом деле необходимых изменений, сути которых я не представляю (если бы это было иначе, я бы не оказался в сегодняшней ситуационной «луже»), равно как их механизма. Это развитие событий также естественное, но «Я» лишь косвенно участвует в нём, ежедневно создавая условия для его возникновения и протекания на протяжении определённого времени. Для иллюстрации подобного хода событий можно привести любой пример, скажем, при язве желудка человеку назначают диету — создаются условия, при которых слизистая восстанавливает себя сама.

Грамотная практика классической йоги и есть тот самый «глоток бензина, который только и может спасти смертельно раненого кота».

Работа в режиме «В» кристаллизует и очищает «раствор» обыденности (режим «А»), и тогда, поднявшись по спирали самосовершенствования, я получаю возможность в пределе открывшихся горизонтов обнаружить свой собственный, сокровенный смысл жизни, сияющий, как солнце после полярной ночи.

Самосовершенствование — это непостижимый процесс, систематически и беспощадно организовываемый мною, но протекающий фактически без моего личного вмешательства. Только в этом случае не превышаются оптимальные параметры адаптационных возможностей. Отсутствие текущего сознательного управления — гарантия эффективности и безошибочности процесса. Психосоматика сама дозирует темп и направленность движения своей структуры к наилучшей возможной кондиции, возврата к тому времени, когда в тебе была неисчерпаемая сила, и весь мир лежал у ног. Сознанию процессы восстановления доверять нельзя. Кто заблудился — вывести не способен, эта суетливая, мелочная, нудная, беспокойная, ограниченная, обременённая несметным количеством желаний, самоуверенная часть психики, именуемая личностью.

Конечно, совершенствование с параллельным пребыванием в обычной жизни — достаточно трудная задача. Гораздо предпочтительнее и легче, считают многие, на более или менее длительное время уйти в монастырь или ашрам, чтобы физически и духовно развиваться там, под руководством наставника или мудрого гуру.

Рассмотрим для примера действительный сценарий развития событий, используя в качестве объекта исследования «Школу гармонического развития человека» Георгия Гурджиева, который ещё в начале двадцатого столетия претендовал на решение той же задачи, которую обсуждаем здесь мы, но...

Люди с разных концов мира стремились в Авонское аббатство и немедленно приступали там к «духовной» работе. Заключалась она для начала в рытье траншей, потом их закапывании, бесконечном строительстве, корчевании пней и т.д. Множество бессмысленных действий сбивали с толку так же, как и сама тяжесть работы, которая часто затягивалась, чуть ли не на круглые сутки. Бывало и так, что затем ученики без перерыва разучивали коллективные танцы и движения с полным осознанием.

О чём всё это говорит? Первое: люди изымались из обычной жизни, их «втыкали» в новую, абсолютно непривычную ситуацию. Второе: необычной нагрузкой, а также минимумом сна достигалось изменение сознания в сторону повышенной внушаемости. Третье: волевое соблюдение полной осознанности в упражнениях, танцах и повседневности приводило к жёсткой эмоциональной диссоциации.

Рассмотрим поочерёдно все эти аспекты «духовного» воздействия. Новизна и жёсткость предлагаемых условий приводили людей в состояние растерянности, тем более, что многие проблемы привычной жизни непроизвольно захватывались с собой. Интенсивность физической нагрузки парализовала привычную рефлексию и ту её часть, которая именуется здравым смыслом. И, наконец, постоянно недосыпая, находясь в просоночном состоянии (в какой-то из стадий торможения коры мозга), ученики бессознательно и некритично усваивали основные положения гурджиевской доктрины — беспрекословное подчинение и полную веру в Учителя.

С осознанностью и того хуже. К учению Гурджиева тяготели выходцы из интеллигенции и аристократии, пролетариату тогда было не до гармоничного развития — перспективами мировой революции ему кружили голову краснобаи Коминтерна. Среди жаждавших духовного совершенства немалую долю составляли люди искусства. Их бытие и деятельность во все времена отличались крайней эмоциональностью, и художник, и скульптор, и музыкант на вершине волны вдохновения часто отождествляются с создаваемым, «переливая» в него себя. Гурджиев, лишая этих людей привычного стиля существования и самой возможности проявлений присущего им творческого импульса навязывал кроме того постоянную осознанность, нарушая тем самым эмоциональные проявления, присущие от природы тому или иному человеку.

Постоянная осознанность шаг за шагом ввергала «учеников чародея» в глубокую диссоциацию. Для людей искусства эмоции являются жизненным «топливом», и если лишение привычной эмоциональности было длительным, то это сопровождалось нервными расстройствами, что в свою очередь, вело к нарушениям деятельности эндокринной системы. В результате возникали совершенно непонятные, не диагностируемые заболевания, в ряде случаев — со смертельным исходом, причины которых медицина тогда так и не смогла установить.

Иными словами, затяжное принудительное «выключение» эмоций приводило к развитию несовместимого иногда с жизнью функционального разлада. Многие из тех, кому удалось более или менее благополучно унести ноги от «великого мага и волшебника», затем приходили в себя долгое время, с трудом восстанавливая здоровье и эмоциональный статус. Некоторые так и не смогли больше вернуться к исходному состоянию, которое имели до начала процесса «совершенствования».

Короче говоря, действия «Учителя» представляли собой ярко выраженную систему промывания мозгов с последующим программированием жизни учеников и их действий в личных интересах самого мага. Принципы пресловутой «гармонизации» были разработаны мэтром так, что она не оказывала никакого позитивного влияния ни на текущее состояние людей, ни на их действительные проблемы, но лишь усугубляла последние добавлением новых.

Судя по всему, манипуляции с людьми служили для Гурджиева способом решения каких-то его личных задач. Он добивался своих целей, отрабатывая на людях приёмы и средства управления, и представлял собой классический образец мага, обладающего от природы недюжинными способностями, развитие которых способствовало приобретению исключительной личной силы. Для прикладного использования её потенциала «отец» Георгий избрал социум.

В своих скитаниях он нашёл и перенял такие способы и методы влияния, которыми за счёт уникальных способностей, а затем, используя окружающих, «поднялся» на необходимый энергетический уровень. Им также было найдено соответствующее прикрытие от возмездия за манипулирование людьми в своих интересах. Разработанная магом теория гармонизации была построена и подана таким образом, что в его окружение автоматически отбирались люди определённого психологического склада и жизненной ориентации. Личная сила «гуру», слепая вера в него, поощряемая им тяга к самосовершенствованию (попытка исправить себя согласно законам добра, красоты, справедливости, потому что с обезумевшим миром сделать ничего нельзя), удерживала людей возле Гурджиева, не смотря ни на что.

Не исключено, что первое время он и сам искренне верил в то, что предлагаемая окружающим модификация его личного пути будет для них полезной и продуктивной. Затем, втянувшись в битву за выживание, он сохранил приемлемый для себя статус, но слишком дорогой ценой, используя людей как сырьё. На склоне лет он начал усиленно «искать человека», преемника, но не успел. Возможно, Гурджиеву с самого начала была ясна истинная цена издержек внедрения своего метода гармонизации в среду людей невысоких возможностей, потому главная часть его учения и называлась «мекхинес» — уход от личной ответственности, по крайней мере, при жизни.

Быть может, в мире ином мастеров уклонения от ответственности постигнет достойный удел: «И жгучий смысл судьбы земной, горя, наполнил мрак загробности; деянья встали предо мной, и, в странный образ слив подробности, открылся целостный итог — быть может, синтез жизни прожитой... Знобящий ужас кровь зажёг, ум леденел и гас от дрожи той. Те судьбы, что калечил я бессмысленней, чем воля случая, рывком из честного жилья, из мирного благополучия. Я, наконец, постиг испод всех дел моих — нагих, без ретуши... И тошный ядовитый пот разъел у плеч остатки ветоши» (Даниил Андреев).

Сразу отмечу, что не следует смешивать ответственность перед людьми, которая Гурджиева никогда не волновала, с ответственностью перед силой.

С формальной стороны позиция «учителя» была неуязвимой: люди сами приходили к нему. Они безропотно и молча сносили то, что он проделывал с ними в «Институте гармоничного развития человека», веря всем его обещаниям. Они сами терпели всё это, доходя до такого состояния, когда полностью переставали отдавать себе отчёт в происходящем. Они сами принимали ложность концепции и методов авонского мага и волшебника за свои ошибки. Они и гибли в одиночестве, преданные и брошенные «учителем», слишком далеко зайдя по той дорожке, которой мог двигаться лишь сам маг и личности ему подобного склада. Они всё делали сами, эти безумные люди, их никто не принуждал! Вам хочется сказки? Получите! И это ваши проблемы, если с какого-то момента уже нет сил выбраться из умело поставленной ловушки, подобно обезьяне, которая, сунув руку в узкое отверстие, схватила орех и пришла в изменённое состояние сознания, когда уже не вспомнить, как разжимается кулак, а не разжав его, — руку не вытащить — ты пойман!

Никто не заставлял неистовых искателей совершенства взаимодействовать с западней, это был их собственный почин. Юриспруденция даже сейчас не ладит с ситуациями, подобными тем, что складывались с погибшими или повредившимися в уме и здоровье гурджиевскими учениками, поэтому никаких официальных обвинений магу предъявлено не было.

Можно задаться вопросом: как же обстояло дело с проблемами морали у этого человека? Ответ однозначен: плевать на них он хотел! У него было достаточно силы, чтобы всё, навязываемое извне, игнорировать непринуждённо. — Что поделаешь, — любил говаривать «Учитель», — если человеческий материал настолько некачественен.

Даже простое сравнение того, что предлагают классическая практика и гурджиевский метод, сразу проявляет коренное отличие выдуманных магом способов и целей совершенствования от самопроизвольной балансировки посредством йоги и дальнейшего целенаправленного и в то же время спонтанного личностного развития.

Итак, по существу каждый имеет два варианта: можно либо остаться в социуме, «встраивая» процесс самосовершенствования в его структуру, либо ради этого же процесса покинуть обычную жизнь на более или менее длительное время.

Вариант возможного ухода в монастырь или ашрам для людей полностью материально обеспеченных и потому абсолютно независимых — не в счёт. Мы рассматриваем случай обыкновенного человека, который вынужден активно действовать в социуме, чтобы выжить. Тот, кто втянут в бизнес, обычно с ним не расстаётся. Рантье влачат безбедное существование, не напрягая себя обычно проблемами духовности, хотя порой и снисходят — пока не надоест.

Итак, нормальный человек зрелого возраста не горит желанием уйти в монахи ради решения своих проблем либо достижения высот духовного развития. Он здраво считает, что для начала нужно привести в порядок здоровье и уже потом разбираться с проблемами души, потому что «земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу». Что и как способно дать типовому субъекту возможность решения упомянутых проблем «без отрыва от производства»?

Сразу можно отметить, что монастырь либо ашрам мало полезны тем, кто не справляется с обычной жизнью, ибо нет такого места на земле, куда человек мог бы скрыться от самого себя и своих проблем. Об этом сказал в тюремной балладе средневековый поэт: «Здесь режут жесть и шьют мешки, свой ад неся с собой». Если есть стойкое желание уйти из той действительности, где вы находитесь, куда-то в другое место, где было бы лучше — это плохой признак. Если, конечно, вы не верующий человек, у которого есть возможность безвозвратного погружения в веру прямо среди социума, церковь об этом позаботится.

Ну и, наконец, остаются искатели истины либо стремящиеся к совершенству, о котором будет неоднократно идти речь в последующих главах. Если человек достаточно развит в умственном отношении, он понимает, что с обретением истины дело обстоит далеко не так просто, пусть даже для этого предлагается йога, цигун или что-то другое, проверенное временем.

Сегодня не проблема закончить какие-нибудь курсы по йоге в самой Индии, скорее всего в частных школах, которые гораздо более доступны и престижны с точки зрения живой традиции. Пусть, скажем, мне удалось пробиться в Ганга-даршан, непосредственно в Бихарскую школу, с большим успехом закончить годичную подготовку и получить сертификат.

Если вдруг я вздумаю преподавать йогу в России на основе документа, выданного за тридевять земель, то, возможно, недалёкие люди поверят мне, хотя ясно, что за год или даже два нереально с достаточным качеством освоить искусство тысячелетней традиции. За это время человека в лучшем случае могут натаскать, как бобика, и он будет примитивным технарем, преподавателем никчёмной йогоподобной физкультуры.

Заниматься для себя — это дело другое. Если побывать в Индии, вернувшись оттуда с фрагментом ограниченного опыта — это вся истина, к которой ты стремился, предмета для обсуждения больше нет, остаётся вопрос: что с этим делать дальше? Если ставилась цель добиться какого-то личного прорыва для себя на этом пути, проблема остаётся неизменной, ведь где бы ни был, всё равно придётся вернуться и работать над собой самому.

Пусть я доблестно прибыл на Родину, достигнув, предположим, великолепных результатов в Индии. Теперь необходимо вернуться в наш мир нормальных человеческих отношений, где люди общаются между собой, зарабатывая на жизнь в русле своей профессии. Вот я опять среди них, новенький, как золотой червонец, наполненный иным, действительным смыслом и пониманием. Допустим, всё здесь осталось по-прежнему — дело, которому ты служишь, люди, взаимоотношения, но ведь сам я уже не тот. Необходимо или проявить свою новую, изменённую сущность, тогда я неминуемо нарушаю сложившееся положение вещей, и это соответственно мне обходится — коллектив не любит умных на какой-то иной «лад» — или «прикинуться шлангом», изображая себя прежнего, что ведёт в итоге к обратному развитию.

Скорее же всего со всей своей «продвинутостью» и пониманием я просто останусь в одиночестве, более или менее удачно играя внешне роль своего парня.

В любом случае ничего хорошего, эта ситуация называется «ты оставил берег свой родной, а к чужому так и не пристал». Вывод: лучше всего не искать счастья за морем, но действовать в гуще жизни, для этого существует личная ежедневная практика йоги. Недаром просветлённые буддисты всегда говорили, что сансара (круговорот обыденной жизни) и есть нирвана, но это человек осознаёт только после просветления.

Субъект, проделавший определённое количество работы и очистившийся посредством йоги, получает состояние внутреннего равновесия, он иначе, нежели раньше, видит и воспринимает мир — без аберрации (искажения), неизбежно сопутствующей привычному состоянию обременённости бесконечными желаниями, беспокойством и нездоровьем тела. И только тогда наступает понимание того, что мир повседневности, в котором мы живём, и есть самый лучший, сказочно прекрасный (как сказал Иосиф Бродский в «Пилигримах»: «...Удивительно нежный и ослепительно снежный...»), только нужно уметь воспринимать и делать его таким. И, соответственно, улучшать по мере возможности, только медленно и надёжно, без войн и революций. Первым же этапом прозрения всегда будет достижение душевного равновесия.

Интересно, что в «Бхагавадгите»: «...Кришна заявляет, что «действующий» может самолично спастись, — т.е. избежать своего участия в жизни мира и в то же время продолжать действовать в ней, поскольку нет возможности покинуть обычную жизнь и предаться работе спасения полностью. Единственное, что для этого надо — отрешиться от плодов своих дел, действовать бесстрастно, безлично, безмятежно, как если бы ты действовал по доверенности кого-то другого» (М. Элиаде: «Йога...», с.215).

Чтобы уйти от негативных эмоций можно, конечно, практиковать осознанность в повседневной жизни, хотя бы частичную, но это чревато тем, что мы рано или поздно попадёмся на крючок диссоциации. И станем слишком спокойными, относительно живыми, что равносильно состоянию тибетской йоги «бардо» — это существование после смерти и перед новым воплощением. По аналогии постоянное пребывание в диссоциации также является состоянием вне жизни, хотя и не смертью. Живое живёт живым — эта заповедь йогической этики относится не только к проблеме питания.

Обычному человеку избавиться от эмоциональности невозможно, с ней мы теряем сами себя. Можно понизить нервную возбудимость либо сделать её частично управляемой, но подобные результаты более надёжно даёт метод йоги, и ключ к этому — овладение глубокой произвольной релаксацией тела и сознания.

Интереснейшую тему, которая непосредственно пересекается с йогой, затронул Герман Гессе в своём знаменитом романе «Игра в бисер». Он нарисовал образ сказочной страны, где люди заняты исключительно духовно-умственным трудом, развивая свои способности посредством абстрактного искусства неведомой Игры. Великолепно получается это у главного героя, который уже в юном возрасте становится её Магистром.

Конечно, образ этой страны лишь метафора, символ ухода в себя, самопознания безо всякой связи с внешним миром, о котором в разреженную атмосферу бытия небожителей просачиваются лишь смутные слухи. Касталия — символ несбыточного общества, которое в силу особых обстоятельств живёт только духовностью. Но на каком-то этапе его безоблачного развития внешний мир войн, катастроф и болезней, обеспечивающий существование этой утопии, всё равно потревожит покой обитателей немыслимого общества, подобно неотвратимым встречам Будды, уклониться от которых живым не дано.

Магистр Игры понял, что уникальная жизнь Касталии подобна цветку, выросшему на тлене и прахе, который ничего не желает знать о том, куда прорастают питающие его корни. Но ведь только потому и существует цветок, что есть грязь земная, а сам он — лишь воплощение потенции развития, которой может и не быть, которая до какой-то степени дело случая. Магистр осознал, что страна чистой духовности возможна лишь как приложение к жестокому и несовершенному человеческому миру, который обеспечивает возможность бытия Игры и её мастеров своим чёрным трудом. И не понимающий этого потерпит на своём пути неудачу, потому что, как говорил Будда, не слышит барабанов судьбы во тьме этого мира.

Совесть принудила Магистра вернуться в изначально несовершенный мир, где он вскоре и погиб, не будучи к нему приспособленным. Быть святым ради самой святости оказалось непосильной задачей для человека, имеющего сердце, который отверг и обитель богов, и самого себя в ней, чтобы свечой сгореть на жестоком ветру необходимости, давая этим светом для других грешных душ возможность пойти в рост.

Духовное развитие, целиком и полностью отвергая ради него окружающее, а также свою в нём неправедную жизнь, обрести нельзя. Специальной свободы, исключительно для совершенствования — не бывает. Все великие мистики утверждали, что к Богу можно придти из любой точки времени и пространства, находясь хотя бы даже и в грязной луже. Нет такого места и таких способов организации действий, посредством которых, предварительно «разобравшись» со внешним миром, мы можем автоматически прийти к истине, необходимая работа организуется только в самом человеке — «Нет уже ни пространства, ни времени, ни страдания, ни языка. Только музыка в городе Бремене всё ещё существует, легка. Крендель вновь золотится над булочной, как бессмысленной жизни итог, и во тьме расцветает полуночный отвратительный белый цветок».

Совершенство вырастает из материала наших катастроф и разочарований — больше ему браться неоткуда — благодаря направленному труду, действиям, которые на каком-то этапе выходят за пределы человеческой компетенции и контроля. И лишь спонтанный процесс регенерации постепенно, «перетряхивая» в человеческом существе «камень за камнем», частицу за частицей, переставит их в ином порядке, неспешно являя подлинное.

Именно поэтому, когда человек полностью отвергает прежнюю жизнь ради новой, вряд ли у него получится что-то дельное. Нет идеального материала, из которого можно построить новое, есть только ты сам, погрязший в своих мелких пороках и нарушениях здоровья, ими вызванных. Заманчивое, но абсолютно нереальное желание освободиться от окружающего несовершенства, чтобы тут же взмыть вверх. Экзюпери так говорил об этом: «Ты не сдвинешься с места, если не примешь того, что существует вокруг тебя».

«Человек — та же крепость. Вот он ломает стены, мечтая вырваться на свободу, но звёзды смотрят на беспомощные руины. Что обрёл разрушитель кроме тоски, обитательницы развалин?»

И ещё: «Вы никогда не победите, потому что ищете совершенства. Но совершенство годится только для музеев».

Большое несчастье — встретить в йоге или в чём угодно уникального учителя, которому с самого начала было дано слишком многое, который практически способен к этому отродясь — и только. Как правило, уникальность присуща, за ней нет личного труда анализа и преодоления неудач, только одно это даёт истинное знание и возможность эффективного обучения других. Выдающиеся способности крайне редко включают в себя умение хотя бы частичной их передачи кому-либо, да это практически и немыслимо.

С помощью практики йоги человек способен успешно связать все необходимые для трансформации элементы: есть что менять — ты сам и твоя жизнь. Есть желание, чтобы она стала иной. Есть способ, с помощью которого возможно получить необходимые изменения, дело за малым: узнать его технологию и действовать.

Тот, кто слишком много болтает о свободе воли, редко способен к работе роста, потому что она требует неукоснительности, как дыхание.

Оказывается, обыденность имеет весьма странную подоплёку: когда мы безмятежно существуем в повседневности и жизнь лишена определённой толики дополнительных, казалось бы, совсем избыточных, излишних для материального процветания усилий или интересов — всё постепенно теряет смысл. Такое вегетативное бытие превращается в дурную бесконечность, неуправляемое, но отчётливое падение в пустоту, деградацию и бессмыслицу. Если остаётся один только процесс совершенствования он также теряет всякое значение — зачем изменяться, ради самого процесса? Возможно и такое, но для очень немногих, потерянных для этого мира душ, которые строят свои дороги во мглу небытия и уходят по ним в никуда одинокими.

Когда в структуру обычной жизни включено подлинное действие духовного развития, то оно со временем очищает и преобразует всё окружающее пространство существования, с которым приходится иметь дело. Феномен индийской йоги — это одно из древнейших явлений мировой культуры, чудом сохранившееся до наших дней. «Культура предполагает, что есть некий тотальный разум, придающий смысл и значение всей совокупности человеческих действий» (М. Мамардашвили: «Психологическая топология...», с.427). Но в то же время есть возможность инициирования спонтанной преобразовательной активности, в том числе и духовной, являющейся в процессе регенерации как тела, так и души, которая, находясь в пространстве йогической деятельности, характеризуемом определёнными законами, способна самонастраиваться на высшее.

Итак, не предпринимая специальных усилий, тонешь в обыденности, превращаясь в затёртый разменный пятак, частицу безликой массы. Посвящая себя исключительно духовному совершенствованию, вообще лишаешься обыденности как таковой, а вместе с ней и смысла — из бессмыслицы не перейти в нирвану. Следовательно, единственный реальный путь для обычного человека — срединный, сочетание того и другого, чередование «жанров» существования — режим перемен. Иными словами, для того, чтобы процесс изменения личности, в том числе и в духовном плане, был постоянным, он не может быть непрерывным (что доступно только святым). Это парадокс, чистая правда, в которую трудно, почти невозможно поверить.

В данном случае единственно возможный ход событий — цикличность. И в сознании немедленно возникает образ перебираемых чёток, где зерна накопления качества разделены промежутками действий, и всё это нанизано на стержень смысла, «сутра» — «нить». Иными словами, процесс самопознания в принципе бесконечен и непрерывен, но тем не менее мы можем находиться в нём только перемежающимся образом. Как говорил великий грузинский философ, — между пиками полной втянутости с абсолютной необходимостью должны быть пляжи выпадения.

Человеку всегда свойственно стремление выйти за собственные пределы, к чему-то большему, нежели он сам. Есть два способа осуществления такого движения: познание (в процессе саморазвития) и вера. Если процесс познания в полном смысле слова непрерывен, оно становится виртуальным, так как познанное некогда применить, если речь идёт об одном и том же человеке. Встречаются странные люди, которых можно окрестить информационными алкоголиками. Они непрерывно поглощают информацию, практически не оставляя времени для её осмысления, и, соответственно, познание такого сорта остаётся фиктивным, никогда не переходящим в действие. Отсюда можно заключить, что в данном случае познания нет как такового, мы имеем дело с его имитацией, своеобразной разновидностью информационной наркомании, как это часто случается с фанатиками «мировой паутины».

Те, кто начинают практиковать йогу, имея голову на плечах, быстро приходят к пониманию элементарной истины: чтение книг по данной теме и созерцание занимающихся этим людей, — одно событие. Собственная практика на основе прочитанного, увиденного, услышанного и понятого — совсем иное. И смысл этих событий не совпадает. Скорее это две стороны медали, которые приобретают значимость лишь будучи соединёнными. Получение информации — обдумывание — действие, в результате которого корректируется первоначальное представление, изменяя его смысл, затем усовершенствованные действия на основе нового представления, которые снова уточняют теорию — и так далее. В определённый момент картина станет целостной, но лишь на какое-то время, пока не накопятся противоречия, требующие новых уточнений.

С тупиковыми вариантами бездеятельных размышлений либо непрерывного поглощения информации сходится в своей бессмыслице полярная тенденция бездумных действий, что также, к сожалению, часто встречается среди людей, самостоятельно практикующих йогу.

Обратимся к типовому случаю религиозной веры в проявленного, конкретного Бога со всеми сопутствующими догматами. Очевидно, вера в большинстве случаев полностью и бесповоротно блокирует процесс познания, если же нет, как это бывало с некоторыми выдающимися учёными, значит, она не подлинная, при которой человеку становится понятным: сущее сотворил Бог, всё в Его руках и никакие личные движения смысла не имеют.

Станислав Лем заметил когда-то, что человек есть не только мыслящая, но и верящая «машина», поскольку он всегда действует на основе принципиально неполной информации, к тому же планируя будущее, которого ещё нет.

В этом смысле вся наша жизнь пропитана некой разновидностью веры в себя, в свои поступки, в их результат, который, строго говоря, никогда не гарантирован перед лицом случая, наших собственных ошибок и неполного знания всех начальных и текущих условий любого действия и поступка (кроме, конечно, простых и однозначных актов, протекающих на глазах). Но «встроенная» в человека разновидность такой веры — динамична, она позволяет действовать в любом направлении, в то время как вера религиозного толка — это стена, которая блокирует процесс познания и какие-либо действия на его основе. Недаром основные достижения научной мысли и практическое их использование состоялись вопреки воле Церкви, которую никогда не интересовало любое, в том числе даже и собственное, развитие. Для религиозного сознания главное — неизменность провозглашённых догм, для этой системы мышления значимы только те условия, которые сохраняют её неизменность на все времена. Подобный род веры в раз и навсегда известные ответы для любого мыслящего человека — духовно патологичен. Если только такой субъект не сделал для себя систему религиозных отношений источником существования, что тогда объясняет многое.

Однако для большинства верующих познавательная ограниченность в определённом смысле является весьма полезной. С одной стороны, она даёт, как уже отмечалось, исчерпывающие и простые ответы для неразвитого сознания, с другой — служит опорой для тех, кто не способен рассчитывать на собственные силы. Проще поверить в высшую обоснованность всего, что тебе не хватает, чего ты не способен достичь — в позитивном или негативном смысле. Если необходимого нет здесь и теперь, то и не надо — по воле Божией лишён ты этого, дано будет в иной жизни, в здешней надо как-нибудь перетерпеть, Бог поддержит. Для тех, у кого нет перспективы на базе собственных ресурсов совладать с требованиями бытия — религиозная вера есть удобный и универсальный костыль.

Труд познания с помощью эффективных действий ума — тяжёлая работа. И обратная его сторона — получаемые результаты, используемые для блага цивилизации и продолжения процесса познания. Церковь сколько угодно может заявлять, что наука нe этична и не моральна, что вся её деятельность направляется на уничтожение людей, но количество крови, пролитой «вручную» христианами за последние два тысячелетия вряд ли уступает в сумме всем поздним «достижениям» учёных. Тем же, кто твердит, что верующим изначально присуща более высокая нравственность, нежели атеистам, можно задать вопрос: где был Бог в религиозных якобы душах экипажа «Энолы Гей», который сбросил бомбу на Хиросиму, а также в сердцах тех, кто приказал им сделать это? Нацистские палачи также считали себя верующими, но это никак не повлияло на их богопротивные действия.

Проблема Бога — ни что иное, как проблема смысла бытия, и проще всего назвать этим неопределённым термином всё непознанное и логически не объясняемое. Лично я принимаю как символ Высшего то Единое, которое лежит в основе живого, а может быть, и вообще всего проявленного, являясь всеобщим упорядочивающим и связующим принципом. Но выбирать какой-то один предлагаемый мне таким же человеком, как я сам, конкретный образ Бога только потому, что мы по воле случая принадлежим культуре, в которой возникла данная интерпретация Единого, цепляться за неё руками и ногами, отрицая истинность божеств других времён и народов — жалкое зрелище. В отличие от благодати Божьей, которую подвижник получает или нет в Иисусовой молитве, йога является просто древнейшей «суммой внутренней технологии», работающей на основе разумного и гибкого использования законов функционирования человеческой природы.

Если процесс самосовершенствования в результате специфических усилий человека запустился и продолжает регулярно воспроизводиться, тем не менее протекая сам по себе, при чёткой организации субъектом необходимых условий для этого, значит, своими полномочиями он распорядился грамотно, вовремя отходя в сторону, дабы не стать помехой на пути естественного устремления всей своей психофизиологической структуры к более высокому уровню устойчивости.

Чтобы с максимальным эффектом использовать время, посвящаемое практике йоги в процессе ежедневной смены «жанров» бытия, необходимо в совершенстве владеть релаксацией тела и сознания, причём последнее самый главный компонент успеха. Чтобы, исключившись из повседневности, получить возможность спонтанной трансформации, необходимо пройти через «нулевое положение», когда я уже не «тот», но ещё и не «этот», точку реверса, когда сознание «отворачивается» от внешнего мира к телу, и только затем — ко внутреннему пространству психики.

Необходимая полная релаксация достигается только через целенаправленный процесс работы в асанах, с последующей привязкой сознания к дыханию, ощущениям либо расслаблению глазных яблок. Полная неподвижность тела — предварительное условие для релаксации сознания и необходимого уменьшения его «критической массы». Именно при этом вначале в теле, а затем и в сознании (психике) возникают естественные процессы регенерации, результаты которых дилетанту всегда кажутся волшебством.

Невозможно абсолютно расслабить тело, а затем правильно выполнить асану, она снова нагрузит его, по крайней мере, в тех областях, мышцы которых обеспечивают принятие и удержание этой формы. Потому именно фиксированные позы есть средство полного устранения движения тела во времени и пространстве, их сложность вовсе не является целью практики, но требует совершенства релаксации, последняя же проявляет себя в торможении сознания, которое и определяется как йога.

Тело в йоге — подручный материал, выполняемые им позы — средство воздействия на этот материал и через него — на сознание, которое имеет (благодаря наличию тела) возможность существования. «Тело есть то, чем дух освобождается от разума», и начинает дышать там где ему, духу, это необходимо.

Возникающий в результате подобной практики процесс психофизического восстановления, будучи завершённым, называется начальной самореализацией, которая приводит личность к целостности через полное внутреннее уравновешение. Человек становится собой — истинным — без деформаций, внесённых в психосоматику давлением внешнего мира, имеющем место на продолжении всей предшествующей жизни, до момента введения в неё регулярных занятий йогой. При соблюдении определённых условий процесс может развиваться и дальше, вплоть до контакта с Единым, Сетью, либо конкретным Богом для верующих. Существенная разница лишь в том, что йога предполагает достижение любых мыслимых или возможных пределов контакта Я-сознания с основами материи, порождающей это сознание в режиме стойкого равновесия и полного сохранения личности.

Отмечу теперь следующий момент: «учителя», призывающие полностью отвергнуть обычную жизнь ради следования их доктрине самосовершенствования, лживы либо слепы. Подлинную суть их обещаний можно проиллюстрировать студенческим анекдотом о ненавязчивой рекламе: «Перевожу с английского, немецкого, французского, японского, нанайского, хинди, китайского — на Ваганьковское» (Вариант: на Канатчикову дачу).

Лживы и крайне опасны те, кто объявляет условием следования своим учениям отказ от существующего на основании ненависти к нему из-за его якобы вопиющей низости. На самом деле нет такого места в реальном мире, где можно было бы построить жизнь, основанную только на законах совести, добра, красоты, хотя к этому надо стремиться, постоянно работая со своим текущим несовершенством. Те, кто ненавидят окружающее и пытаются полностью отвергнуть его, пропагандируя своё лучшее, — больны, они способны привести ни к свету, но только к гибели: «Ходят, как живые среди живых, кивают и улыбаются, но в ночи лица их белые и кровь выступает на лицах».

Ненадёжны также и те, кто нацелен на экономическое «оправдание» своей работы в йоге, либо имеет меркантильный интерес к ней. Если мы заранее хотим, чтобы наши действия окупались (о чём постоянно вспоминает автор «йоги восьми кругов»: «Мы не должны быть бедными, этого нам никто сегодня не простит...»),то, по моему, вообще находимся тогда вне области морали и человеческой духовности, — так устроен мир.

Когда я обеспечиваю условия для возникновения нужных изменений, всё что на сегодняшний день и в настоящий момент есть в наличии — это я сам, который не в состоянии пристрелить своё бренное тело, чтобы из его фрагментов собрать новое, совершенное и здоровое. Каково тело, такое и сознание. Немыслимо после одного только решительного, кардинального шага вдруг стать уравновешенным, цельным и здоровым. Возможно лишь создать предпосылки, при которых запускается мучительно медленный, но непреклонный процесс замещения тебя бывшего тобою иным. Всё что было смято и согнуто в твоей природе начнёт распрямляться микрон за микроном, подобно чахлой, едва живой траве, с которой убрали долго лежавший на ней тяжёлый мельничный жернов. И ускорить этот процесс человеческой волей либо желанием нельзя.

Постепенность многолетнего накопления структурных деформаций — под влиянием негативных жизненных факторов — должна смениться столь же естественным «распрямлением». Ударные методы сброса напряжений, которые за долгие годы «отложились» в психосоматике, просто опасны. Когда масса бессознательного негативного материала психики будет внезапно «взболтана» и девятым валом в той или иной форме ринется «на выход», как это случается в ребефинге и у неумелых тантриков, ничего хорошего и полезного от подобного процесса ожидать не приходится. Тем более, когда приспособительные возможности личности по тем или иным причинам ослаблены.

Чтобы получить то, чем я ранее не располагал (скажем — тот же процесс самовосстановления), необходимо делать нечто новое, то, что раньше мною не делалось. Всё предпринимаемое в рамках обычных представлений и до начала регулярных занятий йогой было неэффективным из-за неосознаваемой погрешности в действиях, а динамика событий, брошенных на самотек, приводила к тому, что они развивались мне в ущерб, как это обычно случается по «закону бутерброда». Но откуда взять, как и в каком количестве воспроизводить это новое, даже если я знаю приблизительно в чем оно заключается?

В случае использования метода йоги эмпирика показывает, что наиболее выгодная длительность ежедневной практики асан и пранаям составляет от полутора до двух часов, это пять-семь процентов суточного времени. Если вспомнить, что десятками лет тело вообще не удостаивалось какого-либо внимания, то такой текущий расход за всё бесцельно прожитые (в смысле профилактики и сохранения здоровья) годы выглядит — вполне оправданным, тем более если вам за тридцать, и ударные методы возвращение кондиций юности уже не проходят либо имеют слишком неоправданную цену.

Бывает так, что человек, решая проблемы здоровья, через йогатерапию достаточно быстро получает необходимую коррекцию и больше ни к чему особо не стремится ему достаточно оздоровления. Но есть и другая разновидность людей, к которой принадлежит и автор этих строк. Если такой субъект попадает в какое-нибудь необыкновенно красивое по своей природе место и оказывается там в одиночестве, существенная часть прелести для него потеряна, потому что не с кем разделить переживание восторга по поводу созерцания подобной красоты. Более того — начинает даже одолевать смутная тоска из-за того, что ты видишь всё это один, это даже как-то не очень интересно.

То же самое произошло, когда мне удалось получить определённые результаты в йоге. Возникла острая потребность в том, чтобы кроме меня этим чудом могли воспользоваться и другие, чтобы сделанное мною было нужно ещё кому-нибудь на этом свете, — «Любой из смертных есть Орфей в аду: посмотрит он хотя бы раз в году на тень свою, худую Эвридику, и, как Орфей, у мира на виду у входа в ад я бережно кладу из крови сотворённую гвоздику».

Желание оставалось тщетным, и лишь когда благодаря качеству и количеству практики личная сила достигла определённого уровня, люди начали находить меня сами. Таким образом статус поменялся автоматически, и пришлось браться за преподавание йоги, так как выбора в общем не было — я располагал знаниями, в которых кто-то нуждался. Если ты достиг в своей жизни такого положения, когда накопленный на твоём пути личный опыт представляет несомненную ценность для окружающих — путь сообщает тебе об этом сам.

Итак, два обстоятельства способствуют превращению человека в передающего дальше эстафету йогической традиции: потребность поделиться знаниями и силой, которая появляется как один из признаков истинности саморазвития. Ну и ещё, пожалуй, данная, видимо, от рождения способность чувствовать чужую боль прежде своей. Как считает сегодня наука, такая особенность присуща только каждому третьему индивидууму популяции homo sapiens.

Любые личные устремления здесь не при чём. Невозможно захотеть быть учителем йоги и стать таковым по собственному желанию. Повторяю: не ты выбираешь путь — он избирает тебя, это нечто вроде шаманской болезни, противиться требованиям которой невозможно, иначе наступает распад. В своей работе «Зияющие высоты» Александр Зиновьев заметил, что когда человек добился настоящего результата, он должен оставлять созданную дорогу позади себя, для других, нести её с собой не получается, можно надорвать душу.

Мастер йоги не обязательно отличается феноменальностью личных достижений по данному предмету, но тем, что он способен объяснить другим, как достичь того же и пойти дальше, к возможным пределам — когда для этого есть потенциал. Феноменальность мастера заключена в исчерпывающем понимании предмета, хорошем владении им, а кроме того он располагает ресурсами для передачи технологии другим, именно на это, а не на достижение предельных собственных результатов тратится в основном его личная сила.

Мастер всегда даёт человеку, пришедшему в йогу, возможность разрешения прежде всего проблем со здоровьем — с помощью практики, — а также объясняет, что это может дать в дальнейшем. Он именно тот человек, который знает законы в своём виде деятельности, способен растолковать их простыми словами почти любому, а также продемонстрировать на элементарных примерах, что именно и как нужно делать.

Известно, что далеко не каждый чемпион способен стать тренером, но среди тренеров есть свои чемпионы, которые помогли достичь выдающихся результатов множеству других людей, не будучи феноменами сами. Способность научить другого – редкий талант, особенно когда идёт речь о таком непростом виде искусства как йога. Если ученики достигают большего, нежели учитель, то он настоящий специалист своего дела. Зачастую тот, кто постигает сущность, не имеет времени для личного достижения высот , оно расходуется на процесс приобретения, осознания и передачи знаний.

В то же время предрасположенные по физическим данным либо просто феноменальные люди достигают в манипулировании телом, которое выдаётся за йогу, незаурядных результатов, что на корню подкупает дилетантов, — например сложностью выполняемых поз либо движений, — но при этом не понимают, как у них это получилось и не в состоянии кого-либо научить своему умению. Отсюда мы и видим сегодня, что при возникновении таких школ «йоги», в основе которых лежит уникальность их создателей, на самом деле получаются чисто цирковые варианты физического развития, в рамках которых могут лишь отбираться последователи с аналогичными природными данными.

Мастер йоги имеет право быть профессионалом, потому что для него величина времени жизни, посвящаемого личной практике, должна быть достаточно велика. Для обывателя подобные затраты на йогу неприемлемы, можно упустить слишком многое в повседневности, подобно тому, как это случается с воспитанниками суворовских училищ — недаром они называют между собою значок родной альма-матер «орденом потерянного детства». Великий мастер кунг-фу и киноактер Джеки Чан прямо говорит в своей биографии, что впечатления и навыки, недополученные в юности из-за громадных объёмов тренировки в школе китайской оперы, в зрелом возрасте он так и не смог приобрести ни за какие деньги. С другой стороны, ненужность избыточных усилий отлично показали японцы в пословице о священной горе, подняться на которую хотя бы раз в жизни — долг каждого из них: «Кто не был на Фудзи ни разу — тот дурак, кто поднимался туда дважды — тот дважды дурак.»

Обычная жизнь не совместима с подлинным профессионализмом в йоге, но построить её именно как процесс самосовершенствования на основе умелой дозировки периодического погружения в предмет — этому можно научить лишь будучи мастером, который прожил аналогичную ситуацию. Короче говоря, чтобы люди могли посредством йоги добиваться необходимого каждому эффекта, тратя на это минимум времени, кто-то должен посвятить этому всю свою жизнь.

Потраченные на себя два часа, и не более — вот предел того, что может позволить себе ежедневно средний человек индустриального общества, если он не рантье, ребёнок обеспеченных родителей и т.д. Даже в случае полной свободы и материальной независимости посвящать йоге больше трёх часов нецелесообразно, — если вы не метите в профессионалы.

Итак, человек, отобранный самим родом деятельности, в данном случае — йогой, со временем приобретает (когда в нём произойдут необходимые и достаточные изменения) определённые качества. Учителя или мастера йоги без наличия специфической способности, которую можно условно назвать силой (я намеренно избегаю слова «гуру»), просто не существует.

Итак, разговор естественно вышел на проблему силы, хотя надо сразу отметить, что данное понятие не имеет ничего общего с силой физической. Речь скорее идёт о мере воздействия самого факта существования мастера йоги на людей и окружающие события. Название этой силы и её конкретная форма — неопределимы, как и происхождение. На самом деле это разновидность сиддхи, которая возникает у человека на каком-то этапе освоения йоги, если всё идёт как надо. Это косвенный признак возможности духовного роста, но не его гарантия. Методами йоги можно достичь огромной силы, но духовное развитие отнюдь не обязательно будет этому сопутствовать.

Сила обладает качеством. Она может быть грубой, плохо контролируемой своим обладателем, либо, можно сказать, изысканной, которая является там и тогда, где это необходимо, и в соответствующем виде и количестве. Все перечисленные моменты зависят от степени совершенства самого владельца силы. Когда она кроме того связана со знанием, то, как говорил Дон Хуан, обладатель её «становится лёгким и текучим». Если сила накопилась в результате прекращения духовного роста (осознанного или нет), то она может достичь очень большой величины, как это было, например, с Гурджиевым, но стать опасной для окружающих, будучи нацелена на реализацию не духовного развития, но частных интересов её владельца.

Мастер йоги осознаёт факт наличия у себя силы и не позволяет ей проявляться бесконтрольно, если это и происходит, то лишь по упущению, несовершенству либо острой необходимости в чрезвычайных обстоятельствах.

Сила не должна влиять на повседневную жизнь тех, с кем вы работаете либо общаетесь вне йоги. Лучше и безопаснее всего, если она воздействует на окружающих исключительно в секторе соприкосновения через йогическую практику, чтобы обеспечить максимальную её эффективность. Взрослый человек не нуждается в исправлении своей жизни кем-то извне, дайте ему возможность нормально усвоить технологию йоги, и он сам получит результаты, которые ему необходимы.

Вообще самосовершенствование через йогу, на мой взгляд, имеет три выраженных этапа. Первый — постижение сути метода в процессе его прикладного использования, при систематическом «включении» режима самовосстановления тела и психики. Второй — выход на уровень возникновения силы вообще, а затем обретения её качества, что завершает этап регенерации психосоматики. Третий: продолжение на основе обладания силой интеграции психики вплоть до возможного контакта с Единым.

Что же касается магов, то можно вспомнить древнее изречение: «Там, где есть сила, нет любви, там, где есть любовь — сила не имеет значения». Обещание могущества — приманка для людей ограниченных.

Для тех, кто выбрал целью посильное продвижение к истине или Единому, с какого-то момента сила может стать помехой. Чем больше возрастает её потенциал, тем меньше остаётся возможностей применения без ущерба для окружающих и себя самого. Даже не так — в какой-то момент ты весь становишься силой, и к этому надо привыкнуть, иначе приходится без конца иметь дело с нежелательными аспектами даже уместного её употребления. Это очень тяжёлая задача, и дон Хуан недаром говорил примерно так: «Я не могу отвечать за то, что произойдёт с людьми, которым доведётся встретиться со мной в этой жизни». Правда, это позиция скорее мага, нежели подлинного мастера йоги, который в любом случае берёт на себя издержки воздействия на людей с целью своей им помощи.

Невозможно использовать силу для достижения материальных выгод, если только не найдёшь способа уходить при этом от ответственности, что, по-видимому, было основной задачей Гурджиева в его скитаниях и «работе» с людьми. И спорный вопрос насколько ему это удалось. Сила в основном может быть использована мастером как средство экстренной помощи, либо передана другим людям, которые в состоянии воспользоваться ею для сохранения прямизны и скорости собственного духовного роста.

Во всех иных случаях использование силы будет иметь для её хозяина тень, цену, вызывать отрицательные последствия, иногда очень существенные. Это вечная проблема наличия и применения духовной «мощности», ситуация своеобразного пата, и несчастны те, кто не видит этого. Они будут постоянно получать дары ниоткуда, если только, подобно авонскому магу, не найдут способа перекладывать издержки своего развития на окружающих. Результаты реализации своих желаний маг присваивает, пассив же распределяется на тех, кто контактирует с ним в текущем моменте, — расплата за свои действия производится чужой жизнью.

Но даже если с нравственной ориентацией всё в порядке, то мастер йоги не всегда в состоянии — если заходит речь о работе с людьми — избежать собственных проблем. Этот момент необходимо разобрать подробнее.

Итак, человек знания должен быть лёгким и текучим. Что в наших представлениях наиболее соответствует такому образу? Конечно, вода! С одной стороны, она не имеет собственной формы, с другой — будучи в состоянии покоя — способна служить зеркалом, то есть отражать любую иную форму, сама при этом не изменяясь.

Обратим пристальное внимание на эти две особенности: отсутствие собственной формы и зеркальность, то есть способность чёткого отражения того, что оказывается перед зеркалом при сохранении абсолютного покоя и невовлечённости в отражаемый процесс. Для дальнейшего изложения термин «зеркальность» будет использоваться, конечно, как метафора, которая, по определению, рождает новый смысл в связке двух разнородных.

Сразу отметим, что в данном случае это совсем не то, о чём когда-то говорил Фрейд, — превращение терапевта в холодное и бесстрастное зеркало, где пациент видит себя без прикрас. Из трёх основных стилей взаимоотношений между людьми — субординационного, демократичного и отчуждённого — мастер должен использовать любой, а также любое их сочетание в зависимости от конкретной ситуации, он, как абсолютный отражатель, должен показывать ученику или пациенту именно те детали нарушения его структуры бытия, которые тот не видит сам.

Для того чтобы правильно ориентировать ученика в самом начале его занятий йогой, мастер обязательно должен получить исчерпывающее впечатление о человеке и его проблемах. Посредством вербальной (словесной) коммуникации этого можно добиться лишь относительно, если бы субъект видел свои проблемы и мог описать их происхождение, он бы их скорее всего не имел.

Чтобы в обычном ключе получить от пациента необходимую информацию по его проблемам, нужно слишком много времени, годы, как это бывает часто в психоанализе. Обладая силой и покоем — свойствами зеркальности, можно пойти иным путём. В процессе коммуникации, используя указанные личностные свойства, мастер йоги может стать для ученика (или пациента, если тот нуждается в терапии) мостиком обратной связи, с помощью которой тот, отразившись, как в зеркале, постепенно начнёт различать контуры собственных проблем, самого себя с дефектами, которые никак не просматривались в обычной интроспекции, подобно пятнадцатому камню сада Реандзи (см. словарь терминов).

Вопросы, которые в процессе коммуникации мастер задаёт ученику, это на самом деле обращение ученика — с помощью мастера — к самому себе. Задача мастера — перенести некоторые аспекты внешней и внутренней коммуникации пациента либо ученика в такие плоскости, которые по каким-то причинам самому человеку оказались недоступными, именно там и скрыты корни его проблем.

Зеркало никогда не отражает себя самое, глаз сам себя не видит. Следовательно на время контакта с учеником или пациентом мне необходимо «обрезать» ту часть себя, которая порождает в общении ответный эмоциональный отклик, тогда зеркальность будет обеспечена. Со стороны мастера восприятие должно быть чистым, это одна только регистрация и беспристрастная обработка — исключительно на базе интеллекта, без эмоциональной «заинтересованности». И в то же время — с полным вовлечением в человека, забвением всего остального и самого себя.

Это отчасти напоминает происходящее в практике асан или медитативном процессе. Когда эмоции отсечены, восприятие и оценка проблем и состояния ученика либо пациента осуществляется в неразрывной связи с бессознательным мастера, причём оно активно участвует и в умозаключениях. Иными словами, кроме отрешённого восприятия и анализа в течение коммуникации со стороны эксперта йоги имеет место параллельное, а иногда опережающее восприятие «нутром».

Здесь у самого мастера возникает несколько существенных проблем, о которых лучше знать доподлинно. Первое: личная внутренняя уравновешенность, её качество и устойчивость. Зеркальность в экстремальных условиях коммуникации — второе. Воздействие на личность длительного пребывания в режимах зеркальности — третье.

Рассмотрим эти проявления последовательно. Если мастер не полностью «вычистил» слой, когда-то вытесненных в его собственное личное бессознательное «перегретых» впечатлений, и не достиг целостности, он способен быть лишь кривым зеркалом, в котором помимо его воли будет «застревать» чужое содержание, сходное с оставшимся по эмоциональной структуре. В терминологии Юнга подобное явление называется перекрёстным трансфером, это весьма нежелательно, неприятно и блокирует продуктивную работу. Никакие проблемы пациента при наличии такой ситуации не могут быть поняты и тем более устранены.

Любой акцент несовершенства мастера, осколок какой-либо его неразрешённой внутренней проблемы когда-то всё равно «зацепится» за соответствующий дефект психосоматики ученика, это лишь вопрос времени. Если мастер не обладает свойством совершенной зеркальности, то без обострения собственных, не до конца решённых проблем, ему доступно лишь ограниченное воздействие на телесные и ментальные неприятности ученика. Сила в таком случае является неполной и ограниченной, как и сама возможность продуктивного общения.

На каком-то этапе коммуникации мозаика фактов складывается для учителя йоги, который одновременно является экспертом по качеству жизни, в завершённую картину. Когда такое прояснение ситуации в первом приближении случилось, можно выстраивать практику, соответствующую уровню развития и особенностям данного ученика. Ну и затем — типовой ход событий. Адаптация к йоге совершенствуется параллельно с накоплением количества работы, и когда ученик «зацепится» за метод в целом, он сам ощутит, что процесс самовосстановления включился.

В процессе коммуникации мастер, передавая ученикам часть своей силы, обеспечивает тем самым создание условий для её возобновления и приходит к пониманию законов собственной работы.

Второй случай — это способность эмоционального отражения со стороны мастера, причём без потери зеркальности в экстремальных условиях, для чего необходима полная уравновешенность, которой соответствуют предельные значения силы и её качества. Иногда случается так, что очередной ученик оказывается одновременно и тяжёлым пациентом, поскольку его физическое, психологическое, нервное состояние — на пределе. Продуктивный контакт при этом исключён, коммуникация невозможна, человек полностью заклинен, он просто не в состоянии говорить. Тогда при средней «отражательной способности» всё, что доступно наставнику — это применить адекватные средства из арсенала йоги, понижающие напряжённость пациента до уровня, за которым становится возможным нормальное общение. Этих способов не так уж и мало — перевёрнутые позы (если человек готов к ним физически), глубокое расслабление, свободный диалог и т.д.

Если же мастер является совершенным «зеркалом», он может применить метод предельного отражения. Суть его в том, что в самом начале коммуникации полностью снимается эмоциональная защита. Субъективно это выражено в том, что я снимаю защиту, зеркальность, начиная переживать сочувствие. Эта установка срабатывает почти мгновенно, у собеседника начинается эмоциональный «сброс», у мастера — «набор» состояния, в котором находится пациент, эмоциональный «перекос» системы из двух взаимодействующих личностей спонтанно выравнивается. Как правило, пациент при этом испытывает явное и резкое облегчение, успокаивается, коммуникация с ним становится возможной. При нервном истощении он просто засыпает либо отключается на какое-то время, иногда длительное. Мастера в свою очередь иногда начинает буквально трясти, принятое на себя состояние пациента норовит взорвать внутренний покой, проникнуть вглубь и распространиться там.

Если сила не целостна, то после завершения подобного процесса взаимодействия с пациентом мастеру также необходимо взять тайм-аут. В этом случае оптимальны два способа восстановления. Первый — забыть о том, что человек, с которым ты только что общался, вообще есть на свете. Как только он скрылся с глаз, — выполнить «Шавасану» — минут на пятнадцать-двадцать. Если этого недостаточно — десятиминутный тёплый либо контрастный душ, стойка на голове — примерно той же длительности.

Когда сила обладает завершённостью, и с поверхности моей души сам по себе испаряется сброшенный на неё извне отрицательный заряд, то, если пациент находится в удовлетворительном после резкого эмоционального сброса состоянии, можно переходить к обычному процессу «отражательного» диалога, тогда, за ненадобностью, канал эмоционального контакта блокируется.

Возможен случай, когда текущее эмоциональное отражение совмещено с продуктивным диалогом, но для этого мастеру необходимо одновременно удерживать диссоциацию внимания, что является крайне сложной задачей. Зеркальность сознания может быть обеспечена, допустим, параллельным наблюдением за дыханием, а все «издержки» от поглощения заряда отрицательных эмоций пациента перекладываются на бессознательное, что возможно только при хорошо отлаженном взаимодействии сознания с ним, которое происходит автоматически.

И, наконец, уже при полном и совершенном качестве мастерства зеркальности, наставник йоги способен работать и с теми, у кого кроме «перекосов» нервно-психической сферы имеются органические поражения органов и систем организма.

Дело в том, что вместе с эмоциональными и психическими инфекциями посредством длительного общения способны в какой-то мере передаваться и чисто физиологические компоненты расстройств. И тогда, если состояние мастера не безупречно, органические дефекты пациента могут быть им каким-то образом «зацеплены». «Замыкание» всегда происходит именно по наиболее слабому звену, патологическая часть существа пациента с дьявольской точностью нащупывает малейшие трещины в броне совершенства мастера. Никакая человеческая воля или желание с этим не справятся, необходима безупречность качества, которая и есть синоним подлинной силы.

Последняя может проявляться и самостоятельно, помимо воли мастера, но только в необходимом месте и в нужный момент. Мастер лишь констатирует, что всё произошло как надо. Когда сила отчётливо и безошибочно влияет даже без вашей волевой санкции, и её необходимое воздействие обнаруживается постфактум, значит, вы на пороге самореализации.

Если два рассмотренных аспекта есть не что иное, как непосредственные трудности самой работы мастера, то третий — несанкционированная «зеркальность» — является её издержкой. Если первые являются следствиями неполноты, ущербности качества силы, то последняя — проблема совершенства. Это нуждается в прояснении.

Когда наставник йоги общается с учениками и пациентами систематически и подолгу (собственно в этом заключается его жизнь), то состояние «зеркальности», сохраняемое поначалу вынужденно, постепенно может стать преобладающим. Хорошо это или плохо? Для того, кто нуждается в твоём опыте, — чем больше профессионализма, тем лучше. Может ли постоянная зеркальность осложнить жизнь и стать препятствием в процессе духовного роста самого мастера — вот вопрос.

Главную роль здесь играет, очевидно, доминирующая мотивация генеральной линии развития. Если ограничить себя рамками конкретной цели, не обязательно становясь профессионалом, тогда зеркальность не угрожает. Двухчасовая практика йоги в сутки позволяет спонтанно возникающим изменениям накапливаться и позитивно влиять на линию твоей судьбы, пролегающую в социуме. В то же время если ты профессионал, соответственно время, отдаваемое тобой йоге (так или иначе, с учениками или без них), значительно больше, изменения, вызванные таким количеством практики будут также трансформировать линию твоей жизни, которая будет тогда уже пролегать больше в пространстве йоги, а не социума. И эти варианты судьбы — абсолютно разные.

Если я не отказываюсь от развития, но втянулся в постоянную «зеркальность», это означает минимум эмоциональности от контакта с внешним миром при спонтанных и, значит, безошибочных реакциях на окружающее. Собственных эмоций при этом — море, но они целиком принадлежат мне, вне всякой связи с внешними воздействиями. На окружающее при этом я реагирую эмоционально только в том случае, когда сам этого хочу.

Вероятно, именно такое состояние дон Хуан Матус называл контролируемой глупостью, когда ты без остатка втянут в коммуникацию, в события, и отношения социума. Твои поступки и текущие действия не знают промаха, они — идеальное отражение ситуационной динамики. Ты весь в процессе, но одновременно ни в какой его точке конкретно, ни с чем и ни с кем не сцепляешься, целостно реагируя и локально не втягиваясь. Тебя ничто не трогает, как прежде — обычную личность, с присущими ей нелепыми, а иногда и самоубийственными реакциями. Постоянная «зеркальность» есть победа над слишком живым человеком, когда теряется некоторая сумма несовершенства реакций, что делает личность эмоционально неуязвимой, зато почти абсолютно одинокой, — «По вокзалам, по лавкам посудным, где вещей ощетинилась рать, и по прочим местам многолюдным водит душу свою умирать человек, не боящийся жизни, оправдавший её круговерть, но в своей беспощадной отчизне обречённый на скорую смерть».

Это можно назвать спонтанным выравниванием эмоциональных предпочтений. Они тогда остаются только в содержании прошлого, если их сознательно не подвергать диссоциации в медитационном перепросмотре, при работе с воспоминаниями. Возможно подвергнуть диссоциации вообще всё, тогда эмоциональность просто исчезнет, а «зеркальность» будет необратима. В жизни я не встречал безумцев, которые сознательно прибегли бы к этому решению проблемы, означающему, в сущности, стирание личной биографии, все факты которой тогда становятся одинаково пустыми и безразличными.

Постоянная «зеркальность» — это состояние, когда начинаешь чётко различать практически всё, что происходит вокруг тебя и с самим тобой. Все отражения для зеркала равны, предпочтений нет и не может быть. Окружающее воспринимается идеально, отчётливо отслеживаются причины и следствия, распутываются узлы событий и судеб. Все действия по отношению к людям безошибочны, но ты всегда сохраняешь дистанцию от объекта, который необходимо воспринять. На самую малость, на чуть-чуть — но всегда и везде.

Такой режим существования не имеет ничего общего с пресловутой полной осознанностью, напротив, сознание в тандеме с бессознательным действует идеально, не «размазываясь» по текущему моменту. И тогда реакции мастера повторяют «профиль» текущей коммуникации безошибочно, как крылатая ракета рельеф местности. Окружающим с «зеркальным» человеком всегда очень комфортно. Такой мастер йоги всегда чуть дальше от ученика нежели остальные, в его хорошем эмоциональном состоянии, и немного ближе в плохом. Сам же он как всегда со всеми и ни с кем — такова его доля. Ты — «зеркало», тебе никогда уже не будет так тошно, как порой бывало раньше, когда ты ещё был несовершенен, но, пожалуй, никогда не будет и так хорошо. «Зеркальность» — это нечто вроде автоматической диссоциации, которую ты, правда, способен всегда прекратить усилием воли, но при этом чувствуешь себя весьма некомфортно, как человек, с которого заживо сняли кожу.

Но настоящий мастер тот, кто преодолел и эту проблему, и способен по желанию «включать» и устранять зеркальность, — это безупречность самой зеркальности.

Подобное состояние, способность свободного обращения с ним, а также настроение на таком переходе гениально и непостижимо передал Арсений Тарковский:

Или близкая по настроению метафора другого автора: «...Всё, чем с детства владею, не властвуя, пусть, приснившись, исчезнет скорей, осыпаясь вокзальною астрою в толчее у вагонных дверей...»

Явление спонтанного «отзеркаливания», скорее всего, есть не что иное, как уравновешение гипертрофированной чувствительности восприятия, которая наступает в результате многолетней практики йоги. У обычного человека, для которого режим «В» составляет не более семи процентов от всего наличного времени жизни при возвращении в обыденное состояние сознания без проблем восстанавливается обычная чувствительность, для профессионала стойкое понижение её порога — обычное явление. И тогда зеркальность становится неосознанной защитой, которая действует в режиме автоматики.

С одной стороны, это, безусловно, полезное, сохраняющее профессионала явление, но с другой... Броня амбивалентна, не чувствуя ударов, иногда не воспринять и любящее прикосновение. Подобное состояние не имеет аналогов в обычном существовании и является проблемой именно профессионала йоги, которую на определённом этапе приходится учитывать. Такой баланс остроты восприятия и тончайшего эмоционального отстранения по жизни практически не встречается, отсюда, как правило, привкус одиночества — цена любого мастерства, порой — не только в йоге, и это надо знать. С таким положением вещей может примирить лишь постоянная востребованность, когда твоё наличие в этом мире необходимо многим как средство разрешения их проблем.

Но в то же время инструмент по настройке других сам лишён роскоши расстраиваться, хотя бы время от времени. Жизнь профессионала йоги максимально приспособлена для процессов обучения и отражения, которые не предусматривают «застревания» в памяти отражаемого материала, успех твоей работы, её критерий — непрерывный транзит отражений, без остановки по их желанию. И — по твоему тоже. Если тормозишься на ком-нибудь — зеркальность может быть нарушена, и только, повторяю, полная безупречность силы даёт мастеру йоги свободу от всех проблем, в том числе и от издержек совершенства.

Когда-то мне довелось наблюдать видеозапись процедуры моментального отражения в её чистом виде. Амритананда Майи, речь о которой пойдёт ниже, жрица храма Кали, сидела на пурпурном троне, а мимо неё непрерывным потоком проходили сотни людей, припадая на миг к руке или ноге святой. К каждому она обращалась, говоря два-три слова или делая жест благословения. И она, эта молодая, красивая, крепкая женщина катастрофически быстро стареет, рассеивая энергию со смертельной интенсивностью, без всякой защиты. Мастер йоги находится в несравненно более выгодной ситуации, и его вынужденная непрерывная «зеркальность» — не что иное, как способ самосохранения, когда обмен информацией должен быть абсолютно отсечён от обмена состояниями.

Обратимся от мастеров к ученикам, прогресс и самочувствие которых, особенно на начальных этапах, всецело зависят от квалификации наставников. Если мастер предпочитает коллективные формы тренировки, то ученики скорее всего не приобретут навыков самостоятельной работы. Если он даёт практику йоги в авторитарном стиле, то тем самым заведомо приучает студентов быть ведомыми извне. Это особенно опасно, когда связано с изменением состояний сознания. Существует психологический закон: если кого-то принудили либо научили впервые сделать нечто непривычное определённым способом, то потом этот человек в данном состоянии будет управляем только этим способом, и никаким другим. Мастер всегда будет вынужден лично вводить таких учеников в изменённые состояния, управлять ими там и «вытаскивать» их оттуда. Конечно, подобная ситуация не может быть признана нормальной.

Сегодня возникло такое положение вещей, когда городское население России медленно, но верно разбирается по «учителям йоги», обеспечивающих жаждущих самыми разнообразными видами переживаний, трактуемых не иначе, как полезные, истинные и высшие. На самом деле способов изменения сознания имеется громадное количество. Любое отклонение хотя бы одного из множества параметров гомеостаза на величину чуть больше допустимой вызывает определённый сдвиг в сознании. А комбинаций таких параметров не счесть, особенно в тех случаях, когда применяют «химию».

Долгожданная свобода выбора иногда поразительно влияет на жаждущие экзотики или духовности массы. Появились, например, в России такие уникальные человеческие образцы как вечные пациенты, так называемые профессиональные больные. Обладая громадным запасом здоровья и прекрасной материальной обеспеченностью, эти субъекты годами кочуют от целителя к целителю, от метода к методу, до поры не получая видимого ущерба. На самом деле они ищут отсутствующий смысл жизни.

Другие — я называю их «духовными передвижниками» — постоянно скитаются по «учителям». Они все видели и знают кроме того, что им необходимо на самом деле. Для подобных личностей создан новый вид общения — «духовные тусовки». Как правило, это короткие ударные семинары, куда слетается специфическая публика для того, чтобы «оторваться», забыть на какое-то время «свинцовые мерзости проклятой русской жизни». Это нечто вроде бани: заплатил за «измененку» — на какое-то время хватит, можно самому ничего и не делать. В общем не худший вариант, поскольку люди общаются без алкоголя и наркотиков, были бы не слишком крутыми сами методы введения в «измененку».

B отличие от этих реактивных и модных методов классическая йога не обещает златых гор и мгновенных эффектов. Однако доподлинное знание её технологии и совмещение с повседневностью позволяют самостоятельно устранить многие насущные проблемы, не решаемые иными методами. Вовсе не факт, что хорошая йогическая практика имеет смысл только в одиночестве, это относится скорее к личным занятиям.

Напротив, в начальных стадиях обучения предпочтительнее совместные занятия, необходимо лишь знать принципы их организации. В дальнейшем занятия становятся возможными в любых условиях, при отсутствии, конечно, активных внешних помех. Общее поле настройки в коллективных практиках очень полезно для новичков. Вначале выполнение асан может быть даже синхронным, при условии длительной выдержки, — это позволяет уравнять различную «скорость» релаксации у разных людей.

В заковыристых сочинениях оккультистов, теософов, последователей «живой этики» и в так называемой эзотерической литературе вообще красной нитью проходит тема неких тайных знаний, которые могут быть переданы посвящённым только учителями. Разумеется, в нашей сегодняшней реальности, да ещё при наличии Интернета — всё это пустой звук. Как правило, тайна — существеннейшая часть сомнительных доктрин, призванная скрыть уязвимость их обоснования, а заодно и происхождения. Тайна — это приманка, скрытая часть миража, который, когда бессмыслица начинает приедаться, может быть выдан «на гора» в виде очередного откровения, подкрепив угасающий интерес. Таинственность — вечная надежда на смысл, который, быть может, скрыт где-то там, в глубинах пока не постигнутого. Символом подобной надежды будет пучок сена, укреплённый перед мордой осла, который, совершая определённую работу, вечно идёт за этим сеном и никогда до него не дотянется. Всё выговариваемое с оглядкой, шепотом, с придыханием и на ушко — свидетельство несостоятельности тех, кто претендует на владение «сокровенным».

В йоге тайн не существует, нет таких сведений по данному предмету, которые по каким-то соображениям нельзя знать человеку. Скорее речь идёт о преждевременной информации. Йога характерна такой спецификой, когда субъект способен полностью осознать и использовать данные, заключённые в её теоретической части, лишь проделав определённое количество осознанной и целенаправленной работы. Бывает целесообразным до поры не предоставлять какие-то сведения, заведомо зная, что по уровню подготовки учеников они пока не могут быть адекватно поняты и применены. Мастер просто не выпускает какую-то часть преждевременной информации «в оборот». Но — никаких тайн, кроме личных аспектов практики или их терапевтического воздействия, для обсуждения которых любой человек вправе требовать конфиденциальности.

Есть и другой способ достижения привлекательности, широко используемый современными «гуру» различных толков как зарубежного (речь не идёт об индийской традиции, а лишь о бездарном её копировании), так и отечественного «разлива». Это окружение тайной собственной личности, которая затем скрывается за более или менее удачными псевдонимами, порой невыносимо претенциозными. Таинственность такого рода часто защищает авторов современных интерпретаций эзотерики или её создателей от проявлений «восторга» одураченных масс либо приходит на выручку при откровенной слабости очередного «учения», которое призвано осчастливить человечество.

Кстати, превращение в тайну личной биографии — приём очень грамотный. Согласно универсальному механизму психологических проекций, в этом случае каждый дополняет образ «учителя» собственными представлениями, ожиданиями, надеждами, причём делается это неосознанно.

Если у специалиста по засекречиванию окажется достаточно ума, чтобы не разрушить свой фантомный образ действиями, которые не согласуются с легендой и выдают подлинную суть, он может долго и успешно эксплуатировать его, будучи вовсе не тем, за кого себя выдаёт. Либо тем, за кого был принят по удачному стечению обстоятельств, случается и такое.

Иногда коллективные проекции достигают такой силы, что образ «учителя» не могут поколебать вообще никакие его действия, даже выходящие за все границы морали и рамки здравого смысла, как это было, например, в случае Сёко Асахары. Попадая в подобное сообщество, только достаточно сильный, психически устойчивый и проницательный человек способен увидеть, что имеет дело с шарлатанством, и следствия реализации доктрины, исповедуемой «учителем», вовсе не таковы, какими их преподносят. Об учителях-фанатиках речи нет — они искренне верят в то, что творят.

Элемент слепой веры составляет существеннейшую часть явления психологической проекции, как известно, вера — состояние, которое однажды возникнув (по любой причине или стечению обстоятельств), само себя воспроизводит и поддерживает. Развенчать даже самую абсурдную проекцию — весьма трудная задача, поэтому «учителя» порой подолгу процветают, и все точки может расставить только время.

Если «учитель» скрывает свою историю и подлинный облик, значит, либо есть что скрывать, либо речь идёт о сознательном использовании механизма проекций, что является в большинстве случаев не слишком честным и далеко не этичным ходом. За приманкой тайны зачастую скрывается пустота (примеры тому — доктрины Блаватской и Рерихов), а порой просто пошлая меркантильность, и тогда можно услышать о достаточно известном «учителе», имя которого сегодня везде на слуху, такое мнение: «Ему не нужны люди, ему нужны только деньги».

Случается и так, что достаточно амбициозные и торопящие своё «признание» у поклонников «учителя» придумывают себе полностью фиктивную биографию либо частично наделяют её вымышленными событиями и обстоятельствами. В этом случае убедительность легенды зависит от уровня интеллекта сочинителя и возможности проверки. При наличии грубого примитива мы имеем какого-нибудь очередного Белого, Чёрного, Синего и любой другой расцветки Ламу — сплошные заглавные буквы, а в промежутках плотный туман словесной бессмыслицы.

Скорее всего здесь просвечивает своеобразная «прагматическая романтика», навеянная доном Хуаном Матусом, принципы которой просты: «Если у человека нет личной истории, то всё, что бы он ни сказал, ложью не будет». Или: «Ты должен постепенно создать вокруг себя туман, шаг за шагом стирая всё вокруг себя до тех пор, пока не останется ничего гарантированного, однозначного или очевидного. Сейчас твоя проблема в том, что ты слишком реален» (Кастанеда: «Путешествие в Икстлан»).

На мой взгляд, вести себя подобным образом может лишь тот, кто сомневается в своих способностях, знании дела, которому себя посвятил, либо человек с непомерными амбициями и болезненным самолюбием, размеры которого намного больше самой личности. В целом это вариант болезненной тяги к превращению в миф по образцу Кастанеды, своеобразная личностная девальвация. Или образец современного рекламного подхода, для которого этика и мораль не существуют.

Намеренное сокрытие своего подлинного лица за покровом тайны подобно оглушительному эффекту полной осознанности в обычной жизни — если он достигнут. На мой взгляд, это приводит к личностному вырождению из-за чрезмерного увеличения дистанции между другими и собой, когда такой разрыв ничем не вызван — ни осмысленностью и величиной проделанной работы, ни подтверждением её истинности людьми и временем, но одним только нестерпимым желанием соответствовать возвышенному образу «гуру».

Встречается, хотя и редко, такой вариант, когда человек, обладая бессмысленным, маниакальным упорством, долгие годы «занимается» йогой в таком виде, как он её однажды понял, безбожно насилуя свою природу. Располагая к тому же несокрушимым здоровьем, такой человек со временем накапливает своеобразную темную силу, в нём появляется способность подчинять своей воле людей определённой психологической «конфигурации».

Собственно манипулирование людьми — это и есть единственная страсть личностей подобного склада, иногда принимающая весьма опасные для окружающих формы. Для таких субъектов тайна необходима, как воздух. Их сознание как бы изначально является продуктом полной диссоциации, оно напрочь лишено нормальных человеческих эмоций и заполнено переживанием собственной значимости. Отличительные черты «учителей» подобного сорта — холодное высокомерие и полная бесчеловечность.

Несмотря ни на какие свои достижения в йоге, мы всегда должны возвращаться после практики к нормальному человеческому состоянию, разжимая стиснутый кулак ощущения своей мощи, хотя бы на какое-то время, потому что даже великим нельзя быть постоянно. Никого не минует боль этого мира, без которой нет и радости. Если ты хотя бы минимально не подвержен несовершенству — значит ты мертв.

Многие слышали о просветлённых, но возникает вопрос: где же они среди нас? В этом плане Россия пока слабо контактирует с Востоком, предпочитая обходиться отечественным проповедниками и юродивыми. К тому же те, кто стремится к нам из-за рубежа, представляют далеко не лучшие возможные образцы «духовного совершенствования» — достаточно вспомнить хотя бы «Аум Синрикё». Настоящих просветлённых не шибко носит по миру, их ценят и охраняют там, где они есть, им незачем — по выражению Отцов церкви — выставлять себя на «безвременных сходбищах».

Случилось так, что в девяносто третьем году московский Центр «Классическая йога» принимал случайно оказавшуюся в Москве просветлённую жрицу храма Кали из южной Индии. Как выяснилось позже, её приезду содействовала в финансовом плане небольшая группа американцев, они жаждали увидеть экзотическую столицу бывшей российской империи, одновременно сохраняя рядом с собой совершенно неординарную личность, какой несомненно была Амритананда Майи.

На организованной нами встрече с ней зал средних размеров оказался почти полным. Собралась самая разношёрстная публика в возрасте примерно от пятнадцати до семидесяти лет: гул, болтовня, жвачки, смех — всё как обычно. На сцену неторопливо вышла круглолицая и темнокожая плотная женщина в алом сари, по виду лет тридцати, в сопровождении группы американцев, которые тут же расселись со свойственной им непринуждённостью, а также два переводчика — один с малаяли на английский, второй — с английского на русский. Завязался абсолютно пустой, спонтанный разговор, вопросы — никакие, в основном ожидание перевода, бесконечные уточнения, смех и бестолковщина. Амритананда белозубо и заразительно смеялась, однако американцы поглядывали на публику с непонятным ожиданием.

И где-то минут через двадцать зал ошалело примолк. Явно что-то происходило, но никто не мог сообразить, что именно. Некоторые женщины начали всхлипывать, доносились и подавленные рыдания. Мужчины выглядели растерянными.

Дело в том, что всем — я подчёркиваю: одновременно всем, кто находился в зале! — на душе вдруг стало беспричинно легко, причём настолько, словно это был лучший день твоей жизни. Было совершенно непонятным, откуда взялось это ощущение, и народ выглядел полностью деморализованным. Некоторые покидали зал с такой поспешностью, словно за ними гнался сам чёрт.

На самом деле в происходящем не было ничего удивительного, просто эта женщина самореализовалась, и никакого значения не имел тот факт, что она оставалась абсолютно неграмотным и необразованным — с нашей точки зрения — человеком. Просветления Амритананда достигла посредством бхакти, и влияние необычного качества её психики «накрыло» всю собранную в одном месте разношёрстную аудиторию. Почти у всех этот эффект ощущался затем не менее трёх суток, люди особо чувствительные испытывали его на протяжении недели.

И никакой необычной атрибутики! Ни жгучей внешности, ни огненного взора, ни словесного водопада, ни завораживающих пассов. Когда сила присутствует — она в рекламе не нуждается.

При личном общении с Айенгаром разновидность моих переживаний была иной. Если от Амритананды исходила сильнейшая волна покоя — вплоть до торможения, то рядом с Айенгаром волосы подымались дыбом, как от шаровой молнии. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы ощутить и в нём человека силы, но совершенно иного качества.

Те, кто достигли самореализации, либо миновали существенные её этапы, особо не распространяются о своём опыте. В этом и нет острой необходимости, вполне достаточно свидетельств, оставленных просветлёнными за тысячи лет в различных культурах и традициях, а также передачи живого опыта, которая касается очень немногих. То, что личность реализована, ощущается окружающими без слов, за исключением случая, когда достигшие сознательно не дают этой своей особенности проявляться в каких-то ситуациях. К возможности влияния на окружение такие люди более чем равнодушны, поскольку оно — лишь своеобразные издержки пути.

У них свои задачи: Айенгар несёт свою йогу людям Запада, Амритананда благословляет паломников, передавая им частички своей силы, Свами Рама демонстрирует реальные эффекты и следствия просветлённости, сам, безусловно, ими никогда не пользуясь.

Отцы христианской Церкви получали Божью благодать, будучи разбросанными во времени и пространстве. Сам этот факт при таких условиях (все они были, понятно, личностями самой разной психосоматической организации) говорит о том, что либо Отцы обладали весьма специфическими качествами, либо пользовались единым универсальным методом. Определяющим в «умном делании» был тот момент, что благодать, безусловно, приходит от Бога, но всегда не без участия самого человека. Вот это «не без участия» и является личным вкладом каждого подвижника в развитие технологии Иисусовой молитвы, которая во все времена в своём ядре оставалась единой (см. Главу: «Йога и христианский мистицизм»).

Интересно то, что сегодня, при беспримерной активности русской Православной церкви, сколько-нибудь глубоких отечественных церковных исследований по «умному деланию» не видно, притом что церковь располагает в этом направлении огромными возможностями. Видимо, нет для неё выгоды в том, что непредвзятое изучение — сто против одного! — подтвердит единую суть технологии и христианских мистиков, и йогов Индии, и суфиев, и многих других мистических традиций древности (как раз об этом идёт речь в недавно вышедшей книге Е.А. Торчинова «Религии мира. Опыт запредельного»). Может быть потому светский исследователь С. Хоружий особо отмечает в своей работе «К феноменологии аскезы»: «Для русского религиозного сознания типична ревниво-охранительная реакция, установка создания неприкосновенности сакральной (священной) сферы, недвижной и неизменной, ограждённой от малейшей попытки вторжения извне» (с.188). Церковь превратила догмат веры в абсолютную систему отсчёта, а это всегда является признаком стагнации и вырождения.

Не исключена возможность (когда-то отчасти осуществлённая Рамакришной) того, что православный верующий, непредвзято практикующий йогу, великолепно зная Библию при визуализации в какой-либо из медитативных техник йоги, будет иметь дело целиком с христианской символикой.

Несомненно, русская Церковь с яростью отвергнет возможность получения христианской благодати на материале иной культуры, чем снова проявит свойственную ей поразительную непоследовательность. Например, все без исключения служители Церкви пользуются сегодня продуктами питания, предметами быта и роскоши, созданными людьми всего мира, которые принадлежат ко множеству самых разных религиозных конфессий. Как-то не наблюдается, чтобы священнослужители испытывали по этому поводу какие-либо неудобства морально-этического или религиозного свойства, этакую христианскую ревностность, например: как можно ездить на этом «мерседесе», изготовленном католиками, или пользоваться музыкальным центром, созданным буддистами!?

С употреблением любых материальных благ, пусть произведённых самыми закоренелыми язычниками, никаких проблем не возникает даже у кондовых христиан и церковных иерархов, разве что человек уж окончательно выжил из ума. Но как только заходит речь о возможности предоставления правоверному христианину методов из арсенала духовного развития, созданного за тысячи лет до рождества Христова другой культурой — у православных иерархов, говоря языком Жванецкого, «не идёт пока!» Их мгновенно охватывает непреодолимое отвращение к языческому наследию, даром что оно намного старше христианства, широко исследуется и применяется — пусть в одних только оздоровительных целях — десятками развитых государств мира.

Конечно, есть надежда, что и Церковь не потеряла способности к изменениям, которая свойственна всему живому и развивающемуся. По крайней мере, в прошлом таким свойством обладали её лучшие представители.

Итак, «употребление» метода йоги применительно к жизни человека нашей эпохи способно открыть каждому подлинный смысл его бытия, — при условии, что конкретный человек совместим с этим методом. Как не существует единственного лекарства от всех болезней, так и йога — не панацея в проблемах оздоровления тела либо духовного роста.

Накопление позитивных следствий её регулярной практики — дело хотя и вполне явственное, но не быстрое. Текущий же эффект весьма ощутим: сделал это сегодня — и можно жить, наступает облегчение даже при стрессе любой силы.

Но при этом не происходит никакого внешнего расширения сознания! — в дальнейшем придётся специально остановиться на этом важнейшем вопросе. Сознание остаётся моим, я остаюсь собой. Неимоверно возрастает объём осознанной информации, которую индивид способен извлечь из прожитого времени и, следовательно, растёт «калибр» личности. Постепенно изменяется тело, приобретая иное качество и возможности, но не бодрствующее сознание, стабильная структура которого образует неповторимую личность! И рериховское, и гурджиевское «расширение» есть не что иное, как призыв к тотальной осознанности в восприятии и действиях, к «размазыванию» сознания по текущему моменту. Будучи достигнутым и удерживаемым постоянно, такое, только текущее восприятие, превращает человека в животное без прошлого и будущего, управляемое теми, кто подвигнул искателя истины применить к себе этот метод.

Для проявления необходимых, но спонтанных изменений в теле и психике нужно создавать определённые условия, важнейшим из которых является соблюдение — после активной фазы работы — невмешательства бодрствующего сознания в этот процесс. Более того, сознание необходимо подвергнуть специфическому свёртыванию. Медитация успешна только в том случае, когда бессознательное само выходит на контакт. Если лично я пялюсь на что-либо снаружи или внутри себя — это не имеет никакого отношения к медитации. Только полностью находясь в другом состоянии сознания, в ином мире, из точек перехода я постепенно начинаю различать истинные контуры основного пространства бытия, в котором провожу большую часть времени.

К сожалению, обо всём этом понятия не имеют простые, уверенные в себе люди, читающие книги со звучными названиями и множеством обещаний быстрого достижения. Более информированные и умные понимают: для того чтобы нечто произошло с сознанием, надо сделать что-то и с телом. Они дышат по-собачьи, трясутся, поют до обалдения мантры, загоняя себя силой в различные виды дикой «изменении», не имеющие ничего общего с тем, в чём они действительно нуждаются.

На самом деле подавляющему большинству людей в нашей стране остро необходима только одна вещь — душевный покой. А уже потом можно думать о гармонии, к которой не пробиться через припадочную тряску до предела упрощённой Кундалини-йоги и механическое пение священных текстов.

То, что само изменение и — в этом смысле — процессы гармонизации отданы как бы на откуп спонтанности, вовсе не означает молчаливое признание факта, что Я-сознание не нуждается в заботе и обычном развитии. Напротив, фиксируя внешнюю информацию через порты её поступления (органы чувств) и качественно обрабатывая, человек тем самым повышает суммарную мощность тандема «сознание-бессознательное», которые (после завершения процесса интеграции, а на деле — гораздо раньше) начинают с максимальной эффективностью, без присущей обычно конфронтации или непонимания, работать «в одной упряжке».

На начальном этапе самопознания практически каждый сталкивается с необходимостью решения частной проблемы, касающейся вытесненного из сознания «горячего» материала. Если этот этап успешно не пройден, дальнейшее продвижение блокируется, являясь иллюзорным либо патологичным.

Мерцательный, пунктирный предмедитационный режим, нарабатываемый в асанах и пранаяме — лучший способ овладения технологией, посредством которой будет в дальнейшем интегрироваться психика. Основной движущей силой процесса бессознательного сосредоточения, когда сознательная воля деактивирована (при минимальной «массе» Я-сознания в виде простого внимания) является намерение. Разговор о нём будет идти ниже, в главе «Самьяма».

Но всегда только тело, очищенное и оздоровленное, есть средство, с помощью которого организуется и приходит в движение механизм духовного роста. Известна уйма способов изменения сознания, вплоть до наркотических и «голой» химии, но все они (сколь угодно потрясающие воображение) по большому счёту являются прелестью, игрой миражей, бесконечным наваждением. Лишь традиционная йога в состоянии предложить человеку двадцать первого века потрясающую технологию работы с телом и сознанием, которая создаёт предпосылки для самореализации без отрыва от социума. Эта технология способна организовать условия для спонтанного объединения патологически оторванных друг от друга частей единой психики, что ведёт к резонансному усилению потенциальных возможностей личности, а также к возможности контакта с запредельной реальностью или Единым.

Большое количество людей, не имея реального понятия о подобных вещах, удовлетворяются иллюзией пути, слепым его поиском. Многие призваны, немногие избранны. «Дхаммапада» говорит об этом так: «Но незаметны и легки, кто сумрак вод преодолели». Но даже когда удастся это сделать, — «...Возвращаемся мы, то на год, то совсем, потому что всегда, потому что всегда мы должны возвращаться».

А зачем человеку запредельное? На этот вопрос каждый должен ответить себе сам. В противном случае раз за разом будет повторяться ситуация: «я нашёл не то, что искал, а искал не то, что хотел», в то время как «жизнь летит на всех парах, а за нею ночью мглистой вьётся время, словно прах или пепел серебристый».

Для меня бесспорно одно: йога помогает человеку стать самим собой и успешно разрешить многие свои проблемы, что весьма существенно, поскольку они всегда являются какой-то частью проблем окружающих меня людей, и — наоборот. Ситуация в человеческих взаимоотношениях и контактах голографична, — всё связано со всем, — только редкие люди твёрдо знают и всегда помнят это. Йог — это человек, который выдерживает эту жизнь, всегда оставаясь человеком без стены за спиной.

И если вы после прочтения этой книги разглядите хотя бы контуры данной проблемы и очертания предлагаемого способа её решения — моя задача выполнена. Если нет: «Не стреляйте в пианиста, он играет как может». По крайней мере, я старался быть честным.

 

Глава 3

ПОЧЕМУ ИМЕННО ЭТО?

Девятнадцатого октября тысяча девятьсот восемьдесят девятого года в одном из залов высотного здания МГУ, что на Ленинских горах, произошло событие, которого ждали не один десяток лет: открылась Первая всесоюзная научно-практическая конференция по йоге. Полное её название было таким — «Йога: проблемы оздоровления и самосовершенствования человека». В зале присутствовало не менее шестисот делегатов из всех тогдашних республик СССР. Среди свадебных генералов, открывающих конференцию, были, по крайней мере, два достойных человека, имеющие непосредственное отношение к изучению и развитию йоги в Советском Союзе — профессор философии Василий Васильевич Бродов и Первый секретарь посольства Республики Индия в СССР господин Гангули. Продолжалось это мероприятие три полных дня и было достаточно широко (по социалистическим меркам) представлено в средствах массовой информации.

Были, конечно, и зарубежные гости. Среди них звездой первой величины выделялся всемирно известный учитель из Индии йогачарья Айенгар, прибывший в Москву в сопровождении двух своих секретарей — Дхармаверсингха (Махиды) и Фаека Бириа, директора парижского центра этой школы.

Среди советских участников конференции абсолютное большинство составляли энтузиасты, так как лишь год назад был снят официальный запрет на йогу, и она вышла из подполья. Потому профессионалов у нас в этом деле просто не могло быть, хотя тут же возникли организации, где йога вдруг оказалась в предлагаемом спектре платных услуг (например, НПЦ в.в. Бродов нетрадиционных методов оздоровления при ЦНИИМС Госкомспорта СССР). Естественно, подобные фирмы были созданы самим упомянутым учреждением, которое хотело таким образом прибрать к рукам йогу, каратэ, у-шу, цигун и получать дивиденды на тех способах психофизического развития, которые много лет обливались им грязью в соответствии с указаниями партии и правительства.

События сложились так, что Шри Айенгар после конференции посетил моё скромное жилище на Ленинском проспекте вместе со своими секретарями. Когда я показал ему объёмистый фолиант в алом переплёте, сказав, что это самодельный перевод одного из изданий его знаменитой работы, по которой мы занимались много лет, когда это древнее искусство находилось в СССР под запретом, он был настолько поражён, что попросил подарить это ему для музея йоги в Пуне, где расположен «коренной» центр — Институт имени Рамамани Айенгар. Я сделал дарственную надпись на фолианте, и даже в девяносто девятом году подарок этот занимал, как говорят побывавшие там недавно, одно из почётных мест в экспозиции. А тогда в качестве ответного жеста Гуруджи подарил мне в ответ свою книгу с автографом и надписью: «Желаю вам иметь свой ашрам».

Поразительное ощущение, когда через восемнадцать лет самостоятельной работы встречаешься со своим кумиром! Правда, за моими плечами к тому времени был большой опыт и чёткое понимание сути йоги, с помощью которой я разрешал практически все проблемы своей жизни, и видел, как это помогает другим.

Спустя год и восемь месяцев в Культурном Центре имени Джавахарлала Неру при индийском посольстве Первый секретарь Гангули в присутствии посла республики Индия господина Гонсалвеса вручил советским гражданам восемь сертификатов, дающих право преподавания йоги в любой стране, в числе тех, кто их получил был и автор этих строк. Тогда же был основан первый в СССР московский Центр «Классическая йога», директором которого также довелось быть мне. Такова краткая предыстория.

Итак, достигнут определённый рубеж реализации моего многолетнего увлечения древнеиндийской системой самосовершенствования. Наверное, это здорово, когда достигнуто — хотя бы в какой-то мере — то, к чему ты стремился. Но многие часто спрашивают меня до сих пор: почему ты не выбрал что-нибудь более близкое нашим русским традициям, почему именно йога?

Начну развёрнутый ответ с простого на первый взгляд и всем понятного предмета — здоровья. Даже проще, со здоровья тела. Если мы хотим составить мнение о чём-либо, то логично будет поинтересоваться, что по этому вопросу говорили умные люди до нас.

Достаточно давно на Западе был разработан целостный, так называемый холистический подход к здоровью человека. Холизм, как утверждали философские словари эпохи расцвета застоя, это «одна из форм современной идеалистической философии, которая отвергает закон сохранения материи». Иногда этим странным словом обозначался некий всеобщий принцип целостности.

Поскольку йога возникла и развилась «всего лишь» на несколько тысяч лет раньше холизма, то я склонен рассматривать именно последний как её частный случай, а сама она, с моей точки зрения, является универсальным методом адаптации человека к внешнему (объектному) и внутреннему (психическому) мирам. Подобно своеобразной полосе пропускания, бодрствующее сознание человека располагается в узком диапазоне восприятия органов чувств, между двумя бесконечностями — внешней и внутренней. Если дорогу в макро и микрокосмос сегодня прокладывает наука, то в исторической последовательности первыми психику изучали йоги, а уже затем, после возникновения основных мировых религий, с её проявлениями имели дело мистики.

Поскольку исследование учёными структуры неживой материи с помощью приборов и самонаблюдение йогов при погружении в глубины собственной психики имеют один и тот же характер, хотя и выполняются разными средствами, то пути мистики и науки неизбежно должны были пересечься, что и произошло в конце двадцатого века. И физики и «лирики» в лице йогов с разницей в несколько тысяч лет решали проблему степени воздействия наблюдателя на процессы, развертывающиеся в границах его восприятия. Религиозные мистики также встречались с феноменами определённого класса, но они не имели отношения к реальности (см. главу: «Йога и христианский мистицизм»), потому никаких проблем, связанных с действительным познанием, у мистиков возникнуть не могло.

Но вернёмся к здоровью и попытаемся определить содержание данного понятия. Можно сказать, например, что здоровье — это такое состояние, которое становится заметным и осознается только при его нарушении. В данном случае возникает некая машинная аналогия: организм функционирует нормально, пока внутри всё в порядке, только тогда мы не видим и не чувствуем сбоев в работе, конструкция не проявляет себя, и нам ничего не нужно знать о её устройстве.

Для того чтобы устранять определённые нарушения здоровья консервативно (терапия) или радикально (хирургия), медицина незаменима и полезна. Но сохранить здоровье, предупреждая его нарушения либо потерю, восстановить исходное состояние после того, как врачи сделали своё дело — это иные задачи, находящиеся, как правило, за пределами традиционных медицинских знаний.

Ещё Авиценна сказал: «Движение заменит все лекарства мира, но ни одно лекарство мира не заменит движения.»

Сегодня мы знаем, что на здоровье всегда влияет совокупность ряда факторов, это:

— наследственность;

— экология;

— социум;

— пища, вода, воздух;

— собственное поведение.

Бороться с первым обстоятельством либо как-то устранить его нельзя, можно лишь оптимально приспособиться, хотя сегодняшняя наука развивается стремительно, и, быть может, не за горами то время, когда в обиход войдёт генетическая профилактика для тех, кто собирается иметь детей.

Второй фактор должен формироваться разумной политикой государства и действиями самого населения. В конце концов, человек сам выбирает место жизни и работы, а также степень экологичности поведения, которая тем не менее нуждается в контроле со стороны общественности.

Фактор третий зависит от степени социальной зрелости, уровня культурного и экономического развития общества, а также от адаптационных возможностей личности.

В четвёртом случае воздействие определяется материальными возможностями и личным кругозором человека, его вкусами и привычками.

А вот пятый фактор определяет очень многое, хотя и не всё. Много лет назад Норберт Винер подвел промежуточный итог развития цивилизации следующим высказыванием: «Своей деятельностью человек так изменил окружающую среду, что для того, чтобы в ней выжить, ему придётся изменить себя».

Иными словами, в человеческой жизни должен присутствовать некий компонент, который даст возможность адаптировать субъекта к этим новым внешним условиям существования.

Говоря о развитых странах, необходимо учесть два момента. Первый: уровень комфортности бытия в них постоянно растёт. Второй: качество соматической и душевной жизни, а стало быть, и здоровья падает. Почему? Дело в том, что обычно под комфортом подразумевается такой стиль телесного (да и ментального) существования человека, при котором усилия и движения тела в пространстве без специальных приспособлений (и даже самые простейшие счётные операции без компьютеров) сведены к минимальным, так же как и физическая нагрузка, их сопровождающая. Чтобы как-то обозначить это явление был создан специальный термин «гиподинамия», которая, на мой взгляд, подразделяется на мышечную и ментальную.

Вся западная культура и цивилизация были когда-то основаны и сформировались на физическом, умственном и нервном видах усилия. Но, благодаря достижениям науки и технологии, за последнюю сотню лет непосредственно телесная деятельность в развитых странах была почти целиком вытеснена в нервно-психический и эмоциональный аспекты бытия. Если раньше гормональное обеспечение эмоций, нервных и физических усилий полностью «вырабатывалось», пережигалось организмом в процессе более или менее интенсивной физической деятельности, то плоды цивилизации свели этот сценарий развития событий почти к нулю.

С одной стороны, из-за роста информационного потока, скученности и отрыва от природы нагрузка на психику увеличилась во много раз, с другой — тело вовсе престало участвовать в «переработке» нервно-психических «следствий» этой нагрузки. Посредством тотальной компьютеризации хронический недостаток движения тела дополняется своеобразным обеднением разнообразия мозговых процессов, вместо напряжённой и продуктивной мыслительной деятельности человек больше занят эмоциональными переживаниями по поводу нажимания кнопок и клавиш, медленно но верно впадая в интеллектуальный кретинизм.

К этому добавились «успехи» фармакологии в борьбе с инфекциями путём производства всё новых антибиотиков, следствием чего стало скачкообразное нарастание скорости мутаций вирусов, человек сам способствует возникновению их разновидностей, не существующих в природе, от которых у организма нет и не может быть иммунитета.

Итогом всего этого явились неизвестные ранее заболевания и расстройства психосоматики, особенно так называемые пограничные состояния, а также пугающий рост нервно-психической патологии, наркомании, алкоголизма и отклоняющегося поведения. Ни по качеству своего тела, ни по психике человек технологический не адаптирован к сегодняшним параметрам внешней среды, которые он сам же и создал. Что же предлагается обществу для решения этих проблем?

Конечно же, спорт в его оздоровительных формах, как традиционных, так и экзотических. Возникло особое направление — тренажёры, воздействие которых как бы имитирует эффект бега, лазания по скалам, деревьям, плавания, единоборств — всего, что было свойственно первобытному человеку в спектре естественных движений тела и величин физической нагрузки. Скажем прямо: быть может, тренажёры и заменяют всё разнообразие двигательных проявлений, но заменяют тупо, почти сразу вызывая у более или менее умственно развитой личности скуку и непреодолимое омерзение.

Для уравновешения нервной системы и психики сегодня создано несчётное число методов, школ и систем. Если традиционный спорт совместно с индустрией тренажёров, диет, новых продуктов и пищевых добавок пытаются решить проблемы тела, то методы психотерапии, как бы они не назывались — школа Фрейда, Юнга, Адлера и т.д. — пробуют «разобраться» с психикой. О комбинированных методах, подобных детищу Станислава Грофа, написано несчётное множество книг, основано целое направление так называемой трансперсональной психологии, но существенного влияния на положение вещей всё это не оказывает.

Человечество изобретает велосипед, поскольку именно индийская йога в её классическом варианте является универсальным методом адаптации как к окружающей среде, так и ко внутреннему миру человека, с которым он обычно не имеет никакого контакта. Но для эффективного применения необходимо подлинное знание предмета. К сожалению, за долгие годы и на Западе, и в нашей стране вокруг йоги было создано такое количество спекуляций, интерпретаций, упрощения и профанации, что за этим давно потерян сам предмет спора. Редкие голоса энтузиастов-одиночек, которые на самом деле что-то поняли в йоге, не долетают до ушей массы, требующей немедленных и оглушительных эффектов, чудес, мгновенного исцеления или соединения с Богом. Сейчас и здесь. Быстро, без усилий, хлопот и по сходной цене.

Вернёмся к здоровью. Ясно, что специальные знания врачей пригодны только в той узкой области воздействия, когда нужно найти причину и устранить заболевание, в остальном люди относятся к своему телу и здоровью так же наплевательски, как это было всегда, и никакая медицина на их поведение не влияет, потому что сами врачи в массе своей подвержены обычным человеческим слабостям и порокам. Здоровье дано каждому от рождения, запас его на самом деле весьма ограничен, но человек ведёт себя так, словно он вечный. И лишь когда грянет гром, мужик начинает креститься, неумело, невпопад и часто уже не вовремя.

На самом деле не так уж нелепо выглядит анекдот о йогах: «Он по законам жил суровым, и умер вдруг вполне здоровым». Кстати, ведь немногие на самом деле захотели бы долго и мучительно угасать от какой-либо болезни, лучше уж, если нет никаких шансов, чтобы это произошло побыстрее. Здравый смысл подсказывает нам, что выгоднее, пожалуй, действительно помереть здоровым, уходя от старости, а не «от водки и простуд».

Сегодня гладиаторы от спорта бьются на рингах, стадионах, трассах, кортах, а миллионы ожиревших до полного остервенения бездельников, беснуясь на стадионах или у экранов, с одобрительным воем стравливают эмоции и глотают лекарства. Подавляющее большинство, например, американцев разве что в сортир не ездят на автомобиле, как минимум пятьдесят пять процентов нации страдает от избыточного веса. В экономически благополучных странах атеросклероз и сердечно-сосудистые заболевания стремительно «молодеют». Все с более ранних лет люди начинают лечиться, и если ситуация будет развиваться в том же ключе, то вскоре лечение будет начинаться с момента рождения и продолжаться до самой смерти. Люди живут дольше, но состояние или качество жизни, после того как проходит молодость, всё чаще определяется понятием «ни жив, ни мертв».

Конечно, теоретически никто не возражает против так называемого здорового образа жизни и не высказывает желания быть хронически больным, растягивая существование за счёт полной утраты его качества и, следовательно, всякого смысла. С другой стороны, считается, что так называемый здоровый образ жизни связан с определёнными ограничениями некой абстрактной человеческой свободы, под которой подразумевается неотъемлемое право человека делать с собой всё, что он хочет, включая приём наркотиков, алкоголя и суррогатов, курение, суицид и т.д.

У американцев есть пословица, которую они с удовольствием адресуют людям, слишком стремящимся произвести впечатление интеллектуалов: «Если ты такой умный, тогда почему не такой богатый?» Тот же вопрос, на мой взгляд, лишь слегка изменив его, можно задавать поборникам абстрактной «свободы» поведения: «Если ты такой раскованный и потрясающе свободный, то где твоё здоровье?»

Ещё Ганс Селье заметил, что жить следует не менее интенсивно, но более разумно. В структуру бытия любого образованного и культурного человека, независимо от расы или нации, должен быть введён фактор личного противостояния увеличению энтропии, цель и назначение которого — как можно дольше сохранить организм и личность в состоянии высокой стабильности внутренних процессов, а проще — несокрушимого здоровья. Одним из самых выгодных способов для этого может быть традиционная йога. Подчёркиваю: я не утверждаю, что она — панацея от всех проблем и болезней, такой взгляд ложен, но на универсальность применения в решении проблем оздоровления и профилактики йога может претендовать с гораздо большим основанием, нежели что-то ещё.

Каждый без исключения человек нормального уровня здоровья неосознанно строит свою жизнь так, что тело обычно остаётся безгласным инструментом исполнения желаний и достижения целей. Люди порой трогательно заботятся о личном автомобиле, чинят его, содержат в чистоте, выполняют систематическую профилактику, но мало кому без начавшихся неприятностей со здоровьем приходит в голову мысль, что тело тоже до какой-то степени машина, своеобразная, уникальная, сросшаяся со своим «командиром» в одно целое, как кентавр, также требующая заботы, ухода и просто целесообразного отношения.

Как правило, ситуация вынужденно разворачивается по следующему сценарию: первую половину жизни (условно) человек пользуется телом для достижения своих целей. Когда же оно начинает «барахлить», приходится, отложив всё, в первую очередь, помимо воли и желания обеспечивать учёт его интересов. Если их упорно игнорировать, развиваются болезни, которые быстро проясняют понимание, но и то, к сожалению, не сразу. В начале жизненного пути, имея данный природой запас здоровья, человек адаптируется к окружающему миру, затем он вынужден приспосабливаться к требованиям собственного тела. Батарейки «садятся». Здоровье переходит в отсутствие такового. И приходится предпринимать что-то, с чужой помощью или самому.

Деятельность человека многообразна, но существует кроме всех прочих единая во все времена, вынужденная и стратегическая её цель, а именно: систематическое ежедневное воспроизведение некоторых абсолютно необходимых условий существования тела. Конечно, на доступном каждому уровне возможностей, а они, в зависимости от способностей и случая, у всех разные. Тем не менее, очевидно, что в действия, направленные на поддержание жизни, должен быть введён систематический элемент заботы о своём здоровье в общем и теле в частности.

Не существует точного определения трёх вещей: жизни, смерти и здоровья. Тем не менее для последнего можно найти ряд формулировок, чтоб хотя бы обозначить область размышлений.

Здоровье — это отсутствие нездоровья, которое может быть лишь временным. Абсолютное здоровье несовместимо с жизнью, поскольку это означало бы полную стабильность процессов жизнеобеспечения во времени, что противоречит одному из законов термодинамики.

«Здоровье является результатом динамического равновесия между физическим, психологическим и социальным аспектами существования организма» (Ф. Капра).

Как известно, здоровье, точное определение которого ещё сложнее, чем определение болезни, представляет собой состояние относительно устойчивого протекания большинства внутренних процессов. С позиций кибернетического подхода живой организм является самым ярким примером самонастраивающейся системы, постоянно уравновешивающей внутреннюю среду организма с параметрами внешней. Если организм своими силами приходит в состояние, обеспечивающее ликвидацию нестабильности, развившейся при взаимодействии с окружающим, то наступает устойчивое равновесие.

Классическая формулировка может звучать и так: здоровье — это устойчивое постоянство внутренней среды организма, которое в физиологии называется гомеостазом. Можно сказать, что личный уровень здоровья каждого — это конкретная, длящаяся форма нарушения его изначальной устойчивости.

Здоровье — это переживание благополучия, которое возникает, когда наш организм функционирует определённым образом. Проблема состоит в том, чтобы объективно описать это состояние. Здоровье — субъективный опыт каждого человека. До поры тело безмолвно и стоически переносит всё, что хозяин вытворяет с ним, подобно оробевшему придворному, которого, согласно легенде, светлейший князь Потемкин с наслаждением хлестал по щекам, приговаривая: «Что с ними делать, если они всё терпят!»

Доктора потому имеют такое же плохое здоровье, как и большинство своих пациентов, что подобно простым смертным подвержены в своей жизни одному из широко распространённых диссонансов нашего времени, который можно описать так: «Делай то, что я говорю, а не то, что делаю».

Сегодня в отношении российского обывателя к своему здоровью встречаются два крайних подхода. Первый — это сверхэгоизм, когда человек плюет на всё и на всех, заботясь только о себе любимом, второй напротив — супержертвенность, граничащая с идиотизмом, и в жизни семейной ведущая к полному краху здравого смысла и нормальных отношений.

Как правило, ситуация выглядит так: кто-то один из всей семьи добровольно и беззаветно заботится о прочих её членах, не давая им практически ничего делать по дому, хозяйству и т.п., особенно детям. Типичная ситуация — детей заранее жалеют: пусть растут, бедняжки, они ещё успеют «отпахать своё». При подобном раскладе «подвижник» не имеет времени, да и желания заботится о своём здоровье, хотя расходует его с повышенной интенсивностью, подобно фанатику Корчагину, который произнёс когда-то историческую по своей тупости фразу: «Ребята, смены не будет, но мы-то есть...» Когда в семье для бесконечной домашней работы всегда есть только «мы» в одном лице, то из этого со временем проистекает следующее:

— слишком заботливый по отношению к окружающим человек раньше времени изнашивает своё собственное здоровье;

— он сокращает свою жизнь, а тем самым и продолжительность заботы о тех людях, ради которых так уродуется;

— дети привыкают столь же наплевательски относиться к собственному здоровью, как это делает родитель (родители);

— дети растут потребителями, привыкая к тому, что им все и всегда должны;

— впоследствии они не сумеют нормально адаптироваться к жизни, так как патологическая опека лишает их возможности с юных лет проявлять личную ответственность;

— когда, рано или поздно, здоровье у родителей кончается, то «воспитанным» таким образом детям они становятся просто не нужны.

Резюме по сказанному очень простое: имея в виду своё здоровье (и не только его!), людям следует помнить, что в этом плане исключительно личных проблем не существует, и наши интересы здесь (как и во многих других случаях) — всегда лишь часть интересов окружающих нас людей. А поскольку государства и правительства не способны эффективно заботиться о здоровье каждого гражданина, так как это чревато вмешательством в его личные дела, то вывод один: в этой жизни каждый должен самостоятельно думать и заботиться о своём здоровье. И уделять этому столько времени, сколько нужно, чтобы быть полноценным человеком, а не типовой жертвой комфорта, желаний и дурных привычек.

В случае заботы субъекта исключительно о своём здоровье, он, быть может, сохранит его очень надолго, но рано или поздно останется в полном одиночестве, о чём сказал ещё Ларошфуко: «Тот, кто думает, что может обойтись без других, сильно ошибается, но тот, кто думает, что другие не могут обойтись без него, ошибается ещё сильнее». А одиночество штука такая, которой не пожелаешь никому, особенно на склоне лет.

Поэтому далее в контексте всей данной работы мы будем рассматривать третий «образ веры», то есть такое отношении к себе, которое включает ежедневную практику индийской йоги, начиная с воздействия её методами на тело, что называется Хатха-йогой.

Чем вообще она выгодна? Каковы её преимущества? Начнём с простого и очевидного:

— не нужно никаких снарядов, залов, приспособлений, то, с чем осуществляется работа — собственное тело — есть в наличии у каждого;

— не приходится тратить время на поездки куда-то: йогу вполне можно практиковать дома;

— ни к чему много места, необходимость в нём минимальна — два квадратных метра поверхности;

— в йоге задействуется не только сома — тело, но и психика.

— надёжность метода в том, что он выверен тысячами лет практики и, в отличие от новомодных веяний, эволюционен и безошибочен.

Практика йоги сложилась в незапамятной древности экспериментальным путём случайного «нажимания кнопок». Тысячи лет после того, как действия, которые впоследствии стали известны как йога, «оторвались» от магии, древние исследователи проделывали с телом различные манипуляции и отслеживали эффект (примерно тем же самым, хотя и подневольно, занимались с неведомыми механизмами жители далёкой планеты в повести Стругацких «Попытка к бегству»). Позитивные результаты и последовательность действий, к ним ведущая, фиксировались и затем проходили «обкатку» в десятках поколений приверженцев йоги, мудрецов и религиозных фанатиков. В конце концов отобрались универсальные методики, последовательности, матрицы воздействий на «чёрный ящик» человеческого устройства с целью получения определённых «ответов» или реакций, которые уже вторично использовались и толковались в зависимости от эпохи и культуры.

Асаны — единственный в своём роде режим деятельности тела, где кроме всего прочего осуществляется прямое физическое воздействие на внутренние органы с изменением их формы и расположения, при определённой выдержке такого состояния во времени. Кроме того, эффект от работы с телом в йоге носит двоякий характер — общий и частный. Любая асана есть физическая нагрузка для организма в целом, и в то же время она может быть приложена локально к определённой части телесного объёма. Более существенно она воздействует на то, что в каждом конкретном случае наиболее задето изменением формы, слабее — на периферию объёма, охваченного изменением. А поскольку человеком всегда выполняется определённый комплекс асан, то специфической проработке подвергается практически весь организм. Каждая единица его объёма в асанах последовательно подвергается наибольшему и наименьшему значениям градиента кровяного давления, когда оказывается то внизу, то в самом верху, подвергаясь гравитационной сосудистой проработке массой крови.

При грамотном подходе в Хатха йоге не возникает перегрузок как таковых, потому что здесь имеет место точечная фокусировка усилий. Любые воздействия на организм по интенсивности можно разделить на четыре категории: слабые, умеренные, сильные, очень сильные. И результат этих воздействий таков: слабые не дают сколько-нибудь заметного эффекта, умеренные — стимулируют, сильные — угнетают, очень сильные — разрушают. Практика йоги происходит только в области умеренных воздействий и распространяется затем на такие значения интенсивности, которые переживались бы ранее как запредельные. Кроме того, мастерство в асанах характеризуется исключительно достигаемой глубиной мышечного расслабления. Йога — это парадоксальная практика, где возможно развивать максимальные физические усилия, сохраняя при этом состояние глубокой общей релаксации психосоматики. Именно такой режим является коренной особенностью и в то же время сущностью традиционного йогического подхода, отличающей его от всех известных видов специальной работы с телом.

Йога даёт человеку Запада то, о чём он уже давно потерял всякое представление, но в чём нуждается порой больше, чем во всём остальном вместе взятом — способность расслабления тела и сознания, она обеспечивает самое дефицитное сегодня состояние — спокойствие. И на этом моменте следует остановиться подробней.

Блок написал когда-то свои знаменитые строки: «И в вечный бой, покой нам только снится...» С тех пор утекло очень много воды, а ещё больше — крови, и отношение русского народа к наличию бесконечной битвы несколько изменилось. Уже в середине века и тем более к его концу у поэтов зазвучали совершенно иные ноты: «Мильонеру — снится нищета. Оборванцу — золото рекой. Мне — моя последняя мечта, неосуществимая — покой». Или: «Неужто погрязши в дрязгах, мы более не вольны создать себе общий праздник — мгновение тишины?»

Итак — всеобщая проблема внутреннего покоя, комфортности душевных состояний. Сегодняшняя российская действительность напрягает людей до последних пределов, и никакое природное здоровье порой не помогает держать это постоянное и всё увеличивающееся давление социума и уходящей под откос экологии. Грянувший после шести с лишним десятков лет гарантированного распределения естественный отбор привёл к поголовной невротизации населения. Даже те, кому немногим больше двадцати лет, уже чувствуют и осознают, что их образ жизни, определяемый бизнесом, является вредным и неестественным. Многие пытаются прибегать к традиционным русским способам снятия стрессов — водке и бане, с добавлением разнообразного массажа. Более дальновидные целенаправленно пытаются содержать себя в порядке, и как раз тут их подстерегает коварная ловушка, что я покажу на конкретных и типичных примерах некоторых своих пациентов.

Пример первый: парень двадцати восьми лет, всегда был практически здоров, в физическом плане превосходно развит, род деятельности — коммерция, при занятиях которой в нашей стране возникают, как известно, сильнейшие нервно-психологические перегрузки. С детства умеренно занимаясь спортом, человек этот имел достаточно хорошие знания и навыки содержания своего тела в порядке.

После рабочего дня, который был, мягко говоря, не нормирован, он постоянно бегал, немного занимался атлетизмом, тренажёрами, плаванием, никогда не злоупотреблял спиртным. Несколько лет, казалось, всё было нормально, затем самочувствие медленно и верно стало ухудшаться — потерялось качество сна, начал падать физический тонус в повседневности, возникли и участились эмоциональные срывы по работе и в общении с друзьями. Вообще вся жизнь вдруг начала тошнотворно запутываться и терять смысл. Будучи весьма неглупым человеком, мой будущий пациент начал искать что-то нетрадиционное, в частности самостоятельно занялся упражнениями йоги.

В чём-то стало полегче, но кардинального улучшения общего самочувствия не произошло. Тогда, параллельно с йогой, он начал разными способами увеличивать нагрузку, поскольку ему твёрдо была известна аксиома: самый хороший отдых — это смена рода деятельности. Но лучше не становилось, напротив — состояние ухудшалось. Когда этот человек попал ко мне, картина была печальной: сероватый цвет лица, мешки под глазами, общая подавленность на фоне высокого внутреннего напряжения, которое в том числе проявлялось в двигательной резкости. Он жаловался на плохой сон, раздражительность, ухудшение коммуникабельности, постоянное чувство усталости и тахикардию — и это в двадцать восемь лет, при росте под два метра, с прекрасно развитым телом!

Когда ситуация была проанализирована, сложилась картина, типичная для людей с тонкой нервной организацией и нормальной либо слегка повышенной чувствительностью нервной системы. В процессе повседневной деятельности уровень эмоционального возбуждения этого человека становился таким, что к вечеру наступал полный перегрев, рабочие ситуации не выходили из головы, от них нельзя было отделаться. В таком состоянии он приходил домой и начинал мучить себя физически, но становилось только хуже, несмотря ни на какой объём получаемой нагрузки.

Всё дело в том, что практически у каждого человека есть своя «граница», разделяющая два состояния психосоматики — преобладание возбуждения либо торможения, характеризующаяся определённой величиной нервного тонуса. И пусть новая нагрузка будет получена в совершенно ином виде, из другого источника, но, оставаясь предварительно не сброшенным до необходимого именно данной личности критического уровня, предшествующее стрессовое перенапряжение не снимется этим иным воздействием, но с ним суммируется.

Или по-другому: к психосоматическому перегреву, вызванному бизнесом, добавится аналогичное — от интенсивных физических усилий, которое лишь увеличит этот перегрев! Понятно, к чему рано или поздно приводит подобный ход событий. Какое-то время организм более или менее удовлетворительно держит постоянную нервную перегрузку, но потом потихоньку начинает сдавать. И наступает момент, когда накопленная потенциальная деструкция бьёт по слабому звену психосоматики, которое неизбежно отыскивается, это только вопрос времени.

Во времена социализма существовала при Госкомспорте довольно мутная организация, так называемый ВНИИФК — Всесоюзный научно-исследовательский институт физической культуры, а попросту говоря, беспримерная синекура для бездельников. За три десятка лет работы этого учреждения в его стенах была защищена единственная достойная докторская диссертация, содержание которой не было высосано из пальца. На большом статистическом материале её автор показал, что у ведущих спортсменов страны победившего социализма в пред- и после соревновательный периоды иммунитет практически становится равен нулю, — нечто вроде искусственно созданного синдрома иммунного дефицита. После защиты диссертацию эту надёжно упрятали под сукно.

Практически то же самое, что было в ней сформулировано, имеет место при длительных комбинированных стрессах, как это и было у моего пациента. Невзирая на прекрасное здоровье, он уже начал постоянно болеть. Если бы ситуация затянулась ещё хотя бы на полгода, то кардинальный срыв по психосоматике был неизбежен, обязательно «ударило» бы по какой-то функциональной системе. Невроз, вегетососудистая дистония (ВСД), сердечная недостаточность — могло произойти что угодно, и причина для медиков была бы так же неясна, как и для самого человека.

С учётом исходного состояния пришлось всю его практику свести для начала к одной только релаксации в её различных видах — «Шавасана», «Йога-нидра», упражнения на гибкость и расслабление. Через неделю пациент отметил, что в глубоком расслаблении словно током дергает всё тело, а из дельтовидной мышцы как будто вытаскивают какие-то стержни, после чего возникает впечатление освобождения от тяжёлого груза.

Человек начал расслабляться, тело и психика стали «отходить». Занятия гантелями, штангой, подтягивание, отжимание, бег — всё было отброшено. Только релаксационные асаны и глубокое расслабление, иногда два раза в день. Примерно через три месяца парень более или менее разгрузился и настолько пришёл в себя, что начал осознавать, что с ним было и как он попал в это состояние.

Когда понял к чему шёл — ужаснулся. И сказал: хорошо что есть на свете йога! Затем процесс его реабилитации был продолжен и плавно перешёл далее, к фазе саморазвития.

Пример второй: Шамиль из Нефтеюганска, возраст двадцать три года. Рабочий, столяр, по типу сложения — астеник, невротик детства, есть такая категория несчастных людей. Пяти лет от роду он видел, как отец, будучи с перепоя в невменяемом состоянии, ударил мать топором по голове. После этого мальчик потерял речь и, живя с бабушкой, начал говорить только когда пошёл в первый класс. С тех пор он всегда мучился бессонницей, был очень болезненным и не мог нормально общаться с людьми.

Начиная с пятнадцати лет, Шамиль попробовал укреплять здоровье, потому что уже к тому времени был совершенно измотан постоянным внутренним дисбалансом. К врачам с каких-то пор уже не обращался, потому что желудок его плохо переносил бесконечные антидепрессанты и транквилизаторы, которыми его пичкали с детства, чем, видимо, и без того тяжело травмированная нервная система была добита окончательно. «От этих таблеток голова становится, как деревянная», — говорил он.

Чем только парень не пробовал заниматься — бег, гантели, плавание, система Порфирия Иванова. Но всё заканчивалось однообразно: через какое-то время наступал срыв и он заболевал. Плохой иммунитет, склонность по малейшему поводу поддаваться инфекциям и простудам — жизнь у него была не сахар, плюс к тому же крайняя худоба и болезненность, замкнутость, лёгкое заикание. Восемнадцать лет невротического стажа — тут было над чем подумать. Он обратился ко мне в девяносто втором году на семинаре в Аксакове. Вначале приступили — как всегда — к асанам, но уже очень скоро стало ясно, что толку не будет — парень никаким боком не был знаком с самим понятием релаксации. Многолетнее внутреннее напряжение, незаметно «просочившееся» в его манеру общения и способы жизненных действий, не отпускало, он сросся с ним намертво.

После семинара, занимаясь по мере возможности йогой в своём родном городе, Шамиль постоянно писал и звонил. Асаны не пошли, это стало понятно уже через полгода, тогда я порекомендовал ему бросить всё к чертям и сосредоточиться на двухразовой, в течение дня, «Шавасане» и «Йога-нидре» — при отчётливом утомлении. После этого он надолго пропал из виду, и вдруг, месяцев через восемь — звонок: «Знаете, я так хорошо стал себя чувствовать и постоянно выполнял релаксацию. А недавно произошло то, о чём вы столько говорили, а я не верил, потому что не мог понять... Я расслабился!»

Потом ещё долго приходили письма, в которых он пытался передать это немыслимое ранее и незнакомое чувство, когда внутри разжимается мертвая хватка, и вдруг становится ясно, что ты был жёстким, как Буратино, дергался, словно паяц, по любому поводу и ничего не понимал из происходящего. Ещё на семинаре я отметил, что по своим реакциям Шамиль напоминал пресловутого гасконца, который не в состоянии был переносить даже царапин, потому что весь состоял из одного сплошного сердца.

Теперь он взахлеб пытался поведать, что мир стал полностью иным — звуки и цвета яркие, люди всё время смеются: «Иногда мне кажется, что я вырвался из ада...» Потом Шамиль женился, они родили ребёнка, переехали куда-то и он пропал из виду — значит, всё было в порядке.

Когда человек уже не нуждается в помощи и забывает о тебе и проблемах, с которыми столько намучился — верный признак, что всё хорошо, теперь он должен строить свою жизнь самостоятельно. А ты стал мавром, который очередной раз уходит с удовольствием, потому что дело сделано, и пациенты теперь могут отлично обходиться без тебя, абсолютно теперь, в «мирной жизни», им ненужного. Они выздоравливают, исчезая навсегда, а если порой смущаются при этом и чувствуют неудобство, я напоминаю им, а также и себе любимую «нанайскую» мудрость: «Без меня не пропадёшь!»

Следующий случай контрастен предыдущему: пациенту было почти пятьдесят пять лет, и физическая форма такой, что я, узнав его истинный возраст, не поверил глазам своим. Когда он сказал, что с юности занимается альпинизмом, никогда не курил, не выпивал, был на вершинах всех «семитысячников» Союза, моё удивление окрасилось пониманием.

«Жаль, что штурм Эвереста в пятьдесят восьмом не удался, — сокрушённо сказал он, — отношения с китайцами внезапно испортились, и они зарубили экспедицию, а я уже тогда входил в первую сборную...»

Я впервые имел дело с профессиональным альпинистом и никак не мог взять в толк, что же он хочет от меня со своим обликом юноши (если бы не обильная седина) и телом тридцатилетнего мужчины? Тогда Серафим (назовём его так) объяснил мне, что по здоровью в общем-то особых нареканий как бы и нет, но вот выносливость уже не та, и переть тяжеленные рюкзаки на гору не позволяет позвоночник, в котором собственно и заключена вся проблема, он просто «посажен» теми бесчисленными тоннами груза, которые были подняты в высотные лагеря за тридцать с лишним лет.

«Поэтому, — сказал Сима, — мне, с одной стороны, необходимо разобраться со спиной, с другой — просто нужен какой-то эквивалент, потому что в горы я теперь не могу ходить как раньше, и так уже всех наших ветеранов, можно сказать, переплюнул, после полтинника никто особо и не пытается уже наверх идти...»

«Хорошо, — сказал я, — но почему йога? Ведь, наверняка, есть что-то более близкое вам по духу, например, те же горные лыжи, мало что ли там нагрузки и острых ощущений?»

Смуглое лицо альпиниста скептически скривилось, чёрные глаза сверкнули насмешливо: «Да пробовал, ерунда всё это. Допустим, съехал с горки какой-нибудь, пусть скорость хоть сто пятьдесят километров — ну и что? Сердце спокойно работает, в глазах не темно, дыхание — как часы, никаких признаков того, что ты выложился до предела — разврат!..»

Я озадаченно почесал затылок. С подобным состоянием здоровья и подходом к жизни решать локальные проблемы человека мне ещё не приходилось.

Сима, и правда, оказался крепким орешком. Позвоночник у него был действительно плох, особенно в поясничном отделе. Поскольку альпинист оказался засекреченным электронщиком и человеком весьма интеллигентным, не составляло труда объяснить ему что и как надо делать, он понимал всё слету, но вот его манера выполнения упражнений — у меня просто глаза лезли на лоб! Пытаясь выполнить асаны, он прилагал такие усилия, словно грузил мешки с солью, и мои попытки объяснить необходимость релаксации до него просто не доходили: «Да я ведь и так не стараюсь, разве ж это напряжение!?»

За свои многолетние занятия альпинизмом он привык к сверхусилиям, они стали для него нормой. Долгое время Сима вгонял меня в шоковое состояние, проявляя к собственному телу беспрецедентно террористический подход, о чём я до сих пор вспоминаю с содроганием. Хорошо что уровень его общей физической подготовки оказался непревзойдённым по качеству, это позволило обойтись практически без травм, которые для любого другого человека были бы просто непреодолимым препятствием даже при гораздо меньшей жёсткости обращения с самим собой. Как бы то ни было после полутора лет упорных занятий альпинист понял и натурально ощутил что такое релаксация, с тех пор его обращение с поясницей сделалось максимально эффективным, что со временем полностью решило проблему.

Помню забавную его реакцию: «Надо же, какая, однако, простая вещь расслабление, и как далёк средний человек от понимания того, что она на самом деле способна дать в жизни!»

Я не стал возражать Симе, потому что формулировка его была верной по существу.

Следующий случай — девушка из Пензы, двадцать шесть лет, достаточно высокий уровень притязаний и личностного развития при весьма средней приспособленности к социуму, тип нервной конституции — слабый. Три года совместной жизни со много раз простреленным и абсолютно неуравновешенным мужем, бывшим афганцем, привели её на грань безумия. Клиника неврозов не помогла, да и не могла помочь, поскольку пациентка снова возвращалась из неё в ту же ситуацию.

Перед обращением ко мне на две недели почти полностью пропал сон, её сознание было до такой степени перенапряжено и спутано, что действия и поступки стали не адекватны. Она понимала, что гибнет, что надвигается что-то страшное, какой-то такой срыв, после которого уже может не быть ничего. Сама врач-офтальмолог, она стойко пыталась обойтись без лекарств и психиатров, хорошо понимая, чем это грозит, но становилось всё хуже.

Поскольку на момент нашего разговора её состояние стало действительно опасным, то мои вынужденные рекомендации были следующими: немедленно переселиться в квартиру матери, взять больничный, есть, спать, гулять на воздухе — по возможности. Как только начинает ощутимо давить депрессия, усталость, внутренняя паника — выполнять какую-то не тяжёлую, но монотонную и длительную работу по дому либо в саду до выраженного утомления. Затем — «Йога-нидра», не более двух раз в день, обязательно — перед сном. В контакты с родственниками и знакомыми по возможности не вступать, кроме матери, с мужем — ни под каким видом!

Сон у пациентки восстановился почти сразу, но некачественный, состояние было крайне угнетённым и разбитым, о чём она ежедневно сообщала мне по телефону. На восьмые сутки регулярного прослушивания «нидры» перед засыпанием она вошла в странное бредовое состояние, которое продолжалось всю ночь и половину следующего дня, это был тяжёлый непрекращающийся кошмар, температура поднялась до тридцати восьми. Потом девушка заснула, и сон этот продолжался почти тридцать часов.

После этого, по её выражению, она «вынырнула» и снова стала собою прежней. Дальнейшее восстановление психосоматики посредством ежедневной глубокой релаксации продолжалось около полугода, затем настала очередь психологических проблем, которые имелись ещё до замужества. Через какое-то время «устаканились» и они, после чего надобность в регулярной практике йоги психического сна отпала. Ещё год спустя год она выразилась так: «Откуда же мне было знать, что без внутреннего покоя всё теряет смысл, включая саму жизнь?»

Фритьоф Капра, который приобрёл всемирную известность парадоксальной работой «Дао физики», долгое время исследовал различные культуры и традиции мира, занимаясь проблемой определения условий, которым соответствует состояние, называемое здоровьем, и в конце концов пришёл к выводу, что таких условий два: высокая общая гибкость тела (при сохранении прежних силовых качеств) и способность к полной релаксации психосоматики.

Оба этих качества обеспечивает классическая йога, недаром тысячи лет традиция передаёт её из поколения в поколение в качестве средства для успокоения и оздоровления тела и души, ничего лучшего, — на сегодняшний день, — по-моему, не придумано, хотя такие попытки постоянно имеют место.

В последнее время ко мне достаточно часто обращаются люди, оказавшиеся в состоянии тотального переутомления, которое, как ни странно, по их словам, вызвано именно йогой, правда, не в классическом её варианте, но упорной практикой так называемой «йоги восьми кругов» или занятиями в системе Айенгара. Феномен «круговой йоги» и её основоположников будет анализироваться в последующих главах данной работы, здесь же отмечу только, что любой человек почувствует себя вскоре далеко не лучшим образом, если, что называется, «придя с улицы» в любом возрасте и с каким попало состоянием здоровья, начнёт вдруг усердно осваивать программу мастера спорта международного класса по гимнастике.

Здесь полное переутомление и травматизм — только вопрос времени. Главный вывод, возникший в результате многолетних наблюдений за эволюцией основателей и «новой нетрадиционной йогой», таков: все они постоянно напряжены, беспокойны, не уравновешены, не гармоничны с этим миром, а значит — не истинны.

Имеется в классической йоге, (в отличие от выдуманных в наши дни её модификаций, которые на самом деле не имеют с йогой ничего общего, кроме названия) своеобразный «недостаток»: овладение ею требует не слепой веры в чудеса, не следования примитивным объяснениям, но наличия определённого интеллектуального уровня. И точных, подлинных знаний, которые получить совсем не просто, потому что любое книжное представление о йоге так же далеко от её постижения, как фотография от живого человека. Современные же псевдойогические «новообразования» практически всегда оказываются злокачественными по своему воздействию если не на тело, так на душу человека.

Вернёмся теперь к одному из определений здоровья, а именно — к гомеостазу. Организм — это суперсистема, самоорганизующаяся целостность, состоящая из большого количества взаимосвязанных функциональных подсистем. Все они представлены в своей деятельности громадной сетью параметров, некоторые из них являются основными, и их можно сравнительно легко измерить, например кровяное давление, температуру тела, кислотно-щелочной баланс крови, уровень сахара в ней и т.д. Значения этих параметров не жёсткие (температура тела не может быть строго +36,6 градусов), а колеблются в определённых границах, которые принято считать пределами нормы. Допустимые величины отклонения никак не отражаются на самочувствии, работоспособности и не ведут к потере общей устойчивости, поскольку способ существования всего живого — это всегда осцилляция, мерцание, колебательный циклический процесс.

Можно выделит три базовых режима гомеостаза. Первый — устойчивый, когда характеристики процессов жизнедеятельности удерживаются в допустимых границах отклонения, что бы человек не делал со своим телом. Такое здоровье называют «железным», исторические примеры — Гиляровский, Дюма-отец, Распутин.

Второй — «разовая» разбалансировка, какое-то быстро проходящее заболевание, причины которого могут быть внешними, внутренними или комбинированными. Так или иначе это выражается в выходе показателей какого-то локального участка функциональной «сети» за обычные пределы. Организм тут же приводит в действие резервы, его защитные силы активизируются, постепенно болезнь отступает и значения параметров возвращаются в присущие им границы нормы.

Третий — хроника. Это аналогичное второму случаю локальное искажение функциональной «картины» жизнеобеспечения, которое по определённым причинам не проходит, а становится стабильным. Впоследствии эта «погрешность» каким-то образом распределяется на всю совокупность функциональных подсистем. Естественно, больше всего страдает то, что находится «в центре» расстройства, где отклонения максимальны. В таком состоянии организм способен пребывать очень долгое время, хотя эта функциональная «перекошенность» сильно ограничивает реальные возможности человека. В данном случае и расстройство не в состоянии справиться с организмом, и защитные силы не в состоянии «выправить» функциональное отклонение, поэтому гомеостаз «искривляется» и, образно говоря, застывает в таком неполноценном виде.

Рассмотрим механизм воздействия асан йоги на организм в аспекте сохранения постоянства внутренней среды.

Итак, тело каждого человека имеет присущую ему гибкость, характерные для данного индивида диапазоны мобильности формы туловища и его частей, — основной и запасной, резервный, используемый не так часто, в пределах которого нельзя находиться подолгу. Практикуя асаны йоги, мы раз за разом выходим на пределы возможностей опорно-двигательного аппарата, выдерживая какое-то время предписанную форму у предельных границ, причём без всякого насилия над телом и психикой. Действуя грамотно, мы создаём условия для естественного прироста гибкости, следовательно, постоянным соблюдением определённой технологии тело выводится на предельные границы формы, которые начинают постепенно изменяться.

Иными словами, систематически происходит гомеопатическая по величине дозированная разбалансировка периферийного гомеостаза по параметру мобильности опорно-двигательного аппарата, стандартной конфигурации тела и его внутренних органов. Так называемый центральный гомеостаз при этом остаётся не затронутым, поскольку воздействия, влияющие на его устойчивость, являются разрушительными и несовместимы со здоровьем и жизнью.

Человека, впервые сталкивающегося с индийской йогой, прежде всего поражает её наглядная часть: чудеса, демонстрируемые факирами и физические упражнения — асаны, которые характерны невероятностью манипуляций, проделываемых с телом. Приведу выдержку из книги Л.В. Шапошниковой «Годы и дни Мадраса».

«— В гимнастике йоги, — объясняет Амбу, — огромную роль, если не главную, играет дыхание и кровообращение. Теперь я могу контролировать и то, и другое. Я хочу вам показать кое-что. А движение воздуха мне будет мешать. Поэтому я закрыл окно. Элементарные упражнения йоги вам, наверное, известны.

Я утвердительно киваю.

— Я вам покажу, что можно сделать на их основе.

Я вижу, как под диафрагмой Амбу вспухает бугор, живот становится плоским, как доска и прилипает к спине. Но это было только начало. Всё, что последовало за этим, не поддаётся никакому описанию. Я смотрела на него и сомневалась, человек ли передо мной. Он извивался как змея, и мне казалось, что кости его конечностей мягкие. Амбу завязывался в узел и так же легко развязывался. Его внутренности смещались и занимали необычное для них положение. Он сгибался как змея и медленно проползал под самим собой. Его руки и ноги гнулись в самых необычных направлениях, и порой мне казалось, что Амбу разбирает себя на части. Мышцы на его руках сжимались, и руки становились по-детски тонкими. В какой-то момент он весь стал плоским, как будто по его телу провезли дорожный каток. Он сворачивался колесом, и это колесо только усилиями мышц живота каталось по комнате. Когда весь этот каскад неправдоподобных упражнений кончился, Амбу поднялся с циновки и глубоко вздохнул. Его гибкое тело с гладкой эластичной кожей было абсолютно сухим.»

Как мы видим, описание демонстрации телесных способностей профессионального йога коренным образом отличается от той печальной картины, которую можно сплошь и рядом встретить сегодня в кружках, секциях и школах «йоги восьми кругов», после коллективных занятий которой спортивные залы настолько пропитываются духом пролитого пота, что напоминают конюшни.

Самым забавным является тот факт, что, достижение супергибкости вообще никогда не было целью классической йоги, это лишь побочный эффект, который представляет «сиддхи», сверхнормальные способности, проявленные в телесном аспекте. Если «застрять» на этом, возможно добиться феноменальной гипермобильности суставов и позвоночника, но это является чисто внешним эффектом, и духовное развитие вовсе не обязано этому сопутствовать (см. главу «Тело»).

Если идти в йоге путём традиции, то оптимальная гибкость у каждого конкретного человека устанавливается сама собой, и она будет гораздо выше присущей ему же с детства. Создатели современных школ и систем «новой современной йоги» обычно утверждают что выполнение асан высшей категории сложности однозначно гарантирует некие духовные результаты. Если это не заблуждение, то прямой обман. В противном случае высшие ступени йоги были совершенно ни к чему, и Патанджали ограничился бы только работой с телом, которая якобы гарантирует всё остальное.

Наличие в системе Раджа-йоги детально разработанных этапов самьямы, когда всякое движение тела и сознания полностью прекращается на длительное время, свидетельствует о том, что к самореализации есть только одна дорога — через психику, а работа с телом и все её следствия — в том числе и необычная гибкость — лишь средства и косвенные свидетельства трансформации, а не её конечная цель. Если бы можно было достичь самореализации простым развитием гибкости, то все, кто работает «каучук» в цирках мира, одновременно были бы и гигантами духа. Тот же йог Амбу недаром утверждает, что гимнастика йоги приносит людям здоровье и радость. Но не более того, хотя и это совсем не мало! Амбу не выводит никаких иных следствий из феноменальных способностей своего тела.

Сегодня всё чаще встречаются молодые и здоровые ребята, которые с помощью силовой практики асан развили и без того присущую им от природы необычную гибкость и полностью зациклились на этом, впадая в своеобразный псевдойогический расизм. Кто гнется вот так — настоящий, или даже великий йог. Остальные — дилетанты и ничего в этом предмете не понимают. Это отчасти напоминает позицию отца русской тяжёлой атлетики, дяди Вани Лебедева, который делил всё человечество на джентльменов и паразитов, к последним он относил всех тех, кто не мог поднять над головой два пуда железа. Но у дяди Вани просто был такой тяжеловесный юмор, а современные фанатики развития гибкости любыми средствами более чем серьёзны и претендуют ни иначе как на создание «новой универсальной йоги», которая призвана заменить старую и отжившую. Всё это грустно, потому что если бы развитие любых необычных способностей тела, в том числе и сверх гибкости, «автоматом» обеспечивало духовность, то на неё могли бы безосновательно претендовать в этом мире слишком многие.

На самом деле, если серьёзно говорить о современной ревизии в йоге, то обнаруживается, что на Западе произошла подмена этого древнего искусства, драгоценный камень заменили стразами. Никто этого не заметил, потому что подавляющее большинство тех, кто так или иначе интересуется йогой, не знают, что это такое на самом деле, и узнать им это неоткуда. А современные публикации либо представляют «новые» школы, либо их апологетов (последователей, подражателей).

На самом деле йога — это гармония и покой, здоровье и уравновешенность, радость и оптимизм, сила и способность противостоять любым ударам этого мира, а не глаза, лезущие на лоб в погоне за абстрактным совершенством, рвущиеся связки и потоки проливаемого пота.

На определённом этапе практики йоги спонтанное увеличение гибкости присутствует обязательно, оно оправдано и обладает позитивным смыслом, особенно с точки зрения терапии функциональных расстройств. Когда гибкость заметно возрастает, происходит — особенно в сложных асанах — изменение расстояния между внутренними органами, меняется их форма. Практикой одних только поз йоги мы доводим почти до грани фола целый ряд физиологических констант «второго ранга» значимости. Организм, активизируя защиту от влияния предельных воздействий, начинает искать внутри себя болезнетворные факторы, но их нет. Дозированная разбалансировка функционального равновесия (на время практики йоги) посредством давления на внутреннюю структуру организма его внешней предельной формой не есть болезнь!

Мы имеем поразительный результат: классическая практика асан активизирует защитные силы организма, а значит, и его иммунной системы. Причём всё это происходит без перенапряжения и изнашивания (что имеет место в спорте или той же «йоге восьми кругов») на фоне полной релаксации психосоматики.

Кроме того, работая в традиционном ключе над развитием присущей человеку от природы (а не предписанной по каким-то «высшим» соображениям ума) гибкости тела, мы посредством глубокого расслабления в асанах на растяжку и гибкость ежедневно активизируем парасимпатическую часть вегетативной нервной системы. Но не способно ли преобладание подобной практики полностью «вогнать» индивида в гипотонус? Если он получает по жизни хорошую физическую нагрузку, то как раз нет. А вот если человек недостаточно нагружается, то для этого в Хатха-йоге существует целый класс силовых, статических асан, которые обеспечивают любой интенсивности воздействие на какой угодно телесный объём. Для каждого человека в соответствии с его особенностями должен быть установлен в итоге индивидуальный комплекс асан и пранаям, который бы обеспечивал наилучший (для данной личности) уровень баланса возбуждения и торможения вегетативной нервной системы (далее по тексту — ВНС), токов Иды и Пингалы, как говорят тексты йоги.

Кроме того, во время практики асан в результате глубокой релаксации тела и сознания мы существенно изменяем характер активности коры мозга, что даёт возможность более полной её интеграции с подкорковыми процессами. Это позволяет преодолеть нарушения тонического ритма тела. Поскольку телесная материя является результатом длительной животной эволюции, то, возможно, асаны йоги действуют на тело и психику как архетипические формы ранних стадий филогенеза и онтогенеза (эволюционного развития всего вида и личного становления отдельной человеческой особи). Возвращаясь к первобытной архаике тела в асанах, мы таким образом можем до какой-то степени «разгружать» через него инстинкты, реализацию которых тормозит культура.

Рассмотрим теперь в связи с практикой асан систему кровоснабжения. Давно известен факт замещения в организме одного сосуда другим — по необходимости. Это отражено в учении о коллатералях. Оно резюмирует, что кровеносная система человеческого тела имеет большой резерв, так называемый сосудистый «запас прочности». Эти запасные пути и участки системы кровообращения находятся в потенциальном, «свёрнутом» состоянии, но при необходимости могут в достаточно малое время — от нескольких суток до нескольких часов — перейти в активную фазу и развиться до размеров, обеспечивающих необходимый кровоток. Коллатерали — сосуды-заменители, они окольным путем доставляют кровь в те участки тела, куда она по каким-либо причинам не в состоянии поступать впрямую.

Второй компонент этой резервной кровеносной системы — анастомозы, вторичные проводники крови, связывающие между собой магистральные сосуды основной сети. И анастомозы, и коллатерали являются своеобразным демпфером, задача которого — смягчать и гасить пиковые ситуации в системе кровообращения.

Коллатеральная сеть существует практически в любом участке не костного объёма организма, включая сердечную мышцу. Здесь эта запасная кровеносная сеть защищает жизнь не только при закупорке и гибели основных сосудов (например, тромб), но и при сужении их просвета от атеросклероза. При хронических коронарных заболеваниях коллатеральная сеть в мышце сердца развита очень выраженно. Коллатерали «включаются» быстрее, нежели идёт процесс атеросклероза, именно потому последний может долгое время протекать без симптомов. Человек живёт и чувствует себя достаточно хорошо, имея порой сильнейший атеросклероз в скрытой форме. Но только до какого-то момента! До предельной нагрузки, например, после которой нередко развивается ВСС — внезапная сердечная смерть. Интересно то, что на коронографии дефекты сосудов сердца видны, а коллатерали — нет. Сосудистый резерв организма имеет огромную функциональную мощность, но в большинстве случаев он не используется, ему недостаёт времени для «включения», поскольку все процессы тела инерционны. Резерв на самом деле есть, но он законсервирован, им нельзя воспользоваться немедленно. Без надобности — так сделала экономная природа — коллатерали «замирают», переходя в потенциальное состояние. Исследования показали, что эти резервные сосудистые мощности отлично развиты и всегда готовы к мгновенному восприятию перегрузок у тех, кто живёт на высокогорье (от 1000 до 2000 м над уровнем моря), занимается достаточно интенсивным физическим трудом или спортом.

Но что делать, если ты не альпинист, не житель солнечного Кавказа, не спортсмен или грузчик, а живёшь в Москве, отсиживая за компьютером «пятую точку» по много часов в день?

Итак, асаны йоги и система кровообращения. В предельных положениях при достаточно длительной выдержке сложных асан частично или полностью пережимаются крупные сосуды, не характерным образом стискиваются и скручиваются мышечные и тканевые объёмы, что меняет либо частично ограничивает кровоток в данной области. Скажем, в «Пашимоттанасане», когда человек складывается пополам, её воздействие таково, что при длительной практике во многих случаях принудительно налаживается нарушенное кровоснабжение ног и тем самым удаётся устранить эндартериит. «Прокатывая» тело через длинные серии асан, мы последовательно изменяем до какой-то степени сложившиеся паттерны (рисунки) кровообращения, чем постепенно активизируем, «включаем» коллатерали. Аналогичное воздействие производится и на лимфатическую систему, процесс приращения гибкости также воздействует здесь совместно со временем экспозиции.

Практикой асан мы как бы передвигаем по всему организму локальный объём застоя крови, получая такое воздействие на хеморецепторы и сосудистую сеть, как если бы тело работало, двигалось с большим общим напряжением, которого в позах йоги на самом деле нет. В проработанных таким образом асанами областях коллатеральная сеть «отмобилизована» и всегда готова к мгновенному действию. Интересно, что занимающихся Хатха-йогой всегда можно узнать по яркому цвету кожи, что как раз и характеризует полноценное кровообращение.

Но возникает вопрос: а сердце? Ведь при грамотной практике асан пульс выше восьмидесяти не поднимается, откуда же тогда возьмётся стимул развития коллатералей в миокарде? Здесь в игру вступает пранаяма. Известно, что при большой физической нагрузке возникает кислородный долг — кровь не успевает доставлять к работающим мышцам кислород и выводить продукты распада, в частности молочную кислоту.

Что есть по определению пранаяма? В классическом смысле это гиповентиляция, растягивание, увеличение времени дыхательного цикла. Тренированный йог может свободно дышать в темпе «одно дыхание за три-четыре минуты» и даже больше, следовательно, дыхательный процесс замедляется по сравнению с состоянием покоя примерно в пятьдесят раз, тогда как спринтер может превысить скорость человека, идущего шагом, не более чем восьмикратно. Таким образом, накопление углекислоты и уменьшение поступления кислорода в организм йога при темпе дыхания «один раз в четыре минуты» в несколько раз больше, нежели у спринтера, бегущего с предельной скоростью. А по времени и говорить нечего, спринтер «отрабатывает» дистанцию за десять секунд, йог способен дышать с подобным замедлением до часа и более. Возникает ли при таких условиях кислородный долг? Нет, потому что развивается адаптация к гипоксии, кроме того тело обездвижено и находится в полном покое. Многократное перенасыщение крови углекислотой вызывает расширение всех сосудов, вплоть до капилляров, процесс этот, по-видимому, затрагивает и коллатерали сердечной мышцы.

Как бы то ни было, локальное ограничение кровотока в асанах наряду с гиповентиляционными пранаямами устраняет головную боль, медикаментозно не снимаемую. Человек может выполнить, скажем, «Вирасану» и остаться в ней на время от четверти часа до двадцати пяти минут. Механизм воздействия понятен: пережимаются сосуды, и в голенях возникает застой крови. Но поскольку кровообращение не перекрывается полностью, бедная кислородом кровь постепенно проникает в кровяное русло и «добирается» до мозга. Срабатывают соответствующие механизмы регуляции, и для устранения возникшего где-то на самом деле фантомного острого стеноза в кровь выбрасываются сосудорасширяющие вещества, что и снимает головную боль, — просто и без лишних мучений.

Правда, весьма существенным здесь является тот момент, что «Вирасана» выполняется на полном расслаблении, что подразумевает такую степень адаптации коленных суставов, которая позволяет сохранить релаксацию и комфортность позы в течение необходимого времени. Можно говорить и о воздействии асан на позвоночник, мозговое кровообращение и т.д., но тогда мы уже слишком вторгаемся в область физиологии и йогатерапии, которые не являются предметами данной работы. Хотелось бы обсудить здесь хотя бы отчасти основные нервно-психические и психологические следствия регулярной практики Хатха-йоги.

Всем известна присказка, с которой любой из нас неоднократно сталкивался в этой жизни: «Поезд ушёл». Смысл этой фразы прост: то, что случилось — не вернуть, оно не подлежит пересмотру либо изменению, поскольку покинуло область нашего пребывания, вмешательства и контроля. Эта простенькая популярная фраза, приложенная к человеческому бытию, является в определённом смысле частным случаем теоремы Геделя, которая утверждает, что система не может исчерпывающе описать себя в своих собственных терминах.

Чтобы осознать событие своей жизни в целом, необходимо перестать быть её участником. Вы не способны видеть картину, одновременно являясь персонажем в её плоскости. Чтобы увидеть изображённое, из плоскости надо выйти, невзирая на то, что: «Не в силах прошлое исправить, мы время пьём, как алкоголь, и сильным изменяет память, а слабых поражает боль».

Мы все движемся во времени, непрерывно проживая различные жизненные моменты (хотя в Талмуде, например, представлена иная точка зрения: «Вы думаете время движется? Время стоит, проходим мы»), но поскольку человек по сравнению с миром ничтожно мал и всегда находится только в одном его месте, да ещё связан законом Геделя, он способен полностью осознать ситуацию, лишь когда время вынесет его оттуда. Когда оно ляжет между тобой и событием — только тогда проясняется почти всё. Но — «поезд уже ушёл», в прошлое не вернуться и ничего не изменить. А поскольку, невзирая ни на что, хочешь ты того или нет, «...помни — уходит поезд, ты слышишь!? — уходит поезд, сегодня и — ежедневно (А. Галич)», количество накапливаемых погрешностей увеличивается, тысячи мелких крючков намертво впиваются в Гулливера, и вот уже он не в состоянии даже пошевелиться, становясь игрушкой непонятного явления, которое почему-то назвали судьбой.

Что в этой ситуации способна дать йога? Даже выполняя грамотно только асаны и пранаямы, человек каждый день на час — другой «выпадает» из обыденного потока повседневности, из привычной системы измерений.

Проделывая это ежедневно, с полным текущим забвением окружающего мира и самого себя в нём, при выходе в изменённое сознание и возвращении к привычному, из краткого момента перехода, из зазора между двумя этими состояниями, находясь какое-то время вне обоих жанров бытия, возможно постепенно, в коротких вспышках специфического различения осознать полные контуры своей жизненной ситуации, которая пока ещё длится.

Иными словами, пользуясь этими моментами переключения можно периодически ускользать от неотвратимости закона Геделя, и это немало, когда получаешь возможность корректировать свою линию жизни «на ходу»: «В пространство прорастаешь плотью, меняешь времени состав, и крестит прошлое щепотью тебя, на цыпочки привстав».

Регулярно выходя из обычной системы бытийных координат, можно видеть как бы со стороны такие детали и тенденции развития, которые обычно просто неразличимы, скрыты, когда ты являешься участником происходящего. Чтобы увидеть, надо расцепить, и помощь в этом может оказать только классическая практика Хатха-йоги, даже без эффектов медитации.

Очередной важнейший аспект — устранение вытесненного материала, который «спрессован» в непосредственной близости от подпороговой части психики, в персональном «аду» нашего личного бессознательного. Всё содержание этой области психического пространства тем или иным образом имеет телесный эквивалент в виде многослойных «отпечатков», которые являются физическим компонентом эмоциональных переживаний. Методы Фрейда, Юнга, Райха, Грофа и многих других имеют своей целью переработать и вывести наружу, испарить из психики эти живые призраки пережитого либо осознано, в виде ментальных образов, при соответствующей эмоциональной нагрузке, либо через тело, в виде ощущений, судорог, боли, непроизвольных движений, экстатических танцев, инстинктивного поведения с полным выключением разума.

В процессе классической практики асан (с глубокой релаксацией и опустошённым сознанием) вытесненное начинает аннигилировать — при соприкосновении исторически «наслоившихся» мышечных стрессовых следов с медленно и постепенно сменяющимися силовыми «рисунками» экстремальных йогических телесных форм. Причём процесс этот происходит тогда без какого либо осознания, визуализации, ярких ощущений. Сами асаны разделены небольшими паузами отдыха, моментами переключения, нулевыми релаксационными точками. Это полный сброс рисунка напряжений, отвечающего данной форме позы перед иной формой и новым рисунком, что даёт возможность сохранять полную промежуточную изотропность мышечной массы. Остаточный эмоциональный компонент вытесненного отрабатывается, как правило, через сны.

Конечно, такой ход событий имеет место лишь при грамотной практике, когда человек чётко представляет себе смысл того, что он делает, либо находится под контролем специалиста, который берёт на себя всю полноту ответственности за ученика. Подлинный мастер йоги не имеет ничего общего с «учителями», исправно взимающими плату, которые бросают подопечного на произвол судьбы при первых же проблемах, следуя любимому девизу шарлатанов: «Если всё идёт хорошо — это моя заслуга, если что-то не так — твоя вина».

Конечно, весь вытесненный материал не может быть полностью устранён через одну только практику асан, как бы эффективна она не была. Хатха-йога «перемалывает» сначала те внутренние перенапряжения, которые уже вызывают явный разлад в психосоматике. Глубинные проблемы психики доступны только для медитационных практик, посредством которых происходит окончательное «выжигание» вытесненного, и тем самым устраняются все препятствия для коммуникации между бессознательным и сознанием.

Следующий момент — это называемые «малые сиддхи» или, как я их называю — «тактические» следствия занятий йогой. Если практика верна, регулярна и достаточно длительна (для начинающих это, пожалуй, не менее трёх лет), рано или поздно наступает некий прорыв в привычных способах восприятия и мышления.

Во время выполнения асан либо в паузах между ними что-то начинает как бы «выстреливать» изнутри — приходят ответы на незаданные даже самому себе, но весьма насущные вопросы. Это признак того, что исполнительская технология верна. Однако информацию, которая спонтанно поступает из глубин собственной психики, желательно немедленно принимать к сведению и учитывать в своих действиях, иначе она просто перестанет приходить.

Форма её проявления, в зависимости от особенностей восприятия и представления воспринятого, может быть самая разная. Это и видения, связные последовательности «картинок» и просто ниоткуда вдруг всплывшее понимание чего-то конкретного, понимание, которого никогда раньше не было, это может быть голос или даже видимый текст, что случается нечасто.

Когда такой процесс «эвристики» начнётся, и вы поймёте, что это действительно он, можно держать при себе на всякий случай бумагу и ручку, чтобы спокойно, без лишней суеты сделать необходимые пометки и продолжать практику. Если бессознательное пытается довести до сознания определённую информацию, значит, последняя имеет важное значение для сохранения благополучия данного субъекта.

Нужно всегда помнить смертельно простую истину: завтра ты столкнёшься не со светлой своей мечтой, но с реальными последствиями и результатами того, что делал вчера, позавчера, неделю, месяц, год назад. События, которые ещё только произойдут с каждым из нас, уже в большей своей части определены нитями, которые плетутся «из-за спины» нашими прошлыми поступками и, конечно, случаем. Человек как бы гонит перед собой волну изменённого предшествующими действиями пространства, и «малые сиддхи» могут служить ориентирами для более эффективного поведения.

В случае не совсем адекватного состояния, когда человек нездоров, перенапряжён, возбуждён или подавлен, беспокоен, суетлив — он постоянно допускает массу мелких погрешностей во многих действиях жизни. Суммируясь, эти множественные «крючки» и зацепки сбивают с курса, вызывая общий эффект, который можно назвать омрачённостью, когда ты получаешь не то, к чему стремишься, хотя формально всё как бы делаешь правильно. В таком случае наступающее завтра искажено, испорчено тем, что накопилось до вчерашнего дня. Когда же подобного отрицательного накопления не происходит, — человек очищен и успокоен в результате занятий йогой, — всё поле событий постепенно выравнивается, очищаясь от продуцируемой ранее погрешности, и наступающее будущее оказывается гораздо более похожим на ожидаемое.

Кроме всего перечисленного, к следствиям качественной практики Хатха-йоги относится сохранность душевного равновесия при длительных стрессовых и внезапных критических ситуациях. Мне доподлинно известен этот эффект, как, впрочем, и все остальные. В жизни всегда найдётся достаточное количество причин для сильных, даже предельных переживаний, но когда это состояние затягивается на месяцы и годы, рано или поздно наступает нервное и психическое истощение. Результаты этого бывают самыми печальными. Но опять же регулярная практика йоги тела вместе с пранаямой и глубоким расслаблением («Шавасаной» или «Йога-нидрой») обеспечивают желанный эффект: когда тело и нервная система очищены и приведены в порядок, напряжения любых видов больше в бессознательном не накапливаются.

Вы всё равно пропускаете «удары» от неустранимых, к сожалению, жизненных условий, получая отрицательные воздействия «на всю катушку», но весь этот «минус» удаляется посредством ежедневной практики Хатха-йоги. Память о происшедшем остаётся, но эмоции от пережитого исчезают, словно всё это было с кем-то другим. И можно жить дальше, работать, держаться не на пределе, а в зоне средних значений отрицательных эмоций. Подобный эффект не имеет аналогов и позволяет оставаться разумным и работоспособным в самых тяжёлых и затяжных ситуациях.

Традиционная йога тела даёт ясность восприятия мира и чувство рафинированного счастья, ни от чего не зависящего, это то самое переживание мышечной и бытийной радости, которое остаётся такой редкостью в жизни человека старше сорока лет. Радость — это всего лишь, как и счастье, состояние тела и души.

И наконец, регулярная практика асан в своём развитии не ограничивается только телесной материей и «малыми сиддхами», в дальнейшем Хатха-йога сочетается с самьямой — а это уже Раджа-йога и медитативные психотехники, фундамент освоения которых заложен при работе с телом.

Я вовсе не утверждаю, что йогический способ самореализации является в этом мире наилучшим. Как не говорю и того, что этим путём либо следует идти от начала до конца, либо не связываться с ним вовсе. Подобное заблуждение — печальная иллюзия максималистов, которые всегда с жалким апломбом требуют «всё или ничего», не подозревая, что «всё» это и есть «ничего». Всё — это неисчерпаемость, древнекитайская же пословица прямо утверждает: «...Обладая конечностью, увлекаться бесконечным — гибельно». Если располагаешь волей, умом и терпением можно избрать любой способ самосовершенствования. А для оздоровления тела и гармонизации нет никакой необходимости становиться «настоящим йогом».

Йога — это только средство для придания жизни определённого качества, но не её цель. Целью это может быть для очень немногих, скажем, таких, как я — испытателей, сталкеров этих удивительных аспектов бытия. Но это вовсе не означает, что испытатели — соль земли, просто они обладают складом личности, предназначенным именно для такой деятельности.

Древнее искусство йоги оказывается сегодня очень выгодным, а может быть и незаменимым в поддержании необходимого уровня качества существования жителей индустриально развитых стран. Англичане широко известны своим традиционным консерватизмом, тем не менее в Лондоне на конец девяносто восьмого года только по официальным данным занятия йогой посещали около трёхсот тысяч человек.

Тысячи школ и центров разбросаны по всему цивилизованному миру, объявления о секциях йоги встречались мне на рекламных тумбах Стэндфордского университета в Калифорнии, в Сиэтле и Будапеште, в перечне рекламных услуг салонов мадам Шанель. Я уже не говорю о том, что йогой, например, занимается Мадонна (хотя и современной её разновидностью — «аштанга-виньясой»), а также множество людей, известных в мире шоу-бизнеса и киноискусства. В девяносто пятом году в Париже под эгидой мэрии был официально открыт центр йоги Айенгара во главе с Фаеком Бириа, который преподаёт технологию работы с телом французским спортсменам, представителям театра и кино.

В Америке также постепенно происходит поворот от аэробики и шейпинга к традиционной йоге, целесообразность которой признала сама Джейн Фонда, недавно всецело в неё «обратившаяся» от безумных нагрузок аэробики, пригодных только для молодёжи. Штаты постепенно склоняются к более мягким, расслабляющим вещам, например к «методу физического развития, созданного на основе йоги и балета», движения которого не так давно демонстрировала по одному из каналов ТВ какая-то молодая американская кинозвезда.

Следующие вопросы, которые необходимо затронуть, это приемлемость йоги с точки зрения ресурсов времени современного человека, а также возраст, для которого эта практика наиболее эффективна.

Время является самой дефицитной и невосполнимой валютой нашей жизни. В норме взрослый человек довольствуется семью часами сна, хотя индивидуальный разброс здесь может быть достаточно велик. У людей ведущих сидячий либо просто физически неактивный образ жизни, с запущенным телом и слабым здоровьем, потребное время сна всегда завышено по сравнению с тем его количеством, которое понадобилось бы, имей они нормальное состояние организма. Как правило, люди на Западе редко приходят в йогу просто так, лишь с целью духовного развития, обычно их донимают проблемы с нервами и здоровьем. Если практика качественная, то общее состояние значительно улучшается, и потребность в сне становится значительно меньшей.

Кроме того, применение техники глубокого расслабления, называемой «йога психического сна» или «Йога-нидра» (в тибетский буддизме это одна из шести доктрин Наропы), представленной миру Бихарской школой йоги, способно свести потребность человека в сне к четырём часам в сутки. Это напрочь снимает проблему дефицита времени, не говоря уже о том, что данная техника является предмедитационной.

О возрасте. На самом деле никаких особых ограничений для занятий йогой, связанных с прожитым количеством лет не существует. Детям можно заниматься уже на шестом году, но с определёнными ограничениями. Традиционно тексты рекомендуют начинать практику либо в детстве и юношестве, либо по окончании зрелого возраста, потому что с двадцати до пятидесяти лет человек тратит основную часть своих сил на решение задач в социуме. Поэтому постигать йогу проще в начале жизни и ближе к её завершению, хотя на самом деле это реально в любом возрасте, и эффект от этого меньше не станет. В «Хатха-йога прадипике» сказано: «Благодаря продолжительной практике йоги старый годами йогин молодеет снова».

По возрасту вообще нет ограничений, например, бельгийская королева начала выполнять асаны в восемьдесят четыре года, Джидду Кришнамурти — в шестьдесят лет. Индра Деви практиковала, когда ей было далеко за девяносто, как и учитель Айенгара гуру Кришнамачарья, перешагнувший столетний рубеж. Сам Айенгар весьма активно держится в Хатха-йоге, несмотря на то, что ему пошёл уже девятый десяток. Известен йог Амбу из Пондишери, который прожил весьма долгую жизнь, и многие другие.

Что касается пресловутого долголетия йогов, то здесь не следует искать чудес: почему бы и не жить гораздо дольше среднего возраста людям, которые благодаря собственным усилиям сохраняют тело и душу молодыми? Известен только один документально подтверждённый эпизод, который следует признать исключительным.

В хрониках знаменитой Ост-Индской компании середины семнадцатого века зафиксировано сотрудничество её агентов с раджей одного из княжеств. Затем этому радже наследовал его сын по имени Тапасвиджи, который продолжил контакты с компанией, и с юности практиковал йогу, каковой и предался без остатка, в свою очередь оставив княжество наследнику. Будучи рождён в середине семнадцатого столетия, человек этот умер во второй половине двадцатого века.

Конечно, это не показатель, например, абхазец Ширали Муслимов прожил сто шестьдесят семь лет, не имея никакого представления о йоге, можно вспомнить Томаса Парра и других уникальных долгожителей. Очень важную роль в продолжительности жизни индивида играет генетическая наследственность и, конечно, случай, а йога способна только сполна реализовать заложенную в данном человеке потенцию времени его существования. Но ведь это тоже очень немало! Кроме того, истинная практика йоги придаёт жизни высокое качество, позволяя человеку полностью реализовать себя. В телесном плане она, во-первых, всегда обеспечивает наличие здоровья, а во-вторых — сохраняет его надолго. Айенгар сказал когда-то об этом в свойственной ему колоритной манере, имея в виду неизменную систематичность регулярных занятий: «Йога — ослиная работа, но результат великолепный!»

Её качественная практика тормозит личное время, не позволяя энтропии накапливаться в организме, его органах и системах с обычной разрушительной скоростью, сохраняя телесную оболочку и внешне, — по форме — и по функциональным возможностям на уровне возраста в сорок-пятьдесят лет. Определённая часть времени, постоянно посвящаемого телу, не может не сказаться на его состоянии, оно не способно обмануть: если нагружать его Хатха-йогой — позитивный результат неминуем.

Весь фокус в том, что если даже специальные воздействия на тело присутствуют постоянно, то для сохранения здоровья величина их должна находиться в области умеренных значений.

Обязательным элементом повседневности долгожителей Абхазии, Боливии, долины Хунза всегда была и есть умеренная физическая активность на протяжении всей их жизни, без каких-либо длительных перегрузок.

Казалось бы противоречие налицо, поскольку в нашей стране от перегрузок гарантированы только покойники. Но дело в том, что когда организму присуща высокая функциональная готовность, те стрессы, которые действовали бы разрушительным образом без йоговской проработки психосоматики, уже перегрузочными не являются. Вы просто держите удары судьбы, которые бы раньше сбили с ног — во всех смыслах! — теперь почти не замечая их. Определённая проработка тела всегда продлевает жизнь при сохранении её качества, нужно просто меньше жалеть себя, не чураясь регулярной и оптимальной физической нагрузки. Под которой следует понимать не такую, которая вынужденно возникает при обычных контактах с внешним миром, но как бы избыточную, дополнительную, вытекающую из осознанной необходимости.

В своей безнадёжной лени, выдаваемой за рациональность, люди часто оказываются слишком глупы. А всего-то нужно в виде йоги регулярно предоставлять своему телу немного больше затратных возможностей, нежели позволяет уровень комфорта, и тогда проблем с его здоровьем у вас будет чуть меньше, чем это обычно случается.

Природой человек «запроектирован» как многоборец, но состояние, которое обеспечивает максимальную продолжительность жизни, обеспечивается только умеренной, постоянной, специальной физической активностью. Это подобно обжигу глиняного кувшина: огонь делает хрупкое прочным, но слишком много огня — то же самое, что полное его отсутствие, постоянные физические перегрузки вызывают преждевременное изнашивание. У японцев есть детская загадка: какая часть деревянного дома самая крепкая? Ответ простой — это брус порога, который мерзнет, мокнет, на него постоянно наступают, он всё время переносит воздействия, избыточные по сравнению с теми, которые имеют остальные части постройки, но не загнивает гораздо дольше, чем они.

В девяносто седьмом году трансперсональщики организовали в Биг Суре, Калифорния, симпозиум по продолжительности жизни. В результате дискуссии был сформулирован однозначный вывод: одной из причин старения и одновременно его признаком является потеря активной мышечной массы сверх определённого допустимого значения. Это справедливо и в отношении тех мышечных групп, которые не противостоят силе тяжести. Отсюда резюме: постоянная, разнообразная (сохраняющая присущую молодости гибкость), умеренная физическая нагрузка продлевает жизнь тела. Она действует подобно разгону при езде по вертикальной стене: если скорость уменьшается, мотоциклист рушится вниз.

Когда вы запускаете плоский камень по гладкой поверхности воды, он скользит по ней «пунктиром», то касаясь зеркальной глади, то пролетая какой-то отрезок пути по воздуху. Это очень похоже на тот самый миг между прошлым и будущим, который и называется жизнью. Как только скорость движения камня падает — она перестаёт удерживать его на грани двух миров, и он тонет. Точно так же практика йоги длит определённое состояние тела, сохраняя способность его структур поддерживать необходимое качество функционирования, создавать условия для продолжения жизни.

Конечно Хатха-йога не может отвечать за интеллектуальное развитие личности, для этого есть иные дисциплины, но она учит человека как быть всегда здоровым, то есть обеспечивает наиболее благоприятные возможности именно этому аспекту бытия. Именно потому что йога сохраняет качество физического состояния тела, её адепт начинает существенно «отставать» от окружающих в неизбежных временных изменениях. Говорят, что хотя йог и живёт в мире, но не принадлежит ему.

Всё зависит от тебя самого (если не вмешается слепой случай), на что человек способен, тем он и становится. Сказано в «Дхаммападе»: «Если что-либо должно быть сделано — делай, совершай с твёрдостью. Ибо расслабленный странник только больше поднимает пыли».

В одном из текстов йогической шиваистской традиции натхов читаем: «Избавленный от всех болезней, йогин развивает тело гибкое и мягкое, как внутренняя часть стебля лотоса, и так наслаждается молодостью и долголетием».

Конечно, мы не должны впадать в маниакальное состояние, при котором забота о собственном здоровье становится единственной, но пламенной страстью, подобное искажение приоритетов неизбежно ведёт к нарушению душевного здоровья. Нельзя путать профессиональный подход к йоге с прикладным, который отличается тем, что профессионал тратит на практику столько времени, сколько считает нужным, преследуя задачи специальные, тогда как человек обычный в состоянии посвятить самопрофилактике строго определённое его количество. Кроме того, телом в йоге ничего не ограничивается, Хатха-йога — это лишь начало. Слепая вера во всёмогущество телесного здоровья ведёт к одностороннему развитию, что нарушает гармоничность.

«Ни один человек не относится так сознательно и внимательно к своему здоровью, как настоящий йогин, пребывающий в неразрывной связи с тончайшими физиологическими законами, служащий образцом совершенного, абсолютного и равновесного здоровья...» (Шри Йогендра: «Личная гигиена йога», с.17).

Известно, что эталон — продукт исключительно специальных условий, обычный человек не может реально ставить для себя задачу превратиться посредством йоги в образец совершенства, веря в истинность своего стремления к этому. В противном случае неизбежна ситуация по Честёртону:

«— ...Конечно, они считают, что их вера лечит все болезни тела. А лечит ли она единственную болезнь духа? — серьёзно и взволнованно спросил отец Браун.

— Что же это за болезнь, — улыбнулся Фламбо.

— Уверенность в собственном здоровье, — ответил священник».

Есть и ещё один странный эффект, достигаемый посредством регулярной практики йоги тела. Человек, получая удары от внешних обстоятельств и окружающих людей, обычно реагирует двояко: он предпринимает возможные и необходимые действия, направляя их во внешний мир, чтобы выправить ситуацию насколько это возможно, и затем делает что-то с собой, чтобы не терять управление и каким-то образом уйти от негативных переживаний. Иногда порядок действий меняется местами или всё это приходится совмещать.

Почти всегда эффективность поступков человека определяется именно тем, насколько ему удаётся справиться с собой до начала действия, либо зависит от качества текущего контроля. Но в огромном большинстве случаев при нашем социальном качестве жизни не удаётся получать результаты, которые могли бы считаться адекватными затраченному времени и усилиям, или вообще для себя достойными. Отсюда среднестатистический житель России (да и, пожалуй, всех бывших республик СССР) слишком большое количество времени пребывает в отрицательных нервно-психологических состояниях.

Как уже отмечалось, регулярная практика йоги обеспечивает чисто физическую радость бытия, ни от чего во внешнем мире не зависящую, которая способна до какой-то степени нейтрализовать постоянный негативный фон социума, уменьшить его величину и непрерывность давления. Кроме того, практика асан устраняет последствия разовых стрессовых ударов, приводя человека в нормальное состояние без обращения к традиционным успокаивающим средствам, например спиртному.

Это кажется удивительным, но на самом деле если что-то в этой жизни не так, то после качественных занятий асанами всегда становится легче. Это некоторым образом напоминает пресловутого барона Мюнхгаузена, который сам себя вытаскивал за волосы из болота, но в отношении йоги является чистой правдой. Работа с собственным телом и сознанием, а также эффект, от этого проистекающий, способен стать для человека внутренней точкой опоры, ни от чего внешнего не зависящей. Вещи безразличны, люди хрупки и преходящи, всё изменчиво и ненадёжно в этом мире, за исключением того, что ты можешь сделать с самим собой и в самом себе получить, пусть даже напрочь распалась связь времён и потерялся всякий смысл.

Если религиозная вера приспосабливает человека к несовершенству мира и собственных поступков через упование на высшую поддержку и целесообразность страданий, причину которых знает или даже нарочно создаёт Бог, то посредством йоги личность выравнивает состояние психики собственными действиями. Одновременно с точки зрения профилактики и сохранения здоровья ощутимую пользу имеет тело.

Конечно, нет никаких препятствий и к тому, чтобы человек верующий использовал технологию йоги просто как инструмент приведения себя в порядок, ведь специальная работа с телом не затрагивает никакие основы веры. Если можно сказать, что руками хирурга, проводящего необходимую для спасения жизни операцию, руководит Бог, то почему нельзя предположить то же самое в отношении собственной практики йоги? Ведь выполнение асан точно так же не способно содержать в себе каких-то идейных соображений, как и простое поднимание гири, это просто определённые действия, ведущие к известному полезному результату. Вообще практика, о которой идёт речь в этой книге, никак не пересекается с религией, не имеет с ней ничего общего. Это просто специфическая технология, которую на протяжении тысяч лет использовали в своих интересах совершенно разные и порой взаимопротиворечащие друг другу религиозные школы, что доказывает абсолютную религиозную нейтральность этого метода.

Исторически существовала религиозно-философская связка санкхья-йога, о чём Б.Л. Смирнов говорит так: «По существу понятие «Ишвара» введено в сутры Патанджали случайно, оно не присуще им органически, удаление этого понятия из системы не только не нарушает её построения, но придаёт большую последовательность изложению. Йога-сутры, перечисляя способы достижения самадхи, наряду с другими упоминают и о преданности Ишваре, но не как о цели, не как о чём-то самодовлеющем, а лишь как об одном из способов работы над собой» («Побоище палицами», с.104).

Смирнов отмечает: «Понятие Бога в системе йоги приходится рассматривать или как позднейшую интерполяцию, или как уступку обществу, на которую Патанджали вынужден был пойти».

«Коренное и решающее отличие йоги Упанишад и Гиты от йоги Патанджали состоит в том, что первые ставят себе целью единение с Высшим, достижение единства с Атманом (ранние Упанишады) или с Пурушей (Гита, поздние Упанишады), а йога Патанджали ставит себе целью разобщение, одиночество каждого... в отдельности...», следовательно, «по существу йога Патанджали ведёт к атеизму» (там же, с.194).

Таким образом, поскольку Раджа-йога является больше практической, нежели философской системой, а религиозная ориентация как таковая в ней по существу отсутствует, данная практика никак не может придти в столкновение с какими-либо религиозными убеждениями человека. И если русская Церковь в лице своих отдельных представителей пытается представить технологию традиционной йоги как религиозную ересь, противную самому духу православного христианства, то это не соответствует действительности, предмета ереси — нет. И православные, поправляя с помощью йоги своё здоровье, осуществляют, несомненно, богоугодное дело.

И, наконец, в завершение обстоятельного ответа на вопрос: «Почему йога?» можно отметить ещё одно: мне это интересно! Мне по душе быть здоровым и хотя бы до какой-то степени самому тормозить скорость утраты личного времени. Поэтому и возникло желание поделиться этим знанием с другими. Как сказал безвестный энтузиаст, чьё имя не сохранила история:

 

Глава 4

АСПЕКТЫ КОММУНИКАЦИИ

Что такое человек? Это небольшое по размерам всеядное млекопитающее, по необъяснимому капризу природы получившее в своё распоряжение такое «устройство», как новая кора мозга, а с ней и способность к рефлексии, которая есть не что иное, как самоосознанность.

Что такое жизнь человека? Это усилие во времени, постоянно воспроизводимое для того, чтобы оставаться живым. Цель любой формы жизни состоит в воспроизведении и сохранении условий своего дальнейшего существования.

Каким образом человек живёт? Он взаимодействует с окружающим миром, контактируя с ним разными способами, как считали древнеиндийские философы — мыслью, речью, телом.

Для обозначения различных видов информационного обмена и, следовательно, взаимовлияния, в современном языке чаще всего применяют термин «коммуникация».

Явление коммуникации предполагает, что: «Мы любое знание можем передать знаково-логическими средствами, — то есть сконструировав и сообщив мысль в некоторой осмысленной языковой конструкции, — предполагая, что любой человек в точке передаваемого тобою знания может воссоздать предмет, к которому это знание относится, и убедиться на опыте в смысле передаваемого тобой состояния знания» (М. Мамардашвили, «Психологическая топология пути», с.170). То, что передаётся средствами коммуникации, есть информация.

Рабиндранат Тагор трактовал истину как «открытый диалог, идеал которого состоит не в достижении независимой реальности, а в достижении согласия между «универсальным человеческим разумом» (т.е. совокупностью проблем, интересов и мнений, на которые реагируют или могли бы реагировать человеческие существа) и «индивидуальным» разумом, выражающим ту или иную конкретную точку зрения» (И. Пригожин, И. Стенгерс, «Время, хаос, квант», с.47). Как мы видим, и в данном случае идёт речь исключительно о коммуникации, о разновидностях и способах взаимодействия живых существ (не говоря уже о физическом мире неживой природы).

Вербальная коммуникация — это взаимодействие людей с помощью языка, речи. Способность к эффективному обмену информацией является отличительным свойством человека и одним из главных условий его бытия как существа социального. Недаром ещё древние греки определяли варвара как человека без языка, то есть без достаточной способности к словесному контакту. Можно отметить, что, когда речь заходит о коммуникации с собственным бессознательным, подавляющее большинство человечества в казалось бы цивилизованных странах оказываются именно варварами, не располагающими адекватными средствами внутрипсихической связи, которые способна предоставить только традиционная йога.

Предполагается, что посредством произносимого текста люди хотят понять друг друга, то есть передать подлинную суть своих мыслей и намерений другому. Но распространена и такая точка зрения, что язык дан человеку для их сокрытия. «Мысль изреченная есть ложь», — сказал поэт. Другой возразил спустя сотню лет: «Чем больше подымаюсь ввысь, тем мне яснее чья-то шутка: „Ложь изреченная есть мысль“, — и мне от этой мысли жутко».

Другими словами, вербальная коммуникация сразу же породила проблему достоверности сообщаемой информации. Поскольку и правдивое, и ложное сообщение построено из одних и тех же слов, ясно, что истина не содержится в самих словах. Должно быть что-то такое в самом, воспринимающем чужие слова, человеке, что способно «вылущить» её из «тысяч тонн словесной руды», например опыт или знание законов, которые позволяют обнаружить различие между истиной и её подделкой, кажущейся видимостью, заблуждением.

Универсальная проблема достоверности возникает при любых разновидностях коммуникации. Чтобы избежать фатальных ошибок человек, осуществляя коммуникацию, должен в итоге больше понимать, чем не понимать, то, что ему сообщают — вне зависимости от формы и языка сообщения — это является задачей, которую каждому живущему с большим или меньшим успехом приходится непрерывно решать на протяжении всей жизни. От эффективности различных видов коммуникации (общения) осуществляемой субъектом, и принимаемых на её основе решений, а также от случая зависит то, что называют судьбой.

В межличностных контактах выделяются четыре основных момента, которые обеспечивают их эффективность (это впрямую касается и преподавателей йоги самых различных уровней):

— сохранение такого эмоционального «тонуса» общения, который способствует возникновению максимальной восприимчивости;

— постоянное «вращение кубика» — многократная передача сообщаемого материала различными словами и под разными углами зрения, а при необходимости и личной практической демонстрацией;

— минимальное использование узкоспециальных терминов при максимальной метафоричности;

— при всём этом чёткая фиксация в «колее» сообщаемого смысла.

Индийская йога представляет весьма специфический вид общения человека со своим бессознательным, строящийся на совершенно незнакомом для личности западного склада подходе. Наверно потому на 3ападе возникает бесконечное множество толкований смысла этой древней технологии, равно удалённых от того, который был в нём изначально заложен.

Йога — это в некотором роде оптический инструмент, с помощью которого личность способна заглянуть в самого себя почти до самого «дна» тела и души, чтобы понять собственную природу, ибо: «Реализовать то, природа чего неясна — невозможно» (М. Мамардашвили). Обычно все тексты, вплоть до древнейших, подчёркивают тот момент, что йога прежде всего — практика. Если мы хотим что-то получить для себя с её помощью, то должны делать это.

Но чтобы по возможности не ошибаться, желательно заранее, ещё до начала самого действия, представлять суть того, что делаешь. Если говорить точнее, то любая информация теоретического свойства по любому предмету, в том числе и по йоге, есть лишь предварительное знание, калька, схема, которой мы вынуждены руководствоваться, пока не накопится достаточный для вполне эффективного действия собственный опыт.

Знания напрямую получить нельзя, они не сообщаемы, в информационном эквиваленте они — только слова, которые наполнятся реальным содержанием, а затем и смыслом, если определённое время действовать на основе предварительной информации. И когда знание, согласно которому организуется активность, постепенно уточняясь, приобретает качество истины, мы, узнавая эту истину, приходим к тому же самому, что уже узнавали до нас другие. В случае йоги речь идёт именно о воспроизведении изменённых состояний сознания, идентичность спектра которых для всех и каждого обусловлена стандартностью психосоматической «конструкции» человека.

Иначе говоря, истина, постигаемая посредством универсальной, отлаженной тысячелетиями йогической технологии, едина, как и способы её постижения. Однако последние кроме единообразия имеют и неповторимые особенности, обусловленные индивидуальными различиями типового устройства личности, именно потому каждый обречён проходить свой путь персонально и лично — от начала до конца. Древние тексты йоги могут стать понятными только в результате их прикладного применения — систематической практики.

В данном случае действия йоги не есть то, что можно осваивать теоретически, но деятельность, осуществляя которую мы узнаём самих себя. Практика — вторая и важнейшая «половина» или часть единого процесса познания в йоге, как, впрочем, и в чём угодно.

Конечно, каждый, кто получил хотя бы отдалённое представление об этой проблеме, может сделать простые выводы (и такая глупая простота свойственна обывателю) на основании имеющегося и достаточного (по его мнению) количества теоретической информации, чтобы сказать: йога есть то или это. На вопрос: «Почему ты решил, что это так?» обычно следует ответ: «Я так вижу», другими словами — знаю и всё тут! И попробуй, докажи, что твоё знание более истинно, чем моё. Подобный ущербный и недалёкий подход неуязвим, поскольку представляет собой не выяснение истины, а отстаивание уже имеющихся у субъекта представлений, какими бы несовершенными или безумными они не были, это втягивает нас в бессмысленное и бесконечное жонглирование словами, но, к счастью, йога — это, прежде всего, действие, которое, как известно, приносит результаты, подтверждающие либо опровергающие предварительные словесные построения.

Но появляется неизбежная проблема: сама практика и получение результатов, которое говорит об истинности либо ложности изначальных позиций, требует расхода времени, сил и средств. И когда порой приходит понимание того, что как раз вот это делать вот так было и не нужно, какой-то очередной «гуру» уже успел на тебе заработать, а питающий его благополучие поток ложно информированных о предмете йоги людей не иссякает, — мошенники кормятся от статистики. Хотя, конечно, в этом мире более чем достаточно тех, кто искренне ищет и заблуждается.

Ясно, что истинная информация отличается от ложной именно тем, что показывает в первую очередь то, чего не может быть, в то время как последняя даёт необоснованные надежды или прямо утверждает, что возможно всё. Полезная информация открывает сознанию законы — ограничения, заложенные в самой природе вещей, и тем самым уберегает людей от тупиковых действий и пустой растраты себя.

Всяких «способов» саморазвития может быть придумано бесконечное количество, как говорят — сколько людей, столько и «систем», но истинно всегда лишь то, что отобрано временем. Исходя из этого автор данной работы ещё «на заре туманной юности» ограничил предмет своего интереса той разновидностью йоги, которая сложилась исторически, полагая не без оснований, что коль скоро за тысячи лет ничего похожего в Старом и Новом свете создано не было, то все современные «интертрепации» имеют право на существование лишь в виде курьёзов.

В любой цивилизованной стране производится множество лекарственных средств и препаратов, которые, однако, считают достоверно не имеющими побочного действия лишь после десяти-пятнадцати лет массового применения. Любые сильные воздействия не локальны, они охватывают всю психосоматику целиком, и откуда нам знать когда и как способны проявиться нежелательные последствия новомодных практик, называющих себя йогой сегодняшнего дня? Надёжнее применять способы самотрансформации, проверенные временем, тем более, что за последние тысячи лет тело не претерпело каких-либо изменений в своём устройстве, и способы коммуникации человека с самим собой, которые были в его распоряжении, остались теми же самыми. Следовательно, всё, что постигли относительно методов психосоматической регулировки древние исследователи, сохранило актуальность и сегодня, нуждаясь лишь в транспонировании в современную систему понятий. Отсюда задачей данной главы является выяснение места и значения метода классической йоги на сегодняшней коммуникационной шкале человека разумного.

Примем как рабочую гипотезу предположение, что бодрствующее сознание — функция мозга в одном из возможных режимов его работы.

Пятнадцать миллиардов клеток серого вещества сделали представителя рода «хомо сапиенс» самым опасным существом на Земле. В какой-то момент, оставаясь частью живой природы, человек оторвался от природных корней и создал искусственную среду своего обитания — вторую реальность, совокупность вещей и процессов социума, называемую цивилизацией. Основой её стал иной, нежели в животном мире способ получения, сохранения и накапливания информации. Получение нового — продуктивно, оно предстаёт перед нами в виде науки. Сохранение и воспроизводство уже познанного и однажды созданного — задача культуры. Человек — единственный вид биоты, который способен сохранять и накапливать информацию вне себя самого, получая тем самым доступ к ней независимо от времени.

Развивая цивилизацию, человек делает нечто иное по сравнению с тем, как ведут себя животные. Поведение его крайне опасно, что выражается в огромном количестве действий, которые являются избыточными для выживания вида. Животное существует целиком в текущем моменте, хотя врождённые программы поведения учитывают прошлый опыт и будущее (если оно циклично и неизменно — зимняя спячка медведя, накопление запасов белкой и т.д.). Однако, если условия существования меняются, программа больше не обеспечивает выживание вида. Животное не может приспособиться к резко изменившимся условиям и, как правило, гибнет, будучи не в состоянии «договориться» с окружающей реальностью, быстро и эффективно перестраивая своё поведение. С человеком всё не так, поскольку его мозг, помимо решения текущих задач по обеспечению жизнедеятельности на базе здорового тела, является универсальным коммуникационным устройством.

Весьма ограниченная (с точки зрения информационной ёмкости) часть психики, называемая бодрствующим сознанием, обеспечивает связное и упорядоченное поведение индивида в социуме и «заведует» специфически человеческим способом общения — языком.

В результате возникновения вербальной коммуникации в отдалённой точке далёкого прошлого наступил момент, когда человеческое существо, имея в виду себя, произнесло местоимение «Я». С этого момента начался процесс обособления Я-сознания от остальной «массы» психического материала. Бодрствующее сознание обладает способностью к самоосознанности, рефлексии, что одновременно является осознанием отличия себя от всего иного, что не есть «Я», и за этим фактом стоит «новая кора» мозга, так называемый неокортекс.

В итоге можно констатировать, что психика человека оказалась расколотой на сознание и бессознательное, и этот раскол продолжает усиливаться по мере того, как «вторая природа» становится всё более сложно организованной, а функционирование в ней человека отклоняется всё дальше от его первоначального поведения как типового элемента животного мира планеты.

Архаическая часть бессознательной психики, «заведующая» рефлексами, инстинктами, врождёнными реакциями и т.д. полностью теряет контакт с Эго — Я-сознанием, втянутым в пространство сугубо человеческой деятельности.

Бодрствующее сознание, с одной стороны, есть прежде всего жёсткая и неизменная структура, но понятно, что любая жёсткость, выполняя функцию опоры, в то же время является ограничителем степеней свободы. В генетике хорошо известен факт, что жизнеспособность вида зависит от того, насколько постоянство наследственных задатков находится в равновесии с их изменчивостью. В данном контексте это значит, что необходимая стабильность сознания должна систематически уравновешиваться на какое-то время допустимым, не повреждающим и конструктивным её «снятием». Представляется всё более очевидным тот факт, что наркотики и алкоголь выполняют именно эту функцию, которая ранее обеспечивалась, например, мистериями и религиозными обрядами, а бесконечные модификации отклоняющегося и пограничного поведения представляют собой патологические варианты временного устранения архаической частью психики индивида предписанных цивилизацией культурных ограничений.

Но, как справедливо отмечает Конрад Лоренц, никогда нельзя забывать, что структура есть лишь текущая приспособленность, а изменяющиеся внешние условия должны сопровождаться постоянным и достаточно эффективным процессом приспособления, то есть потенцией необходимого изменения этой структуры. Налицо противоречие, которое «живая» психика обходит за счёт определённого ресурса иррациональности.

Понятно, что ограниченность и жёсткость Я-сознания должна в какой-то мере «гаситься» за счёт бессознательной части психики, функция которой (в числе прочих) и состоит в обеспечении широкого приспособительного манёвра. Однако всё имеет пределы, и весьма часто внешние обстоятельства и неадекватное поведение человека ставят всю его психику в такие условия, когда процесс приспособления не может быть совершён за счёт внутренних ресурсов структуры без резкого или явственного её «перекоса» — различных видов разлада психосоматики, телесных и психических заболеваний.

В любом случае, когда адаптационное напряжение превосходит какой-то уровень приемлемых индивидуальных значений, бодрствующее сознание начинает терять качество коммуникации с внешним миром и «остальной» частью психики — собственным бессознательным.

Информационная агрессия внешней среды, добавляясь к прочим факторам, перенапрягает личность, делая её невосприимчивой к потенциально воспринимаемой части как внешнего, так и внутреннего информационных пространств. Бессознательная часть психики, «задвинутая» и подавленная, начинает протестовать, требуя учёта представленной в ней подлинной необходимости. Но Я-сознание, необратимо втянутое в гонку за социальными благами, не способно, да и не желает услышать этот далёкий внутренний голос.

Итак, с одной стороны, перегрузка восприятия возникает «снаружи», личность не справляется с адекватным отражением окружающего путём построения последовательности действий, обладающих необходимым эффектом и скоростью. В результате этого, будучи «перегретым», сознание не в состоянии воспринимать и сигналы опасности, идущие от тела, которое в свою очередь «зашивается», обеспечивая бесконечную гонку за иллюзорным благополучием.

Когда внутреннее давление достигает определённого критического уровня, это в свою очередь ведёт к быстрому нарастанию погрешности в действиях. В результате человек «заигрывается» полностью. Если его и не ожидает немедленная катастрофа, то наступление внешней несостоятельности и внутреннего разлада становится неизбежным. Это может выразиться в виде различных вегетативных расстройств, диссоциации личности, необратимых поступках, психических нарушениях и т.п.

Одной из причин изоляции друг от друга психического базиса (бессознательного) и его надстройки (сознания), является то, что осознанное восприятие целиком выборочно, его избирательность определяется степенью актуальности воспринимаемого. То, на чём в процессе восприятия внимание не останавливается, что в данный момент времени является эмоционально нулевым, либо напротив — непереносимо эмоциональным, всё это фиксируется бессознательным.

В данном контексте говоря о бессознательном, я имею в виду не абстрактного субъекта, эдакого бесформенного психического Голема. Можно воспользоваться аналогией: как тело представляет собой видимую материальную оболочку, называемую «человек», за которой скрыт чудовищной сложности механизм жизнеобеспечения, так и сознание являет собой только наружную маску, поверхность психики, именуемую личностью. При бодрствующем состоянии и во внешнем мире «парадом» командует маска, заставляя тело и ум совершать какие-то действия. Когда тело и ум устают, перегружаются, они напоминают сознанию о том, что оно не одно в этом мире.

Точно так же и психические «внутренности» делают необходимые «поправки», предъявляя их сознанию в специфическом виде. Если сознание не будет обращать внимания на требования тела, учитывать его резоны, будет плохо. То же самое происходит, когда личность не «слышит» требования «того, кто во мне сидит», кто мог бы сделать поведение личности безошибочным, если бы у него были средства передать сознанию то, чем он располагает в нужный момент времени, а у сознания — возможности услышать обращение изнутри.

В каждый момент времени бодрствующий ум оперирует сравнительно малым количеством воспринятой, осознанной и усвоенной информации, поскольку подавляющая её часть находится за пределами сознания, в частично доступном слое психики, именуемом памятью.

В целом же «кухня» психических событий скрыта во тьме громадных информационных «подвалов», к подавляющей части которых в обычном своём состояния личность доступа не имеет. Человек, представленный исключительно Я-сознанием, считает, что твёрдо осведомлён о своих желаниях и без тени сомнения осуществляет разработанные сценарии их реализации, бросая наличные ресурсы в топку решительных действий.

Две части психики остаются по большей части надёжно изолированными друг от друга, они не могут договариваться и сообщаться — не налажена оптимальная соответствующая коммуникация. Ничтожная по величине доля психического конгломерата, семнадцать часов в сутки функционирующая в форме бодрствующего сознания, считает себя повелителем мира, хвост вертит собакой.

Чем больше мы втягиваемся в искусственно создаваемый цивилизацией спектр желаний и бесконечные действия по их удовлетворению (одни желания порождают другие, последствия их удовлетворения видоизменяют действия по реализации первых и т.д., то есть возникает процесс, напоминающий автокатализ), никак не контактируя с большей частью психических «внутренностей» (называемых в просторечии «душой»), тем менее насущны и полезны долгожданные результаты, которые мы получаем таким путём. Можно сказать, что в подавляющем большинстве случаев они бессмысленны, разрушительны и гибельны. Часть никогда не способна учесть интересы целого и с толком распорядиться имеющимися ресурсами. Подобный коммуникационный разрыв весьма напоминает ситуацию с раковой опухолью, когда какая-то часть организма теряет связь с системой, выпадает из ансамбля и начинает вести себя полностью неуправляемо, причём конечный результат всегда один и тот же — неизбежная гибель всей системы вместе со «свихнувшимся» фрагментом, клетки которого неуправляемо и хаотично прорастают в телесном объёме, разрушая его устройство.

Чтобы поведение человека было по-настоящему осмысленным и гармоничным, бодрствующему сознанию необходимо организовать надёжный контакт, связь, оптимальную коммуникацию с собственным бессознательным, реализация чего помогает осознать своё действительное место в системе глобальных взаимодействий, называемой жизнью.

Личное время бытия любого живого объекта, в том числе и человека, весьма ограничено, а любое желание требует действия, затрат времени на его реализацию. В каждый определённый момент субъект способен посвящать себя только чему-то одному, и когда он начинает это, все остальные варианты оказываются отброшенными, сколько бы их теоретически не было. Но дурная множественность желаний требует их одновременной реализации, что влечёт за собой судорожные метания, которые истощают и выматывают человека Запада.

Создание условий, при которых обе части психики способны оптимальным образом коммуницировать между собой, восстановление естественного сообщения между бессознательным и сознанием прекращает безумную гонку за призраками воображаемого счастья и благополучия, изнашивающую человека, которая делает его поведение в природе и социуме деструктивным и опасным для всего живого, а значит, и для самого себя.

Человека как такового не существует, человек есть взаимодействие. Он всегда является элементом суперсистемы неизвестного масштаба, ячейкой некой сети, фрагментом множества глобальных коммуникационных структур, функционирующих одновременно. В любой системе и на любом уровне иерархии построения происходит беспрерывный обмен энергией и информацией между включёнными в неё элементами, и пока он продолжается, система продолжает существовать.

В процессе развития и становления индивидуальности возникает множество вариантов нарушения коммуникации со внешним миром в целом: слепо- и глухонемота, аутизм, травматическая амнезия, кататония, неврозы, психозы, шизофрения, безумие или распад личности. Подобные индивиды способны существовать лишь за счёт ресурсов и альтруистического поведения полноценных элементов системы.

Для облегчения хода дальнейших рассуждений воспроизведу вкратце схему топологии психического пространства, более подробно представленную ниже, в главе «Структура психики»:

1) бодрствующее сознание и внимание как его оперативная часть, управляемая волей;

2) «слой» оперативной памяти, в которой находится вся воспринятая личностью, осознанная, постоянно «находящаяся в обращении» информация, — она может быть востребована по желанию «Я» в любой момент;

3) вытесненное содержание, которое являются для личности сверхактуальным, но несовместимо с установками сознания. Чтобы не разрушить последнее, бессознательное держит этот материал от него закрытым. Тем не менее массивы этой «убранной в подполье» информации обладают высоким потенциалом напряжённости, поскольку содержат в себе все непонятые, незамеченные, непереносимые и нерешённые проблемы. Сама возможность вытеснения в каком-то смысле «спасает» личность, уменьшая «количество» несовместимого материала в сознании до приемлемого уровня;

4) вытесненное имеет пределы эмоциональной «ёмкости», и, когда они превзойдены, неминуемо «перекашивается» часть психической структуры, прилежащая к личностному, в том числе и само сознание. Острые психические травмы также содержатся в вытесненном как застывшие структурные судороги, деформации, которые накладывают стойкие ограничения на естественную конфигурацию реакций и возможности индивида. Иногда вытесненное приобретает такой уровень сложности и степень автономии, что может возникнуть вторая, скрытая личность, что затем проявляется в явлениях расщепления, более или менее упорядоченных;

5) глубже располагается материал, который, имея осознанную природу, тем не менее сознанию не принадлежит. Это полностью забытое, информация, которая не может быть востребована посредством воли, поскольку ушла под порог восприятия, исчерпав необходимый минимальный заряд психической энергии из-за постоянного и длительного отсутствия востребованности, — это своеобразное информационное «вырождение»;

6) на этом исчерпывается информационная «толща», организованная по структурным законам сознания, и начинается «слой» информации, воспринятой без его участия, вне сознания. Объём этого материала громаден, поскольку мозг фиксирует всё, что во время бодрствования (а быть может, частично и во сне) попадает в объём пространства, воспринимаемый органами чувств;

7) далее располагается пласт так называемого архетипического, эта часть информационной структуры, идентичная для всего человеческого рода. Там же берут начало корни инстинктов, рефлексов, эмоций, а также каким-то образом запечатлена история развития части человеческого организма, именуемая мозгом.

Попытаюсь перечислить основные виды коммуникации бодрствующего сознания, отметив, что оно является ареной непрерывного столкновения мира с одним из продуктов истории его развития, представленным в виде существующей в данный момент времени особи рода человеческого.

I. Коммуникация «бодрствующее сознание-природа»

Являясь до какой-то степени автономным элементом материи живой природы, человек способен — в одном из вариантов поведения — праздно пребывать среди неё какое-то время, это насущная необходимость здоровой души. При этом заняты в основном органы чувств, деятельность интеллекта минимальна, как и вмешательство в окружающее. Например, весной в Японии учитель младших классов может отменить все уроки и повести детей любоваться цветущей сакурой. Созерцание природы издревле было принято на Востоке и до сих пор признаётся насущной человеческой потребностью, ничуть не менее важной, чем добывание материальных благ.

Во второй половине двадцатого века на Западе вынужденно создаются такие способы индустриальной деятельности, когда человек в основном сохраняет существующие параметры природного гомеостаза, целостность экосистем. Такое поведение экологично: при взаимодействии человечества с природой учитываются обоюдные интересы, хотя, к сожалению, это носит со стороны первого вынужденный характер. Индустриальное общество принимает меры по сохранению среды обитания не потому, что испытывает в этом острую эстетическую потребность, но просто физически погибая в окружающем, которое насквозь отравлено последствиями его же безумных действий. Всё ближе мы ощутимо подступаем к черте, за которой: «В последнюю очередь выступит звёздная сыпь на темени дня, и в глазницах его червоточин, теряя рассудок, влетит пятипалая выпь, и волком завоет пустая вода у обочин».

«Другими словами, деятельность человека, основанная на выработанных цивилизацией парадигмах, ведёт, вероятнее всего, к деградации биосферы и не способна гарантировать сохранение человека в её составе. Вот почему реальность такова, что род людской сможет выжить лишь при изменении самих цивилизационных начал. А это возможно лишь в условиях жесточайшего самоограничения и коллективной дисциплины» (Н.Н.Моисеев, «Судьба цивилизации. Путь разума», с.24).

К сожалению, наиболее принятый тип или способ контакта социума и природы в двадцатом веке — её непрерывное истребление, именуемое «переделкой в интересах человека». При этом, в виде реакции на подобные воздействия, природа порождает, как правило, разрушительные виды декомпенсации. «Если воспользоваться языком современной синергетики, то биосфера и общество вошли в режим процесса с обострением. За которым, как утверждает теория, следует катастрофа с непредсказуемым исходом» (Н.Н Моисеев). Слепое деструктивное поведение, вызывающее изменения природных условий, оборачивается против цивилизации, его следствиями являются алкогольные и наркотические эпидемии, техногенные землетрясения, войны, мутации вирусов, возникновение новых болезней (например — СПИД). Никакое частное любование природой не гарантирует последовательного её сохранения, — тот же японец либо кто угодно, трогательно ухаживая за растениями в персональном саду, получает дивиденды на свою жизнь от заводов, построенных за тридевять земель и отравляющих территорию других стран. «Не спрашивай, по кому звонит колокол, — он звонит по тебе». Дефектная коммуникация человеческого сознания с живым миром планеты — проблема проблем до тех пор, пока оно будет диктовать природе, не слушая её и действуя якобы в общих интересах. Неэкологичность взаимодействия с окружающим миром — наиболее признак коммуникационной ущербности человечества. Именно эта ситуация подвластна влиянию систематической практики йоги на уровне личности.

II. Коммуникация «сознание-социум»

В этом случае взаимодействие осуществляется с помощью языка, специфической сигнальной системы. Обмен информацией происходит между людьми, а также между человеком и компьютером, с помощью искусственно созданных языков. Этот вид коммуникации сугубо человеческий, в нём существует масса разновидностей и проблем. Несмотря на удивительные технологические достижения, в основе процесса лежит логика сознания со всеми его неразрешёнными задачами, главная из которых, порождающая большинство прочих, — отсутствие целостности психики.

III. Коммуникация «сознание-сознание» (рефлексия, размышление)

Здесь осуществляется взаимодействие осознающей себя личности с прошлым опытом, уже полученной и усвоенной информацией, извлечение смысла из прожитого, построение моделей, планирование действий. Сюда относятся текущий анализ и переоценка, прокручивание ситуации перед мысленным взором, а также умозрительное создание виртуальной реальности, то есть фантазирование. Достаточно глубокая рефлексия может перемежаться действиями, но не совмещаться с ними. Условие продуктивного размышления — ограничение подвижности тела или его монотонная деятельность, не требующая вмешательства сознания.

IV. Коммуникация «сознание-тело»

Тут мы сталкиваемся с различными видами опыта:

1) запечатленная в памяти информация об изменениях тела в процессе его роста, нарушение целостности при катастрофах и травмах, а также расстройствах здоровья, связанных с хирургическим вмешательством. Поскольку сохранение тела есть главное условие выживания, фиксация обстоятельств его нарушений в бессознательном является абсолютной, до окончания жизни «впечатываясь» в психосоматику, осознанные травмирующие компоненты события, как правило, подвергаются вытеснению. Они могут оказаться специфическим препятствием для любой глубокой интроспекции;

2) опыт общения с собственным телом в процессе удовлетворения его естественных потребностей;

3) специальный телесный опыт — профессиональный спорт, цирк, хореография, исследование организма человека различными способами в рамках медицинской науки посредством приборов;

4) случаи патологической коммуникации — психосоматические расстройства, заболевания нервной системы и психики самого различного происхождения;

5) хатха-йога.

Остановимся подробнее на этом пункте, поскольку смысл предыдущих понятен каждому.

Известно, что практика йоги есть не что иное, как временное исключение либо существенное торможение присущей человеку двигательной активности на трёх уровнях организации:

— телесном: «Асана есть неподвижная и удобная поза»;

— отдельных функций, например: «Пранаяма есть устранение вдоха и выдоха»;

— сознания: «Йога — читта вритти ниродха» («Йога — удержание материи мысли от возмущений»).

Если в асанах ещё можно наблюдать несколько всё более упрощающихся видов движения самого тела (без перемещения его в пространстве по горизонтальной плоскости) вплоть до полного замирания в позе, то в классической пранаяме оно почти не просматривается. Не существует также описаний разновидностей самадхи, которым могло бы сопутствовать движение тела.

Все стадии самьямы есть последовательность изменений состояния сознания, всё более отклоняющаяся от типовой. Или, если угодно, непрерывная трансформация бодрствующего сознания к почти полному его торможению с необходимой фиксацией на характерных этапах этого процесса. Эти состояния абсолютно непригодны для типового функционирования человеческого существа в реальной действительности подобно тому, как невозможно эффективно действовать телом в состоянии сна. Искомое торможение в самьяме не является сном, оно не может возникнуть и эволюционировать в нужном направлении до тех пор, пока тело не обездвижено волей самого человека, а сознанию созданы для этого необходимые и достаточные условия.

Максимальное вовлечение во внутреннее требует полного прекращения любой внешней деятельности. Это легенды, что последние стадии самадхи могут сочетаться с движением, источники китайского и тибетского буддизма, упоминающие об этом, говорят только о начальных стадиях глубокого сосредоточения, когда при определённых условиях может сохраняться весьма избирательная осознанность. Например, «беговые йоги» или «небесные скороходы», восприятие которых заторможено во всех аспектах, кроме непосредственного контроля движения, профиля поверхности и соблюдения направления, то есть реализации узкой программы.

Для медитативной практики предназначены только такие асаны, в которых человек способен достаточное время сохранять практически полную физиологическую «неподвижность», под которой подразумевается минимизация активности процессов жизнеобеспечения, — то, что в «Сутре» называется «отсутствием тряски в теле». Если грамотно практиковать асаны, нацеленные на развитие гибкости, в любой позе можно пребывать так долго, пока не возникнет спонтанное состояние достаточно глубокого погружения.

В некоторых видах буддийской медитации, объединённых под общим названием «випассана», допускается сосредоточение на монотонном движении тела, отдельных его участков и т.д. («беговая йога» — это также одна из форм «випассаны»). Тем не менее сосредоточение, достигаемое в процессах этого ранга, не может быть предельным, так как по определению физиологический смысл самадхи — тотальное торможение коры мозга, несовместимое с произвольным движением тела.

Итак, «Йога-сутра», глава 2, шлока 46: «Асана есть неподвижная и удобная поза». Вачаспати Мишра поясняет: «Человек, практикующий в соответствии с наставлениями эту специфическую позу, должен сделать усилие, суть которого в снятии естественного напряжения». Такое усилие есть не что иное, как осуществление эффективной коммуникации сознания с собственным телом посредством его релаксации, а также работы с ощущениями в процессе выполнения асан. Её цель — привести тело к такому режиму деятельности, который изменяет состояние сознания в искомом направлении.

Конечная цель практики йоги вообще (как она трактовалась и тысячи лет назад) — обеспечение такого состояния сознания, при котором способна возникнуть так называемая обратная коммуникация, когда бессознательное по собственной инициативе выходит на контакт с сознанием, получив необходимые условия для этого. Хатха-йога при этом обеспечивает:

— оздоровление тела, что даёт возможность и восприятию стать очищенным от ментальной мути (достоверность воспринятого зависит от качества материи, непосредственно участвующей в процессе восприятия);

— освобождение каналов восприятия посредством релаксационных асан, когда, уходя от ощущений в теле, мы оставляем эти каналы чистыми и пустыми, что даёт возможность уже на этом этапе вначале «сбросить» через кинестезическую разновидность коммуникации определённую часть деструктивной энергии вытесненного, в результате чего бессознательное начинает проявляться в сознании, в том числе и спонтанными вспышками интуиции;

— в силовых позах, когда сознание не меняется до такой степени как при работе на растяжку, гибкость и балансирование, относительная его «пустотность» при целенаправленной работе с ощущениями поддерживает интенсивную проработку тела и «стирание» физической составляющей нервных и психических травм. Иными словами, на основе коммуникационной работы с ощущениями и путём глубокой проработки тела предельной формой асан постепенно аннулируется доля травматических информационных следов, запечатленная в мышечном корсете.

Мысли, возникающие во время практики асан, — это паразитная форма коммуникации типа «сознание-сознание», которая для качественной работы в Хатха-йоге не характерна.

Ощущения в теле, их отслеживание и текущее освобождение от них — это необходимый в Хатха-йоге этап контакта «сознание-тело», и если он осуществлён качественно, мы получаем возможность для возникновения следующей разновидности коммуникации, которая называется обратной, — «бессознательное-сознание», — он будет рассмотрен ниже и является исторически конечной целью всей дисциплины йоги.

Для возникновения обратной коммуникации прежде всего необходимо ментальное безмолвие, отсутствие любого ориентированного состояния, в том числе — рефлексии, сознание должно быть остановлено, лишено объекта и направленности, что является в каком-то смысле отсутствием самого себя. Это и есть ментальный вакуум сознания, полная его релаксация, расфокусировка, обезличивание, которое возможно только в полном покое, пусть даже на короткое время. Асаны, выполняемые в таком ключе, становятся преддверием самьямы.

Чтобы услышать что-либо изнутри, тело и сознание должны замолчать. Тело — устранить движение и ощущение, сознание — внутренний диалог.

Айенгар так поясняет это: «Только после того, как ум освободится от контакта с телом, он будет готов к медитации» («Психологическое обозрение», №1.1998,с.113). Но любое усилие или ощущение уже есть такой контакт, поэтому массовая йога этой школы никак не готовит своих адептов к работе с сознанием.

Собственно говоря, различные уровни бессознательной психики всегда контактируют с человеком посредством снов, интуиции, галлюцинаций, ощущений в теле (как бы не имеющих причины), проявлениями перцептуальной (перцепция — восприятие) защиты, внезапным выключением памяти, летаргическим сном и беспричинными событиями. Но мы не понимаем языка бессознательного, не прислушиваемся к нему, находя свои, слишком простые либо заумные объяснения происходящему. Мы толкуем о чудесах, приписывая их кому и чему угодно, ищем и всегда находим внешние причины того, что на самом деле заявляет о себе изнутри, дурацким поведением доводя себя до такого состояния, когда: «... Тот, который во мне сидит, опять заставляет в штопор».

Обособленное, замкнутое в мире своих ограниченных представлений и бесконечных желаний сознание — это абсолютное оружие, провоцирующее войну всех против всех, до тех пор, пока не установлена связь со своей основой и не пришло чёткое и беспощадное осознание того, что ты — часть целого, и ни при каком раскладе действий нельзя ущемить это целое, не ущемляя при этом самого себя, своих современников и потомков. Понимание и учёт этой реальности должны стать важнейшими элементами культуры выживания цивилизации, кроме всем понятной задачи по сохранению культурного наследия, созданного нашими предками за тысячи лет. Культура без такого понимания весьма далека от цивилизованности, которая прежде всего характеризуется способностью продуктивной коммуникации, умением договариваться, что ведёт к взаимному обогащению и расцвету, а не навязыванию единообразия, обречённого на деградацию и гибель.

Итак, для достижения психической целостности, восприятия материей сознания проявлений духа в самом себе, для постижения единства со всем существующим, а также понимания того, что «царствие Божие внутри нас есть», мы должны иметь здоровое тело и методы, гарантированно ведущие к очищению и временному освобождению каналов восприятия. Поэтому подлинная работа в йоге может быть успешно начата исключительно и только посредством освоения коммуникации «тело-сознание».

Следующий интереснейший момент касается предназначении асан йоги вообще. По какой причине древними была использована такая необычность телесных форм? Это было по всей видимости задумано именно затем, чтобы, входя в состояния, необходимые для спонтанной физиологической регенерации и прироста гибкости, человек получал возможность коммуникации сознания с бессознательным! Решение первой задачи обеспечивает условия для потенциальной реализации последующей: «Раджа-йога невозможна без Хатха-йоги, и наоборот».

С коммуникационной точки зрения факиризм — предельное использование контакта «сознание-тело». Здесь сознание устанавливает связь не только с мышцами, связками, суставами через ощущения и напряжения в асанах, но и с внутренними органами, что при определённой наработке даёт возможность вторгаться волевым порядком в автоматику процессов организма, без ощутимо негативных для него последствий.

V. Медитация, обратная связь, коммуникация «бессознательное-сознание»

Фаза «А» — контакт со слоем вытесненного. Он может быть осуществлён с помощью:

1) НЛП: в этой системе взаимодействия контакт как будто отвечает условиям спонтанности, внутренние механизмы структурной перестройки срабатывают автономно, посредник лишь «нажимает на кнопки» модальностей. Но на самом деле качество и эффективность трансформации психики определяются в итоге его умением и свойствами личности. Таким образом, коммуникация между двумя частями психики одной личности осуществляется через влияние постороннего субъекта и зависит от его квалификации, что всегда чревато издержками либо неблагоприятным развитием. Милтон Эриксон был единственным в своём роде, специалисты, подобные Бэндлеру либо Вирджинии Сатир, также не тиражируются массово. В плане обеспечения безопасного и эффективного контакта с бессознательным посредники необходимой квалификации столь же редки, как и просветлённые, поэтому, хотя метод сам по себе весьма интересен и действенен, найдётся крайне мало людей, имеющих достаточные способности для применения его что называется «в полный рост»;

2) «Йога-нидры», где условия для контакта также создаются вербализацией извне, но сам он, как разрядка с необходимыми психосоматике эффектами, происходит спонтанным, естественным путём, в форме, присущей данному индивиду, а не определяемой качествами и квалификацией того, кто направляет сознание пациента к состоянию управляемой перестройки;

3) практики асан и ей сопутствующей дискретной очистки информационных каналов. Ранее уже отмечалось, что классический стиль работы в Хатха-йоге даёт возможность постепенного «стравливания» напряжений из «подвалов» бессознательного. Если концепция «мышечной брони» Вильгельма Райха более или менее отвечает истинному положению вещей, то уже сам способ приближения к пределу формы в позах йоги «стирает» следы остаточных стрессовых напряжений в теле. Соматические корни психических травм можно устранить только таким видом практики, главным стержнем которой является тотальная релаксация и выход за все обыденные границы телесной мобильности. Сразу оговоримся, что цель йоги — наладить оптимальную, естественную и присущую данной личности коммуникацию между личностной и неосознаваемой частями психики, а не стремление сделать бессознательное сознательным;

4) методов трансперсональной психологии, посредством которых происходит временная эмоциональная разрядка, это вовсе не обязательно приводит к тому, что патологический материал исчезает. Напротив, остаётся структура, посредством которой он был «оформлен» в психике. И после разовой разрядки она через какое-то время восстанавливает свой отрицательный энергетический потенциал. Эмоции — лишь один из компонентов вытесненного. Когда человек хотя и с трудом ещё сохраняет адаптацию, но существенно перенапряжён в эмоциональном плане, причём проявления стресса уже приобрели стойкие клинические черты, любое манипулирование с дыханием может существенно обострить патологическое состояние.

Коммуникация с вытесненным материалом посредством эмоций всегда дело весьма опасное. Недаром Юнг определял эмоцию как «испорченную мысль» (у Есенина: «Если тронешь страсти в человеке, то, конечно, правды не найдёшь»). Кроме того, когда эмоциональные «шлюзы» бессознательного сорваны форсированным дыханием, неуправляемый выброс эмоций может «зацепить» инстинкты, вся животная архаика способна прийти в движение, девальвируя структуру личности.

В более поздний период своей деятельности Гроф учёл то обстоятельство, что эмоциональные выплески становятся менее опасными, если осуществляются в интенсивном двигательном режиме, позволяющем, с одной стороны, утилизировать избыток гормонального «топлива», с другой — не давать своей терапии возможности превращаться в крайние формы антисоциального поведения.

Фаза «Б»: коммуникация «забытое-сознание». Только после эффективной переработки массы вытесненного и полной его аннигиляции посредством Хатха-йоги либо медитационных практик человек получает потенциальную возможность доступа ко всему жизненному материалу, ушедшему под порог восприятия. Когда необходимая работа в начальной фазе проделана (если это вообще возможно), психика в целом уравновешивается, бессознательное становится очищенным от накопленного за долгие годы хлама разбитых надежд, эмоциональных ударов и жизненных катастроф, приобретая состояние неизведанного до сих пор покоя, которое в йоге называют состоянием внутреннего гуру. Больше не существует внутренних препятствий к необходимому контакту бессознательного с сознанием в виде, свойственном данной личности от природы, исчезли коммуникационные искажения, помехи, продуцируемые ранее существовавшим в психике «островом невезения». Теперь, при наличии интереса либо желания, процесс интеграции психики может быть продолжен далее на основе использования психотехник йоги. Ничего лучшего пока исторически не создано, а предлагаемая доном Хуаном Матусом интроспекция памяти не слишком реальна в его описаниях, требуя, кроме того, окончательного и бесповоротного исключения из социума и, быть может, из человеческой жизни вообще.

Интересно, что Будда очень высоко оценивал перепросмотр памяти, в частности ту его стадию, которая касалась прошлых жизней, потому что, согласно его доктрине, достичь освобождения возможно лишь при условии припоминания начала круговорота своих перевоплощений.

