ПРОБЛЕМЫ ПРОВИНЦИЙ

В первых числах января 657 г. [+1] Али во главе победоносного войска, к которому присоединилась часть не участвовавших в мятеже басрийцев, вступил в Куфу. Встречавшая его городская верхушка чувствовала себя неуютно — ведь все они совсем недавно отказались прийти на помощь нынешнему победителю. Али был великодушен, но сдержан: свое недовольство он выразил отказом остановиться во дворце. Поставив походный шатер на площади перед мечетью, он вошел в мечеть, совершил молитву в два рак'ата и обратился к присутствующим с речью, в которой восхвалил достоинства куфийцев, откликнувшихся на его призыв, и объяснил воздержавшимся, что подчинение страстям и долгие раздумья заставляют людей забывать о вечной жизни — впредь следует бояться Аллаха и подчиняться тому из дома пророка, кто повинуется Аллаху.

Видимо, не все присутствовавшие отнеслись к этой речи с энтузиазмом, если начальник стражи сразу по окончании ее предложил казнить тех, кому неприятно было ее слышать. Али охладил его пыл, а человеку, который попрекнул его убитыми около верблюда, лишь напомнил, что и его сторонники пали в том бою.

Местом своего пребывания Али избрал дом сына своей сестры, Джа'ды б. Хубайры. Сюда стали приходить засвидетельствовать свою преданность знатные куфийцы, провинившиеся отказом от участия в походе. Одних он удостаивал разговором, позволяя изложить уважительные причины, помешавшие оставить Куфу; другим же в ответ на приветствие "Мир тебе" бросал: "И тебе, хоть ты и отсиживавшийся" [+2]. Многие из тех, кому пришлось оправдываться, остались верны Али до конца его дней.

Утвердившись в двух важнейших центрах Халифата, Али принялся за смену властей в провинциях. Были заменены амиры многих, если не всех, округов Ирака. Амиром важнейшего после Куфы и Басры военно-политического центра Ирака, ал-Мадаина, был назначен Йазид б. Кайс ал-Архаби, ярый противник Усмана, один из предводителей куфийцев, пришедашх к Али в Зу-Кар; Мосул и Джазира были поручены Малику ал-Аштару, район Куфы (три астана Бехкубада) — сподвижнику Мухаммада, Карзе б. Ка'бу, два астана получили в управление еще два сподвижника пророка [+3]. В свете этого кажется странным, что такие важные наместничества, как Хамадан и Азербайджан, получили неведомые до того люди [+4]. Возможно, Али стремился прежде всего создать надежную опору в Ираке.

Наместник Хамадана, назначенный Усманом, Джарир б. Абд-аллах, получил вполне вежливое извещение о смещении, зато наместнику Азербайджана ал-Аш'асу б. Кайсу было строго указано: "Твое наместничество дано тебе не в пожизненное владение (ту'ма), а на сбережение, и деньги в твоих руках — деньги Аллаха, а ты только его казначей, пока не вручишь их мне. Смотри, чтобы тебе не было плохо, если останешься". Джарир без колебаний подчинился приказу и стал верным соратником Али. Ал-Аш'ас же после оглашения послания Али в мечети в нескольких словах призвал подчиниться халифу, а затем, обиженный напоминанием о деньгах, в узком кругу близких людей высказал намерение уехать к Му'авии. Его не поддержали: "Смерть для тебя лучше, чем это. Неужто ты оставишь свой город (миср) [+5] и всех своих родичей и станешь хвостом сирийцев?" Ал-Аш'ас устыдился и прибыл к Али [+6].

Труднее прошла смена власти в отдаленных провинциях: Хорасане и Сиджистане. Наместник Сиджистана Абдаррахман б. Самура после гибели Усмана сначала сохранял нейтралитет, а потом, узнав об изгнании Усмана б. Хунайфа из Басры, решил присоединиться к победителям, но прибыл как раз в момент битвы, воздержался от участия в ней, некоторое время укрывался в Басре и затем перебрался в Сирию. В его отсутствие жители Зеренджа восстали и изгнали оставленного Абдаррахманом заместителя вместе со всеми арабами.

Вслед за этим в Сиджистане появились усмановский наместник Кермана Имран б. ал-Фасил и ветеран арабских завоеваний Ирака и Южного Ирана Хасака ал-Хабати (один из предводителей отряда, пробравшегося в Тустар по подземному каналу, — см.: т. 2, с. 93–94) с отрядом арабских полувоинов-полубродяг — су'луков. Они подошли к Залику (30 км южнее Зеренджа) и заключили с его жителями мирный договор. Затем, когда горожане в чем-то его нарушили, ворвались в город, перебили его защитников, разграбили его, а женщин и детей обратили в рабство. Напуганный этим марзбан Сиджистана поспешил заключить с арабами мир и впустить их в столицу.

В это время (январь 657 г.?) в Сиджистан прибыл назначенный Али наместник, Абдаррахман б. Джаз'. Он, видимо, не имел значительного военного сопровождения и был убит Имраном и Хасакой. Следующий наместник, посланный уже из Куфы, оказался еще незадачливее — разбойники убили его на дороге в Ираке. Али понял, что его грамота о назначении еще не обеспечивает реальной власти, поэтому приказал Абдаллаху б. Аббасу послать следующего наместника с большим отрядом. Риб'и б. Кайс ал-Анбари пришел в Сиджистан с 4000 воинов и смог расправиться с узурпаторами [+7]. Это, по приблизительным расчетам времени, могло произойти не ранее апреля 657 г., верхняя же возможная граница не поддается определению.

Сведения о положении в Хорасане также недостаточно определенны. Как отмечалось в предыдущем томе (с. 188–189), в 32/652-53 г. [+8] Хорасан был объединен под властью Абдаллаха б. Хазима, в следующем году Абдаллах б. Амир заменил его ал-Ахнафом б. Кайсом, которому пришлось снова завоевывать Мере и Нишапур [+9]. Сколько времени он пробыл в Хорасане и почему возвратился в Басру, где, как мы видели, он занял нейтральную позицию в конфликте, — установить не удается.

Восстание представителя одного из знатнейших семейств до-мусульманского Ирана, Каринов (см.: т. 2, с. 188–189), было лишь первым актом борьбы за восстановление Сасанидской державы. Согласно китайским источникам [+10], в 655 г. Пероз, сын Йездигерда III, обосновавшийся в Тохаристане, предпринял наступление на Хорасан, где была восстановлена сасанидская администрация [+11]. Это объясняет, почему в 657 г. к Али в Куфу явился с изъявлением покорности марзбан Мерва Махуйе [+12] — убийца Йездигерда III не мог ожидать ничего хорошего от сына убитого.

Али снабдил его грамотой, обращенной к "дихканам Мерва, всадникам и главам селений (дихсаларам)", в которой предписывал подчиняться ему и платить дань (джизйу). В той ситуации она вряд ли могла помочь Махуйе, во всяком случае, его имя больше не встречается у арабских историков. Тогда же или позже Али посылает наместником в Хорасан Абдаррахмана б. Абзу, о котором больше ничего не известно [+13].

Али в этот момент беспокоила не столько судьба недавно завоеванного и еще не освоенного Хорасана, сколько судьба Египта, богатой провинции, расположенной к тому же в тылу Му'авии, война с которым становилась неизбежной. После победы Али над соперниками в Басре Му'авийа не мог оставить Египет в покое, опасаясь удара с тыла, когда все его силы будут отвлечены борьбой с Али. Благоприятный момент для нападения на Египет настал, когда войско Мухаммада б. Хузайфы потерпело поражение в Харбите от Му'авии б. Худайджа 1 рамадана 36/21 февраля 657 г. [+14]. Сирийское войско продвинулось до Фустата, но что-то, скорее всего известие о движении Али к Сирии, заставило вступить в переговоры с Мухаммадом б. Хузайфой. Согласно договору, египтяне должны были в качестве гарантии его соблюдения дать 30 заложников. Мухаммад, оставив в Фустате заместителя, сопровождал их до ал-Ариша [+15]. Здесь на них напали и осадили в городе. После интенсивного обстрела из камнеметных машин Мухаммад вынужден был сдаться, его заключили в темницу в Дамаске [+16]. Однако Египет остался в руках заместителя Мухаммада, курайшита ал-Хакама б. ас-Салта из близкого хашимитам рода ал-мутталиб. Мухаммаду удалось бежать из темницы, но вскоре его поймали и казнили, несмотря на то, что он был двоюродным братом Му'авии по матери. По данным ал-Кинди, это произошло 17 зу-л-хиджжа 36/6 июня 657 г. [+17]. Впрочем, хронология событий этих лет в Египте весьма запутанна; например, Хишам ибн ал-Калби относит казнь Мухаммада б. Хузайфы ко времени после завоевания Египта Амром б. ал-Асом, что явно ошибочно, но обстоятельства побега и казни заслуживают внимания: Мухаммад бежал с товарищами по заключению, беглецов обнаружили в одной из пещер Хаурана; командир преследовавшего их отряда, ярый сторонник Усмана, зарубил Мухаммада на месте, опасаясь, что Му'авийа может ока-зать снисхождение близкому родственнику [+18]. Му'авийа и Али в этот момент стояли друг против друга во главе многочисленных ополчений около Сиффина и не могли активно вмешаться в египетские дела.

 

НАЧАЛО ОТКРЫТОГО КОНФЛИКТА

Сейчас мы должны вернуться немного назад. По-видимому, еще тогда, когда Али собирал силы для борьбы с Талхой и аз-Зубайром, Му'авийа стал искать поддержки старейшин мусульманской общины. Он хорошо сознавал, что не имеет достаточного религиозного авторитета, чтобы соперничать с Али: сын врага пророка, принявший ислам лишь незадолго до падения Мекки, не мог равняться с одним из первых мусульман, двоюродным братом пророка, особое право которого на халифат определялось также включением его в состав шуры.

Ал-Минкари приводит отрывки из писем, направленных Му'авией Абдаллаху б. Умару, Са'ду б. Абу Ваккасу и Мухаммаду б. Масламе, зная, что они отказались поддержать Али. Мухаммада б. Масламу он просил убеждать мусульман воздерживаться от убиения мусульман, как заповедал ему пророк; Абдаллаху б. Умару польстил признанием, что он после Усмана более всех достоин стать халифом, а если откажется от этого, то будет созван совет; Са'ду, как участнику шуры, обещал созвать ее для избрания нового халифа. Все трое дали ему отповедь: Мухаммад ответил, что Му'авию интересуют только дела этого мира, и напомнил, что тот не оказал помощи Усману при жизни, Абдаллах ответил, что не может сравнивать себя с Али по его месту в исламе и будет воздерживаться от всякого спора о власти, в том же духе ответил и Са'д. "Воистину, — писал он, — Умар включил в шуру только тех курайшитов, которые достойны быть халифом, и никто из нас не достоин этого больше, чем тот, кто обладает халифством по нашему общему согласию…" [+19]. Этим ответом Са'д ясно дал понять Му'авии, что не считает его достойным быть халифом.

Текст писем Му'авии и ответов на них, дополняемых стихами, вызывает сомнение в их подлинности, но в возможности такой переписки нет ничего невероятного.

После победы Али в Басре положение Му'авии стало еще сложнее: теперь власть Али распространялась на 4/5 Халифата, в его распоряжении оказалась вся иракская армия, а не шесть-семь сотен добровольцев, с которыми он начинал поход из Медины. То, что Умаййады, поддерживавшие мятежников, теперь присоединились к Му'авии, не меняло соотношения сил.

Управившись с неотложными делами в Ираке, Али снова обратился к Му'авии с предложением принести присягу. Доставить послание взялся Джарир б. Абдаллах ал-Баджали, пользовавшийся расположением Му'авии, что могло способствовать успеху его миссии. Послание Али гласило:

"Во имя Аллаха, милостивого, милосердного.

[От раба Аллаха Али, амира верующих] [+20]. А после этого: Присяга мне в Медине была для тебя обязательна, а ты [остался] в Сирии. Ведь мне присягнули люди, которые присягали Абу Бакру, Умару и Усману, на тех же условиях, на каких присягали им. И не должен был присутствующий выбирать, [присягать ли], а отсутствующий — отвергать. Поистине, шура принадлежит мухаджирам и ансарам, и если они сошлись на ком-то и назвали его имамом, то это угодно Аллаху. А если кто-то вышел из их согласия, по принуждению или добровольно, то его возвращают к тому, от чего ушел, а если отказывается, то с ним сражаются за то, что он следует не по пути верующих. И назначит Аллах то, что следует, и пошлет его в Геенну и будет скверен его удел. Вот, Талха и аз-Зубайр присягнули мне, а потом отреклись от присяги, и было их отречение подобно отступничеству от веры. И я преследовал их за это, пока не восстановилось право и проявилась воля Аллаха, которой они противились.

Присоединись же к тому, к чему присоединились все мусульмане. Более всего хотелось бы мне для тебя блага, если только ты не проявишь зла. А если ты проявишь его, то буду сражаться с тобой и просить помощи у Аллаха против тебя. Ты много говоришь об убийцах Усмана. Так присоединись к тому, к чему присоединились все мусульмане, а потом передай моему суду, и я приведу тебя и их к [суду] по Книге Аллаха. А то, чего ты хочешь, равносильно отнятию младенца от молока. Клянусь жизнью, если ты взглянешь [с позиции] разума, а не пристрастия, то обнаружишь непричастность курайшитов к убийству Усмана. Знай, что ты из ат-тулака', которым недозволено халифство и на которых не распространяется шура. Я послал к тебе и тем, кто у тебя, Джарира б. Абдаллаха, он — человек веры и хиджры, — присягни. И нет мощи ни у кого, кроме Аллаха" [+21].

Получив послание, Му'авийа попросил у Джарира времени на раздумье и стал усиленно совещаться со своим окружением. Тут-то вроде бы и родилась мысль привлечь в союзники Амра б. ал-Аса, покинувшего Медину в начале смуты. Амр отправил к Му'авии своего верного помощника и советчика, мавлу-армя-нина Вардана. Получив через него от Му'авии заверение, что в случае победы тот отдаст Египет Амру в пожизненное кормление, Амр прибыл в Дамаск [+22].

Если верить средневековым историкам, то именно с появлением на политической арене Амра политика Му'авии приобрела определенность. Амр сразу же предложил для нейтрализации возможного влияния Джарира на умы сирийцев противопоставить ему популярного среди сирийцев Шурахбила б. ас-Симта ал-Кинди, а призыву Али присягнуть ему противопоставить обвинение Али в соучастии в убийстве Усмана. Рассказы ал-Минкари о приглашении Амра и его советах носят заметные следы фольклорной обработки (она сразу же бросается в глаза изобилием стихотворных цитат, которыми обмениваются все персонажи по любому поводу), но тому, что активная антиалийская пропаганда началась именно в это время, можно поверить скорее, чем тому, что она началась сразу после избрания Али. Му'авийа явно чувствовал себя первое время после гибели Усмана неуверенно, сознавая свою вину в том, что не оказал халифу вооруженной поддержки. Поэтому он и позже очень не любил, когда ему напоминали об этой упущенной возможности [+23]. В первое время, пока память об обстоятельствах гибели Усмана была еще свежа, вопрос о том, насколько Му'авийа вправе объявлять себя мстителем за Усмана, когда есть более близкие родственники, мог возникнуть у многих. Для обработки умов требовалось время. Может быть, Амр и не был творцом идеи обвинить Али в соучастии в убийстве Усмана, но именно с его появлением эта пропаганда и определенность действий Му'авии становятся очевидными.

Прежде всего Му'авийа поручил нескольким доверенным лицам из йеменцев убедить Шурахбила в том, что Али повинен в гибели Усмана [+24]. В рассказах о переговорах с ним вновь упоминаются окровавленные одежды Усмана и отрубленные пальцы Наили; не исключено, что именно в тот момент этот "агитационный материал" приобрел особую значимость, чтобы ослабить влияние миссии Джарира.

Согласно ал-Минкари, во время пребывания Джарира в Дамаске Шурахбил активно подогревал антиалийские настроения в Химсе, но часть химсцев все-таки предпочла воздержаться от поддержки Му'авии. Пока Джарир дожидался окончательного ответа, Му'авийа и Али успели еще раз обменяться посланиями, из чего следует, что Джарир оставался в Дамаске не меньше месяца. Му'авийа якобы ставил условием принесения присяги предоставление ему Египта и приобретение полной независимости после смерти Али. Прямолинейный Али ответил решительным отказом и предложил выбор между присягой и миром или войной. Му'авийа отказался присягать, и Джарир с этим известием прибыл в Куфу.

В Куфе его встретили холодно, с подозрением в симпатиях к Му'авии. Особенно враждебен был ал-Аштар, упрекавший Али за то, что тот послал Джарира, а не его. Недоволен был и Али. Оскорбленный Джарир с горсткой родственников уехал из Куфы в Киркисийа, находившуюся под юрисдикцией Му'авии, где обитало его племя каср. Али расценил это как измену и в отместку приказан сжечь подворье Джарира, а заодно и подворье бежавшего с ним двоюродного брата [+25].

Неудача миссии Джарира была равносильна началу военных действий. Али отправил ал-Аштара в Мосул, чтобы оттуда завладеть всей Джазирой, которая разделялась между Ираком и Сирией точно по линии византийско-иранской границы: от Амида на юг через Дара и далее до восточного берега устья Хабура. В ответ Му'авийа направил в Джазиру ад-Даххака б. Кайса. Ал-Аштар продвинулся в глубь сирийских владений на 120–150 км и в Мардж Марина, между Раккой и Харраном, столкнулся с объединенными силами ад-Даххака и Симака б. Махрамы, пришедшего с отрядом раккцев. После ожесточенного сражения, продолжавшегося до темноты, сирийцы под покровом ночи отошли в Харран, ал-Аштар преследовал их и осадил Харран. Му'авийа направил на помощь осажденным Абдаррахмана, сына Халида б. ал-Валида, во главе большого отряда конницы. Ал-Аштар вынужден был снять осаду и ушел к Ракке, жители ее оказали сопротивление, и он отступил к Киркисийа, пытался взять этот хорошо укрепленный городок, но также потерпел неудачу [+26].

Стало ясно, что овладеть Джазирой небольшими силами не удастся и что следует готовиться к большой войне. Али выступил с большой речью в мечети Куфы и объявил сбор войска. Сквозь общий хор одобрения все же пробились голоса противников братоубийственной распри. Некий Арбад ал-Фазари заявил: "Ты хочешь повести нас на Сирию против наших братьев, чтобы мы убивали их для тебя, как ты повел нас против наших братьев басрийцев и мы убивали их? Нет, клянусь Аллахом, мы этого никогда не сделаем!" Предупреждая возможную поддержку смутьяну, ал-Аштар крикнул: "Эй, люди! Кто возьмется за него?" Арбад бросился к выходу, но за ним кинулась толпа преследователей, его настигли на конном рынке и забили насмерть ремнями сандалий, мечами в ножнах и ногами. Когда Али сообщили о смерти Арбада, он лишь поинтересовался: "Кто его убил?" — "Убили его люди из племени хамдан, а с ними и другие люди". Али постановил: "Убийство толпой: неизвестно, кто убил. Вира за него — из казны мусульман". Этим решением Али несколько уменьшил возможность межплеменных раздоров, так как убитый был северным арабом, а большинство участников расправы — йеменцами-хамданитами [+27].

После этого желающих публично возражать против идеи похода на сирийцев не оказалось. Лишь некоторые знатные ку-фийцы в осторожной форме решались отговаривать Али от развязывания междоусобной войны. Так, к нему пришли Ханзала б. ар-Раби' (один из секретарей пророка и участник битвы при Кадисии) и Абдаллах б. ал-Му'тамм (завоеватель Восточной Джазиры) и советовали не торопиться с выступлением в поход, так как неясно, кому достанется победа. Тут же нашлись доброхоты, которые стали убеждать Али, что эти люди переписываются с Му'авией и готовы изменить. Опасаясь худшего, Ханзала и Абдаллах ночью покинули Куфу и уехали в Сирию, оставшись и там в стороне от схватки. Разгневанный Али приказал разрушить дома беглецов [+28].

Али объявил сбор войска в ан-Нухайле, селении на северной окраине Куфы, где проходили войсковые смотры, и послал Абд-аллаху б. Аббасу приказ привести басрийских воинов [+29]. Сбор шел медленно, многие старались под каким-нибудь благовидным предлогом отказаться от участия в походе. Даже последователи Абдаллаха б. Мас'уда, относившиеся враждебно к Усману за запрещение списка Корана, сделанного Ибн Мас'удом, нашли различные отговорки: одни попросили заменить участие в походе посылкой в какую-нибудь пограничную область на борьбу с неверующими (и были посланы в Рейй), другие согласились идти, но сказали, что будут располагаться отдельно и посмотрят, как быть дальше [+30].

