Проблемы провинций

В первых числах января 657 г. Али вступил в Куфу победителем и подчеркнул свое холодное отношение к куфийцам тем, что не обосновался во дворце наместника, а разместился в шатре на площади у мечети, а потом поселился в доме своей сестра Джа‘ды. Куфийская верхушка, отказавшая ему в поддержке, чувствовала себя неуютно и могла ждать преследований, но Али ограничился в своей речи в мечети порицанием воздержавшихся. Все спешили явиться к нему с повинной и объяснением уважительных причин, помешавших присоединиться к нему. Али заменил наместников Усмана своими людьми, в частности ал-Аштару было поручено управление Мосулом и Джазирой. Наместник Хамадана, Джарир ибн Абдаллах, смирившись со смещением, явился к Али в Куфу, наместник Азарбайджана ал-Аш‘ас ибн Кайс, получив распоряжение прислать собранные деньги халифу, сначала намеревался бежать к Муавии, но пристыженный родственниками, явился к Али. Труднее прошла смена власти в отдаленных провинциях – Хорасане и Сиджистане. Наместник Сиджистана Абдаррахман ибн Самура сначала сохранял нейтралитет, но потом решил присоединиться к Талхе и аз-Зубайру. Он прибыл в Басру перед началом битвы, остался в стороне, а потом уехал к Му‘авии. В его отсутствие к Зерендже направился усмановский наместник Кермана Имран ибн ал-Фасил и ветеран арабских завоеваний Ирака и Южного Ирана Хасака ал-Хабати с отрядом арабских полувоинов-полубродяг – су‘луков. Они подошли к Залику (30 км южнее Зеренджа) и заключили с его жителями мирный договор. Затем, когда горожане в чем-то его нарушили, ворвались в город, перебили его защитников, разграбили его, а женщин и детей обратили в рабство. Напуганный этим марзбан Сиджистана поспешил заключить с арабами мир и впустить их в Зерендж.

В это время (январь 657 г.?) в Сиджистан прибыл назначенный Али наместник, Абдаррахман ибн Джаз. Он, видимо, не имел значительного военного сопровождения и был убит Имраном и Хасакой. Следующий наместник, посланный уже из Куфы, оказался еще незадачливее – разбойники убили его на дороге в Ираке. Али понял, что его грамота о назначении еще не обеспечивает реальной власти, поэтому приказал Абдаллаху ибн Аббасу послать следующего наместника с большим отрядом. Риб‘и ибн Кайс ал-Анбари пришел в Сиджистан с 4000 воинов и смог расправиться с узурпаторами. Это, по приблизительным расчетам времени, могло произойти не ранее апреля 657 г.

Сведения о положении в Хорасане также недостаточно определенны. Как отмечалось выше, в 32/652–53 г. Хорасан был объединен под властью Абдаллаха ибн Хазима, в следующем году Абдаллах ибн Амир заменил его ал-Ахнафом ибн Кайсом, который в 656 г. почему-то оказался в Басре.

Восстание Каринов в Хорасане, подавленное Абдаллахом ибн Хазимом, было лишь первым актом борьбы за восстановление Сасанидской державы. Согласно китайским источникам, в 655 г. Пероз, сын Йездигерда III, обосновавшийся в Тохаристане, предпринял наступление на Хорасан, где была восстановлена сасанидская администрация. Это объясняет, почему в 657 г. к Али в Куфу явился с изъявлением покорности марзбан Мерва Махуйе – убийца Йездигерда III не мог ожидать ничего хорошего от сына убитого.

Али снабдил его грамотой, обращенной к «дихканам Мерва, всадникам и главам селений)», в которой предписывал подчиняться ему и платить дань (джизйу). Но помогла ли ему эта грамота, неизвестно, во всяком случае, его имя больше не встречается у арабских историков. Тогда же или позже Али посылает наместником в Хорасан Абдаррахмана ибн Абзу, о котором больше ничего не известно.

Али в этот момент беспокоила не столько судьба недавно завоеванного и еще не освоенного Хорасана, сколько судьба Египта, богатой провинции, расположенной к тому же в тылу Му‘авии, война с которым становилась неизбежной. После победы Али над соперниками в Басре Му‘авийа не мог оставить Египет в покое, опасаясь удара с тыла, когда все его силы будут отвлечены борьбой с Али. Благоприятный момент для нападения на Египет настал, когда войско Мухаммада ибн Хузайфы потерпело поражение в Харбите от Му‘авии ибн Худайджа 1 рамадана 36/21 февраля 657 г. Сирийское войско продвинулось до Фустата, но что-то, скорее всего, известие о движении Али к Сирии, заставило вступить в переговоры с Мухаммадом ибн Хузайфой. Согласно договору, египтяне должны были в качестве гарантии его соблюдения дать 30 заложников. Мухаммад, оставив в Фустате заместителя, сопровождал их до ал-Ариша. Здесь на них напали и осадили в городе. После интенсивного обстрела из камнеметных машин Мухаммад вынужден был сдаться, его заключили в темницу в Дамаске. По-видимому, еще тогда, когда Али собирал силы для борьбы с Талхой и аз-Зубайром, Му‘авийа стал искать поддержки старейшин мусульманской общины. Он хорошо сознавал, что не имеет достаточного религиозного авторитета, чтобы соперничать с Али: сын врага пророка, принявший ислам лишь незадолго до падения Мекки, не мог равняться с одним из первых мусульман, двоюродным братом пророка, особое право которого на халифат определялось также включением его в состав шуры.

Он написал Абдаллаху ибн Умару, Са‘ду ибн Абу Ваккасу и Мухаммаду ибн Масламе, пытаясь настроить их против Али. Все трое дали ему отповедь.

После победы Али в Басре положение Му‘авии стало еще сложнее: теперь власть Али распространялась на 4/5 Халифата, в его распоряжении оказалась вся иракская армия, а не шесть-семь сотен добровольцев, с которыми он начинал поход из Медины. То, что Умаййады, поддерживавшие мятежников, теперь присоединились к Му‘авии, не меняло соотношения сил.

Управившись с неотложными делами в Ираке, Али снова обратился к Му‘авии с предложением принести присягу. Доставить послание взялся Джарир ибн Абдаллах ал-Баджали, пользовавшийся расположением Му‘авии, что могло способствовать успеху его миссии. Послание Али (без вводной части) гласило:

«А после этого: Присяга мне в Медине была для тебя обязательна, а ты [остался] в Сирии. Ведь мне присягнули люди, которые присягали Абу Бакру, Умару и Усману, на тех же условиях, на каких присягали им. И не должен был присутствующий выбирать, [присягать ли], а отсутствующий – отвергать. Поистине, шура принадлежит мухаджирам и ансарам, и если они сошлись на ком-то и назвали его имамом, то это угодно Аллаху. А если кто-то вышел из их согласия, по принуждению или добровольно, то его возвращают к тому, от чего ушел, а если отказывается, то с ним сражаются за то, что он следует не по пути верующих. И назначит Аллах то, что следует, и пошлет его в Геенну и будет скверен его удел. Вот, Талха и аз-Зубайр присягнули мне, а потом отреклись от присяги, и было их отречение подобно отступничеству от веры. И я преследовал их за это, пока не восстановилось право и проявилась воля Аллаха, которой они противились.

Присоединись же к тому, к чему присоединились все мусульмане. Более всего хотелось бы мне для тебя блага, если только ты не проявишь зла. А если ты проявишь его, то буду сражаться с тобой и просить помощи у Аллаха против тебя. Ты много говоришь об убийцах Усмана. Так присоединись к тому, к чему присоединились все мусульмане, а потом передай моему суду, и я приведу тебя и их к [суду] по Книге Аллаха. А то, чего ты хочешь, равносильно отнятию младенца от молока. Клянусь жизнью, если ты взглянешь [с позиции] разума, а не пристрастия, то обнаружишь непричастность курайшитов к убийству Усмана. Знай, что ты из тех, которым недозволено халифство и на которых не распространяется гиура. Я послал к тебе и тем, кто у тебя, Джарира ибн Абдаллаха, он – человек веры и хиджры, – присягни. И нет мощи ни у кого, кроме Аллаха».

Получив послание, Му‘авийа попросил у Джарира времени на раздумье и стал усиленно совещаться со своим окружением. Тут-то вроде бы и родилась мысль привлечь в союзники Амра ибн ал-Аса, покинувшего Медину в начале смуты. Амр отправил к Му‘авийи своего верного помощника и советчика, мавлу-арменина Вардана. Получив через него от Му‘авийи заверение, что в случае победы тот отдаст Египет Амру в пожизненное кормление, Амр прибыл в Дамаск.

