Пролог

У нас множество обличий и еще больше имен. Одних причисляют к демонам, другие по праву занимают место среди сонма великих богов. Истинные наши имена давно уже стерты из памяти живущих прошедшими эонами лет. Могущество, дарованное нам единым творцом, имеет свои жесткие правила и свои незримые границы. Обреченные на бесконечное и порой бессмысленное существование, с навечно забытыми понятиями о добре и зле – такими предстаем мы перед бездонной пропастью времени.

Единственным, что удерживает наше хрупкое сознание от безумия и неминуемого развоплощения, является жажда. Жажда созидания и разрушения. Одни стирают целые миры, играя мириадами жизней с жестокостью малого ребенка. Другие предпочитают делиться со смертными толикой своей бьющей через край силы, с интересом наблюдая за постепенно набирающими обороты витками истории. Ты можешь не подозревать о нашем существовании или просто не верить в нас, только это ничего не меняет. Мы те, кто мы есть, и, быть может, однажды наши морщинистые пальцы бесшумно коснутся нити твоей жизни.

 

Артем

– Да чтоб тебя!.. – Артем изо всех сил врезал кулаком по дверце шкафчика в раздевалке. Обидно было просто до слез. Второе место при таком нелепом проигрыше… А ведь когда федерация объявила о временном объединении текущих соревнований по дзюдо, которым вот уже несколько лет активно занимался молодой человек, и самбо, он ни капельки не усомнился в своих силах. Бросок, как говорится, он и в Африке бросок. Только вот про наличие в арсенале самбистов болевых приемов на ноги в пылу схватки Артем как-то позабыл. Рефлексы, будь они неладны.

Он бросил косой взгляд на потертое, чуть запотевшее зеркало. Оттуда исподлобья на него уставился среднего роста крепко сбитый русоволосый синеглазый парнишка лет этак двадцати – двадцати двух. Мокрый короткий ежик, шея в свежих кровоподтеках, поджарый мускулистый торс – результат совмещения борьбы и тренажерного зала да татуировки на обоих плечах – предмет особой гордости придавали отражению довольно живописный вид. Родители, правда, когда узнали о тату, чуть в обморок не упали. Ярые противники любой росписи по телу, они не понимали стремления молодежи украшать себя мистическими узорами. Вот только их сын, с детства упрямый, думал иначе. Полтора месяца терпения – и вуаля. На правом плече красовалась голова филина, а с левого яростно скалился леопард. Как говорили партнеры по компьютерным играм: «Это явно плюс десять к мудрости, а также плюс пятнадцать к силе и скорости».

Одевшись и привычно проведя пятерней по стремительно высыхающим волосам, Артем с улыбкой вспомнил о своей старшей сестре. Леркины ежедневные укладки отнимали у нее намного больше времени и сил.

– Эх, Лерхен, Лерхен, – частенько сетовал их дедушка по отцовской линии, разглядывая очередную порцию селфи, выложенную легкомысленной внучкой в Интернет. – Волос долог, да ум короток. А брат твой – тот и вовсе ходит разрисованный похлеще попугая. Тьфу, позорище.

Впрочем, Артем, как никто другой, знал, что за этим постоянным брюзжанием дед безуспешно пытается скрыть свои истинные чувства, испытываемые им к обоим внукам. Сестра тоже не выглядела огорченной, терпеливо выслушивая нравоучения от любимого родственника.

«А вот по поводу второго места на областных соревнованиях конечно же съязвит». – Артем недовольно поморщился, выйдя из широко распахнутых дверей местной ДЮСШ.

Улица встретила его весенним солнышком и суматошным чириканьем пернатых. Редкие мутноватые лужицы постепенно высыхали под легкими дуновениями ветерка. Снующие туда-сюда, как будто гигантские муравьи, автомобили наполняли город смесью удушливой вони и копоти, заставляющей еще больше морщиться и без того невеселых пешеходов. Застегнув косуху и поправив спортивную найковскую сумку на плече, молодой человек направился прямиком к ближайшей автобусной остановке. Новенькие «казаки», купленные на Арбате за бешеные для простого студента деньги, бодро шуршали прошлогодней листвой. Двигаясь слегка на автомате по годами проторенной дорожке, он позволил себе почти полностью погрузиться в этнические, дергающие за душу аккорды, звучащие из небрежно всунутых в уши наушников. Не дойдя всего несколько метров до пешеходного перехода, Артем краем глаза увидел на проезжей части скрюченную фигурку с клюкой и стремительно приближающийся к ней автобус, который, похоже, совсем не собирался тормозить. Позже молодому человеку казалось, что время будто остановилось, навсегда запечатлев в юношеской памяти яркую картину. Раскрытые от удивления глаза старушки, перекошенное лицо водителя, явно матерящегося и отчаянно пытающегося в последнюю секунду свернуть, и его, Артема, восьмидесятикилограммовая тушка, словно пушечное ядро сносящая женщину с проезжей части.

– Вы как, бабушка? Не зашиб? – с тревогой произнес он.

Старушка молчала, крепко прижимая к груди большой пушистый клубок сиреневых ниток. Тогда молодой человек с легкостью приподнял ее казавшееся невесомым тельце, а потом бережно опустил на стоящую неподалеку скамейку.

– Погодите, я сейчас «скорую» вызову.

Морщинистые, но не по-старчески сильные руки остановили его.

– Не надо, милок, все в порядке, отдышусь только.

– Что ж вы, бабушка, на дорогу-то совсем не смотрите? Так и до беды недалеко.

– До беды всегда недалеко, – прозвучал неожиданно спокойный и туманный ответ. – Ты, милок, не серчай. Задумалась я. С кем не бывает… А тебе спасибо. Чем бы тебя отблагодарить?

– Да бог с вами, – возмутился Артем, пытаясь скрыть неловкость. – Какая благодарность, живы остались – и ладно.

– Ну не надо, так не надо. Хотя… – Узловатые пальцы начали медленно крутить клубок, по-видимому, выискивая запутавшийся кончик нити. – Есть у тебя мечта?

– О чем может мечтать нормальный российский студент, запоями читающий фэнтези и регулярно проходящий онлайн-квесты по уничтожению всякой нечисти? – попытался отшутиться парень. Кто же на такие серьезные вопросы с ходу отвечает?..

– А-а-а, – улыбнулась старушка, – воин света. Не самая плохая идея, знавала и похуже. Ты иди, милок, иди, – подтолкнула она клюкой Артема в направлении его прежнего движения, – жизнь дли-и-инная, интересная. Глядишь, что-нибудь да сбудется.

– Да что там может такого сбыться, – только и успел он усмехнуться, не глядя отступая назад, как вдруг услышал резкий визг тормозов.

«Вот черт, на те же грабли наступил!» – мелькнула последняя суматошная мысль. Потом была вспышка яркого, невыносимо слепящего света и последовавшая за ней давящая темнота.

Он стремительно парил над сумрачным лесом, бесшумно рассекая крыльями пряный от запахов воздух. Несмотря на то что лишь тусклые огни далеких звезд безуспешно пытались осветить землю вокруг, его глаза могли разглядеть внизу все до мельчайших деталей. Лес как будто жил своей, полной событий, жизнью.

«Вот заяц притаился среди высокой травы, вот лисица охотится на мышей, а вот крадущийся в кустарнике крастер… Стоп, кто такой крастер?» Опять вспышка света и спасительная тьма…

Голова болела ужасно. Тошнило. Окружающие предметы были видны довольно смутно, как будто плавали в плотной, белесой дымке. Так плохо Артему было лишь однажды, когда на первом курсе медицинского, не привычный к спиртному, он перебрал на одной из вечеринок. Отпаивала и опохмеляла его тогда Наташка из параллельного потока. Впрочем, молодой организм быстро справился с последствиями первого серьезного возлияния. Чем Наташка, кстати, тогда и воспользовалась. Хотя дальше отношения и не сложились, об этом времени Артем всегда вспоминал с удовольствием.

«Эх, где же ты, Ната, со своими народными методами? Так! А что вообще случилось и где я?»

Помотав головой, на что желудок отреагировал новой волной тошноты, Артем попытался воспроизвести последние воспоминания: соревнования, второе место, автобус, старушка, опять автобус… Дальше все обрывалось.

«К черту, потом разберусь, сперва надо осмотреться».

Артем лежал на берегу какой-то незнакомой речушки. Песчаный берег всего через десяток шагов сменялся густым темно-зеленым ельником, сквозь верхушки которого виднелись покрытые снежными шапками горы. Солнце палило не по-весеннему сильно.

Невероятно! Пытаясь увериться в реальности происходящего, парень даже ущипнул себя за локоть. Но ничего не изменилось. Скинув косуху, он подполз к берегу, умылся прохладной водой и почувствовал себя немного лучше. Тело постанывало, но явных признаков повреждений нигде не было.

«Так, надо взглянуть на мобилу, хоть «один один два», если что, набрать».

Но карманы оказались девственно пустыми.

«Ох, бабуля, – мелькнула вялая мысль, – куда ж ты меня забросила?»

В том, что все случившееся является проделками спасенной старушки, он даже не усомнился. А как еще? Большинство героев из раскрученных заокеанских фильмов, попав в подобную ситуацию, подозрительно легко находят дорогу, ведущую к цивилизации. Складывается впечатление, что всех их прямо-таки с пеленок обучают азам выживания в экстремальных условиях. В реальности же юноше пришлось крепко задуматься, чтобы определиться даже с такими простыми вещами, где север, а где юг. Да и вообще, тревога и беспокойство о близких (что они подумают, когда не дождутся Артема домой?) давали о себе знать. Но в этом вопросе парень был не в силах что-то изменить, да и более насущные проблемы замаячили на горизонте…

– М-да, ситуевина. Путешественник из меня никакой, но стоять на месте тоже не дело, так и помереть с голоду недолго, – невольно вслух обозначил Артем основную сложность.

В животе согласно квакнуло.

– Ладно, пойду вдоль реки, а там, глядишь, и на жилье набреду или, на худой конец, проплывет мимо кто.

Пройдя пару-тройку километров и не обнаружив никаких признаков человеческого (или кто тут еще?..) присутствия, Артем совсем было приуныл. К подобным приключениям он явно был не готов. Мелькнула шальная мысль поорать всласть.

«А почему бы и нет? – решено было после недолгого раздумья. – Если не услышит кто, так хоть напряжение скину». Набрал в легкие воздуху, и понеслось:

– Ау-у-у!!! Люди добрые, есть кто живой?!

Эхо разносилось волнами, ласточкой мечась по песчаному берегу. Раздавшийся поблизости треск кустарника Артем изначально посчитал хорошим знаком, наскоро прикидывая, что будет «втирать» местным грибникам или кто там еще на помощь ломится. Но внезапно на песок выскочило нечто напоминающее огромного медведя, скрещенного с динозавром. Покрытое черной свалявшейся шерстью, оно имело настоящий чешуйчатый панцирь, идущий вдоль позвоночника от длинного, дергающегося из стороны в сторону хвоста до крупной клыкастой головы, которую венчали два небольших заостренных нароста. Похожие экземпляры могли существовать разве что в виде иллюстраций к какой-нибудь фантастической книге, а в реальной жизни наводили на мысль о помутнении рассудка. Хотя книгами здесь как раз и не пахло. Вид чудовища вкупе с утробным рычанием не оставлял никаких сомнений о его плотоядных намерениях. Выброс адреналина – и организм молодого человека отреагировал на развернувшуюся перед ним картину довольно-таки странно. Вместо того чтобы банально обделаться и броситься бежать, юноша ощутил отчетливое жжение в области левого плеча.

Любой мало-мальски разбирающийся в своем ремесле тату-мастер знает, что правильно заживающий рисунок спустя некоторое время обязательно должен немного чесаться. Поэтому клиентов заранее предупреждают о том, что им ни за что не следует ковырять зудящее место. В первые несколько дней испортить кропотливую, многочасовую работу художника особенно легко. А вот исправить вызванные подобной самодеятельностью проблемы ой как не просто. Гораздо проще запастись терпением на несколько дней, хотя руки порой сами тянуться дотронуться до свербящего рисунка.

Все это было известно Артему, однако в тот момент он меньше всего думал о своих наколках. Рефлекторно юноша почесал плечо, и в этот момент тварь прыгнула. Прыжок был странным. Начало было быстрым, почти неуловимым, но в самом конце полет как будто слегка замедлился, и молодой человек успел ухватиться за бугристые наросты на панцире монстра. По ощущению обрушившейся на него тяжести Артем понял всю безнадежность попытки одолеть невиданную зверюгу и в ужасе зажмурил глаза. Зажмурил, чтобы через мгновение вновь распахнуть их со все возрастающим изумлением. Его ноги почти по колено зарылись в раскаленный от солнца песок, мышцы напряглись, однако тварь, нависшая над ним, впустую щелкала своими острыми саблевидными зубами, пыхтя и сотрясаясь в тщетных попытках дотянуться до своей добычи.

Сколько длилось это противостояние, Артем не ведал, ибо в такие моменты время течет для всех по-разному. В какой-то момент он всем телом ощутил вибрацию тупого чавкающего удара, в лицо плеснуло кровью, блеск красноватых глаз монстра потух, и молодой человек последним усилием отпихнул в сторону громадную, содрогающуюся в предсмертной агонии тушу. Сил оставалось только на то, чтобы, выбравшись из песка, отползти в сторону и оглядеться. В паре шагов от него стояло существо, при виде которого в голове молодого человека одновременно промелькнули сразу две мысли: «ролевик» в костюме средневекового воина» или… «настоящий, взаправдашний гном». Коренастый, ростом где-то метр сорок, незнакомец был одет в подобие кожаных доспехов с поблескивающими металлическими нашлепками. Шлем а-ля бацинет с наносником довольно органично смотрелся на суровом бородатом лице с горделиво приподнятым армянским носом. В руках воин сжимал огромный молот, который был на четверть больше своего хозяина. Тем не менее лежащий рядом мертвый хищник служил безмолвным доказательством умения гнома пользоваться своим оружием.

– Спасибо, – просипел Артем.

Гном горделиво смерил его снисходительным взглядом и ответил ожидаемо густым басом:

– Ни за что не решился бы приблизиться к крастеру на расстояние удара, слишком быстрые, заразы, да уж очень удобно вы стояли. Впервые вижу, чтоб эту зверюгу голыми руками сдержать удалось. Ты, верно, силой немереной славен?

– Да какой там силой, выше комэсэк в пауэрлифтинге так и не поднялся, – вздохнул, вставая, молодой человек.

– Ну-ну, – ухмыльнулся незнакомец, – не хочешь, не говори. Мы не шибко любопытные.

– Нечего мне скрывать, – в сердцах бросил Артем, – скорее всего, тебя сейчас расспрашивать придется.

С этими словами он дрожащими руками стянул с себя футболку, насквозь пропитавшуюся кровью крастера.

– Вот черт! Теперь замучаюсь отстирывать!

Реакция гнома на эти действия молодого человека была неожиданной. Он вдруг поперхнулся и тяжело бухнулся на одно колено, прижав правую руку к груди и униженно склонив голову.

– Простите мою дерзость, ваше величество, – прогудел он испуганным голосом.

– Какое такое величество? – изумился Артем. – Совсем рехнулся? У меня в роду одни пролетарии. Голубой крови там взяться неоткуда.

– Не смейтесь надо мной, ваше величество, – продолжал надрываться гном.

– Да что за чушь ты несешь?

Озадаченный вопль Артема прервал поток этого чрезмерно бурного самоистязания.

– Да как же, – растерянно пролепетал незнакомец, – а метки?

– Какие метки? – Юноша, проследив направление взгляда гнома, мельком взглянул на свои татуировки и вскрикнул от неожиданности. Рисунки теперь выглядели совершенно по-другому. Их линии стали более отчетливыми, объемными, приобрели необычайную глубину и резкость.

«Как будто на 3D-принтере отпечатаны», – закралась в голову случайная мысль. А главное, на левом плече картинка временами меняла окраску от иссиня-черного до ярко-красного цвета и обратно.

«Это плечо у меня зудело перед схваткой с чудовищем, – машинально отметил Артем, наблюдая как всполохи красного постепенно затухают, сменяясь уже постоянной чернотой. – Ладно, хоть теперь оба плеча одинаково смотрятся», – подумал он и перевел взгляд на своего спасителя.

– Ну, что уставился? Да, рисунок немного необычный. Но это же не повод для паники?

– Вы что, и вправду ничего не понимаете? – Голос гнома стал более требовательным.

– Пожалуй, ничего, – пришлось признать Артему.

Воин замысловато выругался, поднимаясь с колен:

– Позвольте представиться. Ошган Полбочки.

– Почему Полбочки? – невольно заинтересовался молодой человек.

– Ну, – гном замялся, – влезает в меня столько.

И он похлопал себя по отчетливо выделяющемуся даже через плотный доспех брюху.

– Чего влезает? – не унимался Артем.

– Да хоть чего, – рявкнул Ошган, но, видно, сообразив, что не стоит повышать голос на человека, которого сам только что величал королем, добавил: – Предпочитаю эль, однако. А вы кто будете, сир? И почему вы утверждаете, что ничего не понимаете в том, о чем каждый попрошайка в Аркосе знает?

– Ну как тебе сказать… – Юноша почесал затылок. С одной стороны, он, несомненно, был обязан гному жизнью, с другой – вид у нового знакомого был весьма и весьма разбойничий. В итоге компромиссом между благодарностью и осторожностью стало решение озвучить лишь малую часть правды, не вдаваясь в подробности. – Помог я тут одной бабульке, а она в благодарность сюда меня закинула. Причем куда именно попал, я и не ведаю.

– Хм… – Гном запустил пятерню в свою окладистую бороду. – В благодарность, говоришь?

– Да сам знаю, – поморщился Артем, – что нескладно выходит. Но как было, так и рассказываю. Ты лучше скажи, где я очутился. И что это за зараза, – он бросил взгляд на лежащую поблизости тушу, – мной позавтракать решила? Я таких даже в «Энимал Плэнет» не видел.

– Да, – пробасил Ошган, – зверюшка действительно редкая. Я много про них слыхал, но видеть только двоих довелось, на арене Веспа. А уж сразить такую и не мечтал даже. Когда-то веспийцы разводили их для усиления своих легионов, но после битвы при Парвусе на территории империи в живых осталось не более двухсот – трехсот крастеров. – Продолжая свое повествование, гном вытащил из сапога нож и принялся деловито отделять голову крастера от туловища. – Знатная, говорят, была битва. Арлинги здорово тогда веспийцев потрепали, хоть и сами кровью умылись. Один из помеченных Ланой ушастых травы тайные ведал. Ежели сжечь такую травку, то дым от нее с легкостью губит крастера. А ветер тогда аккурат в сторону когорт Веспа задувал. Те, правда, тоже молодцы, не запаниковали, хоть и потеряли разом почти треть войска. Стояли насмерть. Все там и полегли. Не было в том бою победителей и побежденных. Даже меченые с обеих сторон пали. С тех пор веспийцы к арлингам больше не суются, ну это если не считать пары-тройки раз. Пытались при Валдоре Беспалом, так, для пробы, малыми когортами, но не слишком успешно. Хотя мой прадед тогда много мечей из похода привез. Даже мне из тех трофеев клинок по наследству достался.

Гном повернулся, демонстрируя короткий меч в заплечных ножнах, очертаниями напоминающий древнеримский гладиус.

– Конечно, с молотом-то оно сподручнее, но хороший клинок завсегда тебя в бою выручить может. Если на меченого, конечно, не нарвешься.

– А кто такая эта Лана и что за меченые, о которых ты все время упоминаешь? – перебил он рассказчика.

– Богиня она, – ухмыльнулся гном. – А про меченых ты, пожалуй, больше моего знать должен, ибо сам им являешься.

– В смысле? – не понял Артем.

– Ох, – вздохнул Полбочки. – Видно, действительно издалека ты, парень, явился, коль даже про свою удачу не ведаешь. Ну, так и быть, расскажу, что знаю. Только лучше в дороге нам продолжить. Дотемна к жилью выйти надобно, а тебе, я так понимаю, все равно, в какую сторону топать. – С этими словами гном закинул мешок с головой крастера на плечо и бодро посеменил только ему ведомым путем.

Недолго думая, Артем пристроился следом.

– Так как мне называть тебя? – пробасил через плечо Ошган.

– Зови Артом Невредимым, – откликнулся парень, решивший и дальше придерживаться стратегии полуправды.

– Ну, Арт, тогда слушай. Веспийцы, арторианцы и мы, жители Иберии, молимся разным богам. Но все мы, включая гордых арлингов, одинаково почитаем богиню Лану. Ибо следствия ее деяний мы ежегодно видим своими глазами.

Тут гном чуть замешкался, пробираясь сквозь густые заросли черной малины. Доносившееся из-за высоких кустов чавканье неоспоримо свидетельствовало о крайней степени занятости рассказчика. Молодой человек не упустил момента и присоединился к неожиданному пиршеству. Спустя десять минут Ошган наконец выбрался наружу, отряхнул с бороды налипшую паутину и продолжил:

– На самой вершине Ирикона, что в Соганийских горах, стоит храм. В его глубине сверкают Огненные врата, закрывающие вход к чертогам Ланы. Центральную часть святилища занимает гигантская каменная колыбель. Раз в году, ближе к середине лета, врата открываются. Пройти сквозь них сможет лишь один из шести избранных, таковы правила. Принеся молитву богине, он ложится в колыбель, где сразу же засыпает. На следующий день врата вновь открываются, каждый раз являя нашим народам новое чудо. Все хвори и увечья избранного богиней исцеляются без следа, но не это главное. На плече счастливчика появляется рисунок, проще говоря – метка, символ неких способностей, обретенных в эту ночь. Они раскрываются постепенно. Порой для завершения требуется всего лишь день, а бывает, что дар набирает силу в течение полугода. Сам понимаешь, цена таким способностям велика и получить их под силу немногим. Только императоры, короли и первые воины государств могут позволить себе стать мечеными. И дело даже не в трудном и опасном переходе через горы. Тропинок там немало, но все они сходятся у подножия Ирикона. Там избранные должны провести ночь перед восхождением, моля богиню о милости. Делиться, естественно, никто не хочет, и поэтому заведомо слабый или не собравший достаточного количества защитников претендент будет попросту убит остальными конкурентами. Да и потом, попасть в число избранных – это полдела, надо еще вернуться живым из похода. Выходящий из чертога здоров, но в течение нескольких дней немощен как младенец. Естественно, те, чье место он дерзнул занять, могут попросту прикончить наглеца. И дар богини тут не поможет, ибо просто не успеет проявить себя в полной мере.

– Неужели ни один правитель не попытался завладеть горой? – прервал юноша рассказ гнома.

– Ну, во-первых, в те горы по-настоящему большую армию не затащишь. Да и провиант доставлять надо, не растет там ничего путного, даже летом. А во-вторых, врата никогда не пропускают жителей одного государства два раза подряд. Вот и выходит, что проще договориться, чем войны устраивать.

– Скажи, любезный Ошган, а почему ты меня именно за величество принял?

– Тут такое дело… – замялся гном. – Есть два цвета меток. Красный, он всегда на левом плече появляется, и золотистый, правое плечо украшающий. Но никогда, никогда я не слышал о черных метках, да еще на двух плечах сразу. Не бывало такого. Вот я и решил, что лишь с королем, императором или каганом такое случиться могло. Четыре дара сразу, не шутка.

– Почему четыре? – не понял Артем.

– Цвета бывают двух оттенков, – пояснил гном, – ярче и тусклее. Яркие всегда дают два дара, тусклые – по одному. Два дара встречаются значительно реже. Ты что-нибудь необычное в плечах не ощущаешь временами?

– Зудело левое сильно, когда крастера увидел. Думал, от страха, – поежился Артем, вспоминая. – Хорошо, что под конец прыжка тот слегка притормозил, иначе не поспеть бы мне за ним было.

– Это крастер-то притормозил? – развеселился Ошган. – Держи мошну шире! Убивают они всегда быстро и без особых раздумий. В плотном строю да с тяжелыми копьями одолеть такого еще можно, надо только знать, куда бить. А один на один – это верная смерть. Ты, Арт, необычайно силен и быстр, и зуд чувствуешь только в одном плече. Вот и выходит, что два дара слева уже проснулись, а правые не готовы еще. Давно меченым стал?

– Месяцев пять как набил, – прикинул Артем. – Правда, выглядело все тогда немного иначе.

– Ну, – авторитетно поднял палец гном, – тогда ждать немного осталось.

 

Ругар

Король Ругар Последний не спал. Тишину его опочивальни лишь изредка нарушали входившие каждые полчаса слуги, почти бесшумно сменявшие факелы, напитки и свечи. Склонившись над массивным каменным столом, заваленным полураскрытыми свитками, государь неторопливо прихлебывал из гигантского витого позолоченного рога, сплошь покрытого тонкой вязью рун и древних символов. Заслышав раздавшийся за резной дубовой дверью шум, он слегка нахмурился, откинул со лба прядь черных волос и негромко сказал:

– Пусть войдет.

Дверь распахнулась, и в комнату влетел плотный рыжеволосый гном, отчаянно ругавшийся сквозь стиснутые зубы. Приземистый, покрытый многочисленными шрамами давних сражений, он словно сошел со страниц летописи, повествующей о грозных воителях прошлого. Глубоко посаженные карие глаза пылали едва сдерживаемой яростью. Из-за правого плеча торчала рукоять усыпанного драгоценными камнями меча.

– Спокойнее, Кормак, – проворчал король, присаживаясь. – Ты же знаешь Дрофана. Он без моего слова никого не впускает.

– Когда-нибудь я разрублю эту скотину, клянусь Артасом! – прорычал рыжеволосый.

– Всему свое время. Пока я король Иберии, ты будешь исполнять мою волю, брат, а Дрофан Неспящий мне нужнее тут, чем в чертогах Вардана.

Властный голос повелителя, похоже, не произвел на собеседника абсолютно никакого впечатления. Кормак, по своему обыкновению набычившись, смотрел снизу вверх на младшего брата. Было время, когда их различали только по цвету волос, пока Огненные врата не сделали свой выбор. Выбор пал на Ругара. Он получил свою метку, а чуть позднее – и свою корону. Отныне на его левом плече алел знак мамонта, сказания о которых еще помнили некоторые жрецы. Этот знак принес ему два дара. Но если умение навсегда фиксировать в памяти любые события, которых касался его взор, не раз спасало Иберию, то второй дар со временем стал для короля настоящим проклятием. Он правил страной гномов, а сам вырос в огромного трехметрового воина. Ни одна женщина Веспа не могла разделить с ним ложе. Так он получил свое прозвище – Последний.

– Послы веспийского императора должны прибыть со дня на день.

Гнев в глазах Кормака сменился одному ему понятной задумчивостью. Он вообще был склонен к резким переменам настроения. Не многие отваживались сидеть на пиру рядом с ним. Одно неосторожное слово или неправильно истолкованный жест – и собутыльник уже захлебывался в луже собственной крови. Поэтому место справа от него почти всегда пустовало, а слева возвышался, подобно гигантскому каменному изваянию, сидевший на вытесанном из цельного куска малахита троне король. Являясь единственным оставшимся в живых близким родственником и к тому же одним из лучших военачальников Иберии, Кормак мог себе позволить многое. Ругар, обычно жестоко пресекающий любое неповиновение, по лишь одному ему понятным причинам сносил все безумства старшего брата. Казна исправно платила за убитых, сводя на нет малейшие признаки недовольства подданных.

– Да… – Правитель отвел взгляд от брата. – Скоро очередной поход избранных. Едут договариваться. Который год одно и то же. Неужели они забыли, что случилось после резни при Ириконе? Так я могу напомнить.

Триста лет прошло с той поры, когда каган Артории Корвуд Лживый, используя свой дар туманить разум собеседника, стравил между собой прибывших в храм Ланы избранных Арлинга и Веспа. Ему тогда осталось только добить немногих выживших. И подошли к Огненным вратам шестеро арторианцев. И выбран был единственный сын Корвуда – Намшир. Когда наследник вышел, на его левом плече красовалась обычная степная мышь. Дар был божественно точен и чудовищно жесток. Намшир прожил короткую бессмысленную жизнь, свойственную грызунам, а кагану оставалось лишь наблюдать, как за полтора года румяный пятнадцатилетний юнец покрывается морщинами… Перед смертью Намшир перестал узнавать даже родного отца.

К тому же эльфы и веспийцы, объединенные общей ненавистью, собрали грандиозную по тем временам армию и вторглись в пределы Артории. Это был единственный раз, когда легионы Веспа и стрелки Арлинга дружно выступили на одной стороне. В той войне Корвуд Лживый был убит, а его брату пришлось почти разорить каганат, чтобы расплатиться за кровь, пролитую своим недалеким родственником, и остаться на троне. Впрочем, и это не спасло его в дальнейшем. Озлобленные жестокими поборами ханы отравили последнего истинного кагана Артории. С тех пор в стране кочевников не утихают распри между постоянно грызущимися за власть ханами. Многие из них пытались объявить себя каганами, но никому пока еще не удалось сплотить под своими знаменами все без исключения племена.

Ругар отхлебнул из рога и выплеснул остатки в ярко пылающий камин. Оттуда донеслось недовольное «пш-ш-ш».

– Император, видимо, сошел с ума, если думает, что, объединившись, мы сможем обвести богиню вокруг пальца. Хотя я понимаю, почему он так настойчиво шлет послов именно ко мне. Арторианцы хорошо помнят ошибку Лживого, а арлинги с людьми почти не торгуют. Какие уж тут договоры. Ладно. – Король поднялся во весь свой могучий рост. – Примешь послов как обычно, в Хрустальном замке. Охрану и прочее доверяю тебе. – С этими словами он снова припал к рогу, не заметив, как в полумраке с ненавистью блеснули глубоко посаженные глаза рыжебородого. Иначе король обязательно бы это запомнил.

– А теперь оставь меня, Кормак. И помирись ты уже с Дрофаном, ради всего святого. Вы оба понадобитесь мне на следующем Совете пятнадцати, живые, невредимые и способные к здравым рассуждениям. На этом все. Если понадоблюсь, ищите меня в Главном храме.

Допив последние капли вина, его величество рыгнул и, совсем не по-королевски пустив ветры, вышел в сопровождении десятка хорошо вооруженных стражников. Проходя сквозь огромные, увешанные всевозможным оружием залы, Последний слегка улыбался. Он любил тот размах, с которым гномы упорно веками строили замки, чьи своды во много раз превосходили даже его внушительные размеры. Над этой чертой, бывало, потешались высокие, даже по людским меркам, арлинги. Зато король благодаря подобным постройкам не так болезненно ощущал свой дар. Именно поэтому ему так нравилось бывать на Великой стене. Это была мечта всей жизни. Вторая после юношеских грез о колыбели Ланы, которые сбылись так неожиданно и неоднозначно.

Иберия издавна занимала особое положение. С запада и востока королевство было защищено горными поясами, непроходимыми для любых армий. Северные края омывало Варданское море. За ним, по легендам, возвышался замок самого Вардана, бога над богами. В его стенах после смерти вечно пировали грозные воители. Им прислуживали, исполняя любые прихоти, женщины, потерявшие свою честь еще при жизни. Другой, столь же прекрасный, замок уходил глубоко под воду, там правила супруга Вардана, владычица Дитра. В нем, как в зеркальном отражении, так же были победители и слуги. Только повелевали там женщины, а прислуживали им отбросы, недостойные внимания царя богов.

Волю Вардана исполняли два его сына: Нардик, Повелитель Ветров, и Артас, Извергающий Огонь. Устами Дитры говорили дочери: Трая, Потрясающая Землю, и Винта, Играющая с Водой. Легенды легендами, но до тех краев никто никогда не доплывал, а рискнувшие отправиться туда мореплаватели возвращались ни с чем, не добравшись до места. Они рассказывали о ледяных преградах, свирепых ветрах и морских чудовищах, охраняющих подступы к чертогам богов.

Единственным слабым местом королевства был юг. Там проходила граница с тремя государствами: Веспом, империей арлингов и землями арторианцев. Веками предки иберийцев отражали набеги из Артории и сдерживали все возрастающую мощь веспийцев. И дело было не только в территории и рудниках, но и в некоторых иных богатствах. В прибрежных водах Варданского моря опытные ныряльщики добывали талинид – особых мягкотелых животных. Их плоть служила основой бальзама Аркоса, сравниться с которым не могли никакие другие целебные мази и кремы. Любая, даже самая глубокая рана, густо смазанная им, заживала в несколько раз быстрее, почти не оставляя после себя следов. Гномы, отлично понимая ценность талинид, довольно ревностно следили за тем, чтобы весь улов попадал прямо к королевским жрецам. Цена такого товара была немалой даже в Иберии, а за ее границами достигала порой заоблачных высот. Многие императоры Веспа пытались сломить непокорных гномов. Иногда от захвата Иберию спасало лишь то, что веспийцы, слишком полагаясь на мощь и выучку своих легионов, долгое время воевали с несколькими противниками сразу, успевая попутно подавлять постоянно вспыхивающие восстания в собственных же провинциях.

Отлично помня об опасных соседях, Ругар еще в юности задумал совершить неслыханное. В первый же год своего правления он повелел возвести Великую стену. Только гномы, непревзойденные строители, могли в считаные годы создать то, на что любому другому народу понадобились бы сотни лет. Высотой около десяти метров, сложенная из огромных кусков гранита и известняка, эта стена простиралась от Соганийских гор, проходя через все королевство, прямиком до горного пояса, именуемого Красным. Только один участок оставался еще недостроенным. Несколько десятков миль все еще отделяли короля от заветной цели.

«Ничего, пройдет год, максимум два – и последний камень положит начало новой странице в жизни Иберии, защитит страну от загребущих ручонок Гнея Великого и вечно голодных орд Артории», – с этой мыслью Ругар, по привычке слегка пригнувшись, вступил в Главный храм Аркоса. Навстречу ему, перебирая грубыми пальцами рубиновые четки, неторопливо вышел Трай Огненный. Преданный служитель богов и левая рука короля, старец был единственным гномом, казалось, поборовшим само время. Вот уже несколько сотен лет он являлся верным псом королевства. Взгляд его серых глаз оставался по-прежнему внимательным, ум – все таким же ясным и цепким, а ярко-красные волосы не тронула седина, словно жрец бросал вызов прожитым столетиям.

– Я ждал тебя, государь. – Звучный голос отразился от стен храма.

– Как, впрочем, и всегда, – немного помедлив, ответил Ругар. – Что ж, тогда ты знаешь, зачем я здесь.

– И это мне ведомо, ваше величество. – Жрец чуть склонил голову.

– Так не тяни время, у меня его явно меньше твоего, – проворчал король. – Что говорят руны? Довольны ли боги содеянным мною?

– Боги отвечают не на все наши вопросы. Иногда они просто забывают о нас на мгновение, только их мгновение может длиться вечно, а иногда дают знаки, которые трудно понять нам, простым смертным. Мои видения, государь, были весьма отрывочны и неясны. Смысл их ускользает от меня. Знаю одно: скоро Иберию ждут новые испытания. Моря крови и пота прольются, прежде чем будет уложен последний камень Великой стены.

– Что ты мелешь, старик?! – вскричал король. – Какие моря крови? Артория сейчас сама обескровлена, арлингов никогда не интересовал захват Иберии, а Гней Великий уже который год шлет послов с заверениями в дружбе и просьбами о военном союзе!

– Вот это-то и странно, ваше величество. Империя, пожалуй, сейчас так же сильна, как была до битвы при Парвусе. И тем не менее впервые так явно ищет дружбы с теми, кого веками грозилась прижать к ногтю. Не верь посулам императора, государь. Даже змеи ведут себя честнее, чем веспийцы. Люди императора будут уверять в своей дружбе и преданности, а сами за твоей спиной договариваться с врагами трона, коих немало осталось в королевстве. Не всем понравилось, когда вы заставили кланы изрядно раскошелиться на постройку Великой стены. Многие верят, что и без нее Иберия непобедима.

– Что они могут сделать? – поморщился Последний. – Главных бунтовщиков я давным-давно казнил, а оставшиеся выдали своих родственников в залог верности. Да и кто возглавит этот сброд? А без нового лидера… Думаю, хватит и одного Кормака, чтобы у бунтовщиков не возникло даже мысли о новом предательстве. Ему, кстати, как раз и поручено присматривать за мятежниками. Короче, видения видениями, но стену возведут в срок. Не будь я Ругар Последний, король и повелитель Иберии! А послов я лично проведу на стену, хочу увидеть, как скривятся при виде нашего могущества их лоснящиеся рожи.

Король развернулся на каблуках и уже было направился к выходу, как вдруг замер, будто налетев на невидимую стену.

– Не ходи туда, малыш, не сейчас…

Шепот Трая словно приподнял для него завесу прошлого. Вот он, темноволосый юнец, которому едва минуло пятнадцать зим. Вот Кормак, ехидно смеющийся, гордый оказанной ему честью. Еще бы, скоро он, первым из двух братьев, пройдет тропой избранных, и Лана, несомненно, одарит просящего. Учебные мечи двух наследных принцев сталкиваются с немыслимой скоростью. Более ловкий от природы младший брат в последний момент успевает парировать очередной стремительный выпад. Внезапно клинок Ругара переламывается пополам, и он, не успев среагировать, получает чувствительный удар по ребрам.

– Вот так, братишка. – Рыжеволосый цинично сплевывает на землю. – Быть тебе вечно вторым, привыкай.

– Это нечестно! – Голос младшего дрожит от несправедливой обиды.

– При чем тут честь? Ты просто слишком неуклюж для воина. Взгляни на свои руки. Тебе больше подойдет кирка и зубило, а не добрый клинок.

– А зачем тогда ты вчера ночью ходил в оружейную? Мой меч просто так не сломался бы! Я догадываюсь, чьих рук это дело! – С этими словами переполненный гневом Ругар бросился на ухмыляющегося противника, словно тараном снеся его в придорожную канаву.

– Прекратить! – Рев наставника Краина мгновенно отрезвил горячие головы. – Недостойно потомкам Вардана лаяться, будто шелудивым псам. Вашему отцу было бы стыдно, увидь он такое.

– Так пусть научится достойно проигрывать, – выплюнул сломанный зуб Кормак.

– Уймись, гноме, – проворчал, успокаиваясь, Краин. – Думай, кого оскорбляешь. Ругар однажды займет место справа от трона. Твоего трона. Как ты собираешься править, если не можешь поладить даже со своим единоутробным братом? Сколько раз я должен втолковывать в ваши каменные головы, что нет хуже деяния, чем свара между ближайшими родственниками. Клянусь ветреной задницей Нардика, только завтрашний поход к чертогам Ланы не дает мне выпороть ваше высочество. Хотя к тебе, Ругар, это не относится. Десять плетей на конюшне, думаю, немного вправят тебе мозги.

– Но, наставник!..

– Довольно! – Краин снова нахмурился. – Ты виноват не меньше. Прежде чем сотрясать воздух ничем не подкрепленными обвинениями, лучше бы проверял свой меч перед боем. Ладно, на сегодня урок окончен.

Еле скрипнула приоткрытая дверь. Ругар обернулся.

– Лежи-лежи. – Голос Огненного был полон сочувствия. – Слышал я, как вы с братом сцепились.

– Ненавижу его. – Горевшая от плетей спина не давала забыть об утреннем поражении.

– Это зря. Ненависть туманит разум, застит взор, ослабляет внимание. Будь ты поспокойнее, обязательно заметил бы подпил на клинке. Вместо этого ты по своему обыкновению бросился доказывать никому не нужные вещи. Думаешь, твоему отцу есть дело до того, кто из вас двоих достойнее? Вы одинаково дороги Айрику Золотому. Он был рад вашему рождению значительно больше, чем метке пещерной саламандры. Просто Кормак родился пятью минутами раньше, а закон о первородстве без одобрения богов никто в здравом уме отменять не станет.

– А правда, что саламандра помогла найти отцу все главные золотоносные жилы Иберии?

– Ну, – усмехнулся Трай, – не все, конечно. Но десять из пятнадцати наших лучших месторождений за последние годы найдены именно с ее помощью. Ты же помнишь, что лишь владелец золотистой метки получает в дар спутника, во всем послушного воле своего хозяина? А никто не знает гор лучше, чем веками живущая там пещерная саламандра. Что ж, хватит расспросов. – Жрец достал из сумки флакон с бальзамом Аркоса. – Придется немного потерпеть. Вижу, пороли тебя на совесть. Не грусти, ваше высочество. Однажды и ты пойдешь к Огненным вратам.

– Знаю, что пойду, причем скорее, чем ты думаешь! – в запальчивости выкрикнул Ругар.

– Не задумал ли ты туда в одиночку отправиться? – Улыбка жреца вдруг померкла, и его голос поразил принца своей настойчивостью. – Не ходи туда, малыш, не сейчас!

– Я просто прослежу за ними до самых предгорий, – убеждал себя Ругар позднее. Но в глубине души он уже давным-давно все решил. Понукая и без того резвого жеребца, он с каждой минутой нагонял отряд, попасть в который мечтал всей душой. Через три дня этой мечте суждено было осуществиться и изменить судьбу не только нетерпеливого молодого принца, но и всей Иберии.

 

Артем

– Доспех тебе лучше вообще не снимать, – прочавкал гном, в который раз потянувшись за выпивкой. Они с Артемом сидели в харчевне на небольшом постоялом дворе, который, по словам Ошгана, был тем самым местом, где не задают лишних вопросов.

– Совсем? – растерялся Артем. – Мыться-то как?

– Ну не помоешься пару недель, делов-то. – Разглагольствования гнома были прерваны появлением на столе новой порции мяса, щедро сдобренного пряностями. – Блох завести, думаю, не успеешь. Короче, сиди и не высовывайся. А я пока решу, куда девать такого опасного спутника.

– Да что во мне такого опасного?

– Ты пойми, – Полбочки разом опрокинул в глотку целый кувшин эля, с легкостью оправдывая свое прозвище, – почти всех меченых Иберии народ отлично знает. Товар-то штучный. А ты, ко всему прочему, еще и ни капельки не похож на нормального гнома. Вот и выходит, что в лучшем случае ты – веспийский шпион, а про худшее тебе даже не стоит задумываться. Поживи тут немного, хозяйке уже уплачено, а я тем временем голову крастера скину. За нее, думаю, пару сотен золотых дадут, не меньше. Вот с этими деньгами мы в Аркос и направимся. Есть у меня там старый должник, может провести к самому Траю Огненному.

– Зачем он нам?

– Ну, нам, может, и ни к чему, – вытер Ошган лоснящуюся от мяса и выпивки бороду, – а вот тебе, пожалуй, пригодится. Моя бабка рассказывала, что, когда ее прадед еще под стол пешком ходил, Огненный уже верховным жрецом был. С тех пор немало воды утекло, а Трай не постарел ни капли.

– Меченый? – догадался Артем. – И кто набит?

– Не набит! Он помечен знаком красной черепахи, – педантично поправил гном.

В этот момент двери трактира распахнулись, и в помещение вошли несколько человек, внешний вид и поведение которых резко отличались от сидящих вокруг гномов. Безбородые, смуглые, в чешуйчатых доспехах и латных юбках, с бордовыми плюмажами на шлемах. Металлические поножи, гладиусы и прямоугольные щиты-скутумы завершали общую картину. Сопровождающий их гном, приветливо кивнув хозяйке, указал воинам на большой свободный стол.

– Остальных разместим во дворе, тут, вижу, тесновато сегодня.

– Для послов великого императора могли бы и освободить эту дыру, – недовольно проворчал молодой смазливый воин, осторожно присаживаясь на краешек широкой деревянной скамьи. Жесткие черты его холеного лица искривила брезгливая гримаса.

– Полегче, Невий, – мягко упрекнул его светловолосый пухлощекий человек, поверх красной туники которого была надета белая тога. – Помни: гномы – народ обидчивый, не хотелось бы сесть в лужу, даже не дойдя до столицы.

– Да ты только глянь на них, Луций, – воин явно был не в духе, – сплошные оборванцы да рудокопы. Не мне, центуриону Невию Фабиусу Второму, бояться этих недомерков.

– Это кого ты назвал недомерком, веспийская свинья? – Рык Ошгана заставил подскочить не ожидавшего этого Артема.

В отличие от юноши, Невий лишь усмехнулся и положил ладонь на рукоять гладиуса:

– Не нравится, оборванец? Ну так иди сюда. Докажи нам, что остер не только на язык.

– Эй-эй-эй, господа хорошие, – Артем шагнул из-за стола, заслонив собой гнома, – давайте не будем ссориться. Мой друг устал с дороги, выпил немного лишнего… Ну с кем не бывает?

– Совершенно с вами согласен, – внезапно подал голос Луций. – От имени великого императора Веспа, послами которого мы являемся, приношу свои извинения. – Он бросил предупреждающий взгляд на Невия. – Надеюсь, уважаемый гном соблаговолит принять в знак примирения этот скромный дар? – С этими словами пухлощекий выудил из складок тоги небольшой позвякивающий кошель и протянул его Ошгану, сверкнув при этом белозубой улыбкой. Вернувшись за стол и пересчитав подаренное, Ошган заказал еще эля и сердито уставился на своего собеседника.

– Никогда, никогда не вставай между гномом и его обидчиком! Вот куда ты полез, не зная броду? Сказано же было: не высовывайся!

– Ну да, – возразил Артем. – Тебя порубят на капусту, а я потом что делать буду?

– Ладно. За помощь, конечно, спасибо, что-то я разошелся не к месту. Зато теперь не надо будет ждать две недели. Посол со страху немало нам отсыпал. Завтра с утра и выходим. – Гном опрокинул в рот остатки эля, взвалил на плечо мешок с головой крастера и, махнув Артему, стал пробираться к выходу.

– Прошу прощения, что снова вмешиваюсь, – на пороге стоял Луций, – но очертания вашей добычи кажутся мне подозрительно знакомыми.

– И что с того? – Ошган упрямо выпятил вперед подбородок.

– Тут такое дело… – Посол понизил голос. – На днях у нас сбежал боевой крастер, которого мы везли, как один из подарков вашему королю. Случай весьма неприятный, и, дабы все произошедшее не бросило тень на людей императора, я готов купить у вас этот трофей.

– Три тысячи золотых, – мгновенно отреагировал гном.

– Договорились. – Посол с явным облегчением принялся отсчитывать требуемое. – Только предупредите остальных, чтобы все это осталось между нами.

– Считай, уже предупредил. – Полбочки кивнул на своего спутника.

– Неужели вдвоем? – в тоне Луция сквозило неподдельное восхищение.

– Так получилось, – скромно пожал плечами Ошган.

– Примите мои искренние поздравления! Позвольте узнать имена столь доблестных воинов, ибо впервые слышу, чтобы кому-либо удалось справиться вдвоем с крастером.

– Зовите меня Ошган Полбочки, а моего товарища – Арт Невредимый.

– Сенатор Луций Флавий Рустик, – в свою очередь представился веспиец. – Не желаете обмыть сделку, уважаемые?

– Пожалуй, на сегодня с нас уже достаточно выпивки и приключений, – опередил Артем оживившегося было гнома.

– Тогда не смею вас больше задерживать, – слегка поклонился сенатор.

– Эх, продешевил я, – сетовал Ошган, пересчитывая по дороге золотые. – Могли получить в два раза больше, да не ожидал я такого поворота. Потерять обученную убивать зверюгу в самом сердце Иберии! Узнай про это Ругар – и не сносить посланникам головы, а тут они отделались всего лишь немножко отощавшим кошельком. Ладно, пес с ними. Что случилось, то случилось. Вот, возьми свою долю.

– Какую долю? – Артем растерянно уставился на переливающуюся кучку золота в руках гнома.

– Ну чего тут непонятного? Кто крастера держал? Ты? Ну так и забирай сполна, мне чужого не надо. Да не держи в руках, бестолочь, увидит кто. Распихай хоть по карманам. Экие у тебя застежки мудреные, – подивился гном, глядя на молнию косухи. – Только вот сам наряд больно приметный. Сменить надобно. Хороший доспех, правда, в этих местах не купить, да и обычное железо тут не дешевое. Хотя с такими деньгами мы тебя все равно приоденем как следует, – он широко зевнул, – отоспимся только – и приоденем.

Шелест пестрых крыльев. Взгляд, без труда пронзающий ночь. Теплый солоноватый вкус недавней добычи. Он снова летел. Внизу неторопливо проплывали деревья, хижины, возле которых дымили костры. Усевшись на ветку, он стал тщательно чистить клювом черные, с примесью охры перья. Новые звуки заставили его прервать это увлекательное занятие и насторожиться. Под деревом разговаривали трое. Сенатора и центуриона сопровождала высокая фигура в плаще с капюшоном, скрывающем не только доспехи, но и лицо. Говорил в основном Луций.

– Послание из Аркоса получено. Вас проведут почти до самого трона. Прием состоится в Хрустальном замке, и это нам на руку. Остальное, включая здоровье Миланики, теперь зависит исключительно от вашей меткости. Надеюсь, все пройдет по плану. Как руки, не дрожат?

– Я не промахиваюсь, если вы об этом. – Фигура в плаще, не попрощавшись, удалилась.

– Иногда меня тошнит от твоей любезности, Луций. – Невий Фабиус скривился. – Сначала ты не позволил мне выпустить кишки этому недомерку, потом как ни в чем не бывало любезничаешь с Охраняющим. Да ему при любом раскладе долго не протянуть, так какой смысл во всей этой комедии?

– Силой и доблестью, друг мой, тебя боги не обидели, но иногда только родственные отношения, связывающие наших родителей, заставляют меня терпеть твою ни с чем не сравнимую тупость. – Сенатор покачал головой. – Запомни: гномы – очень мстительный народ. Убей ты одного из них – и даже статус посла не спасет тебя от каменного мешка, если не чего-нибудь похуже. Да и в Иберии немало хороших воинов. Эти, например, утверждают, что вдвоем смогли убить крастера.

– Крастера? Вдвоем? Трындят как дышат, – Невий звонко рассмеялся, – а дышат они часто.

– В любом случае тут есть о чем призадуматься. Я считаю, что лучше все-таки быть учтивым послом, чем мертвым послом.

Его разбудило истошное кукареканье петуха. На соседней кровати, не обращая внимания на вопли пернатого будильника, раскатисто храпел Ошган. На покрытом трещинами всех видов и мастей березовом столе уже ждал нехитрый, но довольно обильный завтрак. Яичница, ломтики сыра, хлеб, много зелени и кувшин холодного молока.

«Вот это здорово», – обрадовался Артем. После вчерашних возлияний на спиртное не было желания даже смотреть. Наскоро умывшись во дворе, он налил себе полную кружку любимого с детства напитка и приступил к трапезе. Тем временем и гном соизволил открыть глаза. Ухватив со стола ломоть свежего, еще теплого хлеба, он принялся старательно затачивать свой гладиус, изредка откусывая хрустящую корочку и напевая что-то себе под нос.

После завтрака Артем осмелился напомнить о необходимости смены гардероба.

– Ты каким оружием владеешь? – отозвался Полбочки. Узнав, что, кроме борьбы и метания ножей, его спутник ничем похвастаться не может, Ошган принялся размышлять вслух, звучно при этом чавкая: – Я, конечно, могу тебя научить, с какой стороны за меч держаться надо, да наставник из меня, прямо скажем, паршивый. Да и времени это займет немало. Будь у нас хоть два-три месяца, я, возможно, и попробовал бы. Ладно, не грусти, придумаем что-нибудь. Есть у меня идея насчет того, как побыстрее из тебя воина слепить. Не великого бойца, конечно, но сохранить собственную шкуру в целости сумеешь. Так, чего расселся? Собирай вещи и пойдем, пока последний товар без нас не разобрали.

В итоге, потратив пару часов и с десяток золотых, они приобрели в одной из немногочисленных торговых лавок увесистую кольчужную рубаху почти до колена, широкий кожаный пояс и сапоги, а также округлый шлем с щитками для защиты глаз и носа. Менять джинсы и футболку на местную одежду Артем категорически отказался. Зато пара метательных ножей пришлась ему по душе. Себе Ошган приобрел устрашающего вида секиру с двумя симметричными лезвиями и пару круглых щитов, один из которых тут же повесил себе за спину.

– Давай-ка, друг Арт, погремим железом! – сказал он с хищной улыбкой. Заметив, что Артем отнюдь не разделяет его оптимизма, гном принялся объяснять, в чем смысл его замысла: – Тебе дарована звериная скорость, поэтому нужен доспех, не особо стесняющий движения, а неумение владеть мечом заменит твоя дурная силушка и вот это. – Он торжествующе потряс молотом. Пройдя пару-тройку километров и выйдя на небольшую поляну, Полбочки прикрылся щитом и скомандовал: – Бей, только не зашиби.

Артем поплевал на ладони, примерился и резко ударил молотом в самую середину щита.

– И что, это все? – разочарованно пробасил Ошган. – Да я сильнее ветры пускаю, чем ты бьешь. Давай еще раз.

Артем от обиды прикусил губу и что есть силы двинул по щиту ухмыляющегося гнома, в последний момент ощутив уже знакомое жжение в левом плече. Результат превзошел все его ожидания. Раздался сухой треск, и Ошгана словно ветром сдуло в ближайшие кусты. На траве лежали две половинки расколотого пополам щита. Выбравшись через минуту и сплюнув на землю кровью, Полбочки просипел:

– Ну, Арт, теперь моя очередь, – и, подхватив секиру, ринулся в бой.

Так они сражались минут двадцать. У Артема все время было ощущение, что противник двигается, как будто стоя по шею в воде. Уклоняться от ударов было сложно, но вполне реально. Только благодаря немалому опыту гному удалось пару раз коснуться цели.

– На этом хватит. – Капельки пота усеяли бородатое лицо. – Шансы выжить в поединке у тебя неплохие, разве что особо искусный боец попадется. Теперь можно и в дорогу.

Вечерело. Солнце уже почти скрылось за горизонтом, когда Ошган наконец объявил привал. Небольшое поваленное дерево с сухими ветвями решено было пустить на костер. На траве разложили нехитрые припасы. Сушеное мясо, хлеб и небольшой бурдюк с молодым вином.

К тому времени как гном закончил священнодействовать у костра, желудок Артема уже вовсю напоминал о себе. Однако нормально поужинать им так и не дали. Невдалеке послышался стук копыт, и на поляну выехали семеро. Коренастые, как все гномы, увешанные самым разнообразным оружием – от хищно выглядывающего из кожаного чехла лука до выщербленной в нескольких местах секиры. Разбойничьи рожи довольно осклабились при виде путников.

– Здорово, Полбочки, – радостно поприветствовал гнома один из всадников, продемонстрировав при этом отсутствие нескольких передних зубов. – Тут слушок прошел, что ты слегка разбогател, тысячи этак на три золотых. Поделиться не желаешь? Жизнь обещаю оставить, даже шкуру не попорчу.

– Вперед не лезь, – прошептал Ошган спутнику. Потом неторопливо поднялся и прорычал: – Дураком ты был, Руги, дураком и остался! Ну какой мне смысл таскать с собой этакую кучу добра? Первым делом все в надежном месте схоронил. Так что вали отсюда, Трехпалый, а то как бы в безголового не превратился.

– Смотрю, ты все такой же языкастый. – Ухмылки Руги как не бывало. – Вот только напрасно языку-то волю даешь, укоротить придется. Последний раз добром прошу. По старой памяти.

Видя, что ситуация накаляется, Артем тихонько потянулся за ножом.

– Не спеши так, порежешься, – проскрипел сзади чей-то неприятный голос. В спину больно кольнуло.

«Вот и все», – промелькнуло в голове юноши, когда его правое плечо внезапно нестерпимо зачесалось. Одновременно с этим раздалось хриплое уханье, и большой ушастый филин молнией спикировал на голову сжимавшего кинжал разбойника. Дальнейшие события заняли, наверное, не больше минуты. Трехпалый пришпорил коня, намереваясь сбить им Ошгана с ног. Однако Полбочки тоже был не лыком шит. Сгруппировавшись, он ловко отпрянул в сторону и, натужно хекнув, вонзил широкое лезвие своей секиры прямо в бок разбойничьего скакуна. Жалобно заржав, бедное животное от боли встало на дыбы, после чего вместе с всадником свалилось прямо в середину догорающего костра. В подступившей темноте Артем отчетливо увидел, как остальные гномы беспорядочно заметались. Ему, как ни странно, света вполне хватало. Подхватив молот, он со всей дури влепил навершием прямо в грудь ближайшему противнику. Звучно хрустнуло. Гном мячиком отлетел на несколько шагов назад, где и остался лежать, хрипя и слабо подергиваясь. Разбойники потеряли еще двоих, прежде чем сообразили, что ситуация складывается не в их пользу, и рванули обратно.

– Друг Ошган, ты как?

– Лучше, чем некоторые, – лихо отсалютовал воин, сидя на Руги, из развороченного бока которого торчала рукоятка гладиуса.

Пока гном, поминутно чертыхаясь, перетаскивал трупы и вновь разжигал костер, Артем решил поближе познакомиться со своим спасителем. Филин сидел на ближайшем дереве, неподвижный, словно каменный.

– Привет, я Артем, – чувствуя себя шизофреником, разговаривающим с пернатыми, попытался он завязать разговор. – А ты кто будешь? В смысле, как же мне называть тебя? Может, Филей или Сарычем? Не хочешь? А как насчет Гуамоко?

Филин сорвался с ветки и в мгновение ока перелетел к Артему на правое плечо. Когти сухо скрипнули о звенья кольчуги.

– Вот, теперь я самый настоящий Урфин, – усмехнулся парень.

Появление птицы Ошган встретил с одобрением:

– Давно пора. Ишь крупный какой. Вовремя дар у тебя проснулся. Я уж решил, что рассвет в чертогах Вардана встречу. Ты, кстати, молодец, не ожидал. Как не промахнулся, в темноте-то?

– Не было для меня темноты, – пояснил Артем.

– Сильно, видать, ты богине глянулся, – протянул воин завистливо. – Да и мне в который раз уже везет. Будем надеяться, что твоей удачи и далее на двоих хватит. Нам бы только до столицы добраться, а уж там я все устрою.

На рассвете Гуамоко покинул их тесную компанию, но это было уже не важно. Однажды возникнув, их связь ощущалась почти постоянно. Стоило только вспомнить о пернатом друге, как метка начинала тихонько зудеть.

– Интересно, как я смогу управлять им?

Вопрос поставил Ошгана в тупик.

– А кто ж его знает? Сами меченые о таком не говорят. Может, у каждого свой способ? Погоди до Аркоса, у жрецов спросим.

Однако терпение Артему было несвойственно, и следующим же вечером он решил провести, так сказать, эксперимент. Тренировка прошла неожиданно легко. Любое напряжение организма, от волнения до небольшой задержки дыхания, вызывало зуд, ставший уже привычным. В такие моменты достаточно было кратко сформулировать приказ, и Гуамоко, временами недовольно ухая, в точности исполнял его. Правда, это касалось только простейших команд, типа «фас» и «принеси». На более сложные задания филин отвечал лишь недоуменным взглядом. Наконец уставший, но довольный Артем прилег у костра, где и уснул, изредка похрапывая и пуская слюни на импровизированную подушку в виде свернутой в несколько раз кольчуги.

Следующие пять дней, проведенные в дороге с Ошганом, многому его научили. Гном отличался изрядной болтливостью и, если не обращать внимания на частое сквернословие, являлся прекрасным собеседником. Отлично понимая, что Арт несведущ даже в простейших вопросах, воин делился всеми, порой самыми мельчайшими подробностями из жизни иберийцев. А тот факт, что за свою жизнь гному довелось немало постранствовать, делал его и вовсе бесценным наставником. В свою очередь, Артем, с его умением слушать, не перебивая и лишь изредка вставляя четкие, емкие комментарии, сумел за короткий период заслужить искреннее уважение своего спутника.

Не встретив больше никаких препятствий, на шестой день путешественники наконец-то увидели величественные стены города, именуемого Аркосом. Состоящие из обработанных гигантских валунов, скрепленных между собой особым раствором, они, по заверению Ошгана, могли выдержать как прямые удары елового тарана, так и выстрелы из любой, даже самой мощной, катапульты. Поражая воображение своими размерами и неприступностью, стены окружали столицу плотным кольцом. Несколько огромных двустворчатых ворот служили входом в святая святых Иберии. Попасть в город оказалось проще, чем Артем изначально предположил. В столице у Полбочки повсюду имелись какие-нибудь дальние родичи или просто благодарные должники. Им даже не пришлось платить пошлину при входе. Однако дом, в котором они остановились, поначалу вызвал у молодого человека некоторое смущение.

– Ты куда меня привел, скотина?

– А сам не видишь? – ухмыльнулся тот. – Между прочим, лучший бордель Аркоса. Ты, надеюсь, не евнух? Нет? Тогда расслабься и не ворчи. Это одно из немногих мест, где не имеет никакого значения гном ты, веспиец или даже арлинг. Были бы деньги. Короче, план таков. Ты спокойно отмываешься с дороги, а я пойду узнаю, как бы нам с тобой побыстрее добраться до верховного.

Решив не спорить больше с этим пронырой, Артем наскоро перекусил и попросил у хозяйки заведения предоставить ему возможность привести себя в порядок. Тут его ожидал новый сюрприз. Не успел он расслабиться, лежа в огромной бочке с горячей водой, как вдруг услышал негромкое хихиканье. В комнату вошли две стройные невысокие девушки, которые, скинув одежду и напрочь игнорируя его жалкие протесты, с веселым визгом прыгнули в воду.

«Вот гном, собака! Мог бы и предупредить», – только и успел подумать Артем.

 

Трай

– Не ходи туда, малыш, не сейчас! – Трай увидел, как напряглась широкая спина короля, потом он резко выдохнул и, даже не попрощавшись, вышел. – Выбор сделан, – прошептал верховный. – Сделан, как и тогда, много лет назад.

Они почти добрались до Ирикона, когда Торвин Серый, один из двух избранных, вдруг упал с лошади и истошно завопил.

– Не повезло тебе, – лениво почесал подбородок Кормак. – Сломать ногу в такой день… Плохой знак. Боги явно лишили тебя своей милости.

– Не спеши толковать волю богов, – буркнул Айрик. – Вспомни, как страшен гнев Ланы, когда ее лишают выбора.

– Но, отец, если мы вернемся за новым избранником, то наверняка не поспеем к открытию врат. У тебя и у Огненного уже есть метки. Или ты хочешь дать возможность получить дар простому воину? Законы не допускают подобного расточительства.

