Глава 12 Уонтер

Хехор всегда был загадочным местом. Топи, остовы древних пирамид, жуткие зверолюди и ведуны. Городов нет, лишь мелкие шахтерские деревушки и вечный аванпост обжитых земель на юге — Гнездо Виверн.

Тайны — еще одна отличительная особенность топей. Даже с Фростдримом все более-менее ясно в наши дни, но Хехор… Он как дно бочага с мутной водой.

Ил, ряска, кости, кровь, храмы, ночные ужасы и сонмы удивительных существ — это Хехор.

Ах, да. Розы…

Это пришло из глубин времен. Темного времени, о котором сейчас никто ничего не знает. В этом-то и кроется наша ошибка.

7 год н.в. Хехор. Юг

Смоляной факел трещал на ветру, пламя опасливо съеживалось, но разгоралось вновь, едва порывы становились слабее.

— Я устал. — Антер остановился. За его плечами висел огромных размеров мешок, к которому был пристегнут чехол с кротким луком. В руках человек сжимал бамбуковый шест.

Его спутники — толстая женщина в бесформенном дорожном плаще и мужчина в боевом облачении и с мечом у пояса, — продолжали идти. Оба налегке. Единственный факел оставался в руках у Тулены.

Антер огляделся. Его окружали вековые деревья, что переплетались ветвями высоко над землей. Старые, мшистые, увитые лианами и в наростах лишайника, эти исполины вызывали смутную тревогу. Но куда страшнее была темнота, окружавшая Антера.

В болотах даже ночью не бывает тихо. Шорохи, скрипы, звуки вырывающихся из глубин топей газов. Где-то вдали зашелся криком бугай. Налетел ветер, деревья угрожающе заскрипели, ветви хищно потянулись к отставшему путнику.

— Проклятые предатели! — Он поплелся вслед за удаляющимся огоньком. — Ненавижу. Ненавижу вас…

Он вспомнил, как безжалостно резал глотки друзьям. Подло, пока те спали. Бульканье, сдавленные хрипы… руки в крови… скользкая рукоять кинжала… тошнота… радость.

— А мы думали, ты решил сделаться отшельником и провести остаток жизни, трахая ящеров и размышляя о вечном, — усмехнулся Уонтер Нест, когда Антер догнал их. — Да хватит стонать! Тулена говорит, что до Рудной Долины недолго осталось. Будем сегодня спать на кроватях и есть горячую похлебку.

— Быстрее, — женщина скинула капюшон. Ее толстое лицо было обезображено оспой. Маленькие глазки, нос крючком. — Нас могут догнать раньше, чем доберемся в безопасное место.

— Не волнуйся, — бросил Уонтер. — Я в них дырок понаделаю, если сунутся.

— Дурак, — безобразная женщина ускорила шаг. — Это не разбойники. Не мутанты и даже не колдуны! Тебе с ними не сладить. Мне тоже.

— Сумеют ли выследить? — усомнился Антер. — Три недели петляли по болотам. Убили всех, кто мог бы нас выдать!

— Не знаю, — Тулена дернула плечом. — Но уверена — за нами идут. Мой дар не подводит. Никогда.

До Рудной Долины добрались еще затемно.

Поселок был старым. Частокол местами покосился, кое-где уже виднелись пятна гнили. Насыпь и ров густо поросли камышом. На сторожевой вышке горел огонь — хороший знак.

Уонтер вытащил меч и постучал оголовьем в ворота. На стук откликнулись не сразу.

— Кто там шляется в ночи?! — из-за частокола послышался сиплый мужской голос. — Законы Хехора знаете?

— Знаем, — Уонтер хмыкнул. — Именем Балестера Завоевателя, графа Ан-Мураган. Открывай ворота, мать твою.

— Пышно, — страж скучающе вздохнул. — А подтверждение есть? Эдак любой проходимец может ночью заявиться и потребовать ворота открыть.

— Гляди, тухлятина болотная! — Нест снял с шеи медальон и поднял над головой. Серебряная виверна сверкнула в свете факелов. — Я — брат Балестера Завоевателя. Ублюдок, правда, но разве ж это важно? Думаю, не стоит лишний раз напоминать, что Уонтер Нест — лучший меч Хехора, и медальон этот можно снять с меня только вместе с головой.

— Ладно, сейчас откроем…

Шахтерская деревушка кое-чем отличалась от многих других болотных поселений — здесь имелся небольшой каменный форт. Приземистый, из серых булыжников, крытый дранкой, с крепкими дубовыми дверьми и зарешеченными окнами. Воинов в деревушке было не много. Человек двадцать. Все, как и заведено в Хехоре, несли дозор по ночам, в то время как охотники отвечали за безопасность деревни днем.

Дороги были выстланы досками, бревенчатые и глинобитные домики тесно лепились друг к другу, окружая форт. Где-то лаяли собаки, едко пахло дымом.

— Идите в форт, — посоветовал путникам высокий страж с длинным луком за плечами и рогатиной в руках. — В западном крыле все койки свободны. Воду для мытья найдете сами, пожрать дадут на кухне.

Внутри каменного строения было холодно и сыро. В западном крыле давно не топили, в очагах оставалось немного старой золы. У стен стояли узкие деревянные кровати со скатанными тюфяками. Шерстяные одеяла лежали в изголовьях.

— Мертвые комнаты для мертвых солдат, — пробурчала Тулена.

Антер мелко дрожал. Даже избавление от тяжелого мешка не принесло облегчения.

— Сейчас согреемся! — Нест сорвал мешковину с поленницы и быстро развел огонь в очаге. — Ведунья, иди-ка, погрей косточки.

— Обойдусь, — женщина ушла в другой конец комнаты.

— Корова толстозадая, — Уонтер расстегнул куртку и вытащил из-за пазухи флягу. — Теперь и выпить можно… Антер, будь хорошим братом, сгоняй на кухню. Принеси чего-нибудь пожевать. Горячего, желательно. Если понадобится — вытащи повара из постели, пускай потрудится на благо родины. Медальон у тебя есть.

Антер Ан-Мураган поплелся на кухню. Он ненавидел сводного брата — убийцу, насмешника и крохобора. Но себя младший из Ан-Мураган ненавидел гораздо больше…

* * *

Горькое пойло разогрело кровь. Огонь выгонял холод из костей, заставлял блаженно улыбаться. От усталости и долгого недоедания Уонтер быстро захмелел. Вынул нож, осторожно вспорол швы на подкладке плаща. В руках у него оказался небольшой ларец. Казалось, он был высечен из цельного куска мрамора. Крышку украшал сложный мозаичный рисунок — четыре розы, соединенные лозой. Белая, алая, желтая и черная. На одной из стенок красовалась гравировка на непонятном языке: «Саргхулум авад'туйшара».

— Тулена, — позвал Уонтер. — Что такое «Саргхулум»? «Авад», если не ошибаюсь, «внутри».

— Не знаю, — ведунья уже успела переодеться в чистое домотканое платье и теперь расчесывала седые волосы. — А болтать на этом наречии — глупо. Навлечешь беду.

— Интерес, мать его! — Он вновь приложился к фляге. — Я хочу отнести ее сам. Задать пару вопросов.

— Как знаешь, — Тулена пожала плечами. — Но я бы поостереглась связываться с ними.

— Нечего бояться. Они на нашей стороне. Сейчас, во всяком случае…

В комнату вошел Антер. В руках у него был медный поднос с тремя мисками, над которыми клубился пар.

— Почему вы открыли окно? — недоуменно спросил младший из Ан-Мураган. — Зачем вы его открыли?!

Уонтер обернулся. Ставни были распахнуты, а решетки превратились в черный, жидкий, дымящийся шлак, стекавший на пол. Опершись руками о подоконник, в комнату заглядывало нечто. Скуластое лицо покрыто трупными пятнами, вместо глаз — гноящиеся раны. Волосы спутались, в них застряли тина и листья.

Загрохотал поднос.

Уонтер вмиг оказался у двери. Шкатулку сунул в карман, перехватил поудобнее меч и нож.

— Тулена? — крикнул Нест. — Чего ты ждешь?

— Я бессильна, — женщина опустила руки. — Они нашли нас.

Существо перебралось через подоконник. За ним оставались мокрые следы, в комнате появился жуткий запах разложения и плесени. Мелко задрожали миски на полу, огонь в очаге погас.

Что произошло с ведуньей, Уонтер так и не понял. Она превратилась в иссушенный труп раньше, чем жуткий монстр коснулся ее. Антер взвыл.

Нест выскочил в коридор. Ему было наплевать на сводного брата — главное, выжить! Он захлопнул дверь, не обращая внимания на душераздирающие вопли, заклинил ее ножом.

В деревне творилось демоны знают что! Кричали люди, звенела сталь, испуганно выли и лаяли собаки. Уонтер побежал к конюшням. Пришлось немного повозиться, прежде чем удалось успокоить пегого жеребца. Нест вскочил на дрожащее от страха животное — о седле даже не подумал. Припал к шее и безжалостно уколол мечом. Конь рванул с места, Уонтер удержался лишь чудом.

Повезло, что ворота оказались распахнутыми. Вернее — выломанными. Жеребец вылетел на залитую лунным светом дорогу и припустил в сторону Гнезда Виверн.

— Умойтесь, скоты! — захохотал Нест.

* * *

К утру крики стихли, город наконец-то окутала тишина. Языки багрового пламени перестали облизывать раскаленное небо, а дым медленно таял под напором ветра. Маги сделали свое дело — усмирили огонь. Горожане не спешили расходиться по домам, предпочитая оставаться под надзором хранителей. Домов, к слову сказать, уцелело довольно много. В некоторых трактирах уже заблестел робко свет, но не привлекал, не манил, как раньше.

Среди служителей Каолита кипел ожесточенный спор. Удивляюсь, как до рукоприкладства не дошло, настолько горячими были взаимные возражения. Маги обвиняли в невнимательности хранителей, те, в свою очередь, пеняли примерно на то же самое магам.

Я стоял на палубе, опершись локтями о борт. Тонкая тканевая повязка на глазах приятно холодила веки. Зрение вернулось полностью, но монашки из городского монастыря строго наказали не снимать повязку двое суток, делая исключения лишь на время сна. Хорошо еще, что ткань оказалась тонкой, почти прозрачной.

Мы стали заложниками стихии. Шторм не на шутку разбушевался, отрезав пути отступления. Что поразительно — в бухте вода была спокойной.

Два дня провели в каютах. Мастера запрещали выходить даже на пирс, а о визитах в город можно было забыть сразу. Изредка тревожные вести приносил Шэд — измученный, донельзя усталый. Поиски особых результатов не давали.

Выручили маги.

— По зданию ударили Ледяным Взрывом, — рассказывал подмастерье, склонившись над тарелкой с кашей. — Заклинание не самое сложное, но под завязку накачанное силой, что во много раз увеличивало наши шансы превратиться в фарш. Мастер Этли уверен, что в подготовке удара участвовало больше трех человек… эх, нам бы ведуна сюда хорошего! Местный умелец тремя днями ранее преставился, а замену прислать не успели… вот ведь, мать их так, скверное дельце! Ведун остыть не успел, а у нас уже полгорода магией раздолбали… Нет, не чисто тут.

Здесь стоит заметить, что маги не проявили к нам должного уважения — не раскрыли истиной природы удара. Много позже мне удалось выяснить, что на острове был применен один из самых страшных подвидов магии: Насыщение. Магам Каолита разрешено пользоваться им лишь в случаях крайней нужды, и только на поле боя. Насыщенное заклинание убивает не десятки, а сотни, тысячи человек разом. Хотя, если не ошибаюсь, сейчас Насыщение запретили вовсе. Ведь мертвые пустоши Мискарелля — наглядная картина последствий таких ударов. Черная Некромантия, Насыщение, Наделение — то, против чего бились наши предки во времена Бури. Не думал, что доведется увидеть это.

Утром третьего дня я вновь стоял на палубе и глядел на изуродованный город. Зрачки вновь защипало, пальцы зло сжали резные перильца. Время от времени боль возвращалась, но влажная повязка и капли, взятые в монастыре, помогали.

— Ну, как ты? — За моей спиной выросли Леор и Клэвис.

— Лучше не бывает.

— Чего такой хмурый? — усмехнулся Клэвис.

— Слезы водопадом хлещут. Повязка просто бесит, царапины и порезы саднят, будто солью натерли. Вроде бы и есть хочу, а кусок в горло не лезет. Как, по-твоему, я должен себя чувствовать? Да еще и от вопросов голова вот-вот лопнет…

— Ну, вопросы не только тебя заставляют ворочаться по ночам, — проворчал Леор. — Мне вот тоже непонятно — когда мы, наконец, вернемся в университет?

— Университет? — прыснул Клэвис. — На нас напялили одежду, превращающую плоть в гниль, неизвестные маги разнесли в пух и прах треть острова, а двадцать три гвардейца погибли во время облавы на ублюдков. А ты хочешь вернуться в замок?

— Да.

— Меня больше волнует, — сказал я, — кто хотел нас пришлепнуть.

— Пусть над этим Совет голову ломает, — проворчал Леор. — Наше дело учиться и мечами размахивать, а вопросами магии должны заниматься маги.

— Ладно, хватит болтать попусту, — глаза Клэвиса опасно заблестели. — Лучше послушай, что нам Эйту рассказал! Оказывается, наш бастард прошлым вечером с корабля сбежал. Шэд его полночи разыскивал с хранителями, а под утро вернулись ни с чем.

Не могу сказать, что такой фортель меня удивил. Вокруг Лестера Неста всегда вились загадки и тайны. Он сам был тайной. Непонятные слова на пирсе, нелюдимость, показная холодность к окружающим.

— Эйту какое-то время следил за ним, — продолжил Клэвис.

— Мать вашу, да вы — два самых больших проходимца, встречавшихся мне после Ромбада! — Парни меня удивляли не меньше Лестера. — И я вас понимаю. Что может быть заманчивее тайн?

— Все, что угодно, — насупился Леор.

— Ой, вот только не надо снова ныть! — отмахнулся Клэвис. — Не хочешь — не иди. Можешь сидеть в каюте и пускать ветры…

— А я не отказываюсь, — зануда перешел в наступление. — Да и как вы Лестера без меня найдете? Медальон-то здесь…

Он снял с шеи удивительную вещицу. Гладко отполированный камень серого цвета на золотой цепочке. На поверхности камня, сильно походившего на мрамор, едва заметно сверкала багровая, чуть изогнутая стрелка.

— Что за чудо?

— Поисковый медальон, — пояснил всезнающий Леор. — Читал о них дома. Во времена Бури их было пруд пруди, да вот с годами подрастеряли. Одно из немногих изобретений Колдунов, которое удалось обратить во благо.

— А где его взял ты? — мне уже надоело удивляться тем утром.

— Свистнул у мастера Этли! — Клэвис самодовольно улыбнулся. — Не я, а Леор. Еще тут из себя святошу корчит…

— Ничего я не крал! — зануда ощутимо толкнул приятеля в грудь. — Просто, когда мы бежали к кораблю, мастер обронил медальон… а я поднял.

— Как им пользоваться? — Я осторожно снял чудо с его ладони. Камень был холодным, легким, в нем пульсировала сила, — чувствовал ее кожей.

— Не знаю, — пожал плечами Леор. — Он уже был настроен, когда попал ко мне. Нужно только следовать за стрелочкой, и когда Лестер окажется рядом — она загорится зеленым огнем.

— Настроен? Хочешь сказать, маг следил за Нестом?

— Верно! — Клэвис хохотнул. — Наш бастардик — диковинный зверь, раз его так опекают.

— Вы не задумывались, что Нест важен для ордена? — Такие мысли у меня и раньше появлялись, но теперь деталей в мозаике стало больше. — Может, лучше вернуть медальон мастеру Этли?

— Ты веришь в людей, Моркос, — очень странный тон был у Леора, когда он произнес это. — Будто и не в трущобах вырос, где каждый готов соседу в глотку вцепиться. Это удивительно.

— Не понял.

— Нас хотели прихлопнуть магией? — Клэвис тоже подрастерял веселый настрой. — Этли кто? Правильно, маг. А что, если пляшет он не по нашу сторону залы?

— Он был с нами в трактире, — напомнил я. — Сидел за соседним столом. Разгадай неприятель маневр Шэда, и от мага осталась бы кучка пепла.

— Тоже верно, — согласился зануда. — Ну, как с корабля бежать-то будем?

* * *

Через час после отбоя мы уже прятались за пустыми бочками и мешками с песком на пирсе. Зачем я пошел за Лестером? Он был мне интересен. Но это лишь повод для рискованного поступка. Причина глубже и проще — хотелось заполучить почтового голубя дочери креатура…

Отполированная сотнями подошв брусчатка освещалась редким, слабым светом. После погрома, учиненного в городе, люди опасались появляться на улице в ночное время. Фонарщики не были исключением, и хранители порядка собственноручно зажигали фитили и подливали жир в лампадки. Нам неразбериха была на руку, так как освещались теперь только пандус и несколько самых оживленных переулков.

Стараясь слиться с плотной ночной тенью, я аккуратно нырнул в узкий лаз между тавернами. Парни последовали за мной. Место оказалось не самым приятным и чистым — под ногами, на сотни шагов вверх, протянулся сточный желоб. Сквозь покрытую ржавчиной и зеленой слизью решетку была видна мутная вода, что стекала из таверн в море. Задержав дыхание, быстрым шагом пошел вверх. Повязку снял еще на корабле — ночью зрение привычно возвращалось, — пальцы скользили по заросшим мхом стенам, в нос шибал смрад человеческих испражнений и горячей мыльной воды. Лицо тут же покрылось испариной. Несмотря на омерзение и желание поскорее выбраться из узкого лаза, все мужественно терпели — тень надежно скрывала нас от возможных проблем, да и кто в здравом уме полезет в вонючие стоки?

Шли тихо, почти беззвучно. Оружия при нас не было, лишь у меня за голенищем покоился кухонный нож, а Эйту где-то раздобыл разбойничью дубинку, окованную медью.

Наконец меня потянул за рукав Леор. Стрелочка на медальоне изогнулась влево, кончик едва заметно позеленел.

— Идите без меня, — мой план был довольно прост, но друзей в тонкости решил пока не посвящать. — Встретимся через три забегаловки от трактира, который взорвали первым…

— Ты куда собрался? — удивился Клэвис.

— Мне нужен почтовый голубь.

Я осторожно перебрался на другую сторону пандуса и нырнул в сточную щель. Места здесь оказалось побольше, воняло поменьше, но и хлама хватало. Рассохшиеся бочки, овощные ящики, поломанные стулья и треснутые столешницы. Ноги скользили на картофельных очистках, приходилось обходить обглоданные псами и крысами кости. Как оказалось, у всего прекрасного есть иная, неприятная сторона.

Вскоре подобрался к уничтоженному трактиру. Магический взрыв действовал в лучших традициях Бури — много шума, разрушений и горы трупов. Меня прошиб холодный пот, когда в шагах двадцати от остова разглядел оплавленное отверстие в граните. Вновь на глаза навернулись слезы, несколько раз сильно кольнуло зрачок. Зашипев, я спешно ретировался с проклятого места. И вот что интересно, стоило снова нырнуть в узкий сточный лаз, боль и слезы как рукой сняло.

Ближе к вершине пробираться стало сложнее. Мелкие изгороди шиповника и палисады сменялись крепенькими заборчиками, увитыми плющом и ползучим горошком, а серый булыжник и дерево сменились на мрамор и дорогие лесные породы из северных тундр. Натолкнувшись на очередной кусок высокого забора, преграждавший путь по стоку, я, скрепя сердце, все-таки свернул к пандусу.

Оставалось только удивляться, что во время предыдущего визита в верхний город не заметил всей его прелести. Аккуратные садики, окультуренные изгороди и высокие заборы из кованых решеток скрывали от любопытных глаз дома местной знати. Оставались видны лишь хорошо освещенные черепичные крыши. Цвет их разнился, потому как зачастую черепицу покрывала глазурь. Жизнь на острове, должно быть, и вправду была сказочной, жаль, что именно наше появление превратило сказку в ночной кошмар.

Задумавшись, едва не пропустил нужный забор. Упершись взглядом в родовой герб, не сразу заметил, как с той стороны ограды вырос высокий страж в кожаных доспехах и с заряженным арбалетом наперевес. На поясе висели ножны с мечом.

— Кто такой? — гаркнул страж, вскидывая оружие.

— Ученик из университета, — нужно было поскорей заговорить незнакомца, чтобы не схлопотать болт в пузо. — Сандора, дочь хозяина, помогла мне во время нападения. Хотел поблагодарить.

— Вот еще! — прыснул страж. — Креатур два дня рвал и метал, когда узнал, где была его дочь во время нападения. Вали-ка отсюда, пока хранители не нагрянули.

Он тряхнул арбалетом. Не оставалось ничего другого, кроме как, подняв руки вверх, отступить на шаг.

— Да не нервничай ты так, — выдавил слабенькую улыбку. — Просто передай ей письмо.

Я расстегнул плащ. В белоснежном конверте лежало написанное прошлой ночью письмо, к нему приложил парочку медных крусанов, дабы послание непременно дошло до Сандоры. Страж коротко кивнул, сунул конверт за пазуху.

— Слушай, а не смог бы ты достать… хм… почтового голубя? Думаю, немного серебра тебе тоже не повредит.

Переведя дух, я неторопливо брел обратно. Плащ щелкал на ветру, потоки воздуха несли запах соли и йода. В правой руке я нес клетку с сизым голубем, левой протирал слезящиеся глаза. То ли ветер нанес пыли, то ли болячка давала о себе знать, но видеть стал я хуже.

Из-за призрачных туч выглядывал огрызок бледной луны, серебристые шляпки звезд едва заметно мерцали. Удивительно, но в верхней части города практически не было хранителей. Лишь два раза мне приходилось вжиматься в узкие прорехи между домами, пропуская патрули, и надеяться, что голубю не взбредет в голову закурлыкать.

Чем ниже спускался по пандусу, тем чаще приходилось прятаться в тени. А вскоре и вовсе вернулся в зловонный лаз. Но, не сделав и десяти шагов, замер, как прибитый гвоздями. Немного впереди, в робком свете факела, у стены скрючились две фигуры. Разглядеть их как следует я не мог. Зато кое-что услышал:

— …не получилось?! — Даже по этому обрывку фразы становилось понятно, что один из незнакомцев разъярен. — Ты же не думаешь, что хоть кто-то станет выслушивать оправдания? Тебя в порошок сотрут.

— Вот только не надо угрожать! — огрызнулся второй. Страха в его голосе не было, скорее — ярость. — Это их план дал трещину, никто не мог знать наверняка, что в последний момент они выберут другую таверну.

— Другую таверну? — говоривший вскинулся. — Удар, подготовленный тремя умелыми магами, должен был смести в море половину острова!

— Ты прав, магами, — капюшон на голове второго человека был остроконечной формы. — Не путай их с колдунами.

Под глубоким капюшоном пульсировали два голубых огонька. Я еще сильнее вжался в стену, волны непонятной силы словно плетьми хлестали! Глаза наполнились слезами, тошнота становилась невыносимой. Вдруг где-то выше зашуршали шаги. Знакомый голос громко произнес:

— Я видел, он скользнул в эту щель между домами…

За моей спиной мелькнули тени.

— Бегите, идиоты! — Мои друзья только сунулись в сточный проулок, но я уже мчался к ним навстречу.

Над головой с треском разорвался воздух, запахло озоном, страшно лопнула каменная кладка, обдав градом мелкой щебенки и пыли. Ударная волна швырнула меня на землю, перевернула несколько раз. Боль в глазах и голове стала невыносимой.

Цепкие пальцы сдавили предплечье. Меня вытащили на лестницу, вздернули на ноги и несколько раз наотмашь хлестнули по лицу. Картинка перед глазами неожиданно стала непривычно четкой, резкой, наполненной невидимыми доселе тонами и красками.

— Жив? — испуганные глаза Клэвиса резко сменились холодной маской спокойствия Лестера Неста. — Что это у тебя в руках? Голубь? Зачем тебе голубь?

Болотный бастард выглядел как ожившая статуя: левой рукой прижимал к груди сумку с порванной лямкой, в правой держал длинный стальной меч. Серо-зеленые глаза горели азартом и злостью. За спиной Неста переминался с ноги на ногу бледный Леор, рядом — Эйту с дубинкой.

— Быстро ищите ближайший патруль! — Лестер толкнул в плечо Зануду. — Нужно известить магов…

— Колдуны на острове, — я сплюнул кровавую мокроту, — в проулке…

Договорить мне не дал топот подкованных сапог. Улицу быстро заполняли вооруженные люди в странных меховых куртках. Все с круглыми щитами, вместо мечей — дубины и топоры.

— Давайте на ту сторону, — неожиданно нашелся Клэвис, — там тоже проулок со стоком…

Здесь зазор между трактирами был гораздо меньше — в лаз с трудом протискивался даже один человек. А вооруженные воины, в диковинной броне и при щитах, застревали на каждом шагу. Нам даже удалось оторваться, правда, ненадолго. Еще одна группа поджидала у сгоревшего трактира.

Мужчин было четверо — почему-то очень хорошо удалось разглядеть их, хоть нас и окружала тьма. Маленькие глазки, горбатые носы и массивные подбородки придавали лицам звероватый вид. Волосы у всех густые, длинные, слегка серебристого оттенка. «Прямо как у Лестера…»

Развить мысль дальше не удалось. Не дали.

Нож словно сам скользнул мне в руку — и вовремя. Удары посыпались градом. Хорошо, что у нас был Нест! Его меч превратился в стальную стену, непреодолимую для нападавших. И пока бастард отвлекал душегубов, я полоснул одного из них по бедру. Куда лучше всего ударить врага знал из лекций, и вскоре мерзавец бухнулся наземь, ухватившись за обильно кровоточащую рану. Двух других прикончил Лестер — он был страшен в бою. Последний головорез дал деру. Гнаться за ним, понятное дело, никто не стал.

— На пристань! — Нест присел, вывернул карманы одному из убитых. По грязным камням зазвенели костяные кубики, точеные камни и маленькие фигурки зверей из дерева. — Забытые боги! Ничего нет… — Обыскал остальных. Безрезультатно. Швырнув безделушки в канаву, припустил вниз. Мы рванули следом.

Правда, далеко не убежали. На одном из участков стоял на диво большой трактир, перегородивший проулок.

— Мать твою! — взвизгнул Клэвис. — Какими бы неуклюжими ни были эти остолопы, здесь они нас точно достанут.

Как подтверждение слов, проулок огласили хриплые крики и скрип сапог.

