Контрнаступление советских войск под Сталинградом и последовавшее окружение армии Паулюса повергли немецкое командование в столбняк. Во всяком случае, адекватно отреагировать на резкое изменение стратегической ситуации оно не сумело, самое странное, что этого не сделал и сам Паулюс. Сначала он бодро сообщил в Берлин, что при надлежащей организации снабжения его армия продержится достаточно долго. Впрочем, Паулюс достаточно быстро спохватился и буквально через день начал просить разрешение на выход из Сталинграда, но было уже поздно. Как оказалось, этот истерический оптимизм разделяли буквально все. Гитлер приказал стоять до конца, Геринг пообещал наладить снабжение армии по воздуху, кто-то там, на земле, заявил, что быстро деблокирует окруженную армию, хотя кто именно ляпнул последнее, сейчас установить уже невозможно. Манштейн и прочие позднее дружно открещивались и утверждали, что они всё-всё-всё знали с самого начала. И все-таки с учетом приказа Гитлера не уходить из Сталинграда у немецких генералов не оставалось иного выхода, кроме как попытаться снова прорваться к городу. Однако прорываться было некому и не с

чем — сил в излучине Дона у немцев практически не осталось, поэтому Манштейн, которому поручили командовать операцией, был вынужден изворачиваться и собирать войска буквально по взводам.

Единственной реальной силой, имевшейся в его распоряжении, оказалась 6-я танковая дивизия генерала Рауса, которая закончила отдых и переформирование во Франции и прибыла на Восточный фронт. Этого было откровенно мало, поэтому мы будем просто вынуждены начать анализ реальной операции «Wintergewitter» с ее завершающей стадии. На Восточный фронт началась спешная переброска танкового корпуса СС в составе дивизий «Дас Райх» и «То-тенкопф». Гитлер надеялся, что Паулюс продержится достаточно долго и они успеют прорваться к Сталинграду. Но перевозка такого количества войск и техники дело долгое, и дивизии прибыли в район Харькова только во второй половине февраля 1943 года, когда в Сталинграде все уже закончилось. Однако давайте предположим, что все-таки... Мытарства 6-й танковой дивизии во время переброски в Котельнико-во хорошо описал ее командир генерал Раус, трудно поверить, чтобы по той же хилой железнодорожной ветке протиснулись еще две сильные дивизии, и все-таки давайте сделаем такое допущение.

Итак, 21 ноября 1942 года генерал Манштейн, находившийся в Витебске, получает приказ отправиться на юг в район катастрофы и там сформировать новую Группу армий «Дон», чтобы попытаться «вернуть позиции, ранее занятые немцами». Прибыв туда, Манштейн обнаружил почти 400-километровый разрыв фронта и ошметки нескольких дивизий, пытающиеся что-то сделать. Верховное командование обещало ему к началу декабря 3-ю горно-стрелковую, 306-ю пехотную и 17-ю танковую дивизии — не слишком много. 27 ноября новая группа армий была создана, Манштейн получил свежесформированный LVI1 танковый корпус генерала Киршнера, штаб которого прибыл с Кавказа из 17-й армии, 6-я танковая дивизия, как мы уже говорили, вернулась из Франции, а 23-ю танковую дивизию забрали у 1-й танковой армии. Вот такой винегрет и должен был стать главной ударной силой Манштейна, причем в 23-й танковой осталось не более 70 танков. Обещанные три дивизии по разным причинам так и не появились, зато — зато! — Манштейн получил 5-ю и 8-ю румынские кавалерийские дивизии. Предполагалось нанести два удара: один из района Котельниково силами LVII танкового корпуса и из Нижне-Чирской силами XLVIII танкового корпуса генерала фон Кнобельсдорфа, но второй удар носил обеспечивающий характер. Предполагалось захватить переправы у Калача и открыть дорогу 6-й армии, не более того. Но этот корпус был заметно слабее, так как в него входили потрепанная

11-я танковая (около 70 танков), 336-я пехотная и 7-я авиаполевая дивизии. Боеспособность последней была более чем сомнительной, но другого под рукой не имелось. Этот корпус входил в состав поспешно сформированной армейской группы «Холлидт», которая, кроме всего прочего, при помощи румын должна была удерживать фронт на реке Чир, чтобы не допустить удара в тыл наступающему LVII танковому корпусу. Причем и здесь немцы не удержались от соблазна нанести удар по расходящимся направлениям: 11-Я танковая и 7-я авиаполевая дивизии шли на северо-восток к Калачу, а 336-я пехотная — на юго-восток вдоль реки Мышкова на соединение с LVII танковым корпусом.

