Письменные источники, и прежде всего записи нотариальной конторы и жалованные грамоты Городского совета (кабильдо) на Тенерифе, позволяют представить себе некоторые стороны жизни коренного населения архипелага в XVI столетии, т. е. вскоре после окончания его завоевания.
С установлением первых контактов с Европой на Камары стали поступать оттуда изделия из железа. Однако далеко не всегда эти вещи использовались по прямому их назначению. Так, Зурара сообщает, что из железных изделий, на которые европейцы выменивали товары у островитян, канарцы изготовляли крючки для ловли рыбы. Использование европейских железных изделий и лома для изготовления крючков, наконечников для стрел, ножей и т. п. было характерно и для африканских народов в колониальный период.
Уже экспедиция 1341 года везла с собой на архипелаг лошадей. Однако у нас нет сведений о том, удалось ли тогда доставить на острова этих животных. Следует напомнить, что в те времена много скота при перевозке погибало. Характерно, что в XV веке часть Атлантического океана между Испанией и Канарскими островами получила название Залива кобыл в память о том, что большое число околевших в пути животных было сброшено в море.
Позднее европейцы завезли на острова и крупный рогатый скот. Известно, что, отправляясь в свое второе путешествие, Колумб смог приобрести на Гомере не только коз, овец и свиней, но и телят. Напомним, что среди глиняных фигурок — тибисенас, найденных на Гран-Канарии, встречаются изображения бычка, животного, завезенного на этот остров, как и на Гомеру, в XV веке. Завоевателями были завезены также верблюды и ослы. Кадамосто сообщает, что в середине XV века на Лансароте и Фуэртевентуре уже пекли, на европейский манер, из ячменной муки хлеб, хотя пшеницы еще не знали. Однако основные продукты питания оставались пока прежними — козлятина и молоко. Он также пишет, что с завоеванных островов вывозили кожи и шкуры, козий жир, сыр из козьего молока, а также лишайник орсель. Что касается последнего, то после открытия Нового Света серьезную конкуренцию этому красителю составила кошениль, привозимая из-за океана.
Со времен Колумба почти все суда, отправлявшиеся из Европы во вновь открытые земли за океаном, заходили на архипелаг, чтобы пополнить запасы воды и продовольствия. Вскоре между Канарскими островами и заокеанскими колониями Испании установились и торговые связи. Основными статьями экспорта с архипелага стали мука, сыр, вино.
С установлением колониального господства власти стали указывать аборигенам (так же как и колонистам), какие культуры они должны выращивать на своих участках. На Канарах появился сахарный тростник. По-видимому, он был завезен португальцами с острова Мадейра. На плантациях сахарного тростника в основном работали рабы негритянского происхождения, но иногда выращиванием его занимались аборигены. Так, например, Констанция Феррандес, дочь коренного жителя Гран-Канарии, принимавшего участие в завоевании Тенерифе и погибшего в Северной Африке во время сражения с маврами на стороне испанцев, получила от последних в награду за службу отца участок земли под виноградники и под плантации сахарного тростника. О выращивании аборигенами сахарного тростника говорит и то, что некоторые из них. покупая товары, расплачивались не деньгами, а сахаром.
К 30 годам XVI века производство сахара на Канарских островах достигло значительных размеров. Всего на архипелаге было в то время около 30 плантаций, размещенных в основном на островах, находившихся под непосредственным управлением королевских властей. Некоторые из этих хозяйств были огромны. На Тенерифе плантации сахарного тростника находились главным образом в районах Таоро и Дауте (западная оконечность острова). В частности, в последнем районе в начале XVI века их насчитывалось четыре. Однако в дальнейшем производство сахара на Канарах не выдержало конкуренции Нового Света и в начале второй половины XVI века было постепенно вытеснено виноделием.
А. де Эспиноса в своей хронике сообщал, что вино с островов вывозилось в Испанию, Францию, Англию, Гвинею и Новый Свет. Вывозилось оно и в Голландию. X. Нуньес де ла Пенья, писавший почти столетие спустя после Эспиносы, называл виноград основной культурой, делавшей людей богатыми и могущественными. В обмен на вино (прежде всего высоко ценившиеся ликеры) жители Канарских островов получали из других стран продукты питания, одежду, монеты, использовавшиеся как украшения.
После захвата архипелага на нем начинают выращивать рожь, просо, многие овощи. Чуть позднее распространяются завезенные из Америки картофель и кукуруза. Как и прежде, важную статью экспорта с островов составляет дикорастущий лишайник орсель.