– Закон – это я! Не забывай об этом, сын.

– Тогда скажите мне, ваше величество, кто из находящихся тут достоин войти в храм богини наравне с сыном короля?

– Я достоин! – раздался вдруг звонкий ломающийся голос. На тропинке стоял, гордо подняв голову, Ругар.

– Что скажешь? – Король повернулся к Траю.

– Скажу, что выбор уже сделан. Дальше пусть решают боги.

– Он вернулся. – Запыхавшийся младший жрец прервал воспоминания верховного.

– Один? – переспросил Огненный.

– Да, один.

– Веди немедленно.

Через минуту двери снова распахнулись и в храм быстрой походкой вошел Ошган.

– Приветствую тебя, о великий!

– Наконец-то! А где остальные?

– В чертогах Вардана, – помрачнел Полбочки.

– Что, все?

– Да, все пятнадцать.

Жрец стиснул зубы, стараясь ничем не показать охватившей его тревоги.

– Слишком часто мы стали терять Ведающих. Ты, Ошган, признаюсь, единственный, кто смог продержаться все эти годы.

– Я тоже не железный. В этот раз уцелел лишь чудом. Новостей у меня много, и не все приятные.

– Давай пока самое важное, с мелочами разберемся позднее.

– Как скажешь, – склонил голову гном. – Император вопреки всем прогнозам недавно получил то, о чем так давно мечтал. В столицу тайно доставили второго дракона, и это точно самец.

– Помоги нам боги, – потрясенно вымолвил Трай.

– Поздно просить богов. Как нам уже известно, много лет назад император вернулся из Соганийских гор с меткой дракона на правом плече. Его питомицей стала огромная драконица, послушная воле хозяина. До этого случая считалось, что драконы давным-давно вымерли. Много лет император потратил на поиски пары для своей любимицы, которая хотя и регулярно откладывала яйца, но из них, естественно, никто не вылуплялся. Новый дракон в цепях и совсем не управляем, но это не мешает ему проявлять повышенный интерес к противоположному полу. Короче, первую кладку из одиннадцати яиц я видел своими глазами. Не знаю, как быстро из них вылупится потомство, но хроники гласят, что по достижении пятилетнего возраста правильно обученный дракон уже способен нести всадника в полном вооружении. А если учесть, что Крайса раньше откладывала яйца раз в год, то лет через восемь империя сможет выставить на поле боя около тридцати боевых чудовищ. От такого противника не спасет даже Великая стена. Я пробовал подобраться к драконам поближе, но последняя попытка стоила жизни всем моим соратникам. Их слишком хорошо охраняют днем, а ночью Крайса в состоянии заметить любого, ибо прекрасно видит во тьме. В общем, я предпочел не рисковать и лично доставить тебе эту новость.

– Ладно, – мысли верховного лихорадочно забегали в поисках выхода, – какие еще вести?

– Позволь сперва спросить тебя, о великий. Не было ли за последние лет этак двадцать – двадцать пять случая, чтобы кто-нибудь смог получить метку в обход существующих правил?

– Нет, – уверенно произнес Трай. – Я лично присутствовал на всех таинствах за последние сто лет.

– Тогда я даже не знаю, что и подумать. Пару недель назад я спас одного человека от зубов крастера. Назвался он Артом Невредимым. Парень держал зверюгу размером со взрослого медведя голыми руками. Когда он снял доспехи, чтобы отмыться, я увидел на его плечах две метки. Не смотри так недоверчиво, их именно две! Сперва я подумал, что это может быть шпион Веспа. Даже разыграл перед ним небольшое представление. Однако узнав его поближе, я до сих пор точно не могу понять, кто он на самом деле. Происхождение свое парень скрывает, но, клянусь Винтой, нет в нем предательства. Может, устроить еще несколько проверок? Если пройдет все, то лучшего Ведающего нам не найти. Арт необычайно силен и быстр, видит ночью не хуже, чем днем, что и неудивительно, ведь в спутниках у него филин. Если появление драконов в империи почти не оставляло нам шансов в будущем, то с ним, уверен, можно многое изменить. Времени, конечно, мало, но оно еще есть. И я готов ухватиться за любую соломинку, дабы помочь королевству.

– Ну, допустим, не только королевству, – задумчиво протянул Огненный.

– А что такого в том, что я попутно пытаюсь снять клеймо мятежников со своего клана? – набычился Ошган. – Не один век клан Алмазных Секир верой и правдой служил Иберии. Только полученная вне очереди метка Ругара и последующее его воцарение заставили нас пойти на мятеж. К тому же лично я в нем не участвовал. Не забудь свои обещания, верховный. Среди моих далеких предков были могучие короли, и я сделаю все, чтобы напомнить трону об их величии.

– Да будет так, – кивнул Трай. – Приведи Арта во дворец. Король сегодня принимает послов императора. Внимательно следи за парнем. Если заметишь что-либо странное, убей его.

– Легко сказать убей. Видел бы ты, с какой скоростью он двигается…

– Дара в виде глаз на затылке я у меченных Ланой что-то не припомню, – сурово парировал Огненный. – Если не справишься сам, зови Кормака с его головорезами. И не морщись: в отличие от Алмазных Секир, он всегда был верен трону, хоть и не знает удержу в гневе. Или ты уже успел подружиться с этим юношей за пару недель пути? Опомнись! Излишняя доверчивость Ведающему не к лицу. На этом все. Да хранит тебя Вардан. Если прием пройдет спокойно, я лично представлю твоего нового знакомого королю.

– Чуть не забыл, – хлопнул себя по лбу Ошган, тряхнув заплетенной в две косички бородой, – эти олухи из посольства умудрились потерять в пределах Иберии боевого крастера. Ну, того самого, которого укокошили мы с Артом. Голову я не сохранил, но если вдруг переговоры зайдут в тупик, есть смысл напомнить им о столь неприятном происшествии. Думаю, это поможет сбить с них излишнюю спесь, слегка щелкнув по носу. Пусть знают, что все тайное в Иберии рано или поздно становится явным.

Когда Ошган вышел, Трай постоял немного в задумчивости, потом накинул на плечи длинный шерстяной плащ и не спеша вышел через полукруглую неприметную дверь, расположенную в дальнем конце зала. Путь его лежал сквозь один из великого множества подземных переходов, которыми, словно мышиными норами, был полон Аркос. Даже привыкнув жить на равнинах Иберии, гномы по привычке продолжали рыть замысловатые системы туннелей, которыми могли воспользоваться в случае осады или бегства. Если жилище простого рабочего имело по два-три секретных выхода, то от замков и храмов шли пути практически в любую часть города. Верховный жрец был, пожалуй, единственным, знавшим их почти все. Еще бы, ведь именно под его руководством и закладывалась эта сеть.

Капли влаги сочились местами сквозь толстые каменные стены. Бесшумно, временами задевая своими кожистыми крыльями края его капюшона, мимо пролетали летучие мыши. Через полчаса он был уже на другом конце столицы. Здесь, в непосредственной близости от городских стен, находился дом его давнего друга, Ирвина Кленового Листа. Потемневший от времени серебряный колокольчик переливчато тренькнул, стоило только к нему прикоснуться. Дверь отворила старшая дочь Ирвина, Хлоя. При виде гостя ее румяное лицо озарила приветливая улыбка.

– Давненько вы не заходили к нам, дядя Трай. Отец даже начал волноваться, не случилось ли чего. Пойдемте скорее, мать как раз накрывает на стол.

Войдя и оставив в прихожей плащ, верховный с удовольствием огляделся. Неказистый с виду домишко внутри словно преображался. Не было привычно развешанных на стенах коллекций оружия. Их место занимали искусно вышитые гобелены в позолоченных рамках с витиеватым орнаментом. Большой круглый стол, любимое место сбора всей семьи, украшали недавно срезанные букеты, источавшие тонкий, но вместе с тем насыщенный аромат. Сухо потрескивал березовыми поленьями слегка закопченный камин. За столом в окружении пятерых детей восседал почтенный глава семейства. В руках у него покоилась длинная бриаровая трубка, из которой неспешно струились сизые клубы дыма.

– Приветствую тебя, дорогой друг. Ты вовремя, впрочем, как и всегда. Кларисса с минуты на минуту подаст медовый пирог с дольками лимона, который ты так любишь.

Эти слова будто прорвали незримую плотину из повисшего в воздухе напряжения и тишины. Первой, истошно завизжав, на руки Трая запрыгнула младшая дочка, непоседа Сирика. Близнецы-тройняшки Валдик, Торик и Скуфи старались не отставать от сестренки. На шум, вытирая руки о ситцевый передник, вышла с улыбкой и хозяйка дома:

– О боги, Трай, наконец-то! Малыши уже все мозги мне проели с расспросами о тебе. Ждут, как обычно, новую порцию сказок. Дети, дети, спокойнее. Пусть наш гость сначала перекусит с дороги. Сирика, егоза, быстро мыть руки – и за стол. Остальных это тоже касается.

Через пару часов, плотно поужинав и сполна удовлетворив детское любопытство, Огненный тихонько последовал вслед за Ирвином. Пройдя вниз по старой, поскрипывающей на все лады деревянной лестнице, они остановились у приоткрытых дверей, ведущих в небольшую залу. Здесь почти не было картин и украшений. Стеллажи, стоявшие у трех стен, были доверху заставлены всевозможными фолиантами, как потрепанными временем, так и поблескивающими свежей позолотой. Четвертая стена представляла собой один большой шкаф, заваленный различными склянками, скляночками, колбами, пучками трав. На каменном столе тоже было множество зелий, отваров и их ингредиентов. Лежавшая в ближайшем углу гранитная ступка была наполовину стерта от частого использования. Вот что представлял собой личный кабинет Ирвина Кленового Листа, лучшего травника и знахаря королевства.

С самого раннего детства Ирвин любил ходить по лесам и горным склонам в поисках редких трав и целебных минералов. Жизнь обычного ребенка совсем не прельщала его. К пятнадцати годам, когда он уже мог заткнуть за пояс многих травников Аркоса, судьба преподнесла ему воистину царский подарок. Стать одним из двух избранных – о таком чуде и помыслить не мог простой гном-работяга. Говорили, что верховный жрец храма Вардана лично внес в списки претендентов кандидатуру молодого знахаря. Много лет спустя, будучи уже известным не только во всей Иберии, но и далеко за ее пределами, травник не раз задумывался о мотивах такого необычного поступка. Но на все вопросы Трай только загадочно улыбался, отвечая:

– Поживи с мое, может, поймешь.

Что ж, Ирвин умел ждать, терпение было одним из самых главных его качеств. Качеств, которые стократно усилила метка Красного Кленового Листа. Вот и сейчас, усадив гостя в уютное мягкое кресло, он молча скрестил руки на груди и приготовился выслушать причину неожиданного визита.

– Ты уже, наверно, понял, друг мой, что не просто так я решил потревожить твое жилище на ночь глядя. Причины моего визита настолько важны для Иберии, что именем короля и под страхом смертной казни тебе запрещается рассказывать кому бы то ни было обо всем, что ты сейчас услышишь. Не далее как сегодня днем я получил удручающее известие о том, что императору Веспа тайно доставили второго дракона. Признаюсь, эта новость повергла меня в ужас. Ты даже не представляешь мощи и возможностей настоящего, тренированного боевого ящера. А ведь через несколько лет империя сможет выставить на поле боя не один десяток подобных тварей. Однако не все еще потеряно. В моей голове созрела мысль, которую с твоей помощью я и надеюсь реализовать. В самое ближайшее время я должен послать еще нескольких Ведающих с четким приказом – уничтожить самца дракона и всю кладку яиц. Смерть Крайсы, к сожалению, не имеет никакого смысла. Гибель спутника меченого всегда приводила к тому, что спустя некоторое время появлялся точно такой же. Но можно попытаться лишить ее способности откладывать новые яйца. Вот тут-то мне и потребуется твоя помощь. Как нам с тобой известно, драконы невосприимчивы к большинству ядов и магических зелий. По крайней мере так утверждают хранящиеся в королевской библиотеке древние свитки. Короче, Ирвин, надо именно убить самца и сделать самку бесплодной. Зная твои возможности, я абсолютно уверен, что ты единственный, кто способен найти подходящие травы и приготовить зелье. Теперь говори, как быстро может быть исполнен приказ короля и моя личная просьба.

– Ты хоть представляешь, – от волнения лицо Ирвина покрылось красными пятнами, – о чем ты меня просишь? Да, чисто теоретически я могу приготовить яд, способный убить даже дракона, но много лет назад, перед восхождением на Ирикон, я поклялся перед самим Варданом, что своим искусством никогда не причиню вреда живому. Ты должен помнить об этом, потому что лично был свидетелем этой клятвы. А теперь ты просишь нарушить ее? Не мне рассказывать верховному жрецу о жестокости, с которой бог над богами наказывает клятвопреступников.

– Я все помню! – Трай взволнованно привстал с кресла. – А помнишь ли ты, гном, занимающий должность королевского травника, кто даровал тебе шанс стать тем, кем ты стал? Думай что хочешь, но лично я для блага королевства не пожалею ни собственной крови, ни крови своих близких. Помоги нам, Ирвин, и тогда я лично буду вымаливать у Вардана прощения для тебя. Ты нужен трону. Проси что угодно, только соглашайся.

– Что угодно? – задумался травник.

– Все, что в моих силах, клянусь посохом верховного.

– Тогда ответь на вопрос, который не дает мне покоя уже семнадцать лет. Как я попал в число избранных? Почему мое скромное имя вписано в хроники Иберии наравне с именами королей, жрецов и великих воинов? Ответь мне, друг мой, и тогда я выполню твою просьбу.

– Да будет так, – склонил голову Огненный. – Давным-давно, когда я был всего лишь простым помощником жреца при храме Нардика, произошло событие, навсегда оставшееся в моей памяти. Храм стоял в густом сосновом бору, неподалеку от границы с Арторией. Много набегов пережили его стены. Много, но, увы, не все. Я помню этот день как сейчас. Мой меч тогда впервые попробовал вражеской крови. Славная была битва. Десятки, да что десятки, сотни кочевников отправились тогда прислуживать в подводные чертоги Дитры. Однако их было слишком много. Настал момент, когда в живых остались лишь я и Скай Отшельник. Мы стояли спина к спине, ожидая неминуемой гибели. Не желая больше терять людей, арторианцы попросту закидали храм огненными стрелами. Очнулся я в небольшой пещере, обожженный, слабый как младенец, потерявший много крови и правую руку, но тем не менее живой. Нашла и выходила молодого калеку прекрасная Аса, дочь Ская. Видно, не всегда он был отшельником. Никогда не встречал я гномы красивей, заботливей, добрее. Не мудрено, что я тут же влюбился в нее без памяти. У нее были нежные ласковые руки, звонкий переливчатый смех и удивительные светло-зеленые глаза. Точно такие, как у тебя, Ирвин.

– Она стала твоей женой? – воскликнул травник.

– Нет, к сожалению, не стала. Она была уже помолвлена, но на прощание не удержалась и подарила мне ночь. Одну ночь любви, которая дороже всех прожитых лет. Спустя годы, уже получив метку, вернувшую мне руку, я узнал, что Аса родила зеленоглазого красноволосого первенца, совершенно не похожего на ее супруга. Придя в ярость, муж повесил ее, а невинное дитя отдал жрецам местного храма.

– И ты нашел его?

– Да, нашел. Однако верховный жрец не имеет права на семью, и я был вынужден лишь издали наблюдать за малышом, помогая своему подрастающему отпрыску по мере сил. С тех пор я стараюсь оберегать всех своих потомков, одним из которых являешься и ты, Ирвин Кленовый Лист.

 

Артем

– Вставай, лежебока.

Знакомый голос пробился сквозь пелену сновидений. Сладко потянувшись, Артем огляделся. Широкая кровать с балдахином еще хранила тепло двух юных куртизанок, но девушек в комнате уже не было. За столом, потягивая эль из витого рога, сидел, ухмыляясь, Полбочки.

– Хватит дрыхнуть. Я все устроил. Вечером король собирает совет пятнадцати и принимает Веспийское посольство. Верховный тоже будет там.

– Совет кого? – О подобном мероприятии Артем еще не слышал.

– Совет пятнадцати. Созывается обычно раз в году. Пятнадцать представителей знатнейших кланов Иберии встречаются для того, чтобы решить, кто будет следующим избранником, и по возможности обсудить всякие накопившиеся за год вопросы. Перед самим совещанием, естественно, закатывается пир, на который мы и хотим попасть. Ну, долго ты еще глазами хлопать собираешься? Поторопись, Ругар точно ждать не будет.

Хрустальный замок гудел словно растревоженный улей. Под его сводами собрался весь цвет королевства. За огромными дубовыми столами сидели знатнейшие гномы с женами, детьми и ближайшими родственниками. Стены, увешанные богатым оружием и диковинными трофеями, сотрясались от звона кубков, гула здравиц, визга детей и лая собак, которые суматошно носились вокруг в надежде ухватить кусок повкуснее. В этот хор довольно органично вплетались несколько расфуфыренных трубадуров, на все лады голосивших баллады о доблести и могуществе воителей прошлого.

Пятнадцать круглых щитов, висевших над столами, являлись символами кланов. На них были изображены метки Ланы, дарованные первым гномам и с тех пор ставшие их гербами. На троне, вырезанном из огромного цельного куска малахита и украшенном замысловатыми орнаментами из крупных рубинов и аметистов, неподвижно восседал король. Справа, задумчиво положив ладонь на рукоять меча, стоял, блистая парадными доспехами, Кормак. Место слева от трона пустовало.

Около пятидесяти стражников каменными изваяниями окружали пирующих. Ошгана с Артемом усадили довольно близко к трону. Ради такого события гном сменил свой походный доспех на сиреневую тунику с длинными рукавами, украшенную яркими узорчатыми лентами. Поверх туники он надел широкий кожаный пояс с пряжкой в виде головы волка. Темно-зеленый плащ, заколотый на одном плече, открывал рукоятку подвешенного на поясе гладиуса. Волосы, заплетенные в многочисленные косички, были туго скреплены кожаной, с серебряными нитями лентой. На могучей шее, удерживаемый толстой золотой цепью, висел амулет в виде двух скрещенных секир. Такой же знак украшал большой щит с металлическим ободом, висевший прямо над столом.

Рядом расположились еще около двадцати длиннобородых гномов, отличавшихся друг от друга разве что богатством одеяний да возрастом. Многие искоса поглядывали на необычного соседа, но, когда Полбочки рявкнул на парочку особо внимательных, быстро успокоились.

«А ты совсем не так прост, как мне казалось», – наблюдая за приятелем, подумал Артем. Действительно, сейчас гном разительно отличался от того простоватого балагура и сквернослова, к которому юноша уже успел привыкнуть. Теперь он напоминал матерого властителя, соизволившего явиться на призыв сюзерена. Лишь потертая рукоятка короткого гладиуса напоминала о прежнем Ошгане. Остальные гномы были вооружены широкими обоюдоострыми мечами с крестообразными рукоятками, сплошь покрытыми руническими надписями.

Через несколько часов застолья из-за каждого стола стали один за другим подниматься уважаемые предводители кланов. Они поочередно преклоняли колено перед троном, произносили длинные хвалебные тосты, клялись в верности и преданности королю. Наконец, дошла очередь до их стола. Как и предполагалось, за высокий серебряный кубок взялся Ошган.

Уже зная, что за этим последует, Артем приготовился выслушать очередную порцию клятв и лести, как вдруг краем глаза уловил высокую фигуру в плаще с капюшоном. Она неподвижно стояла за одной из колонн, по необъяснимой случайности не замеченная ни стражниками, ни гостями. Ее очертания напомнили юноше тот странный, почти стертый недавними событиями сон. Все внимание незнакомца было приковано к трону, на котором огромной мишенью сидел правитель Иберии. Напряженная и полная скрытой угрозы поза незнакомца вызвала у Артема мгновенный приступ зуда в левом плече. Поэтому когда из-под плаща чужака с едва различимым свистом вылетели два узких кинжала, он схватил первое попавшееся блюдо и метнул его наперерез. Сталь глухо чавкнула, глубоко войдя в тушку жареного молочного поросенка. Одновременно с этим молодой человек метнулся к противнику и, сбив того с ног, применил годами отработанный захват с удержанием. После секундного затишья зал будто взорвался криками, руганью и лязганьем покинувших ножны клинков. Половина стражников, мгновенно заслонив собой короля, ощетинилась копьями. Остальные столпились вокруг лежащей у колонны парочки.

– Вставай, Арт, – крикнул подоспевший в суматохе Ошган, заслоняя его от обнаженных мечей. В этот момент плащ незнакомца распахнулся, и взорам собравшихся предстал бледный светловолосый худощавый мужчина с полными синеватыми губами и необычно заостренными кончиками ушей.

– Эльфийский ублюдок, – прозвенел в тишине голос, принадлежащий брату короля, – убить эту тварь!

Позднее Артем не раз спрашивал себя, что заставило его заслонить арлинга от обнаженных клинков и громко выкрикнуть:

– Не сметь! Это мой пленник!

Скорее всего, причиной была неизвестная Миланика, здоровье которой определенно зависело от меткости эльфа.

– Что ты сказал?

Гнев Кормака был ужасен. Злобно ощерившись, он выхватил меч, а потом высоко подпрыгнул, перелетев прямо через стол, с явным намерением разрубить безоружного противника одним мощным ударом. Артем вновь положился на свои рефлексы.

Когда-то, насмотревшись зубодробительных боевиков с Ван Даммом, он потратил немало времени на то, чтобы приобрести точно такую же растяжку. Юношеское упрямство и способность терпеть боль вскоре принесли свои плоды. Шпагат был точь-в-точь как у его кумира, и теперь ничто не мешало молодому человеку развлекать друзей на физкультуре, сбивая ногой подбрасываемые в воздух футбольные мячи. Сейчас таким вот своеобразным мячиком пришлось стать гному, встреченному в прыжке ударом сапога и отброшенному в дальний конец зала.

Первым на происходящий «беспредел» отреагировал король. Поднявшись во весь свой трехметровый рост, он одним взмахом руки остановил готовых зарубить наглеца воинов и громко приказал:

– Эльфа в цепи, а этого доставить в мои покои.

Понимая, что дальнейшее сопротивление бесполезно, Артем безропотно дал обыскать себя, связать и в сопровождении шестерых стражников вышел из зала. Миновав несколько десятков комнат и переходов, поражающих как своими размерами, так и богатством отделки, пленник и его сопровождающие оказались в небольшом, по меркам его величества, помещении. Каменный стол, заваленный свитками, несколько массивных стульев да укрытая разнообразными мехами кровать выглядели совсем не по-королевски. Один из стражников перед уходом разрезал веревки и протянул Артему большой, унизанный топазами перстень.

– Возьми. Ты сегодня выполнил мою работу. Отныне Дрофан Неспящий – твой должник.

Оставшись один, Артем скромно присел на краешек стула и задумался. С одной стороны, он действительно спас королевскую шкуру, с другой – прилюдно унизил кого-то очень важного. Даже Ошган не попытался помочь, а ведь он был не из робкого десятка. Невеселые думы прервало появление Ругара. Тяжело опустившись на жалобно пискнувшую кровать, правитель в задумчивости уставился на суетливо вскочившего со стула пленника.

– Брат жаждет твоей крови. – Король шумно вздохнул. – Остальные же готовы носить моего спасителя на руках. А я… Я что-то не припомню, чтобы видел тебя во дворце раньше. Хотя на память мне грех жаловаться. Кто ты, человече, и что здесь делаешь?

– Можно на этот вопрос отвечу я, ваше величество? – Слова принадлежали красноволосому кряжистому гному, из-за плеча которого выглядывало обеспокоенное лицо Ошгана. – Недавно Ведающий рассказал мне о странном человеке, дважды отмеченном милостью Ланы. Не поверив сперва в это чудо, я тем не менее решил лично проверить избранного, пригласив его с этой целью на пир. Теперь мне остается лишь благодарить богов за эту мысль. Убить тебя, государь, пытался не кто иной, как Ивар Охраняющий, принц Арлинга. О нем мне известно немногое, но наверняка могу сказать одно: Ивар никогда не промахивается. Его кинжалы и стрелы всегда находят цель. Руны предупреждали об опасности, ваше величество. Теперь я знаю, что это была за опасность. Остановить эльфа, обученного лучшими воинами Альвгарда, весьма и весьма непросто. Ваше величество, позвольте представить вашего спасителя. Имя ему – Арт Невредимый.

– Сними доспехи, Арт, – потеплевшим голосом сказал король, – дабы мы могли убедиться, что ты тот, за кого мы тебя принимаем.

С бьющимся от волнения сердцем молодой человек поспешил выполнить приказ.

– Клянусь волосатой задницей Вардана, – чертыхнулся жрец, разглядывая татуировки, – их действительно две!

– Решено. – Ругар тоже выглядел потрясенным. – Встань, Арт Невредимый. Отныне объявляю тебя другом и спасителем короля. Стоит тебе попросить – и любое твое желание будет исполнено. Советую не спешить с выбором, такая честь выпадает не каждому.

– Ваше величество. – Артем по знаку Ошгана преклонил колено. – Есть у моего дара одна небольшая особенность. Временами, во сне, я вижу глазами Гуамоко, своего филина. Сначала мне казалось, что это просто сны и ничего более. Но сегодняшнее происшествие убедило меня в обратном. Подумайте, ваше величество, зачем принцу Арлинга лично пытаться убить вас, зная, что в таком случае он не имеет ни единого шанса на спасение? Прошу, пощадите его, и, быть может, я смогу приоткрыть завесу этой тайны.

– Да будет так, – величественно кивнул Последний. – Эй, стража! Привести эльфа.

Через несколько минут Ивара, крепко связанного и обнаженного по пояс, привели на допрос. Выглядел он неважно. Охранники особенно не церемонились со знатным пленником. Множество синяков и ссадин украшали бледное, почти алебастровое тело. В его взгляде, искоса брошенном на Артема, не было ненависти, только скорбь и усталость. Принявший свое поражение принц невозмутимо ожидал королевского суда.

– Что привело тебя в Иберию, о сын Арувала? – задал свой первый вопрос Ругар. – Неужели подлое ремесло убийцы достойно потомка великого рода? Я не помню, чтобы оскорблял твою семью до такой степени. Так почему Охраняющий лично возжелал моей крови? Говори, и, быть может, я буду не только справедлив, но и милостив.

Эльф в упор смотрел на короля, не произнося при этом ни слова.

– Можно я, ваше величество? – откашлялся Артем.

Немного помедлив, Последний сделал приглашающий жест. Подойдя к пленнику и глядя в его печальные, цвета первой весенней листвы глаза, молодой человек тихо спросил:

– Кто такая Миланика?

Эффект был потрясающий. Всю напускную невозмутимость Ивара как ветром сдуло. Благородные черты классического эльфийского лица исказила гримаса страдания. Плечи поникли, и голосом, похожим на отзвук далекого колокольчика, пленник прошептал:

– Дочь.

Ивар рассказывал уже около получаса, но даже нетерпеливый Ошган не решался прервать эльфа.

– Я, Ивар Охраняющий, принц Арлинга. Четвертый из детей великого императора эльфов Арувала Правдивого. Мой народ никогда не верил в богов, считая, что все в этом мире можно объяснить естественными причинами. Вот уже несколько десятилетий империя живет в мире и благоденствии. Весп, помня о цене войны с эльфийской армией, не нарушает мир, заключенный предками после сражения при Парвусе. Народ Иберии усердно строит Великую стену, а арторианцы и раньше не представляли для нас особой угрозы. Однако ученые предупреждали о цикличности развития всего сущего и предрекали правящему дому в целом и мне в частности грядущие испытания. Я всегда считал бессмысленными эти неясные пророчества. С самого раннего детства моя жизнь протекала весело, легко и беспечно. Любимый обеими родителями, всегда находивший поддержку двух старших братьев и красавицы-сестренки, я и представить себе не мог, что однажды беда постучится в мой дом. Наделенный могущественным даром узнавать правду лишь при помощи прикосновения, отец никогда не использовал свои способности в отношении членов своей семьи, а когда я решил жениться на простой небогатой эльфийке, он перенес это правило и на Элвинду. И хотя за этот поступок мне пришлось отказаться от права когда-нибудь посетить храм Ланы, все равно не было на свете эльфа счастливее меня. Через три года после нашей свадьбы родилась Миланика. Этот момент я запомню на всю жизнь. Когда крохотные пальчики впервые коснулись моего лица, весь мир на мгновение словно перестал существовать. Дочка росла, постепенно расцветая. Ее красота и грация, казалось, способны были покорить любое, даже самое черствое сердце. Обладая спокойным характером матери, она почти никогда не капризничала, лишь изредка проявляя свойственное всему императорскому роду упрямство. Это упрямство и стало причиной, заставившей меня решиться на столь гнусное деяние. Пару месяцев назад в Альвгард прибыло посольство из Веспа. В его составе был молодой трибун Квинт Ульпий Лентул. Красавчик-сердцеед с медовым голосом и безупречными манерами, он пришелся по душе моей дочери, но, считая, что союз людей и истинных арлингов невозможен, я поначалу не придал ее увлечению никакого значения. Каково же было мое изумление, когда после отъезда посольства в комнате Миланики обнаружилась записка. В ней говорилось о безумной любви дочери к проклятому трибуну и, более того, о желании выйти за него замуж. Решив во что бы то ни стало догнать и образумить свое дитя, я сейчас же бросился в конюшню. Выехать пришлось одному, без сопровождения. Мне нельзя было брать с собой лишних свидетелей, чтобы ненароком не опозорить императорский род. К вечеру я догнал обоз с посольством. Как выяснилось, меня уже ждали. Войдя в палатку, я обнаружил там лишь Квинта Ульпия и самого посла Луция Флавия. На мой вопрос о дочери трибун с усмешкой сообщил, что непременно вернет мне ее, но только в обмен на убийство короля Иберии, которое я должен совершить собственноручно. А если я откажусь, то за жизнь, как он выразился, вонючей эльфийки он не даст и медной монеты. Справедливо решив, что моя помощь в таком опасном деле стоит гораздо больше, чем жизнь и здоровье простого трибуна, я прикончил эту тварь на месте. Сенатор хотя и был поражен такой неожиданной и быстрой расправой над Квинтом, повел себя вполне ожидаемо. Сделав вид, что понимает мотивы моего поступка и даже в чем-то поддерживает меня, он тем не менее подтвердил сказанное, добавив, что сделает все возможное для того, чтобы жизни Миланики ничего не угрожало. Вот так я стал заложником собственной глупости. По прибытии в Аркос меня сдали на руки двум гномам, которые тайно доставили меня в замок. Остальное вам известно.

– А ты мог бы при случае узнать этих гномов-предателей? – спросил озабоченно Огненный.

– Конечно, мог бы, вот только не думаю, что мы их когда-нибудь еще увидим.

– Да-а-а, – протянул, не сдержавшись, Ошган, – значит, веспийские собаки решили натравить нас на эльфов? Ведь в случае смерти вашего величества от руки принца Арлинга все кланы дружно бросились бы мстить убийцам, не разбирая при этом, кто прав, кто виноват. Получается, Арт спас королевство дважды. Один раз – когда сбил кинжалы его высочества, а второй – когда не дал Кормаку прикончить Ивара. Мы прекрасно понимаем, что даже неудавшееся покушение само по себе является неплохим поводом для войны, а смерть наследного принца от руки гнома с легкостью могла стать причиной для вторжения эльфов в Иберию. Самое гадкое, что двуличие и предательство, похоже, спокойно обосновались у нас под носом. Провести в королевский замок эльфа и не попасться при этом – на такое способен не каждый.

– Предателями пусть займется Дрофан, – приказал Ругар. – С принца Ивара я, своей волей, снимаю все обвинения. А ты, Арт Невредимый, дважды мой спаситель, говори, чего бы ты хотел за свою службу.

– Даже не знаю, ваше величество, – растерянно пробормотал молодой человек. – Я в ваших краях недавно. Не приходит вот так сразу ничего в голову.

– Ладно, – смилостивился король, – думай. Можешь даже с Ошганом посоветоваться, у него гномья хватка на королевские дары. Кстати о тебе, Полбочки. Зная о роли, которую ты сыграл в данной истории, а также будучи наслышан о твоем желании и дальше верно служить королевству, повелеваю вернуть клану Алмазных Секир все права и привилегии, бывшие у него до мятежа. Передать вождю клана единственного сына, а также родовой замок со всем утраченным имуществом.

– Спасибо за сына, ваше величество. – В глазах стоящего на коленях гнома блестели слезы.

– Принц Ивар, – повернулся король к эльфу, – сколько гномов тебе потребуется для путешествия на родину? После покушения на меня, пусть и вынужденного, одному тебе странствовать по Иберии точно нельзя.

– Ваше величество, нет мне дороги в Арлинг, пока моя дочь в руках подлых веспийцев. Есть у меня идеи о том, как узнать о месте ее заточения, но идти туда мне придется одному. Хотелось бы только, чтобы слухи о произошедшем как можно дольше не касались ушей императора.

– В этом я смогу тебе помочь, – кивнул Последний. – Задержать посольство на несколько месяцев в пределах столицы не составит для меня большого труда. Только один ты вряд ли сможешь освободить дочь. Кого бы мне с тобой послать?

– Я пойду, – подскочил, не сдержавшись, Артем. – От меня здесь толку мало, а в дороге мои способности могут пригодиться.

– Какие способности? – переспросил эльф.

– Покажи ему, Арт, – улыбнулся Ошган. – Пусть принц знает, с кем судьба его свела.

Когда молодой человек снял футболку, Охраняющему во второй раз за вечер изменила привычная невозмутимость. Широко распахнув глаза, он дрожащими пальцами коснулся татуировок, а потом склонил голову и прерывающимся голосом произнес:

– Благодарю тебя, Арт Невредимый. Отныне и навсегда я твой должник и друг!

– Благодарить, пожалуй, не меня надо, а вот его, – вытянул руку Артем. В распахнутом окне мелькнула пестрая тень, и Гуамоко тяжело опустился на хозяйское плечо. Моргнув пару раз на рассыпавшегося в словах благодарности эльфа, он принялся деловито чистить перья, явно красуясь перед собравшимися. Принц снова повернулся к Ругару:

– Ваше величество, премного сожалею о разбойном нападении на вас и покорнейше прошу дать мне возможность искупить свою вину. Только скажите. Все, что в силах принца Арлинга, будет к вашим услугам.

– А это мысль, – переглянувшись с верховным, подал голос Полбочки. – Есть у меня задание на землях империи, только одному мне с ним точно не справиться, а брать с собой гномов не лучшая идея. Слишком заметны мы на улицах Веспа. Так вот, было бы неплохо, если бы ваше высочество и ты, Арт, соблаговолили помочь нам в этом, прямо скажем, трудном и опасном путешествии. А моя секира, пожалуй, может пригодиться вам для спасения Миланики. Что скажете, ваше высочество?

– Скажу, что слову своему я хозяин.

– Я тоже в деле. – Артем положил руку гному на плечо.

– Да будет так! – величественно подытожил Ругар.

 

Миланика

Небольшая крытая повозка, запряженная парой лошадей, медленно катилась, подскакивая на вымощенной отполированными камнями дороге. За ней, взбивая грубыми сандалиями дорожную пыль, следовало около тридцати веспийских легионеров. Вокруг, насколько хватало взора, шелестели пышные сочные луга с высокой зеленеющей травой и редкими, обильно цветущими кустарниками. Лучи яркого, по-южному палящего солнца немного смягчал легкий, порой почти незаметный ветерок. Около небольшого акведука возница остановил лошадей, решив дать небольшой отдых себе и напоить измученных долгой дорогой животных.

Из повозки выскочила юркая полноватая, невысокая женщина с вьющимися черными, забранными в тугой пучок волосами и покрытой оливковым загаром кожей. Ее простое открытое лицо, наверное, можно было бы назвать красивым, если бы не уродливый шрам, наискось пересекающий подбородок. Подбежав к колодцу и набрав в кувшин прозрачной, обжигающе холодной воды, женщина тут же поспешила обратно.

– Вот, госпожа, попейте, – прощебетала она. – Этот колодец очень, очень глубокий. В нем лучшая вода на севере Веспа. Такую воду, наверное, пьет сам Орб, владыка подземного царства.

– Спасибо, Зарика, – донесся из повозки голос, напоминающий звон далекого колокольчика. – Но, боюсь, даже вода, текущая из царства мертвых, не сможет утолить жажды снова увидеть стены родного дома.

Голос принадлежал высокой стройной пепельноволосой девушке с немного вздернутым милым носиком, ярко-зелеными внимательными глазами и высокими мраморными скулами. Одетая в льняную тунику, поверх которой была небрежно накинута палла, она могла бы спокойно сойти за одну из местных веспийских аристократок, если бы не аккуратные, слегка заостренные ушки.

Печаль, сквозившую в каждом жесте эльфийки, легко объясняла короткая металлическая цепь, крепко сковывающая ее обутые в кожаные сандалии ноги. Смахнув непрошеную слезинку, девушка снова погрузилась в невеселые думы. Сколько тысяч раз за долгое невольное путешествие корила она себя за глупость и доверчивость? Почему не почувствовала ни тени лжи в любезных речах Квинта? Миланика содрогнулась, вспоминая тот кошмарный момент, когда, впервые оставшись с ней наедине, трибун наконец-то продемонстрировал девушке свои истинные намерения. Его руки, доселе нежные и ласковые, вдруг принялись срывать с нее одежду, поражая своим нетерпением и грубостью. На призывы одуматься и остановиться насильник никак не реагировал. В последний момент эльфийка решилась воспользоваться извечным женским приемом и со всей силы ударила Ульпия коленом в пах. Взвыв от боли, злодей принялся кататься по полу, извиваясь, брызгая слюной и сквернословя похлеще портового грузчика. Когда боль немного отпустила, трибун заставил себя подняться, чтобы совершить еще более ужасное злодейство.

По его приказу в комнату втащили взятую с собой спутницу принцессы, небольшую пятнистую лань. Невзирая на мольбы девушки, трибун одним ударом гладиуса отсек лани голову. Потом, даже не дав безутешно рыдающей хозяйке попрощаться с телом ее любимицы, пленницу насильно переодели, заковали в кандалы и отправили с охраной на юг. С тех пор минуло уже около семи – семи с половиной недель пути. Позади остались зеленые холмы Арлинга, где Миланика знала каждую тропинку. Все призрачнее была надежда на возвращение домой. Конечно, мысли о побеге не оставляли девушку ни на минуту, но молчаливые солдаты все это время вели себя как опытные работорговцы и не спускали с нее глаз. Единственным утешением для пленницы была приставленная к ней рабыня-мирийка. Рожденная в неволе, она всегда находила повод для мелких радостей.

– Не печальтесь, госпожа, – ничуть не смущенная поведением эльфийки, продолжала тараторить женщина, – скоро мы прибудем на виллу сенатора, где вы будете в полной безопасности. Сенатор – очень учтивый господин. Он без причины никогда не наказывает Зарику, а его гости всегда бережно относятся к имуществу дома Флавиев.

«Вот так вот, – печально подумала Миланика, – теперь внучка Арувала Правдивого – всего лишь часть имущества какого-то веспийца».

Вдруг мимо повозки промелькнула тень, и огромный зеленовато-коричневый дракон камнем упал на одну из пасущихся поблизости овец. Глядя на торопливо заглатывающее еще теплые, подергивающиеся куски плоти чудовище, Миланика почувствовала, как по ее напряженному телу бегут мурашки. Величиной со взрослого слона, дракон был покрыт ярко вспыхивающими на солнце листообразными чешуйками. Идущий по бугристой спине длинный узорчатый гребень постепенно истончался на извивающемся заостренном хвосте. Проглотив последний истекающий кровью шмат, рептилия мощно оттолкнулась задними лапами от земли и, широко взмахнув отливающими перламутром крыльями, стрелой унеслась в синеющее небо.

– Кто это? – только и смогла вымолвить девушка.

– Это Крайса, – улыбнулась рабыня, – спутница Гнея Корнелия Великого, нашего всемилостивого императора. Никогда еще не бывало на землях Веспа такого могучего воина, по праву сильного занявшего трон империи.

– По праву сильного? – заинтересовалась Миланика.

– Да, госпожа, по праву, которое признают даже боги. Корнелии являются одним из древнейших веспийских родов. Однако среди них никогда еще не было человека, подобного Гнею Великому. Прекрасный полководец, выигравший немало сражений, он уже в юности всем своим видом, казалось, олицетворял величие предков. Легионы боготворили его. Сенат рукоплескал, регулярно одаривая победителя лавровыми венками и золотом. Но главным было не это. Пятнадцать лет назад он получил шанс добиться благосклонности Ланы. Дряхлеющий император Авл Антоний Первый не мог противиться более воле набравшего силу сената и был вынужден позволить Гнею участвовать в путешествии к богине. Возвращение из этого похода было поистине триумфальным. Верхом на Крайсе, опережая весть о своем прибытии, Гней опустился прямо на песок Апорийской арены, где проходили очередные гладиаторские игры. Поднявшись к императору, вместо приветствия легат набрал в грудь воздуху и неожиданно выдохнул струю жаркого пламени. Охваченный огнем Авл упал навзничь. После такого чуда никто не осмелился возразить, когда Гней Корнелий провозгласил себя императором Веспа. Тогда же и получил он свое прозвище Великий. Многочисленные потомки Авла Антония были частично казнены, частично проданы в рабство. Символ империи орел был в срочном порядке заменен на дракона, того самого, которым вы, госпожа, недавно любовались. В дальнейшем молодой император активно занялся реформами в армии. Если после гибели крастеров их место заняла конница, составлявшая не менее половины войска, то теперь ставка делается на легкую и тяжелую пехоту. А трехкратное увеличение жалованья легионерам подняло авторитет Великого до немыслимых высот.

– Откуда ты все это знаешь? – Удивлению эльфийки не было предела.

– Я ведь живу в доме сенатора, – загадочно улыбнулась мирийка, – и я умею слушать. Не грустите больше, госпожа. Через несколько дней мы прибудем на место, и, может быть, однажды вам посчастливится узреть все великолепие столицы.

Но добраться до виллы сенатора им так и не удалось. Вечером, устав от долгого путешествия, Миланика задремала, когда раздавшиеся вокруг крики и лязг железа заставили ее вздрогнуть и в испуге прижаться к дрожащей рабыне. Через несколько минут двери повозки распахнулись, и в проеме показался огромный полуголый незнакомец с окровавленным мечом в правой руке. Его покрытое пылью иссиня-черное тело было испещрено сетью шрамов. Вены вздувались на могучих, налитых силой руках.

– Ар-р-р, – хищно осклабился он, – знатная веспийка! Иди-ка сюда, красавица, мне есть чем тебя порадовать, клянусь копьем Урика.

– Полегче, Каспий, – здоровяка отодвинул в сторону невысокий узкоглазый воин, одетый в простую короткую тунику, – не видишь, что ли, что она тоже рабыня? – Воин немного прищурился. – И к тому же эльфийка.

Грубые черты Каспия изобразили крайнее разочарование, и он удалился, ворча вполголоса, что от долгого воздержания готов уже приняться за коз и свиней.

– Я Бартук Арторианин, – представился узкоглазый. – Мы с братьями сбежали из лудуса неподалеку.

– Не больно-то похожи вы на братьев, – недоверчиво протянула Миланика.

– Все гладиаторы являются братьями по оружию, – пояснил Арторианин. – Если хотите, можете идти с нами. Если нет – силой удерживать не буду. Давай сюда цепи, надо успеть расковать тебя перед уходом. Звать-то вас как?

– Меня – Миланика, а мою подругу – Зарика.

– Ну вот и познакомились, – сняв цепи, выпрямился кочевник.

Выйдя из повозки, девушки увидели около пятнадцати оборванных человек, среди которых мелькали три гномьих физиономии. Они деловито обыскивали мертвых солдат, складывая в три отдельные кучки разбросанное повсюду оружие, доспехи и провиант. Гигант Каспий сидел у догорающего костра, мрачно обгрызая полусожженную на вертеле баранью ногу.

– И куда мы теперь? – обеспокоенно спросила девушка у арторианца.

– Не решили еще. Можно в степи податься, да путь туда не близкий, а можно на корабль сесть, денег, наверное, хватит. Морем даже надежнее будет. Братья-гномы вот в Иберию зазывают.

– А может, лучше в Арлинг? – решилась предложить Миланика. – Мой отец не последний эльф в империи. Его благодарность за возвращение дочери доверху наполнит ваши кошельки.

– Что ж, – пожал плечами узкоглазый, – предложение неплохое. Если не врешь, конечно. Только корабль, который до Арлинга доплыть сможет, ближе чем в порту Веспа не найти. Не хочется снова голову в пасть дракона совать, да, видимо, придется. Ладно, давайте поторапливаться. На ночь лучше подальше отсюда остановиться.

Отмахав на несколько километров южнее и выставив часовых, уставшие гладиаторы повалились прямо на землю, завернувшись в теплые шерстяные плащи, позаимствованные у мертвых легионеров. Уснули и девушки, однако среди ночи эльфийку разбудили грубые прикосновения. Тяжелая мозолистая рука заткнула ей рот. Пахнуло чесноком и давно не мытым телом. Другая рука принялась торопливо шарить у нее под туникой. Осознав, что спасения ждать неоткуда, Миланика рванулась и вонзила зубы прямо в потную ладонь. Воин ответил приглушенным проклятием и грубо рванул край ее туники, обнажив правое плечо эльфийки и белую девичью грудь. Неожиданно в лунном свете блеснул короткий узкий клинок, который неподвижно замер возле самого горла насильника.

– А ты все не успокоишься, Каспий? Быть может, тебе стоит вспомнить, что сделали с твоей матерью?

Гигант тут же вскочил, черным облаком нависнув над невысоким кочевником. Тот не шевельнулся, бесстрашно смотря прямо в глаза собственной смерти. Через несколько секунд, показавшихся Миланике бесконечностью, Каспий шумно выдохнул и, разочарованно сплюнув, скрылся в темноте.

– Ты не серчай на него, красавица, – тихо сказал Бартук. – Очень уж ты ладная, а у него кровь южная, горячая. Зато в бою на брата всегда положиться можно. Ты давай укройся, застудишься. А плечо лучше вообще никому не показывай. Спокойнее так будет. Давно метку получила?

– Год уже, – пискнула, приходя в себя, эльфийка.

– Шестнадцать лет, – поднял брови воин. – Как же за тобой, такой молодой, родители-то недоглядели?

– Сама, дура, сбежала. А что вы там про его мать говорили? – осмелела Миланика.

– Мать его веспийские собаки изнасиловали, когда их, полумертвых, на берег штормом выкинуло. А потом продали работорговцу за бесценок. С тех пор Каспий о ней больше ничего не слышал. Ты ложись, ложись. Поспи хоть немного. Ручаюсь, больше он тебя не тронет. Завтра небось еще и извиняться придет.

Несколько дней спустя их маленькая разношерстная компания, купив по дороге одежду у местного торговца, вошла в главные ворота Веспа. Город, являющийся столицей величайшей империи и носящий ее имя, раскинулся прямо на берегу теплого Итакского моря и был окружен со стороны суши двумя рядами высоких стен. Малая стена, построенная еще при Аттусе Мудром, первом императоре, уделявшем больше внимания развитию государства, нежели захватам новых территорий, находилась глубоко в центре столицы. Со временем она стала своего рода границей, отделявшей кварталы патрициев (знатных веспийцев) от домов остальных жителей – плебеев. Большая стена, начинаясь непосредственно от морского берега, словно змея, полукольцом охватывала город.

Могущество империи отразилось в прекрасных величественных зданиях и изумительной архитектуры храмах, которых в городе насчитывалось великое множество. Высоченные дворцы, огромные триумфальные арки и, конечно же, гордость императора – Апорийская арена, построенная в честь царя всех богов громовержца Апория. Самая большая из веспийских арен, каждый год собирала она свою кровавую жатву. Тысячи гладиаторов орошали потом и кровью ее бархатный песок. Только здесь можно было увидеть бои с участием сильнейших воинов, последних из оставшихся в живых боевых крастеров и даже самой Крайсы, изредка выпускаемой Гнеем Великим на потеху толпе.

Однако все это великолепие ни капельки не привлекало спутников эльфийки. Их путь лежал к морю, где среди множества убогих лачуг Арторианин надеялся найти человека, не брезгующего за приличные деньги перевезти довольно-таки сомнительный груз в виде беглых гладиаторов и двух рабынь. Стараясь не привлекать лишнего внимания, они аккуратно пробирались сквозь плотную толпу. Из богато украшенных паланкинов выглядывали знатные патриции, надменные всадники презрительно кривили губы при виде горожан попроще, а рабы торопливо сновали туда-сюда со своим грузом. Возле трехэтажной, немного покосившейся таверны внимание Бартука привлек крикливый светловолосый мальчуган. Смешно подпрыгивая, он громко зазывал прохожих, обещая им за сущие медяки богатый стол, шикарный вид из окна и мягкую постель. По прищуру и без того узких глаз Миланика поняла, что гладиатору, очевидно, знаком этот паренек. Так и оказалось. Немного поразмышляв, воин накинул на голову капюшон и, подойдя к таверне, негромко произнес: «Ну здравствуй, Тиберий».

Мельком взглянув на него, мальчишка в изумлении округлил глаза, после чего поперхнулся и принялся надсадно кашлять, размашисто хлопая себя кулаком по впалой груди. Потом, украдкой посмотрев по сторонам и вытерев губы краем туники, он кивком головы указал гладиаторам и их спутницам на дверь. Войдя в полутемное, воняющее рыбой помещение, они расположились за одним из немногочисленных плетеных столов. Низкий потолок был увешан пучками чеснока, чучелами морских обитателей и мелкоячеистой рыболовной сетью. В углу стояло несколько крупных амфор. Занятая приготовлением еды женщина, негромко напевая заунывный мотив, помешивала что-то в потрескавшемся глиняном котле. Через несколько минут, опасливо озираясь по сторонам и плотно прикрыв за собой ставни, вернулся Тиберий.

– Так, значит, это правда? – явно сгорая от любопытства, зачастил он. – Вы действительно сбежали из лудуса? А я сразу и не поверил. Говорят, что вы убили самого Нумерия и что за ваши головы назначена награда аж в сто пятьдесят золотых.

– Давай не будем об этом, – нахмурившись, сказал Бартук. – Нам нужен корабль, способный выдержать дальнее путешествие. Мне помнится, ты обещал, что за одну маленькую услугу готов сделать для меня что угодно.

– Я и не отказываюсь! У моего отца есть корабль, ну, в смысле, большая лодка. Только он сейчас в море.

– И надолго?

– На пару дней, не больше. Вы пока поживите здесь, комнаты все свободны. Стража к нам не заглядывает. А я тем временем все подготовлю.

– Спасибо, малыш. – Воин достал из-за пазухи небольшой кошелек. – Это, правда, не сто пятьдесят золотых, но, думаю, на первое время должно хватить.

– Конечно, хватит! – обрадованно воскликнул Тиберий, наскоро пересчитав содержимое.

После незамысловатого обеда обеих девушек разместили в небольшой, но довольно-таки опрятной комнатушке, расположенной на третьем этаже. Второй этаж почти целиком заняли гладиаторы. Мирийка, не привыкшая сидеть без дела, сразу же убежала помогать на кухню, и Миланика впервые за долгое время осталась одна. Через час в дверь негромко постучали. На пороге, нерешительно переминаясь с ноги на ногу, стоял Каспий.

– Тут такое дело… Я насчет той ночи… Короче, не думай, что я такая скотина. Вот, держи. – Он протянул девушке небольшой медный браслет. – Это принадлежало моей матери. Все, что от нее осталось.

– Спасибо, – тепло улыбнулась эльфийка. – А ты случайно не знаешь, почему Тиберий так легко согласился нам помочь? Бартук говорил про какую-то услугу…

– Было дело. Мальчишка, шельмец, азартный очень. Поставил на играх, отца не спрося, да неудачно. Долг большой был, могли даже таверну забрать. Арторианин и помог немного.

– Как это помог? Ведь у рабов своих денег нет.

– У простых рабов, может, и нет, а у гладиаторов водятся. Пока побеждаешь, естественно. Я даже поиски своей матери оплачивал, да все без толку. Ничего, вот выберемся отсюда, лично искать буду, клянусь копьем Урика.

К вечеру выяснилось, что Зарика исчезла.

– Она сказала, что выйдет на минутку за свежими фруктами, – оправдывался Тиберий. – Среди беглых она вроде не числится, вот я и подумал…

– Ты не думать должен был, а сперва у меня спросить! – досадливо поморщился Арторианин. – Где нам теперь ее искать? Весп огромен, да и опасно бродить по ночам с меткой раба на предплечье. Вот незадача! Придется подождать до утра, может, сама вернется.

Мирийка действительно вернулась утром, но, к сожалению, не одна. Быстро вытеснив испуганных горожан, все свободное пространство перед таверной заполнили легионеры.

– Не меньше двух центурий, – мельком выглянув в окно, сообщил Тиберий.

– Предательница! – бешено выкрикнул один из гномов, обращаясь к предусмотрительно укрывшейся за веспийским строем рабыне.

– Что делать будем? – Миланика подняла глаза на задумчиво стоящего возле окна Каспия.

– Умирать! – просто ответил гигант, протягивая ей гладиус.

 

Артем

Они вышли на рассвете. Небольшой торговый караван должен был служить надежным прикрытием для семерых гномов, эльфа и человека. Собирал их в дорогу лично верховный. Ошган сменил парадные одеяния на новенькие, начищенные до блеска доспехи. Ему предстояло сыграть роль зажиточного купца, везущего в империю золото, меха и прочие безделушки. Остальные гномы должны были стать охранниками. Артема решили приодеть на веспийский манер, чтобы его внешность меньше бросалась в глаза. Любимую футболку прикрывала теперь ладная кожаная рубаха с нашитыми на нее металлическими полосками и пластинами. Справа на широком ремне, украшенном серебряными накладками, висел небольшой кинжал. По настоянию Трая, слева был подвешен гладиус.

– Меньше с вопросами приставать будут, – не вдаваясь в подробности, буркнул Огненный. Массивный шлем висел также на поясе, на специально предназначенном для этого крючке. Прочные, тяжелые, подбитые гвоздями сандалии и поножи с удобными креплениями пришлись как нельзя кстати, ведь в сапогах было уже жарковато.

Зная, что от гладиуса в бою толку не будет, молодой человек попросил дать ему молот. Тут его ожидал первый сюрприз. Молот вынес лично Ругар. Оружие выглядело игрушкой в могучей длани его величества. Короткая, не более полуметра рукоятка была густо испещрена полустертыми от длительного употребления руническими надписями. Когда Артем взял оружие в руки, то от неожиданности чуть не уронил его себе на ногу. Молот был в несколько раз тяжелее, чем казался со стороны.

– Это Альструм! – торжественно возвестил король. – Последнее творение Эйрика Каменного, лучшего кузнеца из живших когда-либо в Иберии. Секрет изготовления этого оружия умер вместе с создателем. Из поколения в поколение Альструм переходил от отца к сыну, являясь символом нашего могущества. Теперь он твой.

Второй приятной неожиданностью стала небольшая шкатулка, до краев полная темной, сильно пахнущей морепродуктами массой.

– Надеюсь, Ошган уже поведал тебе, что такое бальзам Аркоса? – Голос жреца оторвал Артема от восторженного созерцания оружия. – Не трать его попусту, но и не жалей понапрасну. Вовремя наложенный, он способен вернуть даже из чертогов Вардана.

Пока молодой человек любовался подарками, из королевской оружейной вышел Ивар. Он был одет как типичный легионер, только вместо кинжала на поясе висели шесть метательных ножей. Шлем с красным плюмажем замечательно скрывал острые эльфийские уши. Тисовый лук, похожий на арторианский, и прилагавшиеся к нему стрелы висели за спиной в кожаном чехле.

– А куда дел прежние? – кивнув на пояс с ножами, поинтересовался Артем.

– Именные кинжалы дома Арувала были опозорены, – последовал спокойный ответ, – они останутся на этой земле.

Разговор прервало появление еще одного гнома в кожаной безрукавке, открывающей плечи, на одном из которых Артем увидел метку, похожую на кленовый лист. В руках у него было два флакона с мутной жидкостью.

– Прошу внимания, господа. Ваша миссия во многом зависит от сохранности этих флаконов. Этот содержит экстракт, который сделает Крайсу неспособной откладывать яйца в течение нескольких ближайших лет. В другом флаконе – яд, сильнейший из известных мне. Всего одной капли, добавленной в пищу или просто попавшей на чешую дракона, достаточно для его гибели. Храните их отдельно, и не дай вам Трая перепутать зелья.

– Не боись, Ирвин, – гоготнул, поправляя секиру, Полбочки. – Не перепутаем. Обещаю, я лично отхлебну из каждого пузырька перед использованием.

– Тебе бы все языком чесать, пропойца. – Шутка явно не произвела на травника впечатления. – Только шанс подобраться к драконам у вас будет лишь один. И цена ошибки – судьба всего королевства, а не только ваши жалкие шкуры, на которые лично мне глубоко наплевать. Ну, что вылупились? Я все сказал. Попутного вам ветра… – гном усмехнулся, – в горбатую спину.

– Вот умеет же Кленовый посылать далеко и надолго, – восхитился Ошган, когда караван вышел из города. – Этого у паршивца не отнять. А ведь на самом деле нет гнома добрее, чем он. Насколько мне известно, Ирвин еще никогда и никому не отказывал в помощи, вне зависимости от того, есть у тебя деньги или нет. Немало иберийцев, как в Аркосе, так и за его пределами, обязаны травнику жизнью. Ну да Вардан с ним. Давай лучше, друг Арт, я представлю тебе наших спутников. Вон тот, вечно недовольный, упитанный гном с двумя мечами – Орли Беспощадный. Его родственники не боятся сидеть на пиру рядом с самим Кормаком Убийцей. А все потому, что Орли никогда не берет виру за смерть, считая, что смыть однажды пролитую кровь можно только кровью обидчика. Серьезный воин, да к тому же обоерукий, что делает его вдвойне опасным. За ним едет Вигус Красавчик. Ты не смотри, что он весь из себя такой расфуфыренный. Должность придворного ловеласа не мешает ему быть одним из самых яростных рубак. Эти два рыжеволосых бочонка, – Ошган со скрипом почесал за ухом, – братья Хорфгеры, Ольгерд и Торкель. В бою предпочитают держаться спина к спине. В дозоре – тоже. Рядом с ними ты видишь Скауфа Синезубого. Страстный любитель сушеной черники, он одним своим оскалом может привести противника в замешательство.

– А это кто? – улыбнулся Артем, заприметив мелкого даже по сравнению с остальными гномами всадника.

– Руни Недоношенный. Вредный, скажу я тебе, тип. Правда, свой дурной характер компенсирует тем, что легко может проникнуть туда, куда таким, как я, и тем более таким орясинам, как ты, путь заказан. Нет щели, в которую он не мог бы забраться. Между прочим, очень полезное качество для Ведающего.

– Давно ты стал Ведающим?

Сбитый с мысли Полбочки поморщился, но все-таки снизошел до ответа:

– Аккурат после Мятежа четырех и стал. Это случилось в те самые времена, когда еще правил Айрик Золотой, отец Ругара, а вождем клана Алмазных Секир был мой старший брат Торвин. Вместе с Кормаком ему выпала высокая честь стать одним из двух избранных. К сожалению, до Ирикона Торвин Серый так и не дошел. Бедняга упал с лошади, да так неудачно, что сломал себе ногу. Казалось бы, сам виноват. Только позднее выяснилось, что кто-то незаметно подрезал подпруги у его седла. Мутная вышла история. А тут еще король по возвращении объявил своим преемником Ругара, который, как ни крути, младший сын. Все это и привело к восстанию четырех сильнейших кланов под предводительством Торвина. Шансы были неплохие, однако пару моментов мятежники не учли: того, насколько хорошо была развита сеть королевских Ведающих, и предательства Кормака. Тот хоть и разругался с отцом в пух и прах после того, как тот назначил наследником Ругара, но в самый последний момент тайно покинул ряды мятежников. А Айрику сказал, что, мол, просто следил за врагами короны. Много крови тогда было пролито. Брат пал одним из первых, а мне, чтобы спасти остальных, пришлось отдать в заложники сына и стать Ведающим. Естественно, внутренние дела королевства Трай мне не доверил, а вот по дальним странам помотаться пришлось. Был в Артории, в Веспе, и даже в Арлинг меня как-то раз заносило. После одной из таких поездок я и встретил тебя, Арт. Дальше рассказывать, наверное, нет смысла, ты и сам все помнишь.

Сполна утолив любопытство, молодой человек до полудня не приставал к гному с расспросами. Однако на первом же привале тот сам подошел к юноше и предложил начать наконец обучение бою на мечах. Идея была встречена с энтузиазмом. Уже привыкнув к тому, что в последнее время все у него получается само собой, Артем решил, что и в этом деле легко добьется успеха. Но тут юношу постигло горькое разочарование. Если махать молотом со скоростью вертолетного пропеллера не составляло для Артема никакого труда, то гладиус ощущался в его руке абсолютно инородным телом. Даже включенная сверхскорость не могла спасти его от финтов и неожиданных выпадов Ошгана. Наконец, запыхавшись, он решил на время сменить наскучивший гладиус на кинжалы. Здесь тоже не обошлось без конфуза. Взглянув на то, как Артем, сосредоточенно закусив губу, метает оружие в ближайшее дерево, крошка Руни буквально покатился со смеху.

– Смех без причины – признак дурачины, – буркнул Артем, решив урезонить не в меру разошедшегося гнома.

– Без причины? Скажешь тоже. – Руни утер рукавом выступившие от хохота слезы. – Да ты даже сам клинок хватаешь так, будто мнешь веспийскую сиську.

– Так взял бы и показал, как надо, – обиженно пробормотал парень, – а то насмешничать каждый может.

– Показать? Это пожалуйста. – Коротышка достал из-за пазухи несколько остро заточенных ножей. – Учись, дылда!