В самьяме йоги потребно немалое время для достижения самадхи (если это вообще возможно для данного человека в зависимости от природных данных), но поскольку технология конкретных психотехник отработана до совершенства, на первых стадиях она не требует многомесячной непрерывной (с оставлением лишь времени для сна) интроспекции, вполне допуская дискретный режим, всё-таки совместимый с пребыванием в обычной жизни.

Нужно чётко представлять, что после устранения коммуникационных преград между двумя основными частями психики дальнейшее «продвижение» осознанности в глубины бессознательного является всё более усложняющейся специфической деятельностью, сопряжённой с немалыми издержками и прямой опасностью. Уравновешение — процесс понятный по своей сути и естественный, недаром к нему всегда неосознанно стремилась человеческая природа, что мы видим уже из опыта Данте, но последующая успешная работа в осуществлении глубинной интеграции, как правило, требует редкостных способностей (если не прямой предрасположенности), безусловной веры в свое предназначение, точного знания технологии и ювелирного её использования при компетентном руководстве. Чтение любых, даже самых умных книг либо первоисточников по данной теме — ничто, даже по сравнению с начальными попытками подобной работы. Недаром утверждает Дхаммапада: «Если бы кто-нибудь в битве тысячекратно победил тысячу людей, а другой победил бы себя одного, то именно этот другой — величайший победитель в битве» (8,103).

Итак, на стадии ретроспекции — если таковая вообще доступна конкретному индивиду — в процессе обратной коммуникации в сознание постепенно «вливается» всё когда-либо воспринятое человеком в бодрствующем состоянии (с момента появления его минимальной критической массы, которая возникает в возрасте примерно полутора лет от рождения). Более же ранние воспоминания хаотичны и фрагментарны в силу отсутствия в это время выраженной системы координат, именуемой личностью.

Если перепросмотр завершился успешно, это означает, что человек теперь способен сознательно распоряжаться полным жизненным опытом, то есть вся воспринятая органами чувств и осознанная информация стала «достоянием республики» — вошла в область оперативной памяти. С этого момента начинает стабильно проявляться то, что называется сиддхами, происходят фундаментальные внутренние метаморфозы, информационное «качество» субъекта значительно возрастает.

На этом этапе обратной коммуникации исчерпывается личностный материал психики. Всё, с чем приходится иметь дело в дальнейшем, является информационной массой, воспринятой не человеком, поскольку регистрировалось не сознательно. Начиная же с какого-то уровня глубины интроспекции, то, с чем сознанию приходится сталкиваться, не было воспринято вообще, являясь «разновидностью» эндогенной информации, природа которой столь же загадочна, что и процессы, происходящие в «чёрных дырах». По сути это будет уже фаза «В»: коммуникация «архетипическое-сознание» (завершение процесса обратной коммуникации с переходом к состоянию самадхи различных «степеней»).

До сих пор мы «барахтались» со своей аналитической работой в узком слое личностной психики. Теперь речь пойдёт о возможности контакта с сознанием информации, зафиксированной мозгом без участия личности. Потенциальную возможность этого показали хрестоматийные опыты Дельгадо, когда человек во время электрической стимуляции определённых участков коры мозга повторно и наяву переживал давно ушедшую реальность, со всем её фоном и второстепенными деталями. Следовательно, энграммы (фиксированная в субстрате мозгового вещества полная и всеобъемлющая «запись» взаимодействия субъекта со внешней средой) существуют. Вопрос первый: можно ли их «вытащить»? Вопрос второй: нужно ли это? Ведь материал, воспринятый вне сознания, в основном фоновый, не эмоциональный, это скорее то, что фиксирует подкорка, древние дочеловеческие механизмы восприятия.

По всей видимости в глубинных слоях психики информация, распространяющаяся «сверху вниз», от сознания в глубину психики, на каком-то уровне соприкасается, диффундирует с информацией эндогенной, содержащейся в самой структуре «нижележащих» слоёв психики. Образуется огромный и достаточно изотропный массив, который является своеобразной связующей средой между архетипическим и личным бессознательным, сквозь которую из недр первобытной биологической тьмы «всплывают» энергетические импульсы присущих человеку животных инстинктов, побуждений, наследственно закреплённых реакций. По мере того как они движутся «снизу вверх», в каждом, по-своему структурированном слое психики происходит их своеобразная трансформация, с завершающим преломлением в сознании до понятий высших человеческих ценностей и культурного поведения.

Способен ли этот нейтральный материал, малой частью которого является «запись» фоновой канвы индивидуального человеческого существования, подвергнуться структурной перестройке и быть введёнными в сознание? Скорее всего, нет, так как у него иные принципы «упаковки», он организован совершенно по иным законам, нежели то, что в актах восприятия было пропущено через личностный фильтр. Для удобства можно подразделить этот информационный терминал на две части в зависимости от времени поступления информации:

а) от момента родов до возникновения сознания;

б) всё остальное, вплоть до текущего момента бытия и прочтения этих строк.

Материал первой части предельно эмоционален, но примитивно прост, что позволяет отнести его ближе к архетипическому. Младенец, хотя и принадлежит к человеческому роду, но восприятие у него чисто животное. Что же до памяти родов, которой так непринуждённо оперирует трансперсональная психология, то опыт рождения равносилен опыту смерти, только с обратным знаком, — кризис начала существования во многом идентичен агонии конца, а иногда и является ею.

Все когда либо пережитые личностью экстремальные ситуации, как правило, связаны с эмоциями и форсированным дыханием. Следовательно, любой дыхательный форсаж способен вызвать к жизни и повторному «проигрыванию» психосоматические компоненты этих предельных переживаний. Если бы такой горячий материал в сеансах трансперсональной терапии мог быть полностью отработанным через эмоциональное движение, разрежен и снят, не оставляя корней, всё было бы замечательно. Но этого нет, и вызов всуе «духов прошлого» посредством интенсивного дыхания может быть как бесполезным, так равно и опасным занятием. Взбаламученная дыхательными манипуляциями масса психоэмоционального мусора из «подогретого» слоя в результате приходит ещё в более неравновесное состояние, требующее затем постоянной разрядки, что является абсолютным препятствием для возникновения обратной коммуникации бессознательного с сознанием.

Возвращаясь к массе внеличностного материала восприятия, можно только отметить, что при обратной направленности информационной диффузии (из бессознательного в сознание) существует вероятность просачивания в сознание различных активных психокомплексов, если по каким-то причинам им удастся преодолеть фильтр между материалом человеческой и иной организации.

VI. Коммуникация «архетипическое-сознание» (Единое-личность)

Итак, при полной интеграции сознанием всех подвластных этому процессу «слоёв» психики в любой момент может спонтанно реализоваться главная «разновидность» обратной коммуникации, когда «выходит на связь» единая и всеобщая основа каждого индивидуального сознания — его собственная материя (можно сравнить с даосским трактатом четвёртого века нашей эры: «Способы обучения искусству бессмертных предполагают стремление к спокойствию и умиротворению, чистому и пресному, к очищению и избавлению от страстей, к внутреннему видению и обратному слушанию...» («Баопу-цзы», с.38-39).

В сознании человека мир представлен двояким образом. С одной стороны, имеется личный опыт, который формируется осознанным восприятием в течение каждого мгновения жизни, он является в подавляющей своей части чисто социальным, утрачиваясь вместе со смертью тела его носителя.

Компоненты неосознанно воспринятых впечатлений и воздействий также являются типовыми для всех — с точки зрения регистрации мозгом как природных, так и социальных процессов. Очевидно, что вид информационной кодировки данного материала близок архетипическому, и, следовательно, должен «примыкать» к последнему. По всей видимости, информационный массив, о котором шла речь в анализе предыдущего этапа коммуникации, является в некотором роде проводником или отчасти даже поставляет сознанию материал структурного происхождения, то есть — архетипический.

Кроме ничтожного, по сравнению с возрастом рода, личного опыта, тело и мозг каждого человека являются воплощённым типовым итогом миллионов лет развития, продуктом эволюционного «учёта» неисчислимого количества типовых воздействий факторов живой и неживой природы. Следовательно, бессознательное, как и тело, содержит в себе биологическую историю развития рода, а сознание — личную летопись развития и жизни данной конкретной личности. Сознание «обеспечивает» или являет собой максимальное отличие людей друг от друга, бессознательное — с какого-то уровня построения психики — максимальное сходство. Каждый субъект являет собой единую дилемму: психическому новообразованию — личности — приходиться «уживаться» с типовой первоосновой. По-видимому, у интуиция представляет собой прямую связь двух, изначально близких (по родственным особенностям «устройства») структур бессознательного, содержащегося «под» индивидуальным сознанием. Если личностные «характеристики» определённых объёмов бессознательной психики у разных индивидов ещё отличаются друг от друга, как их тела — конфигурацией, пропорциями, размерами, и т.д., то с какого-то уровня организации эти различия исчезают, подобно тому, как любой человек, порезавшись, видит одно и то же вещество тела — кровь.

Поскольку ЦНС изначально формировалась как орган отражения, постоянные и типовые влияния окружающей среды каким-то образом переплетены в самой нейронной матрице, прилежащая к сознанию часть которой воспроизводит каждый день — на выходе из сна — уникальную структуру бодрствующей личности подобно тому, как любая эндокринная железа — свойственную ей секрецию. Мозг — прижизненное представительство, живой фрагмент единой материи рода, которая в каждом индивидууме представлена, с одной стороны, личной историей и обеспечена в чём-то совершенно новой конструкцией (по сравнению с тем, что было миллионы лет назад), а в какой-то своей части — передана неизменным от самого начала времён компонентом. Именно этот древнейший субстрат специфически организованного нервного вещества, будучи в каждом человеческом субъекте элементом сети слабых биологических взаимодействий, порождает (при контакте с сознанием) из ряда вон выходящие феномены, которые являются основой того, что люди во все времена считали и считают сверхъестественным. Причём проявляет себя этот базовый информационный канал обратной связи только при определённых обстоятельствах и условиях, которые подразделяются на естественные (весь спектр спонтанных, необычайных и действенных эффектов в жизни человека) и искусственные — создаваемые только через практику самьямы в йоге.

Проявления архетипического весьма своеобразны. Если какие-то особые причины или обстоятельства жизни человека активизируют эту часть матрицы, сетевой «чип», она начинает продуцировать символический материал особого свойства, который предъявляется сознанию в снах, галлюцинациях, озарениях, предчувствиях, интуиции, беспричинных событиях. Поскольку потенциальный спектр проявляемых в сознании символов содержит помимо природных образов и личностные (у каждого человека были и есть отец и мать, братья и сёстры, каждый имел дело с рождением и смертью), то в последовательностях архетипических видений содержатся сюжеты с образами давно минувшей реальности, исчезнувших с лица земли живых существ и людей в их собирательном облике.

«По стали, мрамору и дереву рукой внимательной скользя, я проходил — и плоть не верила, что их глубин постичь нельзя. Я слышал ясно излучения — то спрятанней, то горячей — от страстной, как созданье гения, нагой поверхности вещей. Я знал: то было эхо смутное живых, кипящих мириад, чьих рук касание минутное предметы бережно хранят. Но вник я мудрым осязанием ещё безмерно глубже: в тело, в пучины, чуждые названиям и рубрикам «добро» и «зло». Тот слой связует человечество с первичным лоном бытия; быть может, в древних храмах жречество о нём шептало, смысл тая. Но имя то газообразное как втисну в твёрдый хруст речей? Слова — затем, чтоб значить разное. Их нет для общей тьмы вещей» (Даниил Андреев).

Из подобных образов и представлений, продуцируемых типовой частью структуры бессознательного, почерпнута символика всех религий мира, но они дают ей внешнее, поверхностное, сверхъестественное объяснение. Мы сталкиваемся здесь с удивительным феноменом, когда далёкая и уже давно исчезнувшая реальность невообразимых глубин человеческой эволюции, запечатленная в самом устройстве материи мозга, порой воздействует на бодрствующее сознание человека ничуть не с меньшей интенсивностью, нежели реальность мира окружающего и непосредственно воспринимаемого.

Хотя если в жизни человека и становлении его собственной «конструкции» обстоятельства складываются более или менее благоприятным образом, то бессознательное своими экстраординарными проявлениями «беспокоит» не часто. В далёком прошлом, при минимальной цивилизованности и взаимодействии сознания с созданным собою же, но ещё достаточно не развитым миром социума, субъект имел возможность более плотного общения с проявлениями внутреннего мира, который тревожил сознание гораздо чаще и сильнее. В этих проявлениях субъект постоянно сталкивается с трансформированными психикой образами действительности, исчезнувшей миллионы лет назад. Скорее даже это «всплывающие» по каким-то причинам из первобытных единых глубин типового устройства образно-эмоциональные «заряды», облачённые в символические, неопределённые «формы», разновидности их определены типом ведущей репрезентативной системы, «отвечающей» за представление в сознании воспринятого как извне, так и изнутри. Освобождающаяся эмоциональная энергия этих спонтанных коммуникационных «разрядов» огромна и всегда потрясает личность, что и заставляет человека до победного конца искать причину этих явлений. Будучи не в силах найти их реальные корни (в том числе по причине жёстких ограничений, накладываемых теоремой Геделя), он был вынужден создать искусственное объяснение — религиозные системы.

Итак, личность или сознание индивида адаптируется к трём аспектам реальности: окружающему миру настоящего времени, весьма ограниченно представленному в сознании, его же гораздо более «полному варианту», запечатленному в «слое» личного бессознательного, а также к истории развития и существования рода, представленной в структуре определённой части мозгового вещества и проявляющейся в целом классе внутренних событий, всегда считающимися непостижимыми (архетипическими). Все религии мира являются более или менее системным истолкованием именно этих явлений, что приспосабливает человека к загадочным «прорывам» психической активности древнейших мозговых структур, впоследствии эти истолкования получили (в зависимости от культурного базиса) самостоятельное логическое развитие.

Функция органов восприятия — обеспечение текущей коммуникации сознания со внешней средой, имеется также связь Эго и с личной историей (опытом) — память, но не менее важным остаётся контакт с банком данных рода, который при определённых обстоятельствах бывает жизненно важным.

Когда архетипическое «выходит на прямую связь» с сознанием, мы можем получить вневременную информацию любого свойства, которая всегда будет жизненно важной. Символы и программы спонтанных действий, приходящие из глубин, как правило, не могут быть поняты и осознаны (в силу отсутствия в нашем личном жизненном времени и опыте объектов или процессов, которые формировали когда-то заготовку человека разумного), но их мощнейшие энергетические и эмоциональные составляющие могут быть утилизированы.

Личная история, частный опыт, формируя каждую отдельную сознательную личность, одновременно «поставляет» в глубины бессознательного всё новые порции «отпечатков» типовых воздействий, — так осуществляется влияние текущей человеческой жизни и её сиюминутного «наполнения» на сам мозг, который вынужден, эволюционируя, непрерывно отражать то, что существует вокруг и всё сильнее отличается своим характером от чего-либо, ранее имевшего место в окружающем мире.

Итак, воспринятая без участия сознания фоновая информация от окружающего мира непосредственно примыкает к архетипическому, взаимодействует с ним. Вся «толща» психики, от базы до личностного, пронизана рефлексами, инстинктами, эмоциями, прорывающимися из первобытных глубин. «Доходя» до водораздела между не человеческим и личным бессознательным, эти проявления испытывают первоначальную трансформацию. На «границе» перехода от бессознательного к сознанию происходит трансформация вторичная. И только тогда эти импульсы и проявления, выросшие из первобытного мрака, становятся узнаваемыми как сугубо человеческие проявления. Если сознание не обладает некоторой критической способностью абстрактного мышления, достаточным объёмом и мощностью структуры, являясь недоразвитым, то глубинные проявления носят более непосредственный животный характер и проявляются в поведении человека неупорядоченно и бессмысленно.

Следовательно, в сознании постоянно, но почти всегда разновременно имеют место два дискретных информационных потока противоположной направленности: информация извне, захватываясь посредством восприятия органами чувств, «проваливается» внутрь психики. В этом процессе она одновременно сортируется бессознательным по каким-то неясным на сегодня критериям значимости, а затем «оседает» в различных «слоях» внутрипсихического пространства, распределяясь от сознания по «направлению» вглубь ко всеобщему. Следствия функционирования внутренней «кухни» — результаты глубинной обработки информации и сигналы дисбаланса на разных уровнях устройства структуры движутся изнутри — наружу, к личному бессознательному и сознанию. От опыта настоящего времени к запечатленному в структуре прошлому, и от неё в сознание, существующее здесь и сейчас, происходит непрерывная информационная диффузия. Пропущенная сквозь призму цивилизации и ею в значительной мере порождённая информация порой сталкивается в бодрствующем сознании с информацией от самой материи тела и мозга, и «конфигурация» этих двух информационных потоков абсолютно различна. Этот своеобразный коммуникационный «обмен» имеет вполне определённую величину необходимости, возможности и значимости. Для качественного функционирования сознание должно, как минимум, осуществлять, как максимум — ещё и понимать сущность и проявления обратной коммуникации.

Очевидно, определённые события либо стечения (констелляции) обстоятельств, случающиеся в настоящем, как внешние, так и внутренние (разворачивающиеся в нашей телесной структуре), значение которых не улавливается личностью, могут значительно активизировать проявления бессознательного. И тогда архетипические проявления спонтанно «выстреливают» в сознании, например — в потрясающих снах, которые глубоко озадачивают и ошеломляют человека, заставляя его задумываться над происходящим. Когда личное бессознательное не в силах «достучаться» до Эго сквозь его жёсткую втянутость исключительно во внешнее, то в экстренных случаях им задействуется энергия прошлых существований, с её помощью пробивается жёсткий модус ориентации только на внешнее. Либо гибнущая структура предупреждает человека о скором прекращении жизни этими «выплесками» из первобытных глубин.

И наконец ясно, что определённое состояние сознания (когда в типовом, бодрствующем состоянии систематически прекращается информационный поток извне — йога) активизирует и личное, и архетипическое бессознательное, способствуя их информационному проявлению. Специальные условия для возникновения обратной коммуникации должны быть созданы самим человеком. И здесь возникает такой её аспект, как мощность обратного контакта.

По большому счёту, так же, как сознание находится не в курсе распределения внешнего информационного потока — что именно, сколько и «кем» воспринято и куда «разложено», мы не имеем понятия, до какой степени наше поведение на самом деле является неосознанным, кто и когда на самом деле принимает стратегические решения. Мы не знаем, сталкиваясь с некоторыми событиями и фактами нашей жизни, какие из них появляются извне, какие вызваны бессознательными тенденциями и текущими проблемами психики. Поэтому каждая личность сталкивается с насущнейшей задачей уменьшения неосознанности до оптимального уровня и организации постоянного «сотрудничества» с космосом бессознательного, где её ожидает немыслимое количество открытий.

То, что в медитации и вообще в йоге происходит отработка «перегретого» слоя бессознательного, отнюдь не значит, что исчезает сам этот слой как потенциальная часть структуры. Он остаётся и функционирует согласно своему назначению, по-прежнему вытесняя, принимая в себя сложные поведенческие стереотипы, привычные, многократно повторяемые реакции и так далее, но в нём больше не накапливается негативный материал (при соответствующем его качестве), не возникает присущее ему давление на бодрствующее сознание и его спонтанную коммуникацию с «внутренним гуру».

Особенно интересна ситуация, когда «на связь» с сознанием каким-то образом «выходит» история всей живой природы, а не только её человеческой «линии», поскольку то конкретное, что в образах предъявляет нам сеть, имеет древнейшее происхождение и практически не совпадает с окружающей действительностью: «А с древних миров — шаровых скоплений нашей Галактики и колоссальной обитаемой области вокруг галактического центра — идут из безмерной дали странные картины и зрелища, ещё не понятые, не расшифрованные нами» («Туманность Андромеды»). Материя и структура человеческого мозга также содержат фрагменты незапамятной древности (жёсткие звенья), которые соседствуют с текущей информацией в психике каждой человеческой единицы, и порою стихийно проявляют себя. Йога даёт возможность понять, организовать и упорядочить эти проявления.

На одном из ещё довоенных конгрессов по аналитической психологии слушатели попросили Юнга объяснить им символику снов. Он ответил: «Пожалуйста, на это уйдёт три семестра, и каждый день лекций будет полным». Мы давно разучились понимать, что нам «показывают» изнутри, забыли этот язык, его грамматику, лексику, синтаксис, и только такие фанатики как Юнг могли удовлетворительно разбираться в этом, десятилетиями собирая свидетельства, древние теологические и алхимические рукописи, с бесконечным терпением анализируя символический материал.

Итак, человек является своеобразным элементом двойного назначения, он представлен в коммуникационной сети взаимосвязей текущего слоя времени и человеческой материи, а также обладает потенциальной возможностью контакта с вневременной сетью, которая и есть Единое, существующее вне обычно воспринимаемых нами времени и пространства.

Юнг считал архетипическое синонимом Бога. В таком случае коммуникация шестого типа не что иное, как контакт с Абсолютом (в разных традициях Брахман и т.д.). О разновидностях и свойствах этого контакта речь пойдёт в главах «Самьяма» и «Необычные способности».

Особенность коммуникации с Единым заключена в том, что на какое-то время минимизируя индивидуальность посредством йоги до состояния непоколебимо отстранённого наблюдателя, субъект помимо прочего испытывает непередаваемое чувство обретения окончательной и завершённой истины. Суть её в том, что отдельное (конкретный человек) ощущает себя частью целого (вселенского единства), и достоверность такого переживания неоспорима.

Подобная коммуникация даёт мощный толчок способностям, скрытым в личности, что мы видим на примере многих гениев. Контакт с Единым сам по себе крайне редко сопровождается непосредственными материальными проявлениями. Но мировосприятие личности, её действия и их результаты резко меняются по сравнению с тем, какими они были до контакта, приобретая полностью экологичный характер. Именно это обстоятельство делает поведение просветлённого качественно иным по отношению ко всему живому на Земле, чего нельзя сказать о якобы религиозно верующих, которые, помолясь своему карманному Богу, затем спокойно расстреливают зверей с вертолётов на сафари, выбрасывают пластиковый мусор в океан или бьют по своим, чем-то не понравившимся сородичам, крылатыми ракетами.

Однако возможен и другой результат самореализации. Бывает так, что при контакте с Единым незрелой личности, ущербного или фанатического сознания, когда человек чувствует или верит, что достиг реальности, лежащей в основе всех реальностей, и все его мыслимые вопросы нашли все ответы — нет больше необходимости спрашивать, деятельность в социуме такой «просветлённой» личности либо прекращается, либо приобретает отчётливо негативный характер.

Тот, у кого нет вопросов, больше не действует созидательно, в то время как всё, что избыточно создаёт человек, любые произведения искусства и науки — это и есть бесконечные попытки ответа на постоянную неудовлетворённость, испытываемую человеком в самовыражении, посредством которого он достигает относительных, промежуточных этапов на пути к абсолютной истине.

Те, кто непосредственно угодил в состояние Контакта и не получил при этом — в силу каких-то причин, естественных либо искусственных — искры Божьей, импульса к действию, больше не любопытен. Подобный субъект превращается в статичный фрагмент мироздания, полностью выпадая из обычной жизни, а если и участвует в ней, то лишь в одном аспекте: увлекая за собой других в это же Ничто всей адской силой своего влияния. Вечный изобретатель, как сказал бы Велемир Хлебников, становится абсолютным приобретателем, держателем парадоксально принимаемой за истину бессмыслицы.

Может быть, потому Индия и не стала великой страной технологического развития и научного прогресса, что её великие йоги и риши, постигая Единое исключительно в аспекте полного успокоения, тем самым переставали существовать для окружающего. Их поразительные прозрения и открытия, полученные на отдельных этапах пути, так и не становились достоянием социума, импульсом к какому-либо развитию общества. Именно абсолютное эмоциональное равновесие, достигаемое ими, исключало естественное стремление к социально значимому действию, блокировало личную активность, свойственную человеку Запада, который, напротив, исторически «завёлся» так, что вообще утратил необходимую способность уравновешения, что породило проблемы противоположного свойства, но не менее тупиковые.

Поскольку мистики всех времён и народов в результате контакта с Единым почти всегда (кроме редких исключений типа Мейстера Экхарта) утрачивали позитивную, познавательную активность, проповедуя только свой способ ухода от профанного якобы мира как средство постижения истины без каких-либо дальнейших действий на основе постигнутого, — они оказывались перед дилеммой. Следовало либо переводить религиозно-мистические общины в режим самоокупаемости, либо общество должно было содержать их последователей в «духовных резервациях» типа Касталии, чтобы они могли спокойно предаваться своей игре в свой «бисер», существуя за счёт непросветлённой массы.

Всё это возможно только в одном случае, а именно: когда общество сознательно выделяет для этой цели и содержит отряд испытателей-первопроходцев. Но эти люди должны чётко осознавать, за счёт чего им предоставлена такая возможность, не претендуя на основании «приобщения» к абсолютной истине на верховную «духовную» власть в обществе. Кстати, подобные претензии всегда говорят как о патологичности данного метода постижения истины, так и самого результата.

С другой стороны, если человек Запада в перспективе не обретёт способности к грамотному уравновешению и обретению целостности психики, то издержки лихорадочной технологической гонки, замешанной на увеличении бессмысленных и болезненных желаний, могут стать необратимыми для природы всей планеты и человечества в целом.

Вывод прост, как воздух: необходим компромисс. Мы должны уметь (учитывая абсолютную необходимость этого) создавать среди лихорадочного потока событий повседневности периоды глубокого спокойствия и уравновешенности, но они не могут стать доминирующим способом существования, потому что из мира такого счастья, где всё равно безразлично, на самом деле нет и выхода. А если постоянно пребывать только в состоянии различения, не зная истинного покоя, то останется лишь то, о чём говорил поэт: «У зари над Нью-Йорком ступени безвыходных лестниц, где в пыли она ищет печальный рисунок фиалки...»

Ещё в XVI веке Хун Цычен писал: «Когда мысли разбросаны, надо знать, как собрать их воедино. Когда мысли сошлись в одной точке, надо знать, как их рассеять. Если не уметь этого, то, даже если одолеть помраченность, в сердце поселится беспокойство».

Каждый акт коммуникации есть вопрос — мы кого-то о чём-то спрашиваем, чтобы узнать нечто и затем на основе узнанного и понятого предпринять определённые действия. Отсюда любая коммуникация, в том числе и обратная, не может быть путём, ведущим к окончательному преобладанию самого её процесса, переходом в состояние полного отсутствия вопросов и потери всякого интереса к прикладному смыслу, к самой жизни, потому что на самом деле есть только одно событие, приводящее человека к этому естественным путём — смерть.

В философии Веданты определённо утверждалось, что состояние «дживанмукты» («освобождённого при жизни») становится абсолютным только после гибели тела. Подобный вариант обратной коммуникации нас не интересует.

По большому счёту полное равновесие — безразличие — не интересовало и Будду. Известно, что он пришёл к собственному просветлению с помощью традиционных йогических методов (методами аспханака-йоги), но сделал из полученного результата совершенно нестандартные выводы. В процессе буддийской йоги традиционно имеется восемь уровней развёртывания сознания, известно, что Будда последовательно прошёл их все, но...

Четвёртая ступень (или уровень) сознания в психотехнологии Хинаяны характерна «прекращением переживания блаженства, вслед за которым исчезает и чувство страдания» (Торчинов Е.А., «Религии мира. Опыт запредельного», с.231).

Если первые четыре уровня — миры форм (т.е. того, что связано с реальностью), то последующие четыре — миры не-форм, таких модификаций сознания, которые не имеют ничего общего с какой-либо реальной действительностью и являются хаотическими порождениями спонтанной деятельности психики.

Известно, что Будда вернулся из этих переживаний обратно и ушёл в нирвану с четвёртого уровня мира форм. Он полностью отверг виртуальную реальность из-за её практической бесплодности, хотя по идее она обладает более высоким статусом — с точки зрения трудности достижения, а также получения абсолютного результата. Он считал излишним и неверным как поиски такой «чистой» реальности, так и конечный смысл пребывания в ней, который всегда оказывается абсолютным отсутствием всякого позитивного результата, то есть — полной бессмыслицей, переживанием ради переживания.

Будда был прагматиком и не хотел иметь дела ни с чем, кроме полного и обратимого успокоения, которое позволяло эффективно действовать, оставаясь в Сансаре — мире живых.

Из виртуальных пучин нет возврата, это затягивает, либо уравновешение становится абсолютным и необратимым, что фактически означает смерть при жизни. Будда осознавал, что уходя из одной противоположности в другую на какое-то время, человек ещё способен вернуться в мир и действовать на основе понимания своего единства с ним. Татхагата хотел сделать человека эмоционально неуязвимым и тем укрепить его дух и волю к жизни.

Интересно, что в буддизме не существует позитивных описаний или определений нирваны. Но нирваническое состояние бодхисаттв обеспечивало им, по крайней мере, позитивную активность, стремление помочь всем живым существам, что является всё-таки действиями, а не полным их отсутствием, хотя в данном случае под помощью подразумевалось, очевидно, лишь то, что могло так или иначе способствовать обращению в данную веру и стремлению к нирване в рамках восьмеричного пути.

Считалось, кстати (скорее это частный случай конфессионального расизма, нежели подлинное понимание сути проблемы), что именно небуддийские йоги в силу своей омрачённости неминуемо попадают на эти последние, виртуальные уровни созерцания мира не-форм, принимая это за состояние окончательного освобождения. Но поскольку это не так, то рано или поздно их сознание обязательно падает на более низкие (читай — совместимые с обычным человеческим состоянием) уровни, на которых до нирваны дальше, нежели тому, кто вообще не занимается йогой.

Весьма знаменательно, что уже Будда чётко осознавал эти две опасности тупикового развития событий: растворение личности в бесконечной игре фантомов сознания (даже если оно к ней адаптировано, что может спасти от распада), и «заражение» Абсолютом, то есть наступление экзистенциального равнодушия, полного паралича всех видов человеческой активности, кроме единственного её варианта — увлечения окружающих на тот же самый путь.

Следует чётко различать в традиционной йоге состояния переживания контакта с Единым на различных его стадиях. Некоторые из них неприемлемы для современного человека, являясь непродуктивными и опасными, подобно наркомании. Собственно говоря, самадхи в йоге — это и есть предельный контакт, но существует множество его разновидностей, в том числе и таких, которые на современный взгляд являются нерентабельными с любой точки зрения.

Самадхи в самом общем смысле трактуется как переживание недвойственности, целостности. Махасамадхи — полная и необратимая остановка личного бытия, а это и есть смерть, которая, как сформулировал Налимов, является прекращением личного времени. То, что остаётся от субъекта, теряет структуру и переходит в иные формы существования. Тело утилизируется другими формами жизни, а субстрат психики становится, быть может, вечным нематериальным компонентом, участком слабых взаимодействий единой вневременной вселенской коммуникационной Сети. Живой индивидуум, имеющий тело, временно пребывает в качестве элемента одновременно двух её частей, наименьшая из которых представлена сильными связями мира, каким является этот материальный носитель Эго.

VII. Коммуникация «религиозная вера-сознание»

Вера в персонифицированного, конкретного Бога является разновидностью виртуальной коммуникации прежде всего потому, что сознание по собственной инициативе вступает в контакт с воссозданной в представлении, запрограммированной священными текстами и поведением окружающих, предписанной реальностью.

Тем не менее вопрос не так прост, как кажется. Откуда человек получает сведения о Боге, в которого необходимо верить? Ясно, что из окружающего социума и культурного наследия, которое есть не что иное, как накопленная за века информация развития, представления о божественном порождены субъективным истолкованием проявлений бессознательного.

По сути дела вера — это убеждённость в существовании того, что недоказуемо. Корни веры вполне реальны, иллюзорен домысленный и сформированный человеком конкретный объект веры. Образы, которые впоследствии были «оформлены» религиозными доктринами как божественные, не являются отражением чего-либо, имеющегося в непосредственной реальности, но сложными галлюцинациями, которые продуцирует при заданных условиях восприятия структура, именуемая центральной нервной системой человека.

Человеку свойственно непреодолимое стремление к систематизации, он способен существовать только в упорядоченном мире, поэтому древние толкователи архетипического, сами подвергшись процессу его проявления, с помощью сподвижников сочиняли различные легенды, приписывая проявлениям объективных процессов психики собственный смысл. Многочисленные манифестации бессознательного были дополнены воображением и фантазией и превратились в разнообразные системы человеческих представлений о высшем и потустороннем. Но эта необходимая и доступная понимаю человеческой массы красивая сказка ни при каких условиях не может быть логически обоснована и требует веры, которая заменяет реальную коммуникацию с собственной психикой и рождает во время сна разума как чудовищ, так и прелесть, подтверждающую догмат веры.

Сознание, при определённых условиях, способно смоделировать и пережить любую вообразимую реальность, а также в ней «застрять», что демонстрирует, например, даже без всякой йоги истерия, некоторые разновидности маниакально-депрессивных психозов и психосоматических расстройств. Сама вера — это всего лишь состояние, которое, однажды возникнув, само себя поддерживает, а различные мировые религии есть варианты истолкований мощнейшего воздействия различных «слоёв» бессознательной психики на человеческое сознание, обусловленные историческим разнообразием культур.

Известно, что сохраняя позитивные представления о себе любой ценой, человеку свойственно в то же время автоматически и неосознанно проецировать на окружающее отрицательное содержание вытесненного материала психики. Поэтому со злом, таящимся внутри самого себя, личность сталкивается снаружи, приписывая его происхождение как внешнему миру, так и его обитателям, либо сверхъестественным существам. Пустынники и аскеты во время своего подвижничества постоянно сталкивались с дьявольским наваждением — собственными отрицательными проекциями, активность проявления которых стимулировалась предельной перегрузкой психосоматики, накалом веры и запрограммированным ожиданием неминуемых козней нечистого, которые не могли не проявиться в виде «оживления» упомянутых проекций. Собственно это и было причиной изначального разделения проявленной сверхъестественной сущности в Христианстве на Бога и дьявола, ему противостоящего.

Когда я уверовал и обращаюсь к придуманному людьми Богу, то впадаю в коммуникацию с виртуальным, не существующим, но мне становится действительно легче от самого факта общения с ожидаемой иллюзией, появление и переживание которой подтверждает действительность её существования, — подобно человеку, который в процессе гештальттерапии общается с воображаемым собеседником в пустом кресле. Главная польза религиозных представлений и самой веры состоит в том, что они снимают непереносимость отрицательных жизненных переживаний, предоставляя человеку иллюзорную опору, которая, однако, в отличие от фантомной боли, обеспечивает позитивный эффект, положительную компенсаторную функцию для измученных и непритязательных душ.

Подобный способ коммуникации эффективен не для всех, но лишь для того, кто способен верить слепо и безоглядно, кому не мешает разум и критическое мышление. По-настоящему культивирование подобной разновидности иллюзорного бытия сегодня выгодно в основном тем, кто якобы осуществляет посредничество между Богом и людьми. Единственное же состояние сознания, которого добиваются от верующих ловцы человеческих душ, это такое, когда люди становятся добровольными их прислужниками, безропотно жертвуя своими деньгами и самой жизнью якобы во имя Бога, хотя, в конце концов, это личное дело каждого.

Быть может такое положение вещей имеет определённые преимущества на фоне того, чем чревато полное безверие, но, с другой стороны, вера ограничивает возможности познания и полностью исключает возможность реальной, полезной и насущно необходимой для человека сегодняшнего дня — со всех мысленно представимых точек зрения — коммуникации с собственной психикой.

Кроме того, полное соблюдение предписанной религиозной морали, на котором настаивают — на словах — служители Церкви, способно сильно осложнить действия человека по формированию благосостояния, если только на время активных действий в социуме он не задвигает эту веру куда подальше, что обычно и случается в реальной жизни. Печальный факт состоит в том, что для громадного числа людей вера заменяет личное самосовершенствование и самопознание, верить всегда легче и проще, нежели знать, вера не требует умственных затрат. Более того, любые варианты и методы совершенствования, кроме религиозного, церковь объявляет ересью и дьявольским наваждением.

Обеспечивая определённую пассивную адаптацию к жизненным неприятностям и проблемам, вера есть прекращение реальной коммуникации и с внешним, и с внутренним мирами, что сопряжено, в частности с непомерными психологическими требованиями для тех, кто в наши дни всерьёз пытается следовать догматам и заповедям. Поэтому подавляющая масса людей верует формально, и это является симптоматичным, поскольку альтернативы просто нет. Для того чтобы верить истинно, нужно сегодня быть святым, юродивым либо сойти с ума. Все прочие притворяются, что верят на самом деле, обманывая при этом только себя, либо ещё и окружающих, либо одних только окружающих, но не себя, что свойственно подавляющей массе циничных священнослужителей.

Евангельская же заповедь, согласно которой цель христианина есть приход в нищету духовную, способна лишь привести социум к вырождению и гибели. Общество и личность настолько сохраняют способность к изменению и развитию, насколько им удаётся преодолеть претензии на ведущую роль церкви в жизни общества. Поползновения религиозной разновидности коммуникации на духовную и реальную жизнь человека должны быть ограничены.

Итак, мы рассмотрели семь основных разновидностей коммуникации бодрствующего сознания человека с внешним и внутренним:

Говорится: что человек может, то он и есть. Пусть лично каждый выберет способ самопознания, и неважно, будет ли это йога или что-нибудь другое. По поводу же религиозной веры Карл Густав Юнг говорил: «Что толку проповедовать свет, если никто не способен его увидеть».

На пороге третьего тысячелетия настало время использовать йогу по её основному назначению — как способ коммуникации человека со своей собственной душой и душой мира, лишь это способно спасти цивилизацию.

 

Глава 5

ЭТИКА ЙОГИ

 

«Первые две ступени йоги являются как бы подготовительными. Называются эти две ступени «яма» и «нияма», оба слова происходят от одного корня. Эти слова — синонимы, и различаются они несколько условно, искусственно. Первому слову придаётся смысл «воздержание», второму — «соблюдение обетов» (Б.Л.Смирнов, «Книга о Бхишме»).

«Самоконтроль, соблюдение религиозных предписаний, йогические позы, регуляция дыхания, отвлечение органов чувств, концентрация на объекте, созерцание и сосредоточение — таковы восемь средств осуществления йоги» («Классическая йога», гл.2, с.136, в дальнейшем «К.Й.»).

«Самоконтроль — это ненасилие, правдивость, честность, воздержание и неприятие даров» (там же, 30,137).

«Соблюдение религиозных предписаний — это чистота, удовлетворённость, подвижничество, самообучение и преданность Ишваре» (там же, 32, 138).

«Нет исключения для этих принципов, которые абсолютны по своему характеру. «Ямы» являются законом для всех, несмотря на различия касты и страны, возраста и условий. Они должны быть достигнуты всеми, хотя не все могут быть избраны для высшей жизни созерцания» (Радхакришнан, «Индийская философия», т.2, 311-312, далее — «И.Ф.»).

Между тем, например, в «Майтри-упанишаде» перечисляется только пять последних анг или этапов восьмиступенной йоги, в тексте вообще нет упоминаний о яме, нияме и асане, поскольку к тому времени процесс симбиоза (взаимопроникновения) брахманизма и классической йоги ещё не завершился.

Сегодня каждый что-то знает либо слышал о йоге. Обычно её отождествляют с индийской мистической религиозностью, считая источником неких чудесных способностей, либо она трактуется на Западе как универсальный метод оздоровления. В представлении дилетантов йога — это чаще всего медитация и необыкновенные штуки, вытворяемые со своим телом. Об этических требованиях мало кто слышал, и даже тем, кто сколько-нибудь знаком с Раджа-йогой Патанджали, они кажутся слишком архаичными и абстрактными, чтобы заслуживать серьёзного отношения. Ну что такое какая-то архаичная этика в насквозь пропитанном кровью двадцатом веке?!

Многие вообще не усматривают какую-либо связь практической йоги с нравственными принципами. Исторически всё не так однозначно, и такие Упанишады, как «Дхьянабинду», «Амритананда», упоминают опять же о йоге шести ступеней, где этапы «яма» и «нияма» также отсутствуют. Некоторые современники Патанджали и его комментаторы упрекают эту йогу за то, что главная цель в ней — достижение личного освобождения, и на этом основании её считали противоречащей этике. Это не совсем так, поскольку сегодня мы, осуществив реконструкцию подлинного смысла традиционного йогического пути, можем определённо заявить, что при коммуникации бессознательного с личностью происходит прежде всего её освобождение от незнания самой себя.

В Индии традиционно считается, что человек приходит к йоге не случайно, а заслужив это своими действиями в прежних воплощениях. Подобная вера, хотя она не может быть характерной для европейца, уже является определённой настройкой на совершенствование.

Мораль нашего времени — проблема весьма туманная. На самом деле происхождение нравственных ценностей в человеке не прослеживается. «На нашей земле и в нашей жизни, — говорил один из выдающихся мыслителей двадцатого века Мераб Мамардашвили, — нет резона быть добрыми, деликатными, даже просто вежливыми. Но мы выполняем эти обязательства, как будто принадлежащие иному миру, который основан на добре, совестливости, жертвенности, миру, который полностью отличен от нашего. Может, мы из этого высшего мира появляемся, рождаясь на земле, чтобы потом опять в него вернуться и жить под властью этих законов, которым мы здесь только иногда подчиняемся?» К сожалению, философ прав: этим законам человек способен следовать далеко не всегда.

Что есть мораль? Существует ли она сегодня вообще, по крайней мере — предписанная? Нравственность, достойное поведение... Этика... Странно звучит всё это, в то время как общество охвачено бешеным стремлением к исключительно материальному благополучию с одной стороны, и необходимостью выжить — с другой. Поскольку человек — живое существо, чтобы продлевать свою жизнь, он, как и всякая самоорганизующаяся система, обменивается энергией с окружающей средой. Эту среду можно условно подразделить на два мира — живую и неживую природу планеты Земля, а также социум.

В каждой из этих областей человек в определённой мере представлен и предпринимает какие-то действия. Часть их направлена на сохранение и продолжение существования тела и своего вида, удовлетворение естественных потребностей, часть — избыточна, как правило, она уходит на то, что называется удовлетворением желаний, количество которых пределов не имеет. Хотя человеку в этой жизни для того, чтобы обнаружить в ней смысл и то, что называют счастьем, нужно не слишком многое.

Итак, кроме желаний, которые могут вообще не иметь отношения к действительности, существует и жёсткая необходимость. Это потребности низших уровней и потребности выживания — нужды, то, без чего человек не способен выжить как живой организм, есть также высшие потребности интеллектуального и духовного роста. Можно, следуя в русле концепции У. Маслоу, перечислить примерно базовые человеческие нужды:

1) физиологические — еда, питье, сон, сексуальные отношения, инстинкт продолжения рода;

2) психологические — безопасность, стабильность, принадлежность к группе, любовь, уважение, самоуважение;

3) эстетические — красота, порядок (гармония), симметрия, завершённость (систематичность);

4) интеллектуальные — понимание текущего, познание;

5) присущее данной личности эмоциональное и моторное самовыражение.

Первые две позиции вместе с пятой — это единые потребности выживания, третья и четвёртая — развития души и личности. Удовлетворение первых (впрочем, как и любых других уровней мотивации, включая высшие) автоматически не обеспечивает человека системой ценностей, что мы отчётливо наблюдаем сегодня в развитых странах. Напротив — стремление к жизненным целям, определяемым только желаниями материального плана, возникшими вследствие распространения действительных потребностей за пределы всякой необходимости и здравого смысла, вместо того, чтобы сделать человека ещё более счастливым, зачастую приводит его к патологии и оборачивается трагедией.

Удовлетворение первого уровня базовых потребностей бесконечно и циклично, будучи реализованными, они на какое-то время «исчезают из виду», переставая «давить» на сознание. Потребности уровня два неизменны и постоянны, хотя в определённые моменты могут не осознаваться. Уровень третий — эти потребности могут вообще не присутствовать, многие их не замечают в себе и без этого обходятся. Уровень четыре — вместе с третьим — это и есть то, что называют развитием души, которое подразумевает личный поиск ответа на сакраментальный вопрос: зачем всё это «Если жизнь во всём подобна бреду, значит смерть — итог её и цель. Ночь идёт, как гончая, по следу, свет сочится сквозь дверную щель. И пока свой путь бесчеловечный над землей вершит парад планет, сквозь меня просвечивает вечный, и меня не помнящий скелет».

Итак, определение: «яма» и «нияма» — этика йоги. Но что такое вообще этика? С одной стороны, это некое учение о морали как форме общественного сознания, с другой — система норм общественного поведения отдельного человека или групп, объединённых по какому-либо признаку. Этика и мораль человека и группы могут очень сильно не совпадать, или полностью противоречить друг другу.

Дело в том, что оба мира — природы и социума — арена столкновения как отдельных субъектов, так и различных их объединений, от семьи до государства. Действия по реализации каждым личных потребностей и желаний постоянно сталкивают людей друг с другом. Потребности физиологические принадлежат животной природе человека, и могли бы быть более или менее полно удовлетворены, как это происходит в животном мире, где существует равновесие в межвидовом отборе пока, конечно, не появляется человек. Он вмешивается повсюду, гонимый бесконечным количеством желаний и слепой ненасытностью в их удовлетворении.

Любой обмен между миром природы и социумом, с одной стороны, а также материальной человеческой единицей, с другой — по логике и закону сохранения энергии должен быть равновесным. Это значит — субъект должен добывать извне всё необходимое для поддержания и обеспечения своей жизни и возмещать использованное в таком виде, какой необходим для компенсации или восстановления использованных им ресурсов. К сожалению, человек массового образца сознания почти всегда стремится взять больше и отдать меньше, по возможности — ничего, такова жадная и экологически безграмотная его натура.

Чтобы ограничить размах инстинктов, с одной стороны, и желаний, с другой — не дать возможности отдельным личностям разрушить сообщество, в котором только и можно выжить, получая при этом шанс преобразования в человека, были созданы системы ограничения действий личности, названные законами и моралью.

Сегодня известно множество таких систем, которые имели место в истории развития древних цивилизаций, например — известные нашей культурной традиции библейские заповеди. Но время трансформировало жизнь, и соответственно, каким-то образом менялась и мораль. Что-то в её требованиях осталось незыблемым для всех времён и народов, что-то приобретало специфические черты, присущие каждой культуре. Но в двадцатом веке бурное развитие технологии, новых форм и способов коммуникации, а также возникшее в результате этого жёсткое столкновение идеологий привело к разрушительному релятивизму морали, особенно той её части, которая касается аспекта личной неприкосновенности или, как сейчас принято говорить, прав человека. Государства превратили массы людей в «сырьё для политиков», о чём цинично сказал ещё Бисмарк.

Как достойно выжить в эпоху войн и бесконечных революций, какими нравственными ценностями руководствоваться? Как уравновесить самые жестокие проблемы современности, отношения «государство — личность» и «социум — природа» в то время, когда «...Над миром смыкаются волны медлительной Леты, и готовит Аид миллионы посадочных мест...»?

Ортодоксы говорят: давайте довольствоваться тем, что уже существует, ведь есть Библия у христиан, Канон у буддистов, Коран в мусульманском сообществе. Но можно ли сегодня строить жизнь в рамках представлений, которым тысячи лет? Очевидно, нет, эти рамки должны быть трансформированы с учётом сегодняшних условий, чтобы не стать бесплодными заклинаниями, даже приблизительный смысл которых порой оказывается утерян. Кроме того, «знание Божьей воли вовсе не гарантирует способность и готовность её выполнять» (Нибур, «Почему Церковь не стоит на позициях пацифизма», избранные теологические тексты XX века, М., «Наука», с.159).

Из великих попыток приспособить прошлое к настоящему в нашем веке можно назвать «Культуру и этику» Альберта Швейцера, «Цитадель» Экзюпери, «Столп и утверждение истины» отца П. Флоренского, «Феномен человека Тейяра де Шардена», «Топологию пути» М. Мамардашвили, «Розу мира» Д. Андреева и другие работы, которые в силу ограниченности места не могут быть здесь перечислены. Я упомянул лишь о тех кто, создавая концепцию решения морально-этической проблемы, реализовал её всей своей жизнью.

Были и такие, кому не довелось разработать идеальной системы действенной морали, но они просто посвятили часть своей жизни другим, способствуя гармонизации интересов отдельного человека и бездушного социума. Это Максимилиан Волошин, мать Мария, мать Тереза, архиепископ и хирург Лука Войно-Янсецкий, патриарх Тихон, Велемир Хлебников и другие.

Двадцатый век заплатил страшную цену за попытки волевым порядком искоренить зло и создать на земле утопическое общество, рай Божий, царство свободы, равенства и братства. Это остро отразилось в мировоззрении тридцатых годов: «Друг друга отражают зеркала, взаимно искажая отраженья. Я верю не в непобедимость зла, а только в неизбежность пораженья...»

Уничтожить зло — значит вообще уничтожить род людской, потому что источником зла является сама человеческая природа. Мудрые люди всегда понимали, что добро и зло — правая и левая руки Бога, и нельзя оставить что-то одно, потому что уничтожив зло, мы автоматически лишаемся и добра. Отцы христианской церкви не были согласны с этим тезисом и яростно отрицали само наличие зла, но сегодня точка зрения на это несколько иная.

«Сегодня мы уже можем с уверенностью утверждать, что многое из того, что мы называем злом, объясняется болезнью — болезнью тела или духа, невежеством, глупостью, незрелостью личности, несовершенством социальных условий и общественных институтов. Но мы не знаем пока, какую долю зла мы вправе объяснить этими причинами. Сегодня наши знания позволяют нам решительно отвергнуть заявления об изначальной, биологической, фундаментальной греховности, порочности, злобности или жестокости человеческой натуры» (А. Маслоу, «Мотивация и личность», с.179-180).

Морально-этические заповеди и предписания далёких веков по форме, хотя и не всегда по сути, сильно устарели, и сейчас во многом абсурдны. Интересы государств, наций, людей иногда в корне противоречат друг другу. Как разрешить проблему нравственного выбора, когда «На развилке дорог нет ни камня, ни надписи стёртой: мол, налево пойдёшь — и с разорванной рухнешь аортой, а пойдёшь напрямик — там владения мира иного, а налево свернёшь — потеряешь коня вороного?»

Японцы утверждают, что нет поступков моральных и аморальных, есть только уместные и неуместные. То, что приемлемо и достойно в одной ситуации, может быть абсолютно аморальным в других. Поэтому мораль для японцев — это точное, соответствующее именно данной конкретной ситуации поведение. В этом что-то есть. Чем более полно человек адаптируется к ситуации, тем более морально он может себя вести. Может! Но... Для этого он должен соответствовать описанному Музилем «Человеку без свойств», но с определёнными внутренними качествами, вытекающими непосредственно из его природы. Для того, чтобы идеально учитывать любую жизненную ситуацию, субъект уже должен быть до мозга костей морален! В то же время полностью справедливым является следующее утверждение: «...Так называемое этическое поведение среднестатистического человека настолько конвенционально, что это скорее конвенциональное (договорное) поведение, нежели по-настоящему этическое, такого рода поведение не основывается на внутренних убеждениях и принципах, это не более чем бездумное следование общепринятым нормам» (У. Маслоу, с.230).

Есть такое смешное определение: культура — это когда я веду себя так, словно всё забыл. Это напоминает поведение Бодхисаттвы в буддизме: он поступает так или иначе не потому, что соблюдает мораль. Он, может, и слова такого не слыхал! Просто мораль стала неотъемлемым его свойством, он всегда действует, не ущемляя других только потому, что такое поведение для него характерно, и к другому он органически не способен. Как это возможно? Может быть, одним из всеобщих критериев морали является сдержанность и терпимость по отношению к чужим традициям?

Культуру нельзя «соблюдать», так же, как и мораль. Последняя может быть присуща либо не присуща конкретному человеку, или она есть, или её нет (как говорят американцы — женщина не может быть слегка беременной), всегда действовать по вызубренному не получится. Что толку знать наизусть моральный кодекс «строителя коммунизма»? Или библейские заповеди? Их долбили веками — и всё же люди без конца воруют, убивают, насилуют. Можно вызубрить заповеди, но всё это станет твоим, только если проросло в тебе и действует помимо тебя самого, не исчезая, как дым, при первом же столкновении с реальностью. Недаром замечательнейший человек Владимир Галактионович Короленко так определял одно из ключевых понятий морали: «Совесть — это когда никто не увидит и не узнает, а я не сделаю».

Любая мораль есть ограничение. Те, кто аморален, имеют большее количество степеней специфической свободы, они могут действовать на «запретных» территориях, обходя нормально совестливых людей на скользких виражах кровавых, лживых и безжалостных тропинок к деньгам и власти. Для тех, кто успешно освободился от химеры, именуемой совестью, моральны только их собственные желания, ограничителей не существует. Как с горьким сарказмом сказал когда-то Марк Твен, имея в виду то, к чему подталкивает сама жизнь: «Если была бы у меня собака, такая вредная, как совесть, я бы её отравил».

Кто же прав? Обладает ли преимуществом тот, в ком эти ограничения есть, либо тот, кто на них плевать хотел? Есть такая формулировка: «Поведение — это попытка противостоять натиску потребности (или желания) при помощи взаимодействия с окружающей средой» (А. Маслоу). И тогда всё зависит от дорог, которые мы выбираем: или нужно нести на себе ограничения морали, или — «Боливар не выдержит двоих».

Высокая приспособляемость к окружающему довольно часто показывает, что подобный субъект не имеет собственной нравственной структуры, формы, определённых моральных очертаний, подобно кристальному партийцу из анекдота социалистических времён, который на красном — красный, на белом — белый и т.д. Поэтому преуспевают зачастую те, кто обладает достаточно посредственными способностями, но в виде компенсации и ради преуспевания отказался от любых нравственно-моральных ограничителей.

В то же время бессмысленна и порой даже опасна ориентация на мораль, предписанную когда-то и кем-то. Это ведёт к постоянной конфронтации с действительностью, а рано или поздно — к нарушению адаптации и её потере. Каждый сталкивался с представителями категории бескомпромиссных «борцов за правду», которые были, есть и будут во все времена. Как правило, это постоянные клиенты «психушек» с диагнозом «непереносимость жизни».

Юнг утверждал: «Соблюдение морали любой ценой есть признак варварства». Маслоу пошёл ещё дальше: «Я готов заявить, что сама болезнь — это ни что иное, как утрата животного начала. Чёткая идентификация со своей биологией, «животность» парадоксальным образом приближают человека к большей духовности, к большему здоровью, к большему благоразумию, к большей рациональности. Я думаю, что... все известные методы терапии, кроме гипноза и поведенческой терапии, восстанавливают и укрепляют наши утраченные инстинктоидные потребности и тенденции, наше задавленное, задвинутое в дальний угол животное Я, нашу субъективную биологию» («Мотивация и личность», с.136).

Откуда же получить мораль, где «взять» её? Каждый человек есть прежде всего продукт среды, в которой он рождается, растёт и созревает. Вся атмосфера, его окружающая, — родители, соседи, друзья, школа, улица, книги, Интернет — всё это взаимопереплетается и формирует сознательные и бессознательные установки личности, в том числе и ограничительные. При возникновении морально дефектных индивидуумов определённую роль, безусловно, играет наследственность. Сегодня это научно подтверждено, однако в подавляющем большинстве случаев личность «впитывает» неосязаемый моральный «дух», ту нравственную атмосферу, в которой она «варится» с детства. Практически каждого можно принудить к заучиванию любых правил и заповедей, но чем проще человек в интеллектуальном плане, чем менее он развит, тем больше вероятность того, что он будет действовать в различных ситуациях именно так, как поступали те, кто его окружал, когда он рос и складывался как личность.

Другими словами, мы сами до поры не знаем, кто мы есть — в смысле наличия в нас человеческих ценностей. И можем это узнать, только проходя реальные жизненные ситуации, в том числе неизвестные ранее или экстремальные, при взаимодействии с людьми и событиями.

И заклинания «духовности», требования «высокого» на реальные жизненные ситуации практически не влияют. Те же, кто пользуются дефицитом человечности в окружающем и соблазняют людей призывами вступить куда-то, где жизнь осуществляется только на основе благого и высокого — лжеучителя, апологеты утопий, а скорее — «заместители коммунизма».

Возвращаясь к традиционной йоге, хотелось бы отметить, что хотя в целом её этические взгляды, как и философская подоплёка, сегодня имеют чисто исторический интерес, тем не менее они заслуживают рассмотрения хотя бы потому, что в этом процессе мы будем вынуждены коснуться достаточно важных вещей. Никогда не будет излишним ознакомиться, чем руководствовались в поведении наши предки тысячи лет назад для того, чтобы сравнить их поиски и результаты с текущими проблемами. А также для того, чтобы понять, что в этом плане может дать йога.

На сегодня в мире известно как бы три вида этики. Во-первых, научная, которая выводит нравственные принципы из биологии (здесь весьма интересны работы Конрада Лоренца), она основана именно на концепции выживания личности и общества при сохранении среды обитания.

Есть этика утилитарная, которая считает возможным создание общества без конфликтов, что весьма проблематично, если только не унифицировать людей, как гайки.

Наконец, имеет место быть этика идеальная, которая видит смысл жизни человека в служении не материальным, а религиозно-философским устремлениям.

В общем и целом это соответствует древнеиндийским представлениям о трёх целях человеческого существования: желание (кама), выгода или утилитарная польза (артха), долг и соблюдение законов (дхарма). В «Законах Ману» утверждается, что все три аспекта имеют право на автономное существование, но «Истина состоит в соединении этих трёх».

Можно сказать, что нравственная ориентация определяется стремлением человека к истине. Но немедленно возникает следующий вопрос: а что такое истина? И тут мы попадаем в такую трясину метафизических спекуляций, из которой вполне можно не выбраться.

Тем не менее древнеиндийские мыслители (как и древние греки и многие другие) полагали, что тот мир, в котором мы живём, ложный, неистинный, и от него нужно спасаться. Собственно, то же самое мы находим и в христианстве, и в иных религиях, и во многих философских школах. Такое спасение или освобождение и объявлялось конечным итогом, называемым «мокша» или «мукти». Признание освобождения главной целью человеческого существования является общей чертой всех шести систем брахманизма, включая йогу (а также все мировые религии).

Ясно, что сегодня сколько-нибудь мыслящего человека подобная цель интересовать практически никак не может — если, конечно, вечность сама не напомнила о себе. В конце концов, неизбежная физическая смерть тоже есть освобождение, по крайней мере, от реальной жизни и её забот. Правда, ежели толковать о душе, то здесь выходит конфуз, ибо далеко не всё так однозначно, как хотелось бы.

Мало кто сегодня желает осваивать йогу «в полный рост», особенно на Западе. В Индии это возможно, но для этого необходимо быть именно там, внутри религиозной традиции или вневременной атмосферы восприятия действительности.

Запад интересуется йогой, как правило, в «прикладном варианте», например, для оздоровления, продления жизни, обретения смысла. При этом, как правило, все, кто начинает изучение йоги с традиционной работы тела, остаются в рамках своей религиозной конфессии. И в этом нет ничего удивительного, поскольку йога может вполне успешно использоваться только как практика, абсолютно не затрагивая религиозных оснований человеческого бытия в границах данной культуры.

В древнеиндийском социуме людей подразделяли на четыре «варны» («цвета»): брахманы («дважды рождённые») — священнослужители и философы, кшатрии — князья и воины, учёные и люди искусства, вайшьи — торговцы и земледельцы, шудры — ремесленники, «плебс», быдло («по-шляхетски»). К варнам предъявлялись разные моральные требования, и их представители обладали различными правами и обязанностями, что было, видимо, вполне оправданным на той стадии развития общества.

У брахманов жизненный путь в свою очередь подразделялся на четыре периода: детство, юношество, ученичество — брахмачарья; глава семьи и хозяин дома — грихастха; отшельник, живущий в лесу — варнапрастха; странник — саньяса.

Но тот, кто в Индии становился йогом, как правило, устранялся от всех общественных и даже личных связей. Профессиональные йоги — это особая статья в Индии прошлого и настоящего.

Итак, «яма» (иногда «йама») в основном переводится как обуздание, воздержание, ограничение, «нияма» («нийама») — соблюдение правил, поведение. «Йога-сутры» перечисляет следующие принципы «Ямы»:

— ахимса — ненасилие, не причинение вреда;

— сатья — правдивость;

— астейя — не присвоение чужого;

— брахмачарья — воздержание;

— апариграха — непринятие даров.

«Нияма»:

— шауча — внутреннее и наружное очищение;

— сантоша — довольство существующим;

— тапас — самообуздание;

— свадхьяя — изучение священных текстов;

— ишвара-пранидхана — преданность Богу.

Большинство комментаторов «Сутр» настаивает на том, что без этической подготовки успешное освоение йоги личности не под силу. Попытаемся проследить, почему это так, рассматривая составные части «ямы» и «ниямы». Общая посылка такова: наличие в человеке и его поведении этических принципов ведёт к такому положению, когда он успешно интегрируется в среду обитания не ущемляя при этом окружающих. Если есть выраженный диссонанс в такой адаптации, то осваивать йогу труднее, хотя сама её практика и устранит в дальнейшем любые проблемы.

Однако существуют человеческие качества, которые впрямую несовместимы с йогой. Это тупость, жадность, преобладание инстинктов, бешеное стремление к материальному благополучию, завистливость, злобность характера, эгоцентризм и т.д. Для людей с ярко выраженными подобными свойствами получить какой-либо толк от практики йоги почти невозможно. Да они, как правило, и не интересуются ею, как и она — ими.

Итак, ахимса — ненасилие, не причинение вреда. Если случается конфликт то, как правило, на агрессию отвечают агрессией, маховик дисбаланса начинает неуправляемо раскручиваться, иногда вплоть до разрушения ситуации и гибели её участников. В случае же ненасильственной борьбы, как показал пример Махатмы Ганди, количество жертв может быть значительно уменьшено и результат достигается относительно «малой» кровью. Хотя вряд ли это мнение разделяет тот, чья именно кровь была пролита.

Почему инфантильные и малообразованные люди при определённых обстоятельствах в массе своей, как правило, склонны к насилию? Видимо, дело в том, что они не обладают достаточными знаниями, поскольку любая подлинная информация уменьшает чувство свободы и спектр реальных действий по её достижению. Те, кто вообще ничего не знает, считают, что возможно и допустимо все.

Разрушение жизни осуществляется в социуме действием насильственным, то, что сохраняет жизнь — это ненасилие, которое может быть проявлено в форме совета, просьбы, предложения, определённого поведения (противопоставленного поведению противной стороны), не содержащего в себе прямого принуждения, провокации, оскорбления или подстрекательства. Существует, например, такая форма ненасильственных действий как нажим. Каков смысл нажима? Мы предпринимаем действия, не причиняющее вреда физическому и моральному состоянию, а также свободе лица или группы лиц, на которые производится нажим, либо добиваемся равноправного диалога.

Идея ненасилия для многих, пытающихся следовать ей людей, является почти недостижимым моральным идеалом.

Человек, применяющий ненасильственные методы, как правило:

— не действует только в своих интересах, он защищает даже своего противника от ненависти, лжи, отсутствия уважения и собственного высокомерия;

— в первую очередь требует усилий от себя, а не от других;

— не старается подавить противника или унизить его, а ищет себе и ему достойные пути выхода из конфликта;

— встретившись с грубейшим поведением противника, не отказывается от ненасильственных действий;

— уважает противника несмотря ни на что.

Понятно, что в сумме всё это похоже на моральную святость, но именно таким был Ганди. Ненасильственные действия недоступны для многих именно потому, что обладают «высокой степенью внутренней трудности» (А. Гжегорчик, «Духовная коммуникация в свете ненасилия»).

Часто ахимсу сопоставляют с заповедью «не убий» Ветхого Завета. Правда, неясно, что делать с этим прекрасным пожеланием, если преднамеренно собираются убить тебя самого. Когда мы моем руки, овощи, или просто движемся, то непроизвольно уничтожаем массу разных форм жизни, хотим того или нет. Мы существуем, используя живые объекты, если не белковые, то растительные. Вообще в вегетарианстве есть, на мой взгляд, некий скрытый компонент ханжества: животные и рыбы объявлены живыми, а растительный мир — нет.

Это всего лишь произвольное умственное разделение. Если бы человек был последовательным вегетарианцем, он бы питался камнями. Легенда о том, что йоги не употребляют мясо — ложная. Они не едят его только в тех случаях, когда могут обойтись чем-то другим. В «Сутрах» нет конкретных указаний по поводу диеты. В малых, так называемых «Йога-упанишадах» просто советуется избегать тяжёлой, «тамасической» пищи.

Учитывая некоторую противоречивость «Законов Ману» с точки зрения ахимсы, допустимо:

— употреблять животную пищу там, где просто нет вегетарианской;

— есть мясо там, где этого требуют климатические условия, — йоги Ладака, где среднегодовая температура чуть ли не отрицательная, едят всё, в том числе и мясо. Кроме того, в климате России, где в северной её части и средней полосе мясом питались десятки и сотни поколений, радикальный отказ от него — не что иное, как насилие над собственным организмом;

— для охотника будет справедливым воспользоваться мясом животных, с которыми он может справиться собственноручно (а не при помощи БТРов, вертолётов и нарезного оружия, которому и динозаврам было бы противопоставлять нечего);

— есть мясо, чтобы не умереть с голоду, то есть не причинять вреда собственному телу;

— есть предложенную в чьём-то доме мясную пищу, чтобы не обидеть хозяина.

Всё далеко не так просто. В своей знаменитой работе «Что такое жизнь с точки зрения физики?» Шредингер в ответ на поставленный вопрос о том, за счёт чего происходит развитие живого мира, сам же на него и ответил: «Живые организмы питаются отрицательной энтропией». Известно, что по своим химическим свойствам правые и левые молекулы химически неразличимы. В то же время любое вещество может усваиваться живым организмом только в том случае, если оно обладает определённым типом симметрии. Например, молекулы всех аминокислот в любом живом организме могут быть только левосимметричны, сахара — только правыми, и т.д. Отсюда ясно, что, во-первых, организм человека отбирает из поглощаемой пищи всё, что ему необходимо не только по общеизвестным биохимическим критериям, но как-то ещё, то есть он употребляет особый вид структуры, во-вторых, живое вещество для питания для себе подобного предпочтительнее уже тем, что необходимое условие молекулярной симметрии вещества в нём уже соблюдено. Так что питаться неживой материей, в которой молекулы правого и левого вида симметрии смешаны примерно в одинаковой пропорции человеку не дано, по крайней мере, без таких его преобразований, которые сегодня немыслимы.

Все крайности, как известно, бессмысленны, яркий исторический пример тому — джайны. Приверженцы этой индийской религии абсолютизировали принцип ахимсы. Они отказывались пахать землю, дабы не причинить случайно вреда какому-либо живому существу, боялись свободно передвигаться, чтобы не наступить на что-то живое и т.д. И кем же они стали в индийском обществе? Преимущественно ростовщиками! Явно уродливый побочный результат вселенской заботы о живом.

Видимо, пока технология не дошла до синтеза живого белка, принцип «живое живёт живым» обойти сложно.

«Самая большая проблема современности — это расхождение между тем, что человек готов сделать для общества, и что общество от него требует». К такому своему заключению Конрад Лоренц добавляет: «Это очень тревожно, потому что при всём желании не видно тех преимуществ, которые хоть один человек мог бы извлечь из обострённого чувства ответственности или добрых естественных наклонностей».

Насилие есть синоним агрессии. Но каковы её корни? Непрерывная межвидовая борьба — это естественный процесс в живой природе. Тем не менее при неизменных условиях существования в биоценозе всегда поддерживается равновесие численности видов. Как только оно нарушается, в действие вступают естественные регуляторы, например, мор среди леммингов. Борьба между родственниками внутри самого вида — это конкуренция.

Вместе с агрессией природа предусмотрела и способы её блокировки, распространяющейся только на сородичей по виду. Чем страшней хищник, тем эффективней, по отношению к собратьям, этот запретный инстинкт. Когда волки выясняют отношения, то слабейший просто подставляет победителю сонную артерию. И последний может изойти рычанием, но укусить не способен. Если бы не подобное защитное устройство, волки давно исчезли бы с лица земли. У горных горилл в Африке, которые обладают чудовищной силой, поединок заключается в пристальном смотрении друг другу в глаза. Кто первый отвёл взгляд — проиграл и уходит. Степень природной защиты пропорциональна ущербу, который зверь может причинить либо испытать при столкновении с особями своего вида.

Каждое животное имеет свою площадь обитания, величина которой пропорциональна его реальной силе, следовательно — возможностям контроля этой территории. Как правило, если на неё не посягать, конфликт между представителями одного вида не возникает. Чем слабее и безобиднее животное, тем менее у него представлены механизмы защиты от внутривидовой агрессии. И если поместить в одну клетку, то есть предельно сжать в жизненном пространстве двух самых безобидных птичек, скажем, горлинок, то одна из них, будучи сильнее, непременно заклюет другую насмерть, медленно и безжалостно.

Что такое человек в иерархии животного мира? Это достаточно слабое физически существо, которое является всеядным. Мало кто сегодня занимался бы охотой, если бы приходилось управляться с добычей персональными ногтями и зубами. Но человек когда-то привязал к палке камень и в пылу ссоры огрел соседа по голове. С тех пор, к сожалению, оружие весьма усовершенствовалось. С помощью технологии человек подавил все проявления живой природы, и поскольку на этом для него актуальность межвидового соперничества была исчерпана, оно превратилось во внутривидовое. А так как природа в отношении человека не предусмотрела инстинкта, запрещающего убивать себе подобных, то мы имеем такие «достижения» цивилизации как войны, тюрьмы, лагеря смерти, и т.д. Дико бы, пожалуй, звучала фраза «повышение преступности среди львов по причине засухи в африканской саванне», однако когда подобное говорится о наших собратьях, это нас не шокирует.

Кроме того, против человеческого благополучия и самой жизни используются любые достижения науки. Курт Воннегут когда-то мрачно пошутил: «Что бы учёные ни делали, всё равно у них получается оружие». Да ещё какое! Нажимает исполнитель на кнопку — и в ядерном аду сгорает единовременно сотня тысяч ему подобных. И тот, кто сделал это безобидное движение, не видит, как испаряются такие же, как он сам живые существа, превращаясь в ничто, в светлые тени на плавящихся бетонных перилах мостов. Высокотехнологичный ликвидатор спокоен и деловит, он не обоняет запах горящей плоти, не слышит крик детей, превратившихся в факелы. Тихое щёлканье курка, и в снайперской оптике беззвучно ломается далёкая фигурка — никакой крови, хруста костей, предсмертного хрипа, всё стерильно. Самое выдающееся достижение науки — спасительное отдаление убийцы от жертвы в пространстве и времени.

Агрессия присуща природе человека, её животной части, поэтому от неё не избавиться. Она может сдерживаться моралью и культурой, но лучший способ избежать её — переориентация агрессивного импульса.

Философ Хилон завещал: «Познай себя». Сумевший сделать это с помощью йоги, почувствует и до мозга костей поймёт, что всё живое едино. Поэтому его отношение к миру и людям радикально изменится. Тот, кто зря не срубит дерево, не пнет от скуки котенка, не раздавит лягушку — пожалеет и человека. Все нормальные люди должны следовать принципу, сформулированному Альбертом Швейцером: благоговению перед жизнью.

Практика йоги очищает бессознательное, адаптируя личность к её же тёмной стороне, благодаря чему истощается потенциал агрессивных проявлений. Тот, кто понял себя, уже не имеет претензий к другим. В «Йога-сутрах» сказано: «В присутствии утвердившегося в не причинении зла другим прекращается всякая вражда в других». Ненасилие — большая сила, и даётся она очень непросто. Устранение от сопротивления злу ещё не есть ненасилие. Поэтому Ганди говорил, что ахимса осуществима только при наличии бесстрашия. Вивекананда утверждал, что лишь когда человек разовьет в себе силу, необходимую для сопротивления злу, ненасилие станет для него добродетелью. На самом деле спокойствие души может быть достигнуто только при адекватном умственном и физическом сопротивлении злу. Если кто-то смолчит и не станет прекословить насилию, говоря: «Пусть его покарает Бог», это противоположность ахимсе.

Ненасилие — это определённое состояние ума. «Законы Ману» утверждают: «Причинением вреда человек приобретает болезненность, не причинением — здоровье. Пока зло не созрело, его можно остановить словом. Если вовремя не сделать этого — придётся применять силу».

Есть, кстати, один очень интересный момент: с точки зрения ахимсы насилие нельзя применять и к себе. Если человек практикой йоги ломает или повреждает своё тело — это насилие. Если преодолеваешь боль в асанах — это также насилие над самим собой!

Как именно йога способна противостоять злу? Во-первых — уже своим наличием в этом мире, а сам этот факт имеет и другие следствия. Меня иногда спрашивают: «Ну, вот вы йог. Понятно, что силы и здоровья хватает, а если вечером в подъезде встретится пяток весёлых ребят и вы им не понравитесь?»

Подобный вопрос Кастанеда задавал дону Хуану, только там фигурировала винтовка с оптическим прицелом. Дон Хуан сказал примерно так: «Там, где ждёт этот, с винтовкой, меня просто никогда не будет». То же я скажу о подъезде. Эффекты йоги не в том, чтобы справиться с пятерыми, но чтобы они никогда не оказались на твоём пути, поскольку это тебе не нужно. Впрочем, так же, как и тем, условно пятерым.

Второй принцип «ямы» — сатья, правдивость. Человек всегда действует мыслью, речью, телом. Всякое расхождение между этими компонентами дробит истину. Абстрактно все знают, что лгать нехорошо. Но кому нехорошо, тому, кто лжет, или тому, кому лгут? Можно в аспекте культивирования правдивости постепенно прийти к такому состоянию, когда слово и дело не разнятся. Но для того, чтобы говорить правду, надо сначала научиться молчать, — когда это необходимо. Слово — это забавная вещь. Одни пользуются словами, чтобы скрывать свои мысли, другие — чтобы пытаться возможно точнее передать их собеседнику. В «Араньякапарве» говорится, что ложь допустима в двух случаях — когда речь идёт о смерти и о браке.

Многое зависит от точки отсчёта. При выяснении отношений каждый считает, что он прав, а другой лжет либо ошибается. Где истина? Общей для двоих её просто нет. Если имеет место выяснение отношений, то ситуация уже перекошена таким образом, что правота каждой из сторон не может быть доказана или опровергнута убедительно, сам факт выяснения отношений указывает на невозможность установить, кто прав или виноват. Поэтому если у людей (коллективов, наций, сообществ, стран) есть мозги, они будут выяснять не отношения, но что можно сделать для исправления возникшей ситуации.

Истина есть великая, трудно постигаемая и надолго не удерживаемая вещь, иллюзия же постоянного обладания ею — ужасна. Человек ленив по своей природе настолько, что в большинстве случаев вряд ли нарочно причиняет зло. Любые, самые чудовищные вещи, как правило, делаются с осознанием своей полной и окончательной правоты. Поэтому те, кто считает, что только они обладают истиной, опасны, поскольку способны на всё, чему мы имеем массу исторических подтверждений.

Истина и ложь, добро и зло — это весьма расплывчатые категории понятий, в качестве примера приведу реальный случай, который произошёл много лет назад и даже попал в местную и центральную прессу.

Однажды весной школьный преподаватель физкультуры, весьма крепкий парень, повел старшеклассников в поход по предгорьям Памира. На третий день пути случилась незадача: учителя ударила гюрза, а если не применить противоядия, весенний укус этой змеи оставляет в запасе не более сорока минут жизни.

Парень сделал всё, как положено: надрезал руку, высосал заражённую кровь, прижег рану. Но что заменит сыворотку? Рука раздувалась на глазах. Тогда в отчаянии он разослал ребят по соседним долинам и ущельям. И действительно, вскоре явился всадник, старик, который кочевал неподалёку с отарой. Он озабоченно пощелкал языком и сказал, что дело плохо, надо ехать скорее, ближайшее селение, где можно найти медпункт, совсем не близко. К этому времени физрук, рука которого превратилась в тёмно-лиловое бревно, чувствовал себя очень неважно. Старик устроил парня у себя за спиной и пустил лошадь в галоп. Через какое-то время учитель просто начал падать, будучи не в силах держаться. Тогда старый чабан сказал: «Слезай, ты уже не можешь ехать, тебе надо быстро идти пешком». На что физрук, свалившись мешком на землю, ответил, что, видимо, уже всё, так как сил больше нет. Чабан грубо заорал, приказывая встать и идти, затем начал стегать парня камчой и заставил-таки подняться. Затем он гнал его, беспощадно подстёгивая, несколько часов до ближайшего селения — парень на своё счастье оказался очень вынослив физически. Когда они добрались до врача, тот констатировал, что сыворотка уже без надобности, поскольку от движения и усилий яд в крови перегорел, человек будет жить.

Добрым или злым был старик, когда силой принуждал двигаться, в сущности, умирающего человека? Прав он был или нет, мог ли поступить по-другому? Конечно, мог, но тогда бы он доставил в медпункт покойника. Очевидно, аксакал всё сделал правильно, потому что в данном случае он видел истину, безошибочно знал, как поступить в этой ситуации, а знание добывается умом и опытом.

Йога даёт возможность приблизиться к максимально возможному, тотальному пониманию даже только в бытийном понимании этого слова. Дело в том, что в каждый момент времени для всех людей истина уже есть, поскольку все события произошли. Всё уже случилось, но субъект этого не видит и не может знать, поскольку он слишком мал и локален, а события и вещи разбросаны в пространстве и времени. И дотянуться одновременно до всего, с чем ты по этой жизни связан — невозможно. Коммуникация действует, но порой поступление её объективно задерживается, она рискует быть искажённой при передаче, ведь обмениваются ею люди со своими особенностями восприятия. Поэтому истина (подлинный текущий срез жизненной ситуации) раздроблена на множество разновременных фрагментов в различных местах. Как их собрать? Очевидно, следует обеспечить высокое качество всех своих видов коммуникации и время от времени расфокусировать общий взгляд на события, пусть детализация станет грубее, но гораздо большим окажется проблемное поле охвата.

Кроме того, какую-то часть истины в этом мире человек неизбежно закрывает от себя самим же собой, одним только своим наличием и втянутостью в поток событий. Следовательно, чтобы не оставаться при анализе текущей ситуации пятнадцатым камнем сада Реандзи, надо создать условия для временного самоустранения из окружающей реальности, чтобы оказаться где-то рядом, откуда была бы наблюдаемой вся ситуация, но без тебя самого.

Всё это однозначно обеспечивает йога. Больше того, само восприятие в процессе её практики становится гораздо более фундаментальным, нежели в обычном бодрствующем состоянии.

Рассмотрим теперь понятия «астейя» и «апариграха». Обычно эти категории объединяют в качестве взаимодополняющих требований. Действительно, непринятие даров и не присвоение чужого в чём-то коррелируют. Для их обозначения существует в русском языке аналогичный древний термин — нестяжательство. На одном из соборов русской православной Церкви глава этого течения Нил Сорский был осуждён Иосифом Волоцким, а само нестяжательство признано ересью, — забавный факт, говорящий о существенном различии в подходе Востока и Запада к фундаментальным ценностным ориентирам.

На Первой Всесоюзной конференции по йоге в восемьдесят девятом году Айенгару был задан вопрос: «Скажите, вы — всемирно известный эксперт йоги, но каково ваше отношение к тому факту, что обучаемые люди платят вам деньги? Не противоречат ли подобные действия этическим принципам учения?»

Гуруджи ответил следующее: «Всем известно, что я — профессиональный йог, это моя жизнь. Поскольку, как и в любой профессии, я расходую время и силы, мой труд должен быть компенсирован. Я ничего не требую у людей, они сами вознаграждают мою работу так, как считают нужным. И от каждого я могу принять лишь то, что считают допустимым душа и сердце. От бедных людей я не принимаю вообще ничего, кроме благодарности. Но от богатых — почему нет? Как бы я мог, не имея средств, построить этот огромный центр в Пуне, где овладевают йогой тысячи и тысячи людей? Многие из них обучаются бесплатно. Да и я сам, если не пользоваться тем, что мне жертвуют, как бы мог жить и учить йоге?»

«Астейя» больше передаётся как «бескорыстие». По большому счёту Айенгар, пожалуй, прав, потому что мир даёт человеку не больше, чем он достоин за служение этому миру. Однако служение служению рознь, невольно по контрасту вспоминается одна из пословиц Даля: «Отчего мужик дёшев? Оттого, что глуп». Когда вас благодарят в меру своих возможностей за действительную, состоявшуюся помощь, это, наверное, отличается от бессовестного вымогания денег «духовными» наследниками лейтенанта Шмидта, о которых у того же Даля находим: «Вокруг души вьётся, а в карман лезет».

«Астейя» — это не только отказ от присвоения принадлежащего другим, но и от самого желания сделать это. Собственность не порочна, порок — это замыкание на ней всех человеческих устремлений. Непривязанность в чём-то схожа с недеянием. Это свойство не особенно радоваться, когда деньги появляются, и не сильно печалиться, когда они исчезают. Ведь тратить их можно и на то, чтобы качественно обеспечить процесс познания.

Патанджали говорит: «Упражнениями в не присвоении все богатства достигаются йогом» (Й.С., 2. 37). В истории религиозно-философской мысли Европы когда-то была высказана парадоксальная мысль: «Чтобы получить всё, нужно отдать всё».

В отношении именно йоги встречается забавное проявление накопительства — всеядное и бессистемное приобретение литературы на данную тему. Как отметил Юнг, полярная смена поведения, замена «ничего» на «всё» есть не что иное, как трагическое повторение прежней ошибки в новой форме. Раньше в нашей стране книги по эзотерике, в том числе и йоге вообще не издавались. Похоже, что теперь их количество давно перешло все разумные границы, мне приходилось видеть субъектов, собравших груды книг, где так или иначе была упомянута йога. Большинство таких приобретателей не то что не читали — в руки не удосужились взять эти книги, но чувствуют себя комфортно, поскольку знания как бы всегда под рукой. Они так и не поняли, что истина постигаема только через усилие, трату самого себя, напряжение мысли и понимания. В данном случае работа ума с самого начала подменяется накопительством, причём, как правило, именно пустопорожней эзотерической макулатуры «на тему».

Далее мы рассмотрим «брахмачарью», последний компонент «ямы». Этот термин можно перевести как «благочестивая жизнь» или «воздержание».

Ещё из древнеиндийских Вед идёт представление о том, что семя является сосредоточением жизненной энергии человека. В некоторых поздних вариантах тантрической традиции так и говорилось: «сохраняющий семя» с помощью практики йоги. Ясно, что секс подразумевает большие энергетические затраты, и для тех, кто находится в процессе глубокого уравновешения, является мощным отклоняющим фактором. В Индии было исторически известно четыре вида брахмачаринов:

— савитри — когда после посвящения, приняв священный шнур, он обязан воздерживаться три дня;

— праджапатья — воздерживаться год после посвящения;

— брахмачари — от посвящения до окончания изучения Вед;

— найштхика — совершенное целомудрие.

Считается, что сексуальные желания не следует подавлять, правильным будет создание наилучших условий для их сублимации.

Вивекананда формулирует «брахмачарью» как целомудрие в мыслях, слове и деле, всегда и при всех условиях. Он всегда отличался бескомпромиссностью действий и суждений.

Проблема, пожалуй, состоит ещё и в том, что воздержание не должно разрушать других принципов «ямы». Когда человек мучительно борется с собою, что ему до йоги? Какой толк в том, что протопоп Аввакум держал руку над огнём, а толстовский отец Сергий, избегая соблазна, рубил на руке палец, нарушая принцип ахимсы самоистязанием?

Отказываться от земной любви следует, быть может, лишь уже обладая любовью божественной.

Почти все древние йогические тексты, комментарии к ним и учителя рекомендуют йогам, идущим «по полной программе», воздерживаться от секса, а Свами Шивананда даже советует не общаться с женщинами. Когда-то и Будда наставлял монахов: «Не разговаривай с женщиной, если придётся разговаривать — не гляди на неё, если придётся и глядеть — держись настороже».

С другой стороны, в индийской истории есть достаточное количество женских персонажей, которые посредством йоги достигли мудрости или даже святости. Широко известен «Храм Шестидесяти Четырёх йогинь», которые в давние времена в совершенстве овладели учением, вплоть до самадхи, хотя в индуистских традициях женский аскетизм не поощрялся.

Теперь мы переходим к обсуждению средств «ниямы», которая есть не что иное, как дальнейшее развитие учеником способности управлять собой. «Нияма» — культивирование определённых навыков и привычек, которые помогают практикующему в приобретении навыков интроспекции. Это дальнейшее воздействие на характер человека, который практикует йогу, через самодисциплину. Именно поэтому «нияма» имеет более личный характер, нежели «яма». Считалось, что для соблюдения требований или предписаний «ямы» можно удаляться в лес или в пещеру, чтобы избежать ситуаций соблазна. Но требования «ниямы» человек должен исполнять даже в полном одиночестве.

Строго говоря, выполнение упомянутых требований не относится к нравственным основам йоги. Скорее это выявление качеств характера, необходимых для успешного продвижения в ней. При первом взгляде можно подумать, что «яма» ведёт человека к альтруизму, а «нияма», напротив, делает «откат» в сторону эгоистичности. Это противоречие кажущееся. Просто «яма» и «нияма» определённым образом уравновешивают друг друга для избежания однобокости, чтобы воля не вырождалась в жестокость, сила не становилась грубостью, а ненасилие — самоуничтожением. Бестактная правдивость весьма напоминает хамство, нестяжательство может быть превращено в иждивенчество, воздержание — в предмет ярой гордости.

Итак, первое требование «ниямы» — «шауча» — значит «очищать» или «быть чистым». Это прямые действия по избавлению от загрязнения в разнообразных его аспектах. Большинство комментаторов трактует этап «шауча» как очищение тела и ума. Оно подразделяется на внешнее и внутреннее. Внешнее — это санация тела и окружающего его пространства с помощью различных приёмов, поддержание его в чистоте посредством омовений, принятие рекомендуемой для йога пищи, стирка одежды. Вивекананда заявил однозначно: «Неопрятный человек не может быть йогом».

Шри Йогендра утверждает: «Йогин по вере своей — духовное существо, однако это не мешает ему уделять необходимое внимание такому материальном аспекту своей жизни, как уход за телом. Каждый, кто по-настоящему занимается йогой, с самого начала должен чётко и недвусмысленно понять, что хорошее физическое состояние человека — это единственное надёжное средство достижения желаемого. Его первейшая обязанность — сохранение идеального здоровья через религиозную традицию здорового образа жизни...» (Шри Йогендра: «Личная гигиена йога», с.17).

В более поздней, по сравнению с традиционной йогой, Тантре существует пять видов очищения:

— деха или шарира шуддхи — очищение тела: шат карма и асана;

— нади шуддхи — очищение каналов «нади»: асана и пранаяма;

— манас шуддхи — очищение ума («Аджапа-джапа» либо, скажем, «Антара моуна»);

— чакра шуддхи — практика мудр и бандх;

— таттва (или бхута) шуддхи — последовательное «прокалывание» чакр, выполняемое в воображении.

Посредством очищения тела достигается шесть целей:

— избавление от болезней;

— очищение тела фактически;

— сохранение наивысших физических способностей;

— автоиммунизация;

— долголетие;

— нравственное и духовное просветление.

Кроме того, внутреннее очищение — «абхиантара» — достигается йогом посредством развития доброжелательности ко всему живому.

При таком подходе йога совершенно не совместима с курением, употреблением спиртного, наркотиков, лекарств, стимуляторов, тяжёлой пищи, а также с беспорядочным образом жизни.

Следующая часть «ниямы» — «сантоша» — «довольство существующим».

На Западе ощущение постоянной неудовлетворённости считается одним из двигателей прогресса, но на Востоке это всегда рассматривалось как отрицательное состояние. Подобная неудовлетворённость, в том числе и обращённая на себя, может принимать патологический характер и приводить к психическим заболеваниям, по поводу которых Свами Сатьянанда замечает: «Если ум болен, никакие занятия йогой невозможны». В том-то и особенность Индии, что индусы, согласно религиозным принципам или традиционному воспитанию, остаются в массе внутренне уравновешенными, невзирая ни на какие внешние коллизии. В них есть некий элемент самодостаточности, который значительно ограничивает появление и развитие злобы, ненависти, раздражения. Именно поэтому «критический радиус» возможной плотности населения у них значительно выше, и на полуострове Индостан свободно проживает уже больше миллиарда человек.

Конечно, быть удовлетворённым своим положением в жизни, каким бы оно ни было, это не для человека Запада! Тем не менее здесь есть над чем подумать, потому что постоянный страх не добиться результата, получить не то, что ожидал, заставляет человека технологической формации всё время быть в перенапряжении, лично контролируя множество жизненных событий и процессов от начала до конца. В то время, как наиболее рациональный принцип организации любых действий — грамотное создание условий, которые позволили бы тому, что происходит с какого-то момента времени, развиваться естественно, без непосредственного участия самого человека. Это великий принцип «действия недействием», который даёт возможность расслабляться по жизни, оставаясь в какие-то интервалы времени допустимо беззаботным. Именно на такую организацию работы с телом направлена и регулярная практика классической йоги, что приводит к «сантоше». В самой практике это выражается в том, что как бы у вас ни получались асаны либо пранаяма, вы постоянно должны быть чуть больше довольны тем, что получается, и немного меньше — тем, что пока не освоено как следует. Другими словами, всегда сохраняется позитивная установка, что очень важно.

«Сантоша» не имеет ничего общего с самодовольством. Это всего лишь положительная ориентация мировосприятия, напоминающая позицию традиционного оптимиста, который всегда считает, что мы живём в лучшем из миров, в то время как пессимист опасается, что это так и есть.

Видимо, отчасти уравновешивающим «сантошу» является «тапас». Смысл этого понятия абсолютно не совпадает с христианской аскезой, которая соблюдается для «усмирения плоти» и «угашения страстей». «Тапас» же зачастую связан с прямым самоистязанием и предпринимается чисто ради накопления силы. Он не есть принципиальный отказ, но напротив — наращивание резерва для возможно большего наслаждения. Посредством «тапаса» исторические и легендарные личности индийского пантеона принуждали богов повиноваться себе и выполнять свои желания. С понятием «тапаса» коррелирует «теджас» Упанишад, что переводится как «накал», блеск, великолепие. «Тапас» — это нечто, не очень ясное для европейца. Иногда «тапас» переводится как «жар» — подразумевается накопление энергии и сопутствующее этому ощущение в теле. Считают, что огнём «тапаса» сжигаются все недостатки и загрязнения — как ментальные и духовные, так и телесные.

Комментаторы «Йога-сутры» в основном трактуют «тапас» как способность неопределённо долгого восприятия противоположностей: жары и холода, голода и жажды, стояния и сидения, отсутствия речи и т.д. Свами Сатьянанда называет следующие виды «тапаса»:

— испытание тела жарой и холодом;

— пребывание у жаркого огня, чтобы тело стало худым и коричневым;

— пранаяма;

— голодание;

— сосредоточение на одной точке;

— молчание.

Принято считать, что подобной практикой из тела удаляются вредные вещества, оно становится выносливым и крепким, ум успокаивается и становится пригодным для созерцания. Посредством «тапаса» также достигаются «сиддхи», необычные, паранормальные способности.

В то же время можно вспомнить категорические требования «Гхеранда-самхиты»: «Тот, кто начинает осваивать йогу, не должен есть мало — не должен есть много, не должен спать мало — не должен спать много, не должен работать мало — не должен работать много... Желудок его не должен оставаться без еды дольше, чем на три часа». Иными словами, здесь выражено требование полного усреднения жизненных проявлений для новичка, которому в период адаптации к практике йоги следует избегать экстремального поведения, перегрузок, ситуаций, а также голодания, которое является средством «тапаса», именно тем экстремальным воздействием, которого начинающему и следует избегать.

«Тапас» также может быть «тамасическим», то есть бешеным и безрассудным, предпринятым себе во вред.

В согласованной системе составляющих частей «ниямы» определённый смысл возможным проявлениям «тапаса» придают «свадхьяя» и «ишварапранидхана», которые вместе с «тапасом» составляют «крийя-йогу». «Подвижничество, самообучение, упование на Ишвару есть йога действия» (Й. — С, 2.7).

«Свадхьяя» — «своё изучение», «изучение своего текста», то есть Вед. В наше время «свадхьяя» имеет в контексте йоги и более широкое толкование — «изучение себя». Но и при этом основой практики является повторение мантр и джапы — психотехники Тантры отличаются от методов классической йоги большим разнообразием приёмов. Свами Шивананда считал, что для ежедневной «свадхьяйи» достаточно чтения «Бхагавадгиты», что через священный текст мы так или иначе получаем необходимый контакт с Богом.

Теперь следует обсудить последнее требование «ниямы» — «ишвара-пранидхана», преданность божеству. Индийские религиозные авторитеты трактуют эту часть «ниямы» как «преданность Богу, покорность Богу, посвящение себя Богу, поклонение Богу, установление Бога мотивом всех человеческих действий», а также как «ощущение всеприсутствия Бога».

Вопрос о связи йоги с идеей Бога требует особо деликатного подхода. Радхакришнан в своей работе замечает: «Бога Патанджали нелегко описать» (И.Ф. т.2, 326). И далее: «Личный Бог философии йоги очень слабо связан с остальной системой. Преданность Богу является только вспомогательным средством для достижения конечного освобождения. Бог представляет собой только особое «Я», а не творца и охранителя Вселенной. Ишвара облегчает достижение освобождения, но не дарит его непосредственно. Такое понимание Ишвары является, конечно, неудовлетворительным, и мы не можем не сказать, что философия йоги ввела понятие бога только для того, чтобы быть модной и привлекать умы людей» (И.Ф. т.2, 328).

Но, с другой стороны, Виджнянабхикшу утверждал: «Из всех видов сознательного созерцания созерцание высшего Божества считается наиважнейшим», — и это позволяет квалифицировать его точку зрения как полностью аналогичную позиции Отцов христианской Церкви.

В «Йога-сутрах» принцип «ишвара-пранидхана» указывается как наилучшее средство достижения самадхи.

Всё это говорится о йоге в рамках индийского религиозного мировоззрения. Но нам, как представителям христианской культуры, немаловажно учитывать отношение к йоге Русской православной Церкви, которое, к сожалению, отличается полным сумбуром и крайней предвзятостью.

Предварительно сформулируем определение предмета религии. Убеждения народной массы выражают коллективную веру, а под религией, очевидно, подразумевается связь индивида с какими-то неопределёнными, метафизическими факторами внеземного происхождения. Убеждения — это нечто, предназначенное для мира в целом, это символ веры. Смысл же и цель религии — непосредственная связь человека с Богом, как это декларируется в массовом христианстве. Или, скажем, в достижении спасения у буддистов. Вопрос наличия либо отсутствия Бога будет, очевидно, всегда мучить нас, и необходимо научиться жить, не имея на него достаточно убедительного ответа. Либо иметь личные ответы, позволяющие жить, что мы и видим в случае наличия у человека религиозной веры.

Вероучение — это то, что так или иначе связано с официальной церковью, и объединяет огромное количество людей, следовательно — явление социальное. И сегодня оно не способно обеспечить человеку развитых стран прочную основу бытия. Чтобы получить её, субъект должен быть лично связан с силой, не принадлежащей этому миру. Только внутреннее ощущение личной связи с чем-то высшим способно защитить человека от растворения в безликой массе. С другой стороны, религия есть свойственная многим людям инстинктивная позиция мироощущения, проявления которой видны во всей истории человечества. Цель всех религий — сохранение психического равновесия и такой социальной стабильности, при которой статус любой официальной церкви был бы наиболее гарантированным.

Юнг утверждает, что именно бессознательное человека является средой, из которой возникают религиозные ощущения, и с ним нельзя не согласиться.

Что такое вера? Очевидно, это состояние, которое, однажды возникнув, поддерживает само себя, самовоспроизводится. Верить можно только в то, что невозможно доказать, в том числе логически. «И Сын Божий умер — это достойно веры, ибо абсурдно. И погребенный, он воскрес, это не подлежит сомнению, ибо это невозможно» (Тертуллиан).

Диакон Андрей Кураев, нынешний беспощадный полпред русской православной Церкви в борьбе с иноверцами, эдакая современная «домини канес», высказывается весьма противоречиво: «Логическое «тат твам аси» адекватно реальному опыту любого (значит, и христианского в том числе!) созерцательного подвижничества».

Но в то же время, внутренний свет, который видит созерцатель, есть «тварное свечение ума», а православие, утверждает Кураев, отличает этот неистинный свет от не-тварного Света Божества.

«И здесь — важнейшая грань, непроходимо разделяющая христианский опыт и опыт языческий. Человек не есть частица Божества, Бог не есть высшая структура человеческой души» («Сатанизм для интеллигенции», т.2,140-150).

Далее находим: «...Свет, который созерцают йоги и оккультисты, не есть Божественный...» (там же, 259).

«...Йогический путь антропологически, архетипически чужд нашей средиземноморской культуре» (там же, 205).

«Единственная известная мне сегодня современная богословская работа, посвящённая критическому сопоставлению теософии и христианства, принадлежит как раз священнослужителю Армянской Апостольской Церкви архимандриту Паркеву Мартиросяну. Он сам в молодости практиковал теософию и йогу» (там же, т.2,118).

Лихие, надо сказать, выводы делает господин Кураев в итоге своей словесной эквилибристики. «Тат твам аси» в йоге, по его словам, адекватно опыту любого созерцательного подвижничества. Следовательно — и христианского в том числе. Значит, «свечение» наблюдается и в йогическом, и в христианском опыте. Но православие якобы в отличие от йоги, автоматически отличает Свет Божества от духовного, но всё же тварного свечения ума. Языческая мистика этот свет считает конечной инстанцией, тогда как православие — лишь промежуточной.

Что же получается? Христианин-мистик способен видеть свет истинный и неистинный и знает способ, как отличить первое от второго. А мистик-йог, во-первых, если и видит свет, то обязательно ложный, и другого, следовательно, видеть не способен. И потому, во-вторых, обязательно принимает прелесть за истину.

Это уже отдаёт прямо-таки махровым конфессиональным расизмом. Почему вдруг христианин способен видеть подлинный духовный свет, а йог — нет? Уж не потому ли, что истинное способен видеть только христианин? А йоги, кстати, досконально разобрались со всеми мыслимыми видами созерцаемого света ещё за тысячи лет до возникновения христианства. И уж за это время у них, наверное, было чуть больше возможностей определить, что является истинным, а что — нет. Опыт йоги и христианства разделяют десятки веков, и в пику господину Кураеву можно свободно заявить что какая-то пара тысяч лет существования христианства — вообще не срок для того, чтобы успеть научиться отличать истинное от ложного.

Следующий момент, вызывающий большие сомнения в объективности диакона, состоит в том, что он с маниакальным упорством помещает на одну доску йогу и оккультизм, хотя, подробно препарируя «Живую этику», он не мог не понимать, что Рерихи имеют такое же отношение к классической традиции йоги, как сам Кураев — к Рерихам, Рерихи просто и откровенно присвоили йогическую и вообще восточную терминологию эзотерики, спекулируя ею с присущими им беззастенчивостью и размахом.

Вообще Кураев явно неравнодушен, чтобы не сказать больше, к индийской философии, святости и её представителям. Приведу его характерный пассаж образца тысяча девятьсот девяносто четвёртого года: «Проститутке из «Метрополя» проще войти в Царство Христово, чем гималайскому отшельнику» («Облики неоязычества», М, МНПО Буква, с.53).

Как тут уместно не вспомнить замечательную фразу: «Иисус возвещал Царство Божие, а пришла Церковь» (Е.В.Барабанов, «Новая политическая теология И.Б. Меца и Ю. Мольтмана», «Вопросы философии», №9, 1990, с.76 — 82).

В то же время Юнг, говоря о проблематичности применения йоги человеком западного склада, высказывал это только как своё частное мнение, отмечая: «Всё дело в том, что жизненные условия, создавшиеся на Западе, мешают субъекту грамотно практиковать йогу» («Йога и Запад», 1994, с.38). Учитывая, что традиционная йога на самом деле исторически не имеет никакой реальной связи с религией (см. приведённое выше авторитетное мнение С. Радхакришнана), непонятно, почему дьякон Кураев даёт йоге вообще, безо всякого разбора, такой афронт. Может, он просто недостаточно владеет предметом, о котором идёт речь, и все разновидности йоги, в том числе и сегодняшние её реформаторские направления, выдающие себя за классическую йогу, для него на одно лицо? В таком случае остаётся только повторить слова Жванецкого, обращая их на качество проведённого Кураевым обширного исследования о Рерихах, в частности йоги: «Тщательней надо, ребята!»

Я позволю себе также сослаться на глубоко верующего человека, каким был К.Г. Юнг, и приведу его высказывания о христианской Церкви (пусть не о православной, всё равно аналогия полная):

«Пока ещё слишком рано (рано ли?) говорить о том, какие могут быть последствия общего признания гибельной аналогии между Государственной религией марксистов и Государственной религией Церкви. Абсолютистская претензия на то, что Божье царство может быть представлено человеком, печально напоминает «божественность» государства, а нравственный вывод, сделанный Игнатием Лойолой, исходя из авторитета церкви («цель оправдывает средства»), служит чрезвычайно опасным оправданием лжи, как инструмента политики. И Церковь, и марксизм требуют безоговорочной веры, тем самым ограничивая свободу человека, одно ограничивает его свободу в отношениях с Богом, другое — с Государством, вырывая, таким образом, могилу индивидуальности» («Синхронистичность», 75-76).

«Церкви допускают важность индивида только тогда, когда он признает их догмы...» (там же, 81).

Сегодня ситуация характерна тем, что Русская православная Церковь стремится взять своеобразный реванш за десятилетия униженности и забвения. Но поскольку люди в её структурах остались те же самые, что и вовне, то, конечно же, методы решения всех проблем из коммунистического прошлого переносятся в настоящее и будущее. «Давили нас, теперь будем давить мы». И вот уже в Севастополе некий отец Георгий, вполне успешно сотрудничающий с местной мафией, что ни для кого не является секретом, в своих проповедях и приватных высказываниях беспощадно клеймит йогу, которая якобы «пришла от сатаны». И дьякон Кураев незаметно норовит пристроить древнейшую дохристианскую традицию рядом с Блаватской и Рерихами, накрывая навесным огнём критики всё единовременно.

Зря стараетесь, господа! Традиционная йога сегодня не претендует в России на души людей, она занимается только телом и проблемами психосоматического равновесия. Если бы христианство всегда помогало людям, разве могла бы та же йога прижиться в России? Или даже проникнуть в неё? Поэтому стоит хорошенько запомнить по-своему мудрый девиз исмаилитов: «Люби свою веру, но не осуждай другие» (воспринимаемый, конечно, как доброжелательные и непредвзятые взаимоотношения, коммуникацию, но не как призыв ко всеобщему братанию с такими, например, жуткими формами проявления общественного сознания, как «Ананда марга», «Живая этика», «Академия йоги», «гуру Ар Сантэма», и т.д.).

Безусловно, человек не только «мыслящая машина», как сказал когда-то Станислав Лем, но и верящая, потому что он всегда действует в условиях недостатка информации. Поскольку последняя никогда не может быть полной, вера является необходимым дополнением к уже известному, позволяя переходить к действию. Как известно, вера может исцелить человека, но не в состоянии помочь ему подняться в воздух без специальных приспособлений. Как и в случае текста, где именно определённое количество энтропии обеспечивает информационный смысл, «процент» веры в жизни и деятельности человека должен быть оптимальным. Вера и знание должны быть взаимодополняющими принципами бытия, подобно двум полушариям мозга, когда в зависимости от ситуации модус каждого попеременно «берёт верх» для принятия наиболее адекватных решений.

Но как только вера объявляет себя главной, это сразу же перестаёт принципиально отличаться от слишком хорошо знакомой нам ситуации, при которой главным себя назначало полное безверие.

В завершение, снова отмечая достойную сожаления предвзятость в отношении к йоге в целом (и не только к ней одной) официоза Русской православной Церкви и всё же надеясь на победу в этом деле здравого смысла, напомню замечательные слова апостола: «Всё испытывай, лучшего придерживайся».

 

Этика йоги II

10 января 2002

Обратимся к проблеме йогической духовности в контексте некоторых аспектов тибетского буддизма (см. «Тибет: сияние пустоты», Е.Н. Молодцова, Москва, «Алетейя», 2001).

Известно, что главная заповедь первоначального учения Будды — сострадание ко всем живым существам, откуда, скажем, в Махаяне и возникло такое понятие, как бодхисаттва.

В 747 году нашей эры по приглашению царя Дэвцена из Индии в Тибет прибыл тантрический махасиддхи Падмасамбхава. Откуда вообще появилось учение махасиддх? (см. «Кукай. Избранные труды, с приложением очерка истории эзотерического буддизма», Москва, «Серебряные нити», 1999).

Итак, находим следующее: «Начиная с середины пятого века нашей эры в Индии растёт интерес к культам женских божеств и практике магико-религиозных ритуалов, с помощью которых их отправители надеялись достичь освобождения от «мира иллюзий» или обрести сверхъестественные способности. Такого рода практики были отнюдь не новы — по мнению Т. Бхаттачарья в том или ином виде их можно проследить до Вед, однако в то время о них мало упоминали в ещё формировавшейся религиозной литературе и почти не выражали в искусстве, из чего можно сделать вывод, что они не имели достаточной поддержки в среде людей образованных, но отправлялись низшими социальными слоями. Их влияние медленно, но неуклонно распространялось, до тех пор, пока в средние века по всей стране не возникли группы посвящённых (как индуистов, так и буддистов), практикующих таинственные ритуалы с целью обретения мистических способностей, которые, как они верили, откроют им путь к высшим формам существования.

Ранний буддизм никогда не отрицал возможности сверхъестественных явлений. Сам Будда Шакьямуни, по преданию, за одну ночь вырастил манговое дерево из камня, а также умножал своё тело (творил «нирманические тела») средствами аспханака-йоги, но такого рода чудеса совершались только по одному разу и с целью продемонстрировать превосходство буддизма над другими учениями. Причём сам же Будда наказывал своим ученикам не пользоваться магическими силами в личных целях, поскольку это могло отвлечь от пути, ведущего к нирване. Тем не менее всегда существовали и монахи-отшельники, жившие вне монастырей в одиночестве или в относительном одиночестве, от которых, возможно, и стали распространяться магические практики.

Это направление в буддизме, как и в индуизме, известно под общим названием «тантризм». «По свидетельству тибетских источников, буддийские тантры появились в основном после времён Дхармакирти, приблизительно в седьмом веке» (нашей эры, равно как индуистские, что однозначно снимает вопрос о том, что было раньше — Тантра или «Йога-сутры», составление которых датируется временем не позднее третьего века нашей эры, с учётом обстоятельства, что Патанджали систематизировал в своей работе то, что уже было ранее! — В.Б.).

...Мистические ритуалы отправлялись некоторыми втайне (гухья) от буддийской общины; из таких подвижников постепенно составилось общество «Гухьясамаджа». Хотя они и не противопоставляли себя общине, но, чтобы заявить о себе открыто и быть признанными, им необходимо было иметь «сангити» — книгу изречений-стихов, произнесённых Буддой, — таковой стала составленная в третьем веке «Гухьясамаджа-тантра» (при этом, как и в случае с возникшим спустя столетия после ухода Татхагаты учением Махаяны использовалось демагогическое утверждение о том, что предлагаемая модифицированная доктрина была якобы дана Буддой его избранным ученикам, но не проповедовалась ранее открыто только потому, что ещё «не пришло время». Именно под такой маркой были созданы впоследствии различные тексты, приписываемые как Шакьямуни в буддизме, так и Патанджали в йоге. Впрочем, ближе к нашему времени появилась мода ссылаться не только на вымышленных «учителей» йоги, например «мудреца Ваману», но также на мифические тексты типа «Йога-корунта» — В.Б.).

Через «Гухьясамаджа-тантру» в буддизм вводились следующие инновации (аналогичные новшествам, внесённым когда-то тантристами в йогу Патанджали):

1) положение о том, что освобождение не зависит от умерщвления плоти и отрицания мирских удовольствий (в противовес жёстким ограничениям раннего буддизма);

2) состояния Будды можно достичь в кратчайший период, даже при нынешней жизни;

3)  переосмысление категории «праджня» — женского энергетического начала...

Таким образом в «Гухьясамаджа-тантре» были систематизированы все наличествующие на то время формы мистицизма, и эта новая система получила название «Ваджраяна» – «Алмазная колесница».

Тезис о том, что когда Будда являлся в мир в облике Дипанкары и Кашьяпы он не проповедовал тайных мистических доктрин из-за «неподготовленности слушателей» был использован потому, что «...Вероятно возник достаточно сильный протест против проповеди «вседозволенности», о чём мы можем лишь косвенно догадываться по такого рода сохранившимся отрывкам текстов:

«Почему, о Великий Повелитель Татахагат, ты произносишь столь недостойные слова на столь славном собрании?» Тот выразил изумление и молвил: «О, Кулапутра, не говори так. Поведение, о котором я сказал, известно как «поведение бодхи», которое чисто и не загрязнено, и считается таковым Буддами, постигшими истинно-сущее...» Как только он закончил, бодхисаттвы пришли в ужас и упали без чувств (каковым было на самом деле поведение махасиддхи, от которого те, главным качеством кого является сострадание ко всему живому падают без чувств, мы узнаем чуть позже).

«Ваджраяна сделала значительный вклад в индийскую культуру, введя элементы йоги в обычный ритуал...» (тем самым йога так или иначе неизбежно подверглась тантрической профанации — В.Б.).

Возникнув в третьем веке нашей эры Ваджраяна, однако, приобрела, как уже говорилось, широкую известность и популярность лишь к средине седьмого века, через посредство учений и работ 84-х «сиддхов» — «совершенных» (есть упоминания от 80-ти, 108 и др.). Их творчество явило собой новый качественный этап развития учения.

Б. Бхаттачарья писал: «Собственно буддизм есть вызов и отречение от брахманизма; Ваджраяна же – вызов буддизму».

Суть вызова была следующей: «Теми же действиями, из-за которых смертные гниют в аду на протяжении собственных обращений, йогин освобождается» («Жнянасиддхи», с.I, шл.15). Постичь природу вещей — «ваджра» — означает осознать их абсолютную пустоту (имея в виду взгляд с уровня человеческого сознания).

«Когда праджня смешивается со вселенским состраданием (не обычным, не человеческим состраданием – В.Б.), не остаётся ни думающего, ни думания; это есть положение недвойственности (адвая), называемое бодхичитта, это – несокрушимая истина, это – Ваджрасаттва, истиннопросветлённый (самбуддха), это – совершенная мудрость» («Хеваджра-тантра»).

Утверждая йогические практики, буддийские тантры учат, что человек связывается эмоциями и привязанностями, но ими же и освобождается, достигая самараса – самоотождествления: «Всё сущее должно быть постигнуто, как высшая истина собственной природы; нет ничего иного, кроме себя...» («ХТ»).

И вот, обладая такой специфической «духовностью» йоги тантры, махасиддхи Падмасамбхава по приезде в Тибет соединил её с воззрениями религии бон — так называемой чёрной веры, ритуалы которой издревле отправлялись жрецами шен. Несомненный интерес представляет тот факт, что символика нацизма была заимствована непосредственно из иконографии бон, неизменным символом которой является видоизмененная буддийская свастика (по-тибетски «юнгдрунг», что значит «вечное и нерушимое»). Кроме того, у нацистской Германии (как и в коммунистической России, направлявшей экспедиции в Шамбалу — см. О. Шишкин: «Битва за Гималаи», М., «Олма-прессс», 1999) были в Тибете обширные оккультные интересы, о чём свидетельствуют документальные источники (см. Повель, Бержье «Утро магов», Киев, «София», 1994).

В мифологии бон была известна некая страна Олмо, которую часто отождествляют с Шамбалой: «Возможность посетить которую открывается только для духовно возвышенных людей» («Тибет...», с.49).

Очевидно Гитлера, склонного к вере в сверхъестественное, чёрная вера Тибета привлекала именно возможностью управления богами и людьми, принося кровавые жертвы (чтобы остановить, например, наступление советских войск, по приказу фюрера затопили берлинское метро, в котором погибло около двухсот тысяч мирных жителей).

«Дело в том, что кровь жертвы давала жизненную энергию богам (этой религии — В.Б), нагам, духам земли и самим бонским жрецам. В бон работали с энергетическими процессами, причём работали «по-чёрному» («Тибет...» — далее даётся ссылка на номера страниц данной работы — В.Б.). Для бон нет ничего невозможного, здесь бог и жрец – одно и то же лицо, они являют абсолютное тождество. А если жрец — это бог, то по отношению к любому живому существу он может позволить себе всё что угодно (с.53).

Практика бон требует от жреца жестокости: безо всякого страха он должен уметь уничтожать и держать в подчинении. Для этого необходимо особое воспитание исполнителя, его бестрепетность в любой ситуации, и потому ритуальное убийство часто осуществляется просто с целью тренинга личности жреца. Тибетская мудрость жёстко гласит: «Неспособность (очевидно здесь опущено слово «убивать» – В.Б.) есть не добродетель, а бессилие» (с.54)

(Не правда ли, очень знакомый мотив? Одним из фигурантов Нюрнбергского процесса над военными преступниками был сравнительно молодой человек, прошедший «полный курс» нацистского воспитания – комендант лагеря смерти Освенцим. На вопрос обвинителя: «Как вы могли совершить всё это?!» он ответил следующее: «Я глубоко сожалею и чувствую себя виновным в том, что не сумел выполнить приказ фюрера и уничтожить всех евреев»).

Итак, «духовность» махасиддхи Падмасамбхавы успешно сочеталась с верой бон и получился чудесный результат — тибетский буддизм со своей специфической духовностью, которую Молодцова живописует прямо-таки с симпатией.

Вот некоторые наиболее любопытные детали из намтара (жития) Падмасамбхавы.

«Для начала Падмасамбхава ...совершил ... в своём великом сострадании ритуальное убийство людей (женщины и ребёнка — В.Б.), чья карма была нечиста, освободив их для лучших перерождений. Дело в том, что Падмасамбхава принял (или создал) ту разновидность буддизма, которая очень близка к учению бон и согласно которой убийство может являться актом сострадания, если жертву никак иначе нельзя отвратить от большого греха и спасти от грядущих страданий в цепи перерождений. Акт убийства такого существа является большой помощью ему и совершается лишь ради того, чтобы перевести его в блаженное состояние. Естественно, совершить такое убийство может лишь человек, достигший очень высоких духовных степеней. Ибо лишь из чувства высшего сострадания берёт он на себя тяжкую карму убитого, зная, что способен очистить тем самым сознание жертвы, которую он таким образом водворяет в чистые и счастливые обители.

Своей кармы, ни плохой, ни хорошей у махасиддхи просто нет, он сумел полностью изжить её, и то же самое он проделывает с принятой на себя кармой. Если же живое существо убивает обычный человек, неспособный оперировать с кармой и переносом сознания, то он совершает самый тяжкий с точки зрения буддизма грех и непомерно загрязняет собственную карму. То, что для Прадмасамбхавы, предвидящего будущее убиваемого, благое деяние, то для мирянина смертный грех. Ибо то, что позволено Юпитеру, не позволено быку.

Не следует думать, что такие взгляды являются достоянием глубокого прошлого. В двадцатые годы двадцатого века знаменитый монгольский то ли святой, то ли просто бандит Джа-лама, убивший несчётное количество людей, в ответ на вопрос, как он, будучи буддистским монахом может носить оружие и убивать, высказал те же мысли. Джа-лама сообщил, что истина «не убий» годна лишь для тех, кто стремится к совершенству, но не для совершенных. Подобно тому, как человек, взошедший на гору, должен спуститься вниз, так и совершенный должен стремиться вниз, в мир – служить на благо другим. Если совершенный видит, что какой-то человек способен погубить тысячу других и стать причиной бедствия целого народа, то он может убить такого человека, и это убийство очистит душу грешника, ибо убивший возьмёт его грехи на себя, и грешник воспарит в небеса (с.66).

Чтобы быть способным на столь экстравагантные поступки, человек проходит различные стадии подготовки, подчас столь же экстравагантной (Опять же в Гитлерюгенде, рядовым воспитанником которого был упомянутый выше комендант Освенцима, каждый ребёнок в определённом возрасте получал от наставников в подарок котенка, возиться с которым разрешалось всё свободное время. Когда же котенок подрастал, в какой-то момент времени владелец, всей душой привязавшийся к животному в условиях постоянной казарменной муштры, должен был, очевидно тренируя «духовность», медленно умертвить его с особой жестокостью — В.Б.).

Одной из составляющей такой подготовки являются специфические медитации, в которых перед практикующим мир предстаёт вначале пустым, а затем наполненным лишь кровью, трупами и костями (может быть лагеря смерти и были для кого-то из «сверхлюдей» местом таких медитаций на реальном «материале»?).

Описанная медитация способствует преодолению барьера перед убийством, но если его снятие не сопровождается соответствующим уровнем духовного развития личности (т.е. отсутствием метафизического обоснования — В.Б.), прочими духовными императивами, то мы получаем чудовище вместо человека.

Согласно воззрениям тибетцев, Падмасамбхава подал другим пример подлинного благодеяния, направленного исключительно на счастье живых существ. Впрочем, повторяю, что совершать такие подвиги разрешалось только очень могущественному человеку, истинному махасиддхи (например, тому же Гурджиеву: «Если и водились вокруг Гурджиева значительные личности, то все они умерли. Своеобразная гекатомба. Зальцман, Домаль, Дитрих. Ирен Кароль-Равельотти писала матери: «Милая мама, я уверена, что Гурджиев навел на меня порчу». Умерла она 11 числа. От какой болезни — врачи не установили. — Л. Повель «Мсье Гурджиев», М., «Крон-пресс», 1998).

Отнять жизнь у живого существа, не обладая достаточной силой, чтобы нужным образом направить его сознание, означает совершить самый тяжёлый грех из всех возможных грехов. Перенос своего ли, чужого сознания непосредственно в сферу чистой реальности – это особая, требующая огромной подготовки процедура, выполняемая с напряжением всех, ставшими сверхчеловеческими, сил. Поэтому то, что мы с вами сочли бы злодеяниями, с точки зрения верующего тибетца выглядит великим подвигом Падмы. (с.70)

Молодцова говорит далее: «Составленный Еше Цогель намтар (житие Падмасамбхавы) призван был служить образцом поведения всех живых существ, которым следует стремиться стать махасиддхи ради того, чтобы столь же бестрепетно и мощно, как Падмасамбхава, распространять и защищать буддийскую веру и постоянно помнить, что данная нам земная жизнь не имеет самостоятельной ценности, она — лишь мгновение в океане вечности. Смысл и оправдание этой жизни состоит лишь в том, что она может стать ступенью на пути к просветлению, как единственно истинной цели» (с.83).

Итак, теперь мы имеем некоторое представление о «духовности» основоположников Тантры, чёрной веры бон и продукта их диффузии _ тибетского буддизма, а также возможность поразмыслить над всем этим.

В работе «Судьба цивилизации. Путь разума» («Языки русской культуры», М., 2000) академик Н.Н. Моисеев пишет: «Дело в том, что носителями знаний, индивидуумами, способными их регистрировать, накапливать и передавать следующим поколениям, были вовсе не те, которые выигрывали в борьбе за самку и сохранялись в процессе естественного отбора. Человек не был наделён «инстинктом волка» (этот термин ввел известный австрийский этолог Конрад Лоренц), сохраняющим жизнь волку и другим животным, проигравшим «рыцарскую схватку». Можно понять, почему такое произошло. Природа не дала предкам человека того смертоносного оружия, которым от рождения обладает волк. Поэтому до поры до времени нашему предку такой инстинкт был и не нужен: проигравший драку за самку оказывался избитым, но, как правило, оставался живым. А с ним сохранялись и знания и навыки, приобретённые проигравшим. Но вот однажды у нашего предка появился в руках каменный топор, и он его сразу же пустил в дело не только во время охоты. И такой факт мог внести в судьбу прачеловека не только кардинальные, но и трагические изменения: не случайно у большинства поздних австралопитеков, скелеты которых были найдены в Олдувайском ущелье (раскопки были осуществлены профессором Лики — В.Б.), были проломлены черепа. Но умение сделать топор и использовать его в драке требуют совсем разных «талантов».

Конрад Лоренц знал результаты раскопок в Олдувайском ущелье и по этому поводу высказал свою гипотезу. Он сказал о том, что возникшая ситуация неизбежно привела бы к тому, что прачеловеки просто перебили бы друг друга. А так как инстинкты не возникают за считанные поколения, то для сохранения на земле потомков австралопитеков сделалось необходимым введение нового типа запретов, доселе незнакомых сообществам, живущим по биосоциальным законам. Так возникло, быть может, первое табу. Это было табу «не убий!», открытие, которое однажды войдёт как заповедь во все мировые религии и заложит основу человеческой нравственности.

Знаменитая заповедь... очень по-разному понимается в разные времена и у разных народов. Но она присуща всем им. По-видимому... все виды неоантропов прошли через утверждение подобного табу. Такое табу было важнейшей предпосылкой, которая открыла путь к развитию коллективной памяти, а следовательно, и дорогу для развития цивилизации» (с.30 — 31).

В процессе развития человечества было создано множество мифов, которые в определённом смысле были ступенями познания, они впоследствии уточнялись, образуя всё более точную картину миропонимания и превращаясь в науку. У человека сложилось своё представление об окружающем. В зависимости от конкретных климатических условий были созданы различные религиозные системы, которые, тем не менее, формулируют основные этические принципы инвариантно:

Буддизм: «Не причиняй вред другим, так же как ты не хочешь, чтобы навредили тебе».

Бахаизм: «Он не должен желать другим того, что не желает себе, и обещать того, что не может выполнить».

Зороастризм: «Природа только тогда хороша, когда не делает другому того, что не хорошо для неё».

Даосизм: «Хороший человек должен жалеть о злонравных поступках других; смотреть на удачи других, как на свои собственные, и на их беды так же, как на свои».

Индуизм: «Суть всех добродетелей в том, чтобы обращаться с другими так же, как ты хотел бы, чтобы обращались с тобой».

Ислам: «Никто не может считаться верующим, пока он не желает для своего брата того же, что желает для себя».

Иудаизм: «Не делай ближнему своему того, что плохо для тебя. В этом весь закон, всё остальное — комментарии к нему».

Конфуцианство: «Максимум доброты — это не делать другим того, что не желаешь себе».

Христианство: «Поступайте с человеком так же, как вы хотите, чтобы он поступал с вами». (Н.Н. Моисеев, с.99 — 100).

Принципы суть одинаковые и замечательные, другое дело — перетолковывание сектами, культами и отдельными людьми, что с ловкостью необыкновенной превращает данные принципы в полную противоположность, о чём свидетельствуют «славные» деяния инквизиции, конкиста, религиозные войны и печальная история двадцатого столетия, с её попытками создать на земле в одном случае — золотой век, в другом – царство избранных. За что и было напрасно заплачено десятками миллионов жизней, хотя уже давно известно, что царства Божьего на земле нет и быть не может.

Ясно, что любые метафизические объяснения миропорядка — это всего лишь схемы, выдуманные человеком и не существующие на самом деле, так же, как километры, килограммы и секунды.

На каком же основании некоторые системы мировоззрения и отдельные личности позволяют себе выходить за пределы абсолютного круга запретов, принятых ещё на заре цивилизации, что оборачивается, как правило, самыми жуткими последствиями?

В культуре западного образца любой субъект, находящийся в состоянии полной утраты адекватности поведения изолируется от социума и возможности действовать в нём, поскольку это опасно для жизни окружающих и разрушает структуру бытия.

Если даже более или менее «честные» попытки создать царство Божие на земле всегда оборачивались жестоким маразмом (равно как и опыты построения общества равенства, братства и счастья), то поползновения воссоздать в натуре порядок демонический, теория которого дана в тибетском буддизме, обернулась кошмаром, мифическая Шамбала была реализована в облике Третьего рейха.

«Чистое» безумие индивида в этом плане гораздо более безопасно, поскольку является очевидной душевной болезнью, не имея мифологического либо религиозного обоснования (хотя в нашей стране некоторые серийные убийцы-маньяки последнего десятилетия оправдывали свои действия высокой миссией очищения земли от скверны – то есть брали на себя благое дело, как бы двигаясь по стопам Падмасамбхавы и Джа-ламы — В.Б.).

Итак, цивилизация христианского мира в своём религиозном аспекте обозначила когда-то границу социально приемлемого поведения, абсолютную систему отсчёта, первым и главным параметром которой стала заповедь «не убий!», являющаяся пролонгированием одного из неолитических табу.

Конечно, как и в любом случае абсолютность здесь подразумевает исключения, вызванные чрезвычайными обстоятельствами, когда одна жизнь пытается каким-то образом прервать другую, — конечно, речь идёт о социуме, поскольку в животном мире человеческие законы не действуют, животные убивают только по необходимости, чтобы жить, хищники просто не умеют добывать себе пропитание каким-то иным образом. У человека цивилизованного и адаптированного к действительности такой необходимости нет и не было.

Исключения известны и учтены законом, это:

— Убийство, совершённое при защите собственной жизни при умышленном либо безумном покушении на неё;

— Убийство, совершённое безумцем, утратившем социальную адекватность;

— Убийство в состоянии аффекта;

— Убийства, совершаемые по роду социального статуса — военнослужащий, солдат.

Но в последнем случае даже государства стараются договориться, чтобы на полях сражений сталкивались специально обученные люди военных профессий и долга, а гражданское население по возможности не затрагивалось (Женевская конвенция, которая, кстати нарушалась и нарушается бессчётное количество раз).

Конечно, в первом и четвёртом случаях граница, отделяющая необходимость от злонамеренности крайне зыбкая, скорее виртуальная, поэтому точное определение её в каждой конкретной ситуации всегда было и остаётся величайшей индивидуальной проблемой.

Однако, на мой взгляд во все времена было и есть два главных способа уклонения от универсальности действия закона «не убий!», это религиозная вера и присвоенная отдельными субъектами так называемая «духовность».

В религиозных системах возможность безнаказанного и комфортного нарушения запрета на убийство встроена косвенным образом, как потенциальная возможность, обычно возникающая на почве фанатизма либо идиотического склада толкователей догмата веры и умственной их дефективности, породившей сектантское изуверство от хлыстов и скопцов до Аум Синрике.

Но с духовностью дело обстоит гораздо сложнее. Сегодня данный термин вследствие утраты своего первоначального значения и полной неопределённости содержания успешно применяется кем угодно для прикрытия действий, не слишком согласующихся с общечеловеческой этикой и моралью. Причём пользуются понятием «духовность» как раз не последователи христианской религии, но личности вполне современного склада, не верящие ни во что так называемые «чистые» интеллектуалы, как они сами называют себя — люди без комплексов и предрассудков, широко информированные обо всём на свете. Поэтому в начале данной главы мною и было приведено парадоксальное на первый взгляд высказывание о том, что расхожая сегодняшняя духовность — это последнее прибежище подлецов, недаром Честёртон устами одного из своих героев утверждал, что единственная безнадёжная болезнь духа — это уверенность в своём полном духовном здоровье.

В России подмена содержания понятия «духовность» началось ещё с Блаватской и Рерихов. Когда кто-то ничтоже сумняшеся заявляет о своей личной причастности к духовному, этим уже подразумевается неявное деление на его владельцев, которые являются более светлыми, истинными, продвинутыми, возвышенными, морально чистыми и теми, кто духовным не обладает — тупыми, второсортными, низкими, невежественными, погрязшими в пороке и неведении. Исподволь вводится сепарация людей их на чистых и нечистых, первосортных и второсортных, элиту и быдло, тех, кто знает единственный путь к истине и тех, кто не имеет понятия о нём.

Можно вспомнить, например, «Агни-йогу» Рерихов с её маниакальными заклинаниями и бесконечным противопоставлением себя бесчисленным врагам своей «духовности», не желающим следовать ей безоговорочно, с угрозами им и посулами кары небесной. Я думаю, что учение «Живой этики» осталось жить в умах только потому, что не подвернулась возможность воплотить его в действительность, так же как «Утопию» Мора или «Город солнца» Кампанеллы. К сожалению, никто до сих пор не задумался о том, во что вылилась бы «этика» Рерихов, если бы они располагали таким экономическим потенциалом реализации своей «духовности», как Гитлер.

Я считаю, что абстрактные рассуждения о духовности в наше время — очень удобный для многих способ прикрытия своих полностью аморальных действий и устремлений, универсальное оправдание (как говорят сегодня — «отмазка») нарушения абсолютных морально-этических ограничений.

Я считаю, что есть только одна подлинная форма духовности: когда ты самостоятельно ищешь истину и не лезешь со своими бесценными находками (с обретённой либо окончательно исчезнувшей в результате этого поиска духовностью) к остальным – пока тебя об этом не спросят. Ибо чувство собственного превосходства в данном случае – первейший симптом не наличия духовности, но окончательной её утраты.

Если же говорить о последствиях «духовного» поведения махасиддх, то, будучи воплощённым в реальную жизнь, оно ни под каким видом не способно дать позитивные результаты. Для аналогии обратимся к такому факту, как голод 1933 года на Украине (во время которого, кстати, умер мой дед Яков, а отец, будучи уже в преклонном возрасте, даже спустя шестьдесят лет не мог вспоминать об этом периоде жизни без слёз). Были тогда люди, которые выживали в местах поголовной гибели населения ценой нарушения запрета «не убий» – они становились людоедами. Но при этом либо сходили с ума, либо получали необратимые личностные деформации в виде потребности убивать (входившие впоследствии в мёртвые села части НКВД расстреливали этих безумцев на месте без суда).

Возникновение подобной патологической потребности отмечалось также у персонала лагерей смерти, карательных зондеркоманд СС, американских «зелёных беретов» во Вьетнаме (можно вспомнить типовой инцидент с деревней Сонгми), наших «афганцев», солдат, прошедших чеченскую мясорубку и т.д.

Крайне странным, но симптоматичным выглядит тот факт, что как раз махасиддхи, поведение которых ужасает даже в мифическом изложении, практиковали йогу. Более того, они получали сверхъестественные способности именно благодаря ей, и в то же время создаётся впечатление что йогическая практика отнюдь не мешала им оказываться за пределами морали, что йога действовала на них как-то автономно, не затрагивая того, что именуют человечностью. В чём тут дело? Ведь многие (в том числе и выступающие на конференции нашего сайта) считают, что успешно практиковать йогу может только человек, соблюдающий принципы ямы-ниямы, и что в результате практики духовность развивается автоматически, будучи непременным атрибутом продвинутого йога.

В нашей стране (и не только, за исключением, быть может, Индии) йогой начинают заниматься, как правило, уже взрослые и сформировавшиеся во всех отношениях люди, этические и моральные основы мировоззрения которых заложены в семье и закреплены социумом. Традиционная йога начинает процесс трансформации личности с материальной оболочки — тела. Уже затем, в процессе этой работы, начинают происходить изменения восприятия, тела и психики занимающегося. Но даже после долгих лет грамотной практики, состоявшейся интеграции психики и случившегося контакта с Единым базовая структура личности сохраняется в неприкосновенности, как отмечали ещё христианские Отцы-подвижники — Пётр остаётся Петром, Павел — Павлом, определённым образом изменяется лишь поведение, возможности и шкала ценностей.

Йога далеко не всегда, а скорее в порядке исключения, может сформировать в сложившейся личности — касательно моральных качеств — то, чего не было в ней ранее. Да, грамотная практика очищает, даёт силу и новые возможности, но что именно она очищает и фундаментализирует? Наличное, то что уже есть! Иными словами, если практикующий йогу обладает достаточно высоким интеллектом и соответствующей силой воли, будучи при этом недобрым, жестоким, амбициозным, себялюбивым, любящим власть (а такие или даже более тяжёлые комбинации свойств встречаются в людях не так уж и редко!) то по мере освоения технологии все его отрицательные качества приобретут полную завершённость, кристаллизуются, но только к ним добавится ещё и сила. И мы получаем очередного Гурджиева либо Алистера Кроули.

Весь парадокс ситуации состоит в том, что полный переворот в мировоззрении, возникающий при освоении высших ступеней йоги и после контакта с Единым действительно имеет место, но сила приходит гораздо раньше! И когда субъекты, обладающие потенциалом отрицательной духовности получают эту силу, то больше им, как правило, не надо от йоги ничего больше, кроме сохранения и приумножения этого потенциала — как раз случай махасиддх, поскольку сила может быть накоплена очень большая. И когда она начинает «вертеть» человеком не имеющим критической массы морально-этического позитива, общечеловеческих ограничений и табу — мы имеем типичного чёрного мага.

Кроме того, путь к высшим ступеням йоги по разным обстоятельствам доступен далеко не всем, а с силой дело обстоит гораздо проще. Достаточно долгое время в процессе перестройки качества физической оболочки и разгрузки бессознательного от вытесненных напряжений практика йоги не более духовна чем, скажем, конструирование и создание новой модели самолёта либо автомобиля, с той лишь разницей, что в этот процесс вовлечена в данном случае ваша собственная «конструкция». Иными словами практика йоги, особенно в её начале (а это может быть не один год) не порождает в человеке духовность автоматически! И на мой взгляд любые обратные утверждения являются демагогией, самообманом либо заблуждением. Подлинная духовная трансформация посредством йоги – это далёкий горизонт, куда суждено добраться немногим, и никому не следует обольщаться по этому поводу. Никакая, даже самая выдающаяся степень владения телом не имеет к развитию духовности ни малейшего отношения, скорее, напротив — это даёт только искушение силой, которая слишком часто не находит доброго применения.

Итак, специально подчёркиваю ещё раз: любая досужая болтовня о духовности среди тех, кто по-настоящему практикует йогу и понимает, что делает, всегда отвергается и вообще не есть тема для обсуждения.

Обычные субъекты, у которых регенерация психосоматики и появление силы кореллируют со среднестатистическими моральными качествами, становятся для окружающих не йогов источниками поддержки, опорой в жизни, импульсом к аналогичной коррекции бытия.

Для чего вообще предназначалась изначально этика йоги? Очевидно для решения двоякой задачи:

— эффективного приспособления к окружающему, чтобы социум не давил и не мешал практике, вызывая отрицательные эмоциональные состояния;

— для обеспечения внутреннего покоя путём достижения гармонии между желаниями и потребностями.

Только при соблюдении перечисленных моментов, очищенном Хатха-йогой теле и успешном устранении вытесненных напряжений можно практиковать самьяму. Иными словами – этика, как таковая, не присуща системе в силу её априорной духовности или высокой морали, она есть необходимое техническое условие или этап трансформации, и всё. И только. Яма и нияма введены в структуру Раджа-йоги не для того, чтобы занимающийся стал хорошим, если ему удаётся сохранять внутренний покой делая чёрные дела, то этого достаточно для приобретения силы на начальных этапах практики.

Для того и был приведён вопиющий пример поведения махасиддхи Падмасамбхавы с параллелями в недавнее историческое прошлое, чтобы занимающиеся йогой сегодня не питали иллюзий об изначально свойственной практике «духовности». Для основной массы людей западной системы ценностей ситуация с морально-этическими аспектами йоги оказалась перевёрнутой с ног на голову, поскольку в данном случае эти аспекты являются не тем обязательным, к чему надо стремиться по убеждению, без соблюдения чего никакой прогресс невозможен и плоды не могут быть получены, но лишь одним из технических условий, которое в процессе освоения системы просто накладывается на уже имеющиеся характеристики. Кто-то реализует йогу в рамках присущей морали, кто-то – на просторах аморальности. И, как обычно, вторые преуспевают в реализации своих желаний гораздо больше. Но всему в этом мире есть цена, расплата просто откладывается, иногда за пределы этой жизни, но она неизбежна. И потому тем, кто склонен с помощью йоги идти путями чёрной магии я напомню слова Александра Галича: «И ты можешь лгать, и можешь блудить, и друзей предавать гуртом! А то, что придётся потом платить, так ведь это ж, пойми, — потом!». Но придётся неизбежно.

 

Глава 6

ТЕЛО

В настоящее время перед меньшей частью человечества, которую составляют жители технологически развитых стран, возникли две глобальные проблемы.

Первая — телесное здоровье, или адаптация физического тела человека к неестественным условиям существования, которые возникли в результате деятельности цивилизации.

Вторая задача — коммуникация человеческого сознания, сформированного техногенным окружением и ориентированного на внешнее, с неисчерпаемыми глубинами внутреннего космоса, которым является бессознательная часть психики. С учётом того обстоятельства, что проблемы здоровья и физического состояния в большей части являются проблемами личности.

Степень втянутости «верхушки айсберга», которая именуется личностью в предметное, социальное либо виртуальное взаимодействие, достигла степени, вызывающей крайне негативные последствия для душевного состоянии человека западной модификации, и сказывается на эффективности принимаемых им решений, уже не говоря о действиях. Для того, чтобы сознание разрешило все свои проблемы, оно должно разбираться не исключительно и только с тем, что находится вне, но, в первую очередь, со своим могущественным «напарником» — бессознательным. В подавляющей своей части страдания человека обусловлены неверной ориентацией всех видов познания: ответы на вопросы, которые содержатся в нём самом, он пытается найти вокруг, либо имеет место обратная ситуация.

Скорее мы даже имеем дело с двумя половинами единой проблемы. И если каждому удастся осознать и успешно разрешить её, то попутно будет решён и третий вопрос — экологического поведения человека. Тот, кто пережил — хотя бы однажды — осознание внутренней гармонии и единства со всем сущим, и особенно живым, всегда будет относиться к миру словно к самому себе.

На сегодняшний день изобретено бесчисленное множество способов оздоровления и поддержания физической готовности. Не меньше и методов, которые обещают и даже гарантируют хотя бы временное обретение душевного равновесия и психической устойчивости. Многое, если не всё, почерпнуто их авторами из древности и перекроено на современный лад. В этой главе сделана попытка показать, что традиционная Раджа-йога Патанджали при грамотном использовании её технологии может быть одним из эффективнейших способов одновременного решения всех трёх упомянутых задач.

Для того, чтобы обрести исходное внутреннее равновесие и создать предпосылки для контакта с собственной душой, а затем — если возможно — с частью Единого в нас самих, необходима специальная проработка тела, которая очищает его, делает, сильным, здоровым и выносливым. Если существует желание наладить взаимодействие для начала хотя бы только с самим собой, имея в виду дальнейшие перспективы, тело — хранитель жизни — должно быть в идеальном состоянии, которое характеризуется несокрушимым постоянством его внутренней среды. Практика Хатха-йоги — асана и пранаяма — решает все проблемы тела и одновременно готовит его к дальнейшему развитию сознания.

С этой частью задачи имеет дело внешняя, так называемая Бахиранга-йога, состоящая из четырёх этапов: яма, нияма, асана, пранаяма (иногда к ним относят и пратьяхару, но чаще она считается водоразделом, границей между перечисленными выше внешними шагами йоги, и внутренними — дхарана, дхьяна, самадхи).

Поскольку тело и психика неразделимо переплетены друг с другом, то проблемы одной части данного единства всегда до какой-то степени являются проблемами другой. Простая логика говорит о том, что нормальная адаптация ко внешнему миру и социуму должна автоматически сопровождать жизнь среднестатистического человека, и только при её наличии речь может идти о специальной деятельности, каковой является внутрипсихическая технология традиционной йоги.

В молодости почти каждый человек обладает изрядным запасом здоровья, что естественно помогает ему приспосабливаться к бытию, если только не возникают какие-либо чрезвычайные факторы или обстоятельства. В этот период жизни главную роль играет бодрствующее сознание, которое обеспечивает накапливание необходимой информации и на этой основе — хорошую «притирку» личности к социуму.

Но где-то к половине жизненного пути ориентиры вынужденно меняются. Запас здоровья, казавшийся бесконечным, начинает проявлять свою ограниченность, примерно к сорока годам тело постепенно сдаёт, человек вынужден приспосабливаться теперь к его требованиям. Поскольку к этому возрасту репродуктивная функция, как правило, выполнена, то, успел субъект сделать это или нет, но природе он как представитель вида больше не нужен, и о своём угасающем здоровье должен заботиться самостоятельно.

Юрий Визбор обрисовал эту ситуацию весьма образно: «Весть о том, что наше тело смертно, застаёт нас в раннем детстве, и всю последующую жизнь мы никак не можем смириться с этой очевидной истиной. Повзрослев, мы обнаруживаем, что у нас есть сердце, печень, суставы, почки, что всё это может биться, гнуться, ломаться и всячески портиться. Мы начинаем вслушиваться в глубины своего тела, более далёкого, чем космос. Мы не знаем, как там с духом, но тело дано нам только один раз. Иногда нам кажется, что вот когда-то наступит раннее утро, мы выбежим на поляну, вымоемся по пояс ледяной водой и начнём новую жизнь. Нет, ничего этого не происходит. Мы тянемся к различным стимуляторам, заменителям, возбудителям, угнетателям, и наше тело в ужасе пытается компенсировать эту дрянь, избавиться от неё. В конце концов оно начинает протестовать, но мы даже не в состоянии понять эти истошные крики, снова заглушая их химикатами, варварской едой, бездеятельностью, бесконечным валянием и лежанием. Мы начинаем бояться своего тела, ожидая от него одних лишь неприятностей. Это глубокое непонимание, возникшее в результате спешки, лености, лёгкомыслия мы начинаем называть старением. Сначала в шутку, напрашиваясь на комплименты. Потом уже без всяких шуток, с тревогой. Поэтому только в зрелости человек начинает понимать, что одна из самых светлых радостей жизни — радость владения своим телом...»

Зачастую, когда типовые человеческие задачи в целом по жизни разрешены, а здоровье ещё осталось, возникает вопрос о подлинном её смысле. К этому времени бессознательная часть психики субъекта обычно оказывается перегружена массой вытесненного материала, замусорена «хламом» не перегоревших эмоций, не свершившихся мечтаний, неразрешённых конфликтов. «Тот, который во мне сидит», начинает требовать своё, и чем дальше, тем сильнее. Кроме того, необходимо всё же налаживать диалог с организмом, иначе рано или поздно начнутся большие неприятности — «...И в путях роковых завивается небо, как свиток, — это тело живых превращается в камеру пыток».

И вот в таком неустойчивом состоянии, с начинающим сдавать здоровьем и расшатанной нервной системой, человеку зрелых, а порой и юных лет, приходится заново решать задачу двойной адаптации. Это серьёзная проблема. Примерно к тридцати годам складываются достаточно жёсткие привычки, вырабатывается стойкий жизненный уклад, и вводить в него нечто новое, связанное с телом и психикой — тяжёлая работа. Кроме того, желательно, чтобы темпы и способы физической реабилитации соответствовали скорости перестройки психики, чтобы они не противоречили друг другу и обладали необходимой постепенностью.

Один из моих друзей, с которым мы когда-то вместе начинали, в своё время около двух лет посещал школу йоги при софийском центре геронтологии (болгары вообще очень здорово контактировали по этому вопросу с Индией в шестидесятых-семидесятых годах). Когда в нашем разношёрстном коллективе начинающих йогов-энтузиастов разгорелись первые дебаты между сторонниками первоначальной работы с телом и немедленного духовного прогресса, Валера ненавязчиво заметил: «С медитацией лучше не спешить. В одиночку и без учителя — чревато, сколько угодно нехороших прецедентов. Нас об этом специально там предупреждали».

К этим его словам я отнёсся с полным доверием уже только потому, что даже в практике асан ничего толком не получалось. А ведь тело — это самое простое в йоге, то, с чего начинают. Уж если мы не в состоянии разобраться с ним, то какие тогда есть основания для попыток в более сложных вещах? Оправдан ли пропуск каких-то начальных этапов йоги, которая, как всегда подчёркивают тексты, требует железной последовательности?

Мы твёрдо решили быть скрупулёзными, и, как выяснилось гораздо позже, не ошиблись. Это подтверждает и притча, с которой довелось ознакомиться много лет спустя.

Суть её в том, что однажды некий воинственный раджа после долгой междоусобицы победил своего соседа. Пока он придумывал неудачнику казнь, последний был помещён в высокую башню. Снизу от железной двери до самого верха вела длинная винтовая лестница, а там, за следующей подобной же дверью была маленькая каморка с небольшим проёмом окна, которое не имело решётки, поскольку далеко вниз уходила совершенно гладкая поверхность изразцовой стены. Обе запертых двери внизу и вверху денно и нощно охраняли стражники. Высота башни была около ста пятидесяти локтей, и всё же пленник из неё бежал. Дело в том, что верхнее окошко располагалось на одной стороне, а нижняя дверь с первым стражником — на другой. Друзья пленного раджи подобрались ночью к основанию башни и пустили вверх здоровенного жука, к которому привязали тончайшую шелковую нить. На какой-то по счёту попытке жук всё же добрался до окошка, и раджа взял нитку, как-то просигналив об этом. Тогда внизу привязали к первой нити другую — чуть потолще. Пленник и её вытянул к себе. И так несколько раз, всё толще и толще становилась нить, которую он вытаскивал наверх. Постепенно дошла очередь до бечевки, а потом — до хорошего каната, по которому он и спустился, пока оба стражника мирно храпели у запертых железных дверей.

Мораль притчи проста, как мычание: если вы начинаете практиковать йогу не последовательно, то уподобитесь жуку, к которому привязали толстый канат.

Ровно двадцать лет спустя, почти как в романе Дюма-отца, жарким летним днём, устроившись на скамейке симферопольского Городского сада, мы с моим давним другом, тем самым, который обучался когда-то в Болгарии азам йоги, составляли вслух частную статистику по судьбам людей, с которыми нас связал в прошлом общий экзотический интерес.

Картина получалась весьма занимательная, но не слишком весёлая. Все те, кто когда-то начал своё увлечение с телесного аспекта, пребывали в добром здравии, на различных стадиях личностного развития или без оного. Кое-кто за эти годы давно добился своих ограниченных целей и благополучно покончил с йогой. Многие оставили её, так ничего и не достигнув, просто была отдана дань моде.

Участь же тех, кто в самом начале повернул на скользкие тропинки «чистой духовности» оказалась, без преувеличения, горькой. В лучшем случае они давным-давно забросили всякие занятия «медитацией», — те кто остался живым и здоровым после долгих и безуспешных попыток преуспеть в этом.

Не знаю с помощью какого шестого чувства ещё в самом начале своей йоговской Одиссеи я ощутил: если и есть шанс что-то понять в этом, то лишь через конкретную работу с материей. В рост возможно идти только опираясь на твердую почву действительности, другие подходы слишком зыбкие. Человек прежде всего телесное существо, и отталкиваться следует от этой единственной и доподлинной реальности.

Если мы должны как-то сделать в йоге первый шаг, то что или кто обладает способностью начать движение? Видимо, то, чем я, — пусть с ограничениями, — но могу сознательно управлять, это тело, оболочка духа.

Многим из тех, кто интересуется йогой сегодня, невзирая на огромное количество эзотерической литературы, недостаёт возможности прочесть классические труды, которых не так и много было у нас переведено с качественными комментариями, чтобы сделать необходимые первоначальные умозаключения. Любому дилетанту станет ясно что к чему, если он откроет второй том «Индийской философии» Радхакришнана на странице триста двенадцатой и внимательно вчитается в написанное: «Без предварительной подготовки тела всякие попытки духовного развития бесплодны».

Тем более, что у нас не существует аналогичного индийскому института гуру, который традиционно оптимизирует пропорцию физических и медитативных занятий каждого ученика и несёт личную ответственность за дисбаланс, если таковой имеет место.

Я специально подчёркиваю: учителей йоги в их индийском качестве и аналоге в России нет! И быть не может, потому что это многовековая индийская традиция, откуда ей вдруг возникнуть у нас? Те звучные псевдонимы, которые мы находим на обложках самых разных книг по йогической тематике — это фиговые листки, в девяноста девяти процентах случаев прикрывающие смесь безмерных амбиций с таким же, если не большим невежеством. Сколько ни кричи «халва» — во рту слаще не станет. Любое знание йоги вырастает из долгой работы с грубой материей собственного тела, и лишь на основании полученного опыта возможно затем перейти к более тонким вещам. Это и есть то, что называют необходимой последовательностью освоения.

В прошлом, когда все наши старания выполнить позы «как на картинке» долгое время не приносили осязаемых результатов, пришлось остановиться и хорошо подумать. Обращённый к себе вопрос был тогда сформулирован так: чем, собственно, асаны отличаются от повседневных действий обычной жизни? Когда ответ был найден, многое прояснилось.

Одной из главных задач данной работы является чёткое и недвусмысленное обоснование неразрывной связи начальной подготовки тела в практике йоги с её высшими этапами, которые, собственно, и являются самореализацией. Меня могут спросить: для чего это вообще надо обосновывать? Те, кто проявляет интерес к йоге, сами разбираются как могут, кто о ней не имеет представления — что им до этого? «Если бы человек не стремился к целям, то не имел бы смысла вопрос о причинах; если он не имеет понятия о причинных взаимодействиях, он бессилен направить события к нужной цели, как хорошо бы он её не представлял» (Конрад Лоренц).

Обладание здоровым и сильным телом практически во все времена считалось необходимостью для тех, кто так или иначе стремился к высотам духа. Скажем, в алхимии: «Требование к мастеру обладать здоровой физической конституцией вполне разумно, так как он действовал как посредством собственной сущности, так и был совершенно необходимой составляющей своего эксперимента» (Юнг, «Психология и алхимия», с.291).

Проблема качества воспринимающего сознания всегда связана с состоянием тела, как его носителя. В идеале тело никак не должно влиять на восприятие, даже если сознание субъекта от рождения идеально приспособлено для контакта с высшей реальностью, полем или сетью универсальных взаимодействий (см. главу «Необычные способности»). Неудовлетворительное состояние нашей физической оболочки может существенно исказить воспринимаемую информацию независимо от природы её происхождения, и это уже тысячи лет назад было известно мистикам христианства и последователям древних эзотерических систем, в первую очередь — йогам.

Именно поэтому для достаточно информированного и здравого человека является невозможным признание достоверности текстов «Живой этики». Л.В. Шапошникова говорит, что разбирая архивы семьи, обнаружила чемоданы лекарств, принадлежащих Елене Рерих, которая всю жизнь мучалась от множества болезней. Не знаю как обстоит дело со множеством, но тот факт, что доктор Рябинин ещё в молодости пытался избавить Елену Ивановну от эпилепсии, говорит о многом, потому что в подавляющем большинстве случаев это заболевание неизлечимо. Более того, наличие подобной патологии делает практику йоги полностью для больного недоступной. Может быть, госпожа Рерих потому никогда не признавала необходимости специальной работы с телом и особенно с психикой, что эта практика была не про неё, заявляя с жалким апломбом: «Мы не знаем никого, достигшего путём Хатха-йоги» (письма Е. Рерих 1929-38 г., т.1, с.185). Если бы тело и мозг позволили ей следовать нормальным путём йогической самореализации, возможно бы мы не получили такого вопиющего «духовного» ляпсуса, каковым по сути дела является вся доктрина «Живой этики».

Издержки столь же некорректного, (без учёта необходимости работы с телом) подхода к самореализации всю жизнь испытывал Джидду Кришнамурти.

Ауробиндо хотя и не практиковал йогу тела но, как свидетельствует Сатпрем, «по несколько часов в день ходил «для йоги». Скорее всего, как я это понимаю, столь долгие прогулки были «випассаной» на движении.

На «чистой» духовности сломался и Вивекананда. Он совершенно не следил за качеством тела, и постоянные экстазы, а также излишняя эмоциональность, как их следствие, довольно быстро разрушили его физическую оболочку. Ранее подобное случилось и с Рамакришной, умершим от рака горла.

Для духовного прогресса, который есть не что иное, как развитие коммуникации сознания с остальной частью психики, необходима полная энергия здорового тела и нормальные параметры мозговой деятельности, какими-то приближениями не обойтись.

Количество энергии, вырабатываемое организмом взрослого человека, есть величина для каждого индивидуума постоянная. Определённая доля её уходит на покрытие внутренних потребностей тела — работа всех его систем требует энергетического обеспечения. Другая часть расходуется на психику в целом и на бодрствующее сознание, поддержание необходимого уровня его тонуса, интеллектуальную деятельность.

Когда тело здорово, оно вырабатывает возможный максимум энергии, и минимальное её количество направляется на покрытие собственных энергетических затрат. Всё остальное может быть употреблено на любые избыточные задачи, в том числе и на изменение сознания, медитативные и иные практики, которые являются крайне расходными с точки зрения энергетики. Если же тело не в порядке, оно производит энергии меньше, и в процентном отношении её затраты на поддержание необходимой физической кондиции увеличиваются. Оставшееся же количество для интроспекции и контакта с бессознательным всегда будет опасно минимальным и чаще всего — недостаточным.

Мало того, что плохое самочувствие мешает восприятию, делает его искажённым, оно ещё создаёт своеобразный «потолок» духовной трансформации. Чтобы направить восприятие внутрь, организуя условия для возможной обратной коммуникации, необходима полная энергия сбалансированной психосоматики. Есть выдающиеся люди, для которых путь внутренних озарений открыт от рождения, но даже их способности ограничены недостаточно стабильным состоянием материала носителя сознания. Такие же феномены как Ванга — редчайшее исключение, причём сиддхи внутреннего видения появились у неё в результате катастрофы, которая сделала её слепой и поставила на грань уничтожения.

Что касается Е. Рерих, то, судя по «принятым» ею текстам, именно состояние психического здоровья не позволило ей продвинуться в самопознании без фатальных смысловых потерь. В дополнение к уже имевшемуся органическому дефекту ЦНС, её организм также не располагал потребным для внутреннего пути качеством. Она так и не сумела понять, откуда возникали её озарения, и почему они были настолько инфернальными.

Безмерное морализаторство и ненависть к потенциальным «врагам» доктрины «Живой этики» проистекала как из свойств, присущих эпилептоидному складу личности, так и от банальной психологической истины: всё позитивное знание о себе содержалось в её сознании, весь бессознательный «негатив» вытесненного проецировался на внешний мир. Это обстоятельство и способствовало «оформлению» ненавистного и претенциозного характера доктрины.

Можно сказать и так: в образах мерещившихся врагов она столкнулась (кроме объективных психологических последствий сотрудничества семьи с советским правительством и НКВД в частности) с тёмной стороной луны, со злом собственной души и её дефектами, которые становились тем больше, чем выше поднималась планка её собственной непогрешимости, исключительности и величия. Со временем эта разность потенциалов достигла степени весьма болезненной.

Поскольку, несмотря на безбедную жизнь (по сравнению с тем, что испытывала тогда горячо ими любимая издали Родина) здоровья, внутреннего покоя и гармонии не наблюдалось, весь незаурядный потенциал перегруженной болезненными аффектами личности Е. Рерих направлялся в лихорадочную миссионерскую деятельность. Её подвижничество — бесплодные в своих результатах усилия по истолкованию патологических представлений, которые всплывали в её сознании во время приступов эпилепсии, бредовая версия окончательной истины, с которой на самом деле так и не удалось встретиться. Царство Божие не найдено ею, но сотворено из мрачных обломков собственных проблем, отражённых в кривом зеркале гипертрофированного «Я».

Приведу теперь слова Миры Алфассы, сподвижницы Ауробиндо, которая упоминала о расстройствах: «... Являющихся результатом разницы в развитии высших уровней нашего сознания, и нашего физического сознания. Это ведёт к нарушениям, которые могут вызвать болезни не из-за вторжения какого-то внешнего посредника — вируса или микроба — а в силу разрыва нормального соотношения внутренних частей нашего существа; болезнями такого рода могут быть аллергии, а также ментальные нарушения и нарушения нервной системы. Таким образом, речь идёт о проблеме восприимчивости материей высших сфер сознания» (Сатпрем, «Шри Ауробиндо или путешествие сознания», с.113).

Опираясь на эту фундаментальную мысль, мы в очередной раз можем констатировать следующее: состояния сознания, которые издавна именуют духовными, недоступны с балластом в виде необработанной материи собственного тела, никаких мелодий беспредельность не сыграет на расстроенном инструменте. А если это и случится, то воспринятая изнутри либо снаружи информация будет необратимо искажена патологическим состоянием «физики».

Более того, когда темпы перестройки психики превысят возможности тела, заболевания и расстройства неминуемы, поэтому должен иметь место постоянный и опережающий духовное развитие внешний прогресс в изменении качества телесной структуры. С одним крылом лететь невозможно. Либо будет только развитие тела, и не состоятся духовные преобразования, либо — если работа с телом недоброкачественна или вообще не производится — мы рано или поздно упираемся в потолок развития, выше которого не «всплыть».

Вывод: в любом варианте духовного прогресса качество организма решающим образом определяет соответствующий уровень духовной самореализации.

Конечно, здоровье тела — условие для самосовершенствования необходимое, но недостаточное. Сегодня мы наблюдаем вокруг изобилие достаточно здоровых физически, как правило просто молодых, но весьма тупоголовых личностей, которые скорее всего за всю свою жизнь и не задумаются о каком-то там духовном развитии. Этот участок социального спектра мы в наши рассуждения не включаем, каждый волен жить как ему угодно.

Известно, что собственная психотехника существовала и в раннем христианстве, называлась она «умной молитвой», которой постоянно предавались Отцы христианской церкви, они же — подвижники.

Василий Великий: «Немалым препятствием к деланию умной молитвы является у некоторых их телесная немощь. Если хорошо было быть расслабленными телом и лежать как бы мёртвыми, то Бог таковыми бы нас и сотворил. Если же он не сотворил нас такими, то согрешают те, кто прекрасное божье создание не сохраняет таким, каким оно создано».

Святой Исаак: «Если понудить слабое тело выше силы его, двойное смущение наносишь душе».

«Тело призвано вместе с душой участвовать в неизреченных благах будущего века... и у тела есть опытное постижение вещей божественных», — утверждал Григорий Палама, — вообще же в исихазме считалось, что христианское вероучение не содержит никакого отрицательного отношения к плоти и телу, что в трудах Паламы обосновано с большой убедительностью, к сожалению, об этом мало кому известно. Издревле также было известно, что во время «Умного делания» подвижники «приостанавливают движения душевных сил, всякие восприятия чувственные и всякие движения тела» (С. Хоружий, «Феноменология аскезы», с.121).

С другой стороны, в раннем христианстве считалось, что «не болезненно шествующий не получит плода». Здесь мы видим коренное отличие индийского метода от христианской аскетики. Обеспечивая посредством Хатха-йоги необходимое качество организма, эта система устраняла телесные искажения восприятия, которые Отцы Церкви считали допустимыми (см. главу «Йога и христианский мистицизм»).

Но вместе с тем святой Серафим Саровский отмечал: «Всякому желающему проходить жизнь духовную, должно начинать от деятельной жизни, ибо без деятельной жизни в умосозерцательную прийти невозможно» (как тут не вспомнить: «Хатха-йога не может быть реализована без Раджа-йоги, и наоборот!»)

Святой Исихий: «Умное делание требует и телесной крепости».

В Древнем Китае считалось, что каждый человек сам обязан следить за своим телом, особенно это было выражено у даосов, возможно поэтому их своеобразную технику называют «даосской йогой».

Юнг отмечал, что иногда условием спонтанного контакта с архетипическим бессознательным является выраженное ослабление умственных способностей (на Руси всегда считалось, что устами юродивых говорит Бог). Но в этом случае, даже при наличии коммуникации с бессознательным не может идти речь о самопознании или духовном развитии. Ясно, что состояние телесного здоровья не имеет здесь никакого отношения к духовному прогрессу, которого просто нет за отсутствием полноценной личности, но в то же время история показывает, что нищие духом нередко имели громадную физическую силу и несокрушимое здоровье.

Шаманы и колдуны всех времён и народов никогда не проявляли особой заботы о теле, напротив, если они не имели выраженных физических недостатков, отличающими их от прочей массы, то именно экстремальные, часто повреждающие воздействия на тело были для них способами достижения особых состояний сознания. Нужно помнить также, что целью колдунов и шаманов было не духовное совершенствование, но вполне элементарные и прагматические задачи их непосредственной среды обитания. Шаманизм по определению есть не что иное как прикладной экстаз.

Все варианты практики йоги, в которых присутствуют элементы двигательной эйфории, не могут считаться правильными и способствующими духовному росту. Кроме того, эти затратные виды физической нагрузки «отравлены» эмоциональным «загрязнением» и не оставляют возможности для обратной коммуникации. При этом субъект максимально втягивается в эмоционально окрашенные действия, порождающие помехи внутри тела и сознания, тогда как их уровень в процессе традиционно неподвижной медитации необходимо свести к нулю. С другой стороны, в подавляющем большинстве случаев эмоции имеют внешнее происхождение и удерживают сознание на поверхности самого себя, в привычном состоянии.

Приведу некоторые классические высказывания по телу, начиная с поэзии, поскольку виртуозы именно этой разновидности коммуникации склонны к изумительно точным формулировкам:

«У человека тело одно, как одиночка, душе осточертела сплошная оболочка с ушами и глазами величиной в пятак и кожей — шрам на шраме — надетой на костяк. Летит сквозь роговицу в небесную криницу, на ледяную спицу, на птичью колесницу и слышит сквозь решётку живой тюрьмы своей лесов и нив трещотку — трубу семи морей.

Душе грешно без тела, как телу без сорочки, ни помысла, ни дела, ни замысла, ни строчки, загадка без разгадки: кто возвратится вспять, сплясав на той площадке где некому плясать?» (Арсений Тарковский).

Андрей Белый: «На нас тела как клочья песни спетой...»

Светлана Кекова: «Жало плоти впивается в душу...» или: «Но тело, что огнём опалено, хранит молчанье, как сосуд вино, хранит, стеклом мерцая запылённым...»

Николай Гумилев: «Только змеи сбрасывают кожи, чтоб душа старела и росла. Мы, увы, со змеями не схожи, мы меняем души, не тела. Память, ты рукою великанши жизнь ведёшь, как под уздцы коня, ты расскажешь мне о тех, кто раньше в этом теле жили до меня».

Уолт Уитмен называл тело кораблем души, хотя на самом деле это «всего лишь» структура, состоящая примерно из сотни триллионов согласованно работающих клеток, представленных двумястами специализированными типами.

«Последние стадии йоги требуют большой физической выносливости, и нет недостатка в случаях, когда напряжённая духовная жизнь настолько переутомляет тело, что приводит к его разрушению, и поэтому тело — первое, что должно быть подчинено контролю» (С. Радхакришнан, «И.Ф.», т.2, с.313).

«Асана или положение (тела) представляет собой физическую поддержку со стороны тела состоянию сосредоточенности» (там же, с.312).

«...Тело — это отправная точка нашей эволюции» (Сатпрем, то же, с.119). «Мы должны работать в нашем индивидуальном теле... потому что это тело является как раз тем местом, где сознание стыкуется с материей» (там же, с.116).

«Патанджали настаивал на определённой практике, целью которой являлось освобождение тела от того, что его беспокоит и от грязных примесей» (Радхакришнан, т.2, с.298).

«Нельзя управлять внешним, не умея управлять внутренним, ибо это одно и тоже» (Сатпрем, с.138-139). Хотелось бы отметить, что это особенно справедливо с точностью до наоборот.

«Тело — это оболочка духа, и потому оно — первое, что должно быть познано» (Шри Ауробиндо).

«Цель Раджа-йоги Патанджали — полное устранение движения сначала из сферы физического, затем — ментального» (Б.Л.Смирнов)

Блез Паскаль: «У тела есть свои резоны, неведомые разуму».

Чонгьям Трунгпа: «Тело — это не что иное, как часть нашего ума. Тело — это то, чем дух освобождается от разума».

Профессор Гюнтер утверждает: «Тело есть воплощённая возможность. Оно не имеет собственной природы, и открыто всем возможностям. Тело — это то, что всегда может стать другим. Оно не есть воплощение, но то, что постоянно воплощается».

Буддизм заявлял: «Мира, независимого от моего тела — нет!»

«Тело — подставка светлого зеркала. Светлое зеркало изначально чисто...» (изречение одного из патриархов чань).

В разные исторические эпохи отношение европейцев к телу менялось. Гностики проповедовали вседозволенность, или либертанизм. Тело для них не имело ценности, и поэтому с ним можно было делать всё, что угодно, значение придавалось только душе.

У аскетов разных эпох, культур и самых разнообразных толков отношение было чисто потребительским: они жертвовали телом, чтобы получить нечто, например, какую-то милость от Бога за своё усердие в пренебрежении телесным. В обрядовом христианстве нашего века тело есть не что иное, как бренная оболочка.

Путь буддизма — срединный. Парадокс буддистского подхода заключается в том, что тело не обладает ценностью в силу его каких-то индивидуальных свойств, оно само есть ценность непосредственная и абсолютная.

В Древней Индии в обиходе применялись три слова, обозначающие различные аспекты носителя сознания, это «деха» — плоть, живая ткань, «кайя» — смысл примерно соответствует европейскому понятию тела, и «шарира» — остов, база, то, на чём (или в чём) держится всё остальное («И пока свой путь бесчеловечный над землей вершит парад планет, сквозь меня просвечивает вечный, но меня не помнящий скелет»).

Древние римляне и греки утверждали, что тело божественно. В доказательство можно процитировать знаменитые слова из десятой сатиры Ювенала: «В здоровом теле здоровый дух». Правда, в латинском оригинале дословно это звучит так: «Нужно молиться, чтобы в здоровом теле присутствовал здоровый дух».

Ауробиндо утверждал: «Существует физический разум, самый тупой из всех возможных».

Шри Рамана называл тело: «Это бревно...», а Тантра считала, что: «...Совершенство может быть реализовано только в «божественном теле». Тело больше не источник страдания, но наиболее надёжный и эффективный инструмент, находящийся в распоряжении человека, и служащий ему для покорения смерти. И поскольку освобождение может быть достигнуто уже в этой жизни, тело необходимо сохранять как можно дольше, причём в отличном состоянии, чтобы оно было пригодным для медитации» (М. Элиаде, «Йога...», с.282).

«Парадоксальным образом непроницаемая стена между телесным и душевным существует лишь для нашего разума, но не для нашего чувства... Вопреки всем интеллектуальным рассуждениям, мы попросту не в состоянии усомниться в принципиальном единстве тела и души!» (К. Лоренц, «Оборотная сторона зеркала»).

«Знай, что дух — это океан, а тело — его пена. Тело движется, благодаря духу, но ты не видишь его. Так познай дух по движению тела!» (Джалал ад Дин Руми, «Бог и его творения»).

Гуруджи Айенгар выразился по этому поводу весьма своеобразно, его точка зрения полностью современна: «Ваше тело — это ваш капитал. Бог дал нам тело в качестве банка или первоначального капитала для всего остального. Заботьтесь об этом божественном капитале» («Психологическое обозрение» №1, с.11З).

Точек зрения по поводу физического аспекта человеческого существа очень много, все они различны, но это и понятно. С одной стороны, тело должно обладать стабильностью, чтобы сохранялась жизнь, а стабильность немыслима без инертности и неизменности. И всё же тело поддаётся изменению в достаточно широких пределах, хотя у его субстанции существует собственный темп качественных преобразований, который лишь можно выяснить и следовать ему. Навязать телу умозрительные соображения по поводу скорости его желаемых изменений человек попросту не в состоянии, а такие попытки дорого стоят.

Можно также отметить, что если все мы движемся во времени, имея примерно одинаковый темп внутреннего нарастания энтропии (скорость старения), то при правильной и регулярной практике Хатха-йоги эта скорость уменьшается.

Мадам Алфасса когда-то произнесла гениальную фразу: «Мне кажется, что в йоге ничего нельзя понять до конца, пока не поймёшь телом». Любой, кто имеет хотя бы минимальное представление и личный опыт в йоге, согласится с этим утверждением безоговорочно, ибо так и есть, это аксиома. Можно сравнить приведённое высказывание со словами Григория Паламы: «То, что в этих действиях (в «Умной молитве») кажется неосмысленным, превышает смысл и ускользает от понимания человека, вникающего в них рассуждением, а не делом и практическим опытом». В данном случае опять же идёт речь о понимании через практику, которое и в йоге, и в молитве Иисусовой является путём единственно возможным.

Как правило, человек попросту не знает своего тела, его устройства, истинных потребностей и текущего состояния. Йога — это в первую очередь практика, всегда практика, исключительно практика, а уже потом — выводы и обобщения. На эту тему не может быть теоретического, абстрактного понимания. Подлинное знание и личный прогресс вырастают исключительно на базе личного опыта. Всё прочее — книги, разговоры, видеофильмы, откровения учителей — только слова. Это косвенное представление о предмете, абстрактные сведения о нём. Что бы человек не узнал из слов или книг, что бы он не понял — в лучшем случае это будет лишь половина настоящего знания. Экзюпери говорил: «Чтобы знать, надо участвовать, а это тяжёлая школа».

По мере увеличения количества проделанной и осознанной работы качественно иным становится восприятие. Меняется само сознание, многократно «профильтрованное» через режимы телесной интроспекции. Навыки работы в асанах уже в начальных стадиях обнаруживают неразрывную связь с трансформацией сознания. Эти два аспекта многообразия человеческих действий прорастают друг в друга и образуют единое поле опыта.

Лишь в редчайших случаях дух способен к мощному развитию; невзирая на плохое состояние телесной оболочки, но это является признаком того, что скоро они разъединятся.

Итак, во время занятий йогой тело не перемещается в пространстве по шести основным направлениям, (и, что является основным — в горизонтальной плоскости, перпендикулярной вектору силы тяжести), зато постоянно меняются следующие факторы:

— положение конечностей относительно туловища;

— форма самого туловища;

— точки контакта поверхности тела с опорной плоскостью;

— положение тела по отношению к вектору силы тяжести.

Наука считает, что за последние несколько тысяч лет организм человека и его мозг практически не претерпели существенных изменений, хотя: «Конкретность и направленность осознающего разума являются качествами, которые человеческий вид обрёл сравнительно недавно» (Юнг, «Синхронистичность», с.15). Однако поведение человека в его личном жизненном пространстве осталось почти неизменным, пусть сегодня мы живём в квартирах, а не в пещерах. Человек всё так же встаёт, садится, ложится, ходит, бегает, посредством разного рода усилий взаимодействует с окружающим.

Если мы исключим удовлетворение естественных потребностей, гигиенические процедуры, болезненные состояния и профессиональное научно-медицинское любопытство станет очевидным, что подавляющая часть человеческих интересов лежит за пределами собственного организма.

Форма тела, его «устройство» и двигательные способности эволюционно сложились в поле силы тяжести. Телесная активность, как и её обеспечение, всегда имела целью контакт с объектами окружающего мира для изменения их по своему желанию и приспособления к своим потребностям. Коммуникация всех уровней и разновидностей есть форма существования живой материи и человека в частности. Человек не является свободной статистической единицей, он всегда является взаимодействующим компонентом системы.

За тысячи лет развития цивилизации была создана искусственная среда обитания — «вторая природа». Человек изучает всё с целью использования, а между тем «Из всех орудий оно (тело) является наименее понятным, и с ним хуже всего обращаются» (Сатпрем, с. ПО).

В спектре типовой двигательной активности всегда наличествуют следующие моменты:

— передвижение или перемещение тела в пространстве, в основном — на горизонтальной плоскости;

— мышечные усилия, обеспечивающие это перемещение, и их нервная поддержка — нервно-психическое «обеспечение» движения;

— контакт организма с окружающим миром в процессе этой деятельности;

— преимущественное «заполнение» сознания ощущениями, эмоциями и впечатлениями, возникшими в теле и сознании при таком контакте в процессе движения, — то есть информацией, полученной извне.

Сама структура сознания эволюционно сформирована и поддерживается непрерывным процессом восприятия раздражителей, который является своеобразным «топливом», на материале которого работает мозг. Индийская традиция сравнивает ум с жерновами, которые, если их оставить без впечатлений извне, перетирают самих себя. Иными словами, подавляющая часть опыта среднестатистического человека основана на различных видах коммуникации с окружающим миром, его объектами, событиями и живыми существами. Жизненный опыт — это субъективное знание каждого о разновидностях, методах и способах такого контакта, а также об их последствиях, желательных или вредных. У человека есть представление о самых различных классах событий, объектов и явлений, с которыми ему приходилось иметь дело, и на основании этого опыта он способен осваивать новые виды деятельности. Любая мыслимая задача на каких-то этапах решается с помощью действий.

Следовательно, существует типовой телесный опыт, связанный со множественными проявлениями активности, обеспечиваемой наборами двигательных стереотипов, которые позволяют освободить сознание от излишнего контроля за движениями в стандартных ситуациях. Такой контроль возникает лишь при исключительных условиях, нагрузках или незнакомых видах деятельности. Человек неосознанно организует своё пространство и его компоненты таким образом, чтобы они наиболее полно отвечали его размерам, форме и характерным диапазонам движения.

В любой момент времени, как только возникает необходимость, сознание может «срастись» с движением тела и проконтролировать его, на время устранив двигательный автоматизм. Как только трудность, новизна или сложность движения превысит какой-то уровень либо выйдет за пределы наличного опыта, сознание вынужденно втягивается в работу тела, обычно основанную на имеющихся уже двигательных стереотипах, — как раз это неминуемо случается с теми, кто начинает осваивать Хатха-йогу. В какой-то мере это и есть начальная цель практики: отвлечь внимание-сознание от внешнего и ограничить его телесной формой и объёмом.

Если имеются бесчисленные промежуточные формы, которые способно принять тело в процессе разнообразной деятельности, — причём движения осуществляются в стандартных диапазонах, — то в йоге всё не так. В ней актуальны лишь строго определённые, фиксированные во времени положения тела, предписываемые традицией, и нет прямого полезного результата в окружающей нас действительности, который достигался бы их выполнением. Отсюда первое отличие — действия тела в йоге ни на что конкретное во внешнем мире не нацелены. Задача практики асан — систематическое воспроизведение телом фиксированных форм, называемых асанами (ударение — всегда на первом слоге!), каждая из которых имеет определённое название и легенду возникновения. Считается, что их всего восемьдесят четыре. Нужно совсем немного времени, чтобы запомнить их общий вид, но неизмеримо больше для подлинного освоения.

Субъектом и объектом действия в Хатха-йоге является само тело — это отличие второе.

Юнг, как известно, разработал теорию архетипов сознания, которые есть не что иное, как нейрофизиологические матрицы, определяющие возможные тенденции проявлений психики в экстремальных обстоятельствах.

Тело человека также есть воплощённая история эволюции развития собственной «конструкции». Быть может и асаны являются своеобразными архетипами филогенетического развития и соответствуют древнейшим формам материи, из которых впоследствии произошёл человек? Тогда физическое «прокручивание» таких телесных архетипов может способствовать временному устранению самоосознанности, которой во время эволюционного «оформления» того, что впоследствии стало человеком, ещё не было.

Поскольку практика асан не ориентирована на окружающий мир, внимание и сознание неизбежно должны быть ограничены пределами тела — это третье отличие. У него есть два эффекта: реверсируется восприятие и, следовательно, имеет место первичное уменьшение объёма восприятия. Напряжённость сознания при этом автоматически снижается (с телом в йоге по определению не может произойти столько разных событий, как в обычной жизни) — это отличие четвёртое. Вместо множества одновременно контролируемых бодрствующим сознанием объектов и событий остаётся одно только собственное тело. Вместо привычных форм пребывания и движений в стандартных амплитудах — достаточно ограниченный набор фиксированных его положений, последовательность которых нужно воспроизвести.

Какие бы действия не совершал человеческий организм в повседневности, быстро сменяющиеся формы, которые он при этом принимает, ни имеют ничего общего с тем, что предписано выполнить в каноне Хатха-йоги. Асаны — формы, неизвестные телу и сознанию человека, не имеющего подобного опыта и, значит, не отражённые в багаже его жизненных навыков — пятое отличие.

Позы йоги характерны тем, что при их выполнении мы полностью исчерпываем привычные для организма диапазоны движения, тем самым выходя на предельные границы формы — шестая особенность.

Личность западного склада не располагает профильтрованной через личный опыт информацией, на основании которой он мог бы справиться с тем количеством и качеством действительной новизны, которую содержит классическая йога как феномен иной культуры. Всё, что происходит в практике асан с телом, от его формы до состояния сознания, не имеет аналогов с обычным состоянием человека индустриального, это абсолютно неизвестная ему деятельность. Когда он начинает самостоятельно осваивать её, все его действия будут неизбежно обладать структурой и атрибутикой прежнего опыта повседневности. «И это — как говорил Талейран, хотя и по иному поводу, нежели обсуждаемый — больше, чем преступление, это ошибка», свойственная практически каждому, кто пробует освоить Хатха-йогу в одиночку.

Человек приступает к новому и неизвестному со всей возможной добросовестностью, с полным старанием и усердием — но всё это напрасно! Несмотря на любой возраст ваши жизненные знания неприменимы к йоге, они с ней никак не соприкасаются! С самого начала следует действовать по-иному, обучаясь заново, подобно ребёнку, который усваивает процесс ходьбы многократным повторением попыток. Чтобы они были максимально эффективными, необходим живой опыт находящегося рядом мастера, владеющего знаниями, изложение сути которых является целью данной работы.

По упорству в достижении целей представителей рода человеческого можно условно разделить на сильный и слабый типы. Сильная личность способна к длительным систематическим усилиям, высокому уровню самоограничений. Человек подобного склада будет скрупулёзно делать асаны «как в книжке», если уж он принял её за основу. В подавляющем большинстве случаев, находясь в рамках неизбежных поведенческих стереотипов и не владея необходимой для эффективной работы в йоге информацией, личность подобного склада жёстко загоняет себя в тупик, до изнеможения применяя известные из прежнего опыта подходы. Затем, несмотря на всю его ошибочность, уже не отпускает сам пройденный путь, с рельс которого невозможно свернуть. Помнится, как в беседе со мной возмутился однажды бравый отставник, дикий (в смысле совершенно бестолковой личной практики) поклонник йоги: «Что же, выходит, я все эти годы занимался ерундой и был круглым дураком?!» «Но где результат вашей работы?- ответил я вопросом на вопрос. — И каков он? Поглядите на свои суставы, как вообще можно было сотворить такое с коленями, ведь вы же превратили себя в инвалида!»

Личность слабого типа не станет излишествовать. Когда выяснится, что быстрого результата ждать неоткуда, подобный субъект скорее всего будет действовать по инерции, до полной потери интереса, машинально, думая о своём. Это правильный, ненасильственный метод обращения с телом, но человек этот пребывает в состоянии сознания, не адекватном требованию ситуации.

В первом случае верна ориентация, но ошибочен метод работы. Во втором — метод похож хотя бы отчасти, но сознание находится вне тела. И оба этих пути никуда не ведут.

Седьмая особенность такова: даже совершенное владение технологией исполнения асан не влияет на реальную скорость изменений тела и психики. Это диктует не ум с его резонами и опытом, но тело и бессознательное сами — в результате длительного выполнения предписанных действий — в определённом естественном темпе формируют параметры практики и новое качество своего состояния.

Итак, ежедневно уделяя время занятиям асанами, человек постепенно приобретает новый опыт. Если сильно усреднить перспективу, то обычно удовлетворительная адаптация к йоге происходит на протяжении примерно двух лет регулярных занятий.

Для тех, у кого здоровье не совсем хорошее, будет полезно знать о существовании периода привыкания к такому непривычному компоненту бытия, как йога, и определённых издержках этого. Практика асан, изменяя общее состояние организма, ломает вначале привычное, «кривое» равновесие физиологических процессов, которое возникло вследствие хронических либо локальных расстройств. Прежде чем наступит выраженное функциональное улучшение, может произойти некоторый спад в самочувствии, и это не должно стать неожиданностью.

Вернёмся к сознанию. Практикуя асаны, мы, как уже отмечалось ранее, полностью устраняемся на какое-то время из повседневной реальности. Происходит смена привычного восприятия на нечто иное и незнакомое, и в этом моменте реально скрыта возможность ошибки. Суть её в том, что, будучи погружен в необычную, и как бы бесцельную работу с телом, человек не в силах расстаться с беспокоящими мыслями, которые «жуют» впечатления и проблемы повседневности. На самом деле, будучи погруженным в практику асан и таким способом устранившись из обычного мира, следует теперь посредством этой работы освободиться от присутствия этого мира в уме и сознании — напрочь забыть о нём на время занятий йогой тела! Если такой эффект не достигнут, то, чем вы занимаетесь — не йога, и можно делать это хоть тысячу лет, ни на шаг не приблизившись к самореализации.

В асанах, по определению, сознание должно быть ограничено только телом, но в начальных этапах освоения так или иначе извне, сквозь восприятие, проникают различные помехи. Ум самопроизвольно тасует обрывки наиболее значимых внешних впечатлений, а это означает утрату текущего предмета деятельности, его незаметную и непроизвольную подмену. Практика асан теряет изрядную долю смысла, так как типовое, «внешнее» состояние сознания, во-первых, связано с привычным уровнем напряжённости нервной системы, во-вторых, провоцирует возникновение в теле стандартных рисунков напряжений. Мы впадаем в бессмыслицу, выполняя специальную работу тела с абсолютно ей не отвечающим состоянием ума. Это пагубная иллюзия — по крайней мере, в отношении асан йоги — что можно думать об одном и успешно делать другое.

«Жанры» сознания на время работы с телом должны меняться стопроцентно — я подчёркиваю это снова и буду твердить впоследствии ещё множество раз в самом различном контексте. Главное в занятиях асанами — полностью отключить ум и сознание от повседневности, именно это обеспечивает основной психотерапевтический эффект в жизни занимающегося йогой, а также формирует навыки интроспекции, без которых категорически невозможно овладение самьямой.

При наличии в начале занятий ощутимого уровня беспокойства или нервного возбуждения следует выполнить сперва «Шавасану», какую-либо расслабляющую пранаяму или «Йога-нидру». Для тех, кому это доступно, лучшее средство первоначального успокоения — десятиминутная стойка на голове. Потом непременно следует использовать две-три базовых позы с большой выдержкой, чтобы сознание расплылось, как бы осело, утратило стандартную напряжённость, свой привычный тонус.

В этом плане интересен опыт Бориса Сахарова (Арова). Мы пробовали в своё время множество вариантов и пришли к выводу, что универсальными «отключателями» от впечатлений повседневности могут быть «Пашимоттанасана», «Вирасана» либо стойка на голове. При выполнении, скажем, трёх пятиминутных подходов к «Пашимоттанасане» (см. гл. «Практика для начинающих») тело и сознание гарантированно входят в глубокое расслабление. Когда нужное состояние возникло и закрепилось, дальнейшая работа протекает без сучка и задоринки. Йогарадж Борис Сахаров использовал «Пашчимоттанасану», Айенгар — цикл перевёрнутых поз. Можно начинать с чего угодно — лишь бы это помогло выйти из обычной реальности.

И тогда может возникнуть другая проблема: теперь после окончания занятий возникшее в процессе практики состояние сознания будет «тащиться» за вами в повседневность! Надо признаться — это чертовски неприятная штука. Механика происходящего довольно проста: систематическая практика асан на «приглушённом» сознании достаточно сильно, особенно со временем, утончает восприятие. Растёт тактильная чувствительность, обостряется слух, внимание начинает различать тонкие ощущения, движения в теле и т.д. Когда вы, завершая практику, «выныриваете» в повседневность с уровнем чувствительности, соответствующим состоянию сознания в асанах, впечатление будет примерно такое же, что у инженера Привалова в «Понедельнике...» Стругацких, когда он, путешествуя во времени, открыл коммуникационную амбразуру: «Все пять моих чувств были травмированы одновременно...»

Действительно, в таком состоянии кажется, что привычная повседневность вдруг обернулась всеобщим цехом прокатного стана. Значит, вовремя не сменен «жанр» восприятия. Перед окончанием практики асан либо медитации такую чувствительность надо непременно заглушить, в противном случае человек с низким порогом возбудимости может постепенно стать невротиком. Перед «Шавасаной» следует сформулировать и чётко осознать намерение: занятия окончены (либо — начинаются), моё восприятие становится соответствующим тому, что я делаю и где нахожусь. Такое намерение можно устанавливать дважды — перед началом занятий асанами и в их конце.

Повышение чувствительности восприятия на самом деле — чёткое следствие качественной работы. В «Сутрах» говорится даже, что «йогин становится чувствительным подобно глазному яблоку». Это нормально, когда управляемо. Если же подобная чувствительность возникает и существует помимо вашего контроля, следует обязательно принять необходимые меры. Проблема восприятия напрямую связана со следующей темой, на которую следует обратить самое пристальное внимание: «Если йога делает человека более спокойным и уравновешенным, — говорят люди творческих профессий, — не ведёт ли это к определённому отупению? Ведь творчество, как принято думать, всегда несёт в себе элементы эмоциональности, если не экстаза, какой тогда смысл в результате занятий йогой становиться спокойным, как индийская гробница?»

Действительно, например в психотехниках йоги буддизма есть такая стадия трансформации сознания, когда адепт временно впадает в безразличие, именуемое «каштха», буквально — состояние чурбана. Но это лишь проходной этап трансформации. Суть йоги, конечно, не в достижении перманентного отупения, для такой простой цели это слишком сложный метод. Древнее искусство саморегуляции является совершеннейшим инструментом, высокой технологией, только люди слишком различаются. С помощью занятий йогой можно выздороветь, но можно и заболеть. Можно прийти к взлетам духа либо превратиться в блаженного, без конца вгоняя себя в бессмысленные позитивные переживания.

Глупо обвинять инструмент, он безличен, опасаться надо своего незнания. Ганс Селье справедливо отметил, что без стрессов жизнь невозможна в принципе, но всё дело в их величине, длительности и знаке состояния. Гении в допингах для творчества не нуждаются, таланты, к сожалению, бывают им подвержены. Но если творческая активность требует постоянного искусственного подхлестывания — здесь что-то не так.

Проблема «йога и творчество» — это проблема золотой эмоциональной середины, актуальная сегодня для населения развитых стран Запада как никогда ранее.

Каждое человеческое существо, только что появившееся на свет, из-за резкой смены среды обитания попадает в область дискомфорта. Поэтому, когда новорождённому хорошо, он просто спит. Позднее у маленького человечка возникают и начинают удлиняться периоды комфортности существования — развиваются механизмы адаптации. Человеку в любом возрасте присуща постоянная и зачастую фактически беспричинная смена эмоциональной полярности. Ему вот именно сейчас не слишком ясно почему грустно или весело, спокойно или тревожно, но если он более или менее здоров, то практически никогда не оказывается в состоянии «никак». При смене знака эмоций вообще-то всегда есть некая «мертвая точка» нулевых значений настроения, но обычно почувствовать её и удержаться в ней так же немыслимо для обычного человека, как в промежутке между бодрствованием и сном. В состоянии счастья также никак нельзя остаться усилием воли.

Переживание любых эмоций, особенно отрицательных, несовместимо с продуктивными процессами мышления, понять можно только то, из чего устранена большая часть эмоциональных переживаний. Эмоция — это судорога сознания, «испорченная мысль», потеря контроля. Эмоции отбирают у сознания слишком много энергии, тем самым сильно сужая восприятие и подрывая качество мыслительного процесса, а на пике переживаний сознательный контроль почти исчезает, тогда мы имеем дело уже с аффектами.

Проблемы экстатической составляющей творческих состояний, с одной стороны, и эмоциональной устойчивости, с другой — неизбежно приходят в столкновение, и это является ещё одной проблемой века. Информационные перегрузки ведут к тому, что приспособительные возможности систем обеспечения эмоций человека терпят катастрофу либо попросту отключаются. Отсюда, по-видимому, берут начало множественные патологические экзистенциальные проявления, которые при полной сохранности интеллекта превращают личность в бездушную логическую машину просчёта ситуаций.

Иными словами, поломка механизмов эмоционального обеспечения спасает от полной катастрофы интеллектуальные функции мозга. Но в качестве цены за это мы имеем поколение невозмутимых прагматиков и хладнокровных убийц, школьников, которые хладнокровно расстреливают сверстников и учителей. Это поколение не родившихся или уже мёртвых душ реализует свой скудный набор запросов и переживаний в дешёвой суете хит-парадов, погоне за деньгами и бесконечных тусовках, впадая в беспросветное культурное одичание.

По мере взросления человек постепенно обретает относительный эмоциональный баланс, качество которого можно представить понятием темпераментов — холерик, сангвиник, флегматик, меланхолик. Это условные, как бы «чистые» типажи, обычно конкретный субъект представляет собой некую их комбинацию с характерным преимуществом какой-то одной из разновидностей реагирования. Здоровая и сбалансированная личность большую часть времени пребывает в состоянии устойчивого эмоционального комфорта, обладая «контрольным пакетом акций» позитивного настроения, то есть мозг данной личности находится в оптимальном режиме функционирования, что позволяет использовать имеющие возможности с наибольшей полнотой.

Но часто бывает так, что хорошего хочется ещё больше, хотя бы потому, что истинно творческое переживание, как многие слышали, это прежде всего, переживание счастья. Логически рассуждая, отсюда следует, что избыток положительных эмоций каким-то образом стимулирует процесс творчества. Люди не понимают, что, нарушая естественный ход вещей, они уничтожают сложившееся равновесие, и это порой приводит к непредсказуемым последствиям. Кроме того, — и в этом главная ловушка, — на пике позитивного переживания нельзя находиться долго. Чем выше эмоциональный накал, тем меньше время, которое можно пробыть в этой адреналиновой «температуре». Неминуемо наступает спад, эмоциональная противофаза. Порой именно поэтому поток счастливых переживаний безо всякой видимой причины вдруг начинает стремительно иссякать посреди полного восторга.

На самом деле позитивные и негативные эмоциональные состояния являются необходимо взаимодополняющими. Если попытаться убрать одно, исчезнет и другое. Постоянное колебание, естественную цикличную смену одного состояния другим символизирует древнекитайский символ великого перехода — «тайцзи». У китайцев понятие «ничто» выражалось не отсутствием противоположностей, но полным и постоянным преобладанием чего-то одного. Когда постоянно есть лишь это, значит, мы не располагаем ничем.

Но человек с маниакальной настойчивостью желает одного только постоянного счастья, непрерывных и бесконечных положительных эмоций, хотя средств, пригодных для обеспечения этой бредовой идеи нет и не может быть. Это поразительный факт, когда тысячи лет продолжаются попытки найти несуществующее, с перспективой того, что даже будучи обнаруженным, оно заведомо ничего не даст!

Сегодня предлагается бесконечное количество способов хотя бы какое-то время стать беспричинно счастливым, и многие из них смертельно опасны, поскольку нарушают естественное взаимодействие структур, обеспечивающих поддержку свойственного каждому человеку баланса угнетения и возбуждения. Прежде всего, конечно, это наркотики. Но есть и эмоциональная наркомания, одна из разновидностей которой — поиск острых ощущений. Однажды мне сказал молодой, ожесточённый парень: «Живу этой проклятой обыденностью, как улитка. А помню ведь, как было здорово, когда мы с ребятами штурмовали девятый квартал Герата! Сутки, вторые — резня, стрельба, жарища безумная. Всё на пределе... А потом, когда это заканчивается, и ты остался жив... Непередаваемое ощущение... Ради него я бы хоть завтра снова пошёл в Афган!»

Интересно, что от профессионального альпиниста я услышал примерно такое же по смыслу высказывание. В ответ на мои рассуждения по поводу романтической красоты гор он, глядя на меня, как на полоумного, мрачновато сказал: «Какая, к чертям, красота?! Вот когда после вершины слезешь вниз и окажется, что ты жив — тогда да! Это как выйти из боя...»

Давным-давно существует и виртуальная наркомания, которую мы видим на экране TV либо сталкиваемся с ней при посещении гималайских предгорий. Она является перед нами в облике грязных и заросших людей со странными глазами, которые называют себя йогами и обитают в пещерах либо заброшенных развалинах. На самом деле это садху, отшельники, которые выдают себя за йогов, представляя, на самом деле, тупиковую «ветвь» развития медитационной практики. Им не нужно ничего, кроме созерцательного экстаза либо наркотизирующих скитаний по виртуальным безднам собственной психики, что ведёт не к духовному росту, а к деградации и вырождению.

Правда, подавляющее их количество просто выродки, не имеющие к йоге ни малейшего отношения.

Итак, существует проблема наиболее приемлемого, оптимального для жизни уровня эмоций. Ещё в давних работах профессора Бернштейна была сформулирована концепция «эмоционального горизонта». Суть её в том, что каждому человеку наследственно присущ определённый эмоциональный баланс и параметры его устойчивости. А также высота «взлетов» и «провалов», то есть определённый размах амплитуды присущих переживаний.

Практика йоги и внимательный анализ её результатов показывает, что следствием регулярных занятий асанами и пранаямой является срезание «глубины» отрицательной эмоциональной отмашки, и тогда переживания последующих подъёмов, сохраняя привычную величину или даже усиливаясь, приобретают «прозрачность», из них исчезает привкус истерии, неистовства, потери себя. Хорошо или плохо это для творчества? Отвечу словами А.С. Пушкина: «Вдохновение есть расположение души к живому принятию впечатлений, следовательно, к быстрому соображению понятий, что и способствует к объяснению оных. Вдохновение нужно в поэзии, как и в геометрии. Критик смешивает восторг с вдохновением. Нет, решительно нет. Восторг исключает спокойствие, необходимое условие прекрасного. Восторг не предполагает силы ума, располагающей частями в их отношении к целому».

Или по-иному: «Когда строку диктует чувство, оно на сцену шлёт раба» (Пастернак).

Полностью совпадает с приведёнными высказываниями и подтверждает их мнение академика Бехтеревой: «...Эмоции обеспечиваются сравнительно небольшим количеством мозговых зон, где именно и происходит сдвиг сверхмедленных процессов, меняющий свойства этих зон. В эмоционально несбалансированном мозге или в случае, если эмоциональный фактор очень интенсивный и действует длительно, сдвиг сверхмедленных физиологических процессов происходит на больших территориях мозга, и творчество у генетически наиболее способных к нему людей идёт уже вопреки возникшей ситуации, а в целом... у большинства людей... затрудняется» («Магия мозга», с.171). Состояния как эмоционального возбуждения, так и отупения, будучи затянутыми во времени, постепенно подавляют совокупность сложных нейрохимических процессов, связанных с мышлением.

Тысячелетний опыт показывает, что только йога способна обеспечить в жизни человека стабильный и естественный для данной личности уровень внутреннего (душевного) покоя и уравновешенности при любых условиях существования. Поскольку чувствительность восприятия при регулярных занятиях растёт, то качество переживаемых позитивных эмоций меняется, уходят компоненты животного свойства, возникает более устойчивое равновесие, перестаёт «зашкаливать», что делает творческие состояния незамутненными.

Попытаемся на основе нынешних представлений вкратце обсудить вопрос происхождения эмоций. Известно, что: «Эмоциональное состояние человека, по-видимому, сильно зависит от активности корковых областей, образующих так называемую лимбическую систему. Эта часть мозга лежит ниже неокортекса (молодой коры) и окружает мозговой ствол, в филогенетическом отношении это примитивное образование» («Красота и мозг», с.188). Другими словами — эмоциональные проявления человека разумного обеспечиваются древнейшими структурами, которые ведут своё происхождение из доисторического прошлого.

Единственным видом или способом восприятия у высших животных является бессознательное, инстинктивное восприятие, хотя в нём присутствуют и сложные последовательности приобретённых реакций. У человека всё не так, хотя все его действия также связаны с накоплением и расходом энергии по двум магистральным направлениям — тело и психика.

Работа органов и систем организма, отвечающих за жизнеобеспечение и сохранение постоянства внутренней среды, осуществляется мозгом в автоматическом режиме, без участия сознания. Все необходимые действия для этого обеспечивает периферическая нервная система и нижние уровни ЦНС.

Головной мозг — это часть центральной нервной системы (ЦНС), которая заключена в черепной коробке. Второй её отдел — это спинной мозг. Нервные пути, связанные с ЦНС, являются — если они расположены вне черепа и позвоночника — частью периферической или вегетативной нервной системы (ВНС), которая работает более или менее независимо, реализуя всю деятельность по жизнеобеспечению тела.

Итак, ВНС отвечает за регуляцию параметров внутренней среды организма и в свою очередь состоит из двух основных блоков — симпатического и парасимпатического (есть и третий, о котором почему-то вспоминают не очень часто, это диффузная система кишечника). Нейроны, которые управляют мускулатурой внутренних органов, лежат за пределами ЦНС, то есть в норме не подвластны волевому контролю и подчиняются именно вегетативной автоматике.

Активизация симпатического отдела ВНС приводит к расширению зрачков, учащённому сердцебиению, увеличению кровотока в печени, концентрации глюкозы в крови, потреблению кислорода, разогреву тела при движении и ознобу при относительной неподвижности — это так называемый энерготропный, затратный режим деятельности организма. Для экстренного его разгона имеется дополнительная быстродействующая система, которая даёт тот же эффект, но более тотально — это мозговое вещество надпочечников, которые при экстремальных ситуациях выбрасывают адреналин и норадреналин прямо в кровь.

Преобладание активности парасимпатической части ВНС влечёт за собой перестройку организма в режим отдыха, расслабления, восстановления — такое состояние называется трофотропным или энергосохраняющим, накопительным. Функции этих двух частей ВНС взаимодополняющие, и оба эти режима функционирования независимой от воли человека автоматики тела являются основой его существования. Автономная иннервация кишечника в рамках данной работы интереса не представляет, хотя многие асаны воздействуют на него непосредственно.

ЦНС обеспечивает сознательный контроль и управление органами восприятия и скелетной мускулатурой, ВНС — независимо от воли человека поддерживает постоянство внутренней среды и организацию взаимодействия систем жизнедеятельности. Существует также эндокринная система, как бы дублирующая функции ЦНС в процессах эмоционального обеспечения.

Если нервный контроль осуществляется через нейромедиаторы, то эндокринный — посредством гормонов, выделяемых в кровь железами тела. Главной железой следует считать головной мозг, а процессы, посредством которых он увязывает текущие потребности организма с воздействиями окружающей среды, можно назвать одной из важнейших нейроэндокринных функций.

Таким образом, ВНС совместно с эндокринной системой, объединяемые в своей Деятельности мозгом, стабильно «держат» параметры внутренней среды, невзирая на любые колебания внешних условий — если они не превышают каких-то критических значений и человек в целом здоров.

Что же такое эмоции? Видимо, это нечто большее, чем просто вегетативные реакции и связанные с ними ощущения. Теория Кэннона — Барда утверждает, что при восприятии событий, вызывающих эмоции, нервные импульсы проходят сначала через гипоталамус, что «включает» соответствующую активность ВНС. Затем возбуждение расщепляется. Одна его часть попадает в кору больших полушарий, где и вызывает субъективное переживание эмоций, в то время как другая как раз через гипоталамус одновременно задействует ВНС.

Иными словами, поток нервных импульсов, который при работе органов чувств направляется в кору попадает прежде, в процессе бессознательного восприятия, в упомянутые лимбические структуры, которые определяют характер эмоциональной реакции на данную сумму воздействий и формируют последнюю со скоростью, значительно опережающей акт её осознанности умом. То есть сознание «получает» уже эмоционально «готовое» восприятие, и когда субъект осознает смысл воспринятого, то характер, а иногда и сила реакции уже в него встроены, их наличие и развитие не слишком зависит от воли и осознания. Волевые усилия способны лишь до какой-то степени скрыть от окружающих наши эмоциональные проявления.

Всё дело в том, что эмоциональные механизмы гораздо древнее человеческого Я-сознания, и последнее почти всегда окрашено ими, называясь настроением. То же самое было присуще питекантропам, неандертальцам и существует у животных.

Если попытаться обнаружить бессознательные проявления ещё в каких-то областях человеческих реакций, тут же выяснится, к примеру, что существует режим экстренного реагирования на предельные ситуации. Например, вы, не успевая ровным счётом ничего сообразить, отпрыгиваете в сторону, спасаясь от наезжающего автомобиля, тело действует как бы само собой, без участия сознания. Кто в данном случае нашёл единственный вариант спасительных действий и мгновенно реализовал его?

Именно скрытая часть психики вызывает к жизни феномен так называемой перцептуальной защиты. Он состоит в том, что некто внутренний охраняет сознание, опережающим образом блокируя восприятие им определённой информации посредством мгновенных отключений функции органов восприятия. Человек не слышит или не видит то, что будучи воспринятым сознательно, может разрушительно подействовать на целостность личности. Бессознательное каким-то образом не позволяет сознанию получать информацию определённого рода.

Напротив, в случаях проявлений интуиции или сверхчувственных способностей человек способен узнавать то, чего ещё или уже нет в пространстве, которое сканируют его органы чувств.

Кто блокирует уже поступившую в мозг информацию от получения её сознанием? Кто, откуда и каким образом доставляет её органам чувств (восприятия) и вводит непосредственно в сознание при проявлениях интуиции? Кто и как распоряжается эмоциональным состоянием и даже некоторыми действиями человека? Ясно, что всё это ни что иное, как проявления вмешательства бессознательной части психики, активизирующейся в критических ситуациях, что спасает жизнь тела и заигравшегося сознания, которое не справляется с требованиями момента.

Итак, эмоции, как непременный компонент человеческих действий, входят в процессы социальной коммуникации, непроизвольно проявляясь в сознании и будучи лишь до какой-то степени ему подконтрольны.

Широко известный сегодня феномен подпорогового восприятия снова возвращает нас к проблеме его границ. В этом случае информация подаётся в течение такого времени, что сознание её не улавливает, однако она, минуя сознательную цензуру, поступает напрямую в бессознательное и начинает действовать там, определяя поведение человека в целом без какого-либо его представления об этом — проблема «двадцать пятого кадра» в кино, фрагментация и программирование картинки в TV-передачах, способ диспарантного внушения, техники НЛП и т.д.

Следовательно, «дочеловеческий» механизм восприятия и реагирования существует с незапамятных времён и непосредственно встроен в психосоматику, влияя на неё прямо или косвенно созданием эмоциональных реакций, вспышками интуиции, спонтанными действиями в процессе информационной регулировки отражения. В одном случае бессознательное «вырезает» определённую часть информации, не допуская её в сознание, в другом — неосознаваемая по каким-то причинам информационная «деталь» потока внешних стимулов привлекает внимание бессознательного. Скорее всего выживание предков человека зависело именно от восприятия сверхкоротких информационных стимулов и скорости реагирования на них — именно этот древнейший механизм активизируется подпороговыми воздействиями. Полностью управлять сознанием с помощью подобных внесознательных информационных инъекций скорее всего невозможно, для этого оно должно быть уж слишком ограниченным, но сбивать с толку, дезорганизовать принятие решений и поступки — такой эффект вполне представим. А когда человек внутренне растерян, тут уже необходимое кому-то направление его активности может организовать реклама либо умышленно отравленное негативными эмоциями подстрекательство провокаторов.

Собственно мы, приходя к определённым выводам, предпринимая какие-то действия, никогда не знаем, какая доля информации воспринята с участием сознания, какая — без, и чей вклад в её восприятие и переработку является решающим.

Уже отмечалось, что мозг регистрирует всё, что попадает в объём пространства, контролируемый органами чувств, причём большая часть потока информации фиксируется не сознанием. Более того, сознание в первую очередь выхватывает (либо ему «помогает» в этом бессознательное) из потока сенсорных воздействий то, к чему оно уже как-то относится, с чем личность взаимодействует эмоционально. «Нейтральная» в эмоциональном плане информация в большей своей части проходит мимо сознания, «проваливаясь» во «внеличную» область психики.

Итак, во множестве ситуаций внимание и сознание исключительно волей личности (как ей это кажется) направлены как раз на то, что уже было заранее отобрано механизмами досознательного восприятия, иными, нежели бодрствующее сознание, структурами психики. Маленькая, но гордая птичка нашего «Я» в подавляющем большинстве случаев оказывается игрушкой внутренних, неизвестных ему побуждений, которые, сталкиваясь с желаниями сознания, порой заставляют человека дёргаться, подобно марионетке. Таким образом, отсутствие интеллектуального контакта сознания с «остальной» психикой — это основная причина «проколов» в тактике и стратегии человеческих действий.

Можно констатировать, что в любых актах восприятия человек отчётливо и грубо сталкивается с собственным бессознательным, в том числе и в виде собственных эмоций. Если он не в состоянии построить свои действия так, чтобы слишком интенсивные негативные переживания были «погашены», «отработаны» — они в виде травмирующих факторов вытесняются в «активный» слой личного бессознательного, в персональный «ад» (см. гл. «Структура психики»), и там накапливаются.

Кроме механизма вытеснения, который до какой-то степени «разгружает» сознание, но деформирует этим его структуру, в результате культурных и социальных ограничений не расходуется по прямому назначению гормональный «заряд», формируемый эндокринной системой именно для обеспечения физических действий, во время которой происходит основная выработка эмоционального «горючего». В результате имеет место хронический эндокринно-эмоциональный застой, гормональный дисбаланс, «подогревающий» психику в целом. Кроме того, он бьёт напрямую по органам и системам, для которых в физиологическом плане участие в утилизации эмоционального заряда либо абсолютно необходимо, либо категорически запрещено.

Можно проанализировать в эмоциональном ключе эффекты «холотропного» дыхания. Что происходит, когда начинается принудительная гипервентиляция, которая, как правило, осуществляется в неподвижности? Во-первых, организм получает избыток кислорода, поскольку отсутствует его расход, возникающий при физической нагрузке, обычно провоцирующей дыхание подобного характера. При интенсивной и длительной гипервентиляции возникает своеобразный эффект, хорошо известный аквалангистам, которые дышат чистым кислородом — это эйфорическое состояние с бредовыми проявлениями, возможен определённый сдвиг кислотно-щелочного баланса.

В организме человека дыхание регулируется двояко: по отклонению (изменение концентрации углекислоты или кислорода) и по возмущению (частота дыхания растёт при наличии мышечной работы, чтобы предупредить недостаток кислорода). Произвольная интенсификация дыхания обратным ходом ведёт к возникновению общего, генерализованного симпатического возбуждения, мышцы тела и нервная система напрягаются (Тот же самый эффект имеет место при волевой задержке дыхания в обычном состоянии, но на фоне глубокой релаксации, при соответствующей тренировке и формировании нового паттерна полного дыхания йоги возникает сильнейшее спонтанное удлинение выдоха с полным отключением сознания). Активизируется энерготропная часть ВНС, повышая общий тонус, хотя по сути никакой мышечной работы, кроме дыхательной, просто нет. В организме вхолостую развертывается полный сценарий эндокринной подготовки к действию, мобилизуя все его системы на переход в расходный режим функционирования. Но физического действия, адекватного всей картине, сопутствующей обычно дыханию подобной интенсивности нет, поэтому гормонально-эндокринный «подогрев» всей своей мощью ударяет по психике.

Как правило, в процессе холотропного дыхания человек попадает в эйфорию, уже предварительно находясь в определённой эмоциональной «окраске», обусловленной экстремальными либо хроническими жизненными обстоятельствами. Гипервентиляция многократно усиливает уже имеющийся знак эмоционального преобладания и обостряет то нервно-психическое состояние, которое существовало на момент начала сеанса. Как ни странно, метод «свободного дыхания» зачастую используют в лечебных целях как раз невротиков и «пограничников» — то есть тех, кто заведомо «перегружен» отрицательными эмоциями.

Когда гипервентиляция «бьёт по мозгам», сознание ещё более угнетается, освобождая «канал» для выхода накопленного в вытесненном слое «горючего материала». Начинается судорожный, лавинообразный, неупорядоченный его сброс, он многократно усиливает в итоге тяжесть текущего состояния, проявляясь в патологических телесных ощущениях, реакциях, поведении. Кроме того, в этом процессе к эмоциям вполне могут «подпрячься» инстинкты (что обычно и случается). Сознание человека оказывается на пути мутного потока аффектов, неконтролируемо рвущихся из личного бессознательного, который «подпитывается» инстинктивными формами проявления первобытной психической тьмы. В сеансах холотропного дыхания человек на какое-то время лишается всякой цензуры и контроля, теряет управление, что далеко не безопасно, особенно при отклонениях исходного состояния, если человек не здоров.

При определённых условиях может наступить своеобразная дыхательная зависимость, сродни наркомании. Мне хорошо запомнилось, как на семинаре в Крыму — девяносто второй год, бывший посёлок Крымской АЭС Щелкино — один из тех, кто был тогда ассистентом на сеансах ребефинга у Сережи Всехсвятского сказал мне: «Теперь и водку пить не надо, я просто дышу по три часа в день — такой кайф!»

Итак, эмоции — епархия не-«Я». Своей эмоциональной составляющей (и не только!) бессознательное всегда представлено в бодрствующем сознании. Последнее — не что иное, как культурный демпфер, который тормозит проявления эмоций, имеющих инстинктивную природу. Сильное и развитое сознание способно, как писал Рене Декарт в трактате «О страстях», поставить себе на службу переживания любой интенсивности. Будучи осознанными и управляемыми, они способны приводить к вершинам духовных взлетов, высших человеческих стремлений и переживаний. Культурный «фильтр» сознания трансформирует животные импульсы в человеческое поведение. Но при незрелом либо дефектном сознании «холотропное» дыхание способно девальвировать культурный багаж личности, эмоционально расшатать её, что ведёт к преобладанию инстинктивного и выраженному огрублению.

Структуры, отвечающие за отрицательные эмоции, к сожалению, представлены в мозгу гораздо большей мощностью, чем положительные, возможно, потому, что человек эволюционировал в окружении огромного враждебного мира.

Сегодня в индустриально развитых странах, подлинные (полученные как сопутствующий результат собственных достижений в чём-либо) позитивные эмоции переходят в разряд дефицита. Во-первых, по нашим представлениям, которые недалеки от истины, среднему американцу в материальном плане желать или достигать вообще нечего. Во-вторых, когда у всех всё есть, то никто никому не нужен — в том смысле, что общество материального изобилия порождает высочайшую степень отчуждённости людей друг от друга и возможность обходиться без сколько-нибудь существенных жизненных усилий. Надежда на то, что, если человека освободить от текущих забот, он пожелает развиваться духовно, оказалась полностью утопичной («топос» по-гречески — «место», «у» — отрицание, «утопия» — «несуществующее место»).

Возможность почти исчерпывающего исполнения материальных желаний посредственного ума привела к интеллектуальному вырождению и дефициту позитивных переживаний. Уровень жизненного комфорта в странах Запада фактически исключил физические затраты, необходимые для телесной «переработки» отрицательных переживаний, которые порождены в первую очередь потерей необходимого количества коммуникации с себе подобными. Вместо приносящего удовлетворение сочетания умственной и физической деятельности осталось тупое нажимание кнопок и тумблеров. Человек не желает выкладываться даже в процессе удовлетворения своих желаний и потребностей.

Но давно известно, что без интеллектуальных и физиологических затрат, эмоциональное «кипение» вырождается, приобретает разрушительный характер. Получая не затратное наслаждение, человек попадает в Эдем, который неизбежно заканчивается катастрофой. Алкоголь, наркотики, аудио и видео суррогаты подлинной жизни и реальных действий, гонка за зрелищами — всё это как будто обеспечивает искомые переживания, но они остаются только имитацией, созерцанием чужих усилий, всегда только пассивным соучастием.

После потребления суррогата остаётся опустошённость, ощущение обмана и бессмыслицы. Обеспечивая беспричинный «рай», алкоголь и наркотики затем ещё с большей силой отбрасывают потребителя в психосоматический «ад», от которого можно спастись лишь новой дозой — таким образом раскручивается стандартная последовательность действий, ведущих к деградации и гибели. Оборотная сторона исступленной охоты за удовольствиями — экзистенциальная пустота. Бой быков, автогонки, спортивные соревнования, кетч, фильмы ужасов — всё ориентировано на провоцирование и неконтролируемый выброс эмоций. Но любое «синтетическое», неприродное переживание вызывает эмоциональную «отмашку», ведёт к резкой беспредметной смене положительных состояний на столь же мощные отрицательные — без видимых причин.

Систематические занятия йогой позволяют достаточно быстро устранить излишнюю эмоциональность в повседневных бытовых ситуациях, а для начала — понижают уровень отрицательных переживаний. Это достигается с помощью глубокой ежедневной релаксации, а затем, в перспективе — через релаксационный «разрыв» обратных (эфферентных) связей в позах йоги. Выполняя их грамотно, человек осваивает такой режим, когда любые движения и усилия не подкрепляются сколько-нибудь заметным или существенным нервно-эмоциональным импульсом. Постепенно происходит освобождение от излишней «замусоренности» повседневных действий эмоциями, автоматически уменьшается их избыточный накал, который никак не соответствует характеру решаемых проблем и слишком быстро изнашивает человека. Таким образом в своём поведении мы избегаем бессознательности и хаотической суеты ума, которая её сопровождает. Как только произойдёт разъединение физических усилий в асанах с нервно-эмоциональным их компонентом — это свидетельство достижения первичной сбалансированности психики.

Итак, в начальных стадиях йоги тело превращается в инструмент постепенного освобождения сознания от беспрерывного бега мыслей, а всей психики от «судорог», накопленных в бессознательном, и появление таких возможностей трудно переоценить. Посредством специальной работы с телом сознание отключается от повседневности с её проблемами, а также от восприятия собственного функционирования, становясь как бы одномерным, нейтральным экраном, с помощью которого осуществляется регулировка необходимого уровня ощущений и регистрация сопутствующих проявлений психосоматики, если таковые возникают.

У некоторых субъектов внутрипсихическое напряжение при определённых обстоятельствах способно проявляться в виде спонтанных зрительных и слуховых галлюцинаций, которые нередко принимаются за манифестации «высшего». При такой особенности самостоятельно заниматься йогой и тем более «медитировать» крайне нежелательно, потому что общая психическая неустойчивость при этом неминуемо возрастает.

