Первым городом ее первого самостоятельного путешествия за границей стал Константинополь, куда она прибыла из Одессы. Трудности не заставили себя долго ждать. В поисках средств к существованию Елене Петровне пришлось устроиться в местный цирк и выступать в конных номерах.
"В Константинополе, — вспоминала Елена Петровна, — я сильно нуждалась в деньгах и хотела заработать 1000 монет — награду, обещанную тому, кто выиграет скачки с препятствиями. 18 прыжков на диком скакуне, только что убившем двух конюхов. Шестнадцать барьеров мне удалось преодолеть, но перед семнадцатым мой конь вдруг встал на дыбы, опрокинулся на спину и задавил меня. Это случилось в 1851 году. Я пришла в себя через шесть недель; последнее, что я увидела, прежде чем впасть в свою нирвану (ибо это была полная нирвана), — это как мужчина огромного роста, просто великан, одетый совершенно не по-турецки, вытаскивает из-под коня разодранную и окровавленную одежду. Запомнилось только лицо, которое я уже где-то видела".
"С этой силой я знакома уже с детства, но видела Его облик впервые много лет тому назад в одном путешествии (когда была в Эривани — столице Армении)".
Удар о землю не прошел для нее бесследно. Сломанное ребро неудачно срослось, а боль в груди беспокоила ее более двадцати лет.
Е. П. Блаватская в молодости
В Константинополе большое впечатление на нее произвели дервиши, мусульманские бродячие монахи, особенно те, которые обладали даром ясновидения. Там же судьба свела ее с Агарди Митровичем, известным в Европе оперным певцом, басом, итальянцем по отцу, человеком, сведущим в оккультных науках, на долгие годы ставшим ее верным другом. Знакомство произошло при трагических обстоятельствах. Елена Петровна обнаружила его лежащим бездыханным на улочке Константинополя. Он был тяжело ранен напавшими на него разбойниками. Она оказала ему первую помощь и отвезла в ближайшую гостиницу, чем и спасла певца. А после ее неудачного падения с лошади, в свою очередь, Митрович помогал ей.
"Агарди Митрович, — с теплотой вспоминала Елена Петровна, — был моим преданным другом с 1850 года. Я спасла его от виселицы в Австрии с помощью графа Киселева. Он был последователем Маццини, оскорбил Папу Римского, был изгнан из Рима. В 1863 году он приехал со своей женой в Тифлис. Мои родственники хорошо знали его, и когда его жена, тоже бывшая моей подругой, умерла — он приехал в Одессу в 1870 году".
Далее ее путь лежал в Египет, куда Елена Петровна отправилась с княгиней Софией Станиславовной Киселевой, женой графа Павла Васильевича Киселева, видного царедворца и дипломата при царских дворах Александра I и Николая I. Семейная жизнь супругов Киселевых сложилась неудачно, их единственный сын умер в двухлетнем возрасте, супруги жили врозь. София Станиславовна много путешествовала, интересовалась оккультизмом.
Именно этот интерес объединял двух женщин в том первом самостоятельном для Елены Петровны путешествии. Это был "поиск неведомого", как сама писала впоследствии Елена Петровна. Она стремилась обрести знания, начало которым положили книги из библиотеки ее прадеда, найти людей, носителей этого живого знания. Суть таких устремлений емко выразил Карл Юнг в своем труде "Алхимические исследования": "Истинные адепты алхимии искали не вульгарное золото, а золотое знание (выделено мною. — О.Б.); не способ взаимного превращения металлов, а путь психического преобразования собственной личности; не эликсир бессмертия, а философский камень (выделено мною. — О.Б.), таинственный ляпис, символизирующий целостного человека". Е.П. Блаватская писала, что мистически философский камень "символизирует трансмутацию низшей животной природы человека в высшую божественную". Последняя же есть "универсальный растворитель" всего.
В Каире состоялся ряд примечательных знакомств. Одним из новых единомышленников стал американец Альберт Лейтон Роусон, в ту пору изучавший искусство Египта, начинающий арабист, обладавший исключительными способностями к изучению языков. Влюбленный в Восток, он много путешествовал по странам великих культур прошлого, так же, как и она, изучая древние и загадочные культы. Ему удалось под видом паломника посетить Мекку, рискуя жизнью. Он изучал юриспруденцию и одновременно занимался археологическими изысканиями; получил докторскую степень по богословию и степень доктора права в Оксфорде, а в Сорбонне — степень по медицине. Автор книг по религии, филологии, археологии, он совершил четыре путешествия по Востоку.
