На пути к абсолютной власти

Смерть Абу-л-Аббаса была большой неожиданностью: он еще не был стар, историки расходятся в определении его возраста, но по максимальной оценке ему было не более 36 лет. Но, видимо, он не отличался хорошим здоровьем, вспомним, что даже в день присяги какая-то лихорадка не позволила ему выступить с подобающе длинной речью.

Абу Джа‘фар поспешил в Анбар – трон не любит долго оставаться пустым. В Анбаре он принял присягу и выступил с речью во время пятничного моления.

Однако не все Аббасиды сочли ал-Мансура достойным сана халифа. Конечно, он, как ас-Саффах, был сыном Мухаммада ибн Али, только мать его была не благородного арабского происхождения, а рабыней-берберкой. Конечно, происхождение по мужской линии было первостепенным, но при всем прочем происхождение матери тоже играло большую роль. Дядя ас-Саффаха, Абдаллах ибн Али, бывший наместник Сирии, счел себя более достойным быть главой рода и халифом.

Абдаллах ибн Али готовился в это время к походу на Византию, собирал войско в Северной Сирии, в Дулуке. Кроме сирийского контингента под его началом находились хорасанцы под командованием Хумайды ибн Кахтабы. Словом, в его распоряжении было самое большое в этот момент войско. Получив послание с извещением о смерти ас-Саффаха и предложением присягнуть ал-Мансуру, Абдаллах созвал военачальников и предложил присягнуть ему как халифу. Никто не возразил, и войско принесло ему присягу.

В рассказе об этих событиях отсутствуют какие-либо хронологические привязки. Можно только предположить, что Абдаллах ибн Али узнал о смерти ас-Саффаха примерно в то же время, что и ал-Мансур, так что вскоре прибыл в Анбар. Мансур должен был узнать о мятеже дяди. Поначалу это не слишком его обеспокоило: в столице Северной Сирии, в Харране, у него был надежный заместитель, оставленный при отъезде в хаджж, Мукатила ибн ал-Акки, с большим гарнизоном.

Абдаллах ибн Али подошел к Хоррану и осадил его. Ал-Мансуру стало ясно, что задерживать мятежников долго он не сможет, и отправил против них Абу Муслима с его хорасанской армией. Узнав об этом, Абдаллах ибн Али забеспокоился: сражаться с армией Абу Муслима, имея в тылу Харран, было очень опасно. Он вступил в переговоры с Мукатилом, гарантировав ему и его людям неприкосновенность (аман), на сороковой день сдал город, и по распоряжению Абдаллаха направился в Ракку с двумя сыновьями и ближним кругом людей. Напрасно понадеялся он на аман, данный Абдаллахом – Аббасиды верностью слову не отличались. Наместник Ракки получил тайный приказ казнить Мукатила, а его сыновей бросить в темницу.

Овладев Хорасаном, Абдаллах ибн Али двинулся дальше на восток и обосновался в Нисибине, а Абу Муслим закрепился в Мосуле, куда к нему прибыло подкрепление во главе с Хасаном ибн Кахтабой, управлявшим Арминией. Абу Муслим был опасен Абдаллаху ибн Али не только вооруженной силой, имевшейся в его распоряжении, но и тем, что симпатии хорасанцев, составлявших значительную часть мятежной армии, могли оказаться на его стороне. В этой ситуации опаснее всего был Хумайд ибн Кахтаба, которому пришлось бы сражаться не только против Абу Муслима, но и против родного брата. Расправиться с ним было решено тем же способом. Под каким-то предлогом Хумайд ибн Кахтаба был послан в Халеб с письмом наместнику. По дороге он вскрыл письмо, увидел в нем приказ наместнику убить его и с полдороги повернул к ал-Мансуру.

Противостояние Абу Муслима и Абдаллаха ибн Али под Нисибином продолжалось месяца четыре. Наконец 27 или 28 ноября 755 г. произошло решающее сражение. Активными действиями правого фланга Абу Муслима, которым командовал Хасан ибн Кахтаба, войско мятежников было обращено в бегство. Абдаллах не пытался восстановить его боеспособность, а сам вместе с двумя братьями пустился в бега. Абдаллах ибн Али бежал к брату Сулайману ибн Али, который управлял Басрой, Абассамад ибн Али нашел защиту у Исы ибн Мусы в столице, а Исмаил ибн Али укрылся в Русафе. По ходатайству родственников, оставшихся верными халифу, ал-Мансур помиловал своих мятежных дядьев.

Абу Муслиму достался лагерь Абдаллаха ибн Али со всем имуществом и много пленных. Пленных он помиловал и отпустил, а имущество стало его добычей. Часть ее была разделена между воинами, остальное, в том числе и пятая часть добычи, полагавшаяся халифу, осталась в распоряжении Абу Муслима. Вместо того, чтобы явиться к халифу, доложить о победе и доставить положенную долю добычи, Абу Муслим направился прямо с ней к себе в Хорасан.

Ал-Мансур пригласил Абу Муслима прибыть к нему, но тот вежливо отказался. Когда он уже находился в Хулване, недалеко от подчиненной ему территории, ал-Мансур сделал ему шаг навстречу, выехав из своей резиденции в ал-Мадаин. Начался обмен посланиями, в которых один обещал благорасположение, а другой уверял в своем безусловном повиновении прежде и теперь. Ал-Мансур посылал к нему авторитетных людей, в том числе и из числа хорасанцев, чтобы они убедили его приехать к халифу со смирением и милостью, а одновременно послал Абу Дауду Халиду, которого Абу Муслим оставил вместо себя в Мерве, грамоту о назначении его пожизненно наместником Хорасана. Абу Муслим не решался уйти в Иран и там открыто стать мятежником и вполне обоснованно опасался быть убитым в лагере халифа. Наконец, посланный халифом племянник дочери Абу Муслима Салма ибн Саид убедил его поехать. Абу Муслим чувствовал, что встреча с халифом может не кончиться добром и предупредил Абу Насра, оставленного в Хулване заместителем, что свои письма будет запечатывать половиной печати, а письмо, запечатанное полной печатью, будет ложным.

Абу Муслим прибыл в Мадаин вооруженным трехтысячным эскортом. Здесь в окружении у него был один человек, на поддержку которого он мог рассчитывать, Иса ибн Муса. Но случилось так, что в день, когда ему предстояло явиться к халифу, Абу Муслим не нашел его и пришел на прием без сопровождения. Ал-Мансур осыпал его упреками, Абу Муслим оправдывался. Тут по знаку халифа появились два военачальника и убили его. Очевидцев этой трагической сцены не было, а ее действующие лица молчали, и то, что здесь описано, всего лишь одна из версий. Есть версия о том, что халиф собственноручно зарубил человека, возведшего Аббасидов на престол. Но эта версия представляется менее вероятной.

Вошедшему позже в шатер Исе ибн Мусе на вопрос где Абу Муслим, ответили: «Только что был здесь», – а спустя некоторое время голову Абу Муслима подбросили Исе, а тело его, засунутое в мешок, бросили в Тигр.

А что же войско Абу Муслима? Ему отдали имущество, привезенное с собой Абу Муслимом.

Заполучив печать Абу Муслима, ал-Мансур немедленно отправил от его имени приказ Абу Насру Малику ибн ал-Хайсаму, остававшемуся в Хулване с войском и казной, приказ явиться со всем этим в ал-Мадаин. Получив послание, запечатанное полной печатью, Абу Наср понял, что случилось, и, бросив все, отправился через горы в Хорасан. Но наместник Хамадана, имевший приказ ал-Мансура арестовать Абу Насра, задержал его и заключил в тюрьму. Через некоторое время ал-Мансур вытребовал его к себе и помиловал, разрешив уехать в Мосул. Впоследствии он принимал активное участие в политической жизни этого региона.

