Начало правления Хишама

Между смертью Йазида и прибытием Хишама из своего поместья в Северной Сирии в Дамаск для принятия присяги не заочно, а лично, должно было пройти не менее десяти дней. Однако за этот период междувластия в столице не произошло никаких эксцессов, что свидетельствует о достаточно устойчивом политическом положении в сердце Халифата.

Родился Хишам в октябре 691 г., следовательно, в феврале 724 г. ему было 32 с половиной года. Он страдал косоглазием и это, возможно, отчасти определило грубость и жестокость его характера. Он был прижимист, и современники считали его скупердяем, что было большим недостатком для правителя. Наряду с накопительством, страстью его было приобретение земель и устройство новых поместий, а еще – разведение породистых коней. Новое положение давало простор удовлетворению этих пристрастий, к концу жизни в его табунах и конюшнях было около 2000 коней.

Хишам не отличался каким-то особым религиозным рвением, но старался не нарушать общепринятых норм. Начало его правления пришлось на рамадан, и он не стал нарушать мирный статус этого месяца неприятными решениями о смене высших должностных лиц, но как только отпраздновал окончание поста, так сразу же сместил наместника Ирака Умара ибн Хубайру и назначил вместо него Халида ибн Абдаллаха ал-Касри. Халид, не теряя времени, помчался на почтовых в Васит, опережая весть о своем назначении. В Васит он прибыл в пятницу, участвовал в пятничном молении, а затем огласил грамоту о своем назначении. Умар ибн Хубайра поднес ему подарки, Халид принял их, не выказав благодарности, да еще, как сообщается, попросил у него отдать только что построенную конюшню, а потом посадил Ибн Хубайру и его сына, управляющего Басрой, в тюрьму и пытками выбивал из обоих деньги. Далее, используя свои полномочия, назначил наместником Хорасана своего брата Асада. В Мерв тот прибыл, когда Муслим ибн Са‘ид, отправившийся в поход на Фергану, уже дошел до Бухары, и Асаду оставалось только подтвердить его полномочия как командующего и предписать продолжать поход.

Был смещен и наместник Египта. В среду 21 шавваля/22 марта в Фустат прибыл брат Хишама, Мухаммад. Нередкая для этого времени года эпидемия чумы заставила его искать спасения в Верхнем Египте, затем под каким-то благовидным предлогом через месяц с небольшим он уехал в свое именье в Иордании и остался там. На освободившееся место Хишам назначил сына своего двоюродного брата, ал-Хурра ибн Йусуфа, который прибыл в Фустат 3 зу-л-хиджжа (2 мая). Немного забегая вперед, можно отметить, что спустя полгода, Хишам предоставил другому близкому родственнику, брату матери Ибрахиму ибн Хишаму, почетный пост наместника Медины, Мекки и Таифа.

Самым удачливым из наместников Йазида оказался Бишр ибн Сафван, управляющий всем Западом. Незадолго до кончины Йазида он направился в Дамаск изъявить преданность, подкрепленную богатыми дарами. Депутация магрибинцев, возглавленная Бишром, предстала уже перед новым халифом. Первое богатое подношение, полученное Хишамом, растопило его сердце, и он утвердил Бишра на прежнем посту.

Хишам совершил традиционное паломничество пришедшего к власти халифа только на следующий год. Источники не упоминают щедрых даров верхушке священных городов, может быть, это не случайное молчание источников, а нежелание тратить слишком много денег на традиционные дары.

 

Война с хазарами на Кавказе

Военные успехи ал-Джарраха ибн Абдаллаха обеспечили ему сохранение поста наместника Арминии и Азарбайджана. Развивая успех, он прорвался в Аланию, пограбил там и даже получил с алан «джизью и харадж», проще говоря, получил контрибуцию с тех, кто предпочел не вступать в сражение. Каким путем прошел он в Аланию, неизвестно, а возвратился через Аланские ворота, то есть через Дарьяльское ущелье. На зиму с 724 на 725 г. ал-Джаррах расположился на севере Алании в Шакки.

Несмотря на успехи ал-Джарраха, что-то вызывало недовольство им у халифа, и он сместил его, поставив наместником Арминии и Азарбайджана Масламу ибн Абдалмалика. Маслама продолжал руководить военными действиями против византийцев на севере Малой Азии, а Арминию и Азарбайджан поручил ал-Харису ибн Амру ат-Таи. Летом 725 г. ал-Харис совершил поход в Дагестан и в земле лакзов овладел районом Хасмадан. В ответ на последние успехи арабов хакан собрал большое войско, во главе которого поставил своего сына Барсбека. По-видимому, на рубеже 726 и 727 г. оно вторглось в Закавказье, дошло до Аракса и осадило город Варсан. Ал-Харис поспешил на помощь осажденным, заставил хазар уйти, но сам погиб в сражении.

Теперь Маслама решил лично заняться войной с хазарами, прибыл в Барда‘а к лету 727 г. и зимовал в нем, желая предупредить обычное зимнее вторжение хазар, но хазары в этом году в Закавказье не появились; весной он сам перешел в наступление. Военные действия происходили на северо-востоке Грузии, в районе Дарьяльского прохода. Навстречу вышел хакан, и завязалось месячное сражение, осложнявшееся затяжными дождями, превратившими землю в слякоть. Это сражение так и осталось в памяти участников как «слякотный поход». По-видимому, сражение кончилось вничью, хазары поняли, что на этот раз им не удастся прорваться на богатые зимние пастбища, и ушли, а мусульманская сторона сочла себя победительницей.

Хишам, кажется, был иного мнения об успехах Масламы и в 111 г. х. сместил его и вновь назначил ал-Джарраха ибн Абдаллаха ал-Хаками. Ал-Джаррах прошел через Тифлис и напал на хазарский город, который арабы называли ал-Байда («Белая»), захватил этот таинственный город, о местоположении которого спорят историки, и ограбил его. Этот поход пришелся на конец 111 г. х., т. е. на весну 729 г. В ответ хазары поздней осенью того же года проникли в Азарбайджан и осадили Ардебил. Ал-Джаррах пошел на помощь осажденным. В это время к Ардебилу стали подходить основные силы хазар. Ал-Джаррах вышел к ним навстречу к Баджравану; у него, видимо, не было времени устроить укрепленный лагерь, и пришлось принять бой на неподготовленной позиции, где-то на равнине у горы Сабалан. Сражение длилось три дня и окончилось разгромом арабского войска и гибелью самого ал-Джарраха 8 декабря 730 г. Из всего войска осталось не более 700 человек, укрывшихся от преследования в горах. Хазары обложили Ардебил, и повели правильную осаду с применением камнеметных машин. Жители решили сдаться на милость победителей, но милости не последовало: все защитники были перебиты, женщины и дети обращены в неволю, а город был основательно пограблен и сожжен.

Хишам немедленно послал выручать положение Саи‘да ал-Хараши. С небольшим отрядом он поспешил по главной дороге в Арминию, через Хлат (Ахлат). По дороге к нему присоединились добровольцы и воины ал-Джарраха, избежавшие гибели. Для ускорения переброски войск Хишам прибег к не совсем обычной мере – отправлять воинов не на собственных конях, а на почтовых мулах, что обеспечивало примерно трехкратное ускорение переброски, правда, велась она небольшими группами.

Окончательно сформировав войско в Барда‘а, ал-Хараши направился через Байлакан к Васану. Здесь его передовой отряд напал на хазарский лагерь с обозом, в котором находились пленные и добыча, захваченная в Ардебиле. Ночной атакой арабы захватили обоз с повозками, в которых увозили добычу и пленных. По другим сведениям, ночной атаке подвергся лагерь с главными силами хазар, и они после этого отступили.

По-видимому, главнокомандующим в этой кампании был не ал-Хараши, о назначении которого наместником говорят арабские авторы, а Маслама, поскольку он появился в Закавказье уже в следующем месяце, шавале (17.XII.730–14.I.731 г.), спеша не упустить плоды победы.

Вместо благодарности победителю, Маслама еще с дороги послал распоряжение о смещении ал-Хараши и его аресте, а когда прибыл в Барда‘а грубо говорил с ним. По-видимому, гнев Масламы объяснялся тем, что ал-Хараши послал голову убитого хазарского командующего Барсбека прямо халифу, минуя его. Это считалось откровенным вызовом и не могло остаться без наказания. Правда, узнав о случившемся, Хишам выговорил Масламе и приказал освободить ал-Хараши.

После прибытия в Барда‘а Маслама направился к Дербенту. Этот маршрут зафиксирован достаточно четко. Первым пунктом на нем был Хайзан (Хайран?), район между Курой и Ширваном. Его население оказало сопротивление, и после взятия укрепленного центра этого княжества многие подверглись казни, укрепления были снесены, а часть земли, возможно, собственность правителя, стала именьем Масламы. Это побудило других сразу вступать в переговоры и покупать безопасность ценой уплаты дани. Так примирились Ширван и Маскат, княжества в низовьях Самура. Из Маската Маслама разослал конные отряды в горские княжества вверх по Самуру, в Лакз, Табарсаран и Филан. Получив от горцев материальные знаки покорности, он подошел к Дербенту.

Главной сложностью было овладение труднодоступной цитаделью, расположенной на высокой горе, которая к тому же снабжалась водой из горного источника с помощью замаскированного водопровода. Узнав о местонахождении этого источника от небескорыстного местного жителя, Маслама приказал зарезать там несколько быков, и кровь пролить в источник. Вода с кровью попала в цистерны цитадели и загнила. Обороняться стало невозможно, и тысяча хазар покинула ночью цитадель. Где-то за Дербентом, вероятно около Вабандара, Маслама встретился с хазарами, будто бы под командованием хакана, и заставил их отступить. После занятия Дербента, Маслама не стал закреплять свой успех движением дальше на север, а принялся превращать Дербент в неприступную пограничную крепость, закрывавшую хазарам путь в Закавказье. В него были переселены 24000 сирийских арабов с семьями из Дамаска, Химса, Киннасрина и Джазиры. Можно думать, что ядро поселенцев составили воины его войска. Все они получили жалование и пайки, для чего был устроен воинский провиантский склад и, кроме того, арсенал.

Дербент стал не только опорным пунктом, но и важным фактором распространения ислама на Восточном Кавказе. А Маслама в представлении дербендцев превратился в своего рода святого покровителя города. Как свидетельствовал андалузский путешественник, проехавший через Дербент около 1131 г., в окрестностях города в пещере хранился меч, якобы принадлежавший Масламе, который был объектом почитания. Маслама недолго пробыл в Дербенте, и в первых числах марта 732 г. был смещен с поста наместника Арминии и Азарбайджана и заменен Марваном ибн Мухаммадом, сыном Мухаммада ибн Марвана, прославившегося небывало жестокой расправой с армянскими феодалами. Марван сопровождал Масламу в этой кампании, и мог перенять власть на ходу. С его именем связаны наивысшие успехи Халифата в борьбе с хазарами. И в этом, несомненно, значительную роль сыграл Дербент, приблизивший исходные наступательные позиции к важным центрам хазарского Каганата.

 

Войны с тюрками за Мавераннахр

Отбивая вторжения хазар в Закавказье, Халифат продолжал борьбу с вмешательством Западного тюркского каганата в дела Мавераннахра. Большое значение в этой борьбе имела позиция крупнейшего за Сырдарьей феодального владения, Ферганы, управляемой тюркской династией Ильтаров. Весной 724 г. в очередной поход на Фергану отправился Муслим ибн Са‘ид. Поход с самого начала не заладился. Войско собиралось трудно. Муслим пригрозил, что будет наказывать тех, кто уклоняется от походов, а потом прыгает через заборы к женам ушедших в поход. Угрозы не помогли, около 4000 человек уклонилось от похода. Переправляясь через Амударью, Муслим послал Насру ибн Саййару в Балх распоряжение собрать в этой области войско и присоединиться к походу. Арабы в Тохаристане концентрировались в столице, Балхе, и в городке Барукан в 60 км западнее Балха. Наср разбил лагерь около Барукана и объявил о сборе в поход. Но общая ситуация в это время существенно изменилась: через несколько дней после переправы через Амударью, в Бухаре, Муслим ибн Са‘ид узнал, что он уже смещен, хотя и оставлен командовать походом. Примерно в то же время весть о смене власти должна была дойти и до Балха. Распоряжение Муслима можно было считать утратившим силу.

Арабские воины не горели желанием идти в поход, к этому прибавилось нежелание аздитов и других южных арабов подчиняться командующему из северных арабов. Аздиты закрылись в Барукане. Наср готовился напасть на них. Его уговорили не делать этого. Тогда аздиты сами напали на него.

Столкновение, в котором нападавшие потеряли 18 человек, закончилось их поражением. Нападавшие рассеялись, Амра ибн Муслима, коменданта Балха, спрятавшегося на мельнице, и предводителя аздитов ал-Бахтари, укрывшегося в кустах, схватили и привели к Насру вместе с некоторыми другими предводителями неповиновения. Им дали по сотне плетей и для вящего позора сбрили бороды и обрили головы. Можно думать, что после этого Насру все-таки удалось собрать отряд для усиления войска Муслима. Этот конфликт разрешился сравнительно малой кровью, но память о позоре «дня Барукана» не раз аукивалась Насру.

Войско Муслима, пополненное отрядами согдийцев, дошло до столицы Ферганы, Касана, грабя земледельческие районы и уничтожая сады и посевы, затем его встретило многочисленное войско хакана, передовой отряд Муслима понес тяжелые потери, а в войске началось брожение. О ходе генерального сражения с тюрками ничего не известно. По некоторым сведениям, в каком-то из столкновений был убит брат хакана, но в любом случае, Муслиму пришлось поспешно отступать, бросив обоз со всем имуществом и добычей, чтобы скорее пройти через пустыню и вырваться из окружения. На девятый день войско наконец-то достигло какой-то реки, где его поджидали отряды ферганцев и чачцев, однако они не воспрепятствовали арабам переправиться через реку. Здесь произошло последнее сражение с тюркской армией, которое осталось в памяти участников как «день жажды».

