Гладь воды в колодце была безупречной, рядом, на камнях, сидел кот – тот самый, который всегда волочился за Элис. Серый кот превосходно слился с серым камнем и сидел неподвижно, как сфинкс, не обращая на меня ни малейшего внимания, глаза его были закрыты, казалось, он дремал. Опираясь обеими руками о камни, я наклонился над колодцем, устало бросив голову на грудь и закрыв глаза, вдыхал прохладную свежесть, шедшую оттуда. Почувствовав некоторое облегчение, я сомкнул ладони лодочкой и наклонился чуть ниже, собираясь зачерпнуть воды и омыть лицо, и невольно взглянул на свое отражение в воде. Но то, что я увидел, заставило меня выпрямиться и оцепенеть. На меня из колодца смотрело совершенно безликое существо… да, Алекс, я увидел себя таким, каким я был здесь, в этом мрачном мире. В воде я видел себя, как в зеркале, но лица там не было совсем, вместо него слабо вырисовывался размытый блин. Тревога подло прокралась в мое сердце, мне стало не по себе: «Что за чертовщина?» – подумал я. И увидел – два зеленых глаза сверкнули в сумраке, это кот открыл глаза и оживился. Признаюсь, я успел забыть о нем и испугался. Кроме всего прочего я недолюбливал его, и меня взбесило его присутствие. Я хрипло заорал: «Брысь! Пошел прочь!» Но кот и не думал уходить. Сверкая зелеными глазами, он с явным интересом рассматривал мое отражение в колодце. В меру удовлетворив свое любопытство, он был явно доволен тем, что увидел там и – я был уверен – он улыбнулся. «Брысь!» – прошептал я. Кот сделал два прыжка в сторону деревьев и исчез. Всей кожей я ощутил присутствие чего-то зловещего, невидимого и непонятного мне. И это нечто своим присутствием заставило меня опустить плечи, сжаться, чувствуя непреодолимый страх и унизительный трепет. В панике, готовый выпрыгнуть из самого себя, я покидал это место. И, если бы не страх, сковавший мое тело, я бы бежал. Шел я, не оборачиваясь и не выбирая пути. Пересекая большую асфальтированную дорогу, я почувствовал зной, накопившийся в ней за жаркий день. Но вдруг мои ноги окунулись в прохладу – я ступил в зеленую поемную луговину. Обогнув остро пахнувший листвой кустарник, я увидел в десятке метров перед собой излучину реки. Было светло, полная луна плыла за узорной листвой старых развесистых ив. Вода в реке играла мириадами серебристых бликов и еле слышно журчала. Швырнув в кусты сплошь усыпанную птичьим пометом куртку, я сбросил на ходу одежду, обувь и вошел в воду по грудь. И, когда мое разгоряченное тело погрузилось в эту прохладную влагу, река встретила меня с такой безгрешной радостью, с такой струящейся нежностью, как будто она давно любила меня и давно ждала. С полчаса тому назад я убивал и разрушал, а река, земля, трава приняли меня, как сына своего возлюбленного. Вода этой маленькой речушки смыла кровь несчастных птенцов с моих рук, омыла мое лицо и голову. И, когда после довольно долгого пребывания в воде, я сел на берегу, то почувствовал, что тело мое так свежо, так омыто, так чисто и сердце мое так блаженно, как будто я родился заново. Во мне не было ни страха, только что преследовавшего меня, ни мучительных вопросов о судьбе моей фермы, ни злобы. В эту минуту, Алекс, я первый раз мимолетно подумал о Господе, как о Господе. Во мне мелькнула едва уловимая мысль – это было не простое купание, а настоящее омовение. Сейчас я точно знаю, что божественная духовность пронизывает и объемлет все – меня, реку, землю, траву… Вселенную. Но тогда я вдруг испугался своих мыслей, побоялся потерять реальность и крепость нервов… быстро оделся и пошел домой.