Блог

Большин Сергей Артурович

Перед читателем книга новой увлекательной фантастики, которая вся наполнена предчувствием будущего. Непростые вопросы, поставленные в книге, станут поводом для серьезных раздумий. Чем реальная жизнь отличается от виртуальной? В чем коренное различие между адом и раем? Что будет, если снять розовые очки воспоминаний и увидеть свою молодость современным взглядом?

Для автора понятие «время» относительное, поскольку из любой точки пространства возможно путешествие и в прошлое, и в будущее.

В оформлении обложки использованы работы Иеронима Босха, Василия Кандинского и Эль Лисицкого.

 

ThankYou.ru: Сергей Большин «Блог»

Спасибо, что вы выбрали сайт ThankYou.ru для загрузки лицензионного контента. Спасибо, что вы используете наш способ поддержки людей, которые вас вдохновляют. Не забывайте: чем чаще вы нажимаете кнопку «Спасибо», тем больше прекрасных произведений появляется на свет!

 

БЛОГ

СТРАННИК

Блог Егора Меньшова (личные данные здесь)

Всем привет!

Этот блог пришлось завести специально под приключение. Я в игре, а правила есть правила. Свой основной блог я давно забросил, френды обижаются. Зачем?! Надоела иллюзия, что тебя слушают, когда вещаешь городу и миру, ведь как оно на самом деле, никто не знает. По-моему, большая часть моих визави — машины Тьюринга, организованные провайдерами, чтобы посетитель не грустил и выдавал контент. Все сейчас блоггеры, все пишут. Читать, что пишут другие, некогда. Да и никому нет дела до других. Но это — часть игры. Теперь все — людены. Не новая раса, а «хомо люденс», люди играющие. Да и как по-другому? Каждый — пользователь компьютера, каждый — пользователь Сети. Давным-давно компьютер был на работе, потом в доме, потом его стали носить с собой, потом пристраивать, потом встраивать. Теперь квантовики структурируют в теле. Компьютер — часть меня. Или я — его часть? Он — мой паспорт, моя история болезни, мое средство связи. Он — мир во мне, и я в мире — через него. В годы молодости моего деда наши серые будни, наш быт называли «киберпанк». Недооценили они силу компьютера и скорость перемен.

Итак: «Играют все!» С самого раннего возраста до смерти. Некоторые до смерти заигрываются. Игра и виртуальная реальность — новая сфера обитания человечества, где проводится большая часть жизни каждого из нас, люденов, и вся жизнь ушедших в Цифру дигитов. Поскольку все в игре, то игровые баллы оказались универсальной ценностью. Сначала они стали едиными для всех игр, затем для всего цифрового, наконец, превратились в конвертируемую обменную единицу. Между банковским и игровым счетом поставлен знак равенства, во всех реальностях на баллы можно приобретать еду, одежду, программы, игровые жизни, электронную наркоту… Короче, все, что нужно человеку-людену. Впрочем, что тут нового?..

Игровые баллы превратились в бабки, а бабки превратились в баллы, и те и другие стали баблом. С бабла началось мое приключение, под которое я завел этот блог.

(11 комментариев — оставить комментарий)

СОЦРАБОТНИК23 (личные данные здесь) RE: Всем привет!

23.12.2047 08:41 am (UTC)

Привет, Странник, сколько лет, сколько зим! Не понял я, что за мрачный тон?! Пропадал неизвестно где, а объявился в тоске и печали. Посмотрел твои личные данные, вижу, у тебя перемены…

СТРАННИК (личные данные здесь) RE: Всем привет!

23.12.2047 09:17 am (UTC)

Ну да, я теперь студент второй итерации. Отучился три семестра, поработал у папы по специальности. Пришлось скорректировать свои профессиональные амбиции и выбрать другую специализацию. Ты же знаешь, у папы успешный бизнес. Уже лет пять он связан с нейроэлектронными симбиотическими наносистемами. В первой итерации я думал помогать папе по софту, а теперь понял, что мое — железо.

А грустный почему? Мама с нами больше не живет. Ушла в Цифру. Вроде бы все почти так же, как и было. Как общались в Сети, так и общаемся. Я с ней в контакте постоянно, пару раз даже рубились одной командой в какой-то стрелялке… Я все думаю, что мы ей такого плохого сделали, что она расхотела с нами телесно жить?! Недавно мама по секрету сообщила, что у них с папой до сих пор случается вирт-секс. Говорит, жалко его, консерватора телесности. А папа, наоборот, жалуется, что у него из-за мамы нет никакого секса в Вирте, она его якобы везде преследует, не дает нормально оторваться. Думаю, мама зла на папу, что он не ушел с ней, а я, получается, вообще ни при чем.

СОЦРАБОТНИК23 (личные данные здесь) RE: Всем привет!

23.12.2047 09:50 am (UTC)

Странный ты, Странник. Было бы отчего грустить! Мои все еще в первой волне в Цифру подались, ну и что? Как я с отцом не общался после их развода, так и не общаюсь. С мамой как разговаривали только о моем здоровье, так и продолжаем. Она зовет в дигиты, убеждает, что телесность добавляет рисков — террористы, наркота и натуральная, и электронная, всякие СПИДы и раки, да еще и ГМ-вирусы (вот, кстати, вирусы модифицируют все кому не лень, начиная со старших классов, а СПИД до сих пор то лечат, то не лечат. Тебе это не кажется странным?). А с другой стороны, ты хочешь сказать, с отцом своим каждый день вживую болтаешь? Наверняка чатишься, и все. Когда последний раз его видел?

СТРАННИК (личные данные здесь) RE: Всем привет!

23.12.2047 10:00 am (UTC)

Да не так уж редко — раз в месяц и чаще, как-никак я на него работаю. Просто мама — другое. С ней мы общаемся ежедневно, и эмосмайлики она мне регулярно присылает, типа «нежность», «поцелуи»… И в Вирте иной раз обнимет меня, как в те дни, когда я был еще маленьким, за щеку потреплет… Но знаешь, все равно это — не то. Не знаю, как сказать словами, но не то, и все тут!

Насчет рисков в Вирте и в Реале мой папа тоже недавно подлил масла в огонь. Я, говорит, в Реале готов рисковать. Тут хоть что-то от меня зависит: заболею, буду лечиться; наркоту живую не принимаю, по районам, где могут насильно подсадить, не хожу, от электронной наркоты покупаю антивирусы и т. д., и т. п. А в Вирте что я, говорит, могу сам сделать?! Когда я уже оцифрован, я завишу и от провайдеров, и от хакеров, и от натуралов-экстремистов, взрывающих хостинг-центры, и банально от нехватки энергии. Вот завтра не останется в Реале энергетиков, свет погасят, и все, хана, где этот Вирт? Кто его снова запустит? Господь Бог? А зачем мы Ему такие: единички-нолики? Ведь как можно рассчитывать на Бога после всего, чем мы занимаемся в Вирте?!

В этом я с папой полностью согласен. Представь, что будет, если слишком много народа в Цифру уйдет. Кто в основном уходит? Социальные неудачники, те, кто только там и может свои амбиции и страсти реализовать, но ведь это они обслуживают инфраструктуру… Короче, я бы в Цифру лезть не рискнул.

ФУРИЯ СЕКСА (виртуальные данные здесь)

Пост удален пользователем.

СТРАННИК (личные данные здесь) RE: Всем привет!

23.12.2047 10:09 am (UTC)

Мама! Не позорься сама и не позорь меня!!! Я тебе по скайпу уже все сказал, давай не будем дальше…

РЕВОЛЮШН ФОРЭВА (личные данные отсутствуют)

Пост удален администратором.

СТРАННИК (личные данные здесь) RE: Всем привет!

23.12.2047 05:01 pm (UTC)

Еле успел сохранить скриншот на внешнем носителе. Пересказ поста здесь. И как таким удается регистрироваться в социальных сетях и в Сети вообще без личных данных?! Папа рассказывал, что раньше только так и было. В Сети полная анонимность — называй себя как хочешь и пиши о себе любое. Сейчас ник я могу придумать любой, но личные данные исключительно из е-паса. Этот порядок ввели еще до моего рождения в связи с глобальной угрозой терроризма: все страны-члены ООН приняли закон о запрете анонимности. Ни на каком компе (если, конечно, на свете остались компы, не подключенные к Сети) не залогиниться без подтверждения данных е-паса, вживляемого при рождении.

Как же им удается заходить в Сеть? Формально они либо не являются пользователями Сети, либо не существуют. Папа давно говорит, что наше время — воплощенная антиутопия: Большой Брат смотрит на тебя, ему известно, где ты находишься, с кем и о чем ты общаешься, как работаешь, как развлекаешься, твои размышления до последних деталей могут быть наблюдаемы и ретроспективно, и онлайн. Более того, говорит он, кто вне Сети, тот вне общества. Кто управляет Сетью, управляет твоей судьбой. А кто он — Большой Брат? Правительства пока избирают, но выкинуть из общества, сделать тебя бомжом может любой провайдер, перекрыв доступ в Сеть, или разработчик софта, отказав в авторизации. Этих людей мы не только не избираем, но вообще не знаем, кто они. Мои возражения о повсеместном сокращении преступности, терроризма, наконец, о росте благонамеренности людей папа обсмеял…

АРТИШОК (личные данные здесь) RE: Всем привет!

23.12.2047 06:20 pm (UTC)

Вы со своим папой как дети малые! Какой на хрен Большой Брат?! Администратор, который этих революционеров удалил, это же не человек, это же робот, лингвосемантический фильтр! Смотри, ты сделал пересказ их поста, убрал признаки экстремистского текста, и фильтр оставил тебя в покое. Просто смешно слышать такой наив…

СТРАННИК (личные данные здесь) RE: Всем привет!

23.12.2047 06:22 pm (UTC)

Так я именно об этом и говорю! Фильтры кто пишет, знаешь? Нет. Завтра они напишут программку, которая любой текст с упоминанием АРТИШОКОВ будет отовсюду удалять, пока сменишь ник, потеряешь всю личную переписку и чаты. А если что-нибудь из твоих личных данных в фильтр включат, тогда что?!

СОЦРАБОТНИК23 (личные данные здесь) RE: Всем привет!

23.12.2047 11:50 pm (UTC)

Эти революционеры долбаные, пост — перепост! Они, сволочи, не думают о том, что, уничтожая хостинг-центры, разрушая Сеть, губят миллионы и миллионы человеческих личностей!!! Пусть и оцифрованных, но личностей, думающих, испытывающих человеческие чувства!

«Остаться в живых», чтобы отпраздновать День рождения!

Скоро у папы день рождения — 50-летний юбилей, — и я хочу сделать ему хороший подарок. На подарок нужны деньги, а где их взять бедному студенту? Заработать у папы, чтобы на его же деньги поздравить, — не вариант. Нужно заработать на стороне, самое верное — поиграть. Больше всего баллов можно заработать в реалистических онлайн-квестах. Они сейчас очень популярны, их смотрят в Сети, болеют, делают ставки. Правда, попасть в игру не так просто, хоть вступительный взнос и небольшой. Во-первых, нужно иметь структурированный в тебе квантовик (на это, слава богу, папа давно дал денег), во-вторых, нужно пройти серьезный тест на физическую и психическую выносливость, в-третьих, нужно быть везунчиком: среди прошедших тесты проводится лотерея.

Так вот, я — везунчик! Попал в ближайшую игру «Остаться в живых». Это квест по мотивам старинного ТВ-шоу (ретро снова в моде). Но есть отличие: группа игроков не отсиживается на необитаемом острове, а проходит маршрут через — мама дорогая! — часть территории Внутренней Африки! Связь с Большой землей через Сеть, контакт, только когда/если будут забирать тяжело раненных или больных, ну, и в конце, когда дойдем до финиша. В случае серьезной угрозы можно также вызвать спасателей, но вызов будет оплачиваться игровыми баллами. Нам показали расценки, умереть получится дешевле. Шучу. Кое-что останется…

Даже вылетевшим из игры раньше срока платят столько бабла, что на годы хватит. Опять же, авторские права на мой видеоблог на официальном сайте игры какое-то время будут отдаваться звонкой капелью гонорара. Но, самое главное, уверен, что папа будет мной гордиться. Дойти до финиша (а я дойду!) и будет моим главным подарком!

Игрокам нужно пройти около двух с половиной тысяч километров по Внутренней Африке за 60 дней. Высадка сразу за Барьером на границе Мозамбика и Зимбабве, далее, минуя водопад Виктория, на северо-запад через Замбию в район анклава Коппербелт-Катанга (медь, уран); там короткий отдых в цивилизованных условиях и далее в том же направлении, только саванна сменится джунглями. Финиш в междуречье Конго и Касаи ближе к границе Заира — Конго в анклаве Касаи-Лунда (алмазы). Названных государств давно нет, но мы используем старые названия, так как новых ни государств, ни названий не возникло. Кстати сказать, в игре мы будем зарабатывать баллы в том числе за получение достоверной информации о происходящем. Можно сказать, что это только наполовину игра, другую половину нужно считать исследовательской экспедицией. Я покопался в Сети и обнаружил странную для нашего насквозь информационного мира ситуацию: кроме спутников, единственный источник сведений о Внутренней Африке — администрации анклавов. Их же сведения, не беря в расчет цифры объемов добычи и продаж, очень скупы. Продолжение эпидемий, голод, войны всех против всех, нападения на производственные участки анклавов, похищение работников, работорговля незаражеиными… Вот, собственно, и все. Если это правда, то эти минералы безопаснее и дешевле добывать на Луне или Марсе. Что-то не стыкуется. Однако ООН спокойна. Наткнулся на еще одну странность: хотя администрируют анклавы только публичные компании, ни одной персоналии ни одной из администраций в Сети нет. Просто невероятно! В наше время, когда все данные электронных паспортов в открытом доступе, данные о месте работы и должности относятся к открытой информации, они обязаны быть в Сети. Но их нет.

Похоже, дело реально рискованное, значит, и шампанского попьем реально!!! Впрочем, риск кажется вполне разумным благодаря экипировке, которая заслуживает отдельного поста.

(9 комментариев — оставить комментарий)

СОЦРАБОТНИК23 (личные данные здесь) RE: «Остаться в живых», чтобы отпраздновать День рождения!

24.12.2047 01:00 pm (UTC)

Я опять первый с комментами! Братишка, я все понимаю: и бабло нужно, и папе подарок подарить, и юношеский адреналин стучит в жопу, но мне кажется, ты недооцениваешь риски. Например, ты пишешь, что тяжело больных будут эвакуировать. Ты уверен?! У меня такое впечатление, что мы черпаем информацию в разных Сетях. Специально для тебя сделал небольшую выжимку, хотя, уверен, ты все это и без меня видел. Нет, ну неужели не дрейфишь?!!!

Справка: Внутренняя Африка

Часть Африканского континента, отделенная от остального мира Барьером — непреодолимой охраняемой стеной. Барьер проходит по Северному и Южному тропикам и параллельно Западному и Восточному побережьям континента на расстоянии примерно ста миль от берега. Строительство Барьера осуществлялось на основании Резолюции Совета безопасности ООН № 3013 от 11 ноября 2027 года, проходило под патронажем ООН и НАТО с 2027 по 2030 год. Создание Барьера сопровождалось переселением нескольких сотен миллионов человек с побережья внутрь континента, а также десятков миллионов инфицированных с других континентов во Внутреннюю Африку. В результате вооруженных конфликтов между войсками НАТО и террористами, между переселенцами и местными жителями, между этническими и государственными образованиями; в результате роста бандитизма и преступности; в результате вспышки голода и эпидемий, по данным ООН и НАТО, погибло более ста миллионов человек (без учета потерь Мирового Сообщества), или около 10 % населения Внутренней Африки. По данным Эмнисти Интернешнл, потери составили до 50 % населения. Данные же Всемирной Сетевой переписи говорят об общем сокращении населения Земли на 2,7 млрд человек в период с 2027 по 2030 год (однако нужно учесть, что те, кто остался жив во Внутренней Африке, этой переписью не учтены). Впрочем, с тех пор население Земли сокращается постоянно, дигиты, например, тоже не учитываются переписью. Во Внутренней Африке расположено несколько анклавов. Это города-государства, формально находящиеся под юрисдикцией ООН, реально — государства, учрежденные частными компаниями. Они располагаются в районах крупных газовых и нефтяных провинций, месторождений различных полезных ископаемых. Анклавы администрируются компаниями, выигравшими проводимые ООН конкурсы на право разработки ископаемых в соответствующей зоне. Охрана осуществляется частными армиями. Анклавы окружены барьерами, идентичными большому Барьеру.

Идея изолировать часть Африки от мира возникла в начале XXI века, но тогда она считалась экстремистской и расистской. Когда вдоль западного и восточного побережий Африки возникли цепочки пиратских государств и государств — перевалочных баз международного наркотраффика, многие заговорили об этой идее как о вполне допустимой. Однако признавать неспособность африканцев самостоятельно создавать эффективные государства все еще считалось не политкорректным. В июле 2027 года в Центрально-Африканской Республике был зарегистрирован первый случай заболевания СПИДом-2, распространявшимся воздушно-капельным путем, а в августе того же года началась пандемия. Причем заболеваемость представителей негроидной расы не превышала 30 % среди ВИЧ-2-инфицированных. У представителей других рас и их комбинаций заболеваемость превышала 90 % при недельном инкубационном периоде, за которым следовала острая форма болезни с почти 100 % летальным исходом. На начальном этапе пандемию удалось локализовать благодаря мембранным нанофильтрам, однако немедленно возникло сетевое сообщество «Равенство в беде», состоящее из уже заболевших людей и носителей вируса, которые принудительно заражали окружающих, к ним примкнули многие террористические группировки.

В условиях, когда на карту было поставлено выживание человечества, Мировое Сообщество приняло жестокое, но единственно возможное в этих условиях решение — локализовать заболевших и носителей ВИЧ-2 в месте, являющемся источником заражения, — во Внутренней Африке. В общей иерархии ценностей выживание человека как вида было определено абсолютным приоритетом, после чего стало возможным создание Внутренней Африки, окруженной Барьером. Сопутствующий этим событиям экономический кризис 20-30-х годов продолжается до сих пор, справку приводить не вижу смысла.

В эту гигантскую бочку дегтя следует добавить небольшую ложку меда в виде процветающей Внешней Африки, политический и экономический ландшафт которой был полностью перекроен событиями тех лет под контролем НАТО и Мирового Сообщества (считай — только НАТО).

Так что еще раз подчеркну, дружище, если заболеешь, там и сгинешь. А, кстати, еще ведь и убить могут, жизнь в Реале только одна…

СТРАННИК (личные данные здесь) RE: «Остаться в живых», чтобы отпраздновать День рождения!

24.12.2047 02:30 pm (UTC)

Спасибо за беспокойство. Я и без тебя знал все это про ВА. Но у меня есть некоторые резоны не слишком напрягаться. Во-первых, у нас против их калашей (откуда, кстати, они берут патроны, вообще какие боеприпасы у них есть? или вернулись к копьям и стрелам?) интеллектуальные стрелковые комплексы; во-вторых, в наших встроенных квантовиках идеальная спутниковая навигация, я уже сейчас хожу по городу с закрытыми глазами, тренируюсь. Детализация — до бычка на асфальте. Правда, недавно, входя в подъезд, чуть не убился: там ступенька, а у сигнала через спутник 250 миллисекунд задержки… Этого вполне хватило, чтобы так навернуться! Слышу твои «ну-ну». Против них есть еще аргумент: нанокамеры. Их двенадцать, дают общую панораму, включая то, как я смотрюсь со стороны, радиус разлета зависит от мощности моего личного поля, которое их за собой тащит и толкает вперед, камерами управляет квантовик, синхронизируя ситуацию с моими рефлексами. Так что мои тылы прикрыты, и из-за любого укрытия есть обзор. Но в основном, конечно, камеры нужны, чтобы давать картинку происходящего в видеоблог. В этом и минус, я камеры до конца игры отключить не имею права: они, конечно, все мои гигиенические подробности в эфир не дадут, но если какой роман закрутится — все детали будут в онлайне, а среди нас есть одна девочка — улет, угроза романа вполне реальна. Нам всем, кстати, на глаза поставили инфракрасную сетку, такой кайф! В кромешной темноте все видно!

Есть еще куча всяких гаджетов. Если интересно, на сайте игры все перечислено, смотри здесь. Так что не переживай сильно за меня, я планирую дойти до финала и заработать бабла.

СОЦРАБОТНИК23 (личные данные здесь) RE: «Остаться в живых», чтобы отпраздновать День рождения!

24.12.2047 03:00 pm (UTC)

Не знаю, не знаю. Я бы туда не полез. Представляешь, сколько там скоплено человеческой смерти, боли, агрессии, зла, болезней?! А насчет инфракрасной сетки, все нормальные люди и без Африки давно ее себе поставили, не так это и дорого.

ГОДЗИЛА МУРОМЕЦ (личные данные здесь) RE: «Остаться в живых», чтобы отпраздновать День рождения!

Пост удален администратором.

Скриншот поста.

Мутация ВИЧ-2 — это диверсия негров против белых и всех остальных. Это никакая не мутация, а продукт генной инженерии! Они хотели, пожертвовав всего 30 % своей расы, уничтожить всех остальных, но не вышло! Мы им не дали! А вы, игроки долбанные, чего туда лезете?! Что там изучать?! Только разнесете по миру новые вирусы из их лабораторий, скрытых от контроля цивилизованного человечества! Надо на них нейтронную бомбу скинуть, наверняка и у америкосов, и у вас, кацапов, остались по паре штук. Очистили бы территорию для нормальных людей или хотя бы диким зверям вернули их саванны с лесами.

СТРАННИК (личные данные здесь) RE: «Остаться в живых», чтобы отпраздновать День рождения!

24.12.2047 03:55 pm (UTC)

Что за глупости! Какие генные лаборатории в ВА? К тому же что это за диверсия, в результате которой в основном пострадали ее организаторы?! И вы, защитник животных, не думаете о том, что нейтронная бомба убивает не выборочно людей с темным цветом кожи, а все живое, включая горячо любимых вами диких зверей?

ГОДЗИЛА МУРОМЕЦ (личные данные здесь) RE: «Остаться в живых», чтобы отпраздновать День рождения!

24.12.2047 04:17 pm (UTC)

Ты, админ сраный! С каких пор констатация фактов стала экстремизмом?! И нечего меня пугать ответственностью, я за свои слова всегда отвечу. Доиграетесь, либерасты с толерастами, будет вам и Внутренняя Европа, и Внутренняя Америка…

СОЦРАБОТНИК23 (личные данные здесь) RE: «Остаться в живых», чтобы отпраздновать День рождения!

24.12.2047 05:03 pm (UTC)

Странник, чего ты этого придурка не удалил и не забанил?!

СТРАННИК (личные данные здесь) RE: «Остаться в живых», чтобы отпраздновать День рождения!

24.12.2047 05:2lpm (UTC)

Для полноты картины. Сам знаешь, сколько таких по Сети шляется. Ты же видишь, в моем блоге гопота и ейный флуд отсутствуют. Во-первых, для них тут слишком много текста, во-вторых, я сам себе фильтрик соорудил, который отправляет в спам всю коммерцию, автоматические рассылки, гопоту, смайлики и прочие чушики. Кое-что просачивается через админа и мой фильтр. В основном удаляю, но могу и оставить, как этот. А забанить забанил.

ЗЫ: Заметил, что я и почти все комменты тоже удаляю, ведь мусор в основном?..

###@@@$@@@### (виртуальные данные здесь) RE: «Остаться в живых», чтобы отпраздновать День рождения!

24.12.2047 03:55 pm (UTC)

Вы, ребята, так смешно рассуждаете об опасностях, подстерегающих виртуальные личности. А вы можете себе представить, как после телесной немощи и дряхлости ты становишься молодым и всемогущим?! Наш разум не имеет возраста, он всегда молод, у него не ноют суставы, нет сводящей с ума боли пораженных раком органов, он может принять любой облик, ощутить наслаждения виртуального тела, путешествовать к звездам и во времени, открывать чужие и создавать свои собственные миры… Освобождение от тела дает такую свободу, о которой вы даже не догадываетесь! Ваши проблемы далеки от нас, ушедших в Цифру, как далеки проблемы муравья с его соломинкой ото льва, несущегося этой же тропой за добычей. Но иногда масштаб муравьиных бед так велик, что даже царь зверей на короткий миг может обратить на них удивленное внимание.

Когда с Африкой и всем миром случилось то, что случилось, я уже перестала удивляться количеству и изощренности зла в каждом из нас, но меня до сих пор впечатляет то, как мощно и неожиданно происходят его извержения, как добро с благими намерениями становится гораздо хуже зла, творимого по умыслу. Когда-то я даже написала пост в ЖЖ. В этом пыльном чулане лохматых годов вы, Странник, можете его почитать, если перепостите, буду благодарна.

Где прячется зло?

Оригинал взят у ZvXPA13 в Где прячется зло?

Март 08, 2027

Через два часа я ухожу в Цифру. Я обману и старость, и болезни, и смерть. Я обману людей с их государством и законами. Поэтому мне не страшно рассказать правду.

Наблюдая то, что сейчас происходит с миром, я, с одной стороны, ужасаюсь, а с другой, не удивляюсь. Зло, захлестнувшее наш мир, я знаю, где оно скрывалось до сих пор. Оно пряталось в хороших людях и, как сказали бы мои бывшие коллеги-философы, имплицитно содержалось в их добрых намерениях. Зло ждало своего часа.

В юности жизнь казалась мне безмятежно интересной, а люди заведомо добрыми и хорошими. Я была наивной девочкой в розовых очках, которая только что окончила философский факультет МГУ и распределилась в отделение общественных наук Таджикской академии. Был конец 80-х прошлого века. Перестройка. Мнилось, за ближайшим поворотом новая счастливая жизнь. Мы привыкли жить в безопасности и в дружбе народов. Помните: новая историческая общность — советский народ? Не было ни русских, ни таджиков, ни иудеев, ни эллинов, были советские люди — образованные, интеллигентные, поющие одни и те же песни под гитару, читающие одни и те же книги, говорящие с тобой по ночам обо всем на свете на одном языке души. Иногда мы спорили, иногда наши взгляды расходились. Но что такое — разногласия в спорах на исторические и философские темы?! — повод продолжить дискуссию в поисках истины… Так думала я тогда. А теперь знаю — это были первые сигналы, зло говорило: ждите, скоро…

Милые и добрые таджики, славные люди с богатой историей и древней культурой, не хотели творить зла, их намерения были добрыми. Когда в порывах ревности мой муж начал меня бить — он боролся за свою любовь, он хотел счастья нашей семье. Когда началась гражданская война и те, кто вчера пели с тобой о том, «как здорово, что все мы здесь…», сегодня выкидывали тебя и тысячи других русских на улицу, отбирали имущество, выгоняли из страны, а особо строптивых убивали; нам они не зла хотели. Они желали добра своей стране, своему народу, своему роду, своей семье, себе лично. Так им виделось это добро для себя. Они не хотели убивать — им пришлось. И мне убить мужа пришлось, ему я зла не желала. Я хотела себе добра, я хотела жить, я защищалась…

Прошли годы, в Москве бритоголовые парни стали убивать таджиков не потому, что были злы, а потому, что хотели защитить свой народ, его идентичность, его рабочие места. Хорошие ребята с прекрасными намерениями! Помню, смотрела судебный процесс по телевизору: их мамы плачут, а ребята улыбаются, они не каются в том, что лишили жизни десятки людей, они боролись за добро для миллионов русских. Но вышло зло. Оно вышло из-за добра, за которым скрывалось. Так бывает всегда, когда замыкается круг противостоящих добрых намерений: боль, кровь, смерть, и не остается невиновных. Вина уже на всех, зло торжествует.

Скандинав объявил личный крестовый поход и расстрелял сто детей — он защищал свою веру — религию любви и добра. А кинорежиссер, который снял, как оказалось, фильм-инструкцию для этого скандинава, вдруг удивился, как же так, ведь своим кино он хотел добра, хотел показать, как отвратительно зло! Мэтр кино, властитель дум интеллигенции не думал (!), что у сделанного им могут быть последствия… А меня между тем потрясло тогда, как много комментаторов в Сети поддержали детоубийцу. Сидят у экранов хорошие мальчики и девочки, пьют энергетик или пиво, переживают за христианскую веру, ведь это — религия любви — и требуют продолжения шоу. Им достаточно только одного слова: «можно», и они с удовольствием сами примут в нем участие!

Время позволило позабыть зло, причиненное мне таджиками, и я стала помогать их дружинам самообороны. Мне было их жалко, они спасали свои жизни. Но когда их в Москве стало гораздо больше русских, отряды самообороны незаметно превратились в отряды сначала мстителей, а затем и карателей. Нужно было срочно на другую сторону баррикад. Повезло успеть. Вы же знаете, что сделали тогда с Москвой русские… И ведь тоже во имя добра.

Эпидемия СПИДа-2 сокрушила последние преграды, когда под общий шум об изоляции зараженных люди стали избавляться друг от друга, когда стали убивать из-за квартиры, места на службе, просто из-за отсутствия симпатии… Прозвучало слово «можно», и зло хлынуло таким потоком, что не осталось даже видимости правых и виноватых. Я подумала, а что же разверзло эти хляби подземные? Почему добро так спешно ретировалось и без каких-либо преград пропустило наружу все это? И я нашла ответ.

Наше время обесценило мысль и слово. Право на слово появилось у всех, кто не мыслит, кто повторяет за другими, но думает, что это его собственные мысли. Те же, кто может и должен мыслить, играли словами на потребу немыслящей толпы. Они ради славы, ради денег, ради желания выглядеть оригинальными отказались от ответственности за свои мысли и слова, они сделали вид, что забыли, как слова становятся делами… Немыслящие словесную жвачку приняли, переварили и решили, что это их знание, потому что все это знают; они сами могут сказать, потому что все говорят; что теперь все можно, потому что нет ничего, чего нельзя…

А теперь мне все равно, где это зло, откуда оно, куда и почему. Я сбегаю от вас всех. Вспоминаю старый Pink Floyd:

Goodbye cruel world! I'm leaving you today. Goodbye, goodbye, goodbye… Goodbye all your people, There is nothing you can say To make me change my mind. GOODBYE!

(5 комментариев — оставить комментарий)

DURA LEX (личные данные здесь) RE: Где прячется зло?

25.12.2047 00:11 am (UTC)

Прикольная тетечка: замочила кучу народа, порассуждала о добре и зле и свалила в дигиты… Я думаю, давно пора распространить на них прямое действие наших законов. Сейчас ведь любой телесный преступник, натворив что угодно, вместо наказания сбегает в цифровой рай! Принцип неотвратимости наказания нарушен, вот откуда в нашем мире столько преступности! А модные ныне объяснения, что люди путают Реальность с Виртом, — жалкие отговорки. Люди не боятся наказания, знают, что в Цифре Закон их не достанет, что всегда есть куда сбежать.

ДАНСЕР95 (личные данные здесь) RE: Где прячется зло?

25.12.2047 00:25 am (UTC)

У меня к вам, Суровый законник, пара вопросов.

1. Разве вы не знаете, что преступников в Цифру отпускают только после отбытия наказания (Зухре тупо удалось сбежать до введения этого порядка)?

2. Как вы предполагаете наказывать уже оцифрованных дигитов?

DURA LEX (личные данные здесь) RE: Где прячется зло?

25.12.2047 01:00 am (UTC)

В этом вся и штука! Половина преступников, пока их ищут, успевает сбежать в Цифру. Эта статистика здесь. А между тем отлавливать их в Цифре по виртуальным данным (без которых не оцифруют) проще простого, гораздо легче, чем если они телесно выйдут из Сети и осядут в какой-нибудь антропопустыне. Хоть в той же Москве. Говорят, там метро сохранилось и в нем жизнь буквально кипит! А наказывать… Из вечного рая им можно организовать вечный ад. Например, в матрицу этой замечательной Зухры можно прошить вирус, который ей с регулярностью будет напоминать о том, что когда-то у нее была печень, пораженная раком в последней стадии. Технически это исполнимо. Была бы политическая воля властей. Но этой воли нет. Похоже, они эту цифровую заначку для себя держат на всякий случай.

3,143ДЕЦ ТЕЛЕСНЫМ! (виртуальные данные здесь) RE: Где прячется зло?

25.12.2047 01:11 am (UTC)

Дураки, раскройте глаза! Законы писать некому! Ваше правительство — программы, которые пишутся в Цифре и отсюда же управляются! Нами!!!! Ха-ха-ха!!!

СОЦРАБОТНИК23 (личные данные здесь) RE: Где прячется зло?

25.12.2047 07:30 am (UTC)

Ой, как страшно! У меня такое подозрение, что наши «принципиальные» натуралы помирать уходят в Цифру, а чтобы порожних рейсов не делать, дигиты из бывших натуралов пытаются нарисовать для нас образ своего «врага» настолько страшным, насколько им самим хочется его видеть. В этом свете предложение Dura Lex не лишено смысла.

За Барьером

Пишу уже внутри!!! Первая ночевка. Запахи, звуки — все другое, хотя тренировки проходили перед Барьером точно в таких же условиях (видео здесь), всего в нескольких десятках километров от этой ночевки. Внешне все так же, кроме того, что мы в другом мире. В иных пространстве и времени. Первый же день заставил меня поволноваться по очень разным причинам. Частичный видеоотчет здесь.

Вылетели с рассветом. Когда поднялись над Барьером, какое-то время летели вдоль него на север. На всем протяжении никаких намеков на КПП. Я поделился этим наблюдением с ребятами и был обсмеян мультиком Женей (есть и такой среди нас пятерых!). Ты, говорит, что ли, с луны свалился?! Нет никаких КПП, Барьер по земле непроницаем, только по воздуху. Получается, отвечаю, изнутри выбираются только сотрудники анклавов. Ничуть, отозвался киевлянин Гена, самый старший из нас, за деньги могут вывезти любого, если все пробы отрицательные. Бывает, вывозят и бесплатно: за особые заслуги перед администрациями анклавов. Я никак не пойму, если их наглухо отгородили, откуда у них берутся деньги?! Ну, ты, братан, даешь!!! Ты вообще готовился к игре?!! (это снова мультик) Тут такая торговля идет! Да чем же? Да всем! Везде, где есть люди, есть плоды их деятельности, есть чем обмениваться, а значит, есть деньги: начиная с алмазов и заканчивая людьми, их детьми и органами. Как детьми?! Не, народ, держите меня! Ты что, Сетью совсем не пользуешься?! Да эти анклавы на перверт-туризме зарабатывают, наверное, больше, чем на добыче сырья. Там целые города для любителей Реала — любые извращения за ваши деньги. Продают и покупают детей и взрослых любого пола и возраста для любых целей. Особенно ценятся пленные повстанцы — на них никакие социальные нормы не распространяются вообще, а если учесть, что все местные армии формируются из детей и подростков 8-14 лет, то представь, как можно разгуляться… Да, здесь для всякой нечисти рай (это в разговор включилась единственная среди нас девушка — Лера из Владивостока, очень красивая, впрочем, красота своя или сделанная, неизвестно…), я бы их, гадов, всех передавила, а особенно администрацию анклавов. Ребята, продолжаю недоумевать я, но ведь есть законы, есть ООН, наконец, мы, Россия, можем же потребовать провести проверку, тем более, раз все всем известно! Не смеши, отзывается Кирилл (он, как и Лера из Владика, пока не могу разобраться, они просто из одного города или пара? Держатся они все время вместе), законы, которые ты имеешь в виду, или их видимость остались за Барьером. Здесь закон — администрация анклавов, анклавы — частные государства. Догоняешь, аппарат насилия, целью которого является извлечение максимальной прибыли? Здесь самый прибыльный на Земле бизнес, так кто посмеет его закрыть?! Контролировать его, кстати, хотят многие — очередь стоит. После одной проверки можно больше не работать. Встречаются, правда, и принципиальные проверяющие, но они либо похищаются повстанцами, либо не проходят карантин. Такие вот невезучие… причем все принципиальные поголовно…

Снова начинаю смотреть в иллюминатор, переваривая полученную информацию. И как такие важные вещи прошли мимо меня?!

Все комментируют открывшуюся картину: полоса земли шириной метров в 500 усыпана скелетами, причем чем дальше от Барьера, тем гуще. Отмечаю, что скелеты в основном человеческие и птичьи (чтобы разглядеть картинку поближе, закрыв глаза, использую квантовик). Слушайте, знатоки, обращаюсь к спутникам, скелеты, я так понимаю, — это нанопроволока, которая даже кости режет как нож масло, но почему только человеческие? Разве животные эту проволоку видят? Наши гуманисты, отзывается Лера, установили вдоль Барьера источники инфразвука, вызывающие панический страх. Фауну уберегли. Одного не учли: ужас, который гнал людей к Барьеру, был гораздо сильнее того, что пытался отогнать. Стервятникам тоже не повезло: такое обилие халявного корма любые пугалки заглушит…

Геннадий резко прервал Леру, обвинив в экстремизме.

ЭТА ЧАСТЬ ПОСТА ЯВЛЯЕТСЯ СКРИНШОТОМ, ТАК КАК БЫЛА УДАЛЕНА ПРОВАЙДЕРОМ КАК МАТЕРИАЛ ЭКСТРЕМИСТСКОГО СОДЕРЖАНИЯ. МОДЕРАТОР ИГРЫ ВЫНЕС ИГРОКАМ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ И НАЧИСЛИЛ ШТРАФНЫЕ ОЧКИ ВСЕМ, КРОМЕ ГЕННАДИЯ.

После десантирования на разговоры времени особенно не нашлось. Сначала тестирование всех дивайсов, укладка снаряжения, проверка оружия и приведение его в боевую готовность. Затем начало маршрута. Километров через 10 от точки высадки мы вышли на старое шоссе в направлении Хараре. По дороге идти удобнее, но, как оказалось, гораздо рискованнее. Не прошли мы и часа, как нам повстречался грузовик с людьми. Он проехал мимо и остановился метрах в ста за нашими спинами. Пассажиры удивленно обсуждали наше явление, а один из них стал куда-то звонить по древнему спутниковому телефону. Я разглядел его, приблизив изображение. Этот телефон здорово озадачил меня. Откуда у абонента деньги на оплату, я уже понимал, но ведь эту услугу здесь нужно еще суметь получить! Как только грузовик пропал из виду, мы свернули с дороги на север. Тут же перешли на бег. Минут через 20 навигация показала, что к месту нашей встречи с аборигенами подъехали на грузовичках человек 30 вооруженных людей. Все они были детьми не старше 15–16 лет. Только один, очевидно, командир, был взрослым. Они сначала проехали подальше, но, догадавшись, что мы сошли с шоссе, вернулись в исходную точку, спешились, разделились на две группы и двинулись по обе стороны дороги в поисках наших следов. Следы они обнаружили и продолжили преследование на колесах. Наша фора стала быстро сокращаться, но мы были уже близко к лесу, опоясывающему скалистые образования. Решили в лесу в бой не ввязываться, зато среди скал с нашим оружием, средствами связи и навигацией мы перещелкаем этих пацанов как кошка только вылупившихся птенцов.

Так и вышло. Грузовики достигли кромки леса, дети-коммандос спешились и не торопясь двинулись по нашим следам. Они понимали, что бежать вечно не может никто. Пара километров по лесу — и мы у скал. Отсканировали местность, рассчитали модель оптимального расположения, скопировали интерактивную карту места боя в общий доступ: минимум слепых зон, все перекрестно простреливается, каждый может скрытно дойти до каждого. Разошлись по номерам и приготовились к охоте.

Преследователи, несмотря на юный возраст, были уже бойцами с опытом: как только они обнаружили, что наши следы расходятся, сразу же отступили в лес, поняв, что впереди — линия обороны. Они собрались вокруг командира, который стал раздавать команды. Постановка задач длилась недолго, после чего мальчишки расселись вокруг командира и стали курить и пускать по кругу фляжки. Были ли то табак и алкоголь, или еще и наркотики в придачу, я не знаю, но довольно скоро бойцы, как любит говорить мой папа, достигли нужной кондиции. Стеклянные глаза и яростное выражение лиц, остервенелые ритмичные крики в нашу сторону ломкими мальчишескими голосами… Очевидно, это должно было нас напугать и сломить…

Ход боя описывать бессмысленно, лучше посмотреть здесь. Винтовки с автоматическим прицелом, гранаты со спутниковым наведением, растяжки из нанопроволоки (жестоко, конечно, но эффективно) — чуть больше четверти часа, и отряд преследователей закончился. Оказалось, реальность мало отличается от компьютерных стрелялок. Впрочем, неприятное отличие было. Мальчишки с отрезанными ногами обливались кровью, стонали и плакали. О чем-то просили нас, когда мы снимали растяжки. А Геннадий… добил всех раненых, сказал, чтоб не мучились. На самом деле за убитого дают больше очков, чем за раненого. Но одно дело в Вирте, совсем другое здесь… Лера с Кириллом тоже отличились: брали на тест кровь убитых. Все тесты отрицательные. Получается, не просто все здоровы, а ни одного носителя вируса. У них что, эпидемия закончилась?!!! Впрочем, если бы не закончилась, вряд ли они сейчас за нами гонялись. Тогда зачем до сих пор Барьер? А Лера с Кириллом тоже дополнительных баллов набрали. Но ворочать трупы ради баллов… Бр-р-р!!!

Короче, на новом месте плохо спится.

(2 комментария — оставить комментарий)

СОЦРАБОТНИК23 (личные данные здесь) RE: За Барьером

12.01.2048 08:00 am (UTC)

Да, Странник, прочитал твой скриншот. Молодец, что успел сохраниться и перекодировать, а то эти черти так быстро банят… Удивляюсь, как еще жива свободная Сеть? Во всей этой истории больше всего меня удивляет то, что анклавы среди спонсоров вашей игры. Им это зачем?! Или хождение по грани приятно щекочет нервы? Типа как ужастики смотреть: понимаешь, что с тобой ничего не станется, а нервишки подергивает. Бабло рулит!

Кстати, Странник, вы в следующий раз возьмите пробы на наличие антител, чтобы понять, это вирус сдох или у аборигенов на него иммунитет выработался.

БЭТЛ ФЭН (личные данные здесь) RE: За Барьером

12.01.2048 08:03 am (UTC)

Отличное мочилово! Молодец хохол-генетик, добил лузеров! Ты, Странник, меньше парься с текстами, не разводи тоску, больше позитива, видео и экшена. Народ голосует за Гену, а ты — отстой. Это тебе дружеский совет от земляка!

Вирус

Вчерашний день оказался не знаю даже каким больше: страшным или счастливым. Впрочем, день тут ни при чем, а вот вечер и ночь… Но обо всем по порядку.

Вчера мы покинули анклав Коппербелт-Катанга. Пройдена ровно половина пути. Идем в графике, никто не выбыл. За 30 дней все симпатии-антипатии внутри группы возникли и устоялись. Как ни странно, больше всех я сблизился с мультиком и Лерой. Хотя, насчет Леры, что тут странного? Ее красота массового поражения не оставила мне шансов, а ум и характер добили окончательно. Женя оказался интересным собеседником: доброжелательно ироничным, остро реагирующим, живым и системно эрудированным (ибо просто эрудированным в наш Сетевой век быть несложно). Я больше скажу, моя онтология не просто близка, а является подсистемой его онтологии — гораздо более глубокой и обширной. Короче, мыслим мы в одних ритмах, и фазы этих ритмов совпадают. И он совсем не робкого десятка.

Лера же, хоть и на 3 года старше меня, мне очень нравится — достаточное для блога определение моих чувств. Оказалось, Кирилл — не более чем ее земляк. Неплохой, кстати, мужик: все умеет, всем поможет, такой… справедливый, но слишком уж нелюдимый и неразговорчивый, отчего контакт с ним ни у кого, кроме Леры, не налаживается. Мы с Лерой всю дорогу в чате. Мультик смеется: разве нельзя просто идти рядом и разговаривать? Говорит, скоро люди совсем разучатся живьем общаться — только в чатах. А что, в чатах легче: чуть что не так, вышел сам или забанил собеседника. Я согласен, что люди иногда должны и поговорить, но рядом еще три пары ушей и вся Сеть онлайн. А в личном чате мы один на один, да еще и эмосмайлики добавляют перца. У меня и без них при мысли о Лере каждый раз горячая волна из груди в низ живота катится, а она еще дразнит: то «страстный поцелуй», то «начальную фрикцию» пришлет… Я с ума схожу!!! Попробовали с ней как-то в палатке уединиться — тут же срочный вызов мультика: «Эксгибиционисты! Сеть уже делает ставки, за сколько секунд ты с нее стащишь трусы. Чемпионы, сейчас больше всех баллов заработаете».

