Жарко полыхавший костер прогорел. В слабом свете едва трепещущих угольков Рол вглядывался в лицо часового.

Человек спал.

Спала вся банда. Глубоким, черным сном без сновидений. Рол зябко поежился и осторожно двинулся по периметру площадки в обход. Один раз он уже забыл об осторожности и поплатился за это. Рол крался меж недружно храпящими грабителями. Один храпел так натужно, что, казалось, вот-вот задохнется. Каждый вдох оканчивался едва не стоном.

Этот звук был также неприятен. По плечам прошла еще одна невольная дрожь.

Наконец, Рол подобрался к Никите.

Тот тоже спал, уткнувшись лицом в запыленные мешки на самом краю площадки. Вывернутые за спину руки стягивал огрызок веревки. Рол перерезал ее кинжалом. Пряча оружие обратно в ножны на поясе, он другой рукой потянул человека за плечо, разворачивая безвольное тело к себе.

Никита тяжко, мучительно застонал, но не проснулся.

Боясь разбудить всех остальных, Рол тихонько потряс его за плечи.

Голова упала на грудь, человек тихо захрипел.

Испугавшись вдруг, Рол схватил Никиту за вихор, и, запрокинув его голову, изо всех сил влепил звонкую затрещину.

И тут же отпрянул, когда человек вдруг выпрямился, распахнул ошалевшие от страха глаза, захрипел, будто силясь протолкнуть воздух в сведенное спазмом горло, и упал на четвереньки, задыхаясь.

Повинуясь наитию, Рол с силой ударил его по спине. Содрогнувшись всем телом, человек издал еще один мучительный хрип, а потом опрокинулся на спину, глотая ртом гнилой болотный воздух. Лицо его было белым как мел, в глазах стояли вызванные удушьем слезы.

Рол с ужасом оглядел погруженную в глубокий, беспробудный сон площадку.

Никто не проснулся, разбуженный громким, захлебывающимся кашлем.

Никто даже не пошевелился.

— Идем, — зашептал Рол, хватая человека за руку, поднимая его на ноги. — Скорее уходим.

Никита послушно позволил себя поднять. Но когда он встал на одно колено и скользнул взглядом по лицам разметавшихся вокруг разбойников, он посмотрел на Рола уже более осмысленно. Сбросил ладонь домового. Шагнул к ближайшему человеку и точно так же, как Рол, со всего размаха ударил его по щеке.

— Что ты творишь? — простонал Рол в отчаянии, а спящий человек так и не проснулся.

Мотнулась, словно тряпочная, голова на ватной шее.

— Буди всех, — бросил Никита через плечо, приподнимая спящего, усаживая его прямо и снова размахиваясь для удара.

— С ума сошел, — пробормотал Рол, оглядываясь рассеянно. Взгляд упал на стоящее на краю ведро воды. С длинной веревкой, одним концом привязанной к ручке, а другим — заправленной в узкую щель между плит, оно было полно до краев. Рол схватил его, замер на секунду, а потом выплеснул все на другого спящего.

Это сработало.

Человек вскочил как ошпаренный. Захлебнулся уже знакомым хрипом, закашлялся и задышал.

Не дожидаясь, что будет дальше, Рол метнулся к краю, бросил ведро в черную, блестящую воду далеко внизу. То бултыхнулось с громким плеском. Рол принялся спешно выбирать веревку. За спиной уже раздавались отборные ругательства. Это разбуженные присоединились к Никите в его странной, страшной работе. Едва Рол вытянул полупустое ведро, чьи-то руки тут же подхватили его, мигом опорожнив, и домовой снова бросил ведро под стену, чтобы снова, спеша и расплескивая, потянуть вверх.

Через четверть часа удалось разбудить почти всех.

Два бездыханных тела подтащили к краю и просто бросили вниз, в воду. Все еще сжимая ведро, Рол смотрел, как дрожит отражение полной желтой луны. Передернул плечами и, бросив ведро, шагнул к костру.

Испуганные люди тесно сгрудились вокруг. Кто-то проводил по лицу мокрой тряпкой, кто-то просто совал руку прямо в тлеющие угли. Сон не ушел. Лишь отступил на время, готовый снова наброситься, задушить в своих объятиях.