Казалось бы, все закончилось благополучно: самый опасный для династии человек убит, его многотысячная армия, вызывавшая опасения, не поднялась отомстить за своего почитаемого вождя, и его сторонники в Хорасане не подняли мятежа. Но мстители появились, и появились совсем из другого лагеря.

В Нишапуре мстителем за Абу Муслима объявил себя некий зороастрийский жрец («маг») по имени Сунбад, которого поддержали десятки тысяч местных жителей. Он овладел территорией от Нишапура до Реййа, где захватил казну, оставленную Абу Муслимом. Здесь мы сталкиваемся с необычайной ситуацией, когда зороастрийский жрец (пусть даже, может быть, недавно принявший ислам) выступает мстителем за мусульманского вождя. Видимо, иранское происхождение Абу Муслима, и то, что в возглавленном им восстании принимало участие много иранского населения, и связанные с этим чаяния освобождения от арабского владычества, очень рано стали создавать вокруг его личности ореол святости.

На подавление восстания было послано десятитысячное войско во главе с Джахваром ибн Марраром ал-Иджли. В сражении между Реййем и Хамаданом многочисленное, но плохо вооруженное воинство Сунбада было разгромлено, и сам он пал в бою. Было казнено множество участников восстания, будто бы 60000 человек. Джахвару досталась казна Абу Муслима, захваченная Сунбадом в Реййе. Отдавать ее халифу стало жалко, и Джахвар забрал ее себе и отказался признавать власть ал-Мансура. Его поддержали некоторые из местных феодалов. Ал-Мансуру пришлось посылать новое войско для усмирения восставшего карателя. Разгромленный, он бежал в Азарбайджан и там нашел свой конец. Богатства, накопленные Абу Муслимом, достались халифу.

 

Обособление Андалуса

Уничтожение Абу Муслима, человека, раздражавшего Аббасидов необходимостью быть благодарным ему, человека, умалявшего их политический авторитет, полновластного правителя Хорасана и Мавераннахра, где его боготворили, сделало, наконец, ал-Мансура полновластным правителем. Но в этом же году на противоположном конце Халифата, в Андалусе, появился новый политический соперник, внук умаййадского халифа Хишама, Абдаррахман ибн Муавийа. Он был одним из трех сыновей Муавийи ибн Хишама, рожденым от рабыни-берберки из Северной Африки. Вероятно, этим не вполне аристократическим происхождением Абдаррахмана объясняется то, что его имя не встречается на страницах арабских исторических сочинений до конца правления Умаййадов. Лишь один испано-арабский историк X в. упоминает, что он в отряде своего брата Абдалвахида был в составе войска Марвана ибн Мухаммада, встречавшего аббасидскую армию на Забе. Впрочем, в самом генеральном сражении он не участвовал. Накануне решающего сражения Абдаррахман отправился на охоту, а вернувшись к ночи в селение, где располагался их отряд, узнал о разгроме и гибели брата и, захватив малолетнего сына и двух сестер, с небольшим сопровождением поспешил в Сирию, а оттуда, по-видимому, в Египет. Во всяком случае, он не попал на кровавый прием на Вади Бутрусе. Когда аббасидская армия вступила в Египет, Абдаррахман покинул его и около двух месяцев провел в Барке. Барка входила в состав провинции Египет и вместе с ним подпадала под власть аббасидского наместника, поэтому он не стал здесь задерживаться дольше и отправился дальше на запад, куда еще не распространилась власть новой династии, в Ифрикийу, где в последние годы правления Марвана ибн Мухаммада власть захватил Абдаррахман ибн Хабиб ал-Фихри. Но и здесь Абдаррахман не нашел надежного пристанища – он приобрел симпатии части местного населения, и Ибн Хабиб увидел в нем опасного соперника и стал относиться к нему враждебно. Он насильно взял в жены сестру Абдаррахмана и убил двух сыновей покойного халифа ал-Валида ибн Йазида, приехавших с Абдаррахманом. Не дожидаясь, пока очередь дойдет до него, он покинул Ифрикийу, растеряв часть своего сопровождения.

В поисках надежного пристанища, Абдаррахман добрался почти до Атлантического океана, в район обитания берберского племени макнаса, в нынешней марокканской провинции Мекнес. Здесь у него тоже что-то не заладилось, и после многих приключений, о которых анонимная испано-арабская история говорит: «рассказ об этом был бы долог», оказался, наконец, в Сабре (Себре), около Тлемсена, где обитало родное племя его матери. Здесь он был уже не чужаком, а родственником, которому полагалась защита со стороны всего племени.

Неизвестно, сколько времени пробыл Абдаррахман среди своих родственников-берберов в нудной и безысходной повседневности, которая вряд ли была по душе потомку халифа, привыкшему к совершенно иной жизни.

В те годы прибрежная полоса Северной Африки напротив Андалуса была наводнена беженцами из этой страны, спасавшимися от голода. От них Абдаррахман мог получать обширную информацию о том, что там происходило. В борьбе между кайситами и йеменитами в конце 40-х годов верх взяли два сирийских военачальника Йусуф ибн Абдаррахман ал-Фихри из Киннасрина и ас-Сумайл ибн Хатим ал-Калби. Йусуф сосредоточил в своих руках основные властные функции, а Сумайл оказался на втором плане. Жестокие расправы Йусуфа ибн Абдаррахмана с йеменитами привели к тому, что они приняли решение присягнуть ал-Мансуру и осадили Сарагосу, где находился небольшой кайситский гарнизон. Йусуф, сидевший в Кордове, не мог послать ему подкрепление, и командующий осажденных обратился за помощью непосредственно к своим соплеменникам, а это грозило новой кровавой междоусобицей. Умиротворить страну в этой ситуации мог только человек, не замешанный в предыдущие распри, к которому никто в равной мере не мог предъявить обвинений в нанесенных обидах. И, конечно, он должен был иметь какие-то особые права на власть. Таким человеком вполне мог стать представитель халифского рода, каким был Абдаррахман ибн Муавийя.

В 755 г. Абдаррахман послал в Андалус к проумайадски настроенным сирийцам своего мавлу Бадра с посланием, в котором просил ходатайствовать перед Йусуфом о предоставлении ему гарантии неприкосновенности (аман), когда он прибудет в Андалус, и заверял, что хочет быть как все и не претендует на власть в этой стране. Получатели письма, посоветовавшись, решили сначала заручиться поддержкой ас-Сумайла.

Уход Йусуфа от ас-Сумайла с основной массой североарабских (кайситских) воинов на усмирение мятежного севера полуострова с последующим вторжением в Южную Галлию открывал сторонникам Абдаррахмана широкие возможности для организации его прибытия в Андалус. И все же на эту подготовку ушло около полугода. Только в конце лета 755 г. Бадр с группой сторонников Абдаррахмана, которые заняли потом при нем высокие посты, прибыл к селению, откуда предполагалось отплытие. Приехавшие привезли с собой 500 динаров, которые перед отплытием Абдаррахмана были розданы его соплеменникам в соответствии с их положением и значимостью.

Абдаррахман ступил на землю Андалуса в месяце раби II 138 г. х. (13.IX-11.Х.755 г.) в ал-Мунаккабе, где на берегу его встретили Абу Усман и Абдаллах ибн Халид. Абу Усман оказал ему гостеприимство, поселив у себя в селении Таруш в округе ал-Биры (Эльвиры). Здесь Абдаррахман провел всю зиму 755/56 г. и, пользуясь отсутствием Йусуфа и ас-Сумайла, постепенно увеличивал число своих сторонников. Его опорой стали южные арабы («йемениты»), приниженные Йусуфом и ас-Сумайлом. Амир ал-Биры попытался выдавить Абдаррахмана из своего округа, но потерпел неудачу и отступил.

