Усмирение Джазиры

Ожесточенная борьба различных группировок в Аравии и Месопотамии в 685–688 гг. предоставляла, казалось бы, Абдалмалику много возможностей расширить пределы подчиненной ему территории, играя на противоречиях между ними. Однако за все эти годы кроме предупреждающего рейда в сторону Медины и неудачного похода Убайдаллаха ибн Зийада ничего для этого предпринято не было.

Ситуацию осложнила то обстоятельство, что в 688 г. истек срок действия договора с Византией, и она начала наступление на границах Сирии и в Армении. Отражение его было важнее, чем подчинение Джезиры, а вести войну на два фронта при нехватке средств и в условиях жестокого голода, разразившегося в Сирии и Джазире, было невозможно. Сведения о ходе возобновившейся войны с Византией очень скупы.

В ответ на вторжение византийского полководца Леонтия в Армению в 687 г. Абдалмалик в 688 г. послал свое войско, которое проникло до Аракса, но потерпело поражение от ишхана Армении Ашота Багратуни. Видимо, в том же году Абдалмалик отвоевал Антиохию, а посланный им против мардаитов Сухайм ибн ал-Мухаджир сумел дипломатическими способами расколоть этих опасных противников и часть истребить. Юстиниан, которому в это время стали угрожать болгары, поспешил возобновить мирный договор, на этот раз на более выгодных для арабской стороны условиях. Продолжая выплачивать дань, арабы стали получать половину налогов Кипра и половину (?) налогов Армении, главное же – император взял на себя переселение мардаитов из Сирии в опустошенные районы Армении.

Этот договор, скорее всего, был заключен во второй половине 689 г. (в начале 70 г. х., так как весна, осень и зима 69 г. х. были настолько дождливыми и слякотными, что военные действия были невозможны, и Абдалмалик сократил воинам жалованье на 20 процентов). В конце 69/весной 689 г. Абдалмалик мог заняться покорением Джазиры, но был вынужден возвратиться в Дамаск, так как Амр ибн Са‘ид ал-Ашдак изгнал из Дамаска наместника халифа и заявил о своих правах на халифат, обещанных Марваном. Абдалмалик вступил в переговоры, убедил Амра впустить его в город, а затем обманным путем изолировал от союзников и близких, разоружил и сам убил его. Дата определяется тем, что о восстании говорится среди сообщений 69 г. х., а об убийстве Амра – 70 г. х., следовательно, все это приходится на июнь 689 г.

Расправившись с внутренней оппозицией, Абдалмалик наконец смог решить проблему подчинения Джезиры. Абдалмалик осадил Киркисийю. Город успешно оборонялся несколько недель, несмотря на применение против него большого числа осадных машин. Упорство осажденных определялось вполне оправданным страхом кайситов перед местью калбитов, составлявших ядро войска Абдалмалика, за своих собратьев, убитых в междоусобицах предыдущих лет. Не желая тратить время и губить своих людей во время штурма, Абдалмалик вступил в переговоры с Зуфаром ибн ал-Харисом и предложил такие выгодные условия, что тот не мог их не принять: кроме гарантии неприкосновенности ему и его людям, он получил заверение, что не будет принуждаем воевать против Ибн аз-Зубайра, которому присягал на верность, и, несмотря на это, он и его люди будут получать равное со всеми жалованье. Калбиты были недовольны такой снисходительностью халифа, так как жаждали расправиться с кайситами при штурме города. Заключая такое соглашение, Абдалмалик избавлялся от опасного противника, беспокоившего его несколько лет. Чтобы окончательно привязать к себе Зуфара, Абдалмалик женил своего сына Масламу на одной из дочерей Зуфара, демонстрируя этим, что считает его равным себе.

Следующей целью Абдалмалика становился Нисибин, второй по значению после Эдессы (Руха) город Джазиры того времени. Как говорилось в предыдущей главе, он в это время находился во власти некоего Абу Кариба Йазида, возглавлявшего войско беглых рабов и бедняков, в основном христиан или бывших христиан. Успех Абу Кариба породил в местном населении надежду на скорое избавление от мусульманской власти. Семь лет гражданской войны, от которой страдали не столько ее участники, сколько мирное население, подвергавшееся поборам, конфискациям и насилиям, усугубились двумя волнами чумы и несколькими голодными годами, когда хлеба то сгорали, то вымокали. Казалось, что хуже быть уже не может и должен наступить конец всему – пришествие Антихриста и Страшный суд. В появившемся в эти годы Апокалипсисе, приписывавшемся епископу Мефодию, принявшему мученичество в 312 г., после картины падения нравов, предшествующего второму пришествию, красочно описывается ситуация, характерная для конца 80-х годов VII в.:

«В седьмую неделю, когда их победа будет полной, мученья увеличатся. Двойное наказание постигнет людей, скот и диких зверей, наступит великий голод, и многие умрут; их тела будут брошены, как мусор, на улицах, так как некому будет их погребать. В один из этих дней мучительства будут посланы на людей, по два и три в один день. Человек ляжет спать вечером, а утром увидит у своих дверей двух или трех человек, которые будут требовать силой дань или деньги. Все расчеты, что было дано и получено, исчезнут на земле. В это время люди будут продавать свою медь, и железо, и погребальные одежды. В эту седьмую неделю, когда все будет израсходовано, люди станут отдавать неверующим своих сыновей и дочерей за деньги…

После этих мучений и испытаний со стороны сынов Исмаила, в конце этой недели, когда люди будут брошены на муки истязаний и когда не будет надежды на избавление от этого жестокого порабощения, когда они будут преследуемы и мучимы, задавлены голодом и жаждой, истязаемы жестокими наказаниями, эти варварские тираны будут наслаждаться роскошными яствами и питием в свое удовольствие, чванясь своей победой и тем, как они разрушили и опустошили персов и армян, киликийцев, исаврийцев, каппадокийцев, африканцев, сицилийцев, людей Эллады и тех, кто живет в земле ромеев и на всех островах моря. Они будут разодеты, как женихи, и разукрашены, как невесты, и будут богохульствовать, говоря: «Нет у христиан Спасителя!»