Никита сидел рядом со всеми, и уже никто не смотрел на него косо. Лишь Одноглазый нет-нет, да кидал задумчивые взгляды.

Рол не хотел спать, но он устал и продрог. Бесцеремонно толкнув плечом, он заставил потесниться одного из бандитов и сел рядом с Никитой, протянул ноги к костру, греясь.

Вожак, выжимая мокрые черные космы, вскользь поинтересовался:

— Не представишь нам своего друга, а? Кажется, мы обязаны ему жизнью.

Рол досадливо поморщился..

— Я домовой, меня зовут Рол. Мы появились вместе, но Никита поднял столько шуму, что я легко отвел вам глаза. И будь моя воля, я бы бросил вас подыхать тут...

— Смелый коротышка. — Одноглазый осклабился. — Ты мне уже нравишься.

Рол кисло улыбнулся в ответ.

— Болотный сон... Поганая смерть, — откликнулся кто-то с другой стороны костра. — Спишь и как будто тонешь... Придушить бы тебя, домовой. Чтобы знал, каково это.

— Но, но, полегче, — вскинулся Никита, но человек на противоположной стороне костра был слишком утомлен и напуган. Рол не почувствовал в его словах настоящей угрозы.

Одноглазый грязно выругался.

— Что ж... извини, брат, только выкуп за тебя я все равно получу, — Никита усмехнулся криво, вяло кивнул. Его снова клонило в сон, и Рол ткнул его локтем в бок посильнее.

— Сдашь его черным? — Сет не отводил взгляда от огня, — Ох, не добрая пойдет о тебе слава. Станут говорить, Одноглазый продался белгрским монахам... А может сразу попросишь у них жалованья?

— Заткнись! — атаман вскочил на ноги, — Я предупреждал тебя, Сет, придержи язык! Я тебе его быстро укорочу...

Сет не ответил, не отвел взгляда от костра. На несколько минут воцарилось тягостное молчание. Бандиты бросали на вожака косые взгляды. Одноглазый бродил по площадке, ругаясь и пиная всё подряд, в том числе и собственных людей. Рол с любопытством следил за ним.

— Хорошо! — Рявкнул Одноглазый, остановившись, наконец. — Я не стану служить Белгру! Но он, — толстый палец ткнул в сторону Никиты, — уберется отсюда. И дружок его тоже. За все те годы, что мы торчим на этом проклятом болоте, ни-че-го подобного не случалось. А сегодня я потерял двоих за одну только ночь! Я не верю ни в бога, ни в дьявола, ни в колдовство... но и в совпадения я тоже не верю... Пусть убирается. И отдайте ему все, что он там притащил с собой. Слышали?! Убью, если какой-нибудь жадный идиот оставит себе хоть что-нибудь... Ты тоже уйдешь с ними, Сет. Тебе повезет, если следующей ночью ты не проснешься. Иначе этот приспешник дьявола принесет тебя ему в жертву!

Одноглазый хрипло захохотал. Никто не разделил его веселья. Людям не хотелось смеяться в эту ночь. В тревожной полудреме они просидели до серого рассвета. Кто-то следил за костром, иногда приходилось вставать и идти к краю площадки за водой. Люди терли глаза, распяливали рты в мучительной зевоте. И только Рол совсем, совсем не чувствовал сна.

***

Утро началось туманом. Сырое и безрадостное, оно все-таки принесло облегчение. Никита почувствовал, что сон отступил. Дневальный потушил костер, вылив в него остатки воды. Белый дым без следа растворился в густом, непроницаемом киселе. Путники начали собираться в дорогу. Сет молча возился со своими небогатыми пожитками — Никита бросал на него косые взгляды и все гадал, как тот сумел ускользнуть из-под стражи. Рол руководил сборами. Никита держал мешок, а домовой аккуратно складывал и упаковывал каждую возвращенную бандитами вещь. Никто из грабителей не попытался присвоить себе хоть что-нибудь. Суеверные люди боялись оставить в лагере артефакт, вызвавший болотный сон. Никите отдали даже посох, который нашелся недалеко от костра. Атаман сам вручил его в руки Никите. Тот провел по теплой полированной поверхности. Даже сквозь ткань, которой были обернуты его обожженные ладони, он ощущал живое тепло дерева.