Тому, кто по-настоящему уравновесился посредством йоги, эмоции вовсе не чужды! Напротив, естественно проявляясь по подлинным, а не пустым поводам, они достигают небывалой силы, но без срывов в неуправляемость и саморазрушение.

Кроме эмоционального аспекта психофизиологическая сбалансированность, достигаемая в традиционной йоге, имеет далеко идущие следствия. «Бхагавадгита» даёт чёткое определение: «Йога именуется равновесием». И в этом аспекте хотелось бы обсудить такое свойство человека, как присущее ему стремление к совершенству вообще и тела — в частности.

Сегодня встречается довольно большое количество разновозрастных поклонников йоги которые, будучи дезориентированы мастерами «экстрима», ставят своей целью достижение наивысшей сложности, так называемого «полного совершенства» в практике асан. На мой взгляд, такой подход бесперспективен и ошибочен, а порой и просто опасен. К сожалению, между завершённостью и совершенством существует громадная, далеко не всеми видимая разница.

Нет ничего удивительного в том, что сложнейшие асаны йоги в исполнении людей, обладающих феноменальными физическими данными, которые дополнительно развиты многолетней личной практикой, смотрятся просто захватывающе. И многие стремятся именно к такому же уровню совершенства.

Не говоря пока о том, что любая поза, с виду являющаяся точной копией наисложнейшей йоговской асаны, может по сопутствующему состоянию сознания вовсе ею не быть, обсудим проблему совершенства вообще. Я помню, как на одном из семинаров ещё в девяностом году Фаеку Бириа был задан вопрос: «Можно ли руководствоваться в повседневной личной практике книгой учителя «Прояснение йоги?» Реакция была мгновенной и однозначной: «Никогда!» Последовал закономерный вопрос: «Почему?» Ответ: «Потому что эта книга — горизонт. Ею могут пользоваться только такие, как сам учитель. Если же это попробует делать обычный человек, такая практика убьёт его в достаточно короткий срок».

Всем, кого интересует чисто физическая сложность выполняемых асан, неплохо было бы поразмыслить как следует над этим однозначным мнением профессионала йоги, пусть не классической.

Устремлённость к тому, что ты считаешь совершенным, может быть и заблуждением, это лишь внешний облик чужого совершенства, которому тебе хочется соответствовать, за которым может ничего особенного и не скрываться, подобно тому, как прекрасным женщинам редко сопутствуют соответствующие, как бы анонсированные внешностью качества ума и души. Мощное наличие чего-то одного совсем не подразумевает пропорционального обладания остальным. Кроме того, есть ли у вас необходимые данные, время и ресурсы для стремления именно к такому варианту совершенства? А главное — в чём его смысл, если даже идёт речь только о внешней форме многих асан, которые любой циркач может освоить вообще без какого либо знакомства с йогой?

«Если вы спросите моё мнение, то я скажу, что совершенство для человека не только недостижимо, но и немыслимо, однако я уверен, что в каждом человеке скрываются гораздо большие возможности для совершенствования, нежели мы привыкли думать. Мечта о совершенном обществе так же несбыточна, как и мечта о совершенном человеке. Как мы можем ждать совершенства от общества, если мы до сих пор не приблизились к нему в самых простых отношениях — в супружеских, в дружеских, в отношениях между родителями и детьми? Если истинная любовь так редко встречается в семьях, в малых группах, то разве мы можем говорить о любви, связывающей миллионы людей?

Совершенствование даже одного индивидуума требует огромной психотерапевтической работы, которая может длиться долгие годы и только приблизит к совершенствованию, даст ему возможность для дальнейшей работы над собой. Мы можем рассуждать об инсайте, о прозрении или пробуждении, но мы должны отдавать себе отчёт о том, что мгновенная самоактуализация, стремительный переход из одного состояния в другое возможен, но настолько нетипичен, что на него не стоит особенно полагаться.

К этой же мысли постепенно склоняются и наиболее вдумчивые, и наиболее серьёзные организаторы психотерапевтических групп, групп встреч, групп личностного роста и эмоционального обучения, — все они пусть и нехотя, пусть через силу, но всё же начинают признавать, что самоактуализация не выражается формулой: «Бац — и готово!» (А. Маслоу, «Мотивация и личность», с.339- 340).

Завершённость — то, что свойственно по природе, а не из желания или представлений ума, это законченность, полнота, присущая тебе на самом деле, оптимальное, лучшее только для тебя сочетание качеств и свойств в их количественном выражении. И почти всегда путь к желаемому совершенству через умозрительные представления оказывается как раз уводящим от завершённости, от того, что именно те6е и нужно.

Сколько фанатиков рвали связки, сухожилия, мышцы, выворачивали суставы, стремясь любой ценой согнуться «как положено». Во что бы то ни стало! Сделаешь, как этот красивый парень на рекламном плакате, значит, и ты так же велик и непревзойдён. Дикое зрелище, когда малорослый и плюгавый субъект после специального недельного голодания натирает руки подсолнечным маслом: «Только бы получилась вот эта асана!» (Это не выдумка — личное наблюдение.) И когда он, наконец, надсаживаясь, заворачивает себя в желанную позу, глаза его становятся белесыми, пустыми, нечеловеческими — жалкая и жуткая пародия на совершенство!

Многие люди вместо того, чтобы продвигаться в действительно нужном, полезном и свойственном своей природе направлении, всю жизнь пробиваются только вперёд, к заветным идеалам, что часто приводит к катастрофе. Айенгар только один, как и Сид, их не повторить. И не нужно! У каждого, кто занимается йогой, есть свой личный уровень «айенгарства». И пытаться уравнять возможности разных людей даже по одному только телу бессмысленно и глупо, ибо сложность асан, приходящая в практике йоги естественно, без всякого насилия над телом, в бесконечной и постепенной динамике своего развития есть признак того, что вы действительно имеете дело с йогой, а не с её профанацией. Вы хотите стать такими же гибкими, как Сид либо Алина Кабаева? А почему бы тогда не повторить достижения Гарри Гудини или Беюшимина?

Не так уж редко встречаются люди с потрясающей гипермобильностью суставов, их мало, но то, что делают с телом Айенгар или Сид — для них вообще не проблема, такая же или даже ещё большая гибкость им присуща, и порой она является дефектом, мешающим жить. Чтобы достичь сбалансированности по телу и сознанию, этим людям порой приходится целенаправленно избавляться от подобной гибкости. Что же, считать их великими йогами от рождения?

На самом деле высокая двигательная мобильность тела есть всего лишь побочный результат, косвенный признак достоверной йогической практики, это нужно помнить постоянно. Если бесконечно работать в асанах только над гибкостью — рано или поздно как раз и возникают проблемы со здоровьем. Пределы того, что возможно достичь в асанах по своей воле, не совпадают с тем, что приходит естественно, через «действие не действием». Пытаться силой навязывать телу несвойственный ему, «чужой» уровень гибкости, это то же самое, что изменить, например, присущие параметры кровяного давления, — организм будет отчаянно сопротивляться бессмысленному покушению на одну из своих фундаментальных констант.

Сегодня в России и странах СНГ молодёжью нового поколения созданы и весьма активно пропагандируются школы и системы, ориентированные именно на внешний аспект телесного развития, который преподносится как единственная йога. Причём не на основе её традиционной внутренней технологии, которая никогда не рассматривала телесное развитие в качестве основной задачи, а с помощью смещения акцентов волевого использования различных внешних средств из её же собственного арсенала.

Причины подобного явления вполне ясны. На протяжении долгих лет официального запрета качественной информации о практической йоге в СССР не было. Поэтому, кроме повального стремления к «медитации», порой встречались люди, одержимые идеей развития гибкости, которую они считали главным признаком йоги, по существу больше ничего о ней не зная. Весь наличный смысл они приписывали тому, что находили в иллюстрациях популярной литературы, попадающей в Союз из-за рубежа.

Другими словами, те, кто сталкивался с общедоступными сведениями по йоге, всегда ясно могли увидеть её внешний «облик», но прочесть нечто весьма смутное о медитации, духовности, а также о чудесах, из этого проистекающих.

Поскольку настоящих учителей при социализме не было и в помине так же, как опубликованных первоисточников с дельными комментариями (А.Н. Зубков — не более чем популяризатор), то братские народы страны, где так вольно дышал человек, пытались постигать это древнее искусство как Бог на душу положит: кто с упором на тело, кто — на «дух». Чудеса с духом овладению и демонстрации особо не поддавались, но с телом — иной коленкор.

Ещё в начале семидесятых, когда я ещё только начинал осваивать йогу, знакомые энтузиасты, которые особенно стремились овладеть асанами «как на картинке», пытались использовать, например, голодание, потому что «на голоде» гибкость якобы улучшается. Но какой в этом толк, когда после начала систематического приёма пищи уровень гибкости через какое-то время восстанавливается в прежних границах? Если в результате длительного поста человек сбросит 10-20-30 кг веса, это другой разговор, понятно он будет гнуться лучше, потому что теперь не мешает жир, но мы не берём этот случай как типичный. Голодают «для гибкости» в основном те, у кого вес нормален, но им хочется быстрых результатов, причём именно зримых, при этом люди не имеют понятия об истинном предназначении асан, их достоверной технологии. Совсем уж нетерпеливые и сегодня пытаются осваивать асаны невзирая на боль, мол: «Что это за практика, если работа не чувствуется?» Такие деятели, открыто нарушая ахимсу в отношении своего тела, приходят к бесконечным травмам, и на этом всякая йога для них заканчивается, так и не начавшись.

Встречаются люди и более неординарные. В своё время была известна акробатка Тамара Лязгина, которая демонстрировала чудеса владения телом, но она исчезла с горизонта как-то уж совсем незаметно. Не так давно по TV демонстрировали человека, который запросто вынимал суставы.

Мой давний знакомый из Мурома Игорь К. (между прочим — полковник, начальник пожарной службы одного из районных городов центральной России), человек феноменальных физических данных, развил поразительную гибкость, основываясь на личной эмпирике и выполняя асаны в своём собственном стиле. Он способен воспроизвести процентов восемьдесят объёма асан, предлагаемых в книге «Прояснение йоги», что когда-то повергло в неприятное изумление одного из киевских основоположников йоговского «экстрима»: «Как же так, без нашего метода — и такие результаты!?»

Но, не будучи знаком с базовыми принципами технологии работы с телом, Игорь был остановлен, а затем постепенно отброшен назад совокупностью незаметно возникших проблем, как то: допустимое сочетание силы мышц и гибкости суставов; рассогласование скорости привыкания внутренних органов и опорно-двигательного аппарата к приросту гибкости; недостаточная релаксация, когда одно только наличие активного контроля «Я» уже само по себе делает пребывание на двигательном пределе опасным и неустойчивым; накопление внутренних эмоциональных напряжений из-за отсутствия должной глубины релаксации и т.д.

Широко известен в спорте ещё один способ кратковременного и быстрого повышения гибкости, а также её разработки — повышение температуры тела, когда, например, человек перед асанами хорошенько разминается посредством динамической деятельности, например бега. Такая практика много лет назад применялась в Москве известным при социализме учителем йоги Яном Колтуновым, и затем была воплощена в массовых тренировках участников созданного им неформального объединения «Космос», ныне почти легендарном.

Особой крамолы в этом как бы и нет — на первый взгляд. Ну что здесь такого — час неспешного бега трусцой, тело успевает хорошенько пропотеть и после этого в асанах гнется просто замечательно! Но давайте присмотримся повнимательней. Пусть бег с последующей практикой Хатха-йоги имеют место с утра, когда после сна человек расслаблен, преобладает парасимпатический тонус мышц, хотя пробуждение и связано с определённой активацией симпато-адреналовой системы. Процесс бега ещё сильнее «вздёргивает» её, перестраивая на энергозатратное состояние, которое затем опять должно быть устранено для того, чтобы практика асан могла состояться в правильном ключе. Абсурд? Безусловно. Да, после разогрева в беге, после двигательной утилизации утреннего уровня глюкозы в крови тело гнется лучше, поскольку отдых после нагрузки связан с компенсирующей реакцией симпатического отдела ВНС. Но ведь: «Асана есть средство для выработки и поддержания состояния покоя и сосредоточенности» — так утверждают «Йога-сутры». Пусть горячему телу легче сгибаться, но мы-то принимаем в асанах предельную форму и остаемся неподвижными не просто для того, чтобы согнуться как факт, чтобы это было красиво, но чтобы вызвать посредством этого процесса необходимое изменение сознания. Привычный же динамический «стиль» работы как раз сохраняет последнее обычным, а стандартное двигательное возбуждение тела и нервной системы после хорошей пробежки сохраняется как минимум три-четыре часа. Хатха-йога, повторяю, предназначена вовсе не для выполнения асан как таковых, но для выработки этой практикой глубоко равновесного состояния, в котором только и могут произойти необходимые и полезные для существования индивида спонтанные изменения в психосоматике.

Технология работы с телом и сознанием в традиционной йоге подразумевает полную возможную неподвижность — за исключением буддийской випассаны, которая основана на «привязке» внимания к ритму монотонного движения тела либо его процессов.

По современному научному определению «Медитация есть не что иное как трофотропное состояние с преобладанием активности парасимпатической части ВНС» (Дитрих Эберт, «Физиологические аспекты йоги», в дальнейшем — «Ф.А.Й.»).

Этим всё сказано. Работа с телом в таком режиме, который связан с глубокой общей релаксацией, вызывающей соответствующее состояние сознания, — только это и есть йога в её первоначальном, коренном смысле. Всё остальное — пусть оно назовёт себя хоть трижды йогой, какой угодно «садханой», сетами короткими или длинными — ею не является!

Любой человек, обладающий высокой природной гипермобильностью может изобразить своим телом практически все известные асаны, но при этом не случится той специфической внутренней работы психики, её поразительных эффектов и следствий для самочувствия, жизни и судьбы человека, которые, собственно, и являются целью классической йоги.

Как не обходилось без ересей в христианстве или буддизме, так и йога, особенно в средневековье, разбилась на множество сект и течений, каждое из которых, развивая какой-то один её аспект, объявляло себя «самым истинным», обладающим «основным знанием», непременно ведущим своё происхождение от коренной традиции или даже чего-то более раннего. Процесс этот продолжается и сегодня, в том числе в России и странах СНГ.

В девяностом году меня пригласили для проведения курса йоги на семинаре по экстрасенсорике, который проходил на мысе Казантип, расположенном на азовском побережье керченского перешейка в Крыму. Присутствовал на этом мероприятии и весьма неординарный джентльмен из Винницы, у него была прекрасная физическая форма при сильнейшей горбатости и, очевидно, как следствие этого дефекта, — выдающиеся паранормальные способности. Например, когда с расстояния метров десяти он нацеливал мне на спину свою выставленную ладонь, возникало такое ощущение, словно на кожу поставили горячий утюг. Местные жители шли к нему просто косяками, и многим он действительно помогал, конечно, не бесплатным образом.

По вечерам Александра Петровича что называется доставали семинаристы, которые жаждали подробностей того, как именно он всё это делает. И он иногда подолгу, до глубокой ночи, рассказывал им что-то на берегу моря. Однажды его решил послушать и я, но быстро утомился от этого бреда, а также комаров, которые в тот год на Азове просто одолевали. Наутро я всё-таки не утерпел: «Саша, что бы ты вкручивал народу, если бы не знал всех этих слов — «чакры, прана, кундалини» и так далее?» Он смущённо отмахнулся: «Да они сами только и болтают о разных чудесах, во что угодно поверят. Должен же я им подтвердить хоть что-то. Ну, не чакры, так любую другую фигню можно было бы сочинить. На самом деле откуда я знаю, как у меня всё это получается?! Появилось где-то после пятнадцати лет, и всё. Но им нужны объяснения — вот я и даю их как умею, кому не нравится — пусть не слушает».

Если внимательно, не торопясь, прочитать «Йогу восьми кругов» и «Третье открытие силы», возникает странное ощущение: эти тексты напоминают некий музыкальный мотив, который прочно застревает в сознании и там вертится, он очень привязчив — именно потому, что не вполне ясно, что он говорит. Здорово подано, отменно заверчено, кажется вот ещё чуть-чуть, и всё прояснится, встанет на свои места и сделается понятным, но этого никогда не происходит. И невольно всплывает в памяти образ обезьяньей ловушки, где роль наживки играет именно не до конца проясняемый смысл, вернее — его обещание.

Если человек какое-то время реально пытается следовать этой теории, то он способен получить позитивный опыт из яркого отрицательного результата, поскольку порой с рельсов, ведущих к саморазрушению, могут снять только достаточно серьёзные расстройства здоровья, и то не всегда. Как выражается с фельдфебельской прямотой господин Бутейко: «Если моя система помогает, это лишь подтверждает мою правоту, если нет — вы неправильно её применяете и виноваты в этом сами».

Безусловно, необыкновенная гибкость в сочетании с соответствующей атрибутикой её подачи впечатляет многих. Но мне запомнились слова дамы из Севастополя, которая ещё в юности закончила цирковую школу и без какого-либо знакомства с йогой в свои тридцать с лишним лет свободно работала «каучук», причём сгибалась, пожалуй, на уровне ребят из Чернигова. После личного ознакомления с практикой «кругов» она сказала недоуменно: «Зачем плохой цирк выдавать за хорошую йогу? Ведь никто из цирковых не говорит: приходите к нам, и мы любого научим делать то же самое! Во-первых, у каждого это никогда не получится. Во-вторых, как быть с возрастом и уровнем здоровья?»

Шри Йогендра ещё более категоричен: «Йога запрещает демонстрацию каких-либо сверхъестественных способностей, но тем не менее... многие псевдойогины даже сегодня продолжают показывать разнообразные «номера», проявляя огромную силу, выносливость и невосприимчивость к болевым воздействиям (или, например, гибкость, превосходящую всякое воображение — В.Б.). Подобные факты доказывают наличие у человека огромного... потенциала, который может выявлять йогическая практика, но демонстрацию которого йога категорически запрещает.

В равной степени запрещается грубая и отвратительная показуха, поощряемая современными гимнастами, которые занимаются псевдойогой в Индии и за её рубежами. Это делается потому, что при неглубоком понимании и коммерческой эксплуатации йога и подобные ей системы (у-шу, каратэ) теряют свои высокие идеалы» («Личная гигиена йога», с.17).

«В первые декады текущего века в Европе да и в России поднялась огромная волна моды на йогу; книжные витрины пестрели яркими красными, зелёными, фиолетовыми обложками книжек, трактующих о йоге. «С лёгкостью мысли необычайной» разные американские и прочие бизнесмены под манящими псевдонимами «йогов», ухватив кое-что из переводов подлинных памятников и снабдив ухваченное доброй толикой собственной фантазии, создавали «руководства» по практике йоги без учёта истинного смысла этой практики, без учёта физиологических и психофизиологических закономерностей, хорошо известных мыслителям древней Индии... Получалось что-то очень жалкое и нездоровое.

Это явление очень верно отразил в двадцатых годах О. Шмитц: «Бесконечное множество европейцев занимается йогой. Неисчислимые книги, написанные полуграмотными для полуграмотных, пытаются ввести технику, но мы ещё не встретили йогина-европейца или же встречали в таком головокружительно-гротесковом виде, что они вызывают у нас только улыбку» (Б.Л. Смирнов, «Побоище палицами», с.196).

Лет через восемь после Первой Всесоюзной конференции один из основоположников «садханы» встретил побратимов по технологии непосредственно в Индии (там ведь тоже никто не застрахован от заблуждений). В так называемом «потоке» асан, о котором никогда не слыхивали древние тексты, пытаются работать сегодня многие последователи реформированной йоги как на Востоке, так и на Западе. Но более или менее темповое выполнение поз возможно только при владении большими амплитудами движений и выраженной суставной гипермобильности. То есть для практики «кругов» уже надо иметь очень высокую гибкость, которая лет после двадцати пяти уже не вырабатывается никакими силовыми ухищрениями. При этом необходимо ещё и располагать уникальным психосоматическим складом в целом, когда скорость смены форм тела может быть достаточно большой без потери трофотропного состояния, то есть при априорной способности нервной системы к глубокому расслаблению. Очевидно, такова по сути личная практика асан у самого Айенгара.

Айенгар — чемпион в асанах. Но кто из взрослых людей, никогда ранее не занимавшихся профессиональным спортом, будучи в здравом уме, посчитает реальной для себя возможность пробежать стометровку за девять целых, восемьдесят шесть сотых секунды или прыгнуть на два сорок пять в высоту? Вот так запросто — захотел и, начав в двадцать, тридцать, пятьдесят лет, свободно повторил рекорд мира, к которому тысячи молодых и способных стремятся годами, отдавая этому всё своё время и здоровье. Ясно, что «всё очень просто, сказки — обман...»

Когда же заходит речь о йоге человек, глядя, как завороженный, на иллюстрации в книге Айенгара или мастера «восьми кругов» безоговорочно верит, — тем более, когда это ему авторитетно подтверждают, — что сможет воспроизвести показанное ими, хотя это абсурд не меньший, чем достижение любым человеком, в любом возрасте, с любым здоровьем рекордных спортивных результатов. На самом деле каждому полезно располагать исключительно своим, оптимальным значением гибкости, которое соответствует состоянию физического здоровья, достигаемого в процессе естественного развития. Можно принудить тело выполнять, в конце концов, достаточно сложные асаны, но это будет идти в ущерб здоровью и самочувствию. Когда достигнута завершённость, старания быть лучше наилучшего могут только погубить даже то, что было до начала совершенствования.

У каждого, к примеру, кровяное давление имеет некоторые особенности. Те, у кого жизненная норма 110/70, ничего не выиграют, подняв её до 120/80. Если человек «на ровном месте» по своему желанию, в среднем возрасте, с посредственным здоровьем начнёт тренировки, скажем, по бегу — как бы он не выворачивался наизнанку, рано или поздно наткнётся на личный предел в росте результатов. И что не предпринимай — к чемпионским результатам не пробиться. Так же обстоит дело и с развитием гибкости в «дхара-садхане». Можно превысить предел собственных, доступных без надрыва результатов, но для этого нужен допинг, тут же неминуемо возникнет и начнёт расти плата «за высоту». Стремление к предельной гибкости, нежелание считаться с объективными факторами приводит к тому, что если даже удастся превзойти самого себя, добившись выполнения асан «как на картинке», человек усилит имевшиеся проблемы или получит новые, ещё худшие, потеряет последнее здоровье в обмен на осуществление мечты.

Бесспорно, задержки дыхания в асанах экстремальной «садханы» и связанная с этим гипертермия позволяют молодым людям быстро доводить гибкость до умопомрачительных пределов, но настоящую физиологическую цену безоглядной растраты сил в этих технологиях, называемых Свами Сатьянанда йогой, покажет их адептам только время.

Работа в «потоке асан», предлагаемая «садханой», спорна по одной простой причине: у каждого тело и психика индивидуальны, в огромном большинстве случаев люди имеют личные ограничения величины физических нагрузок по возрасту и общему состоянию, предлагаемые же последовательности движений, их амплитуды, величина и интенсивность нагрузки по системе «кругов» требуют очень высокой функциональной готовности. А это — удел молодых и здоровых. Йога же в её традиционном варианте — это работа с телом в определённом состоянии сознания, которое и является однородным его потоком. Не поток движения, связанный с дыханием и сильно разогревающий тело, когда сохраняется привычная или даже значительно повышенная в результате физических усилий напряжённость сознания, но однородный поток, скорее фон заторможенного, дезактивированного сознания — вот одно из видимых различий между «садханой» и классической школой йоги. Любая практика, связанная с высоким уровнем рассеивания энергии, требует соответствующей закачки её в систему, и время жизни организмов, функционирующих в подобном режиме, значительно меньше среднестатистического.

Существует исторически сложившийся в древней Индии способ работы с психосоматикой, известна последовательность её этапов, смысл и цель. Загоняя тело по своему разумению на грань бытия, нельзя рассчитывать, что при этом принесёшь пользу духу.

Именно в связи с тем, что нет Хатха-йоги без специфического уменьшения тонуса сознания в асанах, необходимо сказать об этом несколько слов.

Как известно, именно Бихарская школа (в частности её публикации того периода, когда существовал коллектив во главе со Свами Сатьянандой) настаивает на том, что концентрация внимания — это то, что может возникнуть только спонтанно в полностью отрелаксированном теле и сознании. Что подразумевается под такой полной релаксацией? Это значит, что на время традиционной практики асан прекращается не только обычная деятельность тела, но и ума. Не перемещаясь в горизонтальной плоскости, занимающийся медленно приводит своё тело к весьма специфическим формам. В чём тут соль? Существует два основных класса телесных движений: произвольные, которыми управляет воля субъекта, и непроизвольные — за них «отвечают» гладкие мышцы внутренних органов, которые подчиняются в основном автоматике ВНС.

Классический вариант практики асан характерен именно тем, что в нём создаются условия для возникновения спонтанного прироста гибкости. Дальше, чем сегодня допускает тело, я не могу согнуться, если кто-то и способен на это, то лишь оно само.

Или проще: до абсолютной границы гибкости лично я, как известный сам себе и другим субъект, подойти не в состоянии, и могу подобраться вплотную к этой грани и, быть может, принудить её затем смещаться — как никто. Попробуем обсудить этот чрезвычайно важный момент.

Ослабляя напряжённость обыденного, бодрствующего сознания, переводя внимание на тело, диффузно растворив его во всём телесном объёме, сочетая произвольную релаксацию тела с осознанием дыхания, — я перестаю быть собой в обычном смысле, оставляю тело и сознание в полном покое и релаксации. И тогда через какое-то время возникает непроизвольное движение зафиксированной формы, тело начинает оседать, как бы «стекая» от начальной до окончательной границы гибкости, куда невозможно добраться по своей воле, а если попытаться, то не получишь ничего, кроме энергетических затрат, привычного напряжения и потери покоя.

Иными словами, если удастся достичь необходимой степени ментальной и физической релаксации, непроизвольное движение формы возникает и продолжается самостоятельно за её существующим обычно пределом, который характерен для тела при типовой напряжённости сознания. Тогда, работая с ощущениями (смотри соответствующую главу) в интервале между упомянутыми границами, я могу настолько грамотно «обойтись» с абсолютной, что она начнёт постепенно и опять-таки спонтанно отступать. Фактически я не оказываю на форму давления своим желанием и действием, но создаю условия для возникновения спонтанной динамики её трансформации. День за днём, раз за разом в каждой тренировке предельная граница формы сдвигается сама собой и ровно настолько, чтобы не возникали травмы. Техника безопасности встроена в этот процесс уже самим его характером.

Конечно, при таком подходе темп изменения гибкости весьма замедленный — по сравнению с тем, что пропагандируют экстремисты и «силовики», — зато он непрерывен и постоянен, как рост травы или ребёнка. Более того, только такая естественная скорость изменений, дозированная самим телом, даёт возможность ему систематически оказываться в режиме восстановления, при котором возникают и разворачиваются процессы регенерации всей психосоматики. После полной реконструкции её природного качества, что требует немалого времени, появляется возможность специальной работы только с психикой (медитативные практики), что в пределе может вывести Единое на контакт с сознанием — это и является квинтэссенцией классического метода Раджа-йоги.

Все способы, кроме таких, где прирост гибкости возникает спонтанно и не связан с обычными видами затрат физической и психической энергии, в дальнейшем будут именоваться неклассическими. Везде и всегда, где не происходит переключение движения формы тела с произвольного на самопроизвольное, существует стопроцентный риск повреждений и травм. Такие разновидности практики, какой бы «йогой» их не называли, технологически некорректны и бесперспективны для здоровья.

Известно, что в типовом гипнотическом состоянии возникает стадия восковой гибкости тела, ему можно придавать самое необычное положение, которое может сохраняться достаточно долго. Это лишний раз показывает, что телесная форма и время её свободной фиксации, на которое способен организм, напрямую соответствуют состояниям сознания.

Тело человека с глубокого детства привыкает к движению в стандартных, присущих только ему диапазонах. У каждого субъекта есть определённый резерв мобильности (гибкости суставов и т.д.), величина которого является личной особенностью, и может соответствовать участку двигательного спектра от сверхгибкости до тугоподвижности. Причём это постоянное качество, константа, на которую влияют только травмы либо возраст.

Любые манипуляции, при которых используется обычный двигательный резерв, не есть Хатха-йога, на время практики которой изменяется обычная структура сознания, в результате чего тело теряет жёсткость, обычное сопротивление материала и, грамотно действуя, я получаю демаркацию пределов мобильности. Точнее говоря — она происходит сама по себе, и это — главное.

Кроме того, в сравнении со временем входа и выхода, время пребывания в асанах классической йоги традиционно является достаточно длительным, что позволяет получать необходимую глубину релаксации. Именно посредством регулировки времени выдержки возникает состояние, при котором возможна обратная коммуникация. В процессе грамотной практики асан такое состояние нарабатывается, его освоение и то, что в нём происходит — цель практики йоги.

Итак, возможно изменение естественного соотношения между областями, которые обычно не затрагиваются действиями самого тела в их процессе, и мобильной частью его объёма. День за днём, раз за разом, от тренировки к тренировке граница предельной гибкости «дрейфует», при грамотно организованных условиях — в сторону абсолютного физиологического и анатомического пределов. И та гибкость, которая на данный момент спонтанно возникла в результате практики — она уже моя, это «достояние республики». И «...никто пути пройденного у нас не отберёт...» Достигнутое остаётся в обиходе, его не надо каждый раз брать с боем, заново, как это происходит в «дхара-садхане», породившей лозунг: «Главный принцип практики любой технологии интегрального тренинга — вызов. Тренировка ради простого поддержания формы принципиально ущербна и ведёт к деградации».

Владея технологией классической практики асан, мы переключаем процесс изменения телесной формы, и через нулевое состояние возникает переход от произвольного движения формы к естественному — это и есть метод классической Хатха-йоги. Если же я всё, от начала до конца, организую своей волей, желанием, действием — это не йога в её первозданном варианте, но как раз то, о чём говорит Сид: «Асана — не застывшая статическая форма, а процесс — движение». Казалось бы это отчасти совпадает с традицией, но тут же следует прояснение: «После того, как внешнее движение, приводящее тело в соответствующее положение, закончилось, остаётся движение внутреннее — процесс перераспределения энергии. И то, и другое управляется дыханием, ибо процесс «втекания» внешнего в форму тоже управляется ощущением движения энергии внутри» («Хатха-йога», с.76). Итак, внутреннее развитие событий в асане в «кругах» определяется дыханием (которым в свою очередь управляет занимающийся) либо ощущением «движения энергии».

Сразу возникает вопрос: каким дыханием? Естественным либо произвольным? Конечно, процесс дыхания в «садхане» регулирует сам занимающийся, он же и руководит, следовательно, ходом событий в асане. «Движение энергии» — это вообще крайне скользкая тема, поскольку в нервных сетях организма, да ещё при специфической нагрузке возникает неимоверное количество необычных эффектов, которые проявляются по всем каналам восприятия и могут толковаться как угодно.

Какие бы немыслимые результаты в развитии гибкости не были достигнуты, необходимого внутреннего равновесия, «обесточенности» сознания, которая является центральным условием для контакта бессознательного с сознанием, таким путём никогда не получить. Обретение целостности психики исключено, не говоря уже о коммуникации с Единым, если вы, конечно, не Мейстер Экхарт, Ангелиус Силезский, Якоб Бёме или подобного класса феномен, которому для предельной коммуникации вообще не была нужна никакая йога, ибо особенности устройства его психики уже подразумевали такую возможность. Либо приходится допустить, что все эти великие мистики были йогами от рождения, причём весьма продвинутыми.

Если классическая работа с телом и сознанием оптимизирует тонус нервной системы и не влечёт за собой излишнего расхода энергии, то что же мы имеем в «сетовых тренингах»?

Происходит сильнейший разогрев тела в результате:

а) физических усилий, вызванных скоростью смены форм и сопутствующего этому нервного возбуждения;

б) возникающей у новичков одышки;

в) специальных физических усилий, синхронизированных с задержками дыхания на вдохе — в ранней «садхане»;

г) предварительной, текущей либо завершающей гипервентиляции, — в её более поздних черниговских модификациях.

Одним словом, комбинаций, как и возможностей перенапрячься, множество. «Сутры» формально вроде бы и говорят о сочетании практики асан с пранаямой, но Свами Сатьянанда в своём комментарии категорически настаивает, что это утверждение надо понимать следующим образом: пранаяма выполняется только в медитационных асанах, во всех прочих — никогда! Этот вопрос подробно рассмотрен в главе, посвящённой дыханию в йоге.

Даже Айенгар, наиболее выдающийся ученик профессора Кришнамачарьи, известный во всём мире своей нетрадиционно жёсткой практикой йоги (которая в своих американо-европейских интерпретациях является просто своеобразной темповой акробатикой), и тот никогда не контролирует дыхание в асанах, а уж о гипервентиляции перед практикой или задержках во время неё нет и речи.

Итак, в «восьми кругах» никакого присущего традиционной йоге физиологического или психосоматического успокоения не достигается. Напротив, как уже неоднократно отмечалось, всё это действует возбуждающе, вводя организм в обычный «крейсерский», расходный режим функционирования, причём в любых вариантах подобной практики возникают мощные перегрузки психики и ВНС.

В подобных технологиях мы всегда имеем дело только с «горячей» гибкостью своего тела. И неважно, чем оно разогрето — самим физическим (а значит, и нервным) усилием, гипервентиляцией, задержками дыхания или комбинацией этих факторов — определяющим является то, что всё это не соответствует технологии традиционной йоги.

Как и алхимики, которые считали себя заместителями Бога на земле и на этом основании пытались ускорить процессы превращения одних веществ в другие, создатели «современной йоги» наступают на аналогичные грабли соблазна побыстрее получить от тела то, что хочется. Самое «забавное» здесь то, что в абсолютном большинстве случаев это совсем не то, что нужно организму конкретного человека в действительности.

Следуя классической технологии выполнения, мы постепенно «приобретаем в собственность» дополнительные территории двигательных диапазонов, в которые можем потом входить когда угодно и пользоваться ими по своему желанию. А неосвоенная область, которая ещё остаётся «в запасе» до абсолютных пределов гибкости, постепенно сокращается. В результате классического метода освоения по уже приобретённому можно «передвигаться» свободно. Любая самая сложная асана при вхождении в соответствующее состояние сознания будет выполняться просто, как если бы я решил поднять с пола спичку, если данная поза освоена естественным путём а, не в результате борьбы с «вызовом».

Если же человек научился подбираться к абсолютным пределам мобильности тела любым другим способом, такой свободы «передвижения» по запредельной территории он не получает.

В систему «кругов» попадают в большинстве своём уже сформировавшиеся физически субъекты, и всё, что они пытаются сделать, основано на личной воле. А это значит, что если в силу редкостных телесных данных некоторым молодым людям и удаётся дойти до природных границ гибкости в том, что выглядит как асаны, а затем повторять это достижение раз за разом, подлинной адаптации не происходит, территория не делается «своей». Да, тело до какой-то степени привыкает, но всё равно каждый раз «рекорд» вынужденно воспроизводится, для чего надо выкладываться полностью. А это невозможно сколько-нибудь длительное время, потому что в едином его потоке все мы стареем, изнашиваемся, нарастает энтропия процессов тела. Сколько лет подряд и до какого возраста возможно с запредельным напряжением всех сил показывать наивысшие результаты в подобной работе с телом? В каком возрасте вообще и с каким исходным состоянием здоровья следует рассчитывать на систематическое достижение своего «потолка» в сложности асан, который был доступен в юные годы, и является ли это целесообразным?

Грустно смотреть на взрослых и часто не очень здоровых людей, которые безоглядно стремятся научиться тому, что делает со своим телом феноменальный Сид. На самом деле это занятие только для молодых, здоровых и предрасположенных, которые хотят испытать свои силы, выявить пределы возможностей. Но не обладая соответствующими данными, человек, каждый раз заново стремясь к чужой запредельной гибкости, подвергается всё большему риску. Чем старше возраст и меньше незатронутых резервов, тем выше вероятность перегрузки, явных скрытых травм на различных уровнях соматики, которые проявятся рано или поздно.

А поначалу, как первый звонок, начинается постепенное и самопроизвольное свёртывание двигательных диапазонов, которыми человек располагал до начала систематических занятий «кругами», ухудшение первоначальной физической формы. Всё реже им удаётся повторять самих себя, воспроизводить то, что свободно проделывалось с телом десяток лет назад. Ещё через какое-то время это станет просто невозможным, что означает неминуемое возникновение проблем со здоровьем, разменянным на бесконечный ежедневный «вызов» самому себе. Жизнь и так каждый день бросает перчатку всем и каждому, вышибая из равновесия, так кому и зачем нужно дополнительное напряжение ещё и сверх того? Разве, заворачивая силой в три погибели своё тело, можно хотя бы отчасти успокоить душу? Как говаривал товарищ Сухов: «Это вряд ли...»

Переопределим в очередной раз понятие традиционной йоги: это последовательная практика, начинающаяся с тела, которому предписывается освоить удивительные по сложности фиксированные формы, в результате чего естественно формируется личная (не чужого образца) гипермобильность, волевым путём не достигаемая. Спонтанный режим прироста гибкости не вызывает травм, вызывает предмедитационное состояние сознания и сопровождается им. Параллельно этому процессу происходит сопутствующая регенерация психосоматики. Возникающее в результате данной практики состояние сознания является именно таким, с которым — и только с ним! — могут контактировать иные слои психики (о наличии которых сам человек не имеет обычно прямого представления), включая её безличный уровень — структуру Единого.

Именно особое состояние восприятия, которое человек постигает только через традиционную практику асан, затем — в психотехниках, углубляясь, становится медитацией. Обычно человек не имеет никакого представления об этом, да и не может быть знаком с подобными состояниями, поэтому любые попытки просто медитировать, даже теоретически зная, что это такое на самом деле, не способны принести результат. В упомянутые состояния невозможно «вбить» себя никакими ухищрениями, кроме метода традиционной Хатха-йоги.

Во всех школах и системах, где разные чудеса с телом производятся на волевой основе, принципиально не могут возникнуть условия для коммуникации бодрствующего сознания с «остальной» психикой, и всё это вырождается в физкультуру, имеющую свои позитивные моменты и эффекты, но это не йога в её подлинном смысле.

Древние исследователи открыли поразительный способ контакта индивидуальности с Единым, который строится на воле и действиях самого человека, а не случаен или дан от рождения. Причём универсальной и безличной технологией йоги может воспользоваться любой, не пытаясь ломать себя, чтобы втиснуться в чужие рамки (у Высоцкого: «Эй, вы, задние, делай, как я, это значит — не надо за мной, колея это только моя, выбирайтесь своей колеей...»), ведь чтобы дублировать любой аспект развития другого человека, нужно быть ещё одним этим человеком. Отсюда Раджа-йога — безличная технология контакта с Абсолютом, — не требующая подражания либо слепой веры!

Отцы христианской церкви неоднократно сталкивались в «Умном делании» с ситуацией, когда состояние горячего пребывания в вере блокирует возможное переживание Бога, — два различных состояния, в каждое из которых сознание вовлекается полностью, не могут быть одновременными.

«Раджа-йога не существует без Хатха-йоги, и наоборот». Лишь истончив до определённого минимума энергию Я-сознания, мы даём возможность проступить в нём тому, что «просвечивает» изнутри, саму основу всего сущего, но лишь на какое-то короткое время. Всю остальную жизнь мы обречены быть только самими собой, находясь в сансаре, которая, — когда мы сумеем изменить «глаза души», — и есть нирвана. Конечно, не в том её предельном смысле, о котором говорил Будда, когда личность полностью аннигилирует, превращаясь во всё или ничто. Хотя при этом субъект как бы получает возможность выхода в деперсонализированное космическое сознание, это является фикцией, поскольку для человека, находящегося в состоянии абсолютной свободы само понятие свободы теряет всякий смысл. Абсолютная свобода порождается только гибелью личности, а следовательно, и творческой потенции. Нирвана — информационный коллапс, простое существование тела в отсутствие самоосознающего разума. Вообще метафизика — это обращение к вопросам, на которые нет ответов.

Все способы «медитации», не базирующиеся на предварительной телесной наработке, способны обеспечить только неуправляемую «трясучку» психосоматики, являются дестабилизирующими и опасными.

Конечно, нет и не может быть гарантий тому, что именно использующий технологию классической йоги достигнет контакта с Единым, этому может помешать множество ограничений самого разного характера. Но, по меньшей мере, почти каждый способен оздоровить тело и уравновеситься в этой жизни, что уже само по себе отнюдь не малое достижение. А уж до каких «вершин» гибкости каждый доберётся в этом процессе — не имеет ровно никакого значения.

Собственно говоря, стиль «ранней» Айенгар-йоги — почти та же «дхара-садхана», только более резкая и жёсткая, равно как и жёстко нагрузочная школа Паттабхи Джойса. Для уяснения смысла явлений, происходящих с телом и сознанием Сида во время его практики «садханы», обратимся к работам Н.А. Берштейна, основоположника теории биомеханики и физиологии движений.

Более полувека назад им была разработана актуальная до настоящего времени концепция построения движений человеческого тела, выявлены структуры ЦНС и вегетативного аппарата, отвечающие обеспечению этих двигательных уровней.

В очень схематичном варианте эта модель выглядит так:

Уровень «А» — древние регуляции (подвижные системы внутренностей, оснащённые гладкой мускулатурой), он управляется вегетативной нервной системой (ВНС).

Уровень «В» — он развился позднее, нежели предыдущий, ему подчинены поперечно-полосатые мышцы тела во всём существующем спектре мышечных ансамблей. Системы этого уровня организуют движения тела вне направленности на внешний мир, эти действия телесно завершены и самодостаточны, они детерминированы (определены и ограничены) самим устройством тела как биомеханической машины.

Уровень «С» — уровень пространственного поля, действия в его пределах организуются ЦНС для достижения целей во внешнем мире и обладают конкретностью, нацеленностью и смыслом.

Уровень «D» — уровень предметных действий, работы тела с предметами.

Уровень «Е» — группа структур высших двигательно-осознаваемых уровней, отвечающих за организацию речи, письма, и прочих известных видов коммуникации.

Вся система управления движениями тела работает как единое целое, каждый упомянутый её уровень «отвечает» за обеспечение своей части «вклада» в решение конкретной двигательной задачи. Когда возникает навык, действие (движение) автоматизируется, сознание передаёт основные функции управления какому-либо из низших уровней или сложившейся их группе. Для нашей темы интерес представляет уровень «В».

Можно отметить, что движения тела, организуемые этим управленческим уровнем, спонтанны, в то время как позы йоги (тем более, при быстрой их смене в динамическом варианте), а также связки «у-шу», цигун, ката в системах боевого каратэ — являются жёстко предписанными и канонизированными по форме, а иногда и в последовательности, не возникает ли здесь противоречия?

По-видимому, нет. Дело в том, что классическая практика асан и есть создание условий для возникновения спонтанного уравновешения психосоматики при работе со стационарными формами тела. А громадные объёмы тренировок в у-шу и каратэ приводят к тому, что хотя направленность и последовательность двигательных актов организуется волей, в процессе его осуществления участвует именно уровень «В». Если же нет противника, действия которого надо отражать, то задача и вовсе упрощается, «включение» необходимого уровня производится соответствующей настройкой сознания.

Если обратиться, например, к происхождению многих мистерий древности, то они давно забыты, их первоначальный смысл утрачен. В определённой мере они были вызваны к жизни причинами социальными, но определённая доля этого была сформирована потребностями, идущими изнутри. Именно в этих компенсаторных формах спонтанного двигательного поведения внутренние импульсы могли «отливаться» у некоторых личностей своеобразного склада в определённые свойственные их телесной структуре последовательности движений, которые затем превращались в ритуальные либо храмовые обряды и танцы.

Отдельные блоки последовательности «садханы», как и сама она в целом, отражают свойства построения движений организма Сида в таком двигательном режиме, когда уровень «В» становится ведущим. Поскольку при выраженном отсутствии телесного сопротивления, то есть наличии высокой природной гипермобильности (что является особенностью и Сида, и черниговских феноменов, которые отбираются самим методом из массы увлечённого народа именно по этому признаку) возможный набор движений ограничен конструкцией опорно-двигательного аппарата, то они инвариантны. Собственно, если бы любой цирковой артист мира, работающий «каучук», вздумал составить энциклопедию исполняемых движений, то скорее всего получилось бы то же самое.

Тот же канадец Беюшимин, ещё в 1988 году внесённый за нечеловеческую гибкость в книгу рекордов Гиннеса, обладает врождёнными способностями, гораздо более выраженными, нежели у представителей «садханы» и «аштанга-виньясы», однако не выпускает книги с описанием методов, которые позволяли бы любому согнуться так же, как это делает он сам.

Вот что пишет об этом канадская пресса: «В канадском городе Квебек проживает самый эластичный мужчина на планете, поражающий своими способностями миллионы людей. В Книгу рекордов Гиннеса тридцатипятилетний Пьерри Беюшимин был записан как суперчеловек, умеющий связать самого себя в узел, выкрутить руки на триста шестьдесят градусов и вывернуть ступни и голени ног в обратную сторону. Благодаря вездесущей прессе слух об уникальной способности Пьерри разлетелся сначала по всей Канаде, а потом и далеко за её пределами. На телевидении и в прессе ему дали прозвище «человек-змея». Родившись, Пьерри, казалось, не имел никаких особых патологий и ничем не отличался от обычных детей. Лишь по прошествии нескольких месяцев родители стали замечать «нездоровую» гибкость своего сына. Приговор врачей был ужасным: необычные отклонения в будущем могут привести к травмам, и не исключено, что к тридцати годам Пьерри может стать инвалидом. Но, несмотря на диагноз, родители всё же не отчаялись и не опустили руки. После того, как мальчик немного подрос, они отдали его в специальную спортивную школу, где Пьерри под присмотром опытных преподавателей и врачей занимался гимнастикой, которая укрепила суставы, но в то же время помогла сохранить уникальную пластичность. К счастью, прогнозы медиков не оправдались. Пьерри Беюшимину уже исполнилось тридцать пять лет, и он чувствует себя превосходно и находится в хорошей форме. Кроме того, этот человек обладает прекрасным чувством юмора и любит подшучивать как над самим собой, так и над другими. Например, выходя погулять в парк, он садится на лавочку и начинает читать книгу, но не так, как обычно, а ловко свернувшись, словно он из пластилина, и держа её перед собой ногами, вывернутыми в обратную сторону. Ничего не подозревающие прохожие, увидав такое зрелище, сначала находятся несколько секунд в шоковом состоянии и только потом, немного придя в себя, кто со смехом, а кто с удивлением начинают рассматривать необычного читателя и пытаются заговорить с ним. Пьерри же всегда любезен с людьми и не прочь совершенно бескорыстно продемонстрировать свои уникальные способности. А ведь мог бы устраивать представления и получать за это неплохие деньги. Хотя, как известно, не в деньгах счастье» (Е. Илюхина, «Человек-змея», газета «Мир новостей», 22-29, 12.1997).

Стремление к супергибкости осталось бы казусом, если бы это не вызывало определённую грусть вследствие очередного подтверждения пагубной приверженности русского народа к идеальному. Наблюдая демонстрацию уникальных способностей канадца, любой глупец в состоянии понять, что это — очень сильное отклонение от средних человеческих возможностей, находящееся у грани патологии, и что желание научиться этому равносильно попыткам отрастить, например, третью ногу. Любой американец в отношении «садханы» среагировал бы абсолютно по-иному, нежели это происходит с русским человеком. Прагматикам-капиталистам интересно лишь то, что они способны достоверно воспроизвести, чтобы получить некий полезный эффект, но делать это без всяких реальных оснований, в одной только надежде на успех, либо ради того, что это красиво — никогда! Все знают, что Копперфильд уникальный иллюзионист, но никому и в голову не придёт уподобиться ему. В июле двухтысячного один из участников конференции нашего сайта по йоге так охарактеризовал систему «омнио-тренинга»: «Если Вы ...ещё не знаете фамилию нашего «самого влиятельного и не менее загадочного интерпретатора хатха-йоги», то должно быть за отсутствие этого знания немножечко стыдно. Так вот, это очень популярный и модный нынче в определённых кругах артист оригинального жанра из города Киева. Он часто гастролирует со своими выступлениями по СНГ под псевдонимом «Сид». Определить жанр, в котором выступает этот, несомненно, талантливый артист довольно трудно, это нечто состоящее из циркового «каучука» среднего уровня с примесью элементов разговорного жанра (т.е. он генерирует некие «тексты»), но вся изюминка представления состоит в том, что в отличие, например, от цирка, где зрители просто пассивные смотрящие единицы, у «Сида» они превращаются в активных участников, которые с большим удовольствием и радостью пытаются тут же в зале повторить всё за маэстро. Иногда он делает задумчиво-загадочное выражение лица а-ля «воин духа». В общем всё очень весело, с шутками и, как правило, зрители очень довольны. Некоторым так это нравится, что они ещё долго после выступлений «Сида» уже у себя дома повторяют увиденное и услышанное на представлении, изгибаясь ежедневно. Кстати, со слов моего знакомого, он из уст маэстро «Сида» года три назад на одном из интенсивов-тренингов (это так представления у него называются) в г. Москве услышал следующую замечательную фразу: «Главное не то, что и как мы здесь делаем, а главное, чтобы мы собирались и были вместе». Т.е. главное, ребята, тусовка и ещё раз тусовка. Вполне, как мне кажется, разумно и логично слышать это из уст артиста. Ведь правда, что артист создан для публики, а публика для артиста?».

Конечно, многие скажут, что янки — бескрылая нация прагматиков, копошащихся на земле, а вот мы... Недаром именно один из выдающихся представителей русского народа произнёс когда-то эпохальные слова: «Над седой равниной моря гордо реет Буревестник, чёрной молнии подобный...» Ехидный американец, внимательно вглядевшись в историческую российскую действительность, скорее всего продолжил бы эти захватывающие строки так: «...Он парит восьмые сутки, потому что для посадки места он найти не может...» В частных дискуссиях во время двух посещений Калифорнии я ничего не мог противопоставить тезису о том, что русские — это нация Икаров, которых болезненно тянет к солнцу, чтоб хотя бы прикоснуться к его волшебному сиянию, но всякий раз они рушатся вниз с обожженными крыльями. Мне кажется, что именно эта черта способствует экспансии метода «кругов» и прочих фантомов совершенства в среду славянских народов.

Глядя на возможности канадского феномена без слов понятно, что стремление достичь того же, на что способен он — весьма экзотический способ самоубийства. В случае системы «кругов» это выглядит не так пугающе и кажется возможным — если хорошенько вложить себя в это дело, тем более, что система всячески поощряет воспроизвести предлагаемую красоту.

Людям невдомёк, что в горах всё равно с какой высоты падать, если ты уже точно упал. Они не подозревают, что, рухнув с трёхсотметрового обрыва, наверняка, не выжить, но на самом деле падение на камни с десяти метровой высоты имеет такие же последствия, разве только всё не завершится сразу и придётся ещё, быть может, помучиться.

По моим наблюдениям, для подавляющего большинства поклонников «истинного» совершенства, втянутых в орбиту «садханы», занятия ею и есть мучительные попытки прыгнуть выше собственной головы, которые, слава Богу, в большинстве случаев кончаются пониманием того, что «эта система не для меня», и тихим отворотом в сторону, как говорится — на бреющем полёте. Кое-кто всё же изрядно ушибается, и приходится восстанавливать их здоровье с помощью традиционной йоги.

На самом деле есть только один критерий истинности йоги, которой вы занимаетесь: в результате в этой жизни становится проще и легче, многие проблемы разрешаются сами собой. Восстанавливаются самочувствие и здоровье, то, что было непосильным — делается играючи, жизнь становится прекрасной и удивительной, вы распоряжаетесь ею и собой, имея для этого силы, а не она волочит вас личиком по камням. Если любая система действий, какой бы «садханой» её не окрестили, вышеперечисленное не обеспечивает — она бессмысленна.

Возвращаясь к традиционной технологии, следует отметить, что ещё в незапамятной древности индийские риши полностью остановили всякое перемещение тела по плоскости, изменяя сознание с помощью релаксационного выхода в асанах на пределы телесной мобильности, что вызвало далеко идущие следствия. Китайцы «застряли» когда-то на «чистом движении», без какой-либо промежуточной или окончательной фиксации телесных форм, что мы и видим в различных модификациях у-шу и тай-чи.

Когда с помощью многократного повторении асан йоги человек овладевает альтернативным состоянием сознания, пригодным для дальнейшей внутрипсихической работы, чтобы затем воспроизводить его уже не требуется телесная работа в прежнем объёме. Оно включается уже одним только намерением, это уже и есть то, что впоследствии назвали «антаранга-йогой», в процессах которой участвует исключительно сознание, а сверхзадача тела — быть настолько здоровым, чтобы лишний раз не напоминать о своём существовании.

Поскольку бесконечные «сидячие» медитации разрушают организм, погружая его в глубокую гиподинамию, то йога тела, кроме наработки необходимых изменений сознания (с которых начинается самьяма), является средством поддержания должного уровня телесной кондиции. Что же до естественности, то и киевская «садхана» и китайское «у-шу» будучи освоенными, ведут в своём развитии к возникновению спонтанных двигательных режимов, но первое — без перемещения тела в горизонтальной плоскости, второе — с ним.

Классическая же йога кроме полного отказа от горизонтальных перемещений значительно замедляет скорость смены предельных положений тела, уменьшая величину сопутствующих этому усилий до стабильного преобладания парасимпатической активности. При достижении мастерства в традиционной практике асан скорость их выполнения и особенно развиваемые усилия могут быть многократно повышены, но при этом тело и сознание по-прежнему остаются в режиме энергосбережения и полной общей релаксации. Иными словами, что бы вы не делали с телом в Хатха-йоге, данная работа не является энергозатратной — это необходимое требование для новичков и безусловный атрибут мастерства.

В «дхара-садхане» смешались различные виды специальных движений тела, свойственные его плоскостному перемещению характеристики (напряжение мышц, темп дыхания) были автоматически перенесены на практику асан, не будучи ей присущими. Движение по плоскости всегда требует определённой втянутости сознания в этот процесс, что сохраняет уровень его «тонуса», близкий к стандартному — и это опять-таки не даёт возможности успокоения, обеспечивающей обратную коммуникацию. Был в истории ещё один случай подобного смешения, когда максимальное физическое усилие было полностью лишено движения — изометрия, — но ничего путного из этого не получилось.

Йога — это деятельность, всегда осуществляемая с преобладанием парасимпатической активности ВНС. Как только в практику асан «втыкается» хотя бы один параметр, сдвигающий состояние психосоматики в расходный, энергозатратный, симпатический режим, то, что человек делает, вообще перестаёт быть практикой асан и не может называться йогой. Другое дело, что при овладении глубокой релаксацией тела и сознания, намеренно усиливая преобладание парасимпатического «компонента», возможно осуществить высокую скорость смены форм (что мы и видим у мастеров типа Б.К.С. Айенгара), не переступая границы, за которой преобладание «симпатики» неминуемо включается самопроизвольным образом. Именно владение глубокой релаксацией психосоматики позволяет (посредством наработок в асанах) развивать огромные точечные усилия не срываясь в энергозатратную фазу.

Есть параметры, которые поддаются релаксационной «обработке» — например усилие, скорость смены форм тела — они вполне подвластны волевому контролю, — а есть и не зависящие ни от чего, например дыхание. Как только его частота либо интенсивность пересекают границу каких-то значений, ВНС «автоматом» переводит тело и сознание в состояние повышенного возбуждения, энергетически расходную ситуацию, которая по определению не является йогой.

С одной стороны, и классические асаны, и двигательные последовательности в китайских практиках есть продукт изменённого состояния сознания, когда тело движется автоматически, без контроля ума, выполняя движения, которые в обычных состояниях недоступны (без наработки определённого уровня мастерства). С другой — каждый профессионал (если ему удастся верно построить процесс практики) неотвратимо приходит впоследствии к тем же самым формам тела, а иногда — и к определённой последовательности их смены, известной уже тысячи лет, поскольку они обусловлены устройством человеческого тела.

Талант, а скорее особенность Сида состоит как раз в том, что его телу присущи очень большие двигательные амплитуды, оно располагает такой мобильностью (уровнем гибкости), при использовании которой может возникнуть то самое состояние сознания, когда управление потоком движения перехватывается уровнем «В».

Но сознание не способно при этом настолько понизить свою напряжённость, чтобы создались предпосылки для контакта с Единым. Никакой «поток», где тело постоянно поддерживает быструю смену форм, условий, необходимых для коммуникации подобного рода, не создаёт. Прикоснуться к вечности гримасничающая материя неспособна, чтобы получить вероятность такой возможности, необходимо замереть.

Итак, мастер «садханы», сам того не подозревая располагает условиями (способностями) для того, чтобы в потоке движения управление последним было предано уровню регуляции «В».

Бернштейн поясняет, что движения этого уровня «...Коррелируемы основным образом лишь по линиям своей внутренней гармонии и организованности» («Биомеханика и физиология движений», с.96, далее в этой главе приводятся ссылки исключительно на данную работу), они носят названия штампов, узоров или высших автоматизмов.

Возникает вопрос: каким образом Сид получил доступ к диапазонам гибкости, обеспечивающим в «динамической йоге» степени свободы, дающие возможность ВНС переключить управление движениями на уровень «В»?

Если Сид, будучи человеком идеальных пропорций и качества опорно-двигательного аппарата (Такого, что после определённой подготовки организм превращается в абсолютно покорный, не содержащий инородного данной функции инструмент. Тело осуществляет движение, в котором нет ничего чуждого смыслу этого движения, тому, что оно показывает. В этом редком случае мы наблюдаем двигательную сущность, полностью представленную собственной материей) сумел воспользоваться, очевидно, своей предрасположенностью к работе в «потоке» смены форм, которая со временем вынесла его на уровень мобильности, отвечающий тому, что он показывает, то с его последователями совсем другая история.

Чтобы получать на время хотя бы минимально пригодную для работы с «кругами» гибкость, они вынуждены сочетать такую практику с максимальным разогревом тела (ещё одна модификация «садханы»), что, как уже отмечалось, является тяжёлой, перегрузочной работой, опасной для людей даже среднего уровня здоровья.

В появлении «новых школ» йоги в общем нет ничего исторически неожиданного, поскольку ещё Мирча Элиаде, например, отмечал: «...Йогататтва-упанишада излагает йогическую технику, переосмысленную в свете диалектики Веданты. Всю упанишаду пронизывает пафос экспериментаторства» («Йога...», с.139). Если йога была объектом дилетантского любопытства и экспериментов ещё в древности, то в наше время уже как бы и сам Бог велел разломать эту старинную игрушку, как свойственно детям, чтобы попытаться сложить из её фрагментов нечто захватывающее и свежее.

Уже в древности йоге знали цену, например «Васиштхадхармасутра» утверждает: «...Ни посредством ежедневного повторения Вед, ни с помощью жертвоприношений не могут дважды рождённые достичь такого состояния, какого они достигают через практику йоги» (конечно, традиционной).

Перегрузка во время накручивания «кругов» отшибает мозги достаточно сильно, качество восприятия и самооценки ухудшается, что ведёт к постоянным травмам, несмотря на сильнейший разогрев. Этот момент хорошо известен тем, кто длительно пользуется экстремальными вариантами технологии «садханы», от жёстких вариантов которой идёт постепенный откат (Особенно в свете впечатлений, полученных на семинаре, проведённом Шандором Реметом в начале декабря 1999 в Москве. Люди пришедшие поглядеть на йога, которого представляет сам Сид, и, ожидая невероятного цирка в работе с телом, были неприятно поражены простотой выполняемых асан. Одна из присутствующих дам даже разочарованно сказала: «Ну, вот, второй Бойко приехал...»).

До сих пор — и мне доводилось часто слышать, а затем и наблюдать это — на семинарах у Сида порой возникают личные осложнения, связанные с практикой. Дело в том, что мастер-демонстратор способен эффективно работать только в соответствующем состоянии сознания, которое обеспечивает ему «включение» уровня «В». Но с этим нельзя играть: включил-выключил. Для разговора и объяснений Сиду приходится то и дело нарушать состояние, затем он снова входит в него при исполнении длинных связок и опять выскакивает «на поверхность». Это дергает и психику, и нервную систему мастера, заставляя искать любые средства для облегчения работы. Иногда таким средством может оказаться присутствие рядом определённого человека, особенности которого позволяют мастеру использовать последнего, как опору для быстрых переключений, или наоборот — для удержания рабочего состояния, невзирая на вынужденное внешнее общение во время практики.

Тем не менее, работая с людьми на десятидневных семинарах по три часа в сутки, Сид после этих занятий испытывает, по свидетельствам многих его учеников, состояние полного изнеможения и вынужден подолгу приходить в себя. Поскольку я много лет провожу такие же выездные мероприятия, и моя собственная работа с людьми, как правило, включает пять часов практики и столько же лекций, и при этом чувствую себя нормально, то возникает закономерный вопрос: что это за «йога», которая не в состоянии обеспечить необходимый ресурс своему ещё молодому основателю?

Известно, что спонтанные двигательные проявления наблюдаются также у определённого процента невротиков — у них происходит двигательная разрядка нервных напряжений, но такой тип нервно-психического склада встречается редко, к тому же и здесь требуется наличие врождённых способностей. Внешне это напоминает изысканный импровизированный танец, с необычными, замысловатыми движениями, но сознание у человека в это время практически выключено, он некоммуникабелен. Телом «вертят» управляющие механизмы уровня «В», куда «простреливает» нервный выплеск.

Кстати, когда релаксация в асанах освоена в совершенстве, то эмоциональная разрядка текущих и накопленных ранее напряжений может происходить в теле также своеобразными спонтанными проявлениями активности уровня «В» — во время тренировок по лицу и конечностям может пробегать своеобразная, щекочущая мышечная рябь. Обычно процесс этот достаточно растянут во времени и начинается, как правило, с правой половины лица и левой — тела, что симптоматично, так как именно эта половина — епархия правого, эмоционального полушария.

В различных культурах человечества двигательная активность организуется на традиционно различном материале. Индия, Китай, Африка, шаманизм, ритуалы древнего европейского язычества — все они по-разному распоряжались движением тела, не направленным на внешние цели.

Человек древности был гораздо более инстинктивен в своих повседневных проявлениях. Йога могла изначально возникнуть «на пересечении» двух линий развития: магических телесных ритуалов, с одной стороны, и познавательных импульсов с другой: что будет, например, если остановить движение, уподобившись на какое-то время неживой и вечной (на первый взгляд) природе?

Итак, уровень «В»: «За этим уровнем три важнейших координационных качества:

1. Способность вести высокосложные движения всего тела, вовлекая в свою работу многие десятки мышц.

2. Способность... объединять в точном ритме... движения конечностей.

3. Естественно напрашивающаяся... периодическая повторительная форма... которая приводит к ритмическим повторным движениям с очень разнообразными и сложными, но точно воспроизводимыми раз от разу ритмовыми узорами» (с.97).

И далее: «...Если организму удаётся найти (скорее, это удаётся человеку) такие структуры движения, которые... удовлетворяют... определению так называемых динамических устойчивых движений, то ему уже не только не приходится активно парировать сбивающие реактивные силы физическими усилиями, но наоборот, он приобретает возможность прямо использовать их к своей всесторонней выгоде» (с.100).

Вспомним постулат восточных единоборств: «Используй силу противника против него самого, не растрачивая своей». Так и здесь: при передаче полномочий управления движением уровню «В» движения тела в пространстве приобретают лёгкость и завершённость. И чем выше резкость и скорость смены положений, тем сильнее задействуется реактивный компонент, обусловленный весом его частей.

Когда человек «поймает» это ощущение, то: «...Снятие активных усилий, затрачивавшихся на гашение реактивностей, уже само по себе создаёт значительную экономию, как энергетическую, так и инерционную, поскольку движение в соответствующих своих отрезках начинает течь само собой, не нуждаясь более в пристальном контроле и коррекции» (с.101).

Это значит, что на этапе освоения, который может длиться неопределённо долго, практика «дхара-садханы» всегда будет оставаться затратной деятельностью. Именно поэтому она непригодна для использования в целях йога-терапии и тем более внутрипсихической коммуникации. Накопление или хотя бы сохранность энергетической сбалансированности возможны только после приобретения мастерства. Возникает порочный круг: чтобы успешно реализовать «садхану» необходимо уже иметь соответствующую гибкость и амплитуду движений. Не располагая этим, получить какой-либо полезный эффект посредством данной практики невозможно.

При наличии необходимых природных данных «приход» и «расход» энергии, израсходованной на «врабатывание» в оптимальный режим «садханы» хоть как-то компенсируется. Состояние практикующего будет целиком зависеть от каждой отдельной тренировки, от успеха или неудачи в ней. Если суммарный энергетический баланс нулевой, но сама практика качественная, происходит, по крайней мере, проработка тела и всех его систем, что даёт определённый позитивный эффект. Занятия же с постоянными энергетическими потерями однозначно вызывают проблемы с самочувствием, а впоследствии — и со здоровьем, хотя у молодёжи такие вещи до поры не слишком заметны.

«Выработка и закрепление таких динамически устойчивых форм движений... автоматически отливается в ...разнообразие дискретных штампов и приводит к образованию стойких рисунков.

При всём исключительном совершенстве и богатстве координационных возможностей уровень синергии сохранил у человека ...движения выразительной мимики, пантомимы и пластики...» (с.103).

Если эмоции могут быть «сброшены», отработаны через движение, то справедливым будет и обратное утверждение: с какого-то уровня интенсивности движение их продуцирует. Поэтому Айенгар отметил когда-то в нашей беседе исключительно важный момент: «Движения йоги должны выполняться без возбуждения этим движением».

В то же время его собственный темп выполнения асан непосилен для подавляющего большинства людей, и попытки подражания вызывают сильнейшие перегрузки.

Проблема нервного перевозбуждения в практике асан традиционного, а тем более «динамического» вариантов исполнения вообще является центральной. Её возможно разрешить, как уже указывалось, с помощью тотальной релаксации тела и сознания, и в процессе движения, и без него. Если асаны выполняются достаточно расслаблено, в эндогенном (естественном для данного человека) ритме, на свободных амплитудах и все их параметры не содержат в себе ощутимых признаков усилия, значит это и будет динамически устойчивая форма сложных движений уровня «В», но не йога.

При анализе реальной исполнительской техники «дхара-садханы» возникает естественное умозаключение, что скорость смены телесных форм, присущая данному организму со всеми его параметрами, не может быть навязана извне! Это означает, что в динамической «йоге» совместные занятия бессмысленны. Пока человек не приобрёл необходимую гибкость, позволяющую автоматике уровня «В» самопроизвольно брать на себя управление движениями, работа в толпе только мешает почувствовать (если даже к этому есть предпосылки) искомые признаки спонтанного режима, а когда это случится — найденное не может совпасть по темпу практически ни с кем из окружающих. Подлаживание под другого — будь он хоть трижды учитель! — будет напоминать нечто вроде ходьбы по шпалам, если вдруг и нашёлся случайно собственный автоматизм, то он только нарушится.

В традиционной же практике асан длительное время экспозиции именно при совместных занятиях является тем общим знаменателем, который пригоден для всех. Кому достаточно — может закончить выдержку асаны и выйти, кто ещё не расслабился — сохраняет позу дальше. Есть и чисто позитивный момент: те кто закончил практику, могут подождать остальных в «Шавасане».

Группу для совместных занятий динамической «йогой» можно считать сформированной только тогда, когда каждый обладает степенью гибкости, достаточной для коммуникации с уровнем «В», а это нереально для случайных подборок, которые, как правило, составляются на семинарах.

Итак, различия между традиционной Хатха-йогой и «дхара-садханой» фундаментальны, и последняя была детально рассмотрена отнюдь не в целях критики, но только для более контрастного выявления этой принципиальной разницы. Максимальный эффект «омнио-тренинга» состоит в том, что он переключает сознание в телесную систему координат, и, будучи изменено таким образом, оно так в ней и остаётся, это «потолок» его трансформации. Для классической же йоги «обработка» сознания с помощью тела — это лишь начальный этап длительного пути дальнейшего развития. Динамика, как песня, всегда «остаётся с человеком», равно как и он — с ней, через статику же мы получаем возможность выхода во множественное пространство миров собственной психики, а также коммуникации сознания с ней и Единым.

Динамика, если у человека есть к ней определённая предрасположенность, успокаивает и разряжает психосоматику лишь до какой-то степени, демонстрируя попутно двигательное совершенство. Статика классической йоги даёт возможность проникнуть к новым рубежам гармонии в её близких к абсолюту вариантах. Это совершенно разные виды самосовершенствования. И по большому счёту, для решения главных задач различных этапов трансформации личности, в том числе и духовной, «новая йога» мало пригодна. Да, в исполнении мастера это само совершенство, но относится оно лишь к телесной оболочке, подразумевает стремление «Я» исключительно к такой разновидности совершенства. Проявление гибкости как одного из телесных видов сиддхи, и фиксация развития на одном этом этапе есть прекращение духовной работы. Именно из-за непонимания подлинных механизмов «садханы» и направленности её эзотерического обоснования большинство людей, которые считают себя здоровыми, имея духовные запросы в области средних представлений, соблазняются её красотой и кажущейся доступностью.

«Построение движений уровня «В»... исходит из собственного тела и ощущений поз этого тела.... Эти позы, последовательно проходимые во время движения и становятся самой его сутью, закрепляясь в виде навыка. Такому закреплению... способствует... образование свойственных этому уровню динамически устойчивых форм движения, которые автоматически препятствуют всяким отклонениям от однажды найденного стереотипа» (с.119).

Таким образом становится понятной жёсткая традиционность телесных форм, издревле предлагаемых классической йогой. Но опять же, если чередование асан в «классике» имеет низкую скорость, то в «садхане» алгоритмы непрерывного движения тем жёстче, чем выше скорость смены форм. Тут уже само устройство тела, именно его индивидуальные особенности начинают диктовать единственно возможную последовательность переходов из формы в форму. Можно сказать и так, что по мере овладения мастерством скорость смены положений тела в «йоге восьми кругов» может повышаться — без потери специфического состояния сознания. Но как только любой из параметров перестаёт отвечать преобладанию режима покоя — скажем произойдёт перенос внимания на внешнее, что влечёт за собой резкий скачок в увеличении напряжённости сознания — тут же практика перестаёт быть гармоничной, возникает неразбериха в психосоматике, зажимы в теле, скованность и потение. По моим наблюдениям, после подобных сбоев мастера «садханы» чувствуют себя достаточно плохо. Для того же, чтобы минимизировать тонус сознания в классической йоге, скорость выполнения асан должна быть значительно понижена, здесь никакой «поток» уже не проходит. И только на длительных экспозициях медитационное состояние в асанах может быть реализовано.

Итак, воспроизведение поз йоги и длительная их выдержка в классическом варианте практики, с одной стороны, требует глубокого изменения сознания, с другой — его же вызывает и поддерживает.

Определённые требования к качеству внешнего пространства, в котором субъект выполняет асаны, отражены в «Йога-сутрах». Смысл этих требований в том, чтобы оно было гарантированно нейтральным к занимающемуся, который в течение всей практики не имеет дела с окружающим миром, который никак не должен «давить» на восприятие. Только при таких условиях полномочия управления телом в «садхане» могут быть спонтанно «захвачены» уровнем «В», а в классической йоге Патанджали минимальная критическая масса Я-сознания приходит в состояние, пригодное для обратной коммуникации.

Эндокринная система человека является своеобразным катализатором энергетических процессов тела, главная её функция — обеспечение потребного двигательного тонуса. И в то же время механизмы этой системы определяют, как уже говорилось, отношение человека к воспринятому при контакте с внешним миром и его результатам — это эмоции.

Любые действия классической йоги во время традиционной практики асан являются не эмоциональными. В «дхара-садхане» двигательные рисунки приобретают динамическую устойчивость только в режиме преобладания уровня «В», тогда сознание мастера «садханы» может достаточно расслабиться. Но предельная его минимизация, так называемое простое внимание при смещении «фокуса» восприятия на внутрипсихическое пространство, для «садханы» немыслимо. Для этого либо движение на длительных отрезках времени должно быть полностью устранено, либо обладать скоростью, которая не разрушает, а напротив — стабилизирует и поддерживает процессы, спонтанно развивающиеся в психике на разных этапах самьямы.

Если рассмотреть двигательные варианты медитации буддизма (в том числе «беговую йогу») на отдельных частях тела или ритмичной работе его систем (дыхание, сердце), то они приводят лишь к частичному торможению сознания, зато с глубочайшим последующим перепрограммированием.

На каком-то этапе состояние сознания, обусловленное практикой двигательной «випассаны» и «дхара-садханы», видимо, идентичны. Но если буддизм Хинаяны предлагал динамику дальнейшего, пусть мистического развития — четыре основы осознанности, ведущие к семи факторам просветления и т.д., — то в теоретическом обосновании практики «кругов» кроме акробатики тела мы находим лишь туманные рассуждения о работе с абстрактной энергией, не материальными оболочками и прочей, поднадоевшей уже, экзотикой.

Итак, смысл «дхара-садханы» и место, на которое она способна объективно претендовать в стремлении современного человека к развитию, самопознанию и гармонии до какой-то степени прояснён.

Я неоднократно подчёркивал и повторю ещё раз: создатели этой школы — люди совершенно уникальные, но из их теории и практики однозначный ответ на вопрос: чему ещё, кроме показного внешнего физического совершенства, может служить эта система? — не просматривается.

То, что называется обычно личностными двигательными особенностями — если опять же вспомнить Сида — Бернштейн характеризует следующим образом: «...Проблема моторных профилей есть проблема индивидуальных, конституционно обусловленных взаимоотношений между степенями совершенства и способности к развитию отдельных уровней построения (движений). Эта проблема ...близко соприкасается с вопросом... о моторной одарённости. У разных, вполне нормальных субъектов встречаются очень различные... степени развития отдельных координационных уровней. Есть лица, отличающиеся большим изяществом и гармонией телодвижений (т.е. с выраженным качеством проявления уровня «В»). Существование подобных индивидуальных качественных различий психомоторики также давно и хорошо известно, как и то, что в прямой корреляции с этой наличной пропорцией развития отдельных сторон моторики стоит и способность к усвоению моторных навыков и умений» (с.225).

Отсюда опять-таки следует, что уникальные кондиции являются особенностью этих людей, им присущей, неповторимой, неизменной, как длина шага или узоры на коже пальцев. Это означает, что принципиально невозможно научить любого тому, что демонстрируют мастера этого необычного двигательного «жанра», упорно именуемого ими йогой.

В действительности метод «садханы» только отбирает субъектов необходимой биомеханической «консистенции», которые после соответствующей подготовки демонстрируют феноменальные, завораживающие результаты. Но никто из людей типовых свойств «конструкции» воспроизвести это не способен. Поэтому любые потуги энтузиастов, пытающихся подражать Сиду, мягко говоря, — необоснованны.

В своей работе Бернштейн приводит совершенно потрясающую формулировку, которая на сто процентов относится к практике асан в классической йоге, и далеко не только к ней: «Там, где есть развитие, каждое последующее исполнение лучше предыдущего, то есть не повторяет его. Правильно проводимое упражнение повторяет раз за разом не средство, используемое для решения данной двигательной задачи (например отдельные асаны — В.Б.), а процесс решения (систематическую их практику в необходимом ключе), от раза к разу улучшая средства» (с.230). Это определение на месте любого, занимающегося йогой человека, я бы записал на листке бумаги и приспособил его так, чтобы на время занятий он постоянно оставался в поле зрения.

Ежедневное классическое выполнение асан — это повторение без повторения. Если, конечно, вы успешно овладеваете технологией традиционной йоги. Когда приходит совершенство, наступает высший автоматизм. Но при всём том: «Граница между произвольными и непроизвольными движениями отнюдь не совпадает с границей между движениями сознательными и бессознательными» (с.242).

Что же происходит, если одарённость человека позволяет ему в процессе динамической «садханы» «поймать» переключение на двигательный уровень «В»?

«Если ЦНС сможет найти путь... к использованию реактивных сил, то это создаёт очень большую экономию мышечной активности. Кроме того, движение, которому предоставляется течь так, как этого требует сама природа биомеханического движущегося органа (которым может являться и всё тело), оказывается особенно плавным, лёгким и хорошо оформленным.

...Реактивные силы будут сами содействовать движению, охраняя его от отклонений, восстанавливать равновесие в самые начальные моменты нарушения. Это можно сравнить с желобком, по которому катится шарик. Такое движение обладает динамической устойчивостью. Если подобная динамическая форма найдена и освоена, то очевидно... создаётся очень сильная разгрузка в части... активных мышечных усилий, так как они в немалой мере оказываются заменёнными этими реактивными силами.

И большей частью человек, достигший в каком-нибудь навыке этой стадии развития, субъективно воспринимает только одну сторону дела, не умея в ней дать себе ясный отчёт. Не ощущая тех реактивных сил которые помогают ему двигаться и которыми он научился пользоваться, субъект воспринимает только свои мышечные усилия, которые он теперь тратит значительно меньше.

Кроме того, умение и решимость использовать преобладающую часть реактивных сил ведёт к тому, что мастер полностью освобождает все степени свободы своих кинематических цепей... т.е. ощущает снятие фиксации во всех своих сочленениях. Это умение столь полно использовать свои реактивные силы и связанная с этим максимальная экономичность в расходе активной мышечной работы субъективно воспринимается мастерами как некоторое расслабление. Таким образом высшая форма координации на уровне синергии (уровне «В») является расслаблением незадействованной мускулатуры» (с.256-257).

В последние годы, например, Айенгар заявляет следующее: «Сначала я знал технику, не зная основ. (Непонятное высказывание. Смысл его, видимо, в том, что он, располагая гипермобильностью суставов, просто делал асаны, сам не зная как. Другими словами, просто был способен выполнить, и всё. Это косвенное признание личной феноменальности, которая либо есть либо её нет, научиться этому невозможно — В.Б.). Техника и интеллект это две разные вещи, интеллект позволяет понять принципы практики поз. Принципы, которые определяют технику, понять сложнее, чем саму технику» («Молодость духа», интервью журналу «Йогасара», август, 1994).

По всей видимости, сказанное полностью относится к украинским реформаторам йоги, поскольку в теоретическом обосновании своих систем они упирают на «чистую» эзотерику. В этих книгах не найти внятных обобщений и выводов, принципов и законов, это специфическая беллетристика, после попыток близкого знакомства с которой вспоминается виртуальная мудрость: «Не так страшен Кастанеда, как тот, кто его прочитал».

Говоря о разнице между традиционной и «динамическими» разновидностями йоги, можно ещё отметить, что движение в первой — только частный случай, промежуток между его прекращением, называемом асанами, во втором — наоборот.

В то же время теперешний Айенгар (уже далеко не молодой и скромный ученик гуру Кришнамачарьи) замечает: «Сегодня я отрабатываю искусство простоты, чтобы самые деликатные и сложные аспекты (йоги) можно было описать понятными для всех словами». И далее он, вышедший из той же самой традиции, что и Паттабхи Джойс, известный запредельными нагрузками в свей практике, добавляет: «Термин «интенсивность» часто неправильно понимают. Это в гораздо большей степени ментальное, а не физическое действие, тогда как многие понимают это как «заставлять потеть». Как, интересно, прокомментировали бы эти слова мастера «садханы», которые сами почти всегда насквозь мокры от пота во время тренировок, уже не говоря об их учениках?

Следующая тема, которую необходимо затронуть, это воздействие практики йоги тела на сознание. Каждая единица объёма организма представлена иннервацией в центральной и периферической нервной системах. Характер прямых и обратных (афферентных и эфферентных) сигналов, идущих с центра на периферию и обратно, в обычной человеческой деятельности стандартен. Когда начинается прирост гибкости, он ощутимо меняется, что не может не воздействовать на соответствующие структуры мозга, в которых неизбежно отражаются наступившие изменения. Таким образом, увеличение обшей мобильности, представляя собой изменение качества тела, сопровождается непосредственным влиянием на мозг, следовательно, и на свойства личности в целом. Вызывая изменения в теле, мы неизбежно изменяем всё своё существо.

Иногда человек, регулярно практикующий йогу, никак не отслеживает этапы своей трансформации. У людей такого склада как бы ничего особенного и не происходит даже при самой тщательной и наирегулярнейшей практике. Просто в какой-то момент времени с изумлением осознаётся: а ведь раньше этого я не мог! Преобразования фиксируются постфактум, когда они уже произошли, и на какой-нибудь банальной мелочи ты вдруг буквально утыкаешься в новое качество.

Личности с подобным модусом восприятия осознают психологические следствия практики только через долгое время и то лишь в результате изменившихся реакций внешнего мира (в частности социума) на их действия. Это осознание от противного: «Я как будто остался собой, но всё в окружающем настолько поменялось, стало до такой степени иным, что я только кажусь себе прежним» Часто задолго до самого человека перемены в нём самом и его поведении замечают родные и близкие.

Некоторые же весьма тонко отслеживают в себе именно ежедневные изменения, несмотря на всю микроскопичность последних. Как правило, это личности интравертного склада, либо имеющие длительные неприятности со здоровьем.

Кем определён маршрут человека по жизни, от чего зависит его «конфигурация» со всеми следствиями и промежуточными итогами, подводя которые мы произносим странное слово «судьба»? Ницше так сформулировал когда-то свой парадокс: «Истина есть заблуждение». Одна из интерпретаций смысла этой формулировки может быть такой: мы просто живём как живётся.

Поскольку громадную, не выясненную до конца роль в человеческом восприятии и реакциях играет бессознательное, то истинные причины действий и поступков нам самим никогда до конца не известны. Говорить об истинности либо ложности на самом деле нельзя, критерий один: приблизительные результаты действий, которые более или менее нас устраивают. В сущности, человек никогда до конца не знает, почему он поступает так, а не иначе. Сознание как бы выбирает цели и пути к ним — этот момент всегда в фокусе. Но бессознательное — это периферия восприятия, которая во много раз больше фокуса, и неясно кому принадлежит решающая роль в стратегии и тактике — разуму либо интуиции?

Конфигурация жизненной линии в подавляющей своей части сформирована множеством мелких случайностей. Оказавшись в какой-то точке и оглядываясь назад, человек видит: вот она эта дорога, оставшаяся позади. Но когда он начинает искать объяснение, отчего она такая, подыскивать логические обоснования причудливым изгибам пройденного пути — то с этого момента неминуемо впадает в заблуждение. Интеллектом не обосновать хаотический след, который я прочертил в пространстве этого мира в результате суммы полностью осознанных, полуосознанных, вообще неосознанных состояний, действий и поступков. Детерминизм здесь неприменим так же, как и релятивизм. Можно считать, что путь предопределён. Либо, что жизнь и судьба человеческая — лишь случай, игра теней.

Модель мышления, дошедшая к нам из античности, основана на полярности: есть чёрное и есть белое, «да» и «нет», ночь и день, правда и ложь. Древнеиндийское представление таково: нет ни чёрного, ни белого, есть только майя, иллюзия, творимая высшей реальностью. Древнекитайская модификация подхода, видимо, более реалистична — чёрное будет белым, и наоборот, через изменения и переходы пропорций и сочетаний, непрерывную игру гаммы полутонов, состояний, ощущений происходят бесконечные перемены, и единственное, что является достоверным в нашей жизни — это краткость периодов стабильности.

Результат интеграции йоги в жизнь индивидуума весьма интересен. Вы постепенно оказываетесь в таких пространствах бытия, сознания, событий, куда никогда не удалось бы попасть в результате течения обычной жизни. «Тебя забрасывает в какие-то иные места, где ты попадаешь на магнитные линии законов» (М.К. Мамардашвили). Случайности и тогда не могут нас покинуть, но они почему-то начинают почти всегда складываться так, как необходимо. Если же человек задумал посредством йоги получить материальную выгоду, эффект практики — как бы она совершенна не была — вначале станет минимальным, затем отрицательным, изолирующим субъекта от социума, а впоследствии приобретёт разрушительный характер.

Вернёмся к случаю, когда человек в процессе практики замечает в себе текущие изменения. Вначале они действуют, как резец скульптора, отсекая от тела, сознания, души лишнее, несвойственное природе данной личности. Потом на месте этого лишнего, а точнее недостающего, начинает нарастать «ткань» необходимого, присущего, восстанавливается то, что было стёрто, изломанно жизнью и её обстоятельствами, а также собственными ошибочными представлениями и действиями.

В чём же и как могут проявляться видимые изменения при систематической практике йоги? Существует четыре их основных вида: преимущественно телесные эффекты, нервно-психические, комбинированные, и, наконец, нечто проявленное вне тела и сознания.

Следует отметить, что регулярная практика асан часто делает видимыми нарушения психосоматики, которые до этого находились в скрытой, латентной фазе своего развития. У здоровых в целом людей через какое-то время может наступить состояние определённой неустойчивости. Подобно тому, как первым признаком пробуждения Кундалини является беспричинная депрессия, так перестройка психосоматики начинается с возникновения нулевого состояния, выхода в точку разрыва, бифуркации, когда привычное самочувствие теряет устойчивость.

Причём возникает это, что называется, на ровном месте, без какой-либо видимой причины. Более того, иногда началом потери устойчивости оказывается именно слишком отчётливое, какое-то выпуклое ощущение полнейшего внутреннего благополучия. И следующая затем ярко выраженная «отмашка» крайне удивляет и озадачивает. Если уровень качества таков, что в теле не возникает особых реакций, то какие-то проявления могут возникнуть в нервно-психической сфере. Чем слабее организм физически, тем сильнее нулевое состояние переживается самочувствием тела.

У больных за некоторым ухудшением состояния начинается восстановление и ощутимый функциональный подъём. Когда он неоспорим, уговаривать человека заниматься йогой уже не приходится. Если практика построена грамотно, то даже при выраженных нарушениях здоровья спад в самочувствии можно соблюсти минимальным.

Но бывает так, что позитивные изменения весьма выражено переживаются и здоровыми людьми, причём не только в телесном аспекте! Пример первый: женщина среднего возраста, стаж занятий Хатха-йогой — около шести лет. С известной периодичностью у неё возникает следующее: по какой-то мелкой и несущественной причине — причём они всегда разные — температура тела поднимается почти до сорока градусов, исчезает сон. Такое состояние удерживается примерно двое суток, причём чувствует дама себя прекрасно, хотя и весьма необычно. Ночью, когда нет сна и голова ясная, можно, по её словам, очень эффективно заниматься умственной работой, например, читать. Затем температура падает, и всё приходит в норму. За исключением того, что общая гибкость тела возрастает процентов на двадцать и такой остаётся. И так раз за разом на протяжении нескольких лет.

Случай второй: женщина такого же возраста, смена качества наблюдается как в теле, — локальные беспричинные боли, возникновение мощных мышечных «зажимов», которые также внезапно исчезают, — так и через синхронные этому депрессивные состояния. Интересно, что когда человек не отдаёт себе отчёта в том, что с ним происходит, и отрицательные эмоциональные состояния затягиваются, это удлиняет и телесные неприятности.

Пример третий: сорокалетний спортсмен-марафонец. Идеальная трёхгодичная практика асан. Телесные изменения весьма впечатляют — исчезли последствия всех многолетних травм, существенно возросла общая гибкость, «растаяла» асимметрия. Изменение же структуры было проявлено двояким образом: в психологических состояниях и внешних событиях. Лишь когда возникла констелляция (сгущение) беспричинных происшествий, и был проделан необходимый анализ ситуации, стало понятным: если на ровном месте лопается рама велосипеда, происходят немыслимые события и встречи, то это не что иное, как свидетельство трансформации пространства бытия в результате воздействия на него йогой, — те самые беспричинные явления, о которых Юнг упоминает в «Синхронистичности».

Бывают случаи, когда подобная перестройка проявляет себя одновременно по телу и психике, сильнее ощущаясь в последней. В главе «Необычные способности» приводятся данные о людях, которые начали воспринимать совершенно немыслимые аспекты действительности. Итак, если состояния бифуркации в нервно-психической области переживаются по-разному и в виде побочного результата могут вести к «малым сиддхам», то общее телесное самочувствие при этом способно временно ухудшится или потерять устойчивость. Соответственно при «провалах» телесного благополучия сопутствующие нервно-психические проявления могут иметь как выраженный, так и стёртый, неявный характер.

Всё это необходимо знать, чтобы, грамотно ориентируясь в происходящем, не нарушать своими неверными реакциями естественный ход событий внутренней и внешней трансформации. Когда изменения будут завершены, то в психосоматическом аспекте состоится выход на уровень устойчивости, который можно назвать целостностью. «Стирать» её будет лишь время — тот враг, с которым на сегодняшний день не справился никто из живущих в этом мире.

И, наконец, немного о терапевтическом эффекте. Каждая поза йоги обладает двояким воздействием, общим и частным. Асаны влияют на весь организм в целом, но более выражено — на какие-то его системы, и способны устранять заболевания в основном на стадии функциональных расстройств. Проще, когда нарушение локализовано, скажем, при хроническом холецистите либо аднекситах, которые медицина обычно безуспешно лечит годами.

Чтобы организовать акцентированное терапевтическое воздействие с помощью классической йоги, необходимо вначале оценить исходное функциональное состояние человека, его нервно-психический статус, уровень гибкости, общее качество тела, противопоказания к нагрузкам, двигательные ограничения, свойства характера, условия жизни, работы, сна и бодрствования, особенности развития в детстве, историю травм, заболеваний, особенности питания, содержание сновидений, привычки и т.д. и т.п. Всё это — кроме основного диагноза, поставленного официальной медициной. Короче говоря, тот, кто предлагает йогу для оздоровления, должен не только владеть ею в полном объёме, но и знать, о каждом пациенте не меньше, чем родная мать, а может, и более того. Только учитывая все особенности конкретной личности и её бытия, можно грамотно и надёжно ввести человека в процесс самосовершенствования с помощью йоги.

Я повторял много раз и подчёркиваю снова — йога едина, неделима и традиционна. Она имеет громадную ценность и может применяться в наше время эффективнее, чем когда-либо. Наступил её час так же, как это произошло когда-то с матричным исчислением, неэвклидовой геометрией и многими другими вещами, когда-то надолго опередившим свою эпоху. Йога одна, разные люди. Поэтому задачей того, кто транспонирует её для использования, является совершенное приспособление к ней как здоровых, так и больных. Профессионал объясняет и показывает пациенту всё, что можно и уместно, последний в свою очередь адаптируется к йоге посредством систематической личной практики. Процесс этот всегда начинается с тела и идёт шаг за шагом, эволюционно, без интеллектуального и эмоционального подхлестывания и спешки.

На этапе работы с телом выясняется скорость приспособительных реакций данной личности, становятся видимыми корни скрытых проблем. По мере «врастания» субъекта в практику начинается отдача. Вначале, конечно, она мала, дело продвигается с трудом, поэтому на первый план неизбежно выступают сила характера, уровень интеллекта и доминирующая мотивация. Чем эффективнее личность адаптируется, тем больше позитивная отдача. Часто бывает так, что люди старше сорока лет, ощутив эффекты йоги, понимают, что не найти лучшего способа сохранить здоровье на всю оставшуюся жизнь. Разобравшись с телом, можно двигаться дальше, тогда йога становится непревзойдённым способом познания мира и себя самого. Либо, справившись с проблемами, человек понимает, что большее ни к чему и оставляет практику, впрочем, часто сохранив для себя профилактический минимум. Это личное дело каждого.

Было бы некорректным утверждать, что йога — лучшее средство для излечения любых заболеваний, достаточно расстройств, при которых она абсолютно противопоказана. Есть такие состояния, когда помочь невозможно. И если некто утверждает, будто этим методом можно излечить что угодно, он просто глупец, мошенник либо не владеет предметом. Посредством Хатха-йоги возможно справляться с очень тяжёлыми заболеваниями, но дело не только и не столько в методе, а в том, кто и как его применяет. В серьёзных случаях это «штучная» работа под тщательным контролем и с ювелирной коррекцией. Если мне довелось на протяжении четверти века посредством йоги так или иначе приводить в порядок не слишком здоровых людей то, используя этот метод, я сам являюсь его частью. И в некоторых случаях — решающей.

Возвращаясь к теме локальных расстройств следует отметить, что суть воздействия асан на психосоматику в целом просматривается, хотя механизмы этого придётся выяснять, как мне кажется, ещё очень долго.

Представим себе организм в виде сложной объёмной сети параметров, колеблющихся возле своих средних значений. При оптимальном состоянии гомеостаза, который всегда является динамическим, эта сеть имеет определённую биохимическую «конфигурацию». При локальных расстройствах какие-то участки её «рисунка» искажаются.

Любая асана является физическим воздействием, которое на какое-то время в разных местах также «перекашивает» эту сеть, значительно изменяя параметры формы, взаимного расположения внутренних органов и т.д. Но, во-первых, этот «перекос» минимален и не затрагивает центральных звеньев гомеостаза, во вторых — кратковременен и не является болезнью, мы ведь не застреваем в асанах на часы и сутки. «Напрягли» сеть в одном месте, аккуратно затронув присущий данному виду расстройства её «рисунок», — отпустили. «Прижали» ряд вторичных параметров к предельным величинам значений — отпустили. Подобное воздействие запускает и стимулирует процессы восстановления. Оно «встряхивает» организм, активизирует его иммунитет даже когда состояние в целом благополучное. Если в случае заболевания грамотно построить последовательность асан, максимум влияния каждой из них будет направлен на тот объём тела, где локализовано расстройство. Пересечением, «перехлестом», многослойной временной накладкой этих линий влияния должна быть многократно охвачена поражённая область или орган. Последовательность поз выбирается такой, чтобы суммарные её воздействия не превышали по интенсивности адаптационные возможности организма, и чтобы взаимно не гасились возникающие полезные эффекты.

Есть расстройства, не имеющие чёткой локализации, например, различные аллергии или заболевания кожи, которые носят характер системных нарушений обмена. Бывает так, что к заболеваниям кожи присоединяется, например, очень плохое качество зубов. Такие случаи наиболее трудно поддаются коррекции йогой, поскольку требуют как минимум нескольких лет усердной и систематической практики. Подобные нарушения диффузно растворены в объёме тела, деформирована в целом вся сеть параметров, нарушено поле взаимосвязей, и для его проработки нужно много времени и большие усилия.

В начале семидесятых мы познакомились на море с девушкой из Москвы, которая выполняла сложнейшие асаны. Она была художницей, и трагедия её жизни состояла в том, что они с мужем не могли иметь детей. Диагноз — детская матка. Во время командировки во Францию кто-то ей там посоветовал попробовать йогу, которая, якобы, способна делать чудеса. Ко времени нашей встречи Ольга занималась уже не один год и так развила гибкость, что иногда ради интереса выступала в варьете известного тогда в Ялте кафе «Восток» с номером «человек-змея». Десять лет она фанатично занималась асанами, и они с мужем всё-таки родили ребёнка.

Через несколько лет в Москве мне снова пришлось столкнуться с бесплодием, на этот раз в виде двустороннего травматического аднексита с различными осложнениями. Естественно, женщину лечили долго и упорно, и в конце концов все эти манипуляции привели к тому, что она не могла спать из-за болей, воспалительный процесс начал распространяться, затрагивая другие органы, как раз тогда мы и встретились. Два с половиной года её самоотверженной работы при постоянной коррекции с моей стороны — и диагноз полностью сняли. Это было лет десять назад, теперь они приходят ко мне на занятия втроём — она, муж и сын.

С большой группой женщин при диагнозе «бесплодие» довелось работать в 1993 году в Кустанае. Я предложил им усреднённый набор асан, полостных крий, бандхи и глубокое расслабление. Через два года около семидесяти процентов женщин этой группы решили свои проблемы с деторождением.

Однако моя наивная попытка заинтересовать руководителей ряда клиник женских болезней в Москве возможностью нетрадиционного подхода к лечению аднекситов потерпела фиаско. Холеные господа, возглавляющие эти мрачные учреждения, общались со мной весьма саркастически: «А, так значит ваша йога лечит бесплодие? Как замечательно! Пусть это даже правда, но что тогда прикажете делать нам? Может закрывать лавочку?»

На этом были исчерпаны мои попытки установить контакт с официальной российской медициной. Позже, уже в Америке, я наблюдал аналогичную прослойку «специалистов», у которых одна, но пламенная страсть и задача: покрепче привязать к себе пациента, чтобы тот платил за лечение долго, по возможности — всю свою жизнь. Что поделать, закон бизнеса неумолим: человек человеку волк.

В 1996 году довелось пересечься в Крыму с представителями «обломков» одной из лабораторий знаменитого ИМБП — московского Института медико-биологических проблем. Десятки лет он относился к ряду наиболее засекреченных, наряду с Институтом мозга и другими, занимавшимися темой человека в целях обеспечения военных задач и космических исследований. До «перестройки» в его составе функционировала Лаборатория экстремальных ситуаций, долгое время возглавлявшаяся хорошо нам известным Ю.А. Сенкевичем.

В своё время там пытались нащупать реальные подходы к использованию йоги, но не нашлось специалистов необходимой квалификации. Поэтому в 1968 году в Москву был приглашён глава известной частной школы Дхирендра Брахмачари с группой своих учеников. Они демонстрировали учёным поразительный уровень волевого управления непроизвольными функциями организма, но поскольку партия отрицательно оценивала йогу, то на этом всё и закончилось.

После развала Союза лаборатория застряла в Севастополе, жуткое состояние «самостийной» украинской экономики заставило её сотрудников плюнуть на всякую секретность ради выживания, и с помощью компьютерной обратной связи они начали устранять у пациентов довольно сложные расстройства здоровья.

Суть этого метода такова: допустим, в результате заболевания или травмы расстроена функция печени. У больного органа характер сигналов обратной связи изменён. Мозг «знает», что данный орган болен (это та самая долговременная память, роль которой в стабилизации патологических состояний впервые была установлена в исследованиях Натальи Бехтеревой), и соответственно через него, как через главного координатора, с учётом нарушения «статуса» печени перестроена работа взаимосвязанных с ней органов. Она бы и так вынужденно перестроилась по факту патологического состояния данного участка функциональных взаимодействий, но мозг это делает централизованно, «выжимая» из ситуации всё позитивно возможное (конечно, речь идёт не о коре мозга и связанном с ней сознании человека, а о структурах, организующих жизнеобеспечение).

В банке данных на основе определённой программы заранее создаётся интегральная запись биотоков обратной связи «нормальной» печени, составленная из зафиксированных показателей (записи биотоков) нескольких десятков здоровых людей. Чем больше количество усреднённого материала (у американцев — несколько сот или даже тысяч записей), тем надёжней эффективность воздействия.

Человека с нарушенной функцией печени «сажают под компьютер». С помощью специальной технологии «перехватываются» каналы коммуникации соответствующих структур с больным органом, и в мозг уходит — через обратную связь — компьютерный пакет биотоков с «образом» здорового органа. Соответственно «удивлённый» мозг тут же направляет «команды» по синхронизации состояния на периферию («окружение» печени, тесно с ней взаимосвязанное) с тем, чтобы последняя перестроила свои рабочие параметры в соответствии со внезапным выздоровлением. И окружение, которое относительно более здорово, для которого нормальные параметры предпочтительнее, действительно быстро перестраивается, чем по-настоящему вызывает позитивное функциональное «давление» на больную печень. То есть со всех сторон возникает периодическое адаптационное принуждение больного органа, которое способствует постепенному сдвигу его состояния и функции в режим нормы, — вот примерная схема происходящего.

Есть и свои минусы. Каждый пациент одновременно и «подопытный кролик», потому что для создания подобного банка данных нужны годы, это очень трудоёмкий процесс. Кроме того, он требует виртуозного программною обеспечения в чрезвычайно специфических сферах нейрофизиологии человека.

При этом очень велико разовое время воздействия, так как сдвиги в состоянии могут быть только эволюционными, грубо говоря, выздороветь орган или система могут примерно за то же время, которое они «впадали» в патологию. Тем более, что работа ведётся с достаточно тяжёлыми заболеваниями, которые недоступны воздействию традиционной медицины. Иногда человек вынужден просиживать «под компьютером» несколько часов в день в течение года и более. Соответствует количеству машинного времени и стоимость лечения.

Что же в сравнении с этим предлагает йога тела? То же самое активное воздействие на периферию и даже на сам больной орган или систему, но без посредников, плюс глубокая проработка тела и психики. Сотни часов сидения под компьютером можно использовать с гораздо большей отдачей.

Поэтому с точки зрения разнообразия полезного эффекта и целесообразного расходования времени будущее, как мне кажется, за классической йогой и терапией на её основе.

Попытаюсь перечислить временные и постоянные противопоказания к практике йоги тела. Сразу обращу внимание вот на что: это противопоказания, если так можно выразиться, имеют большой «запас». Многие из них приведены только потому, что подразумевается отсутствие квалифицированных специалистов по йоге. Если таковые есть, то с девяноста процентами перечисленных противопоказаний работать допустимо и возможно. Но только не в «самопальном» варианте! Начинать самостоятельную практику, особенно если человек серьёзно нездоров, без эксперта просто опасно. Это работа на свой страх и риск, поэтому вероятность отрицательных последствий достаточно велика.

Итак, противопоказания постоянные:

— общая тяжесть состояния, когда никакие действия практически невозможны, поскольку ведут только к ухудшению, в этом случае применимо только глубокое расслабление, в том числе «Йога-нидра»;

— психические расстройства;

— при пограничных состояниях психики под жёстким контролем специалиста допустимы только асаны;

— органические поражения сердца — некомпенсированные пороки; пароксизмальная тахикардия; мерцательная аритмия; аневризма аорты, дистрофия миокарда;

— интеллектуальная несостоятельность;

— заболевания крови;

— инфекционные поражения опорно-двигательного аппарата;

— тяжёлые черепно-мозговые травмы, повреждения позвоночника с неудовлетворительной компенсацией;

— нейроинфекцяи;

— сильные нарушения схемы тела;

— злокачественные новообразования.

Противопоказания временные:

— массивный приём лекарств;

— обострение хронических заболеваний;

— послеоперационный период;

— месячные у женщин;

— сильная физическая усталость;

— перегрев и переохлаждение;

— температура тела выше 37 и ниже 36,2 градуса;

— слишком жёсткий режим жизни;

— тяжёлая физическая работа;

— профессиональные или достаточно большие по объёму занятия спортом (с йогой отлично совмещаются нежесткие игры, лёгкий бег и плавание);

— полный желудок;

— некоторые личностные свойства;

— курс глубокого массажа, «чжэнь-цзю» терапии;

— пребывание в парной либо сауне допустимо не менее чем через шесть, а лучше — восемь часов после практики асан, либо часа за четыре до неё.

Завершу эссе о теле фрагментом из Бодлера, в котором говорится о судьбе того, кто постоянно пренебрегает состоянием своей телесной оболочки:

В тебе прокиснет кровь твоих отцов и дедов, стать сильным, как они, тебе не суждено. На жизнь, её скорбей и страсти не изведав, ты будешь, как больного, глядеть через окно. И кожа ссохнется. И мысли ослабеют И скука въестся в плоть, желания губя, и в черепе твоём мечты окостенеют, и ужас из зеркал посмотрит на тебя.

 

Глава 7

АСАНА

 

Прежде чем снова продолжить изложение технологии асан, которое по существу было начато в главе «Тело», следует определить каким является состояние сознания, которое мы получаем в результате их традиционной практики. Безусловно, занятия асанами всегда начинаются в состоянии бодрствования, но затем всё меняется — наступает полная релаксация тела и сознания, замирает внутренний диалог, и, как утверждает, например, Айенгар, мы получаем возможность непосредственно в любой асане войти в самадхи.

Необходимо разобраться также и в том, какой род деятельности тела с какими состояниями сознания соотносится, памятуя слова «Бхагавадиты»: «...В этой йоге должно упражняться решительно, с мыслью, отвратившейся от всего» (VI, 23). Поскольку так или иначе в дальнейшей беседе по асанам будет постоянно всплывать тема сознания, в порядке начала её обсуждения мне хотелось бы остановиться на уникальной технике глубокого расслабления, в своё время обнародованной Свами Сатьянандой, и сказать о ней несколько слов.

Йога считает, что есть всего четыре базовых модификации сознания: 1) бодрствование; 2) сон со сновидениями; 3) сон без сновидений и 4) так называемое «четвёртое» состояние — «турийя» (см. «Йога-сутры» Патанджали и «Вьяса-бхашья», I, 5, с.89: «Эти пять видов деятельности... истинное познание, заблуждение, ментальное конструирование, сон и память», позднее эти пять компонентов были сведены к четырём).

Рассмотрим вкратце их общие характеристики и то, что происходит в каждом с телом и сознанием.

1. Сон со сновидениями

(«Ночь — кормилица и нянька — с головой укрыла твердь, человек, как Ванька-встанька, погружен то в жизнь, то в смерть»).

(«Воздух тонок ночью, как шёлк японский...»)

Это фаза так называемого «быстрого сна». Если человека разбудить в ней, то в подавляющем большинстве случаев он расскажет вам о сновидении, из которого его «выдернули». «Быстрый» или БДГ — (аббревиатура от «быстрые движения глаз», которые являются отличительным признаком этой фазы)-сон характеризуется преобладанием в энцефалограмме (ЭЭГ) «тэта-ритма» с частотой от трёх до семи герц. Весь ночной сон человека состоит примерно из четырёх-пяти циклов, каждый из которых начинается с медленного и завершается «быстрым». Из стандартных восьми часов сна фаза «быстрого» занимает обычно не менее двух. Люди, утверждающие, что не видят сновидений, просто не просыпаются в стадии БДГ-сна, который характерен практически абсолютным расслаблением скелетной мускулатуры и активными движениями глазных яблок.

2. Сон без сновидений

Его обычно именуют «медленным» и подразделяют на несколько стадий. Последние две — это глубокий «дельта-сон», с частотой ЭЭГ 0,5-2 герца.

У новорождённых преобладает «быстрый сон». При сновидениях активизируется структура мозга, называемая «голубое пятно», она отвечает за абсолютное мышечное расслабление тела, обеспечивая физическую его неподвижность и невовлечённость в события сновидений.

Сон — особое физиологическое состояние мозга и организма в целом, характеризующееся временным выключением бодрствующего сознания и относительной неподвижностью тела. Минимальная двигательная активность во время сна обусловлена потребностями кровообращения и «утечкой» небольшого количества нервных импульсов в соответствующие двигательные структуры.

Зачем нужен сон, и каковы его функции? До сих пор в науке нет об этом единого мнения. Имеются данные, что во время сна без сновидений происходит восстановление тканевого обмена — необходимые анаболические процессы. Сон также снимает информационные перегрузки.

Ночные кошмары возникают чаще всего в стадии «дельта-сна». Существует гипотеза, что сны являются предохранительным клапаном для разгрузки подавленных инстинктов и побуждений.

Ротенберг и Аршавский в 1974 году выдвинули гипотезу, что в процессе быстрого сна осуществляется своеобразная поисковая активность, виртуальное проигрывание не осуществлённых в действительности жизненных сценариев. Цель данного вида психической деятельности — компенсация неспособности либо отказа от решения определённых проблем в состоянии бодрствования.

Юнг считал, что сон — это состояние, в котором часть психики, не являющаяся сознанием, косвенно или символически демонстрирует человеку его же проблемы, это один из типовых способов коммуникации бессознательного с сознанием. Если принять такую точку зрения, — а её достоверность подтверждается множеством фактов, — то из этого следует, что:

— при выключенном сознании психика осуществляет селекцию и «утряску» воспринятого в течение дня материала;

— процесс его обработки, начатый непосредственно после получения, продолжается и во сне — что-то уходит в бессознательное, становясь энергетически нейтральным, излишние напряжения ассимилируются так называемыми «заинтересованными» автономными психокомплексами; подсознание в символической форме «демонстрирует» оперативной памяти отключённого сознания какие-то важные мотивы и т.д.;

— если задачи по упорядочиванию воспринятого за день материала решаются мозгом во сне успешно, личность остаётся более или менее психологически адаптированной к бытию.

По-видимому, состояние душевного равновесия может быть определено как своеобразный энергетический паритет между сознанием и бессознательным. С другой стороны, это не что иное, как динамическое равновесие тонуса двух основных частей вегетативной нервной системы. Древнейшей (и единственной на сегодняшний день) универсальной технологией самонастройки такого спонтанного равновесия является классическая практика йоги. Интересно, что «В стадии глубокого сна в активности головного мозга обнаруживается детерминистический хаос с фрактальным аттрактором в пятимерном пространстве (пять независимых переменных — В.Б.)» (И.Пригожин: «Время, хаос, квант», с.89). Это весьма знаменательно, если вспомнить, что коммуникация мозга со всем тем, что не есть он сам, осуществляется посредством «считывания» пяти видов информации от зрения, слуха, обоняния, осязания, вкуса. И, по-видимому, во сне мозг «тасует» именно этот информационный «пасьянс», трансформируя различные виды воспринятого в своих собственных интересах. Во сне нет случайностей, с точки зрения церебрального пространства всё закономерно и конечно, обладая при этом, правда, неимоверной сложностью. С другой стороны, чтобы объяснить всю эту чудовищную сложность природы сна оказывается достаточно пяти независимых переменных.

3. Бодрствование

Основными характеристиками этого состояния по данным ЭЭГ является «бета-ритм» с частотой 14-30 герц (при направленности внимания на окружающее), а также:

— типовое перемещение тела в горизонтальной и вертикальной плоскостях при взаимодействии с объектами внешнего мира, результатом чего являются изменения в этих объектах и самом субъекте — сознание находится вне тела;

— такое же перемещение, но без целевого взаимодействия на внешний мир: спорт, танцы, прогулки — сознание вне тела;

— временное отсутствие телесного движения: получение и усваивание информации, обдумывание, отдых; созерцание чего-либо — зрелищ, видеоматериалов, природы; слушание музыки и т.д., сознание — вне тела;

— процессы, связанные с жизнеобеспечением и удовлетворением естественных потребностей, — сознание частично или полностью сконцентрировано на функциях тела, перемещение которого в горизонтальной плоскости ограничено;

— цирковые тренировки и выступления — сознание зафиксировано на теле, которое активно и разнообразно перемещается в пространстве;

— шаманизм, ритуальные танцы, у-шу, бесконтактное каратэ, вертящиеся дервиши и т.д. — имеет место движение тела по различным направлениям, но без взаимодействия с предметами внешнего мира, сознание лишено привычной активности и обращено внутрь;

— полное временное отсутствие обычных действий и всякого передвижения в плоскости, перпендикулярной вектору силы тяжести, сознание или полностью сосредоточено на теле и его специфической деятельности (Хатха-йога), или находится вне тела, но полностью отключено от восприятия окружающего, это Раджа-йога — сознание содержится в себе самом или в запрограммированной виртуальной реальности. Может иметь место движение тела с частично заторможенным сознанием — буддийская «випассана».

4. Турийя, или состояние «сверхсознания»

Достигается посредством медитационной практики, одной из простейших (на первый взгляд) разновидностей которой являются «йога психического сна» или «Йога-нидра», а также типовая «Шавасана».

«Гхеранда-самхита» (4,48): «Кто достиг «Йога-нидра». тот непостижим для смерти».

Эта практика обрела новую жизнь благодаря Свами Сатьянанде. Он создал «Йога-нидру» на базе тантрических практик «ньясы», исключив необязательные ритуальные манипуляции. Эта психотехнология называется также «динамическим сном» или «техникой самонаведения сновидений».

В подавляющей массе европейцы не способны глубоко расслабляться ни умственно, ни физически, поскольку вся культура Запада есть продукт усилия. Обычный же сон не обеспечивает полного устранения всех напряжений, накопленных психосоматикой. «Нидра» означает просто «сон», но «Йога-нидра» — периодическое «отключение» сознания в процессе спонтанного сброса какой-то порции эмоционально-психического «перегрева». Тело в практике «Йога-нидры» не движется произвольно, внимание, направляемое голосом извне, — «Вергилием» — монотонно и ритмично перемещается по телу.

В йоге давно известно, что для достижения максимального уровня релаксации, который только и способен привести к уравновешению, и затем — к обратной коммуникации, должно сохраняться изменённое, но бодрствующее сознание.

«Йога-нидра» — систематический метод создания полной физической, умственной и эмоциональной релаксации. Это состояние осцилляции — ритмичного колебания сознания между границами состояний ещё не сна и уже не бодрствования. Обычно человек чётко и однозначно бодрствует, осознавая это, затем, каким-то образом пройдя короткую и невнятную фазу «расплывчатости», отключается, причём момент засыпания, как правило, сознание не улавливает, просто происходит мгновенная потеря контроля. Энергия сознания становится равной нулю, оно гаснет, чтобы утром собраться» в типовую структуру «Я», активизироваться к привычной деятельности при помощи бессознательного.

«Йога-нидра» — специфическое колебание сознания в интервале между уровнями активности ЦНС, соответствующими сну и бодрствованию, более того, это максимальное «растягивание» упомянутого интервала во времени и пребывание в нём. Пребывание — кого? Кто находится в этом интервале, тот, кто спит? или тот, кто бодрствует? Если бодрствует, то это не сон, если спит, то как бы и некому находиться. Что же на самом деле происходит в этом состоянии? («Лишь плача во сне никому не дано избежать... От крика проснуться и к векам ладони прижать, бессмысленным словом бесплотного смысла коснуться, по лестнице узкой к высокому небу взбежать и воздухом смысла на самом верху задохнуться...»)

Суть здесь именно в пульсации «тонуса» или степени осознанности. Монотонное, ритмичное движение внимания по телу приводит к тому, что сознание то гаснет, «сворачиваясь» почти в ноль, уходя до грани, где личность «перестаёт быть», к полному исчезновению контроля, то «всплывает» оттуда, снова осознавая тело, себя самого, движение внимания вслед за голосом проводника.

Известно, что словесные внушения возможны потому, что во время их восприятия мозг пребывает в состоянии частичного торможения. При переходе от бодрствования ко сну активность клеток коры мозга проходит ряд изменяющихся фазовых состояний, что установил ещё И.П. Павлов.

В них наблюдается совершенно определённая реакция нервных клеток на воспринимаемые раздражители, которая зависит от соотношения степеней возбуждения и торможения. Градация их следующая:

— бодрствующее сознание: тонус в норме, привычное возбуждение клеток коры пропорционально соответствует торможению;

— уравнительная фаза: слабые и сильные раздражители вызывают одинаковые реакции;

— переходная фаза: является парадоксальной, слабые раздражители вызывают сильную реакцию и наоборот, либо реакция от сильных раздражителей не возникает вовсе;

— ультрапарадоксальная фаза: положительные условные раздражители вообще не вызывают реакции, а отрицательные — вызывают реакцию положительную;

— наркотическая фаза: одинаково ослабленная реакция на все раздражения;

— полное торможение, глубокий сон.

В отличие от НЛП при грамотном владении «Йога-нидра» может применяться до какой-то степени как самопрограммирование. Многократно и с определённой ритмичностью пересекая спектр фазовых состояний в прямой и обратной последовательности, но при установке всё же на сохранность сознания («Я не сплю, я бодрствую, я слушаю практику «йога-нидры», я — это сознание») достаточно существенную по степени заторможенности, часть времени этой практики субъект находится «в окрестностях» парадоксальной фазы. Это даёт возможность принятому намерению, с одной стороны, проникнуть в бессознательное, укорениться там и стать постоянным генератором неосознанных действий, с направленностью, которую задала сама личность, с другой — сохранять сознание при засыпании и во сне.

Эксперименты, проведённые в Канзасе (1977 год, Фонд Меннингера) с известным йогом-профессионалом Свами Рамой, доказали, что при должной подготовке бодрствующее сознание может частично сохраняться человеком в переходных стадиях торможения и даже в самом сне. Характер ЭЭГ в эксперименте несомненно показывал, что йог находится в состоянии глубокого сна, но при этом он одновременно воспринимал обращённые к нему вопросы и основные события окружающей ситуации.

Иными словами, успешная практика «Йога-нидры» позволяет красной нитью провести частичную осознанность от обычного бодрствования через все стадии торможения и обе фазы сна, получив тем самым четвёртое состояние — сверхсознания. Овладев этой практикой, человек может управлять сновидениями и формировать их по своему желанию — тем же самым занимался Кастанеда, хотя и на другой основе. Способность Я-сознания к наблюдению собственных сновидений называется в йоге динамической формой пратьяхары.

Кроме того, «Йога-нидра» является для психосоматики сильнейшим средством регенерации, с помощью которого восстанавливаются, например, нарушенные связи между левой передней и правой задней частями полушарий мозга, снимается перевозбуждение левого заднего и правого переднего их участков — это состояние, которое в просторечии называется депрессией.

В сущности все техники медитации, если их используют правильно, ведут к достижению «четвёртого состояния», нужно только, чтобы выбранный способ подходил именно данному человеку.

Характерным признаком истинности достигнутого медитативного состояния, если оно действительно реализовано, является преобладание активности «альфа-ритма» в ЭЭГ, который некоторое время затем сохраняется у человека даже при открытых глазах, чего никогда не бывает при бодрствующем сознании.

Теперь, когда мы приблизительно уяснили характеристики деятельности тела в различных состояниях сознания, можно подробнее обратиться к асанам. Чтобы получить определённый контраст и материал для сравнения снова вернёмся к теме реформации в йоге, в том числе к школе «восьми кругов», разобрав в общих чертах действие которой, следует попутно уяснить значимость и других попыток современных, якобы йогических, движений ревизовать традицию. Будем помнить при этом, что конечной целью йогической традиции является работа с психикой, состояниями сознания, отсюда этапы «асана» и «пранаяма» являются проходными, а не базовыми, носят прикладной характер. При этом вовсе не требуется немыслимая детализация этапа работы с телом, представленная учениками Кришнамачарьи и их западными апологетами, когда йога — это лишь бесконечные серии поз или виньяс, которые организуют какие-то «психоэнергетические состояния». Сегодняшняя «йога» на Западе как начинается с освоения асан в неком «потоке», так с этим потоком и иссякает (как, например, у той же Мадонны, которая, по её собственным словам, применяет «аэробическую йогу»). В подлинной йоге на самом деле всё равно какие асаны делать и сколько, главное — как, не по форме, но по внутреннему состоянию психики, сознания. И когда мы овладеваем этой внутренней работой, тогда это и есть йога, со всеми её удивительными эффектами для бытия и духовного развития, а не цирковое шоу.

Техническое понятие асаны впервые встречается в «Шветашватара-упанишаде», практически параллельно термин «асана» появляется в «Бхагавадгите», где она имеет такое же значение, что в «Кшурика-упанишаде» и «Буддхачарите» Ашвагхоши (I век н.э.). Нет сомнения, что практика асан имеет древнейшие корни, поскольку Веды также упоминают о йогических позах. Из более поздних текстов, подробно обсуждающих практику асан можно назвать «Тришикхабрахмана-упанишаду».

За последние годы в этой древнейшей традиции, по воле судьбы вышедшей на широкую международную арену, наметилась тенденция к определённому пересмотру некоторых её основополагающих моментов и в самой Индии, и тем более на Западе. Само по себе это, пожалуй, является естественным и напоминает, историю средневековой религиозной Реформации в Европе, но с той существенной разницей, что тогда церковные верхи скрывали от народа подлинный перевод имеющегося основного текста Библии, а в случае йоги разворачивается не слишком явная, но достаточно жёсткая борьба за установление подлинного смысла сохранившихся первоисточников.

Опираясь на неясности, разночтения и пестроту исторических судеб йоги, современные «революционеры духа» заявляют: «Книжная традиция Патанджали, возникшая, по некоторым оценкам, в сто пятидесятом году до нашей эры, является мёртвой. Считается, что Вьяса, первый комментатор Патанджали, уже не имел связи с традицией — если таковая вообще существовала» (А.Лаппа: «Динамические практики в классической йоге», с.80).

Однако даже всемирно известные исследователи индийских философских систем и школ, посвятившие разысканию, переводу и осмыслению их сохранившихся текстов всю свою жизнь (например Дасгупта и Ф.И. Щербатской, исключительный знаток санскрита, лично и подолгу общавшийся с индийскими пандитами, хранителями философских и научных знаний), никогда ни разу не позволили себе усомниться в существовании и преемственности йогической традиции!

Очевидно также, что господин Сьоман, автор работы «Традиция Майсорского дворца», ни первый и ни последний из тех, кто в силу нетерпения сердца, недостатка информированности, либо привычного экстремизма своего подхода к жизни пытается использовать слишком хорошо нам известный принцип, согласно которому необходимо разрушить до основанья всё уже имеющееся, а затем... Каким, однако, окажется этот вновь созданный мир «нового прочтения» древнейшей традиции после испытания его временем не знает пока никто, хотя можно вспомнить, что девятьсот семнадцатый также начинался в России с больших надежд.

Сьоман утверждает, что история традиционной йоги: «...Основывается лишь на отдельных текстах, и ей не хватает единой основополагающей идеи» («Динамические практики...», с.84). Со своей стороны я считаю, что для распознавания такой идеи в огромном конгломерате сохранившегося материала недостаточно одних только информационных изысканий, личного энтузиазма и ограниченного опыта участия в нетрадиционных направлениях практики.

Посвятив систематической многоплановой работе в йоге большую часть жизни (двадцать девять лет из пятидесяти двух прожитых), я пришёл к совершенно иным выводам, нежели радикальный последователь «традиции Майсорского дворца», история которой с большой натяжкой насчитывает полторы сотни лет существования и, по признанию самого Сьомана, является сборной солянкой.

Идея и цель классической йоги — налаживание многоуровневой коммуникации ограниченного человеческого сознания с необъятными мирами собственного тела и психики, и поскольку любой живущий субъект есть частица беспредельного, то этот контакт возможен и с представленной в каждом его частью.

Если бы Сьоману удалось хоть сколько-нибудь проникнуть в суть классического подхода, он бы понял, что не столь важно, какие асаны выполнять и сколько, главное — как и зачем вообще они делаются. Патанджали, излагая в «Сутрах» базовые принципы подхода к работе с телом и сознанием, потому и не заострил внимание на конкретных асанах, что воск человеческого тела можно трансформировать в любом направлении, но традиции доподлинно известно: только физическая работа с «материальной частью», с телом удивительного и непрочного единства противоположностей, называемого человеком, является исходным пунктом его духовной трансформации.

Сьоман с известной дозой скептицизма следующим образом характеризует йогическую традицию одной из народных религиозных сект: «Именно тело является тем инструментом, с помощью которого достигаются духовные цели. В этом вся Хатха-йога. Натхи непреклонны в своём утверждении, что Хатха-йога — это духовная дисциплина. Но сегодняшняя точка зрения очень отличается...» (там же, с.93) Чтобы отличаться, надо для начала обладать чётким пониманием какой-то иной грани истины, сполна обеспеченным личным участием, и что бы не утверждал по этому поводу господин Сьоман, я полностью солидарен с натхами. Йога для меня отнюдь не превратилась в религию, но до уяснения её смысла пришлось проделать весьма нелёгкий путь личной трансформации, и эта книга, как и сама моя жизнь, являются свидетельством простой истины: истоки и возможности духовного роста содержатся в Хатха-йоге, хотя отнюдь ею не ограничиваются.

Основателем секты натхов считался Горакхнатх, тексты этой йоги относятся примерно к началу второго тысячелетия н.э. В то же время древнейшие изображения некоторых йогических поз обнаружены на своеобразных изделиях из твёрдого камня при раскопках Мохенджо-Даро и Хараппы, примерная датировка этих «печатей» — от пяти до трёх тысяч лет до н.э.

Известнейший ведантист Шанкара в «Незаочном постижении» (работа, датируемая девятым веком н.э.) отмечает: «Скажу о пятнадцати нужных... шагах, в них всех постоянно, действенно следует упражняться». Это — «...асана и мула бандха...»

В «Хатхайогапрадипике» Сватмарамы перечислены всего пятнадцать асан, в «Гхеранда-самхите» — тридцать две (и, что интересно, — ни признака каких-либо «виньяс»!). Айенгар описал около двухсот поз йоги, и его преданные ученики считают, что он возродил это древнее искусство. В семидесятом году Свами Йогешварананд выпустил в свет книгу «Первые шаги к высшей йоге», где показаны двести шестьдесят четыре асаны. Киевские «авторитеты» толкуют сегодня о нескольких тысячах асан. Невольно возникает вопрос: кто больше? И, главное, — зачем?

Дело ведь вовсе не в количестве, как и не во внешней сложности. Сегодня реформаторы утверждают, что после «Йога сутр», комментариев на них Вьясы и Вачаспати Мишры традиция как бы прервалась, и затем уже в средние века она якобы обнаруживается в изменённом и раздробленном виде во множестве текстов. Подлинная суть технологии асан из этих комментариев совершенно не ясна, — по крайней мере, такой точки зрения придерживается Фаек Бириа, хорошо известный в России (и не только) полпред системы Айенгара. Он утверждает также, что его Учитель обнаружил и систематизировал массу известных и забытых асан, проделав в их отношении работу, аналогичную выполненной в своё время для химической науки Менделеевым. Оставим подобные высказывания на совести человека, который является по существу одним из функционеров высшего ранга в правящих эшелонах международного бизнеса Айенгар-йоги, по моему разумению, только из-за своего статуса он уже не способен быть объективным.

Если внимательно проанализировать вплоть до нового времени сохранившиеся первоисточники, мы увидим, что наряду с фиксированными телесными положениями традиционной Хатха-йоги, предназначенными в основном для пранаямы и медитации, есть множество асан, развивающих гибкость, силу и равновесие, кроме того они оказывают мощное физиологическое воздействие на все аспекты жизнедеятельности организма. «Многие асаны деформируют полости тела, в частности, грудную и брюшную, что ведёт к изменению давления, и, соответственно, объёма» (Дитрих Эберт, «Ф.А.Й.», с.23).

«Позы йоги отличаются от прочих тем, что в них имеют место экстремальные отклонения суставов и растяжения мышц, и тело фиксируется в таких позициях, которые в обычных условиях не встречаются» (там же, с.53).

Рассмотрим два важнейших положения основополагающего текста традиции. Как сказано в «Йога-сутрах»: «Асана есть неподвижная и удобная поза, совершенство которой достигается при полном снятии напряжения».

Этот момент на первый взгляд относится больше к телу, но сразу же отметает как несостоятельные все разновидности акробатики, называющие себя «динамической йогой». Исчезает, например, всякое основание вообще отождествлять с традицией «йогу» Паттабхи Джойса, не говоря уже об украинской «садхане».

Имея в виду тот факт, что практика асан всегда есть выполнение некоторой их последовательности (более или менее длинной) во времени, можно сказать, что в действительной Хатха-йоге происходит самодвижение тела по самому себе, поскольку живое тело есть всюду сгибаемое!

«Тело надлежит приучать без неудобства и боли оставаться в неподвижном состоянии в течение долгого времени» («Надабинду Упанишада», 3, 3, 1).

«Для очищения тела и достижения успеха в йоге совершенно необходима правильная поза» («Рудраямала-тантра», часть 2, 24-38, 39).

«Важно то, что асаны делают тело устойчиво неподвижным и в то же время сводят физические усилия к минимуму» (М. Элиаде, «Йога...», с.116).

«...Это асана, общее название широко известных йогических поз, которое в «Йога-сутрах» определяются как «стхира сукхам», т.е. «неподвижные и удобные» (там же).

«На уровне физического тела асана — это экаграта, концентрация на одной точке; тело «сжато», сконцентрировано в точечной позиции. Подобно тому, как экаграта кладёт конец колебаниям... состояний сознания, так и асана, сводя бесконечное разнообразие возможных положений тела к одной архетипической... позе, прекращает телесную подвижность и неустойчивость» (там же, с.118).

Как мы видим, ни классические тексты, ни более поздняя Тантра, ни современные серьёзные исследователи йоги не упоминают в связи с практикой асан о каком-либо движении (кроме входа и выхода на чём никогда акцент не ставился), которое с лёгкой руки реформаторов было названо виньясой. Вообще-то термин «виньяса», как говорит Сьоман, использовался в ведическом ритуале и обозначал второстепенные факторы, относящиеся к мантре, необходимые для того, чтобы сделать её эффективной. Термин этот якобы развивался и использовался в древней комментаторской системе йоги, которой некогда обучался Кришнамачарья.

«Виньясами называются движения в промежутках между асанами» («Динамические практики в классической йоге» с.97: Сьоман: «Тайна Майсорского дворца»).

«Предпочтительно выполнять... асаны вместе с виньясами (связками движений и дыхания)...» (Паттабхи Джойс: «Йога-мала», с.44). Из этой фразы понятно, что асаны можно выполнять и без виньяс, равно как и последние — без асан, то есть это совершенно различные вещи!

«Виньяса буквально означает «дыхательно-двигательная система упражнений». Виньяса означает связь между асанами в сериях» (Лино Милини, «Аштанга-йога»). Итак, мы видим здесь кроме ненавязчивого протаскивания в йогу активной динамики уже и некие «серии» движений.

Но асаны по определению традиции есть фиксированные в неподвижности формы тела, суть классической практики заключается именно в том, чтобы произвольное движение на какое-то время было полностью исключено. Все имеющиеся определения виньяс никаким боком нельзя отнести к области классической йоги, просто нечто было произвольно взято и объявлено «новой динамической йогой»!

Далее у Джойса можно найти: «Намаскару и асаны нужно выполнять в правильной последовательности и в соответствии с методикой виньяс. Как сказал мудрец Вамана, автор трактата «Йога-Корунта», руководства по асанам и пранаямам аштанга-йоги: „О, йогин, не выполняй асану без виньясы!“» (там же, с.46). Джойс, конечно, не приводит сведений о личности автора упомянутого трактата и времени его создания, но очевидно, что всё это было разработано не ранее семнадцатого века и является, как говорят нумизматы, новодельным произведением, всего лишь искусной подделкой, хотя и созданной незаурядными людьми.

Следовательно «виньяса» — это в «новой йоге» движение тела, синхронизированное с дыханием (Джойс: «...Упражнение следует выполнять согласно виньясе — системе, связывающей движение и дыхание» (там же, с.50)). «Односторонние виньясы обычно используются как движения-связки при переходе от одной формы тела к другой. А двухсторонние образуют круговой цикл движения и применяются для достижения специфических психоэнергетических результатов» («Йога: традиция единения», с.53).

«Внутренними связками, или виньясами, называются короткие динамичные последовательности асан, которые используются для энергетически гармоничного перехода между глубоко прорабатывающими энергетическую структуру асанами или блоками асан» («Йога восьми кругов», с.218).

Как видно из двух приведённых выше цитат, трактовки сути виньясы киевскими мастерами в корне различаются между собой. В одном случае это «динамичные последовательности асан», в другом — только движения-связки между отдельными позами. Такая заметная путаница и определяет, если так можно выразиться, степень отклонения киевлян от традиции в подходе к йоге тела, равно как и различие в физической одарённости упомянутых людей. Из двух возможностей сочетания канонических асан с движениями виньяс они выбрали самую экстремальную — не стали традиционно практиковать асаны как таковые, сочетая переходы из позы в позу с более или менее длительным временем их выдержки, но оставили по существу одни движения-связки, превратив всю практику в некий поток беспрерывной смены форм, который никогда не был присущ классической йоге.

Похоже, возникающие в этой лихой практике систематические травмы позитивно влияют на сознание, и с большим удивлением я прочитал недавно слова, совершенно не представимые в устах одного из основателей «садханы» десяток лет назад: «В Йоге важен не столько уровень сложности асан, сколько чувство личных пределов» («Йога: традиция единения», с.25). В остальном же представления не изменились, равно как и осознание смысла, поскольку чуть ниже на этой же странице находим: «...Физическая подготовка акробата сама по себе является готовой базой для возможного эволюционного скачка сознания».

Если бы только знали все циркачи, гимнасты и акробаты мира, как они потенциально близки, оказывается, к вершинам духовного совершенства!

До конца девятнадцатого века, характерного тем, что в орбиту йоги случайно попал Кришнамачарья, наставник Айенгара и Паттабхи Джойса, в многотысячелетней её истории не найти прецедента, когда вспомогательные движения, носящие безусловно обслуживающий характер, были бы вдруг объявлены главным звеном всей практики асан и даже получили собственное название: «виньяса» (за исключением Сурья и Чандра намаскары, не упоминаемых ни в «Сутрах», ни «близлежащими» комментаторами, скорее всего это также «дитя» средневекового йогического «барокко»). Это примерно то же самое, что в прыжках, скажем, в длину сделать целью один лишь разбег, до посинения детализируя и оттачивая его, либо заявить, что в акте еды определяет всё, а также является единственным значимым итогом и целью её процесса, исключительно и только способ донесения ложки до рта.

Недаром Сьоман говорит: «...Форма последовательности асан, которую мы находим у Паттабхи Джойса, была разработана в период учительства Кришнамачарьи. Она не являлась традиционной» («Динамические практики...», с.100).

Или: «...Кришнамачарья... включил в свой труд (имеется в виду «Шритаттва-нидхи») материал по йогическим практикам ...не будучи знаком с действительной традицией...» (там же, с.121). Но если это изначально не традиция, то что же тогда «развил» вслед за своим учителем, «усовершенствовал» и предлагает Паттабхи Джойс?

В комментариях к философским текстам «Махабхараты» Б.Л. Смирнов отмечает, что хотя: «К асанам иногда относят и некоторые динамические физкультурные приёмы» (например — «Сурья» и «Чандранамаскара»), но «По существу всякое настоящее йогическое упражнение стремится подавить проявление гуны раджас (то есть активность), а потому должно быть статичным, а не динамичным» («Книга о Бхишме», с.201).

И далее там же: «Древняя йога понимает под «асанами» особые положения тела, сохраняемые более или менее длительное время. Асаны разделяются на две группы: физкультурные и медитационные. Цель «физкультурных» асан — укреплять тело, сделать его более выносливым, усилить те или иные токи действия, которые по-санскритски называются «пранами». Цель медитационных асан — создать устойчивое положение тела, не мешающее самоуглублению, обеспечивающее правильное кровоснабжение внутренних органов и правильное дыхание. Для обеих групп при выполнении данной асаны считается обязательным сохранение полной неподвижности. Это требование обосновывается необходимостью успокоения гун, без которого... невозможно достичь цели йоги — уравновешенности».

Андре ван Лисбет, один из старейших столпов йоги в Западной Европе, основатель и директор Института интегральной йоги в Брюсселе, работавший там с 1945 года, утверждает: «Несмотря на свою многочисленность, асаны базируются на ограниченном количестве принципов: неподвижность, контроль дыхания, отсутствие усилий, растягивание мускулатуры и умственная концентрация. Игнорируя или не понимая любой из этих факторов, мы понижаем эффективность поз».

Борис Сахаров «Йога из первоисточников»: «Асаны — это всего лишь система сложных положений тела, которые на первый взгляд кажутся факирскими... однако при точном выполнении не являются ничем подобным, так как не вызывают ни болей, ни каких-либо насилий над телом. Они основаны на общеизвестном законе Арндта-Шульца: «Слабые раздражения поднимают жизненные силы, большие раздражения тормозят их, а самые сильные — разрушают». Во-вторых, они основаны на не менее важном законе циркуляции, открытом доктором Августом Виром: «Любое положение тела имеет целью вызвать приток крови к желаемому органу или части тела. В-третьих, речь идёт о гомеопатическом принципе доктора Ганеманна, по которому, в связи с обоими первыми основными положениями «клин вышибают клином» — посредством слабейших, оживляющих дозировок раздражения.

Мне здесь бы хотелось со всей своей убедительностью подчеркнуть, что йога сама по себе никакой опасности не содержит, уже хотя бы потому, что этот путь представляет собой полную смысла и систематически организованную стимуляцию совершенно естественных процессов. Йога — это покой, более или менее полная неподвижность и длительное минутное или даже часовое застывание в одной и той же позе, в своеобразном духовном и психологическом состоянии и абсолютно не требует усилий, достигая всего без рывков, но постоянным упорным расслаблением во всех отношениях тела, дыхания, мысли. Такое расслабление и составляет единственную тайну йоги. Поэтому данный вид телесной деятельности годится для любого возраста, как для здоровых, так и для больных людей. Хотя бы уже за одно это и нужна нам йога, потому что в первую очередь человеку необходимо всестороннее умение расслабляться».

Если внимательно вглядеться во все сегодняшние системы реформированной «йоги», становится ясным общий механизм действия заблуждений: то, что делается произвольно, не в соответствии с действительными законами йогической практики, превращается в автономную структуру восприятия, не соответствующую внутреннему, реальному смыслу исполняемого. Эта структура и становится поставщиком ложной информации, с которой в дальнейшем имеет дело сознание, не подозревая, что это продукт внешнего происхождения, принимаемый за нечто присущее природе делаемого. Пресловутая «виньяса-йога» зародилась в результате волюнтаристского симбиоза Кришнамачарьей и его учениками как известных тысячелетия, так и вновь придуманных асан, «Сурья» и «Чандра намаскар», а также ритуала исполнения мантр. Уже затем новые «принципы» были включены непосредственно в практику асан в связке с контролем дыхания, тем более пресловутая «тёмная» строфа «Сутр» как будто бы вполне даёт для этого зелёный свет. Но поскольку асаны должны выдерживаться во времени, — движение при этом останавливается, — а процесс дыхания прекратить нельзя (кстати в «Сутрах» нет ни малейшего намека на то, сколько дыхательных циклов должно быть выполнено в каждой позе), то традиция просто была отброшена, а темп выполнения самих асан и пресловутых «виньяс» однозначно привязан к дыханию. Более того, эти бесконечно и монотонно повторяемые связки составляют подавляющий объём напряжённой тренировки подобного рода, где классические позы заметны лишь в виде промежуточных вставок, редко и быстро мелькающих знакомых очертаний.

Таким образом практика «динамической йоги» превратилась в непрерывную смену положений, отвечающих ритму дыхания, — фиксация практически исчезла, и осталось одно только непрерывное движение из номинально обозначаемой формы в форму. Этот процесс безостановочной смены положений был наречен «потоком асан», хотя последними здесь уже и не пахнет. Впрочем надо отметить, что в отличие от Паттабхи Джойса многократного и бессмысленного воспроизведения одних и тех же связок у киевлян не наблюдалось, по крайней мере, на заре создания «дхара-садханы». И пусть никого не приводит в смущение тот факт, что Джойс абстрактно рассуждает о фиксации асан на время от восьми до ста восьми дыхательных циклов, ибо глядя на его практику, распространяемую через видеокассеты, никаких остановок в смене асан, между которыми вклиниваются бесконечные связки намаскар, незаметно.

Виньясы есть не что иное, как монотонное повторение одних и тех же последовательностей элементов «Приветствия солнцу» в процессе выполнения каждой асаны, которая «вкраплена» в эти стандартные круги повторений как бы мимоходом. Это похоже на пляску безумного боксёра, повторяющего длинные стандартные серии непонятных манипуляций перед нанесением каждого нового удара и после него.

Чётко просматриваются магические истоки подобной новизны, одни и те же связки движений воспроизводятся телом точно так же, как мантры-заклинания повторяются голосом. Это чисто ритуальное исполнение асан, не подразумевающее какого-либо смысла кроме самого действия, вырождение первоначальной йоги и её целей, прикрывающееся непрерывными ссылками на некий «корпус динамических практик», якобы «выпавший» из традиции. На самом деле все разновидности «динамической йоги» это не что иное, как попытка сделать лучшее ещё лучшим, по капризу случая и усилиями её представителей превратившаяся в эпидемию мирового масштаба.

«Существуют... многочисленные способы комбинирования различных режимов и форм переходных движений. Фактически система спонтанно организующихся переходных динамических фаз асан на достаточно высоком уровне развития тренировочной практики является тем, что в дальневосточных школах интегрального тренинга (?!) с недавнего времени (?!) принято обозначать термином «цигун» — искусством управления потоками жизненной силы. Не будучи никак терминологически обозначенным, это искусство существовало всегда в качестве неотъемлемой компоненты практики асан. Практику слитного выполнения асан, в едином потоке перетекающих одна в другую форм, основанную на интуитивном чувствовании психоэнергетической логики движения и осознании внутреннего потока изменения состояний как побудительного мотива, обозначают термином «асана-дхара» — поток положений тела. Также используют термины «хатха-дхара» — «поток силы», «хатха-ната» — «танец силы», «Шива-ната» — «танец Шивы» (Сид, «Хатха-йога как технология интегрального тренинга», с.78). Здесь мы уже видим некий божественный танцкласс, где вальсируют только избранные.

Основоположник «садханы» «забыл» добавить только одну деталь, а именно: все приведённые им термины и названия (за исключением «танца Шивы», смысл которого в самой Индии, кстати, совершенно отличен от украинской версии его истолкования) придуманы им самим либо «группой поддержки», поскольку до девяностых годов двадцатого столетия не встречаются ни в каких текстах, имеющих хотя бы отдалённое отношение к традиционной йоге и её более поздним модификациям.

Несколько слов о цигун. В книге «Кэмпо — традиция воинских искусств» (А.А. Долин, Г.В. Попов, Москва, «Наука», 1990, с.52) находим: «Квинтэссенцией даосской йоги, получившей самое широкое применение в области воинских искусств стало «учение о деятельности ци» (цигун). Дыханию в цигун посвящены труды знаменитых медиков древнего Китая: Бянь Цяо, Тоа Хунцзяна, Сун Шулина, Ли Шичженя и многих других. Однако письменных источников, посвящённых цигун, до наших дней сохранилось мало. На протяжении веков традиция передавалась преимущественно изустно, а центрами её были буддийские монастыри, даосские храмы, народные секты даосского и буддийского толка. В большей или меньшей степени к практике цигун обращались все образованные люди Поднебесной...»

Как мы видим, «недавнее время» по Сиду — это на самом деле древний Китай, а практика цигун насчитывает многие сотни лет истории и развития. И уж совсем непонятно, как древнекитайское искусство могло «существовать всегда в качестве неотъемлемого компонента практики» древнеиндийских асан.

Итак, понятно, что в «аштанга-виньясе» и «восьми кругах» произошла скрытая, но полная подмена системы координат, и поскольку уже ни о каком последовательном успокоении сознания, являющемся характерным признаком классической йоги, в этом случае говорить нельзя, то взамен этого к упомянутому «потоку» была удачно пристегнута пришедшаяся как нельзя более кстати «энергетическая концепция».

Подведём краткий итог результатов йогической реформации двадцатого века. Когда-то, начиная по приказу своего раджи преподавание йоги, Кришнамачарья смешал все доступные ему элементы различных систем физического развития Индии и Европы в некий коктейль, придав последнему йогическую окраску. Поскольку при постоянном кивании на первоисточники (что вообще характерно для Индии, пусть даже тот, кто цитирует, делает совершенно противоположное тому, на что ссылается) традиционные ориентиры осуществлены не были, то ученикам Кришнамачарьи пришлось выпутываться из неопределённости в силу своего разумения и способностей. Как мы видим сегодня, решили они эту задачу по-разному.

Паттабхи Джойс уклонился к найденным самостоятельно либо существовавшим в обширном наследии учителя виньясам, а также регулировке дыхания в этих движениях. Айенгар, напротив — со временем отказался и от виньяс, и от управления дыханием, но его практика приобрела сильнейшую жёсткость, с акцентом на детализацию при крайне слабом внимании к расслаблению. Если Джойс и его западные апологеты всё больше погружаются в эксперименты со своей «йогой» и даже объявляют разнообразие сутью практики (см. гл. «Пранаяма»), то Айенгар всё же отчасти возвращается к традиции, хотя, конечно, больше на словах и под давлением возраста, который неумолимо подтачивает его уникальную гипермобильность. Киевские же апологеты «виньясы» формализовали свою практику йоги в виде «кругов» и «сетов», пришпиливая к этому виньясы, управление дыханием, отдельные элементы тантрических практик, а также центрально-американские магические «примочки».

Поскольку с этим всё ясно, обратимся теперь ко второму важнейшему постулату «Сутр»: «...Или же асана реализуется при сосредоточении сознания на бесконечном».

Понятно: для того чтобы снять физическое напряжение, следует расслабиться. Расслабление тела — это мышечная релаксация. Как её можно осуществить качественно? Вопрос, казалось бы, праздный: направляю внимание и отпускаю одну мышцу, другую, третью — в итоге всё тело постепенно окажется расслабленным. Ясно, что релаксация может быть достаточно совершенной только в неподвижности — и это снова в который уже раз автоматически выводит «садхану» и любую «динамическую йогу» за рамки традиции, демонстрируя действительное положение вещей.

Обращаясь к обсуждению технологии традиционной йоги, к приведённой выше цитате из «Сутр», отметим ещё одну ускользающую от неискушённого человека деталь: глубину релаксации. Расслабить мышцы можно ведь и отчасти, — больше, меньше, полностью, о каком расслаблении идёт речь в асанах?

Условимся, что вначале будут рассматриваться позы, в которых происходит развитие гибкости, и затем мы постепенно перейдём к прочим группам асан, отличным по характеру нагрузки.

Посредством чего мы расслабляем тело? Очевидно, с помощью воли, мысленной команды и затем ощущения, подтверждающего, что команда выполнена. Иными словами, расслабление мышц — это произвольный, волевой акт, определённое нервное усилие, посредством которого мозг управляет действиями тела, и это сопровождается порой весьма ощутимым расходом психической энергии.

Если уж говорить точно, мышцы по определению невозможно расслабить до предела, потому что они имеют естественный тонус, а при бодрствующем сознании, даже в состоянии полного покоя, вся нервная система находится «под напряжением», на оптимальном, рабочем его уровне, данный тонус сохраняющем.

Кроме уже упомянутого тонуса покоя существует пассивный мышечный тонус, зависящий от свойств самого материала мышц, их конструкции, ориентации тела в пространстве и общего состояния ЦНС.

В повседневности существуют стандартные позы тела, предназначенные для отдыха и восстановления сил, когда человек лежит или сидит, имеется небольшое количество вариантов этих положений. Чем привычней и удобней поза, тем больше она знакома телу и тем, естественно, экономичнее в плане энергозатрат.

Но вот мы с вами начали практиковать асаны йоги, не обладая каким-либо опытом в этом деле. Конечно, новичок будет стараться как положено выполнить каждую асану, работая от души, ведь: «Без труда не вынуть и рыбку из пруда». Что такое в данном случае старание? Это привычка. Нам твёрдо известно из неоспоримого личного опыта, что любому физическому действию сопутствует усилие и какой-то уровень мышечного и нервного напряжения. Хотя, по определению, действия йоги ни на что внешнее не направлены, цель теперь — сама форма тела в асане, но мы с привычной добросовестностью стараемся согнуться. Самое время ещё раз вернуться к началу главы и перечитать эпиграф, поскольку старание есть иногда не осознаваемая форма привязанности.

Очень быстро выясняется, что всякая добросовестность в асанах — это мартышкин труд. Сколько ни напрягайся, силой ничего не сделаешь, многие из положений в которых, например, Айенгар так свободно пребывает, воспроизведению и близко не поддаются.

Тогда мы, — если усердие и жажда перемен не превозмогают разум, — снова вчитываемся в данное «Йога-сутрами» определение асаны и начинаем в своей практике сознательно продуцировать мышечную релаксацию пусть даже в тех её несовершенных формах, которые на сегодняшний день для нас доступны. И оказывается, что этот процесс вполне подконтролен, получается не так уж чтобы совсем хорошо, но всё же лучше, нежели при безоглядном старании. Правда, через какое-то время становится понятным, что расслабление хотя и присутствует, но явно какое-то неполноценное, надо бы его ещё углубить, но этому что-то мешает.

И тут естественным образом наконец-то снова всплывает вопрос о состоянии сознания, который на самом деле всегда является основным: что с ним происходит, когда мы кое-как сидим, стоим или лежим, — словом, с трудом пребываем в корявых и несовершенных пока формах асан, пытаясь расслабиться (о каком-либо движении вообще речи быть не может, в нём по определению можно частично расслабить только сознание, но не тело)? Видимо, чтобы углубить релаксацию, следует сосредоточить внимание на самом расслабляемом материале, то есть непосредственно на теле, но, странное дело, сутра говорит о сосредоточенности сознания на бесконечном — как это понимать?

Если мы перевели взор на что-то мелкое вблизи, что при этом происходит? Взгляд фокусируется в точку. Если мы перевели взгляд на горизонт, находящийся бесконечно далеко, что происходит со взором? Когда оси глаз располагаются параллельно, точка фокуса отодвигается в никуда. Следовательно, под сосредоточением на бесконечном подразумевается на самом деле рассредоточение внимания-сознания, его расфокусировка. Тогда возникает вопрос; как эти два состояния — сосредоточение и рассредоточение сознания — связаны с телом?

Если сознание сконцентрировано на чём-либо, то оно целиком занято только этим. Если оно полностью рассеянно, то по идее должно оставаться пустым, «ничтойным», поскольку ни на что не ориентировано. Но как можно сосредоточиться «ни на чём»? И каким образом мы вообще сосредотачиваемся на чём-либо? И что именно сосредотачиваем: внимание или сознание? И какая, собственно, между ними разница? С помощью чего мы управляем вниманием и сознанием, нацеливаем их на воспринимаемое? С помощью зрения? Но глаза можно закрыть, а процесс восприятия и осознания продолжится. Слуха? Но закрыть можно и уши, но сознание всё равно ощущает что-то.

Остаётся единственный возможный вывод: наше внимание есть не что иное, как оперативная часть сознания, которая поддаётся произвольному волевому управлению. При этом поле внимания при желании автоматически расширяется, сужается либо сохраняет сознание в границах, оптимально необходимых для выполнения какого-то отдельного действия или всей задачи в целом. Оно мобильно и динамично, всегда оставаясь плотно «пристегнутым» к органам зрения и слуха.

В состоянии бодрствования внимание постоянно находится в движении, произвольно меняя объём восприятия с помощью органов чувств, но мы всегда способны на какое-то время локализовать внимание и остановить его, при этом степень напряжённости сознания неминуемо возрастает. Как правило, этот процесс синхронизирован с движениями взора. Итак, цепочка: воля управляет слухом и зрением, последнее — полем внимания, и всё это является областью сознательного восприятия.

Вернёмся к асанам. Чтобы рассредоточить внимание, а значит, и сознание, мне нужно, согласно «Сутрам», перенести взор в бесконечность, но как глядеть в никуда? Считается, что в асанах, — если есть такая возможность и это не влияет на выполнение позы, — глаза вообще следует закрывать, потому что внешний мир на время практики йоги нас не интересует. В нём нет целей, на которые направлены наши действия, мы ничего не хотим от него. Закрыв глаза, мы тем самым как бы лишаем внимание внешней ориентированности, и теперь ничто не мешает осознавать его посредством своё тело и его форму, другими словами, ничто больше не препятствует восприятию одних только ощущений.

Если действовать в асанах именно таким образом, то мы вскоре заметим, что хотя внимание и удаётся кое-как свести к одному только телу, всё равно сильно проявляют себя два отвлекающих момента. Это различные посторонние мысли и какая-то зловредная «вертлявость» самого сознания, его постоянное, прямо-таки обезьянье, беспокойство, невозможность длительной и стабильной фиксации на чём-то одном, внешнем или внутреннем, тем более ни на чём вообще.

Поскольку работа в Хатха-йоге происходит только с собственным телом, и на это время окружающее перестаёт нас интересовать, то логичным выглядит требование, чтобы сознание «посвятило» себя именно телу и было лишено своего привычного текущего содержания — мыслей. Как их устранить? Есть общие правила, которые не позволяют внешним воздействиям (в виде связанных с окружающим мыслей и ассоциаций) просачиваться в сознание во время практики асан и портить нам обедню, они в общих чертах таковы: удерживать сознание только на теле, не выстраивать умозаключения в логические цепочки, не принимать решений.

Свами Сатьянанда утверждает, что ни в коем случае не следует бороться с мыслями и вступать с ними в схватку. Лучше сформулировать внутреннюю установку такого типа: «Ты, мысль, пока отойди, после окончания занятий я тебя додумаю». Необходимо настроиться так, чтобы мыслеобразы, имеющие внешнее происхождение, проплывали мимо, подобно облакам на небе, приходили и рассыпались, как волны прибоя, следует просто «глядеть» отрешённо внутренним взором, не «зацепляясь» за них вниманием, если, конечно, они проявляются в виде достаточно отчётливых «картинок». В том случае, когда вы не видите образов, и это будут, скажем, только ощущения, внутренний диалог либо мыслительный процесс, протекающий неизвестно как, надо просто направить внимание на тело и заниматься насущными проблемами практики асан: обеспечить процесс релаксации и учёт ощущений, а также — эффективную работу с ними.

Повторю ещё раз один из важнейших моментов: уровень релаксации тела, достигаемый посредством собственной воли, напрямую зависит от содержания сознания. Этот факт в процессе практики асан обнаруживается быстро, как и то, что чем более напряжено сознание, тем сильнее выражена в теле непроизвольная мышечная контрактура.

Если наше внимание, а значит, и сознание будут «заполнены» только внутренним «материалом» — восприятием тела и нюансов его состояния — посторонним мыслям, не связанным с тем что вы делаете в данный момент времени, неоткуда будет взяться. Они возникают, когда сознание отвлекается от того, что вы делаете с телом и от самого тела, и таким образом успеха достичь нельзя. Направленность сознания должна отвечать характеру осуществляемой задачи. Но стабильная и долгая фиксация внимания на собственном теле (как и на чём угодно ином) непривычна, у человека западной формации нет опыта такого рода, поэтому данный вопрос следует разобрать подробнее.

Итак, мы закрыли глаза и начинаем расслабляться, приняв доступную на сегодня форму какой-либо позы йоги. Как правило, на первом этане освоения незнакомой деятельности — практики асан — субъект будет сканировать тело направленным лучом восприятия, которым управляет воля, — это первая стадия осуществления мышечной релаксации в пока ещё привычном режиме работы сознания. По аналогии с представлениями Кастанеды назовём это условно «первым вниманием».

В начальной стадии привыкания к асанам традиционный «обход» фокусом внимания по телу приходится выполнять регулярно и многократно, поскольку релаксация — это поначалу не разовый акт, но непрерывный процесс. Когда ещё нет привычки к такому новому роду деятельности, мышцы незаметно и бессознательно почти сразу же «норовят» заново напрячься там, откуда внимание только что ушло. А если ещё при этом сознательными усилиями пытаться сделать позу «как на картинке», то это полная труба.

Самое поразительное, что пытаются практически все и достаточно долгое время. Дело в том, что теория (описание необходимых действий с телом и сознанием в асанах) на первый взгляд настолько проста и умозрительно понятна, что почти невозможно сразу и качественно воплотить её в необходимые действия, которые при этом весьма непривычны.

Отчасти это происходит из-за непрерывного столкновения попыток сделать предписываемое йогой с уже существующими двигательными стереотипами, а также с представлениями собственного сознания, инерция которого намного могущественнее, чем это может показаться вначале.

Что должно происходить дальше, когда мы более или менее адаптируемся к ежедневной практике асан? Очевидно, на следующем этапе освоения технологии необходимо полностью расфокусировать внимание, выполняя рекомендации Вьясы. Но возникает вопрос: до каких пределов? Конечно же, до границ самого тела. «Пятно» фокуса внутреннего луча внимания должно «расплыться» настолько, чтобы одновременно включать в себя весь телесный объём, внимание при этом как бы сцепляется с ним.

Тогда тело может восприниматься внутренним «зрением», как своеобразный экран, на котором «видны» проступившие в разных местах «пятна» ощущений или «узоры» напряжения. Затем, определённым образом отпуская всё тело сразу (более детально это разбирается в главе «Работа с ощущениями»), мы постепенно научимся достигать такого состояния, когда эти «пятна» посредством общей релаксации будут «стираться», а экран восприятия — приобретать однородность. И когда он станет на какое-то время (до появления ощущений, говорящих о том, что время выдержки асаны исчерпано) полностью пустым, это показывает наличие достаточно глубокой степени релаксации, — назовём такое состояние «вторым вниманием».

Когда объём этого внимания чётко охватит всё тело, и мы сумеем, не продуцируя дополнительный импульс нервного усилия, какое-то время сохранить такое положение вещей, внимание — а с ним и сознание — как бы диффузно растворятся в телесном объёме. Это состояние тексты определяют так: «Сознание тела стало телом сознания». Иными словами, объём восприятия расширился до пределов тела и больше не может в нём двигаться, так как их объёмы совпали. Иными словами, внимание и сознание на какое-то время стали статичными, прекратили движение, как и само тело в асане.

Причём такое устранение активности не усилило их напряжённости, как это обычно бывает, а напротив — посредством описанных выше манипуляций с телом понизило до минимально возможного уровня (если его превзойти, наступает засыпание или транс), но при этом самоосознаность полностью сохранена, и тогда наступает полный и несокрушимый покой.

Кстати, говоря о общей релаксации тела, никогда не следует забывать о лице, и в связи с этим мне хотелось бы вспомнить о едва заметной улыбке Будды, которая видна почти на всех его древних изваяниях, из какого бы материала они бы не были изготовлены. Интересен факт, что если при улыбке в лице человека задействованы только семнадцать мышц, то когда он хмурится — сорок три.

Итак, когда посредством полной релаксации устранено всякое движение тела, это и будет завершённой концентрацией внимания, именно такой, какой она должна быть в классическом варианте практики Хатха-йоги. Это в корне отличается от того, что пытаются реализовать в своих медитациях самопальные «специалисты», усиленно таращась на что-то внутри или снаружи.

Когда сознание «сцепилось» со всем телом, и внимание как бы исчезло (это стадия «второго внимания»), то никакие мысли внешней «природы» возникнуть уже не могут. Любая всплывшая мысль, любой образ, оттиск внешнего мира тут же нарушают ментальную однородность, и тело непроизвольно отвечает на это возникновением мгновенного «рисунка» напряжений, аналогичного уже испытанному человеком когда-то раньше.

Итак, в качестве промежуточного вывода можно отметить, что освобождённое от материала повседневности сознание может быть «получено» только в теле, обездвиженном посредством глубокой релаксации, и уже этот уровень психорегулировки для так называемой «динамической йоги» полностью недоступен.

Как возникновение подобного состояния сопровождается глубокой мышечной релаксацией, так и последняя, будучи достигнутой, автоматически вводит психосоматику в упомянутое состояние. И поскольку всё это взаимосвязано, то соответствующая процедура расслабления тела, будучи усвоенной и легко воспроизводимой, без проблем вызывает искомую «пустотность» сознания — молчание ума.

Дальнейшее же углубление этой фазы принадлежит уже самьяме и представляет собой «третье внимание», при достижении достаточной глубины которого, по меткой характеристике натхов, временно наступает состояние, которое может быть охарактеризовано так: «Йога — значит быть мёртвым, оставаясь живым» (конечно — лишь на время практики — В.Б.).

В практике йоги тела человек должен приобрести способность держать паузу, удерживать себя во времени и форме на грани того, что тело может, а сознание не представляет, отстранив себя от мира и себя от себя: «Нет памяти вокруг, и это — рай...» (Виталий Кальпиди).

Это пространство состояния пата (в нотной грамоте бекар — отказ) между возможным и желаемым, естественной стабильностью и способностью к необходимой, но неизвестной сознанию и телу трансформации. Организацию необходимых условий пребывания в этом «зазоре» можно определить как метод классической йоги. Сознание и бессознательное говорят на «разных языках», но понимание может быть передано сознанию изнутри в разных «формах» и проявлениях или вообще никак. Просто в результате контакта в сознании появится информация (понимание), которой ранее не было. Процесс понимания вовсе не обязательно должен быть осознан. Более того, Эриксон утверждал, что «...Можно закрепить коммуникацию с подсознательным гораздо проще, чем в случае, когда обе части личности используют одно средство — речь» («Стратегия психотерапии», с.252). Наиболее существенным является тот момент, что тот, кто воспринимает, должен быть лишён текущей настройки, конкретной ориентации, чтобы быть в готовности воспринять всё, что угодно. Чтобы настроиться на всё, надо стать ничем. В случае обратной коммуникации «встреча» между двумя частями психики происходит на поле сознания, и оно должно быть соответствующим образом подготовлено. С «экрана» сознания необходимо «стереть» следы всех модификаций предыдущей «настройки», если не обеспечить это — путаница неминуема, либо информация изнутри просто не пробьется сквозь обыденное состояние «экрана». Ментальная опустошённость, полное временное устранение привычной активности — а не только текущего обыденного содержания! — именуется в йоге расслаблением сознания. Место встречи, которое изменить нельзя, должно быть не сходкой, пёстрой толпой разнородного содержания, но разреженным и пустым пространством ожидания, не искажённым привычной динамикой. Все иные виды коммуникации необходимо прекратить.

Теперь попробуем взглянуть на процесс релаксации с иной точки зрения. Существует три возможных или наблюдаемых фазы движения тела в асанах которые, будучи исчерпанными, завершаются в покое и полной временной обездвиженности. Сначала мы принимаем грубые, приблизительные очертания после вхождения в позу, — это принятие начальной формы, первая фаза движения.

Затем либо одновременно начинается первый этап расслабления — движение луча внимания, с помощью которого мы последовательно и неоднократно «снимаем» мышечные зажимы, отслеживаемые сознанием. После того, как эта работа будет выполнена, наступает вторая фаза релаксации, тело начинает спонтанно «оседать» в форме (это и вторая фаза движения), оно медленно «вливается» в её возможную и предельную на сегодняшний день конфигурацию, а сознание при этом начинает терять чёткость и расплываться.

Затем, когда тело при таком состоянии внимания, расслабляясь, продолжает «течь» к объективному пределу формы, сознание «тормозится» ещё сильнее, и первое внимание переходит во второе. Как только сознание совпадает с объёмом тела и в нём растворяется — релаксация достигает максимально возможной глубины, но второй этап движения формы, её спонтанное «усовершенствование», некоторое время ещё продолжается по инерции, постепенно угасая. Когда эта стадия непроизвольной «текучести» и спонтанного движения исчерпана, остаётся один лишь минимальный тонус мышц и «пустое» сознание стабилизируется. Именно это является началом предельно возможной телесной неподвижности, которая нарушается только работой сердца, дыхания и внутренних органов, которая при обычном состоянии ума у человека в ощущениях не представлена.

И тогда наступает момент истины: телесная форма оказывается в «окрестностях» размытой границы, отделяющей объём, подверженный прямому воздействию в процессе жизненных действий, и объём, никогда им ранее не затрагиваемый. Мы попадаем на некий виртуальный, но вместе с тем вполне ощутимый «водораздел» между подвижной и неподвижной частями объёма своей телесной материи.

При этом наступает очень своеобразное состояние: тело, не затронутое ощутимым физическим напряжением, как бы «повисает» на силовом «скелете» (костно-связочно-мышечном) своей собственной формы при сознании, лишённом — посредством полной релаксации — каких-либо ментальных или нервных возмущений. И тогда возникает третья фаза — спонтанное изменение формы. В микронном «темпе» начинает отступать, отодвигаться сама граница «водораздела» между мобильными и ранее не затронутыми движением областями тела, начинает меняться их привычное количественное взаимоотношение.

Можно сказать так: глубокое расслабление ведёт к предельно возможной минимизации объёмов, на которые с помощью формы конкретной асаны осуществляется воздействие либо прилагается усилие, и такая минимизация есть признак мастерства в йоге.

Подведём промежуточный итог по событиям, происходящим в асанах с телом:

— первая фаза — вход в асану, при котором осуществляется произвольное движение вполне обычного характера;

— вторая фаза — «текучесть», возникающая на фоне углубляющейся тотальной релаксации, непроизвольное движение формы;

— третья фаза — опять-таки непроизвольный, а спонтанный, гомеопатический прирост гибкости, смещение самой «разделительной линии», которая, несмотря на всю свою неосязаемость, всегда достаточно жёстко разделяет мобильную и неподвижную части организма и является одной из его физиологических констант.

И если удастся грамотно подобраться к этой границе, выходя к ней раз за разом «без себя самого», постоянно выполняя условия фазы два, то при должной экспозиции формы мы через какое-то время начнём стабильно получать и вторую, и третью разновидности движения, «дрейф» разделительной линии индивидуальных диапазонов гибкости, присущих каждому человеку. Возникнет естественный её прирост — процесс, на который человеческой волей впрямую влиять невозможно (кроме как в детстве), остаётся только констатировать факт его объективного наличия в зависимости от правильности наших действий либо отсутствия оной.

Если всё, сказанное выше в практике асан, реализовано, это означает, что нам удалось успешно применить принцип «действия не действием», мы грамотно создаём условия для того, чтобы самопроизвольно «включился» и дискретно во времени (каждое ежедневное занятие) происходил спонтанный прирост гибкости.

Если мы хотим, чтобы такой ход событий был стабилен и гарантирован, то должны ежедневно и с математической точностью воспроизводить одни и те же условия, исполнительскую матрицу действий, которая является необходимой и достаточной для развития свойственной вашему телу максимальной гибкости. Одновременно человек приобретает способность воспроизводить состояние «разреженности сознания», нарабатываемое посредством классической практики асан, которое одно только и является основой для дальнейшей работы в психотехниках.

Все эти процессы характерны для любой асаны, имеющей дело с параметром гибкости. Они происходят в достаточно узкой области между относительно доступной и предельно возможной формами тела, которая представляет собой интервал оптимальных воздействий при правильной технологии исполнения. Но потребное качество полного расслабления, о котором здесь идёт речь, достигается совсем непросто. Для начинающих требуются месяцы филигранной работы — привыкание к новому типу нагрузки, адаптация к необычному состоянию восприятия при выполнении асан — только тогда возникает различение «глазами» сознания того, что происходит в теле, и появляется возможность эффективного управления этим.

В подавляющем большинстве случаев занимающийся слишком напрягается вначале, «пережимает» асаны по амплитудам доступного движения. Вследствие этого возникают достаточно яркие ощущения и различные виды перегрузки. Со временем субъект приобретает навыки глубокого расслабления, приходит к чёткому пониманию того, что давить на форму в асанах ни в коем случае нельзя, и способен впасть в другую крайность — он теперь не подходит к текущему пределу гибкости, пассивно «зависая» вблизи него.

Если в первом случае идёт воздействие в режиме пусть минимальной, но перегрузки, создаётся потенциальная возможность травм и не формируется состояние сознания, которое есть цель йоги, то во втором мы имеем необходимое изменение сознания, но явные упущения по телу. Ибо если не подходить к водоразделу телесной мобильности, добираясь до его ближайших «окрестностей», то процесс прироста гибкости не возникает — мы упускаем мощный фактор воздействия на сому (тело).

Отсюда следует неизбежный вывод, что работа с телом (а тем более с психикой!) в классической йоге, это не что иное, как движение по лезвию бритвы (абсолютно нрав был, говоря об этом, И.А. Ефремов), неустойчивое и весьма субтильное, деликатное пребывание в необходимых окрестностях «золотой середины», которая, — если всё в порядке, — непрерывно «отодвигается» к далёкому функциональному абсолюту, являя собой спонтанный прирост гибкости. Впрочем, движение это происходит лишь до какого-то предела, который свойственен данному организму.

Айенгар, говоря об усилии и расслаблении по отношению к практике асан, в одном из своих интервью с присущей прямотой сказал, как отрезал: «Нужно уметь ждать. Я сам встретил множество препятствий, но я никогда не прекращал своей практики, когда другие отступались... Хотя мои физические данные изначально были слабыми, и среда, в которой я жил, неблагоприятной. Если я смог продолжать (заниматься йогой), вы сможете тоже. Именно в этом смысле надо понимать усилие. Не нужно воображать, как некоторые любят это делать, что для максимального результата нужно минимальное усилие. Это верно для меня, но не для вас. В отличие от вас я могу выполнить «Уттанасану» или «Саламба ширшасану» без какого-либо напряжения. Я не только достигаю максимального результата, но и мои усилия по сравнению с вашими минимальны. Но когда я начинал, мне действительно требовалось побеждать себя, чтобы направить все мои усилия на практику. Усилия стали естественными (как гласит студенческий вариант формулировки одного из законов «сопромата»: «Всякое сопротивление временно»), и в этом состоянии природного существования развивается спокойная сила, которая представляет собой мир полного расслабления. Не забывайте, что расслабление не имеет ничего общего с обрушиванием...» (из интервью журналу «Йогасара», август, 1994).

В данном случае речь идёт об усилии воли, потребной для регулярных занятий практикой, а уже затем о физической работе в асанах. Айенгар подчёркивает тот момент, что усилия должны стать естественными, не специальными, то есть в асанах нет личной работы сверх необходимой, нет желания, старания, напряжения воли, называйте как хотите, сделать что-то «от себя» кроме того, что требуется для безличного удержания асаны, и этот нюанс весьма трудно уловим. Личные усилия в практике необходимо вкладывать не в каждую выполняемую асану, но в правильность процесса её исполнения!

Достичь доступной на сегодня степени приближения к предписанной форме и расслабиться в ней так, чтобы изменения в теле и сознании, возникающие как результат релаксации, не позволяли «выпасть» из позы — вот в чём штука. Повторяю снова: смысл в том, чтобы, не позволяя принятой форме самопроизвольно «раскручиваться» в «обратную сторону» (что приведёт просто к выпадению из асаны), минимизировать работу её удержания во всём объёме тела и в сознании. Степень расслабления должна быть такой, чтобы вся телесная структура насколько возможно сама по себе потеряла сопротивление и «осела», перестала восприниматься ощущениями от данной формы — какой бы затейливой последняя не была. При этом следует сознательно уклоняться от ощущений, переводя их под порог восприятия посредством релаксации. И тогда в каждой асане (при ежедневном систематическом повторении) будет иметь место тот самый гомеопатический и спонтанный прирост наличной гибкости, который постепенно приводит к изменению прежних значений физиологической константы внутренней подвижности вашего тела и даёт толчок развитию множества полезнейших событий в психосоматике.

Возвращаясь к тезису Айенгара о том, что «...если я смог, вы сможете тоже», надо сказать, что это, конечно, не совсем так. Уникальность Б.К.С. отчасти заключается и в том, что он всегда хотел и мог практиковать йогу, несмотря ни на что, даже там и тогда, когда никто другой был на это не способен. Для этого он был в состоянии прилагать к себе усилия, которые по своим параметрам также были доступны немногим. Поэтому он в итоге и стал Айенгаром, который известен всему миру йоги.

Что же до релаксации, то можно отметить следующее: если она не качественная, то в необходимую область «водораздела» мобильности, где потенциально может возникнуть дрейф этой виртуальной границы, просто не проникнуть. Вас «затормозит» ещё до попадания туда, а если в её окрестности не выходить, процесс прироста гибкости со всеми вытекающими из него последствиями просто не запускается. Но, с другой стороны, не следует пытаться «нажать» на эту границу, даже если вы грамотно к ней подобрались. Хотя, по идее, классический подход не оставляет места для глупых желаний и диких движений. Если всё же попытаться ускорить то, что должно развиваться своим природным темпом, то вас надолго отбросит назад, и уже наработанная гибкость будет потеряна.

На саму эту виртуальную, но в то же время и действительную границу — она дискретна и «разбросана» по всему объёму тела — влиять человеческой волей и произвольным действием вообще никак нельзя. Возможно лишь создать условия для попадания в её «окрестности» либо легчайшего периодического «прикосновения» к ней, на этом полномочия личности заканчиваются. Если есть варианты как самому сделать лучше и быстрее, то все они неправильные. Это прекрасно знали в древнем Китае, ещё из эпохи царства Сун дошла притча о нетерпеливом, который, проявляя недовольство медлительностью растущих злаков, тянул их за стебли до тех пор, пока не выдернул из грядки (см. Дж. Нидам: «Общество и наука на Востоке и на Западе», с.155).

Единственное, что в этой ситуации может предпринять человек — систематическое создание оптимальных условий. Дальше процесс идёт самостоятельно и в нужном направлении, как если бы действовала изобретённая нами во время студенчества знаменитая «нанайская мудрость»: «Без меня не пропадёшь».

И здесь мы вплотную подобрались к пониманию важнейшего момента: именно физическая и ментальная релаксация есть условие успеха практики не только асан, но и всех остальных этапов йоги. Все необходимые в дальнейшем навыки приобретаются только во время освоения работы с телом, больше их взять неоткуда, потому и говорится, что Раджа-йога невозможна без Хатха-йоги и наоборот. Отметим также, что «пустотность» сознания не означает его отсутствия, потеря себя либо трансовое «заклинивание» — недопустимо. Этого при нормальном ходе событий не может быть, вначале бодрствующее сознание «заполнено» телом, затем длительная практика позволяет достичь совершенства в исполнении асан, и тогда на какое-то время ощущения напрочь исчезают из восприятия и наступает медитационная пустота. Айенгар чётко говорит об этом: «Во время практики вы полностью забываете внешний мир, вы отрезаны» (журнал «Здесь и сейчас», «Йога», 1999, с.8). Это условие для успеха работы в классической йоге является решающим!

Кстати, если достигнута необходимая степень релаксация, проведена соответствующая работа с ощущениями, расслабление действует так, что форма вообще перестаёт быть представленной в текущем восприятии, она «исчезает из виду». При этом по существу в любой позе релаксационного плана может иметь место состояние спонтанной «Шавасаны». Все качественно выполненные позы йоги (нацеленные на развитие гибкости и расслабления) инвариантны полной релаксацией не задействованного формой объёма тела и отсутствием каких-либо выраженных ощущений, а значит — комфортны.

Практически каждая асана, когда мы начинаем воспроизводить её осознанно, имеет динамику развития или текущего усложнения, спонтанного «прироста» формы. Все наши сознательные действия в асанах имеют целью запустить этот естественный процесс увеличения пределов гибкости. Мы полностью обездвиживаемся — телом и мыслью, снаружи и внутри, чтобы возникло необходимое, но от нас не зависящее, движение «дрейфа» формы к её абсолютному сегодняшнему пределу. Скорее это даже некое эволюционное «просачивание» к новым границам мобильности, основанное на достижении состояния самопроизвольной текучести телесной материи, которое в не травмирующей форме может иметь место лишь при полном торможении активности сознания и, конечно, самого тела. Если это получается, то поступательный прирост гибкости гарантирован и на долгое время останется постоянным, хотя и нелинейным процессом.

Конечно, в какой-то точке будущего, невзирая ни на какую работу, динамика позитивных изменений телесного материала неизбежно исчерпается. Эго значит, что либо мы добрались до биомеханических пределов мобильности своего тела, либо столкнулись с такой суммой не поддающихся учёту и воздействию факторов, которые окончательно остановили прирост гибкости (например — время, процесс старения, нарастание энтропии), и даже для сохранения имеющегося её уровня нужно прилагать всё возрастающие усилия. Затем под давлением времени рано или поздно возникает обратное развитие гибкости, вплоть до момента прекращения индивидуального жизненного процесса как такового.

Четвёртый враг воина, старость, о котором упоминал дон Хуан, не может быть преодолён ничем, даже йогой, но темп ухудшения своего телесного качества её последователь способен ощутимо замедлить и даже стабилизировать, что значительно отодвигает неизбежный финал именуемого жизнью, иногда весьма потешного спектакля.

Вернёмся к ощущениям. Когда мы входим в асану и остаемся в ней, должны ли мы чувствовать в теле что-либо или нет? До того, как расслабимся? Или после? Имеются базовые формы или положения тела, в которых любой человек пребывает большую часть повседневного времени, субъективно присущие диапазоны их возможного изменения, а также резервные амплитуды движений, куда при обычном гиподинамическом существовании средний человек «заглядывает» редко. У каждого эти параметры «запаса» сугубо индивидуальны, с возрастом он неминуемо сокращается, что является одним из главных признаков старения. Вообще для людей характерен широчайший спектр разброса величины личных пределов суставной и вообще телесной мобильности, и, как не странно, достаточно часто она заметно коррелирует также с психологической гибкостью личности.

Выполняя различные асаны йоги, мы решаем единую задачу: посредством полной релаксации достигаем «потолка», где на сегодня полностью исчерпывается потенциально возможное физическое изменение формы тела. Естественно, когда мы принимаем начальные очертания асаны и «врастаем» в процесс расслабления, то, проходя границы (пусть условные) стандартных диапазонов гибкости, мы должны что-то чувствовать. Что делать с этими событиями, замеченными в теле, так называемыми ощущениями, и что они означают?

Признаки каких-то процессов, которые происходят при сгибании, могут иметь различную интенсивность — просто ощущения, дискомфортные, болевые (см. гл. «Работа с ощущениями»). Наконец, всё перечисленное может меняться, переходя из одного в другое в зависимости от нашего знания принципов исполнения асан и их применения.

Теперь мне хотелось бы самым серьёзным образом обратить внимание читателя на то, что обсуждая столь детально внутреннюю технологию выполнения поз йоги, мы при этом почти не уделяем внимания чисто внешней стороне (и её частностям), которой целиком, например, посвящена вся книга Айенгара «Прояснение йоги».

Я нарочно отказался от такого подхода, потому что описание выполнения любой асаны на самом деле может быть бесконечным. В данной работе идёт речь о принципах практики, о её законах, которые действуют непосредственно и независимо от того, осознаём мы их или нет. Способ же подачи материала в «Прояснении...», как и его смысловое наполнение — чисто индийские, рассчитанные на простонародный склад восточного ума: делай, как я говорю, ведь это всё так просто, и неважно когда, но успех будет достигнут.

Однако для человека западного склада мышления этого недостаточно, он должен знать, почему надо делать так, а не иначе, и нуждается в понимании основополагающих принципов предлагаемой ему деятельности, будь она хоть трижды полезна. Поэтому тема данной работы может быть определена как прояснение глобального смысла предмета йоги в целом, а также внутренних аспектов её практики, телесной — в частности. И универсальным ключом для успешного освоения этого, чрезвычайно эффективного, но отнюдь не простого процесса самосовершенствования человека является релаксация в обеих её аспектах, физическом и ментальном, что означает полное расслабление, отсутствие движения тела, молчание ума — внутреннее безмолвие.

Сформулировать базовые требования к геометрии основных асан, подогнать их для каждого новичка можно достаточно быстро, даже с учётом всех особенностей физического сложения и текущего состояния здоровья каждого человека. И если кроме того он будет знать скрытые принципы классической практики, которые на самом деле являются основополагающими, то все прочие нюансы будут учитываться автоматически. Тело естественно вольётся в эти формы, и абсолютно незачем вызубривать бесконечный перечень нюансов постановки коленей, стоп, пальцев рук и ног, их кончиков или оснований, ногтей на них и т.д. Такое описание — пустая болтовня, за которой назначение и смысл происходящего неразличимы. На мой взгляд, проблема релаксации, которая для йоги является центральной, в системе Айенгара его учениками и преемниками абсолютно не разрешена.

Мне могут возразить: разве школа Айенгар-йоги вовсе не обучает расслаблению? Ответ простой: сам Гуруджи и его помощники объясняют смысл и технику выполнения по минимуму, в основном не словами. Самый быстрый и надёжный способ понимания обеспечивается через тяжёлую работу, как в армии! Когда физически станет достаточно тяжело — задумаешься над тем, что и как делаешь, причём сам, без чьей-либо подсказки. В школе Айенгара новобранцы начинают с йоговской общефизической подготовки — «стоячих» асан, выполняемых с требованием предельных усилий в ногах, которые должны сохраняться максимально напряжёнными, и благодаря этому прямыми в коленях! Их следует как можно сильнее напрячь и выпрямить. И ещё, до самого предела! И опять сильнее...

И так день, два, три, неделю... Через пару-тройку дней новичок начинает просто умирать, всё болит, ноги в буквальном смысле отваливаются. А тут снова — напрячь, и без конца напрячь! Но жить-то хочется... И тогда человек начинает думать и непроизвольно филонить, то есть расслабляться. Это, кстати, весьма эффективный метод одновременного натаскивания, унификации массы разнокалиберных людей по определённому признаку, в данном случае это неосознанное постижение необходимой мышечной релаксации методом полного зашкаливания физической нагрузки. Именно после предельных усилий человек, незнакомый с сознательным расслаблением, может доподлинно ощутить, что оно жизненно необходимо, действительно возникает в теле, явственно чувствуется и может быть выполнено по своей воле. Но как можно объяснить и сделать всё это наиболее эффективным и безопасным способом — соображать необязательно, понимание, считают индийские гуру, придёт с практикой и если Бог даст.

Что же касается учителей йоги Айенгара во всём мире, то их натаскивают по совершенно иной методике, суть которой в приучении на проводимых регулярно интенсивах, приглашение на которые считается особой честью, к тотальным перегрузкам. Те, кто десять или больше дней подряд переносит восьмичасовые напряжённейшие занятия, через какое-то время подобной практики просто перестают чувствовать боль, выдерживая асаны по много минут.

Наступает своеобразная перегрузочная анестезия, «второе дыхание», которое обеспечивает (по экстремальному сценарию развития событий в теле) эндокринная система, — те же эндорфины влияют, как обезболивающее, и одновременно, как наркотик общего действия (на конференции нашего сайта прозвучала не так давно интересная мысль одного из участников, обращённая к интенсифицированным разновидностям работы с телом: «Йога — это эндогенная наркомания»). И в дальнейшем подобная практика превращается для этих людей в своеобразную перегрузочную зависимость, подобную той, что мне доводилось наблюдать у спортсменов-марафонцев — организм снова и снова требует такой нагрузки, а без неё начинает идти вразнос. Но ведь рано или поздно в жизни наступает такой момент, когда нагрузки придётся вынужденно снижать либо обходиться без них, и что тогда?

Все сертифицированные учителя в системе Айенгара — очень тренированные физически, сильные, жилистые люди, в которых, однако, не заметно ни радости бытия, ни просветлённых качеств. Это пахари, винтики огромного транснационального механизма извлечения прибыли, задействованные системой «на все сто». Они настолько «воткнуты» сознанием в «кайф» от личной практики, с одной стороны, а с другой — в бесконечные алгоритмы внешнего описания асан и свою зависимость от сумасшедших нагрузок, что давно забыли конечный смысл того, что делают, целиком заклинившись на «родной» системе. О том, что йога — это не только асаны, они и не вспоминают. Ходят слухи о том, что особо одарённых отбирает сам Гуруджи и уже лично преподаёт им некие продвинутые йогические техники дальнейших ступеней традиционной Раджа-йоги, но на самом деле никто и никогда таких людей не видел.

Возвращаясь к теме новичков в системе Айенгара, можно отметить что подход, навязываемый в её рамках при решении проблемы расслабления, является, без сомнения, очень варварским, тем не менее он стопроцентно эффективен в том смысле, что до всех и каждого необходимость какого-то расслабления доходит достаточно быстро. Печаль в том, что понимание действительной роли глубокой релаксации в практике асан так и остаётся в зачаточном состоянии. Если же люди не слишком здоровы, далеко не всем из них показан подобный метод, тем более, что подобное массовое обучение йоге по определению не может быть нацелено на учёт индивидуальных состояний и проблем каждого занимающегося.

Что же до ощущений, то понятно какие у людей ощущения, когда они мокры от пота и глаза у них лезут на лоб от добросовестных попыток напрячься «ещё больше». Всё это мне довелось наблюдать и пережить самому в качестве участника первых школ, организованных Фаеком Бириа в конце восьмидесятых — начале девяностых годов в Москве.

Справедливости ради следует отметить, что Айенгар и его полпреды в своём развитии не стоят на месте, с восемьдесят девятого года объяснения необходимости релаксации у них стали чётче, смягчилась и сама практика, хотя, конечно, всё это является, на мой взгляд, ещё весьма далёким от требований классики. Тем не менее видно, что сам Учитель проделал гигантский путь в сторону традиции, в чём я усматриваю ещё одну грань его гениальности, учитывая тот факт, что на Востоке отойти от линии, которую вложил в тебя твой гуру, практически невозможно.

«Прежде всего, давайте определимся в том, что мы понимаем под расслаблением... Если лежание на полу и дрему или сон, то, конечно, школа Айенгара не предусматривает релаксацию такого типа. Мы понимаем релаксацию как способ позволить своему разуму хоть на несколько мгновений побыть наедине с самим собой, в состоянии простоты и ясности... И этого состояния невозможно достичь, если вы недостаточно тренированны в выполнении асан и пранаям» (из интервью Ф. Бириа журналу «Здесь и сейчас», 1999, вып.3-4, с.70).

Далее Бириа совершенно правильно отмечает, что состояние истинной релаксации (практически являющееся главным условием и показателем достоверности достижения медитационного состояния) характеризуется преобладанием альфа-ритма (частоты 5-7 гц) в электрической активности мозга. Но всё дело в том, что не просматривается никакой видимой связи между массовой практикой Айенгар-йоги, — будь то учителя или простые занимающиеся — и упомянутым принципом, по крайней мере в тех центрах и школах Айенгара в России, где ведут занятия отечественные, хотя и сертифицированные Фаеком инструктора. Фактически все, кто работает в России по системе йоги Айенгара, постоянно перегружаются во время своих занятий, и перенапрягают своих учеников, что рано или поздно приведёт (и уже приводит, я постоянно наблюдаю это на протяжении ряда лет!) к негативному воздействию на состояние их здоровья.

На московском семинаре Ремета летом девяносто девятого, последний поведал собравшимся, что к сорока годам, добросовестно проработав в системе Айенгара энное количество лет, он почти полностью разрушил здоровье, вследствие чего пришлось в корне переосмысливать всю практику. В итоге он пришёл ко всё тем же принципам классического исполнения асан, которые основаны на полной релаксации. В то же время его собственный стиль работы отчасти смешан с элементами цигун — слишком много движения, хотя нет сложной акробатики или «потока» движения, подобного киевской «садхане».

Не исключено, что к понятию истинного расслабления кто-то и приходит на определённом уровне мастерства, достигаемого в рамках системы Айенгара, но не путём осознанного обучения, а естественным отбором в неё двигательно одарённых людей, которые затем, в случае наличия определённых физических способностей и слепого повиновения наставникам, могут получить статус учителей. В потоке динамически устойчивого движения смены форм асан, предлагаемого Айенгар-йогой для тех, кто по амплитудам способен это выполнить, безусловно, возникает определённое торможение сознания и частичная его релаксация, но степень её несравнима с той, что мы имеем при традиционном темпе выполнения.

Диапазоны форм, в которых возможен такой способ работы с телом, который предлагает «ранний» Айенгар доступны единицам, на деле же получается гораздо прозаичнее — девяносто девять процентов всех, кто практикует эту йогу, навсегда остаются в пределах двадцати недель расписанного в «Прояснении...» пятилетнего курса.

Далеко не все хотят и способны понять то, с чем на самом деле столкнулись в образе этой системы. И если это неизбежно, значит — справедливо. Главное, как считает большинство людей, чтобы был хоть какой-то позитивный результат, если он имеется в наличии, то Бог с ним, с пониманием. К сожалению, дозировка усилий — штука не простая, здесь возможны очень разнообразные варианты, так что при истинном разумении того, что делаешь, работать в классической йоге всё же надёжнее, как, впрочем, и во всём остальном.

Недавно ко мне обратился старый знакомый, мы впервые встретились с ним ровно десять лет назад на совместных занятиях, которые Гуруджи проводил лично в спорткомплексе Второго медицинского института в восемьдесят девятом году. С тех пор Ю., назовём его так, самостоятельно занимался систематической практикой в рамках только этой школы. Имея отличное здоровье, отставной лётчик работал помногу и с максимальной добросовестностью, хотя и начал всё это в возрасте пятидесяти пяти лет. Теперь же, спустя годы, в результате этой перегрузочной практики он заполучил злокачественную тахикардию, а также проблемы с мозговым кровообращением, о чём его и предупредили врачи.

На протяжении многих лет наблюдая его занятия, а также ряд других москвичей, работающих в русле этой школы, я вижу, что эти люди постоянно выполняют асаны на волевом усилии, им так и осталось неизвестным, что такое нормальная релаксация, не говоря уже о глубокой. Даже если тело привыкает к нагрузкам, что и произошло с моим знакомым, постоянное специфическое нервное перенапряжение, работа в адреналиновом режиме, с преобладанием симпатической активности нервной системы приносит здоровью гарантированный вред, что ещё более справедливо для «йоги восьми кругов», особенно если её начинают практиковать люди зрелого возраста. Когда человек молод, эти перегрузки не так заметны, здоровый организм худо-бедно к ним ещё как-то приспосабливается, но чем старше — тем отрицательнее он реагирует на постоянный психосоматический «перегрев», который по молодости наивно принимается за полноту жизни. «...А если придётся потом платить, так это ж — пойми — потом...», — говорил дьявол, искушая человека, в одном из стихотворений Александра Галича.

Но, в конце концов, личное дело каждого что выбирать для себя, потому что: «Все мы идём в никуда, но лучше идти в никуда тем путём, который тебе нравится».

В классическом подходе к технологии асан, представленном в печатных трудах коллектива Бихарской школы, неизменно подчёркивается, что основой любой йогической практики является глубокая тотальная релаксация, по определению неизвестная европейцам, которой их необходимо обучать в первую очередь при освоении поз йоги, а также на дальнейших её этапах.

Замечу сразу, что Свами Сатьянанда представляет тантрическую, то есть более позднюю ветвь развития йоги, однако при передаче базовых принципов он полностью применяет глубокую релаксацию на деле, а не только на словах, что мы по большей части видим в системе Айенгара. Более того, комментарий Сатьянанды на «Йога-сутры» — «Четыре главы о свободе» — подчёркивает действительную традиционность его исходных позиций.

Автор данной работы целиком и полностью солидарен именно с таким подходом, считая его подтверждённым историей, что априори не подразумевает неправильности либо ущербности любой другой, убедительно обоснованной концепции, которая состоялась во времени.

Что же происходит при выполнении асан, предназначенных для развития гибкости? Вот один из возможных вариантов описания (взгляд с другой точки — см. в главе «Работа с ощущениями»), в котором мы подробнее коснёмся ощущений, которые возникают в работе с телом при естественном способе преодоления телесных блоков или препятствий, «проницаемых» с помощью метода «у-вэй».

Итак, мы уселись на коврик, вытянули ноги вперёд и решили выполнить «Пашимоттанасану» (см. главу «Практика для начинающих»). Медленно начиная сгибание, поначалу ничего не чувствуем, затем появляются ощущения, неважно где, в пояснице, подколенных сухожилиях либо суставах бедра — без разницы, просто в каком-то определённом месте возникает одинокая точка ощущения, слабая предвестница дальнейших проблем. Пока в этом нет ничего особо значимого, просто обнаружился первый рубеж сопротивления телесного материала — локализованное ощущение. Если сгибаться дальше, не обращая на него внимания и не предпринимая соответствующих мер, то ощущение в первоначальном месте усилится. Затем к нему может примкнуть нечто и в других прилегающих областях — контрактура распространится. И, наконец, всё это приобретает неприятный оттенок — это вторая виртуальная «стена» сопротивления, она попрочнее первой, поскольку противодействие тела подобному обращению усиливается.

Если я, продолжая силой сгибать себя, пройду и сквозь это, то возникает боль — третья «стена», в которую можно только упереться. Это как бы срез типового развития событий при обычном сгибании в любой асане, выполненной без применения релаксации. А может быть и так: я добрался до неприятного ощущения — не до боли! — и зафиксировал форму. Через некоторое время неприятность начала возрастать и перешла в боль — нужно выходить из позы. Если остаться, допустим, в области просто неопределённых ощущений, а через время они стали неприятными, что с этим делать?

Вначале проясним понятие боли. По определению: «Боль — психофизиологическая реакция человека на повреждающий раздражитель, вызывающий в организме органические и функциональные нарушения. Важнейший компонент боли — субъективные ощущения, носящие характер страдания» (БЭС, 77).

«Боль — неприятное сенсорное и эмоциональное переживание, связанное с истинным или потенциальным повреждением ткани или описываемое в терминах такого повреждения» («Физиология человека», т.3, с.222).

Боль — это сигнальное ощущение, которое свидетельствует о состоявшейся микротравме, на суставной сумке, мышечном волокне, сухожилии. После разового болевого ощущения, которое показывает, что возможности тела превышены и мы поступили неверно, остаётся микрошрам, физический след болевого воздействия. Если человек постоянно выполняет асаны на фоне болевых ощущений (что вообще не может считаться нормальным) и упорством, достойным лучшего применения, то в месте постоянного «столкновения» с болью образуется определённый объём (область, поверхность) поражённая этими своеобразными «царапинами» болевой «коррозии». Когда будет превышен какой-то количественный либо функциональный предел, возникает два пути развития: либо эта область воспаляется и затем мы получаем хронические болевые симптомы с ощутимыми двигательными ограничениями, либо при резком движении повреждается сама структура, и мы имеем острую травму.

Ситуации встречаются разные, и травмы бывают глупыми до изумления. Однажды, забыв отключить телефон на время занятий, я непроизвольно дёрнулся в асане, когда раздался резкий звонок, а форма была как раз предельной (вариант глубокой «Паршва Пиндасаны» в «Сарвангасане»), в результате — растяжение межлопаточных связок и суточный болевой шок с температурой под тридцать восемь.

Если при выполнении асан где-то в теле вдруг появились устойчивые болевые ощущения, необходимо переориентировать практику в таком ключе, чтобы боль и ощущения, с ней «соседствующие», никак не затрагивались, всё, что её доставляет, будь то приближение к какой-то форме или её выдержка, должно быть устранено до тех пор, пока повреждение не пройдёт полностью. И затем, с момента полного прекращения боли, вы должны никак не затрагивать это место ещё минимум половину того времени, которое длилась травма, — это относится к «коротким» повреждениям, длящимся не более месяца-двух. В случае более длительного болевого «стажа» возвращение к практике должно быть ещё более осторожным.

Если в йоге (и даже просто в обычной жизни) следовать любым другим вариантам поведения, то рано или поздно вы обеспечите себе бессмысленное существование при наличии хронического страдания тела.

Мне приходилось сталкиваться со множеством фанатиков (самый близкий пример — киевско-черниговская «школа»), которые считают, что чем более сложные позы они могут выполнить, тем больше они «подлинные йоги», хотя ещё Борис Аров (Сахаров) в комментарии на «Гхеранда-самхиту» отмечал: «Ни сидение в позе лотоса, ни стояние на голове, ни скашивание глаз на кончик носа ещё не есть йога».

Безумные отечественные экспериментаторы — где бы не доводилось с ними контактировать — всегда «крутили» асаны что называется до посинения, и без травм у них не обходилось. В Челябинске-65 (теперешний Озерск, закрытый город при ядерном комбинате «Маяк») обитает, как уже упоминалось, замечательный субъект по кличке «Гуру» (второй псевдоним — «Наполеон»), который, на мой взгляд, является непревзойдённым маньяком Хатха-йоги и, безусловно, заслуживает отдельного разговора, который исключают рамки нашей темы.

В молодости, дабы потрясти воображение окружающих, он жевал стаканы из тонкого стекла. Потом, когда подрос и просто фокусничать стало неудобно, вплотную занялся йогой. В пароксизмах энтузиазма, как штык, стоял на голове по два-три часа в день, пока не довёл дело до победного конца, то есть — микроинсульта, после чего прекратил эксперименты с «Сиршасаной», получив в виде напоминания о том, как не надо поступать в йоге, лёгкое заикание. Упомянутый субъект был способен выполнять асаны, например, с порванными подколенными связками, в состоянии острой развитой травмы. Трудно поверить, что такое возможно, однако недаром сказал поэт: «Гвозди бы делать из этих людей...»

Всё бы ничего, как говорит «нанайская мудрость»: «Моё повидло, хочу — ем, хочу — на асфальт мажу», если бы «Гуру» не взялся обучать йоге других. И однажды, когда я проводил на «Маяке» семинар, женщина лет тридцати задала мне на консультации вопрос, которого я сначала даже не понял: «Скажите, а что делать, если в результате занятий йогой начинается варикозное расширение вен?»

От изумления на какое-то время я потерял дар речи. Но поскольку дама продолжала глядеть на меня с явным ожиданием, я поинтересовался в свою очередь. «Это каким же образом такое может возникнуть от практики асан!? — Да вот иногда учитель держит нас в какой-нибудь одной позе, например, в «треугольнике», минут по двадцать...»

Комментарии, я думаю, излишни. Можно лишь добавить, что за восемь последних лет существования в Озерске клуба йоги у контингента, занимающегося ею под чутким руководством «Гуру», в результате этих занятий случались инсульты, а также инфаркты. Это неудивительно, учитывая, что упомянутый деятель окончил, по его собственным утверждениям, заочно (!?) — какую-то из школ йоги в Индии.

Возвращаясь к проблеме боли, можно отметить, что однажды, будучи травмированным по собственной же глупости, «Гуру» с гениальной простотой разрешил проблему практики асан в состоянии острой травмы. Адски медленно, как подкрадывающийся к добыче хамелеон, десятками минут, он без малейших рывков приводил повреждённую конечность в предписанное положение, затем в том же темпе разгибал, со временем у него проблем не было. В подобном состоянии, если хоть что-то сделать не так, в любой момент может последовать новый болевой удар, травма усилится. «Наполеон» утверждал, что подобная постепенность обхода травмы якобы его фирменная находка. Каюсь, но я тогда даже потратил какое-то время, пытаясь доказать ему, что гораздо полезнее были бы изыскания в части нетравматической практики асан.

«Гуру» — это, конечно, курьёз, но похоже история повторяется в очень странных вариациях. Дело в том, что в Европе двадцатых годов был широко известен некий факир, по происхождению, кажется, француз. Будучи молодым солдатом, во время Первой мировой войны он получил в пехотной атаке тяжёлое осколочное ранение. По логике вещей То-Рама, как и тысячи его собратьев по несчастью, должен был погибнуть от болевого шока, с которым врачи тогда справляться не умели. Но, как известно, умирать никто не желает, а в этом человеке была ещё и какая-то скрытая особенность, скорее всего — повышенный болевой порог, либо ему удалось хорошенько собраться перед лицом смерти, но, как бы то ни было — он сумел подавить боль и выжил. И с тех пор ему стало подвластным управление ею. Впоследствии То-Рама много лет выступал в цирках Европы, демонстрируя коронный номер: он пронзал своё тело насквозь пустотелой шпагой — брюшную полость вместе с внутренними органами. Затем, оказываясь полностью проколотым, отворачивал наконечник и эфес шпаги и проливал воду сквозь трубку лезвия. Причём человек этот прокалывал себя, как говорится, вполне серьёзно, без дураков, это был не фокус.

Наконечник лезвия имел форму шприца, и с помощью равномерного давления на рукоять шпага проходила сквозь туловище факира около сорока минут. Всё это время зрители сидели, затаив дыхание, глядя, как металл медленно погружается в живот человека и затем выходит из его спины. Скорость и время прокалывания, а также форма наконечника — вот в чём заключалась суть аттракциона и, прежде всего, конечно, в уникальной личности факира. Наконечник подобной формы — при определённой величине давления и временной его дозировке — расслаивает, ткани, раздвигает капилляры, мелкие и крупные сосуды, минует органы, отсюда, если травмы и есть, то физиологически минимальные, боль скорее всего вообще не возникает, главное — преодолеть инстинктивный страх перед ней и перспективой повреждения тела, нарушения его целостности.

Я сам ради интереса провёл подобные эксперименты не со шпагой, конечно, но прокалывая большой иглой шприца мягкую часть руки чуть ниже локтевого сгиба, и могу засвидетельствовать: То-Рама не блефовал. Главная проблема — кожа, она невообразимо прочна, когда игла прошла её слой, то дальше особых затруднений не возникает. Надо просто не поддаваться страху, ориентируясь при нажиме на минимальный дискомфорт, сохранять спокойствие и расслабленность, потому что неприятные ощущения минимальны и вполне терпимы, нет ни боли, ни единой капли крови, только после извлечения иглы из небольших следов на коже слегка просачивается лимфа.

Но всё это не имеет прямого отношения к йоге, так как боль с её практикой не совместима ни в каких вариантах, кроме следующих: 1) хронические заболевания опорно-двигательного аппарата; 2) отработка накопленных в бессознательным вытесненных напряжений.

Кстати, я сам слышал, как Сид утверждал, что лично он развивал гибкость путём подавления боли. Всё может быть, но уникальность одного человека для других остаётся неповторимой.

Вернёмся, однако, к примеру с «Пашимоттанасаной». Существует три основных способа её выполнения. Попытаюсь вкратце описать их, потому что для разных людей может больше подойти что-то одно, должен быть выбор.

Способ первый: «стоять» перед ощущением, не вдвигаясь в него, на границе и наличия, и в то же время его отсутствия, как бы едва к нему прикасаться, с тем, чтобы чувствовать — вот оно, расслабляя одновременно тело и сознание согласно описанной выше технологии. Если выдержать так какое-то время, вы отметите, что тело само «стекает» дальше в форме, «стена» ощущения отступила. Тогда остаётся лишь дискретно следовать за ней, повторяя описанную процедуру, пока она не исчерпается.

Если уже есть приличная растяжка, и вы можете без подготовки сразу почти полностью сложиться пополам — это хорошо. Но лучше всё-таки это сделать не спеша, а затем вы всё равно столкнётесь с тем же самым ходом событий, поскольку ощущение появится.

Таким образом, если позволяет организм и действия правильны, живот, грудная клетка, всё туловище постепенно укладывается на прямые ноги. Затем следует вытянуться вдоль них и расслабиться — без каких-либо ощущений, которые затрагивают однородный вакуум сознания. Такой способ наиболее применим для всех асан, допускающих ограниченное движение при воздействии веса тела в направлении сгибания. Либо когда форма позы сохраняется с помощью не пассивного захвата.

Но и в других группах асан этот метод может быть применён с определённой пользой. Там, где вес работает против направления желательного изменения формы или нейтрален к ней, скажем, в скручиваниях, можно применять второй способ. Суть его в том, что мы принимаем первоначальную форму асаны, проходя при этом через первую «стену» ощущения, но не добираясь до второй. И здесь также возможны правильные и неверные варианты развития. Первый таков: принять начальную форму и расслабиться. По мере углубления релаксации тела и сознания ощущения начинают «таять», пока полностью не уходят из восприятия. И в этой телесной «пустотности», подкреплённой аналогичным состоянием сознания, мы и находимся предписанное время выдержки асаны, либо по желанию. Как только ощущение где-либо в поле восприятия возникнет — следует выходить из позы, физиологически оптимальное время её экспозиции исчерпано.

Способ второй: вы приняли форму, но по каким-то причинам, может быть, из-за того, что слишком быстро пройден первый рубеж сопротивления, не удаётся расслабиться так, чтобы ощущение исчезло. Но при этом оно и не усиливается, оставаясь нейтральным, но явственным, почему и не получается «второе внимание». В этом случае, находясь в «первом внимании», асану целесообразно сохранять лишь до того момента, пока ощущения не начнут меняться, приобретая более выраженный либо откровенно неприятный характер. То есть мы проникли сквозь первую виртуальную «стену», но не затрагиваем вторую, за которой наступает отчётливый дискомфорт. Если же ощущения сразу перерастают в неприятные, но тело ещё рано подвергать данной позе.

Способ третий: просто выполнить позу как получается, избегая явных ощущений, максимально расслабив тело и ум. Если исполнение позы будет в отношении тела неверным, это не позволит опустошаться сознанию, и полное необходимое расслабление не наступит. Если плохо выполнена релаксация сознания — не до возможного предела расслабится тело. Это наименее опасный способ для тех, кто не желает думать и анализировать свою практику асан. Принял очередное положение — и обо всём забыл, в том числе и о себе самом, «расплылся», как медуза на гальке под солнцем, — и всё, выполняя одновременно в данной позе ещё и «Шавасану».

Когда идёт речь о практике йоги в её классическом варианте, подразумевается, что в деятельности такого рода не существует каких-либо проявлений терпения. Если кто-то утверждает, что, отбросив все эмоции, терпеливо ждёт результата, заставляя себя скрупулёзно соблюдать технологию асан, пранаям или медитаций, значит этот человек ещё не осознал, чем он занимается, поскольку существует и субъект, который терпит и воздействие, которое ему надо перенести. Но терпение уже есть определённое отношение, оценка, значит — не что иное, как оборотная сторона нетерпения! На самом же деле во время практики асан должна быть полная эмоциональная нейтральность состояния на фоне полной релаксации. Человек в асане — никто и ничто, на это время его, как личности с её обычной конструкцией, привычными устремлениями, в шаблонном понимании почти не существует, есть только тело, «переливающееся» из одной специальной формы в последующую, при минимальной «подсветке» сознания. Любой другой ход событий будет некорректным. Лишь когда тело и сознание в каждой асане полностью релаксируется (а одно без другого не расслабить), и, кроме того, ум полностью избавляется от скрытых стереотипных побуждений, технология исполнения становится совершенной.

Когда вообще у человека появляется непрекращающееся желание чего-либо, например — выполнить во что бы то ни стало вот эти асаны? Видимо, когда он не располагает средствами по немедленной реализации такого желания. Но если данная практика основана только на непоколебимом желании выполнить то, что изображено на фотографиях либо наблюдается в натуре, понимание не возникает, старайтесь и желайте вы хоть тысячу лет!

На самом деле желание должно вести к такой работе, в результате которой возникает понимание сути того, что ты делаешь с телом. Позитивные результаты обеспечивает не огромное количество выполняемой с остервенением ежедневной тупой работы в асанах, но действия с осознанием того, зачем и как ты это делаешь.

Никакое желание и усердие не становятся пониманием сами по себе, без потребной для этого деятельности интеллекта. Самое поразительное, что эти хрестоматийные истины, используемые в жизни любым мало-мальски развитым человеком, в подавляющем большинстве случаев не срабатывают когда он же начинает осваивать Хатха-йогу. Похоже, всё это выглядит настолько элементарным, что и в голову не приходит возможность наличия за этой простотой подводных камней.

Начинающий йог верит в себя, но для такой веры в данном случае нет оснований, потому что опытом работы, подобным йогическому, человек западного склада не располагает. Стиль же изложения изданных в России книг «по йоге» либо подачи их иллюстративного материала — брать ли работы Сида или Айенгара — не позволяет заметить отсутствие в них смысла, подмененного красотой выражения или многозначительной, но абсолютно не информативной детализации внешних описаний. Для понимания чего-либо в йоге, необходимо прежде всего иметь первоисточники, классические комментарии к ним и постоянно осмысливать всё это. Само собой надо систематически выполнять лично асаны, пранаяму и анализировать то, что получается, не забывая, что «дьявол играет нами, когда мы не мыслим точно».

Кто-то может сказать: правильная техника поз йоги — это то, что запечатлено в исполнении её мастеров на фотографиях либо рисунках, а всё остальное — грубая пародия, карикатура на асану! Такая точка зрения неверна и опасна. Без совершенства исполнения не наступает совершенство достижения, и в начале практики эти два момента отнюдь не совпадают! Задача не в том, чтобы стремиться сделать «как на картинке», но чтобы целиком соблюсти необходимую исполнительскую матрицу. Это будет и начальной, и промежуточной, а на самом деле — постоянной психофизической правильностью выполнения асан йоги.

Представьте, что вы находитесь в горах и задумали попасть на определённую вершину, какой смысл рваться туда по прямой?! Короткий путь, конечно же, существует, но он может быть несовместимым с жизнью и уж точно — с сохранением здоровья. Конечно, можно попасть туда именно по прямой, но на это уйдёт столько сил и времени, что сама цель станет абсурдной. Всегда существует, однако, не столь очевидный и быстрый, но идеально соответствующий именно твоим возможностям маршрут, который является единственно целесообразным. Он подобен мировым линиям, представляющим естественные траектории движения космических тел в поле тяготения, — это путь следования не желаниям или чьим-то красивым идеям, а законам реальности. Только действия, их учитывающие, способны привести к цели с минимальными затратами времени и всех прочих ресурсов.

Развитие присущей каждому человеку личной (но не чьей-то!) гибкости тела в Хатха-йоге — результат классического выполнения асан в соответствующих состояниях сознания, спонтанный процесс, а вовсе не достижение человеческой гениальности в области мышления. Выработать у тела какую-то «высшую» гибкость, следуя эмоциональным импульсам и умозрительным построениям невозможно, незачем и пытаться. Можно лишь обеспечить наилучший темп саморазвития, и впоследствии сам собой определится наилучший уровень телесной мобильности, соответствующий оптимальному состоянию психосоматики данного организма — гомеостазу, которому сопутствует несокрушимое здоровье.

Иными словами, в йоге главным является не станция назначения, а способ следования. Если делать асаны так, как это предписывается традицией, то рано или поздно я приближусь к их классической форме, насколько она вообще доступна для моего тела и его конструкции, а также получу подготовку сознания, необходимую для самьямы.

Если осваивать йогу, опираясь на типовой жизненный опыт со всеми его стереотипами, то, идя на Одессу, вы неминуемо и постоянно будете выходить к какому-нибудь Херсону, который вам совсем не нужен.

Наше тело является устройством, которое располагает определёнными возможностями для временного сохранения жизни в этом мире. Их границы трудно определимы, но сама структура организма уже есть первичное ограничение. И так же, как люди придумывают приборы для дополнительного расширения границ воспринимаемой нами реальности, так для этого могут быть использованы и другие механизмы, например — йога.

Возвращаясь к упомянутым выше скрытым стереотипным побуждениям, следует отметить их, с одной стороны, неосязаемость, с другой — сильнейшее влияние на практику асан, которое является помехой.

В «Дао дэ цзин» есть замечательная метафора с глиняным кувшином, который имеет ценность не сам по себе, но лишь вследствие заключённой в нём пустоты, которая может заполняться самым разным содержимым. В данном случае эту метафору можно применить и к сознанию, и к телу. «Пустотность» (готовность к коммуникации с бессознательным) первого может быть основана только на изотропности второго. Если в теле при выполнении асаны нет никаких ощущений: ни приятных, ни неприятных, ни нейтральных (практика, как мы помним, должна быть построена на принципе перевода наличных ощущений под порог восприятия, что является одновременно гарантией и прогресса, и отсутствия травм), тогда восприятие свободно от какого-либо содержимого. «Сосуд» сознания становится пустым, и его возможно использовать по другому назначению, например — для обратной коммуникации с бессознательным.

Когда сознание очищено и опустошено, этому «вакууму» не мешает и сам материал «изделия». Никаких ощущений в теле ни при каких условиях — только тогда сознание (при наличии полной его релаксации) способно очиститься от какого бы то ни было содержания. Не должно быть никакого осознанного или неосознанного влечения к реальной форме асан, как к цели, которую следует реализовать. Цель — верный по исполнению, качественный процесс практики в целом, в результате которого наступает определённое состояние тела и сознания, значительно отличающееся от повседневного.

И когда это абстрактное, на первых порах рассудочное понимание пробьет стену привычки, внутри словно что-то разжимается, и непосредственные результаты исполнения каждой асаны в отдельности перестают вас интересовать в процессе самих занятий! Следовательно, с этого момента ваше терпение закончилось, оно иссякло вместе со своей основой — нетерпением, скрытым бессознательном импульсом. Наступило состояние полного отсутствия текущих устремлений, покой, то самое душевное расположение, в котором практика йоги становится единственно верной.

Теперь вы и оказались на искомой позиции равнодушного наблюдателя за необходимым процессом незаинтересованных действий, совершаемым телом. На точке свидетеля, который избавил организм от всех видов принуждения, но тем не менее каждый день без каких-либо суетных желаний погружает его в огонь практики асан, и это лучшее, что может сделать человек в здравом уме и твёрдой памяти, чтобы достичь в йоге успеха. В «подвешенном» состоянии разреженной пустоты сознания и при специфической работе тела структура психосоматики начинает самостоятельно изменять себя так, что потенциальные её возможности постепенно актуализируются, и мы получаем возможность уловить то, что пожелает показаться изнутри, что и будет расширением сознания.

Теперь обратимся к асанам, которые подразумевают в своём исполнении существенный силовой компонент, в них работа несколько иная. Каково может быть состояние тела и сознания, например, в «стоячих» асанах, ведь полное расслабление в них, по-видимому, не достижимо?

Добиться полного отсутствия ощущений, как в чисто релаксационных позах, здесь, конечно, сложнее, поскольку в двигательном аппарате присутствует выраженная полярность усилий либо напряжения и расслабления.

Пока человек бодрствует, какая-то определённая часть мышечного ансамбля его тела всегда находится под нагрузкой, поскольку «отвечает» за сохранение определённого положения в поле силы тяжести, но всё, что избыточно для выполнения данной задачи, необходимо расслабить. Мышцы, образующие силовой рисунок данной позы, должны напрягаться по минимуму, так, чтобы только не произошло самопроизвольное «выпадение» из позы. «Остальная» мышечная масса будет «свисать» с этого текущего рабочего «каркаса», как бельё с верёвки, а вот что происходит при этом с сознанием — разговор отдельный. Короче говоря, то, что участвует в сохранении данной позы, задействовано крайне экономно: всё, что работой не затронуто — в «Шавасане». Это полностью соответствует принципу минимизации, открытому Натальей Бехтеревой при изучении функционирования мозга.

Следующий важнейший момент: физическое усилие по сохранению формы позы также должно быть не только минимально возможным, но и «пустым». Как ответил когда-то на мой вопрос Айенгар: «Любое движение йоги должно выполняться без возбуждения самим этим движением». Что это значит?

Когда человек выполняет какую-либо работу, кроме мышечных усилий тела всегда имеет место её обеспечение со стороны ЦНС, своеобразная нервная «поддержка», которая особенно выражена на фоне полного изнеможения, утраты физических сил. Когда у бойца либо спортсмена уже нет ресурсов, он держится «на зубах», подстёгиваемый собственной беспощадной волей, и ещё вопрос, что порой является решающим — физические данные или волевые.

Поскольку при выполнении любых асан по определению сохраняется необходимая «разреженность» восприятия и самоосознанности, и это является центральным моментом в практике вообще (йога — это работа исключительно в русле состояний сознания, изменённых релаксацией в её процессе), мышечная нагрузка любой интенсивности и продолжительности в асанах не должна влиять на сохранение высокого уровня расслабления нервной системы в целом — вот одно из необходимых и парадоксальных требований Хатха-йоги.