И вот тогда совершенно внезапно боль страданий исчезнет, как у родившей женщины, и царь греков выйдет против них с великой яростью; он пробудится, как «исполин, побежденный вином…» которого они считали мертвым, и пойдет на них. Он двинется на них со стороны Моря Кушитского и станет сеять опустошение и разрушение в пустыне Йасриба и сердцевине обиталища их предков. И сыновья царей греков пойдут на них из стран Запада и прикончат мечом оставшихся из них в Земле Обетованной. Будут они страшиться всех, кто вокруг них. Они сами, их жены, их вожди, их поселения, вся пустынная страна, принадлежавшая их предкам, будут отданы в руки царей греков: они предадут их мечу и разрушению, пленению и избиению. И иго их порабощения будет в семь раз тяжелее их ига. И будут они жестоко страдать от голода и изнурения, будут они работать вместе со своими женами и детьми, и будут они в рабстве у тех, кто служил им. Их рабство будет в сто раз тяжелее, чем то, которое налагали они».

Это пророчество совпадало с чаяниями христиан Джазиры, что спасение от мусульман принесут люди «шурты Аллаха».

Пестрое сборище «шурты Аллаха» вопреки надеждам христиан отнюдь не было намерено спасать их, так как были и считали себя мусульманами, хотя и с очень своеобразными взглядами на желаемое устройство мусульманского общества. Их мессианские настроения связывались с фигурой другого спасителя – из рода Али, в данном случае с Мухаммадом ибн ал-Ханафией, которого они никогда не видели. Об этом свидетельствует то что прибывшего в Нисибин после гибели ал-Мухтара сына Ибн ал-Ханафии, ал-Хасана, нисибинские последователи ал-Мухтара избрали своим главой. Лишь после того как отряд, посланный зубайридским наместником Мосула в конце 687 – начале 688 г. разгромил и взял ал-Хасана в плен, восставших возглавил Абу Кариб.

Нисибин был взят не силой, а дипломатическим талантом Абдалмалика. 2000 повстанцев во главе с Абу Карибом «признали имамат Абдалмалика» и присоединились к его войску. Из этого можно заключить, что большинством двигал не религиозный фанатизм, а желание обрести свободу. Сначала оно искало выхода в вере в имамат Ибн ал-Ханафии, а потом удовлетворилось превращением в воинов халифа, так же как ранее в Сирии получили свободу восставшие рабы, согласившиеся стать воинами.

После завоевания Нисибина Абдалмалик мог смело направляться на юг Месопотамии, где, несмотря на общее антиумаййадское настроение, имелись силы, готовые поддержать Абдалмалика, чтобы обрести мир и уверенность в завтрашнем дне. Способствовали этому походу и распри в лагере Мус‘аба. В Куфе после ареста двух видных мазхиджитов, освобожденных затем соплеменниками, к нему стали враждебно относиться южноарабские племена. Один из освобожденных, Убайдаллах ибн ал-Хурр, превратился в разбойника, с небольшим отрядом воинов перебирался из одного района Ирака в другой, перехватывал конвои с деньгами, которые из провинций везли в Куфу, делил их между своими людьми, жег дома и поместья своих врагов. Он обратился за помощью к Абдалмалику (в 690 г.), но не успел ее получить и был убит в схватке с кайситами.

В Басре бакриты и аздиты были в оппозиции к тамимитам, поддерживавшим Мус‘аба. Летом 689 г. в Басре произошло восстание из-за задержки жалованья. Его организации способствовал Халид ибн Абдаллах ибн Халид из умаййадского рода ал-Иса, высланный Мус‘абом из города, он приехал в Сирию к Абдалмалику и стал убеждать его захватить Басру. Вернувшись в Басру, Халид начал вербовать сторонников. Абдалмалик прислал небольшое подкрепление из сирийцев. Восстание началось в конце мая – июне 689 г. Основное ядро состояло из аздитов и бакритов. Среди восставших были такие известные в Басре люди, как Убайдаллах ибн Абу Бакра, Мугира ибн ал-Мухаллаб и Малик ибн Мисма. Численность восставших, видимо, была невелика. Основная надежда была на одновременное наступление Абдалмалика на Ирак. Эта надежда не оправдалась – Абдалмалик вынужден был покинуть Джазиру и вернуться в Дамаск, чтобы покончить с мятежом ал-Ашдака. Мус‘аб прислал из Куфы тысячный отряд. Восставшие продержались 24 дня, потом начали переговоры с наместником Умаром ибн Убайдаллахом. Он согласился простить их, если они вышлют Халида из Басры.

Мус‘аб был разгневан этим либерализмом. Казнить повстанцев он не мог в силу гарантии, данной им Умаром ибн Убайдаллахом, но зачинщики восстания получили по сто ударов плетью, были обриты и с позором провезены по городу; им было приказано развестись с женами и больше не жениться на родовитых арабках, а это означало прекращение чисто арабских аристократических родов. Понятно, что после такой расправы многие в Басре с нетерпением ожидали прихода Абдалмалика.

Только осенью 691 г. Абдалмалик смог обратиться к завоеванию Ирака. Он занял Мосул без сопротивления и двинулся на юг вдоль правого берега Тигра. Мус‘аб вышел ему навстречу и стал лагерем у Маскина. Абдалмалик остановился в 18 км от него. Сражение произошло 17 джумады 1 72/17 октября 691 г. Исход ее решила гибель вождя мазхиджитов Ибрахима ибн ал-Аштара, после чего они перешли на сторону Абдалмалика, их примеру последовали многие другие. Мус‘аб сражался до последнего с горсткой оставшихся верными сторонников и был убит вместе с сыном.

Абдалмалик после гибели Мус‘аба не встретил в Ираке сопротивления. Куфийцы и басрийцы, вдоволь натешившись борьбой друг с другом и восстаниями, хотели теперь порядка и стабильности, обещавшей регулярную и полную выплату жалований и поступления доходов от недвижимости.

Абдалмалик не обманул их надежды. Его приход не ознаменовался казнями и арестами. Единственным пострадавшим стал Йахйа ибн Са‘ид, брат ал-Ашдака, бежавший после разгрома его мятежа под покровительство мазхиджитов Куфы: Абдалмалик добился его выдачи, но обещал сохранить ему жизнь. Он пробыл в Куфе несколько недель, разбираясь в делах Ирака. Большинство наместников дальних провинций, например Хамадана и Реййа, он оставил на своих местах, но Куфу поручил своему брату Бишру ибн Марвану, а Мосул с подчиненными ему Азарбайджаном и Арменией получил другой брат, Мухаммад. Наместником Басры был назначен Халид ибн Абдаллах ибн Халид, получивший приказ отозвать ал-Мухаллаба с поста командующего операциями против хариджитов и назначить его наместником Ахваза, а его сыновей наместниками Фаса и Арраджана.

