Никита уставился в запертую дверь.

— Не беспокойся, — Рол проследил его взгляд. — Я домовой. Я отопру.

Он спрыгнул на пол и, поглаживая длинную черную бороду, принялся расхаживать взад-вперед.

— Я, кстати, за всеми своими изысканиями так и не узнал, как ты тут очутился.

Рол остановился, глядя выжидающе. Никита сглотнул, снова потянулся к винограду, набрал полную горсть.

— Слушай, а почему монах тебя не видел? И как ты узнал, что он идет? — Он сорвал губами пару виноградин, по деловому придвинул поближе круги розового, тонко нарезанного мяса, отломил хлеба.

— По долгу службы я обязан знать: что, кто и где в доме находится. А если я не хочу, чтобы кто-то меня увидел, я просто отвожу ему глаза, — Рол притопнул ногой, — я задал вопрос!

— Ага, а почему ты не мог найти чернильницу? — Никита упорно уходил от ответа.

Рол чуточку смутился:

— Я чувствую не точное место, лишь приблизительное расположение. Я видел, что чернильница в этой комнате, но не знал, где именно. — Он вдруг постучал по носу вытянутым указательным пальцем, — зачем ты им нужен, Никита? Что такого ты знаешь? Чего ты боишься?

— Я ничего не боюсь! — Никита отложил ощипанную виноградную кисть. Вынул из-под блюда сложенное вчетверо полотенце, принялся тщательно вытирать руки. По лицу Рола пробежала брезгливая гримаска. — Да, я не боюсь, — повторил Никита немного более уверенно. -. Но мне надоела ситуация, в которой каждый вертит мной, как хочет. Я не привык оказываться в центре всеобщего нездорового внимания.

Рол раскачивался на каблуках, меряя его насмешливым взглядом:

— Полная дезориентация в ситуации утраты причинно-следственных связей. Не удивительно, что вашу историю, по твоим словам, переписывали несколько раз. Поди, разберись... А ты говоришь... — он усмехнулся, прищурился и, подмигнув, вдруг сгинул.

— Вернись! — Никита сжал голову в ладонях. Утихшая было боль в затылке вернулась с новой силой, будто домовой снимал ее одним своим присутствием. — Рол! Рол, где ты? — Тщетно. Ему никто не ответил.

Никита встал. Сделал пару осторожных шагов. Рол не подвернулся под ноги и не выдал своего присутствия шорохом. Человек вообще засомневался, вдруг, что домовой всё ещё находится в библиотеке. И Никита отправился в путешествие вдоль бесконечно высоких, уходящих под темный резной потолок, стеллажей.

К верхним полкам вели пятиметровые лестницы, они легко скользили по жёлобам в полу, стоило чуть тронуть ладонью. Стены библиотеки постепенно сдвигались, и вскоре он вышел к её сердцу. Там лепестками цветка раскрывались ещё три такие же комнаты, точно так же забранные стеллажами вдоль стен и уставленные столами, столиками, креслами и — в глубине, у самого окна — одним большим кожаным диваном. Двери были в двух комнатах из четырех. Там из окон можно было увидеть лишь кусок крепостной стены и неподвижно замершего стража в черной сутане. Зато два других показывали кино поинтереснее. Одно: маленький кусочек внутреннего двора далеко, у дальней стены Цитадели, и огромную, сплошную — без следов кирпича или каменной кладки, без единого окна — иссиня черную башню в центре. Почти припав к подоконнику — щека коснулась теплого дерева — Никита смог разглядеть вершину этой центральной башни и, вроде бы, ленту моста, уходящего от нее куда-то вбок. Последнее окно выходило на все тот же, хорошо знакомый лес за широкой межой вырубленных деревьев. Не было видно ни тракта, ни даже тропинки.

Эта комната показалась более ухоженной, чем остальные, и Никита решил, что напал на следы Рола. В самом деле, взобравшись почти под потолок, на одной из полок у самого окна он обнаружил аккуратно заправленную постель, письменный прибор у изголовья и три сундучка — в ногах. Рядом с прибором лежала толстая книга со множеством матерчатых язычков-закладок и стопка накрест перевязанной синей лентой бумаги. Беглым взглядом окинув все, Никита поспешил спуститься.