Вдобавок план немедленно начал разваливаться, так как советский 1-й танковый корпус нанес удар во фланг едва успевшей развернуться 336-й пехотной дивизии и смял его. Положение спасла также успевшая подойти в последний момент 11-я танковая дивизия, она отбросила советские танки, однако о наступлении на этом участке пришлось забыть. Стало ясно, что генералу Холлидту нужно думать только о том, как удержать фронт на реке Чир. Но у Манштейна не оставалось иного выбора, как начать наступление, хотя и у него дела тоже пошли наперекосяк. 6-я танковая дивизия прямо на станции Котельниково была вынуждена вступить в бой с частями советского 4-го кавалерийского корпуса и, хотя одержала победу, понесла некоторые потери и не сумела передвинуть исходный рубеж наступления ближе к Сталинграду. В общем, только 12 декабря LVII танковый корпус начал наступление вдоль железной дороги, ведущей на Сталинград. Первый удар пришелся по частям советской 51-й армии, которые не выдержали и начали отходить. Собственно, это было сложно сделать, так как армия имела в своем составе пять стрелковых дивизий и один кавалерийский корпус, сформированный в Средней Азии. Боеспособность этих соединений нельзя было считать высокой.

Танки генерала Киршнера двинулись к реке Аксай-Есауловский, форсировали ее и вышли к селению Верхне-Кумский. Однако уже на следующий день в районе Верхне-Кумского 6-я танковая дивизия столкнулась с 4-м механизированным корпусом, который возник совершенно внезапно, как чертик из коробочки, потому что на самом деле входил в 57-ю армию. Командир дивизии генерал Раус проявил незаурядную смекалку и с помощью оригинального тактического приема выиграл это танковое сражение, нанеся противнику серьезные потери. Однако на сей раз уже и сама дивизия понесла потери и потеряла день. Все это время 23-я танковая дивизия двигалась параллельным курсом справа, но в боях участия не принимала, зато левый фланг LVII танкового корпуса просто висел в воздухе.

В общем, положение немецкой ударной группировки выглядело все более и более сомнительным. Но в этот момент произошло то, что позволило Ман-штейну переломить ход сражения на своем участке фронта, — прибыла задержавшаяся 17-я танковая дивизия и, что гораздо важнее, танковый корпус СС обергруппенфюрера Хауссера, причем в составе обеих его дивизий имелись тяжелые танки «Тигр». Манштейн, не задумываясь, сразу бросил их в бой, но это «сразу» оказалось несколько отсроченным.

Впрочем, пока что общая ситуация складывалась для немцев плохо. Проблемы возникли там, где и следовало ожидать, — организовать полноценный воздушный мост немцы не сумели. Если командование Люфтваффе в Берлине считало снабжение 6-й армии по воздуху возможным, то командиры на местах — генералы Рихтгофен (4-й Воздушный флот) и Фибиг (VIII авиакорпус) — уже 22 ноября заявили, что это невозможно. Командование 6-й армии требовало доставлять каждый день 750 тонн грузов (хотя даже этого было мало) и допускало кратковременное снижение до 500 тонн в день. Увы, Люфтваффе это было не по силам, хотя была собрана вся имеющаяся транспортная авиация, к работе привлекли даже самолеты, совершенно не предназначавшиеся для роли транспортных.

Но Гитлера и Геринга это не волновало. У них перед глазами стоял пример Демянского котла, где немцам удалось благополучно вывернуться. А потому эти двое не желали слушать никаких возражений.

Кстати, очень быстро выяснилось, что «отправить груз» совсем не означает «доставить груз». Командование советских ВВС очень тщательно организовало воздушную блокаду котла. Много самолетов было потеряно в дороге, а после того, как советские танки заняли аэродромы Питомник и Гумрак, грузы пришлось сбрасывать на парашютах, что еще больше снизило и без того небольшую эффективность воздушного моста.

В общем, операция по организации воздушного моста провалилась, за два с лишним месяца немцам лишь два раза удалось доставить 360 тонн за день, а в среднем получилось... Мало того, попытка организовать воздушный мост дорого обошлась Люфтваффе. Советское командование заявило об уничтожении 1065 немецких самолетов, что было преувеличением, но не слишком большим. На самом деле за этот период немцы потеряли 266 Ju-52 (треть всех имевшихся!), 165 Не-111, 42 Ju-86, 9 FW-200, 5 Не-177, один Ju-290. Тут уж никакие альтернативные варианты не помогали, разве что чисто фантастические? Но мы ведь не об этом...

Несостоятельность воздушного моста, кроме совершенно очевидных последствий, имела и не столь явные. Дивизии 6-й армии стремительно теряли боеспособность и подвижность. Собственно, ни о какой подвижности уже через месяц не могло быть и речи, армия превратилась в толпу пехотинцев в самом буквальном смысле этого слова. Причем полуголодных, измученных и слабосильных пехотинцев. Отсиживаться в блиндажах и траншеях и кое-как отстреливаться они еще могли, но вот совершить многокилометровый бросок из Сталинграда — ни при каких условиях. Но не будем о грустном.