Халиду ибн Абдаллаху предстояла трудная задача наведения порядка во всем обширном наместничестве, от Бахрейна до Амударьи. Первая же попытка расправиться с бахрейнскими хариджитами окончилась плачевно: Халид послал против них своего брата Умаййу, тот потерпел сокрушительное поражение и позорно бежал в Басру. Это было последним успехом Наджды. Сначала от него откололся Атийа ибн ал-Асвад, потом произошла ссора между Надждой и бахрейнским кайситом Абу Фудайком Абдаллахом ибн Саурой, к которому присоединилась значительная часть сторонников Наджды. Последний вынужден был скрыться. Абу Фудайк послал на его розыск десяток своих людей, которые нашли и убили Наджду. По-видимому, это произошло в 72/691–92 г. Войско, посланное против азракитов, которым командовал другой брат Халида, Абдал‘азиз, было разгромлено на марше около Дарабджерда сравнительно небольшим отрядом ал-Катари. Лишь в 73/692–93 г. большое, чуть ли не двадцатитысячное войско из Куфы и Басры под командованием Умара ибн Убайдаллаха ат-Тайми смогло разгромить Абу Фудайка и уничтожить практически все его войско. Примерно в то же время прежний шейх Омана изгнал Атийу ибн ал-Асвада, тот бежал сначала в Керман, а оттуда через некоторое время – в Сиджистан.

 

Конец Абдаллаха ибн аз-Зубайра

С потерей Ирака у Абдаллаха ибн аз-Зубайра осталась лишь небольшая часть Аравии: Неджд и, возможно, часть Йемена. Еще находясь в Куфе, Абдалмалик в конце ноября 691 г. отправил против Ибн аз-Зубайра двухтысячный отряд во главе с ал-Хаджжаджем ибн Йусуфом. К Таифу он подошел только в январе 692 г., затратив на дорогу вдвое больше времени, чем обычно, что можно объяснить только тем, что по пути ему приходилось приводить к повиновению отдельные бедуинские племена, привыкшие к безвластию, или подавлять остатки рассеявшихся хариджитов.

От Таифа ал-Хаджжадж пошел не обычным караванным путем через Зат-Ирк, а прямой дорогой через высокий горный перевал к Арафату. Здесь произошло несколько стычек со сторонниками Ибн аз-Зубайра. Затем, получив согласие халифа на введение войска в харам Мекки, в начале зу-л-ка‘да 72/25 марта 692 г. начал осаду Мекки. Причину такой медлительности можно объяснить тем, что после прибытия ал-Хаджжаджа в Таиф начался пост рамадана. В зу-л-ка‘да/апреле Тарик ибн Амр, давно стоявший в Вади-л-Кура, подошел к Медине; наместник Ибн аз-Зубайра немедленно покинул город. Тарик вступил в Медину, а затем 1 зу-л-хиджжа/24 апреля подошел к Мекке с севера. Началась осада Мекки. В том же месяце из Египта морем через Джидду прибыл отряд Малика ибн Шарахила. В общей сложности в осаде приняло участие 6–8 тыс. человек.

В распоряжении Ибн аз-Зубайра были гораздо меньшие силы. Как мы знаем, мекканцы могли выставить около 2000 воинов при поголовном участии всего мужского населения, чего в данном случае трудно ожидать. По некоторым сведениям, Ибн аз-Зубайра поддерживали окрестные бедуины и старые союзники курайшитов, ахабиш. Но, конечно, наиболее надежными защитниками были и оставались курайшиты его рода асад, а также родственных зухра и махзум. Всего вместе с их мавлами они могли насчитывать 300–400 взрослых мужчин.

Обложив Мекку, никогда не имевшую оборонительной стены, ал-Хаджжадж не спешил применять вооруженную силу. Судя по дальнейшей деятельности ал-Хаджжаджа, эта сдержанность была не его собственной, а определялась распоряжениями Абдалмалика. Халиф, конечно, не хотел ронять свой едва устоявшийся авторитет кровавой бойней на священной территории.

Экономическое положение Мекки и до осады было не из лучших: подвоз зерна из Египта, составлявшего значительную долю в хлебном рационе мекканцев, прекратился давно, подвоз из Сирии и Палестины также пресекся, доставка из Йамамы была неустойчивой, оставался один Йемен. Больших запасов зерна в городе не было. Только Ибн аз-Зубайр имел большой запас пшеницы и сорго, из которого стал выдавать своим воинам количество, достаточное для поддержания жизни. К концу осады мудд (812 г) сорго (дурра) стал стоить 20 дирхемов. Потом запасы зерна кончились и у Ибн аз-Зубайра, и, чтобы поддержать последних защитников, ему пришлось пожертвовать своим конем. На отношение мекканцев к Ибн аз-Зубайру не мог не повлиять контраст с лагерем ал-Хаджжаджа, обильно снабжаемым со всех сторон, и когда ал-Хаджжадж предложил помилование всем, кто покинет Ибн аз-Зубайра, многие ушли от него, даже его сын Абдаллах.

Как и во время первой осады, укрепленной цитаделью для Ибн аз-Зубайра стала мечеть, которая его стараниями была расширена примерно на треть к югу. Когда именно вся территория, подвластная Ибн аз-Зубайру, сузилась до периметра стен мечети – сказать трудно. Сведения о дороговизне в Мекке могли бы свидетельствовать о том, что город находился внутри кольца блокады, хотя не исключено, что они относятся к происходившему внутри мечети.

Снова, как и в первую осаду, на горе, господствующей над мечетью, была установлена камнеметная машина. Это было сделано перед самым хаджжем. Ибн аз-Зубайр попросил прекратить обстрел на время ритуального обхода Ка‘бы (тавафа). Ал-Хаджжадж позволил совершить таваф, а потом возобновил обстрел. Точность прицела баллисты была, конечно, невелика, и отдельные камни задевали Ка‘бу, что потом постоянно припоминали ал-Хаджжаджу как самый тяжкий его грех, а порой приписывали ему и сожжение Ка‘бы, случившееся в 683 г.

Оставшись с горсткой верных соратников, Абдаллах ибн аз Зубайр бросился с ними в последнюю атаку, чтобы умереть почетной смертью с оружием в руках, и погиб. Относительно даты смерти в источниках существуют значительные разногласия. Наиболее вероятна дата 5 ноября 692 г. Тело Ибн аз-Зубайра было распято в Мекке, а головы его и его ближайших соратников были сначала продемонстрированы в Медине, а потом доставлены Абдалмалику.