Йусуф и ас-Сумайла в это время застряли в горах или предгорьях Пиренеев, страдая от холодов и бездорожья, вызванного зимними дождями. Почта из-за этого плохо работала и лишь изредка к ним пробивались гонцы. Один из таких гонцов доставил письмо, в котором сообщалось о прибытии Абдаррахмана, его враждебной деятельности и поражении амира ал-Биры. Йусуф решил немедленно отправиться на подавление Абдаррахмана, но ал-Сумайл, сначала поддерживавший его, переменил свое мнение, и не желая пускаться в поход в неблагоприятное время, стал отговаривать Йусуфа, говоря, что нет ничего срочного, Абдаррахман не претендует на власть, а всего лишь хочет покровительства, и нужно лишь послать делегацию для переговоров. Йусуф так и сделал, послав трех человек с дарами для переговоров.

Делегацию в Таруше встретили недружелюбно: ее главу хотели побить, но потом вспомнили о неприкосновенности посла и отпустили, зато второго арестовали, и только третий посланец из Умаййадов, оставшийся при подарках, оказался в выигрыше, отдав их Абдаррахману.

Случившееся было явным вызовом, который нельзя было оставить без внимания, и Йусуф решительно двинулся к Кордове. Абдаррахман обратился с призывом о сборе войска, но на него откликнулись только йемениы, а из кайситов лишь несколько человек, имевшие личные счеты с Йусуфом. Остальные были готовы поддержать Йусуфа. Абдаррахман не стал отсиживаться в Таруше, а пошел в наступление. В первых числах марта 756 г. он подошел к ал-Бире и присутствовал на праздничном молении по поводу окончания поста (7 марта). Когда наступил момент возглашения здравицы халифу и амиру, старейшина местных арабов подошел к проповеднику и сказал: «Не поминай Йусуфа, а возгласи нашего амира Абдаррахмана ибн Муавийу ибн Хишама». Проповедник последовал совету, и в мечети впервые прозвучало имя Абдаррахмана как амира Андалуса.

Андалусский историк, рассказавший об этом эпизоде, не упоминает, прозвучало ли перед этим имя халифа. Вероятно, это все-таки было имя ал-Мансура, ведь иного претендента (кроме как у хариджитов) на этот сан в тот момент не существовало.

В ал-Бире Абдаррахман получил подкрепление из 400 всадников и двинулся дальше, в Шазуну (Мадинат Сидона), где к нему присоединились новые сторонники. А перед Ишбилией (Севильей) его уже встречала знать города во главе с вождем йеменитов Абу-с-Саббахом, как и полагалось встречать амира. Севилья на два месяца стала резиденцией Абдаррахмана. Теперь, когда Абдаррахман принял присягу как амир, Йусуф уже не мог больше оставаться в бездействии и вместе с ас-Сумайлом повел свое войско к Куртубе.

Узнав о приближении войска Йусуфа и ас-Сумайла, Абдаррахман спешно покинул Севилью и направился к Кордове, где было много его сторонников, чтобы опередить соперников, но опоздал – когда 1 зу-л-хиджжа (6 мая 756 г.) он подошел к Кордове, Йусуф уже вступил в нее. Вдобавок ко всему, противников разделила Большая река Вади ал-Кабир (испанцы переделали это название в Гвадалквивир), разлившаяся от весенних дождей. Поспешно выступившее из Севильи войско оказалось плохо обеспеченным, воинам пришлось питаться одними зелеными бобами, и оно рвалось в богатую припасами Кордову.

Вода спала только 9 зу-л-хиджжа (14 мая), накануне дня жертвоприношения Йусуф предложил переправившемуся войску Абдаррахмана перемирие на праздничный день и устроил своим воинам богатую трапезу из жертвенных животных. Противники сошлись на рассвете после праздничного дня. Войско Абдаррахмана уступало по численности, особенно в кавалерии, но южные арабы, составлявшие его ядро, сражались ожесточенно, не столько ради самого Абдаррахмана, сколько горя желанием отомстить за поражение десятилетней давности и жестокие расправы Йусуфа над их соплеменниками. В бою погиб один из сыновей Йусуфа и сын ас-Сумайла. Упорство южных арабов обратило их противников в бегство, Йусуф бежал на север, не заезжая во дворец, где остались его жены и родственники. Победителям достался лагерь противников, который они тут же разграбили и до отвала наелись остатками праздничной трапезы. Наиболее предприимчивые проделали то же с дворцом Йусуфа, содрав, вдобавок, дорогие одежды с его жен и родственниц. Те со слезами встретили Абдаррахмана и просили быть к ним таким же милостивым, каким милостивым к нему оказался Аллах. Абдаррахман успокоил их, приодел и поместил их в доме имама Кордовы. В общем, обирать женщин в мусульманском обществе считалось бесчестным. Так можно было обойтись только с пленницами, да и то не со всеми. В данном случае, загладив грубость своих воинов и обойдясь почтительно с женской половиной семьи Йусуфа, Абдаррахман подавал ему сигнал готовности к почетному примирению.

Разгромленный Юсуф, на помощь которому пришел с севера его сын Абдаррахман, ушел в Толедо. Однако там ему не удалось укрепиться, он возвратился на юг и захватил ал-Биру. Абдаррахман ибн Муавийа оставил в Кордове Абу Усмана с небольшим отрядом. Йусуф решил нанести ему удар с тыла и послал своего сына Абу Зайда Абдаррахмана на Кордову. Абу Усман не смог удержать город, пытался отсидеться в башне, служившей минаретом соборной мечети, но вынужден был сдаться. Абу Зайд Абдаррахман заковал его в кандалы и увез с собой. Этот частный успех изменил ситуацию: Йусуф вскоре понял безвыходность своего положения и начал переговоры о сдаче. Условия были идеальными. Ему и ас-Сумайлу оставалась вся их собственность, гарантировалась неприкосновенность всех родственников и зависимых людей. Было лишь одно ограничение: два сына Йусуфа и ас-Сумайла оставались заложниками у Абдаррахмана, но на почетных условиях, до поры пока все успокоится.

Заключив этот договор, Йусуф и ас-Сумайл вместе с Абдаррахманом возвратились в Кордову и разместились в своих жилищах в 140 г. х. – скорее всего, в середине 757 г.

Воцарение Абдаррахмана ибн Муавии окончательно закрепило положение ал-Андалуса в мусульманском мире. Абдаррахман не претендовал на верховную духовную власть, удовлетворяясь полной политической независимостью от халифа. Впрочем, не только ал-Андалус, но и Ифрикийа, где ежегодно самозванные правители захватывали власть, убивая друг друга, до 760 г. оставалась неподвластной ал-Мансуру.

Но вернемся в центр Халифата. В то время как основные силы Халифата весной – летом 755 г. подавляли восстания на северо-западе Ирана, в Верхней Месопотамии, в районе Нисибина, поднял восстание некий ал-Мулаббад, которого средневековые историки причисляют к хариджитам. Однако не всегда у этих авторов хариджитами называются люди, относящиеся к этому религиозно-политическому учению. Как уже говорилось ранее, «хариджит» изначально просто человек, который вышел (хараджа) из повиновения. Таким был ал-Мулаббад, в селении которого остановился отряд хорасанцев, посланный для наведения порядка в верхней Месопотамии. Начальник отряда потребовал, чтобы жена или дочка ал-Мулаббада вымыла ему голову. Оскорбленный ал-Мулаббад со словами «Вы пришли из Хорасана, чтобы наши жены вымыли вам головы?», отрубил ему голову. Затем он перебил всех воинов отряда, размещенного в его доме, и покинул селение. Прослышав о его поступке, к нему присоединились хариджиты.

