Нож со свистом вращается в воздухе, летя мне в голову. В доле дюйма от глаза я успеваю его перехватить, поймав между ладонями. И тут же рядом оказывается Джордж.
– Надо поговорить.
Он хватает меня за руку и тащит прочь из кухни. Наверху он толкает меня в мою комнату и оборачивается ко мне.
– Ты рыщешь по королевскому дворцу, как крыса в потолочных балках. – Джордж поднимает палец. – Ты давишь в руке бокал, но на тебе не остается ни царапины. Ты бредишь этим самым Калебом, который вдруг оказывается новым инквизитором. – Три пальца вверх. – А где ты так ловко научилась ножи кидать в птиц? В цирке? – Он прищуривается. – Ты – ищейка.
Я открываю рот – возражение у меня уже на кончике языка.
– Это твое счастье, что так, – огрызаюсь я. – Иначе тебе пришлось бы много чего объяснять. Я могла остаться без глаза.
Джордж испускает стон и отталкивает меня, а сам начинает ходить по комнате, обхватив голову руками.
– Я знал, – говорит он. – Знал, что с тобой что-то нечисто. Твоя внешность, твое лицо, вот это вот все. – Он указывает на меня взмахом руки. – Я думал, ты галльская шпионка. – Он плюхается в кресло возле камина и роняет голову на руки. Он так потрясен и разочарован, что мне его почти жаль. – Ищейка. Ищейка, черт бы все побрал!
– А ты меня просто отпусти, – говорю я. – И через минуту меня не будет. Никто и не узнает. Тебе-то какая разница?
– Большая. – Он смотрит на меня из-под прикрывающих глаза рук. – У тебя выходит так, будто ты здесь по ошибке. Но это не ошибка. Ты здесь не без причины.
– Потому что ваша ясновидящая называет вам ищеек. А вы их находите и убиваете.
– Тебя привели не для этого, – возражает Джордж.
– Ты не можешь знать наверняка, – возражаю я. – Николас сказал, что ему неизвестно, зачем я здесь.
– Это не совсем правда.
Я прищуриваюсь:
– Это что значит?
– Не могу тебе сказать.
– Тогда я не могу остаться.
И я направляюсь к двери.
– Стой. – Он выставляет передо мной ногу. – Скажу. Ты здесь потому, что Николасу нужно кое-что найти. Чем бы оно ни было, это очень важно. Веда говорит, что ты – единственная, кто способен добыть это.
– Что? – Какая-то бессмыслица. – Что я могу для него найти? Он – колдун. А я – ищейка, и… – Так. Кажется, поняла. – Это связано с его проклятием?
Джордж хмурится:
– Как ты о нем узнала?
– Джон сказал. – У него брови лезут под потолок, но я продолжаю: – Так в этом все дело? Какой-то колдун проклял Николаса, и вы хотите, чтобы я его нашла и убрала?
Он пожимает плечами:
– Понятия не имею. В смысле теперь, когда я узнал, кто ты, такая возможность кажется наиболее вероятной. Сегодня вечером узнаем наверняка.
Я мотаю головой.
– Извините, – говорю я. – Не могу я вам искать вашего колдуна. Если ты еще не заметил, я сама в большой беде. И мне надо отсюда убираться.
– И как именно ты планируешь это сделать? – спрашивает Джордж. – Ты – самое разыскиваемое лицо в Энглии. Тебя будут искать повсюду.
– Это я знаю. Иначе зачем бы мне воровать вещи у Николаса?
– Осуществить свою давнюю мечту – открыть посудную лавку?
Я смотрю на него сердито:
– Мне не до шуток. – И снова направляюсь к двери. – Поручите искать вашего колдуна кому-нибудь другому.
Джордж загораживает мне дорогу.
– Сама знаешь, что я не могу тебя отпустить.
Я вздыхаю:
– Джордж, я не хочу тебе делать больно. Но если ты попытаешься меня остановить, то придется.
Он стоит с поднятыми руками, но не сдвигается с места.
– Ты хочешь уйти, я это понял. На твоем месте я хотел бы того же. Но у тебя ни одежды, ни оружия – ни денег, чтобы купить их.
– За что спасибо тебе большое, – бурчу я.
– А если бы и были, нет безопасного способа пробраться куда бы то ни было. При той награде, которая за тебя назначена, за тобою все будут гоняться. Пираты, бандиты, наемники…
– С ними я разберусь.
– Да, но насколько тебя хватит? Настолько, чтобы успеть пройти всю страну? До самой Галлии? Ведь ты же туда собралась?
Я не отвечаю.