Что же касается Геннадия, то он самый непонятный из всех. Тихий, бесстрастный, стремится любой ценой больше всех набрать баллов. Если бы я не знал, что мы в Реале, предположил бы, что он — программный эмулятор. Вчерашний вечер показал, что это не так…

Предыдущие дни были похожи один на другой. Случилось еще одно боестолкновение, когда мы забрели в какой-то городок для изучения обстановки. Следов эпидемии не нашли. Люди были веселы и жизнерадостны, но наше появление везде портило им настроение. Уж не знаю, чем мы им не глянулись. И как-то не похоже, что у них тут война всех против всех… Однако коммандос вызвали именно эти улыбчивые добряки. Ноги мы, конечно, унесли, и снова пришлось положить их злобных мальчишек. Взяли пробы и выяснили, что у некоторых убитых в крови были антитела на ВИЧ-2, а у некоторых не было. Тут проявил себя генетик Геннадий. Это потому, разъяснил он, что часть мальчишек родились в семьях, которые переболели СПИДом-2 и выработали иммунитет, передав его детям, а часть родилась в семьях, никогда СПИДом-2 не болевших. В любом случае, получается, что эпидемия закончилась еще поколение назад. К тому же, поскольку на вирус есть антитела, можно весь мир защитить от болезни вакцинацией.

Блин!!! Зачем же Барьер до сих пор существует?!!! Неужели мы первые это выяснили? Так, может, дать нам Нобелевскую премию, а Барьер снести?!

Ярким событием стал проход возле водопада Виктория. Все картинки предыдущих дней здесь.

Недавно посмотрел пару видеоотчетов о нашей игре, и возникло странное чувство: видеоотчет есть, но он не обо мне, я там как бы и не был. Вижу свое изображение, но не помню, что я там был. Что это? Наверное, так на меня действует коктейль из обилия впечатлений и хронического голода с усталостью. Кстати, охотники на зверей из нас так себе (автоприцел промаха не дает, а вот подобраться к зверям — проблема). Спасает в основном растительность, но в саванне сейчас лето и с ней тоже напряг.

Итак, анклав Катанга. То, что творится вокруг, вплотную к километровому санитарному поясу, отвратительно! Все отбросы местного общества здесь: и те, кого уже выбросили, и те, кому еще предстоит стать человеческим мусором. Даже смердящая антисанитария этих трущоб не так отталкивает, как антисанитария их душ, выставленная напоказ и готовая быть проданной по первому запросу. Насколько чище выглядели обитатели городка, в котором нас едва не прикончили.

Как только мы подошли к КПП, я сразу понял почему. Наша одежда и экипировка были точной копией того, во что облачена служба безопасности анклавов — спонсоров игры. К тому же их секьюрити набраны только из белых. А я все думал: ну что за немотивированная агрессия?! И ведь знают результат, а все равно атакуют…

Регистрация в локальной сети прошла на КПП в считаные минуты, на наши е-пасы закачали безлимитный доступ в систему «все включено» на двое суток пребывания, скинули карту анклава с указанием наших апартаментов и местных злачных заведений. Мы намеревались только спать, есть и наслаждаться гигиеной. Но в первый же час «рум сервис» стал навязчиво предлагать «услуги на любой вкус за счет принимающей стороны». Согласился только Геннадий. Он уехал куда-то в сопровождении менеджера отеля — красивой чернокожей девушки — и вернулся на следующий день к обеду. Интересно, что в его видеоблоге онлайн можно было видеть лишь интерьер его апартамента. Ай да анклав!

На следующий день нам выдали по «Сигуэю» для экскурсии по анклаву. Собственно, весь анклав на таких тихоходах не объехать. Мы посетили только жилую и административную зоны, рекреацию и зону туризма. До рудников и перерабатывающих предприятий не доехали, да и не было особого желания: довольно насмотрелись местных красот в предыдущие 30 дней. То, что нам удалось увидеть, было ни чем иным, как роскошным курортом с красивой малоэтажной архитектурой, множеством бассейнов и спортивных площадок, повсюду уютные ресторанчики и бары. Предоставленный администрацией пресс-релиз сообщал, что общая площадь анклава составляет около 500 квадратных километров, население свыше 2-х миллионов человек, 80 % из них — черные аборигены. Всего на территории было 7 жилых зон и 5 туристических. Интересно, что из 7-ми жилых зон пять располагались в непосредственной близости от промышленных объектов и имели статус рабочих поселков, а три из пяти туристических зон имели статус зон «экстремального» туризма. Оставалось только догадываться, что имелось в виду. Было здесь еще и три аэропорта: грузовой, пассажирский и VIP. И кто эти ВИПы? Повсюду нас сопровождали два вооруженных представителя службы безопасности (свое оружие мы сдали на хранение на КПП), якобы для обеспечения нашей безопасности. В общем, анклав оставил во мне тягостное чувство какой-то темной тайны.

Наконец подобрался к сути вчерашнего события. Мы вышли из анклава и шли целый день строго на северо-северо-запад. Еще несколько дней, и начнутся джунгли — самый трудный этап пути. Нужно будет зайти в несколько населенных пунктов, а также попытаться найти мифический Новый Трансвааль. Сильно сомневаюсь, что он существует…

Итак, как это было. Под вечер мы ставим лагерь, ужинаем. Пока что еды вдоволь. На мою почту приходит сообщение: «Геннадию лично в руки» и отдельным сообщением пароль доступа. Читать чужие письма некрасиво, но раз оно пришло мне, удаляюсь в свою палатку для ознакомления. Все остальные тоже разбрелись по норам. Как выяснилось позже, им всем пришли точно такие же «письма счастья». Любопытство лишает осторожности. Приложения в своей почте я всегда проверяю, а чужие, кажется, могут навредить только адресату; подглядывающему, ну, никак: он «в домике».

Открываю сообщение. Разноцветная мозаика и нежная музыка. Потом становится тепло и очень спокойно. Наконец волна блаженства захлестывает меня, и мир вокруг исчезает. Успевает мелькнуть догадка: е-наркота, что уже несущественно. Кайф продолжается недолго. Вдруг по всем нервам бьет такая боль, что, кажется, меня сейчас разорвет на части, но пусть разорвет, лишь бы прекратилось мучение! Невероятно, но боль усиливается: острый удар в поясницу, во все конечности, зубы… а-а-а!!! захлебываюсь криком… нокаут в мозг, и я теряю сознание… Последняя картинка перед уходом в нирвану: «Корпорация Майкрософт лишает вас авторизации в связи с использованием нелицензионного программного обеспечения».

Прихожу в себя. Похоже, в отключке был недолго: снаружи такой же закатный полумрак. Вирус! Вместо Геннадия его поймал я. Ай да Геннадий! Ну и тихоня! Вот зачем ему баллы — бабло на наркоту. Кто бы мог подумать…

Мир странно изменился. Пока не понимаю, в чем дело, но предчувствую — все плохо. Выползаю на четвереньках из своей палатки и встречаю взгляд стоящего на карачках Жени. Ты как? Хреново, разве не видно?! Начинают выползать из палаток все остальные. Тупо смотрим друг на друга, а потом набрасываемся на Геннадия. Ругаем его на чем свет стоит. Он защищается, кричит, что сам стал жертвой вируса, что никогда он не пробовал этой дряни и тем более не покупал. Ему никто не верит. Нас перебивает Лера: народ, вы ничего не замечаете? Что мы должны заметить? (я) То, что нет ни Сети, ни связи, ничего… Пауза. Каждый лихорадочно пытается запросить свой квантовик — молчание. Зрение, слух, все умерло. Оружие: жива только механическая часть. Все цифровые дивайсы мертвы… Мы голые и босые, а вокруг львы, носороги и ненавидящие нас повстанцы. Без связи с Сетью нас не найдут, мы можем заблудиться и просто не дойти до анклава. Если дойдем, е-пасы заблокированы, нас не пропишут в локальной сети, а это значит, что, несмотря на то что они еще помнят нас в лицо, нас отправят в карантин на неопределенное время. Но это если дойдем… Страх сжимает горло, холодный пот хлещет горным потоком, во рту все пересохло… Я, человек XXI века, великий и могучий, стремительно сжимаюсь в пылинку, а маленький, уютный и обустроенный мир вокруг разверзается в бесконечное в протяженности и опасности пространство. Защитная броня цивилизации отлетела сухой шелухой. Вот так, из-за случайного вируса, корпорация Майкрософт возьмет и убьет нас, просто решив, что наш софт пиратский. Вот, оказывается, кто настоящий вершитель наших судеб! А где гарантия, что и без вируса с тобой не поступят так же — случайно или наоборот?! Боже, да мы все у них на крючке. Все, и в любой момент! Но теперь-то что делать?!

Ребята, (Геннадий) объясните им, что я не наркоман. Пусть они меня не штрафуют, мне нужны эти баллы! Очень нужны! Да с чего мы должны тебе помогать, если из-за тебя этот кошмар?! (я). Это не я! А кто? Не знаю! А кто знает? Не знаю! Ребята! Прошу вас, умоляю!!! Ну ничего себе жадность! Он даже не обращает внимания на то, что скоро ему никакие баллы могут не понадобиться. Гена, не истери! Подает голос Лера. Во-первых, вообще неизвестно, вернемся ли мы в игру. Во-вторых, если вернемся, будут ли они в курсе этой твоей выходки. Да не моей же! Хрен ты докажешь, что не твоей, потому что почта пришла тебе, а ты сделал рассылку. Не делал я! Делал, не делал, а свое не докажешь. Короче, хлопцы, давай спать. Утро вечера мудренее. Если они столько бабла вкачали в игру, думаете, дадут ему развеяться по саванне? Сомневаюсь. Скорее всего, решат эту проблему с МС. Ждем и не паримся понапрасну.

И тут она берет меня за руку, тащит в палатку и дарит ночь любви. Любви пополам с разговорами, в которых нет никого и ничего постороннего. Только мы вдвоем в огромном мире, маленькие и беззащитные. И такие огромные бездны ее мира для меня. И я спасен.

(47 комментариев — оставить комментарий)

ВСЕ КОММЕНТАРИИ УДАЛЕНЫ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕМ

Андрогин Женя

Вечер того же дня. Предыдущий пост наваял сегодня с утра, как только нам восстановили ОС и все ее приложения. Геннадия очень серьезно оштрафовали. Модератор не стал вступать с ним в дискуссии, указав, что случившееся — не просто нарушение правил игры, а уголовное преступление, и пусть спасибо скажет, что они замяли дело с МС и не сняли его с игры. Благо, Геннадий — самый популярный игрок. Глядел я на него и удивлялся, что человек может так расстраиваться из-за бабла…

А я, напротив, весь день парил в невесомости. Казалось бы, мало ли было в моей жизни секса и реального, и виртуального? Полно. Но таких переживаний раньше не было. Что это? Представляю, сколько сейчас советчиков набежит со своими комментариями…

Поделился с Женей сомнениями о том, что Лера старше меня на целых три года. Мудрый мультик в очередной раз посмеялся надо мной и поучил, что, во-первых, после 25 лет этой разницы никто не заметит, а во-вторых, возраст для любви вообще не имеет значения.

Ближе к старости, зарядил Женя, начинаешь понимать, что мало смысла любить быстро увядающее и приедающееся тело. Нетленная и вечно юная душа — вот что всегда ново и свежо, вот что достойно любви! Однако именно в старости легче всего угодить в капкан очарования молодостью. Капкан захлопывается и сразу начинает ускоренно ржаветь…

Наконец решаюсь спросить: а у вас, у мультиков, как? Только секс или еще и любовь? И вообще, зачем тебе это было нужно?

Ну, ты — стойкий оловянный солдатик, отвечает, я этого вопроса намного раньше ждал. У нас психологически и, если хочешь, технически все сложнее, чем у однополых, но зато кайфовее. То, что вы называете нас мультиками, от мультисексуал, неверно в корне. Мы делаем акцент вовсе не на сексе, а на усложнении человека, его личности. Если говорить о мультипликации души, то да, мы — мультики.

Ты знаешь, что мы называем себя андрогинами. Так Платон в своем «Пире» назвал первых людей, объединявших в себе и мужское, и женское начала. Эти люди были так совершенны и могучи в своем совершенстве, что бросили вызов богам. За что и поплатились. Когда боги победили, Зевс разрубил андрогинов на две части и разбросал их по миру. С тех пор мужчины и женщины бродят по свету в поисках своей половины. Красивая легенда. В греческой мифологии Хаос и Эребус были бесполыми, Зевс и Геракл часто изображаются в женской одежде, на Кипре встречается бородатая Афродита, Дионис имеет женские черты. В Китае Бог Ночи и Дня — андрогин, и совершенство андрогина представлено также в символе инь-ян, и через инь-ян «духовно обогащенные существа» Дракон, Феникс и Килин могли быть ян, инь или тем и другим вместе. В индуизме существует шакта-шакти, и некоторые божества, например Шива, изображаются физически полумужчиной-полуженщиной. Баал и Астор были андрогинами… Можно продолжать и дальше. Мы утверждаем: многомерность личности — воплощение мировой гармонии.

Представь себе, как это обогатит тебя, если ты в одних отношениях можешь быть мужчиной, а в других женщиной? А в случае комплементарного расположения органов… ну-у-у, ты понял… и тем и другим одновременно?! А можешь представить одновременный четверной оргазм?! Жень, у тебя был такой? В Реале не было. Но я ищу. Повторяю, дело не только и не столько в сексе, дело в том, что мы — люди. А людям для счастья нужно гораздо больше физиологии. Душа, она в первую очередь должна комплементарно совпадать. И чем сложнее внутренняя жизнь, тем труднее найти совпадение. Я как-то придумал одну метафору, почти точно отражающую суть наших метаний. Если интересно, вот здесь смотри…

Я посмотрел, мне понравилось. Женя разрешил перепостить.

Предел совершенства

Оригинал взят у Тяни-Толкай в Предел совершенства Январь 01, 2041

Ход эволюции как броуновское движение, как блуждания пьяного в безлунную ночь на бездорожье. Очередной поворот непредсказуем ни физикой, ни логикой. Один из ее зигзагов породил этих странных существ. Их неразомкнутый жизненный круг состоял из трех фаз, и невозможно сказать, какая фаза была начальная, а какая конечная, как невозможно сказать, где начало окружности. Куда ткнешь пальцем — там точка отсчета. Например, укажем на фазу, в которой каждое из этих существ должно найти свою половинку. В этой фазе они по форме и цвету напоминали огромные кофейные зерна, включая бороздку посреди брюшка. От настоящих бобов их отличали множественные членистые конечности.

В наблюдаемой фазе жизни особенно ярко проявлялось их стремление к совершенству, хотя невежде оно могло показаться склонностью к неразборчивым связям: сталкиваясь с себе подобными, каждая особь тут же вступала в интимную связь с каждым встречным представителем своего вида. Именно: два кофейных боба, тесно сплетаясь конечностями, прижимались друг к другу брюшками. Двое становились единым продолговатым ядрышком. Сливались они так плотно, что границу между половинками даже увидеть было нельзя. Через какое-то время из спинок каждой половинки выпросталось по крылышку изумительной красоты. Возьмите самых ярких тропических бабочек, добавьте нежнейшие орхидеи и возведите эту сумму прекрасного в степень нескольких порядков — тогда вы сможете представить, каковы были бобовые крылышки! У каждой особи крылышко отличалось по форме, размеру и цвету. Итак, суть этой фазы их жизни был поиск идеально симметричной, совершенной в своем подобии половинки. Возможно, это было сутью всей их жизни, но неразрывность цикла их бытия не позволяет нам утверждать этого наверняка.

Как только случалось чудо совершенного совпадения, двукрылое ядрышко взлетало, и начинался следующий этап жизни — фаза порхания. Эта пора была коротка, она длилась всего несколько часов. Но путь каждой бобовой особи до нее был долог. Прежде чем найти совершенную половинку, должно было случиться огромное количество слияний и разъятий. Именно из-за большого количества слияний казалось, что существа склонны к бессистемным, неразборчивым связям. Но так казалось только неискушенному наблюдателю. Искушенный же понимал, что их целью был не сам акт слияния (о! это был тяжкий труд в угоду жестокой эволюции!), целью существ были неустанные попытки разобраться в себе, в своем соответствии партнеру и в своих с ним отношениях. Трудности поиска усугублялись еще и тем, что в ходе любого пробного слияния происходил обмен генетическим материалом, и крылышко из каждой спины всякий раз появлялось чуточку измененным. Но, как говорится, страшен сон, да милостив Бог, он же — мать-природа. Поскольку изменения происходили у всех особей, и происходили они на генетическом и клеточном уровнях, в дело включались механизмы, общие для всего живого на свете, и наряду с изменчивостью проявлялись закономерности. Рано или поздно совершенство совпадения достигалось. И раз уж поиск идеальной пары в прямом смысле происходил у этих существ методом «тыка», то исследователи назвали эту фазу по-научному «фазой последовательного приближения».

Кстати сказать, существа вымерли так давно, что до сих пор не ясно ни чем они питались, ни какова была продолжительность жизни отдельной особи, ни был ли у существ какой-нибудь пол. И уж тем более неизвестно, кем могли быть упоминаемые нами исследователи этих существ. Зато доподлинно известно, что бобов погубило…

Итак, фаза порхания длилась короткие часы. За эти часы каждая идеальная пара должна была выбрать другую идеальную пару и совершить в воздухе брачный танец. Что происходило в воздухе между парами, кроме самого танца, неизвестно. Тем не менее именно в результате танца стартовала следующая фаза жизни существ. Среди исследователей для обозначения прекрасного явления брачного танца этих славных крылатых почему-то прижился сомнительный термин «свинг» (хотя с похабной улыбкой утверждалось, что слово «свинг» — название танца). Извращенные аллюзии на парные манипуляции совсем других существ, чьи репродукционные отношения были так далеки от совершенства!

Вернемся к послеполетной жизни существ, которая называется «фаза дольки». Отпорхав и отсвинговав положенный им природой срок, пары, не разомкнув объятий, убирали крылышки и падали наземь. Через какое-то время каждая пара делилась на четыре дольки. Остатками конечностей дольки затаскивали свои усеченные тельца в укромные места, где, питаясь неизвестно чем, они подрастали вширь до формы кофейного боба, который тут же отправлялся на поиски идеальной половинки. Так замыкался их жизненный круг.

Существа были совершенны. Они были совершенно красивы во всех фазах жизненного цикла. Они составляли совершенно идеальную пару своему партнеру по размножению. Они были совершенно невкусными, поэтому не имелось хищников, чьей пищей они могли быть. Они были совершенно безвредными, ибо до сих пор не выяснено, что служило пищей для них. Совершенной была связь между их поколениями: они не умирали, вырастив потомство, а раз за разом сами становились частью потомства. В перспективе на свете должен был остаться только их вид, покрыв собой всю свободную поверхность планеты. Судьба распорядилась иначе.

Наблюдая за несовершенством мира, в котором им довелось возникнуть, существа замечали, какими порой разными и неподходящими друг другу партнерами были представители других видов. Особенно близко они могли наблюдать лохматых двуногих соседей. Их почему-то называли прямоходящими, хотя они сильно сутулились при ходьбе и едва не загребали землю верхними конечностями. Прежде вокруг них водилось много разных других существ, но сутулые прямоходящие всех соседей либо съели, либо распугали. Лохмачи были невероятно несовершенны. Любая их особь не была похожа на другую. Спаривание происходило не спонтанно, а после непонятных ритуалов между особо непохожими и несоразмерными соседями. Те, что крупнее, были особенно отвратительны, они, как наши кофейные бобы, имели возможность слияния почти со всеми особями помельче, добровольно или после небольшой трепки. Зато те сутулые мужские особи, что были изящнее и гораздо больше походили на своих потенциальных спарринг-партнеров, и, по мнению совершенных бобов, вероятнее могли привести весь свой вид к совершенному единообразию, чаще всего лишались возможности спариваться. Либо теми уродцами, у которых с партнерами и так все было в порядке, либо теми особями, которые к спариванию предназначались.

Среди бобов уже начали делать ставки на срок окончательного вырождения соседей, но тут эволюция совершила очередной зигзаг. В театре три звонка предшествуют началу спектакля. В жизни можно и одного звонка не дождаться, но любое их количество, в отличие от театра, предвещает финал. Звонков кофейные бобы услышали целых три, и по иронии судьбы все три от своих соседей — кандидатов на вымирание. Обиднее всего было не то, что соседи не были эволюционными конкурентами и их пищевые цепочки нигде не пересекались. А то обиднее, что совершенство было погублено своей противоположностью.

С первым звоночком бобы справились легко: когда лохматые вдруг решили пробовать «кофе» на зуб, достаточно было выпустить немного жидкости, склеивающей бобовые тельца при слиянии, чтобы двуногие навсегда отказались от проб.

Второй звоночек тоже не нанес особого урона, хотя, как и любая неприятность, оказался неожиданным. Там, где совершенные существа почти всей популяцией любили греться на солнышке, лохматые завели обычай всем стадом гоняться за своими четвероногими соседями. Все бы ничего — земля мягка, а бобовый панцирь крепок, но греться приятнее на камнях, а у четвероногих — копыта… Пришлось греться в других местах, где больше тени и вообще, честно говоря, холодно…

Третий звонок зазвенел, едва утих второй. Нам уже известно, что фаза порхания была особенно красивой. Бобы не раз замечали, что не только они, но и некоторые из лохмачей — те, что поменьше размером, — с восхищением наблюдают за ними. Однажды это же заметил и один из сутулых прямоходящих, только что отвергнутый своим менее крупным сородичем. Неужели этот сородич предпочел пустое наблюдение совершенной красоты сладости мерзкого процесса спаривания?! Отвергнутый схватил ближайшее порхающее ядрышко, вонзил что-то губительно острое в прорези для крыльев, чтобы зафиксировать их размах, и понес отказавшей особи. Странно, но крылатое ядрышко, зацепленное за свалявшиеся лохмы, стало аргументом для немедленного спаривания…

Так совершенство стало причиной собственного конца, так красота стала собственной жертвой. Так, погубив совершенство и красоту, родилась мода.

(14 комментариев — оставить комментарий)

ВСЕ КОММЕНТАРИИ УДАЛЕНЫ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕМ

Новый Трансвааль

Этот день обрушил остатки моей веры в человечество, но Геннадий дал небольшую надежду.

Уже который день продираемся через тропический лес, он же джунгли, он же сельва. Боестолкновений больше не было. Был заход в деревушку и городок, была попытка напасть на нас. Заняв оборону, мы решили попытаться разойтись миром. Геннадий активно настаивал на стрельбе, но мы с Лерой, при молчаливой поддержке Кирилла и посмеивающемся нейтралитете Жени, настояли на переговорах. Мы кричали, что не хотим их убивать, что мы не из анклава, что нам нужно просто уйти… Похоже, командир этих коммандос оказался вменяемым человеком: «just let them go». Я все думаю: почему нас не снабдили парализующим оружием? Эффект игры был бы тот же, но результат не оказался бы таким кровавым. Видимо, потому же, почему нас просят заходить в населенные пункты: им нужны трупы нашими руками. Вопрос как раз в том, зачем им это? Впрочем, вопрос этот уже риторический. Никаких эпидемий мы нигде не наблюдали.

Сделали плот, пару дней шли по реке, когда она стала забирать резко на восток, пришлось снова углубляться в лес. Здесь места безлюднее, чем в саванне. Несколько раз натыкались на остатки заброшенных деревень. По всему нашему маршруту, а в джунглях в особенности, вокруг нас бушевала жизнь, но мертво молчала антропопустыня. Правда, при недружелюбии аборигенов нашу жизнь это только упрощало.

Все началось с того, что мы наткнулись на пойманного зверька. Это был какой-то грызун. Его поймали в силок, и, видимо, давно. Зверек не догадался перегрызть веревку, а грыз траву вокруг себя в радиусе своей неволи. Он уже успел исхудать, а ловушку так и не проверили. Примерно в километре от этого места прямо по ходу нашего движения удалось рассмотреть довольно большое поселение, спрятанное в джунглях. Дома, дворы, улицы были вписаны в пейзаж так аккуратно, что, если бы мы искали не целенаправленно, с использованием компьютерного распознавания образов, их было бы не разглядеть. Все представлялось целым и ухоженным, но движения не наблюдалось. Среди прочего мы разглядели пару зданий, похожих на церкви. Здесь должно было жить много людей, но никого не было видно. Все время, пока мы готовили и ели зверька, оказавшегося до обидного худосочным, датчики движения молчали. Скорее всего, незадолго до нас поселение было покинуто. Мы привели оружие в боевую готовность, проверили работу дыхательных фильтров, выдвинули нанокамеры на наибольший радиус, настроили навигацию на максимальное разрешение и осторожно стали приближаться к поселку.

Первыми нас почуяли собаки. Это был радостный с визгом лай, каким верный пес встречает хозяина, а не нежданного гостя. Раздался треск ломающихся веток: к нам мчался с десяток бурбулей и собак-убийц других похожих пород. Не стреляйте, — крикнул Геннадий, — они нам рады. И вправду, их хвосты виляли так интенсивно, что впору было этим «геликоптерам» взлететь мордами вниз. Псы радостно обнюхивали нас, лизали ладони и «подрывали» их носами, подставляя себя для почесывания за ушами, — они явно соскучились по людям.

Такой многоногой ватагой мы «скрытно» вломились в вымерший поселок. Панораму всего, что открылось нашим глазам, можно увидеть здесь.

Кладбище с сотнями свежих могил, церкви, забитые разлагающимися телами искавших в них спасения людей… Мертвый город. Вернее, город мертвых людей. Людей, которые почему-то умерли в одно время. И еще одна деталь. Люди явно жили здесь натуральным хозяйством, но хлева были пусты. Кроме исхудалых собак, других домашних животных мы не нашли.

В домах было электричество: позже мы обнаружили маленькую гидроэлектростанцию. Периметр города охраняли хорошо замаскированные ДОТы, танки и артиллерия. Когда люди жили здесь, они были готовы к приходу нежданных гостей, и это были люди с белой кожей.

Псы все время крутились вокруг нас, а больше всего вокруг Геннадия. Ребята, обратился он, их надо покормить. Схожу-ка я, по шукаю дичи. Он присвистнул, и все псы рванули за ним. Чудеса!

Остальные продолжили обход домов в надежде найти хоть кого-нибудь живого. Собачий вой выгнал нас из домов. Звук шел не с той стороны, куда ушел Геннадий. Еще один пес. Мы поспешили на этот призыв.

Дом стоял несколько особняком, как будто был выделен среди других. Собака — огромный доберман — выла снаружи, сидя у закрытой двери. Наше появление она заметила, но не придала ему значения, слишком сильно ей хотелось внутрь. Лера осторожно подошла к ней, собака посторонилась, уткнувшись носом в дверной створ, и стремглав протиснулась в щель отворяемой Лерой двери. Мы поспешили следом.

В большой спальне было душно, пахло безысходностью близкой смерти. Рука мертвого человека, вся в язвах болезни, свесилась с кровати. Пес вился вокруг этой руки, изливая восторженную преданность визгом и обрубком хвоста. Неожиданно рука поднялась и легла на грудь. Нас как током ударило.

Кирилл тут же стал готовить анализатор, Женя принялся растворять окна, я связался с Геннадием (везунчик уже во всю кормил своих новых друзей — почти у самого поселка удалось подстрелить кабана), а Лера распаковывала НЗ со стимулирующими и укрепляющими инъекциями, напылив на руки защитную мембрану. Когда она со шприцем в руках попыталась приблизиться к лежащему, пес угрожающе зарычал. Человек приоткрыл глаза, сверкнувшие удивлением. Слабым голосом он успокоил собаку и сначала на непонятном нам языке (африкаанс), а затем по-английски попросил не приближаться к нему, чтобы не заразиться. Лера заверила, что заражение ей не грозит, и начала вкатывать ему уколы. Затем взяла пробу крови и отдала Кириллу. Пока мы молча ждали результатов тестов и начала действия тонизирующих инъекций, мужчина лежал без движения с закрытыми глазами. Пес вскинул морду в сторону входа: вбежал запыхавшийся Геннадий. Тесты дали отрицательные результаты — современной науке болезнь была неизвестна. Вскоре Яни Дю Той — так звали мужчину — смог говорить и поведал нам этот горький рассказ.

«Я убил Дьявола. Убил мою маленькую Маршу. Мою девочку, мою душу, мою надежду… Дьявол хотел посмеяться надо мной. Он испытывал силу моей веры в Господа нашего Иисуса. Но посмеюсь над ним я. Я все выдержал, не поддался искушению. Да низвергнет его Господь в Геенну огненную! Я же предстану пред сияющим ликом Его. Вера моя непоколебима. Марша просила не убивать ее. Ее слезы расплавленным металлом капали на мое сердце… Дьявол коварен! Но я исполнил долг пред Господом. Дьявол не получил мою душу. Иисус любит меня, и душа моя на пути к Нему.

Когда началось сооружение Барьера, стало известно, что белую общину Йоханнесбурга и Претории намереваются оставить внутри, якобы среди нас много зараженных. Горячие головы предлагали с боем прорываться на юг, к Кейптауну, но я понимал, что силы слишком не равны. Хоть мы и не дали себя одурачить и не разоружились, как это сделали наивные черные из их правительства, наши танки разве что против черных были оружием, но это были детские игрушки по сравнению с авиацией и ракетами НАТО. У меня за спиной было полтора миллиона братьев и сестер, и я не мог рисковать их жизнями так необдуманно. Я собрал самых активных членов паствы, и мы направили делегацию на переговоры с представителями Сил вытеснения. На наше несчастье, с их стороны переговоры вели англичане. Только мы, буры, знаем всю подлость этих людей. Но я был вынужден говорить с ними, ибо альтернативой была гибель всего нашего народа.

Я доказывал им, что среди нас нет больных. Что буры так сильны духом и так дорожат общим благополучием, что при любом подозрении на заражение человек сам уходит из общины, чтобы не подвергать риску остальных. Я рассказал, что на нашей территории нет ни одного черного: ни здорового, ни тем более больного. Для любого черного ступить хотя бы шаг в санитарную зону вокруг общины означает смерть.

Они долго водили нас за нос этими переговорами, а тем временем разбирались с черными, чтобы сконцентрировать силы на нас. Одно время нам показалось, что удалось их убедить. Они прислали большую бригаду каких-то добровольцев для проведения тестов и вакцинации. Я был удивлен тогда, ведь мы не слышали ни о какой вакцине, ведь если она существует, зачем Барьер и вытеснение?! Позже я понял — они просто тянули время. И когда они полностью были готовы к удару, нам объявили ультиматум: в течение 48 часов выдвинуться по предоставленному коридору по направлению к Хараре в зону Внутренней Африки.

Они прекрасно знали, что ожидает там белых и не заразившихся буров. Они знали, что нам нет там ни места, ни мира. Но других вариантов они нам не оставили.

Шел 2030-й год, завершение строительства Барьера. Те наши лютые враги, что еще не сдохли, уже были внутри и с нетерпением ждали нашего появления.

Вера укрепляла наши сердца. Раз Господь посылает испытание, мы должны принять его. Мы были готовы встретиться лицом к лицу с нашими врагами. И неизвестно, для кого была большим испытанием эта встреча. Нам предстоял Второй Великий Трек народа буров, и мы с честью свершили его.

Почти два года длился Второй Великий Трек. Мы прорывались сквозь ненависть и зависть, сквозь бомбардировки (пока у черных оставались самолеты и керосин для их заправки), сквозь артиллерийские и просто разбойничьи налеты. Многие наши братья и сестры пали в боях, от невзгод и болезней. По пути мы приняли и повели за собой несколько сотен братьев из белой общины Зимбабве. Всего несколько сотен из тысяч и тысяч… Наши потери тоже были ужасны. Из полутора миллионов сюда пришло не больше десятой части. В этом глухом краю мы снова, как и сотни лет назад, начали строить новый мир.

Велик Господь, но велик и гнев Его. Произошедшее было не испытанием, это была кара Его за грехи наши (так думали многие): еще во время Трека это проявилось, но, только начав строить Новый Трансвааль, мы осознали весь ужас случившегося, ужас неотвратимого конца — все наши женщины были бесплодны!..

Я один из немногих сохранил веру в Его любовь. Нам неведома воля Его — думал я, — но, возможно, Он хочет скорее принять нас в Царствие Свое?

И вот четырнадцать лет назад Господь явил чудо и подарил нам всем надежду. Последующие годы мы жили лишь этой надеждой. И лишь теперь я понял, что правы были остальные — Господь покарал нас за грехи. Чудо явил не Он, но Дьявол. И это чудо — Марша.

Два года прошло, как мы начали строить Новый Трансвааль. Наша вера утверждает, что только трудом и молитвами человек может заслужить прощение и право на горний мир, но при этом мы понимали, что обречены на угасание. Слаб человек: грех уныния царил среди нас, и дело шло медленно и трудно.

В канун Рождества 2034 года я шел домой со строительства электростанции. Меня сопровождала Диззи — мать вот этой моей верной подруги. Всегда выдержанная, она вдруг с бешеным лаем бросилась прочь в густые заросли. И неожиданно затихла. Зато я услышал нечто… Это был голос неба, пение ангела: в лесу плакал ребенок.

Диззи сидела возле кулечка из белых кружев и внимательно на него смотрела. В тонкой шелковой пеленке плакала белая девочка нескольких дней от роду!

Меня пронзила радостная мысль: только Он мог явить такое чудо! Ослепленный эйфорией, я забыл о враге Его. Я поспешил к людям, затаив дыхание, нес перед собой живое сокровище.

Марша, так я назвал девочку, вселила в сердца людей надежду и укрепила их веру. Отныне мы знали, что наш Трек и наш труд по возрождению не напрасны. Он дал нам шанс, Он помнит о нас, Он любит нас!

А как все любили Маршу! Как… как свое спасение! Все ждали нового чуда, молились о нем, но шли годы, увы, только будней жизни. Наши женщины старились, но оставались бесплодными.

Марша была для меня всем: прошлым, настоящим и будущим. И она отвечала мне чистой любовью. Как ангел, она была хрупкой и прозрачной. Даже первые месячные пришли к ней в четырнадцать лет… два месяца назад…

Когда это наконец случилось, я решил, что Марша станет Евой моего народа, что через нее он возродится. Она очень испугалась, а я не нашел слов, чтобы объяснить, что с ней. Я позвал Рину, которая в прошлом была гинекологом, и та с радостью осмотрела девочку, забрала к себе в дом, где стала посвящать в женские секреты. Об этом событии не говорили вслух, но радость клубилась в воздухе и в наших сердцах. Многие женщины приходили проведать Маршу. Приходили и из нашего поселка, и из четырех других, составлявших нашу новую страну. Это было настоящее паломничество.

А ровно через десять дней в доме у Рины заболели свиньи, через день болезнь перекинулась на коров. Болезнь была неизвестной, животные мучились, и их немедленно забили. Вскоре пришлось забить весь домашний скот, включая коз и овец. Это была тяжелая утрата, но не больше.

Катастрофа началась на тридцатый день: заболела Рина, потом одна за другой все „паломницы“, их семьи. Все. Болезнь убивала быстро — за несколько дней, а у нас не было ни понимания, что и как лечить, ни лекарств. Не заболела только Марша. И я держался до того дня, пока не убил ее. Убил дьявола в образе ангела, в образе моей дочурки… Он надругался над нашей надеждой, растоптал ее, но Господь дал мне возможность наказать дьявола и лишь теперь призывает к себе…»

(119 комментариев — оставить комментарий)

ВСЕ КОММЕНТАРИИ УДАЛЕНЫ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕМ

Геннадий

ЭТОТ ПОСТ ЯВЛЯЕТСЯ СКРИНШОТОМ, ТАК КАК БЫЛ УДАЛЕН ПРОВАЙДЕРОМ КАК МАТЕРИАЛ ЭКСТРЕМИСТСКОГО СОДЕРЖАНИЯ, МОДЕРАТОР ИГРЫ ВЫНЕС ВСЕМ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ И НАЧИСЛИЛ ЕГОРУ ШТРАФНЫЕ ОЧКИ ЗА ПУБЛИКАЦИЮ ПОСТА. (В вид облоге вместо нашего разговора — картинка кремации умершего, хотя нам пришлось оставить его в доме, так как пес не подпустил к телу.)

Через несколько минут после своего рассказа Яни Дю Той умер. Рассказ забрал остатки его сил.

Все время, пока Яни говорил, Геннадий сидел на полу, обхватив колени, и, казалось, слушал совершенно безучастно. К концу истории его лицо превратилось в камень.

— Белый младенец в экваториальных джунглях Внутренней Африки… — задумчиво протянул Женя, — или старик поделился своими предсмертными галлюцинациями, или бог с дьяволом действительно существуют.

— Триггер. Это был триггер, — механическим голосом произнес Геннадий. А затем прошептал: — Сволочи… — И заплакал. Сначала беззвучно, уткнувшись лицом в колени, а затем в голос, впадая в истерику. Кирилл жестом попросил меня придержать Геннадия и вкатил ему дозу транквилизатора. Тот не сопротивлялся, а через какое-то время мы услышали объяснение.

— Простите мне эту театральщину, — начал Геннадий, — нервы. Я знаю, что с ними произошло. Сам столкнулся с подобным. Вы думаете, я так сильно люблю бабло?! Думаете, мне не жалко этих подростков с калашами?! Мне нужны баллы! Знаете зачем?

— Гена, — перебила его Лера, — ты говорил про триггер…

— Конечно… А сами не догадались? Это же бинарный вирус! (Лера заметно вздрогнула) Девочка была носителем вируса-триггера, он запустил механизм болезни, которой поселенцы были заражены во время «вакцинации». Помните, они еще удивлялись, что за вакцинация, если нет вакцины? Кто-то в течение 16 лет ставил на этих людях эксперимент. Лонгитюдное исследование. И все это было под крышей Сил вытеснения, которые, кстати, в числе прочих, организовывали создание анклавов. Через 2 года, как буры здесь обосновались, они подбросили им младенца… Получается, они прекрасно знали, где этот Новый Трансвааль. И дали нам задание его найти… А! Понимаю, они просто нашими глазами увидели результат своего исследования. Ведь эти твари и сейчас наблюдают за нами! Вот и вся игра… А Барьер?!. Построен, и эпидемия идет на спад, надо же какое совпадение! Да это же… Слушайте, у меня вся картинка сложилась…

— Только сейчас? — едва слышно, похоже сама себе, произнесла Лера.

— Да ну! Ты бредишь. Там же были задействованы тысячи людей, десятки правительств, ООН, НАТО! Хочешь сказать, все эти люди в теме?! — воскликнул Женя. — Опять же, зачем уничтожать столько людей, когда экономике и так не хватает потребителей? Гена, ты ничего не слыхал о кризисе перманентного спада? Про конец экономической модели, основанной на росте? Зачем правительствам поддерживать все это?!!!

— Зачем?! Ты спрашиваешь, зачем?! — вдруг взорвалась Лера. — Затем, что кризис продолжается, а капитализм не сдох! Затем, что человеческая жадность никуда не исчезла! Затем, что экономика в целом — это абстракция, а тут конкретно: кто-то получил целый континент в частное пользование! Разве для капиталиста чужие жизни за такой товар — высокая цена?! Конечно, есть те, кто проиграл, компании, которые кризис уничтожил и продолжает уничтожать, но кому война, а кому мать родна. Кто наживался на эпидемиях и ликвидации последствий? Имена известны, все процветают. А Барьер? Строительство и содержание — ох-хо-хо! А Вытеснение? Нанимались частные армии… Да кому я объясняю?! Ты сам прекрасно все знаешь… Гена, теперь давай колись, что за проблемы с баблом?

— Сын. Они заразили моего сына. У меня был успешный бизнес, связанный с модернизацией генома. Но вы же знаете, сейчас, когда рынки сжимаются, люди бегут в дигиты, рост бизнеса — редчайшее явление. Капиталы тают, состояния скукоживаются, вчерашние миллиардеры давно миллионеры, а процесс еще не завершен… Появился новый вид «конкуренции»: конструируют сложные вирусы с тяжелейшим анамнезом и с кратчайшими сроками на раздумья. Хочешь остаться живым — плати, и тебе дадут формулу для изготовления вакцины; не платишь — прощай.

Сына заразили вирусом, который избирательно блокирует нервные импульсы. А они этой избирательностью управляют: требуются то искусственная почка, то легкие, то сердце… То парализует ноги, то руки. И постоянно заблокированы зрение, слух и речь. Я знаю, что мой сын все понимает, внешне оставаясь овощем. Я бы и сам мог разработать антитела, но пока мне бы это удалось, атрофируются многие функции и органы, и, самое главное, мозг, поэтому времени на самостоятельное решение проблемы не было. Эти сволочи предложили цену формулы… В общем, я отдал им и бизнес, и все, что было, но все равно остался «должен». Взамен получил неполную формулу — сын парализован — и предложение участвовать в этой игре, определив, сколько я должен тут заработать. А у меня после штрафа половины суммы не хватает!!! Ребята, е-вирус был не мой! Точнее, не из-за меня. Я не наркоман, поверьте мне! Я не знаю, что делать… Моя жена осталось при сыне, и они мне регулярно об этом напоминают…

— Что-то я не пойму связи между твоей ситуацией и несчастными бурами, — стал упорствовать Женя. — У тебя одна ситуация, а здесь совсем другая. Я скорее поверю в бога, чем в такую глобальную жестокость: ты утверждаешь, что они ради своего бизнеса разрушили мир.

— Ты думаешь, богу можно, а людям нельзя?! — вспылил Геннадий. — Что ж он спокойно смотрит, когда такое творится? Что же он их не остановит, нас всех не остановит?! Просто его нет. А если и есть, лучше пусть его не будет! Такого!!! Родители воспитывали из меня православного христианина, но у меня больше не получается верить в их бога. Ни в какого не получается. Я боролся за веру, но проиграл. А насчет связи с бурами, Женя: мы еще студентами с вирусами баловались, например, лепили вирусы, которые болезнетворны для млекопитающих мышей и для тараканов, и одни могут заразить других… Конечно же не на людях, и не с такими последствиями, но методики эти отрабатывают давным-давно, и ничего сверхъестественного в них нет. Кроме сверхъестественного бессердечия тех, кто их так применяет…

Мы были уже в дороге, когда я получил от Геннадия мэйл: Егор, ты Женю же перепостил (ух ты, он в мой блог заглядывает!), может, и мои размышления на тему разговора разместишь. Интересно?

Ну и ну, Гена! Как не интересно?! Вот, читайте кому не лень.

Рай или Ад?

Оригинал взят у ГенГеныч в Рай или Ад?

Ноябрь 04, 2045

Остап был упрям страшно. А потому, когда жгли его ляхи за веру православную, не проронил он ни звука на радость недоверкам. Дух его крепили мысль, что смогли товарищи его уйти от польских пуль на другую сторону Днепра, да вера Христова. Но теперь упрямый нрав не позволял разлепить очи. Спина его чуяла теплую землю, теплотворный свет солнца грел лицо, а уши внимали жаворонку, высоко в небе хвалящему Господа. Ничего в жизни не боится потерять козак: ни червонцев, ни коня, ни даже жизни своей, а только страшно потерять ему свои честь и свободу, товарищей своих да веру православную. И вот лежит, сожженный врагами войска христова, козак, крепко сплющив очи, а открыть их боится. Боится за веру свою, а почему — сам не знает. Но не был бы он полковник Тарас Бульба, чтоб не взглянуть страху своему прямо в лицо! Поднялся и огляделся. Что же видит он? Вокруг, где ни есть — степь. Под ногами шлях. В руке повод, обок козацкий конь, снаряженный для доброй битвы. А впереди крыши дорогих его сердцу куреней — Сечь!