Кончина Абдаллаха ибн аз-Зубайра ликвидировала главную причину раскола Халифата. Его права на этот титул были не меньше, чем у Марвана или любого другого из Умаййадов, и религиозный авторитет «сына апостола посланника Аллаха», да вдобавок и внука Абу Бакра по матери, был достаточно велик. Его поражение было поражением патриархального ислама, жившего памятью о Мекке как «матери селений», – центр экономической и политической жизни Халифата давно переместился в Сирию и Ирак, и только владение ими могло обеспечить власть над этим огромным государством. Несомненно, из-за этого и из-за отсутствия новых идей, созвучных новому этапу развития мусульманского общества, от Абдаллаха ибн аз-Зубайра не осталось следа в религиозно-политической жизни Халифата – число почитателей Али и его потомков росло, незначительные фигуры руководителей хариджитских восстаний запечатлелись в названиях нескольких хариджитских сект, а после него не осталось ничего. Лозунг мести за Усмана, с которым он выступил сначала, был давно неактуальным, а идея выбора халифа советом мусульман, которая могла бы увеличить число его сторонников, была забыта им самим, когда он провозгласил себя халифом, оттолкнув поддерживавших его первое время хариджитов. С этого момента он превратился в одного из многих претендентов на верховную власть. Он мог бы еще добиться успеха, выйдя из добровольного мекканского заточения, но остался в тихом углу, уповая на то, что обладание главной мусульманской святыней делает его главной фигурой. Он не выдвинул идей, которые можно было бы противопоставить двум главным религиозно-политическим течениям, боровшимся против Умаййадов, – шиизму, формировавшему идею харизматической власти богоизбранного рода, и демократическому движению хариджитов с идеей выборности главы государства.

Абдалмалик победил в этой борьбе благодаря тому, что в самый трудный момент имел безусловную поддержку значительной части сирийских арабов, а то, как он сумел, опираясь на эту поддержку, наращивать успех, было уже результатом его политического таланта, проявлявшегося и в том, что он умел находить дельных и надежных исполнителей.

 

Возвышение ал-Хаджжаджа

Победа над главным соперником Абдалмалика неожиданно выдвинула на первый план политической жизни Халифата безвестного дотоле ал-Хаджжаджа ибн Йусуфа ас-Сакафи. Он был отмечен назначением на почетный пост наместника Мекки, а затем и Медины и в этом качестве два года руководил хаджжем, что при Му‘авии было прерогативой представителей рода Умаййи. Ал-Хаджжадж был деятелен и непреклонен в исполнении воли халифа, не был связан пиететом к мусульманской аристократии, мухаджирам и ансарам и их потомкам. В Мекке он сразу же принялся за возвращение Ка‘бе первоначального вида: разрушил до основания постройку Ибн аз-Зубайра, которая имела две двери в противоположных стенах, и восстановил старую квадратную постройку с одной дверью. Из-за этой перестройки во время хаджжа 73 г. х. таваф не совершался.

К мединцам он проявил явную недоброжелательность и, как сообщают, распорядился отметить печатями и повешенными на шею свинцовыми бирками тех из них, кто был наиболее враждебен к Умаййадам. Есть свидетельства, что печать была на руке сподвижника пророка Джабира ибн Абдаллаха и на шее у Анаса ибн Малика, мальчиком прислуживавшего Мухаммаду во время похода к Бадру. Определенное обвинение мы знаем только относительно Сахла ибн Са‘да – ему была навешена свинцовая бирка за то, что в свое время не помог Усману ибн Аффану. Вряд ли ал-Хаджжадж решился бы сам заклеймить сподвижников пророка как рабов, – здесь явно чувствуется месть Абдалмалика, которого мединцы изгоняли вместе с отцом из города.

Впереди ему предстояла гораздо более трудная задача наведения порядка на обширной территории Ирана, которая находилась либо под властью Абдаллаха ибн Хазима, остававшегося верным присяге Ибн аз-Зубайру, либо различных групп хариджитов.

Абдаллах ибн Хазим отверг предложение оставить за ним в кормление Хорасан на семь (или десять) лет, если принесет присягу Абдалмалику. Получив отказ Ибн Хазима, Абдалмалик предложил пост наместника Хорасана Букайру ибн Вишаху. управлявшему Мервом от имени Ибн Хазима. Букайр принял это предложение, и его поддержали арабы Мерва. Ибн Хазим отправился искать убежища у своего сына Мусы в далеком Термезе. Тамимиты преследовали его, настигли в 8 фарсахах от Мерва и убили. Глава тамимитов Бахир тотчас же сообщил об этой победе Абдалмалику, но не послал голову Ибн Хазима. Букайр ибн Вишах отобрал ее у него и заточил Бахира в темницу в Мерве. Недовольство тамимитов заставило его освободить Бахира, но это не принесло примирения с тамимитами.

Нейтральная часть хорасанцев обратилась к Абдалмалику с просьбой прислать наместником какого-нибудь курайшита, который стоял бы над племенными пристрастиями. Абдалмалик поручил эту область Умаййе ибн Абдаллаху ибн Халиду. Он не стал преследовать Букайра и даже предложил ему пост начальника полиции, на что тот очень обиделся. А наместником Сиджистана в 74/693–94 г. он назначил своего сына Абдаллаха.

Фарс, часть Кермана и области Исфахана, как мы видели, находились в руках азракитов. Керманом с 70/689–90 г. правил Атийа ибн ал-Асвад, правление которого хорошо зафиксировано для 70–75 гг. х. монетами с его именем. Судя по ним, в 75 г. ему принадлежал и самый восточный округ Фарса, Дарабджерд.

Борьбу с азракитами возглавлял Бишр ибн Марван, назначенный наместником всего Ирака в конце 74 г. В зу-л-хиджжа этого года (апреле 694 г.) он прибыл в Басру. Бишр не был человеком способным справиться с трудной ситуацией, вино заслоняло для него все, но ему хватило ума понять, кто в состоянии помочь ему, и он попросил брата назначить командовать войной с азракитами ал-Мухаллаба ибн Абу Суфру, предоставив ему право отбора воинов в Куфе и Басре.

Набрав воинов в Басре, ал-Мухаллаб не стал дожидаться подхода куфийцев и вышел к Рамхурмузу, став лагерем против азракитов. Позже подошли куфийцы во главе с Абдаррахманом ибн Михнафом и встали отдельным лагерем в миле от басрийцев. Не успел ал-Мухаллаб начать военные действия, как через десять дней после прибытия куфийцев пришло известие о смерти Бишра – пьянство в соединении с тяжелым климатом Басры доконало его. Он правил четыре или шесть месяцев и, следовательно, умер в июле – сентябре 694 г. Весть о смерти наместника вызвала массовое дезертирство куфийцев. Заместитель Бишра в Куфе пытался их образумить и вернуть к исполнению долга, но ничто не помогло. Оставшиеся в Куфе и Басре заместители Бишра явно не справлялись с ситуацией, тогда Абдалмалик решил поручить управление всем востоком Халифата ал-Хаджжаджу. Он прибыл в Куфу в раджабе 75/26 октября – 24 ноября 694 г.