Асаны традиционно выполняются таким образом, что усилия, развиваемые телом, в идеале не «затрагивают» ЦНС — не провоцируют возникновение дополнительных напряжений в ней и психике в целом. Более того, тело, полностью избавившись от гипертонуса повседневности, остаётся в режиме парасимпатического преобладания ВНС, несмотря ни на какие величины возникающих в асанах физических нагрузок! Возможно ли такое? Технология йоги отвечает на данный вопрос положительно.

Парасимпатический отдел ВНС в классической практике асан изначально активизируется, и затем его преобладание сохраняется постоянно, что обеспечивает полная и поначалу сознательно сохраняемая релаксация психосоматики. Тело, подвергаемое проработке асанами, не перемещается в пространстве, не испытывает динамических двигательных нагрузок, которые вызывают ускорение кровообращения, увеличение ЧСС, накопление продуктов энергетического распада, образование кислородного долга и т.д.

Нагрузка на мышцы в асанах, особенно силовых, конечно есть, и величины её могут быть громадными, но она приложена в двигательном покое, посредством сохранения неизменных в течение определённого времени выдержки фиксированных форм тела. Поэтому, когда полная релаксация сознания («пустотность») удерживается, то происходит, говоря языком физиологии: «...Надспинальное торможение рефлекторной дуги, т.е. осуществлённый посредством сосредоточения на общем расслаблении обрыв так называемой гамма-петли. Сознательное (и глубочайшее) расслабление, сосредоточение на позе действуют как вышестоящая инстанция по отношению к спинальным периферийным центрам управления и отключают их» (Дитрих Эберт, «Ф.А.Й.», с.54).

Иными словами, мышцы в асанах растягиваются (или сжимаются) до предела, а сократительной реакции на это нет. Релаксация тормозит, а затем устраняет обратную связь. Структуры мозга, курирующие движение, остаются «равнодушными» к экстремальным мышечным нагрузкам. Посредством полной релаксации ЦНС оказывается «отрезанной» от действий тела и развиваемых мышцами усилий. Тело работает как бы само по себе, выполняет команды сознания, нагружается, но сигналов обратной связи с периферии, которые смогли бы «напрячь» ЦНС, — нет. Посредством глубокой релаксации центральная нервная система временно изолирована от усилий и влияния экстремальных форм тела. Сознание «обесточено», и обратное «эхо» физической работы сквозь эту пустотность не пробивается.

Это означает, что величины усилий, которые обычно раньше всегда «переключали» организм в расходный режим работы, характерный преобладанием симпатической активности ВНС со всем сценарием сопутствующих процессов, теперь, благодаря релаксации, «оставляют» его в трофотропном, энергосберегающем состоянии, не вводя в активное расходное, «планка», при котором возникает последнее, поднялась.

Когда подобное состояние становится возможным, любые усилия, развиваемые в асанах, перестают затрагивать того, «который во мне сидит», напрягая его нервно-эмоциональную сферу. Что бы ты ни делал, нутро остаётся нейтральным, напряжение тела не проявлено под ложечкой, в голове, глазах, солнечном сплетении. Тело работает, но тебя это словно не касается — поразительное ощущение! Это подобно тому, о чём говорят мастера каратэ или у-шу, упоминая о неком «центре», который находится где-то в животе и остаётся неподвижным, что бы человек не делал, как бы его тело не перемещалось в пространстве. Аналогично при этом и в асанах: тело работает, напрягаются мышцы — по необходимости, — а ты только «смотришь» на это, сохраняя полную индифферентность к происходящему.

И тогда к человеку приходит наконец осознание того, сколько излишних, необязательных усилий присутствует в нашей жизни, какое громадное количество нервной энергии расходуется напрасно, насколько мы неэффективно и неэкономично ведём себя в смысле избыточности эмоций и нервно-мышечного тонуса.

После того, как произойдёт «отсечение» работы тела в позах йоги от стандартной нервной поддержки, этот эффект неизбежно распространяется и на повседневность. Все процессы, расширяющие адаптивные возможности человека, синергичны, то, что приобретаешь в одном виде деятельности, затем позитивно проявляется всюду. Например в пранаяме мы тренируем организм к переносимости повышенной концентрации углекислоты, и, благодаря этому, в том же едином дыхательном процессе более качественно усваивается кислород.

Теперь разберём чисто силовой режим работы тела в асанах, используя для примера позы, развивающие мышцы брюшного пресса, ситуация с которыми особая, требующая предельной чёткости.

В повседневной жизни человека руки и ноги (а порой даже и голова) принимают более или менее активное участие — они постоянно в работе, как те же спина и плечевой пояс. Но вот пресс, брюшная стенка — это прямо-таки «чёрная дыра».

У подавляющей части населения, особенно у прекрасной его половины, после сорока лет (да и мужчины здесь немногим лучше) мышц этой куртуазной области организма, которые должны иметься в наличии, просто не существует, они в повседневности никак не задействуются и следовательно — атрофированы. Поэтому даже минимальная систематическая их проработка посредством асан йоги даёт поразительный эффект! Как ни странно, небольшое по времени регулярное воздействие на мышцы брюшного пресса совершенно непропорционально его величине влияет на работу внутренних органов, общий тонус и самочувствие, не говоря уже о том, что в нужном месте начинает постепенно возникать давно забытая талия.

Приводя в порядок брюшную стенку, мы гармонизируем её с окружением, «подтягиваем» состояние этой области мышечного корсета до качественного уровня «остального» тела. Видимо, появление такой сбалансированности и проявляется в общем самочувствии столь выражено.

Можно вспомнить, что между передней поверхностью позвоночника и желудком, за брюшной стенкой и полостью находится самая большая (кроме головного и спинного мозга) во всём организме масса нервного вещества — «солнечное сплетение», на которое силовые асаны оказывают сильнейшее воздействие (наравне с полостными упражнениями «Уддиана бандха» и «Наули»).

Далее возникает вопрос противопоказаний к «Парипурна» и «Ардха Навасанам». Ограничения на их практику таковы: повышенное внутричерепное и внутриглазное давление, поясничный лордоз, нарушение схемы тела, некомпенсированные травмы позвоночника, паховая грыжа, месячные у женщин, острые состояния внутренних органов, послеоперационный период полостных и торакальных (на грудной полости) операций, выраженная гипертония, заболевания крови, органические поражения сердца, грыжа диафрагмы, общая слабость.

Этот грозный перечень противопоказаний не должен никого вводить в заблуждение, так как большинство из них — временные. Кроме того, решающим фактором является регулярность исполнения данных позиций и оптимальная величина времени их выдержки. Как её определить? Элементарно: вы держите асану до тех пор, пока где-то не проявится локальная дрожь, затем полученное время экспозиции следует разделить на пять — это и будет самой эффективной длительностью выдержки силовой позы: двадцать процентов от максимума. Почему именно столько? Так говорит эмпирика, солнце восходит на востоке, потому что это так и есть.

Мы разбираем силовые асаны йоги, цель которых — укрепить и развить мускулатуру брюшного пресса, и заинтересованы в том, чтобы нагружались и впрямую работали именно мышцы, необходимые для сохранения данной формы. Если выдержка превышает оптимальную, пресс просто отключается и перестаёт обеспечивать сохранение формы позы, которое берут на себя другие мышечные группы, не имеющие к брюшной стенке никакого отношения, например — передняя поверхность бедра.

В результате вынужденного нецелесообразного переключения, когда вместо пресса форму тела, им обеспечиваемую, сохраняют не приспособленные для этого группы мышц, тело начинает трястись. Иными словами, когда мы держим силовую асану сверх необходимого и целесообразного времени, то в нужном месте не получаем ничего кроме перегрузки, общей трясучки и глупой усталости.

Оптимальная длительность выдержки в чисто силовых позах йоги определяется требованием работы исключительно и только тех мышечных групп, на которые нацелено воздействие. В пределах эффективного времени (составляющего ту же пятую часть максимума, на протяжении которого возможно сохранять данную позу до появления трясучки) мы можем грамотно и со смыслом распорядиться точечным сфокусированным усилием, его величина и объём регулируются за счёт сознательного отключения мышечной периферии посредством её релаксации. Работа мышц, избыточных для сохранении данной формы, совершенно неоправданна и является самой распространённой ошибкой начинающих.

Если говорить о кровообращении, сегодня известно, что весь «наличный» объём крови совершает в теле один «оборот» примерно за три минуты. Отсюда Шри Айенгар заключил, что примерно таким же должно быть и максимальное время выдержки тех поз, которые не связаны с существенным физическим напряжением, и длительный опыт подтверждает его правоту. Асаны, выдерживаемые в течение всего лишь двух или трёх дыхательных циклов, просто не оказывают необходимого и достаточного влияния на организм. В то же время их длительная экспозиция подразумевает способность к совершенной релаксации, в противном случае перегрузка неминуема.

Чем полнее мы расслабим периферию (всё что не участвует в сохранении данной формы), тем более эффективно мы можем загрузить именно тот объём тела, который должен работать в этой позе. Тем самым постепенно, step by step, возможно развить огромную силу и получить непревзойдённое качество мышц не перегружаясь, и без лишних затрат.

Один из секретов Хатха-йоги заключается в умении предельно фокусировать прилагаемое усилие и удерживать его в интервале оптимального времени. Как только последнее превышено — концентрированность нагрузки теряется и весь эффект силовой асаны летит под откос. Начинается уже упомянутая дрожь в теле, вызванная бессмысленным «дребезжанием» мышц, которые не имеют к этой позе никакого отношения, и это является беспредметным рассеиванием энергии.

Существует, наконец, множество комбинированных асан. Скажем, не «чистая» «Падмасана», но «Падмасана в Сарванганасане», «Сиршасане» и т.д. Очевидно, в этих позах следует применять одновременно и в необходимой пропорции все три упомянутых выше способа обращения с формой, усилиями и ощущениями.

Подведём предварительный итог: одной из задач классической практики Хатха-йоги является обездвиживание тела и сознания посредством практики асан, что влечёт за собой возникновение глубокой общей релаксации, реверсирование, а затем почти полное торможение восприятия. В результате этого внимание и сознание полностью «переключаются» с внешнего мира на само тело. Такая практика влечёт за собой определённые следствия, их несколько.

Первое — спонтанное приобретение необычной «в миру» гибкости тела и его качества. Эта гибкость не является целью работы в асанах, а лишь сопутствует ей, при этом происходит общее оздоровление организма. Здесь просматривается определённая параллель с историей возникновения «чжэнь-цзю» терапии, когда тысячи лет назад любознательные китайцы заметили, что местный ожог или укол с высокой избирательностью влияет на общее состояние и самочувствие при определённых расстройствах здоровья. В древней Индии каким-то образом было понято, что воспроизведение и удержание телом человека предельных фиксированных форм производит удивительные эффекты. Скорее всего мы никогда не узнаем имена этих безвестных гениальных личностей, так же как изобретателей купольного свода, бронзы и колеса.

Все европейские и вообще западные системы развития тела — от Спарты и Древней Греции до сегодняшнего бодибилдинга — в основном являются воздействием на мышечный корсет, и главную роль тут играет движение с отягощением или без него.

В Древней Индии нашли способ воздействия не только на мышцы, но на внутренние органы и весь объём тела, а также на сознание посредством совершенно необычной работы с опорно-двигательным аппаратом.

Собственно в асанах мы экстремально воздействуем на психосоматику одной предельной формой, при сохранении всех прочих параметров в режиме отсутствия всякой нагрузки. В связи с этим будет уместным вспомнить слова А. Маслоу: «...В экстремальных условиях, когда организм всецело предоставлен самому себе, своим внутренним резервам, он проявляет чудеса биологической активности и мудрости, и факты эти ещё ждут своих исследователей» («Мотивация и личность», с.132).

Второе — изменение восприятия. В результате традиционного исполнения асан сознание со временем полностью «отцепляется» от тела и его действий, а также физических усилий, их сопровождающих. Это даёт возможность переходить к более тонкому взаимодействию сознания с «остальной» психикой, которое называется медитацией, необходимое качество последней обеспечивает и сохраняет оздоровленное тело.

Есть специфические следствия и для обычной жизни: практика йоги регулярно воспроизводит точки разрыва обычной временной последовательности жизненных событий. Это обеспечивает возможность систематического выхода из потока бытия, и многократное пребывание вне самого себя обычного даёт возможность нечто в себе обычном рассмотреть. То, что в обыденности занавешено, скрыто от сознания постоянным мельканием поступающей информации и структурой собственного восприятия, непрестанной работой стереотипов, что обычно не отслеживается, но остаётся очень важным для личности — все эти слабые сигналы начинают чётко восприниматься в изменённом состоянии сознания, получаемом посредством классической практики асан.

Собственно говоря, традиционная йога даёт возможность на время ускользнуть от неотвратимости положения, описываемого теоремой Геделя. Когда этот процесс приобретает необходимое качество, возникают явления, которые я называю «малыми сиддхами».

Хотя основные навыки «опустошения» сознания в основном нарабатываются в релаксационных позах, которые более подходят для полного успокоения психосоматики, не менее важное значение имеют асаны силового плана.

В той их группе, где физическое усилие разделяет объём тела на две части, различные по характеру работы — напряжённую и расслабленную — сознание как раз и подвергается проработке, обеспечивающей впоследствии разрыв нервного компонента усилия с физическим. Это позволяет человеку впоследствии сохранять уравновешенность и в повседневности, и при любой физической нагрузке. Практика силовых асан позволяет опять-таки на базе «отрыва» физического усилия от нервной поддержки, развить громадную силу и выносливость.

Кроме того, работу в релаксационных асанах возможно перевести (посредством целенаправленного развития и углубления телесной интроспекции) в русло развития волевого контроля над гладкими мышцами и работой внутренних органов, в результате чего становится доступным сознательное управление автоматическими функциями организма. Людей, которые реализуют такой потенциально возможный ход событий, называют факирами.

Третье следствие — прямое влияние асан на эндокринную и кровеносную системы тела, о чём уже говорилось в главе «Почему йога?»

Теперь более подробно рассмотрим следующую важнейшую группу асан, так называемые «перевёрнутые», которые в полном объёме включают стойку на голове — «Сиршасана», позу «свечи» — «Сарванганасана», и позу «плуга» — «Халасана». В этих позах должны быть соблюдены следующие правила:

— полная релаксация тела и сознания (особенно в стойке на голове);

— минимум мышечных усилий;

— свободное грудное дыхание (но не только животом!);

— прямой позвоночник (в «Сиршасане» — полностью, в «Сарванганасане» — кроме шейного отдела, в «Халасане» — по возможности прямым должен быть средний отдел позвоночника, хотя существуют варианты и с максимальным его выгибанием вперёд, — спина «колесом»).

Поскольку в «перевёрнутых позах» тело по отношению к вектору силы тяжести полностью меняет ориентацию (ноги оказываются на высоте головы, голова — на уровне ступней ног), то, произвольно регулируя время выдержки, мы можем распоряжаться эффектом, который они оказывают отчасти на мозговое кровообращение и сердечно-сосудистую систему в целом, в частности — на левый желудочек сердца (увеличивая скорость диастолического расслабления, данные Ринада Минвалеева, 1999, СПб) и митральный клапан. Одновременно оказывается сильное транквилизирующее и седативное воздействие на сознание и психику. В силу значимости этих асан, а также весьма неприятных и даже опасных последствий, которые может повлечь за собой неверная их практика, я позволю себе по ходу их описания отвлекаться от общих принципов на конкретные моменты техники выполнения.

 

Сиршасана

Итак, «Сиршасана», или стойка на голове. Её не следует пытаться выполнять самостоятельно, без компетентного специалиста по Хатха-йоге при заболеваниях сердца, выраженной деформации позвоночника, отслоении сетчатки, глаукоме, после тяжёлых черепно-мозговых травм, при эпилепсии, повышенном кровяным давлении, с заболеваниями психики, крови и при плохой физической подготовке. Тем, кто вообще никогда не занимался спортом, особенно женщинам, можно пробовать вставать на голову не ранее чем после полутора лет систематической практики асан.

Если физических сил достаточно для того, чтобы принять перевёрнутое положение и удержаться в нём, то женщинам всё равно первое время лучше делать «Сиршасану» со страховкой окружающих. Сколько бы вы не простояли — три секунды или несколько минут — после этого не должно оставаться неприятных либо непривычных ощущений в теле, и особенно в шее, позвонки которой в стойке на голове подвергаются непривычной сильной компрессии. Когда вы устанавливаете руки, готовясь встать на голову, локти при сцепленных ладонях никогда не разводятся больше прямого угла. Опорное место головы — на четыре пальца выше обычной границы волос наверху лба (если волосы растут нормально), либо на два пальца ниже (в направлении ко лбу) от самой высокой точки, когда лицо обращено прямо вперёд (постановка головы при выполнении «Сиршасаны» в школе Дхирендры Брахмачари должна быть признана неверной и опасной!)

Вначале допускается вставать на голову, отталкиваясь ногами от пола, или с помощью маха одной ноги, когда вторая уже предварительно поднята кверху. Впоследствии, когда спина и руки начнут «вытягивать» тазовую область и ноги вверх без особых усилий, необходимость в махе и отталкивании отпадёт сама собой.

Вставать безопаснее в двугранный внутренний угол, по диагонали, чтобы избежать падения в стороны. Стоя — не прислоняться к стене! — разве что в самом начале, в противном случае вам никогда не научиться балансировать без опоры. Если равновесие потеряно, и вы, стоя посреди комнаты, начинаете падать на спину, следует не прогибаться дугой, рушась назад плашмя, в результате чего можно отшибить ноги и спину, но тут же согнуться в поясе, группируясь как для кувырка, который, собственно, у вас и получится. Если вы при этом успеете расцепить руки, переплетённые в «замок», то перекувыркнетесь настолько элементарно и без ощущений, что даже не успеете испугаться.

Затем возникают вопросы: сколько и как стоять? Допустим, имея среднее физическое развитие, я встал на голову возле стены. Вначале лучше, опираясь о неё ногами, хотя бы немного привыкнуть к перевёрнутому положению, чтобы как-то адаптировался вестибулярный аппарат. Поскольку кровь сразу приливает к лицу и голове, то в них тут же и непременно почувствуется напряжение, так и должно быть, но затем, если вы простоите две-три минуты, давление крови, ощущаемое в лице, глазах и ушах начинает потихоньку рассасываться. Дыхание ни в коем случае нельзя затаивать, так же как и сознательно регулировать — оно должно быть полностью свободным. Одну ногу следует вытянуть вертикально, пальцами согнутой в колене второй ноги можно слегка опираться о стену (расстояние, на котором устанавливается голова от стены равно длине вашей руки от кончиков пальцев до локтя, то есть ни в коем случае не следует становиться к стене вплотную, приваливаясь к ней), чтобы можно было вывести тело на вертикаль без ощутимого прогиба назад в пояснице.

И с этого момента следует ориентироваться на ощущение лёгкости во всём теле, которое возникает только в том случае, когда позвоночник (конечно, сохраняя все присущие ему физиологические изгибы) и ноги будут полностью перпендикулярны опорной поверхности. Другими словами, признаком того, что вы правильно установили тело в «Сиршасане», будет субъективное переживание полной потери веса. Наступает невесомость без какого-либо ощутимого напряжения в спине и всем теле.

Если поясница слишком прогнута назад (что нередко бывает), и вы стоите дугой, либо вперёд (что случается не так часто), то почти сразу начинается ощущаться чисто физическая трудность. Даже при правильном, вертикальном положении тела руки с непривычки работают достаточно сильно, особенно это чувствуется, если они плохо развиты, но со временем происходит привыкание, и они перестают мешать. После начального периода адаптации, когда вы начнёте с регулярностью «ловить» вертикаль посредством ощущения утраты веса, время выдержки начнёт определяться само, как только возникают колебания туловища, ноги начинает водить, лёгкость в теле теряется — надо опускаться.

При малейшей усталости либо ощутимом нарушении рисунка дыхания также следует выходить из позы. В сутки допустима только одна попытка «Сиршасаны», больше делать не следует — возрастает риск перегрузки шейного отдела позвоночника и мелких травм верха спины. Даже тем, кто здоров и силён, но не имеет опыта долгого пребывания в стойке на голове, не рекомендуется пытаться удерживать её силой. Предписанное кем-либо время выдержки стойки на голове — ерунда. Стоять нужно ровно столько, сколько можно — при сохранении непринуждённости, неподвижности и удобства. Учитывая к тому же, что оптимальный сосудистый эффект имеет место при экспозиции от десяти до максимум двадцати минут.

При этом должны сохраняться:

— полный физический и нервный комфорт;

— почти абсолютная расслабленная неподвижность (на стабилограмме в этом случае видны только работа сердца и дыхания, а также существующий наклон опорной плоскости либо перекос геометрии самой позы);

— освобождение от каких-либо усилий;

— закрытые глаза;

— отсутствие перекоса тела в какую-либо сторону, то есть симметричность;

— ощущение полной потери веса;

— абсолютно спокойное дыхание;

— состояние сознания, близкое к «Шавасане».

Когда всё это сочетается одновременно и может быть сохранено от десяти до пятнадцати минут, «Сиршасана» освоена и даёт наилучший эффект. В том смысле, что она является нагрузкой в чистом виде на сердце, своеобразной его тренировкой на выносливость. Если же мы выдерживаем стойку на голове путём усилий, превосходя возможности адаптации, это будет воздействие из класса сильных, а они, как было отмечено ранее, только угнетают жизнеспособность.

Немного подробнее о давлении крови:

— после принятия данной позы ощущается прилив к лицу, возникает давление в ушах — индивидуально это может быть выражено сильнее или слабее;

— через две-три минуты чувство давления и распирания исчезает, «рассасывается», и в дальнейшем вы чувствуете себя столь же комфортно, как если бы стояли на ногах. В том случае, когда давление крови или глухота в ушах не исчезает через две-три минуты выдержки, следует выйти из стойки на голове, лечь на спину, расслабиться и внимательно проанализировать своё состояние. Конечно, если поначалу вы стоите лишь несколько секунд, давление это сохраняется только потому, что недостаёт времени для его ухода, но затем этот эффект рассасывания обязательно должен проявиться.

Иногда после семи-восьми минут пребывания в «Сиршасане» возникает явственное ощущение отлива крови от ступней ног. При дальнейшей выдержке позы оно может немного усилиться, но не следует дожидаться момента, когда это начнёт приобретать неприятную окраску, упражнение следует закончить.

С дыханием дело обстоит совсем просто, при выполнении данной позы не должно испытываться никаких затруднений в нём. Кроме того, во всех перевёрнутых позах следует дышать исключительно носом. Если начинает возникать одышка либо сердцебиение — из позы следует немедленно выйти. Правильное дыхание в «Сиршасане» — естественное, и внимание на нём сознательно не заостряется (см. главу «Пранаяма»).

Следующий момент: если через какое-то время вы почувствуете, что встали на голову неправильно, и в шее возникло некое неудобство, быть может случился перекос в шейном отделе позвоночника никогда не пытайтесь изменить постановку головы в то время, как на шею действует вес всего тела. В этом случае необходимо сначала выйти из позы либо приподнять тело на руках, чтобы голова оторвалась от опорной поверхности, и только тогда её положение можно изменить — на весу, но не под давлением массы тела. Опасно забывать, что в «Сиршасане» шея, которая адаптирована по жизни только к тяжести головы (как и шейный отдел позвоночника), воспринимает полный вес ног и туловища. Под их давлением, которое в десять раз больше привычного, пытаться менять положение головы, сохраняя напряжение мышц самой шеи и при сдавленных позвонках весьма чревато!

После окончания потребного или доступного времени выдержки следует неторопливо опуститься, лечь в «Шавасану» и оставаться в ней половину либо треть от времени, в течение которого вы стояли на голове. Если упражнение качественное, то после его завершения обязательно наступает глубокий покой в теле и сознании.

Все перевёрнутые позы, так же как и силовые не должны выполняться женщинами во время месячных. При головной боли делать их также не рекомендуется, лучше выполнить глубокое расслабление.

Время выдержки ни в коем случае нельзя увеличивать из каких-либо умственных соображений, оно должно расти само по себе! Процесс этот полностью идентичен изменению пропорции полного дыхания, описанного в главе «Пранаяма».

К «Сарванганасане», стойке на плечах, противопоказания те же. Однако, если имеется гиперфункция щитовидной железы либо какие-то, чётко не диагностируемые изменения в ней, «поза свечи» категорически должна выполняться только таким образом, чтобы не сжималась область горла! То есть без присущей данной позе самопроизвольной «Джаландхара бандхи» (упора подбородка в грудную кость или яремную ямку).

Всего в йоге Тантры известно четыре бандхи: Мула, Джаландхара, Уддиана и Маха бандха — одновременное выполнение первых трёх перечисленных. Если Джаландхара бандха — прижимание подбородка к груди, то Мула — изолированное сокращение мышц тазового дна, а Уддиана — втягивание живота при сохранении полного выдоха. Причём выполняются они всегда только с прямой спиной, и в Маха бандхе последовательность такова: Уддиана, Джаландхара, Мула.

Как обеспечить условия для того, чтобы в «Сарвангасане» «верхний замок» самопроизвольно не возникал? Айенгар настоятельно рекомендует следующее: выполнять «позу свечи» на своеобразной площадке из одеял, циновок или чего-нибудь ещё.

Суть в том, что площадка эта, из чего бы она не состояла, служит поднятой над уровнем пола опорной плоскостью, как бы мини-платформой для установки подпирающих поясницу рук и верха спины. Сама же шея должна попасть на «порожек», ступеньку, образованную перепадом высот между этой искусственной платформой и полом. Это позволяет выпрямлять позвоночник в этой позе — особенно его грудной отдел — до полной вертикали, но шея согнута при этом обязательно под тупым углом, и горло не зажато, — то есть Джаландхара бандха фактически не получается! Это крайне важный момент, поскольку если верная практика «Сарвангасаны» и «Халасаны» может со временем устранить неприятности со щитовидной железой, то неправильная — только усугубит их.

Кстати, описанный «пропс» (подсобное приспособление) Айенгар рекомендует применять на первых порах вообще каждому, кто начинает осваивать «позу свечи» и «плуга».

«Дело в том, — заметил он с некоторой досадой во время практических московских занятий в 1989 году, — что ретивые последователи учения, глядя на иллюстрации к «Йога дипике» видят меня, выполняющего эти позы на твёрдой и гладкой поверхности, и повторяют то же самое. В результате на их позвоночниках сверху спины иногда образуется настоящая мозоль, по которой «правоверные» йоги узнают друг друга. И вся эта ерунда случилась только потому, что когда-то один глупый человек (тут Айенгар указал на себя) для иллюстрации этих поз использовал ровный пол. На самом деле следует осваивать «свечу» и «плуг» только с такой искусственной площадкой».

Но всё-таки почему этот момент является столь важным? Если внимательно взглянуть на иллюстрацию № 234 «Прояснения йоги» бросается в глаза, что грудной отдел позвоночника у Айенгара перпендикулярен полу. Следовательно, Гуруджи в этой позе дышит полными лёгкими, верхние их доли в грудном дыхании не блокируются, что имеет первостепенное значение. В то же время у девяноста девяти процентов начинающих положение позвоночника в «Сарванганасане» оказывается некорректным, как мы наблюдаем отчасти даже у самого мастера, например в № 236, что для подлинно правильной «Сарванганасаны» неприемлемо. Поэтому следует для сохранения дыхания полным, позвоночника — прямым, а тем, у кого проблемы со щитовидной железой, для создания обязательного выраженного зазора между подбородком и грудной клеткой в обязательном порядке выполнять позы «свечи» и «плуга» только с упомянутой ранее подкладкой.

По мере возрастания гибкости шейного отдела позвоночника можно со временем уменьшать высоту этой искусственной площадки, постепенно сводя её к нулю. Тогда впоследствии и позвоночник будет сохранён прямым, и дыхание в позе будет целостным, и стоять вы будете, подобно Айенгару, качественно и на гладкой поверхности. Но произойдёт это очень не скоро.

Ещё одна причина требования прямизны позвоночника в обеих перевёрнутых позах, которые мы рассмотрели, — необходимость сохранять расслабленной область солнечного сплетения. Кроме того, в «Сарвангасане» начинающим весьма трудно, если вообще возможно, добиться такого же расслабления тела и ментального покоя что в стойке на голове. Это происходит, по-видимому, именно по причине чрезмерного сжатия области щитовидной железы и специфической работы шейного отдела позвоночника, откуда выходят парные нервы симпатической части ВНС, активизирующие, в частности диафрагму.

Одно из классических определений звучит так: «Йога тела — это устранение разницы между правым и левым». Отсюда настоятельное требование симметричного выполнения асан — если они право- и левосторонние, на геометрию следует обращать здесь особое внимание. Например наполовину удлинить время выдержки позы в ту сторону, форма в которой получается хуже. Либо взять на вооружение такой подход: сначала сделать позу в трудную сторону, затем — в удобную, и ещё раз в «плохую».

И последнее, начиная ежедневную практику, рекомендуется выполнять вначале основные, «базовые» позы — «Пашчимоттанасану», «Сиддхасану», «Вирасану» либо стойку на голове (тем, кто регулярно занимается йогой не менее трёх лет) — для эффективной настройки тела и сознания и качественного вхождения в тренировку. Если занятия проходят вечером, то цикл «перевёрнутых» поз также является подходящим именно для этой цели.

Лично мною когда-то уже очень давно с лёгкой руки Б. Сахарова и его «Йогических телесных упражнений» была отобрана «Пашимоттанасана», которая с успехом играет роль универсального ключа для входа в необходимое состояние психосоматики. Тем, кто систематически практикует Хатха-йогу, хорошо известно, что утром начальная граница гибкости может беспричинно, казалось бы, но весьма заметно мигрировать. Это зависит как от времени начала тренировки (если вы приступили к асанам в шесть утра — гибкость одна, в половину седьмого она может быть другой, ещё час спустя изменится снова), так и от суммы геомагнитных факторов.

Поэтому каждый, кто более или менее привык к систематической практике асан, определяет утреннее время занятий, исходя из личного оптимального времени её начала. Если же вы по обстоятельствам жёстко «привязаны» к периоду, который является не самым лучшим, то так или иначе придётся неизбежно столкнуться с различным состоянием тела и сознания в одно и то же время суток по разным дням.

На человека влияет что угодно — изменение атмосферного давления, влажности, настроения: всё это автоматически «учитывается» организмом и проявлено в состоянии его гибкости (и не только) независимо от нас. И уже по тому, как ведёт себя тело в первой позе, становится ясным, какой именно способ «входа» в базовые асаны следует сегодня выбрать: либо остановиться перед ощущением, либо работать с ним, либо отпустить развитие асаны на самотек.

В тех йогических текстах, где говорится об ориентации тела в пространстве во время занятий асанами, рекомендованное положение лицом на север или восток.

Каждую базовую асану допустимо повторять от трёх до пяти раз — по необходимости, так рекомендуют тексты. При этом в каждом последующем подходе форма позы должна спонтанно улучшаться. Если этого не происходит — больше повторять её не следует. И когда вы полностью сложитесь, допустим, в той же «Пашимоттанасане», вытянувшись вперёд без помощи рук, оставшись при этом полностью расслабленными, с ощущением приятного тепла и одновременно лёгкости во всём теле и покоя в душе — вы готовы к качественной практике Хатха-йоги.

 

Глава 8

ПРАКТИКА ДЛЯ НАЧИНАЮЩИХ

 

Опыт констатирует, что освоение йоги — эволюционный и последовательный процесс. Не имея фундамента, — тщательной физической проработки с одновременным получением навыков глубокой релаксации сознания, — использование любых ударных методов «просветления», катарсиса, «духовного развития» и т.п. может быть весьма опасным для жизни и психического здоровья.

В традиционной технике Хатха-йоги всегда, а тем более начинающими, в числе прочих требований должно соблюдаться, по крайней мере, одно незыблемое правило: полный (хотя и временный или полный потому, что временный) уход посредством воздействия асан на тело и, следовательно, сознание, от повседневных проблем, и связанной с ними привычной и непрерывной его напряжённости (зацикливание на бизнесе, неприятностях, бесконечном «надо», — на чём угодно, чего слишком много), стабильное приведение ума к состоянию ментальной тишины и эмоционального покоя.

Классический метод йоги есть средство повседневного систематического достижения тотальной релаксации, что ведёт к постепенной «разрядке» накопленного за долгие годы избытка симпатического вегетативного преобладания. Вы можете ставить перед собой множество разных задач, но если при этом не имеет места упомянутое выше, то, чем вы занимаетесь, не является йогой.

Исходя именно из такой постановки проблемы я хочу предложить в этом кратком курсе двухдневный комплекс асан для начинающих. По своей сложности он рассчитан на весьма посредственный уровень физического развития, фактически эти комплексы способен выполнять любой неподготовленный человек среднего уровня здоровья — при условии, что он внимательно изучил всю данную работу целиком и понял как надо выполнять асаны, отчего необходим именно такой подход и что может развиться из этого в дальнейшем.

Стоит накрепко запомнить, что скромное и постепенное освоение йоги никогда не таит в себе опасности и наиболее выгодно. По мере естественного «врастания» в систематические занятия, вообще никак не форсируя событий, вы уже вскоре начнёте получать всё более выраженный позитивный эффект. Он и будет подтверждением того, что творчески усвоено как всё сказанное здесь о скрытых принципах общей техники исполнения, так и её особенности, которые будут изложены достаточно подробно для каждой асаны из приведённого перечня.

Приведённой информации достаточно для полноценных самостоятельных занятий асанами в течение примерно двух-трёх лет. Затем, если вы хотите двигаться дальше, следует либо найти специалиста по практике такой направленности, которая изложена в данной книге, либо продолжать работу с пределами формы базовых асан, которая, будучи грамотно построена, может самостоятельно привести к удивительным психофизическим результатам.

Чтобы достичь феноменальных результатов не обязательно выполнять подряд сотни асан или стремиться к немыслимой их сложности. Достижение необычных пределов телесной формы — только начало, хотя без качественного начала не может быть успешного продолжения. Тем не менее одно только развитие тела никогда не было целью йоги, являясь уделом факиров. Другими словами, развитие, навсегда застрявшее на фазе телесной практики, это вообще не йога, сколь бы выдающимся всё это не было и как бы красиво не называлось — «сетовый интегральный тренинг» или «йога-дхара-садхана». И второй тупик уже самой «садханы» состоит в том, что никакие её посулы и тренировки не помогут человеку со стандартными физическими данными стать вторым Сидерским или Бьюшимином.

Названия асан использованы мною в основном по классификации, предлагаемой системой Айенгара, только потому, что его книга наиболее доступна в России по величине тиража. Мне кажется некорректным отсылать читателя к фундаментальным учебникам Хатха-йоги, которые никогда не переводились на русский язык, написанными Свами Йогешваранандом, Дхирендрой Брахмачари, Сатьянандой либо кем-то ещё.

Техника же исполнения асан, предлагаемая Айенгаром в его книге, является, к сожалению, чисто поверхностным и формальным описанием, которое не подкреплено освещением внутренних закономерностей. Оно пригодно только для людей с феноменальными способностями, которые присущи самому автору «Прояснения йоги». В целом Айенгар поступает, на мой взгляд, гораздо честнее киевских реформаторов и основателей «новой йоги», поскольку и он сам, и его ближайшие помощники открыто говорят, — и это истинная правда, — что Гуруджи феноменален, и тому, что показано в «Йога дипике» научиться невозможно. Можно лишь приблизительно повторить нечто подобное, обладая столь же из ряда вон выходящими способностями, которые даются от природы и Бога.

В том и разница между современным йогическими подделками в лице Сида со товарищи и Айенгаром, что он и его последователи (по крайней мере, в Индии) учат на основе начального курса «Йога дипики». Они не скрывают, что для обычных людей его сложность уже является пределом, но необходимую пользу можно получить сполна, работая именно с этими позами и не стремясь к большему! В противоположность этому «дхара-садхана» ориентирует своих адептов на достижение уровня максимальной сложности в асанах, утверждая, что он для всех равно полезен и доступен, а это — обман.

Итак, первый день:

1. «Пашимоттанасана» — три подхода по 3 мин.

2. «Врикшасана» — по 30 сек.

3. «Уттхита Триконасана» — по 1 мин.

4. «Паривритта Триконасана» — по 1 мин.

5. «Уттхита Парсваконасана» — по 40 сек.

6. «Паривритта Парсваконасана» — 15 сек.

7. «Вирабхадрасана I» — по 15 сек.

8. «Вирабхадрасана II» — по 30 сек.

9. «Шавасана» — 3 мин.

10. «Ардха Чандрасана» — по 40 сек.

11. «Парсвоттанасана» — по 1 мин.

12. «Паригхасана» — по 40 сек.

13. «Уткатасана» — до 30 сек.

14. «Шавасана» — 2 мин.

15. «Вирасана» — до 3 мин.

16. «Джатхара Паривартанасана» — по 2 мин.

17. «Шавасана» — 15 мин.

Вот некоторые примечания к комплексу первого дня.

Время выдержки дано максимальное. Тот, кому физически трудно его соблюсти, может начать с половинного значения либо ориентироваться на то, сколько — без потери необходимого состояния расслабленности — способно позволить тело.

Слово «по» перед временем выдержки указывает, что асана должна быть исполнена симметрично как вправо, так и влево.

Все «стоячие» позы рекомендуется выполнять у вертикальной плоскости. При этом желательно, чтобы в «прямых» и «обратных» позах (со скручиванием верхнего пояса туловища на сто восемьдесят градусов) обе лопатки сохраняли касание с этой плоскостью. Кроме того, отнюдь не следует стремиться уйти вниз, непременно упираясь рукой о пол, как это показано на иллюстрациях у Айенгара, главное — сохранять плоскость туловища в плоскости ног. Правильнее опереться рукой о ногу (скажем — в «треугольниках») и остаться в искомом положении, нежели дотянуться всё же рукой до пола, как на картинке, получив перекос тела и перенапряжение в подколенных сухожилиях.

Вначале, пока тело не привыкнет к асанам, следует обязательно выполнять их с какими угодно поддержками, с опорой о стену, на мебель и т.д., чтобы получить возможность фиксации позы, приблизительной по форме, и не слишком при этом перенапрячься. Когда поза освоена — от опоры можно отказаться.

Ноги в «стоячих» асанах не напряжены, но специфически «натянуты», что делает их обе (или одну, когда другая согнута в выпаде) прямыми, как струны. Тут скрыт очень тонкий и капризный момент: если их перенапрячь, то «прихватывает» напряжением и всё остальное тело, недогрузить — поза получается расхлябанной, нет нужной фиксации в форме. Если же мы попадаем в этот необходимый, не сразу улавливающийся «сектор» усилия по сохранению ног прямыми и твёрдыми, но не напряжёнными сверх какой-то эмпирически определяемой каждым величины, тогда туловище от пояса до плеч останется свободным и получает возможность как угодно поворачиваться вокруг поясницы. Для успешного освоения «стоячих асан» занимающиеся должны успешно разобраться с этим нюансом.

Все эти позы прекрасно корректируют энергетику организма, повышают тонус психосоматики, поэтому они особо показаны при астении и гипотонических состояниях.

С первого взгляда они просты и незатейливы, однако впечатление в корне обманчиво. Эти асаны при регулярной практике обеспечивают прекрасную начальную гибкость и выносливость. Что до сложности, то, скажем, «Падмасане» или позе «лотоса» Айенгар присвоил коэффициент трудности «четыре», а «Паривритта Парсваконасана» у него же оценена в «одиннадцать». Так что простота «стоячих» асан — мнимая.

Во время практических занятий (октябрь 1989 года) в спорткомплексе Второго медицинского института Айенгар рассказал одну историю из своей богатой практики. Однажды к нему привели очень старого человека, кажется, он был философом. Человек этот в целом был здоров, но настолько ослабел, что не мог передвигаться без помощи своих учеников. Гуруджи внимательно осмотрел и подробно расспросил старца, и затем вынес вердикт: ему необходимо делать «стоячие» асаны. В ответ на удивление собственных учеников, которые доподлинно знали, что такое эти позы, учитель кратко пояснил: «Он будет выполнять их лёжа!» То есть практика старого философа началась с имитации формы «стоячих» поз при минимальной нагрузке.

«Через три месяца, — заключил Айенгар, — этот человек ушёл от меня своими ногами и без всякой поддержки».

В данном случае подчёркивается выносливость и энергия, которую даёт регулярная и верная практика «стоячих» асан.

При возможности все позы стоя могут быть выполнены с закрытыми глазами, это способствует успокоению сознания.

Когда мы приступаем к работе с телом, сознание должно быть по определению ограничено его пределами и полностью занято материалом телесных ощущений, что уже в определённой степени влияет на его состояние. Но для такого изменения сознания обычный его тонус, отвечающий нормальному внешнему восприятию, должен прийти в соответствие со степенью сложности выполнения асан, которые следует выполнять отрешённо, как сегодня получается, и только, не желая большего, без привычного стремления к заранее запланированному результату, которое всегда присутствует в действиях повседневности. Определяющим фактором стиля традиционной йоги является тотальная релаксация. Именно её выработка и культивирование в асанах ведёт к полному уравновешению психосоматики в пределах каждой тренировки — «мутная вода» обыденного сознания начинает отстаиваться, состояние ВНС из энерготропного превращается в трофотропное и остаётся таковым (какую бы нагрузку мы не предлагали телу после освоения технологии Хатха-йоги).

Один из завсегдатаев конференции на нашем сайте однажды ехидно заметил: «Если выполнять асаны по Патанджали, то получается аутогенная тренировка по Шульцу».

Положим, что с этим утверждением коллега немного обмишурился, так как создатель AT взял когда-то за основу именно релаксационные методики йоги, и, кроме того, работа сознания при AT обычна в том смысле, что человек сам внушает себе ощущения. В классической же йоге асаны — именно в их релаксационном выполнении — как раз являются не целью, но средством полного успокоения сознания, предельной минимизации его привычного тонуса бодрствования. Только после этого оно потенциально готово к выполнению задач в самьяме — установлению коммуникации с иными слоями собственной психики.

Сознание функционирует при этом не в режиме обычного восприятия потока раздражителей от внешнего мира, не в качестве генератора и передатчика информации внешним объектам и самому себе (умозаключения, выводы, фантазирование, творчество), но чувствительнейшего приёмника, настроенного на внутреннее восприятие — в этом состоит коренное отличие йоги от любых известных видов человеческой коммуникации. Высокая же чувствительность в числе прочих условий требует полной статичности, неподвижности тела, в которое «встроен» приёмник, а также высокую степень очистки каналов восприятия. Возмущения от материи носителя сознания (тела) и от самого сознания не должны продуцировать помехи на этих каналах.

Всё это обеспечивается только телесной безупречностью и полной релаксацией, о чём недвусмысленно и заявляет Патанджали. Но кто прислушивается сегодня к нему? Высокотехнологичное мышление полно самомнения (однако чукча писатель, а не читатель!), оно не в силах, да и не желает вникать в «неслыханную простоту» (Пастернак) текста и комментаторов «Сутр». Такое поведение замечательно описывает одна из пословиц Даля: «Не делай своё хорошее, делай моё плохое».

Когда тело и психика в основном адаптируются к асанам, можно приступать к наблюдению (не управлению!) за дыханием в них, что является одним из типовых способов торможения умственной активности. Когда в любой позе я сознательно расслабляю тело, существует субъект и объект расслабления, который един в одном лице. Вопрос: как расслабить того, кто расслабил всё остальное? Ответ: через привязку внимания к дыхательному процессу, но при абсолютном в него невмешательстве.

Итак, в процессе релаксации, на определённом этапе этой неизбежной работы, которая должна быть выполнена со стопроцентным качеством, человек неизбежно утыкается в препятствие, которое есть не что иное, как естественная напряжённость самого Эго, которую надо до какой-то степени снять, чтобы «обмяк», расслабился и тот, кто к данному моменту «обесточил» периферию — тело. Необходимо устранить саму «тень» напряжения, отбрасываемую на тело одним только бодрым присутствием всегдашнего «Я», стандартным (для каждого) уровнем напряжённости повседневного бодрствующего сознания.

Известно, что, когда человек произвольно вмешивается в естественный процесс дыхания, это немедленно отражается на сознании. Например, гипервентиляция и задержки — с мудрами, бандхами или без них — меняют состояние сознания очень сильно, вплоть до подавления обычного мыслительного процесса и полного «отшибания мозгов». Задержками или той же гипервентиляцией можно вызвать и потерю сознания, затем автоматика организма возвращает дыхание к его обычным параметрам, отвечающим одному из типовых состояний, направляя психофизиологические процессы в обычное русло.

Необходимо уяснить тот факт, что хотя волевым изменением параметров дыхания можно в итоге подавить мышление, это очень часто не понижает, а взвинчивает нервное напряжение, активизируя механизмы эмоциональной сферы.

Нас же интересует вопрос: как, обращаясь к дыханию, достичь в асанах (в том числе и в медитативных) наиболее полной релаксации, учитывая, что волевой контроль и сознательное управление исключаются?

При нормальном состоянии, находясь в неподвижности и покое, скажем, во время отдыха или при умственной работе, мы никогда не «видим» и не «слышим» своё дыхание (если не обращать на него внимание специально), однако оно осуществляется автоматически, и процесс этот непрерывен даже во сне или при потере сознания — если не травмирован головной мозг и структуры, отвечающие за данный вид регулировки. Максимально естественное, свободное и замедленное дыхание напрямую связано с телесным покоем (обездвиженностью), отдыхом и расслаблением.

Вывод: если в асанах дополнительно освобождать дыхательный процесс (простым наблюдением за ним) от малейших физических зажимов, — уже после произвольно достигнутого максимума общей мышечной релаксации, — давая дыханию возможность придти в такое состояние, как если бы мы находились в стандартных позах отдыха, это способствует постепенному уменьшению до возможного минимума его стандартной повседневной напряжённости.

Это похоже на ситуацию, когда человек полностью поглощён чем-нибудь, например чтением или музыкой, и всё его существо настолько втягивается в переживание, действие, либо мышление, что личность временно забывает о самой себе. Во всех этих случаях мы почти без остатка погружаемся в содержание процесса, сцепив же внимание с дыханием, мы уже втягиваемся только в сам процесс, поскольку фактическое его содержание минимально — лёгкий звук выдыхаемого воздуха и касание воздушного тока на выдохе в определённых точках ноздрей.

Кроме того, дыхательное движение эндогенно и непроизвольно, оно совершается без участия сознания, принадлежит самому телу, являясь одной из его функций. Следовательно, чтобы до возможного предела «обесточить» бодрствующее сознание мы привязываем внимание к этому монотонному движению, ни в коем случае не пытаясь управлять последним.

И когда такое ненавязчивое, но и неотрывное наблюдение за движением воздуха в ноздрях будет освоено, в любой асане наступает предельно возможная психофизическая релаксация, а в некоторых из них сознание трансформируется непосредственно к предмедитативному состоянию. Обычно в виде своеобразной гиперболы об этом говорится так: какую бы из асан вы не делали, в любой необходимо воспроизвести состояние «Шавасаны» — по дыханию и по сознанию.

Что же даёт подобный приём в контексте практики «стоячих» асан?

Во-первых, когда дыхание полностью освобождено от влияния на него каких-либо усилий по удержанию формы, пусть даже минимальных, мы никогда не будем в этих асанах хоть сколько-нибудь излишне напряжены.

Во-вторых: всегда и везде живот остаётся полностью расслабленным — это момент первостепенной важности! Дыхательный рисунок в движениях и позах обычной жизни всегда связан с изменениями формы тела, он естественно и непрерывно прилаживается к этим изменениям, следует за ними. Но в асанах йоги, при необычных дыхательных параметрах, созданных непривычной формой тела, само дыхание должно оставаться столь же свободным, не стиснутым и произвольным, как если бы мы лежали в «Шавасане»! Необходимо, чтобы мышцы живота (если они не задействованы напрямую в силовом «рисунке» конкретной позы) при этом оставались расслабленными абсолютно, что является очень важным признаком, исключающим возникновение повышенного давления во внутригрудной и внутрибрюшной полостях, которое отнюдь не является полезным.

В-третьих: если всё это будет освоено, то дыхание в «стоячих» асанах (как и в любых других) вообще перестанет сбиваться и работа тела в них станет оптимальной.

В том и фокус: если нам удаётся соблюсти всё, о чём шла речь выше, то дыхание практически в любых позах йоги останется естественным и спокойным, что бы вы не делали с телом в процессе классического варианта практики.

Подобный способ действий традиционно ограничивает резкость и быстроту движений йоги, оптимальным становится своеобразное «перетекание» из позы в позу, в противном случае однородность сбивается и состояние сознания также оказывается нарушенным.

Итак, традиционная практика асан йоги осуществляется в ею же изменённом (по сравнению с бодрствованием) состоянии сознания, возникающем на фоне предельной мышечной и ментальной релаксации, обеспечиваемой посредством пассивного наблюдения за процессом естественного дыхания.

Собственно говоря, со временем каждый занимающийся должен естественно прийти к какому-то наиболее выгодному для себя способу полной остановки привычной умственной активности. Это может быть и одна только мышечная релаксация, работа с которой эффективна для субъектов с кинестезической репрезентативной системой, либо наблюдение за визуальным рядом, свойственным людям со зрительным преобладанием. При любом типе сознательного представления информации можно и нужно пользоваться релаксацией всего тела и глазных яблок, наблюдением за током воздуха в ноздрях, ощущениями в теле. Либо индивидуальными комбинациями этих приёмов, но произвольное мышечное расслабление — ключ ко всему. Только при таком подходе мы остаемся в русле йоги Патанджали, не скатываясь в циркачество и акробатику либо навороченный энергетический «культуризм».

Возвращаясь к «стоячим» асанам можно отметить, что сохранение естественности и свободы дыхания приводит к тому, что возрастает время качественной выдержки и удобство пребывания в них.

Если во время исполнения «стоячих» поз почувствуется усталость, следует на несколько минут лечь в «Шавасану».

Иногда излишняя физическая напряжённость во время исполнения асан, особенно у людей астенического склада либо излишне невротичных, начинает проявляться в том, что они начинают зевать. Внимательная оценка такого состояния, как правило, обнаруживает определённую усталость где-то на «дне» глаз и слабую контрактуру мышц лица. Чтобы в зародыше устранить это начальное накапливание утомления следует со вдохом, не размыкая губ, сделать полноценный «внутренний зевок», и вы тут же ощутите, что часть напряжения ушла. Этот приём можно повторить несколько раз и затем изменить какие-то параметры практики, поскольку она является перегрузочной и, следовательно, отклоняется от классического русла.

Положение стоп в «стоячих» асанах характерно тем, что подошвы обеих ступней всегда должны плотно, без каких либо перекосов, прилегать к полу. В начале освоения это, бесспорно, не будет получаться, но регулярная практика обеспечивает такую возможность в дальнейшем.

Пока тело не привыкло к «стоячим» позам, лишних усилий следует избегать любыми способами, поэтому кроме вертикальной плоскости можно и нужно прибегать к самым разнообразным поддержкам и опорам — это не есть признак какой-либо слабости, но просто маленькие целесообразные находки, позволяющие существенно экономить силы и время.

Следует помнить, что признак мастерства в асанах — абсолютная минимизация усилий, но, пока не выработался новый стереотип, от излишних затрат энергии и возникающего при этом общего напряжения следует «увёртываться», используя предметы окружающего пространства, либо искусственные приспособления — «пропсы» — разработанные и широко применяемые в школе Айенгара.

Асаны требуют симметричности исполнения в обе стороны, поэтому в начальном этапе освоения полезно выполнять их перед зеркалом.

Для женщин на время месячных все «стоячие» позы, особенно с интенсивным скручиванием, запрещены.

Комплекс второго дня:

1. «Пашимоттанасана» — три подхода по 3 мин.

2. «Вирасана» — два раза по 1 мин.

3. «Сиддхасана» — по 2 мин.

4. «Джатхара Паривартанасана» — по 1 мин.

5. «Ардха Бхуджангасана» — три раза по 1,5 мин.

6. «Бхуджангасана» — ноги на ширине плеч — 1-2 мин.

7. то же, нога на ногу — по 1 мин.

8. «Трианга Мукхаикапада Пашимоттанасана» — по 1 мин.

9. «Ардха Матсиендрасана» — по 1 мин. — сидя на ноге.

10. то же — по 1 мин. — сидя на полу.

11. «Маричьясана» — по 1 мин.

12. «Парипурна Навасана» — 3 подхода по 30 сек.

13. «Ардха Навасана» — 3 раза по 20 сек.

14. «Пурвоттанасана» — до 20 сек.

15. «Урдхва Прасарита Падасана» — 10 сек, 10 сек, 30 сек..

16. «Сиршасана» — по возможности, но не более 10 минут.

17. «Сарвангасана» — до 3-5 мин.

18. «Халасана» — до 5 мин.

19 «Джатхара Паривартанасана» — по 2 мин.

20. «Шавасана» — 15 мин.

Следует выполнять эти два приведённых комплекса, чередуя их день за днём. Если вы вдруг начали ощущать определённую вялость и несвежесть в начале ежедневных занятий, она имеет скорее психологический характер, и поэтому занятия можно пропускать раз в неделю с чувством исполненного долга.

Теперь, следуя перечням первого и второго дня, приведу краткое описание техники каждой позы.

 

Пашимоттанасана

Один из вариантов перевода слова «пашимоттанасана» означает «растягивание ягодиц». Б.Л. Смирнов транслирует это название как «положение с растяжением тыла», поскольку под «пашимой» в данном случае подразумевается вся задняя его сторона.

Иногда название позы пишется как «Пасчимоттанасана». В «Хатха-йога Прадипике» Сватмарамы («Аслан», 1994 г. Москва, с.17) находим:

«28. Вытяните обе ноги и захватите руками большие пальцы ног, положите голову на колени. Это будет «Пашимоттанасана».

29. Являясь лучшей из всех асан, «Пашимоттанасана» пропускает поток дыхания через «Сушумну», воспламеняет жар желудка, убирает лишние отложения в пояснице и устраняет все болезни».

«Гхеранда-Самхита» («Путь Шивы», Киев, 1994, с.18) «2.22 Вытяни ноги на полу, как палки. Положи руки на обе ноги и тщательно держи руками концы ступней. Это — «Пашимоттанасана».

В работе Свами Йогешварананда «Первые ступени высшей йоги» приводится двенадцать вариантов «Пашимоттанасаны», начиная с «чистой», канонической её формы и кончая комбинированными. Здесь мы видим и «Джанубаддха Пашимоттанасана», и «Приштха-Муштибаддха», и множество других вариантов.

Дхирендра Брахмачари в «Йогасана Виджняна» описывает «Пашимоттанасану» предельно кратко и без качественных иллюстраций.

У Айенгара эта поза и её модификации занимают значительное место в самой практике, а также в терапии функциональных расстройств, что вполне оправдано, поскольку эта поза, пожалуй, единственное средство, которое приносит успех в излечении облитерирующего эндартериита нижних конечностей.

Можно перевести «Пашимоттанасана» как «растягивание ягодиц». Цель позы — сложиться в поясе полностью, вдвое, как лист бумаги, прямое туловище при этом распластано по прямым в коленях ногам. Каноническую форму этой позы можно увидеть в «Прояснении йоги» Айенгара.

В завершённом варианте спина представляет собой почти плоскую дугу, отнюдь не являясь выражено согнутой. Выполняя данную позу вовсе не нужно стремиться в первую очередь достать головой ног или коленей, утыкаясь в них лбом. Напротив, при качественном исполнении туловище с полным удобством целиком укладывается на ноги, начиная с живота, при поясничном отделе позвоночника максимально вытянутом вперёд. Лицо по мере освоения позы приближается к ногам, но укладывается на них в последнюю очередь и далеко за коленями. При этом угол поверхности поясницы с полом никогда не бывает больше сорока пяти градусов, чем он острее — тем поза совершеннее, а спина более плоская.

Индивидуальная конфигурация этой асаны, впрочем, зависит также и от формы грудной клетки, при выраженной её бочкообразности угол наклона поверхности поясницы к полу растёт, когда грудная клетка уплощена — уменьшается.

Следует также детально обсудить положение ног, поскольку по этому поводу возникают разночтения. В некоторых пособиях можно увидеть схемы или не слишком качественные рисунки, где ступни ног в сгибании вперёд показаны не сдвинутыми плотно вместе, а разведёнными, более того, их носки развалены в стороны. В таком положении ноги оказываются согнутыми в коленях и частично вывернутыми наружу, достаточно сильно отходя при этом от пола в подколенной области, отчего приобретают очертания своеобразного вытянутого ромба. Безусловно, такая позиция неверна.

Ступни ног в «Пашимоттанасане» должны быть:

а) плотно сдвинуты вместе;

б) не следует тянуть вперёд носки стоп, укорачивая тем самым подвергаемую растяжению заднюю поверхность бёдер, а, напротив, подавать пальцы ног на себя, чтобы подошвы ступней были почти или полностью перпендикулярны полу, при этом задняя поверхность бёдер и подколенные сухожилия задействуются максимально;

в) подошвы ступней образуют единую плоскость, а не поворачиваются поверхностью друг к другу, подобно ладоням рук. Напротив, при грамотном исполнении позы внутренние края подошв как бы «выталкиваются» вперёд, а внешние — как бы слегка отгибаются назад и наружу.

У Рыбы и Ясочки, супергибких последователей Сида, в исполнении «Пашимоттанасаны» заметен даже особый черниговский шик — они так тянут носки на себя, что угол между плоскостями пола и подошв ступней при максимальном сгибании тела вперёд становится существенно меньше прямого.

Если выполнять эту позу классическим образом, то следует дождаться, согнувшись вперёд за прямой угол (но до возникновения сопротивления где-либо), когда тело полностью расслабится и туловище само «потечёт» вперёд и вниз. При этом основные процессы релаксации происходят в ногах, это надо знать, помнить и чувствовать. Более того, их следует инициировать сознательно. Штука в том, что мышцы ног очень сильны и, следовательно, их тонус покоя достаточно велик. По крайней мере, если я попрошу кого-либо положить, например, руку на стол и полностью её расслабить, бросить, чтобы она просто валялась, как не родная, то у человека это, скорее всего получится, и мышцы брошенной руки станут похожими на кисель. С ногами совсем не то, особенно если плохо растянута их задняя поверхность, что встречается в девяноста пяти случаях из ста, особенно при возрасте от тридцати лет и выше.

Как только вы сели на пол, ноги вперёд, туловище и, соответственно, спина — под прямым углом к опорной поверхности, уже в этом положении у многих напрягаются мышцы ног и задняя их поверхность. И нет смысла пытаться хоть сколько-нибудь наклоняться ниже, пока это в ногах ощущается. Как только вы сделаете произвольное усилие и движение по сгибанию вперёд — напряжение ещё более возрастёт, и вас просто заклинит, если не в спине, то именно в ногах (мы не касаемся множества случаев, когда проблемы спины проявляются в ощущениях быстрее, чем ноги, ибо все эти случаи подразумевают особую технологию выполнения «Пашимоттанасаны», если она вообще применима при данном физическом состоянии).

Поэтому работа начинается с того, что вы, сидя без выраженного наклона вперёд, в предварительном положении сгибания грамотно пытаетесь (не так, конечно, чтобы от этих попыток глаза лезли на лоб, и возникало усилие по расслаблению) «вытащить» этот мышечный тонус. Следует расслабить ноги на всём протяжении, буквально где-то внутри, я не могу подобрать иного определения — отпустить их внутренний объём целиком и полностью, чтобы они просто как бы валялись на полу в расслабленном, «отстегнутом» состоянии, автономно от «остального» тела. И когда это произойдёт, — включая суставы бёдер, — туловище начнёт само «падать» вперёд и вниз, к любимым ногам, без всякого их внутреннего сопротивления и внешней контрактуры.

Как только сопротивление опять хоть где-то возникнет — всё равно в какой области ног либо тела — надо немедленно прекратить это самопроизвольное опускание туловища, откатившись на исходные позиции, то есть отодвинуться слегка назад так, чтобы остаться на точке касания к ощущению. И уже от этой границы начинается дальнейшая работа, подробно описанная мною дальше, в главе «Работа с ощущениями».

И когда вы сумеете подробно детализировать своё восприятие ног и работу в них при сгибании вперёд, то возникнет целый ряд признаков, говорящих о том, что состояние необходимой релаксации в ногах поймано, и процесс возможного сгибания актуализировался и пошёл. Это, например, чёткое ощущение, что всё в ногах «отпущено», и там больше нет ничего, что мешало бы сгибанию туловища с растягиванием ягодиц и прокручиванием таза в бедренных суставах. Что ноги лежат при этом, как бы расстелившись по полу, прямые, как палки, им вовсе не хочется согнуться в коленях, напротив — весьма удобно быть прямыми. И вы свободно кладёте руки на стопы (мышцы рук расслаблены, нет никакого усилия подтянуть туловище вперёд или вниз, к ногам), чётко ощущая, что прямые ноги словно упираются в тазобедренные суставы, и туловище вытягивается вдоль ног вперёд, с почти плоской спиной, лицо предельно приближается к стопам. При всём том задняя поверхность бёдер и подколенные связки медленно и почти неощутимо растягиваются в процессе нескольких повторов «Пашимоттанасаны», и вы в конце концов укладываете туловище на ноги полностью, так и не ощутив при этом какого-либо напряжения, — конечно, это будет иметь место уже после того, как тело будет прилично проработано данной позой. Но каждый раз «Пашимоттанасана» всегда начинается элементарно: произвольно сесть и полностью «отпустить» ноги внутри, чтобы почувствовать и понять, как сегодня пойдёт сгибание вперёд.

Положение головы. Напомню одно из главных требований: во всех асанах, не связанных со специальным сгибанием позвоночника, последний должен сохраняться прямым насколько это возможно. Поэтому в какой бы стадии входа в «Пашимоттанасану» вы не находились, не нужно слишком «вешать» голову, сгибая шею так, чтобы подбородок упирался в грудь, «Джаландхара бандха» в этой позе является излишней. Шейный отдел позвоночника должен естественно продолжать линию грудного без существенного перегиба.

Спина. Если она чересчур сильно сгорблена и к тому же напряжена, то, как говорят некоторые источники, занимающийся получает своеобразный энергетический «прокол» в районе «Манипура чакры» и теряет энергию. Но задача Хатха-йоги — накопление энергии, которая затем спонтанно перераспределяется в структуре психосоматики, подготовленной к этому качественно и очищенной практикой асан. Подчеркнём: распределение это ни в коем случае не волевое, оно есть создание условий для полной оптимизации единой энергетической системы тела, при котором восстанавливается баланс симпатической и парасимпатической активности, присущий данной личности от природы.

Глаза. Во всех асанах, которые не требуют участия зрения в удержании формы, глаза следует закрывать. Впрочем, кто-то может легче расслабляться именно с открытыми глазами, это индивидуальная особенность. Возможно и третье, промежуточное положение глаз — полузакрытые, когда веки слегка опущены и глазные яблоки полностью при этом расслаблены. Для некоторых такое положение является наиболее выгодным, поскольку мощно тормозит привычную мысленную суету.

Теперь мы подошли к описанию так называемых внешних способов исполнения «Пашимоттанасаны». Собственно говоря, их несколько, это можно назвать вариантами единого алгоритма выполнения данной позы. Итак, цель данной асаны — сложиться вдвое, прокручивая таз вперёд в суставах бёдер.

Грамотное выполнение напрямую зависит от времени входа в позу, выдержки и выхода из неё.

«Пашимоттанасана» относится к позам, которые предполагают или допускают ограниченное движение в процессе исполнения.

Первый способ. Сесть, согнувшись вперёд, взяться руками за наружные края стоп, закрыть глаза, расслабиться. Один подход может длиться от двух до пяти минут. В это время фиксировать вниманием свободное течение дыхания в ноздрях, расслабляя тело. Задняя поверхность ног по возможности (в зависимости от присущей степени разгиба в коленном суставе) приближена к полу, ноги в коленях прямые, но не напряжены.

Если начальный уровень растяжки таков, что при произвольном сгибании тела вперёд с вытянутыми перед собой, прямыми в коленях ногами, дотянуться руками до стоп не является возможным, следует перебросить через них ремешок, шарф — что угодно, чтобы вы могли сохранять предварительную форму позы свободно и без напряжения. Если туловище не способно сразу наклониться к ногам под углом меньше прямого, данная асана преждевременна, её следует заменить свободным свисанием вниз в положении стоя, с прямыми в коленях ногами.

Когда сознание при наблюдении за дыханием в асанах начинает опустошаться, приобретая однородность, тело расслабляется до состояния текучести. Туловище само по себе начинает опускаться вперёд и вниз, без каких-либо сознательных усилий, вы просто следуете возможности движения, которая обозначается и начинает реализоваться сама собой под весом туловища. Если наблюдение за естественностью дыхания верное, то живот снаружи (все мышцы брюшной стенки) и внутри (диафрагма) полностью отпущен и расслаблен. Никакого напряжения нигде не ощущается, только полный комфорт спокойствия и лёгкости.

Если ощущение вдруг «высунется» где-нибудь из этой ровной пустоты, из комфортной однородности позы, надо или «отодвинуться» туловищем назад, чтобы проверить, не надавил ли ты случайно на форму, утратив контроль, либо медленно выйти из позы, если чувствуется — время выдержки исчерпано. С альтернативных точек зрения техника «Пашимоттанасаны» рассмотрена в главах «Тело» и «Работа с ощущениями».

Известно, и на этом настаивает в своих работах Свами Сатьянанда, что концентрация внимания может возникнуть только спонтанно, в результате глубокой одновременной мышечной и ментальной релаксации, и по определению не может быть вызвана волевым усилием. Именно поэтому мастерство в Хатха-йоге (в том числе и в чисто силовых асанах) определяется не запредельной сложностью их формы, которая демонстрирует нам одну только способность телесного материала данного субъекта к гипермобильности (что не имеет никакого отношения к духовному развитию), но достигаемой глубиной расслабления тела и торможением сознания, которые возникают при этом.

Такой классический подход, работа в асанах при однородном, отрелаксированном сознании не позволяет возникать усталости ни в процессе тренировки, ни после, какой бы интенсивной по количеству выполненных поз и длительности она не была. Подчёркиваю: йога Патанджали это не проливание вёдер пота в потоке движения «омнио-тренинга» или «коротких сетов», но медленное перетекание из формы в форму в лишённом привычной активности сознании.

Именно практика в таком ключе позволяет по необходимости оставаться в «Пашимоттанасане» три, пять, десять либо сколько угодно минут или же разделить это время на несколько более коротких подходов.

Посредством этой базовой позы очень удобно получать наилучшее для начала работы в асанах состояние, таким образом кроме самостоятельной терапевтической ценности она используется в качестве средства психосоматической настройки. Кроме того, «Пашимоттанасана» принадлежит к ограниченному набору тех базовых положений или форм тела, которые должны быть освоены в совершенстве.

При описанных выше вариантах исполнения мы можем придти к полной «складке», так и не получив никаких ощущений в теле. Выходить из позы также следует в темпе, который позволяет сохранить возникшую «пустотность» ума и отсутствие ощущений. Итак, в первом варианте практики «Пашимоттанасаны» мы не имеем дела с ощущениями в какой-либо форме, что является предпосылкой сначала для возникновения внутреннего безмолвия, а затем — спонтанной психической интеграции.

Второй вариант состоит в том, что мы сгибаемся вперёд произвольно, а затем начинаем, расслабляясь, «растворять» возникшие при этом слабые ощущения таким образом, чтобы вывести их под порог восприятия к той же самой «пустотности».

Если добиться отсутствия ощущений не удалось, это свидетельство того, что возможности тела превышены, следовательно, вы не способны эффективно (то есть в полной релаксации и внутреннем безмолвии) пребывать в данной форме и следует отступить назад, упростив её. Этот способ уступает первому тем, что иногда ощущения, даже не особенно выраженные, оказываются злокачественными в том смысле, что они провоцируют незаметное возникновение эмоциональной окраски сознания на протяжении всей практики, и некоторым бывает трудно или почти невозможно с этим справиться. Иными словами, после того как вы «связались» с ощущениями изначально, расслабление потом не всегда может достичь необходимого качества, эта «заноза» оказывается неустранимой на все последующее время разовой тренировки.

Предлагаемый традиционный вариант технологии асан Хатха-йоги предназначается для тех, кого интересует именно психическая интеграция, и является самым надёжным, отработанным на протяжении тысячелетий методом поэтапного подхода от конкретной работы с телом к духовной трансформации и, собственно, подлинным её началом.

При этом на первом этапе имеет место саморегулировка системы тело-психика, что в корне отличается от каких-либо методов активного, волевого вмешательства в порядок жизнеобеспечения. Несомненным фактом является то, что ничего лучшего по сравнению с природным шедевром своего тела человек ещё не придумал, и всякие умозрительные соображения по поводу того, как можно сделать какие-то процессы организма лучше уже существующих, на мой взгляд — бессмысленная надежда и опасное заблуждение. Кроме того, новомодные технологии психоэнергетических регулировок абсолютно противопоказаны для людей немолодых, нездоровых, негибких, перенапряжённых, у которых ресурсы здоровья в значительной мере исчерпаны. Эти теории не имеют сколько-нибудь убедительного обоснования — даже сказок мастера Чу для этого маловато (есть такое любимое выражение у Алешковского в знаменитом его романе «Рука» — «не проханже»), равно как и позитивных результатов в массовом применении, скорее наоборот.

При традиционном исполнении «Пашимоттанасаны» (как и других поз, нацеленных на очищение тела и сознания с сопутствующим физическим развитием) нет места для желаний, стремлений «достичь», «согнуться», «сделать как на картинке» и так далее. Целесообразно только одно поставленное перед входом в позу намерение: полностью расслабиться и забыть о внешнем мире. Если во время любой асаны ваше сознание содержит материал окружающего — это вообще не йога.

При этом же варианте технологического подхода, изложенного на примере сгибания вперёд, любая релаксационная поза может быть использована для получения начальных медитативных эффектов. Точнее, они через какое-то время появятся сами, и это будет признаком продвижения в правильном направлении.

Обратимся к физиологическим и терапевтическим эффектам воздействия предельного сгибания вперёд.

Уже упоминалось о том, что грамотная практика этой позы при многократных повторениях и достаточно большой экспозиции способна устранять нарушение кровообращения ног, если этот процесс не зашёл в развитии слишком далеко. Но необходимо помнить, что выраженный сосудистый эффект возникает при определённой степени сгибания, когда угол между полом и поясницей приближается примерно к сорока градусам, и по мере усовершенствования позы начинает нарастать.

Поддаются влиянию «Пашимоттанасаны» и патологические поясничные лордозы. В комплексе со скучивающими позами и прогибами назад «растягивание ягодиц» устраняет возможность возникновения прострелов, радикулитов, а также их последствия, способствует предотвращению выкидышей у женщин, так как поясничный отдел позвоночника напрямую связан с органами репродуктивной сферы обеих полов (у мужчин его состояние зачастую сказывается на потенции).

Исчезает скованность в спине, растягивается задняя поверхность ног, что делает тело гибким. Асана стимулирует работу кишечника, желудка и всех абдоминальных органов в целом.

Противопоказанием к «Пашимоттанасане» является излишний вес, жировые пласты на животе, беременность свыше третьего месяца, а также паховые грыжи или грыжи позвоночника.

 

Врикшасана

Врикшасана — «поза дерева». Стоя на одной ноге, следует взять ступню второй, согнутой в колене, и поместить её на внутреннюю поверхность бедра опорной. При этом учитывать, что пятка должна располагаться как можно ближе к лобковой кости, а сама ступня и поверхность голеностопа — быть заподлицо с передней поверхностью бедра опорной ноги, мышцы которого должны быть напряжены в такой степени, чтобы ступня не «тонула» в них, а опиралась на достаточно твердую мышечную поверхность. Опорная нога прямая в колене, чашечка подтянута кверху. При этом руки следует вытянуть вверх, полностью выпрямив в локтях, так, чтобы внутренняя их поверхность прикасалась к ушам. Ладони рук соединены. Всё тело вытянуто вверх струной, но без напряжения и ощутимого прогиба в пояснице. Внимание обращено на два момента: неподвижность опорной ступни и движение воздуха в ноздрях. По мере освоения позы неустойчивость и балансировочная суета в ступне будет исчезать. Когда придёт полная неподвижность, можно закрывать глаза, но этот момент наступит не скоро. А на первых порах можно фиксировать «Врикшасану», «уцепившись» взором за какую-то точку в интерьере.

Что до дыхания, то вместе с ним полностью освобождается живот, диафрагма и все «потроха», так что внутри ничего не стесняет, становится очень хорошо и удобно.

«Врикшасана» как и все «стоячие» позы со временем устраняет плоскостопие, или, по крайней мере, вы перестаёте ощущать от него дискомфорт. Исправляется осанка, скованность плечевых суставов.

Противопоказаний для «позы дерева» практически нет. Замечание: все асаны «стоя» следует практиковать на босу ногу, но так, чтобы стопы не мерзли и не остывали до явного дискомфорта. Вообще проблему оптимальной окружающей температуры для практики йоги в условиях России, особенно в зимний период, надо решать весьма тщательно, в помещении для занятий она должна составлять не менее 20° С, в противном случае следует утепляться. Во время практики йоги следует исключить сквозняки, тело не должно ощутимо остывать. Если ноги всё же мерзнут, необходимо периодически отогревать их под горячей водой, протирая затем насухо и надевая носки. Когда настолько холодно, что приходится заниматься в носках, то идеальным будет выполнение «стоячих» поз в тапочках на резиновой подошве. Главное, чтобы ноги не скользили и не разъезжались, в противном случае практика теряет смысл.

 

Уттхита Триконасана

Уттхитпа Триконасана — поза «прямого треугольника». Исходное положение ног в этой асане требует специального внимания. Дело в том, что у всех людей пропорции конечностей различны, к этому добавляется разница в росте и комплекции. И сразу возникает вопрос: какова в каждом конкретном случае ширина постановки ног? Ответ: исходное положение в этой позе для любого человека будет таким, когда, склонившись вбок с позвоночником, более или менее параллельным полу (в грудной его части), рука, опущенная перпендикулярно вниз, окажется расположенной посередине отрезка от коленного до голеностопного суставов одноимённой ноги. Или можно сказать так: эта рука коснётся пола посередине горизонтальной проекции упомянутого отрезка.

В отличие от подхода Айенгар-йоги, где всё делается слишком резко, рвано, быстро, я не рекомендую в «стоячих» асанах ставить ноги в исходное положение прыжком, как и не советовал бы прыжком возвращаться в исходное положение. На самом деле эти кенгуровые замашки в классической практике совершенно не к месту. Резкие движения дополнительно возбуждают сознание и без того перегретое реальностью, а задача йоги — уравновесить его, поэтому все движения при переходах из позы в позу должны быть неспешными, расслабленными и мягкими, чтобы человек не дергался, двигаясь рывками, как Буратино в плохом мультике.

Итак, обратимся к постановке ступней. Во всех позах, которые выполняются «стоя», стопы всегда ориентированы таким образом, чтобы ступня ноги, к которой мы наклоняемся (или в сторону которой делаем выпад, то есть сгибаем колено), располагалась в плоскости ног и туловища, то есть была направлена вбок, параллельно стене, если мы стоим к ней спиной. Другая же стопа всегда образует с первой только острый угол от сорока пяти до примерно семидесяти градусов. Во время выполнения любой «стоячей» позы подошвы обеих ступней должны быть плотно прижаты к полу, что достигается далеко не сразу.

Более того, школа Айенгара настаивает на том, чтобы они были прижаты к полу настолько плотно, чтобы вес тела распределялся на площадь каждой ступни равномерно, фактически не различаясь по отдельным её участкам. Только тогда некая точка в центре подошвы, которую они называют «глазом бога Бургу», якобы будет плотно контактировать с опорной поверхностью, что характеризует необходимое состояние и положение ног.

Этот, безусловно, «высший пилотаж», который, по-моему, только сбивает с толку, ибо начинающему сразу приходится разрешать несколько взаимоисключающих проблем. Кроме удержания ступней в полном контакте с полом в «Уттхита Триконасане» ноги должны быть прямыми в коленях и чашечки их подтянутыми вверх. Туловище же, опустившись вбок, располагается у вертикальной плоскости, которой вы для контроля касаетесь спиной.

Все эти бесконечные подробности, мелочные, не существенные требования и нюансы дают возможность системе Айенгар-йоги хоть что-то говорить об асанах кроме описания голой их геометрии, которая, особенно в «стоячих» позах, чрезвычайно проста и быстро запоминается. Детализации придаётся здесь такое значение потому, что внимание занимающихся нужно чем-то занять при отсутствии реального смысла, с одной стороны, — и отвлечь от его поиска в предлагаемой, скудной по сути информации — с другой.

Обычно гибкость человека среднего возраста, незнакомого с йогой, весьма посредственна. Мало того, что достать рукой пол в «Триконасанах» — задача трудно выполнимая для новичка, но ещё и под коленями тянет противно, и не разворачивается туловище — что же делать? Во-первых: все «стоячие» асаны следует выполнять, как я уже говорил, у стены. Айенгар в 1989 году заявил в шутливой форме, но вполне серьёзно, что в этих позах стена — лучший учитель, и тут он абсолютно прав. Вообще все критические высказывания в данной книге по поводу Айенгар-йоги не касаются её основоположника, поскольку: 1) это мой первый, хотя и заочный наставник; 2) Айенгар — феноменальный по всем статьям человек и неординарная личность; 3) это тот, кто лично прошёл свой путь понимания йоги, и всегда был полностью честен в том, что делает, поскольку верит, что поступает правильно; 4) это знаток, способный научить своей йоге других так, чтобы это приносило им пользу; 5) не его вина, что пропорционально удалению от Института Рамамани Айенгар в Пуне качество преподавания этой йоги постепенно падает до нуля; 6) в мире, надеюсь, существуют люди, которые, подобно мне, начав с йоги Айенгара (а это далеко не худшее начало), сумеют прийти к тем же заключениям, что и я сам, что лишний раз подтвердит инвариантность и единство классической традиции. Но возвратимся к теме. Итак, мы расположились у вертикальной плоскости таким образом, чтобы ступня ноги, к которой мы собрались наклоняться, была на расстоянии 10-15 см от стены и ей параллельна. Тогда пятка противоположной ноги — при развороте до необходимого угла — будет этой стены касаться. Установив ноги таким образом на определённую заранее ширину, я начинаю с выдохом опускать туловище вбок, скажем — вправо. При этом обе лопатки не теряют контакта со стеной, особенно верхняя левая, которая не должна отрываться ни на сантиметр. Следует так двигаться вниз до тех пор, пока не возникнет сопротивление в боках или в ноге, к которой я опускаюсь. Как только затруднение появилось, и ощущения — неважно где! — стали явными, я должен, упираясь (где удобно, но по возможности вертикально, а не наискось) правой рукой в правую же ногу (и с прижатыми к стене лопатками) и, распределив на неё часть веса туловища, остаться в таком положении, с прямыми в коленях и натянутыми струной (но без лишнего напряжения!) ногами — при этом туловище расслаблено! Верхняя рука уходит в зенит, нижняя — в надир. То есть хотя она и упирается в ногу либо пол, но перпендикулярна последнему. Одновременно я разворачиваю голову влево так, чтобы без особого напряжения в шее глядеть на большой палец левой руки, которая находится вверху.

В таком положении я наблюдаю за дыханием в ноздрях, живот абсолютно расслаблен. Ещё раз обратим внимание на упомянутую выше тонкость: если ноги слишком расслабленны, то любая «стоячая» асана будет неустойчивой. По мере адаптации к этим позам следует постепенно отказываться от стены, твёрдо становясь на собственные ноги. Для контроля можно лишь чуть касаться её спиной, а впоследствии выполнять асаны без всякой поддержки и опоры. С другой стороны, и перенапряжение ног является ошибкой, приводя к тому, что вместе с ними в недопустимой степени «прихватываются» сознание и всё тело, а это уже не что иное, как паразитная работа, которая совершенно не нужна и является помехой к верному исполнению позы и всей практики в целом.

Следовательно, нужно «поймать» такой сектор интенсивности натяжения ног, чтобы они оставались достаточно жёсткой, неизменяемой конструкцией, а туловище при этом было способным максимально расслабиться, тогда в поясе оно может быть свободно согнуто либо скручено. Таким образом мы приходим к полярному по характеру нагрузки режиму работы тела: всё работающее в асане — напряжено только в необходимой мере, минимально, без излишества, всё не задействованное — расслабленно до такой степени, насколько это вообще возможно.

В «Триконасану» следует наклоняться на выдохе, дышать в позе свободно и со вдохом подниматься в исходное положение так, чтобы скорость сгибания-разгибания не сбивала дыхательную размеренность и покой. Такое требование диктует определённую замедленность движений по входу в позы и выхода из них.

Итак — выдох при сгибании, свободный вдох — и мы снова дышим нормально, спокойно, расслаблено и непринуждённо, но уже находясь в данной позе. При этом рисунок дыхания и его параметры (объём, глубина вдоха-выдоха, их соотношение, частота и т.д.) изменились одновременно с конфигурацией тела, стали иными, присущими форме именно этой асаны. Но, с другой стороны, дыхательный процесс остался столь же естественным, хотя и в новых пределах, и свободным, как если бы мы форму вообще не меняли!

Это один из центральных моментов практики Хатха-йоги, его следует чётко осознать, и совершенно неважно, о каких асанах идёт речь — «стоячих», «лежачих», перевёрнутых и так далее — принцип, сформулированный выше, един и универсален для всех асан без исключения. Вот почему мы постоянно находим в «Йога дипике» Айенгара слова о том, что в трудных позах дыхание оказывается поверхностным, частым либо затруднённым в зависимости от сложности формы, но так и должно быть. Кроме того, нервная «составляющая» мышечных усилий в статических асанах не должна влиять на дыхание, затрудняя его дополнительно, кроме самой формы — вот в чём загвоздка!

Для прояснения ситуации с дыханием можно представить следующую модель: допустим, я спокойно расхаживаю по комнате определённой формы. Затем эта форма плавно меняется, а я всё так же неспешно, мерным шагом, передвигаюсь уже в новых границах. Хотя, конечно, с дыханием немного не так, чтобы примерно сохранить объём прокачиваемого за единицу времени через лёгкие воздуха его частота автоматически растёт.

Если соблюдать сказанное, то процесс выполнения асан вызывает полное расслабление мышц живота и диафрагмы — что субъективно оценивается как лёгкость и комфорт в абдоминальной области, в «потрохах». Это весьма важный признак, говорящий о том, что внутрибрюшное и внутригрудное давление если и растёт, то незначительно!

Чтобы грамотно выйти из позы необходимо, сделав в ней очередной выдох, плавно, не напрягаясь, подняться в исходное положение с этим немного растянутым вдохом, затем — произвольный выдох, вдох — и я снова вернулся к прежнему дыхательному рисунку, словно ничего и не было!

Если же после возвращения в исходное положение прежний рисунок спокойного дыхания восстановился не сразу, оно сбилось, стало затруднённым, значит, я допустил следующие ошибки — по отдельности, всё вместе либо в разнообразных сочетаниях:

— слишком быстро изменил форму;

— превысил необходимое и полезное время выдержки;

— излишне напрягался;

— форма оказалась непосильной, завышенной по сложности.

Отсюда именно сохранение дыхания покоя или же его утеря могут быть показателями достоверности практики асан.

Следует ли прилагать сознательное усилие с тем, чтобы улучшить форму асаны, уже находясь в ней? Конечно, нет, поступая подобным образом, мы нарушаем принцип «действия не действием» и, кроме того, в позах предельных по форме минимальное произвольное движение, усилие или даже только посторонняя мысль (хотя в технологии классической практики все мысли — посторонние) способны превратиться в непосредственно травмирующий фактор.

Вообще на первых порах «стоячие» позы лучше выполнять не только возле вертикальной плоскости, но и с помощью самых разнообразных опор и поддержек. Тело и сознание должны адаптироваться, и создание для этого облегчённых условий — подход грамотный.

Но главное и самое трудное это выполнение асан йоги без «примеси» себя. Должно быть так: тело делает позы, а то, что есть «Я» равнодушно наблюдает за этим процессом, пассивно ощущая его. Выполнить асану качественно это значит сделать её так, как она сегодня может получиться — без лишних усилий, напряжения, ощущений, которые не позволят уравновеситься телу и сознанию. Практика асан есть не что иное, как уравновешение сознания посредством специфического обращения с телом. Отсюда йога, как и политика, — это искусство возможного. Асаны выполняются тобой, но совершенно не заинтересовано, работает тело, а ты сам — равнодушный посторонний наблюдатель происходящего.

Противопоказания к «Уттхита Триконасане» немногочисленны: это период месячных для женщин, обострение расстройств или заболеваний внутренних органов, хотя в гораздо большей степени этот запрет относится к следующей асане.

 

Паривритта Триконасана

Паривритта Триконасана — поза «перевёрнутого треугольника». Её выгоднее делать вначале также у стены, разместившись к ней лицом и грудью почти вплотную. Необходимо наклониться с выдохом, скручивая плечи на сто восемьдесят градусов, и, опять-таки касаясь лопатками стены, разместить ладонь левой руки на полу у грани правой стопы так, чтобы их наружные края соприкасались, причём кончики пальцев находятся на одном уровне. Если до пола достать по каким-то причинам нельзя, следует опереться левой рукой на правую ногу, либо на искусственную опору, скажем — на стопку подложенных книг. При этом спина туловища, скрученного в пояснице на сто восемьдесят градусов, лопатками и всей своей верхней частью по возможности прижата к стене, правая рука уходит по ней в зенит. Если обе лопатки при таком положении не в состоянии прийти в контакт со стеной, то просто следует стоять как получается, с не совсем докрученным корпусом, прижимаясь к вертикальной опоре преимущественно левым плечом.

В этой асане имеет место существенный упор ладонью в пол (или рукой — в ногу), чтобы возникла тенденция разворота туловища опять же в плоскость ног, только с полностью перекрученным верхним поясом.

Наклоняться следует как обычно, не спеша и с выдохом. Затем следить за тем, чтобы усилие, развиваемое при опоре на руку, не нарушало дыхательную естественность, спонтанно изменившуюся амплитуду и частоту. Живот скручен, абсолютно расслаблен и соприкасается с внутренней поверхностью бедра правой ноги. В идеале — он прижат к ней так, чтобы между ними вообще не было просвета. Лицо развёрнуто вверх, как и в «прямом треугольнике», взор фиксирует большой палец правой руки.

Вообще в «стоячих» асанах можно применять так называемый половинный принцип, суть которого в том, что, войдя в позу, вы, даже прилично выполняя данную форму, не пытаетесь сразу «влиться» в окончательную её ипостась. Половину времени выдержки можно провести в черновых очертаниях, следя за дыханием и расслабляясь, а когда тело «потекло», стало пластичным, следует исчерпать форму до возможного на сегодня предела.

Положение ступней ног и состояние их в обоих «Триконасанах» практически идентично, включая такую подробность, что немного больше нагружена именно та нога, в сторону которой непосредственно осуществляется наклон. Впрочем, работа суставов бедра в «прямом» и «обратном» «треугольниках» полностью различна.

Эффект верного освоения обеих описанных поз следующий: они оказывают терапевтическое влияние при сколиозах и артритах нижней части спины, артрите плечевых суставов, слабом смещении позвонков, ишиасе, плоскостопии всех видов, повышенной кислотности. Эти асаны с успехом применяются для ликвидации последствий перенесённого полиомиелита и в некоторых случаях ДЦП, но лишь при достаточно умеренно выраженных остаточных явлениях и под руководством опытного специалиста по йоге тела.

 

Уттхита Парсваконасана

Уттхита Парсваконасана — «прямой боковой угол». Эта поза принадлежит к разновидности «стоячих» асан с выпадом, когда одна нога остаётся прямой, а другая — в сторону которой, собственно, и выполняется упражнение — согнута в колене под прямым углом. При этом верхняя часть бедра строго параллельна полу, а участок ноги от колена до голеностопа — перпендикулярен. Положение стоп — стандартное. Туловище наклоняется в сторону выпада, как бы ложась одноимённым боком на параллельную полу поверхность бедра. Обе лопатки здесь опять же прислонены к вертикальной поверхности, то есть грудная клетка развёрнута в плоскость ног. Нижняя рука опирается о пол ладонью или пальцами, будучи установленной снаружи, за ногой, а не рядом с внутренней стороной стопы. Бок более или менее касается одноимённой ноги, но на самом деле степень этого касания зависит от длины рук, которая у всех индивидуальна.

Выпад в этой асане мы должны сохранять усилием мышц бедра согнутой ноги. У тех, кто имеет хорошие суставы и неплохую растяжку есть потенциальная возможность увильнуть от необходимой в данной позе работы, и они, выполняя выпад, проваливаются, проседают бедром до возникновения в колене острого угла. При этом схема позы весьма похожа на требуемую, но только для неискушённого взгляда. Мышцы бедра ноги, которая находится в выпаде, при этом выключаются, они вообще перестают работать, тело «повисает» на коленном суставе. Это ошибка. «Стоячие» позы предназначены не для того, чтобы уйти от полезной нагрузки, а напротив — чтобы отыскать максимальное усилие, предложенное данной формой и пребывать в нём, абсолютно отключив нервную составляющую физического усилия и мышцы, которые в данном процессе не участвуют.

В асанах, выполняемых с выпадом, есть одна маленькая, но дельная хитрость, о которой поведал во время московских семинаров в конце восьмидесятых Фаек Бириа. Чтобы нагрузка на мышцы согнутой ноги не ощущалась так сильно и не нарушала состояние сознания, необходимо соблюдать так называемый «хинч». Если мы поглядим на стопу стоящей на полу свободно ноги, то видно: там, где находится подъём, более к внутренней стороне заметно выступает сухожилие, которое затем уходит вверх, по берцовой кости. «Хинч» — участок этого сухожилия, его промежуток от конца подъёма стопы до того места, где нога становиться сугубо вертикальной. Собственно, «хинч» или «инч» не что иное, как «дюйм», то есть примерно три сантиметра длины упомянутого отрезка сухожилия. И если мы с некоторым напряжением отрываем от пола пальцы стопы, то этот участок сухожилия напрягается и как бы становится «железным». Работа мышц бедра согнутой ноги перестаёт ощущаться, и тогда, при соблюдении «хинча», возможно удерживать асаны с выпадом и как бы совершенно без усилий. Но это не значит, что они исчезли и не воздействуют больше на тело и восприятие. Если, пользуясь «хинчем», передержать асану, в которой присутствует выпад, даже не получив ощущений, то дыхание собьется после того, как вы завершите позу, уже в состоянии покоя, поэтому пользоваться упомянутым приёмом следует разумно.

Рука, расположенная сверху, вытянута и также касается стены вместе с одноимённой верхней лопаткой, являясь одновременно продолжением линии верхнего бока. Следует, повернув голову вверх, из-под руки созерцать потолок. Когда я говорю «смотреть в потолок» или «на большой палец руки, которая вверху» — это не означает, что надо пялиться туда во что бы то ни стало, выворачивая шею и глаза, которые, кстати, при возможности лучше закрывать. Нужно просто соблюсти положение головы с поворотом её насколько это доступно, без ощутимого напряжения,

Противопоказаний к данной позе нет, кроме общих, изложенных в главе «Асана». Эффект тот же, что и от «треугольников», с той только лишь разницей, что меняются диапазоны работы суставов. Обратный же вариант этого упражнения доставляет новичкам незабываемые ощущения и называется Паривритта Парсваконасана — «поза перевёрнутого бокового угла».

 

Паривритта Парсваконасана

По трудности выполнения «Падмасана» («поза лотоса») имеет у Айенгара коэффициент «четыре», а «Паривритта Парсваконасана» — «девять», — уже одно это говорит о том, что поза отнюдь не являет собой, как говорил поэт, «лобзание русалки либо прогулку при луне». Начинать эту асану лучше встав для начала на пол, на какое-то одно колено, допустим, правое, и выполнив стандартный выпад левой ногой.

С выдохом следует развернуть туловище и заложить правую руку за левую ногу, находящуюся в выпаде, с наружной её стороны так, чтобы рука была параллельна части левой ноги от колена до голеностопа. Эта рука упирается в пол, ладонью или пальцами, — как позволяют пропорции и комплекция, то есть накопленные на талии запасы жира.

Затем необходимо, расслабляясь, докрутить плечевой пояс так (точнее — предоставить ему возможность докрутиться), чтобы левое плечо уходило дальше, наверх (когда оно пройдёт верхнюю точку своей «траектории» в этом положении, то фактически после разворота больше двух «пи» плечо уже будет двигаться вниз и назад), а левую руку заложить за спину. Соблюдая свободу дыхания и релаксацию, оставаться так половину времени выдержки. Затем оторвать правое колено от пола, выпрямить эту ногу и поставить её полной ступней на пол. Одновременно левую руку вынуть из-за спины и вытянуть её вперёд — вверх так, чтобы она была продолжением линии бока. Дышать свободно, хотя сектор дыхания значительно сузится. Живот абсолютно расслаблен. Тело скручено в поясе на сто восемьдесят градусов, но усилие от выдержки формы «не бьёт» в голову и под ложечку. Дыхание, — повторяю, — спокойное, и насколько это возможно необходимо сознательным образом удерживать его расслабленным, что позволяет оставаться таковым и животу. Продержав позу вторую половину времени — медленно со вдохом опуститься на правое колено, раскрутить туловище и сесть удобно.

Для начинающих эта поза, как правило, является крайне непривычной, и лучше всего на первых порах выполнять её рядом, например, с диваном, не вытягивая в необходимую линию руку, находящуюся вверху, которая должна продолжить абрис бока, а опираясь ею о любые подходящие предметы. Если выпрямляемая в колене нога сразу не устанавливается на полную ступню — опирать её вначале на носок. Основная трудность состоит в том, чтобы выпад сохранялся в необходимом облике прямого угла (а не тупого или острого) и был не слишком перекошенным, а также чтобы рука не выскальзывала из-за колена разноименной ноги.

Асана достаточно сложная для негибких людей, но в результате регулярной практики она станет — как и все «стоячие» — любимой позой.

Противопоказания к «Паривритта Парсваконасане»: плохая поясница, острые состояния внутренних органов, невроз кишечника, грыжа паховая.

Поза весьма полезна при неприятностях с перевариванием пищи и некачественном состоянии абдоминальных органов. Интересно, что регулярная практика «стоячих» асан полностью снимает проблему запоров.

 

Вирабхадрасана I

Вирабхадрасана I — поза героя Виры. Я рекомендовал бы начинающим сначала овладеть предварительной стадией этой асаны. Для некоторых даже эта начальная фаза оказывается весьма проблемной из-за отсутствия мобильности в суставах бедра и поясничном отделе позвоночника. В общем форма позы крайне проста, хотя есть одно «но»: таз должен быть развёрнут перпендикулярно плоскости ног. Или так: прямая, условно проведённая через головки обеих бедренных суставов, а также грудная клетка после разворота должны быть перпендикулярны плоскости, которую составляют ноги.

При этом та из них, которая находится сзади, должна быть прямой в колене и плотно, всей подошвой прилегать к полу. Спина умеренно прогнута в пояснице. Затем, когда вы освоите эту позицию, можно из неё медленно опуститься в окончательное положение «Вирабхадрасаны-I». При этом туловище — по крайней мере, в плечах и груди — следует тщательно сохранять перпендикулярным плоскости ног, выпад при этом соблюдается стандартный. Данная асана прекрасно развивает подвижность грудной клетки относительно поясничного отдела позвоночника. При наблюдении за дыханием и сохранении «хинча» в этой позе чувствуется комфорт и устойчивость. С другой стороны, даже Айенгар не советует фиксировать её долго, потому что при таком положении головы и шеи создаётся достаточно большая нагрузка на сердце. Особых противопоказаний к позе нет, для тех, у кого были проблемы с радикулитом либо прострелом, следует особенно медленно входить в позу и подниматься из неё. В результате практики этой асаны грудная клетка приобретает эластичность и становится, как говорят в йоге тела — раскрытой.

 

Вирабхадрасана II

Вирабхадрасана II — вариант той же «позы героя». По форме это, если можно так выразиться, самая тупая своей простотой «стоячая» поза. Единственное, что здесь необходимо — сделать правильный выпад, соблюсти «хинч» и тщательно «глядеть» на дыхание, расслабляя живот и диафрагму. Тело — в данном случае туловище — расположено в плоскости ног, позвоночник в целом перпендикулярен полу, нет наклона вперёд, назад или в какую-либо из сторон. Очень активно работают мышцы бедра той ноги, которая находится в выпаде. В этой асане при передержке экспозиции можно ощутить сбой дыхания или появление в нём затруднённости уже после выхода из позы и пребывания в исходном положении. Наличие подобного эффекта должно побудить занимающегося чётко скорректировать время экспозиции.

Казалось бы, что могут дать такие простейшие положения, как «Вирабхадрасана-II»? Человеку в повседневности часто приходится садиться и вставать, поэтому ноги постоянно проходят через положение «Вирабхадрасаны II», но оно, как промежуточная фаза, длится доли секунды. Если же выдерживать эту позу полминуты или больше, нагрузка на мышцы, связки и суставы усугубляется в десятки раз. Временной коэффициент усиления обуславливает сильнейшее воздействие всех асан йоги (и «стоячих» в частности) на тело, ЦНС и ВНС.

Однажды ко мне обратилась женщина средних лет, которая чуть ли не полжизни самостоятельно занималась практикой асан. Когда-то эта дама прочла или услышала, что цель Хатха-йоги — развитие гибкости. Этому она и посвятила долгие годы самостоятельной практики, сполна прочувствовав в опыте и последствия одной только постоянной релаксации тела и сознания. Гибкость дама развила очень высокую, это был поразительный результат для индивидуальных занятий без учителя. Тем не менее она упустила существеннейшие моменты, практикуя асаны исключительно в релаксационном ключе.

Выработав потрясающую мобильность позвоночника и суставов, она незаметно сформировала у себя сильнейший гипотонус, совершенно дискомфортное, астеническое состояние с пониженным кровяным давлением, не проходящей вялостью, быстрой утомляемостью при высоком уровне нервной возбудимости, бессоннице, выраженной физической слабости.

И вся эта «прелесть» — несмотря на регулярную многолетнюю практику Хатха-йоги, упорядоченную жизнь, вегетарианское питание, — печальный парадокс.

Упомянутая дама совершенно не признавала силовых асан — снобизм, сродни свойственному юным представителям киевской «садханы». Я сразу сказал ей: «Гибкости у вас уже на троих, удивительно как вы этого добились, но живётся от этого не легче, правда? Вам необходима на самом деле ежедневная практика «стоячих» поз по Айенгару, тогда почувствуете себя человеком. Она возмутилась: «Это же безобразный примитив, зачем они мне?!»

Первый же месяц практики «стоячих» асан в корне подорвал скептицизм упомянутой сверхгибкой дамы. Для начала она начала розоветь, исчез землистый, астенический оттенок лица. Раньше она буквально приползала с работы, теперь передвижения по Москве её не трогали. Произошедшей переменой Т. была страшно поражена, что выразила с присущей экспрессией: «Чёрт возьми, и надо же! Такие тупые позы, но какой эффект!»

В данном случае она сполна ощутила разницу между односторонним и сбалансированным подходами к асанам, на протяжении многих лет имея дело с плодами только одного из них. Ей недоставало обыкновенной силы и асан в ежедневных занятиях, которые бы влияли не только на парасимпатическую, но и на симпатическую часть ВНС.

Каждый человек занимает определённый участок широкого психофизического спектра возможностей. У кого-то мы видим преобладание активности, избытка силы, энергии, движения, но недостаёт гибкости во всех смыслах, такие люди почти не способны к восстановлению и качественному отдыху. Они великолепные работники, но плохо расслабляются, что ведёт, как правило, к преждевременному изнашиванию телесной оболочки и выработке жизненного ресурса. Практика Хатха-йоги для таких людей должна быть ориентированной исключительно на развитие гибкости и способности релаксироваться, а силовые асаны — содержаться в практике без акцента на них, в качестве средства сохранения свойственного мышечного тонуса.

Людям с пониженной энергетикой — это чаще относится к женщинам — необходимым является преобладание в практике именно силовых поз йоги. Это позволяет поднять жизненный тонус до необходимого состояния или, как говорят тексты, установить необходимый баланс между интенсивностью Иды и Пингалы, симпатической и парасимпатической частями вегетативной нервной системы (ВНС). Грамотно построенная и полностью соответствующая исходному состоянию практика Хатха-йоги даёт каждому именно то, чего ему не достаёт для сбалансированности на всех уровнях организации. Но мало иметь представление о том что следует делать, надо ещё знать — как? И кроме того — делать это. Если что-то из этой триады выпадает, самые благие намерения остаются бессмысленными.

 

Шавасана

Шавасана — «поза мёртвого тела». Она должна быть разъяснена подробнейшим образом, поскольку правильное её исполнение обеспечивает немалую часть позитивного эффекта всей практики в целом, а неверное способно нанести иногда немалый ущерб.

Итак, цель «Шавасаны» — отдых и расслабление после проработки тела асанами. Но если мы правильно делаем позы, то тело особо не устаёт, в чём же тогда загвоздка?

Лет пятнадцать назад мне довелось обучать асанам мастера спорта по акробатике. Он мог выполнять, особенно разогревшись, весьма сложные сгибания вперёд и назад. Суставы же для работы в йоге тела требуют специфического развития, поэтому здесь его возможности не отличались от среднестатистических. Но самое интересное заключалось в том, что парень был не в состоянии фиксировать форму асан хотя бы на какое-то время! Согнуться и тут же разогнуться — ещё с грехом пополам, когда я просил его, пусть ненадолго задержаться в достигнутом положении, он мгновенно как-то выдыхался, причём не физически. На мои вопросы по поводу характера этого утомления акробат не очень внятно отвечал: «Такое впечатление, что голова лопнет, как будто её что-то распирает изнутри...»

В этом странном ответе содержался глубокий смысл. Поскольку новички в йоге выполняют простые асаны, то, казалось бы, это не должно быть утомительным для тела, особенно при релаксационном подходе. Но обратим внимание на несколько моментов: приступая к освоению Хатха-йоги, каждый впервые начинает регулярно иметь дело с пределами личной гибкости — это первое. Второе: человек задерживается на какое-то время в «окрестностях» этих пределов, чего никогда ранее в его жизни не случалось. Всё это производит в опорно-двигательном аппарате множество небывалых эффектов, информация о которых мощным потоком устремляется с периферии в двигательные структуры мозга, создавая в них мозаику возбуждения непривычной «конфигурации».

Практика асан — это незнакомая телу и его нервно-психическим структурам деятельность, к которой субъект абсолютно не адаптирован, если он в йоге — новичок. Возникающие в головном мозгу паттерны (рисунки) двигательного возбуждения отражают необычную природу асан и обладают специфическим позитивным эффектом — они разово понижают текущий уровень нервной возбудимости, сформированный в ЦНС и ВНС обстоятельствами обычной жизни. Когда это происходит регулярно, понижается сам тонус симпатической части ВНС, в результате чего человек избавляется от пресса постоянно угнетающих его проблем, если даже последние остаются в его жизни!

Но когда новичок завершает тренировку, ему обязательно следует создать условия для того, чтобы восстановился нормальный тонус упомянутых двигательных структур ЦНС, подвергшихся специфической нагрузке, чтобы угасло перевозбуждение от необычного двигательного влияния асан. Если это не обеспечить, то «новое» возбуждение способно суммироваться с предыдущим, повысив, а не устранив напряжения, бывшие до того.

Именно в этом главный смысл «Шавасаны»: устранение тренировочного возбуждения центральных двигательных структур с тем, чтобы оно, растворившись, оставило ЦНС очищенной от себя самого и состояния, бывшего до начала занятий.

По мере роста мастерства в практике асан происходит адаптация, и они уже не влияют на ЦНС до такой степени непривычно, как это происходит вначале, поэтому время «Шавасаны» может укоротиться и она станет качественно иной. Но традиционно считается, что после занятий продолжительностью свыше часа завершающее расслабление необходимо всегда.

Для новичков, которые пренебрегают этим специфическим отдыхом или выполняют его формально, негативные последствия подобной халтуры могут быть достаточно ощутимыми, вплоть до бессонницы и усиления уже имеющихся проблем.

Что же происходит с телом и сознанием в «Шавасане», и чего случаться никак не должно?

Если ход событий таков, что вы честно страдаете все пятнадцать минут с полностью (как вам кажется) расслабленным телом и прозрачным, как стёклышко, сознанием, которое непроизвольно «жует» внешние впечатления, с тоской ожидая, когда же наконец закончатся эти проклятые четверть часа — вы глубоко не правы. Это не «Шавасана», а «душеубийство и сокрушение сердца», как говаривал Веничка Ерофеев.

Одна из последовательностей «Шавасаны», хотя вообще-то их множество, может быть следующей. Выполнив все предварительные условия для завершающей релаксации, расслабить последовательно: шею, горло, нижнюю челюсть... Щеки, скулы, губы... Подчелюстную мышцу, подбородок, верхнюю губу... Уголки рта, язык, нижнюю губу, нос... Ощутить, что кожа носа при этом как бы расправляется, в ней появляется какое-то скрытое движение, покалывание, ощущение давления, тяжести тепла, которое перетекает в глубину... Отпустить глаза внутри... Когда глаза расслаблены, они сами находят удобное положение и становятся неподвижными, перестают дёргаться и дрожать... Когда глаза расслаблены — им комфортно и не хочется двигаться... Расслабить веки глаз, брови... В коже бровей появляется тяжесть, тепло, они как бы «съезжают» к вискам... Расслабить лоб... Ощутить кожу лба... Почувствовать в ней давление, покалывание, тепло, словно кто-то положил на лоб горячую ладонь... Расслабить виски... Ощутить кожу всей головы и приятную лёгкую тяжесть в ней, охватывающее тепло... Расслабить затылок, шею, горло... (Таким образом замкнулся круг «голова-лицо-шея», теперь переходим к туловищу).

Расслабить кисти рук, ощутить тепло и тяжесть в кистях... Руки — тяжелеют... Ощутить кожу ладоней, вслушаться в ощущения в них... Как только вы обратили внимание на ладони, сразу же в их центре, в коже возникает смутное, почти виртуальное движение... Покалывание... Тяжесть... Горячие мурашки появляются в коже ладоней, приятное, давящее тепло... Ладоням рук жарко... Тепло разливается по ним и начинает стекать к запястьям... Расслабить запястья... Локти... Предплечья... Отпустить плечи, лопатки, ключицы... Расслабить спину, бока... Расслабить живот, поясницу... Ягодицы, бедра... Отпустить колени, икры... Голеностопы, ступни ног... Ощутить кожу подошв ступней... Как и в ладонях, в них появляется давление, покалывание, тепло... Уравнять подошвы ступней с ладонями по ощущению тепла...

Эту последовательность можно соответствующим образом подготовить на аудиокассете и включать на время «Шавасаны», чтобы текст звучал с паузами, без спешки, грамотно, с необходимыми интонациями. Желательно, если вы это слушаете, чтобы голос был не собственный, но человека, который хорошо знаком, с которым существуют достаточно ровные и позитивные отношения.

Выполняя инструкции, не следует повторять их про себя, дублировать, не должно быть промежуточных звеньев между последующими ощущениями и предшествующими словами. Пусть вы слышите извне либо говорите себе мысленно: «Расслабить шею, горло...», и как только луч внимания «осветил» упомянутый участок — в его коже, мышцах должен тут же, непосредственно возникнуть «ответ»: ощущение тяжести, тепла, расслабления, давления и т.д. Никаких вербальных посредников или промежуточных звеньев, сразу следует спонтанная ответная реакция, без всякого напряжения и волевой «окраски» происходящего.

Расслабляя тело с помощью сознания, мы действуем вниманием, которое — об этом уже говорилось — является активной частью сознания, но ни к чему оперировать им с такой силой, словно ворочаешь камни.

Одновременно с расширением области расслабления и тепла тело шаг за шагом исчезает из восприятия (то, что расслаблено, остаётся лишь в качестве приятного, тёплого и однородного фона) и само сознание «тает», как бы уменьшаясь до «размеров» ещё не охваченного релаксацией тела. Затем, когда организм целиком «затоплен» релаксацией, от сознания остаётся только один его фрагмент — «сторожевой участок». Заметьте, речь вовсе не идёт о том, что сознание уходит полностью и наступает сон, но как раз этого происходить и не должно! Оно просто перестаёт быть бодрствующим в обычном смысле слова, периодически мигрируя в просоночное состояние.

В самом начале этой главы касательно йоги психического сна упоминалось о фазовых состояниях клеток коры мозга, характеризующих различную степень её торможения. «Шавасана» — это по существу сокращённый вариант «Йога-нидры», где вы посредством мышечной получаете ментальную релаксацию, погружаетесь изменённым сознанием до грани между сном и бодрствованием, возвращаясь затем обратно. Если же «Шавасана» проходит в неизменяемом состоянии сознания, значит, она не удалась.

Человеку западной формации далеко не просто освоить полную релаксацию. Это серьёзная задача, от успешности решения которой полностью зависит эффективность работы в йоге как сначала, так и в дальнейшем. Нередко бывает так, что, овладев одной только произвольной релаксацией, можно решить ряд существенных проблем своей жизни.

Далее следует отметить, что, как правило, каждый, у кого «Шавасана» «не идёт» исключительно из-за проблем с сознанием, скорее всего (если нет общего перенапряжения) имеет какую-то проблемную точку, скрытую от восприятия привычную контрактуру в лице или теле, место, которое «держит» всё, не давая расслабиться до необходимой степени. Этим местом может быть всё что угодно, например — левая бровь. Если удаётся выявить проблемное место и «отпустить» его — всё будет как надо, расслабление начнёт получаться. Не лишним будет знать, что в области головы есть несколько мышц, которые, не участвуя в работе тела, оказывают большое влияние на степень его напряжённости и должны быть сознательно расслаблены в любом случае. Это две связки, идущие от затылка вниз по задней поверхности шеи, мышцы подчелюстная и лобная. И ещё глаза. Если они не «отпущены» и непрерывно дергаются — сознание не расслабить.

С глазами вообще связано множество проблем, которые скрыты от самого человека. Большинство людей не подозревает, что существующий уровень внутреннего напряжения отражён в поведении их глазных яблок, хотя это легко определить. Если во время исполнения асан при сомкнутых веках глазные яблоки постоянно и безостановочно дергаются — это тот самый вариант. Нужно обратить на это самое пристальное внимание и постепенно научиться тормозить эти непроизвольные движения в процессе занятий асанами. Как только это начнёт получаться — качественное расслабление скорее всего обеспечено.

При изложенной стандартной схеме завершающее расслабление у каждого происходит всё же по-разному. Когда человек в нём засыпает, он либо переутомлён, либо «Шавасана» не получается как следует. Сон никогда не заменит подлинное глубокое расслабление, которое осуществимо только в бодрствующем, хотя и значительно изменённом состоянии сознания.

При периодическом и частичном угасании сознания в «Шавасане» могут возникать феномены хорошо известные по аутогенной тренировке Шульца — чувство парения, полёта, разрастания отдельных частей тела, изменение его формы и т.д., всё это вполне допустимо и не должно озадачивать. Зачастую, когда человек уже овладел глубоким расслаблением, сознание в процессе последнего то исчезает, то проясняется, глубина релаксации является переменной, имеет волнообразный, колебательный её характер — это нормальное явление.

Если вы достаточно долго слушали стандартную словесную формулировку «Шавасаны» в какой-то определённой форме, то со временем она запоминается, и можно реализовать её самостоятельно, не то что проговаривая про себя, но просто двигая внимание по телу в запомнившейся последовательности. При этом, как и в прослушивании алгоритма расслабления извне, посторонние мысли не возникают, им просто нет места в сознании, а если приходят визуальные образы, то они не затрагивают, по крайней мере, так должно быть.

Ну и, наконец, внешние требования для «Шавасаны», которые необходимо здесь перечислить. Они таковы: положение лёжа на спине. Ноги — на ширине плеч. Руки отведены от тела так, чтобы они не прикасались к бокам и подмышки были раскрыты. Ладони развёрнуты ладонями вверх — насколько это возможно, обычно они располагаются наискось, а не обращены к потолку своей поверхностью. Днём на глаза следует положить что-нибудь вроде повязки либо шарфика, чтобы свет не проходил сквозь веки. Одежда не стесняющая, желательно — не синтетика. Часы, очки, кольца, броши, ожерелья, цепочки, металл, пластик, стекло — всё это на время расслабления с тела снимается. Допустимо оставить, как, впрочем, и на практику асан, только деревянные украшения, но и они не должны быть помехой для асан. Вокруг необходимо обеспечить тишину — никаких резких звуков, телефон, например, лучше вообще отключить.

Ещё одна очень трудная для России проблема — температура воздуха в помещении. Так же как запрещено, не утепляясь, заниматься асанами и другими практиками йоги при температуре ниже +20° С, то и к завершающему расслаблению требования аналогичны. Не следует ложиться в «Шавасану» на холодной поверхности, так же как и на мягкое — спина должна быть прямой. Ни в коем случае нельзя мерзнуть во время практики и тем более расслабления, следует укрыться лёгким и тёплым пледом, надеть носки и т.д., то есть поступить соответственно температуре.

Со временем у каждого занимающегося спонтанно сформируется индивидуальная продолжительность «Шавасаны». У гипотоников по окончании расслабления может возникать озноб, тогда можно минуту-другую энергично подвигаться, впрочем — не слишком.

Ещё раз напомню: «Шавасана» — это не сон! Конечно, в середине комплекса первого дня за указанные пять минут полностью выполнить стандартную последовательность расслабления невозможно, следует ограничиться каким-то её фрагментом. А указанную технологию применять при возможности полного завершающего отдыха.

 

Ардха Чандрасана

Ардха Чандрасана — «поза половины луны». Для этой позы противопоказаний фактически нет, она достаточно проста. В то же время свободное её выполнение возможно только при хорошем владении релаксацией (что подразумевает наблюдение за освобождённым дыханием) и нормальной работе вестибулярного аппарата, а также при определённой степени эластичности подколенных сухожилий и суставов бедра. Входить в асану и опускаться из неё следует медленно. Можно использовать технологию входа по Айенгару, но в общем это не так важно. Нога, являющаяся опорной (как и та, что располагается на весу), должна быть твёрдо вытянутой и оставаться прямой в колене. Туловище развёрнуто — насколько это возможно — параллельно стене, как и ступня опорной ноги. При желании позу можно выдерживать по минуте в каждую сторону или даже больше, если это является для вас комфортным.

Кстати о комфорте. Некоторые считают, что практика асан должна быть очень приятной в физическом либо эмоциональном плане или в целом. Молодой парень однажды прямо сказал мне: «Конечно, у меня есть проблемы, я делаю всё это ради телесного здоровья, но главная моя цель — поймать от асан такое состояние, которое бывает от «травки» или анаши...»

В этом странном высказывании есть определённый смысл, поскольку, как сегодня известно, организм человека в норме вырабатывает определённое количество эндогенного этанола, а при бешеной физической перегрузке, связанной с болью, ещё и эндорфины, производящие воздействие, близкое к наркотическому. Конечно, традиционная йога не по этой части, сознательное стремление к перманентному экстазу — удел «охотников за кайфом», умственно отсталых либо бывших наркоманов.

Как известно, есть такая категория людей, которые лично желают преодолевать своё несовершенство. Они знают твёрдо: не стараясь — ничего никогда не получишь, в том числе и от тела, если соответственно не принуждать его. Ясно, что такой подход неверен, поскольку он нарушает принцип «действия недействием». Сознательное усилие, личное управление любым процессом в йоге от начала до конца — порочный путь. Кроме того, постоянное самопринуждение вызывает дискомфорт, телесную и психологическую напряжённость. Но если любой вид неудобства в практике асан неверен, то, быть может, правильным будет их выполнение в эйфорическом состоянии? Ответ такой: эмоциональное переживание явного комфорта и удовольствия в практике асан является в корне ошибочным. Стремление к тому, чтобы телесная деятельность в Хатха-йоге доставляла наслаждение — опасно и неверно. О том, что на пути самореализации не следует зацикливаться на блаженстве, говорил ещё Будда.

Мне встретился однажды некий фанатик йоги из Балашихи, который начал заниматься ею много лет назад. В каких-то мутных перепечатках того времени он вычитал, что практика асан обязательно должна быть ориентирована на переживание удовольствия.

И он научился достигать этого! С помощью самостоятельно найденных приёмов этот парень впадал в экстаз и в таком состоянии практиковал асаны. Он мог заниматься этим по четыре, шесть, восемь часов подряд, не помня себя — и делал это будучи студентом, потом аспирантом, потом научным сотрудником. Специальность — марксистско-ленинская философия, количество свободного времени у таких людей было неимоверное, делай что хочешь, как при коммунизме. Я общался с этим человеком после более чем двух десятков лет его подобной практики, и это было зрелище не для слабонервных.

Единственными его достижениями оказалось то, что он не искалечил своё тело до основания и не сошёл с ума. Очень крепкое здоровье дала природа этому парню, но к тому времени, когда мы с ним встретились, от его запасов — а фанатику наслаждения ещё не было и пятидесяти — мало, что осталось. В своих бредовых занятиях он многократно рвал связки и повреждал суставы, не ощущая боли. Эйфорист напрочь исковеркал тело и психику, пребывая в этом своеобразном наркотическом состоянии ежедневно на протяжении долгих лет и по много часов, деградировал как личность, стал полубезумен, и единственное, к чему был ещё способным — замаливать в церкви грехи перед родными и близкими, жизнь которых своим поведением превратил в ад. В сущности, он был когда-то неплохим, добрым человеком, но безмерная и беспричинная эйфория разрушила личность подобно алкоголю или наркотикам. Тело и психика оказались полностью выжжены не переходящим эмоциональным пожаром.

Изредка выбираться из бредового состояния в обычный мир было тяжело, больно и неуютно, теряя управление, он постоянно ошибался и в конце концов просто выпал из потока жизни, пикник на обочине привёл в никуда.

Состояние сознания, которое возникает спонтанно при классической практике асан это прозрачность, пустотность, внутреннее безмолвие, безэмоциональность, успокоение, но только не экстаз!

 

Парсвоттанасана

Следующей позой, которую необходимо рассмотреть, будет поза «голова-колено» или Парсвоттанасана.

Кроме повышенного кровяного давления и отслоения сетчатки противопоказаний для неё нет. Стопы ног в данной асане расположены традиционно для поз стоя. Развернувшись в какую-либо сторону (скажем, левая нога — впереди), с выдохом медленно наклоняться вперёд и вниз, «нацеливаясь» на ногу не боком, но серединой грудной клетки. Туловище здесь не должно перекашиваться, оно остаётся перпендикулярным плоскости ног. Следует свободно свисать вниз от пояса, наблюдая за непроизвольным дыханием в ноздрях и расслаблением живота. Если возникает неприятное напряжение под коленом ноги, в сторону которой выполняется наклон, можно вынуть одну руку из-за спины и опереться ею о пол. Суть позы в том, чтобы подобно описанному в «Пашимоттанасане» положению вытянуть туловище, только теперь уже вдоль одной ноги и расслабиться. Выходить из позы можно или со вдохом либо на выдохе — кому как удобнее. Нагрузка больше распределена на ногу, по которой своей средней линией располагается туловище, ступня противоположной ноги должна не скользить и стоять плотно.

Если всё сделано правильно, то туловище как бы расстилается по ноге, и подбородок уходит намного ниже колена. Асану, как и все «стоячие» позы, следует выполнять симметрично.

 

Паригхасана

Паригхасана — «поза бруса для запирания ворот». Противопоказания — паховая грыжа и межреберная невралгия. Исходное положение: одна нога согнута в колене и опирается им о пол. При этом туловище и опорное бедро находятся в вертикальном положении. Противоположная нога отставлена в плоскости туловища вбок, оставаясь в колене прямой, ступня её наискось стоит на полу. Затем опустить одноимённую руку на прямую в колене ногу, вторую поднять вверх. Сохраняя туловище в плоскости ног с минимальным его перекосом, опускаться в сторону прямой ноги. Одноимённая рука скользит по ноге к её ступне. Другая рука из верхнего положения опускается на ту же, прямую в колене ногу и руку, по ней скользящую.

В результате тело приобретает странную форму, которая тем не менее задействует мышцы и связки низа спины и тазовых сочленений так, как они не работают никогда и нигде. Наблюдение за дыханием и полную релаксацию его на входе, выходе и во время фиксации асаны рекомендуется соблюдать неукоснительно.

 

Уткатасана

Уткатасана — «поза удержания энергии». Противопоказаний нет. В этой асане мы как бы опускаемся на невидимое сиденье с учётом двух моментов: 1) подошвы ступней сдвинуты вместе и плотно стоят на полу; 2) вытянутые и соединённые ладонями, прямые в локтях руки составляют со спиной одну прямую линию. Сделать это не так-то легко, особенно тем, у кого плохо растянуты и закрепощены плечи. Асана максимально нагружает лодыжки, голеностоп, мышцы бёдер, спины, ягодиц. Дыхание непрерывное, живот расслаблен (демонстратор специально обозначил неверное положение стоп для тех, кто не в состоянии поставить ноги на полную ступню).

 

Вирасана

Вирасана — «поза героя». Основным противопоказанием для долгой фиксации этой позы является варикозное расширение вен на ногах, особенно в нижней их части. В этом случае максимальное время выдержки может составить не более сорока секунд, но допускается два-три повторения.

Спина в «Вирасане» должна быть полностью выпрямленной как на участке от крестца до начала ребер, так и в шейно-лопаточном отделе, грудная клетка развёрнута.

Раньше уже говорилось о том, что в любой классически исполненной асане на развитие гибкости возникает предмедитативное состояние сознания, промежуточное между сном и бодрствованием, отчасти напоминающее «Шавасану». «Вирасана» весьма показательна в этом отношении, а также по эффекту соблюдения вертикали позвоночника. Если суставы голеностопов и коленей позволяют сохранять эту позу достаточно долгое время без ощущений, то к исходу восьмой-десятой минуты, — если положение позвоночника неверное, — словно ниоткуда, без всякой видимой причины возникают одышка и сердцебиение. Если с осанкой всё в порядке, но не соблюдена вертикаль, расслабившись, вы начнёте падать вперёд или назад.

Если голеностопные суставы не растянуты, то вначале следует какое-то время просто сидеть на пятках. Как бы сразу не удалось сесть — на пятки или на пол между раздвинутыми стопами, нужно глядеть на ощущения.

Если они существуют, — неважно где и как, исключая неприятность и боль, — следует выпрямить спину и расслабиться так, чтобы они исчезли, растаяли, чтобы не осталось ничего кроме пустотности сознания и удобства пребывания в позе. Затем, когда из этой пустоты начнёт проявляться нечто — всё равно где — следует, опираясь руками о пол, медленно наклониться вперёд, приподымая «пятую точку», и таким образом снять нагрузку с коленей и выйти из позы. Затем вытянуть ноги вперёд, и расслабить их. Если ощущения при исполнении позы не уходят, но и не усиливаются, можно оставаться в «Вирасане» до тех пор, пока вы не заметите усиления их интенсивности либо появится неприятный оттенок в ощущении. Если колени или голеностопы совсем плохи, то при исполнении этой асаны вначале следует подкладывать под «пятую точку» пару-тройку книг или не слишком мягкую подушку. Идея остаётся той же: обеспечить допустимую на сегодня форму позы с минимальными ощущениями, которые затем через какое-то время пропадают из поля зрения в результате сознательной релаксации тела и сознания.

Устроиться таким образом, чтоб голеностопы лежали точно на подъёмах, не разворачиваясь ни внутрь, ни наружу, пятками строго вверх, и каждая стопа должна быть вертикальна, подобно опирающейся на ребро ладони. «Пятая точка» при этом свободно располагается на полу между стопами.

Тем, кто не в состоянии сесть даже на пятки, следует делать «Ардха Вирасана», то есть половинную позу, с одной ногой, вытянутой вперёд. Если пробыть в «Вирасане» достаточно долго (конечно, без неприятных ощущений, в пустотности близкой к «Шавасане»), то возникают любопытные ощущения и эффекты. Скажем, минут после десяти появляются непонятные движения в теле, оно продолжает как-то проседать в бёдрах и коленях, хотя, кажется, никакого резерва формы уже нет.

Если выдерживать позу ещё дольше, то частный терапевтический эффект её воздействия при выдержке от двадцати минут до получаса (без какого-либо напряжения и неприятных ощущений) заключается в том, что снимаются так называемые кластерные (пучковые) головные боли типа мигрени, от которой вас не избавят никакие лекарства, так как их происхождение связано, по-видимому, с сосудистой системой мозга.

Причина данного эффекта «Вирасаны» достаточно проста: при долгой выдержке позы кровоток в голенях существенно ограничивается, возникают и начинают нарастать застойные явления. Поскольку кровообращение полностью не остановлено, бедная кислородом кровь, постепенно попадая в кровяное русло, добирается до хеморецепторов мозга, которые «дают команду» на выброс сосудорасширяющих веществ для ликвидации будто бы возникшего на периферии острого стеноза (сужения) сосудов. Упомянутый механизм, запущенный с помощью искусственного ограничения кровотока, срабатывает автоматически, и головная боль исчезает.

Вообще время выдержки, как уже отмечалось, является громадным коэффициентом усиления эффекта асан йоги, пренебрегать которым нельзя. Можно привести несколько любопытных случаев потери контроля времени в асанах с ощутимыми последствиями.

Однажды некая дама (назовём её И.), регулярно практикующая Хатха-йогу, обнаружила у себя симптомы предгриппозного состояния, что весьма её огорчило, поскольку при температуре более 37°С делать асаны не рекомендуется. С горя она решила посидеть подольше хотя бы в одной «Вирасане», чтобы хорошо расслабиться, временно не чувствуя противного щекотания в носу и царапанья в горле. Отмечу сразу, что И. обладала от природы выраженной гипермобильностью суставов. Итак, она удобно села в «Вирасану» и вскоре «выключилась», расслабившись. Придя в себя минут через сорок И. с удивлением обнаружила, что субфебрильная температура и все прочие симптомы заболевания благополучно исчезли — маленький хэппи энд.

Когда-то мой знакомый аналогичным образом по-настоящему заснул в «Падмасане», правда, при вполне нормальном самочувствии. Проснувшись примерно через час, он был сильно озадачен начавшейся сердечной аритмией, которая затем не отпускала его целый месяц.

Маньяк Хатха-йоги из Озерска, о котором я уже упоминал, путём самозабвенного многочасового стояния на голове успешно достиг микроинсульта, после чего немедленно прекратил дурацкие эксперименты. Резюме простое: обращаться со временем экспозиции асан следует крайне аккуратно, особенно в процессе йогатерапии.

Тем, кому развитые мышцы икр мешают нормально сесть в «Вирасану», следует взять их руками и отвести наружу в стороны с тем, чтобы потом без помех опуститься на пол «пятой точкой».

Эта поза даёт великолепную растяжку суставам голеностопов, устраняет (в совокупности со «стоячими» асанами) тенденцию к их хроническим подвывихам, спровоцированным плохим качеством связочного аппарата этих суставов.

 

Джатхара Паривартанасана

Эта скручивающая поза имеет два варианта: когда ноги просто лежат, на полу, и когда они удерживаются на весу близко к полу силой мышц туловища.

В качестве основного рассмотрим первый вариант, поскольку он подходит даже для негибких и излишне полных людей, в этой позе почти каждому доступно положить ноги на пол как под прямым углом к туловищу, так и под острым. При этом можно держаться рукой за оба больших пальца ног — если хватает растяжки. Когда её недостаточно, ноги просто следует расположить параллельно одной из рук, которые лежат «крестом», либо перекинуть ремешок через ступни и взяться за него рукой.

Данная поза применяется в том случае, если по каким-то причинам недоступны обычные скручивающие позы типа «Матсиендрасаны», тогда следует начинать именно с неё. Более того, если в пояснице существуют трудности, а раньше имели место радикулиты и прострелы, то лучше, лёжа на спине, медленно опускать вбок, на пол, не прямые в коленях ноги, а согнутые, которые уже на полу можно выпрямить.

В конечной фазе этой асаны следует свободно лежать на спине, расслабив шею и горло, лицо обращено вверх. Противоположное ногам плечо вначале будет повисать, его не следует силой опускать на пол, со временем это произойдёт само. Живот в этой позе полностью расслаблен, внимание на дыхании.

Когда оба плеча будут свободно лежать на полу, следует обратить внимание на то, что ступни ног находятся не на одном уровне, верхняя ступня как бы ближе, нижняя — дальше, то есть фактически таз перекошен. Тогда следует, расслабившись и следя за тем, чтобы плечи (лопатки) не отрывались от пола, постепенно довернуть таз до такого положения, когда верхняя ступня станет заподлицо с нижней, и подошвы ног составят единую плоскость. При этом, повторяю, надо рукой держаться за большие пальцы обеих ступней.

Выполняется поза не более двух минут в каждую сторону, главное в этом положении — полностью расслабить тело и не задерживать дыхание. Если поясничный отдел позвоночника имеет проблемы, ноги не следует возвращать в исходное положение прямыми, лучше сначала согнуть их в коленях, затем поднять, раскрутив тело, и лечь на спину в положение «Шавасана».

На этом заканчивается описание асан последовательности первого дня, по перечню дня второго будут рассматриваться только позы, не вошедшие в первый комплекс.

 

Сиддхасана

Сиддхасана — «совершенная поза». Это асана чисто медитативная и, несмотря на кажущуюся простоту, пройдёт много времени, прежде чем голени в ней непринуждённо развёрнутся у вас пятками вверх, как это выглядит у Айенгара. При долгой и упорной практике данная поза прежде всего воздействует на суставы коленей и бёдер. Конечно, не стоит пытаться сразу сесть «как на картинке», лучше вначале делать как получается, по возможности укладывая одну ногу сверху другой, — это будет нечто среднее между «Сукхасаной» (облегчённой позой) и «Падмасаной» — «позой лотоса». Устраивать ноги в подобие «Сиддхасаны» нужно таким образом, чтобы возникал минимум дискомфорта, не говоря уже о боли или явных неудобствах. Если колени позволяют сидеть таким образом, но туловище отклоняет назад поясница либо суставы бёдер, можно устроиться у стены или какой-нибудь вертикальной плоскости, чтоб разгрузить спинные мышцы и пресс от лишней работы. Для пранаям и психотехник необходимо свободно находиться в «Сиддхасане» до получаса или более. Чтобы набирать время привыкания к этой позе, можно сидеть со скрещенными ногами в повседневности, например во время чтения, перед телевизором, компьютером, музыкальным инструментом либо даже за письменным столом.

Чрезмерное усердие, однако, всегда содержит в себе риск перегрузить суставы коленей, что выражается в непривычных ощущениях при движениях повседневности. Отсюда закон таков: какие бы и сколько асан накануне вами не выполнялись, сегодня в теле не должно быть новых и непривычных ощущений, о боли или неприятности даже речи не может быть! Возникновение в повседневности ощущений, которых раньше не было, — чёткий признак перегрузки (подробней см. главу «Работа с ощущениями»).

В «Гхеранда-самхите» сказано: «Начинающий в йоге не должен спать мало, не должен спать много, не должен работать мало, не должен работать много...»

Процитирую также «Бхагавадгиту»: «Для умеренного в еде и воздержании, умеренного в деятельности и делах, умеренного во сне и бодрствовании бывает йога, уносящая горе» (VI, 17).

Иными словами, на период адаптации к асанам следует устранить из своей жизни экстремальные нагрузки, что очень важно. Для более чёткого понимания приведём пример: пусть у человека давние проблемы с поясницей, и он начал заниматься Хатха-йогой именно по этой причине, где-нибудь с осени. К следующему лету поясница перестала напоминать о своём существовании, и с началом дачного сезона человек, влившись в поток жаждущих, бодро ринулся на дачный участок, ощущая себя непривычно здоровым и нацеленным на трудовые подвиги. Недели через три он находит меня в Москве с вопросом: «Как же так, вот спина снова начала болеть, и асаны не помогают?...»

«Давайте разбираться, — сказал я. — Вы сколько лет мучались со спиной? Десять как минимум? Хорошо. Сколько времени приводите её в порядок с помощью асан? Восемь месяцев. Когда спина была ещё здоровой, как долго вам надо было вскапывать землю на участке, чтобы поясница начала болеть? Понятно, часов шесть, а сколько вы сейчас работаете? Не меньше. Теперь давайте прикинем: вы хотите за несколько месяцев полностью исправить всё то, что сделали со своим позвоночником за последние десять лет, при этом нагружаете его теперь так, что и здоровая ваша спина этому бы не обрадовалась. А между тем необходимое восстановление происходит, вы это знаете и чувствуете, потому были заранее предупреждены, что в этот период следует избегать чрезмерных воздействий на те области тела, где была патология. Вопросы есть? Как говорил товарищ Сухов — вопросов нет...»

 

Ардха Бхуджангасана

Ардха Бхуджангасана — «половинная поза кобры». В «Прояснении йоги» эта поза не представлена, но её можно встретить в книгах болгарских учеников Айенгара, в частности Миланова и Борисовой (издана в Софии, в 1972 году переведена на украинский язык под названием «Вправи йогiв»). Великолепное исполнение этой асаны демонстрировал Веселии Лучанский, известный по фильму «Индийские йоги: кто они?»

Итак — «половинная поза кобры». Лечь на живот на коврике, как на пляже, упёршись локтями в пол, — предплечья сведены почти вместе и вертикальны, подбородок положить на ладони. Из этой приятной позы, пробыв в ней некоторое время, провисая в позвоночнике и расслабляя его, опустим кисти рук, несколько выдвигая их вперёд, и положим так, чтобы они легли на пол ладонями вниз и всей поверхностью — от локтей до кончиков пальцев. При этом руки параллельны друг другу, и кисти и локти — на ширине плеч. Таким образом, верхняя часть туловища приподнята, лицо насколько возможно смотрит вверх, живот и боковые края реберной дуги лежат на полу — не отрываясь. Но теперь предплечья не вертикальны, участок их задней поверхности, где расположен трицепс, составляет с полом угол градусов в семьдесят. В таком виде спереди и сбоку человек напоминает лежащего сфинкса, это и будет положение «Ардха Бхуджангасана».

Дальше следует не просто лежать, утопив шею в плечах, а «вытащить» её оттуда, одновременно опустив плечи вниз. Голова насколько возможно, но без ощутимого напряжения запрокидывается лицом вверх и назад. Руками нужно сделать гомеопатическое по величине усилие, как бы пытаясь «вдвинуть» ими под себя всю плоскость пола. Посредством этого своеобразного действия в верхней части туловища «выберется слабина», туловище окажется не просто лежащим свободно, а как бы чуть натянутым, пребывающим в достаточно «тугом» изгибе, причём края реберных дуг не отрываются от опорной поверхности!

Всё расслаблено, работают только руки, но не сильно. При этом чётко ощущается, что позвоночник изогнулся в самом верху поясницы, там, где начинаются ребра. То есть изолированно работают на прогиб назад средняя и верхняя части спины, чего обычно не бывает ни при каких упражнениях, в этом и состоит особая ценность «половинной позы кобры». Ноги в этом положении лежат свободно, но разводить их не следует.

Будучи регулярно исполняема раз в день по две три минуты «Ардха Бхуджангасана» со временем практически устраняет сутулость, разгибая весь её «крючок» от лопаток до верха шеи, что в итоге улучшает работу верхних долей легких, диафрагмы, сердца.

Достаточно жёсткий и выраженный кифоз (естественный изгиб позвоночника кнаружи в области лопаток) людям даже зрелого возраста можно выправить за полтора-два года, причём, на каком-то этапе изменения качества наступает крайне неудобное для человека состояние — он не находит себе места, потому что уже неудобно сидеть сутулясь, но ещё нет привычки держаться прямо.

В своё время Веселин Лучанский довёл исполнение этой асаны до абсолютного предела, когда живот лежит на полу, а участок позвоночника от начала ребер до самого верха — включая шею — полностью перпендикулярен полу.

Противопоказаний у этой позы нет, кроме некоторых видов пупочной грыжи и неприятностей с диафрагмой. С точки зрения воздействия на позвоночник и внутренние органы «половинная поза кобры» обладает великолепным и многоплановым функциональным воздействием.

 

Бхуджангасана

Бхуджангасана (конечная форма)

Бхуджангасана (ноги скрещены)

Бхуджангасана — «поза кобры». Эта поза относится к базовым, являясь одной из важнейших, она допускает широкое развитие формы. Начинающим предлагается короткая последовательность смены положений в рамках «Бхуджангасаны», как бы небольшой цикл прогибов назад.

Начальная фаза: устанавливаем ладони на полу так, что когда мы поднимем туловище, руки окажутся на ширине плеч и полностью перпендикулярными полу. И теперь нужно провиснуть в плечах насколько это возможно, позвоночник при этом вывешивается, как шнурок. Нет никаких усилий, руки находятся в упоре, всё тело расслаблено. Время выдержки — минута или полторы, в зависимости от длительности отсутствия ощущений. В идеале лобковая кость лежит на полу, но пусть будет так, как получается: допустим, вы опираетесь на верхнюю или даже среднюю часть бёдер. В пояснице не должно быть неприятных ощущений. Бывает так, что человек, расслабляя мышцы спины и чувствуя, как прогибается поясница, начинает испытывать в ней неприятные ощущения. В таком случае какое-то время следует выполнять эту асану с напряжённой поясницей, постепенно позвоночник адаптируется, и поясничный отдел будет расслабляться и провисать без боли.

Опустившись после необходимой выдержки и отдохнув, можно положить ногу на ногу (ступню на ступню), скрестив ноги, и в таком положении подняться в «Бхуджангасану».

Нюансы исполнения те же, что и в первом прогибе, но кое-что добавилось, а именно: положение «нога на ногу» придаёт позвоночнику осевую подкрутку, и когда эта асана выполняется во второй раз, уже с изменённым положением ног, то люди со сколиозом обязательно чувствуют разницу в ощущениях, иногда весьма выраженную. Итак, мы имеем два подхода по одной минуте в «Бхуджангасане», с перекрещенными стопами, затем сменой положения ног и отдыхом.

Следующий элемент последовательности — подъём туловища без рук, с помощью мышц спины (время выдержки — до 20 секунд) и далее, — с перенесением рук вперёд, не опуская туловища, — поднимаемся ещё выше и принимаем конечную форму (ноги — на ширине плеч), выдержка — до 60 секунд. Всё это время дыхание остаётся непрерывным, свободным и расслабленным.

В последних двух фазах — с перекрещенными ногами возможно — поднявшись в конечное положение, сделать ещё и «Ардха Бхуджангасану». Это любопытный момент: в одной позе мы выполняем другую, по сути почти не меняя положение туловища и вовсе не трогая рук, разве что добавляя какую-то толику физического усилия в них. Делается это так: когда, поднявшись в конечную форму «позы кобры», мы, пробыли в ней, допустим, половину времени выдержки, то затем, слегка нажимая прямыми руками на пол, можно дополнительно «подкрутить» вперёд и кверху верхнюю часть грудной клетки. Это будет «Ардха Бхуджангасана» в собственно «Бхуджангасане».

Всё тот же непревзойдённый Лучанский довёл эту комбинированную форму до анатомических пределов. Если у Айенгара в конечной фазе асаны спина представляет собой прямую линию, наклонённую (уже за пройденным прямым углом) градусов под семьдесят к полу, то в исполнении Лучанского тело изогнуто назад до такой степени, что две трети верха грудной клетки параллельны плоскости потолка, лицо полностью запрокинуто назад, макушка головы подходит к задней поверхности бёдер, а верх спины от лопаток и до начала шеи тоже параллелен и потолку, и полу, и этой самой поверхности. Тело выгнуто крутой параболой, голова нависает над серединой голеней, лицо глядит строго назад, макушкой вниз. И при всём этом осуществляется опора на руки, которые здесь работают достаточно сильно, располагаясь под углом примерно в сорок пять градусов к полу. Весьма интересно, что телосложение черниговцев, Сидорцова и Ясочки, при первом же взгляде заставляет вспомнить Веселина Лучанского. Мы видим ту же конституциональную худощавость, длинные конечности, тонкое тело, узкую кость, и, конечно, очень высокий уровень природной гипермобильности. Если люди подобного склада так или иначе попадают в орбиту йоги, они неизменно достигают блестящих телесных результатов — именно в силу естественной предрасположенности.

Воздействие «Бхуджангасаны» и всех её вариантов на позвоночник и внутренние органы, особенно почки, неоценимо. Степень гибкости позвоночника всегда является показателем молодости тела, так утверждают тексты йоги. Перечислить все позитивные эффекты этой позы ввиду их многочисленности не представляется возможным. Повторю только, что качеством поясничного отдела позвоночника определяется потенция мужчин и состояние органов малого таза у женщин.

Основные противопоказания: ущемление дисков, их грыжи, смещение позвонков, патологические лордозы, острые стадии радикулитов, прострелов, месячные и беременность у женщин свыше двух месяцев, острые состояния органов абдоминальной области.

 

Трианга Мунхаикапада Пашимоттанасана

Трианга Мунхаикапада Пашимоттанасана — «трёхчастная поза сгибания вперёд». Противопоказаний нет. На самом деле эта поза не что иное, как смесь «Пашимоттанасаны» с «Вирасаной», или «Ардха Вирасана» со сгибанием вперёд — комбинированный вариант.

Сесть на пол, ноги вперёд, одну из них согнуть в положение «Вирасана», вторая вытянута, прямая в колене.

Затем с выдохом медленно, полностью используя принципы исполнения предельного сгибания вперёд, уходить туловищем вниз, складываясь пополам в пояснице, серединой живота и грудной клетки на прямую ногу. Цель — плоско улечься на неё всем телом. Не имеет значения, что одна нога прямая, а другая согнута в колене, следует улечься на прямую без какого-либо перекоса туловища по отношению к плоскости пола, на ногу укладываться срединной линией тела. Положение рук здесь вторично, их можно сцепить за ступней выпрямленной ноги или просто положить на пол.

Колени согнутой и прямой ноги держатся вместе, не разъезжаясь. Если вы свободно владеете «Вирасаной» и «Пашимоттанасаной», то эта поза получится с лёгкостью, нет — трудности обеих положений будут проявлены одновременно. Если — когда вы сгибаетесь вперёд — туловище перекашивает (при некачественном сгибании колена), следует упираться противоположной, по отношению к согнутой ноге, рукой в пол, чтобы фиксировать тело с минимальной трудностью.

Эффект: комбинированное воздействие на связки, позвоночник и особенно суставы бёдер.

 

Ардха Матсиендрасана

Ардха Матсиендрасана — «половинная поза Матсиендры», основателя «Хатха-Видьи». Противопоказания: острые состояния кишечника и позвонков поясничного отдела. Эта поза обеспечивает осевое скручивание спины, с которым человек почти никогда не имеет дела в повседневной жизни. Отличительная особенность практики асан в отношении к позвоночнику заключена в том, что в течение её приводится в движение соединительная ткань межпозвоночных дисков — сгибание вперёд, назад, скручивание вправо-влево. От предельных положений и соответствующей их выдержке во времени эти хрящевые «линзы» начинают разбухать, их кровоснабжение улучшается, угасают дистрофические процессы, а затем рассасываются их последствия.

Опишем выполнение асаны вправо. Сесть на левую ногу, согнув её в колене. Необходимо удобно устроиться на голеностопном суставе этой ноги, который уложен на пол плоско, боком. При этом не следует по балетному тянуть носок, превращая подъём в продолжение линии голени. Напротив, следует согнуть левую стопу «крючком», как если бы она стояла на полу, и уже в таком её виде сесть на неё сверху, прямо на то место, которое называют «косточкой». Такое положение стопы позволяет удобно регулировать равновесие.

Затем перенести правую ногу за наружную сторону лежащего на полу левого колена и поставить стопой на пол.

Получилась следующая картина: левая нога, согнутая в колене, лежит на полу, и я на ней сижу (именно на голеностопе, а не на полу рядом с ногой!), правая, точно так же согнута в колене, но стоит вертикально, за левым бедром, снаружи его, полной ступней на полу. Правое колено расположено в согнутом виде перед грудью и животом. Далее разворачиваем туловище вправо, занося за более или менее вертикальное правое колено левую руку, которая почти полностью должна соприкоснуться с лодыжкой правой ноги с её наружной стороны, как бы отгибая эту ногу влево, в это время кистью левой руки следует взяться за колено лежащей на полу правой ноги. В результате туловище оказалось скрученным в пояснице в правую сторону.

Правую руку или можно заложить за спину, или упереться ею в пол. При этом мы должны — по мере наступления фазы текучести при расслаблении — подать правое плечо ещё больше вправо, но не сутулиться, помня, что позвоночник должен быть прямым. Промежутка между правой ногой и левым боком быть практически не должно. Голова развёрнута в сторону скручивания, то есть вправо, и мы спокойно «смотрим» на своё свободное дыхание. После того, как исчерпалась примерно половина времени выдержки и тело расслабилось, можно чуть докрутить вправо, как бы вытаскивая расслабленный живот из-за ноги. Если можно — глаза следует держать закрытыми.

Кроме поясничного отдела позвоночника эта поза сильнейшим образом действует на абдоминальные органы, являясь в комплексе с другими асанами именно тем средством, которое при регулярной практике устраняет хронические холециститы, их последствия, а также восстанавливает функции почек, поджелудочной железы и т.д.

Противопоказанием для позы является нестабильность сразу нескольких позвонков, которые регулярно по каким-либо причинам «выскакивают», причиняя обладателю подобной спины немалые проблемы. Если один нестабильный позвонок располагается, скажем, в шейном отделе, второй — в грудном, а третий — в поясничном, то Ардха Матсиендрасана к использованию в данном случае запрещена.

 

Ардха Матсиендрасана (вариант — сидя на полу)

Это почти то же самое, что и предыдущая поза, но позвоночник работает немного по-другому, так как здесь мы сидим не на ноге, а на полу рядом с ней. Всё остальное — аналогично. Здесь гораздо сильней, чем в предыдущей асане, задействуется сустав бедра вертикально стоящей ноги. Кроме того, этот вариант скручивания показан для людей с такими пропорциями тела, при которых в этом положении колено как бы «проскакивает» под рукой, и чтобы удержать позу им приходится сильно сутулить спину. Терапевтический эффект асаны аналогичен предыдущей.

 

Маричьясана

Противопоказания и эффекты те же самые, что и в предыдущих двух асанах, с той лишь разницей, что здесь скручивающая работа имеет другой оттенок, она проще, но одновременно и более жёсткая.

Опишем скручивание вправо. Сесть, вытянуть левую ногу вперёд по полу, правую согнуть в колене так, чтобы икра и задняя поверхность бедра были плотно соединены, то есть нога сложена вдвое. Пятка касается одноимённой ягодицы. Затем надо развернуться вправо и занести левую руку за согнутую в колене и стоящую вертикально правую ногу. Причём стопа правой ноги установлена рядом с прямой левой ногой, а не за нею, как это обычно пытаются сделать, памятуя первые два варианта скручивания. Прямая в локте левая рука слегка отжимает — опять-таки влево — согнутую правую ногу, и кисть этой руки зацепляется за прямую левую ногу с наружной стороны примерно чуть ниже её колена. При этом согнутая правая нога более или менее сохраняет вертикальность, не заваливаясь слишком влево, иначе теряется смысл и форма скручивания.

 

Парипурна Навасана и Ардха Навасана

Парипурна Навасана

Ардха Навасана

Парипурна Навасана — «поза лодки». Сесть на пол, ноги вытянуты вперёд. Поднять их вверх от пола прямыми в коленях, одновременно откидываясь туловищем назад. Балансировать таким образом, опираясь на копчик, угол между полом и ногами составляет 45°; между ногами и позвоночником — 90°, между позвоночником и полом — 45°.

Необходимо добавить, что с упражнениями для пресса следует очень осторожно обращаться людям с патологическим поясничным лордозом. Обычно для устранения слишком сильного поясничного прогиба им советуют «закачивать» мышцы спины и пресса. Но это практически невозможно правильно сделать ни через йогу, ни как-нибудь ещё, когда заболевание уже существует и нормальная схема позвоночника нарушена. Что бы вы не пытались сделать — «Парипурна Навасану», поднимать прямые ноги к перекладине или шведской стенке, — вес ног всегда действует, как рычаг, ещё больше усиливающий наличное патологическое состояние и форму.

Поэтому в данном случае грамотный подход к работе с перекладиной, равно как и со шведской стенкой, будет следующим: повиснуть свободно, затем согнуть ноги в коленях, подтянув их в согнутом виде бёдрами к животу. И уже в таком «сложенном» состоянии — если сил достаточно — следует подымать тело дальше к перекладине, не отрывая колени от живота, сворачиваясь клубком, чтобы спина в каждый момент времени оставалась полностью выпуклой, но ни в коем случае не приближалась даже к прямой линии, особенно — в поясничном отделе.

«Ардха Навасану» в случае упомянутой проблемы с позвоночником можно делать тогда и только тогда, если хватает физических возможностей не проваливать поясницу вперёд, сохраняя форму данной позы с прямыми ногами, в противном случае болезненный прогиб только усиливается. Сохраняться поза должна достаточно свободно, без трясучки и экстраординарных усилий. Но лучше всё-таки при лордозах начинать с «Ардха Навасаны». Вся разница между этими двумя позами для брюшного пресса заключена в точке опоры: в «Парипурне...» — на копчик, в «Ардхе...» — на крестец. Если в «Ардхе...» трудно закладывать руки за голову, то можно вытянуть их вперёд. Спина в «Парипурне...» по возможности прямая, в «Ардхе...» — максимально ссутулена. Если в «Парипурне» предписано держать руки параллельно полу (хотя допускается опираться ими о пол, когда недостаёт равновесия), то в «Ардхе...» руки закладываются за голову. В «Парипурне...» работает прямая парная мышца пресса, в «Ардхе...» — в основном косые мышцы.

При дистрофичном состоянии мышц брюшной стенки следует начинать с минимального времени выдержки и ни в коем случае не форсировать ход событий. Пресс — дело тонкое, если эти мышцы перегрузить, то наградой могут стать омерзительные ощущения, хотя они и не опасны.

 

Пурвоттанасана

«Пурва» в терминологии йоги означает «запад» или «передняя сторона тела». Поза не имеет противопоказаний и крайне проста. Она укрепляет руки, растягивает плечи и служит для контрнагрузки после работы мышц пресса и всей фронтальной стороны туловища. Единственную трудность в ней может доставить закрепощение плеч, оно мешает выгнуть тело в необходимую дугу с постановкой ступней ног целиком на пол (чему на первых порах может препятствовать недостаточная гибкость стоп). При регулярной практике все эти трудности уходят.

 

Урдхва Прасарита Падасана

(этап 1)

(этап 2)

(этап 3)

Асана также предназначена для развития брюшного пресса, особых противопоказаний нет кроме поясничного лордоза и выраженной слабости мышц живота. Если последняя имеет место, то на первых порах следует поднимать вверх ноги, согнутые в коленях.

Если пресс имеет качество «средней паршивости», то техника исполнения позы будет такой: лечь на спину, прямые в локтях руки вытянуть вверх и положить их на пол за головой, параллельно друг другу. Ноги держать вместе, слегка напрячь их и вытянуть так, чтобы они оставались прямыми в коленях.

Асана выполняется в три взаимосвязанных этапа, сначала с выдохом поднять вверх ноги, примерно градусов на пятнадцать от пола и удерживать их при свободном дыхании около десяти секунд. Затем поднимаем ноги дальше, примерно до угла в сорок пять градусов, и фиксируем ещё где-нибудь секунд на десять и, наконец, подняв ноги под прямым углом к полу, держим так около тридцати секунд.

Со стороны всё это выглядит очень незамысловато. Однако и в этой, по виду простой и незатейливой позе, есть своя тонкость. Дело в том, что, поднимая ноги, вы должны — вне зависимости от угла их наклона — держать спину в области поясницы плотно прижатой к полу. Этим обеспечивается правильная и максимальная загрузка мышц живота, а кроме того имеет место соблюдение техники безопасности для поясничного отдела позвоночника. Как мы помним, и в «Парипурна Навасане», и в «Ардха Навасане» выгибать поясницу вперёд запрещено. То же самое требование необходимо соблюдать в «Урдхва Прасарита Падасане» даже тем, у кого с поясницей нет особых проблем.

 

Сарвангасана

Вариант подкладки под шею

Особенности выполнения этой асаны (как и двух других перевёрнутых поз) в общих чертах приведены в начале главы.

Противопоказания: все перевёрнутые позы запрещено выполнять тем, у кого существуют проблемы с шейным отделом позвоночника, а также людям просто со слабыми мышцами шеи. Обычно это относится к женщинам. Как подготовить шею к перевёрнутым позам? Исходя из многолетнего опыта, могу лишь повторить, что полностью не тренированные физически люди (в том числе дамы старше сорока лет) обретают необходимое для выполнения всех трёх перевёрнутых поз качество тела и могут приступить к их освоению не ранее полутора лет систематической практики асан, в том числе обязательно «стоячих».

Есть элементарный способ для укрепления мышц шеи, который кроме того является единственно возможным при высокой нестабильности положения шейных позвонков. Эта патология достаточно гисто встречается у детей, реже у взрослых, она весьма мучительна и не поддаётся методам ЛФК. Травматологи при этом советуют обычно укреплять шейные мышцы. Рекомендация душевная и даётся, видимо, от чистого сердцу, но в данном случае ей противоречит одна маленькая проблема: чтобы получить необходимую мышечную нагрузку, необходимо движение, её создающее. Но при данной патологии любые активные движения головой ведут к дальнейшей самотравматизации и получается замкнутый круг. Но если двигать головой нельзя, то мы располагаем возможностью пассивно использовать её вес. В этом случае цели можно добиться только с помощью статической нагрузки, и делается это простейшим образом.

Лечь на живот лицом вниз, положив голову лбом на кисти рук. Оторвать лоб от опоры так, чтобы голова повисла в воздухе и убрать руки немного в стороны, при этом кончик носа должен почти касался пола. И сохранять это положение вплоть до момента, когда в мышцах шеи почувствуется усталость. Тогда надо подставить руки и осторожно опустить на них голову. Это упражнение первое. Второе: лечь навзничь и чуть оторвать затылок от пола, лицо при этом смотрит строго вверх, и сохранять такое положение, пока не возникнет усталость в передней стороне шеи и мышцах горла. Третье положение — лечь на правый бок, поднять голову в параллель полу и так оставаться, чтобы работали мышцы левой стороны шеи. Затем четвёртый этап: лёжа на левом боку, проделать действие, аналогичное предыдущему. Повторять каждое положение от одного до пяти раз по мере адаптации мышц шеи. Таким образом, простыми, как мычание, приёмами возможно укрепить шейные мышцы без какого-либо активного движения головой.

Во многих случаях с их помощью удаётся за два-три месяца добиться полной стабилизации позвонков у детей до тринадцати лет. Этот же метод пригоден для приведения шеи в состояние, обеспечивающее возможность освоения перевёрнутых поз.

Затем, как показано в начале главы, «позу свечи», как и «позу плуга», следует выполнять исключительно с подкладкой под шею и руки, когда создана опорная плоскость, превышающая уровень пола на высоту от пяти до пятнадцати сантиметров.

Чтобы в «Сарвангасане» не разъезжались руки, которыми подпирается поясница, можно задействовать очередной «пропс», это не что иное, как свёрнутый в фиксированное кольцо ремень. Если мы сложим его вдвое, то длина должна быть равной расстоянию от костяшек пальцев сжатого кулака до локтя. Когда вы поднялись в позу «свечи», необходимо надеть это ременное кольцо на руки так, чтобы оно зашло за локти и легло на опорную плоскость под ними — теперь они потеряют тенденцию к расползанию, и выдерживать позу будет значительно проще.

Если говорить о всех трёх перевёрнутых позах — «Сиршасана», «Сарвангасана», «Халасана» — то для них существует два признака, сообщающих о том, что время выдержки подошло к концу: нарушение естественности дыхания и потеря неподвижности (к этому могут в отдельных случаях присоединиться ощущения, связанные с кровотоком, например, неприятный холод и тянущая боль ступней в «Сиршасане» или «Сарвангасане»).

 

Халасана

Противопоказания в ней те же, что и к первым двум перевёрнутым позам, но кроме того на возможность выполнения этой асаны сильно влияет общее состояние спины. Тому, кто плохо выполняет «Пашимоттанасану» будет трудно иметь дело с позой плуга. Шейный отдел позвоночника загружается здесь значительно сильнее, нежели где-нибудь ещё.

Для начинающих техника будет такой же, что и для начала «Сарвангасаны». Приняв доступную форму, вы должны оценить степень напряжения в шее, спине и пояснице. Если вначале можно опустить на пол только немного согнутые в коленях ноги — пусть будет так. Главное, чтобы в этом положении вы могли расслабить тело и свободно дышать, то есть иметь возможность релаксировать и сознание, находясь, пусть пока в «испорченной» «Халасане», но без ощущений.

Излишне добавлять, что весь описываемый ход событий происходит с подкладкой площадочного типа, применение которой детально изложено в начале этой главы.

Как только возникнут ощущения, следует выйти из позы, сильно опираясь в пол руками, чтобы резко не упасть на спину. Вообще опускаться желательно в таком темпе, чтобы неприятности не возникали.

Если позвоночник в каком-либо из своих сегментов слишком «деревянный», то лучше вообще не пытаться силой поставить ноги за головой на пол, а опереть их на что-то выше уровня головы, скажем, на сиденье стула

Некоторым приходится начинать «Халасану» именно с этого. По мере того, как ноги понемногу начнут опускаться ниже, можно приспособить для опоры что-нибудь другое, например — стопку достаточно массивных книг. Затем, следуя естественному темпу адаптации к форме, можно удалять их одну за другой, и вы постепенно начнёте доставать пальцами ног до пола, опираться на него свободно, двигать туловище назад, пока спина не составит с полом угол меньше девяноста градусов, ставить колени на пол возле ушей («Карнапидасана»), на пол за головой и т.д.

Во всех промежуточных стадиях приближения к традиционной форме «Халасаны» цель одна: никогда не удерживать вес тела мышцами спины, они не должны мешать специфической работе позвоночника, который нагружается пассивно. Особое внимание обратить на отсутствие телесных ощущений в повседневности, которые могут быть вызваны практикой «позы плуга» (впрочем, это относится ко всем трём перевёрнутым позам). Если такие ощущения возникли, особенно в шее, следует немедленно прекратить практику асан, которые их вызывают, и сделать для себя чёткий вывод: что-то делается неверно, либо вы перегрузились.

Позже, когда перевёрнутые позы будут освоены, предел времени их выдержки определяется появлением признаков перегрузки по кровообращению, а до того надёжнее ориентироваться именно на отсутствие непривычных ощущений как в самих этих асанах, так и после их выполнения. Речь не о том, что необходимо исключить из практики эти позы, если в повседневности возникла боль, это само собой подразумевается. Если даже ничего конкретно и не болит, но просто всё время чувствуется, потягивает и спорадически простреливает, слабо, едва ощутимо, в спине либо шее — вы уже травмированы. Часто бывает так, что острая травма в мышцах и связках при неверном подходе к выполнению «свечи» и «плуга» настигает человека внезапно, без предварительной болевой преамбулы. Несколько дней малопонятного фона в шее, между лопаток, а потом, при каком-то совершенно рутинном манёвре среди бела дня боль втыкается в спину, как нож. Особенно скверно проявляют себя в этом отношении межлопаточные связки, стоит их «стронуть» — и это надолго.

Кроме того, начинающие почти всегда допускают ещё одну стандартную ошибку. Как только болевые ощущения проходят (а чаще — и не дожидаясь, пока боль исчезнет совершенно), пусть даже они отличались приличной остротой и длительностью, энтузиаст нетерпеливо возобновляет практику перевёрнутых поз. И, конечно, травма снова возвращается, причём нередко в более усиленном виде. Прекращение боли ещё не показатель окончательного выздоровления. Например сломанная рука, срастаясь, с какого-то момента уже не болит, но кому придёт в голову обращаться с ней, как со здоровой?

Поэтому прежде чем заново приступить к практике той позы, посредством неграмотного исполнения которой вы получили не проходящие ощущения (не говоря уже о травмах), необходимо спокойно и не дергаясь прожить некоторое время до их самопроизвольного затухания в быту, выполняя те асаны, которые никак не затрагивают травмированную область тела. Всё зависит от интенсивности повреждения, которое имело место. Иногда затронутое перегрузкой место не грех поберечь и месяц-другой.

Вообще вопрос ожидания эффекта от практики асан весьма интересен. Ожидание — суть напрасно потраченное, не наполненное полезным содержанием время. «...Нетерпение, характерное для ожидания, не приносит пользы организму; снижает его эффективность (во всех действиях). Человек ожидающий забывает о том, что процесс может быть не менее приятен, чем результат...» (А. Маслоу, «Мотивация и личность», с.315). Дело, конечно, не в приятности, а в том, что восстановление здоровья, имеющее место в результате практики асан, всегда происходит совсем не так, как этого хочется человеку, реальное время регенерации не соответствует ожидаемому, оно всегда намного больше. Прежде чем ожидать и хотеть быстрого результата следует вспомнить, сколько лет вы угнетали тело безо всякой пощады и здравого смысла.

Возвращаясь к проблеме травм, приведу в качестве иллюстрации дикий случай, имеющий прямое отношение к перевёрнутым позам йоги, о нём поведал мне в середине восьмидесятых годов заведующий лабораторией функциональной диагностики бывшего Всесоюзного (теперь — Всероссийского) Центра вегетативной патологии, что расположен на улице Россолимо в Москве. Этот человек был родом из Кишинева, и однажды, когда зашла речь о стойке на голове, он сказал: «Помнишь, не так давно в журналах «Наука и жизнь» был опубликован цикл статей о йоге, где автором был некий Воронин? Мы ещё тогда удивлялись: и как только ему удалось протолкнуть это через цензуру... Так вот мой друг, а он тогда работал главным нейрохирургом Кишинева, вскоре мне заявил, что теперь знает в лицо каждого йога в нашем городе. Шутка, конечно, но в общем было не до смеха, иногда по несколько человек в день привозили в травмопункты. Ну, какая там физическая форма у женщин, особенно если после сорока?! Взгромоздилась кое-как на голову, фактически без всякой подготовки, и пытается стоять, да ещё страховка по боку, мы и сами с усами... И результат, часто соответствующий такому исполнению, — подвывих позвонков и частичный либо полный паралич... И шеи ломали насмерть, с чем только не приходилось тогда сталкиваться, мама дорогая! Я бы лично этому «спецу» по Хатха-йоге его деревянную голову отвернул, чтоб не на чем стоять было, ведь это же причинение преднамеренного вреда людям посредством дезинформации в печати. Ты только вдумайся в этот маразм: «Через две недели после начала занятий можно с уверенностью вставать на голову, что будет каждому весьма полезным» А как это называется!?»

Как это называется было понятно ещё тогда, теперь — тем более, а мы пока ещё раз напомним, что тем, у кого есть проблема гиперфункции щитовидной железы можно и нужно выполнять «Сарвангасану» и «Халасану», но лишь в таком варианте, когда высота подкладки даёт возможность не подводить подбородок к груди, оставляя между ними необходимый зазор, при котором исключено даже малейшее сдавливание области щитовидной железы.

После выполнения подряд всех трёх перевёрнутых асан (в основном виде или с вариантами) необходимо соблюсти следующие рекомендации: никогда резко не вставать, спокойно лечь в «Шавасану» на полторы-две минуты после каждой позы (последовательность их всегда одинакова: «Сиршасана», «Сарвангасана», «Халасана»). Если выдержка стойки на голове составила от десяти до пятнадцати минут, отдых перед «Сарвангасаной» должен быть не менее трёх. Если «свеча» длилась десять минут — отдых перед «Халасаной» также три минуты. «Поза плуга» пять минут, отдых — две минуты с обязательной последующей разгрузкой, которая заключается в выполнении «Джатхара Паривартанасаны» (с опусканием ног на пол и расслаблением тела в таком положении) по две минуты в каждую сторону.

Если по каким-то соображениям вы желаете выполнять «стойку на голове» после «свечи» и «плуга», то между ними должно быть, по крайней мере, пятнадцать минут времени, заполненного другими позами.

Вот, пожалуй, и всё, что можно вкратце сказать по приведённому выше двухдневному комплексу асан, потому что углублять тему можно очень долго, даже по каждой отдельно взятой позе.

Теперь необходимые общие замечания. Дилетантов почти всегда интересует достаточно смешной и глупый вопрос: что в йоге труднее всего? Когда Айенгар гостил у меня, удалось задать ему множество вопросов, благо была такая возможность, и, кроме того, я очень внимательно слушал ответы Гуруджи на вопросы окружающих во время совместных занятий. Он всегда повторял с абсолютно серьёзным видом: «Самое трудное в йоге — это расстелить коврик и сесть». И это чистая правда, которая известна любому занимающемуся.

Действия, обеспечивающие поддержание жизни человека, цикличны, они повторяются через определённые промежутки времени. С философской точки зрения неизменным сегодняшним компонентом их результата является создание условий для того, чтобы они были воспроизводимы и завтра. Мы отдыхаем для того, чтобы получить возможность осмысленно и результативно действовать. Мы двигаемся, чтобы получить возможность как следует отдохнуть после результативной (во всех смыслах) деятельности.

Есть жизненные потребности первого ранга, без которых существование невозможно: дыхание, наличие пищи и воды, сон, одновременно эти потребности считаются как бы животными, низшими, хотя без них жизнь тела, а значит и разума, невозможна. Кроме того, человек есть не что иное, как «клубок» различных взаимосвязанных процессов, конгломерата биоритмов, и видно невооружённым глазом, что продолжает существование только то, что постоянно возобновляет себя. Почему женщины в среднем живут дольше мужчин? При всех прочих факторах у них есть дополнительный биоритм — месячные, лишняя ниточка, которой природа привязала их к вечности. И если мы практикуем йогу ежедневно и каждый раз заново, как дыхание, это такая же ниточка, посредством которой тормозится личное время. Поэтому регулярность воздействия посредством йоги должна быть соразмерной порядку цикличности основных жизненных процессов, не говорю же я себе: вчера ведь уже дышал, можно и отдохнуть, пожалуй...

В этом суть и кардинальное противоречие практики йоги: её необходимо выполнять каждый день, поскольку существует только то, что способно систематически воспроизводить себя, возобновляя усилия по продолжению существования. Поэтому типовой западный подход «хочу делаю, хочу — нет» здесь несостоятелен, в этой игре всё имеет другую цену. Хочешь жить с переносимой величиной скорби душевной и телесной — изволь отдавать этому какую-то часть своего ежедневного времени.

За одним из эпизодов фильма «Жертвоприношение» слышен голос Андрея Тарковского: «Мне кажется, что если каждый день делить что-то одно, этим можно изменить мир».

На самом деле есть два способа коммуникации с окружающим. Первый — мы воздействуем на него, вкладывая время и энергию, личным усилием изменяем что-то в нём, чтобы его ответная реакция нас устроилa. Но существует и второй путь: приложить это усилие к себе самому, и когда ты изменишься, мир начнёт по-иному реагировать на твоё присутствие, так, как на самом деле тебе необходимо. Это путь йоги.

Итак, первый признак истинности (важный, но недостаточный, ибо фанатизм — одно из наиболее пагубных заблуждений этого мира) йоги, которую вы избрали в качестве универсального адаптера к бытию — регулярная практика. Помните фильм «Индийские йоги: кто они?» Они те, кто делает это всегда.

Не следует понимать буквально, всегда — это не означает отсутствия исключений, они как раз неотвратимы и непременно должны быть! Хотя бы однажды в году случается такое состояние, когда я просыпаюсь утром, и по неясным причинам тело и всё моё существо не желают приступать к асанам, пранаяме, либо медитации. Как в одной из миниатюр Жванецкого: «...Сидеть, лежать, ходить — невозможно. Организм любую позу отвергает. Конфликтует тело с организмом. Не на кого рассчитывать...»

Так вот, ощущая подобное состояние, я в этот день йогой не занимаюсь, но чувствую при этом себя абсолютно правым. Ровно ничего сегодня не предпринимаю по отношению к себе, но живу с ощущением исполненного долга. Такие дни бывают нечасто. Если в это время заставить себя выполнить йогу — это будет ошибка, подобная той, которую делает японец, второй раз в жизни взобравшийся на гору Фудзи.

Конечно, если приступы подобного отвращения к занятиям появляются слишком регулярно, следует хорошенько задуваться, что происходит и стоит ли вообще делать это?

Итак, «железная» систематичность практики должна сочетаться со столь же тщательным и верным её процессом, главным признаком которого является не что иное, как избавление на это время от всех шаблонов, повседневных стереотипов поведения, и даже памяти о них — иными словами, от самого себя. О деталях и способах реализации этого подхода достаточно подробно говорится во множестве мест этой книги. Если вы вникли в то, о чём идёт речь, и сумели это осуществить, то получите главный и самый важный результат — уравновешение, согласие с миром и собой, как говаривал М.С. Горбачев — консенсус. Практика Хатха-йоги превращается тогда в моторный шаблон, её эффект становится максимальным, и самосовершенствование продолжается уже на другом уровне, связанном с психикой и душой.

Сказано в «Мокшадхарме»: «Как рыбу поток уносит, так ранее совершённые дела уносят человека» (гл.201, 26.).

Асаны — это только начало. Но если вы хотите узнать, понять и почувствовать что такое йога — без этой ступеньки никуда не подняться, ибо качество начала пути определяет всё, что случится в дальнейшем.

 

Глава 9

РАБОТА С ОЩУЩЕНИЯМИ

Когда человек приступает к освоению йоги в нормальной последовательности, первое, что он выполняет регулярно — это асаны. Приступая к этому виду деятельности, каждый рассчитывает на то, что эта неизвестная до сих пор её разновидность позволит ему получить необходимые и желательные изменения в теле и сознании. Если мы, наконец, решились привести себя в порядок и делаем то, чего не делали раньше, например йогу, очевидно есть расчёт на получение эффектов, которые не обеспечивались привычным ходом вещей — иными словами, в отношениях с собственным организмом необходимо свернуть с накатанной жизненной колеи, следуя которой мы оказались отнюдь не в том состоянии, которое является здоровьем тела и души.

Казалось бы, ситуация прозрачна, и не может возникнуть никаких вопросов. Беда, однако, в том, что на протяжении десятилетий общаясь с людьми, так или иначе постигающими йогу, приходится сталкиваться с более чем странным представлением о способах изменения жизненных обстоятельств вообще и телесного качества в частности, которые стопроцентно характеризуются известным социалистическим лозунгом: «Мы будем за мир бороться так, что камня на камне не останется».

До сих пор возникает впечатление, что многолетняя непрерывная борьба советского человека «за» и «против» и, соответственно, насилие как непременный её атрибут, вошли в плоть и кровь народа, поэтому у подавляющего большинства понятие об изменениях — в том числе и в себе — неразрывно связано с представлением о неизбежности, необходимости и даже пользе сопутствующей этому боли и страдания.

Поэт заметил когда-то: «Человек начинается с горя...» Это высказывание — суть метафора, говорящая о том, что без состояния душевной смуты не возникает, как правило, развития личности в её духовном измерении. Когда тело приобретает завершённость формы, перестаёт расти и меняться, этот процесс в норме просто переходит в другую плоскость. А дальнейшей задачей «материальной части» является сохранение высокой стабильности состояния, что обеспечивает и телу, и его «хозяину» максимально высокое качество жизни.

Физическая деградация человека технологического достигла теперь такого уровня, что его тело нуждается в специальных нагрузках или воздействиях, чтобы сохранить и по возможности максимально продлить то, что хотя бы с натяжкой ещё можно назвать здоровьем. На мой взгляд, перспектива успешного изменения ситуации сегодня принадлежит индийской йоге в её традиционном варианте.

Те, кто начинает её осваивать, как правило, имеют не слишком удовлетворительное состояние своей телесной оболочки. Но даже люди молодые, ещё не затронувшие заложенные природой резервы, прибегая к практике асан, всё равно хотят усовершенствовать имеющиеся кондиции. В таком стремлении есть много спорных моментов, бессмысленно пытаться сделать хорошее ещё более лучшим, если только речь не идёт о высоком качестве здоровья со стабилизацией его на каждом уровне для решения проблем души.

Когда я утверждаю, что без здорового тела не может быть подлинного духовного развития, то вовсе не хочу сказать, что все немощные телом люди в этом плане ограничены. Напротив, мы встречаем яркие примеры, когда сильнейшие ограничения по состоянию материальной оболочки порождали такую же интеллектуальную компенсацию — это Милтон Эриксон и Стивен Хокинг. Но это, конечно, исключения, поскольку физическая немощь и недуги в подавляющем большинстве случаев вынуждают личность исчерпывать весь свой резерв в борьбе за физическое выживание. Или, говоря по-иному, у великих людей потенциал таков, что неудовлетворительное качество тела не мешает им реализоваться. Но духовное развитие посредством йоги имеет своим непременным условием безупречное физическое состояние, более того, достижение такого состояния является неотъемлемой составной частью процесса духовного прогресса и его основой. В этом особенность традиционной йоги, выгодное и коренное её отличие от прочих методов самореализации.

Как уже отмечалось, любое исходное состояние здоровья, перестраиваясь посредством практики йоги на более высокий уровень стабильности, неизбежно проходит «нулевую точку», которая характерна потерей бывшего качества психосоматики перед возникновением нового. Это подобно неустойчивому состоянию, когда в процессе ходьбы делается очередной шаг, и центр тяжести тела ещё не перенесён полностью на ногу, которая впереди, но уже снят с остающейся сзади и оторванной от земли.

Субъективно такая переходная потеря устойчивости в практике йоги может ощущаться телом как беспричинное физическое недомогание, а сознанием — как беспокойство, с таким непонятным самочувствием связанное. Качество материи не может меняться скачкообразно, изменения могут быть только плавными. Задача человека при этом — в том числе и в практике асан — подобрать такой индивидуальный темп искомой трансформации, чтобы она имела место, но в то же время не была бы слишком выраженной, превращаясь в дополнительную жизненную нагрузку, в подвиг.

И без того для слишком многих повседневная жизнь в нашей стране стала экспериментом на выживание. Чтобы грамотно и с наименьшими издержками построить процесс самовосстановления человек должен обладать знанием закономерностей той деятельности, с помощью которой он хочет достичь желаемого. Для результативной работы с телом сознание должно ориентироваться в совокупности сигналов или проявлений, которые первое продуцирует в практике Хатха-йоги. Иными словами, до каких-либо медитаций (которые есть не что иное, как попытки контакта с бессознательным) следует эффективно освоить значительно менее сложную коммуникацию сознания с телом, и только затем последовательно двигаться дальше. Итак, предмет обсуждения этой главы — коммуникация «тело-сознание».

За последнее десятилетие каждый российский обыватель на собственной шкуре ощутил омерзение резких переломов социального уклада и сегодня решительно высказывается за постепенность каких бы то ни было реформ, отвергая любую революционную ломку. Возникает естественный вопрос: почему по отношению к собственному организму подход должен быть иным? То, что может в нём спонтанно преобразоваться, всегда происходит легко и без зубовного скрежета, поскольку между изменениями тела в процессе классической йоги и болью нет и не может быть какой-либо необходимой связи! Она существует скорее в спорте рекордов, где человек разменивает здоровье на секунды, сантиметры, баллы, очки и звонкую монету.

Что происходит, если человек отказывается учитывать в повседневности законы развития событий или не выполняет действия, необходимые по ходу пьесы? Ему делает больно сама жизнь или другие люди которые, впрочем, во все времена грешат этим и без особой надобности.

Всегда (кроме случайностей и катастроф) мы стараемся избежать телесной боли, что вполне оправдано, поскольку она есть признак неблагополучия, опасного для жизни и здоровья. С глубокого детства человек неосознанно так строит свои действия, чтобы при этом не повреждалось тело — это закон.

Когда новичок приступает к занятиям Хатха-йогой, возникает множество вопросов. Сильными или слабыми должны быть ощущения в теле? Усилия — большими или малыми? Напряжения — где и как? Что более допустимо, неприятные ощущения или боль? Что вообще должно ощущаться телом в асанах, а что — нет?

Взаимодействуя между собой в повседневной жизни, люди обмениваются информацией и на основе полученных сведений или знаний пытаются так организовать свою деятельность, чтобы её результаты отвечали интересам каждого участника. Обмен информацией всегда есть диалог, без которого никогда не могут быть удовлетворительно учтены интересы обеих сторон, поэтому каждая должна сформулировать интересы по желанию либо необходимости и передать своё понимание партнёру.

Мы знаем, что тело и заключённое в нём сознание есть неразрывный тандем, нечто напоминающее кентавра, плохо или хорошо по большому счёту может быть только обоим сразу. Когда сознание безапелляционно распоряжается подчинённой «матчастью», используя её, как слепой инструмент воплощения своих мыслей и обслуживания желаний, тело безропотно подчиняется только до определённого предела. Есть два непререкаемых условия, которые подразумеваются и сознанием и телом в их невысказанном договоре о дружбе и сотрудничестве. А именно: тело может эксплуатироваться как угодно в процессе действий, навязываемых ему сознанием, но сохранять целостность, располагая при этом временем и ресурсами для восстановления сил.

Рассмотрим в применении к практике асан это первое важнейшее условие: не повреждаться! Оно чётко соответствует требованию ахимсы — ненасилия, одного из принципов «ямы» в применении к самому себе. Ещё раз повторим сказанное и вдумаемся в него: требование, сформулированное в начальной стадии Раджа-йоги, называется ахимсой, и звучит так: не повреждать своё тело в процессе практики! Причём даже не уточняется какая практика, следовательно, имеется в виду как телесная, так и духовная работа. Это вовсе не пожелание, а принцип, то есть закон, который должен неукоснительно соблюдаться, только тогда практика, о которой здесь идёт речь, может быть названа йогой. Она предназначена в начальной своей стадии для оздоровления тела, но не для угнетения либо нанесения ему увечий.

Тело не в состоянии вербально сформулировать свои проблемы и потребности, оно предъявляет их в виде ощущений боли, голода, жажды, засыпания, усталости. Проявления могут быть нейтральными (временно неопределёнными, типа «сам не знаю, чего хочу»), позитивными (тело сообщает, в чём оно нуждается), негативными (оно говорит о том, что именно для него нежелательно). Например, вполне определённо чувствуется, что на сегодня довольно любых движений и усилий — необходим отдых. Что сейчас или всегда противопоказаны какие-то движения — они вызывают неприятные ощущения и (или) боль.

Этот момент в связи с практикой асан является ключевым. Асаны для начинающего — деятельность абсолютно незнакомая. Поскольку тело всегда так или иначе соприкасается со внешним миром, с самого детства у каждого формируется бессознательный опыт построения внешних действий, нацеленных на контакт с вещами, событиями и живыми существами при автоматическом соблюдении условий не повреждения своей телесной оболочки.

Но в йоге контакта с окружающим практически нет (опорная поверхность не в счёт, она нейтральна), тело работает с самим собой и на самое себя, даже не перемещаясь при этом по горизонтальной плоскости, и это значит, что бессознательная «техника безопасности» его сохранения, присущая взрослому субъекту, должна быть трансформирована для создания аналогичного стереотипа в новых условиях! Если такая перестройка не осуществляется осознано, то человек иногда приходит к совершенно искажённой, травмирующей практике, которую лишь по крайнему недомыслию можно отождествлять с йогой.

В нормальном душевном состоянии никому не может и в голову прийти, скажем, убирать квартиру или мыть посуду, причиняя себе при этом боль, вообще строить свою деятельность таким образом, чтобы в её процессе телу было неприятно. Только в приступе полярного безумия эскимосы Канады могут резать ножом собственное тело, обычно же человек не враг себе и, следовательно, своему организму, благополучие которого определяет в этой жизни слишком многое.

Когда мы приступаем к практике асан, на самом деле необходимо решить главную и единственную задачу: договориться со своим собственным телом о приемлемых условиях его самоизменения, которые существуют объективно, хотя пока сознанию не известны. Если обратиться к Хатха-йоге, то как будто вполне ясно что делать, для этого есть картинки в книгах, и даже люди, которые могут это показать, сопровождая это более или менее убедительными объяснениями, из которых, однако, далеко не всегда понятно как именно правильно выполнить то, что предписывается по форме, уже не говоря о сути.

«Сутры» Патанджали и работы позднейших их комментаторов в своеобразной форме описывают эти общие принципы работы с материей тела и сознания, вопрос лишь в том, как их перевести на частный язык каждого человека в отдельности, именно ему понятный? Попытаемся разобраться с этой проблемой.

Как следует поступить, если в процессе выполнения асан Хатха-йоги в теле возникают неприятные ощущения или боль? Первым делом я должен тут же учесть этот факт, понимая, что тело говорит: «Не поступай больше так со мной! Мне от этого плохо».

Если по каким-либо причинам необходимо получить то, доступ к чему преграждает боль, значит нужно отыскать пути, которые ведут к той же цели, но без сопротивления тела, без его возражений и протестов. То, что мы делаем с собой и получаем, обратившись к йоге, необходимо и полезно, боль возникает от неверного решения вопроса как, — а это уже частная проблема эффективности коммуникации сознания со своим собственным телом, понимания языка его сообщений. Всё кажется предельно ясным, но человек не ищет легких путей, и зачастую избыток воли компенсируется недостатком ума. Печален, кстати, и противоположный случай.

Обычный способ нашей повседневной жизни — деятельность во всех её видах. Асаны, по крайней мере начальные, кажутся настолько простыми, что размышление над тем как их выполнить кажется человеку излишним. Есть желание сделать, и оно тут же разрешается в реакции — действии, я делаю это, и всё.

Но для того чтобы на самом деле понять происходящее — именно когда ничего толком не получается — нужно не давить на педали, но приостановить действие и вглядеться, вчувствоваться в то, что происходит внутри. Необходимо чтобы осознание не заглушалось непрерывной активностью, когда действительно необходимый труд понимания заменяется непрерывным бессмысленным, механическим повторением одних и тех же безуспешных действий, что не даёт возможности понять происходящее.

В этом случае сохраняются лишь две установки: старание и терпение, которые сами по себе никуда не ведут (что видно по результатам достаточно широкого применения системы Айенгара, которая является далеко ещё не самым экстремальным из существующих на сегодня реформаторских течений). Поэтому любая разновидность нетрадиционной практики, через какое-то время превратившись в стереотип, становится для человека патологическим средствам отключения эффективного мыслительного процесса, влияние чего простирается, к сожалению, не только на область йоги.

При гипервентиляции или задержках дыхания в асанах состояние сознания оказывается дополнительно «отравлено» эмоциональным компонентом, физическими усилиями и Бог знает ещё чем. Боль при этом может вообще стать не воспринимаемой, и травмы будут осознаваться только по окончании практики. Это, конечно, путь не знания, но аффектов, со всеми вытекающими отрицательными последствиями. Поэтому мы вообще не будем больше касаться деталей происходящего с телом и сознанием в «динамической йоге».

Если тело во время практики асан говорит мне: «Смотри, тут что-то есть!» или: «Довольно!», а я не замечаю или не хочу видеть этого сообщения, игнорирую его, это означает непроизвольное вступление на тернистый путь заведомого фиаско, стандартные вехи которого я попробую показать.

Итак, если вы выполняете асаны с привычными по жизни старанием и добросовестностью, невольно, незаметно и постоянно перегружаясь, то сначала в наиболее неподготовленной к этому области тела при фиксации определённых положений ощущается нечто. Это не боль и не явная противность, просто, скажем так, какое-то не слишком локализованное рабочее ощущение — я выдерживаю различные асаны, и оно возникает при определённых позах и в одних и тех же местах. Затем это ощущение закрепляется в конкретных точках и становится в процессе практики постоянным, как родное, с постепенной тенденцией ко всё большей чёткости, и это нехороший признак — тело намекает, что возникла проблема начальной передержки, следует сбавить обороты и пошевелить мозгами.

Если великий и мудрый «Я» не обращает внимания на слабый лепет организма и его жалкие протесты, то через какое-то время, иногда достаточно большое, одни и те же места или точки могут проступить ощущениями уже во многих асанах — это второй звонок. Организм сообщает, что перегрузка накопилась и начинает распространяться на сопредельный объём мышечной массы (суставной сумки, сухожилия, связки), который вообще не подвергался прямому, достаточно сильному, а значит, и травматическому воздействию — возникает вялотекущее и пока слабо выраженное начало воспалительного процесса. Затем, как правило, при дальнейшем воздействии (человек стиснув зубы всё равно заставляет себя ежедневно выполнять асаны так, как считает нужным, а тело, — да что там тело? — Бог терпел и нам велел!) эти ощущения проникают в движения повседневности. Это пока ещё не боль, не острая неприятность, просто какие-то места организма становятся ощутимыми постоянно, даже вне практики йоги — это третий звонок к началу спектакля, который точно вам не понравится.

Чувствуем ли мы каким-либо образом внутреннюю работу организма, передвигаясь, скажем, обычным шагом по улице? Конечно, нет — если с телом всё в порядке и оно не перегружено. Хотя в процессе ходьбы задействовано множество мышц и весь суставно-связочный аппарат, но это типовая работа, восприятие к ней адаптировано, и потому, когда всё в порядке, она в восприятии не представлена.

Если, допустим, отрезая кусок хлеба я ощутил бы в запястьях или ладонях нечто необычное, то сильно задумался бы: что это со мной происходит?! Следовательно, если параметры воздействий и состояние организма в норме (о чём нам говорит отсутствие необычного в повседневных ощущениях), то никаких слишком явных (боль) и постоянно сохраняющихся эффектов в теле ни во время типового действия, ни после него быть не может — это закон. Если бы сознание воспринимало всю «кухню» внутренней работы органов и опорно-двигательного аппарата — человек просто сошёл бы с ума либо потерял возможность воспринимать внешние раздражители. Асаны — не обычные формы, и в процессе их выполнения используются не типовые движения. Но это работа со всё тем же телом, ясно, что и здесь не должно возникать ощущений, которые затем сохраняются при обычном функционировании. Допустим, я всегда более или менее регулярно рублю дрова, но ведь это вовсе не значит, что моё тело в любых движениях повседневности или даже без них должно напоминать мне, какую именно работу я делал накануне либо позавчера.

Отсюда вывод первый: если асаны йоги выполнены в области допустимых по силе Бездействий (именуемых обычно умеренными), то и в них никаких особых ощущений во время практики, а особенно после её окончания, сохраняться не должно. Я могу выполнить сегодня сколько угодно асан, но на следующий день организм не должен этого «помнить». Если такое явление имеет место, значит тело серьёзно перегружается.

Если мы не обратим внимание на эту информацию, которую оно представило сознанию, и продолжаем действовать в том же ключе, тогда вместо нейтральных, но явственных ощущений в асанах возникнет неприятность, и она опять-таки будет локализована в тех же самых местах, которые вначале просто чувствовались. При этом в практике асан начнут ощутимо «подсаживаться» некоторые диапазоны движений, которые ещё недавно были доступными. Если проигнорировать и этот прозрачный намек тела на не совсем здоровую ситуацию, неприятные ощущения проникнут уже в повседневность и начнут причинять неудобство при рутинной деятельности.

Если и это не прошибёт броню стереотипов и самоуверенности начинающего йога, тогда в определённых асанах, там, где были вначале пресловутые точки простых и нейтральных ощущений появится натуральная боль. Развёртывание дальнейшей последовательности событий с болью идентично описанному ранее для простых или неприятных ощущений.

В итоге болевой синдром «просочится» во множество других асан, и диапазоны гибкости, наработанные ранее, практически сойдут на нет. При печальном случае, когда усердие намного превозмогает разум, и я упорно не желаю слушать то, что сообщает затравленное моей глупостью тело, продолжая и дальше действовать в том же силовом ключе, боль накроет меня, как девятый вал, и во многих типовых движениях повседневности, а практика большинства асан станет просто недоступной. Как в старой песне про Охотный ряд: «Слезайте, граждане, приехали, конец...»

Упомянутый садомазохистский процесс может растянуться на долгие месяцы. Когда дело близится к развязке, у человека пропадает сон, появляется повышенная утомляемость, раздражительность, ощущение внутренней паники. Затем следует срыв: либо нормальная острая травма, либо беспричинная и непонятная болезнь, либо полная непереносимость всяких попыток заставить себя делать асаны. Если вовремя прекратить членовредительство, иногда можно обойтись без выраженных последствий, но измученное тело медленно и долго приходит в себя, быть может проклиная безотчётно глупость своего хозяина.

Помнится случай, когда группу йоги севастопольского Матросского клуба (занятия там с весьма пожилыми людьми уже не один год проводит бывший подводник, капитан второго ранга в отставке Юрий Анисимович Гурьянов, судьба которого в йоге вполне удивительна и заслуживает отдельного описания) посетил средних лет джентльмен, изъявивший желание примкнуть. В ответ на естественные вопросы он пояснил, что долгое время самостоятельно занимается по книге Айенгара, причём добрался уже по спискам комплексов до средины третьего года и фактически без пропусков. Но что-то вдруг такая взяла тоска, до того опостылело делать всё это одному, что ноги сами принесли сюда. Человек этот был весьма молод, имел спортивный вид и, судя по всему, был вполне здоров, чего никак нельзя сказать об основном контингенте клуба, возраст которого от шестидесяти и выше. И когда упомянутый субъект начал заниматься в группе, где уровень сложности практики был для него просто никаким, то как-то даже повеселел, говоря: «И чего, спрашивается, я так рвался? И главное — куда!?» Вскоре он слег на полгода от совершенно непонятной болезни, которую врачи не смогли диагностировать, а когда выкарабкался, то навсегда оставил всякие занятия йогой.

Данный случай — яркая иллюстрация ненормального по всем параметрам подхода, когда молодой в общем человек с прекрасным здоровьем незаметно и до такой степени перегрузил себя неверной практикой асан, что, будучи уже в неадекватном состоянии и на грани срыва, обосновал вынужденное на самом деле прекращение самоубийственных своих занятий тем, что устал от одиночества. А когда бешеная нагрузка (стоит только просмотреть эти бесконечные перечни асан третьего года, которые надо выполнить по Айенгару за один раз!) была резко снята, организм, как это обычно и случается, вошёл в крутой штопор. Слепое стремление к идеалу порой способно убить, а не только подорвать здоровье.

Часто бывает так, что даже доведя самочувствие и тело что называется до поросячьего визга, человек, несмотря ни на какие издержки, упрямо продолжает делать если не то, что раньше (потому что в желаемом объёме он на это уже не способен), но всё равно так как прежде. Это и есть тот печальный случай, когда новый стереотип самосохранения не выработался, и поведение человека в практике йоги приобрело по отношению к своей физической оболочке стабильно разрушительный характер.

В моей памяти сохранились поразительные случаи, когда люди, обратившиеся за помощью, приводили себя в жуткое состояние упорной практикой «йоги восьми кругов». В ней тело сильно разогревается, перегрузочная контрактура временно исчезает и человек худо-бедно делает предписанные движения, но физическое состояние раз от разу становится хуже, пока не наступает логический конец в развитии событий. Безграмотный подход лишает любую деятельность, в том числе и йогу, положительных результатов, что несовместимо ни с каким здравым смыслом. Маслоу сказал об этом так: «...Люди обречены желать то, чего у них нет, и при этом у них не возникает чувства, что их усилия, направленные на достижение желанной цели бессмысленны» («Мотивация и личность», с.121).

В такой ситуации всегда возникают неизбежные вопросы: сколько раз ты, даже занимаясь тем, что считаешь йогой, должен причинить себе неприятность или боль, чтобы понять: так делать не надо? На что люди рассчитывают и надеются, производя ещё в большем количестве те же самые действия, которые не приносят успеха? Куда девается элементарный здравый смысл?

Много лет назад американский физиолог Скиннер провёл известные классические опыты с лабиринтом, в котором прятали еду, туда запускали голодную крысу, она отыскивала приманку и съедала. После какого-то количества повторений приманку убирали. Крыса проходила лабиринт дважды и, не найдя ничего, категорически отказывалась от дальнейших попыток, чётко усвоив, что еды там нет. То же повторялось при опыте с любой другой особью. После второй неудачной попытки животное, твёрдо уяснив, что приманка отсутствует, даже под угрозой голодной смерти больше не обращало на лабиринт внимания, предпринимая какие-то иные действия.

Подобные же условия были созданы для людей — испытания проводились на студентах и безработных — в сложной анфиладе помещений была спрятана бумажка в сто долларов. Затем купюру удаляли, и вот что поразительно: в отличие от каких-то презренных крыс люди раз за разом — десять, тридцать, пятьдесят попыток, — снова и снова обследовали лабиринт в поисках спрятанных денег. Они надеялись найти то, чего там уже не было.

До каких пор, хочу я спросить читателя, можно впустую растрачивать силы и время, принося себе явный вред и не замечая банальной истины: йога должна влиять на повседневное самочувствие и состояние тела не иначе как в лучшую сторону?! Если в результате практики я перестал замечать то, что раньше по жизни нагружало меня, если мои возможности увеличиваются, а специальная работа с телом никак не представлена в ощущениях повседневности — значит, скорее всего я на верном пути. Если я делаю это, и всё становится хуже чем было — на что надеяться? Надежда, не подкреплённая точным знанием и действиями, которые в этом случае могут (вероятность «пятьдесят на пятьдесят») дать искомый результат — первый враг человека. Это типично советский порок мировоззрения, когда людей десятилетиями приучали надеяться на получение нового результата (светлого будущего) путём привычного и неизменного образа действий (скажем — повседневного свинского поведения в местах коллективного проживания и в быту), что не является реальным, оставаясь чистой утопией.

Сколько раз надо травмировать колени, силой заворачивая ноги в «Падмасану», чтобы догадаться: это неправильный способ выполнения «позы лотоса»? Зачем делать так, чтобы было больно, вместо того чтобы достичь необходимого результата как-нибудь иначе?

Сложно представить, чтобы кто-то в здравом уме и твёрдой памяти вдруг захотел нанести ущерб собственному телу, но в то же самое время мне довелось встречать многих людей, которые годами причиняют себе боль, безуспешно пытаясь выполнить одни и те же асаны. Более того, они искренне убеждены, что занимаются именно тем, что им так необходимо — йогой. Где, чёрт возьми, осознание того, что «человек — это звучит гордо»?! Люди превращаются в роботов, настроенных на самоуничтожение, не способных на коммуникацию ни с миром, ни с собственным телом, и, по-моему, подобный способ подрыва здоровья бессмысленными и безграмотными действиями может интересовать только сумасшедших.

Тело чётко даёт понять чего с ним не следует делать, в противном случае оно заговорит на языке травм. И тут уже мы будем вынуждены услышать его, хотим того или нет. Вспомним слова одного из отцов русской церкви святого Антония: «Есть люди, которые изнурили тело своё подвижничеством, и однако удалились от Бога, потому что не имели рассудительности».

Следовательно, единственно верный подход в йоге тела — это не делать с ним то, на что оно реагирует неприятными ощущениями или болью. Наука физиологии утверждает что существуют:

— слабые воздействия или раздражители — они не оказывают заметного эффекта на функциональное состояние организма;

— умеренные — стимулирующие работу всех органов и систем;

— сильные — угнетающие жизненные процессы;

— очень сильные — разрушающие жизнедеятельность и организм в целом, поскольку он не в состоянии к ним приспособиться.

Данной градации отвечает четыре типа интенсивности ощущений, возникающих при этом в теле:

— фоновые, представленные так, что осознаются лишь при условии пристального самонаблюдения и не нарушают текущее состояние;

— нейтральные — они чётко осознаваемы и являются препятствием к полному опустошению сознания;

— неприятные — нарушающие внутреннее спокойствие и провоцирующие эмоциональную реакцию;

— боль — состояние не совместимое с релаксацией, выработкой и сохранением покоя, сигнал травматизации.

В третьем «слое» соответствий всё это коррелирует с диапазонами движений:

— в типовых диапазонах движения ощущений нет, точнее они остаются фоновыми, подпороговыми;

— при работе с резервным диапазоном движений — ощущения явные, но умеренной интенсивности и нейтральные по «окраске»;

— во время выхода на предел резервного диапазона и при попытке затронуть границу между мобильным и неподвижным объёмами тела (это в просторечии называется «я работаю над своей гибкостью и развиваю её») ощущения становятся неприятными;

— при попытке личного волевого нажима на эту границу с целью сместить её, возникает боль.

Определение: «Боль — неприятное сенсорное и эмоциональное переживание, связанное с истинным или потенциальным повреждением ткани или описываемое в терминах такого повреждения» («Физиология человека», т.1, М., «Мир», 1996, с.222). Это переживание обладает чёткой сигнальной и предупреждающей функцией. Тип боли, возникающий при неверном обращении с телом, обычно называют глубокой соматической болью с тенденцией перехода в хроническую разновидность.

Отсюда главный «секрет» Полишинеля для классического выполнения асан: создавая любое воздействие — по усилию в мышцах, по форме, по скорости входа в асану и выхода из неё, — следует никогда не затрагивать область неприятных или болевых ощущений. Умеренные локализованные ощущения, которые появляются при фиксации доступной на сегодня формы посредством тотального расслабления тела и сознания, необходимо преобразовать в фоновые, едва воспринимаемые. Если это удастся, мы никогда не травмируемся и прирост гибкости будет оптимальным, хотя это для духовного аспекта развития не так и важно, поскольку асаны — только средство для соответствующей настройки сознания и попутного оздоровления психосоматики.

Итак, ключом к регулируемой трансформации ощущений в работе с гибкостью является полное расслабление. Кроме того, необходимо помнить, что физическое усилие в силовых позах йоги, оно же — суть единое нервно-мышечное напряжение в идеале должно быть лишено ощущений или, будет правильней сказать, разделяться с ними во времени. Как только ощущение проявилось в усилии либо напряжении — асану следует прекращать. А если одновременность всё же имеет место, следует дифференцировать одно от другого. Это очень тонкий момент, который обязательно надо усвоить.

Как правило, если асана нацелена на работу с предельной формой, то мышечное напряжение не должно присутствовать в рабочей области, поскольку это опасно. Например, «Бхуджангасана», поза «кобры»: в ней существенно задействованы руки, а основная нагрузка от формы ложится на позвоночник.

В предельных вариантах «Шалабхасаны», когда туловище мышцами спины поднимается до вертикали, после прохождения «мёртвой точки» и дальнейшем прогибе назад эти мышцы должны быть выключены, потому что начинается работа исключительно с весом ног, и любое силовое вмешательство сюда чревато очень большими неприятностями.

В скручивающей позе, скажем, «Ардха Матсиендрасана», работает одна только кисть, удерживаясь за колено, а скручивается опять же позвоночник. В сгибании вперёд сидя, — «Пашимоттанасане» — практически нет сознательно развиваемых усилий, работа идёт только с ощущениями, которые возникают от самопроизвольного «дрейфа» тела в форме под собственным весом. Но эту позу можно выполнить и с напряжением, тогда оно будет «заслонять» ощущение, и будет утерян ориентир для качественной работы с формой, что чревато перспективой перегрузки.

В «стоячих» асанах следует быть особенно внимательным, поскольку одновременно приходится иметь дело с усилиями и ощущениями. С помощью релаксации мы минимизируем напряжение, пытаясь тем самым создать условия для «отсоединения» нервного компонента от ощущений, вызванных работой в суставно-связочном аппарате, которую мы переживаем как усилие. Звучит всё это странно, но обстоит именно таким образом. Проще всего асаны на растяжку и гибкость, когда имеешь дело только с ощущениями, а напряжения убраны.

Самая распространённая ошибка у начинающих Хатха-йогу — предвкушение потенциальной возможности получить от тела всё, что пожелает душа. Человеку известно из житейского опыта, что только если он будет всё лично делать сам, от начала до конца, с полной вовлечённостью, есть большая вероятность добиться желаемого. В случае йоги такой подход не более чем вредная иллюзия, приходится на своей шкуре постигать необходимость иного способа действий.

Встречаются феноменальные люди с удивительным телом, такие как Гарри Гудини, факир-европеец То-Рама и другие, которым тем или иным способом удалось победить боль, полностью подчинив тело волевому контролю и при этом не разрушив его. Подобный ход вещей — исключение и не может быть принят в расчёт при освоении Хатха-йоги обычным человеком.

Итак, между неприятными ощущениями, болью и необходимыми изменениями тела в практике асан йоги нет и не может быть необходимой связи! Работа с телом через боль и неприятность — это не Хатха-йога и не йога вообще. Феномены не в счёт, существуют большие и едва ли разрешимые проблемы с передачей феноменальности, кроме того в классической йоге сложность выполняемых асан вовсе не является мерилом истинности развития.

Асаны выполняются особым образом для того, чтобы кроме телесных происходили необходимые изменения сознания, а затем психики — вот цель практики, а не сложность достигаемой формы сама по себе. Это не мешает помнить каждому, кто хочет получить настоящий результат, а не заниматься неизвестно для чего акробатикой, пусть даже внешне неотличимой от асан.

Рассмотрим для примера случай Гудини. В «лице» собственного организма он имел дело только и исключительно со своей телесной реальностью, как и любой из нас. Располагая уникальными задатками, этот человек преобразовал свои потенциальные возможности к феноменальному уровню.

Допустим, я (наивный поклонник йоги) выразил желание, чтобы Гудини (либо Айенгар или современные украинские феномены) обучил (ли) меня такому уровню управления телом, которого он (они) добился (лись) у себя путём определённой тренировки. Если все эти ребята, подобно мне, чистосердечно верят в то, что кого-то можно научить тому, чем они владеют сами, для начала им необходимо, грубо говоря, влезть в мою шкуру. Они должны показать предназначенную только для меня последовательность действий, с помощью которой я сумею — конечно, через какое-то время, не сразу — выполнить со своим телом то же самое, что могут демонстрировать они. Гудини (Айенгар, Сид) должен подробно и доходчиво объяснить мне, что и как я должен делать, чтобы прийти к таким же результатам, что и он (например — как на плакате «йога-дхара-садханы» или в книге «Прояснение йоги»).

Но ведь это должны быть мои действия для моего тела! Поскольку феномен и я обладаем телами, не совпадающими по форме, конституции и свойствам, то пути, ведущие нас к наивысшим результатам, должны быть разными, как и сами эти результаты. Потому что я сам — иной по сравнению с Гудини, Айенгаром либо Сидом.

Если же феномен твердит, что для меня и кого угодно доступно освоение демонстрируемого им цирка и упорно навязывает мне именно свой личный способ для получения совершенно другим мною результатов, аналогичных своему, феноменовскому, — тут что-то не так. Если он действительно способен научить, то должен показать законы, пользуясь которыми я могу, сделав поправку на моё личное строение, качество и особенности, постепенно прийти к возможности выполнить те же самые позы или движения.

Но феноменальность по определению не подчиняется законам, она либо есть, либо её нет. Следовательно, научить обычного человека тому, что я вижу в книге Айенгара, на плакатах и видеокассетах «садханы» и в демонстрациях Сида — невозможно, мы оказываемся в тупике. То, что обещает нам Айенгар-йога или «дхара садхана», тем более в том объёме, как они это предлагают, просто не является реальным, это — иллюзия. И те, кто предлагает это — продавцы веры в результат, но не реальных способов его достижения. Быть может наше общество так склонно верить в обещание чудес, возможных с телом, что с семнадцатого года весь народ приучали (и приучили!) к вере в обещание светлого будущего (коммунизм)?

Если я бы пришёл, допустим, к Бобу Бимону и сказал: «Послушай, парень, я хочу прыгать в длину на тот же результат что и ты — восемь девяносто...», что ответил бы мне Бимон, находясь в здравом уме и твёрдой памяти? Очевидно, смысл сказанного им был бы таков: «Амиго, тебе ведь уже за тридцать (сорок, пятьдесят), чего же ты хочешь, когда ещё и со здоровьем не фонтан? Ну ясно, что если очень постараешься, то я могу помочь тебе прыгнуть гораздо дальше, чем ты способен это сделать сейчас, но восемь девяносто — извини...»

Если же мозги отсутствуют как таковые, либо парень решил хорошенько заработать на моём идиотизме, он согласился бы всю мою оставшуюся жизнь готовить меня к мировому рекорду. И между двумя этими подходами есть некоторая разница, не так ли?

Вот отрывок из интервью Айенгара в Пуне за девяносто четвёртый год, вопрос журнала «Йогасара»: «Как можно распознать боль от неправильной практики и благоприятную боль?»

Ответ: «Если боль остаётся после практики, это значит что вы делаете что-то неправильно. Если вы чувствуете боль во время практики, но она исчезает после сеанса занятий, это здоровая боль. С другой стороны, иногда бывает, что, когда вы вытягиваетесь, вы чувствуете успокаивающую боль, которая может в то же время показаться ужасной. Вы должны научиться различать успокаивающую боль, которая является здоровой, и боль разрушительную, которая не предвещает ничего хорошего, которая усиленно твердит, что что-то не в порядке, что вы не можете этого выдержать».

Здесь некорректно поставлен вопрос, и не очень понятен ответ, поскольку у каждого человека переносимость боли абсолютно индивидуальна, как и её повреждающее влияние. Боль, которая у одного будет «здоровой», для другого может быть сигналом уже состоявшейся травмы. Именно подобные неясности способствовали появлению данной главы.

Сама подача техники асан в системе Айенгар-йоги абсолютно неудовлетворительна для нормального думающего человека. Существует знание, которое можно передать словами, и даже незнакомый с данной деятельностью человек может это в основном понять, усвоить и воплотить в эффективные действия, суммарного жизненного опыта личности для этого достаточно. Но когда человек начинает практиковать йогу, тем более в зрелом возрасте, такого необходимого и хотя бы косвенного опыта у него просто нет. Теоретические сведения в данном случае носят целиком предварительный характер и могут превращаться во всё более эффективное действие только в процессе самой практики, посредством личного участия и постепенного приближения к известному образцу, а также при адаптации к йоге в целом. Либо если заранее будут объяснены законы и принципы данного вида деятельности.

Технология асан не может быть удовлетворительно передана словами, поскольку она является голой эмпирикой, с которой начинающий не знаком. Следовательно, преподаватель йоги всегда располагает возможностью организовать первоначальный опыт ученика как угодно. Что бы он не предложил с соответствующим выражением лица — всё будет принято за чистую монету, поскольку новичку не с чем сравнивать.

И вот здесь мы в полный рост сталкиваемся с проблемой достоверности предварительной информации, о чём уже упоминалось в главе «Аспекты коммуникации». Сценарии возможны самые различные. Учитель чего угодно, в том числе и йоги, располагает потенциальной возможностью добросовестной передачи ученикам, ничего не знающим о предмете, только той информации, которой располагает сам — своего знания или незнания, заблуждений, патологии, ошибок, отчасти — веры в то, что исповедует.

Но сколько угодно случаев, когда человек, даже прилично владея предметом, не располагает средствами качественной передачи того, что есть у него за душой. Есть и совсем печальные ситуации, когда «учитель» делает вид, что пытается обучить людей тому, в чём абсолютно не разбирается сам, то есть заведомо лжет, преследуя какие-то свои цели, — такого сорта прохиндеев на ниве йоги (и не только на ней) сегодня наблюдается просто неимоверное количество.

Об уникальных личностях песня отдельная. Поскольку уникальность причин не имеет и потому понятой и воспроизведённой не может быть в принципе, а люди всё равно желают владеть ею, то носителю феноменальных качеств остаётся три варианта поведения. Первый: плюнуть на всё и, никому ничего не объясняя, использовать свои гениальные способности для демонстрации (как Гудини), зарабатывая этим на жизнь, либо существовать с ними рука об руку в своё удовольствие.

В другом случае можно отнестись к своим способностям как к божественному предназначению, либо сочинить — в меру своего умственного развития — объяснение происходящему, а также выдумать способы, которые якобы могут привести к тем же результатам всех желающих. Причём опять же в зависимости от интеллекта сочинителя объясняющие и обучающие части доктрины могут быть более или менее изысканными, даже заранее нацеленными на привлечение конкретных социальных слоёв и групп.

Если феноменальный носитель определённых свойств, создатель системы их объяснения и передачи верующий человек, как, например, Айенгар, который уверен в том, что несёт в массы божественное предназначение йоги, — то это отчасти так и есть на самом деле, поскольку «По вере вашей воздастся вам». Йога полезна в чём-то, пожалуй, даже в своих отклоняющихся модификациях, лишь бы не было экстремизма и гонки за результатами, внешними либо внутренними.

Когда же заходит речь о людях не религиозных, то созданные на основе феноменальности доктрины и системы, как правило, будучи не воспроизводимы массами, являются по своей сути коммерческими структурами извлечения выгоды, эксплуатации человеческих заблуждений, слепой и умело подогреваемой веры в то, что «если я человек, как и он, то и я это могу». Как раз с последним вариантом развития событий мы имеем дело сегодня в лице Сида и его черниговских апологетов, которые достаточно информированы и умны для того чтобы понимать: то, что они проповедуют не имеет к йоге никакого отношения кроме названия и никого научить этому нельзя. В лучшем случае система отбирает людей, похожих по своим изначальным данным на её основателей.

Значительно раньше проделал свой путь развития метод Айенгар-йоги, в котором детализация выполнения асан разрослась до невообразимых пределов, поскольку вынуждена было заменять объяснения по существу. И сразу же возникает вопрос: где предел такого описания? Когда в нём можно остановиться? Ведь каждую позу можно описывать сколько угодно и со множества разных точек зрения, это неминуемо превращается в дурную бесконечность, что, собственно, и заметно на семинарах этой школы, в нескольких из которых я лично участвовал в конце восьмидесятых — начале девяностых годов.

Вначале вас учат выставлять в каждой асане тело в общем, затем начинается бесконечная детализация — постановка спины, плеч, поясницы, туловища, бёдер, коленей, стоп, затем частей ступни, элементов этих частей, ощущение натяжения кожи на них, положения ногтей на пальцах ног, и т.д. Весь этот мусор частностей во время непосредственного выполнения асан без конца «тасуется» сознанием да ещё одновременно с требованиями максимального напряжения! Какое успокоение этого самого сознания может достигаться в подобных условиях?

На самом деле индивидуальная геометрия тела в асанах выясняется для каждого достаточно быстро, однажды и раз навсегда, для этого не требуются годы. Когда человек внимательно вработается в йогу, он должен иметь дело уже не с формой своего тела в асанах и её индивидуальными особенностями, а с единым по своим свойствам материалом этих форм, за регулировкой состояния которого методом «у-вэй» скрыты универсальные закономерности спонтанной психосоматической трансформации, которая может быть произвольно ориентирована.

Коммуникация с проявлениями этих законов может возникнуть в области контакта сознания с телесным материалом его носителя, только её использование даёт возможность получать в йоге тела необходимые результаты, невзирая на любые частные различия между людьми в телосложении и конституции опорно-двигательного аппарата. И главный закон, который должен быть понят и усвоен в йоге каждым занимающимся, — это необходимость достижения определённого уровня психофизической релаксации, без чего йога перестаёт соответствовать своему традиционному смыслу и существовать как средство духовного роста, превращаясь в гимнастику имени Айенгара, Паттабхи Джойса, Сидерского или кого-нибудь ещё. Чтобы измениться, надо перестать быть прежним, снять жёсткость предыдущей структуры во всех её проявлениях, обозначить желательное направление и предоставить реальную возможность для спонтанной трансформации — и всё это достигается посредством не личного усилия, но последовательного и временного его устранения во всех аспектах существования, что и является классической йогой.

Многие йогические авторитеты и учителя неопределённо и спорадически, в общих чертах упоминают о необходимости расслабления в позах йоги, но за их словами ничего конкретного не обнаруживается. И эта фундаментальная ошибка должна быть устранена в целях одного только сохранения здоровья занимающихся самого различного возраста, вплоть до пожилого.

Итак, при работе в силовых позах усилие — с помощью релаксации тела и сознания, — должно почти полностью исчезнуть из восприятия, стать минимально в нём представленным, подпороговым, из основной темы превратиться в подтекст — восприятие вообще должно стать не ориентированным, пустым. Необходимо остаться «на грани таянья и сна». Усилия или напряжения, как уже отмечалось, не должны порождать локальных ощущений и смешиваться с ними.

Если мы действуем именно таким образом, то тело в асанах начинает функционировать в режиме самовосстановления, постепенно адаптируясь к процессу естественных изменений, которые по сути неощутимы. Эти изменения происходят step by step, непрерывно и в оптимальном темпе. Но это не выражается в резких переломах настроения и самочувствия. Новое качество восприятия, выносливость и сила растут подобно деревьям, траве и кристаллам, достигая впоследствии пределов, возможных для данного субъекта.

В асанах на растяжку, расслабление и гибкость такая же работа должна быть проведена с ощущениями, которые вызваны приближением к пределу формы.

Если в случае силовых поз кроме расслабления (как ни странно это звучит для «голой статики»), необходимого для трансформации ощутимых усилий в неосязаемое состояние, нужна полная неподвижность (стабильность) тела, что является сложной задачей, то в асанах на развитие гибкости задача проще: только релаксация, особо полярной мышечной работы там нет.

Вспомним «Сутры»: «При прекращении усилия или сосредоточении на бесконечном асана достигается».

Прекращение усилия есть не что иное, как полная релаксация тела, сопровождаемая торможением деятельности сознания. Или — с какого-то этапа — скорее наоборот.

Расслабление тела (как и все операции с ним) осуществляется усилием воли, которому соответствует определённая величина нервного обеспечения. Когда тело «обесточено», возникает вопрос: как быть с этим остаточным и избыточным для практики асан нервным тонусом?

Когда тело задействовано в типовых двигательных диапазонах, и нет дополнительных возбуждающих факторов, работа мышц, соответствующие ей усилия и нервное обеспечение всего этого находятся за пределами восприятия, за границами сознания — это в повседневности.

Когда я, скажем, иду по улице или читаю книгу, сидя на диване, то в норме не чувствую сопутствующей работы тела, поскольку мышцы полностью адаптированы к собственному весу, двигательным диапазонам, скорости и амплитуде движений, а также к обычным величинам времени сохранения телесной неподвижности.