Сбор войска не ограничился Ираком, небольшие отряды прибыли также из Ирана (Исфахана и Хамадана). Собралось внушительное войско, приближавшееся к 50 000 человек. Али назначил (скорее просто утвердил) глав племенных подразделений, которых со времени основания в Куфе было семь, а в Басре — пять. Но, видимо, состав их за минувшие двадцать лет несколько изменился [+31]. Эти изменения вряд ли были следствием политических решений сверху, скорее, причины были экономическими и демографическими: численный состав отдельных племен менялся из-за неравномерных потерь в боях и выселения в другие области. Между тем практика равного раздела жалованья и пайков между подразделениями требовала сохранения примерного равенства их численности, а это достигалось перемещением отдельных групп из одного подразделения в другое. Таким образом, куфийские асба' и басрийские ахмас постепенно утрачивали внутреннее генетическое единство (не столько реальное, сколько полулегендарное) состава, и общность экономических интересов создавала новые надплеменные узы. Назначение саййидов (или раисов) этих подразделений было прерогативой наместников, но практически они лишь санкционировали фактическое главенство тех или иных вождей, поэтому такие назначения требовали хорошего знания ситуации и политического чутья.

Точного времени начала сбора войска Али мы не знаем. Единственная дата, которой мы располагаем, — дата произнесения Али речи перед выступлением, но и она не слишком определенна: то ли среда 5 шаввала, то ли за пять дней до конца этого месяца, т. е. 27 марта или 15 апреля 657 г. [+32], но ни тот, ни другой день не приходится на среду (понедельник и суббота), ближе всего по дню недели было бы 15 шаввала/6 апреля (вторник).

За несколько дней до выступления основных сил Али отправил два передовых отряда общей численностью 12 000 человек по командованием Зийада б. ан-Надра и Шурайха б. Хани, которые должны были идти друг за другом по правому берегу Евфрата. Сам же Али с основными силами пошел сначала к третьему гарнизонному городу Ирака, ал-Мадаину, воины которого не торопились выступать в поход. Али упрекнул их в своей речи и заявил, что не понимает, как они могли не поспешить на его зов, когда у них перед глазами наглядный пример того, как гибнут царства, в которых некому было наставить людей на путь истинный. Присутствующие, конечно, заявили: "Веди нас! Мы лишь ждали твоего приказа". О численности мадаинцев ничего не говорится, но ясно, что далеко не все, кто был обязан выйти в поход, присоединились к войску: Али вынужден был оставить в ал-Мадаине верного Ади б. Хатима для сбора оставшихся ма-даинцев. Через три дня он вышел из ал-Мадаина с 700 воинами [+33].

Выходя из ал-Мадаина, Али отправил трехтысячный отряд под командованием Ма'кила б. Кайса ар-Рийахи в сторону Мосула, а сам направился к Анбару, чтобы идти оттуда по левому берегу Евфрата. Обширное описание похода Али у ал-Минкари содержит много совершенно легендарного материала, вроде речей при проезде через Кербелу, с которой в ту пору не было никаких исторических ассоциаций. При этом компилятора не смутило не только то, что Хусайн еще был жив (имам мог и предвидеть будущее), но и то, что на пути из ал-Мадаина через Анбар и далее вверх по Евфрату нельзя пройти через Кербелу.

Му'авийа в это время готовился к ответным действиям. Чтобы обезопасить себя от внезапного удара с тыла из Египта, он оставил на границе с ним сильный заслон и написал в Харбиту "воздержавшимся", чтобы они помешали Мухаммаду б. Хузайфе напасть на Палестину [+34].

Передовой отряд Али, посланный по правому берегу Евфрата, дошел до Анат (Ана), где встретил сопротивление. Здесь до Зи-йада и Шурайха дошло известие о движении из Сирии армии Му'авии, и они решили идти на соединение с Али. Однако жители Анат спрятали от них лодки, а переправляться без них во время весеннего паводка было слишком опасно. Они повернули назад и переправились у Хита. Али к этому времени ушел далеко вперед, его удалось догнать только перед Киркисийа [+35].

Али подошел к Ракке и хотел с помощью ее жителей организовать переправу через Евфрат, но они закрыли городские ворота и спрятали все переправочные средства. Это заставляло идти к единственному в этих краях постоянному мосту у Манбиджа. Положение спас ал-Аштар, пригрозивший раккцам взять город штурмом и всех перебить. Угроза подействовала: горожане собрали спрятанные суда и навели наплавной мост восточнее города, около Балиха [+36]. Али переправился во главе войска, а ал-Аштару поручил остаться и проследить, чтобы никто не уклонился от переправы.

Вперед снова был выслан Зийад б. ан-Надр. Вскоре около "римской стены" он столкнулся с авангардом Му'авии под командованием Абу-л-А'вара. Следовавший за Зийадом Али послал на подмогу отряд во главе с ал-Аштаром. Абу-л-А'вар сдерживал их совместный натиск до конца дня, а с наступлением темноты оторвался от иракцев и присоединился к главным силам Му'авии [+37].

 

СИФФИНСКАЯ БИТВА

Пока Али переправлялся через Евфрат, Му'авийа успел занять удобную позицию и встать лагерем на южном берегу Евфрата у разрушенного византийского селения Сиффин в 40 км западнее ракки [+38], захватив единственную в этом районе дорогу к Евфрату, проходившую посреди непроходимых болотистых зарослей поймы. Эта широкая болотистая полоса протянулась на 10–12 км (2 фарсаха) на восток от Сиффина.

Подойдя на следующий день после столкновения авангардов к Сиффину и начав разбивать лагерь, иракцы обнаружили, что единственный путь к водопою перекрыт противником. Достаточных водных источников на плато нет, а возить воду для пятидесятитысячной армии [+39] за полтора десятка километров при том, что верховым и вьючным животным нужно ее больше, чем людям, — непростая задача. В мае, когда трава уже выгорела и жара в степи превышает 40° в тени, когда животные не могут восполнять потребность в воде сочным кормом, для удовлетворения потребности такой армии необходимо ежедневно до 1000 тонн воды — примерно 15 000 ослиных или 4000 верблюжьих вьюков.

Али обратился к Му'авии с просьбой допустить иракских водовозов к воде, но тот отверг эту просьбу, припомнив, как противники лишали воды Усмана. Ал-Аштар вызвался атаковать сирийцев и расчистить путь к воде. Озлобление лишенных воды воинов способствовало тому, что двухтысячный отряд ал-Аштара отбросил пятитысячный сирийский отряд и занял дорогу. Теперь пришла очередь беспокоиться Му'авии. Амр б. ал-Ас, будто бы с самого начала стоявший за совместное пользование дорогой, успокоил его, сказав, что Али в отличие от него дорогу к воде не перекроет. Так оно и случилось — Али разрешил сирийцам пользоваться дорогой, хотя многие в его окружении осуждали этот излишне благородный поступок в отношении людей, поступавших иначе [+40]. Однако решение Али разрядило обстановку, создало условия для дальнейших переговоров и укрепило образ Али как ревнителя блага мусульман.

Схватка за обладание дорогой к воде — один из немногих эпизодов затяжной битвы у Сиффина, находящих точное место в Длинной цепи событий, и к тому же достаточно точно датированный (конец зу-л-ка'да — начало зу-л-хиджжа 36/середина Мая 657 г.) [+41]. Основную массу сведений о ней дает специально Посвященное ей обширное сочинение Насра б. Музахима ал-Минкари, однако значительная его часть, в которой повествуется об отдельных стычках и единоборствах, переговорах и обменах посланиями, не поддается надежной хронологической интерпретации, так как материал расположен хаотически. Сопоставление с данными других источников мало помогает, поскольку подавляющая часть всех сведений, как и у ал-Минкари, восходит к одному и тому же источнику, "Китаб Сиффин" Абу Михнафа [+42], хотя, пройдя через несколько передач, этот материал оказался различно скомпонованным и изложенным с разными сокращениями; к хаотичности изложения компиляторы добавили совершенно абсурдные датировки [+43].

Абу Михнаф опирался в основном на рассказы куфийцев, сражавшихся на стороне Али, что не могло не создать тенденциозную антиумаййадскую картину событий, которую усугубили шиитские симпатии самого Абу Михнафа. Поэтому фигура Али оказалась эпически преувеличенной, а позже добавились и совершенно фантастические детали, например Али выезжает на битву на коне (или муле) пророка [+44], который должен был давно прекратить свое бренное существование. Приходится лишь удивляться, что при этом Али не приписывается сверхъестественных способностей, а некоторые рассказы рисуют даже несколько приземленный и потому вызывающий доверие образ тучного пожилого человека с лысиной и длинными волосами на затылке, "как грива у льва" [+45].

Из-за упомянутой хаотичности изложения не совсем ясно, что происходило после того, как Али разрешил сирийцам пользоваться дорогой к воде. Если следовать порядку изложения событий у ал-Минкари, то можно заключить, что широкий жест Али пришелся не по душе его противнику, и он решил снова захватить дорогу. Рассказ об этом невразумителен: Му'авийа будто бы послал на берег Евфрата к лагерю Али 200 рабочих-землекопов с лопатами и корзинами, Али увидел в этом серьезную опасность и отступил, оставив свой лагерь Му'авии. Причина этого отступления остается непонятной — какую угрозу пятидесятитысячному войску могли представить 200 землекопов? Затем Али вызвал ал-Аштара и ал-Аш'аса б. Кайса и предложил выбить сирийцев из захваченного ими лагеря. Сделать это вызвался ал-Аш'ас и со своими киндитами отбросил сирийцев на три фарсаха, после чего иракцы расположились в своем прежнем лагере, а Али передал Му'авии: "Мы не воздадим тебе тем же, что сделал ты, — идите к воде, мы и вы равны в [пользовании] ею" [+46]. Если даже предположить, что перед нами не вариант, а рассказ об особом эпизоде, лишь не имеющий отсылки на информаторов, то все равно сообщение об оставлении лагеря непонятно.

Мелкие стычки отдельных племенных отрядов с неизбежными поединками их предводителей и удальцов продолжались весь месяц зу-л-хиджжа (21 мая — 18 июня 657 г.). В промежутках между ними родственники и единомышленники, разведенные по разным лагерям, посещали друг друга, спорили и искали пути к примирению. Особенно активны были знатоки Корана, "чтецы" (ал-курра'), 30 000 которых, сирийцы и куфийцы, будто бы стали в стороне отдельным общим лагерем [+47].

В следующем, "запретном" месяце мухарраме, когда кровопролитие считалось недопустимым, общение рядовых воинов стало еще более оживленным, а Али использовал это затишье, чтобы склонить Му'авию к присяге, вновь и вновь доказывая свое право и законность избрания, но неизменно получал в ответ требование наказания или выдачи убийц Усмана. Месяц не принес никаких изменений в позиции соперников, и надежды большинства воинов на примирение, зародившиеся в этом месяце, оказались обманутыми.

Вечером 18 июля, когда кончился мухаррам, т. е. 1 сафара 37 г. х., Али объявил, что возобновляет военные действия.

На рассвете оба войска стали строиться в боевые порядки. Подробный перечень подразделений обеих сторон, их командиров и глав племен, совпадающий в нескольких источниках [+48], показывает, как сложна была система управления войском с таким пестрым составом. В основных семи отрядах (авангард, центр с левым и правым флангом, правое и левое крыло и засадный отряд) кроме общего командира имелись начальники пехоты и кавалерии, но были также командующие всей пехотой и всей кавалерией. Все это усложнялось наличием племенных подразделений и их вождей. В войске Али насчитывалось 25 племенных подразделений: одни и те же племена делились на куфийские и басрийские, даже курайшиты Куфы и Басры выступали раздельно, отдельную единицу составлял сводный отряд воинов, не принадлежавших к куфийцам и басрийцам [+49].

Интересно, что перечень племенных единиц в боевом построении не совпадает с военно-административным делением куфийцев и басрийцев на асба' и ахмас, из чего можно заключить, что это деление было чисто административно-финансовым, а не военным [+50].

Сохранение управляемости таким войском требовало от командующего не только военных, но и дипломатических способностей, учета возможных осложнений от перемещения командующих отдельными отрядами и группами. Так, например, когда Али перед походом назначил главой раби'а и кинда вместо ал-Аш'аса б. Кайса раби'ита Хассана б. Махдуджа, то возмущенные южноарабские вожди, в их числе ал-Аштар и Ади б. Хатим, заявили, что занять место ал-Аш'аса может только равный ему. Это, в свою очередь, вызвало возмущение раби'итов тем, что их человека не считают равным ал-Аш'асу. Али решил исправить дело, возвратив знамя ал-Аш'асу, однако тот заявил: "Если поначалу это было честью, то теперь это — позор"; Али сказал: "Я разделяю его с тобой" — и услышал: "Возьми его себе". Чтобы умиротворить ал-Аш'аса, Али пришлось назначить его командующим всего левого фланга армии [+51]. В боевой обстановке такой конфликт мог кончиться переходом обиженных на сторону противника.

Решающее сражение, начавшееся утром в среду 1 сафара/ 19 июля 657 г., продолжалось девять дней с перерывами на ночь и для молитв. Ал-Минкари достаточно четко разбивает его описание по дням [+52], но ход сражения в целом остается неясным, так как все сводится к описанию многочисленных поединков и подвигов отдельных героев. Некоторые эпизоды, вроде неоднократных прорывов витязей Али к шатру Му'авии, являются несомненными повторами одного и того же события, связываемого с именами различных героев.

Все изложение строится по принципу противопоставления благородства Али и его сторонников подлости и коварству Му'авии и его советчика Амра б. ал-Аса. Али лично участвует во всех решающих схватках, вызывает на поединок Му'авию, но Му'авийа не покидает своего шатра, из которого командует войском.

Вместо того чтобы принять вызов Али на поединок и по-рыцарски решить исход битвы, Му'авийа посылает взамен себя мавлу, переодев его в свои одежды. Али, не подозревая такого коварства, вступил в поединок и убил мавлу [+53]. Неблаговидность поступка Му'авии заключалась не только в трусости, но и в том, что он оскорбил Али поединком с недостойным его противником. По понятиям рыцарской чести того времени вызывать на поединок мог только равный вызываемому по положению и происхождению, вызываемый мог без ущерба для доброго имени отказаться от вызова, если считал соперника ниже себя.

Низкий моральный уровень противников Али подчеркивается тем, что племя акк, одно из наиболее отличившихся в этом сражении на сирийской стороне, в опасный момент боя согласилось атаковать иракцев только при условии, что каждому из 2000 воинов будет дано по 2000 (дирхемов?) [+54], иракцы же будто бы сражались, не щадя себя, только из преданности Али.

И тем не менее убежденность обеих сторон в своей правоте была настолько велика, что друг против друга были построены одни и те же племена, нередко в поединках встречались близкие родственники, но при этом не было случаев, чтобы какая-то часть племени перешла на сторону противника. В один из последних дней сражения, когда обе стороны были подавлены тяжелыми боями и большими потерями, глава сирийских хас'амитов предложил своему иракскому собрату Абу Ка'бу выйти из боя и вместе ожидать исхода сражения, чтобы потом присоединиться к победителю, Абу Ка'б отказался и вскоре погиб в бою вместе с сыном и многими соплеменниками [+55].

Накал сражения нарастал с каждым днем, а вечером, когда бой стихал, недавние враги выходили на поле боя, чтобы унести с него убитых и тяжелораненых. Каждый день вместе с безвестными рядовыми воинами гибли и знатные люди. На четвертый день ал-Аштар убил в поединке Убайдаллаха б. Умара, сына халифа, который служил для Му'авии противовесом знатным ку-райшитам, окружавшим Али, погиб глава сирийских йеменитов Зу-л-Кала', а иракцы потеряли Аммара б. Йасира, и в один из последних дней в попытке прорваться к шатру Му'авии погиб Абдаллах б. Будайл [+56].

Кажется, безрезультатность боев заставила Му'авию усомниться в успехе и предложить Али, выражаясь языком современных журналистов, "нулевой вариант" — прекратить войну с сохранением за каждым его владений. Али ответил отказом [+57]. Полностью положиться на это сообщение все-таки нельзя.

Апогея битва достигла в четверг 9 сафара/27 июля 657 г. [+58]. В раскаленной степи, в тучах желтой пыли, сквозь которую багровым пятном едва проглядывало солнце, сошлись оставшиеся в строю с обеих сторон 70–80 тыс. воинов, сражавшихся с сознанием, что битва не может больше продолжаться, что это последний бой, который выявит победителей. Ал-Минкари отвел этому дню почти треть сочинения, тем не менее общая картина сражения вырисовывается лишь в самых общих чертах, так как в рассказ о нем то и дело вкрапливаются эпизоды из других дней.

В первой половине дня иракцам-удалось потеснить сирийцев в центре и приблизиться к ставке Му'авии. В ответ после полудня сирийцы атаковали левый фланг иракцев, где находился Али с сыновьями. Он отошел к центру, в сумятице боя воины на какой-то момент потеряли его из виду, и это вызвало панику. Пробившись к ал-Аштару, Али поручил ему исправить положение. С отрядом из 800 хамданитов он бросился наперерез бегущим и остановил их, воздействуя личным примером и палкой, которой нещадно бил их по головам. Порядок был восстановлен Дорогой ценой — гибелью 180 его воинов [+59].

В этот день Амр б. ал-Ас будто бы встретился, закрыв лицо, в Поединке с Али, и тот сбросил его с коня ударом копья. Амр Упал вверх ногами, а поскольку арабы в ту пору еще не переняли Иранской моды носить штаны, то позорно заголился перед Многочисленными зрителями поединка. Али удовольствовался его позором и не стал добивать упавшего. Достоверность этого Рассказа весьма сомнительна, он больше похож на расхожий солдатский анекдот того времени [+60]. К этому же дню относят еще несколько поединков Али, в которых он получил три удара по голове и дважды был ранен в лицо [+61].

Ожесточенность битвы не позволила сторонам прерваться на молитву даже после заката солнца [+62]. В темноте бой, вероятно, распался на схватки отдельных групп. Понять, что происходит, было трудно: из темноты лишь слышались крики сражающихся и вопли раненых. Так и осталась эта ночь в памяти участников сражения как "ночь воплей". На рассвете ал-Аштар, находившийся на правом фланге, оттеснил сирийцев к их лагерю, чтобы развить успех, Али послал ему подкрепление.

Сражение явно клонилось к победе Али. Но оба войска были на грани истощения. Бой продолжался по инерции. Как рассказывал один из участников сражения историку аш-Ша'би: "Мы были покрыты пылью и кусали друг друга и дошли до того, что стояли, глядя друг на друга, и не мог ни один человек из двух войск броситься на противника и сразиться с ним" [+63]. В этой обстановке достаточно было малейшего толчка, чтобы сражение кончилось полным разгромом одной из сторон, и скорее всего эта судьба ожидала сирийцев.

Положение спас изворотливый Амр б. ал-Ас, предложив повернуть против Али его же оружие: призвать к тому же, к чему тот всегда призывал, — к решению "следовать Книге Аллаха" и остановить бой, подняв на копьях свитки Корана. На рассвете перед иракцами появились фигуры со странными знаменами, которые при приближении оказались свитками, прикрепленными к копьям. Самый большой из них несли на нескольких копьях, вероятно, развернутый горизонтально, как в наши дни носят транспаранты на демонстрациях. Сирийцы кричали: "Боже, Боже! Подумайте о ваших женах и детях и о том, кто останется для [отражения] румов, тюрок и персов!" Бой сразу прекратился, кроме далеко продвинувшегося правого фланга ал-Аштара [+64].

Али да и многие из его сторонников прекрасно понимали, что это — уловка, чтобы спастись от поражения, но отвергнуть предложение сирийцев было невозможно, не потеряв лица; может быть, двумя-тремя днями раньше он и мог бы убедить своих воинов, что Му'авийа хочет обмануть их и украсть победу, но сейчас изнеможенные воины хотели только одного — отдыха. Али обратился за советом к предводителям войска. Мнения разделились, лишь немногие были безусловно за продолжение сражения, другие колебались или предоставляли решение самому Али. Решительнее всех за примирение выступил ал-Аш'ас б. Кайс: "Сегодня у тебя есть то, на чем ты стоял вчера. Конец нашего дела не таков, как начало. Нет никого, более расположенного к иракцам и более настороженного по отношению к сирийцам, чем я. Ответь этим людям на Книгу Аллаха, ведь ты имеешь на это больше права, чем они. А люди хотят жить и отвращаются от сражения" [+65].

