"О чем роняешь слезы без числа, сознайся, раб коварный, не скрывая, зачем меня с Амуром проклиная, ты хочешь видеть в нас причину зла? Какую, где, когда я навела стрелу, чтобы сразить тебя? Когда я и где к тебе взывала, умоляя отдать мне сердце? Я ль его взяла? Ты сам меня молил, ты знаешь это, Амура заклинал тебе помочь. И я жестока? Этого навета не заслужила я". Вот так точь в точь, сдается, молвит про себя Фьямметта, и я не в силах муки превозмочь.

Ее ланиты - розы, кудри - злато, и огненный над ними ореол, что в облачко внезапно перешел, сверкавшее, как не сверкает злато. И, словно жемчуг, что оправлен в злато, казалось, ангел в облачко вошел и крылья белоснежные развел, покрыт сапфирами, одетый в злато. И за мою Фьямметту был я рад, затем что, как нетрудно догадаться, была мадонна к богу на пути, а я остался, мукою объят, здесь, весь в слезах, чтобы конца дождаться и в край блаженных душ за ней взойти.

Теперь, о Данте, как надеюсь я, ты рядом с Беатриче. А давно ли всходил на небо из земной юдоли, о чем поведал в песнях, не тая? Когда, забыв обманы бытия, любовь не обрекают той же доле, ты мог бы мне помочь по доброй воле, и в этом - просьба скромная моя. Я знаю, что моей Фьямметте милой оттуда, с неба третьего [1] , видна тоска, с которой сладить не умею, и если сладость Леты не лишила меня любимой, пусть возьмет она туда меня, где буду рядом с нею.

Пребудешь ты [2] отныне в царстве том, куда стремится жаждущая света душа, что заслужила чести этой покуда обреталась в мире злом; ты нынче там, где, жаждою влеком Лауру видеть, что тобой воспета, не раз бывал, и где теперь Фьямметта, любовь моя, - лицом к лицу с Творцом. К Сеннуччо [3] , к Чино [4] присоединился и к Данте ты, и пред тобой тогда сокрытое от нас предстало зримо. Когда тебе я другом доводился здесь, на земле, возьми меня туда, где любоваться мог бы я любимой.