Качаются подволок и переборка, И книжная полка, и койка, и шторка, Качается море в иллюминаторе… Хочу задержать, как качели, — а надо ли? Качается тень, пробегая по палубе, Качается стол и портрет твой, и, стало быть, Качаюсь и я в этой клетке-каюте, Качаюсь и я в этом зыбком уюте, Качаюсь, как будто на суше я лишний, С той самой минуты, как в море мы                                                                вышли… С той самой минуты, как скрылись за мыс мы, Мои закачались и чувства, и мысли…

Я знаю, что живу не в первый раз, Не в первый раз и радость, и усталость, Как много лет, как мало дней осталось… Пришли — прозрение, прощение и старость И понимание, что кто-то любит нас. Не спрашивай, с кем счастлив в жизни был. Смеялся, что — лукава и коварна, Что — говорить «любовь» — старо и странно… Но ею я обласкан был и ранен… Все — быль и боль и дорогая пыль… Когда опять приду я в этот мир, Где мне отрада и надежда, и награда, И большего, наверное, не надо — Чтоб только ты вдруг оказалась рядом, Чтоб только снова были вместе мы. Замри, душа, и слов не говори… И пусть роса слетает на рассвете, И пусть листва колышется, и ветви Помашут мне, приветливо ответив, И улыбнёшься, и проснёшься ты — Когда опять вернусь я в этот мир…

Я тебя лишь коснулся — ты сразу                                                        взлетела, Убегающим по небу облачком белым, И вдали, исчезая, спросила несмело: Как зовут тебя, мой долгожданный Ромео? Ты спросила, как звать, и тебе я ответил. Я ответил: я — ветер, я ветер, я ветер… Ты — воздушное облако, полное света. Я — твой вечный Ромео, я — ветер, я — ветер… Нам с тобой кочевать, обгоняя планету, И ни дома нам нет, и ни отдыха нету… Никогда ты не будешь мне верной женою, Никогда не присядешь ты рядом со мною. Никогда не присядешь… Присядешь? Ответь мне. Мы с тобой поглупели, играя как дети: Ты бежишь — догоняю… Я — ветер.                  Я — ветер! Я тебя лишь коснулся                                   и ты                                             улетела…

Опять заговорило море. И трётся головой о берег. Щека к щеке. И волны разметало от облака до скал, Как косы распушило и развесило… А юный ветер путается в них, На пальцы вяжет и сдувает, Воруя счастье и косясь на берег, Его никто ещё не замечает, И море тянется к земле, И ветру моря не остановить, И ветру моря не обнять… Безумное, оно опять упало на колени, Губами в камни и песок, И говорит, и говорит признанья… Пока колючий куст шиповника сползёт С высокого обрыва, Как с головы на голову, короной. И море с берегом прошепчутся всю ночь… Щека к щеке. С рассветом На колючих ветках ветер Уколется, и ягоды украсит Ярко —                красным.

Вы слышали, как дышит океан? Он хоть и старый — не хрипит устало, Лежит и лижет соль из старых ран, Но дунет ветер — он до неба                                                встанет, И к ветру — повернёт лицо, Как будто ветром хочет надышаться… А ветер — хлёсткий, жёсткий, как песок, На мачте виснет… весь хмельной                                                от счастья. Что жизнь его безбрежна и вольна, Что он летит — стремительным потоком, И что под ним — тяжёлая волна — Вдруг заворочалась, вращая сонным                                                 оком… Дочь океана — чистая волна! В сверкающем, как радуга, наряде! Дочь океана — как спешит она, Все выше поднимаясь…                                               с ветром рядом! И обожгла, достав его щекой, И засмеялась, брызгами окутав… Долой сомненья! И долой — покой! Да здравствуют —                                   Любимая и утро! Ещё порыв и — россыпью из звёзд Осыпав чаек, и волну, и тучи — Хохочет ветер и волну — зовёт: Вставай! Вставай! Гони быстрей и                                                    круче… Летим со мной! Пусть все вокруг ревёт! Не страшно с высоты упасть нам — Мы молнию как бусы разорвём И бросим в океан…                                       на счастье! Ты улыбнись, ты поднимись со дна, Боишься океана что ли?! Прижмись ко мне, волнуй меня, волна! Пусть все вокруг от зависти                                           застонет… С тобой вдвоём мы побежим без сна, Забыв о возрасте, усталости и боли… Лети! — под ветром вздутая волна — Как вечная                   ликующая воля! Пусть сладко нам! Пусть тесно нам вдвоём, В объятиях неудержимой страсти, Но радостен и лёгок наш подъём, А близость губ — хранима будь                                       и… здравствуй! Гремит под небом звонкий барабан И воды вздулись, как на шее вены — И ветер — настоящий ураган! Несёт волне цветы                                 весенней пены… А океан — любовью их согрет Мечтает, задремав меж берегами, Что скоро он, наверно, будет дед… И дети с берега ему                                 бросают камни…

А в Атлантике нет романтики, А в Атлантике ветра свист. От Америки и до Африки Море пенное пляшет твист. От Америки и до Африки Не пройти пешком, не подать руки — Брызги сыплются цвета радуги, Волны дыбятся, как враги. Волны будят нас и баюкают, И гудят ветра, и свистят, И на палубе, и внутри кают Кувыркает нас, как котят. Здесь и нравится, и не нравится, Здесь в Атлантике, видит бог, Небо валится, море плавится, Нету ровных путей-дорог. А в Атлантике нет романтики, А в Атлантике — чудеса: От Америки и до Африки Не прошёл я путь, а сплясал… Эх, Атлантика, туча рядышком, Я кудрявую обниму, Оттолкнусь рукой и по палубе Я вприсядочку пробегу. Догоняй, волна! Эх, любовь да риск! Свистну ухарски я разок — Ведь недаром мне из кудрявых брызг Подмигнул океана глазок!

Холодный снег и вьюга с юга, А в теле стынущая дрожь. И волны шкуры рвут друг с друга И нас сожрали б ни за грош… Полборта льдом покрылись грубым, И крен предательски растёт, В воде по пояс волны рубим — Осколок льда щеку рассёк… Волна взметнула нас упруго, А лёд под борт — как острый нож. Но я волне сказал: подруга, Ты нас так просто не возьмёшь… Мы взорвались! Мы озверели! Мы — монументом сквозь метель! Мы в жизнь раздвинули пределы, Как в дверь, слетевшую с петель… Тонула в море чья-то шапка — Кричали морю: подавись! Нам было страшно, Было жарко, Но мы любили                             эту жизнь!

Мой друг сказал: закурим. И на виду Курил Мы трубки из карманов потащили… Смотри, как небо хмуро, — Мой друг мне говорил, — Как волны здесь порядочно остыли… И, в общем, здесь не климат, И верно, не Ташкент, Здесь, брат, дальневосточные Курилы. Здесь жизнь проходит мимо, Здесь дня как будто нет, Здесь птицы не надеются на крылья… Здесь ожиданье бури, Тревога и контраст, Улыбка здесь как будто неуместна… Мой друг сказал, закурим, И вместо спичек — р-раз! Вдруг молния взорвала небо блеском. Друг прикурил, прищурясь, Вот это огонёк! Знай наших — обживём мы и Курилы… Гром грянул с верхотуры, Упав у наших ног. И, глядя на Курилы,                                 мы курили…

Идем потоком Магеланнова ущелья. Расколот молнией небесный потолок, И бог пурги несётся из расщелин, Как электрички налетающей свисток!               В испуге чайка опрокинет тело,               И крылья бьют, разбрызгивая дождь,               То, может быть, моя душа взлетела,                Не усмирив замёрзших пальцев дрожь. Как змеи изгибаются деревья. Отвесы скал качает на ветру, Там ветка ветку, умирая, греет Прощальным взмахом беззащитных рук…               Здесь оживают в камнях стены ада,               Зелёный мох смягчит могильный холм,               Но слов холодных говорить не надо,               Ведь край Земли он тоже чей-то дом… Кому-то он — родное сердцу место, Как в северном завьюженном краю Есть крест, калитка, комната и кресло, И кто-то держит фотографию мою.               Идём потоком Магеланнова пролива.               Холодный ветер рвётся на восток…               Мы с ним прорвёмся в край весенних ливней,               Как электрички налетающей свисток!

Горит над нами в небе Южный Крест, Но иноверцы мы и молимся на север, Где в солнечных березах благовест И белый снег сугробами не мерян… Молюсь, целуя русские слова… Ну, кто сказал, что нет России более? Она во мне… она во мне жива — Она жива — любимой сердцу болью… Как много нас — мы все из разных мест И шар земной дорогами опутан, И мы несём в душе — как сладкий крест — Российское заснеженное утро… Как далеко ушли мы от невест, Но быть они не перестали милыми… Во снах иду дорогой через лес И пёс наш лает на меня… счастливого. И мой отец, и мать моя, и сын, И женщина любимая, родная — Мне говорят: должно достаться сил Дойти до очарованного края… Где снег ложится белым на печаль И где печаль — уносится, как песня… Вдали от вас я просто одичал И без России — затерялся здесь я… Молюсь, целуя русские слова… И кто сказал, что нет России более — Она во мне… Она во мне жива — Она, как птица, просится на волю… Как много нас — мы все из разных мест И каждый эту жизнь, как боль, осилил… Но где бы мой ни встал могильный крест — Я шел к тебе, любимая Россия…

Домой! Домой!                     Уймись, волна,                                   Ты в беге резва и вольна, А я не волен —                    Жребий мой:                                   Бежать из дома                                                   иль… домой. Я этой мукой обречён.                   Я этой страстью обручён.                              И счастлив жребием своим,                                     Бегу по спинам волн змеиным, Пусть это глупо и наивно,                  Бегу домой, к ногам любимой!                               В любви искать — любви… Взаимной.

Отвыкаю ходить по земле — Привыкаю в волнах волноваться… Всё привычней становится мне Их весёлое синее братство. Отвыкаю от мелких забот, В доме собственном гость чужестранный… Все боюсь упустить пароход И опять ухожу слишком рано. Твоя боль — горьким взглядом в окно. Твоё счастье — уснувшие дети. Твой покой беспокойный давно Растерял я меж волнами где-то. Мне понятнее ветра порыв, Мне привычнее зыбь под ногами — Много-много воды между нами Набежало, мосты перекрыв… Отвыкаю ходить по земле. Привыкаю в волнах волноваться… Пожелай только, милая, мне Возвращаться,                            всегда                                       возвращаться…

Загустели тучи — опустились, Замутилось море — опустело, Побежали волны — зарябили, Задавили гулом — разлюбили. За погодой ходит непогода — День длиной покажется в полгода. Выше мачт взлетают над форштевнем Белой пеной брошенные тени. Ветер свиснет, раздувая воды, Без потерь отсюда не уходят… Ты не жди домой меня сегодня — Я у нас и этот вечер отнял. Ты сама накинешь шаль на плечи, И к окну подходишь без причины. За окном твоим слезится вечер Морем писем в мокнущих чернилах. За погодой ходит непогода. День длиной покажется в полгода — Ты не жди домой меня сегодня — Успокою море                           и приду…

Зачем ты, волна, раскачала, Зачем взволновала меня, Зачем эта чайка звала и кричала И криком закрыла полдня… Зачем эта пена бежала От бака к корме корабля… Полмира морями меж нами лежало — Полжизни прошло без тебя. Два дня до ближайшего порта. Два дня я не ем и не сплю. Край жизни — он рядом, за кромкой фальшборта, Вся жизнь — в твоем тихом «люблю». Тебе — расставаний усталость, Мне — лягут морщины у глаз… Дождаться осталось, и встретить осталось, И выпить с друзьями за нас! Гляди веселее, родная, И лучшее платье надень. Я завтра вернусь из моряцкого края, И буду с тобой целый день.