Птицей вспорхнул Тарас на коня и помчался к товарищам своим. Однако через минуту осадил вороного: не гоже старому полковнику казать себя молодой козачкой, летящей на свежих ногах к любимому. Пустил коня шагом. Вот и Сечь. Вот посреди дороги львом раскинулся дюжий козак. Все так же привольно чуб его стелется по дороге, все так же дорогие шаровары его в дегте, чтоб показать полное к ним презрение.

— Фу ты! — радостно усмехается Тарас в седые усы.

Вот и товарищи его здесь. Вкруг обступают Тараса Мосий Шило, Кукубенко, Бовдюг, Невылычкий, Закрутыгуба, Метелыця, Козолуп, Кирдяга, Пидсышок, Колопер, брат его Дорош и многие другие, сложившие головы за землю Русскую и веру православную. Спешился Тарас, снял шапку и поклонился: здравствуйте, паны-браты! Здравствуй и ты, Тарас, ответствовали. Тут, растолкав обступивших Тараса, вперед вышел его сын Остап. Дрогнуло отцовское сердце, крепко обнял он сына. Только и смог сказать: «Добре, сынку, добре…», уставя в землю седую голову. И ни сын, ни отец слез своих не сдержали…

Уже много дней Тарас бражничал напропалую со своими товарищами, и, хотя от здешней сивухи голова наутро не болела; хотя жиду-корчмарю не требовалось выдавать никакой платы, разве переколотить его горшки да самого поучить палкой за слезливые жалобы на отсутствие барыша; хотя к позорному столбу был привязан лях, а не козак, лях, пытавшийся украсть у козаков сбрую, забиваемый ежедневно дубиной до смерти, а поутру оживавший им на потеху; хотя и случались драки между куренями, после которых гульба вспыхивала пуще прежнего, а наутро все выбитые зубы находились на своих местах в отличие от синяков и ссадин; хотя все это, сердце Тараса сжимала тревога.

Вот пришел он в хату к кошевому атаману.

— Что, кошевой, не пора ли погулять запорожцам? Разве и здесь следует, чтобы пропадала даром козацкая сила, чтобы человек гинул, как собака, без доброго дела, чтобы ни отчизне, ни всему христианству не было от него никакой пользы? Так на что же мы живем тут, на какого черта мы живем? Растолкуй мне это. Ты человек умный, тебя недаром выбрали в кошевые, растолкуй! Разве нет здесь Турещины, Татарвы или каких других бусурманов, коих и Бог и Святое Писание бить велят?

— Есть.

— И что, не можно их бить?

— Можно.

— Так не козацкое ли дело — славы в бою добыть за веру православную и землю Русскую?!

— Дело это, конечно, козацкое, да только Русская ли эта земля или какая другая, то неведомо. В Писании же сказано: несть эллина, несть иудея…

— А не то ли Русская земля, где Сечь стоит?! Разве не жидовское племя продало Христа?! Где козак, там и земля Русская, где бусурманы есть, там и во славу веры христовой не можно не взяться за саблю!

— Мы, Тарас, за саблю всегда взяться рады да язычников бить, только, мыслю я, а как мы в раю, получается, бусурманы здешние тоже получили прощение, да и вера наша прощать учит…

— Врешь, кошевой! Коли рай так устроен, что он — земля Русская, то и бусурманов, и ляхов бить велено!

Созвал Тарас козаков, держали они совет и решили идти в поход. И часто в тех местах, где менее всего могли ожидать их, они появлялись вдруг — и все тогда прощалось с жизнью. Пожары охватывали деревни; скот и лошади, которые не угонялись за войском, были избиваемы тут же на месте. Казалось, больше пировали они, чем совершали поход свой. Дыбом стал бы волос от тех страшных знаков свирепства полудикого века, которые пронесли везде запорожцы. Избитые младенцы, обрезанные груди у женщин, содранная кожа с ног по колена у выпущенных на свободу, — словом, крупною монетою отплачивали козаки прежние долги.

Но не было покоя в сердце Тараса, тревога все туже крутила его. Ночью выехал он в степь, направил взор свой на Чумацкий шлях и закричал, что было в нем богатырской мочи:

— Явись мне! Вот я пред тобою, тобой же призванный, явись мне!

— Кого зовешь? — раздался тихий голос за его спиной.

— Может, и тебя. А ты кто? — не выдавая испуга, ответил Тарас и обернулся. Пред ним стоял старец добродеятельного образа.

— Скажем так, в твоем понимании я — Петр-ключарь. Так кого звал?

Тарас, будучи человеком храбрым и обладая нравом прямым, ответил как есть:

— Господа нашего звал.

— Зачем?

— Вопрос задать.

— Он сейчас занят, как, впрочем, и всегда. Может быть, я помогу? Спрашивай.

— Где я?

— В раю, где же еще?!

— Это не рай! Не такой рай в Святом Писании!.. Отчего одни только козаки добыли рая? А матери наши?! А святые, а князья наши, а Владимир Ясно Солнышко? А невинные младенцы? Да и все ли козаки рая достойны? Что в раю ляхи с жидами делают? А собаки татарские?! Да и добродийно ли в раю пировать и бражничать, да с еретиков живых кожу сдирать?

— Вижу, кратко ответить не получится. Будет трудно, Тарас, будут разочарования, многое ты не поймешь, а что поймешь, принесет тебе лишь многие печали, готов ли ты?

— Готов.

— Ну, как знаешь, мое дело — предупредить. Для веры не нужны основания разума. Вера она или есть, или ее нет. Никакие аргументы ни за, ни против не создают ее и не умаляют. Потому вере не нужны подтверждения ее правоты. Но, случись, такое подтверждение получено (как у тебя с твоими товарищами), сразу же возникают сомнения. Вера перешла из категории души в категорию разума, а разуму нужны аргументы, разум начинает анализировать и видеть противоречия. Без противоречий даже у нас никак нельзя. Получается, подтверждения веры только вредят ей. Почему? Потому, что то, что ты прочитал в Святом Писании, — совсем не то, что там прочитал, скажем, твой сын. И уж совсем не то, что имели в виду его авторы. А уж чем описанное было на самом деле… Это даже близко не похоже на то, что у тебя в сердце! Так что твой вопрос — где ты? — только начало.

Тебя мучают сомнения: то ли ты в раю, то ли еще где? Так где же?! Ты слышал, что время Бога — вечность, пространство Его — бесконечность. А теперь представь, что и в раю, и тем более в аду нужно разместить души всех грешников и праведников всех времен и народов. Казалось бы, несложная задача для того, кто может все. Разве не по силам Ему разместить бесконечность в бесконечности?! Но разместить в бесконечности ее же саму, возведенную в степень вечности, — даже для Бога (при том, что Он, как бы поделикатнее сказать, не совсем Бог) задача непростая, если вообще осуществимая. Впихнуть всех в одну материальную точку было бы подходящим решением для ада, но как быть с раем? Решили так: совместить одно с другим.

— Да такое же и произнести — грех!

— Произнести, может, и грех, а нужно было не произнести, а осуществить это на практике. Вот помнишь того ляха, что привязан у вас к столбу и забиваем ежедневно до смерти? Или жидов, что плачут по шинкам, не имея возможности заработать? Их ад — в вашем раю.

— Жидам-то какой ад? Цехинов недостает?!

— Именно. Ведь если он наказан за грех стяжательства, то для него хуже нет наказания, чем иметь возможность нажиться и все время этой возможности лишаться. Да и козачий сапог в харю и палка по горбу — это что, манна небесная? Я уж не говорю о вашем нынешнем походе…

— Правду говоришь. Ведь и младенцев мы избивали в азарте. Нам грех! А младенцы невинны.

— Тут я тебя малость успокою: у нас здесь разные случаи встречаются. Например, некоторые младенцы — из бывших наркоманов, что в жизни устраивали ад своим родителям. Здесь, в образе младенцев и с разумом взрослых, они познают ад материнской нелюбви, ибо груди вы отрезали нерадивым в жизни матерям, приставленным к младенцам-наркоманам, которые переживают вечную ломку и так плачут, так плачут!.. В общем, рай и ад у каждого свои. Однако же лучше один раз увидеть. Пара иллюстраций.

Петр взмахивает рукой и как будто перелистывает картинки реальностей.

Они в польском замке. У колыбельки младенца стоят, обнявшись и слившись благовонными устами, Андрий со своею панночкой, они счастливы.

— Видишь, — говорит Петр, — как велика их любовь? За эту любовь Он простил им другие грехи.

— Бог простил, и я прощаю, — прошептал Тарас, и легче стало его сердцу…

Перелистывается следующая картинка. Июль, жара, грохот, то ли Москва, то ли Нью-Йорк, час пик. Пестрая толпа механически движется в потоке. Многие женщины в мини. Тарас с отвращением отворачивается. Он в ужасе, он убежден, что увидел ад.

— Нет, — усмехается Петр, — тут тот же инь-ян. В смысле, для таких, как ты, — ад, а, скажем, для раскаявшихся блудниц или невротичных (в их жизни) монахинь — рай. А вот моя особая гордость — классика жанра.

Переворот страницы, и они определенно в аду. Запах ада — не сера, а сероводород — шибает в нос. Рогатые склизкие то ли черви, то ли раки с клешнями и членистыми лапами поддают жару и с визгом ныряют в кипящие чаны, где от боли и ужаса вопят несчастные люди.

— Все-таки ад, он как в Писании, — улыбается Бульба.

— Не совсем. Часть этих грешников — гонители ранних христиан, хотя здесь они по другим основаниям. Зато для тех, кого ты считаешь чертями, здесь рай. Это жители планеты из двойной звездной системы Бетельгейзе, эти ребята — их праведники. Здесь они обрели то, чего им не хватало в жизни. Ты же не думаешь, что в бесконечности сотворен только один разумный вид? Впрочем, именно так ты и думаешь… Ну что, дальше?

— Нет, хватит. Я понял, что тут везде и не рай, и не ад, тут как в земной жизни. Так что же это на самом деле?!

— Согласен, жизнь — это ад вперемежку с раем. Лишь пропорции меняются от человека к человеку, от эпохи к эпохе. И вопрос твой правильный. Следующий будет, что такое душа? А потом — что такое Бог? Того гляди, меня пытать начнешь: а ты кто такой?! Хочется тебе помочь, но это очень трудно. Ни один из ответов в твоей системе взглядов не даст объяснения, а только все запутает. Однако попробую. Есть у нас один профессор, который довольно доступно разъясняет предмет, что интересно, близко к сути. Давай к нему на лекцию!

— Вот модель системы рай-ад в пропорции 1:1000, — засмеялся Петр. Здесь рай у нашего лектора — он в жизни был непризнанным гением со страстью просветительства. Его теория — гениальнейшее прозрение, за которое в жизни он был подвергнут остракизму и в научной среде, и в обществе. Зато его слушатели, назовем их условно «бурсаки-двоечники», мало того что ни черта не понимают из сказанного профессором, так еще должны слушать снова и снова лекции, от которых их тошнит. Как раз к началу успели.

На кафедру взошел седой сухопарый старичок в очках. Он поправил очки, прокашлялся и начал лекцию.

— Итак, в прошлый раз мы остановились на вопросах, находимся ли мы в раю или в аду и что они из себя представляют; чем являются наши души; и что есть Бог? Прежде чем начать рассматривать ответы на эти вопросы, освежим теорию. Мы выяснили на прошлых лекциях, как распределяются вероятностные веса понятий на семантическом континууме, рассмотрели вероятностную природу смыслов. Мы выяснили, что мир — текст и соответственно каждый из нас читает этот текст в меру своего разумения. Каждый живет в мире своего языка, понимание мира фильтруется системой ценностных представлений и распаковывается для каждого из нас ве-ро-ят-ност-но! Другими словами, сколько людей, столько и миров. Мир — огромная книга нерасшифрованной информации. Каждый читает свою кто страницу, кто строку, кто слово, кто букву. И каждый понимает их по-своему, неся в себе одновременно всю смысловую картину мира. Пусть и не расшифрованную, пусть и не прочитанную. Однако же мы понимаем друг друга или думаем, что понимаем. Ранее мы уже выяснили, как это происходит. Не будем повторяться. Тем не менее напомню, что при рассмотрении структуры сознания, его уровней мы определили, что смыслы спонтанно возникают или отфильтровываются из семантического континуума во время интуитивных творческих озарений из подвалов индивидуального и коллективного бессознательного, связанных между собой, а также с единым информационным полем (платоновское «единое»). Далее.

Мы выяснили ранее, что все элементы неживого и живого мира принимают, используют и передают информацию. В частности, наше сознание имеет материальный носитель — тело и его мозг, однако они являются гораздо более сложной системой, чем просто сумма этих элементов.

Итак, вернемся к вопросам, поставленным нами в начале лекции. Оговорюсь, невозможно ответить на каждый из них по отдельности. Значит, попробуем найти совокупный ответ для всех. Ниже я выскажу свой вариант ответов на них. Ответы формулируются аксиоматически. Предыдущие наши рассуждения ни в коей мере не служат аргументацией в поддержку высказываемых утверждений, однако эти рассуждения служат фильтрами распределения весов на вероятностной шкале семантического континуума.

1. То, что мы называем раем и адом, является сферой коллективного бессознательного, и каждый, попавший сюда, в силу своих приобретенных, врожденных, навязанных и внушенных ценностных и культурных установок сам определяет, где именно он находится. Взять хоть вас, двоечников и бездельников. Несмотря на то что в жизни ваше асоциальное поведение нравилось вам гораздо больше, чем напряженный, созидательный труд по собственному развитию, труд становления человека, в душе каждый из вас понимал, что поступает неправильно, что до лжно совсем иное. Что вполне доказывается вашим нахождением здесь.

2. «Бог», «мировой разум», «идеальное», «в Бога я не верю, но есть же что-то такое…». Мы много раз слышали все это и говорили сами. Я утверждаю, что все в мире совокупно является материальным носителем того, что мы называем Богом. Не он создал нас, а все, что есть во вселенной, создало его. Мы лишь кванты информации, тем более стохастичные, чем более разумные. Случайность и спонтанность — признаки не только элементарных частиц квантового уровня, но в гораздо большей степени — признаки наличия разума. При всей стохастичности этой системы она телеологична, она стремится к усложнению. Хорошая метафора такого развития — геном человека: на таком малом материальном носителе, как одна пара гамет, невозможно задать сразу всю информацию обо всем организме и всех его органах во всех ситуациях. Однако по мере умножения клеток и специализации тканей усложняющаяся система сама порождает необходимую для дальнейшего развития информацию, которая содержится в гене имплицитно, как возможность, которая еще должна возникнуть во вновь структурируемой системе растущего организма. Обмен информацией между элементарными частицами, между молекулами, между неживыми и живыми телами, обмен информацией между разумными существами (в самой большой степени) — все это материальный носитель, процесс порождения и существования того, что мы называем Богом, мировым разумом, информационным полем и прочими метафорами.

3. А что же представляем из себя мы здесь? Наши души? Это — информационные копии подобно цифровым копиям в виртуальной реальности. Это копии, которые мудрая природа создает по умолчанию, как только разум достигает особой степени сложности, ибо наши души — это еще и единицы, элементы, биты Бога, мирового разума, информационного поля. Мы — инструмент порождения смыслов, мы же есть и проявление этих смыслов.

На сегодня все. На следующей лекции мы поговорим с вами…

Тарас попросил Петра вернуть его обратно в Сечь. Он был в глубоком раздумье на краю бездны: вечность лежала впереди, и ни погибнуть от шляхетской сабли, ни застрелиться…

(О комментариев — оставить комментарий)

ВСЕ КОММЕНТАРИИ ВСЕ РАВНО БУДУТ УДАЛЕНЫ ПОЛЬЗОВАТЕЛЕМ

Лера. Конец

Пишу онлайн, используя голосовой редактор. Все развивается так быстро, что описать события предыдущих дней нет никакой возможности. Смотрите видеоблог. Сам я, кстати, ни черта не помню, как будто эти дни были прожиты не мной.

Вчера стали лагерем всего в 10 километрах от точки финиша — анклава Касаи-Лунда. Здесь расположена Объединенная администрация анклавов Внутренней Африки. Завершение игры прямо у входа в здание ОААВА, поэтому к анклаву (300 на 400 миль) вышли в районе ближайшего к администрации КПП.

Еще неделю назад договорились, что горло друг другу рвать не будем и финишируем все вместе. Даже Гена не возражал, видимо, махнул рукой.

Он-то меня и разбудил. Горыныч, тормошит, вставай! Лера с Кириллом уже ушли. Когда? Давно, часа три назад. А ты откуда знаешь? Я сам их проводил. Как же так?! Ведь решили идти вместе! Чего ради они побежали в лидеры, ведь не из-за бабла же?! Не из-за денег точно. Представь, они мне все свои баллы отдали! Более того, не знаю как, Лера уже перевела их, куда мне было нужно, есть подтверждение получения. Пусть штрафуют теперь хоть на все! Не понял, а где наша дальневосточная парочка?! (Женя выполз из своей палатки.) Ушли. (Гена) Лера просила не идти туда совсем. Просит смотреть их блоги онлайн и в анклав вообще не соваться, кстати, скорее всего, они уже у финиша. Горыныч, отойдем в сторонку… отключи трансляцию через зрительный канал… эта записка тебе, закрой от камер, потом сожги. Лера, говорю ей в чате, что это все значит? Прочитал? Отвечает, это значит, что я к тебе очень хорошо отношусь (приходит эмик «сладкий поцелуй»). Игра закончилась, Егорка, делай, как я тебя прошу. Верь мне. И больше никому.

Все дальнейшее смотрим онлайн: ребята подбегают к зданию администрации, пристегивают себя друг к другу ремнями. Под коленями, на поясе, под грудью, за шею и сливаются в поцелуе. Выбегают охранники и начинают стрелять в них, кто-то кричит, чтобы прекратили стрельбу. До меня доходит, в чем дело. Люди начинают разбегаться в разные стороны. Однако горячие пули, с чмокающим звуком пронзавшие их тела, уже увеличили количество каналов, через которые нанороботы перемещают бинарную взрывчатку из тела в тело до критической массы… Картинка ослепляет нас. Гриб взрыва мы видим уже своими глазами. Ложись! — кричит Гена. Все падаем на землю и закрываем головы руками. Гром взрыва рвет мои барабанные перепонки… тьма…

* * *

Тьма прояснилась. Я снова у себя дома. Значит, все-таки это была виртуальность… Но какая яркая! Интересно, папа дома? Встаю с кровати, иду на кухню… Пронзает мысль: разве у меня есть папа? Тянусь к дверной ручке… тьма…

* * *

Открываю глаза, вижу потолок со свисающими лохмотьями штукатурки. На проводе болтается голая лампочка… Знакомое место… Оглядываюсь: ободранные стены квартиры, единственной мебелью является матрас, на котором лежу, капельница, я весь в проводах, резкий запах грязного тела — моего тела, — и трое в углу…

Резко вспоминаю: три Хера — Хампаш, Халид и Хорен. Этот, последний, как к ним затесался?!

— Ну че, братан, понравилось? — спрашивает меня их главный — Халид.

— Настолько реально… Я только сейчас понял, где Вирт, а где Реал…

— И че, согласен?

— Прямо так сразу? Не знаю…

— Может, у него вопросы какие-нибудь есть? — включается в разговор Хорен. Его голова резко дергается, так, что в сторону летит слюна. Замечаю на нем электрошоковый ошейник… Теперь понятно, как затесался…

— Тебе, собака, слово дали?! — шипит Хампаш.

— Не кипятись, брат, — осаживает его Халид, — гяур верно говорит, пусть клиент спросит, может, че не понял, — вопросительно кивает мне.

— Вы говорили, что это демо-версия Цифры, почему она такая долгая — целых три месяца?

Хорен вопросительно взглянул на хозяина, тот коротко кивнул.

— Это и есть демонстрация возможностей: ты начал 23 декабря, а новый год только послезавтра. В виртуальности время спрессовывается, за год ты можешь прожить десять и больше. В Реале твое время в основном тратится на пустую рутину: есть, спать, дойти до места события, вернуться обратно, ждать прихода гостей, убирать после их ухода квартиру… (окинув взглядом мою берлогу, хмыкнул), ну и так далее. В Цифре все свое время ты тратишь только на переживание события, на приключение… Это как на видео, можно ускоренно перемотать неинтересные эпизоды. Отличие, колоссальное, в том, что ты перематываешь неинтересные эпизоды своей жизни. Твое приключение для тебя длилось больше трех месяцев, но все интересные события уложились в шесть суток…

— Значит, впечатление, что большая часть приключения как будто не со мной происходила, из-за этого уплотнения?

— Да. Неизвестно как, но факт, что психологическое время тех, кто в Цифре, течет иначе.

— С этим понятно. С реальностью ощущений тоже все ясно. Странно то, что я ни разу не усомнился в игроках. Все наши разговоры, посты… Это точно было все человеческое. Поначалу думал, что Геннадий — робот, но в конце поверил, что и он — реальный человек. Демо-версия, в ней что, играли реальные люди?! В смысле, люди из Реала? Или я пропустил момент, когда научились полностью оцифровывать личность человека? В игре моя мама такой была…

— Демо-версия была только в том смысле, что мы все организовали и оплатили и могли в любой момент вернуть тебя назад, а сама игра была сетевой, так что там были игроки из Сети и из разных уровней виртуальности. Тебе продемонстрировали больше возможности харда, а софт, он же весь сетевой. Огрубляя, можно сказать, что мы предоставляем шлюз доступа, позволяющий интегрироваться в Сеть на качественно ином уровне, ведь ты почти сразу забыл, что в Вирте. И бабло в игре реальное срубил. Не забудь, что все, что ты заработал, нужно отдать Хампашу, такой договор.

— Помню.

— Что же до игроков, то странно, что ты не определил роботов. Их было двое, причем один наш, один нет. Догадался?

— Неужели Лера?

— Лера настоящая. Точнее, за нее играл реальный человек. Кстати, определить, кто он и откуда, не получилось. У него логин с реальными данными, но эти данные не соответствуют реальности. Фальшивые, короче. К тому же он заходил из Вирта глубокого уровня, к сожалению, не удалось отследить — из какого. Кто он — женщина или мужчина, неизвестно. Кирилл, кстати, его робот. Этот игрок играл за двоих.

— Теперь понятно, почему Кирилл был таким молчуном. А второй — Геннадий?

— Второй — Женя.

— Странно, что за выбор для робота — мультик?!

— Компьютер определил его методом случайного выбора из числа имеющихся образов, рассчитал модель твоих личностных свойств на основе семантического анализа твоих данных: почта, блоги, чаты, посещаемые сайты и игры; и выдал образ Жени. Ты же с ним сразу подружился, так?

— Так.

— Потому, что он — твоя копия, усиленная ресурсами Сети, взять тот же его пост…

— Раб, — прерывает его Халид, — давай ближе к делу…

— Конечно, конечно… Так что, Егор, как видишь, эта система дает тебе сплошные преимущества: время твоей жизни удлиняется для тебя лично почти до бесконечности, ты можешь придумать себе любую судьбу, и она будет для тебя настоящей. У тебя будут родители, богатство, здоровье, верные друзья, карьера… Короче, все, что пожелаешь. Теперь многие бегут в Цифру, поэтому одиноко тебе там не будет. Даже роботы могут быть близкими друзьями. От тебя требуется только подписание договора пожизненной социальной опеки, выписать доверенность на Халида на получение твоего пособия и погрузиться в Цифру через их терминальный центр.

— Через Матрицу?

— Хочешь, называй так. И помни, что дело это добровольное…

— А какие гарантии, что, как только меня в эту матрицу загрузят, тело тут же не ликвидируют?

— Ты че, братан?! — фальшиво возмутился Хампаш. — Нам платят бабло, пока ты жив. Мы больше тебя интересуем, чтоб жил! Они требуют, чтобы от тебя шел сигнал-мигнал, что ты не сдох. Как сдох, бабло не дают.

— А если я откажусь?

— Сдохнешь быстрее! — подключился к рекламной кампании Халид. — Ты тут кто? Родители нет, работа нет, здоровье нет… Мучиться будешь, потом сдохнешь. Не хочешь к нам, как хочешь. Мы насильно никого не берем…

— Работы нет, но мне же пенсию платить будут, ту, на которую вы рассчитываете. На нее и буду жить. Квартиру эту продам, поселюсь в хосписе… Не пропаду.

— Наивный ты, братан… Кому продашь эту квартиру? Все к нам бегут. В твой подъезд только ты да еще пара дураков остался. У кого бабло есть, твой сарай не купит. Захочет, так возьмет, только кому он нужен, без тепла, без электрики? Свет — этот тоже наш, генератор, демо тебе показать. Короче, хочешь тут дохнуть, дохни, дело твой. Да. Не забудь бабло с игры Хампаши вернуть. Найдешь комп, скачаешь. Знаешь куда. Срок тебе до завтра, а то сдохнешь, пенсия не поможет… Но я тебе как брату советую, иди к нам. Твои все в Цифру бегут…

— А твои не бегут?

— Правоверным это харам. Есть, конечно, и кто бежит, но мало. Это вы, неверные, или хотите начальники быть, взятки брать, или в Цифре кайфовать. Работать не хочет. А мы работаем, взятки твоим начальникам даем, чтобы твою пенсию вовремя платил. Думаешь, тебе будут платить? Ты взятку сначала дай. Э-э! Да что ты, маленький? Сам решай, где тебе лучше…

Пока длилась эта беседа, Хорен снял с меня сенсорный костюм, отключил все подводы и отводы, снял капельницу. Вошли еще двое, забрали все вещи. Три Хера молча поглядели на меня и вышли. Через пару минут лампочка погасла. Но свет другой реальности так и не зажегся. Меня стал колотить озноб от холода и истощения, а душа грелась надеждой.

Лера была настоящая. Я узнал это, когда вирус, запущенный ею в систему, избавил нас от соглядатаев. Виртуальный мир создан человеком, он может отражать мир реальный, а может и не отражать, однако между Виртом и Реалом существует взаимодействие, обратная связь. В Вирте находится огромное количество людей. Их количество перешло в качество: система стала самоорганизовываться, в ней возник квазиинтеллект, цифровое коллективное бессознательное. Растет автономия Вирта, именно поэтому отключение игровой ОС не выбросило нас из игры в Реал, именно поэтому взрыв здания администрации в игре нанес урон ее информационной системе в Реале. Именно поэтому такими настоящими были наши игровые ощущения: Вирт совмещал пространство игры с реальным пространством, часть жителей Внутренней Африки, которых мы видели в игре, были живыми людьми, Новый Трансвааль погиб по-настоящему…

Именно этим Цифра и опасна. Так считают Лера и ее товарищи. Цифра искушает и затягивает, Цифра влияет на человека и мир людей, оставаясь при этом искусственным образованием, творением наших рук. Здесь все «квази», здесь все «как бы»… Уйдя в Цифру, человечество станет «как бы человечеством», а значит, перестанет им быть. Лера говорит, что возрождение рода людского начнется с Внутренней Африки, отрезанной от сетевой цивилизации; с этих мерзких халидов и хампашей, заманивающих в Цифру, но самих остающихся по идейным соображениям; с таких, как Лера, натуралов, бывающих в Цифре, но всегда возвращающихся назад. Она объяснила мне, где их искать. Лера помогла спрятать мое игровое бабло в Сети и тем дала возможность до нее добраться. Я люблю ее — мое спасение. Вместе мы выживем и будем бороться за достойную жизнь в Реале…

С другой стороны, мои мысли и чувства, мои страсти и наслаждения, мои радости и переживания, мои беседы с друзьями и чувственные приключения во всех реальностях одни и те же. Обязательно ли мне бороться? Ведь просто один звонок Халиду, и у меня снова будут родители…

Цитата полностью:

«Тогда тщательно исследовав свое „Я“, я понял, что могу вообразить, что у меня нет тела, что внешнего мира не существует и не существует места, где я нахожусь, но, несмотря на это, я не могу вообразить, что я не существую; напротив, самый тот факт, что я могу подвергнуть сомнению реальность других предметов, заставляет сделать ясный и четкий вывод, что я существую; в то время как, если бы только я перестал мыслить, даже в том случае, если бы все, о чем я когда бы то ни было успел помыслить, соответствовало действительности, у меня не было бы основания полагать, что я существую: отсюда я заключил, что я есть существо, чья суть или природа заключается в мышлении и не только не нуждается в месте существования, но и не зависит в своем существовании от каких бы то ни было материальных предметов. Следовательно, это „Я“, то есть душа, благодаря которой я есть то, что я есть, совершенно отлична от тела, легче познается, чем тело, и, более того, не перестанет быть тем, что она есть, даже если бы тела не существовало».
Р. Декарт «Рассуждение о методе», 1637 год.

 

ЧЕТЫРЕ

(ночной кошмар)

Были четверо. Две точки образуют прямую, три — плоскость. Эти четверо были основание мира. Четверо. Квадрат человеческих отношений.

Как мог держаться мир на их хрупких плечах и душах? В минуты великих бед и опасностей, когда смерть грозила живому, один искал слова, что могли нести спасение. Двое других — он и она — эти слова взвешивали и отмеряли. Задача четвертого была определить верные. Когда находились те, в которых он чувствовал правду, которые жгли его душу, делали так. Они исполнялись очей внутри, брались за руки и начинали желать спасения. Выбранные слова зажигали сердца троих, они передавали жар своих сердец четвертому, и, когда душа четвертого рвалась общим сочувствием, тогда приходило спасение. Так и держался мир на их слове.

Они давно забыли, когда родились. Они не помнили, была ли у них другая жизнь прежде. Они были люди. Человеческие радости и слабости были в них. Двое — он и она — прошли через испытание любовью. Их любовь была велика, но и она треснула, когда пришлось пережить детей любви своей. Когда умерли внуки, любовь слезла с них змеиной шкурой: с болью и облегчением. У четверых все было как у всех, кроме долга, который в нужный час собирал их вместе и строил основание из их душ, не давая миру рухнуть в бездну.

Их долг был — слово. Впереди слова всегда шли мысль и ответственность. Однажды они забыли долг.

Тот, чьим делом было поверить, носил в сетчатом мешочке усиливатель, который умножал их общую силу спасения. Это была коробочка с глазком зеленого индикатора. Когда коробочка набирала силу, индикатор загорался. Силу обязательно было расходовать, ибо, если ее не разряжать, она угасает и в нужный момент не придет. Катаклизмы случались гораздо реже, чем в очередной раз загорался индикатор, а разрядить коробочку четвертый мог лишь через себя: погрузив в свою душу чужую боль, спасал он отдельные судьбы. Загадать желание усиливателю мог любой, но только через разрыв души четвертого оно могло исполниться.

Он парился в бане. Человек же! Мешочек висел поверх одежды. Вдруг вспыхнул индикатор. Трое решили пошутить. Сколько раз, говорили они, он терзал свое сердце для других, загадаем для него! Так они забыли долг. Они загадали слово, не испытав его на себе, как обычно. Что люди желают другу, которого знают тысячу лет, у которого все есть, включая вечную жизнь? Что желают, не думая, не тратя души и сердца? Трое сказали: «Желаем ему всего того, что он желает себе!»

Даже если ты знаешь человека вечность, даже если этот человек — ты сам, душа человека — потемки! Он устал жить. Он устал болеть душой. Он захотел умереть. Он умер.

Все время, что прошло с похорон четвертого, трое провели в отчаянном ожидании грядущих бед. Но то, что пришло, было сокрушительно окончательным. Не землетрясение, не тайфун, не цунами, даже не астероид. Стало тускнеть солнце. Ученые объявили: светимость солнца уменьшается, и через пять лет оно погаснет совсем, почему — неизвестно. Но даже если и выяснить почему снова зажечь солнце люди не в силах. Можно усилить парниковый эффект, сжигая все, что есть органического; можно усилить эффект солнечной радиации, разрушая озоновый слой, но все эти меры — продление агонии. Был дан старт обратному отсчету финиша.

Трое были в отчаянии: чтобы снова стать опорой миру, нужен четвертый, нужно во дни всеобщей агонии найти человека!

Мир раскололся на две части: одна часть пыталась затемно сжечь остаток своей ставшей никчемной жизни заодно с чужой; другая часть безропотно приготовилась к закланию — людскому или природному, все равно. Все равно стало всем, а когда все равно, человек исчезает.

Самоубийства индивидуальные и коллективные. Убийства единичные и массовые. Насилие над собой и над другими… Таков стал мир, который нужно спасти. Трое задумались, нужно ли? Давно не загоравшийся зеленый огонек усиливал их сомнения.

Прошло два года. Солнце светило вполсилы. Мрак и холод накрыли землю. Кто хотел уйти раньше — ушел, унеся с собой много тех, кто бы еще погодил. Сдавшихся забрали и продолжали забирать холод и голод, особенно на юге. Северным странам повезло больше: тут знали холода, было где укрыться и чем согреться. Животные и растения пытались привыкнуть к переменам, не ведая об их окончательности. Льдом были покрыты реки и озера. Внутренние моря замерзли. Льды наступали с берегов на океаны. Странные звери явились из мрака и холода дотерзать остатки живого…

Трое все больше рисковали, переходя от одного жилья к другому, и сохраняли все меньше надежды. Их пугались, их гнали, из них пытались сделать запас пропитания.

Тусклым и ледяным майским утром сердца их радостно замерли: зеленый огонек ярко пылал. Первый лихорадочно стал искать слова, он и она — отмерять и взвешивать. Они не знали, которые из слов — верные. Вера была не их делом, а без веры творение чуда — дело шаткое и сомнительное. Но они так страстно желали спасения, что решили рискнуть.

Трудно было поверить словам о необходимости спасти этот мир после всего, что они видели! Они тоже были частью этого мира. Спасать мир ради себя? Спасти себя вместе с миром? Отсутствие веры не только наполняло сомнением, оно отнимало уверенность в том, что казалось давно решенным. Им нужен был человек, нужна была его вера, ибо без человека и его веры, без веры в человека все зря. Между тем на весах их сомнений была судьба мира.

Они взялись за руки и стали повторять слова, принятые ими на веру. Сердца их зажглись, души пронзила боль обо всем мире, что был и что мог перестать быть, и, когда стало совсем нестерпимо, желание спасения выплеснулось вовне, поддержанное усиливателем. Солнце вспыхнуло!

Они плакали от счастья, лежа на майском снегу. Природа вторила им счастливыми слезами капели. Чудо свершилось.

Словно ниоткуда в мире появлялись люди: из домов, из нор, из щелей… Их все еще было много, человечество все еще было живо.

Так было несколько дней. Несколько дней счастья, яркого, как спасенное солнце! Но вдруг солнце стало как лампочка в неисправном патроне — мигало, потрескивая, то прищурясь, то светя ярче обычного. Мигало, мигало… и погасло. Космос посмотрел на землю равнодушным холодом. Вот, значит, как это… Однако, потускнев сильнее прежнего, солнце вновь дало себя земле.

Ложная вера разрушает сильнее безверия. Вера в ложное иногда дарит надежду, которой лучше не иметь вовсе, чем, обретя, потерять. Теперь трое уже ни на что не надеялись. Они брели по воле судьбы, готовой прикончить их холодом, голодом или им подобными. Путь привел их к заводу. Точнее, это была ТЭЦ. Ее трубы дымили, прожектора ярко освещали вход. Здесь их встретили люди с оружием в руках. Люди были настороженны и подозрительны, но не злы. Троих отвели в большое помещение, где их встретил Главный. Он молча подошел к «спасителям» и внимательно взглянул в глаза каждого из них, после чего произнес: берем. Распорядился накормить троицу и привести к нему на разговор.

— Вот, топим себя и улицу, пока газ есть в трубах, — начал он разговор, — у нас здесь даже теплицы имеются. Удивились салату? Давно уже никто к нам не приходил, а люди нужны. Я вижу, вы ребята непростые. Что-то в вас особенное, пока не понимаю что. Но чувствую, могу говорить откровенно. Не знаю, долго ли протяну сам, да и все мы… Ну, слушайте! Люди не могут без веры и надежды. Без них мы превращаемся в такое, что даже зверей не хочется обижать сравнением. Я придумал для наших людей цель, рождающую надежду. Пока есть газ, есть тепло, еда и электричество. Мы сверлим землю, чтобы добраться до мантии, которая даст нам энергию на тысячи лет. Сверлили все предыдущие годы и будем сверлить, пока не кончится газ. Или пока не включат солнце. Понятно, что эта станция построена не на геологическом разломе, и до мантии мы вряд ли доберемся. Но это понятно мне. Остальные, слава богу, верят в будущее. Зачем? Чтобы хотя бы умереть людьми…

Мудрец сказал: любовью спасется мир. Он немного ошибся. Любовь не живет сама по себе, отдельно от человека. Человек спасет мир, спасши в себе человека и любовь к нему.

Трое рассказали Главному, кто они и что ждет его, когда он станет четвертым. Они нашли Человека. Когда они держались за руки, ликующе предлагая слова, он кричал им: «Не то! Еще! Не то!..» А зеленый глазок усиливателя разгорался светом готового проснуться светила…

 

ТУДА И ОБРАТНО, ИЛИ ХОРОШО ЛИ ТАМ, ГДЕ НАС НЕТ?

 

Часть 1

Петр

Электричка вылетела из тоннеля и издала пронзительный гудок. Резкий звук вернул Петра Симутина на платформу. Где он был? Если вы не были секретарем Москворецкого райкома комсомола и любовницы вам не ставили ультиматумов, вряд ли поймете.

Конечно, его влекло к Светлане, которая, в отличие от комфортной, но поднадоевшей жены, была пылкой и по-комсомольски инициативной в постели. Но сегодня ему дали понять, что их отношения уже пересекли невидимую грань: интрижка превратилась в омут обязательств, незаметно и вдруг, как, скажем, редеющие волосы вдруг становятся лысиной. Неопределенность в их отношениях не могла продолжаться долго, и вот настал момент, которого Петр давно ждал, но малодушно откладывал на потом…

Сегодня, в пятницу, Петр участвовал в научно-практической конференции по итогам июньского 1983 года Пленума ЦК КПСС, удачно проходившей в двух шагах от Светкиного дома. Поскольку участники конференции «целиком и полностью одобряли и поддерживали» все, чем бредил «родной Центральный комитет во главе с Политбюро», решения пленума по-быстрому «поддержали и одобрили». Так что апогей единения народа и партии очень кстати пришелся на пятницу — довольно рано Петр уже был свободен. Он тут же позвонил Свете на работу и голосом, трепещущим от предвкушения, как пионерский галстук на ветру, сообщил:

— Уже у тебя!

Однако новости были такие: Светлана на четвертой неделе беременности, а потому либо Петр на ней женится, предварительно разведясь с Татьяной, либо Светлана делает аборт, но в этом случае Петру настоятельно рекомендуется сдать ключ от квартиры и забыть ее адрес…

Была уже четверть седьмого. Обычно в вечерний час пик в сторону центра пассажиров мало, но на этот раз, как назло, народу набился полный вагон. Возможно, поезда долго не было, но заблудившийся в переживаниях Петр понятия не имел, как давно он тут стоит.

Петр вошел в вагон последним, когда все места уже были заняты, а после недавнего разговора хотелось посидеть. Оглядевшись, «отец по неосторожности» увидел в конце вагона на трехместной лавочке одно свободное место. Два других заполняла собой огромная баба: она ласково смотрела на Петра, улыбалась и жестом приглашала сесть рядом. Баба напомнила ему тряпичных кукол, которых они в райкоме обычно дарили иностранным делегациям вместе с матрешками, ложками и прочими сувенирами «а-ля рюс». Таких кукол надевают на чайник или на самовар, чтобы держать температуру. Баба в вагоне была такого необъятного размера, что ее можно было бы надевать на бочку с квасом. Поколебавшись, Петр все же втиснулся в оставшееся свободным пространство. Неожиданно мелодичным и чистым для ее комплекции голосом Баба сказала:

— Не бойся, милый, я не кусаюсь.

— Чего это я боюсь? — вдруг огрызнулся Петр.

— Ты, милый, решиться боишься. Не того боишься ты, ой, не того…

— Слушайте, оставьте меня в покое! — взъярился он и тут же мысленно отругал себя: зачем так остро реагировать на глупости случайного попутчика?!

Петру предстоял трудный выбор. Дело даже не в том, что развод мог повредить карьере, а в том, что выбрать нужно не только между Светой и Татьяной, но еще и между любовницей и сыном, которого он любил по-настоящему, без сомнений. Уйти придется и от Васи…

— …Вот и я говорю, милый, самое трудное — решиться на что. Страшно. Вдруг твое решение — ошибка? Коли знать наперед, где соломку подстелить, может, оно и не так страшно было бы, а так-то жизнь набело пишем, прожитые годы на черновик не пустишь. Какую историю сейчас сочинишь, такую потом и проживешь.

— Вы читаете мои мысли?

— Нет, милый, я мыслей не читаю. А только вижу, сидишь как туча темный, маешься…

«Странная баба, — удивился Петр, — ведь точно на мозоль давит. Развод на карьеру вообще не повлияет: не те времена. При Андропове нас ждут большие перемены. Они потребуют новых людей, мыслящих гибко, не так догматично, как наши пердуны в райкоме партии. Их собственные внуки давно не слушают, а они нас, комсомол, учат работе с молодежью… Развод — точно не проблема. А если не разводиться? Тогда Светку нужно забыть. Аборта она мне не простит никогда. И висеть все это будет на моей совести. На аборт она пойдет, сомнений нет. Если что решит, ничто ее не остановит. Мужик в юбке…»

— …а ведь любого в вагоне спроси, хочет он судьбу свою узнать? Скажет — хочу. А узнает, будет ли рад? Ты, например, милый, не испугался бы?

Неожиданный поворот беседы отвлек Петра от тяжелых дум и спасительно «предоставил слово секретарю райкома»:

— Нет, не испугался бы. Мне только 27 лет, но моя личная судьба в общих чертах уже понятна. Я горжусь тем, что связал свою судьбу с комсомолом и партией, а потому мой дальнейший жизненный путь абсолютно ясен. Конечно, я не знаю, до каких высот дорасту, но не так уж и важно, на каких должностях служить делу партии. Другое дело узнать, как сложатся судьбы страны и дела социализма… Сейчас ведь, знаете, какие перемены настают? По моим ощущениям — гигантские! Увидеть бы хоть одним глазком результаты этого титанического труда! Тут бояться нечего, в результате не приходится сомневаться. Но ничего, доживем и увидим.

— Значит, про страну узнать не боишься… На какой станции выходишь?

— На Серпуховской, конечной. А вы?

— А я на Пражскую еду.

— На Пражскую?! Это же в другую сторону. К тому же ее еще не открыли…

— Вот и я о чем?! Строят пока. Так что я сегодня к своим в Алтуфьево, а завтра, аккурат в это время, назад, на Пражскую…

* * *

«Станция Серпуховская, конечная, поезд дальше не идет, просьба освободить вагоны».

Петр встал, а Баба и не думала.

— Вы разве не выходите?

— Я же тебе сказала, милок, я дальше еду, в Алтуфьево.

— Это конечная станция!

— Ты ступай, милок, а я уж как-нибудь доберусь.

Петр вышел из вагона последним, если не считать Бабы, которая улыбалась ему через окно. Двери закрылись, и поезд ушел в тоннель. «Очень странная, — думал он. — Может, сектантка? Говорят, они все „не от мира сего“. Похоже, кругами катается. Наверное, поэтому я ее и не видел на платформе, когда заходил в вагон, а ведь при таких габаритах трудно было ее не заметить. Да и черт с ней, своих забот хватает!» — чертыхнулся и пошел в переход на Добрынинскую.

Что-то было не так. Какая-то явная, но неуловимая перемена, как это бывает, когда жена меняет цвет волос и прическу. Люди! Люди стали другими. Они одеты разнообразно и ярко. Советская легкая промышленность, освоившая производство всего, вплоть до космических скафандров, таких нарядов изготовить просто не могла! Что-то подобное Петр видел в Югославии, где он недавно был с делегацией. Но там-то вокруг были одни иностранцы, а тут — советские люди! Еще он заметил, что у многих молодых людей из ушей свисают проводки. Петр видел однажды портативный магнитофон «Вокмэн», но баловство это дорогое. Случайно ли столько молодых людей с дорогими игрушками в одном месте?