Амр сразу же предложил для нейтрализации возможного влияния Джарира на умы сирийцев противопоставить ему популярного среди сирийцев Шурахбила ибн ас-Симта ал-Кинди, а призыву Али присягнуть ему, противопоставить обвинение Али в соучастии в убийстве Усмана. Му‘авийа явно чувствовал себя первое время после гибели Усмана неуверенно, сознавая свою вину в том, что не оказал халифу вооруженной поддержки. Поэтому он и позже очень не любил, когда ему напоминали об этой упущенной возможности. В первое время, пока память об обстоятельствах гибели Усмана была еще свежа, вопрос о том, насколько Му‘авийа вправе объявлять себя мстителем за Усмана, когда есть более близкие родственники, мог возникнуть у многих. Для обработки умов требовалось время. Прежде всего, Му‘авийа поручил нескольким доверенным лицам из йеменцев убедить Шурахбила в том, что Али повинен в гибели Усмана. В рассказах о переговорах с ним вновь упоминаются окровавленные одежды Усмана и отрубленные пальцы Наилы; не исключено, что именно в тот момент этот «агитационный материал» приобрел особую значимость, чтобы ослабить влияние миссии Джарира. Во время пребывания Джарира в Дамаске Шурахбил активно подогревал антиалийские настроения в Химсе, но часть химсцев все-таки предпочла воздержаться от поддержки Му‘авийи. Пока Джарир дожидался окончательного ответа, Му‘авийа и Али успели еще раз обменяться посланиями. Му‘авийа якобы ставил условием принесения присяги предоставление ему Египта и приобретение полной независимости после смерти Али. Прямолинейный Али ответил решительным отказом и предложил выбор между присягой и миром или войной. Му‘авийа отказался присягать, и Джарир с этим известием прибыл в Куфу.

В Куфе его встретили холодно, с подозрением в симпатиях к Му‘авийи. Особенно враждебен был ал-Аштар, упрекавший Али за то, что тот послал Джарира, а не его. Недоволен был и Али. Оскорбленный Джарир с горсткой родственников уехал из Куфы в Киркисийю, находившуюся под юрисдикцией Му‘авийи. Али расценил это как измену, и в отместку приказан сжечь подворье Джарира в Куфе, а заодно и подворье бежавшего с ним его двоюродного брата.

Али отправил ал-Аштара в Мосул, чтобы оттуда завладеть всей Джазирой. В ответ Му‘авийа направил в Джазиру ад-Даххака ибн Кайса. Ал-Аштар продвинулся в глубь сирийских владений на 120–150 км, и между Раккой и Харраном столкнулся с отрядом ад-Даххака. После сражения сирийцы под покровом ночи отошли в Харран, ал-Аштар преследовал их и осадил их в нем. Подкрепление, присланное Му‘авийей, заставило ал-Аштара отступить.

Стало ясно, что овладеть Джазирой небольшими силами не удастся и что следует готовиться к большой войне. Али выступил с большой речью в мечети Куфы и объявил сбор войска. Сквозь общий хор одобрения все же пробились голоса противников братоубийственной распри. Некий Арбад ал-Фазари заявил: «Ты хочешь повести нас на Сирию против наших братьев, чтобы мы убивали их для тебя, как ты повел нас против наших братьев басрийцев и мы убивали их? Нет, клянусь Аллахом, мы этого никогда не сделаем!». Ал-Аштар крикнул: «Эй, люди! Кто возьмется за него?» Арбад бросился к выходу, но за ним кинулась толпа преследователей, его настигли на конном рынке и забили насмерть ремнями сандалий, мечами в ножнах и ногами. Когда Али сообщили о смерти Арбада, он лишь поинтересовался: «Кто его убил?» – «Убили его люди из племени хамдан, а с ними и другие люди». Али постановил: «При убийстве толпой убийца неизвестен. Вира за него – из казны мусульман».

После этого желающих публично возражать против идеи похода на сирийцев не оказалось. Лишь некоторые знатные куфийцы в осторожной форме решались отговаривать Али от развязывания междоусобной войны и советовали не торопиться с выступлением в поход, так как неясно, кому достанется победа. Советчиков объявили изменниками, и они уехали в Сирию, оставшись и там в стороне от схватки. Разгневанный Али приказал разрушить дома беглецов.

Али объявил сбор войска в ан-Нухайле, селении на северной окраине Куфы, где проходили войсковые смотры, и послал Абдаллаху ибн Аббасу приказ привести басрийских воинов. Сбор шел медленно, многие старались под каким-нибудь благовидным предлогом отказаться от участия в походе. Даже последователи Абдаллаха ибн Мас‘уда, относившиеся враждебно к Усману за запрещение списка Корана, сделанного Ибн Мас‘удом, нашли различные отговорки: одни попросили заменить участие в походе посылкой в какую-нибудь пограничную область на борьбу с неверующими (и были посланы в Рейй), другие согласились идти, но сказали, что будут располагаться отдельно.

Сбор войска не ограничился Ираком, небольшие отряды прибыли также из Исфахана и Хамадана. Собралось внушительное войско, приближавшееся к 50000 человек. Точного времени начала сбора войска Али мы не знаем, точная дата похода неизвестна. По одним сведениям то ли среда 5 шаввала, то ли за пять дней до конца этого месяца, т. е. 27 марта или 15 апреля 657 г, ближе всего по дню недели было бы 15 шаввала/6 апреля (вторник).

Два передовых отряда общей численностью до 12000 человек двинулись по правому берегу Евфрата. Али же с основными силами пошел ал-Мадаину, воины которого не торопились выступать в поход. В ответ на упреки Али они ответили ему, что просто ждали его прихода, чтобы присоединиться. Присоединилось около 700 человек.

Из ал-Мадаина Али отправил трехтысячный отряд в сторону Мосула для зашиты своего правого фланга, а сам двинулся по левому берегу Евфрата.

Му‘авийа в это время готовился к ответным действиям. Чтобы обезопасить себя от внезапного удара с тыла из Египта, он оставил на границе с ним сильный заслон.

Передовые отряды Али, шедшие по правому берегу Евфрата, получили известие в Анат о движении из Сирии армии Му‘авийи, и решили идти на соединение с Али. Однако жители города спрятали от них лодки, а переправляться без них во время весеннего паводка было слишком опасно. Они повернули назад и переправились у Хита. Али к этому времени ушел далеко вперед, его удалось догнать только перед Киркисийа.

Али подошел к Ракке и хотел с помощью ее жителей организовать переправу через Евфрат, но они закрыли городские ворота и спрятали все средства переправы. Это заставляло идти к единственному в этих краях постоянному мосту у Манбиджа. Положение спас ал-Аштар, пригрозивший раккцам взять город штурмом и всех перебить. Угроза подействовала: горожане собрали спрятанные суда и навели наплавной мост восточнее города. Али переправился во главе войска, а ал-Аштару поручил остаться и проследить, чтобы никто не уклонился от переправы. Вскоре после переправы авангард Али столкнулся с авангардом Му‘авийи. После боя, длившегося до ночи, они разошлись.

 

Сиффинская битва и третейский суд

Пока Али переправлялся через Евфрат, Му‘авийа успел занять удобную позицию и встать лагерем на южном берегу Евфрата у разрушенного византийского селения Сиффин в 40 км западнее Ракки, захватив единственную в этом районе дорогу к Евфрату, проходившую посреди непроходимых болотистых зарослей поймы. Эта широкая болотистая полоса протянулась на 10–12 км (2 фарсаха) на восток от Сиффина.

Подойдя на следующий день после столкновения авангардов к Сиффину и начав разбивать лагерь, иракцы обнаружили, что единственный путь к водопою перекрыт противником. Достаточных водных источников на плато нет, а возить воду для пятидесятитысячной армии за полтора десятка километров при том, что верховым и вьючным животным нужно ее больше, чем людям, – непростая задача. В мае, когда трава уже выгорела и жара в степи превышает 40° в тени, когда животные не могут восполнять потребность в воде сочным кормом, для удовлетворения потребности такой армии необходимо ежедневно до 1000 тонн воды – примерно 15000 ослиных или 4000 верблюжьих вьюков.

Али обратился к Му‘авийи с просьбой допустить иракских водовозов к воде, но тот отверг эту просьбу, припомнив, как противники лишали воды Усмана. Ал-Аштар вызвался атаковать сирийцев и расчистить путь к воде. Озлобление лишенных воды воинов способствовало тому, что двухтысячный отряд ал-Аштара отбросил пятитысячный сирийский отряд и занял дорогу. Это произошло в конце зу-л-ка‘да – начале зу-л-хиджжа 36/середина мая 657 г. Теперь пришла очередь беспокоиться Му‘авийи. Амр ибн ал-Ас, будто бы с самого начала стоявший за совместное пользование дорогой, успокоил его, сказав, что Али в отличие от него дорогу к воде не перекроет. Так оно и случилось – Али разрешил сирийцам пользоваться дорогой, хотя многие в его окружении осуждали этот излишне благородный поступок в отношении людей, поступавших иначе. Однако решение Али разрядило обстановку, создало условия для дальнейших переговоров и укрепило образ Али как ревнителя блага мусульман.