При каких условиях возможно ощутить усилия в мышцах, не увеличивая дополнительно веса тела и не затрагивая его форму? Когда мы изменяем, к примеру, его вертикальное положение относительно вектора силы тяжести. Стоя неподвижно и прямо, я не чувствую собственного веса (если это не продолжается больше нескольких минут). Зато, приняв позу «Чатуранга Дандасана» (в упоре на полу на согнутых под прямым углом руках), я немедленно начинаю его ощущать, потому что он теперь распределяется примерно поровну на руки и ноги (на руки больше, поскольку туловище массивней ног). В обычном состоянии руки не испытывают концентрированного и длящегося во времени усилия в разгибателях, к нему необходимо адаптироваться. Если делать «Чатурангу...» ежедневно и с необходимым качеством исполнения через какое-то время произойдёт привыкание и работа трицепсов исчезнет из восприятия, превратясь в стереотипную. Но руки станут уже гораздо сильнее. Если выдерживать эту позу дольше чем необходимо каждый раз, то кроме постоянного перенапряжения в мышцах, мы получим боль в конкретных участках мышц верхнего пояса.

Если идти по улице обычным шагом, а потом вдруг изменить диапазон движения — зачастить, как бы шагая по шпалам, или чрезмерно растянуть шаг — почти сразу возникает непривычное напряжение, а затем и ощущение в мышцах ног. Если минут двадцать, не шевелясь, просидеть на диване, то неизбежно в теле возникнет неудобство, сперва общее, но затем оно может выступить в каком-то определённом месте — допустим, затекла нога или спина, это показывает, что превышено допустимое время экспозиции формы.

Итак, ощутимые усилия или напряжения в психосоматике могут быть вызваны, как правило, четырьмя факторами или их комбинациями: повышенной интенсивностью движения; выходом за типовые двигательные диапазоны; временем пребывания в неподвижности за этими пределами (мы вообще не касаемся вариантов, когда человек добавляет к своему весу тела дополнительное отягощения или противостоит силе соперника в единоборстве); нервной перегрузкой — тогда мы говорим о мышечной контрактуре или гипертонусе, возникшем по нервно-психической «епархии».

Асаны йоги есть предельные формы (предписанные каноном), выдерживаемые статично посредством минимально возможных усилий.

Принимая эти непривычные положения (а для новичка в йоге незнакомо всё), мы нарушаем ряд стандартных двигательных параметров, что вызывает следующие реакции:

1) автоматическое повышение напряжённости внимания и соответственно сознания;

2) сопротивление тела и непроизвольные усилия в мышцах, которые не привыкли действовать в таком режиме;

3) специфическую нервную «поддержку» незнакомой работы.

Итак, пусть мы выполнили какую-нибудь релаксационную асану. Первоисточник требует, чтобы всякое усилие при этом было прекращено, каким бы странным и непривычным не было положение, в нём необходимо расслабиться, то есть сознательно снять, насколько это возможно, все избыточные для сохранения данной формы мышечные напряжения. Обычно, когда более или менее удаётся это сделать, на первый план выступают ощущения. Как они определяются и что означают в контексте коммуникационного подхода?

«Толковый словарь психиатрических терминов» поясняет (с.368): «Ощущение есть первая ступень познавательной деятельности человека. Ощущение — отражение свойств предметов объективного мира, как внешней среды, так и собственного организма. На основе ощущений формируется процесс восприятия. Существует три основных класса ощущений: экстероцептивные, — дистантные и контактные (вызываемые внешним миром на расстоянии и при непосредственном контакте) проприоцептивные или кинестезические (в том числе мышечное чувство, которое Сеченов назвал «тёмным» за непонимание его сознанием); интероцептивные или органические» (продуцирующие сигналы от внутренних органов и соединительной ткани).

В контексте практики асан нас интересуют прежде всего ощущения, возникающие при работе опорно-двигательного аппарата — кинестезические и от внутренних органов — органические. Можно сразу отметить, что при нормальной практике асан ощущения от внутренних органов почти всегда остаются подпороговыми, не воспринимаемыми сознанием, — если, конечно, нет функциональных расстройств такого редкого явления как синестезия, либо органических поражений.

Появление ощущений показывает, что или мы неверно выполняем асану, или не в порядке тело — быть может внутри идёт некий патологический процесс, в результате которого, допустим, в коленных суставах произошло отложение солей, что привело к сужению диапазона их действия, откуда возникают соответствующие ощущения.

Незнакомые ощущения, равно как и боль, если они возникают в здоровом сохраняющем неподвижность теле при умеренной нагрузке в асанах — признак неблагополучия. Либо превышены возможности по форме, либо по времени её выдержки. Когда тело привыкло к асане либо грамотно к ней адаптируется, в нём не может быть никаких выраженных ощущений, мешающих сознанию успокоиться и затем достичь пустотности.

Итак, правило первое: каких-либо ощущений во время выдержки асаны быть не должно (пока идёт речь только о позах, нацеленных на развитие гибкости). Непонимание этого момента влечёт за собой самую распространённую ошибку при освоении Хатха-йоги человеком западного склада: не будучи в состоянии выполнить позу так, как она показана на картинке, то есть не достигнув желаемого результата, человек непроизвольно принимает за такой результат непривычные ощущения, испытываемые телом в процессе несовершенного выполнения асан.

Новички не в курсе того, что главный критерий истинности практики — отсутствие выраженных ощущений, говорящее о том, что возможности организма не превышены. Подобно тому, как, неторопливо шагая по улице, я ничего особенного в теле не испытываю (если специально не сосредоточусь на этом), хотя работает множество мышц, так и в асанах является полезной только такая работа, ощущения от которой в большей своей части остаются под порогом восприятия.

Критерии допустимой величины ощущений в асанах таковы: возникая при исполнении позы вначале, затем, при её выдержке и углублении релаксации, они должны слабеть и в большей части «исчезать из виду», уходя в область подпорогового восприятия — только такое развитие событий может быть признано отвечающим сути традиционной Хатха-йоги. В различных реформаторских школах об этом нет и речи, они просто этого не знают, от начала до конца основываясь на движении и усилиях, причём такой величины, которая «забивает» любое сознательное восприятие собственного тела, не говоря уже о возможности внутрипсихических контактов.

Почему начинающим так сложно расслабиться в асанах до необходимого уровня? Ответ в данной ситуации поразительно прост: человек психологически не способен, по крайней мере — сразу, принять как необходимый и полезный результат отсутствие, а не наличие чего-либо. В девяноста девяти процентах случаев срабатывает стереотип опыта личного достижения осязаемого результата: если не форма, то пусть ощущения, — но хоть что-то привычное должно удостоверить наличие полезного воздействия на тело! (вспомним знаменитый лозунг романтиков: «Если не я, то кто!?») Умом человек как бы понимает, что неприятность или боль в асанах это плохо и неправильно, но всё равно делает именно так, потому что стереотипом поведения «заведует» часть личности, не относящаяся к сознанию, бессознательное в данном случае оказывается намного мощнее.

Перефразируем: центральное звено практики классической Хатха-йоги — устранение ощущений из восприятия посредством полной релаксации сознания и тела. Тогда психосоматика переключается в режим тотальной регенерации своих отдельных, наиболее слабых звеньев, а затем, после достижения оптимальных параметров гомеостаза, этот процесс методами Раджа-йоги может быть продолжен за границы обычных представлений. И если это занимающемуся понятно, он будет лишь вносить необходимые коррективы в личную практику асан, а не идти на поводу у своей бессознательности.

Хатха-йога — это полный отказ (на определённое время) от привычных стереотипов тела и сознания, с тем, чтобы дать им возможность постепенного выхода на новые рубежи бытия. Но человек упорен и беспредельно верит в любимого себя. Он прочитал много умных книжек, считает, что понял всё и решил, к примеру: если я йог, то мясо есть нельзя. Или: «Если я делаю эти позы, то должен чувствовать, что это действительно работа, а не отдых». Мало кому приходит в голову простое соображение: если пресловутый здравый смысл привёл ваше здоровье и саму жизнь в такое плачевное состояние, что возникла необходимость обращения к йоге, следовательно, чтобы и здесь не потерпеть фиаско, необходимо установить для начала подлинное значение и технологию того, что делаешь.

Итак, ощущения, их возникновение и наличие в асанах зависит от:

1) скорости выполнения позы;

2) скорости возвращения к стандартной форме.

В каждой позе их наличие либо отсутствие определяется:

1) уровнем усилия либо напряжения, «вложенного» в то, чтобы выполнить данную позу и в ней остаться, и затем уже:

2) самой формой;

3) временем её выдержки;

4) степенью релаксации в данной форме.

Если тело и здоровье находятся не в совсем удовлетворительном состоянии, то вход в асаны и выход из них должен быть особенно замедленным и расслабленным, потому что травмироваться при наличии явных ощущений можно и на выходе. Собственно говоря, практика асан с устранением телесных ощущений либо при их наличии определяет как вероятность травматизма, так и понимание занимающимся сути йоги вообще.

В любой позе, более или менее доступной телу новичка, в зависимости от её типа (релаксационный, силовой, комбинированный, перевёрнутые и т.д.) может присутствовать либо мышечное усилие, в акте которого представлен значительный волевой (нервно-эмоциональный) компонент, либо напряжение, в котором нервная «поддержка» значительно меньше, почти неощутима, но всё равно сохраняет сознание в его привычном «тонусе». Всё это может иметь место без сопутствующих ощущений в мышцах, сухожилиях, суставах и связках. Или — напротив — могут возникать ощущения без заметного напряжения и усилия в мышцах, допустим, при работе на растяжку, на гибкость с суставами или позвоночником. Наконец, возможно их одновременное наличие либо отсутствие. Если такое двойное наличие (как и сохранение одних только постоянных ощущений), указывает на непонимание сути исполняемых асан и полный соматический «перебор», то двойное отсутствие всего этого в восприятии является искомым состоянием пустотности, которым сопровождается верная практика.

Пусть, сидя на полу, я попытался согнуться, выполняя «Пашимоттанасану», совершил движение насколько это возможно и остановился, дойдя до своего предела в этой позе, каковы должны быть мои дальнейшие внутренние действия? Обычно у неподготовленного человека сразу возникает контрактура в спине либо задней поверхности ног, поэтому первый способ выполнения «Пашимоттанасаны» будет таким: сидя свободно и прямо полностью отпустить всё внутри, расслабить, как бы «бросить» ноги, мягко и медленно сгибаясь вперёд в пояснице. Чем полнее ноги будут расслаблены, тем ярче выступят где-то внутри ощущения, которые вообще способны проявиться и быть воспринятыми. Как только где-нибудь возникла из пустоты восприятия, «высунулась» хотя бы одна точка ощущения (тело вступило в коммуникацию с сознанием, говоря: «Стоп!»), я больше не стремлюсь никуда, а начинаю (сохраняя такое положение, в котором происходит как бы лёгкое касание формы к этой точке) последовательно осуществлять алгоритм расслабления тела и сознания. Для наблюдателя извне я просто сижу, ничего не делая, но это иллюзия, осуществляется активная специфическая внутренняя работа — релаксация во всех её аспектах.

Сохраняя первоначальную форму, я не пытаюсь «вдвинуться» в это, обозначившееся пока только одной точкой ощущение, где бы оно не локализовалось и каким бы слабым не было, но «стою» перед ним, лишь слегка прикасаясь, как бы нащупывая его границу, его «начало». При этом внимательно расслабляется всё тело, лицо, глаза, — будучи закрытыми и расслабленными, они полностью обездвиживаются и как бы чуть западают вглубь, глазные яблоки уходят немного кверху и конвергируют (сходятся примерно на точку «третьего глаза»).

Через какое-то время, если релаксация возникла и сработала, точка ощущения исчезнет, оно отступит, растворится, и тело само начнёт двигаться дальше, «течь» в своей форме. В случае «Пашимоттанасаны» — туловище «поплывёт» вперёд и вниз, не встречая некоторое время ощутимого сопротивления в упомянутой точке. Хотя это не факт, после того, как тело свободно и без всяких ощущений «осядет» на какое-то расстояние — можно снова «наткнуться» на то же самое ощущение в том же месте, это показывает на какую-то локальную проблему. Но запросто может возникнуть такое же точечное ощущение уже в другом месте, и процедура его преодоления должна быть повторена. И так — до тех пор, пока самопроизвольное движение в позе не будет исчерпано полностью. Собственно тогда и начинается основная выдержка позы — у её абсолютных (на сегодня) пределов формы. Но для начинающих главной и единственно доступной долгое время будет работа именно в дискретном режиме релаксационного приближения к этой «последней границе». В процессе этой работы происходит адаптация новичка к йогической работе с телом и сознанием, он учится расслабляться, вырабатывает новые стереотипы подходов к физической деятельности, состояниям сознания и т.д. Он начинает понимать, что на самом деле скрывается за тем странным фактом, что «Выполняя асаны по рекомендациям Патанджали, получаешь аутогенную тренировку по Шульцу», — как ехидно заметил один из завсегдатаев конференции сайта «Йога-хатха-тантра».

Таким образом, за какое-то время — а полное сгибание вперёд допускается выполнять до десяти минут — можно сложиться полностью, распластав живот и грудную клетку по ногам (если я до этого не наткнусь на объективную границу, дальше которой согнуться сегодня нельзя). И в этой конечной форме (какой бы несовершенной по сравнению с тем, что может показать «настоящий йог» она не была) я оказываюсь всё так же без ощущений, как если бы просто находился в «Шавасане» — комфорт, полное расслабление, абсолютно спокойное дыхание. Имеет право на существование лишь едва заметный подспудный рабочий фон, некие предощущения, которые могут оставаться, когда тело само непроизвольно «стекает», «просачивается» всё дальше и дальше к пределу принятой формы. Но эти далёкие и почти беззвучные «отзвуки» подвижек в опорно-двигательном аппарате не «выпирают» в сознание острой иглой, не нарушают однородности его «экрана», возникшей после того, как полная релаксация состоялась. Просто что-то медленно прокручивается там, в телесной глубине, как бы под слоем воды, ползёт, сдвигается, но я замечаю это лишь косвенно, по едва заметному отзвуку. Кстати, в виде исключения при спонтанном изменении формы могут проскакивать короткие «искры» достаточно ярких ощущений, но, будучи проходными, они мгновенно исчезают из восприятия, как только я торможу самопроизвольное «стекание» — такой ход событий допустим.

Настоящие, стабильные и злокачественные ощущения — это такие, с которыми бесполезно и опасно иметь дело, в которые утыкаешься надёжно, их нельзя снять посредством релаксации, и при попытке предпринять в позе что-то ещё они только обостряются и приобретают явно неприятный характер. Если в теле это возникло — следует затормозить, отойти назад, отпустить явно излишнее «натяжение» формы, допущенное вами, и подождать, «выйдя» из ощущения. Может быть вы неосознанно ускорили самодвижение формы, отчего и «заклинило», либо слишком быстро добрались до абсолютной границы, уткнувшись в неё с «разбегу». Это выясняется при повторном подходе — если сопротивление было спровоцировано погрешностью действий, то оно не возникнет, либо, на какое-то время отодвинувшись назад, можно затем ползучим образом миновать область возникшего «зажима».

Что интересно, организм — если вы с самого начала не добились качественной релаксации, не дождались возникновения самопроизвольной текучести в первых же выполняемых асанах — может как бы обидеться, он будет «заклинивать», капризничать и сопротивляться на протяжении всей дальнейшей практики. Поэтому именно скрупулёзное выполнение в самом начале базовых асан («Пашимоттанасана», «Сиршасана», «Баддха Конасана», «Вирасана») обеспечивает «вход» в необходимое состояние сознания, которое затем автоматически сохраняется на протяжении всего занятия.

«С ощущениями более или менее ясно, как быть с усилием?» — спросите вы. Для устранения возможной путаницы заново определим теперь что есть усилие либо напряжение, а также где мы имеем дело с натяжением или растяжкой.

Усилие — это работа мышц, которая во время принятия позы и при её завершении, являясь переменной по величине, связана с движением, произвольным преобразованием формы тела. Усилие неосознанно при стереотипной физической деятельности и остаётся воспринимаемым во всех остальных случаях. Вообще понятие усилия в русском языке больше связывается с динамикой, то есть с возможностью движения при этом, а напряжения — скорее со статикой, то есть с отсутствием заметного движения — из этого мы и будем исходить в дальнейшем анализе.

Ощущения, связанные с выполнением позы, могут иметь нейтральный либо неприятный характер, что свидетельствует о превышении уровня оптимальных воздействий на тело. Как уже отмечалось, суть работы в асанах на развитие гибкости, где компонент усилия минимален и не «лезет» в сознание, заключается в том, чтобы посредством релаксации на время выдержки позы избавиться от каких-либо ощущений, тогда приспособление организма к форме асаны и времени её экспозиции никогда не будет сопряжено с перегрузкой и травмами.

Напряжение — это усилие, сохраняемое при остановленном движении, и его уровень должен сохраняться таким, чтобы: 1) можно было сохранить расслабленность сознания, когда не происходит превышение определённого уровня работы, при которой нервный импульс, ею вызванный, «проламывается» с периферии в двигательные структуры мозга; 2) не возникали ощущения в каких-либо точках и местах тела.

Ощущения, как уже отмечалось, могут быть проходящими либо связанными, например, с натяжением сухожилий. Например, расслабляясь, вы постепенно укладываетесь в «Пашимоттанасану», а ощущение натяжения в задней поверхности ног, в подколенных связках, медленно, перемещается, меняет вид, исчезает. Это несильное натяжение не является препятствием или, если быть точным, превращается в препятствие, если вы стараетесь его преодолеть либо иметь с ним дело. При правильном подходе оно «тает» само по себе. Если же натяжение смешивается с напряжением — это ошибка, необходимо вернуться к исходной форме и повторить процедуру релаксации.

Натяжение — это специфическая ощущаемая работа кожи, сухожилий и связок, в крайнем случае — соединительной ткани, которая возникает исключительно при работе с пределами мобильности тела, в чисто релаксационных асанах. Но в комбинированных либо силовых позах всё это может смешиваться и смазывать картину происходящего, а разбираться здесь просто необходимо.

Вот типовой пример лёгкой «смеси» натяжения с напряжением, которая может оказаться весьма коварной вещью: практикует ученик «Пашимоттанасану» где-нибудь с полгода, ничего вроде бы не болит, не тянет, форма позы не так уж и далека от классической, но это зловредное «чуть-чуть» не поддаётся, время идёт — прогресса не видно. Это может означать следующее: напряжение в мышцах ног существует, но в силу своей малости и привыкания к нему стало незаметным. Человек некачественно расслабляется и остаточное напряжение не видит в упор. Кажется, что здесь такого, ведь ощущений нет? Но нет и развития, а форма позы явно не исчерпана, значит, это ловушка! И если удастся сделать более совершенным качество релаксации, полностью устранив это, казалось бы, почти не существенное и невидимое напряжение вы увидите, что за его ширмой вместе с определённым натяжением сухожилий и всей задней поверхности бёдер пряталось ещё и ощущение!

Небольшое, не имеющее тенденции к пагубному острому развитию, описанному выше, но успешно блокирующее всякий прогресс в сгибании вперёд. Натяжение — специфическая штука, которая может проявляться ощущениями при перегрузке сухожилий, связок и суставов, то есть — составляющих частей опорно-двигательного аппарата. Если при этом задействованы «окружающие» мышцы, то натяжение смешивается с их напряжённостью, и при передержке по упомянутым рабочим параметрам либо одному из них добавляется ещё и ощущение.

И со всем этим «букетом» сигналов, которые подаёт материя, необходимо эффективно работать в каждой асане, это и есть коммуникация тела с сознанием, усваиваемая в начальной стадии практики, — именно это должно быть подробно объяснено новичку. Затем, по мере совершенствования адаптации, необходимый учёт всех трёх компонентов происходит в Хатха-йоге автоматически, на основе одной только глубокой релаксации. Суть практики асан заключается в том, чтобы полученное успокоение сознания не нарушалось проявлением какой-либо одной из этих составляющих телесной работы или различными их комбинациями.

Если усилия по воспроизведению и снятию формы асан не возбуждают симпатическую часть вегетативной нервной системы, ощущения минимизированы и выведены за порог восприятия, напряжение экспозиции в силовых позах настолько дозировано и постоянно по величине, что после привыкания перестаёт восприниматься, с натяжением сухожилий и связок происходит то же самое, что с ощущениями — они практически не заметны — значит, практика Хатха-йоги почти достигла совершенства и КПД её максимален.

Разберём теперь всплывшую весьма кстати проблему дополнительного расслабления. Или, точнее говоря — расслабления не завершённого. Откуда и почему оно возникает, и что с ним делать?

Причина только одна: недостаточная деактивация сознания, отсутствие необходимой его «пустотности». Это может быть обусловлено одним только неосознанным стремлением, содержащимся уже просто в крови, сделать дело с максимальной отдачей, в данном случае — воспроизвести асану «как на картинке». Кроме того, даже если удалось волевым образом неплохо отрелаксировать тело, возникает вопрос: что делать теперь для расслабления самого сознания, как «обесточить» главного инициатора релаксации?

Для этого есть ряд способов. Например, ограниченное применение «випассаны», что означает пассивное, отрешённое наблюдение за процессом естественного и свободного, не управляемого волей дыхания в ноздрях. «Випассана» — это древняя буддийская психотехника, созерцание дыхательного процесса таким образом, чтобы на первых порах (до начала доктринального самопрограммирования — см. главу «Йога и христианский мистицизм») ритм спонтанного дыхания «обесточивал» сознание, укачивая его до полного покоя.

Наблюдение происходит непосредственно в ноздрях, где особенно чётко можно ощутить выдох. Почти сразу можно «найти» точки ноздрей, которых касается выдыхаемый воздух, вот на это легчайшее ощущение и следует «смотреть», фиксировать на нём своё внимание — всякого его напряжения. Если события развиваются в этом ключе, то вскоре сознание начинает как бы «оседать», расплываться, теряя привычную чёткость. Именно при этом в теле возникает вторая волна релаксации, которая и есть дополнительное расслабление, сопровождаемое ощутимым падением привычного тонуса сознания. Самый верный признак появления этой волны — полное расслабление живота и не ощутимость дыхания, несмотря на трудность выполняемых асан. Дыхание остаётся естественным и свободным, не затронутым нервной поддержкой физического усилия. Если удастся получить такую превосходную степень релаксации, то состояние тела и сознания в Хатха-йоге будет близким к «Шавасане».

Когда я принимаю какую-либо позу, то в зависимости от сложности её формы вместе с очертаниями тела, топологией внутренних органов и всем прочим меняются также и параметры дыхательного рисунка (в физиологии его обозначают термином «паттерн»). Но если успешно реализованы оба этапа релаксации, то дыхательный процесс и в каждом новом своём рисунке (в каждой новой асане) остаётся непринуждённым, что автоматически влечёт за собой полную минимизацию работы всех дыхательных мышц, характерную для состояния покоя. Исчезает непроизвольная дыхательная зажатость, которая провоцируется пребыванием тела на пределах гибкости. И эта независимая от формы минимизация рабочего тонуса дыхательных мышц есть определённая гарантия — при прочих равных условиях — отсутствия травматических тенденций в асанах предельной сложности.

Резюмируем: в классической практике асан мы имеем дело с тремя последовательными этапами релаксации. Первый — относящийся к мышцам тела, которые «отпускаются» волевым действием. Второй — непроизвольное расслабление, объектом которого является само сознание. Третий — «дорасслабление» тела, которое начинается после завершения этапа два. Выполнение асан в таком ключе ведёт к торможению сознания, понижает его обычный тонус и устраняет внутренний диалог, что приводит к «молчанию ума», которое является главным условием возникновения обратной коммуникации. Когда приходит мастерство исполнения асан, сознание «отсекается» от импульсов обратной связи, которая в обычной жизни всегда сопутствует действиям тела. Остаётся только один вид, если можно так сказать — «виртуального усилия», которое не является помехой в правильной практике асан — это намерение, которое не создаёт препятствий для сохранения необходимой спонтанности в практике асан.

Некоторым в силу разных причин наблюдение за дыханием противопоказано, они неотвратимо втягиваются в контроль над ним, где тут же возникает дыхательное затруднение, сбои, нарушается ритм. Такой ход событий характерен при вегетативных расстройствах, у невротиков, а также у тех, кто раньше пытался самостоятельно освоить пранаяму и делал это неверно. В качестве альтернативы возможно направлять внимание в асанах (уже после того, как вы полностью разобрались с ощущениями) на процесс релаксаций глазных яблок, а затем — на сохранение их в полном расслаблении и удобной неподвижности. Если по каким-то причинам недоступно и это, можно привязать внимание к ощущению тепла и комфорта во всём теле, либо — если у вас эйдетические способности (видение образов) — отрешённо и безучастно, эмоционально не втягиваясь, созерцать спонтанный поток «картинок» перед внутренним взором. Привлекать внимание к работе сердца вопреки рекомендациям некоторых источников я бы очень не советовал, поскольку это чревато патологической привязкой внимания, что может привести к весьма дурным последствиям.

Существует ещё одна разновидность неосознаваемых, но излишних воздействий, связанная с дыханием. Когда я вхожу в асану, подразумевающую выраженное мышечное напряжение, оно неминуемо «прихватывает» дыхательный процесс, ограничивая его естественность. При этом живот отчасти и незаметно напрягается, теряя мягкость, причём эта потеря иногда выражается просто в том, что он как бы и не напряжён сколько-нибудь ощутимо, но просто возникает некий тонус брюшной стенки, который, при внимательном наблюдении, можно заметить, поскольку он может быть сознательно «отпущен». И если во время выдержки силовых асан обнаруживать и отпускать это незаметное напряжение брюшной стенки, тогда дыхание в асане под нагрузкой будет слегка учащаться, может быть, даже становится шумным, но оставаться при этом полностью непрерывным, свободным и естественным. И тогда после выхода из позы через два-три дыхательных цикла дыхание будет столь же спокойным и размеренным, что и до начала асаны — словно вы только что её и не делали!

Если же это явление не учтено, то в асане дыхание может оставаться почти таким же, что в состоянии покоя, но оно непременно будет как-то нарушаться, сбиваться после выхода из асаны! И это не совсем верно, поскольку во время физических упражнениях йоги дыхательный процесс по сравнению с состоянием покоя не должен заметно изменяться как во время выдержки позы, так и после неё. Конечно, в данном случае идёт речь о традиционной йоге, базовые принципы которой описал Патанджали.

Аналогично выраженному физическому напряжению может воздействовать на брюшную стенку и сложность формы асаны, и это также надо учитывать тем же самым способом — освобождая, полностью расслабляя брюшную стенку во всех случаях, когда её напряжение не является составной частью работы данной асаны.

Итак, полностью снимая, — когда это необходимо — малейшее напряжение мышц брюшного пресса, мы тем самым реализуем существеннейшую компоненту полной релаксации в позах йоги, сохраняя не нарушенный и естественный ритм дыхания, — насколько это возможно, что исключает какую-либо вероятность перегрузки.

Итак, в классе релаксационных поз йоги бодрствующее сознание вначале устанавливает коммуникацию с телом через ощущения, затем, устранив их посредством направленной работы, деактивирует самое себя, связывая внимание с монотонными процессами либо ощущениями в теле. Любая физическая деятельность (пусть даже она неотличима внешне от типовой практики асан) в которой сохраняется обычный, характерный для бодрствования тонус сознания не есть йога в её истинном, коммуникационном смысле и назначении.

Подойдём теперь с другой стороны к созданию условий для появления непроизвольной телесной «текучести» в асанах, развивающих гибкость. Что значит в применении к йоге способ «действия не действием» — «у-вэй»?

Можно повторить в который уже раз: грамотная практика йоги на всех её стадиях есть, как и политика, искусство возможного. Допустим, я хочу вырастить прекрасные розы определённого сорта. Каково в этом случае моё поведение? Я нахожу калиброванные саженцы, помещаю их в наилучший чернозем, согласно самой передовой технологии удобряю, поливаю, отбиваюсь от вредителей, словом — создаю максимально благоприятные условия. И когда я произвёл грамотно и исчерпывающе все эти действия, приходит пора для самого главного: не делать больше ничего самому. Необходимо повременить, подождать, не предпринимая никаких личных движений, нужно только сохранять собранные в «фокус» условия — при этом начинается самосборка и самонастройка той естественной структуры, механизма возможного развития событий, которые через какое-то время актуализируются, и процесс, неподвластный воздействию человеческой воли, запустится и пойдёт сам собой, но в интересующем меня направлении.

Дело в том, что многие события в этом мире (а также их результаты) человек не может организовать произвольно, в виде последовательных, вытекающих друг из друга шагов. Во многих процессах нашей жизни нет весьма желанной непрерывности, возникающей обычно в результате построений человеческого разума и воли (об этом напоминает хотя бы смерть). У меня нет опыта так сгибаться в асанах или быть в таких состояниях, которые характерны для самьямы в йоге. Я не предшествую новому опыту. Мой старый опыт не годится для получения новых результатов. Непрерывность нарушена, нет мостика произвольных действий или навыка управления внутренними механизмами, которые могли бы реализовать возможность тут же согнуться так, как я никогда раньше не умел. Поэтому я могу только опереться на естественный процесс изменения, который, будучи правильно организован и нацелен, постепенно приведёт к нужному результату, совершая за меня или вместо меня неосуществимые произвольным действием необходимые и желательные изменения в психосоматике.

Создавая условия, я выполнил всё, что было в человеческих силах, и теперь должен оставить ситуацию в покое. Если всё сделано грамотно, то неминуемо запустится естественный процесс, который способен развиваться только без чьего-либо вмешательства. Свойство естественных процессов таково, что когда они развиваются, вмешиваться в это нельзя! Данная категория событий — природная, они не могут происходить лучше или хуже, поскольку подчиняются объективным законам, а не человеческим желаниям. Они могут осуществляться только так, как им свойственно. Только так — или никак. Воля человеческая не может их преобразовать либо ускорить, а любое вмешательство только губит. Единственное, что остаётся субъекту — устранять помехи, которые могут возникнуть на пути этого естественного процесса, например, своё собственное желание как-то исхитриться и сделать асану больше возможного.

Если существуют варианты как сделать лучше, все они неправильные. Потому что верный — только один, когда процесс протекает сам собой. Не придуманный, но лишь вызванный к жизни той суммой условий, которую вы создали на основе понимания законов данного жанра деятельности и его конечного смысла. Процесс этот идёт в необходимом направлении и к цели, определяемой реальным состоянием системы, и на этапе регенерации психосоматики решаются задачи, потребные только ей самой, без вмешательства извне, естественным образом, а значит, безошибочно. Именно это и есть высший пилотаж, самое элегантное решение проблем в жизни и в Хатха-йоге: там, где невозможно личное действие, ты осуществляешь такую настройку условий окружающей среды и происходящих в ней процессов, чтобы она выполнила необходимое за тебя и без тебя, и, значит, наилучшим возможным способом.

Великие люди знали это всегда. У древних греков стадия, необходимая для возникновения истинного понимания, требовала полной остановки внешней активности человека, своевременного отказа от личных действий и называлась амеханией — это полный эквивалент восточному термину «недеяние», свидетельство полной зрелости понимания происходящего.

Когда человек реагирует на внешние влияния не ответной непосредственной реакцией, но, если это необходимо и возможно, амеханией, отказом от проявления какой-либо внешней активности, как Гамлет, то возникают условия для внутреннего движения понимания. Не следует смешивать амеханию с элементарным бездельем, она есть пусковая стадия недеяния, возникающая на каком-то этапе напряжённейшего собирания воедино условий, потребных для дальнейшего автономного развития событий. Может быть и так, что условия собрались в фокус сами, так совпало, и тем самым судьба предоставила тебе возможность понять нечто в этой жизни, и тогда, пусть даже ситуация чревата переживанием страдания, лучше задержаться в ней чтобы понять, нежели действовать, элементарно избегая неприятности. Тогда понимание не случится.

Во время практики асан с помощью неделания мы останавливаемся после грамотного выхода к границе между мобильным и статичным объёмами тела и в таком подвешенном состоянии предоставляем возможность развиваться в организме необходимым процессам, результат действия которых субъективно воспринимается как прирост гибкости, изменение самочувствия, качества опорно-двигательного аппарата и т.д. В недеянии и молчании ума только и способна возникнуть обратная коммуникация бессознательного с сознанием, ожидаемое, но спонтанное изменение границ между различными областями внутрипсихического пространства, которое есть результат грамотной медитации.

Когда тормозятся эмоции, возможно установление смысла, когда грамотно обездвиживаются тело и сознание — проявляется возможность внутренней трансформации. Чередование асан придаёт естественному движению границы гибкости необходимую дискретность. Грубо говоря — применение соответствующих способов остановки движения тела и ума инициирует внутреннюю информационную мобильность, структурную перестройку психики, которая имеет место в самьяме.

Известен исторический эпизод, когда гениальный предприниматель, конструктор конвейера Генри Форд вызвал всех своих управляющих во Флориду, где затем беспробудно пьянствовал с ними целый месяц, не отпуская от себя ни на шаг. А тем временем аудиторы на местах оценивали степень влияния на деятельность филиалов факта отсутствия их руководителей. И тех директоров, без которых работа корпораций ощутимо нарушилась, Форд беспощадно уволил. Он знал: настоящий руководитель тот, кто запустил механизм, способный эффективно функционировать при минимальном вмешательстве, и только такой вариант перспективен и безошибочен.

Я создал условия — воспроизвёл без усилий доступную на сегодня форму позы, но дальнейшая работа должна происходить сама по себе! Тело и сознание находятся в оптимальном для этого состоянии, я просто выполняю асаны, ненавязчиво, насколько это сегодня получается, сохраняя необходимое состояние релаксации. Когда всё идёт как надо — я не вмешиваюсь! Я ничего не хочу и не ожидаю, не пытаюсь выходить за пределы, обозначенные технологией. Это и есть самосовершенствование, самый ценный и дефицитный его этап — то, что происходит без моего прямого вмешательства. Я не заинтересованно выполняю потребный минимум действий, сохраняя необходимые параметры процесса. И для этого достаточно оставить минимальное «количество» сознания. Я — только зритель, свидетель, который едва помнит сам о себе. Такое состояние в большей степени характерно для медитации, но если ход событий верен, то же самое можно и нужно получать в Хатха-йоге. Стандартный процесс входа в позу и работа с ощущениями изложены на примере «Пашимоттанасаны», но в целом такой ход событий инвариантен для всех асан, развивающих гибкость и растяжку.

Есть, как я упоминал, и более рискованный вариант практики, когда мы непосредственно имеем дело с ощущениями, сгибаясь так, чтобы они возникали, а затем, релаксируя тело и сознание, растворяем до их полного исчезновения, выбирая возникающую «слабину», и повторяя это снова и снова. Оставаться перед ощущением — более «чистый» способ, когда, следуя темпу текучести собственного тела, двигаешься с ним в унисон, ощущаешь единство намерения и того, что есть. Но такое состояние приходит далеко не сразу.

Резюме по входу в асаны: он должен быть выполнен без каких-либо ощущений, а состояние сознания во время спонтанного изменения формы до возможного на сегодня предела тождественно пратьяхаре.

При этом, с точки зрения эффективности коммуникации, мы улавливаем и правильно оцениваем обращения тела к сознанию, строя своё поведение так, чтобы процессы изменения формы происходили в естественном режиме, исключающем всякую возможность перегрузок и повреждений.

Предел формы асаны на сегодня достигнут, если в ней исчерпалось непроизвольное движение, либо мы добрались методом «действия — не действием» до той границы, на которой ощущения пока не исчезают.

Итак, для того, чтобы быть эффективным, любой процесс системной перестройки структуры психосоматики должен осуществляться самопроизвольно, после устранения из него человека. Я-сознание действует только как организатор и оператор, переключатель на шкале возможных процессов, которые выбираются по соображениям «Я», но могут быть реализованы только без его участия. Полная осознанность должна иметь место только на этапе организации, затем остаётся лишь наблюдатель.

Обратимся теперь к событиям, происходящим во время выдержки асан, а также к проблемам выхода из них.

Строго говоря, экспозиция предельной формы может начаться тогда и только тогда, когда спонтанное движение в ней полностью исчерпалось. Но если вход длится достаточно долго — процесс «втекания» не всегда быстр — то тогда время сохранения «чистой» неподвижности вначале может быть минимальным, и лишь затем оно начнёт естественно расти. И следует разграничивать асаны, в которых движение не исчерпывается за предписанное вначале время выдержки с теми, условием выполнения которых является максимальная физиологическая неподвижность, например стойка на голове.

Невозможно сказать точно, какое оптимальное время выдержки существует для каждой асаны, и такая постановка вопроса бессмысленна. Нет людей, одинаковых по пропорциям и качеству опорно-двигательного аппарата, одни и те же асаны могут оказывать совершенно различное действие, кроме того у каждого свои цели, возможности, возраст, исходный уровень здоровья.

Ограничения по времени экспозиции могут быть нескольких видов. Первый и основной — это возникновение ощущений где-либо в теле (о внутренних органах я не говорю, т.к. сигналы приходящие изнутри должны быть сразу же учтены: форма оптимизируется либо из позы следует плавно и немедленно выйти). Когда состояние тела и сознания в асане соответствующее, а скрытая работа находится в пределах допустимой интенсивности и времени — ощущений нет. Тогда любая поза, как отмечалось, превращается в своеобразный вариант «Шавасаны». Но сознание не должно утрачивать отрешённое наблюдение за происходящим, забывая о себе самом, соскальзывая в транс, остолбенение, эйфорию.

В искомом состоянии сознания тело воспринимается, как сплошной однородный экран, на котором может развернуться доступная моему восприятию часть событий саморегулировки, представленная в сознании в зависимости от типа его организации. Если вы кинестезическая личность и осознаёте в большей степени телесные ощущения, то экран их проявления во время грамотного выполнения любой асаны «содержит» только однородную пустоту. И когда из неё начинает проступать нечто — неважно в какой «части» экрана — это признак того, что асану необходимо завершать.

Конечно, если не в порядке суставно-связочный аппарат, скажем, налицо отложение солей — артрит, то начальные неприятные ощущения и даже боль могут быть вызваны самим текущим заболеванием. Бывает так, что при этом вообще ничего нельзя сделать с телом так, как требует технология. Но это именно тот случай, когда без боли в практике асан не обойтись. При этом можно и нужно выдерживать асаны с привычными ощущениями, потому что по-другому просто не получится.

Принципы подхода к процессу практики могут быть при этом изменены следующим образом: ощущения, с которыми вы находитесь в асане, должны быть по возможности не слишком сильны, иначе не удастся придти к состоянию хотя бы относительного успокоения. В исключительных случаях приходится начинать асаны с привычной болью, но при верной практике и нормальном развитии событий она достаточно быстро отступает, деградируя до неприятных ощущений, а затем и до умеренных, с которыми уже можно работать по классическому варианту. Но иногда боль может проявляться напряжениями психического материала, вытесненного непосредственно через ощущения в теле, и это необходимо различать и учитывать.

Когда физическое здоровье оставляет желать лучшего, для практики асан существуют некоторые особенности. Когда вы грамотно приняли доступную на сегодня форму асаны и время пошло, то:

— в неподвижности, при доступном уровне релаксации сознания и тела ощущения (или чёткая боль у больных артритами, отложением солей и т.п.) начнут через какое-то время ощутимо уменьшаться, «таять» в восприятии и практически исчезнут из него — это хорошее развитие событий. Как только начинается обратный ход, следует медленно заканчивать асану;

— если интенсивность болезненных ощущений остаётся на одном уровне, то выдерживать позу допустимо до момента, когда они начнут увеличиваться;

— бывает так, что войти в асану без ощущений удаётся по одной «траектории» (в основном при радикулитах и прочих «прелестях» со спиной), но выходить надо по какой-то иной, поскольку воспроизвести обратную последовательность действий без ощущений не удаётся.

Если человек, приступая к систематической практике асан, более или менее здоров, то процессы регенерации, которые начинаются в теле и внутренних органах, имеют место именно когда в этих занятиях нет выраженных телесных ощущений, воспринимаемых сознанием (кроме случаев работы с уже сформировавшимися функциональными расстройствами). Необходимая и полезная работа соматических изменений всегда происходит неощутимо для сознания, в противном случае оно утонуло бы в бесконечном море проявлений внутренней деятельности. К сожалению, заболевания и расстройства также начинаются незаметно во мраке и безмолвии внутренних глубин, и лишь когда патология пройдёт определённый путь развития, она проступает в ощущениях и становится понятно: с телом что-то не так. Но в этом случае ощущения есть информация о неблагополучии внутреннем, к причинам которого человек обычно не имеет текущего отношения, как это бывает при неверной практике Хатха-йоги.

Вернёмся к типовому развитию событий. Известно, что любую асану при необходимости можно повторять от трёх до пяти раз. Если всё нормально, то в каждом последующем подходе мы свободно и без ощущений минуем ту часть диапазона, на которую продвинулось изменение формы тела в подходе предыдущем, и сгибание естественно идёт всё дальше. И непроизвольное это движение длится до тех пор, пока не «уткнётся» в невидимую абсолютную границу, разделяющую сегодня в организме мобильную и статичную части его объёма. Если имеет место обратное развитие формы, — повторяя позу несколько раз вы в дальнейшем сгибаетесь хуже, чем вначале — всё делается неправильно.

Ещё одним сигналом к завершению экспозиции могут быть своеобразные эффекты по кровообращению, например ощущение жара, жжения, распирания, тяжести, тянущего холода (в стопах ног при стойке на голове), пульсация. Если последняя, несмотря на смену поз, возникает в одних и тех же местах, можно считать, что погрешности вашей практики травмируют непосредственно систему кровообращения, и следует обратить на это самое пристальное внимание, начиная с обследования сердца.

Бывают случаи настолько уникальные, что они не укладываются в типовую классификацию. Например, в результате какого-то давнего инфекционного поражения суставов неизвестной природы человек приобретает странную особенность: при возникновении ощущений в асане ему нельзя сразу выходить из неё, поскольку они потом остаются надолго. В той же, например, «Вирасане» при появлении ощущений через какое-то время экспозиции этот пациент был вынужден держать позу дальше, ещё через какое-то время возникшие ощущения снова полностью исчезали, и только тогда он мог без последствий из данной позы выйти. То есть ощущения приходили волнообразно, и на пике интенсивности или даже только в их начале ему было противопоказано выходить из позы, поскольку реакция организма была полностью обратной обычному ходу вещей.

Теперь об ощущениях, связанных с дыханием: если всё в порядке, то в асанах по этой епархии мы ничего особенного не испытываем. То же самое можно сказать и о сердце. При верной практике физических упражнений йоги сердце и дыхание в сфере внимания и ощущений не представлены!

Если в ритме или интенсивности упомянутых процессов что-то нарушается, следует сделать паузу и, расслабившись, восстановить отсутствие их проявлений в восприятии, поскольку их наличием тело заявляет, что равновесное состояние, вызванное практикой асан, утрачивается.

Итак, если нет выраженных функциональных расстройств, каких-либо ощущений от внутренних органов проявляться в асанах практически не должно! Если в процессе практики такие расстройства обнаруживаются (что далеко не редкость), то при верной работе с телом позитивное влияние одновременно оказывается и на «потроха». За одним исключением: чтобы построить правильные отношения с внутренними органами допустимо самое минимальное проявление ощущений от них, не окрашенных хоть какой-нибудь неприятностью, не говоря уже о боли. Даже если только вы явственно чувствуете что-то внутри — уже это перебор, надо отходить назад, упрощая форму до полного исчезновения чего бы то ни было. Если, как отмечалось, в асанах допустимо получить ощущения в мышцах, связках, сухожилиях, суставах с тем, чтобы посредством релаксации от них затем избавиться, то, когда подобный уровень «сигнала» идёт от «потрохов», этот метод уже не применим, здесь с ощущениями этого класса иметь дело просто нельзя, их следует избегать, тем более, когда их природа не ясна. Если же мы имеем дело с понятными вещами — бок болит по причине хронического холецистита, — неприятные ощущения средней интенсивности могут и скорее всего должны быть интегрированы в скрупулёзно правильную практику асан.

Есть чёткий признак правильности дозировки воздействия — улучшение общего состояния после практики Хатха-йоги и временное исчезновение привычных неприятных или болевых ощущений в случае хронических расстройств.

Если исполнительская матрица асан соблюдена «от и до», вы обречены на успех. Тело — не сознание, оно не способно обмануть. Если качественно организовать условия для самопрофилактики, то каждый получит то, что необходимо — здоровье, а вместе с ним гибкость, силу, выносливость, безотказность и отличное самочувствие. Более того, прямо в асанах, возможно «поймать» первые проявления обратной коммуникации. При полном отсутствии ощущений каналы восприятия изменённого бодрствующего сознания становятся чистыми, пустыми, появляется возможность естественной смены вида коммуникации «сознание — тело» на «бессознательное — сознание». Можно назвать подобную практику асан её медитационным вариантом, хотя есть положения специально предназначенные для медитации, например, «Падмасана» либо «Сиддхасана». Тем не менее эти формы задействованы и в традиционной Хатха-йоге, например поза «лотоса» входит как составная часть во многие комбинированные позы.

Вообще постигать язык, на котором тело обращается к нашему сознанию, задача весьма не простая. Скажем, вчера вы делали всё как обычно и сгибались до какого-то предела, который запомнился, сегодня же и близко не удаётся подойти к нему — что произошло? Возможно, ничего особенного, просто случилось резкое изменение погоды, и наличный уровень гибкости уже стал иным. Следовательно, в качестве поправок к ежедневным занятиям асанами нужно вводить текущий учёт состояния, что означает совершенную утилизацию любых обстоятельств.

Неважно, что сегодня граница гибкости сползла назад, выполнив предписанный процесс работы с ощущениями, мы всё равно выйдем на вчерашние рубежи, хотя и не сразу, а после дополнительных подходов. Если же я буду на автопилоте делать всё как вчера, тело начнёт сопротивляться, и появятся совершенно лишние ощущения, а с ними и возможность перегрузки. Резюме простое: в зависимости от массы факторов, большая часть которых недоступна осознанию, граница телесной гибкости способна ежедневно мигрировать, и следует, не удивляясь этому, начинать работу с того «места», где граница непосредственно «обнаружила» себя накануне и мы столкнулись с ней. Если мы сегодня будем стараться сразу же сделать всё как вчера, можно попасть в глупое положение. Подход к процессу практики асан должен быть полностью осознанным и творческим. Телесные условия всегда в чём-то различны, только практика инвариантна, а это значит, что сегодня, завтра и всегда я начинаю процесс с самого начала, имея дело с тем, что есть у меня здесь и сейчас — с текущим состоянием телесной материи. И от какого угодно состояния организма (в том числе и гибкости) я приду сегодня в своих занятиях йогой к тому же, что и накануне — покою и полной релаксации, при которых в психосоматике будут происходить необходимые для неё процессы регенерации, восстанавливающие здоровье.

Возвращаясь к ощущениям как телесной информации, предназначенной сознанию, не могу не отметить уникальный случай, который мне довелось наблюдать в начале девяностых. Один из моих знакомых, о котором я уже упоминал ранее, обладая совершенно необычайным организмом, самостоятельно развил высочайший уровень гибкости. Он ориентировался только на книгу Б.К.С. Айенгара и не располагал целостным представлением о классических принципах практики. Работая в одиночку, он достиг, — почти без травм! — очень высокого уровня сложности асан.

Но затем началось что-то странное с печенью, кишечником, желудком — постоянный разлад, расстройство функций, причины которого не определялись, хотя парень этот был совершенно здоров. Если бы не одна маленькая деталь, которая искушённому взгляду говорит о многом: он постоянно был слишком, скорее даже болезненно бледен. Суть происходящего была тривиально проста, хотя случай — редчайший: внутренние органы не успевали приспосабливаться к тому, как этот человек обходился со своим телом в практике асан. «Потроха» протестовали, а он их не слышал, не обращая внимания на так называемую отложенную реакцию. Тело было подчинено полностью, с ним он справился, навязав материи желаемый темп развития гибкости, опорно-двигательная система это выдержала, что является поразительным фактом, лишний раз показывающим насколько незаурядными могут быть возможности, данные человеку от природы. Но дальше определённого уровня развития гипермобильности пройти ему всё же не удалось. Будь этот человек знаком с классическими принципами практики, я не представляю чего он мог бы достичь в Хатха-йоге.

Вернёмся к понятию отложенной реакции и сформулируем её определение: это реакция организма, заключающаяся в том, что не отслеживаемая перегрузка, возникшая в какой-то отдельной асане или сформированная их суммой, проявляется не в текущих ощущениях, пригодных для непосредственного учёта и корректировки, а через достаточно длительное время, скажем — назавтра. Именно этот временной разрыв, как правило, не даёт человеку возможности отследить прямую связь между конкретным действием и его последствиями. Возникает традиционный вопрос: что делать? Для начала, видимо, оставаться более внимательным, не впадая в самодостаточность по поводу своих блестящих достижений. Ведь результат любой работы в йоге тела лишь тогда можно признать положительным, если, как уже отмечалось, оно вообще перестаёт реагировать на любые перегрузки и события жизни. Если же в итоге регулярной практики асан это создаёт проблемы со здоровьем, которых раньше вообще не было, то непонятно что это за йога, и зачем я это делаю.

Кроме чисто физических травм мы рискуем получить два вида их патологических следствий. Первый — когда некачественная коммуникация сознания с телом приводит к тому, что после длительных перегрузок и травм возникает острое нежелание заниматься асанами, боязнь возникновения даже не столько телесного, как эмоционального дискомфорта. Это означает, что организм по горло сыт глупостью сознания, которое заставляет тело делать всё именно не так, как надо. Общее перенапряжение от неверной практики, будучи ещё не слишком большим, может не улавливаться диким энтузиастом йоги, но, как только он начинает делать асаны, тут же возникает контрактура или болевые ощущения, не вызванные фактическим состоянием тела! Появление болевых ощущений либо ухудшение гибкости обеспечивает в данном случае бессознательное, которое сопротивляется натиску тупого энтузиазма сознания, тем самым сохраняя тело от травм. Если противность такого внутреннего сопротивления, выраженного в теле, не слишком высока, как правило, энтузиаст продолжает гнуть свою линию, стараясь делать асаны ещё тщательнее. И так — вплоть до возникновения постоянной и вялотекущей общей травмированности, когда всё время что-то тянется, болит, стреляет и так далее. То, что и без того сроду не было йогой, превращается в высшую степень идиотизма, в перманентном состоянии которого многие поклонники той же «йоги кругов» подолгу влачат своё жалкое существование.

Второй, гораздо более редкий вариант характерен для людей молодых и очень гибких, либо любого возраста, но опять-таки с выраженной гипермобильностью. Неверная практика в этом случае также ведёт к перевозбуждению, которое выражается парадоксально: при выполнении асан со средним по величине физическим, но избыточным нервным усилием текущая гибкость начинает неимоверно расти. Сопротивление тела становится почти нулевым, человек на удивление легко выполняет асаны высокой сложности, но этому сопутствует дальнейший резкий рост нервного напряжения как в его сознательном, так и вегетативном компонентах, всё это может одноразово развиваться вплоть до нервного срыва, истерики либо приступов вегето-сосудистой дистонии. Или же, если нервная система достаточно сильна и не склонна к текущему зашкаливанию, человек становится невротиком через достаточно долгое время.

Если в первом случае мы наблюдаем сохранение нервно-эмоционального состояния с «заклиниванием» по телу, то во втором — отсутствие травм и сопротивления со стороны тела с предельным эффектом по нервной системе. Первый вариант развития событий чаще всего выливается в травмы и физическую невозможность практики асан, второй, как правило, — в появление крайне неуравновешенных «мастеров» практики асан, весьма гибких физически психов-самовзводов, которые до поры, пока молодость и здоровье позволяют ВНС держать эти перегрузки, «обучают» людей «йоге». Особенно много подобных субъектов в той же «дхара-садхане», экстремальный вариант которой (с завершающей гипервентиляцией) позволяет одномоментно сбрасывать — до какой-то степени — накопленную таким образом нервную перегрузку. Причём сопутствующая этому эйфория постепенно перерастает в прямую зависимость.

В этом случае — говоря словами из песни Высоцкого: «Конец простой, хоть необычный, но досадный...» — идёт время, и постоянная работа без должной коммуникации с телом, на основе одного только нервно-психического перегрева изматывает психику, вегетативную нервную систему и способствует травмам, пусть не частым, но всё равно накапливающимся. Человек в таком режиме занятий (как он полагает — йогой) постепенно изнашивается, эта работа вовсе не укрепляющая, сохраняющая и восстанавливающая, подобно традиционной йоге, но бессмысленное расходование ресурсов собственного будущего, ни на шаг не приближающее к духовному развитию на базе сохранности высокого уровня здоровья.

Мало того, что в принудительной работе с гипермобильностью внутренности могут быть чисто физически перегружены пребыванием на пределе формы, нервный «перегрев» ударяет к тому же и по третьей части ВНС — диффузной системе кишечника, нарушая тем самым его функцию, что и было, собственно, у ранее упомянутого Игоря К.

Возвращаясь же к рядовым случаям, можно отметить, что отложенный отрицательный эффект может случиться только при нарушении технологических принципов выполнения асан. Когда сознание не освобождено от внешнего материала, не пройдены все три волны релаксации, ощущения определённого уровня интенсивности оказываются не замеченными, не включается такой уровень чувствительности, чтобы они улавливались, и неминуемо возникает пусть незначительная, мизерная, но передержка. Постепенно происходит накопление, сумма передержек превышает адаптационные возможности тела, и появляется отложенная реакция, которая есть не следствие разовой погрешности, но результат достаточно длительных неверных занятий.

Теперь необходимо обсудить выход из асан, предназначенных для развития гибкости. Здесь нет особых сложностей: необходимо разгибать тело, всё так же сохраняя имеющуюся релаксацию, следя за тем, чтобы ощущения не возникали. Тело лучше не разгибать самому, а просто отпустить его, дать возможность разогнуться, и оно само раскрутится в исходную форму подобно мягкой резиновой игрушке. Если ощущения в теле возникают (речь не идёт об ощущении самого разгибания, оно, безусловно, присутствует) темп разгибания следует замедлить до необходимого с тем, чтобы они исчезли из восприятия.

Если остались ощущения после выхода из позы, следует обязательно выдержать паузу, чтобы они прошли до начала выполнения следующей.

Теперь проанализируем ощущения в асанах с выраженным силовым компонентом исполнения. Если позы на гибкость активизируют парасимпатический отдел ВНС, обеспечивая глубокое расслабление, то асаны, о которых пойдёт речь ниже, при обычных условиях возбуждают симпатическую её часть, т.е. по физическому аспекту являются нагрузочными

Примеры силовых асан: «стоячие», связанные со стойками на руках, для мышц пресса и спины. Если в асанах на расслабление релаксация тела почти всеобщая (за исключением того, что впрямую задействовано формой), то в позах силовых суставы и связки вовлечены в полярный режим деятельности, мышечные объёмы, обеспечивающие сохранение формы силовых поз, загружены значительно сильнее, поскольку в них осуществляется активное противодействие силе тяжести и необычной форме тела.

В асанах этого класса то, что задействовано, работает с минимально необходимой интенсивностью, потребной для удержания формы, то, что не участвует в сохранении данной позы, должно быть отключено и расслаблено до предельно возможной степени.

Можно представить силовой пространственный каркас позы, образованный работающими мышцами, с которого свисает, как бельё с верёвки, «всё остальное» тело, — в главе «Асана» этот образ уже использовался. Собственно говоря, такая метафора исчерпывающе описывает то, что в данном случае происходит. Но ситуацию с ощущениями и напряжением всё же необходимо разобрать более детально. В силовых позах (в асанах с ярко выраженным силовым компонентом) напряжение выступает на первый план и может сопровождаться ощущениями, вызванными его уровнем или длительностью, появление которых недопустимо и неверно.

Если в асанах рассмотренного ранее релаксационного класса ощущения и работа с ними происходили при полном снятии напряжения, то в силовых позах всё наоборот, — мы имеем первичное, допустимое ощущение от самого напряжения, которое при адаптации должно исчезать из восприятия, а также избыточное — при передозировке. И они должны быть чётко разделены!

Ощущения в конкретных точках — локальные сигналы перегрузки, они не могут быть распространёнными и охватывать обширные области тела. При работе в стандартных двигательных диапазонах напряжения и усилия с ощущениями практически не связаны. При выходе же на предел диапазона гибкости возможность развить сознательное усилие становится всё меньше, а ощущения, доставляемые формой, — всё сильнее. Когда форма неизменна и не является перегрузочной, усилие становится напряжением.

Итак, я выдерживаю силовую статическую позу — пусть это будет «Чатуранга Дандасана». Что сообщает мне организм? Во-первых, непроизвольно напрягается живот, который в этой позе должен быть совершенно расслаблен, обеспечивая свободу и расслабленность дыхания. Область солнечного сплетения должна быть также абсолютно отпущена, как и межреберные мышцы, которые заодно с животом «прихватывает» общее усилие. Когда это будет сделано, дыхание освободится, затем наблюдение за ним в ноздрях завершит процесс расслабления того, что при данном положении вообще возможно расслабить в теле, а также — сознания, которое не должно на время выдержки «подпрягаться» к мышечному напряжению.

Если я держусь неподвижно, упираясь руками в пол, то, когда мышцы рук привыкнут к весу тела, на какое-то время их работа (напряжение) исчезает из восприятия.

Сейчас я скажу странную фразу: любую силовую асану (в том числе и «Чатурангу...») можно держать напряжением либо расслаблением. Когда вследствие адаптации мышечное усилие на какое-то время выдержки (которое и является оптимальным) «отцепится» от обеспечения со стороны ЦНС, эфферентный нервный сигнал перестанет вызывать какую-либо реакцию сознания (см. главу «Асана»), и последнее перестанет быть соучастником того, что происходит с телом. И когда после привыкания напряжение в «Чатуранге...» перестанет ощущаться, то я могу произвольно увеличить его (при неизменности формы) либо удлинить время выдержки — до границы появления ощущений. Могу уменьшить — и оно «скроется» из восприятия в подпороговую «темноту» и бесчувственность. Это подобно повороту ручки реостата, когда регулируется яркость света. Из своего опыта могу заключить, что волевой «довесок» усилия может составить по меньшей мере треть первоначального значения.

Итак, если отсутствие напряжения исчерпалось, и я начал ощущать работу, значит время выдержки асаны завершено. Если я держу дальше, к напряжению начинают примешиваться ощущения в конкретных областях, что говорит о том, что началась перегрузка. А теперь обратимся к необыкновенному факту, а именно: допустимое время выдержки до появления ощущений от напряжения в силовых позах, которые выдерживаются расслаблением, существенно возрастает.

Более того, в некоторых случаях глубокая релаксация сознания приводит к тому, что время выдержки позы до появления ощущений увеличивается во много раз! Иными словами, релаксация способна значительно изменить соотношение и сильно поднять границу воздействий, при превышении которой преобладание парасимпатического тонуса ВНС изменяет знак на противоположный.

Если в асанах исключительно растяжечных и сгибательных полная и совершенная релаксация погружает человека в состояние, близкое к «Шавасане», а факт коммуникации тела с сознанием состоит в наличии ощущений, с которыми и происходит релаксационная работа по устранению, то в силовых позах то же самое имеет место в отношении напряжения. Если достичь такого состояния, когда нервное обеспечение будет из напряжения «вынуто», тем самым мы переключаем режим работы тела в состояние преобладания трофотропности (возбуждения парасимпатического отдела ВНС). Это достойно удивления: нагрузка, которая раньше «заводила» психосоматику своей величиной, перестаёт это делать! Другими словами, на фоне глубокого расслабления не работающих в силовых позах мышц и соответствующего торможения сознания, физическая работа, осуществляемая в практике асан, может быть значительно увеличена при сохранении всех параметров релаксации.

Это и есть момент истины, когда сохранением глубокого расслабления нервная составляющая часть телесного усилия отсекается от физической. Можно ещё сказать так: монотонное (статическое) напряжение становится бесстрастным, и тогда его величина и продолжительность может быть значительно увеличена без утраты состояния сознания, характерного для классической практики йоги.

Стоит лишь «обрубить» нервно-эмоциональную составляющую коммуникации, как в корне меняется сама работа и результаты, к которым она может привести.

Во-первых, можно, удерживая релаксацию сознания, существенно увеличить скорость выполнения асан, если, конечно, для этого есть возможность в виде владения соответствующими диапазонами амплитуд (необходимого уровня гибкости), тогда практика превращается в то, что называют потоком, возможность исполнения такого стиля реализуют только феномены. Во-вторых, можно значительно удлинить время выдержки в силовых асанах, что ведёт в пределе к трудно представимому увеличению чисто физической силы (такой вариант отражён в «Лезвии бритвы» И.А. Ефремова в образе учителя Шарангупты). И в-третьих, становится возможным эффективно и «чисто» выполнять многие комбинированные асаны, в которых совместная работа на гибкость и силу может быть осуществлена успешно.

На Западе были попытки создать методы развития силы без движения тела, — например изометрия, — которые потерпели фиаско именно не решив проблемы дифференцирования нервно-волевой и физической частей развиваемого напряжения. Кроме того, его величина не была фиксирована постоянством веса своего тела, но доводилась до безумных значений — на сколько хватало дури напрячься.

В статике йоги человек всегда имеет дело только с собственным весом (к которому мышцы более или менее адаптированы, а если он приложен необычно, то всё равно его величина является константой, что автоматически решает вопросы дозировки и адаптации). Хатха-йога — это искусство при полнейшем общем расслаблении фокусировать напряжения с высокой избирательностью и выдерживать тело в таком состоянии любое необходимое время — без возникновения текущей или отложенной в своих проявлениях перегрузки.

В истории развития отечественной физической культуры задачу развития максимальной силы и одновременно гибкости, насколько мне известно, с успехом решил только один человек — Александр Засс (железный Самсон), который не оставил описания своей уникальной методики. Бесперспективность же и опасность метода изометрии предопределены порочностью способа приложения предельного напряжения мышц, вызываемого и поддерживаемого волевым актом. Это настолько заглушает восприятие происходящих в теле процессов, что перегрузка неминуема, нет удовлетворительной коммуникации тела с сознанием, и сколько-нибудь объективная дозировка времени либо усилия практически невозможна.

Возникает вопрос временной экспозиции и для силовых асан, пусть даже мы владеем методом «у-вэй» в совершенстве. Критериями допустимой величины развиваемого уровня напряжений и времени их выдержки являются, с одной стороны, отсутствие нервного обеспечения, с другой — ощущений, и возможная длительность отсутствия всего этого.

Но возникает проблема: если выдерживать асану до потери «пустотности» сознания, это будет означать, что мы довели необходимое состояние, достигнутое в практике йоги, до начала его потери — а это не имеет смысла. Нам нужно завершить экспозицию позы, никоим образом не приближаясь к этой разрушительной грани, поэтому остаётся возможность контроля семи параметров, которые психосоматика представляет нам для понимания того, что с ней в этом процессе происходит: общая релаксация тела, сознания, дыхание, ощущение в теле, ощущение самого факта напряжения и его величины, сердце, давление крови. Рассмотрим их последовательно.

С релаксацией тела — понятно, сознание также остаётся автономно спокойным, без «окраски» или «загрязнения» физическим усилием.

Дыхание должно сохраняться расслабленным и свободным, несмотря ни на какое ограничение формой его рисунка — по сравнению с обычным паттерном в состоянии покоя. Парадоксальная ситуация: параметры дыхания в классической практике йоги зависят в основном от формы тела, но не от величины нагрузки. Здесь в завуалированной форме выступает та же закономерность: нервный импульс от напряжения мышц не должен «просачиваться» и в дыхательный процесс.

Как только пустотность восприятия под воздействием проявляющегося напряжения либо ощущений начинает теряться, асану следует завершать.

Напряжения, как правило, начинают возникать в восприятии одновременно с лёгким, но ощутимым приливом крови к лицу, чувством давления в какой-то части тела. Иногда сознание ловит это в виде появления локализованного тепла, что также является чётким признаком необходимости завершения асаны. Не стоит ждать когда кровь ударит в лицо на всю катушку, либо напряжение почувствуется возрастанием давления в голове, позу следует завершать как только вы уловите начало этого прилива. Дрожь в теле, проявленная до наступления всех перечисленных признаков, говорит о том, что пока вы вообще не смогли расслабиться как надо, либо мышцы ещё не привыкли к асане, в её исполнение ещё вникать и вникать. Существует, кстати, и другой признак, который является индексом определённого состояния в асанах, и его не спутать ни с чем. Когда релаксация станет глубокой, в теле возникает специфическая, спонтанная мышечная дрожь, подобная бегущей по воде ряби. У правшей она начинается, как правило, с правой стороны лица, трогая его во время расслабления в асанах короткими разрядами легких мышечных судорог, химерических отблесков, исходящих из первобытных глубин моторики. Затем это явление перебрасывается обычно на левую половину тела и существует какое-то время, возникая так же спорадически. Затем всё это симметризируется, и через какое-то время — два-три месяца — так же неожиданно исчезает. Это своеобразные соматические разряды, спонтанный наблюдаемый сброс глубинной составляющей внутренних напряжений через двигательные звенья нервной сети.

Если всё описанное в данной главе понято и учтено на практике, то перегрузиться в статических асанах невозможно. В общем-то чисто силовых поз не так и много, это упражнения для пресса, рук, спины, ног и какая-то часть комбинированных, таких как «Майюрасана». Позы, выполняемые стоя, обеспечивают серьёзную нагрузку для ног и требуют полного расслабления туловища, то есть совмещения двух подходов одновременно. Той же особенностью отличается большинство комбинированных асан. В некоторых позах кроме работы на гибкость и силу активно задействуется и вестибулярный аппарат.

Проблема развития гибкости всегда заключается в том, что я не могу в любой настоящий момент времени согнуться до предела, как ясно осознающий себя субъект, пребывая в обыденном состоянии сознания. Моё тело способно сделать это лишь в том случае, когда не будет мешать наличие «Я», только тогда тот, кто был всем, а временно стал «никем» сможет приблизиться к собственным, внутрипсихическим либо телесным границам. Форма тела лишь при обеспечении соответствующих условий сама собой может прийти к собственному пределу. И таким центральным условием всегда будет молчание ума, состояние внутреннего безмолвия, торможение мыслительной деятельности, прекращение диалога с самим собой — рефлексии. Правильно организованная и успешно осуществляемая коммуникация «тело-сознание» — залог эффективной практики Хатха-йоги и направленное создание условий для возникновения контакта «бессознательное-сознание».

Можно сформулировать сверхзадачу практики асан так: ощущения, усилия, движения тела, работа системы кровообращения и внутренних органов, обыденная чёткость сознания и процесс мышления всё это должно оказаться минимизировано таким образом, чтобы не выходить из под порога восприятия, не быть представленным в сознании! Оно должно быть отрезано от тела, обездвижено и обесточено, оставаясь замкнутым в самом себе, в своей неподвижности и покое. И когда нервно-эмоциональный компонент обратной связи на время практики асан будет устранён, у периферии (тела) возникнет адекватная коммуникация с центром (мозгом), вся практика асан придёт к совершенству, а сознание окажется потенциально подготовленным к восприятию информации от бессознательного.

Необходимо сказать несколько слов о подпороговых ощущениях. Уже отмечалось, что фоновое состояние — это когда ничто телесное не нарушает покой сознания, не задаёт ему тем самым определённую направленность, выводя из равновесия, временного состояния безличности. Когда усилия, а особенно — ощущения, становятся фоновыми, исчезая из поля зрения, значит, величина воздействия на тело допустима и оптимальна для выдержки позы.

Как только ощущение конкретизировалось, стало явным, отличным от фона, выступило из-под порога восприятия — оптимальное время выдержки асаны закончено и работа переходит в травматическую фазу.

В медицине существует понятие подпороговой боли, например, при том же артрите, когда она возникает и нарастает настолько постепенно, что организм и сознание «не замечают» её до тех пор, пока она не достигнет значительной величины, проявившись, наконец, в восприятии. И такая латентная форма боли уже является травмирующим фактором для нервной системы, изнашивая и напрягая её как бы без видимой причины, исподволь.

При верной практике йоги, как уже отмечалось, чувствительность восприятия растёт, что относится и к внешнему миру, и к собственному телу. Это значит, что порог восприятия уменьшается, становятся доступными всё более слабые события и проявления в теле, облегчается внутренняя коммуникация.

Только при таком подходе естественно растут гибкость, сила и выносливость. А воля необходима не для того, чтоб надрываться, насилуя тело, но чтобы при выполнении асан соблюсти перечисленные условия и сохранить саму суть подхода, при которой не упускается из вида единая и неделимая цель классической йоги, — достижение целостности психики и на базе этого — коммуникация с бессознательным, вплоть до самой его основы — Единого.

Подведём краткий итог теме коммуникации тела с сознанием посредством традиционной практики асан. Этот её вид — промежуточный между двумя различными классами взаимодействия сознания — с мирами внешним и внутренним. С помощью данного вида деятельности человек устраняет свои функциональные и некоторые психические проблемы первого рода. Исключительно на основе навыков, полученных в этой работе, возможно нормальное освоение психотехник йоги.

Б.Л. Смирнов пишет: «Древние риши были исключительно тонкими наблюдателями, с высоко развитой способностью к кинестезичеасим восприятиям (то есть восприятию сигналов, идущих от глубоких слоёв тела, внутренностей и пр.) и могли не только оценить эти восприятия, но и приспособить их для своих целей» («Книга о Бхишме», Ашхабад, 1963, с.200).

Коммуникация «тело-сознание» есть частный случай, первый шаг на долгом пути внутренней самоинтеграции, в то же время это мощный способ оздоровления психосоматики в целом, посредством чего личность приобретает высочайшее качество устойчивости и может без проблем выдерживать информационную агрессию социума, сохраняя живым то, что во все времена называлось душой человеческой.

Будем надеяться, что нам удастся хотя бы до какой-то степени последовать примеру великих мудрецов древности, и тогда непреходящая истина откроется нам: мир изначально основан на красоте гармонии и силе покоя.

 

Глава 10

СИНЕРГЕТИЧЕСКИЙ АСПЕКТ

В свете беспрестанных и довольно пустых дискуссий, развернувшихся в последнее время на ряде сайтов по йоге в виртуальном пространстве российской сети Интернета, представляется необходимым взглянуть на феномен йоги в свете синергетического подхода. Он, безусловно, является оправданным, поскольку традиционная йогическая технология представляет собой существование (и особого рода деятельность) на функциональных границах психосоматики, задачей или целью этой деятельности является именно пересмотр этих границ, причём таким способом, который не нарушал бы текущий гомеостаз и, как следствие, самочувствие и качество жизни.

Иными словами, упомянутая технология есть не имеющий аналогов способ систематического воспроизведения нелинейных условий по ряду параметров жизнедеятельности, что делает синергетический подход к анализу базовых принципов йоги вполне оправданным.

Сегодня известно, что в основе феномена жизни лежат так называемые неравновесные системы, само существование и «поведение» которых не подпадает под действие законов классической термодинамики. Такие эволюционирующие во времени нелинейные системы совершают работу жизнедеятельности, в процессе которой выделяют во внешнюю среду и рассеивают энтропию, и кроме того, по выражению Э. Шредингера, «питаются негэнтропией», то есть утилизируют уже имеющуюся в этой среде энергию, информацию и структуру организованного (в том числе и живого) вещества.

Используя терминологию Пригожина, можно сказать, что любые формы жизни импортируют из окружающего энергию и экспортируют туда энтропию (что мы непосредственно переживаем сегодня в виде объективно продуцируемой цивилизацией экологической катастрофы). Если система импортирует больше энергии и вещества, чем рассеивает, то она растёт, развивается или продолжает относительно стабильное существование. При этом продукты необратимых процессов (поскольку стрела времени в нашем мире всегда направлена только в одну сторону) выбрасываются в окружающее не полностью, но имеют тенденцию к накоплению в отдельных звеньях структуры.

В развивающихся системах законы развития также нелинейны, эволюция всегда сопровождается случайными и непредсказуемыми возмущениями обычного хода событий (флуктуациями). Всегда существует вероятность того, что одна из таких флуктуаций «зацепит» единственный из неопределённого множества потенциально существующих, возможных сценариев (аттракторов — программ поведения) быстрого развития событий, невыгодный для существования системы и охватывающий её целиком (Например — комплексная прививка против букета тропических заболеваний, сделанная человеку, выезжающему на работу по контракту в страны юго-восточной Азии. Особенность организма данного конкретного субъекта может заключаться в том, что такая прививка запустит определённый биохимический процесс, в результате которого в короткий срок разовьется лейкемия, от которой человек погибнет, несмотря на все усилия медиков. Если бы он не подвергся данной прививке, то не исключена возможность, что жизнь его оказалась бы куда более длинной).

Подобное развитие событий носит в синергетике название бифуркация, или резкий сдвиг, перелом в состоянии системы, так или иначе радикальным образом отражающийся на её состоянии и дальнейшем функционировании. Примеров бифуркаций можно найти множество, скажем, легендарное яблоко, упавшее на голову Ньютону, вызвало в его мышлении, которое находилось в состоянии поиска (неустойчивого равновесия, открытости множеству возможностей) процесс озарения, результатом которого стало осознание и формулировка закона всемирного тяготения. С другой стороны, упавший на голову кирпич также есть явление бифуркации, в результате которой обычный средний человек теоретически может впасть в гениальность, но, как правило, оставшуюся часть жизни проводит в состоянии клинического идиотизма, не говоря уже о летальном исходе, который также является одной из вероятных возможностей такого события. Здесь всё дело в силе воздействия на систему, и к данной проблеме в дальнейшем придётся возвращаться не раз.

Когда явление бифуркации состоялось, у системы возникает новое устойчивое состояние, динамический режим, в окрестностях которого колеблются типичные значения параметров, характеризующих гомеостаз, который есть не что иное, как самоподдержание параметров функционирования, внутренних характеристик, позволяющее сохранять и продлевать жизнь. (Это наблюдается при любых хронических заболеваниях, например — диабете, когда уровень сахара в крови теряет устойчивость и склонен к мгновенному повышению, или астме, при которой давление крови в малом круге кровообращения оказывается стабильно повышенным. При «хронике» определённым образом «перекашивается» вся «сеть» физиологических констант гомеостаза, тем не менее это есть его новое, относительно устойчивое, хотя и патологическое состояние, в котором организм может существовать десятилетиями).

Мыслители всех веков и народов бились над проблемой субъективности человеческого восприятия, аналог которой (в рамках семиотической логики) разрешил Тарский, доказав, что «никакая система не располагает средствами, достаточными для самообъяснения», а также Курт Гедель в своей теореме о неполноте.

По существу оба эти доказательства говорят о том, что не существует теоретического способа выхода наблюдателя за рамки социума или собственной личности и границ её восприятия. Субъект (бодрствующее сознание, носитель личности), являющийся одним из фрагментов конгломерата психосоматики, не способен исчерпывающе узнать и описать (а значит, всецело оценить и понять) собственное состояние, а также полную картину окружающего мира, поскольку субъективная аберрация восприятия неизбежна.

Невзирая на это, древнейшее искусство традиционной йоги предоставляет нам реальную возможность практического не повреждающего выхода и пребывания системы на пределах существования и восприятия, при которых субъективность минимизируется до возможного предела, в результате воспроизведения особых условий. Пребывая в крайне неравновесных и маловероятных интеллектуально-психофизических состояниях, психосоматика попадает в «окрестности» совершенно необычных режимов функционирования (аттракторов, траекторий бытия), совместимых с жизнью и не являющихся разрушающей перегрузкой.

При соответствующей тренировке эти режимы становятся дополнительными к обычному спектру состояний и, систематически перемежаясь с обыденностью, способны полностью изменить бытие и судьбу субъекта, сделав их более естественными и надёжными в нашем неустойчивом мире.

Правомерен вопрос: а каковы гарантии реализации сценария большей надёжности?

В состояниях психосоматики, организуемых посредством традиционной работы с телом в классической йоге, гарантии выхода на аттрактор «большей надёжности» заключаются в том, что любая саморегулирующаяся система, тем более — живая, всегда стремится к состоянию ультрастабильности, если существует такая возможность.

Подобное состояние для любой системы есть идеальный аттрактор, к которому она будет стремиться всегда, имея для этого соответствующие условия, которые и воспроизводятся классической технологией йоги. Затем, когда сома (тело) самостоятельно «подправит» своё состояние, данный процесс распространяется и на область психического. Когда качество всей системы станет выше, восприятие и реакции человека на окружающее также меняются, они становятся более фундаментальными и адекватными. Отсюда постепенно изменяется «траектория» жизни и судьбы, становясь более отвечающей складу данной личности, её способностям и возможностям.

Научный термин «синергетика» первоначально обозначал согласованное действие мышц-антагонистов (Ч. Шеррингтон). Сутью синергетики является прояснение и роль кооперации антагонистических на первый взгляд процессов в живой и неживой природе, взаимодополняемость конкурирующих структур в «слое» процессов одной размерности, а также в их сложнейшей иерархии.

«Синергетика является конкретным приложением того..., что в другой формулировке звучало как закон единства и борьбы противоположностей» (Киященко Л.П., «Онтология и эпистемология синергетики», М, ИФРАН, 1997, с.51).

Необходимо сказать несколько слов о так называемых параметрах порядка в сложных системах. Ими могут служить как воздействия извне, так и условия возможного протекания процессов, организуемых (или в случае организма человека эволюционно запрограммированных) самой системой. В отношении мозга управляющими параметрами гомеостаза — независимой от воли человека регулировкой состояния сознания, могут быть, к примеру, концентрации нейротрансмиттеров серотонина или допамина. Возможна и произвольная, внешняя регулировка, когда параметрами порядка или управления состоянием сознания становятся концентрации принимаемых веществ или лекарств.

Параметры порядка (ПП) описывают структуру системы, всё её поведение зависит от них, им подчинено и управляется ими. Это и есть иерархический принцип подчинения в синергетике. Число ПП всегда намного меньше (иногда в сотни и тысячи раз), нежели компонентов системы. Описывая работу весьма сложных живых организмов, мы можем охарактеризовать их функционирование (а иногда и поведение) очень небольшим количеством ПП, что даёт возможность многократного уплотнения и упорядочивания информации.

В определённом смысле ПП действуют подобно кукловодам, заставляющим двигаться марионеток, с той лишь разницей, что «...Совершая коллективное действие, индивидуальные части системы, или «куклы», сами воздействуют на ПП, т.е. на кукловодов. Таким образом, с одной стороны, кукловоды (ПП) определяют движение (поведение, функционирование — В.Б.) отдельных частей системы, а с другой стороны, отдельные части системы в свою очередь определяют действие ПП. Это явление получило название круговой причинности» («Синергетическая парадигма», М, Прогресс-Традиция, с.37).

Если речь заходит о гомеостазе реально существующего класса живых объектов, в данном случае — человеческого организма, субъективности определения ПП не существует, они не выбираются, а наличествуют, являясь константами, действительно характерными рассматриваемой системе. Именно поэтому в данной главе суть и роль параметров гомеостаза использованы в качестве материала для некоторых, пусть спорных, обобщений.

В процессе реализации технологии йоги, работы в ней с телом и сознанием, мы должны создавать пограничные условия для естественного перехода психосоматики к новым состояниям (переключения на новые аттракторы) без нарушения текущего функционального равновесия.

Малейшие изменения ПП вышестоящих уровней организации дирижируют перестройкой деятельности и ПП нижестоящих. Нелинейность живых систем выражается в том, что результат суммы воздействий одного уровня на другой практически никогда не равен конечной сумме таких результатов. Любой выход на границы целостности (неповреждения) живого объекта (например, тела) предполагает нелинейность возникающих при этом состояний. То есть практика Хатха-йоги оказывает восстанавливающее воздействие на функциональные расстройства именно потому, что усилия по перестройке системы, уже находящейся в состоянии устойчивого гомеостаза (здоровья) к ещё более высокому уровню, слишком велики и являются по своей сути подрывом существующих ПП, работой против естественною порядка вещей. В то же время при грамотном (слабом) влиянии коррекция патологического равновесия является воздействием, возвращающим ПП к их первоначальным природным значениям. Такой ход событий «нравится» системе, и она всячески его поддерживает.

«Органы чувств также имеют нелинейные характеристики чувствительности, границы восприятия, иначе мы были бы всевидящими, всеслышащими сказочными существами (нам доступны были бы все частоты и интенсивности вибраций и излучений), с таким избыточным объёмом информации никакой мозг не справился бы. Кроме того, шкала чувствительности не линейная функция, а логарифмическая. Поэтому при увеличении интенсивности звука в сто раз он кажется громче лишь в два раза, что позволяет нам слышать и шорох упавшего листа и удар грома, хотя их интенсивности отличаются в миллионы раз.

Есть ещё одна иллюзия линейного мышления, играющая с нами злую шутку, — достижимость бесконечности (в том числе и бессмертия — В.Б.). Но прямые графики линейных законов уходят в бесконечность только в теории, а в действительности всё, конечно, имеет границы (в том числе и продолжительность человеческой жизни), и рано или поздно жизнь предъявит жестокий счёт разочарований» («Синергетическая парадигма», с.294-295).

В действительности же при необратимых процессах, реализуемых в нормальном времени, любая реальная живая система накапливает эту необратимость в виде погрешности циклических процессов биохимии и физиологии, что неминуемо ведёт к ослаблению функций, их расстройству и нарушению, в какой-то момент приводящие одно из звеньев, а затем и всю систему в точку бифуркации с последующим выходом на аттрактор (сценарий) распада, перехода в принципиально иное, более низкое энергетическое состояние сложности, которое мы называем смертью.

Поэтому физическое бессмертие невозможно, и многовековые разговоры об этом — самая древняя из утопий, дожившая до наших дней, которая наукообразно культивируется сегодня на почве обыденной человеческой глупости, носящей гордое название эзотерики.

Итак, традиционная практика йоги выводит психосоматику на границы некоторых параметров существования и сознания, в состояние гомеостатической неустойчивости этих параметров, в окрестности возможных точек бифуркации. Именно там появляется возможность сколь угодно малыми, не силовыми, слабыми воздействиями влиять на выбор системой дальнейших способов поведения и в итоге — на её судьбу. Только медленное изменение ПП вышестоящего уровня приводит к бифуркации и перестройке работы (а иногда и структуры) нижестоящих уровней, что впоследствии по закону круговой причинности изменяет и сам вышестоящий порядок.

Для представления йогической технологии с позиций синергетики предлагается схема межуровневых связей проявленного мира, создание которой преследует вполне прикладную цель: прояснить феномен ещё с одной стороны.

Синергетическая иерархия проявленного

То, что для низшего уровня является средой существования со своими собственными законами, для высшего — строительный материал, хаос, который подлежит воздействию и регулировке, автоматически откликаясь на малейшие посылки. Каждый уровень иерархии обладает различной нелинейностью.

1. Высшая инстанция иерархии — динамический вакуум, в нём потенциально заключены все формы энергии, которые при определённых условиях проявляются и как вещество. Этот уровень представлен для нижестоящего, подчинённого уровня (а также всех остальных) сверхмедленными переменными, которые не имеют временной размерности и равны вечности. Долгоживущие переменные управляют короткоживущими, вышележащий уровень — нижележащим. Анализ взаимодействия переменных подчинённого уровня далеко не всегда даёт возможность определить способ и время возникновения вышележащих уровней, а также их ПП.

2. Большой космос, Метагалактика — уровень, подчинённый предыдущему, наблюдаемая проявленная Вселенная — процессы образования и трансформации звёздного и межзвёздного вещества в туманности, звёзды, звёздные системы и скопления, планеты (нуклоны образуются кварками, ядра — нуклонами, атомы — ядрами и электронами, молекулы — атомами и т.д.), галактики (в том числе и нашу), возникновение и деструкция всего этого.

3. Наша Галактика, параметры которой более или менее выяснены, но неизвестно время её существования, возникновения и законы организации.

4. Отдельные светила, к которым относится и наше Солнце — жёлтая звезда спектрального класса С, находящаяся в основном состоянии. Здесь есть свои параметры порядка: происходящие внутри процессы, величина, масса, расстояние до планет и других звёзд.

5. Солнечная система, имеющая свою структуру и ПП — положение центра масс, траектории планет в поле тяготения Солнца, величины планет, их расстояние до звезды, скорости вращения вокруг неё и т.д.

6. Уровень планетарный — Земля, подчиняющаяся всем перечисленным выше уровням, от процессов на которых зависит её существование как космического объекта. Одновременно у планеты есть свои ПП — спутник (Луна), сила тяжести на уровне поверхности, скорость вращения вокруг оси, наклон последней к плоскости эклиптики, форма, рельеф, соотношение площади воды и суши и т.д.

7. Уровень неживой природы — атмосфера, гидросфера, литосфера с их процессами, практически не зависящими от деятельности человека, — циклонами, тайфунами, сменой погоды, океанскими течениями, землетрясениями, дрейфом континентов и т.д., а также за сложной структурой с собственными ПП, в ней содержащимися. Человечество полностью зависит от этих процессов и должно лишь вписываться в них.

8. Биосфера — процессы макроуровня — жизнь, первый уровень локально организованных единиц живого вещества, которые состоят из тех же «кирпичиков», что и вся неживая природа, но по-иному организованных. В биосфере, сложнейшим образом построенной (имеющей свою иерархию, которая здесь не рассматривается, поскольку в данном анализе нас интересует только один представитель живого мира планеты — человек разумный), существуют свои ПП, беспощадно нарушаемые цивилизацией.

Человек практически подавил весь наблюдаемый животный мир, соизмеримый с ним по масштабам тела, более того, количество людей превышает число эквивалентных по размеру животных примерно в сто тысяч раз. Кроме того, человек частично представлен не только в биосферной или биологической иерархии, но также и в искусственной структуре социума, являясь в плане коммуникации как бы «двоякодышащим» существом.

Индивидуальное человеческое тело рассматривается как целостный физический объект, «содержащий» в себе личность. Человек как биологическая и материальная единица, безусловно, подчиняется всем вышестоящим уровням иерархии проявленной материи и происходящим на них процессам, хотя всячески и пытается им противостоять, оказывать на них влияние «в своих интересах».

Организм человека, его тело и сознание взаимодействуют со многими уровнями представленной выше иерархии в основном косвенно, в процессе приборного познания и логических умозаключений. Назначение тела — коммуникация с внешним миром с целью развития и поддержания жизни организма. При этом организм, являясь открытой нелинейной системой, пропускает через себя поток вещества (пища, вода, воздух), солнечной и собственной вырабатываемой энергии, а также информации.

Параметров порядка (физических констант) у человеческого тела организма) существует множество, основные из них можно упомянуть. Это: форма тела; его размеры; пол; число и расположение конечностей; вес; ориентация тела в пространстве относительно вектора силы тяжести; форма и расположение органов контакта со внешним миром — это глаза, нос, уши, язык, поверхность тела — кожа (осязание); органы пищеварения, выделения и размножения; индивидуальные (но в то же время и типовые) диапазоны мобильности частей тела относительно туловища и степень гибкости позвоночника.

Тело обладает сознанием, тем, что является неповторимо индивидуальной личностью, индексируясь социально как субъект с определённым именем и обозначенной степенью преемственности рода.

Действиями тела и органов, отвечающих за коммуникацию с внешним миром, управляет сам человек, его самоосознающая личность, Я, Эго, но базовое обеспечение самих органов, принципы их конструкции и функционирования жёстко заданы, определены эволюцией. Человек впрямую распоряжается своим опорно-двигательный аппаратом, приводя тело в движение, вследствие чего оно располагает бесчисленным количеством степеней свободы, способов прямого контакта с внешним миром, представителями живой, объектами и процессами неживой природы, а также возможностью управления аппаратами, приборами, механизмами, а также отчасти своей психикой и физиологией. Принято считать, что за наличие сознания «отвечает» неокортекс — кора головного мозга.

Коммуникация тела с окружающим миром происходит за счёт работы органов восприятия, опорно-двигательного и мышечного аппарата, осуществляется с помощью движения, перемещения в пространстве и представляет класс сильных взаимодействий.

9. Следующая ступень организации вещества — это уровень человеческого (а также любого животного) тела как физиологического конгломерата взаимоувязанных в единое целое частей, органов и систем, которые отчасти подчинены произвольным намерениям человека, являясь механизмом их реализации и обеспечения. Ряд органов напрямую граничит и контактирует с внешним миром — кожа, лёгкие, желудочно-кишечный тракт, опорно-двигательный аппарат, имеющий дело с весом тела, органы выделения и размножения. Имеется большая группа внутренних органов и относительно замкнутых систем, выполняющих соответствующие функции, — печень, сердце и т.д., система кровообращения, лимфатическая, ЦНС, в том числе и мозг. К ПП данного уровня организации относятся также форма и взаимное пространственное расположение (топология) внутренней физиологической «начинки».

Параметры порядка организма (суперсистемы) называются гомеостазом. Все физиологические и биологическая процессы (имеющие свои подуровни взаимодействия, на которых здесь нет смысла останавливаться) и внутриорганизменная коммуникация между ними относятся к классу слабых взаимодействий.

Каждый орган выполняет свою частную задачу (желчный пузырь вырабатывает желчь, сердце — перекачивает кровь, которая транспортирует питательные вещества, кислород и выводит продукты распада и т.д.), имея свои собственные ПП, и одновременно эта деятельность полностью взаимоувязана с функционированием всех остальных органов и частей системы, интегральным ПП которой является гомеостаз, имеющий линейную наблюдаемую природу. Опорно-двигательный аппарат, как и каждый орган, выполняет свойственные ему функции, представленные основными двигательными режимами: ходьба, бег, а также формами тела — сидя, лёжа, стоя, в процессе перемещения в пространстве. Тело обладает типовыми и резервными диапазонами движения, которые имеют строго индивидуальную величину и обусловлены типом физического сложения и возрастом.

10. Клеточный уровень. Все органы и системы организма состоят из специализированных клеток и растворов, образующих единый биохимический «котел», в котором происходят сложнейшие процессы, реакции, превращения и циркуляции тысяч разнообразнейших веществ, имеющие определённый порядок, диктуемый процессами верхнего уровня (субклеточный уровень, включающий вирусы, можно отнести сюда же, не надо забывать, что данная классификация есть не более чем схема, принятая для наглядности, и не может претендовать на исчерпывающую всеохватность).

11. Уровень молекулярный, последний, принадлежащий живому веществу, поскольку молекулы уже не трансформируемы далее в процессах жизнеобеспечения, они всегда остаются молекулами того или иного химического элемента, но лишь организованы в строго определённые структуры и пространственное движение, свойственные организации живого.

12. Атомарный уровень, на котором исчезает всякое различие между живым и неживым, возникает всё та же иерархия микромира, поскольку атомы образуются ядрами и электронами, ядра — нуклонами, нуклоны — кварками, и далее мы упираемся в своём схематическом построении в тот же самый динамический квантовый вакуум, потенциальное Ничто, содержащее в себе все виды энергии и возможные формы её проявления в качестве вещества.

Данную схему абсолютно без потерь можно было бы представить в обратном порядке. Итак, четыре уровня иерархии из двенадцати представленных относятся к тому, что является жизнью: молекулярный, клеточный, органный, отдельных живых единиц.

Каждый уровень является открытой (а, следовательно, нелинейной) структурой (системой) и обладает специфическим характером внутрисистемных взаимодействий, имеющих жёсткую эволюционную природу и функционирующих в рамках определяемых высшими уровнями ПП, одновременно влияя на них, — круговая причинность и отрицательные обратные связи.

Каждый уровень характеризуется определённым «стилем», размерностью взаимодействий между составляющими его элементами. В организменном «слое» коммуникация между живыми объектами происходит за счёт их движения, энергозатратного перемещения в пространстве, обмена веществом, энергией, информацией, и способы взаимодействия полностью зависят от воли субъекта. Назовём такую коммуникацию сильными взаимодействиями (к ним относится также речь).

На органном уровне пространственные масштабы взаимодействия существенно изменяются (ограничиваясь пределами тела), как и непосредственная величина коммуникационных энергозатрат. Внутриорганизменные взаимосвязи образуют класс слабых взаимодействий (так же, как и внутрипсихические), и волевому контролю подчиняются лишь частично (такой контроль значительно расширяет йога).

На клеточном уровне коммуникация и её энергоресурсы не зависят от воли человека, они полностью автономны и прекращаются только с гибелью организма, которая, впрочем, может быть организована самой личностью. На уровне молекулярном — то же самое.

Функции органов, как и вся деятельность организма и его состояние, зависят от реализуемых телом задач и жизненного режима, который задаёт его обладатель — личность, являющаяся по отношению к организму как бы разумной руководящей инстанцией. В процессе существования и контакта с окружающим миром (а также собственным бессознательным) жизнедеятельность может приобрести перегрузочный характер, стать декомпенсированной, и физиологические функции, лишь отчасти управляемые волей и зависящие от бесперебойного поступления в организм питательных веществ и энергии, будут угнетены или частично подавлены, что может вызывать функциональные расстройства гомеостаза, называемые болезнью.

Если сознание личности отвечает за контакт с окружающим, то бессознательное является ведущей информационной структурой, внутренняя организация и функционирование которой — нелинейны, поэтому оно слабо и отрывочно коммуницирует с сознанием. Пограничный разделительный слой психики — память (которая есть не что иное, как нарушение симметрии между прошлым и будущим), в нём бессознательное непосредственно встречается с сознанием, хотя есть и такие формы их «общения» как сны, интуиция, галлюцинации и т.д.

Вся «кухня» организма управляется древними структурами мозга (в том числе подкоркой), которые в совокупности осуществляют и поддерживают гомеостаз, — автоматическую саморегулировку всей совокупности процессов жизнеобеспечения, «автопилот», распорядительная часть которого представлена вегетативной нервной системой — ВНС.

Поле деятельности традиционной йоги образуют три направления: приведение психосоматики в относительный порядок (с помощью включения соответствующих процессов самонастройки), налаживание сознанием коммуникации с собственным бессознательным, — т.е. возможно более полная интеграция (или обнаружение нетиповых способов сотрудничества) психики на поле сознания (либо в импульсном режиме контакта, когда бессознательное так или иначе «доводит» до сознания свои резоны), а также установка более тесной коммуникации между ЦНС и ВНС (что даёт возможность волевого вмешательства в непроизвольные функции организма). Решением одной из этих задач, как правило, частично реализуются и остальные.

С точки зрения синергетического подхода любое функциональное расстройство (могущее впоследствии перейти в своём развитии в органическую фазу) есть результат нарушения некоторых условий игры, обращения личности со своим телом на макроуровне, когда навязываемая волей физическая (или умственная) деятельность создаёт (задаёт) такие внешние воздействия, «отражению» которых соответствуют такие условия работы внутренних органов, мышц, сухожилий, связок и т.д. (или психики), к которым они не в состоянии приспособиться. И не так важно, что именно возмущает внутренний порядок и как, поскольку самые разные перегрузочные воздействия извне могут приводить к одним и тем же физиологическим последствиям (аттракторам патологических состояний, попадание на которые означает расстройство, отличающееся лишь временной размерностью: проходящее быстро — обычная болезнь; долго либо вообще не проходящее — хроника; прекращение личного времени и распад системы — смерть).

Прояснив до некоторой степени иерархическое строение проявленного мира и в частности характер внутри и межуровневых взаимодействий живого с позиций синергетики, можно вернуться в свете этих представлений к механизмам воздействия традиционной йоги на психосоматику человека, отметив предварительно следующий момент: существеннейшим образом влияют на структурное состояние системы именно резонансные воздействия, то есть те, которые обладают размерностью (в том числе временной и энергетической) данного уровня. Ко всем прочим воздействиям система приспосабливается, не меняя структурной организации либо остаётся «глухой».

При переходе из одного возможного состояния психосоматики к другому важнейшую роль играет мера вносимой в систему дестабилизации. Попросту говоря, это означает: когда при работе в асанах мы выходим на пределы мобильности суставов, позвоночника, мышц и связок (на границы возможных положений тела), некоторое время выдерживая это нарушение типового параметра формы (обычного порядка вещей), то равновесное состояние прочих параметров (дыхание, расслабление, подпороговые усилия и отсутствие ощущений, соответствующее стандартным формам и движениям бытия) не может быть нарушено! То есть, «напрягая» какой-то отдельный показатель гомеостаза, все прочие необходимо сохранять в стандартном состоянии, соответствующем умеренной повседневной нагрузке обычной жизни. Отсюда ясно, почему при «работе» с предельной формой из действия и восприятия должны быть исключены все прочие, обычно сопутствующие проявления — собственное старание, волевое принуждение тела к сгибанию, возникающие при этом ощущения и усилия.

Вся деятельность в асане состоит, таким образом, в ненасильственном принятии доступной на сегодня формы и её выдержке, без каких-либо существенных ощущений в теле, поскольку они будут свидетельствовать о том, что мы, уже находясь на пределе одного ПП, выходим одновременно за рамки других, что ведёт к перегрузке и нарушению принципа неповреждения тела в процессе практики. О чём свидетельствуют непривычные, «новые» ощущения или боль, если таковые возникают. То же самое относится к скорости и усилию, вкладываемым в выполнение позы и возвращению из неё в одно из типовых положений — сидя, стоя, лёжа.

Синергетика отмечает особую роль слабых воздействий, которые приводят к структурной перестройке системы, находящейся в неустойчивом состоянии (продуцируемым в практике йоги сознательно). В отношении человеческого организма мы видим это на примерах воздействия методов чжень-цзю терапии и гомеопатии.

Технология традиционной йоги, базирующаяся на полной релаксации тела и сознания при определённой работе с формой, является чисто синергетическим подходом, когда направленно применяемые слабые воздействия дают ожидаемый эффект, формируемый самой системой! Этот способ диалога человека со своей психосоматикой основан на действии недействием, отсутствием всякого насилия, вызова и борьбы. В случае слабых воздействий (которые в предыдущей главе квалифицируются как умеренные) системе предоставляется возможность и время выбора для возможной самоперестройки, саморегулировки, при сильных воздействиях — такой возможности не возникает.

Отсюда йога — древнейший метод управления нелинейными процессами психосоматики, грамотно приводимой в состояние временной неустойчивости по одному из ряда подчиняющихся воле параметров.

«Не субъект даёт рецепты и управляет нелинейной ситуацией, а сама ...ситуация, будь то природная..., ситуация общения с другим человеком, или с самим собой как-то разрешается (самореализуется — В.Б.) и строит самого субъекта» («Синергетическая парадигма», с.250).

Не я влияю впрямую на свою внутреннюю природу, но она сама перестраивает себя в результате предоставленной ей мною возможности — ежедневной практики йоги в её традиционном ключе. А уже при овладении подобным обращением с самим собой, которое и составляет технологию традиционной йоги, можно двигаться дальше, не повреждающим образом выходя на такие возможные режимы функционирования психосоматики, которые в обыденности просто не представимы.

«Синергетическое действие — это действие исподволь, исходя из собственных форм образования, собственных сил (внутренних потенций системы — В.Б.), способностей... Это стимулирующее действие» (там же).

В свете вышесказанного становится ясным, что все современные школы так называемой «динамической йоги» есть не что иное, как уступка обыденным представлениям человека Запада, существующего в культурных координатах сознательного усилия (созидающей деятельности) либо отсутствия такового (отдыха, праздности) и стремления к умозрительному «совершенству» (максимальная сложность выполняемых асан, предписанный ритм и последовательность практики, усилия и т.д.), относящемуся к тому же классу утопий, что и попытки создания совершенного человека, общества, философского камня либо достижения бессмертия при жизни.

Исходный смысл йогической технологии состоит именно в том, чтобы определёнными специфическими действиями (работой с формой и сознанием при сохранении остальных параметров физической активности в состоянии покоя) создать необходимые и достаточные условия, после чего появляется возможность безопасного выхода за рамки обычного опыта.

Организация событий только в таком ключе, без дальнейшего развития, является по сути йогатерапией, составляя, однако, лишь неминуемый этап на дальнейшем пути возможного развития коммуникации сознания и психосоматики. Для этого, после достижения нового качества гомеостаза (здоровья), возникает ситуация, когда сознание и тело, будучи оптимально сбалансированными и очищенными, способны переключиться на новые, совершенно необычные уровни или способы (сценарии развития событий, аттракторы) коммуникации с пространствами собственного тела и психики. Данные виды взаимодействия сознания с остальной психосоматикой также являются типовыми, эволюционно обусловленными структурой системы, но маловероятными, труднодостижимыми и граничащими с аттрактором, называемым смертью.

Итак, чтобы воздействия на тело (предельные по параметру формы и времени её выдержки) и сознание не были дестабилизирующими сверх меры, такая мера определяется не из соображений ума, но по телу — отсутствием в восприятии особых, ярко выраженных или неприятных ощущений (текущих либо отложенных) от суставов, связок и мышц, не говоря уже о боли, по сознанию — свободным возвратом (после медитации) к его привычному, бодрствующему состоянию, без остаточных «деформаций» восприятия, мышления и самой личности.

Разнообразные варианты динамических практик, предлагаемые экстремальными видами неойоги, такими, как «аштанга виньяса», «дхара-садхана» или школа Айенгара, а также множеством их последователей, создают перегрузку психосоматики по совокупности параметров жизнедеятельности. Эти воздействия тотальны, они охватывают всю систему сразу (выводя её на пределы устойчивости гомеостаза, а порой и на грань выживания), а не отдельные её звенья и участки, что принципиально отличается от традиции классической йоги.

Сильные воздействия побуждают психосоматику с большими или меньшими потерями приспосабливаться обычным путём, при наличии резервов это повышает уровень адаптации, хотя то же самое дают регулярные не соревновательные занятия любым видом спорта или физической культуры. Энергозатратная работа тела при выраженной физической нагрузке ведёт к типовым изменениям сознания и обычному развёртыванию функционирования физиологических механизмов при наличии кислородного долга, в чём нет ничего принципиально нового, нет какого-либо развития кроме определённого прироста «горячей» гибкости и выносливости опять же при наличии резервов (молодости) и отсутствии расстройств и заболеваний.

В спортивной медицине давно известно, что «...Слабые (малые) воздействия требуют включения меньшего количества адаптационных механизмов и, следовательно, меньшего энергопотребления. При критических нагрузках количество и энергетическая потребность адаптационных механизмов выше, чем может обеспечить организм, поэтому часть из них не срабатывает, что ведёт к увеличению неустойчивости системы и срыву гомеостаза. Поэтому «отклоняющие нагрузки» должны соответствовать энергопотребности адаптационных механизмов — одна из аксиом спортивной медицины» (Н. Губин). Отсюда вполне ясна суть работы при глубокой релаксации психосоматики (классика йоги), а также при отсутствии таковой (реформация).

Если же начинают намеренно смешивать ПП различных двигательных режимов, это, безусловно, вызывает у организма психофизический стресс и выраженные изменения состояния, что не может не отразиться на сознании. Например — при интенсивной двигательной нагрузке вводят задержки дыхания, плюс различные мудры и бандхи, которые в традиционной йоге осуществляются телом в состоянии полного физиологического покоя (более того — этот покой усиливается специально), либо воспроизводят мощнейшую гипервентиляцию при неподвижности и физическом усилии. Подобные действия изменяют восприятие, сознание и тело, начинают «барахлить» — возникают странные ощущения «энергетической циркуляции», при высокой чувствительности нервной системы психосоматику может «выбить» в один из тех режимов деятельности, к которым традиционная йога подводит человека годами, перестраивая качество системы.

Безусловно, так называемое «поднятие Кундалини» или состояние самадхи есть не что иное, как возможные психофизические аттракторы. Однако, если субъект попадает в это русло развития процессов до известной степени случайно, прыжком, диким перенапряжением, будучи не готов к необычности происходящего теоретически, морально и физически, то понятно, что у него есть серьёзные основания «не вернуться» к самому себе, сломать и тело, и психику в результате перегрузки либо психофизиологического «зацикливания» в состоянии, не совместимом с обычным пребыванием в социуме.

Используемые классической йогой слабые (резонансные) воздействия, будучи умело организованными, после достижения тотального психофизического равновесия могут быть ориентированы на дальнейшую самоперестройку системы ко всё менее вероятным состояниям функционирования, с гомеопатически естественным «приростом необычности». При этом и воздействие, и адаптация происходят подпорогово, не вызывая заметных изменений или нарушений повседневного статуса существования. Пластичность живого организма позволяет ориентированной при помощи намерения самоперестройке системы выйти на такие рубежи функционирования психосоматики, которые при обычных обстоятельствах вообще несовместимы с жизнью (например — дыхание в состоянии покоя в темпе: один цикл за четыре минуты).

К желаемому и прогнозируемому многовековой теорией йоги результату нельзя прийти от любых начальных условий процесса, и это принципиальный момент. Будучи верно организованным, он может привести субъекта к вершинам здоровья и саморегулировки почти из сколь угодно плохого состояния психосоматики, но не каким угодно способом, пусть даже названным «йогой в кубе». Грамотное информационное взаимодействие, пусть даже со своим собственным телом, есть сообщение, сформированное на языке уровня организации, от которого желательно получить определённую реакцию — изменение качества.

Итак, в фазовом пространстве потенциальных возможностей тела и психики человека есть такие области или состояния, выход в которые делает систему весьма чувствительной к слабым внешним воздействиям, что очень выгодно, поскольку позволяет получить возможный максимум реакций при минимуме затрат. Условия (границы), которые отделяют друг от друга потенциальные сценарии «включения» и развития допустимых состояний системы (качественно отличные характеры её поведения), называют сепаратрисами. По сути дела они разделяют области влияния различных аттракторов подобно вершинным линиям горных хребтов. И только слабые, медленно накапливающиеся воздействия позволяют плавно «переводить» систему через эти сепаратрисы (психофизиологические «перевалы») в зону развёртывания иных состояний и вариаций жизненных процессов, причём без повреждения и изнашивания тела.

Образно говоря, интенсивные методы «динамической йоги» заставляют адепта с большой скоростью гнать организм к водоразделу состояний, привычным границам гомеостаза, карабкаться вверх к «перевалу» — сепаратрисе — не щадя живота, в мыле, с максимальным напряжением всех сил. Подобно Владимиру Балыбердину, взошедшему на Эверест без кислорода, надо обладать уникальными способностями и здоровьем, чтобы добраться до этого водораздела (вершины) без потерь, вообще дойти до неё живым. И тогда с телом и психикой, безусловно, начинается уже совсем другое «кино». Но подавляющее большинство поклонников экстремальных школ йоги навсегда остаются пробуксовывать на скользком, непосильном для себя склоне сверхзатрат и сверхусилий, без конца мечтая о супергибкости, сиддхах, самадхи и т.п.

Сегодня мы видим сколько угодно попыток создания универсальных способов развития потенциальных возможностей человека, в том числе и в сфере йоги. Вооружённые примером уникальных личностей, отягощённые подробным знанием устройства и механизмов, бессмысленным для фактически возможного индивидуального развития, новаторы изощряются как могут, не вникая в опыт прошлых поколений. Они попросту не верят ему, считая его устаревшим и не заслуживающим внимания. Им хочется создать что-то своё, не менее значимое. Но законы природы не отменяются: потенциальность тела и психики можно проявить, «вырастить» только способом, который обнаружили древние йоги. Только так, или никак.

Говоря о квантовой механике, В. Гейзенберг отметил когда-то, что она ввела странный тип реальности, который находится приблизительно посредине между возможностью и действительностью, представляя собой «нечто подобное стремлению к определённому протеканию событий».

Любое усилие в традиционной йоге, также достаточно странной разновидности реальности, состоит в многократном воспроизведении процесса, основанного на принципах действия недействием, а «начинка» процесса, его акцент — двигательный, дыхательный, психический — не имеет значения. Потенциал будет увеличиваться в ту «сторону», куда его сориентируют, и настолько, насколько он вообще способен измениться в параметрах данной системы.

Это вовсе не означает, что любой человек может получить или проявить способности, присущие соседу! Люди настолько различны по исходным данным, присущим их телу и психике, что легче верблюду пройти сквозь игольное ушко, нежели Ивану Ярыгину согнуться подобно Алине Кабаевой. Посредством применения к себе методов традиционной йоги любой может дойти до «потолка» своих возможностей, но это отнюдь не значит, что они окажутся хотя бы равными тем, которыми другие могут обладать просто от рождения.

Классический метод Раджа-йоги Патанджали позволяет организму и психике для начала обрести оптимальное состояние здоровья («железный гомеостаз»). А уже затем, умело создавая условия для направленного самоизменения границ функционирования психосоматики, мы можем медленно, шаг за шагом, не спеша, без износа, повреждений и надрыва добраться до немыслимых ранее возможностей, до тех перевалов, за которыми разворачиваются невиданные действия коммуникации сознания с мирами тела, психики и Запредельного.

Интересно, что всякое движение изменения качества вблизи точек бифуркации и сепаратрис всегда крайне замедлено, «водоразделы» сценариев развития событий (аттракторы) «упакованы» с высокой плотностью, ничтожная разница в начальных действиях — и траектории дальнейшего развития событий принципиально расходятся. Не исключено, что макрошаги — привычно обеспечиваемые волевым усилием движения тела (амплитуды на повседневной скорости перемещения, расходный энергетический режим) вообще не соответствуют размерности «упаковки» точек бифуркации, они их просто «не замечают» подобно тому, как гонщик на высокой скорости не только не может изменить направление движения (для этого надо очень существенно затормозить), но даже и не в состоянии заметить, что существует развилка и не одна.

Судьбу поклонников «динамической йоги» можно описать строкой из песни Высоцкого: «..Я горизонт промахиваю сходу!» Они «промахивают» этот горизонт, даже не замечая его, стремясь к неким абстрактным целям: физическому совершенству — супергибкости, каким-то «психоэнергетическим рисункам» асан и т.д.

Таким образом, упорядочивающая природа действий малой интенсивности, — традиционная практика йоги — даёт субъекту возможность постепенно выйти на оптимальную (лежащую вне существующего спектра возможностей, поскольку весь он построен или на абсолютно случайном выборе, или на сознательном, без учёта интересов организма и «подводной части» айсберга психики) траекторию существования и развития в этом мире.

Критики могут возразить, что в силу стохастичности (непредсказуемости) флуктуации психосоматики в различных практиках йоги не существует корректного способа оценить преимущество одной её школы над другой. На это можно ответить следующее: метод восстановления здоровья и улучшения его качества, пригодный как для здоровых, так и для больных, априори более универсален, что и говорит о его преимуществе, поскольку «динамическая йога» с её нагрузками пригодна только для достаточно здоровых и молодых людей.

Оценка результатов классической технологии йоги, реконструированной и применяемой мною последние двадцать лет, показывает, что здесь нет места стохастичности возникающих флуктуаций, в итоге девять человек из десяти получают от этой практики несомненную многофакторную пользу. Следовательно, организм отбирает и усиливает флуктуации создаваемого состояния не случайно. И суть технологии состоит именно в том, что системе предоставляются во временное пользование (в процессе разовой тренировки) такие участки спектра параметров состояния, которых просто не существует при обычном режиме жизни в повседневности. Получив определённые возможности, сама система «монтирует» механизмы восстановления и запускает их сценарии.

«Динамическая йога» предлагает знакомую устойчивость и линейность развития событий: прими ежедневный вызов — и всё в порядке. То есть цель заведомо известна, — совершенство, поднятие Кундалини, «управление энергией» и т.д. В то же время традиционная йога вообще не ставит каких-либо внешних целей, концентрируя всё внимание на процессе практики (соблюдении её специфических ПП), который сам по себе и есть цель! Но дающая результаты, необходимые именно этому человеку!

Древние риши знали, что неизменность устройства человеческого тела и психики подразумевает возможность утилизации законов их функционирования, которые трудно постичь (даже при сегодняшнем уровне развития науки), но вполне можно использовать. В результате самореализации система (человек) приобретает то, что вообще способна была иметь по максимуму в виде способностей и возможностей, поскольку йога позволяет «расти» в любом направлении до объективно существующих пределов возможностей психосоматики.

Процесс познания человеком окружающей действительности всегда есть вероятностное взаимодействие с реальностью, поскольку результаты коммуникации никогда точно не определены. В свою очередь внутрипсихические изменения на высших стадиях йоги (перераспределение информации в интересах всей системы), то есть переход имевшегося хаоса к новому порядку, приводит к тому, что система получает, элиминирует (выделяет) информацию как бы ниоткуда, без контакта с окружающим, привычного процесса размышлений или рефлексии. Иными словами, при определённых условиях система начинает извлекать информацию из самой себя либо из окружающего мира, поскольку психосоматика в целом обладает неизмеримо большим количеством информации, нежели личность и даже вещество, образующее реальную структуру мозга.

В то же время сознание, являющееся наблюдателем, будучи не в состоянии выйти за пределы ограниченного личного опыта, является причиной своих собственных описаний и оценок. Отсюда понятно, что йогический способ выхода системы тело-мозг в новые режимы функционирования означает возможность нетиповой коммуникации и попадания в новую информационную реальность.

Итак, с точки зрения синергетической парадигмы традиционная йога представляет собой своеобразный «мягкий» подход к решению проблемы сохранения и успешного выживания индивида в социуме, а также самосовершенствования в самых неблагоприятных экологических условиях. Когда Конфуцию задавали вопрос: «Что есть дао?», всем своим ученикам он давал разные ответы, поскольку к моменту общения с ним каждый из них прошёл свой путь развития.

Данный экскурс в синергетику представляет собой не более чем попытку взглянуть на феномен йоги с точки зрения законов самоорганизации человеческой природы.

 

Глава 11

ПРАНАЯМА

В далёкой древности все дыхательные техники индийской йоги были объединены под общим названием «пранаяма». Дыхание есть газообмен между организмом и окружающей средой. Окислительные процессы в тканях и клетках тела идут постоянно, не прекращаясь ни на мгновение, они нуждаются в непрерывном поступлении кислорода, который обменивается в легких на углекислый газ, выводимый из организма в процессе дыхания. Суммарная протяжённость легочных капилляров достигает трёх тысяч километров, площадь стенок альвеол, через которую осуществляется газообмен, равна примерно ста пятидесяти квадратным метрам. Кроме газообмена лёгкие выполняют также важнейшую иммунную функцию наравне с соответствующими элементами эндокринной системы, такими как селезенка, вилочковая железа и лимфатические узлы. Кроме того, легочная ткань поддерживает баланс внутриклеточных гормонов, которые участвуют в работе печени и головного мозга.

Процессы, реализуемые организмом в пределах дыхательной системы, — лишь небольшая часть деятельности сложнейшего биохимического реактора, которым является тело человека. Функциональные метаболические цепи биохимических реакций теоретически могут поддаваться изменениям, но на самом деле другие их варианты не имеют места потому, что они всегда менее выгодны с энергетической точки зрения, а оптимальные пути протекания реальных процессов были реализованы природой в ходе эволюции.

Никто не знает до сих пор, в каких пределах технология Хатха-йоги способна влиять на направленность и характер протекания обменных процессов организма при её последовательном применении. Быть может, состояние обратимого анабиоза, который обычно называют «сном» йогов, иногда длящееся до сорока дней (с закапыванием в землю), основано, скажем, на анаэробном превращении одной молекулы глюкозы в три молекулы уксусной кислоты, а не молочной, как это бывает обычно. Именно такой ход событий делает организм устойчивым к недостатку кислорода, попутно решая проблему энергоснабжения.

Как бы то ни было, некоторые современные апологеты реформаторов (например Н.Е. Сьоман, «Тайна Майсорского дворца», с.87) утверждают, что: «...Пранаяма... могла считаться сущностью йоги». Тот же автор приводит цитату из «Йога-чинтамани» Шивананды Сарасвати, где сказано: «...Пранаяма через увеличение интенсивности её практики заменяет пратьяхару, дхарану, дхьяну и самадхи».

Чтобы составить начальное представление о предмете, как обычно обратимся к первоисточникам.

«При нахождении в ней (асане) практикуется пранаяма, то есть прекращение движения вдыхаемого и выдыхаемого воздуха» («К.Й.», 8. 49, с.144).

Из «Вьяса Бхашья»: «При овладении асаной практикуется пранаяма, то есть регулирование дыхания: вдох — это введение внутрь внешнего воздуха, выдох — вывод находящегося в легких воздуха наружу. Прекращение вдыхаемого и выдыхаемого воздуха, то есть отсутствие и того, и другого, и есть пранаяма» (комм. на «Йога-сутры», V век н.э.). Свами Сатьянанда объясняет этот пассаж так: при классическом исполнении асан достигается настолько глубокое состояние покоя, что дыхание становится практически незаметным и не воспринимаемым во всех его фазах.

Пранаяма, однако: «Проявляется как внешняя, внутренняя или как задержка дыхания, регулируется по месту, времени и числу, и благодаря практике становится длительной и тонкой» («К.Й.», 2.50, с.144).

Вьяса: «Пранаяма называется внешней, когда отсутствует движение воздуха, предшествующее выдоху. Она внутренняя, когда отсутствует движение воздуха, предшествующее вдоху. Третий вид пранаямы функционирует как задержка дыхания, когда вследствие единого усилия прекращается и одно, и другое. Четвёртый вид пранаямы превосходит внутреннюю и внешнюю сферы» («К.Й.», 2.51,145).

«Четвёртая пранаяма есть отсутствие движения праны обеих сфер... постепенного преодоления обеих стадий благодаря ограничению... вдоха и выдоха. В этом состоит её отличие от третьей пранаямы» (там же, 145).

«Именно благодаря использованию практики пранаямы интеллект становится способным к концентрации, и, как было сказано выше, достигает стабильности благодаря выдоху и задержке праны» (там же, 2.53,145).

Представление о пране как о едином источнике жизни, можно обнаружить в Ведах (см. «Книга о Бхишме», с.154: «Дейссен показал, что представление о Пране ...уже существовало в Брахманах и даже в Ведах. В ранних Упанишадах Пране уделяется много внимания».

«Дейссен (с.156 и далее)... указывает, что первичное значение слова prana — «дыхание», «жизнь» преобладает в Ведах, Брахманах и ранних Упанишадах...

В знаменитом гимне Пуруше (Ригведа, X, 90) упоминается о Пране как о дыхании Человека Вселенского в связи с отождествлением частей тела с частями космоса...»

Более поздний слой ведических текстов, называемый Брахманами, перечисляет праны числом семь и более, которые объединены главной праной. Много внимания уделяется пране в ранних Упанишадах, основной праной там было признано дыхание. Аналогичные высказывания обнаруживаются в философских текстах «Махабхараты».

Итак, пранаяма — это четвёртый этап восьмиступенной Раджа-йоги Патанджали. В буквальном смысле термин переводится как «задержка дыхания». «Но пранаяма не есть простая тренировка в дыхательных движениях; пранаяма есть нечто большее, это есть тренировка в управлении жизненно-важными кортико-висцеральными функциями организма, тренировка и управление нервными токами, идущими от коры как от органа высшей нервной деятельности ко всем внутренним органам и прежде всего — к сердечно-сосудистому аппарату» («Книга о Бхишме», 223). Б.Л. Смирнов отмечает, что в целом тексты «Махабхараты» уделяют пранаяме мало внимания. И только в одном месте мимоходом сказано, что пранаяма всегда относится к «сампраджнята самадхи», то есть к высшей степени самоуглубления.

Индийская традиция различает три типа «упорядоченного дыхания» по соотношению продолжительности дыхательных фаз. Тип первый: вдох — единица времени, выдох — две единицы, задержка — четыре. Тип второй: 1:2:1. Тип третий: 1:1:1.

Классическая пранаяма всегда состоит из трёх фаз: выдох — «речака», вдох — «пурака», задержка — «кумбхака». Задержка бывает двух видов: после вдоха — «антара кумбхака», после выдоха — «бахья кумбхака». После того, как в средние века добавилась ещё одна задержка, пранаяма стала «четырёхтактной», и соотношение её этапов приобрело вид 1:4:2:4.

Кроме того, «кумбхака» делится на «сахита» — связанную со вдохом и выдохом, и «кевала» — абсолютную или полную.

В Энциклопедии йоги («Йога-кама», ч.2, т.1, с.93) говорится: «Прана — сила, которая поддерживает жизнь».

Поздние Упанишады, а также «Бхагавадгита» приводят названия и описывают функции пяти пран («Мокшадхарма», гл.185,5-14): самана, апана, удана, вьяна и собственно прана. Далее к пяти перечисленным добавляются ещё пять. Но именно в поздних Упанишадах осуществлён смысловой переход от учения о пране как универсальном жизненном принципе к понятию пран как своеобразных энергетических потоков тела.

Традиционно считается, что прана циркулирует по специальным каналам в теле (физиологического соответствия которым до сих пор не обнаружено), являясь особой разновидностью энергии. Просматривается также некоторая, хотя и весьма приблизительная аналогия понятию праны в китайской «чжень-цзю» терапии, где по «меридианам» тела движется жизненная энергия, называемая «ци».

Дыхательные упражнения играют решающую роль в позднейшей «Кундалини-йоге», а также в генерировании внутреннего телесного жара — «тумо», чем прославились гималайские святые, не поддающиеся холоду, — «респы». Один из них изображён Н. Рерихом в его известной картине «На вершинах». Не так давно биоэнергетики открыли так называемый «второй путь окисления», когда энергия, полученная в результате химического расщепления пищи, не «складируется» в клетках организма в виде АТФ, а может быть немедленно брошена на покрытие энергетических потребностей тела в экстремальных ситуациях. Конечно, человеку не так просто научиться «включать» энергию «тумо», этому предшествуют долгие годы занятий йогой.

С давних времён людей неизменно поражал трюк с закапыванием йогов в землю на длительное время с последующим «оживлением». Как было установлено, в состоянии своеобразного йогического «анабиоза» все функции организма замирают, переходя в какой-то иной режим деятельности. Но что это за режим — пока загадка. Хотя в 1989 году в журнале «Наука и жизнь» (N 7, 1989) была опубликована статья А. Маленкова, Б. Сарбаша «В чём секрет зомби?», где идёт речь о существовании и включении (опять же, в рамках экстремальных состояний) механизма «портального сердца». Этот режим обеспечивает сохранение жизни человека практически без дыхания, в атмосфере, почти полностью лишённой кислорода, и запускается он при кислородном голодании тканей, достигшем определённого уровня.

Итак, под «пранаямой» всегда подразумевается, как будто сознательное управление дыхательным процессом, но в дальнейшем тема этой волевой регулировки будет существенно уточнена. В Хатха-йоге существует две основные группы дыхательных техник — гипервентиляционная, где дыхание интенсифицируется, убыстряется по сравнению с состоянием покоя, и гиповентиляционная, когда дыхательный процесс значительно замедляется по сравнению с обычным — последняя считается главной. Считается, что время жизни человека определяется количеством дыханий, произведённых его телом. Эти данные подтверждает и наука: «...Грубый подсчёт показывает, что для теплокровных животных время жизни состоит из двухсот пятидесяти миллионов дыхательных циклов, или одной и двух десятых миллиарда сокращений сердца» (Peters R.H., 1983, «The Ecological Implification of Body Size», Cambridge University Press, 329 p.).

Отсюда цель пранаямы в йоге — растягивание дыхательного цикла во времени или полное прекращение дыхательного процесса на каком-то временном отрезке.

Дыхание — единственная жизненно важная функция организма, допускающая в достаточно широких пределах волевое вмешательство. Кроме того, это — процесс, посредством которого осуществляется одновременная регуляция содержания двух газов в организме — углекислого и кислорода. Благодаря сильнейшей техногенной загрязнённости воздуха, дыхательная система современного человека стала сегодня наиболее слабым звеном в механизме автоматической регуляции физиологических процессов.

Все дошедшие к нам из глубины времён дыхательные приёмы или упражнения имеют следующие общие признаки:

— искусственные затруднения дыхания;

— искусственные задержки;

— искусственное замедление;

— поверхностность дыхания (хотя это «качество» под большим вопросом).

Приведённый перечень исчерпывает любые мыслимые способы вмешательства в естественный дыхательный процесс.

Как ни странно, техник форсированного дыхания история нам не оставила — за исключением йоги, где они являются дополнительными к основным видам пранаямы.

Отсюда можно заключить, что терапевтическое воздействие имеют только техники с замедлением дыхания, и людям это было известно тысячи лет назад. Также ясно, что если, скажем, примерно половине людей на этапе освоения йоги и приведения в порядок своего здоровья больше показана какая-то одна группа дыхательных приёмов, то для остальных они могут быть просто вредными. Поэтому всегда необходимо выяснять, какой именно тип дыхания нужен конкретному новичку — «гипер» или «гиповентиляционный», а может быть и оба.

Сегодня известны несколько дыхательных техник, которые были разработаны недавно именно в лечебно-профилактических целях (приводимые далее исторические данные взяты по работе М.Я. Жолондза: «Инфаркт и стенокардия начинаются в легких», СПб, «Лань», 1996).

Система Лео Кофлера. Он преподавал её в конце прошлого века в основанных им «Школах правильного дыхания». В начале девятисотых годов у него училась О.Г. Лобанова, которая на основе этих упражнений разработала собственную дыхательную технику. Суть её системы — паузы после выдоха до 2-3 сек, после вдоха — 1 сек, выдох не до конца, дыхание поверхностное.

И. Мюллер изложил свою дыхательную концепцию в книге «Моя система», вышедшей в 1904 году. У него было две группы дыхательных упражнений, при одной ритм движений тела соответствовал ритму дыхания, в другой — за время одного дыхания выполнялось несколько быстрых движений. Часть из них при этом совпадала с дыханием, часть выполнялась в противофазе, в этом случае наблюдается затруднённость дыхания и его поверхностность.

Метод парадоксального дыхания создала А.Н. Стрельникова, которая в молодости была певицей и от перенапряжения потеряла голос. Суть её гимнастики такова: ежесекундные быстрые вдохи носом, с шумом происходит как бы активно-яростное «принюхивание». Выдох пассивный, мягкий, происходит естественно, сам собой. Самое главное здесь в том, что дыхание соединяется с движением «наоборот» более акцентировано, нежели у Мюллера. Вдох происходит, к примеру, на принудительном сужении грудной клетки. То есть мы и в этом случае имеем искусственные затруднения и поверхностное дыхание. Стрельникова добивалась очень хороших результатов в лечении заболеваний голосового аппарата и начальных астматических проявлений.

И, наконец, скандально известный метод К.П. Бутейко, о котором написано множество книг, одна из последних имеет загадочное название «Сибирская йога», при ближайшем знакомстве оказываясь беспардонной апологетикой упомянутого метода.

В науке и практике сегодня известно, что и глубокое, и поверхностное дыхание, приобретая систематический характер, являются отклонениями от нормы. Бутейко же учит именно поверхностному дыханию, которое, по его словам, на основе непрерывного волевого усилия и контроля должно сделаться у каждого человека постоянным. Всё бы ничего, но Бутейко пытается распространить свои рекомендации не только на всю нашу страну, но и на весь мир вообще, что отдаёт мессианством худшего толка. Волевая ликвидация глубокого дыхания — ВЛГД — вполне серьёзно объявляется её изобретателем панацеей от всех болезней.

Суть метода такова: волевым порядком устанавливается произвольное урежение частоты дыхания до шести-восьми циклов в минуту при существенном уменьшении глубины, затем к этому присоединяются и дыхательные задержки. В чистом виде метод предусматривает трёхчасовые ежедневные занятия, до пяти серий за один раз с перерывами в одну-две минуты. Бутейко заявляет, что его система полностью вылечивает астму. Не буду вдаваться в физиологическую схоластику его обоснований. Мне доводилось встречать людей с недюжинными волевыми качествами, которым удалось освоить поверхностное дыхание «по Бутейко», и на основании своих наблюдений утверждаю со всей ответственностью, что любые попытки волевой перекройки параметров дыхательной функции организма — даже если это отчасти и удаётся — приносят серьёзный вред и являют собой удручающее зрелище. Применяя поверхностное дыхание, Бутейко снимает у астматиков приступы удушья, «большие кризы», но с течением времени общее состояние больных неуклонно ухудшается.

Членкор АМН России Л.А. Исаева отмечала: «В результате применения метода Бутейко иногда течение астмы улучшается. Однако временное улучшение состояния приходит ценой ипохондрических кризов, гипоксемии, легочной гипертензии и других осложнений, которые больной получает плюс к своей астме» (Медицинская газета, 14 ноября 1984 г.).

Кстати, приёмы применения поверхностного дыхания в лечении некоторых болезней описаны ещё Платоном, позже им пользовался С.П. Боткин и другие врачи, так что здесь Бутейко отнюдь не оригинален.

Ходят легенды, что он якобы построил «свою систему» именно на базе йоговской пранаямы, но вряд ли это так, хотя бы потому, что метод йоги по своей сути основан на усилии, но без насилия, каковое является главной выдающейся чертой бутейковской «системы». Никакому больному не может пойти на пользу дикое перенапряжение психики и вегетативной нервной системы, провоцируемое ВЛГД. Кроме того, преподавание метода отличается (особенно в исполнении самого Бутейко) характерной деталью, о которой я уже упоминал, она, на мой взгляд, является первейшим отличительным признаком мошенников от целительства: если вдруг вам помогло, то это заслуга автора метода, если нет — виноват только сам больной, неправильно метод применивший.

Что же касается открытия Бутейко неких новых принципов, то и здесь его учение не выдерживает критики. Известно, что в состоянии покоя человек дышит примерно в таком соотношении: 1,5 секунды вдох — 2,5 секунды выдох, всего около 15 дыхательных циклов в минуту. Бутейко, уничтожая у больных остатки здоровья, заставляет их на волевой основе и ценой адского перенапряжения вырабатывать поверхностное дыхание в темпе шести-восьми циклов в минуту. Тренированный йог спокойно и естественно дышит в ритме одного цикла в три — четыре минуты, то есть его дыхание по сравнению с бутейковским примерно в двадцать пять раз «поверхностнее», а уж об одном цикле в две минуты и говорить нечего, это элементарный результат. И при этом — никакого ажиотажа по поводу устранения всех болезней сразу, наоборот — йоге чётко известны её собственные ограничения.

Для того, кто сколько-нибудь освоил пранаяму, свободное дыхание в темпе одного цикла в минуту вообще не является проблемой. Мне рассказывали о людях, которые посредством пранаямы доводили продолжительность одного дыхательного цикла до девяти минут, но это, видимо, абсолютный предел. Теперь обратимся к теме задержек.

Жак Майоль, французский ныряльщик-рекордсмен, в своей книге характеризует «апноэ» как «сознательную или непроизвольную задержку дыхания...» («Человек-дельфин», с.73). Он пишет также, что врачи наблюдали у профессиональных йогов задержки дыхания до двадцати минут. Интересно, что ещё Гераклит дал человеку-лягушке название «skaphe andres», что буквально означает «человек-лодка», а также объясняет происхождение слова «скафандр».

Японские ныряльщицы «ама» задерживают дыхание до двух, а в Полинезии рекорд пребывания под водой — две с половиной минуты.

Знаменитый в своё время ловец губок Хаджи Статти из греческого порта Сими мог оставаться под водой почти семь минут (1913 год). Жак Майоль с достижением величины «апноэ» четыре минуты пятнадцать секунд достиг глубины в сто метров, интересно, что задержку он тренировал именно через пранаяму йоги.

«Г. Вильсон, цитируя «Азиатский ежемесячник» за март 1829 года рассказывает о йогине, который мог задерживать дыхание на довольно длительный срок (20 — 40 минут). Этот йогин охотно демонстрировал своё искусство везде, где его просили, причём не из корысти, а просто из вежливости. Он также был способен оставаться под водой по несколько часов» (М. Элиаде, «Йога...», с.442).

Теперь немного из личного опыта. В 1980 году ко мне обратилась дама, которая сказала, что хотела бы с помощью человека, знающего йогу, помочь своей сестре. Она поведала достаточно печальную историю. Не так давно её сестра была певицей средних данных. Года три назад ей попала в руки некая анонимная перепечатка, где шла речь о дыхательных упражнениях йоги и тех эффектах, которые они могут дать, в частности — об увеличении объёма легких. Девушка с энтузиазмом начала практиковать по этим описаниям дыхание с задержками.

Эффект проявился довольно быстро, уже через полгода её данные по вокалу повысились, и способность владеть голосом заметно возросла. Однажды в очередной дыхательной тренировке перед концертом (в течение дня перед выступлением она обычно ничего не ела) задержки удавались ей особенно хорошо, но затем в теле и сознании возникло нечто странное. Сначала она не придала этому значения, но ощущение усиливалось и распространялось. Выполняя очередную задержку на полном вдохе, она оглядела себя, подняв одежду, и увидела, что от уровня лобка почти до половины туловища вверх вся кожа приобрела ярко-алый цвет. Причём граница разделения между этим красным и естественным цветами тела была поразительно чёткой, словно нить морского горизонта при штиле. И самое удивительное — область этой опоясывающей красноты медленно подымалась кверху. Когда верхняя её граница добралась до солнечного сплетения, стало как-то не по себе, и девушка прекратила дыхательную практику. Необычный цвет медленно отступил вниз, превратился в узкую полоску и пропал. Гадая, что бы это могло быть, певица уехала на концерт в прекрасным самочувствии, но внезапно, прямо посреди выступления, потеряла сознание. Её увезли на «скорой», и в больнице она несколько суток оставалась без памяти, причём не наблюдалось никаких симптомов, исходя из которых врачи могли бы сказать хоть что-нибудь по поводу происходящего. Затем последовал месяц нервной горячки, в итоге теперь она имеет вторую группу инвалидности. Не то чтобы самостоятельно передвигаться и снова петь на сцене — жить нельзя. Дыхательная и сердечная аритмия, сильнейшие невротические проявления, страх смерти, ночные кошмары... Что можно сделать?

Ясно, что ничего, когда напрочь сорван ритм дыхания и механизмы его регуляции. Единственное, что можно было посоветовать — долгие пешие прогулки, затем, при улучшении состояния, быть может быстрая ритмичная ходьба, потом бег, — только это предположительно могло бы снова «поставить» ритм дыхания. Девушке повезло, что она не умерла сразу и не сошла с ума, поскольку это был вариант непосильного для организма темпа волевого увеличения дыхательных задержек, который вызвал специфическое вегетативное «замыкание» с последующим полным расстройством дыхательной автоматики. Этот завершающий срыв произошёл с явными признаками спонтанного разряда по сценарию пробуждения Кундалини.

Нечто подобное возникло у Ирины 3. в 1992 году в Киеве, во время практики асан в стиле, который несколько лет спустя стал широко известен как «йога восьми кругов», у неё началась спонтанная дыхательная «раскачка» с неконтролируемым усилением вдоха. Субъективно это сопровождалось предобморочным состоянием, причём она как бы «видела» спираль, развертывающуюся вверх от основания позвоночника. Тогда ей удалось «вернуться» по чистой случайности, которой могло и не быть (полный отчёт см. главу «Медитация и ощущения»).

Ещё в 1971 году, когда мы только начинали заниматься йогой, мой друг Борис вычитал у «йога Рамачараки» (он же широко известный в России начала века джентльмен Уильям Аткинсон, по-видимому, один из первых бизнесменов на ниве йоги), что следует контролировать дыхание в повседневной жизни — при ходьбе, сидении и т.д. Через месяц такого контроля он начал задыхаться, даже сидя на лекциях в институте, и с трудом восстановил ритм дыхания, начав систематически бегать по два раза в день.

Мне бы не хотелось никого запугивать, но если в асанах свидетельством неправильности исполнения является нормальная физическая боль, и человеку сразу понятно, что он глубоко не прав, то в дыхательной практике, когда начинает чувствоваться «нечто» необычное и конкретное, ожидаемые неприятности могут быть очень большими, и потому ошибаться здесь крайне нежелательно, поскольку слишком велика цена.

Теперь о задержках дыхания. Как известно, основная дыхательная пропорция выглядит так: 1:4:2:4, где «1» — продолжительность вдоха, «4» — задержка после вдоха (антара кумбхака), «2» — продолжительность выдоха, «4» — задержка после выдоха (бахья кумбхака). Существует так называемая облегчённая пропорция — 1:2:2:2, и есть вообще начальная — 1:1:1:1. Конечно же, энтузиасты хотят иметь дело сразу с главной пропорцией!

Допустим, величина вдоха или его общая продолжительность (что то же самое) составит 10 секунд. Тогда по времени дыхательный цикл будет выглядеть так: 10:40:20:40, то есть одно дыхание в сто десять секунд, почти в две минуты. Но ведь подобной суммарной величины можно достичь и без задержек! Пусть будет вдох — 40 секунд, выдох — 80, вот одно дыхание в две минуты и без всяких задержек. У людей слишком лёгкое отношение к пранаяме, что далеко не всегда оправдано.

На мой взгляд задержки — это более поздний элемент, привнесённый в классическую йогу и непомерно разросшийся в рамках Тантры. Если же мы возьмём, например, «Искусство дыхания» Айенгара, то сталкиваемся с такой степенью детализации, что, следуя всему этому, неминуемо и сильнейшим образом перегрузим сознание нюансами текущего контроля. Вместо создания чётких и немногочисленных условий для спонтанной выработки нового дыхательного стереотипа ученик вынужден ковыряться с этой массой неудобоваримой, избыточной информации подобно сороконожке, пытающейся рассудочно переставлять ноги. Такое количество параметров контроля просто излишне, ибо при нём сознание всегда вынужденно будет оставаться на посту и в напряжении.

Похоже, что такая ситуация сложилась с пранаямой исторически, изобретение всё новых её разновидностей происходило веками, всё более лишаясь принципа целесообразности. Это порочный круг: чем сложнее выполняемый дыхательный алгоритм, тем сильнее вынуждено втягиваться в него сознание, тем более сохранным остаётся привычный уровень его напряжённости, для снятия которого пранаяма, собственно, и предназначается. Отсюда произошли скорее всего и экстремальные виды пранаямы, например — «мурччха», когда сознание просто доводило дело до собственной потери, что ставит вопрос ребром: не лучше ли просто надавить на сонную артерию и выключиться, нежели мучить себя волевым удушьем?

Существует полное дыхание йоги, которое, будучи освоенным, решает все частные задачи, под которые создавались самые заковыристые разновидности дыхательных техник. Например — когда я свободно дышу в темпе одного дыхания в две минуты, это, как говорилось выше, равносильно временной пропорции 10:40:20:40, в секундах, но зато просто и надёжно. И, главное, полное дыхание основано на применении метода «у-вэй», использование которого всегда является признаком истинности. Кроме того, в отличие от применения задержек при грамотном выполнении полного дыхания не существует:

— затруднений, поскольку новый стереотип дыхания формируется естественно и темп адаптации не нарушен;

— контроля сознания за протеканием дыхательного процесса, напротив — он сам превращается в средство деактивации сознания, вплоть до полной заторможенности;

— четырёхкратного перелома сердечного ритма при входах в задержки и выходах из них;

— нарушения равномерности дыхания, вызываемого задержками;

— затруднений с мышечной релаксацией, которая порождена обычным уровнем активности контролирующего дыхательный процесс сознания.

Можно было бы перечислять и ещё, но это ни к чему. И без того известен единый принцип построения наиболее эффективной работы, и звучит он кратко: минимизация. По-другому можно сказать — отказ от излишних действий. Если я могу достичь определённого результата пятью необходимыми шагами, то все остальные будут лишними, может быть, изысканными и красивыми, но — паразитными и по сути своей бессмысленными.

Данный принцип сформулирован ещё в средние века, и носит название бритвы Оккама: «Не умножай сущности сверх необходимого».

Если брать полное дыхание, сравнивая его со множеством других пранаям гиповентиляционного класса, возникает чёткое ощущение, что все они являют собой некую избыточность, вычурность, этакое дыхательное барокко, украшательство впечатления ради. Если я гарантированно могу достичь основной цели пранаямы простым путём, который имеет «облик» полного дыхания, следовательно, без излишеств, к которым относятся, безусловно, и задержки, можно и нужно обойтись.

Что же до раздельного дыхания через ноздри, которое, по словам приверженцев классической пропорции и всего богатства дыхательных техник, никак не может обеспечить полное дыхание, то я скажу, что эта задача частично решается в асанах сама по себе. Например в позах, которые выполняются в обе стороны, всегда одно лёгкое задействовано больше противоположного. Кроме того, освоение пранаям с задержками далеко небезопасно для здоровья, когда последнее ослаблено, поэтому я считаю нужным всё же сделать некоторые замечания для наиболее безрассудных, которые всё равно будут пытаться выполнять задержки. Первое: они должны выполняться только на полном расслаблении тела и сознания.

Второе: собственно, их «выполнять» не надо, процесс полного дыхания происходит сам собой — с того момента, как становится ещё одним из автоматизмов.

Третье: при задержке на вдохе запрещено создавать положительное давление в грудной клетке, другими словами — волевым актом перекрывать дыхательное горло, превращая лёгкие в замкнутое пространство, на котором повисает весь вес расправленной грудной клетки и верхнего пояса. Голосовая щель всегда должна быть открытой — и при задержке на вдохе, и желательно на выдохе, хотя в смысле вреда, который может быть причинён незнанием, задержка на выдохе гораздо менее опасна.

Четвёртое: никакого усилия в теле и в сознании при начале задержки возникать не должно, как и при её продолжении и окончании. Задержка в любом случае должна быть комфортной!

Пятое: задержка на выдохе, как и на вдохе, никогда не должна быть предельной, особенно на вдохе, почему — будет сказано позже.

Шестое: при окончании задержки на вдохе, перед выдохом следует «довдохнуть» немного воздуха, и лишь после этого начать выдох. Аналогично, выходя из задержки после выдоха и перед началом вдоха, следует немного «довыдохнуть» и лишь после этого начинать вдох. Это физиологично.

Седьмое: факт выполнения задержек никак не должен отражаться на плавности и темпе (скорости) вдоха и выдоха после окончания каждой задержки.

Если всё это вы учитываете в дыхательной практике, то кумбхаки будут, по крайней мере, не так опасны.

Как существуют базовые позы йоги, посредством естественного доведения которых до анатомических пределов мобильности можно получить что угодно, включая запредельную коммуникацию, так есть и основные типы пранаям, всё прочее и особенно экстремальное — от лукавого. Та же самая пранаяма под названием «мурччха» («обморок») — это уже скорее разновидность тапаса, но не дыхательная практика. То же можно сказать о волевой регулировке дыхания, которая не соответствует йоге, нарушая основополагающий принцип действия не действием, и скорее всего всё это — я имею в виду сложные пропорции и системы задержек — является более поздними измышлениями, не слишком отвечающими самому духу «Сутр».

Далее хочу сказать тем, кто собирается практиковать йогу всерьёз: не пытайтесь руководствоваться в чём-либо писаниями Рамачараки, в том числе и по пранаяме. Это отнюдь не та информация, на основе которой можно достичь успеха.

По поводу «Искусства дыхания» Айенгара я лишь приведу классическое изречение: «Это слишком сложно, чтобы быть истинным». За бесконечной детализацией не просматривается понимания законов, передача же феноменальности не может быть осуществлена. И, наверное, это трагедия неординарного человека и всей его школы.

Ниже я попытаюсь показать самое простое и выгодное так называемое «полное дыхание йоги» без всяких задержек, элементарное по своей сути, которое в исполнении наиболее доступно для начинающих. И действие этой пранаямы столь же эффективно, как и многих других, гораздо более сложных и опасных по исполнению, — с условием, что практика освоена до конца и без ошибок.

Вначале общие рекомендации, советы и предупреждения.

Профессиональные («настоящие») йоги выполняют пранаяму утром, вечером, в полдень и в полночь. Обычным людям достаточно одного занятия в сутки, при этом их цели будут достигнуты.

Запрещено выполнять дыхательные упражнения йоги людям с:

— органическими поражениями сердца; заболеваниями крови (лейкемия, тромбозы и тромбофлебиты, гемофилия, нарушение кислотно-щелочного равновесия); последствиями тяжёлых черепно-мозговых травм; перенесённым воспалением мозга; остаточными явлениями его тяжёлых сотрясений и ушибов; повышенным внутричерепным и глазным давлением; дефектами диафрагмы; отслоением сетчатки; хроническим воспалением среднего уха; воспалением легких; острыми состояниями органов брюшины;

— после полостных и торакальных операций — до полного устранения спаек; при сильных нарушениях схемы тела; острых невротических состояниях и срывах адаптации; выраженной вегето-сосудистой или нейроциркулярной дистонии «по гипертоническому типу»; повышенном кровяном давлении — всё перечисленные выше противопоказания являются более или менее постоянными или, по крайней мере, «долгоиграющими». После смены состояния (допустим, воспаление легких прошло) можно через месяц-два с осторожностью приступать к полному дыханию.

Противопоказания временные для пранаямы почти те же, что и для асан: нельзя практиковать её при сильной физической усталости; перегреве и переохлаждении; выраженной лекарственной интоксикации; одновременно с курсом иглоукалывания или шиацу; после приёма алкоголя (от ста выпитых грамм сухого вина до начала очередного занятия пранаямой необходим промежуток минимум в сорок восемь часов); после бани или сауны должно пройти не менее полусуток до пранаямы; при температуре тела выше тридцати семи градусов Цельсия; детям до четырнадцати лет; после второго месяца беременности; при сильных или болезненных месячных.

Курение и приём наркотиков с пранаямой не совместимы. После плотной еды до начала дыхательных упражнений должно пройти 4-5 часов.

Не следует без грамотного руководства браться за пранаяму при органических поражениях ЦНС — рассеянном склерозе и болезни Паркинсона.

Категорически запрещены любые попытки занятий пранаямой при расстройствах психики, злокачественных новообразованиях, а также при заболеваниях не установленного диагноза.

При хронических процессах в легких, а также астме, исполнение пранаямы больным должно контролироваться опытным специалистом по йоге.

Традиционно пранаяма выполняется в одно и то же время, в одном и том же месте, в одной и той же позе.

Время: пранаяму следует практиковать в одно и то же время, если нет, то должна быть хоть какая-то периодичность, по принципу «безобразно, но однообразно». Лучше делать полное дыхание вечером, после работы, используя его и как средство восстановления.

Если занятие асанами состоит преимущественно из поз на растяжку и гибкость — дыхательные упражнения допустимы сразу же после практики и пяти минут обычного расслабления. Если практика слишком интенсивная, либо асаны нагрузочные, например, «стоячие» позы, упражнения для пресса, рук — лучше делать полное дыхание или до них либо в другое время.

Место: оно должно быть чистым, тихим (желательна гарантированная тишина), без избытка света, резких запахов и загрязнённого воздуха. Кстати о воздухе: некоторые утверждают, что пранаяму, дескать, не следует выполнять в городе, в противном случае от городского смрада будет один вред. Что можно на это ответить? Гималаев на всех не хватит, равно как и крымского побережья, будь оно сколь угодно замечательным «местом силы». Мы вынуждены иметь дело с теми условиями, которые есть в наличии. Перед пранаямой необходимо очистить нос, проветрить комнату, сделать влажную уборку, зажечь «лёгкую» ароматическую палочку. Этого достаточно для минимальной пригодности воздуха, если только вы не расположились непосредственно под выхлопной трубой.

Поза: желательно чтобы применялась одна и та же, по выбору из следующих: «Шавасана», «Падмасана», «Сиддхасана», поза «свастики». В случае полного дыхания наиболее подходит «Шавасана». Глаза в пранаяме всегда закрыты. Дыхание осуществляется только через нос (кроме дыхания «ситали»). В йоге говорится, что дышать ртом то же самое, что есть носом.

Если нос забит, то для выполнения полного дыхания его необходимо промыть достаточно горячей подсоленной водой, если это не помогает, либо вы не владеете очистительными крийями — допустимо закапать что-нибудь, за исключением тех составов, которые сушат слизистую.

Учитывая климат России, в холодное время года во время гиповентиляционных дыхательных практик следует непременно укрываться чем-то лёгким, чтобы ни в коем случае не мерзнуть.

Если дыхание выполняется днём, то на глаза следует положить лёгкую повязку, чтобы свет не проникал сквозь веки.

Одежда не стесняющая, желательно обходиться без синтетики. Из украшений на теле можно оставить лишь то, что сделано из дерева, очки также следует снять. Внимание не должно отвлекаться чем-либо посторонним, на время полного дыхания необходимо отключить телефоны и обеспечить нейтрализацию родных и близких, а также домашней живности.

Я рекомендую начинающим и тем, кто использует пранаяму в лечебных целях, выполнять полное дыхание только в «Шавасане». Дело в том, что найдётся мало людей, способных без подготовки от десяти минут до получаса свободно находиться в «позе лотоса». Остальные позы, предназначенные для медитации и пранаямы с виду попроще, но это только кажется. А ведь в них как раз и нужно пребывать без лишнего напряжения и достаточно долго, да ещё обязательно с прямой спиной. Тем, кто вообще не знаком с йогой, как правило, в рекомендованные позы просто не сесть. Поэтому «Шавасана» — самое выгодное положение для начинающих, поскольку в ней легче всего сохраняется расслабление, что является главным.

Вообще об этом следует сказать отдельно. Без надлежащей релаксации тела и сознания пранаяма никогда не может быть освоена правильно, вне зависимости от позы, в которой она выполняется. Поэтому, если вы практикуете не утром, всегда лучше опять же начинать с «Шавасаны». Примчаться с работы аллюром «три креста», отбросить копыта на полу и тут же приступить к «полному дыханию» — не выйдет. Более того, релаксация должна сохраняться всё время практики. Необходимый и достаточный уровень расслабления обеспечивает правильное выполнение дыхания, а оно в свою очередь усиливает релаксацию. Любой другой ход событий для полного дыхания будет неверным.

«Шавасана» выгодна ещё и тем, что в положении лёжа на спине циркуляция воздуха в объёме легких осуществляется более выгодно с точки зрения газообмена. Для астматиков рекомендуется выполнять полное дыхание сидя, можно — полуоткинувшись, но чтобы спина была прямая. В случае невозможности по каким-либо причинам принять соответствующее для данной пранаямы положение, можно обойтись и стулом, сидя на нём с прямой спиной.

Итак, техника «полного дыхания» йоги. Начинается этот процесс с углублённого выдоха. Затем, лёжа в «Шавасане», мы начинаем вдох. Он происходит сначала животом, — с учётом того, что мы лежим на полу, брюшная стенка выпячивается вверх. Собственно говоря, эта фаза и будет тем, что «йог» Рамачарака называет «нижним дыханием» Второй этап вдоха — живот завершает движение вверх, и начинает расширяться область солнечного сплетения, слегка расходятся края ребер, при этом воздухом наполняются средние доли легких. Это будет так называемое «среднее дыхание». И наконец, на третьей фазе вдоха расширяется вся грудная клетка, причём это расширение должно происходить вверх (когда мы дышим лёжа) и вперёд (когда мы делаем это сидя), но не в стороны. В завершение слегка приподнимаются ключицы — это «верхнее дыхание».

Отмечу сразу, что эти фазы, конечно же, условны, и введены в описание для того чтобы можно было детально описать процесс. На самом деле он выполняется слитно, оставаясь единым и неделимым, как одна плавная волна, с перетеканием из одного выраженного этапа в другой, без видимых рывков и задержек.

Главная же проблема вдоха заключена в жёстком соблюдении необходимой последовательности включения в работу трёх главных групп дыхательных мышц — это мышцы брюшного дыхания, нормального грудного дыхания и добавочные дыхательные. Работа двух первых групп построена так, что слишком большое напряжение одной из них блокирует полноценную работу последующих. Дополнительные же дыхательные мышцы участвуют в работе в основном при экстремальных ситуациях, обеспечивая чрезмерную потребность в воздухе. Самая большая часть легких, их нижний отдел, растягивается сокращением диафрагмы, это приводит к выпячиванию брюшной стенки, что мы и видим в описании первого этапа вдоха. Дальше включаются в работу мышцы, которые поднимают «свободные ребра». Предельное выпячивание живота не даёт возможности включиться и полноценно пройти этапу «среднего дыхания». Иными словами, все фазы вдоха должны быть как бы немного незавершёнными, выполняться слегка халтурным образом, что называется — не до упора, и это очень важно!

Другая особенность вдоха в целом такова, что по мощности (или по глубине — это одно и то же) его никогда не следует доводить до предела. Это очень существенная деталь техники полного дыхания. С одной стороны, лёгкие должны заполняться воздухом на 90-95 %, с другой — при этом должно определённо присутствовать чувство полного дыхательного удовлетворения. Вы чётко ощущаете, что могли бы свободно вдохнуть и ещё, но вдыхать «до упора» не хочется, нет потребности. Именно такой ход событий — правильный. Если же постоянно делать вдох с полным напряжением, до отказа заполняя лёгкие — это прямой путь к возникновению их эмфиземы, что порой и случается у самодеятельных энтузиастов йоги, начитавшихся того же Рамачараки.

Следующая деталь — повторюсь, поскольку это крайне важно! — фактическое сохранение телом «Шавасаны» на вдохе, выдохе и в промежутках между ними — если таковые у вас выражены. С непривычки у начинающих при вдохе практически всегда напрягаются посторонние группы мышц, не имеющие никакого отношения к дыхательному процессу, — например поясницу выгибает вверх от усердия вдохнуть как надо. Следует просто помнить, что если достигнут и удерживается необходимый уровень расслабления, то форма позвоночника в «Шавасане» при полном дыхании остаётся практически неизменной, лишь грудная клетка и живот медленно пульсируют в режиме вдоха-выдоха.

Выдох также начинается с живота, но прежде может иметь либо не иметь места короткая естественная задержка дыхания на высоте вдоха, до перехода к выдоху. На этой задержке внимание акцентировать не следует, она минимальна и есть всегда. Если же вдруг её время начнёт самопроизвольно увеличиваться, следует перестроить пропорцию величины вдоха и выдоха, чтобы «выбрать слабину».

Выдох начинается следующим образом. Удерживая грудную клетку неподвижно, сохраняя её форму такой, которую она получила после завершения вдоха, мы «отпускаем» живот, и брюшная стенка начинает плавно «проваливаться» вниз (мы разбираем вариант полного дыхания лёжа). Затем, когда это естественное движение завершилось, начинает двигаться грудная клетка, она как бы «опадает» — это вторая фаза выдоха. И третья — когда движение грудной клетки завершено, лёгким толчком брюшной стенки вытесняется «остаточный» воздух. В идеале этот толчок следует сочетать с «Мула бандхой», однако начинающим не следует делать попыток в этом движении из-за высокой степени его сложности и цены обязательно возникающих ошибок. «Мула бандха» — весьма эффективная практика, и чтобы выполнять её, да ещё совместно с дыханием, она должна быть освоенной практически безукоризненно и автономно от чего-либо.

Сама же третья фаза выдоха — «толчок» мышцами брюшной стенки — должна быть не силовой, а как бы «виртуальной», она скорее обозначена, нежели совершена, интенсивность этого движения должна быть такой, чтобы не нарушалось состояние сознания и текущий уровень релаксации. Естественная пауза после выдоха и перед новым вдохом должна соответствовать характеру паузы перед выдохом по завершении вдоха, описанной выше.

Когда человек ведёт отсчёт времени на вдохе и выдохе, ни в коем случае не рекомендуется «дотягивать» какую-то из этих двух фаз до счёта или тем паче — обе, дыхание должно быть свободным от каких бы то ни было постоянных сознательных усилий, мы только направляем естественный процесс, слегка изменив его параметры и удерживая это изменение как новую дыхательную константу. В результате организм постепенно адаптируется, и возникает новый дыхательный стереотип, располагая которым, мы можем получить в его пределах новое развитие возможностей дыхательной функции.

Теперь обратимся к параметрам, которые необходимо лично контролировать до тех пор, пока не сложится новый дыхательный автоматизм.

Первый параметр — техника — разобран более или менее детально.

Второй — расслабление — уже рассмотрен.

Третий — контроль времени дыхательного цикла. Он может быть внешним или внутренним. Внешний, визуальный или слуховой оказывается всегда с изъяном, состояние сознания нарушается даже в том случае, когда вы попытаетесь изредка взглядывать на часы, а раньше было специально оговорено, что практически все виды пранаям выполняются с закрытыми глазами. Остаётся слуховой контроль, допустим, с помощью таймера или метронома, но опять-таки привязка внимания ко внешнему источнику есть фактор отвлечения сознания, хотя и может применяться с успехом на первых порах, например, при освоении самой дыхательной техники. Видимо, лучшим вариантом на все времена остаётся отсчёт времени в уме, в сознании. Сначала это будет до какой-то степени мешать «всему остальному» процессу, «путаться под ногами», но со временем отсчёт «уйдёт на дно» сознания и сделается автоматическим. Чтобы удостовериться в соответствии внутреннего счёта реальному времени иногда можно применить контроль контроля, взглянуть на часы в начале дыхания и в конце и сравнить фактическое время цикла с отсчитываемым.

Четвёртый параметр — однородность дыхания или его равномерность, как угодно. Поскольку естественный процесс дыхания плавен и не обладает в естественном состоянии толчками и порывистостью, точно таким же следует оставаться и новому стереотипу дыхательного паттерна (рисунка). Ясно, что когда возникнет новый автоматизм, он будет в аспекте плавности соответствовать природному, но как обеспечить все признаки обычного дыхательного процесса, в том числе и присущую ему однородность, в период освоения «полного дыхания»? Мы можем сделать это только единственным образом — вывести дыхание в область слухового восприятия, чтобы оно было наблюдаемым.

Итак, «полное дыхание» необходимо выполнять с явственным дыхательным звуком. Что это за звук, и где он возникает? Он должен быть слышен вовне, когда мы производим в носоглотке определённое небольшое усилие, как если бы, равномерно выпевая на выдохе одну какую-то ноту, снять напряжение голосовых связок, «обесточить» их. При этом остаётся только тихое шипение проходящего через носоглотку воздуха, которое воспринимается без труда, и при выполнении «полного дыхания» этот звук следует слушать и на вдохе, и на выдохе. Именно он, его плавность, непрерывность, тон показывают нам — мы просто слышим это — какова равномерность дыхательного процесса. Мы непосредственно наблюдаем и можем варьировать слитность и непрерывность дыхания. Пока дыхательная пропорция невелика, звук ещё может быть услышан вовне. Когда она превышает одно дыхание в минуту, звук воспринимает только сознание практикующего, он как бы отдаётся в голове. Кроме того, равномерность и монотонность оказывает успокаивающее действие на сознание, способствует увеличению глубины его релаксации.

Пятый параметр — подсчёт количества циклов. Как это соблюсти? Ведь мы уже имеем четыре фактора, которые сознание должно удерживать одновременно. На фоне текущего отсчёта времени запоминать меняющиеся числа не получается, да ещё в изменённом сознании. Остаётся один доступный способ — тактильный. Выполнил дыхательный цикл — чуть шевельнуть, скажем, большим пальцем левой руки, второй цикл — указательным и т.д. Пройден круг по обеим рукам — десять циклов, два круга — двадцать циклов, это запоминается.

Шестой — сердце, и это особо важный момент. Когда человек приступает к «полному дыханию», то, естественно, поначалу он улавливает работу собственного сердца, которая в непривычном режиме вполне способна «проявиться». Если всё идёт правильно, то через некоторое время эти проявления должны «исчезнуть с горизонта», никак не ощущаться ни телом, ни сознанием. Если же вы всё время чувствуете или слышите сердце — что-то здесь не то, события развиваются в неверном русле. Следует прекратить дыхательную практику и больше сегодня к ней не возвращаться.

Если события развивались по нормальному сценарию, но затем вдруг через какое-то время сердце возникло из «небытия», проявилось в восприятии — «полное дыхание» сегодня следует завершить немедленно. Подчёркиваю — речь идёт не о каком-то там явном сердцебиении, просто если процесс дыхания протекает в правильном ключе, то работа сердца не должна быть в нём представлена.

Седьмой параметр — сознание. На протяжении разовой дыхательной практики оно претерпевает совершенно чёткую последовательность изменений, которая в общем стандартна для всех, хотя у разных людей могут быть по-разному выраженными какие-то конкретные её проявления.

Когда начинается адаптация организма к «полному дыханию», то каждый раз после выполнения некоторого количества дыхательных циклов (уже по достижении нового автоматизма) будет систематически наступать первая фаза изменения сознания. Это подобно возникновению начала релаксации в «Шавасане» — сознание вдруг как бы размывается, теряет чёткость, тело становится тяжёлым, руки и ноги ощутимо и резко теплеют.

Затем прибавляется вторая выраженная стадия: после проявления первой и при продолжении ежедневной практики дыхания вы начинаете каждый раз погружаться до грани, разделяющей сон и бодрствование, и оставаться там, не переходя эту грань. Это уже будет нормальная, глубокая «Шавасана», полученная и сохраняемая в процессе «полного дыхания».

Далее через какое-то время может начаться мерцание сознания — это следующая степень погружения. Субъективно это очень забавный эффект: с выдохом сознание гаснет, как свеча на ветру, на вдохе — зажигается. Выдох — тебя нет, вдох — ты опять здесь. На энцефалограмме подобное состояние выглядит так: «пила» альфа-ритма то съёживается на выдохе, то вырастает на вдохе. Попадание в такой режим означает, что каждый раз в очередном дыхательном цикле пересекается грань, разделяющая сон и бодрствование, при этом процессы отдыха и восстановления протекают особенно эффективно.

И завершающая фаза — это потеря контроля. Мерцание сознания теряет упорядоченность, начинаются ментальные провалы уже в любой точке дыхательного цикла: ты вдруг «ушёл», потом «вернулся» — и невозможно вспомнить, что было перед этим и что надо делать дальше — то ли вдох, то ли выдох... Такое состояние говорит о том, что пора заканчивать практику и просто остаться на какое-то время в «Шавасане» или спокойно засыпать, если пранаяма выполняется непосредственно перед сном.

Кстати, есть связанный с этим признак правильности полного дыхания. Если вы сегодня делаете всё как всегда, а сознание не меняется как обычно по упомянутым фазам — что-то не так, лучше прекратить дыхание и подольше расслабиться. То же самое следует предпринять, если из восприятия не исчезает сердце.

Теперь хотелось бы вернуться к дыхательной пропорции и динамике её изменения. Прежде всего я хочу напомнить, что после привыкания к процессу и алгоритму «полного дыхания» йоги наступает время, когда это новое дыхание становится автоматическим. Люди это очень чётко ощущают, говоря: раньше дышал я, теперь тело дышит само, остаётся только смотреть на этот процесс. Когда такое произошло однажды, а затем стало постоянным, значит, вы получили в своё распоряжение новый дополнительный режим дыхания, который является гиповентиляцией, то есть он существенно замедлен по сравнению с обычным. Выполняя рассматриваемую пранаяму каждый день в течение, допустим, получаса, мы систематически повышаем уровень углекислоты в крови и тканях.

Напоминаю, что никакие усилия воли в полном дыхании не нужны. Тут та же история, что и с асанами: используется принцип действия недействием. Никакие старания ни к чему, просто надо делать это каждый день, соблюдая описанную технику и все её нюансы, и тогда дыхательная пропорция начнёт расти самостоятельно, без всякого вмешательства личной воли и желания, которое, напротив, нарушает и даже блокирует саму возможность такого спонтанного увеличения.

Приращение дыхательного цикла выглядит примерно так: допустим, вы приступили к систематической практике «полного дыхания». Через какое-то время (иногда достаточно длительное, если посредством пранаямы решаются, скажем, какие-то дополнительные задачи) возник новый автоматизм, и тело «дышит само».

Пусть в начале тренировки сложилась такая пропорция: десять секунд вдох, двадцать — выдох. Но однажды вы начнёте замечать, что к середине или в последней трети времени дыхательной практики эта пропорция вдруг начинает «съезжать». Например, вдох десять секунд, выдох — двадцать четыре, и так постоянно в каждый из последующих дней.

Если такое явление сделалось стойким и продержалось две-три недели, нужно принимать определённые меры: например увеличить вдох до одиннадцати секунд, выдох — до двадцати двух. Это будет так называемый текущий учёт спонтанного прироста дыхательной пропорции в сторону увеличения времени цикла. Если все перечисленные этапы изменения сознания в каждой тренировке остались как и прежде, можно считать что переход на новую пропорцию состоялся. В этом случае какой-то период времени она будет держаться равномерной, «тютелька в тютельку», затем выдох начнёт снова расти, и операция сдвига пропорции в сторону увеличения повторяется.

Если же возникли хоть какие-то затруднения или обратное развитие, допустим, вы начинаете с «одиннадцать-двадцать два», а к концу практики становится снова «десять-двадцать» — следует вернуться к прежнему времени цикла и выждать, пока прирост выдоха не станет более явным, секунд до пяти. Затем снова попытаться «выбрать слабину» и перейти к новым значениям вдоха и выдоха. Таким образом величина дыхательного цикла будет постоянно расти, пока вы не доберётесь до своего физиологического предела, причём динамика этого роста абсолютно не линейна. После рубежа одно дыхание в две минуты прирост становится непредсказуемым — многомесячная относительная стабильность пропорции может перемежаться скачкообразными периодами её роста. Этот процесс можно только констатировать, какие-либо волевые поползновения не имеют с ним ничего общего.

Следующий индекс правильности исполнения связан со сном. Если вы делаете «полное дыхание» непосредственно перед тем как заснуть, и вам уже чётко хотелось этого до пранаямы, но после того как «вдышались» вдруг без видимой причины желание заснуть пропадает, значит дыхание выполнено неверно, налицо перевозбуждение нервной системы. При нормальном развитии событий после завершения дыхания сон наступает практически мгновенно.

Бывают такие дни, когда без видимой причины пранаяма «не идёт». И не следует тогда пытаться выполнять её до конца или повторять ещё раз, это будет неграмотным поведением.

С головной болью полное дыхание выполнять не следует, лучше надолго лечь в «Шавасану».

Дыхание выполнено неверно, если возникают: зевота, одышка, жар или холод в теле, ощущение распирания в лице или глазах, головокружение, тошнота, потливость, сердцебиение, давление в ушах, общий дискомфорт, неудобство или чувство трудности выполнения. После завершения «полного дыхания» желательно пробыть в «Шавасане» не менее пяти минут.

Теперь необходимо затронуть принципиально важный и даже решающий вопрос о регулировке дыхания в асанах. Он значим потому, что реформаторская практика асан, возникшая в Киеве, изначально базировалась на одновременной увязке с произвольной дыхательной регулировкой. В концептуальном очерке «Хатха-йога как технология интегрального тренинга» (с.62) находим: «Для достижения максимального тренирующего эффекта и максимальной психоэнергетической эффективности практика асан совмещается с практикой специальных техник управления распределением энергии в «тонких» компонентах энергетической структуры. Этот класс техник называют пранаямой...»

Подтверждением достоверности своего подхода украинские мастера считают линию индийской «традиции», представленную уже ушедшим учителем Кришнамачарьей из Майсора и его широко известными учениками — Айенгаром и Паттабхи Джойсом. Сьоман, один из учеников Айенгара, очевидно, знакомый с системой Джойса, так описывает практику асан этой школы: «Время пребывания в асане отсчитывается дыханием и увеличивается с ростом мастерства и выносливости. В основе этого лежит сложная и запутанная система подсчёта вдохов и выдохов» («Динамические практики в классической йоге» с.97-98).

Айенгар в «Йога-дипике» поясняет: «Во всех асанах нужно дышать только носом, а не через рот. Не задерживайте дыхания, входя в позу или находясь в ней» (с.50). В его описании техники выполнения содержатся рекомендации по конкретным позам, например, сгибание с выдохом, разгибание со вдохом и т.д. — то есть присутствует минимальный учёт общих физиологических требований.

Но в его не менее известной, чем «Прояснение йоги», книге по дыханию находим следующее: «Широко распространено неверное представление о том, что асаны и пранаямы должны практиковаться вместе с самого начала занятий йогой. Опыт автора говорит о том, что если начинающий следит за совершенством позы, он не может сконцентрироваться на дыхании. Он теряет и глубину исполнения («сущность») асаны. Достигните устойчивости (стхирата) и спокойствия (ачалата) в исполнении асан перед введением в практику техник ритмического дыхания. Когда и асаны и пранаямы практикуются вместе, следите за тем, чтобы не нарушалось совершенство позы» («Искусство дыхания», 2,15, с.34).

Итак, даже если Айенгар и не полностью дезавуирует подход Джойса к проблеме дыхания в асанах, то Сьоман признаёт, что первый: «...Отказался от системы виньяс и сложного дыхания, мотивируя свои действия... тем, что они отвлекали внимание от самой асаны». В то же самое время, когда речь заходит о работе с телом, Сьоман пишет: «... Форма последовательности асан, которую мы находим у Паттабхи Джойса, была разработана в период учительства Кришнамачарьи. Она не являлась традиционной».

Похоже, нетрадиционным было подавляющее большинство из того, что вообще привнёс Кришнамачарья в древнее йогическое искусство, потому что его подход никак не совпадает с положениями «Йога сутр» Патанджали в том, что касается и техники, и окончательного предназначения йоги тела. Если Айенгар развивал трудный аспект сложности асан, располагая для этого уникальными данными, то Кришнамачарья уклонился в более доступную для вмешательства область — регулировку дыхания.

На самом деле все сколько-нибудь серьёзные мастера и авторитеты йоги прошлого и настоящего склоняются к тому, что сорок девятую шлоку сутры Патанджали следует понимать так: при полном расслаблении любая поза ведёт, насколько это возможно, к состоянию «Шавасаны», независимо от сложности формы. И при такой полной релаксации дыхание в асанах естественным образом минимизируется, становясь незаметным или не воспринимаемым. О сознательной либо волевой регулировке дыхательного процесса в асанах «Сутры» нигде больше не упоминают, кроме пресловутой строфы, приведённой в начале главы, к которой мы ещё вернёмся.

Из всех указаний по технике выполнения асан (в более или менее приличного уровня пособиях по практической йоге, не говоря уже о классических текстах) можно извлечь единственное достоверное правило: дыхание в позе должно оставаться естественным. Пусть в зависимости от формы оно будет сжатым, стиснутым, редким, учащённым, фрагментарным — неважно! Пусть будет таким, как получается — естественно сформированным формой каждой конкретной асаны. Главное — не задерживать его, следить за тем, чтобы оно ни на секунду не прерывалось. И это как нельзя более логично вписывается в основной принцип подхода к выполнению и телесных, и медитативных практик классической йоги — действие недействием (если кто-то усмотрит здесь противоречие с «Сутрами», то отмечу ещё раз: произвольную регулировку дыхания, совмещённую с практикой асан, включая задержки, отвергают даже такие авторитеты, как Сатьянанда, в своих комментариях к «Сутрам» прямо утверждающий, что подобная регулировка имеет смысл только в медитативных асанах, выполняемых особо и с соответствующей целью — для занятий пранаямой либо психотехниками).

Некоторые не в меру взыскательные критики обращают ко мне упрёк в том, что за долгие годы практики йоги я не удосужился выучить санскрит, чтобы прочитать «Сутры» в подлиннике. Объясняю специально для тугодумов: если бы в различных областях деятельности люди не верили тем, кто уже до них проделал определённую работу и не опирались на сделанное, то прогресс не был бы возможен. За две тысячи лет «Сутры» переводили столько раз, что мой перевод никак бы не мог обнаружить в них нечто принципиально новое. Текст канонический, и я верю тем достойным уважения людям, переводы и комментарии которых я выбирал для сравнения и уточнения. Санскрит — слишком тонкая вещь, чтобы в этом деле можно было довериться даже фанатичным доморощенным энтузиастам.

Теперь следует подробно разобрать регулировку дыхания в асанах, разработанную Кришнамачарьей, а также опыт киевлян. Первоначально их подход заключался в том, что асаны выполнялись с задержками дыхания, мудрами и бандхами, причём в позах со сгибанием вперёд, а также в комбинированных их вариантах «Джаландхара» и «Мула» бандхи сочетались кроме перечисленного выше ещё и с максимальным напряжением тела на короткое время (по крайней мере, так это выглядело в девяностом году, когда я ознакомился с этим методом и принимал личное участие в этих тренировках).

В результате происходит быстрый и сильный разогрев тела, возникают выраженные изменения сознания. Нервное напряжение накапливается на протяжении всего занятия, и в конце каждой тренировки с помощью форсированного дыхания происходит энергетическая разрядка, обвальный сброс этого накопленного потенциала перегрузки, сопровождаемый вегетативной бурей с резким последующим успокоением. Это вызывает переживание беспредметного блаженства с сопутствующей умственной и эмоциональной заторможенностью, которая сохраняется от часа до суток после завершения тренировки.

На фоне сильнейшего разогрева тело начинает безотказно гнуться, что позволяет очень быстро — особенно молодым людям — осваивать весьма сложные телесные формы, внешне очень похожие на асаны традиционной йоги. Отличаются они, пожалуй, «только» состоянием сознания и физиологическим статусом. Подобная практика — не что иное, как вариант выполнения на фоне гипертермической гибкости поз, внешне неотличимых от асан йоги. По состоянию сознания и всей психосоматики в целом это не имеет с традиционной йогой ничего общего.

Мастера «дхара-садханы» взяли на вооружение прежде всего средневековую мистическую физиологию Тантры, и после скрещивания с теннисно-научно-тольтекской терминологией получилось нечто потрясающее. Например, так: «Энергетическая структура представляется целостным многомерным мультипространственным образованием, обладающим (опять таки — В.Б.) сложной структурой и функциональной организацией и существующим во временных пространствах, характеризующихся многонаправленностью спирально замкнутых потоков времени» («Хатха-йога как технология интегрального тренинга», Киев, 2000 г., с.31). В этой же работе находим далее: «Осознанное целенаправленное управление процессами перераспределения энергии в энергетической структуре в целом традиционно обозначается термином «пранаяма» — «искусство управления энергией», или «искусство управления силой». Хотя ни в «Гхеранда», ни в «Шива-самхите» нет никаких указаний на то, что практика асан и пранаям совмещается, Сид утверждает: «Все техники «дыхательного» управления потоками энергии в «тонком» теле возникают сами собой, в процессе практики потока асан — асана-дхары». Итак, один «поток» порождает другой, и не где-нибудь, а в тонком теле. Неясно, правда, каким боком всё это относится даже к Тантре, не говоря уже о классике.

В «Йога-журнале»(с.67-75) за восемьдесят девятый год неким Р.С. Миллером была опубликована статья о дыхании в асанах. Сам он обучался йоге у Десикачара, известного преподавателя йоги в Мадрасе, который является сыном Кришнамачарьи и, следовательно, представляет именно эту школу. Последний же, по его собственным словам, продолжил ряд учителей, восходящих к Натхамуни, жившему, согласно традиции, между VIII и IX веками нашей эры. Считается, что Натхамуни был автором трактата «Йога-рахасья», который передавался изустно в традиции Натхов, и таким образом это наставление было получено Кришнамачарьей, что не проверяемо в принципе.

Опираясь на этот спорный текст, который, даже оказавшись доподлинно существующим, был бы минимум на тысячу лет моложе «Сутр», Миллер как бы от лица Кришнамачарьи объясняет способы интеграции дыхания в практику асан Хатха-йоги, что в совокупности называется у него «вини-йогой».

За основу принимается не слишком внятный тезис о том, что движения при входе в асану выполняются легче, когда они связаны со вдохом или выдохом. Речь идёт именно о дыхании, связанном с движением, но не о неподвижной экспозиции асан. Ясно, что когда мы говорим о входе в асаны, рекомендации по скручиванию и сгибанию вперёд с выдохом физиологичны так же, как возвращение назад со вдохом, в этом нет ничего нового и оригинального.

Но далее Миллер утверждает, что: «Патанджали (а также Натхамуни в «Йога-рахасья») советовал, чтобы дыхание было долгим, удобным и утончённым, рекомендовал практику выдоха и слабой задержки после выдоха в качестве средства».

В статье также говорится, что во время практики асан соотношение вдоха и выдоха по времени должно быть один к полутора. Далее читаем: «По мере того, как мы начинаем синхронизировать движение с течением дыхания, мы учимся соблюдать обратную связь, которую приобретаем из прислушивания к дыханию». То есть в этом варианте выполнения асан внимание занято вовсе не телом и своим собственным состоянием, а дыханием, что явно противоречит «Сутрам», где сказано: «При прекращении усилия или сосредоточении на бесконечном асана достигается» (2,47). В то же время дальше идёт знаменитая фраза, с которой, собственно, всё и началось: «При нахождении в ней (асане) практикуется пранаяма, то есть прекращение движения вдыхаемого и выдыхаемого воздуха». Неясно, что конкретно имел в виду Патанджали, говоря о прекращении дыхания в асане, но эта неясность открыла дорогу множеству инсинуаций, и экспериментаторы с явным удовольствием ссылаются на неё при каждом удобном случае. Однако даже понимая шлоку буквально, нельзя понять, каким образом при усилиях, развиваемых, например, в «аштанга-виньяса-йоге» можно достичь «прекращения движения вдыхаемого и выдыхаемого воздуха»? Это возможно только в одном случае, когда тело в позе неподвижно и полностью расслаблено, что минимизирует дыхательный процесс, однако в этом случае мы без вариантов приходим к релаксационной практике асан, алгоритм которой излагается в этой книге. Всё прочее можно признать только измышлениями «на тему», около йогическими штучками, продуктом самомнения и самочиния, которые, по мнению христианских Отцов-подвижников, есть наихудшие грехи человеческие.

Некоторые утверждения Миллера просто непонятны, например: «... Дыхание должно сопровождать все движения в асанах». Но какие в асанах движения, когда по определению первоисточника «асана есть неподвижная и удобная поза»? Поразительно, но реформаторов ничем не смутить, они чужды сомнений и просто не замечают того, что противоречит их убеждениям, проистекающим из бешеного желания встать на одну ступень с Патанджали, изобрести нечто своё и любой ценой войти в историю, пусть даже в облике Геростратов от йоги.

Допустим, с дыханием синхронизируется движение по входу в асану и выходу из неё — эти двигательные финты киевляне, с подачи последователей Кришнамачарьи, называют «виньяса». Далее Миллер почему-то обращает внимание на естественные паузы, которые имеют место в спокойном дыхании в конце каждого вдоха и выдоха, и призывает экспериментировать также с этими паузами. Он заявляет, что каждая такая пауза является моментом медитативного спокойствия (!?) и обладает «концентрирующим эффектом» для ума.

Далее читаем: «В конце каждого дыхания (и, следовательно, движения) попытайтесь добавить короткую паузу в 1-2 секунды. Во время паузы приостановите всё движение в теле и дыхании и станьте абсолютно спокойным». Понятно всё, кроме одного: существует движение по входу и выходу из асаны, в самой асане по определению его нет. Следовательно, задержки, предлагаемые автором, либо не имеют касательства к асанам как таковым, либо сами асаны превращены в поток движения практически без какой-либо фиксации формы, о чём у Патанджали нет ни слова, равно как и у его комментаторов. Именно в этом потоке непрерывного сгибания и разгибания осуществляется по Миллеру, волевая регулировка дыхания с задержками и минимальной фиксацией тела в неподвижности, что весьма напоминает американскую «трайя-йогу», которая также не имеет с традицией ничего общего кроме названия и является скверной её имитацией.

Затем следует: «Таким образом, правильная синхронизация дыхания и движения в позах даёт нам великолепный путь...»

Если речь не идёт об асанах, как о потоке движения, вообще без фиксации (что просто не совместимо с традицией «Сутр»), остаётся только один вариант: в этой «традиции» допускается движение в самих асанах. Такой момент мы находим у Айенгара, когда, принимая сложные позы, он последовательность движений по входу в них «привязывает» к дыханию, например в описании техники «Випарита Шалабхасана», где коэффициент трудности составляет 58 (из 60 возможных), находим (с.409 «Йога дипики», русское издание):

«3. Выдохнуть, согнуть и поднять колени...

4. Сделать несколько дыханий, а затем с выдохом...

5. Выдохнуть, согнуть колени...

6. Не задерживать дыхание, которое будет очень частым и затруднённым...

7. С выдохом проделать «Випарита Чакрасану» и расслабиться».

Эту сложнейшую позу Айенгар предлагает фиксировать в конечном положении несколько секунд, но, обратите внимание на пункт шестой! — дыхание во время выдержки позы остаётся естественным, хотя и очень затруднённым. Задержки здесь нет, в таком положении она была бы самоубийством!

К чему же мы пришли в итоге? Б.К.С. Айенгар, один из наиболее известных в мире учеников Кришнамачарьи, категорически утверждает: «Не задерживайте дыхание, входя в позу или находясь в ней» («Йога дипика», 15, с.50).

Единственное, в чём он солидарен с Миллером, это определённая синхронизация дыхания с фазами выполнения некоторых асан. В основном это сопутствует возрастающему усложнению формы, всё более предельное, поэтапное движение к её пределу, связанное с выдохом. Но подобный ход событий прозрачен и так, нельзя по-иному согнуться в эти положения без риска для жизни.

Далее Миллер рекомендует контролировать время выдержки асаны по числу дыханий. В этом нет ничего удивительного. Можно применять этот способ, зная величины своего вдоха и выдоха в состоянии покоя, но это будет препятствовать релаксации сознания, то есть главная цель практики не будет реализована.

Вторая часть статьи посвящена так называемой «Виньяса краме», в которой «движение связывается с дыханием в последовательности различных шагов или стадий», позволяя «испытать выносливость в движении» или «способность поддерживать устойчивое и гармоничное дыхание, несмотря на возрастающее сопротивление». Это напоминает то, о чём уже говорилось на примере «Випарита Шалабхасаны» Айенгара — чисто силовой способ выполнения, к которому ничего не прибавить и не убавить. Айенгар описал это как конкретную технику в своём стиле, Миллер, усложняя это, называет свой изыск «Виньяса крамой».

Но дальше ещё интересней: «В зависимости от вариации, которую мы выбираем, наша физическая работа (очевидно, в асанах) может быть увеличена или уменьшена, добавляя или убирая трудность из задачи поддержания устойчивого, удобного дыхания. Мы можем испытывать себя бесконечно, выбирая многочисленные вариации внутри одной и той же позы, а также изменяя число остановок во время каждого дыхания... Мы можем пожелать добавить разнообразия к нашей обычной практике...»

Таким образом классический путь Раджа-йоги, изначально нацеленный на достижение вполне конкретного результата — полное успокоение и очищение тела и сознания для получения возможности коммуникации с Единым — в интерпретации Миллера подменяется бесконечным голым экспериментированием, становясь ещё одним из бесконечных числа способов испытания физических возможностей. Невольно вспоминается весьма модные сегодня экстремальные виды спорта, к которым могут быть свободно отнесены изыски «виньяса-крамы».

Можно вспомнить систему Айеигара, где мы видим подмену дурной бесконечностью детализации традиционного успокоения сознания — символом подобных действий являются образы грешников, безостановочно и вечно мчащихся неизвестно куда в дантовском Аду.

«Существует разница между позами естественного дыхания и волевыми задержками», — пишет дальше Миллер, и этот факт трудно опровергнуть. Затем он говорит о том, что следует изучить и применить волевую задержку дыхания в асанах сначала без движения, затем в движении, но в любом случае практикующий асаны должен чувствовать себя удобно и устойчиво.

Далее, излагая «Виньяса краму», автор предлагает нечто, весьма напоминающее практику одной из медитаций Тантры, а именно «Аджапа-джапа». Отличие в том, что всё это связано с движениями по входу и выходу в асаны, в то время как в Тантре при циркуляции внимания и энергий тело обездвижено. Сегодняшние же трясучие разновидности препарированной до неузнаваемости «Кундалини йоги», которые, по словам их авторов, произошли якобы от исконной Тантры, служат средством взбалтывания мозгов российских обывателей, избавляющим их от последних остатков здравого смысла.

После этого Миллер предлагает выполнить ряд сгибаний вперёд с длинными выдохами, сгибаний назад с длинными вдохами и т.д. В результате этих экспериментов мы получим, по утверждению автора, «развитие чувствительности к дыханию», которое «может помочь нам почувствовать большее ощущение Космоса внутри себя», хотя непонятно для чего всё это нужно и о каком Космосе идёт речь.

Резюмируя данную работу, можно отметить главное, а именно: взяв за основу сомнительное (с точки зрения однозначности смысла) место в «Сутрах» Патанджали, авторы метода «крамы» разработали собственное экспериментальное направление физических упражнений, лишь внешне похожих на асаны Хатха-йоги, совместив их с сознательной регулировкой дыхания, в том числе и с задержками, что поразительно совпадает с «йогой восьми кругов»! Точнее — наоборот, если учитывать хронологическую последовательность возникновения.

Поскольку ни о чём подобном у Патанджали и комментаторов нет ни слова, остаётся ещё раз констатировать, что словосочетание «динамические практики в классической йоге» лишено смысла, даже будучи названым «очередной сменой духовных ориентиров» («Динамические практики...», с.8).

Неясно, на что же можно «в очередной раз» сменить сострадание, любовь, совесть, честь, ведь ещё Высоцкий пел: «...Но добро навсегда остаётся добром в прошлом, будущем и настоящем». Времена действительно меняются, и кто его знает — быть может у людей, порождённых новыми экономическими условиями, понятие духовности или её «степень» варьирует в зависимости, например, от мировой цены на золото либо геомагнитных факторов. Могли же в недалёком прошлом поведение советского человека в этой жизни и его точка зрения на происходящее колебаться синхронно с линией партии.

В упомянутой статье Сьоман цитирует далее «Аюрведу»: «Вдох с последующей слабой задержкой возбуждает тело и ум». Что тогда говорить об уровне напряжённости сознания и тела в «дхара-садхане», если Миллер признаёт, что даже слабые задержки на вдохе возбуждают симпатическую часть ВНС!? В практиках киевских школ уровень психофизического возбуждения, с которым практикующие имеют дело, просто громаден. Тут и речи нет о каком-либо успокоении в асанах. Что при этом происходит с психикой, ВНС, физиологией, биохимией — не знает никто, как неизвестно, что будет впоследствии со здоровьем приверженцев этой системы физического развития.

Если классическая йога Патанджали — исторический эксперимент, который вполне удался (судя по тому, что она была сохранена до наших дней, и на её основе задачу личной самореализации решали великие учителя прошлого), то всё, что мы наблюдаем сегодня в области йогатворчества — эксперимент современный. Следовательно, авторы этих методов должны нести личную ответственность за последствия массового применения созданных и распространяемых ими техник экстремальных воздействий на тело и сознание, которые не выверены тысячами лет практики.

При любой, даже самой совершенной произвольной регулировке чего-либо, мы всегда остаемся на «поверхности» самих себя, потому что в «соблюдение» процесса втянута сознательная воля. В этом случае сознание не может быть обесточенным, разряженным до необходимой степени ментальной пустоты. С одной стороны, в имитируемых «садханой» асанах это не даёт возможности естественного «дрейфа» к пределу гибкости без травм, с другой — полностью исчезает медитативный компонент, который, являясь условием эффективного прироста гибкости, в то же время является и его следствием, а затем выводит личность на магистральный путь интеграции психики, давая возможность завершить данный процесс в самьяме созданием потенциальной возможности контакта с Единым.

В работах коллектива авторов Бихарской школы йоги (выходивших в свет до 1984 года) раскрывается сокровенный смысл фундаментального понятия, которое называется осознанностью. Суть осознанности в том, что небольшая часть внимания «отстёгивается» от обшей его «массы» и не жёстко, но последовательно и непрерывно сцепляется с каким-либо процессом тела или самого сознания, допустим, с собственными мыслями или дыханием. В работе «Крийя и Тантра» даже рекомендуется неотрывно наблюдать за дыхательным процессом в повседневности, постоянно осознавать дыхание. Похоже ли это на буддийскую дыхательную «випассану»? Скорее, нет, потому что процесс непрерывного отслеживания точек касания воздушного потока с ноздрями связывается в буддийской технике с метальными установками нарастающей сложности, которые представляют собой программирование направления самореализации в рамках доктрины.

Когда человек сидит неподвижно, рисунок свободного дыхания один, стоит на ногах — другой, идёт — третий, бежит — четвёртый, и т.д. В пределах любого из присущих организму дыхательных рисунков при подобном осознании часть внимания, направленная на дыхательный процесс, занята не регулировкой, а лишь соблюдением невмешательства в его свободу и непрерывность, это чистое и отстранённое наблюдение, которое обеспечивает уровень максимальной общей релаксации. Но всё имеет свою цену, есть она и у непрерывной самоосознанности.

В своё время создатели технологий нейролингвистического программирования (НЛП) обнаружили в психике наличие полярных по своим следствиям процессов ассоциированных и диссоциированных переживаний. Первые — когда человек прокручивает в уме воспоминание о бывшей ситуации, при этом эмоционально переживая её заново. Диссоциированные — когда субъект наблюдает себя, переживающим упомянутую ситуацию (либо воспроизводит её в памяти любым другим характерным для себя способом, расщепляя при этом внимание), в этом случае эмоциональное содержимое воспоминания значительно слабеет. И если повторить это несколько раз, оно исчезнет вовсе, независимо от окраски воспоминания — положительной либо отрицательной.

В первом случае внимание полностью втянуто в воспоминаемое переживание, во втором — расщеплено, раздвоено, что и приводит к аннигиляции эмоционального компонента. Эмоции в отличие от внимания не способны раздваиваться, и сам факт «разрыва» целостности внимания при повторном переживании бывшего либо настоящего делает для человека как припоминаемую, так и реальную текущую ситуацию безэмоциональной. В результате систематического использования такого приёма со временем может быть уничтожен как отрицательный эмоциональный «балласт» энграмм памяти, так и в значительной степени понижен уровень эмоциональности, присущей данному человеку изначально.

Я не уверен, что подобная рекомендация — осознавайте собственное дыхание в повседневности — пригодна для всех без исключения. Нет способов саморегулировки, которые были бы одинаково хороши и полезны для любого человека, как нет лекарства, исцеляющего все болезни. Но кого-то это может, без сомнения, привести к устранению насущных проблем и дать великолепный эффект. Не следует только пытаться распространять подобный приём на те области бытия, где ему просто не место — в нормальные ситуации повседневности и на позитивные контакты в социуме, иначе потери станут намного больше приобретений.

Нас прежде всего интересуют результаты осознавания дыхания в практике асан, а они заслуживают того, чтобы сказать о них. Первоначальная привязка внимания к дыхательному процессу в позах йоги может быть на этапе их освоения оправданной, полезной, а иногда — абсолютно необходимой. Можно ли отождествить подобную осознанность с методиками Натхамуни или школы «дхара-садханы»? Безусловно, нет. Любые изменения в классической йоге базируются на принципе действия недействием (управлении естественностью развития событий путём создания условий для спонтанного переключения природных процессов на возможные альтернативные режимы протекания), в то время как Паттабхи Джойс учит волевой регулировке дыхания в асанах, а в ранней «дхара-садхане» вмешательство в естественный дыхательный процесс было доведено до мыслимого предела (черниговские модификации «садханы»). Быть может и у нетрадиционных технологий (упорно и с явным умыслом отождествляющих себя с классической йогой) есть возможность выхода в иные режимы функционирования психосоматики, в состояния, которые затем могут быть закреплены и воссозданы, но абсолютно не ясна цена, количество здоровья, израсходованное при таком подходе, как и то, что он вообще способен дать человеку в сравнении с традиционной йогой.

Классическая технология психосоматической трансформации в системе Патанджали по определению является во всех смыслах ресурсосберегающей и естественной, её воздействие сравнимо с эффектом применения растений-адаптогенов — оно не имеет побочных последствий, в то время как все современные способы и техники реформированной «йоги» (двести лет традиции Майсорского дворца по сравнению с возрастом Раджа-йоги — вообще ничто) являются расходными и насильственными.

На мой взгляд, у сегодняшнего человека и так слишком много немотивированных, отравленных избыточностью желаний, чтобы добавлять к ним ещё одну, но пламенную страсть: лично контролируемый разумом — от начала до конца — процесс самосовершенствования. На деле его результаты оказываются столь же ограниченными и убийственными, что и у человеческого сознания, которое потому так сильно и тянется к совершенству, что никогда не имеет его и не способно получить в одиночку, без помощи и содействия скрытой и главной части психики — бессознательного. Там, где представлена одна только воля Я и ничего больше, истинных действий совершенствования быть не может. Это просто очередные эксперименты, звенья в русле бесконечных вариаций на тему «духовного поиска» без реального участия духа, проявлению которого в неойоге нет места.

Если же мы идём путём естественности в переключении, даже скорее — в плавном «переводе стрелок» процессов психосоматики на иные режимы функционирования, которые необходимы ей самой, а «по совместительству» оказывают громадное позитивное влияние на сознание, то в результате грамотного подхода эти новые процессы будут не угнетать, а укреплять и стабилизировать стандартные режимы жизнедеятельности, повышая устойчивость гомеостаза.

Пример — полное дыхание йоги, которое не является артефактом (явлением либо вещью, которая не существует в природе и создана целиком искусственно). Здесь ничего нового не изобретено, дыхание остаётся дыханием, однако его параметры в результате срабатывания созданных нами условий постепенно и естественно перестраиваются, становятся полностью иными, человек приобретает способность дышать на протяжении какого-то отрезка времени в десять, двадцать, тридцать раз медленней чем обычно! И тем не менее нет никакого непрерывного сознательного контроля за подобным (без сомнения — экстремальным) дыхательным процессом, никаких волевых усилий, дыхание в нём также естественно и автоматично!

Нужно лишь внимательно вдуматься в происходящее и задать себе вопрос: можно ли с помощью силы воли сделать так, чтобы обычный человек вдруг захотел и тут же смог хотя бы полчаса дышать в ритме одно дыхание в две минуты? Ответ однозначен: никогда в жизни! Тем не менее это вполне достижимо с помощью специального подхода, применяемого в классической йоге, который является аналогом древнекитайского понятия «у-вэй». По сути это способ создания условий, которые, будучи структурированы определённым образом и сохранены на какое-то время, запускают другой процесс, который изначально и впрямую человеку неподвластен, но как раз и является единственно возможным способом достижения цели йоги.

Помню спор на берегу Чёрного моря в сентябре девяносто седьмого с Андреем Л., когда он втолковывал мне в своей обычной яростной манере: «Витя, открой глаза и посмотри на то, что делается сегодня в мире! Старая йога отмирает, в ней вообще всё искусственно, нет ничего естественного! Постоянно что-то модифицируется, а что-то создаётся заново. Классическая йога давно приказала долго жить. Но это твоё дело. А то, чем я занимаюсь — моё! И не надо ущемлять друг друга, нас ведь и так очень мало — профессионалов в своём деле...»

Я в корне не был согласен с ним тогда, как и теперь — никто никого не ущемляет. Я только высказываю своё мнение, в том числе и в этой книге, у меня нет намерения кого-либо обидеть, поскольку истина выше всего, даже любимой Родины. Поэтому повторяю: в традиционной йоге мы можем только создавать условия для естественного переструктурирования каких-то психофизиологических процессов (что впоследствии резко повышает устойчивость и меняет диапазоны возможностей, характерные для обычной жизни), вплоть до реверсирования некоторых из них, но воля и разум личности не управляют этими процессами до их перестройки, во время неё и после!

Все эти процессы остаются теми же, что и прежде, естественными, автоматическими, хотя и протекают по-иному — в границах совместимости с жизнью и без потери адаптации. Если я свободно дышу в темпе «одно дыхание в три минуты», то это благотворно сказывается на организме как в процессе такого дыхания, так и в повседневности. То есть новый режим усиливает жизнедеятельность вообще, расширяет мои возможности в целом, а также придаёт прежнему, основному, стандартному процессу те качества и возможности, которых у него раньше не было.

Если же я пытаюсь произвольно «вбивать» себя в новые режимы функционирования (в том числе и недоступную без принуждения сложность телесной формы в асанах), которые требуют выраженных усилий как для самого их создания, так и для пребывания в них, — это ошибка. Потому что надо ещё выдержать без ущерба непривычную комбинацию условий, созданных мною для формирования параметров нового естественного процесса и его запуска. В противном случае рано или поздно будет подорвана энергетика и угнетена жизнедеятельность организма. Принцип: «слабые воздействия не влияют, умеренные — стимулируют, сильные — угнетают, очень сильные — разрушают» остаётся незыблемым. А уж говорить о волевом осуществлении процесса, который в любом случае может быть только автоматическим (в противном случае он несовместим с жизнью: стоит прекратить управление дыханием — оно тут же разладилось, и тебя нет) — нонсенс!

Воля, ум и технология в классической йоге — трансформаторы исходной ситуации к дополнительным её параметрам, которые они в состоянии объективно создать, но не участники и распорядители дальнейшего развития. Если типовой процесс жизнедеятельности может по-иному, нежели обычно, реализоваться в изменённых мною исходных условиях и эти изменения систематически воссоздаются посредством моих осознанных действий, то я получаю дополнительную степень свободы. Если нет — никакой воле ничего не поделать.

Если удаётся получить условия, при которых возникает пневмоторакс одного лёгкого — количество сердечных сокращений автоматически падает примерно до двадцати в минуту, радикально меняется вся деятельность сердечно-сосудистой системы. Этим можно пользоваться. Но приказать волей где, как и чему измениться конкретно — бред. Это, кстати, относится и к гибкости в асанах.

Итак, волевое вмешательство в работу организма или психики, имеющее место в бутейковском методе, «аштанга-виньяса-йоге» либо «дхара-садхане», — бессмысленно, нет большей ошибки, нежели навязывание природе вообще и человеческой в частности измышлений ограниченного человеческого разума. Здравые действия по отношению к дыханию в асанах могут быть представлены только в виде отстранённой его осознанности, это только наблюдение и при необходимости мягкая коррекция исходных параметров с целью устранения нежелательных отклонений процесса. Что это за возмущения, и откуда они возникают?

Есть два источника телесного и нервного напряжения в асанах: предельная форма тела и физические усилия, которые возбуждают нервную систему. Что мы способны предпринять, чтобы избавиться от них? Метод один: глубокая релаксация тела, ума, сознания в целом.

Но в асанах, которые не вписываются в предыдущий двигательный опыт тела, количество непривычных сигналов от суставов, мышц, связок, органов в соответствующие структуры мозга сильно возрастает, что нарушает однородность сознания. Более того, нервная реакция, нервное «эхо» способно создать утечку энергии в виде появления эмоционального фона физических напряжений формы.

Осознание дыхания в ноздрях и соблюдение его непринуждённости в рамках дыхательного рисунка, продиктованного формой данной асаны, ведёт к облегчению её экспозиции, она выдерживается непринуждённее физически, вход и выход становятся плавными и замедленными, что существенно уменьшает вероятность травм. Обычно человеку кажется, что в силовой позе он достаточно расслабился, однако стоит только обратить внимание на живот, как тут же выясняется, что неосознанная зажатость дыхания всё равно имеет место. Дыхание может быть изменённым, стеснённым, ускоренным из-за самой формы, но как только вы перенесете внимание на движение воздуха в ноздрях, оно освободится настолько, насколько это возможно. Неосознанная часть мышечного и нервного усилия исчезнет. Это особенно заметно в силовых асанах — «стоячие» позы, асаны для пресса, стойки на руках, комбинированные. Стоит расщепить внимание, отведя его часть дыханию и освободив процесс последнего в любой силовой форме, как вы тут же почувствуете, что живот расслабился, тело стало устойчивым, и физически стало проще удерживать позу. Как правило, расслабляется живот и дополнительно к нему межреберные мышцы, но на самом деле напряжения в теле могут «отпустить» где угодно. В «силовых» асанах осознание дыхания должно быть практически непрерывным.

Как обстоит дело с позами, где физические усилия должны быть полностью устранены, где идёт работа на гибкость, растяжку, увеличение диапазона мобильности суставов? Здесь необходима осознанность дыхания на входе в позу, что способствует установлению необходимого уровня релаксации. Затем, полностью опустошая сознание, можно лишь время от времени производить «контрольные замеры» — обращать внимание на движение воздуха в ноздрях. Обычный уровень осознания восстанавливается, как правило, при выходе из позы.

К сказанному о релаксационных асанах можно добавить следующее: чтобы лишний раз не дёргаться, следует (если это возможно) создать хороший уровень релаксации уже в начале выдержки позы посредством наблюдения за дыханием, не ожидая, пока сознательное расслабление тела «погасит» начальную напряжённость сознания. Тогда уровень релаксации будет изначально интегрирован в общее состояние и станет самоподдерживающимся. Если это состояние нарушается, значит, время выдержки исчерпано. На выходе из асаны движение тела неминуемо «входит» в область внимания, и сохранение дыхательного процесса свободным и спокойным придаст этому движению плавность.

Сам этот метод со временем даёт возможность «отцепить» нервную составляющую от физических усилий в асанах йоги. Если этот приём «дорасслабляет» тело, то он не может не влиять и на сознание — не в процессе расслабления, но как результат.

Можно переформулировать так: бессознательная контрактура дыхания в позах йоги с выраженным силовым компонентом есть не что иное, как незавершённость релаксации сознания, когда должен расслабиться тот, кто всё возможное расслабил — кроме себя самого.

Осознавание дыхания, как это ни парадоксально звучит, позволяет избавиться от неосознаваемой части физического и волевого усилия, которая во всех остальных случаях выпадает из поля зрения и остаётся неустранимой. Об этом говорит тот факт, что примерно на протяжении трёх лет общаясь в процессе обучения с изрядным количеством практикующих Хатха-йогу людей, я постоянно обращал их внимание на необходимость расслаблять дыхание в асанах, но ни один из них не сумел вникнуть в это требование самостоятельно и сделать надлежащие выводы. Когда же объяснения были даны конкретно и с соответствующим обоснованием, эффект был мгновенно получен, понят и оказался ошеломляющим. Видимо, человеку нашей формации при практическом освоении йоги почти невозможно прийти к нужным выводам, и хотя есть вероятность самостоятельно изобрести велосипед, но может не хватить жизни. Отсюда и ценность непосредственной передачи опыта от учителя, пусть он даже и не гуру, а только ачарья.

Если принять во внимание, что самопроизвольный и естественный дыхательный процесс в йоге Тантры называется «джапа», то мы имеем все основания заключить, что именно сохранение такой естественности имел в виду Патанджали, говоря о том, что во время выдержки асаны выполняется пранаяма — прекращение движения вдыхаемого и выдыхаемого воздуха. В самом деле при полностью освоенной форме позы (какой бы сложной она не была) дыхание становится почти не воспринимаемым, полностью успокаиваясь, оно исчезает из виду. Позднейшие же комментаторы и практики йоги, от Натхамуни до Кришнамачарьи, ошибочно истолковывали это прекращение восприятия дыхательного процесса сознанием как следствие волевой задержки, сознательной регулировки. Это было типичной ошибкой, из которой впоследствии выросли целые «школы» и направления.

Свами Сатьянанда в своём комментарии на «Сутры» Патанджали («Четыре главы о свободе», с.218-219) отмечает, что сорок девятая строфа третьей части относится только к медитационным асанам. Далее он пишет: «В Хатха-йоге» со всей очевидностью заявляется, что в асанах тела контроль дыхания не должен практиковаться».

Замечу, что ни один серьёзный учитель Хатха-йоги, от Кувалаянанды до Айенгара (с некоторыми оговорками, о которых шла речь выше) Брахмачарьи и Йогешварананда не дают рекомендаций по волевой регулировке дыхания в асанах. Это прерогатива только одного направления, основанного Кришнамачарьей, его продолжателем Паттабхи Джойсом, а также их западными последователями. В то же время Сьоман (за что честь ему и хвала), сам будучи апологетом Кришнамачарьи, всё же сделал непредвзятую попытку разобраться в истоках происхождения данной школы и том, насколько она является преемственной от традиции Патанджали. И он подчёркивает: «...Становится ясно, что система йоги Майсорского дворца, идущая от Кришнамачарьи, является ещё одним синкретическим (сочетающим несовместимые и разнородные элементы) учением, опирающимся, в основном, на текст по гимнастике, однако подающем его под именем йоги» («Динамические практики в классической йоге», с.105).

Итак, школа Кришнамачарьи — Паттабхи Джойса вообще не имеет какого-либо отношения к древней индийской традиции. Айенгар тем и велик, что он изучил «Йога-сутру», сопоставил её с собственным опытом и решительно отверг какой-либо контроль дыхания в практике асан, тем самым отбросив тупиковый путь, уводящий от духовного развития, — по крайней мере, в той йоге, которую он практикует лично, а не её массовой модификации, преподающейся от его имени по всему миру.

Весьма важным является вопрос: кому какие пранаямы показаны? Существуют типовые варианты особенностей кровяного давления в легочном кровообращении, разделяющих людей на три большие группы. Первая — это гипертоники малого круга кровообращения (при этом общее давление может быть в норме). В состоянии покоя частота дыхания у них больше восемнадцати циклов в минуту (это тест для людей старше двадцати лет, детские параметры совершенно другие, от пятнадцати до двадцати лет норма — двадцать циклов в минуту, у пятилетних детей — двадцать шесть). У нормотоников — пятнадцать-семнадцать дыхательных циклов в минуту. У гипотоников — пятнадцать и менее.

К гипертоникам малого круга кровообращения относятся люди с такими заболеваниями, как бронхиальная астма, сердечная астма и легочное сердце. Для них показаны исключительно гиповентиляционные типы пранаям. Для гипотоников — гипервентиляционные. Для тех, у кого норма — те и другие. Если же нормотоник будет делать упор только, допустим, на пранаямы с замедлением дыхания, это может привести к сдвигу кислотно-щелочного баланса крови (при больших значениях времени дыхательного цикла). Поэтому здоровые люди обязательно должны практиковать как замедленные, так и убыстренные типы дыхания в качестве взаимодополняющих.

Теперь необходимо обсудить индивидуальный подбор начальной дыхательной пропорции для «полного дыхания». Делается это так. Соблюдая весь описанный выше алгоритм, нужно волюнтаристским образом назначить величину вдоха, скажем, десять секунд, соответственно, выдох составит тогда двадцать. Контрольное количество циклов — также два десятка. И вот я приступил к этой пранаяме. Пусть, выполняя положенное на сегодня количество дыхательных циклов, я не почувствовал ничего особенного, никаких затруднений. Хорошо. На следующий день, в то же время, в том же месте, в той же позе я снова выполняю те же двадцать циклов, с пропорцией, к примеру, пятнадцать — тридцать. И чувствую, что где-то циклу к восьмому возникает напряжение — значит пропорция завышена, и я прекращаю дыхательную практику. На третий день я выбираю пропорцию двенадцать-двадцать четыре, — одним словом, соль в том, чтобы подобрать такое время вдоха-выдоха, когда возможно выполнить двадцать циклов «под завязку», чтобы в пропорции вдоха и выдоха не было ни много, ни мало, а примерно в самый раз. Это и будет печка, от которой следует плясать в освоении «полного дыхания».

Вначале можно выполнять его не каждый день, но желательно не реже, чем раз в два дня. Затем перейти на ежедневную практику — всё те же двадцать циклов. И дышать до тех пор, пока не придёт автоматизм, не выработается новый стереотип, новый паттерн дыхания. Сколько времени это займёт — не знает никто. Может месяц, может год. После этого начнёт спонтанно расти сама дыхательная пропорция. Одновременно можно начать прибавление количества циклов в разовой тренировке — по одному циклу в две недели, в итоге дойти до сорока дыхательных движений за один раз. И так дышать дальше. Если всё нормально, то пропорция будет увеличиваться. Как уже говорилось — это будет происходить не линейно, причудливо, с остановками, может быть даже откатами, которые говорят о временном ухудшении функционального состояния организма. До каких величин дыхательной пропорции доберётся каждый — не знает даже господь Бог. Что же даёт человеку, будучи освоенным, полное дыхание йоги?

Сначала о частных эффектах. Когда пропорция вырастет до одного дыхания в две минуты, вы навсегда распрощаетесь с головной болью (если, конечно, она раньше вообще была, не имеет органического происхождения, и по голове никогда особенно сильно не били), бессонницей, простудными явлениями, заболеваниями легких и отчасти — внутренних органов. Механическое воздействие на легочную ткань приводит к общей самоиммунизации (самооздоровлению) организма. Растёт жизненная ёмкость легких, улучшается газообмен, а через него — обмен основной. Периодическое повышение содержания углекислоты в крови, тканях, спинномозговой жидкости способствует расширению сосудов, то есть ликвидирует их стеноз (сужение), конечно, лишь до какой-то степени. Оптимизируется нервная возбудимость, человек становится психологически «непробиваемым». Когда-то, практикуя задержки на выдохе, в качестве эксперимента я довёл их без малого до пяти минут. Это было поразительное ощущение. Вот я делаю задержку после выдоха. Через какое-то время приходит желание вдохнуть. В этот момент нужно расслаблять глаза внутри, на самом их дне, отпускать всё в теле и сознании. И наступает такая точка состояния, когда сознание на короткое мгновение исчезает, ты «проваливаешься», затем «всплываешь» — и дышать уже не хочется. Минута, вторая, третья, четвёртая, пятая... И тогда из мёртвой тишины возникают в ушах мерные, набатные удары сердца — пора выходить из задержки.

На фоне таких величин торможения дыхательного процесса спокойствие становится железным, ничто не способно вывести человека из себя.

При регулярной практике «полного дыхания» напрочь исчезает одышка. Можно бежать по лестнице хоть на двадцатый этаж — дыхание почти не сбивается. Мышцы сводит, ноги «не тянут», а «дыхалка» в норме.

Всё это частные эффекты, однако, кому что нужно. Полное дыхание весьма успешно справляется с астмой (если нет гормональной зависимости, возникшей при лечении). Возможность подолгу и легко задерживать дыхание делает весьма приятным отдых на море.

Ну, а по большому счёту, пранаяма предназначена для последующего успокоения сознания, предварительный уровень которого был достигнут в асанах. Предельные же величины дыхательных пропорций приносят глубокое успокоение. Когда пропорция переваливает за одно дыхание в три минуты, визуально кажется, что человек лежит словно каменный, дыхание практически незаметно. Считается, что дыхание в темпе пять минут за один цикл ведёт непосредственно к самадхи.

И последний штрих: в своём пределе пранаяма обеспечивает не контакт сознания с более глубоко расположенными слоями психики, а полное его подавление, в то время как процессы внутрипсихической коммуникации начинаются уже в самьяме. Отсюда мы можем заключить, что стадия пранаямы не должна быть абсолютизирована.

 

Глава 12

ПРАТЬЯХАРА

«Пратьяхара есть третий физиологический этап восьмиступенной йоги, последний из подготовительных к собственно психологическим ступеням. Пратьяхара — значит «оттягивание», «отвлечение» (разумеется: чувств от их предметов)» (Б.Л. Смирнов, «Книга о Бхишме», с.240).

«При отсутствии связи со своими объектами органы чувств как бы следуют внутренней форме сознания — это и есть отвлечение» («К.Й.», глава вторая «О способах осуществления...», 54).

Четыре века спустя Вьяса прокомментировал Патанджали в том смысле, что когда сознание перестаёт функционировать, органы чувств прекращают свою работу. Обычно такая остановка происходит либо во сне, либо при потере сознания. Но что случается при обратном развитии событий? На самом деле, говоря о стадии пратьяхары, мы имеем в виду реверсирование восприятия и сенсорную депривацию — блокирование поступления внешних раздражителей к мозгу по обычным пяти каналам восприятия.

Во время грамотной практики асан в Хатха-йоге отрыв органов чувств от воспринимаемых объектов уже до какой-то степени осуществляется по каналам зрения и слуха, это частичная депривация, а полная может быть осуществлена естественным или специальным путём. Естественный — это когда йог находится, например, в пещере и там медитирует. Специальный, — когда сознательно организуются условия для сенсорной блокады восприятия: тихое место, закрытые глаза, длительная обездвиженность в медитационных асанах. Запахов нет, либо присутствует только дымок курительных палочек, способствующий некоторому расслаблению нервной системы. Вкусовой анализатор также не задействован. И в этих условиях начинается и проходит медитационная практика, при наработке навыков погружения отсутствие внешних помех уже не так важно.

Иными словами, пратьяхара не существует сама по себе, она всегда есть необходимый, но проходной этап для поворота развития внутрипсихических событий на иные линии развития. Это стадия переключения либо дозированного опустошения сознания, которое «отворачивается» от внешнего мира, переносит внимание на ощущения в теле, его процессы, либо на своё собственное содержание, и обычный сенсорный поток заменяется информацией иного «сорта».

Чем мы воспринимаем внутренние ощущения в теле? Мы их чувствуем в связке со вниманием, осязание после длительной тренировки начинает различать и воспринимать глубинные события организма. Слух становится способным улавливать низкочастотные звуки работы органов тела, его процессов. Зрение предоставляет внутренний экран для образов, который в результате целенаправленной работы начинает предъявлять внутреннюю динамику бессознательного. В определённых состояниях сознания могут сработать обоняние (кстати, обонятельные рецепторы являются единственными нервными клетками, которые восстанавливаются каждый месяц на протяжении всей жизни человека) и вкус, но при этом они не регистрируют действительность, но спонтанно «обслуживают» модели проявления ментального, а не реального мира.

Когда процесс медитации станет достаточно глубоким, то даже сильные воздействия извне оказываются не с состоянии «пробить» торможение восприятия.

Известно, что состояния погруженности в самьяме йоги возможны как с закрытыми, так и с открытыми глазами. В экспериментах у находящегося в глубокой медитации на внешнем объекте профессионального йога Свами Рамы регистрировали биотоки мозга, воздействуя при этом на его открытые глаза магниевой вспышкой. Энцефалограмма этого не показывала, глаза йога не реагировали на световой раздражитель предельной силы. Как это объяснить?

Около тридцати лет назад в интереснейших исследованиях нейрофизиологи установили, что мы видим то, что видим только потому, что глазные яблоки непрерывно «дрожат». Частота этого тремора (дрожи) от восьмидесяти до ста двадцати колебаний (герц) в секунду. Если движение глазных яблок относительно воспринимаемого объекта каким-то образом остановить, то он исчезает из поля зрения, остаётся лишь пятно сплошной светло-серой пелены, которую учёные назвали «нуль-цветом».