Между тем в Самарканд прибыл Асад ибн Абдаллах. Он наградил самаркандцев, отличившихся в боях, 13 и 14 дирхемами каждого (что соответствовало одному динару), назначил нового амира Самарканда и послал к войску двух гонцов с грамотой о смещении Муслима ибн Са‘ида с командования и о назначении на его место Абдаррахмана ибн Ну‘айма и о разрешении войску вернуться по домам.

Посланцы прибыли к войску, когда оно, измученное, добралось до Ходжента. Разрешение вернуться по домам не могло не обрадовать воинов, но особенно торжествовали воины племен, обиженных в Барукане, по поводу смещения Муслима. Один из бакритов не удержался и в присутствии Абдаррахмана ибн Ну‘айма дважды хлестнул Муслима плетью. Взаимная неприязнь между различными группами племен прорывалась, если не в прямых столкновениях, то в сатирах друг на друга, восхваляющих свои подвиги и поносящих трусость других. Смещение Муслима, видимо, было связано не только с неудачей похода, но и с усилением позиций антитамимитской группы племен, прежде всего, аздитов. Вряд ли случайно, что новым наместником Самарканда стал ал-Хасан ибн Абу-л-Ма‘аррата из южноарабского племени кинда, женатый на дочери главы племени азд. Он принадлежал к тому еще очень незначительному числу людей, которые начинали понимать, что для сохранения власти Халифата необходимо уважение и сближение с неарабами. Ему приписывали слова, сказанные в ответ на упреки в нежелании активно воевать с тюрками: «Не они напали на нас, а мы напали на них, на их страну и поработили их. Клянусь Аллахом, я непременно добьюсь вашего сближения с ними и поставлю челки ваших коней с челками их коней». Но этой идее трудно было прижиться в обществе людей, выросших в обстановке постоянных походов и вражды к людям, считавшимся только объектом ограбления, источником обогащения.

Неудачный поход Муслима ибн Са‘ида не улучшил позиции Халифата в Мавераннахре, и после ухода армии тюрки вновь стали проникать в область Самарканда. Асад в это время был занят делами более близких территорий, в 107 г. х. он предпринял поход на Гарчистан, область в верховьях Мургаба, в результате которого правитель области принял ислам. В том же году он переселил арабов из Барукана в опустевший после арабского завоевания Балх. Все воины получили участки под застройку на что пошли налоги области, а руководить застройкой и восстановлением города было поручено Халиду, сыну Бармака, главного жреца храма огня (или буддийского храма) в Балхе.

Балх стал опорной базой для активных военных действий на юге Мавераннахра. В 726 г. Асад переправился через Амударью и напал на Хуттал (Хутталан), область в нижнем течении Вахша, чтобы заставить его царя ас-Сабла соблюдать условия договора. Вроде бы ему удалось справиться с ас-Саблом, но тут появились тюрки. Асад потерпел поражение, спешно уходил от тюрков за Амударью, и войско страдало, испытывая голод. Что характерно, у самого Асада имелись овцы, и он их продавал. Неважно, что указываемая цена 600 дирхемов за пару, могла быть преувеличена в рассказах: важен сам характер отношений в войске. Асад возвратился в Балх, опозоренный поражением, и местные мальчишки распевали по этому поводу:

Этот незатейливый стишок примечателен тем, что является первым зафиксированным памятником поэзии на новоиранском языке (фарси).

Асад покровительствовал южным арабам, и это вызывало недовольство североарабских племен во главе с Насром ибн Саййаром.

Эта неудача в какой-то мере сыграла роль в его дальнейшей судьбе, главной причиной его падения стало слишком явное пристрастие к южноарабским племенам и враждебность к мударитам, возглавлявшимся Насром ибн Саййаром и Абдаррахманом ибн Ну‘аймом. Открытый конфликт, происшедший в Балхе закончился тем, что их обоих высекли по голому телу, что считалось особенно позорным, и обрили. С врагами халифской власти Асад расправлялся суровее: в 107 г. х. нескольким аббасидским пропагандистам в Хорасане отрубили руки и ноги (кисти и ступни), а на следующий год еще двоих обезглавили и распяли. Но не эта жестокость положила конец его карьере, а жалобы хорасанцев на племенное пристрастие, которые надоели Хишаму, и он предложил Халиду сместить брата, что тот и сделал. Было бы неверно ограничиться только рассказами о жестокости Асада – он в этом отношении был не хуже большинства правителей того времени – в отличие от многих «людей меча», правивших Хорасаном, он понимал необходимость сотрудничать с местной знатью, а не смотреть на них только как на покоренных.

Наместником Хорасана был назначен Ашрас ибн Абдаллах ас-Сулами, которого характеризовали как доблестного и добропорядочного человека. Жители Мерва встречали его криками «Аллах велик», радуясь прибытию праведного правителя. Ашрас ревностно принялся за административные дела, для обеспечения порядка завел конную стражу и, казалось, в Хорасане наступит покой и порядок, но стремление к достижению недостижимого идеала привело к обратному результату. Он решил осуществить идею, которая провалилась в Хорасане при Умаре ибн Абдал‘азизе – обратить всех жителей Самаркандского Согда в ислам. Абу-с-Сайда Салих, мавла племени дабба, которому поручили эту миссию, заявил, что возьмется за это только при условии, что принявшие ислам будут освобождены от джизьи. Ашрас согласился на это. Соблазнительная перспектива освободиться от налога обеспечила успех пропаганде ислама. Но вскоре Гурек, который отвечал за выплату дани, заявил наместнику Самарканда, что все стали мусульманами, и ему не с кого брать налог. Наместник известил Ашраса, и тот ответил: «В харадже сила ислама» (имея в виду не конкретно поземельный налог, а налоги вообще) и посоветовал продолжать брать джизью с тех, кто принял ислам не по убеждению, а ради освобождения от налога.

Аналогичное положение сложилось и в Бухарском оазисе, дихкане которого приехали к Ашрасу и заявили, что не осталось, с кого брать налог. Ашрас приказал брать джизью со всех. Вероломство ал-Ашраса восстановило против него не только новообращенных, но и тех, кто был послан обратить их в ислам, что грозило совместным выступлением согдийцев и арабов. Ал-Ашрас распорядился арестовать Абу Сайду вместе с другими недовольными и приказал продолжать сбор налогов с новообращенных. Согд восстал, и ал-Ашрасу пришлось возглавить карательный поход.

Ситуацию осложняло вмешательство тюрков. Они напали на войско ал-Ашраса еще до переправы через Амударью, в Амуле, затем он был остановлен в Пайкенде. С трудом ему удалось пробиться к Бухаре.

Во время боя под Бухарой ихшид Согда Гурек перешел на сторону восставших. Причиной называли оскорбительное отношение к нему (да и другим дихканам) Ашраса, отобравшего у него во время этих боев последнюю чашу из драгоценного металла, посоветовав пользоваться посудой из тыквы.

Ашрас дошел до Бухары и осадил ее, но вокруг в оазисе и в степи оставались большие отряды тюрок. По существу, осаждая Бухару, он и сам находился в окружении. Отбиваться от тюрок и согдийцев приходилось и арабам на среднем Зеравшане в районе Дабусийи. Здесь одна из крепостей на большой дороге из Бухары в Самарканд, Кемерджа, выдерживала осаду в течение двух месяцев. Примерно в то же время тюрки напали на Курдер в северной части правобережного Хорезма.

Ашрас чем-то не угодил своим хорасанским подчиненным: какая-то жалоба побудила Хишама сместить своего недавнего ставленника. Конечно, на это решение могла повлиять и не слишком успешная война в Мавераннахре. Взамен его в Хорасан по рекомендации Хишама был направлен ал-Джунайд ибн Абдаррахман ал-Мурри, до этого лет пять управлявший Синдом. Он отличился тем, что вновь завоевал долину Инда. В этой войне была захвачена огромная добыча на 56 млн дирхемов и 85 тыс. невольников. Несмотря на это, Халид почему-то сместил его, и он оказался при дворе Хишама, а когда открылась вакансия наместника Хорасана, ал-Джунайд приобрел это место ценой драгоценного ожерелья, подаренного им одной из жен Хишама. Назначение его произошло, скорее всего, весной 730 г.

Он прибыл в Мерв, когда Ашрас еще находился под Бухарой. Прибытие ал-Джунайда с семитысячным авангардом изменило ситуацию. Видимо, при нем была взята Бухара и разбиты союзники согдийцев. В боях погиб царь Шаша и захвачен в плен племянник хакана, которого, как ценный трофей, отправили халифу. Ал-Джунайд победителем возвратился в Мерв, сменив наместников Бухары, Герата и Балха. Предпочтение отдавалось мударитам. Он был бахилитом, то есть сородичем тех арабов, которые были разгромлены Насром ибн Саййаром под Баруканом. Насра привели к нему в позорном виде, он удовлетворился его унижением Насра и иного преследования не предпринял.

Победа над тюрками не укрепила положение арабов в Мавераннахре – на следующий год они вновь подошли к Самарканду вместе с отрядами шашцев, ферганцев и согдийцев, среди которых был Гурек и правитель Насефа (Нахшеба) ал-Ашканд. Наместник Самарканда Савра ибн ал-Хурр запросил помощи у ал-Джунайда, жалуясь, что с наличными силами не сможет удержать даже стену округи Самарканда (периметр больше 30 км). Ал-Джунайд, планировавший какие-то другие операции и разославший часть войска на их проведение, заспешил двинуться на помощь Самарканду, хотя ему советовали сначала собрать все силы воедино. Судя по тому, что к Самарканду он подходил со стороны Кешша, можно говорить, что он прошел через Балх и пополнил свое войско за счет тамошних воинов. Пройдя одним ночным маршем через трудную горную дорогу, войско ал-Джунайда поутру на выходе из ущелья оказалось в четырех фарсахах от Самарканда. Воины стали завтракать, а посланная вперед разведка наткнулась на тюрков и повернула назад, преследуемая этими тюрками. Таким образом, ад-Джунайду пришлось вступать в бой сходу, не дав отдыха коням и людям. Сражение было настолько упорным, что в нем участвовали даже рабы с дубинами. Арабы спешно окапывались и спешивались, чтобы лучше противостоять тюркской коннице. Первый день сражения не принес перевеса ни одной из сторон, а в середине следующего дня прибыл сам глава тюрков (арабы называли его хаканом, но, скорее всего, это был не сам хакан) с новыми силами. Стало ясно, что вырваться из ущелья и пробиться к Самарканду не удастся. Ал-Джунайд послал гонца в Самарканд с просьбой о помощи, но Савра не хотел покидать надежные городские стены. Отчаявшийся и обозленный ал-Джунайд послал Савре очень грубый по форме приказ выйти из города и атаковать тюрков. Взбешенный Савра, мать которого была нелестно помянута, вышел из города, надеясь за ночь тайно дойти до ал-Джунайда. Его сборы не остались незамеченными, и на рассвете, когда он подошел к подножью гор, в фарсахе от ал-Джунайда его встретило тюркско-согдийское войско. Момент внезапности был утерян, тюрки отрезали арабов от воды и напали в полуденный зной на утомленное жаждой войско. У Савры будто бы было 12000 воинов, но прорваться к ал-Джунайду они не смогли, а тот не нанес встречного удара. Вскоре Савра погиб, упав вместе с другими воинами в какой-то незамеченный им овраг. На пересеченной местности арабское войско раздробилось, и мелкие отряды легко стали добычей противника. Отряду в семьсот человек удалось пробиться в сторону Самарканда и к ночи укрыться за стеной укрепленного поселения. Гурек предложил им сдаться под гарантию их безопасности. Те, кто не поверил обещанию, ночью ушли, а сдавшиеся утром были приведены к хакану, сказавшему, что он не признает гарантии, данной Гуреком. Гурек в ответ на упреки в вероломстве, сказал, что он всего лишь раб и воин хакана, и сдавшиеся были убиты.

В ту же ночь ал-Джунайд, воспользовавшись тем, что противник отвлекся преследованием самаркандцев, вышел из ущелья и направился к Самарканду. Утром противник снова преградил ему путь. Когда положение стало критическим, ал-Джунайд пообещал рабам за участие в сражении освобождение, и плохо вооруженные рабы вступили в бой с храбростью, поразившей их хозяев. Видимо, за три дня боев и тюрки со своими союзниками понесли немалые потери и пропустили ал-Джунайда в Самарканд, остававшийся фактически беззащитным. Из всего войска, вышедшего с Саврой, спаслась только тысяча человек.

Тем временем хакан решил нанести удар в другом слабом месте – напасть на Бухару. Управляющий ею Катан ибн Кутайба обратился за помощью к ал-Джунайду. Тот тоже не располагал большими силами. Советчики предлагали ему просить помощи у халифа, а потом кружным путем через Кешш, Насеф и Замм выйти к Амулу, что явно обрекало арабов Бухары на поражение.

Ал-Джунайд предпочел идти прямо на Бухару, приняв все меры предосторожности на марше. Он взял с собой семьи погибших воинов Савры, а в Самарканде оставил 400 пехотинцев и 400 конников. До Кермине ал-Джунайд дошел беспрепятственно, передовой отряд продвинулся до Тавависа в полусотне километров от Бухары и принес известие о приближении тюрков. Столкновение под Тавависом кончилось в пользу ал-Джунайда, и в день михраджана, в праздник осеннего равноденствия, вступил в Бухару. Участники этого похода получили по 10 дирхемов бухарской чеканки и, передохнув, вернулись на зимние квартиры. Тюрки на пару лет оставили Мавераннахр.

Для возмещения больших потерь хорасанской армии в этой кампании Хишам распорядился прислать из Ирака значительное подкрепление. Но наместник Ирака, Халид ибн Абдаллах, не сделал этого, за что ал-Джунайд обзывал его грязной тряпкой, гиеной и безродным. В 114/732 г. ал-Джунайд совершил поход в Чаганийан, но не встретил там враждебности и возвратился назад.

Расположенный южнее Хорасана и отдаленный от него несколькими горными хребтами, Сиджистан не подвергался нападениям тюрков, но положение в нем тоже не было стабильным. Полуразбойничьи отряды, формировавшиеся вокруг осколков хариджитского войска, разгромленного ал-Мухаллабом, доставляли властям немало беспокойства. В 107/726 г. группа хариджитов убила там начальника полиции, расправа над ними подняла остальных, и наместнику, Йазиду ибн ал-Арифу ал-Хамдани, пришлось иметь дело с пятитысячным войском хариджитов, которые стали фактически хозяевами области. Видимо, удовлетворившись своей победой, хариджиты рассеялись, и новый наместник получил возможность в 109/727 г. совершить поход на Кабулистан, кончившийся, как и некоторые другие, тем, что слишком углубившееся в горы войско было окружено, и большая часть его погибла или была взята в плен.