– Мы можем тебе помочь, – говорит Джордж. – Если ты сделаешь для нас эту работу, найдешь для нас колдуна, что проклял Николаса, и проклятие будет снято, я так понимаю, получишь все, что попросишь.
Предложение соблазнительное, но я все же колеблюсь. Найти колдуна – не проблема, это мне раз плюнуть. И что Блэквелл за мной охотится, не проблема – он и без того меня ищет. И даже не в Калебе дело. Что-то другое мне не дает покоя. Наконец я соображаю.
– Почему именно я? – спрашиваю. – Есть же и другие ищейки, которые бы выполнили эту работу для вас. И их бы не пришлось вытаскивать из тюрьмы, за ними бы не гонялись по всей Энглии. Вполне уверена, что вы могли бы найти охотника, который бы взялся за это дело с радостью.
Не Калеба, конечно. Но я знаю несколько других, которые бы согласились с превеликим удовольствием. Конечно, за приличную цену.
– Я тоже не знаю, почему именно ты, – отвечает Джордж. – Ты слышала, что Питер говорил. Мы решили, что на тебя вышли по ошибке. Если бы сообразили раньше, когда следовало, ничего бы этого не случилось.
– Отчего же Николас мне не сказал?
Джордж делает большие глаза:
– А разве он знал, что ты – ищейка? Разве не считал тебя обычной девушкой? – Он качает головой. – Должен тебе сказать, что ты нас всех здорово одурачила. Я думал, ты шпионка. Файфер и Николас – что ты ведьма. А Джон…
– А Джон что?
– Он считает, что тебя взяли по ошибке. Вот и все.
– А! – Чем-то мне это неприятно, но я стряхиваю досадную мысль.
– Как я уже говорил, Николас не знает, что́ ты должна найти, – продолжает Джордж. – А то, что знает, он тебе не сказал, считая, что ты слишком хрупка и можешь не выдержать.
– Хрупка? – фыркаю я. – Да я тебя могу одним пальцем убить.
К моему удивлению, он смеется:
– Это да. Но когда ты на себя последний раз в зеркало смотрела?
На подначку я не реагирую.
– Так что же тогда? Я должна ему помочь найти этого колдуна, и все?
Он кивает.
Я задумываюсь. Как ни противно мне это признавать, но мне нужна помощь, и это факт. Мне нужен способ покинуть страну и, конечно, деньги, без них никак. И обзавестись протекцией Николаса может быть неплохой идеей. Он уже давненько живет жизнью человека вне закона и все еще отлично избегает зубов Блэквелла. Возможно, и мне поможет. Если подумать, то мне, похоже, долго придется жить изгнанницей.
– Ладно, я сделаю это. Найду вам вашего колдуна. – Джордж с облегчением вздыхает. – Но не так, чтобы сразу, – предупреждаю я. – У меня есть условия.
– Вот как?
– Во-первых, мне нужны твердые гарантии, что вы не используете меня как желаете, а потом выдадите за награду.
– Николас ни за что так не поступит.
Я-то думаю, что Николас как раз так и поступит, но не даю себе труда спорить.
– Хорошо. Тогда по окончании всей катавасии у нас не возникнет проблем с доставкой меня туда, куда мне захочется.
Джордж кивает:
– Если таково твое желание.
– Во-вторых, не хочу, чтобы кто-нибудь еще обо мне знал.
От этих моих слов он морщится:
– Николас не может не узнать. Если сам не сообразит, то ясновидица наверняка ему скажет.
– Это я знаю. Но меня волнует не только Николас. – Я вспоминаю других. Питер – пират и наверняка умеет махать клинком. Файфер – «звезда среди учеников» Николаса. Кто знает, сколько проклятий может она на меня навесить. И Джон. Он-то мне вредить не станет. Но я думаю, если узнает обо мне правду, неприятно будет, да. – Договорились?
Джордж кивает. Потом садится на стул и манит меня к себе.
– Так ты мне покажешь? В смысле стигму свою? Я никогда еще такого не видел.
– Там нечего смотреть. – Я кладу руку на живот. – Она проявляется, когда меня ранят, а как только рана заживет – исчезает.
Джордж скалит зубы:
– Давай-ка я тебя ткну ножиком…
Я прицеливаюсь пальцем ему в глаз.
– Шучу, – смеется он. – Но как это удобно: чтобы она исчезала, когда не нужна. Не выдает тебя. И ясно теперь, почему Файфер ее не видела, когда тебя мыла, или Джон, когда тебя осматривал.
Меня вдруг поражает мысль, что Джон смотрел на мой голый живот и даже, может быть, его трогал.
– Так как она выглядит?
– Кто?
– Стигма твоя, – поясняет Джордж. – Жуткая?