На первой же встрече с куфийцами в мечети он произнес грозную речь, не менее знаменитую, чем речь Зийада ибн Абихи, перемежая ее стихами. Мы приведем ее здесь полностью, кроме стихотворных цитат, ассоциации которых нам далеки, да и нет уверенности, что они не добавлены позже.

«Клянусь Аллахом, я возложу на зло его поклажу, пойду по его следам и воздам ему подобным ему. Воистину, вижу я созревшие головы, время жатвы которых наступило. Я уже вижу кровь между чалмами и бородами… А я, иракцы, буду брать вас в руки не так, как берут инжир, и не шумите мне старыми бурдюками. Я уже проверил возраст по зубам и достиг того, к чему стремился. Повелитель верующих, Абдалмалик, высыпал [стрелы] из своего колчана, испробовал древки и нашел, что я – самое лучшее и крепкое на излом, и послал меня к вам. Вы ведь – хлеб, который замесили смуты, и вы заточили зубы преступлений. Я обдеру вас, как обдирают кору с деревьев, и забинтую повязками смирения. Я буду бить вас, как верблюда, отбивающегося от стада, и, клянусь Аллахом, не отстану, пока не добьюсь своего. Берегитесь же этих сборищ и пересудов, кто да что сказал. Вам-то какое до этого дело? Клянусь Аллахом, я наставлю вас на путь истины или же займусь телом каждого из вас. Я пролью кровь каждого из посланных к ал-Мухаллабу, кого найду через три дня [23] ».

В эти дни к нему пришел престарелый Умайр ибн Даби ат-Тамими, прося заменить его в этом походе сыном. Присутствующие пояснили, что этот человек прыгнул на тело убитого Усмана ибн Аффана и сломал ему два ребра. Ал-Хаджжадж приказал казнить его за это и тут же объявил через глашатая, что казнил его за задержку сверх трех дней. Толпы запаздывавших кинулись к мосту, чтобы успеть уйти из Куфы. Ал-Мухаллаб, узнав о решительных действиях ал-Хаджжаджа, сказал: «Ныне пришел в Ирак настоящий мужчина».

В том же раджабе ал-Хаджжадж прибыл в Басру, где припугнул людей примерно такой же речью и приказал дезертирам немедленно вернуться к ал-Мухаллабу, а затем сам с дополнительным отрядом куфийцев и басрийцев направился в Ахваз и стал лагерем в Рустакабаде в 18 фарсахах от Рамхурмуза, прикрывая тыл ал-Мухаллаба и являясь на случай поражения ал-Мухаллаба надежным заслоном для Басры. Здесь он объявил, что отменяет добавку к жалованью в 100 дирхемов в год, введенную Мус‘абом, «прибавку лицемера и нечестивца». Абдаллах ибн ал-Джаруд возразил, что прибавка была подтверждена Абдалмаликом, но нарвался на грубый ответ. В связи с этим в среде басрийской знати возник заговор с целью изгнания ал-Хаджжаджа из Ирака.

Ал-Хаджжадж был ненавистен как безродный выскочка. Никогда еще иракскими центрами не правил такой человек, не курайшит, не представитель исламской или племенной элиты. Даже жесткий правитель Зийад ибн Абихи при всем его темном происхождении был более приемлемым представителем власти: он рос вместе с Басрой, до наместничества лет двадцать ведал ее финансами, стал местным богачом, словом, во многих отношениях, был своим человеком. А тут вдруг появился неведомый выходец из Таифа и сразу встал над знатными курайшитами. В отличие от пышно одетой иракской знати он демонстративно носил простой черный плащ и черную чалму. В этой одежде простого воина он являлся и во дворец к ал-Валиду, где жена ал-Валида Умм Банин говорила: «Приятнее мне было бы видеть тебя беседующим с ангелом смерти, чем с ним». Как черный ворон в стае павлинов был он в своем лагере в Рустукабаде, суровый, непреклонный и ненавистный. Ему ничего не стоило сказать при всех франту ал-Хузайлу ибн Имрану, недавнему компаньону и собутыльнику Бишра ибн Марвана, щеголявшему в одежде, волочащейся по земле и явно неуместной в военном быту: «Подбери одежду!» Обидевшийся ал-Хузайл огрызнулся: «Таким, как я, амир, такого не говорят!» – «Нет, клянусь Аллахом, говорят и даже рубят головы».

Счет обидам, большим и малым, нарастал и через полгода стояния в Рустукабаде, в раби II 76 г. (19.VII-16.VIII 695 г.) недовольство вылилось в открытый мятеж. Поводом стал вопрос о той же надбавке в 100 дирхемов в год. На новое требование ал-Хаджжадж также ответил отказом. Командная верхушка собралась у Абдаллаха ибн Джаруда и пришла к выводу, что терпеть ал-Хаджжаджа больше невозможно, необходимо изгнать его из Ирака и просить Абдалмалика назначить другого наместника, а халиф им не откажет в этом, так как нуждается в них для борьбы с хариджитами. Присутствующие присягнули Ибн Джаруду как вождю и даже составили соответствующий документ.

Ал-Хаджжадж узнал об этом и предпринял меры предосторожности: разделил расположение куфийцев и басрийцев, разместил между ними свою стражу (шурта) и перевез казнохранилище в свою ставку. Мятеж начался с того, что Абдаллах ибн ал-Джаруд поутру вывел в боевом порядке, со знаменами возглавляемую им группу абдалкайс, его примеру последовали другие вожди. Абдаллах разрушил мост, соединявший ставку ал-Хаджжаджа с казнохранилищем, и завладел им. Ал-Хаджжадж оказался блокированным с небольшим числом личной гвардии, родственников и приближенных. Он потребовал, чтобы Ибн Джаруд немедленно явился к нему с повинной, угрожая репрессиями родственникам. Тот ответил, что, если ал-Хаджжадж добровольно не покинет свой пост, то будет изгнан силой. Ал-Хаджжадж отказался подчиниться, тогда мятежное войско напало на его ставку, разграбило ее, были захвачены верховые животные и даже две его жены. Ал-Хаджжадж остался непреклонен и требовал, чтобы мятежники немедленно повинились. Видимо, он с оставшимися верными ему людьми укрылся в каком-то укреплении, иначе трудно понять, почему его не тронули во время разгрома ставки.