Безусловно, переориентация сельского хозяйства Канарских островов на тот или иной вид производимого продукта в той или иной мере затрагивала и коренных жителей. В XVI веке на архипелаге повышается роль земледелия по сравнению со скотоводством. Это отчасти коснулось и аборигенов, хотя на некоторых островах скотоводство по-прежнему составляло основу их жизни. Приводящийся в документах перечень товаров, которыми расплачивались в своих торговых сделках канарцы, позволяет составить представление о занятиях коренного населения. Они платили сыром, кожами, мясом, скотом, сахаром, рыбой, зерном. В записях нотариальной конторы на Тенерифе засвидетельствован случаи продажи аборигеном воска и изготовления им ульев, что говорит о развитии на этом острове пчеловодства.
С установлением колониального режима усилились миграционные движения аборигенов. На Гран-Канарии появилось немало гуанчей и выходцев с Гомеры, на Тенерифе образовались значительные группы уроженцев Гран-Канарии, Пальмы, Гомеры. Подобная картина бы ла прежде всего следствием принудительных переселений, проводившихся конкистадорами в целях умиротворения. Выше уже говорилось о высылке с родного острова части жителей Гран-Канарии, практиковались и другие переселения с одного острова на другой. Однако между соплеменниками, живущими на различных островах, продолжали сохраняться довольно тесные связи Эти связи порой, в свою очередь, порождали новые перемещения. Так, по свидетельству документов, уроженец Пальмы Камачо, проживавший на Тенерифе, переезжает на Гран-Канарию, так как получил там наследство от своего соплеменника; к жителю Гомеры Хуану Гарсия переезжает нанятая им на Тенерифе в работницы соплеменница и т. д. Многие из высланных с родных островов аборигенов со временем тайно или легально возвращались назад.
Источники свидетельствуют о том, что переселенные с родных островов аборигены обычно живут в новых местах сплоченными группами. Одна из улиц на Тенерифе упоминается в источниках под названием улицы «Гомеров». В таких тесно сплоченных коллективах долго еще сохранялись многие обычаи и традиции аборигенов. Так, в показании одного из жителей Гран-Канарии, данном им в 1505 году суду инквизиции, сообщалось, что в местности Аганагин рядом с ним живут группы гуанчей и гомеров, «которые не творят христианских дел...». Свидетель отмечал, что эти группы не справляют христианских праздников и не соблюдают постов [Serra-Ráfols, 1959, с. 21–22].
Как уже отмечалось, большая часть уцелевших островитян была обращена в рабство. Из-за жестокого обращения смертность среди рабов, особенно на первых порах, была значительной.
Некоторые испанские историки пытаются представить положение на Канарских островах после их завоевания как относительно сносное. Так, Р. Альтамира-и-Кревеа пишет, что «после того, как военное превосходство испанцев привело к победе и наступило замирение, на островах применялась тактика мягкого управления, что способствовало установлению дружеских отношений между испанцами и туземцами. Жители Канарских островов были признаны подданными короля Испании на равных правах с кастильцами, и скоро смешанные браки положили начало слиянию рас» [Альтамира-и-Кревеа, т. 2, с. 159].
Действительная же ситуация была весьма далека от нарисованной выше картины. Хотя положение канарцев и отличалось в лучшую сторону от положения индейцев в испанских колониях, оно все же отнюдь не было удовлетворительным. Правда, источники не позволяют нам в полной мере реконструировать положение аборигенов Архипелага.
С начала XVI века стало практиковаться освобождение за выкуп рабов из числа коренных жителей. Размер выкупа колебался от 5 до 25 тыс. мараведи. Абориген мог также откупиться, предоставив рабовладельцу черного раба. Из семи упомянутых в нотариальных записях X. Р. де Берланги порабощенных канарцев четверо были отпущены за выкуп на свободу. Коренные жители острова Пальма — рабы Камачо и Диего, согласно нотариальной книге, обязывались после освобождения работать на своего бывшего хозяина в течение одного года и заплатить ему 20 тыс. мараведи или предоставить в его распоряжение черного раба. В книге уточнялось, что в качестве денежной платы Камачо отдал доставшееся ему по наследству имущество. На Тенерифе отпуск на свободу раба гуанча иногда фиксировался в завещании, где указывалось число лет, по прошествии которых после смерти составителя должно произойти освобождение.