В течение нескольких минут Руни, наверное, пару сотен раз попал в валяющийся неподалеку сухой пенек. Причем метал ножи он из самых невероятных позиций. А когда Артем решил, что урок окончен и лучше быть уже не может, к ним присоединился Ивар. Тоже решив продемонстрировать другу свое мастерство, он предложил Руни устроить небольшой тренировочный поединок. Вооружившись дополнительно легкими круглыми щитами, они устроили перед раскрывшим от удивления рот Артемом настоящее цирковое представление. Невысокий рост гнома поначалу давал ему преимущество, но ненадолго. Эльф быстро освоился и вскоре уверенно доказал, что слава лучшего воина Арлинга заслужена им не зря. В конце концов, пришпилив оба рукава противника к дереву, он картинно поклонился Артему и, не обращая никакого внимания на несущиеся вслед проклятия раззадоренного проигрышем гнома, отправился на боковую.

После обеда караван прибавил ходу, не останавливаясь уже до вечера. Понимая, что вечно послов задерживать не будут, Ошган старался добраться до пункта назначения как можно быстрее. Принц, обуреваемый страхом за дочь, естественно, не возражал против такого решения. Остальные гномы мерно покачивались в своих седлах, не выказывая абсолютно никаких признаков усталости. Одному Артему пришлось несладко. Привычки часами сидеть в седле у него, естественно, не было, и к ночи пятая точка юноши напоминала один большущий синяк. Увидев страдания друга, Полбочки разрешил ему смазать натертый зад бальзамом Аркоса, ворча при этом, что впервые видит, как деньги утекают через одно место. Подлечившись и наскоро перекусив, молодой человек сразу же уснул как убитый, не обращая никакого внимания на громкую болтовню и чавканье гномов. Среди ночи его разбудил истошный крик. Возле костра, пытаясь оторвать от себя большой комок из когтей и перьев, катался незнакомый ибериец. Другой, осклабившись, уже занес над спящим Артемом изогнутый клинок. Перехватив руку сжимающего нож противника, молодой человек рефлекторно сместился в сторону и, резко дернув, взял ее на болевой. Раздался еще один вопль, сопровождаемый характерным хрустом.

– Сам виноват! – прошипел Артем, крепко прижимая к земле стонущего гнома. – Нечего было кидаться с ножами на мирных путников!

Проснувшиеся от шума Ошган и сотоварищи в мгновение ока скрутили незадачливых киллеров.

– Ха, вот и свиделись! – прищурился Охраняющий, вглядевшись в искаженные от боли лица. – Это те самые предатели, которые провели меня в замок. Далековато забрались, однако.

– Так, а куда наша стража смотрела? – подал голос Вигус Красавчик. Ответ на этот вопрос нашелся быстро. Тела двух братьев Хорфгеров, как всегда, сидевших спина к спине, были прошиты одной-единственной стрелой.

– Ты, Арт, отойди, – мрачно доставая нож, посоветовал Орли, – не стоит тебе видеть то, что тут сейчас произойдет.

Решив последовать доброму совету, юноша присел у костра и принялся помогать Гуамоко приглаживать встопорщенное оперение, стараясь при этом не обращать внимания на доносившиеся из темноты приглушенные крики. Через несколько минут к нему присоединился Ошган. Вид у гнома был невеселый.

– Это Дарин и Эльди, парочка головорезов из окружения Кормака. Ребята крепкие, поэтому вытянуть из них удалось немного. Но и этого с лихвой хватает. Похоже, брат короля вновь затеял двойную игру. А ты, Арт, своим появлением спутал все его карты. Да еще и прилюдно унизил тогда, на пиру.

– Так получилось. – Юноша пожал плечами. – Сам же помнишь.

– Все помню. Все понимаю. А толку? Думаю, обратно в Иберию тебе лучше пока вообще не соваться. Как справимся с заданием, поедешь с принцем в Альвгард. А я тем временем встречусь с верховным. Попытаюсь через него донести до короля весть о предательстве брата. Кормак не в первый раз переходит все границы, но изменником Ругар его никогда не считал. Боюсь, может и не поверить. Эх, как все не вовремя! Мало нам проблем с Веспом, так еще и это… Двигаться завтра придется еще быстрее. Как бы не узнали в империи о нас раньше времени.

Эти несколько дней запомнились Артему надолго. В конце пути даже ежедневные втирания бальзама перестали помогать, и Полбочки решил пересадить Арта в повозку. Наконец на горизонте показались белые стены Веспа. Благополучно миновав охрану и сполна заплатив при этом назначенный иноземным купцам налог, гном уверенно повел своих спутников сквозь плотную толпу, ориентируясь по одному ему известным приметам. Через десяток кварталов они уперлись в ворота большого двухэтажного, увитого зеленым плющом дома. Спрыгнув с коня, Ошган передал поводья выскочившей прислуге и, махнув рукой своим спутникам, прошел внутрь. На шум вышла хрупкая рыжеволосая женщина, облаченная в длинную белоснежную тунику.

– Сивилла, душа моя, – игриво обнимая веспийку за бедра, воскликнул Ошган. – Прошу тебя разместить этих достойных господ и дать им чутка отдохнуть с дальней дороги. А этому страдальцу, – он кивнул на Артема, – баня, массаж и, естественно, прочее.

Сообразив, в каком заведении они вновь собираются остановиться, молодой человек густо покраснел.

Пока над Артемом трудились две куртизани, гномы развили бурную деятельность. Настороженно озираясь, они поодиночке покидали обитель греха, направляясь каждый в свою сторону. Ушел и Ивар. Через несколько часов, когда на город опустилась тьма, компания вновь собралась за большим мраморным столом, чтобы поделиться друг с другом собранными за день сведениями.

– Значит, так, есть новости хорошие, – подвел итог Ошган, – а есть не очень. Хорошие заключаются в том, что подземный ход, по которому я удирал в прошлый раз, по-видимому, стражами так и не обнаружен. Загоны с драконами расположены неподалеку от него, а кладка яиц находится непосредственно около кормушки Крайсы. Правда, драконица, по слухам, предпочитает охотиться сама, поэтому надо точно выбрать время. Плохие новости доставили мне из дома сенатора Луция. Обоз, в котором везли Миланику, недавно нашли разграбленным.

Принц молча сжал кулаки.

– Однако среди множества трупов тела твоей дочери, Ивар, не было обнаружено. Несколько преданных мне людей прочесывают город в поисках малейшей информации о пропавшей эльфийке. Поэтому предлагаю сегодня не совершать лишних телодвижений и хорошенько отоспаться, а завтра продолжить поиски на свежую голову. Разобьемся на пары и снова пройдемся по своим информаторам. Артем, ты отправишься с Иваром. Руни, останешься здесь для связи. Ближе к вечеру, если Крайса будет на месте, выходим к драконам.

Следующий день прошел в бесконечных поисках. Знакомых, на которых можно было бы положиться, у принца оказалось не так уж и много. В основном они ходили по рынкам и расспрашивали прохожих. С каждым часом и без того каменная физиономия эльфа становилась все мрачнее. Решив хоть как-то отвлечь товарища от грустных мыслей, Артем предложил зайти куда-нибудь перекусить. Один из горожан направил их в сторону таверны, расположенной неподалеку от морского порта. Вскоре Ивар первым расслышал доносящийся с соседней улицы звон оружия. Подойдя поближе, они обнаружили, что бой уже закончился. Основная часть легионеров деловито прочесывала здание, растаскивая трупы. Остальные, матерясь на чем свет стоит, выпутывали из сети двух неподвижных, полуголых воинов. Иссиня-черный гигант и невысокий арторианец были с ног до головы покрыты коркой из пыли вперемешку со своей и чужой кровью. Когда из дверей вытащили связанную высокую девушку и брыкающегося мальчугана с вьющимися золотистыми волосами, Ивар схватил молодого человека за плечо.

– Это она, это Миланика! – прерывающимся от волнения голосом произнес его высочество.

– Черт! – Артем лихорадочно пытался что-нибудь придумать. – Их слишком много для нас двоих. Погоди, может, не все пойдут с пленниками.

Словно читая его мысли, пятеро легионеров повели пленных в сторону Малой стены. Друзья последовали за ними, стараясь при этом не слишком бросаться в глаза. Через пару кварталов, оставив позади себя пять трупов, беглецы уже неслись сломя голову в противоположном направлении. Миланика то и дело виновато поглядывала на отца, однако чувствуя, что сейчас не до расспросов, благоразумно помалкивала. Только когда они добрались до своего убежища, гордая внучка Арувала Правдивого дала наконец волю слезам, повиснув на шее у Ивара. Тактично оставив арлингов наедине и передав мальчонку, назвавшегося Тиберием, на попечение Полбочки, Артем решил, что тоже имеет право на небольшой отдых. Однако вздремнуть ему так и не удалось. Войдя в свою комнату, он с изумлением обнаружил там двух вчерашних красоток. Пленительно улыбаясь, они опрокинули молодого человека на мягкую широкую кровать.

Ближе к вечеру Ошган разыскал друга уже на кухне. В компании нежно прижимающихся друг к другу эльфов юноша с удовольствием обгрызал жареное куриное крылышко, восполняя потраченные активным отдыхом силы. Первым делом гном поздравил Ивара и тепло поприветствовал спасенную Миланику. Потом, собрав всю честную компанию за обеденным столом, он вкратце обрисовал дальнейший план действий:

– Значит, так. Выходим следующей ночью. Подземный ход я мельком осмотрел. Ты, Ивар, точно в него не влезешь, поэтому останешься снаружи с лошадьми. Я с Артом проберусь до вольера с Крайсой. Она единственная представляет серьезную угрозу, так как император держит свою любимицу на свободе. Остальные должны добавить яд в питье самца или хотя бы брызнуть пару капель ему на шкуру. Дракон надежно закован, поэтому не должен доставить никаких хлопот. Главное – не шуметь. В это время стражников у вольеров уже не бывает, но в самом дворце их видимо-невидимо. Встречаемся у выхода, откуда прямой дорогой скачем в порт. Там нас будет ждать Ксандр, отец Тиберия. Бедняга понимает, что в империи после всего, что произошло, ему оставаться опасно. Его лодку я уже видел. Посудина не драккар, конечно, но в спокойных водах Итакского моря со своей задачей справится. Я предупредил его, что ждать нас имеет смысл не дольше чем до первых лучей. Если с рассветом мы не появимся, значит, все плохо. Тогда Миланика, Ксандр и Тиберий должны будут отправиться в Арлинг одни. На этом, пожалуй, все. Да хранит нас Вардан.

Увидев размеры подземного хода, Артем изрядно приуныл. Не то чтобы он страдал клаустрофобией, однако в такую, с позволения сказать, нору лезть у него не было никакого желания. Только боязнь прослыть трусом и способность видеть в кромешной тьме помогли юноше не удариться в панику. Тем временем Ошган, взмахом руки прервав его жалобный стон, первым нырнул в черный, пахнущий гнилью проем. Внутри было суше и просторнее, чем казалось на первый взгляд. Местами земля, конечно, была влажной, а стены опасно сужались, но в целом все было не так уж и плохо. Благополучно достигнув выхода и наскоро оглядевшись, Артем двинулся по-пластунски за гномом, благоразумно держась позади. Ползти в доспехах было неудобно. Около двух просторных вольеров их отряд разделился, следуя намеченному плану. Приникнув губами к самому уху напарника, Полбочки еле слышно прошептал:

– Я вылью зелье в поилку, а ты осторожно проткни яйца. Только смотри не пропусти ни одно.

Легко найдя в темноте кладку и уже протянув руку за кинжалом, молодой человек невольно залюбовался лежащей неподалеку Крайсой. Громадная туша поблескивала в свете луны своими перламутровыми чешуйками. Только человек двадцать первого века, с детства впитавший романтику онлайн-игр с участием драконов и прочей нечисти, мог искренне восхищаться безмятежно похрапывающим чудовищем. «Сохраним многообразие дикой природы», – пришла ему в голову цитата из Красной книги.

Мысль о том, что придется уничтожить, возможно, последних представителей этого, без всякого преувеличения, уникального вида, показалась парню просто кощунственной. Все это привело к тому, что вместо исполнения полученного приказа Артем бережно стал перекладывать крупные, похожие на страусиные яйца в расстеленный на земле плащ. Когда он уже собирался взвалить драгоценную ношу на правое плечо, из соседнего вольера раздался гневный рев, за которым последовала огненная вспышка. Уже почти не скрываясь, друзья бросились к спасительному ходу. Позади раздался полурык-полустон обнаружившей пропажу потомства Крайсы. Пыхтя как паровоз, молодой человек последним юркнул в спасительный туннель, лишь на миг опередив лавину огня, посланную вдогонку безутешной матерью. Выбравшись из лаза, он услышал громкие проклятия Ошгана, адресованные понуро сидящему Орли. Покрытый остатками дымящейся, обгорелой одежды, гном не делал никаких попыток, чтобы защититься от разъяренного предводителя.

– Кретин, макрель тебе в глотку! Ты хоть понимаешь, Дитра тебя подери, что теперь будет? – Потоку брани не было конца. – Запороть такое простое задание. Ну кто вас просил лезть в самую пасть дракона?

– Да Руни хотел, чтоб наверняка было, а эта скотина как дыхнет огнем… – Невнятное бормотание Орли было прервано появлением десятка стражников, мгновенно обнаживших гладиусы при виде странной компании. Укрывшись за большими изогнутыми щитами и держась плотным строем, они с ходу попытались прижать нарушителей к высокой дворцовой ограде.

– Что смотришь, Арт? Твой выход, – глядя исподлобья на приближающуюся стену из дерева и стали, прорычал Полбочки.

Выхватив Альструм, молодой человек бросился вперед и с первого же удара пробил зияющую брешь в обороне противника. Ближайшего легионера просто-напросто выкинуло из строя. В образовавшееся пространство с ревом ворвались два гнома. Втроем они принялись крушить обескураженных таким бешеным напором легионеров. Пара ножей, метко пущенных эльфом, завершила учиненную бойню. Немного выпустив пар, Ошган подвел итог случившемуся:

– Ладно, дракона мы не убили, но ближайшие несколько лет новых кладок точно не будет. Не знаю, правда, какую магию Иберия сможет противопоставить империи, когда Крайса наконец-то справится с действием зелья.

– Я знаю какую! – Артем торжественно указал на свою валяющуюся неподалеку добычу.

 

Ругар

– Мы все тщательно осмотрели, но, увы, никаких следов. – По-военному четкий доклад Неспящего заставил короля основательно призадуматься. И было о чем. Попытки покушения на венценосную особу имели место и ранее, но никогда еще смерть не подбиралась к нему так близко. Простота замысла и виртуозность исполнения заставляли проникнуться невольным уважением к противнику. Враг спрогнозировал все. Ну, может, почти все, кроме чуда. Чуда по имени Арт. Меченный дважды, причем явно не в Соганийских горах, иначе об этом бы знал верховный. Порой слишком проницательный для гостя из далеких краев, а порой допускающий банальные ошибки. Да, этот парень точно пришелся по душе Ругару. Недаром он подарил Арту фамильную реликвию рода, единственный и неповторимый Альструм. Кормак, конечно, был вне себя от гнева, но в открытую возразить не осмелился.

– Что-то брат стал подозрительно осторожным, – пробормотал себе под нос король. – Раньше такого я за ним не замечал. Ведающие донесли, что за час до исчезновения посольства знакомый силуэт видели неподалеку от веспийского лагеря. Совпадение или нечто большее? В любом случае не лишним будет приказать Траю выделить еще гномов для дальнейшей слежки. А может, стоит лично допросить брата? По-семейному, так сказать, без лишних свидетелей.

Словно подслушав королевские мысли, в тронный зал быстрой походкой вошел рыжеволосый.

– Остальное потом. – Небрежным жестом Последний отпустил начальника стражи. Проводив Дрофана колючим взглядом, Кормак медленно опустился на один из массивных стульев.

– Я слышал, что веспийцы обвели тебя вокруг пальца, любезный братец? – Неприкрытая ирония, сквозившая в его голосе, заставила короля вновь почувствовать себя младшим в семье. – Зачем ты вообще решил держать их под стражей? Гней Великий чрезвычайно щепетилен в вопросах этикета. Не стоит без причины злить такого могущественного соседа.

– Причиной стало недавнее покушение на королевскую особу.

Сквозивший в голосе его величества лед ни капли не смутил собеседника.

– Покушение? Не смеши ворон! Ты лично! Лично отпустил виновных! До сих пор не могу поверить, что вы с Траем купились на бредни этой эльфийской гадюки! Да еще и умудрились отправить принца вместе с бывшим мятежником на ответственное задание. Похоже, дар покинул тебя, да и верховного тоже. Один впал в старческое слабоумие, поверив голодранцу с двумя метками, другой, по-видимому, забыл, как много крови было пролито во время Мятежа четырех.

– Ошган никогда не был мятежником, – фыркнул Ругар. – Кому, как не тебе, об этом знать?

– Я знаю одно: вместо того чтобы отомстить подлым арлингам, лично возглавив армию, ты продолжаешь трусливо строить никому не нужную стену. Золота, потраченного на твою затею за все эти годы, с лихвой хватило бы на войско, способное поставить на колени даже веспийские легионы. – С этими словами Кормак ухватил лежащий на столе эльфийский кинжал и с яростью вонзил его в столешницу. Махнув рукой выглянувшему на шум стражнику, король усилием воли сдержал приступ гнева.

– Тебе все не дает покоя слава предков. Хочется пойти побряцать оружием? Так в чем же дело? Забирай своих голодранцев и вали отсюда на все четыре стороны! Лично мне покой Иберии дороже трофеев, оплаченных кровью ее жителей.

– Как был слюнтяем, – скривился рыжеволосый, – так им и остался. Каким местом думал отец, когда назвал тебя избранным? Я ведь все тогда рассчитал. Не явись ты в последний момент, дар богини обязательно был бы моим.

– Я помню, как получил метку. – Голос его величества эхом отразился от каменных стен. – И отлично помню, чье место я занял. Место Торвина Серого. Я слишком хорошо знаю тебя, брат, чтобы понимать, какая именно «случайность» заставила отличного наездника свалиться с седла. И слава богам, что отец тоже понял это. Ты смеешь говорить мне о потере памяти? Да будет тебе известно, что только память о случившемся помогла мне годами сносить все те безумства, которые ты вытворяешь. А теперь убирайся, убийца, уходи, пока во мне осталась хоть капля любви к такой твари, как ты! Уходи и больше не возвращайся! – с этими словами Ругар резко отвернулся к окну и потому не заметил, как Кормак неуловимым движением достал из-за пазухи кожаный кисет и метнул щепотку синеватого порошка прямо в пылающий камин. В наступившей тишине было слышно, как трещат, догорая, березовые поленья, распространяя легкий, почти незаметный запах. Когда за рыжеволосым громко хлопнула дверь, Ругар повернулся, глубоко вздохнул и тяжело опустился на освободившийся стул. Взгляд его упал на острое лезвие, хищно торчавшее из древесины. Потянувшись к нему, король ощутил странное головокружение, сменившееся внезапным удушьем.

Его нашли утром лежащим ничком на дубовом столе. Неподвижный, будто спящий, гигант сжимал в огромном кулаке глубоко воткнувшийся в дерево эльфийский клинок. Раздвинув придворных, в зал торопливо вбежал Трай. Гримаса ужаса исказила его морщинистое лицо при виде исполинского тела. Дрожащими пальцами он слегка коснулся шеи Ругара, словно надеясь на то, что все происходящее является одной нелепой ошибкой. Потрескавшиеся губы лихорадочно шептали слова молитвы в ожидании чуда. Чуда не произошло, но внезапно, ощутив пальцами странную шероховатость холодной синюшной кожи, Огненный нахмурился и завертел головой, словно пытаясь что-то мучительно вспомнить. По мере понимания его глаза налились кровью.

– Это убийство! – Властный рык жреца заглушил сдавленные всхлипывания окружающих.

– Да, убийство, и мне известно, чьих рук это дело. – Не менее властный голос заставил всех повернуться к дверям. Там, сжимая в правой руке обнаженный меч, стоял Кормак. Левая рука обвиняюще указывала на кинжал, украшенный замысловатыми эльфийскими письменами.

– Но ведь вы сами… – пролепетал один из стражников. Договорить ему не удалось, сталь взвизгнула, разрубив беднягу почти пополам.

– Кто еще хочет сказать слово в поддержку собак из Арлинга?

При виде свирепого оскала большинство придворных испуганно потупились.

– Король поверил Ивару. – Единственным, кто твердо встретил взгляд пылающих, глубоко посаженных глаз, был Огненный.

– Король теперь я. – Эти произнесенные с неприкрытой угрозой слова заставили всех присутствующих покорно опуститься на колени. Всех, кроме верховного.

– Ты еще не коронован, принц. Боги еще не сказали своего слова.

– Боги пусть приказывают мертвым. – Кормак кивнул в сторону трупа. – Коронация состоится через неделю после погребения. Вечером жду тебя на малый совет, жрец. Хотя можешь и не приходить. Это ничего не изменит.

Тело Ругара обмыли, густо смазав дорогими маслами. Затем, облачив в лучшие парадные одежды, его положили внутрь палатки, установленной на тридцативесельном драккаре. Пальцы рук были унизаны золотыми перстнями. В руках его, сложенных на груди, покоился огромный двуручный фламберг, слегка прикрытый парчовой тканью. Вокруг на начищенной до блеска палубе лежали посмертные дары, достойные почившего правителя Иберии.

Горы золота и драгоценных камней сменяли сверкающие на солнце доспехи и редкие ткани. У самого изголовья неподвижно сидел, запустив пальцы в растрепанную поседевшую голову, начальник королевской стражи. Всклокоченные волосы грязными прядями лежали на его спине и плечах. Две дорожки слез выделялись на морщинистом обветренном лице. Остальные проходили, низко кланяясь усопшему, и только Неспящий упрямо продолжал нести последнюю стражу возле своего господина. Господина, которого он не сумел спасти.

– Друг мой. – На голову Дрофана легла мозолистая ладонь. – Не вини себя в его смерти. Даже боги не предвидели такого исхода. Зато король умер, сжимая оружие в руках, и сейчас, должно быть, весело пирует за одним столом с Варданом.

– Ты не понимаешь, Трай. – Дрофан поднял искаженное горем лицо. – Он тихо умирал, а я спокойно стоял за дверью! Обычно я проверяю покои каждые три часа, а тут решил не тревожить покой повелителя после тяжелого разговора с братом.

– Тяжелого разговора? – напрягся верховный.

– Да, они орали друг на друга так громко, что стены сотрясались. Потом Кормак выскочил из королевских покоев словно ужаленный. И больше к королю никто не входил. Как убийца смог просочиться через выставленную мной охрану, до сих пор ума не приложу. Проклятие! За все те годы, что я верой и правдой служил его величеству, мой дар помог мне предотвратить не одну сотню самых изощреннейших покушений. Ведь умение не спать неделями без какого-либо вреда для здоровья стало одной из причин моего назначения на этот пост. Впервые я не успел тогда, на пиру в Хрустальном замке. Но эльфа я хоть видел. А то, что случилось прошлой ночью, просто не укладывается в моей голове. Такой позор можно смыть только кровью. Верховный, я решил остаться на драккаре, чтобы вместе с королем подняться в чертоги Вардана и там вечно охранять его душу.

– А если я, – Огненный понизил голос, – предложу тебе смыть позор не собственной кровью, а кровью настоящего убийцы? Думаю, бог над богами оценит такой поступок, да и Ругару пришлась бы по душе моя задумка.

– Что нужно делать? – Дрофан не колебался ни секунды.

– Для начала привести себя в порядок, а потом набраться терпения. Разговор у нас будет не из легких.

Через час, облаченный в привычный потертый доспех, все еще бледный, но уже твердо стоящий на ногах начальник королевской стражи снова предстал перед верховным. Только временами раздающийся скрип кожаных перчаток выдавал грызущее его нетерпение. В остальном Неспящий был невозмутим и предельно собран. Оглядев вошедшего, Трай начал издалека:

– Я никогда не был силен в ремесле травника или знахаря. Есть гномы, ведающие намного больше меня. Однако двадцать лет назад меня впервые поразила неестественная шероховатость кожи одного лично осмотренного мной покойника. Айрик Золотой умер во цвете лет и в зените своей славы. Умер за одну ночь, точно так же, как недавно почил и Ругар. Не зная, что на самом деле ищу, много дней я провел среди потрепанных свитков и рукописей королевской библиотеки. Уже почти отчаявшись найти разгадку на мучавшие меня сомнения, я натолкнулся на упоминание о синем корне. Являясь частью одного неприметного растения, раз в тридцать лет он обретает силу, способную убить даже дракона, не оставив при этом почти никаких следов. Никаких, кроме временного поражения кожных покровов, заметного только в первые несколько часов после смерти. Я сам никогда не держал в руках этого яда, известного лишь величайшим из травников, но в ту ночь, когда погиб Айрик, из его покоев тоже были слышны крики и проклятия. Мои подозрения столь чудовищны по своей сути, что я боюсь даже произносить их вслух. К тому же нет никаких прямых доказательств причастности одного из близких, очень близких королевских родственников к данному злодеянию. Скоро должен состояться малый совет, на котором будущий король расскажет нам наконец о своих планах. Потом настанет наш черед действовать. Для того чтобы предъявить такие серьезные обвинения, мне надо будет испросить совета у одного давнего друга, а ты, как действующий начальник стражи, должен будешь внимательно следить за каждым шагом Кормака. И не дай тебе Вардан проявить хоть каплю неприязни к его высочеству. У принца звериное чутье на малейшие признаки недовольства, недаром прозвище Убийца прилипло к нему, словно вторая кожа. Друг мой, для Иберии настали темные времена. И если для устранения внешней угрозы я уже сделал все, что мог, то на эту червоточину моих сил может и не хватить. Если вдруг со мной что-нибудь случится, ни в коем случае не пытайся действовать в одиночку. Разделить эту ношу можешь с Нориком из клана Черного Ястреба и Ошганом из клана Алмазных Секир. Один по праву является вождем сильнейшего на данный момент клана, другой за последние годы изрядно поднаторел в дворцовых интригах. Свои мысли я на всякий случай изложу в книге всех верховных, а ключ от нее будет лежать в главном храме Аркоса, под статуей Дитры. Запомни мои слова, Дрофан. А теперь идем. И да пребудут с нами боги.

Они решили прийти в тронный зал в разное время, дабы не вызвать ни у кого подозрений. Трай обнаружил, что совет уже в самом разгаре. Наскоро оглядевшись, он заметил пару новых лиц, ранее никогда не допускавшихся к важнейшим тайнам Иберии. Возле Кормака, вальяжно раскинувшегося на малахитовом троне, стоял, опираясь на огромный молот, угрюмый черноволосый воин с неприятным, изъеденным глубокими оспинами лицом. Его узко посаженные карие глаза смотрели на окружающих с едва сдерживаемым презрением.

У стола сидел тощий, постоянно дергающий жилистой шеей гном-альбинос, одетый в грязную меховую безрукавку. Его длинные узловатые пальцы беспокойно перебирали свитки, горкой лежащие на круглом столе, за которым расположились остальные участники. Сидевший ближе к дверям Норик Строгий хмуро кивнул вошедшему. Опытнейший военачальник и хитроумный политик, никогда еще не знавший поражений, он был одним из немногих иберийцев, к которому жрец не побоялся бы повернуться спиной. Единственной, хорошо известной всем и каждому слабостью вождя была его дочь, ради ежедневных прихотей которой Норик порой совершал безумные поступки. Но поскольку интересы молодой гномы никогда не касались дворцовых интриг, Трай спокойно относился к этому чрезмерному проявлению отцовской любви.

Присев на сверкающий позолотой дубовый стул, Огненный слегка подмигнул еще одному члену совета. Являющийся вот уже более двадцати лет мастером над монетой Горм Счетовод ответил неуверенной улыбкой. Закутанный в подобие длинного плаща с множеством карманов, всеми своими очертаниями он напоминал нелепое бесформенное чучело, из которого торчали короткие пухлые ручонки. Непонятно было, как такое чудо смогло попасть в королевские покои. Однако через эти забавные, почти что детские пальцы каждый день проходило больше золота, чем весил сам гном. Только благодаря его мудрым советам деньги на постройку Великой стены продолжали течь непрерывным потоком. Оглянувшись, Трай с беспокойством отметил, что Неспящий, который уже вот-вот должен был появиться, все еще отсутствовал.

– Кого-то потерял, верховный? – Полный издевки голос Кормака заставил жреца сглотнуть подступивший к самому горлу комок. – Если ты ищешь Дрофана, то напрасно. С сегодняшнего дня он отстранен от должности начальника королевской стражи. Глупцам, слабакам и разиням нечего делать возле моего трона. Его место, как видишь, уже занято. – Принц небрежно кивнул в сторону кареглазого. – Познакомься, это Свен Исповедник. Отныне его молот будет оберегать мой королевский покой. Кроме него тебе стоит запомнить еще Эрма Белого. – При этих словах альбинос поднял на жреца свои багровые глаза. – Ему ты передашь главенство над Ведающими. Мне не нравится, что в твоих руках сосредоточено слишком много власти. Занимайся-ка ты лучше богами, старик. От ежедневных молитв тоже, говорят, бывает польза.

– Ты говоришь о власти, – спокойный голос Трая не выдавал бушующих в глубине чувств, – в то время, когда тело истинного правителя Иберии еще не предано огню. До коронации осталось несколько дней, а пока лишь малый совет единогласным решением вправе отдавать подобные приказы.

– Несколько дней ничего не изменят, – фыркнул рыжеволосый. – Корона Иберии моя по праву крови. Но не думай, что я забыл о брате. Его смерть не должна остаться безнаказанной. Надеюсь, все присутствующие с этим согласятся? Эрм уже подготовил приказ, по которому каждый способный держать оружие гном в течение ближайших трех недель должен явиться в Аркос. Довольно нам трусливо полагаться на Великую стену. Пришло время напомнить мерзким эльфам о том, что у воинов Иберии все еще хватает мечей для справедливого возмездия.

– О каком возмездии ты говоришь? – ужаснулся Трай. – Кинжал Ивара в руке короля не является доказательством причастности дома Арувала к убийству. Нельзя же принимать такие судьбоносные решения второпях. Я лично расследую обстоятельства убийства короля. Клянусь посохом верховного, все не так однозначно, как вам кажется.

– Что ж, расследуй, – неожиданно легко согласился Кормак. – Только знай, что ко дню моей коронации ты должен будешь представить улики, которые убедят не только малый совет, но и всех жителей королевства. Если этого не произойдет, то все дальнейшие попытки помешать возмездию будут расцениваться как измена трону. А с изменниками я буду говорить при помощи языка огня и стали. Брат слишком разбаловал вас в последнее время. Должно быть, это его и сгубило. Настала пора положить конец излишней распущенности и вольнодумству.

– Позвольте узнать, ваше высочество, – учтиво склонив голову, подал голос Норик, – а где вы собираетесь найти средства для создания армии, способной завоевать Арлинг? Ведь даже богачи веспийцы не решаются враждовать с эльфами после битвы при Парвусе. Тем более что на своей земле остроухие особенно сильны. И еще один незначительный момент, тем не менее волнующий меня. Уведя войско от границ Иберии, мы сделаем ее лакомым кусочком для любого внешнего противника. Думаю, Гней Великий непременно воспользуется такой возможностью. Не лучше ли сперва закончить строительство Великой стены, а уж потом со спокойной душой отправляться в дальний поход?

– Клянусь секирой Артаса, такие вопросы мне нравятся гораздо больше, чем постоянное нытье верховного, – оскалился принц. – Я думал об этом, когда планировал кампанию. Стена, слава богам, уже почти достроена. Для обороны единственного участка длиной не более пары десятков миль с лихвой хватит сил и пяти небольших кланов. Хватит, Норик, хватит, не сомневайтесь. Иберия в данный момент сильна как никогда. Серьезных войн давно уже не было. Родилось целое поколение алчущих подвигов и славы гномов, которым, как и мне, тошно отсиживаться за каменными стенами. Кстати, приостановив на несколько лет дальнейшее строительство, мы сможем обеспечить оружием и провиантом любую армию. Не так ли, уважаемый Горм?

– Все зависит от количества воинов, которых ваше высочество думает взять в поход, – развел руками мастер над монетой. – В любом случае мне надо будет прикинуть все возможные затраты на каждого гнома. Только тогда я скажу, какое войско сможет одеть и прокормить казна.

– Так прикидывайте, – прервал размышления Счетовода Эрм. – Нечего напрягать его величество подобной чепухой. Если в процессе подсчета возникнут какие-нибудь трудности, я с Исповедником всегда к вашим услугам. Уверен, – нагло ухмыльнулся альбинос, – что втроем мы быстренько сможем раздобыть требуемую сумму.

– На этом все, – привстал Кормак, давая понять, что разговор окончен. – Пока мастер считает, а Огненный ищет улики, я хотел бы попрощаться с братом.

Когда солнце скрылось за горизонтом, величественный драккар с телом Ругара был торжественно спущен на воду. Река Оленга, впадающая в Варданское море, должна была доставить усопшего прямиком к чертогам богов. На входе в устье корабль ожидал почетный караул. Низкий глубокий звук витого погребального рога послужил сигналом для тысяч огненных стрел, лавиной обрушившихся с крутого берега на обильно просмоленную палубу. Пожираемый беспощадным пламенем драккар постепенно таял в безбрежной морской пучине. Таял, унося прочь величайшего из правителей, именуемого Последним.

 

Артем

– Ты совсем с ума сошел! – наверное, в сотый раз повторил Ошган. Они стояли на мостике небольшого рыбацкого судна, неспешно идущего вдоль едва заметного берега. Ветер лихо надувал парус, мелодично посвистывая разноцветными лентами, закрепленными на оскалившейся голове дракона, которая венчала круто изогнутую корму. За мощным рулевым веслом стоял высокий сухощавый веспиец с задумчивым лицом, обрамленным вьющимися золотистыми кудрями. Возле него то и дело мелькала знакомая фигурка. Счастливый Тиберий следил за каждым движением отца. Его радость, правда, разделяли не все. Трюм корабля был полон рыбы, но не основательная осадка и медленный ход были причиной недовольства гнома. Обвиняющий взгляд снова метнулся к большой корзине, наполненной блестевшими на солнце яйцами.

– Каким местом ты думал, когда решился заделаться драконьей наседкой? Это тебе не овец в горах выращивать. Тварь, появившаяся отсюда, уже при рождении способна одним движением оттяпать тебе палец или подпалить шкуру.

– Спокойнее, дружище, – улыбка Артема не произвела никакого впечатления на гнома, – не кипятись, побереги сердечко для инфаркта.

– Какое, к Нардику, спокойствие? Мне не по себе при одном только взгляде на этот ужас. Одна надежда на то, что до Арлинга яйца не доплывут. Пока еще день, и им хватает тепла, чтобы выжить, а что ты будешь делать ночью? Сам в корзину не залезешь, большой костер на корабле тебе никто разводить не даст. Вот и выходит, что завтра нам придется кучу омлета схарчить, хотя лично я поостерегся бы есть эту гадость.

– Не дрейфь, все под контролем.

С этими словами молодой человек отдал мысленный приказ, и вскоре, подслеповато щурясь от лучей яркого полуденного солнца, на ближайшее весло грузно опустился Гуамоко. Получив дальнейшие инструкции, филин с немым укором воззрился на хозяина. Весь его вид, от вытаращенных глаз до самых кончиков бархатистых перьев, выражал такую растерянность, что не выдержал даже Полбочки. А уж Артем просто покатился по палубе со смеху. Услышав шум, из трюма вылезли эльфы, которые присоединились к дружному гоготу, когда узнали, в чем дело. Отсмеявшись вволю, Артем принялся нежно уговаривать пернатого друга, тихонько подталкивая его к заветной корзинке:

– Ну, давай, хороший мой, садись, не бойся. Сам понимаешь, что это не навсегда, а кроме тебя выручать некому. Зато на охоту летать не надо будет. Мы с друзьями тебя такими деликатесами угощать станем, еще жалеть будешь, когда все закончится.

Последний довод, по-видимому, оказался решающим, и пернатый нянь, слегка подпрыгнув, мягко спланировал в импровизированное гнездо. Немного повертев для устойчивости задом и распушив перья, он сразу же приоткрыл клюв, требуя обещанного завтрака. Глядя на это представление, Ошган сплюнул за борт и, забористо ругаясь, полез в трюм за свежей рыбой. Артем снова улыбнулся. Он сердцем чувствовал, что за несколько недель совместных странствий его друг очень привязался к Гуамоко. Наверное, больше, чем думал сам. К такому выводу пришел не только Артем. Присевший неподалеку Ивар кивнул в сторону трюма:

– Зря доверяешь бородатому, раскормит он тебе птицу. Привыкнет филин к халяве, летать потом долго не сможет.

– Ничего, как привыкнет, так и отвыкнет, – беспечно парировал молодой человек. – Ты, главное, по прибытии в Альвгард поищи свитки с методикой обучения молодых драконов. Сам говорил, что в императорской библиотеке можно найти ответ на любой вопрос. И еще с десяток надежных эльфов приведи. Нам одним с толпой юных драконов точно не справиться. А больше чем по одному питомцу в руки я не дам. Тем более что многое методом тыка пробовать придется.

– Все сделаю, друг Арт. – Принц искоса взглянул на неподвижного филина. – Нам бы только добраться без приключений.

Словно в подтверждение его слов корабль сильно накренился на левый борт после резкой смены курса.

– Накаркал, – прошептал Артем, внимательно вглядываясь в горизонт. Наперерез их утлому суденышку стремительно неслась хищная веспийская бирема. Два ряда длинных весел синхронно вспенивали блестящую водную гладь.

– Как думаешь, не уйдем? – спросил Полбочки у кормчего.

Тот, сморщившись от огорчения, лишь отрицательно мотнул головой.

– Тогда это конец. – Гном огорченно притопнул ногой. – Там примерно человек восемьдесят, и не менее половины – легионеры. Против такого количества даже ты, Арт, недолго простоишь.

– Недолго, говоришь? – В голове Артема промелькнула отчаянная мысль. – А может, долго и не потребуется. Скажите лучше, как управляется эта посудина.

– Да как и все, парус и кормовое весло, – недоуменно ответил Тиберий.

– Тогда слушай мою команду. Держитесь кормой точно к их носу, а я попробую немного расшевелить этот гадючник. Гуамоко, лежать! Если что, слушаешься Ошгана.

С этими словами молодой человек залихватским жестом нахлобучил на русую голову шлем и метнулся в трюм за молотом. Выскочив через несколько секунд на палубу, он ухватил левой рукой скутум, прикрывшись им от стрел, дождем сыпавшихся с приближающегося корабля. Когда расстояние между судами сократилось до нескольких метров, Артем трижды сплюнул через плечо, собрал в кулак все свои силы и, стремительно разбежавшись, высоко подпрыгнул, приземлившись прямо на не ожидавших такого маневра веспийцев. Обалдев от такой наглости, легионеры тем не менее заученным движением сомкнули щиты, рассчитывая легко остановить одинокого безумца. Помноженная на дар богини сила Альструма проломила два прочных щита, словно картонные, отправив их обладателей далеко за борт. Пока ошеломленный противник судорожно пытался перестроиться, новоявленный берсерк молнией пронесся по его рядам, сметая все на своем пути. Взвинтив до предела темп своих и без того неуловимых движений, Артем пробился к центру и, напрочь игнорируя набегающих со всех сторон легионеров, одним взмахом молота переломил крепкую сосновую мачту. Накрыв парусом опешивших от неожиданности воинов, она дала юноше еще несколько драгоценных мгновений для того, чтобы разбить кормовое весло, оставив бирему фактически без управления. На этом его удача резко закончилась. Видя, что дело плохо, в бой вступили несколько пращников. Получив увесистым булыжником прямо в защищенный шлемом висок, молодой человек потерял равновесие и, увлекаемый тяжелым щитом, кувыркнулся за борт. Последним отчаянным усилием он выпустил щит и обеими руками вцепился в рукоятку Альструма.

«Хоть к Вардану попаду без проблем», – мелькнула последняя, усталая мысль.

Каково же было его изумление, когда увесистый молот, вместо того чтобы камнем пойти ко дну, потащил своего хозяина абсолютно в другом направлении. Вынырнув на поверхность и сделав полной грудью глоток живительного воздуха, Артем с удивлением уставился на необычный кусок железа. Вопреки всем законам физики тот спокойно покачивался на волнах, да еще умудрялся при этом держать на воде человека в полном доспехе.

«Ай да подарок», – отплевываясь от набежавшей волны, подумал Артем. Однако долго радоваться ему не пришлось. Толстая шершавая сеть, свалившаяся юноше прямо на голову, неумолимо поволокла свою добычу в сторону дрейфующего поблизости судна. Вытащив обессиленного схваткой и купанием в холодной воде молодого человека на палубу, его пару раз огрели по затылку и тут же заковали в тяжелые кандалы. Единственным утешением для пленника послужил вид одинокого белого паруса, постепенно тающего вдали.

– Так вот кто, оказывается, покрошил охранников около вольеров с драконами! – Знакомый голос отвлек Артема от созерцания пейзажа за бортом. Возле него, слегка покачиваясь на залитой кровью палубе, стоял Невий Фабиус. – Теперь понятно, почему беднягам так сильно досталось. – Он небрежно кивнул на обнаженные плечи юноши. – Думаю, Гней Великий захочет лично взглянуть на такого необычного Ведающего. Что? Ты удивлен? А зря. Веспу известно многое из того, что всякая бородатая мелочь веками пытается скрывать от нашего пристального взора. Мы даже проведали о приказе короля насчет убийства драконов, вот только не успели вовремя предупредить императора. Слава Апорию-громовержцу, что до драконов вам так и не удалось добраться. Пройдет еще один год, и Крайса вновь отложит яйца, а во второй раз подобный фокус у вас уже не пройдет.

«Значит, они еще не догадываются о том, что яйца не уничтожены, а просто похищены, и точно не осведомлены насчет временного бесплодия самки», – эта мысль пролилась целебным бальзамом на сердце подавленного невеселыми думами пленника. Не заметив его мимолетной улыбки, Невий продолжал бахвалиться:

– Ничего, придет тот день, когда прославленные легионы Веспа железным кулаком обрушатся на земли непокорных коротышек. Начало уже положено. Король Ругар убит, а на троне сидит его идиот-братец, который в политике не видит дальше своего носа.

– Брешешь! – не сдержался Артем.

– Не нравится? А какой смысл мне врать? Ты все равно больше ничего не сможешь передать своим друзьям. Император любит лично поджаривать таких вот особенно дерзких пленников. Так что если хочешь сохранить свою жалкую шкуру, то начинай умолять меня прямо сейчас. Покорность и смирение, быть может, приведут тебя не на плаху, а всего лишь на рудники. Там ты, вероятно, протянешь еще несколько лет, страдая от струпьев, язв и чахотки. Впрочем, поступай как знаешь. Лично мне наплевать на гномьего прихвостня.

С этими словами центурион небрежно кивнул двум дюжим легионерам, которые грубо схватили юношу и немедленно затолкали в одну из воняющих потом и нечистотами клеток, хаотично расставленных посреди трюма. Попытка разорвать кандалы показала, что дар богини далеко не всесилен. Звенья цепи слегка поскрипывали, но тем не менее продолжали крепко держать голени и запястьях узника. Наконец, поняв всю бессмысленность дальнейших попыток, молодой человек забылся глубоким беспокойным сном.

Сидеть было неудобно, но вполне терпимо. Ритмичные колебания внутри крупных теплых яиц намекали о скором появлении потомства, мешая полностью расслабиться и заснуть. Заслышав раздавшийся поблизости тихий женский плач, он осторожно повернул свою увенчанную длинными ушками голову, легко разглядев в полумраке стройную эльфийскую фигурку, неподвижно сидящую прямо на влажном от морских брызг полу.

– Вот ты где. – Ивар опустился на колени возле своей дочери.

– Ах, отец, не знаю, сможешь ли ты меня когда-нибудь простить? Сколько горя и страданий уже принес мой необдуманный поступок. А ведь мы пока еще не добрались до дома.

– Все будет хорошо, родная. Не кори себя так жестоко. Ты еще слишком молода, чтобы знать, каким изощренным порой бывает человеческое коварство. К тому же благодаря тебе я тоже узнал о людях кое-что новое. Таких, как наш друг Арт. Рискуя жизнью, он вступился за абсолютно незнакомого эльфа… Не каждый арлинг решился бы на такой шаг. Не веря в богов, сейчас я готов умолять их всех сразу и каждого по отдельности о том, чтобы он остался жив. В любом случае единственное, что мы можем сделать в данный момент, – так это постараться уберечь Гуамоко и драконьи яйца. А уж по прибытии в Альвгард я приложу все усилия, чтобы разыскать Арта и вытащить его из веспийских когтей. Клянусь честью принца из дома Арувала!

Через несколько часов он проснулся оттого, что на него вылили ведро холодной морской воды. Натянув на мокрого узника потрепанную тунику, его выволокли на уже отмытую от следов крови палубу. Наскоро отремонтированный корабль тяжело двигался в сторону ближайшей песчаной отмели. Блестящие дельфины игриво плескались неподалеку, напоминая голубоватые торпеды, легко рассекающие водную гладь. Сощурившись, Артем увидел возвышающиеся вдалеке и отливающие белизной высокие стены Веспа. Внимательно осмотрев юношу, Невий довольно кивнул и отдал короткий приказ легионерам, немедленно доставившим пленника на берег. Там их встретил невысокий узкоглазый раб в белой тунике и увесистом серебряном ошейнике. Под его пристальным взором молодого человека погрузили в жалобно скрипящую рассохшуюся повозку, доставившую Арта к дверям виллы, стены которой были сплошь украшены причудливой мозаикой, изображавшей различные сцены из жизни веспийских богов. Юношу провели через сад с аккуратно подстриженными деревцами и мраморными статуями и грубо бросили на колени перед хозяином виллы, лениво возлежащим на мягкой, обитой зеленым шелком софе. Пухлые щеки сенатора были изрядно запачканы липким фруктовым соусом, в который он с упоением обмакивал кусочки запеченной на углях утки. Облизав жирные пальцы, Луций соизволил наконец поднять глаза на пленника.

– Ба, кого я вижу? Неужто Арт Невредимый собственной персоной? Невий передал, что меня ожидает сюрприз, вот только никак не решу, приятный он или нет. С одной стороны, я действительно рад видеть перед собой такого прославленного воина. Победитель крастера, спаситель и друг покойного короля Иберии просто не может не вызывать у меня положительных эмоций. С другой стороны, весьма прискорбно, что свои возможности, – сенатор указал на плечи юноши, – вы, мой юный друг, используете определенно не по назначению. Все знают, что империя готова предоставить гражданство любому, достаточно лишь прослужить в течение нескольких лет на благо Веспа и императора, а в вашем случае, я твердо уверен, служба могла бы быть совершенно необременительной. Вместо этого вы довольно неосмотрительно выступаете на вражеской стороне, не являясь при этом ни иберийцем, ни арлингом. Такое поведение, увы, не дает мне никакого права, несмотря даже на личное к вам расположение, препятствовать осуществлению правосудия, как того требует закон и император. Гней Корнелий был в сильнейшей ярости, когда узнал о подлом нападении на его драконов. Не удивлюсь, если четвертование окажется наиболее гуманным из всего, что может прийти в голову его величеству. Любая другая участь, боюсь, станет еще более ужасающей. Хотя, – Луций сделал паузу, – памятуя о моем к вам расположении, я готов попытаться немного смягчить наказание. Думаю, что возможность избежать свидания с палачом должна понравиться вам больше, чем вышеописанные экзекуции. Но сами понимаете, что в таком случае мне потребуется нечто большее, чем банальное спасибо.

Дождавшись торопливого кивка пленника, Флавий удовлетворенно продолжил:

– Если я все-таки смогу уговорить императора оставить идею о вашей немедленной казни, вы должны будете послужить мне в качестве гладиатора. Среди прочих владений у меня есть небольшой, но довольно известный в столице лудус. Гладиаторские игры с каждым годом приносят все больше почета хозяевам сильнейших из воинов. Ваши же способности, друг мой, готов поклясться, не оставят жителей Веспа равнодушными. А кого любит толпа, того любят и боги. Уверен, что вместе мы еще вознесем дом Флавиев до небывалых высот. Согласны? Я так и думал. Однако прошу запомнить, что лишь постоянные яркие победы и беспрекословное подчинение не только позволят вам остаться в живых, но и дадут шанс со временем завоевать так глупо утраченную свободу. Теперь идите. Мне предстоит нелегкий разговор с Гнеем Корнелием Великим. Очень надеюсь, – Флавий картинно вздохнул, – что не пожалею в будущем о своей щедрости.

С этими словами довольный собой сенатор взмахом руки дал понять, что аудиенция окончена. Проведя молодого человека через одну из густо обвитых зеленым плющом арок, стражники сдали его на руки узкоглазому человеку, тому самому, который сопровождал их от причала.

– Мое имя Тарбиш, – наставительно проскрипел узкоглазый, – но ты будешь звать меня господин или наставник. Запомни: с этого дня ты являешься собственностью Луция Флавия Рустика. Ты будешь жить и обучаться в стенах его лудуса, одного из лучших во всей империи. Ланистой этой прославленной школы боли и смерти является господин Нумерий Арвий Первый. Здесь тебя научат дисциплине, повиновению, а также древнейшему искусству… Искусству убивать.

– Но я уже…

Договорить Артему не дали. Мгновенно сбив с ног разговорчивого пленника, Тарбиш несколько раз больно ударил его тонкой палкой с ременной петлей на конце, напоминающей кавалерийский стек.

– Рабу не дозволяется перебивать господина. – Монотонная речь наставника абсолютно не вязалась с только что проведенной им жестокой экзекуцией. – До первого поединка цена твоей шкуры ничтожна, и, лишь успешно пережив посвящение, ты сможешь рассчитывать на мое уважение. Лудус нашего господина соседствует со школой Мария Атерния Целсия. Ваши занятия нередко будут проходить совместно, но не дай тебе Урик проникнуться дружбой к одному из гладиаторов Атерния. Только бойцы из одной школы могут быть союзниками, остальных рано или поздно тебе придется убить. Сегодня тренировок не будет. Господин Нумерий заботится о каждом вновь прибывшем новобранце. Поэтому сейчас тебя ждет баня и визит к медикусу. Ступай за мной, раб, пока вода в термах совсем не остыла. Ради тебя одного ее повторно нагревать точно не будут. Ну, что стоишь как истукан? Шевели копытами, пока я окончательно не рассердился.

Сообразив, что наставления окончены, Артем последовал за Тарбишем со всей поспешностью, на которую были способны его закованные в цепи ноги. После омовения чуть теплой, смердящей болотом водой и дотошного осмотра местного эскулапа с него наконец-то сняли кандалы и поместили в большую клетку из толстых железных прутьев. Здесь молодой человек обнаружил около пятнадцати понурых пленников, двое из которых показались ему смутно знакомыми. Чернокожий гигант с пропитанной кровью повязкой на могучем торсе бережно держал на коленях голову невысокого, восточного вида человека. Арторианец был без сознания и не подавал никаких признаков жизни. Присмотревшись повнимательнее, Арт вспомнил, где видел эту парочку. Немного помедлив для приличия, он решительно подсел к двум гладиаторам.

– Чего тебе? – недовольно буркнул чернокожий.

– Ничего особенного, Каспий, просто Миланика мне о вас много хорошего рассказывала. Она думала, что вы погибли.

– А, красавица-эльфийка, – оживился Каспий, – выжила-таки, это хорошо. Значит, одним грехом на моей душе меньше.

– Каким грехом? – не понял юноша.

– Неужто не рассказала? Ну, тогда и я понапрасну трепать языком не стану. А ты сам-то кто такой будешь?

– Арт Невредимый, друг ее отца, – пожал плечами Артем.

– Друг – это хорошо. Только зря ты сел возле нас, Арт. Похоже, ни нам, ни тебе, если с нами свяжешься, ничего хорошего не светит. Говорят, что Нумерий жив остался. Крепкая шкура у веспийского отродья оказалась. Теперь он свое не упустит. Убить сразу не убьет, все же мы с Арторианином немалых денег стоим, но на Апорийскую арену точно не выпустит. А без арены дорога нам одна – на бои во славу Орба. Сенатор на подобные шалости ланисты всегда смотрел сквозь пальцы. Лишь бы золотой ручеек, текущий в его карманы, не иссякал. Не трогают только лучших из лучших, таких, какими были мы несколько недель назад. Так что держись-ка ты подальше. Не привлекай к себе внимание раньше времени.

– Я уже успел накуролесить так, – пожал плечами Артем, – что обеспечен вниманием по самое не хочу. Ты лучше расскажи мне, какие тут правила? Куда можно, куда нельзя? За мной при случае тоже не заржавеет.

– Не заржавеет? – ощерился гигант. – Ну, если не заржавеет, тогда слушай.

 

Миланика

Она проснулась от собственного крика, подпрыгнув на корабельной койке словно ужаленная, и еще несколько секунд судорожно оглядывалась вокруг. Наконец, кошмар отпустил, оставив после себя лишь горькое послевкусие. Утерев рукавом с лица пару соленых дорожек и виновато почесав за ухом разбуженного шумом филина, Миланика накинула на плечи теплый шерстяной плащ и тихонько выскользнула из трюма. Вокруг, насколько хватало взора, пестрели курчавыми барашками тяжелые морские волны. Луна, бесстрастно взиравшая с небес, наполняла палубу холодным молочным сиянием. Кивнув неподвижно стоящему у руля Ксандру, девушка полной грудью вдохнула свежий морской воздух.

– Не спится? – Ласковый голос отца заставил ее обернуться и неуверенно пожать плечами. – Мне тоже. Зато Полбочки храпит так раскатисто, что, боюсь, такими темпами наше утлое суденышко долго не протянет.

Мысленно нарисовав себе эту картину, Миланика с трудом подавила звонкий смех:

– Пожалуй, в Альвгарде нам придется поселить его подальше, в отдельном крыле, иначе от жалоб отбоя не будет.

Ивар тоже улыбнулся:

– Пойдут слухи о диких и ужасных привидениях, грозно рычащих в ночи… Но шутки в сторону. Ветер сейчас попутный, и через пару дней, не более, мы должны пристать к родным берегам. Ты, возможно, еще не до конца поняла, дочь моя, какую ценность сейчас высиживает Гуамоко. Драконы считались вымершими тысячи и тысячи лет назад. Появление в империи Крайсы народ воспринял как единичное чудо, лично сотворенное богиней. Это во многом объясняет ту легкость, с которой Гней Корнелий сумел в свое время захватить трон. Любого другого человека, посягнувшего на священную особу императора, не спасли бы никакие заслуги перед обществом. Сообразила, к чему я веду? Если мощь одного боевого дракона заставила пасть на колени целую империю, то, на что способны одиннадцать таких же чудовищ, я даже не могу себе представить. Любой из правителей готов был бы лишиться всех пальцев на правой руке за обладание подобным богатством. Поэтому сейчас я разрываюсь между желанием дать Арлингу власть, способную защитить его на века, и долгом перед нашим, скорее всего, погибшим другом Артом.

– Но, отец, не собираешься же ты обманом захватить все яйца?

Принц пожал плечами:

– Твой дед именно так и поступил бы. Но нет, мой замысел гораздо проще. Причем для его осуществления не потребуется ничего особенного. Арлингам о гигантских ящерах известно немногое, но кое-что я все-таки помню. Когда дракончик вылупится, образ первого, кого он увидит, навсегда запечатлится в еще хрупкой детской памяти. Такого счастливчика рептилия всегда будет считать отцом или матерью, короче, ближайшим родственником. Все остальные постепенно переходят в раздел «Питание». Это и есть одна из основных причин, по которым в древности так сложно было приручать диких особей. Выкрасть кладку, высидеть яйца и оказаться рядом в момент рождения драконов – такое по плечу далеко не каждому. Следовательно, к моменту их рождения поблизости должно быть как минимум одиннадцать эльфов или гномов. Ксандр с Тиберием, при всем моем к ним уважении, идут лесом. Остаются Полбочки с почти что выздоровевшим Орли. На этом толстяке ожоги затягиваются быстрее, чем на собаке. Им я намерен передать любые два яйца, которые они сами соизволят выбрать. Уверен, Ошган поймет, что лучше синица в руках, чем журавль в небе. Оставшиеся девять яиц однозначно будут принадлежать эльфам. Поэтому когда мы прибудем в Арлинг, я постараюсь спрятать всех вас подальше от любопытных взоров, а сам поскачу к отцу. Такие новости надо сообщать лично. Вместе с ним я намерен подобрать семерых придворных, которым придется возложить на свои плечи судьбу новорожденных драконов.

– Почему семерых? – предвидя ответ, тем не менее не удержалась от вопроса Миланика.

– Потому, дорогая, что я собираюсь разделить эту драгоценную ношу между нами, – торжественно ответил Ивар. – Еще недавно ты была обычным легкомысленным подростком, рожденным, как и я, в мире, спокойствии и любви. Тяжелые испытания, выпавшие, пусть и вполне заслуженно, на твою голову, во многом изменили тебя. Теперь я вижу перед собой совершенно другую Миланику. Ты, конечно, можешь отказаться от такого тяжелого груза и вернуться к прежней беспечной жизни, однако чутье подсказывает мне, что внучка Арувала Правдивого не упустит шанс, выпадающий, наверное, раз в тысячелетие. Подумай об этом, дочь моя. Время для раздумий у тебя еще есть.

– Вот тут, ваше высочество, вы, пожалуй, ошибаетесь, – зевающий Ошган, выйдя на палубу, услышал последнюю фразу, – со временем у нас как раз туговато.

С этими словами он хмуро кивнул в сторону резвящихся неподалеку дельфинов. Чем-то сильно испуганные, они дружно неслись прочь, постепенно исчезая за горизонтом.

– Видели, как чесанули? Чаек я тоже не вижу. Надвигается шторм, не иначе. Предлагаю спуститься вниз, на палубе скоро станет жарковато, а мешаться под ногами у кормчего в такой момент я бы не стал.

Будто подтверждая слова мудрого гнома, ветер, до этого лениво играющий распущенными волосами эльфийки, внезапно загудел, туго натягивая снасти. Пока гномы, ползая по канатам, словно диковинные бородатые мартышки, спускали паруса, Тиберий крепко привязал матерящегося сквозь зубы Ксандра к рулевому веслу. Справедливо решив, что от ее умений в данной ситуации толку мало, девушка поспешно юркнула в трюм. Подсев к взволнованно таращившему глаза Гуамоко, она принялась легонько перебирать длинные бархатистые перья, скрывающие драгоценные яйца. Впрочем, скоро ей стало уже не до филина. Начавшаяся качка заставила ее крепко прижаться к одной из намертво прибитых к полу деревянных скамеек. Снаружи доносился глухой шум бурного моря. Доски обшивки жалобно постанывали под яростным напором разбушевавшейся стихии. Местами сквозь появившиеся щели стала просачиваться холодная соленая влага. Когда воды набралось по щиколотку, Миланика вместе с отцом принялась вычерпывать ее парой найденных в полутьме ведер. Так прошло несколько показавшихся эльфийке бесконечными часов. Чем выше становились волны, тем больше таяла ее надежда на спасение. Сил оставалось все меньше и меньше.

Услышав сквозь рев бури отчаянный крик кормчего, Ивар одной рукой обхватил дочь, другой попытался зацепиться за ближайшую переборку. Раздался оглушительный треск. Неведомая сила вырвала девушку из рук отца, грубо ударив о сорвавшийся с креплений тяжелый сундук.

Открыв глаза, Миланика сперва решила, что все случившееся ей приснилось. Попытавшись поднять голову, девушка вскрикнула от резкой боли.

– Лежи, лежи, – раздался поблизости знакомый с детства голос.

На лоб легло что-то холодное, немного притупив пульсирующую в висках боль. Кое-как разлепив слезящиеся глаза, девушка обнаружила себя лежащей на песке неподалеку от полуразвалившегося корабля. Вокруг, насколько хватало взора, валялись обломки весел, обрывки парусины и истерзанные тушки дохлой рыбы. Сизые, истошно орущие чайки, нагло снующие тут и там, торопливо выхватывали друг у друга дурно пахнущие куски. Дотронувшись до лба и обнаружив там большую шишку, Миланика снова поморщилась.

– Не трогай. – Ивар с тревогой склонился над дочерью. – Досталось тебе изрядно, но кость, похоже, цела.

– Где мы? – Распухший язык едва ворочался в пересохшем рту.

– Похоже, что в Арлинге, только я еще не совсем понял, где именно.

– А что случилось?

– Шторм выкинул нас прямо на прибрежные скалы. Но наш кормчий в последний момент успел посадить корабль на мель.

– Где он? – пытаясь справиться с внезапным приступом тошноты, простонала эльфийка.

– Не знаю. Когда судно выбросило на берег, весло, к которому Ксандр был привязан, переломилось пополам. Обломки унесло в море. Остался, правда, крохотный шанс, что ему все же удалось спастись. По крайней мере бедняга Тиберий постоянно твердит об этом, а у меня просто не хватает мужества ему возразить. Ошган и Орли увели его в лес за хворостом. Пареньку необходимо хоть немного отвлечься от грустных мыслей, а нам нужно побыстрее согреться. Впрочем, есть и хорошие новости.

– Хорошие? – недоверчиво подняла брови Миланика.

– Прислушайся к себе. Неужели ты ничего не ощущаешь?

Крепко зажмурившись, девушка впервые за долгое время почувствовала легкое, почти незаметное на фоне сильной головной боли покалывание в области правого плеча. В этот самый миг холодный мокрый нос бережно ткнулся в ее расцарапанную щеку. Широко раскрыв глаза и испустив радостный визг, Миланика крепко обняла склонившуюся перед ней стройную пятнистую лань.

– Я же говорил, что все будет хорошо, – прошептал принц. – Как ты назовешь ее?

– Так же, как и первую, – Росинкой.

Когда поток нежности к вновь обретенной спутнице немного иссяк, эльфийка вспомнила про основную цель их нелегкого путешествия.

– Отец, а что с драконьими яйцами?

Принц горестно вздохнул и растерянно пожал плечами. Потом указал на наскоро сплетенный из веток и листьев шалашик, из которого торчал мокрый хвост Гуамоко.