Когда земля всплывёт по курсу, Не подобрать восторга слов — Перекрестить её по-русски И поклониться ей готов. И дождь ли, грязь ли — что за дело? Ничто удачи не смутит. Спешу шагнуть на землю первым, Весёлый высвистнув мотив. Заморский шик, фуражка с «крабом», На женщин лихо скошен взгляд — Для разговора выбрал я бы До жил просоленный рассказ. Слегка приврал бы для улыбок, Для настроенья, для души, И бил хвостом бы я, как рыба, Чтоб ты сказала: не спеши… Чтоб глаз своих не отводила, Чтобы шептала: милый, мил… И мать твоя нас вслед крестила, Благословляя: счастья — им…

Здесь ни ночи, ни дня… Здесь ни звёзд, ни луны и ни солнца — Лишь туманы и дождь… Лишь туманы, туманы и дождь. Лишь прозрачная чайка Над мачтою лапой потрётся И, подняв свои крылья, как призрак в туман  упадёт…             Туманы, туманы — роса океана.             В тумане Канада и север Европы.             Три месяца в море — печалиться рано,             Но слепо туманы домой нас торопят. Здесь ни ночи, ни дня… Здесь неделя проходит как годы. Наша прошлая жизнь утекла, Как сквозь пальцы вода… Здесь в тумане гудят маяки И гудят пароходы — И полжизни бесследно туман проглотил навсегда.            Туманы, туманы — роса океана…            Глаза проглядишь и умоешься потом            Здесь мало сомнений и мало желаний,            Здесь мало желаний и много работы. Здесь все проще, не надо Ни слов, ни чужого участья… Лёд плывет за бортом, Воздух мокрый шатается вдрызг… Чашки чая горячего Хватит вполне мне для счастья — Для бессонницы хватит в лицо разорвавшихся брызг!            Туманы, туманы — роса океана.            Глядят штурмана напряжённо и гордо!            Бесцветный капкан вместо неба над нами            Туман затянулся, как узел на горле… Здесь ни ночи, ни дня. Почему ты давно мне не снишься? Видишь, чайка взлетела — Себя разорвав пополам… Наши дети на фото в каюте со мною смеются — Я смотрю, как в тумане, смотрю — будто падаю к вам…             Туманы, туманы — роса океана…             В слепой тесноте напряжённее чувства —             И наша любовь оживает в тумане,             Среди ожиданий, сомнений… и грусти…

Ты меня дождалась. Ты меня целовала и плакала, И от жажды любви Твои губы прижались к губам… Ты меня дождалась И шептала: мой милый, мой ласковый — И я в эти слова, Как на мягкие травы упал. Ты меня дождалась. Грохотали вокзалы и улицы. И размытые лица Кружили, не трогая нас. Ты дождалась, и я Называл тебя ласково умницей… И облизывал слёзы Твоих расцелованных глаз… Сколько лет или дней — Отдождило и с веток откапало — Только мудрое время Всё снова вернуло назад: Слышишь — скрипку ветвей… Хруст сугроба под птичьими лапами — Это струны любви Тронул зимними листьями сад… Слышишь, падает снег. Ах, какая у снега мелодия. Слышишь, ветер вздохнул И мгновенно, как тень, отлетел. Тихо падает снег… Ах, какие снежинки холодные… Твои руки опять Я губами согреть захотел…

Я давно уже понял, что крен корабля — Примитивная схема семейного спора: Не исправишь — утонем… Поэтому я Вспоминаю тебя, как земную опору… И когда ты успела склонить мою мать Из свекрови своей в дорогие подруги?.. И когда ты сумела так просто поймать Моё сердце, как мяч, в свои мягкие руки… Ты колдуешь, наверно, укрыв от меня Недостатки зарплат, неустроенность комнат… Как легко я поверил, что дома семья Под твоею улыбкою будет спокойна… Ухожу я надолго, и мне о любви Говорить, оставляя тебя, не пристало — Обниму тебя только, а ты — говори… Говори о любви… говори, что устала… Я хочу и запомню родные глаза, Будто смотрят они на меня отовсюду… Седину под рукою в твоих волосах Вспоминать среди моря далёкого буду…

Мы мачтою высекли в небе звезду — Она заметалась, мелькая, над нами, А ветер её моментально раздул И вырвал и искры, и яркое пламя!.. Крутилась волна —                              как точильный наждак — Горела! Звенела! Полборта расплавив… И был по точилу я первый мастак, Об острую жизнь своё сердце кровавя. А ночь раскалилась! А звёзды — дождём! И море — шипя — эти звёзды глотало, И волны сверкали у нас под бортом, И шумно — от искр налетавших — вскипали! И пламя летело — как взрыв — из трубы, А кто-то смеялся, искря сигаретой… Смеялись! Любили! И видели мы Край жизни —                              Вскипающий светом!..

Смеются рыбы мне из глубины, Зубастые мне скалятся акулы, Медузы раздувают, как штаны, Широкие плывущие фигуры. Смеётся море радугой волны, Смеётся небо солнечною ленью, И мягко ветер волосы мои Погладил и…                                 как будто пленный Нечаянной любовью окружён, И ласкою случайной очарован. Ах, океан — хитёр, как триста жён, И привлекателен — одним движеньем                                                           брови. Ах, бестия — люблю твою игру. И сам готов — играть и притворяться… Забыв про страх, и пот, и глубину — Я в белом шторме вижу танец граций! Ах, океан… Ах, сердце на разрыв… Я сам иду, как рыба в рыбью стаю. Мне машут крабы, клешни приоткрыв, И с ветром я —                          соединюсь устами. Смеётся море радугами брызг, Смеётся небо солнечною ленью, И кто-то шепчет про любовь и риск, А я поверю, хлопнув по колену, Что я сумею, и что я смогу Гулять по волнам и не потеряться… От шага в тьму и от шальных акул — Уберегут меня                            любовь и                                             братство!

Нас ветер ударил под брюхо ногою И палуба сжалась гримасою боли — На борт завалились, как в лужу упали, И каждый подумал: вот это попали…                  Вот это попали! Вот это попали!                  На камбузе громко кастрюли упали,                  И кто-то разжиженный влип в переборку,                  И сразу волна откусила полборта. Испуганно тучи схватились за ванты, А боцман — под мачтой упёрся атлантом, Как будто держал он всю тяжесть железа, А море на грудь ему лезло и лезло…                 Вот это попали, шептали в машине,                 Вот это попали, в каютах решили.                 Ругались на мостике: предало море,                 Любимое море… Красивое море… А волны — бегущее по небу войско. А небо — и сразу померк Айвазовский. А пена — как будто бы море вспотело: Ведь с нами тягаться — нелёгкое дело…                 Недаром смеялась буфетчица Таня,                 Доставив на мостик две кружки сметаны…                 Недаром радист, обессилено белый,                 Поставил нам запись,                                                   где Зыкина пела…

Ты, океаша, не устал? Небось, немного притомился? Уймись, сердешный, перестань В железо головою биться… Ты, океаша, лучше б мне Дал время музыку послушать — В моей далёкой стороне Она соединяет души… Ты не поймёшь про аметист, И не поймёшь — про шаль с каймою… Струны касаясь, гитарист С пластинки — говорит со мною. Ты, океаша, мне поверь, Что эти медленные звуки Мне как родного дома дверь, Как обнимающие руки… «Гори — гори…», звенит струна, «Гори — гори…», поёт певица… Моя звезда летит в волнах На океанской                           колеснице…

Семь баллов от веста — привычное дело. Бела, как невеста, летит каравелла. Нас бьёт и качает, нас с палубы сносит, Но это начало — семь баллов не восемь. Пусть ветер все злее — Держитесь, салаги! На мачты и реи Взбегайте, как флаги. Пусть будут мозоли Корявы и грубы. От ветра и соли Пусть выцветут губы. Мы всё-таки вместе — Могила под нами. Нас море окрестит Тугими волнами. Накренились мачты, Борта заскрипели. Эй, парень, не плачь, Потонуть не успеем! Летим над волнами победною вестью, А ветер — он с нами, куда — неизвестно! Семь баллов от веста — вода побелела… Счастливое место! Весёлое дело!

Качает наш дом на весёлой воде, Летят из трубы облака… Куда нас несёт, остановит нас где? — Никто не ответит пока. О встрече далёкой ты просто забудь… От борта до борта качает звезду. Качает наш дом, а под ним глубина И стаи кочующих рыб… Отсюда родная земля не видна — Родным здесь лишь ветра порыв. Такой же, как в нашем вишнёвом саду… От борта до борта качает звезду. Друзья мои, все вы сегодня со мной — Кто в сердце, кто в песне, кто рядом… Качает наш дом океанской волной, А мы ему — грешные — рады! И всё наше счастье — сейчас на борту… От борта до борта                                 качает                                               звезду.

Когда возвращаемся в Чёрное море — Как будто роднее и легче волна, Как будто от самых подножий Босфора На руки берёт наше судно она. Когда оторвёмся от края Европы, Два мыса сольются, зашторив Босфор, Махнув за корму — мол, закрылись ворота, Наш боцман про дом заведёт разговор… Торопится винт, как у бабушки спицы, И вяжет в кильватер морскую струю, А нам двое суток до дома не спится — Так хочется землю увидеть свою. И каждая птица, спускаясь на мачту, Любому напомнит: раскрыто окно… Весеннее утро, восторженный мальчик, И ласточки лепят под крышей гнездо. Когда возвращаемся в Чёрное море — Как будто нам заново выпало жить… С волны на волну — будто с радостью скорой Знакомым крыльцом                                 по ступенькам                                                          бежим.

Веслом и канатом мозолены руки, Рождается песня во мне — Мы ходим с тобой по воде и разлуке, А след наш                    ищи на земле.

Всем, кто верил и ждал, Нет нужды объяснять, Что такое печаль и потери, Что такое — устал, Что такое — не спать, Что такое — бояться истерик. Верю в зелень листвы, В цвет вечернего дня, Верю в запах растёртой полыни. Жду я самых простых, Дорогих для меня Слов моей долгожданной любимой. Я из тех, кто ушёл, Кто в дорогу одет, Кого кормят усталость и ноги, Мне в пути хорошо, Я движеньем согрет, Я из тех, кто идёт по дороге… Наш сегодня черед Эту Землю крутить, Чтоб скрипели магнитные оси… Вот ещё поворот, И полгода пути И мы снова к любимым вернёмся! Нам нельзя обмануть Тех, кто верит и ждёт, Мы вернёмся, смешными, как прежде. Тот обнимет жену, Друг ко мне подойдёт, Кто-то снова поверит в надежду! И к чему вспоминать Наши боли и пот, И к чему говорить про потери — Мы пришли не считать, Мы — живучий народ, Мы пришли,                чтобы кто-то                                    поверил.

Сегодня,                   ни с кем не ругаясь, не споря, Лишь горы зарёй зацвели, Отдали концы, и в открытое море Мы юность свою повели. И берег, сползая в туманную небыль, Упрятался за горизонт… Прошлёпали морем до самого неба, Лишь солнце раскрылось, как зонт. Здесь море себя перед нами не делит — Схватить свой порыв не спеши… Померкло значенье числа и недели — Здесь море, как мера души. Здесь понял, качаясь в летящем просторе, Покой — это лишь фейерверк: Вся жизнь задержалась                                над бездною моря Как камень, подброшенный вверх.

На берегу сидели двое. Вечерело. Играли волны лёгкий блюз. Сосна взбежала на высокий берег. Лежал на камнях треснувший арбуз. Всё было так обыденно и просто. Волною камешки звенели как клавир. А в море плавал, как далёкий остров, Дельфин. Один. Каким он видел мир? А может он — искал свою подругу? А может он — судьбу свою искал? К нему сосна протягивала руки С высоких наклоняющихся скал. Сидели двое. Море было с ними. На клавишах камней звучал оркестр. Купалось солнце в голубом и синем… И грело всё, лежащее окрест. Сидели двое. Время ожидало. Казалось, жизнь… нашла своё начало      …Их было двое.