Мелкие стычки отдельных племенных отрядов с неизбежными поединками их предводителей и удальцов продолжались весь месяц зу-л-хиджжа (21 мая -18 июня 657 г.). В промежутках между ними родственники и единомышленники, разведенные по разным лагерям, посещали друг друга, спорили и искали пути к примирению. Особенно активны были знатоки Корана, «чтецы» (ал-курра), которые стали в стороне отдельным лагерем.

В следующем, «запретном» месяце мухарраме, когда кровопролитие считалось недопустимым, общение рядовых воинов стало еще более оживленным, а Али использовал это затишье, чтобы склонить Му‘авийю к присяге, вновь и вновь доказывая свое право и законность избрания, но неизменно получал в ответ требование наказания или выдачи убийц Усмана. Месяц не принес никаких изменений в позиции соперников, и надежды большинства воинов на примирение, зародившиеся в этом месяце, оказались обманутыми.

Вечером 18 июля, когда кончился мухаррам, т. е. 1 сафара 37 г. х., Али объявил, что возобновляет военные действия. На рассвете оба войска стали строиться в боевые порядки. Подробный перечень подразделений обеих сторон, их командиров и глав племен, совпадающий в нескольких источниках показывает, как сложна была система управления войском с таким пестрым составом. В основных семи отрядах (авангард, центр с левым и правым флангом, правое и левое крыло и засадный отряд) кроме общего командира имелись начальники пехоты и кавалерии, но были также командующие всей пехотой и всей кавалерией. Все это усложнялось наличием племенных подразделений и их вождей. В войске Али насчитывалось 25 племенных подразделений: одни и те же племена делились на куфийские и басрийские, даже курайшиты Куфы и Басры выступали раздельно, отдельную единицу составлял сводный отряд воинов, не принадлежавших к куфийцам и басрийцам.

Сохранение управляемости таким войском требовало от командующего не только военных, но и дипломатических способностей, учета возможных осложнений от перемещения командующих отдельными отрядами и группами. Решающее сражение, начавшееся утром в среду 1 сафара/19 июля 657 г. продолжалось девять дней с перерывами на ночь и для молитв. Большая часть сведений представляет описание поединков, а некоторые эпизоды явно дублируются, вроде неоднократных прорывов Али к шатру Му‘авии. При этом в рассказах об этом сражении подчеркивается благородство Али и его сторонников и недостойное поведение Му‘авийи и его сирийцев. Так, вместо того, чтобы принять вызов Али на поединок и по-рыцарски решить исход битвы, Му‘авийа посылает взамен себя мавлу, переодев его в свои одежды. По понятиям рыцарской чести того времени вызывать на поединок мог только равный вызываемому по положению и происхождению.

Низкий моральный уровень противников Али подчеркивается тем, что племя акк, одно из наиболее отличившихся в этом сражении на сирийской стороне, в опасный момент боя согласилось атаковать иракцев только при условии, что каждому из 2000 воинов будет дано по 2000 (дирхемов?), иракцы же будто бы сражались, не щадя себя, только из преданности Али. В действительности, убежденность обеих сторон в своей правоте была настолько велика, что друг против друга были построены одни и те же племена, нередко в поединках встречались близкие родственники, но при этом не было случаев, чтобы какая-то часть племени перешла на сторону противника. В один из последних дней сражения, когда обе стороны были подавлены тяжелыми боями и большими потерями, глава сирийских хас‘амитов предложил своему иракскому собрату Абу Ка‘бу выйти из боя и вместе ожидать исхода сражения, чтобы потом присоединиться к победителю. Абу Ка‘б отказался, и вскоре погиб в бою вместе с сыном и многими соплеменниками. Накал сражения нарастал с каждым днем, а вечером, когда бой стихал, недавние враги выходили на поле боя, чтобы унести с него убитых и тяжелораненых. Каждый день вместе с безвестными рядовыми воинами гибли и знатные люди. На четвертый день ал-Аштар убил в поединке Убайдаллаха ибн Умара, сына халифа, который служил для Му‘авийи противовесом знатным курайшитам, окружавшим Али, погиб глава сирийских йеменитов Зу-л-Кала‘, а иракцы потеряли Аммара ибн Йасира, и в один из последних дней в попытке прорваться к шатру Му‘авийи погиб Абдаллах ибн Будайл. Кажется, безрезультатность боев заставила Му‘авийю усомниться в успехе и предложить Али, выражаясь языком современных журналистов, «нулевой вариант» – прекратить войну с сохранением за каждым его владений. Али ответил отказом. Полностью положиться на это сообщение все-таки нельзя.

Апогея битва достигла в четверг 9 сафара/27 июля 657 г. В раскаленной степи, в тучах желтой пыли, сквозь которую багровым пятном едва проглядывало солнце, сошлись оставшиеся в строю с обеих сторон 70–80 тыс. воинов, сражавшихся с сознанием, что битва не может больше продолжаться, что это последний бой, который выявит победителей. В первой половине дня иракцам удалось потеснить сирийцев в центре и приблизиться к ставке Му‘авийи. В ответ после полудня сирийцы атаковали левый фланг иракцев, где находился Али с сыновьями. Он отошел к центру, в сумятице боя воины на какой-то момент потеряли его из виду, и это вызвало панику. Пробившись к ал-Аштару, Али поручил ему исправить положение. С отрядом из 800 хамданитов он бросился наперерез бегущим и остановил их, воздействуя личным примером и палкой, которой нещадно бил их по головам. Порядок был восстановлен дорогой ценой – гибелью 180 его воинов. В этот день Амр ибн ал-Ас будто бы встретился, закрыв лицо, в поединке с Али, и тот сбросил его с коня ударом копья. Амр упал вверх ногами, а поскольку арабы в ту пору еще не переняли иранской моды носить штаны, то позорно заголился перед многочисленными зрителями поединка. Али удовольствовался его позором и не стал добивать упавшего. Достоверность этого рассказа весьма сомнительна, он больше похож на расхожий солдатский анекдот того времени. К этому же дню относят еще несколько поединков Али, в которых он получил три удара по голове и дважды был ранен в лицо.

Ожесточенность битвы не позволила сторонам прерваться на молитву даже после заката солнца. В темноте бой, вероятно, распался на схватки отдельных групп. Понять, что происходит, было трудно: из темноты лишь слышались крики сражающихся и вопли раненых. Так и осталась эта ночь в памяти участников сражения как «ночь воплей». На рассвете ал-Аштар, находившийся на правом фланге, оттеснил сирийцев к их лагерю и, чтобы развить успех, Али послал ему подкрепление.

Сражение явно клонилось к победе Али. Но оба войска были на грани истощения. Бой продолжался по инерции. Как рассказывал один из участников сражения историку аш-Ша‘би: «Мы были покрыты пылью и кусали друг друга, и дошли до того, что стояли, глядя друг на друга, и не мог ни один человек из двух войск броситься на противника и сразиться с ним». В этой обстановке достаточно было малейшего толчка, чтобы сражение кончилось полным разгромом одной из сторон, и, скорее всего, эта судьба ожидала сирийцев.

Положение спас изворотливый Амр ибн ал-Ас, предложив повернуть против Али его же оружие: призвать к тому же, к чему тот всегда призывал, – к решению «следовать Книге Аллаха» и остановить бой, подняв на копьях свитки Корана. На рассвете перед иракцами появились фигуры со странными знаменами, которые при приближении оказались свитками, прикрепленными к копьям. Самый большой из них несли на нескольких копьях, вероятно, развернутый горизонтально, как в наши дни носят транспаранты на демонстрациях. Сирийцы кричали: «Боже, Боже! Подумайте о ваших женах и детях и о том, кто останется для [отражения] румов, тюрок и персов!» Бой сразу прекратился, кроме далеко продвинувшегося правого фланга ал-Аштара.

Али да и многие из его сторонников прекрасно понимали, что это – уловка, чтобы спастись от поражения, но и отвергнуть предложение сирийцев было невозможно, не потеряв лица. Однако изнеможенные воины хотели только одного – отдыха. Али обратился за советом к предводителям войска. Мнения разделились, лишь немногие были безусловно за продолжение сражения, другие колебались.