Собственно, пока что они ни о чем таком и не думали, они занимались другим. Совершенно неожиданно в штабе 4-й танковой армии разгорелась склока, сцепились генерал Киршнер и обергруппенфюрер Хауссер, которые никак не могли выяснить, кто кому подчиняется. Сам командующий армией генерал Гот тоже находился в двусмысленном положении — формально командовал операцией именно он, но фактически все приказы отдавал через его голову командующий группой армий Манштейн. Поэтому Гот не стал вмешиваться в склоку командиров корпусов, что в итоге вылилось в весьма странное предложение «координировать действия LVII танкового корпуса и Танкового корпуса СС». Впрочем, Хауссер не терял время попусту и успел разгрузить свои дивизии в Ко-тельниково, дальше двигаться по железной дороге он не рискнул. Дивизия «Дас Райх» имела 120 танков, дивизия «Тотенкопф» — 100, однако их основной силой были старые машины T-III, хотя и перевооруженные новой 60-калиберной 50-мм пушкой. Танков T-IV было мало, а «Тигров» — еще меньше, не более десятка в каждой дивизии, но немцы продолжали надеяться на магическую силу этих тяжелых танков. Несогласованность была основной характерной чертой действий немцев в этой операции, ведь, как мы уже говорили, та же 23-я танковая дивизия лишь наблюдала, как генерал Раус пытается прорваться к Сталинграду. При этом Манштейн даже успел протиснуть 17-ю танковую дивизию вперед эсэсовцев, хотя всерьез рассчитывать на ее оставшиеся 60 танков не приходилось. Но результатом всего этого стал кавардак, воцарившийся на станции Котельниково. Выяснилось, что действовать планомерно в чрезвычайной ситуации немцы не умеют, начинается лихорадочная суета.

Однако и советское командование не сидело сложа руки. Параллельно с организацией воздушной блокады котла сразу были приняты меры по укреплению внешнего кольца окружения, о внутреннем особо волноваться не приходилось, плачевное состояние армии Паулюса не было секретом ни для кого. На помощь 51-й армии, которая так неудачно попыталась остановить 6-ю танковую дивизию, были двинуты

5-я ударная и 2-я гвардейская армии, кроме того, тут же находилась 5-я танковая армия. В целом ситуация оставалась несколько неопределенной, хотя шансы немцев на успех таяли буквально с каждым часом.

Лишь 17 декабря 6-я и 17-я танковые дивизии немцев сумели сломить сопротивление русских в районе Верхне-Кумского и продвинуться к реке Мышко-ва. Но именно здесь они столкнулись с частями 2-й гвардейской армии генерала Малиновского (три гвардейских стрелковых корпуса) и застряли намертво. Подключение к атакам слабой 17-й танковой дивизии ничего не решило, немцам удалось форсировать Мышкову, однако они так и остались прижаты к мостам, захваченные клочки земли нельзя было назвать плацдармами даже при самой буйной фантазии. В довершение всех неприятностей возникает опасность на правом фланге ударной группировки, если ранее 23-я танковая дивизия лишь сопровождала ударный кулак, теперь ей приходится отражать атаки 13-го танкового корпуса. Кстати, он тоже взят из состава 57-й армии! Напомним, что левый фланг корпуса Киршнера по-прежнему прикрывают только румынские кавалеристы.

И в этот момент Манштейн бросает на стол своего козырного туза — Танковый корпус СС Ха-уссера, который наконец-то закончил выгрузку из эшелонов в Котельниково и выдвинулся к реке Аксай-Есауловский. При этом он совершенно игнорирует катастрофу, стремительно надвигающуюся с севера, ведь советские войска начали операцию «Малый Сатурн», фронт итальянской 8-й армии разваливался прямо на глазах, импровизированная армейская группа «Холлидт» была слишком слаба, чтобы удержать протяженную линию фронта на реках Чир и Дон. На итальянцев и румынскую 3-ю армию надежда была слабая. Но приказ Гитлера гнал войска Ман-штейна вперед. Наиболее предусмотрительным в этот момент показал себя генерал Гот, у которого в самый подходящий момент обнаружилось воспаление легких. Суровая русская зима, вы же сами понимаете... Поэтому он отбыл в Германию на лечение.

Так или иначе, но 19 декабря дивизии СС «Дас Райх» и «Тотенкопф» нанесли удар по советским войскам, закрепившимся на северном берегу реки Мыш-кова, используя мосты, захваченные танкистами генерала Рауса. Несмотря на все усилия, разрушить их артиллерия Красной Армии не сумела. Но при этом более важным оказался другой фактор — советское командование опередило немцев в развертывании сил, и теперь на этом рубеже танки Хауссера готовилась встретить 2-я гвардейская армия генерала Малиновского в составе двух гвардейских стрелковых и гвардейского механизированного корпусов: 6 стрелковых дивизий и 3 гвардейские мехбригады. Малиновскому также была передана 87-я стрелковая дивизия из резерва Сталинградского фронта, 4-й кавалерийский корпус из состава 51-й армии и 4-й мехкорпус из 57-й армии, то есть под его командованием объединялись все советские войска, развернутые на реке Мышкова. 51-я армия получала задачу оказать давление на правый фланг немецкой ударной группировки, на большее она пока не была способна.

