Боль была чудовищная. Когда железный прут с раскаленной буквой «Ф» на конце коснулся кожи на его предплечье, только присутствие остальных гладиаторов заставило Артема сдержать рвущийся наружу крик. В горле запершило от резкого запаха горелого мяса. Раздавшееся шипение опаленной плоти мгновенно заглушили приветственные возгласы окруживших его воинов. И эти крики по большей части были вполне искренними. Ведь, несмотря на строжайший запрет сенатора, новость о его поединке с Гаем Антонием быстро разнеслась по лудусу. Узнав о том, что только помощь беркута спасла непобедимого доселе чемпиона от поражения, поздравить Артема подходили многие, ранее презрительно смотревшие на новобранца воины. Впрочем, это уважение не мешало им впоследствии посмеиваться над Артемом, видя его жалкие потуги у тренировочного столба. А когда юношу поставили в пару с другим новичком и он попытался парировать сильный рубящий удар лезвием своего меча, некоторые воины просто покатились по арене со смеху.

– Не стоит отбивать удары грань в грань. – На лице Арторианина в отличие от других гладиаторов не было усмешки. – Так ты быстро затупишь или сломаешь лезвие. Старайся делать блок плоскостью гладиуса, отклонять меч противника, а лучше использовать данную тебе сверхъестественную скорость для уклонения и контрудара. Причем стиль боя должен меняться в зависимости от условий поединка. Если ты бьешься с одним-единственным противником, то лучше возьми не гладиус, годящийся в большей мере для колющих ударов, а длинную спату иберийцев. В сражении стенка на стенку хороший скутум становится основой тактики, а для конного поединка лично я взял бы легкую саблю родной Артории. Да не переживай ты так, – видя, как округляются от обрушившейся информации глаза Артема, поспешил успокоить товарища гладиатор. – Нумерий при всей своей подлости отлично умеет считать деньги. А в отличие от всех нас за тебя уже выложено целое состояние. Ланиста ни за что не выпустит такого дорогого бойца на арену, не подготовив сперва как следует. Так что не удивлюсь, если первые несколько поединков ты проведешь классически – один на один, сжимая в руках любимый молот. Поэтому советую для начала успокоиться и, стиснув зубы, тренировать рефлексы, отрабатывая до седьмого пота основные связки ударов. Когда ты уяснишь основные принципы боя, тогда сможешь выработать и свой собственный стиль поединка. Запомни: для того чтобы стать величайшим из гладиаторов, недостаточно просто побеждать. Нужно еще завести до предела жаждущую крови толпу. Голодные до ярких зрелищ веспийцы отвечают бурными овациями на любой эффектный жест или выпад гладиатора. Поэтому не стесняйся приветствовать их как при выходе на арену, так и покидая ее. Рычи, грозно потрясай оружием, изображай рассерженного дикого зверя. Они это очень любят. Пойми: если будешь вести себя правильно, то цена твоей жизни возрастет стократ, и, быть может, однажды сенатор будет просто вынужден дать тебе свободу.

– А почему ты сам предпочел сбежать из лудуса? – Вопрос сорвался с губ Артема, прежде чем он осознал всю его неуместность. Воин, грустно улыбнувшись, пообещал вскоре поведать юноше свою историю.