Блуждая по комнатам, выяснил, что одна — наиболее захламленная — отведена под хозяйственную часть, и хранящиеся там документы заинтересуют разве что комендантов городов Белый Дол, Храт, Сторица, другая — та, в которой обосновался Рол — содержала тома исторических хроник, километры дипломатической корреспонденции. Имена адресатов говорили меньше, чем титулы. Разбирая пожелтевшие листы, Никита сообразил, что в этом мире существуют как минимум два языка, в которых без труда можно было узнать современные ему русский и английский — различия в написании были практически не заметны, — и лишь два крупных королевства, соединенные кровными узами и перевязанные ленточкой Великого тракта Двух корон. На протяжении, по меньшей мере, пятисот лет отношения их были сложными, но ни разу дело не доходило до крупных стычек. Чувствуя силу друг друга, соперники предпочитали обмениваться полными желчи дипломатическими нотами, да редкими приграничными склоками. Судя по подписям, в Белгре у власти стояла религия, и король являлся одновременно первосвященником. Будто подслушивая давно начавшийся разговор двух совершенно незнакомых людей, Никита скоро запутался в именах и датах, и понял, что ничего нового из туманных полунамеков меж строк уже не почерпнет.

Тогда он оставил зал ради следующего — тот не заинтересовал его на долго. Флора и фауна этого мира — безусловно уникальная — на беглый взгляд была так же интересна и бессмысленна в сложившейся ситуации, как природа Галапагосских островов. Физика же для всех миров казалась совершенно одинаковой. А вот в последнем отделе Никита застрял надолго.

Листы на полу разительно отличались ото всех, виденных им ранее, и, подняв первый же, Никита сразу узнал распотрошенный научно-популярный журнал отечественного издания. Судя по всему, страница выпала из середины статьи о пчеловодстве. Он присел и скоро в грудах разноформатных листов обнаружил пару обложек. «Крокодил», Техника молодежи«, «Работница» — Никита хорошо помнил эти журналы, в детстве они регулярно появлялись на кофейном столике, а его тщательно рассортированная подшивка «Техники» до сих пор пылилась где-то у мамы на антресолях. Он кинулся к полкам и с радостью обнаружил собрания сочинений отечественных и зарубежных классиков. Смеясь, бежал вдоль стеллажей, не обращая внимания на вспархивающие из под ног листы, пальцы скользили по выпуклым корешкам — глянец, картон, ткань, кожа. Добежав до окна, упал на диван, хохоча.

Успокоившись, он почувствовал под пальцами непривычно-шероховатую поверхность. Перекатившись на живот, глянул вниз — рука почти касалась пола и груды темных, мелко испещренных клинописью берестяных полос. Припав щекой к нагретой солнцем коже дивана, Никита поднял одну — берестяная грамотка странно, непривычно зашуршала. Он замер, испугавшись, что вот сейчас темный лоскуток рассыплется в прах. Но всё обошлось. Пробежал глазами пару строк и ничего не понял.

Обратно он шел, будто по углям. Добравшись до первых полок, убедился, что книги там — максимум восьмидесятых годов издания. Да и тех — чуть. И все равно идиотская ухмылка не хотела сходить с лица. Он прихватил томик Джека Лондона и побрел туда, где его нашел Рол. Во нем крепла уверенность, что вскоре он вернется домой. Он только что видел неопровержимые доказательства связи двух миров, может быть непрочной, но постоянной, уходящей корнями далеко в прошлое. Он настолько убедил себя в этом, что раскрыв сборник увлекательнейших рассказов любимого писателя, не заметил, как заснул, умиротворенный.

— Вставай, — конечно же Рол вернулся. За время отсутствия его манеры не претерпели существенных изменений, он расталкивал Никиту достаточно бесцеремонно. — Надеюсь, ты не станешь ждать здесь этого... адепта, а?