Я оглядел закуток. Холодные, облепленный мхом стены, узенькие решетки сливов… Крякнув, хлопнулся на колени и мазнул рукой по жирному слою мха на левой стене. Чутье не обмануло. Чугунная затворка, присобаченная здесь для неясных целей, никак не хотела поддаваться, но страх быть убитым и валяться в сточных водах придал сил — заслонка с чавкающим звуком вышла из пазов. Я шлепнулся на задницу, взметнув в воздух тучу брызг.

— Тут есть лаз под стеной! — прокричал, вставая из лужи. — Спуск в подпол или выгребную яму…

Мои спутники были заняты — отмахивались от наседающих душегубов. Леор подхватил меч одного из убитых Нестом воинов и теперь здорово помогал бастарду. Эйту действовал мудро и осмотрительно. Доспехи для его дубинки не были преградой, и удары таили в себе большую опасность для нападавших. Но, хотя мы и были поумелее, врагов становилось все больше и больше. Десятеро против четверых — смертельное преимущество.

— Прикрывайте, мне нужно передохнуть!.. — тяжело дыша, Лестер похромал к стене. Несмотря на выдающееся мастерство, его все-таки ранили. И, судя по тому, как его шатало, достаточно серьезно.

— Клэвис, забери клетку с голубем! — громко крикнув, я изо всех сил запустил тяжеленной заслонкой во врагов. Грохот от удара разлетелся по проулку, но утонул в новом, быстро нарастающем реве. Где-то полыхнуло, ночное небо окрасилось алыми, а затем и оранжевыми тонами. Земля содрогнулась от взрыва.

Наши преследователи бросились прочь, словно забыли про нас. Лишь в грязной жиже остались лежать убитые чужаки.

— Помощь пришла, — простонал бастард, съезжая по стенке вниз. — Ну и вечерок вы мне устроили…

Он приложил ладонь к порезу, будто надеялся унять боль. Бесстрастное обычно лицо исказила мученическая гримаса.

Земля вновь задрожала, в небе полыхнула ветвистая молния. Послышался сухой треск, грохот падающих камней.

— Шэд нас убьет, — простонал Леор, прислонившись плечом к стене. — Он будет в ярости.

* * *

— Я вышибу все дерьмо из ваших голов!

Зануда оказался прав — на подмастерье было страшно смотреть. Будь он магом, давно бы превратил нас в жаб, а то и вовсе — в дымящиеся головешки. От красного лица Шэда можно было трубку подкуривать, настолько он разъярился. Но, хоть никто этого не хотел признавать, наша хулиганская вылазка принесла пользы больше, чем труды хранителей и магов вместе взятые. Люди Каолита схватили троих преследовавших нас воинов и прикончили их мага — нашпиговали урода болтами.

Наоравшись всласть, Шэд отпустил-таки нас. Но пообещал, что в университете мы заплатим за все.

В щелях свистел ветер, волны продолжали неистовствовать, но в каюте было тепло и уютно. Четыре подвесные кровати у стен, короткий прямоугольный стол и четыре табуретки — вот и все убранство. На приколоченном к полу столе, в углублении с зажимами, по-прежнему стояла лампа с потухшим фитилем, а возле нее — моя книга. Листал ее перед ночной «прогулкой».

На одной из кроватей развалился Леор, заложив ладони за затылок, и задумчиво разглядывал узор паутины в углу.

— Мы еще легко отделались, — вздохнул он. — Будь подмастерье построже — мог бы и в ухо дать.

— Ничего, еще получим! — Эйту вытащил из-под матраса бутыль. — Лавитри еще ничего, а вот настоятель… Вина не хотите?

— Нет, — я подвесил клетку на крюк для одежды. Взял со стола кусок сухого хлеба и раскрошил его для птицы. — Что там с Нестом?

— Плохо дело, — откликнулся Клэвис. — Лихорадка колотит. То ли оружие у них ядом смазано было, то ли заразу какую-то в рану занес. Все-таки по канавам шастали.

— Бредит сильно, — подтвердил Леор. — Все про какие-то розы бормочет! Вот зачем ему, спрашивается, розы?

«Розы… что это еще за розы? Он ведь уже говорил про них!»

— Пойду, подышу свежим воздухом, — я накинул плащ. — Пока дождь снова не зарядил.

— Лучше Шэду на глаза не попадайся! — посоветовал раскрасневшийся от вина Клэвис.

* * *

В каюте корабельного монаха было прохладно. Пахло спиртом, сушеными травами и гноем. Нест лежал на кушетке, укутавшись с головой в одеяло. Парня слегка потряхивало. Старый монах спал, прислонившись плечом к приземистому шкафу. Рядом с ним стояла дорогая фарфоровая бутылка и чашка.

Стараясь не разбудить старика, я подошел к кровати и уселся на самый угол. Лестер вздрогнул, сорвал одеяло с головы. В ярком свете лампад мелькнуло стальное лезвие кинжала. Оно остановилось у самого моего горла.

— Что ты здесь делаешь? — Нест был бледен, лоб и щеки лоснились от пота.

— Хочу кое-что спросить, — горло сжалось от страха, так что говорил я хрипло. — О каких розах ты постоянно бормочешь? Кто тебя ищет? От кого-то прячешься?

— Не твое дело, слышишь? — Он подался вперед. От него пахло… страхом, ненавистью и болью. — Из-за вас я подохну на этом треклятом корабле!

В его словах была доля истины. Ведь это мы притащили к нему магов и убийц…

— Прости. Не думал, что так получится. — Как часто нам приходится говорить такие слова?

— Забавно, — он обессилено рухнул на подушку. Кинжал со стуком упал на пол. — Искал в университете спасение, а что нашел? Смерть?

— Ты пока жив. Корабельные монахи достаточно умелые и могут поставить на ноги даже смертельно больных.

— От этого яда лекарства нет, — прошептал Лестер. — Смерть невозможно вылечить. Я умер, когда пропустил тот тычок. Теперь есть два пути: убить себя или же превратить оставшиеся дни в бесконечную агонию.

— О чем ты? — он пугал меня все больше и больше.

— Да… легкая и быстрая смерть! — Лестер будто не слышал меня. — Раз — и ты в блаженной тьме. Не нужно постоянно бежать, прятаться и бояться…

Он вскочил. Глаза его выпучились, в уголках рта выступила пена.

— У меня никогда не было выбора! Никогда! Я проклят от рождения…

— Что здесь происходит? — Монах от шума проснулся. Он поспешил к постели, на ходу снимая с пояса флягу. — Этот маковый отвар поможет снять боль и…

— Если подойдешь хотя бы на шаг, — бастард подхватил с пола кинжал, — я укорочу тебя на голову… Нет, мне не нужен маковый отвар. Разум должен оставаться чистым. Розы… розы расцветают… Я чувствую это. Легкая смерть для слабаков. Лестер Нест, сын Декстера и правнук Уонтера Кровавого, пройдет путь до конца. Буду терпеть, пока не найду того, кто сможет выдержать ношу.

Той ночью я не смог уснуть. Перед глазами постоянно вставало изуродованное мукой лицо бастарда, его слова звучали в ушах.

* * *

— Зрачок здоров, но за нерв не поручусь! — отец Муласкори отложил блестящее стеклышко в костяной оправе.

За моей спиной расхаживал Тарий Лавитри. Ножны на перевязи легонько бряцали при ходьбе, что здорово раздражало. Правда, тем утром меня раздражало все.

— Он может потерять зрение, — слова лекаря, как многотонная плита, обрушились на мои плечи. — Но, — старец выудил из деревянного ящичка запечатанную воском глиняную колбу, — есть у меня кое-какие предположения.

Едва лекарь сковырнул восковую печать, мой нос уловил странный, приторно-горький аромат.

— Чувствуешь что-нибудь? — лекарь протянул сосуд грандмастеру.

— Абсолютно ничего. — Тот громко втянул воздух носом.

— А ты? — лекарь обернулся ко мне.

— Воняет копченым дерьмом! — Я едва сдержался, чтобы не сплюнуть. — Что за пакость?

— Кровь мохара, — передернул плечами лекарь. Лавитри витиевато выругался.

Старик размял пальцами печать, подогрел над огнем свечи и залепил узкое горлышко:

— Мохар — редкая, но отвратительнейшая тварь. Порождение Черной Некромантии. Были истреблены Серыми рыцарями в первое десятилетие после уничтожения Кристалла. Их кровь — сильнейший алхимический ингредиент, запах которого может уловить лишь ведун.

Ворота монастыря захлопнулись за нашими спинами. Ветер трепал плащи, щелкал невидимыми бичами, нес тучи пыли и сора над неровной брусчаткой. Ранняя осень мигом выстудила последнее летнее тепло, принеся с собой нескончаемые дожди и буйные ветры. Небо заволокло массивными черными тучами, что словно древние горы нависали над миром.

На улицах припортового городка было тихо, но, несмотря на поздний вечер, в окнах постоялых домов и здании городской управы по-прежнему горел свет. Даже здесь, на острове университета, чувствовалось напряжение, сковавшее Каолит. Нападение на учеников — такого мир после Бури еще не видел.

— Ну и повезло же нам с тобой! — пробубнил Тарий, уткнувшись носом в легкий шарф. Он всегда одевался изящно, по последней моде. — Зов дохленький, зато ведовство выявили…

— Хреновое везение, — буркнул я, когда мы подходили к лестнице, ведшей на причал у озера. — Мир перед глазами иногда меркнет, то появляется вновь. Яркий, даже смотреть больно. Иногда — будто из цветных ниток сотканный. А если и вправду ослепну? Что делать?

— Здесь есть и другая сторона, — грандмастер заметил огонек над лодкой и слегка подтолкнул меня вперед. — Мечник ты, буду откровенен, хреновый. Не думаю, что соберешь даже пяток колец; а я в этом кое-что понимаю. Но вот ведовство… оно открывает для тебя новые возможности. Потеря зрения для ведуна — проблема условная. Говорят, что даже слепыми они видят мир в таких красках и тонах, что нам остается только завистливо выть. Ловят малейшее изменение ветра, слышат шорох трав и прочие глупости.

— Всю жизнь только об этом и мечтал! — Я аккуратно ступил в лодку. — Шелест травы…

Гребцы оттолкнулись шестами от каменной пристани, и мы, мерно покачиваясь на волнах, заскользили к противоположному берегу. Большой фонарь на толстой жерди раскачивался, скрепя скобами, гребцы едва слышно переговаривались, обмениваясь мнениями о последних событиях.

— К тому же, — Тарий достал кисет и глиняную трубку с коротким мундштуком, — всякая нечисть ведунов стороной обходит. Нападение на острове — знак всем нам. Рано мы расслабились. Очередной меч для ордена? Хорошо. Но ведун… поверь мне, человеку, объехавшему все три Дома и десятки лордств и королевств, ведун стоит гораздо больше.

 

Глава 13 Кукловод

В Таль-Саморе они торчали четвертую седмицу. Выбраться не могли — ливни подмыли почву под мостом через реку Самор и внушительный участок бревенчатого настила оказался в воде. Исправить поломку вызвались орры; обещали управиться за четырнадцать дней, но погода не позволяла. Ветры с полей, ливни и частый град не лучшие помощники в работе, хотя смотрители дорог не жаловались…

Риасс старался изо всех сил показать, что все идет так, как он и задумывал, но получалось плохо. Каждый день приближал возможность нового нападения. До Карохара предстояло преодолеть огромный путь через пески и глинистый участок пустыни Пальхо, образовавшийся на месте высохшего две сотни лет назад моря. Самое жуткое место на всем востоке, где нет ни единого оазиса. Даже шатровых поселений бедуинов, наловчившихся добывать воду посреди песков и не раз спасавших страждущих путников, не было. Правда, где-то между форпостом Толь-Сурими и самим Карохаром есть большой монастырь с неиссякаемым водяным ключом, бьющим посредине зала, но это пристанище еще надо найти. Да и преследователям не составит труда подкараулить беглецов именно в этом месте жизни.

Спутники находились не в лучшем расположении духа и занимались кто чем.

Риасс отправился в торговый район, чтобы продавать привезенную рыбу и загодя раздобыть бочки с подсоленной водой, сушеные фрукты, мясо и рисовую муку, из которой можно готовить лепешки даже в дороге.

Ларт умирал от скуки. Надо же было застрять в проклятом городишке, где выпивку продают лишь после заката, женщины прячут лица за темными вуалями и носят бесформенные наряды, скрывающие фигуру, а местные нарочито не разговаривают с приезжими на всеобщем языке, хотя Клогарт слышал, как они общаются между собой именно на нем.

— Подскажи-ка, друг, — он остановил смуглого мужичка в ярко-зеленой тоге, — есть ли в городе заведение, где можно выпить днем?

— Дасул си-асио тао! — пропищал тот, красочно размахивая руками, даже не подумав остановиться.

— Недоросток засраный, — прорычал вслед Ларт.

Логика в поступках этих людей отсутствовала напрочь, и он отчаялся понять причины такого странного поведения. Другие люди — другие земли; иные правила жизни — иные обычаи. Только Ларт тот же. Большой, сильный, злой и напуганный, оттого — нервный. Нет, он не боялся темнокожих убийц, наводнивших Бухту, не боялся преследования властей и теней, которые тоже видел, хотя и не говорил об этом спутникам. В обжитых землях был один человек, по-настоящему пугавший опального Рубаку, — он сам. Сложно жить, когда не знаешь, что можешь выкинуть во время очередного приступа ярости, когда глаза не видят ничего, кроме багровой пелены, а кровь в венах превращается в бурлящий кипяток. Хочется потрошить и резать всех, кому не посчастливилось оказаться рядом. Ларт помнил, как крошились передние зубы, когда он с силой сжимал челюсти; помнил боль в растянутых мышцах, и, что самое страшное, угрызение совести.

Так было, когда он зарезал Антиру; так было, когда разделал ни в чем не повинного капитана хранителей. А еще не стоило забывать мертвых лошадей на отцовской ферме, когда Клогарт выпал из седла; обезглавленного соседского волкодава, неожиданно гавкнувшего из-за высокой поленницы…

Ларт сочно выругался и плюнул в клумбу, больше напоминавшую забор из безлиственных палок и серых обомшелых камней.

«Что красивого в этом убожестве? — недоумевал здоровяк. — Иное дело у нас, на севере! Сирень в цвету, хрустальные речки, ручейки… сверкающие белизной горные пики, высоченные ели и сосны, вкусно пахнущие смолой…»

— Забытые боги меня утащите, если понимаю, что люди востока находят в этих каменных огородах!

Клогарт обернулся, удивленно хмыкнул.

Рядом с ним стоял высокий чернявый мужчина. Немолодой, одет богато, в темно-синюю парчу; сапоги из мягкой кожи, пряжки отливали позолотой. Под мышкой незнакомец сжимал пакет из промасленной бумаги, в руках трость из эбенового дерева с ручкой темной меди.

— Смешно, но мгновение назад я подумал о том же, — ухмыльнулся здоровяк.

— О, ничего удивительного, — мужчина скривился, будто надкусил неспелую сливу. — Думаю, у всех приезжих мысли примерно одинаковые. Чего уж тут, паршивый город, если ростом ты выше собачьей будки и хотя бы немножко светлее чернослива. С тобой обращаются как с дерьмом, а ты недоумеваешь — почему? На всеобщее наречие горожане переходят только тогда, когда хотят что-нибудь купить.

— Один из моих компаньонов с вами согласится, — Ларт вспомнил Риасса, обругавшего утром местных торгашей. — Торгуются как бесы, так он сказал. А получат свое — делают вид, что совершенно не понимают, чего хочешь.

— Неужели ты тоже купец? — удивился чернявый. Он, заметно приволакивая левую ногу, отступил на шаг и оценивающе оглядел Клогарта. — При такой стати и размахе плеч — ни в жизнь не поверю.

— Охранник. — «Не сболтнуть бы лишка! А то влетит от кукловода с лекарем». — Торговыми делами не занимаюсь… а вот если разбойники где, или же какой-то прохвост попытается надуть компаньонов — мастера лучше меня еще поискать.

— Хм, какая, однако, удивительная компания. Вам обязательно следует заглянуть ко мне. Запомни: «Дом Юлера Сартона». Не откажусь пропустить стаканчик-другой винца в хорошем окружении — даже днем, смею заметить! — и, быть может, наладить новые связи. Жена обрадуется — любит гостей, а здесь, в дурацком городишке, даже пригласить некого.

* * *

Кукловод из дому не выходил. Его нервировали отряды хранителей, с завидным постоянством патрулирующих улицы Тал-Самор. Да еще и Риасс на пару с Лартом куда-то запропастились!

«Лекарь-то ладно, у прохвоста повсюду связи и влиятельные знакомые, а вот здоровила что поделывает? Как бы опять не влип в неприятности…»

Встал и прошелся взад-вперед по комнате. Половицы тонко поскрипывали под сапогами, что лишь усиливало раздражение Валиадо. Вроде бы все тихо и спокойно, никто не старается его прикончить или арестовать, но кукловод никак не мог отделаться от нехороших предчувствий. Он редко влипал в передряги до того дня, когда постучался в двери трактира «Слива Абаса». Затем жизнь дала трещину, превратилась в череду нелепиц, убийств и страхов. Смерть, зачарованный обруч, нападение темнокожих мучителей — завидный выбор! Избавит ли поездка в Карохар от всех бед? Валиадо не верил в это. Жизнь научила одному: спокойно можно спать лишь когда враг мертв. От Валиадо просто так не отстанут.

— Что же такого есть на юге? — Он подошел к окну, чтобы в очередной раз увидеть четверых молодцев в форме хранителей, прохаживающихся по улице. — И какой резон устраивать резню ради одного человека? Даже не человека, а его дара…

Люди сторонились вооруженных служителей порядка. Арбалеты, копья, мечи… многовато оружия. Иногда кукловоду казалось, что оружия вообще всегда слишком много и что без него жизнь стала бы лучше, а люди — добрее. Но он понимал — такое просто невозможно.

«Схожу-ка в городскую библиотеку. Раз уж толстяк не собирается делиться некоторыми тайнами, нарою что-нибудь сам. Все одно — делать нечего».

Он проскользнул через улицу незамеченным и скрылся в темных подворотнях.

На западе и севере самые бедные районы располагались в относительном отдалении от центра, но в Эйфариносе все иначе. Вдоль оживленных улиц высились роскошные особняки и магазины, за ними ютились высокие дома в три-четыре этажа, там в крохотных комнатенках жили горожане победнее. Следом тянулись нескончаемые ульи из дерева, холстины и натянутых на каркасы кож, где влачили жалкое существование самые бедные жители. Заходить туда опасно, даже хранители не всегда решались сделать это, но если хочешь скрыться от возможных преследователей — лучшего места не найти. Валиадо предпочитал ходить именно через нищенский район. Тем более Риасс научил, что нужно делать…

— Проводить, дяденька? — Не успел кукловод оказаться в трущобах, как словно из ниоткуда появился чумазый мальчонка.

На ногах обмотки, волосы, слипшиеся от грязи, всклокочены; лицо усыпано прыщами и гнойниками. Зато протертую тунику стягивал крепкий кожаный пояс, за которым торчал нож с обмотанным тряпкой лезвием.

— Крусан и еще вот это, — Валиадо вытащил из небольшой сумки четвертинку пропеченного белого хлеба, — сойдет за плату?

— Ага, давай сюда!

Пацан вгрызся в краюху с яростью, едва не подавившись крошками. Корочка хрустела на зубах, послышалось довольное урчание. Конечно, кукловод запросто мог подчинить юнца, тогда бы не пришлось платить, но… не мог заставить себя сделать это. К тому же сопляк неплохо говорил на всеобщем, так что можно было кое-что вызнать.

«Может быть, монета поможет не загнуться семье оборванца от голода… с тем же успехом он легко спустит ее на семена дурмана или свекольную бурду. Но это уже меня не касается. Я даю возможность выбора…»

У трущоб свои законы. Когда кто-то нанимается проводником, даже самые безжалостные и жестокие убийцы не осмеливаются нападать на ведомого. Нельзя же лишать себя и окружающих последнего заработка? Вот и приходилось людям, жадно разглядывающим сумку Валиадо, сдерживаться.

Оборванцы палили костры под закопченными котлами с камнями и водой, возле которых грели руки. В воздухе стоял удушливый запах гари, под ногами чавкало тошнотворного вида месиво из грязи, обрывков тканей, истлевших вещей и, о чем думать совершенно не хотелось, человеческих испражнений.

Кукловод подавил тошноту, вскинул голову. Тут же уперся взглядом в худую женщину с острыми плечами и обвислой грудью, проглядывавшей сквозь тряпье. Вокруг нищенки крутились детишки и с нетерпением ждали обеда — на вертеле поджаривалась собака. Что удивляло, так это полное отсутствие людей средних лет. Кругом либо дети, либо старики.

«Предместье Ямы, — испуганно подумал Валиадо. — Родившись среди отребья, в грязи и нужде, превращаешься в старика к тридцати годам… Надеюсь, Каолит когда-нибудь поможет им».

— Дяденька, а чегой-то вы так вылупились? — спросил малец со всей вежливостью, на которую только мог быть способен.

— Не представляю, как люди могут жить в таком свинарнике, — предельно честно ответил кукловод. Он не хотел обижать сопляка, просто искренне недоумевал. — На западе и севере даже самые бедные люди строят дома из дерева и камня, а у вас из чего?! Неужели власти запретили вырубку?

— Ну, скажете тоже! — воскликнул оборванец. — Кто ж запретит? Теперя все можно… да вот только не хотят наши ничего делать. И так проживем, чего надрываться-то?

— А что вы едите, если не секрет? С домами все понятно…

— Крыс, кошек, собак. Когда куру или гусака у богатея утащишь — вообще праздник! Cуп маманя сварганит, потом можно жареной требухи поесть! Мясо, правда, никогда не дают… Все — отцу. Он у нас главный добытчик, рыбачьи баркасы на реке потряхивает с дружками. Видимся мы редко, зато когда приходит, приносит гостинцы. Иной раз даже пряник с повидлой, или яблоки в сахаре… Да вот только давненько не заглядывал к нам. Стал быть, порешили, суки глистявые.

Больше Валиадо вопросов не задавал. Изначальная жалость к нищим превратилась в презрение, а так и до ненависти не далеко: уж больно мерзкой оказалась обратная сторона жизни города. Ты видишь фонтаны, аккуратные и ухоженные сады из камней, особняки, расписные лавки и лотки со вкусностями, но стоит сделать шаг в сторону — ступишь в зловонную клоаку, в которой сидят кровожадные жабы, не способные… нет, хуже!.. не стремящиеся!

«Безразличие… Нет ничего страшнее безразличия к самому себе. Лучше ненавидеть, любить, презирать или насмехаться. А быть безразличными — удел мертвецов и кукол».

Библиотека оказалась старым, пыльным и мрачным строением, находящимся, вдобавок ко всему, глубоко под землей. Книги стояли на узких полках, выдолбленных прямо в каменных стенах, обросшие пылью и паутиной; от некоторых фолиантов пахло плесенью… видимо, это место не пользовалось популярностью у горожан.

Дряхлый смотритель несказанно удивился гостю, к тому же — чужеземцу, предупредил, что внизу темно, и подал старый каганец. Свет плавающий в жире фитилек давал слабенький, стеклянные стенки потемнели нагара, приходилось постоянно останавливаться и внимательно разглядывать высеченные на полках хронометрические метки. Валиадо с цифрами не дружил, но по количеству палочек, число которых уменьшалось, по мере того как он спускался в недра библиотеки, хоть как-то можно было сориентироваться. Кукловод искал летописи времен освоения Хехора. Не особо надеясь на успех, но попытка, как известно, не пытка.

Вскоре насечки сменили столбцы перекошенных крестов. Каждый из них обозначал столетие.

— Триста лет… — пробормотал кукловод, огибая очередной ряд полок, — двести… вот, то, что и нужно!

Снял с полки кипу бумаг, связанных навощенной бечевой. Все листы объединяла метка — почти стершаяся печать южного королевства Айрат, самого близкого к границам болот.

Изрядно поплутав по коридорам, Валиадо нашел крохотный закуток: у стены — каменная тумба, поверх которой лежала решетка-сиденье из потемневшей древесины, рядом — рассохшийся пюпитр.

Сидеть было неудобно, зато рядом на стене нашелся крюк для каганца. Кукловод кое-как устроился на тумбе и принялся разбирать летописи. Многие листы рассыпались под пальцами, так что приходилось обращаться с бумагой крайне осторожно. Записи вел Сарталий Хоффур, выходец из Карохара, устроившийся писарем при дворе королевства Айрат.

* * *

Король Илькар Третий, тогдашний правитель из династии Труворлианнов, первым решился начать колонизацию Хехора. Юг всегда страдал от нехватки руды, а в топях, по рассказам трапперов и землеописателей, осмелившихся отправиться туда, скрывались богатые залежи. По приказу монарха началась подготовка к освоению ничейных, как казалось в те годы, земель… Попытка закончилась полным провалом: четыре группы разведчиков и два обоза с вещами первой необходимости бесследно исчезли.

К тому моменту сам самодержец скончался от «грудной жабы», и трон занял средний сын — Ультес Первый. Он, не вдохновившись отцовской идеей завоевания крайнего юга, сосредоточился на мирной политике. Так были подписаны союзные договоры с соседскими державами Иррат и Ит; образовался мощный триумвират, просуществовавший без малого две сотни лет и властвовавший над землями от Хехора до реки Клэйтон, подмяв под себя более мелкие государства.

Ультес погиб в возрасте тридцати двух лет, пав жертвой дворцового переворота. Его место занял Ольтар Первый, двоюродный брат Илькара Третьего. Королевство охватили беспорядки.

Неизвестно, сколько еще продолжалась бы смута, но в дело вмешались союзники, возмущенные вероломством узурпатора. Объединенная армия за три дня взяла, почти не разрушив, столицу — Урт. На трон взошла младшая дочь Илькара Третьего, Ярисфена Мудрая. Первая женщина-правительница в обжитых землях и, как считается, лучший политик Старого Времени.

Спустя десять лет после возвращения короны династии Труворлианнов была предпринята вторая попытка колонизовать Хехор. На этот раз переселенцев было много, их поддерживали войска, а снабжение шло бесперебойно. На границе с болотами вырос первый аванпост — крепость Эбруль. Впоследствии ее трижды захватывали жители болот, трижды отбита войска южан, и, в конце концов, Эрбуль превратилась в могучую твердыню, сравнимую разве что с Бодхардумом…

* * *

Валиадо вздрогнул. Ему послышалось, что где-то в коридорах старинной библиотеки прошуршали шаги.