Я тебе помогу позабыть о печали, Только ты помоги — позабыть о любви… Отчего мы прижались друг к другу плечами? И о чём призадумались две головы?..                  Не мечтай, не мечтай —                  наше счастье минутно, Только эти минуты — подарок судьбы… И поют нам сегодня как ангелы в храме Купола облаков из прозрачной воды. Я бегу, я бегу, распахни свои руки… Как два крестика мы друг для друга важны, Как два крестика мы после долгой разлуки Вдруг нашлись и у бога в ладони лежим…                    Не мечтай, не мечтай…                    наше счастье минутно, Только эти минуты — подарок судьбы… И поют нам сегодня как ангелы в храме Купола облаков из прозрачной воды… Я тебе помогу позабыть о печали, Только ты помоги о любви позабыть… Мы так долго об этом с тобою молчали, Что сильнее уже невозможно любить…                      Улыбнись, улыбнись —                      наше счастье минутно, Только эти минуты — подарок судьбы… И как ангелы в храме сегодня поют нам Купола облаков из прозрачной воды…

Белый снег на крутом берегу, Я никак позабыть не могу… Птицы лапами мне на снегу Написали письмо: «Приголубь…»                 Приголубь меня светлая даль.                 Успокой меня берег реки.                 Дай мне снега холодный хрусталь                 Пить с протянутой тёплой руки. Снег растает, и птицы взлетят… Нам уже не вернуться назад. Рукавичку на белом снегу Кто-то здесь обронил на бегу…                 Приголубь меня светлая даль.                 Успокой меня берег реки.                 Дай мне снега холодный хрусталь                 Пить с протянутой тёплой руки. Строчки слов из следов на снегу Берегу, а сложить не могу: Быстро тают на солнце слова, Жестко-сухо желтеет трава…                  Приголубь меня светлая даль.                  Успокой меня берег реки.                  Дай мне снега холодный хрусталь                  Пить с протянутой тёплой руки. И растаял наш снежный роман: Дрожь озябших доверчивых губ… До сих пор меня сводит с ума Поцелуй… у судьбы на бегу…                   Приголубь меня светлая даль.                   Успокой меня берег реки.                   Дай мне снега холодный хрусталь                   Пить с протянутой тёплой руки.

Как эта ночь хороша и красива. Тихо меня ты о чём-то спросила: Поцеловал тебя вместо ответа — Поцеловала меня ты за это… Будто мы только с тобой повстречались. Будто одни мы на свете остались.             Мы целовались! Мы не прощались… Ты улыбнись, эта ночь — как венчание! Месяц горит, как кольцо обручальное, Ветер стучится за нашими окнами, С ветром и листьями — не одиноки мы… Ветер и листья всю ночь бушевали Бурными всплесками в окна шуршали.                 Листья летали, листья мешали… Губы шептали: прощай… до свидания… Ветер стучал в незакрытые ставни. Небо светало, а листья метались. Небо усталое бледно светало. Будто за нас эта ночь волновалась Будто вся жизнь — в утро решалась.                Мы — не прощались.  А ты — улыбалась…

Не торопись, весна, идти И греть снега под солнцем льдистым, Пусть под сугробом заблестит Ручьями талая водица. И дождевые облака Как птицы с юга возвратятся, И тёплый вечер на закат Смутится ласковым румянцем…                   Не торопись, весна, на землю,                   Когда ещё сверкает лёд,                   И лишь под снегом где-то зелень                   Упругим листиком растёт…                   И как тебе, весна, поверить?                   Ведь ты-то тоже не вольна!                   Ты тоже пробежишь по нервам,                   Как прежде — зимняя волна… Ты тоже перемены вестник! И вся торопишься рекой! Не защитит нательный крестик, Души встревоженной покой… Зачем я в этой круговерти Под крик восторженный грача Так радуюсь, когда от ветра Деревья ветками стучат?                   Зачем мне хочется поверить,                   Не глядя долго в календарь,                   Что возрождён душой теперь я,                   Как расцветающий миндаль…                   Зачем, весна, бурлишь смятеньем                   И всё уносишь за собой,                   Перемешав и свет, и тени                   Между мечтою и судьбой?.. Пропой мне, птица, о весне Ещё одну хотя бы тайну… Ни мимолетно, ни случайно, Чтоб сам растаял я, как снег, Среди пустивших сок деревьев… Чтоб я к подснежнику присев — Тебе, весна, опять — поверил…

Я думал, что давно устал, И я устал. К чему лукавить… Я безъязыкой маской стал, А губы превратились в камень. Но ты прижалась так, что кровь С ладони на ладонь — смешалась. И звёздный божеский покров Простил нам грех, и мы — остались… Слова шептались как шелка, Свеча дрожала как молитва… Зачем ладонь твоя — как бритва — Забытой лаской обожгла?! И, будто, саван снят с души: Я снова вижу неба дали, Как будто мы с тобой летали В счастливой радости грешить… И только так хотелось жить — Не тратить даже слов напрасно — Молчать, прижаться и — согласно! — В ладонь ладошку положить. И будто всё, что было преж — Теряло смыслы и значенья… Мы сладко плыли по теченью Рекой несбывшихся надежд. И было нам совсем не жаль, Что всё закончится внезапно — Наш век отсчитывали капли Под утро стихшего дождя.

Мы были с тобой, как две веточки вишни, Листочки у нас одинаковы вышли. И соки бежали, как кровь — одинаковы, Была ты мне сладкой, и я тебе сладковый… И ветер ли нас среди ночи раскачивал, И дождь ли холодный нам сердце подтачивал, Мы в ритме качались порывам согласно, И я понимал — ты согласна! согласна… Была наша вишенка ниже забора, Но корни питали нас влагой задорной, Теперь мы над крышею тени колышим… И птиц голоса мы вершиною слышим. И ветки раскинулись, словно в полёте, Вы нас в этой стае ветвей — не найдёте… Ты — вся развернулась глазами на горы, А ветви мои — машут листьями морю… Мы ветви, мы вишни, мы листья по ветру, Мы вышли из солнца, мы вышли из лета, Ты стала мне сладкой, а я тебе сладковым. Мы словом, мы словно друг другом                                                         обласканы…

Увлекай меня! Уводи меня… От объятий моих — легка… Я люблю твои плечи пленять, И нести тебя на руках. Улыбнись мне ещё! Поцелуй — ещё… Полюбил я с тобою играть… Ах, как губы твои горячо Научились меня выбирать… Я сбежал к тебе по ночной листве В край смеющихся счастьем глаз… Дождь прокапал по голове, Будто кто-то погладил нас… Увлекай меня! Уводи меня… От объятий моих — убегай… Я хочу тебя сам пленять, И — как барс — унести в снега… Твоё горло хочу поцелуем смять! Дать свободу твоей груди… Чтобы ты растерзала на части меня, Прошептав: «А теперь — уйди!» Мы — измучены, мы огнём горим! Обнажённым дыханьем сердец… Не шевелимся, не говорим… Обессилены, наконец. Улыбнись мне ещё! Поцелуй — ещё… Не любить тебя — нету сил… Ах, как губы твои горячо Объявляют приход весны.

Я в тебя погружаюсь —             как в небо                     погружаются бороды туч. Я в тебя погружаюсь —            как в море                    погружается солнечный луч. Я в тебя погружаюсь —            как в лето                     погружается зелень весны. Я в тебя погружаюсь           и это                     закачало Вселенной весы. Закачались планеты и звёзды,                     птица в небе качнула крылом… Виноградные спелые гроздья                    вдруг закапали наземь вином… Я в тебя погружаюсь            и кровью…                      Сразу чувствую глубину! Так волну, вдруг,                     Почувствуешь горлом,                     И боишься её глотнуть… Захотелось                     вскричать, и навстречу                          небу, звёздам и мокрой земле — Захотелось подняться,                    и песней                          разрыдаться, как умереть… Разрыдаться!                    И петь! Где б я ни был…                         Только, кажется, наоборот: Погружаюсь я… Погружаюсь! А меня к себе небо берёт!? Будто я тёплым светом наполнен, Будто стал я уже                   невесом… А ещё —                   я отчаянно понял, Что я буду тобою спасён…

Я тороплюсь, как на свиданье, И ты, с улыбкою, спешишь. Но звёзды наши опоздали И в поднебесье разошлись. Я для тебя лишь вспышка света, В которой ты, смеясь, идёшь… Глаза прикрыв, и будто лето Ты над собой, как зонт, несёшь… И ты меня не замечаешь В твоём дворе, под тенью лип… Я бликом солнечным случайно Как листик к туфельке прилип… Я тёплой вспышкой фиолета Поцеловал твоё плечо, И ты была в тот миг согрета Тебя коснувшимся лучом… О чём-то ты в тот миг мечтала? Кому — шептала ты слова? В моём тепле — ты чьею стала?.. Кого — улыбкой ты звала?.. Мы — ветра взрыв меж поездами, Мы — воздух, полный тишины, Мы на свиданье… опоздали. И звёзды наши сожжены. Не повстречаться нам, наверно, Не целовать устам уста… Мы — две строки стихотворенья На разных сторонах листа…

Я тебя ото всех утаил. Я весною тебя окрылил. Яркой полночью в лунный разлив Сладкой лаской тебя утомил… Ты измучилась вся в полуснах, Ты не спишь, как большая луна, Ты боишься, наверно, опять Поцелуй мой прощальный проспать… Это всё — мимолётная встреча Положила нам руки на плечи… Это всё — просто… лунная ночь Ветки мокрые ветром полощет. Ты не верь этим вестникам долго, Ведь они до рассвета, и только… Только суетно-доброе утро Успокоит теплом своим мудрым. В твоём доме, как строгий начальник, Просвистит назидательно чайник. Голубок, сквозь стекло, с подоконника, Закурлычет ревнивым поклонником… И поймёшь ты, что сонный роман — Не дурман, не туман, не обман… И все звуки внезапного дня — Для меня… Для тебя… Для меня…

Ты попросила: поцелуй мне душу! Я вся сейчас раскрыта пред тобой, Ведь мне скрывать любовь мою не нужно, И твой каприз исполню я любой…           Раскрыта я! Так распахнётся настежь           Окно в метель, осколком зазвенев…           Я вся в твоей неудержимой власти,           Но лишь улыбка у меня… сильней! И лишь улыбка, словно снег летящий, Замедлит пыл твоих горячих губ… Будь нежен в ласках, осторожный мальчик, И будь сегодня долгожданно груб!           Послушай сердце, поцелуй мне душу!           Я вся раскрыта настежь пред тобой!           Как хорошо, что мне скрывать не нужно           Бесстыдную и жадную любовь! Ты так просила: поцелуй мне сердце… Я молодею на твоих руках… Сомни меня восторженно и дерзко, Не охладела молодость пока…           Ты попросила… Как мне удержаться?           Ты так просила… Позабыв слова…           Твой кулачок так беззащитно сжался,           Как будто ты… и била… и звала!