Один из предводителей мятежников, ал-Гадбан ибн ал-Каб‘асар, посоветовал Ибн Джаруду немедленно напасть на ал-Хаджжаджа, пока он беспомощен: «Поужинай козленком, пока он не позавтракал тобой». Тот ответил, что дело близится к вечеру и начинать сражение поздно, лучше отложить до утра.

В распоряжении ал-Хаджжаджа оказалась целая ночь и он ее максимально использовал. Вместо того чтобы последовать совету начальника полиции Басры сдаться под гарантию безопасности (аман) и уехать к халифу, он начал индивидуальные переговоры с главами отдельных групп об их немедленной сдаче. Это могло казаться странным в его положении, но такая непреклонность заставляла некоторых задуматься. Ему помогло и аристократическое высокомерие вождей мятежников: некий Аббад ибн ал-Хусайн ал-Хабати присутствовал, как равный, при разговоре Абдаллаха ибн ал-Джаруда с Абдаллахом ибн Хакимом и ал-Хузайлом ибн Имраном, и ему было сказано, что таким людям, как он, нечего делать, когда разговаривают о делах люди почтенные, Аббад оскорбился и с сотней своих воинов перешел к ал-Хаджжаджу. Это сразу изменило настроение в стане мятежников, колеблющиеся стали переходить на сторону наместника: за Аббадом последовал бахилит из Басры Кутайба ибн Муслим с 30 воинами, а за ним – амиры более крупных отрядов. Когда наутро Ибн Джаруд решил напасть на ал-Хаджжаджа, тот уже располагал примерно равными с ним силами. После непродолжительной схватки Ибн Джаруд пал, пронзенный стрелами, его воины утратили боевой дух, и ал-Хаджжадж объявил, что все сложившие оружие будут помилованы, кроме зачинщиков мятежа. Бой тут же прекратился. Знатные мятежники поспешили бежать: кто поспешил в Сирию, искать защиты у халифа, кто – укрыться в дальних провинциях. Ал-Хузайл был схвачен и, несмотря на заступничество Аббада и Кутайбы, обезглавлен.

Несмотря на одержанную победу, ал-Хаджжадж не стал искушать судьбу и поспешил в Басру, которая была охвачна восстанием черных рабов (зинджей) и городских низов. Его возглавил чернокожий раб, Рийан, прозванный его последователями за храбрость Шир-и-Зинджи (перс. «Лев зинджей»). Он объявил себя амиром верующих, а свою жену «матерью верующих», как величали жен Мухаммада. Начальник полиции Басры Зийад ибн Амр ал-Атаки послал на усмирение восставших своего сына, но тот погиб, а отряд разбежался.

Вернувшись в Басру, ал-Хаджжадж выбранил басрийскую верхушку за трусость: «Ваши рабы и подметальщики восстали, а вы не можете с ними справиться!» Главам племенных объединений было приказано выделить определенное число воинов; командовать этим войском был назначен правитель ал-Фурата Кураз ибн Малик. Он вытеснил повстанцев из ал-Фурата и добил их около Даврака, в этом бою погиб и «Лев Зинджей».

Ал-Хаджжадж продолжал расправляться с руководителями мятежа. Одни из них подверглись аресту другие поплатились имуществом. В частности конфисковано было поместье погибшего в бою Абдаллаха ибн Анаса, сына сподвижника пророка, который, будучи девятилетним мальчиком, прислуживал ему во время похода к Бадру. Отец Анас ибн Малик пришел к ал-Хаджжаджу и обвинил его в беззаконии, тот обругал его старым бунтовщиком и прогнал. Анас пожаловался халифу, и Абдалмалик резко выговорил ему в послании и велел впредь с уважением относиться к сподвижникам пророка (которых, заметим, к этому времени оставались считанные единицы). Ал-Хаджжаджу пришлось вернуть старику конфискованное имение сына.

20 ша‘бана/14 декабря 694 г. ал-Мухаллаб выбил азракитов из Рамхурмуза и в начале рамадана/конце декабря подошел к Казеруну. Ал-Мухаллаб с басрийцами сразу же окопал свой лагерь рвом, а куфийцы, гордясь перед басрийцами храбростью, проявленной под Рамхурмузом, заявили: «Наш ров – наши мечи». Ночью азракиты напали на лагерь басрийцев, наткнулись на ров и перенесли удар на неукрепленный лагерь куфийцев. Куфийцы сражались упорно, но понесли большие потери, среди убитых оказался и их командующий Абдаррахман ибн Михнаф. Несмотря на этот частный успех, азракиты не смогли переломить ситуацию и оттеснить ал-Мухаллаба.

Наступательные действия Халифата разворачивались и на других направлениях. Широкомасштабные военные действия развернулись летом 692 г., когда Юстиниан с большим войском, в значительной части состоявшим из славянских переселенцев (будто бы 30 000), предпринял поход против арабов. Мухаммад ибн Марван, управлявший Джазирой и Арменией, встретил его у Севастополя в Киликии или у Кесарей в Каппадокии, сумел подкупить вождя славян и привлечь значительную часть их (около 7000) на свою сторону; Юстиниан вынужден был отступить, оставшихся ему верными славян он казнил на обратном пути за измену их собратьев.

В том же году Усман ибн ал-Валид с четырехтысячным войском нанес византийцам поражение в Армении, после чего ишхан Армении Смбат Багратуни ради безопасности страны признал вассальную зависимость от Халифата.

В 74/693–94 г. Мухаммад ибн Марван столкнулся с византийцами в верховьях Большого Заба, а затем нанес им поражение в Андарлии (?). Летом 694 г. византийцы нанесли ответный удар из Мар‘аша в сторону Антиохии. Арабы под командованием Абана ибн ал-Валида ибн Укбы остановили их и в джумаде I 75/28 августа – 26 сентября 694 г. разгромили. В 695 г. Мухаммад ибн Марван совершил поход на византийцев из Малатийи, который только упоминается у арабских историков, поскольку доминирующим у них стал рассказ о восстании хариджитов в Месопотамии.

Его поднял в Дара в начале сафара 76/двадцатых числах мая 695 г. суфрит Салих ибн Мусаррах. В отличие от азракитских вождей, питавших патологическую ненависть к инакомыслящим мусульманам, Салих призывал своих сторонников сражаться с мусульманами только если они нападают, и не захватывать их имущество. Число восставших было немногим более ста человек, но их выступление вызвало большое беспокойство в соседних городах Джазиры, хорошо помнивших недавнее восстание бедноты и рабов при ал-Мухтаре.