Особый интерес представляет сделанная в 1507 году запись, в которой сообщается, что уроженец Тенерифе меняет черную рабыню, оцененную в 20 тыс. мараведи, с доплатой 5 тыс. на белую рабыню, коренную жительницу того же острова, и обязуется жениться на ней. По неизвестной причине не состоялась сделка, в результате которой свободный гуанч за 20 тыс. мараведи должен был выкупить раба гуанча.
В книге Эрнана Герры, где собраны записи нотариальной конторы в Ла-Лагуне. сделанные в 1508–1510 годы, также приводится несколько случаев, когда свободные аборигены выкупают порабощенных соотечественников. Так, в записях от 7 августа 1509 года зафиксированы обязательство испанца выпустить на свободу рабыню Каталину ла Гуанча и встречное обязательство ее соотечественников предоставить за нее через год выкуп в размере 6 тыс. мараведи деньгами или сыром. В другой записи сообщается, что гуанч Алонсо выкупает своего семилетнего племянника. В подавляющем большинстве за этим следовало освобождение. Так, Педро Гуанче отпускает на свободу своего брата Родриго, до этого выкупленного им у испанца.
Все это подтверждает мысль о том, что между коренными жителями островов в рассматриваемый период сохранялись тесные связи. Как мы уже видели, свободные помогали выкупиться рабам. Известны такие случаи, когда свободные помогали беглым рабам скрыться, а затем их выкупали. Подавляющее большинство рабов на Тенерифе получили свободу благодаря помощи своих соотечественников.
После того как в 1495–1499 годах на Гаити Колумб впервые поделил между конкистадорами земли и порабощенных индейцев, в американских колониях Испании получила широкое распространение система эксплуатации коренного населения — repartimiento de indios. (Подробнее об этом см. [Альперович].) На Канарских островах эта система не сложилась. Хотя на Гран-Канарии, Пальме и Тенерифе захваченные земли были распределены между конкистадорами (repartimiento de tierras), люди и скот распределению не подлежали, завоеватели добывали их во время военных операций и ©блав.
Отсутствие на островах указанной системы эксплуатации аборигенов объясняется несколькими причинами.
Во-первых, упорное сопротивление, оказанное завоевателям туземными жителями, привело к истреблению большей части местного взрослого мужского населения и проблема рабочих рук решалась путем ввоза рабов из Африки.
Во-вторых, в период, предшествовавший покорению последних островов архипелага, в Испании еще не был завершен процесс реконкисты, что ограничивало возможности интенсивного освоения Канар. Так, после репартимьенто 1483 года на Гран-Канарии большая часть воинов, участвовавших в завоевании этого острова, вернулась на полуостров для участия в последних битвах против мавров в Гранаде. В последующий период интерес к Канарским островам еще более понизился, так как завоевателей больше привлекали драгоценные металлы и дешевая рабочая сила Нового Света.
Несмотря на отсутствие на Канарских островах системы, подобной repartimiento de indios, эксплуатация жителей этого архипелага на рубеже XV–XVI веков была не менее жестокой, чем эксплуатация населения испанских колоний в Америке. Но переход к феодальным формам эксплуатации, происшедший за океаном во второй половине XVI века, на Канарах осуществился на несколько десятилетий, а возможно, и на полстолетия раньше.
Основным богатством Канарских островов были скот и земля. Большая часть непорабощенного населения была лишена плодородной земли и скота и вследствие этого была вынуждена идти в батраки к колонистам или зажиточным соотечественникам. Разорившиеся гуанчи на Тенерифе продавали свои земельные участки. Чаще всего они нанимались пастухами. Контракт заключался обычно на один год, причем пастуху платили 4500–5000 мараведи и предоставляли пропитание.
С приходом колонизаторов наблюдавшееся и ранее расслоение среди коренного населения Канар еще более усилилось. Среди свободных аборигенов постепенно выделяется прослойка зажиточных лиц. Чаще всего это были те, кто помогал завоевателям покорять своих соплеменников, в том числе некоторые из бывших племенных вождей. Так, согласно одной из записей нотариальной конторы, коренной житель Тенерифе Д. Диего сдавал в аренду двух волов, получая за сезон 28 фанег пшеницы. Аборигены Тенерифе отдавали на выпас молодняк мелкого рогатого скота и свиней. Расплата в таких случаях производилась приплодом. Нередки были случаи, когда гуанч брал скот на выпас или арендовал землю у гуанча, а уроженец Гомеры — у своего земляка. О значительной социальной дифференциации говорит, например, запись № 1364 в нотариальной книге, которую вел Эрнан Герра. В ней фиксируется, что Каталина де Алькасар, дочь коренного жителя Гомеры, нанимается на пять лет к своему соотечественнику, который обязуется кормить и одевать ее, а по истечении указанного срока дать приданое.