Едва туман начал рассеиваться, пронзенный первыми лучами восходящего солнца, их подвели к краю Цитадели, опоясали верёвками, и Никита сам проверил узлы, стянувшие их. Спуск не занял много времени. Привычно прыгнув спиной вперед, Никита помогал спускавшим его людям, отталкиваясь ногами от стен. Идеально гладкая поверхность, как ни странно, давала неплохое сцепление: подошва не скользила. Рол просто сидел в петле, медленно крутясь вокруг своей оси и осматривая раскинувшийся вокруг пейзаж. Сет, вероятно привычный к подобному спуску, был уже внизу. На полпути Никита оглянулся и, как и предполагал, увидел затянутое серым туманом черное болото.

Очутившись на земле — а точнее по щиколотку в воде — он увидел, что Сет ушел уже далеко вперед. Спешно выпутавшись из петель, Никита помог спустившемуся Ролу, и, окликнув Сета, они поспешили за ним. Тот нехотя остановился.

— Сет, — Никита поднял одну ногу, демонстрируя кроссовок, — здесь пиявок нет, а? У меня голень открыта.

— Нет, — Сет даже не взглянул на него, осматривая окрестности, — это мертвое болото. Здесь нет даже комаров. — Он перевел взгляд на посох. — Отдай его мне. Я поведу вас по тропе, и мне понадобится шест.

Серо-стальные глаза смотрели прямо и непреклонно. Никита нехотя отдал посох Сету. Поправив лямки, в последний раз оглянулся на Цитадель. Над болотом, над полузатонувшими деревьями возвышался тонкий, раскрывающийся к солнцу шпиль — монолит среди гнили и тлена. Мосты, соединявшие цитадель с четырьмя башнями, обрушились, сами башни искрошились и осели. Бандиты безучастно стояли у края и смотрели, как они уходят. Никита помахал им на прощанье. Ему никто не ответил.

— Ты уверен, что хорошо знаешь дорогу через топи? — Рол с подозрением смотрел на их проводника.

— Однажды я сумел добраться сюда. А это намного сложней, чем выйти. — Сет вскинул руку, защищая глаза от слепящего солнца, мертвые голые деревья не давали тени, осмотрелся и уверенно шагнул. Нога по колено ушла в воду.

— Идем.

Весь день они месили болотную грязь. Сначала Никита глядел по сторонам, на мертвенный болотный мирок: мутную воду, вскипавшую пузырями, деревья, заламывающие голые ветви, островки, приютившие скудную серую растительность. Но, вдоволь наоступавшись и навыбиравшись из топи, он бросил это занятие. К вечеру он смотрел только себе под ноги. Ничего не чувствуя, кроме огромной усталости, он жаждал отдыха. Когда Сет объявил привал, Никита просто опустился в черную воду.

— Поднимайся, здесь есть хорошее место для стоянки.

Сет покачивался, тяжело опершись на посох, светлые волосы лишь на макушке остались светлыми, лицо перечеркивали два грязных косых развода. Промычав что-то нечленораздельное, Никита с трудом поднялся и вслед за Ролом протиснулся в маленькую избушку. Деревянный пол, очаг посреди, да крохотное оконце под стропилами крытой старым лапником крыши — вот и все убранство. Тесная комнатка была насквозь пропитана дурным духом болотных трав. Рол скинул камзол, ставший черным от грязи, набросил его на угол двери, деловито склонился над очагом. Никита поспешил сесть и прислониться к бревенчатой стене. Закрыв глаза, он попытался расслабиться. Домовой в последний раз ударил по кремню, упала искра, и на сухом мху заплясали язычки пламени. Рол вздохнул.

— Мешок дай, — Никита принялся выпутываться из лямок. Одеревеневшие мышцы не слушались. — Все из-за меня.... Отвлекся на ворот, и...

— Оставь, Рол. — Никита насилу снял мешок. — Это совершенно неважно....

