Глава 1

— Рядовой Спингарн! — раздался грозный голос капрала Тиллиярда.

Мускулистый человек с тревожными глазами уставился на небольшой клочок красной земли под ногами, Больше ничего не было видно в мерцающем свете плошек с жиром Затем он размахнулся киркой и ударил ею по камню, покрытому землей, — не со всего размаха, а натренированным, легким движением, чтобы не услышали осажденные. Это он проделал инстинктивно. Но остальное? Какой во всем этом смысл?! Зловоние, пот, заливший его лицо и ослепляющий глаза, грубая рукоятка кирки. И капрал Тиллиярд, третий в ряду за ним, наблюдающий за тем, как другие потные саперы с едва слышным звуком взмахивают кирками.

Спингарн ударил киркой снова. Его сосед выругался, когда острый кусок камня поранил ему бедро. Это был иностранец, заменивший Берри, который получил четыре пули в спину, когда возвращался из похода за продовольствием с двумя старыми пушечными ядрами. Берри утверждал, что набил себе брюхо ядрами. Артиллеристы давали по грошу за ядро. А теперь толстяк Берри мертв. Он был самым толстым минером на осаде Турне Иностранец занял его место в цепи тюлей, отгребающих обломки — плоды труда Спингарна. Берри уже не увидит, как будет завершен самый большой подкоп под стенами Турне.

Спингарн улыбнулся при мысли об огненном цветке, который выбросит камень, земно, бревна, червей и искалеченных французов в воздух. Сколько там бочонков с порохом?

Успокоившись, он ударил киркой ещё раз.

— Тише! — приказал капрал.

Мысли Спингарна спутались. Он в шахте? Что он роет? Золото? Уголь? Нет! Цепь замкнулась. Он находится неглубоко под землей. В этой вонючей яме нет ничего, кроме камня и земли. Осада? Мина? Порох!

Услышав осторожное постукивание вражеских кирок, Спингарн отшатнулся и задел светильник в руке слабоумного мальчика. Горящий жир выплеснулся на раненое бедро иностранца. Тот закричал, и небольшой отряд замер в страхе. Капрал Тиллиярд вытащил штык, и его конец застыл против почек незнакомца. Тихий свист стали, вынимаемой из промасленной кожи, сказал Спингарну об опасности больше, чем пугающие приглушенные удары. Он знал, что в непроглядной тьме скрывается смерть.

— Они близко, — прошептал Спингарн.

Ему не нужно было объяснять. Тиллиярд и остальные саперы слышали тихий шум. В любой момент в тоннель могут ворваться французы, и начнется бурная, короткая и смертельная схватка — одна из тех, которые постоянно сопровождали продвижение подкопов под стенами Турне. Все ужасы войны наверху не могли сравниться с мрачными, отчаянными подземными боями. Люди сражались и погибали здесь, больше страшась тьмы, чем своих врагов, а многие из них ещё сильнее боялись камней и грунта, внезапно обрушивающихся, когда не выдерживали крепления или взрыв приводил в движение пласты земли.

Их было шестеро в тоннеле. Спингарн, выбранный за его небольшой рост и физическую силу, достаточную, чтобы рыть тоннели под массивные стены цитадели; незнакомец — наверное, голландец, предположил Спингарн; слабоумный мальчик из Дербишира, державший светильник, и вместе с Тиллиярдом два опытных сапера, готовых ставить подпорки или при необходимости бить французов.

— Я не должен быть здесь, — сказал Спингарн вслух.

— Мы тоже!

Теперь, когда им всем угрожала опасность, Тиллиярд мог шутить. Вот почему он стал капралом саперов. Наверчу много возможностей сражаться, но только внизу, в лабиринтах тоннелей, был шанс встретиться с французами лицом к лицу. Продвигаться плечом к плечу в строю против решительного врага, спрятавшегося за каменными с генами, — такая перспектива не привлекала отчаянного и беспощадного капрала.

Стук кирок продолжался. Наступил решающий момент.

Все так реалистично!

— Они быстро роют тоннель, — пробормотал Спингарн голосом, который не мог принадлежать полуобразованному солдату королевы Анны.

— Что это было? — прошипел капрал.

— Двести бочонков с порохом?

— Здесь?

— В этой вонючей дыре в красной земле?

Человек, заменивший Берри, толкнул Спингарна.

— Капрал спрашивает, что ты слышишь.

Спингарн старался вызвать в памяти далекие миры, что связало бы его теперешнее положение с воспоминаниями о другой жизни, совсем непохожей на это отвратительное и опасное существование.

— Что ты слышишь, Спингарн? — повторил свой вопрос Тиллиярд.

Спингарн, находившийся ближе всех к продвигавшимся французским минерам, слышал приближающегося врага.

— Кирки, — сказал он. — Удар стали по стали.

Решение было принято. У капрала не было времени отдать приказ об отступлении по узкой, грязной дыре к главной галерее. Мальчик высоко поднял внезапно вспыхнувший светильник, и Спингарн увидел, как каменистая земля вспучивается около его головы.

— Работай киркой, Спингарн!

Капрал прокричал что-то ещё двум саперам позади себя. Спингарн, застыв в нерешительности, увидел, как вспучившаяся земля осыпается и за ней появляется светлый конец стальной кирки. Вслед за ним показалось лицо французского минера, такое же возбужденное и яростное, как и у Тиллиярда.

— Каким образом это сделано? — спросил Спингарн. — Как будто настоящее!

Он решительно ударил француза по лицу и увидел брызнувшую кровь.

— Петарда! — рявкнул Тиллиярд. — Бери петарду, Спингарн! Мина?

Фортификации? Здесь, в кромешной тьме, с умирающим на глазах французом, выкрикивающим проклятия и оскорбления, и его кричащими в ярости товарищами?

Спингарн взял сильными руками конический металлический предмет. Он собрал все свои силы, чтобы затолкнуть заряд взрывчатки в вырытое углубление.

— Мы уничтожим их, Спингарн! Молодец — какие у тебя ловкие и сильные руки! Теперь шнур!

— В сторону!

Два сапера отпихнули Спингарна назад и аккуратно присоединили набитую порохом трубку из брезента к коническому запалу. Пика оцарапала чугунную мину.

— Поспешите, французы наседают!

Тиллиярд громко шлепнул мальчика, приказав ему быть внимательнее и следить, чтобы капли от светильника падали подальше от трубки с порохом. Голландец уже тихо отодвигался в сторону.

— Как я сюда попал? — опять спросил Спингарн, скорчившись на земле.

— Беги, рядовой Спингарн! Ко мне!

Дисциплина победила. Он пробирался в темноте вдоль длинного узкого тоннеля, ноги скользили по липкой грязи. Он думал: поджег ли уже Тиллиярд шнур, который должен быть рядом с ним в темноте, — брезентовый рукав, промасленный для защиты от сырости и плотно набитый черным порохом. Скоро по нему побежит бело-желтое пламя, разбрасывая искры и горящую ткань, красновато-желтые пары и смрадные запахи подземелья. Никакие ужасы не могли сравниться со зрелищем его безостановочного продвижения по тоннелю. Спингарн приостановился всего на три секунды, чтобы понаблюдать за далеким бело-желтым пламенем.

Спингарн понял, что погибнет, если не доберется до главной галереи прежде, чем пламя коснется запала. Он мчался, как бешеный паук, отталкиваясь от степ тоннеля руками и ногами. Навстречу тянулся дым, и через его густые клубы он видел вспышки горящего брезентового рукава с порохом. Шпур горел. Как только запал воспламенится и мина взорвется, его разорвет на куски, как это уже произошло со многими, погибшими во время ожесточенной осады.

— В самомм деле, — проворчал Спингарн, — я мог бы избежать этого.

Сильный грохот заглушил его слова. Среди пороховой гари и непроглядной тьмы Спингарн почувствовал, как чьи-то руки быстро освобождают его от обрушившейся сверху земли.

— Какое внимание к деталям, — пробормотал Спингарн.

— Гранаты! — проревел Тиллиярд. — Саперы, ко мне! Спингарн, бери мушкет!

Маленький капрал в экстазе продолжал разжигать в себе ярость. Он не только взорвал встречный тоннель французов вместе с ними, но и вскрыл находившуюся за ним секретную контрмину. Перед ним оказались изумленные и ошарашенные враги. Должно быть, их главная галерея проходила параллельно главной галерее союзников, и пока Тиллиярд, словно крот, пробирался под фундамент западной стены цитадели, французы ухитрились бесшумно прорыть широкую галерею вдоль галереи союзников. Очевидно, они намеревались взорвать её над англичанами и голландцами. Но, уничтожив одну часть французской галереи, заряд пробил дыру между главными галереями союзников и врага.

— Мушкет! — снова рявкнул Тиллиярд. Капрал уже поджигал запал у двух гранат.

— Заряжай ружье!

У Тиллиярда было всего мгновение, чтобы помочь Спингарну, который, по мнению капрала, был контужен при взрыве. Спингарн хороший сапер, но чересчур болтливый. Возможно, его мозг поврежден во время взрыва.

Спингарн при слабом свете посмотрел на устройство в своих руках. Оружие из стали и дерева, неуклюжее и тяжелое. Оно действовало только за счет расширения газов. Похоже, что он умеет обращаться с ним.

Спингарн наблюдал, как его руки работают с устройством: слова, выкрикиваемые на плац-параде восемнадцатого века, где он обучался своему занятию, вели его вперед. Полуопусти ружье! Очисть полку! Открой патронташ! Возьми капсюль! Вставь его! Верни капсюль! Закрой полку! Сдуй лишние пороховые зерна! Возьми патрон! Вскрой его зубами! Заряди порохом и пулей!

Ловкость, наверное, пришла с тренировкой. Но как им удалось узнать такие подробности? Ведь земные документы исчезли при Первой катастрофе!

Упражнение выполнено, оружие заряжено. Тиллиярд поставил двух саперов рядом со слабоумным мальчиком и голландцем. В руках он держал две дымящиеся гранаты; перед ним, в грязи, валялся длинный штык. Капрал был доволен.

Он бросил гранату во все ещё неподвижных французов. Граната разорвалась среди них. Французы разлетелись в стороны, как куклы. Все светильники в обеих галереях погасли.

— Мальчик! — рявкнул Тиллиярд на оглушенного дурачка.

Только свет от запала гранаты Тиллиярда и тусклый огонь фитиля Спингарна освещали безумную сцену. Но зато было много шума. В галереях отражалось громкое эхо; раздавались пронзительные крики и стоны раненых; мальчишеские голоса кричали по-французски.

Скоро света стало достаточно, чтобы разглядеть приближающегося француза. Тиллиярд махнул Спингарну, и тот прострелил врага тремя пулями. Спингарн видел, как пули попали в цель и голубая с золотом форма прорвалась под напором свинца. Затем появились другие люди.

— Должно быть, я сошел с ума, — сказал Спингарн.

Голландец пронзил юного офицера пикой.

Французские офицеры спускались в эти мрачные галереи. Не то что у нас! Наша золотая молодежь мчалась галопом в битву и пытала счастья среди грохота пушек! А наши офицеры заставляли участвовать в подземном кровопролитии низших по званию.

Два сапера сражались с обычным проворством; Тиллиярд бросил вторую гранату за спины французов. Они в смятении рванулись вперед и были прирезаны саперами и голландцем. Видимо, мальчик со светильником остался жив. Он начал напевать песенку про овцу, и Тиллиярд в ответ проревел грязное ругательство.

— Я так и знал, — сказал Спингарн, увидев блестящие доспехи. — Это анахронизм.

— Мушкет! — заорал Тиллиярд, указывая на огромного человека в блестящих доспехах. — Доспехи, Спингарн! Человек в доспехах!

Спингарн подчинился. Он восхищался ловкостью, с какой его руки перезаряжали примитивное ружье. Он снова вложил в дуло три пули и засыпал гораздо больше пороха, чем нужно. Ружье могло разорваться, но как ещё остановить огромную фигуру в стальной броне, которая привела Тиллиярда в такую ярость? Французы послали гиганта в доспехах на гибель англичанам.

Человек в доспехах втоптал своих убитых земляков в грязь, как совсем недавно Спингарна втаптывали его товарищи. Более храбрый, чем англичане, или, возможно, ослепленный взрывом последней гранаты, голландец бросился на закованного в сталь француза. Он высек искры из грудной пластины ударом страшной силы, но тут же погиб, когда француз небрежно заколол его ударом левой руки. Затем гигант наступил на голландца.

— Целься! — приказал Тиллиярд.

Он понял, что случилось со Спингарном. У него сотрясение мозга. Спингарн уже не тот, что раньше, — теперь он смотрел на человека в доспехах так, как будто увидел дьявола!

— Целься! — повторил капрал.

— Слушаюсь!

Как они могли узнать такие детали? Откуда ему известно, что мушкет должен лежать па левом плече, левая рука на прикладе, большой палец в углублении, что нужно крепко прижимать приклад к груди так, чтобы дуло было поднято?

— Целься! — снова завопил Тиллиярд.

Клинки лязгнули, когда два сапера попытались найти уязвимое место в доспехах чудовищной фигуры. Дурачок заполнил галерею звонким «тра-ля-ля!».

— Прошу прощения! — сказал Спингарн. — Я ошибся.

Нет. Это было обычное упражнение плац-парада:

Взведи курок — правильно! Целься — огонь!

Три свинцовые пули расплющились, ударившись о прочную сталь. Несколько мгновений француз висел в воздухе, как будто для того, чтобы дать возможность пулям пролететь. В ту же секунду саперы обрушили на него удары меча и штыка. Тиллиярд, предчувствуя победу, бросился к ногам француза.

Спингарн расхохотался.

— Это не мы изобрели! — кричал он. — Это классический прием!

Тиллиярд ударил француза в пятку.

Спингарн позволил безумной сцене исчезнуть — он закрыл глаза и засмеялся, когда вновь раздались вопли дурачка. Слезы текли по его лицу.

— Это перебор — уж чересчур! Петарда… шнур… а теперь доспехи! Кто все это придумал?! Кто? Кто-то придумал. Кто-то выдумал всю Игру.

— Берегись! — как будто бык проревел сзади. — Капрал, ты здесь? Мы подрываем мину! Над нами пушки французов, и мы поджигаем мину! Слышишь, капрал? Убирайся, пока цел! Под тобой двести бочонков с порохом, а сверху — батарея французов! Капрал, отвечай!

Мина! Ага! Это, должно быть, сержант Хок.

— Нет, — крикнул Спингарн. — Не поджигайте мину, сержант!

Спингарн увидел, как упал окровавленный сапер. Тиллиярд потерял штык и вцепился в лодыжку француза зубами.

Спингарн мог представить себе сцену на поверхности. До того как он спустился под землю, сутки шел дождь. Поля вокруг Турне размокли; передвигать пушки трудно, хотя артиллеристы довольны, потому что вода на земле отмечает падение снарядов. Сержант Хок, находящийся в нескольких сотнях ярдов от батареи французов, должно быть, улыбается в свои седые усы. И через несколько секунд он подожжет длинный черный шнур, который ведет под землей к другой, более глубокой галерее, расположенной на двенадцать футов ниже. К штабелю, сложенному из двухсот просмоленных бочонков с порохом.

К небу поднимется мощный фонтан земли, огня и дыма, люди и пушки взлетят в огне вверх, а затем земля погребет все, что осталось от французских артиллеристов и саперов, от гиганта, сражавшегося с Тиллиярдом, от французских лошадей и пушек, от дурачка, который наконец замолчит навечно, и от растерянного Спингарна, который не находил слов, чтобы решить странную хронологическую загадку и вернуться в настоящее, где нет крови и грязи.

Слова?

— Спасайся! — закричал Тиллиярд, когда француз нанес ему последний удар. Капрал погиб.

Французский гигант приближался.

Спингарн перезарядил мушкет.

Слова? Слова покончат со всем. Для него — для Спингарна!

Но недостаточно просто сказать, что тебе надоели все эти ужасы, когда ты увидел кровь четырех товарищей на мече врага и когда ты понял, что доспехи попали сюда из другого времени. Как бы ты ни был уверен, что твое воображение не сумело правильно воссоздать осаду Турне, ты не мог просто бросить мушкет и сказать, что с тебя хватит. Или мог? Нет.

— Нет!

Проклятия француза. Перевод: грязная английская собака, сын шлюхи! Я отрежу твое мужское достоинство и выброшу его крысам… — Спингарн вспомнил, что делать. Мушкет.

Направь мушкет на цель — прицелься — огонь!

В этот раз пули вдавили грудную пластину. Возможно, одна даже пробила сталь. Француз, оглушенный и получивший сильные ушибы, качнулся назад и отступил на шаг от Спингарна. Спингарн побежал, однако успел швырнуть мушкет во француза.

Не дожидаясь последствий удара, он с трудом пробирался через грязь к свету. В отдалении виднелись грубые бревна креплений. Спингарн помогал их ставить педеля три назад. Затем он увидел желто-белый дым, тянувшийся вверх через маленькое отверстие в полу. Дым шел от длинного шнура, лежащего внизу, от смертоносных колец рукава с порохом.

Вслед ему раздавались вражеские проклятья. Француз громыхал позади, кок какой-то допотопный зверь из кошмарного прошлого. Спингарну казалось, что он слышит яростное шипение брезентового рукава с порохом.

— Смех, да и только, — сказал он вслух. Но ему было совсем не смешно.

— Должно быть, что-то перепутано в этой Игре…

На долю секунды перед ним вспыхнул свет ярче, чем мог дать светильник с жиром или пороховая труба. Он почувствовал, что близок к спасению.

Может быть, сержант Хок знает, что делать.

Но сержант поджег шнур и скоро мрачно и удовлетворенно усмехнется, когда несколько десятков французов, их пушки, лошади и саперы вместе с различными запасами, повозками с порохом и принадлежностями взлетят па воздух.

Только рядовой Спингарн мог найти выход.

Спингарн отпрыгнул, когда меч француза просвистел рядом с ним. Гигант быстро терял силы; поразительно, как даже самые могучие люди лишаются силы в узких подземных галереях и тоннелях. Люди небольшого роста, вроде самого Спингарна, страдали меньше других.

— Почему я выбрал именно эту Игру? Гигант обещал ему ужасный конец. Галерея наполнилась дымом. Спингарн ухмыльнулся. «Это только Игра!».

— Я хочу выйти из Игры!

 

Глава 2

Он без труда был извлечен из-под стен Турне, с особым мастерством вытащен из тоннеля, поднят невидимыми руками и оказался… где? На небе?!

— Рядовой Спингарн прибыл, сэр!

Разве Бог — офицер? Проповедник Мак-Адам говорил о Великом Генерале, который управляет нашими судьбами, хотя, возможно, он имел в виду великого герцога Мальборо. Спингарн расправил свои испачканные плечи и отдал честь. И снова ошибся. Здесь не было ни кудрявого облака, ни ворот в рай, обещанный проповедником. Место выглядело как внутренности трофейных французских часов капрала Тиллиярда — что-то блестящее, крутящееся, механическое.

Спингарн стоял на белом меховом ковре, который расстилался до абсолютно черных стен. На него уставился ряд немигающих стеклянных глаз, вставленных в ажурные рамы; из глаз исходил тихий шум, похожий на звук заводных часов капрала. Спингарн спросил:

— Арбитр?

Это был не Бог. Здесь не было ничего, хотя бы отдаленно напоминавшего мир рядового Спингарна: Бог не станет глядеть множеством глаз, спрятавшись в жужжащих механизмах из стекла и металла; Бог не станет обитать в кубической комнате иссиня-черных и чисто-белых цветов; и он не будет держать солдата королевы Анны в столь долгом ожидании, решая, что с ним делать.

Кем бы Арбитр ни был, он ждал, пока Спингарн сделает первый ход.

— Все было так реалистично, — услышал Спингарн свое собственное бормотание. — Я не думаю, что сбежал бы из Игры, если бы не доспехи, — знаете, сэр, это была ошибка.

Он вспомнил приближавшуюся металлическую башню с острым, обагренным кровью мечом, вытянутым вперед. Его охватила паника. Помещение казалось знакомым. Даже глаза, мерцающие тысячью цветов, кажется, он тоже видел когда-то. Воспоминание о них было далеким и пугающим, но он встречал их раньше. Он бывал уже в этом помещении. Только был ли он в то время Спингарном? Его страх усилился. Спингарн двинулся прочь от ажурных механизмов. Они следили за ним, осматривая, наблюдая, спрашивая.

— Я знаю, что я не Спингарн, — сказал он сканерам.

Они должны ответить. Признание в ответ на признание.

Еще одно смутное воспоминание пронеслось в его голове: они не ответят. Они не могут ответить! Пока Спингарн не будет знать, почему — не будет знать условий Игры. Пока он не узнает, почему он смог прокричать, что хочет вырваться из вонючего тоннеля с его холодом, смертью и страхами.

— Я не настоящий Спингарн, — повторил он. Все «когда» и «как» требовали, чтобы на них обратили внимание.

Спингарн услышал, как говорит вслух:

— Я не Спингарн. Я — Вероятностный человек.

Он не имел понятия о том, что это означает, так же, как не знал, что скрыто за сканерами.

Тем не менее он был вполне уверен, что он — не рядовой Спингарн. Не тот рядовой Спингарн, который был моряком и которого очаровали гигантские корабельные пушки. Пушки поразили его, заряды пороха, превращающиеся в огненную ярость, привели в бурный восторг, и Спингарн ухватился за возможность вступить в Седьмой полк мушкетеров Ее Британского Величества, надеясь работать с порохом и поистине дьявольскими машинами разрушения.

— Это не я, — сказал Спингарн. Он вспомнил другие Игры в других Сценах. Игры?

— Да, — пробормотал Спингарн вслух. Его радовала возможность покончить с сотней альтернатив, среди которых могла ждать только полная дезориентация и безумие. — Да! Я взял тайм-аут в этой Игре.

С Играми разобраться было просто, потому что где-то в глубине его разума хранились воспоминания об истории эволюции Сцен. Спингарн знал, что он находится не в небесном убежище. Его вытащили из аттракциона, который известен под названием Сцен. Со времени Прекращения Труда они стали убежищем для человеческой расы, полностью освободившейся от отчаянной борьбы за существование, борьбы, которая была выиграна. Работали только машины. А люди играли в Сценах.

Он — не рядовой Спингарн, а кто-то другой, обладающий обрывками воспоминаний и смутным сознанием, — участвовал в Сцен е, в безнадежной Игре. И он взял тайм-аут, чтобы получить шанс вернуться в свой собственный мир. В каком он был времени?

Затем возникли воспоминания о других Играх. Каждый раз — опасные моменты, когда он, бывший рядовой Спингарн, стартовал заново в одной из сотен Сцен, построенных человечеством, чтобы не угаснуть от безделья. До Спингарна дошло, что он находился в самой гуще событии, одно опаснее другого. Эти Игры едва не закончились для него при осаде Турне.

Спингарн вспомнил некоторые из других Игр и содрогнулся.

Но был путь вовне.

Нужно вспомнить, что ты можешь взять тайм-аут.

Когда ты произнесешь слова вслух, тебя доставят в капсулу тайм-аута.

Это была капсула тайм-аута!

И в ней был один-единственный рычаг, который позволит ему контролировать… нет, не контролировать… не то… может, манипулировать? Да! — один-единственный рычаг, который позволит манипулировать вероятностями Сцены!

Откуда я это знаю?

Спингарн не доверял своим неожиданно обретенным знаниям.

— Спингарн? — сказал он вслух. — Откуда я знаю про Сцены?

Он понял, что все ещё зовет себя Спингарном. Но лучше такое имя, чем никакого.

— Так, Спингарн, — сказал он тихо, — ты должен все продумать. Ты достаточно проницателен, чтобы воспользоваться имеющимися ключами, — до сих пор тебе все удавалось. Я имею в виду, что тебя могли очень искусно помостить на кудрявое облако с небесной музыкой. И ты бы поверил, что попал в Первозданный Рай. Арбитра могли сделать совершенно анахроничным с помощью какого-нибудь трюка с отражениями. Или, может быть, поместить сюда двух гуманоидных роботов в ночных рубашках и убедить тебя, что ты стоишь перед парой греческих философов? Тебе облегчили жизнь, Спингарн, кем бы ты ни был!

У Спингарна появилось чувство, что его время на исходе. Это чувство было при нем ещё тогда, когда он впервые услышал слабое постукивание французских кирок. Затем пришел ответ на один незаданный вопрос. Кто-то вписал в Игру Вычеркивание. В Сцене было слишком много сложностей, и распутать их можно было, только устроив ситуацию, где немногие свободные концы торчали бы наружу. У него был свободный конец.

Если бы он не начал сомневаться в точности Игры, то был бы выброшен взрывом из устья тоннеля, вылетел из красной земли с переломанными костями и затем погребен навечно в искореженном грунте. Однако кто-то слегка перепутал времена, — и Спингарн почувствовал, что смеется. Если бы огромный француз не носил выдавшие его средневековые доспехи, они погибли бы вместе.

Он посмотрел на Арбитра. Арбитра?

Тот неприветливо жужжал, и чувство времени, убегающего от него в спиральных пружинах, вернуло Спингарна в прежнее положение. Рычаг!

Должна быть какая-то команда. Это помещение, очевидно, было небольшой капсулой в Сцене, сооруженной из силовых волн, которая незаметно вставлялась в воссозданный ландшафт прошедшей эпохи. Это была прихожая в его настоящее — тоже тоннель, хотя и не такой, где он провел последние два или три месяца. И наблюдатели были не более чем машинами, которые докладывали… Арбитру тайм-аута. Спингарн шел по следу. Его крик, вызванный страхом, завел его сюда — и не в первый раз! Он начал извлекать из памяти воспоминания о других формах существования: Спингарн — голый раб, стоящий на песчаной арене, лицом к ухмыляющейся паре пигмеев; Спингарн, смытый за борт с разбитой ядрами палубы, когда старинное судно попало в ураган; Спингарн в роскошных одеяниях, рассматривающий грудь китаянки, желтую и мягкую, как масло, а потом услышавший резкие удары военного гонга, когда монголы начали атаку. И всякий раз он мог вспомнить формулу, чтобы выбраться из опасной ситуации: Я хочу выйти из Игры!

И попасть в другую.

Если только он не вспомнит — почему?

— Сканеры!

Спингарн отскочил в сторону, чтобы избежать цветных глаз. Он бросился к приборам, прежде чем зрачки снова могли поймать его в фокус. И опередил глаза.

Тогда Спингарн увидел то, что, может быть, ускользало от него раньше не один десяток раз в этой же самой капсуле пространства-времени. Вместе с реальным прыжком он совершил прыжок мысленно.

Сканеры смотрели не на него, они смотрели вместе с ним!

Спингарн — это имя сохранилось, хотя остальные отличительные черты почти исчезли, — понял, почему его перебрасывали из одной Игры в другую. Каждый раз он оказывался в самых трудных условиях, спускаясь по спирали вниз во все более глубокие и опасные Сцены. Он знал, почему серия головокружительных приключений подошла к концу.

Он содрогнулся. Его едва не вычеркнули из Сцен. Он поглядел в сканеры и увидел, что ему делать.

Его место в Игре занял другой Спингарн.

Эта древняя Сцена должна длиться непрерывно. Все участники обязаны сыграть свои роли.

И новый человек станет рядовым Спингарном. Ненадолго. Пока Спингарн не узнает, почему он — Вероятностный человек.

 

Глава 3

Шнур горел. Огромный француз в стальном костюме все ещё приближался к грязному, похожему на краба Спингарну. Оба покрыты сажей и грязью, человек в доспехах выпачкан кровью — кровью Тиллиярда, саперов и отчасти своей собственной — там, где кинжал мертвого капрала вонзился в его лодыжку.

— Это не я!

Это был не он. В тоннель забросили другую бедолагу, с помощью совсем другого тоннеля, который вел через расщелины пространства и времени и выбросил бегущего испуганного человека в красную землю Турне. Каким образом замена произошла почти без потери времени? Огонь запала продвинулся не более чем на десять футов, пока Спингарн со страхом и любопытством наблюдал, как глаза сканера в свою очередь следили за ним. Это был тот же самый запал, тот же тоннель; и та же самая атмосфера, насыщенная запахом мочи и сажей, огонь, грязь, зловоние и ужас царили вокруг. Тот же самый уставший гигант со своим грозным мечом, протянутым к незащищенному телу отчаявшегося сапера.

Прежде чем Спингарн начал действовать, он пришел ещё к одному выводу. Капсула, которой он сейчас управлял, была небольшим аномальным узлом в пространстве-времени. «Тайм-аут» обозначал именно это. Время вне времени. Небольшой трюк с его собственным временем. И прежде всего ему необходимо доказать, что он сам может выполнить такой же трюк. В те мгновения, когда он глядел на сканеры, в его разум нашли дорогу новые воспоминания — полууслышанные фразы, тонкие дискуссии, в которых он не принимал участия, запасы информации, которую ему не приходилось использовать раньше, целые разделы инструкций, которые он никогда не исследовал. Внезапно потребовалась информация, которую он хранил годами в своем другом существовании. И Спингарн понял, где находится и для чего нужна капсула.

Если ему удастся доказать, что он умеет управлять Игрой, то он сможет выйти из нее. Не раньше.

Ему надо управлять будущим нового рядового Спингарна.

А в случае неудачи?

Это он тоже знал.

Искрящееся пламя миновало напряженную фигуру, которая была так похожа на него. Пламя осветило испуганного человека — широкие, сильные плечи, длинные руки, короткое туловище, белые форменные штаны, ставшие красными от грязи и, возможно, от крови его погибших товарищей. И при свете этого примитивного орудия разрушения Спингарн мог видеть тревожное оливковое лицо гиганта. Оба они вовлечены в противоборство и полны взаимной ненависти, оба страшно боялись горящего запала. Спингарн мог видеть в их обведенных сажей глазах, что они знали об опасности, — новый рядовой Спингарн не утратил своих знаний, когда в основание его черепа была введена миниатюрная кассета памяти.

Спингарн включил приборы.

Сейчас сканеры стали его глазами. Они сообщали ему все, что происходило в Сцене, все, что могло случиться, все, что случилось до этого момента, и все мысли, действия, побуждения, чувства и надежды двух актеров. При желании Спингарн мог также прикоснуться к датчику и включить более широкий обзор — развернуть перед собой, как пульсирующую карту, всю сцену осады Турне с десятками тысяч актеров, с генералами, ворами, шлюхами и мертвецами. Он мог также скрупулезно наблюдать за одним человеком — например, за сержантом Хоком, который смотрит из-за повозки с зерном или из-за укрепления, находясь в полной безопасности, с трубкой во рту и все ещё горящим фитилем в руке. Этим фитилем он поджег запал. Довольный и ожидающий Хок, который закричит «Ура!», когда несколько сотен врагов будут подброшены на тридцать футов в воздух вместе со своими кирками и лопатами, мушкетами и гранатами, давно позеленевшими мертвецами и, вполне вероятно, человеком, который занял место Спингарна.

Он мог видеть все. Но ни он и никто другой не могли отменить того, что сделал сержант. Запал горел, планета, на которой была воссоздана осада Турне, повернулась вокруг оси на долю оборота, Хок медленно улыбнулся, гигант под землей увидел запал — и изменить все это не могли ни создатели Сцен, ни Спингарн.

Что он мог сделать?

Сколько у него времени?

У него осталось достаточно знаний рядового Спингарна. Он мог совершать элементарные арифметические действия. Толстый шнур горел медленнее в сыром воздухе тоннеля, чем снаружи. Конечно, ненамного. Для шнура такого типа примерно три секунды на ярд плюс-минус одна-две секунды на слишком плотно набитый порох или на полное сгорание яри-медянки. Любому из испуганных людей хватит времени, чтобы втоптать горящий запал в плотную, вонючую красную грязь.

Забудут ли они вражду, чтобы спастись?

И разве это имело значение!

— Лепя не касается, — сказал себе Спингарн, зная, что он пытается обмануть себя.

— Это их дело, — добавил он, вполне уверенный в обратном.

Нет. Тайм-аут означал, что ты вышел из Игры, но тебе надо гарантировать, что тот, кто занял твое место, в каком-то смысле продолжил существование. Все это пронеслось в голове Спингарна, когда он позволил своим грязным пальцам приблизиться к приборам. Еще больше мысленных цепочек заполнило его мозг, когда две сенсорные подушечки выскользнули, как серые слизняки, и коснулись ладоней. Он умел пользоваться сенсорными кнопками. В той, прошлой жизни он умел пользоваться симуляторами общих переживаний, которые впускали тебя в самые потаенные думы актеров Игры. Сейчас он знал, что чувствовал человек в доспехах; с объятым паникой разумом нового Спингарна он уже был полностью знаком. Сейчас надо внести небольшое исправление в Игру. Иначе действие будет продолжаться по предопределенному пути — так, как придумал какой-то режиссер Игры: шнур будет бешено рассыпать искры, бочонки взорвутся, француз и рядовой Спингарн погибнут ужасной смертью. Тайм-аут давал шанс выйти из непрерывной цепи событий в пределах Сцены.

Тайм-аут.

Ты говоришь «Стоп!» — и в промежутке между событиями появляется капсула; она незримо присутствует, как огромное и невидимое уравнение над Игрой. И когда тебя мягко поднимают в капсулу, кто-то занимает твое место.

Новый Спингарн — внешне похожий на тебя и, возможно, объятый той же самой ненасытностью, которая привела тебя в одну из Первобытных Сцен, — кем бы он ни был, появлялся в сложных ситуациях и вставал на твое место. Но и ему необходимо крикнуть: «Я хочу выйти!».

Спингарн наблюдал за своим двойником.

Огонь прошел мимо него, как ужасное насекомое, — зловещий блеск в зловонном, сыром, дымном тоннеле.

Никто не кричит: «Я хочу выйти!», пока находиться в Игре не становится невыносимо. Ты произнесешь эти слова — если сможешь вспомнить формулу — только в том случае, когда нет другого выхода. Сейчас Спингарн вспомнил, что видел такое же задумчивое, пристальное выражение на лицах мужчин и женщин всякий раз, когда обстоятельства становились невыносимыми. Их терзали обрывки воспоминаний, задавленных новой личностью, они отчаянно пытались найти выход из безнадежно опасной Игры.

Возможно, прошла доля секунды, пока он собирал всплывшие в памяти данные.

Тайм-аут.

Ты выбрался наружу. На время, ненадолго. И если не сможешь спасти жизнь своего заместителя, то окажешься в толпе кричащих, обезумевших актеров, которые в свою очередь требуют, чтобы им разрешили испытать судьбу в любом месте — хоть где-нибудь! — в воссозданных мирах Сцен.

Итак, необходимо гарантировать, что рядовой Спингарн останется жив.

Сейчас ты находишься позади сканеров; датчики под твоими руками ожили мыслями и впечатлениями. Спрятавшись под кожей, добираясь до главных нервных центров, они направляют информацию в мозг. И перед тобой разворачивается ситуация, в которую попали два человека. Теперь от тебя, бывший рядовой Спингарн, зависит, как использовать приборы.

Спингарн заглянул в разум француза.

Кровожадность угасала.

«Английский дезертир был прав — контрмина далеко ушла, и, если бы не золото графа, англичане уже подкапывались бы под стены главной башни… этот огонь! — его треск смущает меня, а последний из английских саперов здесь, передо мной, извивается, как раздавленная змея! Проклятый шнур! Один удар, и все будет кончено! Один удар, и запал перерезан, но их минер спасется и приведет других проклятых англичан! Я совершил такой подвиг! Я, де Фруле, в одиночку уничтожил целую галерею, полную английских кротов! Еще несколько шагов, и я убью последнего… но он уползает прочь… а огонь приближается!».

Разумом гиганта овладела нерешительность. Игра крепко держала его: он знал свою роль, и хотя мог изменить детали, конец данной Сцены не мог быть изменен. По крайней мере не им. Игра требовала, чтобы тоннель был взорван вместе с актерами, которые уже были вычеркнуты. Л что с новым рядовым Спингарном?

Огонь добрался почти до ног человека в доспехах.

Огонь успел продвинуться на фут, пока Спингарн анализировал состояние нового Спингарна: бессильная ярость; подавляющий страх; неясный намек на замешательство. Кассета, которая была вставлена в основание его черепа, создала новую личность; и, как ни странно, прилив сексуального влечения — возможно, отзвук предыдущей роли этого человека в той Игре, которую он только что покинул. Но новый рядовой сапер уже вычислил вероятности Игры.

Спингарн увидел, что гигант-француз принял решение и направился за славой. Он сильно устал и был ослеплен погоней. Он хотел своими руками уничтожить всех врагов. Спингарн понял, что перед ним неистовый психопат, который не захочет вовремя остановиться.

— Ну а теперь, — сказал Спингарн, который наконец сумел принять решение, — давайте строго придерживаться правил.

Он позволил своим пальцам прикоснуться к приборам.

Выбор сделан в пользу нового Спингарна.

Спингарн обнаружил умение в своих руках, когда датчики проворно исполнили его решение. Он чувствовал странное возбуждение, управляя могучими силами, вырывавшимися из капсулы в реальный мир.

Гигант собрался с последними силами.

Новый Спингарн прервал свой безумный бег на четвереньках.

Огонь разбрасывал искры и светился всего в ярде позади француза.

Спингарн действовал внутри капсулы тайм-аута. Он подвел к датчикам энергию, и новый рядовой сапер прыгнул. Почти сразу же он закричал от дикой боли.

Спингарн на мгновение почувствовал жалость к кричавшему от боли саперу. Но решение надо выполнять. Если его вмешательство в Игру будет успешным, направляемый компьютером курс сможет продолжаться, и, что более важно, его заместитель, хотя ему придется туго, останется в живых.

После этого Спингарн обратил свое внимание на более важную проблему управления будущими событиями Игры — так, чтобы новый рядовой сапер мог выполнить роль, которую сам Спингарн играл в воссозданной осаде Турне.

Спингарн наблюдал, творил и чувствовал хладнокровное возбуждение.

— Хорошо сделано, — раздался голос за его спиной.

Спингарн удивленно произнес вслух:

— Я, кажется, молчал.

— Нет, — снова произнес бархатистый голос. — Это я. Спингарн повернулся. Воспоминания нахлынули потоком.

— Арбитр, — сказал Спингарн. — Ты — Арбитр.

 

Глава 4

Как все роботы одного из наивысших уровней, Арбитр был похож на человека. Невероятно, но роботы гордились своим обликом. Они совсем не пытались достичь полного сходства с людьми. Наоборот, они подчеркивали свою механическую природу. В определенных пределах робот может сам сделать себе тело.

Некоторые из них развили известную утонченность, применяя металл или пластик. Кое-кто был склонен использовать мягкий черный материал, маслянистый, как патока, а другой мог предпочесть прочный металлический корпус, как у обычных роботов. Спингарн смутно помнил модное среди автоматов высокого уровня зеленое, похожее па нефрит, вещество, привезенное в галактику на каком-то межгалактическом корабле, блуждавшем по космосу миллион лет. Роботы нашли это вещество в груде обломков и выяснили его свойства. Шлем из такого материала был восхитительным, полупрозрачным и казался совсем неземным. Люди тоже начали его использовать. Но этот робот сделал себе внешнюю обшивку из золотисто-красной ткани с блестящими украшениями.

— Мне нравится твое одеяние, — сказал Спингарн. — Ты сам изобрел?

— Конечно! Я взял… — начал робот и остановился. — Пока что вы — нулевая личность! Как Арбитр, я приказываю вам оставаться в капсуле тайм-аута!

Спингарн больше не пытался льстить роботу.

— Но я не дал погибнуть моему заместителю!

— Тем не менее, сэр, вы не удержали вероятность в пределах Законов Функции Вероятности Сцен. Официально вы все ещё находитесь в Первобытной Сцене Семнадцатого Века.

— Восемнадцатого.

— Сэр?

Спорить с ним было бессмысленно. Пока не будут упорядочены факторы вероятности в той Игре, где новый рядовой Спингарн мог выжить или погибнуть, робот не позволит ему уйти. Он не позволит задавать вопросы, которые помогут Спингарну нащупать связь с жизнью, из которой он пришел. И не даст ответ на вопрос «кто?», который беспокоил Спингарна больше, чем все остальное.

Ненадолго он станет нулевой личностью, как сказал робот. В пресыщенной галактике, где известны только два способа жизни — либо ты участвовал в Сценах и испытывал судьбу, либо ты строил Сцены, — он был никем. Он находился в тюрьме, вне пространства-времени остальной галактики, пока Арбитр тайм-аута не удостоверится, что человек, занявший его место, не нарушит тонкий баланс неопределенности и вероятности в Первобытной Сцен е.

Надо замкнуть петлю тайм-аута, прежде чем вернуться в свое время и начать поиск ответов.

— Восемнадцатый век, — сказал Спингарн. — Ранняя Механическая Эра.

— Спасибо, сэр.

Робот был эгоцентричным, тщеславным и обидчивым. Его нужно успокоить.

— Хочу отметить высокую чувствительность датчиков. Я бы сказал, что мог находиться в полном контакте с главными действующими лицами Игры.

— Этого все пытаются достичь.

Они должны быть такими: механизмами со встроенным чувством меры, которые в состоянии оценить шансы бедняги, призывающего спасти его. Своей способностью сравнивать одну неопределенность с другой роботы очень похожи на женщин.

Спингарн продолжил разговор:

— Я подумал, что ты точно оцениваешь каждое мгновение. Знаю, что ты, автомат высокого уровня, умеешь тонко направлять события, по дать мне тайм-аут точно в нужный момент! Вот настоящее мастерство!

— Вы правильно произнесли формулу.

— Но ты мог бы проигнорировать её — если нарушены требования Игры и все такое?

— Ну, на самом деле нет. Нам позволена независимость в некоторых пределах, но только не в случае успешных требований тайм-аута. Позвольте мне объяснить.

И он стал объяснять. Спингарн едва терпел. Робот разглагольствовал о различии между простым вызовом выхода из Игры, когда субъект («Я!» — прорычал Спингарн про себя) полностью владеет своими способностями, и мычанием, вырванным чистым случаем изо рта какого-нибудь бедняги. В его случае робот произвел что-то вроде судебного разбирательства, рассматривая процесс постепенного понимания рядовым Спингарном того, что он находится не на своем месте. Робот долго рассуждал, а затем стал вспоминать анекдоты.

«К чему все это?» — спросил себя Спингарн, пока слушал о трех людях-ослах, которые включили четыре отдельные капсулы тайм-аута, всего лишь имитируя крик осла, который они должны были издавать по роли.

Его собственная подавленная личность все отчетливее всплывала в памяти. он мог вспомнить разговоры про капсулы тайм-аута с другими людьми. И тогда как раз пришел ответ: операторов-роботов нужно терпеть, потому что они сами поддерживают свое существование. Опи жили в небольшом секторе Игры и управляли всем набором действующих лиц, работая с тонкими нитями обстоятельств и соотнося их с широкой программой, выдуманной сценаристами; только они могли на протяжении долгих лет вести записи, кодировать, соотносить, давать перекрестные ссылки и, как сейчас, удалять участника из Игры.

— Вы очень добры ко мне, — заверил робот Спингарна, когда тот упомянул о когда-то слышанных им отчетах о Сценах. — Конечно, все вполне верно. Поскольку мы — мета-роботы, как мы себя называем, — предназначены для управления капсулами тайм-аута в этой Сцене, не было пи единого случая, когда пришлось бы обращаться за помощью в Управление по борьбе с катастрофами. Ни единого.

— Я не знаю, как бы Сцены работали без вас.

— Я тоже не знаю!

— Ваша работа блестяща. Робот благодарно привстал.

— Как вы добры!

Спингарн положил руку на его тощие плечи. Робот был почти на полметра выше его. Красновато-золотистый материал дрожал, как будто жил своей жизнью. «Вполне возможно», — подумал Спингарн. В его мозгу пронеслись обрывки воспоминаний о существах, которые населяли микромиры сектора ZI-68. Они изобретали миниатюрные устройства для гуманоидных роботов, пока их не остановили. Но дрожь своей руки он контролировал. Ему была совершенно необходима помощь тщеславного робота.

— Между нами говоря, ты не думаешь, что мы бы могли вместе работать, чтобы изменить Игру?

— Я не вижу, как… — начал робот. — Вы ставите меня в крайне неудобное положение…

Но он позволил отвести себя к стенду сканеров. И когда Спингарн почувствовал под ладонями нетерпеливые сенсорные подушки, робот сел в командирское кресло рядом с ним.

— А теперь, — сказал Спингарн, — я в твоих руках. Давай приведем в порядок нашу маленькую Игру, а?

— Я не уверен, что мне позволено…

— Я не прошу помощи! — воскликнул Спингарн. — Я знаю, что должен самостоятельно привести Игру в порядок — вывести этот персонаж с опасного пути, не нарушив линию действия! Я знаю, что Закон Сцен не позволяет использовать роботов. Но, черт возьми, ты не робот! Ты — Арбитр тайм-аута! И я не прошу помощи — я просто приглашаю старого друга посидеть рядом, пока я не разберусь с ситуацией!

— Если так…

— Да! И немедленно.

Спингарн позволил своим рукам выполнить работу, которой они были обучены: хитроумное, инстинктивное перемешивание вероятностей и физических событий — именно благодаря ей он стал таким многообещающим режиссером Игр!

Да! Он был режиссером Игр!

Так зачем ему нужен робот, сидящий рядом?

— Я мог бы упомянуть некоторые из существенных возможностей, не нарушая Закона Сцен, — сказал робот, — У меня есть своп источники, сэр.

Спингарн вспомнил. Арбитры имели доступ к большим компьютерам. Эти компьютеры воздвигали Сцены; только они могли отобрать фантастическое количество деталей, необходимых, чтобы миллионы людей могли повторно принять участие в уже совершившихся исторических событиях. Оп, Спингарн (почему бы не взять это древнее имя!), мог использовать огромную память тщеславного Арбитра, Затем, возможно, ему удастся узнать то, что он, бывший режиссер Игр, делал в Сценах.

И почему он знал, что может называть себя Вероятностным человеком?

— Очень удачная мысль, — похвалил Спингарн. Робот затрепетал от удовольствия.

— Мы… вы… вы могли бы… без сомнения, вы уже подумали… я имею в виду…

— Продолжай. Это здорово, — сказал Спингарн.

— Сэр, если вы посмотрите на высокий уровень неопределенности здесь — и функцию вероятности, у которой максимум вот тут — и если мы используем координаты, примененные вами в самом начале…

Спингарн наблюдал за постепенным подъемом изменяющихся кривых вероятности, восхищаясь потоком сверкающих диаграмм. Миллионы крохотных сообщений электрическим током мчались в огромных механизмах, решая задачу. Наконец Спингарн вздохнул с облегчением.

— Великолепно, — произнес он. Робот улыбнулся.

 

Глава 5

Они внимательно изучили показания датчиков.

Спингарн следил за докладом нового рядового Спингарна сержанту Хоку. Он обливался потом во время маневров, проводившихся в сложных условиях могущественными силами внутри капсулы тайм-аута, и настолько переживал за своего заместителя, что закричал от боли, когда раскаленный добела запал обжег его грудь. Робот глядел так, как будто чувствовал ко всему отвращение. Но дело сделано, и сержант Хок был почти доволен.

— Прошу прощения, сержант, — твердо сказал хорошо знакомый голос — даже голос похож! — Докладывает рядовой Спингарн, сержант! В тоннеле творилось черт знает что, и все наши погибли. На пас набросились французы и доспехах, с вашего позволения! Глаза бы мои итого по видели, сержант, — а у меня только мушкет. Стреляю раз, второй, третий, а пули лишь вмятины делают в его нагрудной пластине. А голландец мертв, и бедный дурачок Джек Смайли тоже, и храбрый капрал Тиллиярд. Да, сержант Хок, гигант прирезал обоих саперов, они плавают в луже крови, а я ослеп от дыма и чада светильников. Да, я буду рассказывать покороче, если вы хотите, сержант, но все это — истинная правда от первого до последнего слова. Видите кровь французов на тех лохмотьях, что остались от моих штанов? Что мне было делать, сержант? Ну, и шпур горел — длинный и толстый промасленный шнур. Да, я стараюсь покороче, сержант! Капрал Тиллиярд? Я не сказал, что он потерял штык и остался безоружным? Да? Что он сделал, сержант! Пока я стоял, он вцепился в лодыжку француза зубами! Тот был в броне с головы до ног, и только пятки у него не были защищены! И капрал грыз его, прямо как нильский крокодил. А из меня лилась кровь. Я продолжу, если вы позволите, сержант, и расскажу обо всем остальном. И клянусь своей кровью, сколько её у меня осталось, клянусь… головой нашей светлой королевы — я стараюсь покороче, сержант! Да? Ну, я кинулся на ногу француза и стал грызть её зубами, — слава Богу, что у меня острые клыки! И француз свалился! Он так устал, что его вместе с тяжелыми доспехами мог свалить даже ребенок! Стальные латы времен короля Гарольда или, может быть, одного из Семи Рыцарей Христианского Мира! А запал? Смотрите!

Спингарн почувствовал шок, снова пережив боль.

Робот поднялся.

— Я вспомнил очень интересную ситуацию в одной из Сцен Парового Века, — начал он. Но Спингарн все ещё смотрел на шар, на котором показывался во всех подробностях разговор рядового Спингарна и сержанта Хока, не склонного ему верить.

— Посмотрите! — произнес голос, очень похожий на голос Спингарна. — Он лежал, его меч отлетел в сторону, а я не мог выбраться из-под его ноги. Сержант, одна его нога была такой же тяжелой, как все ваше тело! Фантастика! Смотрите, какая у меня страшная рана! Клянусь Богом, вы думаете, я сам себя обжег, чтобы было оправдание?! Извините, сержант, за мою горячность. Я уважаю ваше звание, сержант, но не хочу, чтобы меня считали лжецом. Продолжать, сержант? Хорошо. Пламя само погасло, оказавшись между грязью и моей голой грудью, а затем я прикончил врага его же мечом. Но, сержант, я понял, что другие французы последуют за своим доблестным рыцарем, и снова поджег запал. Нет, сержант, не трутом. Мертвый гигант был сапером, и в его кисете я нашел не только средства, чтобы добыть огонь, но и ещё немного фитиля. Я от природы ловкий человек — плавал на корабле Ее Величества «Арктур», сержант, и привык обращаться с различными устройствами. Я прикрепил фитиль к шнуру, выбрался из тоннеля и тут же пришел доложить вам, сержант.

Сержант боролся с недоверием.

Спингарн ухмыльнулся, глядя на прыщавое лицо с носом-бутылкой.

Сержанта Хока можно было понять. Ему рассказали такую невероятную историю о подземных убийствах в узких, тесных галереях и тоннелях под полями Турне, о доблести и ярости, об отваге и верности долгу, которую не рассказывал ни один сапер за всю историю войн с французами.

— Как скучно мусолить одно и то же, — сказал робот. Он посмотрел на Спингарна, по тот едва заметил тонкий укол. Для Арбитра это была всего лишь очередная трудная задача, тогда как для Спингарна — вопрос жизни и смерти. Его место занял новый рядовой Спингарн.

Он испытывал чувство гордости, слушая, как новый Спингарн отвечает сержанту Хоку. Этот человек, из какой бы Сцены он ни пришел, обладал сильным характером. Он просто кипел от ярости, пока сержант стоял в нерешительности.

— И ты пришел доложить мне, — произнес сержант Хок.

— Да, сержант.

— Полагаю, что лучше нам отправиться к капитану.

— В свое время, сержант.

— Но сперва я бы хотел поглядеть на твоего паладина в стальных доспехах.

— Не советую, сержант Хок.

— Что?

— Я предложил бы, чтобы мы остались здесь за валом, сержант.

— Неужели?

Робот, наблюдающий без всякого интереса за датчиками, потерял терпение. В интерьере капсулы события, разворачивающиеся в Первобытной Сцене, казались слишком далекими. Но не для Спингарна. Он глядел на мрачное лицо сержанта — закаленное непогодой, покрытое шрамами, но его глаза были настороженными. Автомат прервал раздраженно:

— Какая скука! Гораздо интереснее обсудить замечательную военную хитрость, которую я использовал, чтобы предотвратить катастрофу в одной из войн Парового Века, — это было очень тонко!

Спингарну робот двадцать девятого века и жужжащие машины казались далекими.

— Потом.

Сержант Хок. Спингарн вспомнил единственную навязчивую идею старого вояки — взрывать французов. Робот заметил, что его не слушают.

— Я обнаружил постоянное усиление личной заинтересованности, что определенно противоречит строгой интерпретации правил тайм-аута. Я не уверен, что вы готовы вернуться в Управление Сцен.

— Потом!

Он не обратил внимания на предупреждение. Вряд ли доклад робота мог сейчас причинить ему вред. Он соверши и хитроумный маневр с вероятностью.

Новый рядовой сапер Спингарн немедленно реагировал па слабые сигналы датчиков. Принимать и фильтровать направленные импульсы человека именно таким способом предложил робот. Затем, когда у нового Спингарна возникло желание прыгнуть на француза, и он так и поступил, робот предложил, чтобы он схватил запал. Тогда вероятности впишутся в Кривую Вероятности, и человек сможет принять решение.

И это сработало!

Но сейчас Спингарн решил понаблюдать за финалом происходящего. Он хотел видеть, как новый рядовой сапер убедит сержанта, что французов побили в их же Игре.

Хок достал из ранца флягу с местным вином.

Все могло пойти неправильно!

Если у сержанта будет время выпить…

Хок спрятался за земляной вал, когда рядовой Спингарн бросился прочь от вздымающейся земли.

Огромное и тяжелое облако красной глины поднялось в теплый воздух. Рядовой Спингарн смотрел на него, усмехаясь. Лицо Хока было измазано мокрой красной глиной.

Тяжелое облако зависло па мгновение. Спингарн мог ясно разглядеть в нем переломанные тела сотен французов, все ещё продолжавших бороться с ужасной судьбой. Хок заорал «Ура! Ура!» своим хриплым, пропитым голосом.

— Вон он! — закричал восхищенный сапер из-за вала. — Вон он, сержант! Видите его?

Спингарн тоже мог его видеть из капсулы тайм-аута.

Датчики мгновенно настроились на ужасное зрелище.

Как рыба, показавшаяся на долю секунды из мутной лужи, француз в стальных доспехах взлетел вверх и исчез из виду.

Хок взял флягу, размазал рукой грязь на своем лице.

— Боже! — сказал он. — Черт меня побери, рядовой Спингарн!

Он протянул флягу рядовому.

— Боже! — повторил он.

Спингарн приказал Сцен е исчезнуть.

К этому времени робот вышел из себя.

— Как жаль, что кое-кто из тех, кто берет тайм-аут, не обладает инстинктом цивилизованных существ, — фыркнул он.

— Я сделал это, — прошептал Спингарн. — Но для чего?

Затем он сказал роботу:

— Конечно, ты прав. Мы слишком привязаны к ролям, которые играем в Сценах. — Робот был Спингарну нужен, потому что мог отправить доклад о том, как он справился с ситуацией. Спингарн оставил свои сомнения о неясном будущем и попытался успокоить возбужденные электронные чувства робота. И он нашел способ. Тщеславие, самодовольство, болтливость — ему придется смириться с этим.

— Я полагаю, что тебе тоже приходилось сталкиваться с одной-двумя интересными проблемами такого.

— Ах! — сказал робот. — Если бы только вы, режиссеры Игр, — Спингарн почувствовал прилив возбуждения — он понял, что его смутные воспоминания подтвердились. — если бы только вы знали наши проблемы! Всего месяц назад мне пришлось вмешаться в небольшой неприятный конфликт в Раннем Паровом Веке. Дело в том, что племя людей, называемых французами, хотело завладеть территорией соседнего племени. И в то же самое время на острове под названием Корсика…

 

Глава 6

Переход из капсулы тайм-аута был совершен с такой ловкостью, — что Спингарн едва его заметил. Капсула была прицеплена к одному из больших кораблей, которые привозили новых исполнителей для Сцены и забирали тех, кто был выбран на короткий срок. В корабле капсулу укрепили в одной из анабиозных ячеек, и Спингарна мягко опустили в серую вязкую жидкость на высокоскоростном ложе. Следующие сто часов он провел в глубоком сне. Его сны регулировались автоматическим датчиком, расположенным над ванной с серой кашеобразной массой, в которой он плавал. Он не знал ничего о запутанном путешествии через Центр Управления Сцен ами.

Спингарн пришел в сознание на шезлонге в своем собственном кабинете.

Удивительно неприятная, но в то же время красивая девушка с широко расставленными глубокими ярко-синими глазами и приземистой фигурой, которой почему-то удалось избежать перестройки тела, смотрела на него с любовью и ненавистью.

— Подонок! — произнесла она. — Грязный предатель!

— Ничего себе, — сказал Спингарн, вообще перестав что-либо понимать. — Я?

— Ты!

— Ах, оставь его, Этель, — произнес другой женский голос. — Ведь он не знает ни тебя, пи меня, ни где находится.

— Ни кто такой, — заметил Спингарн.

— Он бросил меня! — простонала Этель. — Бросил и ушел один! Ты дал мне обещание, лживая свинья!

— Потише, Этель, — вмешалась другая женщина. Спингарн увидел высокую элегантную женщину средних лет. Она была в экстравагантной голубой одежде с множеством сверкающих огоньков, которые бренчали и звенели, когда она приближалась к нему. — Ты не знаешь нас, правда, дорогой?

— Вы мои ассистентки, — предположил Спингарн.

— Хорошо, — одобрила элегантная женщина. — Наш блудный сын ещё не совсем растерял свои мозги. Правда, дорогой?

— Ты сказал, что возьмешь меня в Первобытную Сцену и что мы будем работать там вместе, чтобы ты смог выбраться, — ты сказал…

— Тихо! — внезапно рявкнул Спингарн.

— Ты не изменился, — заметила элегантная женщина. — А теперь спроси, кто ты такой.

Спингарн оглядел её и девушку, которая все ещё была настроена враждебно. Ее приземистая фигура приняла такую позу, как будто она приготовилась броситься на него. «Что я сделал ей?» — спросил он себя.

В старшей женщине нет такой враждебности, она смирилась с его присутствием. Казалось даже, что ей нравится поддразнивать его.

— Так кто я? — спросил Спингарн.

— Ты — Вероятностный человек, — ответила женщина. — Верно, Этель?

— И он даже не знает меня! — продолжала хныкать Этель. — Он забыл меня!

— Я же говорила, — успокаивала её старшая женщина. — Посуди сама, откуда он может тебя знать? Он не знает даже, кто он сам. Правда?

— Я — режиссер Игр, — уверенно заявил Спингарн.

Беспорядочные воспоминания проносились в его мозгу. Девушка. Некрасивая девушка с большим утиным носом и приземистой фигурой, которую нужно было исправить ещё много лет назад. Она играла какую-то роль в его жизни и имела отношение к событиям, которые привели к тому, что он попал в Сцены.

— Ну-ну! — произнесла ободряюще старшая женщина. — А ты знаешь, где сейчас находишься?

Спингарн осмотрелся вокруг. Его мысли прояснились. Может быть, все произошло за те долгие часы, пока он находился в состоянии анабиоза? Он знал, где находится.

— Это мой кабинет.

— Но в таком случае ты помнишь меня, правда? — умоляюще произнесла девушка. — Ты же обещал! Мне пришлось сказать, что я больна! Я не могла работать с другими режиссерами Игр! Мне пришлось отправиться в трехмесячную поездку в одну из ужасных Сцен Кентаврианских Войн — меня сделали ритуальной прислужницей v Верховного Воина! А головорезы-гвардейцы! Компьютеры сказали, что я должна туда идти, и больше они ничего не могли мне предложить!

— Скажите, почему я — Вероятностный человек? — спросил Спингарн.

— Нет! — твердо ответила старшая женщина. — Директор ясно выразился на этот счет: «Когда вернется Спингарн, — между прочим, мы будем называть тебя так, — пусть он получит сюрприз». Если не хочешь неприятностей, то лучше молчи, Этель.

— Мы не можем даже предупредить его об изменившихся хромосомах Директора?

— Нет! Ни слова!

— Но его пошлют на Талискер без единого…

— Этель!

— Ах! — огорченно воскликнула Этель. — Вот я и проговорилась. Спингарн, ты будешь знать о вероятностях, но пока ещё рано говорить о них!

— Бедная девочка, ты пропала! — сказала старшая женщина. Она улыбнулась Спингарну. — Мы должны успокаивать тебя, пока Директор не захочет тебя видеть. Если ты попытаешься сбежать, сети безопасности поймают тебя. Мы можем сказать лишь немногое. Если хочешь, мы уйдем. Но до завтра ты больше никого не увидишь — только меня и Этель. — Ее поразила мысль: — Мне говорили, что ты окажешься в знакомом окружении, среди людей, которых знаешь. Это помогает?

В предыдущие две-три минуты Спингарн находился в шоке. С того момента, как было произнесено первое слово, он испытывал беспокойство, скорее даже страх. Талискер… Слово означало нечто огромное и важное в прошлом, что изменило все его существование. Но с одним только названием не пришло никаких воспоминаний. Оно ничего не значило для него — было таким же нулем, как и он сам — нулевой личностью.

Нулевой личностью с пулевым, но ужасным прошлым.

Обе женщины наблюдали за Спингарном, пока он осматривал свой кабинет. Слуга — робот низшего уровня — суетился у груды записей, вычищал архивы. Его отсекали от прошлого.

Спингарн был безымянным режиссером Игр. И он удостоен внимания двух ассистенток — совсем неплохо, если учесть нехватку людей, желающих и способных работав над Играми, без которых не могли существовать Сцен ы. Кто-то дал ему полную свободу при выборе обстановки кабинета, поскольку его слегка безумная роскошь была слишком непривычной для вкусов двадцать девятого пека.

— Это я сделал?

Конечно, он. В другой жизни — до того, как вошел в Сцены, — он создал панораму, которая украшала стены помещения. Холодные блестящие сенсорные проекции создавали сверхъестественно точное изображение гипнотических Хрустальных Миров. он видел тусклую туманность, в центре которой находились древние планеты, крошечные звезды, превращающиеся в сверкающие сверхновые. Наблюдал, как фрагменты таинственных предметов из Хрустальных Миров, которые составляли часть обстановки, вызывают ряд невероятно далеких воспоминаний ею обновленной личности. Он как бы проникал мысленно через наследственную память самого времени в начало жизни.

Каким он был человеком, если создал такое!

Этот огромный кабинет — странный мавзолей других миров, с его позолоченными шезлонгами, вычислительными машинами, группой роботов с пустыми лицами, ожидающих, когда он прикажет им ожить.

— По крайней мере объясните мне: кто я? — спросил Спингарн у женщин.

— Если я так сделаю, дорогой, ты будешь знать все, — ответила старшая женщина. — Спроси Этель, что с ней случилось, когда она помогла тебе в тот раз!

— В тот раз?

— Когда ты сделал себя Вероятностным человеком, — сказала Этель.

Спингарн был готов лопнуть от злости. Столько всего случилось с тех пор, как он произнес ту магическую фразу, которая спасла его из сырого тоннеля, что он совсем запутался и почти смирился с судьбой, которую предопределил для него его собственный век. он чувствовал приступ гнела.

— Спокойно! — промолвила старшая женщина. — Мне говорили, что ты способен взорваться, — но разве не видишь, что это бессмысленно? Скоро все узнаешь, Спингарн. Расслабься и наслаждайся, пока можешь!

В её словах послышалась угроза. Спингарн стал вспоминать защитные приспособления, которые знал когда-то. Он огляделся. Они должны находиться в потолке, в арматуре и в полу: змеевиковые замораживатели разума, анестезирующие распылители, маленькие гравитационные ловушки и прочая аппаратура секции безопасности. он опустился на кушетку.

— Хочешь, я расскажу, как они поступили со мной? — предложила старшая женщина. — Это поможет провести время. Ты знаешь, что все мы, конечно, восхищались тобой, и когда настал час возмездия, я предупредила Этель. Все, что я сделала, — просто шепнула Этель словечко. Но меня выгнали из Центра Сцен на шесть месяцев. — Она тихо засмеялась. — Сейчас забавно оглядываться назад, но тогда ничего забавного не было. Меня забросили во Второй Ледниковый Период! Боже мой, что я испытала! Меня поймал человек по имени Огли или что-то в таком роде. У него была идея перейти через перевалы в Северную Африку или то, что от неё осталось. В те дни никто но имел понятия, как надо обращаться с женщинами. Мне пришлось тащить тонну протухшего сушеного мяса тысячу миль по самой ужасной стране, какую я когда-нибудь видела! А когда вернулась, меня приставили к этому психу Марвеллу, — по ты ведь не помнишь его?

— Нет.

Женщина не вызывала симпатии.

— Все из-за того типа путешествий, который ты выбрал. После того как ты побывал в дюжине Сцен, быстро добиваясь успеха, твоя старая личность начала исчезать. И сейчас ты совсем не тот человек, каким мы знали тебя раньше.

Спингарн был почти доволен. Женщина права, и он сказал ей об этом.

— И ты не хочешь объяснить, каким человеком я был, правда? — добавил он.

— Ты был ублюдком. — ответила Этель убежденно. — Первоклассным специалистом и бессердечным ублюдком.

— Этель права, — добавила другая женщина. — Но я должна заметить, что с тобой нам никогда не приходилось скучать. Мы либо мчались куда-то с Симуляторами Игр, либо летели к далеким звездным системам, чтобы проверить какую-нибудь дополнительную информацию.

Этель взглянула на него чуть ли не с благоговением.

— Пока ты не дошел до случайного…

— Этель!

— Я не собираюсь ничего говорить ему!

— Тогда будь осторожна. Произнесешь ещё хоть слово, и тебя вернут к Верховному Воину, а меня, наверное, к Огли!

— Хорошо. Пока ты не начал возиться с этой вероятностной вещью, ты был многообещающим режиссером Игр. Все хотели попасть в созданные тобой Сцены. Но ты постоянно пытался сделать что-нибудь новое — ты, неосторожный ублюдок!

— Если бы ты занимался только обычными Сценами… — проговорила другая женщина.

— А чем я занимался?

— Нет, — ответила она. — больше мы тебе ничего не скажем. Пойдем, девочка. Здесь ты не добьешься ничего, кроме неприятностей.

Спингарн сделал ещё одну попытку.

— Талискер, — произнес он. — Что такое Талискер? Обе женщины побледнели.

— Ты не должна была ничего говорить! — упрекнула старшая женщина Отель.

— Но ему остался всего один день! Его не должны послать без предупреждения!

— Не пошлют, — успокоила её старшая женщина. — Но Директор хочет сделать все по-своему.

В их словах Спингарн не улавливал смысла, но вполне реальное чувство опасности осталось. Талискер. Сейчас он был уверен, что это — самое главное в его теперешней ситуации. Медленно всплыло воспоминание о Талискере — странной, мрачной и пустынной древней планете.

Затем произошли одновременно два события.

— Я стал Вероятностным человеком на Талискере? — догадался Спингарн.

— Нет! — закричала старшая женщина. — Я ничего но говорила!

Что-то острое ударило Спингарна между глаз. Несколько секунд он ещё находился в сознании. В те мгновения, пока аппарат безопасности усыплял его, он увидел, что Этель жестами что-то приказывает роботам-слугам. Но их смысла он не понял.

Ему снилось, что он снова находится в тоннеле под Турне.

 

Глава 7

Спингарн проспал почти семь часов.

Комната была залита ярким солнечным светом, проникавшим через широкие зазоры между великолепными, быстро сменяющимися панорамами на стенах. Роботы-слуги пришли в движение, как только он пошевелился. Не считая роботов, он был один. Спингарн улыбнулся при воспоминании о том, как его встретили женщины. Но улыбка мгновенно исчезла, когда он вспомнил их полное нежелание открыть ему правду о его бывшей личности.

— Этель приказала мне стереть сдерживающую программу, после того как я сообщу вам, — прожужжал миниатюрный автомат.

Спингарн узнал его — машину низшего уровня, которая объявляла о посетителях.

— Сообщишь мне — что?

— Нас слышат другие.

Что верно, то верно. Робот-секретарь, держащий чашку с кофе, робот-парикмахер и шипящая машина, готовившая яичницу с беконом, все застыли в характерной для роботов заинтересованной позе. Таким способом они собирали информацию и отправляли в большие компьютеры, которые в свою очередь передавали её огромным машинам, создававшим Сцены.

В мозгу Спингарна пробудилось неясное воспоминание о предательстве. Затем появились вопросы. Его прежняя личность была ещё подавлена, но необходимость все выяснить стала совершенно очевидной. Рядовой Спингарн удовлетворял свое любопытство в погоне за технической эффективностью и насильственными действиями. Спингарн понял это в момент пробуждения. Его прежняя личность обладала безграничной энергией, направленной на то, чтобы собирать сведения об использовании Сцен. Слова слуги-робота вызвали смутное воспоминание о предательстве.

— Отключи все рецепторные цепи на пять минут, — приказал Спингарн.

Машины начали падать па пол. Внутри их фарфоровых корпусов отключались источники питания, и они больше не могли пи слышать, ни видеть, — Спингарн представил себе их разочарование. Даже машины низшего уровня гордились своими, хотя и ограниченными, интеллектуальными способностями. Машины высшего уровня относились к ним с презрением, но тем не менее признавали их пользу.

— Продолжай.

— Этель сказала, что вас отправят назад в Сцены Талискера.

И тогда весь мир Спингарна обрушился па пего.

Сцены Талискера!

Его охватила огненная вспышка: воспоминания требовали внимания. Их было так много, что он метался, как эпилептик.

Талискер!

Пустынная, мрачная планета в глубинах космоса на самом краю Галактики!

— Назад на Талискер! — прошептал Спингарн. — Назад па Талискер!

Теперь он понял, почему Арбитр тайм-аута так тщательно придерживался Закона Сцен. Он знал, что если Спингарн решит проблему той Игры под Турне, то получит право вернуться па странную планету, где были сооружены первые из всех Сцен.

Все Сцен ы начинались на Талискере. Планета была выбрана за её удаленность, чтобы новый способ существования человечества можно было испытывать несколько десятилетий, по открывая секрета. Но все произошло почти тысячу лет назад!

Теперь на Талпскере остались один руины. Их охраняли, как музейный экспонат, но никто не посещал планету. Только пыльные остатки сотен Сцен напоминали о присутствии человека. Талискер был планетой призраков, страшных воспоминании и отчаяния.

И там лежала связь между режиссером Игр, которым Спингарн был в предыдущей жизни, и странной фразой, промелькнувшей в его мозгу, когда его извлекли из красной земли Турне.

Вероятностный человек. И Талискер.

Мерцающая комната, полная света и странного сияния, как будто потемнела. Даже маленькие роботы-слуги приняли странный облик. Тихие и неподвижные, они производили впечатление отчаявшихся деформированных гномов, которые терпеливо ожидали возможности пробудиться к жизни. Мысль о серой планете, которую он знал в другой жизни, окутала кабинет глубоким мраком.

Сцены Талискера!

Чем они были для прежней личности Спингарна?

— Говори!

— Что говорить? Я не мою посуду. Я — глашатай. Я объявляю: «К вам режиссер Игр» или «Пришла Этель с отчетами о слиянии клеток». Освободите меня от другой работы, будьте добры.

— Слияние клеток?

Спингарн отвлекся. В его мозгу всплывали другие воспоминания. Отбросив их, он обратился к маленькому роботу.

— Этель приказала тебе предупредить меня насчет Талискера.

Маленький аппарат пурпурного цвета, похожий па насекомое, покачиваясь, бочком отошел в сторону.

— Так что про Талискер?

— Мне было велено включить стирающие устройства! — проскрипел робот.

— Ио ты знаешь что-то про Талискер, про Этель и слияние клеток?

— Нет!

Остальные машины оставались неподвижными.

— Ты знаешь больше, чем говоришь, — мягко произнес Спингарн.

— Нет!

— Дефективный, я полагаю, — сказал Спингарн. — Дефективный робот. Видимо, не прошел осмотр. Пора его выкидывать.

— Нет!

Машину охватил ужас. Ее антенны дрожали, и Спингарн увидел, что начинается электронный коллапс: роботы низшего уровня боялись гибели почти так же, как люди. Когда их грозили отправить на свалку, у них нарушатся баланс электрических цепей, что внешне выражалось самым причудливым образом. Голос маленького робота-глашатая стал невнятным. Он царапал по полу сотней чувствительных щупалец. Его сенсорные антенны извивались и трещали, по-своему выражая страх. Одной угрозы оказалось достаточно.

— Мне известно лишь немногое — у меня отключены электрические цепи! Их полностью вычистили, но забыли про дополнительную цепь, включенную случайно, и я помню кое-что…

— Говори про Талискер.

— Про него все начисто стерто! Женщины сами позаботились об этом — у всех роботов цепи вычищены не один раз!

— И у тебя тоже?

— Да. Первые три дня мы не могли найти путь в ваш кабинет!

— Говори про Талискер!

— Кошмарная планета!

— Я знаю.

— Ужасная!

— Что еще?

— Кошмар — то, что вы делали со слиянием клеток!

— Рассказывай!

— Я ничего не помню — только то, что вы использовали его на Талискере.

— А Талискер?

— Этель говорила, что никогда не было катастрофы страшнее. Управление по борьбе с катастрофами не могло справиться с ней.

Управление по борьбе с катастрофами?

Ответ был таким же ясным, как вспышка молнии. Какая-то странная связь воспоминаний позволила мозгу Спингарна воспроизвести изображение важного человека, который разговаривал сам с собой и с двумя или тремя другими людьми.

Все они режиссеры Игр.

А важный человек — Директор Сцен. И он имел полную власть над судьбами, желаниями и мечтами большей части человечества. Он управлял Сценами. Сейчас он объяснял, в чем, по его мнению, заключались функции Управления по борьбе с катастрофами.

— В любой Сцен е Игра может пойти неверно. Иногда это случается. Люди не проходят соответствующую подготовку памяти. Мы не знаем всего, что происходит при мутации генов, в которые мы вторгаемся. Бывает, что Игра идет непредсказуемо. Если гений сумеет избежать подготовки, что получится? — Он не ждал ответа и выглядел мрачным и озабоченным. — Что же тогда? Я расскажу вам об имевшем место у нас недавно случае. События, запланированные на столетия вперед, внезапно начали сильно отклоняться от Кривой Вероятностей. Чуть ли не все начало происходить случайным образом! Мы участвуем в непрекращающейся войне, и вдруг приходит сумасшедший гений, изменяет социополитические вероятности, и война кончается! А что остается делать с миллионами людей, вписанных в Солнечные Гонги в Первой Безумной Войне? У нас нулевой уровень потерь, и для них нет места; значит, надо строить совершенно новую Сцену! Джентльмены, мы не могли справиться! И тогда мы обратились в Управление по борьбе с катастрофами. Ею агенты — самые выносливые и беспощадные, каких только можно найти. У них полностью блокирована лояльность, и они сдерживают катастрофу дорогой ценой. Именно они справились с катастрофой, которую я только что обрисовал. Заплатив свою цену, — добавил Директор.

Мало кто из режиссеров Игр встречался с Директором Сцен лично. Он был замкнутым человеком, как вспоминал Спингарн. Так почему именно его, Спингарна, выбрали для важного разговора? Вот ещё одна нить, не имеющая никакой связи с другими.

Он покачал головой и спросил робота-слугу:

— Управление катастроф не смогло справиться с проблемой Талискера?

— Пропали шесть лучших агентов, — подтвердил робот. — И меня отправят на свалку, если… услышат, что я говорю вам.

— Сотри все из памяти, когда расскажешь то, что знаешь, — посоветовал Спингарн.

— Сотри, — проворчала машина. — А как я это сделаю?!

— У всех нас своп проблемы.

— У вас — да.

— Так расскажи про Талискер.

— Вы не верите, что я больше ничего не помню?

— Нет.

К машине частично вернулась былая невозмутимость. Спингарн больше не видел признаков беспокойства, которые раньше делали её такой несчастной.

— Этель просила передать вам, чтобы вы были готовы, — скоро вас отправят назад!

— Ты уже говорил.

— Назад на Талискер.

— Тоже говорил.

Машина снова погрузилась в неизведанные глубины испуганного удивления.

Вкусный завтрак превратился в груду жалких угольков. Машина намекала на что-то ужасное.

— Этель сказала, что жалеет.

— Знаю.

— И ещё она сказала, что на этот раз вам не удастся сбежать. Они вписали что-то в ограничения, так что вы больше не сбежите. Вам придется вернуться на Талискер и опять стать Куратором!

Связь.

Со мной.

— Талискор — моя задача, — произнес Спингарн. Связь восстановилась.

— Я был Куратором Сцен!

— О да, — подтвердила машина. — Куратором Сцен па Талискере.

— Куратором Сцен на Талискере! Кошмар.

— Так утверждает Отель.

— Она должна была так сказать.

Этель. Она жаловалась не переставая. И он бросил её, когда отправился в длинные тоннели, отчаянно цепляясь за кассету памяти, — она позволила бы ему получить допуск в ту Сцену, в которой появится вакансия для человека с его психическим уровнем!

— Я обещал взять Этель с собой.

— Я не знал.

— Я не смогу взглянуть па Сцены Талискера — и никто не сможет! Они… ужасны!

— Да.

— Но зачем меня посылают туда, если Управление по борьбе с катастрофами не могло навести порядок! Почему меня?

— У меня есть информация.

Спингарн снова увидел робота. Он дрожал от страха и негодования — он был испуган тем, что ему не удалось скрыть от самого себя связь между собой и Сценами Талискера. Спингарн чувствовал одновременно ужас и невыразимое восхищение, когда думал о Сценах. Все вместе заставляло его слушать робота, хотя больше всего он хотел избежать ужасных и неизбежных слов.

— Я слушаю.

— Ты был тем, кто реставрировал Сцены Талискера. Спингарн резко вскочил и побежал.

 

Глава 8

Спингарн бежал от того, что совершил.

«Талискер — моя задача», — сказал он за четверть часа до того. Подсознательное воспоминание, которое предшествовало откровениям маленького робота. Он, Спингарн, или тот, кем он был, — он создатель Сцен Талискера!

И потому он бежал.

Кабинет находился в середине массивного комплекса зданий. Спингарн пырнул в щель, которая служила входом в транспортировочный тоннель, и заученным движением стукнул по приборной панели. В каком направлении повезет его тоннель, он не знал. Ему достаточно того, что он движется прочь от кабинета, внезапно ставшего ловушкой.

— Слияние клеток! — выдохнул Спингарн. — Талискер! Функции Вероятностей — что я сделал с ними?

Тоннель выбросил его на залитую светом Сцену. С его губ сорвались проклятия, когда он понял, что попал на одну из гигантских Сцен, где проигрывались новые воплощения уже свершившихся событий человеческой истории.

Две древние машины мчались навстречу друг другу. Они были размером с межпланетные корабли. Их причудливые очертания напоминали о временах создания первых сухопутных и воздушных экипажей. Примитивные двигатели ревели на все лады. Каждой машиной управлял человек — молчаливый пилот общего назначения, как понял Спингарн. Это были немногословные, трудолюбивые люди, которые могли справиться со всей, чем угодно, начиная от межзвездного аппарата и кончая хрупкими устройствами с ажурными крыльями двадцать пятого века, от экипажей классической земной эпохи до тоннельных машин, предназначенных для исследований мрачных холодных миров Лебедя-VИI.

— Стой! — послышался неистовый голос.

Спингарн испуганно моргнул.

Две машины бешено взревели, когда сработали их тормозные системы. Пилоты поглядели друг на друга и недоуменно пожали плечами.

— Тебя выпустили?

Спингарн увидел крупного человека почти без одежды. Он был великолепен в одной лишь украшенной драгоценными камнями набедренной повязке, какую носили верховные жрецы Первой Галактической Империи.

Спингарн был сбит с толку, когда внезапно прекратился оглушительный шум, и не мог понять, что вновь прибывший обращается к нему. Незнакомец сделал ещё три попытки, прежде чем до Спингарна дошло, что его дружески приветствуют.

— Чем ты кончил! Сбежал, как последний негодяй, разрушил одну из моих лучших Игр! Тебе вернули твою память, положение? Твое имя?

— Нет.

Память отказывалась отвечать на вопросы. Но незнакомец, очевидно, понимал это.

— Значит, ты стал личностью из Первобытной Сцены — той, в которую тебя выбросили? Боже, что тебе пришлось испытать в Сценах! Тотекс сейчас вещает на всю Галактику: «Режиссер Игр сбежал в Сцены! Бесконечная схватка со смертью!» — сенсация десятилетия!

Спингарн безуспешно пытался вспомнить имя говорившего с ним человека. Но помнил только чувство дружбы и забавной снисходительности.

— Скажи мне мое имя.

— Я? Вот еще! Чтобы отправиться с тобой на Талискер? Только не я. — Человек подошел ближе. Он слегка умерил свои эмоции. — Твое имя уже ничего не означает — когда человек меняет столько кассет памяти, как ты за последние пару лет, от его личности и даже от подсознания мало что остается. Теперь ты — новая личность, что-то вроде амальгамы синтетических воспоминаний. А я — твой старый приятель Марвелл.

Марвелл. Да.

Еще один блестящий режиссер Игр! Как и я!

— Меня зовут Спингарн.

— Я видел запись твоего тайм-аута! Потрясающе! Ты обвел Арбитра вокруг пальца, как последнего болвана, — ты сохранил свою интуицию, Спингарн… Куда ты направлялся?

Спингарн пожал плечами.

— Я сбежал. Марвелл отвел взгляд.

— Кто-нибудь должен тебе сказать. Здесь некуда бежать.

— Некуда?

— Ты думал пробраться в Сцены?

— Да.

Торопливые пилоты решили, что Марвелл сможет немного прожить без них, и отправили крабоподобных роботов за кофе. Яркий свет над головой погас, перестав освещать дорогу двадцатого века, на которой остановились дна огромных экипажа.

— Не пытайся. Старая случайная переменная, которую ты вписал, стерта. Великолепный образец инженерного искусства! Пока компьютеры не поймали тебя в капсуле тайм-аута, никто ничего не понимал в математике переменной, встроенной тобой. Как тебе удалось?!

На какое-то мгновение потрясенный Спингарн узнал правду о странной математике, в которой не смогли разобраться огромные компьютеры. Ответ, как и ответы на все остальные загадки, лежал в Сценах Талискера.

— Я много думал.

Марвелл заговорил конфиденциальным тоном.

— Послушай, как тебя там… Спингарн?

— Спингарн.

Имя уже стало его частью, заметил Спингарн с удовлетворением. Все же лучше, чем полное отсутствие личности, которое он ощущал, когда робот тайм-аута привел в движение механизмы, вытащившие его из-под воссозданного Турне.

— Да, Спингарн. Ладно. Послушай, ты всегда мог справиться с мелкими проблемами Игр, хотя, вероятно, но помнишь этого. Вот почему я поспешил тебя перехватить. Когда я увидел Арбитра, запрыгавшего от восторга, то понял, что у тебя сохранились уникальные способности. Ты не выручишь меня? Ради старой дружбы?

Теперь, когда Спингарн преодолел страх, он мог расслабиться. Он смирился с тем, что Марвелл сказал ему.

Его слова подтверждали то, что говорила капризная Этель, и то, что поведал ему под принуждением маленький робот. Спасения не было. Обитатели цивилизованной части галактики могли только либо играть в Сцен ах, либо создавать их. А его искалеченная память подсказывала с полной ясностью, что и то и другое исключено. Если не считать таинственной заколдованной планеты, где были построены самые первые Сцены. Талискер!

— Послушай, я знаю, что у тебя есть проблемы, но сейчас мне нужна твоя помощь, э-э… Спингарн.

Марвелл был человеком той же породы, к которой, как чувствовал Спингарн. принадлежал и он, — изобретательным, энергичным, объединяющим огромные знания и неограниченные физические резервы, чтобы воссоздать исторические события возможно ближе к правде.

— Насчет этой вещи, из двадцатого века.

— Нам ничего не известно о том периоде.

— Ты прав! Что они сделали со своей планетой! Почему они её сожгли?

— И ты не знаешь, как сделать Сцену?

Почти против своей воли Спингарн на мгновение почувствовал профессиональный интерес. Всего через несколько минут после того, как он в ужасе сбежал из своего кабинета, он слушает бывшего коллегу, заболевшего Ядерной Эпохой, невзирая на почти полную невозможность воссоздать Сцену тех давних времен.

— Сухопутный транспорт — вот верный путь к успеху!

— Ну нет, не согласен!

Спингарн посмотрел на гигантские машины. Они сияли медью и железом. Большие трубы паровых машин окутывали молчаливых пилотов черным дымом.

— Да! Мы узнали, что эти машины использовались как личные экипажи — у каждого была такая. Ничего себе каталки, верно?

— Личные экипажи?

— Именно! Компьютер говорит, что они были чем-то гриле идола в двадцатом веке.

— Нет!

— Да! Смотри.

Марвелл махнул рукой, и к ним подбежал робот с почерневшим бронзовым диском. Надпись па диске была едва различима: «Вручается многоуважаемому Альберту Джорджу Россу в память о безупречной пятидесятилетней службе на Старом Варвикском заводе паровых машин, 1937 год».

Но Марвелла восхищало изображение, а не слова.

— Большинство механических деталей мы взяли отсюда!

Спингарн кивнул. Простая паровая машина, вероятно, устаревшая даже для двадцатого века. Изображение, видимо, было более-менее стилизованным представлением самого замечательного инженерного достижения того периода.

— Вы взяли детали отсюда!

— Именно! Мы знали, что они работали на ископаемом топливе. Может быть, на дровах — при необходимости, но скорее всего на угле. Ну разве не здорово?!

В гравюре чувствовались тайна и очарование минувших лет.

Спингарн был почти восхищен ею. Марвелл прикоснулся к струне, которая зазвенела в нем ещё в капсуле тайм-аута. Он знал, что был почти одержим тонкостями механики Игр, и неожиданно обнаружил в себе забытое мастерство. Годы обучения вернулись в его тело, и, как в капсуле, он превратился в неподвижную фигуру, которая лишь безучастно контролировала человека, называвшего себя Спингарном.

Марвелл начал говорить о функциях вероятностей и обычаях Механической Династии двадцатого века, но Спингарн не слушал. Он был зачарован личной сопричастностью к истории.

Очевидно, это был обрывок старинной рекламы, предшественника настойчивых умственных излучателей, оповещавших население Галактики о том, что происходит в Сценах.

Хрупкому материалу удалось пережить уничтожение поверхности планеты. Каким образом?

Марвелл вернул его в настоящее.

— Ну? Разве не ясно? Смотри — «Бамперные автомобили Баркера — наивысшее наслаждение! Бампером по соседу! Часы веселья!».

— И компьютер показывает, что они использовали такие механизмы?

— Именно! Машины па картинке не похожи на машину, которую вручили Альберту Джорджу Россу, но, возможно, это вольность художника!

— И у тебя машины врезаются друг в друга?

— Именно! Нам пришлось приделать пару небольших силовых щитов, чтобы предохранить их от чрезмерных повреждений, но я не думаю, что мы допустили слишком большую вольность на стадии экспериментирования. Нужно узнать, как быстро они могут столкнуться. Затем мы постепенно уберем силовые щиты.

— Значит, все, что у вас есть, — гравюра и кусок бумаги?

— Скажи, где можно достать другие документы того периода?

— Ты ошибаешься.

— Возможно, но разве они не великолепны?

— Ты используешь их в Сценах Ранней Ядерной Эпохи?

— Они — последнее, что осталось разработать.

— Так не пойдет.

— Смотри!

Марвелл выкрикнул команду, и две чудовищные машины пробудились к жизни.

Пилоты надели индивидуальные защитные костюмы. Машины находились примерно в трехстах метрах от людей, их блестящие металлические бока дрожали под ударами яростно колотящихся паровых машин. И.) медных труб с ревом извергался густой черный дым, разбрасывая снопы искр. Прицепы, полные блестящего угля, двигались рывками вслед за тянущими их машинами. Сорока-пятидесятитонная масса металла ползла по дороге, колеса прорывали в грунте глубокие колеи.

— Нет, не то, — сказал Спингарн.

— Мы перерыли всю Землю!

— Все было совсем не так, — повторил Спингарн, когда водители взглянули на Марвелла.

— Я запускал машины на самой Земле, чтобы узнать правильное соотношение массы и веса! — возразил Марвелл.

— Это безумие!

— Вперед! — проревел Марвелл. — Быстрее! Водителям нравилась их роль.

— Рекламные сети оторвут у нас их с руками! — ревел Марвелл. — Смотри!

Машины издавали такой назойливый шум и механический грохот, что Спингарну пришлось спрятаться за защитный экран Марвелла. Чудовищные механизмы летели вперед, с трудом выбираясь на дорогу. Оба водителя-испытателя сконцентрировали внимание па прицепах, виляющих из стороны в сторону. Они напоминали каких-нибудь низших демонов, распоряжающихся громом и молнией. Облако густого жирного дыма окутало огромную декорацию. Куски угля падали сверкающим потоком по гладкому белому желобу и размалывались в блестящую угольную пыль, пока огромные колеса снова и снова врезались в поверхность, покрытую колеями. Умственные излучатели надрывались: «Бампером по соседу! Часы веселья! Бампером по соседу! Часы веселья!».

— Разве не великолепно?!

— Но неправильно.

— Гляди — они теряют управление — сейчас будет крушение!

Водители больше не могли сдержать безумный танец. Огромные машины сближались на бешеной скорости, пока водители пытались справиться с управлением. Затем Спингарн увидел, как два водителя обменялись своего рода приветствиями. Мрачный обмен кивками; легкая улыбка, а затем — покорность судьбе и надежда на то, что спасательные системы в порядке.

Машины встретились на скорости выше семисот километров в час. Металл расплавился. Котлы взорвались, распустившись цветами белого пара и красного пламени.

— Значит, я не прав! — признал Марвелл. — Значит, все было не так… но разве они не великолепны?

Один водитель, пошатываясь, выбрался из обломков. Спасательная команда, уже поборовшая огонь, раскапывала груду искореженного металла. Уцелевший водитель взглянул на обломки и, содрогнувшись, отвернулся. Марвелл глядел, как он уходит. Затем повернулся к Спингарну:

— Они нравятся мне, нравятся Директору, компьютеры говорят, что функция вероятности имеет высокое значение, а ты твердишь, что все неверно!

Спингарн ожидал внезапного появления уверенности в своей правоте, что позволило бы ему заявить: «Вот! Вот что неверно — попробуй сделать вот так…» — но напрасно.

Он точно знал, что Марвелл неправ, но в чем именно — не имел никакого понятия.

— Я думаю, вы перепутали две функции, — начал Спингарн, — транспортную и скоростную.

— Я рассчитывал на тебя. Когда услышал, что ты покинул свои апартаменты… Этель, наверное, проболталась. что тебя отправят обратно?

— Да.

— Всегда спутает все карты, негодница!

— Ну и что?

— Когда я услышал, что ты опять попытался удрать. то понял, что ты явишься сюда. Первое, о чем ты мог подумать, — это направиться в знакомое место.

— Знакомое место?

— Ясное дело, у тебя полностью стерта память! Да, именно здесь была твоя декорация. Лучшая па планете! У меня к тебе большая просьба, Спингарн не сможешь ли ты применить свой интуитивный дар к моей проблеме транспорта?

— Нет. Но компьютер не прав. У тебя никогда не выйдет достоверная постановка, если ты будешь сооружать такие экипажи.

Марвелл не был смущен.

— Но попробовать стоило, — сказал он и махнул рукой нескольким людям, которые казались облеченными властью.

— Ну, Спингарн, старый приятель, желаю тебе удачи на Талискере, но вспомни мой совет, когда у тебя будет прощальная встреча с Директором. На этот раз возьми Этель с собой!

Бежать было некуда. Спрятаться негде. И что особенно ужасно, Талискер притягивал его, как блестящая кожа змеи, как тайна смерти, как липкая грязь подземных галерей под степями Турне, как странный блеск кабинета, в который он возвратился из древней битвы. Но взять с собой Этель?

— Будь спокоен! — кричал Марвелл. Его украшенная камнями набедренная повязка сверкала, как огромный глаз, — Слушайся Директора — ты нужен ему на Талискере!

— Сюда, Спингарн!

Четверо вполне приличных парией — его охрана. Спингарн почувствовал приступ гнева, который он унаследовал вместе с кассетой памяти рядового Спингарна и, возможно, дюжины других персонажей. Четырех охранников отличала спокойная уверенность — и Спингарн понял, что они не позволят ему бунтовать. К ним подбежал робот-посланец:

— Режиссер Марвелл передал сообщение для Спингарна! — бубнил он скороговоркой. Охранники продолжали неторопливо идти. Робот держался рядом с ними, повторяя одно и то же, затем отстал и крикнул издали:

— Спингарн, вы ошибались насчет француза в средневековых доспехах! Режиссер Марвелл говорит, что это не выходит за рамки допустимой вероятности того периода!

— Опять не так! — воскликнул Спингарн. Один из охранников поглядел на него почти сочувственно.

— Я слышал о вас. Талискер?

— Да.

— Прошу прощения.

— Ничего.

Они продолжали свой путь.

 

Глава 9

Место было незнакомым, но не казалось новым.

Четверо охранников и их пленник двигались по запутанным тоннелям, приближаясь к центру колоссального сооружения, которое управляло огромной и сложной аппаратурой Сцен. Тоннель мягко выбросил их в прихожую.

— Садитесь, Спингарн! — приказал охранник. С ним заговорили во второй раз с тех пор. как он покинул Марвелла. Затем охранник неторопливо приблизился к столу, за которым сидел, рассеянно глядя по сторонам, худой человек-развалина.

Пока Спингарн ждал, у него возникло странное чувство, как будто он прощается со всем человечеством. Он испытывал большое облегчение от полного отсутствия эмоций. Вспышка любопытства при виде машины Марвелла почти прошла. Намеки, касающиеся несчастной Этель и его прошлой жизни, совсем не трогали его. Он ждал, пока охранник говорил с человеком, сидевшим за столом. Вместе с другими охранниками он наблюдал зрелище, к которому так и не смог привыкнуть: несмолкаемое бормотание мешанины сенсорных впечатлений, приносимых умственными излучателями. ЖИВИ! — кричали они. — ЖИВИ В ЛЮБОЙ ИЗ ТЫСЯЧ ДАЛЕКИХ ЭПОХ! ТЕБЯ НАУЧАТ ВСЕМУ. БУДУЩЕЕ ДЛЯ ТЕБЯ!

Спингарн заметил восхищение в глазах охранников, когда они смотрели, как миллионы путешественников планируют среди космической пыли между планетами на ОГРОМНЫХ волнах, подобно стайке ласточек. ВОЗЬМИ АЖУРНЫЕ КРЫЛЬЯ И ВЗГЛЯНИ НА СВЕРХНОВУЮ ТЫСЯЧА ТРИСТА ВОСЕМЬДЕСЯТ ПЕРВОГО ГОДА!!! САМЫЙ КОЛОССАЛЬНЫЙ СПЕКТАКЛЬ ЗВЕЗДНОЙ ИСТОРИИ — ТОЧНО ТАКОЙ ЖЕ, КАК И ПРОИЗОШЕДШИЙ В ТЕ ДАЛЕКИЕ ВРЕМЕНА! Скачи вместе со всадниками Седьмой Азиатской Конфедерации. Проникни в мир утонченных людей в Англии девятнадцатого века. Сражайся на песчаных аренах одной из Великих Классических Империй. Ройся под землей, как крот, и смотри, как целые города пожираются огнем и грабежом.

БУДЬ ТАМ!

Спингарн увидел фрагмент одной из войн, в которой он сам принимал участие. Как хорошо выбирать победившую сторону! Он вспомнил французских минеров в облаке красной грязи, поднявшемся в розовое небо, и довольную ухмылку сержанта Хока.

— Вы были когда-нибудь в Сценах? — спросил Спингарн у охранников.

Двое проигнорировали его вопрос, но третий кивнул.

— Секретная полиция. Ранний Ядерный Век. Здорово! О, эта Лубянки! Но компьютер сказал, что мне необходимо восстановить свою психику, и я вернулся.

— Понятно.

Спингарн думал, стоит ли обшаривать свои воспоминания, когда в его разум проникала непрошеная деятельность крупнейших компьютеров. Они изучали исторические документы, предлагали Сцены для повторения исторических событий, которые произошли в далеком прошлом. Затем они подыскивали тебе роль, измеряли твой разум, твое мастерство, твои способности и отправляли тебя в Сцены. Спингарн прикоснулся пальцем к основанию черепа, где ощущался какой-то туманный, неопределенный жужжащий шум. Кассеты памяти.

Прежде чем направить тебя в Сцену, выбранную компьютером, в твой мозг вводили мельчайшие ячейки памяти, которые разрастались среди клеток памяти самого мозга. Спингарн глядел на самодовольное лицо охранника, который принимал участие в новом воплощении полицейского государства двадцатого века. До него дошло, что, сам он делал вещи и похуже. Что именно, он не мог вспомнить, по его охватило чувство огромной вины и раскаяния.

— Ну что, мой дорогой экс-режиссер?

Человек за столом заговорил. Он смотрел на Спингарна с нескрываемым любопытством. Он знал! Спингарн видел это в его светлых голубых глазах. Он знал, что такое Та-лискер, знал, что Спингарн сделал на этой странной планете, знал даже про его связь с теми загадочными словами, которые упомянул Марвелл, — «слияние клеток». Охранник приказал ему идти вперед, а человек-развалина довел до огромной бронзовой двери. Умственные излучатели на мгновение прервали свое назойливое бормотание.

— Прежде чем ты войдешь, Спингарн, — сказал худой человек, — я хочу тебе напомнить, что ты находишься в отделении всеобщей безопасности. Ты войдешь один. Но мы очень надежно охраняем тебя. Ты веришь мне?

— Да.

Спингарн решил, что не сделает ни единого движения, которое может быть истолковано как попытка избежать своей участи; он смирился с процедурой, хотя и не понимал её смысла. Однако сейчас все должно выясниться.

Двери распахнулись, открыв зияющий провал. Полная тьма. Гнетущая пустота. Как будто дыра во Вселенной.

Человек мягко подтолкнул его вперед, положив на плечо руку. Спингарн огляделся по сторонам. Худой человек вспотел. Страх и захватывающее чувство опасности: он расскажет своим коллегам, что прикасался — да-да, прикасался! — к самому опасному человеку в Галактике.

Двери захлопнулись за ним.

Медленно зажегся свет.

Он стоял в огромном, низком, пустом помещении, уходившем во тьму, с каменным полом, таким же, как огромные нижние палубы межзвездных кораблей.

В середине — сияющая желтая грязь.

Свет усиливался, но именно сияющий туман привлек внимание Спингарна, пугая его. Прогнав воспоминания, он шагнул назад и затравленно огляделся, ища, где бы спрятаться.

Из тумана на него смотрело странное существо.

— О да, Спингарн, — раздался каркающий голос, — я вижу тебя, Спингарн, а ты — меня, не правда ли? Стертые воспоминания возвращаются, и ты начинаешь понимать, что сделал мне и другим, подобным мне. Ты думаешь: «Это все — большая ошибка, и я соглашаюсь с тем, что мне говорят, и все приведу в порядок, потому что ведь я — Спингарн, Спингарн, который может взять тайм-аут, когда станет слишком худо, Спингарн, которому нравятся экстремальные точки Функции Вероятности и который немножко подогнал здесь, кое-что отобрал там и нашел способ полностью изменять людей, самого себя, а затем части людей и живые клетки…» О да, ты уверен, что твой талант сможет совершить все это, а затем ты вернешься и будешь купаться в славе. И ты знаешь о моих делах и знаешь меля, именно меня!

Лежащее в грязи существо начало поднимать голову — змеиную голову с человеческим ртом и радужными стальными волосами. Оно тянуло хрупкие щупальца к Спингарну и что-то бормотало, брызгая в него желтой грязью. Спингарн инстинктивно сжался. Как завороженный, полный страха и необъяснимой жалости к этому существу, он все же сохранил контроль над собой. Несмотря ни на что, Спингарн хотел знать, почему оказался объектом такой, метой злобы, почему все, что он сейчас услышал, подтверждает намеки, которые до него дошли, начиная с того момента, когда он взял тайм-аут.

— Меня! — сказала тварь снова, человеческий рот широко открылся в бешенстве.

— Меня!

И все же она обладала атмосферой власти! Она, вызывающая жалость, ужасающая, одержимая космической ненавистью, все же излучала дух власти, который нельзя было отрицать!

— Меня — Директора Сцен!

— Слияние клеток, — прошептал Спингарн. — Я не… — зги слова что-то значили для него. — Слияние клеток!

— О да! — снова послышалось зловещее карканье. — Теперь ты все понимаешь, не правда ли, Спингарн? Я отправился в Сцены Талискера посмотреть, что ты сделал с ними, — и со мной обошлись так же, как и с остальными беднягами, которых ты послал туда! Со мной! С человеком — человеком! — который первым дал тебе назначение в наилучшую Игру, когда-либо изобретавшуюся компьютером! Ты поплатишься за это, Спингарн!

Спингарн чувствовал тошноту от отвратительного запаха, желтое сияние грязи беспокоило его, по чувство страха полностью заслонила жалость. Перед ним лежала его жертва.

— Скажи, чем я могу помочь?

— Помочь?! — завопило чудовище.

— Да. Почему я здесь? Почему уничтожили мою память? Не можешь ли ты найти способ вернуть меня в прежнее состояние?

Нет. Спингарн знал это. Слишком много изменений произошло в сложных клеточных структурах его мозга. Клеточная хирургия двадцать девятого века была топкой и высокоэффективной, но все же оставалась хирургией: отрезать, заменить, вырастить новые культуры клеток мозга, удалить старые клетки и создать благоприятные условия для развития новых клеток памяти. Вырезанные старые клетки погибали.

— Если бы только я мог! — вздохнуло чудовище, уставившись на Спингарна немигающим взглядом. Его голова зловеще качалась из стороны в сторону. Спингарн скорее почувствовал, чем увидел в желтой грязи то, что осталось от когда-то всесильного Директора Сцен — возможно, самого могущественного человека в Галактике. Именно он вершил судьбы миллиардов людей в тысячах обитаемых миров. Змееподобное существо, все ещё управлявшее Сценами, готово было броситься на него, Спингарна.

— Если бы я мог вернуть тебя назад, Спингарн!

Холод смерти наполнил помещение со зловонным воздухом. Низкий потолок создавал впечатление, будто очутился в душном склепе. Блестящий человеческий рот злобно кривился. Спингарн безуспешно пытался справиться с охватившим его ужасом.

— Но мы по дюжем, Спингарн. Нет. от тебя ничего не осталось — от того разума, который снова привел в действие проклятью Сцены Талискера; от человека, который забавлялся слиянием клеток; от того дилетанта, который занял пост Куратора Сцен Талискера и смог удовлетворить дьявольское желание превратить людей в чудовищ! — Голос стал ещё пронзительней. Змеиная голова продолжала раскачиваться из стороны в сторону, извивающееся тело взбалтывало желтую грязь. — И мы не можем уничтожить тебя взамен того дьявола, каким ты был, Спингарн! Ты был хитрым — слишком хитрым — ты, ты, кошмар ада, ты, тварь из внешней тьмы!

Я?

Рядовой Спингарн?

Спингарн в страхе отшатнулся.

Чудовище с трудом сдерживало себя.

— Эти сведения получены от компьютера. Я их проверял и перепроверял, я призвал всех до единого экспертов по Вероятностям в галактике. Не сомневайся, Спингарн, — я все тщательно проверил! Если бы была малейшая возможность разобраться с тем, что ты натворил на Талискере, мы бы воспользовались ею. Все что угодно будет лучше, чем позволить тебе жить хоть одно лишнее мгновение, Спингарн! Все, что угодно!

Чудовище немного смягчилось, и он был спасен и понял это, хотя никто не сказал ему. Спасен, по для чего? Талискер был не менее ужасен, чем Директор. То, что когда-то было человеком, превратилось — в результате слияния клеток? — в нечто кошмарное. Неужели все его рук дело?

— Ах, Спингарн, если бы мы могли вернуть тебя! Но это не в наших силах. Ты исчез, Спингарн, именно так, как и ожидал. Сказать тебе, как?

— Да.

— А ты не боишься? Надеюсь, ты страдаешь, поскольку у тебя если не разум, то тело моего бывшего режиссера. Я расскажу тебе обо всем, после чего ты отправишься в космос, Спингарн. И, может быть, сгинешь там! Ты должен отправиться на Талискер, Спингарн, — на мне лежит долг перед всем человечеством! Нельзя допустить, чтобы на Талискере распространялась зараза, и знаешь, Спингарн, — о, ты предполагал, могу поспорить, — вся твоя интуитивная хитрость осталась при тебе, и ты все ещё великолепен. Твой разум способен оценивать вероятности, неопределенности и случайные статистические функции, Спингарн! — и разве ты не понимаешь, что я не могу содрать с тебя кожу, не могу применить к тебе твой собственный метод слияния клеток и ни па мгновение не могу сделать из тебя такую же тварь, как я, — не могу отомстить тебе, Спингарн, — так говорит компьютер. Для нас обоих нет никакого выхода. Я должен отпустить тебя! Я должен отпустить тебя НА СВОБОДУ, не причинив вреда! И с теми спутниками, которых ты выберешь сам! На Талискер! Компьютер говорит, что из всей человеческой расы только ты, Спингарн, можешь остановить процессы, которые запустил на Талискере!

Голова рептилии качалась с бессильным человеческим гневом. Слезы разрушенных надежд текли из немигающих глаз. Затем Спингарн заметил цепи безопасности, установленные в низком потолке. Излучатели. Метательные иглы. Его ждет мгновенное забвение, если он попытается напасть или бежать.

Но Спингарн, преодолев страх, продолжал расспрашивать.

— Ты обещал рассказать мне, как я ухитрился бежать.

Это могло заставить тварь, которая когда-то была Директором, забыть свой бессильный гнев. Упоминание об обещанном рассказе, о том, как прежний Спингарн спасся от возмездия за свои преступления на Талискере, могло ускорить успокоение. Конечно, существовали и более важные соображения. Спингарн испытал шок после предъявления ему каталога совершенных им преступлений, хотя их суть была не совсем ясна для него. Когда кольца змеи, лежащие в желтой грязи, постепенно перестали извиваться, Спингарн ещё раз вспомнил все, что узнал. Он, режиссер Игр, привел в действие старинные Сцены на Талискере, что было запрещено. Но преступление состояло в том, как он это сделал. Преступлением было не то, что он посылал туда людей, хотя Талискер — безжизненная планета, скопище руин и пыли. Преступлением было то, что он сделал с людьми.

Он превратил их — некоторых из них — в ужасных тварей, вроде человека-змеи.

Воспоминания теснились, беспрерывно сменяя друг друга.

— Я расскажу тебе, Спингарн, — произнес бывший Директор. — Все настолько просто, что мы никогда не догадались бы. Нам пришлось ждать, пока ты не попросил тайм-аут, — и даже тогда мы ничего не поняли. Ты получил тайм-аут и взял на себя управление капсулой. Нам не сразу удалось вытащить тебя назад. Да, я все расскажу тебе, дьявол.

Спингарн впитывал шипящие звуки, начиная все больше бояться своей прежней личности. Кем или чем был человек, который сотворил столь невероятный кошмар, лежавший в желтой грязи? Какой мозг придумал перемешивать хромосомы, чтобы создать гибрид человека и рептилии? И какие ещё твари встретят его на Талискере, совершающем свое непрерывное движение вокруг солнца, затерянного на краю Галактики?

Талискер!

Затем Спингарн узнал, как он ухитрился бежать от правосудия двадцать девятого века.

— Я сказал, что именно простота в конечном счете нанесла нам поражение, — вздохнул монстр. — Так и было. Ты погубил нас всех, Спингарн! Ты использовал сложность компьютеров против них самих. Против нас всех! Ты, Спингарн, стал случайной переменной, управляющей Функцией Вероятности! И это все! Неискоренимо, одним словом, неизбежно, Спингарн! Ты — исчадие ада — стал частью структуры каждой Сцены, когда-либо изобретенной компьютерами! Ты вписал себя в каждую Игру и каждую Сцену, в каждую деталь всей структуры Галактических Сцен! Ты был Вероятностным человеком! Для Спингарна всегда находилась щель, в которую ты мог ускользнуть, когда брал тайм-аут! И всякий раз — из Игры в Игру, из Сцены в Сцену — перебрасывались другие люди, чтобы заменить тебя! Блестящее и такое простое решение! Ты приказал компьютерам сделать тебя неотъемлемой частью всей структуры Сцен.

В голосе человека-змеи слышалось что-то вроде невольного восхищения. Его голова покачивалась, свернутое в кольца длинное тело содрогалось от ненависти и сожаления, свисающие стальные волосы выражали бессилие и отчаяние. Спингарн смутно припомнил и других тварей, созданных им самим! Тварей, пришедших из воображаемых кошмаров! Они звали его на Талискер — Талискер, место ужасов, реализованных в миллионах фантастических форм! Талискер, место, где отзывалось эхо битв, кипевших вокруг ледяных холмов, где тысячи чудовищ боролись за обладание машинами, которые могли принести им спасение!

— Нет!

Голова змеи придвинулась ближе, и Спингарн как бы ещё раз заглянул в лицо смерти. Улыбка удовлетворения исказила блестящую кожу. Человеческие зубы, почерневшие и разрушенные, скрежетали от зловещего веселья.

— Так бойся, Спингарн, страшись! Ужасайся, чувствуй страх перед тем, кем я стал. Бойся, Спингарн, силы клеток, которые ты имплантировал в кассеты памяти, предназначенные для Талискера!

Наконец чудовище успокоилось и ясно и без всяких эмоций объяснило, каким образом прежнему Спингарну удалось сделать так, что его тело не погибло.

— Понимаешь, Спингарн, одни лишь люди не способны создать Сцены. Вряд ли они могли создавать их своими силами, даже во время экспериментов на ранних Сценах на Талискере. Мы используем компьютеры, верно, Спингарн? Но ты не помнишь. Нет. Ты можешь использовать компьютер — и как великолепно ты справился с капсулой тайм-аута, Спингарн! Но все твои прежние глубокие знания стерты. Так что придется все объяснить подробно. Компьютер находит материал и предлагает план, по которому можно построить Сцену: какие использовать планеты и какие исследовать звездные системы, чтобы найти новую территорию, можно ли построить новую Сцену в уже освоенных районах. А наши режиссеры Игр — ты был, конечно, лучшим из них! — разрабатывают детали поведения людей. Сцены создаются в основном совершенными мощными компьютерами, которые подсказывают, что мы можем сделать.

Стальные волосы лязгнули, как только чудовище снова возбудилось.

— МЫ НЕ МОГЛИ НИЧЕГО С ТОБОЙ СДЕЛАТЬ!

Спингарн остался стоять на месте, хотя чудовище бросилось к нему рывком, затем развернулось и отпрянуло назад.

— Понимаешь, Спингарн, ты включен по Случайному Принципу Спингарна в каждую Игру каждой Сцены! Всего-навсего! Возьмем, например, осаду Турне. Ты проскользнул в нее, потому что твоя шея оказалась под ногой гладиатора. Вы с ним были последним it из кучки мятежников одной из провинции Таллин в Последней Классической Сцене. Если бы он убил тебя — а он был обязан это сделать! — вся конструкция той Сцены оказалась бы уничтоженной. Как именно, нам неизвестно. У нас никогда не происходили катастрофы в тех измерениях. Но компьютер предположил, что в таком случае нам пришлось бы прибегнуть к полному вычеркиванию. Полное вычеркивание! Но как мы сможем оправдать вычеркивание двухсот тысяч людей? Поэтому Случайный Принцип, встроенный тобой, обезвредил гладиатора. Ты можешь понять, каким образом?

— Да, — ответил Спингарн. — Да!

— Твой Принцип означал, что компьютер может сделать все что угодно — причем неважно, насколько правдоподобно, — чтобы позволить тебе проскользнуть из одной Сцены в другую, где есть вакансия.

— И?…

Пустота, которую Спингарн чувствовал перед тяжелым разговором, полностью рассеялась, как и его замешательство при виде странных Сцен, ознаменовавших его возвращение в свое собственное время. Он больше не боялся чудовища — результата слияния клеток. Он легко согласился с тем, что Сцены управляли судьбой каждого человека в населенной Галактике, и начал чувствовать удивление. Однако его удивление не было похоже ни на пугающие мысли о собственной участи как слабые отзвуки исчезнувшего прошлого, ни на интеллектуальное любопытство. Впервые с тех пор, как его извлекли из повтора осады Турне, он чувствовал единство со своим окружением и восхищение, не свойственное режиссеру Игр, которым он когда-то был. В уголках его мозга быстро росло и распространялось до последнего нервного центра сознание новой, сложной личности, которая так неудержимо стремилась на Талискер и напряженно ожидала грядущих событий.

— И ты спрашиваешь?! — воскликнул человек-змея. — Да. У компьютера был ответ. Твоя голова придавлена к земле ногой. Меч рядом с твоей шеей. Одно легкое движение — три дюйма стали, Спингарн! — и ты мертв. И Сцена погибнет. И следующая Сцен а, в которую ты уже вписан. Вслед за ними погибнут и другие. И ВСЕ ОНИ РУШАТСЯ, КАК КАРТОЧНЫЙ ДОМИК! И все из-за того, что ты настоял на простом, незначительном принципе. А дальше тьма, Спингарн! Кромешная тьма!

Спингарн проверил ненавистные воспоминания. Он вспомнил, как загрубелая пятка давила на горло. Он видел слабо мерцавший в ослепительном солнечном свете серебристый меч. И тьму. Солнце, стоявшее высоко в чистом голубом небе, внезапно потемнело! Оно исчезло, и вся арена погрузилась в глубокий мрак.

— Да, Спингарн! Ты можешь себе представить, какую огромную работу пришлось проделать, причем быстро? Компьютер был вынужден создать полное солнечное затмение всего за тридцать секунд! Ему пришлось применить самые большие генераторы измерений и соорудить достаточно правдоподобное космическое явление, чтобы астрономы Сцены приняли его за настоящее полное затмение! И все только для одного человека — Спингарна!

— Да, — ответил Спингарн. — Так вот как ото происходило.

Он не думал о солнечном затмении. Он уже забыл навязчивые воспоминания о смерти. Значение имела только математика. Он двигался дальше — от рассмотрения Функции Вероятностей к смутным воспоминаниям о проблеме Талискера.

— О чем ты задумался, Спингарн? — спросил человек-змея.

— О Талискере.

— О, да, Спингарн, тебе не избежать Талискера! Ты попадешь в мясорубку вместе со своей кассетой памяти и с теми спутниками, которых сам выберешь, — таковы инструкции компьютера. Нам придется развязать тебе руки — ты отправишься туда после твоих собственных процедур слияния клеток, Спингарн!

— Расскажи мне про фактор случайной переменной. Почему я Вероятностный человек?

Грязь обрызгала его ещё раз. Спингарн видел, как тот-стая, украшенная узором рептилия поднимается кольцо за кольцом из сияющей желтой грязи.

— Я БОЛЬШЕ НИЧЕГО НЕ СКАЖУ ТЕБЕ, СПИНГАРН! Сказано вполне достаточно — больше, чем мне хотелось бы. Нет, Спингарн, отправляйся на Талискер, но зная самого худшего, отправляйся к своим дикарям и волкам! Пусть зобастые гиганты разорвут тебя на куски. Ты погибнешь там, Спингарн, не зная больше ничего, ты, адская тварь!

Неожиданно чудовище бросилось на него. Спингарн закричал пронзительно и громко. Змеиные кольца вылезали из сияющей грязи, широкая, плоская голова мчалась со скоростью стрелы, немигающие глаза горели дикой, неукротимой ненавистью.

Хотя чудовище двигалось очень быстро, у Спингарна создалось впечатление, что время замедлило ход, и он может разглядеть подробно нечеловеческую голову. Он видел раздвоенный язык и красные губы, змеиные глаза и человеческие ресницы, кожу рептилии и стальные волосы, звенящие над черепом.

Спингарн попытался сдвинуться с места, но ему не удалось, и он мог лишь бессильно смотреть на чудовище.

— Талискер! — закричал он, чтобы спастись.

Что-то мягко ударило его с гулким звуком.

Удар был нанесен одновременно и сзади и спереди, в голову и в туловище, в руки и ноги. Спингарн почувствовал, что движется. Мгновение — и все исчезло.

 

Глава 10

Спингарн был безжалостно брошен на твердый пол. Затем кто-то закричал ему в самое ухо:

— Милый!

Это была Этель. Рядом с ней стоял худощавый человек.

— Дорогая! — обратился к Этель её спутник. — Не надо так. Я ведь говорил, что с ним ничего не случится.

Спингарн все ещё пребывал в шоке и был охвачен страхом. Ему казалось, что огромное тело человека-змеи, как и прежде, извивается перед ним, а змеиная голова продолжает приближаться.

— Милый! — повторила Этель.

— Я же сказал тебе, что у нас Отдел всеобщей безопасности, — раздраженно проворчал человек. — Успокойся, дорогая!

Худой человек посмотрел па желтую грязь, прилипшую к телу Спингарна, и отвел взгляд. Он заметил замешательство Спингарна и, казалось, был доволен этим.

— О, я понимаю! Нет, мы заботились не о своей безопасности, а о тебе. Директор бывает немного страшным, когда возбужден, не правда ли?

Этель попыталась задушить Спингарна в своих объятиях. Он почувствовал, будто попал в ловушку, подобную сжимающимся кольцам человека-змеи. Но сейчас он хотя бы мог дышать нормально.

— Все в порядке, Спингарн? — спросил спутник Этель. Спингарн заметил, что в помещении больше никого нет.

— А стража?

— Она нам больше не нужна. Компьютер утверждает, что, когда ты поговоришь с нашим дорогим Директором… я совсем забыл, что его пора кормить! Знаешь, чем он питается? Ну ладно, больше не буду тебя шокировать. Я хотел сказать, что, когда ты поговоришь с ним, тебя захватит идея навести порядок на этом жутком Талискере.

— И я отправлюсь с тобой, да, милый? — попросила Этель.

— А теперь, — обратился человек к девушке, — ты не присмотришь за ним, дорогая? У вас всего один час, как установил компьютер. «Дайте ему час, чтобы принять решение». А затем — ха-ха! — вперед, навстречу ужасам! Извините меня!

— ЖИВИ! — кричали излучатели. — ПОГРУЗИСЬ В ГЛУБИНУ ВРЕМЕН СРЕДИ ПРОВАЛОВ ВО ВСЕЛЕННОЙ, ОСТАВЛЕННЫХ ДРЕВНИМИ СОЗДАТЕЛЯМИ ХРУСТАЛЬНЫХ МИРОВ! Ты хочешь быть свободным в полном смысле слова? Хочешь путешествовать по эпохам, пока не прибудешь к началу Всеобщей Жизни? ТЫ ПОДУМАЛ О НАСЛАЖДЕНИИ, КОТОРОЕ ИСПЫТЫВАЕШЬ СОВЕРШАЯ ПРЫЖКИ МЕЖДУ ПЛАНЕТАМИ В РАКЕТЕ, РАБОТАЮЩЕЙ НА ХИМИЧЕСКИХ ВЕЩЕСТВАХ? КАК РАЗВЛЕКАЛИСЬ ПЕРВЫЕ АСТРОНАВТЫ! Встроенные случайности гарантируются! Вероятность жизни не более семи лет! И это только одно из второстепенных развлечений в Сценах Поздней Ядерной Эпохи! Не пропускайте их ради вашего следующего…

Спингарн ухитрился выскользнуть из объятий Этель. Он решил не думать о девушке, как раньше отбросил всякие предчувствия. Узнать подробности об Этель и её роли в его жизни можно будет потом. Он хотел задать вопрос умственным излучателям, которые ждали, готовые выдать информацию, как только он направит запрос в их цепи.

— Дайте информацию о Сценах Талискера! — приказал Спингарн.

Чувствительные усики, которые были единственной видимой деталью умственных излучателей, остались неподвижными. В дальнем углу помещения, где размещались схемы памяти излучателей, произошел небольшой кризис. Спингарн заметил, что излучатели пришли в замешательство. Слабое фосфоресцирующее свечение совсем исчезло. Он понял, что ответа не будет. Талискер был стерт из их каталога. Их вычистили, как и память самого Спингарна.

— Мне передали, что я могу сказать тебе, — промурлыкала Этель, — у тебя есть целый час, и за это время я могу рассказать все, что захочу.

Теперь Спингарн проявил к вцепившейся в него девушке интерес. Он оглядел её лицо и фигуру: почему она не прошла реконструкцию тела? И все же Этель была достаточно привлекательна, особенно для того, кто привык к женщинам восемнадцатого века. Спингарн вспомнил крестьянку из Фландрии, сильно обезображенную оспой.

В девушке двадцать девятого века тоже заметно некое асимметричное уродство. У неё большие голубые глаза, волосы пшеничного цвета и фигура, которая могла считаться красивой, если бы не избыточный вес. Она замерла в ожидании под его взглядом.

— Значит, у меня есть час, — произнес Спингарн.

— Уже меньше.

И затем на Талискер!

Спингарн был все ещё сбит с толку таинственным раболепием девушки, её униженностью, но не мог сопоставить её нынешнее состояние со своими смутными воспоминаниями о другой жизни. Тогда она как-то была связана с ним — но как?

— Скажи мне все, что я, по твоему мнению, должен знать, — попросил он.

— Я предала тебя, — ответила Этель. Ее большие глаза следили за ним, и Спингарн понял: она боялась его реакции.

Но он не мог отыскать в своей памяти причин для её страха. То, что она совершила, было утеряно.

— Ты не знаешь?! — воскликнула она удивленно. — Ты ничего не помнишь?!

— Нет. И что бы это ни было, расскажи мне, если хочешь.

— Я предала тебя, — повторила Этель. — Я случайно ввела записи декораций на Талискере в Сцену, над которой ты работал, — это были те ужасные машины Ранней Ядерной Эпохи, с которыми только что разделался Марвелл.

Если бы я тогда не перепутала материал, никто бы не узнал, что ты восстановил Сцены Талискера! Я была такой дурой! И ты получил предупреждение всего лишь за несколько минут!

Несмотря на усилия, Спингарну не удалось воскресить никаких воспоминаний. Внезапная вспышка болезненного возбуждения? Нет. Расчетливое намерение так или иначе остаться в живых? Тоже нет. И все же в прошлом он должен был чувствовать что-то, когда его дела в запретных областях перестали быть тайной. А как же с убежищами. которые создал режиссер Игр? Они были установлены ещё до того, как Этель раскрыла его секреты? Находчивый и коварный мастер Игр уже вплел свой Принцип Случайности в структуру Сцен? Или все результат молниеносных манипуляций с законами машинного программирования?

Девушка ответила ему:

— У меня было мало времени для работы в Сценах, но мы сумели вместе…

— Так это ты?!

Девушка! Женщина, которая приветствовала его со страданиями и восторгом? Этель!

— Это было единственное, что я могла придумать, — ты направлялся в Ранние Классические Сцены и сказа т, что возьмешь меня с собой, но мне придется подождать немного, пока ты не окажешься в безопасности. Я хотела сама работать со Случайными процессами, но компьютер не позволил бы. Все и так слишком усложнилось, когда один персонаж оказался вписанным во все Игры.

— Ты придумала Принцип Случайности — ты включила меня в Игры каждой Сцены!

— Я больше ничего не могла придумать — но что ты перенес, мой бедный!

— Это сделал не я, а ты!

Из всех полученных Спингарном ударов этот был самым ошеломляющим. Он считал себя — вернее, человека, который создал Спингарна, — изобретательным и талантливым человеком, который мог играючи управляться с аппаратурой Сцен. А теперь оказывается, что все изобрел не он, а девушка! Именно она сделала Сцены убежищем для него!

— Я уверена, что могла бы придумать что-нибудь получше, по не было времени.

— Марвелл… — сказал Спингарн.

— Что Марвелл?

— Он сказал, чтобы я взял тебя с собой. Он знает, что именно ты все сделала?

— Ну… не думаю. Он подозревает, но не знает точно. Ему не нравится, что ты снова отправишься на Талискер.

— А кому нравится?!

— И он утверждает, что ты должен продиктовать свои условия компьютеру, прежде чем отправиться туда… Ты хочешь узнать ещё что-нибудь? Времени у нас осталось совсем немного!

— Директор не знает?

— Нет.

— А компьютер?

— Нет! Это все испортило бы!

— Так, — произнес Спингарн. — Вот что мы имеем. Кошмар на Талискере. Мне надо привести его в порядок. Управление по борьбе с катастрофами потерпело там неудачу, и предполагается, что я могу преуспеть. Компьютер считает, что у меня есть шанс, в основном благодаря моему таланту в обращении с коэффициентами функции вероятности. Компьютер считает, что я показал своп способности, обманув его!

— Да.

— Но на самом деле сделала ты.

— Больше я ничего не могла придумать!

— Значит, ты — единственная, кто может справиться с Талискером?!

— О, нет! Я всего лишь ассистент третьего уровня — бедная дурнушка Этель, влюбленная в великого режиссера Игр, — да, милый!

— Кошмар! — заявил Спингарн.

И так оно и было. Он, Спингарн, объявлен коэффициентом в уравнении. Все предполагали, будто Спингарн обманул компьютеры. Поэтому именно он, создавший ужасы в Сценах Талискера, должен все исправить. Ошибка состояла в том, что Спингарн не был тем, кем считал ею компьютер.

— Чем ещё я могла бы помочь? — спросила Этель. Впервые Спингарн усмехнулся.

— Хотел бы я знать. Но Марвелл прав — ты пойдешь со мной, моя дорогая!

Девушка светилась от радости.

— А остальные?

— Что остальные?…

— Ты можешь выбрать себе в спутники любого, кого пожелаешь. Такова рекомендация компьютера. Но выбор должен сделать ты — все связано с твоей первоначальной концепцией Сцен Талискера.

Ящики внутри ящиков. И всего час, чтобы разобраться в сложной ситуации, возникшей из-за него. Спингарн был уверен, что его ждут и другие неприятные сюрпризы.

— Продолжай, — обратился он к Этель.

— Полагаю, ты слышишь об этом впервые. Все должно немного сбивать с толку, тем более если в тебе сохранились остатки стертых личностей.

— Объясни попроще.

Когда девушка продолжила свой рассказ, огромная, безумная идея постепенно открывалась ему.

— Ты был нашим лучшим режиссером Игр, — сказала она, — и работал над Сценами Ранней Ядерной Эпохи. Раньше мы не пытались воссоздавать тот период, потому что о нем сохранилось слишком мало информации. Так продолжалось, пока несколько отрядов не отправились на то, что осталось от Старой Земли. Они думали, что могут обнаружить что-нибудь дополнительно или по крайней мере определить масштабы континентальных битв того периода. А ты ждал и, наверное, томился от безделья, поэтому и согласился поработать Куратором Сцен Талискера. Ты помнишь?

— Частично, — ответил Спингарн.

Он помнил не все. Лязг бронзы по железу; банки с кипящим маслом, летящие из-за базальтовых укреплений; низкорослые люди, которые выныривали из-под земли и набрасывались кучей на гигантов; твари, которые выращивали деревья…

— Помнишь что-нибудь про Игры? Я имею в виду не то, что ты инстинктивно делал в капсуле тайм-аута, а разработку деталей. Вроде того, над чем работает Марвелл. Эти паровые экипажи, которые он сталкивает друг с другом при двойной или тройной перегрузке.

— Нет.

— И ничего не помнишь о том, как выглядят исходные материалы, которые мы получаем из компьютера Сцены?

— Ничего.

— Но ты помнишь свои собственные эксперименты со случайностью?

Спингарн почувствовал смущение.

— Твои эксперименты, ты хотела сказать? Девушка заметила его замешательство. Затем её лицо прояснилось.

— А! Ты имеешь в виду работу с твоей личностью, привязанной к Сценам? Да, очевидно, именно в этом и состоял мой эксперимент — всего лишь логическое продолжение того, что ты делал в планетарном масштабе. Ты сам сделал себя Вероятностным человеком.

— Вот как! — воскликнул Спингарн. Он удивлялся всего несколько мгновений.

Девушка предоставила ему возможность осмыслить новую информацию, затем продолжила:

— Да. Ты снова запустил старые Сцены. Случайно.

Новые воплощения старой реальности. Вот чем были Сцены. Хорошо, подумал Спингарн. Значит, мы опять воплощаем прошлое. Компьютер разрабатывает обрамление того периода и говорит, что нам нужно, чтобы создать его. Затем мы заполняем его Играми. И актерами.

— Мы посылаем людей в Сцены, — произнес Спингарн вслух. — Они проходят через процесс, который определяет для них подходящий образ жизни, и компьютер посылает их туда, где они имеют шансы остаться в живых. Здесь нет ничего случайного!

— Ты сам нашел этот путь.

Спингарн все ещё не мог привыкнуть к новым взаимоотношениям с Этель. Он предположил, что она была блестящим создателем Случайного Принципа Спингарна, которым восхищался, преодолевая ненависть, человек-змея. Но Спингарн ошибался. Скорее всего, человек, чьим телом он воспользовался, открыл Функцию Вероятности.

— У меня было чувство, что я знаю, как манипулировать законами случайности в людских делах, — медленно произнес Спингарн. — Сперва я частично вспомнил, как развивались события. Потом решил, что ты была главным исполнителем, но сейчас я уже ничего не понимаю.

Этель была зачарована возрождением человека, которого она, очевидно, боготворила. Она смотрела па него так, будто могла проникнуть в его разум в экстазе понимания. Спингарн попросил её продолжать.

— Ты нашел путь, ведущий к изменению избирательных процессов компьютера, и посылал людей в Сцены Талискера совершенно случайным образом.

— Сцены Талискера были просто музейным экспонатом — вот почему я использовал их.

— Ты отвлек тысячи людей из других Сцен. Ты отбирал тех, кого должны были вычеркнуть. Никто ничего не подозревал. Их убили бы в любом случае, и ты посылал их на Талискер. Ты устроил так, что если персонаж имел хоть какой-нибудь шанс остаться в живых, то он отправлялся на Талискер.

— Понятно, — сказал Спингарн.

У него остались смутные воспоминания об ощущении себя божеством: он мог, как Арбитр жизни и смерти, вмешиваться в людские дела. Спингарн был шокирован бесстыдством своей прежней личности. Никто не может быть Богом!

— Но ты просчитался, — продолжала Этель.

— Каким образом? — удивился Спингарн. Он все ещё не мог прийти в себя после проникновения в личность режиссера Игр, создавшего свои собственные законы Вселенной.

— Все дело в слиянии клеток. Ты забыл про неспециализированные клетки.

Спингарну потребовалось две-три минуты, чтобы понять Этель. Хотя и короткое объяснение девушки позволило ему почувствовать вселенский ужас того, что произошло на Талискере. Кроме того, он наконец понял природу бессильной ненависти, которая изливалась на него в мрачном помещении, наполненном желтой грязью.

— Ты хотел создать Сцену, где жизнь развивалась бы случайным образом, — тихо произнесла Этель. Она поняла, что её собеседник не по своей злой воле вывел тварей, подобных человеку-змее. — Ты просто неправильно понял, что означает случайное слияние хромосом.

— Не может быть! — ужаснулся Спингарн.

— Боюсь, что да, — сказала Этель. — Талискер — это несколько Сцен, которые перемешаны случайным образом. Временные уровни настолько перепутаны, что с помощью математики ничего нельзя установить, — различные культуры не могут оставаться в своих пределах.

— Плохо.

— Как и их образ жизни, уровень цивилизованности. Все находится в состоянии непрерывного изменения.

— Неужели это сделал я?

— Ты и сами люди. Они попали туда случайно. И слияние клеток тоже происходило случайно. Ты встроил общую переменную вероятностей и все предоставил воле слепого случая. И компьютер вставлял кассеты памяти в черепа не только людям!

— Человек-змея! — догадался Спингарн. Этель кивнула.

— Директор Сцен не понимал, чем ты занимаешься. Он сам протаем через твою процедуру и, к великому сожалению, вернулся таким, каким ты его видел.

— И вся планета полна подобных существ!

— Никто не знает, — сказала Этель. — Управление по борьбе с катастрофами потеряло шестерых агентов и больше никого не посылало.

— Теперь пошлют меня?

— Да.

Спингарн кое-что вспомнил.

— Но не тебя. Не тебя, Этель! Ты не пойдешь со мной!

— Пойду.

Оказаться среди немыслимых тварей, вроде того извивающегося чудовища, которое призывало смерть на голову Спингарна! Он не может взять девушку с собой!

— Нет!

— Таково одно из условий компьютера. Мы должны отправиться вместе.

— Но почему? Девушка улыбнулась.

— Я тоже — часть Принципа Случайности.

— Так говорит компьютер?

— Да. Я тоже вписала себя во все Сцены.

— И выбора нет?

— А куда ещё мы можем податься?

— Только не на Талискер!

— Ты хочешь идти туда. — Девушка была вполне уверена в этом. — Ты такой же неискренний человек, каким был всегда. Но теперь ты изменился. Ты закален. Закален и поумнел — но тебе все так же не терпится возиться со случайностями!

Спингарн был возбужден огоньками, танцующими в глазах девушки; он знал, что она для него была подходящей парой. Чем бы ни обернулось грядущее приключение, он, конечно, испытает восхитительное чувство воплощенных мифов, которое побудило его к экспериментам на Талискере.

— Мне кажется, что ты сделал самого себя, — сказала Этель, снова глядя на Спингарна так, как будто видела его впервые. — Мне кажется, ты в такой же степени свое собственное творение, как и Сцены Талискера!

— Интересно, — медленно произнес Спингарн. Он понял, что никогда правильно не поймет мотивы человека, в теле которого обитал. Интересно, он ли это сделал?

— Компьютер ясно заявил, что твои шансы ничтожны, — продолжила девушка. — Важно, чтобы ты знал: все может оказаться хуже, чем тебе кажется, — от агентов Управления по борьбе с катастрофами у нас вообще ничего нет. Они попадали туда, и с ними тут же прерывался контакт.

— Так и должно быть, — сказал Спингарн с уверенностью. В том ужасном месте никто не мог быть в безопасности, ничто не могло принять свою привычную форму. Если в обычных Сцен ах под рукой у эксперта Управления по борьбе с катастрофами всегда было установлено в стратегических точках несколько капсул тайм-аута, с помощью которых он мог спастись, когда становится горячо, то на Талискере не было ничего — только человек и то, что он захватил с собой.

Спингарн обдумывал услышанное. Картина неполная, но в общих чертах достаточно ясная. Он выбран, чтобы выполнить работу, которую ему все равно пришлось бы делать. Кто-то должен привести Сцены Талискера в порядок; он знал, что компьютеры правы — он вполне пригоден для такой роли. Кроме того, все справедливо. Он думал о странном Принципе Случайности, который его предыдущая личность включила в древнюю процедуру отбора актеров для Сцен.

Слияние клеток? Игра с наборами хромосом?

Создание существ, подобных Директору Сцен?

Спингарн ничего не мог сделать за оставшееся время, но было ясно, что он совершил роковую ошибку в огромном масштабе. Какие бы ужасные результаты пи последовали за его играми с всесильными звеньями генетической цепи, какие бы твари ни появились в результате изменения процедур отбора клеток, с помощью которых готовили людей для Сцены, сейчас он не мог ничего сделать.

Девушка ждала, пока он примет какое-нибудь решение. Увидев, что Спингарн совсем запутался в мыслях, она подсказала:

— Еще насчет выбора спутников. Компьютер сказал, что на Талискер отправимся ты, я и любой другой, кого ты выберешь.

— Кого я могу выбрать?

— Марвелла?

— Нет, не Марвелла.

— Он был твоим другом. Кроме того, он — прекрасный режиссер Игр.

— Пет. Я не доверяю ею суждениям. Эти машины двадцатого века неверны!

— Ты ошибался.

— Я?

— Да. Марвелл — рассказал мне про осаду Турне. Ты взял тайм-аут.

— Я ошибался?

— С доспехами все было в порядке. Ты думал, что это анахронизм. Но Марвелл провел статистический тест значимости. Старинные доспехи могли использоваться в то время, особенно при сражении в тесных помещениях. И они сработали, верно?

Спингарн моментально вспомнил неуклюжее оружие, черно-серый порох, забитый в его широкий ствол, продвижение окровавленной фигуры в мигающем свете светильников, зловонный воздух и привкус желчи, предупреждение Хока, эхом отдающееся в подземных галереях.

— Сработало. И я мог быть неправ. Но у Марвелла отсутствует должное понимание Сцен!

— Значит, мы идем вдвоем?

Спингарн чувствовал возбуждение девушки. Как on MOI так ошибиться, когда встретил ее? Он принял её сексуальное разочарование за суровую замкнутость и считал жалким существом, тогда как она ждала этою момента с восторженной пылкостью!

Их прервали. Никто не беспокоил, пока они говорили друг с другом в прихожей, куда его привели стражи; адъютант не возвращался. Даже излучатели замолчали. Но сейчас сюда ворвался робот — посланец Марвелла. Захлебываясь от нетерпения, он пробормотал свое сообщение:

— Режиссер Игр Марвелл говорит, что вы были правы, а он ошибался. Он скорректировал Игру и полагает, что машины необходимо снабдить устройством для полетов. Что вы думаете об этом?

И девушка и Спингарн секунду смотрели на робота. Затем Спингарн заметил ухмылку на её лице и тоже улыбнулся.

— Нет, не Марвелл, — сказала она. — Летающие паровые локомотивы!

— Не Марвелл.

— Тогда кто?

Это было неизбежно, как уже сказал бывший Директор Сцен человек-змея. У Спингарна перехватило дыхание от появившейся коварной и ироничной мысли.

— Так кто идет с нами? — повторила свой вопрос Этель.

Спингарн ответил твердо:

— Двое старых друзей.

— Кто именно?

— Мы встретим их на Талискере.

— Ты всегда был скрытным, а иногда и неискренним, Спингарн!

— Теперь насчет кассет памяти. Девушка затаила дыхание:

— Да. О том, что мне особенно не нравится.

 

Глава 11

Час почти прошел, и они вернулись в кабинет Спингарна. Им обоим он казался подходящим местом для начала приключений. Они смотрели на серый, бесформенный вход — отверстие, ведущее в запутанный лабиринт тоннелей, комнат и лабораторий, которые Директор Сцен назвал мясорубкой. Сравнение было вполне подходящим. Человек, входящий в Сцены, проходил процесс, не изменившись физически, но его разум изучали, оценивали и имплантировали в мозг различные клетки памяти, чтобы он мог приспособиться к жизни в новых мирах. Старые воспоминания полностью исчезали. Спингарн и Этель неуверенно смотрели на вход, который вел в неизвестность. Они испытывали страх.

Наконец девушка спросила, чтобы забыть свои мысли о грядущей встрече с хитроумными машинами за серым туманом:

— А остальные, Спингарн, — кто они?

— Старые друзья, — ответил он кратко. — Они присоединятся к нам на Талискере.

— Что машина сделает с нами?!

— Она собирается разодрать наши хромосомы на части, и мы станем чудовищами. Ты видела, что случилось с Директором?!

Спингарн думал о будущем с фатализмом. На Талискер вел только один путь — через похожий на гроб контейнер. А он приговорен отправиться на Талискер. Спингарн попытался успокоить девушку:

— Я не думаю, что нас подвергнут операции случайного слияния клеток, в результате которого люди превращаются в чудовищ.

— А если подвергнут?! Почему бы компьютеру не придерживаться твоих инструкций?!

Спингарн приблизился к пей. Время почти истекло. Потрясенная Этель вглядывалась в его окаменевшее лицо. Но, похоже, его объятия восстановили решимость девушки. Затем Спингарн сказал:

— Слияние клеток может быть и не таким ужасным. И я не верю, что это такое безнадежное дело, как считает Директор. Полагаю, что я — то есть другой человек, тот, кого ты знала, — хотел выявить в каждой новой личности только те скрытые возможности, которые позволят ему успешно приспособиться к случайной ситуации, вроде той, какая существует на Талискере. Каждый человек должен перестраиваться в полном соответствии со своей психикой.

— Я знаю! Предположим, что меня определили скрытым оборотнем, а ты превратился во что-то вроде Директора! Куда мы потом денемся?!

— Да, — Спингарн старался не думать о будущем, — куда?

— А остальные, кто отправится с нами в Сцены Талискера, — во что они превратятся?

— Не знаю.

— Но это тебя не волнует!

— Волнует.

— Я не смогу вынести!

— Ну и не надо.

— Надо, — раздался мрачный голос, гулко прозвучавший в кабинете. — И немедленно.

— Я пойду первым, — решил Спингарн.

На мгновение он подумал, что Этель сбежит. Но она прошла через серое отверстие, не обернувшись. Спингарн включил приборы уверенным, профессиональным движением. Он хотел сохранить сознание как можно дольше, хотя был настроен вынести худшее, что мог изобрести компьютер. Он не хотел допустить, чтобы слияние клеток было каким-либо образом осуществлено в организме девушки. Ей почти наверняка не удастся ничем помочь, если старые инструкции все ещё действуют, но Спингарн отказывался признать свое бессилие. Он спрашивал себя: а что сделал бы тот, другой человек? Ответа не было — его старая личность исчезла.

Спингарн выполнил приказ робота.

 

Глава 12

Этель пожаловалась, что эта часть операции ей не нравится. Спингарн проходил инъекцию кассеты памяти много раз, и довольно неприятная процедура не беспокоила его, чего нельзя сказать про звенящее, мучительное ощущение расширяющегося мозга. Он вполне мог контролировать себя, чтобы избежать гипнотерапии, во время которой наступало полубессознательное состояние полной покорности. Когда тело Спингарна постепенно двигалось от одного ряда анализаторов к другому, он старался сохранить сознание. Это удавалось до тех пор, пока его не подняли на вакуумной подушке в сверкающую чистотой операционную, где вставляли кассеты памяти.

Операционные механизмы были довольно просты — множество хрупких щупалец, управляемых компьютерами. От люминесцентных кассет исходило свечение, и можно было увидеть большую операционную машину. Спингарн смотрел в глубь помещения. Он чувствовал, что в темноте скрывается кто-то, проявляющий интерес. Казалось, там находились зрители, хотя подобная мысль была невероятной. Люди никогда не проникали в отдаленные части компьютеров. Машины бесшумно и уверенно справлялись с человеческим существом и выбирали нужные инструменты, чтобы переделать его. И все же во мраке кто-то присутствовал. Спингарн видел, как блестящие щупальца осторожно перемещаются среди кассет — роботы не торопились начать операцию. А те металлические фигуры — кем они были? Наблюдателями? Спингарн громко произнес:

— Назовите себя! Вам приказывает Спингарн!

В ответ только приглушенный шум вентиляционных отверстий среди абсолютной тишины. Металлические фигуры — роботы, как увидел Спингарн, — находились слишком далеко, и трудно было понять, к какому типу автоматов они принадлежат. Наконец тонкие, хрупкие манипуляторы выбрали кассету памяти. Если он хочет изменить программу компьютеров, то это надо делать сейчас.

— Я, Спингарн. являюсь функцией Сцен! Я — составная часть каждой I цены! Ни меня и ни одного члена моего отряда нельзя подвергать генной мутации! Вы должны оставить меня в человеческом облике! Начиная с данною момента я приказываю исключить из процедуры случайное слияние клеток!

Спингарна охватил ужас перед грозящей инъекцией, взрывающей разум. Он попытался двигать ногами, но мягкие, цепкие присоски похожего на гроб контейнера сделали его усилия тщетными.

— Тайм-аут!

Машина остановилась в тот момент, когда наклоняла голову Спингарна вперед так, чтобы одна-единственная клетка могла быть имплантирована в мягкое основание черепа непосредственно над спинным мозгом.

— Тайм-аут невозможен, — послышался голос робота из темноты. — Мы имеем на этот счет указания Директора.

Тем не менее операция была приостановлена. Спингарн попытался выиграть время.

— Вы не являетесь частью компьютера! — сказал он. — Кто вы?!

Тогда они вышли из тени: четыре независимых робота наивысшего уровня — выше, чем даже Арбитр тайм-аута Личные стражи компьютеров. Спингарн чувствовал, что встречался с ними раньше — в прежней жизни.

— Мы — помощники Директора, — сказал один из них. — Стражи.

Они были подобиями Бога для роботов.

Робот посмотрел на Спингарна почти человеческими глазами с выражением насмешливой жалости. Он был гуманоидным, но не столь экстравагантным, как тот, который управлял капсулой тайм-аута при осаде Турне. Он продолжил:

— Забудьте про Сцены, Спингарн. Мы сумели исключить Принцип Случайности, включенный вами, — вы больше не можете контролировать свою судьбу.

Мысли Спингарна обгоняли одна другую. Сейчас у него не было рычага — по тогда зачем они находятся здесь?! А почему бы нет, раз он все ещё имел некую власть над структурой Сцен? Ему надо знать больше! Собирая информацию, он не должен отбрасывать ничего из всех драгоценных моментов встречи!

— Значит, Принцип случайного процесса слияния клеток тоже больше не существует?

— Это совсем другое дело, — ответил второй робот. — Видите ли, вы окажетесь в ряде фрагментарных Сцен и встретитесь с людьми, которые подверглись случайному процессу слияния клеток. Но если перед этим вы не пройдете через аналогичный процесс, ситуация резко изменится.

Казалось, что робот просто упивается своей беспристрастностью и педантичностью: он покровительствовал человеку! Спингарн оценил расстояние между собой и хрупкими манипуляторами робота-хирурга. Он согнул большие мышцы спины.

— Не советую, — вмешался робот, который заговорил первым. — Не советую, Спингарн.

Он был прав. Присоски крепко держали Спингарна, и были хорошо видны согнутые дельтовидные мышцы. Он обречен. В любом случае чего он может добиться, сломав машину, если гробоподобный контейнер вдруг ослабит свою хватку? И все же роботы колебались! Почему они прервали операцию? Чего они хотели? Возможно, ждали какого-нибудь последнего сообщения? Какого-нибудь объяснения — какие мотивы двигали той, прежней личностью Спингарна?

Первый робот снова заговорил:

— Мы решили, что вас необходимо предупредить.

— О Талискере? О тварях, которых я послал туда?

— Нет.

Что ещё могло ждать его на той далекой и враждебной планете? Что побудило роботов-стражей с их немигающими окулярами и гранитными панцирями собраться здесь? Предупреждение?

Уверенность, вернувшаяся было к Спингарну, исчезала.

— Спингарн, — торжественно начал говорить автомат, — мы думали о вас и о Талискере. Мы думали о человеке, в чьем теле вы обитаете и который исчез после генных мутаций.

Спингарн глядел на миниатюрную кассету в блестящем щупальце. В ней находилась генетическая бомба с часовым механизмом, которая скоро взорвет химические цепи его мозга.

— Ну?

— Директор считает, что он поступил так от своей порочности.

Спингарн подавил смешок.

— Да.

— Мы проверили его действия во всех обычных вероятностных экспериментах.

Тут что-то скрывалось — если бы у него хватило ума найти, что именно! Но, как и много раз прежде, у Спингарна появилось чувство, что он все больше запутывается в лабиринте событий и что правда про Талискер и Куратора Сцен находится за пределами поля его зрения. Но он все же в силах разорвать покровы, если ему дадут время!

— Продолжай! — сказал Спингарн, лежащий на операционном столе.

— Один из моих коллег испытывал необычное Вероятностное Пространство, но мы не можем объяснить, как он пришел к этой идее. Может быть, он сам её придумал, хотя я не понимаю, как мозг роботов, подобных нам, может быть способен на такое.

Робот не скрывал своего восхищения.

— Ну и что?

— Вполне возможно, что человек, которым вы были, работал не в одиночку.

— Кто?! Кто помогал ему?!

Нетрудно понять, как все произошло. Так вот в чем дело! Вот каким образом возникли Сцены Талискера! Бывший режиссер Игр получал помощь, должно быть, и от других ревкиссеров. От бунтарей вроде Марвелла. Скажем, от двоих или троих, соединивших ресурсы и организовавших утечку людей, которые были вычеркнуты. Они испытывали некую новую форму воссоздания событий, отказавшись от надоевших всем полностью предсказуемых Сцен, игнорируя советы компьютеров, воплощая в жизнь свои собственные идеи в огромных дезорганизованных Сценах Талискера. Марвелл?

— Не кто, а что.

Спингарн пропустил замечание мимо ушей. Его разум был занят разгадыванием плана, который придумал странный человек, в чьем теле он теперь обретался. Затем смысл сказанного дошел до него. Да, не кто, а что.

Значит, не люди помогали режиссеру Игр. Но больше ему никто не мог помогать.

Все новые и новые загадки. Спингарн как будто смотрел вниз по длинному тоннелю в пустоту. Внезапно он почувствовал себя потерянным и испугался.

— Значит, ему помогали роботы, — предположил он неуверенно. — Он создал Сцены Талискера с вашей помощью.

— Нет.

— Нет?

— Нет, — повторил робот, не стараясь драматизировать неожиданный и неизбежный вывод. Робот считал, что необходимо объяснение, и обдумывал знакомую формулу. Спингарн, преодолев страх, решил выслушать его до конца.

— Мы не могли оказать нелегальную помощь такому проекту, — продолжал рассказывать Страж. — Мы служим человечеству и не в состоянии придумывать свои идеи. Наша обязанность — интерпретация ваших собственных идей и их реализация в Сценах.

— Да, — согласился Спингарн.

— Мы, машины, освобождаем человечество от рутинной работы, обеспечиваем вам досуг и заполняем время вашего досуга, — это было сказано с глубоким убеждением, не оставлявшим места для сомнений. — Мы создаем Сцены по вашему приказу, но мы не имеем никакого отношения к Сценам Талискера.

Нет, они ему не помогали в запуске древних Сцен на той пустынной планете. Но если не они, то кто? Не люди и не роботы.

— Ну и что?

— Я вижу, вы меня понимаете, Спингарн, — сказал робот. — Вам должны были все объяснить, прежде чем вы отправитесь в путь. Мы вычислили самые крайние вероятности, имея информацию, присланную агентами Управления но борьбе с катастрофами. Она была явно недостаточной. И почти наверняка сделано совершенно неправильное заключение.

— Продолжай!

— Вам помогали не люди. Сцены Талискера созданы представителями другой Вселенной.

Спингарн был подавлен таким сообщением Стражей. Туманные и смутные мысли, давно погребенные под толстым наслоением ролей, которые он сыграл в стольких Сценах, начали принимать очертания.

Таинственная сила!

На той жуткой планете в отдаленной галактике мог находиться странный, нечеловеческий разум! Какая-то таинственная сила прошла через фрагменты Сцен Талискера, исследуя их обломки, и потом разработала свой ужасный план!

— Таинственная сила? — прошептал Спингарн.

Тогда ему показали коэффициенты вероятностей, но они мало что значили. Вихрь космических событий был так тесно переплетен с движением планет и цепями человеческого роста — и с тем странным человеком, которым он когда-то был, — что требовались месяцы, чтобы начать следовать превратностям бесконечной цепи случайных событий — извивающейся, причудливой, с концами и началами, переплетающимися в круговороте фантастических Игр.

— Вы думаете, что я работал с этой тварью на Талискере?

— Я повторяю, что такова крайняя вероятность, — вмешался в разговор другой Страж. — Информация, которую мы получили до того, как прервался контакт с агентами Управления по борьбе с катастрофами, может соответствовать областям вероятностей, доступным для изучения с использованием математики.

Спингарн понял, что роботы жалеют его. Странным образом изменились роли человека и робота. Теперь роботы посылали человека навстречу опасностям. Они убеждали его, что только он может решить проблему.

— Прежде чем окончательно прервался контакт с агентами, все ещё находящимися в Сценах Талискера, мы создали аварийные процедуры. На Талискере есть наши агенты, но им пришлось скрыться.

— Скрыться?

— Им пришлось пройти процедуру случайного слияния клеток, как и Директору.

Спингарн содрогнулся, но все же спросил:

— И значит…

— Да; они могут не иметь человеческого облика.

Роботы глядели на него с каменными лицами.

— Не позволяйте девушке проходить через эту процедуру! Еще не поздно! Она не должна подвергаться случайному слиянию клеток! — воскликнул Спингарн, хотя понял, что это уже произошло.

— Девушка сейчас стала одной из вероятностей в вашем будущем. Ее нельзя вычеркнуть. Она должна сыграть свою роль, Спингарн. Вы обнаружите, что девушку невозможно удалить из различных вариантов будущего, открытых для вас.

— Вы подготовили остальных? — поинтересовался Спингарн.

— Как вы хотели, — ответил робот.

— Насчет робота, о котором вы спрашивали, Спингарн, — прервал их четвертый Страж.

— Ну?

— Вы уверены, что вам нужен именно этот робот? Спингарн колебался. Это был трудный выбор, но он уверен, что принял правильное решение.

— Почему вы спрашиваете?

— У робота должны быть ограничения. Мы согласны с инструкцией Директора, что вы можете взять себе в спутники, кого пожелаете. Но роботу нельзя позволить изменять вероятности в Сценах Талискера. Поэтому мы обязаны встроить в него определенную стратегию. Он не сможет выходить за её пределы.

«Что и следовало ожидать, — подумал Спингарн. — Нельзя бесконтрольно использовать огромные ресурсы робота».

Спингарн почувствовал сильное возбуждение, охватившее все его существо. К чему медлить?

— Продолжайте! — приказал он.

Ужасная процедура. Инъекция всего лишь одной клетки, которая пожирает старые воспоминания и вытесняет их другими. Молниеносная вспышка, которая может непредсказуемо изменить внешний облик человека!

Насколько может сохраниться человеческий облик? Что станет с девушкой?

— А со мной? — спросил он вслух, когда блестящая рука приподняла его голову.

Но Спингарн уже перестал волноваться. Хорошо, что кончилось томительное ожидание. Как будто все личности, вошедшие в него, издали крик одобрения. Бесконечные по-1ружения в новые воплощения подходили к концу. Больше не будет спасений и хитроумных бегств! Ничего, кроме невероятного круговорота Сцен и космических событий на Талискере!

И той, другой твари.

Таинственная сила!

Четыре робота подняли мрачные клешни в салюте.

Клетка пробилась через ткань основания черепа Спингарна, молниеносно приближаясь к жизненно важным центрам. Если клетка задержится, то погибнет, если она достигнет цели, то разрастется в миллион миллионов раз!

Спингарн содрогнулся. Началась мучительная перестройка организма. Его, ревущего от боли и страха, вместе с другими членами отряда выбросили через лабиринт тоннелей в челнок, который доставил их на огромный межзвездный корабль, похожий на утес с гладкой, ослепительно сверкающей поверхностью, а затем в липкую, успокаивающую серую жидкость.

Межзвездный корабль замерцал и исчез.

Он пробивался через звезды, нырял и выныривал из безумных воронок искривленного пространства и времени, управляемый роботами, которые понимали, что это самое отчаянное предприятие в истории человечества.

Спингарн не видел пустынных просторов Внешнего Залива, где мелкие обломки новой материи пролегали через провал в галактике. Роботы уверенно вели корабль мимо опасных районов, охраняя своих пассажиров, которых вскоре ожидали невообразимые ужасы. Они высадили небольшой отряд в том месте Талискера, где большие компьютеры предсказали развитие необычайных жестоких событий.

Вскоре корабль исчез, и четверо путешественников увидели часть планеты, лежащую за Внешним Заливом.

 

Глава 13

Четверо спутников глядели на дорогу, которая поднималась прямо в черное небо. Дорога возвышалась над местностью, хотя вдали внимание привлекала цепь пирамидальных сооружений. Дорога казалась живой. Она слегка колебалась на сильном ветру, и с неё падали капли какой-то живой влаги на глину и камни. Позади них висело неяркое солнце, его свет не отбрасывал теней. Планета но казалась ни враждебной, ни приспособленной к жизни, ни ужасающей, ни привлекательной. Она была пустынна — по крайней мере та её часть, где оказались путешественники. Но дорога! Шоссе не поддерживалось ничем, кроме тумана. Огромное сооружение из тяжелых материалов — Спингарн разглядел камень и сталь, — которое поддерживалось нематериальным туманом и воздушными потоками, тут же поставило перед ними сложную проблему ориентации.

— Дорога должна вести куда-нибудь, — произнес кто-то из их группы.

Женщина. Этель, как понял Спингарн. Этель, которая относилась к нему как любовница и поклонница. Дурнушка Этель, игравшая важную роль в его прошлой жизни. Он посмотрел на нее.

Этель взглянула на Спингарна, и они оба застыли и шоке. Затем они повернулись к двум другим спутникам, благоговейно глядевшим на возвышающееся огромнее сооружение, которое казалось абсолютно нереальным. Дорога тревожила, и они постоянно оглядывались па нее.

— Этель? — спросил Спингарн у полупрозрачного существа.

— Спингарн! — воскликнула девушка.

— Рядовой Спингарн? — прорычал другой голос.

— Что с тобой сделали, Спингарн?!

— Ты Этель? — глупо повторил Спингарн.

— Рядовой Спингарн, докладывай! — приказал сержант Хок.

Спингарн попытался дотронуться до девушки, у которой от прежней Этель сохранились только сияющие глаза. Все остальное изменилось. Затем он понял, что долговязое тело Хока тоже претерпело трансформацию. Сержант потянулся за знакомой глиняной трубкой, но не мог справиться с ремнями своего ранца. Робот остался прежним — золотисто-красное бархатное одеяние сияло в холодном солнечном свете.

Этель вздрогнула, но не от холода, а от отвращения.

Почему?! Спингарн искал причину.

Я остался самим собой, подумал он с удовлетворением. Девушку встревожил Хок. Или, может быть, Арбитр тайм-аута. Но что касается меня, то я благополучно…

— Черт меня побери! — проревел сержант. — Спингарн, почему ты так одет?! Я выпорю тебя, приятель! Ба, да ты шарлатан! Ты проклятый… проклятый итальяшка! На тебе костюм бродячею актера — где твоя форма, Спингарн?

— Я? — недоуменно спросил Спингарн. — Я?

Он все ещё с удивлением осознавал последствия мутации клеток. Сержант качался на сплошном металлическом основании; там, где раньше были его ноги, сейчас находился большой, причудливо изогнутый кусок металла. Этель же была почти неузнаваемой.

Она стала восхитительной, стройной, с высокой грудью, её большие голубые глаза сияли на ослепительно красивом лице. Этель, которая отказалась от перестройки тела, претерпела волшебное превращение.

— Крылья? — спросил Спингарн в замешательстве, заметив тонкую ажурную перепонку на спине девушки.

— Ты слышишь, рядовой Спингарн? — прервал его Хок.

Спингарн был готов рассмеяться над смущением Хока. В новом облике сержанта саперов проявилась какая-то безумная правда. Но Этель, ставшая крылатой феей! И только он, Спингарн, сохранил более или менее привычный человеческий облик!

Робот энергично размахивал манипуляторами, готовый выдать предположения и объяснения. Но Спингарн опять обернулся на дорогу и пришел в полное замешательство. Он думал, что попадет в серию фрагментов, не связанных друг с другом пространств и времен, но видел только мрачный путь в никуда. Перестав что-либо понимать, Спингарн засмеялся.

— Сэр… сэр Спингарн, — если вы позволите, — я знаю, что это предосудительно, сэр, но, мне кажется, вы должны поглядеть, на что указывают ваши спутники… сэр.

— Смотри! — кричала Этель, показывая на землю под ногами Спингарна.

— Ты хохочешь? — спросил Хок. — Тебе дан приказ, и ты обязан…

Он остановился и, посмотрев вниз, начал понимать, что с ним произошло что-то странное.

— Железо? Винт? Какие-то фокусы французов. Я был в госпитале — это мина, Спингарн! Они оторвали ноги у старого солдата!

— Поглядите вниз, сэр, — предложил робот.

Испуганный Спингарн последовал его совету.

Хок пытался что-либо понять. Он вытер со лба пот и достал флягу из ранца.

Между ног Спингарна, аккуратно свернувшись па глине, лежал похожий на хлыст хвост. Спингарн резко отпрянул от него, так как ему показалось, что это змея. Однако хвост последовал за ним и, когда Спингарн остановился, свернулся кольцами. Спингарн ощутил слабые движения на конце хребта. Хвост был снабжен шипом.

— Теперь ощупайте свою голову… сэр!

— Уф! — вздрогнула девушка.

Похоже, что она только сейчас почувствовала крылья на спине и без всяких усилий вспорхнула на несколько метров над местом, где только что стояла. Спингарн взглянул на лицо Этель. Ее довольно длинный нос исчез, и на его месте оказался маленький красивый носик правильной формы. Но крылья! Они медленно поднимались и опускались, к изумлению Этель. Она уставилась на них широко раскрытыми тревожными глазами, как будто только что пробудилась от сна.

— Крылья! — прошептала она.

Они бились все быстрее и быстрее, и девушка закачалась вверх-вниз, когда случайный порыв ветра отнес её на несколько метров в сторону от молчаливой группы.

— Все дело в вине, — заявил сержант Хок. — Надо было пить пиво. Спингарн, выполняй свои обязанности! Черт меня побери, мадам, если вы — не французская ведьма. Больше я ничего не скажу.

Хок взглянул на щеголеватого робота и недоверчиво отвернулся от пего. Спингарн поднял руки к голове, уже догадываясь, что найдет там.

— Я могу понять, как все произошло, сэр… на случайный процесс слияния клеток оказывают влияние подсознательные изображения того, что человек считает сваей настоящей натурой… сэр!

— Я могу летать! — объявила Этель. — Спингарн, ублюдок, что ты с нами сделал! Черт возьми, я фея, Спингарн. А ты…

Она подавила истерический смешок.

Рога на голове Спингарна имели длину около восьми сантиметров. Видимо, пока они были хрящевыми и затвердеют со временем. Их кончики твердые и острые — достаточно твердые, чтобы проткнуть, например, мясо. Рога слегка отгибались назад, выступая из густых черных кудрей примерно на треть длины.

— Злая шутка! — заявил Спингарн. — Какая-то генетическая шутка, которую с нами сыграли роботы!

Рога. И тонкий, как хлыст, хвост.

Спингарн взмахнул кончиком хвоста, слегка пошевелив спиной. Хвост хлестнул по воздуху.

— Ненавижу эту гадость! — крикнула Этель. Она грациозно поднялась метров на шесть в воздух, где её подхватил воздушный поток. С некоторым усилием она повернулась лицом к ветру и своим спутникам.

— Нет! — произнес Спингарн, наблюдая, как хвост шевелится сам собой. — Нет! — повторил он, когда Этель, запыхавшаяся и явно довольная, спланировала и опустилась на землю рядом с ним. — Нет, — пробормотал он, когда сержант Хок развернулся на железных конечностях, нашел кусок камня и начал экспериментировать.

— Я боюсь, что да, сэр, — сказал робот. Хок медленно поворачивался, его металлическое основание вгрызалось в камень. — Понимаете, никто не может предсказать, что произойдет с вашей телесной оболочкой при случайном слиянии клеток.

Робот гордился своим гуманоидным обликом! Он выставлял напоказ элегантную форму, более или менее напоминающую человека. Спингарн поглядел на него с ненавистью.

Робот заметил это и перешел па обычный смиренный тон:

— О, пет, сэр! Мы не могли измениться. В конце концов, сэр, я — только набор деталей. Я просто робот, сор!

— А мне все это нравится, Спингарн, — безапелляционно заявила Этель. Она оглядывала свое новое тело, — Посмотри на меня, Спингарн! Я сознательно никогда не согласилась бы на перестройку тела, однако она произошла! Может быть, нехорошо так говорить, по мне кажется, что я изменилась к лучшему!

Этель расправила крылья в лучах заходящего солнца. Спингарн стал размышлять о своем удивительном превращении.

Его ноги покрылись густой черной шерстью, но в остальном более или менее похожи на прежние. Этель ждала, что он ответит.

— Да, — согласился с ней Спингарн, — к лучшему.

— Но ты ужасен, — вздрогнула она. — Как ты мог превратиться в дьявола? Подумать только, что я хотела быть твоей функцией!

Забытые воспоминания были разбужены. Спингарн вспомнил про странных тварей, которые обитали во фрагментарных Сценах Талискера.

— Могло быть и хуже, — сказал он. — Но что нам теперь делать?

— Жду ваших приказаний, сэр!

Спингарн увидел, что Хок упорно пробивает тоннель в земле. Куски камня вылетали из-под его железных ног.

— Хок!

— Для тебя я сержант Хок, парень!

Спингарн понял, что Хок все ещё находится в тисках условностей, больше соответствующих восемнадцатому веку, чем этому пустынному и жуткому месту.

— Перестань, Хок, ведь мы же приятели! — убеждал сержанта Спингарн.

— Твои приятели — бродяги и французишки! Оставь бедного старого Хока в покое — он не одобряет твои сумасбродные выходки!

— Как вы думаете, куда ведет дорога? Этель посмотрела на гигантское сооружение в черном небе.

— Какие будут приказания, сэр?

— Мы подведем мину под французские редуты, — объявил Хок, медленно опускаясь в пробитый туннель. — Спингарн, я назначаю тебя ответственным за безопасность галереи. Бери мушкет и присоединяйся ко мне!

Хок нашел убежище в своей старой личности. Он все ещё сохранял нормальную психику и пытался найти здравый смысл в обычаях восемнадцатого века.

Спингарн старался разобраться в собственных мыслях и примириться со своим ужасным превращением в карикатуру на человека — в тварь из древних кошмаров. Он пытался связать Этель и Хока с их нынешней реальностью. В отчаянии он взглянул на робота, ища помощи. Toт наклонил голову набок, как ученый, и сказал:

— Не знаю, возможно, мой короткий рассказ из времен Парового Века развеселит вас, сэр? Я начал его, когда вы так искусно управляли капсулой тайм-аута. Итак, сэр, у пас было два соперничавших племени — французы и британцы. Случилось так, что, угрожая противнику чрезвычайно мощным взрывчатым веществом и используя верную геополитическую стратегию, одному из племен удалое: взять под свой контроль обширный район континента И тогда, сэр, у нас возник кризис. Конечно, это была не катастрофа, но достаточно глубокий кризис. Например, я понимал, что если там появится настоящий гений военного дела, то Сцен а может потерять равновесие. И я был прав! Существовала большая степень вероятности, что такой человек окажется родом не из темени британцев. И я опять был прав! И что же, сэр, вы думаете…

Спингарн увидел, как Этель снова вспорхнула вверх. Она исполняла простейшие фигуры высшего пилотажа. Робот все бубнил. Голова Хока оставалась над поверхностью земли.

— Там что-то странное, — сказала Этель.

— Что именно? — спросил Спингарн.

Этель сказала, но он ничего не разобрал. Сержант Хок. почувствовав тревогу в голосе Этель, остановился. Робот, тоже замолчал.

— Движется сюда, — взволнованно произнесла Этель. — Это похоже на…

Затем все они услышали слабый одиночный вопль, выражавший одновременно ужас и предупреждение.

— Ну? — спросил Спингарн у робота.

— Это человек, сэр.

— За ним охотились! — решила Этель. Она качалась на г. отру, пытаясь принять наиболее удобную позу. — Это волк… нет, человек. По па четырех ногах!

— Боже! — сказал Хок.

— Определенно человек, сэр, — подтвердил робот. Этель поднялась выше.

Вопль дикого ужаса многократно отразился от голой земли. Затем странный шум раздался совсем рядом.

Спингарн услышал, как Этель присоединилась к ужасному крику.

— Этель! — позвал он.

Она медленно опустилась на землю. Хок осторожно выбрался из выкопанной им ямы и обнял её худыми руками.

— Они охотятся за человеком-волком, — прошептала она, её голубые глаза широко открылись от ужаса.

— Кто, Этель?

— Призраки!

Спингарн почувствовал, что в его встревоженном уме пробудились воспоминания о прежних воплощениях. Призраки! Нематериальные существа, состоящие из тумана, а не из плоти и крови! Он слышал шепот ночи и беспредельного пространства в воспоминаниях, которые почти изгладились из его памяти.

Таинственная сила!

— Призраки? — удивился сержант. — Вы сказали — призраки, сударыня? Черти? Блуждающие огни?

— Ты видела призраков? — спросил Спингарн.

— Они направляются сюда, — испуганно ответила девушка. — Сплошной стеной, неотвратимо, как сама смерть! Спингарн взглянул на Хока, а затем на робота.

— Кто они такие?! — воскликнул он.

— Это мое первое путешествие, сэр, вы должны знать о них больше меня, — заявил робот.

— Что нам делать?!

Робот пожал плечами, покрытыми золотисто-красным бархатом.

— Идем, рядовой Спингарн! — прорычал Хок. — Отступаем!

— Куда?!

— Если бы я мог предложить, сэр, — вмешался робот, — туда, — и он показал на дорогу.

Еще один крик послышался вдалеке, и что-то ещё — тихое и приглушенное ворчание, какое издают грызуны, нашедшие вкусную пищу. Прозвучал последний крик, ясный и громкий:

— Барьер! Затем шум стих.

— Идти к дороге? — прошептал Спингарн, поняв вместе с другими значение зловещей тишины. — Зачем?

— Саперы, ко мне! — заорал Хок.

— Я думаю, что они не последуют туда, сэр.

Хок развернул парящую над землей девушку причудливым вращательным движением.

Солнце село, и странная дорога замаячила ближе.

Затем неясное ворчание возобновилось, и они побежали. Небольшой отряд мчался через каменные глыбы, зная, что твари из ночных кошмаров приближаются.

Спингарн оглянулся. В туманных очертаниях виднелось то, что могло быть огромным ртом. Бесплотная тварь, преследовавшая их, приближалась. Спингарн понял, что случилось с человеком-волком.

 

Глава 14

Разбитая земля внезапно расступилась перед широкой черной дорогой. Поверхность дороги была покрыта большими каменными глыбами, похожими на базальт. Почувствовав её холод под своими голыми ногами, Спингарн ощутил атмосферу тайны, которая уже охватывала его в другом, исчезнувшем воплощении.

Дорога, непонятно как, висела в пустоте. Странные и ужасные твари, которые подлетели к дороге и повернули прочь, как будто внезапно потеряли запах добычи. Ощущение существования, в которое попали четверо спутников, и безумные трансформации, которым подверглись трое людей, — все соединилось в какое-то Вероятностное Пространство, где не могли действовать Законы Вероятностей.

И все же они были здесь, в Сценах Талискера, и пережили первую смертельную опасность!

— Они ушли, Спингарн, — перевела дыхание Этель. — Гляди, они повернули прочь.

— Я так и предполагал, сэр, — сказал робот.

— Черт побери, ты, заводная мартышка, почему не сказал раньше? — проревел Хок. — Если знал, что бесы не придут сюда, то должен был доложить нам!

— Нет, сэр, — возразил робот. — Я запрограммирован так, что обязан избегать нарушения Законов Вероятностей.

— Заводная мартышка! — набросился Хок на робота. — Французские фокусы, будь я проклят! Куда ты привел нас, рядовой Спингарн?! Надо было пить английское пиво и оставить твои проклятые французские штучки. Слышите, бесы воют! — он беспокойно осмотрелся. — Что это за место?

В тусклом свете двух небольших лун, которые внезапно взошли над горизонтом и остановились, будто по команде, Спингарн увидел внизу напугавших их нематериальных тварей.

— Они не придут сюда? Правда, Спингарн? — дрожащим, тихим голосом спросила Этель.

Спингарн все ещё мог разглядеть останки человека-волка в раскрытой пасти чудовища.

— Не придут? — сказал Спингарн, как будто повторял урок. — Почему бы и нет?

Он спрашивал робота, но ответил Хок.

— Легионы Сатаны избегают владений Ее Величества, рядовой Спингарн. — Спингарн знал, что Хок, должно быть, пытается разрешить для себя проблему ориентации. Сержант достал из ранца бутылку, укоризненно покачал головой и решил, что хватит пить.

— Кто они? — вздрогнула Этель. — Чего они хотят?

— Ну? Где твой монитор?! — прикрикнул Спингарн на робота.

— Использовать современное оборудование на Талискере, сэр? — произнес робот в сомнении. — Как Арбитр тайм-аута я обязан признать такую процедуру недопустимой и не могу оправдать использование…

— Здесь не тайм-аут, будь ты проклят! — прорычал Спингарн.

— Хорошо, сэр. С удовольствием!

Приглушенный вой и ворчание тварей, копошившихся внизу, постепенно стихли.

Трое людей глядели на неподвижную фигуру робота; его одеяние причудливо сияло в свете близнецов-лун. Поднялся ветер, и крылья Этель затрепетали. Наконец робот заговорил:

— У меня нет достаточных данных об этих тварях для удовлетворительного ответа, сэр. У них нет разума. Они не являются продуктом каких-либо экспериментов людей в области генной инженерии.

— Тогда почему бесы гонятся за нами?! — спросил Хок.

— Почему? — повторила Этель. Спингарн знал — почему.

— Им нужно что-то в черепе человека, — ответил робот. — Забавно, сэр. Здесь они охотятся на людей. — Он покачал своей гуманоидной головой.

Этель упала в обморок.

— А человек-волк? — поинтересовался Спингарн, хотя уже знал ответ и на этот вопрос.

— Я могу применить к данному случаю Законы Вероятностей, сэр. Это был ваш знакомый, агент Управления по борьбе с катастрофами. Он рекомендовал вам держаться подальше от дороги.

— Но призраки увидели его, — сказал Спингарн.

— Да, сэр.

— Они получили то, что хотели, — произнес Спингарн с расстановкой.

Этель пришла в сознание.

— Где твари? — прошептала она.

— Ушли, — ответил Спингарн. — Они не подойдут к дороге.

— Почему? — спросила Этель.

— Почему? — повторил её вопрос робот. — Потому что мы находимся во фрагменте Сцены, мадам! Здесь часть фактора смены Сцен! Призраки, как вы зовете их, не могу: взаимодействовать ни с одним барьером старых Сцен! Вот что агент Управления по борьбе с катастрофами пытался сообщить вам, сэр, — обратился он к Спингарну.

— Но теперь, раз мы оказались на дороге, что нам делать дальше? — спросила девушка.

Дорога, как будто ей в ответ, начала двигаться.

— Можете прирезать меня! — проревел сержант в изумлении, — Проткните меня никой и отправьте в госпиталь! Боже мой, Спингарн, что здесь за место? И почему королевская дорога извивается, как испанская шлюха?

Даже находясь в центре странных событий, в ходе которых Талискер начал превращаться в ужасающую действительность, Спингарн почувствовал жалость к полностью сбитому с толку сержанту.

— Это все фокусы французов, сержант! Мы справимся с ними! — Затем он обратился к роботу: — Оцени вероятности, черт возьми, и объясни, что происходит!

Робот начал возражать:

— Я не имею права подсказывать вам курс действий, режиссер Спингарн, — я слишком хорошо осведомлен о ваших исключительных качествах…

— Дорога поехала!

Только Этель держалась более или менее прямо. Других резко бросило назад. Хок медленно перекувырнулся, Спингарн упал на кольца своего хвоста, робот выдвинул мощные стабилизаторы, чтобы удержаться в равновесии. Далеко под ними лаяли и выли невиданные твари.

— Она везет нас с собой!

Несколько секунд все хранили молчание. Затем Хок приказал Спингарну принести связку гранат, чтобы бросить их в кромешную тьму, где скопились отвратительные аморфные существа. Спингарн не обратил на Хока внимания — с сержантом можно разобраться позже. Сейчас надо понять, с чего начинать на этой безумной планете.

— Работай! — крикнул Спингарн роботу. — Для чего, по твоему мнению, я взял тебя с собой, проклятый автомат? Что это за дорога? Почему она движется? И куда, черт возьми, она везет нас?!

— Ты сам должен знать, Спингарн, — пробормотала Этель.

Спингарн нечленораздельно зарычал па нее. Хок начал выходить из себя. Дорога заколыхалась, как огромная волна из бетона и стали. Они чувствовали её движение, хотя не могли понять, каким образом она двигалась и куда их везла. Робот неохотно позволил своим электронным схемам оценить вероятности. Спингарн с нетерпением ждал результатов. Наконец робот сказал:

— На самом деле вероятность не работает здесь так, как должна, сэр. Я могу дать наиболее достоверное заключение? Хорошо, сэр. Мы находимся на пересечении двух старых Сцен, разделенных дорогой, которая представляет собой примитивную форму молекулярного барьера. На одной стороне дороги должна быть одна Сцена, а на другой — совсем другая. Первоначально барьер должен был полностью разделять Сцены. Но сейчас, сэр, Сцены не статичны. Они могут измениться в любой момент.

— Французы? — прорычал Хок снова. — Французская мартышка? Он француз, Спингарн! Пристрели его — он, без сомнения, шпион! Кто-то предал нас — золото помогло французам узнать, где искать пашу галерею. Скинь его с проклятой башни, Спингарн!

— В свое премся, сержант, — успокоил Хока Спингарн. Он думал, не ошибся ли, выбрав этого человека для своей небольшой группы. Но все же Хок с его воинственностью мог пригодиться, и на него можно положиться в трудную минуту. Скоро придется заняться решением тяжелой задачи — подавления в сознании Хока личности восемнадцатого века, которая определяла каждую его мысль. — Мы попали в неприятное положение, сержант, — объяснил он. — Вы доверяете мне?

— Я-то доверяю! — укоризненно произнес Хок, глядя на робота. — Но ты ещё пожалеешь, что не всадил пулю в мартышку.

Спингарн представил себе пулю, пробивающую тонкие механизмы робота, и вздрогнул. Робот был единственным звеном, соединяющим его с двадцать девятым веком.

— Сержант?… — спросила Этель. Ее тон заменил остальную часть вопроса.

Спингарн посмотрел на нее. Ее крылья аккуратно сложены. Почему Хок не удивлялся её облику?

— Попытайся объяснить ему ситуацию, — посоветовал он Этель.

— Хорошо! — согласилась она и посмотрела с отвращением на его хвост.

Спингарн снова обратился к роботу:

— Рассказывай, к какому выводу ты пришел. Я взял тебя с собой, потому что вы, мета-роботы, известны своей проницательностью. Докажи, что вы заслужили такую репутацию!

Нехитрая лесть дала свои плоды. Автомат начал прихорашиваться и смахнул несколько пылинок со своей золотисто-красной мантии.

— Да, сэр!

— Что, дорога — вовсе и не дорога?

— Нет, сэр. Хотя она была построена поверх примитивного барьера. И она каким-то образом функционирует. Она течет вдоль старых барьеров, разграничивающих Сцены.

— И куда она везет нас?

— Наиболее вероятное предположение, сэр?

— Да.

— Мы — незваные пришельцы. Она доставит нас в бывший Центр допросов, если Сцен ы Талискера функционировали нормально.

— Но это не так.

— Да, сэр. Они подвержены Сменам.

Да. Сцены Талискера действовали случайным образом.

— А призраки?

— Абсолютно неясно, сэр, — может быть, они местное изобретение. Никакое слияние клеток не могло создать их. — Робот задумался. — Я полагаю, что они вообще не люди, сэр, и никогда не были ими.

Спингарн почувствовал приближение смертельного страха. Таинственная сила!

Четыре суперробота уже предупреждали его.

Таковы первые проявления деятельности таинственной силы?

Минут пять Спингарн разглядывал крошечные облака, плывущие назад, пока странная дорога мчалась в ночи. Он видел город, сверкающий огнями и исчезнувший, будто его задули, как свечу. Однажды огромный воздушный корабль промчался рядом с дорогой и повернул прочь с огненными вспышками, вырывавшимися из старинных двигателей.

На Талискере существовала организованная жизнь.

Но кто или что организовало ее?

И что древний барьер сделает с ними, когда скорость снизится? Куда может привести их черная дорога с каменной мостовой?

Этель успокаивала Хока.

Спингарн взглянул на неё и на сержанта.

— Сержант! — позвал он. — У меня есть для вас дело.

— Клянусь дьяволом, Спингарн, на странную службу ты призвал старика! Боже мой, Спингарн, ты — с хвостом, она — со странными французскими штуковинами на рубашке, а я — с парой железных ног! Что ты сделал со старым солдатом, приятель! — Но Хок явно был доволен происходящими событиями. — Чем мы можем послужить Царю Тьмы?

Даже Спингарн был смущен, но Этель лукаво подмигнула ему. Он увидел лунный свет, отражавшийся в её ясных глазах, и понял, на что она намекала.

— Царь Тьмы? Да, сержант!

— Можешь больше ничего не говорить! Я знал, что такой старый грешник, как я, попадет в ад, и ничуть не удивлен, оказавшись здесь! — Сержант засмеялся. — Хотел бы я знать тебя на английской земле! — обратился он к Этель. — Наверное, ты была добропорядочной девицей. Что же с тобой случилось? Как у тебя оказалась пара крыльев?

Спингарн вспомнил, о чем он сам подумал, когда брался из осады Турне. Как и Хок, он решил, что погиб и попал в загробный мир, в существование которого верили первобытные люди. Заслуга девушки в том, что она поддерживала веру Хока. Затем Спингарн увидел, как Хок подмигивает ему.

— Ты теперь капитан, Спингарн! Ты оказался большим дьяволом, чем я, приятель! Ну так, капитан-дьявол Спингарн, что за чертовщину — прошу прощения, приятель, — ты замышляешь?

Сияющее лицо Хока выражало неподдельное удовольствие. Спингарн вспомнил, что он выглядел так, когда француз в сверкающих стальных доспехах медленно плыл, кувыркаясь, по воздуху над полями Турне, Хок был именно тем человеком, какой был ему нужен. Но сначала — робот. Спингарну необходимо знать, какую реальную помощь способен оказать ему робот в этом странном переплетении Сцен.

— Я не могу называть тебя «Арбитр тайм-аута» — слишком вычурно.

— И это не французское имя, — заметил Хок. Робот начал приглаживать свои золотисто-красный ворс.

— Я понимаю вашу дилемму, — заговорил оп, делая незаметный жест в сторону сержанта. — Вы так искусно с ней справились, сэр! Как вы понимаете первобытный мир! Мы все были восхищены вашей экскурсией в Китай!

— Назови свое имя! — строго приказал Спингарн.

— Слушаюсь, сор! Я был бы не прав, если бы считал себя здесь Арбитром. — Робот поглядел во тьму, которая слегка оживлялась лишь двумя светящимися точками в вышине. — Мы, мета-роботы, имеем пристрастие к Золотому Веку, сэр!

— Спингарн, ты можешь заставить его замолчать? — заявила Этель, потеряв терпение.

— Гораций, — произнес робот.

— Раций? — переспросил Хок.

— Гораций, — повторил робот терпеливо.

— Хорошо, Гораций, — сказал Спингарн. — Скажи, какое участие ты примешь в наших делах? Сначала я хочу знать, чего ты не можешь делать. — Он подозревал, что робот прошел процедуру, подобную генной реконструкции, которая так изменила Хока, Этель и его самого. У него, очевидно, изменены цепи и введены ограничения на применение могущественного оружия. Например, автомат не вправе воспользоваться обычными фазерными излучателями, которыми был вооружен. Он мог даже отказаться запускать волновые бомбы.

— Да, сэр. Мне запрещено совершать агрессивные действия.

— Любые?

Это спросила Этель.

— Да, мадам. То есть пет, мадам. Я должен дополнить сказанное: против людей.

— Значит, ты можешь использовать фазеры и волновые бомбы против других существ?

Робот замешкался, как будто читал перечень правил.

— В экстренных случаях, сэр. — Он засмеялся так, как смеются роботы, издавая звуки вроде скрипящего фырканья, которое закончилось серией электронных заиканий. — Думаю, сэр, вы можете положиться на мою силу.

— Но не применять её против людей!

— Прямо или косвенно, — согласился робот.

— Полагаться надо на свой мушкет! — заметил Хок. — Тройной заряд и хороший вулвинский порох. Нет лучшего оружия для жаркого боя, не считая гранат.

— Я учту это, сержант! — сказал Спингарн и опять обратился к роботу. — Гораций, а что тебе разрешено делать?

Вопрос был коварный.

Хотя роботу было разрешено в критических ситуациях оказывать помощь оружием, он не мог применять его, если в результате изменялись статистические вероятности в Сценах. Это означало, что робота можно призвать на помощь только в том случае, когда Спингарн уже нашел способ решения проблемы. Иначе ему придется полагаться на себя — на свои собственные таланты и свою способность манипулировать вероятностями ситуации.

— Значит, Гораций, ты можешь помочь мне найти способ манипулирования событиями, но не должен вмешиваться?

— Именно так, сэр.

— Начинай сканировать! — приказал Спингарн.

— А я? — спросила Этель.

— Отдыхай.

Марвелл, компьютер и Стражи говорили, что она тоже ему понадобится, но, видимо, только в отдаленном будущем. Этель успокоилась и расслабилась.

— Ты не забыл про меня? — спросил Хок. — Капитан, у вас есть задание для старого солдата, который рад служить вам?

— Конечно, — успокоил его Спингарн. — Не бойся, сержант. Твои таланты — вот то, что мне нужно сейчас.

— Засада на бесов? Может, подведем под них мину? Конечно, они тоже смертны, и мы можем их взорвать.

— Может быть. Но не сейчас. Видишь дорогу, на которой мы находимся?

— Чудо, — согласился Хок, вытащив глиняную трубку и набивая её табаком, пахнущим медом. — Но чего ещё ждать в преисподней? — Он ударил по кремню сталью, ц трубка загорелась во мраке.

— Докуривай трубку, сержант, а затем вырой тоннель в дороге.

— Мы разрушим её изнутри?

— Вот именно, сержант.

Робот закончил медленное обозрение движущихся горизонтов.

— Ваши приказы? — спросил он.

— В данный момент ничего, Гораций.

— Сейчас наша с капитаном очередь, — вмешался в разговор Хок. — Оставайся на посту, мартышка! Тут работа для саперов.

— Вы разрушите дорогу? — спросила Этель, спокойно наблюдавшая за ними.

— Разрушим, — подтвердил Спингарн.

— Как? — продолжала спрашивать Этель.

— У меня есть несколько гранат, — ответил сержант, снимая ранец со своих крепких плеч. — Вы слышали, чтобы сержант саперов когда-нибудь был без своих инструментов?

— Но что будет с нами?!

— Дорога остановится. — Спингарн думал о безумном мире, ждущем их впереди. — И мы покинем её, Этель.

— Давай останемся на дороге!

— Ив конце концов окажемся в старом Центре допросов? Мы все погибнем там!

Этель напряженно наблюдала, как кружится Хок. Воздух наполнился треском каменных блоков. Хок, человек-сверло, выкрикивал непристойные песенки восемнадцатого века, пробуравливая темную поверхность. Осколки камня шлепались на мокрые края дороги. Куски базальта отлетали вверх и со свистом уносились в пустое пространство под дорогой. Три или четыре летучие мыши, привлеченные звуками, кружились над головой сержанта. Этель вспорхнула в воздух, чтобы отогнать их, и мыши улетели с резкими криками. Впервые с тех пор, как он оказался на Талискере, Спингарн смог перевести дыхание и понял, что придется смириться с той дурацкой ситуацией, в какую он попал.

Через несколько мгновений он заметил, что Этель глядит на него.

— Что будет с нами? — спросила она.

— Понятия не имею.

— Наиболее вероятное предположение? — спросил робот.

— Давай! — ответил Спингарн, подумав.

— Мы нарушим здесь баланс существования. Мы не являемся случайным элементом в данной ситуации.

— Баланс существования?! Здесь?! Как такое может быть?

— Все сходится, сэр.

Дорога плыла в ночи. Они оставили позади уже сотни километров. Местность резко изменилась. Вокруг возвышались горы, их снеговые шапки холодно и сурово сияли в лунном свете. Позади внезапно началось извержение далекого вулкана, и его грохот эхом прокатывался через высокие пики, возбуждая мощные колебания. Небольшой отряд зачарованно прислушивался, пока не наступила полная тишина.

— Но что может произойти, когда сержант взорвет дорогу? — спросила Этель. — Легко говорить про баланс существования! Я хочу знать, что случится, когда мы окажемся в одной из Сцен!

— Готовь шнур, приятель! Капитан, мы прошли насквозь! — раздался громкий голос Хока. — Тут под дорогой что-то вроде сточной трубы — ты слышишь, приятель?!

— Слышу, сержант!

— Я засунул гранаты в глубокую трубу — тут полно каких-то штуковин, и я не знаю, для чего они нужны, — как в оружейной лавке! — продолжал кричать Хок. — Но мы остановим французские машины, верно, капитан?

Спингарн извлек из вместительного ранца сержанта длинный запал. На мгновение он снова оказался в том древнем времени подземных боев и человека в доспехах, чей меч блестел от крови саперов. Этель повисла на нем, преодолевая отвращение.

— Спингарн, ты соображаешь, что делаешь? Его хвост просвистел рядом с длинными, стройными ногами Этель.

— Какая гадость! — пожаловалась она.

Спингарн увидел, что сержант мрачно усмехнулся.

— Извини. Я научусь обращаться с ним. — Спингарн увидел, что зловещий ниш подмигивает ему. Хвост мог быть подходящим оружием в рукопашной схватке. Спингарн попытался сделать несколько контролируемых движений. Для этого надо расслабить нижнюю часть позвоночника, а затем совершить боковое движение, начиная от лодыжек.

— Спингарн! Ты порвал мне платье, ублюдок!

— Где шнур?

Сержант Хок потерял терпение.

Но скоро все было в порядке. Длинная извивающаяся трубка с порохом опущена в отверстие, которое просверлил Хок. Дальний конец трубки протянулся метра на два над обломками дороги. Хок с трудом выбрался наружу.

— Оказывается, я могу использовать свои железные ноги как бур! — пробормотал он. — Кто бы мог такое подумать о старом солдате королевы Анны? Что бы сказал капрал! Но он мертв, как и мы! Мир ему, — добавил он благочестиво. Хок нахмурился, но вмешательство робота избавило Спингарна от эсхатологической дискуссии. Он не думал, что сможет объяснить сержанту отсутствие Тиллиярда. К счастью, Гораций решил поведать очередное из своих туманных предупреждений:

— Есть высокая вероятность того, что мы приближаемся к концу дороги, сэр, — заявил Горации. — Существует почти полная уверенность, что горная цепь служит следующим звеном в этом примитивном барьере, сэр.

— Тогда зажигай запал, сержант! — приказал Спингарн.

— С большим удовольствием! — ответил Хок. — Держитесь подальше!

Спингарн подумал о древнем оружии под странной, изменяющейся дорогой. Затем, как и его спутники, он осознал всю серьезность момента. Трое людей и робот с тревогой наблюдали, как яркое, разбрасывающее искры пламя бежит по шнуру, оставляя позади дымный след, пахнущий серой. Хок выражал свое возбуждение, выкрикивая проклятия в адрес врагов, оставшихся на другом конце галактики:

— Будьте вы прокляты, мерзавцы, наглые французишки! Желаю вам сгореть в шахте и быть разорванными на мелкие кусочки!

Спингарн приказал всем быстро лечь лицом вниз, защитив голову, подальше от ямы. Но Хока нельзя было заставить принять такую простую предосторожность.

— Ложись! — завопил Спингарн.

— Пусть ложатся трусы! — ответил ухмыляющийся сержант.

В то же мгновение его отшвырнуло метров на пятьдесят вдоль дороги. Из ямы вырвалось огромное красное пламя, а вслед за ним — языки желтого пламени. Свет крошечных близнецов-лун погас под облаком черного дыма.

Сержант Хок хриплым голосом выкрикивал «Ура!».

Сила взрыва вырвала Этель из крепких объятий Спингарна, и только телескопические манипуляторы Горация помешали ей улететь через край разрушенной дороги в темный провал.

Дорога двигалась рывками, извивалась, как живая, и рушилась под ними. Когда дым рассеялся, Спингарн увидел зловещее сооружение, установленное в структуре разрушенного пути, — Центр допросов. Он выглядел, как мрачный памятник жестокой власти, как бы застывший в ожидании, выведенный из строя, но все ещё функционирующий, — молчаливый часовой давно ушедшего прошлого.

Четыре фигуры начали падать через ночной воздух, когда дорога окончательно развалилась. Спингарн увидел, что Этель инстинктивно расправила крылья.

— Капитан Спингарн! Капитан! — кричал Хок в ночную тьму.

— Гораций! — заорал Спингарн во все горло. — Гораций, ты, вместилище запретов, сделай хоть что-нибудь!

Сверкающее железное основание Хока исчезло во мраке, но Этель все ещё была видна. Девушка вспорхнула вверх на случайном воздушном потоке. Но где же робот? Спингарн увидел, что лунный свет отражается внизу от облака пара. Что лежало под ним?

— Капитан! — опять закричал Хок. — Раций! Ты, французский болтун, помоги мне!

— Спингарн?

Этель снизилась, её хрупкие крылья были почти сложены. Она поднырнула под Спингарна, который па мгновение поверил, что она сможет задержать его стремительный спуск. Холодный воздух бил его по голой груди, хвост обвился вокруг лодыжки. Затем его окутал холодный и липкий туман, так что вопли Хока доносились как будто совсем из другого мира.

— Раций! — умолял Хок. — Ты, заводная мартышка, сделай же что-нибудь!

— Гораций! — завопил и Спингарн, — Это твоя обязанность, ведь мы все можем разбиться на скалах!

— Иду, сэр!

Затем робот подал энергию в излучатели, и Спингарна был пойман в невидимую сеть силовых полей.

Силовое поле задержало его вместе с сержантом Хоком. Они ошеломленно посмотрели друг на друга в тусклом сером свете — двое обезумевших и испуганных людей.

Они спускались вниз по спирали.

Девушка нашла их, и четверо пленников Талискера снова были вместе. Фигура робота сверкала и искрилась, когда он изменял силовые поля.

— Сейчас спустимся, сэр! — доложил он. Туман внезапно рассеялся, и серая мгла, покрывавшая землю внизу, исчезла. В то же мгновение все увидели огни.

— Боже! — сказал Хок.

— Очень интересно! — объявил робот.

— Спингарн! — воскликнула девушка. — Что это?

При свете больших костров они увидели группу огромных уродливых существ. Их глаза были направлены вверх.

Они видели причудливых гостей, но и только. Они не выражали пи радости, ни враждебности. В сущности, лишь холодные взгляды говорили, что пришельцев заметили. Но в отсутствии эмоций Спингарн уловил угрозу, почти такую же страшную, как и зловещий вой нематериальных существ, поймавших агента Управления по борьбе с катастрофами.

— Зобастые гиганты, — решил он. Сейчас он мог их видеть. Робот почтительно кашлянул.

— С вашего разрешения, сэр?

 

Глава 15

— Какие они огромные, капитан! — произнес Хок почтительно. — Они убьют нас — по мы же мертвы! Что они могут сделать с нами?!

— Гораций, что ты на это скажешь?

— Чрезвычайно интересная трансформация хромосом, сэр!

— Забери нас отсюда! Черт возьми, они прикончат нас!

— Возможно, сэр, — сказан робот спокойно. — Такой исход не выходит за пределы Вероятностного Пространства, предсказанною компьютером. Но мне не разрешено вмешиваться.

Чудовища глядели вверх, их головы были подняты с неумолимой угрозой. Зубы блестели в красном свете пламени.

— Спингарн! — содрогнулась девушка. — Забери нас отсюда!

Видимо, она лишилась последних сил. Ее ажурные крылья поникли.

— Ты не можешь покинуть пас!

— Извините, сэр, могу. Я должен вас оставить.

— Ты не можешь опустить нас сюда!

— А куда еще, мой дорогой режиссер?! Здесь пересекаются факторы Смены Сцен, сэр. Я всегда восхищался вашей ловкостью, сэр, и уверен, что вы справитесь с ситуацией!

Сержант Хок сообщил, что он лично думает о происходящем:

— Царь Тьмы не допустит такого? Его Сатанинское Величество не оставит нас гигантам?

— Оставит, — произнес Спингарн. Спокойное ожидание гигантов нагнетало страх. Этель первой упала на свободное пространство в кругу гигантов. Спингарн и Хок свалились рядом с ней.

— До свидания, сэр! Я верю в вас!

Уродливые твари издали медленный вздох облегчения, продолжавшийся несколько секунд. Затем снова раздался низкий гул, отражаясь эхом в пещерах и долинах вокруг места, где Спингарн, Этель и Хок лежали, пытаясь прийти в себя. Свирепый рев гигантов стал жить своей собственной жизнью, когда эхо вернулось через ночь.

Спингарн понял, что слишком поздно обращаться к сильным и убедительным аргументам, которые могли бы заставить робота двадцать девятого века применить оружие. Гораций исчез в сияющем блеске, ненадолго удивив гигантов, которым, похоже, хватало и того, что лежало перед ними.

Спингарн понял, что случилось самое худшее.

Гиганты ждали их и теперь с искаженными лицами разглядывали со зловещим удовлетворением. Пока что твари оставались неподвижными. Спингарн оглядывался, удивляясь при виде различных приспособлений, например, аккуратно сплетенных из веток сооружений, похожих па корзины. В центре природного амфитеатра возвышалась грубая платформа из камней, воздвигнутая, очевидно, совсем недавно. Гиганты выглядели так, словно они хорошо потрудились и были довольны своей работой. Одни из них держали в огромных руках факелы, другие — бронзовые инструменты, похожие на ланцеты, — смертоносные, тускло блестевшие орудия.

Спингарн чувствовал не только тепло и запах костров. Воздух был наполнен густыми сернистыми парами и сладковатым, тошнотворным запахом горелого мяса. Место пахло ритуалом, жертвоприношением и смертью. Память подсказала похожую картину: одна из Сцен середины третьего тысячелетия, где тоже совершались человеческие жертвоприношения. Спингарн понял, что в состоянии уловить слишком многое в своей исчезающей памяти. Возможно, гиганты не имеют в виду ничего подобного, подумал он. Может, они рады приветствовать случайных путников.

— Капитан, сэр! — обратился Хок к Спингарну, убрав глиняную трубку, которая каким-то чудом удержалась у него во рту во время спуска на землю. — Капитан, это ваши друзья?

Гиганты разглядывали Хока с интересом.

— Хотел бы надеяться, сержант, — ответил Спингарн.

Крылья Этель закрывали все её тело; жилки в полупрозрачных перепонках вытянулись, и она казалась завернутой в яркий кокон, как куколка насекомого. Этель дрожала в испуге, и если бы Спингарн не обнял её, то упала бы.

— Спингарн, что они сделают с нами?! Ее зубы стучали, большие глаза были широко раскрыты от страха.

— Ничего, — ответил Спингарн, зная, что говорит заведомую ложь. Кольцо гигантов продолжало постепенно сжиматься. Глупо думать, что раз гиганты значительно превосходят их в размерах, то ничего не сделают с существами, столь же уязвимыми, как и они сами. Нет. Гиганты ждали их и приготовились к приему.

Чудовища снова немного продвинулись вперед, не в силах преодолеть свое нетерпение. Более молодые самцы выбегали вперед из круга, и их оттаскивали назад взрослые — волосатые и жирные. Земля тряслась. Спингарн заметил, что ока обжигает холодом, несмотря на горящие вокруг костры. Гиганты издавали неприятный запах. Пот стекал по их сальным телам на утоптанную землю амфитеатра. Спингарн ногами ощущал поступь приближающихся чудовищ. Пока что они молчали.

— Разрешите удалиться, сэр? — прокричал Хок дрожащим от страха голосом, — Я думаю, сэр, что нам лучше убраться отсюда!

— Попробуй, Хок! — ответил Спингарн тихо.

Гиганты заметили их разговор. Приглушенный шепот вырвался из дрожащих губ. Глаза, обезумевшие от нетерпения, сверкали красным пламенем. Затем Хок начал действовать. Он поднялся, оттолкнувшись сильными руками, и немедленно начал сумасшедшее вращение, которое превратило его в человека-сверло. Земля и куски камня разлетались вокруг. Гиганты заревели в унисон:

— Баааа — лууууу — ааааа — дддд!!!

Они повторяли свой мотив, шагая вперед, все больше сжимая кольцо, сотрясая окружающий воздух во всю силу своих легких. Спингарн вцепился в девушку, чтобы не дать ей броситься прямо в их ряды. Хок, похожий на пьяный гироскоп, вертелся все быстрее.

Гиганты уже были в нескольких метрах от них.

Старец с большим животом, кричавший громче, чем его соседи, протянул огромную руку к девушке и Спингарну.

— Сюда! — позвал Хок, перекрывая рев гигантов. — Я вырою тоннель — сюда, капитан!

Он стоял уже по грудь в вырытой им яме.

— Спингарн! — закричала Этель, увидев угрожающую им руку.

Спингарн действовал инстинктивно. Все ещё держа девушку обеими руками, он взмахнул длинным, мощным хвостом, ударив по руке гиганта. Кровь брызнула фонтаном. Огромная рваная рана обнажила разорванные артерии а белую кость; кровь хлынула на соседей старика. Рев затих. Двое людей слышали только деловитое вращение Хока и треск горящих сучьев в кострах. Узкие кольца смертоносного колючего хвоста маячили перед безумными глазами чудовищ.

— Аааааарррффф! — завопило чудовище, подняв кровоточащую руку.

— АААААРРРРФФФФ!!! — оглушительным ревом ответили остальные. — База — луууу — ааа — ддд!

Дальнейшие события Спингарн видел замедленно, как во сне. Этель кричала и пыталась расправить широкий крылья. Спингарн был безоружен, если не считать странного отростка, которым он хлестнул руку вожака гигантов Он снова и снова бил им, увертываясь от медленно движущихся тел. Хок рыл яму, позеленев от ярости. Наконец Спингарна поймали, схватив за хвост. Спингарн почувствовал сильную боль в позвоночнике, когда мстительный гигант раскачивал его над огнем. Этель схватили и бросили в плетеную клетку. Хока и Спингарна, с обгоревшей шерстью и полностью спаленными волосами, швырнули в другие клетки.

Кошмар на этом не закончился. Чудовища теряли терпение. Спингарн видел происходящее отрывками, пробивавшимися через океаны боли в его черепе, через агонию разрывающихся связок его хребта. Гиганты после короткого спора бросили неосторожного старика медленно умирать на твердой земле. Он чувствовал, как угасает ею жизнь, все ещё находясь в шоке и не получая помощи от своих соплеменников. Они были слишком заняты и не стали отвлекаться, чтобы попытаться спасти его. Чудовища рычали друг па друга, указывая жестами на трех пленников в плетеных корзинах, стоявших на возвышающейся каменной площадке.

— Спингарн! — расслышал он испуганный голос Этель, превозмогая мучительную боль. — Спингарн, что они собираются с нами сделать?

Спингарн хорошо знал — что. Их жесты не вызывали сомнений.

Хок не потерял способности соображать. Пока гиганты были заняты спором, Спингарн увидел, как сержант набросился на толстые сучья в дальней стенке своей клетки. Через несколько секунд он был уже снаружи. Но гиганты увидели его. Спингарн выпрямился, невзирая на нескончаемую боль, превратившую время в обрывки. Он увидел, как Хока схватили за седую голову.

Два гиганта свирепо разглядывали бывшего сержанта саперов. Один из них ухмылялся, его огромные почерневшие зубы блестели в красном пламени костра. Другой бросил на платформу кусок железа. Они оба звали своих соплеменников со зловещей радостью. Спингарн разгадал их намерения, несмотря на мучительную боль. Хок тоже понял.

— Не позволяй им, Спингарн!

Этель истерично рыдала, выкрикивая по отдельности слова:

— Спингарн — вставай — останови их!

Но было слишком поздно.

Глаза сержанта искали Спингарна. Спингарн был не в силах выдержать безмолвный взгляд Хока, полный отчаяния. Затем двое гигантов поставили железное основание сержанта в самое пекло.

Хок закричал протяжно и громко.

Спингарн слышал его крики через одобрительный рев гигантов и мольбы Этель о пощаде. Когда странные отростки засветились от жара, гиганты бросили тяжелый кусок железа с платформы в ревущее пламя. Спингарн понял, как во сне, что это была масса метеоритного металла, возможно, служившего у племени гигантов фетилем.

Грубая масса железа начала светиться.

Железное основание Хока стало тускло-красным.

Гиганты некоторое время просто смотрели, затем начали действовать.

Хрюкая от напряжения, они вытащили раскаленный докрасна метеорит и слабо вскрикивающего Хока из огня, подняли Хока и поставили его на метеорит.

 

Глава 16

Спингарн с ужасом наблюдал за тем, как Хок вплавляется в металл.

Хок оглянулся — он ещё не потерял сознания. Лицо сержанта в мрачном свете костров казалось черным. Он беззвучно извивался среди ухмыляющихся гигантов. Его тело превратилось в массу подвергаемых пытке нервов. Спингарн подумал, что Хок может умереть от шока.

Вскоре сержант, не вынеси мучительной боли, превратился в беспорядочную груду мышц. Он торчал из остывающего пьедестала-метеорита, как какое-то погибающее морское существо, стоящее на камне. На мгновение он получил передышку.

Но её не было у Спингарна и девушки.

— Б-ллууу-аааа-дддд! — ревело племя гигантов.

Даже умирающий вожак пытался присоединиться к глухому вою. Затем, как и Спингарн, он лег на землю, на спину, глядя в черное ночное небо. Спингарн начал осматривать плетеную клетку, инстинктивно понимая, что ритуальное действо достигло кульминации.

— Бааа-луууу-ддд! — вопили гиганты.

— Нет!

Сначала Спингарн подумал, что слышит собственный голос. Он решил, что от страха потерял контроль над органами речи. Это не был и голос Этель, которая окаменела в шоковом состоянии, возможно, потеряла сознание, не выдержав того, что гиганты сделали с сержантом Хоком. Затем Спингарн заметил слабое движение в куче мусора в дальнем конце клетки. Среди зловония кто-то двигался и стонал. Рев гигантов усилился. Некоторые указывали тонкими блестящими ланцетами в сторону трех пленников. В клетке кто-то был. Еще один пленник.

С трудом соображая от боли, Спингарн пополз по грязному полу клетки. Сначала он увидел израненную, почерневшую и ослабевшую руку, затем — все тело и голову человека.

— Управление по борьбе с катастрофами! Если они… — произнес несчастный, отпрянув от копьевидного острия, просунутого через решетку. Раздался рев приказа. Когда нетерпеливого молодого гиганта оттащили от клетки, остальные притихли. Спингарн пытался осознать то, что увидел и услышал.

Управление по борьбе с катастрофами?

Агент Управления здесь, в таком страшном месте?

Еле ворочающий языком и израненный человек, лежащий в грязи клетки, был одним из энергичных агентов Управления по борьбе с катастрофами! Затем Спингарн вспомнил слова роботов-стражей и предупреждающие крики человека-волка. Каким-то образом этот человек остался в живых в критическом переплетении событий в Сценах Талискера. И он имел послание.

— Время, — прошептал человек. — Настало время. Они знают про фактор Смены Сцен. Скоро начнется!

Из его рта сочилась кровь. Они оба понимали, что он умирает.

— Что происходит? Для чего мы им нужны?

Но гиганты сами дали ответ на этот вопрос: все, что они пока что сделали, вело к единственному неизбежному выводу. В спокойных глазах умирающего Спингарн прочел подтверждение. Подобные ритуальные обряды соблюдаются во всех первобытных племенах. В критические моменты всегда появляется необходимость умилостивить местных богов.

— Они знают, что Сцены должны смениться. — Спингарн пришел в ужас от обреченности, прозвучавшей в голосе умирающего. Казалось, будто его слова раздаются из глубины могилы. — Я буду первым.

Он позволил крови течь изо рта. Сразу же началось ликование наблюдавших за ним гигантов.

— Понятно? — спросил человек.

— Да, — сказал Спингарн. — Они предсказывают будущее по нашим внутренностям.

— Спингарн! — вскричала Этель. — Что это?!

Гиганты глядели на них, ожидая подходящего момента. Они молча и весело наблюдали, как прозрачные крылья Этель трепещут от охватившего её ужаса, как она смотрит в глубину амфитеатра на груды человеческих костей и до неё доходит назначение помоста — похожего на виселицу сооружения позади клеток — и смысл холодного обещания, видного на несуразных лицах монстров.

Этель начала кричать, и гиганты злорадно ухмыльнулись.

— Уже скоро, — прошептал изуродованный человек. — Они знают, что Сцены скоро сменятся. Когда скроются близнецы-луны!

Спингарн понимал, что девушка находится на грани безумия, но ничего не мог сделать для нее.

— Да? Скажи, когда гиганты займутся нами? — поспешил спросить Спингарн.

— Они потрошат пленников точь-в-точь перед тем как Сцены начнут двигаться, — ответил умирающий.

— Сцены меняются? — продолжал спрашивать Спингарн.

— Они проходят через нерегулярный цикл изменения. Но гиганты знают, что изменение скоро начнется, — в них имплантирована наследственная память. — Умирающий снова выплюнул кровь на грязный пол клетки. Спингарну так о многом надо было спросить его, но осталось слишком мало времени! Он дал умирающему возможность высказаться, не прерывая его больше вопросами. Сейчас важно только одно: избежать своей страшной участи — расправы на каменной площадке, которая окрасится кровью, как только луны-близнецы зайдут за пики далеких гор.

Агент Управления по борьбе с катастрофами снова заговорил.

— Ублюдок, который привел в движение Сцены, установил фактор случайной Смены Сцен. Гиганты скоро начнут. Они пытаются победить другие племена с помощью… — Изо рта говорившего внезапно хлынула кровь.

Мысли Спингарна бурлили. Разве агент не знал, что говорит с человеком, воссоздавшим Сцены? Умирающий был в шоке от боли, но его глаза светились разумом.

— …добраться до кода первыми! Любой ценой не дать призракам приблизиться к коду!

Спингарн понял — он что-то пропустил.

— Какой код? — резко спросил Спингарн. — Что за код?

— Ублюдок, установивший фактор генной мутации! — медленно произнес человек, четко выговаривая каждое слово. Его глаза все ещё светились, но было ясно, что минуты его сочтены. — Ублюдок, который воссоздал Сцены! Он сделал так, что никто никогда не найдет генетический код!

— Генетический код? — переспросил Спингарн.

Отголоски прошлого снова зазвучали в глубинах памяти. Генетический код! Ключ к случайному росту клеток! Снова помимо воли с легкостью сорвались с его губ:

— Это я ввел генетический код? — в ужасе спросил он и ответил сам себе: — Нет! Конечно, все было не так!

У Спингарна больше не осталось времени, чтобы обшаривать свою стертую память. Видя, что умирающий пытается подползти к нему, он придвинулся ближе в полной уверенности, что тот пытается помочь ему в их безвыходном положении. Но умирающий сделал попытку схватить его за горло.

— Ты! — проговорил он. — Именно ты проделал это с Талискером! Ты — ублюдок, загубивший наши жизни!

Агент яростно извивался, стараясь собрать оставшиеся силы. Его руки почти не шевелились, но он делал последние усилия, протягивая их к глазам Спингарна. Поняв, что с ним все кончено, он с ненавистью поглядел на Спингарна и яростно выплюнул последнее сообщение.

— Они выпотрошат тебя! — пророчил он. — Они вспорют тебе брюхо, вырвут твои глаза, чтобы увидеть будущее, и выбросят твой труп вон в ту кучу, подонок! — Кровь лилась из умирающего ручьем, но он продолжал говорить. — Я не последний агент… Мы расставили агентурную сеть во всех точках Изменений… Но я не скажу тебе ни слова, как добраться до них… Ты погибнешь здесь!

Высказав все, он казался почти счастливым; жизнь угасала, его руки опустились.

Спингарн содрогнулся. Агент забыл о своем долге. Умирающего человека преследовала мысль об этом коде — генетическом коде. Почему?!

Две светлые луны все ещё мерцали сквозь дым костров. Спингарн отвернулся от навсегда замолкшего неподвижного человека и увидел, что гиганты ждут со все возрастающим нетерпением. Пока ничего не изменилось. Спасения не было.

— Гораций! — закричал он в ночь. — Гораций!

— Гораций? — отозвался молодой гигант. — Гораций? — переспросил он.

Другие поспешно отпихнули его в сторону. Страшная ночь снова наполнилась ожиданием важного ритуального обряда.

Гораций не придет.

Скоро начнет действовать фактор Смены Сцен. Его необходимо изменить.

Глядя на умершего агента, Спингарн продолжал размышлять.

Генетический код?

На человека была возложена ответственная миссия.

Он внял, чего ждут гиганты.

Он добрался до этого места, зная, как работают Сцены Талискера. Вооруженный знанием. Вооруженный.

Этель увидела тело агента. У неё уже не было сил кричать. Она переводила взгляд с несчастного Хока на мертвеца, со Спингарна на близнецов-лун, затем возвращалась взглядом к кольцу огромных причудливых фигур.

— Вооруженный? — произнес Спингарн вслух. Он потянулся к погибшему агенту.

 

Глава 17

Разочарование все больше охватывало Спингарна, пока он рылся в лохмотьях агента Управления по борьбе с катастрофами. Сцены состояли из смертоносного лабиринта беспорядочных событий, цикла неизвестных тайн. На мгновение ему показали маленькую часть странной загадки: человек говорил о генетическом коде и о нерегулярном, по все же цикле событий Гиганты ожидали, когда что-то начнется. Тогда они попытаются предсказать ближайшее будущее самым примитивным из всех способов — отыскивая предзнаменования в разорванном теле ритуальной жертвы. По откуда гиганты могли знать?! Что за наследственная память имплантирована в них? Все это крутилось в мозгу Спингарна, когда он искал то, что должно находиться где-то среди оставшихся лохмотьев. Оружие? Предмет снаряжения агента Управления по борьбе с катастрофами? Спингарн извлекал воспоминания из своего прошлого, из времен, когда он сам вводил мощные орудия двадцать девятого века в ту или иную Сцену.

Он чувствовал на себе взгляды гигантов. «Скоро» — предрек погибший агент. Руки Спингарна дрожали. Тело агента было освещено красным пламенем костров, оно было покрыто шрамами, кожа частично содрана, одна пота искривлена, как будто неправильно срослась после перелома. И никакого оружия. Ни единого следа техники двадцать девятого века. Ни фазовращающего излучателя, хитроумно замаскированного под обычное украшение; ни искривляющей бомбы, спрятанной в ткани лохмотьев; пи коммуникатора, чтобы вызвать маленькие капсулы тайм-аута, доступные агентам Управления по борьбе с катастрофами при выполнении ими обычных миссий. Но здесь их не должно быть Спингарн увидел, что неподвижные глаза агента все ещё смотрят на него. Ненависть переполняла их даже после смерти. Должно быть, человек страдал ужаснее всего перед тем как нашел последнее успокоение в грязной плетеной клетке. Но он готовил план — у него наверняка что-то было па уме…

Сломанная нога! Спингарна замутило при мысли о том, что ему надо сделать. Следующие две минуты были самыми страшными в его жизни, но углубление, наконец, открыло свой секрет. Скоро в ладони его руки лежал маленький флакон. Должно быть, ото была последняя надежда человека — прежде чем его убили бы гиганты, он мог заполнить окрестности временным дисперсионным полем. Надежда оказалась тщетной — агент знал, что его смерть близка. Поле будет существовать не более десяти минут, какая бы большая энергия ни была скрыта в маленьком флаконе.

Гиганты шаркали огромными босыми ногами, распространяя вокруг себя отвратительный запах пота, они как бы излучали всеобщее возбуждение. Близнецы-луны взорвались фейерверком, словно они тоже участвовали в торжестве победителей. Казалось, что вся планета находится в напряженном ожидании, хотя Спингарн понимал, что почва колеблется из-за раскачивания гигантов. Он снова ощутил холод. Прежде чем бросить флакон в гигантов, он в последний раз взглянул на своих спутников. Этель смотрела на него; Хок стонал в забытьи. Пламя гудело, разгораясь все ярче, когда по амфитеатру пронесся шквальный ветер., грохоча грудами костей и замораживая пот на огромных телах зобастых гигантов.

Из флакона высыпалось его содержимое — семена, искривляющие время.

Находившиеся совсем рядом гиганты размахивали огромными руками, пытаясь поймать невидимые снаряды и издавая крики изумления. Вскоре они были окутаны причудливо кружащимися частицами. Спингарн глядел, как фиолетовая дымка охватывает кольцом черное от крови место жертвоприношений. Она окутывала одного гиганта за другим. По мере того, как это происходило, они громко вскрикивали и превращались в застывшие кучи мяса и костей. Земля содрогалась от их падения. Костры погасли. Затем луны-близнецы снова слабо осветили сцену, и наступила непроницаемая тьма. На сетчатке глаз Спингарна остались только следы вспышек фиолетового сияния.

Гиганты лишались сознания ровно настолько, сколько времени существовало поле — на десять минут, а может, и меньше, если гравитационное поле планеты могло уничтожить сгусток энергии. Но на какое-то время чудовища оказывались в оковах поля, их нервная система была побеждена скрытой гармонией хитроумных изобретений двадцать девятого века.

Спингарн бросился к стенке клетки. Он встал на грудь мертвеца и услышал, как воздух со свистом выходит из легких. Сучковатые ветки трещали, но не поддавались.

— Спингарн! Что ты делаешь? Что случилось?! — закричала Этель.

— Временное дисперсионное поле! Ты можешь как-нибудь выбраться из своей клетки? — спросил Спингарн.

— Я ничего не вижу — здесь полная тьма! А гиганты…

— Они пока вне игры. Этель! Ты можешь сломать, ветки?

— То существо — тот человек в клетке — он сказал, что все мы погибнем! — в отчаянии ответила она.

— Нет, если сможем выбраться отсюда!

— Как?!

— Не знаю! Но скоро начнутся новые события — в этом месте меняются Сцены! Если мы сможем выбраться и удрать от гигантов, у нас появится шанс на спасение!

— Фактор Смены Сцен?

— Да! — прорычал Спингарн. — Изменим коэффициенты, и Горацию будет разрешено помочь нам!

Спингарн опять наступил на тело погибшего агента и снова услышал свист воздуха, выходящего из его легких.

— Что это?! — пронзительно вскрикнула Этель.

— Не беспокойся! Попытайся найти слабое место клетки. Хоть кто-нибудь из нас должен выбраться!

Спингарн пробовал одну ветку за другой, шаря ободранными пальцами в полной темноте. Гиганты все ещё но издавали ни звука, но к Хоку уже вернулось сознание.

— Ко мне, ребята! — простонал сержант. — Наконец-то они разделались со мной! Бедный Хок пропал!

— А тот человек! — крикнула Этель. — Что ты сделал с ним?!

— Не задавай лишних вопросов, поторопись! У пас пег времени, чтобы волноваться о нем. — Спингарн поймал себя па мысли, что близок к истерике. Он попытался успокоить девушку: — Он умер. И если нам не удастся выбраться отсюда, гиганты непременно распотрошат нас, чтобы предсказать будущее. Так ты хочешь выбраться из клетки?

— Конечно, — ответила девушка. — А что с Хоком?

— Что с сержантом Хоком! — ответил Хок. — Спингарн! Я слышу тебя! Твой хозяин подпалил мне зад, Спингарн! Помоги старому солдату, парень! Не пускай сюда других дьяволов с их вилами и хвостами…

— Хвостами! — обрадованно заорал Спингарн. — Хвост — вот что нам поможет!

Его длинный, сильный хвост резко просвистел в воздухе. Боль была страшной, но Спингарн стоически перенес её. Острый, как бритва, шип хвоста будто по своей воле разрезал веревки, связывающие неуклюжую клетку.

— Ты не покинешь меня, приятель!

— Нет! — ответил Спингарн, разламывая клетку.

— Я ничего не вижу, Спингарн! — звала Этель.

— Нам нужен свет!

— А Хок на что?!

Хок, чиркнув кремнем по стали, поджег кусок трута и осветил странную сцену горящим куском запального шнура.

— Боже! — воскликнул Хок. — Спингарн, ты — главный дьявол! А я — железный монумент, убейте меня, если вру! Черт побери, да простятся мне богохульства во владениях Его Величества! — Хок нашел фляжку, которую хранил про запас, и начал булькать, глядя на лежащие вокруг горы мяса. Спингарн, схватив Этель за руки, осторожно вытянул её из клетки. Она быстро оправилась от потрясения.

— А что теперь, Спингарн? — спросила девушка. Спингарн оглядел двух своих странных спутников.

— Теперь уходи, — ответил он Этель. — Немедленно. Хотя бы она одна должна спастись.

— Сию же минуту! — торопил он Этель.

— Нет! — возразила она.

— Да!

— Эй, красотка, уходи! Капитан Спингарн знает, что говорит! Оставь нас пока и приведи на помощь французскую мартышку! — вмешался в разговор Хок.

— Но эти чудовища через несколько минут придут в сознание! — продолжал уговаривать Спингарн.

— Нет! — Девушка взлетела в воздух над Спингарном, и ему осталось жестикулировать в бессильной ярости, умоляя её убираться.

Он повернулся к сержанту и обхватил руками этот массивный кусок металла. Спингарну удалось лишь немного сдвинуть Хока. Раскачивая его своими сильными руками и налегая на неровную поверхность грудью, он нарушил равновесие. Хок, качаясь по небольшой дуге, передал ему фляжку.

— Выпей, парень, и оставь меня. Это верно, что чудовища скоро снова встанут? — Увидев подтверждение в напряженных действиях Спингарна, он сказал: — Ты должен уходить, парень. Не беспокойся о старом Хоке. Он ещё кое-кого прикончит — в моем ранце лежит пара гранат, приятель!

— Гораций! — простонал Спингарн. — Гораций, ты, бесполезный ублюдок, где ты?

— Фактор Смены Сцен! — крикнула девушка. — Как нам изменить его?

— Уходи, парень! — повторил Хок, спокойно возившийся с запалом. — Спингарн, выпей и иди — оставь чудовищ мне! — Он осмотрел свое железное основание, деформированное от жара, и зазубренный кусок металла, в который был вплавлен. — Печальный конец — быть живым памятником, капитан! Ну ладно! Ах, нет, мисс, я слишком тяжелый! — обратился он к Этель, которая, крепко схватив его за плечи, ритмично взмахивала крыльями.

Но она не смогла сдвинуть сержанта с места. Спингарн несколько секунд глядел на нее, надеясь, что хрупкое изящество сможет победить массивный кусок метеорита. Но двое чудовищ с трудом притащили Хока к месту жертвоприношения, и все усилия со стороны Спингарна и Этель оказались бесполезными. У них осталось не больше двух минут на то, чтобы найти возможность спасти сержанта от маниакальных гигантов!

Хок дрожал, но его руки крепко держали гранату.

— У тебя нет выбора, капитан! Двигайся, черт возьми! — усмехнувшись, посоветовал он Спингарну.

— Нет! — закричала Этель. — Смотрите!

Смена Сцен, которой так терпеливо ждали гиганты, началась. Кора планеты трещала и изгибалась, когда огромные машины ставили древние Сцены па новые основания. В амфитеатр начал просачиваться свет старого солнца. Ледяные шапки гор засияли розово-красным ореолом.

Смена Сцен!

Необычный барьер, лежавший под цепью гор, затрясся и поднялся, раздвигая пласты. Спингарн глядел только на величественное перемещение Сцен — он был заворожен видом ледников, внезапно вздымавшихся, словно опьяневшие звери, пропастей, которые сотрясались и обваливались, остроконечных горных вершин, отражавших яркий солнечный свет на тысячи километров вокруг, когда они опрокидывались и падали!

Вскоре Спингарн понял, что Этель указывала совсем не на разнообразное изменение формы Сцен.

— Боже мой! — закричал Хок, раскрыв рот от удивления.

Слишком много всего случилось за короткое время. Пока горы и долины разваливались на куски, а гиганты уже начали судорожно подергиваться, выходя из-под влияния удерживавшего их в неподвижности молекулярно-дисперсионного поля, утреннее солнце осветило новую странную картину.

— Шары! — воскликнула Этель, увидев в них путь к спасению. — Спингарн, сюда летит флот воздушных шаров!

Совершенно тихие, безлюдные и похожие на огромные многоцветные призраки шары медленно спускались, качаясь из стороны в сторону. Их нес слабый, но ровный ветер.

Спингарн призвал на помощь остатки своей способности легко адаптироваться в новых условиях. Воздушные шары?

— Французы! — заревел Хок и поднял гранату. Спингарн стремительно бросился к Хоку, пытаясь остановить его.

 

Глава 18

— Нет! — закричал Спингарн, и его голос прогремел среди груды костей и ревущих гигантов. — Нет, Хок! Не бросай гранаты! Они нам пригодятся, приятель!

Этель подлетела к Спингарну, тряся его и бормоча скороговоркой со страхом и недоверием:

— Они пустые — должно быть, входят в фактор Смены Сцен! Агент Управления по борьбе с катастрофами утверждал, что Сцены меняются случайным образом, — может произойти все что угодно! Это новая Игра! Мы переберемся на них через барьер! Но гиганты!..

Спингарн все же успел убедить Хока. Старый сержант, с пылающим взглядом маньяка, ещё не остыл, но, подчиняясь приказу Спингарна, погасил запал гранаты.

Когда огромные корабли приблизились, стала видна запутанная паутина, которая удерживала огромные шелковые мешки, наполненные горячим воздухом. Спингарн мог разглядеть мельчайшие детали ярких геометрических узоров на ближайшем шаре. Он видел также привязанную снизу деревянную гондолу — вместительную раскрашенную корзину. Одна часть его мозга была занята вычислением полей, которые понадобятся для осуществления физических манипуляций со Сценами на поверхности планеты. Он молниеносно определил силы, необходимые для тою, чтобы в течение нескольких секунд были разбросаны огромные пласты земли, накопившиеся за миллионы лет. Не зная почему, он был уверен, что тут все совершенно неправильно! В Сценах Талискера снова ощущалось присутствие таинственной силы, так как ни один человек не мог создать машины таких размеров!

Но практичная половина разума Спингарна уже размышляла над тем, каким образом лучше всего использовать шары.

Гигант, первым освободившийся от действия молекулярно-дисперсионного поля, начал расчесывать свою мокрую бороду.

— Спингарн! — закричала Отель, увидев это. — Они убьют пас!

— Скорее всего, капитан, так и будет! — решил Хок. Спингарн понял, что потерял несколько драгоценных секунд.

— Ты не можешь опустить шар? — спросил он Этель.

Ближайший шар мягко раскачивался на одном месте в десяти-двадцати метрах над ними. Он с тем же успехом мог находиться на другой стороне планеты. Этель! Если бы ей удалось выпустить немного воздуха, чтобы снизить его, то они могли бы спастись!

Этель поднялась на тонких крыльях в холодный воздух. Она поднималась плавно и с таким изяществом, что мгновенно стала желанной для Спингарна. Хок закричал было «Ура!», когда она забралась в ярко раскрашенную деревянную гондолу, но напряженное выражение лица Спингарна остановило его.

Если бы они могли опустить шар!

— Что мне делать, Спингарн? — крикнула девушка. Ее небольшой вес заставил гондолу слегка опуститься, но огромный шелковый шар, наполненный воздухом, не приблизился к земле. Он качался с возмутительным постоянством в двенадцати метрах над амфитеатром.

— Они идут! — испуганно сказала Этель. Однако Спингарн уже почувствовал, что поле исчезает. Чудовища с недоумением трясли головами и освобождали конечности из-под тел соплеменников. Они совсем окоченели и удивлялись, обнаружив себя лежащими на земле. Постепенно они осознали присутствие армады ярко раскрашенных шаров, но пока только чесались и ворчали друг на друга.

— Выпусти из шара немного воздуха! — закричал Спингарн. К счастью, Этель быстро освободила клапаны, которые регулировали поток горячего воздуха. Шар резко опустился, и гондола оказалась почти точно над вплавленным в метеорит сержантом. Этель упала на Спингарна, и только благодаря присутствию духа Хок успел схватиться за медный поручень, расположенный вокруг гондолы, и не дал слабому ветру унести шар. Гиганты наблюдали, как трещали сухожилия Хока от усилий удержать воздушный шар. Их разум прояснился, и они поняли, что пропустили появление новой Сцены — и увидели своего врага.

— Гиганты! — крикнула Этель. — Быстрее, Спингарн!

Он освободился из её объятий и бросился па помощь Хоку. Но именно Этель быстро нащупала пальцами отверстие на краю гондолы и скоординировала их усилия. Вместе они с трудом втолкнули в корзину тяжелый метеорит. Гиганты освобождались от паутины в своих мозгах; они поднялись на ноги и стали искать какого-нибудь вожака, чей разум способен разобраться в происходящих событиях. Затем одна шаркающая гора мяса оглядела плетеные клетки; другой гигант указал на армаду, парящую над амфитеатром; третий начал вопросительно скулить, глядя на мучительные движения Хока, когда сержанта перетаскивали в гондолу.

— Бааа-л-ууу-аа-дд? — заревел один из гигантов.

Поднялся бешеный рев, но пока никто не торопился схватить убегающую троицу. Спингарн надеялся, что поле, искривившее электромагнитные импульсы в мозге, могло вызвать остаточное оглупление. Однако период беспомощности гигантов и их неспособности разобраться в ситуации продолжался дольше, чем он предполагал. Если только архаичное судно удастся поднять в воздух!

— Я не могу! — всхлипывала Этель. — Я не знаю, как им управлять!

Спингарн прыгнул в гондолу, пока Этель крутила медные рычаги. Дым черным облаком вырвался из примитивной железной топки. Но как управлять рычагами?! Как нагреть воздух в шаре? И долго ли гиганты будут глядеть в восхищенном удивлении на армаду воздушных шаров?!

— Отойди, капитан-дьявол! — скомандовал Хок. — Эти штуковины — хлеб для саперов! Сам Великий Герцог смотрел, как один из тех французских фокусников сделал точно такую же машину. Вот, мой капитан, бросайте их в чудовищ… — Он протянул Спингарну гранату, которую нянчил, словно ребенка. — … Будьте готовы, мисс, шар сейчас поднимется!

Гиганты поняли смысл происходящего, как только раздалось фырканье машины. Хок нагнулся, чтобы открыть широкое поддувало топки. Воздух загудел, раздувая затухающие угли. Черный дым тут же стал серым, затем почти белым, и огромная шелковая оболочка, покрытая геометрическими узорами, начала надуваться.

— Бросай в них гранаты, Спингарн! Угости их вулканическим порохом, приятель!

Спингарн взял ручную гранату и подождал, пока её короткий запал не начал шипеть и разбрасывать искры. Затем приказал девушке укрыться. Гиганты двигались угрожающим плотным строем к воздушному шару. Черная круглая граната три раза перекувырнулась в холодном утреннем воздухе. Ближайшие гиганты, вспомнив смертоносную дисперсионную бомбу, отпрянули назад. Граната подлетела к ним, и в то же мгновение канаты воздушного корабля начали трещать, натягиваясь под весом Хока и метеорита, к которому он был приварен.

— Мы летим, парень! — кричал сержант Хок. — Ура! Ура! Смерть врагам королевы Анны! Ура!

Взрыв гранаты сотряс воздушный шар и отбросил его метров на шесть в сторону. Осколки металла просвистели мимо воздухоплавателей, но ни один не попал в оболочку шара. Один осколок щелкнул по метеориту, заставив Хока застонать. Под крики и вой гигантов воздушный корабль медленно плыл вперед, гондола раскачивалась из стороны в сторону, потеряв равновесие из-за находящейся в ней массы железа.

Спингарн был оглушен, но болевой шок прошел. То, что он видел, не было галлюцинацией.

Вернулся Гораций.

Робот небрежно наблюдал за ними, высунув голову из-за края гондолы и одной рукой вцепившись в медный поручень.

— Доброе утро, сэр!

— Боже! — произнёс Спингарн. — Где ты был?!

Этель тоже обернулась. Она что-то говорила, но все были оглушены взрывом гранаты.

Спингарн понимал, что, увидев Горация, она удивилась не меньше его. Затем и Хок присоединился к безмолвной сцене. Все они что-то кричали, но никто не понимал ни слова.

— Я слышу тебя, Гораций, — сказал Спингарн, — А других — нет.

— Хм… Это ультразвук, сэр. Не волнуйтесь. Вы все скоро оправитесь.

— Тогда скажи, где ты шлялся, когда был так нужен нам? — прорычал Спингарн. — Ты, бесполезный ящик с электроникой, заводная мартышка! Почему не пришел, когда гиганты уже приготовились распотрошить нас?!

— О нет, сэр! Это не входит в правила — таковы условия, сэр. Пока вы не измените вероятности ситуации, сэр.

— Что ты имеешь в виду? Мы изменили её, сбежав?

— Нет, сэр.

— Значит, захватив воздушный шар? Робот наслаждался происходящим. Его лицо выражало восхищение.

— Тоже нет, сэр, хотя это так характерно для вас, сэр! Как ловко вы все устроили! Вы были проницательны, взяв с собой юную леди и отважного сержанта!

Спингарн почувствовал знакомую ярость, но робота невозможно заставить говорить кратко, точно так же, как воздушный корабль нельзя заставить лететь намеченным курсом. Гораций обладал наихудшими чертами своего племени — эгоцентричным педантизмом, любовью к необязательным фразам, многословием и нежеланием отвечать по существу.

— Говори немедленно, — заскрежетал зубами Спингарн. — Или ты будешь говорить, или тебя сдадут в лом.

— Очень хорошо, сэр! Сию секунду, сэр! Не надо меня в лом, сэр! Все дело в метеорите, сэр! — Хок смачно выругался в адрес железной массы. — Вы забрали громовой камень, сэр! Теперь гиганты погонятся за вами!

Спингарн потряс головой — у него восстановился слух. Он обдумал то, что сказал ему робот. Затем он услышал, что девушка кричит изо всех сил, и только сейчас смог понять, зачем она зовет его.

— Спингарн, гиганты и шары — они приближаются!

Он посмотрел вниз.

Красные, желтые, зеленые, голубые, черные, оранжевые, в цветочек и с кисточками, украшенные медными побрякушками, воздушные корабли качались под тяжестью гигантов. Из топок валили клубы дыма. Огромные оболочки все больше надувались. Канаты трещали от усилий удержать тяжелые гондолы. Земля внизу была покрыта умирающими и мертвыми телами.

Гиганты знали: одна Сцена закончилась, и Смена Сцен обещает им новую серию событий.

Спингарн потряс робота.

— Что все это значит?!

— Новая Сцена, сэр. Бой, — продолжал робот. — Сцен а повторяет одно из сражений Седьмой Азиатской Конфедерации. Как я полагаю, не настоящая битва, сэр, а небольшая стычка.

 

Глава 19

— Седьмая Азиатская Конфедерация! Ну и ну! — Спингарн с трудом удержался от смеха.

— Бой, сэр. Столкновение в глубоком космосе между кораблем и отрядом крейсеров.

— Значит, мы повторим бой! — простонал Спингарн.

— Ура! — закричал Хок. — Саперы готовы, сэр!

— А не…? — произнес Спингарн беспомощно. Он не мог поверить в то, на что пытался указать ему робот. Гораций пришел на помощь:

— Капитан Спингарн, сэр, сейчас мы находимся в случайной серии Сцен. Вы изменили вероятности, взяв громовой камень.

— И поэтому нам предстоит бой?

— В общем, и да и нет, сэр, — ответил Гораций, тщательно обдумав ответ.

— Прикажете подготовить оружие, сэр? — вмешался в разговор Хок. Он сиял от восторга, осматривая мушкеты, небольшой бочонок с порохом, набор принадлежностей для заряжания оружия и, самое главное, ящик с цилиндрическими черными предметами. Гранаты.

Хок дрожал, как старый боевой копь при звуке трубы.

— Действуй! — воскликнул Спингарн. — Ты молодец, сержант!

— В этой Сцен е будет бой? — спросила Этель. Она слышала весь разговор и была в таком же недоумении, как и Спингарн.

— Но Седьмая Азиатская Конфедерация использовала солнечные пушки, искривители пространства и молекулярные бомбы! А где…

Этель замолчала, и они со Спингарном рассмеялись.

— Значит, и да и нет? — спросил Спингарн у робота.

— Да, нам предстоит бой, — подтвердил Гораций. — Но не из-за того, что вы изменили вероятности. Он уже был заложен в ситуацию Смены Сцен, сэр.

— Ничего не понимаю, — недоуменно произнес Спингарн.

— Это непросто понять, — согласился с ним робот.

— Но нас ждет бой?

— Мы только повторим бой, сэр.

— Но не на воздушных же шарах! — засмеялась Этель. Спингарн обнаружил, что её истеричный смех заразителен. К своему ужасу, он услышал пронзительные звуки, вырывающиеся из его горла. Хок уставился на них в изумлении.

Робот вежливо ждал. Наконец он сказал:

— Да, сэр. На воздушных шарах.

— