Дартмут-сквер

Меня разбудили приглушенные звуки «Эсмеральды» Пуни, пробравшиеся сквозь старый остов дома на Дартмут-сквер и достигшие моей спальни на последнем этаже, где я провел ночь. Глядя на голубое небо в потолочном окне, я сощурился и постарался припомнить себя одиноким, изголодавшимся по ласке ребенком, который много лет назад лежал в этой самой кровати. Воспоминания, столь существенная часть моего «я», в последний год слегка померкли. Меня печалило, что сильные чувства уже не возвращались. Я постарался вспомнить имя домработницы, которая служила у Чарльза и Мод и с которой мы вроде как дружили, но его смыло начисто. Я попытался представить лицо Макса Вудбида, но оно предстало каким-то пятном. А почему я здесь вообще? Я напрягся и вспомнил, хоть и не сразу. Нынче счастливый день, который, я думал, никогда не настанет.

Спал я плохо. Свою роль сыграли волнение и внезапный приступ бессонницы, вызванный темозоломидом, который вот уже пять недель я регулярно принимал перед сном. Мой врач сказал, что еще одним побочным эффектом может стать ослабленное мочеиспускание, однако я, наоборот, за ночь четырежды наведался в туалет. После третьего визита я, надумав заморить червячка, сошел вниз и в гостиной увидел своего семнадцатилетнего внука Джорджа: весь обсыпанный крошками чипсов, в майке и трусах он возлежал на диване и смотрел фильм о супергерое по телевизору, занимавшему чуть ли не всю стену.

– Не пора ли тебе спать? – Я заглянул в холодильник, тщетно надеясь, что там меня ждет бутерброд.

– Еще только первый час. – Джордж откинул падавшую на глаза прядь и протянул мне открытый пакет чипсов. На пробу я взял пару штучек – гадость.

– Никак ты пьешь пиво? – спросил я.

– Вроде бы.

– А тебе можно?

– Наверное, нельзя. Не выдашь меня?

– Нет, если принесешь бутылку и мне.

Внук ухмыльнулся, сбегал за пивом, и вскоре мы уже вместе смотрели, как свирепого вида дядьки в плащах перелетают с крыши на крышу.

– Тебе это нравится? – спросил я, обескураженный сумбуром на экране.

– Тут всего до фига и больше. Чтоб разобраться, надо смотреть все фильмы с самого первого.

– Трудоемкая задача.

– Но оно того стоит.

Наконец пошли финальные титры, Джордж приглушил звук и обратил на меня восторженный взгляд:

– Ну? Скажи, класс?

– По-моему, ужас.

– Я дам тебе весь комплект. Вот все посмотришь и тогда оценишь. Верняк.

Я кивнул. Возьму, куда я денусь. И даже, наверное, посмотрю, чтоб потом отчитаться перед внуком.

– Ну как, ты рад завтрашнему событию? – спросил он.

– Наверное, да. Но жутко волнуюсь. Хочу, чтобы все прошло хорошо.

– А что может помешать? Знаешь, я еще ни разу не был на свадьбе.

– Правда? – удивился я.

– Да. Ты-то, наверное, побывал на многих.

– Не сказал бы. Моя собственная свадьба отбила охоту к данному мероприятию.

– Жалко, я ее не видел, – расплылся Джордж, неоднократно слышавший эту историю. Алиса никогда не упускала случая меня подколоть. – Вот уж, наверное, была потеха.

– Да не особо. – Я невольно улыбнулся.

– Брось! Смешно же получилось. Сейчас-то уж чего, через сорок с лишним лет?

– Смотри не скажи это бабушке, – предостерег я. – Она тебя прибьет.

– По-моему, ее это забавляет.

– Не уверен. Даже если она делает вид.

Джордж задумался, потом сообщил:

– Я купил костюм.

– Я знаю.

– Мой первый костюм. В нем я такой деловой.

Я усмехнулся. С Джорджем я ладил лучше, чем с другими внуками. Не знаю почему, но у меня всегда не очень-то получалось найти общий язык с детьми, а вот с ним было легко и хорошо. Какой он худющий! – подумал я, разглядывая его бледные тощие ноги. И как, однако, разжирел я. Стал квашней. Мать вечно пилила, мол, ходи в спортзал, а мне и так было хорошо. Да, я обзавелся брюхом, но так и положено старику. Что удивительно, я не объедался и выпивал в меру, однако меня все равно разнесло. Ну и ладно. На кой ляд сбрасывать вес, если жить осталось всего ничего?

Я вылез из постели и, накинув халат, спустился на первый этаж. Лиам, Лора и дети завтракали.

– Как спалось? – спросил Лиам.

– Прекрасно. Знаешь, в этом доме я не ночевал с похорон отца.

– Приемного, – уточнил Лиам.

– Пусть так. Когда же это было? Двадцать один год прошел? Не так уж давно.

Лора подала мне кружку с кофе.

– Как там спич? – спросила она.

– Продвигается.

– Еще не закончил?

– Закончил. Почти. Вначале спич вышел слишком коротким. Потом слишком длинным. Но я, кажется, нашел золотую середину. Перед уходом еще разок просмотрю.

– Хочешь, я гляну? – Джулиан оторвался от книги. – Вставлю пару сальных шуток.

– Спасибо, не надо, – сказал я. – Хочу тебя удивить.

– Так, принимаем душ, – деловито сказала Лора. – Нас шестеро, значит, каждому по пять минут, иначе бак остынет, договорились?

– За пять минут я не промою волосы, – сказала моя младшая внучка Грейс, в двенадцать лет уже помешанная на своей внешности.

– Я первый! – Джордж выскочил из столовой, едва не сбив меня с ног.

– Я пойду к себе, – сказал я. – Занимаю очередь за Джорджем.

Сейчас даже не верилось, что я в том же доме, где прошло мое детство. Когда Алиса и Сирил Второй купили себе квартиру, новые хозяева – Лиам и Лора – всё переделали до неузнаваемости. Первый этаж превратился в огромную кухню-столовую-гостиную. На втором этаже, который некогда занимал Чарльз, располагались хозяйская спальня и комната Джорджа. Кабинета Мод, где она написала девять романов, уже не было – третий этаж отвели под спальни Джулиана и Грейс. Моя комната на верхнем этаже стала гостевой, но осталась почти нетронутой. Она казалась родной и вместе с тем чужой. Да и весь дом был чужим. Но стоило закрыть глаза и вдохнуть его аромат, как возникали призраки его былых обитателей, а я себе казался мальчишкой, страстно желающим, чтобы в дверь позвонил Джулиан.

Через полчаса я вновь сошел вниз и оторопел, увидев мальчика, который разглядывал семейные фотографии на стене прихожей. Он стоял на том самом месте, где шестьдесят три года назад я впервые увидел Джулиана, усевшегося на декоративный стул. Паренек обернулся, свет из застекленной фрамуги над дверью упал на его миловидное лицо, и я мгновенно узнал эти непослушные светлые волосы и великолепный цвет кожи. Меня качнуло, я ухватился за лестничные перила, боясь упасть.

– Джулиан?

– Привет, Сирил.

– Это ты?

– Я, кто еще?

– Но ты же умер.

– Я знаю.

Я тряхнул головой. С недавних пор я видел его уже не первый раз. Он появлялся все чаще, и всегда неожиданно.

– На самом деле тебя здесь нет, – сказал я.

– А тогда почему мы разговариваем?

– Потому что я болен. Я умираю.

– Сколько-то тебе еще отпущено.

– Правда?

– Да. Ты умрешь через три дня после Хеллоуина.

– Хм. В мучениях?

– Не волнуйся. Отойдешь во сне.

– Уже что-то. А каково это – быть покойником?

Джулиан задумчиво нахмурился.

– Трудно объяснить, – наконец сказал он. – Столько всяких приключений, больше, чем при жизни.

– Ты никогда не знал в них недостатка.

– Да, но теперь я сплю с женщинами из разных эпох. На прошлой неделе переспал с Элизабет Тейлор. Она выглядит как в фильме «Отец невесты». Знаешь, предложений ей хватает. Но она выбрала меня.

– Повезло тебе.

– Это ей повезло, – ухмыльнулся Джулиан. – Еще ко мне приставал Рок Хадсон.

– А ты что?

– Сказал, я, мол, не грязный пидор.

Я расхохотался:

– Ну еще бы!

– Шучу я. Вежливо отшил. Но с тех пор Элизабет со мной не общается.

– Для меня там кто-нибудь найдется? – с надеждой спросил я.

– Есть один человек.

– Где он? Я никогда его не вижу.

– Он тебе не являлся?

– Пока что ни разу.

– Потерпи.

– Сэр?

Я вгляделся – Джулиан исчез, передо мной стоял парень лет семнадцати. Спасаясь от бившего в глаза солнца, я спустился на ступеньку ниже.

– Да?

– С вами все хорошо?

– Все прекрасно. Ты кто?

– Маркус.

– Ах да. – Хотелось сесть на лестнице и больше уже не вставать. – Тот самый Маркус.

– А вы, наверное, мистер Эвери, дедушка Джорджа?

– Верно, я его дедушка. Только, пожалуйста, называй меня Сирил.

– Нет, я не могу.

– Почему?

– Ну как, вы же… это…

– Старый?

– Да, вроде того.

Я покачал головой:

– Неважно. Терпеть не могу, когда ко мне обращаются «мистер Эвери». Не хочешь называть меня Сирилом, тогда и я не буду называть тебя Маркусом.

– А кем же?

– Дорис. Поглядим, как тебе это понравится.

– Ладно, буду звать вас по имени. – Маркус улыбнулся и протянул руку: – Приятно познакомиться.

– Чего ты здесь один-одинешенек? Никто о тебе не позаботится?

– Джордж меня встретил, но потом глянул в зеркало и убежал к себе привести в порядок брови. Один я туда идти не хочу. – Он кивнул на столовую, откуда доносились голоса остальных членов семейства.

– Зря боишься. Они добрые. Не кусаются.

– Я знаю, мы уже встречались. Но одному как-то неловко.

– Ну давай подождем вдвоем.

– Не утруждайтесь.

– Пустяки. Ты нарядный.

– Спасибо. Новый костюм.

– У Джорджа тоже.

– Я знаю. Вместе покупали. Выбирали разного фасона и цвета. Чтоб не выглядеть близнецами Джедвардами.

– Хочешь верь, хочешь нет, но я знаю, кто они такие, – усмехнулся я. – Невзирая на мой преклонный возраст.

– Вы рады нынешнему событию?

– Все меня об этом спрашивают.

– Грандиозный день.

– Да. Если честно, не думал, что его дождусь.

– Однако он настал.

– И впрямь.

Мы помолчали.

– Правда, что Мод Эвери – ваша мать? – оживился Маркус. – В смысле, вторая мать.

– Правда.

– В школе мы ее проходим. Мне очень нравятся ее книги.

– Видишь ту комнату? – Я показал дверь на третьем этаже, видневшуюся сквозь лестничные балясины. – Вот там она их написала.

– Не все. – Мод вышла из гостиной и, привалившись к стене, закурила сигарету.

– Разве?

– До твоего появления у нас я писала на первом этаже. Естественно, когда Чарльз уходил на службу. Здесь светлее. И отсюда проще гонять из сквера чужаков.

– Вы их терпеть не могли, – сказал я.

– Нечего им там делать. Это частная собственность.

– Вообще-то, нет.

– Частная. Хватит пререкаться, Сирил. Это ужасно изводит.

– Виноват.