— Почему же? Может он действительно снимет с меня заклятие? — Никита потянулся, протер глаза, заходящее солнце бросало алые отсветы, и пол казался усыпанным крупными лепестками розовых цветов.

— Нетренированная память, отсутствие внимания, неумение мыслить логически. И это на него я трачу свое драгоценное время! У меня возникают сильнейшие сомнения на ваш счет, молодой человек... — Никита застонал. Домовой сунул ему в руки плотно упакованный мешок, Никита сразу запутался в лямках. — Ты хоть сам веришь в то, о чем говоришь? — домовой вопросительно склонил голову набок.

Рол был серьезен. Более того, Рол был встревожен, это было видно по его взгляду.

— Нет. — Ответил Никита, разом подобравшись. Он проснулся, наконец, окончательно и сумел разобраться с заплечным мешком. — Извини, Рол. Я запутался. Я уже не знаю, кому мне верить, но одно я знаю наверняка. Я хочу уйти отсюда. И уж точно никому не позволю копаться у меня в мозгах.

— Это уже что-то... — Рол принялся энергично вышагивать перед диваном. — Куда ты думаешь идти?

— Рол! — Никита вспомнил вдруг причину радости, тепло свернувшейся глубоко в груди. — Рол. Эти книги, там, в другом зале. Книги из моего мира. Они здесь, потому что есть переходы? Потому что переходы действуют?

— Не совсем. — Рол замер, широко расставленными ногами крепко уперся в пол, подпер кулаком подбородок так, что встопорщилась черная курчавая борода. — Переходы были всегда. А вот люди, которые могли бы открывать их.... Для этого надо быть либо очень могущественным колдуном... либо хранителем ключа. И сейчас наш добрый друг, страт Клемент, убежден, что хранитель ключа — ты.

Никита не всполошился, нет, скорее обрадовался. Ему живо вспомнилась Рокти, она убеждала его, будто он не сможет вернуться домой сам.

— Ключ — это вещь? Что это такое? Я не мог потерять его? — Вещи оставленные в карманах куртки у девочки, рюкзак, пропавший из хибары бог весть куда, часы, которые Вадимир принял было за браслет. Это вызывало беспокойство.

— Никто не знает толком. Понимаешь, — Рол подошел ближе, положил ладонь на плечо, заглянул в глаза, — еще никогда хранители не жили достаточно долго, чтоб рассказать, что такое ключ.

Руки разом ослабли, заплечный мешок едва не скатился на пол, Никита едва успел его подхватить.

— Очень жаль, но для тебя действительно будет лучше как можно скорее убраться отсюда. Как можно дальше. Домой. Охота за тобой уже началась, и каждого в этой гонке твоя жизнь будет заботить лишь постольку, поскольку. Владелец Ключа получает свободный доступ к старому миру, его знаниям и технологиям. Я читал, насколько далеко вы ушли от нас технологически. В Белгре действует строгий запрет на подобные книги, лишь адепты могут получить доступ к ним. Книги в этой Цитадели собирали, пока жив был прошлый хранитель Ключа. Тридцать два года назад он умер. Вернее, черные убили его своими опытами.

— Мне тридцать два года, — прошептал Никита.

— Тогда наверняка Ключ — не вещь и не артефакт. Ключ — это ты. — Рол развернулся, решительно направился к полкам. — Лабиринт. Ты знаешь, где он находится?

Даже не взглянув на специальную лесенку, домовой ловко, как белка, взобрался по стеллажам и, закрепившись под самым потолком, принялся сбрасывать на пол какие-то свитки. Никита подошел и поднял несколько бумаг. Это были карты и схемы. Рол успел уже спуститься, забрать свитки с пола — выдернул лист из рук человека — и теперь раскладывал все на ближайшем столе.

— Ну... Там недалеко дорога, Великий Тракт в лесу живут ктраны и протекает какая-то небольшая речка...кажется, Рьянка.