Пока шло совещание, большая часть войска прекратила сра-жение, лишь ал-Аштар продолжал рваться к ставке Му'авии. Все ждали решения Али. Он понимал, что отказ принять предложение решить спор по Корану лишит его морального превосходства и что невозможно заставить воинов сражаться с прежним упорством. После короткого раздумья он произнес: "Был я вчера повелевающим, а сегодня стал повелеваемым, был распоряжающимся, а стал распоряжаемым. Вы хотите остаться в живых, и я не могу вести вас к тому, что вам претит" [+66]. Часть командиров еще пыталась доказать остальным, что надо сражаться, но слово уже было сказано. Али отправил человека с приказом ал-Аштару прекратить сражение, но тот, в предвкушении близкой победы, ответил отказом. Лишь вторичный приказ возымел действие. Возвратившись к войску, обрадованному наступившим перемирием, ал-Аштар обругал всех трусами и сказал с горечью: "А я уже ощущал победу…" [+67].

Али было трудно после открытой вражды перейти к переговорам. Инициативу прямых переговоров взял на себя главный сторонник примирения, ал-Аш'ас, предложивший поехать к Му'авии и узнать, что он конкретно предлагает. "Поезжай, если хочешь", — безразлично ответил Али. На вопрос ал-Аш'аса, чего Му'авийа добивался, подняв Кораны на копья, тот ответил: "Пошлите от себя человека, которого желаете, и мы пошлем человека, потом поручим им, чтобы решили согласно тому, что в Книге Аллаха, и призвали к этому, а мы последуем этому". Ал-Аш'ас заметил: "Вот это — правильно". После этого Али и Му'авийа будто бы поручили своим курра' встретиться и обсудить это предложение. Что они решили — неизвестно (да и встречались ли они?). Началось обсуждение, кому следует поручить это ответственное дело.

Сирийцы без долгих раздумий поручили представлять их интересы Амру б. ал-Асу; иракцы же оказались в затруднении. Ал-Аш'ас и курра' предложили Абу Мусу ал-Аш'ари, но Али отверг его, припомнив противодействие Абу Мусы во время конфликта с Талхой и аз-Зубайром, и предложил Абдаллаха б. Аббаса. Ему на это возразили: "Какая разница — будешь ты или Ибн Аббас. Мы хотим человека, который равно отстоял бы от тебя и от Му'авии". Али предложил ал-Аштара, но его с негодованием отверг ал-Аш'ас, сказав, что он будет добиваться решения только мечом. Али пришлось согласиться на избрание Абу Мусы. Против него резко возражал ал-Ахнаф б. Кайс, предложивший себя в арбитры или по крайней мере в напарники Абу Мусе, но южноарабские лидеры отвергли тамимита ал-Ахнафа. Али осталось только сказать: "Делайте, что хотите".

Тут же послали за Абу Мусой, который находился сравнительно близко — в Урде, небольшом селении между Тадмуром и Русафой, куда он удалился после отставки с поста наместника Куфы [+68].

Тем временем вчерашние противники принялись составлять текст соглашения о третейском суде. Сразу же возник спор о титуловании: сирийцы решительно воспротивились тому, чтобы называть Али амиром верующих. Му'авийа заявил: "Скверным человеком был бы я, если бы признал его амиром верующих, а потом воевал бы с ним"; его поддержал Амр б. ал-Ас: "Это вам он амир, а нам — нет". Неожиданно на их сторону встал и ал-Аш'ас, за которым стояли южные арабы, составлявшие больше половины войска Али. Али припомнил, что Мухаммад, столкнувшийся с подобной проблемой при подписании договора в Худайбии, уступил язычникам и не настаивал на титуловании его посланником Аллаха, — и он поступит по примеру и сунне пророка. "Значит, ты уподобляешь нас язычникам, хотя мы и верующие?" — грозно спросил Амр б. ал-Ас. Али не удержался и сказал, кроме прочего, что если Амра кому-то уподоблять, то только его матери, — а она, как реем присутствующим было известно, была рабыней, несколько раз перекупленной до того, как попала к отцу Амра. Амр окончательно вышел из себя и заявил, что никогда не сядет вместе с Али. Сопровождавшие Али схва-" тились за мечи, и дело чуть не кончилось новой схваткой. В конце концов примирение было достигнуто, и Али подписал договор, в котором не был упомянут его халифский титул [+69].

Договор дошел до нас в двух вариантах, более краткий из которых, восходящий к Абу Михнафу, несомненно, ближе к подлиннику [+70]. В нем помимо главного обязательства сторон принять решение арбитров, каким бы оно ни было, предусматривалась гарантия неприкосновенности арбитров, замена одного из них в случае смерти новым арбитром по выбору соответствующей стороны, обязательство следовать решению возлагалось и на преемников обоих претендентов в случае смерти одного из них. Устанавливался крайний срок вынесения решения — конец рамадана текущего года. В пространной версии добавлялось, что в крайнем случае оно должно быть принято к концу сезона паломничества. Договор был датирован средой 13 сафара 37/31 июля 657 г. и заверен 30 свидетелями с каждой стороны [+71].

Договор был зачитан перед войсками каждой из сторон и встречен сирийцами с единодушным одобрением. Иначе отнеслись к нему на иракской стороне. Недавняя радость по поводу окончания сражения сменилась раздумьями, и часть воинов,

отдохнувших за четыре дня, почувствовали себя обманутыми: все жертвы и старания оказались напрасными, а близкая победа — упущенной. Стали раздаваться голоса, что такое важное дело не может быть передано на людской суд, рассудить его может только Аллах, а это подразумевало решение его в бою. Когда ал-Аш'ас, зачитывавший договор перед каждым отрядом иракцев, начал читать его тамимитам, один из воинов со словами: "Разве люди могут судить о деле Аллаха?! Нет суда, кроме суда Аллаха! Эй, ал-Аш'ас, где наши убитые?!" — бросился на ал-Аш'аса с мечом, но промахнулся и задел лишь круп лошади. Товарищи нападавшего с криком: "Придержи руки!" — утихомирили его. Ал-Аш'ас ускакал к Али и доложил, что все в порядке, хотя некоторые и недовольны [+72].

Несмотря на все инциденты, договор был одобрен и иракцами. Похоронив убитых, оба войска возвратились к родным домам. С военной точки зрения битва кончилась вничью, но в политическом отношении она была явно проиграна Али. Подписанием договора он поставил под сомнение свое бесспорное право на халифат, Му'авийа благодаря этому был поставлен с ним на один уровень, а армия, до того дружно поддерживавшая халифа раскололась.

Долгий обратный путь, который Али почему-то проделал не по левому, а по правому берегу Евфрата [+73], не успокоил, а только разжег страсти. На подходе к Куфе значительная часть войска (8-12 тыс. человек), в основном тамимиты, отделилась от Али и остановилась в селении ал-Харура в полуфарсахе от Куфы. Они провозгласили войну до победы с последующим созывом совета для избрания халифа и выбрали своим предводителем Шабаса б. Риб'и ат-Тамими, а имамом-предстоятелем на молитве — Абдал-лаха б. ал-Кавва ал-Йашкури [+74]. Эта группа отколовшихся получила прозвание харуритов по названию селения; в дальнейшем их последователей чаще стали звать хариджитами, от глагола ха-раджа — "выйти" [из повиновения], "восстать" [+75].

Вступление основной части войска в Куфу было омрачено воплями женщин по погибшим, раздававшимися со всех сторон. Раздраженный этим, Али выговорил встретившемуся ему Харбу б. Шурахбилу: "Женщины, что ли, взяли над вами верх, что вы не можете унять эти вопли?" Харб ответил: "Если бы это был один двор, или два, или три, то смогли бы. Но ведь из этого Племени убито 180 человек!" [+76].

Али необходимо было прежде всего восстановить единство в своем лагере. С этой целью он послал Абдаллаха б. Аббаса в ал-Харура. Абдаллах попытался убедить мятежников цитатами из Корана в правомерности решения вопроса о власти с помощью третейского суда. Ему возразили, также со ссылками на Коран, что это правомерно лишь в отношении мелких вопросов. Когда выяснилось, что коранические аргументы недостаточно убедительны, Али применил более простой и действенный способ — подкуп. Один из руководителей харуритов, Йазид б. Кайс, получил назначение наместником в Исфахан и Рейй, затем Али сам явился в ал-Харура. Услышав от раскольников, что главной причиной их недовольства является согласие передать спор о власти третейским судьям, он заявил: "Вы ведь знаете, что когда они подняли свитки и вы говорили: "Ответь им на призыв к Книге Аллаха", то я сказал вам: "Я лучше вас знаю этих людей — они не приверженцы религии и Корана, я жил с ними и знаю их детьми и взрослыми; были они скверны детьми и скверны взрослыми…" А вы отвергли мое мнение и сказали: "Нет, прими их предложение…"". Харуриты вынуждены были признать, что тогда согрешили и теперь раскаиваются. Али пообещал им через шесть месяцев, когда будут собраны деньги и животные нагуляют жир (и, добавим, закончится встреча арбитров), выступить против врага. Согласившись с этим, харуриты вернулись в Куфу [+77].

С другой стороны от Али требовали, чтобы он, не поддаваясь на речи тамимитов и бакритов (составлявших ядро харуритов), приступил к выполнению договора и отправил бы Абу Мусу в Думат ал-Джандал для переговоров с сирийскими представителями. Али отправил Абу Мусу с эскортом в 400 человек под командой Шурайха б. Хани ал-Хариси в сопровождении надежного представителя своих интересов — Абдаллаха б. Аббаса, которому заодно было поручено руководить молитвой [+78].

История переговоров Абу Мусы и Амра б. ал-Аса — одна из самых темных сторон истории борьбы Али и Му'авии. Неясности начинаются со времени отправления делегаций на встречу. Если верить ад-Динавари и ал-Минкари, то обе делегации направились в Думат ал-Джандал сразу же после заключения договора. Однако по сведениям того же Абу Михнафа, которому следуют оба эти автора, Абдаллах б. Аббас участвовал в переговорах с харуритами и, значит, не мог уехать из Сиффина сразу же. Более того, если арбитры встретились примерно в конце сафара, а решение последовало не ранее полугода спустя, то непонятно, о чем они спорили так долго и почему источники молчат о содержании этих переговоров.

Едва уладив дело с харуритами, Али вынужден был обратить свое внимание на две самые отдаленные пограничные провинции — Египет и Хорасан. Посланный в Хорасан незадолго до похода к Сиффину Абдаррахман б. Абза дошел до Нишапура, осадил его, но взять не смог. Сменивший его Джа'да б. Хубайра также дошел до Нишапура и не смог его взять. Лишь третий наместник, Хулайд б. Курра ал-Йарбу'и, принудил нишапурцев пойти на переговоры и сдать город. В числе пленных, взятых в Хорасане, оказалась одна (или две) из дочерей Йездигерда III. Эту почетную пленницу некоторое время опекал иранский аристократ из рода Нарсе, состоявший при Али, а потом ей, кажется, позволили возвратиться в Хорасан [+79]. Остается неясным, повлекла ли за собой сдача Нишапура покорение остального Хорасана вплоть до Мерва и Балха. Вероятнее всего, эти отдаленные районы остались независимыми, пока основные вооруженные силы Хорасана были вовлечены в междоусобную войну.

Важнее всего в это время было овладеть ситуацией в Египте, который, пока длилось противостояние у Сиффина, был в относительной безопасности, но теперь, когда армия Му'авии возвратилась в Сирию, заместитель, оставленный Мухаммадом б. Хузайфой, в любой момент мог подвергнуться нападению. Нужен был дельный и авторитетный наместник. Выбор Али пал на Кайса б. Са'да, сына вождя хазраджитов при пророке. Получив назначение сразу же после перемирия, Кайс с небольшим сопровождением поспешно преодолел 1400 км от Сиффина до Фустата и 1 раби' I 37/17 августа 657 г. появился в Фустате [+80].

Кайс показал себя разумным и осторожным политиком. Учитывая печальный опыт предшественника, он не стал тратить силы на борьбу с противниками присяги Али, собравшимися в Харбите, а Масламе б. Мухалладу, который призвал к мести за Усмана и увлек за собой часть лояльных Кайсу людей, написал, что не тронет его ни в коем случае. В ответ Маслама обещал не противодействовать Кайсу, пока он будет наместником. Оппозиционеры в Харбите признали административную власть Кайса и допустили в свой округ его сборщиков налогов, а он обеспечил выплату им положенного жалованья. Теперь Кайс мог не беспокоиться за тыл в случае нападения Му'авии.

Такая позиция Кайса породила у Му'авии надежду на привлечение его на свою сторону. Он написал Кайсу письмо, в котором отметил его непричастность к убийству Усмана и предложил наместничество всего Ирака, если Кайс перейдет на его сторону. В ответном письме Кайс отверг обвинение Али в соучастии в убийстве предшественника, а по поводу посула ответил: "А что касается твоей просьбы следовать за тобой и предложения Вознаграждения мне за это, то я понял его. Это дело, которое Мне надо рассмотреть и продумать. Это не то, с чем можно спешить. А я оставлю тебя в покое, и не будет тебе с моей стороны Ничего, что было бы тебе неприятно, пока не увидим мы и не Увидишь ты, [что будет], если захочет Аллах" [+81].

Снисходительность Кайса к отказывавшимся присягнуть и особенно переписка с Му'авией вызвали беспокойство и недовольство Али, тем более что близился срок, когда арбитры должны были вынести решение о том, кому достанется власть над Халифатом.

 

ТРЕТЕЙСКИЙ СУД

Идея решить спор о власти с помощью Корана была безупречна с точки зрения благочестия, но совершенно невыполнима на практике: даже если бы в нем имелись какие-то косвенные указания на способ передачи власти, то толковать их вес равно пришлось бы тем же людям, которые не смогли договориться между собой. Благочестивый порыв создал неразрешимую задачу. Любопытно было бы знать, какими путями пытались арбитры добиться истины или своих целей в течение почти полугода. Собственно говоря, неизвестно даже, сколько времени длилась их встреча в Думат ал-Джандал, — трудно поверить, что все это время они ежедневно встречались и искали решения Возможно, после первых встреч они разъехались, а потом собрались уже для окончательного решения.

Нет ясности даже во времени и месте вынесения решения — иногда вместо Думат ал-Джандал называется Азрух около Ма'ана. Это заставляет некоторых исследователей предполагать две встречи в разных местах и называть местом вынесения окончательного решения именно Азрух. Основанием для этого является фраза в сообщении аз-Зухри у ат-Табари, что в Сиффине арбитрам было поручено "собраться в Думат ал-Джандал, а если не придут к общему решению, то встретятся в следующем году в Азрухе"; Ибн ал-Асир, пересказывая это место, добавил: ".. в месяце рамадане" [+82]. Однако в тексте договора имелся в виду рамадан текущего года и допускалась отсрочка только до конца года, после чего в случае отсутствия общего решения договор считался аннулированным и возобновлялось состояние войны.

Еще Ю.Велльхаузен обратил внимание на странное упоминание Думьг и Азруха "без всякого союза рядом друг с другом" у ат-Табари — би Думати-л-Джандали би Азрух? [+83]. У Халифы б. Хаййата эти два пункта упоминаются как соседние: "…в Думат ал-Джандал в рамадане, а говорят: в Азрухе, а он недалеко от Думат ал-Джандал" [+84]. Создается впечатление, что имелся в виду не общеизвестный Азрух, а какой-то иной пункт в оазисе Думат ал-Джандал, хотя утверждать это невозможно. В любом случае нет ни одного сообщения, где бы в логической последовательности единого текста сообщалось о двух разновременных встречах в двух разных местах: всегда упоминается или один, или другой пункт либо автор отмечает свою неуверенность в том, где про-изошла встреча, закончившаяся решением.

Единственным основанием для утверждения о двух встречах в разных местах может служить фраза ал-Вакиди у ат-Табари: "Битва у дамбы была в сафаре тридцать восьмого года [*1], а Азрух — в ша'бане того же года, в одном году" [+85]. Такая привязка к известному и датированному в другом источнике событию обычно вызывает доверие, однако ход событий в Халифате начиная с конца 37 г. х. показывает, что решение арбитров было вынесено до конца указанного года, и отвергнуть десятки логически связанных и хронологически последовательных событий на основании одного только мимоходом сделанного замечания, не подтвержденного другими источниками, было бы грубой ошибкой. Вероятнее всего, ал-Вакиди зафиксировал сообщение о встрече, в котором дата была смещена на год, и сопоставил его с событием, действительно происшедшим в 38 г. х. Кстати, такую же ошибку допустил ал-Мас'уди, датируя встречу в Думат ал-Джандал рамаданом 38 г. x. [+86]. Зато к месяцу в дате ал-Вакиди можно отнестись с доверием (ошибки в месяцах, если только они не одноименные, встречаются значительно реже, чем в годах), и тогда мы получим достаточно надежную дату начала встречи (ша'бан 37/12 января — 9 февраля 658 г.) и ее завершения (рамадан/10 февраля — И марта того же года).

На встрече кроме двух арбитров и их вооруженного эскорта присутствовали возможные кандидаты на избрание халифом и ряд знатных курайшитов: Абдаллах б. Умар, Абдаллах б. аз-Зу-байр, Абдаррахман б. ал-Харис б. Хишам ал-Махзуми, Абдаррах-ман б. ал-Асвад аз-Зухри, Абу Джахм б. Хузайфа ал-Адави и, конечно же, Мугира б. Шу'ба, который не мог пропустить такое событие. Сын Са'да б. Абу Ваккаса поспешил к отцу, жившему в это время в каком-то оазисе в землях бану сулайм, и пытался уговорить его приехать на встречу арбитров, так как никто не имеет больше прав на избрание халифом. Однако Са'д и на этот раз отказался принимать участие в усобицах [+87]".

Наши источники не позволяют получить ясное представление о том, как были организованы переговоры и сколько точно времени они заняли. Не ясно, происходили ли какие-то публичные Диспуты арбитров или все обсуждения шли с глазу на глаз. Все, Что известно, относится к последним дням или даже к последнему дню встречи. Абу Муса с самого начала отказал Али в Праве быть халифом. Амр, естественно, предложил избрать Му'авию, но Абу Муса отверг и его, заметив: "Если бы я мог, я возродил бы имя Умара б. ал-Хаттаба". Амр возразил на это, что если Абу Муса считает возможным избрание халифа человека из этого поколения, то чем его сын хуже сына Умара. Абу Муса согласился, что сын Амра благочестивый и достойный человек, но замаран тем, что дал отцу вовлечь себя в междоусобицу. Тогда Амр отверг Абдаллаха б. Умара за его неопытность. Разговор об этом случайно услышал Абдаллах б. аз-Зубайр и посоветовал Ибн Умару дать взятку Амру, чтобы тот согласился с Абу Мусой, но Абдаллах б. Умар отказался от такого бесчестного приема [+88].

Нужно думать, что при обсуждении возникали и другие кандидатуры. Позиции арбитров различались не только в том, кто должен стать халифом, но и в том, кто должен утвердить решение об избрании. Договор вроде бы предполагал, что решение арбитров является самодостаточным, но Абу Муса полагал, что они лишь договорятся о кандидатуре, а окончательное решение примет совет, хотя ни он, ни другие сторонники создания совета не представляли, из кого он должен состоять и кто его изберет или назначит. Амр же стоял на том, что их решение должно быть окончательным.

Обстоятельства вынесения окончательного решения, излагаемые рядом источников по версии Абу Михнафа, которой следуют и современные исследователи, выглядят следующим образом Амр и Абу Муса наконец договорились о том, что отвергают обоих соперников, Али и Му'авию, и вышли объявить об этом авторитетным свидетелям. Коварный Амр, используя хорошо известную слабость Абу Мусы всюду быть первым, предоставил ему как более старому сподвижнику пророка право первым объявить свое решение. Абу Муса поддался на эту уловку. Выйдя к ожидавшим решения, он заявил, что они обсудили все стороны дела и решили, что для исправления положения в общине и преодоления раскола необходимо отвергнуть и Али, и Му'авию, а решение об избрании халифа предоставить совету. После этого выступил Амр б. ал-Ас и заявил, что согласен с Абу Мусой относительно отстранения Али и считает, что достойнее всех возглавить государство — Му'авийа.

Абу Муса был потрясен таким коварством и воскликнул: "Что это с тобой? Ты обманул и сподличал. Такие, как ты, похожи на собаку, которая, — дальше последовала цитата из Корана, — "если нападешь на нее — высовывает язык и если не тронешь — высовывает язык"" [*2]. — "А такие, как ты, — ответил Амр, — похожи на "осла, несущего Писание"" [*3]. Шурайх б. Хани бросился на Амра и хлестнул его плеткой, сын Амра ответил ему тем же. Присутствующим пришлось их разнимать.