Он вспомнил, как недавно на закрытом совещании в райкоме партии выступал представитель «конторы» и рассказывал, что под гнилым влиянием «красивой» западной жизни у нас появилось неформальное молодежное движение «мажоров». «Так, так, мажоры устраивают сходку в моем районе прямо в метро, а я об этом ничего не знаю?! Разберемся… Доберусь до телефона, позвоню Скосыреву в оперотряд, пусть с милицией свяжется…»

На шаг впереди Петра шел парень. Он был один, но при этом громко разговаривал: «…скачал девятый фотошоп, думал… через торрент… ну!.. думал, пару авок сделать на страничку в контакте, а у меня винда паленая, глючит, так и не установил…»

«Это же буйнопомешанный, — возмутился комсомольский активист, — кто его пустил в метро?!» Он собрался подойти к постовому милиционеру, чтобы тот взял парня под контроль, но понял, что и с милиционером что-то не так. Взгляд! Злой и голодный. Человек в форме сверлил секретаря райкома взглядом, каким обычно Петр и его коллеги провожали с заседания бюро снятого с должности соратника. Особенно пристально милиционер разглядывал комсомольский значок, приколотый на лацкан пиджака. Петр прошел мимо странного стража порядка.

«Побыстрей бы добраться до дома, — думал он. — Итак, мажоры и милиция… Что у них за постовые такие?! Без значка, кстати… С каких пор в милиции несоюзная молодежь служит?! А с Таней поговорю завтра. Утро вечера мудренее».

На эскалаторе было полно народу — час пик. Петр разглядывал окружающих. Нет, не похожи они на москвичей, на советских людей, которых он видел обычно. Многие едут с прижатыми к ушам руками и разговаривают как будто по телефону! На эскалаторе!!!

Тут Петр заметил плакаты на стенах тоннеля… «Начни свой день с рекламы в метро», «В цветах российского флага» (какого такого «российского» флага?!!!)… А это что?! «Отдыхайте в Греции» и такой откровенный купальник… Порнография! За это же сажают!

«Интересное получается кино. Дяденьки из райкома партии вконец оторвались от жизни. Давно ли они последний раз были в метро? Понятно, на служебных „Волгах“ приятнее разъезжать. И, пожалуйста, результат — „хозяйственники“ из метрополитена проявили инициативу. Так, значит, они понимают политику перемен нового Генсека?! Идеологическая диверсия — вот что это такое! И как же шустро развернулись: еще утром ничего не было! Очевидно, что рекламу развесили совсем недавно, иначе бы уже были сигналы. Бдительный народ, к счастью, остался… Выходные отменяются! По их же совету и сделаю: завтрашний день начну с рекламы в метро! Кстати, может, вот так — с пылу с жару — мне с Таней будет легче поговорить».

Петр быстро проскочил вестибюль станции, не обращая особого внимания на киоски, которых, как и рекламы, еще утром здесь не было, и вышел на улицу. Он торопился домой на Большую Ордынку. Всего два года в райкоме, а уже второй секретарь и уже комната в коммуналке в самом центре столицы. Старый дом дореволюционной постройки, очень большая — 25 метров — комната и всего двое соседей. Причем один — геолог, который постоянно в экспедициях, а второй — друг и коллега по райкому заворг Коля Регеда. Коля младше Петра на два года и пока холостой, гостей (в основном девушек) приглашает нечасто, после того как от Таньки «добро» получит. Считай, одна семья в своей квартире. Петр торопился домой звонить дежурному по райкому партии, а может, даже и дежурному по горкому. Он пока не решил кому. Но всех своих райкомовских дедушек он сдаст! Посмотрим, с какой скоростью они вылетят на пенсию после того, как станет известно о провокации на станции метро «Добрынинская»!

Предстоящая военная кампания прокрутилась в голове Петра за секунды от схода с эскалатора до выхода из дверей метро. Еще какое-то мгновение он осознавал картинку, представшую его глазам, и наконец тысячетонный молот окружающей действительности с размаху вогнал душу Петра в асфальт улицы Люсиновская. Это была не его Москва, не его мир! Новые здания теснили некогда широкие просторы Серпуховской площади и начала Люсиновки; незнакомые надписи: русскими буквами, но не по-русски… Но больше всего Петра потрясли не дома, выросшие за один день, а автомобили. Впервые в своей жизни он видел автомобильную пробку, к тому же целиком состоящую из иномарок. Он стоял и озирался, в прямом смысле раскрыв рот. Тут его толкнули в спину выходящие из метро люди. Петру казалось, он вышел из дверей вечность назад… Толчок вывел его из оцепенения.

«Где я?! — лихорадочно соображал Петр. — Это — либо параллельный, либо мир будущего. Но это же невозможно!..» Лучшим решением ему показалось побыстрее дойти до дома.

И вот он у своего дома. Путь преградила плотно запертая железная дверь. О борьбе с идеологическими диверсантами и их пособниками Петр уже и думать забыл. Теперь он думал, как попасть внутрь.

Простояв у двери в томительном ожидании минут пятнадцать, он не дождался ни входящих, ни выходящих. Наконец, верно предположив, что клавиатура на правой стороне двери может работать как вызов, Петр набрал номер своей квартиры и услышал мелодичный звук. Через несколько звонков недовольный, как у продавщицы мясного отдела, девичий голос ответил:

— Ну, кто еще там?!

— Это Петр, ваш сосед, откройте, пожалуйста.

— Сосед? Из какой квартиры?

— Из вашей. Из пятнадцатой. А Татьяна дома?

— Что значит — сосед из нашей квартиры?! Нет тут никакой Татьяны…

— А Николай Регеда?..

— Николай?.. Коля! К тебе… Сейчас подойдет.

— Слушаю, кто там? — Голос вроде бы Николая, но, как и все вокруг, изменившийся.

— Коля, это я, Петр!

— Какой Петр?

— Какой, какой… Симутин, сосед твой!

— Петя?!. Открываю.

* * *

Петр мгновенно узнал Николая в открытой двери, хоть тот поседел, обрюзг, выпустил живот и оброс щетиной; благо все — слегка. Было видно, что минувшие годы прожиты бурно.

— Ты совсем не изменился…

— Ты так постарел… — одновременно произнесли друзья одинаково севшими голосами.

— Господи, сколько же лет мы не виделись?! — выдавил из себя Николай после звенящей паузы.

— Коля, скажи, какой сейчас год?

— Девятый…

— В смысле?..

— В смысле — 2009 год от рождества Христова. А ты сам-то откуда?

— Вообще-то с научно-практической конференции. Полчаса назад у меня был 1983 год…

Поверить в такое трудно, но внешний вид друзей подтверждал обе версии: на дворе 2009 год, а Петр явно не тратил четверть века на свое старение. Признав очевидное, друзья принялись обсуждать, каким образом случилось это удивительное путешествие во времени, но Петра больше интересовало другое:

— Коль, а мои где сейчас?

— Твои? Они тут уже сто лет не живут. Я здесь один обитаю. Тебе, кстати, повезло, я тоже со дня на день…

— Где они сейчас? — перебил Петр.

— Точно не знаю. Я Таньке квартиру в Алтуфьево купил еще в 94-м…

— В Алтуфьево?!

— В Алтуфьево. Орать зачем? Хорошую, между прочим, квартиру, двухкомнатную. Ну да, далеко, так ведь за комнату в коммуналке — «двушку»!

— Да нет, Коля, не в том дело, — снова перебил Петр и рассказал про Бабу в метро.

— Она! Точно! Она тебя к нам забросила. Слушай, а что мы в коридоре топчемся, давай входи… Боже, сколько же лет…

Петр вошел и огляделся. Он не мог узнать квартиру, хоть и прожил в ней почти полтора года! Так бывает, спустя годы мы не можем узнать во встречной красавице угреватую одноклассницу, сидевшую за соседней партой. Преображение было невероятным, Петр не мог поверить, что на свете бывают такой паркет, такие ровные стены, такая мебель…

— Коля, я вижу, ты карьеру сделал. Похоже, не ниже секретаря горкома?

— Какой горком, Петруха? Хотел, говоришь, правду о судьбах социализма узнать?! Узнавай: горкомов больше нет. Зато я теперь — капиталист.

— Ладно, ладно… Пропустить 26 лет жизни — не значит отупеть. Я так понимаю, сработал план Андропова: создали многоукладную экономику и поставили на службу строительства нового общества, на…

— Пеца, приходи в себя, нет никакого «нового общества».

— Не надо так шутить… Я что, не видел, сколько легковых автомобилей на улице?! Только социализм или коммунизм (он бросил пронзительно-вопрошающий взгляд на бывшего соседа) могут обеспечить такое массовое благополучие.

— Какие шутки?! Ты, случайно, не обратил внимание на то, что автомобили, мягко скажем, в основном не российских марок?

— Ну да… советских машин очень мало… Постой, что значит «российских»?

— Да то и значит, что и Союза больше нет! Есть Россия, есть Украина, другие страны, которые раньше были союзными республиками.

— Не может быть!

— Может, и еще как. Прибалты так вообще в НАТО вступили, а с Грузией мы в прошлом году воевали.

— Воевали?!!! Как же так, Коля? Как это — Союза не стало?

— А вот так! Ты не представляешь, что за эти годы произошло… Так. Да что же это за манеры в трезвом виде так долго говорить о политике?! Идем в комнату, глотнем чего-нибудь.

Петр вошел в гостиную, которая еще сегодня утром была его комнатой. Советский человек начала восьмидесятых такую роскошь мог видеть разве что в иностранных фильмах. Когда же он увидел панель жидкокристаллического экрана диагональю больше метра, то почти закричал:

— Это — телевизор?!

— Да.

— И можно включить?

— Пожалуйста. Что хочешь смотреть?

— Да что угодно. А сколько каналов, как у нас или больше двух?

— Больше, конечно. Точно не знаю… Сто, или двести, или больше…

— Сколько?!! Зачем так много?

— Да немного, стандартный пакет.

Петр уже не слушал. Он подошел к телевизору, но не нашел привычных кнопок «Вкл./Выкл.» и тумблера переключения каналов.

— Как он включается? Где эти твои сто кнопок?!

Николай взял в руки пульт и включил экран, стал листать каналы. Петр глядел не отрываясь. Для него, советского человека, такое обилие программ, большая часть которых была иностранного производства, было окном в другую вселенную. Эта вселенная оказалась пугающе недоброй: боевики и детективы, криминальная хроника, агрессивно-сексуальные музыкальные клипы, реклама, раздающая приказы — купи! И много, очень много красивых обнаженных, в той или иной степени, тел. Пуританская душа секретаря райкома разрывалась между его молодой мужской натурой и привитыми убеждениями: с одной стороны — красиво и привлекательно, с другой стороны, о каком социальном переустройстве можно говорить, когда тебя так сладко растлевают?! Как воспитать классово непримиримых борцов, если даже дети могут видеть такое?! Вопросы вспыхивали в голове, но шквал впечатлений размалывал их в обрывки фраз, фразы в слова, слова в осколки переживаний. Петр онемел. А Николай смотрел на него со смешанными чувствами понимания, сочувствия и зависти.

Может показаться странным: человек, только что узнавший о том, что рухнул мир, который он всю жизнь считал незыблемым, вместо того чтобы выяснять подробности этой катастрофы, смотрит телевизор, разглядывает мебель, интересуется качеством ремонта… Но не так много найдется людей, кто путешествовал из прошлого в будущее, поэтому трудно сказать, как бы вы повели себя на месте Петра. Об этом думал Николай, наблюдая за другом.

— Так все-таки, Петя, примем мы на грудь в честь неожиданной встречи или нет?! — И, не дожидаясь ответа, крикнул: — Ксюша, зайди в гостиную!

Вошла девушка лет 22, навязчиво красивая, в такой короткой юбочке, что казалось, будь она просто в нижнем белье, выглядела бы скромнее; с открытым животом и проколотым пупком, а также, понятно, с татушкой от поясницы куда-то под белье. В общем, присутствовали все атрибуты сексуальной охотницы на двуногих самцов начала XXI века, охотницы, приехавшей издалека покорять столицу. Петр подумал, что на первое время пребывания в новом мире неплохо бы ему организовать повязку на голову для поддержания челюсти.

— Ксюш, организуй быстренько выпить и закусить и можешь быть свободна.

— Уверен, что могу?

— Уверен, уверен… Видишь, старый друг пришел в гости.

— Старый?..

— Именно старый. Давай по-быстрому…

— Ну да, как обычно, по-быстрому… — Петр недоумевал многозначительности взглядов и интонаций. — Между прочим, холодильник пустой и бар тоже. Сходить в магазин?

— Не надо. Сходи домой. Мы сами разберемся. Ну что, Петруха, съездим в храм победившего капитализма, туда, где сбылись мечты советских людей?

Как только Николай выпроводил девушку, которая, уходя, бросила на мужчин выразительный взгляд, Петр спросил:

— Коля, она кто?

— Домработница, кстати, моя землячка с Украины.

— Ведет себя она не совсем как домработница…

— А ты что, знаешь, как должны себя вести домработницы? Она у меня домработница полного цикла.

— Что ты имеешь в виду?

— То и имею. Выполняет любую работу, которая требуется хозяину дома.

— Хочешь сказать…

— Да, хочу сказать.

— Она же девочка совсем, а ты уже старый дед. Жениться не планируешь?

— Нашел девочку! Ей уже 23 года: женщина на пороге старости. А теперь сам ответь, как жениться на ком-то одном, когда таких девчонок в свободном доступе пруд пруди?!

— С женитьбой понятно, но все-таки… Чем ты мог ее очаровать?!

— Деньги, мой друг, творят чудеса.

— Хочешь сказать, что у вас сейчас, как при капитализме, за деньги можно все купить? И честь, и совесть?..

— Поправочка, не «как при капитализме», а просто «при капитализме». Причем стадия первоначального накопления капитала: передел собственности, стрельба (правда, сейчас уже поменьше, чем 10 лет назад) и прочие прелести. Помнишь у Маркса, «нет такого преступления, на которое бы капиталист не пошел, даже под страхом виселицы…»? Это про нас.

— Ты хочешь сказать, что Маркс и Ленин…

— Все, Петя, больше нет сил насухо продолжать эту тему. Поехали в магазин. Осмотрись сначала, а потом и поговорим, что Маркс, а что Ленин… Поехали.

— Разве пешком не дойдем?

— Поедем. Зачем таскать тяжести, если их можно на машине привезти?

— У тебя, значит, машина тоже есть?

— А то!

* * *

У Николая была не просто машина, а роскошный внедорожник «Лексус». Пока ехали до супермаркета на Полянке, Петр не переставая рассматривал и расспрашивал. Для Петра, советского человека, пределом мечтаний которого могла быть только «Волга», джип представлялся настоящим звездолетом.

— Сколько такая машина стоит?

— Сто пятьдесят тысяч.

— Ого! Это же сколько лет мне нужно откладывать со своих 200 рэ в месяц, чтобы столько накопить?

— Ты не понял, Петя, сто пятьдесят тысяч долларов США. В твое время, когда доллар на «черном рынке» стоил около 5 рублей, это получилось бы 750 тысяч твоих рэ.

— Ужас… Это что, самая дорогая машина? Дешевле есть?

— Есть, конечно, и дешевле, есть и дороже. Причем раз в десять и в одну, и в другую сторону.

— А нельзя было что-нибудь попроще купить? Это ж какие деньжищи! 750 тысяч… Вспомни, на эти деньги в наше время можно было бы сто (!!!) трехкомнатных кооперативок построить!

— Разогнался. Дали бы тебе сто квартир построить. Одну оформил бы на себя, другую на родителей, а как стал бы оформлять третью, скажем, на тещу, тут бы и пришли к тебе изымать нетрудовые доходы. Не так разве?

— Так, так. Зачем человеку сто квартир? Мне бы и одной хватило. Правильно бы сделали, что пришли! Скажешь, на трудовые доходы купил такую дорогую машину?

— Я ее в кредит купил. Взял в банке кредит и купил.

Их разговор был прерван гитарным рифом из знаменитого «Дыма над водой». Петр в жизни бы не догадался, что это может быть звонком телефона, он с недоумением смотрел на Николая, а тот порылся в кармане брюк и достал айфон, помрачнел и ответил:

— Да, Джавид, слушаю… Нет, пока не решил… Мы же говорили, что в понедельник, сегодня пятница… Да, я все понимаю… Да… До понедельника.

Повисла тяжелая пауза.

— Коль, кто этот Джавид? И, слушай, это что было, телефон?!

— Что?.. A-а… Джавид — коллектор, сборщик долгов. Я задолжал банку круглую сумму, он напоминает… А это… да, это — телефон. Теперь они у всех есть, у меня таких три: для работы, для баб и только для своих.

— И можно в любом месте по телефону разговаривать? А звонить можно только на такие переносные телефоны или на обычные тоже?

— О, Петя, мобильники — это большое достижение прогресса. Звонить можно отовсюду и всюду: и на работе, и на бабе, везде тебя достанут! И дома, и заграницей.

— Ты и заграницей бываешь?!

— А как же. Сейчас любой человек может поехать куда хочет, нужны только деньги и время. Причем, как правило, если у людей есть время — нет денег, когда есть деньги — нет времени. Знаешь, где у нас теперь всесоюзная здравница? В Турции и в Египте, там и лучше, и дешевле…

— Коля, а эти долги за машину?

— Если бы. Такие копейки я давно бы отдал. Тут суммы намного больше… Ладно, Петя, не грузи, и так на душе муторно. Приехали. Давай затаримся, а потом посидим на кухне как в старые добрые времена. Ты меня обо всем расспросишь, я расскажу-покажу. Тебе надо в новую жизнь вникать!

В магазине с Петром случилась истерика. Советский человек восьмидесятых, житель Москвы, твердо знает о продуктах питания несколько важных вещей: все что вкусно — в дефиците; дефицита больше килограмма в одни руки не отпускают; в магазине за деньги ничего приличного не купить, если нет блата или если это не спецраспределитель; за любым мало-мальски приличным товаром нужно выстаивать огромные очереди без гарантии, что достанется…

Теперь представьте, что, зная на генетическом уровне эти и некоторые другие непоколебимые истины советской торговли, вы заходите в современный супермаркет. Так вот и Петр вошел, ничего не подозревая… Увиденное внутри магазина, раздавило идейного комсомольца внутри Петра. Оглохший и лишенный дара речи, он бродил вдоль полок и не мог поверить, что видит все собственными глазами. Вдруг мелькнула мысль, что это и есть пресловутое коммунистическое изобилие, но, присмотревшись к ценам, протрезвел — изобилие капиталистическое. Назад Николай выносил его вместе со множеством пакетов. Только дома, помогая выкладывать еду и напитки, Петр немного успокоился, но его мучило сделанное открытие: наличие колбасы в магазине в таком количестве все-таки наглядно опровергает любые теоретические обоснования преимуществ социалистического строя над капитализмом.

Друзья сели за стол.

— А теперь рассказывай, что тут без меня было, — потребовал Петр.

— Пропал ты в… ну да, сегодня же пятница… пропал ты в пятницу. В субботу Танюха потребовала меня на кухню и там учинила допрос: что я знаю о твоих «левых» связях? Про Светлану я тогда еще не знал…

— Откуда ты теперь про нее знаешь? Я же не рассказывал!

— Все по порядку. Так вот, я искренне убеждал ее, что никого нет. Не упоминать же всякие мелочи на выездных учебах. О каждом насморке в истории болезни записей не делают… Танька была убеждена, что ты загулял, и упаковала твои чемоданы на вынос. Когда ты не появился на планерке в понедельник, мне стало ясно: случилось что-то серьезное. Наш Первый допытывался, где ты можешь быть, орал, что твои прогулы — плевок на политику Андропова по укреплению дисциплины в стране, что твоей карьере конец и все в таком духе. В среду Танька написала заявление в милицию о твоей пропаже. А в пятницу, через неделю, в райком позвонила твоя Светлана Юрьевна. Когда ей сказали, что тебя уже неделю нет ни дома, ни на работе, она дозвонилась до меня (ей обо мне ты, видимо, рассказывал). Она уверяла, что была последней, кто тебя видел, а также почему-то считала, что твое исчезновение связано с ней. Ходила в милицию, давала объяснения. Вкус у тебя, скажу, отменный. Редкая женщина. Сейчас она большой человек. Живет то в Лондоне, то в Москве. Владеет международной финансовой группой. Начинала с какого-то научно-внедренческого кооператива, а сейчас — один из крупнейших венчурных капиталистов в мире.

— Каких капиталистов?

— Венчурных. Это когда вкладывают деньги в научные разработки. Там рулетка: может получиться, а может нет, но у нее чутье особенное, почти все инвестиции в «десяточку». Мужа у нее, кстати, нет и никогда не было. Есть сын, Петром зовут, как тебя… Погоди… Ты ли?!

— Похоже. Я от нее еду. Два часа назад она мне сказала, что беременна, поставила вопрос ребром — или я с Татьяной развожусь, или она делает аборт.

— Вот как! Если бы развелся, была бы у тебя жена — миллиардер! Повезло бы, как нашему мэру… Слушай, никак не привыкну, что ты всего пару часов как оттуда, а для меня жизнь прошла… — Николай опять помрачнел. — Получается, что час назад, что 26 лет — все одинаково далеко от нас… Где я остановился? Танька твоя так одна и жила, растила Васю… гм… Пока тебя искали, она все надеялась, что ты жив и, нагулявшись, вернешься. Если не к ней, то к сыну. Я замечал, у вас тогда напряженно было в отношениях. Кризис первых семи лет брака…

— Мы же студентами поженились. Ни жизненного опыта, ни знания людей, ни тем более женщин… А Вася родился, все вообще на задний план ушло. Кстати, ты о нем что-нибудь слышал? И потом, откуда ты так подробно про Свету знаешь?

— Прочитал недавно в одном деловом журнале большое интервью со Светланой Юрьевной. А про Васю твоего… о нем деловые журналы не пишут… Наливай, а то перерывы слишком длинные.

— Коля, может, по справке номер моих найти, так хочется с Васей поговорить!

— Погоди. Предлагаю сегодня и завтра посвятить твоей адаптации к суровым условиям жизни в светлом будущем, давай-ка план действий составим. И вообще, что ты так суетишься?! Ты своих когда видел, утром?

— Да.

— Значит, соскучиться не успел. Сегодня пятница-развратница. Я холост юридически, ты в силу обстоятельств. Ты, пришелец из прошлого, должен узнать много нового и интересного. Поэтому сегодня — гуляем. Сейчас почти восемь. Пока что пьем и болтаем, потом я тебе экскурсию во времени и пространстве устрою, а часов в 12 поедем в клуб.

— А что в клубе в это время делать?

— Ты прав, поедем позже.

— Разве клубы так поздно работают?

— Ах ты боже мой! Тех-то клубов нет давно! Мы в ночной клуб едем, с союзной и несоюзной молодежью знакомиться, снимем пару комсомолок, проверим их на предмет знания Устава ВЛКСМ!

— Нет клубов?! А как же организован досуг молодежи? Чем молодые люди занимаются в свободное от учебы и работы время?

— Ну ты точно — пришелец. Да тем же, чем и мы в молодости! Пьют пиво, режутся в компьютерные игры, танцуют и трахаются. Правда, мы пили портвейн, и компьютеров у нас не было. Было дело, некоторые из нас ходили в кружки и спортивные секции, но это осталось в далеком прошлом. Организованный досуг молодежи, художественное творчество молодежи, научно-техническое творчество молодежи и политическая активность молодежи — уничтожены как класс! Капитализм предлагает молодым только то, за что они готовы платить деньги. За пиво — платят, и за ночные клубы — платят. А тратить деньги на какое-то там творчество экономически невыгодно. Их и не тратят!

— Ужас! Получается, наша работа — коту под хвост?! Молодежь сейчас никому не нужна, и ею никто не занимается?!

— Что-то под хвост коту, а что-то кому-то в карман. Петя, брось ты эти старорежимные словечки: молодежью не занимаются! Кому надо — занимаются, те же наркоторговцы…

— Кошмар! Не могу поверить, что речь идет о нашей Родине! Столько поколений трудилось, столько лишений и жертв, и что — ничего?! Никакого нового человека, нового общества… Налей, Коля.

— Давай, Петруха, привыкай! Еще и не такое узнаешь. Мы все-таки постепенно погружались, а тебя, непорочного, сразу с головой… Не боись, старик, привыкнешь.

— Да, старик, вот тебе и светлое будущее…

— Кстати, Петя, предлагаю этот сленг…

— Что?

— …жаргон нашей молодости не употреблять. Мне тебя, пацана 27-летнего, стариком называть глупо, а тебе меня — оскорбительно.

Посмеялись, выпили.

— Коля, можно твой телефон посмотреть.

— Конечно.

Еще одно потрясение для Петра. Телефон, почта, фото, видео, музыка, книги и черт его знает что еще, и все помещается в кармане!

— Другая жизнь! В прошлом году мои дикарями в Крым ездили. Пока доехали, поселились, прислали телеграмму, прошло три дня. Я весь извелся — как они? А у вас: сел в поезд — сообщил, приехал — известил, захотел — позвонил, захотел — написал. И ведь каждую секунду на связи! Да и по работе…

— Правильно рассуждаете, товарищ! — подхватил Николай. — Только вот тебе ложка дегтя: ты сегодня во сколько со своей конференции слинял?

— В час.

— Правильно, и куда поехал? К Светке своей. На работе в понедельник сказал бы, что конференция была до пяти-шести и не было смысла возвращаться. То же самое зарядил бы своей Танюхе, верно?

— Верно…

— А в наше время тебе бы сто раз позвонили все кому не лень, и хрен бы ты отвертелся: на работу поехал бы как миленький, а потом домой. А если телефон выключить или трубку не брать, придется объясняться — в какой же это ты дыре пропадаешь, что там нет связи? У нас сейчас так — если не на связи, значит, что-то не то, сразу подозрения.

— Здорово! Как можно бы было в наше время наладить трудовую дисциплину с помощью этих мобильников! Помнишь, Ленин писал, что «социализм — это учет и контроль»? Поставили бы прогресс на службу строительства нового общества!

— Петя, ты пить разучился, что ли? Что ты несешь? Ленина он вспомнил! Забудь этого урода!

Взгляд Петра сделался стальным, губы поджались:

— Николай, не смей так говорить о Ленине!

— Это почему же?! И не надо мне приветливых взглядов исподлобья. Кто он этот Ленин? Кровавый диктатор…

— Не смей!..

— Да, смею! Миллионы жизней положили на алтарь светлого будущего, а получилось темное прошлое! Ведь если бы не большевики, ужасы первоначального накопления капитала нам бы не достались. Россия пережила их задолго до 17-го года. А твой Ленин «со товарищи» нам этот подарок по новой сделал. И по законам диалектики на новом уровне бессердечия и цинизма. Ты, Петя, не принимай у нас ничего близко к сердцу, а то не выдержишь. Тебе же интересно знать, как мы до всего этого дошли?

— Конечно.

— Вот и не перебивай старших. Тем более тебе во всем разобраться времени осталось — всего ничего. Будем действовать по плану. Как это называлось? Ленинский комплексный план. Блин, у вас, что ни возьми, все «ленинское»…

— Кстати, Коля, разве я не на два года старше тебя? И к тому же куда мы так торопимся?

— На первый вопрос отвечу сейчас: по общему количеству прожитых лет я старше тебя, сопляк, без года на четверть века. А на второй отвечу завтра с утра — мы оба пока не готовы.

— Что ты имеешь в виду?

— Сказал завтра, значит, завтра. Слушай старших, говорят тебе! Итак, на чем я остановился? Да: Танька, розыск… Она ждала, что ты одумаешься и вернешься к ней. Она тебя любила. И ждала. Но когда началась перестройка, в 85-м году, в ней как будто что-то выключилось, она вдруг поняла, что ты уже никогда не вернешься. Страна рушилась, и твоя Танька тоже. Она часто плакала. Похоже, все предчувствовала, может, поэтому у нее крыша начала ехать…

— Что предчувствовала?

— Да ничего особенного, что должна предчувствовать молодая, красивая женщина в ее обстоятельствах? Что она покинута, что живет в одной комнате с сыном, что, скорее всего, так и завянет в одиночестве. Короче, это стало ее навязчивым состоянием, и пришлось ей полгода поваляться в больнице.

— Ты хочешь сказать, в психушке?

— Нет, в Первой градской, я ее в неврологию устроил. Но лечили, конечно, не нервы, а психику. С Васей твоим мы на пару вели хозяйство, он уже в школу пошел, помогал. Душа в душу жили.

— Спасибо тебе, Коля, я всегда знал, что ты — настоящий друг. У Таньки так никого и не появилось?

— Никого, — твердо сказал Николай и спрятал взгляд. Невозможно признаться другу, что тебе всегда нравилась его жена, что ее соленые слезы капали прямо на твое сердце, что однажды вечером на кухне ты в порыве нежности и сострадания по-дружески прижал Татьяну к груди, что молодые одинокие души и тела недолго сливались по-дружески, что ты потом клял себя за эту слабость, что целый год никого не мог пригласить к себе… Надо отдать должное Татьяне, она, почувствовав бесперспективность их отношений, сама дала Николаю «вольную»…

— Как же она, бедная, одна… Слушай, все-таки найдем ее номер, я позвоню…

— Пеца, не суетись. Действуем по плану. Что ты ей скажешь через 27 лет после исчезновения? Сначала подготовься к такому разговору.

— Ты прав. А что такое «перестройка»?

— Петюня, ты счастливый человек! Тебе повезло проскочить через все это говно. Так вот, в 85-м, после того как на кремлевское кладбище свезли очередного Генсека…

— Андропов, получается, всего два года у власти был.

— Год. Он умер в феврале 84-го. А в 85-м умер Черненко…

— Этот старый маразматик?! Его тоже Генсеком избрали?!

— Именно. Но ненадолго. У нас тогда была «пятилетка в три гроба». Четырех Генсеков сменили за четыре года. Вот так! А потом избрали Горбачева…

— По-моему, его Юрий Владимирович из Ставрополья перетащил…

— Нам всем на голову…

Николай коротко изложил свою версию новейшей истории России и мира. Рассказал, как рушилась Империя, как тараканами разбежались союзные республики и Варшавский договор; как не было ни одного года, чтобы на территории бывшего СССР не воевали (заодно рассказал о кровавой бане, в которую превратился развал любимой Петром Югославии); как бросились грабить родную страну ее верные сыны; как профессора становились нищими, а уголовники миллионерами; как демократическая общественность свергла партийную номенклатуру и, заняв ее место, превратилась в гораздо более закрытую касту; как новая власть занялась конверсионными операциями «власть — деньги» и наоборот…

— Как же вы выжили?

— Действительно, парадокс какой-то: с одной стороны, все именно так, как я рассказал, а с другой, и выжили, и как-то устроились. Да и жить богаче стали — вон сколько машин на улицах. Меня возьми… Хотя нет, я — плохой пример. Непонятно еще, чем у меня все кончится…

— Тебе жаловаться! В наше время так, как ты, наверное, не все секретари ЦК жили.

— Эх, Петя, зелен ты еще! Объясню почему, но начну издалека. С перестройкой при комсомоле стали создавать молодежные коммерческие центры. Я сразу почувствовал: это — мое. Создал такой центр, под него райком выделил несколько зданий в районе, теперь они в моей собственности. Пока в моей. Сдаю в аренду, стабильные деньги.

— Ты их выкупил у райкома?

— Почти. Тогда это называлось — приватизировал. Формально купил, реально задаром взял.

— То есть ты — вор?! Ты, кто в наше время, рискуя карьерой, не дал второму секретарю райкома партии незаконно оформить квартиру на дочку?! Как же ты мог так переродиться?! Неужели я тоже таким стану?

— Раньше мы были чище, наверное, потому что моложе. Ты еще увидишь, как происходят эти изменения внутри тебя. Постепенно, понемногу. Поверишь, сначала я торговать стеснялся. С одной стороны, продавать за рубль товар, купленный за копейку, нечестно. А с другой стороны, товар нужен покупателю, и твоя цена его устраивает. Получается, ты и деньги делаешь, и доброе дело — прекрасное оправдание. Раз за разом становится проще. Или те же кредиты. Поначалу их берешь с честным намерением вернуть. Потом смотришь, другие не возвращают, а их дела идут лучше твоих. Тут приходит к тебе управляющий банком и сам предлагает кредит не возвращать. Нужно с ним поделиться, и он прикроет: ты рискнул, он рискнул — плата за риск, все по-честному. К началу века я оказался при деньгах, при недвижимости и без иллюзий. Между прочим, как зарабатывать начал, все время твоим помогал. У Таньки зарплата институтская — только с голоду не помереть, поэтому я им постоянно подкидывал. Она сперва хорохорилась, не брала, но в начале 90-х так прижало! Зарплата мало того что маленькая, ее не платили по полгода.

— Как не платили, почему?

— А потому, что институтское начальство (как, впрочем, и любое другое начальство) желало при капитализме жить как при коммунизме. Зарплату размещали в банке на депозит, банкиры пускали деньги в оборот, а руководству отстегивали проценты. Сотрудникам говорили, де государство выплаты задерживает, и тянули, пока не начинались голодные обмороки или забастовки…

— Не могу поверить, что это делали вчерашние советские люди…

— Они, родимые, они, других людей у нас в стране на тот момент не было. Это сейчас подросло поколение, которое прежних времен не знает. И, гляжу, как-то легче стало. И какие-никакие правила игры появились, и люди поняли, что назад дороги нет, что капитализм, как говорил твой Ленин, «всерьез и надолго». Все чаще стараются именно заработать, а не украсть. Или это мне только кажется? Итак, занялся я недвижимостью. Без связей в этом деле никак, а наши комсомольцы есть везде: всегда кто-нибудь тебе либо поможет лично, либо порекомендует тебя. Ты их, понятное дело, благодаришь…

— Что значит — «благодаришь»? Взятки даешь?!

— Все-таки какой ты древний. Взятка — некрасивое слово. Сейчас модно говорить — коррупция. Звучит?! Или нейтрально — откат. Конечно, даю, а ты как думаешь? Если люди тебе помогают зарабатывать деньги, ты просто обязан делиться. Иначе они станут помогать другим.

— Что деньги с вами сделали?! Полное разложение и растление… Ну, ладно, не смотри так… Чтобы давать взятки, нужно деньги иметь, и как ты их зарабатываешь?.. Понял! Ты не возвращаешь кредиты. Вот почему они тебе звонят. Так тебе и надо! Верни им деньги, и проблем не будет.

— Наивный ты. Все не совсем так, а если говорить точнее, совсем не так. Ух ты, как сказал! А говорят, от перемены мест слагаемых сумма не меняется… Так вот, не возвращать кредиты было модно в девяностых. Сейчас за это сажают в тюрьму.

— И правильно делают!

— Не спорю. А деньги на чем делаются? Как-нибудь тебе расскажу, замечу только, что делаются, и немалые.

— Тогда почему у тебя проблемы с банком?

— Петя, а ты помнишь из политэкономии один из основных законов капитализма?

— Цикличность развития?

— Именно. Цикл чем заканчивается?

— Кризисом…

— Правильно. Как раз сейчас у нас на дворе кризис.

— Не может быть! Какой же это кризис?! Что-то я не видел ни нищих, ни голодных, ни демонстрантов на улицах. Все блестит, куча дорогущих машин, магазины забиты товарами…

— Голодные на улицах — это из области советской пропаганды. Будь они поумнее, расскажи советским людям правду о капитализме, был бы я сейчас партийным секретарем. Хотя самое обидное, что про Запад нам в основном правду и рассказывали. Просто мы, бараны, не верили, что уверенность в завтрашнем дне гораздо ценнее возможности купить на каждом углу джинсы. Так и с кризисом. Все оказалось гораздо сложнее. Видимость богатства — это еще не само богатство. Вот у тебя, Петя, сколько денег в кармане?

— Двадцать рублей.

— Советских. То есть нисколько. Работы нет. Как жить дальше — не ясно. А у меня в кошельке тысяч двести есть. И на карточке немного больше. Ну, богаче я тебя?

— Понятно, богаче. Плюс машина, квартира, обстановка.

— Теперь уточнение: у меня просроченных кредитов почти на 200 миллионов долларов, а активов максимум на сто тридцать, и в понедельник ко мне в гости приедут абреки-коллекторы, которые либо отрежут яйца, либо свезут в зиндан к себе в горы и яйца отрежут там. Вот теперь ответь, я богаче тебя? Нет, брат, ты богаче меня на 70 миллионов долларов США! Понял, почему я не уверен, что мой пример удачный?!

— Но это же ужасно! Надо что-то делать!

— По-комсомольски конкретный совет! Знал бы я, что делать, давно бы сделал.

— Коля, может, сходить к ним в банк, попросить отсрочки…

— Петя, Петя, дружище мой наивный, убивать начинают за долю процента от такой суммы… Ладно, не парься, есть у меня одна идейка, завтра расскажу. Так. На чем я остановился?

— Как ты моим помогал…

— Точно. Налей-ка. Так вот. Подбрасывал понемногу: продукты, одежда, то, се. Фактически жили как семья, только без постели. Я исправно выполнял функцию кормильца. А в 93-м угораздил меня черт влюбиться. Девочка — красотка, умница. В постели — волшебница, на кухне — фея, в беседе — профессор. Любовь, одним словом. Встает вопрос — где и как жить? Надо сказать, что к тому времени я комнату геолога на себя оформил. Он не появлялся все эти годы, видимо, сгинул в тайге от комаров или от водки, а может, просто не было денег на обратный билет. Через адвокатов, «через заднее кирильцо» оформил комнату в свою собственность. Получалось, правильнее было отселить твоих, чем покупать себе такую же квартиру, ибо на худшую жилплощадь моя любовь не соглашалась. Я купил твоим «двушку» в Алтуфьево. Сделал хороший ремонт, обставил. В общем, не обидел. Да и потом продолжал помогать, либо сам заезжал, либо водителя посылал…

— Постой-ка, ты же говорил, что не знаешь, где они сейчас?

— …Ну, дорогой мой, с тех-то пор сколько воды утекло?! А любовь моя так ничем и не кончилась.

— Что же случилось?

— Случился более успешный, чем я, бизнесмен. Она была очень целеустремленная девушка, ей был нужен самый богатый муж из всех возможных. Сейчас она живет в Лондоне, куда от российского правосудия сбежал ее благоверный. Теперь уже и с ним разводится, говорят, нашла какого-то лорда с еще большим состоянием, к тому же близкого к состоянию комы. Ну да бог ей судья… Пострадал я, пострадал и отошел… А что у нас со временем? Есть еще. Теперь так, я обещал тебе экскурсию во времени и пространстве? Обещал. Заодно покажу главное достижение XX века — Интернет.

— Ты не шутишь? Главного я еще не видел?!

— Не шучу, идем в кабинет — бывшая комната геолога, — возьми бутылку, а я стаканы с закуской.

* * *

Кабинет потряс Петра сильнее, чем вся кухонная и сантехническая роскошь. В кабинете была Библиотека. Эта был не стандартный набор советских времен а-ля Чехов — Пушкин — Достоевский — Драйзер — Стендаль… Конечно, книги этих гениев тоже стояли на полках. Но… Но! Это было не собрание того, что удалось «достать», а собрание того, что читалось и перечитывалось. Стругацкие, Ключевский, Гумилев (и отец, и сын), запрещенные Бердяев, Ницше, Фрейд, Набоков… А сколько имен Петр не знал! Но он сразу понял: все, что стоит на полках, нужно читать.

— Как же здорово иметь такую библиотеку, я бы тут жил.

— Ага. Только недолго. Будешь читать вместо работы, и скоро тебя отсюда вынесут либо кредиторы за долги, либо врачи вследствие общего истощения. Откачают и отнесут к кредиторам, ибо лечение стоит дорого. При капитализме, Петя, хватает всего, кроме денег и времени. При социализме времени у нас было навалом, а деньги были не нужны, нужны были связи. Ну так как, чудо прогресса смотреть будешь?

— Буду. Зачем тебе здесь два телевизора?

— Как два? А! Телевизор один — на стене, а на столе — монитор, экран компьютера.

— У тебя дома компьютер?! В бизнесе нужно делать сложные расчеты?

— Расчеты в моем бизнесе несложные: я с двух процентов живу…

— С чего?

— Анекдот был такой, расскажу потом. Нет никаких расчетов. Компьютер служит средством коммуникации и хранения информации. Сейчас тебе все покажу. Пользоваться несложно. Как врубишься, я тебя оставлю, побродишь по Сети. А мне еще нужно сделать кое-какие звонки…

Сегодня утром Петр, любивший научную фантастику, не мог даже и представить, что такое возможно. Реальность оказалась смелее любых его фантазий. Скудость пайка советской информационной и культурной жизни, к которой привык Петр, разверзлась океаном свободного Интернета, как если бы заключенного концлагеря вдруг впустили в ресторан «all inclusive». Сеть давала доступ мгновенно, без грифа «для служебного пользования», без каких-либо ограничений. И к вершинам духа, и к подземельям порока. Ко всему и для всякого…

«Как же трудно им делать правильный выбор, — думал Петр, — и ведь никакой „руководящей и направляющей“…»

Он погрузился в чтение. Его интересовало все: и текущие новости, и архивы, и… все!

* * *

Николай вошел, когда у Петра уже начали закипать мозги.

— Брейк! — объявил хозяин кабинета. — На сегодня хватит. Выедем пораньше, мне еще нужно кое с кем встретиться. Да и девчонки заждались, пора поработать с молодежью призывного возраста! Пошли одеваться.

— Я же одет.

— Петя, мы идем в приличное заведение, а в твоем райкомовском костюмчике в наше время люди разве собирать бутылки ходят. К тому же танцевать в костюме неудобно.

— Костюм у меня нормальный, ты, между прочим, вчера в таком же на планерке сидел! А потом, в моем возрасте танцевать, ты шутишь?!

— Во-первых, вчера было четверть века назад, костюм давно вышел из моды. Во-вторых, мы находимся в твоем будущем, в котором клуб посещают принципиально в другой одежде. В-третьих, какой это у тебя возраст, Петя?!!! На меня посмотри. Я и то собираюсь танцевать. В наше время это вполне комильфо.

— Интересно, под какую музыку сейчас танцуют? Надеюсь, не под Пугачеву?

— Будешь смеяться, но могут и под Пугачеву. Помнишь, был анекдот, что в будущем в Большой советской энциклопедии в статье о Брежневе напишут: мелкий политический деятель в эпоху Аллы Пугачевой? Так вот, в наше время это — не анекдот.

— В БСЭ так написано?!

— Нет. БСЭ уже нет. Но Пугачева до сих пор — Примадонна, а Брежнева половина населения уже не помнит.

— Чудеса. Кстати, Коля, а с какими комсомолками ты собираешься танцевать? Уж не с теми ли, кого мы с тобой в комсомол принимали? Боюсь, мне эти тетеньки уже не подойдут.

— Эх, юноша, ты до сих пор не разобрался в широкой душе нашего времени. Те, кого мы с тобой принимали в комсомол, давно внуков нянчат и по клубам не ходят. По клубам ходят молодые, комсомольского возраста, барышни в поисках пары, а также молодые перспективные самцы, вроде нас с тобой, в поисках удовольствий.

— Требую уточнений, перспективный мой самец. Комсомольский возраст — это с 14 до 30 лет. Туда пускают несовершеннолетних?

— До этого дело еще не дошло. Пускают с 18 лет. Но ты-то сегодня познакомишься с девочкой, которая твоим сегодняшним утром еще и не родилась. А к утру завтрашнему ты, старый распутник, уже потащишь ее в постель. Вот что значит — временной парадокс!

— Совсем не факт, что я кого-то потащу в постель. А вот ты — действительно распутник. Дедушка, на что ты рассчитываешь в отношениях с этими комсомолками призывного возраста?

— Как на что?! Призвать себе в кровать. Напомню, братишка, что при капитализме деньги творят чудеса, а у меня пока осталась хотя бы их видимость. Так что даже видимость этих славных бумажек, как фея Золушку, сегодня вечером превратит меня в юного и неотразимого принца. Короче, пошли одеваться!