Пока шло совещание, большая часть войска прекратила сражение, лишь ал-Аштар продолжал рваться к ставке Му‘авийи. Все ждали решения Али. Он понимал, что отказ принять предложение решить спор по Корану лишит его морального превосходства и что невозможно заставить воинов сражаться с прежним упорством. После короткого раздумья он произнес: «Был я вчера повелевающим, а сегодня стал повелеваемым, был распоряжающимся, а стал распоряжаемым. Вы хотите остаться в живых, и я не могу вести вас к тому, что вам претит». Али отправил человека с приказом ал-Аштару прекратить сражение, но тот, в предвкушении близкой победы, ответил отказом. Лишь вторичный приказ возымел действие. Возвратившись к войску, обрадованному наступившим перемирием, ал-Аштар обругал всех трусами и сказал с горечью: «А я уже ощущал победу…»

Али было трудно после открытой вражды перейти к переговорам. Инициативу прямых переговоров взял на себя главный сторонник примирения, ал-Аш‘ас ибн Кайс. Му‘авийа предложил ему, чтобы обе стороны выбрали по авторитетному человеку, решению которых они подчинились. Сирийцы без долгих раздумий поручили представлять их интересы Амру ибн ал-Асу; иракцы же оказались в затруднении. Ал-Аш‘ас и курра предложили Абу Мусу ал-Аш‘ари, но Али отверг его, припомнив противодействие Абу Мусы во время конфликта с Талхой и аз-Зубайром, и предложил Абдаллаха ибн Аббаса. Ему на это возразили: «Какая разница – будешь ты или Ибн Аббас. Мы хотим человека, который равно отстоял бы от тебя и от Му‘авийи». Али предложил ал-Аштара, но его с негодованием отверг ал-Аш‘ас, сказав, что он будет добиваться решения только мечом. Али пришлось согласиться на избрание Абу Мусы. Против него резко возражал ал-Ахнаф ибн Кайс, предложивший себя в арбитры или по крайней мере в напарники Абу Мусе, но южноарабские лидеры отвергли тамимита ал-Ахнафа. Али осталось только сказать: «Делайте, что хотите». Тут же послали за Абу Мусой, который находился сравнительно близко – в Урде, небольшом селении между Тадмуром и Русафой, куда он удалился после отставки с поста наместника Куфы.

Тем временем вчерашние противники принялись составлять текст соглашения о третейском суде. Сразу же возник спор о титуловании: сирийцы решительно воспротивились тому, чтобы называть Али амиром верующих. Али вспомнил пример пророка при Худайбии, который встал перед такой же проблемой, согласился быть названным только по имени и подписал договор. В нем помимо главного обязательства сторон принять решение арбитров, каким бы оно ни было, предусматривалась гарантия неприкосновенности арбитров, замена одного из них в случае смерти новым арбитром по выбору соответствующей стороны, обязательство следовать решению возлагалось и на преемников обоих претендентов в случае смерти одного из них. Устанавливался крайний срок вынесения решения – конец рамадана текущего года. Договор был подписан средой 13 сафара 37/31 июля 657 г. и заверен 30 свидетелями с каждой стороны.

Договор был зачитан перед войсками каждой из сторон и встречен сирийцами с единодушным одобрением. Иначе отнеслись к нему на иракской стороне. Недавняя радость по поводу окончания сражения сменилась раздумьями, и часть воинов, отдохнувших за четыре дня, почувствовали себя обманутыми: все жертвы и старания оказались напрасными, а близкая победа – упущенной. Стали раздаваться голоса, что такое важное дело не может быть передано на людской суд, рассудить его может только Аллах, а это подразумевало решение его в бою. Когда ал-Аш‘ас, зачитывавший договор перед каждым отрядом иракцев, начал читать его тамимитам, один из воинов со словами: «Разве люди могут судить о деле Аллаха?! Нет суда, кроме суда Аллаха! Эй, ал-Аш‘ас, где наши убитые?!» – бросился на ал-Аш‘аса с мечом, но промахнулся и задел лишь круп лошади. Товарищи нападавшего с криком: «Придержи руки!» – утихомирили его. Ал-Аш‘ас ускакал к Али и доложил, что все в порядке, хотя некоторые и недовольны.

Несмотря на все инциденты, договор был одобрен и иракцами. Похоронив убитых, оба войска возвратились к родным домам. С военной точки зрения битва кончилась вничью, но в политическом отношении она была явно проиграна Али. Подписанием договора он поставил под сомнение свое бесспорное право на халифат, Му‘авийа благодаря этому был поставлен с ним на один уровень, а армия, до того дружно поддерживавшая халифа, раскололась.

На обратном пути, при приближении к Куфе, в селении ал-Харура, противники заключенного договора отделились от войска и провозгласили войну до победы с последующим созывом совета для избрания халифа. Они выбрали своим предводителем Шабаса ибн Риб‘и ат-Тамими, а имамом-предстоятелем на молитве – Абдаллаха ибн ал-Кавва ал-Йашкури. Эта группа получила прозвание харуритов по селению, где произошел раскол. В дальнейшем их последователей чаще стали звать хариджитами, от глагола хараджа – «выйти» [из повиновения], «восстать». Из Куфы Али послал Абдаллаха ибн Аббаса на переговоры с мятежниками. На его доводы цитатами из Корана те отвечали ссылкой на другие слова Корана. Когда выяснилось, что такие аргументы недостаточно убедительны, Али применил более простой и действенный способ – подкуп. Один из руководителей харуритов, Йазид ибн Кайс, получил назначение наместником в Исфахан и Рейй, затем Али сам явился в ал-Харура. В ответ на упреки, что спор о Халифате нельзя передавать на суд людей, Али ответил, что они сами заставили его прекратить битву, когда сирийцы вышли с Коранами. Харуриты признали, что согрешили тогда. Али пообещал им через шесть месяцев, когда будут собраны деньги и животные нагуляют жир (и, добавим, закончится встреча арбитров), выступить против врага. Харуриты вернулись в Куфу.

Едва уладив дело с харуритами, Али вынужден был обратить свое внимание на две самые отдаленные пограничные провинции – Египет и Хорасан. Посланный в Хорасан незадолго до похода к Сиффину Абдаррахман ибн Абза дошел до Нишапура, осадил его, но взять не смог. Его преемник также не смог взять Нишапур. Лишь третий наместник, Хулайд ибн Курра ал-Йарбу‘и, принудил нишапурцев пойти на переговоры и сдать город. Остается неясным, повлекла ли за собой сдача Нишапура покорение остального Хорасана вплоть до Мерва и Балха. Вероятнее всего, эти отдаленные районы остались независимыми.

Важнее всего в это время было овладеть ситуацией в Египте, который, пока длилось противостояние у Сиффина, был в относительной безопасности, но теперь, когда армия Му‘авийи возвратилась в Сирию, мог в любой момент подвергнуться нападению. Нужен был дельный и авторитетный наместник. Выбор Али пал на Кайса ибн Са‘да. Получив назначение сразу же после перемирия, Кайс с небольшим сопровождением поспешно преодолел 1400 км от Сиффина до Фустата и 1 раби‘ I 37/17 августа 657 г. появился в Фустате.

Он занял компромиссную позицию по отношению к сторонникам Му‘авийи, что породило у того надежду на привлечение его на свою сторону. Он предложил Кайсу наместничество всего Ирака, если тот перейдет на его сторону. Кайс ответил, что это дело серьезное и нужно подумать, но обещал не проявлять враждебности. Такая позиция вызвали беспокойство и недовольство Али.

Идея решить спор о власти с помощью Корана была безупречна с точки зрения благочестия, но совершенно невыполнима на практике, потому что решать его все равно надо было людям, стоявшим на противоположных позициях. О том, как проходила встреча арбитров известно очень немного. Спорно и место встречи (Думат ал-Джандал или Азрух), и даты ее начала (ша‘бан 37/12 января – 9 февраля 658 г.) и завершения (рамадан/10 февраля – 11 марта того же года). Обоих арбитров сопровождала охрана (у Абу Мусы 400 человек), и с обеих сторон присутствовали возможные кандидаты на избрание халифом и ряд знатных курайшитов, Абдаллах ибн аз-Зубайр, Абдаррахман ибн ал-Харис ибн Хишам ал-Махзуми, Абдаррахман ибн ал-Асвад аз-Зухри, Абу Джахм ибн Хузайфа ал-Адави и, конечно же, Мугира ибн Шу‘ба. Сын Са‘да ибн Абу Ваккаса поспешил к отцу, жившему в это время в каком-то оазисе в землях бану сулайм, и пытался уговорить его приехать на встречу арбитров, так как никто не имеет больше прав на избрание халифом. Однако Са‘д отказался принимать участие в усобицах.

Наши источники не позволяют получить ясное представление о том, как были организованы переговоры и сколько точно времени они заняли. Не ясно, происходили ли какие-то публичные диспуты арбитров или все обсуждения шли с глазу на глаз. Все, что известно, относится к последним дням или даже к последнему дню встречи. Абу Муса с самого начала отказал Али в праве быть халифом. Амр, естественно, предложил избрать Му‘авийю, но Абу Муса отверг и его. Возникали кандидатуры Абдаллаха ибн Умара, сына Амра ибн ал-Аса и другие, но ни на ком так и не остановились.