Но остановить мощные эсэсовские дивизии не удалось. После тяжелых боев дивизия «Дас Райх» сумела оттеснить 1-й гвардейский стрелковый корпус от берега реки в районе селения Нижне-Кумский и прочно закрепиться на северном берегу Мышковы. Дивизия «Тотенкопф», наступавшая через Капкин-ский, такого успеха не имела, однако оборона 87-й стрелковой дивизии, усиленной остатками 4-го мехкорпуса, была значительно ослаблена, и стало ясно, что повторного натиска они могут не выдержать. Зато закрепившийся в Громославке 13-й гвардейский стрелковый корпус без труда отбил вялые попытки 6-й танковой дивизии форсировать реку, несмотря на то что ей был придан 39-й танковый полк из состава 17-й танковой дивизии. Это легко было понять, потому что дивизии были измотаны предыдущими боями.

20 декабря стало решающим днем в боях на Мыш-кове. В Верхне-Кумский, где располагался штаб Ха-уссера, ночью примчался сам Манштейн. Он приказал обергруппенфюреру либо прорваться к 6-й армии в течение одного дня, либо прекращать наступление, потому что ситуация на реке Чир продолжала ухудшаться. При этом оставалось совершенно непонятно, что собирается делать Манштейн после прорыва к Сталинграду. Дело в том, что 18 декабря Гитлер подтвердил свой запрет 6-й армии оставлять город, поэтому план операции «Donnerschlag» — прорыва из Сталинграда — повисал в воздухе. Впрочем, выяснилось, что и сам Манштейн совершенно не готов к выводу 6-й армии, тыловые службы наспех созданной Группы армий «Дон» просто не имели достаточного количества транспорта для доставки снабжения в котел по разбитым зимним дорогам, да и то, что имелось, застряло, не добравшись до Котельнико-во. Причина была совершенно очевидной: эшелонам Танкового корпуса СС был отдан высший приоритет, поэтому топливо, боеприпасы и продовольствие так и застряли где-то позади, в районе Тацинской и Ли-ховской, причем эти районы сейчас тоже перестали быть безопасными.

Поэтому Манштейну осталось лишь, скрипнув зубами, подписать приказ Паулюсу: «6-й армии в ближайшее время перейти в наступление согласно плану «Зимняя гроза». При этом необходимо предусмотреть в случае необходимости установление связи с LV11 танковым корпусом и Танковым корпусом СС через реку Донская Царица для пропуска колонны машин с грузами». Говорить о том, что пресловутые машины пока благополучно торчат в районе в глубоком тылу, Манштейн не стал.

В этот день немцы нанесли второй мощный удар по войскам Малиновского, первыми не выдержали дивизии 1-го гвардейского стрелкового корпуса, которые начали поспешное отступление. Танки дивизии «Дас Райх» нависли над тылами 2-й гвардейской армии, а после того, как дивизия «Тотенкопф» повторила удар, была прорвана оборона и в районе Капкинского. Большую помощь танкистам оказали пикировщики III./StG 2, ведь, в нарушение обычных правил, они были напрямую подчинены так называемому Воздушному командованию «Дон», поэтому не возникало обычных трений между Люфтваффе и армией.

Фронт 2-й гвардейской армии просто рассыпался, но при этом 13-й гвардейский стрелковый корпус начал отход не на северо-восток к Сталинграду, а на восток к Гнилоаксайской в расположение 51-й армии. По пути корпус прошелся по тылам эсэсовцев, наделав немало переполоха. Дело в том, что на его пути совершенно неожиданно оказался штаб дивизии «Тотенкопф». Танки дивизии уже ушли вперед к Верхне-Царицынскому, и штаб оказался практически без прикрытия. В результате короткого, но ожесточенного боя штаб был уничтожен, командир дивизии обергруппенфюрер Эйке погиб. Мало того, «отступающие» дивизии корпуса невольно нанесли удар с тыла 23-й танковой дивизии немцев и отбросили ее к Шестакову. В результате ударная группировка Ман-штейна окончательно оказалась висящей в воздухе, не имея прикрытия с обоих флангов. Но зато она выполнила свою задачу и вышла к Верхне-Царицынскому и Бузиновке, оказавшись всего в 10 километрах от кольца окружения. Теперь на пути Хауссера, который принял на себя командование обезглавленной «Мертвой головой», оставалась только 57-я армия.