Первой целью ал-Мулаббада был захват Мосула. Путь к нему пытались преградить отряды пограничной стражи (равабиты), но были обращены в бегство, ту же судьбу испытали еще четыре отряда посланных халифом, в том числе и возглавленный прославленным Хумайдом ибн Кахтабой. Только когда против ал-Мулаббада было послано достаточно многочисленное войско из восьми тысяч воинов, ал-Мулаббад был, наконец, разгромлен в боях западнее Мосула и убит. А пока внимание халифа было отвлечено борьбой с этими мятежами и восстаниями, представлявшими для него непосредственную угрозу, византийцы повели наступление на малоазийское пограничье Халифата. В 138 г. х./755 г. император Константин в ответ на вторжение мусульманской армии под командованием дяди ал-Мансура, Салиха ибн Али, снова осадил Малатийу и вынудил ее гарнизон и жителей сдать город, после чего разрушил городскую стену, мечеть и резиденцию амира. Вернувшиеся после того зимой 755/56 г. арабы засеяли поля, но весной 756 г. византийцы сожгли хлеба. Летом 756 г. Салих ибн Али вновь занял Малатийу и приступил к ее восстановлению. Это была не единственная крепость, разрушенная византийцами в эти годы – восстанавливать пришлось и расположенную южнее ал-Масису. Видимо, в этой кампании (в 757 г.) византийцы понесли ощутимые потери, так как пошли на переговоры и возвратили пленных мусульман. Салих ибн Али остался в Малатийе для завершения восстановления города.

Это перемирие вряд ли можно считать победой Халифата: ему нужна была передышка, тем более что внутреннее положение было не очень устойчивым, как показывают дальнейшие события. Ненадежным оказался даже Хорасан, вознесший Аббасидов на вершину власти.

Весной 758 г. в Мерве группа военных около 100 человек окружила дом наместника Хорасана, Абу Дауда Халида, намереваясь его убить. Абу Дауд, спасаясь от них, полез на крышу и стал звать на помощь, но сорвался, разбился и к вечеру умер. Что за претензии были у недовольных – имеющиеся источники не сообщают и молчат о каких-либо столкновениях после смерти Абу Дауда, когда временно его заменил начальник полиции.

Новый наместник, Абдалджаббар, прибывший в Мерв 23 июля 758 г., вскоре оказался неудачной заменой – халифу стали поступать жалобы, что Абдалджаббар преследует и убивает вождей хорасанцев, участвовавших в аббасидском движении ради захвата их имущества (в одном из писем ему намекнули на это фразой «стало слишком много хлеба с приправой»). Халиф забеспокоился: «Он хочет извести наших сторонников (шиа)», – и решил проверить лояльность наместника, попросив прислать войско для участия в походе на Византию. Абдалджаббар ответил, что не может этого сделать, так как тюрки готовятся напасть на Хорасан. Тогда халиф предложил прислать ему подкрепление и получил ответ, что посылать войско не нужно, так как в Хорасане полный порядок, а большое войско будет испытывать там трудности из-за дороговизны, которая возникнет с его появлением.

Халиф убедился в неискренности наместника и решил послать против него войско. Вряд ли одно только подозрение в двуличии наместника могла побудить отстранять его с помощью вооруженной силы – много неугодных наместников смещали с поста за разные прегрешения, но войска посылали только против явных мятежников.

В это время в Реййе находился сын ал-Мансура, Мухаммад, уже получивший тронное имя ал-Махди, объявленный наследником престола, в ведении которого оказывался весь восток Халифата, как прежде этот регион был в ведении наместника Ирака. Ал-Мансур приказал ал-Махди послать войско против Абдалджаббара. Ал-Махди повел свое войско на восток, но едва успел дойти до Нишапура, как арабы из Мерверруда напали на Абдалджаббара и разгромили его 7 июля 759 г. Абдалджаббар бежал с поля боя, пытался укрыться на хлопковом поле, но его нашли, арестовали его сыновей и других родственников и отправили к ал-Мансуру. Он приказал четвертовать Абдалджаббара, а его приближенных бить плетьми, пока они не отдадут все незаконно присвоенные деньги. Сыновья Абдалджаббара были потом сосланы на остров Дахлак в Красном море около берегов Йемена, своего рода Соловки Халифата.

Покончив с этим делом, ал-Махди отправился на усмирение правителя Табаристана (испехбеда), который вышел из-под власти Халифата и перебил находившихся там мусульман. Узнав о вступлении в страну войска ал-Махди, испехбед и враждовавший с ним правитель горной области Дунбавенд объединились для защиты своих владений. Война в горах затянулась, и ал-Мансур вынужден был посылать подкрепления. Но силы были все же неравными. Разгромленный испехбед бежал на запад, в Гилян, и там умер. Правитель же Дунбавенда был убит, а его дочери, захваченные в плен, стали матерями следующего поколения Аббасидов.

В то же время, во второй половине 759 г., в далеком Синде, в нижнем течении Инда власть самовольно захватил сын умершего наместника провинции. Ал-Мансур счел это настолько серьезным делом, что сам приехал в Басру для организации похода против мятежника. Возможно, еще одной причиной прибытия ал-Мансура в Басру могло быть восстание рабов, произошедшее в 142/759–760 г. и подавленное силами полиции.

Ал-Мансур пробыл там весь рамадан (25.XII.759–23.I.760) и провел праздничное моление в день разговения. На память о пребывании халифа в этом городе осталось сооруженное по этому случаю место для праздничных молений (мусалла).

 

Основание Багдада

Кончилось десятилетие власти Аббасидов над Халифатом, которую они все более укрепляли, подавляя многочисленные мятежи и восстания, но для окончательного утверждения в глазах подданных и внешних врагов не хватало достойной столицы, которая была бы удобна и безопасна и затмила бы все, что было прежде.

Ал-Хашимийа была неудобна своим соседством с Куфой, десятки тысяч жителей которой, по статусу своему, владели оружием и нередко применяли его против властей, отстаивая свои интересы, да и была ал-Хашимийа возведена на скорую руку без величественности, достойной прославленной династии. Честно говоря, до нас не дошло ни ее описания, ни археологических остатков. Как мы знаем, Абу-л-Аббас ас-Саффах покинул ее в 753 г., поселившись рядом с тихим, скромным ал-Анбаром. Ал-Мансур какое-то время оставался в ал-Анбаре, но через некоторое время возвратился в ал-Хашимийю. Точной даты возвращения не известно, но, во всяком случае, после паломничества 140 г. х. (23–25 апреля 758 г.), он проехал через Иерусалим, Дамаск и Раку, откуда по Евфрату спустился до Куфы.

В соседстве с Куфой халифа могли потревожить не только возможные противники, но и слишком назойливые почитатели, как это случилось во второй половине 758 г., когда почитатели ал-Мансура как имама, унаследовавшего благодать от Али ибн Абу Талиба через его сына Мухаммада ибн ал-Ханафийи и сына Ибн ал-Ханафийи Абу Хашима, устроили церемониальный обход вокруг дворца, как вокруг Ка‘бы. Участников этих событий авторы первой половины X в. относят к шиитской секте равандитов. Раванди, с именем которого ее связывают, родился, по крайней мере, на 100 лет позднее описываемых событий, да и группы религиозных фанатиков второй половины VIII в., объединяемые этим названием, вряд ли были представителями одного течения. Так, равандитами названы повстанцы, которых в 751 г. подавлял в Хуттале Абу Дауд, наместник Абу Муслима в Балхе. Едва ли они могли быть почитателями Аббасидов, восставая против их власти. В другом случае при упоминании конфликта с равандитами в ал-Хашимийи, говорится, что равандиты – секта из Халеба, представители которой почитали себя ангелами аббасидского имама и прыгали с высокой цитадели Халеба, чтобы летать, но падали и разбивались. Здесь тоже какие-то недоразумения, так как течения религиозных почитателей Аббасидов и Абу Муслима родились и активно действовали в Хорасане и Ираке, но никак не в Сирии, и углубляться в эту тему не стоит. Сказанное необходимо только для того, чтобы оговорить условность термина «равандиты» для второй половины VIII в.