– Яиц осталось всего два. Остальные разбились при крушении. Причем я совсем не уверен в том, насколько холодная морская вода успела навредить им. Однако мне кажется, филин чувствует, что крохотная жизнь все еще теплится там, под скорлупой. Во всяком случае, он до сих пор не улетел. Эх, дочка, дочка. Судьба снова сыграла с нами злую шутку. Я уверен, что отец ни за что не согласится отдать одно из двух яиц гному, а Ошган скорее погибнет, чем откажется от дракона. Дело идет к тому, что всем нам придется скрываться подальше от любопытных глаз вплоть до рождения детенышей. Только зная, что запечатление уже состоялось, Арувал, может быть, даст согласие на совместное выращивание драконов. – Принц снова вздохнул: – Быть может, это и к лучшему. Имея общие интересы, наши расы смогут на время забыть о многовековой неприязни друг к другу. Полагаю, что, объединившись с Иберией, эльфы станут гораздо увереннее смотреть в будущее.

Рассуждения Охраняющего прервало появление двух гномов, понукающих нагруженного сухими ветками Тиберия. Разведя костер и немного согревшись, Полбочки заинтересовался дальнейшими планами Ивара.

– Мне кажется, нас отнесло несколько южнее Альвгарда, – предположил эльф. – Если я не ошибаюсь, то в этих краях должен жить мой старинный приятель. Правда, он ужасный затворник и терпеть не может вашего брата гнома, но, думаю, в данном случае Ганирус сделает небольшое исключение из правил. Зато в стенах его крепости вы сможете без помех дождаться появления потомства. Потом придется еще немного потерпеть, пока я улажу все формальности с императором. Главное, чтобы о яйцах никто не узнал раньше времени, иначе даже моей власти может не хватить, чтобы защитить вас от непрошеных гостей. В общем, тихо сидите в замке и ждите дальнейших указаний.

– Не доверяешь нам? – Орли метнул косой взгляд в сторону шалаша.

– Доверяю, насколько это возможно, но, сам понимаешь, ставки слишком высоки. Мы и так потеряли почти всех драконов. Рисковать последними двумя нет никакого смысла. Причем в первую очередь вам. Что уставился? Не забывай, ибериец, что вы находитесь в самом центре великой эльфийской империи. А с собой у вас нет ни верительных грамот, ни многочисленной охраны. Любой арлинг может задержать парочку подозрительных гномов, не спрашивая ни у кого разрешения. Хотя если ты действительно настаиваешь, то я готов прямо сейчас отдать вам любое яйцо. Только вот кто будет высиживать второе? Наседка пополам не делится. И если уж говорить начистоту, то, пока вы с Тиберием шастали по лесу, мы с дочерью преспокойно могли уйти, оставив вас с носом. А догнать скрывающегося в родных лесах эльфа тебе, Беспощадный, не светит при любом раскладе.

– Ну ладно, ладно, – смущенно пробасил толстяк. – Я же просто спросил. Чего ты так разошелся? Нам с Ошганом не помешает немного передохнуть. Тем более что недавнее купание не прошло бесследно для моих почти что затянувшихся ран. Короче, голосую за то, чтобы не тянуть крастера за хвост и немедленно отправляться в путь. Иначе мы рискуем заночевать прямо на берегу, а снова пялиться на морскую воду у меня нет уже никаких сил.

– Слова не мальчика, но мужа, – облегченно выдохнул принц. – Ну, если больше возражений ни у кого нет, то предлагаю по-быстрому осмотреть корабль на предмет оставшихся денег и оружия, соорудить носилки для Гуамоко – и в путь.

Им повезло, так как большинство сундуков с доспехами и небольшим запасом серебра оказались надежно приколочены к палубе. Пока гномы любовно счищали со своих клинков налипшие водоросли, Миланика с Тиберием быстро сплели из гибких прутьев нечто напоминающее носилки, на которые бережно уложили драгоценные яйца.

Через час, бросив прощальный взгляд на полузатонувший корабль, они углубились в густую лесную чащу. Изрядно поплутав по лесу, усталые путники вышли на широкую дорогу, ведущую куда-то на юго-восток. Пройдя еще немного, они наткнулись на просторную, довольно уютную харчевню. Изображенный на вывеске лесной кот был явно скопирован с одного из греющихся неподалеку откормленных полосатых лежебок. Хозяин заведения – крепкий, покрытый многочисленными шрамами эльф – сначала брезгливо скривился, узрев на пороге двух вошедших гномов, но потом, встретившись взглядом с Иваром, быстренько сменил гнев на милость. Лично застелив один из свободных буковых столов чистой льняной скатертью, он в течение пяти минут буквально заставил его яствами. Тут были несколько сортов нежнейшей рыбы, различные копчености, рассыпчатый бурый рис, три сорта местного саке, а также гордость заведения – довольно приличный холодный кофе. Обилию салатов, щедро приправленных оливковым маслом, мог позавидовать иной веспийский аристократ. Во всяком случае, Тиберий глядел на все это великолепие, буквально открыв рот. Правда, мальчишка быстро опомнился и принялся догонять своих спутников со всей поспешностью.

– А неплохо тут у вас, в Арлинге, – довольно прочавкал Ошган, по-хозяйски придвинув к себе тушку жирного краба. – В который раз тут бываю, а все не могу привыкнуть к тому, что простые эльфы живут порой лучше, чем вожди некоторых кланов в Иберии.

– Ну, во-первых, – принц снисходительно улыбнулся, – не думаю, что Альдуин такой уж простой эльф. За ним числится не один десяток походов, из которых было привезено немало всякого добра.

– Каких еще походов? Ведь арлинги ни с кем не воюют уже много лет, – поднял голову Тиберий.

– С Иберией, Веспом и Арторией не воюют, но там, за морем, есть края, о которых мало кто слышал. Ты, думаю, обращал внимание на то, что многие рабы в Веспе чернокожие? Откуда же они берутся, раз такого цвета кожи нет ни у гномов, ни у кочевников, ни у эльфов? Так вот. Далеко на юге, за Итакским морем живет множество воинственных племен, среди которых люди с черной кожей – обычное дело. Только добраться в те края по суше почти невозможно, ибо для этого нужно преодолеть Сармийскую пустыню, знойной преградой простирающуюся на многие тысячи миль. Единственный путь туда – морской. Однако он сопряжен с массой трудностей – от частых штормов до полчищ морских чудовищ, облюбовавших теплые прибрежные воды. Поэтому только немногие из эльфов решаются на такие отчаянные путешествия.

– Да просто вы, арлинги, слишком паршивые мореплаватели, – сыто рыгнул Орли. – Ваши жалкие корыта не идут ни в какое сравнение с настоящим тридцативесельным драккаром. На севере нас, иберийцев, останавливает только лед толщиной в гномий рост. Иначе наши корабли давно уже добрались бы до самых чертогов Вардана.

– Давайте не будем спорить, – нежно улыбнулась подвыпившему гному Миланика, умудрившись, не меняя выражения лица, пнуть под столом готового к резкому ответу Ивара. – Какая разница, чей народ является более умелым мореплавателем? Сейчас вас должна волновать только сохранность драконьих яиц, а все остальное можно оставить на потом.

– Абсолютно с тобой согласен, – пробасил, пристально взглянув на Орли, Полбочки. – Ты, гноме, вроде бы зовешься Беспощадным, а не Безголовым. Так думай своей кочерыжкой, прежде чем спорить!

– Простите, ваше высочество, – мгновенно сник толстяк. – Каюсь. Виноват. Ожоги, усталость и доброе вино могут лишить разума кого угодно. Беру свои слова обратно.

– Да все в порядке, друг мой. – Принц не заставил себя долго уговаривать. – Я и сам в последнее время болтаю больше, чем требуется. Вы пока наслаждайтесь ужином, а я пойду договорюсь с Альдуином о ночлеге.

С этими словами Охраняющий вышел из-за стола и повелительно кивнул ошивающемуся поблизости хозяину заведения. Тому не пришлось приказывать дважды. Постоянно кланяясь словно заведенный, он поспешил за удаляющимся принцем. Присмиревшие гномы возобновили прерванную спором трапезу. Глядя на быстро исчезающие куски истекающего соком мяса, девушка невольно поразилась их богатырскому аппетиту. Наконец съев все, до чего смог дотянуться, Ошган довольно похлопал себя по толстому брюху:

– Ну вот, теперь можно и на боковую. Надеюсь, что оставшаяся часть пути пройдет не менее сытно. А то бывал я как-то раз в Артории. Так местные ханы угощали меня исключительно черствыми лепешками да кислым кобыльим молоком. Они, видите ли, в походе и ни в чем больше не нуждаются. Так вот, примерно через месяц таких странствий я научился испражняться, не сходя с лошади, а ремень мог застегнуть на последнюю дырку, клянусь Варданом.

Смущенно прыснув в изящную ладошку, эльфийка с улыбкой отвернулась к распахнутому настежь окну.

– Ба, кого я вижу! – послышалось за ее спиной. – Неужто прекрасная Миланика сменила веспийскую лесть на грубые иберийские шутки? Как жаль. Негоже внучке Арувала Правдивого якшаться со всякими оборванцами.

Эти надменные слова принадлежали пышно разодетому эльфу с холодным немигающим взглядом. Отталкивающий эффект многократно усиливали длинные вертикальные зрачки. Подняв глаза на говорившего, девушка слегка покраснела, но не замедлила с язвительным ответом:

– Я тоже рада видеть тебя, Летор, однако не припомню, чтобы когда-нибудь давала тебе право говорить со мной в таком тоне. – Краем глаза она заметила, как Полбочки с большим трудом заставил побагровевшего Орли спрятать обратно обнаженный в ярости меч. – Тем более что ты, как я погляжу, все еще встречаешь по одежке. Глупец. Мало ли кто может скрываться за потертым доспехом? Я, кстати, в данный момент тоже не могу похвастаться дорогим нарядом. Поэтому советую тебе трижды подумать, прежде чем ты снова дашь волю своему ядовитому языку.

При этих словах и без того не блещущее эмоциями лицо Летора как будто окаменело. Коротко поклонившись, он развернулся и мрачно проследовал в дальний конец зала, демонстративно сев спиной к Миланике. Вскоре к нему присоединились еще четверо арлингов. Заказав кувшин белого вина, они принялись о чем-то шушукаться, изредка бросая неодобрительные взгляды на девушку.

– Что это еще за шишка на ровном месте? – недобро прищурившись, кивнул на эльфа Ошган.

– Это старший сын первого королевского советника Летор Холодный, – скривилась эльфийка. – Довольно-таки гнусная личность. Не будь его отец одним из самых влиятельных персон в государстве, он никогда не посмел бы даже пикнуть в моем обществе. К сожалению, император настолько ценит Майлина Твердого, что несколько лет назад позволил его сыну стать избранным.

– Повезло гаденышу? – поинтересовался Беспощадный.

– Это с какой стороны посмотреть… Богиня наделила Холодного даром, таким же противным, как и он сам. Получив метку смертоносной арторианской гадюки, «счастливчик» в тот же вечер обзавелся парочкой ядовитых зубов. Даже случайного прикосновения к ним, например, во время поцелуя, с лихвой хватит, чтобы отравить любую неосторожную эльфийку.

– Теперь понятно, – хмыкнул Орли, – с чего он такой язвительный. Видно, давненько у него девушки не было.

– Ну, – смутилась Миланика, – для этого целоваться вообще-то необязательно. А язвит Летор с тех самых пор, как я отвергла его предложение руки и сердца. Не знаю, что тогда взбесило его сильнее: сам отказ или довольное лицо присутствовавшего при этом Квинта Ульпия Лентула. Только статус посланника императора позволил тогда трибуну уйти живым и невредимым. Впрочем, время показало, что мой выбор тоже был небезупречен.

– Да, не повезло тебе, девочка, – сочувствующе хмыкнул Полбочки. – Отшила одного кретина, чтобы достаться другому. Дело, конечно, молодое, только сделай одолжение, будь в следующий раз повнимательнее. Твой отец, как показала практика, далеко не всесилен. А вот и он, кстати. Ну что, Ивар, найдется в этой лачуге теплое местечко для усталого гнома?

– Найдется, найдется, – беспокойно озираясь по сторонам, заверил Ошгана принц. – Пойдемте скорее, пока кое-кто тут пытается понять, что принц и его дочь делают в компании гномов. А лишние расспросы мне сейчас точно не нужны.

Оставив на столе пару серебряных монет и бережно подхватив носилки с Гуамоко, путешественники покинули зал, тихонько выйдя через заднюю дверь.

 

Артем

– Удар, удар, отскок, еще удар, блок. Блок, я сказал, разрази вас Панерий. С такой дерьмовой защитой вы не продержитесь на арене и пяти минут. – Истошному крику Тарбиша вторило сухое щелканье длинного кожаного бича. – Что вы ползаете, словно моченые улитки? Быстро, руки в ноги – и к столбу. Клянусь Уриком, я сделаю из вас настоящих гладиаторов, или вы умрете в процессе обучения.

Услышь Артем подобную шутку всего несколько месяцев назад, он обязательно бы рассмеялся. Вот только привычный для юноши мир остался так далеко позади, что порой казался вымышленным. К тому же говоря о смерти, наставник совсем не шутил. Когда их впервые вытащили из клеток во внутренний двор, где проходили учения, каждый из рабов должен был показать ланисте, сидевшему на широком, увитом зеленым плющом балконе, на что он способен. Нумерий оказался тощим пожилым человеком, слегка обрюзгшим, но сохранившим еще остатки былой стати. Одетый в длинную белоснежную тогу, он прямо-таки светился от осознания собственного величия. На длинной загорелой шее выделялся белесый извилистый шрам, напоминающий молнию. Юноша уже был в курсе, что это след от меча беглого Арторианина. Подняв обе руки, унизанные крупными браслетами и перстнями, веспиец произнес короткую пламенную речь:

– Приветствую вас, идущие на смерть. Отныне ваша жизнь целиком и полностью принадлежит этим стенам. Стенам, из которых вышли многие знаменитые на всю империю бойцы, стяжавшие на арене славу во имя великого дома Флавиев. Не многим рабам выпадает подобная честь. Помните об этом, когда встретите своего первого противника. Помните! Ибо только после того, как ваш меч вонзится в его хрипящее, воняющее страхом и болью тело, вы сможете называться истинными гладиаторами.

По его сигналу Тарбиш вытолкнул на середину двора первых двух рабов. Ими оказались крепкий с виду, но сильно напуганный рыжеволосый юноша и бледный, как большинство рожденных на востоке, эльф. Кивнув на широкие деревянные стойки с развешанными на них учебными мечами, трезубцами, молотами и топорами, наставник рявкнул:

– Берите то, чем лучше владеете. Быстро!

Рыжеволосый судорожно метнулся к оружию и выхватил первый попавшийся меч. Эльф, безмятежно смотря куда-то перед собой, напротив, даже не пошевелился. Сложив жилистые руки на покрытой старыми шрамами груди, он, казалось, излучал презрение сразу ко всем окружающим.

– А я все гадал, почему опытного с виду воина продали мне почти за бесценок, – задумчиво произнес Нумерий. – Теперь все ясно. Очередной гордец, не желающий достойно принимать свою участь. Что ж, как это ни прискорбно, но, видимо, мне придется на твоем примере преподать урок всем остальным.

С этими словами ланиста трижды звучно щелкнул пальцами. Повинуясь знакомому приказу, двое ближайших надсмотрщиков пинками поставили дерзкого раба на колени. Затем, деловито связав гордеца, они потащили его к глубокой, воняющей кислой шерстью яме. Оттуда донеслось громкое нетерпеливое рычание, напомнившее Артему о его первой и единственной встрече с крастером. Осознав наконец, какая участь ему уготована, эльф сжался, оскалив зубы, а потом, резко изогнувшись, попытался вырваться из рук стражников. Но не тут-то было. Опытные палачи отлично знали свое дело. Подхватив извивающееся тело, они ловко пропихнули арлинга сквозь толстые прутья клети, держащей взаперти одно из самых грозных чудовищ империи. Голодная тварь ни секунды не медлила. Короткий вопль быстро сменился треском разрываемой плоти и довольным урчанием пожирающего бедолагу зверя. Не давая опомниться потрясенным рабам, наставник вытолкнул вперед следующую жертву.

– Ну, – ласково поинтересовался Нумерий, с наслаждением заглянув в расширенные от ужаса глаза трясущегося как осиновый лист пленника, – каков будет твой выбор? Только решай очень быстро, если не хочешь стать очередной закуской. Уверен, что Валтор не откажется от добавки.

Видя, с какой скоростью испуганный раб поспешил выполнить его приказ, ланиста усмехнулся и кивнул почтительно склонившемуся Тарбишу:

– Осмелюсь предположить, что первый урок они усвоили, а значит, больше мое присутствие не потребуется. Засим передаю этих в недалеком будущем великих гладиаторов в твои надежные руки. А меня ждут другие, не менее важные дела.

Когда Нумерий ушел, наставник развернулся и резко взмахнул кнутом:

– Ну, чего расселись? К бою, раздери вас Урик.

Больше никто не осмеливался ослушаться приказов, и вскоре воздух наполнился стуком деревянных копий, топоров и мечей. Артем внимательно смотрел на сменяющие одна другую пары. Большинству из них явно уже приходилось держать в руках оружие. Не знай он о своем преимуществе, то непременно бы загрустил. Вместо этого, когда прозвучало его имя, молодой человек легкой походкой направился к стойкам, ловко ухватив присмотренный им заранее молот. Его противником стал крепкий светловолосый веспиец, уверенно сжимающий в руке гладиус.

– Щит возьми, – негромко посоветовал воину Артем. Немного поколебавшись, тот благодарно кивнул и продел левую руку в большой круглый щит, укрывший его от шеи до колен. Зная, что защита является его слабым местом, Артем первым нанес свой коронный удар. Противника отбросило к дальней стенке, буквально впечатав в нее. Ошеломленный таким мощным напором, веспиец тем не менее нашел в себе силы, чтобы встать и, пошатываясь, устремиться в ответную атаку. Легко уйдя от его удара, Артем ухватил воина за предплечье и, рванув на себя, отработанным движением бросил через бедро.

– Довольно, – прервал их поединок Тарбиш. – Мне все уже понятно. Всем разойтись по комнатам. Через полчаса обед, потом начнутся тренировки. А ты не спеши, – поманил он к себе Артема. – Иди за мной, тебя хочет видеть господин Нумерий.

Надев на юношу кандалы, стражники повели его по дороге, ведущей через длинный узкий коридор. Наскоро прикинув направление, Артем решил, что их путь лежит в сторону соседнего лудуса. За несколько часов, проведенных с Каспием в одной клетке, юноша уже успел усвоить примерный план двух соседствующих гладиаторских школ. Объединенные одной общей ареной, лудусы и внутри были похожи, как братья-близнецы. Каждый включал в себя малый зал для тренировок, множество помещений без окон, в которых, собственно, и жили гладиаторы, баню с прилегающими к ней массажным кабинетом и небольшой больничкой. Чуть дальше было расположено хранилище продуктов и оружейная. Кухни как таковой не было. Еду гладиаторам ежедневно привозили с соседней виллы, где обычно и собирались знатные веспийцы, решившие пощекотать свои нервы жестоким зрелищем. Причем женщинам кровавые поединки порой доставляли гораздо большее удовольствие, чем мужчинам. Во всяком случае, таково было мнение Каспия, и очень скоро Артему пришлось признать его правоту.

Войдя в роскошно украшенный цветными мозаиками, а также бронзовыми и мраморными статуями зал, молодой человек был грубо поставлен на колени приведшими его стражниками. Мимо то и дело сновали полуголые рабы и рабыни, которые вносили в помещение серебряные подносы, наполненные мясом, сыром, фруктами. Долгое время на коленопреклоненного пленника никто не обращал внимания. Нумерий, полулежащий на невысокой резной кушетке, льстиво улыбаясь, старательно поддакивал высокому седому веспийцу, окруженному стайкой хихикающих девушек. Среди них особенно выделялась одна рыжеволосая красотка, при виде наряда которой глаза у юноши буквально полезли на лоб. Привыкнув к тому, что большинство жителей империи носят короткую тунику и скрывающую почти все тело тогу, Артем был поражен фривольностью ее одеяний. Замысловатое платье с прилегающим корсажем оставляло высокую грудь веспийки абсолютно открытой. Украшенные большими рубинами соски заманчиво вздрагивали при каждом движении рыжеволосой.

– А он весьма дерзок для раба, – поймав жадный взгляд Артема, рассмеялась девица. – Хотя мне даже нравится подобная откровенность. Люблю, когда мужчина не скрывает своих настоящих желаний.

– Прошу простить, дорогая Корнелия, – развел руками Нумерий, – но этот раб совсем недавно попал в мой лудус и еще не успел усвоить некоторые правила… Впрочем, если вам это доставит удовольствие, я могу на время передать его в полное ваше распоряжение. Только умоляю, не выдавайте меня сенатору, который отчего-то сильно дорожит этим гладиатором.

– Любезный Нумерий, неужели сенатор не удосужился сообщить вам, в чем заключается ценность данного раба? – подал голос седовласый. – А между тем Луцию стоило больших усилий выпросить его у императора.

– Так это тот самый? – Корнелия вскинула вверх изящно подведенные брови. – Постойте, постойте, Марий. Я хочу сама продемонстрировать Нумерию, какой необычный экземпляр достался его школе.

Грациозно поднявшись с кушетки, девушка ухватила короткий изогнутый кинжал, лежащий перед ней на мраморном столике. Привстав на цыпочки, она легонько провела им по одежде пленника, одним движением распоров тонкую льняную тунику от шеи до пупка. Рванув распоротые края в стороны, Корнелия ликующе уставилась на замершего от удивления ланисту.

– Что, не ожидали? Две черные метки! Очень ценный экземпляр. Не знаю, что такого Флавий наобещал моему отцу, но теперь у вас есть воин, который, быть может, сумеет победить Гая Смирного.

– Я не стал бы возлагать слишком большие надежды на этого юношу, – усмехнулся Марий. – Он еще слишком молод, чтобы быть достаточно хорошим бойцом. А у Гая за плечами несколько лет непрерывных схваток на Апорийской арене. Не будь он бастардом Авла Первого, император давно уже вручил бы ему рудий.

– Предлагаю решить этот спор внутри наших лудусов, друг мой. – Четверо рабов внесли в зал грузно сидящего в паланкине сенатора. – Устроим небольшой поединок между нашими рабами. И пусть они используют все свои способности. Только, чур, не до смерти. Незачем портить товар, который может принести еще немало прибыли. Пусть для Арта этот бой будет приравнен к посвящению. Причем вы сами, любезный Марий, решите, достоин ли он представлять дом Флавиев, или я зря выкинул сегодня на ветер целых двадцать тысяч сестерций.

– Воистину, Луций, – седовласый развел руками, – ты умеешь делать баснословные покупки. Вот только я не могу принять столь интригующее предложение, ничем не рискуя при этом. Поэтому обязуюсь в случае проигрыша Антония оплатить тебе, мой друг, полную стоимость данной покупки. Но имей в виду – если твой воин окажется слабаком или, не дай Апорий, трусом, я лично скормлю его Валтору. Как тебе такое предложение?

– Договорились, – повеселел сенатор. – Только прошу всех присутствующих не распространяться о результатах данного поединка. Никто не должен узнать раньше времени о нашем… – Луций осекся, – в смысле, о моем приобретении. Если вы с этим согласны, то прошу дорогих гостей занять уже подготовленные для вас ложа на арене. Уверен, что данное зрелище доставит море удовольствия истинным ценителям древнейшего из искусств.

Через несколько минут после того, как Марий повелительно щелкнул пальцами, в зал вошел человек, именуемый Гаем Антонием Смирным. Являющийся потомственным веспийцем, раскосыми глазами и округлым лицом воин больше напоминал арторианца, нежели коренного жителя империи. Общее сходство портил лишь прямой длинный нос, выдававший представителя некогда великого рода Антониев. Приглядевшись к противнику повнимательнее, Артем уважительно цокнул языком. Среднего возраста гладиатор выглядел как борец в тяжелой весовой категории, на вид – около ста – ста десяти килограммов. Он обманчиво производил впечатление этакого увальня, хотя опытному глазу сразу было заметно, как за небольшим слоем жира бугрятся развитые ежедневными тренировками мышцы. А то, что прославленный гладиатор почти не имел на своем теле шрамов, наводило на мысль о превосходных навыках фехтовальщика. Из защиты на нем были лишь наплечники да медные поножи с изображением орла. В руках воин сжимал два коротких, начищенных до блеска гладиуса. Узкие карие глаза, в свою очередь, внимательно изучали молодого человека.

Чтобы уравнять шансы, Артему разрешили самому выбрать оружие и доспехи. Надев длинную кольчужную рубаху, открытый шлем с нащечниками и легко взмахнув увесистым молотом, молодой человек почувствовал себя намного уверенней. Однако выйдя на песок арены и помня о своей неопытности, Артем не стал бросаться сломя голову на опытного противника. Некоторое время бойцы кружили по арене в надежде отыскать брешь в чужой обороне. Видя неловкие движения юноши и чувствуя свое превосходство, Антоний наконец остановился, позволив себе немного расслабиться. Рассчитывавший на это Артем резким, почти незаметным для глаза движением ударил воина молотом в правый бок. Каково же было его изумление, когда Гай в самый последний момент умудрился ускользнуть с линии атаки, больно треснув пролетающего мимо юношу рукояткой меча в затылок. Прочный шлем защитил череп, но в голове у Артема слегка помутилось. Решив, что не стоит больше испытывать противника, Гай ринулся в новую атаку. Его мечи ярко засверкали на солнце, плетя паутину из точных коротких движений. Но, несмотря на сильное головокружение, молодой человек успевал уклониться от смертельных выпадов, изредка пытаясь контратаковать. Их поединок со стороны напоминал диковинный, порой практически бесконтактный танец. Если Артем обостренным восприятием видел, куда направлено каждое движение противника, то веспиец словно угадывал его заранее. Стоило только подумать о возможности нанесения того или иного удара, как Гай уже начинал уходить с линии атаки.

Бой, похоже, затягивался, когда Гай совершил продиктованную незнанием особенностей противника тактическую ошибку. Решив, что мелкий с виду Артем не способен нанести по-настоящему мощный удар, он рискнул парировать движение молота скрещенными мечами. У всех присутствующих вырвался дружный вздох, когда непобедимый гладиатор был отброшен на несколько ярдов назад, срикошетив, будто футбольный мячик, от кирпичной стены. Потеряв при падении один из мечей, Гай встряхнулся и попытался быстро восстановить равновесие, но на это его скорости уже не хватило. Взмахнув молотом, Артем собирался выбить из руки лежащего на земле противника второй гладиус, как вдруг получил еще один сокрушительный удар в многострадальный затылок. В голове словно разорвалась граната, и Артем, увлекаемый инерцией своего богатырского замаха, кубарем покатился по мягкому песку арены. Подняться ему было уже не суждено. Острое лезвие прижалось к пульсирующей на шее артерии, заставив юношу замереть на месте.

– Что, не ожидал? – тяжело дыша, просипел Антоний. – У меня в рукаве тоже припрятана пара сюрпризов.

Глянув снизу вверх, Артем обнаружил виновника своего фиаско. На предплечье веспийца гордо восседал, слегка покачиваясь и недружелюбно поглядывая вокруг, крупный темно-коричневый беркут. Мощные лапы, оканчивающиеся длинными загнутыми когтями, нервно подрагивали в ожидании новой команды.

– Посмотрел бы я на тебя вечером или лучше ночью, – не удержался от колкого ответа юноша. Воин лишь усмехнулся.

– Браво, браво. – Поднятый большой палец Мария заставил Гая вложить меч в ножны и почтительно склонить голову. – Давненько я не любовался таким прекрасным зрелищем. Дорогой Луций, тебе и в самом деле достался настоящий изумруд. Пусть юный и пока совсем не ограненный, но уже многообещающий. Впервые за много лет я сомневался в исходе поединка с участием Смирного. Боюсь даже предположить, что будет, когда этот юноша научится владеть мечом, а не тупо махать железкой с немыслимой скоростью. Предлагаю отпраздновать столь удачное приобретение у меня на вилле. Бархатистый вкус красного молодого вина, доставленного прямо с императорских виноградников, воздаст должное заслугам уважаемого сенатора. И, кстати, я намерен выполнить обещание насчет оплаты за этого гладиатора. Если бы не птица, то, боюсь, для Антония все могло бы закончиться куда печальнее.

– Что ты, друг мой, – довольно махнул пухлой рукой сенатор, – какие деньги? Мне достаточно того, что сам легат Марий Атерний Целсий признал себя пораженным. Такие моменты стоят намного дороже. Пойдемте же скорее, друзья, у меня от всего увиденного разыгрался жуткий аппетит.

– Да, не забудьте, Нумерий, – хитро прищурилась рыжеволосая дочь императора, – что вы хотели одолжить мне на вечерок этого раба.

– Корнелия, Корнелия, – укоризненно покачал головой ланиста, – вы же обещали мне никому не рассказывать об этой услуге.

Говоря эти слова, Нумерий картинно схватился за голову, словно изображая раскаяние от вскрывшегося обмана.

– Никогда не верьте красивым девушкам, – звонко рассмеялась одна из присутствующих веспиек, невысокая платиновая блондинка с пышным бюстом и милыми ямочками на щеках. Тонкое шелковое платье-стола не могло скрыть всей прелести недавно расцветшего тела. Корнелия в ответ игриво показала подруге язык.

– Увы, Атерния, – Нумерий изобразил полупоклон, обращаясь к подруге дочери императора, – я не мог огорчить отказом такое прекрасное создание. Думаю, сенатор понимает это и непременно простит мое невольное лукавство.

– Я всегда буду рад выполнить любой каприз вашего высочества, – подтвердил слова ланисты сенатор, – как и ваш, дорогая Атерния. Все, чем владеет дом Флавиев, находится в вашем полном распоряжении.

Дальнейшего разговора Артем уже не слышал. Вместе с Антонием его вывели через одни из трех окованных медью ворот арены. Только сейчас молодой человек наконец почувствовал, насколько тяжело дался ему этот поединок. Сердце бешено колотилось, а ноги предательски дрожали. Веспиец же, напротив, выглядел подозрительно свежим, всем своим видом излучая бьющую через край энергию. Высоко подбросив в воздух своего пернатого питомца, Гай удалился легкой пружинистой походкой истинного повелителя арены. Завистливо посмотрев ему вслед, юноша тяжело вздохнул и покорно заковылял обратно в лудус.

В этот день передохнуть Артему так и не дали. Тарбиш, лично видевший поединок, сразу же взялся за обучение. После разминки он вручил молодому человеку гладко отполированный деревянный гладиус, являющийся точной копией оружия легионеров.

– Умеешь контролировать свой дар? – поинтересовался наставник. Получив утвердительный ответ, он приказал: – С этого момента не смей использовать его без моего разрешения. Пусть твоя скорость и сила раскрываются лишь на арене. Во время тренировок ты должен будешь побеждать одним лишь умением.

– Которого у меня, типа, еще нет? – рискнул вставить фразу Артем и тут же получил болезненный тычок под ребра.

– Еще раз подашь голос без разрешения – и проведешь следующую ночь в клетке. Так вот, ближайшие дни посвятишь изучению основных ударов на бревне, ставить тебя в пару с настоящими гладиаторами пока рановато. Как только отработаем нормальную атаку, я подберу для тебя бойца, желающего надрать твою шуструю задницу. Что стоишь, олух? Живо к столбу! Иначе, клянусь Уриком, я лично спущу с тебя шкуру.

 

Трай

– Я убью эту скотину, клянусь молотом Вардана!

Дрофан метался по комнате, подобно попавшему в ловушку кугуару. Вместе с верховным жрецом они укрылись от посторонних взоров в небольшой аккуратной хижине, расположенной на окраине Аркоса. Жившие неподалеку простые горожане даже не подозревали, каких опасных соседей скрывает неприметный с виду домик.

– Смерти брата ему было недостаточно, теперь он хочет утопить в крови всю Иберию. Напасть на эльфов силами всего десяти кланов! Безумнее этого решения я не слышал за всю свою жизнь. Да чтобы пробиться через покрытые густыми лесами горы Арлинга, не хватит и всех пятнадцати. Не понимаю только, как остальные дали на это согласие?

– А что они могли сделать? – Огненный сокрушенно покачал головой. В отличие от бывшего начальника королевской стражи, он был спокоен и предельно собран. Только покрасневшие от постоянного недосыпания глаза свидетельствовали о напряжении, в котором жрец находился последние дни. – Кормак теперь наш законный правитель, и его приказам не могу воспрепятствовать даже я. К тому же в малом совете произошли серьезные перемены. Твое увольнение было далеко не единственным. Пост советника короля и главы над Ведающими достался Эрму Белому, а начальник стражи теперь Свен Исповедник.

– Что? – выпучил глаза Неспящий. – У Кормака хватило наглости притащить эту парочку во дворец? Да на них же клейма ставить негде! Даже Ругар терпел весь этот сброд только из любви к брату. Ненавижу их обоих, особенно Свена. Должность придворного палача подошла бы ему куда лучше. Не зря прозвище Исповедник намертво приклеилось к этой твари. А знаешь почему? Змееныш считает за исповедь предсмертные крики своих жертв. Хвастает направо и налево, что может выбить правду из кого угодно. Впрочем, альбинос не слишком от него отстал. Как эта крыса смогла остаться в живых после убийства отказавшейся выйти за него гномы, я до сих пор ума не приложу. Ну да Дитра с ними. Только почему промолчали Горм Счетовод и Норик Строгий? Неужели у вождя сильнейшего клана Иберии не нашлось никаких возражений против похода, в котором ему придется подставлять своих родных под эльфийские стрелы? Откажись он – и Кормак ничего не смог бы сделать. Он еще не слишком уверенно держит власть в своих руках. К тому же нельзя не принять во внимание то, что Норик на совете является голосом всех остальных кланов, неспроста доверивших ему этот титул. Неужели страх за свою шкуру совершенно затмил ему разум?

Разъяренный Дрофан схватил со стола наполненный темным пенистым элем кувшин и в бешенстве швырнул его через всю комнату. Расколовшись о стену на мелкие кусочки, кувшин упал на кучку черепков, свидетельствовавших о том, что данный снаряд был далеко не единственной пострадавшей от гнева иберийца посудиной.

– Он пытался, – вступился за старого знакомого Трай, – только у Кормака, похоже, имелись ответы на все, даже самые заковыристые вопросы. Причем к словам нового короля, – Огненный поморщился, – очень сложно придраться. Иберия расцвела за последние годы, только вот все забыли, что обязаны этим расцветом мудрой политике Ругара. Но молодым горячим гномам плевать на любые причины. Коварные слова о мести, славе, ратных подвигах и богатой добыче вскружили им головы. Народ толпами валит на дворцовую площадь, словно бараны, чтобы записаться в королевское войско.

– А мы вынуждены сидеть тут и молчать, празднуя труса!

Еще один кувшин разбился о многострадальную стену.

– Сам знаю, что время уходит. Просто чтобы действовать, мне нужно сначала встретиться с Ирвином, а он, как назло, ушел в горы за новыми травами. Конечно, можно было бы попытаться разыскать его в одной из дальних пещер, только вот нет у меня на поиски ни времени, ни сил. – Огненный измученно потер виски. – Знаешь, Дрофан, похоже, дар богини начинает слабеть, и постепенно я лишаюсь жизненной энергии. А ведь я настолько привык к пробегающим мимо годам, совершенно не вредившим ни телу, ни разуму, что даже не задумывался о подготовке достойного преемника.

Унылую речь верховного прервал робкий стук в дверь. Положив руку на меч, Дрофан пошел открывать.

– А, это ты, Ольгер, – буркнул он, впуская юного безбородого гнома, облаченного в одежды младшего жреца. Укоризненно взглянув на гору влажных черепков, Ольгер покачал своей украшенной многочисленными косичками головой.

– Что слышно? – Не обращая внимания на молчаливый упрек гнома, Неспящий тяжело опустился на одиноко стоящую в углу скамейку.

– Кленовый вернулся.

– Наконец-то. – Усталое лицо Трая осветила полная надежды улыбка. – Где он?

– Дома, где же еще?

– Есть кто подозрительный вокруг?

– Да так, – скривил губы Ольгер, – ничего серьезного. Видел двух-трех гномов из клана Черного Ястреба, но ты сам сказал, что воинов Норика нам нечего опасаться. Хвоста за мной точно не было. Так что, думаю, все в порядке.

Подняв один из валявшихся у окна стульев, младший жрец уселся на него, облегченно вытянув босые, покрытые твердыми мозолями ступни.

– Ну что, идем? Или мне самому привести сюда Ирвина? Мне кажется, что вам не стоит лично появляться в доме лучшего знатока ядов Аркоса. Если короля действительно отравил Кормак, то после такого визита я не дам за жизнь Кленового и медной монеты.

– Не надо никого никуда вести. – Трай потянулся за прислоненным к стене посохом. – Я пойду один. Так будет лучше для Ирвина и для вас. В его жилище ведут несколько известных мне подземных переходов, так что об этой встрече никто не узнает. К тому же я думаю, что наедине, без посторонних глаз, мой друг будет чувствовать себя спокойнее.

Накинув на плечи теплый шерстяной плащ и прикрыв багровую шевелюру серым капюшоном, верховный одним могучим движением откинул лежавшую на полу железную плиту, обнажив черный, пахнувший сыростью проем. Взяв протянутый Дрофаном факел, Трай стал медленно спускаться по вырубленным в камне склизким ступенькам. Туннель привел его в небольшое квадратное помещение, по-видимому, служившее кладовой, нехитрое убранство которой составляли несколько пыльных ящиков с вином и соленьями. Замерев возле дальней стены, верховный слегка наморщил лоб, что-то вспоминая. Звуки шумного Аркоса почти не пробивались сквозь толстый слой земли и камня. Тишину подземелья нарушало лишь сердитое шипение факела да еле слышное царапанье множества острых коготков. Встревоженные внезапным появлением чужака крысы обеспокоенно водили длинными мокрыми носами, стараясь понять, хищник он или добыча.

Отпихнув носком сапога парочку особенно наглых грызунов, Трай воткнул чадящий факел в одну из длинных узких трещин, зигзагом пересекавших каменный пол. Внимательно следя за колебаниями язычка пламени, гном принялся методично счищать со стены прилипшую к ней вязкую паутину. Вскоре его старания увенчались успехом. Из открывшейся узкой щели потянуло легким сквозняком. Просунув туда ладонь, Трай ухватился за потайной рычаг, приведя в действие сложный пусковой механизм. С противным скрежетом часть стены ухнула куда-то вниз, обдав помещение клубами пыли и распугав угомонившихся было крыс. Громко чихнув и по старой привычке помянув Вардана, Огненный взял в руки потрескивающий факел, после чего решительно зашагал дальше. Вскоре дышать стало легче, воздух был уже не такой тяжелый и спертый. Пройдя несколько сотен метров, он уперся в толстую дубовую дверь, плотно закрытую снаружи. Через пару минут после негромкого стука за дверью послышались торопливые шаги.

– Что случилось, верховный? – Показавшийся на пороге Ирвин был одет в махровый халат и стоптанные кожаные сандалии.

– А сам будто не знаешь? – проворчал Трай, отодвигая травника в сторону. – Лучше скажи, за каким делом ты лично столько времени проводишь в горах? Немолод ведь уже. Послал бы одного из своих подмастерий – и дело с концом.

– Не все так просто, дружище, – оправдывался Ирвин, поднимаясь следом по скользким от влаги ступенькам. – Дело в том, что ни один из помощников не обладает достаточно острым чутьем для сбора большинства необходимых мне растений. По-видимому, все дело в моем даре. Я могу ощутить, насколько пропитаны соком два абсолютно одинаковых листка, растущих на одной ветке. В итоге компоненты, добытые лично, дают зельям больше силы, чем собранные чужой рукой. Вот и приходится надолго покидать семейный очаг, неделями выискивая заветные травы.

Прикрыв за собой дверь, Кленовый тут же цапнул со стола любимую трубку и с наслаждением принялся ее раскуривать.

– Кстати, не знаешь, что случилось с посланными в империю Ведающими? Ходят слухи о пропавших драконьих яйцах и обгоревших трупах возле одного из драконов. Если Гней Великий решит, что это наших рук дело, то для королевства могут настать тяжелые времена.

– Тяжелые времена уже настали, – парировал Огненный.

– Да, я слышал о смерти Ругара. Не знаю, что и сказать. Мои соболезнования. Он был мудрым правителем, одним из величайших гномов Иберии. Уверен, Вардан с почетом принял его душу. – Гном скорбно вздохнул, выпустив к потолку несколько дымных колец. – Только не понимаю, с какого перепугу Кормак решил, что это убийство, да еще свалил все на арлингов? Ведь, кроме воткнутого в стол эльфийского кинжала, не было никаких признаков насильственной смерти. А именные кинжалы, насколько я слышал краем уха, Ивар с собой не взял.

– Не думал, что когда-нибудь соглашусь с этим подонком, но, к сожалению, Кормак абсолютно прав, голося на каждом шагу об убийстве короля.

Размеренно шагая из стороны в сторону, Трай не заметил, как побледнело лицо травника после этих слов.

– Я лично осматривал труп и успел заметить единственный признак, свидетельствующий о насильственной смерти. Ругар Последний был отравлен, в этом нет никаких сомнений. Вот только эльфы не имеют никакого отношения к его гибели. Существует один-единственный из известных нам с тобой ядов, на время делающий кожу покойника неестественно шероховатой. Яд, приготовленный тобой для убийства дракона. Не знаю, как подобная редкость могла попасть в руки Кормака, но много лет назад после очередной ссоры со старшим сыном точно так же скончался Айрик Золотой. Тогда я не придал этому факту никакого значения, списав все на несчастный случай. Однако теперь я смотрю на все произошедшее абсолютно в другом свете. Есть у меня одна догадка… Вот только догадками вождей кланов не убедить. Тут нужны веские доказательства, раздобыть которые мне поможет твой бесценный опыт, дружище. Кто, как не лучший травник Иберии, может указать на гнома, способного приготовить такой редкий состав? Подумай, Ирвин, ты же наперечет знаешь всех лучших целителей королевства. Или, может, кто-то из твоих помощников заполучил секрет этого ужасного зелья? Скажи только кто? Назови имя. Дай мне хотя бы маленькую зацепку.

– Пожалуй, я смогу пролить свет на эту тайну, – раздался за спиной Трая грубый голос. Стремительно обернувшись, верховный с изумлением уставился на стоящего в дверях короля, сопровождаемого полудюжиной закованных в доспехи гномов. Пользуясь замешательством жреца, в комнату ворвалось еще семеро воинов.

– Держись за мной, Ирвин, – произнес верховный твердым, несмотря на потрясение, голосом и резко вонзил острие древнего посоха в каменный пол. Разлившееся вокруг мерцание словно полупрозрачным щитом отгородило их от головорезов Кормака.

– Так-так-так, что я вижу? – Новоиспеченный монарх отнюдь не выглядел озадаченным. – Похоже, не зря Эрм считает тебя заговорщиком. Как не стыдно такому достойному гному строить козни против своего короля?

– Ты не настоящий король, Убийца, и никогда им не станешь. Скоро совет пятнадцати узнает об истинной причине смерти Айрика и Ругара, и тогда за твоей шкурой будет гоняться вся Иберия.

– Если узнает, – пожал плечами Кормак.

– Не думаешь же ты, щенок, остановить жреца самого Вардана жалкой кучкой этих отбросов, гордо именующих себя королевской стражей?

Оскорбленно взвыв, один из воинов рванулся вперед и попытался ударить Огненного длинной секирой. Раздался громкий хлопок, и на пол полетели осколки железа вперемешку с кровавыми ошметками плоти, а рухнувший на пол гном в ужасе уставился на торчащую из обрубка розовую плечевую кость. Алые струйки толчками выплескивались из зияющей раны. Осознав наконец, что с ним произошло, воин в ужасе забился на скользком от собственной крови полу.

– Не заставляй гномов зря умирать, Убийца. – Трай бесстрастно смотрел в постепенно наливающиеся бешенством глаза Кормака. – Лучше подумай о том, в какой норе ты проведешь всю свою оставшуюся жизнь. Или ты уже согласен на быстрый конец? Обещаю, что лично подберу для тебя палача. Что скалишься? Это тебе не подлое убийство ближайших родственников. Со мной подобный фокус не пройдет.

– Не пройдет, говоришь? – нервно дернул щекой Кормак, – Это мы скоро увидим. Мне кажется, верховный, ты еще не до конца оценил размах моей власти.

– Да какой там размах?.. – Насмешливая речь Огненного была прервана. Узкий, покрытый темным составом клинок по самую рукоятку вонзился в ничем не защищенный бок жреца. Согнувшись от приступа резкой боли, Трай потрясенно уставился на бледного Ирвина: – Ты?

Одинокая слеза скатилась по печальному лицу травника.

– Прости меня, друг мой, – еле слышно пробормотал Кленовый, склонившись над скорчившимся на полу Траем, – но так будет лучше для всех.

– Так это все время был ты! – сплюнув кровавую пену, прохрипел Огненный. – Но почему, почему?

Сквозившая в голосе старца почти детская обида заставила травника испустить глубокий, полный сожаления вздох. Взглянув на пожавшего плечами короля, Ирвин опустился возле умирающего родственника на колени, нежно сжав его постепенно синеющую руку. Взглянув с презрением на эту картину, Кормак, иронически сплюнув, вышел в сопровождении бряцающей железом охраны.

– Когда я был еще простым, мало смыслившим в дворцовых интригах подростком, – начал свою исповедь Кленовый, – Кормак однажды спас мне жизнь, защитив от банды грабителей в Кершамском лесу. В благодарность я поклялся перед богами исполнить любое его желание. Через несколько дней после этой опрометчивой клятвы мне пришлось впервые принять участие в убийстве гнома. Да, верховный, это мой яд был вложен в руки старшего сына Айрика Золотого. Знал ли я, что с его помощью должен кто-то умереть? Конечно, знал. Но даже в самых страшных снах я не мог предположить, что принц воспользуется им для того, чтобы убить родного отца. После этого случая я дал новую клятву, которую не нарушал все эти годы. Клятву, которую ты лично принял у меня перед тем, как благословить в поход к подножию Ирикона. Шло время, и, пока я всеми силами старался искупить ошибку далекой молодости, жизнь текла своим чередом. Даже бессмертные боги не каются вечно. Встретив однажды Клариссу, я впервые позволил себе обрести надежду на спасение. Потом родилась Хлоя. С тех пор моя жизнь больше мне не принадлежит. Я готов сделать что угодно, лишь бы им не угрожала никакая опасность. Недавно Кормак вновь посетил мой дом в поисках редчайшего из ядов. Я выполнил его просьбу, потребовав взамен навсегда оставить в покое мою семью. А что еще мне оставалось делать? Прийти к тебе за помощью, сказав, что это я приложил руку к смерти Айрика? Уверен, после таких слов я не прожил бы и дня. Ты однажды сказал мне, что незримо следил за всеми своими потомками. Тогда где же ты был, верховный, когда меня убивали в Кершамском лесу? Где были твои мудрые советы, когда я метался из стороны в сторону, не зная о том, что ты мой родственник? Откройся ты мне раньше – и всего этого могло бы и не произойти. Теперь мой черед защищать близких, и пусть боги проклянут меня, но они будут жить.

– Неужели ты веришь, – Трай опять харкнул кровью, – что Кормак сдержит данное тебе обещание? Глупец! Да со дня смерти Ругара твоя семья находится в большей опасности, чем когда-либо! И не ври, что пытаешься спасти их. Ты просто струсил! Приди ты ко мне, возможно, тебя и казнили бы. Только вместе с тобой на костер взошел бы и Кормак, а после его смерти твоим родственникам действительно нечего было бы опасаться.

– Не говори так, верховный.

Голос Огненного постепенно слабел, превращаясь в еле слышный шепот.

– Вот что я скажу тебе, Ирвин. Если ты думал разжалобить меня этим рассказом, то лишь напрасно потратил время. Нет, не видать тебе прощения. Отныне твоя жизнь – это жизнь предателя и клятвопреступника. Но помня о том, что в твоих жилах течет и капля моей крови, я дам тебе единственный, крошечный шанс на спасение.

С этими словами Трай последним усилием поманил к себе травника и прошептал что-то ему на ухо.

 

Артем

Боль была чудовищная. Когда железный прут с раскаленной буквой «Ф» на конце коснулся кожи на его предплечье, только присутствие остальных гладиаторов заставило Артема сдержать рвущийся наружу крик. В горле запершило от резкого запаха горелого мяса. Раздавшееся шипение опаленной плоти мгновенно заглушили приветственные возгласы окруживших его воинов. И эти крики по большей части были вполне искренними. Ведь, несмотря на строжайший запрет сенатора, новость о его поединке с Гаем Антонием быстро разнеслась по лудусу. Узнав о том, что только помощь беркута спасла непобедимого доселе чемпиона от поражения, поздравить Артема подходили многие, ранее презрительно смотревшие на новобранца воины. Впрочем, это уважение не мешало им впоследствии посмеиваться над Артемом, видя его жалкие потуги у тренировочного столба. А когда юношу поставили в пару с другим новичком и он попытался парировать сильный рубящий удар лезвием своего меча, некоторые воины просто покатились по арене со смеху.

– Не стоит отбивать удары грань в грань. – На лице Арторианина в отличие от других гладиаторов не было усмешки. – Так ты быстро затупишь или сломаешь лезвие. Старайся делать блок плоскостью гладиуса, отклонять меч противника, а лучше использовать данную тебе сверхъестественную скорость для уклонения и контрудара. Причем стиль боя должен меняться в зависимости от условий поединка. Если ты бьешься с одним-единственным противником, то лучше возьми не гладиус, годящийся в большей мере для колющих ударов, а длинную спату иберийцев. В сражении стенка на стенку хороший скутум становится основой тактики, а для конного поединка лично я взял бы легкую саблю родной Артории. Да не переживай ты так, – видя, как округляются от обрушившейся информации глаза Артема, поспешил успокоить товарища гладиатор. – Нумерий при всей своей подлости отлично умеет считать деньги. А в отличие от всех нас за тебя уже выложено целое состояние. Ланиста ни за что не выпустит такого дорогого бойца на арену, не подготовив сперва как следует. Так что не удивлюсь, если первые несколько поединков ты проведешь классически – один на один, сжимая в руках любимый молот. Поэтому советую для начала успокоиться и, стиснув зубы, тренировать рефлексы, отрабатывая до седьмого пота основные связки ударов. Когда ты уяснишь основные принципы боя, тогда сможешь выработать и свой собственный стиль поединка. Запомни: для того чтобы стать величайшим из гладиаторов, недостаточно просто побеждать. Нужно еще завести до предела жаждущую крови толпу. Голодные до ярких зрелищ веспийцы отвечают бурными овациями на любой эффектный жест или выпад гладиатора. Поэтому не стесняйся приветствовать их как при выходе на арену, так и покидая ее. Рычи, грозно потрясай оружием, изображай рассерженного дикого зверя. Они это очень любят. Пойми: если будешь вести себя правильно, то цена твоей жизни возрастет стократ, и, быть может, однажды сенатор будет просто вынужден дать тебе свободу.

– А почему ты сам предпочел сбежать из лудуса? – Вопрос сорвался с губ Артема, прежде чем он осознал всю его неуместность. Воин, грустно улыбнувшись, пообещал вскоре поведать юноше свою историю.

– Мой народ называет себя арторианцами, – тем же вечером завел он неторопливый рассказ. – Что в переводе означает «небесные правители». И мы действительно правили этими краями многие тысячи лет. Было время, когда грозной поступи наших коней опасались не только веспийцы. Империя арлингов и королевство гномов веками платили нам дань, не надеясь на крепость своих высоких каменных стен. Однако всему когда-нибудь приходит конец. Трава увядает, колодцы высыхают, а реки мелеют. Так и Артория, пережив эпоху расцвета, вступила во времена упадка и хаоса. Кто в этом виноват? Да, пожалуй, мы сами. Непомерная гордыня могучих ханов расшатала изнутри основы великого каганата. Все чаще воины стали совершать набеги на кочевья своих собственных братьев и преданных друзей. Все чаще каганам приходилось посылать войска для усмирения непокорных ханов. Но даже внутренние раздоры не могли до конца обескровить Арторию. У могучих всадников степей еще хватало сабель, чтобы внушить трепет любому захватчику. Так было вплоть до падения Корвуда Лживого. Предательски убив избранных Арлинга и Веспа, он навлек на свой род кару самой Ланы. Узнав об этом, многие ханы отказались служить ему, объявив себя единственными властелинами степи. А когда веспийцы с впервые поддержавшими их эльфами огромной армией вторглись в пределы каганата, судьба Артории была предрешена. Младший брат Корвуда, Данир-хан, впоследствии прозванный Недалеким, решил, что сможет откупиться от захватчиков и удержаться на троне. Поэтому спокойно отдал свой народ на разграбление. В итоге потерявшие все до последнего медяка арторианцы после ухода тяжело нагруженных добычей и рабами войск сами подняли продавшего их кагана на копья. С тех пор больше не было в степях такого правителя, которого признали бы все ханы без исключения. Многие, конечно, пытались собрать разрозненные улусы под своими знаменами, но итог всегда был один. Рано или поздно объявившие себя каганами гибли, так и не успев завершить начатое. Одним из таких глупцов был и мой отец. Ослепленный гордыней, он решил, что сможет удержаться на троне предков. Его заблуждение не продлилось и недели. Улус пал, атакованный втрое превосходящим наши силы противником. А ведь я говорил отцу, что лишь страх за собственную власть может на время сплотить воедино несколько улусов. Когда он наконец осознал мою правоту, было уже слишком поздно. Немногих оставшихся в живых мужчин продали в рабство веспийцам, а женщин и детей победители разделили между своими улусами. Зная, что имеют дело с воинами и желая поплотнее набить свои карманы золотом, перекупщики отправили меня вместе с остальными родичами прямиком в этот лудус. Тогда как раз праздновалась очередная годовщина царствования Гнея Великого, который пожелал воспроизвести на арене битву между Корвудом Лживым и легионами Веспа. По вполне понятным соображениям нам не дали ни малейшего шанса. Нет, конечно, оружие и доспехи мы получили. Вот только без хорошей лошади, атакуя плотный строй сомкнутых веспийских щитов, привыкший сражаться в седле арторианец не может с ходу показать и трети своего умения. Я был единственным, кто выжил в этой бойне. Спас мою жизнь не кто иной, как верзила Каспий. Отлично понимая, что нас вывели на убой ради потехи орущей толпы, он не стал добивать меня, а просто оглушил.

– Постой, – перебил рассказчика Артем, – но ведь вы живете в одном лудусе. А наставник утверждал, что гладиаторы одной школы почти никогда не сражаются друг с другом насмерть.

– Так и есть. Только Каспий изначально был рабом Мария Целсия. В этом и кроется истинная причина нашего побега. Завоевав славу одного из лучших гладиаторов сенатора, я должен был сразиться на арене с человеком, который к тому времени стал моим единственным настоящим другом. Нумерию это было хорошо известно, и он легко мог выставить на бой кого-нибудь другого, но веспийская пиявка только злорадно скалился на все мои мольбы. Тогда, подговорив еще нескольких отчаянных соратников, мы перебили часть стражников и вырвались на свободу. Вот только распорядиться ею так и не сумели. Кто же мог знать, что одну из рабынь сенатора вполне устраивает ее положение. Предательница-мирийка привела легионеров прямиком к нашему убежищу. Хорошо, что хоть Миланике с Тиберием удалось тогда спастись. Узнав о нашей поимке, Нумерий уговорил легата передать в его руки заодно и Каспия. Теперь нас ждет арена Орба, в боях на которой еще никто не протягивал дольше одного сезона.

– А что за бои такие? – подвинувшись на скамье, чтобы дать место подошедшему Каспию, задал Артем очередной вопрос. – И чем они отличаются от обычных схваток на арене?

– Ну хотя бы тем, – пояснил Бартук, – что в таких поединках никто не даст тебе второго шанса. На обычной арене, если ты был повержен, но проявил себя как умелый и бесстрашный воин, твою жизнь могут сохранить. На боях во славу повелителя мертвых большой палец распорядителя всегда смотрит вниз. Здесь нет никаких правил. Любая подлость только еще больше распаляет совершенно озверевших от запаха чужой крови веспийских плебеев, ибо ни один уважающий себя патриций не запачкает свой взор таким отвратительным зрелищем. Чаще всего провинившихся рабов казнят именно в таких местах. Смерть здесь всегда неминуема. Ты можешь побеждать сколько угодно, но хозяева каждый день будут посылать все новых и новых бойцов, пока усталость и раны не сделают свое дело. Я слыхал, что ставки в таких случаях особенно высоки.

– На что тут ставить-то? – потянувшись, хрустнул суставами Каспий. – Ведь всем заранее известно, кто из гладиаторов должен умереть.

– Ставят не на смерть гладиатора, а на количество схваток, в которых он сможет продержаться. Рекордом пока является десять поединков подряд. Думаю, нас с тобой ожидает именно такая участь. Не сразу, конечно, сначала Нумерий вдоволь наиграется с нами, попутно набив мошну золотом. Хотя в данном случае я его понимаю. Если бы мне так располосовали шею собственные рабы, я тоже сделал бы все необходимое, чтобы показать на их примере, насколько это опасное преступление.

– А у тебя что, тоже были рабы? – не удержался от восклицания Артем.

– Конечно, были. А что тут такого? – пожал плечами узкоглазый.

– И тебе не жалко их? Теперь, когда ты сам стал одним из них?

– Понимаешь, – Бартук на секунду замялся, – наши шаманы утверждают, что рабом просто так не становятся. Для этого нужно очень сильно разгневать богов. Причины недовольства могут быть самые разные – от излишней беспечности до простой глупости. Очевидно одно – если ты раб, значит, боги по какой-то причине отвернулись от тебя. И пока не поймешь, почему это произошло, ты будешь им оставаться. Слабый может стать сильнее, глупый – научиться думать, ленивый – познать труд. И лишь покойник не может ничего. Вот и выходит, что пока я еще жив – не все потеряно.

– Значит, ты считаешь, – подытожил Артем, – что быть рабом стыдно? Вроде как перед богами провинился? Получается, самому держать рабов – вполне нормально, ибо ошейник на них надел не ты, а боги. А боги – они такие, когда захотят, тогда и снимут. Интересная, однако, теория.

– Ну, не знаю, – в свою очередь почесал затылок Каспий. – Лично я считаю, что, если боги допустили твое пленение, значит, это слабые боги. Мой народ верит только в богов-победителей. Поэтому сейчас я поклоняюсь неистовому Урику. Он единственный пришедшийся мне по нраву среди всего веспийского сонма.

– Так тебя же недавно снова пленили легионеры, – усомнился в словах друга Арторианин. – Почему Урик не спас тогда твою черную шкуру?

– Так все верно. – От волнения гигант повысил голос. – Они поклоняются Урику с самого рождения. Вот он и помогает им больше, чем мне. И вообще, во что хочу, в то и верю!

– Тише, тише, дружище. – Бартук положил руку на плечо разбушевавшегося Каспия. – Можешь верить во что угодно, лишь бы эта вера не мешала нашей дружбе. Кстати, Арт, а ты сам-то кому возносишь молитвы?

– Я вроде как христианин, – неожиданный вопрос заставил молодого человека ненадолго задуматься, – вот только к Христу ни разу еще не обращался. В наших краях с религией вообще туго. Одни вроде молятся, но, похоже, ни капельки не верят, другие – упертые атеисты, только их деяния можно ставить в пример любому священнику.

– Это где же такие края? – навострил уши Арторианин.

– Отсюда не видать, – махнул рукой Артем. – А зовутся, – юноша чуть помедлил, – зовутся они Русью. Только вот я не уверен, что это божественный промысел забросил меня сюда. Гневается Господь или пытается в который раз чему-нибудь научить? Без пол-литра не разберешь. Пожалуй, хватит об этом. – Он мотнул головой. – Вон, наставник идет, легок на помине.

– Умеешь ты подбирать себе компанию, Арт, – скривился Тарбиш. Обнаженный по пояс, он поражал воображение количеством шрамов, густой сетью покрывавших поджарое мускулистое тело. Самый длинный рубец шел от пупка к правой груди. – Из всего лудуса ты умудрился связаться с двумя главными кандидатами в покойники. Надеюсь, они хотя бы попытались объяснить, в чем твоя ошибка?

Взглянув на помрачневшего после жестоких слов наставника Каспия и слегка подмигнув товарищу, молодой человек беспечно махнул рукой:

– Все там когда-нибудь будем. Или, уважаемый наставник, вы хотите жить вечно?

– Я встречался со смертью не одну тысячу раз, чтобы вздрагивать при виде ее объятий, – надулся арторианец. – Однако я пришел вовсе не для того, чтобы попусту читать тебе нотации.

– Слушаю, наставник.

– Я хочу тренировать тебя отдельно от остальных гладиаторов. Почему? Да потому что ясно вижу в тебе задатки будущего чемпиона Апорийских игр. Ну, что скажешь?

Видя скептическую усмешку юноши, Тарбиш счел нужным пояснить:

– Ты, похоже, решил, что все дело в метках Ланы? Так и есть. Но не только в них. Главное, что при всех своих неоспоримых достоинствах ты на самом деле не умеешь ровным счетом ничего. В любом королевстве ребенку дают в руки меч раньше, чем он научится ходить. Даже обычные крестьяне и простые ремесленники могут при случае постоять за себя. Вот только настоящие мастера поединка встречаются чрезвычайно редко. Поэтому большинство гладиаторов не могут выдержать на арене дольше полугода, а среди остальных искусных фехтовальщиков наберется, пожалуй, человек десять – двадцать на всю империю. – Наставник гордо выпрямился. – И одним из таких фехтовальщиков являюсь я. Впервые ступив на пропитанный потом и кровью песок арены тридцать лет назад, я покинул ее не так давно. Покинул искалеченным, – он указал на свой располосованный живот, – но так и не побежденным. Сам Гней Великий признал тогда мое право на свободу.

– А это? – Артем кивнул на серебряный ошейник, плотно обхвативший шею воина.