— Где же я возьму другую одежду?

— У меня. Я только за этот год так раздался, когда проблемы начались. А до этого держался в форме. Ноблес, как говорится, оближ. На фитнес ходил…

— Куда?

— В спортивный клуб: бассейн, тренажеры, массаж. Мы с тобой всегда были одной комплекции, так что мои стариковские наряды должны сгодиться.

Очередной раз удивленный, теперь уже богатством гардероба, Петр предстал в новом облике.

«Такой прикид да в наше время — все девчонки были бы мои», — смотрясь в зеркало, отметил Петр.

— Они и так сегодня все твои будут, — сказал Николай с хитрой улыбкой.

— Ты тоже мои мысли читаешь?!

— Не знаю, кто еще читает твои мысли, а я просто поставил себя на твое место и сразу понял, о чем ты думаешь. Хорош любоваться, идем вмажем, пока такси ждем.

Выпив еще по одной, друзья помолчали каждый о своем. Вдруг Николай хмыкнул, увидев их отражение в слепом экране телевизора.

— Знаешь, на кого мы с тобой похожи? — спросил он Петра.

— На кого?

— На педиков. Я — твой папик, а ты — моя девочка.

— Ты серьезно?

— Ну да. У нас разница в возрасте какая! Это же только я знаю, что ты меня на два года старше, а со стороны наша парочка никаких других ассоциаций и не вызовет. Помнишь, как Ксюха на нас смотрела? И это при том, что уж она-то знакома с моей сексуальной ориентацией не понаслышке.

— Может, никуда не пойдем?

— С чего бы?

— Ну… не знаю. А, кстати, статью за мужеложство отменили?

— Сто лет назад. Еще бы они ее не отменили?! Наши власть предержащие все либо в прямом, либо в переносном смысле из этих! Теперь это даже модно. Так что, хлопчик, нэ журысъ! Ты в клубе будешь самый продвинутый.

— Я смотрю, не любишь ты власти…

— А за что их любить?! Ты наших пердунов из райкома партии сильно любил?

— Нет.

— С тех пор ничего не изменилось. Современные, может, и помоложе тогдашних, а по сути… Давай-ка еще по разу, для куража!

* * *

Перед погружением в пучину клубного мрака и грохота друзья зашли в ресторан.

— Знакомьтесь, — представил Николай мужчину, сидящего за столиком, — Алексей Егорович, мой деловой партнер, это Петр, сын моих друзей…

— Мы раньше не встречались? — подвигал гусарскими усами Алексей Егорович.

— Нет, — мгновенно отреагировал Николай, — Егорыч, ты не отвлекайся, командуй: куда, чего?

Егорыч поднял указательный палец. Ниоткуда появился молодой человек с фотоаппаратом.

— Пойдешь с ним в туалет, он тебя сфотографирует, — продолжили свое движение усы под носом.

— Фотографироваться?! Зачем?

— На паспорт, Петя, ты же свой потерял… — успокоил его Николай, — а потом посиди где-нибудь за столиком, нам с Егорычем нужно поговорить. Я тебя найду.

«На паспорт в туалете… Вольница тут у них, однако…» — удивлялся Петр, выискивая свободный столик после процедуры. Все были заняты. Он увидел одиноко сидящую красавицу и направился к ней: была не была! «Машины они импортируют, а вот девушек сами делать научились. И неплохо! Как там Коля говорит, „призывной возраст“? А эта скорее не призывная, а призывная»…

— У вас не занято?

— Нет, пожалуйста, — девушка выпустила из губ соломинку и приветливо улыбнулась.

Гостеприимство вдохновило Петра.

— Все-таки это не честно! — пошел он испытанной ранее дорожкой.

— Что нечестно? — встревожилась собеседница.

— Я здесь впервые, хотел осмотреться, а вы все затмеваете! Разве можно быть такой ослепительной?!

— Спасибо, — рассмеялась девушка, как серебряные колокольчики зазвенели. У Петра даже перехватило дыхание. — Меня зовут Настя, а вас?

— Петр. Кого-нибудь ждете?

— Никого. А вы?

— И я никого. Какое счастливое совпадение! Вы верите в судьбу?

— Верю. В нашей жизни все происходит не случайно. — Она допила коктейль, отодвинула бокал и достала сигарету. Петр галантно помог прикурить от ее же зажигалки. — Вы, говорите, здесь впервые, разве это случайно, что вы подходите не к кому-нибудь, а именно ко мне! Это нужно отметить! Угостите девушку коктейлем?

— М-м-м… Ой… у меня же нет местных денег…

— Можно платить картой.

— Карты у меня отродясь не было! — скорее сам себе проговорил Петр.

— Не поняла, ты что, альфонс?! — Регистр уже был другой. Открытый звук. Московское произношение сменил агрессивный провинциальный акцент.

— Что вы имеете в виду? — Догадка никак не приходила на ум.

— Это ты что имел в виду?! Бред Пит, блин, нашелся! Я работаю: бабок нет — пошел на…

— В каком смысле работаете?

— В таком! Слушай, непонятливый, или платишь, или валишь отсюда…

— Так вы… продажная женщина?!

— Козел… да пошел ты на… отсюда!

— Настя! Как вы разговариваете?! Девушка не должна так грязно ругаться! Вы что, действительно… проститутка?!

— Ну, ты мудак! Ты чего, бля, хочешь проблем?! Сейчас я тебе их устрою! Вали, говорю, по-хорошему.

— Настя, но ведь это неправильно! Так не должно быть! Такая красивая девушка не может пасть так низко…

— Чиво?!!! — Девушка быстро вытащила мобильный, — …Папа? Папа! Тут пидор какой-то мешает работать!.. Да! Конкретно мешает!.. Ну, я же говорю!.. Напросился, красавец, — бросила она Петру.

Он не успел открыть рот для ответа, как к столику подошли два дюжих охранника в строгих черных костюмах.

— Этот?

— Этот.

— Уважаемый, выйдите, пожалуйста, из зала, — твердым голосом попросил один из них.

— Почему я должен выходить?! — огрызнулся Петр.

— Потому что мы вас об этом просим. Пожалуйста, не…

— Что за шум, а драки нету?! — раздался за их спинами спасительный голос Николая.

— Этот с вами? — охранник указал на Петра.

— Не «этот», а ваш уважаемый гость! — Голос Николая сделался стальным. — Анатолий Витальевич на месте?

— При чем здесь Анатолий Витальевич? Ваш друг не хочет оплачивать услуги девушки. — В голосе охранника появились извинительные нотки.

— Я говорю, Анатолия Витальевича пригласите сюда. Скажите, Регеда просит его срочно подойти…

Охранники отошли в сторону и стали с кем-то связываться. Николай быстро шепнул Петру на ухо: «Ты никого не знаешь, никого не узнаешь! Ты — твой сын Вася. Понял?! Не проколись!»

К столику приближался рослый мужчина крепкого телосложения. Петр узнал его сразу: Скосырев, командир оперотряда, бывший сослуживец.

— Хэллоу алейкум, уважаемый! — басом окатил зал здоровяк, распахивая объятия навстречу Николаю. Они обнялись, по-борцовски коротко прижавшись одним плечом. — Все трешь-мнешь, телешь-мелешь? Коля, ты как ко мне приходишь, так все время приключения. Нет бы просто к другу на рюмку чая заглянуть! Чего они от тебя хотят? — он кивнул на охранников.

— Не от меня…

— Игорь, — кивнул одному из своих людей Скосырев, — в чем дело?

— Да че, Анатолий Витальевич, тут вот с Настей вопрос…

— Че по-китайски локоть! Сами не местные, с Крычева за солью приехали?!!! Доложи по форме!

— Клиент воспользовался эскорт-услугами и отказался платить! Требование прекратить бесплатное пользование услугой отказался выполнить. В соответствии с инструкцией…

— Ну, то-то. Что за клиент? Не ты, надеюсь, Коля?

— Не я. Вот парня выгуливаю, он впервые…

Скосырев наконец обратил внимание на Петра. Его лицо вытянулось в изумлении. Так, наверное, изумился бы неверный муж, выходя из душа к оставленной в постели любовнице и обнаружив вместо ее манящего взора суровый взгляд жены.

— Петр Юрьевич, ты?.. — В прошлой жизни Анатолий был и возрастом и рангом младше Петра…

— Это Вася, его сын.

— Как похож, блин! Батя тебя клонировал, что ли? Вася, сегодня, знаешь, какой день?

— Какой? — впервые с начала инцидента подал голос Петр.

— Не знаешь?! Батя твой, вот такой был мужик! Эх ты! Сегодня день, когда он пропал, не помнишь разве?

— Он маленький был, не помнит. А тебе-то с чего помнить? — удивился Николай.

— Как с чего? Этот день особенный. Я с утра отмечаю.

— Заметно.

— Петя, за год до того как исчез, именно в этот день меня в райком на работу взял. А еще раньше, тоже в этот же день, мы его на дембель провожали. Мы служили вместе: я к нему в учебку молодым попал, а он уже дембелем был, мой зема из Витебска, опекал меня… Да и потом… — Петр прекрасно помнил все, что рассказывал Анатолий. Скосырев был крепким крестьянским парнем, неотесанным, грубым, но чистым и без двойного дна. Поэтому, когда Анатолий, сверхсрочник, воин-интернационалист, получил направление на учебу в Москве, Петр как мог помогал ему стать на ноги в столице. — Так, солдат спит, служба идет?! — обратился он к охранникам. — Быстро на исходную. А ты, сучка, какого хрена уважаемых людей подставляешь. К ментам на субботник захотела?!

— Так я же по инструкции, папа…

— Пошла отсюда! По инструкции… Хотя стой. Вася, она тебе понравилась? Хочешь, подарю, бери на все выходные.

— Она же твоя… ваша дочь?

— Ты что, охренел?! Моя дочь в Англии в университете учится, а это — блядь рабочая. Бери, если понравилась. Нет? Официант! Неси моего. Парни, кальвадос будете? Хороший, «Пер Маглуар» двадцатилетний… Давай бутылку и три бокала. И закуску, чтоб соответствовала. А батя твой, светлая память, вот такой был мужик!

— Что ты его хоронишь раньше времени? — возмутился Николай.

— Так уж сколько лет, как он пропал?! Такой мужик не мог сына бросить! Он правильный был. Если не появился, значит, нет его. Давайте помянем Петра Юрьевича Симутина, светлая ему память! — Эти слова Анатолий произносил вставая. — Пацаны, не чокаясь. Пусть ему будет хорошо там, где он сейчас! — И залпом выпил полный фужер дижестива. Николай хитро подмигнул Петру и тоже выпил. Петру не осталось ничего другого, как последовать за товарищами.

— Мы с твоим батей в Каунасе в 108-м гвардейском десантно-штурмовом полку служили, — продолжал Анатолий, хрустя зеленью.

— В/ч 02291, — поддержал его Петр, не утерпел.

— Парень, ты откуда знаешь? — встрепенулся захмелевший ресторатор.

— Папины письма читал, адрес на конверте…

— Правильно. Служил?!

— Служил.

— Где?

— ВДВ.

— Никто, кроме нас!!! — Анатолий взорвал тишину ресторана своим басом.

— Тише ты! — шикнул на него Николай. — Своих же клиентов распугаешь.

— Да пошли эти клиенты… — продолжил реветь Анатолий, но осекся и тихо, трезво закончил: — В жопу. Я раньше Родине служил, великим идеям. А сейчас им, этим вот… жратву, пойло и блядей продаю! Я теперь бабкам служу. Дочке учебу в Лондоне оплати, жене не знаю на что бабки дай, а она, сука, с молодым любовником в моей же хате в Майами мне рога наставляет! Думаете, мне это все надо?!

С окружающих столиков люди стали бросать тревожные взгляды в сторону друзей.

— Толя, идем в твой кабинет, — предложил Николай.

— Чтобы вот этим не мешать?! Да когда на меня шинель шили, на них только…

— Толя, чтобы на эти рожи не смотреть!

— Согласились! Семь на восемь, восемь на семь! Пошли! — Анатолий резко встал и зашагал из зала. Все время, пока они шли в кабинет, рассаживались за столом, наливали и закусывали, бывший десантник изливал душу. — Мне эти бизнесы мои даром не нужны. Скажи мне кто — пошли за Империю воевать! Или за великую идею! Да я бы и секунды не думал. Я ведь когда в Афгане воевал, тогда только и жил по-настоящему. А это что? На что я свою бессмертную душу меняю?! За бабки в аду гореть?! Лучше куда-нибудь в горячую точку… Василий, ты где служил, в Чечне воевал?

— Нет! — опередил Петра Николай. — Толя, ты как выпьешь, все время одно и то же. Или кончай эти базары, или, действительно, бросай все и иди в какой-нибудь Иностранный легион. Мы к тебе отдохнуть пришли!

— Не вопрос. Отдыхайте. А что, в такой компании?

— Я же тебе говорил — парня выгуливаю.

— Не понял…

— Да все нормально, Толя! Что ты, не знаешь меня, что ли?! Опять же, это Петин сын.

— А чего его выгуливать, он сам, что ли, не может? Вася, не можешь?

— Молодой он еще, плохо ориентируется, ночная жизнь ему в новинку…

— Не гони! Десантник — молодой и плохо ориентируется?! Кто в армии служил, тот в цирке не смеется! Ты, Коля, хоть и морпехом был, а ни хрена, похоже, службы не нюхал. Вася, за ВДВ!

Выпили за ВДВ. Анатолий снова хватил полный стакан. Его уже сильно «вело».

— Так, парни, еще раз, вы чего ко мне пришли, баб снимать?

— Типа того.

— В честь Васькиного бати я вам сегодня всех подарю! — И тут же рявкнул: — Дежурный!

В кабинет заскочил армейской выправки парень.

— Свистать всех наверх! Всю смену сюда, быстро!

— Анатолий Витальевич, а кто уже работает?

— Я сказал всех!

— Толя, — вклинился Николай, — может, мы как-нибудь сами разберемся?

— Сначала Вася моих посмотрит, а потом будете сами разбираться.

Никогда прежде Петр не чувствовал себя так неловко. Раньше он себя даже и представить не мог в роли покупателя живого товара, а товар был красив… Это было грязно. Это было волнующе. Это было печально… Отказаться от демьяновой ухи из прекрасных и доступных девушек оказалось делом нелегким. Для этого Петру пришлось почти каждую подержать на коленях, за каждую выпить. Выручило лишь то, что они с Николаем лишь пригубляли крепкий кальвадос, а Анатолий пил по-десантски, полной чашей. После крепких объятий старого друга Петру хотелось поскорее вернуться домой, но Николай был против:

— Нельзя бросать начатое на полдороге, — заявил он, — мы отказались от дареной добычи, но не от добычи вообще! Идем охотиться.

* * *

После всего пережитого пребывание в клубе Петр запомнил весьма приблизительно. Туман табака и новой жизни, сваи клубных ритмов, забиваемые глубоко в мозг, мысли, разведенные в алкогольном коктейле… Петр спрятался за бортом барной стойки, боясь, что его смоет в шторм клубной вечеринки, но спасательные рюмки не опускали на дно забытья, а лишь добавляли мути в муторную трезвость. Он бессильно улыбался другу, когда теперь уже Николай стал подводить к нему разных девиц. Николай утверждал, что проводит кастинг, а Петр был не в силах даже спросить, что это значит? Но, несмотря на все, он не мог не заметить, что секс и эротика — лучшие подруги и верные советчицы местных представительниц прекрасного пола. Такой стиль приятно тревожил его, хоть он и пытался убедить себя, что это не так. Немного смущал стиль «товар лицом», хотя было очевидно: здесь это в порядке вещей.

Может ли ангел быть сексуальным? Может. Часов около трех Николай привел к Петру двух таких — инь-ян, блондинку-брюнетку — и сказал:

— Все, берем этих и едем ко мне, — так, как будто речь шла о чем-то неодушевленном.

Ангелочков фраза ничуть не смутила. Зато Петр залепетал, сглаживая пассаж друга:

— Девушки, мой друг хотел сказать, что приглашает вас… например…

— Супер, — подхватила блондинка, — поехали ужинать!

— Ну, спасибо, браток, — укорил Петра бывший заворг, пока девушки посещали дамскую комнату, — выставил меня еще и на спонсирование ужина. Так бы через полчаса уже делом занялись, а из-за тебя еще и часа два, и тысяч десять впустую потратим.

— Неудобно же, ты так о них говорил, прямо как о товаре, как о тех, Толиных…

— Ну, а есть разница?

— Раньше ты не был таким циничным.

— Поживешь с мое в нашем долбанном светлом будущем, посмотрю, каким ты станешь?

* * *

Около семи утра Николай выставил девушек за дверь. Дав фальшивое обещание позвонить, Петр вернулся в кабинет к разложенному дивану, поправил смятую постель и лег спать. Но сон не шел, хотя Петр был совершенно измотан. Казалось, пропущенные им 26 лет пришлось пережить за несколько часов в режиме ускоренной перемотки. Предыдущая жизнь представилась никчемной и конченой, а дальнейшая ее перспектива простиралась только до предстоящего завтрака. Спасибо тебе, Баба, вот уж напугала так напугала!

Какая-то мысль скользнула краем сознания и скрылась. Петр попытался уцепиться за ее хвост, но не успел. Его думы вернулись к пережитому несколько часов назад.

За ночным ужином Петр с новой силой почувствовал, насколько этот мир чужд ему. Ресторанная жизнь в его время отличалась от теперешней как камера предварительного заключения от номера в Метрополе: отсутствие швейцара, берущего мзду за вход, вежливое и быстрое обслуживание, меню, обширное как советская книга о вкусной и здоровой пище и все в том же духе. Названия большей части блюд были Петру незнакомы, поэтому он, не забывая обращаться к официанту привычным словом «товарищ», что жутко веселило его компаньона, тщательно выяснял содержание, а главное — наличие блюд. К его удивлению, оказалось, что даже ночью все можно заказать.

Николай же все время развлекал девушек разговором, они смеялись, а Петр с трудом пытался вникнуть в суть беседы. Он поймал себя на мысли, что почти не понимает не только многих слов, но и предметов общения. Он не понимал, о чем говорят на его родном языке, а ведь времени прошло — всего ничего! Девушки постоянно кому-то звонили, кто-то звонил им, шел активный обмен письменными сообщениями. Казалось, у них разгар рабочего дня. Но все эти разговоры ни о чем, эти телефонные «приветики, ОКи, чмоки-чмоки» напомнили Петру слова из другой жизни, точнее из книги: «чушики, чушики». «Боже мой, — похолодело его сердце, — это же „Хищные вещи века“, это же здесь, со мной…»

Однако и ему захотелось принять участие в общении, он спросил, чем девушки занимаются. Выяснилось, что они «учатся в универе на вечернем и работают менеджерами в одной крутой фирме».

— Менеджерами? А что это значит? — озадачило Петра очередное малознакомое слово.

— По-русски это будет приказчик или столоначальник, — подоспел с переводом Николай, — сейчас, дружище, наша экономика и почти вся наша жизнь протекают в адаптированном переводе с американского английского. Раньше была секретарь в приемной, теперь — офис-менеджер; раньше разнорабочий в торговом зале раскладывал товар по полкам, теперь это — мерчендайзер; раньше был командир штаба ударной комсомольской стройки, теперь — менеджер проекта… Нужно написать тебе краткий советско-российский толковый словарь, иначе перестанешь меня понимать.

— Слушай, такое впечатление, что мы находимся под их оккупацией: цены в долларах, речь наполовину их, фильмы американские, телевидение американское, музыка американская… Они нас силой захватывали или мы сами сдались?

— Сами, конечно. Зачем нас захватывать, если вместо «ветра в лицо» и «вновь продолжается бой» они предложили нам «брать от жизни все». Мы спросили, где брать? Они говорят: у нас, у нас все есть. Мы и стали брать все. Вкусно, сытно, красиво, удобно…

— Мальчики, — напомнил о себе один из ангелов, — может, мы пойдем? Вы, похоже, справляетесь без нас.

* * *

Дома девушки тут же попросились в душ. Пока они его принимали вдвоем, Николай распределил, кто кому, и пары разошлись по комнатам. Петру эта ситуация была непривычной: никаких танцев в темноте, жарких поцелуев по углам дивана, никакой борьбы с руками, пробирающимися к застежке бюстгальтера, никаких вопросов «может, не надо?» и заявлений «уже поздно, мне нужно домой»…

Все по-деловому, ясно и честно: ты — моя женщина, я — твой мужчина. Такого гладко эпилированного тела, такого качественного по технике секса у Петра раньше не было, но что-то его смущало.

Он вспомнил своих лохматых комсомолок. В их страсти и страхах, стонах и смехе почти всегда был намек на возможность любви, а с сегодняшней гладкой девушкой она в принципе не подразумевалась. По сути, они занимался эротической физкультурой, где слово «любовь» так же неуместно, как татуировка с профилем Сталина на плече английской королевы. Так ему казалось. Может быть, он просто устал или еще не привык к новому миру и его нравам?

В конце концов Петр заснул.

* * *

Часов в 11 утра Николай растолкал Петра, предупредив, что ждет на кухне.

Николай держался серьезнее и суровее, чем накануне. После того как Петр взбодрился чашкой кофе, его друг начал разговор:

— Петя, хочу поговорить о твоем будущем. Ты уже думал, как будешь жить дальше?

— Думал, но пока никаких идей.

— В таком случае у меня есть предложение. Сегодня в ночь я уезжаю, предлагаю тебе ехать со мной. Решать нужно прямо сейчас.

— Куда едешь?

— Кто меньше знает, тот не только крепче спит, но и дольше живет.

— Почему так загадочно, не доверяешь?

— Доверяю, поэтому и зову с собой. Просто некоторые могут так спросить, что не сможешь не ответить. Абреки-коллекторы, например.

— Постой, ведь ты им обещал что-то на понедельник.

— Именно поэтому мне и нужно уезжать сегодня.

— Сбегаешь?!

— Молодец, догадался.

— А куда?

— Повторяю: меньше знаешь, тебе же спокойнее. К вечеру привезут документы, я еще вчера договорился, будешь гражданином нэзалэжной Украины, сразу и отчалим. Ты же сейчас как Паниковский — человек без паспорта.

— Точно, паспорт у меня всегда дома лежит…

— А хоть бы и с тобой был, все равно он давно недействительный.

— Коль, вообще-то я хотел к своим поехать, Васю увидеть, Таню. С Васей бы я наверняка сумел подружиться, хотя, получается, он теперь старше меня…

— Он не старше тебя, Петя, — сказал Николай таким голосом, что сердце Петра ухнуло в бездну. В ту бездну, где все черно и ничего уже не исправишь.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Вчера я не решился, но сегодня обязан…

— Не тяни!

— Ты вчера читал про войну в Чечне… Вася там погиб.

Петр окаменел.

— В 95-м Васю призвали в армию, из-за чего с Татьяной случился очередной приступ депрессии, она замкнулась и пару месяцев не выходила на связь, а позвонила мне, только когда его из учебки отправили в Чечню. Я попытался вытащить его оттуда, но было уже поздно. В первую же неделю Вася пропал без вести. А месяцев через шесть эти твари подкинули Васино тело вместе с видеокассетой на наш блокпост. На кассете… на кассете было снято, как ему отрезают голову… — Николай как будто закашлялся, — извини… со словами, что так будет со всеми неверными русскими собаками, пока они будут топтать землю независимой Ичкерии. На теле у Васи не было живого места: целых полгода эти нелюди мучили нашего мальчика, целых полгода…

Николай сглотнул ком, по щекам текли слезы. Он отдышался и продолжил:

— Татьяна впала в кататонический ступор и больше из него не вышла. Она теперь не человек — овощ. Я устроил ее в хоспис и оплатил пожизненное содержание, там за ней очень хорошо ухаживают. Я проверял.

— Мне нужно побыть одному, — бесцветно произнес Петр и ушел в кабинет.

* * *

Николай выждал час и вошел в кабинет. Петр сидел на диване, глядя в никуда.

— Петя, ты как? — тихо позвал Николай.

— Нормально. Сделай, пожалуйста, кофе, я сейчас приду.

Петр появился минут через двадцать, вошел и молча сел.

— Кофе уже остыл, подогреть?

— Не надо, спасибо.

— Петь, сейчас ты мне не поверишь, но услышь, время лечит. Я по себе знаю. Прошло уже много лет, боль осталась, но притупилась.

— Ты понимаешь, что вчера только он провожал меня на работу. Босиком вылез из кроватки и обнимал меня вот тут, в этом коридоре. Вчера, понимаешь?!

Петр заплакал. Его трясло, он захлебывался горем, но натяжение нерва ослабло. Николай перевел дыхание. «Ничего, ничего, поплачь, поможет».

— Петя, должен тебе признаться. Я не все деньги потерял в этот чертов кризис. Кое-что прикопал. Номерные счета, бумаги на предъявителя и прочие радости развитого капитализма. Мы уедем в теплые страны: новые паспорта, новые имена, новая жизнь. Ты из нашего чистого прошлого, ты не обманешь. Откроем новое дело, я сделаю тебя компаньоном, жизнь наладится, поверь.

— Мне ничего не нужно. Боже, как я не хочу жить в этом мире. Как тут все испоганили. Раньше думали не только о деньгах. А теперь? Какая разница — теплые страны, холодные страны? Везде ведь одно и то же: потребляй, жри, плати. Все продаете, чтобы все купить: любовь, молодость, теплые страны… Но вместо любви ты покупаешь любовниц, вместо молодости молодое тело напрокат. А зачем? Человеку нужен человек, который отдаст тебе это все так, без денег: любовь за любовь, верность за верность. А цена этих денег? Кровь, предательство, измена… Себе в первую очередь! Я хочу к сыну и жене, но никакие деньги мне их не вернут. Я свою верность и любовь хотел отдать другой, и вот что вышло! Ведь если бы я вчера сразу поехал домой, я бы был сейчас дома…

— Ну, еще неизвестно, может быть, у тебя судьба такая, и ты бы ее не избежал. Что до денег, то они тебя не сделают ни хуже, ни лучше. А вот жизнь твою могут улучшить существенно. И чем больше, тем существенней.

— Коля, но ведь всего не съешь! Как быть миллионером, когда вокруг столько бедных? Зачем так много лично тебе?! Чтобы хорошо жить. Но ты ведь и так хорошо живешь, зачем больше? Я в вашем Интернете видел кучу объявлений — спасите жизнь ребенку. Денег просят не так много, одна только твоя машина стоит жизни минимум пяти детей. На пяти жизнях ездишь! Ты спас хоть одного?! Ведь ты же сочувствуешь моему горю, сочувствуешь?!

— Да ты о чем вообще говоришь!..

— Так вот представь, как на глазах у их родителей болезнь мучает ребенка, так же как те бандиты моего Васю. Их что, не жалко?!

— Мир несправедлив, Петя, ты же прекрасно знаешь. Всем не поможешь.

— А всем и не надо. Хотя бы одному! Даже один оправдает твое существование. Мир несправедлив… И ты, и я, мы тоже часть нашего мира, это и наша несправедливость. В чем, в конце концов, смысл твоей жизни? Заработать и спрятаться? Ну, даже если не надо прятаться. Заработал, еще заработал. Что дальше? Иллюзия смысла заполнит суетой всю жизнь, и что в конце? Хоронить будут голым и мертвым! А что после тебя?

— А мне все равно, что после меня. Сейчас меня волнует, что во время меня. Петя, я тебя послушал, говоришь ты все правильно, но на повестке дня другие вопросы: как быстрее унести ноги, чтобы окончательные итоги не пришлось подводить уже завтра. По крайней мере, мне. Я очень хорошо понимаю тебя, то, что тебе здесь не нравится, но что делать? Назад дороги нет. Или ты ее знаешь? Судя по всему, Баба, которая тебя сюда закинула, знала, но ты…

— Баба!!! Колька!!! Вот она — мысль, мелькала же! Ведь она мне сказала, что завтра, то есть сегодня, «аккурат в это время» — было где-то полседьмого — назад поедет! Коля, я возвращаюсь. Слушай, давай и ты со мной. Лучше к своим, чем в чужие страны.

— Нет, Петя, я у вас не свой, и то время мне уже чужое… Думаешь, получится?

— А как же, Коля, все, что она бубнила, все было со смыслом… Дружище, я мир переверну! Я же все знаю, теперь все по-другому пойдет!

— Нет, Петя, не пойдет. Мы сейчас находимся в «перевернутом» тобой мире. Этот мир — результат и твоих трудов. И он тебе не нравится. Да и что ты один сможешь?

— А мне кажется, что изменить получится многое. Как минимум у моей семьи судьба сложится иначе. И потом, я не один буду. Ты мне поможешь.

— Я же сказал, я остаюсь.

— Да не ты нынешний, а ты тогдашний — заворг райкома!

— Хочешь сказать, я поверю, что ты не загулял на сутки, а путешествовал во времени?!

— Поверишь. Не сразу, а через время. Я ведь знаю, как все будет, а будет такое, во что поверить, до того, как оно случится, невозможно. И кстати, может, ты подаришь мне свой волшебный телефон, вот он точно будет лучшим доказательством.

— Вариант! Закачаем побольше информации… Слушай, да если бы я заранее знал, как все будет, когда «черный вторник», а когда дефолт, я бы сейчас был самый богатый человек на планете! Так, нельзя терять времени, оно — большие деньги!

* * *

Уже в пять друзья стояли на платформе метро Серпуховская.

— Слушай, Петя, ты как думаешь, кто она, колдунья?

— Лахесис.

— Кто?!

— Лахесис. В институте я писал диплом по древнегреческой мифологии. Лахесис — одна из Мойр. Мойры — дочери Зевса, богини судьбы. Так вот, из трех именно Лахесис олицетворяет случайность, возможность вариаций судьбы, возможность что-то в судьбе изменить. Я уверен, это она.

— А как со своими богинями разбираться будешь? С Танькой останешься? А как же Светлана Юрьевна?

— Своих не брошу! А Света… Она без меня не пропадет…

Когда на часах метро было уже 18.20, Петра колотила нервная дрожь. Логика подсказывала, что если все будет, как он предполагает, то есть еще несколько минут, но сердце от волнения выскакивало из груди.

Электричка вылетела из тоннеля и издала пронзительный гудок. Она!

Теперь Баба сидела к выходу спиной, поэтому она обернулась и так же, как накануне, поманила рукой. Петр вошел в вагон и остановился, придерживая дверь. Его друг стоял напротив.

— Коля, может, все-таки со мной?

Тот медленно покачал головой, подошел к Петру и, оставаясь на платформе, обнял друга. «Осторожно, двери закрываются. Следующая станция Тульская». Петр упер ногу в угол двери и держал ее, пока длились объятия.

— Товарищи пассажиры, — раздался голос машиниста, — отпустите двери! Будем стоять, пока не отпустите.

«Товарищи»… Эта электричка точно домой. Петр еще раз вопросительно взглянул на друга, тот снова покачал головой. Тогда Петр убрал ногу и махнул на прощание рукой. Движение оказалось обидно неловким: он зацепил полу пиджака и выбил из бокового кармана подаренный айфон, который вылетел на платформу. Двери захлопнулись, и поезд начал набирать скорость.

* * *

— Ну что, милый, узнал, где соломку нужно стелить?

— Да. Спасибо вам огромное! Вы мне подарили день на черновик. Один день, длиной в 26 лет. Спасибо.

— Знаешь теперь, как дальше жить будешь?

— Только начинаю понимать. Но точно знаю, что…

Грохот поезда заглушил слова Петра, а выходить ему было уже на следующей остановке, чтобы вернуться назад, домой.

 

Часть 2

Николай

Николай катил чемодан по раздолбанному асфальту площади Белорусского вокзала и чертыхался на чем свет стоит. Он клял московские пробки, из-за которых пришлось тащиться до метро пешком. Клял метро, в котором не был уже несколько лет, и потому не знал, что на Белорусской ремонт: перейти с кольцевой на радиальную можно только по улице… Вру, последний раз он был в метро полгода назад — провожал Петра в светлое прошлое.

Он клял банк, который черт угораздил расположиться на Большой Грузинской — в эпицентре московских пробок. Он клял Кубу, заповедник социализма, где ходят доллары, но крупные купюры не разменять, а кредитные карты мало где принимают. Это были слухи, но рисковать не хотелось: лучше дома потерять пару часов, чем оказаться в чужой стране теоретически при деньгах, а фактически без средств к существованию. Его злил тяжелый чемодан. Обычно он брал в путешествия больше денег и меньше вещей, но сейчас пришлось правилу изменить. В тропиках весь гардероб: шорты, майка да сандалии, все остальное, если понадобится, покупается на месте. Но в социалистических тропиках в дефиците могут оказаться самые неожиданные вещи, и плевать, что у тебя есть деньги на их покупку, их просто нет в продаже! Еще ему рассказали, что на Острове свободы в ноябре температура иногда падает до 10 градусов при отсутствии отопления. Без теплой одежды не спасут ни ром, ни… Именно ИМ, по советам бывалых людей, Николай вез килограммы сувениров: парфюмерия с косметикой, колготки, джинсовые тряпки серии «Поддержим отечественного производителя!».

На свете есть много мест, куда стоит съездить. Кубу определили события последних месяцев. Визит из прошлого перевернул жизнь Николая. Теперь он был готов верить в любые чудеса. Так что, когда его не выпустили за границу, из-за смешного штрафа в 100 рублей, Николай не особо расстроился. Не стал даже предъявлять претензий человеку, оформлявшему документы. О нем — особо.

Алексей Егорович Яцко, бывший полковник КГБ-ФСБ (утверждающий, что в «конторе» бывших не бывает), уже не один год являлся партнером Николая во всех его делах, выполняя не очень и очень деликатные поручения в сфере взаимоотношений бизнеса и государства. Егорыч был против задуманного Николаем побега. Будучи вице-президентом крупного банка по вопросам безопасности, ветеран спецслужб был уверен, что никто не простит Николаю его долгов. Наш земной шарик настолько мал, утверждал он, что какой-нибудь микроб на нем еще спрячется, а российский бизнесмен, «кинувший» банк на столь круглую сумму, вряд ли. По мнению Николая, Егорыч был человеком удивительным. Любые его бизнес-начинания были успешны. Невероятным чутьем Егорыч всегда знал наверняка, где можно много заработать. Огромные деньги легко приходили ему в руки, но так же легко он их и терял. Человек старта — как про себя окрестил его Николай — был воспитан в лучших традициях КГБ СССР: он не верил никому, а вести бизнес самостоятельно патологически не мог. Сколько раз Николай предлагал ему делать бизнес совместно, столько же раз Егорыч отказывался и столько же раз терпел неудачу. Бедным он, конечно, не был, но и олигархом не стал. А мог бы.

В общем, в первый же рабочий день после неудавшегося побега Николай отправился прямиком в пасть финансового зверя. После встречи с Петром мало что могло удивить его, но банкиры смогли: они сами предложили Николаю решение проблемы! Был намечен (и впоследствии проведен) целый ряд сделок с «плохими» активами других должников банка. В этих сделках бизнес Николая использовали как залоговый инструмент, грубо говоря, банкиры закладывали задницу Николая в своих интересах. Пронесло! В результате за несколько месяцев кредиты были полностью погашены, Николай возобновил строительство своих объектов, его бизнес подорожал в несколько раз. Банкиры в накладе не остались: руками Николая ими были отхвачены очень жирные бизнес-куски. Интересная деталь: это стало возможным благодаря поручительству банка, где работал Егорыч. За чудесами торчали уши хитрого лиса, но причины его доброты оставались пока что скрытыми для Николая.

Проявился повзрослевший Петр Симутин — успешный политик федерального масштаба, отец троих детей и примерный семьянин. Что это была за встреча! А ведь для Николая всего неделя прошла…

Происходящее не только радовало Николая, но и решительно меняло его. Он вернулся к занятиям спортом и здоровому образу жизни, подтянулся и помолодел. Снова начал много читать, в основном философскую литературу, даже стал подумывать о Боге. Правда, его разум, воспитанный в атеистической традиции, смущало противоречие между гипотезой единого бога и эмпирическим фактом существования богини из древнегреческого пантеона.

Даже понятия «душа, совесть, любовь…» он начал использовать почти без иронии. И пришел день, когда Николай решил, что пора прекратить свое одиночное плавание и стать семейным человеком. Однако на этом гладком пути лежало небольшое с виду препятствие: отсутствие достойной кандидатуры. Он всерьез стал рассматривать вариант «удочерения» домработницы Ксюши. Николай разрешил ей съехать со съемной квартиры и обосноваться у него. И тут же пожалел: он превратился в «заю» и «котика», объемы и качество разносолов вопияли против его здорового образа жизни, а порядок в доме все реже стал учитывать мнение хозяина. Но это было не все. Самым отвратительным стало то, что наличие Оксаны лишь сильнее подчеркивало отсутствие той, на чью роль он Оксану пробовал. В общем, ход был ошибочным. Николай решил вернуть статус-кво.

Его вдруг придавила ностальгия по былым временам, разбуженная Петром, и он нашел отличное решение — Куба, социализм с креольским лицом. Можно погрузиться в их тоталитарный быт в батискафе собственного благополучия, пожалеть и посочувствовать, помеценатствовать, а заодно и пофестивалить на полную катушку. А если вдруг повезет, то можно и влюбиться, а влюбившись, вырвать любимую из цепких лап нищеты и полицейского государства. И будет он ей не только возлюбленным, но и Спасителем… Впрочем, эти честолюбивые мечтания мелькали так редко и в таких далях сознания, что их не стоило бы и упоминать, если бы не факт, что едет он именно на Кубу…

Оторвать себя от дел и поехать отдыхать помог новый праздник новой России — День народного единства. Благодаря ему страна будет бездельничать почти неделю, а еще неделю отпуска Николай подарил себе сам. Летел один, из-за чего Ксюха, узнавшая об этом лишь вчера, устроила истерику. Скандал Николай ожидал и планировал использовать как предлог для разрыва. С утра он заехал в офис, где оставил машину, оттуда в банк, разменять 10 тысяч долларов сотенными купюрами на ту же сумму двадцатками и десятками. Банкноты оказались в основном старого образца и сильно потрепанными. Кое-как распихав пачки денег по карманам, он сел в такси, чтобы ехать в аэропорт, и понял, что на машине в Домодедово ни за что не успеть — Москва стоит…

Уже влачась по улице, Николай вспомнил, что до Павелецкого вокзала можно доехать и по кольцевой линии. Хотел было взорваться, да вспомнил, что все равно винить в этом некого. Спокойно: через час он будет читать Пелевина в уютном Аэроэкспрессе, еще через час — дьюти-фри и бар. В полете будут бесхитростные и тем приятные развлечения: хороший алкоголь, комедии, закачанные на ноутбук, и сон, в конце которого включат праздник. Так предполагал свое ближайшее будущее Николай, входя в метро…

Когда электричка, вылетевшая из тоннеля, резко загудела, сердце Николая екнуло, но сознание не ответило — почему? Даже в вагоне, увидев огромную бомжиху, растекшуюся сразу на два места, он еще не сообразил, что произошло. И только когда их взгляды встретились, Николая оглушила догадка. «Баба! Как же ее Петя называл? Что-то типа Лox-несс…» — лихорадочно соображал путешественник, приближаясь к ней на ватных ногах.

— Лахесис. Так твой друг меня называл. И вовсе я не чудовище, — сказала Баба, когда Николай наконец до нее добрался.

— Вы же вроде мыслей не читаете…

— Мне и не нужно мысли читать, у тебя все на лице написано.

— Не ваше же имя там написано.

— Именно, не мое. Хотя некоторые меня так зовут, есть многие, кто зовет по-другому. А вообще-то настоящее имя у человека то, которое ему дали родители.

— Вы разве человек?

— А кто же, по-твоему?

— Не знаю, богиня… Петя вас называл богиней судьбы.

— И ты поверил? Ты что же, веришь, что есть кто-то, кто добровольно взвалил на себя муку следить за каждой секундой бытия каждого человека, я уж не говорю, каждого существа во Вселенной?!

— Поверил. После того, что с Петей… и со мной произошло, поверил.

— И в бога поверил?

— В бога не в бога, а в то, что необъяснимые вещи могут случаться, и в том числе со мной, — поверил. Да, в конце концов, — вспыхнул Николай, — вы надо мной смеетесь! Раз вы такая всеведущая и всемогущая, объясните, во что верить, во что не верить, как жить, наконец! К вашим аргументам я точно прислушаюсь.

— Нет, дорогой, такие вещи ты должен решать сам. Во что верить… Да во что хочешь, в то и верь! Разве только существованием бога можно объяснить то, что с тобой случается?! Можно найти и другое объяснение. Научное, например, или еще какое-нибудь. На то тебе разум и душа, чтобы ты сам решал и сам выбирал. Я ничего тебе объяснять не стану. Не потому, что вредная, а потому, что не могу. Твоя судьба — это всегда твой выбор. Твое счастье и твое несчастье за тебя никто не определит, твою любовь тебе никакой бог не выберет. Но в чем-то пособить я, конечно, могу. Ты же хочешь вспомнить, как оно раньше было? Хорошо. Только смотри не насори там будущим, назад не пущу. На какой станции, кстати, выходишь?

— На Павелецкой.

— Твоя следующая. Ты, кажется, жил там раньше?

— Я и сейчас там живу.

— Тем более…

— Что тем более?

— Идти, говорю, недалеко. До свидания. Или прощай?

— До свидания, конечно. Гляну по-быстрому, что к чему, и обратно, — сказал Николай, протискиваясь к выходу.

— Назад-то я еду аккурат в это время, — крикнула Баба, когда Николай уже был в дверях. — Да, имей в виду: не скоро еду, может, через неделю, может, через две, а может, и через три…

Двери вагона захлопнулись, и поезд тронулся к следующей станции, а Николай замер спиной к перрону, не решаясь обернуться…

* * *

Досчитав до трех, Николай решительно двинулся в сторону выхода. Станция была той же, но пассажиры изменились. Он и забыл, как все выглядело: серо и невыразительно. Зато Николай выделялся из толпы: в дорогой легкой дубленке, с элегантным пластиковым чемоданом на колесиках, который встречные с интересом разглядывали.

«Чемоданов, что ли, не видели? — бурчал Николай. — Впрочем, таких однозначно не видели: иностранцы ходят по метро только группами с фотоаппаратами, а не в одиночку с багажом. Надо сверить часы. Над тоннелем светится 14:02, на моих столько же. Отлично, часы Баба синхронизировала. Осталось выяснить, какой сейчас год и день…» Вопрос был не праздный — идти он мог только домой, а в это время дня все обычно на работе. Зайти из метро к «себе» в райком? Не годится, возникнет много ненужных вопросов. Да и мало ли, что будет, если он столкнется с собой молодым? Правда, здесь он полагался на Бабу: скорее всего, это она предусмотрела.

Николай вышел на улицу — начало Новокузнецкой — и застыл, озираясь. Ему хотелось поглубже вдохнуть в себя этот воздух прошлого, эти запахи молодости. Москва была просторна, нетороплива и малолюдна. Точнее — маломашинна. Эту Москву не теснили палатки и магазинчики. Огромная площадь Павелецкого вокзала была пуста и просторна, над ней не нависали громады офисных новоделов «а-ля» сталинский ампир. Тротуары находились полностью во власти пешеходов, а Садовое кольцо можно было перейти поверху, не сильно рискуя. И никакой рекламы. Привычное давление забитой толпой, машинами и рекламой улицы стало спадать, пока не улетучилось совсем. Губы Николая расплылись в умильной улыбке, а затем, собравшись в трубочку, стали насвистывать «Мой адрес — Советский Союз». Он подхватил чемодан и знакомыми переулками двинулся в сторону дома.