– Так вот, когда появился ты, я перебралась наверх. Мне требовался простор. И уединение. Оказалось, там пишется лучше. В том кабинете я сочинила свои самые удачные романы.

– Вы знаете, что вы на посудном полотенце? – спросил я.

– Слыхала. – Мод закатила глаза. – Какая мерзость. Подумать только, моим лицом протирают плохо вымытые кофейные чашки. Кому взбрело считать это наградой?

– Это бессмертие, – сказал я. – Разве не этого жаждет всякий писатель? Чтобы его читали и после его смерти.

– Да некоторых и при жизни не читают.

– Ваши книги продолжают жить. Вас это не радует?

– Ничуть. Какой смысл? Надо было последовать примеру Кафки. Велеть после моей смерти все сжечь.

– Теперь открыт его музей.

– Да, он говорил, что ему это ужасно противно. Хотя, может, и лукавит. Все оплакивает Чехословакию.

– Ныне это Чешская Республика.

– Не придирайся к словам, Сирил. Отвратительная черта.

– Даже не верится, что вы дружите с Кафкой, – сказал я.

Мод пожала плечами:

– Дружим – это, наверное, перебор. Лучше сказать – приятельствуем. Ты знаешь, Эмили Дикинсон тоже здесь. Все кропает стишки о жизни. Смехота! И настырно просит, чтоб я их прочла. Я, конечно, отказываюсь. И вообще дни тут очень длинные.

– Мистер Эвери?

– Что? – Я посмотрел на Маркуса.

– Я говорю, не могу поверить, что я в доме, где Мод Эвери сочинила свои романы.

Я молча кивнул. Тут, к счастью, по лестнице скатился Джордж, точно жизнерадостный щенок.

– Как мои брови? – спросил он, переводя взгляд с меня на Маркуса.

– Идеально, – сказал я. – Однако весь день я буду за ними присматривать. На всякий случай.

– Правда? Было бы здорово.

– Ну что, идем к твоим? – спросил Маркус.

– Я думал, ты уже с ними.

– Нет, я ждал тебя.

– Дед, ты не приставал к Маркусу, нет? – нахмурился Джордж.

– Не пори чепуху.

– Да я пошутил.

– Зря. Не смешно.

– А что такого? Я все время к нему пристаю. Но мне можно.

– Всё, я пошел в столовую, – сказал я. – Слышу, там открывают шампанское.

Лиам и Лора, уже при параде, расставляли бокалы, Джулиан все читал, Грейс слушала плеер.

– Привет, Маркус, – сказала Лора.

– Добрый день, миссис Вудбид, – вежливо поздоровался парень, а я отметил, что ни сноха, ни мой сын не предложили ему называть их по именам. Затем Лиам помянул вчерашний футбольный матч, и тотчас разгорелось жаркое обсуждение. Насколько я понял, Маркус очень досадовал, что его команда продула команде Лиама.

– Прекрасно выглядишь, Сирил. – Лора чмокнула меня в щеку.

– Спасибо, ты тоже. Будь я на сорок лет моложе, другой ориентации и не будь ты моей снохой, я бы за тобой приударил.

– Похоже, тут кроется комплимент. – Лора подала мне бокал.

– Нет, это просто зашибись! – выкрикнул Джордж и, лучась восторгом, вскинул свой бокал.

– Выбирай выражения, – сказал Лиам.

– Я к тому, что… найти любовь, когда ты… ну, в таком возрасте… и объявить о ней на весь свет… Это офигенно здорово.

Я улыбнулся и кивнул. Пожалуй, так оно и есть.

– Наверное, это нечто невообразимое, – сказал я.

– Джордж прав. – Лора подняла свой бокал. – Это удивительно.

– Это опупительно! – Джордж притянул к себе Маркуса и чмокнул его в губы.