— Тракт двух Корон, река Рьянка. Сейча-ас... Забери мешок, — домовой ткнул пальцем в сторону дивана, — там все, что только может понадобиться. Не вздумай перебирать его. Пока он сложен так, что любая нужная тебе вещь должна сразу же оказаться под рукой. Конечно, — Никита поднял мешок, он не казался очень уж большим или тяжелым, — по мере того, как ты будешь им пользоваться... Где?

Никита кинул взгляд на карту и увидел, наконец-то, землю, по которой шел. Его маршрут, показавшийся ему бесконечно долгим, пересекал лишь мизерную часть этого мира. Тракт тянулся через всю карту, как Великая китайская стена. Он брал начало на Севере, от большого озера в самом сердце Белгра — островок в его центре назывался Храт — проходил чуть наискось сквозь всю страну и пересекал границу в большом О’ктранском лесу рядом с крохотной речушкой Рьянкой. Дальше он шел по прямой к югу, через равнину, лес, болота, горную гряду и терялся где-то за пределами карты.

— Здесь. — Никита ткнул пальцем.

— Великолепно, а мы — вот тут. — Короткий и толстый палец Рола с розовым, ровно остриженным ногтем, постучал по точке совсем рядом, — Всего лишь на другой стороне границы.

— Как я перейду?

— На твоем месте, я бы об этом сейчас не беспокоился. Тебе надо выйти за стены Цитадели и уйти так далеко, как только сможешь. Самое главное — опустить один из внешних мостов. За стеной — ров, наполненный водой. Он не глубок, но с теми, кто там живет, лучше не связываться. Тебе надо выйти, как только сядет солнце. А я опущу мост.

Сдернув со стола карту, Рол свернул ее в трубочку, упаковал в короткий тонкий тубус.

— Это не самая лучшая карта в Цитадели, поэтому я и отдам ее тебе. — Он все равно казался недовольным. Никита заправил тубус в боковую петлю заплечного мешка, Рол с сожалением поглядел на оставшийся торчать кончик, вздохнул. — Тебе понадобится оружие... Погоди.

Домовой засеменил к центру библиотеки, скрылся в уже сгустившихся там сумерках и долго не появлялся. Никита понял, что он направился к своему «логову». Когда через несколько минут Рол вынырнул из полумрака, в руках он нес объемный сверток.

Это оказался аккуратно свернутый плащ с капюшоном — очень похожий на робу монахов, а из его складок Рол вынул короткий меч в ножнах. Перевязь не была рассчитана на людей, и пока домовой удлинял ее кожаными ремешками, Никита вынул клинок из ножен. Длиной сантиметров пятьдесят, он был, тем не менее, ощутимо тяжел, не в последнюю очередь за счет массивного навершия в виде шара. Гарда была едва обозначена — оказалось, что это достаточно удобно, иначе широкой ладони было бы тесно. Никита поднял меч над головой, сделал пару пробных замахов. Поморщившись, Рол спрыгнул со стола, на котором разложил перевязь.

— Не так. Это все ж не рыцарский меч. — Никита послушно вложил клинок в протянутую ладонь. — Острие узкое и хорошо заточено. Просто ткни обидчика в живот. Результат превзойдет все твои ожидания, поверь мне. — Маленький бочкообразный человечек в красном, расшитом золотом камзоле вдруг удивительно изящно выбросил руку с клинком и, по обозначенной траектории, сделал шаг вперед, согнул ногу в колене. — Не забывай про ноги, — домовой выпрямился, потеряв внезапно воинственный вид, — грамотно исполненная атака придаст удару силу. Да и противник может неверно оценить разделяющее вас расстояние. — Взгляд, которым он одарил человека, произнося эти слова, был полон искреннего сомнения. — Это хорошее оружие. Береги его.

Никита отправил клинок в ножны. Подняв со стола, Рол нацепил на него перевязь, прикрепил меч у пояса, Никита развернул плащ и накинул его на плечи, тот разом задрапировал всю фигуру.

— Не забудь про капюшон, — Рол деловито одергивал полы, — я выведу тебя потайным ходом. Внизу, у ворот есть ниша. Покуда мост не опустится на треть, стой там. Надеюсь, ты хорошо прыгаешь. Если мы опустим мост ниже, нас заметят часовые со стены. Тебе надо будет прыгнуть с моста на берег. Постарайся не шуметь, и не свалиться в ров . Вылавливать будет уже нечего.