Теперь сопоставим эти данные с одной из психотехник, основанных на базе тантрического метода «Чидакашадхарана» («созерцание внутреннего пространства»), который подробно разобран в главе «Самьяма». Следует сесть в одну из традиционных медитативных поз, с прямой спиной, закрыть глаза, в тишине, соблюдая все необходимые условия, — и созерцать экран сознания (подразумевается, что первоначальная работа с вытесненным материалом уже проведена и увенчалась успехом). Наблюдая в течение достаточно долгого времени плывущие образы либо просто неопределённое мерцание экрана ума, вы в какой-то момент сможете уловить, что каждой смене образа соответствует микроскопическое движение глазных яблок. Конечно, всё это относится к тем, кто видит образы, для прочих, у кого репрезентативные системы иные, вся описываемая картина развития событий может сильно отличаться, специалистам по изучению мозга известно, что «...При полной идентичности предъявляемых стимулов направленность внимания на восприятие слуховых или зрительных стимулов радикально меняет рисунок возбуждения мозговых структур» (Н.Бехтерева, «Магия мозга и лабиринты жизни», с.108).

Когда долгое время спустя появится возможность контроля и вы научитесь замедлять это движение глаз, то неупорядоченное самопроизвольное сканирование образов сознанием также замедлится. Если удастся полностью остановить упомянутые движения, мелькание полностью прекратится, образ чего бы то ни было застынет, и тогда его можно будет созерцать.

Очевидно, глубочайшая мышечная и ментальная релаксация при соответствующем количестве практики даёт возможность на какое-то время обеспечить глазам полную физиологическую неподвижность, что при бодрствующем сознании, казалось бы, абсолютно невозможно. Но это — йога.

И тогда, если субъект наблюдал какой-то внешний предмет, пусть даже его образ исчезнет из поля зрения, он останется в сознании как мыслеобраз. При каких условиях йог в этом состоянии будет видеть «нуль-цвет» либо картину того, что зрение воспринимало перед полным торможением своей функции — неизвестно. Мне не попадались данные серьёзных исследований по этой теме. Однако тексты психотехник утверждают, что у йога даже в состоянии глубокого торможения (одним из условий которого является остановка движений глаз) может сохраняться образ воспринятого (очевидно, опять-таки речь идёт о тех, кто хорошо видит образы). И с какого-то момента между тем, что йог созерцает, и его глазами невозможно создать преграду, потому что образ видимого становится статичным — при «остановленных» глазных яблоках сохраняется уже только в его сознании как автономная проекция (подробнее см. гл. «Медитация и ощущения»).

При подобной глубине релаксации с какого-то момента не воспринимаются и тактильные раздражения, то есть йог способен не ощущать тепло или холод поверхностью кожи, очевидно, до каких-то величин этих воздействий. При определённой глубине торможения депривация становится абсолютной.

Как бы то ни было, пратьяхара может быть осуществлена самим адептом йоги при двух условиях: полная физическая неподвижность и максимально глубокая релаксация — только тогда появляется возможность самоизменения состояний сознания. Сатьянанда утверждает, что без аномально сильного (по европейской шкале понятий) расслабления ума и тела медитация, даже на своих начальных этапах, не может быть реализована успешно.

Для ученика йоги способность глубоко релаксироваться — это то же самое, что для математика владение дифференциальным и интегральным исчислением. Если неумелый, но настырный энтузиаст йоги попытается осуществить пратьяхару по своему разумению, то скорее всего с ним произойдёт то же самое, о чём в свойственной ему непередаваемой манере говорил Зощенко: «Муза мне долго не давалась, а когда далась, то даже вспоминать неудобно что у нас с ней получилось».

В своё время опыты по тотальной депривации проводили и у нас (скорее всего в ИМБП им. Газенко, хотя документальной информацией я не располагаю), и за рубежом (Станислав Лем, кстати, предвосхитил все эти исследования описанием «чертовой ванны» в одном из рассказов цикла «Навигатор Пиркс»). Результаты озадачивали. Выяснилось, что сознание не способно «зависать» надолго в сенсорной пустоте, в вакууме восприятия, тем более, что испытатели были людьми западного склада, не имеющими опыта интроспекции. Они не обладали навыками, которые помогли бы эффективно связать внимание-сознание с собственным телом либо его процессами, с дальнейшим переходом ко внутренней коммуникации. Если бы для испытуемых это было возможно, то полная блокировка восприятия прошла бы без проблем и «на ура».

На доступном европейцам уровне расслабления и покоя (двигаться испытателям категорически запрещалось, нужно было свободно лежать на воде с такой концентрацией солёности, которая не давала утонуть, глаза закрыты, уши законопачены) испытатель, сохраняя сознание (засыпать запрещалось), сначала (если располагал способностью к визуализации) наблюдал текущий, представленный в сознании жизненный материал: «Но мир обследовав кругом не отыскал нигде ни звука я: во мне — лишь вязких мыслей ком, вовне — лишь темень многорукая».

Либо, — если образное представление отсутствовало — не наблюдал ничего особенного кроме вспышек, мерцаний, световых полей, полос и т.д. Затем образы либо мысли начинали менять характер — появлялись воспоминания, приходящие из давно забытого. Одновременно возникали незнакомые ощущения в теле, которые, усиливаясь, начинали «играть», — это примерно то, что известно из опыта аутогенной тренировки, в процессе которой может возникнуть чувство потери тела, изменения его формы, уменьшения или разрастания отдельных частей. Одновременно может появиться иллюзия движения в пространстве — полёта, вращения и т.п.

Когда инерция процессов бодрствующего сознания испытателя иссякала, бессознательное начинало «показывать зубы». И вот это уже способен был вынести далеко не каждый, особенно — не понимая, что происходит.

А поначалу, в типовом ходе событий, начинались неуправляемые эмоциональные выплески из активного слоя вытесненного материала, сопровождающиеся соответствующими образами и ощущениями. Затем начиналось то, чему нет названия, и человек с помутившимся разумом в панике выскакивал, как пробка, на «поверхность» самого себя, словно с того света. На этом эксперимент, как правило, заканчивался. Время сохранения депривации определялось характерной для данной личности степенью устойчивости нервных процессов. Если испытатель и дальше пробовал удерживаться в депривации, появлялся невыносимый ужас, такие переживания и впечатления, которые практически никто не мог выдержать сколько-нибудь длительное время. Интересно, что бесцельное пребывание неподвижного сознания в сенсорном вакууме никогда не было целью йоги и даже не входило в методику начальных этапов медитации. Напротив, привычный поток раздражителей обязательно замещался чем-то конкретным.

Ф.И. Щербатской отмечал:

«...Внезапное просветление не приходит без тщательной подготовки. Будущий святой (достигший просветления посредством йоги) проходит длительный курс... тренировки, внимательно изучая все детали соответствующего философского построения; и тогда в момент внезапного озарения то, что он перед этим пытался понять лишь теоретически, возникает перед ним с ясностью жизненной реальности.

В Махаяне перед внутренним взором бодхисаттвы предстаёт совершенно иная картина, соответствующая теоретическому учению этой религии, нежели в Хинаяне» («Избранные труды», с.215).

В данном случае Щербатской говорит о йоге буддизма, но в рамках данной темы это не имеет никакого значения, поскольку инвариантно. Для нас главным является тот факт, что методами йоги созерцатели переживают виртуальную реальность, предписанную мифологией той религиозной доктрины, которая использует технику йоги. Четыре дхьяны являются специфическими этапами динамического развёртывания исключительно буддийской доктринальной иллюзии.

И далее: «Иллюзия нейтрализуется философским прозрением, но решительный и конечный шаг, который останавливает эмпирическую жизнь навсегда и трансформирует индивида в абсолют, осуществляется йогой» (там же, с.256).

Итак, пратьяхара есть этап реверсирования восприятия, переключения сознания на иные «рельсы», создание возможности для него «всматриваться» в себя для обретения неограниченных возможностей по моделированию иллюзий как религиозной направленности, так и любого произвольного содержания». Пратьяхара — «водораздел» между «внешней» (бахиранга) и «внутренней» (антаранга) частями восьмиступенной системы Патанджали. Немецкий физиолог Дитрих Эберт, поклонник философии буддизма, много лет изучающий йогу (для учёного неважно, если даже он делает это, интерпретируя данные, полученные другими исследователями, а не только в непосредственном личном опыте), говорит следующее: «Древнее санскритское слово «пратьяхара» сегодня можно было бы определить как функциональное прерывание афферентных связей. Такое прерывание, по-видимому, является характерной особенностью концентрирующей медитации. Что же касается раскрывающих медитаций (где объект пассивной концентрации либо находится вовне, либо вообще не определяется), то внимание просто повышено и направлено вовне. Наблюдаемый при этом постоянный альфа-ритм, очевидно, связан со стабилизированным изображением на сетчатке» (Ф.А.Й, с.103-104).

Как бы то ни было, пратьяхара является специфическим этапом Раджа-йоги, она абсолютно необходима, но почти никогда не предоставлена в «чистом виде», воспроизводясь каждый раз в каждой конкретной психотехнике, с соответствующим акцентом на каком-либо компоненте общего сенсорного потока, представленного в сознании данной личности. Неподвижность тела в асанах или медитации необходима для блокировки движения и связанного с ним осязания.

Визуализация, всё более усугубляющиеся стадии самьямы — это всегда полное торможение восприятия по зрению и слуху, с одновременным использованием одного из этих пяти коммуникационных каналов для представления сознанию информации, содержащейся в глубинных слоях психики, обычно не имеющих прямой связи с личностью — бодрствующим сознанием. Любое состояние самоуглубления свидетельствует о «наличии» элемента пратьяхары, о том, что она уже «случилась» в каком-то «количестве» и может быть усилена.

Стадии пратьяхары также могут быть проявлены по-разному. Одно дело, когда вы не ощущаете тела в силу его неподвижности, другое — почти полная потеря болевой чувствительности в глубоких состояниях погружения. Общая полная релаксация тела всегда и однозначно является основой пратьяхары, будь то «чертова ванна» Лема, водная депривация Джона Лилли или погребение индийских йогов.

С определённой стадией отвлечения чувств от объектов внешнего мира мы имеем дело в традиционной практике Хатха-йоги. Более того, я категорически утверждаю, что без наличия такого опыта человек никогда не приобретёт начальные навыки пратьяхары, которые затем могут быть автоматически применены при освоении отдельных психотехник.

Типовой ход событий в любой асане следующий:

— принять предварительную форму позы и расслабить тело;

— направить внимание на ощущения, которые появляются в теле из-за сохранения данной его формы, натяжения сухожилий, усилия в мышцах, короче, — из-за работы любого свойства, вызванной приближением к пределу диапазона гибкости, — и расслабиться так, чтобы эта работа ушла под порог восприятия и оставалась там всё время выдержки позы, будучи не воспринимаемой сознанием;

— когда этот этап выполнен, следует релаксация самого сознания, которая заключается в торможении присущей ему внутренней динамики привязкой внимания к дыханию, общей однородности релаксационного фона либо монотонному тремору глазных яблок — при открытых глазах;

— когда состоялся и этот этап, сенсорная депривация в первом приближении завершена, и появилась возможность либо для самоизменений в психосоматике, либо для обратной коммуникации.

Итак, сначала мы прекратили перемещение тела в пространстве. Затем следует полная стабилизация его формы, в медитации — на длительное время, в асанах — на относительно короткое. После этого в практике Хатха-йоги прекращается внешнее восприятие, и в полной ментальной пустоте происходит необходимая работа с ощущениями, Это и есть состояние частичной сенсорной депривации, начальный этап пратьяхары, только при наличии которого в опорно-двигательном аппарате происходит гомеопатическое по величине фундаментальное изменение базовых диапазонов движения. Оно в свою очередь является пусковым фактором внутрисистемной регенерации. Сознание при этом остаётся бодрствующим, но «тонус» его весьма понижен, и восприятия внешнего мира не существует. Когда время экспозиции любой асаны переваливает за пять минут, она по существу превращается в медитационную, стадия работы с ощущениями пройдена, и при сохранении необходимых параметров пратьяхары имеет место самьяма.

 

Глава 13

СТРУКТУРА ПСИХИКИ

Предлагаемая схема структуры человеческой психики в общих чертах соответствует концепциям аналитической психологии, для наглядности и удобства изложения отчасти скорректирован её общий вид.

Учитывая, что тело и психика каким-то образом совпадают, нулевая линия является в схеме условной гранью, которая отделяет субъекта, представленного индивидуальной материей тела и её частью — мозгом (материальным субстратом психики), от объектного мира, который, собственно, в психике и отражается.

Слева в схеме — Макрокосмос, являющийся бесконечной многомерной сетью превращений энергии, справа — схематический вид индивидуальной психической субстанции, организованной так, что в ней потенциально скрыт типовой фрагмент бесконечности или Единого, содержащий в свёрнутом виде историю как человеческого рода, так и всего живого на планете Земля.

На каком-то уровне организации материя человеческого тела и мозга идентична любому произвольно взятому фрагменту материи нашей области Вселенной, фундамент или «база» проявленного, живого и неживого — одна и та же. Отличаются только «методы сборки», применяемые природой при начальном «производстве» (а затем — воспроизводстве) живых и неживых объектов, различие между этими «методами» и определяет коренную разницу в свойствах живого и неживого. Например для первого характерным и однозначным признаком является поляризация света молекулами.

Итак, по мере изменения глубины фокуса взора гипотетического наблюдателя от микро к макромиру появляются существенные различия в структурной организации, которая отличает живое вообще, или «больше» живое (в нашем понимании), от «больше» не живого. Далее возникают отличительные особенности, характерные для «слоя» млекопитающих, затем — человеческого рода, это третий уровень сложности «сборки» материальных объектов. Но у человека есть и четвёртый уровень — Я-сознание или самоосознанность, рефлексия, что позволяет ему отграничивать себя от всего, что не есть он сам — конкретный, единичный носитель мозга.

В конструкции и тела, и психики представлены как филогенез (история развития человеческого вида от морских предков до сего дня), так и онтогенез (история формирования именно данного организма со всеми его особенностями и влиянием прижизненных факторов). Типичные сбои процесса развёртывания полномасштабной структуры человеческой особи от момента зачатия до прекращения изменений физической формы и психической «конфигурации» в какой-то мере всегда представлены как в теле, так и в психике. Уровень средних значений отклонения «конечного продукта» (сформировавшегося индивидуального профиля психосоматики) от программной матрицы развития принято называть допустимым, или — нормой, хотя, благодаря чудовищной приспособительной возможности развивающегося мозга, на самом деле никому не известно, что это такое.

Встречается множество вариантов выраженного физического и психического недоразвития, например может быть сознание, но самосознание полностью отсутствует. Встречается множество разновидностей конституционального ослабления интеллекта, которые не позволяют его обладателю эффективно адаптироваться к окружающему.

«Слой» психики, содержащий информацию, находящуюся за пределами истории отдельной личности и принадлежащий истории вида, Юнг называет архетипическим, коллективным бессознательным.

Уточним терминологию. В дальнейшем, употребляя термин «сознание», я подразумеваю личность, полностью осознающую саму себя в рамках обыденных представлений, с её индивидуальной историей, опытом, отчасти известным самому субъекту, отчасти представленном в личном бессознательном. Всё архетипическое, инстинктивное, внеличное бессознательное является фундаментом, из которого «вырастает» индивидуальное сознание, говорящее о себе «Я». Когда жёсткая система координат, называемая Эго, по каким-то причинам нарушена, у субъекта исчезает такая осознанность, действия его теряют смысловой характер и упорядоченность. Определённое пространство психики, в норме занятое структурой «Я», в случае катастрофы сознания загромождается обломками человеческого и проявлениями полуживотной, получеловеческой архаики.

В случаях, когда «масса» Эго дефектна, недостаточна для адекватного отражения техногенного социума, раскол между сознанием и бессознательным выражен менее чётко. Как отмечал Юнг, в этом смысле человек похож на комплексное число в математике, с той лишь разницей, что мнимая часть — это личность, которой может просто не быть. Тогда мы видим тело и сознание, как это имеет место у животных, но не человека в подлинном смысле слова.

Йога может быть использована для самореализации только в случае, когда индивидуальное сознание достаточно развито и его адаптация к действительности в целом состоялась, хотя по ходу жизни и разным причинам возникли функциональные нарушения. Только если человек удовлетворительно вписался в социум и не имеет в этом плане существенных проблем, возможна естественная переориентация познавательной активности Я-сознания на глубины собственной психики.

Иными словами, самая совершенная приспособленность личности исключительно ко внешнему миру всегда является неполной. Когда субъект взаимодействует с окружающим, более или менее успешно к нему приспосабливаясь, у некоторых (далеко не у всех) людей в какой-то момент времени возникает острая потребность или необходимость коммуникации сознания со внутренним космосом психики, весьма незначительной, но болезненно активной частью которого является личность.

Если путешествие внутрь себя самого вообще является возможным, то оно может быть успешно проделано сознанием только при условии, что это движение начинается с тела. Только тогда текущее приспособление в процессе интроспекции будет успешным, а личность, полностью её осуществившая, может обрести оптимальную целостность психики.

Собственно говоря, приспособление человека сначала ко внешнему, а затем и ко внутреннему своему миру в каком-то смысле продолжается почти всю жизнь и с какого-то момента времени одновременно. Если история развития личности протекала без особых осложнений, то в зрелом возрасте восприятие и окружающей действительности, и внутреннего пространства психики, как правило, становится весьма неравноценным, первое всегда осуществляется в ущерб второму.

Если нет определённых задатков или особенностей внутреннего склада и адаптация ко внешнему удовлетворительная, то при среднем уровне интеллекта человек обычно плывёт спокойно по течению, не обременяясь трудом самопознания. В подавляющем большинстве случаев происходит именно так — люди мирно и без претензий перетирают пресную жвачку будничной жизни, оканчивая существование в банальном вольере относительного психологического благополучия. Но поскольку именно внутрипсихическая неразрешённость общечеловеческих проблем затрагивает бытие всё более широких слоёв населения, прослойка таких изначально устойчивых и благополучных личностей неуклонно уменьшается.

Юнг одним из первых отметил, что направленность социального и познавательного развития общества вступила в противоречие с интересами и поведением отдельной личности, которая не знает и не желает знать ни направления этого пути, ни глобальных его издержек, вызванных суммой разрушительных антиэкологических тенденций. Последние проявлены в поведении подавляющей части жителей планеты и в немалой мере вызваны неконтролируемым увеличением её численности. По большому счёту всеобщая экологическая опасность есть не что иное, как проблема коммуникации человечества с природой, которая преобразовывается «в его же интересах» и соответственно уничтожается этой деятельностью.

Цивилизация не видит, не желает замечать, не интересуется состоянием природы, в том числе и своей собственной человеческой, которое возникает в процессе либо после реализации намечаемых целей («Но, духом смиряя паренье, полёт торопливый и бег, в бессмертном своём униженье стоит на Земле человек. Не видит, не слышит, не внемлет, не хочет он знать ничего, и ветер пустынный колеблет материю платья его»). Бесконечная разработка сценариев удовлетворения всё увеличивающегося количества желаний и полная в них втянутость, с одной стороны, напрочь «отрезает» сознание субъекта от «остальной» психики, сводя её к роли слепого придатка неизвестно чего, с другой — суженное сознание не желает, да и не имеет возможности оценить отложенные результаты своих действий.

Поэтому цивилизация неуклонно сползает к ошибкам Китая времён «культурной революции», когда поголовное истребление воробьев привело к неслыханному размножению вредителей и голоду в результате уничтожения ими урожая. Опомнившись, китайцы прекратили маразм, и постепенно природа пришла к относительному равновесию — на этот раз сумела прийти. Но глобальное поведение человечества в масштабах планеты, войны, которые дополнительно нарушают экологическое равновесие, — всё это характеризуется движением к такому уровню разбалансировки природного гомеостаза, когда он уже не восстановится, что бы человек не делал и от каких бы действий он не отказался.

В то же время неосознаваемая часть психики, этот бессловесный её придаток, начинает всё чаще «воспаляться», ибо безумное поведение индивидуального сознания в мире «наружном» имеет следствием полную утрату контакта с миром внутренним. И в таком двойном коммуникационном «капкане» человечество помимо своей воли превращается в механизм, нацеленный на тотальное уничтожение живого мира планеты, включая себя самого («...Я мокрым лицом к закату слабеющий город мой повёрнут — хромой, горбатый и слепоглухонемой»).

Ясно, что без понимания каждым своего ничтожества и кратковременности на этой земле (что является оборотной стороной медали человеческого так называемого величия), а одновременно громадности суммарного ущерба, причиняемого человечеством природному равновесию планеты, ничего хорошего ожидать не приходится. Техногенная цивилизация, создав неприродную действительность, получила возможность выйти слишком далеко за рамки как необходимости, так и элементарного здравого смысла («Как рождённый слепым калека, презирающий всех, кто зряч, усмехнётся рассудок века, знанья собственного палач»).

Ухудшенный вариант животного, именуемого человеком разумным, ведёт себя в планетарном масштабе на редкость самоубийственным образом. С одной стороны, он сметает с лица земли всё живое, называя это неизбежными издержками развития, с другой — отвлекаясь на время от этого деструктивного процесса (в который, кстати, втянуты все без исключения пользующиеся «плодами» цивилизации, поскольку ради создания единицы любого товара уничтожается не только сегодняшнее живое, но и то, что было живым миллионы лет назад, например уголь и нефть), в виде компенсации пытается обнаружить смысл жизни. Но чаще всего обретение смысла в частном порядке — это выработка такой формы самооправдания, которая позволяет сделать укоры совести минимальными, а также даёт возможность ничего в своём поведении не менять, потому как во-первых, — «что я могу один?», во-вторых, — «на наш век как-нибудь хватит», и в-третьих, — это тяжёлая работа.

Поскольку, к сожалению, индивидуальное сознание способно «вместить в себя весь мир», то, не имея никаких ограничений, оно желает зачастую всё это и присвоить.

Один в поле не воин, поэтому группы индивидов, схожие по устремлениям и свободные от химеры, называемой совестью, объединяются в политические институты, союзы, корпорации, картели, мафию, триады, шайки, банды и т.д. Цель их одна: захватить, подчинить и удержать в своей личной собственности как можно больше земли, природы и того, что создано другими поколениями сегодня или в прошлом.

В «тихую» или «громкую» войну всех против всех — кроме её временных победителей, именуемых Фордами, Соросами, Гейтсами или как-нибудь ещё — прямо или косвенно втянуты огромные массы людей более ограниченных по способностям и к тому же стеснённых рамками морали. Тем не менее и они на своих местах, глядя на тех, кто успел, стараются любой ценой урвать свою долю комфорта («Привет победителям жизни! Упитанным, трезвым и сытым, над полным житейским корытом лежащим! В навозе, на брюхе! Пусть реют тревожные слухи о чёрном позоре, грозящем отчизне. Пылают кровавые зори, и люди, как слизни, беспомощно бьются и гибнут в объятиях тины! Ликуйте, кретины! Привет победителям жизни!» — В.В. Князев, 1910).

Неимоверное количество людских желаний и траектории их осуществления неминуемо пересекаются в едином поле социума. Личные претензии и противодействие всех и каждого аналогичным устремлениям окружающих регулируется законами, которые, будучи достаточно жёсткой системой, тем не менее бесконечно нарушаются.

Государства заинтересованы в разобщении людей либо через обеспечение достаточного уровня благосостояния, либо созданием стойкой атмосферы страха. Коллективное существование в социуме породило человека. Преобладание разновидностей социальной коммуникации без непосредственного живого контакта уничтожает эволюционные формы взаимодействия людей, в результате чего техногенный мир выталкивает человека в одиночество.

Комфорт и страх равно разъединяют человеческую массу. Но самое поразительное, что именно разобщение через материальный достаток ведёт к одиночеству, а уже оно — к страху.

Типовой и всеобщий сценарий социального устройства требует от типового субъекта максимального вовлечения во внешние (по отношению к телу) процессы и ведёт к предельному ежедневному расходу либо истощению личной физической и нервной энергии. Непрерывная, целенаправленная, прагматическая деятельность в состоянии бодрствования постепенно делает спектр восприятия жёстким и ограниченным, «срезая» все обертоны, связывающие сознание с его основой — бессознательным. Сознание личности оказывается полностью втянутым в искусственную реальность, которая развивается по собственным законам. И эти законы не совпадают с теми, которые содержит природа человеческой материи. У тела и психики существуют свои собственные потребности, иногда им просто необходимо быть частью природы. То же самое можно сказать о психике, которая порой отчаянно нуждается в преобладании инстинктов.

Но социально-культурный модус человеческого бытия считает себя главным. Он подчинил окружающую природу и желает теперь, чтобы и внутренняя сущность проявляла себя только по звонку, свистку или соизволению сознания, которое считает — исходя из реальности второй природы — допустимыми или нет проявления первой.

Поскольку интеллект оперирует искусственной реальностью, устройством человеческого организма, его сознания и психики занимаются специальные отрасли науки и люди, для которых такое изучение превратилось в абстракцию. Дело в том, что они изучают не самих себя, как это делали древнеиндийские риши, а пытаются познать с помощью приборов безликого «человека вообще», который к тому же во всех смыслах далеко не здоров.

В итоге часть бессознательной психики субъекта, находящаяся вне пределов индивидуально организованной информации, лишена естественного контакта с бодрствующим сознанием. Инстинкты, пробивающиеся в последнее, либо полностью блокируются, либо извращаются желаниями до такой степени, что их удовлетворение приобретает разрушительный характер и для субъекта, и для его окружения.

Большинство желаний среднего человека невозможно реализовать даже в перспективе уже просто потому, что все не могут иметь всё, количество владельцев громадных благ и возможностей (какими обладает, скажем, королевская семья Великобритании) ограничено.

Не реализованные цели, перенапряжения, разочарования, катастрофические удары судьбы, всё то, с чем человек не в силах примириться, вытесняется в личное бессознательное, становясь скрытым от сознания «слоем» активной психоэмоциональной патологии, «перекашивая» всю структуру внутрипсихических взаимодействий, и без того несовершенную, что урезает приспособительные возможности личности. Кроме того, в силу разных причин расщепленный на две неравные части поток поступающей извне информации претерпевает искажения на границах восприятия вообще и на «линии разграничения» этих двух частей единого потока — в частности. Эти обрывки «завихрений» восприятия, информационные и эмоциональные фрагменты и осколки также «проваливаются» в бессознательное, образуя перенапряжённую массу вытесненного «горячего шлака».

В результате кумуляции нервно-психического дисбаланса подавляющее количество людей в промышленно развитых странах являются неуравновешенными, не сбалансированными психофизиологически. С одной стороны, общество бесконечно порождает и развивает желания, с другой — не даёт и не может дать каждому возможностей их неограниченного удовлетворения. Мало того, что человеческое сознание полностью утратило контакт с собственными корнями «в лице» архетипического бессознательного, параллельно оно не имеет даже возможности нормальной адаптации ко внешнему миру, поскольку устремления, провоцируемые обществом, нереальны. Тотальное перенапряжение психики ведёт к неконтролируемому росту агрессивности, отклоняющегося поведения, немотивированных преступлений, алкоголизма и наркомании, поскольку всё это есть извращённые способы достижения иллюзии целостности, но не её самой. Такая целостность есть не что иное, как наилучшее взаимодействие, наиболее эффективная для данной личности коммуникация сознания с бессознательным, что обеспечивает стойкое душевное равновесие и позитивность мировосприятия, а также наиболее совершенную точность жизненных поступков.

Когда такое взаимодействие нарушено и к фронту внешних проблем прибавляется внутренний, тогда крах душевного благополучия человека, а также его здоровья — лишь вопрос времени. Осознание необходимости договора с тем, «который во мне сидит», происходит через нескончаемые внутренние либо внешние конфликты и мучения — неврозы, психозы, различные стадии диссоциации личности.

Если контакт с бессознательным — личным и внеличным — не налаживается, и гипертрофированное сознание «гнет своё», рано или поздно наступают расстройства психосоматики, которые в дальнейшем приобретают конкретные клинические очертания. Иными словами, к заболеваниям наследственным и имеющим экзогенные (внешние) причины в наше время присоединяется громадная группа расстройств, вызванная причинами внутренними. Многие заболевания имеют комбинированное происхождение. Только «договорившись» с собственным бессознательным человек может получить необходимую целостность восприятия и способы адекватного отражения внешнего мира. При этом происходит полная личностная переоценка, субъект начинает осознавать своё реальное состояние, возможности, а также их границы.

Самопознание посредством религиозной веры в наших условиях нереально, даже как средство успокоения души религия сегодня полезной быть не может. За сотни лет развития техногенной цивилизации человек Запада утратил глубинную связь с бессознательным через непосредственное переживание религиозных символов и состояний. Без полного вовлечения в религиозную догму не возникает в полном объёме потребный психотерапевтический эффект, а формальное соблюдение обрядов также не способно исцелить душу, как небрежный уход за зубами — предохранить от кариеса.

Как следствие, в общественном и личностном сознании западного «образца» произошёл как бы двоякий сбой. С одной стороны, при бессилии религий возникает бесконечное количество различных волюнтаристских методов достижения внутреннего равновесия и целостности, от Фрейда до Грофа «со товарищи». Некоторые из этих способов предлагаются взамен традиционных религий, что, естественно, вызывает активное противодействие Церкви.

С другой — всё большее количество людей обращается к психотехникам Востока, в частности к йоге, «живучесть» и эффективность которой доказывают многие тысячи лет её существования и развития. Это также не нравится Церкви, желающей обладать первенством в борьбе за души людей и содержимое их кошелька. Церковь, как и коммунистическое государство, всегда будет против йоги, поскольку последняя представляет собой способ обретения душевного равновесия без посредников. При коллективной ориентации масс на бесплатные сверхусилия во имя эфемерной коммунистической цели государство не могло позволить инакомыслия, которое автоматически ставило под угрозу существование утопического Зазеркалья. Церковь никогда не поступится монополией на декларирование другой неосуществимой цели — обретения царства Божьего ещё при жизни, но только под чутким церковным руководством. Поэтому за доступ к предположительному общению с Богом надо платить посредникам, которые не сеют и не жнут: «Вокруг души вьются, а в карман лезут». Хотя точно известно, что царство Божие внутри нас, Церковь всегда была, есть и будет категорически против индивидуального обретения этого царства, поскольку это означало бы конец её существования.

«Душа не чувствует жажды Бога, только если она страшно больна», — вещает сегодня один из рупоров православного официоза, дьякон Кураев, бывший непримиримый борец за атеизм в тоталитарном Советском Союзе. Он беспощадно разоблачает «Живую этику» Рерихов, попутно оплевывая и йогу, возникшую за десятки столетий до появления христианства. Как же вообще выживали «страшно больные души», и не пресекся сам род людской задолго до появления христианской Церкви (невольно вспоминаются строки песенного коммунистического опуса, претендовавшего на эпос: «...А без меня, а без меня здесь ничего бы не стояло...»), и каким образом они существуют там, куда сегодня её влияние не распространяется? Но ведь существуют же! Правда, под опекой других религий, которые тоже твердят, что они — единственно верный путь. Но поскольку не может быть одновременно нескольких «единственных» истин и таких же путей к ним, то, значит, или такой истины нет вообще, или, если она есть, пути к ней инвариантны, их бесконечное множество, и равно безразлично, какой использовать, отсюда роль любой церкви приобретает более чем заурядный смысл. На самом деле, как это уже чётко просматривается сегодня, все религии взаимозаменяемы в главных своих функциях, и в силу этого — вторичны. С таким же успехом систематический бакшиш служителям Церкви за посредничество в общении с Богом каждый самостоятельно продвигающийся индивидуальным путём самореализации может отдавать самому себе.

Кураев, вполне справедливо изничтожая Рерихов, покусившихся на прерогативы Церкви, констатирует в числе прочих грехов их дьявольское самомнение. Например, даже древние буддийские тексты в основном начинаются так: «Буддизм предполагает, что...», а тексты Агни-йоги: «Мы знаем, что...» Сам же диакон выражается куда хлеще Рерихов: «Христианство знает мир, знает отличие Творца от мира, и знает его безмерность. Христианство знает и ощущает, что мир пронизан Божеством» («Сатанизм для интеллигенции», т.1, с.171). То есть христианство «знает» это, судя по ретивости дьякона, куда как сильнее, чем Рерихи «знали» свою истину.

Христианство, по словам диакона, всё это «знает окончательно и бесповоротно, «Учение Церкви всесильно, потому, что оно верно». Имея уникальный опыт перевертыша — атеиста и 6огоборца, — Андрей Кураев витиевато выражает яростную мысль своего (вероятно, раз и навсегда возмущённого беспрецедентной быстротой полярной смены нравственных ориентиров) разума, не осмеливаясь пока ещё напрямую утверждать, что все остальные, кто не верует в христианского Бога, являются идиотами. Кураев вынужден признать что: «Христиане не ставят задачу выведения новой расы людей... (т.1, 366), — в отличие от теософов».

Может быть это и так, зато насущная цель множества Кураевых — которая в данном случае недвусмысленно проглядывает в эскападах дьякона — сохранить христианскую церковь на все времена и распространить её влияние на весь мир. Дать ей вечную жизнь — и всё тут! Мало ли, что её когда-то не было! Если возникла — пусть будет, как в своё время: «Ленин всегда живой, Ленин всегда с тобой, в горе, надежде и радости — Ленин в твоей судьбе, в каждом счастливом дне, Ленин в тебе и во мне!»

Как средство обеспечения смысла и равновесия душе человеческой «христианская цивилизация оказалась удручающе пустой», это отметил ещё Юнг. Способ Иисусовой молитвы есть бессмысленный уход от мира, да и само это живое искусство по всей видимости утеряно не просто так, но за ненадобностью.

Люди разные — этот тезис не вызывает сомнения. Степень целостности психики, которой обладает человек от рождения, является в чём-то лишь ему присущей. Иногда параметры внутреннего устройства таковы, что субъект всю свою сознательную жизнь пребывает в изначально присущей равновесности, и ему никогда не придётся задуматься о «внутреннем путешествии», он либо способен обходиться без внутри-психической интеграции, либо целостен от рождения.

Как бы то не было, во все времена встречались люди, желающие либо вынужденные прибегать к самопознанию, склонные к этому, интересующиеся этим. Для некоторых подобное занятие превращается в самоцель.

Но что может «увидеть» сознание, расширяя свои границы, погружаясь вглубь айсберга психики, верхушкой которого оно является? «Пройдя» личный материал, включив в себя всё, что может быть познано, личность способна соприкоснуться с собственной основой и пережить предельную целостность, неразличимость себя и Единого. Это ощущение настолько потрясает, что не может быть интерпретировано человеком иначе, чем прикосновение к окончательной истине, которая предельно проста: всё живое и неживое, кажущееся отдельным, есть только модификации проявлений единой материи. Если человек возьмёт простую песчинку или фрагмент самого себя, скажем, кусочек ногтя, и рассмотрит всё это через электронный микроскоп, то на каком-то уровне увеличения различие между живым и неживым исчезнет.

«Тат твам аси» — «ты есть то». Мистики в своих переживаниях и откровениях наткнулись на эффект контакта с переживанием полного и окончательного единства, нащупали ту размытую грань, где индивидуальное срастается со всеобщим, принадлежащим материи рода человеческого. Это всеобщее получило статус Бога, причём каждой частной, произвольно именованной форме единства был придан универсальный характер. Было бы естественным предположить, что Бог — это единое человеческое. Но разум приписал познанному им в переживании Единому статус всеобщности, распространяя Божественное происхождение на все известные формы материи, живой и неживой природы.

Ещё алхимики заявляли, что искомая субстанция, которая таит божественный секрет, находится повсюду, включая человеческое тело. По их мнению, она содержится в чём угодно, даже в самой омерзительной грязи.

Интерпретация множественных персональных столкновений с проявлениями Единого привела в разных культурах к возникновению различных религиозных систем. Нередко основателями религий являлись личности, контакт которых с бессознательным по своим последствиям оказывался экстраординарным.

Иногда внутреннее путешествие сознания бывает вынужденным, но результаты — блестящими, как это случилось с Юнгом. Собственно, вся психотерапия является попыткой приспособить личность к собственному бессознательному, а также заменой уравновешивающего воздействия традиционных мировых религий, которые ещё недавно выполняли роль, принадлежащую в древности мистериям и языческим обрядам.

Для человека, склонного к реальному самопознанию, любые религии равно бесплодны, поскольку «переживательная» их часть давно утрачена (заменившись в развитых странах наркоманией и спортивным экстремизмом, а в прочих — экстремальным выживанием), а догматическое умствование и механистичность ритуалов оставляют личность на поверхности самой себя. Энергия субъекта с расколотой психикой целиком растрачивается на борьбу всех против всех во внешнем мире и с самим собой. Чем более изолированным от бессознательного и односторонним является сознание человека, тем менее оно способно понять истинные причины своих действий, тем сильнее личность «ушибается» о ненужную и вредную часть результатов своей гонки за желаниями. На самом деле нужно достигать свободы не от желаний, а от их бессмысленного и бесконечного генерирования. Различение необходимого и возможного появляется, когда личность обретает целостность. «Свободный человек не делает ошибок», он видит не только факты, но и законы, за ними стоящие. Лейбниц говорил, что свобода — это разница между познанием и бытием. М.К. Мамардашвили отмечал: «Людям часто приходится действовать в ситуациях, когда уже поздно. И по отношению к этим ситуациям есть только одна свобода: свобода знания закона и свобода не ставить себя в такие ситуации, когда уже поздно».

Структура

Мы познаём мир посредством пяти органов чувств, и первым видом восприятия являются, безусловно, ощущения. Они говорят нам: есть «нечто», и оно воспринято. Ощущения — одна из функций сознания.

Поскольку решающую роль в восприятии многих жизненных ситуаций играет бессознательное, то, успев зафиксировать нечто, но не успев понять, что это такое — мы уже как-то относимся к воспринятому, оно окрашено эмоцией — это вторая функция сознания.

Опять же бессознательное может дополнить акт восприятия интуицией, когда не успев ничего обдумать, мы уже знаем, что означает воспринятое и какое оно имеет для нас значение. Интуиция — третья функция сознания. И четвёртая, самая медленная и вязкая — мышление.

Функции сознания организованы таким образом, что взаимодействуют как две пары оппозиций: «мышление-чувство» и «ощущение-интуиция». Почти всегда у человека одна из этих функций является ведущей, основным способом взаимодействия с миром. Учитывая условное распределение человеческой массы на две большие группы «экстра» и «интровертов», мы имеем для приблизительной оценки восемь типов личности.

Далее в рамках данной схемы мы видим, что существует память двух «видов»: оперативная, являющаяся произвольно управляемым компонентом сознания и личного бессознательного, а также долговременная, своеобразный склад, содержимым которого сознание оперировать не в состоянии, так как обычно не имеет к нему доступа. Первые пять условных «слоёв», или компонент сознания объединены организующим началом — «Эго», которое является устойчивой системой координат. Я-сознание находится в центре этого сложного психокомплекса, обладающего самоосознанностью. «Состав» «Эго» таков: ощущение своего тела, своего существования, данные памяти и внимание, которое является оперативной частью сознания, способной концентрировать, рассеивать и произвольно направлять энергию восприятия.

Затем начинается область личного бессознательного, которая содержит большую часть сознательно воспринятого в течение всей жизни материала — информационная кладовая.

Первым, самым «близким» к сознанию является слой личного бессознательного — вытесненное. В нём содержится теневая часть нашего «Я», «состоявшаяся», зафиксированная, реальность, принять которую сознание не в состоянии, а также эмоциональное напряжение, связанное с вытесненным, которое формирует корни неврозов.

Давние исследования нейрофизиологов показали, что мозг «пишет» всё, что находится в пределах восприятия органов чувств, но этот фиксируемый им поток воздействий в процессе восприятия оказывается разделённым на две неравноценные доли. Воспринимаемая сознанием часть информации составляет примерно тысячную долю общего её объёма, фиксируемую мозгом неосознанно.

Львиная доля этого автоматически «записываемого» материала является эмоционально нейтральной либо запредельной, поскольку сознание на его восприятии не останавливается, оперируя событиями средней интенсивности и значимости, — если бессознательное по соображениям безопасности не блокирует или не усиливает отдельные фрагменты общего информационного потока.

Более глубоко расположены инстинкты и эмоции, «вырастающие» из коллективного бессознательного. Они вторгаются в сознание из первобытной тьмы, отвечая констелляциям (сгущениям) внешних воздействий и факторов. Юнг считает, что именно этот слой доставляет «материал» для психозов.

И затем мы видим на схеме архетипическое бессознательное. При определённых комбинациях внешних воздействий или внутренних состояний, связанных с напряжёнными «отношениями» между сознанием и бессознательным, архетипическое способно прорываться в первое в виде образов или ощущений, разворачивающихся в восприятии. Обычно это случается при возникновении угрозы существованию тела или Я-сознания.

Любые проявления человеческого базируются на природном животном основании, аналогично инстинктивным реакциям и формам поведения. Можно говорить об архетипе как о матрице, согласно которой развертывается и затем функционирует человеческое существо. Килман (1937) так трактует это: «Кристаллическая решётка определяет спектр возможных форм; окружающая среда вызывает какие-то из этих возможностей к реализации». Иными словами, архетипическое — это универсально реагирующая среда бессознательного, в которой полностью запечатлен ход развития материи мозга и «набор» всех потенциально возможных для данной структуры реакций, в том числе и внутрипсихической коммуникации — нечто вроде «абсолютного отражателя» высшего ранга. Когда сознание каким-либо образом непосредственно контактирует с ним, то такое взаимодействие (кто бы не был его инициатором — сознание или само архетипическое) в любом случае имеет для личности характер откровения. Или, как говорит Юнг, такие переживания обладают нуминозностью (Божественным характером).

Быть может, единая подоснова проявляет себя лишь через «надстройку», способную к полноценному контакту — с точки зрения его преобразования в некий творческий импульс либо нестандартное поведение. Это можно назвать внутренней избирательностью — когда бессознательное само «выбирает» личность для коммуникации. Все, получившие контакт, ведут себя не так, как стандартизированная, усреднённая масса. Контактеры вносят нечто новое в мир человеческого, они являются явным отклонением, обретая новые степени свободы и энергию для их использования.

Можно провести параллели между динамическим вакуумом космоса и глубинными «слоями» бессознательного. Одно во всём, и всё в одном. Архетипическое есть вакуум психики, мицелий, из которого прорастают миллиарды модификаций человеческого сознания примерно одинаковой размерности. А вакуум Большого космоса порождает не представимое количество разновидностей материи из не дифференцируемой энергии. Заметим, что в основе обеих классов вакуума, потенциальных сетей или полей лежит именно энергия. В случае человека — претерпевшая сложнейшую трансформацию от обычных физических её видов к энергии психики и мысли.

В схеме сознания, которой оперирует аналитическая психология, представлены ещё две психические структуры — «маска» и «образ души». Это не что иное, как два демпфера, амортизатора, защищающие сознание от прямого столкновения с внешним и внутренним мирами.

«Маска» — система привычных реакций, присущая именно данной личности система действий, бессознательный набор клише реагирования на окружающее, проявленный телесно — тон, мимика, подбор словесных штампов, манеры поступков и т.д. Это сложившаяся и завершённая форма адаптации, индивидуальная, как и сама личность. При постоянном контакте с внешним миром, «маска» — рабочий орган, от её совершенства зависит свобода и эффективность контактов с социумом. Отсутствие же эластичности «маски», её застывание, неизменность говорят или об исключительной силе личности, ресурсы которой позволяют ей «пробивать» мир, всегда оставаясь собой, или об исключительной слабости и потере умения приспосабливаться. Последнее вызывает постоянное психическое напряжение с тенденцией к накоплению и обычно кончается катастрофой.

Также представляет интерес «образ души» — тыловое прикрытие сознания. Это нечто гораздо более туманное и расплывчатое, чем «маска», что-то вроде смутного, но также сложившегося представления о собственных глубинах, и о том, как они себя «ведут». Знание, например, о том, как приходят эмоции и «накрывают» тебя, и что надо делать, чтобы как-то с этим справиться. Или смутное предчувствие, что вот этого делать не надо — так «говорит» что-то внутри. То есть у каждой личности вырабатываются какие-то способы общения с проявлениями непонятного и невидимого в себе.

Вообще сознание, если взглянуть пристальней, странная конструкция, которая призвана своими действиями сохранить жизнь телу и продлить род, нечто вроде универсального преобразователя двух бесконечностей — внешней и внутренней — к формам, с которыми способен иметь дело ограниченный разум. Воспринятое извне частично отражается в действиях личности, отчасти же «проваливается» в невостребованную «соединительную ткань» психики, ничейный слой материала, зафиксированного бессознательным восприятием. Как он связан с остальным, имеет ли какое-то влияние на психические события — неясно.

Но гораздо важнее использование сознанием той эмоциональной энергии, которая поступает к нему из глубин общечеловеческой, но в то же время нечеловеческой и до-человеческой материи. Все животные инстинкты и побуждения, принадлежащие только и исключительно телу, все укоренённые в нём реакции, проходя через личное бессознательное и фильтр сознания, становятся специфическими человеческими чертами, свойствами, способностями, качествами. Порой в экстремальных ситуациях сама материя не человеческой психики через нервные сети «перехватывает» управление, опережая разум. Иногда бессознательное спасает существование тела и своё собственное ценой «выключения» или распада Я-сознания.

Если Эго обладает достаточной завершённостью, оптимальной конфигурацией, необходимым типовым набором свойств оно способно успешно адаптироваться и к внешнему миру, и к глубинам психики. Дефекты структуры сознания и её неполноценность ведут к тому, что субъект не в состоянии удовлетворительно отражать не только внешнее, но и то, что бессознательное направляет ему из глубин собственной психики — оно также преломляется уродливо. Когда «мощность» сознания неудовлетворительна, оно не в состоянии адекватно отразить внешнее, но в то же время и внутренние импульсы не приобретают человеческой «окраски», становясь либо хаотическими, либо слишком животными.

Индивидуальное сознание может обладать феноменальной «наружной» мощью, «хваткой» к познанию закономерностей, пониманию общих и частных свойств и законов — это учёные, философы и универсальные гении. Когда личность обладает художественными возможностями выражения импульсов, воспринимаемых изнутри, — мы имеем гениев искусства. Если сознание обладает специфическими качествами переживания внутреннего — перед нами пророки, основатели религий, великие мистики, маги и чудотворцы.

Когда личность перегружена непомерным количеством желаний, истощена усилиями по их реализации, энергия бессознательного только усугубляет отклонения и патологию — это вырождение. Со внешним миром человек имеет дело стандартным образом, это даёт ему возможность адаптации. Худо-бедно любой, кто жив, уже как-то адаптирован — есть личный опыт. Когда же начинает проявлять себя бессознательное, и человек вдруг оказывается перед необходимостью иметь дело с ним, то каждый его шаг внутрь, за пределы скудных представлений собственного «Я», — это прогулка по минному полю.

В практике йоги, а именно — в медитационной интроспекции как раз и начинается конкретная работа с «образом души». Грубо говоря, монтируется «щит» для продвижения сознания вглубь. И здесь адаптация может произойти или не произойти. В последнем случае путь внутрь закрыт — человек не в состоянии приспособиться к своему внутреннему миру, он может лишь существовать «на вулкане». Совершенной адаптацией к глубинам собственной психики располагают единицы, о которых Грегори Бэйтсон говорил: «Если мистики плавают в море бессознательного, то шизофреники в нём тонут». Даже в Индии лишь немногие известны как великие йоги.

О тех, кто успешно погрузился внутрь себя и вернулся в мир с новым пониманием и в новом качестве Дхаммапада отмечает: «...Но незаметны и редки, кто сумрак вод преодолели...»

 

Глава 14

САМЬЯМА

В «Таттва-Вайшаради», одном из наиболее известных комментариев на «Йога-сутры», созданном в девятом веке нашей эры, его автор Вачаспати Мишра, говорит: «Самьяма есть совокупность методов работы с сознанием, включающая дхарана (концентрацию), дхьяну (созерцание) и сосредоточение (самадхи). Эти три суть средства реализации паранормальных способностей...» («К.Й», с.231,1.1).

Самьяма (иногда можно встретить саньяма) — общее название трёх завершающих этапов развития внутрипсихической коммуникации, которые включает Раджа-йога Патанджали, они являются так называемыми «внутренними средствами» постижения истины, или Антаранга-йогой (Дословный перевод термина «самьяма» — «совместное движение», «повозка» которая, как известно, состоит из смонтированных в определённом порядке и функционирующих совместно частей. Подобно этому самьяма также есть жёсткая последовательность внутрипсихических событий).

Рассмотрим шестую ангу в последовательности Раджа-йоги или первый шаг самьямы, который имеет название Дхарана, или концентрация. Вначале — определения первоисточников.

«Концентрация есть фиксация сознания на определённом месте» («К.Й.», с.147,1).

«Когда тело закалено асанами, а ум очищен огнём пранаямы, чувства обузданы пратьяхарой, садхака (ученик) достигает шестой ступени... Здесь он сосредотачивается целиком на одном объекте или задаче, в которую полностью погружен. Чтобы достичь этого состояния, ум должен быть успокоен» («Прояснение йоги», с.41, в дальнейшем — «П.Й.»).

«Дхарана — фиксирование ума (читты) на определённой точке» («И.Ф.», 2, с.315).

Один из основателей махаянской школы «Йогачаров» (она же «Виджнянавада» — буквально «учение йоги» — одна из школ позднего буддизма, IV век н.э.) Асанга сформулировал так: «Что такое внимание или концентрация? Это способность удержания сознания на определённом объекте так, чтобы оно не отклонялось в сторону».

«Созерцание (дхьяна) есть сфокусированность однородных состояний сознания на этом месте» («К.Й.», с.147, 2).

«Автор (Патанджали) определяет дхьяну как то, что должно быть реализовано с помощью концентрации. Однородность потока (сознания) определяет однонаправленность» («К.Й.», с.232).

«Дхьяна является заключительным состоянием равномерного потока, которому не мешают другие. Это — созерцание» («И.Ф.», 315).

«Как вода принимает очертания сосуда, так и ум, созерцая объект, принимает форму этого объекта. Переливая масло из одного сосуда в другой, можно наблюдать непрерывно льющуюся струю. Когда струя сосредоточения непрерывна, возникает состояние дхьяны» («П.Й.», с.44).

Последняя стадия восьмиступенной Раджа-йоги Патанджали называется самадхи.

«Самадхи — это состояние, которое предшествует достижению освобождения. Так как йога настаивает на достижении освобождения через самадхи, она определяется как самадхи. Это состояние экстаза, в котором связь с внешним миром нарушается. Это — цель дисциплины йоги. Степенями сосредоточения, или самадхи, являются: сампраджнята, или сознание, и асампраджнята, или сверхсознание. В первой сознание остаётся созерцанием объекта. В нём достигается единство между познающим и познаваемым, в котором познающий познаёт объект потому, что он им и является. Мысль и объект мысли составляют одно и то же. Различные названия относятся к различным оттенкам, которые принимают формы сампраджнята самадхи, такие, как савитарка, савичара, сананда и сасмита» («И.Ф.», с.316-317).

«Самадхи — это завершение исканий садхаки (ученика йоги). На вершине медитации садхака переходит в состояние самадхи...» («П.Й.», с.45).

«Самадхи, пока оно сохраняется, представляет не простое воспринимаемое постоянство. Напротив, это последовательность внутренних состояний, которые становятся всё более и более простыми, пока не завершаются в бессознательности. Асампраджнята самадхи — это сосредоточение, не имеющее формы мысли, хотя скрытые впечатления могут и оставаться («Приближается звёздная вечность, рассыпается пылью гранит, бесконечность, одна бесконечность в леденеющем мире звенит»).

Самадхи является состоянием, которого лишь немногие могут достигнуть, и в котором почти никто не может пребывать длительное время, так как соблазны жизни разрушают его. Поэтому говорят, что это конечное освобождение невозможно до тех пор, пока живёт тело» («И.Ф.», 2, с.318-319).

«Когда прана и манас (ум) поглощаются и достигается равновесие — это и есть самадхи» («Путь Шивы», с.62, «Х.П.», 4.6).

Сампраджнята самадхи традиционно насчитывает четыре фазы:

— «умозрительная» — савитарка;

— «неумозрительная» — нирвитарка (сананда у Радхакришнана);

— «рефлексивная» — савичара;

— «нерефлексивная» — нирвичара (сасмита — там же, И.Ф. т.2).

Все вышеперечисленные виды совокупно именуются биджа или саламба самадхи (с «зерном» или «поддержкой», «опорой»).

Савитарка — это прямое, непосредственное восприятие реальных объектов или, например, визуализация Бога.

Нирвитарка — когда сознание, оставив собственную форму, приобретает форму объекта.

Савичара — здесь имеет место прямое познание тонкого аспекта материи.

Нирвичара — когда мысль отождествляет себя с сущностью объекта, не «производя» при этом «чувств».

Асампраджнята самадхи не слишком вразумительно объясняется текстами как две последующие фазы изменения сознания:

— ананданугата — переживание блаженства;

— асмитанугата — отражение зеркалом интеллекта одной только собственной сущности. Иногда эту фазу называют дхармамегха-самадхи, и Вьяса пишет в своей «Бхашье» что в этом состоянии йогин реализует абсолютное освобождение — «кайвалья» — полное интуитивное понимание бытия. В то же время Мадхава считает, что это не есть несуществование, но экстаз переживания тотальной пустоты без сенсорного содержания или интеллектуальной структуры, в нём нет того, что обычно называют опытом, но только «откровение». При этом йог становится «дживанмуктой», освободившимся при жизни, «мёртвый посреди живого» — это и есть слияние со всем бытием, когда исчезает желание и возможность какого-либо действия.

Итак, сознательное сосредоточение всегда имеет объект, бессознательное последним не располагает, — так утверждают тексты. Йога сознания продолжается или дополняется йогой бессознательного, то есть внесознательным сосредоточением, которое продолжает начатый процесс на основе сформированного ранее намерения. При асампраджнята самадхи развёртывание сознания останавливается, и его дальнейшая трансформация, если даже она возможна, не есть предмет человеческого опыта.

«Остановка или прекращение — ниродхо... это не нарушаемая отчёливость (ясность) знания и высшее бесстрастие» («К.Й.», с.234, 9.4).

«Прекращение функционирования сознания есть бессознательное состояние психики. Самадхи, сатори или аналогичные «состояния просветления» могут представлять собой результат переключения в сторону доминирования правого полушария. Таким образом, медитативная практика представляет собой метод временного ограничения левополушарного когнитивного модуса (устранение текущего преобладания активности левого полушария)» («Ф.А.Й.», с.117).

Опять же, всё связанное с психикой человека обладает неимоверной сложностью и неоднозначностью. Например, Олдос Хаксли располагал личным способом погружения в медитативное состояние, которое он называл «глубокой рефлексией», характеризуя его как ощущение пустоты без времени и пространства, в котором пребываешь в спокойном ожидании. Но Хаксли входил в это состояние для того, чтобы в нём осуществлялась спонтанная и очень интенсивная мыслительная деятельность с вполне определённым результатом, в то время как целью традиционной йоги было простое присутствие в неориентированной пустоте, вызывающее переживание блаженства.

Итак, если Хатха-йога даёт человеку шанс более совершенного приспособления ко внешнему миру путём изменения качества телесной материи, то начальная цель самьямы — адаптация личности к внутреннему миру психики, который обычно от неё скрыт. Психика оптимизируется только посредством «наведения мостов» между личностью и её бессознательным, то есть последние стадии йоги являются сугубо внутри-психической коммуникацией, в процессе которой субъекта может «замкнуть» либо нет с тем, что называется архетипическим (сетью или полем). Контакт сознания с собственным телом, который налаживается в практике асан, не что иное, как предварительная, в определённой степени тренировочная стадия этой работы, которая тем не менее даёт автономные и важнейшие следствия, а также возможность для того, чтобы высшие этапы Раджа-йоги могли стать реальностью.

Когда в основном разрешены «мирские» жизненные задачи, у некоторых людей появляются дополнительные познавательные потребности, необходимым и насущным делом становится поиск какого-то иного, более глобального смысла существования. Юнг утверждает, что он заключается в построении целостной личности, и это есть не что иное, как подготовка к смерти, которая столь же важна, как и рождение, являясь возвращением к природе, всеобъемлющей и не проявленной в формах. Но поскольку в мире феноменов человек представлен трояко, то материальное возвращение в природу — это распад тела на составляющие вещества. Участок же поля коллективного бессознательного, который был «занят» данной личностью, свёртывается и исчезает или, напротив, вливается в некую запредельную целостность, о чём мы можем сегодня только догадываться.

Абрахам Маслоу считает: «...Принадлежность к роду человеческому... даёт человеку право (но не обязанность) стать дочеловеченным, то есть актуализировать все возможные человеческие потенции. Человечность как принадлежность к человечеству должна определяться не только в терминах бытия, но и в терминах становления. Мало родиться человеком, нужно стать им» («Мотивация и личность», с.22.).

Почему людей вообще притягивают такие вещи, как йога? Опять же у Маслоу находим: «Многие психологи гуманистического и экзистенциального направлений придерживаются мнения... что полное удовлетворение базовых потребностей не может автоматически разрешить проблемы идентичности, построения ценностной системы, жизненного предназначения, смысла жизни» (там же, с.123).

Конечно, и он, и Юнг правы. Человеку свойственно стремиться к чему-то большему, чем то, что он есть. Ему нужна какая-то объединяющая, не конкретная, не материальная цель жизни, которая придаёт бытию удовлетворяющий человека смысл. У Экзюпери в «Цитадели» это образ собора, но можно сказать и так:

«И снится мне другая душа, в другой одежде, горит, перебегая от робости к надежде, огнём, как спирт, без тени уходит по земле, на память гроздь сирени оставив на столе».

Обнаружить такую цель или хотя бы определить последовательность действий, ведущих к ситуации, когда твоя цель сама тебя найдёт — в состоянии только завершённая личность.

Юнг совершенно объективен, говоря об источнике проблем у субъекта западной модификации: «В психике современного человека сознательная сфера гипертрофированна; соответственно, подавленная, словно перекрытая со всех сторон плотинами область бессознательного грозит в любой момент прорвать препятствие и затопить сознательный разум. Вот почему потребность в том, чтобы интегрировать бессознательное в целостную психическую субстанцию, сделалась специфически западной и современной проблемой, имеющей ключевое значение не только для индивидов, но и для целых народов. Что же касается людей Востока, и, вероятно, африканцев, то у них мы наблюдаем совершенно иное соотношение между сознанием и бессознательным» («Дух и жизнь», с.469).

Чем дольше и сильнее вынужденная концентрация и направленность сознания, тем сильнее разобщённость с бессознательным. У невротиков «Перегородка» между ними обладает большей чем обычно проницаемостью, и следствием этого является болезненная утрата адаптации. Психика цивилизованного человека по большому счёту перестала быть саморегулирующейся системой. Вот почему Данте говорит в своей бессмертной поэме: «Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу...»

Почему же «сумрачный лес»? Да потому, что бодрствующее сознание оказалось в экзистенциальном тупике полного благополучия и одновременной потери видимого смысла: «Да, я ещё живу. Но что мне в том, когда я больше не имею власти соединить в сознании своём прекрасного разрозненные части...»

Только один способ сознательного бытия — вынужденно и жёстко детерминированное внешним миром бодрствование — даже после успешного решения частных проблем оказался недостаточным для счастья человеческого.

В книге средневековых китайских афоризмов «Вкус корней» (17 век) сказано: «Когда мысли разбросаны, надо знать, как собрать их воедино. Когда мысли сошлись в одной точке, надо знать, как их рассеять. Если не уметь этого, то даже если одолеть омрачённость, в сердце поселится беспокойство».

Здесь заметна параллель с Юнгом, утверждавшим: постоянное преобладание логического ума, который без конца перемалывает поток внешних впечатлений сознания — это как полёт с одним крылом, долго он невозможен, рано или поздно сорвёшься в «штопор».

«Главный здесь — я» — так незатейливо называлась в девяносто седьмом году (а может, называется и теперь) серия передач дирекции развлекательно-музыкальных программ ВГТРК на Урале, в которых речь шла о широко известном в Екатеринбурге и окрестностях «духовном» движении «Радостея».

Если присмотреться повнимательней, то помимо стремления к неосознанному уходу от трудно переносимого сегодня социального давления, популярность таких движений и сама возможность их возникновения заключается в мучительной тяге старшего и среднего поколения к въевшемуся в плоть и кровь коллективизму. Люди остро нуждаются в хотя бы временном раскрепощении сознания, которое жёстко, однозначно и беспощадно сведено к определённому кругу забот при необходимости физического выживания в новых экономических условиях и полном наплевательстве на проблемы души со стороны государства.

Сегодня уже нельзя пребывать в привычной социалистической расхлябанности и расслабленности, когда никто не умирает с голоду, при желании всю жизнь оставаясь бездельником. Большая часть населения была морально развращена советской властью — народ делал вид что работает, а государство прикидывалось, что ему за это платит, и обе стороны это устраивало. Сегодня же к чисто западному дисбалансу психики, преобладанию модуса бодрствующего сознания, добавлено разрушительное по величине повышение его напряжённости, а также непривычный для людей фактор — разобщение.

Поскольку де-факто коллективизм приказал долго жить, вполне объяснима сегодняшняя тенденция к стихийному возникновению множества школ, систем и учений, которые прежде всего дают возможность собираться вместе, как это всегда было раньше, причём не для пустого времяпрепровождения, но как бы ради некого «высокого смысла».

Получая от самозванных «духовных» лидеров весьма своеобразно ориентированную психологическую разгрузку, люди выполняют некое предлагаемое действо, которое кроме всего прочего позволяет им как прежде уважать себя. Что, например, декларирует та же «Радостея»? Совместное переживание мира, покоя, однозначно ритуальные, магические действия, базирующиеся на квазинаучной основе. Предлагаются простые объяснения, очень быстро всем вместе становится очень хорошо. И главное – ни грамма какого-либо смысла! Бывший астрофизик Евдокия Марченко с помощью духовного суррогата даёт людям возможность на какое-то время разгрузить мозги, закипающие от непривычной работы на выживание, вернуть чувство локтя и необходимые позитивные эмоции.

Сознание людей требует расслабления, утешения, и это осуществляется коллективными песнопениями и высокопарной проповедью, не обладающей каким-либо полезным содержанием. Это просто хорошо срежиссированная коллективная компенсация душевного и психического дисбаланса оставленной государством на произвол судьбы человеческой массы, называемой народом.

Однако режиссёр и постановщик данного спектакля имеет в этом свой чёткий интерес, разгрузка умело направляется, формы осуществления компенсации однозначно ведут к приобретению зависимости от системы и её основателей, что и является главной целью родоначальников любых подобных «школ духовности» — как бы они от этого не открещивались. Это обычная процедура промывания мозгов, где вовсе не важно, что делается, главное — как и зачем.

При постоянном психическом перенапряжении, вызванном внешними обстоятельствами, для человека характерно с чьей-то психологически грамотной подачи, отождествляя себя и своё окружение со «светлым и духовным», проецировать собирательный образ зла на тех, кто к данной группе не принадлежит. Если в программу «движения» заложено чувство превосходства над прочими, не приобщёнными, что бывает очень часто, поскольку людей заведомо обманывают, то мы видим зарождение новой и как всегда «самой истинной» и правильной религиозной секты.

С точки зрения психотерапии временное оглупление может быть и оправдано, но не лишним будет вспомнить, что в начале века примерно так же действовали в своих подпольных кружках русские марксисты, «просвещая» рабочих. Ниспровергателям «отжившего» нужно было — с дальним прицелом — вместить очень большой мир в очень маленькие головы, для чего требовались максимальные упрощения. Информация, препарированная таким образом, разжигала низменные эмоции, и обманутые искусной демагогией люди действовали с бескорыстным и беспримерным энтузиазмом, отдавая свою жизнь достижению целей, известных и полезных только кукловодам.

Главный козырь большевистской информации — простота объяснений, как бы подтверждаемая неоспоримой наглядностью: ведь есть угнетатели и угнетённые, это очевидно. Отобрать, разделить (сопротивляющихся — к ногтю!) — всем будет хорошо, сразу наступит светлое будущее. Формированием подобного мировоззрения большевистские проповедники никак не гармонизировали бытие и состояние людей, на которых они плевать хотели, а напротив — закладывали в них жёсткую программу определённых действий, которые привели к известному всем результату. Основатели «Радостей» пока что ориентируют своё окружение на слепую веру в учение и личную преданность его создателям, но это только пока.

Казалось бы, население бывшего Советского Союза в массе своей является достаточно образованным, смешно и дико, когда «технари», доктора наук благостно внимают наукообразной белиберде Евдокии Марченко о «наборе струн по цветам» и «зонах реакции на лике». Чем её «сгустковод» принципиально отличается от «империла» Елены Рерих? Да никакого различия, разве пока ещё сравнительно скуден объём «теоретической части», меньшее количество бессмыслицы и покамест достаточно скромный уровень притязаний бреда величия.

Рерихи разрабатывали и ревниво оберегали золотую жилу Востока вообще и йоги в частности со всемирным размахом. У Евдокии Марченко пока, как говорили когда-то на старом Урале: «Щи пожиже, завод пониже, двор поуже, народ похуже» — скорбное подобие рериховского замаха, но направление то же самое. Вся её «высокая» терминология, сентиментальность и жонглирование блестящими словами — не что иное как отвлекающие внимание приёмы фокусника, который, выражаясь современным новоязом, элементарно «вешает лапшу на уши», «окучивая» людские головы.

Сегодня «Радостея» выглядит безобидной, стараясь всем понравиться. Но логика развития в таких случаях, как правило, отрицательна. Цель лидеров подобных движений не дать что-то людям, а по возможности даром получить от них всё, что возможно. По мере набора сектой массовости и силы у её основателей усиливается жажда власти, откровенная нацеленность на материальную выгоду, реализация своих стремлений в рабском почитании со стороны окружающих.

Уже сейчас достаточно большое количество людей, втянутых в «Радостею», отказываясь от своей предыдущей «несовершенной жизни» с её типичными проблемами, беспрестанно курсирует следом за Евдокией Марченко в бесконечном калейдоскопе её «школ», семинаров и мероприятий. Теперь они оказались во власти другой проблемы: где взять деньги на «совершенствование», которое не имеет предела? Кроме того, постоянное вычитывание ритмов отбирает массу времени и блокирует необходимую по жизни оперативность мышления, значительно понижая при этом его качество. Реальные действия по решению насущных задач заменены по сути магическими, иллюзорными. Что же до первоначальной вдохновенности адептов «Радостеи», то вскоре многие из них начинают замечать: есть что-то жутко фальшивое в этих бесконечных песнопениях и эйфории. Затем прозревшие по-тихому отчаливают в сторону, вовремя унося ноги, но молва о чудотворице Евдокии уже пошла но Руси Великой, и не быть святому местy пустым. «Движение» развивается, и в скором времени человечество, без сомнения, будет осчастливлено «духовными трудами» Евдокии Марченко в печатном виде (что и произошло во второй половине девяносто девятого года: в «Книжном обозрении», как из ведра, посыпались объявления о выходе в свет целой серии «духовных» опусов Е. Марченко, включая её поэтические «шедевры»).

Психика русского человека после краха социализма является в высшей степени неуравновешенной системой, которая склонна к «самоповреждению в ходе функционирования» (Юнг, «Дух и жизнь», с.27). Кроме того, существует опасность подмены необходимого каждому личного труда самопознания новой волной сермяжной православной религиозности, которая упорно навязывается гражданам России. К сожалению, в нашей стране исторически сложилась печальная традиция, согласно которой народу всегда необходим, как воздух, и привычен либо «отец родной», либо традиционная церковь, на свой лад гарантирующая светлое будущее, правда, не здесь (святые отцы гораздо умнее Никиты Хрущёва), но в раю, для чего, опять же надо неопределённо долго терпеть и верить. Независимость мышления отдельной личности и самостоятельный выбор духовного пути русской Православной церковью категорически не приветствуется.

Йогический способ интроспекции, называемый самьямой, с одной стороны, есть метод индивидуального духовного развития или самопознания, с другой — спектр средств и способов исцеления души, нервной системы и психики в целом. Он подразумевает личное развитие без посредников, которые всегда стремятся к материальному симбиозу со своими духовными «овцами», подобно тому, как это делает лиана, впивающаяся в дерево. В итоге последняя вытягивает столько соков, что дереву становится уже не до роста к солнцу — выжить бы хоть как-нибудь. В том и смысл йоги вообще и самьямы в частности, что духовная трансформация происходит в человеке автономно, а не с чьей-то, как правило, весьма небескорыстной подачи.

Ларошфуко сказал когда-то: «Слабость характера — это единственный недостаток, который невозможно исправить». «Мокшадхарма» характеризует метод йоги так: «Сильный зверь разрывает сети и уходит, слабый — в них запутывается и гибнет». Здесь имеется в виду, что человек, взыскующий смысла, должен быть крайне упорным и систематичным в этом своём намерении. И, добавлю, иметь мозги, обладая твёрдым здравым смыслом при нормальном уровне критичности.

Конечно, мы должны с неизбежностью опираться на уже имеющийся в этом деле чей-то опыт, в том числе исторический, но весь ужас ситуации заключается в том, что повторить чужой путь духовного развития невозможно даже в приблизительном варианте. Как говорили Отцы церкви, если ты заснул Петром, то не проснёшься Павлом. То же самое можно сказать и о всех достигших самореализации: в очень редких случаях бывают пути схожие, но никогда нет одинаковых. Крайне важно понимать это различие: насколько необходимо творчески освоить и умело использовать чужой опыт, настолько же бессмысленно пытаться его воспроизвести (это относится и к духовному, и к телесному развитию). Использовать — значит интерпретировать информацию применительно к своим личностным особенностям так, чтобы она могла служить источником твоего эффективного действия и, соответственно, результата.

Исключено также, чтобы кто-то взял тебя за руку и привёл к цели, путешествовать по дорогам самопознания приходится только в одиночку. У Данте был Вергилий, но что скрыто за этим образом? Вергилий — это символ, внутренний проводник, ищущая часть себя самого, которая является мобильной, способной к самообучению в процессе действия.

К Богу толпой не приходят, это знали уже Отцы Церкви. Поэтому они индивидуально применяли сложнейшее типовое средство — Иисусову молитву, однако сам доступ к нему был и остаётся слишком жёстко ограниченным в силу ряда предварительных требований, которые несовместимы с сохранением обычного жизненного статуса. Кроме того, далеко не все склонны к фанатичной религиозной вере.

Правильно понятая и освоенная технология древней йоги сегодня — это искусство эволюционного личностного развития без крайностей, совместимое с активным функционированием в социуме. Это выработка устойчивого психосоматического равновесия в процессе спонтанного духовного развития, который не определим и не ограничен по времени, покуда человек жив.

В своей практической части — при работе с сознанием и телом — йога едина и неделима. Она опирается на эволюционно сложившуюся за многие тысячелетия эмпирику, на типовое устройство человеческого тела, психики и законы их функционирования.

Классическая йога — универсальная технология реализации заложенного в личности потенциала. Поразительно, но это так: любой человек посредством единого метода йоги может получить именно то, в чём нуждается. С помощью одного и того же каждый получает разное, и оно оказывается как раз тем, что необходимо именно данному субъекту. Скорее всего за это удивительное свойство йога была бережно сохранена в веках, как некое волшебство, панацея для тела и души. Вследствие необходимости бесконечного терпения и ювелирной работы при освоении этот метод самопознания получил статус искусства, которое не может быть описано и тем более передано на «фене» духовных люмпенов нашего времени, таких как «Радостея», «Живая этика» либо «традиция единения». Данная универсальная технология должна быть лично понята и усвоена, но для этого её суть должна быть грамотно объяснена начинающему тем, кто обладает большим личным опытом.

Не претендуя ни на что, но будучи человеком, посвятившим практической йоге большую часть своей жизни, я хочу обратиться к старинному определению: «Учитель не тот, кто сохранил других, а тот, кто с помощью других сумел сохранить себя». Есть ещё такое определение: «Изменить себя, не изменяя себе». Тот факт, что кто-то стал называть тебя учителем, не должен оказывать влияния ни на твоё самосознание, ни на поведение, за исключением, пожалуй, непреходящего чувства ответственности.

Существует притча о том, что у великого суфия Джелаладдина Руми был наставник, известный всему восточному миру той эпохи. Однажды некий любопытствующий подобострастно спросил его: «Великий шейх, правда ли, что вам нет равных во всей Поднебесной?» Мудрец удивился: «А тебе-то что?» Снова последовал вопрос: «Но как сами-то вы относитесь к своему величию?» Шейх удивился ещё сильнее: «А мне-то что?!»

Японцы говорят, что существует два типа учителей: одни учат, у других учатся, и первые слишком часто оказываются так называемыми теоретиками, которые знают всё о предмете, но не владеют им в реальном применении.

Сегодня йога является областью жгучего интереса громадного множества разношёрстного люда, это ищущие смысл жизни, одинокие, потерянные, неуравновешенные, беспокойные, не нашедшие себя, потерпевшие жизненный крах, больные, которым не в силах помочь медицина, и так далее. Достойно большого сожаления, что болезненный интерес к йоге зачастую проявляют люди с психическими отклонениями. О них можно лишь сказать словами толкования «И-цзин»: «Пути не будет».

Йогу не отнести к чистой абстракции, чтоб хотя бы попробовать овладеть этим искусством личность должна удовлетворительно состояться во внешнем мире. Тот, кто в жизни остался «ничем», никогда не станет «всем» на внутреннем театре духовной трансформации.

Яшомитра, легендарный мудрец и философ древней Индии, утверждал: «Всё содержание сознания есть контакт». Взаимодействие личности с внешним миром всегда происходит в социуме, но коммуникация с бессознательной частью собственной психики может быть осуществлена сознанием только единолично («Телесный свой состав смешав в земную твердь и я, как тот слепец, ощупываю смерть: где нежный центр её и где её граница?»).

«Углубление и расширение сознания через обогащение его содержанием сферы бессознательного есть „просветление“» (Юнг, «Дух и жизнь», с.518). Но одновременно такое расширение — во время его процесса — означает потерю имеющейся стабильности, — какой бы она не была — и содержит в себе элементы кризиса.

«Бхагавадгита» утверждает, что йога — это равновесие. Самопознание, самореализация, индивидуация (по Юнгу), достижение не двойственности, самадхи, сатори — с точки зрения самоизменения психической структуры всё это обозначает примерно одно и то же. С той лишь разницей, что достижение начального уравновешения — определённого уровня личной целостности — есть условие состоятельности дальнейшего процесса самопознания, где абсолютно необходим компетентный учитель либо, на худой конец, очень качественная информация. Не мешало бы располагать и достоверными описаниями переживаний подобного рода.

Последовательность движения в глубину психики всегда начинается с налаживания контакта с личным бессознательным, выявления и обезвреживания скрытых в нём проблем. Бывают случаи, когда подобное развитие событий недопустимо, потому что осознание человеком характера вытесненного материала с большой вероятностью приведёт к необратимому разрушению личности. При этом грамотный наставник должен, исходя из особенностей ученика (или пациента), определить подобную ситуацию заранее и предоставить в его распоряжение такой способ аннигиляции взрывоопасного бессознательного материала, который бы вообще не затрагивал сознание. Самым безопасным и гарантированным путём в этом плане всегда является длительная и качественная практика Хатха-йоги.

Прежде чем обратиться непосредственно к топологии самьямы, следует определить само понятие «медитация». Тех, кто предпочитает чисто академический подход, я переадресую к работам «Реальность нереального» (В.В. Налимов) и «Религии мира. Опыт запредельного» (Е.А. Торчинов).

Для народа, замороченного бешеным обилием эзотерики, термин «медитация» сегодня сродни понятию «закрома родины» — никто и в глаза не видел, что это такое. По моему, «медитация» — не слишком удачное обозначение для изменённых состояний сознания. На самом деле существуют конкретные техники, приёмы, алгоритмы действий. Скажем, в Тантре — это «Чидакашадхарана», «Аджапа-джапа», «Таттва-шуддхи», «Йога-нидра», «Нада-йога» и т.д. В буддизме — «випассана» на дыхании, движении. В классической йоге — самьяма на внешних либо внутренних объектах.

В 1972 году некто Гоулман выпустил книгу, где классифицированы различные техники медитации, их описано около ста тридцати, причём опирался автор на один только буддийский источник пятого века нашей эры — «Вишуддхамага».

В начальных стадиях освоения любой психотехники практикующему прежде всего должны быть привиты навыки глубокой мышечной и ментальной релаксации, лишь на её основе возникает спонтанная концентрация внимания. Отмечается, что такой концентрации предшествует остановка внутреннего диалога и способность сохранять молчание ума.

Любая медитация есть выход в изменённое состояние сознания (что только частично соответствует смещению точки сборки у Кастанеды). Сегодня известно, что подобные состояния могут иметь место при любых экстраординарных условиях, влияющих на психосоматику, например — подъём на большие высоты, спуск под воду, экстремальные физические нагрузки, эмоциональные удары, травмы, интоксикации и т.д. Медитация отличается от прочих ИСС (изменённых состояний сознания) тем, что это не случайный, а преднамеренный, тщательно организованный и управляемый процесс взаимодействия сознания с бессознательным, а если говорить точнее — наоборот.

«Медитация — хорошо отработанный метод созерцания, позволяющий входить в изменённое состояние сознания, не утрачивая при этом сбалансированности психики». Иными словами, дело не в том, что именно человек в медитации «увидел», пережил или почувствовал, а как его разум сумел приспособиться к пережитому, то есть ассимилировать пережитое.

При всём своём кажущемся многообразии медитативные практики, как известно, делятся на две основные группы, которые отличаются по способу перестройки сознания — концентрация или инсайт, путь «единого» или «ничто».

«Единое» в данном случае — это самадхи, способ достижения которого представлен классической Раджа-йогой Патанджали. Это полное слияние сознания и ума с объектом медитации и последующий выход за его пределы, когда бессознательное сосредоточение продолжается автоматически и ведёт к состоянию «джняна» — сверхсознанию.

Путь «ничто» — это достижение нирваны через инсайт, при этом ум наблюдает свою собственную деятельность, отслеживая её модификации вплоть до полного их затухания. Ф.И. Щербатской считает термин «нирвана» синонимом слова «уничтожение».

Есть третий метод, который как бы объединяет обе древние традиции, — это буддийская «випассана». Здесь практика начинается с концентрации, но переходит в инсайт, одно усиливает другое, в итоге достигается нирваническое состояние.

Классически медитация определяется как простое присутствие, безличная регистрация происходящего, например Веданта даёт замечательную формулу: «Ом шакшин ахам», что буквально переводится как «Я- свидетель». По сути дела самопознание, хотя оно и подразделяется на три направления, является единым.

Когда-то Петрарка в поисках смысла жизни и спасаясь от неразделённой любви отправился на поиски загадочной страны Туле. После возвращения он сказал, что можно было бы и не ездить, потому что такое путешествие за смыслом не есть передвижение в реальном мире.

Знаменитая «Божественная комедия» Данте показывает начальные условия возникновения потребности в подобной интроспекции, когда человек оказывается перед необходимостью разобраться в самом себе.

В своей «Психологической топологии пути» и ранее вышедших «Лекциях о Прусте» Мераб Мамардашвили блестяще интерпретирует дантовскую символику, но поскольку символ всегда есть инвариант, то и Данте, и величайший философ нашего времени, говоря о глубинном смысле пути познания, безусловно, подразумевают и классическую йогу, поскольку, как известно, путь может быть начат в любой точке и конечный пункт — истина — если соблюдены необходимые и достаточные условия, не зависит от способа следования.

Итак, на дверях дантовского Ада была надпись «Оставь надежду, всяк сюда входящий», и перед тем как войти Вергилий обратился к Данте со словами: «Здесь страх не должен подавать совета».

Юнг отмечает (и доподлинно известно тем, кто успешно практикует медитацию), что большинство людей панически боятся собственного бессознательного. С древнейших времён и до сих пор оно инстинктивно считается областью табу. Требование отсутствия страха в процессе внутреннего самопознания — это безусловная необходимость быть мужественным. Залог мужества — удаление чувства самосохранения, отказ на время практики от всякой надежды на позитивный результат своих действий и благоприятный исход самой попытки совершенствования. «Бхагавадгита» настаивает на том, что подлинно благотворные плоды приносит только незаинтересованная работа, что подчёркивает безличный характер процесса медитации в текущем процессе его осуществления.

М. Мамардашвили (ММ) отметил существование двух психологических механизмов, которые напрочь перекрывают саму возможность самопознания. Первый – это лень, которая проявляется в стремлении перенести что-то на завтра, не делать самому или понять умом, не участвуя в этом лично. Всё это несовместимо с практикой йоги, которую кратко можно характеризовать так: только лично, каждый день заново, каждый раз «от и до». Если кто-то думает, что после великолепной вчерашней практики сегодня можно стараться поменьше, он фундаментально ошибается. Это то же самое, что сказать себе: я уже хорошо вчера подышал, сегодня можно и отдохнуть.

С точки зрения полной и окончательной самореализации йога — это вся жизнь, и меньшую цену за самопознание в таком маштабе не платят. Йога — это то, что ты должен делать сейчас и здесь, потому что «вчера» уже нет, а «завтра» ещё не наступило.

Второе препятствие к самопознанию — надежда. Суть её в том, что человек надеется стать лучше, реально ничего не предпринимая. Поэтому начальным условием освоения йоги является отказ от надежды: нечего ожидать и не на что рассчитывать по одной простой причине: в этом тяжёлом мире никто никогда никому ничего не должен, поэтому всё необходимое приходится делать только самому. Такой отказ опять-таки связан со страхом, в частности узнать о себе нечто такое, что никогда не осознавалось ранее, увидеть свою «изнанку», «обратную сторону луны».

Для многих самопознание является весьма неприятной процедурой ещё и потому, что при этом приходится расставаться с образом идеального и любимого себя, со всеми возвышенными представлениями о собственной личности. Именно такого расставания, как отмечал ММ, человек хронически избегает.

Вообще интроспекция — всегда до некоторой степени печальное занятие. Всякий, кто преодолеет в медитации препятствие страха, получает возможность встретиться с самим собой без прикрас, а это одна из самых неприятных встреч в жизни человека. Недаром сказал Шпаликов: «Путешествие в обратно я бы запретил, и прошу тебя, как брата, — душу не мути...»

Когда Вергилий выманивает из бездны Гериона, чудовище, которое является символом обмана, он говорит: «Мы истину, похожую на ложь, должны хранить сомкнутыми устами» В данном случае истина — это заблуждение, неправильно оценённая информация, которая предстанет перед нами в ином свете после перестройки структуры восприятия.

Обозримая бодрствующим сознанием и доступная ему часть истины, — действительной картины мира, — которая была неясной и неверно трактовалась, поскольку была представлена лишь фрагментарно, при расширении её границ (посредством налаживания коммуникации с бессознательным) постепенно приобретает полноту. Таким образом, то, что ранее принималось за действительность, этот скудный информационный фрагмент был заблуждением, иллюзией, проистекающей от неполноты знания и его ослепления эмоциями. Конечно, абсурдной является надежда на то, что достигшая самореализации личность воспримет мир объективно и полностью, однако приближение к объективности будет неизмеримо превышать степень обычного человеческого незнания.

Итак, при расширении информационной базы сознания посредством налаживания контакта с глубинными слоями психики процесс является обоюдоострым. С одной стороны, в том что касается личности, теряется иллюзорная целостность и наступает подлинное понимание, с помощью же осуществления дальнейшего процесса обратной связи мы получаем громадное количество информации из собственного бессознательного, благодаря чему уменьшается насколько это возможно неполнота знания, и субъективная модель мира становится гораздо более приближенной к реальности, повышая точность представлений.

Как отмечал Фрейд, «сознание навязывает свои ограничения (которые он называл цензурой) всему несовместимому с ним материалу, в результате чего этот материал тонет в бессознательном». Здесь мы имеем дело с механизмами подавления и вытеснения, которые делают воспринятую информацию усечённой или полностью недоступной сознанию, что влечёт за собой кроме позитивных также и нежелательные последствия для существования личности и её адаптации.

Поэтому знаменитый лозунг основоположников «Живой этики»: «Расширяйте сознание!» при незнании закономерностей и последствий этого процесса с точки зрения психического благополучия человека является полностью не жизненным, абстрактным, а при его реализации (не средствами, предлагаемыми «Живой этикой», она их просто не знает) достаточно опасным.

Понятно, что расширение сознания — это как бы «духовное» и весьма желательное действие, но что делать в том случае, когда вытесненный материал, заново введённый в сознание, оказывается абсолютно с ним несовместимым? Оно просто не способно признать свою идентичность с информацией подобного свойства, и тогда «расширение» масштабов осознанности способно привести к психозам, шизофрении или безумию.

Кроме того, существует малоизвестная проблема скорости «сброса» отрицательного содержания долговременной памяти, или, что то же самое, темпа индивидуального духовного развития.

Когда сознание спонтанно расширяется в процессе медитации и всё идёт естественно, субъект на первом интеграционном этапе осознает свою «тень», неизвестную ранее сторону личности и, безусловно, приобретает целостность. Теперь его знание о самом себе действительно становится более или менее завершённым, человек знает эту истину о себе. Однако такая истина не даёт, но отбирает всё представление о мире, которым личность располагала до начала занятий йогой. Рушатся многолетние представления о самом себе. Начинаешь понимать, что все позитивные свойства имеют в твоей собственной тьме, мягко говоря, не слишком красивое продолжение, что и ты сам, и многие близкие тебе люди являются совсем не тем, чем они всегда казались, что стремления и помыслы людей, в том числе и твои собственные, далеко не всегда чисты и соответствуют расхожей морали.

Объединение двух «половинок» личности всегда является процессом крайне болезненным, это не что иное, как душевный кризис, зачастую сопровождаемый и кризисом мировоззрения. Процесс духовной трансформации всегда является далеко не таким быстрым и безобидным, как хотелось бы. Но, не опустившись в собственную темноту, не пройдя её сполна, я никогда не получу истинной глубины знания самого себя. Процесс интеграции личности — это дорога от себя, сквозь себя, до себя — через душевную боль и страдание, неизбежно возникающие при спонтанном изменении структуры психики. Это во все века было известно тем, кто достиг самореализации в йоге, христианстве и любой другой культуре: «Чтобы дерево выросло до рая, его корни должны прорасти до ада».

«Тень представляет собой моральную проблему, бросающую вызов личностному эго в целом... Её осознание предполагает признание реального присутствия тёмных аспектов личности. Самопознание как терапевтическая процедура требует большого, тяжкого труда, растянутого на весьма долгое время» (Юнг, «Айон», с.18).

«В скрытой части личности, как показывает опыт, присутствуют те или иные черты, демонстрирующие крайне упорное сопротивление моральному контролю. Сопротивление такого рода обычно связано с проекциями, которые не признаются таковыми, и их признание есть некое необычное моральное свершение» (там же, с.19).

Есть, однако, и другие мнения по поводу морального контроля, например Маслоу отмечает: «Я готов заявить, что сама болезнь (подразумевается класс нервно-психических расстройств, основанных на проблемах адаптации) — это ни что иное, как утрата животного начала. Чёткая «животность», идентификация со своей биологией, парадоксальным образом приближают человека к большей духовности, к большему здоровью, к большему благоразумию, к большей рациональности» («Мотивация и личность», с.136).

В концепции Юнга утверждается, что, будучи уже заранее ориентирован морально в рамках своей культуры, человек готов признать лишь некоторые свои негативные черты, и то лишь до какой-то степени. Те из этих чёрт или качеств, в которые отказывается «поверить» сознание, проецируются на окружающее, находя мишень в ком-то или в чём-то. Факт признания каждым наличествующего в самом себе зла — проблема нашего века, но не только нашего времени. Своей осознаваемой, «светлой» и контролируемой части субъект приписывает всевозможные достоинства и совершенства, а зло всегда находит вне себя, во врагах, завистниках, скверном устройстве общества и т.д.

Поскольку проекции бессознательны, то они, прежде всего, имеют эмоциональную природу, порождая у окружающих неосознаваемые, но аналогичные ответные реакции. Другими словами, бессознательно экспортируя вовне собственный мрак, человек сталкивается с его реальными обличьями во внешнем мире, непрерывно и бессмысленно «вызывая огонь на себя». Собственное, непонятое и не узнанное зло искажает все представления человека об окружающем, ведёт наступление снаружи по всему фронту. Зато в представлениях о себе личность остаётся светлой и чистой, уважающим себя непримиримым борцом против зла и порока, а на самом деле — желчным мизантропом.

Многие проигрывают в итоге эту бессмысленную войну, непроизвольно концентрируя в себе напряжение противостояния и ненависть ко внешним врагам, что соответственно усиливает конфронтацию с окружающим. Постоянные конфликты с социумом рано или поздно изматывают психику и телесное здоровье, либо наступает истощение и поломка психосоматики в результате бесконечной внутренней борьбы с самим собой, всё это ведёт к душевному кризису. Субъект становится изолированным от мира и своего окружения. Существуют человеческие экземпляры, полностью запутывающие и свою, и чужую жизнь, доводящие всё до полной катастрофы, абсолютно при этом не понимая, до какой степени весь этот ужас бессознательно исходит от них самих.

Рассмотрим одну из медитативных техник Тантры, называемую «Чидакашадхарана», в основном она предназначена для людей, ведущей репрезентативной системой которых является зрительный анализатор, — попросту говоря, закрыв глаза, они хорошо видят образы (а некоторым это доступно и наяву). Для личностей с преобладанием активности других систем восприятия, например кинестезической, вся эта технология будет пустым звуком, им следует применять иные методы психотехник, которые исключают визуализацию.

Древняя формула Упанишад звучит так: «Тат твам аси», «Ты есть то», или «Атман есть Брахман», или душа индивидуальная тождественна Абсолюту. «Акаша» в переводе с санскрита значит «эфир». В космосе — «Махакаше» мы наблюдаем бесчисленные формы материального мира. «Чид» («чит») — сознание, «чидакаша» — космос сознания, внутреннее его пространство. Если в Большом космосе мы наблюдаем бесчисленное множество модификаций материи, то во внутреннем существует равномощное количество «форм» сознания, потенциальных психических событий. Наблюдать факт обратной коммуникации в образах — вот цель и способ техники «Чидакашадхарана». Она тесно связана с другими практиками, так как последовательность этапов интроспекции до какой-то точки всегда одна и та же, дальнейшее отличие вызвано разницей в способах представления информации сознанием конкретных людей. Повторяю, «Чидакашадхарана» (в дальнейшем — ЧД) предназначена только для тех, кто способен видеть образы на экране ума.

«Дхарана» — концентрация, или осознание. Таким образом, ЧД — это осознание внутреннего пространства (пространства «аджна-чакры» или «аджна-кшетра»).

При грамотной практике на внутреннем экране можно увидеть удивительные психические события. Людей можно условно разделить на две группы. Одни при закрытых глазах наблюдают настоящее «кино» — образы обычного мира, людей, вещи, события, и всё это почти как наяву. Другие видят лишь некий неопределённый фон: световые пятна, мерцающие полосы, что-то не поддающееся описанию. В принципе, ЧД могут реализовать обе эти группы учеников йоги, но для первой это существенно легче, потому что эффективной эмоциональной разгрузке сопутствуют привычные смысловые образы. У второй же группы эмоции, связанные с материалом вытесненного, в ЧД сбрасываются в основном через телесные ощущения.

Приступая к регулярной практике ЧД, обе группы наблюдателей внутреннего пространства могут не увидеть ничего существенного или необычного в течение долгих месяцев. В случае первой группы «не увидеть ничего» — значит в лишённой смысла калейдоскопичности наблюдать всё ту же привычную, образную перетасовку дневного «мусора». Для вторых наблюдаемая неопределённость так и будет оставаться бесформенной. Впрочем, у какого-то числа ранее ничего не видевших людей могут «из ничего» появиться завершённые образы, но всё это опять-таки будет обычной визуальной продукцией.

Но наступит время и амбразура откроется, бессознательное проявит себя во всём своём блеске и ужасе, поскольку его подлинную «продукцию» ни с чем не спутаешь. Резко изменяются краски, наблюдаемые образы становятся чёткими и невообразимо сочными, таких цветов в природе не отыскать. Вместе с цветом и формой могут появиться сопровождающие их запах и вкус, хотя это достаточно редкие явления. Кроме того — главный момент! — все эти образы приобретают предельную эмоциональность! У тех, кто не видит связных форм, цветовая мозаика может напоминать живые витражи или калейдоскопическую смену узоров потрясающей красоты. Если это имеет место, значит бессознательное действительно на подходе к восприятию его проявлений сознанием. Но никакие человеческие желания здесь не причём, это случается только само по себе и не может быть управляемым. Не следует пугаться, когда привычная серость или темнота неожиданно станет прозрачной, и появится огромное количество образно-эмоционального мусора в самом пугающем и неприглядном виде. То, что вам в конце концов «покажет» бессознательное, уже очень давно содержалось внутри вашей психики, но никогда не было известно сознанию. Постепенно перед внутренним взором откроется такая «кухня» внутренних событий, о наличии которой вы не имели представления. «Снова неба светится экран, человек в смятении и горе, он тоску своих сердечных ран, утопил в рубиновом кагоре. Но однажды, расплескав вино, человек помолится и скажет: «Покажи мне, Господи, кино!» — и Господь кино ему покажет».

Первый этап созерцания внутреннего пространства — это выполнение практики «кайя-стхарьям» («осознание тела»). На тело в течение определённого времени направляется непрерывный поток внимания. Не узкий напряжённый луч, судорожно рыскающий по закоулкам организма, а именно спокойный, расфокусированный и равномерный внутренний взгляд, при этом внимание, как и в любой правильно выполненной асане, диффузно растворяется во всём объёме тела. Если мы не установили одновременности внимания с чем-то, мы не можем это воспринять. Чем полнее вы осознаете тело, тем больше успокаивается ум, и всё это возможно только на фоне расслабления. Здесь имеет место тот же самый процесс, что и в практике асан, с той лишь разницей, что нет работы с телом, поскольку субъект во время медитации пребывает в одной из четырёх предписанных поз: «Падмасана», «Сиддхасана», «Сукхасана» или «поза Свастики», в «Шавасане» может выполняться только «йога психического сна» или «Йога нидра».

Затем, сохраняя целостное осознание тела, нужно ощутить его полную неподвижность, почувствовать себя как бы каменной статуей. Следует выполнять это ежедневно и до тех пор, пока не будет достигнут успех, продолжительность этого этапа пять-семь минут, глаза закрыты. Собственно, его освоение является начальным условием для реализации пратьяхары.

После освоения полной расслабленной неподвижности можно переходить к следующему этапу — мантре «АУМ».

Оставаясь в выбранной позе, семь раз, медленно, отчётливо и с полной собранностью произнести слово «АУМ». Ощутить резонанс и реверберацию, которые при этом пронизывают всё тело от носоглотки до пяток и отдаются в голове. Нужно быть полностью погруженным в звучание мантры. В это время для вас не должно существовать ничего кроме «АУМ». Затем переходим к очередной ступени алгоритма — осознанию дыхания, при этом нужно просто перенести внимание на его естественный процесс и на этом зафиксировать. Допускается одновременное выполнение «прана-шуддхи» или «анулома-вилома» пранаямы, можно просто наблюдать за дыханием в ноздрях, как при «випассане». Наблюдать — но не контролировать. Ни в коем случае никакого контроля!

Так дышать около пяти минут. Затем попытайтесь ощутить, что воздух входит как бы отдельно в каждую ноздрю, и на каждом вдохе эти два воздушных потока, двигаясь в носу вверх, под острым углом друг к другу, при завершении вдыхания на какое-то мгновение касаются друг друга в точке «третьего глаза» («бхрумадхья»), создавая некое ощущение, названия которому не подобрать. С началом выдоха это касание исчезает, и потоки воздуха в ноздрях как бы «расцепляются», чтобы «соприкоснуться» в конце следующего вдоха. Выполнять такое дыхание следует также около пяти минут. Со временем ощущение касания станет привычным и удобным.

И только когда все указанные этапы в их последовательности будут чётко освоены можно переходить непосредственно к практике ЧД. Владение такой предварительной настройкой тела и сознания — необходимое и достаточное условие, если известно что делать дальше.

Когда всё перечисленное будет свободно и стабильно воспроизводиться, значит, вы в достаточной мере расслабленны и внимание стало однонаправленным, а также произошла переориентация, реверсирование всех каналов восприятия на внутреннее пространство сознания, что и означает, собственно, реализацию этапа «пратьяхары».

Следующие две ступени самьямы — дхарана и дхьяна — совместные, их нельзя разделить чётко. Собственно, во время описанной выше предмедитативной настройки признаки пратьяхары уже сочетаются с элементами дхараны. Скажем, нельзя качественно ощутить саму точку «третьего глаза» и касание дыхания в ней, если внимание качественно не сосредоточилось.

Итак, созерцание. Его условия элементарны и просты: вокруг гарантированная тишина, желательно не слишком много света, глаза закрыты, спина прямая, тело и сознание полностью расслаблены, в результате спонтанной концентрации внимания вы находитесь в приятном, тёплом и невесомом состоянии внутри себя самого, перед экраном ума, который пуст либо занят спонтанно тасующимся образным мусором.

Вся техника ЧД заключается в том, что (в достигнутом на предварительных этапах состоянии) на этот экран нужно пассивно «смотреть», но не глазами, а внутренним зрением, ни в коем случае не напрягая расслабленных глазных яблок, не двигая ими сознательно. Но вот вопрос: как смотреть? Здесь обнаруживается множество тонких моментов. Поскольку мы находимся в бодрствующем состоянии, ему по определению отвечает высокая нестабильность, подвижный и переменный объём внимания, имеющего тенденцию сужаться в «пучок» и непроизвольно фланировать от точки к точке внешнего либо внутреннего пространства наблюдения. Но предварительной настройкой, описанной выше, мы обеспечиваем в сознании ход событий, аналогичный имеющему место в практике асан, с той лишь разницей, что объектом неотрывного, рассредоточенного и гомогенного внимания становится не тело, его форма и ощущения в нём, а экран ума. Если в асанах не следует таращиться вниманием на какую-то определённую точку или часть тела, соответственно и в ЧД внимание следует отпустить, чтобы оно «растеклось» до наблюдаемых границ экрана ума, охватывая его целиком. При этом внимание теряет способность к движению, перестаёт быть динамическим острием луча восприятия. Соответственно застопорится и активность сознания — начнётся торможение, которое и будет началом «чистой» дхьяны — статичного созерцания.

Вновь вернёмся к вопросу «как смотреть?», но теперь не с точки зрения самого процесса, а его наблюдателя. Вопрос приобретает теперь другую направленность: кто и как смотрит? Необходимо быть только наблюдателем, но ни в коем случае не участником того, что происходит на внутрипсихическом экране! Медитирующий — всегда только свидетель, безразличный и в данный момент времени абсолютно незаинтересованный регистратор происходящего, скажем — не автомобиль, который движется, но прибор на панели управления, только фиксирующий какой-либо параметр внешней ситуации по отношению к системе либо её внутреннее состояние. Прибор не волнуется, не переживает, он просто отражает ряд параметров ситуации — и только, в случае ЧД запоминая происходящее.

Теперь следует обсудить технику безопасности при контакте с материалом бессознательного. Условия, о которых будет сказано ниже, абсолютно незыблемы, их соблюдение является залогом возможности вашего успеха, психического здоровья и, быть может, самой жизни. Нарушать эти правила нельзя, потому что в данном случае — ставка больше, чем жизнь. Они таковы:

1. Не отождествлять себя с тем, что приходится видеть, слышать и чувствовать в процессе медитации. То, что наблюдается либо происходит при сбросе вытесненного материала — это просто неосознанная, мрачная, скрытая и незнакомая сторона тебя самого. Ты не равен тому, что «показывается», просто оно отчасти и твоё тоже. Чтобы очистить подвалы психики и уравновеситься, эту коммуникацию надо перетерпеть, пережить, просмотреть. Это всего лишь мусор, свалка сознания, парадные залы которого непроизвольно содержались в чистоте и порядке, чтобы не пугать и себя, и других. А всё прочее — грязное, стыдное, неудобное, жуткое, нестерпимое — автоматически складировалось в тёмных подвалах и ворочалось там, источая яд. Это твоя тень, но ты не виноват, что она такая, ты и сам об этом не знал.

2. Не втягиваться, когда этот поток эмоционально-визуального, аудиального либо кинестезического «мусора» начнёт выплескиваться в сознание, будоражить его. Твоё дело — всё созерцать это в полном бесстрастии, оставаясь таким же спокойным, каким ты был в начале медитации, мгновенно забывая о пережитых эмоциях, как только процесс закончился сам по себе и вытолкнул тебя «на поверхность».

3. Правило третье и, быть может, самое важное: не должно быть страха! Как говорил Толстой: «Он пугает, а мне не страшно!». Нужно с непоколебимой отрешённостью и спокойствием принимать этот «парад уродов», ситуацию, когда: «Не лица — муть толклась, как доктора Моро созданья жуткие в сцепленьях нетопырьих, и тлел на дне зрачков, колюче и хитро рассудок крошечный — единый поводырь их», всё время помня: «Это не ад, это улица. Это не смерть — это фруктовая лавка...» (Лорка).

Я просто наблюдаю, «Я стираю слёзы с лица воды...» Нужно твёрдо знать, что сильнейший инстинктивный страх при начинающемся процессе «стравливания» перегретого материала вытесненной части психики является фантомным — пока ты не позволил ему на тебя подействовать!

Это не что иное, как проявление неосознанной тенденции психосоматической структуры к сохранению уже имеющейся стабильности в той форме — кривой, перекрученной, уродливой, — в которой она существует сегодня. Сопротивляясь изменениям, патология хранит и продлевает себя, чему способствуют механизмы долговременной памяти.

В любой психотехнике этот процесс осознания или коммуникации с вытесненным материалом (и, соответственно, его «испарение») у новичков в йоге (и не только в ней) имеет неизбежную последовательность развития событий. Это закон, сформулированный и Данте, и многими как до него, так и после: на любом пути самопознания переживаемые этапы всегда располагаются одинаково: ад, чистилище, рай.

Нет такого способа, такой техники медитации, таких тайных троп, которые могли бы обогнуть отрицательную сторону проблемы, минуя переживание тяжёлых психосоматических состояний, — кроме длительной и грамотной практики Хатха-йоги, когда скрытые «судороги» личного бессознательного постепенно и длительно «перемалываются» гомеопатическими дозами предельных воздействий при работе с телом, вообще «не зацепляя» сознание.

Итак, все маршруты самопознания неминуемо проходят через ад («...Все перекаты, да перекаты, — послать бы их по адресу...»), но для тех, кто не владеет истинной технологией процесса и проявляет слишком много своеволия и упорства, они и заканчиваются в аду. В лучшем случае мы имеем дело с иллюзией самореализации, самообманом, обратимыми повреждениями психики либо бессмысленным топтанием на месте.

Болтовня дилетантов и несметного сонма «учителей» о том, что медитация — это изначально блаженное и просветлённое состояние, некое одухотворённое переживание снисходящего блага являются нормальным словоблудием. «Расширяйте сознание — и вам будет хорошо!» Может и будет, но далеко не сразу. И не каждому. А сначала станет плохо и, быть может, очень плохо. И не все способны это выдержать, а значит, далеко не всем показана медитация, особенно это касается людей перенапряжённых, «пограничников» и невротиков, у них и так «перегретый пар» вытесненного рвётся наружу, ломая психосоматику и саму жизнь. И ежели играть в подобные игры, не зная их сути...

Да, сознание расширяется, если вам удалось добиться этого. Но при этом вы неизбежно попадаете в зону ада, она — первое, что включается в сферу расширяемого сознания. Увидеть и осознать весь мрак, скопившийся внутри и, быть может, отчасти тебе присущий — это не подарок. Другое дело, что такое переживание является необходимым условием нервно-психического уравновешения и последующего духовного прогресса.

Не исключено, что у людей, ведущей системой представления информации которых является кинестезическая, на экране ума ничего так и не появится, но зато могут возникнуть совершенно беспричинные и небывалые ощущения в теле, также сопровождаемые сильнейшими отрицательными эмоциями.

Итак, если вы двигаетесь в верном направлении, то вместе с настоящим видением либо ощущением (а чаще и до них) появляется страх. Он есть не что иное, как защитная реакция сознания, которое никогда не соприкасалось с собственной изнанкой, но инстинктивно чувствует, что такая встреча не сулит ничего хорошего. На страх следует не обращать внимания, как и на то, что его вызывает — в каком бы виде вы с этим не сталкивались.

Не следует, кстати, ожидать чего-то знакомого. Вытесненное вовсе не обязательно будет осознано в том же виде и последовательности. Это в теле при воздействии на него йогатерапией болезнь может сначала остановиться в своём развитии, а затем чётко выдать обратный поэтапный ход. Психика функционирует по иным законам — в слое вытесненного всё микшируется, и при «стравливании перегретого пара» может быть проявлено в каких угодно формах, вплоть до самых неожиданных и невообразимых.

Допустим, в «поле зрения» может появиться образ какой-нибудь табуретки, который почему-то пробуждает такой ужас или отвращение, которые никак не соответствуют этому вполне добропорядочному предмету. У людей с хорошим зрительным воображением на внутреннем экране могут разворачиваться длинные последовательности непонятных событий с отрицательными сюжетами и трудно переносимой эмоциональной окраской: «Там источник света ложного — падший ангел Люцифер — в центре мира невозможного разрушает пенье сфер».

Вы можете увидеть что угодно, и на всё это нельзя реагировать! Если на «экране» появилось нечто, ввергшее сознание и тело в шок, и вы дёрнулись, испугавшись, — последствия могут быть самыми плачевными. Из медитации может просто «выбросить», и есть риск неопределённо долго зависнуть в этой эмоциональной судороге. Тексты утверждают — и они совершенно правы! — что если созерцатель отреагировал, эмоционально «сцепился» с исходящим потоком аффектов, то последний способен «смыть» его и унести на один из кругов психосоматического ада. Этот момент является главной опасностью большинства созерцательных медитативных практик на стадии отработки вытесненного материала.

Если же мы твёрдо ограничимся пассивным наблюдением, «пикником на обочине» разворачивающихся событий, напряжения в каком бы то ни было виде проходят сквозь опустошённое сознание и отрелаксированное тело, не сталкиваясь с наличием «Я» и его реакциями, исчезает опасность смешивания.

Мы не торчим тогда посреди себя самих на пути рвущейся из подвалов подсознания безумной орды, «парада уродов» в ощущениях либо образах, который способен смести и затоптать либо увлечь за собою в паническом водовороте. Оставаясь бесстрастными и невозмутимыми, мы лишь отстранённо наблюдаем и ощущаем как, сотрясая нутро, аннигилируют сквозь него ужас, бессилие, ненависть и прочие инфернальные персонажи дантовских глубин личного бессознательного. Если же «градус» психосоматического «накала» становится таким, что невозмутимость созерцания начинает теряться — следует сознательно прервать медитативный процесс и выйти из него.

Приведу экстремальный как обычно, хотя отчасти и косвенный пример, поскольку в пределе всё видится более наглядно. Один из моих теперешних друзей (а в прошлом ученик йоги из города Харькова) в своё время успешно усваивал классическую технологию йоги, медленно и верно разбираясь со своими проблемами, которых за долгие годы жизненных перегрузок накопилось предостаточно. Режим жизни был у него настолько плотен — особенно это касалось загрузки в течение рабочего дня — что постепенно он пришёл к такому графику: подъём в четыре утра, занятия йогой до шести, а далее везде — необходимые домашние дела, дорога, НИИ, люди, встречи, лаборатория и прочее, до девяти вечера. Всё шло прекрасно, и Н. — назовём его так — очень здорово восстанавливал здоровье и самочувствие, буквально вытаскивая себя из-под пресса синдрома многолетнего переутомления.

Однажды он позвонил и сказал мне, что собирается добавить к своей практике ещё одну вещь — раздельное дыхание, в самом его простом варианте, каковы будут по этому поводу мои резоны? Поразмыслив, я сформулировал своё мнение, сказав, что и без того предельно жёсткий распорядок и сравнительно малый стаж адаптации к йоге не позволяет, на мой взгляд, при имеющемся состоянии вводить что-то ещё, пусть даже безусловно позитивное. Мне казалось — Н. получает такую ежедневную сумму воздействий, что добавление к ней чего-то ещё может стать причиной дестабилизации.

Как оказалось впоследствии, он всё же рискнул, и его прекрасное самочувствие стало ещё лучше. Когда же через пару месяцев на моём пути в Крым мы пересеклись в Харькове, вид у него был довольно бледный, и в ответ на невысказанный вопрос он поведал грустную и одновременно смешную историю.

После того как вопреки рекомендациям Н. приступил к раздельному дыханию, всё оставалось великолепным, разве что вскоре он начал вдруг просыпаться среди ночи, чувствуя себя настолько бодрым, что это поражало, но мне данную частность он сообщать не стал. И вот однажды внезапно пробудившись в очередной раз и зная, что сна уже не будет, он решил встать с постели и приступить к тренировке, но не смог даже пошевелиться, тело абсолютно не повиновалось.

Если бы он понимал, что пранаяма перегрузила всё же его нервную систему, отчего и возникло специфическое нарушение сна в виде спонтанных пробуждений! Если бы он был в курсе, что в определённых фазах сна тело полностью отключено даже от самой возможности движения, и в норме человек никогда не просыпается в таком состоянии тела! Если бы он спросил меня, что делать в таком состоянии, я бы сказал ему: надо спокойно подождать и двигательная способность просто восстановится...

Но Н. вышибло из сна в два часа ночи в далёком Харькове, и, будучи не в состоянии пошевелить даже пальцем, он жутко испугался. Через несколько минут тело вышло из релаксационной каталепсии, но к тому времени вегетативный шок захлестнул Н. с головой. «И вот уже третий месяц тащит меня, извините за выражение, мордой по камням, — закончил он свой грустный рассказ. — Сначала я подумал тогда, что умираю. Потом начал понимать, что это какой-то случайно спровоцированный мною внутренний маразм, но он никак не желает заканчиваться. Всё внутри играет, как будто клавиши пианино перебираются сами собой, как хотят, противно до невозможности. И страх этот не отпускает, как ложусь спать, так в мыслях: а вдруг снова? Врачи меня успокоили: со здоровьем нет проблем, это вегетатика у вас барахлит. «Почему?» — спрашиваю их. «Да кто его знает...». «И сколько это будет продолжаться?» «Да придёт постепенно в норму, это не смертельно...»

«И вот теперь пришлось существенно скорректировать занятия, — сказал Н. — Как вы думаете, что мне ещё сделать, чтобы отвязаться от этой ерунды?»

Мы обсудили с ним необходимые меры, и через полгода все нежелательные проявления сами собой угасли. Без каких-либо последствий. Но — через полгода. А это был всего лишь испуг, вызванный внезапным несоответствием состояний тела и сознания. Можно представить, какие варианты эмоционального шока и его последствий можно получить при безграмотном своём поведении в процессе медитации.

Кроме того, существует вероятность, хотя и небольшая, что из-за жутких обликов издыхающего дракона внутренней тьмы может возникнуть нечто более глубинное и несравненно более опасное. Поэтому, когда эмоциональные «терминаторские» черты визуально наблюдаемых образов начинают приобретать определённо символический характер, следует над этим глубоко задуматься и до выяснения сути происходящего полностью прекратить любые попытки медитации.

Иметь дело с архетипическим «шлейфом» во время аннигиляции личностных напряжений категорически запрещено, при таком развитии событий медитативные занятия становятся просто опасными. Сам факт появления такого явления указывает на то, что следует сменить психотехнику либо перенести акцент на традиционный и безопасный метод классической Хатха-йоги.

Вернёмся к типовому случаю визуальной отработки вытесненного материала, которая, как и чисто кинестезический вариант контакта, может сопровождаться и другими проявлениями — например образы окажутся говорящими. Либо одновременно с потоком событий на экране ума в сознании возникнет текст, провоцирующий вас на ответную реакцию. Вас начнут о чём-то спрашивать, читать нотации, давать советы, быть может, всячески ругать и поносить.

Если вы хотя бы однажды мысленно ответите голосу, то считайте, что попали «на иглу» — от него уже не отвязаться, он станет неистребимой слуховой галлюцинацией. Это аналогично сюжету с гоголевским Вием, с той лишь разницей, что если ты обратил внимание на то, что — в любом виде! — стучится изнутри, тогда оно обратит внимание на тебя, и когда ваши взгляды «встретятся», расцепить это замыкание будет уже очень сложно.

Итак, что же именно можно увидеть и (или) почувствовать, когда возникнет подлинная коммуникация бессознательного с сознанием?

Это может быть что угодно, например боль, когда травматическая энергия вытесненного материала сбрасывается через ощущения. Боль может быть локальной, мигрирующей, общей, в виде мышечных судорог, сопровождаемых бешеной игрой вазомоторики. При этом в редких случаях могут возникать самопроизвольные движения тела, напоминающие некий сложный танец при сумеречном состоянии сознания.

Как ни странно, если полная релаксация является непременным условием погружения в медитативное состояние, то затем, при работе с «горячим» материалом, она непременно столкнётся с тенденцией к нарушению, поскольку могут и должны появиться любые напряжения и ощущения, это — правильный ход событий. Всё, что в этом случае необходимо — полная отстранённость, невмешательство, отсутствие каких-либо реакций.

Вначале это кажется очень трудным, вместе со страхом может возникнуть острый дискомфорт, напряжение «под ложечкой», общая мышечная контрактура и так далее, но сохраняя отрешённость, с выработанной заранее установкой на то, что всё это сродни вскрытию абсцесса и надо просто потерпеть, вы научитесь стойко переносить этот специфический, не слишком приятный процесс

И через какое-то время, отгримасничавшись, этот монстр внутренних перенапряжений испарится, как рухнувший в кипящий металл Терминатор. С момента исчезновения в медитации негативных проявлений личность приобретает новую целостность, а жизнь иное качество — это первая стадия уравновешения и успешного контакта с глубинами собственной психики.

Итак, то, с чем мы имеем дело когда стадия дхьяны в технике ЧД реализуется, оно может быть любым образом, ощущением, переживанием или ещё чем-нибудь, чему нельзя подобрать никакого названия.

Необходимо лишь пассивно переживать процесс в том виде, в котором это вам дано, оставаясь неподвижным, расслабленным, отрешённым — и ничего больше. В процессе медитации запрещается текущий анализ и попытки понимать переживаемое! Что бы не происходило, вы должны оставаться бесстрастным свидетелем, и только. Если медитация сопряжена с визуализацией, то правильным будет смотреть на весь экран ума в целом, ни в коем случае не фокусируя восприятие на каком-либо его участке, отдельном образе, ощущении или эмоции. Следует дать произойти тому, что должно случиться в этом процессе. Подготавливаясь к любой медитативной практике или завершая её, помните, что вы намеренно изменили на какое-то время параметры сознания, дав возможность бессознательному проявить себя. Включился естественный процесс психической саморегуляции, уравновешения сознания и личного бессознательного, которые ранее никогда не вступали в непосредственный контакт друг с другом. И единственное, чем можно способствовать естественному и эффективному протеканию этого процесса — ему не мешать.

Всё, что теоретически способна предпринять личность в такой ситуации, заранее будет неверным, потому что любая волевая попытка вмешательства автоматически повышает напряжённость изменённого посредством тотальной релаксации бодрствующего сознания до стандартного уровня, тем самым отбирая у бессознательного потребную для коммуникации энергию.

Что бы не переживалось в процессах медитации, если делать всё как надо, никакой опасности нет. Если возникающий страх непреодолим, значит, вам просто нельзя заниматься медитацией, необходимо сначала какими-то другими методами снизить уровень внутреннего напряжения. Это достигается упорядочиванием жизни, регулярной практикой Хатха-йоги и систематическим глубоким расслаблением.

Если «видения», ощущения, эмоции в сегодняшнем медитативном «сеансе» иссякают сами по себе, состояние начало терять устойчивость, значит, процесс исчерпан, и не следует пытаться продлить его. Если переживания или ощущения стали нестерпимыми, следует глубоко, медленно вдохнуть и выдохнуть и, сохраняя неподвижность тела, без паники, медленно открыть глаза.

В редких случаях при медитативной отработке внутренних напряжений возникают непроизвольные движения рук или всего тела, этого бояться не нужно.

С успешным началом и развитием внутренней коммуникации резко меняется характер сновидений и общее эмоциональное состояние, восприятие окружающей действительности, в которой иногда начинают происходить странные вещи (описанные в главе «Необычные способности»), но пугаться этого также не нужно.

Для сравнения можно отметить, что тот же самый эффект, который обеспечивается индивидуальной реализацией медитативных психотехник в йоге, Юнг решает следующими способами:

— свободное фантазирование, для чего нужны систематические упражнения по созданию мыслительного вакуума в сознании;

— систематическая запись снов или фантазий;

— спонтанное рисование;

— восприятие внутреннего голоса;

— спонтанные движения тела;

— метод свободных ассоциаций (который ведёт своё начало от Фрейда);

— индивидуальная работа аналитика с пациентом в рамках личностного процесса индивидуации.

Безусловно, метод аналитической психологии — гениальное достижение, но нельзя не отметить один из его изъянов: сам Юнг был первым и скорее всего единственным, кто был способен использовать своё детище со стопроцентной эффективностью.

Второй печальный недостаток концепции возник уже после смерти основателя, когда его ученики объявили аналитическую психологию не более и не менее, как очередным единственным путём всеобщего спасения.

Большая неудача, что Юнг не был в достаточной степени знаком с практической йогой, впрочем, он сам открыто признавался в этом — единственный из представителей научного мира нашей эпохи. Если бы его знания соединить с опытом йоги... К сожалению, они не совпали во времени, и, может быть, это большая потеря.

После того, как медитация ЧД что называется пошла, можно сократить или вовсе исключить предварительные её этапы. Чаще бывает так, что из общих подготовительных действий каждый оставляет то, что помогает именно ему войти кратчайшим путём в искомое состояние.

Никогда не следует забывать: главное — сохранение и удержание полной релаксации тела и ума! Без этого никогда не удастся получить коммуникацию с бессознательным. Поэтому тем, кто некачественно расслабляется, пробовать себя в любых разновидностях медитативной практики — пустая трата времени.

Считается, что в любых формах медитации всегда следует сохранять полную осознанность. Если вы теряете себя, впадаете в остолбенение, забываетесь — это не медитация, которая подразумевает контакт сознания со своей основой, являясь по сути дела процессом восприятия информации. Невзирая на всю опустошённость сознания, на понижение его энергетики (что активизирует бессознательное), какая-то часть Эго, какой-то его процент всегда остаётся в виде некоего регистрирующего и «сторожевого пункта». Если имеешь дело с обратной связью, отсутствовать или засыпать не имеет смысла.

Приведу два опасных, но достаточно типовых варианта развития событий, когда отрицательные содержания могут проявиться на экране ума в позитивной форме либо фабрикуются самим сознанием в виде своеобразной подделки искомого процесса. Для этого обратимся к созерцательной практике древнего христианства, которая использовалась в исихазме («исихия» — значит покой, безмолвие — по смыслу это схоже с йоговской практикой «антара моуны»).

Самое интересное заключается в том, что традиция «исихазма», отнюдь не одобряемая Русской православной церковью, в полуподпольной форме дожила чуть ли не до наших дней в таких разновидностях русского монашества, как старчество и схимничество. После собора 1504 года, когда иосифляне добились осуждения нестяжательской ереси, Нил Сорский удалился в пустынь, где и продолжил обучение Иисусовой молитве самых способных и ревностных последователей.

Для нас, однако, наибольший интерес представляют параллели между «умным деланием» и образной медитацией.

Неправильное и опасное развитие событий в процессе «умного делания» отцы Церкви называли «прелестью», хотя то, что подразумевается под конечным контактом в Иисусовой молитве, лишь весьма косвенно соотносится с тем, о чём идёт речь в самореализации посредством метода йоги (подробнее — см. гл. «Йога и христианский мистицизм»). Однако последовательности событий, имеющих место в самьяме йоги и «умном делании», вполне годны для сравнения, поскольку запускаются одни и те же механизмы, в итоге по разному срабатывающие.

Когда разбиралась практика асан, шла речь о принципе «у-вэй», о «действии недействием». Собственно говоря, этот принцип реализуется в любой медитативной технике, будь это Иисусова молитва или ЧД (хотя в последней с определёнными оговорками). В обеих случаях адепт создаёт необходимые и достаточные условия для того, чтобы включился известный естественный процесс. Создание таких условий, как и выбор метода — прерогатива субъекта. Но когда искомое началось, субъекту больше здесь делать нечего.

Вот как говорит об этом святой Игнатий Брянчанинов: «В молитве Иисусовой есть два главнейших периода. В первом молишься при одном собственном усилии. Божья благодать несомненно присутствует, но не обнаруживает себя. Во втором периоде благодать обнаруживает своё присутствие и действие, соединяя ум с сердцем, доставляя возможность молиться непарительно (как бы само собой). Молитва первого периода — трудовая, деятельная, второго — благодатная и самодвижная» («Но молитва питаясь молитвой произносит молитву сама»).

Святые Отцы категорически настаивают на том, что высшее состояние и благодать Божия не приобретаются собственным усилием и не приходят без непрерывного покаяния.

Понятно, что ощущение покаяния есть прежде всего осознание своей ничтожности перед лицом Бога или мироздания, что ведёт к необходимому уменьшению масштаба самооценки, осознанию того, что «Дождь идёт и землю мочит, доходит влага до корней, и то, чего живой не хочет, — того он ждёт всего сильней. Над лесом пляшут под сурдинку, большие майские жуки, и жизнь и смерть стоят в обнимку на берегу одной реки».

Только при реальном масштабе самооценки человек не станет пытаться самостоятельно одолеть весь путь от начала до конца, лично контролируя каждый шаг и надеясь исключительно на самого себя. Недаром на латыни слово «сатана» пишется как «IPSE», что означает «сам». Любой переход — в медитации ли йоги или в Иисусовой молитве — за ту грань, где человеческие полномочия кончаются, аннулирует все достижения, затраченные усилия и приводит к неприятностям. Отсюда самыми страшными грехами отцы Церкви считали самомнение и самочиние. Они настаивали на том, что благодать Божья даётся только тем, что (кто) находится вне человека, и гораздо предпочтительнее падающий и встающий, нежели стоящий и не кающийся. С одной стороны, понятна и естественна человеческая гордость с её больным вопросом: «Тварь я дрожащая или право имею?», с другой стороны, как уже отмечалось, аналитический разум и человеческая воля привыкли брать на себя слишком многое.

Конечно, мало кто обращается к йоге из чистого интереса и в полном объёме, гораздо чаще к этому подталкивают насущные проблемы бытия и собственного здоровья. Но можно сказать иначе: лишь тот, кто очень этого желает, быть может, сумеет самореализоваться, — имея определённые предпосылки к этому как вне, так и внутри себя самого.

Вспоминается печальный случай, когда женщина средних лет — назовём её Т. — попала на один из семинаров нашего центра в 1992 году. В силу ряда травмирующих ситуаций детства и периода взрослой жизни её нервно-психическое состояние было тогда достаточно скверным, этой матери троих детей была показана только йога тела. Эффект был достаточно хорошим — довольно быстро ей удалось расслабиться и получить ощущение жизненной устойчивости, хотя до непосредственного устранения внутренних проблем ещё предстоял долгий путь. Однако в промежутках между нашими семинарами она, к сожалению, посещала йоговские «мероприятия» в Туле, где некие «учителя» учили медитировать всех подряд и без какого бы то ни было разбора.

Когда у этой женщины появился внутренний голос, ей порекомендовали постоянно с ним общаться, поскольку это, дескать, является признаком «продвинутости». Встретившись с ней год спустя, я был потрясён ярко выраженной степенью её неадекватности и общей заторможенностью. На мои расспросы по поводу «голосов», она лишь бледно улыбалась: «Я теперь всё время с ними говорю...»

Вскоре по так и не установленной причине она «случайно» выпала из окна восьмого этажа, оставив троих сирот.

Закон — это точное знание того, что делать нельзя, что было хорошо известно отцам Церкви уже сотни лет назад, хотя, быть может, формулировалось ими порой чересчур метафорично в силу неосязаемости предмета.

Святой Феофан объясняет две неправильных разновидности образа внимания и молитвы в «умном делании» так: «В естественном порядке наших сил на переходе извне внутрь стоит воображение. Надо благополучно миновать его, чтобы попасть на настоящее место внутри. По неосторожности можно застрять на воображении, и думать по незнанию, что ты вошёл внутрь, тогда как это преддверие, и застреванию всегда сопутствует самопрельщение...

Самый простой закон для молитвы — ничего не воображать! До тех пор, пока наше помышление о Боге несовершенно, оно связано с какой-либо формой (В ранних памятниках буддизма, например на барельефах, место Будды всегда оставалось пустым — В.Б.).

Всячески надо стараться о том, чтобы молиться без образов Божьих. Стой в сердце с верою, что Бог есть тут же, а как есть — не соображай!»

Как мы видим, отцы христианской Церкви вообще были против созерцания образов, очевидно, не отдавая себе полностью отчёта, что стоит за этим, они знали из опыта, что контакт неискушённого человека с образным материалом бессознательного без соответствующих знаний и навыков чрезвычайно опасен.

«Некоторые, — говорит Симеон Новый Богослов, — предстоя на молитве, возводят очи на небо и ум, и воображают в уме своём Божественное промышление, небесные блага, чины, святых ангелов и обители святых — всё, что говорится в Писании об этих предметах, вызывают их из памяти и перебирают воображением во время молитвы, стараясь потрясти этим свои чувства, в чём иногда и успевают. Это многие и считают проявлением подлинного религиозного настроения».

Святой же Феофан утверждает: «Представлять предметы Божественные под теми образами, как они представляются в Писании, нет ничего худого и опасного. Мы и рассуждать о них иначе не можем, как облекая понятия в образы, — но не должно никогда думать, что и на деле так есть, как эти образы являются, и тем более останавливаться на этих образах во время молитвы.

Во время благочестивых размышлений это уместно, или при Богомыслии, но во время Иисусовой молитвы — нет! Образы держат внимание вовне, как бы священны они не были, а во время молитвы вниманию надо быть внутри, в сердце.

Если кто зрит образы в начале практики Иисусовой — он не прав! Но в этой неправости — только начало беды, которое наводит на нечто худшее и опасное.

Созерцание образов этих бывает весьма приятным и разнеживает душу, ей кажется, что это именно то, что надо, человек начинает молить Бога, чтобы он оставил человека в этом состоянии, — а это прелесть!

У такого человека путь пресекается в самом начале, так как искомое считается достигнутым, хотя достижение ещё и не начато».

Ясно, что здесь речь идёт о наблюдении типового потока образов при естественном их течении в сознании, устроенном соответствующим образом, что не имеет отношения ко внутренней коммуникации и скорее относится к психическому программированию.

«Далее же самомнение ещё более разгорячает воображение и рисует новые картины, вставляя в свои мечтания личность мечтающего, и представляя его всегда в привлекательном виде, поблизости к Богу, ангелам и святым, и чем более так мечтает, тем больше укореняется в нём убеждение, что он точно уже друг неба и небожителей, достойный осязательного с ними сближения и особых откровений. На этой степени начинается визионерство (видения, фантомы восприятия), как естественная болезнь душевная.

Таким образом, многие прельстились видя свет и сияние очами телесными, обоняя благоухание обонянием своим, слыша гласи ушами своими и т.п., иные из них повреждались в уме и переходили с места на место, как помешанные. Иные, приняв беса, являвшегося в образе светлого ангела, до того утверждались в прелести, что до конца оставались неисправимыми, иные, по внушению бесовскому, сами себя убивали, низвергались в стремнины, удавливались. И кто может исчислить прельщения, в какие ввергал таковых враг.

Бывают видения и истинные — опытные умеют их различать от порождений своего воображения и привидений бесовских. Но так как на деле людей больше неопытных, чем опытных, то поставлено вообще законом духовной жизни — не принимать никаких видений, и не доверяться им!»

Вот наставления от Григория Синаита: «Если увидишь свет или огонь вне себя, или внутри, или образ какой, Христа, например, или ангела, или иного кого, не принимай это, чтобы не потерпеть вреда. И уму своему не попускай строить в себе такие образы, это внешнее дело ведёт к прелести. Если заметишь, что будто тянет кто ум твой таким внешним воображением, не поддавайся, держись внутрь, и совершай дело внимания Богу без всяких образов».

Мы чётко видим здесь, что Святые отцы говорят об опасности не контролируемой человеком работы воображения, которая является избыточной и паразитной, не имея ничего общего с естественным продвижением в сторону контакта с благодатью, — пусть даже подвижники понимали сущность такого контакта по-своему. Визионерство, названное душевной болезнью, есть не что иное, как фантастический бред, героем которого нередко становится тот, кто слишком самонадеянно и подолгу молится или «медитирует». Случается и так, что по недомыслию человек сам начинает свято верить в достоверность этих видений, что произошло, например, с небезызвестной Марией Дэви Христос из «Белого братства».

Не проводя ощутимого разделения между образами внешней игры воображения и формами, идущими изнутри (которые называются видениями «истинными»), Отцы прямо заявляют: во внутренних событиях ничего не принимать и ничему не доверяться.

Второй неправильный образ Иисусовой молитвы — ловушка ума. Но если в буддийской йоге при наблюдении сознанием собственной динамики сохраняется необходимая отрешённость и неподвижность тела, то в практике Иисусовой молитвы подобное состояние втягивало молящегося в противоречие, когда ум собственным усилием пытался себя остановить и запутывался в этих движениях, не понимая что, происходит. Тем не менее святые Отцы утверждали, что этот вид ошибки не так опасен, как первый.

В третьем же, правильном образе молитвы: «Имея безпопечение о всякой вещи, благословной и неблагословной, совесть чистую во всём, чтоб она тебя не обличала, и беспристрастие ко всему мирскому — сядь в каком-нибудь безмолвном месте, наедине, в углу, затвори дверь, собери ум свой, отвлеки его от всякой привременной и суетной вещи, прижми к груди бороду («джаландхара бандха»!), сдерживай немного дыхание, низведи ум свой в сердце своё, обрати туда и чувственные очи, и, внимая ему, держи там ум свой и пробуй умом найти где находится сердце твоё, чтоб и был там совершенно ум твой.

Вначале ты встретишь там тьму и жёсткость, но потом, если будешь продолжать это дело внимания день и ночь, найдёшь там непрестанное веселие».

Святой Иоанн Лествичник уподобляет дело спасения лестнице о четырёх ступенях: одни укрощают и ослабляют страсти (карма-йога), другие молятся устами своими и поют (мантра-йога), иные упражняются в умной молитве (нечто среднее между мантра и карма-йогой), иные восходят к видению (самадхи-йога).

Святой Феофан замечает также: «Когда сия благодать Духа Святого сойдёт на кого-либо, то не что либо обычное показывает ему из вещей чувственного мира сего, но то, чего тот никогда не видел, и не воображал» (ранее уже отмечался подобный момент в практике ЧД: если пошли образы «оттуда» — их не спутать ни с чем).

Как мы видим, практика Иисусовой молитвы весьма напоминает то, что в Индии называется «мантра-йогой», разворачивается она по аналогичной схеме, имея такие же опасности по ходу развития. Другими словами, путь к Единому — абсолютной истине — безусловно существует, разными являются только способы следования. Ну и, конечно, сама истина трактуется совершенно различно, поскольку, например, христианству она уже известна наперёд.

В данном контексте уместно привести мнение А. Маслоу, который говорит о двух диаметрально противоположных типах восприятия: «О внимании можно говорить либо как о свежей... реакции индивидуума на уникальные свойства объекта, либо как о попытке... подчинить внешнюю (или внутреннюю) реальность некой предустановленной в сознании индивидуума классификации. Во втором случае мы имеем дело не с познанием мира, а с распознанием в нём тех чёрт, которыми мы сами же и наделили его. Такого рода «познание» слепо к динамике... и новизне, это скорее рационализация прошлого опыта, попытка сохранить статус кво.... Рубрифицирующее восприятие не оставляет возможности для исправления ошибок. То, что однажды попало под рубрику, как правило, остаётся там навсегда» («Мотивация и личность», с.287, 292).

Таким образом, любая религиозная вера вообще не есть процесс познания нового, что более подробно обсуждается в главе «Йога и христианский мистицизм».

Святой Игнатий показывает то, к чему должен стремиться христианин: «От непрестанной молитвы подвижник приходит в нищету духовную (отсюда: «Блаженны нищие, ибо их есть Царствие Небесное»). Приучаясь непрестанно просить Божьей помощи, он постепенно теряет упование на себя... Это ощущение мало помалу может усилиться до такой степени, что око ума яснее будет видеть Бога в промысле Его, нежели видит глаз предметы мира... Непрестанная молитва вводит в святую простоту, отучая ум от разнообразных помыслов (т.е. торможение мыслительной деятельности становится постоянным), всегда содержит его в скудости и смирении мыслей... Наконец молящийся может прийти в состояние младенчества, заповедованное Евангелием, соделаться буим (сумасшедшим) ради Христа, то есть утратить лжеименной разум мира и получить от Бога разум духовный».

Цель классической «Раджа-йоги» Патанджали, какой она была тысячи лет назад (и которая сегодня не актуальна), практически такая же, как у христианских мистиков: окончательное слияние частной души со всеобщей — Атман есть Брахман — интуитивное прозрение ситуации «тат твам аси» — «ты есть то», с тем лишь существенным различием, что образ и атрибутика божества вообще не предписывались ранней йогической традицией, тем более столь детально и безапелляционно, как в христианской мистике. Ишвара был абстрактным богом, который в состояниях экстаза мог представится каждому как угодно, в любой форме, и это считалось истинным, как и ощущение прозрения без представления формы божества. Более того, в первоначальной йоге вообще не существовало предварительного знания истины, к которой следовало стремиться, как это сложилось в христианстве.

Что произойдёт, если процесс самопознания продолжится дальше, после начального уравновешения? Какой он приобретёт вид, и какими будут его последствия? Если принять как гипотезу, что при самореализации «объём» сознания личности возрастает, то логичен вопрос: до каких пределов? Здесь необходимо отступление.

В своей футурологической работе середины шестидесятых годов, которую Станислав Лем назвал, вразрез Фоме Аквинскому, «Суммой технологии», он охарактеризовал самадхи как нулевое информационное состояние только потому, что в медитационном процессе якобы нет прироста информации извне. Сегодня мы знаем, что это утверждение ошибочно. Откуда, скажем, возникают удивительные по глубине знания у тех великих йогов, которые достигли самореализации, не являясь до этого учёными либо философами? На чём основаны их необычайные способности?

Много лет назад Хозе Дельгадо установил: в субстрате человеческого мозга зафиксировано всё, что от момента рождения (или даже до него) оказывалось в объёме восприятия, охватываемом органами чувств. «Через глаза и уши, практически мало зависимо от желания человека, к нему поступает огромный объём сведений. Его мозг, хочет человек этого или нет, реагирует на этот поток» (Н.Бехтерева, «Здоровый и больной мозг человека», с.7).

Раздражение слабым электрическим током некоторых участков коры и височных долей мозга даёт субъекту возможность с абсолютной идентичностью пережить ситуации, имевшие место в далёком прошлом. Данный эффект около четверти века назад был обнаружен нейрофизиологом Пенфильдом, а затем множество раз воспроизводился другими исследователями. Справедливости ради надо сказать, что вторичная стимуляция тех же зон у одного и того же испытуемого вызывала аналогичный эффект, но содержание переживания было уже немного иным. Это заставляет предположить, что запечатленный в долговременной памяти информационный «блок» всякий раз считывается немного под другим «углом зрения». Известнейший физиолог, основатель теории функциональных систем П.К. Анохин утверждал: «Тщательно изучая реакции мозга, мы забываем, что за пределами фокуса сознания остаётся огромный багаж, который можно назвать памятью мозга; этот багаж накапливается в течение всей жизни и оказывается, как показывают некоторые гипнотические опыты, поразительно стойким» («Философские вопросы физиологии высшей нервной деятельности», М, 1963, с.453).

Сегодня отечественные исследователи подразделяют память человека на целый ряд отличающихся по характеру, хотя и тесно связанных между собой её форм: органическую, физиологическую, двигательную, образную, вербальную — это помимо типовой памяти сознания.

Поскольку самьяма доводит волевую регулировку (после овладения методом управления спонтанностью) произвольных и непроизвольных процессов тела и сознания до не представимых в обыденности пределов, то, очевидно, профессиональному йогу по ходу самореализации приходится впрямую иметь дело со всеми модификациями памяти.

Как уже говорилось, сенсорный поток раздражителей, воспринимаемый органами чувств, делится на две, далеко не равномощные, части и поступает в психику по разным «епархиям» — в сознание и бессознательное. Процесс осознания дискретен и требует много времени, сенсорная же информация в режиме бодрствования поступает непрерывно, и, всегда обладая направленностью, сознательное восприятие успевает лишь выхватывать из этого потока самое важное или то, в чём тело и сознание участвуют непосредственно.

Для удобства представления и обсуждения личное бессознательное можно условно разделить на три части воспринятой и затем различно организованной информации, содержащие осознанный (все «файлы» памяти, содержимое которых может быть произвольно выведено в сознание) и неосознанный материал, а также — вытесненное. Количество информации, усвоенной мозгом помимо сознания, как минимум в тысячу раз больше, и она обладает фундаментальной особенностью: это нечеловеческий материал, воспринятый без участия Я-сознания, которое, собственно, и составляет личность человека. Поразительный факт: информация зафиксирована моими органами чувств, но абсолютно неизвестна моему сознанию.

Что же происходит дальше, после разрешения двуединой задачи — разрядки слоя вытесненных напряжений и достижения в результате этого личностной целостности? Очевидно, возникает потенциальная возможность для контакта с Единым, и в процессе этого человек способен достичь такого качества коммуникации, в том числе и с внешним миром, для которого у него в обычной жизни нет ни сил, ни средств.

«Мы все учились понемногу чему-нибудь и как-нибудь» — говорил поэт, но это было ещё «до исторического материализма». Во второй половине нашего века (особенно в государстве рабочих и крестьян) все обучались всему, много и подолгу. Но лишь малая толика образовательного материала, мимо которой школьники и студенты успешно «проходят», усваивается и потом может быть использована в реальной жизни. Весь этот информационный массив собирается в памяти, часть его, будучи хронически невостребованной, со временем теряет энергию и уходит за порог восприятия. Но даже оставаясь там в латентной (скрытой) форме, эта информационная масса структурирована по законам сознания. Поэтому, раз за разом погружаясь в медитационный процесс после разрешения проблемы вытесненного, когда ничто больше не «мутит воду», мы получаем возможность контакта с сознанием массивов давно забытого материала. При создании соответствующих условий эти подпороговые информационные «запасы» постепенно «выплывают» в область сознания и могут быть заново ассимилированы последним.

Этим-то и отличается сущность реально происходящего в процессе глубокой медитации от картины, нарисованной Лемом, — информация действительно не поступает извне, она является изнутри, где, как справедливо отметил поэт Атилла Йожеф, «всё наше прошлое в нас нагромождено». Медитация на этом этапе развития есть создание условий, при которых в психике начинается перераспределение информации, постепенное её интегрирование в сознание из различных терминалов памяти. Конечно, усвоив заново громадное количество ранее утраченного, человек не может остаться прежним, он начинает по-иному, нежели раньше, воспринимать мир и действовать.

Этот процесс имеет дискретный характер своеобразного внутреннего узнавания, когда личность заново получает представление о громадном количестве вещей, с которыми она была когда-то знакома. Первая фаза — накопление всплывающей в осознании информации до тех пор, пока в прежней системе представлений не возникнут противоречия, которые её в итоге разрушают. Это будет переходом в нулевое, неустойчивое состояние между уже отброшенным и ещё не окончательно сложившимся. Представления индивидуума о бытии меняются, у него возникает новое, более совершенное, отвечающее действительному положению вещей структурированное знание. Оно способно как включить прежние представления, так и отбросить их. В процессе ежедневных медитаций, когда он, что называется, пошёл, информация поступает изнутри постоянно, и сознанию всё это необходимо переработать и ассимилировать. Таким образом, подобно естественному приросту гибкости в асанах процесс спонтанного расширения подготовленного к этому сознания при медитации является постоянным, но не может быть непрерывным.

Это тяжёлая работа, и результат её аналогичен тому, что Кастанеда называл «воспоминанием», или перепросмотром. Поскольку структура сознания при этом находится в процессе непрерывного изменения (что зачастую сопровождается специфическим и далеко не приятным состоянием тела и психики), то на всё это время человек должен быть изъят из социума и помещён в соответствующие специальные условия. Если пытаться совмещать подобную деятельность ещё с чем-нибудь, то есть медитировать «без отрыва от производства», за сохранность разума такого камикадзе нельзя дать и ломанного гроша. Полная и постоянная отстранённость от внешнего мира есть освобождение сознания для того, чтобы в его разреженном пространстве могло возникать и какое-то время удерживаться некое присутствие. Такое состояние сознания называется бессубъектным, только с ним может коммуницировать бессознательное.

Итак, при успешном протекании медитативного процесса с какого-то момента времени личность начинает располагать большей частью информации, осознанно воспринятой в течение всей своей жизни. Ясно, что при этом интеллектуальный «калибр» субъекта претерпевает существеннейшие изменения, появляются способности, совершенно необъяснимые для окружающих, например монахи в тибетских монастырях помнят наизусть сотни томов Канона.

Имея в виду, что при диффузии забытого из бессознательного в сознание структура личности подвергается опасности растворения в огромной массе ассимилируемого материала (либо катастрофического его прорыва при ошибках в конкретной психотехнике), Юнг упоминает о разумных границах Эго. При грамотно организованном медитационном процессе сознание успевает отдельными «порциями» «переваривать» поступающую изнутри информацию и адаптироваться к ней. Знаменитый индийский йог Венкатараман Айер и ученики дона Хуана «вспоминали» по-разному, но у каждого из них процесс длился годы. Каких-либо чётких пределов ёмкости сознания на самом деле не существует, они могут быть выявлены только индивидуально.

При грамотной медитации базовые свойства структуры Эго всегда остаются незыблемы, но интеллектуальные возможности совершенно меняются. Кроме того, в процессе этой трансформации, а также после её завершения возникают сиддхи.

Итак, к настоящему моменту обсуждены два этапа самореализации: избавление от вытесненного материала и, как результат, уравновешение и обретение целостности, расширение объёма оперативной памяти до абсолютных пределов.

Напомню ещё раз: все тексты классической йоги, независимо от модификаций технологии, требуют, чтобы на время подобной деятельности субъект был полностью исключён из социума, ибо перенастройка психики ни с какой обычной, знакомой или незнакомой деятельностью во внешнем мире не сочетается!

Если Бахиранга-йогу (в том числе и работу с телом) можно и даже необходимо осваивать, не устраняясь из «мирского бытия», напротив — чередование этих двух видов деятельности даёт великолепные результаты, то Антаранга-йога такого положения не потерпит. Внутренней работе должно быть посвящено всё время без остатка, она требует полного погружения в её процесс и всей наличной энергии. Когда возникают промежуточные результаты, на которых хотелось бы остановиться, процесс трансформации постепенно сворачивается и становится возможным выйти из него без ущерба.

Одному из моих знакомых, который, будучи в Индии, занимался в одном из филиалов Бихарской школы йоги, незадолго до окончания командировки учитель сказал, что можно приступать к созерцанию. Знакомый ответил, что займётся этим, когда вернётся в России к своей основной работе. Гуру в свою очередь настоятельно порекомендовал ему не искушать судьбу, поскольку практика высших стадий йоги требует всего времени без остатка. Только после достижения самореализации поддержание мастерства может быть обеспечено каким-нибудь часом ежедневной работы в самьяме, и такая практика вполне совместима с обычной жизнью. В период же овладения мастерством попытки совмещения этого процесса с чем-нибудь ещё есть не что иное, как прямой путь в сумасшедший дом.

Конечно, по мере трансформации приходят всё более весомые результаты, но растёт и «стоимость» — величина затрачиваемого времени и усилий — до момента естественного исчерпания процесса.

Говоря об интеграции сознанием всей «массы» памяти, мы непременно сталкиваемся с вопросом о её границах. Рассмотрим эту проблему на примере развития человеческого существа.

На первом этапе онтогенеза, от зачатия до родов, осуществляется типовое развёртывание структуры тела и сознания. В начальной стадии «изделие» последовательно воспроизводит и отвергает признаки предыдущих животных этапов телесной истории, пока не «остановится» на человеческом «варианте», который и начинает развиваться.

Небольшое отступление. Допустим, что в своём внутреннем путешествии мне удалось добраться в памяти до момента возникновения сознания, до той давней младенческой поры, когда начала оформляться структура личности, и создание, бывшее тогда мною, начало говорить о себе «Я». До этого момента крохотное существо располагало лишь сознанием, самоосознанности как таковой ещё не было.

Что такое рост тела или сознания? Запрограммированные изменения при этом происходят от точки к точке, по всему объёму структуры в каждую единицу времени, непрерывно, микроскопическими шагами. В какой-то момент можно сказать, что тело ребёнка — по сравнению с ним самим месяц назад — уже больше «новое», чем «старое» и проявления сознательных реакций значительно усложнились.

Я-сознание может «включиться» только в результате почти непрерывного систематического контакта, коммуникации младенца с окружающими людьми, и толчком к этому является использование взрослыми прежде всего такой разновидности общения как речь. От рождения у ребёнка представлены лишь инстинкты и рефлексы. Его бессознательное с момента появления на свет пополняется только нечеловеческим материалом, поскольку личностного слоя психики какое-то время просто не существует.

Отсюда вопросы трансперсоналыцикам: когда люди переживают якобы заново процесс своего рождения, о чём вообще идёт речь? Каким образом Я-сознание взрослого человека в обычном бодрствующем состоянии может воспроизвести что-либо, случившиеся до его возникновения и в нём не содержащееся? Личность, которая теперь, много лет спустя, в сеансе ребефинга якобы пытается вспомнить реальный процесс собственного появления на свет, тогда просто не существовала. Был комок живой материи, развивающейся согласно генетической программе рода, с потенциальными предпосылками для возникновения сознания. Кроме того, тело, новорождённого и взрослого человека — структуры качественно разные.

Гроф мог бы стопроцентно аргументировать свою теорию, фиксируя процесс появления на свет с помощью «кесарева сечения» энного количества младенцев. Лет через двадцать этих людей можно было бы подвергнуть воздействию ребефинга и сравнить их отчёты с аналогичной информацией контрольной группы сверстников, подвергшихся той же процедуре, которые одновременно с «кесарями» родились обычным «способом»! Чего проще! Либо для чистоты эксперимента подробнейшим образом задокументировать «от и до» какое-то количество родов, а через пару десятков лет, когда эти люди вырастут (а метод Грофа уже и постарше), провести с ними ту же практику. И сравнить их теперешние переживания и воспоминания с описанием процесса родов, который действительно имел место в прошлом. Если данные совпадут, скептики, подобные автору данной работы, принесут трансперсональной концепции искренние извинения. Но почему-то эти простейшие и очевидные вещи так никогда и не осуществились, и Гроф делает свои выводы, произвольно интерпретируя огромное количество субъективного материала, полученного только от тех испытуемых или пациентов, которые хорошо видят образы. Неудивительно, что серьёзные исследователи относятся к трансперсональной психологии с большим предубеждением.

Вот, например, мнение Милтона Эриксона, высказанное не в адрес трансперсональной психологии конкретно, но по частному практическому случаю: «В качестве некритического подхода можно отметить случай с одним психиатром. Он сообщил, что ему экспериментально удалось достичь возрастной регрессии до стадии внутриутробного развития, а затем получить от испытуемого отчёт о его внутриутробных переживаниях. Он не учёл то обстоятельство, что внутриутробный плод не способен ни говорить, ни понимать слова. Он не понял, что испытуемый просто-напросто выдумал всё это, желая подурачить некритичного и не думающего врача или сделать ему приятное» («Стратегия психотерапии», с.38). Отмечу, что в итоге шестидесяти лет практики Эриксон, очевидно, имел основания отозваться об опытах возрастной регрессии именно так, а не иначе.

Итак, сознание, в какой-то момент времени оно возникает у ребёнка, но почему — вот вопрос вопросов. Можно предположить, что развёртывание индивидуальной человеческой структуры сопровождается возникновением — на каком-то этапе — определённого качества нейронных сетей мозга. И когда последнее достигнуто, происходит самозарождение сознания, что (по Грегори Бэйтсону) является свойством материи, достигнувшей в своей организации определённой степени сложности. Или сознание — социально «запускаемый» процесс отражения мира в нейрохимических реакциях мозга? Когда и как он возникает? Где образуется центр самосборки? Может быть именно суммарное давление сенсорных воздействий на фоне усложнения мозга инициирует возникновение некой виртуальной системы координат, из которой впоследствии развивается структура индивидуальности?

На эти вопросы достоверных ответов пока не существует, поэтому вернёмся к тому, что на сегодня неоспоримо. С какого-то момента животное единство психики ребёнка заканчивается, поскольку возникает самоосознанность. Со временем эта структурированная особым образом часть психики приобретает всё больший «вес» и у взрослого человека становится ведущей, практически полностью отрываясь от своей скрытой основы.

Любой медитативный процесс по существу является грамотным сохранением сенсорной депривации при пониженном энергетическом тонусе и ментальной опустошённости сознания. При таких условиях анамнестический барьер, обычно отделяющий бодрствующее сознание от бессознательного, начинает терять свою непроницаемость, информационные массивы «просачиваются» в сознание из глубин психики, как бы «притянутые» его разреженностью. Главным и решающим условием возникновения подобного хода событий является наличие специфически изменённого бодрствующего сознания и отсутствие кинестезических помех со стороны тела.

Когда человек просто спит, внутрипсихические процессы, отражённые затем в воспоминаниях, имеют совершенно иной характер по сравнению с тем, что происходит в сознании при медитативной его настройке, — как в старой песне «Наутилуса»: «А днём совсем другое кино она видит в его глазах...»

До сих пор речь шла о барьере между двумя видами сознательно усвоенной личностью информации, постоянно находящейся «в обороте» и выпавшей из него, впоследствии забытой.

Как уже отмечалось, при успешной внутренней интеграции интеллектуально-информационный «калибр» индивида, а следовательно, и его возможности кардинально меняются. Это обусловлено тем, что, во-первых, достигнута целостность, во-вторых, сознание включило в себя такое количество неосознанного прежде материала, который по объёму во много раз превышает обычный информационный потенциал среднестатистического человека. При успешной трансформации новое положение «центра тяжести» Эго, возникшее в результате ассимиляции сознанием громадного количества вновь поступивших сведений, есть определённый аналог «смещению точки сборки» в методе Хуана Матуса. Но если в Центральноамериканской магической доктрине меняются сами границы текущего спектра восприятия и вся его структура, то при самореализации посредством йоги — внутренний масштаб личности. Это никак не связано с органами внешнего восприятия, поэтому «фиксация внутренней точки сборки» в новом «положении» в каждой отдельной практике происходит автоматически по её завершению.

Посредством внутреннего перераспределения сознательно воспринятой в течение всей предыдущей жизни информации меняется информационная величина, калибр личности, а не её текущее восприятие внешнего мира. Происходит то, что Данте называл поворотом «глаз души».

Мир остаётся, изменяются лишь свойства человека, достигающего просветления. Лао-Цзы так говорил о незавершённости опыта самопознания: «Весь мир ярко освещён, только один я погружен во мрак»

Когда личность становится целостной, она воспринимает мир без ограничений, накладываемых узостью, жёсткостью и незавершённостью Эго. Внутренний дисбаланс исчезает, прекращается его непроизвольное проецирование вовне, следовательно, вы больше не сталкиваетесь с ним в бессознательных реакциях окружающих вас людей. Таким образом, моральная проблема проясняется на индивидуальном уровне. Человек чётко осознаёт злое начало, являющееся составной частью его собственной природы, понимая, что без него не обойтись, главное — не застревать в нём. Постоянное преобладание только чего-то одного — доброго или злого, «инь» или «ян», света либо тьмы и вообще одной и той же оппозиции — в понимании философов Древнего Китая означало полное отсутствие, ничто. Недаром в некоторых верованиях сатана считался старшим братом Христа. Реальное существование невозможно без определённой поляризации человеческих проявлений и удержания допустимого, не разрушающего жизнь разброса амплитуды этих противоположностей в самом себе.

Итак, анализируемый процесс духовного развития, или самоактуализации (по терминологии Маслоу) прослежен до границы, где исчерпывается информация когда-либо усвоенная сознанием и организованная по его законам, и начинается информационный слой воспринятого органами моих же чувств, но без участия моего сознания. Понятно, что объём этого материала чрезвычайно велик.

Что может произойти, если продолжать медитацию дальше, когда следующим шагом может быть только коммуникация нечеловеческих «слоёв» психики с сознанием?

По имеющимся данным можно заключить, что этот процесс происходит по тем же законам, что и с материалом забытого. Только здесь уже вступает в игру разделительная граница, фильтр иной природы, разделяющий два вида абсолютно по-разному организованной информации — чётко личностную от неориентированной, а также всеобщей, которая относится к самой материальной структуре мозга. Информационные массивы узкой направленности, вошедшие в «состав» личности при завершении внутренней перестройки, информация общего значения, воспринятая извне и зафиксированная бессознательным вне участия сознания, а также структурная информация Единого (со встроенным в неё коммуникационным «полевым чипом») разделены «фильтрами», имеющими совершенно разную природу и назначение.

Свободным информационным компонентом, «пронизывающим» всю психику «снизу» (от архетипического) «доверху» (Я-сознание), являются эмоции. Всё остальное в той или иной мере тормозится барьерами, разделяющими по-разному организованную материю или среду психического. Определённые состояния сознания, вызываемые методами йоги (медитация), создают возможности для внутренней информационной диффузии, параметры которой (интенсивность, скорость, «глубина») зависят от неизвестного нам количества не представимых сегодня факторов и поэтому пока не определены. Известно одно: в процессе внутренней самоинтеграции возникают свидетельства истинности её направления (сиддхи), и в завершение может произойти (и затем неоднократно повториться) контакт с Единым.

Как бы то ни было, неоднократные «погружения» структуры сознания в «океан» воспринятой когда-то бессознательно информации, с одной стороны, могут дать определённый прирост масштаба личности, с другой — быть может, это увеличивает потенциальную возможность контакта с областью прорывающихся спонтанно аффективных выплесков, о которых говорил Юнг? Этот материал не обладает логическим смыслом, зато он относительно однороден энергетически, потому что воспринятое вне сознания в основном безэмоционально. Это как бы своеобразный демпфер, энергетически нейтральный слой, разделяющий личностное и архетипическое, отдельное и общее, гребень волны и её основание.

Когда наступает первая стадия сосредоточения — самадхи, вначале приходится «иметь дело» с психическими феноменами, облечёнными в «форму мысли». При этом сведённая к минимуму часть Эго-сознания, «плавая» в изотропном пространстве личного бессознательного, имеющем внешнюю природу происхождения, в условиях полной сенсорной депривации остаётся сама с собой и начинает «различать» или наблюдать динамику собственного функционирования.

При многократном воспроизведении процесса медитации в одном из вариантов его развития, изменённое сознание может соприкоснуться с неким универсальным элементом психики рода, который одновременно является частью фундаментальной сети взаимодействий. Он подобен мицелию нематериальной вневременной грибницы, которая соединяет каждое индивидуальное сознание, разница лишь в том, что вместе с любым из шести миллиардов типовых конструкций, именуемых человеком, элемент такой сети возникает и погибает всякий раз заново, как, впрочем, и надстройка.

Шри Ауробиндо и Мира Алфасса (Мать) заявили когда-то, что полная индивидуальная трансформация человека разумного невозможна, пока в этом направлении не сдвинется единовременно вся цивилизация. Но этого никогда не случится, потому что сумма попыток совершенствования всех без исключения людей в каждый момент времени равна нулю, если вообще не является величиной отрицательной. Другое дело, что достигшие способны оказывать на нейтральных, в смысле самосовершенствования, людей очень сильное воздействие, и при каком-то количестве самореализовавшихся возможно к этому будет подвигнута и остальная масса.

Похоже, что основатели Интегральной Веданты, будучи не в силах понять смысл происходящего в классической йоговской интроспекции, не устранили корни собственных проекций и не достигли целостности, отсюда и кажущаяся непреодолимость препятствий.

Если Ауробиндо пытался вообще избавиться от индивидуальности, от Эго-сознания, то понятно, к чему это могло привести, учитывая материал, накопленный вытесненным его психикой за период террористической деятельности. Свидетели утверждают, что последние годы жизни он провёл в полной неподвижности, очевидно пытаясь компенсировать этим недостижимое спокойствие ума. Это своего рода алхимический приём, когда подобное вызывается подобным, по большому счёту — отчаянный шаг угодившего в тупик человека.

В конце концов, Интегральная Веданта есть только частный опыт, к которому йога была «пристегнута» постольку поскольку (Ауробиндо вообще проигнорировал Хатха-йогу, его путь начинался с «чистой духовности»), следовательно, она не лучше и не хуже прочих доктрин умозрительного спасения, претендующих на исключительность. Если бы только каждая из них не назначала сама себя абсолютной системой координат, единственно правильной в этом мире точкой отсчёта!

Юнгианцы считали, что: «Подобно алхимии, различные виды йоги также стремятся к освобождению души, к состоянию «отрешённости от предметного мира...»

Универсальная технология классической Раджа-йога Патанджали при владении ею способна дать каждому человеку возможность самосовершенствования, приводя в порядок тело, она в то же время является способом очистительного и развивающего воздействия на бессмертную душу.

«Цель духовного бытия состоит в сотворении и увековечении психического неосязаемого тела, обеспечивающего непрерывность вне телесного сознания. Это рождение духовного человека... символа духа, трансцендентного по отношению к переходящему. Здесь также «видение» внутренней «реальности» — то есть интуитивное постижение того мира, в котором царят пары противоположностей, — служит посылкой искомого единства и цельности. Сама последовательность стадий йоги живо напоминает об алхимии и процессе индивидуации, лишний раз свидетельствуя о единстве психической основы всех феноменов.

...Этот проецирующий Будду психический инструмент основывается на том самом активном воображении, которое у юнговских пациентов ведёт к аналогичному переживанию символов, и через него — к познанию человеком своего «центра», Самости. Воображение должно пониматься как буквальная способность создавать образы. Это активное воспроизведение внутренних образов... это настоящий подвиг мысли и мышления...» (Н. Якоби: «Дух и жизнь», с.523-524).

Два момента в этой обширной цитате требуют уточнения. Первый: йога не может напоминать о «сходных процессах алхимии и индивидуации» только потому, что она неизмеримо старше обеих.

Второй: если в буддизме и его йоге последовательности смены форм в медитации созерцания жёстко предписаны (что отчасти напоминает предварительное программирование в Иисусовой молитве), то у Патанджали и в Тантре — иначе. В медитациях Тантры всегда делался основной упор на спонтанность (в экстремальных психотехниках тибетского буддизма умышленно перегретое до предела бессознательное навязывает контакт сознанию в виде сугубо инфернального, — что и является отличием от ожидаемой благодати христианства, — но также известного наперёд содержания доктрины), и в традиционных практиках, излагаемых Свами Сатьянандой, не программируется заранее ожидаемый познавательный результат. Здесь, как и в классической йоге, нет места воображению! Поздняя буддийская медитация — частный случай «перевода» сознания на мифологические «рельсы», что ведёт к контакту с персонифицированной в данной культуре формой Абсолюта, созданной человеческим умом и его представлениями.

Итак, Большой контакт, коммуникация с архетипическим — что это? Сколько уже сказано о «высших» состояниях, хотя всё единодушно сходятся на том, что переживания контакта с Единым не вербализуемы. Только метафора может связать личное переживание запредельного с ограниченностью смыслового и словарного запаса. Но вот такой вопрос: почему подобные состояния сознания всегда именуются только «высшими» и никак иначе?

«Человек купается в неописуемом состоянии истины, причём не анализирует происходящее — оно просто есть» (Сатпрем: «Шри Ауробиндо», с.187). М.К. Мамардашвили со свойственным ему печальным юмором и убийственной меткостью заметил: «Высокие понятия отнюдь не содержат в себе состояний мысли», как и эмоциональные переживания, потому что подлинное творчество всегда включает необходимый элемент покоя.

Есть древняя метафора, в которой Бог мыслится как окружность, центр которой везде, а периферия — нигде. Другими словами, неважно, откуда начинать и каким путём двигаться к самоактуализации, если наши действия истинны, мы везде всегда и отовсюду придём к одной и той же природе Единого. Это подобно наблюдению через электронный микроскоп: что бы мы не выбрали в качестве исходного препарата, с какого-то уровня будет наблюдаться один и тот же принцип структурной организации материи.

Поэтому истина в сегодняшнем приближении может быть сформулирована так: основа материального и духовного одна и та же. Если в медитациях мы с какого-то уровня интроспекции видим инвариантные образы, оказываемся во власти схожих ощущений и эмоций, то, приходя к одной и той же глубинной основе, переживаем само единство, одинаковость полного отсутствия индивидуальности, ощущаем себя неотрывной частью Единого — с неизбежным последующим разбросом интерпретации пережитого и его эмоциональной окраски.

Все запредельные переживания — это переживания одного и того же, только люди уникальны по своему жизненному опыту, отчего и разнятся описания самадхи — сколько людей, столько возможных интерпретаций контакта. Как правило, он трактуется в рамках интеллектуального и культурного багажа личности, её конфессиональной принадлежности, и считается подтверждением именно тех религиозных представлений, которые данный субъект исповедует. Экзюпери говорил: «Человек, будучи не в силах охватить умом многообразие мира, с трудом усваивает ряд маленьких, однобоких истин, и изо всех сил воюет с другими такими же маленькими однобокими истинами».

«Одно во всём и всё в одном через взаимосвязанность» — вот, видимо, наиболее компактная, можно сказать, голографическая формула реального существования материи, по крайней мере — её человеческой разновидности. Люди всегда видели предметы, падающие на землю, они наблюдали факты, Ньютон же увидел скрытый за этим закон и мир — как поле его проявления.

Физики постигали устройство материи и его законы опытно-абстрактным путём, с помощью приборов, которые являются объектами, отличными от собственного тела. Мистики продвигались в глубину своей психики опытным путём, пользуясь для этого естественные механизмы. И те, и другие столкнулись с псевдопроблемой воздействия наблюдателя на исследуемый процесс и преодолели её различными способами: физики открыли диссипативные системы, математики — теорему Геделя.

Тысячи лет назад йоги-исследователи осознали необходимость временного устранения субъективного фактора в процессе познания и сумели с помощью удивительной физической активности тела сделать наблюдателя временно независимым от субъективного фактора, неподвижным и безучастным. Это позволяет превратить бодрствующее сознание в пассивное воспринимающее устройство, одновременно освобождённое от многих несовершенств, присущих человеческому восприятию, а также искажений, привносимых им и его оценкой в более или менее подлинную картину действительности.

Результаты физиков и «лириков» в общем идентичны, только первые сначала формулировали законы умозрительно, так сказать «на косвенных», с последующей опытной проверкой, мистики же влияние некоторых общих закономерностей ощутили на себе и пережили непосредственно.

Ясно, что физикам и «лирикам» (к которым следует отнести в первую очередь индийских йогов древности и вслед за ними — религиозных мистиков и пророков) были предъявлены два облика Единого, частный и общий. Для продуктивного сравнения результатов «осталось» увязать языки описания мистики и науки. Конечно, форм проявления Абсолюта существует гораздо больше, но сегодня для тех, кто способен это понять, за ними стала различима основа Единого. Хорошей иллюстрацией на данную тему является достаточно давняя работа Фритьофа Капры «Дао физики», хотя преобладание в ней чисто научного способа изложения на мой взгляд создаёт своеобразный интеллектуальный и логический «перекос».

Во все времена существовали люди, которые так или иначе прикасались к основе основ, полю универсальных взаимодействий, но они не знали, что это и как его назвать, откуда и возникло вообще само понятие чуда. До двадцатого века информационное поле цивилизации было слишком разрежено, лишь когда коммуникационные технологии нашей эпохи максимально его уплотнили, единая подоснова чудес — во множестве своих проявлений — стала очевидной.

Сегодня известно, что пустота не является противоположностью материи. Динамический вакуум потенциально содержит в себе все потенциальные разновидности энергии (частным случаем конкретного проявления которой являемся мы сами). В нашем мире бытие различных форм существования энергии основано на четырёх известных сегодня типах взаимодействий. На планете Земля при данном уровне познания мы наблюдаем два вида существования и развития материи — это живая и неживая природа. На каком-то этапе усложнения живой материи возникла её мыслящая разновидность — человек. Сейчас более или менее известны общие принципы организации его организма и мыслящего субстрата, хотя функционирование последнего далеко от понимания.

Одной из попыток философской формулировки происхождения сознания является концепция так называемого семантического вакуума, сформулированная В.В. Налимовым. С таким же успехом можно говорить о вакууме пространства мысли — это поле существования бодрствующего сознания, и так далее. Но нас на данный момент интересует неизменная, архетипическая часть человеческого бессознательного.

Физики, дойдя до возможного на сегодня уровня глубины погружения в микромир, столкнулись с наличием фундаментальной потенциальной пустоты, поскольку внутриатомные расстояния несоизмеримы с размерами ядра и электронов. Но с каким уровнем единства имеют дело йоги и мистики? Что представляет собой проявление Единого на пределе любой интроспекции? Если даже нам удалось ценой долгих лет йогической практики, во всё более отклоняющихся от обычного режима функционирования состояниях сознания, войти в контакт с Единым — с чем мы сталкиваемся? И кто, собственно, сталкивается?

Тексты и свидетельства великих йогов всех времён утверждают, что в самадхи нельзя оставаться длительное время. «...Человек не в состоянии продлить этой полноты — молнии истины нельзя растянуть в долгое и ровное солнце, которое само по себе было бы подвешено на небосклоне... и гарантированно, на достаточно длительное время... показывало бы нам истину» (М.Мамардашвили).

Примерно то же самое мы находим у дона Хуана: сместить точку сборки — не штука, но вот зафиксировать её... Может быть потому и появилась в эпопее Кастанеды абсолютно нелогичная фигура Арендатора, «человека ниоткуда», случайно оказавшего решающее влияние на развитие линии нагвалей Хуана Матуса. Кстати, именно данный персонаж в большой мере лишает смысла всю эпопею Кастанеды, сводя её к чистой случайности, которая представлена в факте наличия Арендатора, поскольку случай не поддаётся воспроизведению.

На вопрос: «Кто непосредственно воспринимает то, что случается в процессе дхьяны?» можно ответить, видимо, что это бодрствующий субъект, обладатель памяти, тот самый свидетель, который в этот момент не помнит сам о себе. В очень своеобразной форме сохранена и функционирует какая-то часть Я-сознания. Этот процесс можно представить двояко. В качестве метафоры я могу сказать, что внутрь психики «продвигается» — стремясь к контакту с основой духа и материи — не обычное сознание, а скорее «остаток» этой локальной структуры восприятия с базовыми свойствами «полной» личности, который воспринимает происходящее даже будучи «стёртым» почти до конца. Или, напротив, что бы не проявлялось в сознании, но уменьшение его «массы» до критической величины рано или поздно приводит к «высвечиванию» основы Единого и её восприятию регистрирующими «остатками» Эго-комплекса, который, после окончания процесса медитации, полностью восстанавливается в обычных параметрах бодрствующего сознания и помнит пережитое.

В определённых условиях или при специфической предрасположенности индивидуальное сознание способно настолько приблизиться к своим истокам, что в жизни субъекта проявляются совершенно фантастические, хотя и полностью беспричинные последствия этой коммуникации общего и частного, которые имеют ментальный (информационный), эмоциональный или вещественный характер, о чём пойдёт речь в главе «Необычные способности».

Утром каждый из нас просыпается самим собой именно потому, что в бессознательном представлены механизмы, «включающие» к этому моменту структуру бодрствующего сознания. Таким же образом личность восстанавливается после обморока или глубокого торможения.

В самадхи, не имеющем формы мысли, обычное сознание присутствует в виде слабого раствора в сохраняемом объёме, который временно лишён динамики и всех прочих качеств кроме номинального присутствия. Эта слабо тлеющая структура «Я» является свидетелем, регистрирует происходящее в ментальном пространстве без каких-либо реакций, получая затем возможность воспринять и более глубинные проявления: «И тонкий звёздный свет, и отблески костров лишь тайные следы беззвучных катастроф...». Величина последствий контакта для личности, его получившей, а также для её окружения зависит от интеллектуального масштаба, склада психики и врождённых задатков.

Что происходит с человеком после вывода его из состояния клинической смерти? Он становится немного иным, что-то в нём неуловимо преобразуется (речь идёт, конечно, о случаях, где мозг не был критически затронут). Обнаруживаются, например, экстрасенсорные способности, начинают тревожить странные вопросы либо непонятно откуда возникают не менее странные умозаключения. Другими словами, субъект, приблизившийся к границе небытия, заметно меняется вплоть до того, что пережившие это критическое состояние неоднократно приобретают специфическую бледность кожи, которая не поддаётся воздействию солнца. Аналогичным образом влияет на личность и длительное пребывание в самадхи, не имеющем формы мысли, то есть — полное торможение. С той лишь разницей, что подобное состояние носит не катастрофический, а естественно обратимый характер и не отражается негативно на физической оболочке духа — теле и его функциях.

Напротив, посредством предварительной практики Хатха-йоги организм получает такую физиологическую устойчивость, которая даёт возможность максимально длительного обездвиживания без ущерба для функциональной деятельности. Это позволяет приблизиться к возможному пределу глубины и времени торможения — к самой грани прекращения существования, в «окрестностях» которой и происходят события, неведомые для нас по сути, но ярко проявляющиеся по «возвращении» Эго в обычное состояние, в том числе и возможное «подключение» последнего к сети мировых взаимодействий.

Именно в момент контакта «остаток» воспринимающего сознания ощущает себя абсолютной системой отсчёта. При неудовлетворительном развитии интеллекта этот результат производит неизгладимое впечатление на личность, заставляя привязывать пережитое к уже известным истолкованиям необычайного и запредельного, «епархией» которых, как правило, оказываются мистические представления или господствующая в данном обществе религиозная доктрина.

Существуют ограничения пребыванию в этом запредельном режиме функционирования психики, которые существуют для её «конструкции», стоит пересечь определённый временной рубеж, точку возврата и можно непроизвольно угодить в необратимое состояние, которое называется Махасамадхи, или Паринирваной. Если сознание одноразово «наберёт» слишком большое количество информационных воздействий (или эмоционального «материала»), может случиться «замыкание». Локальная структура Эго, подошедшая слишком близко к границе небытия или пребывающая в «окрестностях» функциональных пределов чересчур долго, может быть «притянута» беспредельностью, после чего происходит, как по Эдгару По — «Низвержение в Мальстрём». Процессы свёртывания жизнедеятельности по ряду параметров приобретают необратимый характер, и личность исчезает ментально, а иногда и физически, растворившись в Едином.

Во вспышке подобного растворения, как утверждают тексты, субъект одномоментно познает все мировые связи, но физическое существование при этом прекращается, так же трактует момент умирания тибетская «Книга мёртвых». Самадхи, не имеющее формы мысли, по сути дела может интерпретироваться как обратимая смерть, которая в любой момент времени может стать вполне реальной.

Конечное существование несовместимо с беспредельным знанием. Иногда в Махасамадхи аннигилирует только личность — человек не возвращается в обычное состояние сознания, временно или навсегда оставаясь в «священном безумии», иногда вместе с личностью гибнет тело, как это произошло с Вивеканандой и многими другими. Видимо, всегда были в прошлом и существуют сегодня индивидуумы, которые в силу уникальных особенностей и практически по своему желанию имеют как бы «свободный доступ» к Единому, прежде всего это великие мистики.

По определению, состояние просветления или контакта есть временное переживание свободы от человеческого. Эта парадоксальная формулировка подчёркивает, что лишь целенаправленно преобразованное сознание способно контактировать с такими «слоями» психической материи, которые гораздо ближе к целостному, первобытному животному сознанию, а быть может, таковыми и являются.

Переживание всеединства — это уход от человеческой обособленности в то полусонное состояние, которое свойственно миру животной природы в краткие мгновения отсутствия потребностей. Маслоу утверждает, что «Желания самоактуализированного человека не вступают в конфликт с разумом» («Мотивация и личность», с.258).

В мире всегда существует большое количество людей с пониженным уровнем интеллекта, своеобразные человеческие «заготовки», структура сознания которых не завершена, его «слой» слишком «тонок». Хотя подобные субъекты «ближе» обычных людей к собственному бессознательному, оно слишком довлеет над ними. Казалось бы, такая природная особенность — это ценное свойство, зачастую такие личности с глубокого детства «видят» и «слышат» необычайное, недоступное людям стандартного склада психики. При типовой конструкции Эго для запуска механизма медитации, ведущего к возможному контакту, необходим временный специальный «демонтаж» структуры Я-сознания, а тут как бы уже всё готово, бери и пользуйся. Но всё не так просто, природа взимает за всё свою цену: оказывается те, кто от рождения имеет, казалось бы, прекрасные возможности для самопознания, далеко не всегда располагает средствами их использования.

Понятие нормы для сознательной части психики можно представить как наличие определённой «массы» упорядоченного сознания, которая позволяет субъекту свободно существовать и эффективно действовать в договорной реальности социума. Если же доминирует бессознательное, то такого эффективного управления нет, сознание не является хозяином восприятия и ответных реакций. В этом случае психическое нутро постоянно и назойливо проявляет себя, но проку от этого также мало, ущербный Эго-комплекс не в состоянии использовать возможности, которые сами по себе являются прямым следствием патологии.

В любом случае после медитативных погружений постоянная часть Эго-сознания (свойства характера, и т.д.) должна восстанавливаться в полном объёме, её целостность при обычных условиях сильнее деструктивного влияния бессознательного.

Не так давно американская армия попыталась использовать обратную связь в подготовке пилотов ВВС. Был создан совершеннейший тренажёр, в котором на все сенсорные каналы испытуемого синхронно подавали полную, согласованную «картину» реального полёта. Она была настолько совершенно смоделирована компьютерной системой, что пилот ощущал себя в подлинном воздушном бою (похожий эпизод можно найти в одном из рассказов Лема из цикла «Навигатор Пиркс»). Но вскоре произошёл целый ряд случаев, когда после отключения системы, создающей эти идеальные искусственные условия, участвовавший в такой виртуальной акции субъект неожиданно впадал в кому (травматическое отключение сознания, сопровождающее обычно физиологический шок), из которой его не удавалось вывести.

Что вообще способно вызвать потерю сознания у здорового парня, каковым, без сомнения, является любой американский лётчик, готовый во имя своей справедливости стирать с лица земли города любой страны мира? Разве что какая-то внезапная катастрофа тела или нервно-психический удар запредельной силы (например внезапное осознание всей степени аморальности своих действий — шутка). При этом в результате нарушения одного из ключевых параметров восприятия (которые одновременно являются признаками нормального гомеостаза) сознание «гаснет», наступает резкое торможение коры. Цепочка развития событий такова: воздействие катастрофических условий или факторов — прекращение восприятия — потеря сознания.

Когда человек втянут в виртуальную реальность, она, будучи неприродной средой, по характеру всё же отличается от реальных воздействий — это первый дестабилизирующий момент. Кроме того, сам факт резкого отключения восприятия, пусть искусственно организованный, по-видимому, расценивается бессознательным либо всей психосоматикой, как глобальная катастрофа системы, вследствие чего следует автоматическое отключение сознания, которое тем опаснее, что произошедшее не имеет «корней» в физиологическом состоянии, воздействуя на которое, можно привести человека в чувство.

Возможно, одной из причин столь печального исхода было то, что лётчики не были знакомы с состояниями самопогружения, их сознание не имело опыта знакомства с иными участками спектра восприятия кроме бодрствования, что и повлекло за собой обвальное срабатывание сценария психосоматической катастрофы.

Известны давние эксперименты, в которых испытуемым надевали очки, переворачивающие картину мира вверх ногами. Поначалу человек переживал сильнейшее головокружение, общий дискомфорт и терял всякую способность к действиям. Однако через некоторое время зрительный анализатор перестраивался, подопытный субъект вновь начинал видеть мир в нормальном положении. Когда очки снимали, наступала такая же потеря ориентации, и снова необходимо было время, чтобы состоялась обратная адаптация.

Если искусственная сенсорная реальность в исполнении компьютера по каким-то своим характеристикам не совпадает с природной, то энтузиазм пилотов, эмоциональность их состояния могли привести к тому, что этот диссонанс был сначала не замечен, а затем подавлен напряжением всех сил в процессе виртуального боя. Перегрузка, вызывающая полное торможение сразу по всем каналам восприятия, могла возникнуть именно в момент резкого отключения искусственных параметров, что мозг расценивал как внезапную потерю сознания, вызывающую шок с последующей комой.

Кстати, достижение мексиканских нагвалей, в том числе и дона Хуана Матуса, состояло в том, что они могли произвольно смещать «точку сборки», то есть перестраивать восприятие, и спектр сознания сдвигался — по сравнению с его обычными границами. Одновременная перестройка должна быть синхронной, чтобы «новое» восприятие не превратилось в какофонию. Кастанеда, как он утверждал, мог встать по восприятию на «точку восприятия» койота или любого другого живого существа. Но весь фокус в том, что они не могли сами фиксировать новое положение «точки сборки», то есть сознание «норовило» восстановить обычный спектр восприятия, на который эволюционно запрограммированы человеческие органы чувств (На самом деле у сенсорных механизмов человека нет такого «запаса» вариабельности параметров, которые позволили бы проделать подобную операцию. Напротив, существующие диапазоны настройки отличаются чрезвычайной жёсткостью. Иными словами — с периферией ничего в этом смысле сделать нельзя, для изменения восприятия необходимо преобразовать состояние воспринимающего сознания. Внезапная смена всех параметров восприятия на искусственные, экстремальная перегрузка при этом, такой же резкий возврат к обычному восприятию — именно это способно спровоцировать психосоматическую катастрофу).

Милтон Эриксон в своих исследованиях по гипнотической разбалансировке восприятия выяснил, что «...индукция нарушений в любой выбранной модальности поведения вероятнее всего должна сопровождаться нарушениями в других модальностях» («Стратегия психотерапии», с.198). В его опытах внушённая глухота приводила к расстройствам памяти, зрения и пространственного восприятия в целом, иногда к тошноте и головокружению, появлению локальной анестезии, то есть к нарушению тактильного восприятия. Эриксон делает вывод: «Таким образом, индукция гипнотической глухоты у нормального субъекта может привести к появлению других разнообразных нарушений в поведении. Эти дополнительные проявления, должно быть, составляют часть процесса индукции нарушения звукового восприятия или являются выражением дисбаланса психофизиологических функций организма, вызванного таким нарушением» (там же, с, 194). То же самое происходило при внушённой слепоте, дезориентации по времени и месту и т.д.

В целом это совпадает с некоторыми деталями описания состояний при мгновенной перестройке «точки сборки», приведёнными в книгах Кастанеды, с тем лишь отличием, что даже Эриксону, несмотря на его гениальные способности, не удалось целиком перестраивать текущее восприятие человека. И ещё: во всех опытах Эриксона по преднамеренно вызванному искажению (частичной перестройке) восприятия проявился момент, не отражённый у Кастанеды, а именно — перед каждым изменением восприятия у различных субъектов неизбежно развивалось предварительное состояние оцепенения и полной неподвижности в сочетании с анестезией. Иными словами, даже частичная перестройка восприятия не совместима с перемещением тела в пространстве и включённостью субъекта в какие-то параллельные процессы существования.

Медитация в йоге также отчасти имеет характер запрограммированной технологии, но, с другой стороны, — это спонтанная перестройка спектра восприятия при его переключении (в отчасти изменённом структурном виде) на внутренние процессы тела либо сознания при полной неподвижности первого. После того, как процесс восприятия переориентирован в обратной последовательности, имеет место спонтанное восстановление обычного режима деятельности органов чувств.

У мексиканских магов сложнее: даже рассуждая теоретически, толтеки имели дело с перекроенной структурой восприятия внешнего мира, и самое удивительное в том, что они физически действовали в этом новом восприятии, которое, насколько это можно понять из недомолвок Кастанеды, создавало новую материальную реальность для тела и сознания. Здесь просматриваются лишь некоторые параллели с действием психотомиметиков, скажем, ЛСД, в результате приёма которых субъект действует в виртуальном мире, который продуцируется в его мозгу при полностью отключённых от реальности органах восприятия.

Похоже, что нагвали волевым порядком изменяют структуру личности и начинают «видеть» по-новому трансформированный мир, где каждый реальный живой объект предстаёт в виде неких совершенно необычных, но постоянных эквивалентов, например человек — в образе светящегося яйца.

Все эти манипуляции безусловно связаны с энергетикой, что даёт возможность нагвалям влиять на восприятие избранных ими людей таким образом, когда последние начинают «видеть» и физически переживать окружающее в навязанной извне системе координат — нечто вроде сенсорной программируемой наркотизации.

Быть может с помощью тех же компьютерных систем возможно последовательно, шаг за шагом, трансформировать согласованное восприятие действительности человеческим мозгом, «сдвигая» его к новым значениям параметров, характерным для восприятия других людей или живых существ. Тогда каждый человек сумеет подобно нагвалям в рамках системы, создающей виртуальную реальность, воспринимать внешний мир с точки «зрения» любого живого существа. Вопрос в другом: каким образом стабилизировать эту необычную структуру восприятия, находиться и действовать в ней, избегая несовместимых с жизнью перегрузок, а затем совершать без ущерба обратную перестройку? Ясно, что за простым хлопком ладонью нагваля по спине собеседника стоит слишком многое, о чём Кастанеда умалчивает.

Вернёмся к типу людей, у которых преобладает бессознательное. Для них, как и для тех, кто имеет диагноз «пограничное состояние», любые действия, связанные со специально отклоняющим влиянием на сознание (будь то интроспекция или причины внешнего характера), подобны «русской рулетке». Именно поэтому при несбалансированной психике любая практика йоги, кроме её телесных упражнений, чревата опасными последствиями.

Многие, занимаясь медитацией, ищут или ждут от неё только позитивных переживаний — ещё одно заблуждение. Напомню, что любая трансформация, расширение или сужение сферы сознания даже при здоровой психике несёт в себе элементы кризиса. Чтобы стать иным, нужно потерять сначала то, что было, расстаться с ним. Поэтому «специалисты» по «благостной» медитации в лучшем случае могут дать временное успокоение, что не имеет никакой связи с подлинными проблемами человека.

Можно сформулировать, условно говоря, семь путей, ведущих к контакту с Абсолютом, при котором человек каким-то образом сталкивается с архетипическим бессознательным, Сетью или Единым.

Путь первый: Карма-йога — самореализация гениальных личностей во всех областях искусства. Гении имеют относительно свободный доступ к изначальным переживаниям и образам, они располагают также огромной возможностью сублимации, обладая при этом ярко выраженными способностями и средствами для выражения пережитого. Устойчивость их сознания при врождённой способности к эмоциональному контакту максимальна. Примерам нет числа, каждый может отыскать их в истории искусства и науки, поэтому факты, которые здесь приводятся, взяты навскидку. Например, юный Рамакришна впадает в транс, увидев белый журавлиный клин на фоне антрацитовой грозовой тучи, а Сальвадор Дали падает без чувств в музее Толедо перед картинами Эль Греко.

Лао-Цзы, Будда, Христос, Магомет создают духовные и философские шедевры, кто-то, не сохранённый в людской памяти, — материальные достижения эпохи — бронзу, колесо, лук, купольный свод, кто-то — картины, музыку, статуи, книги. Некоторые личности с подобными же задатками, но деструктивного склада становятся завоевателями, разрушителями социального порядка, вождями масс. В любом случае они реализуют огромную энергию Сети, которой в состоянии управлять, трансформируя её в результативные действия. Многие проповедуют свой путь к контакту, пытаясь навязать смысл понимания ими духовных проблем всему миру.

Путь второй: Бхакти-йога — слияние с конкретным божеством через религиозный экстаз. К этой группе контактеров с иллюзией истины относятся верующие и ярчайшие их представители — мистики. Эти люди не привносят в мир того, чего в нём не было с материальной точки зрения, не проявляют созидательной активности, но они влияют своим примером на поведение масс. Отметим лишь, что экстаз бхакти, как и обожение в Иисусовой молитве, есть виртуальный эмоциональный контакт с заранее известной со всех точек зрения Божественной сущностью.

Путь третий (подробно разбирается в этой книге): Раджа-йога — специфическое индийское изобретение, безличная технология универсальной коммуникации с Единым. Но этот способ порождает зачастую и мастеров виртуальной реальности, «игроков в бисер». Отдельные практические звенья разбираемой технологии являются уникальными, имея выдающуюся перспективу применения сегодня и в будущем.

Путь четвёртый: случай. Это катастрофы тела и сознания (в том числе и «проколы» при небрежном либо неграмотном обращении с древними средствами и методами самореализации). В этом случае, даже возвращаясь к нормальному состоянию, люди получают несвязный опыт запредельного, который лишь в какой-то степени и достаточно неопределённо может повлиять на их дальнейшую жизнь и развитие.

Путь пятый: Джняна-йога — взаимодействие с миром через размышление, создание произведений мысли, порой и без конкретного материального воплощения. Скорее это произведения смыслового поиска — философские шедевры.

Путь шестой: «изобретение велосипедов». Сюда входит бесконечное число всяческих «терапий», как угодно ориентированных — от «жизни по кайфу» до самоистязания. Видно, Запад и в самом деле отчасти повредился в уме, потому что весь этот мусор не что иное, как разновидность давно известных в Индии мошенников, называемых «джет-гуру» — «реактивные учителя», у которых скорость обучения любым премудростям йоги напрямую зависит от величины гонорара. Йога за две недели? Нет проблем! Мгновенное освобождение от всех болезней и психических перекосов? Совсем просто, но ещё дороже.

В принципе всё это осознанная или случайная фальсификация методов достижения обратной коммуникации, которые не бывают лёгкими, это всегда глубоко личная и скрупулёзная работа, а не бесконечные коллективные радения с распеванием мантр. Тем не менее сегодня мы сталкиваемся с потрясающим количеством изобретателей скандально известных «систем» и «доктрин», а также мелкими шизоидными концептуаторами.

В России парапсихологически-экстрасенсорный бум конца 80-х начала 90-х годов канул в прошлое, колдуны и астрологи также утомили, примелькались с «голубых экранов» и в нудной рекламе. На подмостках жизни появляются иные затейники, призванные до основания потрясти кошельки и сознание обывателя, — например «учитель-четверопутчик», «живущий танцуя», «духовные акушеры», «техношаманы», а также холонавты, визионеры, интеграторы, гиды-трансперсонологи и т.д.

К сожалению, приходится признать что, наметившаяся было в конце девяностых годов, тенденция изучения и развития феномена классической йоги в СССР и России в целом потерпела крах. (Что следует, например, из письма первого и единственного президента Ассоциации йоги СССР, которое я привожу здесь полностью:

«Президенту Философского общества СССР академику И.Т. Фролову.

Многоуважаемый Иван Тимофеевич!

По инициативе Московского отделения Философского общества СССР, секции «Философские проблемы психорегуляции, самосовершенствования и резервных возможностей человека, Минздрава и Госкомспорта СССР 21 октября 1990 года в г. Москве на первой Всесоюзной научно-практической конференции: «Йога: проблемы оздоровления и самосовершенствования человека» была образована «Ассоциация Йоги СССР» (учредитель — ФО СССР).

За период формального существования (организационного становления) обнаружилось, что:

1) создание «Ассоциации Йоги СССР» не имеет под собой жизненных оснований, так как в Советском Союзе нет достаточного количества квалифицированных кадров по йоге;

2) большинство членов созданной Ассоциации имеют искажённые и подчас превратные представления о йоге как об оздоровительной системе;

3) в большинстве Ассоциацию составляют лица, усматривающие в йоге прежде всего источник наживы.

Кроме того, известно: специфика йоги такова, что её преподавание требует не только высокой квалификации: малейшие неточности в методике преподавания могут оказаться роковыми для здоровья человека.

Население проявляет массовый интерес к физической культуре йогов и обращается за помощью, но данная Ассоциация не может в силу изложенных выше причин обеспечить выполнение первой заповеди медицины. «Не навреди».

Я, как учёный-индолог и специалист, член ФО СССР предлагаю Философскому обществу СССР отказаться от учреждения «Ассоциации Йоги СССР» как оказавшейся неспособной к выполнению поставленных перед ней задач.

Вместо этой Ассоциации имеется реальная возможность создания Ассоциации меньшего масштаба, ставящей своей целью прежде всего подготовку квалифицированных преподавателей-инструкторов, издание учебных пособий, методических указаний и т.д. Организации: «Союзгипроводхоз», НПО «Контакт», ВЦСПС выразили устное согласие-стать учредителями. Учредительное собрание намечено провести в конце февраля 1990 г.

5.02.1990 Профессор В.В. Бродов».

Неослабевающая тяга русского человека к йоге в силу многих причин, в основном социального плана, была подменена либо чистой профанацией (типа «Академии йоги» «гуру» Ар Сантэма, «Институтом йоги Патанджали» Резниченко и т.п.), либо реформаторством, просочившимся из-за рубежа (школа Айенгара, «аштанга-виньяса-йога» и т.п.) или собственным — киевские «круги» и «спирали». Уникальные прорывы на информационном йогическом фронте отдельных личностей (В.В. Бродов, Б.Л. Смирнов) в силу тех же причин погоды не сделали, и, быть может, данная книга послужит отчасти исправлению этой печальной ситуации.

И, наконец, путь седьмой — это серьёзные попытки понимания, объяснения и реальных действий по изучению бессознательного и его использованию. Плеяда этих личностей в представлениях не нуждается: Фрейд, Адлер, Райх, Фромм и многие другие. Особняком здесь, конечно, стоит Карл Густав Юнг, человек, без сомнения, уникальный, поиски которого вдохновляли и автора этих строк.

Упоминая об «изобретении велосипедов», необходимо коснуться множества существующих сегодня и весьма популярных методов энергетической «накачки», которые почему-то отождествляют со школой Кастанеды. На самом деле это некая разновидность энергетического онанизма, когда различными способами (в том числе извращённой практикой асан) нервная система перевозбуждается, а затем происходит ошеломляющий одномоментный сброс накопленных напряжений, доставляющий переживания, сопоставимые с сильным оргазмом при последующем блаженном отупении. Для многих эти методы далеко не безопасны по состоянию здоровья и по существу являются разновидностью соматического промывания мозгов, специфической наркоманией, которая не стимулирует, а скорее тормозит личностное развитие (как, например, и систематическая практика грофовской гипервентиляции, в результате которой рутинное поведение человека становится порой до безобразия инстинктивным).

Тем не менее эти скептические высказывания не претендуют на объективность оценок — это только моё личное мнение, и ничего больше. В конце концов, на то и демократия, чтобы был представлен весь спектр суждений и доводов; и любой человек мог сделать свободный выбор. Ведь «Если звёзды зажигают — значит это кому-нибудь нужно». Просто с точки зрения тысячелетней йоги и её возможностей всё это — «суета сует и всяческая суета».

Когда человеку в результате процесса личностного развития удаётся выйти на какой-то из этапов контакта со скрытой частью собственной психики, получаемые при этом результаты всегда имеют решающее личностное значение. Дело в том, что естественный ход человеческой жизни не обеспечивает её смыслом, будь он хоть трижды благополучен. Духовное развитие есть не что иное, как самопознание с одновременным свободным развитием присущих человеку способностей и реальным их применением в социуме.

Лучший учитель при отсутствии реального гуру — добротная информация, собственные ошибки и достигнутое равновесие, после чего бессознательное становится вашим союзником, «внутренним гуру». Йогу, как и любой другой путь самопознания, человек может реализовать только лично.

Юнг, кстати, утверждал, что конечная цель психического развития — самодостаточность, то есть такая степень уравновешенности, которая не предполагает никаких радикальных действий во внешнем мире, что на взгляд автора этих строк является спорным.

Если же попытаться установить разницу между окончательным результатом в йоге буддизма и, допустим, снисхождением благодати в христианстве, то картина такова:

— св. Павел: «Сейчас уже не я живу, а Христос живёт во мне» (он есть я);

— «Трактат о медитации Амитабхи» (424 г. н.э.): «Узнаешь, что ты и есть Будда» (я есть он).

В первом случае «стакан наполовину пустой», во втором — «наполовину полный», стоит ли ломать копья тем более сегодня в рамках демократической свободы совести и вероисповедания?

Человек всегда выбирает сам, и я буду снова и снова напоминать скептикам, которые относятся к йоге со слепым предубеждением, бессмертные слова Апостола: «Всё испытывайте, хорошего придерживайтесь».

Алхимики, например, во все века стремились к уединению — «каждый получает своё по-своему». В йоге следует «лишь» понять и применить то, что известно тысячи лет.

Но даже если Контакт и был, то пережитую истину передать нельзя. Каждый получает свой результат, но если он подлинный, то все приходят к одному и тому же. Лживы многие учителя, даже если они узнали Единое, то проповедуемый ими путь бессмыслен, потому что он неповторим. Чтобы пройти путём Гурджиева, надо быть вторым Гурджиевым. Сегодня известен только один универсальный и безличный метод достижения самореализации, который применим равно ко всем и каждому в отдельности — это классическая йога. В случае достижения целостности этим методом все действия человека остаются совершенными, как если бы он функционировал в связке с самозаконной машиной, как говорили древние греки, — в единстве с неким идеальным инструментом, который производит только правильные, гармонические сочетания.

Но и при этом нет и не может быть никаких гарантий Контакта, равно как и достижения любых предшествующих ему ступеней самореализации. Если качественно и достаточно долго практиковать йогу, то существует вероятность, что у вас что-то получится. Если этого не сделать, то нет и такой вероятности, и остаётся только молиться, чтоб «...оставило нас Божество состраданья и вечного страха, и бессмертной любви вещество стало горсткой бессмысленной праха».

Классическая йога — универсальная вневременная технология коммуникации с внутренним миром бессознательной части собственной психики. Она разработана с высокой степенью детализации тысячи лет назад, но не может быть для всех главной и единственной дорогой к Истине, хотя практически каждому она пригодна как метод оздоровления и уравновешения.

Вообще способы контакта с Абсолютом (кроме случайных) не могут быть «лучше» или «хуже», они просто существуют, им тысячи лет, их можно изучать и пользоваться ими.

Есть ложное мнение, что достигнув самореализации, человек на каком-то этапе избавляется от страданий. Конечно, это иллюзия. Любое существование в социуме — источник дисбаланса, но ведь это и есть жизнь. Выпадение из социума — исчезновение человека. Вообще для обычной реальности практика йоги как бы избыточна, с её помощью не создаются какие-либо материальные ценности. Йога из тех вещей, которые не нужны для обычной жизни, скорее она принадлежит к разряду явлений (с учётом сегодняшнего положения человечества на земле), без которых невозможной становится сама жизнь, стремительно теряющая качество и обесценивающаяся. Посредством йоги конкретные прагматические и материальные цели не достижимы, поэтому она в акте своего осуществления не исчерпывается. Сама её безличная технология является инвариантом, совершенным способом трансформации человеческого бытия и личности, поскольку опирается на законы функционирования психосоматики человека, конструкция которой неизменна.

Занимаясь йогой, мы на время исчезаем из пространства фактов, попадаем в «зазеркалье» самих себя, создаём как бы особый орган восприятия действительности и коммуникации с ней, не совпадающий с теми, что даны нам от природы. Этим органом мы воспринимаем неизвестные до сих пор пространства собственной психики. Обычно человек чувствует в одном мире, а мыслит в другом, и разрыв между ними непреодолим, эти миры можно только как-то соединить, навести мосты, и йога — один из способов сделать это.

Переменчивость и нестабильность сознания даёт возможность воспринимать лишь отдельные внешние воздействия такого же «ранга» изменчивости, что и оно само. Но когда мы временно уменьшаем «разницу», рассогласование между телом и сознанием, то вначале последнее понижает размерность восприятия, а затем вырабатывает навыки к интроспекции.

Хотя Юнг возражал против использования восточных методик самореализации личностью западного склада, я считаю, что если посредством йоги с максимальным эффектом адаптируются к бытию люди любого типа культуры, то и сама йога с течением времени через этих людей будет адаптирована к западной ментальности. Ведь смогли же усвоить некоторые аспекты йоги китайцы (в присущей им форме) и вся Юго-Восточная Азия.

У нас это будет эволюционно сложившимся инвариантом йоги Запада. Воспроизводить её на основе христианского «умного делания» вряд ли имеет смысл, поскольку несовместима направленность этих пусть и схожих психотехник, установка одной из которых жёстко религиозная.

Когда-то Юнг сказал следующие примечательные слова: «Христианская цивилизация оказалась удручающе пустой: всё только оболочка, а внутренний человек остался нетронутым, и потому не претерпел изменений. Душа его осталась закрытой — формальное внешнее формирование не раскрыло её; душа христианина не успевала следовать за внешними изменениями жизни. Да, всё можно найти снаружи — в образе и слове, Церкви и Библии, но ничего этого нет внутри! Внутри царят архаические боги, могущественные, как и в древности. Другими словами, внутреннее соответствие внешнему образу Бога не состоялось из-за отсутствия психологической культуры... Лишь немногие переживали Бога как сокровенный опыт собственной души. Большинство же встречалось с Христом только во внешнем мире, и никогда не находили его внутри.

Давно пора понять, что бессмысленно восхвалять свет и проповедовать его, если никто не может видеть этот свет. Гораздо важнее обучать людей искусству видения».

И в завершение этюда о самьяме три фрагмента. Первый — из книги Л.В. Шапошниковой «Годы и дни Мадраса»:

«— Значит, вы здесь вполне счастливы?

— Да, да! — подтвердил Амбу. — Я чувствую себя счастливым и богатым уже потому, что могу делать других счастливыми, и приносить им радость.

— Каким образом вы приносите им радость?

— Вы знаете, — сказал Амбу, беря меня доверительно за руку, — гимнастика йоги приносит людям радость. Она делает ваше тело здоровым, подвижным и выносливым. А это всегда радостно сознавать. Человек, занимающийся такой гимнастикой, всегда сохраняет ровное, хорошее настроение, не раздражается, и относится к другим, даже малозначащим людям, как к своим друзьям».

А вот слова индийского философа Сарвепалли Радхакришнана: «Йога Патанджали формулирует методы достижения наших более глубоких функциональных уровней. Многие из нас проходят через жизнь с полузакрытыми глазами, с затемненным разумом и тяжёлым сердцем, и даже те немногие, которые когда-то имели редкие моменты прозрения и пробуждения, снова быстро впадали в дремотное состояние. Приятно узнать, что древние мыслители призывали нас остаться наедине с самими собой, в молчании осознать возможности души и превратить то вспыхивающие, то угасающие моменты прозрения в равномерный свет, который мог бы осветить долгие годы нашей жизни».

А это — поэзия: «Месяц встал над готическим ельником, и поверх цепенеющих вод с мудрецом и голландским отшельником водит истина свой хоровод. Я в лицо загляну ей, но выстою, и тебя попытаюсь спасти, драгоценную хвою смолистую зажимая в горячей горсти».

 

Глава 15

МЕДИТАЦИЯ И ОЩУЩЕНИЯ

 

Рассредоточение внимания в медитативных практиках

1. Расфокусировка на внешних объектах

Когда заходит речь о расширении сознания, прежде всего необходимо выяснить, что мы под этим подразумеваем. Если даже и существует теоретическая возможность воспринимать информацию в более широких диапазонах, то для этого необходимо изменить параметры функционирования органов восприятия, заложенные в человеке природой, чтобы глаза, например, видели инфракрасные лучи, ухо воспринимало ультразвук и т.д. Но это трудно представить, потому что тогда потребовалось бы изменить саму конструкцию этих органов, каждый из которых является приёмником, улавливающим строго определённую эволюцией часть информационного потока. Поэтому призыв к расширению сознания по смыслу аналогичен пожеланию прыгнуть в ширину.

Вероятно, структуры, обеспечивающие функцию восприятия, как прочие органы и системы человеческого организма имеют некий запас «прочности», который потенциально мог бы дать возможность перестройки диапазона их работы с основного на дополнительный. Например мы сегодня наблюдаем довольно широкий индивидуальный разброс параметра остроты зрения, от полной слепоты до сведений о матери величайшего математического гения всех времён и народов Гаусса, которая видела невооружённым глазом фазы Венеры. В наше время в таком же качестве известна Вероника Шейдер из Штуттгарта, способная узнавать людей в лицо с расстояния в километр.

Некоторые обладают свойством видеть практически в темноте — это так называемая никаталопия. Но не известны случаи, чтобы человек, долгое время пробывший в полной световой изоляции (см., например, М. Сифр, «В безднах земли»), приспособился бы наблюдать тепловое излучение, поскольку цветовое зрительное восприятие осуществляется на вполне определённом и коротком отрезке электромагнитной волновой шкалы. Пространство этого восприятия у человека характеризуется по своим физическим свойствам, как известно, геометрией Лобачевского. Все органы, воспринимающие информацию извне, являются продуктом длительного эволюционного развития, и параметры их совместного одновременного функционирования определены весьма жёстко. Тем не менее встречаются факты, когда восприятие всего спектра воздействий меняется с не представимой уму радикальностью, например при тяжёлых органических поражениях мозга, или явлении, называемом синестезией — об этом упоминается в одной из глав этой работы. Но и тогда мы наблюдаем не только перестройку границ диапазона отдельных органов восприятия, а вызванный болезнью «перекос» всей воспринимающей структуры в результате тотального нарушения работы мозга.

Иными словами, это вынужденное изменение внешнего восприятия, патологическая синестезия, возникающая в режиме затяжной агонии мозга, она не может быть по желанию воспроизведена у здоровых людей. Известно, например, что при таком редком явлении как синестезия природная (одновременное представление в сознании воспринимаемой информации по всему спектру восприятия) уменьшен кровоток в определённых участках мозга. Кроме того, мы помним, что медитация йоги — в какой бы её школе или системе мы бы к ней не обращались — по определению есть восприятие вовсе не внешнего, но внутреннего пространства собственной психики, поскольку сознание способно «расширяться» только внутрь. В таком контексте явно или скрыто, но речь всегда может идти о приросте информации за счёт её накопленных мозгом «запасов», которыми владеет бессознательное.

Итак, расширение сознания может быть исключительно и только внутрипсихическим процессом. Если система закрывается для восприятия внешнего — в результате сенсорной депривации, которой является стадия пратьяхары, — то в этом случае она становится открытой для восприятия информации изнутри, от личного, безличного и сверхличного бессознательного, в чём, собственно, и был заключён во все времена, начиная с древнейших, смысл классической практики йоги.

К сожалению, этого не знают современные приверженцы ударной работы с телом и сознанием, поглощённые поисками обоснования «новой йоги» и утверждением её всемирного торжества. Для них двухтысячелетняя йога Патанджали пустой звук, а всего лишь полуторовековая традиция Майсорского дворца — верх совершенства.

Возвращаясь к теме восприятия и рассматривая варианты его гипотетических возможностей можно представить и такую: присоединение прежних воспринимающих устройств к иной структуре сознания (у Александра Беляева в фантастическом рассказе «Хойти-тойти» в череп слона пересадили человеческий мозг), после чего, видимо, мир начнёт восприниматься по-иному, хотя абсолютно разнородные центр и периферия вряд ли могут быть совмещены.

Возможна ли на самом деле синхронная перестройка восприятия — «смещение точки сборки», о чём говорится у Кастанеды — тоже вопрос, йога с этим не работает, о чём уже говорилось в главе «Самьяма». Если в каких-то стадиях самадхи мы получаем доступ к внепространственной и вневременной коммуникации, то на совершенно иной основе — расширяя сознание за счёт присоединения к нему информационного объёма других слоёв собственной психики, вплоть до возможного контакта со всеобщей структурой Единого, что радикально изменяет возможности восприятия личности и её жизнь.

Невозможно взять и по желанию «расширить» сознание в его повседневном восприятии. На самом деле человек осуществляет это с помощью множества изобретённых приборов — очки, телескоп, микроскоп, томограф, локатор и т.д. Для удержания сознания внутри самого себя кроме древних методов интроспекции и обратной связи ничего нового пока не придумано, но последняя является скорее усилителем ощущений при использовании только одного канала коммуникации.

Итак, внимание есть не что иное, как оперативная часть сознания, посредством которой Эго осуществляет управление органами чувств, в частности — зрением и слухом. Задача, решаемая классической йогой, заключается в том, чтобы вначале изменить сознание, манипулируя направленностью и объёмом внимания. Затем, понизив уровень привычной его напряжённости, посредством глубокой релаксации психосоматики становится возможным реверсировать восприятие и перейти к его устойчивому функционированию в режиме интроспекции. После долгой тренировки наиболее способным и упорным удаётся запустить процесс естественного прироста информации в сознании (что и будет его расширением), интегрируя практически весь объём личностной психики, вплоть до состоянии самадхи. Попытаемся рассмотреть некоторые базовые варианты переключения сознания в иные режимы восприятия.

По желанию субъекта внимание — переменный объём шестиканального (с добавлением интуиции, гумилевского «шестого чувства», если его проявления характерны для психики данного индивида) осознанного восприятия — может быть сфокусирован, сведён в точку либо рассеян, будучи лишённым ориентации. Собственно, процесс этот почти не прекращается в повседневной жизни. Луч внимания — непрерывно изменяемая по глубине игла зрительного фокуса, постоянно, подобно прожектору, рыщет по всему, что попадает в объём зрительного и слухового восприятия, плюс обоняние, роль которого в жизни современного человека существенно деградировала во времени. Зрение, слух, обоняние доставляют человеку информацию об окружающем без непосредственного контакта с ним, поэтому эти органы чувств являются наиболее важными для эволюционного выживания вида.

Осязание предназначено для сохранения целостности тела при его движении и действиях, а вкус говорит о пригодности к употреблению пищи и воды — разновидностей материи, необходимых для поддержания жизни.

Осязательное или кинестезическое восприятие обычно осуществляется у человека всей поверхностью тела — кожей, к этому также добавляются сигналы от опорно-двигательного аппарата и внутренних органов. Иными словами, осязание представлено в ощущениях, имеющих внешнюю и внутреннюю природу, о них речь пойдёт в дальнейшем. Вкус локализован только в полости рта и отчасти носоглотки, что при обсуждении данной темы не имеет значения.

Итак, обратимся к зрительному анализатору, который есть, по определению, не что иное, как часть мозга, «выдвинутая» на периферию. Существует поле зрения, величина и конфигурация которого при открытых глазах неизменна и определяется их природной конструкцией, а также способом размещения на лице человека. Есть фокус восприятия, область, подвижное «пятно» переменной площади, которое в обычной жизни практически постоянно сцеплено со вниманием, в свою очередь автоматически «привязанным» к этому, шарящему по окружающему, «острию» взора. Обычно к тому, что воспринимается сознанием в этой небольшой движущейся области, на которую как бы непрерывно «наведена резкость», «пристёгивается» также работа слухового и обонятельного анализаторов. Всё остальное мы видим не слишком чётко, расплывчатым «боковым зрением».

Таким образом, существует периферическое и центральное зрительное восприятие, последнее отличается высокой степенью мобильности и «сращиванием» с тем внешним объектом, которым в настоящий момент занято сознание. Если восприятие не ориентировано на окружающее и происходит внутренняя работа ума, то зрение (внимание) само по себе становится ненаправленным, фокус его может на некоторое время застыть без движения либо расплыться, тяготея к периферическому, не центрированному состоянию.

Отметим интересную деталь: сам глаз человека не есть часть мира, им наблюдаемого. Глаз не принадлежит миру в акте восприятия. В поле зрения я вижу предметы, но не вижу самого поля зрения, которое существует благодаря особому устройству глаза и функционированию этого устройства, которое также не наблюдаемо. Таким образом то, что я воспринимаю с помощью зрения есть контакт с окружающим не в прямом касании, но в пространстве функций сознания! А это означает, что при контактных воздействиях на зрительный анализатор (на любых уровнях его структуры), либо при изменении последовательности функциональных процессов, сопутствующих работе устройства органа зрения, зрительная коммуникация со внешним миром однозначно нарушается.

В психотехниках йоги (медитациях) речь всегда идёт о «простом внимании». Что это такое? Попытаемся проанализировать возможные его варианты для видящих образы, поскольку тем, у кого воспринятая информация представлена в сознании преимущественно кинестезически (ощущениями) либо аудиально (в звуках, голосах либо звучащих текстах), данное описание развития событий просто не подходит, будучи на самом деле совершенно иным (см. главы «Работа с ощущениями» и др.).

Случай первый: внимание максимально расширено и направлено на внешний мир.

Когда человек бодрствует и не занят никакой специфической деятельностью, скажем, чтением текста, взгляд его обычно блуждает. Даже когда мы созерцаем интересующую картину или пейзаж, взор перемещается по ломаной линии, на какие-то мгновения задерживаясь и постоянно меняя направление. Пятно «наведённой резкости» находится в непрерывном движении. При этом центральное (осознанное) и периферическое (неосознаваемое) восприятие разделяет невидимая и неосязаемая, но вполне определённая граница, их контролируют совершенно различные области психики.

Восприятие окружающего с помощью зрения (и сопутствующим звуковым фоном) происходит одновременно с автоматической бессознательной фиксацией периферического зрительного «материала». То, что в процессе восприятия информации извне не подверглось обработке Я-сознания, его «достоянием» непосредственно стать не может. Сознательная картина мира есть процесс непрерывной блуждающей регистрации окружающего небольшой, образованной в зрительном поле концентрированной «точке» внимания — фокусе восприятия. И, как уже отмечалось, объём этой осмысленно воспринятой информации на несколько порядков меньше её общего, регистрируемого мозгом количества.

Что способен по своей воле сделать человек со вниманием? Затормозить, задержать на определённое время на каком-то объекте, произвольно сузить или расширить его поле. Можно сознательно глядеть в одну точку, а внимание распределить по периферии поля восприятия. Но это непривычная работа, трудно совместимая с привычным движением взора.

Более того, возможно на какое-то время полностью блокировать движение глаз, а затем расфокусировать сам взор, отведя точку схода на бесконечность. Чем это обычно сопровождается? Осознанность, всегда жёстко сцепленная с фокусом зрения — внимания, также «расплывается» и тем самым получает возможность «отцепиться» вниманием-мыслью от зрения и перейти в «жанры» внутреннего восприятия либо размышлений. При этом большая часть «мощности» осознанного восприятия либо автоматически перебрасывается на внутреннее пространство бодрствующего и не изменённого сознания (возникает коммуникация типа «сознание-сознание»), либо мы всё-таки волевым образом удерживаем целостное, хотя и «расплывшееся» на всю периферию, внешнее восприятие.

В пределе внимание может быть расширено до границ зрительного поля, когда происходит полная расфокусировка взора — точка схода отводится на бесконечность. И тут возникает странная ситуация: либо периферическое восприятие — в его обычном смысле — практически исчезает (когда всё зрительное поле становится подконтрольным «расплывшемуся», остановленному вниманию), либо всё оно целиком становится экраном восприятия, можно сказать и так, и эдак. Проще всего это достижимо, когда и сам субъект статичен относительно внешнего пространства, и поле зрения не движется относительно «декорации», то есть неподвижна и голова наблюдателя. Динамика может присутствовать в самом пейзаже, но это уже другой вопрос, обычно для начинающих созерцателей последний специально выбирается нейтральным и статическим как, например, это принято у чаньских монахов, медитирующих на белую стену. Возникает вопрос: что произойдёт, если мы удержим на какое-то время такое «экранное» восприятие? Тогда после полной остановки движения тела, глазных яблок, головы и, следовательно, жёсткой фиксации поля зрения относительно окружающего; возможного смещения акцента внимания в пределах неподвижного зрительного поля, превратившегося в экран; при одновременном сохранении всего перечисленного мы и получим то, что называется «простым вниманием».

Если прежде я воспринимал окружающее пространство, перемещаясь в нём сам либо в относительной телесной неподвижности, но двигая головой, глазами, взором, теперь я неподвижно, как бы остекленело, гляжу в «никуда», и в этом поле расплывшегося фокуса, на этом экране также присутствует нечто неизменное и лишённое динамики, например белая стена или стоящий в вазе цветок.

Если я обладаю способом сохранять это состояние (не позволяя уму заниматься обычной деятельностью, целиком «рассредоточившись» в акте экранного зрительного восприятия), то через какое-то время возникает торможение сознания, лишённого привычной динамики, поскольку зрительный анализатор в основном приспособлен для восприятия движущегося, будучи «вмонтирован» также в достаточно мобильное существо.

Итак, восприятие остановлено и «обесточено», бессознательность нарастает, и если в какой-то момент времени торможение станет преобладающим я могу потерять самого себя, сознание выключится — это трансовое состояние, в котором всякое сознательное восприятие прекращается.

Если же осознанность намеренно и грамотно удерживается и тонкая «плёнка» сознания, называемая «простым вниманием», не исчезает, то это будет состоянием медитативным, провоцирующим возникновение обратной диффузии, информационного внутрипсихического потока противоположной направленности. Медитацию, при таком способе вхождения в неё, принято называть развертывающейся, то есть концентрация осуществляется на всём «экране» зрительного поля при открытых глазах либо экране сознания — при закрытых.

Подведём промежуточный итог. В состоянии бодрствования и при открытых глазах мы имеем следующие возможности:

1. Обычное состояние: вместе с телом человека движется относительно окружающего само поле зрения, по которому в то же время блуждает или «плавает» фокус внимания-сознания, «глубина» луча восприятия также постоянно меняется.