В XVI веке хозяйственная и общественная жизнь коренного населения островов постепенно смыкается с жизнью колонистов. Возникает повое испано-канарское общество, хотя подавляющее большинство туземного населения находилось в неравноправном положении по сравнению с завоевателями. Сохранились свидетельства о жалобах, которые направлялись королевскому правительству канарцами, в них говорится о насилии и произволе, чинимых колонизаторами.
На трех островах, находившихся под непосредственным управлением королевских властей, землей, годной для возделывания сельскохозяйственных культур или для пастбищ, помимо колонистов была наделена и некоторая, правда очень незначительная часть коренного населения, особенно его знатная верхушка. Кроме земли были распределены источники воды, использовавшиеся для жилья пещеры, а также загоны и пещеры для содержания скота.
На Гран-Канарии землю получили Фернандо Гуанартеме, вождь одного из племен на севере острова, оказавший большую помощь испанцам в покорении коренных жителей архипелага, а также сорок его соплеменников.
На Тенерифе землей был наделен Д. Диего, вождь племени адехе на юге острова. Грамотой от 5 октября 1503 года за ним закреплялся большой участок: глубокий овраг со всей его землей (3 фанеги) и водой и 100 фанег сухой земли — всего более 2,5 тыс. гектаров. Огромный участок земли площадью 400 фанег получила от Алонсо де Луго в октябре 1505 года в качестве приданого Эльвира Эрнандес, уроженка Тенерифе, вероятно наложница завоевателя.
На том же острове получили земли и были освобождены от налогов уроженцы Гран-Канарии, набранные для завоевания двух последних островов архипелага. Эти лица пользовались особыми привилегиями, и положение, в котором они находились, было лучше положения некоторых колонистов из Европы. Власти острова охраняли их собственность. Например, значительный штраф взимался за проход через виноградник, принадлежащий тому или иному землевладельцу. Налагался штраф и за потраву виноградника скотом, причем проводилось различие, когда (днем или ночью) и каким скотом (крупным или мелким рогатым) была совершена потрава.
Как отмечалось выше, вода являлась на островах большой ценностью. В дарственных грамотах, например, строго регламентировалось использование воды. Так, в грамоте, даровавшей в 1508 году канарио Родриго эль Кохо землю, пещеру и воду, указывалось, что этой водой нельзя пользоваться для полива сахарного тростника. Лишь в особых случаях землевладелец мог использовать воду по собственному усмотрению. Например, такое право получил упомянутый выше Ф. Гуанартеме как «почетный завоеватель». В другой грамоте говорилось о предоставлении ему также права взимать плату за пользование водой из принадлежавшего ему источника.
Р. Альтамира-и-Кревеа утверждает, что «знатные туземцы сохранили срои права и иерархию, существовавшие до завоевания, и все они получили свою долю при распределении земель и вод» [Альтамира-и-Кревеа, т. 2, с. 159]. Однако в действительности, как мы видели, дело обстояло не совсем так. Привилегии имели лишь те аборигены, которые оказали испанцам помощь при завоевании или способствовали ему своей пассивностью. В частности, привилегиями пользовались даже внуки конкистадоров из числа аборигенов. Так, потомки уже упоминавшегося выше канарио, погибшего в борьбе с маврами на стороне испанцев, получили в 1514 году значительный участок земли (3 каиса) за заслуги деда.
На разных островах архипелага и даже в различных частях одного и того же острова характер расселения коренных жителей и пришельцев был неодинаковым. Так, Гаспар Фрутуосо, португалец, живший в конце XVI века, сообщает, что на Пальме в одних поселениях жили аборигены, а в других португальцы и кастильцы. На северо-востоке Тенерифе, по данным записей нотариальной конторы, участки местных жителей были расположены чересполосно с участками переселенцев с материка. На юге же этого острова значительная часть населения не была порабощена, не подверглась переселениям и была расселена компактно.
В рассматриваемом столетии, как правило, на местах прежних поселений закладываются города, начинается строительство соборов и церквей.