Наконец домовой отступил, кивнул, удовлетворенный осмотром:

— Гляди, тебе нужно идти очень быстро, без остановок, но и очень тихо. Лес полон лазутчиками Белгра что по эту, что по ту сторону границы. Хорошо, если ты найдешь ктранов. Попроси у них помощи. Думаю, их следопыты не откажутся довести тебя до места.

Что бы ни услышал Рол за время своего отсутствия, он явно ничего не знал о Рокти.

— Ну, идем?

Он развернулся, и Никита поспешил за ним. Солнце уже село, а луна еще не взошла. Мрак, едва сгустившийся у окна, в центре библиотеки был практически абсолютным. Никита невольно замедлил шаг, но Рол схватил его за руку и настойчиво потянул вперед. Никита двигался, уже не ведая, куда ступает и скорее угадал, чем увидел, что остановились они, не дойдя пару метров до центра. Рол выпустил его ладонь, завозился где-то справа, раздался скрежещущий звук, и практически под ногами медленно начало открываться небольшое отверстие в полу. Никита видел его лишь потому, что дыра была на порядок темнее, чем пространство вокруг. Невольно он отступил на шаг.

— Не бойся. Это лестница, она ведет к основанию башни. Там, через короткий переход, мы выйдем прямо к арке.

Что-то чиркнуло, и Никита увидел, наконец, домового. Стоя у края дыры, он выкручивал короткий фитиль пузатой, защищенной стеклом лампы. Под ногами угадывалась первая ступень в темную бездну. Закрыв боковое окошко ровно разгоревшегося светильника, Рол ступил вниз и сразу скрылся с глаз, оставив лишь рассеянный свет за спиной. Никита поспешил следом. Ноги скользили на высоких, крутых ступенях. Никита попробовал было опереться о стену, но быстро отдернул руку — пальцы вязли в толстом слое то ли паутины, то ли липкой, свалявшейся пыли. На третьем шаге узкий коридор заполнился многократно усиленным скрежетом, и едва угадывавшееся отверстие над головой закрыла тяжелая каменная плита. Ступая очень осторожно, и потому медленно, они спустились на десяток пролетов вниз. Даже их шаги теперь звучали приглушенно, а из-за стен вообще не доносилось ни звука, хотя Никита подозревал, что тоннель, серпантином обернувшийся вокруг некой оси, граничит со многими помещениями башни. Переход внизу оказался не таким уж коротким, и путь по нему занял почти столько же времени, сколько и спуск по лестнице. Зато, проход был заметно суше, в нем чувствовалось дуновение множества сквозняков, стены были чистыми, а потолок — подкопчен огнем факелов. Никита понял, что этим проходом достаточно часто пользуются, и, возможно, не только домовой. Едва в ровном свете лампы показался тупик, домовой прикрутил фитиль, тронул рукой стену, и каменная кладка, казавшаяся сплошной, медленно двинулась в сторону. С минуту они стояли молча, чутко прислушиваясь к редким крикам ночных птиц в лесу и перекличке часовых на стенах.

— Жди здесь, — едва слышно прошептал Рол и, потушив лампу окончательно, скрылся. Никита едва почувствовал прощальное прикосновение его ладони к своему локтю, и понял, что так и не успел поблагодарить домового за живое участие.

Никита поплотнее закутался в плащ и медленно вышел под арку. На небо уже выползли две луны – белая и красная. Забыв наставления Рола, Никита вышел из ниши и прошел пару шагов по направлению к внутреннему двору. Уставился вверх, пытаясь уложить в голове эти два ярких диска. Небо, густо успыанное незнакомыми созвездиями, пересекали еще более черные полосы. Широкий двор окружала крепостная стена с четырьмя башнями по углам, в центре изящным цветком на тонкой ножке раскрывалась к небу цитадель. Сплошной монолит черного камня, без входов, без окон и, надо полагать, без помещений. На смотровую площадку на ее вершине вели четыре моста, перекинутые с угловых башен. Цитадель и крепость не выглядели единым архитектурным сооружением. Судя по кладке, крепостные стены и угловые башни достраивались много позже возведения самой цитадели. Если эту черную штуку посреди двора вообще кто-то строил.