«Смотритель? — подумал он, ненадолго отрывая взгляд от рукописей. — Демоны знают, что ему здесь понадобилось… Или показалось?»

Для пущей уверенности прикрыл глаза и призвал дар. Если даже кто-то и был рядом, то кукловод не почувствовал — в библиотеке только он и смотритель. Валиадо хотел продолжить чтение, но сосредоточиться не удавалось. Запоминались лишь отрывки: истребление агрессивных туземцев, встреча с загадочными хозяевами зверей, отказавшимися пропустить переселенцев вглубь Хехора, какие-то твари из болот, пожирающие плоть, каннибалы и язычники, сжигавшие на тофетах детей и женщин, захваченных в разоренных поселениях. На том продвижение и закончилось. Последняя крепость была заложена на берегу реки Хоур, где по сей день и стоит.

Кукловод отложил последнюю страницу в стопку и пригладил ладонью. Ничего полезного в этой куче писанины так и не нашел, зато скоротал день. Ах да, еще узнал, что в топях, оказывается, полным-полно неизвестных народов. Разных, таких непохожих… но объединенных общей, как оказалось, чертой характеров — жестокостью. Пытки, ритуальные увечья, каннибализм и жертвоприношения.

— В задницу к демонам этих дикарей! — Валиадо бросил кипу бумаг на ближайшую полку и побрел наверх.

«Теперь точно в руки к ним не дамся. Оскопление каменным ножом… это же надо такое придумать! А на кол как сажали?! Нет, это не люди — дикие твари, не заслуживающие ничего хорошего. Вот и пусть гниют в своих проклятых болотах».

Он так увлекся размышлениями, что не заметил, как от дальней стены отделилась тень. Зашуршали одежды, в тусклом фонарном свете мелькнул нож. Этот отсвет кукловода и спас — он отшатнулся и, вместо смертельного укола в горло, получил скользящий удар по плечу. Всхлипнув, Валиадо повалился назад и скатился по ступеням. Плечо охватило такое нестерпимое жжение, что боль от ушибов почти не чувствовалась. Он попытался встать, но неведомый убийца мигом оказался рядом и ударил сапогом в лицо.

У Валиадо зашумело в ушах, он откатился к стене и прикрыл голову руками. Нападавший человек заметил и пнул в живот.

— Тупая… тварь! — прорычал с жутким акцентом. — Ты долго бегал, но сейчас никуда не спрячешься.

Последним, что увидел Валиадо, была толстая подошва сапога.

* * *

— Я не знаю, куда он пошел, — в который раз повторил Ларт, но толстяк словно не слышал его.

— Ты же телохранитель, защитник, мать твою! — Риасс брызгал слюной. — Должен — обязан знать!

«Как же ты меня достал, — устало подумал воин. — Столько шума, а толку от тебя, как от вялого члена… Свернуть бы шею, да только нужен нам этот жирдяй».

В двери дома, любезно предоставленного друзьями лекаря, торопливо постучали. Вернее — тарабанили, покуда Риасс не отпер засов. На пороге стоял грязный, растрепанный малец с крупными, испуганными глазами.

— Кто тут Риасс? — воскликнул он. — Ты, толстый?

Лекарь задохнулся от возмущения. К излишней полноте он относился довольно чувствительно и уже совсем было приготовился разразиться гневной эскападой, но не дал Ларт.

— Чего тебе? — Он недвусмысленно постучал указательным пальцем по висящим на поясе ножнам: — Прежде чем побираться или отвлекать нас по пустякам, подумай.

— Вот я уже испугался! — хмыкнул оборванец. — Вас просил разыскать… этот… имя такое странное… Вадидо? Вальдадо?

— Валиадо? — осторожно подсказал Риасс, мгновенно успокоившись.

— Вот-вот, именно он! Лежит сейчас у нас дома, помирает, кажись. Мать его подлатала, как могла, да вот чей-то все равно плох.

— Что?! — взревел лекарь. — Где… как?! Веди к нему немедля!

— Гони клюдиций, — без обиняков заявил мальчишка. Явно заподозрил, что дело серьезное и решил заработать на чужом горе деньжат. — А лучше — два.

— Вот один, — Клогарт наотмашь ударил его по лицу тыльной стороной ладони, — а вот и второй! — Хлопок.

Оборванец упал на спину, зажимая кровоточащие нос и губы, — на перчатке Ларта были нашиты железные чешуйки. Бил он не сильно, иначе мальчишка остался бы без головы.

— Лови, — огромный воин снял с пояса полный кошель, расшнуровал, и высыпал монеты хнычущему грязнуле на голову. — А теперь — веди; иначе получишь кое-что покрепче оплеухи.

— Я бы на твоем месте не стал с ним спорить, — покачал головой Риасс, подавая оборванцу руку. Когда тот приподнялся, прижимая к груди вожделенные, закапанные кровью кругляшки, толстяк протянул белоснежный платок.

Они долго петляли по узким, утопающим в грязи и отходах улицам. Даже не улицам, а тропкам среди ветхих убежищ, что и домами-то назвать нельзя. Ларту доводилось видеть сараи получше да почище.

Вновь принялся накрапывать мелкий и противный дождик, когда оборванец вывел их к остову старой, до половины разобранной местными жителями сигнальной башни. Вместо крыши были натянуты сшитые бычьи шкуры, сквозь которые сочилась влага. Стены покрывала копоть, большой чугунный котел сильно паровал, вода в нем почти выкипела. Вокруг расселись чумазые дети. Под лестницей хлопотала седовласая женщина в поразительно чистой и новой тунике, расшитой по вороту васильками. Казалось, хозяйка башни забрела сюда из другой части города, настолько неуместной виделась ее чистота и ухоженность посреди царивших кругом упадка и разрухи. Обуви женщина не носила, так и ходила босой по не очень чистому настилу из притоптанных камышовых кисточек и сыромятных шкур.

* * *

Валиадо пришел в себя от жуткой боли. Правый глаз заплыл, дышать носом мешала распухшая перегородка. От верхней губы остались ошметки; левая щека нестерпимо болела и кровоточила, распоротая обломками зубов.

«Наступил на лицо… — с ужасом подумал кукловод. — И как только башку не размозжил?»

Ответ нашелся, когда Валиадо, преодолевая тошноту и головокружение, приподнялся на локте. Несостоявшийся убийца стоял у стены и смотрел в потолок. Было слышно бормотание.

«Дар, — понял кукловод, ощутив знакомую тяжесть в голове. — Он спас меня! Я ведь совершенно забыл со страху, что могу подчинить мерзавца! Ну, держись, выродок…»

Он приказал убийце поднять его на руки и нести наверх. Попутно вызнал, что помимо этого, у входа в библиотеку подкарауливает еще один душегуб, вооруженный духовой трубкой. Следовало бы расспросить насчет таинственных Хозяев но, ни сил, ни времени не оставалось. Рана на плече полыхала, как перцем натертая.

«Скорей бы добраться до Риасса…»

Смотритель библиотеки был мертв. Лежал на полу в луже крови, с перерезанным от уха до уха горлом.

Остановив у входа, кукловод приказал марионетке положить его на пол. Затем отправил на улицу. Сам подполз к выходу и, прислонившись к стене, осторожно выглянул во двор.

«Как я и думал! Мучители, что бы их всех… — Убийцы оказались темнокожими и высокими, в мешковатых штанах и свободных крутках с капюшонами, отороченными мехом. — Караулили меня? Что ж, пора расплачиваться».

Первый мучитель резким движением всадил нож в грудь соратнику. Тот закричал, непонимающе уставился в лицо напарнику. Его пальцы сомкнулись на запястьях второго темнокожего, но тому все было нипочем.

Удар… Еще удар… Еще…

Так ничего и не понявший человек упал на живот, заливая кровью брусчатку. «Марионетка» бросил нож, обернулся и пошел к библиотеке.

«Надеюсь смогу удерживать его в узде до самых трущоб…»

Боль в плече нарастала, несколько раз тащивший кукловода на закорках мучитель сбивался с шага, начинал бормотать какую-то околесицу. Невидимый поводок потихоньку спадал, если убийца освободится, придется туго.

Решив, что дольше ждать нельзя, Валиадо приказал «скакуну» остановиться. Через мгновение темнокожий вскрыл себе глотку, оглашая узкий переулок между двумя четырехэтажными постройками булькающими хрипами и свистом.

— Ублюдок поганый, — прохрипел кукловод, приподнимаясь. — Чтоб тебя крысы обглодали.

Он с удовольствием пнул бы мертвеца, но сил не осталось. Пришлось идти, привалившись здоровым плечом к стене, и просто уповать на удачу. Хотя эта вертихвостка в последнее время совсем от Валиадо отвернулась…

Боль разливалась огненной рекой. И если вначале ныла лишь рана, то теперь жар охватывал всю левую сторону тела. Язык распух, горло то и дело перехватывало; Валиадо прикладывал все силы, чтобы не поддаться панике. Наконец, когда смерть приблизилась достаточно близко, обдав ледяным дыханием, он доковылял к трущобам. Дождь промочил одежду, сумерки сгустили вечерние краски; в воздухе сильно пахло дымом и влажной грязью.

— Что-то случилось, дяденька? — Как всегда, едва переступив незримую границу, он натолкнулся на ребенка-проводника, что всегда обретались где-то неподалеку.

В этот раз его встретила девчонка; настолько тощая, что, казалось, очередной порыв ветра просто унесет ее в другие края. Вместо платья — старый сюртук с пришитыми рукавами, на ногах большие сапоги, стянутые у голенища веревкой.

— Мне нужен лекарь, — пробормотал Валиадо.

— Ну так идите в кварталы к богатеям! — хмыкнула оборванка. — У нас не богадельня.

— Нельзя… — вяло ответил он. — Разве у вас коновала нет?

— Пять крусанов, — ответила маленькая нищенка.

— Возьми все, — кукловод сунул руку в карман и вытащил горсть момент. — Бери, чего вылупилась!

* * *

Кукловод был плох. Лицо приобрело землистый оттенок, волосы у корней поседели, он тяжело дышал. Женщина — все почему-то называли ее Матерью, — время от времени прикладывала ему ко лбу смоченные дождевой водой компрессы и поила чем-то густым и темным из старого костяного стакана.

— Его отравили, — низким, почти горловым голосом сказала она, когда Риасс подбежал к тряпичному тюфяку, громоздившемуся на ложе из потемневших от старости и влаги бревен. — Оружие смазано ядом. Дождевая вода, посланная небом и природой, сдерживает жар. Но ему будет сложно выкарабкаться.

— Понимаю, понимаю, — Риасс опустился на колени перед Валиадо и приложил два пальца к горлу. — Жила бьется сильно, — раздвинул веки и внимательно всмотрелся в глазные яблоки. — Белки нормального цвета… женщина, чем ты его лечила?! Никогда не видел, чтобы яд останавливали так быстро!

— У всех ремесленников свои секреты, а у каждого лекаря — свое мастерство, — отмахнулась Мать.

— Давно он без сознания? — толстяк порылся в поясной сумке и вытащил флакон из дорого карохарского стекла, в котором бултыхалась вязкая жидкость бордового цвета.

— Попросил разыскать паренька, обретающегося возле прохода с улицы Сирени, выпил чарку отвара из маковой соломки, дурманящей муки и пепельной соли, а потом уснул. Сон лечит, как вы, надеюсь, знаете.

— Я лекарь в седьмом поколении, — довольно напыщенно, на взгляд Ларта, ответил Риасс. — Знаю. Но… никогда не видел, чтобы человек, отравленный этим ядом, засыпал. Обычно все ограничивается бредом, галлюцинациями и забвением разума.

— Умные слова, — усмехнулась женщина. Лицо ее было жестким, некрасивым. Тяжелый подбородок, нос с горбинкой, узкие губы. Ларт с детства считал, что люди с узкими губами — злые.

— Вы тоже разговариваете не как оборванка… В каком монастыре вас обучали?

— Поразительная настойчивость, — Мать хохотнула. — Может, вначале отведем смерть от вашего друга, а потом уж поговорим по душам?

Ларт согнал с перевернутой бочки какого-то подростка в потрепанном гвардейском мундире, явно снятом с чужого плеча, уселся и поставил перед собой меч. Сложил ладони на шарообразном оголовье и оперся на них подбородком. Так и сидеть удобнее, да и местные должны видеть, что у него есть кое-что пострашнее кулаков. Переживал ли он за Валиадо? Скорее — да. Клогарт если не привязался к этому угрюмому и несчастному человеку, то, по крайней мере, привык.

Риасс взялся за дело. Отвинтил резную крышку со стекляшки и вылил жидкость в стакан. Затем залил содержимое кипятком и отправил туда щепотку размолотого моха. Пар повалил густой, в нем чувствовался терпкий аромат паленой травы и каких-то сладких и острых специй, коими так богат восток.

Лекарь чему-то улыбнулся, вынул из сумки бумажный конверт.

— Личинки? — догадалась Мать. — Старомодно.

— Может и так, — толстяк бросил в стакан конверт и легонько прижал ступкой. — Зато действенно…

Ларт поморщился, когда Риасс выловил из получившегося варева клубок переплетенных личинок. Они были светло-розового цвета, в слизи отвратительного вида; так и хотелось плюнуть.

— Где рана? — деловито спросил Риасс.

Мать приподняла край шкуры, которой был укутан кукловод, указала на пропитавшуюся кровью и гноем повязку на плече. Ветер донес до Клогарта сладковатый запах тления. Воин поежился.

— Личинки вычистят рану, — пояснил лекарь. — Малютки — творение колдунов. Одно из немногих, способное принести пользу. Жрут только пораженные гнилью мясо и мышцы, а их слизь — лучшее обезболивающее. Какое-то время рука будет оставаться неподвижной, но это небольшая плата за жизнь. К вечеру влейте в глотку Валиадо еще вашего отвара. Я приду затемно и принесу еще червей, у меня запас большой.

— За помощь надобно заплатить, — Мать заботливо укутала кукловода. — Слишком много здесь нуждающихся, чтобы отказываться от лишней монеты. А вы, насколько могу судить, не из бедных. Так что не обессудьте.

Краем глаза Ларт заметил, что малец, приведший их сюда, по-тихому встал с камня и юркнул за башню. Великан улыбнулся — видать, сопляк испугался, что у него отнимут кошель.

— В долгу не останусь, — Риасс снял с шеи мешочек и положил на покосившуюся столешницу самодельного стола. — Три золотых самородка и десяток клюдициев. Хватит, чтобы купить небольшое поместье за стенами города… Вы, как я успел заметить, человек здесь уважаемый? Так вот будет к вам просьба: за нами охотятся, и, если вдруг ваши осведомители заметят темнокожих чужеземцев, переступающих границу трущоб, пусть разберутся с ними…

— Деньги — это хорошо, — Мать взвесила на ладони мешочек. Ее жесткое лицо потемнело. — Но мне не нужны неприятности, так же как и моим подопечным. По крайней мере, ваша плата должна быть более существенной.

— Ты с ума сошла, женщина? — воскликнул толстяк. — Да я дал вам больше, чем вы стоите вместе взятые!

— Дашь еще — получишь такую защиту, что сами колдуны до тебя не доберутся, — она хлопнула в ладоши. Несколько человек заголосили что-то на местном наречии.

Клогарт заметил легкое движение на крыше близлежащей постройки. Там появились оборванцы с большими луками в руках. В проулках стало тесно от вооруженных стилетами головорезов. Где они прятались до этого и почему не появились раньше, великан не понимал. Пришлось встать и закинуть меч на плечо. Пусть все видят, что ему плевать на их стрелы и копья. Свое Ларт Клогарт возьмет всегда, и начнет с той, которую называют Матерью.

«Тонкие губы… в этом я никогда не ошибался. Нельзя доверять людям с тонкими губами».

— Нас много, а занять людей нечем, — хозяйка трущоб уперла руки в бока. — Вот и пришлось сколотить небольшую армию, способную не пустить сюда даже отряды хранителей. Властям дешевле забыть про оборванцев, чем попытаться навести здесь порядок.

— Что ж, защита будет не лишней, — лекарь побледнел, но постарался сохранить невозмутимость. — Думаю, семь бочек солонины, пять мешков репы и три бочки браги из подвалов «Хартура и Сыновей» приятно дополнят мое предложение.

— Годится, — Мать взмахнула ладонью и стрелки, как и бойцы в проулках, словно испарились. — Я чувствую силу в вашем раненом приятеле, но, заметь, даже не спрашиваю — кто он. Просто обеспечиваю безопасность, пока вы не захотите нас покинуть… Риасс, так ведь вас зовут?.. лучше попросите вашего стража убрать меч. Он и так выглядит достаточно грозно, вам незачем попусту запугивать одинокую женщину… Отлично. Итак, мы хотели обменяться некоторыми вопросами? Преступим, пожалуй.

 

Глава 14 Моркос

«Проклятье! Как здесь что-то можно найти?»

До сих пор не могу понять, какому тугодуму пришло в голову выстраивать такие запутанные коридоры: с бесконечными лестницами, сквозными пролетами, кучей дверей и крытыми мостами. Наверное, для молодых магов это нормально, а я там чуть с ума не сошел! Башни, башни, башни… ни указателей, ни людей. Можешь бродить по коридорам хоть всю жизнь напролет! Хорошо еще, что света здесь в избытке.

Уставший и озлобленный, я шел по очередному мосту. Над башней, к которой направлялся, клубился пар — чем не «Алхимический Блок»?

Мост продувался со всех сторон. Порывы сильные, колючие. Как говорил старый лодочник: «Дыхание Фростдрима». Волшебные огни в лампадках испуганно трепетали, где-то под треугольной крышей опасно скрипели балки и черепица.

«Вот сейчас как рухнет на башку все это дело!»

Поскорее добежал к двери и скользнул внутрь башни. Здесь сильно пахло сыростью. Света было значительно меньше, да и выглядело все каким-то ветхим. Всюду полки, старые сундуки, выгоревшие гобелены…

— Ты что здесь делаешь?

Я обернулся на голос и словно дубиной по лбу получил. Еле удержался на ногах, ухватившись за старый канделябр без свечей. Передо мной стояла невысокая, худая девушка с роскошной копной иссиня-черных волос. На ней было коричневое платье с глубоким вырезом, в руках — большая свеча. Девушка излучала силу.

— Повторяю для глухих: что ты здесь делаешь? — голос у нее оказался на диво низким, с повелительными нотками. — Если грамоты с разрешением нет… — Она замолчала.

Я привык к темноте.

— Твою-то мать! — схватил первое, что попалось под руку — старые удила, пылившиеся на крюке.

Черноволоска, пискнув, отскочила к стене. Тоже узнала меня. И, похоже, не на шутку испугалась.

— Ну привет, Райвелин… или — не-Райвелин? — я с наслаждением похлопал удилами по ладони. — Неужели судьба дает мне шанс отыграться?

Девушка гордо вскинула голову. Глаза вызывающе блестели. Надо признать — она умела держать себя. Ни дать ни взять — аристократка.

— Только посмей поднять на меня руку, скоморох сиволапый! Я тебя за шкирку к потолку подвешу и поджарю, как гуся.

— Ну-ну. Исправь, если я ошибаюсь: ученикам запрещено пользоваться даром без разрешения мастеров! — Мой выпад достиг цели, и кое-кто черноволосый и хитрый получил удилами по аппетитной попке.

Девушка стукнула меня по голове толстой свечой, крутанулась, уходя от ответного удара. Схватила старую метлу и выставила ее перед собой на манер копья.

Как назло, у меня слезы хлынули из глаз. Так что ощутимый тычок древком я пропустил. Зашипел скорее от досады, чем боли. Ведь будь передо мной настоящий враг с реальным оружием — дело кончилось бы худо.

Я привалился плечом к стене, выронил удила. В глаза будто уксусом плеснули.

— Эй, что с тобой? — послышался взволнованный голос.

— Ничего не вижу…

— Погоди, сейчас. — На меня подул легкий ветерок, и боль прошла. Девушка стояла, уперев руки в бока, и задумчиво глядела на растоптанную во время нашей схватки свечу. — Я перестала колдовать. Но мне влетит от мастеров — теперь ты доволен?

— Не совсем.

— Да ну тебя! Обиделся он, видите ли! Это ж весело было! Мы обдурили стерву, выставили ее идиоткой…

— Ага. И меня заодно!

— Забудь. Я не со зла, — она хохотнула. — Ну заносит меня иногда. Хочешь, я тебя в честь дружбы познакомлю с одной подружкой? Глупой, но красивой. Пышненькой — знаю, вы, северяне, от таких без ума.

— В другой раз, хорошо? — Я поморщился. — Мне некогда. И так плутаю тут полдня.

— А чего надо-то? Я все знаю! Могу подсказать, что и где.

— Ищу алхимическую лабораторию.

— Правда? — она вела себя странно. Только забытые боги знают, что на уме у этой интриганки. — Красноглазики совершенно в другой стороне.

Хотел было выругаться, но… заметил странное марево над ее головой. Буйство цветов, красок, яркие всполохи и рваные куски мрака. С каждым ударом сердца они становились четче и четче, пока не приобрели структуру умело сотканного гобелена. Нити, нити, нити… сотни, тысячи разноцветных нитей вокруг точеной девичьей фигурки.

Почему-то вспомнилось, что не-Райвелин устроила на испытаниях в начале года. Молодая колдунья, так впечатлившая моего соседа-ведуна. Сила ее и вправду поражала.

— Твой ментальный шторм был удивительным, — признался я.

— Да, было такое, — она самодовольно ухмыльнулась. — Как потом наш грандмастер лютовал!

— А что это за башня? — я огляделся. — Похоже на кладовую с хламом.

— По сути — кладовая и есть. Только хлам тут… гм… разной ценности. И силы. Сегодня дежурю здесь я. Ответственное дело, между прочим! А знаешь, давай-ка, отведу тебя к алхимикам. Иначе будешь до утра их искать. Меня, кстати, Тайдеона Халбиб зовут. Это настоящее имя, не криви морду!

Мы вышли на улицу. Ветер вмиг растрепал волосы моей спутницы.

Никогда бы не подумал, что доведется вот так идти бок о бок с настоящей колдуньей. Они представлялись мне жуткими чудовищами, вроде кронов. Тайдеона Халбиб была красавицей. Стройная, грациозная, с большими карими глазами и пухлыми, чувственными губами. Оливкового цвета кожа, буйные курчавые волосы. Но, несмотря на весь блеск и шик ее облика, Сандора вызывала во мне более глубокие чувства. Здесь сладострастно урчала плоть, на острове — приятно щемило сердце.

— Почему никого нет в башнях? — я решил нарушить молчание.

Тайдеона подняла к небу указательный палец. Произнесла:

— Погоди немного. — Вдруг ветер стих. Нет, он по-прежнему свистел в щелях и раскачивал балки, но мы перестали чувствовать порывы. Девушка пояснила: — Создала защитный кокон. Нас такому на пятом курсе учат, но я это все уже на втором умела… О чем ты там спрашивал?

— Э… а почему никого нет в башнях? — Мне еле-еле удалось отойти от ее фокусов. — Сколько слонялся по коридорам, ни одного ученика так и не встретил.

— Запрещено после ужина выходить из комнат, — Тайдеона хитро улыбнулась. — Многие и вправду сидят тихо, как мышки.

— А ты?

— Мне разрешено больше, чем другим. Могу изредка делать то, что хочу. Встречаться с парнями, например. У меня дома, в Карохаре, в этом нет ничего постыдного! А тут все корчат из себя недотрог и святош. Зачем тебе логово Красноглазиков?

— Красноглазиков?

— Увидишь — поймешь. Чего, говорю, тебе от них нужно?

— Какие-то капли. Меня ведовской дар корежит последнее время, вот и отправили к мастерам алхимии.

— Ведун? — Девушка оценивающе на меня посмотрела. — Не похож. Они обычно выглядят заморышами. А ты ничего так, здоровенький… Ах, да. Теперь понятно, почему ты весь скукожился, когда я колдовать начала. Может, распустить кокон?

— Нет. Так лучше.

Мы прошли через три башни, так и не встретив ни души. Моя спутница болтала всю дорогу, хвасталась и хохотала. Вообще-то, если бы она не была столь привлекательна собой и талантлива, могло показаться, что ей просто не хватает общения, и она пытается каждый шаг сопроводить историей или шуткой.

Мы добрались-таки до алхимической лаборатории. Башня отличалась от других — неведомые зодчие высекли ее прямо в скале. Окон почти не было видно, зато из печных труб снопами курился дым. У фасада громоздились бочки и оббитые жестяными полосами ящики, с которых ветер сорвал холстяные тенты.

— Это здесь, — Тайдеона прислонилась к стене. — Знаешь, зачем потребовался маскарад в Квар-Муа?

— Тебе хотелось выставить свою заклятую подругу дурой?

— И это тоже. Но причины глубже. Обруч действительно мой. Отец подарил его матери в день свадьбы. Для меня эта медная хреновина дороже любой диадемы с рубинами и сапфирами. Так вот — наше семейство, когда я отправлялась на остров для учебы, почти разорилось. Пожар слопал все виноградники, принадлежащие матери. Она — человек. Не колдунья, как многие думают. Колдун — мой папа. Ренегат. После того, как закончилась Буря, он поклялся никогда больше не колдовать. И слово держит. А значит, Каолиту бесполезен. Вместе с виноградниками семья потеряла единственный прибыток. Жизнь в Карохаре не из дешевых! Распустили рабочих, челядь… Деньги, врученные мне на дорогу Креатуром, пришлось отдать кредиторам, иначе родителей выкинули бы из дому. Сама это сделала. Тайно. — В ее голосе проскользнули нотки грусти. — Потому пришлось пойти и заложить обруч, чтобы оплатить поезду на остров. Но я взяла с ростовщика слово, что он не продаст его никому! Да и вообще — кому нужна эта безделица? Но Ношиа Кельви, сука паршивая, узнала, что я заложила обруч. И дала за него такую цену, что ростовщик не смог устоять. С ним я тоже поквиталась, и теперь его жалкий стручок уснул вечным сном!

— Сурово. Напомни, чтобы я тебе не переходил дорогу.

— Лучше сам не забывай, — она улыбнулась. — Бывай, Моркос. Приятно было прогуляться! Может, мой горе-ухажер уже доплелся к складу…

«Ага. Дежурит она на складе, конечно. Нет, определенно доверять этой особе не стоит!»

Я подождал, пока девушка скроется из виду, и только тогда постучал в дверь.