– Это я решил оставить, когда сенатор предложил мне стать наставником в его лудусе. Я волен в любой момент покинуть школу, да только зачем? Ведь я родился и вырос в этих каменных стенах, впитав с молоком матери дух битвы, царящей повсюду. Я не умею ни сеять, ни строить. Я умею только убивать. Красиво убивать. А если так, то нет никакого смысла менять одно насиженное место на другое такое же. – Тарбиш мотнул головой, отгоняя нахлынувшие воспоминания. – Но я еще не ответил на твой вопрос. Зная, на что действительно способен, я тем не менее никогда не раскрывал ученикам всех секретов своего мастерства. Ты спросишь почему? Да потому, что все они приходили ко мне уже обученные азам боя. Причем эти азы, во многом вредные и неправильные, за несколько лет успевали пустить глубокие корни в их сознание. А я всегда говорил, что не смогу до конца исправить допущенные в самые первые годы обучения ошибки. Ты же, Арт, являешься, как бы тебе сказать… Являешься пустым сосудом, который я хочу наполнить своим чистым искусством, свободным от всяких примесей. Искусством, которое поможет тебе встать на одну ступеньку с такими прославленными бойцами, как Гай Антоний Смирный.

При упоминании знакомого имени молодой человек удивленно посмотрел на наставника.

– Так ведь я уже сражался с ним и почти что победил. Если бы не треклятый орел, то я…

– Так ты действительно в это поверил? – рассмеялся Тарбиш. – Наивный! В том поединке Гай не показал и сотой доли своих истинных возможностей. Уверен, что ему было приказано всего лишь испытать тебя, не причиняя при этом особого вреда. Иначе ты давно бы уже плавал в луже собственной крови. Господин Луций не в первый раз использует гладиатора своего лучшего друга для таких испытаний. И в основном скрытно, не давая понять окружающим, что все происходящее на арене предопределено заранее.

– Ага, – молодой человек упрямо пытался отыскать брешь в рассуждениях наставника, – а то, что проверка стоила легату около двадцати тысяч сестерций? Это тоже было спланировано?

– Конечно. Скажу даже больше. Сенатор ни за что не решился бы завести разговор с императором о твоем помиловании, если бы не знал, что господин Марий поддержит его просьбу. Не удивлюсь даже, если сумма твоего выкупа была намного больше, и таким способом легат всего лишь выплатил свою долю. Запомни вот что, Арт. Между господином Луцием и господином Марием существует крепкая дружба, зародившаяся еще в юности. Поэтому большинство их споров является заранее спланированным представлением, направленным на усиление совместного влияния на императора и сенат. Там ведь была дочь Гнея, Корнелия? Готов поспорить, что она в ярчайших красках поведала отцу о вашем поединке. А обожающий гладиаторские бои император после такого рассказа наверняка оставит идею о твоей казни.

– Так он же продал меня, – не сдавался Артем.

– Вот упрямый, – возмутился Тарбиш. – Он же император! Может и передумать, особенно если решит, что поступил опрометчиво. Ведь сенатор является одним из влиятельнейших патрициев Веспа, а Гней Великий всегда был осторожен, когда дело касалось представителей высшей знати. Ну так что, Арт? Ты не ответил на мой вопрос. Или тебя еще что-то смущает?

Артем молчал. И дело было вовсе не в лестном предложении наставника. Просто в последнее время он успел привыкнуть к тому, что обретенные сверхскорость и сверхсила делают его почти неуязвимым в бою. Еще бы, в одиночку перебить половину веспийской биремы и без какой-либо подготовки довольно-таки успешно сразиться с одним из лучших гладиаторов империи. Такое любого заставит хоть немножечко задрать нос. А тут оказалось, что его провели как мальчишку, подсунув намного более опытного противника. Последний раз так обидно ему было на прошлых соревнованиях по борьбе. Приняв его нерешительность за отказ, Тарбиш пожал плечами, намереваясь уйти, когда в разговор вмешался Бартук.

– Наставник, – тихо, чтобы не услышали окружающие гладиаторы, прошептал он, – покажи ему, что ты умеешь.

– Вот это дело! – Артем с отчаянием утопающего ухватился за эти слова. – Давай сразимся, тогда и станет понятно, кто есть кто. Победишь – я твой, а если проиграешь – больше никогда не посмеешь поднять на меня руку. Идет?

– Выбирай оружие. – Тарбиш угрожающе сжал кулаки.

 

Хлоя

Она сидела, крепко зажмурив заплаканные, обрамленные пушистыми ресницами глаза. Решив сделать сюрприз любимому отцу, Хлоя и подумать не могла, что ее благие намерения закончатся таким кошмаром. Ну почему, почему мысль тайком украсить родительский кабинет к завтрашнему дню рождения травника пришла ей в голову именно сейчас? Заслышав голоса, доносящиеся из подвала, Хлоя недолго думая шмыгнула в соседнюю, доверху увешанную сушеными травами каморку. Притаившись за тонкими плетеными дверями, девушка стала невольным свидетелем разыгравшегося перед ней ужасного представления. Увидев, как ее родной отец, которого она всегда считала благороднейшим из гномов на свете, предательски вонзил кинжал в бок дяди Трая, Хлоя испуганно зажала себе рот, из последних сил сдерживая рвущийся наружу испуганный крик. А выслушав его исповедь, девушка внезапно ощутила, что дрожащие ноги больше ее не держат. Привычный мирок, несколько минут назад казавшийся ей таким светлым и незыблемым, рушился будто карточный домик. Растерянно сползая на пол, Хлоя титаническим усилием попыталась привести в порядок разбегающиеся, подобно юрким кузнечикам, мысли. Во-первых, ее отец является преступником и убийцей. Иной трактовки увиденного просто не существовало. Причем на его совести не просто убийства каких-нибудь простых ремесленников, а жизни двух королей Иберии и верховного жреца. Во-вторых, новый король – заказчик и соучастник всех этих ужасных преступлений. В-третьих, несмотря на очевидные муки выбора, ее отец уверен, что поступает правильно, и, скорее всего, на этом не остановится. Во всяком случае, на последние слова Огненного гном ответил коротким движением кинжала, отправившим душу жреца прямиком в замок Вардана. Лишь боязнь, что ее могут обнаружить в такой кошмарный момент, не дала девушке разразиться громкими рыданиями. Зажав обеими руками искаженный от ужаса рот, гнома испуганно следила за тем, как закованные в железо слуги Кормака, довольно матерясь и зубоскаля, вытащили из комнаты бездыханное, завернутое в длинный кусок рогожи тело. Через полчаса после того, как все стихло, Хлоя решилась покинуть свое убежище. Тихонько проскользнув на цыпочках мимо запекшейся на полу лужи крови, она, всхлипнув, помчалась прочь из отцовского кабинета, забыв от страха даже прикрыть за собой входную дверь. Вечерело. Пустынная улица встретила беглянку молочными клубами поднимающегося от влажной земли ночного тумана. Кипящий в жилах Хлои адреналин заставил ее кинуться сломя голову подальше от дома, почти не разбирая дороги. Гнома неслась все быстрее и быстрее, изо всех сил перебирая короткими ножками. Это и послужило причиной того, что, пробежав пару кварталов, Хлоя на полном ходу врезалась в спину проходившего мимо незнакомца. Утробно хекнув от неожиданности, воин тем не менее сумел в падении извернуться и подмять под себя хрупкое девичье тельце. Под его тяжестью испуганная Хлоя не могла даже пикнуть, не говоря уже о членораздельной речи. А блеснувший в темноте клинок заставил ее и вовсе замереть, мысленно простившись с этим светом.

– Вардан тебя побери, кто ты и что тут делаешь? – Грубый голос вывел беглянку из оцепенения. Решив бороться за свою жизнь до конца, девушка отчаянно забилась в железных объятиях незнакомца. Недовольно ругнувшись, тот отбросил кинжал в сторону и вытащил из-за пазухи моток прочной пеньковой бечевки. Вскоре надежно связанная по рукам и ногам Хлоя была вынуждена прекратить свои тщетные попытки. Перетащив добычу к ближайшему фонарю, Дрофан наконец-то смог внимательно разглядеть свою пленницу.

– О боги, Хлоя?! Прости, что не узнал тебя! Ты налетела так внезапно. Погоди, сейчас я тебя освобожу.

Разрезав кинжалом тонкую бечевку, Неспящий рывком поднял гному на ноги и принялся торопливо отряхивать дорожную пыль с ее порванного в нескольких местах платья.

– Прости, – вновь смущенно повторил он, – что-то в последнее время я стал чересчур нервным. Старею, наверное. Да не трясись ты так, глупенькая, – прикрикнул гном, услышав, как зубы беглянки выбивают громкую дробь. – Ты же знаешь, что мы с Траем будем последними в списке желающих причинить какой-либо вред тебе или твоей семье.

Услышав имя верховного, девушка не выдержала и разразилась громкими прерывистыми рыданиями.

– Да что с тобой такое? Ну напугал немного, ну платье чуток испортил, зачем так горевать-то? Давай-ка лучше успокаивайся, и я провожу тебя, трусиху, домой.

– Нет, прошу вас, – отчаянно замотала головой Хлоя, – пойдемте куда угодно, только не домой! Пожалуйста, поверьте, мне никак нельзя туда возвращаться.

– Ладно, ладно, – воин ошалело замахал руками, – нельзя так нельзя. Отведу тебя на время к верховному, он как раз должен скоро прийти от твоего отца.

– Нет, – взвизгнула гнома, – туда тоже нельзя!

– Да ты объяснишь наконец, в чем дело? – Дрофан схватил ее за плечи, тряхнув так сильно, что девушка, клацнув от неожиданности зубами, едва не прикусила язык. – Или будешь голосить тут до самого утра? Я и не знал, что в семье у Кленового встречаются такие истерички.

– Объясню, обязательно объясню, только умоляю, отведите меня в любое другое место. Пожалуйста, скорее, пока меня еще не хватились королевские стражники.

После такого заявления гнев Дрофана мгновенно испарился. Осознав, что девушке известна какая-то важная тайна, он с ходу прикинул, где сможет на время ее укрыть. Махнув беглянке закованной в латную перчатку рукой и настороженно поглядывая вокруг, Неспящий твердым шагом направился к центру города. Вскоре, старательно минуя открытые места, они остановились перед дверями заведения, в котором Хлоя с изумлением узнала местный бордель. Остановившись в нерешительности, она смущенно подняла глаза на своего проводника. Не то чтобы девушка брезговала общением с куртизанками Аркоса. Отнюдь. Дом ее отца, бывало, посещали служительницы этой древнейшей профессии в надежде на исцеление от того или иного недуга. Получив требуемое, они, как правило, благодарили не только самого травника, но и частенько помогавшую ему старшую дочь. Как оказалось, среди этих красоток было немало девиц, обладавших, помимо грации и страстности, острым умом и располагавших весьма любопытными для Хлои новостями. Этими новостями, полученными от разомлевших после активных утех клиентов, жрицы любви охотно делились с молодой гномой. Но одно дело – хихикая, выслушивать свежие придворные сплетни, сидя у себя дома, возле пылающего камина, и совсем другое – лично посетить обитель порока и разврата. Хлоя готова была сгореть со стыда при одной только мысли о том, что кто-нибудь из знакомых может увидеть ее входящей в подобное заведение.

– Ну, видишь ли, – отличавшийся толстокожестью в некоторых вопросах Дрофан тем не менее сообразил, по какой причине щеки его спутницы окрасил яркий румянец, – за моим домом тоже следят, а один старый знакомый как-то раз говорил мне, что после щедрой оплаты за этими стенами можно спрятать кого угодно. Да ты и сама, наверное, понимаешь, что в таком необычном месте нас станут искать в последнюю очередь.

Последний довод был настолько убедительным, что, не колеблясь более, Хлоя юркнула вслед за уверенно переступившим порог борделя иберийцем. Их встретила хозяйка заведения, пожилая, однако еще не утратившая природного обаяния арторианка. Увидев вошедшую за Дрофаном девчушку, женщина сперва нахмурилась, но после того как в ее руки перешел тяжелый, позвякивающий кошель, сменила гнев на милость и провела посетителей в одну из свободных комнат на третьем этаже. Будучи наслышанной о красоте внутренних покоев заведения, Хлоя с вполне понятным интересом озиралась, буквально впитывая в себя царящую вокруг ауру интима и сладострастия. Выполненное в бело-розовых тонах помещение поражало обилием всевозможной мягкой мебели. Тут были и причудливые диваны, заваленные разноцветными подушками, и мягкие кресла-мешки, плотно набитые нежнейшим пухом. В самом центре красовалась огромная четырехспальная кровать, частично скрытая шелковым балдахином. Несколько бронзовых статуй, подробно изображавших все прелести интимной жизни, стояли вокруг ложа. В воздухе витал тяжелый навязчивый запах сандала. Аккуратно прикрыв за собой украшенные причудливой мозаикой двери, Дрофан кивнул ей на один из ближайших кожаных диванов:

– Садись, Хлоя. Передохни, соберись с мыслями. Давить на тебя не буду, но учти, что времени у меня немного. Через час я должен встретиться с верховным на другом конце города. Так что если думаешь снова залиться слезами, то я зайду поговорить попозже. Да не реви ты снова, глупышка. На вот, выпей молодого вина. Глядишь, и полегчает немного.

Послушно схватив протянутый воином кубок и выхлебав разом добрую его половину, девушка тут же поперхнулась. Откашлявшись и утерев с лица последние слезинки, она решилась наконец поведать Дрофану причину своего необычного поведения.

– Недавно я стала свидетелем убийства. Убийства очень близкого мне гнома. Никогда еще не видела я такого ужасного зрелища. Как мне удалось не закричать, до сих пор ума не приложу.

Помрачневший Дрофан тяжело опустился на один из полудюжины набитых овечьей шерстью пуфиков. Его внимательные карие глаза сочувственно наблюдали за пытающейся собраться с мыслями рассказчицей. Прерывисто всхлипнув и отпив для храбрости еще немного, Хлоя продолжила:

– Во всем виноват его величество король Кормак. Убийца действовал по его приказу. Из их разговора я поняла, что Кормак повинен также в смерти своего отца и младшего брата. Когда солдаты вынесли труп, мне удалось незаметно выскользнуть из своего убежища. Пытаясь оказаться как можно дальше оттуда, я и наткнулась на вас, дядя Дрофан. Думая, что вы все еще охраняете королевский трон, я мысленно уже простилась с жизнью.

– Не бойся, милая. – Неспящий ласково коснулся ее головы. – Пока я рядом, никто не посмеет причинить тебе вреда. Только не пойму, почему бы нам не сходить все-таки к Траю? Верховный жрец – единственный гном в Иберии, способный лишить Кормака королевской власти. Тем более сейчас, когда у нас появился настоящий свидетель. Уверен, твоих слов за глаза хватит, чтобы доказать на совете пятнадцати вину проклятого братоубийцы.

– Вы не понимаете, – воскликнула Хлоя, обеими руками обхватив гудящую голову. – Нам нельзя идти к верховному потому, что именно о его смерти я вам сейчас и толкую.

– Что, что ты сказала? – загрохотал мгновенно вскочивший с пуфика Дрофан.

Сжавшись в комок от такого бурного проявления эмоций, Хлоя испуганно наблюдала за тем, как побагровевший воин мучительно пытается справиться с охватившим его приступом гнева. Заметив гримасу ужаса на ее личике, Дрофан невероятным усилием заставил себя тихонько опуститься перед гномой на корточки и переспросить:

– Ты ничего не путаешь? Подумай хорошенько. Может, это был другой жрец, просто похожий на Огненного?

– Нет, – девушка всхлипнула, – я не ошиблась. Все произошло слишком близко. Да и как я могла не узнать дядю Трая?

– Все равно не могу в это поверить! – Воин схватился за голову, вырвав из своей густой шевелюры целый клок волос. – Неужели Кормак привел с собой целую армию? Иначе как он смог поразить такого грозного противника, которым являлся верховный жрец? И где в этот момент был Ирвин? Ведь именно для встречи с ним Трай и отправился в ваш дом.

Понимая, что рано или поздно этого вопроса ей все равно не избежать, Хлоя тем не менее почувствовала, как почва буквально уходит у нее из-под ног. Превратно поняв ее молчание, Дрофан воскликнул:

– Неужто твой отец тоже пострадал от головорезов Кормака? Что с ним? Он жив? Да не молчи же ты, ради всего святого! Долго ли мне еще придется клещами вытягивать из тебя мельчайшие подробности? Как я могу тебе помочь, если не знаю, что у вас там произошло?

Несколько секунд Хлоя растерянно молчала. Наконец решившись, она жадно допила остатки мускатного вина и, твердо взглянув в полыхающие гневом глаза Дрофана, прошептала:

– Это отец убил Огненного.

Даже если бы в комнату влетел живой дракон, это бы не вызвало у Дрофана таких эмоций. С минуту он стоял неподвижно, напоминая огромный соляной столб, потом, стукнув по стене могучим кулаком, разразился проклятиями. Через полчаса, исчерпав весь свой запас ругательств, гном со стоном упал обратно в мягкое кресло. Видя, что бывший начальник стражи больше не двигается, и желая побыстрее снять с души тяжкое бремя, Хлоя затараторила:

– Он не хотел этого, клянусь богами! Кормак заставил папу совершить все эти преступления. Сперва подловил на клятве благодарности, потом стал угрожать расправой над семьей. Отец просто запутался. Прошу вас, не убивайте папу! Он всего лишь послушное орудие в руках истинного преступника, а так и мыши не обидит!

С минуту Неспящий никак не реагировал. Потом поднял на нее враз постаревшее от горя лицо и еле слышно произнес:

– Как я могу тебе что-то обещать, если этот предатель убил всех гномов, которыми я когда-либо дорожил? Пойми, я бы лично вырезал Ирвину сердце только за одну мысль о убийстве Ругара, а ты просишь его пощадить? Да скажи он в свое время хоть слово – и Кормак давно был бы посажен на кол!

– Посажен на кол? – возмущенно фыркнула Хлоя. – Неужели вы всерьез полагаете, что обвинения, исходящие от простого травника, показались бы более убедительными, чем слова старшего брата короля? Да отца самого казнили бы, рискни он прийти к Ругару с такими речами. А кроме него и принца, никто больше не знал о готовящемся убийстве. Казните Кормака – и мой отец будет вам только благодарен. Поймите, что только постоянные угрозы заставили безобидного травника решиться на все эти гнусные преступления. Зря я доверилась вам, дядя Дрофан. Не думала я, что умудренный опытом хранитель трона сам окажется настолько глуп и жесток. Вижу, что я ошиблась. Но знайте, что если вы сейчас же не дадите клятву сохранить моему отцу жизнь, то я не стану свидетельствовать против Убийцы на совете пятнадцати. Подумайте, готовы ли вы обвинять нового короля в таких серьезных преступлениях, не имея за плечами ничего, кроме собственных фантазий? Полагаю, в таком случае вам стоит самому приготовиться к немедленной казни.

По мере того как смысл ее слов доходил до Дрофана, лицо гнома сначала побледнело, а потом покрылось красными пятнами. В итоге ему ничего не оставалось, как согласиться на это условие.

– Ладно, Хлоя, будь по-твоему. Я никогда не смогу простить Ирвина, но если ты поможешь мне доказать вину Убийцы, твоему отцу будут сохранены жизнь и свобода. О большем даже не мечтай. Идет? – Дождавшись ее торопливого кивка, Неспящий протянул девушке свою покрытую жесткими мозолями ладонь. – Ну, тогда договорились!

 

Гай Антоний

– Так ты думаешь, что покупка стоящая? – Легат впился взглядом в почтительно склонившегося перед ним Антония.

– Да, мой господин. Парень действительно является настоящим бриллиантом. Пусть еще не ограненным, кое-где корявым, но уже вполне готовым для начальных поединков. Его дар идеально подходит для гладиаторских игр. По крайней мере я не встречал в своей жизни ничего подобного. Даже немного странно, почему он, будучи наделен такими способностями, почти не владеет оружием? Кстати, я заметил, что своей внешностью Арт разительно отличается от типичного веспийца или арторианца. Версию насчет арлингов или гномов я даже не рассматриваю. Возможно, он явился к нам из краев, простирающихся за Даркийской пустыней, а о тамошних жителях мы почти ничего не знаем.

– Вот за что я особенно ценю тебя, Гай, – раскинувшийся на массажном столе Марий блаженно улыбнулся, – так это за то, что с тобой можно обсудить самые разные темы. Большинство моих рабов гораздо тупее, чем пытаются мне доказать. В тебе же течет кровь самого Авла Антония Первого, мир его праху.

Повинуясь опытным рукам полуголой служанки-массажистки, легат перевернулся на спину.

– Признаюсь, тот факт, что сын Авла является моей собственностью, до сих пор изрядно тешит мое самолюбие. А то, что ты всего лишь бастард, компенсирует твой редкий дар и твое несравненное воинское искусство. Только ты умеешь завести до предела толпу, переломив исход поединка в самый последний момент. Причем простофили даже не подозревают, что победа далась тебе гораздо проще, чем они себе вообразили. Одна только мысль о сотнях гладиаторов, сраженных тобой во имя величия дома Атерниев, наполняет мое сердце гордостью. Кстати, сегодня ты был особенно хорош. Уверен, мальчишка даже не понял, что с ним просто играли. Ничего, наставник мигом выбьет из этого Арта излишнюю спесь. Я ведь заметил, как разгорелись глаза у Тарбиша, когда он наблюдал за боем. Ну да Урик с ним. Поговорим о твоих личных заслугах, Антоний. Сенатор тоже был доволен исходом вашего поединка, а мое мнение ты уже знаешь. Пожалуй, стоит приказать, чтобы компанию тебе составили не две, как обычно, а четыре гетеры? Как думаешь, справишься?

– Благодарю вас, господин, – поклонился Гай. – Ваше величие может соперничать только с вашей щедростью.

Повинуясь взмаху унизанной драгоценностями руки, гладиатор покинул урчащего от удовольствия Мария, который, сполна насладившись расслабляющим массажем, обратил наконец внимание на саму массажистку.

– Чтоб ты сдох, жалкий слизняк! – Приветливой улыбки Смирного как не бывало. Оглянувшись назад, веспиец убедился, что за ним никто не наблюдает. – «Вот за что я особенно ценю тебя, Гай», – издевательски передразнил он своего господина. – Да ты весь не стоишь и мельчайшей крупицы праха моего отца. Когда Авл был еще жив, ты первым бросался лизать его пятки. А после его убийства все так же первым предал его потомков. Ничего, легат, придет время, и я еще выпущу тебе кишки. Ты будешь умирать очень, очень медленно. Ты и все остальные враги семьи Антониев.

Выйдя во двор лудуса, Гай зажмурился, настолько нестерпимым был жар полуденного солнца. Проморгавшись, он обратил свое внимание на упорно потеющего возле тренировочного столба юношу. Этот Арт с самой первой их встречи стал для Антония занозой в заднице. С одной стороны, он уже получил клеймо гладиатора, а к братьям по оружию Антоний привык относиться с уважением. Нет, у него, конечно, были среди них и враги, и всякого рода «недоброжелатели». Но основная масса гладиаторов давно уже признала за ним лидерство, стараясь лишний раз не лезть под руку. С другой стороны, с появлением в лудусе этого чужака Антоний почувствовал, как все его дальнейшие планы буквально трещат по швам. И дело было не только в том, что Арт, неизменно приветливый и готовый помочь, постепенно завоевывал сердца обитателей лудуса. Вовсе нет. Дело было кое в чем другом. Зная, что хозяин никогда не разрешит ему самому выкупить себе свободу, Гай связывал все свои дальнейшие надежды с волей народа. Веспиец знал, что под этим прессом может сломаться не только Марий. Сам император неоднократно был вынужден идти на поводу у тысяч или даже сотен тысяч голосов, скандирующих: «Рудий!» А вновь став полноправным гражданином Веспа, Антоний смог бы напомнить сенату о том, что в его жилах течет кровь истинного императора. И не только сенату. Некоторые легионы до сих пор тайком хранили в сундуках потрепанные штандарты в виде распахнувшего могучие крылья орла. Лишь появившаяся на арене Крайса помогла Гнею много лет назад захватить трон.

Только вот Гай Смирный совсем не испытывал священного трепета перед мощью драконицы. Обладая не менее ценными дарами, он был уверен, что сможет расправиться как с убийцей своего отца, так и с его питомицей. Однако пока он оставался рабом, действовать нужно было очень осторожно. Поэтому гладиатор старался четко выполнять все приказы легата, который, похоже, не торопился демонстрировать народу истинную мощь своего раба. Пока веспийцы считали, что большинство побед Гая вызвано в первую очередь удачей, которая, как известно, довольно изменчива, они продолжали ставить против него крупные суммы, наполнявшие карманы легата золотом. Эту схему Марий придумал совместно со своим лучшим другом, хитрости и изворотливости которого, наверное, позавидовали бы сами боги. Не зря Луций Рустик исполнял обязанности посла уже несколько лет подряд. Его предшественник не продержался на этой должности и года. Разгневанный серьезной ошибкой во время переговоров с Арторией, император лично поджарил несчастного веспийца. Корнелий вообще был довольно скор на расправу. Порой целые области начинали бунтовать, не выдержав тяжелого характера императора, и только отсутствие по-настоящему сильного лидера не давало восстаниям охватить всю Веспийскую империю, а поодиночке войска рано или поздно гасили любые очаги сопротивления.

Гай знал все об этих бунтах. Он был уверен, что рано или поздно добьется своего. Ведь за долгие годы рабства гладиатор ни разу еще не встретил противника, внушившего ему хотя бы смутное беспокойство. Так было до недавнего момента. Дав понять легату, что с легкостью справился с новичком, Антоний изрядно покривил душей. Нет, конечно, бейся он в полную силу, у Арта не было бы ни малейшего шанса. Только бешеная скорость и невероятная сила позволили ему достать Гая, да и то один-единственный раз. В настоящем бою юноша давно уже был бы мертв. Обучаясь у лучших фехтовальщиков Веспа, Антоний и сам стал лучшим из лучших. А умение заранее предвидеть каждый выпад, каждую мысль противника делало Смирного и вовсе практически неуязвимым. Улавливая мысль Арта еще до того, как она воплотится в действие, веспиец почти сводил на нет преимущество юноши в скорости. Парень быстро двигался, но медленно думал. Работа на опережение всегда была коньком веспийца. Однако Гай знал, что после нескольких месяцев обучения Арта у такого мастера клинка, каким являлся Тарбиш, ситуация может в корне измениться. На место легко читаемым раздумьям придет отточенная многочасовыми тренировками техника, помноженная на невероятную быстроту. Сумеет ли его собственный дар справиться с такой опасной комбинацией? Этого Антоний не знал. Вот так у него и зародились сомнения насчет своего будущего. Отлично зная историю Веспа, Гай помнил, как иные, на первый взгляд незначительные для империи события, имели далекоидущие последствия. Именно поэтому он и стоял тут, возле разделявшей два лудуса решетки, задумавшись настолько, что не уловил стремительного движения за могучей спиной. Громкий хлопок по филейной части был абсолютно безболезненным, но довольно-таки обидным.

«Не хватало еще дара лишиться», – пришла в голову нелепая мысль.

Тем временем наглец, поддразнивая Гая, скорчил забавную рожицу.

– Вот так вот! Я все-таки подловил тебя, дружище! Ну наконец-то!

Слова принадлежали покрытому крупными веснушками иберийцу, едва достававшему своей рыжей макушкой до лопатки Антония.

– Салют, Гарни! – При виде ухмыляющегося во весь рот гнома плохое настроение Антония как будто корова языком слизнула. Впрочем, Гарни подобным образом действовал почти на всех. Источавший бездну оптимизма каждой клеточкой своего густо покрытого рыжими волосами тела, он не зря носил прозвище Счастливчик. Выпадавшие на его долю невзгоды гном встречал с лучезарной улыбкой, сверкая редкими для коренных иберийцев синими глазами. Этим он и пришелся по душе Антонию, когда тот впервые ступил на песок арены. Немалую роль, конечно, сыграли и пара советов, которые Гарни успел наскоро бросить робеющему от гула беснующейся толпы веспийцу. Этот бой Гай запомнил на всю жизнь. Их было шестеро, а противников как минимум вдвое больше. Скованные попарно, последние представители рода Антониев готовились к последней битве. Самому Гаю пары среди родственников не нашлось. Думая, что будет сражаться в одиночку, он был неприятно удивлен, когда обнаружил себя прикованным к какому-то незнакомому коротышке. Но, увидев Гарни в бою, возблагодарил богов за такой своевременный подарок. А подарок был действительно щедрым. Дело в том, что большинство иберийцев, представляющие серьезную угрозу в общем строю, являются довольно неважными поединщиками. Что, впрочем, неудивительно, учитывая их размеры. Трудно показать воинское умение в бою один на один, когда подавляющее большинство противников значительно выше, крупнее тебя и имеет огромное преимущество в длине рук. Поэтому гномов обычно использовали для схваток с женщинами или животными.

Гарни, по счастью, являлся редким исключением. Обладая отлично развитым чувством расстояния, он оказался превосходным напарником. Предоставив Антонию самому выбирать направление атаки, он быстро подстроился под стиль своего напарника, умело защищая его спину от летящих со всех сторон ударов. Итогом их невольного сотрудничества стала залитая кровью арена с двумя стоящими на подгибающихся от усталости ногах, но все еще живыми победителями. Трибуны рукоплескали так сильно, что, казалось, их овации услышали сами боги. Во всяком случае, прогремевший неподалеку гром был воспринят народом как знак свыше. После такой блестящей победы за право обладания удачливой парочкой боролись сразу восемь лудусов. Победил Марий Атерний Целсий. Один из самых богатейших вельмож империи, он не считался с расходами, когда дело касалось славы его дома. Лишь императору и лучшему другу дозволялось в таких случаях говорить «нет». Остальные рано или поздно склоняли голову перед богатством или перед мудростью легата.

В стенах его школы взаимная симпатия двух воинов со временем переросла в крепкую мужскую дружбу. Счастливчик был единственным гладиатором, который никогда не боялся гнева Антония. Прочие в такие моменты старались не попадать ему, так сказать, под горячую руку. Вот и теперь Гай всего лишь протянул свою мозолистую ладонь, приветственно хлопнув друга по волосатому плечу.

– Признаю себя побежденным и смиренно прошу о снисхождении. Не будет ли любезен многоуважаемый гном научить меня такому опасному приему?

Оценив шутку, Счастливчик затряс заплетенной в две тугие косички бородой, содрогаясь от громогласного хохота. Однако, проследив за направлением взгляда веспийца, Гарни быстро успокоился, в свою очередь, обратив внимание на старательно выполняющего команды наставника Арта.

– Он действительно настолько хорош, как ты только что расписывал Марию?

Смирный досадливо поморщился, но все же ответил:

– Пока еще нет, но у меня все чаще и чаще появляются нехорошие предчувствия. А насколько ты знаешь, я привык доверять своим ощущениям. Постой, – спохватился веспиец, – а ты откуда знаешь подробности нашего с легатом разговора? Опять подслушивал, проныра? Не боишься, что рано или поздно тебя поймают за таким скверным занятием? Я отлично помню, что последний подслушивающий чужие разговоры гладиатор выходил на арену без обоих ушей. Недолго, правда. Пока не достался на ужин Валтору.

– Да ладно тебе, Антоний, я всего лишь случайно проходил мимо, вот и услышал пару фраз. Ты ж распинался перед господином, словно сопливый новобранец перед центурионом. Не услышать этот поток восхвалений мог разве что абсолютно глухой.

Обратив внимание на то, как после насмешливых слов помрачнело лицо Гая, Счастливчик поспешил перевести разговор в другое русло:

– Я тут вот о чем подумал. Если этот паренек так сильно тебя беспокоит, может, устроим ему очередной «несчастный случай»? Уверен, появление нового фаворита некоторым бойцам соседнего лудуса тоже встало поперек горла. Можем даже на плате сэкономить. Те же братья Жестокие готовы будут даром прикончить любого гладиатора, поставившего их статус под угрозу.

– Не знаю, дружище, – задумчиво почесал затылок Антоний. – Одно дело – завалить парочку надсмотрщиков, которые слишком уж усердно выполняют свою работу, и совсем другое – тайком подставлять под меч собрата по оружию.

– Ну, нет так нет, – легко согласился коротышка. – Время у нас еще есть. Пошли, что ли, отпразднуем твою очередную победу. Ведь ты же поделишься с другом ее плодами?

– Да легче легкого. Тем более что легат сегодня был особенно щедр, пожаловав мне аж четырех куртизанок.

– Ого! Вот это я понимаю! Пошли же скорее, а то мой меч, – Гарни с улыбкой схватился за мошонку, – скоро заржавеет от редкого использования.

– Чур, я выбираю первым, – мгновенно отреагировал повеселевший Антоний.

И два друга, распевая по дороге похабные песенки, направились к воротам, ведущим в пристройку, специально оборудованную для утех заслуживших награду гладиаторов. Дорогу им преградил один из караульных, приставив острие своего гладиуса прямо к обнаженной груди веспийца.

– Куда это вы собрались на ночь глядя? – поинтересовался он у Смирного.

– А у тебя есть варианты, Сервий? Вот только не делай вид, что слыхом не слыхивал о приказе господина.

– Приказ касался тебя одного, Антоний. О твоем дружке даже речи не было. Или тебя внезапно потянуло на коротышек? Тогда ты еще больший отморозок, чем я думал.

– Придержи язык, гаденыш, – моментально оскалился Гай, – иначе я за себя не ручаюсь. Не заставляй меня пожалеть о трех золотых, выплаченных тебе на прошлой неделе. С кем я праздную свои победы – это мое личное дело. Так что держись-ка от меня подальше, иначе, клянусь Уриком, в лудусе может появиться теплое местечко для нового сторожевого пса. И не думай, что сможешь остаться в живых, наехав на меня снова. Продырявив твое жирное пузо, я рискую просидеть недельку-другую в одиночке – и все. Казнить самого Гая Смирного за убийство простого наемника у легата не хватит духу. Я пока еще стою больше, чем центурия таких, как ты, обалдуев.

– Может, и так, Смирный, – стражник даже не повел бровью, – только дальше ты пойдешь один. У меня четкий приказ ланисты: не впускать в покои больше одного человека.

– Вот именно человека, – почувствовав, что в воздухе запахло кровью, Счастливчик попытался загородить собой готового уже взорваться друга, – а я, как видишь, человеком не являюсь. Да ладно тебе, Сервий! Ты же знаешь, что с четырьмя девушками сразу не справится даже могучий Антоний.

С этими словами гном ловко выудил из складок туники пару золотых монет, легонько метнув их в протянутую руку легионера.

– Вот это другое дело. – Довольный Сервий сделал приглашающий жест: – Прошу могучих воинов вкусить плоды заслуженных побед.

Махнув караульному рукой на прощание, Гарни подтолкнул к дверям все еще хмурившегося Антония.

– Знаешь, Гай, что я думаю? – в сердцах бросил ибериец, когда двери за ними захлопнулись. – Ты сам рискуешь не дотянуть до того знаменательного момента, когда Арт действительно будет представлять для тебя опасность. Не забывай, друг мой, что при всех своих достоинствах ты в первую очередь являешься рабом, а уж потом прославленным на всю столицу гладиатором. Неужели победы настолько вскружили тебе голову? Марий, например, при желании может вырезать на твоей спине орла, попадись ты ему в плохом настроении. Поэтому советую почаще следить за своим языком. Не дай Вардан, кто-нибудь из стражников решит смыть нанесенное ему оскорбление не золотом, как обычно, а твоей кровью! А ведь ты в последнее время стал нарываться так, словно за спиной у тебя все еще стоит покойный император.

– Вырезать орла, – фыркнул Антоний, – скажешь тоже. Такие забавы подойдут больше для твоих кровожадных соотечественников. Коренные веспийцы о таких развлечениях даже не догадываются.

Гном продолжал осуждающе зыркать исподлобья.

– Да ладно, понял я, понял. Впредь обещаю быть более сдержанным. Ну же, не хмурься, Счастливчик. Боги с ним, с этим Сервием. Пропустил же в итоге. Давай лучше как следует расслабимся, дружище. Сегодня нас ждет крепкое вино и готовые на все женщины. А завтра – оно будет завтра.

 

Артем

– О боже! Что с вами случилось? – воскликнул Артем при виде окровавленного Каспия, волокущего еле живого Арторианина.

– Что случилось, что случилось… – Гигант сплюнул на пол алый пузырящийся сгусток. – Забыл, что ли, где находишься?

– Забудешь тут, – молодой человек торопливо подставил плечо, пытаясь помочь еле стоящему на ногах воину, – если Нумерий не дает вам и дня отдыха. Просто сегодня вы выглядите намного хуже, чем обычно.

Уже целую неделю юноша наблюдал за тем, как ланиста методично изматывает парочку беглых гладиаторов. Схватки следовали одна за другой, продолжаясь иногда до позднего вечера. Пару дней воинам удавалось оставаться почти невредимыми, в основном за счет выносливости и многолетней практики сражений. Однако постепенно даже железный организм Каспия начал сдавать, заставляя сердце Артема тревожно сжиматься при виде ежедневно растущего количества ран на изможденных телах его товарищей.

– Спасибо за комплимент, – просипел еле слышно арторианец, – но противникам все-таки досталось чуть больше. Я всегда говорил, что дорого продам свою шкуру. Жалко только, что весь навар осядет в карманах проклятого Нумерия. По моим подсчетам, он только за сегодняшний день заработал не меньше трехсот золотых. Ну да ладно, – опустившись на стоящую неподалеку деревянную скамейку, Бартук застонал от нестерпимой боли, – недолго гаденышу осталось наживаться. Лично я такими темпами не продержусь и двух дней. Похоже, боги в этот раз обиделись на меня всерьез.

– Не гневи богов, Бартук. – Неслышно подошедший Тарбиш осуждающе качнул головой. – Ты пока еще жив, а значит, не все потеряно. Боги долго могут водить за нос у последней черты, пока не решат наконец, что с тобой делать. И хватит стонать, словно портовые шлюхи. Как будто вы не знали, что будет, если вас поймают. Короче, берите свои израненные задницы и тащите их к медикусу. А ты Арт, – наставник положил юноше руку на плечо, – ступай к господину Луцию. Он только что прибыл из столицы и желает лично поговорить с тобой.

Зная, что такие приказы следует выполнять незамедлительно, молодой человек поспешил к воротам, у которых его уже ожидали четверо стражников. Нацепив ему на ноги кандалы, легионеры незамедлительно провели юношу в покои Флавия.

– А вот и мой будущий чемпион. – Сенатор, похоже, пребывал в хорошем расположении духа. – Ну, как идет подготовка? Тарбиш говорит, что ты делаешь большие успехи. Его словам я, конечно, доверяю, но хотелось бы узнать и твое мнение.

– Когда угодно и с кем угодно, – бравируя, улыбнулся Артем, пытаясь скрыть внутреннее напряжение.

– Вот и ладушки. Первый бой я запланировал на завтра. Поединок на этот раз будет до смерти, поэтому советую подойти к делу серьезно. Подбором занималась лично дочь императора. Корнелия любит рисковать и немало поставила на победу своих воинов. Против тебя выставят таких же новичков, но троих сразу. Поэтому я решил еще чуть-чуть подстраховаться.

Сенатор щелкнул пальцами, и в комнату вошел полуголый раб, почтительно сжимающий в дрожащих от напряжения руках потертую рукоятку Альструма. Изумленно охнув, Артем сделал невольный жест в сторону молота, с потерей которого он давно уже успел смириться. Цепь глухо звякнула, напомнив юноше о том, что здесь ему ничего не принадлежит.

– Значит, я все-таки не ошибся. – Луций захохотал, восторженно хлопнув в ладоши. – Ругар действительно подарил тебе одну из семейных реликвий! Воистину царский жест! Немногие в империи способны оценить его по достоинству. Да и я узнал об оружии, впитавшем в себя три предсмертных заклинания Эйрика Каменного, чисто случайно.

– Три заклинания?

Любопытство заставило Артема перебить сенатора. Вспомнив о правилах, запрещающих открывать рот без разрешения господина, он сразу же напрягся, ожидая неминуемого наказания. Однако Луций, похоже, был слишком доволен, чтобы обращать внимание на подобные мелочи.

– Ты, вероятно, уже знаком с двумя из них. Да, действительно, вес молота не соответствует его размерам, а волшебный металл не тонет в воде. Но не это главное. Альструм повинуется только своему хозяину, чудесным образом выскальзывая из рук любого, кто попробует им воспользоваться. Носить его, конечно, можно, а вот использовать в бою, увы, не получится. Поэтому никто никогда не пытался получить этот молот иначе как в дар. Только став даром, врученным от чистого сердца, Альструм признает нового хозяина. Во всех остальных случаях в его обладании нет никакого смысла. О боги, спасибо за ваши советы! – Луций торжественно вознес пухлые руки к небесам. – Сегодня же принесу вам богатую жертву. – Он перевел ликующий взгляд на Артема. – Я все больше и больше убеждаюсь, что, купив твою жизнь у императора, поступил абсолютно правильно. Видишь ли, мой дорогой Арт, кроме нас двоих, никто в империи не знает, что ты являешься владельцем столь хитрого оружия. Вот пусть так будет и дальше. А в сочетании с дарами Ланы, – сенатор снова хохотнул, – это дает нам дополнительное преимущество. Клянусь крылатыми сандалиями Сармака, скоро весь Весп будет трепетать от восторга. Добудь мне завтра победу, Арт, и я щедро вознагражу тебя. Помнишь, что я говорил? Победы и подчинение – вот залог твоего счастливого будущего. Ты что-то хочешь сказать? – Сенатор заметил вопросительный жест, сделанный молодым человеком.

– Да, мой господин. – Наскоро прикинув свои шансы, Артем решился-таки на просьбу. – В вашем лудусе есть пара гладиаторов, которые недавно очень сильно провинились. Их судьбу решает почтенный Нумерий, который выставил их на арену Орба.

– Запомни, Арт, – перебил его сенатор, – в этом лудусе Нумерий ничего не решает самостоятельно. Все приказы исходят непосредственно от меня, а ланиста является всего лишь ширмой. Зато всегда можно свалить всю вину на этого пройдоху. За это Нумерию и платят. – Луций почесал гладко выбритый подбородок. – Я понял, кого ты имеешь в виду. Видишь ли, Арт, за побег, по законам Веспа, этих двух паршивцев должны были распять сразу же после поимки. Только желание Нумерия лично увидеть, как им выпустят кишки на арене, да возможность неплохо на этом заработать заставили меня продлить беглецам жизнь. А теперь ты просишь за этих уже почти мертвых рабов? В чем причина такой заботы?

– Я понимаю, мой господин, – начал издалека Артем, ощущая, что ступает по тонкому льду, – эти рабы совершили серьезный проступок. Несмотря на это, они все еще являются превосходными бойцами, способными приносить славу и деньги вашему дому. Но лично меня интересует другое. Эти воины серьезно помогают мне в обучении, прекрасно дополняя своими навыками уроки наставника. Благодаря их мудрым советам я надеюсь в несколько раз ускорить свою подготовку. Нижайше прошу вас, господин, сохранить на время жизнь этим рабам для достижения мной наилучшего результата.

Видя, что сенатор недоверчиво прищурился, молодой человек решился на последний, отчаянный шаг.

– Прошу вас, не отвечайте сразу. Примите окончательное решение завтра. Уверен, посмотрев мой завтрашний поединок, вы убедитесь в том, что я действительно забочусь о нашей общей выгоде. Мой господин ищет славы, а я надеюсь рано или поздно получить из его щедрых рук свободу. Пусть же судьбу этих двух несчастных решают боги и мое, отточенное с их непосредственной помощью искусство. Если бой вам понравится, значит, Каспий с Бартуком не зря старались и могут рассчитывать на некоторое снисхождение. Со своей стороны, я обязуюсь внимательно следить за ними, ликвидируя саму мысль о возможности нового побега.

С бьющимся от волнения сердцем Артем ожидал вердикта сенатора. Луций молчал долго, просчитывая что-то в голове. Наконец решившись, он дернул за тонкий кожаный шнурок, ведущий в соседнее помещение. Через несколько секунд в покои торопливо вбежала черноволосая смуглая женщина, поспешно склонившаяся перед господином.

– Вот что, Зарика, – повелел сенатор, – скорей беги в лудус и приведи ко мне Нумерия. Скажи, что у меня есть приказ, касающийся завтрашнего поединка.

Когда мирийка убежала, Луций повернулся к молодому человеку:

– Имей в виду, Арт, завтра тебе придется очень сильно постараться, чтобы мне захотелось сохранить жизнь твоим друзьям. В противном случае их смерть будет в тысячу раз ужаснее, чем ты можешь себе вообразить. Надеюсь, урок, преподанный недавно Тарбишем, пошел впрок и ты на этот раз не переоценишь своих сил?

Вспомнив о той унизительной схватке с наставником, юноша слегка покраснел. С момента встречи с Ошганом он еще не проигрывал с таким позором ни одного поединка. Бой с Антонием Артем не считал «поражением на все сто», учитывая вмешательство беркута. В данном же случае о каких-либо оправданиях не могло быть и речи. Тарбиш не обладал никакими чудесными способностями. Все его искусство было обусловлено лишь врожденным чутьем, многолетними тренировками да гигантским опытом, тысячу раз оплаченным собственной кровью. Зная о стремительности противника, он первым ринулся в бой, не дав молодому человеку ни малейшего шанса. Обостренным восприятием Артем заранее видел любой выпад арторианца и, естественно, как мог, пытался избегать соприкосновения с деревянным лезвием учебного меча. Только наставник, похоже, совсем не признавал одиночных ударов. Каждое его движение, каждая атака были всего лишь началом очередной хитрой комбинаций, всякий раз заканчивающейся у горла юноши. Наконец, сбив ученика с ног в девятый раз, Тарбиш ехидно отсалютовал ему и, издевательски посвистывая, покинул арену.

– Не грусти, малыш. – Каспий грузно опустился на песок неподалеку. – Да, ты проиграл. Но проиграл лучшему воину из всех, кого я знал, а знавал я, поверь, не мало. Думаю, даже Гай Антоний не справился бы с наставником без своего дара. Поблагодари лучше богов за то, что они привели тебя именно в этот лудус. У Тарбиша суровый нрав и тяжелая рука, но все уловки поединка он знает как свои пять пальцев. Причем не просто знает, а при желании умеет ими делиться. В этом-то и заключается его основная ценность для школы. Хорошо обученные бойцы в лудусы попадают не так уж и часто. В основном это простые, ничем не примечательные рубаки, способные разве что пугать противника грозным рыком. Гладиаторами они становятся лишь здесь, – гигант обвел вокруг рукой, – в этих пропитанных потом и кровью стенах. И то, насколько хороши они будут впоследствии, зависит в первую очередь от него, от Тарбиша. За это его и ценит Луций. Только наставник может вложить в тупые головы новобранцев знания, способные не только продлить их существование, но и попутно набить карманы сенатора золотом. Поэтому хватит кукситься. Уверен: через несколько лет ты сможешь превзойти любого гладиатора Веспа. – Каспий вздохнул. – Если останешься жив, конечно.

Всю обратную дорогу Артем размышлял о превратностях судьбы, приведшей его в этот хоть и суровый, но тем не менее полный своеобразного обаяния мир. Для человека, выросшего на книгах Говарда, Толкиена и Перумова, было приятно находиться здесь. Кем он являлся дома, в далекой России? Простым, ничем не примечательным студентом, бездумно живущим от сессии до сессии. А здесь, даже попав в рабство, он постоянно ощущал свою востребованность, свою уникальность. Еще бы! Всего за несколько месяцев обычный с виду подросток спас от смерти короля, выкрал редчайшие драконьи яйца, попутно обзаведясь друзьями среди гномов и эльфов. Это ли не настоящее чудо? Последняя мысль была прервана появлением на вымощенной крупными булыжниками дорожке Нумерия, которого сопровождали два высоких гладиатора с длинными светлыми волосами и заостренными ушами. При виде быстро приближающейся компании молодой человек почувствовал смутное беспокойство. Эльфы были вооружены, что само по себе являлось весьма странным. Гладиаторы никогда не ходили с настоящими мечами вне арены. Оглядевшись вокруг, он обнаружил, что сопровождающие его стражники чудесным образом куда-то испарились. Решив ничем не выдавать охватившую его тревогу, Артем звякнул кандалами, склонившись в почтительном полупоклоне.

– Как ты посмел, щенок, – взревел, брызжа слюнями, веспиец, – лезть в дела, которые тебя совсем не касаются?! Да я могу одним плевком стереть тебя в порошок, а сенатор даже пальцем не пошевелит, чтобы спасти твою вонючую шкуру! Запомни, тварь, – веспиец грубо схватил его за край туники, – твоя жизнь превратится в настоящий кошмар, если ты сейчас же не пойдешь обратно к Луцию и не станешь слезно умолять его об отмене последних распоряжений. Ну, что уставился, скотина? Шевели задницей!

Решив подкрепить делом последние слова, ланиста размахнулся, намереваясь влепить рабу увесистую оплеуху. Однако находившийся к этому моменту в состоянии полной боевой готовности Артем легко перехватил его руку, сжав при этом так сильно, что из глаз Нумерия брызнули слезы. Это послужило сигналом для эльфов, которые, синхронно выхватив мечи, устремились в атаку. Одного юноше удалось задержать, толкнув в его объятия постанывающего от боли ланисту, а другой сам совершил глупость, решив, что закованный в кандалы раб не сможет противопоставить ничего вооруженному гладиатору. К тому же арлинги неоднократно видели тренировки Артема, которому наставник строго-настрого запретил пользоваться даром во время занятий. Все это и привело к тому, что осклабившийся в предвкушении победы эльф даже толком не понял, каким образом его меч вдруг оказался в руках противника. Отобрав гладиус, Артем тут же пустил его в ход. Получив под ребро около пятидесяти сантиметров остро заточенной стали, воин глухо всхлипнул и мешком осел на каменный пол. Понимая, что второго шанса может и не быть, молодой человек ухватил стоящую неподалеку мраморную статую и, чертыхнувшись от напряжения, запустил, весящий не менее ста пятидесяти килограммов снаряд в барахтающуюся на земле парочку. Лежащий сверху Нумерий успел вовремя откатиться в сторону, а вот эльфу не повезло. Статуя накрыла его почти целиком. Звучно хрустнуло, и трава на полметра вокруг окрасилась алыми брызгами. Пораженный молниеносной расправой Нумерий открыл было рот, намереваясь позвать на помощь, как вдруг появление еще одного веспийца заставило его умолкнуть.

– Что тут происходит? – Легат повелительно взмахнул рукой, приказывая сопровождавшим его стражникам окружить место схватки.

Понимая, что счет идет на доли секунды, Артем решился на безумный на первый взгляд шаг. Он внезапно рухнул на колени и принялся торопливо описывать свою версию событий.

– Простите, господин. Я тут увидел, как двое рабов напали на господина Нумерия. Пытаясь его спасти я, по-видимому, немного перестарался и…

– Молчать, – сурово прервал его Марий. – Говорить будешь, когда тебе разрешат! Любезный Нумерий, – легат с улыбкой посмотрел на баюкающего поврежденную руку ланисту, – я внимательно слушаю вас.

Пауза, повисшая после этих слов, показалась Артему вечностью. Когда же Нумерий наконец заговорил, молодой человек почувствовал неимоверное облегчение. Его расчет оказался верным. Зная о том, что за данного раба Марий лично поручился перед императором, заплатив при этом немалую сумму, ланиста побоялся выдать ему истинную картину произошедшего.

– Все так и было. Эти двое должны были сопроводить меня к сенатору. Не понимаю, что на них вдруг нашло. Мне повезло, что Арт как раз проходил мимо. Он еще раз подтвердил мудрость вашего с Луцием решения. Не имея при себе никакого оружия одолеть братьев Жестоких! Я думал, что на такой подвиг способны лишь полубоги.

– Что ж, – легат недоверчиво прищурился, – время покажет, насколько мы были правы. А пока я посоветовал бы вам почаще использовать для своей охраны легионеров, а не опасных и непредсказуемых гладиаторов. Как воины, они, конечно, хороши. Только никогда не знаешь, что им может взбрести в голову. Пойдемте, Нумерий. Вы сегодня снова избежали страшной участи. Насколько я помню, во время прошлого бунта ваша шея сильно пострадала?

Ланиста дернулся и непроизвольно коснулся длинного синюшного шрама.

– Такими знамениями не стоит пренебрегать. Думаю, вам нужно принести богам новую жертву. Быть может, тогда они вернут вам свое расположение. А ты, Арт, – Марий повернулся ко все еще стоящему на коленях юноше, – ступай в лудус. Завтра у тебя бой, и я хочу, чтобы ты встретил противника как минимум выспавшимся.

Повинуясь воле господина, Артем поспешил выполнить этот приказ, заметив по дороге, как Нумерий искоса бросил на него полный сдерживаемой ненависти взгляд.

 

Миланика

Замок был прекрасен. Возведенный на покрытом буйной растительностью холме, он поражал воображение мощными крепостными стенами со множеством бойниц, высокими многоярусными башнями и величественным центральным донжоном. Состоящий из комплекса зубчатых зданий, которые были увенчаны изогнутыми крышами с приподнятыми углами, донжон включал в себя помимо главного колодца большую оружейную и доверху набитые продовольствием склады. По крайней мере так описывал строение Ивар. Вокруг холма был вырыт глубокий ров, в котором беспечно плавали жирные, гнусаво крякающие утки. Подковы купленных у хозяина харчевни четырех рабочих лошадок звонко застучали по широкому деревянному мосту. Следом, поскрипывая плохо смазанными колесами, проехала запряженная кургузым осликом тележка, в которой скрывался от посторонних глаз Гуамоко, терпеливо выполняющий роль наседки. Спешившись перед громадными, окованными железом воротами, принц торжественно поприветствовал немедленно павших ниц перед его высочеством стражников. Пока воины поднимали расположенную за воротами массивную решетку, Охраняющий перекинулся парой фраз с командующим караулом арлингом.

– Как дела, Ларэй? Не женился еще, старый развратник?

– Увы, – картинно поклонился воин, закованный в покрытую лаком и скрепленную шелковыми шнурами пластинчатую броню (Артем счел бы, что она как две капли воды похожа на доспех японского самурая времен Токугавы), – похоже, это грандиозное событие не произойдет никогда. С тех пор как мое сердце опалила красота вашей юной дочери, я тщетно ищу девушку, хоть немного похожую на нее.

Весело подмигнув зардевшейся от смущения Миланике, стражник поправил клинок, в котором Артем, окажись он поблизости, без труда признал бы катану, и сделал изящный приглашающий жест.

– Добро пожаловать в замок Ганируса Броненосца! Мой господин выразит вам свое почтение, как только узнает о прибытии такого дорогого гостя. А пока прошу отведать с дороги прохладного саке. Урожай риса в этом году был отменный.

Во дворе их встретил распорядитель, вежливый сухощавый арлинг, облаченный в запахнутое направо шелковое кимоно. Несколько раз торопливо поклонившись, эльф сопроводил уставших с дороги путников к воротам отдельно стоящего здания, по-видимому, предназначенного для приема важных гостей. Бесшумно приоткрыв легкие раздвижные двери, распорядитель застыл в почтительном полупоклоне.

– Господина Ганируса нет сейчас в замке, но вестник с письмом уже выехал, и наш хозяин не замедлит предстать перед вашим высочеством. А пока прошу вас и ваших друзей освежиться с дальней дороги.

– Спасибо, Ираус. – Принц тепло улыбнулся и небрежно кивнул в сторону носилок с горделиво восседающим на них филином. – Слушай внимательно. Эта птица очень важна для меня. С ней ничего не должно случиться! Приказываю выставить вокруг двойную охрану и никого, слышишь, никого, кроме моих спутников, не впускать. Ужин накроешь позднее, когда прибудет твой господин. Сейчас нам нужно просто отдохнуть и сменить одежду. Можешь идти.

Отдав молчаливым слугам последние распоряжения, арлинг поспешил во двор, бросив мимолетный взгляд на сопровождающих принца гномов. Через минуту снаружи донесся топот множества ног и бряцанье тяжелых доспехов. Лично убедившись в том, что здание надежно охраняется, Ивар наконец-то позволил себе и своим спутникам расслабиться. Миланика первая воспользовалась долгожданной передышкой и, чмокнув на прощание отца, поспешно выскользнула за парой юных эльфиек, сопроводивших ее в личные покои. Скинув наконец ненавистную веспийскую одежду и опустившись в большую, наполненную ароматной горячей водой дубовую бочку, девушка впервые за долгое время почувствовала себя в безопасности. Разогревшись настолько, что крупные капли пота бисером усеяли ее алебастровые плечи, Миланика всецело отдалась умелым рукам опытных служанок. Через час, облачившись в пахнущее лавандой шелковое кимоно, она уже сидела на пятках за низким прямоугольным столиком, смакуя обжигающий зеленый чай и скромно поглядывая из-под густых ресниц на хозяина замка.

Признаться, тут было на что посмотреть. Во всей империи не было персоны более загадочной, чем Ганирус Броненосец. Являясь одним из воинов, чей род вел свое начало от первых истинных арлингов, он с самого начала мог рассчитывать на высшие должности при дворе императора. Однако из всех возможных привилегий эльф реализовал только право на поход к чертогам Ланы. Вернувшись оттуда со знаком броненосца на левом плече, он вскоре покинул столицу, исчезнув задолго до того, как проявился дар богини. Возвратясь спустя четыре долгих года, он не только снискал ратную славу и привез с собой несколько доверху набитых золотом кораблей. Изменения коснулись прежде всего его собственной внешности. Глаза постепенно окрасились в черный цвет, а кожа покрылась гладкими серебристыми чешуйками, идущими от линии волос до самых пяток. Учитывая, что этот крепкий панцирь отлично держал большинство скользящих ударов, облаченный даже в самые легкие доспехи арлинг теперь представлял собой настоящую машину для убийства. Несколько случайных поединков с заносчивыми соседями только укрепили за ним славу непревзойденного бойца. Все это было давно известно Миланике, как и то, что из-за такой необычной внешности Ганирус до сих пор оставался холостым. Нет, конечно, многие эльфийки с радостью пошли бы за столь могущественного и богатого воина. Только вот любовью там даже не пахло, и сам Броненосец прекрасно это понимал. Не желая становиться мишенью для сотен желающих затащить его под венец придворных дам, Ганирус почти никогда не покидал пределов своих владений, постепенно превратившись в этакого добровольного затворника. Сама Миланика видела его всего три раза, будучи еще восьмилетней малышкой. Воин запомнился ей открытой, лучезарной улыбкой да, пожалуй, блеском некогда синих глаз. «Нового» Ганируса она еще не видела. Только существующие правила приличия не позволяли ей открыто пялиться на собеседника, лишь изредка встречаясь с ним мимолетным взглядом.

Ловко орудуя тонкими деревянными палочками, Броненосец вел неторопливую беседу с самим Иваром и двумя громко чавкающими гномами.

– Позволено ли будет мне поинтересоваться, что привело прославленного сына Арувала в мое скромное жилище? – спросил наконец хозяин замка.

– Ничего себе скромное! – Осоловевший после выпитого на голодный желудок саке Орли тут же схлопотал подзатыльник от возмущенного таким грубым нарушением этикета Ошгана. Поняв, что сболтнул лишнее, гном побагровел и немедленно уткнулся в свою тарелку. Сделав вид, что не расслышал последней фразы, Ганирус даже ухом не повел.

– Я рад, друг мой, – принц тепло улыбнулся, – что ты не изменил своей давней привычке сразу же брать быка за рога. Действительно, меня привело к тебе не только желание повидаться и вспомнить наши совместные приключения. Будь этот визит официальным, мое сопровождение, – Ивар кивнул в сторону хрустящих куриными косточками гномов, – было бы несколько иным. Тем не менее позволь представить тебе моих спутников. Честь твоему дому оказали Ошган Полбочки, являющийся главой клана Алмазных Секир, и Орли Беспощадный, один из самых прославленных гномов.

Не меняя строгого выражения лица, Броненосец чопорно поклонился.

– А эта юная особа, – Ивар положил ладонь на плечо дочери, – думаю, в представлении не нуждается. Ведь ты лично имел удовольствие качать ее на коленях лет этак восемь назад.

– Не может быть. – Нотки удивления впервые прорезались в ровном голосе арлинга. – Это действительно ты, Миланика?

– Я, – робко пискнула эльфийка.

– Воистину, Ивар, ты рожден под счастливой звездой. Я думал, что с красотой твоей супруги никто и никогда не сможет сравниться, но, видимо, ошибся. Осмелюсь предположить, – он снова перевел взгляд на Миланику, – что от ухажеров у вас просто отбоя нет?

Вконец смущенная девушка поспешила укрыть свои пылающие щеки за тонким складным веером, украшенным рисунком цветущего лотоса.

– Ухажеры, – принц вздохнул, – это отдельная тема. Сейчас я хотел бы поговорить с тобой о делах, касающихся непосредственно всей империи. Тебе, наверное, уже доложили, что я приказал Ираусу выставить двойную охрану?

– Твоя воля, – Ганирус снова поклонился, – закон для этого дома.

– Тем не менее ты вправе знать мотивы данного приказа. Сам по себе этот филин является спутником меченого, о котором я тебе недавно рассказывал, – Ивар выдержал паузу, – но не это главное. Главное то, что в данный момент он высиживает настоящие, живые драконьи яйца. Не спрашивай, откуда они взялись, это слишком долгая история. Так получилось, что я вынужден скрывать сам факт их присутствия в Арлинге. По крайней мере до тех пор, пока из них не вылупятся молодые драконы. Вот тут-то мне и потребуется твоя помощь.

– Я понимаю, ваше высочество, и горжусь тем, что смогу быть для вас хоть чем-то полезен. За стенами этого замка вы и ваши драконы будете в безопасности.

– Тут есть еще один момент. – Охраняющий покосился на внимательно прислушивающихся к разговору гномов. – Всего один из этих драконов будет впоследствии принадлежать эльфам. Второго после рождения заберет с собой Ошган.

– Нет! – Взволнованная реплика Ганируса заставила принца удивленно приподнять густые пепельные брови. – Нельзя этого делать, ваше высочество! Проклятые рудокопы не должны завладеть подобным сокровищем.

– Что ты сказал, ушастый? – Мгновенно протрезвевший Орли цапнул рукоятку лежащего рядом оружия. Вот только вытащить из ножен начищенный до блеска клинок он не успел. Катана Броненосца молнией вспорола всхлипнувший от напряжения воздух, остановившись в миллиметре от горла возмущенного гнома.