Я заметил, что Лиам и Лора рефлекторно отвели взгляды, а Джулиан и Грейс хихикнули. Но мне было радостно, что два молодых человека нашли друг друга, пусть даже не навсегда, и сейчас этим очень счастливы. В моей юности такое было просто немыслимо. Я радовался за внука, однако сердце мое грызла печаль. Все бы отдал, чтобы вновь стать молодым и насладиться такой беззастенчивой честностью.

Лора посмотрела на часы:

– Пора выходить. Машины, наверное, уже подъехали.

От неожиданности все подскочили, когда, как по заказу, звякнул дверной звонок.

– Это они, – сказал Лиам. – Ничего не забыли? Папа, спич взял?

Я похлопал себя по карману:

– Здесь.

– Ну хорошо, идем. – Он вышел в прихожую и открыл парадную дверь, за которой ждали два серебристых «мерседеса», готовые доставить нас в центр города.

 

Да или нет

– Плакаты так и не убрали, – сказал Чарльз.

– Что? – Я повернулся к нему, удивляясь, как он сумел втиснуться на сиденье вместе с Лиамом, Джорджем и Маркусом.

– Плакаты на столбах, говорю, не убрали. Референдум-то когда уж прошел.

– Лентяи. Надеются, смоет дождем.

Чарльз покачал головой:

– Слава богу, все закончилось.

– Я тоже рад.

– Так и знал, что из людей полезет дерьмо.

– Да, ты прав.

– Из тебя оно тоже полезло.

– То есть? – обиделся я.

– Ты прекрасно понял, о чем я. Эти твои телефонные разговоры с законченными идиотами. Диспуты с абсолютными незнакомцами.

– Я не мог иначе. Слишком долго я молчал. А потому воспользовался шансом высказаться. И очень этому рад.

– Что ж, твоя взяла, можешь успокоиться.

– Все это лишний раз напомнило, что порою люди жестоки. И омерзительны.

– А разве ты не участник этой мерзости?

– Не думаю.

– Ладно. – Чарльз достал смартфон. – Давай поглядим, что у нас тут. – Он потыкал кнопки и прокрутил страницы. – Почему вы так боитесь чужого счастья? Почему не можете жить сами и дать жить другим? Кто же это написал? Посмотрим… ага, вот – @cyrilavery.

– Я ответил этой кошмарной тетке. Все талдычила, что только ее жизнь правильная. Гнусная баба.

– А вот еще: Если б вы нашли свое счастье, вам бы не было дела до личной жизни других. Тоже @cyrilavery.

– Жуткая супружеская пара. Замучили своими комментариями, которые никто не поддерживал. Наверное, не выпускали телефоны из рук. Поделом им.

– А как насчет этого? Чтобы так поступить, нужно себя очень ненавидеть.

– Я его помню! Гей, проголосовавший «нет».

– Разве он не вправе?

– Нет! – заорал я. – Не вправе! Он просто искал дешевой популярности! Да пошел он! Предатель!

– Ох, не будь дураком, Сирил. А что касаемо дебатов на радио…

– Меня пригласили!

– Ты мог отказаться, – усмехнулся Чарльз. – Лучшая тактика – игнорировать врага. Да ладно, они же проиграли. С треском. Их время минуло. Они стали прошлым. Историей. Кучка ханжей вопит в пустоту, надеясь быть услышанной. Их проигрыш закономерен. Но Земля, заметь, не перестала вращаться. Так что хватит злиться. Все кончено. Ты победил, они проиграли.

– Но я-то не победил, как ты не понимаешь?

– В каком смысле?

Я покачал головой, глядя в окно.

– После референдума в теленовостях выступил Дэвид Норрис. Для меня все это слегка запоздало, сказал он, когда стало ясно, что наша страна изменилась навсегда. Я так усиленно отталкивал лодку от причала, что забыл в нее запрыгнуть сам. Теперь она в открытом море, а я любуюсь на нее с берега. Вот так же и со мной. Стою на берегу и смотрю на уплывшую лодку. Почему Ирландия не изменилась, когда я был молод?