Едва она отворилась, в нос ударил едкий кисло-сладкий запах. На пороге вырос паренек в кожаном фартуке, шапке и перчатках; ноги обуты в сапоги на высокой деревянной платформе. Судя по удивленному чумазому лицу юноши, в лабораторию нечасто наведывались незваные гости. Впрочем, держался он вполне дружелюбно.

— Привет, — я протянул свиток с просьбой о помощи из монастыря. — Мне нужен мастер Тельхрами.

— Ага, один момент! — Парень взял свиток и скрылся в недрах лаборатории.

Не дожидаясь приглашения, я последовал за ним и оказался в самом странном месте, в котором доводилось бывать. Больше всего оно напоминало мозаику, собранную из всего, что можно найти в обжитых землях. Правда, лаборатория не была такой уж большой, но из-за непомерного количества разнообразного хлама и рядов стеллажей складывалось ощущение, что находишься в лабиринте. Каменный пол покрывал толстый слой песка, вдоль стен рядами стояли бочки, ящики и лотки.

— О, так вот кого к нам прислал почтенный Тарий Лавитри!

Ко мне приближался невысокий, лысоватый мужчина с изрядным брюшком. На нем была белая рубаха, поверх нее — кожаный фартук. Подковыляв ко мне, мастер добродушно улыбнулся и протянул руку:

— Рад приветствовать в нашей лаборатории! — в рассеянности он забыл снять толстую перчатку, к слову сказать, сильно испачканную маслом. Или чем-то, очень на него похожим. — Что, молодой человек, проблемы с глазами?

— Не то слово. Боли просто невыносимые!

— Так у тебя смешение даров? — Он вытер моим свитком перчатки и сунул скомканную бумагу в карман. — Редчайшее явление. Еще и изрядно друг другу мешающие подвиды дара… интересно.

Не давая слова вставить, ухватил меня под локоть и потащил по лабиринту, на ходу сшибая старые глиняные кувшины, переворачивая плетеные корзины со всяким хламом и разгоняя басовитым голосом некстати подвернувшихся учеников. Несмотря на бешеную спешку, я заметил, что большинство из них — сущие дети. Ребята были в простых серых балахонах, а на девочках красовались коричневые сутаны. У тех, что постарше, одежда оказалась иной — фартуки, шапочки и перчатки. Еще стало понятно, почему Тайдеона называла их красноглазиками — то ли от дыма, то ли от постоянной возни с разной алхимической мутью у детей зрачки и белки стали багровыми.

Наконец, когда мы достигли противоположного конца лаборатории, мастер немного сбавил шаг и, борясь с отдышкой, зычно гаркнул:

— Лора! — Из-за угла стеллажа с доброй сотней мензурок показалось удивленное лицо молоденькой девицы. — Эссенцию Краала, морские капли и мое любимое ситечко!

— Сюда? — робко пискнула девушка, неуловимым движением натянув на голову вязаную шапочку. — Я мигом…

— Не сюда, глупое дитя! — отмахнулся мастер, снимая с пояса связку ключей. — В мой кабинет. Да, кстати, пускай Демис принесет пару свечей и ведерко со льдом. И не снимай шапку, пока в лаборатории находишься! А то к матери отправлю…

В кабинет мастера вела крошечная круглая дверка, которая настолько хитроумно была упрятана в стену, что я поначалу принял ее за обыкновенную неровность кладки.

— В кабинете слишком много всякого… — словно прочитав мои мысли, пояснил алхимик. Разговаривал он странно, постоянно недоговаривая предложения и сглатывая окончания некоторых слов: — Два десятка лет собираю всевозможные ингредиенты. Даже к Хехору добирался! Да что там, мне и с севера кое-что перепадало…

Дверь со скрипом отворилась. В небольшой каморке, что и кабинетом назвать нельзя, оказалось на удивление чисто; повсюду царил порядок. На подвесных полочках, что занимали все пространство стен, покоились старинные кувшины, с запечатанными воском горлышками; шкатулки сменялись рядами бумажных конвертов, колб и глиняных баночек.

Помимо узкой кровати и круглого стола, мебели в кабинете не было. Лишь пара тяжелых сундуков, окованных бронзой, да четыре пюпитра, на которых покоились фолианты.

Несмотря на внешний порядок, в покоях мастера Тельхрами висел тяжелый запах пыли и сырости.

— М-да, — протянул алхимик, недовольно скривившись, — давненько я здесь не был. Предпочитаю спать и работать в верхней части башни. Там, знаешь ли, воздух такой свежий!

Он неторопливо прошествовал к столу и, усевшись на стул, критически оглядел разбросанные на столешнице бумаги.

— Даю руку на отсечение, Лора сюда даже не заглядывала! — недовольно пробурчал мастер, вытаскивая из-под груды скомканных пергаментов большую алхимическую ступку из красного дерева. — Сейчас, подождите немного, молодой человек, мне поднесут необходимые ингредиенты. Мои капли всегда пользуются спросом. Скажу без ложного хвастовства, я — лучший алхимик в Каолите.

— Хорошо, если так, — я уселся на застланную старым коричневым пледом кровать.

Меня эта проблема нешуточно тревожила, ибо ослепнуть к тридцати годам не хотелось совершенно. Но, с другой стороны, все мои друзья, да и мастера в придачу, твердили, что ведовство — гораздо полезнее Зова.

— Переживаете? Не стоит! — мастер Тельхрами улыбнулся. — Потеря зрения в вашем случае — дело добровольное и…

Он не успел договорить, так как в комнатку вбежал высокий, конопатый юнец. Демис, если не ошибаюсь. Поставив на пол небольшое ведерко со льдом, он протянул мастеру деревянную коробку. Коротко кивнув, алхимик жестом отослал паренька. Тот, торопливо отступая к дверям, не переставал пялиться на нас, из-за чего чуть не сшиб зазевавшуюся у входа Лору. Вместо этого пострадало содержимое корзины с крупными черными ягодами и бутылка пахучего масла.

— О, несносное дитя! — покачал головой мастер Тельхрами. — Ты почему не убиралась в моем кабинете? Все пылью заросло.

— Вы ж мне ключи не даете! — насупилась девчушка. — Дважды просила! И это только на прошлой неделе. Дядя, вы никогда меня не слушаете!..

Девочка казалась очень забавной. Крупные глаза, пухлые щеки, тонкий нос. Из-под вязаной шапочки выбивалась роскошная, толщиной с запястье, золотистого цвета коса. Лора пыталась казаться строгой и взрослой, ей это неплохо удавалось.

«Интересно, какими дети будут у меня? Думаю, довольно милыми внешне, со скверным характером и волосами цвета меди».

Усмехнувшись таким мыслям, я отвернулся. Уж лучше разглядывать убранство кабинета…

Поражали воображение многочисленные шкатулки: от старинных, изготовленных из поделочной кости, до современных, медно-серебряных чудовищ, что дворцами возвышались над своими более скромными соседками.

Нашел я и полку с книгами. Фолиантов было много. Все в твердых переплетах, с цветными бирками на корешках. Одна книга заинтересовала больше других. Аккуратно снял ее с полки — пальцы ощутили холодный металл. С удивлением обнаружил, что переплет целиком состоит из покрытой узорами бронзы. Расстегнув пряжку и откинув крепкий кожаный ремешок, раскрыл книгу…

Вначале показалось, что это древний словарь с алфавитом забытых народов, но среди мешанины закорючек и каких-то палочек попадались и наши, хорошо знакомые буквы. В самой середине книги, где наружу пробивались стяжки медной проволоки, неизвестный автор нарисовал довольно подробную карту обжитых земель — мне было с чем сравнивать, так как за время странствий успел повидать несколько карт. Но здесь имелись отличия.

Во-первых, присутствовал изрядный кусок южного Хехора, что само по себе непривычно и даже странно — в такие дебри не забирался ни один землеописатель. Во-вторых, от берегов Фростдрима к Мискареллю протянулся внушительных размеров перешеек, здорово походящий на мост…

— Изучаете карту Сэмелиди? — Я и не заметил, как за моей спиной вырос мастер Тельхрами. — Отличный землеописатель был! Жаль только, сгинул где-то в Вурды-Дуоне…

Сэмелиди Баль-Атан.

Для многих он до сих пор остается безумцем, оставившим после себя довольно спорные записи об устройстве мира. Для меня — величайший путешественник, появлявшийся когда-либо в обжитых землях. Труды его, быть может, еще спасут всех нас, но в те годы их ценили немногие.

Из книг я узнал, что когда Сэм нарисовал ту карту, он был молод, хотя и успел побывать почти во всех важных точках континента. Карты, составленные им, всегда самые точные, описания жизни — самые близкие к правде. И это притом, что свои странствия Сэм начал еще в восемьдесят шестом году Старого Времени! Но вот тот перешеек… эта тайна не раскрыта и по сей день. Хотя, как утверждали друзья и спутники великого землеописателя, последние годы жизни он вел себя довольно странно. Стал дерганным, постоянно бормотал себе под нос, чурался старых друзей и знакомых. Я не исключаю, что Сэммелиди просто потерял рассудок. Он видел много смертей, плавал к Фростдриму и два года прожил в глубине Хехорских топей…

— Понятно, — я с грохотом захлопнул книгу. — Ну, так что там с каплями?

— Ах да, капли! — мастер Тельхрами направился к столу, где уже вовсю булькала вода в реторте над необычной спиртовой горелкой. Капельки выпариваемой влаги собирались в перегонном кубе и стекали в фарфоровое блюдце.

Бухнувшись за стол, алхимик неторопливо открыл деревянный ящичек. Аккуратно подхватив маленькую бутыль, он ногтем сковырнул печать…

Я почувствовал, как желудок завязался узлом. Над горлышком поднималась струйка черного пара. Скручиваясь жгутами, устремлялась к потолку, обвивая, подобно змее, деревянные балки и крепления. Комнату наполнил запах мертвечины и тлена.

— Что… что это такое? — приходилось сдерживаться, чтобы не выскочить вон.

— Обыкновенная эссенция, — невозмутимо пояснил алхимик, добавляя по капле содержимое бутылки в воду.

— С ней что-то неладное! Видны следы этой… как ее… — я не сразу вспомнил название. Уроки ведовства начались совсем недавно, а так как приходилось брать все знания из книги, многое забывал. — О, точно! Порча!

— Вы изучаете гербологию? — поинтересовался мастер Тельхрами, наблюдая, как бурлящая вода меняет цвет, превращаясь в непонятную алую жижу. Капли на стенках куба также потемнели. — Вам рассказывали о ядах и ядовитых растениях? Яд может убить, а может и спасти. В алхимии действует тот же принцип. Даже самому мерзкому, темному и злобному существу алхимик может найти достойное применение…

Только теперь я поверил в россказни, что под университетом есть тайный бестиарий. Раньше мы неоднократно хохотали над Леором, который уверял нас в этом. Стало быть, многие байки на проверку могут оказаться реальными.

Тем временем алхимик погасил горелку и теперь, склонившись над ретортой, бросал в бурлящую жидкость кубики льда. Цвет субстанции постепенно терял алый оттенок, становился бледнее. Миазмы зла, что заполняли комнату раньше, рассеялись. Остался лишь гаденький привкус на моем языке.

— Ну вот, — мастер Тельхрами аккуратно разливал получившуюся смесь в небольшие бутылочки, затем добавлял очищенную воду из блюдца. — Ваши глазные капли готовы. Они не только снимут болезненные ощущения после контакта с колдовством, но и помогут сохранять обыкновенное зрение как можно дольше.

— Обыкновенное? — спросил я, рассовывая бутылочки по карманам.

— Да, — улыбнулся алхимик. — Многие добровольно отказывались от этого, — он коснулся своих глаз, затем поднял руку и коснулся виска, — чтобы внутреннему зрению ничего не мешало. Выбор всегда остается за ведуном: видеть мир по-настоящему или же довольствоваться его отражением в неспокойной воде. Запомните: по одной капле, едва почувствуете жжение.

Во внутреннем дворе замка кипела работа: второкурсники прятали на зиму тренажеры и подметали дорожки, ученики помладше скоблили ступеньки и счищали грязь со дня бассейнов. Многие смотрели на меня с завистью, кое-кто — с нескрываемым недовольством. Еще бы, ведь они работают до самых сумерек, а я спокойно расхаживаю по острову!

У колодца стоял Мелгер. Хмурый, с метлой в руках. В последнее время виделись с ним нечасто, поэтому всегда довольно долгое время проводили за беседой. Но в тот вечер я сильно спешил — Лестер уже два дня находился без сознания, и монахи только разводили руками: яд никак не унимался. Бастард гнил изнутри, кровь его стала густой, как кисель, мясо становилось рыхлым, жилы чернели. Но Нест по-прежнему отказывался умирать.

— Ты куда? — Мелгер перебросил орудие труда из руки в руку.

— В монастырь. В смерти Лестера отчасти есть и моя вина. Это непросто, но я должен перед ним извиниться. — Оставалось только горько усмехнуться: — Да разве ж извинениями делу поможешь?

Мелгер покачал головой. Он отличался здравым мышлением и нашей ночной прогулки не одобрил:

— Ну и кашу вы заварили. Боги с этим бастардом, он всегда вел себя странно, но вы-то, зачем с корабля улизнули? Чтобы голубя взять? Умно, ничего не скажешь. И как вас еще из университета не вышвырнули… О, забыл спросить, что тебе сказал настоятель?

А настоятель неожиданно не стал меня ругать. Наоборот, я нашел его приветливо улыбающимся.

— Ну, вот что, Моркос, — он взял с полки свиток с безжалостным приказом, — мы от событий на острове Сирен кое-что выиграли. Точнее — выиграл ты.

— Да ну? — Утром, еще не успев обзавестись алхимическими каплями, я чувствовал себя скверно. — И что же?

— Неужели не догадался? Ведовство. Бросай, бросай бесполезные тренировки и сосредотачивай внимание на новом даре…

— Не хочу ничего бросать! — Мне порядком надоело, что каждый хотел запустить пальцы в мою судьбу. — Мне нравятся упражнения с оружием, нравятся дуэли и свалки.

— Ты настолько эгоистичен, что свои интересы ставишь выше Каолитских? — Дахтер терял терпение. — Мне ничего не стоит приказать грандмастеру, чтобы он отстранил тебя от тренировок. Но я этого не сделаю. Пока. Но подумай вот над чем: твой меч — бесполезен для обжитых земель. На острове Сирен с вами было трое мастеров, и что? Попади взрыв куда нужно, привезли бы вас в университет в табачном кисете. А вот будь там опытный ведун… мы бы просто скрутили ублюдков. Твой меч — кусок железа в неумелой руке; а вот содержимое головы — золото. Поверь, за ведовские способности люди платят гораздо более весомую цену, чем зрение. Я видел мужчин с женскими грудями, гниющих заживо и плачущих кровью…

— Я тоже видел нескольких. — Слова настоятеля заставляли задуматься. А время ли сейчас для эгоизма? Что затевается в мире? Может, мой дар и вправду полезнее.

— Подумай о моих словах, — Дахтер бросил свиток в очаг.

Ох, и долго же я думал! Но никак не мог сделать тот единственный, правильный выбор. Ведовство было полезным, но сердце мое принадлежало оружию. И плевать, что я не мог управиться с мечом и кинжалом одновременно! Схватки радовали меня, так не хотелось отказывать от этого пьянящего восторга, когда все-таки удается одолеть противника.

Для меня победы были ценны вдвойне — по умению я уступал всем без исключения. Неизвестно, какое решение принял бы в итоге, но все перевернула последняя тренировка с Шэдом. На ней присутствовали мастера Хомла Кровлик и Хамсун Лурдверд.

— Бей! Меть в сочленение между кирасой и предплечьем! — подсказывал с одной стороны теоретик.

— Больше движения ногами, ученик! — покрикивал с другой стороны тактик. — Ты проворнее Шэда, используй козыри!

«Легко сказать… используй…»

Я сделал короткий шажок, пируэт, резко и сильно ударил. Шэд легко парировал, удачно ответил. Мое бедро онемело от боли. Пришлось отступить на три шага, нанести мечом несколько отвлекающих ударов и попытаться выкроить время. Младший мастер невозмутимо отбил все мои выпады, крутанулся на пятке, показал удар сверху… Я купился на ложный маневр. Пинок пришелся под дых. Ноги подогнулись, каменные плиты коридора неожиданно оказались перед самыми глазами.

— Неубедительно. Медленно. Ожидаемо.

Шэд бросил учебный меч в бочку. Я приподнялся, оперся спиной о стену. Сырой камень приятно холодил ушибы и ссадины.

— Делаю… что могу, — дыхание уже выровнял, отдышки, как ни бывало.

— Из-под левой руки пропускаешь все, что летит, — докончил мастер Кровлик. — Ты собранный, достаточно проворный и яростный. Удар кинжалом крепкий, хорошо поставленный. Ногам, как правильно заметил уважаемый мастер Лурдверд, не хватает скорости, но это поправимо. Очень рваные, неряшливые связки; теряешь ритм во время с собственных атак.

— Он, в общем-то, не так уж плох, — подмастерье утер пот с лица чистой тряпицей. — Хотя дар и невелик.

— Его почти нет, — усмехнулся теоретик. — Удары мечом совсем неопасны и легко угадываются даже со стороны.

— Без меча я могу быстрее нападать и защищаться лучше! — Слова мастера Кровлика задели меня за живое.

— Я без брони и оружия совсем неуязвимый, — хмыкнул Шэд. — Бегаю как молоденький жеребец — хрен кто догонит. Только воину без меча не обойтись.

— Ты не прав, — ответил мастер Лурдверд задумчиво. — Есть в нашей библиотеке такой трактат: «Сильные слабостью». Не вспомню уже, кто автор, но когда изучал основы тактики, очень многое взял именно оттуда. Моркос, советую его почитать! Много полезного узнаешь о сражениях, ведовстве и про ответственность тоже. Поможет сделать выбор.

Он был прав. Та замечательная книга в самом деле помогла определиться с тем, чего хочу… Нет, не так! Выбрать то, что принесет Каолиту большую пользу.

Я отказался от меча. Отказался от колец. Корд оставил при себе, чтобы продолжить тренировки с Шэдом. Грандмастер решил не изгонять меня из ордена, наоборот, даже пообещал, как только утихнут шторма, найти хорошего учителя-ведуна. Так что азы нового дара я постигал сам, просиживая вечера над большими фолиантами.

Выбор был сделан.

Человек, написавший трактат «Сильные Слабостью»… он заслуживает гораздо большего, нежели трех строчек в моих письменах. Поэтому я решил не говорить здесь о нем вовсе. Его история теперь есть в «Хроносе» и пытливый ум отыщет ее, если сочтет нужным.

Мелгер решил пройтись со мной до монастыря. Подмастерье второгодок был немного мягче Шэда и позволял своим подопечным значительно больше. Например, улизнуть с замковых работ…

Монастырь на острове выстроили небольшим, и выглядел он мрачновато.

Старый, из массивных глыб, окна закрыты мозаичными витражами, на маковке куполообразной крыши ветер игрался с флюгером. Флигели и служебные пристройки тонули во мгле наступающей ночи. Ни деревьев, ни кустов вокруг не росло.

Меня всегда интересовало происхождение монастырей. Первые появились задолго до Бури, когда в них и нужды-то не было.

Забавно, нынешние служители оказывают безвозмездную помощь всем нуждающимся, в то время как раньше, за услуги расплачивались серебром и медью. А все потому, что изначально монастырями управляли торговые объединения, но испепеляющая война многому научила людей. Например, что за помощь далеко не всегда следует платить и брать деньги…

Лестер сильно похудел. Лицо осунулось, глаза превратились в узкие щелочки. Кожа покрылась темно-синими пятнами, волос на голове почти не осталось. Три послушницы окружали его; две протирала терзаемое жаром тело влажными тряпицами, третья держала свечу в изголовье — больше источников света в комнатушке не было.

— К нему нельзя! — строго заявила девушка со свечей в руках. — Новомирье почти прибрало его душу, но тело не хочет умирать…

На стуле у изголовья кровати лежали сверток и нож. Доспехи грудой валялись в углу, там же последнее пристанище нашел великолепный меч. В комнате сильно пахло потом и камфарным лавром.

— Мы ненадолго. — Мне и вправду не стоило здесь задерживаться. Жуткое зрелище представлял некогда могучий воин, смотреть на такое тяжело и страшно.

Сестры немного расступились, я приблизился к умирающему человеку…

И тут Лестер сел. Откуда у него взялись силы — ума не приложу! Только что лежал тряпкой, вдруг, словно ожил! Выставил перед собой тонкую руку. Мне показалось, что дрожащий палец бастарда указывает на меня — мол, вот он, виновник моей смерти! Но я ошибся.

— Ты… подойди ко мне.

За моей спиной глубоко вздохнул Мелгер.

— Чего ты хочешь? — Он побледнел, словно почувствовал нечто неладное.

— Ближе… Ближе! — прорычал умирающий бастард.

Мелгер сделал шаг. Он оказался возле кровати, присел на корточки. Их взгляды встретились. На какое-то время в комнатке повисло гнетущее молчание.

Губы Неста расползлись в улыбке.

— Да… да! Нашел, я нашел тебя.

Он потянулся и взял сверток. Прижал его к груди, затем, с какой-то необъяснимой ненавистью, сунул в руки Мелгеру. В следующий миг Лестер словно усох. Упал на подушку, пробормотал, закрывая глаза:

— Розы распускаются. Больше нельзя… на одном месте… Смерть… это надежда… Саргхулум… это надежда!

Он ухватил ошарашенного Мелгера за руку.

— Ищите розы. Ищите отгадку… они уже идут за тобой! Только… смерть. Только… Саргхулум!

Лестер замолк. Готов поклясться, что на губах его застыла улыбка.

— Ушел! — едва ли не нараспев проговорила послушница. — Он уже в Новомирье! Там всегда светло, нет страха и боли. Какое счастье!

В следующее мгновение девушка погасила свечу, и мы остались в полной темноте. Одежда моя пропиталась потом.

— Я сбит с толку. — Едва мы оказались на улице, Мелгер развернул сверток. В нем оказалась диковинная шкатулка, с необычным рисунком на крышке, а к ней бечевой был примотан конверт из промасленной кожи. — Как это понимать? Зачем он таскал с собой эту ерунду?

— Что там нарисовано на крышке? — Я наклонился, чтобы получше рассмотреть мозаику. — Розы?! Он ведь о них все время болтал… Слушай, а что внутри?

Мелгер крутил-вертел шкатулку, но крышку открыть так и не смог. Встряхнул — что-то тихо зашелестело, словно песок в часах.

Мы вернулись во внутренний двор. Озадаченные, подавленные и, чего уж скрывать, перепуганные до икоты. Словами Лестера, его поведением и страшной смертью.

— Как думаешь, — негромко спросил Мелгер, когда мы подходили к воротам замка, — «они» — это кто? Кого Лестер имел в виду? Уж не колдунов ли? Может, мутантов?

— Эй, болваны! Где вы шляетесь?

— Забытые боги, — мой друг ссутулился, — я же пообещал Тервису, что не задержусь надолго.

— Где ты ходишь, ученик? — подмастерье строго посмотрел на Мелгера. — Ужин давно начался… А это что у тебя такое? Где взял?

— Шкатулка Лестера Неста.

Все, что произошло потом, не укладывалось в голове. Тервис выхватил шкатулку из рук Мелгера и рухнул так, словно ему на плечи обрушилась гора. Разбил в кровь лицо, пальцы правой руки задымились, превращаясь в месиво жуткого вида.

— А-а-а! — Вопль подмастерья заставил меня вздрогнуть. Сильно захотелось выблевать завтрак.

Тервис катался по земле, прижимая к животу изувеченную руку. Не знаю, от чего кричал бедняга: от боли или же от понимания, что со служением в ордене отныне покончено.

Я нагнулся и внимательно поглядел на шкатулку. Не своим привычным зрением, а ведовским. Так, как учили в книгах. Может быть, сделал что-то неправильно, но никаких аур и колдовских плетений не увидел, а странных запахов не уловил.

Взял жердь и осторожно попробовал сдвинуть шкатулку с места — без толку. Она словно приросла к земле, стала тяжелее скалы. На ее поверхности запузырилась черная жидкость. Стекая на брусчатку, она прожигала дыры в камне. Миг — ее и след простыл.

— Дай-ка, я попробую, — Мелгер легко приподнял шкатулку.

Обернувшись, пронзительно посмотрел мне в глаза.

— Во что мы вляпались, Моркос? — его голос дрожал. — Во что вляпался я?

На крик и шум начали сбегаться мастера и ученики. Двор озарили десятки огней. После случая на острове Сирен многие решили, что на этот раз напали на замок.

— Не знаю, — ответил я. — Не знаю…

И покривил душой. Лестера преследовали, это стало ясно уже после слов, произнесенных в горячке. Он прятался, бежал от кого-то! Искал… розы? Но это же полное сумасшествие!

«Саргхулум… надежда… смерть. Что бы все это значило? — думал я, наблюдая за тем, как уносят потерявшего сознание Тервиса. — Саргхулум…»

Той ночью, после допроса и ругани, учиненной мастерами, я так и не уснул. Просидел до самого рассвета на стуле у открытого окна. Море продолжало бушевать, ветер трепал мои волосы и завывал в трубе. Птиц не было слышно, лишь рев прибоя нарушал предрассветную тишину.

— Дыхание Фростдрима… — пробормотал я, когда очередной порыв ветра принес на своих крыльях мелкие кристаллики льда.

Контраст был поразительным.

Двумя днями ранее мы отправили в вечное плаванье тела Лестера Неста и Тервиса Заррета, а сегодня сидели за застеленными белоснежными скатертями столами в обеденном зале. Ярко полыхали свечи в канделябрах, прибывшие из припортового городка музыканты наяривали на скрипках знаменитую песню «Рыжая Элли», рабочие замка развесили на стенах старые, но от этого не менее прекрасные гобелены. В зале было шумно, тепло и крайне уютно. Столы расставили так, чтобы получился большой квадрат. Внутри квадрата восседали за круглым столом мастера. Там же находился и настоятель Дахтер Сорган в праздничном, бело-голубом дублете, но с постным, недовольным лицом.

Рубак завели в зал первыми, рассадили за уставленными легкими закусками столами, велели ничего не трогать, пока не закончится представление. Следом явились алхимики — в забавных вязаных шапочках. Оставались только маги…

Первый год учебы подходил к концу, тем вечером нам предстояло получить мечи и первые медные кольца.

Ученики-первогодки сдали свои заготовки еще на прошлой неделе, причем я не стал исключением.

Чувство скорого празднества немного заглушало волнение. Перед глазами до сих пор маячил образ лодки, теряющейся в бушующем море…

Тервис покончил с собой, едва пришел в сознание — перерезал горло осколком глиняной тарелки. Его нашли залитым кровью, с пузырями алой пены на губах.