Шел спор и о том, кто должен будет утвердить кандидатуы. Договор вроде бы предполагал, что решение арбитров является самодостаточным, но Абу Муса полагал, что они лишь договорятся о кандидатуре, а окончательное решение примет совет.

Обстоятельства вынесения окончательного решения, излагаемые рядом источников и принятые современными исследователями, выглядят следующим образом: Амр и Абу Муса наконец договорились о том, что отвергают обоих соперников, Али и Му‘авийю, и вышли объявить об этом авторитетным свидетелям. Коварный Амр, используя хорошо известную слабость Абу Мусы всюду быть первым, предоставил ему как более старому сподвижнику пророка право первым объявить свое решение. Абу Муса поддался на эту уловку. Выйдя к ожидавшим решения, он заявил, что они обсудили все стороны дела и решили, что для исправления положения в общине и преодоления раскола необходимо отвергнуть и Али, и Му‘авийю, а решение об избрании халифа предоставить совету. После этого выступил Амр ибн ал-Ас и заявил, что согласен с Абу Мусой относительно отстранения Али и считает, что достойнее всех возглавить государство – Му‘авийа.

По другой версии арбитры договорились, что Али и Муавийа одинаково недостойны халифства. Амр предложил выбрать Абдаллаха ибн Умара. Абу Муса поддержал его. На следующий день Амр привел с собой людей, которые должны были быть свидетелями, и побудил Абу Мусу первым изложить свое мнение. Тот сказал, что нужно отвергнуть Али и Му‘авию и предоставить это дело Абдаллаху ибн Умару ибн ал-Хаттабу. Амр, выступивший следом за ним, согласился с этим, а затем добавил: «А я утверждаю на халифство Му‘авийю».

После того как Амр поспешно удалился с места собрания, споры не утихли. Иракцы порицали коварство Амра и заявляли, что это решение для них необязательно и теперь все вернулось к прежнему состоянию. Не обрадовало случившееся и наиболее разумных сирийцев. Один из них обратился к иракцам с просьбой одуматься и не возобновлять войну, которая будет одинаково губительна для обеих сторон.

С юридической точки зрения заявления двух арбитров не имели обязательной силы. Возможно, Амр сознательно шел на скандал, чтобы сорвать бессмысленные переговоры, а заодно и умалить авторитет Али.

Делегации обеих сторон разъехались, а опозоренный Абу Муса поспешно удалился в Мекку в добровольное изгнание, навсегда распрощавшись с политической карьерой и не покидая больше Мекки.

 

Возобновление междоусобиц

Скандальное окончание переговоров возвратило мусульманскую общину к прежнему состоянию войны, но в менее выгодной для Али ситуации. Исправить положение могли только военные успехи. Гарантией этого была возможность нанести удар по Сирии с двух сторон – из Ирака и Египта, а для этого требовалось подавить в последнем оппозицию.

Али потребовал от Кайса ибн Са‘да немедленно выступить против отказывающихся от присяги. Кайс ответил решительно, с сознанием своей правоты: «Я удивлен твоим приказом. Неужели ты приказываешь мне воевать с людьми, которые не трогают тебя, освобождая тебе руки для борьбы с врагом?! А если ты начнешь войну с ними, то они помогут твоим врагам против тебя. Послушайся меня, амир верующих, отступись от них. Разумное решение – оставить их в покое. И мир». Али снова потребовал подавить оппозиционеров. Кайс ответил, что если амир хочет его сместить, пусть смещает, но воевать с «воздержавшимися» не станет.

Может быть, без этого заявления Али помедлил бы с отставкой столь авторитетного человека, но слово было сказано, а прошения неудобных людей об отставке всегда находят отклик в сердцах вышестоящих, почва же для назначения нового наместника в завидно богатую провинцию готовилась давно. Двоюродный брат Али, Абдаллах ибн Джа‘фар, посоветовал на этот пост своего брата по матери Мухаммада ибн Абу Бакра, брата Аиши. Двадцатипятилетний Мухаммад не мог равняться по опыту с Кайсом, но при таком родстве это уже не имело значения. 1 рамадана/10 февраля 658 г. была подписана грамота о назначении Мухаммада, а в середине рамадана (24–25 февраля) он уже был в Фустате.

Почтенного Кайса, удостоенного чести нести знамя пророка при вступлении в Мекку, когда Мухаммада ибн Абу Бакра еще и на свете не было, поразили отставка и то, кем его заменили. «Что случилось с амиром верующих, – спросил он, – что переменило его? Не встал ли кто-то между мной и им?» – и получил ответ: «Разве верховная власть (султан) принадлежит тебе?» Обидевшись на Али, Кайс уехал в Медину, но там его стали чем-то донимать Умаййады, и он вернулся в Куфу к Али.

Мухаммад ибн Абу Бакр не внял советам Кайса не трогать отказавшихся присягнуть Али и через месяц после прибытия направил послание «воздержавшимся» с требованием присягнуть Али. Не дождавшись ответа, он приказал разрушить дом Му‘авийи ибн Худайджа в Фустате, конфисковал его имущество и арестовал его детей, а затем направил отряд в Харбиту. Этот отряд был разгромлен, а командир убит, та же участь постигла и следующий отряд, посланный отомстить за поражение.

Убедившись в бессилии своего ставленника, Али решил заменить его энергичным и более опытным ал-Аштаром. Появление его в Египте могло изменить ситуацию во вред Му‘авийи ибн Абу Суфйану, и тот постарался избавиться от опасного противника, подослав человека, который отравил его в Кулзуме (около современного Суэца).

Мухаммад остался наместником, но вынужден был вступить в переговоры с «воздержавшимися». Он обязался беспрепятственно выпустить их из Египта (с условием, что они минуют Фустат) и для этого навести им наплавной мост у Никиу. Их уход из Египта усиливал позиции Мухаммада, но не устранял главной угрозы со стороны Сирии. Мухаммад просил помощи у Али, получив в ответ лишь благие наставления, – Али и сам в этот момент был в трудном положении.

Упущенная победа при Сиффине уронила его авторитет в глазах многих сторонников, особенное недовольство проявляли именно наиболее рьяные из них, считавшие, что согласием на третейский суд он предал свое бесспорное священное право на власть. Конфликт в ал-Харура был лишь первым актом протеста. Али удалось их временно уговорить, но не переубедить: многие считали, что он должен покаяться в своем прегрешении и заявить, что нет суда, кроме суда Аллаха.

Известие о невыгодном для Али исходе переговоров вновь всколыхнуло харуритов. 10 шавваля 37/21 марта 658 г. они собрались в доме Абдаллаха ибн Вахба ар-Расиби, благочестивца, прозванного Мозолистые Колени за постоянное стояние на молитве, и решили открыто выступить против имама, передавшего на людской суд дело, предопределенное Аллахом. Руководителем был избран Абдаллах ибн Вахб, в верности которому присягнули все присутствовавшие. Эту присягу иногда рассматривают как избрание его халифом, хотя акт присяги означал лишь обязательство беспрекословного повиновения; так, в это же время, начав сбор войска для войны с Му‘авийей, Али принял присягу от вождей племен, хотя все они ранее присягнули ему как халифу.

Заговорщики сообщили о своем намерении выступить против халифа единомышленникам в Басре, предложив соединиться в ан-Нахраване (городке в 60 км севернее ал-Мадаина). Получив ответ, они стали мелкими группами покидать Куфу.

К восставшим харуритам, которых теперь чаще стали называть хариджитами («восставшими»), присоединился и Тарафа, сын верного сторонника Али Ади ибн Хатима. Комендант ал-Мадаина хотел преградить им путь в Кахи, будущем пригороде Багдада, но мадаинцы отговорили его, и хариджиты спокойно ушли к ан-Нахравану.

Али в это время занимался сбором войска для похода против Му‘авийи. Приглашение принять участие в походе получили и харуриты, но они ответили, что примут его, только если Али покается в своем согласии на третейский суд. Али покаяться отказался. Лояльные куфийцы тоже не спешили выступить в поход, хотя все племенные вожди заверили Али, что едины с ним, как одно сердце в человеке, и присягнули ему на верность.

Али приказал им представить точные списки получающих жалованье вместе с их боеспособными сыновьями и клиентами (мавали). Их будто бы оказалось 40000, и с ними 17000 сыновей и 8000 мавали и рабов. Но на сбор явилось значительно меньше. Насколько велика могла быть разница между списочным составом и числом явившихся на сбор, показывает пример Басры, в диванах которой числилось примерно 40 000 человек (всех категорий), а на призыв Абдаллаха ибн Аббаса после больших его стараний поднять басрийцев в поход явилось только 3200 воинов. Конечно, басрийцы не могли простить Али погибших в «битве у верблюда», и явка была хуже, чем в Куфе, но и там, несомненно, явилось вряд ли более половины получавших жалованье.