Теперь самое время рассмотреть события, происходившие немного севернее. Мы не будем изобретать никаких альтернатив, здесь дела для войск Оси и так пошли хуже некуда. Еще 13 декабря Ставка выпустила директиву: «Операция «Сатурн» с выходом на рубеж Каменск — Ростов была задумана при благоприятной для нас обстановке, когда у немцев не было еще резервов в районе Боковский, Морозовск, Нижне-Чирская, когда танковая армия успешно наступала в сторону Морозовска и когда предполагалось, что удар с севера будет поддержан ударом с востока в сторону Лихой». Но теперь ситуация резко изменилась, и направление главного удара было изменено. Вместо выхода к Ростову, что теоретически позволяло отрезать все немецкие войска в Придонье и на Северном Кавказе, был намечен удар на Морозовский и Та-цинскую, что позволяло уничтожить базы снабжения ударных сил Манштейна и, безусловно, подписывало смертный приговор 6-й армии Паулюса. Для этого

Юго-Западный фронт получил солидные подкрепления, в том числе два танковых и два механизированных корпуса, которым и предстояло сыграть главную роль в предстоящем наступлении.

Особых сомнений в успехе операции не возникало. Если ранее были разгромлены румынские армии, прикрывавшие фланги Паулюса, то теперь предполагалось нанести удар в полосе итальянской 8-й армии, боеспособность которой была ничуть не выше, и поспешно сформированной армейской группы «Хол-лидт». Единственной более или менее реальной силой на пути советских войск являлась потрепанная 11-я танковая дивизия. Разве можно было воспринимать всерьез 7-ю авиаполевую дивизию генерал-майора Клессмана?! Вместо положенных двух полков она имела всего лишь три пехотных батальона (ни одного полкового штаба!), батальон истребителей танков и артиллерийский батальон. То есть по численности эта дивизия не превышала пехотного полка, ну а сравнивать ее с каким-нибудь кадровым пехотным полком, имеющим за плечами три года войны, просто смешно.

Главный удар наносился с севера от Верхнего Мамона силами 1-й гвардейской армии. После прорыва обороны итальянцев на оперативный простор выходили сразу три танковых корпуса, которым предстояло наступать на юг. Навстречу им наступала 3-я гвардейская армия, и в результате сходящихся ударов итальянские войска оказывались в котле. Но это была лишь промежуточная цель, главным было последующее развитие успеха и выход к Тацинской, Лихов-ской, Морозовску. В этом случае единственная железная дорога, по которой велось снабжение Группы армий «Дон», оказывалась перерезанной на большом протяжении, и было непонятно, успеет ли спастись ударная группировка Манштейна. В случае успеха советские войска перекрывали ей пути отхода на запад, единственное, что оставалось немцам, — отступать на юг через калмыцкие степи к Салу и Манычу в сомнительной надежде на соединение с частями 4-й танковой армии, застрявшими на Кавказе. Не требовалось даже окружать эту группировку, дикая зимняя степь все прекрасно сделает сама.

Советское командование пошло на определенный риск, сосредоточив в полосе главного удара максимум сил. Например, на участке 1-й гвардейской армии участок в 100 километров занимали 2 стрелковые дивизии, тогда как ударной группировке из 5 стрелковых дивизий и 3 танковых корпусов были выделены 20 километров. Но этот риск был чисто теоретическим. Ожидать каких-то активных действий от итальянцев явно не приходилось, тем более что их единственными «ударными силами» были 12 танков T-IV, переданных немцами.

В общем, можно удивляться только тому, что, когда 16 декабря началось советское наступление, итальянцы сумели продержаться целый день. Впрочем, во многом им помогла погода, которая полностью парализовала действия авиации, лишив советские войска поддержки с воздуха и разведки. Кстати, в эти дни практические бездействовал и немецкий воздушный мост. Но к 18 декабря фронт итальянцев был прорван в нескольких местах и развалился окончательно. В районе Алексеевско-Лозовское в окружение попали пехотные дивизии «Пасубио», «Торино», «Им. принца Амедео, герцога д’Аосты» и приданная итальянцам немецкая 298-я пехотная дивизия. Недалеко от них в персональный котел попала дивизия «Сфорцеска».

В такой ситуации представитель Ставки А. М. Василевский принимает оригинальное решение. Он приказывает 57-й армии пропустить ударную группировку Манштейна в Сталинград, понимая, что выписывает еще двум немецким корпусам билет в один конец. Этому способствовала определенная организационная неразбериха, потому что 57-я армия генерала Толбухина, преграждавшая путь танкам Хауссера и Киршнера, несколько раз передавалась из состава Сталинградского фронта Донскому и обратно. Командующие Донским и Сталинградским фронтами К. К. Рокоссовский и А. И. Еременко не сразу согласились с его предложением, причины были вполне понятными. Но Василевский, не вдаваясь в пустые споры, просто воспользовался своей властью. Еременко бросился звонить в Москву, чтобы заручиться индульгенцией Сталина, но тот отделался уклончивым заявлением, что Василевский понимает, что делает. То есть в случае неудачного исхода операции с Василевского снимут голову, однако на вопрос о сохранности собственной головы Еременко определенного ответа так и не получил.