 

От мирного Египта до воинственного Магриба

В то время как на границах с тюркским миром тенденция Халифата к территориальному расширению встречала серьезное противодействие, оборачивающееся чувствительными контрударами многочисленного и подвижного противника, на сухопутных и морских границах с Византией и Южной Галлией, арабы продолжали активную наступательную политику, не встречая серьезного сопротивления.

В Малой Азии продолжались ежегодные летние походы на пограничную полосу, не приносившие территориальных приобретений. Похоже, что главной целью было сохранение оборонительного пояса в виде опустошенных земель. Находившиеся здесь крепости переходили из рук в руки, ту же участь разделяли и некоторые города. Так, Кайсарийа, 13 января 736 г. в очередной раз завоеванная Масламой, в 111/729/30 гг. была уже в руках византийцев, поскольку сообщается, что Са‘ид ибн Хишам, совершив летний поход из Джазиры, «достиг Кайсарии». В ходе этих походов или, скорее, набегов, применялись и такие приемы, как выжигание посевов и пастбищ, вырубка плодовых деревьев. Крупные морские экспедиции после неудавшейся осады Константинополя не упоминаются.

Египет, расположенный как раз посередине восьмитысячекилометрового пояса Халифата, наряду с Аравией, был самой спокойной и безопасной частью Умаййадского государства. Он не имел воинственных кочевых соседей, которые постоянно грозили бы ему вторжением, а внутри страны не было многочисленного сословия вооруженных феодалов, располагавших собственными вооруженными силами, как в Средней Азии, Иране и Закавказье. Соответственно и роль командующего, принадлежавшая наместникам, была здесь скорее номинальной, чем реальной – водить войска в походы наместникам Египта не приходилось – египетское наместничество со времени Абдал‘азиза было синекурой членов правящего рода. Зато тем большее значение приобретает глава финансового ведомства (сахиб ал-харадж).

При ал-Хурре ибн Йусуфе, назначенном в мае 725 г., выдвигается энергичный и беспощадный Абдаллах ибн ал-Хабхаб. Для коптов именно он ассоциировался с высшей властью в их стране: коптский историк Север ибн ал-Мукаффа‘ именно его называет «царем Египта». Ибн ал-Хабхаб провел перепись земель Египта, и, вероятно, на основании новых данных доложил Хишаму, что Египет может выдержать большее обложение, и увеличил его на один кират (т. е. на 1/24), а по другим данным – на 1/8. Второе представляется более вероятным потому, что в том же 107 г. х. долготерпеливые копты впервые за годы арабского владычества подняли восстание на восточной окраине Дельты. Оно было быстро и жестоко подавлено; видимо, после этого часть земель в этом районе обезлюдела. Сам ал-Хурр в этом году три месяца провел в Думйате во главе сменного гарнизона.

Правление ал-Хурра оказалось непродолжительным: между ним и Ибн ал-Хабхабом произошел какой-то конфликт. Ибн ал-Хабхаб написал на него жалобу, и халиф сместил своего троюродного брата, в зу-л-ка‘да 108/феврале 727 г. Вероятно, жалоба касалась незаконного расходования средств на строительство караван-сарая (кайсарийи) для Хишама в Фустате. Для расчетливого халифа это было серьезным проступком.

Новым наместником стал начальник полиции Египта Хафс ибн ал-Валид, продержавшийся на этом посту около трех месяцев – вечером 15 мая 727 г., в ночь на пятницу, прибыл ему на смену Абдалмалик ибн Рифа‘а. Приехал он тяжело больным и вскоре умер, передав власть своему брату ал-Валиду ибн Рифа‘а. Хишам утвердил это назначение. При всех политико-административных переменах в Египте незаменимым оставался Ибн ал-Хабхаб. Он не только твердо держал бразды правления финансами, но случалось, выходил за пределы своих прямых обязанностей. Так, в 109/727–28 г. он добился у Хишама распоряжения переселить из Палестины и Урдунны 3000 арабов из племен группы кайс в Египет: по 100 семей из бану наср, амир, хавазин и сулайм. Переселение их в некоторой степени изменяло баланс между йеменитами, составлявшими в Египте подавляющее большинство, и северными арабами. Кайситов поселили в районе Билбайса, близ тех мест, где за два года до этого восставали копты. Им поручили присматривать за земледелием (скорее, за земледельцами), взимать торговые сборы и пошлины и доставлять пшеницу в Кулзум (современный Суэц).

В военных действиях против Византии Египет принимал участие своим флотом, базировавшимся в Александрии и Думйате. Об этих, ставшими рутинными набегах на византийские острова и побережья, сообщается очень мало. Большое значение для расширения и укрепления власти Халифата на новых территориях имели военные действия на море в западной части Средиземноморья.

Наиболее активные морские операции велись в центре Средиземного моря. Инициатором их был наместник Ифрикийи Бишр ибн Сафван, положение которого в административной иерархии было тождественно наместнику Ирака: как тот управлял всеми областями к востоку от Ирака, так этот управлял всей территорией за Ифрикийей. Разница была только в том, что его резиденция была значительно дальше от столицы Халифата, чем Васит или Куфа, и халифы реже вмешивались в кадровые решения наместника Запада.

Северная Африка не испытывала такого сильного давления кочевого мира, как восточная часть Халифата. Здесь Сахара не позволяла концентрироваться кочевникам, и у них не было таких мощных политических объединений, как каганаты. В то же время редкие разрозненные оазисы в песках Сахары не сулили большой добычи и не вызывали желания арабов расширять свои владения на юг. Зато на севере, за морем, лежали привлекательные в отношении добычи области Южной Европы.

Морские набеги на средиземноморские острова начались, как только Халифат утвердился в Ифрикийи. При Бишре ибн Сафване они совершались ежегодно: 106/724 – на Корсику и Сардинию, 725 – упоминается набег без указания объекта, в 109/727 – на Сардинию. В конце этого года, то есть в начале 728 г., Бишр ибн Сафван скончался, и на его место был назначен Убайда ибн Абдаррахман ас-Сулами, прибывший в Кайраван в раби I 110/14.VI-13.VII.728 г. Как водится, он арестовал чиновников Бишра и приближенных к нему людей, а кое-кого и пытал.

Сменой власти, вероятно, объясняется отсутствие морской экспедиции в 728 г. Зато на следующий год, летом 729 г., для набега были снаряжены 180 судов. Несколько тысяч воинов высадились и осадили какой-то город. Взять его до наступления штормов не удалось, и осенняя буря уничтожила эскадру, из которой вернулись назад только 17 кораблей. Гибель флота не остановила набеги на Сицилию; уже на следующее лето 112/730 г. из Тунисской бухты вышла новая эскадра под командованием некоего Сабита ибн Хусаймы, «из иорданцев», которая, пограбив Сицилию, благополучно возвратилась с добычей и пленными. Набеги на этот остров повторились в 112/731 и 114/732 гг.

В те же годы арабы, овладевшие почти всем Пиренейским полуостровом, захватив в 719 г. Нарбон, город на побережье за Пиренейским хребтом, вели военные действия в Южной Галлии. Вообще, сведения арабских источников о событиях за Пиренеями чрезвычайно скудны, лишь латинские хроники несколько помогают в этом отношении. Первым успехом после овладения Нарбоном был захват расположенной в двух днях пути Тулузы. Однако через год, в 721 г., арабы были выбиты оттуда. Следующим серьезным предприятием был поход 725 г. на восток от Нарбона через Каркассон до Нима и долины Роны. По-видимому, в этом районе арабам удалось сохранить свой контроль. По аналогии с ситуацией в Хорасане и Мавераннахре можно думать, что здесь в нескольких городах были оставлены небольшие сменные гарнизоны, обозначавшие наличие новой власти и обеспечивавшие своевременное поступление дани, оговоренной договорами. При наличии опасности и для новых завоеваний ал-Андалуса отправлялась основная армия.

О событиях следующих шести лет ничего не сообщается. О том, что наместники ал-Андалуса не имели военных успехов, а, следовательно, плохо пополняли государственную казну может косвенно подтверждаться их частой сменой. В двадцатые годы были смещены шесть или семь наместников, и лишь об одном из них, Абдаррахмане ал-Гафики, андалусский историк очень невнятно сообщает, что он дошел до ал-Ифранджа (страна франков) и погубил там свое войско, и погиб сам. Латинский источник позволяет точнее представить, о чем идет речь.

Летом 732 г. этот наместник во главе андалусской армии из Памплоны двинулся через Ронсевальское ущелье на север в Аквитанию, являющуюся независимым владением. Ее правитель Эдо встретил арабов только у впадения Дордони в Гаронну. Аквитанское войско не выдержало удара арабов и открыло им путь к столице области, Бордо. Эдо бежал на север во франкские владения. Арабы также двинулись на север, грабя монастыри и захватывая пленных и другую добычу. На территории Аквитании уже никто не мог оказать им организованного сопротивления. Опьяненный легким успехом, Абдаррахман ал-Гафики не удовлетворился достигнутым, а двинулся дальше и вторгся в пределы франкского государства. В октябре на реке около города Пуатье его встретила франкская армия во главе с самим майордомом, энергичным и храбрым Карлом Мартеллом. О том, каковы были силы противников и как протекало сражение, мы не знаем, известно только, что Абдаррахман был убит, мусульманская армия потерпела поражение, остатки ее бесславно бежали на юг в Нарбону.

Можно много гадать по поводу причин этого поражения арабов: франкская армия могла быть сплоченней, Карл мог быть более талантливым полководцем, франки могли быть многочисленнее, наконец, если столкновение было неожиданным, Абдаррахман не мог успеть собрать воедино отряды, рассыпавшиеся в поисках добычи. Поход Абдаррахмана ал-Гафики был грабительским набегом, при котором не предпринималось никаких мер по закреплению на легко завоеванной территории. Удача изменила мусульманам и на море. Летом 115/733 г. арабская эскадра, возвращавшаяся с добычей после набега на Сицилию, была перехвачена византийцами и сожжена, спастись удалось немногим. Эти два поражения, а может быть просто недовольство Хишама размером дани, присылаемой из Ифракийи, привели к смещению Убайды ибн Абдаррахмана и назначению на его место Убайдаллаха ибн ал-Хабхаба, прославившегося в Египте своими способностями увеличивать сбор налогов; за ним вроде бы осталось управление финансами Египта, которое он, уезжая, возложил на своего сына ал-Касима. Память о том, что он передал свои функции по финансовому ведомству сыну, породила представление о том, будто он объединил в своих руках управление Египтом и Магрибом, зафиксированное некоторыми источниками, хотя по достоверным сведениям наместником Египта в течение семи лет был ал-Валид ибн Рифа‘а.

Прибыв в Кайраван в раби П. 116/10.V.734 г., Ибн ал-Хабхаб поручил управление Дальним Западом (примерно соответствует современному Марокко) с центром в Тандже (Танжере) своему другому сыну, Исма‘илу, который туда не поехал, а поручил реальное управление Амру ибн Абдаллаху ал-Муради. Наместником же ал-Андалуса стал Укба ибн ал-Хаджжадж ас-Сулули. В том же 116/734 г. Ибн Хабхаб отправил войско во главе с внуком Укбы ибн Нафи‘ Абдаррахманом ибн Хабибом, который прошел через Крайний Сус, то есть до Вади Дра и вступил в «Страну черных», благополучно возвратившись из победоносного похода. В том же 116/734 г. был предпринят набег на Сицилию, но суда, возвращавшиеся с добычей, были перехвачены византийцами; и, хотя, как утверждает арабский источник, «Аллах обратил их в бегство», в плену у византийцев оказались два сына командующего арабской эскадрой и несколько других видных участников набега. Некоторым утешением могло быть только то, что на севере арабское войско под командованием Йусуфа ибн Абдаррахмана в этом году из Нарбоны совершило поход в долину Роны и завладело Арлем и Авиньоном. Впрочем, удержаться там мусульмане не смогли: в 738 г. Карл Мартелл не только выбил их оттуда, но и осадил Нарбон, выдержавший длительную осаду.

Ибн Хабхаб построил в Кайраване новую пятничную мечеть, а в Тунисе – новую верфь, склады и мастерские, необходимые для оснащения флота, – то, что по-арабски называлось дар ас-сина‘а («производственный двор»), вошедшее в европейские языки в искаженной форме «арсенал».

Неудача набега 116 г. не остановила Ибн Хабхаба: в 117/735 г. Хабаб ибн Абу Убайда, возвратившись из похода в «страну черных», возглавил очередной набег на Сицилию. В следующем году арабский флот снова напал на Сицилию, византийцы пытались преградить им обратный путь, но потом пропустили без боя. В 119/737 г. арабский флот осадил какой-то город в Сардинии, но при неизвестных обстоятельствах значительная часть его потонула, скорее всего из-за бури. В следующем году, как особо отмечается, морского набега не было, вероятно, из-за внутренних проблем.

Главной задачей Ибн Хабхаба было не завоевание новых земель, а увеличение размеров дани с территорий и племен, установленных договорами, но можно было проделать ту же операцию, заменив коллективную уплату дани индивидуальным обложением, наконец, можно было лишить новообращенных мусульман налоговых льгот, полагавшихся мусульманам-арабам, переведя их из категории платящих десятину в категорию плательщиков пятины (хумс). Ибн ал-Хабхаб увеличил ставки подушного налога и иноверцев (джизйи) и перевел на хумс кого-то из тех, кто не должен был платить его, скорее всего новообращенных мусульман-берберов. Источник, сообщающий об этом, приписывает эти меры наместнику. Жаловавшимся на беззаконие, отвечали: «Вы – наша добыча, и можем делать с вами, что хотим». Такой произвол порождал резкое недовольство, подогреваемое хариджитской пропагандой всеобщего равенства мусульман под властью выборного халифа.