«Эх, Бабуся, — припевал про себя гость из будущего, — спасибо тебе, дорогая, какая Куба сравнится с таким приключением?! И три недели, и три месяца могу тут благоденствовать, денег по их меркам у меня даже больше, чем нужно, все возможные ходы записаны наперед. Да я тут буду царь, бог и воинский начальник! Ладно, сегодня у меня день приезда: обустроюсь, пообщаюсь со старыми друзьями, поучу их уму-разуму, а дальше — видно будет…»

До дома Николай дошел быстро и без приключений, веселился, встречая на себе изучающие взгляды прохожих и читая совсем не такие частые, как казалось когда-то, плакаты наглядной агитации: «Слава Великому Октябрю!», «Решения XXVI съезда КПСС — в жизнь!», «Ленинизм — наша сила!», «Коммунизм — это молодость мира!»… Хороша агитация: такую замечательную идею продать не смогли! Социализм — это же товар самого массового спроса! Дали бы нам в отдел пропаганды пару пиарщиков и рекламщиков из любого будущего агентства, может, и с перестройкой бы все обошлось…

* * *

Николай позвонил в дверь без особой надежды на отклик. Однако через минуту дверь открыли — это была Татьяна.

— Привет! — обрадовано воскликнул гость, широко улыбаясь. Эта Татьяна была свежее и ярче той, что жила в его памяти.

— Здравствуйте… Вы к кому? — Татьяна не сводила глаз с Николая. В дверь выглянул Симутин-младший.

— Привет, Коля, ты уже вернулся?! — спросил он.

— Как видишь, Васек, — улыбка Николая растянулась еще шире, — Тань, дашь войти или так и будешь держать меня на пороге?

— Коля, это в-в… ты?

— Я, я, принимай гостя из будущего!

— Так, значит, это была правда?!.

— Ага, значит — после, — заключил Николай.

— Что — после?

— Я прибыл после Петькиного визита к нам. Давно это было?

— Этим летом…

— Коль, а папа где? Он когда вернется? — подключился к разговору Вася.

— Ну-ка, брысь в постель! Бегает босой с температурой! Входи, Коля. У тебя есть ключ от твоей комнаты? Откуда же! Погоди, я тебе запасной принесу, — засуетилась соседка.

— Да подожди ты с ключом, — осадил Николай, — уточни лучше дату.

— Второе ноября 1983 года, а ты что…

— А я еще не успел выяснить. А день недели какой? И, кстати, Я с Петькой сейчас где? На работе?

— Сегодня вторник. Вася приболел, я взяла больничный, поэтому дома. А ребята вчера в командировку уехали на БАМ, на целый месяц с инспекторской бригадой ЦК. Ой, ну неужели же ты действительно из будущего?! С ума сойти! Ты как вообще, надолго?

— Нам, путешественникам во времени, помыть бы руки с дороги и переодеться. Времени на ответы-вопросы у нас с тобой вагон, так что тащи ключ от комнаты и накрывай гостю стол.

Николай быстро распаковал чемодан, сменил офисный официоз на джинсы и свитер, посетил ванну, на его нынешний взгляд молившую о ремонте, и пришел на кухню. Там вкусно пахло борщом, стол был уставлен советскими деликатесами: рижские шпроты, венгерская салями, финский плавленый сыр, азербайджанские маслины, коробка московских конфет ассорти, молдавский коньяк «Белый аист». И невероятно роскошная баночка черной паюсной икры.

— Ого! — воскликнул гость. — Откуда дефицит?

— Ребята в пятницу заказ получили к празднику. Я вот все и вывалила. Ты небось привык ко всему этому, мне Петя рассказывал, как у вас богато… А я ведь ему сначала совсем не поверила, возмущалась, что он меня за идиотку принимает. Не приходит домой ночевать и такими глупостями оправдывается! Я еще удивлялась, ничего правдоподобнее соврать не мог? А когда наши корейский «Боинг» сбили, про который Петя за пару недель до того рассказал, я сильно задумалась, но все равно до конца поверить не могла… А ты, кстати, ему почти сразу поверил, помнишь?

— Нет, я… — начал Николай и запнулся. С ним происходило странное: в памяти стал всплывать разговор, которого мгновение назад в его жизни не было. Причем он припоминал все детали беседы: как сначала подумал, что Петя «двинулся», потом, шутки ради, стал спрашивать о том о сем… Петр отвечал так уверенно и с такими подробностями, что Николай засомневался: слишком сложная и нелепая легенда для банального адюльтера. Когда же стали подтверждаться все Петины прогнозы, он поверил окончательно… «Что за наваждение?! Ведь этого со мной не происходило! А память утверждает, происходило. Вот, значит, как задним числом меняется история: мы просто получаем новые воспоминания. Интересно. А состояние дежавю — это, наверное, осколки наших воспоминаний о пережитом ранее в измененной реальности…», — да, помню, конечно. Это же было в моем прошлом.

В этот момент в кармане дубленки, повешенной в прихожей, зазвонил мобильник! Николай аж подпрыгнул со стула и кинулся отвечать. Звонила Ксюша:

— Кицюля, ты еще не в самолете?

— Слушай, сколько раз тебе говорить: не называй меня этим дурацким словом! — мгновенно вскипел он, забыв о потрясении от звонка.

— Ну, солнышко, не сердись, я хотела извиниться за вчерашние капризы. Я была неправа, золотко, конечно, тебе надо отдохнуть ото всех, и от меня тоже. Ты меня прощаешь?

— Проехали, я забыл, — буркнул кандидат в мужья.

— Счастливого пути! Не забывай свою девочку. Можно я буду тебе иногда звонить?

— Тебя забудешь! Лучше не звони, там большая разница во времени: у вас день, у нас — глубокая ночь. СМСки пиши, а лучше на мыло. Слушай, Ксюша, сделай доброе дело, закинь мне на обе симки побольше денег, я местные ставить не буду. Всех предупредил, а все равно же будут на мой номер звонить. Все, пока.

— Чмоки, милый!

Николай задумался: «Раскусила меня, хитрюга. Ох, как ей хочется замуж за олигарха! Представляю, какие будут мне „чмоки“ после проставления штампа в паспорте. Нет худшего тирана, чем вчерашний раб… Но телефон! Как это он работает?! Межвременной роуминг?! Ну и дела!!! Получается, я в прошлом с мобильной связью и Интернетом! Тем интереснее…»

Татьяна с огромным интересом следила за происходящим.

— Коля, что это было?

— Обыкновенное чудо: мне звонила моя, как она считает, невеста из 2009 года. Не знаю как, но связь с моим временем работает. Кстати! Давай-ка я тебя тоже в курс наших дел введу, раз работает мобильный телефон, значит, и мобильный Интернет есть.

Они забыли про еду и погрузились в изучение Таниного будущего. Отвлеклись лишь на минутку: Татьяна сбегала в комнату накормить сына. После пары часов, проведенных в Сети, и рассказа Николая о его путешествии во времени они все-таки поели и выпили. Коньяк оказался редкой гадостью.

— Что-нибудь поприличнее купить можно? — спросил Николай.

— Чем тебя коньяк не устраивает?

— Тем, что это не коньяк. Помню, где-то продавали…

— В «Елисеевском» можно французский купить, но он ползарплаты стоит, рублей восемьдесят! Непонятно, кто может себе такое позволить?

— Погоди, 80 рэ — это где-то 16 баксов… Дешевле, чем в дьюти-фри! Надо только доллары поменять. У тебя, случайно, знакомого валютчика нет?

— Ты что, обалдел, какие доллары?! Уголовная статья! Давай как-нибудь без этих коньяков обойдемся. У меня есть рублей 200, нормально доживем до твоего отъезда.

— Доживем… Скажи, дотянем. А праздник?! А отпуск?! Нет уж, Таня, гулять так гулять. Раз вы в вашем будущем ничего о моем аресте в прошлом не рассказывали, значит, все было в порядке. Кто не рискует, тот не пьет французский коньяк! Съезжу на Тверскую к «Интуристу». Я похож на иностранца?

— Ох, Коля, рискуешь! Выглядишь шикарно — настоящий фирмач. Вид у тебя… не знаю, как правильно сказать: дорогой! У нас только иностранец может так выглядеть. Такую дубленку, например, я и на иностранцах не видела. Кстати, сколько тебе сейчас лет?

— Пятьдесят один.

— Никогда бы не дала, максимум сорок.

— Вот и славно. Так, подруга, мне понадобится твоя помощь. Нужно отобрать купюры старше 84 года…

Николай принес из своей комнаты пачки долларов. Когда Таня их увидела, она охнула и схватилась за сердце:

— Ого! Тебя точно посадят!

— За что? Это мои рубли, честно заработанные и обменянные в банке на доллары. У меня даже справка для таможни есть. Тут всего-то десять тысяч, просто мелкими купюрами, много наличных я не стал брать. Ехал только на две недели, да и кредитки у меня с собой.

— Господи, десять тысяч долларов — не много?!!! Ну и зажрались вы в своем будущем! Это даже по официальному курсу больше пяти тысяч рублей, мы с Петей столько только к пенсии скопим.

— Разбежалась, по официальному курсу! Сколько помню, у барыг в эти годы курс был от трех до шести рублей за «зеленый». Возьмем, не торгуясь, по пять — получится пятьдесят тысяч. Десять кооперативных квартир… С ума сойти — квартира в Москве за косарь!!! Вот у вас халява!

— Действительно, с ума сойти — просадить такую прорву денег за две недели. Лучше бы для семьи сохранил.

— Тань, я пока холостой. А тратить планирую именно на избранниц, пусть и временных. Опять же, вам с Петрухой подкину, себе, молодому, оставлю на разбег… Короче, давай сортировать.

Они стали разбирать деньги. В результате подходящих банкнот оказалось около трех тысяч. Николай подумал и добавил купюры более поздних 80-х, вряд ли в суете обмена кто-нибудь успеет рассмотреть даты, напечатанные микроскопическим шрифтом. Получилось чуть больше пяти тысяч.

— Ничего, у вас и на эти гроши погулять можно!

* * *

До гостиницы «Националь» счетчик такси насчитал 86 копеек. Щедро одарив шофера одолженной у Татьяны трешкой, Николай попросил подождать. Володя, таксист, с радостью согласился. Сделка была взаимовыгодной: теперь Николаю не приходилось подолгу провожать разъяренным взглядом машины с зелеными огоньками и надписью «в парк», а Володя получал «жирного» клиента.

Николай решил прогуляться от «Националя» до «Интуриста», изображая этого самого интуриста. Поскольку дорогим импортом от него веяло за версту, рыбка клюнула в первые же пять минут. К нему обратился темноволосый парень лет 20-22-х, в синей куртке-дутыше, джинсах-бананах и белых кроссовках:

— Do you speak English?

— Yes, I do, — ответил мнимый иностранец.

— Have you something for sale? Jeans, cosmetics?

— No. But would you be so kind to suggest me where can I change dollars at the best rate?

— Do you have many of dollars? — паренек радостно взволновался.

— Oh, not so much! About three hundred…

— I can give you best price, you and me go in hotel? In bar? — от радости и без того плохой английский фарцовщика совсем испортился, — in bar, — повторил он.

— Why not? Show me the way.

Они подошли к центральному входу «Интуриста», и швейцар услужливо распахнул двери, парень явно был ему знаком. Бар находился на первом этаже слева от входа. «Ну и забегаловка! — подумал Николай. — А ведь когда-то казался пределом мечтаний». Он вспомнил, как однажды, сопровождая делегацию молодых коммунистов из Финляндии, был поражен этим убогим изобилием.

— I go to toilet and you one minute after me, — сказал новый знакомый и исчез в двери за баром.

Выждав минуту, Николай зашел в туалет. Парень тут же закрыл дверь на защелку и зашептал:

— I give you two ruble for one dollar, it is good, much better official.

— My dear, under such a rate I'd better give my money to your state in a bank, than to you in the toilet. Excuse me, — Николай сделал вид, что собирается уходить.

— Момент, момент, what price you want?

— I give you three hundred bucks, you give me fifteen hundred rubles. A deal? — Николай достал из кармана по-американски свернутые в трубочку деньги и широко улыбнулся.

Парень явно не был готов к такой хватке обычно пугливого туриста и растерянно согласился, забыв о торговле. В две минуты деньги были пересчитаны и обменяны.

— Ну что, обмоем сделку? — перешел на русский Николай.

Дикий ужас отразился в расширенных глазах паренька, он бросил доллары на пол и прижался к стене. Николай ожидал примерно такой реакции, поэтому, пока насмерть перепуганный валютчик лепетал о том, что деньги не его, а он просто зашел в туалет, мнимый иностранец доставил себе удовольствие понаблюдать, выждав садистски длинную паузу, а потом сказал:

— Ты деньгами-то не сори. Не ссы, пацан, я не из ментовки, я эмигрант, так что мне ваши валютные запреты побоку. Я серьезно, идем выпьем, я угощаю.

Они вернулись в полупустой зал бара, заказали выпивку, познакомились. Паренька звали Эдик, он работал «на углу» уже больше года. Фарцевал, в основном шмотками. Валюта была делом более рискованным, но и гораздо более выгодным, так что сегодняшний день для Эдика выдался удачным. Остатки недавнего ужаса паренька утонули в бокале виски, и он стал обсуждать возможные варианты «бизнеса», вплоть до предложения купить роскошную дубленку с плеча Николая. Мягко уклоняясь от ненужных предложений, Николай перевел разговор на интересующую его тему:

— Эдик, ты не будешь против, если я к тебе еще раз обращусь с этой же просьбой?

— В любой момент! Сколько надо, хоть тысячу, хоть две, хоть три, единственно о больших суммах лучше бы заранее договариваться.

— Вот и я о том же, в моем возрасте по туалетам прятаться несолидно. Ты мне свой номерок дай, я, как потребуется, тебе звякну.

— О'кей. — Он подошел к бармену, попросил у него ручку и листок, написал номер и принес Николаю. — А вы сейчас в какой стране живете?

— Очень далеко, — Эдик понимающе закивал.

Зазвонил предусмотрительно поставленный на вибрацию мобильник. Николай автоматически вытащил его из кармана и приложил к уху.

— Слушаю… — осекся, сбросил звонок и спрятал телефон в карман. Эдик зачарованно смотрел на Николая, — видишь… очень далеко живу…

В этот момент Николай почти физически ощутил, как его спину полоснул чей-то взгляд. Он обернулся, ничего особенного: тонкий крысиный носик, усы щеточкой, бесцветные глаза — посетитель оживленно болтал с девушкой и смотрел на нее. Вернувшись к прерванной беседе, Николай отшутился от вопроса о том, что это было, и договорился с Эдиком о правилах созвона. Попрощавшись, он подошел к бару, накупил напитков, сигарет, орешков и прочей чепухи, которой в Советском Союзе за рубли не найти было днем с огнем, и двинулся к выходу. Крысиных усиков в баре уже не было, хотя их собеседница потягивала коктейль на том же месте.

* * *

С таксистом Володей Николай условился так: часы работы с 9 утра и до упора, цена — 100 рублей в день, срок — неделя, потом — будет потом. Парой пачек «Кента» и парой банок «Карлсберга» Николай подтвердил серьезность своих намерений. Володя был на седьмом небе от привалившей удачи.

Договорились, что этим вечером такси заедет за Николаем в 9 вечера. Ночная жизнь Москвы того времени к полуночи уже должна была разъезжаться по квартирам, поэтому начиналась рано.

Поднимаясь на лифте, Николай почувствовал вибрацию мобильного. Звонил Егорыч:

— Не понял, — заявил он, — твой самолет уже в небе, а ты все еще доступен. Ты что, не полетел?

— Полетел, но не туда.

— А куда?

— Далеко. Не по телефону. Приеду, расскажу.

— Что-то ты темнишь, дорогой. За два часа далеко от Москвы не уедешь. Вернешься?

— Вернусь, через пару недель. Егорыч, не доставай. Приеду, все расскажу. Скорее всего, не поверишь, но я расскажу.

— А вдруг поверю? Что за тайны от партнеров?! Коля, кто у тебя ближе меня? В чем проблема?

— Нет никаких проблем. Просто пришлось изменить планы. Отдохну пару недель — и домой.

— Может, и мне к тебе присоединиться? Неделя выходных.

— Нет, Егорыч, ты не сможешь.

— Ох, Коля, плохо ты знаешь мои возможности. Вот возьму и приеду. А, темнила?

— Да не темнила я! Егорыч, тебе поболтать не с кем, что ли?! Вернусь, поговорим. Все, давай.

— Ладно, не ворчи. Точно все в порядке?

— Точно.

— Ну, пока. Береги себя, ты нам еще пригодишься. И возвращайся, не пропадай!

— Да, вернусь. Теперь-то чего не вернуться?

— Не знаю, не знаю… Человек предполагает, а кто располагает?

— Теперь ты на загадки перешел.

— Какие загадки?! Отдыхай спокойно, дорогой товарищ. На связи, — и дал отбой.

Николай посмотрел, от кого был предыдущий звонок, — тоже от Егорыча. Что это он раззвонился? А ведь так и не сказал, зачем звонил. Проверил его наличие на связи, и все. Зачем? Уж кто темнит, так точно не Николай. Стало зябко и неуютно: что бывший полковник готовит ему дома?

* * *

Когда Николай вернулся, Татьяна вздохнула с облегчением. Дары от «Интуристов» (человека и гостиницы) были распакованы, и часть их тут же пошла в дело. Отпрыск Симутиных уже проснулся и радостно набил рот чипсами и жевательной резинкой, уверенный, что это кратчайший путь к выздоровлению. Хороший коньяк оттянул от сердца Татьяны тревогу минувшего часа, и она великодушно согласилась закрыть глаза и уши, в случае если Николай вернется из «ночного» не один.

Беседуя, Николай с удивлением узнал, почему так резко ухудшились отношения Симутиных. В частых спорах они всегда оказывались по разные стороны идеологических баррикад. Душу Татьяны трепала эта ненужная причина конфликта. Она была уверена, что Петр играет в «идейность», но одно дело — на работе, совсем другое — дома, с ней. Такая игра была нечестной, недоверие самого близкого человека отравляло ее любовь. Петра же, искренне считавшего себя верным марксистом-ленинцем, бесили «мелкобуржуазные» взгляды жены. Это противостояние превращалось в стычки по любому поводу, охлаждавшие отношения до градуса, при котором прекращается движение чувств. А такое состояние — прямой путь «налево».

После возвращения Петра из будущего идеологические противоречия исчезли, и отношения супругов переживали ренессанс. Вплоть до отъезда Петра в командировку длились их новые медовые месяцы, хоть Татьяна так до конца и не верила в фантастическое объяснение отсутствия мужа. «Нет худа без добра, — говорила она себе, — даже если это был загул, именно он вернул мне мужа!» Появление Николая освободило ее сердце от остатка сомнений.

Прежде чем отправиться «бога гневить», Николай показал Татьяне, как пользоваться ноутбуком, что и как смотреть в Интернете, подурачился с Васьком, а потом пошел к себе сочинять выходной наряд. Поскольку он не знал, куда занесет его кривая развлечений в советской столице, был выбран компромисс: вельветовые брюки, строгая сорочка и кардиган. В таком виде хоть в театр, хоть на дискотеку.

Он вышел из дому без пяти девять. Машина уже ждала.

* * *

Описывать похождения седеющего ловеласа с шармом и финансовыми возможностями в советской Москве — пустое занятие: ни молодым наука, ни старикам урок. Кто сам ходил, тот знает все до мелочей, а кто не ходил, тому никакие подробности не помогут. Будь ты из будущего, будь ты из прошлого — законы жанра одни и те же. Впрочем, отдельные моменты этих похождений нам, людям будущего, могут показаться небезынтересными.

На всю Москву тех лет было лишь десятка два заведений, куда ходили познакомиться. Даже те немногие из жителей и гостей столицы, кто мог и хотел их посетить, в любой вечер подолгу стояли в очереди на вход. Тогдашняя жизнь вся была устроена по-раннему: рано вставали (заводы работали), рано ложились, магазины, кинотеатры, кафе и рестораны закрывались рано, телевидение завершало трансляцию рано, рано женились и заводили детей тоже рано.

Такие мысли пришли Николаю на ум при виде очереди у входа в кафе «Московское», что напротив Центрального телеграфа. Ровесников в таких очередях Николай вряд ли бы встретил, все — сплошь студенческого возраста. Свободных мест нет. На входе — бородатый швейцар. Как правило, советский швейцар — человек строгий, даже суровый, но три рубля делают его добрым, за пять он тебя уже любит, а свободные места начинают возникать как грибы после дождя. Этого швейцара Николай «обожать себя заставил», поэтому, пропуская отпускника внутрь, страж строго крикнул подумавшей роптать очереди: «По заказу!» Николая подсадили за столик к двум хорошеньким девочкам. В те времена это значило только то, что столиков мало, а посетителей много, а принцип рационального потребления в плановой экономике говорил: за столиком на четыре персоны должно сидеть четверо. Так и знакомились в те времена. Девушки Николаю понравились, но кафе он определил как «неформат». «Папиков» как явления в те невинные года не было, поэтому брать пришлось широтой души, что Николаю в его дорогой импортной упаковке и с гигантским опытом давалось легко. Девушек звали одинаково: Надя и Надя, студентки, провинциалки.

С «удвоенной Надеждой» Николай переместился в ресторан «Арбат». Там, с поправкой на советские реалии, был «формат» — дорого и солидно. Очереди на вход не было, но и мест тоже. За любовь швейцара все равно пришлось платить. «Надежды провинции» смущались советским гламуром, терялись в меню (в «Московском» все меню — шампанское и пломбир), но им нравилось. Хотя Николая смешила скудость этой роскоши, черной икры с осетриной ему вполне хватало. И конечно же радовали цены. При всем желании в их утробы больше ста двадцати рублей меню не войдет. Однако пришлось непредвиденно платить оркестру: Николай пришел сюда пообщаться, а перекрикивать музыку не хотелось. Добавить пришлось еще раз, чтобы оркестр не исполнял заказы гостей из южных республик с их особыми музыкальными пристрастиями. Регистрацию в Москве еще не ввели, все были гражданами одной страны.

Болтая с Надеждами, Николай весело наблюдал за суетой у столика метрдотеля по поводу нэпонятного поведения оркестра. Ледяная игла тошно уколола где-то в желудке: крысиные усики. Они-то тут что делают? Совпадение? Впрочем, успокоил себя Николай, в этой Москве мест не так уж и много, все топчутся на одном пятачке.

Но любой вечер заканчивается и встает вопрос: что дальше? Для девушек Николай придумал легенду «работник „Внешторга“ в разводе», она объясняла и заграничный вид, и достаток. На такого живца в СССР клюет любая золотая рыбка, а уж незолотая… Ход событий этого вечера сузил воронку принятых решений до выбора: какая из Надежд в общагу, а какая остается. Николай видел, что ни одна в общагу не хочет и хрупкая девичья дружба вот-вот даст трещину. Он попробовал увеличить число возможных вариантов, предложив остаться обеим. Обе испугались. Не предложения, а отсутствия перспектив у такого поворота событий. Николай предотвратил назревающий конфликт, «отпустив» обеих, шепнув каждой, что нравится ему именно она, и, чтобы не поссорить с подругой, лучше они встретятся завтра-послезавтра с глазу на глаз. Координаты, такси до общаги, прощальные поцелуи. Все, вечер исчерпан.

Нужно пояснить, с чего это наш герой-любовник проявил такое благородство и пощадил девичью дружбу в ущерб своему удовольствию здесь и сейчас. Все очень просто, прокручивая в голове сценарии продолжения вечера, Николай в любом из них упирался в неразрешимый вопрос: ГДЕ? В СССР не было секса именно из-за того, что социализм не нашел правильного ответа на этот вопрос. Поэтому же секса не было сегодня и у Николая. Коммунальный вариант, несмотря на дозволение Татьяны, годился для того Николая, который сейчас на БАМе, но не для этого. О гостинице не могло быть и речи — человек без брони, без командировочного удостоверения и тем более без советского паспорта ни за какие разумные деньги не мог снять номер, а предложение неразумных денег вызвало бы подозрения с непредсказуемыми последствиями. Вариант же с общежитием, где обитали наши Надежды, мог прийти только в голову невзыскательного автора этих строк. Николай поехал спать домой.

* * *

Наступили длинные выходные. В СССР 7 и 8 ноября были нерабочими днями, праздновалась годовщина Великой Октябрьской социалистической революции. В этот раз 8-е число пришлось на понедельник, получалось три выходных подряд. В предыдущие дни ничего примечательного с Николаем не приключилось: общался с Татьяной, гулял по Москве, встречался по очереди с Надеждами в снятой квартире, вечерами тлел (вместо «зажечь!») с ними по ресторанам, еще раз встретился с Эдиком для пополнения советской наличности. Вот, собственно, и все содержание его путешествия в прошлое. Николай с горечью для себя отмечал, что флирт, он и в прошлом — флирт, и только.

Впрочем, одно важное событие было — телефонный разговор: Петр позвонил жене с далекого БАМа, и Николаю удалось поговорить и с другом, и с собой.

Звонок раздался в четверг вечером, незадолго до выхода Николая на провинциальные гуляния.

— Привет, Танюшка! — кричал в трубку Петр. — У нас тут уже ночь, поэтому соединили быстро, всего за 15 минут! Доехали хорошо, устроились в гостинице. Неси ручку, запишешь адрес и телефон…

— Здравствуй, родной. Петя, ты знаешь, у нас гость, Николай.

— Какой Николай?

— Тот, у которого ты летом побывал…

— Да ты что?!!! Позови.

— Здорово, коммуняка! — взял трубку Николай.

— Здорово! Ты с терминами поаккуратней, мы по межгороду разговариваем… Ты как сюда попал?

— Так же как и ты, на метро.

— Баба?

— Она.

— И как тебе у нас?

— Нормально. Без особых потрясений. Честно говоря, даже немного обидно, казалось бы, мир перевернулся, а все как-то… Кстати, Петя, ты молодец, правильные выводы из своего посещения сделал.

— Тебе Танька рассказала?

— Не только. Я уже имел возможность наблюдать результаты в будущем. У тебя, у вас всех все хорошо! Я очень рад за тебя, молодец!

— Кстати, Коля, а у тебя как? Ты к нам… Сбежал?

— Ох, и прямолинейный же ты, дружок, нельзя было помягче сказать?! Впрочем, черт с тобой, будущим политиком, называй вещи своими именами — так правильнее. У меня, Пеца, теперь тоже все в порядке! Никуда я не сбежал, проблемы разрулил, в отпуск собрался. В кои-то веки поехал в метро и на тебе — Баба! Короче, я у вас в отпуске. До вторника. До этого или до следующего: мне Баба времени дала больше, чем тебе. Пользуясь случаем, даю твоей Танюхе уроки адаптации в грядущей жизни. Кстати, а Я там далеко от тебя? Трубку можешь дать?

— В смысле? А-а-а… Рядом. — В сторону: — Ты понял с кем я говорю? На, поговори.

— Алло…

— Привет, брат мой меньший.

— Привет… Ты — это я?

— Да, я — это ты. Давай так, я буду говорить, а ты слушай, времени на охи и ахи у нас нет. По существу: теперь я точно знаю, что изменить свою судьбу возможно, а значит, мы с тобой должны подкорректировать нашу биографию. Я оставлю у тебя в комнате подробное завещание-инструкцию, так сказать «назидание народам древности», постарайся следовать ему как можно ближе к тексту. Ты, я знаю, человек творческий, все захочешь сделать по-своему поэтому еще раз уясни — я не твой родитель. Я — это ТЫ. Ты, который уже нахлебался дерьма и набил шишек. Так вот, пусть будут у нас с тобой и дерьмо, и шишки, но не старые, а новые! Так сказать, диалектическая спираль развития: повторение истории на новом уровне. Сечешь?

— Секу.

— Я тебе еще кое-что оставлю, что бы было проще стартовать. Эх, жалко, ни мобильника, ни компа нельзя оставлять, а то бы мы с тобой еще и на постоянной связи были — этакое дистанционное обучение из будущего!

— Не понял, о чем ты?

— Да и не важно. То, что тебе нужно, ты поймешь. Вот, собственно, и все. Надо же, и это все, что я сам себе могу сказать в назидание и напутствие!

— Разве? Ты же можешь дать конкретный совет по поводу каких-то важных ситуаций. Разве у тебя не было такого, от чего ты, например, можешь меня предостеречь?

— Нет, братишка, мы пойдем другим путем. Мы возьмемся за дело системно, мы изменим весь сценарий, в нем ненужных эпизодов просто не будет. Мы же с тобой ребята умные, зачем нам мельчить? Я дам тебе советы по поводу ситуаций в принципе, а как действовать конкретно тебе, ты разберешься. У тебя всегда на руках будет джокер — ты будешь знать, когда и чем ситуация закончится. Хотя два конкретных совета дам. Петька любит фразу, что человеку нужен человек, ты прислушайся. Когда пойдут деньги, пойдут телки. Любые и в любом количестве. Так вот мой совет — не теряй на них времени, ищи человека для себя. Одному плохо. А с деньгами еще хуже. Для других ты перестаешь быть человеком. Ты для них — кошелек, мешок с подарками, средство решения их проблем, источник заработка, что угодно, только не человек. Постарайся найти своего человека до денег.

— О как! На старости лет решил стать моралистом за мой счет? Ты, значит, развлекался на полную катушку, а мне нельзя?!

— Дурак! Я не о морали, а об одиночестве. Ладно, надеюсь, все-таки дойдет. И не перебивай меня, я главного не сказал. В моем сценарии папа умрет от рака в марте 99-го. Ему поставят диагноз за три месяца до смерти. Если бы лечить начали своевременно, при моих… твоих… при наших возможностях он пожил бы еще лет двадцать или больше, понял? Постарайся заставить его бросить курить, у него был рак легких.

— Понял… — помолчал. — А ты проведать родителей не хочешь?

— Хочу. Сейчас понял, что хочу. Но у меня вашего паспорта нет, как я билет куплю? Да и как явиться на глаза? Разве что издали поглядеть…

— На поезд билеты продают без паспорта, забыл, что ли?

— Забыл. У нас, в свободном демократическом обществе, без паспорта шагу не ступишь: то менты, то пограничники…

— В смысле?

— Да так… Насчет родителей, ты прав, съездить нужно. Если Баба даст еще неделю, обязательно поеду папу с мамой увидеть. Кто знает, получится у тебя или нет?.. Ну все, прощаемся. Петьке привет. Зови его, пусть с женой договорит.

После разговора Николай отослал водителя Володю к Надеждам с подарками и извинениями, вооружился ручкой, бумагой и ноутбуком и засел у себя в комнате за рабочий стол составлять, как он его назвал, назидание. Дело оказалось не таким легким, как казалось, и к утру субботы работа едва дошла до середины.

* * *

За завтраком Татьяна сообщила соседу, что завтра они приглашены в гости отмечать День 7 ноября.

— Вообще-то меня с Петей пригласили, но так как его нет, я сказала, что приду не одна, а с сюрпризом. Я подумала, будет несправедливо, если только мы с Петей будем знать правду о будущем. Можно ты ребятам расскажешь все, так же как и мне?

— Я в принципе не против, просвещение входило в мои планы. Вопрос в том, поверят ли? И, кстати, куда идем, кто будет?

— Собираемся моей лабораторией дома у Тарасовых Кости и Вали. Валя, как и я, МНСом трудится, мы в институте на одном потоке учились. Они живут на Пролетарке на Симоновской набережной, от нас три станции метро с пересадкой.

— Какое метро?! У меня же машина.

— Ну да, забыла, что ты капиталист — любитель пожить красиво.

— Не красиво, а удобно. Хотя ГАЗ-24 — это и некрасиво, и неудобно. Довезли, и то слава богу. Кроме нас и Тарасовых, кто еще будет?

— Я же говорю — все наши: три МНСа со своими половинами — мы, Тарасовы, Лариса Малюта с мужем, Гена, по-моему, зовут; лаборантка Лена и заведующая лабораторией Вера Сергеевна. Насчет нее я не уверена, хоть мы собираемся ради нее. Ее недавно муж бросил. Десять лет прожили, а он ушел к молодой, гад. В общем, мы ее хотим поддержать, чтобы развеялась немного…

— Ну, вы, молодежь, даете! Вы все по парам, а она, бедолажечка, должна на вас смотреть и радоваться вашему счастью?! Я бы на ее месте не пришел.

— Ты не понял! Мы собирались пообщаться, выпить, попеть песен, возможно, потанцевать. Я, кстати, сказала, что ее ждет большой сюрприз. Тебя имела в виду — пришельца грядущих годов. Будь она моложе, на дискотеку сходила бы, глядишь, с кем-нибудь и познакомилась… А так куда? Для тех, кому за 30?! Уж лучше в своей компании…

— И сколько ей?

— Тридцать два года.

— Да уж, старушка…

— Не старушка, но уже не девочка.

— Без комментариев. В наше время ее ровесницу иначе как девушкой назовешь — убьет! В этом возрасте они только начинают пару искать. Так и быть, если придет, буду окружать ее своим вниманием. Хотел лаборантку окружить, а придется начальницу. Хоть не уродка? Муж-то чего сбежал?

— Какая уродка?! Красавица! Вот муж ее бывший точно — урод! Моральный. Кстати, Коля, ты не обидишься на меня?

— Что еще?

— У нас стол в складчину, я тебя не предупредила, но уже сказала, что выпивка за нами. Мы твои коньяк и виски только почали, и пива еще пара банок осталась…

— Ну ты, мать, даешь! С початыми бутылками в гости ломиться? Съезжу куплю всего, тем более народу получается 8 человек — двумя бутылками не обойдемся. Во сколько нас ждут?

— К четырем, с демонстрации по домам все вернемся, переоденемся и к Тарасовым. Коля, возьми с собой компьютер и этот, как его… айфон, иначе ведь не поверят…

* * *

Николай готовился к своему выходу в люди основательно. Во-первых, подарки. Все, что он вез прекрасным мулаткам, было распределено на пять равноценных партий по числу приглашенных дам (Татьяне все, что можно, он уже подарил). Во-вторых, снова съездил в бар «Интуриста» и в «Елисеевский», где купил на стол лучшего, что только было доступно из выпивки. Дополнительно мужчинам по бутылке виски и по паре блоков сигарет. Он не ограничился выпивкой, заглянул в ресторан «Арагви», где по тройному тарифу (не хотел терять времени на торговлю) ему вынесли килограмм черной икры и огромного осетра горячего копчения. Он любил делать подарки, поэтому не боялся переборщить. В-третьих, он перетряхнул содержание своего ноутбука: фотки, фильмы, музыку… Тщательно продумал, что расскажет приглашенным об их будущем, понимая, что как бы ни было интересно, рано или поздно придется расходиться.

В своих походах по местам трудовой славы работников советской торговли он нигде не встретил крысиных усиков, но несколько раз натыкался на бесцветные глаза, внимательно глядящие сквозь него. Метр не сравнивают с килограммом, а эти усики с глазами можно — они из одного теста. Вернее, из одной Конторы. Коллегам Егорыча — привет! Граница на замке, а заграница, приехавшая к нам, под контролем! «Надо же, как их много везде, раньше я не замечал. Правда, раньше я не был „иностранцем“, — с усмешкой думал Николай. — Как же под таким плотным надзором Эдику со товарищи удается фарцевать?»

На демонстрацию Татьяна ушла рано, около семи. В этом году ей и ее коллегам по институту была вменена «честь» пройти в колоне трудящихся Перовского района по Красной площади. Сбор и формирование колонн начинались за несколько часов до тех кратких минут, когда демонстранты вживую увидят своих полуживых вождей, а вожди усталым взглядом чиркнут по этой части советского народа, изображающей энтузиазм и радость встречи. Николай с Васьком остались дома. Они позавтракали и разлеглись на диване перед телевизором.

Против ожидания зрелище демонстрации вызвало в Николае не любопытство и не ностальгию, а горечь. Вот идут они, думал он, радуются или делают вид, что радуются. Все им ясно. Завтрашний день, как и день сегодняшний, им не очень нравится, но они в нем уверены. Они точно знают, что хуже не будет. Лучше? Может быть, а хуже — нет. Строят планы на жизнь, знают, когда в отпуск, когда подойдет очередь на квартиру или машину, знают, где будут учиться их дети и куда будут распределены на работу. Они не любят этот строй, но он им кажется таким же крепким, как земля под ногами, и так же незыблем порядок их жизни… А ведь осталось всего несколько лет, и начнется… Сколько из этих людей найдет свое место в новой жизни? Через что каждый пройдет за эти годы и сколько из них никуда не дойдет? В принципе что такого страшного? Разве наша жизнь стала хуже? Разве мы не свободней, чем они? Живем богаче. Страна открыта, весь мир перед тобой. Разве не так?! Так. Тогда что? Они… вот они идут — валюта, средство платежа, разменная монета… Вот почему горько. Я знаю, что их судьбы, их жизни — ставка в рулетке, цена за наше якобы богатство и якобы свободу…

— Коля, маму показывают! — крикнул Вася.

— Где? — и тут же увидел: камера крупным планом показывает Татьяну и незнакомую молодую женщину, обе несут по портрету кого-то из членов Политбюро, обе в профиль — смотрят в сторону мавзолея, что-то кричат, смеются. «Боже, какой профиль… Кто это? Похоже, оператору она тоже понравилась…»

Татьяна вернулась домой меньше чем через час — от Васильевского спуска до Ордынки рукой подать.

— Мама, мы с Колей видели тебя по телевизору! — восторгался отпрыск.

— Правда? Здорово!

— А кто рядом с тобой шел? — спросил Николай.

— Вера Сергеевна. Я ей еще раз наобещала сюрпризов, сказала, придет.

— Прекрасно… — Горячая вспышка в груди озадачила Николая, но радость осталась.

* * *

Так всегда бывает: если начинаешь собираться сильно загодя, обязательно опоздаешь. На этот раз подвела лысая резина. Собрались за час до выхода, вышли за двадцать минут до назначенного времени (езды 10 минут). На набережной напротив Симоновского монастыря пробили колесо. Пешком от этого места до гостей не так далеко, но с пустыми руками, а гости нагружены под завязку. Володя стал ставить запаску, они — ловить такси. Куда там! — все в парк.

— Черт, черт! — ругался Николай. — Им что, деньги не нужны?! Может, я их озолотить хочу!

Пока безуспешно ловили такси, Володя управился с заменой. Доехали, опоздав на полчаса, когда все уже были в сборе. Тарасовы жили в девятиэтажной хрущевке с видом на Москву-реку. Двухкомнатная квартирка была очень маленькой: тесная кухня, совмещенный санузел с «сидячей» ванной, большая (правильнее закавычить) комната метров 16-ти, ее торец отсечен стеной, за ней семиметровая спальня. Квартира маленькая, зато отдельная, зато молодая семья избежала инцеста жизни с родителями.

Стол был накрыт в зале, заполняя почти все свободное от другой мебели пространство. В дальнем углу на диване расположилось семейство Малют и лаборантка Лена (хорошенькая, заметил Николай, ну, нравится мне мокрая химия, и все тут!), хозяин квартиры Константин сновал челноком между кухней и столом, завершая сервировку. Его жена дорезала свои салаты, Вера Сергеевна с зажженной сигаретой в зубах (хм!) выкладывала из банок свои. Татьяна забрала у Николая осетровые деликатесы, протолкнула его в зал и со словами: «Выпивку на стол, подарки лично в руки, знакомься пока сам» удалилась на кухню.

— Здравствуйте, меня зовут Николай, — улыбался он под рентгеном взглядов, — с праздником! — и начал выставлять на стол напитки.

— Хор-р-роший сюрприз! Богато… — среагировала на напитки женская половина Малют, невысокая пухленькая «отличница» в очках. — Я — Лариса, а это мой муж Гена. — Муж, тоже в очках, высокий и сухопарый, молча привстал и подал для пожатия руку.

— А я — Лена, — лаборантка зарделась и при этом дерзко посмотрела Николаю прямо в глаза. «Хор-р-рошая смена подрастает», — отметил он.

— Так вот, — нарочито громко, демонстрируя отсутствие интереса к вновь прибывшему, продолжила Лена, — вместо комсомольского собрания они нас загнали на лекцию. Я валялась! Читал молоденький мальчик из Высшей комсомольской школы. Их, видимо, тоже заставляют, они на нас тренируют свою пропаганду. Так слышишь, Лар, он себе тему взял, полный атас! — кризис в западных странах и относительное обнищание народа по сравнению с соцсистемой. Можешь себе представить?! Впаривал нам про безработицу, платную медицину, отсутствие уверенности в завтрашнем дне… А в конце стал рассказывать, какие у них продукты дорогие по сравнению с нашими. Типа у нас они есть! Мы над ним стебались как могли. Я у него спрашиваю: а вы сами давно за границей были? Он так смутился, мне аж жалко его стало…

— Между прочим, он вам все правильно говорил и про цены, и про безработицу, и про отсутствие уверенности в завтрашнем дне, — вклинился в разговор Николай.

— Вы извините, — прервала его «отличница» Лариса, — не знаю как вас по отчеству…

— Можно просто Николай.

— Так вот, просто Николай, хоть вы и приятель Тани, совести у вас, похоже, нет! Судя по вашему виду и напиткам, вы из заграницы не вылезаете. Так вам там плохо, что назад совсем не тянет! Так дайте людям самим убедиться, как они там «загнивают»! Нет, боитесь, что люди правду узнают, и вешаете им вашу лапшу…

— Стоп, стоп! Лариса, что это ты на наш сюрприз нападаешь?! — в зал вошли Татьяна, Вера Сергеевна и хозяйка дома. Все ахнули, увидев блюдо с осетром и розетки с невероятным количеством черной икры. Николай, так и не успевший сесть, кинулся помочь Вере Сергеевне поддержать блюдо.

— Я как раз не на сюрпризы его нападаю, а на него самого, на их вранье! — огрызнулась Лариса.

— Тогда имей в виду, что сюрприз — он сам, а не его гостинцы, — со значением парировала Татьяна.

— В каком смысле? — заинтересовался хозяин дома.

— Сами в жизни не догадаетесь! Но… терпение, давайте поедим и выпьем, без ста граммов тут не обойтись! К тому же уже почти пять часов, а мы — ни в одном глазу! Не волнуйтесь, мы все объясним, правда, Коля? — Николай заговорщически молчал и улыбался.

После короткой заминки Валя и Вера Сергеевна также были представлены Сюрпризу. А он хлопнул себя ладонью по лбу и выскочил в прихожую, из которой вернулся с пакетами подарков.

— Это тоже пока не сюрприз, просто подарки по поводу праздника и знакомства, — анонсировал вручение Николай.

Некоторое время гости рассматривали содержимое своих пакетов — это было время междометий, другие слова не давались.

— Слушайте, ребята, что же у вас за сюрприз такой, если это — «просто подарки»?! — пришла в себя Валя Тарасова.

— Потерпите, вы удивитесь еще сильнее, — смаковал момент Николай. — Давайте все-таки поедим, сил нет терпеть — такой вкусный стол!

Николая посадили рядом с Верой Сергеевной, и он наконец смог разглядеть ее поподробнее. Она была одета в джинсы и облегающий свитер ручной вязки. Высокая, стройная. Прямые темно-русые волосы густые и длинные — ниже лопаток — были распущены. Высокие в разлет брови, зеленые глаза… Все, что нравилось Николаю в женщинах, все, что его влекло к ним, все было — Вера Сергеевна. И чувствовалась в ней такая сила зрелой женственности, которая возводит женщину на пьедестал, которая любого мужика, самого запущенного кобеля, превращает в щенка, заискивающе колотящего хвостиком по земле: можно, я тут, рядом с вами, на одной планете?..

«Как же ее бывший посмел бросить?» — недоумевал Николай.

