Весть о том, что первый полёт человека на Луну прошёл успешно, мигом разлетелась по всему свету. Его прямая трансляция по радио и заголовки на первых страницах самых популярных газет постоянно будоражили умы людей, делая возвращение героев всё более ожидаемым. Старательные американские СМИ собирались освещать чуть ли не каждый шаг членов экипажа "Аполлона-11": Нила Армстронга, Эдвина Олдрина и Майкла Коллинза.

Но всем следовало проявить терпение и подождать ещё немного. Ведь астронавтам предстояла долгая и нисколько не интересная простому обывателю процедура послеполётного карантина. Предназначенный для этого аппарат уже давно находился на борту авианосца "Хорнет", который и подобрал троих космических путешественников после того, как "Апполон-11" рухнул прямо в Тихий океан.

Президент Ричард Никсон в сопровождении охраны и нескольких фотографов НАСА неспешной походкой вошёл в зал, посреди которого стоял карантинный фургон. Из смотрового окна его тут же встретили улыбки трёх радостных лиц. Приветливо махнув им рукой, президент спросил у одного из техников:

— Сколько будет длиться процедура?

— Я не знаю, господин президент. Скорее всего, пока мы не приплывём в штаты.

— Для чего вообще она нужна? Неужели вы опасаетесь, что на такой планете, как Луна, может хоть что-то жить?

— Опыт изучения живых организмов показал, что они могут приспособиться почти ко всему, так что эти меры нисколько не лишние…

— Да, да, да, — послышался третий голос, — всё правильно. Только дайте мне пройти.

Непонятно откуда рядом с президентом оказался человек невысокого роста в форме пилота. Держа шлем под мышкой, он мотнул головой и, убрав с глаз длинную белую чёлку, приказным тоном произнёс:

— Общайтесь дальше. Вы меня не видите.

Казалось, после такой безумной дерзости, да ещё и в присутствии президента Соединённых Штатов, пилот обязательно будет разжалован как минимум на ступень ниже. Но вопреки всем ожиданиям, никто не произнёс ни единого слова возмущения выходкой пилота. Напротив, и президент, и тот, кто с ним общался, да и все остальные вели себя так, как будто дерзкого пилота здесь вообще не было. И лишь Эдвин Олдрин напряжённо припал к стеклу смотрового окна. Оглядевшись по сторонам, лётчик ещё раз убедился в том, что окружающие не обращают на него никакого внимания, и подошёл к карантинному фургону. Как только он открыл дверь, Олдрин выскочил наружу как ошпаренный:

— Наконец-то! — воскликнул Эдвин, — ты ведь Дин? Я правильно понимаю?

— Совершенно верно. Раздевайся, — улыбнувшись, ответил лётчик.

— Ты что это задумал? — недовольно возмутился Эдвин.

— Во-первых, тебе надо передать свой имплантат мне, — Дин подался вперёд, указав на себя пальцем и дав длинной чёлке вновь сползти на глаза, — а во-вторых, нам с тобой нужно поменяться одеждой…

— Это ещё зачем?

— Хе-хе-хе! — Дин деловито потёр руки и откинул волосы от глаз, — затем, чтобы ты направился во Вьетнам к Сейне. Я внушил всем, что ты – пилот "Фантома". Тебя зовут Уильям Хенсон.

— Неплохо, продолжай! — сложил руки на груди Олдрин.

— Ты полетишь в составе третьего авиакрыла, состоящего из истребителей "Фантом". Потом к вам присоединится пятое крыло из бомбардировщиков B-52, которые уже сейчас взлетают где-то на Гавайях. В конце первого перелёта вы сядете на одном из Японских островов. Там самолёты дозаправят, и конечной точкой следующего полёта станет Вьетнам, где тебя и встретит Сейна.

— А как она меня узнает? Она что, знает, как я выгляжу?

— Нет, не знает. И поэтому приказала мне сделать с тобой кое-что. Но сначала отдай мне облик Олдрина.

— Вот это – с удовольствием, — Эдвин ещё раз осмотрелся. Никто так и не обратил на них с Дином никакого внимания. За считанные секунды он оголил торс и принял из рук собеседника длинный и острый кинжал. С сомнением взглянув на него, Эдвин проговорил:

— И что? Неужели нету способа получше?

— Увы. В данных условиях – нет.