Взрыв не заставил себя долго ждать: в конце 121 – начале 122 г. х./начале 740 г. вспыхнуло восстание, руководимое хариджитами суфритского толка. Главой этого движения был бывший торговец водой на базаре Кайравана, Майсара, которого арабские средневековые авторы непременно поминают с добавлением эпитета «презренный». Его сподвижником был некий Абдала‘ла ибн Худай. Против них из Танджи вышел Амр ибн Абдаллах ал-Кайси, но повстанцы разгромили его, сам Амр пал в бою, и войско разбежалось. Жители Танджи не смогли защитить город, берберы захватили его и учинили резню. Майсара оставил в Тандже Абдала‘лу, а сам отправился против Исма‘ила, сына Ибн ал-Хабхаба, находившегося в Сусе. Исма‘ил оказался не удачливее Амра ибн Абдала‘ла: в середине рамадана 12–14.VIII.740 г. берберы совершили ночное нападение на лагерь Исма‘ила, он был убит вместе со многими воинами, многие попали в плен, а остальные бежали. Далее произошло что-то совсем не понятное: как сообщает Халифа, Майсара послал военачальника, который убил Абдала‘лу. Вероятно, после гибели Исма‘ила Майсара почувствовал себя достаточно сильным, чтобы стать единовластным вождем восстания.

Ибн ал-Хабхаб не мог оставить смерть сына безнаказанной. Он отправил против Майсары войско под командованием Халида ибн Абу Хабиба. Генеральное сражение произошло в самом конце 122 или в самом начале 123 г. х. (в мухарраме), то есть ноябре 740 г. на какой-то Мутной реке (Нахр ал-Кудр). Это сражение закончилось полной победой Майсары и гибелью Халида и ряда знатных арабов.

Восстание берберов в Магрибе эхом откликнулось в ал-Андалусе. Бывший наместник Бишра ибн Сафвана Абдалмалик ибн Катан ал-Магриби поднял мятеж и отстранил от власти Укбу ибн ал-Хаджжаджа, оставаясь хозяином ал-Андалуса до 123 г. х. Наконец, Ибн ал-Хабхаб нашел достойного усмирителя, некоего Абдаррахмана ибн ал-Мугиру ал-Абди, который с такой жестокостью принялся за усмирение берберов, что получил прозвище «Мясник», однако, когда берберы собрали воедино свои силы, ему пришлось отступить. Это был уже 123 г. х., когда Ибн ал-Хабхаб был смещен за неспособность подавить восстание. Кроме того, стало ясно, что наместнику Магриба не справиться с восстанием местными силами и требуется подкрепление из центра.

Политика властей, направленная на увеличение налогов, в сочетании с беззаконием сборщиков налогов вызывали восстания не только свободолюбивых и воинственных кочевников – в 121/739 г. в Верхнем Египте восстали приученные веками к долготерпению копты. Для его подавления наместнику Египта Ханзале ибн Сафвану пришлось посылать войска, беспощадно истреблявшие восставших. Лишь на Кавказе в эти годы Халифату удалось достичь некоторых успехов.

 

Победы над хазарами

Во второй половине 730-х годов в Малой Азии шла ставшая уже традиционной ежегодная война в широкой пограничной полосе, которая не приносила успехов ни одной из сторон. Возможно, на это влияло то, что Халифату приходилось отвлекать часть сил на борьбу с хазарами, союзниками Византии.

В 735 г. наместником Закавказья вместе с Джазирой вновь стал Марван ибн Мухаммад, рассказы о подвигах которого у местных средневековых историков сильно преувеличены. Со сравнительно небольшим войском он остановился в столице Армении, Дабиле (Двине), чтобы усилить свое войско армянскими воинами. Главное затруднение заключалось в том, что прижимистый Хишам в течение последних трех лет не выплачивал армянским конникам жалование, обусловленное договором. Армянский историк сообщает, что ишхан Армении Ашот Багратуни сам ездил к Хишаму и сумел получить задолженную сумму в 100000 дирхемов, сумму подозрительно небольшую, если только не имелось в виду аналогичное число динаров. Можно думать, что дело не обошлось без вмешательства Марвана, которому было остро необходимо иметь надежный тыл в Армении для серьезной войны с хазарами. Ашоту же была необходима помощь Марвана в борьбе со своими соперниками Мамиконянами. Мамиконяны были отосланы в Сирию и там заточены в тюрьму. Пострадала и часть непокорных нахараров. Армянская кавалерия, возглавленная Ашотом, серьезно подкрепила силы Марвана. Своей резиденцией Марван избрал селение в ал-Касаке, южнее Куры, в 40 фарсахах от Барда‘а и в 20 – от Тифлиса.

По-видимому в период междувластия, а может быть, еще при ал-Хараши, северная часть Аррана и Восточная Грузия вышли из-под власти Халифата, и Марвану пришлось начать их покорение, чтобы затем приняться за восстановление власти Халифата над горскими княжествами Восточного Кавказа, куда он послал два отряда. Один из них вторгся в Аварию на северо-западе Дагестана, которую арабы называли ас-Сарир, другой – в соседний Туман. В Сарире военные действия были связаны с осадой трех хорошо укрепленных крепостей, одна из которых, видимо, называлась Гумик. После их падения правитель пошел на переговоры и по мирному договору обязался уплатить контрибуцию в виде 500 юношей и 500 девушек, ежегодно поставлять в амбары Дербента 100000 модиев зерна. Владетель Тумана, сдавшийся на милость победителя, по договору обязался дать 50 юношей и 50 девушек и ежегодно поставлять 20000 модиев зерна. Марван отослал пленника к Хишаму, халиф милостиво принял его и отослал обратно, после чего Марван утвердил его во власти.

Упорное сопротивление арабы встретили в Хамзине. Здесь при взятии одной из крепостей произошла кровавая драма: Марван захватил в плен местных девушек и предложил одну из них на выбор самому храброму воину, но когда этот воин выбрал понравившуюся ему красавицу, гордая горянка заколола араба и бросилась со скалы. Разгневанный Марван приказал отрубить головы всем сдавшимся воинам. Возможно, по этой причине Хамзин был обложен более тяжелой данью, чем Туман, – 500 невольников и 30000 модиев зерна. Другие владения были обложены значительно меньшей данью. Подчинением Табарсарана, расположенного в горах западнее Дербента, видимо, и закончилась кампания 117/735 г. Марван ушел зимовать в Дербент.

Для оценки удара, полученного горскими княжествами, важно было бы знать, кем были молодые люди, служившие живой данью арабам: рабами, которые просто меняли хозяев, или свободными, превратившимися в рабов, сверх захваченных в ходе боевых действий? К сожалению, понять это невозможно. Добыча и пленники доставались не только арабам, но и тем армянским воинам, которые присоединились к армии Марвана.

Очень важным для упрочения положения гарнизона главного форпоста Халифата на Кавказе, Дербента, было обеспечение его хлебом за счет поставок, установленных договорами. Как было сказано выше, Маслама переселил в Дербент 24000 сирийцев, в том числе, несомненно, и членов семей; воинов среди них могло быть до 5000. В месячный паек воина кроме жиров входило около 25 кг зерна (считалось, что взрослому человеку в день нужно два ратля хлеба, то есть около 813 г.). В год это составляет около 300 кг, значит, пяти тысячам воинов в год потребуется 1500 т зерна. Перечисленные поставки зерна в Дербент составляли 180000 модиев, модий же, употрблявшийся в Арминии в раннем средневековье, равнялся 9,78 кг, что соответствовало 1760,4 т, и это вполне обеспечивало пайком 5870 человек. В завершение темы стоит отметить, что средняя рыночная цена молодого раба в центре Халифата (20 динаров) была эквивалентна 3 тоннам пшеницы, а красивые рабыни могли стоить в десятки раз дороже.

Кампания 118/736 г. началась вторжением в область Лакз в верхнем течении Самура. Ее правитель, Вартан, сын Настаса, покинул свою столицу и отправился за помощью к хазарам, но по дороге, в Хамзине, его убили; по несколько сомнительной версии, это сделал пастух, не знавший даже, с кем имеет дело. Голову убитого доставили Марвану, и он приказал продемонстрировать ее, вздетую на копье, упорно защищавшим столицу воинам. Гибель Вартана сломила их волю к сопротивлению, и они сдались на милость победителю. Марван приказал перебить всех воинов, а женщин и детей обратил в рабство. Непокорность Лакза была наказана значительным ежегодным налогом – 20000 модиев зерна.

Обезопасив свой тыл покорением Восточного Кавказа, Марван наконец, решил вторгнуться на территорию Хазарии. Каганат в это время, вероятно, был ослаблен какими-то внутренними неладами: вряд ли случайно, что в течение двух лет, когда Марван хозяйничал на Кавказе, явно угрожая безопасности Каганата, хазары не оказывали противодействия и не откликнулись на призывы о помощи с Кавказа. Усилив свою армию отрядами горцев, Марван прошел в Аланию через Дарьяльское ущелье, наместник Дербента Усайд ибн Зафир прошел по приморской дороге к Баланджару. Соединенными усилиями этот город был взят, а за ним – Самандар. Отсюда объединенная армия, направилась к столице Каганата, ал-Байда, захватила ее и вышла к Реке русов. Хакан бежал в «горы». С этого момента мы оказываемся в области догадок и научных споров. Ал-Байда может быть отождествлена с Саркелом, название которого значит «Белая крепость». «Рекой славян» или «Рекой русов» называли Дон, до которого Марван вполне мог дойти. Дальнейшие события могут быть не вполне достоверны. Как сообщается, Марван, узнав, что хакан отправил против него сорокатысячное войско, приказал одному из своих приближенных, некоему Каусаре, переправиться через реку с 10000 воинов и устроить хазарам засаду. Переправившись, Каусара столкнулся с группой хазар, выехавших охотиться. Каусара напал на них и всех перебил, не зная, что убил и Хазар-тархана, командующего хазарской армией. Затем Каусара напал на хазар, и арабы разгромили их, убив 7000 и взяв в плен 10000, остальные разбежались «по горам и лесам». Арабское войско дошло до пределов Хазарии и напало на сакалиба и других язычников, захватив в плен 20000 человек. Хакан в отчаянии отправил к Марвану посланца, чтобы узнать, чего же он еще хочет, когда и так уже завоевал все царство. Марван ответил, что хочет, чтобы он принял ислам. Рассказ о принятии ислама хаканом и всеми хазарами является апофеозом всего повествования о хазарском походе Марвана – без него торжество победителя было бы неполным.

Вполне возможно, что во время смелого броска Марвана к столице хакана, какой-то из хазарских беков принял ислам и затем ушел вместе с Марваном, и это превратилось в рассказ о принятии ислама самим хаканом. Во всяком случае, приходится признать, что никаких иных следов принятия ислама хазарскими хаканами не имеется. Удивительно и то, что такая внушительная победа мусульманского оружия очень скупо отмечена в источниках. После возвращения из Хазарии Марван остался в Закавказье, вероятнее всего, в Барда‘а.

 

Восстание ал-Хариса ибн Сурайджа

Почти одновременно с восстанием берберов под знаменем хариджизма на Дальнем Западе, в 116/734 г., восстание хариджитов вспыхнуло на другом конце Халифата, в Хорасане. Возглавил его воин, отличившийся в войне с тюрками под Бухарой в 110/728 г., ал-Харис ибн Сурайдж. Цели восставших определялись расплывчатой формулой возврата к «Книге Аллаха и обычаю Пророка», под которой можно понимать, что угодно; неясна и конкретная причина, вызвавшая восстание. Скорее всего, это было резко ухудшившееся положение рядовых мусульман из-за неурожая предыдущего года, поднявшего цены на хлеб в 20–30 раз. Ситуация была благоприятной для ал-Хариса: наместник Хорасана ал-Джунайд ибн Абдаррахман был тяжело болен и находился при смерти, смена власти наместника также сулила некоторый период ослабления власти. Джунайд в это время находился в немилости у халифа. Хишам сместил ал-Джунайда, приказав новому наместнику, Асиму ибн Абдаллаху, по прибытии в Мерв нещадно бить ал-Джунайда палками, не взирая на состояние здоровья. Ал-Джунайд избежал позорной смерти, скончавшись от водянки в мухарраме 116 г. х. (10.II-11.III.734). Из глухого горного района ал-Харис тем временем прошел к Йахудийе (Меймене), главному городу Джузаджана. Вступив в него, он арестовал несколько своих противников, но им удалось бежать из под ареста в Мерв и рассказать Асиму о происшедшем.

Ал-Харис не решился идти на Мерв и не остался в Йаухудийе, а направился в Балх, окруженный областями, в которых власть наместника была чисто номинальной. В районе моста Ата ал-Харис, имевший под своим командованием около 10000 человек, столкнулся с арабским гарнизоном Балха, обратил их в бегство и вступил в город. Наместник Балха Наср ибн Саййар покинул город и бежал в Мерв.

Овладев значительной частью Хорасана, ал-Харис, несмотря на предостережения своих советников, решил напасть на Мерв. По пути к его войску присоединились новые добровольцы, и при подходе к Мерву численность была так велика, что Асим ибн Абдаллах стал подумывать о бегстве в Нишапур, чтобы в родных краях дождаться, когда халиф пришлет на помощь сирийцев. На мервских арабов он не слишком полагался. Но мервская верхушка не пожелала остаться один на один с хариджитами и предложила взять с мервцев клятву, что если они покинут поле боя, то разведутся с женами, а рабы их станут свободными. Такая «клятва разводом», кажущаяся нам несерьезной и даже смешной, была для арабов того времени очень серьезным обязательством, В этом обществе, где, казалось бы, царил неограниченный произвол грубой силы, слово «клятва» ценилось высоко. После того, как мервцы поклялись разводом сражаться с ал-Харисом, Асим решился дать бой хариджитам.

Прямых указаний на социальный и этнический состав войска ал-Хариса не имеется. Лишь по косвенным данным можно заключить, что неарабы, страдавшие от налоговых притеснений и бесправия, составляли значительную его часть. На это указывает рассказ о некоем мервском витязе, который, выезжая на бой, сказал, что хочет потешиться с погонщиками ослов. О том, что эти погонщики ослов были неарабами, свидетельствует то, что он обругал своего противника по-персидски. С другой стороны, в стане Асима оказались все местные владетели областей, охваченных восстанием. Из этого можно заключить, что восстание имело не антиарабскую, а социальную направленность. Показательно, что на стороне наместника оказался и Мукатил ибн Хаййан ан-Набати, глава воинов-мавлов Хорасана.