– На это я не могу ответить, – тихо сказал Чарльз.

– Вон они! – Джордж показал в окно.

Я стряхнул наваждение:

– Что?

– Мы приехали. Вон Игнац.

Машина остановилась, я увидел Игнаца и Ребекку с детьми. Они разговаривали с Джеком Смутом в инвалидной коляске, который сдержал обещание и прибыл на торжество.

– Глазам не верю! – обомлел Маркус. – Я по три раза прочел все его книги! Он мой самый любимый писатель.

– Я вас познакомлю, мы с ним большие друзья, – гордо сказал Джордж.

Я улыбнулся. Слышать это было приятно.

– Ну ладно. – Я открыл дверцу. – Приступим.

– Погоди! – воскликнул Джордж. – У кого-нибудь есть зеркало?

– Ты выглядишь роскошно, – сказал Маркус. – Хватит на себя пялиться.

– Заткнись!

– Сам заткнись!

– Заткнитесь оба! – приказал Лиам.

Мы выбрались на свет божий. У меня побаливала голова, я вспомнил, что не принял утреннюю таблетку. Ладно, ничего – в ресторан поедем мимо дома, тогда и заскочу за лекарством. Врачи отпустили мне полгода, но, если верить Джулиану, я протяну лишь два с небольшим месяца. А через три дня после Хеллоуина…

– Ты весь в меня. – На прощание Чарльз помахал мне рукой. – Опухоль мозга. Выходит, ты все ж таки настоящий Эвери.

Я усмехнулся и перевел взгляд на ратушу. Да, смерть на подходе. Но сегодня я не хотел о ней думать.

 

Новая Ирландия

На входе в зал переминался Том в свадебном наряде, рядом широко улыбались его дочь, зять и внуки. Увидев меня, он приветственно вскинул руку, я подошел и обнял его.

– Как повезло нам с погодой, правда? – Джейн клюнула меня в щеку.

– Да уж. Видно, в небесной канцелярии к нам благоволят.

– А почему бы и нет? – усмехнулся Том. – Скажи, Сирил, ты когда-нибудь думал, что наступит такой день?

– Честно? Нет.

– Спич подготовил?

– Дался вам мой спич! Он готов. Не слишком длинный, есть пара хороших шуток. В общем, я надеюсь, всем понравится.

– Молодец.

– Мы боялись, как бы все не сорвалось, – сказала Джейн.

– А что такое? – нахмурился я.

– Не начинай! – буркнул Том.

– Да артрит его разыгрался, – сказала Джейн полушепотом. – Жуткий приступ.

– Но я уже в порядке. Как огурчик.

– Силы у нас, конечно, не те, но мы выдержим, – заверил я.

– Чудно заиметь сына, который всего чуть-чуть моложе тебя, – сказал Том.

– Не бойся, я не стану звать тебя папой, – улыбнулся я. Приятный он человек, Том. Знал я его не очень хорошо, но он мне нравился. Бывший архитектор, уже тринадцать лет на пенсии; в Хоуте у него был симпатичный домик с прекрасным видом на остров Айрлендс-Ай. Раз-другой я к нему наведывался, там мне было уютно.

Мать познакомилась с ним в социальной сети «Тиндер».

Кто-то взял меня за рукав, я оглянулся – Игнац.

– Они приехали, – сказал он.

– Приехали! – вскрикнул я, точно взбудораженный ребенок. Том прошел к столу регистрации, гости расселись на стулья. Я торопливо поздоровался с Джеком Смутом, который пожал мне руку и сказал, что если б не это событие, он бы вовек не вернулся в Ирландию.

– Но уже завтра спозаранку свалю отсюда к чертовой матери! – добавил он.

Двери распахнулись, я увидел ее. Мою восьмидесятишестилетнюю мать, беспечно счастливую, как всякая невеста в день свадьбы. Алиса и Сирил Второй, у которых она провела прошлую ночь, передали ее мне.