— Уф! Приступим, — с этими словами Олдрин всадил лезвие кинжала себе прямо под мышцу груди. Густая красная кровь медленно вытекала из раны, расширяющейся с каждой секундой. И вот, когда ужасная красная линия полностью пересекла грудь, Эдвин, скорчив от боли ужасную гримасу и, в полголоса посылая проклятия всему сущему, запустил руку в надрез. Сначала внутрь протиснулись пальцы, а вслед за ними вошла вся кисть целиком. Наконец, схватившись за что-то, рука медленно пошла назад. Глухой стон Эдвина в любой момент грозился перерасти в полноценный крик боли. Увидев это, Дин тут же закрыл ему рот ладонью:

— Тихо, — промолвил он, — гипноз распространяется только в пределах этого помещения. Будет плохо, если нас услышат. Опустив взгляд, Дин увидел, что в его действии больше нет необходимости, ведь в руке Эдвин держал прямоугольную чёрную пластину. В тот же миг Дин отскочил от него. Стоило ему это сделать, как с телом Олдрина стали происходить самые непредсказуемые преобразования. После нескольких секунд ужасных деформаций и скрежета перед Дином на месте Эдвина Олдрина оказался Сергей Галынин. Тяжело дыша, он протягивал окровавленной рукой имплантат своему новому другу.

— А ты оказался более стойким, чем я думал, — подбодрил его Дин. Со спокойным лицом он принял из рук советского космонавта имплантат вместе с кинжалом. Напустив на губы наигранную улыбку, Дин повторил действие Сергея в точности до наоборот. И вновь, как только имплантат вошёл в новое тело, необъяснимые превращения за доли секунды дали ему облик Эдвина Олдрина.

— Хе-хе-хе! — ехидно посмеялся он, — воистину, на этой планете творится одно сплошное веселье. Дай ка я теперь сделаю кое-что с твоим мозгом, — Дин уже протянул руки, чтобы коснуться ими головы Сергея, но тут же отпрянул.

— Э-э-э! Ты не заигрался часом, браток? — недовольно возмутился тот, оттолкнув от себя человека в облике Олдрина. — Ты что задумал?

— Хочу сделать так, чтобы твой мозг излучал сигнал, по которому тебя найдёт Сейна. Уверяю тебя, ты ничего не почувствуешь, а для неё это будет хороший ориентир. Скажу больше, он очень слабый. Распространяется не дальше, чем на несколько десятков километров и исчезнет где-то через пару недель. Так что, никто другой тебя по этому сигналу не найдёт. Будь уверен.

Задумчиво почесав подбородок, Сергей огляделся вокруг и, одобрительно кивнув, дал Дину возможность аккуратно прикоснуться к своим вискам. Подержав в ладонях голову землянина добрых полминуты, гипнотизёр отошёл и дружелюбно утешил собеседника:

— Вот и всё. А ты боялся.

Обмен одеждой длился не более нескольких минут. Перед тем, как залезть в карантинный фургон, Дин торжественно вручил своему новому другу-землянину шлем и сказал:

— Я прекращу действие гипноза, как только ты покинешь этот зал. Так что, будь осторожен. Иди. Твой "Фантом" номер сто семнадцать ждёт тебя на палубе.

— До свидания, дружище, — хлопнул его по плечу землянин. — Смотри у меня. Играй естественно. Ха-ха!

И, закрыв за Дином дверь фургона, Сергей быстро удалился.

Лёгкие "Фантомы" и тяжёлые B-52 быстро рассекали безоблачное тихоокеанское небо. До корейских и вьетнамских вод было очень далеко, поэтому оба крыла шли плотным строем. Перебазирование с одного авианосца на другой – занятие довольно простое, по сравнению с боевыми вылетами. Поэтому, ведя машину привычными движениями ручек и штурвалов, пилоты не испытывали и тени ставшего привычным для них напряжения.