Поёжившись под порывом свежего ветра, Никита оглянулся, вслушался, пытаясь вычислить, где же там Рол. Звуки шагов по внутренним мостам и крепостной стене, звон молота в кузнице, тихое шуршание под противоположным сводом арки – крыса? – Рола не было слышно. Никита с тоской посмотрел на огромный, железа и дерева подъемный мост. Словно в ответ на его взгляд, мост начал медленно, натужно опускаться. Никита ринулся вперед, но тут же был остановлен криком:

– Halt!

– Stop! – Шелест металла о ножны и сдавленные звуки борьбы, подсказали, что наверху не все благополучно.

– Lift the bridge! – Путь все еще был свободен. Никита в последний раз оглянулся на полуопущенный мост, крепко выругался и выбежал обратно во двор. Огляделся.

На крепостную стену и дальше – на башню – вела каменная лестница. Поднявшись на несколько ступеней, он был вынужден остановиться. Чуть выше стоял один из черных. Перегнувшись через перила, он смотрел вверх. Тихонько спустившись, Никита плотнее запахнул плащ, накинул капюшон. Низко склонив голову, начал подниматься медленно и шумно. Черный обернулся и спросил, чуть помедлив:

– What’s going on?

– I don’t know, – буркнул он, не поднимая головы. Накатила паника. Если для местных даже его русский звучал странно, то английский наверняка был совсем плох.

Черный опять перегнулся через перила. Стараясь сохранять спокойствие, Никита прошел дальше. Внутренне ликуя, миновал охранника, когда тот вдруг схватил его за рукав:

– Stop!

Может быть черный ничего и не заподозрил, но тело среагировало само.

Никита резко развернулся. Охранник стоял вполоборота. Он еще смотрел вверх, одна рука все так же придерживала рукав робы, другая – нащупывала прислоненный к стене посох. Поза была неустойчива. Опершись о перила, Никита изо всех сил, обеими ногами ударил черного в грудь. Опрокинувшись, тот кубарем покатился вниз по лестнице. А Никита побежал, перепрыгивая через ступеньки, и пулей вылетел на крепостную стену. Один из черных шел навстречу.

– What’s going on? – крикнул он только что услышанную фразу, постаравшись точно скопировать интонации.

– Shut up! Tie up the prisoner!

Никита кивнул, гадая, верно ли понял сказанное. Черный прошел мимо, не задержавшись.А Никита, на ходу вынимая из ножен меч, побежал ко второй лестнице, ведущей на крышу башни. Одним махом он преодолел три пролета, но наверху замер, как вкопанный..

Там перед Ролом, опустившись на одно колено, стоял черный. Удобная позиция открывала незащищенную шею.

– Rope! – даже не обернувшись, монах требовательно протянул ладонь..

Никита оцепенел. Взгляд метался с жалкой, распростертой на камне фигурки домового на требовательно протянутую руку. Пальцы тискали рукоять меча. Горький комок подкатывал к горлу. Руки сами вспомнили крупную дрожь лисьего тела и агонию во взгляде умирающего зверя. Точно такую же, как в глазах человека, которого он убил однажды нечаянно… Сглотнув, Никита занес меч для удара и изо всех сил опустил рукоять на затылок черного. Тихо вздохнув, тот мягко повалился на бок. Перевернув на спину, Никита опустил руку на грудь – черный дышал, и Никита занялся Ролом. Домовой выглядел скверно. Лицо покрывала смертельная бледность, бисеринками блестел на висках пот. Никита бережно поднял его на руки.

– Не стоило затевать всего этого, Никита. Своим побегом вы поставили под удар друга. – Голос монаха был по-прежнему вкрадчиво-ласков. Поднимаясь с колен, Никита обернулся через плечо. – Давайте забудем это досадное недоразумение. Вам нужна помощь. Вы прикоснулись к прокаженному, и только мы можем очистить вас от скверны.