Когда фанатики, почитавшие ал-Мансура своим богом, а его начальника охраны Усмана ибн Нахика архангелом Джабраилом, стали совершать обход вокруг дворца, ал-Мансур, видимо, усмотрел в этом кощунство и приказал разогнать толпу и арестовать самых беспокойных смутьянов. Было арестовано сто человек, остальных вытеснили за ворота. Разъяренная толпа бросилась к тюрьме, освободила арестованных и начала штурмовать ворота ал-Хашимийи. Бунтующих было около 600 человек. Их с трудом удалось оттеснить от ворот, но они, имея за спиной городскую стену, успешно отразили атаки конницы. Только пробившись между бунтующими и городской стеной, халифским воинам удалось окружить их и всех перебить. В бою был ранен стрелой и вскоре умер начальник стражи ал-Мансура.

Вероятно, сражение у ворот резиденции заставило думать об основании новой столицы, которая могла бы обеспечить полную безопасность. Ал-Мансур в следующие годы немало поездил по Тигру, выбирая удобное место для основания столицы, и остановил, наконец, свой выбор на участке чуть выше устья Диалы, около селения Багдад.

В отличие от прямоугольного в плане Васита, новую столицу спланировали круглой, возможно, по примеру расположенной по соседству Селевкии, еще сохранившей свою стену. Ал-Мансур пожелал увидеть подлинные размеры города на местности, и для этого периметр будущей стены был обозначен полосой хлопка, который облили нефтью и подожгли. Черный след, оставшийся после этого, послужил разметкой при начале строительства.

Эта окружность составляла примерно четыре мили, или восемь километров. Что было построено внутри ее, мы рассмотрим немного позже. Реально строительство началось в 144 году хиджры (13.IV.761–31.III.762 г.). Общепринято считать датой основания Багдада как новой столицы, на месте небольшого одноименного поселения, 762 г., и 1200-летие его отмечалось в Ираке в 1962 г. Для строительства было привлечено около 10000 рабочих. Вопреки распространенному представлению о средневековом Востоке как царстве сплошного беззакония и притеснения, следует заметить, что эти рабочие трудились не по принуждению, а по найму. Известны даже размеры поденной платы: чернорабочие получали 2–3 хаббы, а квалифицированные – 5–6 хабб. Хаббой называлась счетная единица, равнявшаяся ‘/во динара или 1/4 дирхема, серебряной монеты, весом в 2,8–2,96 г. На две хаббы в нормальный по ценам год можно было купить 6–8 ратлей (2,4–3,2 кг) хлеба, или 1 ратл баранины, или 5–8 ратлей сухих фиников. Словом, на одну хаббу можно было обеспечить физиологическую норму в 3000 калорий в день. Вопрос был в другом – такое стечение людей могло резко повысить цены. Видимо, халиф регулировал цены, поставляя на местный рынок зерно и муку из своих запасов. Поздние средневековые авторы излагали это таким образом: ал-Мансуру строительство ничего не стоило, так как, получив деньги, рабочие вечером тратили их на покупку продуктов, доставляемых халифом, деньги возвращались к нему, и он оплачивал ими следующий рабочий день. Здесь мы встречаемся с переоформлением реальности в легенду, которая обычно выглядит заманчивее, чем истина.

Для возведения стены города изготавливались сырцовые кирпичи размером в локоть, весившие 117 ратлей (около 48 кг). Заодно с выемкой земли для изготовления кирпичей мог вырываться ров, что сильно экономило затраты труда. Одновременно изготовлялся и обожженный кирпич для архитектурных сооружений. Сам ал-Мансур поселился в одной из деревень восточнее строившегося города, чтобы следить за ходом работ. Однако осенью 762 г. строительство пришлось приостановить или даже совсем прекратить из-за внутренних неурядиц, и виной тому были не восстания хариджитов или мятежи отдельных наместников, а главные идеологические противники Аббасидов – Алиды.

 

Восстание Алидов

Первые годы после прихода к власти Аббасидов, перехвативших у Алидов главную идею – верховная власть в Халифате должна принадлежать потомкам Пророка, Алиды перестали быть исключительными обладателями права на власть. Они были словно ошеломлены случившимся: мы видели, что представители обоих ветвей Алидов, Хусайниты и Хасаниды, отказались от предложения Абу Саламы принять власть после изгнания умаййадских наместников из Ирака. Лишь по мере того, как Аббасиды теряли ореол восстановителей справедливости, Алиды вновь обрели основание заявлять о себе как единственных истинных носителей справедливости. В какой мере они сами в то время считали себя наделенными особой благодатью, трудно сказать, да это и не важно в данном случае.

Центром алидской оппозиции была Медина, жители которой вообще несколько противопоставляли себя любой верховной власти, чувствуя себя наследниками сподвижников Пророка и носителями истинной веры.

Находившийся там старейшина Хасанидов Абдаллах ибн ал-Хасан ибн ал-Хасан, правнук Али ибн Абу Талиба, претензий на власть не изъявлял и против ас-Саффаха и ал-Мансура не выступал, но его старший сын Мухаммад, прозванный за благочестие ан-Нафс аз-Закийа, (Чистая душа), а вслед за ним и его брат Ибрахим, активно выступали против ал-Мансура, обвиняя его в узурпации власти. Братья скрывались в горах, а в Медине появлялись тайно, хотя эту тайну знали весьма многие и молчали. Ал-Мансур требовал доставить мятежных братьев к нему, но ему отвечали, что не знают, где они. Во время хаджжа 140 г. х. (23–25 апреля 758 г.) Мухаммад ибн Абдаллах и ал-Мансур временно оказались в Мекке, и знатные курайшиты убеждали Мухаммада явиться к халифу, на что он ответил: «Никогда не отдам кормящую верблюдицу, пока они не отдадут все, что захватили», подразумевая под этим, что не пойдет ни на какие уступки, пока Аббасиды не отдадут захваченную ими власть. Узнав об этом, ал-Мансур приказал немедленно найти Мухаммада и доставить к нему. Наместник Медины пообещал Мухаммаду полную неприкосновенность (аман), если он публично появиться на базаре с открытым лицом. И он появился в Мекке и вместе с наместником проехал по базару, восклицая «ал-Махди», то есть объявлял себя имамом-спасителем, и наместник подтверждал, что это действительно Мухаммад ибн Абдаллах.

Наместник обещание найти Мухаммада выполнил, но вместо ареста вольно или невольно устроил демонстрацию во славу врага халифа. Простить это было нельзя, и в октябре 758 г. посланец ал-Мансура арестовал и увез провинившегося наместника, а в следующем месяце прибыл новый наместник, Мухаммад ибн Халид ал-Касри, ретиво принявшийся за поиски таинственного неуловимого Мухаммада ибн Абдаллаха. Он не жалел денег и дошел даже до такой неслыханной меры как обыск домов – и снова Мухаммад остался неуловим. Было ясно, что он пользуется молчаливой поддержкой мединцев.

Один из приближенных ал-Мансура посоветовал ему поручить поимку Мухаммада кому-нибудь из потомков аз-Зубайра ибн Аввама или Талхи ибн Убайдаллаха, которые были, как говорилось раньше, убиты в сражении с Али ибн Абу Талибом под Басрой (в день «битвы у верблюда»), и в силу этого не должны были питать симпатий к потомкам Али. Ал-Мансур последовал этому совету и назначил наместником Медины в декабре 761 г. Раййаха ибн Усмана ал-Мурри из рода Талхи ибн Убайдаллаха, который показал, что старая вражда между Талхой и Али не забыта и через 100 лет.