В жизнь аборигенов интенсивно внедряется европейская культура, особенно право. В частности,, довольно быстра распространился среди коренного населения, прежде всего среди его зажиточной части, характерный для Испании обычай — составление завещаний. Однако традиционные верования и обряды еще долго сохранялись в пережиточной форме среди аборигенов. Так, довольно долго бытовал на островах обычай мумификации умерших и захоронения мумий, завернутых в тонкие сшитые мешки или циновки, в труднодоступных пещерах. Об этом свидетельствует показание, данное в декабре 1505 года одним из жителей Гран-Канарии суду инквизиции. В показании говорится, что за три года до суда «свидетель этот видел... в пещере, где обычно хоронили канарцев, много черепов и костей канарцев; видел он также в одной пещере мертвого, как ему показалось, канарца, который был положен туда, притом умершего недавно; и показалось ему, что под ним и сверху него были циновки, и был одет он в тамарко... и что он позвал одного своего товарища, чтобы тот посмотрел, и тому показалось подозрительным это, так как за 20 лет до этого остров был завоеван и все канарцы являются христианами; он сообщил об этом некоему Мартину Банесу, португальцу, и тот сказал ему, что не следует удивляться, так как он то же самое видел в пещере, а ранее полагал, что канарцы — истинные христиане» [Serra-Ráfols, 1959, с. 15].
Характерно также, что спустя 20 с лишним лет после завоевания Тенерифе испано-канарское население этого острова продолжало с уважением относиться к бывшим племенным вождям. В относящихся к этому времени записях приводятся подробные сведения о еще здравствующем вожде Диего де Адехе, его родственниках, его жилище, овраге, где находится принадлежащий ему источник воды, а также сведения о жилищах, где когда-то обитали вожди других племен, земле, которую они засевали, и т. д.
Сказанное в данной главе относится главным образом к коренному населению островов, покоренных во второй половине XV века. Автохтонное население Лансароте, Фуэртевентуры и Иерро, завоеванных еще Жаном де Бетанкуром, в XVI веке почти исчезло: аборигены вымерли, смешались с пришельцами или выехали с родного острова.
Как уже говорилось выше, подавляющее большинство мужчин из числа коренных жителей архипелага были истреблены при его завоевании, вывезены в Европу или погибли из-за невыносимых условий рабского труда. Таким образом, культура автохтонного населения как бы переливалась в культуру нового общества благодаря местным женщинам. Аборигенки вступали в брачные связи с конкистадорами и колонистами. Кроме того, многие из них становились наложницами европейцев.
Проведенные исследования выявили широкое распространение на архипелаге в настоящее время фамилии Бетанкур. Особенно высока доля лиц, носящих эту фамилию, на Лансароте, где долгое время жил Масиот де Бетанкур. Известно также, что этот сеньор женился на знатной уроженке острова, а его внук Масиот II в начале XVI века вступил в брак с племянницей вождя Гальдара.
В XVI–XVII веках, как и прежде, периодически совершались пиратские набеги на архипелаг. Пираты различных европейских государств отправлялись на Канарские острова с целью грабежа и захвата в рабство местных жителей. Французы, а с конца XVI века и англичане делали это нередко «попутно», направляясь с подобными же намерениями в Новый Свет или ожидая суда, возвращавшиеся оттуда с награбленным имуществом.
С середины XVI столетия активизируют свою деятельность и корсары государств, существовавших в то время в Северной Африке. Их «пиратские корабли... были священным флотом ислама» [Маркс, Объявление войны, с. 167]. Борьба этих государств с мальтийскими рыцарями породила «ту систему пиратства, благодаря которой алжирские корсары стали внушать столь большой ужас на Средиземном море и которой в продолжение столь длительного времени должны были подчиняться христианские государства» [Энгельс, Алжир, с. 102]. Выходя в океан, алжирские корсары неоднократно совершали пиратские набеги и на Канарский архипелаг. Например, во время набега, совершенного в мае 1618 года, с островов Лансароте и Гомера было вывезено более 900 их жителей.
Иные пираты, корсары и флибустьеры обосновались на Канарских островах, используя их как базу для нападений на проплывающие мимо суда.
Колониальная экспансия и пиратские набеги еще более сократили численность аборигенов. В XVI веке с исчезновением основной массы коренного населения, по-видимому, был утрачен и их язык. Однако отдельные слова автохтонного происхождения сохранялись в быту канарцев еще длительное время.
Интересную трансформацию претерпел так называемый сильбо гомеро, язык свиста, выявленный на острове Гомера. В основе этого сохранившегося вплоть до настоящего времени «языка» лежит теперь испанская фонетика. Дело в том, что специфика языка свиста состоит в высвистывании языковой мелодики, в использовании просодических законов естественного языка. Это определяет абсолютную индивидуальность каждого из известных языков этого типа. Стал, таким образом, совсем иным и сильбо гомеро.