Несколько иначе излагается эта интгрига у ал-Куфи и ал-Динавари. Согласно им, предложение отвергнуть обоих соперников и выбрать Абдаллаха б. Умара исходило от Амра, Абу Муса поддержал его. На вопрос Амра, когда объявить это решение, Абу Муса ответил: "Тебе решать. Если хочешь — сейчас, а если хочешь — завтра, ведь это — понедельник, день благословенный", и они решили объявить о своем решении на следующий день. Наутро Амр привел с собой людей, которые должны были быть свидетелями, и побудил Абу Мусу первым изложить свое мнение.

Главное отличие этой версии заключается именно в речи Абу Мусы, более короткой и конкретной: "Люди! Воистину, добро людей — для них самих, и зло людей — для них самих. Вы знаете, какие были сражения, в которых не осталось ни благочестия, ни богобоязненности, ни правого, ни неправого. Так ведь? И вот, я считаю, что нужно отвергнуть Али и Му'авию и предоставить это дело Абдаллаху ибн Умару ибн ал-Хаттабу. Он — человек, который не вмешивался в это дело ни словом, ни делом Ведь так? И вот, я снимаю Али с халифства, как снимаю этот перстень с моего пальца". Амр, выступивший следом за ним, согласился с этим, а затем добавил: "А я утверждаю Му'авию на халифство, как этот перстень — на мой палец". Дальнейшее излагается близко к тексту ал-Минкари и других авторов.

После того как Амр поспешно удалился с места собрания, споры не утихли. Иракцы порицали коварство Амра и заявляли, что это решение для них необязательно и теперь все вернулось к прежнему состоянию. Молчал один ал-Аш'ас б. Кайс, которому пришлось выслушать за это упреки в том, что он доволен решением. Не обрадовало случившееся и наиболее разумных сирийцев. Один из них обратился к иракцам с просьбой одуматься и не возобновлять войну, которая будет одинаково губительна для обеих сторон [+89].

История о доверчивости Абу Мусы и коварстве Амра б. ал-Аса, несомненно, изложена в прошиитском духе; где-то в ней явно расставлены неверные акценты. Чего добивался и добился Амр? Обманув Абу Мусу, он добился не смещения, а лишь умаления авторитета Али в глазах части мусульман, но провозгласить односторонне Му'авию халифом не мог — для этого требовалось единогласное решение обоих арбитров. К тому же решение относительно Али, достигнутое обманным путем, не могло бьггь обязательным для иракской стороны; по существу, результат можно было приравнять к отсутствию единогласного решения, а это означало прекращение перемирия. Кроме того, несомненно, предполагалось составление письменного документа о результатах арбитража, который полагалось заверять подписями свидетелей. А такой документ не мог появиться, поскольку обманутый Абу Муса не стал бы его подписывать, так же как отказались бы поставить свои подписи свидетели с иракской стороны. С юридической точки зрения заявления двух арбитров не имели обязательной силы. Возможно, Амр сознательно шел на скандал, чтобы сорвать бессмысленные переговоры, а заодно и умалить авторитет Али.

Делегации обеих сторон разъехались, а опозоренный Абу Муса поспешно удалился в Мекку в добровольное изгнание, навсегда распрощавшись с политической карьерой и не покидая больше Мекки. Вероятно, поэтому кончина такого видного деятеля эпохи завоеваний прошла малозаметно для современников, и датируют ее в пределах целого десятилетия, с 42/662-63 до 52/672 г. [+90].

Указание ал-Куфи на то, что оглашение решения было назначено на понедельник, позволяет несколько сузить возможный диапазон датировки и исключить последнюю неделю рамадана со вторника 25 рамадана/вторника 6 марта до 30 рамадана/воскресенья 11 марта.

 

ВОЗОБНОВЛЕНИЕ МЕЖДОУСОБИЦ

Скандальное окончание переговоров возвратило мусульманскую общину к прежнему состоянию войны, но в менее выгодной для Али ситуации. Исправить положение могли только военные успехи. Гарантией этого была возможность нанести удар по Сирии с двух сторон — из Ирака и Египта, а для этого требовалось подавить в последнем оппозицию.

Али потребовал от Кайса б. Са'да немедленно выступить против отказывающихся от присяги. Кайс ответил решительно, с сознанием своей правоты: "Я удивлен твоим приказом. Неужели ты приказываешь мне воевать с людьми, которые не трогают тебя, освобождая тебе руки для борьбы с врагом?! А если ты начнешь войну с ними, то они помогут твоим врагам против тебя. Послушайся меня, амир верующих, отступись от них. Разумное решение — оставить их в покое. И мир". Али снова потребовал подавить оппозиционеров. Кайс ответил, что если амир хочет его сместить, пусть смещает, но воевать с "воздержавшимися" не станет [+91].

Может быть, без этого заявления Али помедлил бы с отставкой столь авторитетного человека, но слово было сказано, а прошения неудобных людей об отставке всегда находят отклик в сердцах вышестоящих, почва же для назначения нового наместника в завидно богатую провинцию готовилась давно. С первым проявлением недовольства Кайсом двоюродный брат и один из ближайших советчиков Али Абдаллах б. Джа'фар стал проталкивать на этот пост своего брата по матери Мухаммада б. Абу Бакpa, который к тому же после женитьбы Али на вдове Абу Бакра, матери Мухаммада, стал халифу кем-то вроде приемного сына. Двадцатипятилетний Мухаммад не мог равняться по опыту с Кайсом, но при таком родстве это уже не имело значения. 1 рамадана/10 февраля 658 г. была подписана грамота о назначении Мухаммада, а в середине рамадана (24–25 февраля) он уже был в Фустате [+92].

Почтенного Кайса, удостоенного чести нести знамя пророка при вступлении в Мекку, когда Мухаммада б. Абу Бакра еще и на свете не было, поразили отставка и то, кем его заменили. "Что случилось с амиром верующих, — спросил он, — что переменило его? Не встал ли кто-то между мной и им?" — и получил ответ: "Разве верховная власть (султан) принадлежит тебе?" Обидевшись на Али, Кайс уехал в Медину, но там его стали чем-то донимать Умаййады, и он вернулся в Куфу к Али [+93].

По сведениям ал-Кинди, Кайс пытался наставлять Мухаммада, как следует держать себя в Египте, на кого опираться, и прежде всего советовал не обострять отношений со сторонниками Усмана. Но Мухаммад, которого послали именно для подавления противников присяги, не внял этим советам и через месяц после прибытия направил послание "воздержавшимся" с требованием присягнуть Али [+94]. Не дождавшись ответа, он приказал разрушить дом Му'авии б. Худайджа в Фустате, конфисковал его имущество и арестовал его детей, а затем направил отряд в Хар-биту. Этот отряд был разгромлен, а командир убит, та же участь постигла и следующий отряд, посланный отомстить за поражение [+95].

Убедившись в бессилии своего ставленника, Али решил заменить его энергичным и более опытным ал-Аштаром. Появление его в Египте могло изменить ситуацию во вред Му'авии б. Абу Суфйану, и тот постарался избавиться от опасного противника, Подослав человека, который отравил его в Кулзуме (около современного Суэца) [+96].

Мухаммад остался наместником, но вынужден был вступить в переговоры с "воздержавшимися". Он обязался беспрепятствен-но выпустить их из Египта (с условием, что они минуют Фустат) и для этого навести им наплавной мост у Никиу. Их уход из Египта усиливал позиции Мухаммада, но не устранял главной угрозы со стороны Сирии. Мухаммад просил помощи у Али получив в ответ лишь благие наставления, — Али и сам в этот момент был в трудном положении.

Упущенная победа при Сиффине уронила его авторитет в глазах многих сторонников, особенное недовольство проявляли именно наиболее рьяные из них, считавшие, что согласием на третейский суд он предал свое бесспорное священное право на власть. Конфликт в ал-Харура был лишь первым актом протеста. Али удалось их временно уговорить, но не переубедить: многие считали, что он должен покаяться в своем прегрешении и заявить, что нет суда, кроме суда Аллаха.

Известие о невыгодном для Али исходе переговоров вновь всколыхнуло харуритов. 10 шавваля 37/21 марта 658 г. они собрались в доме Абдаллаха б. Вахба ар-Расиби, благочестивца, прозванного Мозолистые Колени за постоянное стояние на молитве, и решили открыто выступить против имама, передавшего на людской суд дело, предопределенное Аллахом. Руководителем был избран Абдаллах б. Вахб, в верности которому присягнули все присутствовавшие [+97]. Эту присягу иногда рассматривают как избрание его халифом, хотя акт присяги означал лишь обязательство беспрекословного повиновения; так, в это же время, начав сбор войска для войны с Му'авией, Али принял присягу от вождей племен, хотя все они ранее присягнули ему как халифу.

Заговорщики сообщили о своем намерении выступить против халифа единомышленникам в Басре, предложив соединиться в ан-Нахраване (городке в 60 км севернее ал-Мадаина). Получив ответ, они стали мелкими группами покидать Куфу. Это могло произойти не ранее конца шаввала, так как посланец в Басру вряд ли мог двигаться со скоростью официального гонца, не привлекая к себе внимания, и для того, чтобы проехать 400 км до Басры и столько же обратно, ему понадобилось бы не менее 12 дней.

К восставшим харуритам, которых теперь чаще стали называть хариджитами ("восставшими"), присоединился и Тарафа, сын верного сторонника Али Ади б. Хатима. Узнав об этом, Ади бросился в погоню и едва не погиб, столкнувшись с отрядом в 30 человек во главе с самим Абдаллахом б. Вахбом. Ади известил о столкновении с мятежниками начальника гарнизона ал-Мадаина. Тот с 500 всадниками догнал отряд Ибн Вахба около селения Карх (будущего пригорода Багдада), однако мадаинцы не горели желанием убивать собратьев по вере и начали уговаривать своего командира оставить в покое людей, которые его не трогают. Командир все же настоял на атаке, но наступившая ночь предотвратила столкновение, и хариджиты спокойно ушли к ан-Нахравану.

Али в это время занимался сбором войска для похода против Му'авии. Приглашение принять участие в походе получили и харуриты, но они ответили, что примут его, только если Али покается в своем согласии на третейский суд, Али покаяться отказался; неясно только, какие именно хариджиты (харуриты) имеются в виду — ушедшие в ан-Нахраван или остававшиеся в Куфе. Лояльные куфийцы тоже не спешили выступить в поход, хотя все племенные вожди заверили Али, что едины с ним, как одно сердце в человеке, и присягнули ему на верность.

Али приказал им представить точные списки всех получающих жалованье вместе с их боеспособными сыновьями и клиентами (мавали). Их будто бы оказалось 40 000, и с ними 17 000 сыновей и 8000 мавали и рабов. На этом основании ат-Табари добавляет от себя, что в ан-Нухайле собралось 65 000 воинов; в действительности же на сбор явилось значительно меньшее число — часть воинов несла гарнизонную службу в разных городах, подведомственных Куфе, кроме беспричинно уклонявшихся от похода были и больные, и находившиеся в отъезде. Сами вожди племен сказали, что отсутствуют неимущие (ду'афа') и люди, занятые на работах в селениях [+98].

Насколько велика могла быть разница между списочным составом и числом явившихся на сбор, показывает пример Басры, в диванах которой числилось примерно 40 000 человек (всех категорий), а на призыв Абдаллаха б. Аббаса после больших его стараний поднять басрийцев в поход явилось только 3200 воинов [+99]. Конечно, басрийцы не могли простить Али погибших в "битве у верблюда", и явка была хуже, чем в Куфе, но и там, несомненно, явилось вряд ли более половины получавших жалованье. Да и то собравшиеся искали поводы оттянуть выступление в поход. Восстание хариджитов было прекрасным поводом для этого: в войске стали поговаривать, что неплохо было бы сначала покончить с внутренними врагами, а потом уж приниматься за Му'авию. Али снова созвал вождей и добился от них заверения, что они поведут своих людей туда, куда он прикажет. Все решил случай. Один из отрядов хариджитов зверски расправился со сподвижником пророка Абдаллахом б. Хаббабом за благоприятный отзыв об Али, не пощадили даже ни в чем не повинную его беременную наложницу, вспоров ей живот, чтобы и потомства от него не осталось. В другом случае были убиты еще какие-то Женщины. Воины Али, возмущенные этими бесчинствами, потребовали от него покончить с мятежниками, угрожающими их семьям и имуществу. Али не мог не уступить им.

Он повел свою армию к ан-Нахравану, не теряя надежды обойтись без пролития крови своих недавних сторонников, и начал с переговоров, требуя лишь одного — выдачи убийц мусульман; мятежники по-прежнему требовали от него покаяния за согласие на третейский суд: "Если ты сам сомневался в своем праве [на халифат], то мы сомневаемся еще больше". Ни доводы Кайса б. Са'да, участвовавшего в переговорах, ни убеждения самого Али не привели к согласию и примирению. И все же Али еще надеялся избежать кровопролития. Когда 9 сафара 38/17 июля 658 г. оба войска выстроились для сражения, Али выслал вперед отряд со "знаменем пощады" и объявил, что присоединившиеся к этому знамени будут пощажены так же, как те, кто покинет Абдаллаха б. Вахба. Эта мера произвела должный эффект: сотня хариджитов сразу перешла на сторону Али, Фарва б. Науфал с отрядом в 500 человек покинул Ибн Вахба и ушел к Хулвану, кое-кто вернулся в Куфу. У Абдаллаха б. Вахба осталось всего 2800 человек [+100]; какими силами располагал Али, не сообщается, ясно только, что на его стороне был значительный перевес.

Несмотря на дезертирство многих сотоварищей, хариджиты были полны решимости пожертвовать собой ради правого дела и первыми атаковали противника. Под их натиском кавалерия Али, прикрывавшая основные силы, была рассечена надвое, однако стоявшие за ней лучники устояли и дали возможность кавалерии соединиться позади атакующих. Это решило исход сражения. Окруженные хариджиты сражались отчаянно и были перебиты почти поголовно. На поле боя осталось 400 тяжелораненых, которых Али не позволил добивать и разрешил сородичам взять на излечение. Все оружие и верховые животные были разделены между победителями, но рабов и утварь Али, как и в Басре, разрешил взять законным наследникам убитых [+101].

Войско Али будто бы потеряло в сражении не более 12–13 человек убитыми [+102], что выглядит невероятным, тем более что вожди племен во главе с ал-Аш'асом б. Кайсом отказались сразу после сражения отправляться в поход на Сирию и потребовали возвращения в Куфу для пополнения войска людьми и вооружением [+103]. Конечно, потери были лишь предлогом, прикрывавшим нежелание большинства воинов участвовать в междоусобице, и все же гибель дюжины воинов не могла дать основания ссылаться на потери.

Стоило только войску вернуться в ан-Нухайлу, как, несмотря на увещевания Али, лагерь опустел — все разошлись по домам, остались около тысячи воинов да племенная верхушка, связанная личной присягой в верности. Но и она за личиной верности скрывала недовольство его политикой ущемления привилегий аристократии ради возрождения первоначального равенства в мусульманской общине. Ал-Мадаини сообщает ответ ал-Аштара на вопрос Али, почему люди охладели к нему и уходят к Му'авии: "Ты уравниваешь людей и обращаешься с ними согласно Праву и уравниваешь низкого с благородным, и нет у тебя преимущества в положении благородного над низким. И возопила часть твоих людей из-за того, что они уравнены правом, и огор-чились [они] равенством, и стали противиться. А Му'авийа поступает с состоятельными и благородными людьми иначе: привлекает души людей, склонных к бренному миру, а ведь мало кто не тяготеет к нему… Если ты, амир верующих, будешь щедро раздавать деньги, то склонятся пред тобой выи людей" [+104]. Разговор этот скорее всего выдуман, хотя, несомненно, отражает расхожее мнение современников.

Победа при ан-Нахраване не укрепила, а еще больше подорвала влияние Али на людей и помогла сформироваться непримиримой оппозиции в форме хариджитского движения. На начальном этапе ядро хариджитов составили курра', которые свою начитанность и понимание Писания ставили выше мнения сподвижников пророка и даже считали себя вправе критиковать поступки Али, воспитанника пророка, черпавшего свою веру и религиозную практику из первоисточника.

Вокруг них собирались недовольные правлением Али или вообще недовольные своим положением, при этом оказалось, что значительная часть этих недовольных — северные арабы из групп бакр б. ваил и тамим, вероятно потому, что южные арабы благодаря численному превосходству в Куфе занимали господствующее положение

Наименование мятежников хариджитами первоначально не имело терминологического значения: слово значило "вышедшие из повиновения", "мятежники" вообще, без привязки к каким-то убеждениям. Лишь после ан-Нахравана и обособления оставшихся в живых повстанцев и их единомышленников от остальных мусульман произошла специализация понятия "хариджит", хотя и после этого слово продолжало употребляться и в первоначальном смысле.

Таким образом, после побоища на ан-Нахраване наиболее рьяные защитники прав Али на халифат стали его самыми заклятыми врагами, более непримиримыми и жестокими, чем Му'авийа и сторонники Усмана. Конечно, среди хариджитов были и такие мятежные элементы, для которых главным была возможность пограбить, вроде Фарвы б. Науфала, покинувшего сотоварищей перед битвой.

Лишившись поддержки значительной части былых сторонников из рядовых арабов, Али настроил против себя и многих представителей племенной верхушки, обиженных его уравнительской финансовой политикой Число его искренних безусловных сторонников в Куфе, готовых положить за него жизнь, было теперь явно недостаточным для успешной борьбы с Му'авией. А Му'авийа внимательно следил за происходившим в Ираке и, когда убедился, что с этой стороны ему ничто не грозит, решил завладеть Египтом, прежде чем вступать в схватку на территории Ирака. Почти одновременно с выступлением Али к ан-Нахравану Амр б. ал-Ас пересек границу Египта, чтобы завоевать его для себя вторично.

Когда Амр появился в Египте с 4000 или 6000 воинов, Мухаммаду б. Абу Бакру удалось собрать лишь 2000 человек. Их возглавил Кинана б. Бишр, один из предводителей египтян, осаждавших Усмана. Мухаммад остался в Фустате собирать дополнительные силы. Столкновение произошло на подступах к Фустату у какой-то дамбы (мусаннат). Кинана сражался самоотверженно, зная, что победители не оставят его в живых, как одного из виновников гибели Усмана, и успешно отбивал атаки сирийцев, пока в бой не вступил Му'авийа б. Худайдж со своими сторонниками. Кинана был убит, а его войско, лишившееся предводителя, обратилось в бегство. Мухаммад вместе с частью беглецов укрылся за мощными стенами Баб ал-Йуна, служившего цитаделью Фустата. Осажденные тайно вступили в переговоры и выговорили себе почетные условия сдачи Мухаммад пытался скрыться, но был выдан. Его брат, Абдаллах, сражавшийся на стороне Му'авии, хотел добиться для него помилования, но Му'авийа б. Худайдж, в руки которого попал Мухаммад, был непреклонен и поспешил казнить своего обидчика, пока хлопоты Абдаллаха не достигли цели. Это произошло 14 сафара 38/22 июля 658 г., как раз в те дни, когда Али пытался подвигнуть иракцев на поход против Сирии [+105].

Казнь Мухаммада б Абу Бакра, считавшегося одним из главных виновников смерти Усмана, была воспринята в Дамаске как праздник. Ликовали близкие Усмана и в Медине, куда Ибн Худайдж привез окровавленную рубаху Мухаммада Наила с благодарностью целовала его ноги, а Умм Хабиба, вместе с Наилой прикрывавшая тело Усмана, будто бы на радостях зарезала барана и кусок жареного мяса послала Аише, сказав ей потом, что она съела мясо своего брата. Можно себе представить, как рвало потом Аишу; говорили, что после этого она никогда больше не могла есть жареное мясо [+106].

Еще до получения известия о потере Египта Али с трудом собрал отряд в 2000 человек и послал в подкрепление Мухаммаду, но через пять дней после его отправления в Куфе появились два вестника несчастья [*4] беглец из Египта и шпион Али из Сирии с известием о гибели Мухаммада и потере Египта

Али выступил в мечети с речью, полной упреков куфийцам за их безразличие к правому делу, которую закончил такими словами "С такими людьми, как вы, не добиться мести и не совершить возмездия. Пятьдесят с небольшим дней назад я призывал вас помочь вашим братьям, а вы ревели, как горластые верблюды, и припадали к земле, как те, у кого нет желания сразиться с врагом и заработать вознаграждение. А потом пришел ко мне от вас отрядик, который плелся, будто отправляясь на смерть, которую видят перед собой. Тьфу на вас!" [+107].