Новый наместник, ар-Раййах ибн Усман, прибыв в Медину, арестовал своего предшественника и потребовал отчета о деньгах, которые он вместо поисков врагов халифа потратил на приобретение недвижимости. Его и его родственников и приближенных пытали, пока они не возвратили деньги и имущество, которые, как полагали, были незаконно присвоены. Презумпции невиновности наместников не существовало, и, кажется, ошибок в этом отношении не было.

Главным же для ар-Раййаха, конечно, был арест Мухаммада и Ибрахима, которые по-прежнему оставались неуловимыми. Вышедший из терпения ал-Мансур приказал арестовать Абдаллаха ибн ал-Хасана, трех его братьев и Мухаммада ибн Абдаллаха, внука халифа Усмана, дочь которого была замужем за Ибрахимом, сыном Абдаллаха ибн ал-Хасана.

Ар-Раййах вызвал Абдаллаха к себе, вновь потребовал сказать, где скрываются его сыновья и пригрозил выломать ворота и обыскать дом. Но старик, гордо вскинув голову, сказал: «Барана вожака не зарезать, как овцу». Ар-Раййах приказал заковать его в кандалы и заметил: «Теперь я могу зарезать тебя, как овцу».

Ал-Мансур в это время направлялся в хаджж и приказал доставить арестованных в ар-Рабазу, селение в трех переходах от Мекки по дороге из Ирака. Заодно туда отправили еще четыре сотни арабов из племен джухайна и музайна, вина которых, видимо, заключалась в том, что их подозревали в укрывательстве.

Возвращаясь в начале апреля из хаджжа, ал-Мансур проехал через ар-Рабазу, куда привезли арестованных. Абдаллах ибн ал-Хасан просил разрешения предстать перед халифом, но получил отказ. Один из арестованных, которого Иса ибн Муса принял за Абдаллаха, был высечен за то, что сказал, что не знает, где Мухаммад ибн Абдаллах (сам он утверждал, что получил 400 ударов), а Мухаммад ибн Абдаллах, тесть Ибрахима ибн Абдаллаха, получил 100 ударов. Потом Абдаллаха ибн ал-Хасана и его близких привезли в ал-Хашимийу, где Абдаллах вскоре скончался.

В это время Мухаммад ибн Абдаллах скрывался в горах севернее Медины в районе Йанбу‘ (на современных картах – Янбу) с небольшим отрядом своих сторонников. Узнав о смерти отца в халифской темнице, Мухаммад ибн Абдаллах не мог больше прятаться в горах – он должен был открыто выступить с оружием в руках, чтобы отомстить убийце. Вероятно, тогда же он отослал своего брата Ибрахима в Басру, чтобы нанести удар сразу с двух сторон. Его намерение стало известно ар-Раййаху, и он не только расставил посты на возможных путях прибытия, но и собрал городскую верхушку и предложил готовиться к отпору. Кади Медины он велел выступить перед народом и объяснить, что если Мухаммад завладеет городом, то всех перебьет. Однако призыв наместника не у всех нашел отзыв. Один из знатных курайшитов прямо заявил: «А я тебя не слушаю и не повинуюсь». Все меры предосторожности оказались напрасными. Мухаммад, обойдя посты, неожиданно появился с небольшой группой сторонников в ночь на 22 сентября 762 г. Он открыл дверь тюрьмы и выпустил всех арестованных, а затем вошел в резиденцию Раййаха, чтобы арестовать его. Тот пытался укрыться в максуре мечети, но был вытащен оттуда и заточен в тюрьму, из которой только что был выпущен посаженный им предшественник Абдаллах ибн Халид ал-Касри.

В первый день раджаба, 25 сентября Мухаммад выступил в мечети. Он помянул незаконность власти ал-Мансура и осудил его политику, сказав, между прочим: «Вам что, лучше от того, что он строит дворец с зеленым куполом?» – и призвал присягнуть себе как самому достойному власти в мусульманской общине. Признание его было не единодушным, главное, что присягнуть ему отказались потомки Джа‘фара ибн Абу Талиба, старшего брата Али ибн Абу Талиба, пользовавшегося любовью Пророка. Их авторитет, несомненно, повлиял на многих колебавшихся. Во всяком случае, число сторонников Мухаммада ибн Абдаллаха оказалось меньше, чем хотелось бы. Это быстро стало очевидно всем, и Абдаллах ибн Халид ал-Касри вместо благодарности Мухаммаду за освобождение из тюрьмы, поспешил известить ал-Мансура о слабости мятежника. Гонец так спешил, что тысячу километров до Куфы одолел за шесть суток и, подъехав ко дворцу ночью, стал стучать в запертые ворота, крича, что у него неотложное дело. Ему открыли, письмо прочитали, но ал-Мансур не стал реагировать опрометчиво. Ввести войска в священный город и убивать его жителей было нежелательно. Предпочтительней было уладить дело мирным путем.

В ряде источников приводятся тексты посланий, которыми обменялись ал-Мансур и Мухаммад ибн Абдаллах. Насколько они достоверны, судить трудно, да и содержание нам не очень интересно, если не заниматься этой темой специально – они сводятся в основном к доказательству своих прав на власть. Ал-Мансур сулил мятежнику не только помилование, но и выплату миллиона дирхемов, но тот был непреклонен. И халифу пришлось отправить войско во главе с неизменно выручавшим его двоюродным братом Исой ибн Мусой. Тот тоже не спешил и с дороги писал влиятельным мединцам, предлагая покинуть город.

Тем временем Ибрахим ибн Абдаллах кружным путем пробирался в Басру. Некоторые эпизоды из этой поездки могли бы стать хорошим сюжетом для исторического романа. Путь его лежал сначала через Сирию. В Киннасрине его заметили, и амир, готовившийся уже отправить завершенное послание ал-Мансуру, после обычного «Благополучия тебе» сообщил о приезде Ибрахима. Секретарь халифа не обратил внимания на приписку и Ибрахим спокойно миновал Мосул, затем ал-Анбар, очутился в Багдаде и одновременно с ал-Мансуром пришел посмотреть на новый мост через ас-Сарат. Ал-Мансур увидел Ибрахима, но схватить его не успел, тот мгновенно растворился в толпе. Наконец, через ал-Мадаин и Васит Ибрахим оказался в Басре. Чтобы проделать такой путь длиной без малого в 3000 км обычному путнику, старающемуся не обращать на себя внимания спешкой, потребовалось бы не менее двух месяцев. Выехав незадолго до появления Мухаммада в Медине, примерно в середине сентября, Ибрахим прибыл в Басру в середине ноября, как раз, когда решался вопрос о подавлении восстания в Медине.

За это время Мухаммад назначил наместника Мекки и даже Йемена. Но новый наместник пробыл в Мекке лишь несколько дней и получил приказ вернуться в Медину в связи с приближением армии Исы ибн Мусы. Отряд, возглавленный наместником Мекки и неудавшимся наместником Йемена в районе ал-Кудайда (в 130 км от Мекки) столкнулся с каким-то отрядом Исы ибн Мусы и был разгромлен. Оба наместника бежали в Басру к Ибрахиму. Мухаммад ибн Абдаллах созвал совет, чтобы решить, что делать дальше. Были два варианта: выйти навстречу и дать бой в поле или укрепиться в Медине. Мухаммад избрал второе и распорядился подновить ров Пророка, чтобы обороняться за ним.

Иса ибн Муса появился 12 рамадана (4 декабря 762 г.) Он предоставил еще одну возможность для переговоров, не начиная битвы, и, как это нередко делали в таких случаях, поставил так называемое «знамя амана», придя к которому противник получал пощаду, и объявил, что всякий, кто бросит оружие тоже будет прощен.