– Ну, давай же. – Черные глаза арлинга излучали такую бездну ненависти, что не знавший доселе страха Беспощадный почувствовал, как зашевелились волосы у него на затылке. В наступившей тишине было слышно, как за окном ритмично стрекочет одинокий кузнечик. Соленая капля, сорвавшись с виска замершего, подобно каменному изваянию иберийца, бесшумно упала на жаждущее крови лезвие.

– Ганирус, – голос принца был сух и негромок, – эти гномы – мои друзья и твои гости.

Ни он, ни Ошган не сделали ни единого жеста, оставаясь абсолютно неподвижными. Броненосец ничего не ответил. Лишь слегка вздувшиеся на его мощных предплечьях и чешуйчатых висках вены выдавали сковавшее воина напряжение. Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы в этот момент прохладная ладошка не коснулась его теплой гладкой щеки.

– Недавно я сделала роковую ошибку, – Миланика коснулась губами уха Ганируса, – которая чуть не стоила жизни мне и моему родному отцу. Тогда поблизости не оказалось никого, кто попытался бы наставить глупышку на путь истинный. Так пусть же сейчас голосом вашего разума хоть на минутку станет мой голос. Не знаю, чем вызвана такая ненависть к жителям Иберии, но поверьте, Ганирус, так действительно будет лучше. Посмотрите на меня.

Воин усилием воли перевел на девушку свой бездонный взгляд.

– Я запомнила вас, будучи еще восьмилетним ребенком. Запомнила ваши тогда еще голубые глаза, ваш тонкий юмор, ваш заразительный переливчатый смех. Вы казались мне одним из тех прекрасных принцев, сказаниями о которых была полна отцовская библиотека. С тех пор многое изменилось. Я немного повзрослела и наконец-то поняла, что абсолютно не разбираюсь в людях, а еще что за ярким фасадом гордого арлинга порой скрывается отвратительное болото. Однако я все еще верю в то, что прославленный Ганирус Броненосец не способен коварно нарушить священные законы гостеприимства.

По мере того как смысл сказанного дошел до напоминающего сжатую пружину эльфа, его лицо постепенно расслабилось, вены опали. Наконец с протяжным вздохом Ганирус отвел клинок от потной шеи замершего Орли. Одним движением вернув катану в ножны, воин коротко поклонился и, не сказав больше ни единого слова, вышел во внутренний двор.

– Идиот, – тут же набросился на облегченно вздохнувшего соратника Ошган. – Ты хоть представляешь себе, что только что натворил? Он ведь намеренно пытался нас спровоцировать, ведя себя подобным образом. А в случае нашей с тобой гибели оба драконьих яйца, естественно, отправились бы прямиком в Альвгард. Что морщишься? Не думаешь же ты, что смог бы противостоять Ганирусу, не имея на себе никаких доспехов? Его чешуя подобна звеньям стальной кольчуги, и в отличие от некоторых, – гном презрительно усмехнулся, – он не имеет привычки пьянствовать на голодный желудок.

– Да зачем ему лично нас убивать-то? – упрямо выпятил нижнюю челюсть Орли. – Если я не ошибаюсь, то, по законам Арлинга, нападение на гостя карается как минимум ритуальным самоубийством. Причем это единственный способ, позволяющий в итоге сохранить замаранную проступком честь. Уверен, что паршивец всего лишь брал нас на испуг.

– Ну ты точно дурной. – Полбочки злобно выругался. – А куда он сейчас отправился, как ты думаешь?

– Я думаю…

– Индюк тоже думал, пока вода в супе не закипела, – не дал развить толстяку мысль Ошган. – Даже просто обнажив меч за общим столом, он уже нарушил священный для эльфов закон гостеприимства, и только своевременное вмешательство Миланики спасло твою жирную тушку от неминуемого расчленения. Я вот только не пойму, зачем ему понадобилось добровольно приносить себя в жертву? – Ошган бросил вопросительный взгляд на Ивара. – Неужели все дело в том, что мы – гномы?

– Чтобы понять это, – принц вздохнул, – нужно родиться арлингом.

– А ты все же объясни нам, – не сдавался Ошган. – Мы, конечно, по сравнению с вами неотесанные мужланы, но умения делать правильные выводы у нас никто еще не отнимал.

– Видишь ли, друг мой, приведя вас сюда, я отлично понимал, что сделаю Ганирусу неприятно. Он не раз при мне презрительно высказывался о жителях Иберии, скрывая при этом истинные причины своего к вам отношения. Однако я и предположить не мог, что все это настолько серьезно. Броненосец категорически против моего решения и выбрал единственный способ, дающий мне право, не теряя лица, оставить в Арлинге весь выводок драконов.

– Хорошенький способ, – не выдержал Орли, – вот оно, хваленое гостеприимство эльфов.

– Заткнись. – Полбочки отвесил соплеменнику еще одну затрещину. – Ваше высочество, если все так серьезно, то почему Ганирус не довел дело до конца? Тем более терять ему было уже нечего.

– Не знаю. – Охраняющий потер виски. – Осмелюсь только предположить. Мне кажется, как бы странно это ни звучало, что моя дочь имеет на Ганируса влияние, о котором сама еще не подозревает. Что конкретно в ее словах заставило этого упрямца изменить свое решение, мне пока непонятно. Да и, скорее всего, это уже не важно. После его смерти нам придется срочно покинуть замок. Боюсь, другого выхода у нас нет. В преданности Ганируса я абсолютно уверен, а вот большинство из его воинов внушают мне опасение. Риск слишком велик. Пока император ничего не знает о драконах, мои приказы не подлежат никакому обсуждению. Узнай Арувал хоть что-нибудь о нашем ценном грузе, и я больше ничего не смогу предпринять. – Принц до боли сжал кулаки. – Броненосец был одним из немногих эльфов, в котором я никогда не сомневался. Мой друг с детства всегда готов был прикрыть меня как от вспышек родительского гнева, так и от разящего клинка. Ну почему, почему я не принял твою ненависть к моим спутникам всерьез? Ганирус… Погибнуть так глупо. Я никогда себе этого не прощу.

– Отец, – девушка испытующе посмотрела на расстроенного принца, – я думаю, у нас есть в запасе еще одно средство. Только чтобы провести фамильный ритуал, мне потребуется твое разрешение.

– Ты уверена, дочь моя? – Ивар округлил глаза и заметно напрягся. – Обратного пути уже не будет.

 

Хлоя

– Собирайся, я все устроил. – Дрофан потряс крепко спящую девушку за выглядывающее из-под пухового одеяла плечо. Покинув Хлою этой же ночью, гном определенно не терял времени даром. – У тебя полчаса на сборы, потом за нами должны прислать крытую повозку, показываться на улицах Аркоса тебе в ближайшее время не стоит. Норик, слава богам, принял меня без каких-либо проволочек. Похоже, Трай был прав, когда советовал мне в случае своей гибели обратиться именно к нему. Узнав, в чем дело, Строгий был буквально потрясен, что, впрочем, не помешало ему довольно быстро прийти в себя. Он пообещал в течение недели тайно собрать у себя в замке глав всех пятнадцати кланов, чтобы ты лично могла раскрыть им глаза на предательство Кормака. Успокойся, – буркнул Неспящий, – твоему отцу ничего серьезного не грозит. Он будет всего лишь выслан за пределы королевства, но при этом останется жив и невредим, как я тебе и обещал. Хороший лекарь, – Дрофан слегка поморщился, – легко найдет себе работу в любом другом месте. К тому же любой член вашей семьи при желании сможет как последовать за ним, так и остаться здесь, в Аркосе, абсолютно без ущемления в правах и привилегиях. Короче, давай, – воин бросил в рот пару лежащих на медной тарелке виноградин, – одевайся, я буду ждать тебя снаружи.

Когда Дрофан вышел, Хлоя поежилась, на мгновение прикрыла припухшие от вчерашних рыданий глаза, а потом решительно скинула с себя теплое одеяло. Светало. Несмотря на то что уснуть ей удалось лишь под утро, юному организму вполне хватило и этого короткого периода отдыха, чтобы более-менее прийти в себя. Накинув на плечи висящий на спинке дивана шелковый халат, девушка поспешила к наполненному свежей колодезной водой серебряному тазику. Погрузив лицо в прохладную влагу, она усердно заработала ладошками, торопливо смывая с себя остатки былого напряжения. Решив не испытывать терпения пусть и бывшего, но все же начальника королевской стражи, Хлоя почти не завтракала, наскоро выпив лишь стакан парного молока.

На улице их уже ожидали шестеро воинов из клана Черного Ястреба. Среди них выделялся закованный в железо гном, лицо которого представляло собой один сплошной уродливый рубец. В руках он крепко сжимал древко редкого среди гномов оружия, именуемого глефой. Хищное лезвие временами поблескивало, отражая яркие солнечные лучи. Увидев Дрофана и сопровождающую его девушку, гном коротко кивнул и одним движением распахнул перед ними дверцу небольшой повозки, в которую были запряжены парочка рослых гнедых жеребцов. Опустившись рядом с Хлоей на обитую войлоком деревянную скамейку, Неспящий вздохнул с явным облегчением:

– Вижу, Норик отнесся к моему рассказу достаточно серьезно, раз выделил в сопровождение этого гнома. Эрик – его племянник и по праву считается одним из лучших бойцов клана. Преданный Ястребам до мозга костей, он один стоит не менее десяти вооруженных до зубов иберийцев.

– А что с ним случилось? – Хлоя невольно поежилась, вспомнив грубые черты обезображенного шрамами лица. – Такое ощущение, что его однажды скомкали, забыв потом до конца расправить.

– Скомкали, говоришь? – Дрофан усмехнулся. – Скорее не скомкали, а изрядно погрызли. Эти отметины имеют прямое отношение к его прозвищу. Когда Эрику было около десяти лет, он наткнулся в лесу на самку росомахи с двумя почти взрослыми детенышами. Как он справился с ними, имея при себе лишь засапожный нож, и как потом выжил, никто не знает. Когда паренька нашли, он лежал на вершине большого сугроба, погребенный под телами трех вцепившихся в него с разных сторон мертвых хищников. Их кровь смешалась, образовав одну застывшую от мороза алую лужицу. Казалось, Эрика уже ничто не могло спасти, но там был один гном, который считал иначе. – Неспящий ласково положил теплую мозолистую ладонь на колено девушки. – Этим гномом был твой отец. Молодой, но уже тогда подающий большие надежды травник. Именно он не дал погаснуть огоньку, который едва теплился в израненной детской груди. Пятнадцать дней он самоотверженно боролся за жизнь Эрика и наконец убедил богов не забирать раньше времени мальчишку в свои чертоги. А то, что у Ирвина под рукой не было бальзама Аркоса, делало его работу особенно сложной. Конечно, бальзам в конце концов доставили, и процесс дальнейшего выздоровления пошел гораздо быстрее. Только время было безвозвратно упущено и даже умений твоего отца не хватило на то, чтобы полностью скрыть последствия глубоких ран. Тем не менее когда Эрик поправился, он согласно обычаю принес богатые дары Трае, покровительнице знахарей и травников, а потом пожелал встретиться с самим Ирвином. Глядя снизу вверх на травника, мальчик надрезал кинжалом тыльную сторону своей детской ручонки и, призвав в свидетели самого Вардана, поклялся когда-нибудь сторицей воздать твоему отцу за спасение. С тех пор прошло немало лет, но Эрик Три Росомахи так и не смог выполнить свое обещание. Боги пока не дали ему такой возможности, но я уверен, что при случае он своего не упустит. Поэтому я так сильно обрадовался, обнаружив его среди прочих воинов. Эрик из кожи будет лезть, стараясь уберечь любого родича Ирвина Кленового Листа, а это значит, что ты можешь быть абсолютно спокойна.

Слушая неспешный рассказ Дрофана, Хлоя постепенно расслабилась и даже прикрыла глаза. Напоминание, что у Ирвина в жизни хватало достойных поступков, пришлось как нельзя кстати. Мечтая о том, как счастливо они заживут после грядущего низложения и казни Кормака, девушка сама не заметила, как задремала.

Покачиваясь в такт движению повозки, Неспящий с улыбкой наблюдал за безмятежно посапывающей спутницей. Ему всегда нравился как сам Ирвин, так и все его шумное семейство. Интуитивно угадывая незримую связь между верховным жрецом и прославленным травником, он ощущал почти физическую боль, понимая, на какое страшное преступление решился Кленовый. То, с какой страстью Хлоя пыталась оправдать и защитить родного отца, делало окружающий мир, ставший совершенно тусклым и бесцветным после смерти Ругара с Траем, чуточку светлее.

Когда покачивание прекратилось, Дрофан бережно коснулся покрытой детским пушком щеки гномы:

– Проснись, Хлоя. Мы приехали.

Распахнув заспанные бирюзовые глазки, девушка пару раз растерянно моргнула, прежде чем сфокусировать взгляд на попутчике.

– Ничего не бойся. Просто следуй за мной и выполняй все мои указания. Норика не зря прозвали Строгим. В вопросах этикета он особенно щепетилен.

Выйдя из повозки, они оказались посреди двора, на треть заполненного вооруженными гномами, на щитах которых выпустил острые когти черный ястреб. Перед увешанным позвякивающим железом строем стояли две положившие ладони на рукоятки своих мечей фигуры. Если первая была Хлое незнакома, то при виде второй из ее горла вырвался сдавленный вскрик. С иронией покачивая ярко-рыжей головой, на нее пристально смотрел Кормак Убийца.

– Вот так встреча, – протянул он, притворно изогнув кустистые брови. – Не ожидал увидеть дочь одного из моих лучших друзей в компании мятежника, посягнувшего на священную королевскую особу.

Позади Хлои раздался лязг железа и сдавленные ругательства. Оглянувшись, она увидела стоящего на коленях Дрофана, заломленные руки которого с большим трудом удерживали четверо стражников.

– Мне доложили, – невозмутимо продолжал король, делая вид, будто ничего не случилось, – что этот матерый бунтовщик коварством и ложью сумел изрядно запудрить мозги одной из моих верноподданных. Естественно, я лично поспешил на помощь, когда узнал об этом. Видишь ли, Хлоя, – промурлыкал Кормак, не обращая внимания на то, как гнома испуганно отшатнулась при его приближении, – не все так плохо, как ты это себе вообразила. Ты погости пока немного в замке моего преданного слуги и доброго друга Норика, – первая фигура сделала шаг вперед, – подумай, а я пока успокою твоего отца. Ирвину нельзя волноваться перед тяжелым походом. Волнение заставляет руки предательски трястись, – Убийца темным облаком навис над съежившейся от страха девушкой, – а зачем мне травник, не способный совладать с руками, готовящими такие изумительные зелья? Так и до беды недалеко… В общем, когда он прибудет, ты сделаешь все, что сможешь, и даже больше, для того, чтобы твой папочка и дальше приносил пользу родному королевству.

– А если я этого не сделаю? – Хлоя машинально задала дерзкий вопрос, совершенно не подумав о возможных последствиях.

– Если нет, – король словно тисками ухватил ее за нижнюю челюсть, – то вся ваша семейка составит компанию другим бунтовщикам. Хорошенько подумай, хочешь ли ты увидеть их на эшафоте?

С этими словами Кормак толкнул девушку прямо в руки благоухающих конским потом и луком головорезов. Потом король соизволил обратить свой взор на стоящего на коленях Дрофана:

– А с тобой, Неспящий, разговор будет короткий. Жалко, что Свен не сможет лично принять участие в твоей казни, у него есть дела поважнее. Но уверяю тебя, я подберу ему достойную замену.

Не увидев никакой реакции на лице пленника, рыжеволосый недовольно щелкнул пальцами:

– Увести!

Когда Дрофана проводили мимо стоящего неподвижно Норика, он не смог больше сдерживаться. Рванувшись так, что удерживающие его солдаты чуть не разлетелись в разные стороны, гном прохрипел:

– Чем же он купил тебя, сволочь? Назови цену своей преданности, в которую так верил Огненный?

– Трай мертв, – Норик медленно скрестил руки на груди, – и этого уже не изменишь. И я не намерен развязывать гражданскую войну внутри королевства ради твоих дурацких принципов, Дрофан. Мне, как и новому королю, нужна сильная, сплоченная Иберия, способная дать отпор любому захватчику. Что случилось, то случилось. Жизнь продолжается, – гном тяжело вздохнул, – хотя и не для всех.

По его знаку пленников выволокли через открытые ворота, после чего посадили в глубокий, пахнущий плесенью подвал. Предназначенное для заточения самых опасных преступников помещение имело все необходимое для их содержания. Дрофана приковали к покрытой бурыми пятнами стене, вдоль которой тянулся целый ряд пыточных приспособлений. Хлою поместили в клетке напротив. Со слезами на глазах девушка, не отрываясь, смотрела, как гогочущие солдаты избивали ее защитника, попутно сдирая с него богатые доспехи. Оставив Неспящего в одной лишь разорванной тунике, мародеры наконец-то удалились, отправившись пропивать найденное у знатного узника серебро. Когда двери темницы закрылись за ними, Хлоя не выдержала. Упав на посыпанный влажной соломой каменный пол, она громко зарыдала, не обращая никакого внимания на рыскающих вокруг жирных крыс.

– Прости меня. – Дрофан закашлялся и сплюнул на пол алый сгусток. – Даже не знаю, что еще тут можно сказать. Видимо, этот мир совсем сошел с ума, если такие гномы, как Норик, оказываются заодно с братоубийцами и предателями. Проклятие! – Он отчаянно рванулся, проверяя тяжелые цепи на прочность. – Если бы мне еще вчера кто-нибудь сказал, что Норика Строгого можно вот так запросто купить, я бы плюнул такому шутнику прямо в лицо. Что можно предложить богатейшему гному Иберии, ума не приложу?

– Можно предложить породниться с самим королем, выдав за него свою любимую дочь, – донесся из темноты спокойный ответ.

Дрофан прищурился, пытаясь узнать говорившего. Когда незнакомец неторопливо вышел на свет, на окровавленных губах Неспящего промелькнуло отвращение.

– А, это ты, Три Росомахи. Пришел поглумиться над поверженным противником?

– Вообще-то я не к тебе, Дрофан. – Воин воткнул в стену ярко пылающий факел и приблизил свое изуродованное лицо к прутьям клетки, в которой рыдала гнома. – Послушай, Хлоя. Все не так уж и плохо. Ты жива, невредима, скоро встретишься с любимым отцом. Поверь мне, в жизни бывают моменты и похуже.

– И это говоришь мне ты, – слезы девушки внезапно сменил приступ безудержного гнева, – ты, который однажды поклялся воздать Ирвину добром за свое спасение? Воистину боги ослепли, если допускают такое поругание священных клятв.

– Что ты мелешь! – Эрик отшатнулся, пораженный такой яростной атакой. – Я всегда был благодарен Ирвину Кленовому Листу и, поверь мне, не испытываю никакого удовольствия, видя его дочь за решеткой. Доставив тебя обратно домой, живой и невредимой, я окажу вашей семье большую услугу. Что может быть для отца важнее жизни любимой дочери?

– Только честь, – отрезала Хлоя. – Как я смогу смотреть другим гномам в глаза, зная, что мой родной отец убивал и вынужден снова убивать, подчиняясь угрозам гнусного узурпатора? – Девушка неистово тряхнула железные прутья. – Неужели ты думаешь, что посвятивший свою жизнь искусству врачевания способен испытывать радость от хладнокровного убийства ближнего? Да с тех самых пор, как в жизнь папы ворвался проклятый Кормак, он находится в постоянном страхе за свою семью! Выступив на совете пятнадцати, я погубила бы карьеру Ирвина, но спасла бы его жизнь и честь. А ты и тебе подобные, – голос Хлои сорвался на визг, – предпочитают трусливо стоять в сторонке, оправдывая свою слабость благородными мотивами.

– Ты в этом уверена? – Тяжелые мысли исказили и без того обезображенное лицо воина. – Пойми, Хлоя, спасая честь отца, ты подвергаешь большой опасности и его, и остальных членов своей семьи.

– А ты сам хотел бы жить такой поганой жизнью? Хотел бы просыпаться по утрам с мыслью о совершаемых тобой ужасных поступках? И ведь это еще не конец, ибо пока Кормак не высосет Ирвина полностью, он не даст нашей семье покоя. А когда Убийца насытится, он непременно захочет избавиться от единственного оставшегося в живых свидетеля. Нет, Эрик, не такой судьбы я хочу для милых моему сердцу гномов. Именно поэтому я и согласилась дать показания. Только все это уже не важно. Потеряв свободу, я утратила последнюю возможность на спасение. Теперь уже ничто не сможет помешать королю и дальше измываться над Ирвином. Тем самым Ирвином, которому ты, кстати, обязан своей жизнью.

Эта фраза стала последней каплей для и так терзаемого сомнениями молодого гнома. Молниеносным движением он подхватил прислоненную к стене тяжелую глефу и, одним мощным ударом сбив хлипкий навесной замок, протянул ошеломленной таким внезапным поворотом событий девушке покрытую шрамами левую руку:

– Идем за мной.

Хлоя не двигалась.

– Идем же! – Эрик повысил голос. – Шевелись, Вардан тебя подери, пока я не успел пожалеть о своей глупости. Времени мало, скоро придет стража, а мне претит сама мысль об убийстве соплеменников.

– Сначала освободи Дрофана, – гнома так и не взяла протянутой руки, – кроме него, я больше никому не доверяю.

– Как скажешь, – пожал плечами Три Росомахи, ничем не выдав охватившей его обиды.

С толстыми железными цепями они провозились чуть больше. Наконец сталь не выдержала дружного натиска, и Дрофан поднялся на ноги, морщась от ноющей боли в треснувших ребрах. Эрик указал им на неприметную дверь в углу, через которую он, по-видимому, и проник в помещение. – Этот коридор ведет прямо к конюшням. Сейчас время обеда, поэтому там не должно никого быть. Пара стражников, думаю, не в счет. – С этими словами он отстегнул от пояса короткий кинжал, протянув его Неспящему рукояткой вперед. – Встретимся возле главного храма Аркоса, туда приспешники Кормака пока еще не суются. И запомните: если вас поймают – обо мне ни слова. – Поймав презрительный взгляд Хлои, воин скривился: – Лично мне все равно, просто я тоже не хочу рисковать своими родными и близкими. Неблагодарное это дело – помогать бунтовщикам. Ну да ладно, – Эрик громко хрустнул костяшками пальцев, – победителей не судят. Надеюсь, когда мы встретимся в следующий раз, у вас будет более удачный план, чем предыдущие. Попытка укрыться в борделе меня особенно позабавила.

– А чем тебе не угодило заведение матушки Бирлы? – насупился Дрофан.

– Насчет заведения ничего плохого сказать не могу, девочки там первоклассные.

Три Росомахи усмехнулся, увидев, как после этих слов щеки молодой гномы налились ярким румянцем.

– Только вот для того, чтобы спрятаться в подобном месте, одних денег мало, нужны другие, скажем, более веские основания. Не удивлюсь, кстати, если мысль о столь экзотическом убежище заронил в тебя один из слуг Огненного.

При виде того, как Неспящий отводит глаза, Эрик довольно осклабился.

– Пойми, Дрофан. Ты полжизни провел, оберегая покой короля, которому не надо было ни от кого скрываться. Короче, телохранитель из тебя хороший, а вот шпион, прямо скажем, никакой. Так что советую проявлять поменьше самодеятельности и четко следовать моим указаниям. Вот выведу вас из города, а там вместе и решим, как помочь Ирвину.

 

Артем

Сидеть было неудобно. Лапы постоянно затекали, заставляя его то и дело покачиваться, балансируя на гладкой блестящей шарообразной поверхности. В первое время после кораблекрушения ему казалось, что жизнь вот-вот покинет притаившиеся за толстой скорлупкой крохотные тельца. Однако со временем он научился различать слабое биение двух беспокойных сердец, выстукивающих ритмичную дробь, которая порой вызывала у него смутные приступы родительского инстинкта. Вот и теперь он замер, чувствуя, как волны нежности охватывают все его пернатое естество. Внезапно в тишине раздался громкий отчетливый треск, и одно из яиц заколыхалось, атакуемое изнутри набравшим силу малышом.

– Вот это да! – выдохнул Артем, когда наконец-то продрал заспанные глаза. Сны с участием Гуамоко он видел довольно-таки часто, но, утомленный тяжелыми ежедневными тренировками, чаще всего не помнил наутро сути того, что видел. Мысленно похвалив филина за терпение, молодой человек уже собрался было перевернуться на другой бок, когда еле заметный сквознячок заставил его напрячься и мгновенно перейти в состояние полной боевой готовности. Открывшееся ночное зрение осветило квадратное помещение, служившее ему спальней, отчетливо выделив коренастую фигуру неподвижно замершего на пороге Бартука. Не обнаружив в его руках никакого оружия, Артем позволил себе немного расслабиться.

– Чего тебе?

– Не помешал? – убедившись, что не ошибся комнатой, шепотом спросил гладиатор.

– Ну как тебе сказать, – юноша потянулся, громко хрустнув суставами, – пытаюсь уснуть, следуя последним указаниям Тарбиша. Он обещал лично порвать меня на кусочки, если узнает, что я не выспался перед боем. А учитывая полное отсутствие у наставника чувства юмора, боюсь, что рвать он меня будет в самом что ни на есть прямом смысле. Так что не обессудь, дружище, но будет лучше, если ты посетишь мое скромное жилище в другой раз.

– Понимаю, – кивнул головой Арторианин. – Только я не просто так потратил целых пять золотых на подкуп охраны, чтобы уйти, не предупредив тебя.

– О чем не предупредив? – Артем широко зевнул, мысленно проклиная надоедливого собеседника.

– О завтрашнем поединке, балда ты этакая!

– А что тебя конкретно беспокоит? – Поняв, что отвертеться от ночной беседы не удастся, юноша сел, закинув босую ногу на ногу.

– Беспокоиться следует тебе, Арт. – Бартук осторожно присел на краешек деревянной кровати. – Не знаю, что у вас там произошло с Нумерием, только добра ты от него больше не жди.

– Да я и не ждал никогда, – Артем поднял брови, – добра-то.

– Короче, ланиста уговорил Корнелию выставить на бой против тебя отнюдь не простых новичков, а трех уже видавших виды гладиаторов. Похожие выходки с детства были характерны для капризной и переменчивой дочки императора, поэтому сенатор даже не пискнул, узнав о внезапной замене. Ребята против тебя выйдут серьезные, однако не это главное. Прошел слушок, – Арторианин понизил и без того еле слышный голос, – что оружие твоих противников будет отравлено. Малейшей царапины хватит, чтобы отправить тебя на тот свет.

Заслышав приближающиеся шаги ночной стражи, Бартук замолчал, сделав Артему предупредительный жест.

– Ну так вот, – раздался в тишине насмешливый голос. – Поймал дракон арторианца, эльфа и гнома. Дракон в настроении был и говорит им: «Вон ту скалу видите? Вокруг нее побегите – кто первый прибежит, того отпущу». Те побежали… Через час прибегают обратно кочевник и арлинг, гнома нету. Дракон подождал чуть-чуть и спрашивает: «Ну, где он?» Те: «А он домой ушел».

Когда гогот стражников стих, Арторианин протянул мускулистую руку и аккуратно положил на кровать небольшой, истрепанный по краям сверток.

– Вот, возьми, пригодится.

Развернув грубую ткань, юноша обнаружил внутри засохшую, пованивающую мускусом солому.

– Что это? – произнес он, положив странный подарок на ладонь.

– Арторианская кислица, – гладиатор поднял указательный палец, – довольно-таки редкое растение. Нейтрализует большинство известных мне ядов, вызывая по окончании своего действия легкую сонливость. Поэтому используешь ее только перед самым началом поединка. Того, что я тебе принес, хватит примерно на двадцать минут. Значит, действовать придется как можно быстрее. Если получится, первым вырубай обладателя сети и трезубца, – Бартук печально вздохнул. – Хорошо обученные ретории во все времена были неудобными противниками. На остальных твоей скорости должно хватить с лихвой.

– Спасибо, Бартук, – произнес молодой человек, растерянно перебирая пальцами сухие травинки. – Откуда у тебя все это? Только не говори мне, что подобное чудо продается в столице на каждом шагу. Тем более что лишних денег у вас с Каспием водиться по идее не должно.

– Ну, – воин пожал плечами, – учитывая то, что в прошлый раз я покидал лудус в некоторой спешке, я не смог прихватить с собой содержимое всех своих тайников. Так что бери, не стесняйся. Это наименьшее из того, чем я могу тебя отблагодарить.

– Да пока благодарить-то особо и не за что.

– Не держи меня за дурака, Арт. Мы с Каспием умеем слушать и делать правильные выводы. Твои проблемы с Нумерием каким-то образом связаны с тем, что нас не посылают больше на арену Орба. А учитывая желание ланисты как можно быстрее отправить тебя к праотцам, легко сделать вывод, что наше помилование было подписано самим Луцием. Только имей в виду, что обещаниям сенатора слепо доверять тоже не стоит. Он в первую очередь политик, а уж потом владелец садов, полей и огородов. С Нумерием его связывает не одно темное дельце, а ты, как ни крути, всего лишь раб. Но в любом случае, – Арторианин протянул Артему руку, – мы с Каспием отныне твои должники.

Крепко пожав мозолистую ладонь, юноша, как мог, попытался выразить кочевнику свою благодарность, однако Бартук оборвал его буквально на полуслове.

– Хорош трепаться, дружище. Все, что хотел, я в принципе уже сказал. Ложись спать, Арт, утро вечера мудренее. Спи, и да прибудут с тобою боги.

Когда гладиатор вышел, Артем постарался снова заснуть, но сон уже не шел в переполненную невеселыми думами голову. Проворочавшись еще около двух с половиной часов, он ощутил недовольное бурчание опустевшего желудка и решительно откинул легкое одеяло, намереваясь перекусить предусмотрительно припасенной жареной куриной ножкой. За этим-то занятием его и застал вошедший в комнату с первыми солнечными лучами Тарбиш.

– Зря наедаешься тяжелой пищей, – проворчал он, видя, как последние ароматные кусочки исчезают у юноши во рту. – Хотя время у тебя еще есть. Думаю, переварить успеешь.

Убедившись, наверное, в сотый раз, что Артем хорошенько запомнил все его указания, наставник отправился на ежедневный доклад к Нумерию. Когда он вернулся, молодой человек как раз заканчивал примерять выданные для поединка доспехи.

– Ну и как в этом сражаться? – недовольно проворчал юноша. – Хорошо хоть трусы оставили.

Действительно, все его одеяние состояло из льняной набедренной повязки, наручей и твердых, прикрывающих татуировки наплечников.

– Даже щита не дали, – продолжал надрываться Артем, пытаясь вызвать сочувствие у безмолвно скрестившего руки Тарбиша. – Да это просто свинство какое-то. Выставлять меня почти голым перед тремя жаждущими моей крови гладиаторами. Осталось еще только глаза закрыть да руки связать, чтобы уж наверняка.

– Не каркай, – прикрикнул на него арторианец. – Насчет связанных рук не слыхал, а вот шлем без прорезей для глаз могут и надеть. Благо, что публика в Веспе не очень падка на сражения анрикийцев, поэтому в ближайшее время подобное развлечение тебе не грозит. К тому же перед выходом ты получишь шлем, подходящий для схваток с реториями, а также свой любимый Альструм. Твои противники, к слову, будут сражаться в похожих доспехах.

– А в чем причина такого минимализма? Или сенатору жалко денег на хорошую амуницию?

– Деньги тут совсем ни при чем. Просто толпа жаждет в первую очередь вашей крови, а на обнаженном теле любая царапина будет отлично смотреться. Так что чем больше ты изранишь противника, тем сильнее тебе будут рукоплескать. Если победишь, конечно.

– Вот извращенцы. – Артем скривился. – Кровь им подавай. Самих бы выгнать на арену, тогда запели бы по-другому.

– Ну, – наставник указал юноше на выход, – попадаются среди веспийцев и любители рискнуть собственной жизнью. Каждый свободный воин, не важно, патриций он или плебей, может бросить вызов любому из гладиаторов. Надо только предварительно обговорить условия боя с ланистой. Опять же, существуют и рудиарии – заслужившие свободу гладиаторы, которые по разным причинам решили остаться на арене. – Тарбиш на секунду мечтательно прикрыл раскосые глаза. – Даже император может спуститься вниз и скрестить свой меч с самыми прославленными гладиаторами. И в такие моменты я ему отчаянно завидую. Ведь рев толпы, скандирующей, подобно заклинанию, твое имя, опьяняет. Их обожание в такие моменты почти осязаемо. Оно сравнимо с бушующими волнами, накатывающими на тебя снова, и снова, и снова. Это чувство невозможно описать, Арт. Надеюсь, сегодня боги будут на твоей стороне, и ты лично сможешь в этом убедиться.

Когда Артем поднимался по длинному сводчатому проходу, ведущему к месту схватки, он невольно размышлял о сквозившей в голосе наставника глубокой тоске. Не считая себя рожденным для убийства себе подобных, молодой человек тем не менее понимал и даже немного сочувствовал лишенному кровавых сражений воину. Однако по мере приближения к воротам арены ощущение спортивной злости и азарта постепенно вытеснило из его головы все прочие мысли. Ступив на раскаленный от ярких полуденных лучей солнца песок, он наконец-то увидел своих противников. Как и предполагалось, одним из гладиаторов был так называемый реторий. Кроме мелкоячеистой сети и зловещего вида трезубца его вооружение составлял висящий на широком поясе короткий кинжал. Перед реторием, стоя плечом к плечу, возвышались два рослых мирийца, внимательно следя за Артемом сквозь сетчатые забрала и надежно прикрывшись прямоугольными скутумами. Скользнув взглядом по сидящим на трибунах жителям веспийской столицы, юноша обратил внимание на богато украшенную парчой и диковинными цветами центральную ложу. Там, в окружении двадцати легионеров и нескольких полуголых рабынь, восседал человек, именующий себя Гнеем Корнелием Великим. Будучи чуть выше среднего роста, император отличался прекрасно развитой мускулатурой, которую не могла скрыть даже пышная тога. Ярко-синие глаза холодно смотрели вниз, на бьющихся в экстазе подданных, а тонкие, слегка синеватые губы временами кривила презрительная усмешка. Чуть ниже расположились все прочие знатные придворные, среди которых Артем различил внимательно следящего за представлением Луция. Одутловатое лицо сенатора цветом напоминало одну из пяти мраморных статуй, поддерживающих тяжелый балкон. Возле него, держа в правой руке серебряный кубок, пристроился Нумерий. Ланиста что-то шептал своему покровителю, не забывая при этом тискать приставленную к нему рабыню.

Вспомнив о грозящих ему отравленных клинках, Артем грубо про себя выругался, пообещав расквитаться с проклятым веспийцем при первой же возможности. Молодой человек настолько ушел в себя, что пропустил торжественную речь распорядителя, на все лады восхвалявшего достоинства стоящих на арене гладиаторов. Его размышления прервал резкий звук горна, возвестивший о начале поединка. Представляя в общих чертах, с каким необычным противником им предстоит сразиться, бойцы ни секунды не мешкали. Плотно сдвинув широкие щиты, оба мирийца синхронно бросились к неподвижно стоящему юноше, намереваясь прижать его к каменной стене. Решив, что его спасение тоже кроется в опережении противника, Артем лихо раскрутил Альструм и понесся им навстречу. Когда до цели оставалось примерно пять шагов, воины внезапно подались в разные стороны, пропустив вперед готового к броску ретория. Взмахнув сетью, гладиатор попытался опутать ею стремительно приближающегося противника. Маневр был выполнен настолько технично, что только благодаря дарованным богиней способностям юноша сумел угрем проскользнуть под раскрывшейся ловушкой.

Сеть чиркнула по гладкому куполу шлема, и Артем в душе сказал огромное спасибо наставнику, лично выбравшему именно этот вид доспехов. Легко уклонившись от пущенного за сетью трезубца, он от души взмахнул чудесным молотом. Оружие вошло в грудную клетку ретория как нож в масло, и Артем, не успев затормозить, пролетел по инерции мимо. Эта неловкость стоила ему секундной задержки, которой, естественно, и постарались воспользоваться четко развернувшиеся мирийцы. Ощутив, как по его голой потной спине скользит холодная сталь, юноша взвыл, рефлекторно перекатившись через левое плечо.

Едва успев подняться на одно колено, он увидел неумолимо приближающийся к нему кончик обагренного кровью гладиуса. Уведя в сторону летящий клинок, Артем захватил держащую меч руку и, злобно ощерившись, переломил ее, словно сухую тростинку. Врезав ошеломленному противнику шлемом в подбородок, он бросил мирийца через плечо, направив прямо на последнего невредимого гладиатора. Тот храбро принял летящий снаряд на скутум, потеряв на секунду юношу из вида. Этой заминки хватило Артему для того, чтобы, бешено взмахнув Альструмом, ударить им прямо в металлический умбон, находящийся в центре щита. Сила удара отбросила воина на землю, где он и остался лежать, надсадно хрипя и прерывисто хватая воздух раскрытым от боли ртом. Добавив ему справа по черепу, юноша стремительно развернулся, чтобы в последнюю секунду перехватить пущенный в него трезубец. Презрительно переломив пополам прочное древко, он сделал легкий приглашающий жест баюкающему сломанную руку мирийцу.

Потерявший при падении шлем гладиатор оказался человеком, давно уже разменявшим пятый десяток. Струйка крови медленно стекала с рассеченного молодецким ударом подбородка. Видя, что пущенный им снаряд так и не достиг цели, боец обреченно схватился за висящий на поясе кинжал. Сделав отвлекающий выпад молотом, Артем провел изящную подсечку, нанеся падающему мирийцу смертельный удар в не защищенный шлемом висок. Рев, донесшийся с трибун, заглушил легкий, едва слышный хруст, возвестивший о гибели последнего из его противников. Вскинув обе руки с зажатым в них окровавленным Альструмом, молодой человек испустил леденящий душу вопль, с наслаждением впитывая в себя рвущиеся к нему со всех сторон восторженные флюиды. На арену полетели дубовые венки, золотые монеты и шелковые ленты. Величественно поклонившись императору, Артем прошел через открытые настежь ворота, в которых стоял улыбающийся во весь рот наставник. Однако стоило тяжелым створкам закрыться, как юноша согнулся пополам, фонтаном извергнув из себя съеденную утром куриную ножку.

– Ты что, – тут же подскочил к нему Тарбиш, – в первый раз убиваешь, что ли?

– Да не в этом дело. – Юноша указал на кровоточащую рану на спине. – Мечи были отравлены.

Содрогнувшись от нового приступа тошноты, он привалился к одной из несущих колонн.

– Ты знал об этом и ничего не сказал мне? – Наставник схватился за голову.

– Я думал, что травка, данная мне Бартуком, поможет.

– Какая травка? – Наставник влепил пару пощечин начинающему терять сознание юноше. – Ну же, говори! Какая травка, Орб тебя подери?

– Какая-то кислица, – сумел выдавить из себя Артем, прежде чем окончательно потерять сознание.

 

Ирвин

Войско растянулось на несколько миль. Длинная колонна вооруженных до зубов гномов струилась вдоль пыльной дороги подобно гигантскому удаву, шуршащему чешуей в поисках новой добычи. Не отличающиеся высокой скоростью иберийцы компенсировали этот недостаток выносливостью, сравнимой, пожалуй, с хорошо натренированной ездовой собакой. Воины шли, не снижая темпа, уже седьмые сутки, сделав за это время всего два коротких привала. Кормак, опытный военачальник, ставя внезапность превыше всего, лично подавал пример окружающим, топая подбитыми железом сапогами наравне со всеми. Заплетенная в боевые косички огненно-рыжая борода грозно топорщилась на его покрасневшем от длительного напряжения лице. Другие военачальники, беря пример с короля, даже не пытались заикнуться о какой-либо передышке. Впрочем, Ирвину было глубоко наплевать на любые условности. Нагрузив несколько высоких повозок всеми необходимыми в дальнем походе ингредиентами, он следовал вместе с основным обозом, мрачно покачиваясь на толстом кургузом ослике, печально семенившем сквозь стебли высокой травы своими короткими ножками. Следовавшие за ним по пятам охранники даже не пытались заговорить с травником, видя, что гном находится явно не в духе. Поэтому Ирвин имел массу свободного времени для того, чтобы без помех предаваться унынию. И было отчего. Все, к чему он стремился, оказалось под угрозой из-за одного-единственного поступка. Не дай он в порыве благодарности той идиотской клятвы, история королевства потекла бы совсем по другому руслу. Были бы живы Айрик Золотой, Ругар, Трай и, возможно, еще многие, многие гномы, которым только предстояло отправиться в чертоги Вардана, следуя железной воле взошедшего на малахитовый трон Убийцы. А теперь все, что оставалось Ирвину, так это уповать на милость и благоразумие Кормака, вздрагивая в душе каждый раз, когда король удостаивал травника своего пристального внимания. Но больше всего Кленового волновала судьба его старшей дочери, бесследно пропавшей в ту самую ночь, когда от его руки погиб Трай Огненный. С тех пор прошла уже не одна неделя, но вестей от сбежавшей Хлои так и не поступило. В том, что она именно сбежала, у Ирвина не было никаких сомнений. Найдя утром в кладовке серебряную заколку девушки, лежащую посреди брошенных впопыхах праздничных украшений, Ирвин укусил себя за судорожно сжатый кулак, чтобы не завыть от ужаса. Организованные в тот же день поиски не дали никакого результата.

– Неужели она действительно все видела? – снова прошептал он, мучительно пытаясь воспроизвести в памяти мельчайшие детали последних событий. Мысль о том, что невинное дитя могло воочию увидеть совершенное им преступление, была для Ирвина самой изощренной из всех возможных пыток. Желая во что бы то ни стало оградить семью от ужасов этого мира, он постепенно запутывался в паутине собственной лжи все больше и больше. Даже Кларисса, годами безропотно принимавшая любые его отговорки, после исчезновения дочери смотрела на мужа так, будто давным-давно знала всю правду. Замкнувшись в себе, она стала похожа на блеклую тень той самой молодой гномы, которую он полюбил много лет назад. Не выдержав бесконечного молчания супруги, Ирвин даже слегка обрадовался, получив королевский приказ о выступлении. Проводить травника в дальнюю дорогу вышли только сыновья-тройняшки. Сирика же, и раньше бывшая по большей части маминой дочкой, в последние дни буквально не слезала с Клариссиных рук, заливаясь горькими слезами всякий раз, когда ей приходилось покидать свое надежное убежище. Поэтому травник даже не пытался с ними проститься. Взъерошив на прощание и без того торчащие в разные стороны вихры Торика, он обнял разом всех троих сыновей, пообещав им вернуться как можно быстрее, хотя в глубине души сильно в этом сомневался.

– Да, вторжение в Арлинг – это вам не увеселительная прогулка. Того и гляди, схлопочешь непрошеную стрелу в задницу.

Обреченно вздохнув еще несколько раз, Ирвин ткнул пятками притормозившую у куста чертополоха скотинку, заставив проголодавшееся животное оторваться от понравившегося ему растения. Впрочем, надолго этого заряда бодрости ослику не хватило. Пробежав по инерции несколько шагов, он снова зарылся своей любопытной мордой в густую придорожную растительность.

– Чтоб тебя… – Кленовый с неохотой потянулся за притороченным к седлу стеку, когда вынырнувший из плотной воинской массы посыльный оторвал его от разборок с упрямой животиной.

– Объявлен привал. Король желает видеть тебя, Ирвин Кленовый Лист. – Торопливо поклонившись, гном сразу же убежал, по-видимому, спеша передать другие королевские приказы. Решив, что ему не стоит являться пред венценосные очи верхом на осле, травник спешился, передав поводья одному из находившихся поблизости охранников.

– А-а-а, вот и мое тайное оружие! – приветливо воскликнул Кормак, когда Ирвин вошел в королевский шатер. Взмахом руки отпустив вошедших за Ирвином стражников, король первым делом скинул с себя пропахшую потом кольчугу и принялся со скрипом чесать покрытую рыжими курчавыми волосами бочкообразную грудь. – Ну что, гноме, твоих запасов хватит, чтобы превратить в берсерков все десять кланов?

– Да, ваше величество, – травник слегка поклонился, – я взял с собой ровно десять бочонков с отваром, как вы и приказывали. Учитывая, что для каждого гнома достаточно будет всего пары капель, можно быть абсолютно спокойным, планируя предстоящее сражение. Только, – Ирвин замялся, – осмелюсь напомнить вашему величеству, что по окончании действия отвара выжившие проспят не менее полных суток, прежде чем будут готовы снова выполнять ваши приказы.

– Знаю, знаю, – поморщился рыжеволосый. – Я не дурак, чтобы поить разом все свое войско. Для моих нужд будет достаточно одного полного хирда.

Подсчитав в уме, что каждый выставленный кланом хирд составляет около трех тысяч мечей, Кленовый согласно кивнул.

– Но, собственно говоря, я вызвал тебя не за этим. – Кормак взглянул в глаза травнику тем самым холодным неподвижным взглядом, который каждый раз вызывал у Ирвина приступы едва контролируемого ужаса. – Похоже, твоя старшая дочь связалась с опасными бунтовщиками. В связи с этим обстоятельством я больше не могу гарантировать ее полную безопасность. – Король схватил со стола пузатый позолоченный кубок, одним махом осушив его до дна. – Пойми меня правильно, Ирвин. Ты сам виноват в том, что Хлоя сбежала из дома, став невольной свидетельницей убийства Трая. Да, Дитра тебя подери, – король смял в могучем кулаке опустевший сосуд, – она все видела и все слышала! Все, до последнего слова! Мне глубоко наплевать на ваши внутрисемейные разборки, но кто просил тебя исповедоваться перед умирающим, описывая ему в мельчайших подробностях историю нашего знакомства? В результате твоя девчонка связалась с Дрофаном, по старческой глупости решившим, что совет пятнадцати может поверить в бредни малолетней гномы. Слава богам, что сперва этот кретин решил посоветоваться с Нориком. Сейчас мятежники уже схвачены и ожидают моего решения, сидя за решеткой. – Отбросив искореженную посудину, Убийца схватил Ирвина за ворот туники, приблизив к нему свое искаженное от гнева лицо. – Имей в виду, гаденыш, если еще хоть одна живая душа узнает о том, что я приложил руку к смерти своих родственников, ты лично познакомишься с только что вступившим в должность новым королевским палачом!

– Ваше величество, – слезы ручьями потекли по трясущимся щекам травника, – прошу, не спешите с выводами. Уверен, Хлоя является всего лишь марионеткой в руках мятежников. Молю вас, государь, сохраните жизнь моей глупой дочери. Ну подумайте сами, кто же поверит простой, ничего не смыслящей в дворцовых интригах девчонке, когда на другой чаше весов будут мои или ваши личные показания? Прикажите не убивать ее, всего лишь оградив от тлетворного влияния этого Дрофана. – Видя, что лицо короля приняло задумчивое выражение, Ирвин бросился на колени: – Государь, я ведь уже принадлежу вам и душой, и телом. Мои знания и умения всегда будут опорой по праву принадлежащего вам королевского трона. С моей помощью вы станете величайшим правителем Иберии из всех когда-либо надевавших корону гномов. Взамен я прошу всего лишь покоя и безопасности для членов моей семьи. Ваше величество, ради спасения Хлои я готов пойти на любые жертвы. Все что угодно. Только прикажите.

– Все что уго-о-одно? – протянул Кормак. – Что ж, этот вариант меня, пожалуй, устроит. Садись, Ирвин. Бери перо и бумагу. Надеюсь, именная печать, выданная гильдией травников, сейчас при тебе?

Получив утвердительный ответ, Кормак зловеще усмехнулся и стал медленно диктовать. Через несколько минут Ирвин покинул королевский шатер, слегка пошатываясь и рассеянно вытирая холодный пот, насквозь пропитавший длинную шелковую тунику.

Вечерело. Тяжелые северные облака грузно скользили по быстро темнеющему небу, угрожающе клубясь над не знающим усталости иберийским войском. Впервые со времен Хорфа Завоевателя, огнем и мечом раздвинувшего пределы некогда крохотного государства, армия гномов вторглась в соседние земли. Хорф был великим королем и единственным среди берсерков, кто мог контролировать себя во время приступов боевого безумия.

Вообще берсерки, или, как их еще называли в Иберии, дети Артаса, нередко встречались среди потомственных гномов. По преданиям, бог пламени временами лично вселялся в их бренные тела, даруя храбрецам необыкновенную силу, ловкость, живучесть и при этом напрочь отбивая всякий страх перед болью и даже смертью. Таких воинов уважали почти так же сильно, как и боялись. Ведь во время каждого приступа единственное, на что был способен берсерк, – это крушить все, до чего он мог дотянуться, совершенно не заботясь о последствиях. Друг ты или враг, один противник или целая тысяча – охваченному безумием гному было абсолютно все равно. Поэтому, когда молодой король вернулся из чертогов Ланы с меткой красного вепря, его родной дядя приказал уничтожить племянника, так как считал, что безумцу не место на священном троне. Однако Хорф не только вышел победителем из схватки с полусотней стражников, но и умудрился при этом не прикончить ни одного из них. В итоге Завоеватель прожил целых сто четырнадцать лет, успев за свою бурную жизнь объединить постоянно враждующие между собой кланы гномов, а затем стереть с лица земли соседние воинственные племена, обитающие на равнине между Красными и Соганийскими горами. Его потомки успешно закрепились на завоеванной территории, назвав вновь созданное королевство Иберией. С тех пор прошла не одна тысяча лет, однако ни одному из детей Артаса больше не удавалось сохранить в бою ясную голову и трезвый расчет. Постепенно о единственном в своем роде «здравомыслящем берсерке» все просто забыли, и только жрецы хранили полуистлевшие свитки, свидетельствующие о том, что понятия «разум» и «берсерк» могут составлять единое целое.

Один из таких свитков и попался на глаза Ирвину, когда он с личного разрешения самого Трая Огненного копался в храмовой библиотеке. Детальное описание тех далеких событий натолкнуло травника на мысль о создании вещества, способного сделать любого нормального гнома берсерком, не вызывая у него при этом никакого безумия. Тщательно перепробовав великое множество различных комбинаций, Кленовый постепенно смог подобрать то единственное сочетание стимуляторов, которое не вызывало у выпившего зелье абсолютно никаких побочных эффектов. Пытаясь внушить Кормаку мысль о своей незаменимости, Ирвин среди прочих достоинств продемонстрировал королю действие волшебного напитка, испытав его на одном из головорезов его величества.

По достоинству оценив открывшиеся перед ним перспективы, Кормак долгое время вел себя с травником подчеркнуто дружелюбно. Все это привело к тому, что забывший, с кем имеет дело, Ирвин был просто растоптан таким молниеносным переходом от мнимого благодушия к смертельным угрозам. Однако сейчас гном в полной мере ощутил все «прелести» своего выбора. Пригибаясь от резких порывов дующего ему навстречу ветра, травник брел, безуспешно пытаясь справиться с охватившим его душу отчаянием. Когда он наконец-то добрался до своей повозки, на землю упали первые тяжелые капли, быстро превратившиеся в один сплошной звенящий поток. Опустившись на холщовый, доверху наполненный сушеными травами мешок, гном спрятал осунувшееся от переживаний лицо у себя в ладонях и хрипло, мучительно застонал. Потом откинул со лба влажные пряди и принялся лихорадочно копошиться в своей походной сумке.

– А, вот оно! – В руках у него оказался набор письменных принадлежностей, по иронии судьбы точно такой же, как у короля. Решив идти с Кормаком до самого конца, он постепенно стал заложником череды своих собственных безумных поступков. Если раньше рыжеволосый никогда напрямую не угрожал его семье, то, получив долгожданную корону, наконец-то явил свою истинную сущность. Заставив травника лично написать признание, в котором он брал на себя всю ответственность за смерть двух королей Иберии и верховного жреца, Кормак одним махом убил сразу двух зайцев. Во-первых, любым показаниям Хлои отныне была грош цена. Всегда можно заявить, что она всего лишь пытается выгородить собственного отца, уже покаявшегося в совершенном им тройном убийстве. А во-вторых, сам Ирвин из ранга благодарного за спасение соучастника был беспощадно опущен до статуса покорного раба. Теперь если королю взбредет в голову предать огласке сей документ, травника тут же прикончат, не дав даже пискнуть в свое оправдание. Самым ужасным было то, что сказать нет в подобной ситуации Ирвин просто не мог. Этим он немедленно развязал бы руки королевским головорезам, особенно рьяно выполняющим приказы, которые касались красивых молоденьких девушек. Памятуя об этом, травник даже не пикнул, ставя свою печать под таким смертельно опасным документом.

Обмакнув перо, Ирвин успел написать всего лишь несколько строчек, когда запрыгнувшая в повозку фигура, плотно закутанная в намокший под дождем черный плащ, заставила его испуганно прервать свое занятие. Когда незнакомец откинул с лица капюшон, Ирвину пришлось зажать себе рот, чтобы погасить в самом зародыше рвущийся наружу вскрик.

– Успокойтесь, господин, – на травника, ухмыляясь, смотрело покрытое шрамами лицо Эрика Три Росомахи. – Я уже давно привык, что мое внезапное появление чаще всего вызывает такую реакцию.

– Чего тебе? – Усилием воли Ирвин успокоил свое пытающееся выскочить из груди сердце.

Выглянув из повозки, Эрик сперва убедился, что поблизости нет лишних ушей, и только после этого выпалил фразу, заставившую Кленового вновь ощутить бухающие сквозь грудную клетку толчки.

– У меня известие от Хлои, вашей дочери.

– О боги! – Травник вцепился в Эрика с силой утопающего, хватающегося за последнюю соломинку. – Говори скорее! Где она? Что с ней? Ну не томи же!

– Она недавно сбежала из замка моего дяди. – Три Росомахи подождал, пока смысл сказанного дойдет до лихорадочно трясущего его широкие плечи Ирвина. – Когда я уходил, ваша дочь была в относительной безопасности. Девчонка вбила себе в голову, что должна восстановить честь вашей семьи. Да, Ирвин, – вздохнул Эрик, видя, как травник стыдливо отводит глаза в сторону, – я все знаю. Поэтому прошу, не проси меня привести Хлою домой или выдать тебе место ее пребывания. Поверь, так будет лучше. Однако ты должен знать, что теперь у нее появился еще один защитник. – Воин торжественно прижал кулак к могучей груди. – Клянусь тебе, мой спаситель, Ирвин Кленовый Лист, что, пока я жив, я сделаю все возможное, чтобы с головы твоей дочери не упал ни единый волосок.

Он низко поклонился, слегка коснувшись своей покрытой шрамами головой намокшего одеяния травника.

– А теперь прости, я должен тебя покинуть. И да, не пытайся проследить за мной. Ни к чему хорошему это не приведет.

– Спасибо тебе, Эрик! – Кленовый глубоко вздохнул, собираясь с мыслями. – Не сочти за дерзость, но если ты собираешься отправиться обратно в столицу, то не мог бы ты заодно доставить небольшое письмо, передав его лично в руки моей супруге?

– Я не говорил, что вернусь в Аркос, – гном немного помолчал, – но помочь тебе в этом деле, пожалуй, смогу. Есть у меня посыльный, который выполнит твою просьбу и не будет при этом задавать лишних вопросов. Давай, пиши. Об остальном я позабочусь.

Благодарно кивнув, Ирвин снова присел на один из мешков и склонился над еще не оконченным посланием. Исписав пол-листа своим корявым врачебным почерком, он протянул свернутое в трубочку послание нетерпеливо переминающемуся с ноги на ногу Эрику.

– Вот, держи. Передай Клариссе, чтобы поторопилась. Хотя она и так знает, что делать. Просто передай, что я ее очень люблю. И еще, Эрик. Когда увидишь Хлою, скажи ей, что все, что я сделал, каким бы ужасным это ни выглядело, служило одной-единственной цели – обеспечить спокойствие и безопасность моей семьи.

Коротко кивнув, воин выпрыгнул из медленно ползущей в жидкой грязи повозки, мгновенно исчезнув за плотной стеной льющейся с неба воды. Проводив его широкую спину полным надежды взглядом, Ирвин тряхнул головой, отгоняя мрачные мысли, накинул плащ и, оседлав привязанного к оглобле ослика, отправился вслед за уходящей в сторону Красных гор армией.

 

Миланика

– Хай!

С гортанным выкриком шестеро закованных в пластинчатые доспехи фигур окружили облаченного в просторное темно-серое кимоно Ивара. Держа обеими руками заточенные до уровня бритвенного лезвия полуторные мечи, воины замерли в ожидании сигнала. В наступившей тишине было слышно, как за тонкой бумажной перегородкой, стрекочет неугомонный кузнечик. Подчеркнуто медленно принц положил левую руку на пропитанный древесной смолой боккэн.

Внезапно Ивар как будто бы взорвался, стремительной тенью метнувшись к своему ближайшему противнику. Раздался сухой звучный хлопок, и голова эльфа откинулась назад от хлесткого удара буковым лезвием прямо в защищающее лицо забрало. Прикрывшись оглушенным телом, словно живым щитом, принц успел вывести из строя еще одного бойца, прежде чем остальные противники синхронно атаковали его, заставив уйти в глухую защиту. Сидя в дальнем конце зала, Миланика с тревогой наблюдала за тем, как отец, проявляя чудеса изворотливости, в последний момент уходит от очередного смертельного выпада.

Когда Ивар приказал выставить против себя сразу шестерых арлингов, девушка поначалу ни капельки не удивилась. С раннего детства наблюдая за его тренировками, Миланика привыкла к тому, что Охраняющий любит схватки на пределе своих возможностей. Однако сегодняшний поединок все отчетливей и отчетливей отдавал безумием. И дело было даже не в количестве противников, а в том, что принц вышел против них с простым деревянным мечом в руках. Будь здесь один или даже два одетых в доспехи и вооруженных боевыми мечами эльфа, Миланика бы ни капли не волновалась. Но сразу шестеро, в броне, с боевыми катанами… Это уже перебор. Постепенно опытные фехтовальщики подстроились под стиль, выбранный Иваром для защиты. С этого момента исход поединка был практически предрешен. Получив несколько легких, но обильно кровоточащих порезов, принц постепенно оказался зажатым в угол. Тяжело дыша, он попытался прорваться сквозь неумолимо сжимающийся строй, на мгновение потеряв из виду одного из противников. Воспользовавшись этой оплошностью, воин ловко сбил Ивара с ног, а затем коротким точным движением перерубил лезвие боккэна возле самой рукояти. Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы в этот момент не прозвучал сочный бас вбежавшего в тренировочный зал Ошгана.

– А ну стоять!

Онемев от подобной наглости, арлинги растерянно опустили оружие, а гном, как ни в чем не бывало, продолжил:

– Простите, что вмешиваюсь, ваше высочество, только мне уже до колик в печенках надоела эта извечная эльфийская трусость. Стоит судьбе пару раз щелкнуть вашего брата по длинному носу, как вы тут же пытаетесь окончить жизнь самоубийством. А самое противное то, что окружающие не пытаются уберечь вас от гибели, а делают все возможное, чтобы лично, так сказать, поучаствовать в процессе.

Повелительно махнув воинам, уже готовым было растерзать дерзкого иберийца, принц молча поднялся и вышел, так и не сказав ни слова.

– Спасибо. – Миланика низко поклонилась все еще сохраняющему сердитый вид гному.

– Да ладно, – Полбочки смущенно махнул рукой, – я сам в неоплатном долгу за все, что вы для меня сделали.

– Ему сейчас нелегко. – Эльфийка вздохнула, вспомнив о событиях, лишивших ее отца покоя, сна и, по-видимому, еще и разума.

Она разыскала Ганируса в бамбуковой роще, растущей неподалеку от замка, успев вмешаться буквально в самый последний момент. Броненосец уже сидел, обнаженный по пояс, крепко сжимая в руках частично обернутый шелковой тканью ритуальный нож, направив его острием прямо в свой мерно вздымающийся чешуйчатый живот. Возле него, подобно каменному изваянию, возвышался Ираус, держа наготове катану и терпеливо дожидаясь последней команды своего господина. Увидев Миланику, он коротко поклонился, а затем снова перевел взгляд на открытую шею Ганируса.

– Господин, – голос эльфийки дрогнул, – вам совсем не обязательно это делать. Ничего страшного ведь не произошло. Принц понимает, что ваши поспешные действия продиктованы исключительно заботой о благе империи.

– Спасибо за добрые слова, – Броненосец грустно улыбнулся, – однако выбор уже сделан. Мой выбор. Лишь император может встать между истинным арлингом и его долгом. Ни вам, ни даже вашему отцу это не по силам.

– Вот тут вы ошибаетесь. – Железные нотки, зазвучавшие в ее голосе, заставили Ганируса удивленно приподнять голову. – Ираус, оставь нас. Ну же, – голос эльфийки хлестнул, словно бичом, – не заставляй дочь Ивара Охраняющего дважды повторять свой приказ!

Стоило Ираусу скрыться из виду, как она набрала воздуху и, положив ладони на плечи Ганируса, торжественно произнесла:

– Я, Миланика Стремительная, единственная дочь принца Ивара Охраняющего, внучка великого императора арлингов Арувала Правдивого, властью, данной мне при рождении, дарую тебе, Ганирус Броненосец, честь принять из моих уст печать феникса.

Даже если бы в этот момент земная твердь разверзлась перед его ногами, арлинг не был бы так изумлен. Ведь с тех самых пор, когда Эйркар Вечный, первый император эльфов, вышел из чертога Ланы с меткой сатройского феникса, никогда еще древний, как само время, ритуал не был инициирован женщиной.

Вернувшись домой, Эйркар обнаружил, что, стоит ему коснуться губами любой из своих подданных, как она тут же становится одержимой чувством, которое можно сравнить ну разве что с первой любовью. Сходя с ума от проснувшегося в них нестерпимого желания, прекрасные эльфийки сотнями и тысячами становились покорными наложницами императора, с радостью выполняя любую его прихоть. Отныне все, что не было так или иначе связано с Эйркаром, их больше не интересовало. Это было суровое время для большинства живущих при дворе эльфов. Молодой император был поистине ненасытен, вожделея любую красотку, ненароком попавшуюся ему на глаза. Примерные дочери сбегали из дома, целомудренные невесты бросали своих возлюбленных, верные жены уходили от мужей, ибо такова была сила поцелуя сластолюбивого императора. Естественно, количество врагов Эйркара росло в геометрической прогрессии. Настал момент, когда остальные мужчины не выдержали творящегося во дворце разврата и во время совращения очередной юной подданной император был заколот в собственной постели обезумевшим от потери любимой стражником. Взошедший на трон младший брат Эйркара, принц Аурис, даровал провинившемуся воину право на ритуальное самоубийство, сохранив его честь и избавив семью спасителя империи от неминуемой потери имущества.