Другим мистиком, согласившимся познакомить Елену Петровну с некоторыми восточными учениями, явился копт Паулос Ментамон.
"Однажды, — вспоминала она о времени, проведенном в Египте, — я путешествовала по пустыне с одним коптом, белым магом. Как-то на ночном привале я призналась ему, что мне очень хочется выпить чашечку кофе по-французски, с молоком. "Ну конечно, если вы этого хотите", — сказал мне копт. Затем он подошел к верблюду с нашей поклажей, набрал там воды и через некоторое время вернулся с чашкой горячего кофе в руках". Елена Петровна сердечно поблагодарила своего проводника и с наслаждением стала пить кофе, говоря, что даже в парижском кафе она не пила лучшего. Маг на это ничего не ответил, только любезно поклонился и продолжал стоять, как бы ожидая получить чашку обратно. Елена Петровна пила кофе маленькими глотками, весело беседуя. Но что вдруг случилось? Кофе исчез, а в ее чашке оказалась простая вода. Там никогда и не было ничего другого. Она пила простую воду, ощущая иллюзорный вкус и аромат кофе мокко.
Еще одно египетское приключение, воспоминание о котором вошло в ее труд "Разоблаченная Изида" (1877): "Музыка волнует каждого. Мелодичное пение, слабое посвистывание, сладкий напевный звук флейты, привлекают пресмыкающихся, где бы они ни находились. Это факт, который мы наблюдали часто. В Верхнем Египте каждый раз, когда наш караван останавливался, один молодой человек из нашей группы путешественников, вообразивший, что он прекрасно играет на флейте, развлекал нас своей игрой. Погонщики верблюдов и другие арабы в таких случаях всегда останавливали его, так как им очень досаждало неожиданное появление целых семей пресмыкающихся, которые обычно, наоборот, уклоняются от встреч с путешественниками. Однажды мы встретились с другой группой туристов, среди которых были профессиональные укротители змей, и наш виртуоз был приглашен ими показать свое искусство.
Только он начал играть, послышался легкий шелест, и музыкант наш задрожал от ужаса, увидев у своих ног огромную змею. Змея эта с поднятой головой пристально глядела на него и медленно, как бы бессознательно, ползла, раскачивая свое тело и следя за каждым движением музыканта. Затем показалась вторая змея, третья, четвертая, за ними последовали другие. Мы все оказались таким образом в их избранном обществе. Некоторые туристы в испуге взобрались на своих верблюдов, другие спешили найти иные убежища. Но паника была напрасной: искусные чародеи из второй группы, их было трое, начали петь и вскоре они оказались покрытыми змеями с ног до головы. Когда змеи приближались к ним, они как бы оцепеневали, погружаясь в глубокую каталепсию с полузакрытыми глазами. Осталась непокорной только одна большая змея с блестящей кожей. Этот "меломан" пустыни продолжал грациозно кланяться и раскачиваться, как если бы она всю жизнь танцевала на своем хвосте, сохраняя при этом в своих движениях прежний ритм флейты. Змея эта не захотела поддаваться арабским чарам, всецело отдавшись музыке флейтиста, который в конце концов не выдержал и сбежал. Тогда присутствовавший заклинатель змей вынул из своей сумки полузавядший росток какого-то растения, сильно пахнущего мятой, и повеял этим ростком перед змеей. Змея, продолжая стоять на своем хвосте, стала приближаться к растению. Еще через несколько секунд этот "исконный враг человека" оказался обвитым вокруг руки чародея и застывшим.
Многие полагают, что змеи, участвующие в таких экспериментах, специально к ним подготовлены, тренированы, или что у них вырваны ядовитые зубы, или зашиты рты. Может быть, и существуют такие фокусники-обманщики, которые дали повод к возникновению подобных домыслов, однако настоящие заклинатели змей на Востоке настолько овладели своим искусством и так бесспорно его демонстрировали, что у них не возникает необходимости прибегать к такому дешевому обману. Это подтвердили многие знаменитые ученые-путешественники, так что нельзя этих заклинателей змей обвинять в шарлатанстве. То, что танцующие, ставшие безвредными, змеи все же остаются ядовитыми, показал Форбес. Он говорил: "Замолкла ли вдруг внезапно музыка или по какой-то другой причине, но змея, которая танцевала в кругу крестьян, вдруг бросилась на наблюдавших ее и ужалила одну женщину в шею. Через полчаса женщина скончалась"".