Ал-Харис подошел к Мерву с юга и был задержан на границе орошаемой зоны. Мервцы разрушили мосты через каналы, чтобы обезопасить себя от внезапного нападения. Между противниками начались переговоры. Хариджиты предлагали руководствоваться Кораном и сунной пророка, а Асим обещал Харрису гарантию неприкосновенности, если тот примирится. Видимо, вместе с тем шли неофициальные переговоры между соплеменниками, в результате которых 2000 аздитов и какая-то группа тамимитов перешла на сторону наместника.

Ночью ал-Харис переправился к Мерву и поутру начал сражение, кончившееся его поражением. Потери его войска были сравнительно невелики: около сотни бойцов, но повстанцы из простонародья, плохо вооруженные и не имевшие военных навыков, разбежались – у ал-Хариса осталось лишь 3000 воинов. Асад не воспользовался плодами своей победы и не стал преследовать ал-Хариса, чтобы добить его. Ал-Харис ушел в труднодоступные верховья Мургаба, собрал новые силы и был готов к новым боям.

Видя неспособность Асима справиться с мятежником, халиф сместил его и приказал наместнику Ирака Халиду ибн Абдаллаху послать в Хорасан брата Халида Асада ибн Абдаллаха. Узнав об этом, Асим поспешил заручиться помощью ал-Хариса. Он предложил ему в управление на законных основаниях любую область Хорасана, и согласился вместе с ним написать Хишаму письмо с призывом прекратить беззакония и следовать Корану и сунне пророка.

Но было уже поздно. Прибыл Асад с сирийцами и куфийцами и арестовал Асима, а посаженных им чиновников ал-Джунайда освободил. С Асимом он обошелся милостиво – потребовал лишь отдать 100000 дирхемов казенных денег. Прибытие Асада датируется 117 г. х., начавшимся 31 января 735 г.

Асад решительно взялся за дело, нанося удар сразу по двум направлениям. Против ал-Хариса, продолжавшего находиться в верховьях Мургаба, был направлен Абдаррахман ибн Ну‘айм ал-Гамиди, а сам Асад направился к Амулю, где сидел один из сторонников ал-Хариса.

Ал-Харис, несмотря на личную храбрость, проявленную в бою, потерпел поражение и с верными сторонниками ушел на восток в сторону Балха и Термеза. Там он мог опереться на крепости по берегу Амударьи, находившиеся в руках его сторонников. Но и здесь ему не удалось закрепиться надолго. Самый значительный город у главной переправы на дороге из Мерва в Бухару, Амул, был осажден Асадом. Обладание этой крепостью было важно потому, что Бухара оставалась единственным большим городом, удерживаемым арабами в Мавераннахре. Другой город, Термез, находился на самом берегу Амударьи, гораздо выше по течению. Его-то и решил захватить ал-Харис, однако термезцы оказали ему упорное сопротивление. Осада затянулась.

С этого момента движение ал-Хариса приобретает помимо его воли иную направленность. На помощь ему приходит ас-Сабл, владетель Чаганийана, и Ашканд, правитель Нахшеба. Так ал-Харис из борца за чистоту ислама превратился в союзника его врагов. Тем временем Асад осаждал Амул, обстреливая его из камнеметов, и вынудил осажденных начать переговоры. Предводителю повстанцев Асад пообещал следовать Корану и сунне, а главное, даровал всем помилование. Затем Асад пошел к Термезу. Неспособность ал-Хариса взять Термез и прибытие Асада охладили союзников ал-Хариса, сначала его покинул ас-Сабл, а затем ушел и Ашканд.

Лишившись поддержки, ал-Харис потерпел поражение от термезцев и ушел в Верхний Тохаристан в крепость Табушкан. В небольшом отряде ал-Хариса произошел раскол, 450 воинов пожелали сдаться Асаду и остались в крепости, а ал-Харис с оставшимися ему верными воинами ушел за Сырдарью искать поддержки у тюрков.

Оставшиеся в крепости послали к Асаду двух представителей с просьбой о помиловании. Посланцы получили его, но заплатили за это ценой предательства товарищей, сообщив, что в крепости недостаточно припасов и воды. Весной 736 г. Асад отправил к Табушкану шеститысячный отряд под командованием Джудай‘а ибн Али ал-Кирмани, в котором для надежности было 2500 сирийцев. Этот отряд без особых усилий подавил последний очаг хариджитского сопротивления.

 

Тюркское наступление и гибель хакана

Разгром ал-Хариса ибн Сурайджа позволил Асаду решиться начать восстановление арабской власти в Согде. В том же 736 г. он совершил поход на Самарканд, но взять его не смог. Не удалась и его попытка перекрыть Зеравшан у Варагсара, главного вододелителя, отводящего воду в шесть магистральных каналов, орошающих область Самаранда, чтобы лишить самаркандцев воды. Видимо, начинался летний паводок, который смывал все, чем Асад, лично принимавший участие в работе, пытался запрудить реку. От Самарканда пришлось отступиться и возвратиться ни с чем.

В 737 г. Асад совершил поход на Хуттал, область в верховьях Амударьи, восточнее Вахша. Правитель области, ал-Джаш (Алджиш), после взятия крепости Загарзак бежал в Китай. Арабское войско рассеялось по Хутталю в погоне за добычей, и один из местных правителей известил об этом хакана, предлагая воспользоваться подходящим моментом и напасть на арабов. Хакан, находившийся в Невакете, в Семиречье, спешно собрал войско и двинулся на юг.

Через 17 дней тюркское войско появилось на западе Хутталя, отрезая Асаду путь для отступления к Термезу. Асад стал отступать к востоку и дошел до места, где вблизи были снежные горы, а Пяндж – достаточно мелок, через него было легко переправляться вброд. Прежде всего, были переправлены верблюды с нагруженной на них добычей. Охранять обоз было поручено Ибрахиму ибн Асиму, в подчинении которого был правитель Чаганийана и какая-то группа согдийцев.

Начав переправу войска, Асад приказал каждому воину перенести с собой по овце. Переправа еще не закончилась, когда на горизонте появились тюрки и вступили в бой с арабским арьергардом. Теперь уже было не до спасения четвероногой добычи. Асад приказал скорее переправляться налегке. Арьергард не выдержал удара и бежал. Тюрки набросились на неуспевших переправиться, многих перебили и взяли в плен, но все же основную часть войска Асаду удалось вывести из-под удара. Он поспешил на помощь своему ушедшему вперед обозу, который успел стать лагерем на каком-то острове и окопаться. Хакан все же опередил Асада, напал на обоз, и захватил его. Противники разошлись, Асад поспешил к Балху, чтобы найти подкрепление и убежище за его стенами, а хакан ушел в Тохаристан к своему вассалу, йабгу. Праздник разговенья (I.X.737) Асад встретил под Балхом или в самом Балхе.

Передышка была недолгой. В середине зимы 738 г., хакан отправился добивать Асада. Гарнизон Хулма, крайнего восточного форпоста арабов, пытался задержать тюрков, но был отбит и укрылся в крепости. Пока Асад готовился к новой встрече с противником, хакан, по совету ал-Хариса ибн Сурайджа, прошел по предгорьям южнее Балха в Хорасан, и войско его отдельными отрядами рассеялось по стране в поисках добычи.

После некоторого колебания – отсиживаться в Балхе или сразиться в поле, – Асад выбрал второе. Ему с трудом удалось собрать 7000 человек. Чтобы увеличить их боевое рвение, Асад выдал каждому по 20 дирхемов, заняв для этого 120000.

Оставив в Балхе Джудай‘а ибн Али ал-Кирмани, он поспешно двинулся на запад, не дожидаясь подкреплений и отставших. И оказался прав: войско хакана рассыпалось по обширной территории в погоне за добычей, при нем осталось 4000 воинов и знатное окружение: карлукский йабгу Тохаристана, владетель Усрушаны, согдийские феодалы и самый энергичный противник Асада, ал-Харис ибн Сурайдж.

Сражение началось на утро после прибытия Асада. На его стороне был численный перевес и неожиданность появления, но для надежности он включил в каждое из трех главных подразделений сирийских воинов. Бой был недолгим. Сначала ал-Харису ибн Сурайджу удалось потеснить левый фланг арабов, но сказался их численный перевес, а внезапный удар с фланга, нанесенный отрядом владетеля Джузаджана довершил разгром тюрков. Хакан бежал. Арабам достался лагерь со всем имуществом и много женщин. В лагере хакана оказались находившиеся в плену мусульмане, которые обрели свободу.

Хакан бежал в Тохаристан под покровительство йабгу, а затем вместе с ал-Харисом ушел через Фергану в Семиречье, в Невакет, где вскоре был убит (как сообщает арабский источник, из-за пустяковой ссоры, возникшей при игре в нарды). Асад несколько дней простоял в лагере хакана, убивая и захватывая в плен ничего не подозревавших тюрков, возвращавшихся из набегов к ставке своего повелителя. На девятый день арабы победителями вступили в Балх; Джудай ибн Али ал-Кирмани был отправлен добивать тюрков, рассеявшихся по Джузаджану. Победа была столь велика и неожиданна, что халиф не сразу поверил гонцу, принесшему известие о ней, и стал перепроверять его рассказ. Для верности из Хорасана был вызван Мукатил ибн Хаййан ан-Набати как человек свободный от арабских племенных пристрастий, и тот подробно рассказал о происшедшем. По-видимому, летом после разгрома тюрков, Асад предпринял новый поход на Хуттал, в котором в тот момент главной фигурой был какой-то Бадр-Тархан. Арабы осадили укрепленную резиденцию Бадр-Тархана, и он прибыл к Асаду для переговоров, предлагая выплатить контрибуцию в миллион дирхемов. Асад не принял этого условия замирения, но отпустил его невозбранно возвратиться в свою крепость. Однако вскоре Асад пожалел о своем великодушии и отправил гонца к командующему осадой с приказом убить Бадр-Тархана, если он еще не успел войти в крепость. Гонец прибыл вовремя, и Бадр-Тархан был убит, а владения его завоеваны.

Осенью 738 г. Асад было почувствовал себя на вершине славы: порядок в провинции был восстановлен, непобедимый хакан был разгромлен, и, более того, каганат, распавшись на две половины, утратил прежнее могущество. В праздник михраджана, в день осеннего равноденствия, который Асад встречал в Балхе, принимая, по иранскому обычаю дары вассалов, льстивый владетель Герата разразился речью, прославлявшей образцовое правление Асада, сравнивая его с заботливым домохозяином. Упомянул он, в частности, строительство Асадом хорошо обеспечиваемых постоялых дворов. Асад как истинно щедрый правитель тут же роздал все подношения своим приближенным.

Триумфатору не удалось долго наслаждаться плодами своих побед. В том же 120 г. х., скорее всего в его конце (то есть вскоре после михраджана) был смещен его брат и покровитель Халид ибн Абдаллах. Причина смещения была самой обычной – неумеренное присвоение казенных денег. Стоит пояснить, что наместники не имели фиксированного жалования. Из собранных налогов они должны были обеспечить местные нужды: выплатить жалования, обеспечить содержание в порядке ирригационных систем, почты и так далее, все оставшееся отправлялось вышестоящей власти, вплоть до халифской казны. Размер поступлений из провинций не был жестоко фиксирован, но желательно, чтобы не был и меньше предыдущих лет. Часть средств, оставшихся на месте после удовлетворения местных нужд, была в полном распоряжении наместника, составляла его личный фонд (жалованием это трудно назвать). В этих условиях трудно определить, где граница между законным и незаконным, и на вольности в присвоении средств со стороны наместника в пределах, считавшихся приличными, провинции смотрели снисходительно, гром гремел только тогда, когда наместник совсем зарывался. Так и случилось с Халидом, который за полтора десятилетия своего наместничества привык к беззаконности.

Речь шла о 5 млн дирхемов из собранных с каких-то имений и еще 20 млн, а также о каких-то 13 млн, послуживших поводом для доноса на него. Поручиться за точность этих цифр невозможно, но через Халида ежегодно проходило 36 млн дирхемов жалования (более 100 т серебра); большая часть этих денег появлялась в казне не в монетной форме, а в виде зерна, полученного в уплату хараджа, зерно поступало в оптовую продажу, и здесь открывались прекрасные перспективы спекуляции на колебании цен. Не брезговал этим и сам Хишам, предписавший Халиду не продавать зерно из его поместий, пока цена не станет высокой.

На бескорыстие наместников никто и не рассчитывал – главное, чтобы они не выходили за рамки принятых размеров стяжательства и не ущемляли интересов самого халифа. За 14 лет правления Халид стал забывать об этом. Он даже как-то заявил, что не почитает за честь управление Ираком, что возмутило Хишама; к тому же стало известно, что доход с халифских имений меньше, чем мог бы быть, что постарались довести до сведения Хишама. Дополнительным поводом для смещения Халида ибн Абдаллаха могло быть недовольство северных арабов, кайситов, предпочтением, в том числе и финансовым, которое он оказывал йеменитам. Проверка финансовой деятельности Халида велась под большим секретом: приближенный слуга халифа, евнух Хасан, прибывший в Ирак, отправлял свои донесения не халифу, а наместнику Йемена Йусуфу ибн Умару чуть ли не тайнописью. Когда накопилось достаточно изобличающего материала, в Куфу секретно прибыл Йусуф под видом простого путника. В городе, проезжая квартал мударитов, он призвал их жителей в мечеть и там объявил себя и приказал привести Халида. Был арестован не только Халид, но и его сын, а также Тарик и другие высокопоставленные лица, связанные с финансами; все они были обложены огромными штрафами. По самым скромным данным (и, следовательно, более близким к реальности) Халид должен был заплатить за свою свободу 9 млн. Окружение Йусуфа считало эту сумму недостаточной, но он не изменил своего решения.