Там, где мы счастливы были однажды. Море мне кажется с привкусом жажды. Пляжи песчаные выгнули спины, Только — без нас — эти пляжи пустые… Море, которое полюбил я, Влажно волною сиреневой плыло, Море, как будто, соединило Пальцы мои и два пальчика милой… Двое ходили вдоль моря до вечера, Плечи к плечам наклонились доверчиво. Шли они медленно, часто стояли. Волны ловили следы их сандалий… Были ли молоды? Были ли стары? Было над ними сияние пары: То ли их даль за собой увлекала, То ли касались друг друга руками… Был этот пляж им родной колыбелью, Эта волна — прогибалась постелью, Дождь, моросивший из солнечной тучки, Пел, как смычок, по песчинкам скрипучим. Всё было вечным — и море, и небо. Всё было просто, как корочка хлеба. Двое брели, руки спрятав за спины, Будто искали друг друга в пустыне. Ты, моё перышко, где затерялось? В воздухе чувствую сладкую ярость, Будто ты рядом со мной пролетаешь… Ты меня слышишь? Ты — не страдаешь? Южное море волной заштормило. Брызги взлетели, как звёздные крылья, Волны омыли песчаные пляжи, Там, где мы счастливы были однажды…

Шумят деревья в ливневых потоках, И листья с веток сбитые летят. А на земле зелёных яблок столько, Что стал прозрачным голый в лужах сад. Наверно, осень к нам пришла нежданно. Предчувствием встревожена душа. Ты так сегодня целовала жадно, Щекочущею ласкою в ушах. Сама смеялась, подставляя губы. Сама мою ты целовала грудь. Ах, этот дождь! Ах, этот ветер грубый, Засыпавший листвою старый пруд… Нам не прощать друг друга, не прощаться. Нам этот дождь, как счастья полный ковш. Нам этот дождь — господнее причастье, Как колокольная пронзительная дрожь. Ведь дождь пройдёт, лишь капли будут капать, Лишь крыши утром влажно расцветут… И ты не отпускать меня могла бы, И я бы мог забыться счастьем тут.

Ты не грусти, что всё пройдёт когда-то. Ты не проси всё снова повторить. Твоя улыбка, право, виновата, Что ярко так душа моя горит. Горит любовь! Кипящий дышит воздух! Горит любовь, не надо сожалеть… И слёзы лить в огонь шипящий поздно, Когда летит звезда огня, как плеть! Горит любовь! И в этой страсти может Сгореть и жизнь горячая до тла… И ты огнём счастливым этим тоже Охвачена… Оплачена… Светла… И мы горим в чечётке нашей пляски, И обнимаемся, как яркий свет зари… Уж, если дал господь душе влюбляться, Так — хоть в огонь — гори, любовь, гори! Не сожалеть, а лучше — улыбнуться, Запомни, как легко огонь горел… Как хорошо, как чисто слёзы льются… В костёр, который нас с тобой пригрел.

Ну, где ты бродишь? Скучно без тебя! Вот напишу стихи и, между прочим, Как щит победный, к стенам бытия Я имя сладкое прибью печатью строчек. Пусть — всё не так! Как лёд — среди весны! Закат — в рассвете! Солнце — в небе звёздном! Я положу, не глядя, на весы Всю мою жизнь, пока ещё не поздно. Пока ещё не потерялись мы, Пока ещё — горят глаза от счастья, Безумцами — безумство любим мы, Не принимая в долю получасти… Быстрей — хотим! И рушим камни стен! Мы всё хотим, не зная полумеры, Мы не прощаем страха и измен, Мы всех зовём под Знамя нашей Веры! Ну, где ты бродишь? Скучно без тебя! Я не хочу раздумий и сомнений, Пусть все оркестры мира протрубят Любовь мою, как радугу ступеней… Зачем нам Вечность? Торжествует МИГ! Бежим наверх, где стих звучит над прозой… Пусть — счастье — взгляд, надорванный, как крик! И пусть — любовь… недолгая, как слёзы!

Как трудно мне в разлуке и тоске. Как ласково тебя я вспоминаю. И не было так нежно мне ни с кем. Ты как сирень, волнующая в мае. Ты как сирень, и все твои цветы Готов я целовать и пить губами. И лист зелёный говорит мне: «ты…» Твоими сладкозвучными словами… Деревья говорят, что я влюблён, Что город пьян от запахов сирени, Что город опускается, как в сон, Перед весной цветущей на колени. Весь город погружается в любовь, Танцует воздух… в музыке страданий. А я бегу, как ветер, за тобой — И крестики цветов жую губами… Так хорошо мне не было ни с кем… Как ласково тебя я вспоминаю. Ты мнёшь цветы в задумчивой руке, А я всю ночь сирень твою ломаю…

Откровенна любовь мотыльковая. Однодневная и бестолковая. Мы, как будто, кружим над огнём Mотыльками… с тобою вдвоём… Наши крылья уносятся ветром, Наши души взбегают по ветвям, Мотыльками горят в свете пламени Наши чувства в пространстве и времени… Приласкай меня лёгким касанием, Остальное — печальное — знали мы… Помани меня светлыми крыльями, Опали меня смертно, любимая… Через тысячу лет, если встретимся, Улыбнёшься и нежно засветишься. Ты узнаешь меня не по имени — Оба мы…                 с обожжёнными крыльями.

Мне б ни слова, ни полслова — Мне б тебя увидеть снова. Мне бы вновь тебя услышать, Чтобы знать, что можно выжить. Что б разлуку пережить, И понять — как дальше жить… Как дышать, и как смеяться, Не пропасть, не растеряться, Как мне снова оказаться В нужном месте, в нужный час, Что б понять, что я лишь часть Слёз твоих, твоей улыбки… Вся улыбка — это мы, Когда рядом мы стоим! Словно чудище смешное Вместе ходим, вместе спим. Вместе дышим и сопим. И друг в друга вместе лазим — Левым глазом, правым глазом. Каждый день и каждый час: Я — как часть, и ты — как часть. Ты уходишь на минутку — Я страдаю не на шутку, Я хочу в твоей быть власти… Только ты не задавайся — Ты ведь тоже без меня, Словно солнце без огня, Словно небо без луны, Потому что оба мы В это небо влюблены… Лишь со мною ты нежна! Только мне ты так нужна! Потому что мы — две части Одного большого счастья… Две глупышки головы — Обе каждая правы… Носа два и две улыбки, Руки-ноги, словно рыбки… Обниму тебя за спинку И начнём мы жить в обнимку… Так ведь всё — светлее сразу — Видим мы в четыре глаза! Проживём чуть-чуть подольше — Станет нас немножко больше!

Ты как кошка — гуляешь сама по себе. Ты как кошка — виляешь хвостом по судьбе. Ошибаешься дверью, которая греет, И уходишь под дождь — лапой лужицу мерить. Ты как кошка — присядешь на чьи-то колени. Ты расскажешь, мурлыча, о прелестях лени… Только спрыгнешь опять независимо на пол, Чуть царапнув нечаянно маленькой лапой. Ты уйдешь на всю ночь, на всю осень, на зиму — Грациозна, неспешна, неотразима… Ты уйдешь от порога в холодную ночь — Я тебя не потрогаю, чтобы помочь. Кошка ходит сама по себе, где захочет. Кошка плакать не может, но и не хохочет… Кошка смотрит и смотрит своими глазами — И мы всё понимаем… и гладим. Мы сами… Ну, а то, что прошлась эта лапка по мне И царапнула руку мою при луне — Так на то и луна, чтоб гуляли коты, И им кошка мяукала ласково: «Ты…»

Мне так и жить: с тобой и без тебя. С тобою в сердце и с душой пустою… Наверное, я большего не стою, Когда живу, холодный дождь обняв… Нам так жить: опять ты не со мной. Опять другой твои целует руки… Опять другой, который не в разлуке, Как старый друг к тебе идёт домой. Как смело ты ведёшь свою игру. Как смела позабыть, что ты любима?.. В его руках ты изогнула спину, Как будто бы взлетаешь на ветру. Ты с ним смеёшься, прослезив глаза. Ты так смеёшься, что хочу я плакать… Танцуешь ты, чуть приподняв свой локоть, И голову откинула назад… Кружится зал, и кружатся огни. Как будто с неба облетают звёзды… Ведь кто-то их, наверное, и создал, Чтобы тебя украсили они. Как хорошо кружит старинный вальс. Как далеко летят в волненье пары… И случай этот — он банально старый, Но он со мной случился в первый раз. Какая ночь! Со мной мой старый дождь. Он по вискам моим течёт, как время… Но я хочу, чтоб ночь прошла быстрее, Чтоб понял я: ко мне ты не придёшь… Мне так и жить, мне большего не ждать. Ты так смеёшься, что хочу я плакать, Я вижу твой                   взлетевший в танце локоть… И рассыпаю между рук                             букет… дождя.

Ей богу же, смешно — страдать! Зачем наигранно-несчастным притворяться? Я не хочу у ног твоих рыдать, А потому — позвольте мне — смеяться! А потому, позвольте, я напьюсь И буду счастлив виноградной чашей… Я, может быть, не раз ещё влюблюсь, Но вряд ли буду — как сегодня — счастлив. Что вижу вас, что вас боготворю, Что, кажется, на всё готов решиться… Но, видит бог, не надо к алтарю, А правильнее — всё-таки — напиться… Ей богу же — смешно, но я — при всех — При всех готов дурацки улыбаться… Ей богу же — любить — ещё не грех, Когда так хочется напиться и …смеяться. И правильнее сразу преступить Все грани, и границы, и пределы… Я ничего не жажду переделать — Мне б только губ твоих насмешливых испить. А там — уйду. И ты — уйди, не глядя… Мы ни в каком не встретимся году… Как будто я — один — смеюсь в аду, А ты — зашла, смеясь,                                меня… погладить.

Я думал — ты ушла. Ты спряталась в жаре. В листве. В пчелином гуле. В реке, окаменевшей от июля. Устав дышать. Я так тебя жалел. Хотел укрыть в тени. Дождём хотел умыть. Овеять вздохом трав, или объятьем смять… Я птицей вознести тебя хотел в гнездо густых ветвей. Хотел тебя украсть, Как летний суховей — цветные — Срывает крылышки полей, играя ими и теряя, Над мягким маревом дорог, от пыли жарких. Я думал — ты ушла. Я от жары продрог. Но ты была так близко, нежно, рядом… И я тобою был от солнца защищён, Прохладной тенью был укрыт, обласкан взглядом. Как будто это ты листву сплетала и тень желанную кружила надо мной. И день прошёл. Как ночь была длинна. И не сомкнула глаз луна. И птица пела так печально, так бессильно. Река свой белый след следила, в ночи. Но мы — смелели. Путь искали, затаив дыханье. Мы — как зверята — нюхом остры стали. Пройдут сто лет, и это расставанье Нам будет встречи ближе. Сейчас мне сердца стук на тонкой шее слышен,                                        твоей. Глазами вижу я всё то, что видишь ты. Слова твои я слышу до того, Когда их произносишь. Желания, которые не просишь — я знаю наперёд. Я их люблю исполнить. Так с гор в грозу сорвётся водопад, И все другие звуки станут тенью Летящих рядом с птицами потоков. И на листву бегущую сребристых тополей Прольются волны рек — с вершин —                                       срывая птичьи гнёзда. Не поздно ждать. Июль сменяется на август. Печаль — предчувствием. Предчувствие — на радость. Ты вся во мне. И я тобой дышу. Брожу по каменной реке, иссохшей летом. Над лесом сердца стук. Движенье тела воздух движет. Ты где-то рядом. Ближе, ближе… Ловлю твой след.                      Ловлю твоё тепло.                                  Ладонью чувствую                                                  на камне разогретом.

Свет далёкого Солнца несётся ко мне Целых восемь минут в мироздании, Свет луны долетает в секунду, и нет В этой гонке шальной опозданий. Только ты всё бежишь, будто в колокол бьют, Будто кто-то окликнул по имени. Будто снова играешь свой главный дебют — Влюблена — против Правил и Времени. Опрокинутым зонтиком солнце летит! Белым облаком сбита корона! И на утреннем небе луна заблестит, Будто перышко птица уронит. Ты — как тряпкой с окна — стёрла звёздную пыль, Светом радостным дом свой наполнила. Нарушая все правила возраста ты, Мне влюбленную юность напомнила. Над тобой, как на яблоне, луны висят: Ветки клонятся, звёздочки капают, Для тебя вся Вселенная — солнечный сад, Время Вечности — яблоком падает… Ты не создана плакать — ты песни поёшь, Тень от облака — гонишь ладонью, Ты под ветками солнца по саду идёшь — Я любовно надкушен тобою.