Однако на этом история не закончилась. Любовный дар передался большинству отпрысков Эйркара, лишь слегка изменив свои чудесные свойства. Воспользоваться печатью феникса теперь можно было один-единственный раз в жизни. Любовным даром обладали прямые бездетные потомки Эйркара, не достигшие тридцати лет. Потом метка феникса постепенно бледнела и бесследно исчезала. Таким образом, дар, при жизни доступный только императору, после его смерти стал привилегией многих. Причем нехитрый в принципе ритуал автоматически становился брачным, так как после волшебного поцелуя дети рождались исключительно от данного союза. Нет, конечно, никто не запрещал «дарующему печать» иметь связи на стороне. Да что там связи. Разрешалось даже вступать в законный брак с любой другой эльфийкой, желая, например, упрочить свое политическое или финансовое положение. Вот только девушек, готовых составить такую сомнительную партию, было, естественно, днем с огнем не сыскать. Поэтому счастливые обладатели любовного дара не спешили пускать его в ход, предпочитая настоящую любовь трезвому расчету.

Теоретически можно было сказать дарующему поцелуй «нет», только правом на отказ владел лишь тот арлинг, который стоял выше дарующего на ступеньках социальной лестницы. Во всех остальных случаях слово «нет» автоматически означало потерю чести и каралось смертью не только преступившего закон, но и всех его родственников вплоть до седьмого колена.

Поэтому когда Миланика потянулась губами к ошарашенному таким неожиданным поворотом событий Ганирусу, тот не сделал ни единого движения, чтобы уклониться от поцелуя. По мере того как их лица постепенно сближались, девушка ощутила, как доселе дремавшая в глубине ее сознания сила будто магнитом притягивает стоящего на коленях воина. Коснувшись наконец его теплой, слегка пахнущей морем и травами кожи, Миланика застонала от мощи извергающейся из ее полуоткрытого рта энергии. Никогда еще простой поцелуй не приносил ей такого неземного удовольствия. Эмоции, охватившие девушку в этот миг, были настолько сильны, что, почувствовав, как чешуйчатые руки жадно потянули в стороны полы ее шелкового кимоно, Миланика лишь слегка повела плечами, помогая Ганирусу избавить ее от одежды.

Потом они тихо лежали, прижимаясь друг к другу разгоряченными после любовной утехи телами, не обращая никакого внимания на то, что багровеющий солнечный диск давно уже скрылся за кронами высоких деревьев.

– Не думал, что это может быть так… – Ганирус помолчал, стараясь подобрать точное слово, – сладко. Любимая, – он бережно коснулся обнаженного плеча девушки, – спасибо тебе за то, что вернула мне смысл жизни. Впервые за многие, многие годы я счастлив, – эльф улыбнулся, – снова счастлив.

Ну какая женщина могла устоять после таких слов? Миланика нежно потянулась губами к покоящейся у нее на груди мускулистой руке, когда донесшийся из замка вопль Тиберия заставил ее буквально подскочить на месте.

– Началось! – Звонкий голосок мальчонки, денно и нощно караулившего драконий выводок, был полон ликования. Подхватив с земли свое усыпанное сухими травинками кимоно, девушка опрометью бросилась к распахнутым воротам замка, одеваясь буквально на бегу и безжалостно обжигая босые ноги о придорожную крапиву.

Миновав почтительно склонившихся перед дочерью принца стражников, она остановилась и пару раз глубоко вздохнула, прежде чем войти в небольшое квадратное помещение, которое Ивар шутливо именовал драконьим курятником. Принц был уже на месте. Возле него, притопывая от нетерпения, крутился Тиберий. Чуть позади стояли облаченные в нарядные детские кимоно гномы. Увидев двух суровых бородатых коротышек, забавно путающихся в светло-зеленых широких одеяниях, Миланика собрала всю свою волю в кулак, чтобы не рассмеяться.

– Чего лыбишься? – Орли сердито запахнул забавно расходящееся на бочкообразной волосатой груди кимоно.

– Ты о чем? – с трудом сохраняя невинное выражение лица, ответила эльфийка.

– Вот только не делай вид, будто ничего не понимаешь! – Возмущению гнома не было предела. – Говорил же я Ошгану, что не стоит на ночь стирать наши вещи! Грязь не стыд, глаза не выест. Не послушался! Вот и маемся теперь в этом проклятом тряпье! Предполагалось, что до завтра мы из дома ни ногой, а тут на тебе.

Орли кивнул на сооруженное для пернатой наседки гнездо, возле которого, взволнованно разевая клюв, покачивался Гуамоко. Прищурившись, Миланика разглядела на гладкой поверхности яиц несколько длинных извилистых трещин. Временами из-под скорлупы доносился глухой требовательный писк рвущихся на свободу малышей.

– Хорош ворчать. – В отличие от соплеменника, Ошган даже не повернул головы. Все его внимание было приковано к двум ритмично раскачивающимся шарам. Получив недвусмысленный приказ, Беспощадный обиженно засопел, однако возразить уже не осмелился. Тем временем Ивар нацепил на филина сшитый для него по специальному заказу плотный кожаный наглазник. Ослепнув, Гуамоко сразу же успокоился и безропотно дал перенести себя на насест.

– Тиберий, на выход. Идем, Орли. – Принц вежливо, но твердо подтолкнул гнома к выходу. – Все, что могли, мы с тобой уже сделали.

Оставшись наедине с Ошганом, Миланика не спеша опустилась на колени, сплела свои тонкие изящные пальцы в замок и приготовилась к встрече с одним из самых удивительных созданий этого мира.

– Первый, кто вылупится, – мой, – почти не разжимая губ, прошипел ибериец. Однако тут же, похоже, устыдившись приступа алчности, уточнил: – Хотя нет, пусть сами выбирают.

В этот момент скорлупа одного из яиц наконец не выдержала, явив охнувшей от неожиданности девушке уменьшенную в несколько десятков раз копию Крайсы. Растерянно покрутив блестящей от слизи головой, рептилия открыла пасть, издав при этом громкий призывный полускрип, полусвист. Ошган искоса посмотрел на эльфийку, но тем не менее сдержался и не произнес ни слова. Пока дракончик озирался, другое яйцо тоже раскололось. Второй малыш оказался, в отличие от своего зеленовато-коричневого собрата, темно-бордовым. Выгнув шею, он сделал первый осторожный шажок навстречу замершему от восторга Ошгану.

– Кис-кис-кис, кис-кис, – только и смог вымолвить ошарашенный гном, похоже, ляпнув первое, что в голову пришло. Так или иначе, но его сумбурный призыв не остался без ответа. Расправив для равновесия свои кожистые крылья, оба малыша засеменили в сторону присевшего на корточки гнома.

– Эй! – Видя, что события развиваются совсем не так, как было запланировано, Миланика протянула руку к одному из «младенцев». Тот отреагировал недовольным шипением, попытавшись тут же тяпнуть эльфийку за палец. – Как же так, Ошган? – Девушка обиженно повернулась к гному.

– Сам не понял, – оторопело промямлил ибериец, глядя, как обе чешуйчатые рептилии, урча, трутся о его правую ногу. – Чего это они вместе-то ломанулись? Я ж звал только красного. Слушай, – гном бросил тревожный взгляд на Миланику, – ты это, подойди сюда, попробуй еще разок. Может, они еще не прочухали, что к чему?

Но вторая попытка оказалась даже хуже, чем первая. Стоило девушке приблизиться, как дракончики разгневанно защелкали зубами, а когда она попыталась коснуться одного из них, дружно сиганули Ошгану на спину, ловко цепляясь за его кимоно своими когтистыми лапками.

– Может, им вообще женщины не нравятся? – Полбочки поскреб высунувшуюся из-за плеча голову дракончика.

– Не знаю. – Миланика готова была расплакаться от расстройства. – Я вообще почти ничего в драконах не смыслю. Даже отец, знающий историю арлингов как свои пять пальцев, и то растерянно разводил руками, когда речь заходила о привычках драконов.

– Ну дела-а-а, – протянул Ошган. – Похоже, я всего-навсего оказался в нужном месте в нужное время. Не думаешь же ты, что простое «кис-кис» вызвало такую, – гном вздрогнул, ощутив прикосновение жаркого липкого языка к своей шее, – реакцию?

– Все может быть. – Девушка нервно дернула острыми ушками. – Только теперь у нас появилась одна очень серьезная проблема.

– Какая проблема?

– А ты будто не понимаешь?

– Ивар? – До гнома наконец дошло, во что он только что вляпался.

– Именно! Отец, пытаясь сдержать данное Арту обещание, затащил нас в эту глушь в надежде хотя бы на время скрыть от взора Арувала сам факт, – Миланика кивнула на дракончиков, – их существования. Как ты думаешь, что скажет, а вернее, что сделает император, узнав, что его родной сын тайно передал в руки гнома оружие, способное со временем изменить весь ход истории арлингов? Причем не одно, как планировалось, а целых два. Уверена, такой расклад Ивар даже не рассматривал.

– Что ж, – Ошган грозно встопорщил бороду, – тогда, значит, пришло время мне умереть. Только имей в виду, – он потянулся за висящим на поясе гладиусом, – я собираюсь очень дорого продать свою жизнь.

– А это идея! – Эльфийка уставилась на меч, лихорадочно пытаясь придумать наиболее достойный выход из сложившейся ситуации. – Окажись я у тебя в заложниках, отец, может быть, согласится на переговоры.

– А Ганирус? – Мозг гнома заскрипел, с трудом перемалывая царящую у него в голове кашу.

– С этим проблем не будет.

– Не пояснишь? – Лицо Полбочки приняло подозрительное выражение. – Или он уже того?..

– Нет. – Миланика загадочно улыбнулась, вспомнив сладость недавних поцелуев. – Броненосец жив и здоров, но для нас не представляет никакой опасности.

Видя, с каким скептическим видом гном отнесся к ее заявлению, девушка сочла необходимым пояснить:

– Про печать феникса что-нибудь слыхал?

– О?! – Гном удивленно поднял кустистые брови.

– Вот тебе и о, – Миланика победно улыбнулась.

– Стало быть, ты теперь полноправная хозяйка этого замка? – Настал черед Ошгана расплыться в широкой улыбке. – Так это же все меняет. Только, – он замялся, – ты точно уверена, что принц согласится на переговоры? Угрозы угрозами, но твой отец далеко не дурак. Может и не поверить в наш маленький спектакль. А я скорее соглашусь добровольно расстаться с жизнью, чем причиню тебе или ему хоть какой-нибудь вред.

– Спасибо за теплые слова, друг мой, – двери захлопнулись за неслышно вошедшим в комнату Иваром, – но, думаю, тебе не придется зайти так далеко.

– Отец! – Поняв, что принц все это время их слышал, Миланика опустила голову, сгорая со стыда.

– Дочь моя. – Ивар ласково положил руку на ее плечо. – Я горд тем, что, несмотря на случившееся, ты нашла в себе силы и попыталась спасти мою честь, принимая главный удар на себя. Однако я привык сам расплачиваться за совершенные мной ошибки. В том, что произошло, – он бросил взгляд на копошащихся за спиной Полбочки дракончиков, – нет вашей вины. Я должен был предвидеть такое развитие событий и заранее перенести яйца в разные комнаты. И не спорь, Миланика. – Принц повелительно сжал плечо дочери. – Что случилось, то случилось. А теперь о нашей с тобой проблеме. – Ивар повернулся к иберийцу. – Можешь ли ты поклясться мне в том, что, когда эти драконы вырастут, они не будут угрожать Арлингу?

Гном ответил принцу твердым взглядом:

– Я могу поклясться лишь в том, что скорее умру, чем допущу это.

– Такой ответ меня устраивает. – Охраняющий чопорно поклонился. – Властью, данной мне императором Арувалом Правдивым, я, принц Ивар Охраняющий, разрешаю тебе, Ошган Полбочки, отвезти в Иберию этих драконов. Уедешь, как только малыши окрепнут для дальней дороги.

Не найдя что сказать на этот поистине королевский жест, гном, в свою очередь, склонил перед Иваром свою косматую голову.

С тех пор прошло уже несколько дней, в течение которых Миланика с беспокойством следила за тем, как Ивар постепенно замыкается в себе. И раньше не отличавшийся болтливостью принц как будто позабыл, что вообще может говорить. Все его общение теперь ограничивалось парой фраз, невнятно брошенных вышколенным слугам, которые скорее угадывали желания принца, чем действительно понимали, о чем идет речь. Единственное, что еще хоть как-то интересовало Охраняющего, так это ставшие почти ежедневными тренировки с сильнейшими воинами замка. В первое время Миланика даже радовалась, считая, что таким образом Ивар потихоньку справляется с грызущей его душу виной перед императором. Но сегодняшний поединок заставил девушку поменять свое мнение. Принц явно нарывался, все настойчивей и настойчивей заигрывая со смертью. Очевидно, что, не вмешайся сегодня в схватку Ошган, ее отец был бы уже мертв. Гном тоже понимал это, поэтому и глазел на эльфийку со смесью благодарности и раскаяния.

– Надо срочно чем-нибудь отвлечь Ивара. – Полбочки растерянно запустил пятерню в свою густую, с проседью шевелюру. – Такими темпами он протянет недолго.

Эльфийка согласно кивнула:

– Принц считает себя виновным в потере драконов, разрываясь между долгом перед империей и данным тебе словом. Нужна четкая цель, которая придаст ему сил, став хотя бы на время барьером между жизнью и смертью.

– Если госпожа позволит, я готов помочь вам в этом вопросе.

При звуках этого низкого бархатистого голоса Миланика просияла, ощутив, как ее сердечко сразу же забилось в несколько раз быстрее. Так уж вышло, что, получив неограниченную власть над Ганирусом, она сама незаметно попала под обаяние влюбленного хозяина замка. За несколько совместно проведенных дней арлинг раскрыл перед ней совершенно другого Ганируса. Не гордого неприступного воина, известного своим крутым нравом, а нежного и заботливого эльфа, готового часами вести разговоры с любимой на самые сокровенные темы. И это только днем. Каждую ночь Броненосец настолько умело сочетал вспыхнувшую в нем страсть и накопленный годами отнюдь не монашеской жизни опыт, что девушка буквально таяла от наслаждения. Сделав над собой невероятное усилие, Миланика уняла предательскую дрожь в коленях и дала Ганирусу знак продолжить.

– В день вашего прибытия Ивар рассказал мне о странном юноше, дважды отмеченном печатью Ланы. Принц утверждает, что обязан ему своей жизнью и что парень, скорее всего, геройски погиб во время морского сражения с веспийцами. Так вот, я навел справки и выяснил, что похожий как две капли воды по описанию человек уже несколько месяцев считается одним из сильнейших гладиаторов лудуса, принадлежащего некоему Нумерию. А вот покровителем и, следовательно, настоящим хозяином этой школы является хорошо знакомый всем вам Луций Флавий Рустик.

– Арт жив?! – Ошган звонко хлопнул себя по ляжкам и раскатисто захохотал. – Говорил же я тебе, – он подмигнул Миланике, – что этот счастливчик нигде не пропадет!

– Гладиатор? – Девушка посмотрела на Броненосца с сомнением. – Тогда нам надо спешить. Сенатор хитер и никогда не допустит, чтобы такой необыкновенный раб получил однажды свободу. Спорю на что угодно: веспиец наиграется вдоволь, продав в итоге жизнь Арта на выгодных для себя условиях.

– Это точно. – Гном помрачнел. – Парень, конечно, необыкновенно силен и быстр, вот только мечом он владеет, ну, скажем, как я прялкой. По-настоящему опытного фехтовальщика ему не осилить.

– Так чего же мы ждем? – Ганирус, в свою очередь, подмигнул любимой. – Собираемся и едем в Весп. Вернем вашему другу Арту свободу, а твоему отцу, – он нежно обвил рукой талию Миланики, – смысл жизни.

 

Артем

– А теперь, уважаемые веспийцы, а также гости нашего прекрасного города, вас ждет поединок века! Бой, который, уверен, войдет в историю как один из самых жестоких. Ибо сейчас перед вами предстанут кровавый пожиратель сердец, дважды вернувшийся из царства Орба Кратер Острозубый и тот, чье имя заставляет многих мужчин трепетать от страха, а женщин – от желания. Встречайте: стремительный и ужасный Арт Невредимый!

Сколько раз он уже слышал хвалебные речи, призванные еще больше раззадорить и без того безумствующую толпу? С тех пор как он чудом выжил, благодаря редкой травке Арторианина, минуло уже около года. За это время его и в прошлой жизни не обделенное нагрузками тело стало еще более крепким, поджарым и гибким. Еще бы. Ведь одно дело – четыре раза в неделю бороться или тягать железо, и совсем другое – посвящать тем или иным видам тренировок ежедневно по шесть – восемь часов. Решив в кратчайшие сроки вылепить из талантливого новичка настоящего чемпиона, Тарбиш, кажется, не ведал покоя, каждый раз ставя Артема в пару с самыми разными противниками. Надо сказать, что арлинги, гномы и коренные веспийцы почти не встречались среди гладиаторов. Основную массу составляли жители давно уже покоренных Веспом народов, являющихся своеобразной игрушкой в руках победителей. Тут были и смуглые мирийцы, и милирии, вооруженные круглым щитом и коротким гладиусом, и их извечные оппоненты ретории. Анрикийцы и ностиксы, пармусы и эрсины, васкусы и ворстумы… И многие, многие, многие другие. Все они со временем превратились для юноши в один сплошной водоворот, состоящий из копий, мечей, кинжалов, а порой и клыков. Постепенно усилия наставника стали приносить свои плоды. Нет, конечно, настоящим мастером фехтования Артем еще не стал, однако теперь он мог смело выйти против почти любого из гладиаторов близлежащих лудусов, не прибегая при этом к помощи божественных даров. Помимо этого он научился ловко манипулировать постоянно алчущими крови веспийцами, став востребованным не только на общей арене, но и на большинстве закрытых представлений, регулярно устраиваемых знатнейшими лицами столицы. Вот и сейчас бой проходил на вилле одного из сенаторов, решившего таким образом развлечь дорогих гостей. Его противником стал вооруженный дубиной, щитом и длинным кнутом арвонус, грозно клацающий на Артема острыми подпиленными зубами.

После сигнала гладиатор взревел, стал раскачиваться, со скрежетом кусая край своего щита, и наконец, пустив пену изо рта, кинулся на своего противника. Будь юноша чуть менее опытен, он, может, и поддался бы на эту провокацию. Но Артему уже было известно, что только среди иберийцев действительно встречаются настоящие дети Артаса. Все остальные лишь копируют манеру ведения боя берсерка, не обладая на самом деле его качествами. Поэтому юноша лишь усмехнулся и, покрепче сжав рукоятку Альструма, ринулся навстречу Острозубому. В самый последний момент он на полшага сместился в сторону, пропуская мимо себя воняющую потом тушу и ловко зацепив при этом оппонента за лодыжку. Впечатавшись в одну из поддерживающих балконы колонн, тот замотал головой, успев, однако, выставить перед собой щит. Звонко хрястнуло, и в руках у арвонуса осталась лишь рукоятка с болтающимися на ней деревянными половинками. Дальше Артем уже не спешил. Он знал, что слишком быстрые поединки не доставляют удовольствия местной публике, поэтому сделал все от него зависящее, чтобы Острозубый протянул как можно дольше. Только когда Кратер вдоволь набегался, рыча, брызжа слюнями и размахивая огромной дубиной, юноша позволил ему зацепить себя кнутом за талию. Последовал мощный рывок, бросивший его прямо в раскрытые объятия осклабившегося от радости противника. Правда, эта улыбка очень быстро померкла. Стоило лишь Артему, в свою очередь, словно тисками сжать Кратера, сцепив руки у него за спиной, как из горла арвонуса хлынула кровь. После двухсекундной паузы пожиратель сердец рухнул на землю, судорожно царапая волосатую грудь в попытке добраться до своего проткнутого сломанными ребрами сердца. А его победитель тем временем отряхнулся, цапнул с земли Альструм, а затем свирепо воздел его над головой, тяжело дыша и впитывая в себя обрушившиеся со всех сторон овации. Потом юноша подошел к ложе, в которой горделиво восседал окруженный другими сенаторами Луций и, глядя прямо ему в глаза, воскликнул: «Во славу великого дома Флавиев!»

Довольный сенатор бросил к его ногам пальмовую ветвь, после чего принялся еще больше раздувать свои и без того пухлые щеки, принимая многочисленные поздравления от захваченных кровавым представлением патрициев. Получив на выходе с арены увесистый позвякивающий кошель, Артем, сопровождаемый стражниками, проследовал в комнату для омовения.

Смыв с себя пыль, кровь и пот, он принялся обильно смазывать свое тело мягким ароматным маслом, помня, что на этом шоу еще не закончилось. Хотя признаться, грядущая часть «Мерлезонского балета» нравилась ему все меньше и меньше. Вместе с остальными победителями сегодняшних схваток ему предстояло стать объектом вожделения находившихся на вилле знатных гостей. И если среди любительниц «попользоваться гладиаторами» попадалась иногда более-менее симпатичная особа, то это можно было считать настоящим везением. В основном молодыми пригожими рабами интересовались богатые веспийки, юность которых закончилась, когда Артем еще даже не успел родиться. Впрочем, когда он осмелился пожаловаться на это сенатору, тот лишь махнул на парня рукой.

– Тебе еще повезло, что я не даю обычно пользоваться лучшими своими воинами мужчинам. – Луций хохотнул, увидев неприкрытый ужас в глазах юноши. – Просто я заприметил, что мои соплеменники частенько калечат рабов, в порыве страсти позволяя себе лишнее.

После такого веского довода Артем решил помалкивать, надеясь, что молодость и буйная фантазия не дадут ему «сесть в лужу» перед развратными старушками. Однако сегодняшний день оказался богат неожиданностями. Заняв место возле длинного, ломящегося от всевозможных кушаний стола, юноша вскоре обратил свое внимание на небольшую группу людей, определенно держащихся особняком. Их внешний вид разительно отличался от предпочитающих легкие туники и тоги веспийцев. Одетые в длинные распашные кафтаны с перламутровыми пуговицами, незнакомцы восседали полукругом на высоких подушках, презрительно смотря перед собой раскосыми карими глазами. Некоторые даже не потрудились снять с головы остроконечные меховые шапки, оставаясь равнодушными к температуре «далеко за двадцать».

«Арторианины», – догадался Артем, вспомнив рассказы Бартука о далекой родине.

Молодой человек уже собрался было перевести взгляд на очередную по-хозяйски лапающую его ягодицы развратницу веспийку, когда в зал вошел еще один представитель племени кочевников. Вернее, не вошел, а вошла. Девушка, при виде которой сердце Артема сначала екнуло, а потом застучало в три раза быстрее. Причем не только сердце. Приняв возникшую у юноши эрекцию на свой счет, копошащаяся внизу пожилая дамочка довольно засопела. Артему было наплевать. Замерев, юноша любовался плавной, хищной походкой плывущей прямо ему навстречу воительницы. А иначе как воительницей назвать невысокую арторианку было сложно, ибо висящая у кочевницы на поясе длинная изогнутая сабля являлась неоспоримым доказательством ее статуса. Соблазнительно покачивающиеся бедра плотно обтягивали кожаные, мехом наружу, штаны, а высокую грудь подчеркивала украшенная серебряными пластинами рубаха. Искусно вплетенные в две тугие косы золотые монетки чуть слышно позвякивали при ходьбе. Взглянув проходящей мимо арторианке прямо в глаза, Артем буквально утонул в их бездонной синеве.

– Как смеет этот раб так дерзко пялиться на меня?

Обладательница синих, с коричневыми вкраплениями глаз, похоже, не разделяла вспыхнувшего у юноши желания.

– Прошу прощения, о несравненная хатун. – Подскочивший из ниоткуда Нумерий привычно изобразил на лице муки раскаяния. – Это ничтожество – всего лишь один из многих тысяч неотесанных варваров, сложивших оружие перед величием Веспа. Просто сегодняшняя победа и ваша божественная красота вскружили ему голову, заставив на мгновение забыть о своем положении.

– Вот, значит, как? – Девушка хищно раздула ноздри. – Тогда я намерена лично доказать вашему, – она скривилась, – гладиатору, что меня не зря называют Сарнаей Недотрогой. Дайте ему меч, – арторианка нетерпеливо притопнула обутой в мягкий кожаный сапожок ножкой, – пусть умрет с оружием в руках, как подобает настоящему воину.

– Желание хатун будет, конечно, исполнено. – Ланиста опустил глаза, чтобы никто не увидел сверкнувшего в них торжества. – Только вдруг он ненароком поранит или, не дай боги, убьет вас?

– Убьет? – Девушка звонко расхохоталась. – Эй, кто там? – Не оборачиваясь, она повелительно щелкнула пальцами. – Скажешь моему отцу, – приказала Сарная подоспевшему на зов коренастому воину, – что всю ответственность за случившееся я заранее беру на себя.

– О несравненная, – видя, какой нежелательный оборот принимают события, вмешался в разговор Луций, – осмелюсь напомнить вам, что за этого раба я выложил…

– Я заплачу втрое, причем в любом случае, – тоном, не терпящим возражений, осадила сенатора кочевница.

– Ну, если втрое… Да будет так. – Флавий дважды хлопнул в ладоши. – Принести меч Арту Невредимому. – Он вопросительно взглянул на Сарнаю: – Или лучше саблю?

– Пусть сам выбирает, – презрительно фыркнула девушка.

После недолгого раздумья молодой человек остановил свой выбор на клинке, с которым на арену чаще всего выходили истинные эльфы. Редкое зрелище, учитывая тот факт, что арлинги обычно предпочитали смерть позорному плену. А учителей среди попавших в рабство длинноухих и вовсе не было. Артему в этом смысле необычайно повезло. Тарбиш, казалось, владел всеми мыслимыми и немыслимыми видами оружия. Поэтому уловив в глазах юноши вспышку интереса, мелькнувшую при виде изогнутого двуручного меча, он с легкостью включил катану в его ежедневные тренировки. Теперь у Артема впервые появилась возможность доказать наставнику и в первую очередь себе, что он способен не только расшибать головы Альструмом. Тем более калечить или, не дай бог, убивать прекрасную Сарнаю он точно не собирался. По мнению юноши, длинный меч подходил для этой цели лучше, чем тяжелый коротковатый молот. Взяв катану в руки, Артем наскоро проверил свое оружие на прочность и баланс, после чего скрестил взгляд с глазами прекрасной незнакомки. Как показали дальнейшие события, это и стало его главной ошибкой. В ту же секунду окружающий мир словно подернулся белесой дымкой, а когда туман рассеялся, юноша обнаружил себя лежащим ничком на мраморном полу, причем из его правого плеча медленно стекала бордовая струйка крови. Его собственной крови.

– Что за черт?

Вскочив на ноги, он завертел головой, пытаясь как можно быстрее обнаружить противницу. Однако стоило ему опять встретиться с Сарнаей глазами, как ситуация снова повторилась. С тем лишь отличием, что теперь кровь хлестала уже из двух рук сразу. Скрипнув зубами от боли, Артем попытался первым напасть на стоящую в трех шагах от него кочевницу. Попытка провалилась так же, как и две предыдущие. Причем в этот раз неведомая сила умудрилась вырвать катану у него из рук. Ничего не понимая, он уставился на свои ладони, предательски липкие от пота и крови, когда краем глаза уловил приближающееся сбоку острие арторианской сабли. Отбить этот выпад обладателю сверхъестественной реакции не составило никакого труда. Более того, юноша успел дотянуться до запястья не ожидавшей от него такой прыти Сарнаи. Словно клещами сжав дернувшуюся от неожиданности воительницу, молодой человек заученно развернулся и, упав на оба колена, бросил свою невысокую противницу через плечо. Падая, девушка выронила из руки саблю, а когда опомнилась, кончик утерянного клинка уже покачивался буквально в миллиметре от ее нежной шеи. Не веря в случившееся, Сарная перевела изумленный взгляд на Артема, но сообразивший что к чему юноша благоразумно отвел глаза в сторону. Лишь после того, как довольный сенатор, подняв большой палец, торжественно объявил его абсолютным победителем, Артем осмелился вновь посмотреть на застывшую от удивления арторианку.

Ее лицо, раскрасневшееся от гнева и обиды, в этот момент было поистине достойно пера великого художника. По крайней мере с наслаждением впитывая в себя восточную красоту кочевницы, юноша пришел именно к такому выводу. При ближайшем рассмотрении он решил, что прозванная Недотрогой напоминает скорее индианку, чем коренную жительницу бескрайних степей. Девушка, в свою очередь, смотрела на него так, словно тоже впервые увидела. Их молчание, похоже, затянулось. Наконец Сарная первой разомкнула плотно сжатые губы и произнесла:

– Честная схватка.

Не найдя, что сказать в ответ, Артем растерянно развел руками.

– Сенатор, – она перевела взгляд на Луция, – так сколько стоит этот раб?

– Не продается, – резче, чем положено, бросил веспиец.

– Мой господин, – снова встрял в разговор Нумерий, – слишком привязан к этому гладиатору, чтобы думать о его продаже в ближайшее время. Однако он с радостью позволит вам провести некоторое время в его обществе.

«Ну, все, – мелькнуло в голове у Артема. – Сейчас она психанет и свалит с вечеринки, не оставив на память даже электронного адреса».

Каково же было его изумление, когда арторианка не моргнув глазом приняла недвусмысленное предложение ланисты. Тряхнув мелодично зазвеневшими косичками, она протянула руку за спину, в которую один из ее спутников поспешил вложить увесистый кошель.

– Этого хватит? – Голос Сарнаи был бесстрастен.

– С лихвой, о несравненная. – Удовлетворенный таким финалом сенатор подтолкнул к арторианке застывшего как истукан Артема. – Он ваш до завтрашнего вечера.

Не сказав больше ни слова, девушка развернулась, после чего с легкостью проложила себе дорогу сквозь ряды почтительно расступившихся перед ней веспийцев. Артем завороженно следя за соблазнительно виляющей при ходьбе попкой, безропотно последовал за кочевницей. Идти пришлось недолго. Остановившись у большого конусообразного шатра, возле которого неподвижно стояли четверо раскосых стражников, Сарная, не оборачиваясь, бросила через плечо:

– Жди здесь.

Ожидание не продлилось и пяти минут. Вскоре полог шатра слегка раздвинулся, и молодой человек, повинуясь повелительному взмаху показавшейся в проеме ручки, нырнул внутрь. Царящий в помещении полумрак заставил его незаметно активировать ночное зрение. Когда сумрак рассеялся, Артем обнаружил, что Недотрога и в самом деле решила сменить гнев на милость. Облаченная в короткий полупрозрачный халат, практически не оставляющий места для фантазии, она протянула юноше тряпицу, густо смазанную пахучим веществом, в котором он признал бальзамом Аркоса.

– Обработай свои раны, воин. Если хочешь, – Сарная кивнула на круглый, накрытый в степной манере, столик, – можешь перекусить. И не стесняйся. Восполни потраченные в бою силы. Они тебе сегодня еще пригодятся.

После такого прямого намека у юноши не осталось больше ни капли сомнений в том, что капризная, как и положено истинной леди, фортуна наконец-то повернулась к нему лицом. Пока Артем приводил себя в порядок, воительница искоса посматривала на его перекатывающиеся, подобно упитанным змеям, мышцы. Когда с омовением было покончено, она протянула юноше простой глиняный кубок, до краев наполненный пенистой белой жидкостью.

– Возьми. Это напиток моей родины. Он утоляет жажду лучше любого вина.

– Спасибо. – Он подошел к девушке так близко, что почти коснулся напрягшихся темно-красных сосков на ее пышной груди. От нее исходил странный запах, тревожный и вместе с тем нестерпимо манящий. Проведя тыльной стороной ладони по обнаженному предплечью арторианки, Артем почувствовал, как ее упругое тело бьет мелкая, едва ощутимая дрожь.

«Да ведь она просто напугана. – Сверкнувшая подобно молнии мысль заставила его внимательнее присмотреться к предмету своего желания. – Да, точно, так и есть. Храбрится. Пытается показать, что все еще контролирует ситуацию. А на деле трясется, словно птенец перед первым вылетом из гнезда».

И вместо того, чтобы по-варварски яростно набросится на Сарнаю, как этого обычно требовали охочие до экзотики веспийки, Артем нежно взял в свои огрубевшие от тренировок ладони лицо привставшей на цыпочки девушки и принялся ласково целовать ее нежную бархатистую кожу, постепенно опускаясь все ниже и ниже. Изнемогая от желания, он сдерживал себя до тех самых пор, пока из уст прекрасной арторианки не послышался призывный всхлип и она сама не опрокинулась на мягкий шелковый ковер, раскрывшись перед юношей подобно бутону готовой к немедленному опылению лилии.

Позднее они лежали, тихо прижавшись друг к другу, чувствуя, как их сплетенные в единое целое тела постепенно охватывает блаженная истома. Впрочем, конец этой любовной сцены не доставил Артему никакого удовольствия. Ощутив, что организм уже достаточно отдохнул и ненавязчиво требует продолжения, он потянулся, чтобы поцеловать метку свернувшейся кольцами кобры, обвивающей левое плечо прильнувшей к нему красавицы. Однако направленное ему в грудь острие узкого крестообразного стилета мгновенно отбило у молодого человека всякое желание.

– Довольно, – от тона Сарнаи недвусмысленно повеяло холодом. – Ты получил свою награду. Теперь уходи. Но помни, – она резко дернула кинжалом, – если хоть одна живая душа узнает о том, что здесь произошло, я лично скормлю твой язык степным псам.

Получив такое странное напутствие, Артем пулей вылетел из шатра, после чего растерянно обернулся, пытаясь понять, в чем проблема и что он сделал не так.

– Черт его знает, – после минутного раздумья пробурчал он. – Может, у нее «праздники» скоро? Вот и срывается, бедняжка, от наплыва гормонов.

С этими словами гладиатор, принадлежащий славному дому Луция Флавия Рустика, уныло поплелся обратно в лудус, стены которого он надеялся однажды покинуть.

 

Хлоя

– И что нам теперь делать? – Гнома зябко поежилась, обвив руками прижатые к груди колени.

Сидя в подвале одной из портовых таверн, девушка с тревогой наблюдала, как ее спутники уже полчаса скалятся друг на друга, тщетно пытаясь достичь компромисса.

– Вот-вот, – указывая на Хлою, обвиняюще выкрикнул Три Росомахи, – попробуй хотя бы ей объяснить, зачем ты заставил нас переться в этакую даль? Искать Ошгана Полбочки в самом центре Веспийской империи, имея за душой лишь примерное направление да конечную цель его миссии? На такой идиотский шаг, клянусь серебряными сетями Дитры, мог решиться только полный болван. Знай я об этом сразу – лежал бы сейчас дома, с кружкой пенистого эля, а не прозябал бы в подвалах, – Эрик рассерженно пнул нагло ковылявшую мимо жирную крысу, – тщетно пытаясь искать ветра в поле.

– Ну так и вали на все четыре стороны, – упрямо выпятил подбородок Неспящий. – Можешь даже поплакаться дяде в подмышку. Это у вас, видимо, семейное – чуть только запахло жареным, плакаться или искать пути к отступлению. Предатели, чтоб вас…

– Что ты сказал? – Глефа с шипением рассекла воздух, замерев в дюйме от шеи Дрофана.

– Хватит! Прекратите! – Хлоя отважно бросилась вперед, встав между рассерженно хрипящими мужчинами. – Если вы вместо того, чтобы помогать мне, вдруг решили поубивать друг друга, то хотя бы сделайте это в другом месте.

– Прости, – первым опомнился Эрик. – Я не имел в виду, что бросаю вас. Будь я предателем, – он бросил грозный взгляд на бывшего начальника королевской стражи, – кое-кто до сих пор сидел бы на цепи у моего дяди.

– Ладно, проехали. – Дрофан примирительно протянул воину руку. – Только нам действительно позарез нужно отыскать Ошгана. Причем сделать это раньше ищеек Кормака.

– А ты уверен, что Полбочки не последует примеру Норика Строгого? Он ведь и так почти полжизни провел в опале, пытаясь загладить чужие ошибки.

– Вот именно чужие! Не бросить родной клан в такую минуту мог только честный и бесстрашный гном. Недаром он стал главой Алмазных Секир в обход других, не менее достойных претендентов. Нет, Ошган не прогнется. Тем более что Кормак уже дважды предал его брата.

– Как предал? – навострила уши Хлоя.

– Во-первых, он в самый ответственный момент покинул ряды мятежников, благоразумно юркнув обратно под теплое отцовское крылышко. А во-вторых, – Дрофан помедлил, – я в свое время долго гадал, кто бы мог тогда подрезать подпруги у Торвина? И пришел к выводу, что это преступление тоже дело рук Убийцы. Ведь если б не появление Ругара, то, клянусь молотом Вардана, именно Кормак носил бы сейчас заветную метку. Уверен, Полбочки понимает это не хуже, чем я. А учитывая то, что Трай незадолго до смерти указал на Ошгана как на гнома, способного прийти на помощь в трудную минуту, мой выбор очевиден.

– Предположим, ты прав. – Эрик присел на краешек пустой бочки. – Только как нам найти лучшего Ведающего Иберии в столице противника, если он, так сказать, на задании? Да он сейчас может быть где угодно, от императорского дворца до борделя.

– А это идея! – Неспящий подсел на другой край занятой Эриком бочки. – Помнишь, как ты давеча смеялся над тем, что мы решили укрыться у матушки Бирлы? На эту мысль меня натолкнул именно Ошган, которого я, к слову, видел в последний раз аккурат на праздновании в честь возвращения домой его сына. Он тогда хлебнул лишнего и немного разоткровенничался. Сказал, что лучшего места, чтобы незаметно провести день-другой в большом городе, не найти. Мол, были бы деньги…

– Так вот откуда ветер дует. – Три Росомахи усмехнулся и так сильно хлопнул Дрофана по плечу, что тот от неожиданности слетел с бочки. – Пожалуй, опираясь на этот ориентир, я смогу что-нибудь придумать.

Не успел Дрофан вскочить на ноги, как Эрик уже барабанил в рассохшуюся от времени дверь, ведущую из подвала. Вскоре на лестнице послышались торопливые шаги.

– Что ж вы делаете, окаянные? – округлив налитые кровью глаза, начал появившийся в проеме мордатый юноша, явно собираясь продолжить гневную тираду.

– Знаю, знаю. – Вид взбешенного до крайности молодого веспийца ничуть не смутил гнома. – Мы обещали вести себя тихо. Но так случилось, что мне позарез нужно выбраться отсюда, буквально на пару часов. Дело срочное. Право слово, любезный Петрий, – Эрик подкинул в воздух мелкую серебряную монетку, – не ждать же мне до вечера.

Последовало молниеносное движение руки, и монетка исчезла в лопатообразной длани веспийца.

– Ладно, валите, – гнев Петрия как ветром сдуло, – только больше шуметь не советую. Если отец узнает, что я втайне от него даю приют, – он окинул троицу недобрым взглядом, – всяким подозрительным личностям, он будет очень недоволен. А когда отец очень недоволен… – На этом месте фантазия у паренька, по-видимому, иссякла, и он решительно закончил свою гневную тираду, проведя большим пальцем по шее.

– Понял, уважаемый, – слушавший вполуха Эрик задорно подмигнул Хлое, – немедленно испаряюсь.

Когда снаружи щелкнул тяжелый замок, девушка повернулась к Неспящему:

– Как думаете, дядя Дрофан, у него получится?

– Не знаю, – вздохнул тот, – только выбор у нас с тобой невелик. Либо мы сумеем отыскать Ошгана до того, как это сделают слуги новоиспеченного короля, либо, – последовал еще один протяжный вздох, – всем нам будет очень плохо. Полбочки – один из немногих знатных иберийцев, сохранивших после Мятежа четырех влияние на совет пятнадцати, даже будучи в немилости у Ругара. А зная его крутой характер, предположу, что в данной ситуации он вообще единственный в королевстве гном, способный хоть что-нибудь противопоставить Кормаку. Без его поддержки шансов у нас не больше, чем у птенца, выпавшего из гнезда. Можно, конечно, провести всю оставшуюся жизнь в бегах, вот только лично меня воротит от одной мысли о таком бесславном финале. Ладно, – Неспящий кивнул на стоящий в углу пыльный топчан, – ты, это, передохни немного, а я покамест покараулю.

Смертельно устав с дальней дороги, Хлоя провалилась в крепкий сон, не успев даже коснуться головой кровати. Однако стоило лишь скрежетнуть плохо смазанным дверным петлям, как девушка тут же распахнула глаза, пытаясь спросонья опознать вошедшего.

– Ну и задачки вы мне задаете! – Взопревший от полуденной жары Эрик шумно присосался к одному из стоящих поблизости бочонков. – Оказывается, – он бросил на Дрофана обвиняющий взгляд, – твой друг давным-давно уже покинул столицу, успев при этом наследить так, что при одном упоминании его имени от меня шарахались как от прокаженного. А ведь я спрашивал не абы у кого.

– Покинул? Куда? – Неспящий со свойственной ему бесцеремонностью пропустил мимо ушей не интересующие его подробности.

– Вот этого мне узнать не удалось. – Увидев, как после этих слов лицо Хлои вытянулось от огорчения, гном поспешил дополнить: – Но не все еще потеряно. Если конечно, кому-нибудь из вас знакомо имя Арт Невредимый.

– Знакомо?! – воскликнул Дрофан. – Да я лично вручил Арту фамильное кольцо, когда он спас жизнь Ругару! Этот малый находился в отряде Ведающих, покинувшем Аркос больше года назад. А предводителем у них был лично Полбочки. Кстати, они уже тогда были друзьями. Так что если кто и должен знать о местонахождении Ошгана, так это Арт.

– Ну, тогда нам следует поторопиться, – Три Росомахи взглянул на пробивающиеся сквозь многочисленные щели в половицах лучи солнца, – пока на Апорийской арене еще остались места.

Эрик не зря поторапливал своих спутников. Не успели они сесть на верхних ступеньках огромного амфитеатра, как тут же оглушительно взвыли трубы, возвещая о начале кровавого представления. Одновременно с этим закрылись тяжелые, окованные медью ворота, отрезав таким образом собравшихся зрителей от суеты внешнего мира. Никогда не бывавшая дальше окраин Аркоса гнома с любопытством глазела на громогласно снующих вокруг веспийцев. Поспешно делая ставки, ругаясь, крича и снова ставя на понравившихся бойцов, окружающие казались юной иберийке гигантскими стервятниками, слетевшимися, чтобы попировать на останках очередной своей жертвы.

Поначалу происходящее на арене не вызывало у нее никакого отвращения. Дело в том, что бои велись между лакимусами – новичками, вооруженными деревянными, по сути учебными, клинками. Их задачей было еще больше разогреть толпу перед основным представлением. Поэтому когда на арену с разных сторон вышли двенадцать облаченных по всем правилам гладиаторов, Хлоя лишь отрицательно мотнула головой на предложение отвернуться. Пока распорядитель витиевато расписывал достоинства каждого из бойцов, они стояли неподвижно, но стоило лишь прозвучать сигнальному гонгу, как воины бросились друг на друга, рыча так громогласно, что на мгновение заглушили скандирующую публику. Брызнула первая кровь, и Хлоя поспешила спрятать охваченное ужасом личико, уткнувшись прямо в седеющую бороду Неспящего. Правда, спустя некоторое время девушка все же набралась смелости, чтобы бросить мимолетный взгляд на кипящее внизу сражение. Половина гладиаторов уже выбыла из строя, тщетно пытаясь подобрать вывалившиеся наружу внутренности или слепо уставившись остекленевшим взглядом в голубое небо. Оставшиеся четверо слаженно атаковали двух прижавшихся спина к спине воинов, отчаянно пытавшихся сохранить свои драгоценные жизни. Пока им это удавалось. Принимая большинство ударов на крепкий овальный скутум, экипированный как ворстум гладиатор орудовал гладиусом с немыслимой скоростью, умудряясь сдерживать напор сразу троих противников. Его напарник искусно компенсировал очевидный недостаток роста и длины рук коротким копьем. Во всяком случае, наседавший на него мириец уже был с ног до головы покрыт собственной кровью, обильно сочащейся из трех глубоких порезов. Прикрываясь щитами, бойцы медленно пятились, двигаясь в сторону двух гигантских колонн, поддерживающих длинный балкон с сидящими на нем знатными веспийцами. Около балкона и разыгралась финальная часть сражения. Справедливо решив, что прочность цепи напрямую зависит от прочности его самого слабого звена, один из трех атаковавших ворстума гладиаторов сместился в сторону и неожиданно обрушил удар на середину копья потерявшего бдительность гнома. Трибуны ликующе взревели, увидев, как лишившийся оружия ибериец судорожно парирует удары небольшим круглым щитом.

– Это конец, – прошептал одними губами Эрик. Ему вторил схватившийся за голову Дрофан. Полностью доверяя прогнозам своих проводников, Хлоя опять зажмурилась и торопливо зашептала единственную из всех известных ей молитв. Однако услышав, как Три Росомахи вдруг раскатисто захохотал, девушка замолчала, рискнув приоткрыть один глаз. Открывшаяся перед ней картина разительно отличалась от того, что было ранее. По-прежнему невредимый ворстум, стоя одной ногой на собственном щите, без видимых усилий отбивался от двух последних противников, тщетно пытающихся прорваться сквозь его умелую защиту. Остальные гладиаторы неподвижно лежали на покрытом бурыми проплешинами песке.

– А где же гном? – воскликнула Хлоя, тщетно пытаясь обнаружить среди покойников тело своего соплеменника.

– Под щитом, – лаконично ответил Дрофан. Приглядевшись, девушка увидела торчащий из-под треснувшего, изогнутого щита сапог.

– Представь, – сияя, как начищенная до блеска монета, прокричал Эрик, – этот красавчик смог укрыть раненого напарника своим щитом, попутно вырубив еще двух противников! Никогда не видел ничего подобного!

Тем временем бой на арене, похоже, перешел в статическую фазу. Видя, с какой легкостью ворстум парирует все их атаки, гладиаторы растерянно отступили, тяжело дыша и попеременно сплевывая на землю. Трибуны разочарованно загудели. Пытаясь успокоить недовольную публику, распорядитель дал знак стоящим внизу стражникам. Те согласно кивнули и поспешили ухватиться за подъемные рычаги, приводящие в действие механизм, открывающий ворота. Решив, что на этом схватка должна закончиться, Хлоя испуганно взвизгнула, когда разглядела протискивающуюся сквозь приоткрытые створки огромную тушу.

– Крастер, – охнул Три Росомахи, наблюдая за готовым к прыжку мохнатым чудовищем. Полумедведь-полуящер устрашающе рыкнул, после чего молнией набросился на оцепеневших от ужаса воинов. На этот раз девушка даже не успела зажмуриться, настолько стремительной была атака крастера. Легко расправившись с двумя гладиаторами, тварь зарылась мордой в живот одного из них и отвратительно зачавкала, не обращая никакого внимания на стоящего поблизости неподвижного ворстума. Но стоило человеку всего лишь снять ногу со щита, как крастер немедленно оторвался от пиршества, рассерженно зарычал и, наклонив свою рогатую голову, ринулся на новую жертву. Они столкнулись с громким хлопком, подняв в воздух клубы пыли. Покрытая чешуей громадина и отбросивший в сторону бесполезный меч невысокий воин. Когда пыль от столкновения рассеялась, Хлоя увидела замершую в самом центре арены пару. Хрипя от натуги, гладиатор сжимал обеими руками длинные костяные наросты, торчащие на морде чудовища, постепенно прижимая мохнатую голову к земле. Крастер, в свою очередь, прилагал титанические усилия, пытаясь сдвинуть наглую козявку с места. По тишине, опустившейся на арену, гнома поняла, что окружающие ошарашены происходящим не меньше ее.

– Гарни! – Девушке сперва показалось, что она ослышалась. – Гарни, где ты там?

Голос ворстума, доносящийся из-под шлема, эхом отразился от каменных стен амфитеатра. Внезапно щит, прикрывающий раненого гнома, зашевелился, и наружу выползла густо присыпанная пылью фигурка. Шатаясь, как распоследний портовый пьянчужка, гном огляделся вокруг, подобрал валяющийся неподалеку трезубец, после чего похромал в сторону громко сопящих противников. Заметив приближающегося иберийца, животное испустило протяжный вой, сменившийся почти человеческим стоном, когда гладиатор, всхлипнув от натуги, вогнал оружие глубоко в мохнатую шею. После третьего удара смертельно раненное животное тяжело повалилось на бок и осталось так лежать, царапая лапами песок и конвульсивно подергиваясь.

Что тут началось! У Хлои впервые в жизни заломило виски из-за звенящих буквально отовсюду восторженных воплей. А когда воин наконец снял с русой головы шлем и победоносно подбросил его в воздух, девушке пришлось даже заткнуть ладошками уши, чтобы не оглохнуть. Правда долго оставаться в таком положении ей не дали. Стоило Дрофану опознать в юноше спасителя короля, как Эрик ухватил ничего не соображающую от шума гному за руку и деловито потащил ее сквозь плотную массу ликующих зрителей. Неспящий пробирался следом. Последнее, что увидела Хлоя, бросив прощальный взгляд на арену, было смеющееся потное лицо молодого человека, от спасения которого, возможно, зависела ее дальнейшая судьба.

 

Гай Антоний

– Спасибо, наставник. – Гай поклонился, всем своим видом выражая крайнее почтение. Редкое зрелище. Ведь несмотря на то, что Антоний и сам был немного кочевником, он не очень-то жаловал своих дальних родственников. Причиной тому были его детские воспоминания. Мать Гая, красавица-арторианка, будучи одной из любимых рабынь Авла Антония Первого, так и не покорилась до конца своему господину, сбежав из дворца при первом же удобном случае. Побегу не помешал даже тот факт, что незадолго до этого девушка успешно родила крепкого розовощекого младенца. Беглянку в итоге так и не поймали. По странной прихоти император признал Гая своим сыном, автоматически сделав его полноправным гражданином Веспа. Что, впрочем, не избавило подрастающего мальчонку от постоянных насмешек и зуботычин.

Стиснув зубы, Антоний терпеливо сносил ежедневные издевательства остальных, законных детей императора, выплескивая накопившуюся за день ненависть во время своих изнурительных вечерних тренировок. Вскоре его упорство принесло первые плоды. Будучи всего лишь пятнадцатилетним юнцом, он уже мог сражаться на равных с лучшими легионерами столицы. Видя грандиозные успехи молодого бастарда, Авл, невзирая на протесты сената, отправил сына прямиком в храм богини Ланы, а позднее передал под его начало одну из лучших приграничных когорт. Мудрое решение. Не одна сотня кочевников сложила свои горячие головы, пытаясь поживиться на контролируемой Смирным территории. Немногие оставшиеся в живых пополнили бесконечные ряды гладиаторов, тысячами расстающихся со своими никчемными жизни во имя славы и процветания великой империи. Правда, с некоторыми из них Антонию пришлось встретиться снова, когда он сам стал одним из идущих на смерть.

Лишь обретенная способность предугадывать ближайшие действия противника позволила ему пережить эти первые, самые трудные месяцы рабства. Ведь нужно было не только выйти целым и невредимым из жестоких схваток на арене. По ночам жаждущие мести арторианцы раз за разом пытались отправить ненавистного потомка Авла на тот свет. Естественно, все это не прибавляло Гаю любви к сородичам.

Однако наставник всегда занимал в его душе особое место. Легендарный гладиатор, не проигравший ни одного сражения, арторианец посвятил всего себя единственной цели – поискам достойного ученика, которому он мог бы передать накопленный за годы сражений опыт. Тарбиша словно магнитом тянул любой подающий надежды гладиатор. Причем наставнику было глубоко наплевать, веспиец ты, арторианец или даже гном. Он щедро делился знаниями с каждым умеющим слушать бойцом, временами охватывая своей неуемной энергией сразу оба лудуса. И хотя в школе, принадлежащей Марию Атернию Целсию, был свой, отдельный наставник, Тарбиша это никогда не останавливало. Естественно, Антоний долгое время лидировал в списке его любимчиков. Было время, когда Гай даже вынашивал планы по переходу в соседний лудус, справедливо полагая, что под началом Тарбиша он сможет наконец получить долгожданную свободу. Так было до появления в лудусе Арта Невредимого. Узрев, какой самородок попал в его руки, Тарбиш вцепился в юношу не хуже почуявшего добычу голодного крастера. Он, конечно, по-прежнему продолжал руководить тренировками школы. Только все сливки отныне доставались талантливому новичку. Остальные довольствовались стандартным, так сказать, набором.

Наблюдая за прогрессом, который с завидной регулярностью демонстрировал на арене Арт, Гай все чаще и чаще поеживался, ощущая предательский холодок, пронизывающий его тело. Испытав определенные трудности в их первом, пробном поединке, Антоний ревниво следил за восхождением новой, ломающей все его хитроумные планы звезды. Их повторная встреча, похоже, была не за горами. Причем сам Антоний, сперва грозившийся при первом же удобном случае порвать выскочку на мелкие кусочки, в последнее время все меньше и меньше жаждал этой самой встречи. Дело в том, что, чем больше Гай узнавал своего будущего противника, тем большее уважение он испытывал к этому странному синеглазому юноше. Правда, Антоний был далеко не одинок в своей симпатии. Сначала среди рабов прошел слух о том, что существует прямая связь между возвращением на Апорийскую арену Бартука с Каспием, которых все мысленно давно уже успели похоронить, странной болезнью Арта и пощечинах, полученных ланистой от разъяренного чем-то Флавия. Даже распоследнему дураку в лудусе было понятно, что не просто так юноша провалялся без сознания в течение трех недель после относительно пустячного ранения. А уж дураком Гай себя точно не считал. Поэтому когда медикус, нанятый сенатором, послал своего помощника за редким противоядием, для Антония все сразу же встало на свои места. Он решил, что когда юноша выздоровеет, то обязательно попытается отплатить своему «неизвестному» отравителю. К его удивлению, никакой мести не последовало.

Более того, Арт умудрился потихоньку, помаленьку подобрать ключик к коварному и недоверчивому Нумерию. Ключ оказался на диво прост. Он подкупил своего господина. Теперь если Невредимый хотел оказать услугу какому-нибудь рабу, он шел прямиком к ланисте, сопровождая свою просьбу увесистым кошелем. На эти прошения, по-видимому, уходили все его сбережения, получаемые за регулярные победы на арене. Другие гладиаторы, чаще всего тратившие призовые на вино и женщин или скрупулезно копившие на выкуп, поначалу недоуменно пожимали плечами, видя, как паренек старается помочь очередному попавшему в беду рабу. Однако спустя некоторое время выяснялось, что помощь требуется уже им самим. Арт не отказывал никому. Постепенно бездонная жадность ланисты привела к тому, что вокруг Арта сплотилась добрая половина обитателей лудуса, включая даже нескольких стражников. Единственной странностью в поведении юноши была его манера ведения боя. С дьявольской точностью он старался нанести исключительно смертельные удары там, где сам Антоний предпочел бы всего-навсего сбить противника с ног. Гай никак не мог понять, куда пропадали доброта и милосердие Арта, когда тот выходил на арену. Не мог, пока Тарбиш не поведал ему свои мысли о причинах такой необычайной жестокости.

– Тут все просто. – Арторианец почесал гладко выбритый подбородок. – Арт боится, что не сможет заставить себя добить уже поверженного противника. Он считает, что сражаться, защищая свою жизнь, – это одно, а хладнокровно прикончить молящего о пощаде – совсем другое.

– К чему ты мне все это рассказываешь? – настороженно переспросил Гай, удивленный как самим визитом наставника, так и проявлением несвойственной тому откровенности. – Не думаешь же ты, – гладиатор презрительно усмехнулся, – что Гай Антоний Смирный боится твоего ученика? Да я десяток таких Артов сожру, даже не поморщившись!

– Ты, может, и сожрешь, а вот твой друг Гарни, пожалуй, подавится.

– Что ты сказал? – Усмешку Гая с лица как ветром сдуло.

– Я тут краем глаза заглянул в списки на завтра. Поединок шесть на шесть. Счастливчику достались крепкие напарники, и я готов был уже поставить на него месячный заработок, когда Нумерий вписал Арта в другую шестерку. А мы с тобой оба знаем, что пленных Невредимый не берет.

– О боги! – потрясенно вымолвил Антоний, когда до него дошел смысл сказанного. – Неужели ничего нельзя придумать? Может, поговорить с Гарни? Пусть сожрет какой-нибудь мухомор пострашнее. Уверен, Нумерий быстренько подберет замену захворавшему гладиатору.

– Ты сам-то в это веришь? – Тарбиш скептически хмыкнул. – Чтобы ибериец отказался от доброй потасовки? Да его же потом в чертоги Вардана, или как его там кличут, не пустят. Смерть с мечом в руке – обычное дело среди упрямых гномов, а упрямее твоего дружка днем с огнем не сыщешь.

– Тогда дай мне меч и проведи меня… – Гай осекся, вспомнив, с кем разговаривает.

– Даже не думай. – Наставник нахмурился. – Я не дам тебе исподтишка покалечить моего лучшего ученика. Если Арту и суждено погибнуть от твоей руки, то это должно произойти в честном бою, на арене.

– Тогда давай накормим Арта этими мухоморами, – не унимался Гай.

– Нет. – Голос Тарбиша был тверд. – Никаких мухоморов. И не сверкай на меня глазами. Я не для того рассказал тебе о предстоящем поединке, чтобы ты совершал всякие глупости. Есть другой выход. Я могу перевести твоего друга в шестерку Арта. Гном на это точно согласится.

– А ты уверен, что твой ученик будет работать в паре? Насколько мне известно, Невредимый, стараясь по полной использовать свое преимущество в скорости, всегда держит дистанцию даже от союзников. Боюсь, Гарни просто не угнаться за ним.

– Согласен, ход рискованный. Может и не получиться. Поэтому я и считаю, что ты лично должен попросить его об услуге. Что уставился? Не нравится? Гордый Гай Антоний никогда не унизится до подобных прошений? Ну что сказать… Твое дело. Твой друг. Настаивать не буду. Я и так позволяю себе слишком многое. Только не говори потом, что тебя не предупреждали. – Тарбиш развернулся, собираясь уйти.

– Стой, стой. – Антоний торопливо ухватил его за рукав туники. – Я согласен. Ради Счастливчика я готов даже вылизать сандалии этому твоему Арту. Лишь бы сработало.

– Ты языком-то мели, да знай меру. – Голос наставника стал мягче. – Парень никогда никого не унижал. Тут ты можешь быть спокоен. Вот только захочет ли Арт рисковать жизнью ради гладиатора, которого завтра могут выставить против него? Этого я с уверенностью сказать не могу.

– Ладно, – решительно подвел черту веспиец. – Веди. Попытка не пытка, – он поморщился, – сделаю, что смогу. А там будь что будет.

Арта они нашли отдыхающим после очередного тренировочного боя. Парень внимательно осматривал небольшой круглый щит, голыми пальцами выравнивая на металле полученные во время поединка вмятины. Рядом, потирая наливавшееся синевой плечо, громко матерился Каспий.

– А я тебе говорил, – Арторианин тоже был здесь, – не пытайся переть на рожон. Не тот противник.

– Да я все время забываю, – гигант смерил удивленным взглядом не блещущего габаритами молодого человека, – что его размеры не соответствуют возможностям. Вроде козявка такая, – Каспий поморщился от боли, – а лупит не хуже тарана. Чтоб тебя! – Воин приложил к плечу холодный булыжник.

– Недели две теперь болеть будет, не меньше, – с видом знатока посочувствовал Бартук. Он первым заметил приближающуюся парочку и кивнул на них Арту. – Эй, смотри, кого к нам наставник притащил.

– Может, пощады просить будет? – нарочито громко съязвил Каспий.

– Не дождетесь, – одними губами прошептал Антоний, машинально показав гиганту неприличный жест.

– Хватит! – Приказ наставника мгновенно отрезвил горячие головы. – Каспий, Бартук. Ноги в руки и бегом к столбу. Арт, останься.

Убедившись в том, что поблизости нет лишних ушей, Тарбиш наклонился и положил мозолистую руку на шею своего протеже.

– Я могу заставить любого гладиатора этого лудуса тренироваться до потери сознания, могу жестоко наказывать за малейшее неповиновение, но не могу заставить тебя выполнить его, – кивок в сторону Антония, – просьбу.

После этих слов наставник хлопнул по плечам обоих гладиаторов и неспешно зашагал по направлению к пыхтящим у тренировочного столба Бартуку с Каспием. Вскоре оттуда донеслись резкие отрывистые команды, сопровождаемые мерным щелканьем кожаного бича.

Оставшись наедине, Гай сперва растерянно переминался с ноги на ногу. Так уж получилось, что, несмотря на все жизненные перипетии, он никогда еще не оказывался в роли просителя и теперь совершенно не представлял, с какой стороны можно подступиться к Невредимому. Видя его замешательство, Арт первым сделал приглашающий жест:

– Садись давай. В ногах правды нет.

– В заднице тоже, – не удержался от колкости Антоний, тем не менее приняв любезное приглашение.

– Если честно, – неожиданно тепло улыбнулся юноша, – я ничего не понял из речи наставника. Поэтому давай уж, не тяни кота за хвост, – и видя, что собеседник все еще колеблется, пошутил, – за спрос обещаю денег не брать.

– У меня есть друг, – Гай сделал паузу, – единственный из тех, кто остался в живых. Так получилось, что завтра он должен стать одним из твоих противников.

– Счастливчик?

Антоний удивленно поднял брови:

– Ты знаешь? Откуда?

Арт невесело усмехнулся:

– Предпочитаю собирать сведения о гладиаторе, игравшем со мной, как кошка с мышкой.

– Мне было приказано, – запротестовал Антоний.

– Да я все понимаю. Сам в таком же положении. Только не представляю, как сохранить твоему Гарни жизнь. Предположим, – молодой человек наморщил лоб, – я его вырублю не до конца, ну, просто оглушу, по-вашему. Тогда его судьбу будет решать желание толпы. А в последнее время, – Арт укоризненно посмотрел на веспийца, – твои соотечественники отнюдь не отличаются милосердием. Что тогда мне прикажешь делать?

