Первая четверть века существования Халифата, которой посвящен этот том, прошла под знаменем завоевательных походов, за чрезвычайно короткий исторический срок в несколько раз расширивших пределы мусульманского государства. Взятие Балха в 652 г., завершившее поглощение Сасанидской державы, и поход на Дербент в том же году стали концом первого этапа завоеваний, хотя пограничные войны и набеги на соседние территории, особенно в Малой Азии, не прекращались.

На этом этапе сохранялось сознание единства старой гвардии ислама, сподвижников пророка, возглавлявших армию и административный аппарат государства; это единство, обеспечивавшееся сознанием общей причастности к первоисточнику истинной религии и истовостью веры, определяло беспрекословное повиновение халифу. В то же время разноплеменная масса арабов, лишь недавно и не совсем добровольно принявших ислам, оказавшись за пределами родных краев ничтожным меньшинством, невольно сплотилась, впервые начав осознавать свою более высокую надплеменную общность, скрепленную единством языка и религии. Личная и межплеменная вражда, недовольство распоряжениями вышестоящих — все это отступало на задний план перед высшей объединяющей целью — распространением власти ислама на все новые и новые территории, приносившим постоянный приток добычи, которая обогащала, хотя и в разной степени, всех участников завоеваний.

Но как только наступила неизбежная пауза в завоевательных походах, обусловленная чрезвычайной растянутостью коммуникаций и необходимостью освоения завоеванных территорий, так тотчас проявились внутренние противоречия, до поры до времени заглушавшиеся угаром легких побед.

Во-первых, оказалось, что равенство мусульман перед богом не обеспечивало равенства в получении благ мира сего: завоевания, обеспечив более высокий, чем прежде, жизненный уровень всех мусульман, во много раз больше обогатили верхушку, чем рядовых воинов, увеличив имущественное неравенство. Во-вторых, наиболее активная часть общины в ходе завоеваний оказалась за пределами Аравии, в совершенно новых условиях, которые порождали иные, местные интересы, отличные не только от интересов мединской аристократии, но и от проблем и интересов других провинций. Возникли новые центры, и Медина стала утрачивать роль главного города Халифата. Наконец, с прекращением завоевательных походов обострилась борьба между вождями различных группировок за власть и богатство.

Все это, вместе взятое, привело к такому накалу страстей, что третий халиф, Усман, был убит недовольными и Халифат ввергся в пучину гражданской войны, навсегда покончившей с единством мусульманской общины. С гибелью Усмана кончилась патриархальная эпоха истории Халифата, поэтому логично завершить данный том этим событием. Дальше общество вступает в новый этап, и новые острые проблемы затмевают прежние, шедшие из времени распространения ислама и первых героических битв.

Героический период истории ислама, время победоносного его распространения, привлекал внимание мусульманских историков наравне с эпохой Мухаммада. В их распоряжении имелся обширный материал того же характера, что и для биографии Мухаммада, — воспоминания очевидцев и участников событий, число которых для этого периода было значительно больше, так как в завоевательные походы были вовлечены огромные массы людей. Однако в этом заключалась и сложность использования имеющихся сведений. Если с Мухаммадом был связан сравнительно узкий круг людей, в основном знакомых друг с другом и поэтому как-то корректировавших свои рассказы с воспоминаниями других (при том, что важнейшие события были связаны с одним лицом), то здесь приходилось иметь дело с событиями, происходившими на обширной территории и мало связанными друг с другом.

Когда через несколько десятилетий в обществе появилось сознание необходимости письменной фиксации сведений о прошлом, в памяти участников событий перепутались и имена полководцев, и названия чужих мест, и порядок событий, не говоря уж о датах, да и какие даты могли быть до установления официальной хронологии, которая появилась только на пятый год с начала завоеваний.

Стареющие ветераны великих завоеваний охотно рассказывали о собственных подвигах и храбрости героев своего племени, но эти рассказы после многократного изложения утрачивали часть достоверности в пользу занимательности и складности рассказа, происходила фольклорная обработка материала со полуэпическими рассказами существовали и достаточно точные, насколько это позволяет специфика человеческой памяти, воспоминания, иногда даже подкрепленные обрывочными записями и копиями документов, — только этим можно объяснить наличие точных дат, в которых день недели сходится с числом месяца соответствующего года. Эти записи и воспоминания по большей части связаны с событиями в кругу мусульманской верхушки в Медине.

Противоречивость имеющихся сведений сбивала средневековых компиляторов и приводит в отчаяние исследователей: рядовые участники одного и того же сражения, находившиеся на разных участках поля боя, могли, добросовестно и точно излагая то, чему были свидетелями, дать столь разные описания хода сражения, что их легко можно принять за рассказы о совершенно разных событиях. Если же при этом в воспоминаниях расходятся даты и названия местностей или имена командующих, то, разделив подобные рассказы, можем получить описание сражения, которого не было в действительности, и исказить ход событий. Немало затруднений для реконструкции хода событий создает понятная человеческая слабость связать те или иные славные дела с именами «своих» героев. Так вполне достоверные по сути рассказы оказываются в наших глазах опороченными и подозрительными по достоверности.