Под гроздьями созвездий винограда Прошел сентябрь: ладонь листа измята, Тропинка утонула в листопаде, И оголилась половина сада Ветвями опустевшей паутины, Другая половина — вся в листве И шумно плещут золотые крылья… Мы с каждым листиком, в дни осени, в родстве… И вместе, кажется, о чём-то загрустили. Вот, крыльями взмахнув, взлетела сойка. А женский голос прокричал: а-уу! А чувств желанных вдруг проснулось столько, Как будто бог мечтательно вздохнул. И нам с тобой уже грустить не надо… Мы пьём вино с горчинкой винограда, Целуемся под взглядом чёрной птицы, И взгляд её, немного удивлённый, Пророчит нам дни осени влюблённо Быть вместе и потом… расстаться… Всё правильно. Всё верно. Всё проходит. А листьям этим ещё падать, падать… Нас не пугает воздуха прохлада. И пусть шаги в шуршащих листьях тонут. Тепло деревьев трогаю ладонью И принимаю как частицу дома, Под гроздьями созвездий винограда… Мы в эту осень ещё будем возвращаться, Но — даже взглядом — промолчим о счастье.

Совпадай со мной — совпадай, Когда вспомнишь ещё обо мне. Сердцем чувственным угадай Мою ласку щекой к луне. Криком птицы ночной закричи, Разбуди меня кашлем грозы… Подбери в моё сердце ключи, И как острый кинжал вонзи. Горло — ласками раздирай… Льдом ломающейся весны… Как змеиное жало — играй, Но к губам моим — не прикоснись… Сон молитвами стереги, Чтоб желаньями нам совпасть. Чтоб пошли по воде круги От звёзды, утонувшей за нас. Совпадай со мной, совпадай. Криком птицы ночной кричи. В сон мой смертный мне руку подай И, прижавшись ко мне, замолчи.

Так осень тянется к весне. Зигзагами. Так падает листва. Так ты пришла. Во сне. А я тебя проспал. Не чувствовал. Не видел. Не узнал… Ты гладила. Ты что-то говорила. Но руки и слова не помогли. Не разбудили… Любимый! — Говорила ты. — Мой нежный! Мы с тобой одни… А я проспал… Теперь другие дни. Без ласки. Без томления. Без сна. И будет ли весна?.. И будет ли у сна Твой голос? Снова? Как продолжение священного покрова. Как истомление несказанного слова… Так осень тянется… К весне!

Прости, что говорю тебе я «нет»! Не слушаю запрета твоего я! И если ты — так счастлива в огне, То я и сам — иду в вулкан агоний. Ты вся горишь, и танец твой — костёр! Ты море синее, играя, можешь сжечь им. Ты говоришь, и этот разговор Про самую горячую из женщин. Прости, что говорю тебе я «нет»! В твоей улыбке мне сгореть не жалко, В твоих глазах такой горячий свет, И губ твоих волнение так жарко… И я не слушаю запрета твоего — Я сам иду в костёр твоей улыбки. Горю ли я? — Но я — не головой, А сердцем чувствую, что я такой же пылкий. Так повернись, любовь моя, ко мне! Пусть будет яркой пламенная встреча. Какая ты красивая в огне! Мы — искрами. Мы — искренне. Мы вечно…

Опять весна — и будто нету боли, И снова солнце слепит мне глаза… Весна вокруг цветами стелет поле И высоко вздувает небеса! Как в первый раз окно раскрыто настежь И шмель в него влетает и жужжит… Привет, весна! Я снова верю в счастье! Пришла весна, а значит — будем жить! И ты, любовь, не прячь седые пряди, Ведь наших лет нам незачем таить… Моя весна! Присядь со мною рядом — Я поцелую волосы твои. Блестит вода в бутоне алой розы И капелькой по веточке бежит, Жива весна! Любить ещё не поздно… Любимый взгляд мне голову кружит!

Опять приходят дни весны! Опять терзают полу-сны, Полу-слова, обрывки фраз, Рассвет, бурлящий как экстаз, Воздушных ласк скользящий трепет, И волн, как губ, тревожный лепет: Я сам — из воздуха и чувств, Я лунный воздух пить хочу, От одиночества — кричу И сам — на лунный свет лечу!.. Но кто поймает мой полёт? И кто меня сейчас поймёт? И кто меня в ответ обнимет? Кто — не шагнёт, усталый, мимо? Со мной — в потоке говорливом — Не побоится стать счастливым?..

Волна нахлынет и откатится К другой взбегающей волне. У ног моих песок, как матрица, Впитает тайну обо мне. И, перелистывая книгу Моих любовей и страстей, В песок уходит вечность мигом, Взбивая берег как постель… О днях любви не сожалея, О счастье юном не грустит, Бежит ко мне волна, шалея, С песка следы мои смести: В песок, в волну, в шипенье пены… Как мука слов «прощай-прости»… Хочу былое счастье плена, В твоих коленях обрести.

Печали нет, а есть начало. Как сладко это говорить. Как будто светлыми свечами Дорога дальняя горит. И нет уже нужды в молитвах — Не словом — молят о любви, А плачут сердцем… и болит вам Ответ небесный: не губи… Не погуби своей печали, И неба красок голубых… Люби прощальное начало, И боль потерь своих люби. Не наслажденье — дали странствий, Не злато — в радость нам дано, Твоя любовь — вот всё убранство, Чем жизнь украсить суждено.

Моя  любимая,                               прощай!

Была луна, как пух на небе светлом. Был тополь, одинокий как пастух. Казалось, он ведёт за мною следом Двух кобылиц по звёздному мосту. Казалось, он сказать мне что-то хочет. Я повернулся и шагнул к нему. Но стало вдруг темно. Темно, как ночью. А это тополь заслонил луну. Я ждал и слушал. Где-то рыба плещет. И конь хрипит под цокот кобылиц. Но кто-то сильный взял меня за плечи И прошептал: не надо небылиц… Иди к огню… Теплу огня доверься, В нём есть душа, как и в тебе, мой друг. Приблизь ладонь, смотри в огонь и грейся. Энергий света неразрывен круг, Так яблоки берут тепло от солнца, И тень под деревом уютна и тепла, Вода холодная глубокого колодца Нас тоже греет — странные дела… И, может, потому так ищут руки Твоё лицо… я жажду целовать. Во мне костёр на целый мир упругий… Иди ко мне! Есть тёплые слова. …Была луна, как пух на небе светлом. Вершина тополя оделась серебром. Я шёл к тебе. Рекою пахло лето. Пастух протягивал мне полное ведро: — Попей, — сказал он, — молока парного. И больше не добавил он ни слова. …Всё так давно…                                 А на душе — тепло.

Всё начинается с любви.              И всё любовью осветится, Когда увидишь вдруг в люби—               тельском альбоме лица. И солнце тёплое глаза               пригреет,                           возбуждая жалость, Как будто сладкая слеза В ресницах долго                          задержалась. Страницы шелестят:                                  живи… Котёнок мягко тронет руку… С настольной лампою,              как с другом,                         соприкоснусь я головой… И эхом где-то                        Домовой —                                как ангел мой —                                        шепнёт на ушко: «Ку-ку… ку-ку…                       ку-ку…» —                                кукушкой… И — может, правда? — поживём! Как сладко думать о счастливом. Любовь — была.                    И грёзы — были. Мы мысли горькие —                                      забыли… Быть может мы,                    совсем как птицы, Летим, а думаем, что спим… Альбома старого страницы Перебираем и храним — Как храм души,                       как миг,                              когда хотим молиться — За тех, которые ушли. Года,           улыбки,                          лица…                                      лица…

Мне поздно каяться, и поздно пить боржоми, Раздулись реки моих синих жил… Я жил простым, и хитрым, и прожжённым, И грешным — тоже — я, конечно, жил. Не упрекай меня любовью многих. Не называй обидных сердцу слов. Я счастлив был бы целовать им ноги — Всем тем, которые, дарили мне любовь. Я их люблю… Печальных и не очень. Я их люблю, хоть счастья им не дал… Придут-пройдут, как звёзды южной ночи, Их слёзы и обиды… без следа. О чём жалеть? И каяться мне не в чем — Я всех пригрел, кто шёл к моей душе… Ведь мне когда-то целовала плечи Не молодая женщина уже… Ведь в том, наверно, есть своя отрада, Что у любви есть поздняя волна, Она нахлынет тающей прохладой, Но струйкой тёплою согреет вас она. Не упрекай меня любовью многих… Я помню многих, многих позабыл, Как дерево большое у дороги Я многим просто… очень нужен был.

Ну, что, мой друг?             Ты чем сегодня занят? Ты с кем сидишь, смакуя ритмы строк? Или один,             Карандаши кромсая, Ты мечешь рифмы, как электроток… Ты — генерируешь! Ты — целишь! Ты — страдаешь… И, сам себя не в силах усмирить, Ты великанишься,             Как будто ты играешь, На лист бумаги распластав миры… Миры созвездий             И тысячелетий Беду, раскаянье, усталость и любовь… Ты — можешь!             Можешь ты ответить Негромким словом На вопрос… любой. Тебе дано Владеть спокойной силой, Где даже вздох — и тот хочу принять… Как можешь ты, Дружище, объясни мне — Моё молчание послушать и… понять?! Ну, почему, скажи мне, Стало важным, Чтоб мы сидели рядом за столом, И, будто камни, На листе бумажном Перебирали память о былом?.. И, будто камни, Было всё — весомо, И становилась значимой строка… И улыбались мы с тобой весёлой И старой песне…                           «Кости-моряка»

Весна! Весна… Цветная Пасха… А следом будет — поминальный день, Кружатся голоса: «Прошу… будь ласка…». Тень Цветущей вишни Летает над травой, Чуть слышно… Народ торопится успеть На кладбище к родительским могилкам. С цветами, красками, закуской и бутылкой, И с огурцом, подхваченным без вилки. Весна! Весна взвинтила город, Как штопор вкрученный — заметь! — Умеет всех мгновенью подчинить Обыкновенный штопор, Когда вскрывает красное вино Мужик умелый, И едва успела Стакан подставить под вишнёвый цвет Соседка статная Вторых цветущих лет… Она бы, может быть, ещё и спела,           Что ей —                      венки, кресты и краски? Её сам бог венцом бы мог украсить… Так разгорелось жаркое лицо, Такие славные — парнишка и винцо… И блузка стала ей, как будто бы тесна… Весна, весна!.. Вот-вот покажутся на ветках Зеленые листочки, как приметы Всего хорошего,                   что к нам весной придёт, Что нас ещё обнимет и согреет… И потому — грешит хмельной народ, Вином восславив матушку природу… Под солнцем полуденным разогрета Глаза зажмурила бабуля у букета Цветов рассыпанных на старенькой могиле, Мужик с лопатки очищает глину, Соседка мусор собирает на газету И тоже улыбается чему-то… Народ, народ!               Счастливая примета! Когда из почек распускается весна. Как будто и для почек —                                грудь тесна…