Он повел свою армию к ан-Нахравану, не теряя надежды обойтись без пролития крови, и начал с переговоров, но переговоры оказались безрезультатными. Когда 9 сафара 38/17 июля 658 г. оба войска выстроились для сражения, Али приказал установить «знамя пощады» и объявил, что присоединившиеся к этому знамени будут пощажены так же, как те, кто покинет Абдаллаха ибн Вахба. Эта мера произвела должный эффект: сотня хариджитов сразу перешла на сторону Али. Фарва ибн Науфал с отрядом в 500 человек покинул Ибн Вахба и ушел к Хулвану, кое-кто вернулся в Куфу. У Абдаллаха ибн Вахба осталось всего 2800 человек, какими силами располагал Али, не сообщается, ясно только, что на его стороне был значительный перевес. Несмотря на это, оставшиеся отчаянно сражались и были почти поголовно перебиты. На поле боя осталось 400 тяжелораненых, которых Али не позволил добивать и разрешил сородичам взять на излечение. Все оружие и верховые животные были разделены между победителями, но рабов и утварь Али, как и в Басре, разрешил взять законным наследникам убитых.

Стоило только войску вернуться в ан-Нухайлу, как, несмотря на увещевания Али, лагерь опустел – все разошлись по домам, остались около тысячи воинов да племенная верхушка, связанная личной присягой в верности. Но и она за личиной верности скрывала недовольство его политикой ущемления привилегий аристократии ради возрождения первоначального равенства в мусульманской общине. Ему указывали на то, что он уравнивает высокопоставленных с низкими, в то время как Муавийа раздает богатство благородным и этим привлекает их к себе.

Победа при ан-Нахраване не укрепила, а еще больше подорвала влияние Али на людей, и помогла сформироваться непримиримой оппозиции в форме хариджитского движения, и только усилила позиции хариджитов. На начальном этапе ядро хариджитов составили курра, которые свою начитанность и понимание писания ставили выше мнения сподвижников пророка и даже считали себя вправе критиковать поступки Али, воспитанника пророка, черпавшего свою веру и религиозную практику из первоисточника.

Число его искренних безусловных сторонников в Куфе, готовых положить за него жизнь, было теперь явно недостаточным для успешной борьбы с Му‘авийей. А Му‘авийа внимательно следил за происходившим в Ираке и, когда убедился, что с этой стороны ему ничто не грозит, решил завладеть Египтом, прежде чем вступать в схватку на территории Ирака. Почти одновременно с выступлением Али к ан-Нахравану Амр ибн ал-Ас пересек границу Египта, чтобы завоевать его для себя вторично.

Когда Амр появился в Египте с 4000 или 6000 воинов, Мухаммаду ибн Абу Бакру удалось собрать лишь 2000 человек. Их возглавил Кинана ибн Бишр, один из предводителей египтян, осаждавших Усмана. Мухаммад остался в Фустате собирать дополнительные силы. Столкновение произошло на подступах к Фустату у какой-то дамбы. Кинана сражался самоотверженно, зная, что победители не оставят его в живых, как одного из виновников гибели Усмана. Когда Кинана был убит, его войско обратилось в бегство. Мухаммад вместе с частью беглецов укрылся за мощными стенами Бабалйуна, служившего цитаделью Фустата. Осажденные тайно вступили в переговоры и выговорили себе почетные условия сдачи. Мухаммад пытался скрыться, но был выдан. Его брат, Абдаллах, сражавшийся на стороне Му‘авийи, хотел добиться для него помилования, но Му‘авийа ибн Худайдж, в руки которого попал Мухаммад, был непреклонен и поспешил казнить своего обидчика, пока хлопоты Абдаллаха не достигли цели. Это произошло 14 сафара 38/22 июля 658 г., как раз в те дни, когда Али пытался подвигнуть иракцев на поход против Сирии.

Казнь Мухаммада ибн Абу Бакра, считавшегося одним из главных виновников смерти Усмана, была воспринята в Дамаске как праздник. Ликовали близкие Усмана и в Медине, куда Ибн Худайдж привез окровавленную рубаху Мухаммада. Наила с благодарностью целовала его ноги, а Умм Хабиба, вместе с Наилой прикрывавшая тело Усмана, будто бы на радостях зарезала барана и кусок жареного мяса послала Аише, сказав ей потом, что она съела мясо своего брата. Можно себе представить, как рвало потом Аишу; говорили, что после этого она никогда больше не могла есть жареное мясо.

Али выступил в мечети с речью, полной упреков куфийцам за их безразличие к правому делу, которую закончил такими словами «С такими людьми, как вы, не добиться мести и не совершить возмездия. Пятьдесят с небольшим дней назад я призывал вас помочь вашим братьям, а вы ревели, как горластые верблюды, и припадали к земле, как те, у кого нет желания сразиться с врагом и заработать вознаграждение. А потом пришел ко мне от вас отрядик, который плелся, будто отправляясь на смерть, которую видят перед собой. Тьфу на вас». Призыв, прозвучавший 50 дней назад, – несомненно, тот тщетный призыв к походу на Сирию, который предшествовал ан-Нахравану. Неприятности не кончились потерей Египта: начался распад государства. Вскоре после ан-Нахравана, вслед за потерей района Хулвана, которым завладел Фарва ибн Науфал, арабы племени абдалкайс, жившие в Фарсе, отказались платить садаку, а часть арабов, ранее исповедовавших христианство, возвратилась к прежней вере. Наконец, в иракские дела стал активно вмешиваться Му‘авийа.

Он послал в Басру Абдаллаха ибн Амра ибн ал-Хадрами. Наместник Басры Абдаллах ибн ал-Аббас в это время уехал в Куфу. Ибн ал-Хадрами удалось привлечь на свою сторону тамимитов, но аздиты, игравшие большую роль в городе и бывшие сторонниками Усмана, отказались поддержать его и укрыли у себя заместителя наместника Зийада ибн Абихи, располагавшего 50 вооруженными людьми.

Ибн ал-Хадрами с тамимитами решил занять резиденцию наместника. Но его туда не пустили аздиты. Тамимиты предложили им отказать в покровительстве Зийаду и мирно ждать, чем кончится борьба Али и Му‘авийи. Аздиты не стали отказывать в покровительстве, так как это опозорило бы их. На этом стороны и разошлись.

Зийад обратился за помощью к халифу. Тот послал отряд, которым командовал тамимит, чтобы он переубедил своих собратьев. Его встретили бранью, а потом убили ночью во время сна. Затем от Али прибыл отряд с 50 воинами-тамимитами и письмом Али, призывавшим аздитов выступить против Ибн ал-Хадрами. Прибывшие обратились к соплеменникам сложить оружие и встретили решительный отказ. Зийад тем временем сумел с помощью письма Али уговорить аздитов выступить против Ибн ал-Хадрами, к ним присоединились и некоторые другие басрийцы. В вооруженном столкновении тамимиты были разгромлены, а Ибн ал-Хадрами вместе с Ибн Хазимом и 200 сторонниками укрылись и были осаждены в каком-то укрепленном здании. Решимость Ибн Хазима сражаться насмерть сломила его мать, которая пригрозила выйти голой на улицу, если он не покинет здание. Оберегая честь матери, он вышел и увел своих сторонников. Оставшиеся с Ибн ал-Хадрами 70 человек погибли вместе с ним в пламени подожженного здания. Эти события в Басре показывают, насколько ничтожно было влияние наместника, если за ним не стояла одна из племенных группировок.

Вскоре после басрийских событий в Куфе отказал в повиновении Али басриец ал-Хиррит ибн Рашид, сражавшийся на стороне Али при Сиффине и Нахраване будто бы из-за его согласия на третейский суд. С небольшим отрядом сторонников он прошел по Междуречью до низовьев Тигра, переправился через него, и успешно отбившись от нескольких преследователей, появился Рамхурмузе.

Силы ал-Хиррита к этому времени значительно выросли за счет примкнувших к нему местных арабов, в том числе и его соплеменников. Призывы не платить харадж (джизью) привлекли к нему и коренных жителей, и курдов. Тем не менее в столкновении с правительственными войсками он потерпел поражение и, потеряв 70 арабов и около 300 неарабов, отступил от Рамхурмуза в Ардаширхурра, к самому побережью Персидского залива. Он познакомился с этими краями, когда за восемь лет до этого управлял одним из округов Фарса, знал о мятежных настроениях жителей, которые могли поддержать его, а кроме того, рассчитывал в крайнем случае перебраться через залив в Бахрейн, первоначальное место обитания бану наджийа.