Первый отряд, посланный Мухаммадом ибн Марваном на подавление восстания, несмотря на численное превосходство (в нем было 1000 человек), потерпел поражение. Второе, трехтысячное, войско одержало верх над хариджитами. Потеряв несколько десятков человек, Салих отошел к Ханикину и Джалула, встретил там сопротивление и возвратился в область Мосула. В очередном столкновении с правительственными войсками он был тяжело ранен и умер 13 джумады I или II/29 августа или 28 сентября 695 г. Во главе восставших встал Шабиб ибн Йазид, о борьбе с которым мы расскажем позже.

На фоне ожесточенной политической борьбы в центре Халифата события в Северной Африке вызывали мало интереса у историков, и сведения о них для этого периода скудны и запутаны хронологически. Наместники Северной Африки за пределами Египта подчинялись непосредственно халифу и от него, а не от наместника Египта во многом зависела организация завоевательных походов в Северной Африке.

В 68/687–88 г. Абдалмалик послал Зухайра ибн Кайса в поход на Ифрикию, подкрепив его деньгами и присылкой отряда сирийцев. При его приближении Касила покинул ал-Кайраван. Зухайр преследовал его, навязал сражение и разгромил. Касила погиб, арабы захватили большую добычу, но закрепиться в Ифрикии Зухайр не смог, так как узнал, что византийцы высадились в Барке, и поспешил туда. В сражении с византийцами он со своим отрядом погиб под Дарной. Все же, местные арабы совместно с фустатцами, бежавшими в Барку от чумы, сбросили византийцев в море.

А в 68/688–89 г. Абдалмалик послал в Ифрикию Хассана ибн ан-Ну‘мана, который будто бы захватил Карфаген, разрушил его и, двигаясь на запад, в горах Аврас на вади Тарда встретился с берберами под предводительством Кахины («прорицательницы»), потерпел поражение и вынужден был отступить в Барку. В 72/691–92 или 73/692–93 г. он снова совершил поход на Ифрикию, захватил Карфаген, разрушил его, а затем в тех же горах Артас разгромил берберов и убил Кахину. Берберы должны были признать свою зависимость, принять ислам и обязаться поставлять 12000 всадников для участия в дальнейших походах арабов. Власть Хассана простиралась теперь примерно на 350 км к западу от ал-Кайравана, только в Баджа (Баджаия) осталось независимое христианское владение, куда укрылась часть карфагенцев. Далее до конца правления Абдалмалика Хассан занимался укреплением своей власти в Ифрикии и организацией сбора налогов, не предпринимая новых походов.

 

Реформы Абдалмалика

Таким образом, к 695 г. Халифат был восстановлен почти в тех же границах, исключая территории за Араксом, в каких оставил его Му‘авийа. И хотя внутреннее положение в некоторых районах оставалось нестабильным, власть Абдалмалика уже не оспаривалась никем, кроме хариджитов. Хаджж Абдалмалика в 75 г. х. (конец марта 695 г.) должен был закрепить этот факт в сознании мусульман. В Медине он был встречен без восторга, и даже щедрая раздача жалованья не смягчила мединцев. Недовольство курайшитов Медины вызвало то, что на кошеле с деньгами для них была надпись «из садаки», что ставило их в положение благодетельствуемых, а не получающих законную долю доходов из общего достояния мусульман, и они отказались принять эти деньги.

Пребывание Абдалмалика в Мекке не сопровождалось какими-либо инцидентами, да, впрочем, у мекканцев, в отличие от мединцев, и не было таких, как у тех, претензий к халифу, хотя особый статус мекканского храма был несколько умален сооружением в 689–692 гг. в Иерусалиме помпезной мечети «Купол скалы» (Куббат ас-Сахра). Какое значение придавалось ей в те годы, неясно до сих пор.

Куббат ас-Сахра была воздвигнута над скалой, на которой, по преданию, Авраам собирался принести в жертву Исаака, а затем находилась святая святых первого и второго Иерусалимского храмов, и с которой по верованию мусульман Мухаммад совершил восхождение на небо. Вокруг нее колонны образовывали два концентрических коридора, позволявших совершать обход священной скалы аналогичный обходу К‘абы. Такая планировка заставляет поверить историку IX в. ал-Йакуби, что Абдалмалик задумал эту мечеть, чтобы избавить людей от паломничества в Мекку, где Ибн аз-Зубайр склонял паломников к присяге ему. Эта мечеть – единственная постройка Умаййадов, дошедшая до наших дней, золотой купол которой и теперь господствует над Иерусалимом. Попытка создать дублера Ка‘бы демонстрировала появление представления о том, что политическая власть может становиться выше религиозных установений.

Строительство первого репрезентативного культового здания, явно рассчитанного на то, чтобы служить символом величия ислама в глазах иноверцев в священном для христиан и евреев городе, знаменует начало нового этапа в истории Халифата.

Еще более важным мероприятием в этом отношении была денежная реформа, начатая Абдалмаликом в начале 90-х годов и завершенная в 77/696–97 г. Существование в Халифате в течение полувека одновременно двух монетных систем с чуждой государству идеологической символикой было совершенно противоестественным и могло объясняться только тем, что арабы издавна сжились с ними. В условиях наступления Византии и необходимости выплаты ей дани использование монеты с портретом императора или императоров-соправителей делало хождение подобной монеты в Халифате просто неприемлемым.

Арабские историки датируют появление монеты нового типа (без всяких изображений, с одними только надписями на арабском языке) 74 или 76 г. х., однако монеты этого типа указанных годов пока не найдены. Наиболее ранний динар с именем Абдалмалика и датой относится к 76/695–96 г. Он представляет собой компромисс между предыдущими динарами византийского типа с арабскими религиозными формулами и чисто эпиграфическими мусульманскими динарами (рис. 12). На лицевой стороне этого динара изображен стоящий халиф с мечом на перевязи и треххвостым бичом. Надпись по кругу гласит: «Во имя Аллаха, нет божества, кроме Аллаха, он – единственный, Мухаммад – посланник Аллаха». На обороте в центре еще осталось изображение деформированного креста на трехступенчатом возвышении, а надпись по кругу гласит: «Во имя Аллаха чеканен этот динар в году семьдесят шестом». В различных коллекциях имеется еще два десятка похожих динаров, различающихся по качеству изображения, разного веса и размера, чеканенных в Аммане, Джибрине, Иерусалиме, Киннасрине, Курусе, Ма‘аррат Мисрине, Манбидже, Сармине и Халебе. Несколько особняком стоят 34 динара с фигурой халифа, но без имени и даты, в легенде которых употреблено характерное выражение «халифату-л-лахи».