Наместник Басры Билал ибн Муса бежал из тюрьмы Йусуфа к Хишаму за спасением, но халиф выдал его Йусуфу, и тот пытками довел Билала до смерти. Узнав о жестокостях Йусуфа, наместник Синда решил спастись, уйдя в поход, и военные успехи снискали ему расположение Йусуфа, но вскоре он был убит, оставив преемником Амра ибн Мухаммада ибн ал-Касима, продолжившего завоевания в Синде.

Асад скончался, скорее всего, в конце лета 120/738 г., от прободения язвы желудка, оставив своим заместителем некого Джа‘фара ал-Бахрани, человека не выдающегося и вряд ли подходящего для этого поста. Однако он оставался на этой должности четыре месяца, пока наверху искали подходящего кандидата на пост наместника Хорасана. В конце концов Хишам остановился на Насре ибн Саййаре как вожде мударитов Хорасана, не желая назначать представителя южных арабов и их союзников-раби‘итов. Грамота о назначении пришла к Насру зимой, в начале 121/739 г.

Наср сместил прежнюю администрацию в крупных центрах и назначил новых амиров из мударитов, тогда как до этого предпочтение отдавалось южным арабам и союзникам – раби‘итам. Наср ибн Саййар, всю жизнь находившийся в гуще политических и военных событий Хорасана, хорошо знал его проблемы и лучше любого человека со стороны мог взяться за их решение. Одной из важнейших было несправедливое налогообложение мусульман-неарабов, которые и после принятия ислама не освобождались от уплаты налогов, не уплачивавшихся арабами. Как мы видели, попытка Умара II решить эту проблему только расстроила финансы, а возврат к прежней практике привел к восстанию в Мавераннахре.

Система взимания налогов была неоднозначной; как уже говорилось, мусульмане обязаны были платить только благотворительный налог, закат: скотоводы определенную часть скота, торговцы и ремесленники – определенный процент с капитала, земледельцы – 1/10 урожая (ушр). Иноверцы же платили вдвое больший земельный налог и (или) подушную подать (джизью) соответственно уровню доходов. На практике все это нарушала система коллективной ответственности. Общая сумма налогов каждого вассального владения определялась договором с завоевателями, и вассальный владетель собирал ее по традиционным нормам под контролем мусульманских чиновников. Усложняет понимание функционирования этой системы терминологическая путаница: арабские историки называют налоговые поступления этого рода то хараджем, то джизйей, и то и другое имеет под собой основание, так как, с одной стороны, подавляющую их часть составлял поземельный налог, харадж, а с другой – их можно было считать джизйей, платой за право сохранять свое вероисповедание, пользуясь защитой со стороны мусульманского государства. Поэтому, встречая в средневековых источниках упоминания незаконного обложения мусульман джизйей, невозможно поручиться, что речь идет именно о подушной подати.

Как утверждает источник, не прошло и недели после заявления Насра о намерении восстановить справедливое обложение мусульман, как объявилось 80000 мусульман, плативших неподобающие налоги, и 50000 немусульман, не плативших обязательные для них налоги. Неизвестно, насколько близки эти цифры к действительности и как такое количество немусульман могло укрываться от налогов. Можно только сказать, что Насру удалось обеспечить соблюдение прав новообращенных мусульман без заметного ущерба для казны.

Весной 739 г. Наср отправился в поход на Самарканд. Никаких деталей о нем не сообщается, кроме того, что упоминается Варагсар, где находился вододелитель, распределявший воду по магистральным каналам Самаркандского оазиса, из чего можно заключить, что город сразу не сдался, и была попытка лишить его воды. Так остается неясным, овладел ли Наср столицей Согда. Есть сведения о том, что в том же году Наср совершил поход за Сырдарью против тюрков. По-видимому хакан Курсул счел появление арабской армии под Самаркандом вторжением в зону его интересов и стал готовиться к ответному шагу. Курсул с пятнадцатитысячным войском встретил Насра на левом берегу Сырдарьи. Это войско могло состоять из наемников, так как сообщается, что хакан платил воинам за месяц куском шелка ценой в 25 дирхемов, что соответствует среднему размеру жалования воинов в те времена. В рядах врагов Насра находился и ал-Харис ибн Сурайдж со своим отрядом. Исход этого противостояния решило пленение Курсула, будто бы случайно захваченного мусульманским передовым отрядом или разведкой. Царственных пленников обычно не убивали, за свое великодушие победитель получал признательность помилованного или хороший выкуп и добрую славу в придачу. Судьбу Курсула решило его признание в том, что он участвовал в позорном для арабов сражении «день жажды». Разгневанный Наср приказал отрубить ему голову, а затем тело облили нефтью и сожгли, чтобы тюрки не могли с почестью похоронить его кости. Гибель хакана лишила его войско боевого духа, и оно отступило, открыв Насру дорогу к Шашу.

Кажется, Наср не сразу воспользовался открывшейся возможностью двинуться на Шаш, решившись на это только после приказа Йусуфа ибн Умара расправиться с ал-Харисом ибн Сурайджем. Какое-то время они стояли друг против друга лагерями, о чем можно судить по тому что обе стороны использовали камнеметы. Крупное сражение между ними не упоминается, говорится лишь о том, что ал-Харис отступил после гибели одного из лучших воинов. Затем, по-видимому, Наср напал на Фергану, дойдя до городка Кува и захватив 30000 пленных. Царь Ферганы вынужден был вступить в переговоры и заключить мирный договор с выплатой дани. Из Ферганы Наср возвратился в Самарканд, где в его окружении произошел серьезный инцидент. Два дихкана из отряда бухар-худата Тохшады, командовавшего арьергардом, пришли к Насру с жалобой на то, что бухар-худат вместе с наместником Бухары притесняет их. В ответ Наср только спросил их, почему они, приняв ислам, носят на поясе кинжалы. Отчаявшиеся жалобщики решили рассчитаться с обидчиками, как благородные люди: закололи бухар-худата Тохшаду и наместника Бухары, и погибли сами. Наместника похоронили тут же, в его палатке, а из тела Тохшады его люди вырезали кости и отвезли в Бухару. Это могло быть тюркским обычаем, но именно так, только очищенные от мяса кости, хоронили и зороастрийцы. Интересно и другое: почему Наср счел недостойным для мусульман ношение кинжала на поясе? По-видимому, на дихканах были золотые пояса, отмечавшие принадлежность к сословию благородных, пояса, на которые подвешивалось оружие. Арабы поясов не носили, а мечи носили на перевязи через плечо; видимо, считалось, что, приняв ислам, нужно принять и арабский способ ношения оружия.

После покорения Ферганы очередной целью Насра был бы Шаш. Его царь не стал испытывать судьбу и вступил в переговоры с Насром, тот поставил обязательным условием изгнание ал-Хариса ибн Сурайджа из Шаша, и ал-Харису пришлось искать прибежища на севере, в Фарабе. О никаких иных условиях и размерах дани, установленной договором, не сообщается, известна только лишь одна любопытная деталь: после заключения договора к Насру приезжала мать царя, возможно, в составе делегации, доставившей дань, в любом случае ее появление у врагов сына свидетельствует о высоком статусе женщин в тюркском обществе до ислама.

Контроль над Ферганой и Шашем позволил Насру возвратить на свои места некоторых представителей знатных правящих родов, бежавших от Асада. Возможно, договор с Шашем следует отнести к 122/740 г.

 

Борьба с берберским восстанием в Магрибе

А в это время в Северной Африке продолжалось восстание барьеров, начавшееся в 740 г. Подавить его силами африканского наместничества не удавалось. Стало ясно, что необходимы свежие силы. К лету 741 г. в Сирии было собрано войско, насчитывавшее будто бы до 30000 человек, командовать которым был назначен Кулсум ибн Ийад. Оно прибыло в Кайраван в разгар лета. Обстоятельства, казалось бы, благоприятствовали Кулсуму: вождь повстанцев Майсара умер, и хариджиты раскололись на две группы. Одни признали вождем некоего Халида ибн Хумайда, другие – Салима ибн Абу Йусуфа ал-Азди. Угроза, возникшая с появлением сирийской армии, заставила суфритов объединиться.

Кулсуму потребовалось некоторое время, чтобы войти в дела провинции и привести в порядок армию. Уже через два месяца Кулсум был в области Танджи (Танжера), где столкнулся с объединившимися силами повстанцев. По одной из версий рассказа о происшедшем сражении, Кулсум послал своего двоюродного брата Балджа ибн Бишра, командовавшего сирийской конницей, совершить ночное нападение на лагерь повстанцев. Этот прием, нередко применявшийся арабами, на этот раз не принес успеха. Кочевники-берберы, сами, вероятно, совершавшие такие нападения, не потеряли голову от предрассветного нападения, быстро организовались и не только отбили нападавших, но и погнали их к их лагерю, где завязалось сражение. Балдж пытался контратаковать, но берберы сдерживали конницу, бросая под ноги лошадям шкуры, набитые камнями. Кулсум лично принял участие в бою, но переломить ход сражения не смог. Противник рассек войско Кулсума надвое, Балдж и Кулсум оказались разделены. В тесноте лагеря, где в беспорядке смешались кони и люди, невозможно было что-то предпринять. Кайраванцы бросились бежать, Кулсум был убит и сражение проиграно. Победителям достался лагерь со всем имуществом и даже с семьями побежденных. Организованно вышла из боя только сирийская конница, но путь на восток был ей отрезан. Отступив на север, Балдж со своим воинами оказался в Сеуте. По-видимому, это произошло на рубеже 741 и 742 гг.

Господству Халифата в Ифрикийи угрожали не только берберы крайнего Запада. После ухода из Кайравана основных вооруженных сил на Запад с Кулсумом, на юге Ифрикийи активизировался некий Аккаш ибн Аййуб ал-Фазари. О нем сообщается только, что он не претендовал быть вероучителем. Воспользовавшись тем, что у Абдаррахмана ибн Укбы, оставленного ведать Ифрикийей, после ухода Кулсума осталось мало войска, Аккаша подошел к городу Кабис (Габес), осадил его и поставил камнеметы. Однако, камнеметы оказались слабыми и городу не повредили. Аккаша оставил Кабис в покое и пошел к Кафсе. И здесь осада оказалась бесплодной. Тем временем в Кайраван возвратились остатки войска Кулсума. С их помощью Абдаррахман в сафаре 124/15.III.741–12.I.742 г. разгромил Аккашу и тот ушел на запад в Тибну.

Хишам назначил новым наместником Магриба наместника Египта Ханзалу ибн Сафвана. О том, что с ним была большая армия, не сообщается. Кулсум выступил из Фустата 7 раби II 124/18.II.742 г. и прибыл в Кайраван в середине джумада I/26.III.742 г., проходя около 66 км в сутки. Пехота, конечно, такого темпа не выдержала бы. Видимо, после прибытия Ханзалы в Кайраван, войско еще долго подтягивалось, и этим можно объяснить то, что он не сразу начал активные действия против берберов.

Ханзала, кажется, не торопился встретиться с берберами в генеральном сражении. Военные действия продолжил Абдаррахман ибн Укба, который заставил Аккашу отступить к Тандже, к Абдалвахиду. Соединившись с ним, берберы предприняли наступление на Ифрикийю. В сражении с ними Абдаррахман ибн Укба был убит, и победителям достался весь лагерь. Лишь в начале 125 г. х., то есть, где-то в ноябре 742 г. Ханзале удалось собрать новое войско, которое 1 сафара 125/4.ХII.742 г. также потерпело поражение. Положение Ханзалы было критическим. Ведь каждое поражение несло не только человеческие потери, противник завладевал всем вооружением убитых и его запасами в захваченном лагере. Ханзала стал собирать все наличные силы воедино. Он пишет амиру Туниса, чтобы тот готовился к обороне или уходил в Кайраван. Тунисцы предпочли второе, обстоятельства пошли на пользу Ханзале. Во-первых, Абдалвахид, опьяненный своими победами, решил, что имеет больше оснований возглавить общину суфритов, чем не отличившийся в боях Халид. Халид, узнав об этом, послал надежного соратника вразумить наглеца. Это могло заставить Абдалвахида поспешить завладеть Кайраваном, пренебрегая осмотрительностью. Во-вторых, (что могло быть следствием спешки) они с Аккашей пошли раздельно, двумя разными дорогами. Собрав все, что было возможно, опустошив арсенал, Ханзала встретил Абдалвахида. Бой был упорным, то одна, то другая сторона переходила в атаку. Все кончилось, когда был убит Абдалвахид. Его голову принесли Ханзале, а он послал глашатаев возместить о пощаде (аман) всем, кто сдастся. На этом битва закончилась.

Аккаша не стал рисковать и решил где-то отсидеться. Но желание получить пощаду оказалось сильнее желания продолжать войну, и люди Аккаши схватили его и связанным доставили к Ханзале. Аккаша умолял о помиловании, но был казнен. С этого момента восстание пошло на убыль.

Вернемся к судьбе сирийцев, оказавшихся блокированными в Сеуте. Положение их оказалось незавидным: берберы не давали им добывать продовольствие, и через два-три месяца начался голод. Балдж просил наместника ал-Андалуса Абдалмалика ибн Катана разрешить прибыть в ал-Андалус и прислать за ними суда. Абдалмалик и не возражал и не торопился выручать собратьев. Его, конечно, не радовала перспектива получить посланца из Сирии с несколькими тысячами конников; коней, правда, сирийцы уже начали есть. К тому же переправе поначалу могли мешать зимние штормы. Наконец, месяца через три сирийцы смогли переправиться в ал-Андалус.

Было их около 7000, и эта сила могла заметно повлиять на положение в стране. Здесь взаимоотношения между арабами и берберами тоже были напряженными. Арабы не считали их равными себе со всеми материальными последствиями: меньшим жалованием, ущемлением при разделе добычи, предоставлении худших участков при поселении и т. д. Пример успешного восстания собратьев в Северной Африке вдохновил андалусских берберов. В 742 г. весь полуостров к северу от реки Тахо оказался в руках восставших берберов. Абдалмалик ибн Катан не мог справиться с восставшими собственными силами и обратился за помощью к сирийцам. Объединенная армия была, видимо, разделена на два корпуса, которыми командовали два сына наместника. Участие сирийцев переломило ситуацию. Берберы потерпели поражение на Тахо и у Тулайталы (Толедо), не смогли больше оказать организованного сопротивления, и началось их беспощадное избиение по всей стране.