«Проклятая шкатулка, — я сорвал виноградинку с грозди и повертел в пальцах. — Десять человек в трактире, отряд гвардейцев, Лестер, подмастерье Заррет… сколько народу погибло!»

Сок и сладкая мякоть брызнули на скатерть. Пальцы я вытер об подол рубахи.

«Хуже всего, что проклятая хреновина теперь у Мелгера…»

Он постоянно носил ее с собой. Так же, как делал Лестер. Только вместо того, чтобы заворачивать в кусок ткани, прятал в небольшую сумку. Вот и сейчас Мелгер держал левую руку на ремешке с пряжкой, а правой поглаживал оголовье меча.

Двери беззвучно распахнулись, и в зал вошли молодые маги. Их мантии переливались цветами разных школ — я в этом плохо разбирался, но цвета, кажется, соответствовали стихиям. Некоторые, правда, носили мантии белых и желтых цветов. Мастера, как один, вырядились в комбинированные одежды: длиннополые куртки, свободные штаны и жилеты с капюшонами. Шли гордо, с нескрываемым величием.

От общей группы отделилась одна фигура. Я сразу узнал ее — колдунья Тайдеона. Одна из всех, девушка не надела таинственный капюшон. Волосы ее оказались прямыми и спускались темным водопадом чуть пониже пояса. Как она смогла превратить копну буйных кудряшек в такое послушное чудо — не представляю.

— О, кого я вижу! — улыбнулась колдунья. — Моркос-ведун.

Вблизи ее мантия отличалась от одежд других учеников. По всей длине лифа вилась искусная вышивка, а рукава были подколоты булавками с драгоценными головками. Да и мантия не касалась пола, а маняще заканчивалась, едва закрывая колени.

Тайдеона без обиняков уселась между мной и опешившим Мелгером.

— Лаббер! — на ее крик повернулся один из подмастерьев. Он скинул капюшон. Чуть вытянутое лицо, глубоко посаженные глаза карего цвета, ямочка на подбородке, темные волосы… он казался излишне смазливым. Да еще и губы надул, как обиженный ребенок. Колдунья прокричала: — Я не хочу сидеть за столами магов. Мне больше нравится общество настоящих мужчин.

Она обняла нас за плечи.

— Как знаешь, Тай, — буркнул подмастерье и набросил на голову капюшон.

Едва молодой маг отошел от нас, колдунья убрала руки и зашлась звонким смехом. Другие ученики оглядывались на нее, о чем-то негромко перешептывались. Явно не одобряли поведение однокашницы.

— Думаю, это его немного встряхнет! — Тай утерла кружевным платочком слезы в уголках глаз. — Такой ревнивый, такой ревнивый!

— Жестоко ты с ним, — я покачал головой. — Да и остальных приложила недурно.

— Пусть их… — она махнула рукой. — Все равно меня не любят… ну, за исключением милашки Лаббера Солье. Тот еще с Карохарских Садов ко мне неравнодушен… Эх, было время! Увитые розами беседки, прозрачная вода в бассейнах, тайные лавки в зарослях сирены… Ну, да что с Лаббера взять? Избалованный ребенок богатых родителей.

Она вновь засмеялась. Мелгер покосился на новую знакомую. Он всегда вел себя излишне чопорно и придерживался общепринятой морали. Тайдеона его явно шокировала.

— Ученики! — громогласный возглас Дахтера Соргана заставил всех замолчать. Даже музыканты перестали петь о похождениях любвеобильной Элли. Настоятель встал, поднял серебряный кубок над головой: — Сегодня мы пьем за тех, кто больше никогда не будет сидеть с нами за одним столом. За тех, кто не выпьет чарку вина с братьями. За тех… кто ушел навсегда. Лестер Нест, Тервис Заррет!

— Тервис! Лестер! — громко прокричали ученики и подмастерья, выливая вино на выскобленные до блеска плиты зала.

— А теперь время смеха и радости, — Дахтер отставил пустой кубок. — Грандмастер Лавитри, грандмастер Таор!

Рабочие вкатили в зал две накрытые плотной тканью телеги, как показалось вначале. К одной подошел Тарий, к другой — глава магического ордена. Эклид Таор оказался огромным, грузным стариком с плечами молотобойца и длинной, завитой в три косички бородой. До этого дня я его ни разу не видел.

— Мне всегда казалось, что наших грандмастеров перепутали местами, — хихикнула колдунья. — Ваш — красавец, каких еще поискать, ну вылитый маг. А наш… ему бы дубину, меховой тулуп и хоть сейчас в разбойники!

Мелгер недовольно засопел, покосился на девушку так, словно от нее дурно пахло. Та не обращала на него никакого внимания.

— Ну, ученики, начнем! — у Эклида Таора голос оказался дивно высоким. Даже смешно немного стало.

Здоровяк сорвал покрывало с телеги. Конструкция сильно напоминала дикобраза: множество тонких деревянных жердей, прикрепленных к массивному основанию, у кончиков жердей — медальоны на цепочках.

— Уставар Зартан! Прими свой медальон…

Это заняло много времени. Не знаю, зачем понадобился такой долгий ритуал, но я успел проголодаться к тому времени, когда последний из молодых магов получил отличительный знак ордена.

С нами дело обстояло значительно проще. Тарий аккуратно снял покрывало с огромной, кованой подставки для мечей. Будущие Рубаки просто подходили и забирали свой. Там же, в небольшом медном ларце, лежали кольца.

Кинжал мне принес Шэд. Простое оружие в ножнах из полированного дерева. Обмотанная шершавой кожей рукоять, лезвие тонкое, с оттиском нашего оружейного мастера.

— Сталь — лучшая, — коротко бросил подмастерье. — Но не забывай чистить и натирать клинок маслом.

Наконец-то принесли настоящую еду! Мясо вареное, жареное, тушеное с овощами и в сладкой подливе. Курица, говядина, свинина, рыба… м-да, сейчас о таком изобилии только мечтаю…

Кажется, я обгладывал кроличьи ребрышки, когда восточная стена обеденного зала превратилась в пыль и щебень. Камни недурно исполнили роль снарядов — головы учеников лопались под ударами, как переспелые тыквы. Скамейка вылетела из-под моей задницы, я рухнул на Тайдеону, сверху нас припечатала тяжелая столешница… может, только это и спасло.

Из-под обломков помогли выбраться ученики. Судя по оружию в руках — из нашего ордена. Всех с головы до ног покрывала толстым слоем каменная пыль.

— Мать… — Мелгер прижимал ладонь к рассеченной брови, — что это было!?

Воздух разорвал жуткий треск, сноп ярко-алых молний устремился из зала прямо в стенную пробоину. Следом полетели огненные шары, что сжигали на своем пути частицы пыли и оставляли дымный след. Замок тряхнуло, заскрипели дубовые балки.

Я вытащил кинжал. Ведовское зрение помогало видеть даже сквозь пыльную завесу, и картина поражала своей чудовищностью. Под камнями, обломками столов и лавок лежали мертвые ученики. Десятки. Кровь текла по камням ручьем, скапливалась в углублениях.

У пролома высились четыре фигуры в облачении магов. Они высматривали кого-то в ночи…

Один выставил перед собой руку — воздух перед ним задрожал, из марева вырвалась ветвистая молния. На улице раздался хлопок.

— На улицу! — по залу метался Тарий Лавитри с мечом наперевес. — Уходим из зала!

Не знаю, что было дальше.

Очнулся, когда людская волна втащила нас в коридор, едва не размазав по стенам. Пальцы мои жестко сжимали запястье колдуньи, Мелгер трусил следом; лицо его превратилось в страшную маску из крови и пыли.

— Это за мной! — зашипел он мне в ухо, когда все остановились перед воротами. Ждали, когда поднимут решетку. — Слова Лестера… они пришли! Колдуны! Это они…

— Нет, — я покачал головой. — У Тайдеоны другая аура. Она чем-то схожа с магической, только гораздо сильнее. А тут… я не уловил никакого запаха, не увидел вязи. Только страшный удар по мозгам.

Решетку подняли и мастера вывели всех во внешний двор. Земля, во многих местах изрытая взрывами, превратилась в запекшийся шлак, над ней поднимался пар. Повсюду валялись обугленные трупы, кажется, я даже раздавил чей-то череп…

— Гляди! — Мелгер оббежал меня с левой стороны и указал на мертвое тело меж двух полыхающих березок.

На мертвеце был меховой доспех, рядом лежали топор и круглый щит. «Точно такое же облачение, как и на ублюдках с острова Сирен! — я испуганно поглядел под ноги. Всюду — останки, части амуниции и оружие. — Откуда их столько? Как они попали на остров?..»

Мы бежали к причалу. Где-то вдали кипел магический бой, остров трясло и земля, казалось, ходила волнами. Огонь, взрывы, треск молний… Это похоже на сумасшествие!

— Твари! — Тайдеона всю дорогу крыла нападавших самой отборной руганью. — Моркос, мать твою, отпусти меня! Я покажу этим верблюжьим плевкам, что может разозленная колдунья…

— Тай! — откуда ни возьмись, выскочил Лаббер Солье. Он изрядно прихрамывал, но сквозь толпу прошел тараном. — Тай, ты жива?

— О, дорогой! — девушка освободилась от моей хватки и бросилась к парню в объятия. — Я так испугалась, так испугалась…

Колдунья ухитрилась высунуться из-за плеча подмастерья и показала мне язык. Она игралась! В такой-то момент!

— Ненормальная, — пробурчал Мелгер. — Смотри, вон там, твои дружки!

Хван, Леор, Клевис, Форад, Эйту… все столпились возле Шэда. Тот зажал под мышкой меч и что-то яростно кричал одному из магов.

— Почему эта игрушка попала к ним в руки? — наш подмастерье потрясал поисковым медальоном.

В маге я узнал старого знакомого — мастера Этли.

— Об этом поговорим, когда утихнет бойня! — он выхватил медальон. — Эй, а почему стрелочка сияет? Вы смогли его настроить на кого-то еще? — маг ухватил Кэвиса за ворот и притянул к себе.

— Нет! — испуганно пискнул прохвост. — Как только бастард умер, камень погас… но загорелся снова! Смотрите, стрелка краснеет!

Мне стало страшно.

* * *

Весь следующий месяц мы провели в университете. Что творилось на острове теперь — никто из учеников не знал, а мастера и подмастерья помалкивали…

Ночь битвы я запомнил хорошо! Огни в небесах, грохот, дрожь земли под ногами и стоны умирающих.

У самого причала путь нам преградил отряд бородачей в меховых доспехах. Бились они яростно, с каким-то тупым упорством, коего не убавилось даже после трех молний, посланных в них магами. Наши все были при оружии, но дрались плохо: испуг после нападения смешивался с главной проблемой всех начинающих бойцов — большинство учеников никогда не лишали жизни других людей, что не так-то просто сделать в первый раз. В ином случае эта робость могла дорого обойтись, но с нами были мастера.

— Деритесь, сучьи дети! — орал теоретик Хомла Кровлик. В правой руке он сжимал испачканную кровью саблю, в левой — мечелом с тремя лезвиями. — Я не для того год лекции читал, чтобы потом об ваши трупы спотыкаться!..

Грандмастер Лавитри, Доскрейт Болтлишь и Хомла Кровлик стали эдаким тараном, что, при аккуратной поддержке магов, пробил ряды неприятеля. Дрались они как сумасшедшие. Без доспехов, щитов, в парадных одеждах и чужим оружием. Я в этом не много смыслю, но враги такой прытью похвастать не могли. Медленные, неповоротливые, упорные и злые, бородачи держались до последнего.

Многие ученики той ночью впервые смочили оружие человеческой кровью. Многим потом снились изувеченные страшными ударами трупы, по которым топтались, ломая кости и дробя черепа сапогами, сражающиеся люди.

Скажу сразу: в битве участие принял неохотно, да и толку от меня было немного. Добивал раненых, лез в редкие одиночные схватки и резал так, как привык в трущобах — со спины, втыкая корд в бок или в шею, чуть повыше плеча. В этом мало чести, но жизнь… она ведь одна. Убивая подло бородатых ублюдков, я спасал многих достойных, в моем понимании, людей.

Когда все закончилось, подошел на трясущихся ногах к пирсу и наклонился над водой. Блевал долго, желудок крутило узлами, сильно хотелось облегчить мочевой пузырь…

Где-то рядом толпились юные алхимики. Для детишек мастера ментальных плетений создали заслон, не позволяющий видеть ужасы войны. Маги держались дружно, смело, но в битву не вступали. Как объяснил потом Шэд, вреда от них могло быть больше, нежели пользы. Насмотревшись на кровь и кишки, перепуганный мальчишка-маг мог запустить молнией в сражающихся, не сильно задумываясь над тем, где свои, а где — чужие.

Позже, когда закончили скручивать немногочисленных сдавшихся бородачей, с другой стороны озера приплыли лодки с воинами гарнизона. Все суденышки, на которых в замок прибывали гости, безмятежно покоились под водой, сожженные и с пробитыми днищами. Поразило ледяное спокойствие, с которым за всем происходящим наблюдал Дахтер Сорган. Меч он обнажил лишь однажды, только для того, чтобы добить шевелящегося бородача. Словно кровопролитие его не касалось; зритель, а не прославленный воин…

В университет добирались в тишине — бой был закончен, в стороне, где когда-то возвышался замок ордена, полыхало красное зарево. Тысячи искр кружили над островом алыми светлячками, дым стелился по небу, таял под напором ветра.

— Кто победил? — бормотал за моей спиной Тапалис Лаптук, ученик, лишившийся в драке правого глаза. — Кто… мы?..

* * *

Месяц канул в прошлое. Башни замело снегом, на шпилях намерзли сосульки, во дворе громоздились рыхлые сугробы. Все радовались метели и колючим снежинкам. Воздух стал чистым, ветер перестал приносить запах разложения с поля боя.

Учеба продолжалась. Мастера молчали.

Клэвис растерял былой задор, все время оглядывался, боялся засыпать без горящей свечи, чем изрядно надоел соседям по комнате — мне и Леору.

— Он может прийти! — зло кричал он, когда мы заставляли гасить фитиль. — Прийти за мной! За вами.

— Лестер — мертв, — настаивал я. — Его труп уже сожрали крабы! Ты бы лучше проклятых бородачей боялся — они-то могут нагрянуть в любой миг и раскроить тебе башку топором…

Никто больше не чувствовал себя защищенным. Пусть мастера и твердили, что подобраться к башням незамеченным нельзя, ученики им не верили. Всюду таскали с собой оружие, стали мрачными и неразговорчивыми.

Второгодки роптали больше других. Им предстояло постигнуть последние азы обучения, укрепить дух и научиться готовить исцеляющие бальзамы, после чего отправляться в мир, служить народу и ордену. Вместо этого их заперли в башнях.

Во время общих застолий я часто виделся с Мелгером. Бровь его зажила, но кожа вокруг глаза все еще сохраняла зеленовато-синий оттенок.

— Показывал магам шкатулку, — сказал он как-то. Мы ели густой суп из солонины с кусочками сильно перченого теста. — Говорят, что прикоснуться к ней может любой, а вот сдвинуть с места не под силу даже мастеру Доркесу. Нашему подмастерью крупно не повезло…

— М-да, но не ему одному, — я вспомнил смертные муки Неста, мертвецов на пристани и в зале. — Не слышал, кто те проклятые дикари в мехах?

— Ни словечка, — он выловил из тарелки кусок мяса с желтыми прослойками жира и отправил в рот. — А ты?

— Из книг тоже ничего не почерпнул. По описанию подходят жители юга, но там, где раньше носили такие доспехи, сейчас процветает королевство Арлат. Территория Каолита.

— Арлат? — приподнял брови Мелгер. — Почти у границ с топями… Знаешь, а ведь многое сходится: Лестер — из Гнезда Виверн, от королевства недалеко совсем. Что-нибудь знаешь о Хехоре?

— Вот не пойму, — я жевал размоченную в супе лепешку, — кто из нас дворянин? Мне-то о болотах ничего узнать не удалось — книг подходящих здесь нет, а вот чем ты всю юность занимался? Дома, поди, и библиотека своя есть.

— Есть. Но страсть как не люблю читать землеописания и летописи! Вот истории из «Хроноса» — совсем другое дело!

* * *

В один из дней второго зимнего месяца я допоздна засиделся в читальном зале. Свеча почти догорела, на латунной подставке остался небольшой огарок. Задув фитиль, решил пробираться в спальню с помощью ведовского дара. Не баловства ради — необходимо тренироваться, чтобы не терять сознания после особо сильных магических выбросов. В башнях, где меня окружали маги, учиться стало легче. Теперь видел плетения, мог разгадать, к какому виду искусства оно принадлежит. Рвать их не удавалось… пока. Иногда, среди нитей, попадались черные. К ним даже «притронуться» не получалось — словно в костер руку засунул.

В коридорах стало темно. Лампы горели через одну, всюду встречались вооруженные солдаты из гарнизона или хранители. Чаще — и те, и другие вместе. Пики, копья, арбалеты и мечи — зуб даю, столько оружия стены университета еще не видели!

— Чего шляешься в темноте? — рыкнул на меня хранитель с пышными усами. — Дождетесь, вот уговорим настоятеля ввести комендантский час!

Я добрался до комнаты. Зевая, открыл дверь…

На моей постели сидел какой-то мужчина и уплетал куриное крылышко. Рядом с ним стояла тарелка с костями, на прикроватной тумбочке — глиняная бутыль и кубок.

— Дай-ка угадаю — Моркос? — спросил незнакомец. Ни Леора, ни Клэвиса в комнате не было. Мне почему-то сразу представились два мертвых тела под кроватями или в сундуках у стен.

— Да, — корд скользнул в руку, — а ты кто такой?

Мужчина встал, вытер руки об одежду. Средних лет, лицо морщинистое, худое, острый длинный нос, густые брови. Гладко выбритый подбородок, левую щеку пересекает тонкий шрам. Довольно высок, темные волосы аккуратно острижены. Одет был человек в комбинированный костюм из кожаного жилета, длиннополой куртки с заклепками и плотных матерчатых штанов. Вся одежда густого серого цвета. На ногах — высокие сапоги. Облачение немного смахивало на офицерскую форму…

Он слизнул с пальцев остатки куриного жира, ухмыльнулся. Выпил вина и довольно причмокнул.

— Я, если ничего не путаю, твой новый наставник. На первое время сойдет и такое объяснение, а дальше видно будет.

— А чему, собственно говоря, ты собрался меня наставлять? — Магом он точно не был. Воином… может быть, но слишком уж худосочный. Если только…

— Ведовству, — спокойно ответил нежданный гость. — А вот и твои настоящие учителя.

Он вытащил из-под кровати туго набитый мешок и вывернул содержимое на пол. Загрохотало.

«Книги! — мысленно возликовал я. — Сколько книг!»

— Здесь фолианты о ведовстве и магии, — пояснил незнакомец. — Чтобы ты самостоятельно мог развивать дар, пока орден не подыщет хорошего учителя.

— Но… как ты попал на остров? Навигация закрыта до весны… — «Хотя бородачей это не остановило!»

— Приплыл, — спокойно ответил мужчина. — Знаешь, эти северяне — отчаянный народ. А клюдиции и приказы, подписанные Малым советом, способны убедить кого угодно.

Человека звали… хм… Призрак. Так, во всяком случае, он представился.

Никаким ведуном Призрак не был — это всего лишь прикрытие для любопытных. Кто он в действительности такой, новый знакомый рассказывать не стал. Просто обмолвился, что давно и крепко дружит с грандмастером Лавитри, а тот попросил его о помощи, едва мы притащили шкатулку. У него имелась грамота с подписями Дахтера Соргана и грандмастера нашего ордена. Такому человеку хочешь не хочешь, а поверить придется!

— Где эта штуковина? — спросил он, когда расправился с куриными крылышками и вином. — У второго… как его там…

— Мелгер. Да, у него.

— Хорошо, тогда… идем к Мелгеру! — Призрак вскочил с кровати, его немного пошатывало от выпитого. — Хочу посмотреть на шкатулку, пока не надрался в дымину…

«Ну и ну», — подумал я, глядя новому наставнику в спину.

Шумно отрыгивая и икая, приятель Тария Лавитри шел по темным коридорам, но, что сразу бросилось в глаза, ни разу не споткнулся. И, что поражало еще больше, знал, куда идти.

— Кто там? — настороженно спросил из-за двери Мелгер. Жил он, в отличие от других учеников, один, правда, ютиться приходилось в чулане.

— Свои, — ответил я. С той стороны послышался знакомый шорох, с каким меч входит в ножны.

Шкатулка стояла на круглом столике, укутанная каким-то тряпьем. Призрак со свечой в руках крутился вокруг нее очень долго. Гладил, нюхал, вот только что не лизал. Я даже успел рассказать приятелю все, что услышал от нового знакомого, когда тот, наконец, произнес:

— Вина нет?

— Нам запретили пить хмельное, — с грустью в голосе ответил Мелгер.

— Правильно… это — правильно, — Призрак пожевал губами. — Ну, вот что, ребятки. Шкатулка ваша — не такая уж и редкая вещь. Я бы сказал, что видел… демоны, как пить-то хочется… в общем, уже видел такие штуки.

— Неужели? — Мелгер, что было довольно заметно со стороны, не проникся к новому знакомому уважением.

— Да-да, — словно не заметив сарказма, ответил тот. — Знаете, есть ларцы с секретом? Ну, в которых прячут золото, драгоценности и прочий мусор? Нет? Ладно… В общем, эта шкатулка так просто не откроется. Крепко запечатана.

— Кто бы мог подумать! — всплеснул руками мой друг. — Воистину, ради этого открытия следовало плыть через зимнее море и будить меня посреди ночи…

Клац!

Узкий, заточенный железный штырь воткнулся в стену рядом со щекой Мелгера. Я ошалело поглядел на Призрака — тот спокойно продолжал разглядывать шкатулку. Его движение было настолько быстрым и неуловимым, что меня продрал мороз.

— Смеяться будешь над своими мастерами. Я не для того, как уже было верно подмечено, три недели блевал овсянкой в каюте и ни капли вина в рот не брал, чтобы меня здесь за танцующую мартышку принимали.

Мелгер побледнел, покосился в мою сторону, словно искал поддержки. Я пожал плечами — мол, сам виноват! Нечего над людьми насмехаться.

— Шкатулка не просто закрыта — любой замок, так или иначе, можно взломать. Здесь поработали колдуны.

— Я же проверял! — Мне не понравились его слова. Совсем не понравились! — Раз семь — точно. Никаких плетений, никаких запахов…

— Ее не заколдовывали, — покачал головой Призрак. — Тогда бы плетение увидел даже такой неуч, как ты. Ее создали колдовством… подобно Кристаллу.

* * *

День не задался с самого утра.

Всю ночь мы по пятам ходили за Призраком: то в библиотеку, то в алхимическую лабораторию, а под конец поплелись в башню мастеров, где и проторчали до самого утра под дверью в покои грандмастера.

Кажется, я задремал, когда окованная бронзой дверь распахнулась и в коридор вышли Тарий и Призрак. Никогда не видел грандмастера в боевом обмундировании! От того щеголя, в легкой курточке и шарфике, не осталось и следа. Даже в ночь бойни, залитый кровью и весь в пыли, глава нашего ордена не выглядел настолько грозно. Кольчуга, вареная кожа, рукавицы с кольчужными набойками. На плече покоится длиннющий меч, обмотанный полотном. Такое оружие неудобно носить ни на поясе, ни за спиной. Двуручные мечи — большая редкость, а люди, способные управляться с ними, всегда мастера своего дела.

— Пора растрясти жирок, — усмехнулся Тарий. Призрак стоял позади, глаза в кучу, от него сильно пахло пивом. — Деррик хочет взглянуть на последствия нападения, а мы будем его сопровождать…

«Ага, — подумал я, — у нашего таинственного гостя есть имя. Мискареллец он, что ли?»

Все, что нам позволили сделать, это умыться и съесть по тарелке холодной каши. С кухни грандмастер взял мешочек сухарей, кусок сыра и пару вареных реп.

— Как в юные годы, — вздыхал он, протягивая мне провиант. — Голодный, не выспавшийся, уставший, с бадуна… красота!

Снег на улице немного подтаял, по крышам тарабанила звонкая капель. День обещал быть теплым, на дорогах появилась коварная слякоть. С моря дул пронизывающий ветер, трепал полы плащей, лицо горело от его прикосновений. Впервые за долгое время небо очистилось от стальных туч, мир немного посветлел, стало легче на душе и даже немного спокойнее.

Я предпочел кольчуге добротный доспех из кожи и шерсти, но сапоги и перчатки надел с железной обивкой. Мелгер мелочиться не стал — нацепил стальной нагрудник, наручи, в заплечном мешке грохотал литой шлем, где-то рядом покоилась шкатулка. Призрак ничего из оружейной брать не стал. Зато привесил к поясу две фляги, одну из них, к слову сказать, прикончил еще по дороге на причал. Внутри была отнюдь не вода.

Вот кого стоило пожалеть, так воинов из портового гарнизона! То тут, то там слышался треск поленьев в кострах и вился едва заметный дымок. Многие возвышенности заняли дозорные — стучащие зубами солдаты, с головы до ног укутанные в тряпье. Может быть, где-то под слоями одежды у них скрывались кирасы с искусной чеканкой, но со стороны эти люди походили на нищих.

— Каолит любит своих защитников, — проговорил Деррик, когда мы проходили мимо очередного поста. Он оглядел хмурые, обветренные лица солдат, ухмыльнулся: — Неужели на острове нет теплой одежды?

— Оба хранилища с амуницией сгорели, — Тарий поморщился. — С бедолагами одеждой поделились горожане, да вот не на всех хватило.

Озеро замерзло. Лед был ноздреватым, изредка неприятно похрустывал под ногами, но солдаты на пирсе нас заверили, что корка достаточно толстая и идти можно безбоязненно.

Страх провалиться в воду никуда не делся. Даже грандмастер немного нервничал, когда потрескивание разносилось над хрустальной гладью.

На противоположном берегу дозорных не было, и вскоре стало понятно — почему. Никто и не подумал предавать земле тела убитых бородачей, и зрелище на пирсе открывалось душераздирающее. Почерневшие на морозе лица, скованные льдом тела… Разве можно нести службу в окружении непогребенных мертвецов?

— Вот это накромсали! — восхитился Призрак. Его, казалось, подобная картина нисколько не трогала. — Это ж сколько их тут?