В результате, когда 22 декабря 6-я армия обозначила удар из кольца от Нового Рогачика на Бузинов-ку силами 14-й танковой дивизии, которая до этого располагалась в районе аэродрома Питомник, 38-я стрелковая дивизия не оказала особого сопротивления и отошла на юго-восток, кольцо окружения оказалось разомкнуто. Однако немецкие танки не сумели воспользоваться полученной свободой по вполне прозаической причине — у них не хватало топлива. Хотя в этом ударе участвовало не более 40 танков и двигались они по кратчайшему пути, то есть по прямой, они не сумели дойти до вожделенной Бузиновки и застряли в районе Средне-Царицынского. Первыми к ним подошли танки дивизии «Дас Райх», состоялась трогательная встреча братьев по оружию, после которой перед группенфюрером Кепплером во весь рост встал неприятный вопрос: а что, собственно, делать дальше? Бензовозы не шли в боевых порядках дивизии, ближайшая тыловая база осталась в Котель-никово, вдобавок, как мы уже упоминали, не запланированный никем маневр 13-го гвардейского стрелкового корпуса спутал немцам все карты, полностью дезорганизовав работу тыловых служб, и подвесил их коммуникации в воздухе, так как 23-я танковая дивизия с задачей обеспечения фланга не справилась. Кепплер в панике запросил по радио Хауссера о дальнейших инструкциях, но командир корпуса в это время пытался восстановить управление дивизией «Тотенкопф» и не ответил. Попытка обращения в штаб LVI1 танкового корпуса тоже успеха не имела. Генерал Киршнер довольно раздраженно ответил, что у него хватает своих проблем, он должен пробиваться на Мариновку и при этом удержать связь с частями армейской группы «Холлидт», поэтому пусть эсэсовцы выпутываются самостоятельно. В общем, к вечеру 22 декабря немцам удалось пробиться к котлу и образовать нечто вроде статичной завесы фронтом на юго-восток, начинавшейся у Верхне-Кумского.

У корпуса Хауссера еще оставались кое-какие запасы топлива, но их уже не хватило бы на то, чтобы вернуться в Котельниково, он мог лишь какое-то время удерживать позиции.

А в это время на северо-востоке складывалась еще более запутанная и неприятная ситуация. Итальянская 8-я армия была уничтожена в нескольких небольших котлах, практически не задержав советские танковые корпуса, которые сейчас рвались на юг. Удар 1-й гвардейской армии генерала Лелюшенко пришелся по позициям румынской 3-й армии и немецких частей генерала Холлидта. Румыны в панике бежали, и Холлидт мог полагаться только на немецкие дивизии. Однако 1-й гвардейский мехкорпус просто смахнул с дороги 7-ю авиаполевую дивизию, даже не заметив этого. 336-я пехотная дивизия пыталась удержать важный плацдарм и мосты в районе Верхне-Чирской, в надежде, что подойдут танки LVII корпуса, которые потом повернут на Калач и Мариновку. У самого Холлидта сил для наступления на Сталинград уже не было. 11-ю танковую дивизию он был вынужден поспешно снять с фронта и бросить к аэродрому в Та-цинской, ведь советские танки угрожали в любой момент захватить этот наиважнейший пункт, после чего рушилась западная опора воздушного моста. Зато ему еще предстояло подумать о том, как заделать огромную брешь в линии фронта, образовавшуюся после исчезновения двух союзных армий.

Более того, проблемы Манштейна нарастали, словно снежный ком, катящийся с горы. Катящиеся на юг советские танковые корпуса представляли страшную угрозу для всего южного крыла немецкого фронта. Если вдруг они повернут на Ростов, то возникнет опасность нового сверх-Сталинграда, в котором окажется уже почти миллион немецких солдат. Главное было даже не в том, что будут отрезаны пути отхода двум группам армий, удержать такую массу войск пара танковых корпусов, конечно же, не сумеет. Опаснее было другое — эти танки могли перерезать единственную железнодорожную линию, по которой доставлялось снабжение этих армий.

Собственно, в несколько меньших масштабах это уже произошло, когда 24-й и 25-й танковые корпуса стремительным броском вышли к Тацинской. Генерал Баданов в своих мемуарах пишет, что советские передовые танковые части застали немецкие огневые позиции и опорные пункты пустыми. Экипажи самолетов тоже были в своих бункерах. «Все мирно спали», — констатирует генерал. Согласно его воспоминаниям, сигнал к атаке подала минометная батарея. Несколько часов спустя жизненно важный центр снабжения окруженного Сталинграда пал без существенного сопротивления. Мало того, что был разгромлен основной аэродром, с которого велось снабжение Сталинградского котла, так была перерезана железная дорога от Ростова на Сталинград. Манштейн запросил подкреплений, но Гитлер ответил ему, что он уже получил Танковый корпус СС, который в одиночку способен переломить ситуацию. О том, что пора спасать самих эсэсовцев, Манштейн уже не рискнул заикаться.