Куда иду под звук машин? Шуршит асфальт,           ложась под натиск шин. Вот листья пробежали меж колес И влипли пятнами в бордюр,                      как будто приросли к нему Клеймом… Я тоже на дороге рос,           И тоже был привычен ко всему, И листьев разноцветный конфитюр Всегда был для меня роднее роз. Что, город, ты — лежишь у ног,            Распят брусчаткой и асфальтом,                       Колёсами раздавлен и унижен? Мне кажется — я здесь родиться мог           Поющим тенором                       или скрипичным альтом… О, город моих снов и книжек           И моря моего —                       ты мне всё ближе, ближе… Я, будто, прирастаю ко всему —            К рассвету крыш, к афише на заборе, Я, будто, прорастаю в пелену           Норд-оста,                       прорастаю в горы… И, кажется, когда меня не будет,           Другие будут улыбаться люди,                       От радости за эту связь мою. Скрипит фонарь под ветром и баюкает и —             сам же — скрипом будит, И так ещё, наверно, долго будет: Дома, машины, голоса,                                и мимо Стучат забавно каблучки —           Не постучу ли я за ними… Ах, город-город… Я тобою горд. Ты мой мужской звериный голод           Ей богу, утолил,                       Но — видишь — не устал. Я только частью этих улиц стал.           И так прошел по каменным ступеням,                      Как будто сам я с постамента встал… Как бабочки — у ног летают листья,           И воду льёт фонтан, о времени забыв, И голосом тоскующей трубы            Поёт прибой мелодию любви, И ветер раздвигает тяжесть гор,             Как занавес. А я —                       я маленький актёр В спектакле про любовь и город. И кто-то, может, испытает голод,             Когда уйду, и станет просто голой Часть улицы и наш нешумный двор, В котором, шевелясь по-лисьи,             Продолжат свой                           Неторопливый разговор Живые листья…

Эх, слаб я духом,                  В мыслях — грешен. Но — на земле — я просто                                        здешний. Я — свой, Я — грязный, Я — простой… Как будто с неба на постой Оставлен по ошибке бога. Я, может быть, устал немного… Я, верно, не блещу словами, Я — между вами,                 Вместе с вами, Мы — в улицах и меж домами Идём, кивая головами, И, угощаясь снедями, Мы выросли соседями… Седы — бежим под тучками, Соседями — в попутчики, Попутчики — в товарищи, В друзья,                  В семью — родные мы… Одни ли мы? А дни за дни… Мы — очередь на кладбище: Смелей! Смелей, товарищи… Ведь мы — творенье богово. Не может быть у бога Творение убого, Не может быть бессмысленно, Безрадостно, коряво… Я, может быть, не вправе С богами пить, как с равными, Но пью вино — за здравие! За буйство равноправия… За то, что жил — не очень, Но прожил — не заочно. Со всеми                 стал я в очередь! С друзьями и меж прочими… За крестиком над кочками. Я был.                 Смеялся.                              Пожил. Готов на божье ложе… И пусть гремит, как эхо: Я —           расплатился смехом! И, даже, в грязь положен, Я — никому               не должен! Я — сок земных вращений, Мне б чуточку прощения… Готов смирить гордыню, Когда чуть-чуть остыну… Когда             прилягу мирно Под мягкий косогор… Где все вокруг — знакомые, Их косточки — родные… И я —           родным меж ними, И тот же разговор… А у забора парни Нальют вино за здравие! Они — мои товарищи… Они — мои сыны… Они пришли заранее, Они — потерей ранены, Их пирожки румяные                  пахучи и вкусны… А говорят —                 о солнышке, под водочку до донышка… А средь могилок —                 волюшка… Под снегом — до весны… Домой вернутся с кладбища — Жена нальёт борща ещё, И телевизор выключит,                И заведёт часы… Уснут они — блаженные — Товарищи и жёны их… И пусть им в утро раннее                       сам бог рисует сны!

Здесь ветер —                        как бог с возмущённых небес — Камни срывает со склонов. Здесь ветер ломает реликтовый лес, И падают сосны без стона. Здесь люди взрывают                       цементный хребет В карьерную груду развалин… Я жил в этом городе тысячу лет, И тысячи лиц узнавал я… Оратор на площади, птиц распугав, Рукой нам указывал грозно, Но птички скульптурный презрели рукав И белым забрызгали бронзу. Труба высоченная дымом пылит. Качается тень её издали. Стволы тополиные стали пилить, Чтоб улицы небо увидели: Вот кран поднимает над городом дом… Вот дом зацепился за облако… Вот крыши взлетают лоскутным мостом… И облако грузят на яблоки… И пахнет бетоном, цементом, асфальтом… И листья летят парашютным десантом. И выше, чем молнии быстрых стрижей, Крылато парят этажи этажей… На бережных набережных                      ежеминутно Детишки и мамы смеются уютно. Над полем футбольным                     болельщик кричит И вместе с мячом его сердце стучит. Над морем — мелодией — дробь якорей… Мальчишки бегут к ней из дома… Скорей! Как молот бетонный волна за волной — Норд-ост над волнами летит пеленой. Но каждый, кто молод, У меня за спиной, мне шепчет слова: Этот город — мой! Этот город молод, как молод рассвет… Над городом вечным Тысячу лет. Вставай, моя юность! Поднимайся, брат! Видишь, норд-ост объявляет парад: Лентами улиц небо вскружил. Стены дрожат и дрожат этажи — Высотка взлетает как цепеллин, Гудят растревоженные корабли, Маршрутки, троллейбусы, авто-такси — Двинулся с места Новороссийск! Вахта рабочая по причалам валит, Спешат молодые — причал скрипит. Забор опрокинулся как инвалид. Краны, и крыши, и двери — крепить! Ветер взметает бумагу и пыль. По горному склону туман поплыл… Трубы заводов как гвозди вбиты. Матрос легендарный в тельняшке гранита. А над городом голосом жестяной трубы Легко и просто слагается быль Про город юных и тех, кто был. Кто этот город называет своим. Для кого этот ветер — как взгляды девчат — Желанная радость, Улыбка, мечта! Этот город стоит посреди ветров. Как мы — вырастает из детских дворов, Из детских сандалий в сапоги отцов… Шагает, шагает молодое лицо — Твоё! и моё! и девчонки Риты… Это чьё там окно ветром раскрыто!? Это кто там не спит и в квартире уютной                    о ком-то тревожится поминутно? Цементные горы, высокие трубы И судоремонтный завод, Пусть ветер… Пусть ветер нас рано разбудит И ночь, как афишу, сорвёт! Навстречу, на ветер, упрямо сутулясь, Я правильный делаю шаг — Морями, морями окрашена юность И флагом ликует душа. И пыльные горы в тумане растают, А трубы утонут в волне, И ветер, лишь ветер счастливо застонет И крепче прижмётся ко мне. Норд-ост девять баллов, весёлый и резкий, Как голос взволнованный мой… Нас море узнало и обняло крепко Родной штормовою волной! Морями, морями окрашена юность, И флагом ликует душа… Под ветром иду я, счастливо сутулясь, И правильный делаю шаг! Но юная смена на вахту рулит, И кровь молодая по сердцу бурлит. А дома пусть ждут нас — ребёнок, жена… И утренний сон их хранит тишина. Над морем бульвары цветами цветут, Счастливые мамы детишек ведут. И в нашем семейном альбоме тоже Такие же дети… и лица — похожи! В названии улицы — Золотая рыбка, В слове, в памяти, в каждой улыбке — Город живёт, дорогой и близкий. Город — как музыка, в маленькой скрипке.

Приятно видеть в декабре, Как чисто солнце над проливом! Как крыши тают в серебре, И снег течёт по старой сливе. И мокры камни белых плит На городище Митридата… Здесь жизнь возвысилась когда-то, Огнем костра под стук копыт… Здесь жизнь и смерть, без всякой меры. Здесь камни стен, как вечный нерв… А на окне — кусок фанеры, И виноград змеится вверх… И кто здесь был? И кто был первым? И что нам опыт говорит? Все — «бог простил». И все — «наверно» А время трещины растит… Младое здесь былому чуждо. Но не нужны потоки слёз, И слов придумывать не нужно: Здесь — камнем в небо — город рос! К нему присядь. Рукой — дотронься. Здесь от стены течёт тепло Былых костров под южным солнцем И кобылицы под седлом… Здесь каждый встречный — вечный вестник Многострадальной жизни… Здесь! Цветов сирени каждый крестик Нам говорит, что город — есть! Здесь ветру нравится быть танцем, Взметнув, как юбку, улиц пыль, Здесь солнцу нравится быть солнцем И греть расплавленный ковыль. Здесь каждый камень у обочин Лежит в земле, как чья-то жизнь… И если ты устанешь очень — Холмам усталым поклонись. На Такиль, Тузлу, Панагию… Веками кто-нибудь смотрел. И были взгляды, словно гири, А взмах руки — потоком стрел… Другое нынче стало время. В других границах спит земля. Забыли, как сажают семя, Затем, чтоб выросла семья. Другие — встали — с криком: «Дайте!», Рабы желудка и казны. Им наплевать, что будет дальше: Кого молить? Кого казнить?! Им не понятно, безъязыким, Что в глыбе злата смысла нет, Что разрушенье — грех великий, Что кровь — оплата ли побед?.. Пусть мудрость                          с лёгкостью беспечной К тебе приходит на порог: Овца — основа жизни вечной!                          И это знает каждый волк… Пусть повторится всё, как было: Рождались, мучились, любили… И суть не в том,                          за что платили, А чтоб ПУСТОЕ не плодили… Несли природной жизни смыслы, Как два ведра на коромысле… …И также капал в серебре, Слезливый снег под крышей хлипкой. Ребёнок, празднично одет, Смотрел с крыльца на всех с улыбкой. И вы в тот кадр попасть могли бы… Но не судьба, ведь жизнь игрива: Там звёзды —                         жили во дворе — В колодце под ветвистой сливой…

Здесь были греки и хазары, Здесь турки ставили базары, По голым склонам Панагии Шагали пленники нагие, И гнали всадники коней Купать в сверкающей волне, Монголы, русичи, татары, Цыгане, с говором гитарным, А взгляды их — черны и сини, А руки — жадные и пыльны… И сколько их прошло устало? И сколько их уже не стало? Остались ветер и туман, И трав пылающий дурман, Простор, дорога, глухомань, Казацкой долею Тамань… Где пот и кровь текли обильно, Где бабы стали знаком силы: Рожали, ждали, голосили… И только женская рука Вослед крестила мужика. Туманы… Хатки… Атамань… Камыш, солома, глухомань… Здесь крепость с видом на залив, Здесь настоящий край земли, Здесь морем красным плещут маки, И камыши цветут, как накипь, Здесь — в горе — женщины могли, Сажать баштан среди могил, И, между тихим разговором, Запеть могли нестройным хором Про то, как «ихалы до гаю» Казаки… и сгубили Галю. А степь пылит, как и пылила, И ничего не изменилось: Залив, курганы, край земли… Домашний борщ — в кругу семьи.