– Мой народ называет себя арторианцами, – тем же вечером завел он неторопливый рассказ. – Что в переводе означает «небесные правители». И мы действительно правили этими краями многие тысячи лет. Было время, когда грозной поступи наших коней опасались не только веспийцы. Империя арлингов и королевство гномов веками платили нам дань, не надеясь на крепость своих высоких каменных стен. Однако всему когда-нибудь приходит конец. Трава увядает, колодцы высыхают, а реки мелеют. Так и Артория, пережив эпоху расцвета, вступила во времена упадка и хаоса. Кто в этом виноват? Да, пожалуй, мы сами. Непомерная гордыня могучих ханов расшатала изнутри основы великого каганата. Все чаще воины стали совершать набеги на кочевья своих собственных братьев и преданных друзей. Все чаще каганам приходилось посылать войска для усмирения непокорных ханов. Но даже внутренние раздоры не могли до конца обескровить Арторию. У могучих всадников степей еще хватало сабель, чтобы внушить трепет любому захватчику. Так было вплоть до падения Корвуда Лживого. Предательски убив избранных Арлинга и Веспа, он навлек на свой род кару самой Ланы. Узнав об этом, многие ханы отказались служить ему, объявив себя единственными властелинами степи. А когда веспийцы с впервые поддержавшими их эльфами огромной армией вторглись в пределы каганата, судьба Артории была предрешена. Младший брат Корвуда, Данир-хан, впоследствии прозванный Недалеким, решил, что сможет откупиться от захватчиков и удержаться на троне. Поэтому спокойно отдал свой народ на разграбление. В итоге потерявшие все до последнего медяка арторианцы после ухода тяжело нагруженных добычей и рабами войск сами подняли продавшего их кагана на копья. С тех пор больше не было в степях такого правителя, которого признали бы все ханы без исключения. Многие, конечно, пытались собрать разрозненные улусы под своими знаменами, но итог всегда был один. Рано или поздно объявившие себя каганами гибли, так и не успев завершить начатое. Одним из таких глупцов был и мой отец. Ослепленный гордыней, он решил, что сможет удержаться на троне предков. Его заблуждение не продлилось и недели. Улус пал, атакованный втрое превосходящим наши силы противником. А ведь я говорил отцу, что лишь страх за собственную власть может на время сплотить воедино несколько улусов. Когда он наконец осознал мою правоту, было уже слишком поздно. Немногих оставшихся в живых мужчин продали в рабство веспийцам, а женщин и детей победители разделили между своими улусами. Зная, что имеют дело с воинами и желая поплотнее набить свои карманы золотом, перекупщики отправили меня вместе с остальными родичами прямиком в этот лудус. Тогда как раз праздновалась очередная годовщина царствования Гнея Великого, который пожелал воспроизвести на арене битву между Корвудом Лживым и легионами Веспа. По вполне понятным соображениям нам не дали ни малейшего шанса. Нет, конечно, оружие и доспехи мы получили. Вот только без хорошей лошади, атакуя плотный строй сомкнутых веспийских щитов, привыкший сражаться в седле арторианец не может с ходу показать и трети своего умения. Я был единственным, кто выжил в этой бойне. Спас мою жизнь не кто иной, как верзила Каспий. Отлично понимая, что нас вывели на убой ради потехи орущей толпы, он не стал добивать меня, а просто оглушил.

– Постой, – перебил рассказчика Артем, – но ведь вы живете в одном лудусе. А наставник утверждал, что гладиаторы одной школы почти никогда не сражаются друг с другом насмерть.

– Так и есть. Только Каспий изначально был рабом Мария Целсия. В этом и кроется истинная причина нашего побега. Завоевав славу одного из лучших гладиаторов сенатора, я должен был сразиться на арене с человеком, который к тому времени стал моим единственным настоящим другом. Нумерию это было хорошо известно, и он легко мог выставить на бой кого-нибудь другого, но веспийская пиявка только злорадно скалился на все мои мольбы. Тогда, подговорив еще нескольких отчаянных соратников, мы перебили часть стражников и вырвались на свободу. Вот только распорядиться ею так и не сумели. Кто же мог знать, что одну из рабынь сенатора вполне устраивает ее положение. Предательница-мирийка привела легионеров прямиком к нашему убежищу. Хорошо, что хоть Миланике с Тиберием удалось тогда спастись. Узнав о нашей поимке, Нумерий уговорил легата передать в его руки заодно и Каспия. Теперь нас ждет арена Орба, в боях на которой еще никто не протягивал дольше одного сезона.

– А что за бои такие? – подвинувшись на скамье, чтобы дать место подошедшему Каспию, задал Артем очередной вопрос. – И чем они отличаются от обычных схваток на арене?

– Ну хотя бы тем, – пояснил Бартук, – что в таких поединках никто не даст тебе второго шанса. На обычной арене, если ты был повержен, но проявил себя как умелый и бесстрашный воин, твою жизнь могут сохранить. На боях во славу повелителя мертвых большой палец распорядителя всегда смотрит вниз. Здесь нет никаких правил. Любая подлость только еще больше распаляет совершенно озверевших от запаха чужой крови веспийских плебеев, ибо ни один уважающий себя патриций не запачкает свой взор таким отвратительным зрелищем. Чаще всего провинившихся рабов казнят именно в таких местах. Смерть здесь всегда неминуема. Ты можешь побеждать сколько угодно, но хозяева каждый день будут посылать все новых и новых бойцов, пока усталость и раны не сделают свое дело. Я слыхал, что ставки в таких случаях особенно высоки.

– На что тут ставить-то? – потянувшись, хрустнул суставами Каспий. – Ведь всем заранее известно, кто из гладиаторов должен умереть.

– Ставят не на смерть гладиатора, а на количество схваток, в которых он сможет продержаться. Рекордом пока является десять поединков подряд. Думаю, нас с тобой ожидает именно такая участь. Не сразу, конечно, сначала Нумерий вдоволь наиграется с нами, попутно набив мошну золотом. Хотя в данном случае я его понимаю. Если бы мне так располосовали шею собственные рабы, я тоже сделал бы все необходимое, чтобы показать на их примере, насколько это опасное преступление.