Призыв, прозвучавший 50 дней назад, — несомненно, тот тщетный призыв к походу на Сирию, который предшествовал ан-Нахравану (известие о Египте могло прийти в самом конце са-фара), следовательно, призыв к походу на Сирию был возглашен 10–15 мухаррама 38/18-23 июня 658 г. [+108]

Неприятности не кончились потерей Египта: начался распад государства. Вскоре после ан-Нахравана, вслед за потерей района Хулвана, которым завладел Фарва б. Науфал, арабы племени абдалкайс, жившие в Фарсе, отказались платить садаку, а часть арабов, ранее исповедовавших христианство, возвратилась к прежней вере [+109]. Наконец, в иракские дела стал активно вмешиваться Му'авийа.

Он послал в Басру своего эмиссара Абдаллаха б. Амра б ал-Хадрами, который должен был поднять басрийцев против Али Наместник Басры Абдаллах б Аббас в это время уехал в Куфу к Али разделить с ним горечь утраты Мухаммада б. Абу Бакра, а оставленный заместителем Зийад б Абихи располагал лишь горсткой охранников и вооруженных слуг. Ибн ал-Хадрами остановился в квартале тамимитов и призвал их восстать против Али. Несмотря на раздававшиеся предостережения об опасности междоусобия и кровопролития, значительная часть тамимитов во главе с Абдаллахом б Хазимом последовала его призыву Затем Ибн ал-Хадрами обратился к Сабре б Шайману, вождю аздитов, которые были главными противниками Али в "битве у верблюда". Вопреки ожиданиям Сабра ответил отказом, обидевшись, что к нему обратились во вторую очередь' "Если бы ты пришел ко мне, — ответил он, — и поселился бы в моем доме, я помог бы тебе и оказал покровительство". Ибн ал-Хадрами пояснил, что амир верующих Му'авийа приказал ему остановиться у муда-ритов "Вот и следуй его приказу", — отрезал Сабра.

Зийад, не имея собственных сил, вынужден был искать покровительства у жителей подчиненного ему города Он обратился к оставшимся нейтральными бакритам. Один из их вождей, ал-Худайн б. ал-Мунзир, возглавлявший бакритов при Сиффине, согласился помочь, но второй, Малик б. Мисма', сторонник Ус-Мана, укрывавший Марвана после сражения под Басрой, отговорил его, сказав, что надо еще подумать Брат Зийада Нафи' б ал-Харис посоветовал обратиться к Сабре б Шайману. Сабра согласился взять Зийада под покровительство (джар), но только на своей территории, и Зийад перебрался в квартал аздитов с 50 верными ему людьми и перевез туда ночью казну Басры. Басра снова оказалась расколотой надвое.

Тамимиты и кайситы настояли, чтобы Ибн ал-Хадрами занял резиденцию наместника. Когда он прибыл туда, его встретили вооруженные аздиты. Назревавшее столкновение предотвратил ал-Ахнаф б. Кайс. Желая разрядить напряженность, тамимиты предложили аздитам лишить покровительства и Зийада, и Ибн ал-Хадрами, а потом спокойно ожидать, чем кончится борьба Али и Му'авии. На это Сабра б. Шайман ответил, что аздиты не могут нарушить своего слова (по понятиям того времени отказ в покровительстве был бы не просто нарушением слова, а свидетельством собственной слабости). Но не отказывая в защите, аздиты не собирались помогать Зийаду воевать с Ибн ал-Хадрами.

Зийад обратился за помощью к халифу. В ответ был прислан А'йан б. Дубай'а, взявшийся переубедить своих собратьев-тамимитов. Его встретили бранью, а потом убили ночью во время сна. Зийад попросил прислать Джарию б. Кудаму (который привел один из басрийских отрядов перед походом на ан-Нахраван). Тот прибыл с 50 воинами-тамимитами и письмом Али, призывавшим аздитов выступить против Ибн ал-Хадрами Джарийа предложил тамимитам сложить оружие, встретил решительный отказ и вернулся к Зийаду. Зийад тем временем сумел с помощью письма Али уговорить аздитов выступить против Ибн ал-Хадрами, к ним присоединились и некоторые другие басрий-цы. В вооруженном столкновении тамимиты были разгромлены, а Ибн ал-Хадрами вместе с Ибн Хазимом и 200 сторонниками укрылись и были осаждены в каком-то укрепленном здании в квартале тамимитов Решимость Ибн Хазима сражаться насмерть сломила его мать, которая пригрозила при всех заголиться, если он не покинет здание. Оберегая честь матери, он вышел и увел своих сторонников. Оставшиеся с Ибн ал-Хадрами 70 человек погибли вместе с ним в пламени здания, подожженного Джари-ей" [+110].

События в Басре показывают, насколько ничтожно было влияние наместника, если за ним не стояла одна из племенных группировок. Странной может показаться позиция Али, приславшего наместнику вместо солидного отряда письменное увещевание. Непонятно и бездействие Абдаллаха б. Аббаса, бросившего на произвол судьбы вверенное ему наместничество Можно было бы предположить, что основные силы, которыми располагал халиф, были заняты разрешением какого-то более серьезного конфликта, но все известные нам события 38 г. х. после завоевания Египта совершенно не поддаются датировке даже относительно друг друга, поэтому проверить такое предположение невозможно.

Вскоре после басрийских событий открытый вызов Али бросил басриец ал-Хиррит б. Рашид, находившийся со своим отрядом в Куфе [+111]. Сведения о нем до этого восстания скудны и противоречивы. По одним сведениям, он возглавлял сборный отряд мударитов Басры в сражении против Али в "битве у верблюда" [+112], а после поражения его племя бану наджийа некоторое время отказывалось присягать Али; по другим, более сомнительным сведениям, он участвовал в битвах при Сиффине и ан-Нахраване на стороне Али. Ал-Хиррит заявил Али, что отказывается признавать его как военного и духовного руководителя ("не буду я следовать твоим приказам и не буду молиться за тобой") из-за согласия на третейский суд, а по другой версии — объявил его, как и Му'авию, низложенным согласно решению арбитров, раз он согласился на их суд [+113].

После этого заявления ал-Хиррит ночью ушел с 300 соплеменниками из Куфы и через Ниффар (древний Ниппур) направился в Хузистан. В погоню за ним вызвался Зийад б. Хасфа с отрядом в 120–130 человек Около Мазара он нагнал мятежников и вступил с ними в бой, в котором был ранен, после чего отказался от дальнейшего преследования и ушел в Басру залечивать рану. А к ал-Хирриту подошли еще 200 куфийцев.

Из Мазара ал-Хиррит пошел дальше на восток и обосновался около Рамхурмуза. Для борьбы с ним Али послал из Куфы Ма'кила б. Кайса с 2000 воинов и приказал Абдаллаху б. Аббасу отправить такой же отряд из Басры. Эта деталь позволяет поместить восстание ал-Хиррита после событий с Ибн ал-Хадрами, поскольку тогда Ибн Аббас отсутствовал в Басре.

Силы ал-Хиррита к этому времени значительно выросли за счет примкнувших к нему местных арабов, в том числе и его соплеменников. Призывы не платить харадж (джизью) привлекли к нему и коренных жителей, персов [+114] и курдов. Тем не менее в столкновении с правительственными войсками он потерпел поражение и, потеряв 70 арабов и около 300 неарабов, отступил от Рамхурмуза в Ардаширхурра, к самому побережью Персидского залива. Он познакомился с этими краями, когда за восемь лет до этого управлял одним из округов Фарса, знал о мятежных настроениях жителей, которые могли поддержать его, а кроме того, рассчитывал в крайнем случае перебраться через залив в Бахрейн, первоначальное место обитания бану наджийа.

Здесь он действительно нашел поддержку разных групп недовольных: мусульман-"усмановцев", хариджитов, мусульман, воз-равратившихся к первоначальной вере — христианству, и местных жителей-зороастрийцев. Ал-Хиррит был не идейным повстанцем-хариджитом, а обычным мятежником, готовым принять под свое начало кого угодно Сторонникам Усмана он говорил, что халиф был убит незаконно, с хариджитами соглашался в оценке третейского суда, одобрял бедуинов, отказывавшихся платить садаку, отступников от ислама пугал карами, которые их постиг-нут в случае победы Али, местным землевладельцам обещал отмену налогов. Присоединились к нему и многочисленные любители поживиться на войне, включая разбойников с больших дорог. Всего набралось около 10 000 человек против 4000 у Ма'кила [+115], но пестрый состав этого воинства делал его неустойчивым.

Неудивительно, что при серьезном столкновении многие повстанцы дрогнули и решили покинуть ал-Хиррита, когда узнали, что Ма'кил обещал прощение всем, кроме ал-Хиррита и его соплеменников. В сражении, происшедшем на берегу моря, вероятно около Сирафа, пали 170 повстанцев вместе с ал-Хирритом, остальные искали спасения в бегстве [+116]. Это удалось не всем. Пленных рассортировали на две категории: мусульмане, оставшиеся верными исламу, и временно отступившиеся, но вернувшиеся в его лоно, получили прощение с обязательством выплатить задолженность по садаке (закату); оставшиеся верными христианству и зороастрийцы были обращены в рабство как нарушившие договор не поднимать оружия против мусульман. Последних оказалось около 500 человек — мужчин, женщин и детей. В это число попали и соплеменники ал-Хиррита, как особо закоренелые преступники.

Эти пленные, когда их прогоняли мимо наместника Арда-ширхурра Маскалы б. Хубайры, умоляли смилостивиться над ними и выкупить их. Маскала договорился с Ма'килом, что выплатит за них 500 000 дирхемов, получил пленных и освободил, но денег для уплаты у него не было, и он бежал ночью в Басру Абдаллаху б. Аббасу он сказал, что уплатить хотел именно ему, наместнику и двоюродному брату пророка, затем, то ли уплатив часть этой суммы, то ли только пообещав, бежал в Куфу, надеясь найти понимание у Али. Халиф не оценил его благородного поступка, и Маскале осталось искать убежища у Му'авии, оттуда он попытался перетянуть к себе брата, остававшегося в окружении Али [+117].

Али удалось подавить несколько восстаний, однако все новые и новые жертвы настраивали против него родичей убитых, а остатки разгромленных отрядов становились закваской для новых восстаний. Расхождение части мусульман с халифом по поводу конкретного политического вопроса о третейском суде послужило базой, на которой началась разработка новой религиозно-политической доктрины, отражавшей чаяния недовольных существующим порядком мусульман правильно устроенного общества, основанного не на вольном толковании учения пророка аристократами ислама, а на истинном, буквальном следовании Корану. Отношение к официальным представителям власти как исказителям истинной веры, вероотступникам, порождало фанатичность и беспощадность. Им было непонятно, что огромное государство не может жить по тем же правилам, по каким жила маленькая община, окружавшая пророка, как не понимали этого и после них многие ревнители возврата к "чистому" исламу, руководившиеся благими намерениями и шедшие против естественного хода истории.

Восстание ал-Хиррита подтолкнуло иранскую знать Фарса к выступлению против арабской власти. В 39/659-60 г. жители Фарса изгнали арабского наместника Сахла б. Хунайфа и перестали платить налоги. За Фарсом последовали Керман и Кухистан (Джибал, район северо-восточнее Фарса). На подавление его Али послал по совету Абдаллаха б. Аббаса Зийада б. Абихи с 4000 воинов. Зийад показал себя в Фарсе талантливым политиком. Не прибегая к оружию, он сумел перессорить местных феодалов между собой, натравляя их друг на друга, и добиться восстановления мусульманской власти во всем Фарсе. Отсюда он направился в Керман и Кухистан, подчинил их и остался наместником этих областей [+118].

 

НАСТУПЛЕНИЕ МУ'АВИИ

Му'авийа внимательно следил за происходившим в Ираке, имея там немало шпионов и добровольных информаторов. Убедившись, что Али не удастся подвигнуть иракцев на новый поход против Сирии, он перешел к активным действиям, тем более что после заключения в 657 или 658 г. перемирия с византийцами, за которое приходилось платить тяжелой данью [+119], можно было не опасаться войны на два фронта.

Он не стал собирать многочисленное войско для победы в генеральном сражении, что потребовало бы больших средств и повлекло бы большие жертвы, как в Сиффине, а вместо этого в 39/659-60 г. организовал набеги на пограничные районы Ирака и Аравии.

В конце 38 или самом начале 39 г. х. (май 659 г.) [+120] трехтысячный отряд под командованием ад-Даххака б. Кайса совершил Девятисоткилометровый марш через пустыню, перерезал главную Дорогу между Мединой и Куфой, разгромил небольшой воинский пост в ас-Са'лабии и пошел к Куфе, грабя по пути паломников и других путников Перед Кадисией, в которой всегда стоял большой гарнизон, ад-Даххак свернул на северо-запад, достиг Куткутаны и ограбил там группу паломников.

Али с трудом собрал людей для отражения этого набега. Добровольцы получили в качестве поощрения по 50 дирхемов, и это позволило набрать 4000 человек, которых возглавил Худжр б. Ади. При их приближении ад-Даххак поспешил отступить к Сирии. Худжр нагнал его только у Тадмура и навязал бой. Сирийцы продержались до вечера, потеряв 19 человек, а с наступлением темноты отступили. Худжр не рискнул продолжать преследование на сирийской территории и возвратился в Куфу. Этот набег породил в Мекке слухи о нападении сирийцев на Иамаму и даже на Куфу [+121].

Затем ан-Ну'ман б. Башир с 2000 воинов, разгромив несколько сторожевых постов в Приевфратье, вышел к Айн ат-Тамру, в котором в этот момент осталась сотня воинов, а подавляющая часть уехала к семьям в Куфу Комендант Айн ат-Тамра запросил у Али подкреплений, но Али снова не смог своевременно сформировать отряд для отражения набега сирийцев: куфийцы пропустили его призыв мимо ушей Обращение к предводителям племен помогло собрать в ан-Нухайле триста человек. Тем временем сирийцы напали на Айн ат-Тамр. Комендант не растерялся, вывел свою сотню воинов навстречу противнику, оставил за спиной стену селения, чтобы она прикрывала тыл, и послал человека собрать подмогу из других селений оазиса К вечеру он привел еще полсотни воинов, которые, конечно, не могли спасти положения, но сирийцы решили, что за ними идут основные силы подкрепления, и отступили [+122].

В том же, 39 г. х. Абдаллах б Мас'ада ал-Фазари был послан к Тайма с приказом собирать с бедуинов этого района садаку, отказывающихся — убивать, а если представится возможность — захватить Медину. Абдаллах беспрепятственно дошел до Тайма и захватил это пограничное укрепление. Али успел выслать против него ал-Мусаййаба б. Наджабу из того же племени бану фазара Между ними произошло столкновение, после которого Абдаллах с частью отряда укрылся за стенами Тайма. Собранный им скот бедуины тут же забрали обратно. Ал-Мусаййаб осаждал крепость три дня, потом это ему надоело, и он приказал принести топливо и поджечь укрепление. Осажденные взмолились, чтобы он пощадил их ради родства. Ал-Мусаййаб сжалился над соплеменниками и приказал потушить огонь, объяснив это воинам тем, что до него дошло известие о подходе подкреплений из Сирии Ночью осажденные покинули крепость; воины требовали от ал-Мусаййаба преследовать их, но тот отказался [+123].

Как мы видим, первоначальный энтузиазм куфийцев сменился полным безразличием к призывам Али, гарнизоны пограничных крепостей самовольно расходились по домам, и сирийские отряды беспрепятственно проходили в полусотне километров от иракской столицы. Наиболее энергичные и преданные помощники, такие, как ал-Аштар и Аммар б. Йасир, погибли, и никто не смог их заменить; сыновья и двоюродные братья оказались ненадежной опорой. Неустойчиво было положение Али даже в Медине, которая за четыре года до этого сделала его халифом: ансары не могли простить ему переноса столицы в Куфу и того, что почти все главные посты в государстве снова достались родственникам халифа, как и при Усмане.

Напротив, Му'авийа продолжал пользоваться у сирийцев непререкаемым авторитетом и имел в своем распоряжении надежную армию, натренированную постоянными войнами с Византией.

Эти набеги убедили Му'авию, что не следует опасаться контрударов Али, когда он не в состоянии обеспечить безопасность даже ближних подступов к столице, и он сделал следующий шаг в борьбе за власть — в июле 659 г. объявил себя халифом в Иерусалиме, куда собрались вожди сирийских арабов.

Выбор места для этого вряд ли был случаен: Иерусалим почитался мусульманами как третий по значению священный город. Подробное описание происходившего дает фрагмент анонимной маронитской хроники, отделенной от событий десятком с небольшим лет. Сама присяга (хроника ее не описывает), вероятнее всего, происходила в ал-Масджид ал-Акса, дальнейшие действия Му'авии выглядят необычно для главы мусульманской общины: "Он поднялся на Голгофу, сидел там и молился, потом поднялся в Гефсиман, потом спустился к могиле пресвятой Марии и там молился" [+124]. Этот жест, рассчитанный прежде всего на христианских подданных (в числе которых были и арабы), свидетельствует в то же время, что и за пределами Сирии и Палестины в мусульманской среде посещение христианских святынь мусульманским правителем не считалось одиозным — иначе противники Му'авии не преминули бы поставить ему в вину подобное прегрешение.

Арабские историки не придали значения этому важному акту, присягу в Иерусалиме до гибели Али упоминает мельком только ат-Табари [+125]. Объяснить это можно только тем, что он рассматривался современниками как локальный верноподданнический акт.

Амбиции двух халифов столкнулись во время хаджжа 39 г х., на который Му'авийа как халиф послал от себя руководителем хаджжа Йазида б. Шаджару ар-Рухави. Наместник Мекки, двоюродный брат Али Кусам б. Аббас, спросил мекканцев, будут ли они сражаться с посланцем Му'авии, те отмолчались. Тогда он обратился за помощью к брату. Посланный им отряд во главе с Ма'килом б. Кайсом вышел из Куфы только 1 зу-л-хиджжа и никак не мог достичь Мекки за семь суток, чтобы вмешаться в события. Мекканцы не приняли руководства ни Йазида б. Ша-джары, ни Кусама, а поручили руководить обрядами паломничества Шайбе б. Усману ал-Абдари, хранителю ключей Ка'бы, назначенному на этот пост самим пророком. Ма'килу оставалось попытаться перехватить Йазида на обратном пути, чтобы наказать за самозванство, но удалось ему лишь застичь в Вади-л-Кура обоз сирийцев и захватить 10 пленных [+126]. Согласно тому же маронитскому анониму, Му'авийа после принятия присяги отчеканил золотые и серебряные монеты со своим именем, которые население отказывалось принимать из-за отсутствия на них привычного изображения креста, сохранявшегося в арабо-византийском чекане [+127]. Однако в нумизматических коллекциях монеты Му'авии, отличающиеся от обычного арабо-византийского типа, пока неизвестны.

В ноябре 660 г. Му'авийа послал Буера б. Арта с отрядом в 2600 человек на овладение священными городами, а в случае удачи — всей Западной Аравией до Йемена включительно. Кроме прямой задачи этот поход мог выполнять и косвенную — отвлечь силы и внимание Али от организации похода на Сирию, которого Му'авийа продолжал опасаться, несмотря на уверения приближенных, что в стане Али царит разброд.

Чтобы ускорить марш и совершенно неожиданно появиться перед Мединой, Буер конфисковал по дороге у бедуинов верблюдов, ехал на них на максимальной скорости до следующего становища, оставлял там загнанных животных и брал свежих. Кони налегке бежали обочь. Таким образом можно было проходить за сутки до 150 км и появиться у Медины через 7–8 суток, опережая слухи о движении. Наместник Медины, почтенный ансар Абу Аййуб, у которого в первые месяцы жил пророк, бежал из Медины, даже не пытаясь организовать сопротивление. Собрав мединцев в мечети, Буер осыпал их бранью за то, что они, удостоившиеся чести жить вместе с пророком, а потом с халифами, убили Усмана. Изрядно напугав мединцев, Буер заставил их присягнуть Му'авии, сжег дом Абу Аййуба и дома наиболее ненавистных Умаййадам мединцев, а затем направился к Мекке.

Путь его был отмечен убийствами, и многие мекканцы, прослышав об этом и не полагаясь на статус священной территории Мекки, бежали из города, среди них был наместник Мекки Кусам 6. Аббас и двое малолетних сыновей Убайдаллаха б. Аббаса

Не дожидаясь прихода Буера, мекканцы поставили во главе города нейтрального Шайбу б. Усмана.