2. Движения и тела, и поля зрения (головы) прекращены, только взор блуждает в пределах неподвижного зрительного поля — движутся глазные яблоки.

3. Когда остановлено движение глаз, может меняться глубина фокуса, то есть внимание может перемещаться по глубинной оси восприятия, перпендикулярной его плоскости.

4. Когда прекращено и это, внимание может до некоторой степени произвольно акцентироваться на разных участках «экрана» зрительного поля, как бы перемещаться по полю зрения без всякого движения глазных яблок, определённым усилием воли.

5. Если исключено и это, фокус взора «распараллелен» (отведён в бесконечность), глубина его исчезла как таковая, и всё поле зрения превратилось в неподвижный осознаваемый экран, мы получаем определённые условия для возможного изменения сознания. Когда в результате ежедневной практики приобретаются навыки естественного сохранения перечисленных условий во времени, и такие изменения начинают происходить, это и будет процессом, который обычно называется медитацией в её разворачивающемся или раскрывающем варианте.

6. Если поле зрения сохраняется в состоянии преимущественно периферического восприятия и этому сопутствует активное перемещение тела в пространстве, мы получаем традиционные китайские «у-шу» и разновидности пресловутой «динамической йоги» (или, как можно было прочитать в конце марта двухтысячного года на красочных плакатах московских магазинов эзотерики, «жёсткую мастер-тусовку», куда приглашаются лишь те, кто может сесть (!?) в поперечный шпагат в стойке на голове»).

В первом варианте мы имеем стандартную коммуникацию «мозг — внешний мир», привычное состояние и восприятие.

Во втором — то же самое, но, как правило, в таком состоянии отсутствует прямое внешнее восприятие, обычно в это время человек размышляет или припоминает что-то с бесцельно блуждающим либо остановленным, слепым по сути взором. В китайской и японской традиции это соответствует сознательному пассивному наблюдению без размышления и называется состоянием максимальной готовности.

Вариант третий является свойством зрительного анализатора, используемым в различных психотехниках, когда с помощью физического сведения взора на кончик носа, на переносицу, а также — при закрытых глазах — на точку «третьего глаза» мы получаем по вниманию-сознанию ряд ожидаемых эффектов.

Четвёртая упомянутая возможность, насколько мне известно, пока применения не имеет.

Пятый случай наиболее интересен. Когда фокус зрения-внимания-сознания удаётся «распараллелить» и какое-то время ситуация остаётся фиксированной в неподвижности, могут иметь место различные сценарии развития событий:

а) обездвиженное с помощью функции зрения сознание (самоосознанность) некоторое время сохраняет обычный уровень нервного тонуса, напряжённости — это начальная форма простого внимания;

б) тонус сознания резко падает и пересекает некую виртуальную границу, после которой при открытых глазах наступает резкое торможение сознания, остолбенение, транс, в котором любая коммуникация невозможна.

в) «мощность» восприятия уменьшается настолько, что сознание претерпевает определённые метаморфозы, достигая минимума возможной самоосознанности без срыва в транс. Это и есть созерцание, или «простое внимание». Кажущееся отсутствие сознания у медитирующего, транс йогический — это принципиально иное состояние, нежели трансовый ступор. Когда йог находится в полной неподвижности, не воспринимая что-либо внешнее и не реагируя даже на предельные раздражители, это трудно отличить от транса, но психика в это время может быть занята интенсивнейшей информационной перекомпоновкой.

Итак, после снижения тонуса сознания до соответствующего уровня возникает «простое внимание», полностью лишённая присущей обычно динамики осознанность, замершее восприятие, намертво «сцепленное» со зрительным «экраном» и его «заполнением», — чем бы оно не было, белой стеной или мелькающими птицами. Первоначально сознание тормозится однородностью зрительного поля, затем, при длительной тренировке, в момент полной остановки тремора глазных яблок происходит как бы моментальный снимок текущего содержания зрительного экрана (полная и окончательная спонтанная концентрация внимания!) его динамики, если таковая присутствует. Затем сознание уже имеет дело не с реальной зрительной картиной, но с «содержимым» последнего «стоп-кадра», воспринятое становится стационарной созерцаемой «картинкой» вне зависимости от того, что далее разворачивается перед глазами созерцателя. Он этого развития больше реально не видит.

Это и есть внешнее созерцание в его традиционной спонтанной форме (хотя условия для возникновения подобной спонтанности должны соблюдаться весьма жёстко), которое с какого-то момента неизбежно становится внутренним, независимым от окружающего. При дальнейшем углублении процесса, который тексты именуют бессознательным сосредоточением, возможно возникновение состояния самадхи — полного торможения, которое сохраняется на время, допускаемое психосоматикой.

Грамотно сформулированное в начале медитативной практики намерение позволяет сознательному сосредоточению дойти до границы, за которой воля и действия личности исчезают, и продолжиться дальше в виде независимого саморазвивающегося процесса. Опять-таки намерение не позволяет «срываться» в транс, при котором остаток сознания просто коллапсирует и наступает полное торможение, фактически неотличимое от простой потери сознания.

Если же говорить о самом материале, который изначально воспринимается зрительным анализатором, то неясно, возникает ли на стадии отключения вибрации глазных яблок нуль-цвет, либо сетчатка сохраняет именно реальную картинку стоп-кадра, и только с какой-то глубины торможения (самадхи) созерцатель перестаёт осознавать что именно он видит. Может быть так, что у людей со зрительной репрезентативной системой перед внутренним взором остаётся картинка, а у прочих возникает нуль-цвет.

Как бы то ни было, можно отметить одну решающую деталь: во всех модификациях анализируемого процесса нет и не может быть места непроизвольной, автоматической, параллельной работе ума или сознания, которая могла хотя бы в какой-то мере совмещаться с каким-то из описанных процессов. Или я без изъятия посвящаю своё внимание и сознание процессу созерцания, или я этого не делаю и занимаюсь чем угодно другим. Медитировать, отвлекаясь от самого этого процесса — примерно то же самое, что женщине быть отчасти беременной, то есть такого не может быть потому, что не может быть никогда.

Итак, через какое-то (всегда индивидуальное) время после спонтанной концентрации внимания (с помощью приведённого выше способа регулировки функции зрительного анализатора) запускаются процессы созерцания и погружения. После длительной и тщательной тренировки адепт йоги обретает способность посредством упомянутого процесса приводить сознание к режиму обратной коммуникации, первый этап которой в любом случае является избавлением от вытесненного «эмоционального мусора». Для тех, чья психосоматика устроена соответствующе, всё это происходит посредством созерцания образов либо ощущений. Когда сознание и личное бессознательное уравновешиваются, процесс «передвигается» в глубину психики («перепросмотр» и выход на ту грань, за которой может проявить себя Единое).

2. Расфокусировка на внутренних объектах

Ясно, что в этом варианте созерцания глаза закрыты и внешняя функция зрения прекращена, что в общем соответствует показанной в главе «Самьяма» достаточно известной тантрической практике «Чидакашадхарана» (ЧД). Поэтому дальнейший ход событий излагается опять же для тех, кто обладает хорошим внутренним зрением. При закрытых глазах их непроизвольное движение — тремор с частотой от восьмидесяти до ста двадцати герц по логике вещей должен исчезнуть, поскольку он абсолютно не актуален для тех людей (а их преобладающее количество), которые не видят образов, а природа не настолько расточительна, чтобы позволять себе в данном случае избыточное использование одного из параметров зрительной функции без веских на то причин.

Когда мы «смотрим» на весь внутрипсихический экран в целом, тем самым выполняется требование полного расслабления глаз, расфокусирования теперь уже внутреннего взора. Но, допустим (в отличие от классического развития событий в ЧД), есть намерение — скажем, мы с вами буддисты — не узреть что-либо конкретное, а наблюдать именно «ничто». В этом случае перед началом практики мы формулируем осознанное намерение не наблюдать то, что может появиться на экране ума. Мы заранее не желаем иметь дело с этим материалом, отказываясь от потенциально возможного контакта с бессознательным в каком бы то ни было виде.

В этом случае спонтанно возникает процесс хаотического затухания наблюдаемой в образном виде умственной деятельности. В буддизме это описывается как отслеживание посредством внутреннего зрения всех наблюдаемых модификаций сознания вплоть до полного их угасания, т.е. прекращения деятельности ума.

При ориентировании внутреннего созерцания на «ничто» нет восприятия внешнего, но и коммуникация с личным бессознательным не возникает. Мы имеем её разновидность «сознание — сознание» вплоть до полного затухания динамики ментального процесса. Иными словами, сознательное намерение может либо способствовать возникновению определённых информационных процессов психики, либо их блокировать, и в этих нюансах следует ориентироваться. Намерение — внутренний стимул личностного желания такой размерности, на которую наилучшим образом реагирует бессознательное.

Если мы поставили намерение отрешённо наблюдать процесс самопроизвольной «тасовки» картинок перед внутренним взором, ни в коем случае в него не вмешиваясь, то получим результат, описанный в технике ЧД.

Создателями НЛП установлено, что сталкиваясь с миром внешних вещей и событий, регистрируя его органами чувств, каждый человек, представляя эту зафиксированную в сознании информацию, делает это свойственным только ему образом. Подавляющая часть воспринятой информации всегда представлена в сознании субъекта каким-то одним, преимущественно зрительным, кинестезическим либо звуковым «способом», одна из этих систем представления всегда ведущая, и материал, «оформленный» в её параметрах, преобладает.

Кто-то «имеет дело» преимущественно с содержимым памяти в виде потока образов или «картинок», кто-то — внутреннего диалога либо неосязаемого мысленного голоса, звучащего в сознании, кто-то даже видит печатный текст. Большое количество людей знакомо только с ощущениями в теле, всё видимое и слышимое внутри — для них пустой звук и фантазия.

Самый поразительный факт нашей жизни — это полное непонимание друг друга людьми с различными репрезентативными системами! Каждый стопроцентно уверен, что точно так же, как это происходит внутри у него, дело обстоит и у всех. Порой люди с различно представленной в сознании информацией общаются, как инопланетяне, и понять друг друга — хотя бы в приемлемом «объёме» — им просто не дано. Отсюда становится ясным, насколько все мы зависимы от эффективности организации договорной реальности.

Те, у кого зрительная информация в представлении опыта не является основой, никогда и ничего не получат от медитативных техник, связанных с образной работой, — я неоднократно подчёркиваю этот факт, потому что очень и очень многие отождествляют медитацию именно с образным созерцанием, что при ином «устройстве» пространства осознания является грубой ошибкой. Личности кинестезического (телесные ощущения) и аудиального (слуховые феномены) склада не способны к образной медитации, они просто не обладают свойством внутреннего зрения.

В своей книге «Крийя и тантра» Сатьянанда утверждает (в одной из тем шестого урока), что способность к визуализации есть у каждого человека, её просто необходимо пробудить и усовершенствовать тренировкой в зрительном припоминании разнообразных жизненных ситуаций. Однако мне встречалось немалое количество людей, зрительное представление которых не включалось ни при каких мыслимых условиях, сколько бы старания и терпения они к этому не прилагали.

При работе же с открытыми глазами (и соблюдении необходимой технологии) могут достигать хороших промежуточных результатов ученики йоги с самой различной организацией восприятия. Но этот путь — через внешнюю «Тратаку» — достаточно сложен.

Тем, у кого репрезентативные системы основаны на ощущениях или слухе, для внутренней коммуникации необходимо использовать психотехники, обеспечивающие медитацию на ощущениях.

Если в русле наших рассуждений вспомнить о «йоге восьми кругов», то она оказывается более близкой именно китайским «у-шу», поскольку воспринимающее сознание в ней рассеяно, но полностью сохранено (как и во всех видах двигательных практик, где время фиксации формы примерно равно времени входа и выхода и не превышает двух-трёх секунд).

Итак, мы рассмотрели два способа развертывающейся, расфокусирующей медитации, теперь можно проследить некоторые параллели этих процессов с классической практикой асан. Состояние сознания в ней является, собственно, ни чем иным, как этапом расширения внимания до пределов тела (при закрытых либо открытых глазах), с возникновением затем спонтанной концентрации на последнем при достаточно большом времени выдержки позы (асаны, связанные с растяжкой, работой на гибкость и релаксацию, оптимально выдерживаются до трёх минут, поскольку за это время в состоянии покоя происходит один «оборот» наличной массы крови в организме).

Так как прекращение движения (в его обычном смысле) при этом периодично, как и его наличие (вход-выход из асан), то опасности угодить в транс нет, если вы не прилагаете к тому специальных усилий. Выполняя асаны таким образом, чтобы ощущения не возникали, сохраняя деактивированное, но бодрствующее сознание в традиционном варианте исполнения асан, мы получаем если и не обратную коммуникацию в полном масштабе, но возможность ментального успокоения, психосоматической регенерации и даже «малых» сиддх.

Побочный, но весьма существенный результат этого процесса состоит в том, что укрепляется физическое здоровье и выносливость, в результате тело перестаёт быть помехой для медитации и получения в её процессе всё более значимых результатов.

На самом деле изменение сознания при открытых глазах всегда будет комбинированным, даже если первая его фаза представлена рассредоточивающим началом. В дальнейшем, как уже отмечалось, происходит падение тонуса, частичное торможение сознания и в результате — его «сцепление» с воспринимаемым фоном, что превращается затем в медитацию свёртывающую.

Собственно говоря, такое деление во многом является условным, и эти фазы имеют независимую прикладную ценность. Пока сознание «держит» фон рассредоточенного внимания, соблюдая напряжённость восприятия, необходимую и достаточную для того, чтобы не «свалиться» в транс, — это будет медитация расфокусирующая (в движении или без него). Если с какого-то момента восприятие полностью «срослось» с воспринимаемым фоном либо отдельным наблюдаемым объектом — начинается фаза концентрации, после чего личность становится недоступной для влияний извне (именно влияний, поскольку достаточно сильное кинестезическое воздействие может, конечно, «выбить» человека даже из достаточно глубокого погружения), а в самадхи прекращается восприятие любых раздражителей, даже запредельной силы, что наблюдается при демонстрациях йогического факиризма.

Итак, существует два основных способа вхождения в один и тот же медитационный процесс: рассредоточение внимания по всему полю зрения в целом либо волевая концентрация на одном из конкретных объектов, представленных в этом поле. Хотя это и разное начало, но всё равно в итоге происходит «сращивание» изменённого сознания либо со всем полем зрительного восприятия (расширяющая медитация), либо с отдельным его фрагментом (медитация концентрирующая).

Затем в обеих случаях следует развитие торможения к полному временному прекращению функции зрения и сознания — «йога есть удержание материи мысли от возмущений». Этот экстаз безмыслия, как иногда называют предельные стадии самадхи, не может нас интересовать именно по причине нулевого информационного характера, хотя субъективно это состояние может переживаться как недифференцируемое блаженство. Быть может в древности такой ход событий и был священной целью йогической практики, но сегодня наибольшую ценность для нас представляет другой его аспект. А именно: создание и стабильное воспроизведение таких состояний сознания, когда, с одной стороны, сохраняется минимально допустимая самоосознанность, с другой — только при таком её уровне возникают внутренние условия для самопознания и полной интеграция психики.

Итак, любая развертывающаяся медитация на каком-то этапе развития переходит в концентрирующую. Последняя же в свою очередь может быть достигнута автономно, без рассеивающего начала, и для этого существует специальный класс психотехник, о котором сейчас и пойдёт речь.

 

Концентрирующие медитативные практики

Отметим сразу, что концентрация внимания всегда сочетается с одновременным фокусированием внешнего либо внутреннего взора на объекте созерцания. При собранном в «пучок» и остановленном на объекте внимании опять-таки подразумевается полная неподвижность тела, которое по определению не способно нормально функционировать, передвигаясь в пространстве со взглядом, прикованным к одной точке (если только человек не повредился в уме). Опять-таки есть два варианта развития событий:

1. В неподвижном поле зрения присутствуют монотонные раздражители — пульсация точечного источника света, равномерное мелькание какого-то объекта либо зеркальных бликов.

2. Взор зафиксирован на неподвижном объекте, то есть в любом случае произвольные движения глаз должны быть прекращены.

С незапамятных времён известно, что ритмическое воздействие на зрительный и слуховой анализаторы способно вызвать стойкое торможение сознания. Полученное таким образом состояние обычно бывает трансовым, т.е. на какое-то время человек полностью утрачивает самоосознанность и контроль. Когда сознание выключается подобным способом, суммарная энергия психики передаётся в бессознательное, но поскольку торможение является полным, что аналогично глубокому сну, шоку или коме, внутренняя коммуникация невозможна. В этом случае мы имеем дело только с различными стадиями торможения, аттракторами состояний сознания, которых, как известно, существует четыре, сохраняется определённая осознанность, хотя она минимальная и является «пунктирной» — например при вербальной (речевой) практике «Йога-нидры».

Иными словами, скорость и глубина торможения зависит от того, какой используется сенсорный канал и какие способы изменения сознания были применены. Наиболее радикально и быстро отключает сознание пранаяма с большим временем дыхательного цикла. Цель интересующих нас психотехник йоги — сохранение (в специфическом виде) субъекта, который бы не утратил восприятие происходящего, что, повторяю, зависит от способа, которым мы на время «обескровливаем» сознание, лишаем его привычной активности.

Решающую роль в этом играет владение технологией управления состояниями и намерением. Что такое намерение? Оно не совпадает с определением желания, которое является сознательным продуктом и слишком часто бывает паразитной продукцией эмоционально-инстинктивной части ума, не имея корней в реальности. Намерение — это нечто жизненно важное, то, что имеет статус подлинной необходимости, оно всегда «по душе» бессознательному, которое и даст толчок к необходимому продолжению развития ситуации в тот момент, когда сознание будет лишено энергии действия.

Намерение — это оформленная и чёткая мысль, которую я перед началом практики неторопливо и бесстрастно формулирую в уме, обращаясь к невидимому внутреннему собеседнику на предмет того, что будет очень неплохо, если произойдёт вот это или это. Намерение — это такая штука, которая не навязывается самому себе как обязанность и не вьётся над тобой как чёрный ворон желания, — просто ты чувствуешь ход событий и необходимость вот этого.

Монотонные зрительные раздражители как предмет созерцания должны быть исключены, потому что, применяя их, мы просто получим трансовый коллапс («схлопывание», заклинивание) сознания без какой-либо дальнейшей перспективы.

Рассмотрим стандартное для йоги сосредоточение внимания на неподвижном внешнем объекте. Это можно сделать на примере «Тратаки», одной из психотехник Тантры. Внимание созерцателя в «Тратаке» направляется, как правило, на пламя свечи, хотя в выборе предметов созерцания допускается большое разнообразие. Рекомендуется практиковать в темноте и без сквозняков, чтобы огонь свечи не дрожал и не колебался.

Сам процесс называется «Бахир-тратака», т.е. «Тратака внешняя». Только после того, как она освоена, рекомендуется приступать к практике комбинированной, которая начинается как внешняя, но заканчивается внутренней, «Антара-тратакой». Следовательно, данный вид медитации предлагает нам возможность перехода от созерцания внешнего объекта к его внутреннему образу, представленному только в сознании.

Термин «тратака» означает «смотреть немигающим взглядом». Замечательно подходит для такого наблюдения пламя огня, оно является архетипическим объектом, с которым имели дело тысячи поколений. Восприятие спокойного и локального пламени активизирует глубинные структуры психики, что увеличивает вероятность коммуникации бессознательного с личностью.

Что же происходит во внешней «Тратаке»? Остановлено движение тела, вместе с ним — поля зрения, а также перемещение объекта в этом поле. Затем зрение-внимание-сознание фиксируются на пламени свечи — без напряжения. Как только оно возникает — практику на сегодня следует заканчивать. Другими словами, мы и в этом случае имеем дело с естественным процессом привыкания, как в «полном дыхании», иной лишь объект внимания.

Если действовать согласно принципу «у-вэй», заканчивая процесс при возникновении малейшего затруднения, время свободной, ненапряжённой фиксации взора на язычке огня свечи будет медленно, но неуклонно возрастать. Здесь нет возможности останавливаться на деталях техники или феноменах, которые могут иметь место в процессе внешней «Тратаки». Отметим лишь следующее: при адаптации к созерцанию свечи в итоге происходит то же самое, что при описанной выше расфокусировке внимания, с той разницей, что периферическое восприятие блокировано отсутствием фона — темнотой.

Во внешней «Тратаке» вообще нет стадии, когда внимание-сознание «расплывается» и затем сцепляется с картинкой, сохраняя в качестве статической картинки на сетчатке всё поле зрения.

В «Бахир-тратаке» внимание-сознание изначально сведено на небольшой объект пламя свечи и постепенно привыкает наблюдать только его. То есть фиксация пламени взором в результате долгой практики происходит без каких-либо усилий и с абсолютным комфортом. При этом для получения интересующих результатов, варьируя время созерцания, приходится иметь дело с частичным торможением сознания. Тем, кто хорошо визуализирует при закрытых глазах, следует постепенно усложнять условия, переходя на комбинированное внешне-внутреннее созерцание, затем — наблюдать только внутренний образ огня свечи. И на каком-то этапе рано или поздно складываются условия, при которых может возникнуть образная внутренняя коммуникация.

Вообще действия, о которых здесь идёт речь, весьма сложны для освоения и неоднозначны, поэтому рассматриваемые модели происходящего достаточно схематичные. Для понимания сути следует уловить хотя бы принципиальные различия данных медитативных техник.

Методы созерцания, использующие целостное рассредоточенное внимание в совокупности с движением, являются гораздо более доступными для понимания и воспроизведения, не требуя глубокого расслабления тела и сознания, без которого направленная, фокусирующая, чисто йоговская медитация просто неосуществима.

В обеих разновидностях «Тратаки» возможна регулировка движения глазных яблок и постепенно, в качестве побочного эффекта, приобретаются навыки управления этим процессом. Как результат приходит способность регулировать «глубину» или степень торможения сознания (но даже сама возможность замечать непроизвольную дрожь глазных яблок при созерцании приходит очень не скоро). А когда в пределе любые движения глаз прекращены, это и будет началом бессознательного сосредоточения, которое ведёт к состоянию самадхи, не имеющего формы мысли.

Поскольку «Тратака» предлагает постепенный трёхэтапный переход от созерцания объекта внешнего к представляемому умозрительно, она считается переходной от Хатха к Раджа-йоге.

Известны различные стадии самадхи, когда сознание ещё обладает содержанием и самоосознанностью. Этапы этого переживания, его психофизический смысл и общечеловеческие последствия для личности пережившего — вопрос вопросов. Понятно лишь, что контакт с Единым (в зависимости от исходных генетических данных человека, его психофизического склада и уровня интеллекта, а также социально-культурной ориентации) по характеру своего влияния на личность может быть характеризован как продуктивный (направление энергии на созидание), непродуктивный (разрушительный), зацикливающийся на самом себе либо неясный по своим последствиям для нашего духовного ландшафта.

Существует вероятность «заражения» дурной конечностью, когда субъект превращается в структуру неизменных завершённых представлений, процесс развития прерван, и человек «завершился» (расценив именно это как «высшее откровение»), превратившись в абсолютную систему отсчёта, находящуюся вне времени. Если подобная личность открыта для взаимодействия с социумом, тогда мы видим Будду, Христа, пророка Мухаммеда, основателей иных крупных религиозных течений. Если закрыта, самореализованный замыкается с себе, и тогда ни один «луч» разума, ни одна потенция больше не могут «просочиться» в социум из этой «чёрной дыры» самодостаточности.

Есть и промежуточный вариант, когда активность подобной личности ориентирована исключительно на втягивание окружающих в воспроизведение процесса, посредством которого последняя, якобы познала конечную истину — это руководители бесчисленных религиозных сект.

Некоторые из просветлённых привыкают к существованию в бесконечных виртуальных мирах своей психики, это подобно наркотической эйфории, разве что без столь быстрого разрушения тела. Такой подход отверг ещё Будда, и отцы церкви также предупреждали о дьявольской прелести, содержащейся в неуправляемых «мечтаниях ума».

При систематическом, полном и долгом подавлении сознания адепт приобретает непробиваемое равнодушие и животное спокойствие, происходит упрощение и оскудение интеллектуального потенциала. По сути это вегетативное существование, из которого просто выпадает подавляющее большинство сугубо человеческих проявлений.

Кроме уже перечисленного, при освоении психотехник йоги встречается множество тупиковых вариантов: зависание на этапе устранения вытесненного; перенапряжение психики и её расстройство из-за применения несоответствующих для данного типа личности психотехник или неверной их технологии; разрушающая здоровье практика йоги теми, кому она вообще противопоказана из-за дефектов или особенностей структуры сознания; применение не тех её направлений, которые подходили бы возрасту и состоянию конкретного человека.

Данная работа посвящена только такому направлению развития событий в традиционной йоге, которое ведёт к последовательной интеграции глубинных слоёв психики индивида с бодрствующим сознанием, вплоть до соприкосновения с основой основ. Именно достижение целостности предоставляет человеку громадные возможности для эффективного функционирования в социуме, а не ухода от него.

Полная свобода от общества себе подобных — это смерть при жизни. И какой смысл подменять в этой неизбежности природу? Поэтому точка зрения «Бхагавадгиты», которая квалифицирует йогу как искусство сохранения равновесия в действиях повседневности, абсолютно соответствует динамике нашего экстремального времени, являясь необходимым противовесом многоплановой рациональной активности человека, превосходящей его приспособительные возможности. Мне кажется, именно стремление достичь предела сил и возможностей через равновесие вдохновляло великие умы прошедших веков и нашего времени. И не их вина, что ученики и последователи порой придавали концепциям учителей религиозный оттенок или мессианскую направленность, что до какой-то степени дискредитирует их.

Все основные этапы изменения сознания, открытые в древней йоге, всегда присутствуют в самых различных традициях мирового религиозного опыта и, как правило, принимаются за уникальные следствия именно данного вида веры, называясь по-разному. На самом деле, подобно тому, как за массой отдельных проявлений кроется закон тяготения (типовой случай проявления определённого рода взаимодействий), за всеми флуктуациями психики здоровой среднестатистической личности стоит ряд одних и тех же этапов её возможного изменения. Но, проходя через фильтры восприятия и трансформации личного опыта, культуры данного сообщества, описания происходящего, этот единый опыт предстаёт перед нами в сотнях ипостасей и масок, в бесконечном количестве проявленных результатов. Но «кто видит факты — не видит законов».

В таком случае от привычной концепции многообразия религиозного опыта мы приходим к тому, что имеет место на самом деле: это — различный лишь по истолкованию и детализации опыт одного и того же процесса, как и смерть, которая отличается только тем, что не имеет управляемых и обратимых этапов и стадий, а есть объективно вынужденное, разнообразное по причинам и формам прекращение всех функций тела и остановка личного времени. Просто смерть, когда она уже состоялась, не способны толковать субъекты, ей подвергшиеся, в противном случае также возникло бы неисчислимое количество интерпретаций, которых, правда, немало и среди ещё живущих, за тысячи лет с удивительным обилием подробностей «раздраконивших» по-своему универсальные этапы внутрипсихической трансформации, обосновав их мифологически в рамках каждой мировой культуры, откуда и возникли религии. Отдельные этапы изменения сознания, присущие каждому человеческому существу, были по ходу истории статистически найдены и отобраны методом «тыка», затем, на каком-то этапе развития каждой культуры, они систематизировались и абсолютизировались, и первым таким прецедентом была индийская йога.

И ЧД, и другие техники спонтанной визуализации могут быть ориентированными как на «ничто», так и на «единое» в зависимости от того, что больше подходит человеку.

В случае же религиозной веры каждый в процессе самореализации получает возможность встречи с лично представляемым Богом, что на самом деле блокирует истинный процесс внутренней интеграции. Вера в конкретное божество есть вариант маленькой однобокой истины, о чём говорил Экзюпери, к сожалению, подобную однобокость разделяет огромное число наших соплеменников.

Нет ничего дурного в том, когда люди в духовном поиске или самореализации приходят к своему образу веры и частному представлению Единого. В конце концов, это личное дело каждого — как и к чему стремиться. Вся загвоздка в том, что любой фанатик объявляет достоверным явленный только ему лик Единого, свой путь к благодати — единственно подлинным, а себя — избранником Бога, которому дано право любыми способами загонять на свой путь всех прочих, словно неразумное стадо. Тех же, кто не желает идти к Богу толпой, объявляют еретиками, инакомыслящими, против которых применимы любые методы принуждения, не сдерживаемые какой-либо моралью. «Спасая души» неверных, крестоносцы рубили их на куски, испанские конкистадоры жгли, вешали, варили живьём несчастных индейцев, при этом они были искренне уверены в том, что те, кто не разделяет их веру, вообще не люди.

Первые буддисты знали, что делали, когда на фресках и барельефах изображали Будду пустым местом.

Единое в человеке — это то доступное осознанию, общее для всего живого (а может быть, и не только), что может быть познано в том случае, если субъекту удастся тронуть частицу вечности в себе самом. Люди, которые в результате ошибок или незнания угодили в тупики самореализации, увязают в болоте Эго, становясь напряжёнными, злобными и беспокойными. Они всюду видят врагов и пытаются непрерывно с ними сражаться, проецируя вовне собственный мрак. Яркий пример отрицательного результата подобного рода — Елена Рерих. Источник зла она видела в тех, кто сомневался в бредовой доктрине и был неподвластен её влиянию. Сама же «Агни-йога» использовалась создателями для самоутверждения и личной выгоды, будучи ориентированной на достижение мирового господства.

Пример заблуждения искреннего и позитивного — Даниил Андреев. Обладая душевной «конструкцией» святого, он обособил личные проявления внутреннего дисбаланса, вызванного нечеловеческими внешними условиями, и систематизировал их в «Розе мира» как уровни инфернальной иерархии мирового зла, предлагая свои варианты не движения во зло (как это имеет место у Рерихов), а всеобщего от него уклонения.

В работе «Религии мира. Опыт запредельного» Е.А. Торчинов совершенно справедливо говорит о единстве религиозного опыта. К сожалению, он не продвинулся дальше в своих обобщениях и не отметил, что за кажущимся потрясающим разнообразием способов контакта с запредельным скрыто одно и то же состояние сознания, в котором данный контакт только и может произойти, а уже «наполнение» этого события многообразно, поскольку зависит от бесчисленных комбинаций индивидуальных особенностей и уникальности жизненного «багажа» личности. Можно представить себе следующие варианты такого контакта, в том числе иллюзорного:

— со слоем «инферно» — вытесненного материала;

— позитивный — с действительно Единым;

— негативный — с «ничто»;

— прекращение деятельности сознания и всякой возможности контакта — транс любых разновидностей;

— с модификациями образа веры;

— с миром фантомов (не форм) и так далее.

Каждый вид и случай обратной коммуникации, как частной, так и предельной, имеют определённые последствия для субъекта и его окружения, которые отчасти рассматриваются в главе «Необычные способности».

Что же делать тем, кто образов просто не видит, и их ведущими репрезентативными системами являются ощущения либо слух?

Здесь мы подошли к следующей теме, которую можно сформулировать так: телесные ощущения в медитативной практике. Но сначала несколько слов о современных российских веяниях в так называемой «работе с изменёнными состояниями сознания». Великий и могучий русский язык породил специфический термин: «изменёнка», нечто напоминающее по звучанию «тушёнку» или «расчленёнку» и, судя по непринуждённости обращения с этим, — столь же обыденно доступное.

На самом деле упомянутая «изменёнка» наступает элементарно, когда, где и как угодно, стоит дать телу предельную нагрузку, сотворить что-нибудь безобразное с дыханием при полном отсутствии физической активности, на некоторое время отказаться от еды и питья — и вот она, «изменёнка». Хороший удар в челюсть, неисправная вьюшка в печи, малярные работы в замкнутом пространстве — тот же эффект. Но людям больше нравится собираться вместе и в своё удовольствие вертеть головой на вдохе и выдохе, распевать суфийские зикры, дышать подобно загнанной лошади в ребефинге — тогда возникающая «изменёнка» подымает их в собственных глазах, уводя из тупой обыденности, освобождая полёт фантазии, создавая приятное ощущение приобщённости к высшему. А ежели при этом гуру, называющий себя «тантриком», доверительно рассказывает о чудодейственной биджа-мантре «ом», да ещё поёт её совместно с вами, посылая «вибрации по чакрам» — разве это не кайф? Когда протрясёшься как следует, и «крыша едет не спеша, тихо шифером шурша» — это ли не настоящая жизнь?!

Правда, зачем она, «изменёнка», и что с ней делать — толком никто не знает, известно лишь что это — высшее, к которому надо стремиться. Но для очень многих цель и не важна, главное — процесс, сама тусовка, во время которой иногда случаются коллективные эффекты, продирающие «от мозга до костей, как говорят девочки» (В.Ерофеев, «Москва-Петушки»). Вернёмся, однако, к телесным ощущениям в реальных психотехниках йоги, природа которых весьма разнообразна. Что вообще такое есть ощущение?

Все пять органов восприятия человека — суть каналы связи с внешним миром, по которым организм, носитель мозга, вместе с последним получает необходимую информацию. Если всё в порядке, то её поступление, своевременная фиксация, переработка и действия на этой основе обеспечивают выживание каждой отдельной особи и всего вида в целом. Тем не менее восприятие имеет ограничения — оно всегда обладает избирательностью.

Ухо улавливает частоту звуковых колебаний от двадцати до двадцати тысяч колебаний в секунду — в этих границах функционирует слуховой анализатор. Глаз воспринимает длины волн от трёхсот восьмидесяти до шестисот восьмидесяти миллимикрон, диапазоны обоняния также вполне определены.

Уже отсюда ясно, что человеческое восприятие весьма усечено, и та реальность, которую мы наблюдаем, есть только малая часть происходящего в подлинной безграничной действительности. Узость диапазонов восприятия — это первый уровень искажения в восприятии мира. Мозг фиксирует только какую-то часть происходящего вокруг, хотя этого в целом достаточно для выживания человека как вида.

Несовершенному восприятию соответствует неполнота отражающих действий, неприятности могут зарождаться совсем рядом, но за пределами «видимости», что порождает рассогласование между действительным и воспринятым, сделанным и полученным. Всё то, что возникает для человека как бы из ничего, без видимых причин, он склонен объявлять сверхъестественным, не задумываясь о том, что именно причины многих явлений (и до какого-то момента их развитие) могут формироваться за пределами восприятия.

Многие внутренние и внешние события, уже состоявшись за границами контроля личности (пространственными либо диапазонов восприятия, о которых идёт речь), на каких-то этапах своего становления и развития могут «выглянуть» словно ниоткуда в реальность, обычно контролируемую органами чувств. Проявления окружающего живого мира организованы только в воспринимаемой человеком размерности (поскольку последняя эволюционно сформирована именно только этими проявлениями и ничем больше), так как всё живое развивалось в едином потоке развивающейся материи, но иногда эта размерность нарушается, возникает десинхроноз, и тогда ясно видимые и ощутимые следствия могут вообще не иметь материальных причин, в том числе и прослеживаемых. Как раз это и случается при соприкосновении сознания с Единым. Когда происходит внешний контакт с тем, что не обладает присущей земной биосфере размерностью, мы можем наблюдать только отдельные несвязные аспекты этих проявлений «иной» реальности в нашем восприятии, воспринимаемой как нечто непонятное и запредельное.

Второй момент: человек весьма мал и локален, он не наблюдает событий, которые разворачиваются даже на некотором отдалении, хотя бы за углом, дверью, домом, не говоря уже о большем расстоянии, — это второй, пространственный уровень нарушения восприятия.

Третий: даже то, то мы воспринимаем в доступном объёме пространства посредством органов чувств, ограничивается узостью «пятна» сознания-внимания, всё остающееся за его пределами фиксируется бессознательно, периферийно и далеко не сразу (или вообще никогда) становится достоянием сознания.

Четвёртый уровень ограничения — язык описания: то, что не названо, в сознании отсутствует.

Пятый — ограниченные масштабы личного опыта.

Шестой: неудовлетворительное состояние самих органов восприятия.

И так далее.

Громадный окружающий мир процеживается сквозь массу фильтров и достигает Я-сознания в виде тонкого информационного ручейка, позволяющего уму создать бледную, зияющую ужасными прорехами кальку действительной палитры событий.

Когда органы восприятия посредством внимания нацелены человеком на собственное тело — происходит то же самое. Что может сказать зрение о теле? Разве только нечто о состоянии поверхности кожи, доступной наблюдению. Слух? Он смутно улавливает отзвуки работы внутренних органов. В ощущениях проявляется лишь лёгкая дрожь и сотрясение процесса жизнедеятельности организма, масса разнообразных ощущений из глубины, как правило, скрыта под порогом восприятия (пока не произошло что-то экстраординарное) и заглушена движением тела в пространстве, а также ощущениями, с ним связанными, плюс контакты с окружающими предметами живой и неживой природы и вербальная коммуникация в социуме.

Когда человек здоров, то отголоски внутренней жизни тела и работы органов обычно полностью подавляются восприятием воздействий извне. И это кажущееся физиологическое безмолвие вместе с отсутствием выраженных и стойких ощущений в теле (до каких-то пор, несмотря на то, как человек с ним обходится) при стандартном уровне активности — и есть показатель здоровья. Нет ощущений — всё в порядке. Когда работа внутренностей проникает в каком-то виде в сознание, значит, что-то не так, если, конечно, само сознание не задалось целью наблюдать эту работу.

Какими бывают ощущения? Одна из возможных классификаций может быть такой:

— приятные;

— никакие (непонятные, незнакомые, случайные);

— неприятные;

— боль.

Боль — это мера интенсивности неприятных ощущений (определение — см. главу «Работа с ощущениями»). Болевой порог у всех различен, встречается самая широкая градация, от несчастных, словно состоящих из одного сплошного сердца, до толстокожих гиппопотамов в человеческом обличье — «лишь после десятого удара Боб почувствовал, что его бьют». Ощущения, трудно переносимые для одного человека (без нарушения наружной и внутренней целостности тела и психики) другого могут просто не трогать.

Обычно чувствительность человека западного «образца» довольно высока, и спектр им переживаемых (по крайней мере, телесных) ощущений весьма разнообразен.

Вебер отмечал: «...Присущая нам способность ощущать прикосновения к поверхности кожи резко различается в зависимости от того, в каком месте человеческого тела расположены точки контакта» («Структура мозга», с.22). Если какие-то участки тела более бедны рецепторами, следовательно, обратная связь в таких областях поверхности менее интенсивна, ощущения, которые могут там возникнуть, более бедны и труднее осознаются.

«Вмешательство логической функции в тех случаях, когда оно имеет место, изменяет данность, уводит её от реальности. Войдя в сферу психического, ощущение вовлекается в круговорот логических процессов. По своему произволу психика изменяет данное, представленное ей, организованная деятельность логической функции стягивает в себя все ощущения и строит свой собственный внутренний мир, который последовательно отходит от реальности, сохраняя с ней в некоторых точках такую тесную связь, что происходят непрерывные переходы от одного к другому, и мы едва замечаем, что действуем по двойной оценке — в нашем собственном внутреннем мире и одновременно в совершенно ином, внешнем мире» (там же, с.20).

Можно припомнить самые разные виды телесных ощущений, начиная с тех, с которыми мы сталкиваемся при действиях повседневности. Как правило, последние не связаны с физическими нагрузками такой интенсивности, которые могли бы существенно повлиять на состояние сознания, обычно психосоматику сверх всякой меры перегружают нервно-эмоциональные факторы.

Сверхнагрузки спорта порождают особые ощущения и выражено влияют на сознание, но этот жанр не входит в круг рассматриваемых здесь проблем.

Следующий класс ощущений — это те, что порождены внутренней «кухней» жизнедеятельности организма. Уже отмечалось, что при наличии здоровья их количество минимально. В процессе регулярной практики асан чувствительность восприятия, как известно, со временем возрастает, и если эту тенденцию целенаправленно развивать, то становится возможным волевое вмешательство в автоматику организма — это удел йогов-факиров.

Типовая работа с ощущениями при классической организации практики асан приведена в соответствующей главе, следует только заметить, что в ней речь идёт не о том классе виртуальных ощущений, которые вызываются простым направлением внимания на тело, но возникающими от реального изменения его формы и её выдержки во времени.

Ещё один класс ощущений — возникающие при расстройствах функционирования, заболеваниях и травмах организма.

Остаются два их вида, которые представляют интерес в нашем контексте, первый — телесные эффекты при воспоминании и повторных переживаниях эмоциональных ситуаций в медитативных практиках. Второй: ощущения, которые мы способны вызывать по собственной воле.

В связи с последним приведу любопытное высказывание Мирча Элиаде: «Согласно «Йога-сутре» пратьяхара может быть понята как такая способность, посредством которой интеллект обладает ощущениями так, как если бы контакт с объектом был реальным» («Йога. Бессмертие и свобода», с.131).

Напомню, что в медитативном процессе, при тотальном расслабления тела и сознания затем, когда начинается перестройка психики и её спонтанная санация, зачастую может возникнуть напряжение мышц, судороги и даже самопроизвольная двигательная активность. Именно у тех, кто не видит образов, отработка вытесненного материала происходит через ощущения и связанные с ними эмоции. Непроизвольное физическое движение может присоединиться к двум упомянутым компонентам только при слишком большом «перегреве» отрабатываемого материала либо определённых особенностях нервного склада личности.

При «извлечении» вытесненного визуальный его «сброс» более продуктивен, сопровождаясь порой лишь судорожными изменениями дыхания в эмоциональных медитативных выплесках. Когда разрядка идёт только через сому (тело), ощущения могут быть крайне интенсивными, вплоть до острой боли, захватывать весь организм и сопровождаться отрицательными переживаниями любой силы. Всё это следует претерпевать с полным отстранением и безучастностью, памятуя, что освобождение от негативного материала интегрировано в нормальный процесс любой медитации и является его неотъемлемой частью. Техника безопасности, подробно изложенная в главе «Самьяма» для «Чидакашадхараны», остаётся единой и в отношении методов, ориентированных исключительно на тело (ощущения). В обоих видах медитации (как с образами, так и без) также могут быть в наличии либо отсутствовать слуховые и кинестезические феномены.

Собственно говоря, начальные стадии любой конкретной психотехники прежде всего ориентированы на создание условий, при которых начнётся спонтанный «выброс» перенапряжения, а особенности устройства психосоматики каждого человека определяют в каком «виде» и по каким сенсорным каналам произойдёт основная его часть. Более того, учитель йоги должен выбрать для садхаки наиболее выгодный и безопасный способ медитации, при котором напряжения освобождаются только в формах, сохраняющих психическую адаптированность!

И лишь когда такой сброс будет завершён, наступает первая стадия уравновешения, поскольку между сознанием и остальными слоями психики больше нет преграды. И тогда медитация превращается в основной интегрирующий процесс, с помощью которого сознание опускается в глубины собственной психики подобно водолазу. Затем, если путешествие простроено грамотно и путник располагает определёнными способностями, он может двинуться дальше, к рубежам, на которых может проявить себя бесконечность или структура Единого.

Возвращаясь вновь к способам «разрядки» вытесненного, следует отметить, что при этом, конечно, так или иначе задействованы все сенсорные каналы одновременно, но какой-то один всегда является ведущим кроме случая синестезии. Аудиальная составляющая, например, ярко представлена у музыкально одарённых личностей.

В тяжёлой патологии мозга отмечены случаи, когда именно по кинестезической «епархии» непосредственно проявляются функции зрения и вкуса, что показывает невероятную функциональную пластичность структуры нейронных сетей мозга и масштаб его возможностей.

Возвращаясь к теме ощущений, отметим, что отечественные реформаторы применяют энергетическую накачку в своих занятиях с людьми. Вот выдержка из отчёта достаточно юной дамы, впервые принявшей участие в одной из подобных практик (год девяносто второй, текст приведён без изменений, опущены лишь некоторые повторы, отчёт написан в девяносто пятом году):

«... Хотя прошло уже больше трёх лет, я не могу сказать, что я что-то забыла. Да и вряд ли что-то забуду в будущем. Попробую описать это без ненужной эмоциональности. За несколько часов занятия (практика «йога-дхара-садханы») я не просто перешла за предел того, что могу сделать, но удивляюсь, как выдержала тот темп и величину нагрузки (отмечу, кстати, что у этой дамы исключительно высокая природная гипермобилькость суставов). Силовые асаны также делала с запредельным напряжением и перевозбуждением. Когда в конце занятия А. рассказал, как надо делать дыхание «капалабхати» и что делать после этого, я не слушала внимательно, так как никогда не занималась пранаямой и не думала, что у меня правильно получится. Знала только, что надо опустить подбородок на грудь и сделать глубокий вдох, а потом резкий выдох. И попробовала. Что произошло потом, я не могла не только представить, но и не успела удивиться или испугаться.

После первого вдоха и резкого выдоха, — это единственное, что я сделала по своей воле, — процесс дыхания стал автоматическим, то есть я не только не могла остановить или изменить что-то, но вдохи и резкие выдохи пошли в нарастающем по мощности темпе. Сейчас могу сказать, что дышать так сознательно я бы не смогла. Голова с каждым вдохом подымалась вверх. Параллельно с этим я видела себя изнутри. Понять этот механизм — чем я видела и что происходило, я не могу. Я видела свой позвоночник как бы «в разрезе». Мутный серый фон, вертикальный ствол и поднимающаяся снизу вверх спираль тёмно-коричневого цвета. Точнее было бы сказать — вибрирующий жгут, спирально закрученный.

Мощный — до предела объёма легких — вдох, сильный толчкообразный выдох — подъём спирали на новый уровень. Остановка. Следующий вдох-выдох — новый подъём. Она как бы наращивала себя с каждым дыханием.

Было ощущение (это уже потом, при воспоминании), что мощность этого жгута (я бы сказала, вихря, смерча, это ближе, но не точно) и происходящего процесса превосходила силы моего организма в колоссальное количество раз. Но это уже эмоциональная оценка, возникшая потом. Тогда у меня не было ни эмоций, ни мыслей — только осознание происходящего.

Последний вдох (их было не много, и тогда я их не считала), кратковременная потеря сознания, и когда сознание вернулось, я была ...в свете. Плотный, неяркий, матовый, светящийся туман. Холодноватый, чисто белый, без оттенков. Я его видела, могла думать. А вот чем видела и думала — не знаю. Было совершенно ясное осознание, что тело и голова находятся внизу, подо мной. Первое, что я подумала: «Что делать дальше?». Кругом свет, а что мне с ним делать, не знаю. Состояние можно было бы сейчас назвать растерянностью. Вспомнила обрывок фразы А.: «...Представляйте воронку и втягивайте всё назад».

Представила воронку, получился образ, увиденный как бы со стороны. Силуэт головы — тёмный и белая плоская воронка. В этот момент всё как бы закрутилось. Опять потеря сознания. Когда я пришла в себя, то находилась уже в своём теле, видела глазами, думала головой. И вот тут я уже смогла удивиться. По всему телу шли сильнейшие вибрации. Это было долго. Когда же всё тело успокоилось, и я смогла идти, почувствовала, что мне плохо. Меня тошнило, трясло, и я боялась, что потеряю сознание. Это длилось несколько часов, потом стало проходить. Только весь вечер того дня я чувствовала сильные энергетические волны, которые я же и излучаю»

Пять лет спустя эта же дама ради интереса приняла участие в практике суфийского зикра при одновременных (дважды в день) занятиях Хатха-йогой. Вот фрагмент этого отчёта:

«После утренних занятий Хатха-йогой во время выполнения громкого зикра я снова почувствовала это движение по спирали снизу вверх. Появилась картина на несколько секунд, как моментальный снимок: белая, тонкая, яркая (как лазерный луч) спираль. Её верхний конец находился где-то в области пупка. Спираль была не в позвоночнике, а как бы внутри тела. Попробую определить примерный диаметр витка — около 8-10 см. Почему я так думаю, опять не знаю. Потом изображение исчезло, но осталось неприятное ощущение, что меня как бы распирает изнутри, всё вибрирует, шатает.

На следующий день во время зикра это спиральное раскручивание было уже не мягким и не тихим. Когда движение спирали дошло до головы — опять «картина»: чёрный круг, внутри которого яркий, белый светящийся квадрат. И меня как бы засасывает туда из тела. Причём — засасывает тем словом (формулой зикра), которое я продолжала произносить про себя. Слово тащило вверх, из тела. Прекращаю зикр. Картинка исчезает. И опять начинаются вибрации. Минут десять трясёт. Потом весь день плохое физическое состояние».

В этих двух протоколах опущен ряд моментов, которые могут быть полезными для дополнения общей картины. Во время упомянутой ударной практики девяносто второго года, несмотря на совершенно исключительную природную гибкость, И. сильно травмировала глубокую связку бедра правой ноги, с последствиями чего разбирается до сих пор.

При наблюдении её общего состояния со стороны в обоих случаях создавалось впечатление, что человек выходит из тяжёлого шока. После зикра ей стало настолько плохо, что она просто оставила на какое-то время практику йоги, а от суфийских изысков отказалась навсегда. В течение последующих семи лет она не могла заниматься пранаямой — при одной только мысли о произвольной регулировке дыхания у неё возникал непреодолимый страх. «Неплохие» результаты для двухразового экстремального воздействия, не правда ли?

Есть в этом частном опыте и позитивные моменты — человек теперь чётко знает цену ударным способам работы с телом и сознанием, в частности варианту занятий асанами с принудительной регулировкой дыхания. Она выразилась так: «Пусть с этим играют те, кому нужна экзотика, а мне двоих детей надо вырастить».

При неподготовленном и неочищенном (во всех смыслах) теле никогда не разбудить пресловутую силу Кундалини, это возможно лишь в результате многолетней скрупулёзной работе в йоге с определённой направленностью, а если что-то спонтанно и получится, то велика вероятность, что человек всю оставшуюся жизнь будет жалеть о том, что ему это удалось (если он вообще останется в здравом уме и трезвой памяти).

С моей точки зрения, подобные практики (в том числе и йога Айенгара, осваиваемая по методу предельных напряжений), а также тренинги трансперсоналыциков, основанные на принудительной гипервентиляции, являются разновидностью выработки психофизической (и эндокринной) зависимости.

Поскольку в технологии воздействия на психосоматику, называющей себя «йога-дхара-садхана», практически исключён действительный подъём Кундалини, то логично назвать её псевдотантрической.

«При прямом физическом прикосновении к коже мозг определяет локализацию стимула (воздействия) благодаря связям каждого участка тела с соответствующим пунктом в сенсорной коре» («Мозг, разум, поведение», с.55).

«Мы различаем ощущения с поверхности нашего тела по остроте стимулов (тупое или острое), различаем температуру (горячее или холодное), характер давления на кожу (постоянное или вибрирующее). То, что каждое из этих качеств... воспринимается по отдельности, означает, что существуют рецепторные клетки, специализированные для восприятия определённых особенностей стимула» (там же).

Известно, что свободные нервные окончания представлены примерно на семидесяти процентах поверхности тела. Самая существенная (для нашей темы) особенность рецепторов (в том числе и упомянутых свободных нервных окончаний) в том, что они могут срабатывать от неадекватных раздражителей!

Например, при воздействии слабым разрядом электротока на глазное яблоко можно увидеть световые вспышки — фосфены. То же самое возникает при достаточно сильном надавливании на глаз или резком ударе («искры из глаз посыпались»). Электрическое раздражение среднего уха даёт достоверное ощущение шума.

Иными словами, одни и те же ощущения могут вызываться совершенно различными воздействиями и могут возникать вообще без них, будучи вызваны умственно и только потому — почувствованы.

Кроме того: «Интенсивность или сила ощущения влияет также на его интерпретацию» (там же, с.55). Следовательно, справедлив и обратный ход событий, когда наши предварительные представления воздействуют на характер возникающих ощущений, другими словами — они программируются только одним направлением внимания на соответствующие участки тела.

Что происходит, когда контакт организма с чем-либо воспринят кожей? Он преобразуется в нервные импульсы, и далее событие воздействия на тело существует и циркулирует как определённой конфигурации «пакет» этих импульсов в нервных сетях. Воспринятый и преобразованный сигнал по афферентным проводящим путям направляется в двигательные участки коры больших полушарий. Там вся сенсорная информация синтезируется, и возникает программа действий, передающаяся по эффекторным связям на исполнительные механизмы движения.

Установлено также, что: «...Проекция тела в осязательной области коры имеет вид маленького человечка — гомункулуса... с сильно искажёнными пропорциями... в сенсорной коре действительно существует ряд проекций (карт) поверхности тела» (там же, с.71).

«Сегодня доподлинно известно, что внутренние органы имеют свои «выходы» в покровах тела, которые представлены проекциями на поверхности кожи, названные зонами Захарьина-Геда». Кроме того «...ЦНС может резко изменять функциональное состояние рецепторных приборов кожи и прилежащих тканей» («Анатомо-клинический атлас рефлексотерапии», с.8).

Итак, практически любая точка поверхности кожи при воздействии на неё извне представлена в сознании ощущением.

За время жизни человека всё тело многократно подвергается различным воздействиям, отсюда можно заключить, что любая точка на поверхности кожи при направлении на неё луча внимания — сознания может быть «оживлена» в восприятии, почувствована, и ощущения, которые при этом возникают, будут аналогичны какому-то из уже бывших воздействий, или случайной комбинацией прошлых кинестезических следов.

Вывод: человек способен вызвать, пережить, почувствовать в теле (на его поверхности, в мышцах а порой и внутренностях — например при истерических фугах) всю палитру возможных ощущений при полном отсутствии действительных внешних раздражителей и их влияния! Как выдал мне один из учеников: «Да я что угодно почувствую, вы только скажите где». Это очень знаменательная мысль, говорящая о том, что так же как ум занимается интеллектуальным фантазированием, представляя несбыточное и абсурдное, существует и фантазирование кинестезическое, на основе которого можно организовать любые переживания в этой области.

Подобно тому, как бесконечны абстрактные умственные построения, нет предела и произвольным манипуляциям с ощущениями, которые сегодняшними мастерами компостирования мозгов названы пресловутой «работой с энергиями». Эти игры могут быть сведены в любые системы, последовательности и вызывать вполне ощутимые изменения сознания, которые принимаются дилетантами за некий полезный результат (который на самом деле заключается в отключении и отдыхе от всех остальных состояний повседневности) и соответствующее ему улучшение самочувствия. Точно так же, как не способно повлиять на здоровье и физиологическое состояние субъекта сочинение им фантастических романов, не действует в прямом смысле и «работа» с ощущениями или «энергиями». Скорее она может быть опасной как средство косвенного вмешательства в нормальное состояние психосоматики, при котором если всё в норме — ощущений нет, а появляющиеся играют вполне чёткую сигнальную роль.

Когда мы говорим об ощущениях локальных, неизбежно заходит речь об их динамике, то есть возможности движения по телу. Специалисты по «энергетической работе» непринуждённо «гоняют» ощущения как угодно. С чем же они имеют дело в действительности? Конечно, с поверхностным феноменом обратной связи!

Обычно утверждают, что «энергия циркулирует по меридианам», при этом само собой разумеется, что идёт речь о меридианах в «чжень-цзю» терапии, поскольку других ещё не придумано. А что же в действительности? Обратимся к первоисточнику: «Локализацию точек акупунктуры определяют в соответствующих областях тела на условных, принятых в рефлексотерапии топографических линиях по определённым анатомическим ориентирам, дополняемым делением каждой области на установленные в результате практического опыта индивидуальные по размерам пропорциональные отрезки» («Анатомо-клинический атлас рефлексотерапии», с.13).

По каким же «меридианам» циркулирует «энергия», если это на самом деле условные, выдуманные человеком линии, которые не существуют в действительности также, как километры или секунды? Другое дело, что при игре вазомоторики ощущения всё-таки проявляются по типичным для человеческого тела «траекториям», что и было подмечено в древнем Китае, сделавшись основой позднейших энергетических концепций.

Это только одна из нелепостей в псевдойогической «работе с энергиями». Можно без особого труда сообразить, что ощущения, вызванные направлением внимания на какую-то часть поверхности тела, будут просто двигаться согласно его перемещению по каким-то ранее многократно задействованным путям, с учётом личных особенностей организма.

Но как их называть — это уже другой вопрос. И рефлексотерапия со всеми её энергетическими каналами тут совершенно ни при чём. Если я практикую классическую йогу, нет никаких оснований смешивать систему каналов «нади», по которой, согласно индийской традиции, движется прана, с системой древнекитайской, где по совершенно иной структуре каналов перераспределяется сила «ци».

Эти две концепции — абсолютно автономного происхождения и не имеют между собой ничего общего кроме поверхностного сходства, так как «нади» — это скорее каналы потоков изменённого сознания. Отечественные же артисты вполне непринуждённо и без малейших сомнений двигают индийскую прану по китайским меридианам. Если человек всегда способен произвольно ощущать некое брожение на поверхности тела, в коже, может быть, следует выяснить то общее, что стоит за всеми различными видами или классами описаний этого явления, будь то прана, ци либо что-нибудь ещё?

Не лишним будет иметь в виду, что операции с перемещением по телу (точнее — по чакрам) внимания в сложных манипуляциях крийя-тантр осуществляются при полностью очищенном, глубоко проработанном Хатха-йогой организме и предварительной подготовке сознания занимающегося. Эти действия требуют определённых навыков, которые не могут взяться ниоткуда, возникнуть по желанию, они формируются только в процессе регулярной классической практики асан.

Итак, последнюю разновидность ощущений, которая вызывается простым перенесением внимания на тело, можно назвать виртуальной психосоматической игрой.

В начале 30-х годов была опубликована статья Шульца «Аутогенная тренировка и анализ Раджа-йоги». Впоследствии автор статьи разработал и детализировал подробную систему воздействий на тело и психику, основанную на самовнушении. Базовыми в этом виде деятельности были приняты ощущения тепла и тяжести в конечностях, прохлада в области лба и т.д. Все эти произвольно вызванные в процессе AT ощущения были в основном стационарными, но достигали большой интенсивности. Автор метода не рекомендовал (особенно на начальных стадиях AT) двигать их по телу, поскольку было ясно, что волевое усилие, вызывающее подобную динамику, способно нарушить как состояние релаксации, так и весь запрограммированный процесс.

Нынешние спецы по «работе с энергиями», как правило, не способны даже получить полезный уровень общего расслабления тела и сознания. Кстати, с помощью AT или самогипноза в его глубоких стадиях не в пример «энергетикам» достигалась даже самовнушенная анестезия (см. работы профессора Ромэна, 60-е годы, Алма-Ата).

С помощью AT человек может произвольно ощутить воздействия, которых не было в реальности, либо с помощью тех же волевых усилий «не заметить» даже такой интенсивности взаимодействия тела с окружающей средой, которое нарушает целостность последнего и способна вызвать боль.

Но AT — детально разработанная практическая система, чего нельзя сказать о теоретической «лапше» «энергетиков». Обычно люди покупаются на то, что, слушая «мастера», начинают ощущать «нечто» на самом деле. Сознание не допускает мысли, что можно переживать то, у чего нет реальных причин кроме одного только факта направления на тело луча внимания.

«Гуру» говорит — ученик, как правило, сразу что-то чувствует. При таком подтверждении внушаемость резко усиливается, и сами слова, произносимые кем-то извне, становятся фактором, вызывающим подлинные ощущения.

Они не имеют физиологических «корней» или внешних причин, но способны до какой-то степени влиять на психосоматику, и эффекты, которые возникают при перемещении внимания и сопутствующих этому ощущений по зонам Захарьина-Геда и активным точкам тела, имеют место. Но поскольку их происхождение виртуально, они по сути своей являются лишь поверхностными нервными импульсами, моделирующими прикосновение, холод, тепло и т.д. А гомеостаз — в норме штука достаточно устойчивая, к счастью, его не сбить булавочными уколами фантомных нервных разрядов, если они не достигают мощности, сравнимой с реальными воздействиями, что бывает редко и уж на совсем глубоких стадиях внушения, самовнушения или фанатической веры, которая есть по сути тот же самогипноз.

У особо или аномально чувствительных личностей манипуляции с ощущениями, вызванными по своей воле, действительно изменяют состояние сознания (восприятие и текущее самочувствие), особенно преуспевают в этом субъекты истерической нервной конституции.

Резюме по теме телесных ощущений, а также их происхождению можно представить в виде схематичной рубрификации.

Имеются ощущения неясные, возникающие по ходу повседневной жизни, их причина неизвестна, они вызываются суммой случайностей, проявлены в теле или на его поверхности и уходят без следа — это первый класс.

Второй — хорошо знакомые любому человеку типовые ощущения, которые постоянно возникают при контакте с вещами, явлениями и предметами природы и социума, они могут беспокоить сознание только в силу своей чрезмерной интенсивности.

Третий — ощущения редкие и случайные, опять же от внешних контактов: удар током из неисправной розетки, несильный бытовой ожог и т.д.

Четвёртый — необычные поверхностные либо внутренние ощущения при заболеваниях.

Пятый — при специальной работе с телом: спорт, цирк.

Шестой — ощущения и работа с ними в практике классической Хатха-йоги.

Седьмой — специальная углублённая работа в йоге тела с целью подчинения его автоматических функций волевому контролю.

Восьмой — классическая деятельность в Раджа-йоге: медитативные техники, нацеленные в итоге на интеграцию психики и выход Единого на контакт с индивидуальным сознанием, здесь разнообразные ощущения проявляются в виде побочных реакций при уравновешении психосоматики.

Девятый — та же работа, но в рамках Кундалини-йоги, нацеленная на запуск процесса «шат чакра бхеда» и поднятие «Змеиной силы», здесь ощущения имеют сугубо специфический характер, характерный для скачкообразной перестройки психофизической структуры личности, что является наиболее быстрым и опасным вариантом трансформации.

Десятый — работа со статическими, неподвижными ощущениями и состояниями, вызванными самим человеком в рамках AT и подобной ей техник.

Одиннадцатый — работа с ощущениями и состояниями в неклассических вариантах йоги, с воздействиями, которые не похожи на те, что имеют место в действительной Кундалини-йоге, но вызваны взятым с потолка сочетанием разнородных элементов работы с телом.

Например из Хатха-йоги изымают традиционный элемент релаксации, взвинчивая скорость смены асан. Или добавляют к этому же задержки дыхания и напряжение тела при одновременном выполнении бандх и мудр. Либо вводится совершенно безумная гипервентиляция непосредственно перед практикой асан или во время её. И так далее. Комбинациям нет предела, причём всё это называется йогой. Уже не той, за которой стоит традиция, но чьей-то персональной, например, йогой Айенгара и т.п. Цель всех этих новомодных в исторической перспективе методов — будь им двести лет или два года — одна: подобно экстремальным видам спорта обеспечить экзотику. Для молодых людей это заманчиво, так как предлагает новые возможности самоутверждения и сильные ощущения, не связанные с наркотиками, токсикоманией, алкоголизмом и прочими «традиционными» вещами. Но это изначально требует молодости, её отменного, ещё не растраченного запаса здоровья, устойчивости, чтобы выдержать громадные нагрузки и соответствующие им энергетические затраты. Классическая же йога интересна скорее людям зрелого возраста, уже обладающим здравым соображением и жизненным опытом, или тем, у кого проблемы с телом, поскольку она призвана разрешать истинные задачи духовного развития, попутно восстанавливая здоровье.

Ощущения, получаемые в классе псевдойоговских практик, безусловно, вполне реальны и есть не что иное, как состояния психосоматики с повышенной симпатической активностью.

Двенадцатый класс причин возникновения телесных ощущений — чистое «вызывание духов», «работа с энергиями» в её примитивном понимании. Здесь мы имеем дело с поверхностными ощущениями, которые можно двигать по телу куда угодно, или они будут «ходить сами» по программированным траекториям. Будучи однажды вызванными или пережитыми, они закрепляются в виде условных рефлексов, и в дальнейшем механизм их возникновения срабатывает автономно, стоит лишь вспомнить об этом или выполнить некую ключевую манипуляцию. Подобная «работа с энергиями», будучи поверхностным процессом, достаточно безобидна, но при функциональных расстройствах и имеющемся разладе психосоматики может в определённой степени усугубить неприятности. Позитивный смысл этих манипуляций состоит в том, что человек на время исключается из прозы жизни, отходит от присущей бытию вялотекущей шизофреничности, что даёт определённый психотерапевтический эффект, особенно на фоне усталости и переутомления, вызванных неудовлетворительными условиями существования.

Вера в то, что «энергетическая регулировка» улучшит состояние здоровья, действительно изменяет на время самочувствие — и только. Но, повторяю, даже безобидная игра ощущениями без соответствующей квалификации или присущей способности — это один из способов причинения себе беспокойства, порой — немалого.

 

Глава 16

НЕОБЫЧНЫЕ СПОСОБНОСТИ

Во всех предыдущих главах так или иначе были вкратце затронуты различные практические аспекты восьмиступенной Раджа-йоги Патанджали. Осталась одна, хотя и побочная, но достаточно фундаментальная тема, о которой до сих пор не говорилось впрямую. Это тема паранормальных способностей, «вибхути» или «сиддхи», с которыми так или иначе приходится сталкиваться тем, кто посвятил себя йоге всерьёз и надолго. Выводы, которые автор предлагает в этой главе, могут показаться рискованными, однако они сделаны с неизбежностью, поскольку к этому привёл многолетний личный опыт, изучение всей доступной литературы, а также множество встреч с энтузиастами йоги и длительное знакомство с их практикой, жизнью и судьбой.

Предлагаемые гипотезы — лишь попытка объяснить то, что имеет место в действительности. Это не окончательная истина, снисходительно сброшенная смертным с барского плеча махатмами Шамбалы или навеянная ожившими духами запорожских казаков, но попытка суммирования множественных проявлений маловероятных и, следовательно, необычайных событий, которые с какого-то момента неизбежно проявляются в жизни тех, у кого йога стала неотъемлемой её частью, не укладываясь в какие-либо рамки обыденных представлений.

Я отдаю себе отчёт в том, что всё так или иначе затрагиваемое в данной главе, относится к разряду фактов, существовавших задолго до моего рождения и двадцатого века как такового. Поэтому заглянуть за горизонт обыденности можно лишь опираясь на личный опыт, а также запредельное в жизни и судьбе тех, кто жил до нас. И, само собой, главенствующие позиции в таком списке занимают учителя йоги и великие мистики всех времён и народов, от Патанджали и Мейстера Экхарта до Сатьянанды и дона Хуана Матуса.

Эта глава предоставляет читателю всё, что до сегодняшнего дня мне удалось осмыслить в рамках данной темы, и в который раз повторяю: «Не стреляйте в пианиста...»

Итак, сиддхи, или необычные способности восприятия и действия. Вачаспати Мишра, представитель третьего поколения исследователей «Сутры» Патанджали, комментирует своего предшественника Вьясу следующим образом: «Самьяма есть совокупность методов работы с сознанием, включающая концентрацию, дхьяну и сосредоточение. Эти три суть средства реализации паранормальных способностей» («К.Й.», с.231, комм.61).

Или: «Благодаря самьяме на трёх изменениях (дхарана, дхьяна, самадхи) возникает знание прошлого и будущего» (там же, III, 16),

И далее: «Благодаря непосредственному восприятию содержания познавательного акта возникает знание чужой ментальности» (там же, III, 19).

«Благодаря самьяме на свете в голове возникает видение сиддхов» (там же, III, 32).

«Благодаря интуитивному озарению наступает всеведение» (там же, III, 33).

Сиддхи возникают, как отмечает Вьяса, вследствие безупречной практики самьямы. Но в то же время: «Они являются препятствиями при йогическом сосредоточении, и магическими совершенствами при «пробужденном» состоянии сознания» (там же, III, 37).

Что это за совершенства, и чему именно препятствуют сиддхи? Радхакришнан говорит об этом так: «Мы добиваемся полного интуитивного знания о том, на чём мы сосредотачиваемся. Высшие способности чувств (гиперстезия), благодаря которым йогин может видеть и слышать на расстоянии, появляются как результат сосредоточенности. Мы может достигнуть также непосредственного знания подсознательных впечатлений и благодаря им — познания наших прошлых жизней. Йогин может сделать своё тело невидимым.

Сверхъестественные силы в действительности препятствуют самадхи, хотя они рассматриваются как совершенства, когда кто-нибудь достигнет их. Они — побочный продукт высшей жизни» («И.Ф», т.2, 323-324).

Иными словами, трата времени на получение сиддхи или заинтересованность их эффектами отвлекала религиозного йога от достижения конечной цели доктрины — личного спасения.

Адепты древнейшей шиваитской секты капаликов, как и все прочие аскеты, напрямую стремились к получению сиддх: «...Их первичной целью было не столько мистическое единение с божеством, сколько достижение йогических сил — таких как телепортация, способность становиться невидимым, проникать в ум другого человека, ходить по воде и летать по воздуху». Для этого они кроме всего прочего «...Практиковали суровые упражнения Хатха-йоги» (Дольф Харсуннер, «Странствующие йогины. Практика, аскетизма», Москва, 1997, с.24).

Итак, сиддхи — некий побочный эффект практики йоги, не больше того. Вы помните, зачем сталкер Рэд Шухарт в «Пикнике...» водил людей в «зону»? А они вместо того, чтобы использовать единственный в судьбе шанс понять себя, искали богатства или хотели свести свои мелочные счёты.

Мой личный опыт свидетельствует, что смоделированная Стругацкими фантастическая ситуация аналогична реальной, в которую рано или поздно попадают люди, имеющие в своей жизни дело с практической йогой «по полной выкладке». Разница лишь в том, что генератору необычайного создатели «Пикника...» приписали внеземное происхождение и поместили этот артефакт в какое-то конкретное место земного мира. Но симптоматичной является деталь, что, как и Данте, авторы «оформили» окрестности этого артефакта в виде своеобразного Ада, правда, техногенного происхождения.

Ранее, разбирая Хатха-йогу, мы упоминали об исключительных телесных способностях, достигаемых факирами, одним из которых является наш современник Свами Рама. За этой категорией чудес стоит развитая до немыслимых пределов коммуникация сознания с телом и происходящими в нём процессами, при последующим переподчинении последних волевой юрисдикции. Эти «чудеса» вполне материальны и бесспорны, их наличие зафиксировано и подтверждено современной наукой. Суть их в не представимом (с точки зрения обыденного опыта) уровне естественного проникновения произвольного контроля во внесознательную работу организма, его автоматику. Однако эти необычные возможности локальны, ограничены телом факира, хотя нельзя исключить вероятность, что подобному уровню владения телом могут сопутствовать и сиддхи более высокого плана.

Приняв за аксиому тот факт, что конструкция человеческого организма, как и законы её функционирования, многие тысячи лет остаётся одной и той же, обратимся вначале к свидетельствам чисто западного происхождения.

«Однако уже тогда... я заинтересовалась явлениями, которыми как-то не принято заниматься в серьёзных научных исследованиях, теми, которые могут быть обозначены как особые случаи — «странные явления»: сверхсильные влияния одного человека на другого или на других в заданной ситуации, причём влияние не только на психическую, но и на соматическую сферу; видение отдалённых событий настоящего, прошлого и (что уже ни в какие ворота не лезет!) будущего» (Н.Бехтерева, «Магия мозга и лабиринты жизни», с.194).

В начале восьмидесятых, когда я стал уже вполне московским жителем, мои родители жили в Крыму. Тогда же у мамы случился инфаркт, который они скрыли от меня, отговорившись её тяжёлой простудой, перешедшей в воспаление легких. В это время и приснился сон, который настолько напугал меня, что я среди ночи бросился звонить в Судак и пришёл в себя лишь услышав, что всё хорошо и дело идёт на поправку. Суть сна была в том, что мама умерла, но почему-то в Москве. Мне звонит на работу отец, я в ужасе выскакиваю из здания НИИ на проспект Вернадского, ловлю машину, чтобы успеть во что бы то ни стало в больницу, быть может удастся что-то сделать, еду, но знаю, что опоздал...

Короче говоря, этот сон был до того тяжёлым, что я неделю находился в каком-то оглушённом состоянии, настолько доподлинной была безысходность переживания. Со временем воспоминание постепенно поблёкло, стёрлось в памяти и я фактически забыл об этом. Прошло шесть лет. За это время мои родители переехали из Судака в Харьков, затем в Изюм, и уже в восемьдесят седьмом году поменялись на Москву.

Поскольку долгие годы мать мучалась сердцем, убитым ревматизмом, который развился ещё в сорок втором, после пережитой на фронте ангины, то летом восемьдесят восьмого произошло то, что рано или поздно должно было случиться.

В этот день с самого утра и без какой-либо видимой причины я почувствовал себя так нехорошо, настолько не в своей тарелке, что, придя на работу, решил — заболеваю, надо что-то делать, наверное, идти сдаваться в медпункт. Но тут позвонил отец и не своим голосом сказал, чтобы я приезжал как можно быстрей, потому что маме плохо.

И когда я, не помня себя, голосовал у институтского вестибюля проходящим машинам — словно упала завеса, и в сознании вспыхнул тот самый сон шестилетней давности. Я ничего не сказал шофёру кроме адреса и «поскорее» и лишь узнавал тот путь, которым мчался во сне, и в конце которого, как и тогда, не успел. Не успел...

Всё, что приснилось мне за шесть с лишним лет до реальных событий, совпало полностью, вплоть до маршрута и цвета автомобиля. Мне кажется, что подобные сны являются достаточно распространённым явлением, тем более, что к тому времени я лишь десять лет практиковал йогу и в основном находился ещё на физическом уровне саморазвития. Известны сотни и тысячи фактов, когда, находясь в разных местах земного шара, люди видят во сне (или даже наяву) чрезвычайные происшествия со своими близкими или их смерть.

В работе «Синхронистичность» Юнг рассказывает о своём друге, который, впервые в жизни отправившись в Испанию, гулял по улицам одного из её городов, руководствуясь виденным незадолго до этого сном. Реальный город оказался полностью идентичным приснившемуся. Другим примером, который приводит Юнг, является факт из биографии Сведенборга, когда последний увидал во сне горящий Стокгольм. В то время, когда огонь действительно уничтожал город, Сведенборг был от него достаточно далеко.

Итак, здесь мы встречаемся с двумя типами явлений. Первый — когда происходит некий «прокол» времени и пространства и приоткрываются события, которые ещё только должны произойти в будущем. В зависимости от выбора точки отсчёта мы можем сказать, что в этом случае либо переживаем сейчас, заранее, ещё не случившееся грядущее, либо узнаем в сегодняшней реальности нечто уже предъявленное нам каким-то образом далеко в прошлом. В случаях, аналогичных сведенборговским, событие и его восприятие переживается в том же самом времени, «исчезает» лишь пространство. Нострадамус и прочие исторические прорицатели «имели дело» с отрезками времени, намного превышающими среднюю продолжительность человеческой жизни.

В нейрохирургии давно известны эффекты, возникающие на различных стадиях тяжёлой патологии мозга, как правило — опухолевого происхождения. На каких-то этапах развития болезни у этих людей проявляются совершенно необычные способности, весьма напоминающие сиддхи, как то: видение сквозь материальные препятствия, знание будущего в каких-то его аспектах, способность определять вкус и цвет на ощупь и т.д. Часто таким проявлениям сопутствует выраженная девальвация личности и резкое снижение её общего интеллектуального «потолка». В этих случаях паранормальные способности являются следствием конкретного физического состояния мозга, нарушения его структуры и функционирования.

Итак, с одной стороны, в результате церебральной патологии мозг способен действовать в необычных режимах, с другой — те же экстраординарные способности йоги обретают в самьяме, причём без наличия каких-либо органических поражений ЦНС. И наконец, вполне обычные люди в силу случайного стечения обстоятельств также могут быть втянуты в поле действия вневременных и внепространственных факторов, природа которых на сегодня не определена.

Но быть может мы не там ищем либо не так смотрим? Ведь известен факт, что задолго до опытов Ферми и Сцилларда наблюдались многочисленные случаи радиоактивного распада, но их никто не замечал потому, что не знали что именно следует замечать. Как только это явление было осознано, названо и описано, его начали наблюдать во множестве различных экспериментов. Может быть, необычное в человеческой жизни классифицировано так давно и подробно, что эти бесчисленные уже имеющиеся модели представлений не дают возможности исследователям сформулировать новые, продуктивные подходы?

Обратимся к определённому классу явлений, которые принято называть случайными. Юнг подразумевает под истинно случайными событиями не те, причину которых мы можем не знать или не видеть в силу пространственной «мелкоты» человека и необозримости поля мировых событий, но такие, отсутствие причины у которых полностью доказано.

Ясно, что в случае предвидения будущего или любого переживания субъектом явлений, разнесённых с ним в пространстве на десятки тысяч километров, у случившегося восприятия никаких реальных причин не существует, так как события либо ещё вообще не произошли во времени, либо расстояние исключает всякую возможность любой известной коммуникации. Подобные события акаузальны, они полностью выпадают из причинно-следственной цепочки.

Если ты переживаешь вдруг сейчас в ощущениях либо представлении то, что реально произойдёт с тобой только через несколько лет, понятно, что в нормальном человеческом опыте и понимании причин этому нет. Две упомянутые выше группы событий, связанных со снами, можно целиком отнести к не имеющим причины.

К другой группе случайных явлений Юнг относит беспричинные совпадения, которые также хорошо знакомы тем, кто серьёзно практикует йогу. Когда возникает коммуникация с бессознательным, начинают случаться совершенно невероятные вещи, например — видимое и ощущаемое в медитациях в каком-то контексте начинает коррелировать с событиями твоей реальной жизни, и с этим сталкиваешься вплотную.

Вот некоторые случаи, зафиксированные Юнгом: «Женщина сфотографировала своего маленького сына и уехала на какое-то время вместе с ним к родственникам, оставив фотопластинки для проявления в Страсбурге. Началась Первая мировая война, и попасть в этот город, чтобы забрать готовые фотографии, женщине больше не довелось. Три года спустя, уже во Франкфурте, она снова приобрела пластинки, на которые засняли её новорождённую дочь. Когда одну из них проявили, оказалось, что изображение дочери на ней перекрыло фото сына, сделанное три года назад».

Сам Юнг первого апреля сорок девятого года сделал в своём блокноте запись, содержащую образ полурыбы-получеловека. На завтрак ему подали рыбу. Днём пациентка показала ему гобелен с изображением рыб и морских чудовищ. Вечером гостья принесла картины с изображениями рыб. На другой день пациентка, бывшая последний раз на приёме десять лет назад, рассказала о сне с рыбой. Несколько месяцев спустя, заканчивая тему с описанием данного случая, Юнг вышел к озеру, где несколько раз за утро уже побывал, и посреди безлюдного волнолома обнаружил на сухом бетоне довольно большую рыбу.

Приводя примеры множества подобных событий, Юнг называет их синхронистическими, то есть такими, которые основаны на одновременном существовании двух психических состояний, когда мы, находясь в типовом бодрствовании либо сне, переживаем вдруг какие-то психические или материальные проявления, никак не связанные причинно с текущим ходом событий. В этих случаях в нашу повседневную реальность, в её типовой материал вторгается что-то инородное и ему несоответствующее. Или с ментальным содержанием нашего обыденного сознания вдруг начинают без всякой связи совпадать внешние объективные, материальные, неизвестно откуда взявшиеся проявления.

В девяносто четвёртом, когда мы с сыном великолепной крымской ночью прогуливались по берегу моря в местечке Кастель, я сказал с досадой: «До чего же дико выглядит здесь безвкусная электрическая подсветка этих паршивых забегаловок! Без этого было бы намного лучше». Тут же погасли огни на всём видимом протяжении побережья. «Ничего себе! — воскликнул со смехом сын, — тебе в цирк идти надо, папа!».

После возвращения в домик я сказал Сереге: «Да, но свет-то нужен, хочется поработать немного...» Окна домиков и фонари на всей территории базы отдыха мгновенно вспыхнули. Можно припомнить множество подобных мелких и смешных эффектов или ещё один сон который приснился мне весной девяносто третьего. В призрачной реальности старого дома я совершенно неожиданно встретил своего одноклассника Валеру Арсентьева. Добрых два десятка лет я не вспоминал о нём и не имел никаких сведений. Несмотря на настойчивые попытки, так и не вышло в этом сне заговорить с ним, обратить на себя его внимание, зато удалось пообщаться с матерью Валеры, умершей ещё в конце пятидесятых и даже с его соседями, лица которых я к этому времени забыл напрочь.

Три месяца спустя в Симферополе я столкнулся на Пушкинской улице с одноклассницей, мы сидели когда-то за одной партой, не виделись ровно тридцать лет и обалдели от неожиданности. Когда, перебирая друзей, добрались до Арсеньева, Нина сказала, помрачнев, что весной он повесился — белая горячка. Дату я уточнять не стал.

Следующую группу случайных событий предоставляют нам парапсихологические эксперименты. Юнг в своей статистике пользовался опытами Дж.Б. Рейна, при этом карты с символами тасовала машина. Затем они раскладывались сериями по пять штук, испытуемый или перципиент, отгадывая, называл карту, и она переворачивалась для проверки. Один молодой человек, который получал результаты гораздо выше прогнозируемых, угадал однажды подряд серию из 25 карт, вероятность чего составила 1:298023876953. Другими словами, при нормальной величине вероятности и переборе карт с частотой одной попытки в секунду подобный случай мог реально иметь место один раз за восемь тысяч лет.

О ясновидении, телепатии, «выходе в астрал» на сегодняшний день сказано немыслимое количество слов и написано бесконечное число книг, однако никому ещё не удалось выявить или логически проследить причинную связь между элементами ситуации, которая называется «смысловым совпадением». Все эти феномены Юнг подразделяет на три группы.

Первая: совпадение психического состояния наблюдателя с происходящим где-то в этот момент объективным событием в ближайшем его окружении, где наблюдатель лично не присутствует, но его состояние полностью соответствует содержанию не слишком удалённого в пространстве события. При этом непосредственная причинная связь между состоянием и этим событием никак не прослеживается (синхронистические феномены).

Вторая: совпадение психического состояния с внешним событием, происходящим примерно в то же самое время, но отдалённого от наблюдателя большим расстоянием.

Третья, совпадение психического и ментального переживания с ещё не существующим, будущим событием, которое значительно удалено во времени, и реальность которого может быть установлена только впоследствии.

У всех этих явлений общим моментом является полная эквивалентность, смысловая или материальная.

Из всего сказанного можно сделать только два вывода: либо какая-то часть психики человека «расположена» вне времени и пространства, либо она эквивалентна им в каких-то неизвестных пока науке свойствах.

Итак, в поле зрения попала проблема общего и частного, закономерного и случайного, которую мы попытаемся проанализировать в различных аспектах, напрямую либо косвенно связанных с классической йогой.

Рассмотрим человеческое тело как продукт эволюции. С одной стороны, оно представляет собой типовой «механизм», растиражированный сегодня природой в шести миллиардах экземпляров, структура и принципы функционирования которого абсолютно едины в пределах допусков, возникающих по закону больших чисел. Следовательно, в теле, его материи, форме, устройстве представлено общее, единое для всего человеческого рода. С другой стороны, и в теле, и тем более в сознании присутствуют некоторые уникальные особенности и черты, которые в бесконечном многообразии сочетаний делают каждого индивида неповторимым.

Попробуем разделить вопрос на две части:

1. Что уникальное содержится в этом общем?

2. Что общее свойственно этой уникальности?

Американские исследователи, проведя необходимую статистическую выборку, установили, что все население земного шара представлено примерно сотней тысяч типов лиц (как не вспомнить в этой связи, что геном человека состоит из ста тысяч генов — не правда ли, интересное количественное совпадение?). Это значит, что среди населения планеты каждый имеет примерно шестьдесят тысяч двойников.

Пусть мы охарактеризуем форму тела любого человека каким-то определённым количеством базовых параметров или признаков. В таком случае среди шести миллиардов человеческих особей (а это на самом деле громадное количество!) обладатели суммы всех этих признаков будут неминуемо повторяться — с поправкой на возраст.

Иными словами, кроме аналогов по лицам неминуемо существуют двойники (более или менее равного возраста) по телосложению. Если совпадают обе группы признаков, мы имеем полное физическое дублирование. Возможно ли это?

Вспомним, что в истории совсем нередко встречаются примеры феноменальной схожести. Мало того, что диктаторы и тираны специально подбирали себе двойников, и порой не одного, часто последние обнаруживались сами, известен, например, двойник Гитлера, которому нацистские власти тогда официально запрещали носить усы, делающие его полной копией фюрера. Можно вспомнить Сталина и Михаила Геловани или, например, совершенно удивительный эпизод, приведённый Паустовским в его автобиографическом цикле.

Здесь мы говорим о двойниках, которые существуют в одном временном срезе, не имея в виду близнецов, они — особая статья и лишний раз демонстрируют тот факт, что человеческие существа могут быть не только одинаковыми, но и какой-то период времени полностью идентичными. Из человеческого мицелия возникают неотличимые по форме экземпляры, находящиеся в одной временной «горизонтали» (или едином пространственно-временном объёме, если так удобнее для представления), у которых различен лишь жизненный опыт. Попытаемся теперь взглянуть на проблему физической идентичности с точки зрения времени.

Изучая проблемы наследственности генетики, опираясь на документальные описания и сохранившиеся за сотни лет галереи династических портретов, детально проанализировали генеалогию ряда королевских и аристократических родов Европы. Исторические свидетельства открыли замечательный факт: зачастую дети рождаются не в родителей, бабушек или дедушек, а повторяют — от полного внешнего сходства до идентичности личностных свойств и качеств — облик, а иногда и судьбу людей, живших многие поколения назад. Этот феномен мы назовём генетическим удвоением по временной, «вертикальной» оси координат.

В первом случае мы имеем два вида идентичности в едином пространстве-времени — близнецы и случайные статистические повторы, во втором — генетическую идентичность, которую мы реально не наблюдаем, поскольку люди одного «горизонтального слоя» времени не пересекаются по «вертикали» с теми, кто раньше их рождения ушёл либо позже смерти появился в этом мире. Кроме того, мы не в состоянии даже вообразить, бытие какого количества единовременных дубликатов «накладывается» друг на друга, они остаются не идентифицированными только потому, что слишком сильно разнятся по возрасту и географически разбросаны. Когда мы обращаемся к проблеме двойников, то, как правило, речь идёт о людях, которые — кроме всего прочего — практически равновелики по возрасту, ещё и потому наглядно видна их поразительная похожесть (сегодня в мире установлено около двадцати миллионов пар одних только близнецов, похожих друг на друга как две капли воды).

Поскольку в нашем физическом мире стрела времени необратима, то можно сделать заключение, что дублирование материи человеческого рода — это вневременной феномен: «Не говорите, что это уже когда-то было, ибо оно ещё когда-то будет, и не говорите, что это когда-то будет, ибо всё это уже когда-то было».

Итак, анализируя аспект уникальности и неповторимости формы тела и личностных свойств человека, мы сталкиваемся с неожиданностью: оказывается, физическая индивидуальность весьма относительна. Особенно, если учесть, что весь род насчитывает, опять же по западным данным, примерно восемьдесят пять миллиардов модификаций «хомо сапиенс», живших на Земле с момента появления самоосознанности у этой разновидности млекопитающих.

Следовательно, человеческая материя в вариантах своего внешнего «оформления» воспроизводит больше единообразие, нежели уникальность, которая присуща в основном психике.

Сохранилось множество прекрасных творений человека, возникших совершенно независимо и в разное время, но удивительно сходных, а то и совершенно однотипных как по внешнему виду, так и по своим структурным особенностям. Это относится в первую очередь к постройкам и к орнаментам. «Однако, ссылки на сходства материалов, орудий и внешних условий всё же не вполне убедительны. Они не позволяют полностью объяснить сходство и совпадения особенностей упомянутых выше произведений искусства» («Красота и мозг», сс.23-24).

Очевидно, в этом случае различные временные модификации единой человеческой материи (Впрочем, кто занимался проблемой телесного или психического сходства безымянных создателей одинакового? И возможно ли вообще хоть сколько-нибудь прояснить этот вопрос?) демонстрируют ещё и одинаковые результаты независимого индивидуального творчества — конечно, когда последние относительно просты и являются продуктами примерно одинакового уровня развития технологии. Однако создавать идентичные орнаменты вероятнее, нежели раз за разом автономно формулировать теорию относительности.

Тем не менее подобные факты укладывается в рамки гипотезы о том, что единое поле рода порождает типовые объекты как первого порядка — сами человеческие существа, так и второго — аналогичные результаты деятельности этих существ.

Более того, можно предположить, что, начиная с какого-то количественной грани, каждый отдельный человек является либо повторением по форме уже бывшего, либо субъект таких физических параметров обязательно возникнет в будущем. Это подтверждается выводом учёных о том, что род «хомо сапиенс» тысячи лет назад возник от одной пары пралюдей. Уникальные же результаты деятельности типовых по облику человеческих единиц сохранены историей и являются видимым свидетельством различия их внутренней интеллектуально-психической конституции.

В горизонтальном и вертикальном «срезах» существования рода появляется какое-то количество копий, возможно, согласно закону больших чисел, их дублирует сама материя. Они отличаются лишь тем, что, возникая в различных точках времени и пространства, проживают различную жизнь, которая по своим результатам может быть или не быть отмечена потомками.

Учитывая цикличность, присущую подавляющему большинству природных процессов, а тем более — живых организмов, было бы абсурдным считать, что в теле представителей рода человеческого непрестанно возникает нечто новое. В принципе можно высказать и такую точку зрения, что население Земли есть не что иное, как единый биологический объект, размноженный в шестимиллиардном количестве копий и разделённый примерно поровну на представителей обеих полов. Возникая и развиваясь в различных областях пространства внешне идентичные индивиды, стартующие в бытие с приблизительной одномоментностью, тем не менее проживают различную и в чём-то совершенно неповторимую жизнь. Но мы не отдаём себе отчёта в том, какое огромное количество одинакового содержится в каждом индивидуальном бытии, обусловленном климатическими поясами, историей и культурой, а также уровнем экономического развития.

Сегодня физике частиц известны опыты по расщеплению фотона на «дочерние» и «внучатые» кванты, когда в результате манипуляций с одной парой «внучатых» вторая пара вне зависимости от собственной ситуации одновременно и беспричинно повторяет всё то, что проделывают с первой. Забытый сегодня крамольный астрофизик Николай Козырев утверждал, что именно время является всеобщей субстанцией наподобие эфира, благодаря которой все макротела Вселенной обладают способностью мгновенной коммуникации.

Так это или нет — предстоит решать науке, для нас же представляет интерес одно из следствий этой теории, а именно: два кванта, полученные при расщеплении одного, есть по сути единый материальный объект вне зависимости от того, как давно случилось разделение и на каком расстоянии друг от друга они находятся. Подобные идентичные по материалу и его организации единицы на самом деле всегда остаются единым целым, всегда как бы находясь на противоположных концах сколь угодно длинного, абсолютно твёрдого стержня, когда любое движение одного объекта в то же мгновение полностью воспроизводится другим. А проще говоря — в поле взаимодействий, скорость передачи которых бесконечно велика, а время её равно нулю.

Собственно, когда мы говорим о человечестве, которое, как полагает наука, произошло от одной пары людей, речь идёт как раз о подобном множестве, шестимиллиардная совокупность которого является единым, множественно представленным объектом. Следовательно, с точки зрения времени, которое превращает Вселенную в единый фронт плоской волны, феномены синхронистичности вполне объяснимы: типовые фрагменты человеческого вещества и реально, и потенциально связаны по различным измерениям. Имеются как постоянные способы взаимодействия, так и срабатывающие в экстремальных обстоятельствах. И материальный субстрат таких видов связи пока не определён ни человеческим восприятием, ни существующими классами приборов. Коммуникация по запредельному типу происходит при определённой настройке мозга человека в целом и сознания — в частности. Метод классической йоги есть реальная технология создания необходимых условий, при которых частота проявлений коммуникации этого типа значительно увеличивается, а в некоторых редчайших случаях становится чуть ли не произвольно управляемой. Не исключено, что именно в зависимости от количества возникших человеческих единиц у биомассы, представляющей род «хомо сапиенс», появляются новые системные свойства, те же самые паранормальные способности, которые никак не выводятся из качеств, присущих отдельной личности.

Те, кто по каким-то причинам изначально имеют специфическую предрасположенность к подобному типу взаимодействия либо приобрёл их в результате каких-то экстремальных событий своей жизни, непременно сталкиваются с явлениями, которые в древнеиндийской традиции йоги получили название «сиддхи».

Говоря о человеческой одинаковости, я, конечно, не имею в виду полную и абсолютную физическую идентичность, которую, скажем, может обеспечить клонирование. По форме тела и строению лица возможно почти полное сходство или подобие, но по складу личности, конечно, различия могут быть гораздо большими, так как они зависят от жизненного опыта, который уникален, а также от неповторимой комбинации факторов, которые его формируют.

В определённом смысле можно сказать, что всё человечество — это единый организм, состоящий из шести миллиардов типовых «клеток», с определённым различием содержания индивидуальных сознаний. И полное дублирование внешней формы при таких обстоятельствах неизбежно. Чем больше будет рождаться людей, тем более вероятно увеличение количества физических дублей. Когда население Земли превысит цифру в пятнадцать-двадцать миллиардов, теоретически допустимо возникновение субъектов с абсолютно идентичной формой тела и нейрофизиологической структурой мозга.

Итак, мы имеем три взаимоувязанных уровня существования материи, эволюционно представленной как человеческий род.

Первый — человек, оформленный в виде автономного организма, способом сохранения жизни которого является гомеостаз. При этом происходит постоянный обмен веществом, информацией, энергией с окружающим миром. После смерти материальная структура, бывшая отдельным телом, распадается, и эти вещества утилизируются другими видами жизни. Организм воспроизводит себя в потомстве, личность принимает непосредственное участие в бытии и развитии цивилизации.

Второй уровень — Я-сознание человека, часть психической структуры, располагающая самоосознанностью и «присоединённая» к отдельному телу (за редким исключением сиамских близнецов). Она обеспечивает произвольные действия: познавательные и созидательные процессы, накопление информации, разрешение коммуникационных проблем. Данная функция бодрствующего сознания — главнейшая, так как владение языком обеспечивает возникновение личности. Сознание отвечает также за все сугубо человеческие виды избыточности поведения, как то: искусство, досуг, спорт и т.д. Языковые средства образуют семантическое поле, с помощью которого сознание «зажигается» в каждой человеческой особи.

И наконец, уровень третий — бессознательная часть единой психики, не связанная с историей жизни конкретного человека, но имеющая столь же древнюю природу, что и тело. Проявления спонтанной деятельности этого пласта психики Юнг называет архетипическими. При обычных условиях они никогда впрямую не наблюдаются сознанием и могут быть представлены лишь косвенно. Например в снах, символика которых нам по большей части неизвестна и непонятна, в видениях, галлюцинациях и всем том, о чём уже шла речь раньше. Аналогичным образом бессознательное реагирует на природные катаклизмы — землетрясения, мистраль, хамсин, «афганец», сирокко, инфразвуки приближающихся ураганов, изменения фаз луны, солнечной активности и т.д., а также проявляет себя в феноменах сиддхи, синхронистичности и множестве паранормальных явлений, именуемых чудесами.

Отсюда следует, что, в отличие от полной (впрочем, тоже — кажущейся) автономии тела и Я-сознания, какая-то часть структуры бессознательного является потенциальным чипом, имеющимся в каждом индивидуальном мозге, превращая его в типовое звено сети единого поля взаимодействий.

Для того чтобы могли проявиться осознаваемые полевые феномены, необходимо наличие нормального Я-сознания. Только при этом условии коммуникация со всеобщим может быть проявлена в какой-либо форме. Сознание является зеркалом, в котором отражается адекватно как внешний мир, так и то, что происходит в глубинах психики. Если «зеркало» несовершенно, то пропорционально степени неполноценности проявления единого оно отражает в плохо доступных своему ущербному пониманию формах, как, впрочем, и явления внешнего мира. Без полноценного сознания предельная коммуникация ни при каких условиях не срабатывает. Если нет разумного наблюдателя, полноценного собеседника — этот канал не функционирует.

Способом существования живого является пространственное движение, мобильность, обеспечивающая необходимый спектр коммуникации. Кроме того, у высокоорганизованных форм жизни, таких как человек, существуют дополнительные коммуникационные возможности психики, которая впрямую оперирует не веществом, а его информационными эквивалентами.

Сегодня очевидно, что интегральная активность самоорганизующейся системы, именуемой человеком, в каждый момент времени и сознательна, и бессознательна подобно межполушарному взаимодействию, где ведущую роль, в зависимости от требований момента, играет та или иная часть мозга, который, как известно, функционирует в двойном коммуникационном режиме — дискретном, словесно-логическом и полевом, бессознательно-эмоциональном. При этом полевые феномены тысячи лет обнаруживают себя нелинейными проявлениями особого сорта, которые в быту именуют чудесами, в йоге же эти последствия определённых действий называются «сиддхи».

Возникает решающий вопрос: является ли индивидуальный мозг в большей степени независимой структурой, способной к автономному функционированию, или данное устройство приспособлено больше к полевому режиму бытия? Не является ли индивидуум с его телом, мозгом, речью и всеми проявлениями бессознательного лишь типовым элементом поля, который считает себя, по свойственной Эго омрачённости, абсолютно независимым венцом творения? И не происходят ли многие беды человечества именно от того, что перегруженное только одним, внешним видом коммуникации (пусть с большим количеством его разновидностей) индивидуальное сознание утратило контакт с недифференцируемой всеобщностью, символом которой является поле или та же сеть Брахмы в китайском буддизме?

Такая точка зрения далеко не нова. Американский нейрохирург К. Прибрам в книге «Языки мозга» («Прогресс», 1975) отмечает в послесловии: «Таким образом учёные приходят к мысли о том, что внешний мир построен по голографическому и структурному принципу, подобно тому, как мы пришли в этой книге к выводу о голографической и структурной организации нервной системы. Следовательно... между мозгом и другими физическими устройствам существует известный изоморфизм».

Концепция «бутстрапа», созданная Джеффри Чу, в своей основе также содержит гипотезу единой структуры мировых взаимосвязей и взаимодействий, каждая точка которой содержит в себе информацию о всех других точках пространства-времени.

Итак, биомасса, именуемая человечеством, охвачена трёхуровневой организацией, в основе которой лежит некий «банк данных времени», хотя сегодня неясно, как взаимодействие с ним отдельных личностей может влиять на судьбу или линию развития цивилизации.

«Взаимодействие мозга с голографически организованной окружающей материей основывается на том, что он имеет возможность обращаться к памяти, ёмкостная система которой находится вне самого мозга. В данном случае мозг выполняет роль интерфейса, соединительной системы вычислительной машины, а сама информация находится где-то в другом месте. Мозг помнит лишь параметры множественных каналов информации, по которым можно обратиться в регистр памяти, лежащей в окружающем пространстве» (Л. Гримак, «Гипноз и преступность», с.228).

Различные теории энергоинформационных взаимодействий, имеющиеся на сегодняшний день, достаточно спорны, в то время как феномен сиддхи в йоге даёт более реальную почву для анализа в силу множественности и частоты своих проявлений.

По-видимому, индивидуальный человеческий мозг является до какой-то степени явлением космического порядка, поскольку на короткое время своего реального существования он становится приёмо-передающим элементом сети. Но вот насчёт его космического масштаба... Есть простой вопрос к теоретикам антропософской «космичности»: на какой объём пространства, соизмеримый хотя бы с нашей солнечной системой, не говоря уже о галактике, распространяется влияние одного человека? Ответ прост: этот объём стремится к нулю. Многочисленные же рассуждения о решающей роли человека в космосе — не более чем дубовое проявление антропоцентризма.

В зависимости от случайной суммы факторов влияние единичной человеческой личности распространяется на сравнимый с её размерностью больший или меньший объём пространства — в пределах условий, где жизнь, в том числе и человеческая, когда-то возникла и развилась. Если бы полевые способы контакта между особями животного мира планеты были реализованы в ходе эволюции, вряд ли она пошла бы статистическим путём естественного отбора. Какой был бы резон тем же волкам подыхать с голоду где-нибудь в снегах Юкона, если б они были в состоянии экстрасенсорно «пеленговать» добычу за сотни километров? Ведь именно эволюционно сложившиеся органы чувств предоставляют животному и человеку информацию о внешнем мире в определённом пространственном масштабе.

Но человек — существо особое. Очевидно, при некоторых обстоятельствах его жизни полевые проявления коммуникации могут стать реальностью, и случается это исключительно благодаря наличию самоосознанности, которой никто больше из животного мира планеты, похоже, не располагает.

Абстрактные рассуждения об всем этом не имеют смысла, пока в контексте йоги разговор не переходит в практическую плоскость, поскольку технически достоверных методов коммуникации с бессознательным, а затем — с Единым наука пока не создала.

Широко известна хрестоматийная история Робинзона Крузо (реальным прототипом которого был английский матрос Александр Селькирк, практически полностью разучившийся говорить и одичавший за два или три года одиночества на необитаемом острове), который сохранил сознание и остался человеком лишь потому, что постоянно воспроизводил реально отсутствующие условия коммуникации с себе подобными, моделируя виртуальное общение с воображаемыми собеседниками. На самом же деле реальный цивилизованный человек, попавший в подобные условия, как правило, впадал в одичание, становясь «несовершенным зверем», либо погибал, утрачивая рассудок даже при одном только значительном уменьшении коммуникации, что известно из опыта узников пожизненного одиночного заключения (например — судьба многих из той когорты борцов с самодержавием, куда входили Николай Морозов и Вера Фигнер).

В «варианте Маугли» у детей, вскормленных животными, на самом деле человеческое сознание не формировалось, поскольку на соответствующем этапе развития и усложнения мозговых структур они не были включены во всеобщее поле вербальной коммуникации.

Юнг отметил, что над цивилизацией довлеет модель восприятия, называемая бодрствующим сознанием, которое, увязнув в действительности, им же и созданной, ведёт себя самоубийственно. Он предлагал каждому достаточно развитому человеку реально восстановить утерянную связь со своей собственной природой в пределах возможности, поскольку интеллектуального осознания единства всего живого (что, например, с прямолинейной тупостью декларирует «Гринпис») недостаточно. Должно быть и мощнейшее внутреннее подкрепление, исходящее из личного переживания такого единства

Если движение «зелёных» может быть для каких-то групп людей умозрительной формой искупления причиняемого природе зла или бегством (пусть даже эффективным) от собственных внутренних проблем, то главной задачей каждой личности является соблюдение экологии собственной психики. Пока не наступит мир и покой внутри человека, разрушительных «выбросов» бессознательной активности, в том числе и по отношению к природе (уже не говоря о своих собратьях), в человеческой массе будет гораздо больше, нежели случайного попадания в ряды «зелёных». Конечно, хотелось бы надеяться, что они представляют собой передовой отряд сбалансированных в психическом плане личностей, действующих с полной осознанностью, но «Это вряд ли...», — как говаривал обычно товарищ Сухов. Много ли вообще в мире уравновешенных личностей? И разве они определяют тенденции его развития?

С точки зрения Г. Бэйтсона: «Разум — это необходимое и неизбежное следствие достижения структурой определённой сложности, возникающее задолго до того, как в организме складывается мозг и центральная нервная система».

Он также подчёркивал: «Ментальные характеристики свойственны не только индивидуальным организмам, но также социальным и экологическим системам, этот разум присущ не только телу, но также проводящим путям и сообщениям вне тела» (Ф. Капра, «Уроки мудрости», с.74).

Если мы суммируем множество проявлений бессознательного в доступных на сегодня пределах объёма информации, картина возникает следующая.

Человеческая материя в своём развитии устремлена неизвестно куда, она просто осуществляет бытие во времени и пространстве. Поле живой материи планеты раздроблено на миллиарды отдельных организмов, обладающих, в случае человека, автономной самоосознанностью. Объединяет человечество речь и созданные в рамках цивилизации дополнительные коммуникационные средства. Огромное количество человеческих единиц порождает во времени и пространстве конечное число разновидностей телесной формы.

То, что называется личным сознанием индивидуума в незапамятные времена и по неясным до конца сегодня причинам обособилось от запечатленной в себе же истории развития и существует в договорной реальности, которая обеспечивается наличием семантического вакуума. Бессознательное функционирует скрыто и автономно, проявляя себя вне воли и каких-либо человеческих пожеланий.

Очевидно, какой-то отдельный, пока не обнаруженный наукой «чип», встроен в структуру бессознательной «части» каждого индивидуального мозга (либо сам мозг при каких-то условиях функционирует как фрагмент, принадлежащий некой целостности) и при определённых условиях может активизироваться, тогда с человеком происходят необъяснимые явления, называемые в различных культурах по-разному, в русской — чудесами, в индийской — сиддхи. Непредсказуемость, неоднозначность и непохожесть этих проявлений на то, что наблюдается в реальности, во все времена вызывала у человека ощущение присутствия в мире чего-то вездесущего, всемогущего и непостижимого, это получило название Бога или Высшего принципа. Если сознание субъекта слишком перегружено желаниями, продуцируемыми «второй природой», то аффекты, прорываясь в него, приобретают разрушительный характер, вызывают дезорганизованное, агрессивное поведение, придавая желаниям бессмысленную и маниакальную направленность, сознание такого типа не способно контактировать с единым, и тем более продуктивно.

Знаменитая фраза «Люди забыли Бога» говорит о том, что человек оторвался от своих корней, а ужасное явление, называемое сегодня массовой культурой, никак не способно предоставить человеку навыки, необходимые для адекватного обращения со своей психикой, но это может быть осуществлено посредством традиционной практики йоги. На предварительных этапах и стадиях этого процесса сознание испытывает периодическое ослабление жёсткости своей структуры, переживая абсолютно необходимые для каждой личности контролируемые состояния иррациональности, которые выполняют важнейшую компенсаторную функцию и в определённых количествах необходимы психике, как воздух.

Обучение этому людей сегодня, быть может, не менее важно, чем овладение речью для каждого ребёнка. Достижение целостности (осуществление спонтанной внутри-психической коммуникации) — это и есть «второе рождение», которое кроме множества прочих важнейших следствий и эффектов даёт личности глубоко экологичное понимание того, что она является неотъемлемой частью всего живого. Следовательно, такая личность больше не будет способна вести себя при обыденном общении с природой и себе подобными с присущими современному технологическому человеку дикостью и безумием.

Существование и проявление полевых коммуникационных феноменов во все времена (а в двадцатом веке особенно) напоминает нам, во-первых, о существовании Единого, во-вторых, о насущнейшей необходимости установления коммуникации сознания если не с ним, то хотя бы с остальной частью психики — личным бессознательным, что и является первым этапом самореализации — достижением внутренней целостности.

В былые времена это отчасти достигалось некоторыми с помощью веры, но сегодня это не работает, тем более массово, и человек сегодняшнего индустриального образца может обрести внутреннюю целостность только на основе психотехник йоги и понимания её конечной цели.

Когда ребёнок овладевает языком личное бессознательное начинает заполняться структурированной информацией. Как раз она и является фильтром, который, с одной стороны, защищает сознание от прямого влияния животных импульсов, с другой — трансформирует их в сугубо человеческие качества, при условии сбалансированности сознания.

Возникают неизбежные вопросы: функционирует ли мозг больше в автономном режиме либо как элемент поля? Когда структура мозга повреждена, что за этим следует? Неспособность сознания осуществлять адаптацию ко внешнему миру, либо изолированность от поля? Или, наоборот — ухудшение способности мозга ко внешней коммуникации даёт толчок для усиления внутренней и полевой её разновидностей?

Ясно одно: личное бессознательное, как и Единое, «выходят на связь» с индивидуальным сознанием несколькими способами: во снах; при бодрствующем, но изменённом состоянии сознания, необычайными материальными проявлениями в виде беспричинных событий нашей жизни.

Даже с бодрствующим сознанием далеко не всё ясно сегодня до конца. «Переваривая» воспринимаемое извне (для построения адекватных действий во внешнем мире), оно фактически игнорирует ту его часть, которая находится за переделами этого поля восприятия. Может статься, что наиболее значимая доля бессознательно регистрируемой информации как раз и не подлежит обработке сознания. Но поскольку мозг фиксирует вообще всё, попадающее в объём, сканируемый органами чувств, и сознательное восприятие дополняет периферийное, то, очевидно, «остальная» психика способна весьма ощутимо «поправлять» сознание в его логических умозаключениях, если между ними существует контакт. В противном случае, действуя всегда на основе информации, воспринятой только сознанием, человек по большей части ошибался бы в своих действиях и не мог достойно выжить (что мы сегодня повсеместно и наблюдаем).

«Поправка» к логическим умозаключениям — это интуиция, но насколько «долю» её участия в процессе мышления либо непосредственных ситуаций мгновенного текущего выбора способен осознать сам человек?

Чем больше субъект концентрирует сознание-внимание на какой-либо цели или задаче — особенно в действии, в движении, — тем сильнее оно сужается и растёт количество периферийной динамической «неучтёнки». Это хорошо известно по феномену спешки: чем сильнее спешишь, тем больше опаздываешь. При определённой степени сужения сознания возникает такое количество погрешностей на периферии восприятия, которое, делая нечёткими текущие действия, тормозит ещё сильнее, нежели прямые препятствия либо выбор невыгодного пути.

Грамотный врач, психотерапевт либо наставник йоги должен так организовать коммуникацию с учениками или пациентами, чтобы обращаться как к их сознанию, так и к бессознательному, которое способно либо тормозить, либо усиливать осознаваемые установки личности.

Неясно, что определяет длительность и качество индивидуальной жизни — степень личной автономии сознания или его вовлечённости в сеть глобальных взаимодействий, и каким образом влияет чёткое понимание факта, что ты сам являешься неотъемлемой частью непредставимой целостности?

Тот, кто вообще толком ничего не знает об устройстве миропорядка, думает, что возможно всё. Поэтому человек технологический считает, что он лично является творцом своего счастья и всего желаемого можно достичь сознательными усилиями — это печальнейшее заблуждение. Если личность не обладает хотя бы относительной целостностью психики, то её действия будут всегда развиваться по слишком хорошо знакомому многим сценарию, изображаемому словами какой-то песенки: «Я нашёл не то, что искал, а искал не то, что хотел...».

Конечно, всегда существует ничтожный процент от общего количества людей, которые достигают желаемого в силу совершенно исключительных личных качеств либо стечения позитивных случайностей. Остаётся открытым лишь вопрос личного удовлетворения от достигнутого, а также полезности этого для окружающего.

Если тело — вещь для рода типовая, а бессознательное в своей архетипической части едино, то откуда берётся уникальность сознания? Видимо, истоки её в том, что конкретен и конечен объём пространства, занятый материальным телом, и пока оно существует, этот объём не может быть замещён больше ничем, следовательно, он уникален. Процесс развёртывания телесной структуры каждого человека также обладает неповторимыми комбинациями особенностей. Отсюда сознание, как и личный опыт, имеет высокую степень автономности, что является как его преимуществом, так и слабостью.

Наличие созданного вне собственной материи банка информации пока отнюдь не отразилось благотворно на развитии человечества, вероятно, именно потому, что в его использование не встроены ограничения действий, наложенные на всё живое самой природой. Эти ограничения призваны сохранять равновесие в животном мире планеты, которому отчасти принадлежит человек, невзирая на все свои достижения. Но не принадлежат его поведение и действия, потому что они давно вышли за рамки самоорганизующегося природного биоценоза. Похоже, что оторванный от собственных истоков разум, создавая неприродный порядок, вызывает такое попутное увеличение энтропии вокруг острова этого порядка, которое неминуемо должно вызвать исчезновение условий, в которых возникла и пока остаётся возможной человеческая жизнь.

Если не будет обеспечена экологичность функционирования каждого индивидуального сознания путём своеобразной «прививки» ему понимания единства всего живого, способствующая превращению из неограниченного властелина (если не сказать — тотального разрушителя) в индивидуальность, осознающую экологические ограничения, которые на самом деле являются законом взаимозависимости, то, по-видимому, цивилизация рухнет. Всё зависит от всего, невозможно «выдернуть коврик» из-под другого, не вытаскивая его одновременно из-под самого себя.

Вернёмся к мозгу. Является ли он органом, обладающим в обыденной жизни только «вторичным», частным осознанием себя и видимого мира, существует ли для каждого возможность личной организации условий, посредством сохранения которых в течение определённого времени возможно спонтанное «подключение» индивида к Сети, к универсальному сознанию «первого порядка»? Как отличить пустую экзальтацию, болезненную эмоциональную судорогу мозговых структур от подлинной коммуникации? Всё это прояснено в технологии, предлагаемой классической йогой Патанджали, а также её позднейшим развитием, которое, к сожалению, сегодня оказалось скрытым под наслоениями погони за быстрой «измененкой».

Мозг и продуцируемое им (или возникающее благодаря «подсоединению» к семантическому вакууму) сознание есть средство адаптации человека в природе «первого» и «второго» порядка. У животных существует сознание, но нет самоосознанности, рефлексии. Поэтому их адаптационные возможности ограничены, хотя в неизменных условиях они могут быть совершенными. Юнг отмечает, что муравьи и пчелы передают друг другу информацию, причём достаточно разнообразную, а их сообщества ведут себя настолько упорядоченно, что выглядят сознательными. В этом случае информационный обмен происходит вообще при отсутствие мозга, потому что нервная система насекомого представляет собой лишь простую цепочку нервных узлов. Иными словами, сообщество насекомых представляет собой коммуникационную структуру из отдельных мобильных единиц, обладающих минимумом запрограммированной автономии и ограниченным набором встроенных реакций при неизменных условиях окружающей среды, что полностью отлично от человеческого сообщества.

Тем не менее реаниматологам, а также врачам «скорой» хорошо известно, что состояния шока, комы, потери сознания не всегда являются факторами, полностью отключающими восприятие. Более того, коммуникация человеческого сознания со внешним миром порой имеет место даже в состоянии клинической смерти. Известный нейрофизиолог Пенфилд не так давно обнародовал данные, согласно которым сознание человека сохраняется при глубокой анестезии, несмотря на полностью подавленную активность мозга, когда ЭЭГ не снимается (кстати, он, впервые осуществляя стимуляцию коры при операциях на мозге, описал раздвоение сознания у пациентов, причём и текущая, и виртуальная его «плоскости» были совершенно связными последовательностями настоящего и прошлого).

Мавроматис (1991) отмечает, что «самые различные формы изменённых состояний сознания имеют в своей основе сохранение активности сознания при сокращении физиологической активности, отмеченной парасимпатической доминантой» (иными словами, глубокие изменения состояний сознания могут быть достигнуты только в полной либо относительной неподвижности тела и глубоком расслаблении — это ещё один осиновый кол в «корпус динамической практики йоги», характеризующейся большими физическими нагрузками и высокой двигательной активностью).

Даже маги-тольтеки не занимались акробатикой, хотя бы отдалённо напоминавшей «аштанга-виньяса-йогу» или «дхара-садхану», уже только потому, что физическая активность такого уровня не совместима с состояниями сознания, отвечающими условиям контакта с полем, за который выдаётся сопутствующее экстремальным практикам изменение восприятия.

«Не существует ли в нас наряду с корой головного мозга какой-нибудь другой нервной основы, способной к мышлению, или процессы, происходящие во время потери сознания, являются феноменами синхронистичности? То есть не связаны с органическими процессами?» (К.Г. Юнг, «Синхронистичность», с.290).

И далее: «У человека кома не парализует вегетатику. Может, в это время она становится носителем психических функций? Не являются ли сны порождением не столько спящей коры (сознание «выключено», во время сна оно отсутствует — В.Б.), сколько продуктом не спящей вегетатики? То есть не обладают ли сны трансцедентальной природой?» (там же, с.297).

Роберт А.Монро, проводивший эксперименты по нейрофизиологии и являющийся автором методики «Hemi-Syng», также утверждает, что сознание и ум не являются локальными явлениями (см. в русском переводе «Путешествие вне тела»), и называет телепатию невербальной коммуникацией (НВК).

Возникает очередной вопрос: не берёт ли в каких-то ситуациях на себя поле, частью которого является определённый, не установленный на сегодня материальный «фрагмент» человеческого бессознательного, функции восприятия, которые обычно считаются атрибутами сознания? Не сама ВНС, как это предполагает Юнг, а именно тот древнейший компонент Единого, представленный в каждом из нас, инструментом действия которого при определённых условиях может стать ВНС? Когда в результате катастрофы внезапно «обесточивается» сознание, не дублирует ли полевой чип управление обычными функциями восприятия?

В этом смысле и сны могут иметь трансцеребральное происхождение, свидетельством единства рода людского. А в некоторых случаях — при соответствующих состояниях и установках сознания — быть может, поле «показывает» нам (как и в медитации) конкретные вещи, которые относятся к нашей собственной линии в истории? Которая тысячи и тысячи раз пересекалась с линиями других жизней, по «пересечениям» которых можно «забраться» как угодно далеко?

Что вообще первично — поле или мозг? Существовала ли Сеть до человечества, и оно только «включилось» в неё, уже существующую? Быть может, поле возникло и начало проявлять себя после превышения определённого количественного предела плотности распределения людей на поверхности планеты? Вероятно ли, что оно стало присущим человечеству на каком-то уровне развития мозга и обособления сознания? Или как раз полный отрыв сознания от «остальной» психики сделал проявления поля необходимыми и возможными в виде некоторой всеобщей компенсаторной функции? Или же поле — более позднее приобретение человечества, следующий за языковым этап развития, свидетельство наличия третьей сигнальной системы, которая формируется постепенно, и массовое овладение способом сознательного «подключения» к ней с помощью йогической технологии у основной массы человечества ещё впереди? Я далёк от мысли, что сегодня такой способностью обладают лишь некие «избранные», на самом деле процесс освоения классической йоги человеком Запада эволюционен, всё происходит спонтанно и с большой длительностью.

К тому же изощрённый и вёрткий технологический ум склонен транспонировать древнюю технологию саморазвития в новые, упрощённые и ограниченные системы представлений и техник, придавая им далёкий от первоначального смысл, что отлично просматривается на примере изобретения «динамических практик йоги» и живо напоминает актуальную пословицу: «Никто не вспомнит, что мы это сделали быстро, все скажут, что сделали плохо».

Безусловно, с точки зрения перспективы развития коммуникации с бессознательным этот путь является тупиковым, но чтоб это было понято всеми — необходимо время. Тогда эти замечательные современные системы физического развития (а также их незаурядные создатели, бывшие в своё время представителями имперской спортивной элиты) займут соответствующее место в спектре средств достижения определённых уровней телесного совершенства, не претендуя на то, что им не свойственно, то есть не называя себя йогой.

Гипотезу существования творца, который мог бы создать саму Сеть или поле, отсекает принцип Оккама, лично для меня такое представление является наиболее приемлемым.

В той же работе «Красота и мозг» (с.13) находим: «...Если проследить эволюцию мозга различных существ вплоть до уровня человека... нетрудно заметить, что каждая психическая функция (или каждый тип поведения) зависит от существования определённых структур и соответствующих нервных механизмов. Стало быть, для того, чтобы прийти к пониманию природы психической деятельности, мы должны исследовать нейронные процессы». Как здесь не вспомнить слова Канта: «То, что возможно логически часто неверно отождествляется с возможным на самом деле».

И мозг, и тело сформировались в результате взаимодействия с окружающей средой, более того — параметры этой среды определили всё «устройство» человека. Как возможно понять структуру психики, изучая только «готовый результат» взаимодействия?!

Когда возникла вербальная коммуникация, человек стал элементом особого информационного поля, где главным (как и в плане существования рода) является качественное общение одного сознания с другим. Но прежде всего человек есть взаимодействие со своим телом и себе подобными, а уже потом — с окружающим миром. И пока неясно, когда, как и насколько мозг решает частные задачи в индивидуальном «порядке», опираясь на лично полученную, нажитую информацию, а в каких случаях он переходит в режим получения различных видов информации от Сети. И вообще насколько полевой компонент присутствует во всех человеческих, казалось бы, вполне автономных волевых решениях и действиях.

Или, выражаясь словами Юнга, непонятно, когда, как и где бессознательное «вставляет свои две копейки». И две ли это копейки, а не девяносто восемь на самом деле, хотя «маленькой, но гордой птичке» человеческого сознания кажется унизительной даже сама мысль о том, что бессознательной части психики либо Единому может принадлежать «контрольный пакет акций» в принятии решений, казалось бы, самим человеком. На самом деле, как отмечает Юнг, сознание слишком многое на себя берёт и с этим не справляется, последствия чего мы и пожинаем сегодня в виде надвигающейся многоуровневой катастрофы цивилизации. Поле не располагает средствами довести свои резоны «взбесившемуся» сознанию, утратившему с ним контакт, подобно тому, как организм не способен ничего поделать с раковыми клетками, что выглядит грустной аналогией.

Человек всегда двояк: тело имеет тенденцию к самосохранению, удержанию активности в определённых пределах, а душа, дух, сознание — к развитию, выходу за любые границы. Сознание, будучи слишком погружено во внешнюю коммуникацию, обосабливается. Тем самым оно «выпадает» из полевой целостности, когда человек естественно ведёт себя больше как сотрудничающий элемент, а не как чужак. Не исключена возможность того, что, функционируя преимущественно в полевом режиме, частное сознание становится органически «непригодным» для тотальной переделки мира по своему разумению. Может быть, поэтому индийская культура и не стала праматерью цивилизации технологической, несмотря на потрясающие прозрения древних йогов.

Итак, говоря языком Отцов церкви, мы видим в стандартной человеческой ситуации «двойное смущение». Если сознание «отрывается» от «остальной» психики и начинает «летать» слишком отдельно, то цивилизация в целом ведёт себя в самоубийственном ключе. Если же индивидуальное поведение определено преобладанием полевого компонента, то сообщество таких индивидов, по-видимому, тяготеет к ультрастабильности, без какого-либо нарушения гармонии со средой и самой среды, но с ограничением эволюционной динамики — наподобие муравьев или пчёл.

Первый путь ведёт к самоуничтожению, второй — к остановке развития. Следовательно, оба они неприемлемы. Это два края спектра, смыкающиеся в своей бессмысленности. С одной стороны — «мы не можем ждать милостей от природы», человек вынужден до какой-то степени переделывать её по своему усмотрению. С другой — необходимо жить в полной гармонии с природой, в том числе и со своей собственной, потому что абсолютно непонятно, куда может завести «усмотрение».

Где же выход? Видимо, оптимальным будет такое положение вещей, когда каждый человек планеты станет настолько информированным, что будет отдавать себе отчёт обо всём сказанном в этой и подобных работах, как о само собой разумеющемся. Тогда отдельные, разрушительные в своей простоте и беспредельной «свободе» действий ячейки сети не будут объединяться (посредством светских либо религиозных идей и лозунгов) в опухоли, саму эту сеть разрушающие.

Видимо, в идеале каждый должен осознавать либо ощущать пропорцию между стремлением к личной свободе и последствиями действий, которыми достигается такая свобода, в том числе и для себя самого. Необходимо, с одной стороны, понять, с другой — пережить единство, которое так настойчиво показывает себя в бесчисленном количестве полевых феноменов, так называемых «чудесах», о которых столько болтают. Но — «кто видит факты, не видит законов», незнание которых, как известно, не освобождает от ответственности, в том числе и коллективной за тупое преобладание автократического модуса бодрствующего сознания.

Итак, в пределах рабочей гипотезы мозг и психика являются носителями следующих функций:

— обеспечение жизнедеятельности тела;

— адаптация к природе и социуму;

— обеспечение коммуникации животного с социальным, сознания с бессознательным, «частного» сознания с полем всеобщих взаимодействий, находящимся вне обычной размерности нашего мира и его причинно-следственных связей.

Интересно, что сегодня посредством глобальной компьютерной сети человечество пытается создать внешнее, управляемое, полностью подконтрольное создателям поле информации, массивы которой составляет история самореализации сознания во всех её аспектах. И, как и при контакте с бессознательным, решающим фактором является постановка вопроса: нужно знать что спросить и как.

Таким образом, мы вернулись к условиям коммуникации личности с бессознательным, но как бы уже с другой стороны, определив, частью чего является это бессознательное, а именно — Сети или поля универсальных взаимодействий.

Полноценное Я-сознание есть одновременно и условие возможного контакта, и препятствие к нему. Чтобы возможность коммуникации могла стать реальностью, сознание индивида должно не иметь наследственных дефектов и текущего перенапряжения, налицо требование структурной сбалансированности — это первое. И второе: в необходимый коммуникационный режим возможно выйти лишь при максимальном «отсутствии самого себя», то есть минимизации «массы» того самого сознания, наличие которого — в бодрствующем состоянии — и является главнейшим условием контакта обычного! Кажется, что эти требования взаимоисключающие. Попробуем, однако, присмотреться к ним повнимательней.

«Особые состояния психики заключаются в достижении и удерживании некоторых минимальных уровней бодрствования с целью стимулирования психофизиологических процессов, ответственных за проявление биополевых явлений» (Л. Гримак, «Гипноз и преступность», с.226).

Чем более полно и грамотно до необходимого уровня «обесточено» сознание, тем больше — при выработке соответствующих навыков в депривации — возрастает управляемая чувствительность нервной системы и, как следствие, создаются условия для проявления обратной коммуникации.

Далее находим у Гримака: «По И.Р. Пригожину, система, функционирующая в таком режиме, находится в «точке бифуркации», что в теории колебаний означает крайне неустойчивое состояние. Энергия, способная вывести определённый элемент системы из такой точки, может быть крайне слабой и находиться в зоне идеальных стимулов. Результаты исследований подтвердили, что неустойчивость системы — одно из главных условий её высокой чувствительности к биополевым (энергоинформационным) влияниям» (там же, сс. 226-227).

Юнг констатировал, что определённое ослабление умственных способностей облегчает доступ бессознательному в сознание. Значит, если интеллектуальная и нервная «мощность» сознания и восприятия переведена в особый, не затратный режим (простое внимание), то, согласно закону сохранения энергии, активизируется бессознательное. И вся хитрость медитационных состояний заключена в том, что необходимо сохранить при этом бодрствующее сознание, но оно должно быть до определённой степени заторможенным, опустошённым, обесточенным. Лишённое привычного содержания и направленности, оно превращается как бы в экран для внутрипсихических проявлений. Обычная функция сознания состоит как раз в том, чтобы оно оставалось всегда загруженным и жернова вертелись без устали. И даже когда осуществлена сенсорная депривация и «зерно» снаружи не подаётся к «жерновам», они перерабатывают призрачный материал, сохраняя привычную активность, которая по определению не может быть основой для полевого контакта.

В медитации внешний мир отрезан от восприятия, стадия депривации — пратьяхара — состоялась. Ум также «обесточен», прожектор сознания больше не «вспучивает» призрачные фигуры, которые являются проекциями, аффектами, памятью опыта, и нейтральный экран сознания при соответствующем намерении становится пригодным для проецирования на него содержания изнутри, из глубин психики, сначала личных, затем, если так посчитает Единое, полевых.

Или можно сформулировать по-иному: когда привычный модус восприятия определённым образом изменён, создаётся возможность для того, чтобы на экране сознания «проступили» достоверные признаки проявлений Единого и твоей к нему принадлежности.

Сознание в его бодрствующем варианте и поле — вещи несовместимые и крайне редко, только в катастрофических или случайных ситуациях, могут быть приведены в непосредственное соприкосновение. Именно поэтому коммуникация такого рода невозможна по собственному желанию, ибо желание подразумевает наличие «Эго» в обычном состоянии и в полный «рост». Отцы церкви специально подчёркивали, что благодать даётся только Богом, пусть не без участия самого человека, но в полном его ничтожестве.

Соприкосновение с полевым аспектом бытия «даром» не проходит. При многократном контакте с человеком начинают происходить совершенно удивительные вещи, это и есть не что иное, как сиддхи — необычные способности или экстраординарные проявления.

Но одно дело — когда они спонтанны и приходят по инициативе самого поля, другое — сознательное управление ими. Мир полон свидетельств случайных полевых контактов, количество происходящих чудес и их описаний очень велико. Но превратить коммуникацию с запредельным в реальную повседневность дано очень немногим великим йогам и мистикам. Есть также исключения из правил, например Ванга, которая знала многое, но могла сообщить об этом далеко не всё и не всем. И уж совсем редко поясняла, что можно или нужно сделать для того, чтобы виденные ею отрицательные события в будущем данного человека не наступили, хотя, по данным болгарской АН, около восьмидесяти процентов её пророчеств и беспричинного знания настоящего являлись абсолютно достоверными.

Как можно воздействовать на будущие результаты запредельной коммуникации, чтобы получать искомые ответы или нужные эффекты? Для профессиональных йогов это реализуемо через постановку намерения.

Определённая совокупность нейрофизиологических процессов в мозгу человека называется сознанием и обладает определённой инерцией. Когда при выполнении условий контакта происходит его необходимая деактивация, сама мысль словно «выцветает» и становится трудно осознаваемой, но в памяти остаётся как бы её «окраска», неявный и неориентированный «привкус» — намерение. Это однородное, не акцентированное, слабое, почти безличное памятование о необходимости или желательности развёртывания хода событий в определённом направлении. Оно как бы слабо «окрашивает» объём деактивированного сознания, придавая ему таким образом необходимую гомеопатическую предпочтительность дальнейшей трансформации этой «разреженности», или порождает ещё какую-то необходимую характеристику, отвечающую свойствам поля. И тогда запредельная коммуникация может случиться именно с тем развитием, которое данным намерением обозначено.

Любые варианты произвольного контакта — за исключением редчайших природных способностей — не проходят! Здесь, как в гомеопатии: таблетки бьют по болезни и всему остальному «устройству» тела с силой парового молота, а тысячекратное разведение и есть тот самый идеальный раздражитель, на который следует сильнейшая ожидаемая реакция.

Подчёркиваю ещё раз: достоверная коммуникация с полем возможна только при полностью сбалансированной психике, когда на первом этапе достигнута личностная завершённость. Сознание должно быть безупречно спокойным, как воин дона Хуана. Во всех прочих случаях контакт (и его эффекты) не воспроизводим никакими ухищрениями, случаен, искажён до абсурда. Любые действия, самые сложные внешние манипуляции, ухищрения, ритуалы с целью получения необычных способностей абсолютно бесцельны и бесплодны. Чтобы иметь сиддхи нужно располагать психосоматикой определённого качества, которое достигается длительной работой в йоге, в том числе — и прежде всего — с телом.

Следующим важным моментом является то, что при грамотно организованном процессе запредельной коммуникация личность контактёра не меняется. Безупречность никогда не затрагивает базовые свойства личности, она только очищает их с помощью покоя, который и даёт то, что называется силой. Под безупречностью подразумевается психофизическая завершённость, сопровождаемая отменным физическим здоровьем. Достижение такой цели обеспечивает в полной гармонии и связи только классическая технология йоги.

Когда же сознание ведёт себя так, словно нет границ и ему всё дозволено, то рано или поздно жизнь человека превращается в «остров невезения». Правда, она и без того от рождения является этим островом, нужно только отдавать себе в этом иногда отчёт. Однажды некий лихой газетчик задал Иосифу Бродскому вопрос: «Как вы относитесь к жизни?» Поэт меланхолически заметил: «Жизнь вообще-то страшная штука, вы заметили, чем это обычно кончается?»

Итак, без грамотной реализации последовательности самопознания любой, а тем более управляемый контакт с полем невозможен, ибо прохождение этих этапов и есть процесс достижения безупречности. Если психика не очищена от возмущений, причиняемых слоем вытесненного, то попытки контакта могут закончиться плачевно даже при достаточно грамотной их организации. Во-первых, сознанию не удастся достичь необходимой степени однородности и разреженности, кроме того может произойти неконтролируемый прорыв напряжений из вытесненного, на волне которых в сознание способна проникнуть архаика бессознательного, что, как отмечал Юнг, может привести к интеллектуальной инфляции, то есть к полному либо частичному безумию.

Можно условно выделить некоторые характерные группы людей, имеющих или не имеющих доступ к полевой форме существования и получения информации таким способом:

1) не обладающие сознанием, безумцы, слабоумные — контактировать с полем некому, личность отсутствует как таковая;

2) с выраженным ослаблением умственных способностей, юродивые, блаженные. Контакт почти постоянен, но он практически не имеет смысла, так как воспринимающее сознание дефектно — это скорее фантасмагория, гримасы коммуникации;

3) те, кто в силу неясных причин (в некоторых случаях это и есть данное «от Бога»), сохраняя структуру и масштаб своей личности, каким-то образом получают доступ к Сети (в случае Ванги это были, например, уникальные личные свойства, сопряжённые с катастрофой тела и потерей зрения, — цена, за них заплаченная). Такие люди практически постоянно находятся в полевом режиме и способны «считывать» информацию, но не могут управлять силой и качеством проявления сиддхи, это так сказать, пассивный контакт;

4) обычные, нормальные субъекты, среднестатистическая масса, понятия не имеющая о теме данной главы и отнюдь не страдающая от такого незнания. При нормальном уровне психического и телесного здоровья и отвечающей ему жёсткости и ограниченности восприятия эти люди не мучаются от неврозов, пограничных состояний, шизофрении. Тем не менее полевые феномены спонтанно вторгаются и в их жизнь как беспричинные происшествия, которые считаются чудесами, случаем либо дьявольским наваждением;

5) люди, обладающие первобытной энергией сознания и тела, которая позволяет подавлять либо игнорировать любые проявления личного бессознательного. Это первопроходцы, революционеры, разрушители и ниспровергатели, завоеватели и авантюристы. Они реализуют свои устремления, в том числе идеальные, только на основе личных возможностей и никогда не контактируют с полем;

6) те, у кого при сохранении полной ясности ума и неординарных способностях бессознательное преобладает в виде желаний, замешанных исключительно на животных инстинктах. Пример: один из ярчайших в своей мрачности персонажей эпохи Возрождения — Сигизмунд Малатеста;

7) люди, получающие контакт с запрограммированной запредельностью посредством переживания религиозного экстаза или просто крайне религиозные. Вера — сильное чувство, эмоция, переживание, испытываемое личностью. Лишь когда эмоции перегорают, может возникнуть состояние сознания, способствующее экстремальному вызванному контакту с индивидуальным (не всеобщим!) бессознательным. А поскольку намерение остаётся соответствующим желанию, то полученный ответ соответствует вопросу — откровение детально подтверждается переживанием, соответствующим ожиданию. Однако этот путь чреват громадным расходом энергии при малом коэффициенте «попадания» на искомую реакцию контакта, который к тому же является вовсе не коммуникацией с Единым, а её разновидностью «сознание-сознание» (см. главу «Йога и христианский мистицизм);

8) те, кто в силу личных особенностей имеют мало осознаваемый контакт с полем, который, однако, актуализирует их потенциальные способности к созданию произведений искусства или мысли. Такие личности бывают выразителями полевого воздействия в различных вариантах его преломления, создавая из подвластного им материала завершённые, гармоничные вневременные композиции чего угодно, от «Йога-сутр» и «Божественной комедии» до росписи Сикстинской капеллы и «Так говорил Заратустра»;

9) йоги: те, кто получает предельную коммуникацию посредством определённой технологии — медитации различных видов, соответствующих личностному складу психики. Как правило, только великие йоги способны ещё и до какой-то степени управлять сиддхами, а не просто получать их, будучи игрушкой процесса. Это — распорядители коммуникации с полем, имеющие неограниченный доступ к любым феноменам, именно эта неограниченность имеет для них следствием понимание полной невозможности сколько-нибудь реального безопасного вмешательства в мировой (сетевой, полевой) порядок.

Если качественно взаимодействовать с полем, оно гармонизирует жизнь человека, выправляет все её перекосы и деформации, снабжает энергией. Но даже средней силы произвольное вмешательство в миропорядок, предпринятое на основе неграмотного обращения с методом йоги, «перекашивает» отдельные участки близко расположенной к личному сети, вызывая непредсказуемые последствия, в том числе и для того, кто это делает. Поэтому самое большее, что может позволить себе «просто так» мастер запредельной коммуникации — это нечто вроде получения безделушек ниоткуда, что и демонстрирует Сатья Саи Баба (если это, всего лишь, не ловкие фокусы).

Устранять же «перекосы» участков поля, связанных с чужой жизнью, — значит, нарушать целостность своего «сектора», и нужна исключительная сила, чтобы перенести это без ущерба. В связи с этим приведу реальную историю. Несколько лет назад на один из регулярных семинаров по йоге, проводимых мною в Сысерти, родине сказочника Бажова (которая не в пример уютнее Екатеринбурга) попала некая Оксана С.

У неё были проблемы со здоровьем, которые за два года регулярной практики в первом приближении разрешились, после чего она, будучи человеком математического склада ума (по призванию и профессии), вдруг ударилась в буддизм. Не оставляя вначале практику асан, девушка зачастила на буддийские мероприятия в Москву, затем начала постепенно отходить от йоги, что немедленно сказалось на здоровье, оно снова начало терять качество. Я посоветовал ей наработать хороший запас прочности, прежде чем глубоко погружаться в философию и буддийские психотехники, потому что требования к состоянию тела в медитации буддизма мало отличаются от аналогичных в классической йоге, откуда, кстати, буддизм и почерпнул всю практическую часть реализации освобождения.

Тем не менее понемногу она окончательно забросила практику, хотя всё время собиралась возобновить её из-за плохого самочувствия. А пока что, параллельно основной работе, вплотную занялась (для души) проблемами управления кармой. По этому поводу я прямо заявил ей, что с таким состоянием психосоматики единственное чего можно добиться в деятельности подобного рода — это сломать себе шею, не имея соответствующего уровня силы, который должен быть очень высоким. И только камикадзе могут ввязываться в подобные игры, не имея на то веских внешних оснований и внутренних полномочий. «Конечно, вы правы, — ответила она, — но ведь это моё личное дело, не так ли?»

Весной девяносто восьмого года Оксана позвонила мне в Москву с просьбой взять в посольстве и переправить ей анкеты для выезда на работу в Австралию. Я сделал это, лишний раз выразив в телефонном разговоре пожелание, чтобы она немедленно бросила все свои дурацкие заморочки с проблемами чужих судеб. Рассмеявшись, девушка ответила, что пока вынуждена подрабатывать таким образом, поскольку за снятие кармы очень хорошо платят, а вот когда переедет с дочерью в Австралию, там можно будет нормально заниматься специальностью и, не думая о куске хлеба насущного, не спеша заниматься йогой.

В средине июля девяносто восьмого года мне сообщили, что несколько дней назад на трассе Челябинск — Екатеринбург в автомобильной катастрофе погибли Оксана, её мать и десятилетняя дочь, таким образом с лица земли было стёрто три поколения сразу. В машине было всего пять человек, на двух оставшихся в живых — не царапины. Оксане было тридцать два года от роду. Снова, в который уже раз, вспомнились слова Лао Цзы: «Тот, кому дано услышать — поймёт, кому не дано понять — не услышит».

Не имея сверхординарных ресурсов либо способностей, единственное, что возможно было предпринять в её случае — это приготовиться к «отражению» негативных ситуаций, которые были «обречены на возникновение», а ещё верней — не создавать для них предпосылок, потому что не соответствующим делом (снятием кармы или вмешательством в сложившийся ход вещей) в данном случае занимался ещё и абсолютно не подготовленный по качеству психосоматики человек.

Не говоря даже о таких смертельных вещах, как вмешательство в мировые линии существования других людей — предельная коммуникация в любых её вариантах требует очень грамотного подхода. Можно проиллюстрировать это на примере паранормальных воздействий.

Обычно действительные экстрасенсы могут каким-то образом влиять на биополе отдельного человека, устраняя, если можно так выразиться, мелкий энергетический разлад, который может тем не менее причинять пациенту достаточно ощутимые, хотя и не опасные неприятности. Функциональные расстройства, как и органические поражения, всегда имеют скрытый период развития и только на какой-то его стадии становятся заметными для сознания в конкретных симптомах либо общем нарушении самочувствия. С помощью экстрасенсорных воздействий можно устранить проявления расстройства из восприятия, сделать так, что оно на некоторое время затормозится в развитии или до какого-то предела будет проходить бессимптомно. Если заболевание полностью устранилось благодаря экстрасенсорному воздействию, значит, оно находилось ещё на стадии обратимости.

Но как быть в том случае, если точка возврата уже пройдена? В этом случае может помочь только Хатха-йога. И сочетать её с экстрасенсорикой следует грамотно, если это вообще имеет смысл. Поясню на примере. Бывший спортсмен по причине возникновения проблем с самочувствием начал заниматься йогой. Через какое-то время выяснилось, что ряд прошлых спортивных травм вызвал определённый перекос структуры опорно-двигательного аппарата, который был каким-то образом распределён по всем его звеньям и, если так можно выразиться, «не бросался в глаза» локальными проявлениями декомпенсации. В результате практики асан, которая симметризирует тело, периферия в смысле асимметрии «подчистилась», и всё проявилось в явном перекосе таза, возникшем в некоторых асанах. При этом в сгибании вперёд («Пашимоттанасана») в правой ноге систематически возникала боль, которую всё время приходилось минимизировать и убирать, в результате чего процесс симметризации тела проходил очень медленно.

Знакомый экстрасенс сказал, что видит в ноге энергетическую «пробку», которую вполне можно устранить, и сделал это. Нога стала «как новая», все негативные проявления исчезли, только теперь человек практически потерял возможность сгибаться вперёд. Никакой боли, никаких ощущений — просто в «Пашимоттанасане» единовременно утратилось градусов сорок амплитуды, и человек сидел теперь с туловищем, перпендикулярным полу. И не мог согнуться, просто тело стало деревянным, никаких ощущений нигде, но согнуться — никак, глухой упор.

Ситуация понятна: асаны, что называется, гомеопатически «доставали» опорно-двигательный аппарат, и асимметрия отступала микроскопическими шажками, иногда «просачиваясь» в практику и в повседневность слабыми неприятными ощущениями. Физическому состоянию структуры соответствовал и её энергетический «рисунок», больше нарушенный в определённых «горячих» местах, например — в той же ноге и тазе. Как только энергетика была насильно «выпрямлена», возможность восстанавливающего и по сути лечащего движения формы исчезла. Патология снова законсервировалась, стала отгороженной от необходимых и возможных изменений. Вывод: воздействия нельзя смешивать, тем более когда одно из них не способно решающим образом обеспечить позитивное развитие событий.

Аналогично и со вмешательством в судьбу. Даже если вам каким-то образом «показали» наступление определённо нежелательного хода событий, предотвратить его нельзя, а если всё же попытаться, то он либо просто изменит «сценарий», либо каким-то косвенным, и уже абсолютно непредсказуемым и не просматриваемым образом ударит по тому, кто пытается его изменить. Если без достаточной личной силы влиять на надвигающуюся ситуацию, пытаясь изменить направленность её развития, может произойти психическая либо материальная аннигиляция того, кто влияет. После этого естественный ход вещей восстанавливается в том же виде, что и до вмешательства, и всё идёт своим чередом, но уже без субъекта, факт исчезновения которого восстановил нарушенную конфигурацию «мировых линий» сети.

Для коррекции внешних взаимосвязей настоящего и будущего посредством направленного воздействия на поле нужно обладать исключительной внутренней силой либо получать осознанную или неосознанную «подпитку» от других людей за счёт предоставления ими какой-то доли их энергии, распорядителем которой вы становитесь. Но это путь, чреватый энергетическим вампиризмом неосознанного толка, хотя в принципе с безупречным сознанием этого произойти не должно. Однако история донесла до нас имена и образы могущественных «чёрных» магов, так что вопрос о том, может ли существовать безупречность с отрицательным знаком, остаётся открытым. Хотя, если следовать формальной логике, безупречность знака просто не имеет, весь вопрос в свойствах личности распорядителя силы.

Итак, у тех, кто каким-то образом достиг контакта с полем, могут реализоваться определённые желания и происходить в жизни самые удивительные вещи. Когда я употребляю слово «желания», то имеется в виду, что у сбалансированной личности они являются скорее тем, что не выходит за пределы её действительных потребностей. При выходе за этот круг, когда желание теряет насущность, реакция поля или перестаёт проявляться, или человек навсегда теряет саму возможность контакта — его «отключает» от Сети естественный ход событий. Этот нюанс следует учесть каждому, кто интересуется топологией пути к Единому. Об этом метафорически говорит щука в «Понедельнике...» Стругацких, жалуясь обалдевшему программисту Привалову, что, дескать, извели, проклятые — изловят и нет чтобы выцыганить какой-нибудь обыкновенный ковер-самолёт или скатерть-самобранку, так ведь что канючат, поганки: «Выполни за меня годовой план на лесопилке...»

Вернёмся к мозгу и сознанию. Итак, телесная материя человеческого рода запрограммировано воспроизводит себя в определённой форме. Затем, чтобы появившееся на свет существо получило возможность превращения в полноценную человеческую личность, в нём с помощью речи должно быть «зажжено» сознание, которое кроме того формируется у ребёнка наличием и поведением окружающих людей, прежде всего родителей. Затем в сознание должно быть внесено определённое количество накопленной информации рода. И только тогда, развившись и достигнув зрелости, личность может приступить к задаче интеграции психики, достигнув первой стадии завершённости — возрастной. До этого момента Я-сознание не имеет полной автономии, постоянно продолжается привлечение и усваивание типовых информационных воздействий извне, «монтаж», завершение самосборки личности. У женщин возрастная целостность «Эго-комплекса» завершается в среднем к двадцати годам, у мужчин — к двадцати пяти.

До этого времени всякие попытки интеграции глубинных слоёв психики с сознанием опасны и бесполезны. Исключения здесь лишь подтверждают правило. Чтобы возник вопрос — проблема необходимости единства — нужно для начала сполна прочувствовать разобщённость, раскол внутри себя, который является не результатом заболеваний или расстройств нервной системы либо психики, а именно существующей и оценённой проблемой смысла жизни.

Действительная, зрелая попытка проникновения внутрь себя может быть полноценно начата лишь когда пройдена определённая часть обычного земного пути — до появления внутренней неудовлетворённости.

Попытки глубоко медитировать в детском или незрелом возрасте приводят к искажению формирования личности в том виде, какой она должна быть от природы. Чтобы быть способным к чему-то тебе присущему, прежде надо вырасти и созреть, стать самим собой. Слишком ранее втягивание в «духовность» (так же, как и в веру) мешает человеку стать личностью, нарушая её естественное развитие.

Итак, понятие поля коллективного бессознательного человеческого рода подразумевает существование внепространственной и вневременной субстанции, которая, словно эфир, содержит в себе всю накопленную суммарную информацию рода в потенциально-динамическом состоянии, к которой «подсоединено» каждое человеческое существо (за исключением тех, кто «отпал» от поля в результате выраженного недоразвития мозга, прямых его повреждений или громадной концентрации Я-сознания).

Возвращаясь к органическим поражениям мозга, в частности к опухолевым, можно отметить, что на определённых стадиях развития болезни мозг теоретически может войти в такой режим функционирования, когда как раз и воспринимаются полевые проявления. Именно болезнь даёт такую степень неустойчивости и ослабления энергетики сознания, когда поле спонтанно проявляет себя. Но подобные сиддхи болезненны и патологичны, это не что иное, как информационная агония.

Юнг отмечал, что когда архетипическое бессознательное начинает без видимой причины резко проявлять себя у совершенно обыденных людей — это может быть знаком крайнего неблагополучия тела или психики, которое иногда незаметно для самого человека. Это же относится и к детям. Хотя последние и являются — вскоре после возникновения Я-сознания (1,5 — 2,5 года) — в большей степени незрелыми элементами поля, оно не может быть сполна проявлено в сознании ребёнка, которое находится в зачаточном либо не завершённом состоянии. Поэтому у детей поле проявляет себя в снах, которые в норме должны забываться и не останавливать на себе внимания. Если же сны приобретают «вещий», серийный, необычный характер, то, по-видимому, этой жизни продолжаться не суждено (см. пример анализа Юнгом детских архетипических снов).

Где в психике человека заканчивается личное и начинается всеобщее? На это вопрос, по-видимому, так же нельзя ответить точно, как и указать ту грань, где материя переходит в дух, или наоборот.

Когда человек своими состояниями сознания и действиями случайно либо намеренно «задевает» поле, возникает его резонирующая реакция в виде серий случайных совпадений или необычных событий, которые называют чудесами. Не лишним будет вспомнить об экспериментах по ясновидению, упомянутых Юнгом. Он отметил, что наиболее эффективное угадывание идёт вначале, когда испытуемые эмоционально «подогреты». У них есть желание угадать карту, но желание не конкретное, не нацеленное. Это похоже на намерение, потому что бессознательное проявляет себя именно в нарушениях, порой довольно существенных, величины математического ожидания конкретных событий.

Когда беспричинного становится в жизни так много, что оно начинает ощутимо «искривлять» её ход, мы замечаем это. Я имею в виду факты изменения судьбы под «давлением» поля в результате неосознанных или осознанных контактов с ним, но не болезненное влияние автономных комплексов в случае психозов, неврозов и других стадий диссоциации личности.

Как отличить полевые проявления от чего-либо ещё, чтобы не принять стук своего сердца за стук копыт коня друга, которого вы ожидаете в гости? Во-первых, полевые проявления видимы и ощутимы, что называется, невооружённым глазом, они бьют по сознанию и нервам. Вначале речь идёт о мелких, почти неосязаемых вещах, с которых начинает обозначаться контакт с полем для тех, кто, скажем, регулярно практикует йогу.

Это те самые непонятные события, о которых я упоминал, говоря о теле. И о том, как может происходить, например, изменение качества гибкости. Систематически и грамотно входя в предмедитативные состояния сознания, уже в асанах мы начинаем «зацеплять» поле, работая в Хатха-йоге. Поэтому и феномены, получаемые нами в нашем же теле или событиях внешнего мира, с ним происходящих, в большей степени материальны.

Когда мы говорим о поле и коммуникации с ним методами йоги, всегда следует помнить, что любые частности есть не что иное, как отдельный штрих в картине реализации закона. Когда речь заходит о человеке в целом, мы можем знать о нём только общее, например устройство организма и принципы функционирования. Частное же, конкретную личность, можно попытаться понять, только отбросив общее, которое для такого понимания не имеет значения. Это касается и тела, и психики. Знание общего в конкретном случае не есть залог понимания частного, и наоборот.

Допустим, я читаю лучшие книги по йоге и теоретически знаю о ней чуть ли не всё. Но на время практики я должен отбросить любые теории и выполнять это так, словно всё забыл. По мере накопления собственного опыта, личного участия в процессе возникает возможность истинного понимания и применения теории. В какой-то момент практика качественно проясняет теорию, и знание приобретает полноту, признаки завершённости. Не совершенства! Совершенство — это образцы, которые человек ошибочно ищет и, к сожалению, с чьей-то подачи часто находит вне себя самого, бессмысленно затем стремясь достичь того, к чему принципиально не предрасположен. Особенно это характерно для йоги. Существуют феномены: Айенгар или Беюшимин. Чтобы выполнять такие асаны, как делает Гуруджи, им нужно родиться — с его гипермобильностью суставов, удивительными пропорциями тела, родиться в Индии и, в силу сцепления ряда обстоятельств, попасть в ученики к Шри Кришнамачарье. Поэтому сам Айенгар, его книги и практика — горизонт. Повторить это может лишь второй он сам, или кто-то чрезвычайно на него похожий. Но и то — воспроизвести лишь приблизительно. Сиддхи же, которые субъект способен получить благодаря одной только классической Хатха-йоге, имеют сугубо индивидуальное воздействие и могут в корне изменить всю его жизнь.

Первичное уравновешение может произойти исключительно путём длительной практики асан. В связи с этим можно вспомнить Чжуан-Цзы: «Состояние, в котором Эго и не-Эго больше не противоречат друг другу, является осью Дао».

Контакт с полем — состояние «внутреннего гуру». Видимо, Дао — это также один из символов поля. Следовать Дао — быть в контакте с полем, тогда «линия» судьбы становится естественной.

Условием снятия оппозиции «сознание-бессознательное» есть временное устранение Эго. Сравним приведённое выше изречение Чжуан-Цзы с цитатой из апокрифа «Евангелие от Филиппа»: «Невозможно, чтобы кто-то видел что-то из вечного, если он не станет подобным этому».

Прикоснуться к вечности можно лишь намерением свёрнутого Я-сознания.

Ещё из Чжуан-Цзы: «Просветление — это когда ты используешь своё внутреннее зрение, свой внутренний слух, чтобы проникнуть в сердце вещей, и тебе не нужно никакое знание, даваемое разумом».

Юнг говорит: «Абсолютное знание при синхронистичности, которое нельзя получить с помощью органов чувств, говорит о трансцедентальной форме существования смысла» («Синхронистичность», с.292). Примерно то же утверждает и Налимов, выдвигая концепцию семантического вакуума, в котором потенциально содержатся все смыслы, нуждающиеся лишь в извлечении из непроявленного. По аналогии можно представить, что материя человеческого рода с помощью направленного хода времени порождает бесконечное количество модификаций человеческих существ. В чём же смысл этого? Наверное, в том, что она воспроизводит тождественные по устройству и форме человеческие существа, но не повторяются время и место их существования. Мы не можем знать, например, сколько раз в веках исчезал и вновь появлялся тот, кого мы знаем как Михаила Булгакова. Но лишь в России двадцатого века он стал Мастером, нашедшим свою Маргариту.

«Психика существует в материальном теле и сливается с информационным полем через бессознательное» (К.Г. Юнг, «Синхронистичность», с.8).

Опять же Юнг заметил, что установив посредством сознания запредельный контакт с полем рода, человек становится бессмертным. Это утверждение многозначно. Я понимаю его так, что контактер получает шанс быть воспроизведённым посредством ответной реакции Единого — поле иногда «отражает» того, кто сумел установить коммуникацию с собственной природой.

Бывает так, что человек, не понимая сути происходящего в практике йоги, своим неверным поведением нарабатывает отрицательные сиддхи, что является крайне печальным, хотя и, к счастью, весьма редким поворотом событий. Два случая, которые я собираюсь здесь привести разворачивались на моих глазах, по крайней мере, первый — от начала до конца, и забыть это невозможно.

Когда в девяносто первом году был основан и зарегистрирован официально московский Центр «Классическая йога», в нём насчитывалось четыре сотрудника, включая автора этих строк, избранного директором. Одним из нас был Роман, примерно тридцатилетний парень достаточно высокого роста, болезненно тучный, с лицом нездоровой бледности. За его внешней неповоротливостью и флегмой скрывался незаурядный темперамент и большая одарённость. Роман в совершенстве владел английским, говоря на нём с акцентом уроженца восточного Лондона. Обладая каким-то там двойным абсолютным слухом (я не слишком в курсе подобных тонкостей), он блестяще закончил музыкальную школу и несколько раз поступал в консерваторию, но его неизменно заваливали на второстепенных вещах. Когда он понял, что «рылом не вышел» для этой «тусовки», куда берут только своих, то несколько лет что называется прожигал жизнь, пока его резко не остановило пошатнувшееся здоровье, которое было, впрочем, достаточно скверным от самого рождения.

Будучи человеком умным, Роман начал искать эффективные способы самокоррекции, что неизбежно привело его к йоге. Ко времени нашего знакомства он достаточно глубоко успел вникнуть в предмет, поскольку свободно читал литературу на английском, пользуясь при этом прекрасной подборкой, имеющейся в культурном Центре при посольстве Индии, где мы совместно занимались асанами у Лакшмана Кумара.

Меня сразу поразил один момент: касательно йоги Роман имел громадные, но в основном теоретические знания. Освоив «пракшалану» и некоторые другие очистительные процедуры, он практиковал мантры и кое-что из медитативных техник, предлагаемых Бихарской школой, которая как тогда, так и на сегодняшний день является непревзойдённой по уровню и качеству публикаций. Телу он не уделял практически никакого внимания.

Конечно же, я не мог пройти мимо этого вопиющего факта и начал всячески приставать к нему, доказывая крайнюю необходимость практики асан именно для него, Романа, который бессистемно выхватывает отдельные медитативные техники высшей сложности, не имея на то формального права по одному только качеству организма. Поскольку Роман был крепким орешком, то наша борьба длилась с переменным успехом около двух лет. Он то начинал более или менее регулярно выполнять асаны, то полностью забрасывал практику, предпочитая лишний раз посидеть за чашечкой кофе на Чистых прудах в «Джантаранге» либо угостить друзей роскошным пловом собственного приготовления. Каждый месяц музыкальная школа, где он работал преподавателем, негласно устраивала авторские концерты, на которых он играл классику. До тысячи человек собирались на эти концерты послушать серьёзную музыку в исполнении безвестного учителя — неплохой показатель профессионального уровня.

Тем временем мы проводили семинары, работая с информацией и людьми. Наш Центр помог обосноваться в Москве представителю «Миссии Рамакришны» Свами Джотирупананде, как раз во время путча девяносто третьего года мы принимали у себя известную просветлённую Амритананда Майи. Роман под руководством Свамиджи с поразительными успехами усваивал санскрит. Выходили в свет и рассылались по многим городам страны отдельные, небольшие по объёму, выпуски Центра по конкретным вопросам йоги. Роман принимал во всём этом деятельное участие, время от времени выполняя очищения, и постоянно — что-то из высших практик.

Тем не менее со здоровьем лучше не становилось, асанами он всё так же пренебрегал, говоря, что не уверен в том, насколько правильно я учитываю его состояние, выстраивая тренировочные комплексы. Поскольку Роман отличался фундаментальным подходом ко всему, то у него появилась идея съездить непосредственно в Индию, в ашрам Бихарской школы, чтобы получить программу действий прямо от её теперешних руководителей. И он сделал это.

По возвращении он поведал, как и что там было, и картина оказалась достаточно интересной. Своими познаниями в йоге, пением мантр и английским Роман произвёл на персонал школы такое впечатление, что получил возможность по несколько часов в день общаться непосредственно с руководителем «Ганга даршана» Свами Ниранджананандой. Через месяц таких контактов последний дал Роману сразу две дикши (посвящения) — мантра-дикшу и асана-дикшу. Первая заключалась в наделении персональной мантрой, после разового исполнения которой Роман двое суток был не в силах подняться и потел чёрным потом. Что же до тела, то с ним было ещё круче: Свами категорически запретил Роману употреблять чай, кофе, острые и возбуждающие приправы. Час в день Роман должен был посвящать «сукшма-вьяямам» (предварительной суставной разминке), а затем ему было предписано выполнять до полусотни асан подряд.

«Видишь, оказывается ты был прав, — сказал он уныло, — выходит, я два года уже бы мог заниматься и, наверняка, чувствовал бы себя получше, а то всё ерунда получается какая-то — мантры идут великолепно, я сам это ощущаю, визуализация прекрасная, а самочувствие как будто ещё хуже потом становится...»

К тому времени уже больше двух лет он занимался медитацией, мантрами, последнее время весьма углублённо санскритом, и — ничего для тела! Напротив, всё это сочеталось с неправильным в корне питанием и распорядком жизни. Ещё не проявила себя степень той «ерунды», о которой он сам же и упомянул.

В это время — самый конец августа — мы с сыном как всегда уезжали в Крым, и я сказал Роману, что сейчас он уже и сам может начинать действовать на всю катушку, поскольку доподлинно известно что делать с телом, как и сколько, не надо больше терять времени. «Ладно, — апатично сказал он, — без тебя я всё-таки не хочу приступать, буду готовиться морально, а когда ты приедешь, то — вперёд!»

В двадцатых числах сентября на пляже в бухте Ласпи я с огромным удивлением и радостью узрел своего старого друга, с которым не встречался уже года три. Он приветствовал нас с сыном и абсолютно неожиданно спросил: «У тебя есть в Москве друг которого зовут Роман»? Когда я ответил утвердительно, он продолжил: «Так вот, он погиб».

В тот вечер Роман возвращался с очередного урока санскрита у Свами Джотирупананды и решил добраться домой очень необычным путём, почему — этого нам уже никогда не узнать. В половине десятого вечера он стоял на остановке, которая располагалась на перекрёстке двух улиц, ожидая общественный транспорт. На этом же перекрёстке при большой скорости столкнулись два, едущие по перпендикулярным улицам, автомобиля, после сильнейшего удара один из них отлетел на остановку, где в полном одиночестве находился Роман, и сбил его.

В больнице парень чувствовал себя неплохо, хотя и была сделана типовая операция по поводу разрыва селезенки, затем — на прекрасном послеоперационном фоне и при соответствующих показателях жизнедеятельности — внезапный отек легких и смерть. Причину подобного развития событий врачи установить не смогли.

Роман не успел даже начать необходимую работу с телом, в которой так нуждался и чем с таким фатальным упорством пренебрегал. Кому суждено услышать — поймёт, кому не суждено понять — не услышит. Дух не может развиваться без параллельной оптимизации тела, при неверном ходе вещей с какого-то момента времени бытие человека начинает работать на разрыв. Неверное развитие даёт силу с отрицательным знаком, и она не поддерживает жизнь, а обрывает её, чему служит ярким подтверждением ещё один случай, о котором сейчас пойдёт речь.

История это давняя, началась она ещё в восемьдесят восьмом году. Накануне Первой Всесоюзной конференции по йоге меня пригласила к себе в гости на Ленинский проспект для целевой беседы некая дама, назовём её Е., которая не так давно была направлена Минздравом в ознакомительную командировку по ряду центров йоги Индии — вместе с представителем НИИ нормальной физиологии имени П.К.Анохина. Всё это проводилось в рамках подготовки к данной конференции, знаменующей собой отмену многих десятилетий запрета на йогу. В ходе беседы мне было сказано, что исключительно по личной инициативе Е. на конференцию прибывает всемирно известный учитель йоги Айенгар, и было бы неплохо, если бы кто-нибудь из наших самодеятельных, но продвинутых московских йогов — «Ну вот, например, вы» — заинтересовал его своими успехами настолько, чтобы он и здесь захотел бы организовать свой филиал с опорой на тех, кто владеет предметом, скажем, на вас.

«Да я и сама хотела бы с вами позаниматься, поскольку слышала, что вы очень здорово работаете именно в русле йоги Айенгара, но это потом, не возражаете?»

Хотя такая постановка вопроса оказалась слишком неожиданной, принципиальных возражений в общем-то не было. «Но, — сказал я, — ведь самому Айенгару виднее кто на что способен, и уж на кого он «глаз положит» — это как Бог даст».

Сложилось, однако, так, что он действительно обратил на меня внимание, сказал в мой адрес незабываемые слова и даже почтил своим посещением мой дом, Е. при этом была переводчиком. Затем Гуруджи прислал два приглашения на курсы обучения йоге, Е. и мне. Я не поехал, поскольку не имел тогда средств. Е. же прошла предложенный месячный курс и, получив по этому поводу соответствующую бумагу, вернулась в Москву, где, не мудрствуя лукаво, основала Центр йоги Айенгара. С тех пор она забросила свой основной род деятельности и, будучи по специальности кандидатом психологических наук, активно ринулась в круговорот событий, связанных с резким выходом йоги из подполья. Её можно было понять — кандидатов наук хоть пруд пруди, а найти шанс и возглавить новое перспективное дело удаётся не каждый день.

То было легендарное время, когда на разрешённую эзотерическую «поверхность» социума дружно всплыла вся мутная пена самодеятельной йоги, легализовались и начали наперебой доказывать свою «истинность» подпольные «учителя», а только что образованная структура Всесоюзной Ассоциации йоги СССР была, как это всегда случается, прибрана к рукам самым беспринципным из прохиндеев, отиравшихся тогда вблизи йоги. Система Айенгара мгновенно скооперировалась в СССР с ловкими ребятами из Спорткомитета, которые надеялись заработать на этом очень хорошие деньги.

Много лестных и выгодных предложений довелось мне тогда выслушать от представителей структур Госкомспорта, которые собирались так или иначе воспользоваться открывающейся кормушкой, но участвовать в этом деле я попросту отказался, ибо это означало, во-первых, непосредственное втягивание в криминал, во-вторых — в профанацию йоги, в-третьих — в необходимость иметь дело с мошенниками всех мастей и калибров, которых йога как таковая абсолютно не интересовала, тем более что на самом деле они не имели к ней ни малейшего отношения, им нужны были только денежные знаки. Поэтому я спокойно остался в своём НИИ, привычно посвящая свободное время частной йогатерапии и наблюдая за развитием событий. А посмотреть было на что.

«Учителя» и мгновенно примкнувшая к ним Е. погрузились в чехарду множества семинаров, без устали проводимых неким субъектом, который после конференции по существу аннексировал структуру созданной Ассоциации йоги СССР в своё личное пользование. Без тени сомнения Е. выступала везде как полномочный представитель самого Айенгара и эксперт по йоге, что вызвало у меня даже некоторую оторопь в свете её более чем минимального знакомства с предметом.

Но это было только начало. Все видеоматериалы, отснятые тогда Далем Орловым на практических занятиях Айенгара, — а их было немало именно с моим участием, потому что почти два часа Гуруджи посвятил показу асан, используя меня как объект их демонстрации, вплоть до того, что лично ходил по мне ногами (как сказали мне потом его секретари, Дхармаверсингх и Фаек Бириа: «Для ученика это великая честь!») — так вот, все эти материалы исчезли бесследно и ни в какие передачи либо интервью в средствах массовой информации не попали.

Сама Е. никогда больше не звонила мне даже по телефону, а от любых встреч просто уклонялась, хотя ей ещё дважды приходилось помимо своей воли попадать ко мне в дом вместе с Фаеком, при этом без какой-либо видимой причины держалась она крайне холодно и неприязненно.

На своих семинарах Е. вела себя с истеричной капризностью и высокомерием, порой переходящими, на мой взгляд, просто в наглость. Такую же манеру поведения успешно усваивали помощники и инструктора её центра, где она сделалась полновластной хозяйкой. С самого начала было ясно, что йога для Е. — это непревзойдённая возможность самоутверждения и заработка, в моём же лице она имела дело с нежелательным конкурентом, которого следовало взять к ногтю любыми доступными способами.

Прошли годы. Всё это время Центр йоги Айенгара под предводительством Е. не то чтобы процветал, но, по крайней мере, не развалился и как-то пережил тяжёлые времена. В девяносто третьем году в её переводе была издана знаменитая книга Айенгара «Прояснение йоги». Сама Е. последние несколько лет жила в США, перебравшись с ребёнком к мужу, который там постоянно работал. В России теперь дела Центра вела её бывшая помощница, рентабельность предприятия была, как я понимаю, средней, сама же Е., ничтоже сумняшеся, начала преподавать йогу не где-нибудь, а в Стэндфордском университете. Поскольку нельзя было сидеть на двух стульях одновременно, от российских дел она понемногу отошла.

Все эти годы я постоянно контактировал с людьми, которые так или иначе имели дело с первым российским Айенгар-центром. В той или иной форме всегда всплывала тема болезненного стремления Е. непременно играть главную роль, о её постоянной боязни оттеснения, быть может, отсюда происходил её безосновательный апломб и подчёркнутое третирование своих помощников при полном и глубочайшем действительном равнодушии к людям?

Я часто пытался ответить сам себе на вопрос: о какой же вообще йоге в её «преподавании» могла идти речь, если поведение данного человека не укладывалось не то что в рамки требований «ямы-ниямы», но иногда простой человеческой добропорядочности? Ладно бы занималась Е. чем-нибудь другим, работала, например, по своему научному профилю — психологии, тогда недостатки и достоинства оставались бы её личной проблемой, не проявляясь так широко. Делай что тебе угодно в этой жизни, но не трогай йогу. Почему практика — если она вообще сама этим занимается как следует — не меняет её к лучшему? Каким образом судьба, словно в насмешку, устроила такой перекос, когда людей пытается знакомить с искусством йоги абсолютно не подходящая для этого личность, ведь по большому счёту это дискредитация предмета!

Тем не менее оказалось, что насмешка судьбы порой превращается в жуткую улыбку Медузы. Русская пословица говорит: «Бог долго ждёт, да больно бьёт». Непрерывность всех событий в мире, его неделимость представлена через принцип голографичности — всё во всём. И если я в определённом ключе воздействую на окружающих, то тем самым — и на себя, поскольку сделанное мною неминуемо ко мне же и возвращается. Древние называли такой ход событий гармониями, тайными путями порядка, незримыми каналами, по которым происходит уравновешение взаимных «давлений» человеческого поведения или суммы поступков.

Осенью девяносто восьмого года вся семья Е. — она, её муж и двенадцатилетний сын — была зверски (и без каких-либо видимых мотивов) убита в райском по красоте посёлке преподавателей Стэнфорда. Кто сделал это — конкуренты или какой-нибудь маньяк — теперь уже всё равно. Вывод прост: нельзя долго и безнаказанно быть проводником того, что абсолютно тебе не свойственно, в этом случае Боливар судьбы не выдержит двоих. Назначение и сущность предмета, избранного Е. объектом деятельности, с самого начала оказались в полном противоречии с её собственной сутью. Характер, особенности поведения и состояние психосоматики Е. изначально было таким, что её собственная практика не могла быть хоть сколько-нибудь качественной, сила не накапливалась, но поскольку она упорно занималась йогой и преподавала её, то упомянутый диссонанс нарастал, и проявившиеся на каком-то этапе сиддхи просто уничтожили их «автора».

Если в случаях с Оксаной и Романом полностью игнорировалось в занятиях йогой состояние тела и упускалась, тем самым, «материальная часть» единого подхода, то Е. с такой же стальной последовательностью работала с телом, пренебрегая морально-этическим аспектом своей деятельности, состоянием души, и в обоих случаях итог получился равнозначно гибельным. Наперекор законам Сети поступать нельзя, если уж ты играешь всерьёз в то, что называется йогой.

Чтобы приведённая информация не походила на печальную статистику одних только фатальных ошибок тех, кто всерьёз посвятил себя йоге, приведу в завершение темы два интересных, на мой взгляд, позитивных примера. Первый — это женщина тридцати с небольшим лет, мать двоих детей. После семи лет занятий йогой (последние четыре из которых были систематическими), у неё начали проявляться способности предвидения. Однажды утром у неё возникло чёткое ощущение, что со старшим сыном сегодня случится в школе что-то плохое. Если его не пустить, будет только хуже, то, что должно случиться «накроет» тогда где угодно, и в такой форме, что вообще не успеешь среагировать. Она сделала единственно правильный ход — всё-таки отправила сына в школу, строго-настрого предупредив, чтобы вёл себя как можно тише, и после этого подготовилась: попросила семейного врача после обеда остаться дома: «Мне кажется, доктор, что мы к вам сегодня обратимся...»

Неизвестно, что подумал после таких слов врач, но где-то днём, в половине второго на школьной перемене ребёнка оттолкнули на бегу, и он ударился боком о край лестничного марша. Придя домой, мальчик почувствовал себя плохо, его немедленно доставили в больницу, где он и был благополучно прооперирован по поводу разрыва селезенки. Случаи с предвидением будущего у этой дамы начали повторяться (в отношении родных и близких) настолько чётко, что её теперь считают семейной Кассандрой.

Ещё одна дама из Севастополя в результате успешной практики Хатха-йоги в какой-то момент вдруг начала на улице либо прямо в транспорте «видеть» у людей внутренности. Поражённые болезнью места особенно напрягали её, повергая в шок, в результате чего она была вынуждена передвигаться по сильно разбросанному городу образом пешего хождения. Когда мы обсудили эту ситуацию и она поработала с намерением, патологическое восприятие трансформировалось в приемлемую форму и перестало быть самопроизвольным, кроме того при желании она могла оказывать на людей прямое терапевтическое воздействие.

По мере кумуляции эффекта грамотно построенных занятий йогой проявления экстраординарного постоянно будут видоизменяться в своём позитивном аспекте — для чего мы, собственно, и посвящаем этому определённую часть своей жизни, ведь только дураку может прийти в голову желание систематически причинять себе вред. Если, конечно, человек не подвержен так называемым мелким человеческим порокам, с которыми он не в силах справиться.

Фактически у любого, кто грамотно использует классический метод йоги, после двух-трёх лет регулярной практики жизнь начинает упорядочиваться. В ней стабилизируется всё, в том числе здоровье. Исчезает негативное влияние проблем бытия, многие его «узлы» развязываются сами собой, если только они не были необратимо затянуты много лет назад. Обыденная жизнь становится прекрасной и удивительной. Это есть первое, несомненное, и, быть может, самое важное чудо, которое обеспечивает йога: понимание того, что, как утверждают просветлённые буддисты, сансара, обычное земное бытие, содержит в себе все условия для достижения нирваны, успокоения, гармонии с собой и миром.

Но к каким бы высотам не вёл этот долгий и захватывающе интересный путь, он всегда начинается с йоги тела, действия телом, работы телом в духе. А сиддхи — это лишь блестящие конфетти, украшение истинного пути, осыпающие адепта йоги в безупречности, называемой отрешённостью.

Если «порой по улице идёшь, и вдруг возникнет ниоткуда и по спине пройдёт как дрожь бессмысленная жажда чуда....», и ты ждёшь именно этого, то старания будут бессмысленными, а цена их — бесконечно большой, поскольку напрасно потраченное время не вернуть.

 

Глава 17

О ДУХОВНОСТИ

В девяносто шестом году бывший президент России поручил чиновникам по-быстрому сформулировать новую общенациональную идеологию. В связи с этим в средствах массовой информации даже возник тогда некий диспут. Центральные газеты опубликовали ряд статей, наиболее честная из которых начиналась так: «Слово «духовность» взяли на вооружение подлецы и неудачники» (Л.Г. 16.10.96 «Идеология отсутствия таковой», А. Никонов), что напоминало «последнее прибежище негодяев».

Несколько лет назад в полузаброшенном посёлке Архангельского края я наблюдал, как народ отоваривался в жалком местном магазине. Дети, взрослые и старики в определённой части своих желаний были поразительно однообразны: «Кило сахару и бутылку водки... Макароны и две водки... Хлеба, бычки в томате и водку». Окончательно добил меня пацан лет десяти: «Коробку спичек и бутылку водки».

Примерно так же ко всему подряд пришпиливаются сегодня бесконечные заклинания о духовности. Это слово стало едва ли не таким же навязчивым, как совсем недавние «морально-политическое единство советского народа» или «закрома Родины». Странные типы на значительно поголубевших экранах талдычат о духовности русского православия, духовных путях русской истории, духовных учителях, духовном опыте и Бог знает о чём ещё с неизменным прибавлением слова «духовность».

Что говорит по этому поводу классика? В Новом Завете слово «духовность» повторяется много раз и означает «причастный к святому духу». Обычно «духовное» противопоставляют «животному» или «телесному». Во всех религиях считается, что есть духовное благо и есть духовное зло. Церковь утверждает, что худшие наши грехи — духовные.

Христианство изначально полагало, что в душе человеческой высшее постоянно воюет с низшим: есть плотские, низменные проявления человека — чувственность, аппетит и т.д., а есть высокие — дух, вера, нравственность, мысль.

Рене Декарт в трактате «О страстях», напротив, решительно подчёркивал, что нет высоких и низких частей души, она является единой и неделимой. Мераб Мамардашвили, один из честнейших философов нашего века, утверждал, что душа не более духовна, чем материя материальна, и вопреки дешёвым обыденным представлениям массового христианства никакой борьбы между высоким и низким в человеке не существует, поскольку он целостен в своей природе и проявлениях.

Воротить нос от грязи — этой адской смеси из бывшей живой плоти и самой земли — значит, поощрять небытие, утверждал Экзюпери. Он приводил в качестве примера образ прекрасного кедра, который тоже есть не что иное, как грязь, благодаря собственной работе очистившаяся до высокой добродетели и совершенства.

В своей замечательной метафоре Маленький принц утверждает, что кедр питается тлением, и только благодаря труду роста, превращает землю и тлен в ствол, ветви и хвою. Экзюпери был глубоко верующим человеком, и тем более интересны его мысли о бескомпромиссных «борцах» за моральную чистоту и духовность: «Нельзя требовать, чтобы человек перестал потеть. Вместе с потом ты уничтожаешь людскую силу. Кастраты борются с пороками, грязью и потом, которые являются признаками силы — силы без доброго применения. Они уничтожат силу — низшее, и вместе с этим жизнь». Чтобы дотянуться к свету, кедр должен врасти корнями глубоко в темноту. Если даже относиться к своей материальной «принадлежности» как к недостатку, то ещё Ларошфуко отмечал: «Наши недостатки — это продолжение наших достоинств». Апостол Павел утверждал, что «высшее не стоит без низшего», а Лао Цзы — что «высокое держится на глубоком».

А. Маслоу относит стремление к духовному росту в разряд высших человеческих потребностей, но при этом: «Чем выше место потребности в иерархии потребностей, тем менее насущна она для выживания, тем дольше она может оставаться неудовлетворённой и тем выше вероятность её полного исчезновения. Потребности высших уровней отличаются... меньшей организационной силой.

С субъективной точки зрения высшие потребности менее насущны. Намеки высших потребностей неявны, неотчётливы, их шепот порой заглушается громкими и ясными требованиями других потребностей и желаний, их интонации очень похожи на интонации ошибочных убеждений и привычек.

Для актуализации высшей потребности требуется больше предварительных условий, чем для актуализации низшей. В более общем плане можно сказать, что «высокая» жизнь неизмеримо сложнее, чем «низкая» жизнь» («Мотивация и личность», сс.156-157).

Интересно также его мнение о сочетании «высшего» с «низшим» в человеке: «Если... мы согласимся с тем, что корни высших и низших потребностей питает почва нашей биологической природы, что высшие потребности равнозначны с животными позывами и что последние так же хороши как первые, тогда противопоставление их друг другу станет просто бессмысленным.

Если мы однажды в полной мере осознаем, что эти хорошие, благородные человеческие позывы возникают и набирают силу только после удовлетворения более насущных, предваряющих все прочее животных нужд, то мы сможем отвлечься от самоконтроля, подавления, самодисциплины и задумаемся, наконец, о значении спонтанности и естественного... выбора.

Любой уважающий себя теолог обязательно обращался к проблеме взаимоотношения плоти и духа, ангела и дьявола, то есть высокого и низкого в человеке, но никому из них так и не удалось примирить противоречия, таящиеся в этой проблеме. Теперь, опираясь на тезис о функциональной автономии высших потребностей, мы можем предложить свой ответ на этот вопрос. Высокое возникает и проявляется только на базе низкого, но возникнув и утвердившись в сознании человека, оно может стать относительно независимым от его низкой природы».

Если в душе человека существует борьба, значит душа чем-то расколота. В цельной и гармоничной психике нет распрей между «высшим» и «низшим», если они есть — это всегда самоистребление. Вместо бессмысленной внутренней бойни должна быть борьба за рост — познание и понимание сути происходящего извне и внутри посредством активного в нём участия. Это и есть настоящая внутренняя работа, собственное движение к духовности, а не заклинания. Душа едина, поэтому её чувственная часть также является разумной. Люди не могут, к сожалению, разграничивать в своих проявлениях душу и тело, а также степень их единства и слишком часто смешивают телесные желания с потребностями души.

Указывать человеку что в его душе «низшее», что нет — это полиция нравов. В то же время «будь духовным» — только слова, которыми почти всегда пытаются вызвать то, что никому не известно.

«Все эти охи, ахи, крики о духовном и духовности без страстей — это простое обезьянство в человеке» (М. Мамардашвили). «Неотделимы факты мира от сил духовности, и слеп кто зрит от магмы до эфира лишь трёхкоординатный склеп» (Даниил Андреев).

С тысяча девятьсот семнадцатого года в стране «великого эксперимента» русского (и не только) человека попытались приобщить к новым ценностям, сформулированным большевиками. Они были прямыми, «как выпад на рапире», но привели к странным последствиям — например количество сексотов и доносчиков за первые четверть века советской власти приблизилось по своему порядку к показателям общей численности населения.

«А век поджидает на мостовой, сосредоточен, как часовой. Иди — и не бойся с ним рядом встать. Твоё одиночество веку под стать. Оглянешься — а вокруг враги, руки протянешь — и нет друзей; но если он скажет: «Солги», — солги, но если он скажет «Убей» — убей» (Э. Багрицкий, «ТВС»).

Интересно: читая, например, «Третье открытие силы», мы и там встречаем знакомые мотивы о том, что в новое время многие ценности устарели, в том числе и духовные, и есть способы развития (очевидно, «йога-дхара-садхана»), которые помогут человечеству совершить в этой области прорыв. Так и тянет повторить слова ерофеевского персонажа из «Москва — Петушки» (который без ног, хвоста и головы): «На что он намекает, собака!?»

После того как революционный угар пролетарского сознания начал выветриваться, партия срочно предписала каждому вызубрить «от» и «до» моральный кодекс строителя коммунизма, подразумевалось, что после этого любой человек автоматически станет духовен, высокоморален и с сердцем, лёгким от песни весёлой, незаметно окажется в светлом будущем. Как это неоднократно бывало в истории и раньше — не получилось.

Российскому обывателю исторически предлагалось без особых хлопот и материальных расходов приобщиться к истинной духовности через русскую православную церковь и её обряды, например — посредством крещения. Однако любителей легких путей и тут ждёт разочарование, ибо ещё Ницше отметил, что у крещеного даже меньше шансов стать настоящим христианином, чем у нехристя, ибо крещение по своей сути вовсе не должно быть формальным обрядом, который священнослужитель совершает по первому требованию и за сходную плату. На самом деле крещение призвано быть завершающим, итоговым актом длительного личностного развития, который логичен для человека в силу глубокой внутренней необходимости. Сейчас же народ записывается «в православные», как в двадцатые годы — в большевики или Белую гвардию.

Как вы понимаете, здесь я касаюсь темы возвращения к духовности через религиозную веру, само наше время и крутые жизненные перемены создают к этому множество препятствий. Раньше народ был почти поголовно «охвачен» партией, теперь, когда всё это рассыпалось и исчезло, людям по привычке всё равно необходимо быть в каких-то «рядах», а привычка — это страшная сила. Историк Яков Кротов замечает: «Фанатизм, страсть отмежёвываться и тыкать в еретиков пальцами сами по себе вроде бы не делают человека неправославным по духу, по манере поведения — но всё-таки православные и таких субъектов считают своими. Это своеобразное перемирие, внутреннее согласие взрывается только в тех случаях, когда православие берёт себе на вооружение государственная власть» («GEO» №1, 2000, с.53).

Церковь предлагает народу традиционную религию русского человека — православие, но знает ли этот человек, особенно в глубинке, что-либо достоверное об этом своём христианстве, его происхождении, развитии, ересях, борьбе за существование? Просто верить? Для этого всё слишком долго не верили. Креститься? Сколько угодно, но где смысл? У Ницше есть работа, которая называется «Философствование с молотком»: ходит человек и ударяет по красивым статуям богов, в ответ — гулкий звук, они пустые, также как пусты и свободны от истинной веры души тех, кто быстро и дёшево становятся христианами, прибегая только ко внешним знакам веры.

Отсюда Ницше с горечью констатировал, что цивилизация — лишь тонкая плёнка над морем мрака, океаном инстинктов, и в любую минуту всё это может рухнуть, потому что ни на чём не основано. Правоту философа подтвердили два мировых прецедента: коммунизм и нацизм. Не говоря уже о разрушительном безверии атеизма, можно с горечью отметить, что и вера никого не спасла, потому что массовый христианин — пустышка, не знакомая с личностным развитием. Это полностью относится к сегодняшним российским верующим, да и не только к ним. Кроме того, кто сказал, что общечеловеческие ценности, ставшие всеобщими моральными принципами человечества, были сформулированы впервые именно христианством?

В Георгиевском монастыре, что под Севастополем, облачённый в рясу священника человек с перекошенным лицом злобно кричал: «Немедленно уберите видеокамеру, тут запрещено снимать! Иначе конфискую!» На мой недоуменный вопрос: «В чём дело, батюшка, тут ведь одни развалины?» — прозвучало нечто поразительное: «Тут ещё и военная часть рядом! И я, как бывший офицер, не могу допустить видеосъёмку вблизи объекта!» Невооружённым глазом было видно, что «святой отец» с армейской прямолинейностью вымогает деньги, одновременно срывая накопленную по жизни злобу, но что я мог противопоставить этому странному существу, с лёгкостью поменявшему жест «есть» на крестное знамение? И сколько их сегодня среди нас, двуликих Янусов безумной эпохи?

Кант говорил, что самое трудное — это движение в сознании, которое в корне отличается от ритуала, являющегося движением внешним, можно выполнять ритуал без малейшего волнения души.

Духовность и моральность — две стороны медали. Известно, что первая форма, в которой возникла философско-религиозная мысль, это философия личного спасения. Уже мудрецы и философы древности полагали, что мир, в котором мы родились случайно, устроен так, что от него приходится спасаться, проделывать какой-то специальный путь, чтобы выйти из бессмысленного круговорота обычной жизни, ведущего к бесконечному перерождению, повторениям одного и того же.

Всегда считалось, что есть другой мир — справедливости, счастья, свободы, он где-то там, быть может, на небе. Многие религии обещали пребывание в раю после смерти, если ты будешь праведно вести себя на этой земле, не сомневаясь в данной вере, её представителях и не выступая против них и власть имущих. Тем не менее рай оставался несбыточной мечтой, а людям всегда хотелось сделать совершенным именно эту реальность, чтобы хотя бы чуточку пожить наяву в царстве всеобщего счастья. Иногда кажется, что как раз этот второй, совершенный и утерянный мир раньше был человеческим, а в грубый и грязный теперешний люди угодили за какие-то прегрешения всего рода людского или за свою собственную вину, и когда-то потом, после смерти, мы снова вернёмся туда, где всё организовано только по законам справедливости.

Особенно актуальным стремление к высшему почему-то всегда было и почиталось в нашей стране, где все ждут и бесконечно надеются на лучшее, пока «...В России зима заплетает морозным узором стекла жалких построек срединного царства. Кто на трон вознесён, кто навеки увенчан позором, кто в посмертном пространстве бессчётные терпит мытарства».

Может на этой земле людям свойственно использовать свои лучшие качества (хотя для этого нет никаких видимых причин) лишь потому, что ими выполняется какой-то долг перед высшей реальностью? На самом деле мы проявляем сострадание, честность, совестливость, деликатность, доброту и многое другое, хотя добрые поступки, например, абсолютно ничем внешним не вызваны, ведь в этом мире никто никогда никому ничего не должен. Но, с другой стороны, мало на свете людей, которые живут, хотя бы иногда не делая алогичных поступков, называемых добрыми, которые, правда, не помогают, а скорее мешают, становясь источником неприятностей, что отражено даже в пословицах типа «добро наказуемо».

Что же получается? Видимо, человек одновременно как бы является обитателем двух различных, взаимоисключающих миров, высшего — чьим законам мы иногда подчиняемся на этой земле, проявляя то, что является духовными человеческими ценностями и свойствами, и обычного, всем слишком хорошо известного, грубого и суетного, о котором писал Уильям Джей Смит, индеец-чероки: «Мир шуршит, как газета, пахнут кровью дешёвые роли, всё страшнее в кассете не проявленный ролик...»

И попадаем мы в состояния души, характерные для «второго», высшего мира, неуправляемо, случайно, вдруг — по «закону перебоя сердца» — «мы в воды медлительной Леты летим, как зерно в борозду...».

Старинное философское определение звучит так: у атрибута субстанции нет второго момента. Древние греки говорили более понятно: «Нельзя лечь спать на вчерашней добродетели». То, что человек сегодня, сейчас вдруг совестлив, добр, сострадателен — отнюдь не означает, что он автоматически будет таковым завтра. Тому факту, что вдруг в тебе проявилось что-то слишком человеческое, нелогичное, избыточное по этой жизни — нет причины! Ты добр только потому что сейчас добр. Ни «вчера», ни «завтра» не имеют к этому никакого отношения. Скорее всего завтра, втянутый в мясорубку беспощадной борьбы за денежные знаки, ты поднапряжёшься и сумеешь вынужденно соответствовать зверским законам этой борьбы, а значит — окажешься вне всяких моральных ограничений, как горько резюмировал устами Писателя в «Сталкере» Андрей Тарковский: «Я хотел переделать их, а переделали меня. У меня нет совести, у меня есть только нервы».

Как утверждал древнеиндийский фаталист Махакали Госала, современник и непримиримый оппонент Будды: «Нет причин... для высокой нравственности существ: они становятся чистыми без причин и без повода...».

«Но что же тогда присуще мне, как феномену?» — вопрошал с тоской Веня Ерофеев, и этот вопрос по-прежнему актуален для каждого, потому что любой сегодня мог бы с полным основанием повторить слова Даниила Андреева: «Как устал я от подмен и зол на российской сбивчивой тропе, от усобиц, казней, тюрем, крамол, от безумных выкриков в толпе!»

Видимо, при условии частичной сохранности определённой дозы иллюзий, без которых человек рано или поздно превращается в обыкновенный мусор, как феномену, подобно всем остальным, мне присуще вот так и жить одновременно в двух мирах. Я не в силах создать собственным произволением «высшую реальность», царство свободы и справедливости и пребывать исключительно в нём, мне необходимо постоянно удерживать от распада душу и тело в стандартных, хотя и сильно обостряющихся порой условиях, когда: «Зло рождается само по себе, а добро каждый раз надо делать заново».

Есть представления, которые исторически сложились у людей о высшем мире, например, он совершенен, в отличие от нашего. И во все времена у бессчётного количества канувших в Лету людей кроме яростной веры в настоящую справедливость было сумасшедшее, неиссякаемое желание хотя бы дотронуться до неё здесь, при жизни на этой грешной земле.

Но неизменно возникала одна и та же досадная и неустранимая проблема: для идеального мира нужен был идеальный человек. Утописты — Мор, Кампанелла, большевики — так и не смогли ответить на вопрос: откуда взять такого человека? Злобные русские революционеры, отвергнув религию, одновременно ограбили народ, финансируя мировую революцию распродажей культурного наследия предков. Они «до основания разрушили» Россию, а затем начали создавать бредовый мир «Котлована», где «всем» стал господин Никто, человек без лица с «новой революционной моралью», в свинцовом сознании которого только и могла родиться простая, как девять граммов, формулировка: «Чекисты решили переделать природу, а заодно переделать и людей» («Страна победителей. Книга для школьников», 1935).

В качестве основного принципа построения общества счастья и справедливости в коммунистической России был выдвинут лозунг «Свобода, равенство, братство», который, по наглому утверждению политических клоунов, автоматически вёл к невиданному процветанию. При этом была опущена маленькая деталь, о которой никак не могли догадаться те, кто был до революции ничем, но клюнул на обещания краснобаев: на самом деле присвоенный ими втихую лозунг Великой французской революции звучал так: «Свобода, равенство, братство или смерть». Уже в ходе судьбоносного наступления мировой революции, начатого в одной стране, и успешной победы пролетариата над моралью под руководством партии, выяснилось, что вместо «или» вполне можно поставить тире или знак тождества, так как равенство не совместимо со свободой и может быть успешно реализовано только на кладбище, потому что даже деревья в лесу и те разные.

Исследователи давно отметили, что главная идея социализма — «выковать нового человека» — есть не что иное, как продолжение и развитие средневековых алхимических устремлений. Издавна отмечались мучительные противоречия в человеке между идеальным и материальным, и потому одной из целей алхимии было создание чуда в пробирке, «гомункулуса», существа, в котором тело и есть дух — без присущего антагонизма.

Итак, мы видим два исторически сложившихся пути решения проблемы несоответствия идеального и реального в человеке и обществе. Первый — создание на земле царства справедливости и счастья, которое предполагалось установить и держать силой, неясно было, правда, на основании каких законов оно сможет функционировать. Это «внешний» способ проиллюстрирован историей Мюнстеровской коммуны тысяча пятьсот тридцать четвёртого года, когда дьявольскую кашу переустройства общества и создания земного счастья по идеальным законам впервые заварили анабаптисты во главе с Иоганном Лейденским.

Второй путь — «внутренний»: воспитать соответствующего человека, а стало быть, впоследствии и породу людей, которая составит это самое общество идеального мира. Большевики попробовали сочетать оба пути — силой перекраивали общество и заодно, походя, и сознание советского труженика. Поскольку ограничения своих аморальных действий они не терпели, Церковь была разгромлена и упразднена до карманного масштаба.

Конечно, коммунизм, рьяно декларируемый радикальным крылом социалистов, был на самом деле чистой утопией. Обоснованием да и сутью попытки противостоять реальным законам развития, которая затянулась почти на век и охватила одну шестую часть суши, была одна только фраза вождя: «Надо ввязаться в драку, а там посмотрим». Восемьдесят лет спустя мы посмотрели на себя, весь мир — на нас, и всем стало ясно: эксперимент не дал положительного результата (правда, в том, что касается социальной справедливости, в мировом масштабе удовлетворительных результатов так до сих пор нигде и не было достигнуто). Коммунизм даже не сумел сделаться религией, он оставался лишь внушённой верой в обещание светлого будущего (что ярко отразилось, например, в песенном фольклоре эпохи: «Жить и верить — это замечательно...», — заметьте, именно не действовать, а верить), но действительность как всегда осталась неизменна, и царство счастья на земле в очередной раз не получилось.

Дело в том, что алхимия, как и социализм, явления околокультурные, они построены на вере и желаниях, а не на знании законов реальности. Если алхимики были фанатиками, честно, хотя и тщетно, пытавшимися создать новые законы, не затрагивая окружающее, то вожди большевистской революции оказались в большинстве своём предателями, фальсификаторами и палачами, отвергнувшими всякую мораль якобы во имя «светлого завтра» нищего народа, которое стало для них сытым «сегодня».

По-настоящему культурные люди всегда понимали и понимают исключительно символический смысл различия между двумя мирами — идеальным и реальным. Им понятно, что царство Божие на земле — это идеал, который в реальном обществе неосуществим.

«Царство Божие внутри вас есть», но в устройстве земной человеческой жизни его по определению быть не может. Посвящая какую-то часть ежедневных реальных усилий миру идеальному и недостижимому, который находится где-то там, соблюдая во имя его (по возможностям и силе души своей) как бы необязательные законы морали и добра здесь, каждый способен максимально приблизиться к человеку в себе, и тем самым сделать текущее бытие немного чище этими, казалось бы, нерациональными и глупыми (с точки зрения обывателя) поступками. Когда такая потенциальная возможность превращается в безусловную потребность, это и есть то, что называют «вторым рождением», потому что человек, как мы знаем, в полном смысле слова — это нечто не совпадающее с тем существом, которое родилось биологическим способом. Личная реализация потенции «дочеловечивания» (по выражению А. Маслоу) и есть не что иное, как духовная работа.

Иными словами, деятельность, содержащая в себе элементы духовного роста, избыточна, она не является необходимой в составе естественного течения нашей обычной жизни. Без неё вполне можно обойтись, если просто жить как все, либо следовать бредовым идеям. Избыточность — штука нелёгкая, что заметно даже по стандартной ситуации в американских ВДВ, когда сержант заставляет солдата отжаться энное количество раз, и последний, выполняя приказ, должен обязательно сделать лишнее отжимание в честь воздушных десантников.

В некотором смысле то, что называется духовной работой, и есть систематическое лишнее «отжимание» во имя своей души, избыточные движения ума и тела. Многие за всю свою жизнь не могут даже приступить к такой задаче, но упрекать их нельзя, они стали людьми ровно в той мере, насколько были в состоянии сделать это (либо хотели, но это уже совсем другая история). Недаром дон Хуан задал однажды Кастанеде странный вопрос: «Ты думаешь, в этой толпе все люди?»

Различия между двумя мирами чисто метафизическое, поскольку невозможно придать статус высшей реальности тому из них, в котором мы пребываем как физические существа, обладающие телом.

Нельзя захотеть — и поменять жизнь, ввести царство Божие на земле указом или декретом. Эта высшая реальность, о которой здесь идёт речь, физически нереальна. Если мы иногда, по закону «перебоя сердца», переживаем её и ей подчиняемся, это совсем не означает, что в то же самое время в аналогичном душевном состоянии находятся наши соседи по квартире, дому, городу, стране, планете. Всегда действовать по законам добра, красоты, совести, сострадания, одновременно пребывая в нашей печальной действительности, могут лишь единицы, мы называем их святыми. Но они зачастую и сами понимают, что мир людей остаётся обычным, просто у святых есть сила и веские причины оставаться в своих поступках не похожими на большинство, они не желают существовать в договорной реальности и располагают определёнными данными для этого.

Тем же, кто не осознаёт разницы и не представляет величины своих ресурсов, действуя в земной реальности по законам высшей, долго не протянуть. Один из самых печальных героев Хемингуэя вынужден признать: «Мир убивает самых добрых, самых нежных, самых сильных без разбора, а если ты ни то, ни другое, ни третье, — то будь уверен, что и тебя убьют, только без особой спешки».

Высшая реальность — это только символы нашей подлинной жизни, которая с их помощью организуется к лучшему — насколько вообще это возможно. Редкие из людей достигают ощутимых и видимых удач на этом поприще, но пытаться, наверное, должны все. Я не имею в виду бессмысленное стремление к полному уничтожению зла, его нельзя искоренить уже только потому, что причина — в самой животной природе человеке. Сделать его идеальным — значит, лишить тела, то есть уничтожить как материальный объект, что является абсурдом. Можно лишь попытаться своей личной работой изменить к лучшему пропорцию добра и зла в этом мире, и эти усилия должны быть приложены в первую очередь к себе самому.

Безусловно, идеальный мир может быть вполне достоверен, например для людей искусства, которые вообще могут пребывать в нём определённую или даже большую часть своей жизни, являющейся творческим процессом. Но и таким людям волей-неволей приходится участвовать в обыденности и строить своё реальное существование, в котором физическое выживание тела также должно быть как-то обеспечено. Но даже для них смешение реальностей порой не проходит даром, можно вспомнить Блока, который упорно пытался и в поэзии, и в повседневности относиться к своей жене, словно к Прекрасной Даме, чем сломал и её жизнь, и свою собственную, уничтожив при этом любовь.

Идеология коммунизма испаряется, как весенний снег, сладкий запах тления «процветающего» Запада кружит российские головы, и сегодня большинство людей утратили смысловые ориентиры, это знакомое и привычное, унифицированное, комфортное состояние, когда один за всех и всё — как один. Когда, как писал Борис Слуцкий: «Выраженьем лица всеобщим было наших лиц выраженье», песенные рельсы «упрямо резали тайгу», на пути к «голубым городам» «разбивались машины, семьи и черепа, а мы шли на вершины, наши гимны хрипя».

Всё это закончилось ещё вчера, и для тех, кто раньше привычно адаптировался к социуму через коллективизм, наступил душевный крах, каждый остался наедине с пустотой самого себя. Произошло то, о чём мечталось ещё в семидесятых: «Пусть вспыхнет боль, безжалостно остра, пусть крик и страх забьются в душах сонных, и жизнь, — страшна, прекрасна и пестра, — прервёт покой впервые потрясённых». Это, наконец, случилось, и до обыденного человеческого сознания, ужаснувшегося от всеобщей бессмыслицы, начала медленно доходить банальная истина: «...Впервые за многие сроки я понял далёкий намек: мы так же с тобой одиноки, как каждый из нас одинок».

Сегодня роль водителя духовного ритма пытается взять на себя Русская православная церковь, но по ряду причин её воздействие охватывает незначительную часть населения. Поскольку западное общество в силу издержек собственного развития переполнено адептами «истинных» и «единственных» способов и путей «спасения», то многие из них с восторгом ринулись на бескрайние российские просторы, где ошалело мечутся не охваченные пока «духовностью» стада российских аборигенов.

По данным Л. Гримака, сегодня в России орудует около двухсот религиозных сект, хотя считается, что на самом деле их гораздо больше.

Что же сулят все эти «просветлённые» и «продвинутые» (включая и неойогу, то есть «Живую этику» Рерихов), присвоившие себе право быть выразителями «всеобщего блага» и вещать от имени всех других и якобы в их интересах?

Как ни странно они предлагают всё тот же пропахший нафталином «товар», что и утописты всех времён, включая большевиков, заново суля всем сирым и убогим, одиноким, брошенным и несчастным то, чего никогда и никто не получал — царство Божие на земле! А также попутное и немедленное обретение абсолютной истины, которая часто ассоциируется с понятием абстрактной духовности.

Если раньше сулили рай или коммунизм, то сегодня предлагается Абсолют, Брахман, Кришна, медитация самадхи и т.д. и т.п. Опять почему-то нужно верить словам тех, кто говорит, что он знает истину или обрёл её. Но самое интересное заключается в том, что никто из обещающих не действует честно. Казалось бы, к чему болтовня, построй лично у себя коммунизм или Город Солнца, призови людей и скажи: «Поглядите, вот мы реализовали истину, реально воплотили её высшее понимание здесь, в своём быту. И вот как теперь чудесно мы живём, насколько у нас всё красиво, душевно и спокойно. Побудьте с нами, сколько хотите, наблюдайте и оценивайте, если понравится — оставайтесь, если нет — никто вас не держит, спасибо, что зашли в гости».

Однако все проводники «лучшего и истинного» заранее требуют безоговорочного признания именно их веры — это первое. Второе: прежде всего главари «истины» добиваются от каждого примкнувшего к «правому делу» полного отказа от предыдущего образа жизни и безоговорочной передачи себя, а также своей личной собственности в их распоряжение, лишая человека возможности к отступлению. И третий момент: стремление к «высшему» и образ жизни, предлагаемый проповедниками, почему-то всегда отрицает уже существующее, клеймит и отвергает его, как ложь и наваждение. Гарантий свободного выхода из подобных рассадников «духовности» не существует, поскольку любой угодивший туда приобретает статус живого имущества секты.

Поражаясь неимоверной изворотливости и цинизму «обладающих истиной», можно только повторить: царство Божие на земле недостижимо, и те, кто зовёт людей под своё «крыло» обещая именно это, — мошенники и людоеды, продавцы миражей. Нет места на земле, где возможно осуществить идеальные законы, это несовместимо с действительностью и разумом человеческим.

Для многих «идеалистов», в первую очередь большевиков, верящие массы были сырьём для извлечения личной выгоды и поддержания такого положения вещей, которое закрепляло бы это на вечные времена. То же относится к сегодняшним руководителям бесчисленных «школ», «обществ», «систем», «традиций», в общем таких структур, где людскую глупость, доверчивость, веру и саму жизнь кто-то перерабатывает в звонкую монету.

Шквал эзотерической литературы, который обрушился сейчас на разобщённую массу российского народа, в подавляющем большинстве случаев является самой дешёвой имитацией духовности. Люди давно разучились думать, а многие привычно и не хотят, поскольку привыкли десятилетиями пользоваться кем-то препарированной и отфильтрованной заранее информацией. Это суррогатное блюдо весьма часто подаётся в яркой йогической упаковке, не подразумевающей труда по личному усилию понимания. Безграничная вера печатному слову есть не что иное, как симптом интеллектуальной несостоятельности.

«Пророки» и «учителя» безбожно лгут, но спрос рождает предложение. Чем меньше мозгов, тем сильнее вера. Посулы лёгкого приобщения к тому, что является дефицитом сегодняшней жизни — истине, доброте, состраданию, обеспеченности, наконец — смыслу существования, наряду с обещаниями всяческих чудес неудержимо влекут обывателя.

Из мерзости сегодняшней жизни, требующей постоянных усилий выживания, из распада межличностных отношений, разброда и одичания так хочется к свету. И вам предлагают этот свет, а вы верите, потому что приучены верить. А уже потом наступает ситуация типа «Ну что с ними делать, если они всё терпят!?».

Недостаток культуры, незнание истории и неспособность к систематическому мышлению сделали постсоветского человека восприимчивым к любому бреду, в состав которого непременными атрибутами входят рассуждения о духовности, обещание решения насущных проблем и постижения истины.

Люди не знают либо забыли, что итог деятельности врачей, родителей и любых учителей, включая духовных, должен быть совершенно определённым. Он един, этот итог: люди, получив то, что им нужно, должны в дальнейшей своей жизни обходиться без поводырей.

Усилия подлинного наставника йоги всегда направлены на то, чтобы ученики, взяв всё, что он может им дать, сумели успешно развиваться дальше, быстрее и лучше без него, самостоятельным образом. Если же действия гуру (и любого учителя жизни) построены так, чтобы люди попадали в максимальную вневременную зависимость от его особы, тогда родители, доверяющие ему своих детей — идиоты, «врачи» либо «учителя» похожие на него, такие же мошенники, как и он сам, а те, кто доверился ему — глупцы.

Можно пережить высшее, и не один раз, но в нём невозможно остаться. Как поёт Алла Борисовна: «Ты оставил берег свой родной, а к другому так и не пристал». Тот, кто во имя высшего отказывается от реальности, как правило, теряет себя и не в состоянии вернуться. Это не что иное, как утрата адаптационной способности в результате целенаправленного промывания мозгов.

М.К. Мамардашвили считал, что со словами «высокая духовность» следует обращаться с большой опаской, поскольку она может быть очень низко расположена. Он особенно подчёркивал, что локализовать духовность практически невозможно. Людям всегда приятно оперировать красивыми и высокими словами и понятиями — это очень большое искушение. Кажется, что сам факт обращения к таким понятиям возвышает тебя самого.

Вот мы собрались в тесном кругу и хорошо сидим, скажем, за чашечкой чая, толкуя о махатмах, духовности, медитации, торсионных полях, — и ведь это всё как бы очень значимо и приятно разнеживает душу. Хотя, как известно, при произнесении слова «халва» не происходит ничего существенного кроме бесцельного выделения слюны. Никакие понятия, в том числе и предельно высокие — пусть мы выговариваем их с торжественным придыханием и пишем только с большой буквы — аналитически не содержат в себе состояний мысли!

«...Я... враг всем пророкам, насилующим душу истинами. Наш путь лежит через вещество и через формы его. Те, кто зовут к духу, зовут назад, а не вперёд» (М. Волошин, «История моей души», с.202).

Науке третьего тысячелетия известно, что единое понятие истинности не может быть критерием, поскольку истинность чего-либо является справедливой для определённого круга ситуаций реальности, которая может быть описана в рамках множества различных информационных моделей. Проблема в том, что каждый должен мыслить самостоятельно и эффективно, тогда в любой конкретной ситуации будут найдены самые оптимальные ответы, в том числе и морально-этического плана.

Откуда вообще берётся мысль? Это вначале личный, искренний интерес к определённому предмету, затем сбор информации и её переработка, сопоставление между собой источников и того, что уже известно. Затем необходимо свести разноречивые данные вместе и какое-то время удерживать в поле осознания весь этот информационный конгломерат, иногда посредством очень большого напряжения ума. И только тогда может случиться мысль, новое понимание. Это очень тяжёлая работа — думать, которая не может быть отсоединена от духовного развития, акт продуктивного мышления может случиться во мне вместе с постижением значения понятий, в том числе и высоких. А сам простой факт их переживания отнюдь не делает душу возвышенной, также как стигматы, возникающие на теле фанатика, не превращают его в Иисуса Христа.

Состояние, когда человек пережил нечто, и даже не один раз, отнюдь совсем не обязательно подразумевает, что он это ещё и понял, более того, переживание и последующее понимание высокого, к сожалению, неотличимо от пустых слов об этом. Высокие и красивые слова похожи на правду, но они есть лишь название состояний, одни только озвученные понятия, состояниями не являющиеся. Можно сколько угодно болтать о медитации, но действительное текущее пребывание человека в ней доподлинно устанавливается либо по энцефалограмме (если есть устойчивый альфа-ритм при открытых глазах), либо по выраженному изменению его жизненной «траектории» в сравнении с предыдущим.

Но кто, кого и когда будет проверять? На самом деле никакое «высшее» никогда не войдёт в сознание человека через слова, пусть он даже выучит наизусть все тринадцать томов «Живой этики». Духовное — триединая среда усилий тела, мысли, души.

Ницше когда-то создал трёхчастную формулу совершенствования: сверхчеловек, человек, последний человек. Философ и поэт заявил, что цель духовного развития — стремление именно к сверхчеловеку, за что и был поднят нацистами на щит, а большевиками предан анафеме, хотя был по сути своей равно далёк от обоих. В чём же суть концепции Ницше? Он утверждал, что, стараясь выйти за собственные пределы, превзойти себя самого, стремясь к сверхчеловеку, ты только и можешь достичь истинно человеческого. Личностью, имеющей реальный потенциал духовного роста, можно становиться, лишь постоянно превозмогая инерцию повседневного бытия, присущие ему негативные качества и тенденции — вот подлинная мысль Ницше.

Иными словами, духовное развитие необходимо связано с постоянным усилием тела, мысли, души, о чём говорила в Зазеркалье Алиса: «Даже для того, чтобы стоять на месте, нужно очень быстро бежать». Лев Толстой, рассуждая о нравственности, отмечал, что жизнь — как быстрая река, и всегда пытаясь сохранить своё поведение моральным или духовным, нужно править выше, потому что течением неминуемо снесёт.

Сверхчеловек у Ницше — метафора, символ трансцендентности. Он говорил, что слишком много в этой жизни тех, кто не предпринимает никаких усилий к преодолению собственной животной природы, это «Люди, которые и знать не знают, что такое звезда, они только кивают и улыбаются, и подмигивают, повторяя: «Мы счастливы, мы счастливы...» — таким немецкому поэту и философу представлялся образ «последнего человека».

Итак, только постоянно превозмогая собственное несовершенство, мы можем приблизиться к «духовному рождению». Каждый избирает для этого свой способ, если вообще удастся его найти или встретить.

Духовное — телесно и наоборот, никто ещё не указал в человеке границу, где начинается материя и кончается дух. Они не наблюдаемо переплетены, поэтому первый шаг можно сделать, лишь опираясь на то, что поддаётся воздействию, то есть на тело. И наиболее удобный, на мой взгляд, метод движения — йога, в которой именно с тела и запускается процесс самотрансформации.

«Нет совершенного человека!- утверждал Ницше. — Человек и его действия — это всегда лишь попытка стать человеком».

Высказывалась гипотеза, что ограничение передвижения в пространстве, а также скудность бытийного разнообразия стимулирует выход за собственные пределы, духовный рост человека. Известны личности, которые успешно воспользовались в своём развитии даже крайне неблагоприятными обстоятельствами, например Николай Морозов, Даниил Андреев, отец Павел Флоренский, Варлам Шаламов, Ван Гог и другие. Но это скорее подчёркивает абсолютную уникальность перечисленных людей, нежели подтверждает пользу сокрушительных препятствий в развитии творчества. Миллионы живых душ сгинули без следа, будучи стёртыми в тюремную и лагерную пыль, и только единицы смогли превратить нечеловеческие условия жизни в энергию сопротивления и творческие импульсы, но это не может быть законом.

Йога также ограничивает действия человека во внешнем пространстве, но исключительно на время практики, здесь использование ограничений, а также их эффекты — совсем иного рода.

С древности известно, что человека можно ввести в гипнотическое состояние посредством пристального созерцания им блестящей точки. Весьма часто такими точками являются идеалы и высокие понятия, которыми искусно манипулируют «духовные» гипнотизеры разных мастей и калибров. «Блеск «высокого» весьма часто вводит людей в гипнотический сон мысли, глубочайший интеллектуальный обморок. Это сияние обещанного, тайного и далёкого знания подавляет мышление и душу. Личность как бы спит с застывшим в высоте взглядом, и самое печальное, что именно с такого паралича иногда наступает разрушение личности» (М. Мамардашвили).

Духовное же состояние — это отнюдь не то, что состоит из одних только высоких переживаний, это всегда продукт душевной, эмоциональной и мыслительной работы. Недаром было сказано: «Ходите, пока есть свет». Бесконечные же призывы к «духовности» — это инсценировка реальных действий вместо продуцируемого каждым усилия самосовершенствования.

Человек есть личностное начало. Оно вненационально и является основой любой духовности. Суть его в том, что выше Родины всегда стоит истина, это, кстати, и христианская заповедь. Ангелиус Силезский говорил: «Иисус мог тысячу раз рождаться в Вифлееме, но если он не родился в твоей душе — ты всё равно погиб».

Отмечу следующий принципиальный момент: духовность никогда не может быть логичным следствием веры, особенно фанатической, поскольку фанатизм всегда есть признак душевной болезни либо подавляемого сомнения и содержит элемент ненависти к себе и другим.

Как духовность связана с йогой? Вопрос непростой. Можно констатировать, что длительная и грамотная практика йоги имеет следствием чётко выраженную трансформацию возможностей личности и лишь в небольшой степени — её свойств. Если исходная моральная позиция не имела выраженных отклонений и сама работа была соответствующей, то в результате длительной практики субъект неизбежно приходит к общечеловеческим ценностям на новом витке более глубокого понимания действительности. В этом случае йога проясняет для личности смысл бытия, а иногда создаёт его заново.

Посредством йоги дурному человеку никогда не стать хорошим, как говорят, что выросло, то выросло. Никакая практика не создаст во взрослом индивидууме свойства натуры и такую конфигурацию характера, которых у него не было.

Злой (тёмный) человек, как правило, не в состоянии использовать йогу, получая от этого какие-то позитивные эффекты. Если же в порядке исключения такое произойдёт, то способность к совершению зла будет многократно возрастать, — отсюда возникают «чёрные маги». К уже имеющимся отрицательным качествам подобных личностей йога добавляет «лишь» громадные возможности их реализации.

Информацию по йоге можно подразделить условно на четыре вида: истинную; сведения ознакомительного плана, из которых можно извлечь какую-то, пусть даже весьма относительную пользу; полностью пустую и так называемую «духовную» или эзотерическую.

Примеры абсолютно пустопорожней «йогической» макулатуры (к счастью, без претензий на духовность, что было бы уже совсем нестерпимо) это книжонки под названием «Йога с партнёром», «Йога делового человека», «Северокавказская йога», «Сибирская йога» (являющаяся, кстати, наглой апологетикой «метода» Бутейко), а также другие отраслевые и узко национальные разновидности псевдойогического бреда. Единственное, что хоть как-то сближает подобные опусы с предметом йоги, это их название.