— Но как мы тут очутились?! — Рол вскочил, принялся вытаскивать из мешка карту. — Смотри! Вот он тракт, Дорога двух корон, видишь, прошивает насквозь и Далион, и Белгр. Ты вышел отсюда, почти у границы. Дальше ты двигался на Юг, к Мадре. Вот Торжок, там тебя схватили черные и отвезли обратно на север, даже дальше. Моя Цитадель стоит уже на территории Белгра... А это-о-о... как я понимаю... Эдгарова Топь... — Рол посмотрел на Сета, тот никак не отреагировал, — та, что перекрыла дорогу к старой столице? — И снова Сет не заметил вопроса. — Далеко-далеко на Юге, сразу за Мадрой. Ты понимаешь? Теперь, чтобы попасть в Октранский лес, нам надо двигаться на север! Мы подойдем к нему с другой стороны! Ты понимаешь?! — Рол запустил пальцы в бороду, обхватил подбородок. — Я не понимаю ничего! Это огромное расстояние. За какой-то миг мы пересекли всю страну! Как такое может быть?

— Спроси у того, кто это сделал! — Сет смотрел в упор.

Никита не нашелся, что ответить. После того, как Рол назвал его хранителем Ключа, а монахи пытались во что бы то ни стало скрутить его живым, он уже ни в чем не был уверен..

Ужин нельзя было назвать теплым и дружеским. После того, как Рол разрезал на троих подогретое на углях мясо, делать было больше нечего, и все завалились спать на кучи сухой, резко пахнущей болотной травы. Рол вызвался стеречь их сон, если вдруг снова навалится удушье.

Но несмотря на бессонную ночь накануне, сна не было ни в одном глазу.

Несколько часов Никита пролежал, пялясь в темный потолок. Было огромное чувство усталости и нарастающая тревога. Он думал о Рокти, о Роле, о девочке и ее волке, невольно усмехнулся, вспомнив, как она назвала волка собачкой. Сон не шел. Тихонько, стараясь не шуметь, Никита приподнялся на локте. Оказалось, не спал не только он один. Сет сидел по-турецки у противоположной стены. На коленях у него лежал посох.

— Не спится? — Никита попробовал завязать разговор.

— Я думаю.

— Вот и я хотел... подумать...

— Я думаю о тебе... Кто ты такой? — Пальцы Сета порхнули неуловимо. Посох в его руках переломился двумя мечами.

— Такой же человек, как и ты, Сет. Человек, попавший в историю. Я не колдун, — ответил Никита, разом подобравшись.

Сет воткнул мечи в пол. Слева и справа. Сначала один, потом — другой. Лезвия плавно входили в дерево — как нож в масло. Только тут Никита заметил, что Рол исчез.

— Где Рол?

Сет не ответил. Улыбнувшись, он сложил руки на коленях и, низко опустив голову, уставился в пол. Сжав кулаки так, что ногти впились в ладони, Никита постарался погасить подступающую панику..

— Послушай, мне не нравится то, что здесь происходит. Что с тобой творится, Сет? ... И где, дьявол тебя задери, Рол?!

Не отрывая взгляда от пола, Сет медленно качал головой из стороны в сторону. Сорвавшись с места, Никита сграбастал его за ворот, встряхнул изо всех сил.:

— Где Рол!!! Ты!... Ты что задумал, ублюдок?!

Сет, наконец, поднял голову. В глазах притаилось почти детское озорство.

— Я знаю, кто ты такой. В рулетке шарик бегает по кругу и останавливается, где захочет, и определяет победителя. Ма-а-аленький шарик. А какое могущество! Вот и ты. Уже катишься, катишься... Крупье пустил тебя по кругу. Где ты остановишься? — Сет тихонько рассмеялся, глаза его блестели все задорнее и задорнее, как у ребенка, задумавшего веселую шутку. — Три миллиона! Черное! Блиц! Три вопроса по двадцать секунд обсуждения каждый! Внимание! Вопрос! «Где Рол?», «Что с тобой творится, Сет?», «Ты что задумал, ублюдок?!». Время!