— Человек пятьдесят, наверное, — пожал плечами Тарий. — Некогда было считать. Слушай, а тебе доспехи подобной работы не встречались?

— Посмотрим, посмотрим… — пробормотал Деррик, смахивая перчаткой снег с ближайшего тела. — Ух, хорош удар! Полбашки снесли.

Я отвернулся. Уж лучше смотреть на проглядывающее сквозь тучи солнце, чем на изувеченных мертвецов.

— Доспехи неплохие, — подытожил Призрак, отхлебнув из фляги. — Мех теплый, слоев кожи много… но такой амуниции давно уже не делают. Даже — очень давно! В обжитых землях подобные кирасы остались лишь в музейных хранилищах, да и у коллекционеров найдется парочка. На юге такая броня использовалась повсеместно… — Я мысленно поздравил себя и Мелгера с верной догадкой.

— Все-таки юг, — Тарий двинулся к замку, мы — следом. — Что ж, теперь скрывать это не вижу смысла, да и ученикам обо всем давно известно… кто-то яростно желает заполучить шкатулку. Интересно, что в ней, если столько народу уже положили?

— Вообще-то, — Деррик утер рот тыльной стороной ладони, — она стоит целое состояние даже пустая. О лучшем хранилище для сокровищ можно только мечтать! Да и создал ее, прямо скажем, не ремесленник Виттор Трехпалый из королевства Паут… колдуны постарались.

Замок наш напоминал оплывший огарок свечи. Сажа, обгоревшие бревна, кое-где — изувеченные магией тела и пятна растрескавшейся земли, вокруг которых таял и испарялся снег. Ставни посрывало с окон, в монастыре и библиотеке высыпались витражи, арену и бассейны завалило каменными обломками.

Здесь хватало следов — руины, как объяснил грандмастер, два или три раза прочесывали солдаты. Несколько групп, рискуя жизнью, даже поднимались на скалы, искали веревки или лестницы.

— Никто так и не понял, как чужаки попали на остров, — рассказывал Тарий другу, а мы с Мелгером внимательно слушали. — Скорее всего, пришли с восточной стороны, это как раз над озером. Там же сгорела сторожевая вышка… недаром, видать.

— Маги с ними были, что ли? — Деррик оценивающе рассматривал внушительную дыру в стене обеденного зала. — На работу колдунов не похоже — те бы весь замок в море смахнули. Хотя, если им действительно нужна шкатулка, такая осторожность оправданна.

— Ну, работай, дружище, — грандмастер размотал тряпицу и оперся о меч. Длинное лезвие чуть ближе к рукояти было перевязано грубой кожей, основание клинка казалось толстым и прочным, затупленным. — Если появятся вопросы — спрашивай.

Призрак вел себя примерно так же, как и при знакомстве со шкатулкой. Приседал на корточки, подолгу и внимательно разглядывал следы взрывов на кладке, нюхал воздух и много, часто пил.

— Я вас огорчу, — наконец изрек он, когда день перевалил за середину. — Все-таки колдовством здесь пользовались.

— Уверен? — Тарий жевал посыпанный солью сухарь и, казалось, пугающую новость воспринял спокойно. — Не забывай, в университете есть потомки ренегатов.

— Я отличу сырое колдовство от колдовства, обработанного мастерами, — хмыкнул загадочный друг грандмастера. «Кто же он такой, — думал я, глядя в его неэмоциональное, морщинистое лицо, — каким даром обладает?»

— Плохие новости, — Лавитри плюнул в снег, забросил на плечо меч. — Я-то голубя в Голлендор послал, да вот только когда мое письмо дойдет в Клэйтон?

«Голубь, — невольно улыбнулся, поглаживая аккуратно сложенное письмо в кармане. — Второе послание с острова Сирен…»

Захотелось хотя бы ненадолго почувствовать себя счастливым, но слова Призрака огорошивали:

— Некогда помощи дожидаться! — Он махнул рукой. — Если здесь замешаны колдуны, Мелгера могут поджарить в любой миг. Все, что можно сейчас сделать — по-тихому свалить на континент. И всех ренегатов повесить. На ближайшем суку!

Мелгер поперхнулся куском репы, закашлялся. Тарий звонко похлопал его по спине, сказал другу:

— Чувство такта тебе никогда не изменяло. Про ренегатов забудь — они под крылом Каолита и уже давно не враги нам. Бежать с острова… пожалуй, здесь я соглашусь. Но положение наше имеет много углов. В башнях легче обороняться, хотя там как в капкане. На море шторм, а врагам известен каждый наш шаг… тоже скверное дело.

— У нас есть бумаги! — неожиданно вспомнил Мелгер. — Их вместе со шкатулкой передал нам Лестер. Никто не понимает букв в письменах, но вдруг поймешь ты?

— Посмотрим, — кивнул Деррик. Он не без удовольствия ел сыр и сухари. — Но сути дела это не меняет. Чем скорее уплывем — тем лучше.

— Уплывем? — хмыкнул Тарий. — Разве не ты собирался забросить дела и осесть где-нибудь на побережье Квар-Муа?

— Дело необычное, — пожал плечами Призрак, — почему бы не посмотреть, что из всего этого выйдет? Ведуна-недоучку возьмем с собой, все-таки я его… гм… наставник. Да и пригодится он, если придется иметь дело с колдунами.

Грандмастер засмеялся. Его смех разлетелся над руинами замка, унесся в сторону озера и растаял вдали.

— Не поверишь, но позапрошлой ночью я решил отказаться от титула грандмастера. Семеро моих учеников погибли за последний месяц, от замка остался остов. Ордену мое правление не пошло на пользу. Уверен, Хомла или Стегнор справятся лучше… А я вот теперь знаю, чем буду заниматься дальше.

— Как в старые времена? — впервые за весь день Деррик улыбнулся.

— Нет, так никогда уже не будет, — покачал головой Тарий. — Квитли мертв, Халлиса замужем и у нее трое детей… младшенький — жирный, как поросенок! Весь в отца. Нет, дружище, как раньше уже не будет. Но, быть может, мы сумеем уловить приятный аромат тех дней? Свобода и опасность.

Мы с Мелгером переглянулись. Он пожал плечами, прошептал:

— Я согласен с ними. Башни — ловушка, а не убежище. Вот только куда бежать? В Клэйтон?

— Нет, — в разговор вмешался Деррик. — Столица слишком близка к югу и Хехору в частности. Я бы советовал плыть в Верфи или Даргон, но вряд ли капитан согласится на это.

— Можно высадиться где-нибудь на Хладном Рубеже. — Мне та местность была хорошо знакома — много читал о ней в «Хроносе» и даже видел пару карт.

— И то верно, — согласился Тарий. Он повел нас обратно к пристани. — Оттуда до Хеленнвейса рукой подать.

Я остановился. Какое-то странное сияние пробивалось из-подо льда у берега. Словно тонкая, едва различимая паутина, вокруг которой дрожал воздух.

— Эй, что с тобой? — спросил взволнованно Мелгер. — Ты… почувствовал что-то?

— Не знаю. Обрывки плетений вижу.

— Где? — коротко бросил Призрак.

— У берега, возле самой насыпи.

Он спустился к замерзшей воде, опираясь на обломок чьей-то пики, подобранный с земли. Двигался Деррик ловко, словно не опустошил в одно горло пару фляг. Следом спускался Тарий — меч ему изрядно мешал, сапоги скользили по оледенелым булыжникам, но грандмастер отлично сохранял равновесие. Я бы так не смог.

— Там труп, — пояснил Призрак. — Сейчас попробую сломать корку…

Лед долго не поддавался, Тарию даже пришлось пусть в ход меч, чтобы сладить с ним. Наконец, пробив широкую лунку, Деррик, с помощью грандмастера и Мелгера, вытащили тело на берег. На трупе была грубая коричневая куртка с капюшоном, ноги перебиты чуть повыше коленей, руки превратились в обгоревшие обрубки.

— Странно, — Тарий шумно втянул носом воздух. — Вони почти нет. Да и не раздулся он совсем! Только лицо немного рыбы объели.

Я старался не смотреть на мертвеца, а разглядывал его ауру.

— Смотри-ка, у рта — обрывки ниток, — хмыкнул Деррик. — Рот ему зашили, что ли? Бред какой-то.

— Ты прав, бред, — покачал головой грандмастер. — Но над верхней губой рядок шрамов. Стяжки, чтоб меня!

— Нехорошее дело, — Призрак встал, вымыл руки в холодной воде. — Уверен, что тело утащили с поле боя и сбросили в воду намеренно. Мертвец обожжен, а следы от взрывов отсюда далековато. Кто-то не хотел, чтобы труп обнаружили.

— Не вижу логики, — не согласился с ним друг. — Зачем?

— Спросим у магов — они-то все знают! Но сдается мне, что у простых людей аура не столь богата, правда, Моркос? Вдруг этот мешок с костями — колдун? Ну-ка, ребятки, поторопимся! Отвезем его в башни, пока не начал вонять.

Мы смастерили волокуши из копий и обломков бревен, бросили на них тело. Тащить по льду мертвеца было легко, по подтаявшему снегу и камням — гораздо сложнее.

«Неужели среди солдат есть предатели, — думал я, поправляя ремень упряжи на плече. — Если так — наше дело плохо…»

 

Глава 15 Кукловод

— Спасибо, — Валиадо принял из рук чумазой девчушки деревянную миску желто-зеленой бурды, именуемой местными супом.

На вкус он оказался еще хуже, чем на вид, но Матери перечить нельзя. Она и палкой по хребтине перетянуть может, и оплеуху влепит, если что не по нраву придется. Кукловод видел, как эта женщина задала трепку двум верзилам, ограбившим хромую старушку на улице. Те едва ноги унесли! Знахарка стряпала снадобья за большой и, без сомнения, дорогой ширмой из бамбука и лакированной бумаги. Можно было бы попытаться незаметно вылить помои на пол, но от взгляда суровой женщины ничего не укроется. Так что пришлось съесть варево — благо от жидкости бодрости прибавлялось, — и даже начисто вытереть дно и стенки миски кусочком плохо пропеченного хлеба.

Он лег на спину и до самого подбородка натянул шерстяное одеяло. Выздоровление отнимало последние силы, приходилось подолгу валяться в кровати, чего кукловод никогда в жизни не делал, и бездельничать днями напролет. Так уж сложилось, что с детства Валиадо большую часть своих дней проводил в дороге. Деревенский быт не устраивал его, а, скорее, даже раздражал. Ведь помогать отцу на мельнице — далеко не самое лучшее и интересное занятие для любознательного мальчишки десяти лет от роду. В те годы Валиадо больше нравилось вырезать из дерева и камня куклы. Рыцари, колдуны и прекрасные девушки соседствовали на подоконнике с жуткого вида мутантами и мифическими чудовищами. При тусклом свете лампы, сидя на чердаке в окружении мешков с зерном и мукой, Валиадо разыгрывал целые истории, полные трагической любви, ненависти, предательства, вечного счастья и смертей… Тогда они казались ему гораздо реальнее самой жизни! Их было много, они никогда не повторялись, как и в настоящем, невымышленном мире. Когда Валиадо стукнуло пятнадцать лет, впервые проявил себя дар. Жизнь мельничьего сына изменилась окончательно и бесповоротно. Он ушел из дому, стал кукловодом; им и оставался до злополучного вечера в трактире «Слива Абаса». А сейчас… сейчас Валиадо превратился в испуганного зайца, за которым гонится стая голодных волков. Но заяц хоть может скрыться, убежать от серых преследователей, в конце концов! У него такой возможности нет. Куда ни беги, в какую нору ни забейся — убийцы, пришедшие в обжитые земли по его душу, найдут везде.

Странно, но среди нищих кукловод чувствовал себя хоть немного защищенным. Риасс, перед тем как вернуться в район богачей, рассказал ему о вооруженных голодранцах, наблюдающих за улицами трущоб с крыш. Тайно пробраться к вотчине Матери не удастся даже самому ловкому и опытному убийце. Правда, никто не знал истинных возможностей хозяев юга…

Ларт пропал надолго. За последние десять дней появлялся лишь раз — принес большой бумажный сверток с копчеными колбасками, кукурузными лепешками и медовыми коврижками. Где он все это время обретался, не рассказывал. Валиадо особо не переживал за Клогарта и лекаря, но так как громадным количеством друзей похвастать не мог, чувствовал себя брошенным. Мать с ним почти не разговаривала, оборванцы сторонились, а единственной, кто удостаивал его вниманием, была ученица хозяйки трущоб. Захария, пухленькая девушка, в грубом домотканом платье и с коротко остриженными волосами каштанового цвета, ухаживала за кукловодом. Но вот ведь незадача — за десять дней она не произнесла ни слова. В общем, жизнь превратилась в болото.

«Что ж, по крайней мере, я все еще жив, — подумал кукловод, глядя на влажные шкуры высоко над головой. Он встал. Ноги держали плохо, даже легкий порыв ветра грозил повалить обратно на ложе. — Большое достижение…»

— О! А это кто здесь у нас такой бодрый? — Риасс стоял, подбоченившись, и критически разглядывал Валиадо. — Я, кажется, запретил тебе шевелиться.

— У меня задница затекла, — устало отмахнулся кукловод. — Попробовал бы сам полежать в одном положении денек-другой… Каждая косточка ноет.

— Лучше не противься и слушай Мать, — толстяк погрозил пальцем. — Ты мне нужен здоровым.

— Не уверен, что скоро очухаюсь. — Он обессилено плюхнулся на тюфяк. — В голове туман, руки и ноги по-прежнему плохо слушаются.

— Идти тебе не придется, — проговорил Риасс, осторожно оглядываясь по сторонам. — Оборванцы доставят нас к тайному выходу из города, где будет поджидать повозка. Я выложил за нее солидную сумму, так что цени заботу.

Валиадо не понимал взаимоотношений двух лекарей. Мать давала им много, но и прижимистый толстяк, судя по всему, возвращал долги сторицей. Они часто и подолгу беседовали, устраиваясь в каком-нибудь закутке; споры вели жаркие, изредка даже срывались на крик, но, что немного удивляло, после разговоров всегда обменивались улыбками. Два мастера, понимающие друг друга.

— Спасибо, Риасс, — ответил Валиадо. — Но… чем мы будем расплачиваться с Матерью? Мне так кажется, что деньги ее мало волнуют. Весь сброд, существующий в этой сточной канаве, все равно тратит их не на еду и одежду. Посмотри — они пьют дорогое вино! Вместо того чтобы подлатать свои халупы, целый день жуют Хворост!

— Нам их не понять, — пожал плечами толстяк. — Но кое в чем ты прав. Мать и вправду нисколько не волнуют деньги… как и любого другого настоящего лекаря. Ее волнуешь ты. Твой уникальный дар. И вот тут наши интересы переплетаются. Знаешь, можешь считать меня бессердечной гадиной, Валиадо, но скажу вот что: рад, что тебя чуть не убили в библиотеке. Рад, что ты истекал гноем два дня и теперь толком не можешь ходить.

— Ты это о чем? — опешил кукловод.

— Если бы тебя не настигли в библиотеке, мы бы не встретились с этой прекрасной женщиной. Она подкинула отличную мысль, как обезопасить то, ради чего я ушел из Карохара.

— Помню, помню. Мой дар, так? Потомство и все прочее… ты уже рассказывал. Но при чем здесь Мать?

— Ее предки так же, как и мои, были одними из основателей первых Монастырей. Только выбрали не жизнь во дворцах и роскоши, предпочтя этому мытарство в зловонных трущобах. Они считали, что здесь больше людей нуждается в их помощи. Что ж, мотивы их ясны, да вот только кажутся мне глупыми.

— Я бы так не сказал, — кукловод покосился на группу детей, чьи лица покрывали гнойники. Им-то помощь хорошего лекаря точно не помешает.

— Вы говорите не о том, — Мать вышла из-за своей ширмы. — Кукловод, мы с Риассом не сходимся лишь в одном — я не думаю, что Карохар безопасное место. Конечно, он далеко от болот, и вряд ли люди Хехора смогут преодолеть огромную пустыню. Но это касается лишь людей.

— Не пойму, к чему вы клоните, — нахмурился Валиадо.

— Мучители не самое страшное, что могут предложить миру топи. — Женщина уселась на край лежанки. От нее сильно пахло камфорой и йодом. — Мой прадед какое-то время служил палатным лекарем при дворе королевства Ит. Он ухаживал за племянницей монарха, страдающей «падучей». Уже в те годы, задолго до Бури, в пограничных землях ходили легенды о жутких порождениях Хехора. Нечто, властвующее над древнейшими землями на континенте. Боги это, или же демоны Ямы… никто, увы, ныне не скажет. Но лично я склоняюсь ко второму.

— Они были сильны? — Кукловод облизнул пересохшие губы. — Если да, то насколько?

— Кто знает, — Мать пожала плечами. — Минуло больше сотни лет с той поры. Но вряд ли стоит надеяться, что существа, удерживающие в узде топи, ни на что не способны.

— Все беды от незнания! — с наставительной интонацией и очень громко проговорил Риасс. — Сейчас невозможно отыскать ничего, что могло бы помочь в нашем деле. Я… кое-что знаю о хозяевах Хехора. Но до поры буду молчать.

— Что ж, а мне держать рот на замке не нужно. — Знахарка встала и разгладила складки на юбке. — Как вы уже говорили — деньги для меня роли не играют. И я не хочу, чтобы твои способности так бездарно пропадали… Поэтому использую тебя как племенного жеребца. Не обессудь, кукловод, но твой дар нам всем еще может пригодиться.

* * *

Ларт брел через вечерний город, накинув на голову капюшон и сунув руки в карманы. Мелкие капельки барабанили по жесткой ткани, умудрялись просачиваться меж швов и уже изрядно промочили его стеганую рубаху. Дождь разогнал горожан по домам, наполнил воздух запахом влажной глины и сырости. Ни души не было видно на улицах, Таль-Самор превратился в город-призрак…

Вот уже который вечер Клогарт проводил в компании Юлера. Этот хмурый, не очень приветливый с виду мужчина оказался кладезем интересных историй и предположений. Пожалуй, таких людей принято называть философами. Измышления он любил подкреплять стихами, изречениями мудрецов и тонкими колкостями. Жена Юлера, красивая немолодая женщина со странным и сложным именем Эрхра, появлялась редко, предпочитая время проводить за вышивкой, сидя у камина. К Ларту она относилась прохладно.

Жила чета Сартонов в новом квартале Тал-Самора, еще не успевшем даже обрасти многоэтажными домами и трущобами. По большей части здесь были поместья, зачастую недостроенные, а кое-где встречались мраморные статуи и остовы разобранных зданий. Раньше здесь находился парк.

Обогнув старый фонтан с помутневшей от взбаламученного ила водой, Клогарт остановился. Почувствовал, что за ним кто-то наблюдает. Ему было знакомо такое чувство тревоги, и оно зачастую помогало одерживать победы в схватках, увертываться от неожиданных ударов и предугадывать маневры противника. Чутье Рубаки — так называли это мастера в университете. И оно никогда не подводило… никогда.

Ларт свернул в узкий проулок и прижался спиной к стене. Если кто-то крался за ним по пятам, вряд ли пройдет мимо. Тут-то он его и подкараулит!

Великан огляделся в поисках какого-нибудь оружия — меча с собой не было, потому что однажды жена Юлера пришла в ужас, когда заметила ножны на поясе Клогарта.

Как назло — кругом ничего подходящего не нашлось; лишь старые бочки, под самый край набитые мусором. Ругнувшись, Ларт перевернул одну из них и проломил подгнившие доски сапогом. Пришлось приложить немного усилий, чтобы снять кованый обруч. Не бог весть что за оружие, но всяко лучше голых кулаков.

Он выждал какое-то время, но преследователи так и не появились. Особым терпением опальный Рубака похвастаться никогда не мог. Так и вышел из проулка — с ржавым ободом в руках, перепачканный грязью и промокший до нитки. Зло оглядел улицу.

Пусто.

Но чувство тревоги никуда не делось. Чей-то взгляд буравил спину, колючими иголками впивался в тело. Если бы Ларт мог почувствовать страх — испугался бы. А так лишь нервно повел плечами и продолжил идти, не выпуская обруча из пальцев. Рано или поздно он заставит ублюдка показать себя, а потом свернет ему шею. Нужно только заманить его в подворотню потемнее.

Клогарт улыбнулся и направился к недостроенному дому, приютившемуся между двумя роскошными особняками. Он выбросил обруч и подхватил из прикрытой старой холстиной поленницы бревно. Сучковатое, в руку толщиной, тяжелое и надежное. Эдакой палицей запросто можно крушить черепа.

Калитка не была заперта, а во дворе не оказалось даже сторожевого пса. Никто не помешал Ларту пробраться внутрь строения. Там было пыльно и сыро, на полу скопились лужи, по стенам стекала просочившаяся сквозь не осмоленную крышу влага. Из окон задувал ветер.

Долго ждать не пришлось. Клогарт скорее почувствовал, чем услышал, что кто-то приближается к дверному проему. Весь напрягся, приготовился вложиться в один-единственный удар. Как всегда, когда его охватывал боевой азарт, Ларт напрочь забывал обо всем. Он не думал о том, что в дом может заглянуть сторож или же попрошайка, спешащий переждать здесь дождь. Ярость застила глаза.

Едва размытая тень появилась на пороге, Клогарт рванул вперед. Массивное полено описало полукруг… и замерло, словно завязнув в воздухе. Сам Ларт превратился в статую — не мог даже продохнуть, настолько сильны были невидимые путы, стянувшие его.

В дом вошел человек. Серый дорожный плащ из грубого сукна, высокие сапоги на толстой подошве; в руках — гладкий посох из темного дерева. Острый нос, скуластое лицо, лоб в глубоких морщинах. Седые волосы едва доставали плеч, прилипли ко лбу и щекам мокрыми прядями. С холодком Клогарт заметил, что глаз человека не видно. Просто черные провалы под надбровными дугами.

— Ничтожество, — сухо проговорил человек, разглядывая замершего Ларта. Он странно выговаривал слова — растягивал шипящие. — Ты на кого руку поднял?

Ладонь в перчатке звонко шлепнула здоровяка по щеке. Тот вздрогнул, зарычал, как бешеный пес. На губах выступила пена. Клогарт находился на грани безумия, и если смог бы добраться до незнакомца — разорвал голыми руками. Но в тот миг он был беззащитнее новорожденного младенца.

— Отвечай быстро и коротко. Все равно умрешь, так что не противься мне. Смерть… она бывает разной. Иногда — в мгновение ока. А иной раз превращается в бесконечную агонию, когда просто начинаешь мечтать о спасительном ноже, воткнутом в сердце.

Хлоп!

Безумие настолько владело Лартом, что он ухитрился разорвать плетение незнакомца. Наверное, нечто подобное мешало кукловоду подчинить волю Рубаки.

Он лбом ударил старика в лицо, отшвырнув к стене. Подскочив, пока тот не очухался, семь раз приложил поленом по голове. Стряхнув кровь со своего орудия, Ларт плюнул на дрыгающееся тело и злобно выругался…

Поясницу пронзила жуткая боль.

Он обернулся. Со стороны улицы в окно таращился темнокожий ублюдок. Возле рта он держал длинную плевательную трубочку, вроде тех, какие любят вырезать из камыша дети. Взревев, Клогарт бросил в мучителя поленом. Со смачным хрустом оно врезалось в лицо убийце; на подоконник и пол брызнуло красным.

Боль разливалась по спине огненным потоком. Ларт чувствовал горечь на губах, кишки скрутила судорога. Пока брел, шатаясь, к двери, его вырвало кровью.

Клогарт не помнил, как выбрался на улицу. Мощное тело боролось со страшным ядом, но все было тщетно. Повезло лишь в одном. Дом Юлера оказался совсем рядом.

«Нет уж, — мысли кружили в голове, — я так просто не подохну».

Ларт взобрался на крыльцо, сломав небольшую оградку вокруг клумбы и растоптав жалкие отростки цветов. Грянулся об дверь, едва не снеся ее с петель. Так или иначе, он дал о себе знать.

Потом послышались крики.

Юлер о чем-то отчаянно спорил с женой. Клогарт уже ничего не чувствовал, не понимал. Но услышал одно, очень странное слово, от которого ему впервые в жизни стало жутко.

«Нерлок».

 

Глава 16 Моркос

Несмотря на события, предшествующие нашему побегу, чувствовал я себя просто замечательно. Люблю море. Даже суровое и безжалостное, как в это время года.

Стены серых волн с грохотом расшибались о нос нашего корабля, палубу заливало соленой водой. Капитан, седовласый северянин с заплетенной в толстую косу бородой, что-то громко и весело кричал на непонятном языке. Лавитри утверждал, что это древнее наречие морских народов Хеленнвейса. Мореплаватели разговаривают на нем редко: лишь во время штормов и лишь со стихией-прародительницей.

— Они почти одержимы морскими просторами, — пояснял бывший грандмастер ордена. — Погибнуть в шторме, подобном этому, — едва ли не мечта всей жизни! Но рано вы пугаетесь, жить северянам нравится гораздо больше…

Здесь не поспоришь! Стремление спасти свою шкуру и толкнуло нас в это отчаянное путешествие. И проходило оно далеко не так гладко, как хотелось бы.

* * *

Помню, как вернулись мы с прогулки к замку и передали в руки магов мертвеца. Те лишь головами покачивали — ни с чем подобным сталкиваться не доводилось и им. Я, как мог, описал ауру трупа, но особой пользы это не принесло. Мастера уже отчаялись найти ответ и даже попросили рабочих сжечь тело, когда все резко изменилось.

— Не спишь? — в один из вечеров ко мне в комнату заглянул Мелгер. — В каминном зале большое собрание, мастера хотят, чтобы ты присутствовал.

И взглянуть там было на что. В первую очередь — на вдрызг пьяного Призрака, что вольготно развалился в кресле, водрузил ноги на столешницу, и переливисто храпел. Рядом с его сапогами стоял неровный рядок из четырех винных штофов. Пустых. Посреди зала на носилках лежал достопамятный всем нам мертвец — кожа воскового цвета, вся в темно-синих прожилках. Страшный шов над верхней губой налился багрянцем, остекленевшие глаза смотрели в потолок. Странно, но труп не сгнил в тепле. Он даже не вонял.