Первые записи рассказов о завоеваниях появились в третьей четверти VII в.[+1], но до нас не дошли не только они, но и подавляющее большинство компиляций этих записей, объединенных по территориальному принципу («Завоевание Сирии», «Завоевание Египта» и т. д.), которые были составлены вторым и последующими поколениями арабских историков [+2], вплоть до середины IX в. От всей литературы о завоеваниях, созданной за полтора века с ее рождения, до нас дошли лишь часть одной истории завоевания Сирии [+3] и несколько чрезвычайно искаженных поздними переделками историй завоевания отдельных областей, написанных ал-Вакиди, которым арабисты до сих пор отказывают в праве считаться источниками, заслуживающими доверия. Правда, большинство историков IX — Х вв., переписывая записи предшественников, добросовестно сохраняли указания на источник сведений со списком передатчиков информации. Эта цепь имен передатчиков, иснад, позволяет нам довольно точно представить содержание и характер несохранившихся ранних сочинений [+4].

Среди дошедших до нас сочинений второй половины IX — первой половины Х в., подробно освещающих ход первого этапа завоеваний, мы находим как специализированные сводки сведений о завоеваниях, составленные Ибн Абдалхакамом, ал-Балазури и ал-Куфи, так и разнообразные исторические хроники с тематическим или погодным изложением событий: от краткой «Истории» Халифы б. Хаййата до подробнейшей «Истории пророков и царей» ат-Табари, вобравшей в себя львиную долю всей исторической информации арабов о первых трех веках истории мусульманского государства. Это не исключает того, что некоторые сведения ранних историков, пропущенные или опущенные компиляторами IX — Х вв., можно найти и в более поздних исторических сводах [+5]. Информация, касающаяся отдельных деятелей или эпизодов, рассеяна практически во всей арабской литературе, и дать ей обзор и оценку невозможно; чаще всего она встречается в биографических словарях [+6] и юридических сочинениях, авторы которых искали в ранней истории Халифата прецеденты и основания для своих фискальных и государственно-правовых теорий [+7].

Большинство этих источников известно давно, и их сведения использованы исследователями почти исчерпывающе, однако это не значит, что теперь остается только интерпретировать известные факты, опираясь на работы предшественников, и не вдаваться в тонкости источниковедческого анализа. Во-первых, критический анализ даже таких хорошо известных источников, как сочинения ал-Балазури и ат-Табари, откуда мы черпаем основную массу сведений, проведен далеко не полно, а во-вторых, время от времени появляются и новые источники, а вместе с ними приходится пересматривать отношение к старым и переосмысливать, казалось бы, исчерпанный материал.

Таким новым приобретением для исследователей оказалось обширное (восьмитомное) сочинение современника ат-Табари, Ибн ал-А’сама ал-Куфи, известное прежде по персидскому переводу первой его половины (1199 г.), полный арабский текст которого был опубликован только двадцать лет назад [+8]. Впрочем, с таким же основанием можно сказать уже двадцать лет назад, так как этот срок вполне достаточен для широкого вовлечения нового источника в научный оборот, чего еще не произошло в той мере, в какой он заслуживает [+9].

Еще более странна судьба самого раннего из дошедших до нас сочинений о завоеваниях, «Завоевания Сирии» Абу Исма’ила Мухаммада б. Абдаллаха ал-Азди (ум. в конце VIII в.?), современника Абу Михнафа и Сайфа б. Умара. Оно было издано еще в 1854 г. [+10], но последовавшая вскоре суровая оценка его со стороны М. де Гуе [+11] надолго отвратила историков от желания исследовать содержание этого «исторического романа», как оценил его авторитетнейший арабист того времени. Поразительно, что даже Н. А. Медников, не склонный слепо доверять авторитетам, собрав все возможные материалы для своего свода по истории Палестины до монгольского нашествия, не только не привлек оттуда ни одного отрывка, но даже не упомянул его. Лишь Л. Каэтани неоднократно использовал сочинение ал-Азди, но продолжал считать его полулегендарным историческим романом.

В 1970 г. в Каире было осуществлено второе издание этого сочинения по рукописи из какого-то частного собрания в Сирии [+12]. И снова оно не привлекло к себе внимания. В вышедшей через одиннадцать лет после этого монографии о раннем периоде арабских завоеваний ал-Азди снова не использован [+13]. А между тем непредвзятый взгляд на это сочинение показывает, что перед нами незаурядный исторический источник, в котором почти все сведения восходят к участникам событий [+14]. Конечно, многочисленные письма от военачальников халифам и обратно, пространные благочестивые речи и споры с христианами о вере, рассыпанные по всему тексту, явно не документальны, но переносить недоверие к ним на все сочинение совершенно несправедливо, ведь такие же явно присочиненные речи и послания, встречающиеся в других исторических сочинениях, не вызывают сомнения в достоверности основного текста.