– А-а. Нет. Совсем не так плохо, как ты мог бы подумать.
Когда я узнала, что нам будут ставить стигмы, мне было очень страшно. Я себе представила: клеймо, шрам, бугры рубцов, красные, мерзкие. А она оказалась маленькой и тонкой – элегантной, можно сказать, как каллиграфический росчерк тонким пером.
– А больно было?
Я отвечаю не сразу. Церемония нанесения была выполнена сразу после окончательного испытания. А испытание это – такое событие, о котором мне думать не хочется, не то что рассказывать. Наверное, я была не совсем в себе после него, и потому не помню на самом деле, больно было или нет.
– Не очень.
Мне больше не хочется говорить о своей стигме. Но Джордж напирает:
– Но это ведь тоже магия? В смысле не может ею не быть. Тебе не кажется, что это странно? Охотник на ведьм, ищейка – и пользуется магией. Это же неправильно? А кто тебе ее ставил?
– Да. Нет. Наверное. Не знаю.
И ведь правда не знаю. Я все думала об этой стигме, думала, но так ни к чему и не пришла. Зачем Блэквелл дал нам магию, раз он ее ненавидит? Когда он завязал нам глаза, завел в закрытые двери и поставил эти метки, откуда он знал, что они будут действовать? Калеб говорил, что это сделал один из схваченных колдунов, но почему Блэквелл был уверен, что его магия нас не убьет? На этом месте я обычно прерывала мысленный штурм, потому что знала: он не был уверен. Он ставил на нас эксперименты. И если бы одного из нас случайно убил, то просто нашел бы замену. Как поступал всегда.
Джордж спрашивает:
– А как ты вообще в это влипла? Охота на ведьм – дело серьезное. А ты простая девчонка. Как же это случилось?
Я вспоминаю день, когда Калеб впервые закинул удочку насчет того, чтобы стать ищейками. Начиналось-то все достаточно обыденно, но к закату я уже сделала первые испуганные шаги по той дороге, с которой заведомо не было возврата. Все же мысль, что Калеб пойдет по ней без меня, пугала еще сильнее.
– Калеб убедил меня пойти с ним. Он был моим лучшим другом. Единственный родной человек, который у меня остался.
Джордж скептически морщится:
– Хороший способ обращения с родными – заставлять их делать то, чего они не хотят.
Я мотаю головой:
– Это не так. Он меня не заставлял.
– Ты сама хотела быть ищейкой?
– Я – нет. Но хотела быть с Калебом. А вот он точно хотел. А я верила, что он выберет работу как можно лучше.
Джордж опять кривится:
– Лучше для тебя или для него?
– Что ты имеешь в виду?
Он пожимает плечами:
– Мне кажется, он был больше заинтересован в собственной карьере, чем в твоей безопасности.
– Не знаешь, так не говори, – отвечаю я. – Он всегда обо мне думал. И всегда меня берег.
– Как-то не очень хорошо он с этим справился, а? – возражает Джордж. – Девушки, которых берегут, не попадают в тюрьму или под смертный приговор. И он тебя там бросил умирать…
– Не бросил он меня там! Он бы вернулся!
– Ага, и отвел бы тебя на костер.
– Прекрати!
– Ты знаешь, что я прав.
– Джордж, прекрати, – повторяю я. – Я серьезно. Скажи еще хоть одно плохое слово про Калеба, и я уйду. И плевать мне, что ты предлагаешь или что будет с Николасом.
– Элизабет…
– Ни слова! – Я уже кричу. – Или, клянусь, я…
Меня перебивает чей-то демонстративный кашель. Резко оборачиваюсь – и вижу в дверях Джона. На нем толстый черный дорожный плащ, на плече висит большая холщовая сумка, на лице и волосах капли дождя. Вернулся, наверное, и сразу поднялся наверх. Джордж встает.
– Не слышал, как ты пришел.
Джон пожимает плечами:
– Простите, что помешал. Но я несколько раз стучал. – Он смотрит на меня, потом переводит взгляд на Джорджа. – Николас хочет тебя видеть, – говорит он. – Он там, внизу.
Джордж идет к двери, поглядывая на меня настороженно. Наверное, думает, что я снова попытаюсь бежать.
– Я, пожалуй, вымоюсь и переоденусь, – говорю я.
– Попрошу Гастингса налить тебе ванну, – говорит Джордж и выходит. Джон остается, глядя на меня с очень странным выражением лица. Взгляд оббегает мои волосы, еще покрытые мукой, заляпанные яичными пятнами штаны, останавливается на руке, уже полностью зажившей и без повязки, снова смотрит мне в лицо.
– Выходим в пять, – говорит мне Джон. – Не забудь одеться потеплее.