В сторонке стояла миниатюрная светловолосая девушка в мантии мага-ученика. Ее можно было бы назвать миленькой, но личико с крупными зелеными глазами безжалостно портил длинный, широкий усыпанный веснушками нос. Аура, окружавшая ее, казалась настолько яркой и насыщенной красками, что хотелось прикрыть глаза рукой. Девушка — колдунья. Нити, окружавшие ее, указывали на это — они дрожали и постоянно меняли цвета. Такие же, только немного ярче и длиннее, я видел над Тайдеоной Халбиб и спутать не мог ни с чем. В комнате также находились мастер Тарий, новоявленный глава ордена Стали — Стегнор, и пожилая мастересса Леода Телькинталь, представлявшая орден магов. Темноволосая, полная, излучавшая доброту женщина.

— Теперь все в сборе, — подытожил Тарий, когда мы с Мелгером появились в дверном проеме. — Нисси, можешь начинать рассказ.

Юная колдунья, а с виду она казалась еще моложе Тайдеоны, неловко переступила с ноги на ногу и проговорила:

— Как уже известно мастерам, колдун-ренегат Эр'Барталон — мой прапрадед. — Голос у нее был высокий и звонкий. — Когда-то он являлся главой школы некромантии на Фростдриме, но во время войны отвернулся от сородичей и перешел на сторону Каолита. Все мужчины в нашем роду, начиная с самого прадеда, женились лишь на простых смертных женщинах, желая разбавить кровь и очистить потомков от скверны их дара. В какой-то степени у них получилось — мой отец был… бездарен. Его родной брат — тоже. Но у меня есть зачатки дара.

— Как это все интересно, — пробурчал Деррик, утирая выступившую на губах слюну рукавом. Как он ухитрялся одновременно храпеть и слушать ее рассказ — не знаю. — Но давай, дорогуша, ближе к делу.

— Да, сейчас, — щеки колдуньи залил румянец, она продолжила: — Этот человек… мертвец… он — нерлок… вот.

В зале повисла тишина.

«Какой такой нерлок?» — подумал я.

— Это что еще такое? — воскликнул Тарий. — Никогда ни о чем подобном не слышал.

— Ну, как же, — пробормотала Нисси, — разве вы не читали летописи времен Бури? «Хронос»?

— Читали, — подтвердил грандмастер Стигнор. Высокий, длинноволосый и сухощавый, он преподавал «Силу духа» у второгодок. Голос его был громким, сильным, совершенно не подходившим телу. — Но там ни слова нет о нерлоках. Что они такое?

— Живые мертвецы, — отрывисто бросила колдунья.

Призрак вмиг оказался на ногах, в руках точно из воздуха появились стальные штыри. Лавитри, пришедший в зал без оружия, ухватил тяжелый латунный канделябр.

— Нет-нет, не волнуйтесь! — попыталась успокоить всех Нисси. — Этот — мертв!

— Так, душечка моя, расскажи-ка о них поподробнее, — Деррик неохотно спрятал свое странное оружие в рукава. — Сколько странствовал, сколько книг прочитал…

Довольно жутким получился тот вечер. Мы расселись в кресла и укутались теплыми шкурами, Мелгер подбросил дров в камин, но меня трясло, как на морозе. Оказалось, что нерлоки были не совсем теми живыми мертвецами, о которых мы привыкли читать в летописях. Они… сохраняли разум. Некроманты использовали их вместо погонщиков для солдат мертвого легиона, что превратили в безжизненную пустыню Мискарелль. Эти создания не чувствовали боли, им не знакома усталость… Безжалостные к врагам, не знающие страха и голода — идеальные солдаты.

— Вот этот — точно подходит под описания, прочитанные мною в дневниках прадедушки, — закончила свой рассказ колдунья. — Странно, что в истории обжитых земель не сохранилось о них ни строчки.

— Все легко объяснить, — впервые за весь вечер слово взяла мастересса Леода. — Простым людям незачем знать, на что были способны колдуны. Такими рассказами легко заронить страх в сердца земледельцев и ремесленников. Они просто не поймут всего! И кто знает, как будут относиться к потомкам выходцев с Фростдрима? Когда человек напуган, он может совершать жуткие поступки.

— Молодец, Нисси, — похвалил девушку грандмастер Стигнор. — Ты помогла всем нам и, как мне кажется, Каолиту. Твой прадед — один из величайших героев времен Бури, и плевать, что сам он колдун.

— Впрочем, — подавив зевок, бросил Призрак, — особо не радуйся. Лично я тебе не доверяю… А еще лучше — собирай вещи. Нам скоро отплывать.

— Что? — пролепетала колдунья. — Но… куда? Зачем?

— Потомкам ренегатов не место на острове, — мягко улыбнулась Леода Телькинталь. — Сейчас, по крайней мере. Мы знаем слишком мало обо всем, что происходит в последние месяцы. Университет и наш орден в долгу перед ренегатами, мы не можем подвергать вас опасности. Если колдуны все-таки возвращаются — вам они мстить станут в первую очередь.

— То есть поплыву не только я одна? — немного оживилась Нисси.

— Да. Тайдеона Халбиб и Лаббер Солье также покинут остров.

По-моему, упоминание Тай не сильно обрадовало юную колдунью. Но она промолчала, покорно опустив очи долу.

— Что ни день — подарок! — воскликнул Призрак, поднимаясь из кресла. — С вами точно не соскучишься… ладно, детишки, марш по кроватям! Я хочу, чтобы завтра вечером вы были свеженькими и бодрыми, как молодые оленята. Корабль будет ждать в порту, так что набирайтесь сил. От себя добавлю — в дорогу не наедайтесь. Блевать на палубе в шторм опасно, а в каюте — неудобно и противно.

Я недооценил хитрость мастеров. Нас подняли той же ночью, никто не стал дожидаться следующего дня. Мне оставалось лишь увязать стопкой книги и сложить в мешок немногочисленные личные вещи. Пожилой смотритель башни провел меня каким-то узким коридором вниз, к дверям.

Там уже собралась вся компания беглецов. Мелгер, Тарий, Нисси Клифорт, Тайдеона рука об руку с Лоббером Солье и Призрак. Все в неброских дорожных одеждах — лишь у Тай шерстяной плащ был с кожаными вставками на плечах, спине и локтях, а пуговицы переливались перламутром. Нисси с сомнением поглядывала на старшую колдунью, хмурила брови. Не много понимаю в женских делах, но правнучка великого некроманта, кажется, завидовала Тай. Или в их отношениях крылось нечто иное.

— Отлично! — Деррик один из всех был налегке — за спиной висел небольшой дорожный мешок. — Можно трогаться. Будем выбираться осторожно, постараемся держаться подальше от дозорных. Если среди солдат предатели — разумно будет им не попадаться на глаза.

— Плывем мы к Хладному Рубежу, — пояснил Тарий, когда смотритель отворил двери. — Оттуда отправим в столицу послание.

Я улыбнулся и приложил ладонь к груди. В потайном кармане лежало аккуратно сложенное письмо. Сандора отвечала трижды, всякий раз заставляя мое сердце трепетать. Это было такое непривычное и волнующее чувство, совершенно незнакомое ранее.

«Неужели старина Моркос влюбился? Да быть того не может! Он же отпетый негодяй из трущоб, душегуб и вор. Ха. Говорят, время способно изменить кого угодно?»

Ночью было холодно, к тому же вновь поднялся сильный ветер. Он глухо ворчал в скалах, нес серебряную морось и запах стужи. Запах Фростдрима.

Шли в полной темноте — Деррик запретил зажигать факелы, и мы всецело опирались на его чутье и способность ориентироваться во мраке. К слову сказать, он не разочаровал. Провел незаметно группу через весь остров.

В портовом городке царило оживление. Всюду слонялись хранители, маги, на крышах многих строений дрожали под злым ветром гвардейцы с арбалетами в руках. Улицы озаряли десятки огней, было светло, как днем. В бухте одиноко покачивался на волнах корабль. Настоящий «дракк», с носом, украшенным деревянной медвежьей мордой. Капитан оказался истинным яроном — огромный, сам смахивающий на медведя, в плаще из грубо выделанной шкуры.

— Я готов плыть хоть сейчас, — прорычал он вместо приветствия, когда заметил Призрака. — Но предупреждаю сразу — будет несладко. Если море расшалится еще сильнее, все вместе отправимся ко дну!

— Пойдет, — махнул рукой Деррик.

— Чего вам на острове не сидится? — недоумевал капитан, когда мы поднимались по сходням на судно. — Дождались бы весны, а там, глядишь, и отплыли бы.

— Скучно учиться, — пожал плечами Призрак. — Молодежь нынче такая — готовы на любую глупость, лишь бы ничего не делать.

Так началось наше морское путешествие.

* * *

Я сидел за столом в каюте и, несмотря на изрядную качку, пытался читать. Фонарь дрожал в креплениях, заслонка так и норовила распахнуться, но вязь букв и старинные гравюры не отпускали меня ни на мгновение. Помешать мне могло лишь нечто совершенно невообразимое… Тайдеона, например.

— Что за книга?! — она бухнулась рядом со мной на кровать, смахнув ненароком со стола кувшин с водой. — Ох… туфли намочила!.. Что за книга, говорю?

Девушка была назойлива как разозленный процентщик. Никакие разумные доводы на нее не действовали, поэтому приходилось покорно отвечать на вопросы и притворяться, будто разговор мне интересен.

— «Мир Глазами Ведуна», научный трактат.

— С рисунками? — она вырвала фолиант из моих рук и пролистала несколько страниц. — Почему все ведуны такие… э… уродливые?

— Никто не знает, — я мягко отнял у нее книгу. — Но принимают это все без исключения — как расплату за полученные способности. Мне такой подход не нравится.

— Могу понять, — она пожала плечами, провела рукой по идеально завитым кудряшкам. — Я побуду у тебя немного. Лоббер с утра такой нудный! Пусть понервничает.

— Будет хохма, если он застанет тебя в моей каюте. — Можно было лишь пожалеть паренька, попавшего в сети этой бестии. — Не изжарит меня на месте? Из-за ревности многие хорошие люди отправлялись в Новомирье раньше времени или отправляли туда людей не менее хороших.

— Он добряк. Мухи не обидит! Так что не волнуйся. Ой, забыла спросить! У вас с Мелгером есть какие-то бумаги с непонятными письменами, так?

— Есть, — я немного смутился, потому что про них редко вспоминали. — Где-то в каюте лежат.

Пришлось самовольно влезть в ящик друга. Это не очень красиво, но жутко не хотелось разыскивать Мелгера по всему кораблю. К тому же Тай — колдунья. Мало ли на каких наречиях умеет читать?

Девушка какое-то время разглядывала каракули на старой, совершенно непонятного происхождения бумаге. Мягкой, навощенной, темно-желтого оттенка.

— Не знаю такого наречия, — колдунья покачала головой, отчего ее кудряшки забавно задрожали. — Но… вот здесь, внизу, есть сноска на фростдримском — Гх'айшаре.

Я жадно всмотрелся в то место, куда уткнулся длинный накрашенный ноготь. Надпись мало отличалась от всех соседствующих.

— И?

— «Авад». Внутри. То есть нечто «внутри» шкатулки, насколько понимаю.

— Ого! — радостный возглас сам вырвался из моего горла. — Да мы продвинулись в изысканиях.

— Погоди, — оборвала меня Тайдеона. — Погоди… здесь еще есть сноски. Вот их прочитать не могу. Хотя… гхар'хад… тартровос… язык сломаешь с этими буквами!

Она еще какое-то время бормотала себе под нос режущие слух слова. Сбивалась, начинала снова, смачно и совершенно не по-девичьи ругалась. Ее настолько поглотило чтение, что колдунья даже не заметила появившегося в каюте Мелгера.

— Есть хорошие новости, — ухмыльнулся я. — Она перевела одно из слов на шкатулке. «Авад» — значит «внутри».

— Здорово, — мой приятель особой радости не выказал. Его мучила морская болезнь, и большую часть путешествия он проводил, склонившись над ведром. — А что именно там внутри — не написано?

— Не знаю, — недовольно прорычала Тайдеона, откладывая бумаги в сторону. — Вроде ничего не понимаю, но буквы все какие-то знакомые. Ах, вот еще что! Попадалось слово… Цоаркхиль! «Розы» по-нашему. Не знаю, к чему их можно здесь привязать — может, составитель письмен увлекался разведением цветов, но розы упоминаются раз восемь по тексту.

— Розы. — Мелгер сверлил меня взглядом.

Я сглотнул образовавшийся в горле ком.

«Эти проклятые розы повсюду! Что они такое? Кому нужны? Как связаны со шкатулкой, нерлоками и чудными воинами в древних доспехах?»

Всюду вопросы, вопросы, вопросы! Ответов нет. А всех все глубже и глубже затягивает в болото неизвестности. Я вдруг почувствовал, что наше положение напоминает выбор оружия для учеников: так же шарим в темноте по полкам, но за каждым поворотом, под каждым стеллажом таится смерть.

— Чего переглядываетесь? — насупилась Тайдеона. Она запустила пальцы в кудряшки: — У меня что-то с волосами? Перо от подушки застряло?

— Нет-нет, у тебя чудесная прическа, — неловко попытался успокоить ее Мелгер. — Перед смертью Лестер много говорил о розах! Смерть, надежда, розы… Саргхулум.

— Не просто говорил, — поправил я приятеля, — а просил их разыскать. А уж потом были слова о смерти и надежде.

— Разыскать, говоришь? — в глазах Тай сверкнул бесовской огонек. — Вы ни за что не поверите, что прячет мастер Лавитри в верхнем ящике стола… Кажется, я знаю, как найти ваши розы.

* * *

— Вот, — Тарий положил на столешницу поисковый камень. — Орден магов передал его мне, чтобы мог следить за Мелгером, если что-то пойдет не так. Для чего вам понадобился артефакт?

— Тайдеона расшифровала кое-какие письмена, — я кивнул на кипу листов. — Причем одно слово, «внутри», написано и на шкатулке. Также в бумагах упоминаются розы… ну, про них мы вам рассказывали.

— Пока связи не улавливаю, — поморщился Лавитри. — К слову, долой официоз. Никаких больше «вам». Мы не в университете.

— Что здесь непонятного?! — гаркнул Призрак. Он был зелен лицом, зол и постоянно тяжело сглатывал. — Девка может настроить камень на эти ваши розы, мать их в почву!

— А толку-то? — хмыкнул Тарий. — Приведет нас этот камешек к ближайшему кусту у фасада какого-нибудь трактира, и что дальше? Поздравим друг друга, обменяемся рукопожатиями и вернемся в университет счастливые и довольные?

— Ты не совсем понимаешь, о чем говоришь, — хмыкнула Тайдеона. — Роза, как цветок, на фростдримском — «цоарк». В письменах розы упоминаются несколько в ином значении, подобно именам или названиями чего-либо. Скорее всего, речь идет о вещах.

— Или строениях, — робко подала голос Нисси. Она стояла в самом углу каюты и смотрела куда угодно, только не на Тай. — А может… о местах. Вроде городов, рек или гор.

— Сложно, — Деррик давился икотой, постоянно морщился. Но флягу с крепким вином из рук не выпускал. — Авантюра, достойная нашей молодости, но совершенно неподходящая здравомыслящим людям. Сейчас есть определенные цели — спрятать шкатулку как можно дальше. А потом, пока Мелгера будут разыскивать бородатые головорезы, изучить все ее секреты.

— И все-таки мне видится в новом плане кое-что интересное, — покачал головой Лавитри. — Быть может, найдя розы, проще разгадать загадку шкатулки? Не зря же Лестер столько говорил про них. Тайдеона, ты сможешь перенастроить камень? Хотя бы на время.

— Нет, — покачала головой колдунья. — Когда речь заходит о Наделении, я бессильна.

— Я тоже не сумею, — вздохнула Нисси Клифорт. — Может, Лоббер знает, как это сделать?

— О, самая подходящая кандидатура, несомненно! — захохотала Тай, не дав и рта раскрыть своему возлюбленному. — Его задница постепенно принимает форму библиотечного стула — столько времени проводит над книгами. Очень умный, но рассеянный. И скорее заколдует вот эту столешницу, чем камень, лежащий на ней.

— Скажешь тоже! — тихонько возмутился Солье, а потом добавил: — Я провожу над книгами времени не больше, чем ты — перед зеркалом.

Мы с Мелгером переглянулись и обменялись ухмылками. Это было что-то новенькое! Обычно парень вел себя с Тай как трусливый теленок, бормотал под нос, со всем соглашался. А тут вдруг решил огрызнуться.

— Можно подумать, что тебе не нравится! — хмыкнула Тай. — Или ты хочешь, чтобы я перестала за собой ухаживать? И стала похожа… не в обиду присутствующим сказано… на Нисси?

— Может нам всем уйти? — прорычал Призрак, обводя взглядов участников спора. — И прийти завтра… скажем, к полудню? Успеете наболтаться? Мы-то и до самого материка подождем, дел ведь никаких!

Лицо Клифорт стало пунцовым. Ей явно пришлись не по душе отповедь Тай и грозный рокот Деррика. Девчонку было жалко и оставалось надеяться лишь на то, что ее не доведут до слез раньше, чем успеет укатить домой.

— Я знаю, как перенастроить камень, — вновь взял слово Лоббер. — Только способностей моих не хватит. Тай смогла бы…

— Нет! — отрезала та. — Не думайте даже упрашивать! К этой гадости не прикоснусь и под страхом смерти. Хоть вешайте.

— Было бы недурно, — хмыкнул Деррик, потом покосился на Нисси. — А ты? Тоже побоишься? Разговоров про вас, колдунов, много, а на деле — пшик!

Клифорт бросила полный вызова взгляд на Тайдеону и сказала:

— Смогу. Если Лоббер объяснит как.

Над камнем они провозились довольно долго. Не могу описать, чем они занимались, потому как ушел из каюты, едва Нисси взялась за работу. Голова от колдовства болела дико, а из глаз лился настоящий водопад — даже капли не помогали. Пришлось какое-то время провести в общей каюте моряков «дракка». Поболтал о жизни в море и на побережье, выиграл парочку крусанов в кости. Наконец, за мной пришел Мелгер. Довольный и румяный.

— У них получилось! Правда, Нисси стошнило прямо на Солье, но дело того стоило.

Поисковый камень был в руках у Тария. Тот, в отличие от моего приятеля и Призрака, казался мрачным.

— Четыре стрелочки, — грандмастер покачал головой. — Четыре! Мы либо нарушили действие камня, либо действительно встали на нужный след… что думаете?

— Надо искать, — пожал плечами Призрак. — Самим, или же просить помощи у властей, но это нужно сделать.

— А вдруг приведем недругов прямиком к этим… Цоаркхиль? — возразил Мелгер. — Если Лестер так пекся о розах, значит, и его убийцам они могут быть интересны.

— Тоже довод, — согласился Тарий. — Можно свалить заботы о поиске на плечи Каолиту, а самим засесть в какой-нибудь уютной и хорошо защищенной дыре.

— Засесть-то можно, — сказал Призрак, — да вот надолго ли? Вряд ли ваш болотный бастард одного веселья ради сбежал из Гнезда. Я видел этот город… скорее — замок! И раз за его стенами небезопасно, то прятаться не имеет смысла вовсе.

— Он прав, — поморщилась Тайдеона. Она время от времени саркастически поглядывала на несчастную Нисси и, готов поручиться, победно улыбалась. — Будешь всю жизнь ждать, дождешься только смерти. Если мои сородичи вступили в игру, никакие стены не помогут. К тому же, мне кажется, что в этот раз действуют они умнее.

— Что ты имеешь в виду? — не понял Мелгер.

— Ты летописи времен Бури изучал? Колдуны бросались на ваши города как голодные собаки на кусок мяса.

— Наши предки не знали, что такое война, — вставил Лоббер. — Они создавали могущественные артефакты, выращивали мутантов, повелевали стихиями и мертвыми… но с тактикой не были знакомы даже отдаленно. А в обжитых землях любой селянин знает, с какой стороны браться за меч. Вы столетиями проливали кровь друг друга. Междоусобицы, экспансии, восстания… опыт был несопоставим. Поэтому, когда появились первые ренегаты, а за ними и ведуны, колдунов разгромили и вышибли с материка.

— Славное время, — ухмыльнулся Призрак. — Жаль только, что не всех перебили… ну, речь сейчас не об этом! Я так понимаю, что под «умнее», наша ренегатка подразумевает мелкие и неожиданные нападения?

— Именно, — кивнула Тайдеона. — Впрочем, причины ухищрений могут быть иными. Недостаток сил или трусость.

— Мы отклонились от темы, — напомнил Тарий. — Уже поздно, да и шторм вроде бы утих. Деррика даже тошнить перестало! Разговор продолжим, когда высадимся на берег. Очень многое предстоит обдумать.

Хладный Рубеж оправдывал свое имя. Я никогда в жизни так не мерз, даже во время странствий по мискарелльским пустошам и за годы прозябания в Ромбаде. Снега нигде не было, но стоял чудовищный мороз и дул пронизывающий ветер. Он выстуживал последнее тепло из-под одежды, искал прорехи в плащах, шерстяных рубахах и безжалостно жалил тело. Над взморьем стелилась утренняя дымка, она скрывала от взглядов коварные зубья скал; я услышал, как ругается кормчий и советует гребцам «глядеть в оба».

Дикий берег покрывала ледовая корка, и, когда мы выбирались из вгрызшегося в мерзлую гальку ялика, я едва не сверзился в воду.

Постоянно приходилось перебираться через большие, опутанные заиндевевшими водорослями камни, идти против клятого ветра. Плащи глухо хлопали за спинами мужчин, девушкам было еще хуже. У Нисси подол шубки едва доставал бедер, а Тай… первое время она гордо шла в богато расшитом плаще, что был тоньше моей шерстяной рубахи; и лишь потом, изрядно продрогнув, согласилась напялить поверх грубый, но теплых кожух с меховой оторочкой, подаренный на прощание одним из моряков — очарованным парнишкой, не спускавшим всю дорогу глаз с восточной красавицы… Призрак шел, как ни в чем не бывало, но надел меховую шапочку с завязками и поднял воротник.

— На тракт выберемся к вечеру! — перекрикивал ветер Тарий. Он орудовал длинным мечом как костылем, чтобы ловчее перебираться через препятствия. — Карта у нас не самая точная, но ориентиры совпадают.

Я вжимал голову в плечи, шарф возле рта покрылся белоснежным инеем, от постоянного напряжения болел затылок и ныли икры. Помимо навьюченного на спину мешка, скатанного одеяла и чугунного котелка, приходилось тащить в руках и вещи Нисси. У нее-то не было Лоббера Солье и Мелгера, на которых Тай взвалила весь свой скарб. Призрак, путешествующий налегке, лишь посмеивался, глядя на многочисленные тюки и увязанные в холстину ларцы. Колдунья наотрез отказалась оставлять вещи в университете и, несмотря на грозные предупреждения Тария, забрала весь гардероб.

— Я буду тщательно думать, прежде чем выберу жену… — простонал Мелгер, когда мы остановились на небольшой привал.

— Правильное решение, — усмехнулся Лавитри. — Правда, Деррик?

— Да иди ты! — рыкнул Призрак, откупоривая флягу.

«Призрак — женат? — Вот это стало для меня настоящим открытием! Грубиян, выпивоха…»

— И чего тебе дома не сидится? — продолжал подначивать его Тарий. — Мог бы целыми днями ничего не делать, пропивать серебро Ролинды. Эх, что за женщина!

— Мать вашу… — Деррик рывком поднялся на ноги и ушел в сторону трех больших камней.

Тайдеона смеялась во все горло, Мелгер и Лоббер тоже ухмылялись. Я спросил:

— Неужели он женат? На ком?

— Не пойму вашего удивления, — хмыкнул Тарий так, словно это не он мгновением ранее подтрунивал над Дерриком. — Он далеко не урод и не глупый человек, а перед Каолитом заслуг имеет гораздо больше, чем вы все вместе взятые.

— Что он такого сделал? — меня вновь обуяла жажда знаний. — И кто его жена?

— Сейчас не время для таких разговоров! — отмахнулся Лавитри. — Но… можешь поискать в летописях что-нибудь о форте Пракс. Может, тогда поймешь, откуда у него все эти причуды.

Дальше начался подъем на холм. Карабкались по осыпи, и времени на это ушло немало. Кроме того, взобравшись наверх, приходилось помогать девушкам. Хорошо еще, что ветер поменял направление и не задувал в лицо, доводя до исступления. Зато мы согрелись, на лбу у Мелгера даже выступил пот, когда он втаскивал на плато последний узел с вещами Тай.

Каменная площадка была небольшой. Кое-где пробивалась жухлая трава, у крохотного распадка торчало невесть как уцелевшее дерево. Немного в стороне тянулась серая лента дороги из темных базальтовых плит. Она петляла между скалами и утесами, взбиралась на пригорки и пропадала за далекими холмами.

— Скудный пейзаж, — устало пробормотал Лоббер. Он явно не был приучен к нагрузкам, и дорога вымотала его. — Отдохнем немного?

— Нет, — покачал головой Тарий. — Здесь негде укрыться от ветра. Скоро стемнеет, ночью станет еще холоднее. Шевелитесь, хлюпики.

Местность вдоль побережья оказалась безжизненной, немногим лучше мискарелльских пустошей. Безлиственные кустарники, пучки жесткой серой травы между камней, редкие деревца. Здесь даже птиц слышно не было, что, признаюсь, странновато.

Рубеж являл собой полосу пограничных земель между Домами Хеленнвейс и Мискарелль. Много удобных бухт, где разрастались в старое время припортовые города и рынки, мелкие рыбацкие деревушки, сторожевые заставы, рядом пролегали торговые пути. Буря смела все. До сих пор Каолит так и не смог полностью возродить жизнь на Хладном Рубеже и вряд ли в ближайшее время сделает это.

Вдоль тракта изредка попадались странные хибары. Каменные пирамиды, обложенные уже изрядно прогнившими досками. Кое-где виднелись стрелочные указатели, но надписи давно истерлись.

— Дома орров, — пояснил Призрак. — Живут в них, пока прокладывают или латают дороги.

— Уютные, — скривилась Тайдеона. — Может, на ночь остановимся в одном из них? Как-никак, лучше ночевки под открытым небом.

— Не думаю, что это хорошая мысль, — ответил Тарий. — Будем идти дальше, пока не наткнемся на постоялый двор или какую-нибудь деревушку. Правда, их здесь почти не осталось, но, думаю, стоит рискнуть.

— А чем тебе не угодили пирамидки? — хмыкнула Тай.

— В них нет очагов, гораздо холоднее, чем на открытом воздухе, и очень темно, — неожиданно ответил Призрак. — Я провалялся в такой хибаре четыре дня, пока заживала рана, и сразу скажу — приятного внутри мало.

— Почему в домах орров нет очагов? — спросил Мелгер. — Здесь холодно.