Сведения ал-Азди о первых пяти годах военных действий в Сирии и Палестине (сочинение обрывается на рассказе о взятии Кесареи/Кайсарии) не только вполне достоверны, но и дают более последовательную картину, чем, например, ат-Табари. Уникальность многих сведений также порождала недоверие к ним, так как на ал-Азди не ссылался ни один из поздних историков. Эти сведения повторяются только у ал-Куфи, правда без упоминания источника, но совпадение порядка изложения и текстуальное совпадение многих отрывков свидетельствуют о заимствовании у ал-Азди, но из не дошедшей до нас несколько более полной первоначальной версии [+15].

Текст ал-Азди позволяет изменить отношение к совершенно отвергаемым историям завоевания разных стран и областей, которые мусульманская историография связывала с именем ал-Вакиди. Давно уже было отмечено совпадение сведений ал-Азди и некоторых эпизодов в «Завоевании Сирии» ал-Вакиди [+16]; эти совпадения особенно убедительны в начальных эпизодах: сборы войска в Медине и отправление первых отрядов на Сирию. Судить об источниках этих сведений очень трудно, так как первоначальный текст сильно искажен переделками XII–XIV вв. [+17], почти все иснады в этих начальных эпизодах опущены, а те, что сохранились, относятся к эпизодам, отсутствующим у ал-Азди. Пока можно только осторожно говорить, что ал-Вакиди использовал материал той же сирийской исторической традиции. Для нас важно, что какая-то часть сведений из первоначального текста ал-Вакиди все-таки сохранилась в поздних переработках и может быть использована как исторический источник если не самостоятельно, то хотя бы в качестве параллелей к другим источникам. Пока выявление исторически достоверных сведений проведено только для «Завоевания ал Бахнаса» [+18], но вполне достоверные уникальные данные встречаются и в других «Книгах завоеваний», хотя использование их требует осторожности [+19].

Завершая характеристику малоизвестных и недостаточно использованных источников по истории арабских завоеваний, следует упомянуть «Историю» Халифы б. Хаййата (ум. около 240/854-55 г.), впервые изданную почти одновременно с «Книгой завоеваний» ал-Куфи [+20]. Она очень лаконична, но содержит некоторые сведения, отсутствующие у других историков. Наконец, следует отметить, что немало сведений ранних историков о завоевании Сирии и Палестины сохранила вводная часть «Истории города Дамаска» Ибн Асакира (ум. в 1176 г.) [+21].

Для этого периода в отличие от времени Мухаммада наряду с арабскими источниками мы располагаем сведениями противоположной стороны: греческими, армянскими, сирийскими и арабо-христианскими источниками. Объем сведений об арабских завоеваниях в них несравненно меньше, чем в арабских: все они вышли из-под пера церковных деятелей, для которых внутрицерковные дела, борьба с инаковерующими христианами были намного важнее того, что происходило за стенами их монастырей и епископских подворий. Материал официальной византийской историографии, которая должна была проявлять интерес к событиям, лишившим империю североафриканских и ближневосточных провинций, фиксировать ход военных действий и мероприятия императоров, дошел до нас в виде бледного отражения в «Хронографии» Феофана Исповедника [+22] и «Краткой истории» («Бревиарий») Никифора [+23], писавших в начале IX в. Их сведения несколько расходятся, хотя восходят к общим источникам. Даты, относящиеся к интересующему нас периоду, не всегда точны, поэтому их приходится корректировать с учетом сведений арабских авторов. Материал, касающийся арабских завоеваний, недавно стал предметом специального исследования, которое избавляет нас от более подробной характеристики этих сочинений [+24].

Кроме византийской историографии существовало церковное летописание на территории византийских провинций после завоевания их арабами. Наиболее замечательна «Хроника Иоанна Никиуского, написанная в конце VII в. на греческом языке (с коптскими вставками) и переведенная на арабский язык, когда греческий язык в Египте совершенно вышел из употребления; в 1602 г. она была переведена в Эфиопии на эфиопский язык (геэз). В последнем переводе, не вполне совершенном, и дошел до нас этот богатый фактами политической истории источник [+25]. K сожалению, в обеих сохранившихся рукописях отсутствуют главы, в которых должны были излагаться события ирано-византийской войны и начала арабского завоевания Египта. Но оставшиеся разделы дают наиболее полные из имеющихся сведения о ходе арабского завоевания Египта, превосходя в этом отношении даже «Завоевание Египта» Ибн Абдалхакама.

Некоторые дополнительные сведения об этом периоде дают два египетских христианских историка, писавших уже по-арабски: епископ Север б. ал-Мукаффа (вторая половина Х в.) и патриарх Евтихий (876 — 940) [+26], которые для истории завоеваний наряду с христианскими использовали и арабо-мусульманские источники. Наиболее ценны их сведения о более позднем периоде, начиная с воцарения Умаййадов, и прежде всего (как единственный источник) о положении коптского населения в VII — начале Х в.