Первая попытка отбить Тацинскую, которую предпринял по собственной инициативе генерал Холлидт, провалилась. 11-я танковая дивизия оказалась слишком слаба для этого. Тогда Манштейн пошел ва-банк. Он оставляет в районе Верхне-Чирской 336-ю пехотную дивизию и 23-ю танковую с приказом прикрывать тыл эсэсовцам, командование ими принимает генерал Киршнер. И все равно — северная стенка рукава, ведущего в Сталинград, выглядит по меньшей мере ненадежно. 6-я танковая дивизия — последнее мобильное соединение Манштейна, сохранившее реальную боевую ценность, передается Холлидту с приказом любой ценой выбить пробку у Тацинской. Одновременно Манштейн приказывает обергруппен-фюреру Хауссеру самостоятельно прорываться в Ко-тельниково, чтобы восстановить связь с тыловыми базами снабжения. Авантюра? Да. Но ничего иного имеющимися скудными силами Манштейн сделать не мог.

25 декабря начинается сражение за Тацинскую. Немецкими дивизиями командовали опытные и умные генералы Балк и Раус, которые сделали все, что было в их силах. В качестве «пехоты» они получили остатки 62-й дивизии — 183-й гренадерский полк, который был скорее обузой, чем помощью. И все-таки немцы добились определенных успехов прежде всего потому, что генералы Баданов и Павлов столкнулись с той же самой проблемой, что и Хауссер. У их танков почти кончилось горючее, тогда как у немцев еще оставались некоторые резервы. Поэтому к 28 декабря Балк и Раус сумели окружить Тацинскую, но ведь требовалось еще и ликвидировать эту язву. Первые попытки штурма провалились, хотя советские танковые корпуса оказались в окружении.

Началась битва за Тацинскую. Советские танкисты вели бой в полном окружении, отрезанные от своих основных сил. Генерал Ватутин отправил на помощь Баданову два моторизованных корпуса и две стрелковые дивизии, их встретила 6-я танковая дивизия, генералу Раусу какое-то время удавалось сдерживать натиск извне. Боеприпасы у окруженных корпусов таяли с ужасающей скоростью, поэтому 29 декабря генералы Баданов и Павлов принимают решение прорываться из кольца. В ночь на 30 декабря они сливают все оставшееся топливо в баки части танков и наносят удар навстречу частям 1-го гвардейского мехкорпуса. После ожесточенного боя им удается прорваться в направлении Ильинки и встретиться с подходящими подкреплениями. Корпуса понесли очень тяжелые потери, но главная задача рейда была выполнена — основная база снабжения 6-й армии в критический момент была парализована, и почти все собранные запасы были уничтожены. Вдобавок две танковые дивизии немцев были отвлечены с фронта.

Что в это время происходило на других участках так называемого фронта, больше напоминавшего подвижные участки боев времен Гражданской войны? Так называемого, потому что разрозненные участки боев и узлы сопротивления никак не походили на правильную линию фронта. Командир дивизии «Дас Райх» группенфюрер Кепплер принял почти такое же решение, как генералы Баданов и Павлов. Он собрал имеющееся топливо, заправил им часть своих бронетранспортеров и отправил их назад в Ко-тельниково с приказом восстановить связь с тылом. Это немцам удалось без труда, особенно потому, что никто им не преграждал дорогу. Да, это была одна из ошибок советских командиров — в суматохе, начавшейся после удара Танкового корпуса СС, никто не подумал о рейде на Котельниково в тот момент, когда эта база снабжения находилась под чисто символической охраной ошметков румынских дивизий. Поэтому панцер-гренадеры Кепплера без труда пробились туда. Но это был ложный успех, потому что главный маршрут, продолжавшийся на Тацинскую и Лихов-скую, был перерезан далеко в тылу, и ударная группировка Манштейна могла рассчитывать лишь на те запасы, которые находились непосредственно в Котельниково. А их хватало в лучшем случае самим эсэсовцам, ни о каком обеспечении 6-й армии не могло быть и речи.

Но хуже было другое. Хауссер развернул свой корпус фронтом на юг, что было вполне логично, так как ему противостояли войска 51-й и 57-й армий. При этом он был уверен, что северный фас рукава держит группа Холлидта, хотя на самом деле этого северного фаса не существовало как такового. Имелась корпусная группа «Киршнер», застрявшая в Верхне- и Нижне-Чирской, корпусная группа «Холлидт» в Та-цинской и еще дальше на западе только что сформированная группа «Фретгер-Пико». А вот единого фронта не было, и каждая группа была вынуждена действовать самостоятельно, решая свои собственные задачи. Собственно, в этот момент Манштейн понял, что ни о каком спасении 6-й армии уже не идет речи, нужно пытаться вытащить войска Группы армий «Юг», застрявшие на Северном Кавказе, и восстановить фронт, растаявший после уничтожения итальянской 8-й армии. Поэтому он просто махнул рукой на происходившее в районе Сталинградского котла, но при этом не отменил ни одного из приказов Гитлера, правильно рассудив, что это будет наилучшим оправданием за все неизбежные провалы.