— Они недолюбливают огонь, — я вспомнил, как отсаживался от костра возничий, когда мы остановились на ночлег у фонтана Глэдис.

— Верно, — подтвердил Деррик. — Я бы даже сказал — боятся. Но терпят, пока рядом есть люди.

Несмотря на возмущенные возгласы Тайдеоны, мы поплелись дальше. Хорошее настроение сохранял лишь Мелгер. Где-то рядом, в излучине реки Аор, приютилось поместье его семьи, и он был рад оказаться в родных краях. Вдали от шумных городов, у подножья Дождливой гряды. Друг не раз описывал мне их дом, что больше походил на маленькую крепость, три горных водопада, вокруг которых раскинулись поляны изумрудного клевера, место казалось чудесным, но мы туда не заглянем. Так решил сам Мелгер. За ним могут прийти в любой миг, и подвергать семью опасности — предательство.

Группа шла на север, туда, где вздымались заснеженные вершины гор.

Порой из-за зубчатых верхушек скал открывался потрясающий вид на море. Доносился шум прибоя, низкий и раскатистый гул ветра. Небо затянули серые тучи, день шел на убыль, вечерние краски придавали окружающему миру угрюмости. Разговаривать никто не хотел, замолчала даже Тай. Все устали, кроме, пожалуй, Деррика, и хотели лишь одного — поскорее найти ночлег. Сумерки сменились ночью, стало настолько темно, что было невозможно разглядеть дорогу под ногами. Холод усилился.

— Все, дальше идти нельзя, — выдохнул Тарий, когда за очередным холмом мы увидели лишь безжизненную пустошь. Правда, деревьев здесь было побольше, да едва различимые силуэты пирамид виднелись у тракта.

— И что теперь? — прошипела выбившаяся из сил Тайдеона. — Будем ночевать под открытым небом?

— Можешь наколдовать нам дом, — с готовностью откликнулся Деррик. — Или переместить прямиков в Верфи! Сумеешь? Нет? Тогда не открывай рот попусту… Что там такое?!

— Знаешь, что я тебе скажу… — начала возмущенно девушка.

— Заткнись, — рыкнул Призрак. — Все заткнитесь. Я что-то слышу.

Он сбросил заплечный мешок и присел на корточки. Какое-то время просто сидел, ничего не говорил, даже, казалось, перестал дышать. Снял перчатку и приложил ладонь к земле.

— Где-то проехала телега, — уверенно заявил Деррик. — Если не ошибаюсь — не одна. Три или четыре.

— Это же тракт как-никак, — пожал плечами Лоббер Солье. — Чего удивительного…

— Удивительно, как ухитряешься чему-то учиться в университете, будучи тугодумом. Где мы находимся, помнишь? В этой части континента по ночам экипажи не ездят… и днем-то не всегда! Духи убитых во время войны людей — частые гости на тракте. Могут перепугать лошадей, тогда никакой возница не справится с животными. Да и темно здесь, дорога узкая, расщелин много.

Какое-то время потратили на препирания. Тарий неожиданно поддержал Лоббера и Тайдеону — они настаивали на ночевке в одной их каменных хибар. Призрак возмущался, приводил не очень разумные, как тогда казалось, доводы и грубил. Его сторону приняла Нисси. Она, судя по всему, попросту боялась ночевать в пирамиде. Я взял сторону Тай и Мелгера.

— Чтоб вас забытые боги оттрахали, — махнул рукой Деррик, когда окончательно понял, что проигрывает. — Больше слова не скажу.

Пирамида внутри оказалась ровно такой, какой их описывал Призрак: много сложенных горками булыжников, никакой мебели. В углу стояла ржавая лопата. Холодно, сумрачно и донельзя неуютно. Но никого это не смутило — на улице ревел ветер, кружил серебристую изморозь, и грозил сдуть в море любого дуралея, отважившегося бродить по тракту ночью.

— Все, можно погасить один из фонарей, — выдохнул Тарий, когда мы немного обустроились в убежище. — Запас масла и жира небольшой, лучше не палить попусту.

Колдуньи, впервые за все время путешествия перемолвившиеся парой слов, разожгли огонь. Он трещал и давал свет как настоящий, только горел на каменном полу и почти не грел. Трапезу устроили довольно богатую. Сыр, сухари, полоски вяленого мяса и подогретое пряное вино — то, что нужно уставшему и голодному путнику.

* * *

Не помню, почему проснулся. Просто раскрыл глаза и понял, что больше не смогу уснуть. Ноги озябли, нос и уши, казалось, вот-вот отвалятся. Огненный цветок по-прежнему трепетал посредине пирамиды, под потолком плясали тени. Нисси и Тай, несмотря на обоюдную неприязнь, спали чуть ли не в обнимку, укрывшись двумя одеялами. Тарий мощно храпел, завернувшись в какую-то необычную, белую и пушистую шкуру. Призрак прикорнул в углу: под голову сунул кожух, укутался в старое, латаное-перелатаное одеяло. Казался напряженным, словно приготовившийся к прыжку кот. Мелгер и Лоббер разлеглись рядом с девушками, будто оберегали их. Можно подумать, колдуньям нужна чья-либо помощь!

Я встал и, стараясь не создавать лишнего шума, выбрался на улицу. На востоке занимался рассвет, призрачный, с легким розоватым оттенком. Дымка скрывала побережье и безжизненную долину в низине. Никогда не любил раннее утро. Мне всегда казалось, что это время скорее принадлежит миру мертвых, нежели нашему. Есть в предрассветных часах нечто таинственное, пугающее. Здесь, вдали от крупных городов, чувствуется это намного острее. Но, надо сказать, взволновала меня далеко не близость мира духов.

Нечто в голове настойчиво твердило, что в округе не все гладко.

Дар.

Противиться ему было бы глупо, а я не настолько доверял себе, чтобы будить спутников, поэтому пошел один.

Конечно, следовало бы взять факел. Конечно, умнее было разбудить хотя бы Мелгера. Но мир принимал вновь вид и структуру великолепно сотканного гобелена, где каждая нить уникальна. И когда я заметил вдали в этом полотне разрыв, из которого выглядывали черные нити, не смог сдержаться и пошел туда.

Тишину нарушал лишь рокот далеких волн, разбивающихся о прибрежные скалы. Ветер, заметно ослабивший напор под утро, сдувал с дороги высыпавший за ночь снег. Я прикрыл рот и нос шарфом. Так и шел, придерживая шарф левой рукой, правой — сжимая рукоять корда.

Черные нити привели меня к одной из пирамид. Она мало чем отличалась от других, встреченных за время путешествия. Те же гнилые доски, серые каменные блоки… но из дверного проема лился свет. На подмороженных плитах тракта остались следы колес, неподалеку от входа лежала куча конских «каштанов».

«Деррик не ошибся, — промелькнула испуганная мысль. — Здесь будут латать тракт, либо… демоны знают, что все это значит…»

Я тихо подкрался к входу и, опустившись на корточки, заглянул внутрь. На полу догорали четыре свечи. Они обступали…

— Чтоб меня!

Скульптура в сердце пирамиды один в один походила на ту, которую нашел Гродверд в Девичьей топи. Женщина, с покрытой платком головой, в длиннополом платье. Левая рука заложена за спину, правая — выставлена перед собой. На ладони лежал темно-зеленый камень. Черные нити, проходящие сквозь потолок, оплетали скульптуру.

— Интересная находка, — послышался за моей спиной голос Призрака. — Не думал, что когда-нибудь вновь увижу нечто подобное.

— Ты меня испугал. — Я обернулся. — Не стоит так подкрадываться.

Деррик стоял, опершись спиной об стену, и внимательно разглядывал статую. Он усмехнулся:

— Если ничего не путаю, ты — ведун. А раз так, должен чувствовать, когда к тебе подбирается неприятель. — Оттолкнулся от стены и подошел к скульптуре.

Призрак выглядел немного сонным, двигался вяло и неохотно, но это впечатление, уверен, обманчиво. Он сказал:

— Да… Почти такая же. Поразительное сходство, чтоб меня!

— Так ты уже видел нечто подобное раньше? — Я почувствовал непреодолимое желание засыпать его вопросами, но вовремя остановился. Деррика многословным назвать сложно, а уж приятным собеседником — и подавно.

— Видел, ясное дело. Ты иногда проявляешь поразительную сообразительность, Моркос! — Он осторожно провел пальцами по зеленоватому камню. — Только далеко-далеко отсюда. И давно.

— А что это за скульптура? — Я решил быть настойчивым, уж больно странной казалась находка. — Божество орров?

— Нет, с ними она никак не связана. Вроде бы. Скульптура… лучше бы мне ошибиться, но это — портал.

— Пор… что? Не понимаю.

— Сложно объяснить, — покачал головой Деррик. — Нечто вроде коридора. По нему можно за короткое время перейти из одной части обжитых земель в другую. Покрыть тысячи километров за полдня.

— Колдовство? — я еле протолкнул слово сквозь сжавшееся от страха горло.

— Пожалуй, нет. Во всяком случае, никогда не слышал, чтобы во времена Бури кто-либо путешествовал через них. Тогда бы наши предки проиграли войну в считанные месяцы. Хотя, если я чего-то не слышал, это еще не значит, что этого не было на самом деле. О нерлоках, к примеру, я тоже узнал совсем недавно.

— Я уже видел одну такую. На западе, у Девичьей топи. Мы тогда путешествовали с пограничным отрядом, и капитан отослал нескольких воинов разузнать что к чему.

— Камень на ладони был такой же? — быстро спросил Призрак.

— Нет, — я это хорошо помнил. — Честно говоря, сама скульптура провалилась под воду. Может, камень и был, но его затянуло в ил.

— Тогда опасаться нечего, — он снял с мраморной ладони переливающийся зеленоватым светом камень и сунул его в карман. — Демоны меня заберите, если хоть что-нибудь понимаю.

— Кстати, ведовским зрением я вижу разрыв в ткани мира. Из него к скульптуре тянутся черные нити. Сейчас они истончились, стали почти незаметными…

— Ты сможешь их разорвать? — Деррик нахмурился.

— Нет. — Я покачал головой. — Не умею пока. Даже не знаю, как подступиться.

Как только вернулись в нашу пирамиду, Деррик безжалостно разбудил всех. Он ничего никому не объяснял, лишь сухо обругал Лоббера, когда тот перевернул котелок с водой, и пнул в угол одну из Тайдеониных шкатулок, о которую споткнулся. В общем, все вернулось на круги своя: колдуньи держались друг с дружкой холодно, не разговаривали, Мелгер и Солье навьючили на спины тюки, а Тарий погнал всех вперед.

Рассказывать о находке выпало на мою долю. Лавитри, насколько можно судить со стороны, про порталы кое-что знал и ограничился всего одним вопросом — забрали мы камень или нет? Остальные уделили гораздо больше внимания находке. Что пугало, так это неподдельное удивление потомков первых ренегатов. Никто из них никогда не слышал про порталы. Значит, созданы они не колдунами. Призрак не стал раскрывать подробностей знакомства со скульптурами, оставалось лишь молча страдать от незнания. Но и это продолжалось недолго…

— Так я и думал! — Деррик вытащил из внутреннего кармана камень. — Вот ведь сучье племя.

Вещица едва заметно светилась и подрагивала на ладони, воздух над ней сгустился, нити заметно дрожали, растягивались.

Оба старых друга выглядели встревоженными, молча обменивались взглядами. Наконец, когда камень начал заметно подпрыгивать и испускать ровное свечение, Тарий произнес:

— Надо от него избавляться. Если ворота откроются прямо сейчас, все мы можем оказаться в незавидном положении.

— А если удастся взять «языка»? — облизнулся Деррик. — Риск того стоит.

— Нет, — обрубил грандмастер. — Были б мы с тобой вдвоем — даже и раздумывать не стал бы. Не забывай — теперь отвечаем не только за наши шкуры, но еще и за детишек.

Решение далось Призраку не просто; он сжал губы, пронзительно и неприятно оглядел наши лица. Готов поклясться, что в его бесцветных глазах сверкнула искорка если не ненависти, то уж глубокой неприязни точно. Должно быть, он отчаянно жаждал приключений, раз согласился путешествовать с такими, как мы.

Деррик набрал воздуха в грудь, размахнулся и швырнул камень со скалистого утеса прямо в море.

То, что произошло потом, описать сложно: в полете камень с гулким хлопком разлетелся на куски, и на месте взрыва образовался темный провал. Прямо в воздухе. Из «ворот», как называл их Тарий, будто пшено из рваного мешка, посыпались вооруженные люди. Бородачи. С дикими воплями они падали в ледяную воду, расшибались о зубья рифов и гальку. Море пожирало их, как мифическое чудовище с бездонной пастью, — не оставляя следов.

Миг — и мир вновь погрузился в тишину. Лишь где-то между берегом и полосой прибоя жалобно выл искалеченный бородач. Внушительных размеров отряд оказался уничтожен в четыре удара сердца.

— Вот так становятся героями, — хмыкнул Призрак. — Если будут спрашивать, так и говорите: Деррик Энгун в одиночку расправился с целым отрядом.

Он вразвалочку пошел к тракту.

— Думаю, не стоит объяснять, что все увиденное должно остаться тайной? — вскинул бровь Тарий. — Быть может, мы нашли лаз, по которому эти ублюдки пробирались незамеченными через полконтинента. Пусть их командиры и дальше считают, что нам эта тайна неведома.

К всеобщей радости, мы наконец-то вышли к более-менее живым землям. Деревца стали попадаться чаще, у тракта многие склоны поросли травой. Мерзлой, жухлой.

Набрели на замерзший ручеек, вдоль русла которого тянулись нестройные ряды камыша. Мелгер уверял, что видел ласточку над далекой осыпью. Дорога сделалась шире, солнце показалось из-за туч. Идти стало веселее, несмотря на то, что ноги мои уже изрядно ныли — отвык за время пребывания в университете от тягот пути. Девушки начинали заметно прихрамывать, и, если Нисси периодически всхлипывала и умоляюще поглядывала на Тария, то Тай плелась в самом конце группы, поддерживаемая Лоббером и, не стесняясь, крыла отборной руганью всех и вся. Хорошо еще, что обе понимали — останавливаться надолго нельзя.

— У моего отца есть три скаковые лошади, — неожиданно громко пробормотала Клифорт. — Ни разу… ни разу в жизни ему не удалось усадить меня в седло! Я боялась лошадей! А сейчас залезла бы даже на бешеного быка.

— Приличным девушкам в седло садиться опасно, — хохотнула Тай. Она, судя по всему, себя к «приличным» не относила. — Ибо первой брачной ночью мужа может поджидать неприятная неожиданность.

Я увидел, как покраснел Мелгер. Призрак громко заржал и хлопнул Тария по плечу. Нисси растерянно потерла ладошкой кончик длинного носа и спросила:

— Какая?

— Сорванный раньше времени бутон, к примеру.

Клифорт поперхнулась.

* * *

Как можно описать припортовый город Иглтон? Пожалуй, слово «дыра» как нельзя лучше характеризует это место. Узкие грязные улочки, кабаки, рыбная вонь и чумазые, враждебно выглядящие горожане. Нечто схожее с Ромбадом, только куда меньше и, если такое сравнение вообще возможно между двумя выгребными ямами, чище. Еще никогда не доводилось видеть такого гадкого городишки под крылом Каолита.

— Миру нужны злачные места, — усмехался Призрак. — Если все вокруг будет сахарным, жизнь станет унылой и приторной. Как это ни странно, но можно соскучиться и по грязи, холоду, стертым до крови ногам. По опасности, в конце концов!

«Это он на себя намекает, что ли? — подумал я тогда. — Скорее всего. Жена у него, судя по всему, не из бедных… неужели надоело жить в роскоши?»

На ночлег мы остановились в узком бревенчатом домике в два этажа — от постоялых дворов и ночлежек решили отказаться, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания. В таверне можно нарваться на драку, а местные головорезы только того и ждут.

Принимала нас вдова рыбака. Еще молодая, в общем-то, женщина, из-за жизненных тягот, состарившаяся раньше времени. Ее дети давно уехали из Иглтона в Голендор, и винить их в стремлении жить в лучшем месте нельзя. Мне было непонятно лишь одно — почему оставили мать в такой жуткой дыре? Объяснение дала сама хозяйка:

— Мне и здесь хорошо, — приговаривала она, подавая на стол жареную рыбу, лепешки и соленую печень трески. Ей помогала Нисси. — Ребятки мои хорошо устроились, денюжку шлют исправно. Да я и сама не пропаду! У мужа остались кое-какие связи.

— Контрабанда? — хмыкнул Тарий. — Не удивляйтесь, мой отец тоже ею промышлял. Только жили мы на юге… в местах, подобных Иглтону, приходится проявлять смекалку и изворотливость, чтобы выжить. Мы не хранители, так что можете говорить смело.

— Ну, вы же понимаете, что одной рыбной ловлей тяжело прокормиться. А так… у меня есть замечательный домик, корова и даже мерин, на котором муж ездил на базар в город Ганфтул. Еды всегда полно, иногда покупаю книги у приезжих торговцев или обнищавших горожан. Меня все устраивает.

После плотного ужина и продолжительной беседы, настало время сна.

— Все-таки женщиной быть хорошо! — философски заметил Лоббер, когда мы устраивались на ночь в сарае. — Почему-то для них мягкие кровати всегда находятся. А нам…

Он оглядел темное, сырое помещение. С потолка свисали веревки, на которых болтались мешки с крупами и овсом, в углу — ворох потемневшего от влаги сена; за тонкой деревянной перегородкой протяжно замычала корова. Чистая, ухоженная, эдакая полная противоположность всему остальному сараю. Балки под потолком затянула паутина, крохотное слуховое окошко оказалось заколоченным.

Я кинул скатку на сено и, не раздеваясь, повалился сверху. Здесь было мягко, тепло и безопасно. Если коротал прошлую ночь в ветхой каменной пирамиде, открытой всем ветрам, стоит ли возмущаться, когда над головой настоящая крыша?

— Изнеженные вы, колдуны, — зевая, пробормотал Призрак. — Все бы вам ныть да жаловаться. Кстати, все никак не спрошу, а твои прародители из каких были?

— Школа Наделения, — спустя какое-то время ответил Лоббер. — Но к работе над Кристаллом их не подпустили. Проклятые интриганы сделали все, чтобы помешать им! Может, именно поэтому моя прабабка перешла на сторону простых смертных. Обида — опасная штука.

— А что такое эти ваши «школы»? — О жизни за морем было известно крайне мало, и за любые обрывки знаний я готов цепляться руками и ногами.

— Вряд ли вы поймете, — отмахнулся Солье. — Даже наше поколение почти ничего не знает о взаимоотношении школ. Из родителей слова не вытянешь! Знаю только, что веками они соперничали между собой за право старшинства над всеми остальными. Деление происходило примерно так же, как сейчас в Университете. Толька не по стихиям, — колдуны из школы Стихии владели ими в равной мере, — а умениям. Знаю, что помимо уже упомянутой Стихийной, были еще Наделение и Некромантия со всеми ее подвидами. Другие, более мелкие школы, мне, увы, уже неизвестны.

— Чего только со скуки не придумывают, — улыбнулся Тарий. — Зачем такое сложное деление?

— Проще управлять, — пожал плечами молодой колдун. — Нужно понимать, что древние колдуны были заносчивыми, тщеславными и донельзя уверенными в своих силах. Чтобы не допустить откровенной вражды между школами, мудрые предки придумали эту самую игру со старшинством. К ней у нас относились со всем уважением, и за шестьсот лет правила никогда не нарушались.

— Ладно, это все уже не важно, — оборвал его Призрак. — Лучше вот что скажи, зачем все-таки твои сородичи напали на нас? Люди приютили их на своей земле, делились едой и кровом. Забытые боги, мы же прожили бок о бок без малого сотню лет!

— Не знаю, — подавленно ответил Солье. — Из стариков клещами правду не вытащишь… Слушайте, вы так и не объяснили, что за произошло на дороге. Что это за камень? Откуда взялись все эти люди? Прямо из воздуха, что ли?

— Ладно, спать пока не очень хочется, — Деррик потянулся и заложил руки за голову. — Попробую «разжевать». Камни те в чем-то схожи с артефактами колдунов. Как их делают и, главное, кто — понятия не имею, так что даже не спрашивайте. Знаю только, что сами по себе они недолговечны — хватает всего на один такой «переход», но вот когда эта хреновина соприкасается со статуей, вроде той, что мы нашли в пирамиде, портальный камень можно использовать вечно.

— А где ты их видел до этого? — спросил я.

— Хватит на сегодня разговоров, — отмахнулся Призрак, заворачиваясь в одеяло. — Когда-нибудь расскажу… позже.

* * *

Несмотря на все усилия Тария, лошадьми в Иглтоне мы так и не разжились. Пришлось нанимать крытый фургон.

Ехали в жуткой тесноте, но зато было тепло. В городке Ганфтул решили не задерживаться — он славился своими летними и осенними ярмарками, но зимой казался пустым и всеми покинутым. Странно, город даже не обнесли стеной, и с тракта можно было отчетливо разглядеть длинные ряды лавок, арены для потешных боев и представлений, и выделяющееся на общем фоне здание кордегардии. Серое, безликое, с зарешеченными окнами. Улицы, крыши домов, деревянные навесы лавок — все укутано сияющим белым покрывалом. Людских фигурок нигде не видно.

Нисси и Тайдеона должны были отправиться по домам, как только мы доберемся в Эрград, второй по размеру город на севере. Там и представительство Каолита большое, и резиденция ордена магов имеется. Нам предстояло проехать через Орбургский перевал, минуя Дождливую гряду, углубиться в земли Хеленнвейса. Итого — без малого четыре недели пути. Наконец-то появилось время обдумать все случившееся за последние месяцы.

Как это ни странно, но шкатулка меня теперь не сильно тревожила. По крайней мере, мы знали, что нужно делать, чтобы остаться в живых — двигаться. А вот с розами, чем бы они там ни были, дела обстояли хуже. На поисковом камне по-прежнему сияли четыре указателя. Время от времени они поразительно изгибались, какие-то бледнели, другие становились ярче. Выяснить что-либо не представлялось возможным. Но вот стойкая уверенность в том, что, найдя розы, отыщем разгадку и для шкатулки, никуда не делась. Остальных мои домыслы не волновали. Призрак и Тарий решили положиться на Каолит, Мелгера волновала лишь шкатулка, а колдуны наши стремились поскорее попасть домой. Правда, не все. Удивительно, но Тайдеону розы интересовали гораздо больше всего остального. Здесь наши интересы совпадали.

— Я снова пыталась перевести записи, — прошептала она мне. За окнами сгущался мрак, постоялый двор нам так и не встретился, поэтому повозка продолжала шуршать колесами по базальтовым плитам.

Наши предводители предпочитали не останавливаться на ночь в такой глуши, и я с ними был согласен.

— Нашла что-нибудь интересное?

— Да, кажется, расшифровала еще одно слово, — она подсела немного ближе, чем вызвала недовольный взгляд Лоббера. — Вот здесь, в самом низу третьего листа. «Тарт'хатор». В вольном переводе — рок. Злой рок. Плохая судьба или что-то вроде того.

— Можно предположить, что злая судьба ожидает того, кто не найдет розы? — я размышлял вслух. — Или того, кто обладает шкатулкой?

— Вряд ли, — Тай покачала головой. — Мне кажется, что шкатулка появилась позднее письмен. Очень даже может быть, ее создали, опираясь на эти самые подсказки. Как же хочется их прочесть! Но… первые строки… демоны их поберите! Буквы там совершенно ни на что не похожи. Вообще не представляю, что они обозначают. Знаешь, я уже не хочу ехать домой.

— Странно, — меня поражала ее настойчивость. — Что может быть лучше возвращения домой? К родным, подругам и друзьям? Тем более, Карохар — чудесное место. Сад посреди пустыни!

— Ха, всему свое время, — улыбнулась она. — Никуда твой Карохар не денется. А пока есть возможность хорошо повеселиться — даже не подумаю отступать.

— Может быть, настанет момент, когда веселье закончится, — я вдруг отчетливо вспомнил смерть Лестера, ошметки человеческих тел в обеденном зале и усеянную трупами пристань. Ничего веселого здесь не было. — Что тогда?

— Соберу вещички и укачу домой, — нисколько не смутившись, ответила колдунья. — Я привыкла брать от жизни все, но если сама жизнь просит у меня что-то — предпочитаю ничего не отдавать.

На второй неделе путешествия мы остановились в деревне Гентор, что раскинулась вдоль кромки подмерзшего озера. Места дикие, кругом непроходимый лес. Местные жители — сплошь охотники и лесорубы. Но присутствие Каолита здесь чувствовалось. Довольно высокая каменная стена, ров, смотровые вышки и круглое каменное укрепление у самой воды, где лед был расколот. Четыре десятка дворов, три больших хранилища бревен и каменный амбар для дичи. Коровы, кони, куры и гуси. Не понимаю, почему Гентор величали «деревней», по мне — настоящий городок. Гарнизон насчитывал полсотни солдат, кроме того, за порядком следили три десятка хранителей.

— Зачем они так сильно укрепились? — спросил Мелгер у Призрака.

Но тот в ответ лишь пробормотал нечто невразумительное и потопал прямиком в трактир. Он вел себя очень странно. Постоянно облизывал губы, тяжело сглатывал, словно сильно переживал или, во что верилось с трудом, боялся.

— Воспоминания, — коротко пояснил нам Лавитри. — Все дело в них. Лучше пока не трогайте Деррика, он сейчас не в духе. Может и по зубам дать.

Оказалось, что Гентор имел для Каолита большое значение. Местные охотники и дровосеки снабжали мясом, дровами и стройматериалами три небольших форпоста у отрогов Дождливой гряды, и, что самое важное, Длани.

Длани — два могучих форта, соединенных длинной стеной, перекрывающей Орбургский перевал. Левая и Правая. Важнейшее оборонное укрепление на севере. И вот из этого самого Гентора туда пять раз в год отправляли подводы.

Следующим утром мы вновь отправились в дорогу. Посчастливилось сменить повозку на более просторный фургон. Правда, сидеть приходилось прямо на дощатом полу, но купленные у местных жителей медвежьи шкуры этот недостаток исправили.

Призрак нализался так, что нам пришлось буквально втаскивать его в фургон. Во сне продолжал что-то бормотать, протяжно стонал, потом — коротко и шумно разрыдался, после чего замолк. Когда проснулся, сохранял прежнюю невозмутимость и даже пытался шутить. Но вскоре опять нахмурился, долго глядел в окно, на вырастающие на горизонте горные кряжи.

Наш фургон приближался к Орбургскому перевалу.