И только Сергея разрывали многочисленные сомнения. Одна мысль за другой посещали его. И теперь они не шли ни в какое сравнение с теми, что ему довелось обдумать в течение полёта на Луну. Он впивался глазами в массивные B-52, и в его ушах снова и снова звучал голос одного полковника, побывавшего во Вьетнаме в качестве военного консультанта. Сергей вспоминал рассказы о том, как в последнее время американские ВВС предпочли ковровые бомбардировки по площади точечным ударам по военным объектам. О том, как многотонные бомбы, падавшие с десятикилометровой высоты, не щадили никого. Одно селение за другим превращалось в груду дымящихся обломков и пепла, а когда-то живописные джунгли становились подобием кладбища. Смерть подкрадывалась незаметно. На высоте десяти километров невозможно увидеть самолёт и тем более услышать рёв его двигателей. А свист падающих бомб доносился до ушей несчастных так поздно, что им хватало времени только на предсмертные крики… И не дрожали руки чистых, гладко выбритых, плотно позавтракавших пилотов. Им даже не приходилось нажимать на кнопку сброса бомб. Холодный и бесчувственный автомат делал это за них, когда их машина смерти оказывалась над точкой сброса.

Уже не первый раз хитрые и расчётливые люди из Вашингтона хотели вызвать дрожь в коленях у всего мира демонстрацией своей силы и могущества. А именно, убийством тех, кто не пожелал принять самое подлое, извращённое и лживое изобретение человеческого мозга – демократию. Но они просчитались и на этот раз. Крики агонии донеслись до Советского Союза, и вместе с бомбами на маленький Вьетнам начали падать самолёты. Комплексы С-125 оказались настоящим бичом американских ВВС.

Сергей держал палец на кнопке пуска ракеты и колебался между двумя желаниями. Непростой выбор разрывал его на части. Позволить дюралюминиевому монстру убить ещё тысячу ни в чём не повинных вьетнамских людей, или оставить друзей-айсерийцев без обещанной помощи. Ведь стоит ему выпустить ракету, десяток "Фантомов" мигом собьют его. И даже если Сергею удастся катапультироваться, то такой же беспощадный Тихий океан ни за что не даст ему выжить. Страдая от вынужденного бездействия, он время от времени впадал в некоторое подобие прострации, а потом снова продолжал взвешивать все "за" и "против". Внезапно, подобно ведру ледяной воды, выплеснутой прямо в лицо, Сергея протрезвил голос командира авиационного крыла:

— Приближаемся к восточному побережью Японии. Снижаемся на пятнадцать тысяч футов. Конец связи.

Подав ручку управления от себя, советский пилот впервые в жизни подчинился приказу, отданному на столь неродном и непривычном английском языке. И вот на бесконечной океанской синеве почти на горизонте он увидел широкую полосу берега. Но недолго она приковывала к себе взгляды лётчиков. Ведь то, что произошло в следующий же момент, заставило их впервые в жизни содрогнуться от самого настоящего ужаса. Яркая вспышка ослепила пилотов, а за ней последовал гром настолько мощный, что звук от него с лёгкостью смог проникнуть сквозь стёкла кабин и шлемы и почти оглушить их. Как только вспышка исчезла, и глаза лётчиков вновь оказались способными видеть, они узрели нечто, заставившее страх в их душах вырасти ещё больше. Объятый пламенем "Фантом", идущий впереди всего строя, камнем рухнул вниз.

— Разделиться. Построение "Фронт", снижаемся до тысячи футов, — раздался по общей связи голос командира истребителей.

— Что это было, мать их?! Проклятые русские! Это наверняка их проделки, — чуть ли не визгом ответил ему другой голос.

— Седьмой, не засоряйте эфир! Включайте…

Командир не успел договорить. Оглушительный гром снова разнёсся по тихоокеанскому простору, но на этот раз вспышка была не настолько яркой, и пилоты увидели молнию, вылетевшую на них со стороны побережья. За первым зарядом последовал второй, за вторым – третий. Связь больше не соединяла лётчиков друг с другом. Вместо знакомых голосов командиров и товарищей зловещим предсмертным треском жужжали в их ушах помехи. Никто не услышал, как взывал перед смертью к пресвятой деве Марии капитан Андерсон, как судорожным голосом молился лейтенант Смит, как пожираемый языками пламени горящего "Фантома" майор Вулфовиц издаёт ужасающий предсмертный вопль агонии. Одна за другой молнии сшибали с неба самолёты, превращая их в рассыпающуюся прямо в воздухе горящую груду дюралюминия.