Утром 6 декабря Иса начал атаку. Преодолеть ров и стену за ним оказалось делом не простым. На прорыв был послан отряд из сотни отборных воинов под командованием Хумайда ибн Кахтабы. Ему удалось прорваться за укрепление, но воины Мухаммада ибн Абдаллаха держались стойко, и только после того, как жители одного из кварталов пропустили Хумайда ибн Кахтабу через свой квартал в тыл Мухаммада, судьба защитников города была решена. Большинство воинов Мухаммада разбежались, но он остался с тремя сотнями самых верных сторонников, которым он напомнил, что у Пророка при Бадре тоже было 300 воинов, и он одержал победу. Но аналогии не получилось. Отчаянно сражавшийся Мухаммад, будто бы поразивший своим мечом 70 человек, в конце концов, был пронзен копьем Хумайда ибн Кахтабы и голова его была доставлена Исе ибн Мусе.

Иса не преследовал мединцев, наказаны были лишь самые активные сторонники Мухаммада ибн Абдаллаха. Он не стал задерживаться в Медине, так как к этому времени к нему должно было прийти известие о восстании Ибрахима в Басре.

Ибрахим объявился в торжественный день, в ночь на 1 рамадана (23 ноября) с дюжиной всадников на кладбище племени йашкур. Выбору такого места для начала восстания не нужно удивляться – в городе, плотно застроенном закрытыми жилыми кварталами, запиравшимися на ночь, не было иных свободных мест. Сюда стали собираться заранее оповещенные сторонники Ибрахима. К утру число их стало столь внушительным, что наместник Басры Суфйан ибн Муавийа, внук почитаемого в Басре Йазида ибн ал-Мухаллаба, не решился оказать сопротивление и закрылся с родичами в своей резиденции. Ибрахим прошел в соборную мечеть, где собирался народ на праздничную молитву по случаю начала поста, и провел моление, а затем стал принимать присягу своему брату как халифу. Наместник не стал испытывать судьбу, вступил в переговоры и сдался под гарантию сохранения жизни. Жизнь ему была сохранена, но продолжать ее пришлось в тюрьме.

Узнав о событиях в Басре, ал-Мансур послал туда трехтысячный отряд под командованием двух своих двоюродных племянников, но басрийцы дали им бой в юго-западном пригороде и заставили ретироваться.

Ибрахим не терял времени и послал три сотни воинов в Юго-Западный Иран, в Ахваз. Наместник Ахваза встретил его в миле от столицы с превосходящими силами, но был разгромлен. Вероятно, войско просто разбежалось. Затем наступила очередь Фарса. И там наместнику ал-Мансура не удалось отстоять свою власть. Разгромленный, он пытался спрятаться на кухне в большую печь для выпечки хлеба, таннур, но был легко найден, извлечен оттуда и отправлен в тюрьму в кандалах.

В то же время Ибрахим решительно принялся за овладение Ираком. Он послал семнадцатитысячное войско на Васит. Одного его приближения оказалось достаточно, чтобы горожане изгнали халифского наместника. Не дожидаясь решения Ибрахима, горожане выбрали своим главой угодного им человека, которого Ибрахим вскоре заменил своим ставленником.

Примерно в это время, на вершине успеха, Ибрахим должен был получить известие о гибели брата в Медине. До Ибрахима оно дошло в первый день разговения, 23 декабря, в момент, когда он, находясь на минбаре, обращался к молящимся с проповедью. Средневековые историки излагают дело так, будто сразу после получения известия о гибели брата, Ибрахим обратился к басрийцам с призывом готовиться к походу на Куфу, чтобы отомстить ал-Мансуру.

Одновременно с этим, возможно, как ответ на гибель Мухаммада, стало готовиться восстание шиитов в Египте, где знаменем шиитов был сын Мухаммада ибн Абдаллаха, Али. Возглавил восстание некий Йазид ибн Халид, дед которого был в ближайшем окружении Али ибн Абу Талиба. В ночь на 5 шаввала (27 декабря 762 г.) он с небольшой группой сторонников вошел в мечеть Амра в Фустате и пытался захватить казнохранилище, расположенное по соседству, но там его встретила полиция, предупрежденная перебежчиком. Произошла схватка на мечах, которой, собственно говоря, и закончилось восстание. Восставшие в темноте ночи стали отступать в жилые кварталы. Йазид ибн Халид был убит, а с ним еще 13 человек. Али ибн Мухаммад некоторое время скрывался в имении одного из своих сторонников в Дельте, заболел там и умер. Подавление восстания в самом зародыше свидетельствует об отсутствии в Египте значительного числа сторонников Алидов.

Видимо, еще до открытого выступления Мухаммад ибн Абдаллах послал своего сына Абдаллаха по прозвищу ал-Аштар с группой зайдитов в далекий и беспокойный Синд, наместник которого, Умар ибн Хавс известен был симпатией к Алидам. Под влиянием успеха Ибрахима в Басре Хавс позволил Абдаллаху и его сторонникам открыто проявить себя и надеть белые одежды, символизировавшие чистоту, в противовес черным одеждам Аббасидов. Но этой демонстрации не суждено было перерасти в восстание – в те же дни из Басры прибыл посланец от жены Умара ибн Хавса с известием о гибели Мухаммада ибн Абдаллаха. Умар, арестовал Абдаллахха, получил от ал-Мансура приказ прислать его, но вместо этого казнил пленного. По другой версии, Абдаллах пал в бою с новым наместником Синда, а его малолетнего сына от невольницы отослали к ал-Мансуру, и тот с почетом отправил его к родственникам в Мекку с документом о том, что он действительно сын Абдаллаха ибн Мухамада.

Иначе обстояло дело в Ираке. Узнав о гибели Мухаммада, Ибрахим начал сбор войска для решительного удара на Куфу. На это ушло не менее месяца.

На совете, который Ибрахим держал со своим окружением, многие советовали ему оставаться в Басре и послать войско с другим командующим и, если это войско потерпит поражение, иметь возможность собрать новое. Но Ибрахиму хотелось самому возглавить этот поход, а тут еще один из куфийцев, присутствующий на совете, рассказал, как ждут его прихода куфийцы, и это окончательно убедило Ибрахима в своей правоте. Десятитысячное войско выступило из Басры не раньше начала января 763 г. Под Куфой его встретил все тот же Иса ибн Муса, которого ал-Мансур назвал в этом случае своей правой рукой.

Сражение началось 4 февраля и было упорным. Не раз воинам Исы приходилось откатываться назад, и однажды Ибрахим пробился до лагеря Исы. Исход битвы решила стрела, вонзившаяся в верхнюю часть его груди. Ибрахим свалился с лошади, просил помочь встать. Иса заметил необычное скопление людей, помогавших подняться Ибрахиму, и нанес удар в этом направлении. Ибрахим был убит, ядро его войска распалось, и больше ни о каком серьезном сопротивлении сторонников Мухаммада и Ибрахима мы ничего не знаем.

Волнения горожан в Медине после ухода оттуда Исы ибн Мусы, имели совершенно иной характер и причину. Мединцы не вытерпели наглости негритянских воинов из охраны нового наместника, которые отбирали у торговцев товары, не платя, и даже просто отбирали кошельки, подняли бунт и изгнали насильников.

 

Год исполнения желании

Наконец-то ал-Мансур мог не опасаться за свою власть – два грозных противника были уничтожены, и возвратиться со спокойной душой к наблюдению за строительством дворца в новой столице. Завершению его отделки помешало наступление Ибрахима ибн Абдаллаха, из-за которого руководитель стройки, назначенный ал-Мансуром, побоявшись, что мятежник захватит строительный лес и дорогое тековое дерево, закупленное в Индии, сжег его. Как ни странно, ал-Мансур не наказал провинившегося, оценив его преданность. Несмотря на все препятствия, отделка дворца была завершена к весне 764 г., и ал-Мансур мог вселиться в него.

Новую столицу символически назвали Мадинат ас-салам, что обычно переводят как «город мира», что совсем неверно – салам с долгим вторым «а» значит не «мир» в смысле противоположности «войне», а «благоденствие» или «благополучие», второе, пожалуй, в этом случае точнее. Здесь халиф надеялся быть благополучным в своем новом доме. Впрочем, этот город называли неофициально Круглым городом и Городом ал-Мансура. В последствии Круглый город оброс обширными пригородами, и все вместе стало называться Багдадом.

Город был в окружности 8000 локтей или 4 км. Его защищали две глинобитные стены. Первая имела высоту 17,5 м и толщину по основанию – 5 м. В 150 метрах от внешней стены находилась внутренняя. Ворота во внешней и внутренней стене соединял сводчатый коридор из обожженного кирпича, по обе стороны которого располагались помещения для охраны. В промежутке между двумя стенами размещались торгово-ремесленные кварталы.

В центре внутреннего города площадью около 420 га находились дворец и соборная мечеть. Дворец имел обычную схему планировки: квадрат стен 200×200 м. с обширным двором, окруженным постройками, и парадной частью в стороне, противоположной входу, где на центральной оси находились вестибюль и приемный зал 10 м в ширину и 15 м в длину. Достопримечательностью дворца был купол над этим залом, возвышавшийся на 40 м над землей, облицованный зелеными (или бирюзовыми) изразцами. По нему весь дворец иногда называли «Зеленый купол». А на вершине купола находилась легендарная фигура всадника с копьем. По назначению – это флюгер, вращавшийся по ветру, и когда купол, поражавший воображение современников и, видимо, сложенный второпях не очень прочно, в дождливую ночь с 9 на 10 марта 941 г. рухнул, родилась легенда, что эта непонятная фигура обладала волшебной силой указывать, с какой стороны халифу грозит нападение врагов. Пройдя несколько литературных передач, эта легенда пришла в русскую литературу в виде сюжета «Сказки о золотом петушке» А. С. Пушкина.

С севера к дворцу примыкала пятничная мечеть размером 200×200 локтей. Такое расположение мечети позволяло халифу проходить в нее из внутренних покоев дворца, минуя собравшихся на молитву людей.

Примечательно, что точно такая же величина и соотношение между дворцом и мечетью были в Васите, построенном ал-Хаджжаджем. Не было ли это преднамеренным решением не уступить величине его построек? Кстати, двое из четырех ворот были сняты в Васите. Вообще использование элементов античных построек было широко распространено в раннемусульманское время, вспомним хотя бы разнокалиберные колонны в Куббат ас-Сахра. И привезенные из Васита ворота были не оригинальными, а снятыми ал-Хаджжаджем в одном из соседних городов. Ценилось и дерево, и железо, которым скреплялись или обивались створки ворот. Это было похоже на то, как у нас в тридцатые годы, разбирали барские усадьбы и церкви, чтобы построить колхозные или совхозные дворы.

Между внутренней стеной города и площадью вокруг дворца находились жилища приближенных и других представителей верхушки общества. К сожалению, об этом городе, его размерах и планировке мы можем судить только по не всегда ясным и четким описаниям его в сочинениях авторов X–XI вв. Наспех сооруженные постройки начали разрушаться через полтора века после возведения, рыхлая кладка стен легко размывалась наводнениями. Обожженный кирпич из разрушавшихся сооружений, как водится, растаскивался жителями соседних кварталов, и в результате от Круглого города в XIX в. не осталось ни следа на поверхности земли.

Самое удивительное, что при интенсивной застройке этого района во второй половине XX в., сопровождавшейся рытьем котлованов для фундаментов больших домов, насколько мне известно, следы построек этого города не были зафиксированы археологами. Все, кто пишут о средневековом Багдаде, воспроизводят реконструкцию плана К. А. Кресвела 1940 года, не решаясь предложить что-либо новое и столь же умозрительное.

Но тогда, в конце 763 или начале 764 г., ал-Мансур остался доволен своим новым дворцом и прочими постройками. Хотя, как отмечает один из источников, большими наградами руководителей стройки он не поощрил, найдя расходы слишком большими и, предполагая, вероятно, что они уже сами поощрили себя в процессе строительства.

Автор «Истории Багдада» Хатиб ал-Багдади приводит сумму расходов на строительство – 4 миллиона 183 дирхема и 100 миллионов 83 тысячи фельсов. Старая резиденция Аббасидов Хашимийа была заброшена, Васит, полвека бывший столицей Ирака, с утратой ворот потерял прежнюю обороноспособность, да и Куфа постепенно стала терять значение духовного и политического центра.

Теперь, расправившись с мятежами и утвердившись в новой столице в окружении своих людей, ал-Мансур мог решить еще одну важную для него задачу. В 754 г. ему присягнули как халифу с тем, что его преемником будет Иса ибн Муса. Старшему сыну ал-Мансура было тогда только девять лет, и как престолонаследник он не мог рассматриваться. С тех пор прошло девять лет. Сын, Мухаммад, был жив и здоров, управлял (пусть даже номинально) Хорасаном и Мавераннахром, и ал-Мансуру прежняя клятва была уже в тягость. Теперь ал-Мансур счел возможным покончить со своим прежним обязательством. Вместо признательности за все, что делал для него Иса ибн Муса, он призвал его отказаться от наследования власти. Сделал он это не в личном разговоре, а направил письмо в Куфу, где находился Иса. Просто пренебречь своей клятвой и провести присягу Мухаммаду ал-Махди как наследнику ал-Мансур не решался, нарушить клятву значило потерять лицо, во-вторых, Иса ибн Муса был энергичным и авторитетным человеком, имел много сторонников и мог законно отстаивать свое право на наследование. Только добровольный отказ мог аннулировать присягу, которую дали подданные халифа. Склонить Ису к отречению от наследования оказалось непросто.

Когда словесные призывы отречься от престолонаследования в пользу сына халифа не подействовали на Ису ибн Мусу, началось откровенное запугивание. Около его дома постоянно находились воины, выказывавшие ему враждебность, во время поездок он слышал оскорбительные замечания. Он жаловался ал-Мансуру, а тот отвечал, что это исходит не от него, что это люди, искренне уважающие Мухаммада ал-Махди за личное достоинство, и он ничего не может с ними поделать. Впрочем, он попросил людей, вызывавших враждебность Исы, не оскорблять сына его дяди, который ему близок как кожица в углу глаза.

Несмотря на откровенное давление, Иса ибн Муса оставался непреклонным, так как для него была важна не только власть для себя, но, прежде всего, для своего сына Мусы. Ал-Мансур обратился за помощью и советом к Халиду ибн Бармаку, ставшему правой рукой халифа, и тот организовал откровенную провокацию. Он приехал к Исе ибн Мусе с 30 сопровождающими, отобранными ал-Мансуром для переговоров. Одновременно в провинции были разосланы извещения об отречении Исы в пользу Мухаммада ал-Махди. Халид приехал не с пустыми руками, а с предложением огромной компенсации. Иса ибн Муса получил 10 миллионов дирхемов для себя, 700 тысяч своим женам и еще 300 тысяч каким-то не названным людям из его окружения.

Исе ибн Мусе пришлось присягнуть не только Мухаммаду ибн Махди как престолонаследнику, но и будущему его преемнику – Мусе ал-Хади, обеспечив стабильность власти на несколько десятилетий вперед. Единственное изменение, которое можно заметить после отречения Исы – то, что он перестает выполнять ответственные поручения военного характера, которые ему прежде давали. Впрочем, это может объясняться и старением.

После этого, в самом начале 765 г., ал-Мансур отправился в хаджж, чтобы закрепить легальность новой присяге одобрением жителей священных городов. Утверждение престолонаследования по прямой линии от отца к сыну и внуку подвела черту под периодом, когда многочисленные дядья и двоюродные братья могли претендовать на власть в Халифате.