Официальная сасанидская историография, дошедшая до нас лишь в виде арабских переводов-переработок (в основном у ат-Табари, ад-Динавари и ал-Исфахани) [+27], не сохранила сведений о военных действиях против арабов, не исключено, что они были просто опущены при переводе на арабский. Сохранилась лишь драматическая история скитаний и гибели последнего сасанидского царя, Йездигерда III, запечатленная также в поэтической форме Фирдоуси. Вся информация, сохраненная с немусульманской стороны, для Ирака и Ирана заключается в отрывке одной анонимной хроники конца VII в. на сирийском языке [+28]. Несколько больше сведений мы находим у церковных историков Северной Сирии, но они писали позже, и события VII в., лежащие за пределами внутрицерковной жизни, запечатлены у них в виде кратких хроникальных заметок, к тому же не всегда точно датированных. В некоторых сочинениях абсолютная хронология подменяется относительной: в пределах деятельности тех или иных церковных иерархов. С характеристикой отдельных сочинений и авторов наш читатель может ознакомиться в работах Н. В. Пигулевской и А. И. Колесникова [+29].

Более цельную картину дают армянские историки, которые не стояли над борьбой двух чуждых им политических сил, как несторианские и монофизитские историки Ирана и Месопотамии, а разделяли судьбы своего народа. Прекрасный обзор этих источников в связи с историей арабского завоевания Армении делает излишним дополнительную их характеристику [+30]. Следует лишь отметить, что хронология эпохи арабского завоевания в этих источниках весьма ненадежна.

К сожалению, автор не имеет возможности использовать эти источники (как и грузинские) в подлиннике и вынужден опираться на переводы, которые всегда утрачивают какие-то нюансы в передаваемой информации. К тому же возникает проблема транскрипции имен и географических названий, в отношении которой существует немалый разнобой.

Историческая литература на персидском языке, появившаяся только в Х в., в разделах, касающихся эпохи завоеваний, естественно, зависит от более ранних исторических сочинений на арабском языке и представляет собой или переводы целых сочинений, или перевод материалов из них [+31]. Наиболее значительное из них — перевод «Истории» ат-Табари, выполненный в 60-х годах Х в. саманидским вазиром Мухаммадом Бал’ами в Бухаре; сочинение это, широко использовавшееся до публикации арабского текста ат-Табари, оценивалось исследователями неоднозначно. В. В. Бартольд полагал, что после издания полного арабского текста оно уже не имеет почти никакого исторического значения [+32], но позже стало ясно, что эта оценка несправедлива. Бал’ами не просто сократил текст ат-Табари, выбросив самое ценное для исследователя, но утомительное для читателя — иснады и варианты сообщений, но и внес в ряд разделов новые материалы, происхождение которых постепенно раскрывается; так, оказалось, что многочисленные дополнения относительно арабских походов в Закавказье и на Северный Кавказ заимствованы у ал-Куфи (но это касается периода, который будет рассмотрен в следующем томе).

К сожалению, этот важный исторический источник, сохранившийся в огромном количестве рукописей (значительно более ста), пока не имеет полного критического издания текста [+33].

Особую группу источников составляют поэтические сборники (диваны), в которых кроме самих поэтических произведений указывается ситуация, при которой были сочинены или произнесены соответствующие строки. Подобные сборники формировались по различному принципу: одного автора, одного племени, тематические. Особенно большое значение имеет обширное собрание «Книга песен» Абу-л-Фараджа ал-Исфахани (897 — 967), насчитывающее в последнем издании более 20 томов [+34]. Много исторических сведений разбросано в различных сочинениях литературного характера — так называемого адаба. Собственно литературных произведений, т. е. с выдуманным героем, ранняя арабская проза не знала. Адаб был комплексом разнообразных сведений, необходимых для образованного человека; в сочинениях этого жанра встречались и достоверные исторические эпизоды, и назидательные рассказы (не имевшие под собой исторической основы), в которых действовали исторические персонажи, рассказы об остроумных ответах, красноречивых проповедях и выступлениях. Во многих случаях такие произведения могут служить источником вполне достоверной информации, особенно для характеристики известных исторически деятелей [+35].

Эпоха завоеваний всегда привлекала внимание исследователей. Не углубляясь слишком далеко в историю изучения этого периода, мы можем начать обзор с начала нашего века, когда одновременно появились капитальный свод сведений о Палестине Н. А. Медникова, в котором переводы всех известных тогда источников сочетались с тщательным их анализом [+36], и монография А. Батлера о завоевании Египта [+37]. Труд Н. А. Медникова по тщательности анализа источников в свое время не имел равных, но из-за незнания русского языка западными востоковедами не получил должного признания. По достоинству его оценил только Л. Каэтани, ознакомившийся с ним по специально заказанному переводу и широко использовавший выводы Н. А. Медникова в своих «Анналах ислама». Затем эти выводы стали восприниматься как принадлежащие самому Л. Каэтани. Книга А. Батлера оказалась счастливее, ее оценили сразу, широко использовали, и она до сих пор остается незаменимым пособием по истории Египта в первой половине VII в.

В 1907 — 1913 гг. появились третий-пятый тома «Анналов», охватившие весь первый период арабских завоеваний. Они настолько полно осветили военно-политическую историю периода, что длительное время не возникало потребности вновь обратиться к тем же источникам, чтобы переосмыслить ход событий на ином уровне развития исторической науки, хотя, конечно, в краткой форме они рассматривались в каждой работе по истории арабов и Халифата.