Сирийцы стали требовать незамедлительно переправить их в Ифрикийу, наместник же предлагал подождать еще год и переправлять не всех сразу, а частями, с оставлением заложников. Возможно, он опасался, что, отправившись все вместе, сирийцы вполне смогут не возвратить суда. Затянувшийся спор по этому поводу кончился острым конфликтом: сирийцы изгнали Абдалмалика из дворца, а на его место посадили Балджа. Правда, с наместником поступили миролюбиво, его не арестовали, а дали жить в собственном доме. Сыновья не смирились с переворотом и бежали: один в Мерилу, другой – в Сарагосу.

Балдж распорядился вывезти заложников-сирийцев, которых держал Абдалмалик ибн Катан как гарантов выполнения сирийцами всех условий договора на острове Умм Хаким (Гибралтар). И тут выяснилось, что наместник лишил их продуктов и воды, так что один знатный заложник умер от жажды. Разгневанные сирийцы бросились к дому Абдалмалика ибн Катана и распяли его на улице. На следующий день мавлы сняли его и, видимо, просто бросили тело. Арабы раскололись на два лагеря, и даже некоторые из прибывших с Балджем покинули его. Противники Балджа объединились и подошли к Кордове. В августе 742 г. в местности под названием Аква Буртура Балдж встретил и разгромил своих противников, но получил две рубленые раны, от которых скончался через несколько дней.

 

Восстание Зайда ибн Али

Сложная ситуация в Хорасане и Мавераннахре, сложившаяся в первой половине тридцатых годов в связи с тюркскими вторжениями и хариджидским движением, была благоприятна для активизации аббасидской пропаганды несмотря на некоторые провалы и казни неосторожных агитаторов. Но попадали в руки властей в основном представители низшего звена, знавшие очень мало, а то и совсем ничего, о руководителях движения. Серьезной опасности аббасидская организация в Мервском оазисе подверглась в 117/735 г., когда вместе с большой группой пропагандистов был арестован глава этой организации Сулайман ибн Касир. Рядовых смутьянов казнили или изуродовали; поступать так с Сулайманом и еще несколькими знатными людьми Асад ибн Абдаллах не решился, опасаясь реакции их соплеменников, и в конце концов освободил их. Скорее всего, он и не подозревал, что в его руках находился глава всей организации.

Понятно, что неоднородность состава участников аббасидского движения определяла различие восприятия его целей и неизбежное при этом религиозно-идеологическое содержание пропаганды. Взгляды и чаяния мавлов-иранцев и арабской верхушки неизбежно разнились. Характерным в этом отношении был случай с Аммаром ибн Йазидом, прозванным ал-Хидаш («оскорбитель»). Он был одним из первых пропагандистов, посланных в Хорасан, но впоследствии стал проповедовать отказ от норм мусульманской религии. Узнав о таком кощунстве, Мухаммад ибн Али послал в Хорасан Абу Хашима Букайра ибн Махана, для упорядочения тамошней организации, снабдив его посланием к хорасанским сторонникам, в котором, кроме прочего, содержалось предупреждение не верить Хидашу и не следовать его учению.

Нет никаких данных, чтобы определить время прибытия Букайра в Мерв. Упоминание в письме ложной проповеди Хидаша говорит о том, что оно писалось до получения известия о казни Хидаша Асадом ибн Абдаллахом в 118 г. х.

С приездом Букайра в Мерве была окончательно оформлена структура организации. Ссылаясь на действия пророка в Акабе Букайр выбрал 12 уполномоченных (накибов), которые, в свою очередь, выбрали себе помощников, чтобы общее их число достигло 70. Это ядро окончательно оформленной организации Букайр привел к присяге на верность. Главой этой организации был назначен тот же Сулайман ибн Касир.

Из Мерва Букайр отправился в Джурджан, который почему-то стал вторым после Мервского оазиса объектом внимания аббасидской пропаганды, и путь эмиссаров из Куфы или ал-Хумаймы в Мерв и обратно обычно пролегал через Джурджан. Здесь Букайр занялся сбором садаки в пользу имама, а затем через какое-то время проехал через Куфу и, захватив там Абу Саламу ал-Халлала, явился к Мухаммаду ибн Али с отчетом и собранными подношениями.

В Куфе в это время активизировались шииты, сторонники имамата Алидов, представляя опасность для деятельности сторонников Мухаммада ибн Али. Вождем шиитов на этот раз стал внук ал-Хусайна Зайд ибн Али.

Как уже отмечалось в предыдущей главе в рассказе о смерти Абу Хашима Абдаллаха и начале аббасидской пропаганды, передача главенства в роду Али ибн Абу Талиба не была столь простой и однозначной, как спустя примерно столетие ее стали излагать шиитские историографы. Главенство в роде достигалось не наследованием благодати, а реальной значимостью того или иного члена рода из старшего поколения, в котором наряду с положением на генеалогическом древе имели значение личная энергия и талант, обеспечивавшие признание превосходства другими старейшинами. После смерти Абу Хашима Абдаллаха соперничество внутри рода шло между потомками ал-Хасана и ал-Хусайна. Первые принадлежали к старшей линии и могли бы рассчитывать на естественное первенство, но их предок отрекся от власти, а его брат погиб мучеником в борьбе за нее, и это давало моральное превосходство Хусайнидам. А главенство, как мы видели выше, давало право распоряжаться значительными доходами с поместий, унаследованных от Али и Фатимы.

После смерти Али Зайн ал-Абидина первенство среди Хусайнидов перешло к его сыну Мухаммаду, прозванному его почитателями ал-Бакиром («Постигающим суть»). Он, действительно, был авторитетным знатоком религиозного предания и пользовался уважением среди правоведов Медины. Это положение его устраивало, и он не имел никаких политических амбиций. Мухаммад ал-Бакир скончался в Медине в 118/736 г., и главой потомков Хусайна стал не его сын Джа‘фар ас-Садик (признаваемый шестым имамом), а брат – Зайд ибн Али. Он был человеком более решительным и честолюбивым. Последнее, может быть, подогревалось тем, что он в отличие от Мухаммада ал-Бакира, рожденного дочерью Хасана, был рожден рабыней из Синда, что ставило его в приниженное положение и заставляло восполнять этот недостаток возвышающими его действиями. Именно он защищал интересы Хусайнидов в споре с хасанидами о правах распоряжения доходами с наследственных поместий («вукуф Али»). Эта тяжба затянулась на шесть лет. Вместе с этим Зайд был связан с какими-то финансовыми предприятиями в Ираке: по одной версии он продал наместнику Халиду ибн Абдаллаху участок в Медине за 10000 динаров, а затем присвоил его себе, не возвратив деньги, по другой – просто получил от Халида ибн Абдаллаха какие-то деньги. Когда в 120/737–38 г. Халид был смещен и, как водилось, был отправлен его преемником Йусуфом ибн Умаром в тюрьму, где из него выбивали покрытие денежного дефицита, Халид заявил, что давал Зайду деньги, которые тот не вернул.

Получив это признание, Йусуф ибн Умар сообщил об этом Хишаму, и тот потребовал к себе Зайда (по одной из версий, Зайд находился в это время в Русафе, ища у халифа поддержки в разрешении имущественного спора с Хасанидами). Зайд поклялся халифу, что никаких денег у Халида не получал, и был отправлен к Йусуфу ибн Умару для очной ставки с Халидом ибн Абдаллахом, после которой Зайд был оправдан и вернулся в Медину, где он снова занялся тяжбой о наследстве Али ибн Абу Талиба. Зайд держал себя высокомерно по отношению к некурайшитам и получил в ответ замечание, что ему нечего гордиться своим происхождением, когда у него мать – рабыня. Оскорбленный Зайд напомнил о библейском Исмаиле, также рожденным рабыней. В конце концов, обиженный Зайд направился к Хишаму в Русафу, но и у него не нашел поддержки. Более того, Хишам, принимая его, будто бы сказал ему: «Дошло до меня, что ты, Зайд, поговариваешь о халифстве и тешишь себя надеждой на него, хотя ты сын рабыни». Ясно только, что большие претензии Зайда наталкивались на пренебрежительное отношение к нему чистокровных арабов.

Халиф отправил Зайда назад в Медину, он поехал туда через Куфу. Этот выбор вряд ли был случайным – Куфа была главным оплотом шиизма, и здесь Зайд заведомо мог рассчитывать на сочувствие и поддержку.

До сих пор он, по-видимому, не заявлял претензий на халифство, разве что могли быть ни к чему не обязывающие высказывания о своем праве на него. В Куфе Зайд оказался в центре внимания шиитов, увидевших в нем реального вождя, здесь тайные помыслы стали обретать черты реальности. Опасность слишком длительного пребывания Зайда в Куфе была очевидна Йусуфу ибн Умару, и он, подкрепленный еще настоянием халифа, стал требовать от Зайда возвращения в Медину. После четырех или пяти месяцев пребывания в Куфе, весной 739 г., Зайд покинул город, но едва он достиг Кадисийи, как его нагнала группа наиболее решительно настроенных шиитов, которые сказали, что в Куфе его ждут 100000 человек, а сирийцы малочисленны. Зайд колебался, еще свежа была память о трагедии деда, слишком доверившегося обещаниям куфийцев, но соблазн стать выше всех и желание расправиться с обидчиками преодолело доводы разума – Зайд возвратился в Куфу.

Возвращение Зайда, конечно, не могло остаться в секрете, тем более что первое время, кажется, он и не особенно скрывался. Он женился на дочери одного из своих сторонников и поначалу жил в ее доме, но затем стал менять места своего жительства, останавливаясь у своих приверженцев, принадлежавших к разным племенам. Зайду удалось даже втайне провести два месяца в Басре, вербуя сторонников. Отношение иракских шиитов к Зайду было неоднозначным: какая-то группа куфийцев обращалась к Джа‘фару ибн Мухаммаду ас-Садику с вопросом, стоит ли присягать Зайду, и получила ответ – «Да, он самый достойный из нас». Агитаторы были разосланы по всему Ираку и даже в Мосул. Имена присягнувших заносились в списки. Данные о числе присягнувших значительно расходятся, наименьшее, следовательно, наиболее близкое к действительности – 15000 человек. В конце 739 г. было принято решение начать восстание 1 сафара 122/6 января 740 г. Дата явно определялась концом мухаррама, в котором нельзя было вести военные действия.

Как раз в эти дни из поездки к Мухаммаду ибн Али, приурочивавшейся к сезону паломничества, в Куфу возвратился Абу Хашим Букайр, руководитель аббасидской пропаганды. Ему тотчас сообщили о готовящемся выступлении Зайда и о том, что один из его людей, его сосед, перешел к Зайду. Букайр предрек гибель перебежчику вместе с Зайдом и запретил участвовать в восстании.

Зайд призвал своих сторонников собраться в ночь на среду в главной мечети, где большое стечение людей к последней вечерней молитве не обратило бы на себя внимания. Букайру сообщили, что Зайд собирает людей в мечети. Букайр снова решительно предостерег от участия в восстании. И это понятно: он проигрывал и в случае поражения и в случае победы, так как победителем оказался бы не он, а Зайд.

Узнал о начале восстания и Йусуф ибн Умар. Он тут же приказал амиру Куфы ал-Хакиму ибн ас-Салту блокировать собравшихся в мечети. Стражники вошли в мечеть и заперли двери, а глашатаи объявили, что передвижение по улицам запрещается и виновных будут убивать. Город замер. А в это время Зайд с горсткой сподвижников вышел из дома с зажженными факелами, возглашая условленный боевой клич «ал-Мансур» («Победитель»), но меры, принятые амиром, сделали свое дело: за ночь к Зайду присоединилось только 218 человек. Зайд потерял главное, чего нельзя вернуть – время.

А Йусуф ибн Умар времени не терял. Вечером он выслал в Куфу разведку, которая убедилась, что город спокоен, а утром Йусуф в сопровождении курайшитов и другой знати расположился на холме между Хирой и Куфой и послал в Куфу начальника своей полиции с двухтысячным отрядом, придав ему 300 знаменитых лучников из ал-Кикана и Бухары. Зайд простоял на месте до утра, ожидая подхода сторонников и, кажется, большого пополнения не дождался. С рассветом он повел свой небольшой отряд в центр города, к главной мечети. После нескольких столкновений с полицией и сирийскими разъездами Зайд вышел к мечети. Повстанцы подошли к запертым воротам, размахивали знаменами на копьях, показывая их поверх ворот и призывая: «Куфийцы! Выходите из унижения к величию, выходите к вере и этому миру!» Но ворота не открылись, и подоспевшие сирийцы отогнали отряд Зайда. Он отошел на северную окраину города. К этому времени ряды повстанцев пополнились, и они смогли не только выдержать удар сирийской конницы, но и отбросить ее к центру города, нанеся заметные потери. А вечером ар-Раййам вообще увел своих воинов из Куфы в Хиру.

Утром 7 января (четверг), Йусуф ибн Умар отстранил ар-Раййана от командования и назначил на его место начальника полиции Аббаса ибн Са‘ида.

Ал-Аббас попытался атаковать Зайда в конном строю, но около Дар арризка лежали штабеля леса, оставлявшие только узкий проход, и сирийцам пришлось спешиться. Потеряв в упорном бою около семидесяти человек убитыми, сирийцы отступили. В конце дня сам Йусуф ибн Умар построил сирийцев в боевой порядок, и они снова атаковали Зайда, на этот раз оттеснив его отряд в полосу солончаков между городом и Евфратом. Наконец между Бариком и Раввасом Зайд остановился, чтобы дать бой. Его люди держались стойко и отбили все атаки пехоты и конницы ал-Аббаса. Йусуф ибн Умар послал на помощь ему бухарских и киканских лучников, которые, оставаясь в безопасности от мечей противника, стали выбивать воинов Зайда. Несмотря на это, воины Зайда упорно держались до наступления темноты, когда одна из стрел пробила Зайду лоб. Зайд перемогся и, не слезая с коня, вывел своих воинов из боя. Сирийцы тоже вышли из боя, полагая, что он прекратился из-за наступления темноты.