Никита во все глаза смотрел на Сета. В голове молниеносно пронеслось: «Боже! Я сплю! И Рол спит, и Сет спит! А этот, он ничего не может нам сделать!». Как будто услышав его, Сет закричал:

— Ответ вер-р-рный! Три миллиона уходят в банк знатоков!

Чувствуя, что вот-вот сойдет с ума, Никита отбросил Сета так, что голова ударилась о бревна сруба.:

— Прекрати! Прекрати!! Прекрати!!! — запричитал вдруг Сет, обхватив голову и катаясь по полу.

Никита проснулся. С трудом разогнул затекшие конечности, сел. Сет спал. Рол сидел у двери пасмурный.

— Беда, Никита.

— О, господи! ...что еще такое?

— Сам посмотри. — Домовой кивнул головой на оконце под крышей. — Скоро уж час, как рассвело.

— Не похоже, — оконце было беспросветно темным.

— Я точно знаю... Я солнце чую... Только почему за окном темень?

— Ну, открой дверь, да выясни. Может, упало что сверху? — На фоне свежего кошмара проблема не казалась Никите такой уж серьезной. Сет спал беспокойно, вздрагивал и едва слышно стонал.

Рол вдруг смешался, потер ладонью колено, пробурчал еле слышно, глядя чуть в сторону:

— Не могу я...

— Чего? — это заставило Никиту отвлечься от невнятно бормочущего Сета. Пришло странное ощущение продолжающегося кошмара. — Рол, да что с тобой?

— Нечисто тут что-то, Никита. Не хочу я её открывать... Понимаешь? Не хочу!

Подавив невольную дрожь, Никита пожал плечами:

— Ну, давай открою я, — и, шагнув мимо Рола, толкнул дверь.

Густой, непроницаемый мрак клубился прямо у порога. Взгляд натыкался на вязкую, дышащую тьму, как на неприступную стену. Сзади сдавленно охнул проснувшийся Сет. Лавина мрака, готовая хлынуть и затопить. Проникая в мозг, наполняя каждую клетку тела, накатывало осознание — ничего больше нет. Только бездонная пропасть, наполненная тьмой. Вся вселенная — абсолютный мрак и абсолютная пустота.... Зрелище выворачивало душу. Не решаясь погружать руку в это, Никита схватил дверь сверху, у самого косяка и резко дернув, захлопнул.

Облачко тьмы, подгоняемое закрывающейся дверью, влетело в избушку. Все трое не смели вздохнуть до тех пор, пока оно не рассеялось.

Дальнейшее Никита помнил плохо. Прошел день, а может быть — вечность.. Очаг разгорелся маленьким солнцем, и во всем мире не было больше света. Никита принялся подкладывать в него траву и ветки, но Рол скоро отогнал его прочь. Огонь под надзором домового почти затух, крохотный язычок плясал на тонких хворостинках, едва теплясь. Огонек часто моргал, и избушка разом погружалась во мрак. Когда Рол во второй раз поймал руку, пытавшуюся подпитать огонек сухой подстилкой, то пригрозил выгнать Никиту за дверь, если тот не прекратит лезть к костру. Пытаясь отвлечься, Никита вынул из-за ворота крестик.. Потемневшее серебро не давало отблеска, зато камень перстня — крохотный трехцветный аметист в оправе из потемневшего серебра — ловя малейший отсвет огня, засиял вдруг необычайно ярко.

Игра света. Волшебные краски. Внутренняя гармония, граничащая с совершенством. Внешний мрак, граничащий с безумием. Кирпичик за кирпичиком возводил он стену, отгораживаясь от тьмы. Неумелый строитель. Тонкое, неосязаемое как дым просачивалось сквозь малейшие щели осознание окружающей действительности. Ему не хватало искусства. Ему не хватало сил.

Забившись в дальний угол, Сет свернулся калачиком, закрыл голову руками, разговаривал сам с собой о чем-то, временами тихо стонал.

Потом Рол, чуть не плача, убеждал их уходить с болта. Говорил, что при помощи посоха и своей способности чувствовать окружающее сумеет найти тропу. Говорил, что дрова скоро кончатся, и в избушке будет так же темно, как и снаружи. Брал за руки, пытался заглянуть в глаза.

Никита отдергивал испуганно руки.

