Когда укроют небо тучи И бледным станет солнца диск, Услышим мы из недр планеты Противный, резкий, жуткий писк. Вздохнет земля, как мать, устало, И на поверхность в тот же миг Со скрипом ржавого металла Явится миру страшный лик. Густая грива, плоский профиль, Покрыты слизью два крыла. Зачем, земля, скажи на милость, Ты тварь такую родила? И слышу я ответ бесстрастный, Он бьет по нервам, словно ток: – Тебе ниспослана погибель, Порвали мойры твой моток [1] .

У нас множество обличий и еще больше имен. Одних причисляют к демонам, другие по праву занимают место среди сонма великих богов. Истинные наши имена давно уже стерты из памяти живущих прошедшими эонами лет. Могущество, дарованное нам единым творцом, имеет свои жесткие правила и свои незримые границы. Обреченные на бесконечное и порой бессмысленное существование, с навечно забытыми понятиями о добре и зле – такими предстаем мы перед бездонной пропастью времени.

Единственным, что удерживает наше хрупкое сознание от безумия и неминуемого развоплощения, является жажда. Жажда созидания и разрушения. Одни стирают целые миры, играя мириадами жизней с жестокостью малого ребенка. Другие предпочитают делиться со смертными толикой своей бьющей через край силы, с интересом наблюдая за постепенно набирающими обороты витками истории. Ты можешь не подозревать о нашем существовании или просто не верить в нас, только это ничего не меняет. Мы те, кто мы есть, и, быть может, однажды наши морщинистые пальцы бесшумно коснутся нити твоей жизни.