В дом какого-то мавлы на Почтовой улице Зайда уже внесли, и он вскоре скончался. Чтобы скрыть место погребения Зайда, землю над могилой тщательно разровняли, а потом на это место пустили воду, окончательно замывшую все следы.

Остатки отряда повел из Куфы сын Зайда Йахйа, которому не хватило возможностей и авторитета, чтобы продолжить борьбу. Отряд дошел до пустоши Субай, а затем стал рассыпаться, и к утру с Йахйей осталось около десятка сподвижников отца.

Утром Йусуф распорядился обыскать дома в поисках укрывшихся раненых повстанцев. Женщин выводили во двор и начинали обыск дома. Еще важнее для властей было обнаружить захоронение Зайда. Место хитроумно замаскированного захоронения на следующий день указал гулям Зайда, родом из Синда. Тело извлекли, обезглавили и распяли в Куфе, а голову отослали Хишаму.

Совершенно очевидно, что племенная верхушка Куфы в восстании не участвовала, и это обусловило нейтралитет большинства горожан. Выступление вместе с Зайдом сторонников другого «имама из рода Мухаммада», Мухаммада ибн Али, вряд ли обеспечило бы в этих условиях победу восстания. Букайр ибн Махай, видимо, лучше, чем Зайд, чувствовал настроения куфийцев и следовал совету своего имама – ждать удобного момента. А пока эмиссары из Куфы регулярно посещали Хорасан, вербовали влиятельных сторонников и собирали садаку Мухаммаду ибн Али.

 

Примирение с согдийцами

После поражения восстания Йахйа ибн Зайд с небольшой группой приверженцев направился в Хорасан, где можно было найти сторонников среди хариджитов и других оппозиционных элементов. Однако этот расчет, как мы увидим, не оправдался, так как власть наместника укрепилась по сравнению с тем, что было три-четыре года назад.

Между тем, военно-политическое положение в Хорасане, на обострение которого рассчитывала аббасидская пропаганда, при Насре ибн Саййаре явно стабилизировалось. Покорение Ферганы и Шаша отвело угрозу неожиданных нападений из-за Сырдарьи, что лишало согдийцев надежд на помощь со стороны против арабов, да и тюрки после нескольких поражений погрязли в междоусобицах и не представляли в этот момент серьезной опасности. Появление в Хорасане ал-Хариса ибн Сурайджа грозило большими неприятностями. Оставались еще согдийские дихканы, бежавшие к тюркам, спасаясь от преследования после подавления их восстаний. Теперь им трудно было рассчитывать возвратиться в свои владения с оружием в руках. Видимо, по их инициативе начались переговоры с Насром о возвращении на родину. Наср тоже был заинтересован в уменьшении числа внешних врагов. Дихканы были готовы возвратиться при условии, что их не будут преследовать за войну с арабами и отступничество от ислама, а также не потребуют уплаты налогов за минувшие годы. Наср принял их условия, и согдийцы возвратились в свои владения в 122/740 г.

Многие в окружении Насра осуждали его за попустительство врагам ислама, на что тот отвечал, что если бы упрекающие так же хорошо, как он, знали, насколько опасен этот противник, то не стали бы его осуждать. Недоволен был и Йусуф ибн Умар, который хотел видеть на посту наместника Хорасана другого человека. Он воспользовался случаем, чтобы объяснить Хишаму что причиной странного решения Насра является его дряхлость и неспособность управлять Хорасаном. Не ограничившись письмом, Йусуф прислал к халифу человека из окружения Насра, который повторил ту же ложь о дряхлости Насра. Хишам все-таки не поверил этому и нашел хорасанца, заверившего его, что Наср, несмотря на преклонный возраст, бодр духом и телом. Интрига Йусуфа провалилась.

Примирение с наиболее воинственно настроенными согдийскими дихканами избавило Насра от необходимости предпринимать в следующем году поход в Мавераннахр. Вообще, 124/742 г., видимо, был мирным для всего центра и востока Халифата, так как у арабских историков о нем сообщается чрезвычайно мало. Лишь на Крайнем Западе продолжалась ожесточенная война с восставшими берберами.

 

Плоды стабильности: монументальное строительство

Многочисленные войны, восстания и мятежи, истощавшие пограничные провинции Халифата, не касались его центра; накапливавшиеся там богатства способствовали развитию монументального строительства, прежде всего в вотчине Умаййадов, в Сирии и Палестине.

Кроме хорошо датированных построек ал-Валида, упомянутых ранее, на полупустынных окраинах Сирии и Иордании насчитывается до трех десятков развалин построек разного назначения, относимых к умаййадскому времени. Из них наиболее интересны три дворцовых комплекса Каср ал-Хайр аш-Шарки (отождествляемый с резиденцией Хишама – Зайтуной), Каср ал-Хайр ал-Гарби и Хирбат ал-Мафджар. Последние можно отнести к периоду между концом правления ал-Валида I и началом правления ал-Валида II, поскольку смутное время, начавшееся после смерти Хишама, как мы увидим далее, не благоприятствовало монументальному строительству. Как дворцово-усадебный комплекс наиболее интересен Каср ал-Хайр ал-Гарби. Он расположен на магистральной караванной дороге из Дамаска на Евфрат, в 60 км западнее Тадмура (рис. 17). Возможность оседлой жизни в этом районе обеспечивала большая плотина (365 м в длину и 20,5 м в высоты в центре), перегораживавшая вади ал-Барда к востоку от дороги. Образовывавшееся ею водохранилище объемом около 3 млн м3 могло обеспечить орошение не менее 1000 га, но достоверно известен только участок в 300–400 га. Время возведения этой плотины, а соответственно, и время появления здесь оазиса, не известно. Во всяком случае, судя по остаткам византийских, а может быть и более ранних построек, дворцовый комплекс возник не на пустом месте.

Рис 17. Схема дворцового комплекса Каср ал-Хайр ал-Гарби

Канал, начинающийся от плотины, идет на северо-запад; на пятнадцатом километре от него отведен влево рукав, снабжавший водой дворец и баню при нем. Далее канал пересекает дорогу, а за ней находится квадратный водоем (60×60 м), из которого, вероятно, выходили мелкие оросительные каналы. В 400 м за водоемом канал протекал мимо квадратной постройки, которая определяется как караван-сарай (хан). Внутри квадрата сырцовых стен на каменном цоколе находился обширный двор, вымощенный кирпичом, с бассейном в центре, окруженный со всех четырех сторон галереей. По стороне, противоположной входу, и по боковым сторонам были узкие помещения, длиной по 40 м., с двумя входами в каждом. Эти помещения явно служили стойлами для лошадей или мулов и могли вместить 60–70 животных. Лишь шесть помещений по обеим сторонам от входа можно считать предназначенными для людей. Такая планировка, отличная от планировки известных более поздних постоялых дворов, заставляет усомниться в том, что эта постройка была постоялым двором (ханом), скорее это – большая конюшня, принадлежавшая владельцу дворца.

В полукилометре ниже по течению от канала вправо отведен проток, на котором стояла водяная мельница, сливающийся далее с основным руслом. Затем канал пересекал обширный парк (хайр), обнесенный глинобитной стеной (1055×426 м). Дворец представлял собой квадратную в плане двухэтажную постройку из кирпича-сырца с обширным внутренним двором, в который выходили все помещения (рис. 18). Внутрь вел единственный вход, фланкированный двумя полукруглыми башнями. Парадная часть находилась в стороне, противоположной входу. Она делилась на три одинаковых блока богато декорированных помещений. В каждом из них имелось отхожее место с керамическими трубками для стока нечистот, шедшими также и со второго этажа. Дворец снабжался водой не только из канала, но и сбором дождевой воды. Всего для хранения воды имелось три подземных цистерны.

Рис. 18. Дворец Каср ал-Хайр ал-Гарби. План

В декорировке здания широко использовалась резьба по штуку (рис. 19). Наряду с геометрическим и растительным орнаментом в декоре широко использовались рельефные и мелкие статуарные изображения людей. Резной штук украшал не только интерьеры, но и ворота, и часть поверхности наружных стен. Часть интерьеров покрывала роспись в виде разноцветных полос, имитирующих мраморную облицовку, широко использовались растительные мотивы, а стены некоторых помещений украшали панно с изображением всадников и животных (рис. 20). Основная часть декора явно выполнена мастерами византийской школы, но встречаются фрагменты, выполненные руками месопотамских мастеров.

Рис. 19. Образцы резного штука из дворца Каср ал-Хайр ал-Гарби

К северо-западу от дворца находилась баня. В ней, как и в планах всех известных нам бань того времени, выделяется своими размерами первое от входа помещение, которое по расположению можно было бы назвать предбанником, но назначение его не столь прозаично. Это – своего рода клуб или даже концертный зал, в котором владелец дворца кейфовал после мытья в кругу приближенных, потягивая разведенное водой вино и услаждая слух музыкой и пением, а зрение – созерцанием росписи стен. В противоположность Кусайр Амру, где роспись сохранилась во всю высоту, здесь были отмечены лишь только следы краски.

В отличие от этой степной резиденции какого-то амира, Хирбат ал-Мафджар («Развалины ал-Мафджара») расположен в густо населенном Приорданье, в северо-западной окраине Иерихона, что и определило более компактное расположение составляющих элементов комплекса, в который входят дворец, мечеть, баня и небольшой сад с павильоном. Весь этот комплекс обнесен каменной стеной, образующей не совсем правильный прямоугольник со сторонами 135×110–115 м (рис. 21). По-видимому, первым был построен дворец. Это типичное квадратное в плане здание с внутренним двором 65×65 м., окруженным галереями.

Рис. 20. Роспись из дворца Каср ал-Хайр ал-Гарби

Северо-западнее дворца находилась баня, примечательная размером и планировкой своего аванзала. В плане это квадрат с двумя или тремя апсидами (рис. 22). Эта совершенно уникальная для мусульманской архитектуры планировка, несомненно, родилась под влиянием византийской церковной архитектуры, отдаленным образцом могла быть даже константинопольская Святая София. Если взять на себя смелость пофантазировать, то можно даже предположить, что причиной появления такого подражания могла быть неудачная осада Константинополя. По сравнению с этим залом, щедро украшенным резьбой по камню и штуку, с мозаичными полами, часть бани, предназначенная для мытья, в пять раз меньшая по площади, выглядит жалким придатком (рис. 23, 24).

Рис. 21. Дворец Хирбат ал-Мафджар. План

Здесь с особой очевидностью выступает публичная, парадная, функция аванзала. Он явно был рассчитан на большее количество присутствующих, чем возможное число моющихся. По площади он превосходит даже мечеть, не говоря уж о помещениях дворца.

Рис. 22. Интерьер аванзала бани в Хирбат ал-Мафджар. Реконструкция

Рис. 23. Резная розетка из Хирбат ал-Мафджар

Рядом с дворцом находился парк площадью 60,7 га, что для такой густонаселенной области было свидетельством большого богатства владельца. Дворец и сад снабжали водой каналы, выведенные из трех источников и переброшенные через глубокие овраги по арочным акведукам, которые, вероятно, были старше дворца. На одном из этих каналов стояла водяная мельница, обеспечивавшая многочисленных обитателей дворца мукой. Время постройки этого дворца и имя его владельца неизвестны. Возможно, он был разрушен землетрясением в 746 г.

Единственный дворцовый комплекс, время сооружения которого известно точно и основатель которого не вызывает сомнений – Каср ал-Хайр аш-Шарки, руины которого находятся около Сохны, в 75 км северо-северо-восточнее Тадмура (рис. 25). Найденная здесь надпись на каменной плите, которая гласит: «…приказал соорудить этот город (мадина) раб Аллаха амир верующих Хишам, и это то, что сделали люди из Химса под руководством Сулаймана сына Убайда в сто десятом году». ПО г. х. соответствует 16.IV.728–4.IV.729 г. Эта надпись и дата должны относиться ко времени завершения строительства и, соответственно, начато строительство было в первые годы правления Хишама. Исследовавший этот памятник О. Грабар предполагает, что этот Каср ал-Хайр – руины неоднократно упоминаемой в источниках резиденции Хишама Зайтуны.

Рис. 24. Мозаика из Хирбат ал-Мафджар

Этот дворец по размерам превосходит оба описанных выше. В плане это правильный квадрат со сторонами до 167 м, квадратным внутренним двором 70×70 м. План его отличается от других тем, что внутренняя застройка четко делится на 12 равных квадратных блоков или модулей, примерно по 1800 кв. м (с учетом толщины стен). Планировка внутри блоков различна в соответствии с назначением. Лишь юго-восточный блок, мечеть, увеличен за счет соседнего блока. Определить назначение всех помещений невозможно, но обнаружение маслодавильни позволяет предположить наличие и других хозяйственных помещений, необходимых для обеспечения повседневных потребностей, по крайней мере, 2000 обитателей здания. Вне дворца, но рядом с ним, находилась непременная баня, не примечательная ничем, кроме того, что ее аванзал отличался меньшими размерами относительно помещений, предназначенных для мытья. Кроме того, неподалеку находилось еще несколько зданий обычного типа со внутренним двором, но значительно меньших размеров, чем дворец. Обширное пространство вокруг дворца пересекали оросительные каналы. Странным образом на руинах всех этих зданий и на обломках, заполнявших их, не было найдено ни следов росписей, ни резного штука; от последнего сохранились какие-то жалкие фрагменты, которые могут лишь свидетельствовать, что сколько-то его на стенах было. Трудно поверить, чтобы это объяснялось скаредностью Хишама, не пожелавшего нести лишние расходы на отделку.

Рис. 25. Дворец Каср ал-Хайр аш-Шарки. План

Как правило, появление резиденции могущественного правителя на новом, малообжитом месте, притягивает к ней многочисленное население обслуживающих специальностей: торговцев, ремесленников, разных рабочих, и таким образом около нее образуется город. В случае с Зайтуной этого не произошло, хотя резиденция просуществовала около 15 лет. Объяснить это можно только тем, что при ней не было большого воинского контингента, наличие которого и вызывает приток многочисленного обслуживающего населения. Халиф довольствовался теми несколькими сотнями дворцовой стражи, которые располагались в самом дворце. А это свидетельствует о значительной стабильности положения в Сирии и лояльности бедуинских вождей этого региона, прежде всего южноарабских племен, получающих большое жалование.