Достойная литература — это, например, книги Бихарской школы йоги (а их было выпущено в «Ганга даршане» по семьдесят третий год включительно не менее полусотни), «Индийская философия» Радхакришнана, девять книг переводов философских текстов «Махабхараты» (под редакцией Б.Л. Смирнова), «Физиологические аспекты йоги» Дитриха Эберта, работы венгерского исследователя, доктора Виг Бэлы «Йога и наука» и «Высшие ступени йоги», «Йога. Бессмертие и свобода» Мирча Элиаде, качественные переводы первоисточников: «Йога-сутры», «Хатха-йога прадипика», «Гхеранда-самхита», «Шива-самхита», «Энциклопедия «Абхидхармы» и т.д.

К сожалению, фундаментальный труд коллектива Бихарской школы «Крийя и тантра» никогда не переводился на русский язык, за исключением некой брошюры ядовито-жёлтого цвета с фрагментами, надёрганными из отдельных глав. Было ещё софийское издание «Кундалини-тантры» качество которого такое, что пользоваться этим просто нельзя. Существует классика современной психологии и философии, которая так или иначе пересекается с темой йоги, это работы Юнга, В.В. Налимова, М.К. Мамардашвили.

Наиболее наглядные практические пособия по асанам на русском языке — это книги Айенгара «Прояснение йоги», а также его дочери Гиты «Йога для женщин», они показывают, правда, только внешнюю сторону уже реформированной практики, но зато делают это весьма наглядно.

Ознакомительные и популяризаторские работы порой играют решающую роль в начальной ориентировке человека и его знакомстве с предметом. Поэтому значение «Лезвия бритвы» Ивана Антоновича Ефремова трудно переоценить, что касается меня, то я сам являюсь его «крестником» и встречал многих, кто заинтересовался йогой благодаря этой замечательной книге, что бы там сегодня не говорилось о её достоинствах либо недостатках. В более узком смысле под эту категорию подпадают «Личная гигиена йога» Шри Йогендры, «Физическая культура индийских йогов» Верещагина (Минск, «Полымя», 1972), «Чакры и кундалини» Мамфорда и другие более или менее добросовестные работы.

Существует, однако, без преувеличения громадное количество литературы не по практическим вопросам йоги, а о ней, в неком сугубо «духовном» разрезе — я имею в виду бесконечные переиздания эзотерической эпопеи Рерихов, «Автобиографию» Йогананды и великое множество подобных текстов. Это то, что, перефразируя Кастанеду, можно назвать «сказками о йоге», правда, они, в отличие от Андерсена и братьев Гримм, необычайно скверно написаны. Порой создаётся впечатление, что темпы и массовость издания этой макулатуры не уступает тиражированию классиков социализма (общий тираж сочинений Ленина — 438 млн. экз., Сталина — 672 млн.). Я невольно вспоминаю, как в ответ на моё удивление по поводу изобилия в Сан-Франциско самых невообразимых храмов и молельных домов мой друг и пациент мрачно заметил: «Похоже всем этим идиотам давно полагается стать святыми».

Классические работы таких авторов как Вивекананда, Рамакришна, Свами Шивананда стали достоянием истории и в комментариях не нуждаются. Но когда заходит речь о практической стороне работ Шивананды, его лучший ученик Сатьянанда замечает мягко: «Свамиджи был великим йогом и гуру, но на практике лучше поступать вот так...»

Понятное дело, что по книгам никак нельзя постичь то, что мы называем духовностью, для этого необходима долгая личная работа либо живое общение с теми, кто самореализовался, и смею вас уверить, даже единственная встреча с таким человеком запоминается на всю жизнь.

За эзотерической же болтовней «о йоге», да ещё с претензией на возвышенность, скрывается, как правило, развесистая клюква, особенно это можно отнести, к отечественному «разливу» — не видно самих авторов, лишь одни компиляции и пустые рассуждения. Истинная информация прежде всего должна показывать ограничения, заложенные в природе вещей, то, чего никак нельзя сделать или добиться. Те, кто сами ничего не знают либо нарочно вводят читателей в заблуждение, утверждают, что всё возможно. Приобретая эзотерические опусы на тему йоги, человек выбрасывает на ветер время, силы и деньги, попытки же самостоятельных занятий в русле подобных опусов могут быть просто вредны для здоровья.

Но даже если в руки попала действительно ценная литература, как вообще извлекается смысл из прочитанного? Истинным может быть только то, что требует интерпретации, возникает на её основе, а не потому, что вот так сказал кто-то. Книга — это текст, смысл которого впервые складывается в акте его написания, а уже затем повторно — чтения. Чтобы понять автора, вступить в контакт с его мыслью, необходимо в процессе чтения получить собственную мысль по той же теме, и только тогда возможно понять автора. Просто поверить написанному, принимая его без сомнений, — это бессмысленно и не конструктивно. Здесь нет своей работы, значит, нет и понимания.

В свете изложенного подхода рассмотрим известную версию основателей «Агни-йоги» о том, что они ничего не придумали, а только фиксировали информацию, диктуемую сверху некими «высшими силами». Сами Рерихи и рьяные их последователи до сих пор утверждают, что «Живая этика» возникла благодаря феномену психографии, то есть непроизвольно осуществляемому письму.

В своё время бразильцы Шавбер и Мирабели также явили миру психографические чудеса. Они писали на языках, которые никогда не слышали и, естественно, не понимали. Кто-то переводил записанное на родной для них язык, после чего они узнавали, о чём идёт речь в этих текстах. Мирабели писал даже на китайском — это один из двадцати восьми языков, которыми он владел в состоянии психографии, хотя лично знал только три (Гримак, «Гипноз и преступность», с.245). Эти феноменальные люди честно признавались, что они не знают, кто им диктует, как они это пишут, а также в том, что они не понимают ни языка, ни смысла написанного.

В случае Рерихов огромный массив информации, якобы снизошедшей откуда-то в сознание госпожи Елены, фиксировался именно на русском языке. Даже если сама она, по её словам, только принимала «диктант» свыше, это совсем не означает, что она изначально располагала смыслом записанного, поскольку «работа» в режиме пассивного психографического «приёма» как раз исключает одновременное понимание. Следовательно, и во время «записи», и после она никак не могла располагать смыслом «принятых» текстов, для этого нужна была специфическая последующая работа. Тем не менее о неизбежных сложностях данного процесса в необозримом корпусе «Живой этики» и эпистолярного наследия эзотерической четы нет ни одного упоминания. С самого начала Елена Рерих повела себя как самовольно исполняющая обязанности посредника, толкователя и распорядителя «космических истин», который понимает их гораздо лучше самих «отправителей».

Одновременно супруги стали яростными и бескомпромиссными проповедниками «нового учения». Неизвестно, было ли на самом деле «откровение» полученным и впоследствии усвоенным, а не выдуманным от начала до конца, но не вызывает сомнений тот факт, что даже в первом случае его просто присвоили. Е. Рерих сразу же встала на одну доску с «учителями», начав именовать их и себя коротким словом «мы». Может быть она имела в виду Рагозину, Рокотову и Урусвати, то есть саму себя, скрывающуюся под этими псевдонимами?

Интересно, что работа Е. Рерих «Основы буддизма» и основной фрагмент цикла «Живой этики» «Община», написанный Н. Рерихом в двадцать седьмом году, печатались в типографии Урги (Улан-Батор) на деньги Наркомата иностранных дел СССР и были, по-видимому, переправлены в Москву по спецканалам НКВД.

В программном тексте «Общины» можно найти, например, такой пассаж: «Монолитность мышления бесстрашия создавала Ленину ореол и справа и слева. Даже в болезни не покинуло его твёрдое мышление (и это о том времени, когда вождь настолько впал в маразм после очередного инсульта, что его заново и безуспешно учили говорить и кормили с ложечки — В.Б.). Его сознание как в пещеру сосредоточилось, и вместо недовольства и жалоб он удивительно использовал последнее время. И много молчаливой эманации воли посвятил на укрепление дела. Даже последний вздох он послал народу. Видя несовершенство России, можно многое принять ради Ленина, ибо не было другого, кто ради общего блага мог бы принять большую тяготу. Не по близости, по справедливости он даже помог делу Будды» (О. Шишкин, «Битва за Гималаи», с.234).

Забавные, однако, тексты «принимала» порой от «Великих Учителей» Елена Рерих! Похоже, что ко многим из этих «психографических феноменов» вкупе со своей одарённой супругой приложил руку и сам художник, который в апреле двадцать четвёртого года был признан монахами монастыря Морулинг перерожденцем Пятого Далай-ламы и получил имя Рета Ригден, что буквально означает «царь Шамбалы». Только известно стало всё это через семьдесят с лишним лет, как и тщательно засекреченные детали специальной операции Советской России в Тибете. В том числе факт, что первую центральноазиатскую экспедицию Рериха финансировало ОГПУ, и был он по сути представителем и курьером Наркомата иностранных дел. При всём том Рерих всегда вёл свою собственную игру, начиная с учреждения в США «Майтрея сангхи» и вплоть до «Пакта Рериха». Но всё это практически неизвестная до сих пор сторона жизни «эзотерической семьи», тогда же, после завершения экспедиционных скитаний, поселившись в долине Кулу, ей удалось благополучно ускользнуть из-под карающего меча ОГПУ-НКВД, занятого внутренней резней тридцатых годов. «Духовная» деятельность развернулась вовсю, будучи для семьи средством постоянного пребывания на международном виду, дабы избежать участи Троцкого. Впрочем, в своих высказываниях в сторону советской власти на протяжении последних двадцати лет жизни семья была удивительно лояльна, не в пример тем же Бунину, Куприну или даже Горькому.

Как справедливо отмечает дьякон Андрей Кураев, судя по заявлениям Елены Ивановны, великие учителя и пророки прошлого чуть ли не в очередь записывались, дабы с ней эзотерически пообщаться: «Лучшие духи из Астрала мечтают прибегнуть к нашим рабочим кельям» — такое вот снисходительное, но деловое панибратство. Видимо, таким образом проявляла себя «высокая» эпилептическая болезнь, приступам которой ясновидящая была подвержена с юности.

«С особым пиететом в мартинистской среде говорили о жене Фуямы (мистическое орденское имя Рериха) — Елене. Блестящая светская красавица, она пользовалась известностью и как медиум. Пророчица страдала эпилепсией и в минуты, предшествующие приступам болезни, пока судорога не сжимала горло, она общалась с духами и слышала голоса неземных существ» («О. Шишкин: «Битва за Гималаи», с.23).

Мне довелось в первой половине семидесятых общаться в Крыму с двумя сорокалетними сёстрами, которые вначале прозаично увлеклись йогой, но затем полностью и безвозвратно рухнули в её эзотерику и «духовность». Закончилось это всё примерно тем же — «телеграммами из космоса», непосредственно от гуру Бабаджи. Причём у младшей сестры, которая выступала в роли «приёмника», были большие проблемы с эндокринной системой, её даже оперировали в юности по поводу щитовидки. Впечатление, надо сказать, было крайне тягостное, мне очень хорошо запомнилась яростная непримиримость, которую проявляли сёстры в ответ на малейшее сомнение в их мелочных претенциозных «чудесах». Впрочем, их судьба заслуживает отдельного разговора, который выходит за рамки этой книги.

При определённом жизненном «раскладе» творческое начало способно проявиться в человеке с чёткой психопатологической окраской, и тут всё зависит от масштаба творческого потенциала. В случае Е. Рерих он был достаточно велик и привходящие условия — благоприятными для реализации именно в эзотерическом «ключе», в чём и состояло её отличие, скажем, от Достоевского, который в поисках смысла жизни использовал материал повседневности. В творческом тандеме со своим супругом Е. Рерих реализовалась именно через патологическое мифотворчество, а уже потом была выдумана легенда о том, что: «Духовные Учителя, или как они сами себя называли Старшие Братья человечества, и были создателями вместе с Еленой Ивановной Рерих книг «Живой этики», или «Агни Йоги» («Письма» Е. Рерих, т.1, С.П).

Можно проследить интересную историческую аналогию. За четверть века до Рерихов, или немного больше, Даянанда Сарасвати девять лет искал в Гималаях «настоящего йога», который представлял бы традицию и весь спектр высших проявлений. Не найдя такого йога, он выбросил все тексты, посчитав их искажёнными — пишет в «Традиции Майсорского дворца» Н.Е. Сьоман.

Скорее всего не повстречавшись с «Махатмами» в натуре (чекист-убийца Блюмкин, представлявший, по словам Н. Рериха, «мощную и неуловимую организацию лам», конечно, не в счёт), — на что они надеялись, выполняя спецзадания Советского правительства, — Рерихи не смогли поступить подобно Даянанде и отказаться от мечты, так рано подтвердившейся в «откровениях» Елены Ивановны, болезнь которой многие считали даром свыше.

Уместно повторить здесь короткую выдержку из Святого Феофана, приведённую в главе «Самьяма»: «Далее же самомнение ещё более разгорячает воображение и рисует новые картины, вставляя в свои мечтания личность мечтающего, и представляя её всегда в привлекательном виде, в близости к Богу, ангелам и святым. Чем более так мечтает, тем более укореняется в нём убеждение, что он точно уже друг неба и небожителей, достойный осязательного с ними сближения и особых откровений. На этой степени начинается визионерство как естественная болезнь душевная». Как выражается обычно Госдеп США — «без комментариев».

Следующий специфический признак доктрины — маниакальная борьба с врагами «Агни-йоги», что также весьма симптоматично. Порой кажется, что читаешь не морально-этическое произведение, претендующее на философскую подоплёку и некую «духовность», но сборник эзотерических постановлений ВЧК-ОГПУ-НКВД. Кстати, этот сектантский момент сильно отражается на сегодняшней психологии и деятельности рериховцев — согласно заветам основателей они до сих пор чувствуют себя «духовным островом» во враждебном кольце фронтов. На самом деле атмосфера семьи Рерихов, начиная с тридцатых годов, была нелёгкой в том смысле, что они должны были постоянно помнить судьбу Троцкого и многих других, отказавшихся сотрудничать с НКВД или ставших перебежчиками. Видимо, эта не проходящая тревога за жизнь семьи и ориентировала Е.И. Рерих на постоянное ощущение вражеского присутствия.

Четверть века сталкиваясь с «Живой этикой» мне довелось неоднократно общаться с её отдельными представителями. Поразительно то, что, даже будучи надолго втянутыми в эту жёсткую систему вероисповедания, никто из них не сумел решить насущные проблемы души и тела. Сначала, на первом этапе освоения доктрины, появляется некий смысл или его обещание, всё незнакомое, перспективы блестящие, соратники и апологеты учения не жалеют красок — это стадия эйфории. Затем наступает период привыкания, начинается рутина — бесконечные сходки, переливания из пустого в порожнее, сбор материальных средств. И затем, после свершившегося оглупления, наступает вырождение, человек как-то выцветает внешне и внутренне, становится одномерно ориентированным, каким-то пришибленным. Жёсткая психологическая ориентировка приводит к утрате прежних социальных связей, «специалист по этике» остаётся в ограниченном кругу духовных «братьев». Думать ни о чём особо не надо, так как система объясняет всё, интеллект же в бездействии деградирует. В то же время и разбираться в рериховских писаниях бесполезно, поскольку понять их нельзя, обнаруживается лишь бесконечное пережёвывание мистической ерунды, соединённое с беспредельным гонором и фанаберией, постоянной оглядкой на бесконечных врагов и неиссякаемой борьбой с последними, — налицо явный «привкус» неадекватности.

По моим наблюдениям, подобный способ интеллектуального и душевного зомбирования без выраженного ущерба могут перенести только люди с исключительно крепкой головой. И такие изредка встречаются, но в отличие от тупо верующей в «Живую этику» толпы они всегда заняты конкретной работой, например сбором материальных средств, их распределением, участием во властной структуре данной ячейки. То есть это прагматики, использующие систему в собственных конкретных целях.

Основную же массу верующих, в том числе и в доктрину «Агни Йоги», на мой взгляд, как нельзя лучше охарактеризовал Юнг: «...Это отождествление индивида с некоторым числом людей, которые, как группа, переживают коллективный опыт трансформации. Групповой опыт оказывает воздействие на более низких уровнях сознания, чем опыт индивида (то есть от совместного постижения «доктрины» обалдеваешь гораздо эффективнее, нежели в одиночестве — В.Б.), Это происходит из-за того, что когда много людей собираются вместе, чтобы испытать одну общую эмоцию (например, приобщения к «высшему»), суммарная психика, эманируемая этой группой, лежит ниже уровня психики индивида. Если группа очень велика, коллективная психика приближается к психике животного, вследствие чего этические достоинства людей большой организации подлежат сомнению. Психика любого большого сборища людей неизбежно опускается до уровня психологии толпы.

Отождествление с группой является простым и лёгким путём следования, но групповой опыт не простирается глубже, чем мыслительный уровень индивида в этом состоянии. Изменения внутри вас происходят, но сохраняются ненадолго.

Регрессивное отождествление с низменными и наиболее примитивными состояниями сознания неизменно связывается с обретением более высокого смысла жизни» («Синхронистичность», сс.150-152).

То, что сказано ранее о литературной и «духовной» продукции Рерихов ещё в большей степени относится к Блаватской, с тем лишь отличием, что Е. Рерих не только объявляла свой путь «духовного развития» самым что ни на есть истинным, но в стиле незабвенного Ильича навязывала его всему человечеству. Она ещё и грозила всеобщей анафемой за уклонение от этого пути, чего Блаватская делать не осмеливалась, видимо, по той простой причине, что не была настолько материально обеспеченной. Из долины же Кулу долгие годы неслись заклинания о том, что учение «Агни-йоги» всесильно, потому что оно верно.

Можно было бы ещё до какой-то степени оправдать сочинителей доктрины, если бы не своеобразная тональность этих заклинаний, какая-то их жуткая бесчеловечность и двуличие. Даже если бы речь шла не о духовности, всё равно: «Никто не имеет права указывать личности, как ей надо жить. Даже если очень хочется. Согласны? Тогда зачем вы зовёте милиционера, когда видите, что по улице идёт голый человек? Вы хотите научить его как надо «правильно» ходить по улицам? Почему вы считаете для себя возможным вмешиваться? Вам противен его вид? А если ему противен ваш вид? Он ведь не заставляет вас раздеваться догола, не покушается на ваши комплексы и стереотипы. Вы не считаете этого человека равным себе, а его мнение равным своему? Почему? Только потому, что так, как вы, думает и ведёт себя большинство? А у него другая модель поведения, которая вас непосредственно не касается. Вот если бы он насильно вас раздевал, тогда да — налицо непосредственное покушение на вашу свободу. Согласны? Конечно, такой свободы практически ни в какой стране пока нет, нигде настолько ещё не ценят личность. Но я говорю о тенденции. Вы готовы возлюбить непохожего на вас ближнего? Или хотя бы уважать его?» (Л.Г., 16.10.96, А. Никонов).

Дело как раз в том, что доктрина «Живой этики» насквозь пронизана абсолютным презрением к человеку, которого непрерывно, на тысячах страниц текста сомнительных достоинств, поучают и запугивают, как последнее быдло. Отсюда я делаю неизбежный итоговый вывод, что вся этика данного «учения» представлена и полностью исчерпана уже в одном его названии, и больше сказать о нём нечего.

У многих людей сегодня обнаруживается маниакальное стремление к собиранию печатных материалов по эзотерике, в том числе и по йоге. Им почему-то кажется, что сам факт обладания книгами равносилен владению знаниями, в них имеющимися, он как бы делает их духовными, возвышает. Трудом по собирательству и накоплению заменяется работа понимания. Безусловно, эти люди имеют некоторое смутное представление о той информации, которая содержится в их книгах, но не больше того.

Если даже у человека минимум сведений и он будет действовать, работать, думать, то со временем из этого могут проистечь позитивные результаты. Но обладая горами самых лучших книг и ничего не делая, йогу никогда не понять, потому что это — практика. Возможно, для людей восточного склада достаточно принципа «делай как я», но человеку Запада необходимо сначала получить добротную информацию, чтобы он мог качественно работать. Духовность — это прекрасно, но она всегда начинается с прозы.

В любой деятельности есть квартет составляющих. Первое — доминирующая мотивация, необходимо хотеть, должно быть желание и стремление сделать что-либо. Второе — наличие конкретного предмета стремлений, то есть нужно знать что именно делать. Третий момент — знать как делать то, что тебе необходимо. Четвёртое — само действие. Если хотя бы одна из этих составляющих выпадает — результата не будет.

В случае йоги понимание складывается из первоначального интеллектуального «схватывания», а затем действия, в результате которого знание обрастает плотью реальности, вырисовывается его подлинный смысл и масштабы. Действие и только действие переводит абстрактное представление в плоскость практическую, что создаёт вторую половину знания — опытную, которая дополняет теоретическую часть до целого.

Когда погружен в йогу более четверти века, бывает трудно передать начинающим самые элементарные вещи просто потому, что они не коррелируют с жизненным опытом личности западного склада. Ты объясняешь человеку, и он как бы тебя понимает, но видно невооружённым глазом, что это только абстрактное понимание, и оно имеет мало общего с тем, чего от него добиваешься.

Слова те же самые, но за ними для тебя скрыт иной смысл, чем у того, кто задаёт тебе вопросы о йоге, они одни и те же, но там, где мне довелось долгие годы мыслить и действовать, «этого человека не стояло», как говорят в Одессе. И чтобы постепенно понять то, что содержится в объяснениях, ему необходимо действовать, опираясь на предоставленную мной информацию.

Люди, обладая какой-то литературой даже косвенно относящейся к теме йоги, считают, что вследствие этого у них есть знание о ней. К сожалению, теория йоги — это лишь поверхностное представление. Интеллект легко улавливает формулировки, создавая иллюзию обладания самой вещью или смыслом, но на самом деле он располагает лишь фантомом вещи или процесса.

Будучи ещё совсем юношей, Рене Декарт присутствовал на каком-то схоластическом диспуте, участники которого долго не могли обосновать некое богословское положение, и Декарт с блеском сделал это, когда пришла его очередь. Окружающие восхитились. Тогда он с такой же безупречностью доказал прямо противоположное, и снова его никто не сумел опровергнуть. Декарт заметил тогда, что в каждый момент времени в мире есть все слова, из которых можно создать всё что угодно, и это будет похоже на правду. Тем не менее с равным успехом это может быть и фикцией. Но если есть основание — учтены законы (а закон всегда показывает ограничения, заложенные в самой природе вещей), то что угодно из слов уже не построить.

«Слова дразнят друг друга, показывая язык» (Экзюпери). Если человек, говоря о духовности (или йоге, или о чём угодно), владеет только ограниченным смыслом интеллектуальных фишек, то они легко размениваются, подобно пешкам в шахматах, потому что лишены веса и субстанции. «Они звучат так, будто чем-то наполнены, но на самом деле они внутри пусты» (Юнг, «Айон», с.45).

Поэтому Айенгар выражался, как помнится, кратко: «Подлинная йога — это ослиная работа, но результат — великолепный!»

«У Бога нет отпусков, он не помилует тебя от становления. Ты захотел быть? Бытие — это Бог» (Экзюпери, «Цитадель», с.104).

Слова о духовности могут быть очень правильными и красивыми, но, к сожалению, в этой жизни осуществится лишь то, что мы делаем, а не то, что говорим. Пища, в том числе и духовная, необходима, но когда её слишком много, она гораздо опасней духовного голода, особенно когда некачественна.

Любая проблема может быть представлена по меньшей мере с двух противоположных точек зрения. Более того, её необходимо рассматривать со всех возможных сторон. Поэтому я всё время переформулирую определения, что не должно смущать читателя — один отчётливей видит проблему под этим углом, другой — под иным. Ведь слова о жизни, например, далеко не равны тому, о чём в них говорится. Рассуждая о таком ускользающем предмете как духовность и многих связанных с ней вещах, надо помнить, что если остаётся только один путь, одна идея, и кто-то называет её самой лучшей и единственно правильной — этот человек лжец, дурак или сумасшедший, иного не дано.

Существуют некоторые опасности, сопряжённые с йогой, в том числе и касательно духовности. Часто случается так, что когда новичок начинает успешнее других выполнять асаны, у него тут же появляется иллюзия собственной исключительности, распространяющаяся на многие, не связанные с йогой области.

В связи с этим встречается два типа людей, которым йога в целом противопоказана, как и они — ей, что почти одно и то же. Первый тип — это люди по виду и сущности странные. Главным их признаком является ярко выраженная посредственность во всём, которая непостижимым образом соединена с фанатизмом и высоким уровнем притязаний. Эти субъекты откровенно рвутся в йогу и, как правило, в «учителя», причём любой ценой. Подобный статус придаёт им недостающий в обыденности авторитет, особенно среди людей интересующихся йогой, он как бы скрашивает повседневную убогость тела и образа мышления этих субъектов, скудность их интеллектуального багажа.

Как не парадоксально, именно такие люди зачастую с головой уходят в йогу, превращая её в главное средство социальной адаптации, которая по разным причинам оказалась непосильной, и как личности они не состоялись. Фанатично погружаясь в практику, эти субъекты используют йогу как тапас, самоистязание даёт им возможность подчинять слабовольных, недалёких и ограниченных и до какой-то степени водить за нос даже, казалось бы, весьма неглупых людей.

Собственные болезненные проблемы они всегда преподносят миру в обёртке присвоенной духовности, которая якобы есть непременное следствие беззаветной практики, что нередко усиливает впечатление в сочетании с тщательно подчёркнутым бескорыстием. Эти люди по сути своей никто, абсолютно типовые и безликие элементы социума, но в виде компенсации за душевное и физическое убожество им нужна власть. Подобные человеческие полуфабрикаты метят только в «учителя» и на что-то иное не согласны. Они не понимают и никогда не поймут сути и смысла йоги, да им это и не нужно, их действиями руководит сильнейшая тяга к самоутверждению. И часто бывает так: чем более мелок и ничтожен такой человек, тем эта тяга сильнее, тем ревностнее он блюдёт принадлежность к статусу хоть какого-то, но наставника. Причастность к сфере йоги дополняет в глазах окружающих имидж подобных типов, абсолютно несостоятельных в повседневности, до нормального воспринимаемого окружающими уровня, по крайней мере, аналогичного «полнометражному» облику рядовых людей, но нередко подобным «учителям» становится мало и этого. Когда-то о подобной категории людей сказал Алексей Пешков: «Что есть монах? Это человек, который прячет от людей мерзость свою, боясь силы её».

Иногда эти субъекты становятся руководителями сект — если хватает ума. Они рвутся не только в йогу, их достаточно в любых религиях и вообще в эзотерике, где можно великолепно прятать во мгле «духовности» своё убожество и подлинные намерения.

Встречается и другая категория апологетов йоги, несравненно более опасная для окружающих в силу интеллектуальной утончённости и полного отсутствия какой-либо моральной ориентации. При высоком уровне эгоцентризма некоторые из подобных типов также выбирают йогу как поле самоутверждения, и если хотя бы двое из них находят друг друга, то для окружающих может возникнуть прямая угроза.

Дело в том, что двое или трое единомышленников — это уже элита, а затем события приобретают типовое развитие, что наблюдается, например при прорастании ядовитых семян «Живой этики». Не найдя равных по «пониманию» или считая, что таковых больше нет, активное ядро «призванных» начинает набирать рекрутов и сочувствующих. Последние, явно не разбираясь в доктрине, но зачарованные водопадами «духовности» или телесным трюкачеством (ранее уже упоминалось о той категории людей, которые высокий уровень сложности выполняемых асан считают признаком постижения йоги вообще, не смущаясь мыслью, что великие её учителя на каком-то этапе попросту оставляли позы йоги как полностью исчерпавший себя элемент развития), создают круг сочувствующих и приверженцев.

Таким образом складывается структура, которая затем при желании может быть более или менее гибко формализованной, что и можно видеть на примерах распространения «Агни-йоги», «Белого братства», «Академии йоги», новосибирской «школы сат-чит-ананда» и многих других. Складываются внутренний и внешний круги организации, задача которой всегда одна: расширяться и приносить властную и материальную выгоду узкому кругу лиц стоящих во главе. Всё сводится до голой иерархии, так самозабвенно воспетой и «духовно» обоснованной Рерихами. А уже далее мы видим привычное деление на «духовно продвинутых» и «задвинутых», на высших и низших, «своих» и чужих. Затем на свет появляется какой-нибудь очередной теоретический опус, где с придыханием расписано «самое истинное» — сплошные заглавные буквы, восклицательные знаки и многозначительные намеки. На этой стадии реальная деятельность кроме конкретного делания денег переходит в плоскость идейной борьбы за утверждение новой школы. Не правда ли, до боли знакомая картинка из политической истории двадцатого века?

Четыреста лет назад Сюй Сюэмо писал: «Если вы встретите человека, который смотрит в одну точку, значит, он повредился в уме. Если вы встретите человека, одержимого одной идеей, значит, он способен на подлость».

Духовность — это не то, что может быть априори принадлежать кому-то благодаря его исключительным личным качествам и роздано другим как подарок или милостыня. Как известно, к свету можно прийти только из собственной темноты с помощью интенсивного труда мысли (в йоге — ещё и тела), а не принятием на веру откровений со стороны, пусть им тысячи лет.

В своей работе «О духе, душе и теле» Святой исповедник, архиепископ Симферопольский и Крымский Лука Войно-Янсецкий высказал предположение, что в мире кроме известных нам форм существует и энергия духовная, и она есть специфическое отличие человека от всего остального.

Может быть, дух — это электроволновой фантом солитонного происхождения, который (согласно Александру Левченко из Московского квантового института) «живёт» как раз сорок дней после смерти?

Как бы то ни было, духовность, как и любые нравственные стороны жизни, не может заключаться в механическом исполнении обрядов какой угодно религии и тем более быть их результатом.

Йога, которой я посвятил большую часть своей жизни (и теперь пытаюсь передать этот опыт интересующимся), вовсе не претендует на непременное «приобретение» духовности вследствие практики асан, пранаям, самьямы, если она и проявляется в каком-либо человеке, то видимых причин этому не найти. Единственное, что может быть как-то установлено — и то с большой натяжкой — это некоторые причины её отсутствия. Если удалось качественно проделать определённую работу в йоге, возможно, то, что называют духовностью как-то проявится. Но никакая йога не может быть причиной или поводом для возникновения духовности в большей степени, чем всё остальное, йогой не являющееся!

Ни в коем случае не следует путать духовность с силой, которая почти всегда является следствием грамотной, интенсивной и длительной йогической практики (см. главу «Смысл йоги сегодня»).

Приведу замечательные слова дона Хуана Матуса, которые могут быть полностью отнесены к йоге: «Когда человек начинает учиться, он не имеет никакого представления о препятствиях. Его целеустремлённость неустойчива. Его цель расплывчата и иллюзорна. Он ожидает вознаграждения, которое никогда не получит, потому что ещё не подозревает о предстоящих испытаниях. Постепенно он начинает учиться, сначала понемногу, потом всё успешней. И вскоре он приходит в смятение. То, что он узнает, никогда не совпадает с тем, что он представлял себе, и его охватывает страх. Учение всегда оказывается не тем, что от него ожидают».

Далее дон Хуан по отдельности говорит о врагах, подстерегающих того, кто идёт путём учения, это страх, ясность и сила. Со страхом, возникающим в процессе практики самотрансформации, его природой и средствами преодоления мы более или менее разобрались. Ясность — это продукт самомнения, которому умный человек почти неподвластен. О силе уже шла речь в главе «Смысл йоги сегодня», поэтому я скажу об этом лишь несколько слов.

Существует одно из следствий нормального хода саморазвития: уходя в такие пространства деятельности и понимания, которые на обычном языке именуются неопределённым словечком «вперёд», ты когда-нибудь оказываешься там один, и понятия «впереди» и «позади» становятся равнозначными. Всякое развитие, в том числе и духовное, в качестве сопутствующего первоначального эффекта ведёт к обособлению и одиночеству. На свидание с истиной приходят только в одиночку, интеграция личности с окружающим миром в процессе внутреннего преобразования либо после его завершения — это уже другая история.

После того, как практика обрела истинные очертания, с увеличением суммы приложенной к себе работы, начинает расти твой внутренний «вес», «масса» непонятно чего — это и есть то, что называется силой, которая со временем становится заметной для тех, кто рядом, а потом и тебе самому. Одно только твоё наличие в мире начинает всё сильнее изменять, «искривлять» пространство событий, в которые ты втянут, и масштабы этого «искривления» постепенно увеличиваются. Если не пытаться лично дёргать за «ниточки», всё происходит само собой, направленность событий медленно и неотвратимо складывается в наиболее оптимальном русле. Начинает сбываться то, что действительно необходимо тебе и тем, кто с тобой соприкасается. Но сила продолжает расти. И если не осознавать, что происходит, она начинает мешать, а дальше — с ума сойти! — твоя собственная сила перестаёт защищать тебя же от последствий её использования тобою. Люди, вещи и события приобретают опасную хрупкость, и тогда, чтобы не разрушить и себя, и окружающее, приходится резко ограничивать желания и потребности, что при нормальном ходе событий происходит как бы само по себе.

У Стругацких в «Понедельнике...» есть замечательный персонаж, Саваоф Баалович Один, который в незапамятные времена решил уравнение Совершенства. Теоретически он мог всё, практически — ничего, потому что одним из граничных условий уравнения являлось требование, чтобы сотворённое тобой чудо не причинило вреда ни одному живому существу.

Когда величина силы, которой располагаешь, превосходит какой-то предел, лучше принять за аксиому, что её у тебя просто нет — в том смысле, что собственным произволением прибегать к ней нельзя, она и так уже в какой-то мере действует помимо тебя самого. Исчезает какая-либо возможность применения силы в личных интересах, и только тогда в её проявлениях проступает качество духовности.

Так же своеобразно дон Хуан объясняет Кастанеде тот неоспоримый факт, что не может быть царства Божьего на земле: «Ты думаешь, что для тебя имеется два мира, два пути. На самом деле это один мир и один путь. Единственный доступный тебе мир, это мир людей. И этот мир ты не можешь покинуть по собственному желанию». И затем он добавляет: «Человек знания должен быть лёгким и текучим». Это то же самое, что «человек без свойств» Музиля, слишком жёстко фиксированные представления о себе самом являются препятствием для самореализации.

И самое основное: «Когда человек становится человеком знания, то это его не меняет. Если всё в порядке, то не меняет».

Меняются твои возможности, но не ты сам. Учитель не тот, кто сохранил других, а тот, кто с помощью других сумел сохранить себя. Смысл этой фразы в том, что лишь имея нормальные отношения с людьми, не подавляя их знаниями, авторитетом, статусом, можно в процессе развития, в том числе и духовного, остаться самим собой, не теряя позитивных качеств, которые были ранее тебе присущи. Если ты проявляешь симптомы «учительской болезни», на самом деле считая, что кто-то должен глядеть тебе в рот, ловя каждое слово, уступать место, приветствовать и прощаться с «намастэ» и поклонами — ты не учитель, но глупец, потому что Россия — не Индия, а ритуалы следует применять там, где они возникли и бытуют. Если преувеличенные знаки внимания со стороны окружающих становятся приятными тебе — берегись! Ты теряешь себя, переставая быть даже собою прежним, не то что «учителем». Оберегая учеников, оказывая им полное человеческое уважение (то, что известно тебе в йоге — не преимущество, каждый из людей свободно ориентируется во многих вещах, о которых ты даже понятия не имеешь), получая в ответ нормальные человеческие реакции, тем самым соблюдаешь целостность души.

Духовность никак не может коррелировать с такими отрицательными качествами как тщеславие, самолюбование, спесь. Не надо забывать: чему бы ты не учил, люди всегда проецируют на тебя свои надежды, свою веру, дополняя твой образ всем тем, чего им так не хватает в жизни. И этому можно лишь попытаться соответствовать, но пользоваться этим...

Есть и третий путь — стать равнодушным. Мне встречались такие люди, обтекаемые и гладкие, как шары бильярда. Наблюдая однажды за коренастым дедом — заслуженным педагогом России, я был поражён степенью его участия в каждом, с кем он общался, будь то первоклашка или коллега по профессии. Казалось, для него не существует никого и ничего кроме соучастника по разговору. Но как только контакт заканчивался, старик, вежливо попрощавшись, отворачивался и мгновенно забывал предыдущего собеседника, с такой же неподдельной увлечённостью общаясь с очередным. Искусство? Пожалуй, да. Это напоминает наёмных плакальщиц, которые с неподдельной горестью воют на похоронах, — за деньги.

Я нарочно общался с этим человеком, чтобы понять, почувствовать и оценить подобный стиль контакта. Он не тратил при общении ни грамма душевной энергии, но виртуозно, подобно профессиональному лицедею, имитировал полное участие, иногда слишком педалируя свои эмоции. Когда заинтересованность собеседника тобою чуть больше, чем требуется по ощущению, это вызывает внутренний дискомфорт — человек держится так, словно ты его задушевный друг, а на самом деле ведь нет этого, есть только чрезмерная доверительность, необъяснимо настораживающая своей неподдельностью, игра интонациями и многое другое, что составляет технику общения. Чувствуется безупречная технология, но нет душевного контакта, ничего нет. Хорошо это или плохо? С детьми лет до десяти может и пройдёт, недаром человек этот был всю свою жизнь учителем младших классов.

Я не утверждаю, что старик был плох как преподаватель или вне профессии — как человек. Он безупречно приспособился, идеально соответствуя тогдашней школьной атмосфере, стал подобен воде, не имеющей формы, — нормальный, предельно обтекаемый педагог без личностных свойств. Он всё построил как бы правильно, экономя душу, что гарантирует долгую, но в сущности абсолютно одинокую жизнь.

Мне более близко древнее утверждение: «Чтобы получить всё, нужно отдать всё», а также пословица Даля: «А ты люби друга не без убытка».

Видимо, душа, духовность — это расходная часть жизни, особенно, если ты общаешься с людьми и они что-то от тебя получают. Мне скажут: людей слишком много, а ты один. Как же рационально расходоваться, ведь твоей душевной энергии на всех не хватит!

Я отвечу просто: не можешь — не берись. Если всё правильно и твоя практика истинна, передавая людям йогу, ты учишься у них сам. Если ты способен отдавать свой опыт другим, не считая, не взвешивая, как бы не прогадать, не переработать, тогда через людей к тебе придёт всё, что необходимо.

В этом случае сколько бы не тратить себя — возвращается ещё больше. Повторяю, если всё в порядке, то никакое общение с людьми в качестве учителя и сама практика йоги ничего в тебе не меняют. Как и большие деньги: если их наличие ощутимо преобразует человека, значит, существовал полуфабрикат, личности просто не было.

Самое трудное в йоге, а может быть, и в жизни — признаться себе, что ты где-то ошибся. «Никто пути пройденного у нас не отберёт», и прежде всего — мы сами. Мы цепляемся за пройденное и прожитое, каким бы оно не оказывалось, потому что больше опираться не на что, и таким образом всё время накапливаем нежелательные последствия.

Стремясь к совершенству, мы пытаемся подражать великим людям, йогам, учителям, часто не отдавая себе отчёта в том, что каким бы славным и достойным не был чей-то путь развития, его никогда повторить нельзя. Да и не нужно. Если вы считаете, что, следуя Свами Сатьянанде, Кастанеде или ещё кому-то, можно автоматически прийти к истине — вы зря прочли эту книгу, потому что она создавалась для думающих, но не для тех, кто верит.

Один из моих близких друзей, которому йога помогла остаться в живых после тяжёлых жизненных испытаний (он уже не один год ведёт группу йоги в Матросском клубе города Севастополя, занимаясь с людьми возрастом от шестидесяти до девяноста), предложил свою классификацию для определения качества людей, которые пытаются «учить» йоге: «Я бы посоветовал остерегаться таких инструкторов, учителей, гуру, которые:

— назначают высокую плату за занятия и объявляют о своих необычайных способностях, которые якобы снизошли «сверху»;

— выдают сертификаты на право преподавания Хатха-йоги за пяти или десятидневные практические семинары;

— на начальной стадии обучения начинают обучать пранаяме и медитации;

— советуют находиться в плохих отношениях с людьми, играющими важную роль в вашей жизни;

— убеждены в том, что их путь является единственно верным и дурно отзываются о других учителях;

— наслаждаются чувством собственной значимости, вызванным тем, что они — учителя и у них есть ученики;

— говорят, что передают некое тайное слово — мантру и знание, предназначенное исключительно для посвящённых, поскольку именно вас сочли достойным такой чести, а также берут клятву хранить это в тайне;

— пытаются сделать вас зависимыми от себя и от своих советов;

— объявляют, что постигли всё и вся.

Истинный учитель не видит какой-либо существенной разницы между собой и другими, потому что он знает: рано или поздно кончается жизнь, но не путь».

 

Глава 18

ЙОГА И ХРИСТИАНСКИЙ МИСТИЦИЗМ

При работе над данной главой автор воспользовался самым, пожалуй, информативным и обобщающим на сегодня отечественным трудом по православной аскетике «К феноменологии аскезы», создатель которого С. Хоружий проработал, по-видимому, все основные святоотеческие источники. С целью удобства цитаты, приведённые в данной главе, выделены курсивом, в скобках даётся их авторство либо страница «Феноменологии...».

Будучи вполне светским исследователем, Хоружий в самом начале своей работы высказывает такую мысль: «Исихастская аскеза в цельности её пути — динамичное явление с сильнейше выраженной технологией» (с.11).

Поскольку термин «технология» стопроцентно приложим и к йоге, представляется необходимым, не претендуя на завершённость выводов, провести хотя бы беглое сравнение двух мистических школ — древнеиндийской йогической традиции и учения исихазма, возникновение которого датируется примерно четвёртым веком нашей эры. Такое сопоставление представляет ценность тем, что при этом не могут не проявиться определённые сходства и различия, в общем и целом проясняющие характер и направленность практических сторон как йоги, так и христианских подвижников.

Коротко определим для начала понятие веры. Всегда существует вера не во что-нибудь, но лишь в то, чего не может быть без веры. Чистая вера есть вера, не имеющая предмета, который можно было бы наблюдать иным путём, нежели она сама, это однажды возникшее самоподдерживающее состояние. Если я, например, говорю «книга», то помимо названия её можно наблюдать иными средствами и ощутить с помощью органов чувств. С философской точки зрения такие чистые явления как вера или воля есть формы избавления человека от рутинного груза бытия, что даёт возможность духовного роста. «Бог есть то, что непрерывно воссоздаётся нами. Точнее, теми из нас, кто к этому готов» (Налимов В.В., «Разбрасываю мысли», с.75).

Грамотную практику классической Раджа-йоги Патанджали можно рассматривать в ключе, аналогичном вере, только здесь мы находимся в области чистой воли, и если такое суммарное состояние будет по времени достаточно длительным, то естественный ход событий неминуемо выводит нас на какие-то линии законов, на реальную коммуникацию с собственным бессознательным и проистекающими из этого следствиями, многие из которых подробно рассмотрены в предыдущих главах.

Сразу следует обратить внимание на существенную разницу между пребыванием в чистой вере, как это имело место у Отцов церкви, и в чистой воле при следовании методу йоги.

Для начала отметим, что воля к действиям, основанным на чистой вере, которая побуждала Отцов к их «умному деланию», полностью отлична от веры в результат своей работы на базе личной воли, являющейся краеугольным камнем йогической деятельности. Двадцать восемь ступенек Святой Лестницы, по которым сегодня может подняться к распятию одной из римских церквей любой верующий христианин, подлинным йогом каждый день проходится заново (в переносном, конечно, смысле) — это его путь к самому себе.

Собственно, всё, что мы делаем в реальной жизни, до какой-то степени построено на вере, но она особого сорта, не «чистая», это скорее прагматическая вера. Я могу верить лишь в то, что делаю лично. Всё, что я делаю, основано на вере в достижимость результата данной деятельности, иначе я за это бы просто не взялся. В каждого человека «встроена» определённая «доза» практической веры, постоянно подтверждаемой в эксперименте, в противном случае она была бы лишней в экономике человеческого сознания и эффективное действие — невозможным. Именно такая вера сопутствует практике йоги.

В христианском мистицизме мы имеем возможность своеобразного духовного роста, но в уже известном и даже заранее предписанном направлении, это технология закрытого результата, что я попытаюсь показать ниже. В случае Иисусовой молитвы вера есть одновременно творение того, во что ты веришь, иными словами, то, во что ты веришь, не случилось бы, если бы ты не верил. Снисхождение благодати — это совершенно фантастический ход событий, когда вера в заранее известной форме подтверждает факт своего собственного наличия.

Духовное развитие в классической йоге не ограничено предварительно заданной на основе догмата веры моделью высшего, конкретным образом Бога и его проявлений, потому её психотехника является технологией саморегулировки с открытым, вероятностным результатом.

По определению первоисточника («Сутры») цель Раджа-йоги — достижение состояния самадхи, которое трактуется как слияние индивидуальной души с Абсолютом, или достижение недвойственности, причём форма и атрибутика Абсолюта никак не определены.

Со стороны же Христианства: «...Встреча с Богом, Богообщение именно и есть сфера мистико-аскетического опыта» (с.15). Или: «Молитва Иисусова в существе своём... есть непосредственное, ближайшее и живое соединение нашей духовной природы, или внутреннего человека, с Господом Иисусом Христом... а через него — Богом Отцом и Святым Духом» (схимонах Илларион). Как можно видеть, свои цели обе традиции декларируют практически одинаково, но это лишь на первый взгляд. Существенная разница обнаруживается тут же: «Чтобы... начался восходящий процесс спонтанного выстраивания... структур сознания и психосоматики... необходим глобальный выход из равновесия, исходное потрясение, отбрасывание всех привычных стереотипов... Это покаяние с его напряжённостью и экзальтацией, устрашающими образами, резкими эмоциями...» (с.21), так считает мистическое христианство.

Первые ступени классической йоги — «яма» и «нияма» — напротив, нацелены на то, чтобы обеспечить адепту йоги начальное успокоение ума и души, привести их в устойчивую гармонию с внешними условиями и внутренними побуждениями. «Йога сутры» и тексты комментаторов утверждают, что человек, обуреваемый тяжёлыми страстями и множеством желаний, хотя бы даже и духовной направленности, не соответствует методу йоги, или наоборот.

В то же время исихазм трактует организацию начальных условий для процесса духовного восхождения как предельную разбалансировку, называемую покаянием. Что это такое? С одной стороны — полное отвержение рутинного существования (своего и окружающих людей) из-за его якобы неистинности, лживости и порочности, а затем — отказ от мира и самого себя, посвящение своей жизни и всех её действий процессу осуществления контакта с конкретным Божеством, при неодолимой к этому тяге. Ясно, что подобный поворот своей судьбы, осуществлённый резко, не может не повлечь за собой сильнейших нервно-психических перегрузок, в том числе — эмоциональных, выводящих личность на грань потери психической устойчивости.

Если первые ступени традиционной йоги настаивают на предварительной гармонизации личности с собой и социумом, при наличии веры в Брахмана — не конкретного, не имеющего формы, понимаемого как безличный Абсолют или Универсум, то в исихазме всё обстоит с точностью до наоборот: и Бог известен досконально, и устремление к нему таково, что приходящие в подвижничество ради этого жертвуют всем, прежде всего — равновесием.

Мы наблюдаем полное различие уже в исходных установках «умного делания» и йоги, равно как и в конечных целях. С одной стороны, всё описывается в терминах и признаках определённого состояния, с другой — в исихазме — как процесс общения с заранее известной реальностью, хотя и Божественной.

Стремление к безличному Единому, которое само выбирает формы проявления, — это одно, к известному и уникально существующему — другое (вспомним, что представления Я-сознания почти всегда ограничены и ошибочны — В.Б.). Следовательно, в технологи мистического христианства сектор возможностей проявления запредельного заведомо сужается, более того — оказывается запрограммированным. Там не стремятся к не познанному, но к заранее определённому христианской догмой. Самадхи — только состояние, принципиально неописуемое, аскетическая Благодать — общение с Господом Иисусом Христом в его явленном подвижнику, знакомом до мельчайшей детали облике.

Разница в исходных целях и установках не исключает поразительного сходства обеих технологий в части прямого воздействия на сознание.

«Способ... соединять Иисусову молитву с дыханием... несомненно несёт влияние Ислама» (Иоанн Мейендорф). Странно, что наш современник, авторитетный исследователь исихазма не в курсе того обстоятельства, что йога гораздо древнее ислама и христианства вместе взятых, и третья её ступень — пранаяма — с незапамятных времён связывала дыхание с произнесением определённых слов или слогов, называемых мантрами. В этом моменте мы наблюдаем идентичность технологии даже трёх, а не двух традиций.

Суть христианской догмы в том, что мир творит Бог Отец, и творит его Сыном и в Духе. Облик этого Бога доподлинно известен по его изображениям, житие — по священным текстам, как и то, к чему он призывает своих последователей.

Благая весть Христианства — это весть о преодолимости смерти, Ветхий завет заявляет прямо: «Бог смерти не создал». Здешнее бытие коротко и конечно, Божественное — напротив. Падение человека заключается в его разобщённости с Богом, поэтому целью каждого верующего должно быть стремление соединиться с Ним. Это обеспечивается посредством систематического приобщения масс к церковным обрядам либо с помощью личных усилий через технологию «умного делания».

Поскольку же трансформация обычной природы человека в бессмертную невозможна личной волей, то в действительном таком процессе, как утверждает исихазм, не может не принимать самое деятельное участие природа Божественная.

В йоге вся деятельность по осуществлению технологии Пути осуществляется самим человеком, но с учётом того, что, начиная с какого-то этапа, процесс трансформации должен стать спонтанным, самодвижущимся. Если в исихазме источником Благодати в конечном счёте всегда является только Бог, то в йоге к самадхи — а следовательно, и к самореализации — приводит естественный природный процесс, который начинает разворачиваться сам по себе, когда необходимые для этого условия собраны человеком в «фокус». Личные действия при этом играют роль управляемого волей «переключателя», после чего внутренние события начинают разворачиваться в определённом «регистре». Психосоматика переходит в режим саморегулировки, который в обычной жизни практически никогда не возникает (см. главу «Смысл йоги сегодня»). В йоге источник этих процессов не приписывается какой-либо внешней причине, как это имеет место в христианстве, но от этого они не становятся менее эффективными, скорее наоборот. В исихазме всё зависит только от Бога и Его милости, в йоге — от самого человека, его характера, способностей и знания технологии, а также от компетентного учителя. Собственно, и в йоге, и в христианской мистике смысл роли наставника заключён в двух его качествах: наличии живого опыта и верной ориентировке ученика в тех моментах развития, которые характерны тотальной потерей равновесия в точках резкого изменения качества психосоматики.

«Однако воспринять благодать, дать ей действовать в себе человек может лишь посредством собственного усилия, особой духовной работы» (с.38).

Следовательно, в исихазме, как и в йоге, признаётся абсолютная необходимость личной начальной активности. Но что подразумевается под работой духовной? Очевидно, прежде всего — особая ориентация сознания и его представлений, осуществляемая на основе веры. В практике йоги человек опирается — до какой-то степени — на себя и свои действия, веря в то, что дальнейшая спонтанная трансформация обязательно будет иметь место (поскольку так всегда было и есть в опыте), как и её совершенно необходимый для данной личности конкретный результат, изначально неведомый практикующему в силу узости и омрачённости повседневного сознания.

Опыт, получаемый в процессе психосоматической саморегулировки, несомненно сопровождается духовным ростом, поскольку выводит человека за его собственные пределы к новому пониманию всего сущего. Следовательно, такой рост порождается вначале направленным личным усилием (поскольку оно включает в себя труд познания, понимания, оценки, выбора, организации своих специальных действий и т.д.), а затем естественными преобразованиями, которые продолжают тенденции духовного развития, уже заложенные в человеке, — они не возникают из пустоты. Если определённых моральных качеств не было, то самотрансформация не даёт того, что мы понимаем под духовностью, в этом случае она ведёт только к приобретению силы.

В исихазме благодать и всякое духовное развитие даётся только от Бога и принципиально не может иметь какой-либо иной природы. В то же время многие и восточные, и западные исследователи отмечали, что, хотя в философской части доктрины йоги также присутствует Бог, он не состоит в какой-либо логической связи с практикой и не участвует в процессе изменений, что указывает на искусственное, более позднее привнесение Бога в систему Патанджали. Идея Бога в системе йоги отсутствовала изначально — это отмечал ещё такой известный философ как С. Радхакришнан.

Мы видим, следовательно, что духовное развитие в йоге и христианской аскетике базируется на противоположных основаниях. Одно дело, когда древнейшая традиция показывает, что следует делать для обеспечения процесса духовного роста (если к этому есть тенденции), другое — когда достаточно молодая (по сравнению с первой) доктрина диктует, что именно должно быть результатом такого процесса, который только тогда и будет духовным, а всё прочее — от лукавого. Не правда ли, есть небольшая разница в смысле фраз «делай, как я» и «делай, как я говорю»?

Считается, что движущая сила духовного процесса в «умном делании» (так сами подвижники называли постоянную практику Иисусовой молитвы) — соединённая энергия Бога и человека, но кроме того должно быть ещё и желание к Богоугодным действиям, вполне определённая тяга к ним, не переходящая страсть.

«Страсть — обычная, здешне-направленная к чему-то (на что-то) конкретному энергия (очевидно подразумевается энергия действия). Страсть всегда создаёт защитные механизмы, содействующие воспроизведению, поддержанию страстного состояния, блокирующего его изменения. Человек застывает в нём; допустив в себе развитие страсти, он затем оказывается её пленником, рабом» (с.44).

Интересно, что заменив в приведённой выше цитате слово «страсть», под которым подразумеваются человеческие земные устремления, словами «страсть христианской веры», мы получим тот же смысл. Механизм действия упомянутого процесса и его результат амбивалентны для любых человеческих устремлений, будь они земными либо «высшими». Неясно, почему «глаза души», остановленные на небесном, — это хорошо, а на земном — грех и препятствие.

Известно, что йога «Бхагавадгиты» трактуется в философском аспекте как ведущая к спасению («мокша»), но в текущей повседневности — как искусство равновесия в действиях жизни, то есть это поведение, лишённое религиозного надрыва. Христианский же аскет в панике бежит от мира, спасаясь от его вопиющей мерзости, погрязших в грехе и зле собратьев. Подвижничество изначально основано на предельной разбалансировке, потере приспособленности личности к социуму или сознательном отказе от него, под который подводится доктринальная база. Догмат христианской веры даёт установку, провоцирующую возникновение психологического «замыкания», доминанты, сильнейшей тяги к «спасению» в определённом ключе той самой всепоглощающей страсти, которая, по словам Хоружего, вызывает застывание в ней. А такие эмоции принадлежат как раз к разряду тяжёлых, от которых йога призывает избавляться ещё до начала практики.

Следовательно, в аскетической технологии мы сталкиваемся с жёстким программированием мировоззрения подвижника и его действий, равно как и их эмоциональной окраски. Известно, что эмоции — крайне «заразные» состояния, как нельзя более отклоняющиеся от равновесия, тем более — когда они имеют ярко выраженный религиозный характер.

Практика аскетического подвижничества нацелена на получение Благодати Божьей, и бытие аскета целиком посвящается Иисусовой молитве — за исключением тех действий, без которых нельзя обойтись. Отцы церкви постоянно подчёркивали, что при таком образе жизни и молитвы в миру пребывать невозможно. Идеалом аскета было достижение обожения и передача своего опыта ученикам с тем, чтобы последние могли воспроизвести достижение учителя. Главная цель технологии исихазма как раз и состоит в отборе людей, которые передавали бы учение дальше, без утраты его первозданной «чистоты», веря в то, что «среди ветхих костей тает сердце, подобное воску, от небесных властей получившее небо в полоску».

Тур Хейердал однажды спросил на острове Пасхи у представителя местной знати, каков смысл текста, переписанного уже в нашем веке на бумагу со знаменитых дощечек «кохау ронго-ронго»? Ответ был таким: «Когда сотрётся спереди и сотрётся сзади — сделай новую». Это старая, как мир, идея сохранения через воспроизведение.

Хоружий вынужден отметить, что аскетический образ жизни — удел только избранных, каковыми и были Отцы Христианской церкви, а для основной массы её служителей (не говоря уже об обычных людях) ни в прошлом, ни сегодня подобная активность устремления к Богу не подразумевает изменения бытийного статуса. Иными словами, абсолютно подавляющее большинство сегодняшних служителей Церкви принадлежат к «не до конца спасшимся», которые входят в структуру церковного организма, который из них и состоит. Это люди, которые служат Богу в доступной для себя форме, без особой надежды на прижизненное получение Божьей благодати, и эта форма есть исключительно обрядовое приобщение к Церкви сонма заблудших, число которых во все века преобладает.

Поскольку посредничество между Богом и людьми — работа обычно хлебная, то в массе своей служители православной русской Церкви никогда особо не приветствовали популяризацию пути индивидуального спасения, да и аскеты по ряду исторических причин зачастую были вынуждены держать своё учение в тайне. С другой стороны, меньше всего можно упрекнуть в корыстолюбии самих подвижников, которые всегда отдавали всю свою жизнь делу веры без остатка, пребывая на её «переднем крае». И тем не менее традиция «умной молитвы» необычайно жёстка, что мы обсудим ниже.

Йога никогда не претендовала на роль «универсального спасателя», хотя её технологией на протяжении многих веков пользовалось множество религиозно-философских школ, сект и систем спасения, она всегда оставалась безличным, неориентированным инструментом (Если резцом скульптора или кистью художника движет вдохновение, основанное на личных способностях и спонтанности, то получаются шедевры. Если ими же управляют жёсткие религиозные представления, подвергнувшиеся подвижнической «возгонке», в итоге всегда будет получаться одно и то же «изображение», повторенное бесчисленное количество раз, это дурная бесконечность, ибо не имеет значения, какое количество копий произведено, в этом процессе нет ни познания как такового, ни развития, ни какого-либо смысла. Просто кто-то когда-то объявил Богообщение высшим состоянием — и замыкание религиозного образа мышления на необходимость достижения святости состоялось).

Потенциальный контакт с Абсолютом посредством йоги всегда возможен, но никогда не гарантирован. Она не стала придатком, подтверждающим истинность какой-то одной религии, как это произошло по сути дела в исихазме. «Умное делание» могло, пожалуй, остаться в веках психотехническим казусом, если бы даже христианство не удержалось на поверхности цивилизации, канув в небытие. Церковь же как институт вряд ли могла бы просуществовать без аскетизма, чудесно подтверждающего осязаемое наличие в мире Бога живого в трёх его ипостасях.

«Молитвенное обращение к Богу — первичная реакция верующего, который видит свою бытийную ситуацию как обращение Бога к своему сознанию. Оно творится осознающим, толкующим собственную ситуацию».

За многие века христианство поднаторело в схоластике. Чтобы Бог обратился к верующему сознанию необходимо, чтобы это самое сознание было, мягко говоря, весьма хорошо осведомлённым о существовании Бога и прониклось безусловной верой в него. Только после этого, и то с большим трудом, можно вообразить, что любая проблема человека — не что иное, как обращение лично к нему Господа нашего Иисуса Христа, а не следствие, скажем, собственной беспросветной глупости.

«Когда молишься, не придавай Божеству какого-либо облика, но не вещественно приступи к невещественному» (Авва Евагрий).

Из слов святителя следует, что подвижник по своей воле способен придавать облик являющему себя Богу либо не делать этого — поразительное утверждение! Следовательно, от подвижника определённым образом зависит то, в каком облике будет явлена благодать. Тогда единственный вывод, который из этого следует, заключается в том, что в аскетике мы встречаем типичный религиозно-психосоматический феномен. Суть его в том, что жёсткая установка сознания при длительном сохранении и специфическом «подогреве» (ежедневно творимая «умная молитва») развертывается в фантомную, галлюцинаторную последовательность переживаемых событий, сопровождающихся ярко выраженными сопутствующими проявлениями со стороны тела.

Следующий аспект «умного делания» — покаяние. По-гречески это звучит как «метанойя», что переводится словом «умоперемена», изменение направленности ума, поворот образа его мышления — как говорит Хоружий — от противоестественного страстного состояния к бесстрастию. По сути дела это замещение чётких и обыденных земных желаний полной устремлённостью к запредельному, следовательно — неминуемый конфликт с самим собою, с инерцией обыденного существования. Действительно, должно совершиться что-то из ряда вон выходящее, чтобы человек стал аскетом. Но это всегда будет не просто обыватель, но человек яро верующий, изучивший Священное писание и догмат веры «от и до». Ясно, что после того, как адаптация к созерцательной жизни случится, рано или поздно к подвижнику придёт безразличие к бытию мирскому.

«Пребывать в мире с Богом нельзя без непрерывного покаяния» (Феофан Затворник).

Это очень интересный момент. Во первых, непреходящее чувство вины до определённой степени «демонтирует» самоуверенность личности, «калибр» её притязаний, во-вторых, это есть призыв о помощи, страстное ожидание чуда, которое также работает на активизацию непрерывно «вбиваемой» в бессознательное программы. Следствием покаяния бывает всемерное усиление ревностности в практике Иисусовой молитвы, устремление к Богу всеми силами души. Кроме того, поддерживается должный «градус накала» в отвращении к несовершенствам, которые тянутся за подвижником из прошлой мирской жизни. Интересно, что именно эту страсть, сильнейшее переживание покаяния в отличие от эмоций повседневности в подвиге именуют бесстрастием.

«Христианская аскеза (русский синоним — подвиг) есть образ действий и жизни, специально и строго направляемый к достижению христианского совершенства: упорные и упорядоченные усилия, как внешние, так и внутренние, предполагающие воздержание, самоотречение, борьбу, отказ от страстей. Подвижничество — монашество внутреннее» (с.73).

Отметим сразу, что в йоге не допускается подобная неистовая борьба с самим собой, она считается крайне неграмотным поведением, реализующимся в режиме энергетического расхода, перегрева психосоматики.

«Бесстрастие, — пишет Хоружий, — глубинный слой покаяния, приходящий в результате преодоления естества». Как ни удивительно, такая же позиция обнаруживается в пресловутом «методе» Бутейко, который призывает больных бороться с естественным режимом легочной вентиляции, являющимся якобы неправильным и преодолевать его с помощью волевой ликвидации глубокого дыхания — ВЛГД. Что больным иногда и удаётся сделать, но с жуткими последствиями для вегетативной системы и здоровья в целом. «Метод» Бутейко ничего не лечит, на самом деле замордованный непомерным дыхательным насилием организм просто «перестаёт замечать» некоторые, не столь убийственные для своего текущего состояния расстройства, мобилизуя все наличные ресурсы на борьбу с последствиями применения «метода», что и принимается за выздоровление. Если возможно вынудить к подобным «чудесам» тело, то психика обладает неизмеримо большей пластичностью.

«Подвиг как процесс, как Умное делание нельзя предполагать всеобщим. Всякий, реально проходящий путь Подвига есть по определению подвижник — и это, разумеется, далеко не всеобщая, не общечеловеческая участь» (с.76).

Может быть, потому и вынуждены аскеты столь яростно отвергать обыденную жизнь и судьбу, чтобы тоску по ним и горечь утраты преобразовать в стремление к Богу? «А может грязь и низость — только мука по где-то там сияющей красе...» (Иннокентий Анненский).

Понятно, что подвиг — удел мизерного количества людей, даже среди глубоко верующих. В то же время для обычного человека, практикующего йогу, пребывание в самой сердцевине повседневности есть непременное условие всеобъемлющего прогресса, когда оба режима деятельности дополняют друг друга, но не являются взаимоисключающими (см. главу «Смысл йоги сегодня»). Практика йоги и её результаты поддерживают личность в обычной жизни, являясь мощнейшим «усилителем» её качества и одновременно — работой духовного роста.

Благодать же — сколько бы она не снисходила — никак не отражается на социуме и развитии самого подвижника, поскольку и Умное делание, и его результаты никак не пересекаются с повседневностью. С точки зрения здравого смысла единственное, что доказывают аскеты, это способность выживания в не человеческих, абсолютно искусственных условиях. Линия подвижничества есть по сути своей магический ритуал, единственная земная цель которого — самосохранение и бесконечное воспроизведение самого себя. Что же касается непременного отношения к аскетической работе и её результатам, непонятным обычному человеку, как к высшей духовной деятельности, здесь чётко работает аналогия: чем в меньшем количестве что-либо представлено в мире — например золото, алмазы или солисты балета, тем более редким и значимым это является. Чем же ещё может успокоить душу человек, вычёркивая себя из мира себе подобных, как не осознанием уникальности и высоты своей миссии? Подвижничество есть как бы закрытый и запредельный «сектор» православия, который всё же дал бесценные материалы для сравнительного анализа технологий изменения сознания, оценки их направленности и возможностей использования.

Тем не менее сами они говорят об этом так: «Добываемый в Подвиге опыт себя есть опыт открытия своей общечеловечности, общности со всеми живущими. Монах тот, кто, от всех отдаляясь, со всеми состоит в единении» (сс.80-81). Правда, упомянутые «все» о таком единении не имеют никакого понятия, но, чтобы тут же прояснить ситуацию, поясняется: «Выражение этого единения, конечно, молитва».

Максим Исповедник утверждает: «Созерцание без делания... ничем не отличается от воображения, от эфемерной фантазии... также и делание, если оно не одушевлено созерцанием, бесплодно и неподвижно, как истукан».

Иными словами, попытки созерцания без соответствующего состояния, которое достигается посредством непрерывной молитвы — бесплодны. Но и Умная молитва без созерцания вызванных ею образов (хотя во многих текстах утверждается строгая необходимость молиться без образов — но что же тогда созерцается?) — бессмысленна.

«Ока своего умного не сводите с сердца, и всё, исходящее оттуда, тотчас схватывайте и разбирайте... учитесь узнавать себя» (Феофан Затворник). Что же должно исходить из сердца при умном делании? Как и когда этому распознаванию учиться? Поскольку и состояние покаяния, и невидимая брань суть аффекты, несовместимые с текущим анализом (поскольку последний по определению беспристрастен), то в исихазме эта проблема снимается, передаваясь наставнику.

В йоге необходимые понимание и контроль даёт раздельное попеременное пребывание в двух различных модусах бытия, которое обеспечивает перекрёстное просматривание тенденций и последовательный их анализ.

В мистическом христианстве, как и в классической йоге, большое значение имеет проблема молчания или прекращение генерирования сигнала со стороны воспринимающего. Главная цель обеих традиций — осуществление коммуникации с тем, что находится за пределами понимания и восприятия. Чтобы услышать, как ко мне обращается некто, я должен замолчать, находится ли при этом собеседник снаружи либо внутри меня — не имеет значения. Для того чтобы воспринимать я должен безмолвствовать и желательно не двигаться, поскольку всё это отвлекает внимание. Само слово «исихия» переводится как «молчание», следовательно, это условие было настолько важным, что дало название всей традиции.

Не следует, однако, путать молчание уст с безмолвием ума, которое только и есть исихия. Понимать безмолвие ума можно только одним способом — это прекращение активности сознания, торможение её вплоть до полной остановки, конечно, временной. Об этом же самом говорит знаменитое определение: йога есть удержание материи мысли от движения. Кроме того, в йогических психотехниках средневековья существует так называемая «Антара моуна», что переводится дословно как «внутреннее безмолвие», это не просто совпадение с исихией, но совпадение абсолютное. Другое дело, что в йоге подобное состояние вызывают обездвиживанием и глубокой релаксацией — последняя в Иисусовой молитве принципиально не обнаруживается. Сознание подвижника заполнено целиком лишь одной непрекращающейся операцией — обращением к Богу, что, по Георгию Флоровскому, есть «нерасхищаемая мысль». И здесь непонятно, что же я могу услышать, если всё время говорю сам, даже и неважно что? Сознание уже загружено одним действием, одним процессом, захватившим его полностью, как в этом случае может восприниматься нечто действительное изнутри? Это один из парадоксов «умного делания», разрешающийся удовлетворительно лишь через многие годы практики.

К чему приводило то обстоятельство, что исихазм не умел либо отказывался активно работать с образами?

Первое: если человек обращался в подвижничество в зрелом возрасте, он неминуемо обладал каким-то количеством вытесненной в бессознательное информации травматического характера, которая неминуемо должна была проявиться в процессе «молитвы Иисусовой» на каком-то её этапе и вследствие глубоко отрицательного своего значения, безусловно, принималась если не за прелесть, то просто за дьявольское наваждение.

Второе: не понимая как обходиться с возникающими призраками (речь здесь идёт о той части аскетов, для которой зрительный канал восприятия являлся ведущей репрезентативной системой), Отцы вообще отказывались иметь с ними дело, что приводило к массе недоразумений, так как весьма трудно было доказать выраженному эйдетику почему то, что он видит так доподлинно и ярко, для другого не может иметь никакого позитивного смысла?

Третье: отказываясь от образов, Отцы предпочитали иметь дело со светом, поскольку он проще квалифицировался, не имея содержания, которое может быть истолковано, но свет возникал зачастую гораздо позже, чем образы, потому правильное понимание и оценка происходящего могли сильно затягиваться.

Четвёртое: при отказе от созерцания образов подвижники суживали возможную «область» проявлений благодати до голого эмоционально-телесного переживания, подтверждающего свою окончательную истинность, потому что сиддхи, сопутствующие пребыванию человека в благодатном состоянии, проявлялись, вероятно, далеко не всегда с такой мощностью, как это было у святого Серафима Саровского (см. «Откровенные рассказы странника духовному своему отцу»).

Пятое: «перегретое» неистовством эмоционального ожидания благодати сознание во многих случаях могло просто галлюцинировать, причём спутанность и бредовый характер видений вкупе с их содержанием не могли чётко указать человеку именно его проблемы и способствовать коррекции практики.

Можно было бы продолжить перечень потерь и проблем, порождённых в аскетике неумением обеспечить безопасные условия образного созерцания, но факт остаётся фактом: «Ум, обращаясь к Богу, после того, как пресечёт в себе все образные представления, зрит Его безвидно» (Св. Феолипт Филадельфийский).

«Идея «короткой молитовки» подобна идее мантры на Востоке» (с.112).

Главный вопрос, актуальный и для Мантра-йоги, и для Иисусовой молитвы таков: влияет ли смысл произносимого на сущность и направленность перестройки психики? Скорее всего — нет. Мантра есть не что иное, как монотонно действующий раздражитель на фоне доминирующей мотивации и уже произошедшего акта программирования. Повторение мантры приводит субъекта в такое состояние сознания, в котором ему «открывается» теоретически описанная реальность, в существовании которой он, безусловно, уверен. Мантраяна вызывает такой тип трансформации сознания, когда мы имеем дело с переживанием ожидаемой реальности, что совпадает с «умным деланием» в христианской аскетике. Если человек не знает, чего он хочет, можно повторять мантру сколько угодно долго, ничего не получая, потому что сознание всё равно занято привычной, пусть даже сильно изменённой деятельностью. Если мантры смысловые включают полное понимание произносимого, пусть притуплённое из-за бесконечного повторения, то бессмысленные (так называемые биджа-мантры — слоги-зерна) — всё равно как-то держат привычный тонус сознания, создавая отсутствие молчания ума. Может случиться и так, что повторение одного и того же происходит вообще при выключенном сознании, отчего никак не может последовать что-либо положительное. В специальной литературе мне встретилось описание эпизода с моряком, который на рубеже сороковых-пятидесятых годов был смыт в океан с одного из Курильских островов гигантской волной цунами. Спустя сутки его совершенно случайно выловили в открытом океане спасатели, но до самой своей смерти он много лет не спал и беспрестанно, с интервалом в несколько секунд, повторял одно только слово — «волна» — понятно, что эта «мантра» ничего позитивного не давала бедняге.

Безусловно, существует вибрационное, механическое, частотное воздействие мантр, которое способно вызывать резонансный эффект в объёме мозгового вещества, но вопрос этот на сегодняшний день абсолютно не изучен.

Как в Иисусовой молитве — согласно Отцам церкви — может не быть позитивным образ Бога, точно так же нельзя приписать однозначно положительное влияние произнесению Его имени.

Знание и текст непрерывной молитвы существовали в Палестине и, быть может, в Египте с четвёртого века (архимандрит Василий), но: «...Исихастская молитва была в XIII-XIV веках разработана на Афоне великими подвижниками, среди которых известны Никифор Уединённик, Григорий Синаит, Григорий Палама, святые Отцы Каллист и Игнатий». Эта датировка примерно совпадает со временем независимого становления йоги Тантры в тибетском буддизме.

Если в святоотеческих текстах, с одной стороны, настаивается на совершенно определённой технологии возможного получения благодати, то одновременно с этим сплошь и рядом встречаются утверждения о том, что: «Никакая техника, никакой искусственный приём не имеет ни малейшего значения в деле соединения души с Богом живым...». (с.122). Понятно, что эти слова подчёркивают полную необеспеченность получения благодати самими действиями подвижника. К этому важнейшему вопросу мы вернёмся немного позже.

Григорий Палама: «В напряжённой молитве тело также легчает и разогревается... от упорного моления Богу в теле возникает ощутимый жар» (с.123).

Поскольку ни в каких святоотеческих писаниях нет упоминаний о расслабленном образе молитвы, это лишний раз говорит о том, что процессы, разворачивающиеся в теле и психике подвижника, имеют чёткую симпатическую окраску, они не являются уравновешивающими, спонтанными, но непрерывно инициируются и поддерживаются личными усилиями субъекта. При подобном варианте событий не имеет даже смысла говорить о какой-либо природной спонтанности внутрипсихических процессов, поскольку психику здесь силой вынуждают подтвердить умозрительные представления сознания.

«Есть между телесными деланиями и такие, которые как бы срастаются с умною молитвою и никогда от неё не отходят, однако остаются сугубо подсобными. Немыслимо утверждать, что за их счёт, путём простого им следования, можно существенно приблизиться к соединению с Богом. Их даже нельзя считать обязательными» (Феофан Затворник: «Умное делание», с.131).

Мы видим резкое отличие описываемой данным пассажем технологии исихазма от того, что имеет место в классической йоге. Возможность целенаправленной работы с телом для очищающего воздействия на сознание не была понята и разработана Отцами церкви, поэтому, возможно, они и не смогли придти к необходимому для истинного познания успокоению, «заклинившись» на частном случае представления Единого. Православные аскеты вынуждены были силой воли «вбивать» себя в «изменёнку», при которой срабатывали защитные механизмы психики, в конце концов когда-нибудь разворачивающие ожидаемое переживание. Чтобы спровоцировать возникновение подобного режима, использовались такие экстремальные способы как покаяние, а затем — невидимая брань, которая являлась бессознательным сопротивлением резкой ломке стереотипов. Поскольку психосоматика оказывалась целенаправленно изнасилованной, благодать, которая всё же снисходила на некоторых подвижников, была особого свойства, о чём говорится так: «Установка... исихазма — трезвение, зоркая собранность сознания; и духовные процессы, выстраиваемые сознанием трезвенным и опьяненным (здесь скрытая полемика с технологией суфизма), разумеется, нельзя относить к одному и тому же типу» (с.125).

Итак, чётко заявлено, что в Умном делании аскет лично руководит процессом, и при этом сознание его «зорко собрано». Излишне говорить, что это кардинально противоречит происходящему в йоге. Тогда вопрос: откуда и каким образом возможно возникновение некой спонтанности, которая, по утверждению святых Отцов, и обеспечивает снисхождение благодати? Конечно, у них ответ был простым и однозначным: подобная спонтанность (самодвижность) может быть дана только милостью Божией! Это значит — не следует искать объяснений, что для тех, кто не ограничен рамками религиозной веры, попросту неприемлемо. Попытаемся всё же обсудить этот вопрос, отталкиваясь от сути йогической технологии.

Итак, и сознание, и бессознательная части психики подвижника в результате долгой и напряжённой практики Иисусовой молитвы в какой-то момент времени оказываются «перегретыми» сверх всякой меры. Причины тому следующие:

— доскональное знание вероучения, то есть информация о природе и характере ожидаемых сверхъестественных явлений — программирование;

— непрестанное представление и ожидание трансформаций собственной природы — активизирование программы, происходящее в сознании, и, соответственно, в бессознательном;

— наличие сопротивления бессознательного требуемым изменениям, поскольку подвижник желает осуществления благодати не во сне, а наяву, всегда существует непреодолимое препятствие к этому отсутствие у бессознательного достаточной энергии для «пробоя» сознания или изменения его бодрствующей структуры.

Обе основные части психики имеют чётко ограниченные области функционирования, которые практически никогда одновременно не пресекаются в сознании, — в противном случае человек был лишён и необходимой его ясности и способности к действию. Проще говоря, хотя бессознательные процессы и могут быть как-то представлены в бодрствующем сознании, но для этого энергетические характеристики последнего должны быть изменены кардинальным образом. Естественный процесс обратного информационного обмена между скрытой частью психики и Я-сознанием, в отличие от привычного прямого, осуществим только при полной деактивации бодрствующего сознания, превращении его в инертный воспринимающий экран, который лишён собственной активности и только потому может стать «пустым» и однородным.

Опьянено ли сознание суфийским восторгом любви и поклонения Божеству, либо оно выстраивает духовный процесс в трезвенном состоянии — без разницы, оно остаётся напряжённым и возмущённым, а это значит, что всё, предъявленное в этих условиях бессознательным, может быть дано только в экстремальных режимах! Необходимый «разогрев» бессознательного, в который годами «вбивается» одна и та же модель нестерпимо ожидаемого, рано или поздно неуправляемо, а значит, спонтанно (только спонтанность эта патологическая по своей природе — многомерная направленная галлюцинация) «выстрелит» ожидаемым в сознание, сминая его бодрствующую структуру.

Это видения, истинные галлюцинации, запрограммированные сознанием и ожидаемые им, являются в виде мощных психосоматических разрядов. Сознание, пребывающее в режиме привычной динамики, не может иметь «прозрачности», необходимой для контакта, а последний не может называться спонтанным именно по причине того, что в Умном делании сознанием затребована к предъявлению конкретная модель виртуальной реальности. И когда-то она приходит — в оглушающем оформлении психосоматических феноменов, в виде громадного облегчения — наконец, вот оно! — и ощущение наконец-то постигнутой окончательной истины овладевает подвижником.

Хоружий не без оснований считает, что создание условий для снисхождения благодати в том виде, как она представляется подвижникам, может быть обеспечено только способом Умного делания. Хотя особой разницы с тем, что происходит в суфизме, когда исламский мистик попадает в «долину небытия», и христианской благодатью на самом деле обнаружить нельзя, учитывая экстатический характер обеих.

Итак, систематическая долговременная перегрузка психики аскета (называемая «умным деланием»), после определённого накопления воздействия которой бессознательная её часть, доведённая «до ручки», выдаёт сознанию долгожданный запрограммированный мираж, есть не спонтанное событие (под спонтанностью мы подразумеваем процессы, вызванные самой структурой, ей необходимые, но не срабатывание бессознательного в насильственном режиме защиты от нестерпимости «приставаний» сознания), но патологическое «замыкание» психосоматики, подобное машине времени из «Понедельника...» Стругацких, которая отправляла человека не в реальное будущее, а в описанное, уже представленное заранее.

Когда подвижники годами исступленно предавались непрерывной молитве, рано или поздно — это зависело от индивидуальных данных — наступало нервно-психическое истощение, уровень энергии сознания падал ниже какой-то критической отметки. И тогда бессознательное «выстреливало» спонтанным разрядом давно ожидаемого содержания в сознание аскета, уравновешивая таким образом искусственно созданный дисбаланс.

«О внимании можно говорить либо как о свежей идиосинкратической (непосредственной) реакции индивидуума на уникальные свойства объекта, либо как о попытке индивидуума подчинить внешнюю реальность некой предустановленной в сознании индивидуума классификации. Во втором случае мы имеем дело не с познанием мира, а с распознаванием в нём тех чёрт, которыми мы сами же и наделили его. Такого рода «познание» слепо к динамике, к флуктуациям и новизне, это скорее рационализация прошлого (предварительного) опыта, попытка сохранить статус кво» (А. Маслоу, «Мотивация и личность», с.287).

Возможно, что, однажды случившись в сознании подвижника, подобный «пробой» возникал в дальнейшем уже без таких затрат времени и труда. В йоге также отмечается, что поддержание мастерства самадхи во много раз проще, нежели его наработка.

Когда обратная коммуникация происходила в чисто перегрузочном варианте и материал сознания смешивался с бессознательным, могло возникнуть душевное либо нервное расстройство. Если аскет хорошо видел образы, то возникало множество вариантов переживания так называемой «прелести».

Теперь мы подошли к важнейшему различию обратной коммуникации в йоге и раннем христианстве.

Если непрерывная молитва христианских аскетов приводила к подтверждению того, во что уже верило сознание (приведу для сравнения буддийский пассаж: «...Точно зная, что есть благо, он (монах) очищает ум от сомнений» — «Дигха-никая», III, 49), то в йоге бессознательное доводило до сведения личности реальное положение вещей, которое по каким-то причинам было от сознания скрыто, в том числе из-за его ограниченности.

В то время как йогическая интроспекция обеспечивает жизненно необходимое приращение знания, благодать в христианском мистицизме является информационно нулевым состоянием, бесконечным воспроизведением одного и того же переживания, которое, фактически не меняясь, претендует на звание абсолютной и окончательной истины.

Состояние самадхи, или самореализация также вызывает сходное ощущение пребывания в смысловой завершённости, но она, по крайней мере, относится к аспекту объективного, не виртуального бытия. Смысл переживания — ощущение неразрывного и непрерывного единства с миром природы, частью которой ты являешься — пока жив. Но и затем, после распада тленной оболочки, вещества, из которых она состоит, войдут в вечный круговорот энергетических превращений, где не исключена возможность сборки какой-то части материи, из которой ты состоял, в комбинацию новой структуры: «И пылинка живою частицей была, чёрным локоном, длинной ресницей была, пыль с лица вытирай осторожно и нежно: пыль, возможно, Зухрой яснолицей была» (Хайям).

Кроме того, известны различные стадии или степени самадхи, кроме чисто «переживательных» состояний, подобных исихастской благодати (и характерных, например, также для Бхакти-йоги), описываются и такие его формы, когда йог достигает нового видения мира — индийских мудрецов и философов интересовало расширяющееся познание, а не полная его стагнация (застой, от латинского «стоячая вода»), зацикливание на единственной модели представлений.

В Умной молитве бесконечное подтверждение каждым аскетом возможности идентичных переживаний отнюдь не является познавательным процессом. Кстати, сознание человека, будучи даже в типовом повседневном состоянии, походит на прожектор (сравнение принадлежит М.К. Мамардашвили), высвечивающий вещи и события окружающего мира, но луч этого прожектора зачастую обладает очень странным свойством: он не всегда и не полностью освещает то, что есть на самом деле, а как бы проецирует на существующую объективную картину реальности свой собственный «рисунок» ситуации, «накладывает» на реальность своё представление о ней (застилающее действительное положение вещей подобно пелене тумана), которое и видит.

Метафорически можно сказать, что в психотехнике исихазма бессознательное превращается в зеркальный слой, который возвращает сознанию оттиск его собственных ожиданий, иногда в воспалённом, бредовом виде, это зависит от того в каком состоянии само зеркало. Прелесть может производиться чрезмерными эмоциями, наличием которых сознание искажает самое себя даже в обычной жизни, что тогда уже говорить об «умном делании»!?

«Синергия, соработничество Божественной и человеческой энергий — ключевой момент всей икономии Богообщения» (с.127). «И Бог и человек встречаются в сфере личности» (с.128), это несомненно для всех реальных психотехник, когда кто-то или что-то встречается с личностью, представленной в данном сознании, поскольку в любой коммуникации всегда есть две стороны, если сознание отсутствует — кто переживёт благодать, к кому она будет обращена? И если сознание есть место встречи, которое изменить нельзя, то каким оно должно при этом быть? Ясно, что когда человек находится в обычном модусе повседневности, бессознательное не в состоянии выходить на контакт, для этого просто нет «места» и способности к текущему раздвоению сознания, если оно не обладает уникальными особенностями, предрасположением к такому контакту, пример тому — великие мистики Востока и Запада.

Когда сознание стандартно взаимодействует со внешним миром, на это направлена вся его мощность. Если же оно воспринимает само себя, то ему необходимо разделиться, по крайней мере, на две части — воспринимающую и воспринимаемую. Если восприятие извне остановлено и сознание «вычищено» от внешних впечатлений и внутреннего «мусора», всплывающего из личностного слоя, а обыденный «тонус», стандартный уровень активности до определённой степени понижен — образуется своеобразная разреженность его «плотности», тогда информационные массивы бессознательного получают возможность диффундировать в сознание сквозь анамнестический барьер, это и есть то, что называется обратной коммуникацией.

Итак, для возникновения контакта Я-сознание должно подвергнуться предварительной трансформации, которая и составляет часть работы, производимой личностью, с предварительным программированием либо без него. И только от этого зависит «конечный продукт» — хочу ли я получить заранее известное, оживший образ веры, либо условия, которые позволят истине возникнуть по её собственному усмотрению такой, какая она есть и может быть на сегодняшний день мною воспринята.

Как утверждает Гита, одним из главных условий для спонтанного контакта природного начала с человеческим является покой и неподвижность тела и ума. Только «прозрачному», отстоявшемуся от мути желаний либо веры сознанию может быть сказано среди молчания нечто сокровенное, как у Мейстера Экхарта: «Когда все силы отрешены от своих дел и образов, изрекается то Слово...» И тем не менее величайший из великих мистиков не имея, видимо, склонности к визуализации, всё-таки говорит о безусловном программировании мистического переживания: «Дай нам Бог так томиться по Господу, чтобы это заставило его Самого родиться в нас!»

Опять же при реализации спасения в буддизме «Во всех своих проявлениях — походке, телесной позе, дыхании и т.д. — аскет должен обнаружить «истины», провозглашённые Учителем; иначе говоря, он превращает все свои движения и поступки в предлог (материал) для медитации» (Элиаде, «Йога...», с.224). Подобная технология гораздо круче требований Умного делания к своим послушникам, это уже тотальное программирование, когда буддийский монах всегда, везде, во всём и непрерывно воспринимает мир и действует в нём с привязкой к четырём «благородным истинам».

Религия есть универсальный психологический «костыль», который поддерживает верующего человека в бурях социума. Когда вода слишком ощутимо «жмёт» рыбу, значит, с последней не всё благополучно — вера снимает избыточное давление, если личность не в состоянии сделать это с помощью собственных ресурсов.

Если же возвратиться к весьма спорному вопросу о значимости благодати в социальном измерении — то уместно и здесь привести Мейстера Экхарта: «Если в какой-нибудь душе есть Божья благодать, то как ясна эта душа, как подобна Богу, как сродни Ему! И всё же она никак не действует... Благодать не действует... Благодать не совершает никакого дела, она слишком благородна для этого: действие так же далеко от неё, как небо от земли» (В.В. Налимов, «Реальность нереального», с.154).

Дело в том, что Экхарт не мог не отметить статичного характера благодати, которая является только «голым» переживанием и ничем больше! И единственный вид активности, который затем становится присущим аскету ещё более, нежели до получения благодати, это действия, направленные на то, чтобы переживать это снова и снова. Это как «сесть на иглу», только очень сложным способом.

Хотя сам викарий Тюрингии и магистр Парижского университета был чрезвычайно активен в миру, понимание того, что самое священное переживание не способно ни на йоту изменить наличное состояние окружающего, было очевидным ему в полной мере. Именно поэтому благодать немецкого мистика вынужденно брезглива по отношению к действиям в миру — для удовлетворительного объяснения её безынициативности при сохранении Божественного характера просто нет другого варианта.

«...Устремление к благодати... должно сохраняться, подтверждаться, самовоспроизводиться всегда» (с.129).

«У человека два крыла, чтобы воспарять к Богу — свобода и благодать» (Максим Исповедник).

Неясно, о какой свободе здесь идёт речь? Быть может, о том, что подвижнику необходимо иметь хоть какое-нибудь личное время, не занятое Умным деланием, чересчур большой объём которого может просто убить? Похоже, тут имеется в виду понятие меры подвижничества, труда и отдыха в Иисусовой молитве, что возвращает нас к проблеме двухрежимного бытия (см. «Смысл йоги сегодня»), организация которого позволяет человеку совершенствоваться через практику йоги, оставаясь в то же время активным компонентом сети глобальных взаимодействий социума.

Свобода оставлять какие-то силы для выполнения абсолютно необходимых дел и восстановления потенциала перед новым погружением в Умное делание либо молитва до упаду — невелик выбор.

Отцы церкви отмечают, что самой природой благодати исключается возможность форсированного овладения ею, даже если усилия, употреблённые на это, будут поистине гигантскими. «Когда человек, измаявшись, бросает свою самодеятельность и, имея ум свой нагим от раздумий и помышлений, весь повергается перед Богом (Григорий Синаит), то вот таким он оказывается прозрачен для благодати». Иными словами, остаётся только машинальное действие молитвы, без эмоциональных накруток, только в отсутствии которых напряжённость сознания и, следовательно, его сопротивление контакту падает до минимума.

Итак, в аскетизме утверждается, что при великом перевороте — снисхождении благодати — личные усилия подвижника должны иметь место, но в то же время они ничего не значат, и сохранение снизошедшего также не осуществимо волей человеческой — как понимать это?

Подобная проблема отчасти актуальна и для йоги, поэтому требует разъяснения. Ход рассуждений Отцов церкви примерно такой: вот лично ты, следуя уже имеющемуся опыту непрерывной молитвы, что-то делаешь. Если именно это будет воспроизводиться достаточно долгое время, то с тобой само по себе произойдёт нечто, полностью отвечающее твоим интересам и намерениям. Самое интересное заключается в том, что к этому «нечто» никогда не придти впрямую собственной волей и действиями, оно может быть лишь косвенным результатом, но абсолютно определённой деятельности.

Это обстоятельство является абсолютно справедливым для любой психотехники, если она истинна, конечно, не с точки зрения веры, но исключительно технологии. Есть нюанс: когда необходимые действия совершаются в слишком большом объёме и с предварительным программированием — бессознательное рано или поздно «отзеркалит» содержание вопроса, как ответ, если без программирования — ничего не произойдёт, режим спонтанности не включится.

Что происходит в йоге, если есть понимание того, что делаешь? Каждый день, выполняя асаны в определённом ключе, я «отпускаю» психосоматику посредством глубокой релаксации к состоянию «нулевой» ментальной активности. Затем, применяя технику медитации в зависимости от склада восприятия и ведущего типа репрезентативной системы, я просто остаюсь в ожидании того, что может произойти, это на начальном этапе, когда текущая задача — достижение уравновешения, целостности. Если бессознательное выходит на контакт, то процесс этот возникает независимо от моих ожиданий и разворачивается самопроизвольно. Хотя грамотной постановкой намерения — что является как бы мягчайшим вариантом жёсткого исихастского программирования на основе веры — можно изменить направленность развёртывания упомянутого процесса, если он, процесс, с этим согласится (это имеет место лишь в том случае, когда мои соображения отвечают интересам целого, а не одной только сознательной части личности).

Если вдуматься — поразительная вещь: я делаю нечто только лишь с целью получения необходимого промежуточного другого, результат моих действий не есть необходимое мне конкретное событие, но создание условий, когда может сама по себе возникнуть и развиться последовательность событий, к этому конкретному непосредственно ведущая. Как не вспомнить знаменитую сказку про Иванушку-дурачка, который шёл туда, не знаю куда, искал то, не знаю что, но почему-то всегда находил как раз то, что нужно.

Итак, речь идёт о косвенной направленности усилия, которое может привести к срабатыванию бессознательного в одном из направлений: либо в замкнутом режиме зеркальности и бесконечного повторения, либо — открытого начала, когда разворачивающиеся далее спонтанные процессы могут протекать в разных направлениях — в зависимости от намерения, но что бы при этом не происходило, они будут ориентированы на благо всей психики в целом, решая её стратегические задачи. Очевидно, такая работа и есть то, что называют духовным ростом — определённые систематические усилия, лично мои, в результате которых и после их прекращения оставленная мною в покое моя душа начнёт сама себя очищать и восстанавливать. Это также происходит согласно моему собственному желанию, я хочу, чтобы именно так случилось, и надеюсь на это, но всё это — до того момента, когда мои полномочия исчерпаны. Дальше я забываю обо всём этом, становясь бесстрастным наблюдателем, свидетелем и пассивным участником разворачивающегося процесса, если он «включится». «Так должен человек освободиться от внешних чувств, обратиться внутрь и погрузиться в забвение всех вещей и самого себя...» (Мейстер Экхарт). И такой процесс регенерации психосоматики есть не что иное, как новое рождение, или рождение нового человека.

Но, повторяю, всё это может иметь место только в том случае, когда я имею намерение в результате собственной работы не получить нечто конкретное, известное заранее, а создаю открытый карт-бланш для того, что может во мне самом произойти во имя моего же развития, понимания, безошибочности. Когда понимание обретёт новое качество, а поступки станут фундаментально верными, целостными, они непременно будут духовными, поскольку структура, продуцирующая мою же деятельность, есть теперь продукт духовного роста, глубинного созревания.

Но как же быть с духовностью подвижнической, что она тогда такое? В христианстве духовность предписана, она сформулирована в Библии в виде заповедей, которым надо следовать. Учёные подсчитали, что за последние две тысячи лет на Земле произошло двадцать сотен больших и малых войн, а сколько за это же время случилось грабежей, разбоев, краж — не поддаётся представлению. Значит, стремление человеческое к духовности остаётся на уровне благих пожеланий — почему? Очевидно, выучить заповеди ещё не значит стать духовным, нужна работа в духе. Аскеты понимают такую работу особым образом, и Умное делание, безусловно, ведёт их к христианскому духовному результату, но он ограничен и, кроме того, обычные люди не могут двигаться таким путём. Работа же в йоге вполне доступна среднему человеку и ведёт к духовному общечеловеческому результату, при котором развитие личности в каком-то своём «объёме» совпадает с христианским, но оказывается шире его, поскольку не стиснуто рамками догмы. И потом, где, собственно, святые Отцы могут проявлять свою духовность, если они не обитают в миру, а в лучшем случае ограничиваются общением с ничтожными фрагментами обычного бытия?

Конечно, эти рассуждения могут быть спорными, скорее это канва для собственных раздумий читательской аудитории. И на йогическом пути достаточно тупиков и ловушек, о чём сказано в главе «Смысл йоги сегодня», но, по крайней мере, каждый, кто сумеет воспользоваться этим древнейшим методом саморазвития, получает шанс ни от кого не зависящего духовного роста. Не пользуясь суррогатами, которые подсовывают обывателю продажные политические деятели (ещё Бисмарк говорил, не стесняясь, что «народ — сырьё для политика»), заумные философы, эмиссары антикультуры, проповедники, гуру, «святые», «просветлённые», маньяки и мошенники всех цветов и оттенков, не надрывая душу внезапным и дешёвым обращением в христианскую веру (будучи выросшими в полном безверии), вы имеете возможность опереться на собственную природу и пойти в безошибочный, естественный и спонтанный духовный рост.

Во многих мировых религиозных системах технология их «мистической части» использует единые принципы функционирования тандема сознание-бессознательное для подтверждения всеобщности и универсальности именно своей доктрины. А поскольку в соответствующих условиях бессознательное «отзеркалит» что угодно, мы сегодня имеем дело с огромным количеством «единственно истинных» религий, сект и учений, как говорится — выбирай на любой вкус.

С йогой произошло наоборот: умерла в веках, сохранив сегодня чисто исторический интерес, её теоретическая доктрина, зато осталась великолепная универсальная технология, которая покоряет мир в бескровной битве.

На каком же основании возникает процесс спонтанного уравновешения в йоге после того, как я минимизировал сознание, предварительно полностью расслабив тело? Когда влияние привычных сил извне, постоянно навязывающих психике режим непрерывного реагирования прекращено, сознание приходит в состояние нулевой активности, что ему абсолютно несвойственно. И тогда через какое-то время (быть может, опомнившись от «удивления») приходят в движение силы другого ранга, возникшие как результат внутренних «перекосов» в самой психосоматике, возникает саморегулировка, регенерация структуры, уменьшение её внутреннего дисбаланса. Выражается это в коммуникационном процессе обмена энергией, в виде потока информации, который, по сравнению с обычной последовательностью, осуществляется в обратном порядке: не от органов внешнего восприятия — через сознание — в бессознательное (с фиксацией части информации в терминалах разных видов памяти), а из бессознательного — через механизмы перекодирования в форму, используемую ведущей репрезентативной системой (мыслеобразы, ощущения, и т.д.), — в сознание. В этом случае решающее значение имеет тот факт, что информационная перекомпоновка совершается спонтанно и при наличии осознанности, тогда как в обычных условиях это неосуществимо. При бодрствовании сознание втянуто либо в процесс отражения действительности, либо в «свою игру» мыслеобразов, в любом случае привычный тонус напряжения не даёт бессознательному «достучаться», да у него и нет на это энергии. Ночью же сознание выключено, не с кем «говорить» впрямую, материал снов слишком символичен для понимания припоминаемого, кроме того существует анамнестический барьер, блокирующий память на сны. И только наличие бодрствующего сознания при максимальной его «обесточенности» и статичности позволяет возникнуть и разворачиваться спонтанно процессу информационной перекомпоновки между двумя частями психики, одна из которых — сознание — передала максимум энергии другой.

В Умном делании сознание подвижника практически всегда содержится в перенапряжённом состоянии (за исключением тех, на кого благодать уже в конце концов снизошла), поэтому бессознательное способно выходить на контакт со «своей» личностью только в виде «пробоя», который для психики в целом может оказаться необратимой катастрофой.

Потребность в регенерации психосоматики вызвана тем, что человек в течение многих лет, начиная с молодости, недостаточно восстанавливался, безобразно относясь к своему телу и его состоянию. Кроме того, в силу внешних причин отрезанные друг от друга части психики взаимно «перекашиваются», сознание сваливает «мусор» нестерпимых впечатлений и не до конца решённых проблем в бессознательное, которое в свою очередь «отвечает» повышением напряжённости сознания. Подобный порочный круг приводит к тому, что наступает разлад психосоматики, выраженный больше в теле либо в психике — обычно человек начинает ощущать это после тридцати пяти лет, задумываясь о своём состоянии и смысле жизни.

Итак, спонтанность психосоматического «пробоя», вызванная сильнейшей целенаправленной перегрузкой бессознательного, которая долгое время осуществляется сознанием подвижника в непрерывной молитве, и спонтанность, возникшая в результате предоставления структуре психики уникальной возможности самой произвести в себе профилактически необходимые изменения, — это совершенно разные вещи.

С. Хоружий, видимо, не улавливает эту разницу, говоря: «Нельзя достижение спонтанности выставить прямой целью действий» (с.132). Но именно так поступают подвижники, когда непрерывно дергают бессознательное, домогаясь благодати: «Достигая соединения с благодатью лишь своим усилием, своими энергиями, подвижник должен непрестанно «возогревать» — поддерживать, воспроизводить это усилие».

С другой стороны, процесс, обеспечивающий появление истинной спонтанности и в психике, и в теле, достаточно капризен и тонок, об этом необходимо помнить занимающимся йогой, они должны хорошо понимать то, что делают! Иначе работа может идти на холостом ходу, пробуксовывать, несмотря ни на какое усердие, а то и вести к дополнительному перенапряжению. Если вы, допустим, решили завести у себя редкие цветы, которые в нашем климате — экзотика, они могут не вырасти лишь потому, что упущено какое-то одно необходимое действие, что-то не выполнено по незнанию, и это незнание не компенсировать никаким усердием и количеством проделанной работы.

Та же самая чувствительность к строгому соблюдению исполнительской матрицы характерна для психотехник с открытым результатом начального этапа, где задача субъекта состоит в создании нулевого энергетического баланса и посредством этого информационной перекомпоновки обеих частей психики, их «встречи» в пустом пространстве сознания, когда они начинают «узнавать» друг друга, приступая к совместному решению своих внутренних, а затем и общих проблем.

Быть может, ещё одна «ошибка» подвижников заключалась в том, что они посвящали Умному деланию слишком много времени. Молитва становилась непрерывной, прекращаясь только на время сна. Подобная ситуация сравнима, например, с положением прыгуна в длину либо высоту, который столько сил и души вкладывает в разбег, что теряет способность оттолкнуться. Но, с другой стороны, у подвижников и не было иного выбора. Чтобы получить такой ответ, нужно так спрашивать.

Когда процесс, ведущий к возникновению нулевого состояния сознания в йоге, освоен и воспроизводится без участия тела, то работа в асанах как бы становится излишней, но только на первый взгляд. Дело в том, что если мы начинаем ставить перед психикой кроме уравновешения ещё и специальные задачи (например перепросмотр — работу с памятью вплоть до ассимиляции сознанием всей, сколько-нибудь значимой информации, воспринятой человеком на протяжении сознательной жизни), это явится отклонением от равновесного состояния, от достигнутой цельности психики. Это будет уже дальнейшим её преобразованием на базе целостности, без которой к подобной работе не подступиться. И работа эта необыкновенно сложна и тяжела, она требует большого расхода времени и энергии, использования всех наличных ресурсов по предельному варианту, в то же время осуществляясь в телесной неподвижности. Отсюда тело — первое, что должно содержаться в надлежащем порядке.

«И нельзя никаким конкретным действием обеспечить расположение всего существа к принятию благодати. Этому расположению присущ особый, сверхъестественный тип энергийного образа, который отличается глобальным единством всего множества энергий» (с.132).

«Как в страстном состоянии человек всецело предан и подчинён страсти, так в благодатном расположении он, по слову святителя Феофана, исполнен самопреданием Господу, но, в отличие от страсти, это расположение хотя и доминантно, однако же не имеет никакой здешней доминанты... Поэтому оно таинственно: любая деятельность, любая конкретная энергия, даже и направляющаяся к Богу, может на деле оказаться лишь отвлекающим «шумом», препятствием и заслоном для благодати».

Невольно вспоминаются слова, сказанные Набоковым, правда, в адрес Достоевского: «...Услышав вопль его ночной, подумал Бог: ужель возможно, чтоб всё, придуманное Мной так страшно было бы и сложно?!»

Мистическая технология христианского подвижничества на самом деле является слишком узким сектором приложения человеческих интересов, который потому и присвоил себе статус «высшего», чтобы ореол святости мог хотя бы до какой-то степени компенсировать утрату жизни реальной в обмен на иллюзорное бытие в Боге.

С йогой дело обстоит проще и одновременно утончённее, слишком большое богатство выбора способна она предоставить. Здесь и внутреннее равновесие, и укрепление здоровья, и терапия, и возможность расширения объёма сознания, и достижение контакта с Единым, и возможность погружения в виртуальные миры, и многое другое — в зависимости от того, как мы сориентируем направленность протекания спонтанных процессов. Но всё это — ювелирная работа, которая требует знаний, опыта, способностей и соответствующего склада личности. У каждого есть свой «потолок» в йоге, как и в любом деле.

Индийская цивилизация создала, сохранила и передала технологию йоги мировой культуре, а уже разобраться и использовать её — наша задача, посильный вклад в решение которой пытается сделать и автор данной работы.

Теперь возможно сформулировать промежуточный вывод по технологии христианского мистицизма (который равно касается множества других религий и систем): при соответствующем подходе и в определённых условиях бессознательная часть психики человека, активизированная верой, способна «смонтировать» и предъявить сознанию любую, затребованную им, реальность, которая переживается в соответствии с особенностями устройства психосоматики и которой сопутствует ощущение окончательности постигнутой истины.

Поскольку подвижник и до снисхождения благодати верит в существование Бога, то после подтверждения вера его становится абсолютной, а произошедшее толкуется, как чудо, совершённое Высшей силой.

Особенность переживания общности с Богом в мистике христианства состоит в уверенности аскета, что Бог везде и сущее есть Он — это и порождает ощущение единства со всем миром. Не единства с миром, как таковым, поскольку ты и так уже с очевидностью находишься в нём, являясь его частью, а только на том основании, что мир — это Бог, в состав устройства которого включён и аскет, вот такое сложное дополнительное подтверждение ситуации и без того предельно прозрачной.

Являясь существом прежде всего социальным, человек обладает — теоретически — неисчерпаемым набором средств и возможностей коммуникации. Некоторые из них являются систематическими и безусловными — например через тело субъекта проходят потоки вещества, перерабатывая которое оно сохраняет и продлевает жизнь, обеспечивая себя необходимой энергией. Чтобы эти потоки не иссякали, личность осуществляет другие виды необходимой коммуникации, а также избыточные действия, и такая избыточность является неотъемлемым свойством человеческой натуры — если всё более или менее в порядке.

Между субъектом и миром происходит обмен энергией и информацией, то есть он включён в глобальную систему контактов с природой и людьми, которую можно назвать сетью сильных взаимодействий. Поскольку коммуникация разворачивается по своим собственным, неизвестным человеку законам, то он, не получая от неё необходимого либо ожидаемого эффекта и кроме того обладая собственными погрешностями в этом процессе, зачастую ощущает себя одиноким. Сознание человека, его личность является той частью психики, которая целиком отвечает за все внешние виды деятельности, включая информационную. Внешний мир представлен в сознании посредством опыта. Но поскольку сознание отражает поток текущих ситуаций в непрерывной динамике, его ёмкость ограничена, оно должно быть мобильным. Поэтому сознание обладает дежурной ёмкостью оперативной памяти, где содержатся массивы постоянно используемой информации. Чем реже какие-то сведения бывают в употреблении, тем в более труднодоступные слои памяти они опускаются и затем уходят в область подпороговой активности, когда по желанию этого уже не вспомнить.

Весь информационный поток, как известно, воспринимается мозгом, происходит двоякая его фиксация: то, что осознавалось при восприятии, так или иначе остаётся в сознании и его памяти. Но большая часть этого потока, воспринятого, зафиксированного без участия сознания и ушедшего в подпороговую область, не может быть произвольно востребована, находясь в области личного бессознательного, не имеющей контакта с сознанием. Проще говоря, всё, что влияло на органы восприятия в пределах их действия, вся история существования данной личности, от момента рождения до чтения этих строк, зафиксирована в нейронных терминалах, причём организована эта информация совершенно по иным принципам, нежели в памяти человеческой. В этой области находится память не-Я, и она граничит со структурами, в которых зафиксирована история развития самой материи мозга, являющаяся всеобщей для всего человеческого рода, и не только для него.

Всё это составляет единый структурированный объём, где всё связано со всем. Лишь в мизерной части управляемая волей (в пределах памяти) информационная диффузия между этими условными «слоями» обеспечивает безотказную работу суперсистемы под названием мозг человека.

Из сказанного следует, что есть и другая сеть взаимодействий, внутреннего происхождения, о существовании которой догадываются немногие. Их условно можно назвать слабыми взаимодействиями, поскольку они имеют совершенно иную, нежели сеть внешняя, природу и абсолютно другие проявления.

Они показывают себя в феноменах, относящихся к телепатии, ясновидению, синхронистичности, йогических сиддхах и множестве других феноменов, которые не могут быть объяснены и считаются чудесами. Материальный их субстрат пока не нащупан, а проверка различных гипотез — дело науки.

Для нашей темы это не суть важно, просто явление существует, оно наблюдаемо бесчисленное количество раз и должно найти своё место в концептуальной картине мироздания.

Итак, сознание есть некая небольшая область психики, содержащая Я, область пограничная между внешней и внутренней реальностью, в каждой из которых запечатлена их история развития. Внутренняя реальность отчасти продуцируется индивидуальным мозгом, который в то же время является органом восприятия и отражения реальности внешней, с нею взаимодействуя. Личная история сознания каждого человека рождается в непрерывном контакте с макромиром, но в то же время его поведение в нём детерминировано неосознаваемой работой мозга. Через сознание внешняя сеть взаимодействий связана со внутренней, и обе они — есть одно целое. Специальными условиями, создаваемыми в йоге, Я-сознание может расширить свои границы в «глубину» психики путём обратной коммуникации.

Чтобы обрести целостность личность должна обладать развитой способностью не только к прямой, но и к обратной коммуникации — двойному адекватному отражению — тогда её действия будут совершенными, полностью естественными, и в то же время безошибочными.

Когда посредством систематического применения методов йоги информационная ёмкость сознания многократно возрастает, граница осознанности сдвигается далеко вглубь и сознание получает возможность контактировать непосредственно со структурами, продуцирующими слабые взаимодействия. Соприкосновение с ними приводит к возникновению сверхнормальных способностей личности. Целенаправленно взаимодействуя через своё, качественно перестроенное сознание с глубинными структурами психики, человек получает реакцию во внешнем мире, что говорит об их неразрывной связи и единстве.

«Сшивая» расколотую психику современного человека в одно целое посредством ювелирной работы в Раджа-йоге, человек связывает воедино прошлое (представленное сетью слабых взаимодействий), настоящее — поле сильных взаимодействий и будущее, которое наступит не в виде апокалиптического итога поступков, искажённых неведением сознаний-одиночек, но как результат согласованной стратегии их целостной психики, её совершенной двойной коммуникации и потому — безусловно духовной «окраски» всех поступков в этом мире.

Бессознательное всегда пыталось наладить контакт с сознанием, и, как правило, не было правильно понятым. Сны, галлюцинации, интуиция, опережающее восприятие (перцептуальная защита), внутренний голос и другие феномены — всё это было и есть, но сознание современного человека в условиях сегодняшнего информационного давления полностью втянуто в сильные наружные взаимодействия, внутреннему же не обучено, поэтому сумма ошибок поведения рода «хомо сапиенс» на земле непрерывно растёт, как и величина их издержек.

Итак, через сеть слабых взаимодействий спонтанно реализуются неведомые человеку виды коммуникации. А между тем они древнее и, следовательно, эффективнее аналогичных средств, созданных человеком, и один только момент осложняет дело — это вопрос доступности к этим средствам, который может быть решён, пожалуй, только через психотехнологию двадцать первого века, которую предоставляет нам йога.

По сути дела мистические техники всех времён и народов есть не что иное, как неумелая игра с бессознательным средствами обратной связи, а мистические прорывы в суть вещей — уникальные позитивные флуктуации (отклонения от средних значений нормы), негативные же представлены контингентом психоневрологических клиник.

Технология Иисусовой молитвы замыкает канал обратной коммуникации сам на себя, накладывая такие ограничения на процесс, в результате которых возникает стационарное зеркальное отражение образа веры. Нечто подобное автору довелось наблюдать во время службы в армии, при работе на сложных системах двусторонней буквопечатающей радиосвязи. При неясных причинах, принимая на свои приёмники сигнал с передатчика корреспондента и отправляя ему встречную информацию, мы вдруг получали на свою аппаратуру вместо его собственной работы обрывки нашей же, нацеленной на него, причём в отчасти искажённом виде. Это явление носило почему-то название «шлейф» и в перекрёстном радиообмене являлось загадкой.

Кое-где Хоружий высказывает мысли типа «...Нетварная божественная энергия — не более чем энергия бессознательного» (с.132), но дальнейших выводов не следует.

Когда сознание качественно интегрировано в психику, бессознательная её часть тем либо иным способом «перебрасывает» ему — при необходимости — ту информацию, которая важна для него, но поступила по другой «епархии». Сознание же в свою очередь воспринимает сведения из внутреннего источника без сопротивления и искажений, таким образом становясь корреспондентом сети, гораздо более насущной, чем Интернет.

Замыкание сознания на внутренний мир тела и самого себя, полная его оторванность от внешнего мира — это болезнь, называемая аутизмом. Но почему тогда считается нормой полное аналогичное отключение от внутреннего космоса, являющегося основой личности? Сны, редкие моменты интуитивного понимания, непонятные, но удивительные события — всё это спонтанные прорывы громадного внутреннего мира в сознание, за этим не просматривается сколько-нибудь осознанного человеческого поведения с его логикой и систематичностью подхода. Юнг одним из первых отметил, что полная утрата сознанием осмысленной коммуникации с бессознательным — основная проблема нашего времени, порождающая цепную реакцию негативных следствий, о масштабах которой мы даже не подозреваем.

Любая разновидность религиозного мистицизма с его «духовными прозрениями» есть не что иное, как контакт сознания подвижника со своими собственными мифическими представлениями о Едином, желанием проявления которого в виде Божественной благодати сознание настолько перегружает психику в процессе «умного делания», что последняя возвращает аскету его же собственные представления о Божественном по полной программе ожиданий.

«Слишком часто, говоря о «норме», мы имеем в виду следование традициям и конвенциональное (договорное; например, все знают, что подразумевается под ложкой, но дикарь либо инопланетянин не знает этого, потому понятие «ложка» будет для него лишено общепризнанного смысла, о котором люди договорились — В.Б.) поведение. Мы знаем, что религия испокон века признавала некоторые традиции священными, наполняла их высшим, божественным смыслом. Это не что иное, как одна из разновидностей... подмены понятия нормы. Многие люди склонны видеть в священных писаниях указание на предписанное поведение, этакий свод этических норм» (А. Маслоу, «Мотивация и личность», с.349).

В то время как личность технологически обусловленного склада сознания вообще отрезана, как правило, от внутреннего пространства собственной психики, каждая Церковь предлагает способы коллективного общения с Высшим — под своим руководством — с её религиозной версией Единого, которую как раз и подтверждает деятельность мистиков, «возогревающих» в себе виртуальный образ именно этого догмата веры.

Если психика личности сбалансирована, то внутренняя реальность (сеть слабых взаимодействий) через неискаженное омрачённостью функционирование человека во внешнем мире упорядочивает и сеть его внешних взаимодействий. Таким образом часть «интересов» психической структуры субъекта, учитывающая факт его единства со всей живой материей, приводит к неосознанной перестройке внешних его поступков в русло экологичности, налагает на них ограничения. Если подобная трансформация охватит большую часть человечества, то поведение цивилизации перестанет быть самоубийственным.

Возвращаясь к технологии Умного делания, затронем теперь её аспект, именуемый борьбой со страстями. В противоположность аскетике йога уклоняется от всякой борьбы, являющейся фактором сохранения типовой напряжённости сознания или даже её увеличения. Глубокая релаксация в асанах и медитативных практиках постепенно создаёт такое положение вещей, когда в получаемом состоянии сознания эмоции тормозятся и не возникают, для них исчезает ресурс. Простое внимание безэмоционально, в противном случае адепт йоги никогда не сумеет вывести в сознание и дезинтегрировать «горячий» материал вытесненного слоя психики, не говоря уже о дальнейшем развитии.

Подобное состояние эмоциональной нейтральности было известно и Отцам церкви, но достигалось лишь в форме истощения, как результат изнурительной внутренней схватки требований догмата с естественными желаниями и наклонностями, то есть крайне неэкономичным способом. Отцы характеризовали это состояние как память о страстях, которые уже «не включаются», и назвали его «животворящей мёртвостью».

Что касается представлений современного христианства об угодном Богу поведении верующих, то борьба с низменными страстями приветствуется по-прежнему. М.К. Мамардашвили заметил по этому поводу, что вопреки распространённым представлениям нет никакой борьбы в человеке между «высшим» и «низшим», поскольку он в своих проявлениях целостен. Есть борьба со своими представлениями о низшем и высшем, к которой приводит слепое следование предписанной морали, и борьба эта бессмысленна, потому что бороться на самом деле надо с незнанием и собственной глупостью.

Исаак Сирин описывает три степени ведения (познания) в Умном делании. Низшая: «Познание противно вере» (совпадает по смыслу с высказыванием дона Хуана Матуса: «Учение вначале всегда оказывается не тем, что от него ожидаешь»).

Средняя: «В бесстрастии вера поглощает ведение, и рождает оное снова» — сравним с описанием в буддизме Дзэн: «Когда я не знал Дзэн, горы были горами, реки были реками; когда я начал узнавать — горы перестали быть горами, а реки — реками; когда я узнал Дзэн — всё стало как прежде, но другим стал я».

Высшая: «Ведение сопрягается с верою, делается с ней одно, возгорается духом...» Такое ведение «Может воспарять в область бесплотных, касаться глубин неосязаемого моря, представляя в уме Божественные действия в естествах существ...» (с.128).

Итак, святитель выразился исчерпывающе: вера поглощает прежнее знание и рождает новое, сознание получает от Бога (на самом деле — от собственного бессознательного) удовлетворительный ответ, подтверждение ожидаемого — всеобъемлющее переживание благодати. И усомниться в истинности этого переживания нельзя, поскольку это есть доподлинное психосоматическое событие, притом из ряда вон выходящее, с необычайными сопутствующими эффектами.

«С приближением к пределу духовного пути мы входим в область, где все мистические традиции как будто сходятся. Современные авторы постоянно подчёркивают близость, доходящую до буквальных совпадений между описаниями мистиков самых различных эпох и религий. Но, различаясь в своей мифологии и догматике традиции разнятся, как правило, и в представлении о том инобытии, куда часто ведёт и вводит духовное восхождение» (с.143).

С последним утверждением вполне можно согласиться за исключением слов «как будто», поскольку состояние сознания для любого заранее запрограммированного по содержанию контакта с бессознательным, основанного на вере, является инвариантным, а содержание феномена (точнее — артефакта) благодати, как бы она не называлась в мистицизме любой конфессии, целиком определено культурой и её мифологическими представлениями.

«Тот, кто не видел Бога, не может и говорить о нём» (Авва Евагрий). Если подобная точка зрения святых Отцов будет сегодня принята за основу, то официальная церковь просто прекратит своё существование, ибо подлинным богословием являются не бесконечные нудные проповеди и церковные богослужения, но только «поведание о том бытии, в которое действием Святого Духа человек был введён» (с.148). В православии «Бог познаётся только через общение в бытии, то есть только Духом Святым. Путь отвлеченных созерцаний отвергается» (там же), то есть речь идёт о селекции психосоматических проявлений, и отборе тех, которые подтверждают догму.

В технологии обожения (получения человеком благодати, которая преобразует его существо на некоторое время в совершенное, боговидное — В.Б.) традиция исихазма устами Отцов утверждает следующее:

— при общении с Богом сохраняется личность — «Пётр остаётся Петром, Павел — Павлом»;

— в духовном восхождении участвует и материя — «Тело обожается вместе с душой» (Григорий Палама);

— весь путь Подвига творится свободным человеком и Божьей благодатью.

Первые два пункта возражений не вызывают, последний подвергся косвенному разбору выше.

«От века святые... видят не начертание, или вид, или отпечаток, но безвидный (в данном случае скорее всего — безобразный, не имеющий формы) свет. Он может созерцаться облаком, шаром и т.д. Этому свету соответствуют и эмоции — наслаждение, изумление, радость» (с.167).

«Каким-то сверхприродным манием он (подвижник — В.Б.) точно знает, что видит свет, который выше света, но чем он видит, он точно не знает, и дознаться до природы своего видения не может» (с.169).

Судя по распространённости упоминания световых феноменов в мировом мистическом опыте, их появление есть типичный признак спонтанного контакта, соприкосновения обеих частей психики в пространстве сознания независимо от того, как именно соприкосновение возникло и в каком режиме осуществляется. Этим проявлениям сопутствуют также интенсивные эмоциональные переживания.

«Ум останавливается, став превыше мышления самим фактом вхождения в новую форму жизни» (архимандрит Софроний).

Если бы только не самодовлеющее значение, которое Отцы предавали временному торможению сознания в «умном делании»! Это просто нулевое состояние, в котором с помощью намерения можно «переводить стрелки» развития внутрипсихических событий на многие линии развития, суть которых надо чётко представлять.

Симеон Новый Богослов: «Когда же приходим мы в отрешённую добродетель, тогда не приходит уже Он безобразным и безвидным... Но приходит в некоем образе, впрочем в образе Бога, ибо Бог не является в каком-либо начертании или отпечатке, появляется как простой, образуемый светом, безобразным, непостижимым и неизреченным... Являет он себя ясно, узнается достаточно хорошо, видится чисто невидимый...»

Из этого туманного отрывка нельзя уяснить что-либо определённое кроме бессвязных усилии автора по передаче смысла, которые вряд ли увенчались успехом. Впрочем, отметим маленькую деталь: Бог, явленный подвижнику, узнаётся достаточно хорошо! А узнать можно только то, что уже известно, здесь с предельной наглядностью выступает запрограммированный, «заказной» характер благодати. Путаница же в описаниях обусловлена наличием у людей разных ведущих систем представления воспринятой информации, что не было известно подвижникам.

Интересно, кстати, что в исихазме наибольшая ценность придаётся свидетельству тех аскетов, которые «на самом деле» видят Бога.

Хоружий подводит не слишком обнадёживающий итог: «Действительно ли в мистическом опыте достигается и осуществляется актуальный онтологический выход — и в каком смысле, и к какому инобытию, — это суть глубокие и тонкие вопросы, до сих пор не нашедшие не только бесспорного ответа, но и общей корректной постановки» (с.198). С таким заключением трудно не согласиться, поскольку трактовка вопроса остаётся неизменной с пятого — восьмого веков нашей эры, когда непрерывная молитва стала стержнем афонского исихазма.

Итак, перечислим основные этапы Умного делания. После обращения человека к Богу, когда уходящим в подвиг сознательно отбрасывается предыдущий образ жизни, начинается покаяние.

Вслед за тем либо параллельно — борьба со страстями. Потом: внутреннее молчание ума (собственно исихия); сведение ума в сердце; непрестанная молитва; бесстрастие; чистая молитва; обожение.

Таким образом, в технологии «умной молитвы» мы видим примерно такое же количество этапов, что и в Раджа-йоге Патанджали. Существуют различные варианты такого стечения обстоятельств, когда человек непроизвольно приходит в изменённые состояния сознания, при которых бессознательное само выходит на связь либо проявляет свою ведущую роль. Это, например, тяжёлые травмы, массивная, но медленная кровопотеря с последующей клинической смертью и успешной реанимацией, различные варианты комы, тяжёлые отравления, стрессы и т.д., — то есть любые случаи, когда сознание по каким-то причинам частично сохранено.

«Меньшая роль познания и рассудочного мышления, более низкая оценка их религиозной значимости в числе главных отличий христианского вида религиозности» (с.211).

«Знание надмевает» (Григорий Палама).

«Знание должно сочетаться с любовью к Богу, а верней — оно должно возродиться через любовь и идущую за ней благодать, и тогда станет совершенно иным, новым и боговидным» (Григорий Палама, «Триады», 1995, с.17).

Тот факт, что познание Бога в приведённых высказываниях ставится выше научного, вызван скорее всего тем, что подавляющая часть святоотеческих текстов была создана до девятнадцатого века, когда человечество ещё не было почти целиком обязано науке как уровнем развития, так и сегодняшним кризисом цивилизации. С другой стороны, всегда имел место своео6ррзный религиозный снобизм, испытываемый подвижниками, — может быть, даже против своей воли — к мирянам, которые, как бы высоконравственны они не были, отстояли неизмеримо дальше любого аскета по отношению к промыслу Божьему.

«Если такое аналитически-рассудочное мышление делает своим предметом духовный процесс, совершаемый в этом же сознании, — течение процесса разрушается» (с.213).

«В состоянии самого видения не улавливается какой бы то ни было процесс мышления, то есть появления в уме понятий и образов. И однако, по окончании сего состояния и ум и сердце ощущают себя исполненными нового познания» (архимандрит Софроний).

«Претерпение незнания» или непознающее состояние — это терпеливое воздержание от работы ума, превращение ума в открытую готовность встретить Бога... Через согласие на непознающее состояние происходит сообразование сознания с установкой сверхрационального общения, перевод его в открытую готовность встретить Бога...» (Григорий Палама).

Эти два текстовых отрывка полностью подтверждают выполненные ранее умозаключения. Ощущать в себе новое познание и располагать им на самом деле — принципиально разные состояния. Подвижники, как и все верующие люди, попадали в плен представления, согласно которому акт познания тождественен переживанию благодати. На самом деле «этого не может быть, потому что не может быть никогда».

Любое знание есть информация, которую надо усвоить. Такое усвоение прежде всего есть труд, работа ума, его напряжение, расходование на этот процесс нервной энергии и ресурсов организма. Великий физиолог Павлов был глубоко верующим христианином, однако же не с помощью веры или мистических озарений делал он свои открытия, как, впрочем, и люди науки во все времена. Снисхождение благодати акт не познавательный, а узнавательный, когда сквозь белый шум анамнестического барьера начинают в том или ином виде проглядывать узнаваемые контуры. Когда они полностью проявятся — в образе, звуке, ощущении — неизъяснимое блаженство и восторг свершения охватывают подвижника: вот оно, истинно Божественное, явленное и совпавшее с так давно ожидаемым!

В интеллектуальном познавательном акте собранная информация перерабатывается, и при этом в сознании складываются очертания неведомой ранее целостной картины понимания либо её смыслового фрагмента.

В первом случае энергия израсходована на воспроизведение, во втором — на произведение. По определению культура и есть не что иное, как воспроизведение и сохранение, но будем объективны: без достижений науки произведения культуры не сохраняемы. Без наличия шедевров культуры науке нечего будет сохранять. Но в конце концов почему кто-то, как правило, вера, постоянно норовит объявить себя главной!? Не есть ли это некое болезненное проявление, напоминающее комплекс неполноценности?

Миллионы людей в мире умирают ежегодно не от недостатка веры — от недостатка еды, и никакая вера не помогает им выжить. Только производство необходимого количества энергии — в том числе в виде пищи — и её достойное распределение может помочь тем, кого не спасут никакие молитвы никаким богам. Трём миллиардам хронически недоедающих не поместиться сегодня на Афоне, чтобы, став подвижниками, получить помощь от Бога, потому что, мы это уже знаем, благодать не действует!

Она слишком чиста и самодостаточна, чтобы иметь дело с умирающими голодной смертью. Кстати, сказанное относится, с моей точки зрения, не только к христианскому мистицизму, но и к аналогичным его разновидностям в любых конфессиях (включая индийскую йогу), представители которых тратят жизнь только на созерцание, присваивая созданные кем-то блага и считая себя при этом солью земли. А решать проблему энергетического обеспечения предоставляют недостойному миру и грубой науке, духовное превосходство над которой «ощущают» в себе по сей день.

Кстати, во все времена, даже в наш кровавый век, лучшие представители верующей части человечества не занимались исключительно вызыванием духов (то есть Божьей благодати), а ещё и активно действовали в этом мире. Тот же Вивекананда, будучи глубоко религиозным человеком, когда-то заявил: «Пока в моей стране хоть одна собака будет умирать с голоду, спасти её — вся моя религия».

Поэтому, видимо, целесообразным будет остановиться на такой точке зрения, что мировосприятие и духовно-религиозные претензии последователей православной аскетики, как и всех прочих «духовных делателей», включая и индийскую йогу, должны кануть в историю, сохранив своё уникальное место в общечеловеческом культурном наследии. Технология же мистицизма любой разновидности представляет безусловный интерес для изучения.

Так же, как в поздних тантрических текстах нельзя обнаружить исчерпывающее, систематическое и непротиворечивое изложение системы чакр, так в святоотеческих описаниях не вырисовывается единая технология Умного делания. «Полной системы связей между всеми понятиями установить невозможно, она нигде не представлена исчерпывающе, и в разных местах может описываться по-разному. В качестве главного, стержневого во всём комплексе свойств называют иногда внимание...» (с.218).

Вспомним, что по определению медитация в йоге есть простое внимание. Что же касается текстовой разноголосицы аскетических произведений то она, безусловно, порождена индивидуальными различиями авторов по восприятию, и усугубляла её разница в культурном развитии подвижников, что сказывалось на языке описания. Индийские риши уже в глубокой древности поняли, что описание переживаемых состояний — бесконечно, в то время как их воспроизведение подчиняется вполне определённым законам. Поэтому с незапамятных времён считалось, что состояние самадхи принципиально неописуемо, сиддхам уделялись только краткие характеристики, обычно же — простое перечисление. В христианских же текстах всё это живописуется гораздо более экзальтированно и подробно, что говорит, с одной стороны, об их относительной исторической молодости — по сравнению с традицией йоги, с другой — о том, что эмоциональное состояние Отцов церкви на пути к благодати и после её получения было далеко не оптимальным.

«Внешнее не должно оставлять, оно — опора внутреннего, и то, и другое должно идти совместно. Очевидно только, что преимущество за первым, ибо служить Господу должно духом» (Феофан Затворник).

Это высказывание, очевидно, следует понимать так, что преимущество за внутренним, поскольку «Царствие Божие внутри вас есть», и Богу служат помыслами, а потом уже и делом. Неясно, что имел в виду святитель, говоря о том, что нельзя оставлять внешнее, поскольку аскетизм изначально подразумевал уход из социума. Может быть речь идёт о том, что ежедневное количество времени, посвящаемое Иисусовой молитве имеет предел? И, будучи превышенным, тормозит развитие процесса? По крайней мере, в йоге нет никаких чётких предписаний по поводу времени пребывания в медитации. Процесс исчерпывается на сегодня сам по себе, и тебя из него «выталкивает». Пребывание в постоянном режиме пониженного «тонуса» сознания при работе с телом в йоге (равно как и в непрерывном эйфорическом торможении, имеющем место в непрерывной молитве — В.Б.) для интеллекта гибельно, если за этим не стоит целенаправленная дальнейшая деятельность в состоянии интроспекции, последовательность которой нам предлагает древнеиндийская технология.

«Для собранности ума, необходимой для молитвы, могут быть подходящи некоторые внешние условия обитания, и даже положения тела. Но было бы заблуждением думать, что от внешних условий и приёмов может зависеть подвиг возрастания в духовной молитве» (Феофан Затворник).

Здесь мы снова видим коренное отличие метода христианских подвижников от древнеиндийской традиции. Только работа с телом, предлагаемая традиционной йогой, способна создать необходимое и оптимальное для последующего духовного развития состояние сознания, обеспечив при этом сопутствующее состояние телесной оболочки. Тело является объектом воздействия личной воли, состояние же сознания, которое при этом возникает, пригодно для дальнейших преобразований во множестве разных аспектов, одним из которых является замкнуто-отражательная традиция исихазма.

Пребывание в благодати не может быть длительным, потому что такой режим работы является для психики экстремальным состоянием. Привычная структура восприятия норовит как можно скорее восстановить себя, поскольку эволюционно человек выжил в этом мире только благодаря действиям в бодрствующем состоянии сознания. Познавать и понимать нечто можно и в других состояниях, но действовать и получать реальные, необходимые для выживания результаты — только в основном.

Состояние погружения в йоге может быть гораздо более длительным — в зависимости от характера работы, развёртывание которой вы обеспечиваете намерением — но и оно имеет индивидуальные пределы.

Говоря о нехристианских способах духовного развития, С. Хоружий отмечает: «Здесь пролегает важная разделительная черта. Как известно, медитация, сосредоточенная на внутреннем (или внешнем, что не имеет значения) созерцании определённых образов, есть ключевой элемент в подавляющем большинстве мистических традиций и школ. За этим стоит естественная наклонность сознания, в деятельности которого зрительная модальность является преобладающей. Ключевой момент оказывается в необходимости строгого различения между:

— зрительной парадигмой как таковой;

— внутренней образностью, которая может возникать и использоваться очень различно» (с.232).

И далее: «В действии Молитвы Иисусовой не должно быть никакого образа, посредствующего между умом и Господом... Сознание ока Божия, смотрящего внутрь вас, тоже не должно иметь образа, а всё должно состоять в одном простом убеждении или чувстве» (св. Феофан).

Аскетизм своеобразно «упростил» процесс общения с Богом, исключив из него аспект личной работы подлинного понимания происходящего. Поверь, переживи и почувствуй, это всё, больше ничего не нужно.

Если обычная наркомания заключается в эйфорическом переживании психосоматического хаоса, то «духовная» — догматического однообразия, противоположности смыкаются в своей бессмысленности, развитие исключено.

Итак, снисхождение благодати в практике христианского мистицизма есть спонтанный процесс импульсного «короткого замыкания» в психике подвижника, когда бессознательное «выдаёт» его сознанию сформированную верой и ожиданием «картину», соответствующую содержанию догмы в общем и индивидуальному её представлению у данного аскета в частности. Переживание это наступает и разворачивается в зависимости от психофизических особенностей личности, её возраста и опыта. Являясь для подвижника неоспоримым чудом, такой духовный опыт ставится превыше какой-либо критики или сомнения, создавая у групп людей, объединённых данным типом деятельности, ощущение исключительности, это даёт им уверенность в претензиях на завершённое понимание, которая на самом деле аннулирует познавательные тенденции подвижнических сообществ, делая их островками неизменного религиозного фанатизма. Технология исихазма представляет ограниченный интерес, являясь частным случаем (или, вернее, тупиковым путём развития) универсальной психотехнологии, разработанной йогами-мыслителями Древней Индии.

Как культурное явление аскетическая традиция несомненно должна изучаться и быть сохраняемой, что и происходит сегодня усилиями исчезающе малой горстки истинно верующих: «Будем плакать и жить, как мы жили и плакали прежде, будет солнце светить нам — молчавшим и нам — говорившим, мы пространство и время оставим любви и надежде, ибо вера одна может бывшее сделать не бывшим».

Мнимое же превосходство христианской духовности, — «...Христианский путь направляется не к Пустоте, а к Исполнению. За различиями в методике практик стоит противоположность двух глобальных... стратегий», — которое декларирует Хоружий, говоря о сегодняшнем времени, выглядит просто смешно. Возможно, автор и разобрался со внутренней структурой данной традиции, но для продуктивного сравнения необходимо проанализировать их как минимум совместно, обладая к тому же личным психотехническим опытом.

Что до оценки глобальной стратегии исихазма, то вспоминаются классические опыты, когда крысы до изнеможения нажимали на рычаг, раздражая посредством обратной связи центры удовольствия в своём мозгу. В мистических психотехниках предопределённого результата мы видим по сути аналогичную деятельность, только способы «нажимания на рычаг» у людей придуманы не в пример более сложные. Сегодняшняя наркомания сильно упрощает процесс, но цена за скорость и эффективность воздействия соответствующая.

«Традиция требует различать опыт истинный и опыт ложный. При этом под истинностью понимается действительное совпадение опыта с тем, чем он намечался и должен быть» (с.238).

Как говорится, умри, Пушкин, — лучше не скажешь! Но, чтобы исключить всякие сомнения в самооценке подвижниками, а равно и всей христианской Церковью своего положения и места в современном мире, Хоружий добавляет: «Традиция выступает как замкнутый и полный мир, который не находит нужным соотносить себя с чем бы то ни было за её пределами» (с.240). Отчасти подобный подход к реальности характерен при некоторых формах психических расстройств, например — при шизофрении.

Действительно, — признаёт Хоружий, — «исихазм методичен в своём безумии» (перефразированный Шекспир), «ибо только безумие, в его типичнейших формах, создаёт изолированный мир и отказывается (оказывается неспособным) соотносить его с миром объемлющим и всеобщим; но при этом оно часто организует его с поразительной последовательностью и строгой согласованностью деталей» (с.240).

Да, к сожалению, традиция мистического христианства герметична, говорит автор «Феноменологии аскезы», но ведь на «входе» и на «выходе» она всё же как-то сопрягается с внешним миром и опытом, имеет с ним связь. А если так, то на основании этой связи можно сказать, что она интегрируется со внешним миром в некое единство расширенной реальности.

Пожалуй, это «слишком сложно, чтобы быть истинным», догматическая жёсткость технологии мистического христианства неизбежно попадает в ловушку теоремы Геделя.

Если идеализм Бхагавадгиты направлен на тотальное освобождение души от оков материи, то опыт исихазма навсегда заклинен на христианской догме.

«Вещь, предзаданная в пассивном созерцании, затем появляется в созерцании едином» (с.289). При этом, несмотря на то, что в образе благодати появляется именно заданное, Умное делание, по Хоружему: «....есть раздвигание границ сознания, их преодоление — во встрече с другим сознанием» (с.303).

Хотя автор имел в виду под «другим» сознание Божественное, но по сути формулировка правильная, действительно, человеческое бессознательное — это другое сознание, которое имеет иную структуру и действует по иным законам.

На самом деле методом непрерывной молитвы достигается не расширение сознания, а спорадическое его срабатывание в одном и том же направлении. Аскетика потому избегала работы с образами, что её ограниченная технология, не обеспеченная устранением эмоций с помощью тела, не позволяла «увернуться» от взаимодействия с эмоционально заряженными массивами информации личного бессознательного. Умная молитва есть жёсткая настройка личности на заранее определённый по результату, закрытый (герметичный), повторяющийся без каких-либо изменений процесс, который лишь подгоняется под индивидуальные возможности подвижника.

Технология йоги — жёсткая матрица, направленная на создание условий для возникновения открытого, не детерминированного Я-сознанием процесса, который развивается спонтанно, учитывая интересы всей психики, а не какой-то одной её части.

Тем не менее идея «нищеты духовной» может, как метафора, использоваться и сегодня, но в другом контексте. Подлинный духовный рост, какими бы методами он не осуществлялся, по моим наблюдениям, приводит помимо общечеловеческого развития к уменьшению количества излишних желаний, ложных стремлений и потребностей, на которые самым губительным образом ориентирована сегодня западная цивилизация.

Тот, кто достиг целостности, а значит, и понимания своего единства со всем сущим, видит прежде всего хрупкость жизни, самого этого мира и беспочвенность излишних притязаний.

В своих размышлениях я меньше всего намеревался подвергать целенаправленной критике современный церковный организм православия и его деятельность в лице такой её разновидности как подвижничество. И потому повторю в завершение своей работы, если в чём-то я не прав, удивительные слова Мейстера Экхарта:

«Я исправляю всё это, и отказываюсь от всего этого, и буду исправлять, и буду отказываться в общем и в частности всегда, когда это понадобилось бы, от всего, в чём было бы признано отсутствие здравого смысла».

 

Послесловие

Итак, книга завершена. В заключение ещё несколько слов о её направленности, смысл которой заложен в самом названии — коммуникация с самим собой. Первоначально название этой работы было иным: «Экология жизни», но впоследствии я пришёл к выводу, что его следует изменить, хотя скрытая окраска работы именно экологической проблематикой осталась без изменений. Йога в её нормальном виде будет, видимо, со временем всё более востребованной, поскольку «доля генетически дефектных особей вида Homo sapiens в его современном состоянии намного выше, чем у стабильных биологических видов. Экономически это требует огромных, и притом непрерывно возрастающих, социальных затрат, а по биологическим критериям означает, что человек — быстро вырождающийся вид, несмотря на все свои «победы», вытесняемый из биоты.

Каким образом уже начавшийся распад генома (Горшков, Макарьева, 1997) скажется на социальных, политических и экономических структурах, представители соответствующих наук пока всерьёз даже не пытаются прогнозировать. Мы не сомневаемся в том, что кровавость, жестокость, разрушение этических норм, ставшее характерным для двадцатого века, связаны с этим явлением» (В.И. Данилов-Данильян, К.С. Лосев, «Экологический вызов и устойчивое развитие», сс.174-175).

Таким образом, бесконечные поиски массами людей «чего-то такого», что придало бы смысл их бытию при одновременном избавлении от иллюзий, избыточных желаний и внутреннего беспокойства, отражают общую закономерность: личности нужна опора, слабо или вообще не зависящая от внешнего мира, который беспощадно перемалывает людскую массу, как это показано в страшноватом мультике, сопровождающем музыкальный шедевр группы «Пинк флойд» «Стена».

Если двадцать лет назад проблемы со здоровьем граждане в массе своей начинали иметь где-то после сорока, то сегодня это начинается уже до тридцати, если не раньше.

Растущие не только в России, но и во всём мире наркомания, алкоголизм, агрессивность, разрушительные тенденции — всё это говорит не о локальных противоречиях, но является проявлениями системного общемирового экологического кризиса. Не исключено, что так же ностальгически, как поминают те, кто жил при социализме с начала шестидесятых по девяностый годы, в «золотую эпоху» беззаботности, мы будем через пару десятков лет вспоминать сегодняшний день, когда ещё светит солнце, растёт трава, что-то созревает в садах и на дачных участках, воздух и вода пригодны для дыхания и питья, не говоря уже о поливке.

Человечеству всё равно придётся изменять способ жизни и деятельности, причём это будет сопровождаться ломкой всех, имеющихся на сегодняшний день, структур цивилизации, в первую очередь — отношения к природе и своему физическому телу как неотъемлемой его части.

И здесь, кроме метода традиционной йоги, никаких достойных альтернатив, на мой взгляд, не просматривается, поскольку только данный способ действий позволяет оздоровить «материальную часть» человека, одновременно балансируя его психику, без какой-либо химии и разнообразных электронных «примочек», цена использования которых иногда проявляется и осознаётся спустя слишком долгое время.

Сегодняшнее мировоззрение человека так или иначе должно перестраиваться в сторону более экологичного мышления и поведения, но для этого нужно оздоровить его базу — психосоматику. Практика йоги является для этого наиболее экономичной, социально эффективной и безопасной в индивидуальном плане, главное — предоставить обществу качественную информацию по данной теме, характеризовать сегодняшнее положение вещей и тупиковые варианты развития. Автор будет признателен, если своё мнение об этой книге читатели, при желании, сообщат по адресу:

117313, Москва, а/я 841; либо [email protected] (или [email protected]).

 

Толковый словарь терминов и краткие справки по персоналиям

Аберрация — искажение (от латинского «отклоняться»).

Агни-йога — «Живая этика», синтетическое морально-этическое учение, созданное Николаем и Еленой Рерихами на основе индийской философской терминологии и оккультно-теософских спекуляций, выдаваемое за светскую «научную» доктрину. Претендует на роль очередной вселенской религии. В России имеет ярко выраженный сектантский характер, отличается нетерпимостью. Распространена в среде культурной российской богемы.

Агни — «огонь», имя одного из главных ведических богов, считается «ближайшим», посредником между людьми и богами, возносящий жертвы на небо. В йоге почитается в форме Вайшнавары. Согласно йогической топологии в теле человека отвечает за переваривание пищи, имея область влияния ниже «ложечки» (мечевидного отростка грудной кости). Согласно представлениям Аюрведы, из этой области Агни распространяется по всему телу.

Адаптация — приспособление строения и функций организмов к изменяющимся условиям существования, в том числе и психологическое приспособление к социуму.

Аднексит — воспаление придатков матки, хроническая форма данного заболевания обычно приводит у женщин к функциональному бесплодию.

Айенгар, Беллур Кришнамачар Сундарараджа — основатель системы Айенгар-йоги, ученик Кришнамачарьи из Майсора. Родился в 1916 году, в шестидесятые годы основал институт йоги имени Рамамани Айенгар в Пуне. Будучи нетрадиционным направлением йоги, данная система получило широкое развитие на Западе, превратившись в разветвлённый международный бизнес. С 1989 года представлена в Москве, Санкт-Петербурге и т.д. На русский язык переведены три книги Айенгара: «Прояснение йоги» (1994), «Пранаяма. Искусство дыхания» (1995), «Древо йоги» (1999).

Анаболические процессы — внутренние процессы, направленные на образование и обновление структурных частей клеток и тканей.

Арии (арьи, арийские племена) — буквальный перевод «чужак», «пришелец», более позднее значение — «благородный», «свободный человек». Есть гипотезы, что арийские племена проникли в Индию с юга Средней Азии либо даже из юго-восточной части территории Восточной Европы в средине второго тысячелетия до н.э.

Ассимиляция (ассимилирование) — в данном контексте «усваивание».

Антаранга-йога — часть Раджа-йоги Патанджали, объединяющая три завершающих её ступени («анга» — в переводе с санскрита буквально «шаг», «антаранга» — «внутренние шаги»): дхарана, дхьяна, самадхи — иногда это называют «внутренними средствами», или собственно йогой, тогда как Бахиранга — яма, нияма, асана, пранаяма — подготовительные действия, пратьяхара — водораздел между внешними и внутренними средствами йоги.

«Атмабодха» — буквально «постижение Атмана». Традиция приписывает авторство этого произведения крупнейшему индийскому философу-ведантисту Шанкаре. Текст создан примерно в девятом веке нашей эры. Содержит 68 стихотворных строк (шлок) и упоминание о йоге.

Атман — невозвратное местоимение «себя». В философском смысле — абсолютный субъект, сознательное высшее «Я» — единственная реальность (CAT) традиционных индийских доктрин спасения. Это нерасторжимое единство Бытие-Сознание.

Аутизм — патологическое погружение в мир личных переживаний и ощущений с активным отстранением от внешнего мира.

Ауробиндо, Гхош (1872-1950) — сын врача, учился в Англии, завершил образование в Кембридже. Затем, изучив философское и духовное наследие своей страны, стал ярым националистом и боролся с английским владычеством в Индии методами террора. Будучи брошен в тюрьму, занялся там йогой и с тех пор навсегда оставил политику. В 1909 году поселился в Пондишери и основал ашрам. В 1926 году удалился от мира, появляясь перед своими учениками лишь раз в год. Создал учение так называемой «Пурна йоги», она же — «интегральная веданта». Завещал построить Ауровилль — город солнца, где в мире и покое сосуществовали бы представители всех мировых религиозных конфессий, но попытка такая не удалась.

Ашрам — община, монастырь, обитель. Термин произошёл от санскритского слова «усилие», подразумевалось что оно применяется именно в духовной практике. Место, где занимаются поисками духовной сущности и самосовершенствованием. В Индии издавна и по сию пору существует множество йога-ашрамов.

«Аштанга-виньяса-йога» — учение последователя Кришнамачарьи Паттабхи Джойса, такая практика асан, в которой, подобно «йоге восьми кругов», непрерывные переходы из позы в позу, основанные на последовательности Сурья намаскара, сопровождаются регулировкой дыхания. Ничего общего с классической практикой йоги не имеет.

Бахиранга-йога — часть Раджа-йоги Патанджали, включающая в себя пять так называемых «внешних» её средств или шагов: яма, нияма, асана, пранаяма, пратьяхара. Иногда квалифицируется как подготовка к подлинной йоге.

Бифуркация — разделение, раздвоение, разветвление чего-либо.

Бодхисатва — в мифологии буддизма существо, достигшее нирваны, но принявшее решение вернуться в материальный мир, чтобы спасти от страданий все живые существа, это аналог христианского святого.

Брахман — высший принцип традиционной индийской философии, вечный и неизреченный, определяемый только негативно, — всё, что может быть названо — это не есть брахман, который конкретно нигде, но во всём одновременно. Идея Брахмана близка, с одной стороны, концепции буддийской нирваны, с другой — идее Атмана, абсолютного субъекта. Основа учения о Брахмане заложена в Упанишадах и разрабатывалась различными индийскими философскими школами со многих точек зрения.

Брахман (брамин) — член высшей касты индийского общества, «дваждырожденный» — обычно так называли жрецов, знающих Веды — слово Брахмы. Занятие брахманов — изучать Веды, учить им других, совершать обряды, жертвоприношения и т.д. Претендовали на монополию в религии, философии, науке.

Брахмачарья — поведение брамина — первая ступень жизни «дваждырожденных» по закону о её ступенях, или этапах — ученичество. Брахман проводил отрочество и юность в доме гуру как работник. За это гуру наставлял его в Ведах. В период обучения половая жизнь была запрещена, и со временем термин «брахмачарья» приобрёл смысл этической заповеди — целомудрия.

«Бхагавадгита» — буквально «песнь господня» — философская поэма из шестой книги «Махабхараты».

Ваджраяна («ваджра» — «громовая стрела», оружие бога Индры, но принадлежала и другим богам, например — Шиве. В мистическом плане это особая сила, способствующая освобождению) — «алмазная колесница» или «колесница раската грома», школа позднего тибетского буддизма, многие современные его последователи называют своё учение Тантрой. Это учение освобождения «короткого пути». Иногда тантрический буддизм согласно его специфике называют Мантраяной. «Ваджраяна» исторически представлена философскими школами мадхьямики и йогачары. В Тибете учение подразделялось на четыре основных школы: ньингма-па; кашья-па; кагьюд-па и гелуг-па. Существует также множество сект данного направления.

Вазомоторика (латинское «ваз» — «сосуд», плюс «мотор» — двигатель) — совокупность сосудодвигательных нервных волокон: вазодилататоры (расширяющие просвет сосудов) и вазоконстрикторы (сужающие просвет кровеносных сосудов).

Веданта — окончание Вед, позднейшие философские трактаты, называемые Упанишадами.

Веды («веда» — «священное знание») — корпус поэтических памятников арийских племён, вторгшихся в Древнюю Индию в начале второго тысячелетия до н.э. Всего Вед четыре: «Ригведа» — собрание религиозных гимнов, самые ранние тексты; «Самаведа» — описание ритуалов, в том числе различных видов жертвоприношений; «Яджурведа» — свод магических заклинаний (она делится на «Белую» и «Чёрную» в последней содержится множество колдовских формул, направленных на вызов порчи). «Атхарваведа» — более поздний сборник, в текстах которого смешиваются арийские и аборигенные божества, иногда её называют описанием первобытной демонологии. Каждая Веда состоит из трёх частей — Самхит, Брахман и Упанишад. Сборник мантр, или гимнов называется самхитой. Брахманы — разъяснения обрядов. Упанишады и араньяки (наставления отшельникам, пребывающим в лесу) включают в себя части брахман, толкующие философские вопросы. Упанишады, являясь самыми поздними по времени текстами, составляют духовную основу всего последующего развития индийской мысли. В зависимости от своей роли в обрядах жертвоприношения гимны одной из Вед исполняют разные разряды жрецов-брахманов.

Вивекананда (1863-1902) — Нарендранатх Датта, произошёл из богатой аристократической бенгальской семьи. В 18 лет встретился с Рамакришной, в 23 года получил с его помощью переживание единства. После смерти Рамакришны стал его преемником. В 1892 году отправился в четырёхлетнее кругосветное путешествие с целью распространения учения Рамакришны. В 1897 году основал монашеский орден «Миссия Рамакришны», существующий до сих пор и насчитывающий около 80 центров в Индии и за её пределами.

Вишнуиты (Вишну — воплощение Солнца) — секта, возникшая на основе культа Бхагавана (буквально «наделяющий долей», «владыка»). Женское воплощение Вишну — богиня счастья Лакшми. Индуизм с его стремлением к объединению различных религиозных течений Индии провозгласил тождество Вишну и Шивы и включил оба соперничающих божества в великую тройственную ипостась (Тримурти): Брахма — Вишну — Шива. Культ Вишну был распространён в основном среди кшатриев.

«Вьяса бхашья» — подробный тантрический комментарий на «Йога-сутры» Патанджали, датируется вторым — четвёртым веками н.э., примерно на двести лет позже создания «Сутр».

Гештальттерапия — гештальт переводится как «целостная структура», поэтому данный вид терапии осуществлял комплексное воздействие на больного.

Гипервентиляция — сильно учащённое, по сравнению с обычным, дыхание.

Гипертензия — повышенное кровяное давление.

Гипоксемия — то же, что гипоксия — кислородная недостаточность тканей, крови и т.д.

Гомеостаз — совокупность приспособительных реакций живых систем, направленных на устранение или максимальное ограничение воздействия внешних или внутренних факторов, которые нарушают относительное динамическое постоянство внутренней среды организма. Фон Берталанфи предложил определять гомеостаз как «текущее равновесие».

Гомогенный — однородный по составу.

Гуру — буквально «тяжёлый», «важный», «почтенный», «учитель» — обычно подразумевается духовный наставник. Светский учитель или просто преподаватель асан йоги — «ачарья».

Дон Хуан — в данном случае речь идёт о нагвале по имени дон Хуан Матус, который был наставником Карлоса Кастанеды.

Джапа (на санскрите «шептание») — ритуальное повторение мантры, которая может быть именем бога или специальным словом, непрерывное и без размышлений. Когда она начинает повторяться как бы сама собой — процесс носит название «аджапа-мантра».

Дискретный — прерывистый, состоящий из отдельных частей.

Дифференцирование — расчленение, выделение составляющих элементов при изучении чего-либо.

Дхарма — «удерживание», опора, устой, закон, долг, нравственность. Одно из центральных понятий индийской философии. Имеет восемь основных значений, в частности — некая заслуга, обретённая благими делами, в том числе и в прошлых существованиях. Благодаря ей человек оказывается способным принять и осуществить спасение, в том числе и с помощью йоги. Дхарма — неизбежное грядущее каждого человека — взросление, старость, смерть. Дхарма — предписанный порядок поведения — монастырский устав либо религиозный обет. Дхарма — благотворное мистическое учение в буддизме.

«Дхара-садхана» — «дхара» — поток, луч, «садхана» — «духовное ритуальное действие», псевдо йоговский аналог христианского подвижничества. По замыслу основателей этой школы (Андрея Сидерского и Андрея Лаппы — Киев) название «йога-дхара-садхана» (она же «йога восьми кругов», она же «омнио-тренинг»), очевидно, должно было означать нечто вроде потока йогического действия, то есть — непрерывная смена форм, внешне напоминающих асаны традиционной йоги, хотя в принципе можно было бы с одинаковым успехом выбрать формы из арсенала гимнастики либо акробатики.

Зикр — буквально «упоминание» — приём психотехники суфизма, заключающийся в непрерывном произнесении определённых словесных формул, в которых повторяется имя Аллаха. Есть зикр джахр (громкий), зикр хафи (шепот), а также зикр мысленный. Как правило, повторение зикра связано с определёнными движениями.

Ефремов Иван Антонович (1907-1972) — крупнейший учёный, специалист по палеонтологии позвоночных, создатель нового направления — тафономии, которое широко используется сегодня мировой наукой. Одновременно Ефремов стал всемирно известным писателем-фантастом, одна из его книг — «Лезвие бритвы» была впервые опубликована в 1964 году и в большей части сюжета посвящена индийской йоге.

Изотропность (изотропия) — физическая одинаковость свойств пространства либо вещества по всем направлениям

Инициирование — побуждение к действию какой-либо системы либо процесса путём влияния на них извне.

Исихазм — направление созерцательной монашеской жизни в православии, возникшее в третьем — четвёртом веках нашей эры в Египте, Палестине и Малой Азии. «Исихия» — «покой», «безмолвие». Жизнь монаха-исихаста определялась непрестанной внутренней молитвой, «умным деланием», стремлением к личному «обожению» — снисхождению Благодати. Психотехника «умной молитвы» обнаруживает множественные параллели с технологией классической йоги.

Йога — «соединение», «средство», «стягивание» — название древнеиндийской философской школы, или системы, учение которой направлено на осуществление освобождения. Близка школе санкхья, которая традиционно даёт как бы теоретическое обоснование того, что йога осуществляет на практике. Обычно различают четыре исторически сложившихся вида йоги, это: 1) Раджа-йога Патанджали, выработавшая технологию самоуглубления (самадхи), целью этой йоги является полная интроспекция со всеми вытекающими последствиями, рассмотренными в данной книге; 2) Джняна-йога — йога познания, в ней считается, что для освобождения достаточно постигнуть иллюзорность мира и реальность Атмана; 3) Бхакти-йога провозглашается «Бхагавадгитой» и учит, что освобождение достигается путём благоговейной любви к высшему, не всегда понимаемому как личность. Любовь без дела — пустой звук, поэтому бхакти требует самоотверженного действия, которое совершается бескорыстно, во имя этой высшей формы любви; 4) такая деятельность будет Карма-йогой — она реализует то, что утверждается в бхакти.

Камикадзе (буквально «священный ветер») — мифологическое название японских лётчиков-смертников времён Второй мировой войны. Они заправлялись горючим только на путь до цели, самолёт был полон взрывчатки, и целью смертников почти всегда был прямой таран американских боевых кораблей.

Йог (йогин) — традиционно это адепт учения йоги, упражняющийся в этом искусстве с целью развития в себе духовных свойств (вибхути или сиддхи), помогающих достигнуть освобождения.

Карма — в индийской метафизике всеобщий закон причинно-следственной связи, что применительно к человеку означает наличие воздаяния как за собственные поступки в этой жизни, так и за прошлые и будущие. Признание закона кармы автоматически ведёт за собой и признание переселения душ. На Западе, в том числе и в России, метафизическое положение о карме было опрощено и вульгаризировано до последней степени. Бесчисленные «работы» по «диагностике» кармы человека, вашей собаки, кошки и ещё Бог знает чего, откровенное превращение индийской метафизики в клиническую форму идиотизма, приносящего кому-то хорошую прибыль — всё это приняло в нашем отечестве настолько уродливые формы, что в комментариях не нуждается. На самом деле в определённых границах работает закон взаимозависимости, который зримо начинает проявлять себя в жизни человека только с какого-то момента его работы в классической йоге, хотя на самом деле ему подчиняется всё живое. Если же взглянуть на проблему более широко, то сегодняшние физические представления теории диссипативных систем не оставляют места принципу детерминизма, который довлел над умами более трёхсот лет. Будущее на самом деле не определяется настоящим. Илья Пригожий говорит об этом так: «Мир процессов, в котором мы живём и который является частью нас, не может более отвергаться как видимость или иллюзия, определяемая нашим ограниченным способом наблюдения. На заре западного мира Аристотель ввел фундаментальное различие между божественным и вечным небесным миром и изменяющимся и непредсказуемым миром подлунным, к которому принадлежит и наша Земля. В определённом смысле классическая наука была низведением на Землю аристотелевского описания небес. Преобразование, свидетелями которого мы являемся сегодня, можно рассматривать как обращение аристотелевского хода, ныне мы возвращаемся с Земли на небо» («Время, хаос, квант», с.20).

Кататония — нервно-психическое расстройство, форма психоза, характеризующаяся мышечными спазмами, иногда весьма длительными, сопровождающимися состоянием ступора, либо не проходящим возбуждением, наиболее выраженное сочетание психических расстройств с поражением двигательной сферы.

Кинестезический — представленный в телесном ощущении. Кинестезия — чувство мышечное, мышечно-суставное, восприятие посредством проприоцепторов.

Конфессия — вероисповедание.

Корреляция — соотношение, соответствие, взаимозависимость предметов, явлений или понятий, согласованность строения и функций живого организма, обеспечивающая постоянство его внутренней среды.

Крийя — буквально «процесс». Крийя-йога — йога Тантры, с непревзойдённой глубиной исследованная Свами Сатьянандой и коллективом авторов Бихарской школы йоги. Всего известно семьдесят шесть крий, из которых Сатьянанда в своих работах объясняет двадцать.

Кришна («Чёрный») — родовое имя Васудэва, по древнейшим сказаниям Кришна — обожествленный витязь и учитель, в «Махабхарате» он отец бога любви — Прадьюмны.

Кришнамачарья — знаменитый йог из Майсора. Тирумалай Кришнамачарья родился 18 ноября 1888 года и прожил сто один год. Его учениками были Айенгар, Индра Деви, Паттабхи Джойс, а также сын Десикачар, который преподаёт йогу с 1976 года. Кришнамачарья является основателем реформаторской линии йоги традиции Майсорского дворца, которая, не являясь классической, затем была модифицирована далее его учениками и нашла широкое распространение на Западе, в том числе — в США.

Кувалаянанда, Свами — известный йогин, основавший в двадцатых годах йога-центр «Кайвальядхама» в Пуне. Изучив йогу, он кроме того получил западное медицинское образование и долгие годы занимался йогатерапией, выпустив ряд серьёзных посвящённых ей работ. В настоящее время ашрам возглавляет доктор Бхоле, и в библиотеке этого центра имеется одно из крупнейших собраний древних рукописей.

Кундалини — «свёрнутая кольцом». В метафизической анатомии йоги — главная разновидность энергии человеческого организма. Символически изображается в виде спящей змеи, свернувшейся в три с половиной оборота.

Локаята — мирская, материалистическая народная философия, локаятики — древнеиндийские материалисты.

Мантра — «истинное слово», «заклинание», общее название звуковых либо словесных магических формул древнеиндийской традиции, либо священное изречение, над которым надлежит размышлять. Например, знаменитая формула «Тат твам аси» — «Ты есть то» или «Атман есть Брахман». «Тат Твам» — великая мантра Катха-упанишады. Ещё один пример — великая мантра «Аум» — см. по алфавиту словаря терминов. Мантра-йога — систематическое использование звуковых вибраций для того, чтобы вызвать психофизиологические изменения.

Махабхарата («Маха» — «великий», «бхарата» — «поддерживающий» воин, сын Шакунталы и Душьянти, отец Куру, это также имя сводного брата бога Рамы) — древнеиндийский эпос, возникновение которого датируется срединой первого тысячелетия до нашей эры. Состоит эпос из 18 книг, заключающих в себе около ста тысяч шлок (стихотворных двустиший). Содержит не только повествование о борьбе двух родов, но и ряд философско-нравственных, социально-законодательных трактатов, а также богатейший бытовой и мифологический материал, который многие века воздействовал и продолжает активно влиять на народные массы Индии.

Ментальный — умственный.

Медитация — изменённое в результате определённых действий состояние сознания — ИСС, в котором бессознательное начинает с ним контактировать. В классической йоге под медитацией понимается самьяма — совокупность или последовательность всё более углубляющихся степеней интроспекции: дхарана, дхьяна, самадхи. В европейских языках термин «медитация» переводится как созерцание, что не совсем верно, поскольку образное созерцание свойственно примерно лишь каждому третьему из общей массы практикующих йогу.

Модус — мера, образ, способ (жизни, действия и т.д.).

Мокша (мукти) — освобождение, достижение состояния единения и не двойственности либо полного различения — в различных философских системах Индии.

Мохенджо-Даро и Хараппа — города древнейшей, так называемой протоиндийской цивилизации, открытые в двадцатых годах нашего столетия индийскими археологами Д.Р. Сахни, Р.Д. Банерджи на территории сегодняшнего Пакистана. Она возникла в третьем тысячелетии до нашей эры. На так называемых печатях, найденных в ходе раскопок, обнаруживаются божества, находящиеся в традиционных позах йоги.

Нага — «змей», особые мудрецы, полубоги, населяющие подземное царство Паталу.

Натхи — бенгальская шиваистская секта в Индии. Религиозные и мистические сочинения натхов обнаруживаются не только в самой Индии, но и в Тибете, и Непале, некоторые их монастыри сохранились до наших дней. Сказания натхов о Горокхо и Гопичондро передавались изустно много веков, их письменные авторские варианты стали появляться только начиная с восемнадцатого века. Культ натхов — один из древнейших йогических культов Индии. Эпические поэмы натхов изобилуют описанием проявлений сиддхи. Цель религиозной практики йоги у натхов — достижение физического бессмертия. Ритуал натхов «кайясиддхи» аналогичен подъёму Кундалини в йоге Тантры, но основная направленность их практики — Хатха-йога.

Нирвана — «угасание», Ф.И. Щербатской применял в своих переводах буддийских текстов как синоним — слово «уничтожение». Полное прекращение пребывания в мире бытия, растворение в божественном (у буддистов — в пустоте).

В отличие от самадхи в йоге концепция нирваны основана на совершенно оригинальной версии существования вне чувственных элементов, называемых дхармами, из которых, согласно буддизму, состоит всё, в том числе и живые существа. Человек на протяжении всей жизни являет собой стабильную конфигурацию «облака дхарм», которые непрерывно колеблются. После распада физической оболочки облако дхарм теряет «конфигурацию» предыдущей личности и некоторое время находится в таком состоянии, пока не произойдёт очередной акт перевоплощения, и душа (в виде упомянутого облака) не примет структуру нового носителя. Следование адепта буддийскому «восьмеричному пути» спасения приводит к тому, что после завершения жизни адепта дхармы перестают непрестанно колебаться, утрачивают динамику, вследствие чего душа теряет способность вселиться в очередного носителя. Тем самым прерывается цепь перерождений и наступает освобождение. Цель самадхи в йоге Патанджали — полное прекращение деятельности ума и погружение сознания в пустотность самого себя.

Нонсенс — бессмыслица, нелепость.

Ньяса — «ритуальное проецирование» образа божества в различные части тела. Это практика весьма древнего происхождения, тантризм значительно обогатил её и наделил новым смыслом. Различается несколько видов ньяс, в некоторых случаях божества и их символы «помещаются» на различных участках тела и в органах посредством соответствующей медитативной практики (например — «Таттва-шуддхи», представленной в работах Бихарской школы).

Ом, «Аум» — священный слог, символ, выражающий идею Единого, самотождественного, лишь в иллюзорном, переходящем мире воспринимаемого как начало-средина-конец. Размышление над этим словом-символом рекомендуется всеми традиционными философскими школами Индии. Произнесение мантры есть джапа, что используется непосредственно в тантрических психотехниках йоги.

Патанджали — даты рождения и Смерти неизвестны, предположительно от 200 года до н.э и 400 н.э. Основной труд — «Йога-сутра», главные идеи которой: тело и дыхание могут быть использованы для успокоения ума, различающее наблюдение — ключ к освобождению.

Психосоматика — единство телесного и психического, представленного как отдельная человеческая личность, целостная во всех своих проявлениях структура.

Радхакришнан, Сарвепалли (1888-1975) — наряду с Дасгуптой его называют самым выдающимся индийским философом двадцатого века. Он являлся одинаково сведущим и в европейских, и в восточных религиозных традициях. Он занимал должности профессора в Калькутте и Оксфорде, а затем был избран вице-президентом республики Индия. Является автором монументального двухтомного труда «Индийская философия» (выпущен в свет в 1927 году, на русский переведён в 1956-57 гг.).

Рама («Чёрный», «вороной») — в «Махабхарате» есть три героя с таким именем.

Рефлексия — размышление, анализ собственного психического или ментального состояния.

Ребефинг — практика гипервентиляции, направленная на подавление сознания и проявление в поведении и состоянии невротической симптоматики или психоэмоциональных блоков. Разработана С. Грофом, родоначальником направления трансперсональной психологии, сегодня известно множество модификаций данного метода свободного дыхания, в том числе холотропное (см.).

Релятивизм — методологический принцип, состоящий в абсолютизации относительности и условности знания. Ведёт к отрицанию возможности познания объективной истины.

Риши — «мудрец», «учитель», «пророк». Различают четыре класса риши: 1) высший учитель богов или учитель-бог — дэвариши; 2) учитель — раджа, кшатрий, раджариши; 3) учитель-брамин — брахмариши; 4) махариши — великий учитель. Все эти учителя были в период «золотого века», затем они превратились в высших существ, не подверженных физическим законам. Считается, что Патанджали, автор «Йога-сутр», относится к дэвариши.

Сад Реандзи — знаменитый так называемый «сад камней», представляющий собой прямоугольную площадку размерами девять на двадцать три метра, расположенную перед домом настоятеля буддийского храма в Киото, создан в XVI веке. Вокруг площадки — веранда для осмотра. Всего в саду пятнадцать камней, но с любой точки осмотра видно только четырнадцать из них. Есть только один способ увидеть все камни сразу — подняться в воздух. По одному из смысловых толкований этот сад символизирует невозможность полного охвата человеком своей текущей жизненной ситуации, поскольку он и есть тот пятнадцатый камень сада Реандзи, который заслоняет собою истину от себя самого.

Санкхья — буквально «перечисление», «борьба» идейная либо физическая — название древнейшей традиционной религиозно-философской системы Индии. Обычно йога как одна из шести даршан (философских школ, признающих авторитет Вед) всегда рассматривается в соединении с санкхьей, которая является её теоретическим обоснованием.

Сарасвати («богатый водами») — имя гения, хранителя небесных вод; имя почитаемой священной реки. «Сарасвати» — богиня мудрости и красноречия, покровительница искусств и наук.

Свами — тот, кто становится на путь духовного поиска и нравственного совершенствования посредством практики йоги, получает духовное имя, которое, как правило, является трёхчастным. Первый его элемент — слово «свами», третий — «сарасвати», эти части содержатся в имени каждого посвящённого. «Свами» означает «человек, овладевший собой» с помощью йоги, тот, кто полностью контролирует свои чувства. Второе, центральное имя даётся посвящённому в соответствии с его наиболее выраженными качествами, например в имени Свами Сатьянанда Сарасвати «Сатьянанда» означает «радость обретения истины».

Сансара — в индийской философии буддизма — круговорот материального бытия, в который вовлечены все живые существа. В сансаре нет смерти, всё живое бесконечно перевоплощается, рождаясь вновь. Уровень организации, на котором воплотится перерожденец, зависит от баланса праведности и неправедности суммы его поступков в предыдущей жизни — так действует закон кармы. Бытие в сансаре, вовлечённость в неё — это жизнь в иллюзии, которая лишь скрывает подлинную реальность. Есть медленные (классическая йога) и быстрые (йога Тантры) пути преодоления этой иллюзии и достижения спасения уже в этой жизни. Но грамотное стремление к Высшему снимает иллюзию, и тогда адепт йоги видит, что Сансара и есть Нирвана, что высшее только внутри, в самом человеке, внешнее же есть не что иное, как испытание, данное для обретения понимания.

Сатьянанда Свами — родился в 1923 году, с 1942 по 1954 год был учеником Свами Шивананды, находясь в его ашраме в Ришикеше. Затем последовало девять лет странствий по Индии, Афганистану, Непалу, Бирме и Цейлону. В 1963 году Свамиджи основал движение Международного общества йоги, вскоре им была открыта Бихарская школа йоги, существующая по сегодняшний день. В 1968 году осуществил мировое турне, пропагандируя йогу. Сегодня — всемирно известный гуру и специалист по йоге Тантры, так называемой «Крийя-йоге». Множество центров Бихарской школы функционирует в Австралии, Новой Зеландии и Европе. В течение многих лет Бихарская школа выпускала уникального качества литературу по йоге, в том числе такой фундаментальный труд, как «Крийя и Тантра», а также «Учение» — по существу это ответы Свами Сатьянанды на вопросы по йоге, заданные ему тысячами людей в самых разных частях света. В настоящее время вышло шесть томов «Учения», а возглавляет Бихарскую школу йоги преемник Сатьянанды и его ученик Свами Ниранджанананда.

«Сахаджа-йога» — вишнуитская секта, возникшая в десятом веке в Бенгалии. Сахаджа различает два религиозных пути: видхи-марга — наставлений, обязанностей и запретов и рага-марга — путь спонтанной любви. Сегодняшние адепты этой секты следуют второму пути, утверждая, что духовное посвящение и освобождение возможны только благодаря духовной и физической любви. Обряды сахаджи допускают ритуальный секс. Та разновидность Сахаджа-йоги, которая пришла в нашу страну, достаточно прагматична и отличается крайним лицемерием.

Сиддхи («сиддха» — достигший, преуспевший) — разряд полубогов, обитающих в небесных сферах между Луной и Солнцем, название совершенных блаженных в мире Индры. В Раджа-йоге — сверхъестественные способности, приобретаемые адептом как побочный результат практики. Описываются в третьей части «Йога-сутры», глава «Вибхутипада».

Синергетика — так называемая нелинейная наука (сам термин был введён в 1972 г. Хакеном) о сложности и самоорганизации. Синергетика есть познание и объяснение сложного, его природы, принципов организации и эволюции.

Смирнов, Борис Леонидович (1892-1964) — академик, нейрохирург, основатель медицинской науки в Туркмении. Одновременно полиглот, филолог и величайший переводчик и комментатор «Махабхараты». Успел перевести примерно четверть гигантского эпоса, выполнив работу большую, нежели весь институт Востоковедения по данной теме за сорок лет.

Спонтанный — вызванный не внешними воздействиями, а внутренними причинами, самопроизвольный.

Сутра — буквально «нить», религиозный или мистический текст в сжатом виде, в котором зачастую опущены смысловые сказуемые и подлежащие, абсолютно не понятный без соответствующего комментария.

Суфизм — мистическая исламская доктрина, почти полностью идентичная по своей технологии мистическому христианству Отцов православной церкви и индийской Бхакти-йоге. Последователи суфизма стремятся обрести божественную любовь и знание посредством особой психотехники. Арабское слово «суфий» происходит от «суф» — «шерсть», поскольку ранние исламские аскеты носили одежду из самой грубой и непритязательной шерстяной ткани. Основная часть суфиев признаёт необходимость шариата. В наше время существует множество суфийских орденов и подорденов.

Тайци-цзюань («Кулак Великого Предела») — один из самых известных и популярных в мире стилей китайских у-шу. Основан в семнадцатом веке Чэнь Вантином, который взял за основу формы кулачного боя из свода Ци Цзигуана «Трактат о кулачном искусстве», который был пособием для императорской гвардии. Из тридцати двух связок движений Чэнь оставил двадцать девять. Сейчас известны пять основных стилей тайци-цзюань, на их базе в КНР создан комплекс из сорока восьми форм. Во всём мире практикуют оздоровительные варианты этой системы физического развития.

Тамас — одна из трёх гун («гуна» — качество, свойство) в древнеиндийской философской системе санкхья. Тамас — свойство инертности, тяжести, плотности, темноты. В человеческой душе — источник косности и невежества. Гуна раджас — свойство энергии, подвижности, в человеке — активность и страстность. Гуна саттва — «разумность», упорядоченность, в человеке — основа терпеливости, уравновешенности и способности к просветлению.

Трансперсональная психология — новое направление психологической науки, созданное в конце шестидесятых годов С. Грофом, А. Маслоу, Д. Фейдиман и Э. Сьютич. Тогда же ими была создана «Ассоциация за трансперсональную психологию» и начал выпускаться «Журнал трансперсональной психологии». В 1978 году С. Гроф совместно с М. Мэрфи и Р. Прайсом основал Международную трансперсональную ассоциацию, проводящую семинары и международные конференции. Цель ТП — создание новой и непротиворечивой научной концепции человеческой природы и природы реальности в целом. Гроф создал теорию так называемых четырёх перинатальных матриц, посредством которой объясняется судьба и текущее состояние любого человека, а также предлагаются собственные способы коррекции этого состояния. Если Фрейд объяснял все человеческие проблемы вытесненной сексуальностью, Адлер — стремлением к доминированию, Вильгельм Райх — динамикой субстанции, названной им оргоном, то Гроф выводит все проблемы человека из процесса родов, посредством которых данный субъект появился на свет.

Трансфер (от лат. «переносить», «перемещать») — психоаналитический термин, обозначающий перенос больным на врача разноплановых влечений к людям, которых он знал в прошлом либо своих ожиданий встречи с людьми определённых качеств.

Трофотропный — такой физиологический «сценарий» развития процессов психосоматики, когда преобладает активность парасимпатической части вегетативной нервной системы.

Тумо — тибетская техника развития «внутреннего тепла», основанная на использовании пранаямы, визуализации огня и работе с ощущениями.

У-вэй — «недеяние» или «действие недействием». Одно из основных положений даосской этики, заимствованное впоследствии китайским и японским буддизмом. Принцип недеяния — это неповреждение природы вещей и естественного хода мировых процессов. У-вэй можно назвать «нетворческим» методом — не сотворением чего-то нового, что может прервать Путь, а выявления того, что заложено в природе. Принцип «у-вэй» связан с пониманием Абсолюта как неподвижного центра всего, середины. Недаром все три учения — даосизм, буддизм и конфуцианство провозглашают закон среднего или нулевого пути: «восьмиричный» в буддизме, Срединный в конфуцианстве, естественный — в даосизме. В классической йоге, близкой даосизму в понимании естественности, деяние недеянием — единственный способ продвижения в самосовершенствовании.

У-шу — «боевая техника». Современное название древнекитайских методов рукопашного боя. Самое древнее упоминание об у-шу встречается в «Книге песен» «Ши-цзин», датируемой XII веком до нашей эры. У-шу имеет огромное количество стилей и школ. Исторически существовали три центра у-шу: уданьское направление, сформировавшееся на базе даосизма; шаолиньское, происходящее от Бодхидхармы, включающее в себя около четырёхсот разновидностей основных стилей, и эмейское, самое позднее.

Упанишада — сидение внизу, у ног (учителя). «Упанишады» — передававшиеся изустно философские произведения, которые присоединялись к наставлениям — Араньякам. В свою очередь каждая Араньяка была связана с определённой Ведой. Наиболее авторитетными считаются Упанишады, цитируемые Шри Шанкара Ачарьей в «Веданта-сутрах», всего таких Упанишад двенадцать. Иногда их называют Ведантой, что означает «окончанием Вед».

Факир — йог, который ограничил свою практику предельными достижениями в развитии способностей и возможностей собственного тела, не интересуясь проблемой духовного роста.

Флуктуация — случайное отклонение чего-либо от статистической области средних значений проявления.

Форсаж — действие, осуществляемое на основе резко повышенного расхода энергии и ресурсов в целом, как правило, цена форсажа в чём бы то ни было — быстрое изнашивание системы.

Фрактал — класс геометрических объектов, введённый в пользование Бенуа Мандельбротом в 1982 году. Характеризуется дробными и апериодичными числовыми размерностями. Классическим примером подобных объектов является множество Кантора.

Холизм — форма современного философского мировоззрения, признающего природу всего живого как иерархию взаимосвязанных целостностей, концепция всеобщей целостности и взаимозависимости.

Холецистит — хроническое воспаление желчного пузыря.

Холотропное дыхание — волевая гипервентиляция, сильно углублённое и учащённое дыхание.

Хомо сапиенс — «Человек разумный» (лат.).

Ци-гун — «учение о деятельности ци». Краеугольным камнем в ци-гун является учение о дыхании, быть может, поэтому данное учение называют «даосской йогой».

Чатырдаг — «Палат-гора», название горной вершины в Крыму.

«Чжень-цзю» терапия — древнекитайский метод коррекции функционального состояния, заключающийся во введении игл в так называемые активные точки или прижигании отдельных участков кожи тлеющими полынными палочками.

Шакти («сила») — в «Махабхарате» это название палицы Кришны. Женская ипостась многих богов индийского пантеона либо их жена. Проявляющаяся сила непознаваемой сути, учение о Шакти особенно развито в позднейшем шиваизме (тантризме).

Шанкара («умиротворяющий») — эпитет бога Шивы, а также имя знаменитого философа, основателя Веданты (788 — 822 г.н.э.). Главные идеи Веданты таковы: Атман не отличен от Брахмана; мир не двойственен и не подлинен; человек, живущий в эмпирическом мире, способен постичь Брахмана; для этого он должен следовать путём знания — Джняна-йоги.

Шастра (буквально: «меч», «закон») — наиболее авторитетная часть священной древнеиндийской литературы: Веды и присоединённые к ним тексты. Позднее из шастр возникла литература по различным отраслям знания. «Бхагавадгиту» часто называют Йога-шастрой за исключительную посвящённость её йоговской тематике.

Шива («Благой») — имя бога аскетов, при становлении брахманизма вошёл как третья ипостась в брахманскую троицу (тримурти): Брахма (созидатель), Вишну (хранитель), Шива (разрушитель). Разрушая формы, он освобождает дух, поэтому Шива — покровитель йоги.

Щербатской, Фёдор Ипполитович (1866-1942) — один из крупнейших буддологов мира. В 1910-1911 годах он лично посетил Индию и предгорья Гималаев — Дарджилинг, будучи отправлен в командировку Российской Академией наук. В совершенстве владел санскритом, отыскал и перевёл ряд древних первоисточников, исследовал философию и логику буддизма. Его работу «Концепция нирваны в буддизме» Ю.Н. Рерих назвал «бесценной для изучения буддийского монизма». Во многих своих работах Щербатской так или иначе затрагивал предмет йоги, который неизбежно попадал в сферу его исследований.

Шлока — стихотворная строка философского, поэтического либо эпического произведения.

Шри (красота, богиня красоты, жена Вишну-Нараяны — Лакшми) — эпитет, добавляемый к имени, означающий «чтимый», «честный», «святой».

Штейнер, Рудольф (1861-1925) — основоположник антропософии, нового западного спиритуализма, способствующего развитию умственных способностей личности и тем самым улучшению людей и общества. В течение шести лет, будучи воспитателем умственно отсталого ребёнка, вылечил его. С 1902 года — генеральный секретарь немецкой секции Теософского общества. Разочаровавшись, оставил его в 1913 году и создал новую ассоциацию «Антропософия» с местопребыванием в Дорнахе. Оказал внешне незаметное, но глубокое влияние на свою эпоху.

Эзотерика (от эзотерики — «внутренние», члены пифагорейской общины, полностью посвящённые в её таинства адепты; впоследствии этот термин стали применять ко всем членам различных мистических союзов и групп, получивших посвящение в тайную часть учения) — в наше время обозначение печального явления, когда любой дурак может по сходной цене купить в книжном магазине соответствующего профиля литературу о любых тайных учениях, написанную якобы «посвящёнными», а также предметы атрибутики этих учений и запросто к ним «приобщиться» на бесконечных «семинарах», «интенсивах» и тренингах.

Эйфория (эй плюс греческое феро — «нести») — повышенное беззаботное настроение, благодушие, сочетающееся с беспечностью и недостаточно критическим отношением к своему состоянию, безмятежное блаженство. Эйфории присуще отсутствие интеллектуальной живости и стремления к деятельности.

Экхарт, Мейстер (1260-1327) — великий мистик прирейнских земель Германии. В ранней юности поступил в доминиканский монастырь в Эрфурте, в 1298 году стал главным приором этого монастыря и викарием Тюрингии. Какое-то время преподавал богословие в Париже. В 1307 году назначен главным викарием Богемии. Везде его проповеди имели огромный успех. Он призывал отказаться от своего «я», чтобы проникнуть в вечность и слиться с ней воедино, только тогда исполнится желание Господа сделать из каждого своего «единственного сына». Душа, таким образом, готова пойти на величайшую жертву, на «самую глубинную смерть», даже на потерю Бога, ради того, чтобы обрести Божественную сущность. Его учение продолжилось в трудах его учеников — Генриха Сузо и Иоганна Таулера.

Электроэнцефалограмма — запись электрических потенциалов мозга.

Элиаде, Мирна (1907-1986) — румын по национальности, профессор, заведующий кафедрой истории религий в Чикагском университете. В юности был аспирантом всемирно известного индийского историка и философа Дасгупты, учеником Свами Шивананды, провёл полгода в Сварга-ашраме, занимаясь йогой непосредственно под руководством этого великого гуру. Наиболее известные работы по теме этой книги – «Йога. Бессмертие и свобода», 1954 год, Франция; «Техника йоги», «Патанджали и йога» и другие.

Энграмма — предполагаемый материальный субстрат памяти в мозгу. В нём фиксируются воспоминания, которые затем можно тем или иным образом прочесть. Хотя термин употребляется довольно давно, реальные подобные структуры пока не открыты.

Энерготропный — режим работы организма, когда протекание физиологических процессов определяется преобладанием активности симпатической части вегетативной нервной системы.

Энтропия — мера внутренней неупорядоченности системы.

Эффекторы — в физиологии это исполнительные органы, деятельность которых определяется рефлексом, они обеспечивают ответные реакции организма на раздражители. К эффекторам относят мышцы, железы, почки и т.д. Эффекторные связи — проводящие пути от центра к исполнительным органам и обратно.

Юга («иго») — громадная мифическая эпоха; согласно мировоззрению упанишад, юги сменяют друг друга по мере всё большего отхода людей от истинности и нравственных принципов. Обычно тексты называют четыре юги: крита («совершенная» — 4800 лет), трета («тройная» — 3600 лет), двапара («двойная» — 2400 лет) и кали («чёрная», «бедственная» — 1200 лет). Современное человечество живёт в эпоху Кали-юги, наибольшей утраты духовных ценностей. Каждая юга разделяется на время «дня», «ночи» и «сумерок». Считается, что четыре юги образуют одну махаюгу, семьдесят одна махаюга — одну манвантару, тысяча манвантар — одну кальпу, или день Брахмы, который длится четыре миллиарда триста двадцать миллионов земных лет, или 12000 юг.

 

Список использованной литературы

1. Абаев Н.В «Чань-буддизм и культурно-психологические традиции в средневековом Китае», Новосибирск, «Наука», 1989, 272

2. Абельдиль М.Ф. «Забытая цивилизация долины Инда», СПб, «Наука», 1991, 176

3. Айенгар Б.К.С. «Пранаяма. Искусство дыхания», Киев, «София», 1995, 352

4. Айенгар Б.К.С. «Прояснение йоги», Москва, МЕДСИ XXI, 1993, 528

5. Амосов Н. «Книга о счастье и несчастье», Москва, «Молодая гвардия», 1984, 287

6. Амосов Н. «Мысли и сердце», М., «Молодая гвардия», 1976, 320

7. Амосов Н. «Преодоление старости», М., изд-во «Будь здоров», 1996, 190

8. Амосов Н. «Раздумья о здоровье», М., «Молодая гвардия», 1979, 191

9. «Анатомо-клинический атлас рефлексотерапии», Я.В. Пишель, М.И. Шапиро, И.И. Шапиро, М., «Медицина», 144

10. «Апокрифы древних христиан. Исследование. Тексты. Комментарии», М., «Мысль», 1989, 336

11. «Атлас тибетской медицины. Свод иллюстраций к тибетскому медицинскому трактату XVII века «Голубой берилл», М., «ACT — ЛТД», 998, 592

12. «Афоризмы старого Китая», пер. с кит. В.В.Малявина, М., «Наука», ГРВЛ, 1988, 192

13. «Ашрам — сердце йоги», С. Шафаренко, М., НПЖ «Финансы, учёт, гудит», 1997, 192

14. Базарон Эльберт «Очерки тибетской медицины» Бурятское книжное изд-во, Улан-Удэ, 1987, 224

15. Бернштейн Н.А. «Биомеханика и физиология движений. Избранные психологические труды», Москва-Воронеж, 1996, 608

16. Бессознательное, том 1. «Природа. Функции. Методы исследования», изд-во «Мецниереба», Тбилиси, 1978, 786

17. Том 2: «Сон, клиника, творчество», 1978, 686

18. Том 3: «Познание, общество, личность. Методы исследования бессознательного», 1978, 796

19. Том 4: «Результаты дискуссии», 1975, 462

20. Бестужев-Лада «Альтернативная цивилизация», М., «Владос», 1998, 352

21. Бехтерева Н.П. «Здоровый и больной мозг человека», Ленинград, «Наука», 1988, 201

22. Библия. Книги священного писания Ветхого и Нового завета в русском переводе с приложениями. Четвёртое издание. Брюссель 1989. Изд-во «Жизнь с Богом», 2535

23. Блум Ф., Лейзерсон А., Хофстедтер Л. «Мозг, разум, поведение», М., «Мир», 1988, 248

24. «Боевые искусства. Энциклопедический справочник», Минск, «Харвест», 1996, 640

25. Бонгард-Левин Г.М. «Индия в древности», М., «Наука», ГРВЛ, 1985, 758

26. Бонгард-Левин Г.М., Герасимов А.В: «Мудрецы и философы древней Индии», М., «Наука», ГРВЛ, 1975, 366

27. Бреслав И.С. и др. «Физиология дыхания», Санкт-Петербург, «Наука», 1994, 680

28. «Буддизм в переводах». Альманах, вып.1, СПб, «Андреев и сыновья», 1993, 444

29. «Буддизм в переводах», вып.2, 270 с.

30. Бурлаков Ю. «Восходитель», «Сердца отданные спорту», М., ФИС, 1982, 320

31. Бэшем А. «Чудо, которым была Индия», М., ГРВЛ, 1977, 616

32. Вадимов А, Тривас М. «От магов древности до иллюзионистов наших дней», М., «Искусство», 1979, 334

33. Вальтер Фридрих «Близнецы», М., «Прогресс», 214

34. Васильев Л.С. «Культы, религии, традиции в Китае», М., «Наука», ГРВЛ, 1970, 485

35. Васильев Л.Л. «Внушение на расстоянии. Заметки физиолога», М., Политиздат, 1962, 160

36. Васубандху «Энциклопедия Абхидхармы или Абхидхармакоша», разделы 1 и 2, В.И. Рудой, Е.П. Островская, М., НИЦ «Ладомир», 1998, 670

37. Васубандху «Абхидхармакоша», раздел третий, пер. с санскрита, введение, комм. Е.П. Островской, В.И. Рудого, СПб, «Андреев и сыновья», 1994, 386

38. Ватсьяяна Малланага «Камасутра» Пер. с санскрита, вступительная статья и комментарий А.Я. Сыркина, ППВ CXI, M., 1993, 190

39. «Введение в изучение Ганчжура и Данчжура», Новосибирск, «Наука», 1989, 139

40. «Великие мыслители Востока», М., «Крон-пресс», 1998, 456

41. «Великий йог Тибета Миларепа. Личность и деяния», Самара, 1994, 478

42. Вельховер Е.С. Кушнир Г.В. «Экстерорецепторы кожи», Кишенев, «Штиинца», 1991, 112

43. Вивекананда Свами «Философия йога», Магнитогорск, «Амрита», 1992, 512

44. «Восток — Запад. Исследования. Переводы. Публикации», М., «Наука», ГРВЛ, 1988, 291

46. Гамкрелидзе Т.В., Иванов В.В. «Индоевропейский язык и индоевропейцы», том I с.1-428, том II с.429-1328, Тбилиси, «Изд-во Тбилисского университета», 1984

47. Гилмор Гарт «Бег ради жизни», М., ФИС, 1973, 120

48. Гита С. Айенгар «Йога для женщин», Ростов-на-Дону, «Феникс», 1996, 448

49. Грекова Т.И. «Тибетская медицина в России. История в судьбах и лицах», СПб, «Атон», 400

50. Григорьева Т. «Дао и логос. Встреча культур», М., «Наука», ГРВЛ, 1992, 424

51. Григорьева Т. «Японская художественная традиция», М., «Наука», ГРВЛ, 1979, 308

52. Гримак Л. «Гипноз и преступность», М., «Республика», 1997, 304

53. Гримак Л.П. «Моделирование состояний человека в гипнозе», М., «Наука», 1978, 272

54. Гроф Станислав «За пределами мозга», М., «Соцветие», 1992, 336

55. Гумилев Л.Н. «Древний Тибет», сочинения, вып.5, М., «ДИ-ДИК», 558

56. Гусева, Н.Р «Индуизм», М., «Наука», 1977, 327

57. Гэ Хун «Баопу-цзы», СПб, «Центр петербургского востоковедения», 1999, 384

58. Даль В. «Пословицы русского народа», Гос. издательство худ. лит., М., 1957, 991

59. Джеймс Уильям «Воля к вере» М., «Республика», 1997, 431

60. Джеки Чан «Я, Джеки Чан», Киев, «София», 1998, 240

61. «Динамические практики в классической йоге, Киев, «Janus books», «София», 1999, 320

62. Доброхотова Т.А., Брагина Н.Н. «Функциональные асимметрии человека», М., «Медицина», 1981, 289

63. Долин А.А., Попов Г.В. «Кэмпо — традиция воинских искусств», М., «Наука», ГРВЛ, 1990, 429

64. «Древнеиндийская философия. Начальный период», «ФН», «Изд-во соц.-эконом. литературы», М., 1963, 272

65. «Доктор Бадмаев. Тибетская медицина. Царский двор. Советская власть», М., «Русская книга», 1995, 240

66. Долин А.А., Попов Г.В. «Кэмпо — традиция воинских искусств», М., «Наука», 429

67. «Духовные учителя» Жак Бросс, СПб, Академический проект, 1998, 336 (с.124-129 — йога)

68. «Дхаммапада», Перевод с пали, введение и комментарии В.Н. Топорова. Москва, АН СССР, Институт востоковедения. Переводы» III. Bibliotheca Buddhica XXXI, ИВЛ, ПЛНВ, 1960, 158

69. Дылыкова B.C. «Тибетская литература», М., «Наука», ГРВЛ, 1985, 238

70. Дэви-Неел Александра «Посвящение и посвящённые в Тибете», «Орис», СПб, 1994, 384

71. Дюмезиль Ж. «Верховные боги индоевропейцев», Москва, «Наука», ГРВЛ, 1986, 234

72. Ефремов И.А. «Лезвие бритвы. Роман приключений», М., издательство ЦК ВЛКСМ «Молодая гвардия», 1964, 638

73. Жолондз М.Я. «Инфаркт и стенокардия начинаются в легких», СПб, «Лань», 1996, 267

74. Завадская, Е.В. «Культура Востока в современном западном мире», М., «Наука», ГРВЛ, 1987, 168

75. «Загадочные явления», «Энциклопедия тайн и сенсаций», Минск, «Литература», 624

76. «Законы Ману», ПЛНВ. Переводы П. АН СССР, ИВЛ, М., 1960, 360

77. «Иван Антонович Ефремов. Переписка с учёными. Неизданные работы», «Научное наследство», т.22, М., «Наука», 1994, 285

78. Иванов-Муромский К.А. «Электромагнитная биология», Киев, «Наукова думка», 1977, 155

79. «Идеологические течения современной Индии», М., «Наука», ГРВЛ, 1965, 196

80. Изард К. «Эмоции человека», изд-во Московского университета, 1980, 439

81. «История и хронология Тибета. Пагсам Джонсан», Новосибирск, «Наука», 1991, 264

82. «Источниковедение и историография истории буддизма. Страны Центральной Азии», Новосибирск, «Наука», 1986, 128

83. «Йога-сутры Патанджали», «Janus Books», Киев, 2000, 160

84. Кабир «Грантхавали», М., «Наука», ГРВЛ, ППВ XCV, 142

85. Казначеев В.П. Спиркин Е.А. «Космопланетарный феномен человека. Проблемы комплексного изучения», Новосибирск, «Наука», 1991, 304

86. Капра Фритьоф «Дао физики», Санкт-Петербург, «Орис», 1994, 304

87. Капра Фритьоф «Уроки мудрости», М., Airland, Киев, 1996, 318

88. Кастанеда К. Кн. 1-4 «Учение дона Хуана. Отдельная реальность. Путешествие в Икстлан. Сказки о силе», Киев, «София», 1999, 608

89. Кастанеда К. Кн. 5-8 «Второе кольцо силы. Дар орла. Огонь изнутри. Сила безмолвия», 688 с.

90. Кастанеда К. Кн. 9-11 «Искусство сновидения. Активная сторона бесконечности. Колесо времени», 1993, 670

91. «Кундалини-йога», Свами Шивананда, Киев, «София», 2000, 192

92. Катков А.Ю, Агаджанян Н.А. «Резервы нашего организма», М., «Знание», 1979, 144

93. «Катха упанишада» с комм. Ш. Шанкарачарьи, СПб, 1994, 120

94. «Катастрофы сознания», ЭПК, Минск, «Литература», 1996, 576

95. «Катастрофы тела», ЭПК, 510

96. Костюченко B.C. «Интегральная Веданта», М., «Наука», ГРВЛ, 1970

97. «Красота и мозг. Биологические аспекты эстетики», М., «Мир», 1995, 335

98. Кувалаянанда Свами «Пранаяма. Часть 2. Популярная йога, т.2», «Кайвальядхама», Лонавла (Р.С.), Бомбей, Индия, 1958, 123

99. «Классическая йога» («Йога-сутры» Патанджали с комм. Вьясы — «Бхашья» и «Таттва-вайшаради» Вачаспати Мишры). Пер. с санскрита, введение, комментарий и реконструкция системы Е.Л. Островской и В.И. Рудого, ППВ, Москва, «Наука», ГРВЛ, 1992, 264

100. Кришнамурти Д. «Проблемы жизни», кн.1, 2, М., «Разум», 1993, 448

101. Кришнамурти Д. «Проблемы жизни», кн. 3, М., 1995, 400

102. Кураев А. «Сатанизм для интеллигенции (о Рерихах и православии)», кн. 1 «Религия без Бога», «Отчий дом», Москва, 1997, 527

103. «Сатанизм для интеллигенции», кн. 2 «Христианство без оккультизма», 431

104. Лаберж С. «Осознанное сновидение», кн. 1, Киев, «София» — Москва, 1996, 288.

105. Лаберж С. «Практика осознанного сновидения», кн. 2, 288

106. Лаппа А. «Йога. Традиция единения», Киев, «Janus books», 1999, 448

107. Латьенс Мери «Жизнь и смерть Кришнамурти», М., «КМК, Лтд.», 1993, 176

108. Леви-Строс К. «Первобытное мышление», М., 1994, 383

109. Лем С. «Сумма технологии», Москва, «Мир», 1968, 608

110. Лоренц Конрад «Оборотная сторона зеркала», М., «Республика», 1998, 393

111. Лувсан Г. «Традиционные и современные аспекты восточной рефлексотерапии», М., «Наука», 1990, 576

112. В.Г. Лысенко, А.А. Терентьев, В.К. Шохин «Ранняя буддийская философия. Философия джайнизма», М., «Восточная литература» РАН, 1994, 382

113. Майоль Жак «Человек-дельфин», М., «Мысль», 1987, 255

114. Мамардашвили М.К. «Психологическая топология пути», изд-во русского христ. гуманитарного ин-та, журн. «Нева», СП6, 1997, 576

115. Мамфорд Д. «Чакры и кундалини. Практическое руководство», Киев, «София», 1999, 240

116. Маслоу Г.А. «Мотивация и личность», СПб, «Евразия», 1999, 478

117. «Махабхарата II», «Бхагавадгита» часть II, (книга VI, гл.25-42). Санскр. текст, симфонический словарь акад. АН ТССР Б.Л. Смирнова, изд-во АН ТССР, Ашхабад, 1962, 212

118. «Махабхарата II», «Бхагавадгита», букв, и литерат. перевод, введение и примеч. акад. АН ТССР Б.Л. Смирнова. Изд-во АН наук ТССР, Ашхабад, 1956, 300

119. «Махабхарата IV». Эпизоды из книги III «Беседы Маркандеи», XIV «Анугита», XI «О жёнах». Кн. XVII «Великий исход», кн. XVIII «Вознесение на небо», Б.Л. Смирнов, Ашхабад, 1958, 674

120. «Махабхарата V», «Мокшадхарма» («Основа освобождения»), кн.12, гл.175-367. Шлоки 6457-13943 Часть I (гл.174-335). Тексты санкхьи и йоги. БЛ. Смирнов, Ашхабад, 1961, 749

121. «Махабхарата VII», ч.2. «Книга о Бхишме» Отдел «Бхагавадгита» (кн.VI, гл13-24). «Книга о побоище палицами» (кн.XVI). Послесловие «Санкхья и йога» — с.87-243, Б.Л. Смирнов, изд. АН ТССР, Ашхабад, 1965, 338

122. Мейстер Экхарт «Духовные проповеди и рассуждения», Беме Я. «Аврора или Утренняя заря в восхождении», Киев, «Ника-центр», «Вист-С», 1998, 432

123. Микулин А.А. «Активное долголетие», М., «ФИС», 1977, 112

124. Моисеев Н.Н. «Судьба цивилизации. Путь разума», «Языки русской культуры», М., 2000, 224

125. Молье С. «Пластическая анатомия. Конструкция человеческого тела», «Искусство», Ленинград-Москва, 1937, 205

126. Мосидзе А.М., Эзрохи В.А. «Взаимоотношения полушарий мозга», Тбилиси, «Мецниереба», 1986, 159

127. Мукерджи Э. «Кундалини», Авалон А. «Змеиная сила», М., «Золотой век», 1997, 346

128. Налимов В.В., Дрогалина Ж.А. «Реальность нереального», М., «Мир идей», АО АКРОН, 1995, 432

129. Налимов В.В. «Спонтанность сознания», М., «Прометей», 1989, 288

130. «Наркотики и яды», ЭПК, Минск, «Литература», 1996, 592

131. «Откровенные рассказы странника духовному своему отцу», Минск, «Университэцкае», 1995, 174

132. Палама Гр. «Триады в защиту священнобезмолствующих», М., «Канон», 1996, 384

133. «Памятники индийской письменности из Центральной Азии» (фрагменты хинаянских и махаянских сутр), вып.2, ППВ LXXIII, 2. Biblioteca buddhika XXXIV, М., «Наука», ГРВЛ, 1990, 430

134. Паскаль Блез «Мысли», М., «REFL-buuk», 1994, 528

135. Паттабхи Джойс, Шри «Йога-мала», Киев, «Janus books», 1999, 158

136. Повель Л. «Мсье Гурджиев. Документы, свидетельства, тексты и комментарии», М., «Крон-пресс», 1998, 496

137. Поповский М. «Жизнь и житие Войно-Янсецкого, архиепископа и хирурга», Hermitage publishers, 1996, 540

138. Прибрам К. «Языки мозга», М., «Прогресс», 1975, 464

139. Пригожин И., Стенгерс И. «Порядок из хаоса», М., «Прогресс», 1986, 432

140. «Проблемы космической биологии», т.46: «Биологические ритмы и организация жизни человека в космосе», Б.С. Алякринский, М., «Наука», 1983, 246

141. «Проблемы космической биологии», т.54 «Водно-солевой гомеостаз и космический полёт», О.Г. Газенко, А.И. Григорьев, Ю.В. Наточин, М., «Наука», 1986, 238

142. «Психологические аспекты буддизма», Новосибирск. «Наука», 1991, 184

143. «Путь Шивы.» Антология: «Гхеранда самхита. Хатха-йога прадипика. Шива самхита. Йога-сутра. Анандалахари. Шат чакра нирупана. Виджнана бхайрава Тантра. Незаочное постижение. Атма бодха», Киев, 1994, 176

144. Радхакришнан С. «Индийская философия», ИИЛ, т.1, 1956, 623

145. Радхакришнан С. «Индийская философия», т.2, 1957, 731 (с.296-330 — гл. «Система йоги Патанджали»).

146. Райх В. «Характероанализ», М., «Республика», 1999, 461

147. Рерих Ю.Н. «К изучению Калачакры», Харьков, изд-во «Основа» при Харьковском гос. универс., 1990, 120

148. «Ригведа. Мандалы I — IV», издание подготовила Т.Я. Елизаренкова, М., «Наука», 1989, 767

149. «Ригведа. Мандалы V — VIII», М., «Наука», 1995, 743

150. Розенгберг С.Ф. «Культура Индии», М., «Наука», ГРВЛ, 1991, 278

151. Розенберг О.О. «Труды по буддизму», М., «Наука», ГРВЛ, 1991, 295

152. Ромен Роллан «Жизнь Рамакришны. Жизнь Вивекананды», Киев, «Украина», 1991, 349

153. Салуцкий А. «Братья Знаменские», М., ФИС, 1973, 280

154. Сатьянанда Свами «Кундалини-тантра», «Консент», «Ника-центр», Киев, 1997, 304

155. «Сборник о молитве Иисусовой», изд-во Спасо-Преображенского Валаамского монастыря. 1995, 560

156. Сатпрем «Шри Ауробиндо или путешествие сознания», Ленинград, изд-во Ленингр. универс, 1989, 336

157. Сватмарама С. «Хатха-йога прадипика», М., «Аслан», 1994, 112

158. Сергеев Г.А. «Биоритмы и биосфера», М., «Знание», 1986, 104

159. Сидерский А. «Йога восьми кругов», 2-е изд., «Консент», «Ника-центр», Киев, 1998, 576

160. Сидерский А. «Третье открытие силы», 544

161. Сидерский А. «Хатха-йога как технология интегрального тренинга», Киев, «Ника-Центр», 2000, 156

162. Сидорцов С. (Рыба), Ясочка М. «Интегральный тренинг», Киев, «Ника-Центр», 2000, 188

163. «Синергетическая парадигма», сб., М., «Прогресс-Традиция», 536

164. Сифр М. «В безднах земли», М., «Прогресс», 236

165. Скулачев В. «Рассказы о биоэнергетике», М., «Мол. гвардия», 1982, 191

166. Смолич И.К. «Русское монашество 988-1917. Жизнь и учение старцев», «Православная энциклопедия», М., 1997, 608

167. Стругацкие А. и Б., с/с, т.3 «Понедельник начинается в субботу. Сказка о тройке», М., ACT, 1997, 608

168. «Сутра о цветке лотоса чудесной дхармы», М., 1998, НИЦ «Ладомир», 537

169. Табеева Д.М. «Руководство по иглорефлексотерапии», М., «Медицина», 1980, 560

170. «Тайны великих долгожителей», «Энцикл. тайн и сенсаций», Минск, «Литература», 1997, 638

171. «Тайны жизненной энергии», Минск, «Литература», 1997, 607

172. Тейяр де Шарден «Божественная среда», М., «Renaissance», 1992, 312

173. Тейяр де Шарден «Феномен человека», «Наука», М., 1987, 240

174. Тенцинг Н. «Тигр снегов. После Эвереста», М., «Наука», ГРВЛ, 1988, 414

175. Тримингем Дж.С. «Суфийские ордена в исламе», М., «Наука», ГРВЛ, 1989, 328

176. Тэйлор Э. «Первобытная культура», под ред. В.К.Никольского, 1939, 537

177. «Тибетская йога и тайные доктрины», т.1, Киев, «Пресса Украины», 1993, 227

178. «Тибетская йога и тайные доктрины», т.2, 227

179. «Тибетский буддизм. Теория и практика», Новосибирск, «Наука», 1995, 254

180. «Тибетская Книга мёртвых», СПб, изд-во Чернышева, 1992, 255

181. Торчинов Е.А. «Религии мира. Опыт запредельного. Трансперсональные состояния и психотехника», «Петербургское востоковедение», СПб, 1997, 382

182. «Традиционные верования тибетцев в культовой системе ламаизма», Новосибирск, «Наука», 1989, 320

183. Трубников Н.Н. «О смысле жизни и смерти», М., «Росспэн», 1996, 383

184. Уильям К. Читтик «В поисках скрытого смысла. Духовное учение Руми», НИЦ «Ладомир», М., 1995, 543

185. «Упанишады йоги и Тантры», пер. с санскрита и сост. Б.В. Мартынова, М., «Але-тейя», 1999, 255

186. «Упанишады», М., «Наука», ГРВЛ, НИЦ «Ладомир», 1991, книга 1 «Брихадараньяка упанишада», 237

187. «Упанишады», кн 2: «Айтарея упанишада. Каушитаки упанишада. Тайттирия упанишада. Катха упанишада. Иша упанишада. Мундака упанишада. Прашна упанишада. Мандукья упанишада. Приложение: отрывки из 13 малых упанишад», ППВ, XVI, 1991, 335

188. «Упанишады», книга 3, «Чхандогья упанишада», А.Я. Сыркин, 1991, 256

189. Ушатинская Р.С. «Скрытая жизнь и анабиоз», М., «Наука», 1990, 182

190. «Физиология человека», в 3 т., под ред. Р.Шмидта и Г. Тевса, т.1 «Общая физиология клетки, интегративная функция нервной системы, физиология мышц, сенсорная физиология», М., «Мир», 1996, 323

191. «Физиология человека», т.2 «Нервная и гуморальная регуляция, физиология кровообращения и дыхания», 313

192. «Физиология человека», т.3 «Энергетический обмен, терморегуляция, питание, пищеварение, выделение, репродукция и старение», М., «Мир», 1996, 198

193. «Философские вопросы буддизма», Новосибирск, «Наука», 1984.126

194. Фрезер Дж.Д. «Золотая ветвь», М., Политиздат, 1983, 703

195. Хариш Джохар и «Инструменты для Тантры. Чакры: энергетические центры трансформации», Киев, «София», 264

196. Хартсуикер Дольф «Странствующие йогины. Практика аскетизма. 125 фотографий и иллюстраций», М., «ТриЛ», 1997, 224

197. Холодов Ю.А. «Мозг в электромагнитных полях», М., «Наука», 1982, 120

198. Хоружий С. «К феноменологии аскезы», изд-во гуманитарной лит-ры, М., 1998, 352

199. Хьюбел Д. «Глаз, мозг, зрение», М., «Мир», 1990, 239

200. Цыбиков Г.Ц. «Избранные труды», т.1: «Буддист-паломник у святынь Тибета», Новосибирск, «Наука», 1981, 265

201. Цыбиков Г.Ц. «Избранные труды», т.2: «Очерки о Тибете», 240

202. «Чжуан-Цзы. Ле-Цзы», «Философское наследие», том 123, М., «Мысль», 1995, 439

203. Чижевский А.Л. «Космический пульс жизни. Земля в объятиях Солнца. Гелиотараксия», М„ «Мысль», 1995, 768

204. Чаттопадхьяя Д. «Локаята даршана», ИИЛ, 1961, 735

205. Шанкарачарья Ш. «Пятиричность. К совершенному самопознанию», СПб, «Общество Рамакришны», 1994, 145

206. Шапошникова Л.В. «Годы и дни Мадраса», М., «Наука», ГРВЛ, 1971, 383

207. Швейцер А. «Благоговение перед жизнью. Культура и этика. Мистика апостола Павла», М., «Прогресс», 576

208. Швейцер А. «Жизнь и мысли», 1996, 528

209. Швейцер А. «Упадок и возрождение культуры. Избранное», М., «Прометей», 1993, 512

210. Шейх Пхойджулла «Победа Горокхо. Горокхо Биджой», М., «Наука», ГРВЛ, 1988, 124

211. «Шива самхита», М., 1993, 109

212. Шишкин О. «Битва за Гималаи. НКВД: магия и шпионаж», М., «Олма-пресс», 1999, 400

213. Шохин В.К. «Брахманистская философия. Начальный и раннеклассический периоды», М., Издательская фирма «Восточная литература», РАН, 1994, 355

214. Шри Йогендра «Личная гигиена йога», Киев, «София», 1997, 224

215. Щербатской Ф.И. «Избранные труды по буддизму» («Буддийская логика. Введение. Центральная концепция буддизма и значение термина «дхарма». «Концепция буддийской нирваны»), М., «Наука», 1988, 426

216. Щетенко А.Я. «Первобытный Индостан», Ленинград, «Наука», ГРВЛ, 1979, 276

217. Щетинин М. «Дыхательная гимнастика Стрельниковой», М., «ФИС», 1999, 158

218. Щуцкий Ю.К. «Китайская классическая «Книга перемен», Москва, «Наука», «Восточная литература», 1993, 606

219. Эберт Д. «Физиологические аспекты йоги», СПб, 1999, 160

220. Элиаде М. «Йога. Бессмертие и свобода», СПб, «Лань», 1999, 448

221. «Энциклопедия Тантры», Москва, «Локид-МИФ», М., 1997, 592

222. Эриксон М. «Стратегия психотерапии», ЗАО «Летний сад», СПб, 2000, 512

223. Эсудиан С, Хейч Э. «Йога и здоровье современного человека» «Janus books», «София», Киев, 1999, 224

224. Эфроимсон В.П. «Гениальность и генетика», М., «Русский мир», 998, 542

225. Эшби Р.У. «Конструкция мозга», Москва, ИИЛ, 1962, 398

226. «Карл Густав Юнг», Герхард Вер, Урал LTD, 1998, 210

227. Юнг К.Г. «Aion», «Рефл-бук», «Ваклер», 1997, 336

228. Юнг К.Г. «Архетип и символ», М., «Renaissance», 1991, 304

229. Юнг К.Г. «Дух и жизнь», М., «Практика», 1996, 560

230. Юнг К.Г. «Душа и миф. Шесть архетипов», Киев, 1996, 384

231. Юнг К.Г. «Йога и запад», «Инициатива», Львов, Airland, Киев. 1994, 230

232. Юнг К.Г. «Конфликты детской души», М., «Канон», 1995, 336

233. Юнг К.Г. «О современных мифах», М., «Практика», 1994, 252

234. Юнг К.Г. «Проблемы души нашего времени», М., «Прогресс», «Универс», 1994, 336

235. Юнг К.Г. «Психологические типы», СПб, «Ювента», «Прогресс-Универс», 1995, 714

236. Юнг.К.Г. «Синхронистичность», «Ювента», 1997, 320

237. Юнг К.Г. «Тэвистокские лекции», Киев, «Синто», 1995, 236

238. Юнг К.Г. «Феномен духа в искусстве и науке», М., «Ренессанс», 1992, 320

239. Янгутов Л.Е «Философское учение школы Хуаянь», Новосибирск, «Наука», 1982, 142

240. Янкелевич В. «Смерть», М., Лит. инст. им. А.М. Горького, 1999, 448

241. Ясочка М. Сидорцов С. Зенченко А. «Йога восьми кругов: сетовый тренинг» «Ника-центр», Киев, 1998, 352

242. Ясперс К. «Общая психопатология», М., «Практика», 1997, 1056

243. Anandanand Swami «Health and Yogasana», Sanskrit Prakashan, Yogasadhana Ashram», p. 321

244. Brahmachari Dhirendra «Yogasana Vijnana. The sciense of Yoga», «Dhirendra yoga publi-cations», 1966, p.313

245. Desikachar T.K.V. «The Heart of Yoga. Developing a personal practice», Inner traditions international, Rochester, Vermont, 1995, p.242

246. «Hatha-Yoga» by professor Shyam Sundar Gosvami, with Foreword by Elis Berven, 1974, London, p.313

247. Kuvalayananda Swami «Yogic nherapy. Its Basic Principles and Methods», printed in India dy the Manager govt. Of India press nasik, 1963

248. Saharow Boris «Indishe Korperertuchtigung» (Hatha-Yoga), Lebensweizer-verlag. Gelnhauzen gettenbach, 1, 1960, p.62

249. Saharov B. Heinrish Schwab verlag 786 schopfheim, Lebensweizer — Edition, 2, 1960, p.52

Satyananda Swami:

250. «A systematic course in the ancient tantric techniques of Yoga and Kriya», Bihar school of yoga, Monghyr, India, p.835

251. «Sannyasa Tantra», Bihar school of Yoga, Munger, Ganga Darshan, fort Munger, 811 201, Bihar, India, p.116

252. «Tattva Shuddhi», p.123

253. «Astma and Diabetes», 1993, «Golden Jubilee Publication», p.294

254. «The Digestive Sistem», 1987, p.259

255. «Asana. Pranayama. Mudra. Bandha», 1995, p.464

256. «Four chapters on freedom. Commentary on Yoga Sutras of Patanjali», 1976, p.259

257. «Meditation from the Tantras», 1983, p.299

258. «Kundalini Tantra», 1984, p.486

259. «Moola bandha the Master Key», p.144

260. «Surya Namaskara», 1983, p.119

261. «Svara Yoga. The Tantric Science of Brain Breathing», 1984, p.111

262. «Yoga on Hypertension», 1984, p.237

263. «Yoga nidra 2», 1993, p.284

Vig Bela:

264. «Yoga es tudomany», «Gondolat», Budapest, 1972, p.541

265. «A joga es az idegrendsten», «Gondolat», Budapest, 1985

266. Yogeshwaranand Shri Swami Brahmarshi Saraswati Maharaj: «First steps to higher yoga (An Expozition of First Five Consitituents of Yoga), Author of «Sciense of Soul» 8c «Science of Diviniti», Yog Niketan Trust, Bharat 1975, p.328

267. Yogesvar «Suria namaskar», p.86