Приняв от мекканцев присягу Му'авии, Буер отправился в Таиф, а оттуда выслал передовой отряд, которым командовал какой-то курайшит, в Табалу для захвата и казни сотен курай-шитов, бежавших из Мекки. Местные жители стали стыдить его за то, что он собирается казнить своих соплеменников, не дожидаясь возможного помилования их Буером, и сами послали гонца к Буеру. В то же время знатные таифцы тоже просили Буера помиловать беглецов. Решив, что приказ уже выполнен и беглецы казнены, Буер написал грамоту об их помиловании. Гонец из Табалы схватил первого попавшегося верблюда, накинул на него свой плащ вместо седла и мчался без отдыха, одолев 320 км меньше чем за двое суток. Ему удалось спасти обреченных, когда их уже вели на казнь.

Из Таифа Буер направился в Йемен, где власть Али и без того уже сильно пошатнулась. Его военные неудачи ободрили партию усмановцев, и они стали открыто выступать против его ставленников. Наместник Йемена Убайдаллах б. Аббас арестовал нескольких из них, на их призыв о помощи откликнулась часть войска и изгнала своего командующего Са'ида б Нимрана Убайдаллах обратился за помощью к Али, но вместо солидного отряда получил обращение к йеменцам с угрозой прийти самому на их усмирение, если они не подчинятся наместнику. Этой призрачной угрозе противостояло реальное приближение Буера, беспощадно расправлявшегося со сторонниками Али В Наджране он казнил правителя города, зятя Убайдаллаха б. Аббаса, в Архабе расправился с вождем бану хамдан и казнил малолетних сыновей Убайдаллаха, захваченных в кочевьях бану кинана около Таифа.

При приближении Буера к Сан'а Убайдаллах запаниковал, а Са'ид б. Нимран с верной ему частью войска вышел навстречу. При первом же столкновении его воины разбежались, а Са'ид и Убайдаллах бежали в Куфу, покинув Сан'а на какого-то безвестного сакифита, возможно, коменданта города. Буер легко преодолел сопротивление немногочисленного гарнизона, вступил в город и казнил неугодных. Не гнушался Буер и казнями устрашения: так, он приказал перебить всю делегацию, прибывшую из Мариба с изъявлением покорности, оставив лишь одного человека, чтобы он вернулся к сородичам и своим рассказом о казни отбил у них охоту к противлению. Видимо, таким образом он хотел повлиять на йеменцев Куфы, составлявших главную опору Али.

Узнав о происходящем в Аравии, Али послал туда два отряда По 2000 человек во главе с Джарией б. Кудамой и Вахбом б. Мас'удом. Узнав о приближении Джарии, Буер покинул Йемен.

Джарийа вступил в Наджран и, в свою очередь, казнил всех сторонников Усмана, а затем занял Мекку [+128].

Пока шла борьба за Западную Аравию, Му'авийа, убедившись в плохой охране иракских пограничных крепостей и зная, что часть сил Али будет оттянута в Аравию, предпринял более серьезное, чем прежде, нападение на Ирак, отправив Суфйана б. Ауфа с 6000 воинов для удара по городам на Евфрате. Рассказ об этом походе интересен тем, что основывается на воспоминаниях участников событий с противоположных сторон: с одной — самого Суфйана б. Ауфа, с другой — рядового воина из иракского гарнизона Анбара.

По словам Суфйана, Му'авийа приказал ему напасть на Хит, а не встретив там сопротивления — идти на Анбар, если же и там ему не окажут сопротивления, то идти до ал-Мадаина, а уж оттуда возвращаться назад, но ни в коем случае не приближаться к Куфе (чтобы не ввязаться в большое сражение). Как пояснил Му'авийа, главная цель рейда — запугать иракцев и внести смятение в их ряды: "Суфйан, эти набеги на жителей Ирака вселят страх в их сердца, и обрадуют тех из них, кто расположен к нам, и привлекут к нам всех тех, кто боится превратностей судьбы. Убивай тех, кто встретится тебе, чьи убеждения расходятся с твоими. Разрушай деревни, мимо которых ты пойдешь, и губи собственность (мал), ведь гибель собственности подобна убиению и больнее для сердца".

Суфйан не сообщает, насколько точно он следовал этой инструкции, во всяком случае, при его приближении гарнизон Хита бежал за Евфрат, и город был занят без боя. Не оказалось гарнизона и в крепости Сандауда, расположенной на правом берегу Евфрата неподалеку от Анбара. Переправа через Евфрат в зимний межень не задержала сирийцев, и только теперь, на подходе к Анбару, Суфйан узнал, что начальник гарнизона Анбара ал-Ашрас б. Хассан ал-Бакри вышел ему навстречу со своим отрядом. Разведав у пленного из местных жителей, что гарнизон насчитывал 500 человек, но большинство уехало в Куфу и осталось только 200 человек, Суфйан решился атаковать.

Если верить Суфйану, то у него должно было быть тридцатикратное превосходство в численности над ал-Ащрасом, и тот не должен был принимать бой в поле, однако, по его же свидетельству, анбарцы не только выдержали атаку конницы, но и контратаковали. Видимо, ал-Ашрас преградил сирийцам путь в каком-то узком месте между каналами или развалинами, так как Суфйан атаковал не всеми силами, а небольшими конными отрядами (ката'иб). Лишь после того как он послал 200 пехотинцев, за которыми шла кавалерия, сопротивление анбарцев было сломлено.

Другой участник этого боя, воин из гарнизона Анбара, подтверждает значительное численное превосходство сирийцев, испугавшись которого половина гарнизона разбежалась, не дойдя до поля боя, но оставшаяся часть сначала упорно сопротивлялась, когда же массированная атака сирийцев обратила анбарцев в бегство, ал-Ашрас с 30 добровольцами контратаковал сирийцев, чтобы спасти бегущих от истребления. "Я тоже хотел выйти с ними, — говорит наш информатор, — а потом душа моя воспротивилась. А он и его товарищи вышли вперед и сражались, пока их не перебили, да помилует их Аллах, а мы, бежавшие, спаслись".

Сирийцы захватили город, основательно пограбили его, не делая различия между мусульманами и иноверцами, и нагруженные добычей возвратились в Сирию [+129].

О случившемся Али узнал не от спасшихся воинов (которые, видимо, не спешили явиться в Куфу), а от какого-то перса, бежавшего из Анбара. Потрясенный его рассказом, Али выступил в мечети с призывом отомстить за павших собратьев, но ответом ему было молчание. В гневе покинул он мечеть и демонстративно пешком направился к ан-Нухайле. Приближенные кинулись за ним и уговорили вернуться в резиденцию. Са'ид б. Кайс ал-Хамдани собрал 8000 (?) человек и пустился в погоню за сирийцами, но, конечно, они давно ушли в Сирию. Али в это время будто занемог и, не имея сил выступить с речью, поручил зачитать написанный текст своему мавле, а сам с сыновьями сидел в это время за занавесом у двери из дворца в мечеть, чтобы услышать, как откликнутся люди.

Речь, действительно, была очень резкой, и можно было ожидать острой реакции. Напомнив сначала о награде, которая обещана участвующим в войне за веру, он продолжил: "Я призывал вас к джихаду против тех людей ночью и днем, тайно и явно, говорил вам: нападайте на них раньше, чем они нападут на вас, пока люди не пострадали. А когда на людей нападают в их собственном доме, они бывают унижены. И вот, осмелился напасть на них этот их враг из бану амир, он пришел в ал-Анбар и убил сына Хассана ал-Бакри, и прогнал ваш пограничный пост с его Места, и убил ваших праведных людей. Мне стало известно, что входили они в дом мусульманки или защищаемой договором и снимали браслеты с ее ног и ожерелья с ее шеи и уходили обогатившись, а их мужчины не говорили ни слова. Если бы кто-то Из-за этого умер от огорчения, я бы не осудил его, напротив — одобрил бы. Как не подивиться делу, которое умерщвляет сердца и доставляет печаль, и разжигает скорбь из-за объединения лю-Дей вокруг ложного и вашего отдаления от истины. Чтоб вам сгинуть r пропасть! Вы стали мишенью, в которую стреляют, а не стрелками, жертвами нападения, а не нападающими, вы противитесь Аллаху и довольны.

Когда я говорил вам "идите" зимой, то вы говорили: "Как идти в поход в такой холод?"; а когда я говорил вам "идите" летом, то вы говорили: "Подождем, пока спадет палящий зной". Все это — бегство от смерти. И если вы боитесь жары и холода, то, клянусь Аллахом, вы еще больше побоитесь меча. Клянусь тем, в чьей руке моя душа, не этого вы боитесь, а уклоняетесь от меча. О подобия мужчин, а не мужчины! Вы, с детским разумом и умом носящих ножные браслеты*4. Клянусь Аллахом, хотелось бы мне, чтобы Аллах забрал меня от вас к своей милости! Хотелось бы мне не видеть и не знать вас. Клянусь Аллахом, вы наполнили мою грудь гневом, и напоили меня разом двумя отравами, и испортили мои решения непокорностью и лишением поддержки, так что курайшиты стали говорить: "Да, сын Абу Талиба — храбрый человек, но у него нет умения вести войну". Хороши их отцы! [*5] А разве был среди них человек, искуснее меня в этом деле и который и занимался бы им дольше, чем я? Я начал этим заниматься, когда мне не было еще двадцати, а теперь я подошел к шестидесяти. Нет и не может быть здравого суждения у того, кто не подчиняется" [+130].

После зачтения этой речи ал-Харис ал-А'вар возгласил: "Где те, кто продаст свою душу Аллаху и купит будущую жизнь за свою бренную жизнь? Приходите завтра утром на площадь, пусть будут только те, кто имеет искреннее намерение идти с нами и хочет воевать за веру с нашими врагами!" Наутро Али увидел на площади меньше трехсот человек и растерянно произнес: "Если бы были тысячи, я бы знал, что с ними предпринять…" — и ушел. Вожди куфийцев приносили ему извинения и сожалели, что так получилось, и обещали, что теперь уж поднимут своих людей в поход. Через несколько дней Али снова выступил перед собравшимися в мечети, напомнил им, какую поддержку оказывали немногочисленные ансары и мухаджиры Мухаммаду в борьбе с многочисленными врагами, и закончил: "…а вас теперь среди людей больше, чем было тех в то время среди арабов". Один из присутствующих ответил ему: "Ты — не Мухаммад, а мы — не те люди, которых ты упоминал". Али рассердился: "Лучше слушаешь — лучше ответишь. Чтоб вашим матерям потерять вас младенцами! Не прибавляете мне ничего, кроме печали. Разве сказал я вам, что я — Мухаммад, а вы — ансары? Я только привел вам пример и надеюсь, что вы будете на нем основываться". Перепалка на этом не закончилась. Еще один оппонент упрекнул его за избиение хариджитов: "Как пригодились бы амиру верующих и его сторонникам люди ан-Нахравана!" В мечети поднялся шум. Перекрикивая его, третий изрек и вовсе обидную для халифа истину: "Теперь ясно, как не хватает иракцам ал-Аштара. Заверяю, что если бы он был жив, то было бы меньше щума и каждый человек знал бы, что он (ал-Аштар) говорит". Али вконец обиделся: "Задурили вас дураки! Я имею больше права на ваше повиновение, чем ал-Аштар. Разве он имел больше права на ваше повиновение, чем [любой] мусульманин относительно другого мусульманина?"

Али поддержали Худжр б. Ади и Са'ид б. Кайс, сказав, что не пожалеют своего имущества и жизни близких ради его дела, ему нужно только отдать приказ. Али приказал готовиться к походу и ушел к себе. А затем по совету Са'ида б. Кайса послал Ма'кила б. Кайса ат-Тамими собирать ополчение по округам Ирака [+131].

Как мы видим, истребление хариджитов в ан-Нахраване не прибавило Али симпатий у куфийцев и превратило конфликт между ним и противниками третейского суда из политического расхождения в непримиримую вражду к нему, прежде всего со стороны спасшихся от гибели в том бою. Эта ненависть решила судьбу Али.

Один из них, Абдаррахман б. Мулджам ал-Муради, во время хаджжа 39 г. х. (конец апреля — начало мая 660 г.) встретился в Мекке с двумя единомышленниками (имена которых в источниках различаются), и они договорились об уничтожении главных виновников раскола мусульманской общины: Али, Му'авии и Амра б. ал-Аса, причем их казнь будто бы должна была быть совершена в один и тот же день.

Это условие и некоторые другие детали в рассказах об этом заговоре вызывают недоверие Сообщается, что убийства Али потребовала в качестве свадебного подарка красавица куфийка, в которую влюбился Ибн Мулджам, чтобы отомстить за гибель отца и брата в ан-Нахраване. Судя по рассказу ал-Куфи, промежуток между сватовством и покушением был невелик, в этом случае пришлось бы отказаться от версии о договоренности в Мекке, которую отделяет от реальной даты покушения десять месяцев. Но рассказ ал-Куфи явно романтизирован. Вызывает сомнение и одновременность трех покушений, хотя проверить справедливость этого невозможно, так как даты покушений на Му'авию и Амра неизвестны. Даже сведения о самих покушениях достаточно противоречивы.

Больше всего известно, естественно, о покушении на Али. Наиболее надежное свидетельство о нем восходит к сыну Али, Мухаммаду, хотя оно, как и все свидетельства очевидцев о неожиданном событии, дает не совсем ясную картину случившегося, однако отдельные детали его рассказа позволяют корректировать другие сведения, происхождение которых неизвестно, и отбросить явно недостоверные [+132].

В ночь с 14 на 15 рамадана/22 января 661 г. Ибн Мулджам с двумя сообщниками после ночного разговенья остался в соборной мечети Куфы среди множества остававшихся там до предрассветной молитвы. Когда на рассвете Али, возгласив призыв к молитве, вошел в дверь со стороны киблы (из дворца), Ибн Мулджам и один из сообщников бросились на него с криком: "Суд принадлежит Аллаху, а не тебе, Али, и не твоим людям с мечами!" Первый удар мечом, нанесенный сообщником, оказался неудачным — меч задел за стену или за притолоку, и нападавший бросился бежать. Второй удар нанес Ибн Мулджам и попал по макушке Али. Али закричал: "Не упустите этого человека!" Присутствующие набросились на Ибн Мулджама и схватили его, а два сообщника в этой суматохе благополучно выскользнули из мечети. Правда, одного из них, и именно того, кто не успел напасть на Али, в наказание за участие в заговоре зарубил его двоюродный брат у себя дома.

Ибн Мулджама подвели к Али. "Душу за душу, — промолвил он, — если умру, то убейте, а если останусь, то сам разберусь с ним". С тяжелой раной головы Али прожил почти двое суток, испытывая невыносимые боли и то и дело теряя сознание, и скончался вечером субботы 16 рамадана/23 января 661 г., но поскольку начало суток считалось с наступлением темноты, то арабские историки датируют ее 17 рамадана, а иногда относят ее к пятнице, путая день покушения с днем смерти [+133].

Арабские историки приводят обширное прощальное наставление Али сыновьям, являющееся скорее литературным, чем историческим фактом, хотя какие-то прощальные слова, конечно же, были сказаны [+134].

Распространялись слухи, что меч убийцы был смазан сильнодействующим ядом, и это вызвало мучительные боли и быструю смерть [+135], однако смерть от сильного яда наступила бы значительно быстрее, а удара, проломившего череп, было вполне достаточно, чтобы вызвать боли и быструю кончину.

Покушения на Му'авию и Амра оказались менее успешными. Покушавшийся на Му'авию находился позади него и нанес удар мечом по голове, но Му'авию спасли толстые ягодицы, на которые и пришелся удар, когда он склонился в земном поклоне. В этом случае тоже были разговоры об отравленном мече, и даже будто бы врач дал лизнуть меч кому-то из рабов, держа наготове противоядие, но меч оказался не отравленным [+136].

Амр б. ал-Ас вообще не пострадал, так как убийца обознался и убил вместо него другого, похожего на Амра, толстяка [+137].

Завершая рассказ о трагическом конце правления Али, добавим, что когда Джарийа, преследуя Буера, дошел до Мекки и потребовал от мекканцев повторить присягу Али, то узнал от них о его кончине. Не сомневаясь, что преемником будет старший сын Али, он провел присягу Хасану [+138].

 

Примечания

[+1] Минк., с. 3 — 12 раджаба 36 г. в понедельник. 12 раджаба соответствует 4 января 657 г., но приходится на среду. Таким образом, прибытие в Куфу может датироваться либо понедельником 2 января, либо 4 января — по числу месяца.

[+2] Минк., с. 4–8.

[+3] Таб., I, с. 2928–2929, 2950–2955.

[+4] В Хамадан был послан Захр б. Кайс ал-Джу'фи, а в Азербайджан — Зийад б. Мархаб ал-Хамдани [Минк., с. 15, 20], оба до того ничем не отличились: первый упоминается у ат-Табари впервые лишь в связи со сражением при Сиффине, а второй не упоминается совсем. Называются и несколько иные имена: Зуфар б. Кайс и Зийад б. Ка'б [Пс.-И. Кут., т. 1, с. 149, 151].

[+5] Миср — в словоупотреблении VII–VIII вв. — гарнизонный центр, два крупнейших из них — Куфа и Басра — часто объединялись общим понятием ал-мисрани ("два мисра"); в данном случае имеется в виду Ардебил, военно-административный центр Азербайджана при арабах.

[+6] Куфи, т. 2, с. 367–368, 370–371; Минк., с. 20–21; Пс.-И. Кут., т. 1,с. 151.

[+7] Халифа, с. 187; Балаз., Ф., с. 394–395; Т. Систан, с. 84–85; Т. Сис-тан, пер, с. 107–108.

[+8] Согласно Халифе, восстание Карина было подавлено в 33/653-54 г. [Халифа, с. 143–144].

[+9] По данным ал-Балазури, получается, что, одержав победу над полчищами тюрков, Абдаллах б. Хазим почему-то уехал в Басру [Балаз., Ф., с. 408]. Согласно сведениям ал-Мадаини, Усман, обрадованный победой Абдаллаха, "утвердил его над Хорасаном, и оставался он на нем, пока не решилось дело [битвы у] верблюда. И приехал он в Басру" [Таб., I, с. 2906; см. также: Халифа, с. 144]. Однако в рассказе о событиях в Хорасане в 33 г.х. ал-Вакиди говорит о посылке туда ал-Ахнафа: "…жители его (Хорасана) отложились. И завоевал он оба Марва: Марв аш-Шахиджан — по договору, а Марв ар-Руд — после жестокого сражения. Абдаллах б. Амир последовал за ним, остановился у Абрашахра и завоевал его по договору" [Таб., I, с. 2907].

[+10] Chavannes, 1903, с. 172. Согласно ад-Динавари, борьбой с арабами руководила дочь "кисры" (сасанидского царя) [Динав., с. 163]; эта версия каким-то образом связана с фактом пленения дочери или двух дочерей Йездигерда III [Минк., с. 12].

[+11] Минк., с. 12.

[+12] Балаз., Ф., с. 408; Таб., I, с. 3249.

[+13] Балаз., Ф., с. 409; Таб., I, с. 3442.

[+14] Кинди, В., с. 19.

[+15] В пересказе самого ат-Табари [Таб., I, с. 3233] непонятно, кто были 30 человек, с которыми Мухаммад б. Хузайфа вышел из ал-Ариша и сдался.

[+16] Иначе рассказывал о пленении Мухаммеда правнук Аммара б. Йа-сира: Му'авийа б. Абу Суфйан не смог пробиться в Египет и предложил Мухаммаду переговоры с условием, что с каждым из них будет лишь по 30 сопровождающих. Мухаммад согласился, а Му'авийа, прибыв в условленное место с 30 сопровождающими, приказал войску тайно подойти к месту переговоров ночью и захватить египтян [Зуб., с. 301–302].

[+17] Кинди, В., с. 20.

[+18] Таб., I, с. 3408.

[+19] Минк., с. 72–75.

[+20] У ал-Минкари имя и титул отправителя отсутствуют.

[+21] Динав., с. 166–167; Минк., с. 29–30.

[+22] Роль Вардана в решении Амра присоединиться к Му'авии непонятна (см. [Минк., с. 34–40; И. Абу-л-Хадид, т. 1, с. 77–78]), к сожалению, здесь не помогает и Ибн Са'д, поскольку в рукописи, на которой основано издание, жизнеописание Амра начинается с его напутствия Вардану перед отправкой к Му'авии, а далее следует текст договора, по которому Египет после его завоевания отдается под управление Амра, с явно ошибочной датой: 38 г.х. [И. Са'д, т. 4, ч. 2, с. 2–3]. Такой договор не мог появиться на начальном этапе переговоров.

Рассказ о переговорах Амра и Му'авии носит явные черты фольклорной обработки, особенно характерен прием концентрации событий: в одну ночь Му'авийа получает три неприятных известия — о бегстве Мухаммада б. [Абу] Хузайфы из дамасской тюрьмы, о сборах Али в Поход и о вторжении византийцев, — Амр сразу же советует, как решить все три проблемы.