Рис. 12. а – динар Абдалмалика переходного типа (76 г. х.); б – пореформенный динар Абдалмалика (77 г. х.)

В 77/696–97 г. в Дамаске началась чеканка чисто эпиграфических динаров с многозначительной круговой надписью на лицевой стороне: «Мухаммад – посланник Аллаха, он послал его с руководством и истинной религией, чтобы он возвысил ее над всеми религиями» (Коран, IX,33). В отличие от предшественников они имели стандартный вес 4,25–4,27 г, будучи легче на 1/24 полновесной византийской номисмы (4,45–4,48 г).

Одновременно или несколько позже ал-Хаджжадж начал чеканку дирхемов эпиграфического типа. Надписи на них были несколько пространнее, чем на динаре, 33-й айат 9-й суры приводился целиком, а в круговой надписи указывалось место чеканки, отсутствовавшее на новых динарах. О том, из каких соображений вес новых дирхемов был установлен на четверть меньше арабо-сасанидских (3 г вместо 4 г), до сих пор ведется спор. Теперь обменный курс динара по отношению к дирхему стал равен 1:14. Резкое уменьшение веса дирхема должно бы было сказаться на уровне жизни, но сведений о недовольстве в рядах, получающих жалованье, в источниках не имеется, так же как нет сведений об изменении размера жалований пропорционально снижению веса монеты.

В ходе реформы появилась новая весовая единица – дирхем, равный 3,125 г, связь которого с употреблявшимися ранее драхмами или сиклями установить не удается. Этот дирхем можно связать с весом византийского солида (4,68 г), от которого он составляет ровно 2/3. Новая единица веса стала эталоном для соизмерения многочисленных мер, употреблявшихся на территории Халифата.

Этот весовой дирхем составил пару с монетным дирхемом, так же как солид-мискаль составлял пару с динаром, разница в весе между мискалем весом 4,68 г и динаром весом 4,29 г составляла 1/12 мискаля. Эта разница шла на покрытие расходов по чеканке и в доход государства. В случае с весовым и монетным дирхемом соблюдались другие пропорции. Одной из целей денежной реформы должно бы было быть установление единого весового стандарта, однако вес новых дирхемов колеблется в больших пределах: от 3 до 2,5 г (если не считать очевидных полудирхемов), монетные гирьки дают такой же разброс. Приходится признать, что перед нами пока больше вопросов, чем ответов.

Чеканка новых дирхемов в Месопотамии, Армении и части Ирана не прекратила хождения и выпуска монет прежнего типа на территории Восточного Ирана; лишь постепенно, по мере исламизации происходило сокращение ареала их чеканки.

В том же направлении замены христианской символики мусульманской было изменение так называемого протокола в начале папирусных свитков, изготовлявшихся в Египте, в которых крест и греческая надпись сменились мусульманскими религиозными формулами на арабском языке. Арабские авторы считают смену протокола одномоментной, но сохранившиеся папирусы показывают, что это происходило постепенно.

Забегая немного вперед по сравнению с изложением политической истории, следует упомянуть реформу налогообложения в Сирии и Джазире. За 10 лет гражданской войны в центре страны произошли значительные демографические изменения: из-за голода и эпидемий сократилось население, многие бежали в более благополучные места, бросая дома и земли. Прежние кадастры перестали соответствовать реальности, и возникла необходимость провести перепись людей и земель. В Сирии и Джазире это было поручено в 697 г. ад-Даххаку ибн Абдаррахману ал-Аш‘ари или некоему Атийе. По сведениям христианского историка Дионисия Теллмахрского составление нового кадастра принесло много тягот податному населению: «Абдалмалик наложил на сирийцев та‘дил, издав строгий приказ, чтобы каждый прибыл в свою область и город и в дом отца своего и записал свое имя и имя отца своего, и виноградник свой, и оливы свои, и стадо свое, и сыновей своих, и все, что принадлежит ему. С этого времени стали налагать джизйу (гезита) на головы взрослых мужчин. От всего этого произошли беды люда христианского. Предыдущие цари налагали налог на землю, а не на мужчин. С этого времени сыны Агари стали обращать людей Арама в египетское рабство. Но это – наша вина: из-за того, что мы грешили, рабы стали нашими хозяевами. Это был первый та‘дил, проведенный арабами».

Никаких конкретных сведений о размере обложения христианский автор не дает, об этом мы узнаем от мусульманского юриста конца VIII – начала IX в. Абу Йусуфа Йа‘куба. «Когда стал править Абдалмалик ибн Марван, то послал ад-Даххака ибн Абдаррахмана ал-Аш‘ари, который счел, что взимаемое с них мало, и пересчитал их по головам. Он принял их всех за работающих своими руками, сосчитал, что зарабатывает работник за год, потом вычел [из этого] его расходы на еду и приправу, одежду и обувь, вычел все праздничные дни в году и нашел, что после этого каждый получает четыре динара, и он обязал их платить это и сделал это одним разрядом. Потом обложил владения (амвал) в соответствии с их близостью и отдаленностью (от рынков сбыта) и возложил на каждые сто джарибов посевов, что вблизи, динар, а на каждые двести джарибов, что вдали, динар, и на каждую тысячу корней винограда, что вблизи, динар, а на две тысячи корней, что вдали, динар, а на маслины, на каждые сто деревьев, что вблизи, динар, а на каждые двести деревьев, что вдали, динар. А граница дальнего у них – день пути и два дня и то, что больше того, а то, что меньше дня, [считается] близким. И была так обложена Сирия, и Мосул был обложен таким же образом».

Из обоих сообщений следует, что перерасчет проводился исходя из численности налогоплательщиков, при резком, в 15–20 раз сокращении поземельного налога. Утверждение о равных ставках джизйи в 4 динара с человека вызывает сомнение, так как все поденщики и ремесленники, работавшие по найму, получавшие менее динара в месяц, не могли уплачивать такую сумму в год. Видимо, это была единица исчисления для определения налоговых обязательств податных округов, внутри которых налог раскладывался соответственно состоятельности. Увеличение подушной подати при резком снижении поземельного налога призвано было побудить землевладельцев обратиться к обработке заброшенных земель, чтобы доходами с них компенсировать потери в бюджете из-за увеличения подушной подати.

Реформы Абдалмалика обозначили начало нового этапа в истории Халифата, переход от использования унаследованных от завоеванных государственных институтов к формированию собственной административно-фискальной и системы и от государства, державшегося на этноконфессиональной солидарности, к централизованному военно-бюрократическому государству. На этом пути Халифату предстояло пройти еще более полувека острых социальных конфликтов.