Одна мысль о том, что надо будет идти там, в этом ничто, повергала в ужас. Он не хотел слушать Рола.

Низко опустив голову, боясь увидеть дверь или, еще хуже, темное окошко под крышей, Никита весь погрузился в подарок странника. От камня веяло покоем и прохладой. Взгляд погружался в игру цветов. Небо перед грозой. Уже наполненное всеми оттенками фиолета, оно таит еще в себе нежную голубизну ясной погоды. Кропотливо и упрямо возводил он свою стену, заботливо подбирая и укрепляя выпавшие кирпичики.

Внутренняя гармония. Совершенство.

***

Когда Сет вновь поднял взгляд, он улыбался. Жестко и холодно.

— Сколько в тебе страха! Тебя легко напугать.

— Но ведь ты тоже боишься!

Сумасшедший взрыв хохота стал ответом на эти слова. Голова упала к рукам, лежащим на коленях, плечи вздрагивали. Мечи по обе стороны казались гранью, которую нельзя переступить.

— Я же видел, как тебе было страшно! — крикнул Никита, до белых пальцев сжимая кулаки.

Сет зашелся в новом приступе хохота, на руки сыпался поток длинных волос. Наконец он успокоился и вновь поднял голову. Улыбка пряталась в уголках губ, искрилась в глазах.

— Слепец... Я не знаю, что такое страх.... Как можно было калеке доверить искать путь?!

— Ты о чем, Сет?!

Новый взрыв хохота и слова: «Он не только слеп, но еще и глуп!» — заставили Никиту броситься на этого человека. Пальцы сами сомкнулись на горле Сета.

***

Никита резко перевернулся на спину и открыл глаза. Больно резанул и заставил зажмуриться яркий свет. Он сел и осторожно прищурился. После долгих часов темноты свет казался нестерпимо ярким. Сет лежал, весь скрутившись, в своем углу и смотрел затравленно. Он силился улыбнуться, но не мог. В серых глазах притаилось безумие.

— Солнце вернулось.

— Знаю, — кивнул Никита.

Дверь распахнулась, на пороге стоял Рол. Бледный и решительный, он кинул мешок на колени Никите, ткнул посох в руки Сету.

— Выходим, и я бы поторопился.

Никита заметил темные круги под глазами домового. Наверняка тот совсем не спал, приглядывая за ними. На минуту Никите показалось, что он должен бы испытывать стыд. Но он чувствовал лишь полную опустошенность. Поднялся, и впрягся в лямки заплечного мешка.

— Теперь можно идти спокойно. Тропа более-менее надежна. Но часа через полтора топь снова почти непроходима. — Сет снова был собран, предельно отчужден и уверен в себе. Идти действительно стало легче. Он почти не пользовался посохом. Путники постепенно прибавляли шагу и, когда Сет, вскрикнув, вдруг провалился по пояс, Никита замер, ошарашенный.

— Посох! Дай мне посох! — Хотя Сет не делал резких движений, болото стремительно затягивало его. В серых глазах метался страх причудливо смешанный с ненавистью. Прикованный этим взглядом, Никита не в силах был пошевелиться — они оба знали. И оба не хотели признаться себе в этом.

Затараторив неразборчиво, Рол метнулся к посоху. Выйдя, наконец, из ступора, Никита бросился помогать ему. Цепляясь за посох и подтягиваясь, Сет медленно выбирался из топи. Осторожно шагнув вперед, Никита схватил его за одежду и изо всех сил потянул. Последним усилием Сет тяжело рухнул на тропу, попытался подняться, но у него подгибались ноги. Безумие в глазах горело с новой силой. Никита протянул руку, подхватил под локоть, помогая подняться. С диким криком Сет толкнул его в грудь. Никита опрокинулся на спину. Приподнимаясь на локтях, закричал:

— Ты что творишь?!

Сет бесновался:

— Не подходи! — его голос срывался на визг, — ты хочешь мне смерти! ты уже пытался убить меня!

— Когда?! Когда это было?! — на этот вопрос невозможно было дать ответа.

— Ты бросился на меня! Колдун! Снова хотел задушить?!