Лишь в 1962 г. появилась книга небезызвестного британскоro генерала Дж. Глабба «Великие арабские завоевания» [+38], в которой он попытался пересмотреть ход первого этапа арабских завоеваний с позиций собственного опыта ведения военных действий на ближневосточном театре. Многие его наблюдения любопытны и заслуживают внимания: в отличие от кабинетных ученых он живо представлял себе условия, в которых могли происходить военные действия того времени, но в целом книга оказалась бесполезной для науки, так как автор не имел никакого представления о методике критики источников, чем, впрочем, нередко грешат и профессиональные историки.

Небольшие разделы о походах арабов в Закавказье появляются также в работах по раннесредневековой истории Армении и Азербайджана [+39].

Потребность нового обращения к истории арабского завоевания все более стала ощущаться в 70-х годах. К этому времени был вовлечен в поле зрения историков широкий круг новых источников, в том числе такие важные, как «История» Халифы б. Хаййата, «Книга завоеваний» Ибн ал-А’сама ал-Куфи, первый (исторический) том «Истории города Дамаска» Ибн Асакира, и многие другие, хотя бы косвенно затрагивающие проблемы этой эпохи. Самое же главное, что за полвека, прошедшие после выхода последнего тома «Анналов» Л. Каэтани, появилось немало новых идей и интерпретаций давно известных фактов, родились новые проблемы, такие, как оценка влияния арабских завоеваний на развитие Западной Европы в раннее средневековье [+40], значительно повысился уровень понимания характера ранней арабской историографии, а вместе с тем и возможности критического отбора материала [+41].

В какой-то мере этой потребности отвечали два небольших раздела в монографиях М. Шабана и К. Каэна [+42], но объем их не позволял детально пересмотреть весь наличный материал, касающийся арабских завоеваний. Для этого требовалась отдельная монографическая работа. Такая монография вышла из-под пера Ф. Мак Гроу Доннера в 1981 г. [+43]. Автор рассмотрел в ней лишь завоевание Палестины, Сирии и Ирака, но с учетом всего нового материала. Правда, оценку она получила не слишком восторженную; упреки в недостаточно критическом использовании источников следует признать справедливыми, но в известной мере суровость оценки порождена естественным чувством разочарования, когда что-то давно ожидаемое оказывается не столь идеальным, как того хотелось.

В те же годы, когда только-только появилась на свет монография Ф. Мак Гроу Доннера, но совершенно независимо от нее и, более того, к глубокому сожалению, без знакомства с ней (отечественные ученые не по своей вине знакомятся с работами своих зарубежных коллег с изрядным запозданием), появилось исследование А. И. Колесникова об истории завоевания Ирана арабами [+44]; оно несколько менее детально рассматривает военные действия в Ираке, зато охватывает более широкий период и, главное, более широкий круг проблем.

Таким образом, к настоящему времени только завоевание Египта не имеет нового монографического исследования, хотя некоторые частные вопросы подверглись пересмотру [+45].

Естественно, что много исследований по истории этого периода появилось и в арабских странах, где тема арабских завоеваний имеет особую актуальность (достаточно сказать, что только о Халиде б. ал-Валиде автору известно пять монографий) [+46]. Не касаясь характера интерпретации многих сторон политической и религиозной жизни раннего Халифата, нередко определяемой клерикальной принадлежностью авторов, следует отметить как общий недостаток отсутствие критического отношения к используемым источникам. Источниковедческий анализ пока остается слабой стороной арабских историков (именно источниковедческий анализ, а не текстология). От общего обзора работ арабских историков приходится воздержаться, поскольку нет уверенности, что какие-то важные работы не выпали из нашего поля зрения.

Наличие значительного числа монографических исследований ставило перед автором трудную задачу избежать пересказа работ предшественников. Для этого автор в своей работе шел от источников, а не от исследований. Как и в первом томе, большинство обоснований той или иной интерпретации событий вынесено в Примечания.

 

Примечания

[+1] Письменная фиксация рассказов о прошлом Аравии, генеалогических сведений и истории завоеваний, несомненно, началась при Му’авии I, поощрявшем их знатоков (подробнее см.: Abbot, 1957). Первым из известных нам собирателей рассказов о завоеваниях был Амир б Шарахил аш-Ша’би (640? - 721(27)) [GAS, Bd. 1, с. 277], который в молодости мог встречаться со многими участниками тех событий. Проверить источники его сведений очень трудно, так как ат-Табари (или его предшественники), у которого отобрана подавляющая часть информации, восходящей к аш-Ша’би, доводит цепь ссылок на информаторов (иснад) только до аш-Ша’би. В единственной ссылке на него у ал-Азди [Азди 2, с. 265] аш-Ша’би также оказывается последним в цепи передачи (точнее, первым). Однако это не доказывает, что он не называл своих информаторов, так как у ат-Табари иногда говорится «…аш-Ша’би со слов того, кто ему рассказал…»

[+2] Выделение «второго поколения» историков в значительной мере условно и основывается не на физической последовательности поколений, а на том, что свою информацию о раннем этапе арабских завоеваний они черпали уже

из вторых рук, из записей или устной передачи своих учителей. Среди крупных историков этого поколения следует назвать Мусу б. Укбу (674 — 742), Авану б. ал-Хакама (ум. в 764 г.) и, быть может, Абу Абдаллаха Myхаммада б. Исхака (ум. в 768 г.), автора первой большой биографии Муххамада. Насколько условно выделение этого поколения, видно по тому, что Абу Михнафа, умершего на 11 лет позже Аваны, по этому формальному признаку приходится отнести уже к третьему поколению, поскольку между ним и участниками первого этапа завоеваний лежат два звена передатчиков (равиев), а Ибн Исхак находится в промежуточном положении: у него в ряде случаев также есть иснады с двумя этапами передачи (например, Таб… I, с. 2519, 2520, 2569), но чаще — только один посредник.