[+23] Зуб., с. 154.

[+24] В дополнение к сказанному в примеч. 22 можно отметить, что у ал-Минкари главным агитатором, убеждающим Шурахбила в виновности Али, называется Абдаррахман б. Ганм [Минк., с. 44], который, по сведениям ат-Табари, был одним из главных противников Усмана в Сирии [Таб., I, с. 2960; ср.: И. А., Усд, т. 3, с. 318], а по сведениям Ибн Абдалбарра, выступал в Химсе в защиту прав Али на халифат почти в тех же выражениях, что Джарир перед Му'авией. Это заставляет с осторожностью относиться ко всему комплексу сведений о посольстве Джарира.

[+25] Динав., с. 167–171; Куфи, т. 2, с. 404–406; Таб., I, с. 3555–3556, Минк., с. 27–61.

[+26] Динав., с. 164; Минк., с. 12–13. По порядку изложения (сразу после рассказа о назначении наместников Ирака и Ирана) столкновение у Харрана оказывается раньше посольства Джарира, но весь характер переговоров, заканчивающийся угрозой со стороны Али начать войну, свидетельствует о том, что Джарир был в Дамаске до открытия военных действий. Сбой в хронологическом порядке изложения еще больше у ал-Куфи, у которого призыв Му'авии к походу на Куфу предшествует прибытию Джарира [Куфи, т. 2, с. 362, 374–399]. При общности сведений ал-Куфи и ал-Минкари одни и те же фразы из-за контекста приобретают разный смысл. Например, у ал-Минкари Али пишет по поводу претензий Му'авии на управление Сирией и Египтом: "Подлинно, ал-Мугира ибн Шу'ба советовал мне сделать Му'авию наместником Сирии, когда я был в Медине, но я отверг это" [Минк., с. 52], у ал-Куфи же Али раскаивается, что не последовал этому совету [Куфи, т. 2, с. 420].

[+27] Минк., с. 94–95; Куфи, т. 2, с. 362; Динав., с. 175. У ал-Куфи этот эпизод, связанный с призывом к сбору в поход, также помещен до рассказа о посольстве Джарира.

[+28] Минк., с. 95–97.

[+29] Там же, с. 105–107, 116–117. Однако одно из писем (С. 105) датировано зу-л-ка'да 37 г.х.! Либо это выдумка какого-то предшественника ал-Минкари, либо документ действительно относится к этому времени и связан с подготовкой ко второму походу.

[+30] Минк., с. 115. Ад-Динавари говорит лишь об одной группе ра-би'итов, состоявшей из 400 курра', которых Али послал в Казвин и Рейй [Динав., с. 175].

[+31] Средний состав семи подразделений (асба') Куфы. 1) при ее осно вании [Таб., I, с. 2495]; 2) перед походом Али на Басру [Таб., I, с. 3174]; 3) перед сражением у Сиффина [Минк., с. 117] (все семь подразделений перечислены только в последнем случае).

[+32] Минк., с. 131 — 5 шаввала; И. Абу-л-Хадид, т. 1, с. 164 — "когда осталось пять дней шаввала"

[+33] Минк., с. 143.

[+34] Там же, с. 128.

[+35] Там же, с. 152.

[+36] Там же, с. 151 — 152. Ад-Динавари не упоминает Ракху, а говорит о переправе у Балиха [Динав., с 178]

[+37] Минк., с. 153–156; Динав, с 178; Куфи, т. 2, с. 490; Таб., I, с. 3261

[+38] Сиффин локализуют в районе современного селения Абу-Хурайра [Musil, 1927, с. 247, 321; El, Bd. 4, с. 435] На карте А. Мусила [Musil, 1926] отмечено селение Сиффин в 12 км юго-восточнее Ракки, но оно не может быть местом сражения, так как, во-первых, после переправы у Ракки Али оказался бы западнее лагеря Му'авии, т. е. сразу же был бы отрезан им от Ирака, а во-вторых, при переправе в такой близости от сирийцев иракские войска были бы разгромлены по частям (переправа такой большой армии заняла бы два дня).

[+39] Халифа, с. 175; по словам правнука Али, Зайда б. Али, армия насчитывала 100 000 человек (там же), что явно преувеличено. Другие данные: 100 000, 150 000 [Минк., с. 156, 157].

[+40] Минк., с. 157–185; Динав., с. 178–180; Куфи, т. 3, с. 1–15; Таб., I, с. 3264–3269.

[+41] Ал-Минкари не датирует схватку за воду, но после описания ряда стычек отмечает: "..так простояли они, пока не наступила зу-л-хиджжа" [Минк., с. 195; Йа'к., т. 2, с. 219]. Это не противоречит расчету времени, требовавшегося для марша войска от ан-Нухайлы до Сиффина: от ан-Нухайлы до ал-Мадаина (150 км) — 3 дня (перечислены все стоянки), несколько дней потребовалось для сбора дополнительных контин-гентов в ал-Мадаине, от ал-Мадаина до Хабура при той же скорости 50 км в сутки (460 км) — примерно 10 дней, от Хабура до Ракки (180 км) — 4 дня, всего не менее 20 дней. Прибавив задержку при переправе через Хабур, время на переговоры с раккцами, на постройку моста и переправу, мы получим не менее 30 дней. Если войско выступило из ан-Нухайлы 24–25 шаввала, то схватка за воду придется на конец зул-ка'да — начало зу-л-хиджжа 36/15-20 мая 657 г.

[+42] Ад-Динавари и ал-Минкари говорят о трех месяцах противостоя ния после схватки за воду: первый называет два месяца раби' и джума ду I и относит возобновление боев к первому дню джумады II [Динав, с. 181], второй говорит о раби' II и двух джумадах [Минк., с. 190]; ци тирование подряд несогласованных друг с другом сообщений приводит ал-Минкари к явным парадоксам: после рассказа о трех месяцах пере говоров вдруг сообщается, что сражение возобновилось в зу-л-хиджжа, в мухарраме соблюдалось перемирие и бои возобновились в среду 1 сафара/19 июля 657 г [Минк., с. 195–196; 214]. Последняя дата не вызывает сомнения, но для трехмесячного перемирия с переговорами нет места, так как совершенно очевидно, что сражение за воду произошло в начале зу-л-хиджжа

[+43] Nagel, 1981, с. 47–48, 103–106. К сожалению, 2-й том "Ансаб ал-ашраф" ал-Балазури, где содержится рассказ о Сиффине по Абу Мих-нафу, был мне недоступен.

[+44] Там же, с 403; Куфи, т 3, с. 198, 294; Динав., с. 198, клички коня — различные.

[+45] Минк, с. 233.

[+46] Там же, с. 191–193; Куфи, т 3, с. 15–23.

[+47] Г. Йейнболл считает, что курра' ("жители селений") принадлежали к низшим социальным слоям, отчего в битве при Акраба их поставили в первые ряды и они понесли большие потери [Juynboll, 1973; Juynboll, 1974; Juynboll, 1975, EI2, т. 5, с. 502]. Т Нагель пошел дальше, утверждая, что курра'- сельские жители, переселившиеся в Медину к Мухаммаду и ставшие, в отличие от бедуинов, его верными последователями. Они составили основную массу завоевателей Ирака и заняли господствующее положение. "При Усмане они теряли свое привилегированное положение по мере того, как в Басре и Куфе росло влияние знатных курайшитов. Поэтому мы видим "жителей селений" и их симпатии на стороне Али, когда же он пошел на мировую с Му'авией, то они, естественно, восстали против него" [Nagel, 1981, с. 134–135, а также с. 48 и примеч. 166 к ней на с. 435].

Наконец, недавно Н.Калдер попытался объяснить значение слова курра' через однокоренное кур' ("время", "отрезок времени") и пришел к выводу, что курра'- воины временных отрядов, действовавших за пределами племенной территории [Calder, 1991].

Все эти гипотезы, несмотря на большую эрудированность их авторов, основываются на слишком больших допущениях и не согласуются с некоторыми очевидными фактами: прежде всего курра' этимологически не может быть связано с куран' (мн. ч. от карйа — "селение"), хотя, несомненно, большинство знатоков Корана были из оседлых жителей, затем, утверждение, что курра' относились к социальным низам, прямо противоречит тексту сообщения ат-Табари о споре между ахл ал-кура и бедуинами во время битвы при Акраба, поскольку там ахл ал-кура (если их считать тождественными курра') прямо определены как мухаджиры И ансары [Таб., I, с. 1946]. Теория Н.Калдера еще более надуманна, поэтому для ее опровержения потребовалось бы написать целую статью, так как доказать отсутствие несуществующего труднее, чем опровергнуть какие-то ошибки.

О том, что курра', руководившие хариджитами, были именно знатоками Корана, свидетельствует такой эпизод: недовольные куфийцы послали к Усману Амира б. Абдаллаха ат-Тамими (одного из будущих руководителей хариджитов), чтобы он изложил халифу их претензии. Когда Амир изложил эти претензии, Усман сказал присутствующим: "Послушайте-ка этого! Люди утверждают, что он кари' (мн. ч. курра'), а он пришел ко мне и говорит какую-то чушь. Клянусь Аллахом, он не знает, где Аллах!" [Таб., I, с. 2931]. Это высказывание Усма-на не оставляет сомнений, что кари' — знаток мусульманского вероучения, что прежде всего предполагает знание Корана. По смыслу это слово более всего соответствует исходному значению русского понятия "начетчик" — человек, начитанный в Писании. Все повествование о сражении при Сиффине свидетельствует именно об этом, иное дело, что численность курра' явно преувеличена.

[+48] Минк., с. 187, 200; Куфи, т. 3, с. 23, 27; Динав., с. 181–182.

[+49] Три перечня совпадают с ничтожными расхождениями [Минк., с. 205; Халифа, с. 177–178; Динав., с. 182–183], особняком стоит перечень ал-Куфи, в котором отсутствует упоминание племенных групп, но есть отсутствующие в трех других подразделения конницы правого и левого фланга, центра, засадный отряд и некоторые другие. Этот перечень можно было бы счесть частью одного, общего с предыдущими, первоначального полного перечня, если бы в нем не фигурировали иные имена начальников подразделений, названных во всех четырех перечнях [Куфи, т. 3, с. 32].

[+50] См. примеч. 31 к этой главе.

[+51] Минк., с. 137–140. Этот эпизод ал-Куфи (т. 3, с. 105–106) относит к генеральному сражению в сафаре 37 г.х., однако при перечислении командиров отдельных подразделений в первый день сражения ал-Аш'ас уже назван командующим правым флангом, а главой киндитов — Худжр б. Ади [Минк., с. 205; Халифа, с. 176, 177; Динав., с. 182] — вопрос только в том, насколько можно доверять подобным перечням командующих.

[+52] Минк., с. 202–494. Нечеткость возникает только в промежутке между воскресеньем (правильно оказывающимся пятым по порядку днем сражения [Минк., с. 222]) и следующим сразу за ним вторником и вечером на среду [Минк., с. 225], четверг же оказывается 7 сафара [Минк., с. 232], и рассказ о сражении в этот день начинается только на с. 362 — похоже, что автор не знал, куда поместить многочисленные рассказы о поединках и гибели сподвижников Али, имевшиеся в его распоряжении. У ад-Динавари и ал-Куфи дат нет вообще и даже не указывается, к какому по порядку дню сражения относится тот или иной эпизод. Если судить по числу рассказов, вводимых словами "А на другой день…" или "А когда настало утро…", то у первого можно насчитать 16 дней, а у второго — 19. Этому не приходится удивляться, так как оба автора опускают иснады, и различные версии одного и того же сливаются в последовательное повествование: так, у ал-Куфи прорыв к шатру Му'авии описывается восемь раз [Куфи, т. 3, с. 37, 81, 100, 140, 183, 201, 243, 303], причем каждый раз с различными героями.

[+53] Минк., с. 272–273.

[+54] Там же, с. 433; у ал-Куфи (т. 2, с. 221) бану акк требуют денег, а аш'ариты — Хауран и Басанию в икта.

[+55] Минк., с. 257.

[+56] Там же, с. 245–246; Динав., с. 188. Ал-Минкари датирует его гибель четвергом 7 сафара, т. е. последним днем сражения, но далее оказывается, что битва продолжалась еще долго.

[+57] Минк., с. 470–471.

[+58] Халифа (с. 173) датирует эту битву (вернее, ее последний день) средой 7 сафара 37/25 июля 657 г. (этот день — вторник), а замирение — субботой 10 сафара/28 июля (этот день — пятница). Согласно ал-Минкари, последний день — 7 сафара (но четверг) [Минк., с. 232]. Невероятный промежуток в два дня между последним днем сражения и последовавшим за ним поднятием Коранов и прекращением сражения легко ликвидируется, если видеть здесь весьма частую путаницу между сходными по написанию арабскими "семь" и "девять". 9 сафара действительно четверг, тогда поднятие Коранов и замирение придется на пятницу [Куфи, т. 3, с. 305] 10 сафара [Халифа, с. 173].

[+59] Минк., с. 252, 402. В одном из вариантов говорится, что фронт выравнивал Али [Минк., с. 404].

[+60] Минк., с. 407; Динав., с. 189; тот же случай — с Буером б. Абу Арта [Минк., с. 461].

[+61] Динав., с. 196.

[+62] Минк., с. 369, 475–476.

[+63] Там же, с. 369.

[+64] Там же, с. 478–479, 481.

[+65] Там же, с. 482.

[+66] Там же, с. 484.

[+67] Там же, с. 490–491. У ад-Динавари изложено в иных выражениях и добавлено, что когда ал-Аштар не подчинился приказу выйти из боя, иракцы заподозрили, что это сделано по тайному приказу Али [Динав., с. 203–204].

[+68] Минк., с. 500.

[+69] Там же., с. 508–509; Динав., с. 207; Куфи, т. 4, с. 8–14.

[+70] Минк., с. 504–509; вторая версия — с. 510–511. Ад-Динавари приводит первую версию [Динав., с. 207–209] (анализ текстов см. [Hinds, 1972]). В этих трех текстах различно формулируется право арбитров изменить срок вынесения решения: в первом случае крайний срок — конец года [Минк., с. 506], во втором — рамадан, но оговаривается, что при желании арбитры могут вынести решение и раньше [Минк., с. 510], у ад-Динавари возможности арбитров в этом отношении шире: "…если захотят судьи ускорения суда, то ускорят его, а если решат отсрочить — отсрочат его" [Динав., с. 208]. Ал-Куфи говорит, что судьям предоставляется "целый год" [Куфи, т. 4, с. 15].

[+71] Во всех случаях дата: "в среду за 13 дней до конца сафара"; у ат-Табари в пересказе содержания договора — среда 13 сафара [Таб., I, с. 3336–3337]. Ни тот, ни другой день не являются средой (13 сафара — 31 июля, понедельник, 13-й день от конца = 3 или 4 августа (в зависимости от того, считать ли последний день месяца), четверг или пятница. У Ибн Абу-л-Хадида, приводящего текст соглашения со ссылкой на ал-Минкари, оно датировано последним днем сафара и говорится о подписи десяти свидетелей [И. Абу-л-Хадид, т. 1, с. 111]; у ат-Табари также упомянуты 10 имен [Таб., I, с. 3337–3338], что говорит в пользу мнения М.Хиндса о том, что именно текст с десятью подписями свидетелей является подлинным.

Согласно ал-Йа'куби, договор параллельно составляли секретари Али и Му'авии, а потом текст сводился [Йа'к., т. 2, с. 220], и каждая сторона получила текст с подписями противоположной стороны [Куфи, т. 4, с. 17].

[+72] Минк., с. 513. Перед этим говорится, что бану аназа отвергли соглашение, заявив: "Нет суда, кроме суда Аллаха, хотя это и неприятно неверующим" [Минк., с. 512; Динав., с. 210].

[+73] А.Мусил так представляет направление обратного пути: Сиффин, Русафа, ас-Салихийа и далее по Евфрату; упоминаемую на этом пути Сандауда он отождествляет с ар-Рамади [Musil, 1927, с. 247].

[+74] Халифа, с. 174 (упоминает только Шабаса, число харуритов определяет в 20 000); Куфи, т. 4, с. 89–97; Таб., I, с. 3349 — 12 000.

[+75] EI2, т. 4, с. 1106–1109, там же литература о хариджитах; точку зрения на взаимоотношения Али и хариджитов современного хариджитского шейха см. [Сулайман, 1983].

[+76] Таб., I, с. 3348.

[+77] Куфи, т. 4, с. 91–97; Таб., I, с. 3350–3354.

[+78] Минк., с. 534–537; Куфи, т. 4, с. 20–22; Динав., с. 211; Таб., I, 3354.

[+79] Динав., с. 163–164; Таб., I, с. 3350; Минк., с. 12. По поводу столь знатной пленницы возникли разные версии: ад-Динавари сообщает об одной пленнице, ат-Табари — о двух, у ал-Минкари о них говорится во множественном, а не в двойственном числе, и только ат-Табари говорит о возвращении пленниц(ы) в Хорасан.

[+80] Кинди, В., с. 19. Согласно версии Абу Михнафа, Кайс прибыл в Египет с грамотой, датированной сафаром 36 г.х. Ее текст, излагающий причины убиения Усмана и права Али на халифат, с призывом присягнуть Али вполне соответствует этому моменту [Таб., I, с. 3087–3088; 3235–3238]. По тем же сведениям, он был смещен 1 рамадана того же года/21 февраля 657 г. [Таб., I, с. 3247; И. Абу-л-Хадид, т. 1, с. 296], как раз тогда, когда, по сведениям ал-Кинди, Мухаммад б. Хузайфа сражался с отказывающимися присягать в Харбите [Кинди, В., с. 18].

Раннее назначение и смещение Кайса вроде бы дополнительно подтверждаются словами Абу Михнафа: "Вышел амир верующих к людям верблюда, а он (Кайс) — правил Египтом, вернулся [Али] из Басры в Куфу, а он — все там же" [Таб., I, с. 3238; И. Абу-л-Хадид, т. 1, с. 295]. Но эти слова опровергаются сообщением Умара б. Са'да (промежуточное звено между Абу Михнафом и ал-Минкари [Sezgin U., 1971, с. 137–145]), что Али назначил Кайса, возвратившись из Басры [Минк., с. 127]. Совершенно независимое сообщение аш-Ша'би, что Му'авийа, уходя к Сиффину, писал "воздержавшимся" египтянам, чтобы они, "если двинется Кайс, наместник Али в Египте, противостояли ему" [Минк., с. 128], подтверждает слова Абу Михнафа, но в то же время есть сведения, что Кайс командовал басрийской пехотой при Сиффине по возвращении из Египта [Минк., с. 208]. Этот разнобой не позволяет безоговорочно доверяться сведениям ал-Минкари, и есть совершенно объективный критерий проверки сведений о назначении Кайса — принципиальная противоположность политики Кайса и Мухаммада б. Хузайфы в отношении инакомыслящих: если бы Кайс был назначен наместником Египта в начале 36 г., то Мухаммад не мог бы вести в том году военные действия против "воздержавшихся". Это заставляет отдать предпочтение египетской традиции, которая априори должна быть осведомленнее о ситуации в Египте. Согласно ал-Кинди, Кайс прибыл в Египет 1 раби' I 37/17 августа 657 г. [Кинди, В., с. 19], по данным Абу Михнафа, грамота о назначении была датирована сафаром 36 г.; доста- точно допустить, что в последнем случае дата смещена ровно на год (такие ошибки для раннего периода не редкость), как все становится на свои места: грамота была написана в сафаре 37 г., сразу после окончания битвы в Сиффине, двух недель было достаточно, чтобы доехать оттуда до Египта; это согласуется и со всеми сведениями о почти годичном правлении Мухаммада б. [Абу] Хузайфы в Египте, и об участии Кайса в сиффинской битве.

[+81] Кинди, В., с. 21–22; Таб., I, с. 3235–3244; И. Абу-л-Хадид, т. 1, с. 295, 396.

[+82] Таб., I, с. 3341; И. А., т. 3, с. 276.

[+83] Wellhausen, 1902, с. 57; Таб., I, с. 3354.