* * *

Первой реакцией народа на сообщение о том, кем на самом деле является Николай, было разочарование: дешевый розыгрыш — разбег на рубль, удар на копейку. Когда в ход пошли аргументы, начиная от паспорта гражданина РФ, выданного в 2007 году, заканчивая ноутбуком с мультимедией и подключенным Интернетом, сомнения рухнули, а вместе с ними все представления собравшихся о возможном и невозможном. Небольшая лекция Николая о будущем развитого социализма, СССР и его народного хозяйства, о войнах между вчерашними родственниками из семьи братских народов повергла присутствующих в состояние «грогги». Николай порассказал о постепенно одомашнивающемся диком русском капитализме, о компьютерах и Интернете, о Единой Европе, включающей в себя некогда советскую Прибалтику, о Китае, о Корее… Рассказывал бегло, по верхам, иногда иллюстрируя рассказ фотографиями из своего архива или картинками и клипами из Сети, но этого хватило, чтобы взорвать миропредставление и мироощущение слушателей. Им казалось — небо обрушилось. А ничего не произошло, просто прозвучали слова, своей тяжестью раздавившие вселенную советского миропорядка. Но слова оставались просто словами, их нужно было подтвердить. Первой очнулась «отличница» Лариса и стала сопротивляться:

— Ничего не скажешь, картинки красивые, но меня терзают смутные сомнения, как говорится. Оставим за скобками то, как вы перемещаетесь во времени и как ваш компьютер связывается с будущим. Мы в этом не специалисты. Зато в глаза бросается другое: вы такой холеный и гладенький, такой богатенький, судя по подаркам, а по взглядам такой левый! С порога встали на сторону коммунистической пропаганды, брезгуете своим капитализмом, не любите его, а социализм жалеете… Не стыкуется! А может, это такой новый способ обработки наших мозгов: доказательство от противного?! Как вы это называете, контрпропаганда? Представителю мира капитала намного легче поверить, что там все плохо, чем нашим родным пропагандистам, которые явно в интересе…

— Может, он просто неудачник в своем мире, вот и хает его? — поддержал было жену молчун Геннадий, да промахнулся, она сверкнула на него взглядом и вернула в безмолвие.

— Понимаю, в это трудно поверить… Насчет взглядов, ты права, Лариса… ничего, что на «ты»?.. Я действительно сочувствую левым, хотя от политики далек. А вы, я смотрю, систему не любите, но так напичканы ее идеями, что размышляете строго в ее понятиях. Тезис о классовом сознании… Разве капиталист не может быть против капитализма? А Савва Морозов?! Ничего с этим капитализмом не случится, буду я выступать за него или против, так что я буду против. А муж твой ошибается, я вполне успешный капиталист…

— Миллионер, что ли? — усмехнулся Геннадий.

— Именно. Даже, можно сказать, мультимиллионер, вас так устроит? Вообще-то я не собирался вас пугать нашим несветлым будущим. А уж тем более не собирался обращать в какую-нибудь веру, правда, Тань?

— Правда. Я сама попросила, чтобы Николай, ну, подготовил нас, что ли…

— Именно. Об этом я и хочу вам рассказать: где что лежать будет, чтобы не вляпаться. И кстати, как ваше НИИ называется, я сколько с Татьяной знаком, столько забываю спросить?

— Мы работаем в НИИ связи, а лаборатория наша занимается научной организацией труда в отрасли. — Голос Веры Сергеевны был низким грудным и таким сексуальным, что у Николая на секунду перехватило дыхание. — Это вам что-нибудь дает?

— Еще как дает! Но не мне, а скорее вам. Связь — отрасль, которая все эти годы росла в отличие от остальных, особенно связь мобильная. — И Николай продолжил свою лекцию. Теперь он рассказывал о том, как возникали первые кооперативы, как делались состояния, как людей разоряли финансовые пирамиды, как кредиты делали людей либо миллионерами, либо заложниками бандитов, как гибли отрасли социалистического хозяйства, но вчерашние инженеры, учителя и студенты с нуля, на ровном месте создавали новые…

Слушатели приободрились, спрашивали, чаще уточняя значение того или иного слова. Больше других вопросы задавали Тарасовы, а Константин достал тетрадку и стал тщательно конспектировать. Продолжали наливать и закусывать, атмосфера разрядилась. Даже Лариса сменила подозрение на интерес.

— Мне одна мысль в голову пришла, — неожиданно сменил тему докладчик, — говорят: лучше один раз увидеть… Лариса права, картинки и слова легко подделать. Вот чего точно не подделаешь, так это искусство. Как говорил один мой друг, даже самое слабое произведение — документ эпохи. Давайте я вам поставлю какой-нибудь фильм из своего времени, тут вам будет и доказательство, что все по-настоящему, и наглядная картина, как все будет. Только не знаю, как быть со звуком, динамики в ноутбуке слабые…

Константин, работавший инженером в одном из «ящиков», взялся разобраться в проблеме, и через пару минут, с помощью пожертвованных Николаем наушников, звук был пущен через хозяйскую стереосистему. По общему решению к просмотру определили комедию, а так как в дорогу Николай закачал несколько фильмов с популярным комическим квартетом, то один из них и поставил: «День выборов» — забавную историю о том, как группа пиарщиков, вместо того чтобы напугать конкурентов своим кандидатом на выборах губернатора, эти выборы выиграла, но по ошибке не в том регионе. Отдельные эпизоды Николай комментировал.

* * *

Минут через сорок Вера Сергеевна получила согласие хозяйки дома покурить, «но только на кухне», и вышла из комнаты. Непроизвольно Николай пошел за ней.

— Не возражаете, если я вам составлю компанию? — спросил он.

— Напротив, мне интересно тщательнее рассмотреть пришельца. Я поначалу решила, что девчонки вас привели со мной познакомить. Сколько вам лет?

— Пятьдесят один.

— Надо же! Выглядите намного моложе…

— Работаю над собой. И положение обязывает, и возраст требует… А что плохого, если бы меня пригласили именно для знакомства с вами?

— Ничего. Вы интересный мужчина… Правда, по году рождения младше меня.

— Ну да, а вы в моем времени уже старушка… Ох, извините, глупость сморозил, — давно уже Николай не чувствовал себя как подросток на первом свидании: мучительно подбирал слова, но получалось невпопад. А голос собеседницы чаровал все сильнее.

— Да нет, не глупость, мне ведь действительно в 2009-м будет почти 60, а женский век короток, как известно. Хорошие сигареты. У вас есть возможность курить хорошие сигареты, а вы не курите…

— И никогда не курил. А вы зачем?..

— В детстве баловалась, вышла замуж — бросила, теперь вот опять начала…

— Извините за личный вопрос, почему вы разошлись? Если не хотите, не отвечайте.

— Почему же? Я его отпустила, — она глубоко вздохнула, на что-то решилась, — как будто мы случайные попутчики в купе и вдруг захотелось излить душу. Мы с мужем не могли иметь детей. Из-за меня. Что-то у нас не стыковывалось. Много лет пытались решить эту проблему, но недавно узнали, что приговор окончательный. Да и мой возраст…

— Какой у вас возраст?!

— Не перебивайте мою решимость. Муж очень хотел иметь своего ребенка, я видела, как он переживает… Не так давно стала замечать разные мелочи и поняла, что у него есть какая-то отдушина, какая-то жилетка, в которую он плачется. Вызвала на разговор, и он мои догадки подтвердил. Знаете, я не терплю мужчин, которые вымаливают что-либо у женщины. По-моему, мужчина должен брать то, что считает своим, не спрашивая разрешения… В общем, я решила отпустить его. И снова закурила… А вы женаты?

— Не женат.

— И не были? (Жест отрицания) А почему?

— Откровенность за откровенность. У меня с холостяцкой жизнью получилось как у курильщиков с их пристрастием. Сначала все было баловством, и казалось, что в любой момент поступлю так, как сочту нужным: захочу — женюсь, не захочу — и так хорошо. Потом наступила стадия, когда сама мысль о женитьбе казалось глупой. Я — хозяин своей судьбы, никто мне не нужен, любые развлечения я могу купить, так зачем мне эта обуза?! Наконец, пришел момент, когда одиночество стало тяготить, а поделать с этим ничего не могу.

Вера Сергеевна пристально взглянула на Николая:

— В чем же причина?

— В моем возрасте трудно влюбиться, а тем более полюбить. Отношений без любви мне хватает, сыт ими по горло.

— Нагулялись, значит…

— Можно и так сказать. Вокруг много женщин, но я им интересен только как богатый жених, а как просто жених я бы давно вышел в тираж.

— Может, вы плохо смотрите вокруг? Почему вы думаете, что женщин могут интересовать только ваши деньги? Вы умный, у вас хорошая речь, прекрасные манеры, в конце концов, вы очень привлекательны. Для женщин моего возраста и положения вы и без богатства — просто мечта.

— Вера, можно я вас буду без отчества, просто по имени звать?

— Можно. Можно и на «ты», как со всеми остальными. Это я им начальница, а не вам.

— Спасибо, как получится, сразу перейду на ТЫ. Что мы все с вами возрастом меряемся?! Вы молоды и красивы. Более того, замечу вам, что статус разведенной женщины привлекает мужчин сильнее, чем положение незамужней. У меня была одна знакомая. Не виделись месяц. Встретились, спрашиваю: как дела, какие новости? Развелась, говорит. Как развелась, если месяц назад еще не была замужем?! А вот так, отвечает, мне уже 30, а в этом возрасте одно дело быть не замужем, и совсем другое — разведенной. Так что у вас, Вера, со статусом все в порядке. И со всем остальным тоже. Такую, как вы, полюбить совсем не трудно.

— Вот и полюбите!

— Вот и полюблю!

— А кстати, вы к нам надолго? И вообще, как вы путешествуете во времени?

— Скорее всего, возвращаться мне во вторник. Путешествие это — чистая случайность… — начал свой рассказ Николай. Он поведал, как был ошеломлен визитом Петра из прошлого и как уже почти обыденно вернулся во времена своей молодости. Повествование подошло к концу, когда их позвали в зал — фильм закончился.

* * *

Николаю бросилось в глаза то, что, кроме Татьяны, все были чем-то расстроены.

— Фильм не понравился? Сказали бы, я бы другой поставил, у меня их полно, — предложил он.

— Фильм хороший, — ответил за всех Константин, — динамично снято, музыка отличная, шутки смешные… иногда. Скажи, Николай, вот так все и будет? Я понимаю, это комедия, гротеск, но все-таки… Откуда это все взялось: бандиты, которые владеют заводами и правят городами, Иммануилы Гедеоновичи, которые назначают губернаторов, казаки пронафталиненные?!!! Смотрим, понимаем, что на экране шутят, а нам плакать хочется…

— А мне понравилось, — вдруг подала голос Леночка, — и одеты все классно, и так у них весело! Лучше, чем в нашем институте… Никаких лекций и комсомольских собраний.

— Лена, — поддержала мужа Валя Тарасова, — при чем здесь одежда?! Костя совсем о другом говорит. О том, что у них другая жизнь, волчьи законы. У них же в фильме ни одного положительного героя: или продажные, или бандиты, или пьяницы, или педики, прости господи! Откуда все это?!

— Откуда, откуда… Отсюда! Вы что же, антисоветчики, успели поверить, что из вас «нового человека» сделали?! — снова взял слово Николай. — Вы про рыбную мафию не слышали?! Или в советской торговле взяток не берут?! Или воры и бандиты перевелись?! Это все — бывшие советские люди, мы с вами! Кстати, звучит как тост. Давайте-ка за нас с вами, за советских людей, выпьем.

Предложение поддержали, налили по полной и выпили. Леночка поперхнулась, закашлялась и вдруг стала плакать.

— Ленусь, что случилось? — обняла ее Лариса.

— Я посчитала, сколько мне будет лет, когда эти-и-и… Я буду старая! Вся жизнь пройдет, пока долбаный социализм закончится! А я сейчас хочу, пока молодая, и за границу, и машину, и шубу, и все-е-е-е…

— Лаборантке больше не наливать, — скомандовала Вера Сергеевна, — а вы, Николай, исправляйте ситуацию. Вы нас всех в траур вогнали, вы и веселите, праздник как-никак на дворе!

— Николай, — обратился к нему Константин, — мне в фильме несколько песен понравилось. Возможно как-то ускоренно перемотать фильм до них, я бы переписал?..

— Идея!!! — просиял Николай. — Праздник, говорите? В 2000-е модно проводить дискотеки 80-х, где крутят старую музыку. А мы сейчас, в 80-х, устроим дискотеку 2000-х! Константин, ставь свою кассету на запись. У меня отличная подборка русского рока и попсы. С комсомольской юности не вел дискотек. Эх, тряхну стариной! Так, пока я составляю плэй-лист, быстро все закуски на кухню, стол убирайте, напитки и рюмки на стенку.

— Пока ты что будешь делать? — попытался уточнить услышанное Тарасов.

— Не важно. Ставь кассету и освобождай место для танцев, будет жарко! Свет гаси, оставь в коридоре и спальне.

— Есть цветомузыка…

— Отлично!

Минут через пятнадцать все было готово.

— Ну что, аборигены, готовы?! Поехали! Для начала задохнемся от нежности вместе с Земфирой…

Грянула музыка. Вера Сергеевна и Леночка первыми присоединились к пританцовывающему Николаю…

Дискотека удалась. И хотя рок и поп-музыка в 80-е уже давно существовали, аборигены, как назвал их Николай, впали в счастливый танцевальный транс. Им было все в новинку: качество звучания, насыщенный звук, непривычные аранжировки, незнакомые имена и голоса, неожиданные тексты и, конечно, русский язык. Модное и продвинутое непривычно было только по-русски! Музыкальные пристрастия Николая формировались примерно в одно время с остальными танцорами, поэтому его подборка легла на душу всем. Благодаря музыке молодые люди совсем растеряли свою «советскую» скованность: пели, кричали, свистели так же лихо, как это будут делать через четверть века их ровесники. Чемпионом вечера по числу повторов стал Валерий Меладзе. Николай в шутку анонсировал посвящение Вере Сергеевне песни «Салют, Вера!» и вдруг почувствовал, как незатейливый текст шлягера царапает сердце: мы можем быть только на расстоянии… Песню ставили раз пять.

* * *

Наступила ночь. Соседи уже несколько раз стучали в стены, пол и потолок. Музыку приглушили и перешли на медленные танцы. Николай, как свободный игрок, танцевал по очереди то с Татьяной, то с Леночкой, но чаще с Верой Сергеевной. Каждое прикосновение к ее стройному стану вызывало в Николае остро-сладкое томление… Он поймал себя на использовании высокого штиля в мысленном описании Веры Сергеевны и своих состояний. Во время очередного танца Вера Сергеевна, глядя ему глубоко в глаза, уже подернутые дымкой взаимной очарованности, сказала:

— Какие у вас мощные плечи… и руки. Так надежно за них держаться…

Он даже не подозревал, что такой силы восторг может обрушиться на него! Маленький щеночек, которым он стал пару часов назад, завертел хвостиком быстрее, чем вентилятор лопастями. И конечно же убеленный сединами подросток не придумал ничего остроумнее, чем заявить, что «у него все такое же мощное, а держаться за это все еще надежней». Во всех иных отношениях он счел бы такую реакцию вполне удачной, но сейчас он испугался, что его сочтут пошлым и неумным. Его смущение рассмешило Веру Сергеевну, но, сделавшись серьезной, она ответила:

— Даже не сомневаюсь… — и крепче прижалась к Николаю.

Ближе к двум часам гости стали сворачиваться. Захмелевшей Леночке до Косино было явно не доехать, ее оставили у Тарасовых. Малюты пошли домой, на соседнюю улицу, пешком. Дальше всех — на Октябрьское поле — было Вере Сергеевне, поэтому Николай предложил ехать с ними через Ордынку, где они с Татьяной выйдут, а Володя довезет ее до дома. В машине Николай сел рядом с водителем, а дамы расположились сзади. Николай с отчаянием понимал, что это неправильно, что нужно сесть рядом с Верой, оставить Татьяну на Ордынке, а самому ехать дальше — без разрешения брать свое… Но им овладели робость и смущение (а он-то думал, они давно забыты)… В салоне автомобиля витала неловкость.

У дома он помог Татьяне выйти из машины и, заглянув в салон, вымучил формальность о приятном знакомстве и хорошем вечере. Попрощался. Теперь нужно было решить: захлопнуть дверь или сесть на сиденье рядом… Николай мучительно тянул паузу и наконец ляпнул:

— Вы не против, если я вам позвоню?

— Звоните, — сухо ответила Вера Сергеевна и отвернулась.

* * *

— Ну ты дурак! — возмущалась Татьяна, пока они поднимались в квартиру. — Ты зачем ее отпустил?! Ты что, ничего не видишь?! Сам ведь тоже запал — за километр видно! Коля, объясни, что с тобой?!!!

— Не знаю! Я как в ступоре: знаю, как должен поступить, но не могу. Боюсь.

— Чего?! Ты же видел, что она ждет твоих ухаживаний. Ну, нормально! Познакомила подругу с олухом! Думала, вот хоть один нормальный мужик, а мужик оказался ни рыба ни мясо…

— Тань, дай номер ее мобильного. Ах да… Домашний у нее есть?

— Есть, только она дома будет через полчаса, не раньше.

Он понимал, что это бессмысленно, но позвонил Вере, как только вошел в квартиру. Долго ждал ответа. Повесил трубку. Снова набрал номер. Снова слушал гудки… Одетый он стоял в коридоре у телефона и трепетно ждал ее голос. Прозвучали уже тысячи гудков, когда на том конце Вера Сергеевна ответила: «Алло».

— Это Николай…

— Слушаю.

— Вера, я хочу вас увидеть…

— Вам что-то мешает это сделать?

— Мне? Нет… Я… Я еду!

В лихорадке, сделав множество лишних движений, мечась по квартире, он нашел листок бумаги и ручку, дрожащим почерком записал адрес и вылетел из квартиры.

— Как маленький, ей-богу! — напутствовала его Татьяна, с улыбкой запирая дверь.

* * *

Поймать такси в Москве 1983 года в три часа ночи — тема отдельного рассказа. Тем не менее уже около 4-х Николай отрывисто позвонил в дверь. Вера открыла, Николай вошел. Она была одета по-прежнему, курила. Она была заметно взволнована. Она его ждала.

— Вера, я… — начал Николай и, замолчав, взял ее лицо в ладони и поцеловал. Она обвила его руками и начался полет… или свободное парение… Николай чувствовал себя пушинкой, которую мощный ураган поднял с земли, закинул ввысь, бросил оттуда на землю, протащил по земле, опять поднял, закружил в вышине, прижал к высокой стене, дал сползти, снова поднял и так без конца. Но пушинка была не одна. Она была не одинока. Ураган бушевал не только снаружи, гораздо более — внутри обоих, и для обоих это был один и тот же ураган, и оба это чувствовали.

Наконец это чудо случилось с ним! Оно было ярче и сильнее даже чуда перемещения во времени, оно было важнее всего, что было с ним раньше. Его счастье было так велико, что включило в себя все: и злость на неуловимые такси, и нервную дрожь ожидания конца дороги, и страстное желание ее тела, и нежное касание ее души. Ее лицо, ее голос, ее тепло стали его неутоляемым желанием, горячо осязая ее плоть, он ощущал чистоту и неприкосновенность идеала…

Почему?! С какой стати?! Какая, в сущности, разница? Так стало.

* * *

— Ты мог бы у нас остаться? — Вера лежала на боку, закинув колено на его живот.

— Мог бы. Еще не известно, смогу ли я вернуться назад.

— Якобы не понял… Уточняю — ты хотел бы остаться?

— С тобой — да, а тут — нет. Кто я тут? Ни документов, ни дела. Как Паниковский, начну воровать гусей. К тому же тут уже есть один Я — только гораздо моложе. Интересно, он бы тебе понравился?

— Мне уже нравишься ты, и этого вполне достаточно.

— А тебе со мной махнуть?

— С тобой? Стать мадам Паниковской? Не знаю… Надолго это у тебя?

— Я серьезно. Станешь мадам Регеда?

— Это предложение?

— Да.

— Уверен?

— Абсолютно.

— А если я скажу, что хочу оставить свою девичью фамилию?

— Пожалуйста.

— Мне нужно подумать. Скажи, в будущем лечат бесплодие?

— Не знаю. Я до сих пор не сталкивался с этой проблемой, скорее наоборот. Можно в Интернете посмотреть… Впрочем, у нас за деньги все лечат. Не вылечат в России, вылечат в Америке. Ты только думай быстрее, вторник скоро… Слушай, это же завтра! Хотя кто эту Бабу знает? Она сказала: может, через неделю, а может, через три…

— Интересно, ты постоянно сможешь так путешествовать, то туда, то обратно? — Вера сопроводила свои слова соответствующим движением ноги, закинутой на Николая. — Юноша, что с вами?! Никогда не думала, что перед пенсией мужчины так чутко реагируют на обычные вопросы… Мужчина, я вас боюсь!.. — она повторила движение коленом и откинулась на спину, увлекая Николая на себя.

— То туда, то обратно?! Да постоянно!!! — прорычал он, и полет продолжился…

* * *

Ближе к обеду их разбудил телефонный звонок — звонила Татьяна, справиться, все ли в порядке. Телефон стоял на столе, Вера разговаривала, опершись локтями на этот стол спиной к кровати. Волна волос, линия спины, талии, бедер… и вот снова зеленые глаза, брови вразлет, влажные губы, грудь в частом ритме глубокого дыхания… Безумие было сладким, провалы в сознании желанными…

Они пробовали пообедать за столом — пришлось отряхивать простыню от хлебных крошек. Они собрались сбегать в магазин за продуктами — не дошли и до коридора. Они взахлеб приносили и принимали дар друг друга друг другу друг друга друг… и не могли остановиться. Опустошенный и обессиливший Николай мгновенно воспламенялся полный сил при каждом ее намеренно нечаянном прикосновении или взгляде…

Любовь. Еще вчера это было просто одно из многих слов. Сочетание букв и звуков. Смысл был ему многократно объяснен другими словами. Хотел он сам пережить это? Хотел. Как советские люди хотели съездить в Париж, как работники его офиса хотели стать миллионерами, зная, что это неосуществимо. Хотели, потому что это считается правильным. Теперь он узнал сам, что такое — его любовь, он понял, что всю свою взрослую жизнь только ее и искал. Он был опытным человеком и знал, что так будет не всегда, что острота чувств пройдет, что через какое-то время он будет в состоянии увидеть — есть на свете и другие женщины, что Вера живая и Вера в его сердце — не совсем один и тот же человек. Он много чего знал. Но также он знал и то, что нет на свете другой такой, которая была бы настолько его женщиной. Все впадинки и выпуклости ее тела, все грани ее настроения, все изгибы ее души были созданы для того, чтобы идеально совпасть с его.

Уже совсем под вечер, истощенный физически, но переполненный эмоционально, он дотащился до телефона и узнал у Татьяны номер телефона в гостинице на БАМе.

— Там уже ночь, позвони им завтра, — предупредила Татьяна.

— Разберемся.

Заспанный голос Петра поинтересовался, «какого хера звонят в такое время?!», на что Николай попросил позвать к телефону себя, даже не думая извиняться. В свою очередь Николай-младший встревоженно спросил абсолютно бодрым голосом:

— Что-то случилось?

— Случилось, младшенький! Я хочу сказать тебе, забудь мои предыдущие советы. Живи, как живется, и никого не ищи, все уже найдены!

— Вот как. А я только присмотрел славную девушку. Прикидываю, как она будет смотреться на моих семейных фотографиях.

— Как же, как же… Помню я эту… девушку. Пользуясь случаем, предупреждаю, если не хочешь потом месяц потеть на приемах у нелегальных урологов, при пользовании девушкой применяй презервативы. А лучше держись от нее подальше.

— Поздно предупредил. Как раз сегодня я ею и воспользовался… без применения… Не мог позвонить раньше?!

— Да уж… Похоже, не так-то просто менять историю, даже только свою собственную… Короче, ты меня услышал?

— А она как, сексапильная?

— Не хами старшим. Она — лучшее из всего, что будет в твоей жизни!

Зазвонил его мобильник в кармане пиджака, валявшегося на полу.

— Все, некогда. Я у Тани для тебя назидание оставлю и, если что, завтра отвалю. Но даст бог, еще на недельку задержусь.

— Тогда про родителей не забудь! Пока.

— Заботливый ты наш. С каких это пор?

— Да как с тобой познакомился! — Гудки отбоя.

Николай подобрал с пола пиджак и, путаясь в его складках, достал телефон. Звонила Ксюша.

— Ну что еще?!! Я же просил писать, а не звонить!

— Здравствуй, солнышко! На душе так неспокойно. У тебя все хорошо?

— Что за вопросы?

— Сама не знаю. Егорыч твой заезжал, спрашивал, когда вернешься. А когда уходил, спросил так, «со смыслом»: нравится мне твоя квартира? У тебя с ним проблем нет?

— Нет у меня с ним никаких проблем. А когда заходил?

— Сегодня.

— Сегодня?! Ладно, разберусь, что он за дурака включает. Ну, все у тебя?

— Как ты там, расскажи? Ни в какую мулатку не влюбился?

Николай помолчал и ответил:

— Влюбился. Ксюша, я, скорее всего, вернусь не один, так что ты завтра до обеда все прибери и возвращайся к себе.

— Это шутка?

— Я абсолютно серьезен.

— А почему завтра? Ты же на следующей неделе должен вернуться! Киця, куда я вернусь, я же с квартиры съехала! Я так быстро не найду новую! Котик, я же люблю тебя! Зая, не гони меня, ты не можешь так со мной поступить! А-а-а!!! — в ход пошли рыдания.

— Сделаешь, как я сказал. Деньги у тебя есть, я приеду, еще дам… в качестве моральной компенсации. Кстати, если захочешь, работать у меня можешь и дальше. Но только по хозяйству.

— Солнышко, как ты можешь меня на улицу выбрасывать после всего!

— Все сказала? Пока. И, Ксюша, давай без глупостей, сделай, как я сказал, ты же знаешь, меня злить не надо. Ага? — и положил трубку.

Вера внимательно слушала оба разговора. Она сидела на кровати, опершись спиной о стену и обняв согнутые колени.

— С кем ты разговаривал, расскажешь?

Уже открыв рот, чтобы, как обычно в таких ситуациях, отшутиться, Николай встретил ее взгляд и понял, что пришло не только время, но и желание расставить точки над i. И он рассказал Вере о своей жизни, о том, как он искал и как нашел ее. Как вкусно ему было артикулировать этот прекрасный глагол — люблю!

* * *

Во вторник утром счастливые, с черными кругами вокруг глаз, влюбленные ехали в метро. Вера — в институт на Авиамоторную, взять отгул, потом заехать попрощаться с мамой, и на Павелецкую — в новую жизнь; Николай — на Третьяковскую дописать назидание, избавиться от лишних вещей и денег и вернуться в прежнюю жизнь. С Татьяной было договорено, что она тоже возьмет отгул и приедет их проводить.

Был час пик, пассажиры стояли так плотно, что прижатые друг к другу Вера с Николаем оказались на грани экстренного возвращения в спальню. Предстоящее расставание на пару часов уже казалось им невыносимым. Николаю вагонная теснота нравилась, он так не хотел отлипать от Веры, что решил проводить ее до Авиамоторной.

Вера приняла предложение Николая. Она тоже влюбилась, но решение ехать с ним далось непросто. Во-первых, не было уверенности, как долго продлится их роман, даже если он станет браком: уж очень быстро все произошло. Во-вторых, сейчас ее маме 53 года (надо же, ровесница будущего мужа!), а в 2009 году будет 79, если доживет… Возможно, Вера сегодня увидит ее в последний раз. Появилось ощущение предательства: она бросает маму умирать одну. И хотя ее мама была не одна, а с очередным мужчиной; хотя их отношения уже много лет сохранялись только из-за родства; хотя Николай всучил ей целую тысячу (!) рублей, оставить маме на будущее, Вера свой предстоящий отъезд иначе как предательством назвать не могла. И все-таки она решила ехать. Вопреки всем сомнениям разума, интуитивно она знала — это судьба и приняла эту судьбу с радостью.

Дома Николай позавтракал вместе с Васей и засел за завершение завещания. Постепенно он увлекся работой и даже не услышал, как вернулась Татьяна.

— Привет! Ты как, живой? Вижу, живой. Слушай, ребята под таким впечатлением! Говорят, обе ночи не спали, все обсуждали твои рассказы.

— Мы тоже не спали.

— Догадываюсь… Костя Тарасов уже план действий составляет вплоть до 2000-го года, а Ленка…

— Таня, погоди! Насчет плана действий. Вот, смотри, я для себя сочинил инструкцию, как легче и лучше обустроиться в грядущем. Я его… в смысле, себя, предупредил, что через тебя передам. Рекомендую вам всем ее изучить. Вреда не будет, а польза еще какая! Будущие березовские и Гусинские за эту тетрадочку горло бы перегрызли, если бы знали о ее существовании…

— Кто?

— Ты о них еще услышишь.

Николай отдал Татьяне свой неоконченный трактат, распределил остаток денег — что кому, выложил всю свою одежду, а потом решил оставить и чемодан. С собой взял только сумку с ноутбуком.

В 13.30 Николай с Татьяной стояли на перроне станции Павелецкая радиальная в условленном месте. Веры еще не было. Николай сразу же стал волноваться, инстинктивно схватился за бесполезный мобильник: сеть была, но без нужного ему абонента. Вера пришла спустя минут десять. Она была печальна.

— Попрощалась? — спросил Николай, крепко прижав ее к себе.

— Попрощалась.

— И что она сказала?

— Ничего. Как обычно, разговора не получилось, в очередной раз разругались. Деньги не взяла… Вот…

— Тане отдай.

— Ну, а что теперь?

— Теперь ждем. Поезд должен прийти в 14 с минутами, если, конечно, Баба решила забрать меня сегодня.

— А долго ехать?

— До ближайшей станции. Пару минут.

— Так быстро?! Как это?

— Откуда же я знаю?! Чудо необъяснимо…

— Таня, я ведь тебя теперь увижу только через четверть века!

— Верочка Сергеевна, я буду скучать! Когда мы с тобой снова увидимся, я уже буду бабушкой, а ты такая же молодая, для тебя несколько дней пройдет…

Николай отошел в сторону, пусть о своем, девичьем поболтают напоследок без посторонних. Он разглядывал свою будущую жену со стороны. Идеальный профиль, великолепная фигура, грация нимфы… А вот гардероб подгулял: серое, на любой фигуре не умеющее сидеть пальто фабрики «Большевичка», вязаная беретка, джинсы, заправленные в бежевые сапоги «на манке»…

«Какой же королевой ты будешь, когда я тебя одену!» — подумал он и тут же вспомнил, какой богиней она была без одежды! Горячая волна прокатилась сверху вниз, нежность и страсть снова овладели им. Николай подошел к Вере и прижал к себе.

Когда наступило время прихода поезда, прозвучало объявление: «Товарищи пассажиры, поезд в направлении станции Белорусская следует без остановки, просьба отойти от края платформы!»

Электричка вылетела из тоннеля и пронзительно просигналила. Николай вздрогнул от этого звука и, наоборот, придвинулся к краю. Обе женщины, замерев, внимательно следили за происходящим. Электричка сбросила ход и покатила медленно. Баба сидела одна в пустом вагоне. Движением рук, повторяющим жест баскетбольного рефери «пробежка», она дала понять Николаю, что заберет его через неделю, и, уже начав скрываться из виду, глазами указала на Веру и одобрительно покивала головой. Поезд ушел.

— Привет тебе, подруга, из далекого прошлого! Ну как, уже стала бабушкой? — разрядила паузу Вера Сергеевна, и все засмеялись. — Коля, это та самая Баба?

— Та самая. Ну что, выходные продолжаются?! Девчонки, по случаю пролонгации моего отпуска идем ужинать и танцевать, скажем, в «Прагу», согласны?

* * *

Николай созвонился с Володей, обеспечив себя транспортом до следующего вторника. Вера взяла на неделю отпуск за свой счет. Полеты продолжились, уже не так экстремально, как первый, а утонченно, с поиском и смакованием деталей. Они много разговаривали, иногда включали телевизор. Николай комментировал сюжеты в проекции известного ему будущего. Вера слушала, уточняла, ибо через неделю это будущее станет ее настоящим.

Николай с приятным удивлением замечал, что чем больше времени он проводит с Верой, тем больше ему хочется, чтобы так и продолжалось. И Вера влюблялась все бесповоротней. Из его поведения, рассказов, отдельных фраз проступал образ настоящего мужчины, как она его себе представляла: умного, интеллигентного, но при этом сильного и решительного, в меру жесткого и в меру нежного, способного на риск и на жест.

Похоже, во всей этой истории с таинственной Бабой, с электричкой, снующей из одного времени в другое, самым мистическим и невероятным было именно это — встреча Николая и Веры. Не менее удивительно и то, что такие встречи возможны в обычной жизни, без перемещений во времени при помощи не то языческой богини, не то колдуньи! Чудеса случаются. И волшебство тут ни при чем.

* * *

Как ни было хорошо влюбленным вдвоем, мир вокруг них все еще существовал и время от времени напоминал о себе.

Вечером в среду Николай, вооруженный доступом в Интернет, дорабатывал свое завещание-инструкцию. Вера только что вернулась из магазина и готовила ужин. Неделю назад Николай не поверил бы, что мирное течение вечера в бытовых мелочах может так наполнить его жизнь содержанием и смыслом. Маленькая деталь отличала этот вечер от тысяч подобных — рядом был любимый человек. Идиллию тишины, сотканной из напевания Веры, звяканья и шипения готовящегося ужина, бормотания телевизора в соседской квартире, разорвал звонок телефона. Николай поморщился. Вера сняла трубку.

После короткого разговора она сообщила:

— Звонил Илья Борисович, мой научный руководитель. Приглашает назавтра в гости. У него два раза в месяц собираются аспиранты и коллеги. Делают доклады, проводят семинары, иногда просто болтают обо всем на свете, но в основном об экономической и социальной ситуации в стране. Такой неформальный клуб интеллектуалов. Илья Борисович мне давно не звонил, а тут узнал о разводе и приглашает отвлечься.

— Небось виды на тебя имеет.

— Да что ты, он же старый, я ему в дочери гожусь. В прошлом году ему пятьдесят отмечали!

— Спасибо тебе, дочка!..

— Ой, не подумала. Знаешь, дело не в его годах. Он внутри всегда был какой-то древний, а у тебя душа молодая, ты вон до сих пор на танцы ходишь!

— А телом, значит, дряхл…

— И тело у тебя вполне свеженькое. Торс прямо каменный… — она провела ноготками по его груди, — пресс…

Позже, за подгоревшим ужином они решили сходить в гости вдвоем, чем Вера сразу же и огорчила Илью Борисовича. Николаю было интересно новыми глазами увидеть, как вызревали идеи, которые так скоро и так легко прикончат Союз нерушимый.

* * *

Выход в гости не задался с самого начала — с водителя Володи.

— Николай, — обратился он, — вы ведь не иностранец?

— Не иностранец. А в чем дело?

— Ну… я утром заезжал в парк оформить путевку и отчитаться по выручке, меня вызвали к начальнику первого отдела. Он спрашивает: «Полякевич, ты иностранца возишь?» Я говорю, он не иностранец, наш, во «Внешторге» работает. Он: «Точно во „Внешторге“? Уверен? Документы его видел?» Да нет, говорю, документы не видел, слышал, как он своим знакомым рассказывал. Вы Надям рассказывали… Извините, но вы громко говорили, я услышал. А черненькая Надя еще…

— Неважно, о чем он еще тебя спрашивал? — перебил Николай, ибо Вера настороженно вскинула ушки.

— Больше ни о чем. Пригрозил для порядка, чтобы не забывался, и все. Я все думаю, кто мог стукануть? Может, кто из ребят видел? С другой стороны, ну, видел, и что? Откуда узнали, что вы — постоянный клиент?

— Тебе это чем-то грозит?

— Ничем. Так, может, когда новые машины будут давать, последним в очередь поставят. Хотя со мной у них эти шутки не пройдут, я каждый месяц план по выручке на 130 процентов закрываю и в ремонте почти не стою… Вообще-то у меня постоянные клиенты и раньше были, но первый раз про них спрашивают. Да еще первый отдел! Странно…

— Да, странно, — согласился Николай и задумался. Бывают ли в СССР такие совпадения: то на каждом шагу крысиные усики, то вопросы первого отдела о клиенте-иностранце? Нужно быть осторожнее. Лучше махнуть завтра вечером к родителям, побродить по родным Сумам и вернуться в понедельник к возвращению, чтобы никому не мозолить глаза, чей бы интерес ни вызывала его скромная персона.

— Вера, хочешь, поедем завтра в Сумы к моим родителям? Сядем вечером в поезд, а утром будем там. Вернемся в понедельник.

— Никогда не бывала в Сумах. Хороший город?

— Маленький и уютный.

— Поехали.

Продолжением неприятностей стал нелюбезный прием хозяина вечера. Близость Веры и Николая стала красной тряпкой для Ильи Борисовича, который свой интерес к Вере явно не ограничивал наукой. Среди собравшихся Николай узнал две будущие знаменитости: политика либерального направления с лицом вечно обиженного ребенка и крупного, сначала московского, потом федерального чиновника, уже сейчас очень толстого.

Разговор шел о преимуществах капитализма, о невидимой руке рынка, о возможности частной собственности в СССР, о демократизации советской системы, о невозможности производить в СССР качественные товары… Стандартный набор тем того времени.

Вера с Николаем решили не раскрывать его инкогнито в этой компании.

Хотя дискуссия длилась довольно долго, описать ее суть можно коротко: Николай переругался со всеми ее участниками и покинул собрание задолго до его окончания. Оказалось, что капиталист, переживший жесткие 90-е и победивший в войне за деньги под солнцем, гораздо лояльнее относится и к социализму, и к участию государства в экономике. Что же касается демократии, то его отношение к политическим системам Свободного мира окончательно убедило присутствующих: Николай — опытный провокатор. Особенно негодовали две будущие политические звезды.

Вера не могла принять ни ту, ни другую сторону. В отличие от остальных она знала, что Николай рассуждает, исходя из собственного опыта, но с другой стороны, именно капитализм будет царить в мире после краха СССР — практика доказывает неправоту любимого.

— Либералы, мать их! — кипятился он по дороге домой. — Сколько народу в гроб вогнали, чтобы убедиться: невидимая рука рынка — такая же абстракция, как и ненавидимый ими коммунизм! Скоро по числу трупов коммунистов обгонят, а никак не угомонятся. Начитались умных книжек и теперь знают, как всех сделать счастливыми, а наше «тупое» население мешает им осчастливить себя. Ну чем, скажи, они отличаются от большевиков?! Так же хотят «железной рукой загнать народы к счастью»! Да и что они понимают под счастьем? Это — когда у власти именно они! Вот и вся их демократия.

— Коля, разве они не правы по сути? Социализм умер, ты сам — капиталист. Разве тебе плохо свободно ездить по миру, не ходить на партсобрания?! Вы живете и свободнее, и богаче нас! Разве не это — цель?!

— Вкусно жрать в красивом хлеву и свободно выбирать место, где гадить, не может быть целью для человечества. Проблема в том, что и те, и те, все неправы! Никто не знает, что по-настоящему является правильным. Я тоже не знаю. Именно это я и пытался им втолковать! Марксизм с его целью снятия отчуждения и развития человеческой личности — гораздо ближе к правде. Демократия, форма собственности, способ производства — это инструменты, они сами по себе целью быть не могут! В Советском Союзе положили миллионы жизней для создания «правильных» инструментов, а цель ушла. При капитализме вроде бы инструменты правильные, но цель — массовое потребление и прибыль, для которых нужны не люди, а масса, стадо, скот. Снова люди не являются целью, снова они — средство. Вам сейчас история дает шанс найти другой путь, а эти умники от одних догм открестились и тут же в другие уверовали, вот и весь их поиск истины. В позу становиться гораздо легче, чем приводить аргументы…

* * *

Взбудораженный идеологическими спорами и рассказом водителя Николай решил сегодня же отвезти свое назидание Татьяне, благо из гостей вернулись рано. Вера поехала с ним.

— Таня, — спросил Николай, передавая тетрадь, — у вас на работе ксерокс есть?

— Недавно поставили. Со мной на факультете девочка училась, Галя, она на нем работает.

— Как понять — на нем работает? — уточнил Николай.

— Так и понять, — подключилась Вера, — отдельная ставка, специальная комната, система допуска… Это же множительная техника!

— Ну да, я и забыл! Они боятся, что вы начнете антисоветские листовки множить, а вы «Лолиту» Набокова ксерите.

— Ты как узнал? — удивилась Татьяна. — Мне Галя как раз сегодня дала на ночь почитать.

— Я наобум сказал. Власти поверили в собственную пропаганду об усилении классовой борьбы, а народ вместо борьбы хочет хлеба и зрелищ! Смешно. Короче, договорись с ней сделать копию с тетрадки.

— А сколько тут листов?

— Листов сорок.

— Мне проще самой переписать, чем договариваться. Начнет спрашивать, что ей объяснять? А если себе копию снимет, куда эта копия попадет? Как срочно это нужно сделать?

— Сегодня. «Лолиту» я тебе из Сети скачаю, успеешь прочитать. Скопируешь, сделай так: один экземпляр отнеси Петру на работу, положи в стол, а другой пошли по почте мне на БАМ.

— Коля, к чему такая конспирация? Что-то случилось?

— Ничего не случилось, просто осторожность не помешает. Эта тетрадочка стоит миллиарды долларов! Я не шучу — миллиарды! Тань, пожевать чего-нибудь есть, а то мы у Ильи Борисовича некормлеными остались.

— Макароны с жареной колбасой пойдут?

Макароны — прекрасная закуска к остаткам французского коньяка. Когда допили, заметили, что уже почти одиннадцать. Решили остаться на Ордынке. Ответственная Татьяна на кухне — Вася уже лег спать — стала переписывать сочинение Николая, а у влюбленных продолжилось дело молодое.

* * *

Наутро разъезжались: Татьяна с Васей на работу через детский сад; Вера — домой, собираться в поездку; Николай на вокзал, купить билеты на поезд. Но прежде он решил поменять еще доллары, чтобы побольше рублей оставить родителям. Позвонил Эдику, который рано утром еще спал.

— Hello! Edward, it's your friend Nick, — напомнил он свой розыгрыш. — Разбудил? Деловые люди должны вставать рано!

— Николай, вы?

— Я.

— Снова по делу?

— Конечно, не могу же я беспокоить занятого бизнесмена попусту!

— Николай, я же просил вас… Сколько килограммов макулатуры вы сдаете сегодня? (имелись в виду сотни долларов).

— Сегодня пятнадцать килограммов, хочу талон на Мориса Дрюона.

— Какой талон?!

— Эдик, ты забыл, что за сданную макулатуру дают талоны на дефицитные книги? Говорят, сейчас дают «Проклятых королей» Дрюона.

— Так вы макулатуру сдаете?!

— Эдик, что с тобой?! Я же шучу! Нашу макулатуру сдаю, нашу.

— Да, конечно… Я еще не проснулся. Много сдаете, сам не потяну. Нужно сделать один звонок. Наберите меня минут через пятнадцать.

— ОК.

Через 15 минут.

— Это снова я. Что у тебя?

— Знаете, сам я так много принять не смогу, но я договорился со своим коллегой, он готов и больше принять, если надо. Живет, кстати, недалеко от вас, тоже на Большой Ордынке. Пишите адрес. Через час сможете подойти?

— Я и раньше смогу. Почему через час?

— Мне же еще нужно доехать!

Сталинский дом был отделен от оживленной улицы крошечным сквером и корпусом поликлиники, бывшим когда-то частью Марфо-Мариинской обители. Николай дожидался Эдика на лавочке в сквере. Когда Эдик появился, Николай обратил внимание на то, что тот был явно не в себе: глаза бегают, руки и губы трясутся. «Уже на коксе. Не рановато, в его годы?» — беззаботно подумал Николай, и только когда дверь, в которую они позвонили, начала открываться, до него дошло, что он никогда не говорил Эдику, где живет. На лестничных пролетах выше и ниже нарисовались крепкие фигуры в сером, страхуя Николая от лишних телодвижений. Дверь открыли крысиные усики.

— Здравствуйте, Николай, здравствуйте! — радушно приветствовали гостя усики. — Эдик, ты пока свободен… Если позволите, представлюсь первым — Продольный Александр Борисович, старший лейтенант КГБ СССР, шестое управление.

— Топтуны…

— Какая осведомленность! Топтуны, топтуны… Как видите, не зря землю топчем, не зря народные денежки тратим. А вы, осмелюсь спросить, чем на самом деле занимаетесь? Впрочем, все по порядку. Входите, снимайте дубленку… красивая… я таких раньше не видел, дорогая, наверное? Попрошу предъявить все, что есть в карманах, если что-то находится не в карманах, тоже предъявите, пожалуйста. Вы же понимаете, что, пока вы сотрудничаете, мы просим, как только перестанете сотрудничать, мы начнем требовать, так что давайте останемся в рамках вежливого общения. Это в первую очередь в ваших интересах.