Здесь он действительно нашел поддержку разных групп недовольных: мусульман-«усмановцев», хариджитов, мусульман, возвратившихся к первоначальной вере – христианству, и местных жителей-зороастрийцев. Ал-Хиррит был не идейным повстанцем-хариджитом, а обычным мятежником, готовым принять под свое начало кого угодно. Сторонникам Усмана он говорил, что халиф был убит незаконно, с хариджитами соглашался в оценке третейского суда, одобрял бедуинов, отказывавшихся платить садаку, отступников от ислама пугал карами, которые их постигнут в случае победы Али, местным землевладельцам обещал отмену налогов. Всего набралось около 10000 человек против 4000 у Ма‘кила ибн Кайса, посланного подавлять мятеж, но пестрый состав этого воинства делал его неустойчивым.

Эти пленные, когда их прогоняли мимо наместника Ардаширхурра Маскалы ибн Хубайры, умоляли смилостивиться над ними и выкупить их. Маскала договорился с Ма‘килом, что выплатит за них 500000 дирхемов, получил пленных и освободил, но денег для уплаты не хватило, и он бежал в Басру, а затем в Куфу к Али, и не найдя у него помощи, бежал к Му‘авийи.

Али удалось подавить несколько восстаний, однако все новые и новые жертвы настраивали против него родичей убитых, а остатки разгромленных отрядов становились закваской для новых восстаний. Расхождение части мусульман с халифом по поводу конкретного политического вопроса о третейском суде послужило базой, на которой началась разработка новой религиозно-политической доктрины, отражавшей мечты недовольных существующим порядком мусульман о правильно устроенном обществе, основанном не на вольном толковании учения пророка аристократами ислама, а на истинном, буквальном следовании Корану. Отношение недовольных к официальным представителям власти как исказителям истинной веры, вероотступникам, порождало фанатичность и беспощадность. Им было непонятно, что огромное государство не может жить по тем же правилам, по каким жила маленькая община, окружавшая пророка, как не понимали этого и после них многие ревнители возврата к «чистому» исламу, руководившиеся благими намерениями и шедшие против естественного хода истории.

Восстание ал-Хиррита подтолкнуло иранскую знать Фарса к выступлению против арабской власти. В 39/659–60 г. жители Фарса изгнали арабского наместника и перестали платить налоги. За Фарсом последовали Керман и Кухистан (Джибал, район северо-восточнее Фарса). На подавление его Али послал по совету Абдаллаха ибн Аббаса Зийада ибн Абихи с 4000 воинов. Зийад показал себя в Фарсе талантливым политиком. Не прибегая к оружию, он сумел перессорить местных феодалов между собой, натравляя их друг на друга, и добиться восстановления мусульманской власти во всем Фарсе. Отсюда он направился в Керман и Кухистан, подчинил их и остался наместником этих областей.

 

Наступление Му‘авийи

Му‘авийа внимательно следил за происходившим в Ираке. Убедившись, что Али не удастся подвигнуть иракцев на новый поход против Сирии, он перешел к активным действиям, тем более что после заключения в 657 или 658 г. перемирия с византийцами, за которое приходилось платить тяжелой данью, можно было не опасаться войны на два фронта. Он не стал собирать многочисленное войско для победы в генеральном сражении, а вместо этого в 39/659–60 г. организовал набеги на пограничные районы Ирака и Аравии.

В конце 38 или самом начале 39 г. х. (май 659 г.) трехтысячный отряд совершил девятисоткилометровый марш через пустыню, разгромил небольшой воинский пост в ас-Са‘лабии, пошел к Куфе и достиг Куткутаны, грабя по пути паломников и других путников. Али с трудом собрал людей для отражения этого набега. Добровольцы получили в качестве поощрения по 50 дирхемов, и это позволило набрать 4000 человек. Узнав об этом, сирийцы ушли на родину.

Затем двухтысячный сирийский отряд, пройдя по правому берегу Евфрата, напал на Айн ат-Тамр, но, побоявшись прихода подкрепления из Куфы, отступил. В том же 39 г. х. был послан отряд к Тайма с приказом собирать с бедуинов этого района садаку, отказывающихся – убивать, а если представится возможность, захватить Медину. Отряд беспрепятственно дошел до Тайма и захватил это пограничное укрепление, разгромил отряд, посланный Али, и возвратился в Сирию.

Как мы видим, первоначальный энтузиазм куфийцев сменился полным безразличием к призывам Али, гарнизоны пограничных крепостей самовольно расходились по домам, и сирийские отряды беспрепятственно проходили в полусотне километров от иракской столицы. Наиболее энергичные и преданные помощники, такие, как ал-Аштар и Аммар ибн Йасир, погибли, и никто не смог их заменить. Неустойчиво было положение Али даже в Медине, которая за четыре года до этого сделала его халифом: ансары не могли простить ему переноса столицы в Куфу и того, что почти все главные посты в государстве снова достались родственникам халифа, как и при Усмане.

Напротив, Му‘авийа продолжал пользоваться у сирийцев непререкаемым авторитетом и имел в своем распоряжении надежную армию, натренированную постоянными войнами с Византией. Эти набеги убедили Му‘авийю, что не следует опасаться контрударов Али, когда он не в состоянии обеспечить безопасность даже ближних подступов к столице, и он сделал следующий шаг в борьбе за власть: в июле 659 г. объявил себя халифом в Иерусалиме, куда собрались вожди сирийских арабов.

Выбор места для этого вряд ли был случаен: Иерусалим почитался мусульманами как третий по значению священный город. Сама присяга прошла в ал-Масджид ал-Акса. Затем Му‘авийа поднялся на Голгофу, сидел там и молился, потом поднялся в Гефсиман, потом спустился к могиле Марии и там молился. Этот жест, рассчитанный прежде всего на христианских подданных (в числе которых были и арабы), свидетельствует в то же время, что и за пределами Сирии и Палестины в мусульманской среде посещение христианских святынь мусульманским правителем не считалось одиозным – иначе противники Му‘авийи не преминули бы поставить ему в вину подобное прегрешение.

Амбиции двух халифов столкнулись во время хаджжа 39 г. х., на который Му‘авийа как халиф послал от себя руководителем хаджжа Йазида ибн Шаджару ар-Рухави. Наместник Мекки, двоюродный брат Али, Кусам ибн ал-Аббас, спросил мекканцев, будут ли они сражаться с посланцем Му‘авийи, те отмолчались. Тогда он обратился за помощью к брату. Посланный им отряд во главе с Ма‘килом ибн Кайсом вышел из Куфы только 1 зу-л-хиджжа и никак не мог достичь Мекки за семь суток, чтобы вмешаться в события. Мекканцы не приняли руководства ни Йазида ибн Шаджары, ни Кусама, а поручили руководить обрядами паломничества Шайбе ибн Усману ал-Абдари, хранителю ключей Ка‘бы, назначенному на этот пост самим пророком. Ма‘килу оставалось попытаться перехватить Йазида на обратном пути, чтобы наказать за самозванство, но удалось ему лишь застичь в Вади-л-Кура обоз сирийцев и захватить 10 пленных.

В ноябре 660 г. Му‘авийа послал Бусра ибн Арта с отрядом в 2600 человек на овладение священными городами, а в случае удачи – всей Западной Аравией до Йемена включительно.

Чтобы ускорить марш и совершенно неожиданно появиться перед Мединой, Буср конфисковывал по дороге у бедуинов верблюдов, ехал на них на максимальной скорости до следующего становища, оставлял там загнанных животных и брал свежих. Кони налегке бежали обочь. Таким образом можно было проходить за сутки до 150 км и появиться у Медины через 7–8 суток, опережая слухи о движении. Наместник Медины, почтенный ансар Абу Аййуб, у которого в первые месяцы жил пророк, бежал из Медины, даже не пытаясь организовать сопротивление. Собрав мединцев в мечети, Буср осыпал их бранью за то, что они, удостоившиеся чести жить вместе с пророком, а потом с халифами, убили Усмана. Изрядно напугав мединцев, Буср заставил их присягнуть Му‘авийи, сжег дом Абу Аййуба и дома наиболее ненавистных Умаййадам мединцев, а затем направился к Мекке.

Путь его был отмечен убийствами, и многие мекканцы, прослышав об этом и не полагаясь на статус священной территории Мекки, бежали из города, среди них был наместник Мекки Кусам ибн Аббас и двое малолетних сыновей Убайдаллаха ибн Аббаса. Не дожидаясь прихода Бусра, мекканцы поставили во главе города нейтрального Шайбу ибн Усмана.

Из Таифа Буср направился в Йемен, где власть Али и без того уже сильно пошатнулась. Его военные неудачи ободрили партию усмановцев, и они стали открыто выступать. Убайдаллах обратился за помощью к Али, но вместо солидного подкрепления получил обращение к йеменцам с угрозой прийти самому на их усмирение, если они не подчинятся наместнику. Этой призрачной угрозе противостояло реальное приближение Бусра, беспощадно расправлявшегося со сторонниками Али. В Наджране он казнил правителя города, зятя Убайдаллаха ибн Аббаса, в Архабе расправился с вождем бану хамдан и казнил малолетних сыновей Убайдаллаха, захваченных в кочевьях бану кинана около Таифа.