– А у тебя что, тоже были рабы? – не удержался от восклицания Артем.

– Конечно, были. А что тут такого? – пожал плечами узкоглазый.

– И тебе не жалко их? Теперь, когда ты сам стал одним из них?

– Понимаешь, – Бартук на секунду замялся, – наши шаманы утверждают, что рабом просто так не становятся. Для этого нужно очень сильно разгневать богов. Причины недовольства могут быть самые разные – от излишней беспечности до простой глупости. Очевидно одно – если ты раб, значит, боги по какой-то причине отвернулись от тебя. И пока не поймешь, почему это произошло, ты будешь им оставаться. Слабый может стать сильнее, глупый – научиться думать, ленивый – познать труд. И лишь покойник не может ничего. Вот и выходит, что пока я еще жив – не все потеряно.

– Значит, ты считаешь, – подытожил Артем, – что быть рабом стыдно? Вроде как перед богами провинился? Получается, самому держать рабов – вполне нормально, ибо ошейник на них надел не ты, а боги. А боги – они такие, когда захотят, тогда и снимут. Интересная, однако, теория.

– Ну, не знаю, – в свою очередь почесал затылок Каспий. – Лично я считаю, что, если боги допустили твое пленение, значит, это слабые боги. Мой народ верит только в богов-победителей. Поэтому сейчас я поклоняюсь неистовому Урику. Он единственный пришедшийся мне по нраву среди всего веспийского сонма.

– Так тебя же недавно снова пленили легионеры, – усомнился в словах друга Арторианин. – Почему Урик не спас тогда твою черную шкуру?

– Так все верно. – От волнения гигант повысил голос. – Они поклоняются Урику с самого рождения. Вот он и помогает им больше, чем мне. И вообще, во что хочу, в то и верю!

– Тише, тише, дружище. – Бартук положил руку на плечо разбушевавшегося Каспия. – Можешь верить во что угодно, лишь бы эта вера не мешала нашей дружбе. Кстати, Арт, а ты сам-то кому возносишь молитвы?

– Я вроде как христианин, – неожиданный вопрос заставил молодого человека ненадолго задуматься, – вот только к Христу ни разу еще не обращался. В наших краях с религией вообще туго. Одни вроде молятся, но, похоже, ни капельки не верят, другие – упертые атеисты, только их деяния можно ставить в пример любому священнику.

– Это где же такие края? – навострил уши Арторианин.

– Отсюда не видать, – махнул рукой Артем. – А зовутся, – юноша чуть помедлил, – зовутся они Русью. Только вот я не уверен, что это божественный промысел забросил меня сюда. Гневается Господь или пытается в который раз чему-нибудь научить? Без пол-литра не разберешь. Пожалуй, хватит об этом. – Он мотнул головой. – Вон, наставник идет, легок на помине.

– Умеешь ты подбирать себе компанию, Арт, – скривился Тарбиш. Обнаженный по пояс, он поражал воображение количеством шрамов, густой сетью покрывавших поджарое мускулистое тело. Самый длинный рубец шел от пупка к правой груди. – Из всего лудуса ты умудрился связаться с двумя главными кандидатами в покойники. Надеюсь, они хотя бы попытались объяснить, в чем твоя ошибка?

Взглянув на помрачневшего после жестоких слов наставника Каспия и слегка подмигнув товарищу, молодой человек беспечно махнул рукой:

– Все там когда-нибудь будем. Или, уважаемый наставник, вы хотите жить вечно?

– Я встречался со смертью не одну тысячу раз, чтобы вздрагивать при виде ее объятий, – надулся арторианец. – Однако я пришел вовсе не для того, чтобы попусту читать тебе нотации.

– Слушаю, наставник.

– Я хочу тренировать тебя отдельно от остальных гладиаторов. Почему? Да потому что ясно вижу в тебе задатки будущего чемпиона Апорийских игр. Ну, что скажешь?

Видя скептическую усмешку юноши, Тарбиш счел нужным пояснить:

– Ты, похоже, решил, что все дело в метках Ланы? Так и есть. Но не только в них. Главное, что при всех своих неоспоримых достоинствах ты на самом деле не умеешь ровным счетом ничего. В любом королевстве ребенку дают в руки меч раньше, чем он научится ходить. Даже обычные крестьяне и простые ремесленники могут при случае постоять за себя. Вот только настоящие мастера поединка встречаются чрезвычайно редко. Поэтому большинство гладиаторов не могут выдержать на арене дольше полугода, а среди остальных искусных фехтовальщиков наберется, пожалуй, человек десять – двадцать на всю империю. – Наставник гордо выпрямился. – И одним из таких фехтовальщиков являюсь я. Впервые ступив на пропитанный потом и кровью песок арены тридцать лет назад, я покинул ее не так давно. Покинул искалеченным, – он указал на свой располосованный живот, – но так и не побежденным. Сам Гней Великий признал тогда мое право на свободу.