– Надеюсь, ты будешь на застолье. – Алиса поцеловала меня в щеку. – От начала до конца, слышишь?

– Не беспокойся, – улыбнулся я.

– Если исчезнешь, я превращусь в Лиама Нисона, понял? Моя спецподготовка позволит выследить тебя и прикончить.

– Даю торжественную клятву встать из-за стола последним.

– Ладно. – В глазах ее промелькнуло нечто похожее на любовь. – Я тебя предупредила.

Алиса с мужем прошли в зал, мы с матерью остались вдвоем.

– Выглядишь превосходно, – сказал я.

– Ты говоришь так из вежливости, да? – встревожилась мать. – Я выставляю себя дурой?

– С чего ты взяла?

– Потому что мне восемьдесят шесть. В этом возрасте не выходят замуж. Да еще жених на семь лет моложе. Я будто охотница до молоденьких.

– Теперь все могут жениться, – сказал я. – Мы живем в новой Ирландии. Ты не слыхала?

– Сирил, – окликнули меня.

Я обернулся.

– Я не думал так скоро тебя увидеть, – сказал я.

– Можешь заглянуть вечерком, если хочешь.

– Нет. Ты сказал, в Хеллоуин. Вернее, через три дня после праздника.

– Ладно. Я так, на всякий случай. Ох и повеселимся мы с тобой, когда сюда прибудешь. Тут есть пара девиц, устроим свидание двое на двое.

– Ты не меняешься, Джулиан.

– Просто отвлечешь подругу моего кадра. Большего от тебя не требуется.

– После Хеллоуина.

– Ладно.

– Ну что, идем? – спросила мать.

– Я готов, если ты готова.

– Он там? Не передумал?

– Там, там. Вы будете счастливы. Уверяю тебя.

Мать кивнула и, сглотнув, улыбнулась:

– И мне так кажется. Выходит, он ошибся.

– Кто?

– Отец Монро. Он сказал, у меня никогда не будет свадьбы, никто не захочет взять меня в жены. Но вот пожалуйста. Он оказался неправ.

– Конечно, неправ. Все они ошиблись. Во всем.

Я улыбнулся, поцеловал мать. Что ж, сейчас я передам ее в заботливые руки, и других дел на земле у меня, пожалуй, не останется. Как хорошо, что есть большая семья, есть кому за ней присмотреть, когда меня не будет. Ей это нужно. Очень долго мать была без семьи. А теперь она есть.

– Иди потихоньку, – раздался голос за моей спиной, и сердце мое радостно скакнуло. – Помни о своем костыле и мамином возрасте.

– Ты пришел!

– Мне сказали, ты меня ждешь. Джулиан передал.

– Вот не думал тебя увидеть! В смысле, пока не настанет мой черед.

– Я не утерпел.

– Ты совсем не изменился. Выглядишь как в тот последний день. В Центральном парке.

– Вообще-то я сбросил несколько фунтов. Хожу на фитнес.

– Молодец. – К глазам моим подступили слезы. – Ох, как я по тебе скучал. Все эти тридцать лет. Одному так паршиво.

– Я знаю, но конец этому близок. И потом, все к лучшему, если учесть, как ты накуролесил в первые тридцать лет. Годы разлуки – ничто по сравнению с совместной вечностью, которая нас ожидает.

Мать вцепилась в мою руку:

– Музыка заиграла.

– Мне надо идти, Бастиан, – сказал я. – Мы еще увидимся?

– Нет. Но в ноябре я тебя встречу.

– Ладно. – Я глубоко вздохнул. – Я люблю тебя.

– И я тебя люблю, – сказала мать. – Идем?

Я кивнул. Мы медленно шли по проходу, глядя на лица друзей и родных. С рук на руки я передал мать хорошему человеку, поклявшемуся до конца жизни любить ее, заботиться о ней.

Грянул гром аплодисментов, и я понял, что наконец-то счастлив.