О ты, душа счастливая, благая, средь сущих и рожденных в добрый час блаженней ты, чем всякая другая; и здесь ты видишь каждую из нас, стократ затмившую красой прекрасной всех в мире проживающих сейчас; так в небесах сверкающей и ясной звезда любая мнится в дни весны, с Титаном схожа [237] чистотой алмазной. В дин первые мы были рождены любовью той божественного лона, чьи силы высочайших благ полны; мы призваны затем, чтоб без урона доставить благо это в мир слепой, не знающий порядка и закона. И каждая, воспламенясь тобой, душою влюблена в твои услады (а Цитерея – светоч для любой), И ты нас не лишай своей награды, и мысли добронравные нам внуши, и разума открой благие клады, и скольким же возлюбленным – реши — мы дать могли б любви взаимной сладость, сумей они коснуться струн души; в груди своей ты ликов наших младость запечатлей и ощути до дна их вечную пленительность и радость; и в них ты силу обретешь сполна перебороть любовные напасти, и твердость будет в том тебе дана. И той любовью – коль постыдной страсти не покоришься – вечно будешь пьян, с годами множа меру пылкой сласти, тебя минует всяческий обман (житейской суеты обременитель), тебе же уготовивший капкан. Однако нам пора в свою обитель, вот-вот сюда придет ночная тень; но мы вернемся, если вседержитель опять вернет на землю божий день; и лицезреть тебе позволим снова себя – очам желанную мишень. Хоть мы под сень уйдем ночного крова, однако же не разлучим сердец — и в том союза нашего основа; и ты дождись, когда мы наконец, к тебе благоволя, тебя доставим туда, где всякой радости венец, где будешь ты пред божьим ликом славим.