– А это? – Артем кивнул на серебряный ошейник, плотно обхвативший шею воина.

– Это я решил оставить, когда сенатор предложил мне стать наставником в его лудусе. Я волен в любой момент покинуть школу, да только зачем? Ведь я родился и вырос в этих каменных стенах, впитав с молоком матери дух битвы, царящей повсюду. Я не умею ни сеять, ни строить. Я умею только убивать. Красиво убивать. А если так, то нет никакого смысла менять одно насиженное место на другое такое же. – Тарбиш мотнул головой, отгоняя нахлынувшие воспоминания. – Но я еще не ответил на твой вопрос. Зная, на что действительно способен, я тем не менее никогда не раскрывал ученикам всех секретов своего мастерства. Ты спросишь почему? Да потому, что все они приходили ко мне уже обученные азам боя. Причем эти азы, во многом вредные и неправильные, за несколько лет успевали пустить глубокие корни в их сознание. А я всегда говорил, что не смогу до конца исправить допущенные в самые первые годы обучения ошибки. Ты же, Арт, являешься, как бы тебе сказать… Являешься пустым сосудом, который я хочу наполнить своим чистым искусством, свободным от всяких примесей. Искусством, которое поможет тебе встать на одну ступеньку с такими прославленными бойцами, как Гай Антоний Смирный.

При упоминании знакомого имени молодой человек удивленно посмотрел на наставника.

– Так ведь я уже сражался с ним и почти что победил. Если бы не треклятый орел, то я…

– Так ты действительно в это поверил? – рассмеялся Тарбиш. – Наивный! В том поединке Гай не показал и сотой доли своих истинных возможностей. Уверен, что ему было приказано всего лишь испытать тебя, не причиняя при этом особого вреда. Иначе ты давно бы уже плавал в луже собственной крови. Господин Луций не в первый раз использует гладиатора своего лучшего друга для таких испытаний. И в основном скрытно, не давая понять окружающим, что все происходящее на арене предопределено заранее.

– Ага, – молодой человек упрямо пытался отыскать брешь в рассуждениях наставника, – а то, что проверка стоила легату около двадцати тысяч сестерций? Это тоже было спланировано?

– Конечно. Скажу даже больше. Сенатор ни за что не решился бы завести разговор с императором о твоем помиловании, если бы не знал, что господин Марий поддержит его просьбу. Не удивлюсь даже, если сумма твоего выкупа была намного больше, и таким способом легат всего лишь выплатил свою долю. Запомни вот что, Арт. Между господином Луцием и господином Марием существует крепкая дружба, зародившаяся еще в юности. Поэтому большинство их споров является заранее спланированным представлением, направленным на усиление совместного влияния на императора и сенат. Там ведь была дочь Гнея, Корнелия? Готов поспорить, что она в ярчайших красках поведала отцу о вашем поединке. А обожающий гладиаторские бои император после такого рассказа наверняка оставит идею о твоей казни.

– Так он же продал меня, – не сдавался Артем.

– Вот упрямый, – возмутился Тарбиш. – Он же император! Может и передумать, особенно если решит, что поступил опрометчиво. Ведь сенатор является одним из влиятельнейших патрициев Веспа, а Гней Великий всегда был осторожен, когда дело касалось представителей высшей знати. Ну так что, Арт? Ты не ответил на мой вопрос. Или тебя еще что-то смущает?

Артем молчал. И дело было вовсе не в лестном предложении наставника. Просто в последнее время он успел привыкнуть к тому, что обретенные сверхскорость и сверхсила делают его почти неуязвимым в бою. Еще бы, в одиночку перебить половину веспийской биремы и без какой-либо подготовки довольно-таки успешно сразиться с одним из лучших гладиаторов империи. Такое любого заставит хоть немножечко задрать нос. А тут оказалось, что его провели как мальчишку, подсунув намного более опытного противника. Последний раз так обидно ему было на прошлых соревнованиях по борьбе. Приняв его нерешительность за отказ, Тарбиш пожал плечами, намереваясь уйти, когда в разговор вмешался Бартук.

– Наставник, – тихо, чтобы не услышали окружающие гладиаторы, прошептал он, – покажи ему, что ты умеешь.

– Вот это дело! – Артем с отчаянием утопающего ухватился за эти слова. – Давай сразимся, тогда и станет понятно, кто есть кто. Победишь – я твой, а если проиграешь – больше никогда не посмеешь поднять на меня руку. Идет?

– Выбирай оружие. – Тарбиш угрожающе сжал кулаки.