– Речь не о том, чтобы сражаться с Гарни. – Антоний воспрянул духом, видя, что Арт не отказал ему сразу. – Наставник пообещал мне перевести гнома в твою шестерку. Но противник у вас будет очень и очень серьезный. Ты-то, конечно, справишься, а вот Счастливчику, боюсь, не выжить. Прошу тебя, Арт, – в волнении он даже схватил юношу за запястье, – не дай ему погибнуть. Этот пройдоха – все, что у меня осталось. Проси все что хочешь, только…

– Эй, эй, полегче. – Парень выставил вперед обе ладони. – Не путай меня с Нумерием. Я никогда не был крысой, торгующей чужими жизнями.

– Не хочешь? – От отчаяния у Гая задергалась правая щека.

– Я этого не говорил. Дело в том, что я еще совсем не умею работать в паре, а за день этому не научиться. Я вообще много чего не умею, поэтому и гарантировать ничего не могу.

– Какие гарантии? – Антоний с надеждой утопающего уцепился за последние слова юноши. – Просто сделай, что сможешь. Чудес я не требую. Гарни, кстати, отлично умеет прикрывать спину. Уверяю тебя, обузой он не будет.

– Эх, – Арт, видимо, подвел для себя черту, – где наша не пропадала? Попробую. Только предупреди своего друга, пусть вперед не лезет. Спину прикроет – и ладно.

– Слово? – Гай протянул перевитую тугими жилами руку.

– Слово! – Молодой человек, не колеблясь, пожал ее, после чего легко подхватил с земли выправленный щит и зашагал в сторону грозно потрясающего кнутом наставника. Мышцы на его спине перекатывались, словно сытые змеи, обвивая торс юноши сверху донизу.

Проводив его долгим взглядом, Антоний решительно тряхнул головой и бросился на поиски Счастливчика.

На следующий день, в очередной раз дав стражнику на лапу несколько серебряных монет, веспиец пробрался в соседствующую с оружейной каморку, откуда открывался замечательный вид на разворачивающееся перед ним кровавое шоу. Сначала все шло так, как он и предполагал. Прошло немногим более пяти минут, а от команды Арта в живых осталось двое – он сам и привычно работающий вторым номером Гарни. Следуя заранее составленному плану, они пробивались к колоннам, около которых можно было постараться свести на нет численное преимущество противника.

– Давай, давай, давай, – твердил словно заведенный Гай, впившись руками в зарешеченное окно. Увидев, что Счастливчик потерял копье и, выронив щит, упал, веспиец со свистом втянул в себя воздух, не находя больше слов для выражения кипящих в нем эмоций. Только когда его друг оказался надежно прикрыт брошенным на землю щитом, Антоний рискнул снова перевести дух.

– Ну же, тупица, не стой, – крикнул он, видя, что Арт не двигается с места, не желая, по-видимому, оставлять раненого напарника без защиты. – Атакуй, чтоб тебя. Быстрее, пока они, – веспиец бросил взгляд на распорядителя, тщетно пытающегося угомонить недовольно свистящие трибуны, – не пустили в дело Валтора.

Заслышав скрежет открываемых ворот, Гай прислонился воспаленным лбом к прохладной каменной кладке и тихо, почти не слышно, застонал.

– Куда, идиот? – Гладиатор в очередной раз схватился за голову, видя, как Арт отважно ринулся навстречу крастеру. Однако когда юноша, вместо того чтобы быть раздавленным в лепешку, пригнул голову огромного чудовища к земле, Гай, не сдержавшись, захлопал от восторга.

– Так его! – воскликнул он, когда выкарабкавшийся из-под щита гном нанес чудовищу последний, решающий удар. Привалившись спиной к стене, Антоний вознес благодарственную молитву своей покровительнице, всемилостивой Лане, пообещав в ближайшее время принести ей достойную жертву. Так как в последний раз он вспоминал о богине очень и очень давно, процесс ее восхваления слегка затянулся. Наконец, утерев с взмокшего лба крупные капли пота, Гай собрался покинуть свое помещение, когда послышавшиеся неподалеку голоса заставили его настороженно замереть, приникнув к щели между рассохшимися дверными досками. По коридору, издалека напоминая надувшегося от важности павлина, шествовал Нумерий, старательно ощипывая на ходу веточку красного винограда. За ним, матерясь на чем свет стоит, топало около дюжины стражников, таща за собой трех связанных брыкающихся гномов.

– Да успокойте же вы наконец это иберийское отродье, – остановившись, приказал ланиста, брезгливо вытирая запачканные сладким соком пальцы о краешек своей туники. – Все равно до вечера они сенатору не понадобятся.

Послушно кивнув, один из стражников привычным жестом достал из-за пояса небольшую, гладко отполированную дубинку и небрежно тюкнул ближайшего пленника по затылку. Повторив процедуру еще два раза, он закинул на плечо последнее обмякшее тело и бросился вслед за неспешно удаляющимся господином. Когда процессия свернула за угол, Гай равнодушно пожал могучими плечами, выждал для приличия еще пару минут, после чего упругой походкой прирожденного воина направился обратно в лудус. Через некоторое время он и думать забыл об этом происшествии.

«Рабом больше, рабом меньше. Меня это не касается и никоим образом не коснется», – такие мысли бродили в голове Гая Антония Смирного, лучшего гладиатора дома Атерния. Как показало время – напрасно.

 

Миланика

– Он красивый? – В бархатистом голосе Ганируса ей послышались ревнивые нотки.

– Кто, Арт? Не знаю. – Миланика задумалась. – Наверное, да. Симпатичный, для человека.

Сидя на теплых чешуйчатых коленях, девушка игриво повела обнаженными плечами.

– Ну не дуйся, любимый. Я ведь просто дразню тебя, малыш.

Почти двухметровый, как, впрочем, подавляющее большинство истинных арлингов, «малыш» тут же растаял, легко и непринужденно перейдя от расспросов к более приятному и привычному занятию. Поражаясь в душе его ненасытности, эльфийка вся затрепетала, ощутив, как настойчиво скользящие вниз чешуйчатые руки вызывают в ней новую волну желания. Раздавшееся неподалеку покашливание заставило их смущенно отпрянуть друг от друга.

– Отец. – Узнав голос принца, Миланика вспыхнула и поспешила скрыться за украшенной изображениями танцующих журавлей ширмой. На лице Броненосца, напротив, смущение быстро растаяло. Поправив шелковое кимоно, он широко распахнул легкие раздвижные двери и почтительным жестом пригласил войти своего будущего тестя.

– Простите, что помешал, – согласившись на брак дочери, Ивар предпочитал смотреть сквозь пальцы на регулярно доносившиеся из личных покоев Ганируса стоны, – но времени у нас мало.

Эффект от дальнейших слов принца был подобен грому, раздавшемуся среди ясного неба.

– Я получил известие о том, что огромное войско под предводительством Кормака Убийцы пересекло нашу границу.

Ошарашенная такой сногсшибательной новостью, Миланика выскочила из-за ширмы, забыв впопыхах и о своих всклокоченных волосах, и о размазанном макияже. Ганирус, наоборот, не сделал ни единого движения, чувствуя, что Ивар еще не все сказал.

– Оказывается, король Иберии погиб, и Кормаку удалось каким-то образом убедить совет пятнадцати, что именно я имею прямое отношение к смерти Ругара. – Принц тяжело вздохнул и продолжил: – Соглашусь, что мои действия, – он бросил неодобрительный взгляд на Миланику, – хоть и продиктованные заботой о жизни дочери, выглядели, прямо скажем, недружелюбно. Но я думал, что все эти недоразумения уже разрешены. Ведь Ругар лично, в присутствии верховного жреца, снял с меня все обвинения. Ничего не понимаю, – Ивар сокрушенно качнул головой. – Как бы то ни было, наши планы меняются. Ганирус, – чешуйчатый слегка поклонился, – подбери нескольких надежных эльфов из тех, кто уже бывал ранее в Веспе. Снабди деньгами, оружием… короче, всем необходимым. Они должны будут в кратчайшие сроки вытащить Арта из цепких лап этого шельмы-сенатора. Купить, выкрасть, обхитрить – не важно. Главное, чтоб побыстрей. Ты, Броненосец, побудешь здесь, вместе с Ошганом. И не смотри на меня так кисло. Я не могу оставить драконов на попечение одного лишь Полбочки. Арлинг впервые за многие годы находится в состоянии войны с Иберией. К тому же большинство местных воинов, – Ивар поморщился, – разделяют твою нелюбовь к гномам. Кто-то должен остаться, чтобы поддерживать порядок в замке и оберегать потомство Крайсы. Это приказ, который обсуждению не подлежит. Миланика, – он перевел взгляд на дочь, – собирайся. Вы вместе с Орли будете сопровождать меня в столицу. Императору нужно быстрее узнать о том, как все было на самом деле.

– Так он вам и поверит. – Показавшийся на дорожке Беспощадный лихо подтянул кожаную перевязь с двумя хищно торчащими крест-накрест мечами. Натянув специально подогнанные под его пузатую фигуру доспехи, гном стал похож на обшитую со всех сторон стальными листами башню. Выражение «поперек себя шире» как нельзя лучше характеризовало открывшуюся Миланике картину.

– Арувал не зря именуется Правдивым. Ему достаточно лишь коснуться левой рукой любого из нас, чтобы добиться честного ответа на свой вопрос. Правда, в моей голове, – Ивар поежился, – отец никогда еще не копался. Быть может, – он хищно усмехнулся, – для выяснения обстоятельств императору хватит допроса сопровождающего меня гнома?

– Эй-эй, – Орли отпрянул, – я не давал никому права залезать мне в башку! Сами наследили, – гном с трудом сложил руки на своем необъятном брюхе, – сами и выкручивайтесь. А то мало ли, копнет твой папка лишку, а я потом красней.

– Поверь, – не удержался от комментария Ганирус, – твои сексуальные предпочтения будут интересовать императора в последнюю очередь.

Беспощадный повернулся спиной и показал оппоненту неприличный жест.

– В любом случае, – поспешила разнять спорщиков Миланика, – решать будет сам Арувал. Не волнуйтесь. Уж кто-кто, а дедушка точно не страдает излишним любопытством.

Больше возражений не последовало. Через тридцать минут, чмокнув на прощание возлюбленного, девушка присоединилась к небольшому отряду, состоящему из десяти эльфов и одного вечно недовольного гнома. Ганирус настаивал как минимум на полусотне воинов, но принц отклонил его щедрое предложение, мотивировав свой отказ тем, что они находились в самом сердце империи.

– Крупные шайки разбойников давным-давно уничтожены регулярно патрулирующими территорию Арлинга отрядами ордена Охраняющих. Мелких же формирований негоже опасаться главе вышеупомянутого ордена, – таково было мнение его высочества.

– А гномы? – никак не успокаивался Ганирус.

– А что гномы? Их армия движется с севера, мы находимся на юге. Добраться до этих мест Кормаку при любом раскладе не светит. – Ивар бросил примирительный взгляд на встрепенувшегося было Орли. – Не станешь же ты отрицать, что никому еще не удавалось одолеть арлингов на их собственной земле?

Возражений не последовало. Получив намедни от Полбочки очередной нагоняй, толстяк предпочитал старательно изображать несвойственную ему ранее покорность. Вообще после того, как Ошган стал хозяином двух настоящих драконов, его авторитет в глазах Орли взлетел буквально до небес. Скар и Инга – так назвали крылатых малышек – в первое время росли буквально не по дням, а по часам. Спустя пару недель они вымахали настолько, что почти сравнялись размерами с Гуамоко. Освобожденный от роли наседки филин был еще одним живым существом, к которому драконята относились преимущественно с симпатией. Всех остальных рептилии встречали недовольным шипением, широко растопыривая свои кожистые крылья и грозно клацая челюстями. Впрочем, Гуамоко тоже иногда доставалось на орехи. Привыкнув к тому, что его персону на протяжении долгого времени холили да лелеяли все кому не лень, филин порой не знал, что и предпринять, когда расшалившиеся сверх меры малыши вцеплялись своими крохотными, но уже довольно острыми зубками в изрядно растолстевший за период долгого высиживания птичий зад. Усмирять расшалившихся драчунов, естественно, приходилось Ошгану.

Едва сдерживая хохот при виде обиженной физиономии Гуамоко, ибериец участливо приглаживал его растрепанное оперение, обещая, что строго-настрого запретит мелким хулиганам использовать своего «прародителя» в качестве добычи. Но проходил час-другой – и история повторялась. Наконец, терпению филина пришел конец. По крайней мере так решила Миланика. Он стал все чаще вылетать по ночам, предпочитая охоту домашнему питанию. После одной из таких вылазок филин вернулся встревоженным. Отказавшись от заботливо приготовленных гномом мышей, Гуамоко вопросительно гукнул, сорвался с насеста и, сделав единственный прощальный круг над замком, улетел куда-то в сторону Веспа.

«Доберется ли он до хозяина? – рассеянно поглаживая пятнистую спину Росинки, размышляла эльфийка. – Путь через море не близкий, а Гуамоко слишком раздобрел для дальних путешествий».

Внезапно ее спутница настороженно дернула ушками, принюхалась, поведя из стороны в сторону своим черным мокрым носом, а потом молнией сиганула в ближайшие кусты. Не успела Миланика сообщить отцу о странном поведении своей подопечной, как раздавшееся поблизости конское ржание заставило принца привстать на стременах, внимательно осматривая окрестности. На дорогу, преграждая им путь, выехало не меньше сотни облаченных в боевые доспехи арлингов. Впереди всех, горделиво восседая на белом жеребце, гарцевал Летор Холодный. При виде Ивара на его практически лишенном всяких эмоций лице мелькнула тень улыбки.

– Ого, Ивар Охраняющий, Миланика, какая встреча! Не думал, что снова увижу вас так скоро. Вы оказали мне поистине огромную услугу, избавив от дальнейших поисков.

«Что-то тут не так», – раздался в голове эльфийки тревожный звонок. Слишком уж дерзким и самодовольным был тон любимого отпрыска первого императорского советника. Обычно таким раскованным Летор мог быть с ней наедине, но в присутствии принца Холодный всегда был сама любезность.

– Рад, что смог порадовать сына Майлина Твердого, – ровным тоном ответил Ивар. – К сожалению, меня и моих спутников ждет масса неотложных дел. Поэтому будет лучше, если мы продолжим беседу в другой раз.

С этими словами Ивар тронул пятками своего коня, намереваясь спокойно проехать мимо. Обычно принцу хватало малейшего намека на недовольство, чтобы осадить любого наглого арлинга. Однако в этот раз события приняли несколько иной оборот. Вместо того чтобы покорно склонить голову и дать его высочеству дорогу, Летор достал из-за пазухи увесистый нефритовый шар, на гладкой поверхности которого выделялся огромный, светящийся изнутри рубин.

– Стоять! Именем императрицы Альвии Светлой!

Миланика охнула. Движением, за скоростью которого уследил бы разве что Арт, принц выхватил из ножен катану и упер ее острие прямо в переносицу не успевшего даже моргнуть Летора.

– Что ты сказал, собака? – Прерывистый голос Ивара выдавал крайнюю степень напряжения, охватившую его высочество.

– Не надо, Ивар, – из строя выехал всадник в потертом пластинчатом доспехе, отличавшийся от прочих арлингов черными как вороново крыло волосами. – Не делай этого. Будет только хуже.

Принц даже бровью не повел.

– Что происходит, Эолан? – пытаясь осмыслить услышанное, рискнула подать голос Миланика. – Почему Летор назвал тетю Альвию императрицей?

– Потому что она в данный момент является единственной владычицей Арлинга. – Воин помолчал, очевидно давая Ивару время, чтобы обдумать эту новость. – Арувал Правдивый погиб. Убит одним из проклятых, – он метнул ненавидящий взгляд на Орли, – гномьих берсерков. Мальвик и Тайрус тоже мертвы, как и многие другие эльфы, сложившие головы в ущелье Эйркара.

– Но ведь тогда, – храбро пискнула Миланика, – императором должен стать мой отец. Он старший мужчина в роду.

– Должен? – Лицо черноволосого исказила гримаса страдания. – Он должен умереть за то, что развязал эту войну. И будь моя воля, я не дал бы ему даже права на сэппуку.

– Довольно, Эолан. – Принц вернул катану в ножны так же молниеносно, как и достал. – Я понимаю твои чувства, поэтому прощаю тебе мое невольное оскорбление. Дочь моя, – он повернулся к Миланике, – возвращайтесь обратно. А я поспешу в Альвгард, пока еще не слишком поздно. Уверен, сестра поверит в мою невиновность.

– Невиновность? – насмешливо крикнул Летор. Как только принц отвел лезвие от его носа, Холодный поспешил укрыться за спинами своих воинов, поэтому его голос звучал слегка приглушенно. – О какой невиновности ты говоришь, если все иберийское войско шло в атаку с кличем: «Месть Ивару, убийце Ругара»?

– Это не тебе решать, – парировал Эолан. – Однако, – он снова повернулся к Ивару, – твоя дочь тоже должна пойти с нами. На время расследования она будет почетной гостьей в замке Майлина Твердого.

– Она и все остальные, – донесся требовательный голос Холодного.

– И все остальные, – склонил голову Эолан.

– Нет, – упрямо выпятил подбородок Ивар. – Моя дочь и так слишком много времени провела в веспийском плену. И даже не смей мне перечить. Я только что узнал, – титаническим усилием принц сдержал рвущийся наружу стон, – что потерял родного отца и двух старших братьев. Миланикой я рисковать не стану. Она останется в замке Ганируса Броненосца, которому я всецело доверяю, и точка. Подумай хорошенько, Черный. Если выяснится, что я не виновен в смерти короля Иберии, то я по праву являюсь законным императором, а значит, твоим господином.

– Ни за что. – Видя, что черноволосый колеблется, Летор рискнул снова выехать вперед. – Не верьте ему. Я ведь рассказывал о нашей встрече в харчевне у Альдуина? Уже тогда было очевидно, что Ивару есть что скрывать. Переодетые в иноземные одежки, они мило шушукались с двумя гномами, явно замышляя что-то недоброе. Да еще зачем-то тащили с собой громадного филина. Похоже, его высочество пытался как можно дальше спрятаться от взора императора, будучи прекрасно осведомлен как о своей вине, так и о готовящемся нападении на Арлинг.

– В его словах есть смысл. – Эолан пожал могучими плечами. – Ваше высочество, волею императрицы Альвии Светлой приказываю вам и вашим спутником сдать оружие. В противном случае мы вынуждены будем атаковать вас.

– Я понимаю. – Ивар многозначительно положил ладонь на рукоять катаны. – Ты хороший слуга, Черный. Лучший военачальник моего отца. Что ж. Пусть каждый следует своему долгу так, как он его понимает.

Меч тихо зашипел, снова дюйм за дюймом покидая ножны.

– Я не удивлен, ваше высочество, – в глазах Эолана промелькнула тень уважения. По его команде воины ощетинились копьями и стали медленно охватывать противника полукругом.

– Миланика, – бросил принц, не оборачиваясь, – ты знаешь, что делать.

– Отец, я…

– Нет времени на споры. Только ты сможешь предупредить Ганируса с Ошганом. Беги. – С этими словами Охраняющий первым же выпадом перерубил два ближайших копья и стремительно юркнул в образовавшуюся брешь. За ним тут же ринулись воины Ганируса, сопровождаемые грозно вращающим обоими мечами Орли. Взвизгнула сталь. Раздались первые стоны и первые, хриплые проклятия. Но Миланика этого уже не слышала. Ощущая сильнейший зуд в правом плече, она соскочила с лошади и ринулась в обратном направлении.

– Взять! Живой!

Повинуясь четкой команде Эолана, за девушкой тут же устремилось не менее десятка всадников. Будучи осведомленными о способностях Миланики, они попытались с ходу достать ее арканами. Попытка с треском провалилась. Заметив краем глаза летящую в ее сторону петлю, эльфийка резко отпрянула в сторону, после чего бросилась бежать со скоростью, в несколько раз превышающей возможности императорских скакунов. Через пару сотен ярдов те были вынуждены остановиться, осознав тщетность своих усилий.

– Стремительная! – со странной смесью восхищения и гордости пробормотал один из воинов, статный арлинг с легким пушком на подбородке. После чего, повелительно махнув остальным всадникам рукой, он повернул коня, направившись туда, где уже постепенно затихал шум короткого яростного боя. Возможно, последнего боя Ивара Охраняющего, наследного принца Арлинга.

 

Артем

– Что такое? Мне показалось или Арт Невредимый действительно осмелился тяжело вздыхать в моем обществе?

Откинувшись на белоснежные простыни, девушка вперила в него обвиняющий взгляд.

– Нет-нет, о прекраснейшая! – поспешил заверить веспийку Артем. – Я так, немного задумался, – Корнелия хищно раздула ноздри, – ну, то есть вспомнил о завтрашнем поединке. Боюсь, что после проведенной с вами ночи я рискую выйти на арену совершенно обессиленным. Ваше высочество настолько страстны и неутомимы…

Он врал, бессовестно врал. А что еще оставалось делать? Ведь Корнелия была в первую очередь дочерью императора, а уж потом капризной, взбалмошной стервочкой, до потери пульса обожающей секс, но, как это ни странно звучит, ничего в нем не смыслящей. Впрочем, многие веспийки, пользующиеся услугами гладиаторов, страдали этим недостатком. Имея достаточно средств для того, чтобы купить ночь с любым понравившимся рабом, они напрочь забывали о том, что данный процесс должен быть как минимум двусторонним.

«Недаром, – думал Артем, когда его вела к себе домой очередная истекающая похотью матрона, – в столице так активно плодятся бордели всех видов и мастей. Достаточно всего лишь один-единственный раз узнать, что может дать мужчине опытная жрица любви, чтобы навсегда охладеть к поджидающему тебя дома «бревну».

Вообще личная жизнь богатеев Веспа порой напоминала Артему какой-то замкнутый порочный круг. Мужья, не получая ни любви, ни ласки от своих вторых половинок, толпами валили в бордели или покупали себе красивых, а главное, послушных рабынь. Их жены, слишком гордые, чтобы прислушиваться к естественным мужским желаниям, в свою очередь платили баснословные деньги, чтобы командовать в постели могучими гладиаторами. И те и другие мнили себя знатоками постельных утех, думая, что умение приказывать автоматически делает их превосходными любовниками.

Естественно, Артем никогда не посвящал в крамольные мысли Корнелию. Ибо для скрытности у него имелись свои, очень весомые причины. Во-первых, ее власти с лихвой хватило бы на то, чтобы посадить дерзнувшего поучать ее высочество раба на кол, а во-вторых, девица обладала поистине великолепным телом. Побывавший за год в постелях доброй трети обитательниц императорского дворца, юноша здраво рассудил, что от добра добра не ищут. Ведь на ее месте с легкостью могла оказаться какая-нибудь высохшая бабуся, решившая напоследок тряхнуть сединой. Правда, от таких крайностей судьба его пока что миловала, но видеть понуро бредущих за распутными тетками соратников Артему уже приходилось. Поэтому молодой человек героически сносил все возрастающие в геометрической прогрессии капризы госпожи, сторицей вознаграждая себя за терпение, лаская ее роскошные прелести.

Однако в последнее время притворяться было все сложнее и сложнее. И дело было даже не в том, что упругая плоть Корнелии не вызывала у него прежнего желания. Тут все было в порядке. Просто все его мысли упорно крутились вокруг прекрасной Сарнаи, чей образ прочно застрял в сердце Артема. Он уж ругал себя, злился, изматывал тело тренировками – все напрасно. Дошло до того, что арторианка стала являться ему в сновидениях, вытеснив события, «транслируемые» Гуамоко.

– Эк тебя зацепило, – участливо покачал головой Бартук, которому молодой человек по строжайшему секрету поведал, без особых, конечно, подробностей, о событиях той памятной ночи. – То-то я смотрю, ты в последнее время ходишь как в воду опущенный. Не грусти, Арт. Ты даже не представляешь, как тебе тогда повезло. Сарнаю прозвали Недотрогой аккурат после ее совершеннолетия. Будучи любимой дочерью хана Бадила, она стала первой за многие годы арторианкой, которой было дозволено попытать счастья в Соганийских горах. После триумфального возвращения довольный отец облобызал дочурку, придирчиво осмотрел свежую метку королевской кобры на ее плече и возвестил, что теперь для полного счастья ему не хватает самой малости: трех-четырех внучат. Что тут скажешь? Воля отца – закон для дочери, иначе смерть. Назначили смотрины. Разослали гонцов. Через месяц от претендентов на ее руку просто отбоя не было. Вот только у Сарнаи, как оказалось, насчет замужества были другие планы. Она объявила, что выйдет замуж только за того воина, который сможет в поединке один на один доказать ей свое превосходство. Мол, негоже ханской дочке носить потомство от слабого мужчины. Сказано было прилюдно, складно и, что самое главное, убедительно. Огорошенный дерзкой выходкой дочери, Бадил только глазами хлопал. Возразить-то нечего. Можно, конечно, принудить возомнившую себя великой поединщицей девчонку. Только зачем? Соседи уважать перестанут. Вот и пришлось хану, скрепя сердце, узаконить решение Сарнаи. Собрали желающих. Обговорили сроки. А дальше произошло вот что. Первый же вышедший против Сарнаи воин схлопотал саблей по голове, не успев нанести даже пары ударов. «Малолетняя соплячка» легко и непринужденно отправила к праотцам еще семерых женихов, прежде чем остальные сообразили, что дело тут нечисто.

– Долго же они соображали, – улыбнулся Артем.

– Долго, недолго. Суть не в этом.

– А в чем?

– В том, что тайна ее божественного дара до сих пор не раскрыта, – важно поднял указательный палец Арторианин.

– То есть как не раскрыта?

– А вот так. Ни один из воинов, осмелившихся скрестить сабли с Сарнаей, не выжил. Конечно, время от времени наведывались к ним в стойбище новые женихи. Только итог всегда был один и тот же. Пара выпадов и новый труп.

– Получается, я единственный, кто смог подобрать ключик к этой тайне?

– Вот именно, единственный! – Бартук задумчиво почесал кончик носа. – С одной стороны, понятно, зачем Сарная разделила с тобой ложе. Клятвы, они на то и клятвы, чтобы их выполнять. Только почему после не прирезала? Вот вопрос.

– Может, денег пожалела? – пожал плечами Артем. – Я и необученный-то стоил немало, а теперь и вовсе, – он хмыкнул, – почти бесценен.

– Не преувеличивай свои достоинства, – нахмурился узкоглазый. – Ты далеко не первый меченый, загремевший на арену. Были воины и поценнее.

– Почему не знаю? – мгновенно отреагировал юноша.

– Потому что их кости сгнили задолго до того, как ты родился, – наставительно произнес Бартук. – В любом случае золото для Сарнаи не проблема. Нет, тут дело в чем-то другом…

– Эй, ты опять? – Звонкая пощечина прервала размышления Артема. – Думаешь, я не вижу, что ты снова пудришь мне мозги? – Раскрасневшаяся от ярости Корнелия забарабанила ручонками по его широкой груди. – Неужели ты готов променять меня на какой-то дурацкий поединок? Тем более что у тебя в противниках числится всего лишь пара новичков-иберийцев.

«Готов, не готов. Как будто меня спрашивают», – недовольно подумал Артем, когда до него дошел смысл сказанного.

– Что? Против меня? Два гнома? Новичка? Да не может такого быть!

– Заткнись, раб! – взвизгнула веспийка. – Я лучше знаю. Хотели сначала привезти какого-то эльфа из лудуса Сертория, но сенатор в последний момент передумал. Так, все, – рыжеволосая бестия обиженно надула свои пухлые губки и отвернулась, – поди прочь, не хочу тебя больше!

– Как будет угодно вашему высочеству. – Молодой человек послушно потянулся за валяющейся на полу туникой.

– Арт. – Едва слышный шепот заставил его удивленно посмотреть на Корнелию. Девушка неподвижно лежала в позе эмбриона, зажав между ног шелковую подушку. – Ты это… Завтра, после боя… Возвращайся. С Нумерием я договорюсь.

«Ох уж эти женщины, – размышлял Артем, уныло загребая сандалиями песок на обратной дороге в лудус. – Сначала ластятся, как кошки, потом гонят прочь. А стоит уйти, требуют, чтобы вернулся. Ладно, – он провел пятерней по уже отросшему ежику, – фиг с ними. Баб даже боги не понимают, куда уж мне? Лучше попробую разобраться с этими двумя гномами. Чую, что дело тут нечисто. В принципе пара хорошо обученных иберийцев может составить неплохую конкуренцию опытному гладиатору, но выпускать новичков против меня, прошедшего не одну сотню боев меченого? Казнь чистой воды, не иначе».

– Эй, Невредимый. – Хлопок по плечу оборвал нить его рассуждений. Шедший по правую руку стражник щербато лыбился, глядя на Артема. – Не оплошай завтра, слышишь? Я поставил на тебя недельное жалованье. Если что, вернешь мне долг с процентами. – Легионер издевательски захохотал.

– Если что, Ларий, – весело парировал юноша, – тебе придется топать за своим долгом прямиком в царство Орба. Глубже не бывает, да? Вот там и сочтемся. Да не парься ты, – поспешил подбодрить он моментально насупившегося стражника, – все будет чики-пуки.

– Как будет? – У Лария от умственного напряжения даже челюсть отвисла.

– Нормально, говорю, все будет. Не волнуйся. Ты лучше передай от меня весточку в соседний лудус. Там, говорят, пару новых бойцов привели. Хочу поспрошать у народа, что да как.

К сожалению, от гладиаторов Мария он ничего путного так и не узнал, кроме того, что в школу действительно притащили парочку изрядно побитых гномов. Тертий, ланиста дома Целсия, бросил их в дальнюю камеру и выставил стражу с приказом никого не подпускать. От медикуса, осмотревшего иберийцев, поступила скудная информация о состоянии здоровья загадочных узников. Синяки, ссадины, выбитые зубы. Короче, ничего серьезного. У Артема мелькнула было идея подключить к делу Антония. Но веспиец все свободное от тренировок время просиживал у постели Счастливчика. Полученные в последнем бою раны гнома неожиданно воспалились, и его вот уже несколько дней лихорадило.

Все это привело к тому, что, выйдя следующим утром на арену, Артем не стал работать по заведенному им самим обычаю на опережение противника. Вместо этого юноша призывно ударил мечом в скутум и начал медленно обходить незнакомцев по спирали, постепенно сужая круги. Когда юноша приблизился на расстояние пяти шагов, один из гномов скинул шлем с обезображенного лица, угрожающе выставил вперед глефу и прохрипел:

– Ну, что ходишь вокруг да около? Начинай, раздери тебя Вардан!

– Не дразни, идиот. – Голос второго гнома показался Артему смутно знакомым. – Ты же видел его в деле.

– Я тоже не подарок, – огрызнулся покрытый ужасными шрамами воин. – А смерть в бою, – он сплюнул на землю, – не самое плохое решение в данной ситуации.

– Кто вы? – Артем нервно дернул щекой, заслышав донесшийся с трибун издевательский свист. Не привыкшие к такому развитию событий зрители все громче и громче требовали свежей крови.

Второй шлем полетел на землю, заставив юношу чертыхнуться.

– Узнал, Арт? – в постаревших глазах Дрофана застыло тоскливое выражение безнадежности.

– Узнал. – Молодой человек обреченно остановился, опустив гладиус.

– Прости, что все так случилось. – Гном развел руками. – Похоже, после смерти Ругара боги совсем лишили меня своей милости.

– Так Ругар действительно мертв? – Ропот толпы усилился. – Когда? Почему?

– Какая теперь разница? – Неспящий обвел презрительным взглядом плюющихся с балконов веспийцев.

– Ты прав, – решив, что дальше тянуть слишком опасно, Артем вновь принял боевую стойку, – поговорим после. – Он с хрустом повертел головой. – Если в живых останемся.

С этими словами он атаковал. Четко. Быстро. Неотвратимо. Миг – и оглушенный Дрофан кубарем катится по песку. Его напарник умело взмахивает глефой. Умело, но тоже недостаточно быстро. Следует точный удар в не защищенный шлемом висок, и гном падает навзничь, надолго потеряв сознание. Победно вскинув над головой меч, Артем уже почти развернулся к выходу, когда из своей ложи поднялся сам Гней Корнелий Великий. Годы, проведенные на троне Веспа, так и не смогли оставить свой отпечаток на словно высеченном из цельного куска гранита лике императора. Казалось, что время было не властно над этим человеком.

Его пронзительные голубые глаза смотрели все так же гордо и вызывающе, как в тот памятный день, когда молодой Гней бросил к ногам ошеломленной толпы пылающее тело Авла Первого. Светлые курчавые волосы, прижатые золотым обручем, совсем не тронула седина. Облаченная в пурпурные одеяния фигура императора как будто дышала накопленной мощью и необъяснимым величием. Корнелий требовательно поднял руку, и трибуны послушно стихли.

– Славная победа, воин. – Его голос эхом отразился от каменных стен гигантского сооружения. – Но не спеши уходить. Народ Веспа еще не решил участь твоих противников. Что скажете, – император торжественно протянул вперед унизанную массивными золотыми перстнями правую ладонь, – жители столицы? Достойны жизни эти два павших гладиатора или пусть примут смерть от руки, их сразившей?

Тишину, продлившуюся не более удара сердца, разорвал донесшийся откуда-то с галерки пьяный крик:

– Смерть им!

– Смерть! – яростно загремело со всех сторон.

Дождавшись, когда многоголосый вопль достигнет своего апогея, Гней резко опустил большой палец. При виде этого решительного жеста у Артема внутри как будто что-то оборвалось. Нет, он, конечно, знал, что рано или поздно настанет такой момент, когда ему придется прикончить уже побежденного, сломленного, безоружного противника. Вот только не думал, что этим противником может стать кто-нибудь из старых знакомых. Находясь перед нелегким выбором, юноша внезапно почувствовал, что никогда, никогда не сможет простить себя, если убьет Дрофана.

– Русские не сдаются! – Этими словами, потонувшими в царящем вокруг безумии, Артем решительно провел для себя черту. Черту, которую он поклялся не переступать никогда.

– Дозволь спросить, о могучий император! – Его звонкий голос неожиданно легко перекрыл гомон толпы. Крики вокруг прекратились словно по волшебству. Корнелий нахмурился, но сделал знак продолжать. – Зачем ты позоришь себя и величие этой прекрасной арены? – Народ вокруг ахнул. – Дозволив выпустить меня, Арта Невредимого, против этих никчемных полуросликов, ты посмеялся над людьми, над богами, над самим духом гладиаторских игр. Неужели вы, – юноша раскинул в стороны руки, – жители славного Веспа, считаете себя настолько убогими, чтобы наслаждаться, смотря, как лев убивает ягнят?

Глухое рычание было ему ответом.

– Тогда дайте мне настоящего противника! – Он неистово взмахнул мечом. – Дайте, и вы увидите бой, о котором будете рассказывать своим детям, внукам и правнукам! Бой! Для вас, для императора, для славы Веспа!

Последние слова подействовали на уже разогретую предыдущими схватками нетрезвую публику, как красная тряпка на быка. Что тут началось! Притихшие было веспийцы повскакивали со своих мест, скандируя как заведенные:

– Бой! Бой! Бой! Бой!

Этот напор уже не могли сдержать никакие посулы, уговоры или угрозы. Стоя в самом центре арены, Артем отчетливо видел, как Гней, побледнев от злости, пытается сделать вид, будто все происходящее его ни капельки не волнует. Визги сенаторов, по-видимому, требовавших немедленной казни наглого раба, безнадежно затерялись в царящем вокруг гвалте. Наконец, воспользовавшись общей суматохой, к императору пробился легат Марий Атерний Целсий. Он прокричал что-то в самое ухо Корнелия. Тот отреагировал мгновенно. Не прошло и пяти минут, когда ворота, ведущие на арену, снова открылись, и навстречу юноше вышла знакомая, вооруженная двумя мечами фигура.

– Идущий на смерть приветствует тебя. – Гай Антоний прижал правую руку к груди. Трибуны ответили восторженным ревом.

– Ты хотел достойного противника? – Веспиец нарочито медленно потянул оба гладиуса из ножен. – Ты его получил.

– Честный бой? – Артем многозначительно поднял глаза к небу.

– Честный, – подтвердил Гай, – честнее не бывает.

«Жаль, – подумал молодой человек, делая свой первый выпад, – что у меня нет Альструма».

С первых же секунд поединка Артем ощутил, насколько на самом деле техничен его противник. Если в прошлую их встречу задачей Антония являлось всего лишь прощупать «молодое дарование», то в этот раз все было по-взрослому. Ни одной, даже мельчайшей ошибки, ни одного лишнего движения, ни одной бреши в защите. Юноше пришлось призвать на помощь весь свой, к слову сказать, немалый опыт, чтобы успешно обороняться от казавшегося шестируким веспийца. И это несмотря на подавляющее преимущество в силе и скорости.

Сам он тоже был хорош. Хорош, но, увы, не идеален. Когда одна из умопомрачительных комбинаций Антония закончилась для Артема глубоким порезом на бедре, юноша понял, что его дело плохо. После ранения скорость его передвижения немного упала, заставив прекратить атаки, почти полностью уйдя в глухую защиту. Чувствуя замешательство противника, Гай удвоил усилия. Его мечи замелькали с такой быстротой, что их движения слились в один сверкающий полукруг. Тем не менее Артем держался. Держался до тех пор, пока Смирный не поймал широкой частью лезвия мимолетный солнечный лучик, ослепив противника. Юноша на миг замешкался. Этого мига Антонию хватило с лихвой. От удара щитом в подбородок голова Артема запрокинулась, перестав подавать мозгу какие бы то ни было сигналы. Очнулся он от прикосновения к щеке холодной стали. Виски нещадно ломило, а рот был полон собственной крови. Сквозь гул в ушах едва доносились ликующие крики толпы.

– Такой конец ждет каждого, кто осмелится бросить вызов могуществу Веспа, – донесся до него нравоучительный голос императора, – так пусть же рука возрожденного гражданина империи покарает наглеца. Гай Антоний Смирный, отныне ты не раб, а свободный веспиец. А теперь, – рев вокруг усилился, – исполни свой долг.

Поняв, что сейчас его будут убивать, причем раз и навсегда, Артем сделал над собой неимоверное усилие и приподнял словно налитые свинцом веки. Когда плавающая в глазах муть рассеялась, первым, что он увидел, была широкая спина молча удаляющегося прочь Антония. Неподалеку валялись брошенные на землю мечи.

– Что ж, – Корнелий взмахом руки оборвал пытающегося что-то объяснить Мария, – этого следовало ожидать от потомка Авла. Ну да ладно. С ним разберемся позднее.

Низкий вибрирующий рык послужил ответом на его беззвучный приказ. Огромная чешуйчатая тень, мелькнувшая в вышине, заставила Артема судорожно сглотнуть подступивший к горлу комок. А когда Крайса, верная спутница императора, величественно спикировала на арену, Артем понял, что на этот раз для него все действительно кончилось.

Тем временем Гней, обведя суровым взглядом почтительно склонившихся перед ним подданных, в третий раз простер вперед руку с опущенным большим пальцем. В отличие от людей, Крайса не мешкала. Извернувшись, она распахнула усеянную саблевидными зубами пасть и уже собралась броситься на обессиленную предыдущей схваткой жертву, когда с небес на Артема кубарем свалился пестрый шар, состоящий из когтей, загнутого клюва и торчащих в разные стороны перьев.

– Гуамоко. – Молодой человек с трудом признал в изрядно отощавшем от долгого морского перелета филине своего питомца. – Нет, друг мой! Не надо! Лети, лети быстрее отсюда!

К его удивлению, Гуамоко даже клювом не повел, в ответ на этот достаточно простой и четкий приказ. Вместо этого он грозно взмахнул крыльями, пригнулся и угрожающе зашипел. Немного ошарашенная такой странной реакцией Крайса с силой втянула в себя воздух, пытаясь определить, что за странная козявка рискнула перейти ей дорогу. А дальше произошло нечто невероятное. Позднее, анализируя произошедшее, Артем пришел к выводу, что все дело было в запахе юных драконов, пропитавшем филина от головы до хвоста. Однако в тот момент он просто не знал, о чем и подумать. Поперхнувшись собственным пламенем, драконица утробно взвыла, а потом ошалело затрясла шипастой головой, по-видимому, придя в полное замешательство.

– Убить, Крайса, – прозвучал властный голос императора. Рептилия снова взвыла, но тем не менее не сдвинулась с места. Народ вокруг оцепенел. А вот Гней, надо отдать ему должное, недолго пребывал в замешательстве.

– Народ Веспа, – он обвел суровым взглядом присмиревших подданных, – сегодня мы с вами стали свидетелями чуда, ибо только божественный промысел мог остановить атаку Крайсы.

Взяв со стоящего рядом серебряного подноса искусно сплетенный дубовый венок, он широко размахнулся и бросил его в сторону распростертого на песке Артема.

– Встань, Арт Невредимый. – Морщась от боли, юноша подчинился. – Прими этот дар как символ того, что сегодня твою жизнь спасли сами боги.

 

Гай Антоний

Когда Арта втолкнули в соседнюю клетку, Гай даже не пошевелился. Не было ни сил, ни желания, ни эмоций. Юноша, похоже, также не жаждал пообщаться. Прошло, наверное, не менее часа, прежде чем Антоний, кряхтя, словно дряхлый старик, поднялся и заковылял к стоящей в углу бочке, до краев наполненной затхлой мутноватой водой. Напившись и плеснув себе из деревянного ковша на шею, он развернулся, ощутив спиной внимательный взгляд синих глаз.

– Спасибо. – Арт протягивал ему руку.

– Теперь мы квиты. – Он, не колеблясь, пожал мозолистую ладонь юноши.

– Черта с два. – Паренек упрямо мотнул головой. – Спасая твоего друга, я рисковал в тысячу раз меньше, чем ты сегодня. Не думай, что я такой дурак и не понимаю, чем ты пожертвовал ради меня.

«Это да, – усмехнувшись про себя, подумал Гай. – Мало того что бездарно профукал долгожданную свободу, так еще и умудрился ослушаться приказа самого императора. Да уж. Такие люди долго не живут».

– Я вот подумал, – молодой человек как будто прочитал его мысли, – что приказ о твоей казни не заставит себя долго ждать.

– Хотели бы прикончить, – Антоний махнул рукой, – уже болтался бы на виселице.

– Нет. Просто так казнить тебя Гней ни за что не станет. Лицо потеряет. А он, зараза, слишком щепетильный для этого. Я сей факт давно уже подметил. Не захочет он выглядеть размазней перед подданными. Скорее всего, прикажет завалить тебя завтра, прилюдно, на арене.

– Меня? На арене? – хмыкнул Гай. – Подавится!

– Ты, конечно, хорош, – Арт осторожно потрогал разбитый подбородок, – но все-таки, увы, не бессмертен. Завалят трупами. Рано или поздно устанешь, выдохнешься.

– Ну, значит, – Гай равнодушно пожал плечами, – так тому и быть. Смерть в бою тоже, знаешь ли, не самый плохой конец. Жаль только, что за смерть отца я так и не смог отомстить.

– А кем был твой отец?

Вопрос застал Антония врасплох.

– Если это шутка, то довольно неудачная.

– Да нет, – было заметно, что юноша смутился, – я действительно почти ничего о тебе не знаю. Я в некотором роде новичок в ваших краях, и пробелов в моем образовании все еще видимо-невидимо.

– Понятно. Ну, если вкратце, то я признанный бастард Авла Антония Первого, предыдущего императора Веспа.

– Это тот самый Авл, которого спалил на арене Корнелий? – Арт округлил глаза.

– Ну вот, а говоришь, что ничего не знаешь…

– Разрази меня гром! – Невредимый возбужденно ударил кулаком в ладонь. – Я даже не предполагал, что ты сын императора. Это же в корне меняет дело!

– Что меняет? – не понял Антоний.

– Да все, все меняет! Ты что-то там говорил о мести? Каков был план, если не секрет?

– Уже не секрет. – Гай вздохнул. – До того как стать гладиатором на побегушках у Мария Целсия, я был военным трибуном, то есть командовал целой когортой. И поверь мне, неплохо командовал. Зная, что у Корнелия до сих пор хватает «тайных» недоброжелателей, как в самом сенате, так и среди некоторых военачальников, я планировал объединить всех их. Что лыбишься? Не веришь? А зря. Пойми, Авл Первый официально признал меня своим сыном. По всем правилам Веспа, при множестве свидетелей. Все другие его потомки убиты Гнеем. Получается, что я единственный законный наследник престола, который на данный момент попросту занят узурпатором. Этот факт многих заставил бы задуматься.

– Что ж никто из этих многих, – Арт вопросительно поднял брови, – не удосужился помочь тебе? Чай, не первый год машешь мечами на арене.

– Вот именно, на арене! До сегодняшнего дня я был в первую очередь рабом, а уж потом сыном императора. А рабов в Веспе, – Антоний поморщился, – за людей не считают.

– О побеге не думал?

– Как не думал? Думал конечно. Только беглый раб – он все равно раб. Причем, как бы это сказать, самого низшего сорта. Порченый товар, дешевка.

– Но теперь-то ты уже не раб! Так в чем дело?

– Не раб? – Гай обвел взглядом толстые прутья решетки. – Но и свободным меня тоже не назовешь. Единственное, на что я еще способен, – так это умереть с честью.

– А если я, – голос Арта зазвенел от напряжения, – помогу тебе обрести свободу?

– Ты? – Антоний издевательски рассмеялся. – Мне? Свободу? Не смеши мою волосатую задницу, раб, она и так смешнее некуда.

– Не понял? Что в этом смешного? Бартук же смог…

– Бартуку, – перебил он юношу, – тогда просто сказочно повезло. С тех пор кое-что изменилось. Нумерий при всей своей алчности неглуп и умеет делать правильные выводы. Количество стражников возросло в три раза, не меньше. Той горстки гладиаторов, что они с Каспием вели за собой в прошлый раз, не хватит, чтобы пробиться за пределы школы.

– Согласен, горстки не хватит. А если это будет не побег, а настоящее полновесное восстание? И в атаку пойдут не три десятка отчаявшихся, а все шестьсот гладиаторов, объединенных одной общей целью?

– Шестьсот? – отпрянул Гай. – Да это же почти два лудуса! М-да, – он сочувственно посмотрел на юношу, – похоже, кому-то сегодня на арене отшибли последние мозги…

– Мозги у меня в порядке, – насупился Арт. – А вот ты так и не ответил на мой вопрос. Что, если я смогу?

– Если сможешь, – Антоний вцепился в прутья клетки так сильно, что у него побелели костяшки пальцев, – то меч Гая Антония Смирного до самой моей смерти будет к твоим услугам.

– Ну, тогда готовься, через пару часов выходим.

– В смысле выходим? – Не ожидавший такого ответа Антоний едва не поперхнулся.

– На свободу, куда же еще? – Оторвав от туники небольшой лоскуток, Арт, поморщившись, проколол себе палец добытой из-за пазухи костяной булавкой, после чего начертил кровью на ткани какую-то закорючку, подошел к окну и вытянул наружу правую руку. Через несколько секунд на нее бесшумно спланировал огромный филин.

– Спасибо, друг мой, – с нежностью пробормотал юноша. Сунув тряпицу филину в клюв, он ласково почесал его за ушком. – А теперь лети. Ты знаешь, что делать.

Согласно гукнув, пернатый спутник расправил крылья, мощно оттолкнулся своими когтистыми лапами и скрылся из виду.

– И что дальше? – Антоний вопросительно посмотрел на юношу.

– Дальше? Дальше будем ждать. То есть я буду ждать, а ты давай готовь речь, сын Авла Первого.

– Речь? – Гай помотал головой, думая, что ослышался. – Какую еще речь, Орб тебя подери?

– Какую, какую. – Арт устало прислонился к решетке. – Пламенную! Ты ведь у нас теперь свободный веспиец. Полноценный гражданин империи, так сказать. А если принять за аксиому тот факт, что ты на данный момент единственный законный наследник престола, то, стало быть, имеешь право на освобождение любого гладиатора в любом из лудусов империи. Даруй вольную своим братьям по оружию, и они последуют за тобой хоть на край света. Самое интересное, – Арт поднял указательный палец, – что де-юре наш побег вроде как и не побег вовсе, а освобождение из плена гражданина, имеющего все права на трон империи.

По мере того как до Гая доходил смысл сказанного, из его глаз постепенно исчезало затравленное выражение смирившегося с поражением узника. Внезапно поблизости раздался шум схватки и в помещение вбежал сопровождаемый десятком гладиаторов Бартук.

– Ну ты даешь, Арт! – Он взмахнул гладиусом, стряхивая с лезвия крупные капли крови. – Я чуть не обделался с испуга, когда твоя зверюшка приземлилась у меня на кровати. Надеюсь, ты хорошо подумал, прежде чем дать сигнал? Нумерий будет лично сдирать с меня кожу, если наш план провалится.

– Не боись, приятель, – юноша приобнял арторианца, – не провалится. Тем более план у нас, как бы это выразиться поточнее… Короче, план меняется.

– Вот теперь я точно занервничал. Излагай скорее, чего опять надумал.

– Ты ведь знаком с Гаем?

Бартук хмыкнул.

– Лично на арене не встречался. Чему, если честно, очень рад. Не любит он своих соплеменников.

– Я веспиец, – оскалился Гай, – заруби это себе на носу, коротышка.

– Коротышка у тебя в друзьях ходит, – парировал Бартук, – насколько мне известно.

– Ладно, ладно. Не ссорьтесь, барышни. – Арт выставил перед собой ладони. – Сейчас от слаженности наших действий напрямую зависит успех всего предприятия. Ты слышал, – он повернулся к Арторианину, – чем закончился наш с Гаем поединок?

– Слышал. Говорят, – Бартук кивнул на запекшуюся корку на бедре юноши, – тебе здорово там досталось.

– Да, прилетело нехило, но не это главное. Главное, что император лично даровал Антонию свободу, а вот отменить свой приказ пока не удосужился.

– Ну даровал. – Воин пожал плечами. – И что нам с этого?

– А то, что Гай в данный момент не просто свободный житель Веспа. Он еще и сын Авла Первого, а значит, единственный законный наследник престола.

– Но ведь император-то у нас – Гней Великий. – Бартук непонимающе уставился на Невредимого.

– А ты вспомни, как он пришел к власти! Вспомнил? Вот то-то же.

– Так, значит, Гай сейчас является… – Арторианин не закончил, пораженный догадкой.

– Точно, является, – победно улыбнулся Арт. – И поэтому мы с тобой, дружище, отныне не рабы. Так ведь? – Он повернулся к Антонию.

– Так. – Слова давались ему с трудом. Слишком уж быстрым был скачок по карьерной лестнице. – Арт по прозвищу Невредимый и ты, Бартук Арторианин. Властью, данной мне при рождении, объявляю вас, – он повысил голос, чтобы быть услышанным остальными гладиаторами, – и всех, кто пойдет за мной против узурпатора Гнея Корнелия по прозвищу Великий, свободными гражданами Веспа!

– Вот это другое дело. – Юноша принял из рук Арторианина завернутый в тряпицу молот. Взмахнув им для пробы, он примерился и одним мощным ударом снес висящий на своей клетке замок. Через мгновение та же участь постигла и замок Гая. – Позвольте, ваше величество, – при этих словах Гай подозрительно взглянул на Арта, но, не обнаружив в его глазах ни капли насмешки, промолчал, – привести в действие вторую часть нашего плана.

Получив одобрение, Невредимый повел их отряд в глубину лудуса. Пользуясь своим преимуществом в силе и скорости, он молнией врубался в то и дело преграждавших им дорогу стражников. Антоний и остальные гладиаторы еле-еле за ним поспевали. Новоявленный император со все возрастающим уважением наблюдал, как юноша четко следует от одного своего тайника к другому. Учитывая, что в каждом из них лежало по пять-шесть, а кое-где даже по десять мечей, недостатка в оружии они пока не испытывали. Чувствовалось, что побег планировался не один день. Тем удивительнее было то, с какой легкостью Арт подогнал свой замысел под вновь открывшиеся обстоятельства. Брошенная мимоходом пара-тройка фраз – и несколько новых гладиаторов послушно вливаются в их колонну. Порой Гаю казалось, что все происходящее является лишь плодом его воспаленного воображения. Несмотря на это, внешне он старался выглядеть собранным и невозмутимым. Блок, нырок, выпад, удар, снова блок… Тела стражников валились к их ногам, словно снопы под рукой умелого косца. Сколько времени продолжалась эта резня, он не знал. Постепенно руки стали наливаться свинцовой тяжестью, а во рту поселился медный привкус крови, вражеской крови.

– Навались, ребятки! – раздался неподалеку ликующий возглас Каспия. – Совсем чуть-чуть осталось!

И они навалились. Так навалились, что скопившиеся возле внешних ворот стражники сами распахнули тяжелые створки и поспешили прочь, бросая по дороге тяжелые щиты и обломки копий.

– Свобода! – Хриплый рев дополнительно подстегнул и без того улепетывающих что было сил легионеров. Обернувшись, Гай обнаружил позади себя целый лес из торжественно поднятых вверх окровавленных клинков.

– Слава императору Гаю Антонию! – Прозвучавший неподалеку клич Арта застал Гая врасплох. А когда призыв дружно подхватили остальные гладиаторы, Антоний почувствовал, как на его губах впервые за долгие годы расцвела победная улыбка. Улыбка человека, обретшего, казалось, навсегда утерянную надежду.

– Братья мои, – его голос прогремел над лудусом, – мы с вами давно привыкли сражаться! Да, сражаться! Сражаться и побеждать! Но именно сегодня боги даровали нам особенную победу, превратившую всех вас в свободных жителей величайшей из империй мира. Однако мало обрести свободу, надо еще ее сохранить. И поэтому я, Гай Антоний Смирный, сын императора Авла Первого, торжественно клянусь в том, что не успокоюсь до тех самых пор, пока не увижу смерть убийцы моего отца. Боги с нами, – закончил он сквозь дружное «Ар-р-р», издаваемое сотнями глоток. – А если боги с нами, то кто против нас?

– Про богов ты это здорово придумал, – уважительно промолвил Арт, когда они остались наедине. Наскоро разбив новоиспеченных веспийцев на несколько полновесных центурий, Гай отправил их прочесывать лудус в поисках оружия и провианта, а сам тем временем решил обсудить дальнейшие планы со своим спасителем.

– Ничего я не придумывал. Я действительно вижу в случившемся божественное вмешательство.

– Да ладно, – ухмыльнулся юноша. – И какому богу ты отводишь роль своего тайного помощника?

– Не богу, – наставительно поправил он Арта, – а богине. Причем хорошо известной тебе богине.

– Ты про Лану, что ли? – досадливо поморщился Невредимый. – Ну, я, знаешь ли, с детства слабо верю в божественный промысел.

– И это говоришь мне ты, – Гай указал мечом на его расписанные плечи, – тот, который дважды встречался с богиней, испытав на себе ее могущество?

– Да не видел я никакой богини, – насупился Арт, – года полтора назад спас одну старушку с клубочком. Она меня сюда и определила. В благодарность, так сказать.

– Старушку? С клубочком? – Антоний хохотнул. – Ну-ка, взгляни. – Покопавшись, он достал из-за пазухи небольшой, отполированный до блеска оберег и протянул его юноше. Каменная фигурка в мельчайших деталях изображала сгорбленную, пожилую женщину с клюкой в одной руке и шерстяным клубком в другой. Присмотревшись, молодой человек округлил глаза.

– Так это была она?

– Ну, если признал, значит, она, Лана. Одна из трех сестер, прядущих судьбу каждого человека.

– Из трех? – Арт удивленно приподнял брови.

– Вот именно, из трех. Лана, Айка и Катра. Величайшие из богинь, равных которым нет ни на земле, ни на небесах.

– А как же остальные боги? – Юноша щелкнул пальцами, припоминая. – Ну, Апорий там и прочие?

– А что остальные? У них ведь тоже есть судьба. И нити этой судьбы тоже берут свое начало из того самого заветного клубочка.

– То есть у каждой из трех сестер имеется свой, отдельный клубочек?

– Нет. – Антоний наморщил лоб. – Легенды гласят, что в ладонях Катры рождается эта самая жизненная нить. А вот Лана как раз и сворачивает ее в клубок. Понял?

– Не очень.

– Да что тут непонятного? Как нитка ляжет, так и твоя дальнейшая судьба сложится.

– А Айка, в чем ее фишка? – с интересом уточнил Артем.

– Айка… – Гай вздохнул. – Она способна мгновенно перерезать любую из плетущихся нитей, тем самым даруя своему избраннику вечный покой.

– Странно. – Арт задумчиво почесал затылок. – Богини, говоришь, три, а храм, насколько мне известно, всего один. Да и тот целиком и полностью принадлежит Лане. Как так?

– Этого я не знаю. – Антоний раздраженно повел плечом. – Я тебе не какой-нибудь жрец, я воин. Да и вообще, треть своей жизни провел в стенах этого лудуса. Может, и есть где-нибудь святилища, принадлежащие двум другим сестрам. Только моей покровительницей была и навсегда останется всемилостивая Лана. Она дала мне способности, благодаря которым я все еще жив. Она поддерживала меня в минуты слабости. И, если уж начистоту, – Гай понизил голос, – однажды она предрекла мне твое появление.

– Как так предрекла? – в голосе юноши послышались нотки сомнения.

– А вот так. Примерно полтора года назад я наконец выиграл первые в своей жизни Апорийские игры. Почему первые, спросишь ты? Так уж получилось. То травмы, полученные в предыдущих боях, то не вовремя подхваченная простуда, из-за которой я провалялся в горячке три недели, то прямой приказ Мария, обтяпывающего какие-то свои темные делишки, не давали мне дойти до финала. Но в тот раз я своего не упустил. В заключительном поединке я сразил самого Пария Черного, личного телохранителя Гнея Великого.

– А я думал, что на арене сражаются только рабы, – растерянно протянул Арт.

– В основном так оно и есть. Мало кто согласится выйти против обученных в лудусе бойцов, которым нечего терять, кроме собственных оков. Но встречаются среди веспийцев и такие безумцы. Для них смертельные поединки на арене являются своего рода развлечением, заставляющим кровь быстрее бежать по жилам. К тому же свободные веспийцы, в отличие от рабов, всегда имеют преимущество в броне и оружии. Мы сражаемся в том, что нам дадут, а они ограничены в выборе лишь толщиной собственного кошелька. Это, кстати, Черного и сгубило. Жара, как сейчас помню, тогда стояла необыкновенная, а он вышел на арену в полном воинском облачении. Не поверишь, но из-под глухого забрала валил самый настоящий пар, когда я наконец-то воткнул гладиус ему в глотку. Я был уверен, что мне как победителю вручат наконец долгожданный рудий. Я ждал. Я в предвкушении трепетал каждой клеточкой своего измученного тела. А проклятый Гней в очередной раз посмеялся надо мной. Он, видите ли, был сильно привязан к Парию. – Антоний презрительно фыркнул. – Короче, «обрадовали» меня сотней золотых да лавровым венком. В ту ночь меня впервые посетили мысли о самоубийстве. Пойми меня правильно, Арт. Я никогда не испытывал большого удовольствия, калеча таких же, как я, рабов-бедолаг. Все эти годы лишь грезы о мести не давали мне сойти с ума. А тут оказалось, что все мои планы пошли прахом из-за очередного каприза императора. Как тут было не отчаяться? Помню, я тогда в одиночку выжрал целых четыре кувшина вина, желая хотя бы на время заглушить образовавшуюся внутри меня пустоту. – Гай вздохнул. – Зря старался. С трудом заснув лишь под утро, я обнаружил себя лежащим на знакомом алтаре. Том самом… Помню, мне тогда было очень холодно. Ветер, казалось, пробирал до костей, заставляя мои зубы стучать без остановки. «Ты что это задумал, глупец? Смерти ищешь? – Властный голос ворвался в мое изможденное думами и возлиянием сознание. Во мраке ярко вспыхнуло обжигающее пламя, осветив худощавую сгорбленную фигурку, неторопливо теребящую простой шерстяной клубочек, по которому, однако, временами проскальзывали огненные всполохи. – Неужели ты слабее, чем кажешься?» «Прости меня, всемилостивая, – я сразу понял, с кем разговариваю, – но я не вижу иного выхода». «Зато я вижу, – загремело у меня в голове. – Верь мне. Не пройдет и полных двух лет, как ты снова получишь шанс обрести свободу. Только свобода, – мне послышался горький смешок, – она тоже бывает разная. Бывает полученная, словно подачка с господского стола, а бывает добытая в честном бою. Только какой из боев считать честным, решай сам».

Гай вздохнул, а потом продолжил:

– Очнувшись лежащим на кровати в холодном поту, я сперва подумал, что это был всего лишь сон, вызванный вином и моим общим дерьмовым состоянием. Но, как ни странно, умирать мне больше не хотелось. Я встал, умылся и вернулся к своим ежедневным тренировкам, постепенно забыв про странное видение. И только сейчас я понял, что не зря ты – человек из дальних краев, о которых никто не слышал, – был заброшен сюда примерно в то же самое время, полтора года назад. Ведь именно благодаря тебе свобода, которую, словно подачку, швырнул мне Гней, превратилась в нечто большее. Да, Арт, я верю, что не зря мы повстречались в стенах этого лудуса. Наши судьбы уже были сплетены воедино тогда, полтора года назад, когда я мечтал о смерти, а ты спасал «простую» старушку.

– Так это что же получается, – Арт нахмурился, – мы с тобой теперь как куклы на ниточках? Куда богиня дернет, туда и пойдем?

– Нет, не так. Лана может лишь даровать способности и слегка подтолкнуть в нужном направлении. Дать мудрый совет, так сказать. Но решать… Решать должны мы сами. Как в тот момент, когда я отказался прикончить тебя на арене. Или когда ты ни с того ни с сего протянул мне руку помощи и предложил возглавить восстание. Пойми, Арт, – Антоний благодарно улыбнулся юноше, – боги никогда напрямую не влияют на наши судьбы. Все их поступки являются лишь отражением наших собственных желаний. А теперь пойдем, друг мой. Не знаю, что нас ждет впереди. Однако готов поклясться копьем Урика, что скучать нам точно не придется.