Сны и реальность окончательно перепутались.

— Ты меня заставил!

— Это был не я!

— Тогда кто же?!

— Перестаньте!!! — Теперь уже кричал Рол. Они оба обернулись к нему.— Прекратите!!! — Он был жутко бледен. Черные глаза дышали ужасом. — Оно движется!!!

Что движется, Никита понял только тогда, когда почва буквально ушла у него из-под ног.

Жадное, не насытившееся за века болото спешило поглотить захваченную добычу. Очутившись в топи, Никита мгновенно замер. Ему повезло — в тот момент, когда топь разверзлась под ногами, он лежал, опрокинутый на спину, ему оставалось только распластаться и максимально расслабиться. Грязь едва просела под ним, но Рол... он резко ухнул вниз, погрузившись сразу почти по пояс, и все еще продолжал тонуть. Он сделал единственно возможное в этой ситуации, откинувшись, упал назад, чтобы вес стоящего прямо тела не тянул его дальше.

Сет стоял на тропе. Он снова улыбался. Холодно и резко. В серых глазах плясало веселье.

— Это последний наш разговор. Сколько вас вас уже было, сколько еще будет. Умираете один за другим, и никак не можете пройти до конца свой путь... Жаль. Ты очень забавен.

Отчаяние накатывало удушливыми приступами, но, глядя на Сета снизу вверх, боясь шевельнуть и пальцем, Никита старался сохранять спокойствие.

— Зачем тебе моя смерть?

— Ты глуп. Ты не сможешь сделать правильный выбор. Но даже это не важно. Я не могу идти с тобой.

— Кто ты?

— Я — Топь. Глупые суеверные люди называют меня водяным.

— Это бред! — Никите хватило сил рассмеяться.

— Ты глуп и слеп. — Топь принялась тянуть с новой, пугающей силой.

— Сет! Я разговариваю с Сетом!

Человек с безумным взглядом стальных глаз присел на корточки, глядя в лицо с детским любопытством. Вспомнив, насколько хрупким оно может быть, Никита продолжил:

— Ты просто свихнувшийся придурок, заманивший нас в ловушку! Если ты водяной, покажись, тогда я, может быть, поверю тебе!

— Я — Топь! — Сет раздраженно передернул плечами. — Ты понимаешь меня? Грязь под твоими ногами, воздух, которым ты дышишь, вода, заполняющая твои легкие, если угодно... Топь — это я! Не притворяйся глупее, чем ты есть. Для разговора мне нужно тело этого человека, только и всего. Если я вторгнусь в твое сознание, диалога не получится... Ты подчинишься мне.

Он улыбнулся. И Никита поверил ему. В горле внезапно пересохло. Он сглотнул.

— Что такое путь?

Сет расхохотался.

— Зачем тебе это? Ты думаешь, знание поможет тебе? Те, что были здесь до тебя, знали не так уж много, и их это не спасло!

— Ты убил их? — Никита готов был длить этот безумный диалог вечно. Неумолимая топь ослабила хватку. Сет поднял голову, улыбаясь, обвел взглядом свои владения.

— Их здесь сотни... — протянул он задумчиво... И болото вскипело.

Из зловонной глубины, сопровождаемые газовыми пузырями, медленно всплывали трупы. Сотни. Топь не преувеличивала. Скорее наоборот. Сохраненные, они вновь поднимались на поверхность. Глаза одних прятались за веки от слепящего света, другие, напротив, широко распахнув их, спешили увидеть солнце. Раскрыв рот, они были уже готовы вновь сделать глубокий вдох, первый после многих лет, проведенных под водой. Кого там только не было: взрослые, дети, охотники, лесорубы, воины, заключенные... Стало вдруг смешно. Эти бедняги, даже умерев, не смогли избавиться от своих оков. Не в силах сдержаться, Никита хохотнул. Тут же замолк, почуяв подступающую истерику. Нервы сдавали. Рол в ужасе вскинул голову. Сет посмотрел удивленно, но уже в следующую секунду присоединился к смеху. Это моментально отрезвило. А Сет все смеялся, долго и звонко, запрокидывая голову и поднимая лицо к небу.