При приближении Бусра к Сан‘а Убайдаллах запаниковал, а Са‘ид ибн Нимран с верной ему частью войска вышел навстречу. При первом же столкновении его воины разбежались, а Са‘ид и Убайдаллах бежали в Куфу. Буср вступил в город и казнил неугодных. Не гнушался он и казнями устрашения: так, он приказал перебить всю делегацию, прибывшую из Мариба с изъявлением покорности, оставив лишь одного человека, чтобы он вернулся к сородичам и своим рассказом о казни отбил у них охоту к противлению. По-видимому, войско Бусра было немногочисленным, так как узнав о приближении двух отрядов по 2000 человек, посланных Али, поспешил уйти из Йемена. Посланцы Али, вступив в Наджран и Мекку, в свою очередь, казнили всех сторонников Усмана.

Пока шла борьба за Западную Аравию, Му‘авийа, убедившись в плохой охране иракских пограничных крепостей и зная, что часть сил Али будет оттянута в Аравию, предпринял более серьезное, чем прежде, нападение на Ирак, отправив Суфйана ибн Ауфа с 6000 воинов для удара по городам на Евфрате, пояснив, что если ему удастся взять Анбар без боя, то следует идти на ал-Мадаин, и что его задача – напугать куфийцев и отбить охоту к сопротивлению. Хит сдался без сопротивления, а комендант ал-Анбара, несмотря на то, что имел в своем распоряжении только 200 человек, принял бой в поле, в котором погиб вместе с большей частью гарнизона. Потери сирийцев были тоже значительны, и Суфйан ибн Ауф отказался от похода на ал-Мадаин. Сирийцы захватили город, основательно пограбили его, не делая различия между мусульманами и иноверцами, и нагруженные добычей возвратились в Сирию.

О случившемся Али узнал не от спасшихся воинов (которые, видимо, не спешили явиться в Куфу), а от какого-то перса, бежавшего из Анбара. Потрясенный его рассказом, Али выступил в мечети с призывом отомстить за павших собратьев, но ответом ему было молчание. В гневе покинул он мечеть и демонстративно пешком направился к ан-Нухайле. Приближенные кинулись за ним и уговорили вернуться в резиденцию. Са‘ид ибн Кайс ал-Хамдани собрал 8000 (?) человек и пустился в погоню за сирийцами, но, конечно, они давно ушли в Сирию. Али в это время будто занемог и, не имея сил выступить с речью, поручил зачитать написанный текст своему мавле, а сам с сыновьями сидел в это время за занавесом у двери из дворца в мечеть, чтобы услышать, как откликнутся люди.

Речь, действительно, была очень резкой. Он не стеснялся в выражениях, обозвал присутствующих подобием мужчин, которым пристало носить ножные браслеты, как женщинам, что они трусы, которые отказывались от участия в походах, ссылаясь зимой на холод, летом – на жару. Речь не вызвала ни энтузиазма, ни возмущения. На следующий день для похода собралось около 300 человек. Увидев это, Али растерянно произнес: «Если бы были тысячи, я бы знал, что с ними предпринять…» – и ушел.

Вожди куфийцев принесли ему извинения, что так получилось, и обещали, что теперь уж поднимут своих людей в поход. Через несколько дней Али снова выступил перед собравшимися в мечети, напомнил им, какую поддержку оказывали немногочисленные ансары и мухаджиры Мухаммаду в борьбе с многочисленными врагами, и закончил: «…а вас теперь среди людей больше, чем было тех в то время среди арабов». Один из присутствующих ответил ему: «Ты – не Мухаммад, а мы – не те люди, которых ты упоминал». Али рассердился: «Лучше слушаешь – лучше ответишь. Чтоб вашим матерям потерять вас младенцами! Не прибавляете мне ничего, кроме печали. Разве сказал я вам, что я – Мухаммад, а вы – ансары? Я только привел вам пример и надеюсь, что вы будете на нем основываться». Перепалка на этом не закончилась. Еще один оппонент упрекнул его за избиение хариджитов: «Как пригодились бы амиру верующих и его сторонникам люди ан-Нахравана!» В мечети поднялся шум. Перекрикивая его, третий изрек и вовсе обидную для халифа истину: «Теперь ясно, как не хватает иракцам ал-Аштара. Заверяю, что если бы он был жив, то было бы меньше шума и каждый человек знал бы, что он (ал-Аштар) говорит». Али вконец обиделся: «Задурили вас дураки! Я имею больше права на ваше повиновение, чем ал-Аштар». Али приказал готовиться к походу и ушел к себе. А затем по совету Са‘ида ибн Кайса послал Ма‘кила ибн Кайса ат-Тамими собирать ополчение по округам Ирака.

Как мы видим, истребление хариджитов в ан-Нахраване не прибавило Али симпатий у куфийцев и превратило конфликт между ним и противниками третейского суда из политического расхождения в непримиримую вражду к нему, прежде всего со стороны спасшихся от гибели в том бою. Эта ненависть решила судьбу Али.

Один из них, Абдаррахман ибн Мулджам ал-Муради, во время хаджжа 39 г. х. (конец апреля – начало мая 660 г.) встретился в Мекке с двумя единомышленниками (имена которых в источниках различаются), и они договорились об уничтожении главных виновников раскола мусульманской общины: Али, Му‘авии и Амра ибн ал-Аса, причем их казнь будто бы должна была быть совершена в один и тот же день. Но существует и романтическая версия что убийства Али потребовала в качестве свадебного подарка красавица куфийка, в которую влюбился Ибн Мулджам, чтобы отомстить за гибель отца и брата в ан-Нахраване.

Наиболее надежное свидетельство о нем восходит к сыну Али, Мухаммаду хотя оно, как и все свидетельства очевидцев о неожиданном событии, дает не совсем ясную картину случившегося. В ночь с 14 на 15 рамадана/22 января 661 г. Ибн Мулджам с двумя сообщниками после ночного разговенья остался в соборной мечети Куфы среди множества дожидавшихся там предрассветной молитвы. Когда на рассвете Али, возгласив призыв к молитве, вошел в дверь со стороны киблы (из дворца), Ибн Мулджам и один из сообщников бросились на него с криком: «Суд принадлежит Аллаху, а не тебе, Али, и не твоим людям с мечами!» Первый удар мечом, нанесенный сообщником, оказался неудачным – меч задел за стену или за притолоку, и нападавший бросился бежать. Второй удар нанес Ибн Мулджам и попал по макушке Али. Али закричал: «Не упустите этого человека!» Присутствующие набросились на Ибн Мулджама и схватили его, а два сообщника в этой суматохе благополучно выскользнули из мечети. Правда, одного из них, и именно того, кто не успел напасть на Али, в наказание за участие в заговоре зарубил его двоюродный брат у себя дома.

Ибн Мулджама подвели к Али. «Душу за душу, – промолвил он, – если умру, то убейте, а если останусь, то сам разберусь с ним». С тяжелой раной головы Али прожил почти двое суток, испытывая невыносимые боли и то и дело теряя сознание, и скончался вечером субботы 16 рамадана/23 января 661 г., но поскольку начало суток считалось с наступлением темноты, то арабские историки датируют ее 17 рамадана, а иногда относят ее к пятнице, путая день покушения с днем смерти.

Арабские историки приводят обширное прощальное наставление Али сыновьям, являющееся скорее литературным, чем историческим фактом, хотя какие-то прощальные слова, конечно же, были сказаны.

Распространялись слухи, что меч убийцы был смазан сильнодействующим ядом, и это вызвало мучительные боли и быструю смерть, однако смерть от яда наступила бы значительно быстрее, а удара, проломившего череп, было вполне достаточно, чтобы вызвать боли и быструю кончину.

Покушения на Му‘авийю и Амра оказались менее успешными. Покушавшийся на Му‘авийю находился позади него и нанес удар мечом по голове, но Му‘авийю спасли толстые ягодицы, на которые и пришелся удар, когда он склонился в земном поклоне. В этом случае тоже были разговоры об отравленном мече, и даже будто бы врач дал лизнуть меч кому-то из рабов, держа наготове противоядие, но меч оказался не отравленным.

Амр ибн ал-Ас вообще не пострадал, так как убийца обознался и убил вместо него другого, похожего на Амра, толстяка.

Завершая рассказ о трагическом конце правления Али, добавим, что когда Джарийа, преследуя Бусра, дошел до Мекки и потребовал от мекканцев повторить присягу Али, то узнал от них о его кончине. Не сомневаясь, что преемником будет старший сын Али, он провел присягу ал-Хасану.