[+3] Наиболее ранняя из дошедших до нас «Книг завоеваний» — «Завоевание Сирии» Абу Исма’ила Мухаммеда б. Абдаллаха ал-Азди (ум. в 175/791 г.?) [Азди 1; Азди 2; GAS, Bd. I, с. 292 — 293].

[+4] Попытки реконструкции старейших исторических сочинений на основе цитат из них в поздних компиляциях (так восстановлена «Книга походов» Урвы б. аз-Зубайра, ум. в 711 или 713 г. [Урва]) при всей их полезности не могут дать подлинной композиции сочинения, воспроизвести первоначальный порядок изложения, имеющий большое значение для относительной хронологии событий. Как убедительно показал А. Нот, компиляторы при компоновке разрозненных первоначальных сообщений подгоняли их под определенный шаблон и редактировали их в соответствии со своими представлениями о том, как должны были вести себя ставшие к тому времени легендарными деятели раннего ислама [Noth, 1973].

[+5] Так, в «Истории города Дамаска» Ибн Асакира (ум. в 1176 г.) [И. Асак, т.,1] сохранился ряд сведений из не дошедших до нас ранних сочинений «Истории» Мухаммада ал-Варрака и первого тома «Китаб ал-ма’рифа» ал-Фасави [Фас, с. 26 — 32]; встречаются в ней сведения ал-Азди и ал-Куфи.

[+6] Особенно широко в словарях Ибн Хаджара ал-Аскалани (ум. в 1449 г.) [И. Хаджар, И.; И. Хаджар, ТТ.].

[+7] Абу Йусуф [А. Йус] и Иахйа б. Адам [И. Адам] — конец VIII — начало IX в., Абу Убайд [А. Уб.] — первая половина IX в.

[+8] См.: Куфи. В рукописи, положенной в основу издания первой половины сочинения, имеются большие лакуны, которые издатель восполнил соответствующими частями персидского перевода.

[+9] Персидский перевод привлек внимание исследователей уже в середине XIX в. [Dorn, 1844]. Арабский текст (отрывок о завоевании Хорасана и Самарканда Кутайбой б. Муслимом) из второй половины сочинения, отсутствующий в персидском переводе, был введен в науку А. Н. Куратом [Kurat. 1948]. Опубликованный им текст договора Кутайбы с Самаркандом стал затем объектом исследования О. И. Смирновой [Смирнова, 1957]. Материал ал-Куфи по истории завоевания Хорасана и Мавераннахра еще до издания текста привлекал М. Шабан [Shaban, 1970]. Издание текста сделало его доступным многим исследователям. Широко использовано оно в новейших исследованиях по истории завоевания Ближнего Востока и Ирана [Mac Grow, 1981; Колесников, 1982]; разделы, касающиеся Кавказа, переведены З. М. Буниятовым [Куфи, пер.] (к сожалению, недостаточно корректно).

До сих пор, однако, отсутствует источниковедческий анализ этого сочинения, важного не только как источник сведений, но и для истории арабской историографии. Сложность заключается в том, что ал-Куфи не только опускает все иснады, но (за исключением нескольких случаев) не упоминает ни имен авторов, ни названий сочинений, из которых взят тот или иной материал. Пока мы можем отметить почти полную идентичность многих его сообщений тексту ал-Азди и совпадение содержания отдельных отрывков с «Та’рих-и Табари» Бал’ами (однако эта связь требует специального исследования)

[+10] Азди 1.

[+11] De Goeje, 1864.

[+12] Азди 2. Текст нового издания уступает изданию Лиса; в частности, в нем иногда встречаются пропуски отдельных слов и частей предложений, которые издателем не отмечены, так же как и разночтения. Происхождение и местонахождение рукописи не указаны. По мнению издателя, она переписана до 576/1180-81 г., поскольку в иснаде, открывающем рукопись (унване), упоминается чтение ее Хафизом ал-Исфахани, умершим в 576 г. х. [Азди 2, с мим], В рукописи, изданной У. Лисом, этот иснад в начале отсутствует, но имеется в более полной форме внутри текста [Азди 1, с. 35 — 36]. В нем указывается, что текст сочинения продиктован (кому?) (ахбарана) ал-Исфахани в Александрии в мухарраме 573/июле 1177 г., а получен он был от ал-Мукри в Фустате зу-л-хиджжа 515/10.II — 11.III 1122 г. Трудно поверить, чтобы обе из дошедших до нас рукописей этого сочинения вышли из одного ученого кружка в течение короткого промежутка времени. Сомнение усиливается тем, что по словам издателя, рукопись переписана почерком та’лик на бумаге с водяным знаком (ал-‘алама, ал-ма’ийа — филигрань или верже?), которая на этом основании датируется им XII в. н. э. [Азди 2, с. мим]. Однако бумаги с филигранями ни в XII, ни даже в XIII в. не существовало, да и арабских, переписанных та’ликом в XII в., пока не обнаружено. Отсутствие факсимильного воспроизведения какой-либо страницы из этой рукописи лишает нас возможности датировать ее по характеру почерка. В этих условиях можно утверждать только то, что данная рукопись позже XIII в. (а скорее всего даже позже XIV в.).