Командир LVII танкового корпуса генерал Кирш-нер был вынужден решать сложную проблему: как обеспечить северный фас рукава, ведущего к Сталинграду, и в то же самое время удержать фронт на реке Чир, имея в своем распоряжении всего две дивизии: 336-ю пехотную и 23-ю танковую. Иначе как жестом отчаяния не назовешь поспешное формирование так называемой «дивизии фон Штумпфельд» из эстонских полицаев и русских предателей, которую Манштейн подчинил ему. А в это самое время на данный узел сопротивления накатывалась 5-я танковая армия генерала Романенко — 8 стрелковых дивизий, танковый и кавалерийский корпуса, не считая прочих частей и соединений. Киршнер мог рассчитывать лишь удержать свои позиции, но не остановить этот прилив. Так, собственно, и произошло. По приказу А. Василевского генерал Романенко выделил заслоны, чтобы прикрыться от угрозы со стороны Верхне-Чирской, и повел главные силы армии в прорыв между этим пунктом и Калачом. То, что он мог встретить по пути, называлось 6-м румынским корпусом, но на самом деле остатки разгромленных 2-й и 18-й дивизий по силе не превышали пары полков, поэтому нет ничего удивительного в том, что советские войска не встретили серьезного сопротивления и легко вышли к реке Мышкова. Форсировав ее, 1-й танковый и 4-й гвардейский кавалерийский корпуса повернули к реке Аксай и форсировали ее в районе Генераловского. Киршнер, опасаясь окружения, поспешно оставил позиции на реке Чир, которые никто особо и не штурмовал, и отвел свои дивизии сначала к Морозовской, а потом и к Тацинской. Лишь там, соединившись с танковыми дивизия Холлидта, он сумел организовать подобие фронта. Прикрывать отход он оставил ту самую «дивизию фон Штумпфельд», и судьба ее оказалась печальной. 31 декабря 5-й механизированный корпус, приданный 5-й танковой армии, нанес удар по Верхне-Чирской и, несмотря на отчаянное сопротивление гарнизона, занял ее. В плен полицаев и изменников никто не брал.

В результате эсэсовцы Хауссера получили удар в спину в тот момент, когда совершенно этого не ожидали. Организовать заправку танков и бронетранспортеров немцы не успели, поэтому на остатках топлива они отошли к Средне-Царицынскому и Варваровке, где с помощью 14-й танковой и 29-й моторизованной дивизий Паулюса кое-как организовали оборону. Они даже были вынуждены бросить танки «Тигр», причем часть из них попала в руки советских солдат неповрежденными. Уцелела лишь часть полка «Дойч-ланд», который был послан в Котельниково. Он успел отступить еще дальше на юго-запад. В результате, когда к 5 января активные действия советских войск на этом участке фронта временно прекратились, выяснилось, что единственным результатом операции «Wintergewitter» стало небольшое расширение Сталинградского котла на юг. Манштейну не только не удалось спасти Паулюса, но хуже того, в котел были загнаны еще две лучшие немецкие танковые дивизии

СС — «Дай Райх» и «Тотенкопф». Остается вопросом, стоит ли принимать всерьез загнанные вместе с эсэсовцами в котел 5-ю и 8-ю румынские кавалерийские дивизии, потому что от них осталась лишь горстка солдат. Но с формальной точки зрения теперь в котле находились уже 27 дивизий Гитлера и его союзников!

Дальнейшее прекрасно известно. Хотя окруженные войска сопротивлялись с упорством обреченных, а советское командование не проявило особой изобретательности в борьбе с ними, больше сосредоточившись на развитии успешного наступления на запад, ко 2 февраля 1943 года операция «Кольцо» завершилась. В плен попало более 100 тысяч солдат, точное количество погибших остается неизвестным до сих пор. Из котла успели улететь генералы Хубе (командир XIV танкового корпуса) и Пикерт, а также обергруппенфюрер Хауссер. Генерал Гот, вовремя улизнувший с фронта, был направлен в резерв Генерального штаба, а фактически в отставку. Манштейн потерял благоволение фюрера, особенно после провала мартовского контрудара под Харьковом, который мог увенчаться успехом, если бы в нем участвовал Танковый корпус СС. Увы, его дивизии остались в Сталинградском котле. В результате попытка летнего наступления, предпринятая немцами с Орловского выступа (Курская дуга просто не образовалась), с треском провалилась, и вся летняя кампания 1943 года прошла под знаком наступления Красной Армии.