Порывистый, холодный ветер донес издалека невнятный грохот.
— Ребята, слышите? — крикнул кто-то из мальчиков. — Уже стреляют!..
Но нам хотелось не только слышать — нам обязательно хотелось все видеть. И вот самые ловкие и отчаянные, обдирая ладони и коленки, стали карабкаться по высокому фонарному столбу и, добравшись до верхней его перекладины, усаживались на ней рядком, как воробьи на проводе.
Я, конечно, тоже оказался на перекладине. Отсюда был виден весь район, до самой заставы. Никто нигде не стрелял. Я увидел вдали лишь облако сизого дыма. Оно с отчаянной быстротой катилось по дороге, то исчезая за домами, то снова появляясь. И только когда оно круто свернуло на перекресток и понеслось прямо на нас, мы увидели, что это был мотоцикл.
Впереди, припав к рулю, сидел моторист в кожаном шлеме, а позади него, на багажнике, — матрос… Ленточки его бескозырки развевались по ветру, он сидел подбоченясь, ни за что не держась, и казалось, на первом крутом повороте он обязательно должен слететь. Но матрос сидел как вкопанный. Пулеметные ленты перекрещивались у него на груди, гранаты торчали за поясом, а за спиной, на ремне, была винтовка. Он на ходу, точнехонько возле самых ворот, соскочил с мотоцикла и обратился к окружившим его рабочим.
До нас донеслись слова:
— Пора выступать, товарищи! Я из Смольного.
Он был из Смольного! Сейчас трудно передать, чем был тогда Смольный для рабочих Петрограда. В октябре 1917 года в здании бывшего Смольного института находился штаб революции, большевики, Ленин…
С появлением матроса все пришло в движение. Рабочие начали строиться по отрядам, откуда-то появились винтовки, заблестели штыки, заалели знамена.
Когда рабочие построились, то оказалось, что очень многим не хватает винтовок. Матрос и командиры отрядов озабоченно совещались, расспрашивая о чем-то рабочих. Но по всему было видно, что никто не мог дать нужный ответ матросу.
В это время один из командиров случайно поднял голову вверх и увидел нас, мальчиков, сидящих на перекладине фонаря. Он схватил за руку матроса и показал на нас.
«Вот сейчас нас и погонят», — подумал я.
— Эй, мальчуганы, — крикнул нам матрос, — кто из вас знает, где можно сейчас найти жену слесаря Михаила Воронова?
Многие из наших ребят знали, где можно найти жену слесаря Михаила Воронова. Но все молчали и поглядывали на меня, потому что жена Михаила Воронова — это моя мама. А мой отец, Михаил Воронов, уже третий месяц сидел в тюрьме. Его туда посадили буржуи, потому что мой отец был большевиком.