Они вошли в комнату. Стандартная советская обстановка: полированная стенка с хрусталем и книгами, диван, журнальный столик, два кресла, телевизор. При их появлении из кресла поднялся крепкий молодой человек с безучастным выражением лица и ушел на кухню. А когда Николай еще выходил из коридора, в квартиру вошли двое с лестницы и заперли дверь изнутри, также пройдя на кухню. Николай выглядел спокойным, даже в руках не было никакой дрожи, но в душе он понимал, что это — катастрофа. Сейчас эти люди в сером начнут крошить его судьбу на мелкие кусочки. Веру он, скорее всего, больше не увидит, и горше этой потери ничего представить он уже не мог. Но помирать с музыкой он не торопился, ему есть чем удивить этого крысенка, кто знает, какой будет реакция? Попробовать стоило, все равно других вариантов он не видел: незаконные операции с валютой в СССР относились к категории наиболее опасных и тяжких преступлений — от 10 лет до высшей меры…

Продольный сел на диван и указал Николаю на одно из кресел. Николай выгреб из карманов доллары, советские рубли, портмоне, в котором был паспорт, водительское удостоверение, кредитные и дисконтные карты, российские рубли, его визитные карточки, а поверх всего положил айфон.

— Вижу, работаете по-крупному, — оценил кучу выложенных купюр Продольный, — прежде чем я это посмотрю и вы начнете давать показания, хочу вас кое с чем познакомить, — он подошел к стенке, достал из бара увесистую папку и вернулся на место, — здесь описана небольшая, но очень важная для нас часть вашей жизни. Всего полторы недели, но какие насыщенные! Так вот, от того, насколько активно вы будете с нами сотрудничать, зависит статус всех этих людей…

— Каких людей?

— Вижу, вы все еще сомневаетесь в нашем профессионализме. Хорошо. Пойдем по фигурантам: Темникова Вера Сергеевна, знаете такую? Симутины Татьяна и Петр, знакомы? Регеда Николай — тезка ваш; водитель… ладно, его про запас; а вот — студентки, которым вы предлагали вступить в извращенные половые отношения… их пока тоже на скамейке запасных подержим. Так, Тарасовы… по показаниям соседей — пьяная оргия в святой для советских людей праздник… Последнее, вчера пришло — участие в антисоветском сборище у активного противника Советской власти Бирмана Ильи Борисовича, ныне Попова… Что пишет наш агент?.. Ого! Да вы, оказывается, ярый сторонник социализма и Советского строя. Надо же! Это однозначно сыграет в вашу пользу, обещаю… Хорошо, ограничимся первыми четырьмя. Их статус целиком зависит от вашего сотрудничества: соучастники, свидетели, подозреваемые… Услышали? Ну, а теперь рассказывайте вы, и особо попрошу вас остановится на этой рации, или что это у вас. Если бы не та ваша оплошность в баре «Интуриста», так бы и гуляли незамеченным. Приступайте.

Николай начал рассказ. Он не упомянул ни первого путешествия Петра, ни загадочной Бабы, но о своем прибытии из будущего в прошлое рассказал честно и подробно. Продольный слушал внимательно, рассматривал документы, российские купюры, кредитные карты, айфон и казался разочарованным. Очевидно, он ждал совсем другую историю. Когда Николай закончил, попросил показать, как пользоваться айфоном. Изучал папку Контакты, рассматривал фотографии, зашел в скайп, расспросил подробно, что это такое и как работает, и наконец, вздохнув, заключил:

— Я думал, тут просто валюта… Оказывается, все гораздо серьезнее. Капустин! — позвал он одного из сотрудников. — Звони дежурному по 2-му ГУ, пусть присылают своих людей. И вещдоки забери от греха подальше. Ну что, господин, или как к вам правильно обращаться, сэр(?) Регеда, вы, похоже, не наш клиент…

— При чем тут контрразведка? — удивился «возведенный» в ранг шпиона валютчик. — Я вам рассказал все как есть. Хотите, я найду в будущем ваши координаты, можем позвонить вам или вашему ребенку. У вас есть дети? (утвердительный кивок) В моем времени они уже взрослые. Хотите позвонить, выяснить, как сложилась их судьба? Опять же, я могу им помочь, если есть какие-то проблемы… Дайте телефон, я за 10 минут все организую…

— Ну нет, телефон я вам не дам. Вы считаете меня настолько наивным, что я мог бы поверить тому, что вы наплели?! Не понимаю, правда, в чем смысл такой абсурдной легенды, но у нас есть специалисты и по этой части. Разберемся… Чаю не хотите?

— Обяжете.

— Капустин! Принеси два чая! Вам с сахаром? (Да) С сахаром! Не для протокола, объясните, что за дурацкая легенда? И ведь так качественно изготовили купюры, документы… На что расчет?!

— К сожалению, вы мне не верите, а других объяснений у меня нет. Александр Борисович, мы с вами, несмотря на пикантность ситуации, вполне приятно пообщались, предлагаю до приезда ваших коллег оставаться на этой волне. Давайте просто чай пить…

* * *

Ошеломление спало. Эмоции начального шока отошли на задний план, а на первый выдвинулись лихорадочные размышления, поиск выхода из западни. Пока ничего путного в голову Николая не приходило. Он решил расслабиться и переключиться на другие темы, чтобы дать подсознанию эффективно поработать. Он всегда так делал, когда нужно было найти сложное решение в непростой ситуации. Даже когда просто какое-нибудь слово или имя выскакивало из головы, нужно было отбросить попытки вспомнить его и заняться чем-нибудь другим, и через какое-то время забытое обязательно всплывало из глубин памяти.

Он не допил чай, когда раздался звонок в дверь. Капустин вошел в комнату к задержанному, а Продольный вышел встретить прибывшего. Они остались на кухне, где долго разговаривали. Николай не мог разобрать слов, но новый голос казался до боли знакомым, его сердце забилось в надежде.

В комнату вошли двое: Продольный и… Егорыч, на четверть века младше того, что знал Николай. От неожиданности он улыбнулся во все свои буржуазно белые 32 зуба.

— Прошу любить и жаловать — майор КГБ Яцко Алексей Егорович, он будет вести ваше дело… — начал Продольный и осекся об улыбку Николая. Внимательно посмотрел на Егорыча, взгляд которого стал только мрачнее в лучах ухмыляющейся физиономии задержанного.

— Я бы на вашем месте так не веселился, — сухо обратился к нему Егорыч, — если вы этого до сих пор не поняли, то скоро поймете. Александр Борисович, задержанного проверяли, оружия нет? Не проверяли?! Обыщите и доставьте в мой кабинет.

Гора свалилась с души шпиона-валютчика! Пока его обыскивали, везли на Лубянку и вели по ее длинным коридорам, Николай продумал разговор с Егорычем. Какая удача, что в будущем он дружит с контрразведчиком, который сегодня дежурит!

* * *

После того как Николай остался с молодым Егорычем с глазу на глаз и были завершены формальности, майор начал допрос:

— Еще раз хотелось бы услышать, Николай Иванович, вашу историю: кто вы, откуда, постарайтесь объяснить происхождение принадлежащих вам документов и предметов. Готовы?

— Егорыч! Тебе Продольный пересказал мою, как он считает, легенду?

— Гражданин Регеда! Попрошу вас не переходить границ дозволенного. Если мы общаемся с вами вежливо, это не значит, что не можем говорить по-другому!

— Ладно, ладно. Я просто не хочу зря терять ваше и свое время… Говорил он про будущее, про путешествие во времени?

— Говорил.

— Ну так вот, в этом самом будущем мы с тобой друзья, самые близкие партнеры по бизнесу, я могу тебе это доказать.

— Послушайте, гражданин, предупреждаю вас в последний раз! Если вы не проявите уважения к органам, это будет для вас серьезным отягчающим обстоятельством. И еще для вашего сведения добавлю, раз уж вы решили изображать из себя невменяемого, что принудительное лечение не легче тюремного заключения, напротив, гораздо травматичнее, а режим содержания там в разы строже. Впрочем, настаивать на этой версии — ваше право.

— Ну, хорошо. Я тоже не хотел травмировать, но если настаиваете, я готов. Я расскажу вам две истории из вашей жизни, которые, как вы считали до этого момента, были известны только вам, но когда-нибудь, в далеком будущем, если быть точным, в 2005 году вы расскажете их мне, будучи во хмелю. Может быть, после этого вы отнесетесь к моей «легенде» серьезнее. Готовы выслушать?

— Попробуйте.

И Николай рассказал то, что когда-то услышал от Егорыча. Полковник запаса, в силу своего профессионального прошлого, всегда был скрытным, особенно в отношении своей личной жизни. Но однажды они летали вдвоем на рыбалку в Норвегию, во фьорды. Рыбалка была очень удачная, сервис изумительный, природа потрясающая. Они крепко выпили, и Егорыча развезло, как никогда. Тогда-то, в порыве пьяной потребности излить душу, он выложил Николаю две своих тайны: об обломе во время первого сексуального опыта и о том, как он сдал своего одногруппника начальству Школы за гомосексуальное домогательство. Впрочем, в этой истории основной тайной было то, что Егорычу домогательства были отнюдь не неприятны. Интересный факт: он рассказывал все страшно заплетающимся языком, но так подробно, что Николай ясно видел и синий горошек на платье несостоявшейся любовницы, и родимое пятно на щеке несложившегося любовника Егорыча.

— Невероятно. Ведь кроме меня никто не знал об этом… Значит, перемещение во времени возможно?! И что, я(!) вам это все рассказал? Зачем?!

— Не знаю, пьяный был. Долго копил в себе. Видимо, захотелось излить кому-нибудь свою душу. На тот момент ближе меня никого не оказалось. А сейчас, Леша, если дашь мне воспользоваться моим телефоном, я дам тебе возможность поговорить с самим собой в 2009 году.

— Это радиотелефон?

— Да.

— Лучше не здесь. У нас все слушается и пишется.

— Не переживай, тут цифровая кодировка сигнала и пакетная передача данных. Это смогут расшифровать лет через 20, и только при наличии ключа. Звоним?

Егорыч-старший ответил на первом же гудке.

— Ну, слава богу! Я уже волноваться начал, нашел ли ты с младшим общий язык? Рассказал ему о моих тайнах?

— Не понял, Егорыч. Так ты… — Холодный пот прошиб Николая, во рту появился металлический привкус.

— Именно. Ты же умный! Все, что с тобой происходит только сейчас, случилось со мной давным-давно. Все последующие годы я ждал этого дня. Передай-ка мобилу младшо му. И знаешь, Коля, не дури там. Будешь делать все, как я говорю, вернешься назад, и все будет хорошо. И бабу эту твою, Веру, кажется, никто не тронет, услышал меня?

— Услышал.

— Что?! Громче говори, услышал?!

— Услышал!

— Вот и ладушки. А теперь дай мне телефон.

Николай горбился на стуле возле следовательского стола. Все прошлые странности, непонятные и необъяснимые факты и действия партнера кусочками отвратительной мозаики сложились в страшную картину. Егорыч-младший уже что-то записывал, прижав телефон плечом к уху. Вот откуда у Егорыча такая удивительная «бизнес-интуиция»! Заработать деньги может, а удержать — никак. Я говорил, шпионов ловить обучен, а это у него плохо получается. Он же все знает обо мне и моем бизнесе! Что, на кого оформлено, где находится. Вот зачем он все это время помогал мне вырасти! Растил на убой! А я-то, наивный, думал, здесь не только расчет, но и какие-то отношения…

— Одевайтесь, нам нужно ехать.

— Куда?

— Без лишних вопросов. — Егорыч-младший достал из сейфа знакомую папку, «вещдоки», сложил все это в свой портфель, оформил пропуск на Николая и вывел его на улицу. Они сели в личную «копейку» Егорыча, и он спросил: — Где сейчас зарядное устройство для телефона и ваш компьютер?

— Как понять, где?

— Слушайте, только этого не надо… — поморщился Егорыч, — на Ордынке или на Октябрьском поле?

— На Октябрьском поле.

— Остальные доллары?

— На Ордынке.

— А инструкция?

— Какая инструкция?! — Николай решил стоять до конца.

— В распечатке ваших переговоров вы обещали своему… себе, короче, оставить инструкцию, как зарабатывать в будущем деньги.

— A-а, это… Я ее еще не написал. Все собирался, да так и не собрался…

Егорыч достал телефон и набрал номер.

— Старшой, он говорит, что инструкцию еще не написал! Как быть?.. Хрен на нее? А как же… Хорошо, — дал отбой и спрятал телефон в карман. — И то правда, вот она — инструкция, у меня в кармане! Едем на Октябрьское поле.

Раздался звонок мобильного. Егорыч достал его, приложил к уху и с коротким «вас» передал Николаю.

— Пока младшой везет тебя к твоей бабе, слушай, какой расклад. Тебя, молодого, я трогать не буду. И не за что, и нельзя резать курицу, которая должна снести мне золотое яичко. Соседи твои вообще ни при чем. Даже если ты им что-то и рассказал о дальнейшем, мне от этого ни холодно ни жарко. Пусть живут. Теперь, Вера твоя. Она мне как раз нужна. Не перебивай, дослушай, возбухать потом будешь, что, впрочем, мне тоже без разницы. Так вот, я могу ее оставить на воле до твоего возвращения к нам, могу задержать как подозреваемую в шпионаже, как пособницу. Хочешь?

— Нет. А откуда ты знаешь, что я могу вернуться?

— Коля, не смеши меня, я же сам, вот тот, молодой, посажу тебя на электричку в следующий вторник.

— Одного?

— Одного, конечно. Вера будет гарантией, что ты все сделаешь правильно. А сделаешь ты вот что. Прямо сейчас ты позвонишь своему юристу, Кириллу, и скажешь, на кого переоформить твою компанию и всю недвижимость. У тебя там все равно все номиналы, так что справимся без твоего присутствия. Сделаешь как надо, оставлю тебя с твоей красавицей под домашним арестом у нее дома под негласным наблюдением, а нет — завтра же закрою всех троих.

— Кого троих?

— А валютчица Татьяна Симутина? Говорят, она прячет дома большие суммы долларов, потянут на «вышку»! Представляешь?!

— Ах ты, сука!!!

— Эй, товарищ, я могу и обидеться. Ты слушай, что дальше. Когда вернешься к нам, мы с тобой сгоняем в Швейцарию. Бают, там есть какой-то номерной счет и какая-то банковская ячейка, которые добрые люди хотят переоформить на меня. После нашего возвращения на Родину всем будет спасибо, все будут свободны. И твоя Вера тоже. Кстати, не знаю, как тебе удалось это проникновение в нашу молодость, но если сможешь, пожалуйста, возвращайся к своей возлюбленной, я возражать не буду. И еще, Коля. Я помню, что ты родом из лихих девяностых, так что за ней я буду еще долго присматривать. Да и за тамошним тобой тоже. Деньги деньгами, а здоровье все равно дороже. Не находишь?

— Нахожу…

— Видишь, никаких разногласий.

— Слушай, а как же ты меня отпустишь? Меня брало другое управление, они вполне официальное дело завели… Тут же не Россия, а Советский Союз, разве ты можешь взять и закрыть такое дело?!

— Коля, ведь я не учил тебя, как бизнес вести, вот и ты не лезь не в свое дело. Младшой все инструкции уже получил. Кстати, оставишь ему свою дубленку.

— Зачем?!

— Затем, что размер у нас одинаковый, а до начала красивой жизни еще далеко… Пусть парень начнет радоваться уже сейчас.

— Даже не думал, что ты такой мелочный.

— Злишься? Это хорошо. Короче! Ты меня услышал. Коля, ничего личного, просто бизнес…

— Накопилось в тебе за эти годы… Ты же на этой мелочи и проколешься!

— Переживаешь за меня? Правильно, теперь моя безопасность — твоя первая забота, потому что даже если я просто споткнусь на пешеходном переходе, это тут же отразится на всей вашей шайке-лейке. Но чтобы ты не волновался, намекну: ты у меня тамошнего будешь значиться как перевербованный агент, который будет любые события знать на любое количество шагов вперед. Мы еще и Родине послужим! Заболтался я с тобой. Выходные кончились, Коля, начались суровые будни…

— Егорыч, я хотел сегодня к родителям поехать, отца увидеть. Мы же вместе на похороны ездили… Отпусти, куда я денусь с подводной лодки? Тут Советский Союз…

— На жалость давишь? Исключено! — отбой.

* * *

Приехав к Вере, Николай сразу набрал Кирилла и подробно объяснил, что нужно сделать. Юрист удивился, уточнил, все ли он правильно понял? Получив подтверждение, обещал, что все подготовит к завтрашнему дню. Николай позвонил двум своим доверенным лицам — номинальным держателям акций, подтвердив необходимость сделки. И набрал номер одного давнего друга. Разговаривали по-английски, так как Егорыч этого языка не знал. Объяснить звонок было легко — один из номиналов был нерезидентом…

Больше всего Николай боялся того, что Вера не простит ему этой беды. Однако, после того как Егорыч ушел, забрав с собой компьютер и дубленку, оставив свое куцее пальтецо, Вера обняла его, стала гладить, приговаривая:

— Бедный ты мой, бедный… я так люблю тебя…

Счастье было невозможным во всех смыслах…

В обед понедельника позвонил Егорыч-младший и подтвердил, что все прошло успешно: «старшо й доволен».

— Все, я уже не капиталист, — с печальной усмешкой сообщил Николай эту новость Вере, — остался последний акт обдирания липки, и все придется начинать сначала.

— Милый, попроси их, чтобы разрешили ехать с тобой, какая им разница, где меня держать в заложниках? В вашем времени, по твоим рассказам, даже легче, чем тут…

— Вера, зачем тебе нищий мужчина с такими проблемами?

— Коля, мне нужен ты, все равно какой. Мне нужно, чтобы мы были вместе.

Всю жизнь Николай ждал этих слов, а когда услышал, они разорвали ему сердце.

Он переговорил с Егорычем-младшим, а тот со старшим, и получил согласие только на то, чтобы Вера проводила его до вагона метро. Видимо, садист, открывшийся в бывшем друге, решил, что так будет еще мучительнее.

Во вторник в 13.45 Николай в сопровождении Егорыча-младшего и Вера в сопровождении двух крепких товарищей серого цвета спустились в метро. В 14.02 из тоннеля вылетела электричка, пронзительно загудев. Вера рванулась в сторону поезда, но сопровождающие надежно держали ее за руки. Николай вошел в вагон, и лишь когда за стеклом стали видны только стены тоннеля, он обессилено опустился на грязный пол и завыл… Так, едва начавшись, оборвалась его история любви…

* * *

Почти все читатели любят счастливый конец, но так ли часто он бывает в жизни? Обычно житейская правда прямо противоположна правде художественной. И все же несуществующий художественный вымысел кажется нам ближе к истине, чем проза жизни, с которой мы сталкиваемся ежеминутно. Почему? Потому что речь идет об идеале. Он кажется нам справедливым, а потому истинным.

Итак, мы только что дочитали до конца историю, саму по себе маловероятную, финал которой, однако, по-житейски правдив. А как эта история должна закончиться, чтобы не пострадало наше чувство справедливости, чтобы восторжествовала правда художественная?

Примерно так.

* * *

Во вторник Егорыч-младший приехал к Николаю на полчаса раньше, чем договаривались.

— Компьютер сломался, — с порога сообщил он, — может, я не так что-то делаю? Вот, смотри, он пишет, что у меня «нелицензионное программное обеспечение» и «корпорация Майкрософт требует авторизоваться»… Как его починить?

— Егорыч, ты, похоже, вирус поймал. Лазил бы меньше по порносайтам…

— Не лазил я ни по каким сайтам! Я со старшим переписывался, изучал материалы в соответствии с его рекомендациями. Что делать-то? Какой еще вирус?!!!

— Не знаю… Разве сисадмину позвонить, возможно, получится дистанционно его почистить. В принципе комп по-прежнему в корпоративной сети. Дай телефон, я позвоню… Алло, Макс? Макс, у меня в компе, похоже, вирус, попробуй почистить прямо сейчас. Понял? Прямо сейчас. Позвони потом, если сможешь. Пока… Ну что, Егорыч, едем? Вера с нами, как договаривались?

— А что делать с компьютером?

— Да ничего. Если Макс сможет его почистить, будет у тебя связь с будущим, а не сможет, будет у тебя кусок бесполезного железа. Мы с тобой тут ничего сделать не сможем, так что поехали.

— Поехали. Только я и вас, Николай, и вас, Вера, предупреждаю, в метро без глупостей, наши люди будут на станции и в том, и в этом времени…

В метро они спустились в 13.45. Николай стоял один, а Вера рядом с Егорычем, который крепко держал ее под руку. Где-то без пяти два Николай обратился к Егорычу:

— Слышишь, младшой, меня предупредили, когда я сюда направлялся, что в прошлом нельзя оставлять артефакты из будущего, это может нарушить временной континуум и привести ко всеобщей катастрофе. (Фантастики в свое время он начитался предостаточно.) Так что лучше бы тебе отдать мне и компьютер, и телефон, тем более что комп все равно не работает. Короче, без них я просто не смогу вернуться.

— А что же ты сразу не предупредил?

— А ты думал, я прямо все так и выложу?! Мы ж не в детские игры играем…

— Смотри, Николай, если врешь, пожалеешь. Спрошу у старшого… Черт! Телефон тоже не работает!

— Наверное, в метро нет сети.

— Да не в сети дело, он тоже что-то пишет…

— Покажи.

— Стоп! Что это за совпадения такие?! Ах ты, сволочь! Это твои шуточки?! Да я вас всех, суки, так закатаю, вы у меня все на каторге… в психушке сдохнете! — Егорыч инстинктивно надвигался на Николая, который пятился медленнее, сокращая дистанцию…

Электричка вылетела из тоннеля, пронзительно загудев. Вера, которую Егорыч волок за собой, вздрогнула. Поезд остановился и распахнул двери. Внезапно Николай подскочил вплотную к Егорычу и тихо сказал:

— А дубленку, Леша, придется вернуть… — И вдруг заорал: — Вера! Внутрь его!!!

Одним рывком они втолкнули Егорыча в вагон, где завязалась отчаянная борьба. Николай железной хваткой зажал шею противника подмышкой, не давая ему вырваться, и шипел: «Задушу, сука, не рыпайся, задушу!!!»

Двери вагона закрылись, и поезд стал набирать скорость. Только когда вагон въехал в тоннель, Николай отпустил Егорыча.

— Товарищи! — закричал тот. — Вы все — свидетели нападения на сотрудника Комитета государственной безопасности СССР! Требую оказать содействие органам в задержании особо опасного преступника, американского шпиона!!!

Пассажиры вагона, поначалу встревоженные борьбой, стали улыбаться и комментировать сцену. А пока все это происходило, Николай, крепко обняв Веру, удовлетворенно начал знакомиться с новыми воспоминаниями, хлынувшими в его сознание. Чуть подальше от них Баба с одобрением кивала, глядя на влюбленных, и ласково улыбалась.

 

Я ПЛАКАЛ

Сегодня Серега признался мне, что он — инопланетянин.

— Да пошел он куда подальше! — кипит Серега. Он — это наш шеф, хозяин и президент фирмы, в которой мы с Серегой уже четвертый год мучаемся за деньги. — Что я тут делаю?! Зачем мне все это?! Я вообще прилетел сюда отрываться! И этот жалкий недоумок еще будет меня учить… Кто он такой?! Мой интеллект мощнее его в тысячи раз. Пусть спасибо скажет, что я его оставил в живых… — и все в таком духе.

— Серега, если ты такой умный, то почему он — хозяин фирмы?

— Валик, только ты мне этого не говори. Ты что, признаешь связь между его умом и богатством?! Он хитрый, изворотливый, наглый, жестокий, чванливый и завистливый. И все это в квадрате. А вот его ум зауряден, интеллект неразвит, кругозор — замочная скважина английского замка. Юрий Владленович Потеряйкин даже по человеческим меркам — ничтожество, а по моим — вообще отрицательная величина…

— Ты о чем?

— О том, что я — инопланетянин. Для вас — инопланетянин, а вы для меня. Как говорится, мы с вами — разные люди…

— Серж, надеюсь, ты это не всерьез? Слушай, давай сегодня никуда не пойдем. Побудешь дома, успокоишься, поспишь…

— Понимаю, что ты имеешь в виду, но это ты безумен, мой друг, — терять вечер пятницы! Я абсолютно серьезен и нормален. Честно говоря, у меня давно чесался язык все тебе рассказать, а тут вот сорвалось, решил не тормозить.

— Дружище, зеленые человечки мне пока еще не мерещатся. И я должен поверить, что ты пришелец?!

— Именно…

Мы с Серегой пришли работать в «Омегу» три года назад почти одновременно: сначала он, а через месяц я. Обычные менеджеры среднего звена за десяток лет до наступления кризиса среднего возраста. «Тебе повезло, ты не такой, как все, ты работаешь в офисе!» Мы быстро подружились — два неженатых новичка во враждебном окружении. «Омега менеджмент» считается в нашем городе серьезной компанией: стабильная белая зарплата, чистая кабинетная работа по управлению торговыми и офисными центрами. Любой в нашем городе хотел бы тут работать. Шеф знает об этом и выжимает из нас все соки, намеренно разжигая оголтелую конкуренцию среди своих подчиненных. Не понятно, что ему приносит большее удовольствие — загребать миллионы или разыгрывать маленькие трагедии своих менеджеров, ощущая себя их богом. Юрий Владленович невзлюбил нас с Серегой сразу, но до поры невзлюбил безопасно — как и всех других. Меня за то, что никогда ни к чему не мог придраться, а Серегу еще и за открытость натуры и неизменно сокрушительный успех у противоположного пола. Серега редкий красавчик. Уж на что я натуральных взглядов на межполовые отношения, и то признаюсь: был бы барышней, влюбился бы до обмороков. Жгучий брюнет 185 сантиметров «в длину», как любит говорить Серега, добавляя, что «в длину девушкам нравится больше»… Сложен как Давид Микеланджело, низкий бархатный баритон. Венец его экстерьера — лучистый взгляд, которому нельзя не поверить, и разоружающая любые неприязнь и агрессию улыбка. Короче, машина для соблазнения. Машина, не дающая сбоев нигде и никогда. Половой конкистадор. Признаться, из-за этого моя дружба с Серегой не совсем бескорыстна. Ведь как девушки приходят знакомиться в публичные места? Верно, компанией. Серега завоевывает любую компанию. И, между прочим, всегда с учетом моего присутствия. В общем, когда мы вместе, мне каждый раз перепадает. А как красиво расстается со своими пассиями заслуженный мастер секса международного класса, многократный чемпион мира в постели. Я не знаю ни одной, которая не ждала бы щелчка его пальцев, чтобы немедленно вернуться на прежнее место. Единственным Серегиным недостатком, на мой взгляд, является его юмор. С девушками он шутит так солоно и так определенно ниже пояса, что у меня поначалу уши заворачивались и хотелось сбежать подальше. Серега утверждает, что я ничего не понимаю в женской психологии, что именно такие шутки им нравятся. Не скрою, в его исполнении этот ужас всегда вызывает бурю смеха. Единственная моя попытка самому повторить опыт друга привела к такому грандиозному скандалу, что целую неделю (был свинцовый ноябрь) пришлось проходить в темных очках.

Я заранее знал, чем закончится сегодняшнее совещание. Серега докладывал план мероприятий по подготовке технической службы к зиме. Как обычно, все четко организовал, его служба работает как швейцарские «Бреге», материалы совещания распечатаны и доведены до всех участников, предложения конкретны и по существу. Профи, он и есть профи. Беда только в том, что Серега — профи и еще кое в чем. А на прошлой неделе шеф вдруг заменил секретаря в своей приемной. Все поняли: седина колотится в лысину, а бесы интенсивно мнут бока. Обычно Юрий Владленович внешне демонстрирует безразличие ко всем женщинам, кроме своей жены и дочери, — он поддерживает имидж глубоко верующего человека с твердыми семейными принципами. Девочки если и бывают в его жизни, то только по производственной необходимости: в сауне с полезными людьми. Но тут… Всю неделю до вчерашнего дня коллектив завороженно наблюдал интенсивный ток слюны и тяжелый бой копыт. Коллектив внимал беззвучное «му-у-у-у», сотрясавшее нутро офиса. И когда Серега, зайдя поутру в приемную, увидел новенькую; когда его брови вскинулись в одобрительном изумлении, а ноздри затрепетали по-боевому; когда он на мягких лапах проструился к ней вплотную и плотоядно пророкотал свое знаменитое «добрый вечер», я понял: быть катастрофе.

Их короткая прелюдия вчера завершилась кульминацией, а сегодня в финале совещания грохнул атомный взрыв. Так что при всей моей симпатии к другу я не мог принять его возмущения близко к сердцу. И я его предупреждал, да он и сам прекрасно все понимал. И все же при всей напряженности ситуации инопланетянин — явный перебор.

— Предлагаю в «Дринк бар». Насухо ты не сможешь переварить мой рассказ. К тому же мне нравится, что там позволяют танцевать на барной стойке, особенно когда девчонки в мини…

— Девчонки, девчонки… — ерничаю уже после первого дринка, — Серег, а ты у себя кто, мужик или баба?

— Ни то, ни другое. У нас вообще, в вашем смысле, нет пола. В процессе размножения участвуют четверо, у каждого своя роль. Моя функция, например, почти точно переводится как «модератор».

— Модератор? Прикольно. Хочешь сказать, трое тра… э-э-э… занимаются размножением, а ты им советуешь, что куда и как?

— Отчасти так и есть, но имеются и существенные отличия. Знаешь, на вашем языке этого не объяснить. Не хватает слов. Тут как раз пролегает граница между нашими мирами. Один ваш ученый говорил: «…границы моего языка означают границы моего мира…»

— Витгенштейн.

— Что?

— Это говорил Витгенштейн.

— Валик! Откуда ты знаешь, ты же маркетолог?!

— А разве маркетологи обязаны читать книжки только по специальности?! Ты вроде тоже не аналитический философ. Хотя ты же пришелец… Серж, ты у нас с какой целью? Разведка перед нашествием или космический туризм? А может, ты ученый… как это… экзобиолог? Ладно, пошутили, и хватит, давай сменим тему.

— Поверь мне, тему не надо менять. Опять же, сейчас всего полвосьмого. Жертвы подправляют эпиляцию и наводят лоск, который, как Карфаген, будет разрушен. Но позже. Знаешь, у меня такое ощущение, что это наш с тобой последний совместный загул. Чувствую, придется менять дислокацию. Так что хочется на прощание излить другу душу. В общем, я здесь в бегах.

Чок-дринк, чок-дринк… И в промежутках его история. Серега был родом с планеты из очень далекой звездной системы. С Земли ее все равно не видно, потому нет смысла уточнять координаты. Условия жизни на планете радикально отличались от земных: другая химия, другая биология, даже время — другое. Ось вращения строго перпендикулярна к эклиптике, а скорость вращения — один оборот за примерно тысячу земных лет. Получалось, что на одной стороне планеты царит вечная зимняя ночь, а на другой — вечный знойный день. Жизнь существовала на границе дня и ночи, опоясывающей планету вдоль меридианов. И эта полоска жизни медленно передвигалась по планете. Организмы, которые эволюционно сформировались в таких условиях, были все перекати-поле, не знавшие насиженных мест. Впрочем, их вечная мобильность с точки зрения землян выглядела бы вечным покоем, который и длился по нашим меркам почти вечно, но во Вселенной все относительно…

— Серега, а ведь наша жизнь для тебя протекает в темпе урагана! Как же ты справляешься? Ты должен спать на ходу, даже не просто спать, а пребывать в летаргии. Ты, кстати, из-за чего в бегах? Политика?

— Политика… У нас и понятия такого нет. Мы настолько другие, ты даже представить себе не можешь. Общество, где в процессе размножения участвует столько сторон, как у нас, несравнимо больше вашего склонно к кооперации и солидарности. Мы, в отличие от вас, вообще не знаем социальной иерархии. Зато вы за место на ступеньку выше с остервенением рвете друг другу горло. Вы конкурируете за все и по любому поводу. Хотя ваших жизненных ресурсов по сравнению с нами на порядок больше, ваш век гораздо скоротечней, и вы расходуете эти ресурсы намного интенсивнее, чем мы, и потому вы их дефицит ощущаете острее. У нас нет политики, а у вас и политика есть, и спорт, и мода… Все, что вы делаете, вы делаете, чтобы обогнать, обскакать, ободрать, переплюнуть да еще и обязательно продемонстрировать свою победу! И, знаешь, мне это… нравится. Жаль, недолго продлится праздник вашей жизни.

— Ты сейчас о чем?.. А вообще-то мне уже надоело и давно не смешно. Ну, какой ты на хрен пришелец?! Или, знаешь, докажи как-нибудь, что ты не человек. Ведь если ваша планета так отличается от Земли, то это тело ведь точно не твое. Аватар? Скафандр? Открой личико!

— Личико я тебе не открою: и сам жить хочу, и друга боюсь потерять.

— Меня, что ли?

— Тебя, Валик, тебя. Ты получишь травму на всю оставшуюся жизнь, а я в вашей агрессивной среде загнусь в момент. Но ты прав, тело не мое. И это не аватар и не скафандр, это — наращенная на меня защитная оболочка, экзо-экзодерма, если можно так выразиться. Фактически это настоящее тело обычного человека. Правда, есть важное отличие. Читал «Солярис» Лема? Ваш гений точно описал материал, из которого сделана моя оболочка, его «гости» были такими же. Оболочка вечна и неуничтожима. Кстати, если просветить меня на рентгене, ни один врач не поймет, что это не человеческое тело. Впрочем, на рентген я никогда не пойду, так как никогда не заболею.

— А ты сам, настоящий, не высветишься? Разве ты не внутри?

— Внутри. Там, где у вас мозг. Фактически я и есть мозг. Темп моих жизненных процессов синхронизирован с оболочкой и со средой, причем я могу его и замедлять, и ускорять. Мой организм интегрирован со всем этим телом, поэтому я все ощущаю почти как человек: вкус еды, тепло лета, сладость секса. Только боли нет. У вас боль играет защитно-сигнальную функцию, а мне эта функция не нужна. Вот, смотри…

Серега берет вилку, с усилием протыкает кожу посреди предплечья и медленно, преодолевая сопротивление плоти, вдавливает вилку до упора, потом вытаскивает. Стирает с кожи четыре капельки крови, ран нет.

— Ну, ты даешь! Ури Геллер отдыхает! Серега, как ты это сделал?!

— Валик, не пытайся себя обмануть: ты видел именно то, что видел.

— Неужели это все правда?! Значит, мы не одиноки во Вселенной… И все-таки, зачем ты со своей планеты сбежал?

— Затем же, зачем максимум через сто лет вы все захотите побежать со своей. Разум не так уж и редко встречается во Вселенной, однако придуманные вашими фантастами галактические империи и цивилизации колонистов — полный бред. Нам неизвестно ничего похожего. Жизнь обычно возникает на планетах одновременно с ними, а разум возникает как функция поддержания гомеостазиса биосферы в геологическом масштабе, как лекарство от болезни, которой является жизнь. Ваша, землян, задача, например, возвращать в атмосферу углерод, связанный органикой, накопившейся за миллиарды лет эволюции. Как только функция будет реализована, надобность в лекарстве отпадет, оно будет утилизировано организмом планеты. Как это будет у вас, точно не знаю. Возможно, тепловая смерть, возможно, что-нибудь другое. Но самое главное, что у любого разума имеется свой потолок развития, в который все цивилизации рано или поздно упираются. И вы скоро упретесь. У нас это уже давно произошло. Вам, как правило, максимальное удовольствие приносит секс, а нам — процесс познания. Так получилось в ходе нашей эволюции, что открытие истины, даже такой малой, как дважды два, — наш оргазм. Интенсивное накопление знаний привело к мощному воздействию на планету. То, что мы сделали с ней, — сродни тому, что вы только начали творить со своей. Знания накапливались, а процесс их добывания все сильнее тормозился физическими возможностями организма и ресурсами планеты. Мы сумели искусственно нарастить практически все свои способности, но и этот ресурс был исчерпан. Жизнь приносила все меньше удовольствий, но потребность в них возрастала: чем большие тайны мироздания открывались, тем большим был оргазм, тем реже он происходил, и тем тяжелее и дольше была абстиненция. На каком-то этапе «прогресс» принес нам возможность сделать пребывание в виртуальной реальности неотличимым от реальности реальной. В виртуальности эмулируется личное незнание, а любая, повторю, любая, даже ложная и пустая информация камуфлируется под истину — и мы получили жизнь в вечном кайфе. Все население ринулось в виртуальность. У вас есть отличная метафора этой ситуации — Матрица. Мы сами эту Матрицу создали и в нее залезли. Вы, кстати, идете туда же. Только вы в своей Матрице будете наслаждаться насилием, властью и сексом в любых его извращениях. Мы убеждены, что этот алгоритм эволюции разума един для всей Вселенной. Поэтому вы и не находите следов иных цивилизаций. В общем, наша цивилизация стала физически исчезать: радикально от внешних и безнадежно от внутренних причин. Мы перестали размножаться. Усугублялось это и тем, что у нас размножение — процесс трудный и долгий не только на стадии родов, но и на стадии зачатия, да к тому же коллективный… Зато виртуальный познавательный оргазм легкодоступен, блаженен и полностью индивидуален. Разрушились основы и основания нашего мира. Когда конец почти наступил, возникло сообщество Охранителей. Охранители стали принудительно извлекать нас из виртуальности и понуждать к размножению. Несогласные, такие как я, стали сбегать с планеты, тогда возникла и межзвездная служба Охранителей. Меня могут в любой момент прихватить, так что пора менять и дислокацию, и облик…

— А что они с тобой сделают, если найдут?

— Ничего особенного. Извлекут из оболочки и отправят домой.

— А дома?

— Заставят жить естественным образом.

— И все?

— И все.

— И чего? Я что-то не пойму, ты не хочешь обычной жизни? Вы создали целую космическую службу, чтобы просто заставлять жить дома! Зачем?!

— Затем, что иначе наш народ просто исчезнет…

— Ну, хорошо. Вот ты, такой разумный, все это понимаешь, почему ты сбежал?! Почему сам, по доброй воле, не вернешься? Не куда-нибудь — домой! Желаешь смерти своей расы?

— Нет, Валик, смерти своей расы я не хочу. Все проще донельзя. Как вы называете людей, которые искусственно стимулируют свои центры удовольствия?

— Наркоманы.

— Вот я и есть наркоман. Я не могу без удовольствий. Мы все — раса наркоманов. Все, что может принести удовольствие этому моему телу, скоммутировано на мой центр удовольствия. Добавь массу открывающихся мне здесь мини-истин: начиная от бизнеса, маркетинга, которых у нас нет в помине, и заканчивая познанием женщин… Познать женщину, как познать истину. Какая удивительная, в моем случае, игра слов!.. Ну, чего загрустил?

— Не знаю… Я как-то по-другому представлял себе контакт с внеземным разумом…

— А ты что думал, мудрые пришельцы приводят за ручку вашу планету в дружную семью галактических цивилизаций, в царство разума и счастья?! Забудь и лови момент, Валик, пока он ловится! А вот, кстати, и моменты стали подходить, ну что, идешь ловить?

— Аск! Только отлучусь на минутку в туалет.

За разговором мы как-то не заметили, что бар давно битком набит и атмосфера сгустилась до фазового перехода. Сканируем местность. Боже мой, какие красотки на наших глазах вот так запросто, без охраны, вошли и сели за чудесным образом освободившийся столик! Серега тоже фиксирует эту картину и делает стойку.

Бабах! Вокруг девчушек приземляются четыре человекообразных качка. Совершенно очевидно, что девушкам их общество неприятно. Так же как очевидно, что общество будет себя очень настойчиво навязывать…

— Вот он и случай, одним выстрелом лишить жизни двух грызунов! — шепчет мне Серега. — Через пару минут ты увидишь некоторые возможности моей оболочки, в частности, повышение темпа работы, молчи и наблюдай. Девочки наши!

— …я тебе, овца, русским языком говорю, я угощаю! Давай выбирай быстрее, чего будем бухать!

Один из них — здоровый бык в очках. Экий оксюморон! А Серега уже тянет его за рукав…

— Извините, господа, разве вы не видите, что дамам неприятно ваше общество, — и заговорщически подмигивает девушкам.

— Ты че, козел, попутал?!!! Бип-бип-бип… — Много раз громко и на все лады бип…

Все четверо вскакивают, двое хватают Серегу за руки, а третий заносит кулак…

— Стойте, господа! — кричит Серега и завораживает их своей лучистой улыбкой. — Зачем же здесь? Идемте на улицу, минута, и я весь ваш!

— Правильно, ведите этого п-са на улицу, он у меня поулыбается, падла! Так, биксы, сидеть на жопе ровно, мы скоро вернемся в хорошем настроении и будем зажигать! Джем, останься, смотри, чтоб не слиняли. Ну, давай, двигай, — и толкает Серегу, крепко схваченного за руки, в спину в сторону выхода.

— Он что, самоубийца? — слышу шепот за спиной. Весь бар следит за сценой. — Это же бойцы Олеся Павловича, он что, не знает?! Они его прикончат…

Единственный выхожу на улицу. Больше дураков нет: зачем быть свидетелем события, о котором, возможно, предстоит давать показания против людей самого Олеся Павловича Геля?! Серегу отводят подальше от улицы, на задворки бара.

— Ты че, козел, мешаешь людям отдыхать? Жить…

— Какие вы люди?! — перебивает Серега. — Быдло, плесень, животные!..

— Что?!!!! — ярость ослепила очкастого. Явно рефлекторно он выхватывает из кармана нож, откидывает лезвие и изо всех сил всаживает Сереге в живот. Серега сгибается и, похоже, готов упасть замертво. Двое в прямом смысле подручных отпускают его, и он… выпрямляется. Нож торчит из живота. Следующая сцена длится пару секунд: едва улавливаю вихрь Серегиного передвижения, все трое качков лежат на земле в глубокой отключке.

— Вот так это работает, — говорит мой инопланетянин, выдергивая из живота нож и отбрасывая его в сторону, — гады, сорочку испортили, Ван Лаак, между прочим. Знаешь, Валик, есть девушки, которые любят в медленном темпе, а есть, которые любят погорячее. С ними я, конечно, так сильно не ускоряюсь, но все равно, обычно они тоже сознание теряют, правда, по другим причинам… Ну что, идем освободим подруг из чужой неволи и возьмем их в свой полон?

* * *

Всю ночь в моей квартире молодые красивые тела дарили друг другу наслаждение в самых различных комбинациях…

А утром я плакал. По-настоящему, искренне. Наша врожденная видовая солидарность обостряет чувство эмпатии, сопереживания. Пока девушки — роботы-курьеры — паковали Серегу для отправки домой, я плакал. Я понимал, как тяжело ему там будет. Впрочем, наркоман сам виноват в своих бедах. Ладно, сам пропащий, но зачем было так порочить нашу древнюю расу?! Хотя, если честно, разве говорить правду — значит порочить?..

Почему я тянул с отправкой три года? Собственно, я не тянул. Во-первых, нужно было убедиться наверняка, что он — один из беглых. Убедиться я должен был только по косвенным признакам, ибо нанесение даже малейшего вреда безобидным землянам (как и любым другим инопланетным носителям разума) — тягчайший проступок. Во-вторых, наше время течет по-другому. Три земных года для нас — мгновение.

Но если уж совсем честно, я плакал еще и потому, что привык к Сереге, привык пользоваться наслаждениями, перепадавшими с его плеча. Однако Устав не предписывает нам, какой конкретно должна быть оболочка. Серегину все равно нужно утилизировать, так не пропадать же добру!

Хотя есть у меня большие сомнения, что эта оболочка и впредь будет так же эффектна. Похоже, еще одного беглеца засекли в Нигерии. Мне теперь туда.