Толпа черных, выплескиваясь у лестницы, растекалась полукольцом, ненавязчиво отрезая пути к отступлению. – Отдайте домового моим людям. Он ранен, нуждается в лекаре. Ваш духовный лекарь прибудет на рассвете. К чему упорствовать?

Монах продолжал заговаривать зубы, и медленно шел вперед. Затравленно оглянувшись, Никита увидел внутренний мост, ведущий к смотровой площадке на вершине Цитадели. Движимый первым порывом, он бросился туда. Молча, без криков и суеты, толпа черных ринулась следом.

– Alive! – монах резко прекратил свои излияния. – I need him alive!

Эти слова придали сил и вселили уверенность - черные не станут стрелять в спину. Никита бежал на пределе напряжения, так как никогда еще не бегал в своей жизни. Когда до смотровой площадки оставался какой-то шаг, он почувствовал посох, подсекающий его ноги. Падая, он упустил Рола из рук, безжизненное тело домового полетело вперед и вверх, а Никита почувствовал, как ладони заскользили по камню, прокатились по гладкой деревянной поверхности, схватили и, разворачивая, толкнули дальше, вперед все тело, противоположным концом посоха отпихнув настигающего черного.

Вот так, юзом, на заднице, Никита въехал спиной вперед в жарко полыхающий костер.

Он страшно обжег ладони. Плащ вспыхнул факелом. Заорав, он вскочил на ноги, обожёнными руками срывая горящие тряпки, хлопая по тлеющим штанинам и плача от нестерпимой боли. Боль была настолько дикой, что, упав на колени, он нянчил покрывающиеся волдырями руки, не замечая ничего вокруг, не давая себе труда задуматься, откуда, собственно, взялся этот треклятый костер.

Услышав звук вынимаемой стали и почувствовав подбородком холодное касание, поднял голову, ожидая увидеть черных.

– Жалкое зрелище… – на него уставились один темный глаз и пустой провал глазницы. Шею щекотало лезвие тяжёлой секиры. – Может, ты прекратишь выть как ужаленный пес и расскажешь нам, откуда ты взялся?

Оглянувшись, Никита с трудом сообразил, что все еще находится на смотровой площадке Цитадели. Вот только теперь она была полна разномастным сбродом, и единственное, что было у них общего с гнавшимися за ним монахами – это холодно поблескивающая обнаженная сталь. Кольцо вооруженных людей постепенно сжималось.

– Я не привык, чтобы люди появлялись из воздуха вот так, ниоткуда. И я жду объяснений. – Бородатый верзила, по всему судя, вожак этой шайки, небрежно перехватил рукоять секиры. Лезвие качнулось, жиганув новой, живой болью.

Схватившись за горло, Никита почувствовал под пальцами кровь.

– Стойте! – высокий, крепко сложенный человек с длинными светлыми волосами, свободно струящимися по плечам, лезвием своего меча отвел секиру от его шеи. Одноглазый верзила ошарашенно проследил движение. Медленно набрал полную грудь воздуха и так же медленно выдохнул. Никита смотрел, не веря. Он знал этого человека.

– С каких это пор ты отдаешь здесь приказы, Сет?

Под взглядом верзилы Сет несколько смешался, но все же продолжил:

– Думаю, когда ты узнаешь, кто это, у тебя пропадет всякая охота убивать его.

– Говори. Я всегда готов слушать… когда говорят дело.

– Он – подданный Белгра. Когда-то был чертовски богат и имел связи при дворе, но его подловили на черной магии и идолопоклонничестве, – Никита во все глаза смотрел на Сета, повторявшего историю, расказанную Клементом в таверне, – кровавые жертвоприношения, убийства младенцев. И все это - без соизволения Святейшего Синода. в Белгре такое даром не проходит.

– Чернокнижник… Это объясняет его появление. Но какая нам радость с того, что он был богат когда-то? – Верзила разглядывал Никиту, словно кобылу на торгу. Взгляд этот был неприятен.