— Ты прав. Это действительно смешно. — Он вытер навернувшиеся на глаза слезы.

Сет подошел к всаднику. Казалось, тропа возникает за миг до того, как Сет опустит на нее ногу. Лошадь все еще била копытом, тараща круглый выкаченный глаз. С трудом сняв шлем с головы воина, Сет вылил оттуда болотную жижу, оттер край рукавом.

— Вот этот очень спешил. Какие важные вести он нес! — Сет улыбался, разглядывая шлем. — Он мчался за подмогой для войск Эдгара. Дурак... Выбрав короткую дорогу, он подарил победу Орланду. — Сет отшвырнул шлем в сторону. — А вот этот? — Он повернул к себе лицо крестьянина. — Спешил за лекарем для своей жены. Она ждала ребенка. — Пальцы Сета скользнули по бровям, скулам, подбородку умершего, очерчивая грубые черты лица. — От его соседа я знаю, что ребенок и мать умерли. Оба. Впрочем... Давно прошли те времена, когда они были соседями. — Сет ухмыльнулся.

— У тебя своеобразное чувство юмора.

Ухмылка Сета стала шире.

— Ты лучше подумай, чья весть была важнее? — Он снова смотрел в упор, чуть склонив голову набок.

— Они столь же значимы, как и ничтожны?

— Ба! — Сет подошел совсем близко, присел на корточки рядом.

— Жаль. Но учиться все-таки бывает поздно.

Мощным рывком Никита погрузился под воду, сквозь мутную толщу успел еще увидеть собственные пальцы, хватающие воротник склонившегося над ним человека, услышать новый взрыв хохота и понять: Сет ему больше не нужен.

***

Солнце, находящееся слишком далеко, чтобы знать о земных проблемах, с равной щедростью одаривало своим теплом каждую пядь земли. Его лучи ласковыми волнами обволакивали человека, наполовину утонувшего в грязи. Дрожа и сотрясаясь от приступов кашля, он медленно поднялся, оглянулся, задержавшись взглядом на двух других. Дикий, истерический смех нарушил мертвое безмолвие топи. Человек, спотыкаясь на каждом шагу, подбежал к ним, нагнулся над тем, который сжимал в руках выдранный с мясом воротник его куртки. Руки лихорадочно ощупали тело, нырнули под рубаху. Услышав неровный ритм сердца, Сет сел и, обхватив голову руками, заплакал.

Им было хорошо. Они были здесь, и их было двое. А он был там, один на один с другим. Отрезанный от окружающего мира, он не знал, что происходит снаружи. Вся информация извне преломлялась в сознании того, который называл себя Топью, и поступала к Сету в искаженном виде. Мозг отказывался воспринимать то, что видели глаза, слышали уши, чувствовал нос, осязали пальцы. Но не это пугало Сета. Чужое сознание, вот, что повергало его в панику. Одним своим присутствием оно убивало и, кажется, даже не осознавало этого. А Сет выбивался из сил, просто пытаясь остаться в живых. Не было и речи о том, чтобы противодействовать этому монстру. Хищная тварь уничтожала его с абсолютным равнодушием. Сет боялся смерти. Его пугало небытие. Но умереть так было мучительно вдвойне. И когда тварь вдруг отступила, подалась назад, Сет испытал неимоверное облегчение. Оглушающим шквалом накатил внешний мир. Вновь обретя способность слышать, видеть, чувствовать, Сет обнаружил, что тонет. Топь заглатывала его с чудовищной скоростью. Тварь еще цеплялась за него краем сознания. Сет почувствовал, что она хочет увидеть его смерть изнутри. Именно это привело его в бешенство. Забыв обо всех страхах, движимый добела раскаленной яростью, Сет ринулся обратно. К чужаку.

В последний миг своего существования Топь ощутила удивление, ужас и запоздалое узнавание.

Они оба умерли.

И оба воскресли..

— Очнись же, очнись, — прошептал Сет, вновь принимаясь тормошить Никиту. — Я не хочу остаться тут один... Я не могу остаться тут один.

Глубоко внутри Сет все еще чувствовал присутствие Топи, и ему казалось, что теперь он будет чувствовать ее вечно.