[+84] Халифа, с. 174. Салих б. Кайсан сообщает, что встреча была назначена в Тадмуре (который другие авторы не упоминают), в действительности же она состоялась сначала в Думат ал-Джандал, а потом, в ша'бане 38 г.х., в Азрухе [Petersen, 1964, с. 36]. Эта разноголосица (полную для своего времени сводку сведений о месте и времени встречи арбитров см. [Veccia Vagi., 1952, с. 81–87]) смущает исследователей, но большинство склоняется в пользу Азруха без особого анализа. Ю.Велльхаузен считал, что договаривались о Думат ал-Джандал, а встретились в Азрухе; Азрух считают местом встречи А.Лямменс, Л.Каэтани, К.Брокельманн, М.Шабан [Wellhausen, 1902, с. 56–57; Lammens, 1908, с. 125–126; Caetani, 1926, т. 10, с. 26–29; Brockelmann, 1947, с. 69; Shaban, 1971, с. 75]. Л. Вечча Вальери в отличие от многих сторонников этого мнения пришла к тому же выводу, проанализировав большое число источников. Она считает, что единственная встреча состоялась в Азрухе в конце 37 г., выбор этого места, по ее мнению, определялся его срединным положением по отношению к Египту, где был Амр б. ал-Ас, и Хиджазу, где был Абу Муса [Veccia Vagi., 1952, с. 87]. С ее аргументами в пользу Азруха трудно согласиться: во-первых, Азрух находился в пределах владений Му'авии и поэтому был неприемлем для Али, тогда как Думат ал-Джандал находился практически в ничейной зоне, точно посередине между Куфой, Дамаском и Мединой; во-вторых, Амр б. ал-Ас еще не был правителем Египта и учитывать расстояние до последнего было ни к чему. Если отвергнуть предположение о двух встречах, то Думат ал-Джандал больше соответствует принципам, заявленным в сиффинском соглашении, где был назван именно этот пункт.

[+85] Таб., I, с. 3407.

[+86] Мас'уди, М., т. 4, с. 392; Мас'уди, Ме., т. 2, с. 407.

[+87] Минк., с. 538; Таб., I, с. 3355. Салих б. Кайсан в "Ансаб ал-ашраф" ал-Балазури [Petersen, 1964, с. 39] говорит, что Са'д б. Абу Вак-кас присутствовал на встрече и заявил о своем праве на халифат. Присутствие его упоминает также ад-Динавари [Динав., с. 211].

[+88] Минк., с. 542.

[+89] Там же, с. 540–546; Куфи, т. 4, с. 26–34; Динав., с. 212–215; Мас'уди, М., т. 4, с. 393–401; Мас'уди, Ме., т. 2, с. 407–411; Таб., I,

[с. 3355–3359. Ал-Мас'уди — единственный, кто говорит о составлении ' какого-то письменного соглашения.

[+90] Куфи, т. 4, с. 34; И. Абдалбарр, с. 678–679.

[+91] Кинди, В., с. 21; Таб., I, с. 3235–3241.

[+92] Согласно ат-Табари, грамота была датирована 1 рамадана, год не указан, но сообщение приведено под 36 г.х. [Таб., I, с. 3274]. Ал-Кинди относит прибытие Мухаммеда б. Абу Бакра к середине рамадана 37 г.х.; основываясь на этом, следует датировать грамоту 37 г.х. Промежуток в две недели вполне достаточен, чтобы проехать от Куфы до Фустата.

[+93] Таб., I, с. 3245–3246.

[+94] Кинди, В., с. 27; Таб., I, с. 3391.

[+95] Кинди, В., с. 27; Таб., I, с. 3248, 3391–3392.

[+96] Кинди, В., с. 23–24, 27–28; Таб., I, с. 3392–3396. У ал-Мас'уди по порядку изложения ал-Аштар оказывается назначенным после гибели Ибн Абу Бакра [Мас'уди, М., т. 4, с. 430; Мас'уди, Ме., т. 2, с. 420–421]. Ал-Кинди просто констатирует отравление ал-Аштара, а ат-Табари сообщает, что отравленный напиток изготовил местный "дихкан" ал-Джайстар (т. е. маджистар — магистрат], член городского совета) с условием, что Му'авийа освободит его от хараджа.

[+97] Таб., I, с. 3364–3365.

[+98] Там же, с. 3371–3372.

[+99] Там же, с. 3370.

[+100] Балаз., А. (рук., л. 530–531, ссылка по [Veccia Vagi., 1952, с. 80]); Халифа датирует сражение ша'баном 38/2-30 января 659 г. [Халифа, с. 180]; ал-Йа'куби датирует сражение 39 г.х. [Йа'к., т. 2, с. 225].

Несмотря на то что основные сведения о сражении восходят в конечном счете к одному источнику — Абу Михнафу, численность хариджитов и воинов Али определяется различно. Приведенные в тексте цифры — наименьшие [Таб., I, с. 3380–3381]. Согласно ал-Куфи, хариджитов было 12 000, из них 8000 сдались Али [Куфи, т. 4, с. 125], согласно ад-Динавари, сдалась 1000 человек, 500 ушли с Фарвой, осталось сражаться 4000 [Динав., с. 223–224], ал-Йа'куби также говорит о 4000 сражавшихся, но определяет число воздержавшихся от сражения в 2000 человек [Йа'к., т. 2, с. 225]. Самые скромные цифры у ат-Табари: всего хариджитов было 4000, а после призыва Али осталось 2800 человек [Таб., I, с. 3371–3372]. Численность войска Али ад-Динавари определяет в 80 000 человек [Динав., с. 220], более правдоподобная цифра у ал-Мас'уди — 35 000 [Мас'уди, М., т. 4. с. 408; Мас'уди, Ме., т. 2, с. 415].

[+101] О восстании и сражении на ан-Нахраване см.: Халифа, с. 180–181; Куфи, т. 4, с. 98–132; Динав., с. 215–224; Балаз., А., рук. (см. [Veccia Vagi, 1952, с. 67–71]); Таб., I, с. 3365–3385. Дата сражения — по ал-Балазури (см. [Veccia Vagi., 1952, с. 80]). Халифа датирует ее ша'баном 38 г.х. [Халифа, с. 180], ал-Йа'куби приводит еще более позднюю дату — 39 г.х. [Йа'к., т. 2, с. 225].

[+102] Число убитых со стороны Али во всех источниках чрезвычайно занижено: от 9 человек [Куфи, т. 4, с. 128; Йа'к., т. 2, с. 225] до 13 [Халифа, с. 181]. Все девять человек, упоминаемые ал-Куфи, были знаменосцами или погибли в единоборствах.

[+103] Динав., с. 224–225.

[+104] И. Абу-л-Хадид, т. 1, с. 103–104.

[+105] Кинди, В., с. 27–31; Таб., I, с. 3392–3408. Пленение и смерть Мухаммада б. Абу Бакра описываются различно. По одним сведениям, он бежал из Фустата, спрятался в каких-то развалинах и его выдали местные жители [Таб., I, с. 3404–3405]; согласно ал-Мас'уди, это произошло в Ком Шарике [Мас'уди, Ме., т. 2, с. 420]. По другим сведениям, его укрыл в Фустате араб из племени гафик и его выдала слабоумная (?) сестра хозяина [Кинди, В., с. 30; И. Абдх., с. 122; И. Абдх., пер., с. 143; Таб., I, с. 3407]. Он оказывается то казненным, то павшим в бою с оружием в руках [Таб., I, с. 3407]. Али будто бы высказывал сожаление, что не назначил управлять Египтом вместо Мухаммада Хашима б Утбу ("если бы он был убит, то только с мечом в руке, а не без пролития [вражеской] крови, как Мухаммад" [Таб., I, с. 3413]). Халифа приводит сразу три версии: Мухаммад спрятался в развалинах в брюхе мертвого осла и был так сожжен; Му'авийа б. Худайдж убил его в бою; Амр б ал-Ас казнил его, узнав, что никто не дал ему обещания неприкосновенности [Халифа, с. 175]. Видимо, сторонники Мухаммада приписывали ему героическую смерть в бою, а те, кто считал его главным виновником гибели Усмана, рассказывали о жажде, которую ему пришлось испытывать (за страдания Усмана без воды), и приписывали ему позорную кончину — смерть в брюхе дохлого осла или сожжение в его шкуре

[+106] Зуб., с. 347–348; Кинди, В., с. 30.

[+107] Таб, I, с. 3410–3412.

[+108] Ал-Балазури в "Ансаб ал-ашраф" датирует призыв к походу на Сирию 1 мухаррама 38 г.х. [Veccia Vagi., 1952, с. 80].

[+109] Таб., I, с. 3433–3434.

[+110] Там же, с. 3414–3418. Более подробно см.: И.Абу-л-Хадид, т. 1, с. 197–199.

[+111] Лучший обзор и анализ сведений о восстании ал-Хиррита дан У.Сезгин [Sezgin U., 1971, с. 145–163], нельзя лишь согласиться с датировкой начала восстания: оно, по ее мнению, приходится на ша'бан 38/январь 659 г., поскольку произошло после последней встречи в Азру-хе в указанном месяце [там же, с. 159]. Однако, как мы показали выше, встреча арбитров произошла значительно раньше: скорее всего в рамадане 37 г., но никак не позже конца этого года.

[+112] Шавазиб мудар [Таб., I, с. 3180]. Видимо, это сводный отряд мелких групп мударитских племен, не входивших в состав крупных единиц Позднее историки говорят о нем как о главе всех мударитов.

[+113] Sezgin U., 1971, с. 158.

[+114] У.Сезгин переводит 'улудж ("неарабы", "варвары" — по преимуществу иранцы) как Gesindel ("отребье") [Sezgin U., 1971, с. 160], хотя параллельное упоминание курдов говорит за то, что имеется в виду национальная принадлежность.

[+115] Куфи, т. 4, с. 76.

[+116] Таб., I, с. 3418–3438; Куфи, т. 4, с. 75–78; И. Абу-л-Хадид, т. 1, с. 151 — 156. Ю.Велльхаузен считал, что сражение произошло в Бахрейне [Wellhausen, 1902, с. 55], хотя в текстах, на которые он ссылается, определенно говорится, что пленных прогоняли мимо наместника Ардашир-хурра (округа в Фарсе) [Таб., I, с. 3449], т. е. сражение было где-то в Фарсе. Большинство источников основное внимание уделяет истории с выкупом пленных. Ат-Табари в одном случае говорит о пленных арабах вообще, а в другом называет среди них бану наджийа [Таб., I, с. 3437–3438, 3434–3435]. У.Сезгин считает, что пленение бану наджийа после "битвы у верблюда" нельзя смешивать с последующим восстанием ал-Хиррита [Sezgm U., 1971, с. 155], однако о пленении и выкупе бану наджийа именно после этого восстания говорится и у ал-Куфи, и у ат-Табари.

[+117] О приключениях Маскалы см.: Куфи, т. 4, с. 78–82; Таб., I, с 3439-3442

[+118] Таб., I, с 3449–3450.

[+119] Феофан датирует договор 17-м годом правления Константа II (657/58 г.), а битву при Сиффине (июль 657 г.) — 18-м годом (658/ 59 г.); несмотря на явную ошибочность абсолютной даты, это позволяет говорить о том, что договор предшествовал битве. По его данным, арабы обязались платить за каждый день мира по 1000 динаров, одному невольнику и одному коню [Феоф., т. 1, с. 374, т. 2, с. 218, Феоф., пер., с 125] Арабские авторы вместо этого упоминают договор 41/661-62 г. [Халифа, с. 189; Йа'к., т. 2, с. 285] или 42/662-63 г. [Йа'к, т. 2, с 258] (та же дата [Илья, с. 141 — 142]). Намеком на заключение какого-то соглашения перед сиффинской битвой может служить упоминание отправки богатых даров императору, собиравшему в это время большую армию для нападения на Сирию [Минк., с. 37, Зуб., с. 301]. По ситуации потребность в мирном договоре любой ценой не исчезла и сразу после Сиффина, пока войско не восполнило тяжелые потери. В 662 г Положение Му'авии настолько окрепло, что он не стал бы заключать Договор на позорных условиях.

[+120] Таб., 1, с. 3447; И Абу-л-Хадид, т. 1, с. 87–88. Сведения об этом набеге "восходят к "Китаб ал-гарат" Абу Михнафа (сохранилась сокращенная версия в одной рукописи [Sezgin U., 1971, с. 56–58, 172]), в котором набег относится ко времени после решения арбитров. В более полной цитате в "Шарх Нахдж ал-балага" уточняется: "…и до ан-Нах-равана" [И. Абу-л-Хадид, т. 1, с. 87], однако из самого рассказа о набеге явствует, что Му'авийа отправил ад-Даххака после того, как узнал, что иракцы после ан-Нахравана отказались идти в поход, т. е. после июля 658 г, но упоминание нападений на паломников говорит, скорее, о конце 38 — начале 39/мае 659 г Этой точки зрения придерживается и У. Сезгин [Sezgin U., 1971, с. 174].

[+121] Об этом сообщал в письме Али его брат Акил [И. Абу-л-Хадид, т. 1, с. 88]. В "Китаб ал-имама ва-с-сийаса" это сообщение соединено с текстом другого письма, в котором упоминалось выступление из Мекки Талхи и аз-Зубайра [Пс.-И. Кут., т. 1, с. 92–93].

[+122] И. Абу-л-Хадид, т. 1, с. 123; коротко у ат-Табари [Таб., I, с. 3445]

[+123] Таб., I, с. 3446–3447.

[+124] Марон, хр., с. 71; Марон, хр., нем. пер., с. 96; Марон, хр., англ. пер., с. 32–33. Несмотря на точность даты (и явно хорошую информированность источника), имеются некоторые сомнения в ее правильности: приведенные параллельно год по селевкидской эре (971 г.) и год правления Константа II (18-й) не совпадают, первый соответствует, 1 сентября 659 — 31 августа 660 г., второй — сентябрю 558 — августу 659 г. Сомнение усиливается и тем, что, по сведениям данного источика, Али был убит до 17-го года правления Константа. Феофан не упоминает присяги в 18-м году правления Константа II, но некоторые сведения Маронитской хроники, упомянутые под этим годом, есть и у Феофана. Особенно важно упоминание обоими источниками землетрясения в Сирии и Палестине, которое у Феофана еще дополнительно датировано вторым годом индикта, т. е. 970 г. селевкидской эры [Феоф., т. 1, с. 347]. Привязку этого землетрясения к летосчислению по хиджре мы находим у Ильи Нисибинского — 979 г. "греческой" эры и 39 г.х. = 29 мая 659 — 16 мая 660 г. н. э. [Илья, с. 141], откуда можно заключить, что маронитский историк имел в виду июль (у Ильи — июнь) 659 г. На этом основании я принимаю эту датировку, хотя после Т.Нёльдеке принято датировать эту присягу 660 г. [Wellhausen, 1902, с. 64–65, EI2, т. 7, с. 267; Gil, 1992, с. 78].

[+125] Ат-Табари упоминает присягу сирийцев Му'авии в зу-л-ка'да 37/10 апреля — 9 мая 658 г. [Таб., II, с. 199, I, с. 3396 — без месяца]; ал-Йа'куби знает только присягу в Куфе после отречения Хасана [Иа'к., т. 2, с. 256]; ал-Мас'уди приводит еще более позднюю дату — шаввал 41/февраль 662 г. [Мас'уди, М., т. 5, с. 14; Мас'уди, Ме., т. 3, с. 11].

[+126] Таб., 1, с. 3448; Sezgin U., 1971, с. 174–176 (по рукописи "Китаб ал-гарат").

[+127] Марон, хр., с. 71; Марон, хр., нем. пер., с. 91; Марон, хр., англ, пер., с. 32.

[+128] Куфи, т. 4, с. 56–67; Йа'к., т. 2, с. 231–235; Таб., I, с. 3450–3452; И. Абу-л-Хадид, т. 1, с. 67–68; Sezgin U., 1971, с. 181–187.

[+129] Йа'к., т. 2, с. 230 (очень кратко); Таб., I, с. 3445–3446; И. Абу-л-Хадид, т. 1, с. 82–83; Sezgin U., 1971, с. 177–179.

[+130] Динав., с. 225–226. По порядку изложения речь связывается с отказом куфийцев выступить против Му'авии после ан-Нахравана, но упоминаются в ней события набега на Анбар. Ибн Абу-л-Хадид говорит, что речь Али была зачитана после возвращения Са'ида б. Кайса, и хотя текст ее не приводится [И. Абу-л-Хадид, т. 1, с. 83], нет никаких сомнений, что в обоих случаях описывается одна и та же ситуация. Это позволяет привязать рассказ о перепалке в мечети после зачтения речи с подробным ее изложением у ад-Динавари.

[+131] Динав., с. 227; И. Абу-л-Хадид, т. 1, с. 83.

[+132] Главное свидетельство очевидца — рассказ Мухаммада б. ал-Ханафийи, который приводится у ат-Табари без промежуточного иснада [Таб., I, с. 3460]; ал-Йсфахани приводит почти дословно совпадающий рассказ очевидца, но вместо Ибн ал-Ханафийи называет Абдаллаха б. Мухаммада ал-Азди [Исфах., М., с. 21] (иснад: Абу Михнаф: "рассказывал мне отец со слов Абдаллаха б. Мухаммада").

[+133] Куфи, т. 4, с. 134–144; Динав., с. 227–228; Йа'к., т. 2, с. 251–252; Таб., II, с. 3456–3461; Исфах., М., с. 16–25.

Средневековые историки не единодушны в указании дат покушения и смерти Али, но другие даты, кроме приведенной нами, ненадежны, так как дни недели не совпадают с числами месяца. Так, по ал-Исфахани, Али скончался в воскресенье 21 рамадана [Исфах., М., с. 25], но это число — четверг; Халифа сообщает, что он был убит утром пятницы, когда осталось семь дней рамадана [Халифа, с. 182], но этот день — суббота. Точный ориентир дает одно сообщение ат-Табари, согласно которому Али был ранен ночью пятницы, прожил всю пятницу и субботу и умер в ночь на воскресенье, "когда осталось 11 дней рамадана" [Таб., I, с. 3469], последнее число указано неверно: 18 рамадана — понедельник. У него же приводятся и другие даты: пятница 11 рамадана (понедельник), когда осталось 13 дней рамадана [Таб., I, с. 3456]. Совершенно очевидно, что историки бродят по заколдованному кругу нескольких цифр: семнадцать (его варианты: семь и двадцать семь) и тринадцать, которые отсчитываются то от начала, то от конца месяца. Так, у ал-Куфи Али ранен 23 рамадана (семь дней от концаN) и жил до 27 рамадана (вместо 17-го) [Куфи, т. 4, с. 139, 144); у ал-Мас'уди покушение датировано пятницей 13 рамадана [Мас'уди, М., т. 4, с. 433; Мас'уди, Ме., т. 2, с. 424], этот день — среда, но несомненно, это должен был быть тринадцатый день от конца (впрочем, этот день — воскресенье). Единственной опорной точкой является указание на дни недели покушения и смерти и 17-е число, относящееся к одному из этих событий. Поскольку 17 рамадана — воскресенье, то покушение следует датировать пятницей 15 рамадана, хотя это число никто не называет. Из этой системы выпадает только сообщение ал-Йа'куби [Йа'к., т. 2, с. 252], что Али умер в пятницу первого дня последней декады рамадана = 21 рамадана (четверг). Поздней дате противоречит и надежное сообщение Ильи Нисибинского о том, что Хасан принял на себя власть 19 рамадана во вторник (число и день недели совпадают) [Илья, с. 141]. Об отравлении меча см.: Динав., с. 228; Таб., I, с. 3457.

[+134] Куфи, т. 4, с. 142–144 (только устное завещание сыновьям); Таб., I, с. 3461–3462 (устный завет сыновьям), с. 3462–3463 (собственноручно написанное идейное завещание общине, закончив которое — умер); то же см.: Исфах., М., с. 24.

[+135] И. Абдх., с. 105–106; И. Абдх., пер., с. 127; Динав., с. 229; Йа'к., т. 2, с. 252; Таб., I, с. 3464–3465. Любопытно, что ал-Балазури в большом разделе "Ансаб ал-ашраф" [Балаз., А., т. 4А], посвященном Му'а-вии, не упоминает покушения на него.

[+136] И. Абдх., с. 106; И. Абдх., пер., с. 127–128; Кинди, В., с. 33; Динав., с. 229–230; Йа'к., т. 2, с. 252; Таб., I, с. 3465.

[+137] Таб., I, с. 3453.

[+138] Куфи, т. 4, с. 67; Таб., I, с. 3452.

Комментарии

[*1] Об этой битве, отдавшей Египет Амру б ал-Асу, рассказывается в следующем разделе этой главы.

[*2] В Коране (7 176) имеются в виду люди, не желающие верить знамениям Аллаха

[*3] В Коране (62 5) этому ослу уподоблены иудеи, имеющие Писание, но не разумеющие его В переводе И. Ю. Крачковского асфар (в данном случае "Писание") — "книги".

[*4] "Носяшие ножные браслеты" — женщины.

[*5] Букв. "У Аллаха ваши отцы".