[+13] Mac Grow, 1981.

[+14] Во всех иснадах последним звеном является не Абу Исма’ил, а Хусайн б. Зийад и (в трех случаях) следующий за ним Абу-л-Аббас Валид б. Хаммад ар-Рамли, но цепь информаторов разветвляется сразу за Абу Исма’илом, свидетельствуя, что именно он — составитель данного сочинения, а следующие за ним лишь передавали скомпонованный им материал, быть может только несколько редактируя его.

Ал-Азди объединил сведения 35 информаторов, чаще всего обращаясь к материалам Абу Джахдама ал-Азди (11 раз), Мухаммада б. Иусуфа ал-Хазралжи (11 раз), Абдалмалика б. Науфала (10 раз), Йазида б. Йазида б. Джабира (5 раз), которые являются основными информаторами Абу Михнафа (689 — 775) (гораздо чаще, чем указано у У. Сезгин [Sezgin U., 1971, указ.]) и Сайфа б. Умара (ум. в 170 — 173/786 — 790 гг.). Кроме них общими информаторами являются еще 10 лиц, ссылки на которых единичны. Одинаковая по длине цепь иснадов свидетельствует о том, что ал-Азди был современником двух известных историков. Сведения о нем чрезвычайно скудны. Издатель текста, Абдалмун’им Абдаллах, приводит о нем некоторые биографические данные, отсутствующие у Ф. Сезгина: он жил в Багдаде, был соседом Али б. ал-Вакида и считался надежным передатчиком сведений, скончался в Багдаде в 231 г. [Азди 2, с. каф и лам]. К сожалению, я не имел возможности проверить правильность этих сведений из-за отсутствия у нас сочинений, использованных Абдалмун’имом, а они вызывают сомнение. 231 год хиджры приходится на 7.IX 845 — 27.VIII 846 г., даже при продолжительности жизни в 80 лет ал-Азди родился бы около 765 г., т. е. принадлежал бы к следующему после Абу Михнафа поколению и это отразилось бы в иснадах. Во-первых, он не мог бы получить сведения непосредственно от лиц, умерших до 765 — 770 гг., т. е. от всех его информаторов, время жизни которых нам известно или определяется с большой долей вероятности. Это прежде всего Амр б. Шу’айб, умерший в 736 г. [И. Хаджар, ТТ., т. 8, с. 48 — 55]. Можно допустить, что упоминание его как непосредственного информатора является ошибкой (тем более что он упоминается только один раз), но и остальные: Муджалид б. Са’ид (ум. в 762 г.), ан-Надр б. Салих (родился около 675 г. [Sezgin U., 1971, с. 210, 214]), Амр б. Малик ал-Кайни (в 66/685-86 г. был подростком [Таб., II. с. 647]), Абу Джахдам (участник событий 702 г. [Таб., III, с. 1099 — 1101]) — либо не дожили до тех лет, когда ал-Азди мог начать сбор материала, либо должны были прожить более ста лет.

Во-вторых, будучи ученым следующего за Абу Михнафом и Сайфом поколения, он имел бы иснады длиннее на одно звено, а скорее всего ссылался бы и на них, и на Ибн Исхака (ум. в 768 г.). Приходится согласиться с Ф. Сезгином, что ал-Азди был современником этих историков и умер в последней четверти VIII в. [GAS, Bd. 1, с. 292].

Большинство сведений ал-Азди восходит к участникам событий (23 названы по имени и четверо — безымянны). Лишь несколько иснадов содержат ошибки следующего рода: на с. 16 и 223 [Азди 2] приводится иснад: Сахр б. Са'д (участник событий) — Сабит ал-Баннани — Мухаммад б. Иусуф — Абу Исма’ил, на с. 219 происходит ошибочное слияние имен двух первых лиц, в Сабита б. Сахла б. Са’да, а на с. 136 — 137 сливаются первый и третий информаторы в Мухаммада б. Йусуфа б. Сахла б. Са’да, — но большинство иснадов точны, лишь в некоторых выпали ссылки на очевидцев и участников событий. В целом сочинение Абу Исма’ила аз-Азди вполне надежный исторический источник первостепенного значения.

[+15] Это явствует из того, что, с одной стороны, у ал-Азди имеются детали, отсутствующие у ал-Куфи, а с другой — у последнего имеются некоторые дополнения; ясно, что переписчики рукописей обоих сочинений (или сам ал-Куфи) имели перед собой более полный текст одного общего источника.