"Нет, — думал Сергей, глядя на этот зловещий праздник смерти, — не здесь и не сейчас". Резко потянув на себя ручку и выжимая из двигателя всё, что только можно, он начал делать петлю. Форсаж всё сильнее и сильнее прижимал тело Сергея к креслу, и уменьшая радиус манёвра, советский пилот не щадил себя. С каждой новой петлёй ему казалось, что сейчас его кости треснут от перегрузки. Но, наблюдая, что происходит вокруг, Сергей не хотел сбавлять скорость и увеличивать радиус манёвра. Беспощадные молнии плясали вокруг него, не переставая сокращать количество самолётов. Он видел, как тяжёлый и неповоротливый B-52 начал делать крен, разворачиваясь по невообразимо огромному радиусу. Наивность пилота не заставила ждать жестокого наказания. Мощная молния врезалась в самолёт, разделив его на десятки горящих кусков обшивки. Неизвестная сила со злой иронией издевалась над стратегическими бомбардировщиками, наводящими ужас на Вьетнам. Привыкшие к тому, что все чувствуют себя беспомощными перед ними, теперь они сами представляли собой жалкое зрелище.

Проходя верхнюю точку петли, Сергей на какое-то время замедлился и увидел, как обезумевшие от страха пилоты выпрыгивают из ещё целого бомбардировщика. Они не думали о том, что внизу их ждёт океан, огромные волны которого не дадут доплыть им до берега. И унесённые океаническим течением, лётчики будут обречены на верную смерть. Лишь разум Сергея оказался незатуманенным среди этого пира агонии и безумия. Делая одну петлю за другой, он постепенно сокращал расстояние до побережья, увеличивая свои шансы на спасение.

И вот, в очередной раз оглядевшись, Сергей понял, что остался со своим "Фантомом" совсем один в бесконечном небе. До побережья оставалось ещё около пяти километров, но теперь их нужно было вытянуть под огнём молний, которые будут направлены только в него. Однако, вопреки всем ожиданиям, электрические вспышки больше не разрывали пространство. Ужасная сила, породившая их, словно на какое-то время задумалась, пытаясь создать для своей цели иллюзию безопасности, чтобы последняя жертва подумала, что её пощадили.

"Хитрая бестия, — думал Сергей, — не жди, что я остановлюсь. Меня ты уж точно не обманешь". Стоило ему произнести эту фразу в своей голове, как перед ним возникли сразу две молнии. В один миг два изящных и обтекаемых крыла превратились в кривые обрубки с торчащими наружу нервюрами. Беспрекословно подчинявшийся Сергею "Фантом" как будто решил противиться его воле. Потоком встречного ветра самолёт начало колебать так, что, казалось, теперь им невозможно управлять. Но вцепившись в ручку, словно в последнюю надежду, Сергей выравнивал самолёт, как мог. Число на обезумевшем датчике высоты уменьшалось с каждой секундой. Почти потерявший управляемость самолёт всё-таки не превращался в вертикально падавший камень, подобно своим предшественникам. Снижаясь по плавной параболе, вместе с высотой Сергей сокращал расстояние до спасительного берега. Молнии прекратились. Ужасная сила словно решила, что последний самолёт сбит. Радуясь этому, Сергей не заметил, как до берега осталось всего несколько сотен метров. Увидев на высотомере, что до поверхности воды остаётся примерно столько же, он понял, что может упасть на твёрдую землю и разбиться.

Нажав на кнопку, Сергей поднял крышку кабины, и его выбросило прочь из "Фантома",ставшего почти неуправляемым. Затем раскрылся парашют, и Галынин увидел, как объятый пламенем самолёт, в котором он недавно находился, рухнул прямо в лес. Изо всех сил Сергей начал направлять себя к береговой линии. Хотя пловец из него был неплохой, рисковать он не собирался, поэтому решил сделать всё возможное, чтобы плыть как можно меньше. Наконец Сергей опустился в воду примерно в сотне метров от берега. Она оказалась намного теплее, чем он думал, что придало ему немало сил, и сбитый пилот поплыл кролем к берегу. Сергей никогда не любил находиться в очень крупных водоёмах – он чувствовал, насколько он мал, по сравнению с тем, что находится под ним, и что там, на глубине может твориться всё, что угодно. Поэтому он грёб очень быстро, стараясь как можно скорее достичь спасительной суши.

Наконец, почти обессиливший, Сергей буквально выполз на песчаный берег. Он перевернулся на спину и тут же уснул, довольный тем, что в очередной раз избежал смерти.