В серых глазах Сета сталью сверкнуло раздражение, но он продолжил спокойно.

– Я встретился с ним, когда мы с ребятами Ката промышляли в Октранском лесу. – Никита вскинул взгляд. До сих пор он был уверен, что Вадимир не ошибался, считая Сета атаманом шайки. Этот удивленный взгляд не ускользнул от Одноглазого. Сет продолжал, как ни в чем не бывало. – Уж не знаю, как он угодил под облаву, но мы оказались в одной связке. Он плел, что живет в заброшенном доме в чаще, в этом проклятом месте… Тогда мы только посмеялись, но теперь – я верю. – Серые глаза скользнули по лицам, теперь Сет говорил, обращаясь ко всем. – Он бежал вечером того же дня. А на следующий день приехал страт короля Ссарома. Они долго говорили с капитаном Вадимиром, а потом дружинники разделились. Часть осталась с обозом, другая – ушла со стратом и капитаном. Они пошли ловить этого человека. Вы только представьте себе, – Сет чуть возвысил голос, – отряд дружинников и монахи ловят одного человека, который бежал из обоза невооруженным! Он – огромная сила. Не трогайте его.

Верзила захохотал, щеря черные, гнилые зубы. Люди вокруг костра улыбались не так уверенно.

– Чернокнижник! Да он не может даже справиться с болью! В конце концов, однажды дружинники сумели схватить его, чем мы хуже? – Верзила усмехнулся зло, обернулся за поддержкой к своим людям. Каждый поник под его пристальным взглядом. – Возьмите его живым, ребята, думаю, страт заплатит за него хорошие деньги.

Клинок Сета взвился, со свистом вспарывая воздух, но секира оказалась быстрее. Меч, блеснув молнией, улетел куда-то во тьму, Сет был отброшен на камни мощным ударом обуха. Одноглазый сделал пару шагов к упавшему человеку. Склонился, улыбаясь.

– Я люблю шустрых, Сет. Но пора бы уж тебе усвоить, где твое место. – Казалось, происшествие лишь позабавило одноглазого.

Сет, отплевываясь кровью, пытался подняться на ноги. Удар был не из легких. Глядя на человека, заливающего своей кровью камень, Никита понял, что не хочет оказаться на его месте. Толпа бандитов, все еще державшихся на расстоянии, отшатнулась, когда Никита обнажил клинок, но в следующую секунду оружие звонко ударилось о камень. В горле внезапно пересохло:

– Я не буду драться.

Тут же его крепко схватили за руки, пригнули голову, заставив почти упасть на колени. От горящих прикосновений к обоженным ладоням он до крови прикусил губу. С пленника без церемоний содрали остатки плаща и заплечный мешок. Горстка бандитов принялась увлеченно потрошить его. Никита вспомнил о Роле. Попытавшись оглядеться, получил очередной тычок в зубы, благо, не сильный. Он готов был взвыть от тоски и ярости, но вынужден был лишь снова закусить губу. Рол, вероятно, остался в лапах у черных. Больно заломив, стянули верёвками локти. Подтолкнув к краю площадки, повалили на какие-то мешки. Оставив пленника там, бандиты вернулись к огню. Сет пил из бурдюка воду, сплевывал сукровицей и даже не глядел в сторону Никиты. Встав на колени, Никита осторожно пополз к краю.

Огромная желтая луна, неизвестно откуда выпрыгнувшая в самый зенит взамен красной и белой, освещала чахлую растительность далеко внизу. Блики играли в стоячей воде. Рядом угадывался темный силуэт полуразрушенной башни. Ни одного огонька не горело в окнах. У основания цитадели чернела линия рухнувшего моста, внутренний двор был затоплен. От крепостных стен не осталось и следа. По краю площадки тянулась узорчатая вязь надписи - точно такая же, как в подземном Лабиринте у озера с каменной чашей.

Тяжело дыша, Никита опрокинулся на спину. Над головой сияли незнакомые звезды.