[+16] Haneberg, 1863, с. 133 — 147.

[+17] Точнее определить время романтизированной переработки трудно. С одной стороны, она не могла появиться раньше крестовых походов, с другой — наиболее ранние рукописи, относящиеся к концу XIV в. [Михайлова, 1965, № 1], дают уже сложившийся текст.

[+18] Подавляющее большинство равиев, упоминаемых в этих сочинениях, отсутствует в иснадах ат-Табари и более ранних историков, однако лишь на этом основании объявить их подложными нельзя: точно так же часть имен в иснадах вполне достоверного сочинения ал-Азди не встречается у других историков, — кроме того, наряду с неизвестными нам именами упоминаются Ибн Исхак и Сайф, ал-Мухаллаб б. Укба и Талха б. ал-А’лам, Йазид б. Абу Хабиб и Усама б. Зайд ал-Лайси, встречаются и цепочки передатчиков, известные по другим историческим сочинениям, хотя и с некоторыми искажениями и усечениями. Приведем один пример:

«Футух Дийар Бакр» «Та’рих» ат-Табари

[Пс. — Вак. 2, т. 2, с. 97] [Таб., I, с. 1601]

Абдаллах б. Аслам, Ибн Хумайд

Асим б. Абдаллах Салама

Ибн Исхак ал-Умави Ибн Исхак

Йазид б. Абу Хабиб Йазид б. Абу Хабиб

Рашид, «его мавла» Рашид, мавла Ибн Абу

Ауса

Хабиб б. Абу Аус

Амр о. ал-Ас

Как мы видим, иснады «Футух» и «Та’рих» ат-Табари в трех звеньях совпадают, расхождение верхних звеньев вполне естественно, так как передача шла по разным линиям, а нижняя часть в «Футух» усечена и искажены отношения упомянутых в ней лиц.

Большинство проверенных мной иснадов кончаются ал-Вакиди или лицами, близкими к его времени, подтверждая, что исходное сочинение принадлежало именно ему. В некоторых случаях иснады завершаются безымянным «этот передатчик» (ар-рави), который отделен от ал-Вакиди тремя звеньями передачи [Пс. — Вак. 2, т. 2, с. 119, 160], т. е. не менее чем столетием (точнее сказать невозможно — иснады могут быть неполными). Можно думать, что этому ар-рави, фигурирующему во многих местах без предшествующего ему иснада, и принадлежит первый шаг на пути превращения исторического сочинения в исторический роман, которое продолжили переработчики эпохи крестовых походов.

[+19] Jarry, 1970. Ф. Сезгин называет автором «Завоевания ал-Бахнаса» Ахмада ал-Бакри [GAS, Bd. 1, с. 296]. Но в данном случае авторство не имеет значения, поскольку характер этого сочинения тот же, что и сочинений, приписываемых ал-Вакиди.

[+20] Халифа.

[+21] И. Асак., т. 1.

[+22] Феоф.; Феоф., пер.

[+23] Никифор; Никифор, пер.

[+24] Кривов, 1982.

[+25] Иоанн.

[+26] Сев.; Евтих.

[+27] Динав, с. 44 — 117; Йа’к., т. 1, с. 178 — 203; Таб., I, с. 823 — 1068; Мас’уди, т. 2, с. 105 — 241.

[+28] Кн. халифов.

[+29] Пигулевская, 1946; Колесников, 1982, с. 17 — 21.

[+30] Тер-Гевондян, 1977, с. 5 — 12.

[+31] Кумми; Т. Систан.

[+32] Бартольд, 1, с. 55.

[+33] Стори, 1972, с. 279 — 288.

[+34] А. Исфах. Русский читатель может познакомиться с характером сочинения по отрывкам, опубликованным в русском переводе [А. Исфах., пер.].

[+35] Это касается главным образом деятелей более позднего периода, начиная с My’авии.

[+36] Mедников, 1897; Медников, 1903.

[+37] Butler, 1902.

[+38] Glubb, 1966.

[+39] Буниятов, 1965; Тер-Гевондян, 1977.

[+40] Pirenne, 1937; Ehrenkreutz, 1972.

[+41] До 70-х годов арабистов-источниковедов интересовали прежде всего система передачи информации и соотношение ранних источников, особенно дошедших до нас в виде выдержек в поздних компиляциях. Шедевром этого рода исследований можно назвать монографию У. Сезгин об Абу Михнафе [Sezgin U., 1971]. Это направление получило развитие и в нашей арабистике (серия историографических исследований ленинградских арабистов [Бойко, 1977; Бойко, 1983; Прозоров, 1980]). Начало нового этапа обозначили исследования А. Нота, анализирующие характер информации и ее трансформацию в процессе передачи [Noth, 1968; Noth, 1973]. Одним из важнейших его выводов является установление видов шаблонов композиции исторического повествования.

[+42] Shaban, 1971; Cahen, 1968.

[+43] Mac Grow, 1981.

[+44] Колесников, 1982.

[+45] Jarry, 1970.

[+46] Шибли, 1933; Аргун, 1953; Akram, 1970; Талас, 1978; Мадун, 1982.