Чтобы выжить — надо жить! — Говорил наш боцман Лёха, — Только жить не надо плохо, И не надо, парень, лжи… Ложь, как ржа, коробит душу. Ты, братишка, Лёху слушай — Лёха, факт, не будет врать — Жизнь, брат, умная игра… Здесь за все платить сполна, Где — зубами, где — кудрями, А и — полной сединой… Деньги — мелочь, по сравненью С этой платой, милый мой. Всё по счету — платишь — на! Получи! Владей! Довольствуй… Только — нету удовольствий, Если платою за что-то Весь покой домашний — к чёрту. Ты умей считать не броско, Ты умей родных беречь, За тебя они геройски И в огонь готовы лечь… Только ты — не допускай! Есть, брат, жизнь, а есть и — край… Мера в жизни тем важна, Что, как умная жена, Создаёт она опору — С ней свернёшь любую гору… Мера, брат, надёжный щит. Слушай Лёху — будешь жить. А еще, скажу я просто, Мужику нужна для роста Баба, чтобы без забот, Лёг на миг — а простынь — в пот, Чтобы жадность в ней кипела К твоему, братишка, телу. И любила чтоб она Накормить тебя. Эх, ма… — Говорил наш боцман Лёха И вздыхал и громко охал, Знать, ему жилось не плохо, Только в чём-то не везло… Только он не помнит зло. Только он широк душой. Лёха — сможет. Он — большой. Бесконечный — как дорога… Он смеется — все под богом… Мы живём под словом милым, Только чуточку смешны мы, Чуть корявы наши спины, Но зато мы все — любимы… Жизнь — хорошая, брат, штука, В этом — вся её наука…

Был летний сад расцвечен изнутри — Горели тени и листва горела, И солнце сквозь листву приятно грело, И мой отец тихонько говорил: Тебе бы главное о пешке знать пора — Ведь ходом пешек королей учили — И в безнадёжной ситуации играть Игру, достойную мужчины, А из потерь — сложить удачный ход, А пораженье — умному наука: Просчитывай потери наперёд И прежде, чем к фигуре тянешь руку… Дымит, колечками взлетая, «Беломор», И пёс наш рыжий лапу свою лижет… Отец мой — сколько лет с тех пор! — А разговор тот я всё чаще слышу: — А если проиграю… раз… и три? — На то игра. И нету в том печали. Учись проигрывать.                        Ведь в жизни, посмотри, Я столько раз всё начинал сначала. И улыбаешься. И лоб смущенно трёшь. — Победа — что? После победы — трудно. Победою, сынок, не проживёшь — Она пройдет, за нею будут — будни… Учись, мой сын, всю жизнь держать удар. Бывает — слово — гирей на весы нам, И сила между «молод» или «стар» — Как маятник — между отцом и сыном… Игра и жизнь — как две подруги, и Они над нами весело смеются, Когда в крикливом круге мы Вдруг перепутаем их цирковые лица. Имей и ты над ними свою власть: Игре — игра. А за живое — драться! Для женщины беда — упасть… Мужчине — не суметь подняться… Храни слова — ручей, весна, цветок, улыбка, облака, листва … — Нет, папа, драться-то за что? — За эти же слова:  ручей, листва … Ну, делай ход, герой, А то нам времени осталось мало… — Мы, папа, не забудем за игрой, Что ждёт нас мама?..

Когда на душе станет горько, Я боль, словно камень, возьму, На палубу выйду и только — Заброшу подальше в волну… Пусть море — меня успокоит, Пусть с морем — мы просто друзья, Пусть с морем мы знаем такое, За что нас рассорить нельзя… Когда буду ранен навылет И ветер по мне побежит — Звенящей волною пусть хлынет На берег желание ЖИТЬ! Волною — мое нетерпенье… Волной — моя прежняя страсть… Я жить буду в ветре и пене, А крылья — мне облако даст! А если я сам не успею, Тебя, моя радость, обнять — Пусть ветер, слепя и грубея, Прижмется                   к тебе                               за меня!

Хочу пройти осенним лесом, Хочу забыться не спеша, Без громких слов, без шумных песен, Смотреть на листья и дышать… На ветки, согнутые небом, На синь, прошитую дождём — Давным-давно в лесу я не был, Давно мечтал остаться в нём… Остаться деревом, травою, Листом, летящим меж ветвей, Качать под ветром головою, Скрипеть, как эти ветки две. Иль просто вырасти сосною, С пьянящим запахом хвои… Скажите, что это со мною? — Я корни               потерял                               свои…

А смерть — не суетное дело. Не торопи. Не торопись. Готовь для жизни своё тело И в жизнь отчаянно влюбись.                      И всё придёт: и то, что будет, И то, что кончится потом, И ничего ты не забудешь, Но будешь к большему готов.                      Любить во всем любую малость: Улыбку, лист, глоток воды… Через сомненья, злость, усталость Любить — не чувствуя беды,                    Все проклиная, не надеясь, И ничего не взяв взаймы… И лишь отчаянная смелость Мгновенным страхом отзвенит.                    Как дождь, блеснувший в вишнях спелых, Как вишен — падающих — кровь, Как хорошо понять всем телом, Что ты любить и жить — готов!                    Что ты готов взлететь на крыльях, Что ты восторженно силён! Как хорошо, что это — было! Что я — опять                      чуть-чуть… влюблён!

Забыть обиду и простить, И успокоиться, и жить, Но всё не просто — Боимся что-то потерять, И уступить, и отступать, И цену просим… Боимся щедрыми прожить, Боимся вдруг продешевить. И за обиду Ценой бросаемся любой: Сравнив с обидою любовь — Любви не видим… Бросаем собственную честь, Как шляпу, в грязь, в чужую лесть. А жизнь — не сцена… И оскорбляем, и скорбим, Бросаем медью боль любви, Забыв ей цену. Среди привычек, слов, обид Живём, течём куда? Забыв, Не замечая… Забыв, что были мы горды… Как струи медленной воды — Мельчаем…

Летит по небу светлой мглою снег, Огни на рейде мутны, как во сне. Огни на рейде свой теряют след… Огни на рейде. Огни на рейде пьют холодный снег, Летящий с неба на глазах у всех… Вино желаний — этот белый грех — Ловите, пейте. И тишина становится нужна, И тишина становится слышна, И тишина уже поёт, нежна, Подобна флейте… Моих друзей уже не вижу всех, Мои друзья уже уснули все, Моим друзьям приятен этот снег — Его согрейте. Огни на рейде мутны, как во сне. Огни на рейде согревают снег. Огни на рейде, растопите снег — И мне… налейте.

Спасибо вам, друзья, За то, что в этом мире Мы встретились. Из тысяч звёзд,               летящих камнепадом, Одну мы выбрали планету, И время выбрали —               и век, и год, и час — Их прожили И рады им сейчас… За то, что рад я солнечному свету, За то, что               море пахнет, Стрекоза летает, а ручей журчит — Спасибо вам, друзья! Я этот мир запомню: Прощальный взмах руки, Обнявших небо птиц, Калитку в сад               и ожидание любви, И запотевшее стекло в осенний дождь… За грусть, которую понять нельзя, Но можно полюбить — Спасибо вам, друзья! За ваш вопрос о мамином здоровье, За ваше «здравствуй» и «пока», И за улыбки…                    и глаза, и лица… И за письмо любимой в полстраницы… Спасибо вам За всё, что я люблю, За всё, что потеряю, уходя… За то, что вижу в зеркале себя… Спасибо вам, Спасибо вам, Друзья!

Окно. Луна.              Светлеют стены.                         Воздух — замер. И тени облаков              плывут по стенам парусами… И странные видения              мне не дают уснуть… То голоса,              то шорохи,                        то звуки                                  зверей в лесу. Тропа.             Блестит луна на камне. Веток тени —             шевелятся…                         Река у ног. Вот — зверь крадется,             Вот — прилёг И смотрит на луну.             Прислушался — Росы упала капля —             голову задрал, зевая,                          или зверь почуял запах?.. Вдруг — заскулил, тихонько подвывая… ≈≈≈≈≈≈≈≈≈ …С тобою мы.             Не спится.                     Тишина звенит. Окно и комната             луной освещены… — О чём не спишь? — Луна. А я — как волк —             смотрю на потолок,                                 а вижу лес… — Не убежишь? — Куда я убегу,             когда ты здесь… — Ну, ладно,             отпускаю погулять,                     пока я буду спать… — А ты — не спится? — Нет. При луне —             я тоже, как волчица…                     Прижмись ко мне… ≈≈≈≈≈≈≈≈≈ Луна! Как тыщу лет назад…             Её я вспомнил…                             Я её узнал. Звериный зов!             Мои ожили уши…                            И я не сплю. О чём сейчас             я мучаюсь?.. Душе нужна звериная живучесть, Чтоб защитить её покой и                                            сущность… Чтоб чувствовать не то,             что можно съесть,                               что больно,                                      что сильнее,                                            что опасно… А то,           что можно не ломать                                      напрасно, Что и без нашего участия                                     прекрасно, Как закачавшийся рисунок мака                                                  красный, Как листьев лица             в царственном                                  согласье… Звериный нюх             мне нужно обрести,                              чтобы бежать,                                         карабкаться,                                                       ползти, Не биться в стену,             не бояться драки… И, избегая осторожно плена,                         мне б не упасть                                         внезапно                                                 на колени Из строгих уз ума                       в просторы                                           страха. И среди тех,             где каждый не дурак,                                 не дураком                                        дурачиться мне —                                                                 как?.. Из слов каких Заумный сплесть туман,                           что, мол,                                 от глупостей твоих                                                                я без ума, И глупость пить согласен я до дна, Чтоб снисходительно                           прощала ты обман И умным назвала —                           не ты одна… Звериный нюх                          мне нужен позарез. Звериный вой.                          Любовный…                                               крест. А потому, когда луна                                 зальёт                                       зелёным светом ночь, Никто не может мне помочь… Не сплю.               Не спится.                               Всё летит… Взлетает в небо потолок,               Уходят стены и…                                        Песок Ногами чувствую…                      И запах Травы. Реки…               и чьи-то лапы                         в песке оставили следы… И прочь —           испуганной звездой —                                   глаз чайки —                                          низко над водой, Как нить горящая                          скользит…                                     Никто не спит. Во мне живёт            звериная душа, Шевелится,            и не дает покоя, И — заставляет медленней дышать, И — осторожный выбирает шаг, Как шорох, в воздухе,             Крадётся над рекой… Как         бабочка на локоть —                 лунный блеск садится… Крикнет птица —           Хрип и клёкот…                       Струится                               Кровь из горла птицы — Коготь           вонзила кошка… и                   блестят глаза                             звериной поволокой — Смотрят на меня                   сквозь ночь. Вот — бабочка метнулась прочь И — сжалась от испуга                   луна за облаком…                                 И — о, какая мука! — Душе звериной без луны… Уны…           Ло…                  хматая поднялась тень И потянула за собой           и гул,                   и треск… Как-будто            динозавро-птеродактиль                                               воскрес! Вот — шея, хвост,                          крыло,                                   нога… Нагнулся…               наступил                            на лес… И — смял,              И — пнул…                             Не глядя — Ннаа! Обрыв — осел…               Река взбурлила,                                     и волна Рассыпалась                мильонами текучих звёзд… И заискрился,               будто всплыл из ночи,                                                    плёс… Утихло. Дерево лежать осталось,                        с обрыва в воду.                                 Старое. Без листьев… Только шелуха с коры,                                    белея, Удалялась по реке и                     в темноте пропала… С лисьей Мягкостью волна                           присела…                                   возвратилась… Снова звёзды по воде,                                       у ног, Но — сгладилась волна —                                       темно… Туман — струей                         деревья над рекой Разрезал —               приподнял —                           висеть оставил… Глаза устали               пристально глядеть, А за кустами —               молний след — Недобрый взгляд — покоя нет… Луна —       на небе и в воде —                 в листве запуталась…                                             Минута… Бездной чёрной омут мутный —          рыбий плеск —                      круги пошли… И — небо на воде — дрожит…                                            Луна, упруго, Из облака — бежать! — по лугу,  лесу, облакам — Заставила сверкать и…                                    Чья рука Струю тумана потянула?..                   Ветер дунул…                          Звёздный дождь…                                   Роса — на камни, На траву —               засеребрились,                                  засверкали… Взмахнула крыльями сова,                                   забормотала                                           дурман-слова… Но я          не удивлён и не напуган — Так хорошо           мы чувствуем друг друга — Луна и я… ≈≈≈≈≈≈≈≈≈ А зверь Уже смотрел и знал,                что нас он ищет… Что жертву выбирал                 ни ради пищи — Чужой покой ему противен…                 Улыбка? — Прочь! Как паутина… Его алтарь — удар и страх.                 Иное всё —                           единым махом Готов он разорвать и…                 наслаждаться страхом! Влечён собой —                 зверь ищет бой… Как кошка                акробатом лап Бьёт в перья                красоту крыла И достает в прыжке                летящей птицы горло, Так зверь спокоен                лишь                        в засаде… Но и во мне                 звериная душа С чутьем звериным риска и охоты —                                           не дремлет, Зверя чуя рядом. Так пленник чувствует,                    что кубок полон яда И каждый взгляд его                    ответной                           жаждет смерти… Темнит душа. Таится. Лаской спину выгибая, И напряженно смотрит На берег                   от тумана мокрый и Дышит жадно воздухом ночным… То тут, то там, как светлячки видны, Росинки —                блеск луны их красит. Сама луна —               с восторгом страстным — На землю смотрит, и так ясно               от взгляда и светло, Что не могу быть с нею строг —               Храни-то бог её восторг… Но почему она так рада? И отчего глаза искрятся?               Как будто видит чьё-то                                           Счастье?!. А зверь —             уже летит в атаке — Прижаты уши… Небо лапой Гребёт — Удар! — Мы грудь на грудь В прыжке сошлись и                               оба разом                                    разим друг друга,                                               рухнув наземь… Вскочить! — Подняться! — Выдох — вдох! — Рывок — удар!                 Ослеп — оглох…                         Глаза царапают глаза… И боль и Рев!.. И смерти —                          Воля! Секунда —            маской ужас боя                           с лица слетает… Пот.       Усталость.                Весь дрожу… А мышцы —             судорогой — в жгут                                     стянулись и… Упал.  Лежу… Любовь —               волшебница святая!.. Трава чуть слышно шелестит… Огромный жук в траве                                блестит. Пух одуванчика — летает, Светлея в небе —                       между птиц… И все уже я вижу по-другому. Уже я сам — под звёзды! — вырастаю. К луне            тянусь и Горло нежное целую!                        И люблю!                                Люблю! Забив… Забыв звериное чутье… И как… Как хочется услышать «АХ!» Луны ответный… Это пытка — Язык забыть мгновенно человечий — Стонать, мычать звериным воем вечным И… улыбаться                        от её                                 улыбки?!. Луна, луна! Мне без тебя — хоть вой… Но хорошо! Так хорошо с тобой!.. Смирить зверьё звериным рыком И самому — мурлыкать                                  под твоей                                                 рукой… ≈≈≈≈≈≈≈≈≈ Светает. В такую рань На мамонта шёл,                     камень поднимая, Мой прародитель,                   хмуря бровь… И я так ясно                  его поступь вижу… Красный                  шрам на плече…                              И кровь в ручье… И дышат ноздри,                   шевелясь во тьме, А взгляд его —                   через века —                                  ко мне Был обращен… Он знал,             что буду я живучим… Что каждый из потомков тощих — Полузверёк… полумужик… — Сыночек!.. В пупырышках и шерстке ранней —                 Будет отличен не ударом ярым,                                                          а взглядом… Глазами будет жить…                             Глазами!!!                                          Рядом Всегда           грозят                   и ночь,                          и зверь,                                и смерть… Но предок завещал — смотреть! На лес, На лунный отблеск вечный, На блеск костра,                  мерцающий на плечи                             любимой женщины… Смотреть!            И — выбирать!                            И — знать! Что я люблю?.. О чём страдаю зря?..             Чего боюсь?..                      Чего терять нельзя?.. И силой всей тысячелетнего зверья,             сплочённого во мне,                                          вставать — Их волю и надежду ощущая — И защищать!                 И защищать!                              И защищать!.. ≈≈≈≈≈≈≈≈≈ Но… иронично улыбнёшься,                                    обнимая: Не торопись вставать,                 герой-бродяга, Сейчас окно зашторю и                                 прилягу… Дела — не мамонт — подождут,                                          а я — земная… И если я зову — будь рядом, тут… Ты что там говорил про луны? Сегодня я — луна.                И я — к тебе лечу… Глупа ль, умна или                              шалунья — Уже прижалась к твоему плечу — Что скажешь мне теперь,                                        ворчун?.. Мой предок хоть рычал,                          но был — молчун.                                    И это — умно… И я молчу. И из звериной шкуры                          прорастаю. Ведь ты, и вправду,                         женщина простая И видеть хочешь мужика                       с душою крепкой, А я — ночами ухожу                       по лунным рекам… Теряя время.                      Мне б, живя, На ноги встать —                       с копыт…                                 с хвоста… Чтобы тебя, моя луна, достать… ≈≈≈≈≈≈≈≈≈ Не уходи, любимый, я — твоя. Не бойся, что рассвет,                      что будет день. Что рядом будет жить,                       кривляясь,                                      тень, Что в дом придёшь и                      сам откроешь дверь… Ты это сможешь,                     ты в себя поверь. Не бойся утром                           потерять луну — Найдешь опору                взгляду и уму… Поверь,           всё будет лучше —                               на свету: Там, за окном,                     увидишь ты,                                  в цвету Роняет лепестки на тротуар                                        сирень… Сирень? Сирень… Ну, что ж,                наверно, ты права —                       пусть будет день —                                                    пора… …Как в будке спрятался                       во мне живущий зверь. Стена цветная свесила обои, Напомнив занавес знакомого театра… И декорации — из мыслей, планов, мер — Взошли на сцену                           строем…                                      Боем бьют часы.                   Спектакль — пошёл.                           Пошла — расплата… За боль, которой зверь не знал. За бой, похожий так на сцену… И за любовь —                      всей жизни нашей                                                   цену… ≈≈≈≈≈≈≈≈≈ — А что ты, милый, голову нагнул? — К воротнику привыкнуть не могу… И мне с обойного рисунка,                                            там, в углу, С ухмылкой наглой кто-то подмигнул… …А        ОБ —                  ЛА —                            КОМ — Сирень в окно… И вместо стен — одна сирень… И тень, послушная, у ног — Щенком              готова впрыгнуть в день… Я поднимаюсь. Открываю дверь. …И осыпается сирень,                        когда в цветы уходит зверь…

Летает весть. Слетает весть. Не знает, как ко мне присесть. Не знает, что моей душе Она желанная уже… Что жду её, и нужно, лишь, Найти меня средь стен и крыш… Что нужно только лишь окликнуть И сразу — сам — летать привыкну И полечу, что нужно лишь… Здорово, стриж! Куда летишь? Полнеба — Вверх! А крыши — вниз… Ты — в виражах — Как чей-то свист! Совсем не то, что рабский лист… Ты — воздух режешь, как кинжал! Тебя — сам бог не удержал! Ты — и от ветра убежал… Тебе, крылатая душа, Легко просторами дышать!.. Заметить я тебя успел Мальчишкой — ты куда летел? И в сорок лет я видел след По небу, росчерком пера… Так сколько лет, скажи мне, стриж, — Ты в облаках Скользишь-кружишь… Из детских лет и до вчера?! …Полнеба — вверх. Дорога — вниз. Не торопись — остановись! Какая высь! Зажмурь глаза… Послушай, кто это сказал, Что жизнь похожа на вокзал… Что нам совсем не дорого Достались ветра шорохи, Приснились травы росные, Деревья стали взрослыми… Укрыв нас тенью лёгкою, Взлетела стрекоза… Нам мир — в четыре стороны: Хоть — в завтра, хоть — в историю! Ведь мы — чего-то стоили!? Ведь мы так много строили И планов смелых, и надежд, И каждый был в той жизни преж— де чист, и крепок, и умён, И каждый был из нас безгрешен В одеждах праздничных знамён… Такая, стриж, Легла история — Легла на все четыре стороны… Но я — не стриж. Прости мне, стриж: Мне славу крыльями не стричь. Тебе легко, стрижок, лететь, А мне — дорогами потеть: Идти туда, придти сюда… Вернуться по чужим следам… Мне ноги, будто путами, Дороги эти спутали. Тебе — не ведать и не знать, Что значит «нет пути назад…» Когда — как чёрной полосой По мне прокатит колесо, И душу, как цветок, раздавит… А знаешь, что во мне душа? Ты знаешь, чем хочу дышать? Кого любить, чего желать? О ком душа моя рыдает… Но что теперь поделаешь, Когда вокруг немые лишь. Когда вокруг немые И я — Оглох! — Меж ними… Так где, сторонка белая? Весёлая и смелая… Взгляни-ка, стриж, Над градом крыш, Где пустотою — без тебя — Карниз обвис… Взгляни-ка вверх! Взгляни-ка вниз! Вонзи! Разбойный! В небо — свист! Ты — меж землей и между богом — Стрижешь опасною дорогой… По краю адову и неба, Где нет воды и нету хлеба… А я — себя угомоню А я — себя уговорю, И к облакам, как к алтарю, Идти себя — приговорю. На все четыре стороны. На все четыре — поровну… Здесь воронье не каркает, Над городом с пригорками, А плачет только: «Горько мне, Средь бела Чёрным вороном…» Хоть ворон очень чёрный, стриж, А тоже любит светлой жизнь. Ведь белых нет, и чёрных нет, Когда глядишь на белый свет. И ворон, облетая лес, Похож с земли на божий крест… Такая весть. А что в ней есть?.. Какая разница меж нами? Как риза с ризницей — Мы сами — лишь обиталище любви. Не прогоняй. Согрей. Люби… Взлетаем, стриж! Не бойся стриж! Тебе — не падать на колени. А мне — темницею — не стены… И что нам, право, чей-то грех? И что нам праведная весть? Зачем летит к нам эта весть? Какая весть? — Такая весть: Готов покаяться не грешный, А тот, в котором совесть есть! Готов покаяться не грешный… Запомни, стриж? О, мир потешный! И пусть качнет листом камыш… И капля, на воду упав,                          круги погонит,                                     и прогонит… горе, Что перст один, а грешных — море. Их азм и есть. Я с ними… если Я здесь не праведных ищу?! Ведь суть — не крест!.. Душой быть вместе — Хоть с кем-нибудь… сейчас хочу. Но мало… Мало нынче мест, Где слов — лишь чуть, А Совесть — вестник! Так кто я есть?.. Так с кем я здесь? И что есть грань на Бес и без… Моя Душа хранит дорогу… И всех, кто душу грел и трогал. Кто говорил во тьме кромешной: «Грешна в любви…                      Любовью грешен…» Я их давно благословил Чужой строкой из книжной речи: В любви-то нет греха, конечно! — Угоден богу, кто любил… Кто без любви — вот это грешно… Так много истин в мире есть. Когда предстану перед богом, Не осудите слишком строго… Ведь всё что было — было здесь. А что Любви последней Крест?… Так — светлый крест?! Наверно, бог меня потрогал, Что света в лицах вижу много! Ведь нет у жизни половин! И слово каждое… кровит, Когда о жизни говоришь… И нет в моих словах неволи, Но все слова — о сладкой боли… Ведь в каждом слове —                                   о любви…

Словами своими,                    моя говорунья, Ты время рассыпала горстью песка… Так в горных потоках прозрачные струи Шевелят                   холодные мускулы скал… Слова твои льются                   так нежно и чисто, Как речь водопада с высокой горы… Так радугой полнится воздух лучистый, Когда                  всколыхнёт его ветра порыв… Так катятся камешки                    круглые кругло… И рябью торопится речка ко мне… И рыба прогнулась в потоке упруго Хвостом                  разметав баррикаду камней… Ты так говоришь,                  что теряю опору, Как лист, отрываясь с родимых ветвей… Ты так говоришь, что высокие горы Присели,                   обласканы речью твоей… Как сложно и просто,                              как всё напряженно… Когда ты мне шепчешь: …единственный мой… Каким мне рассвет одеялом тяжёлым, Покажется,                     если тебя нет со мной… Скорей улыбнись мне,                                    моя говорунья… Целую твою торопливую речь… Мне нравится нежная власть поцелуя, Которым ты хочешь                                   меня уберечь…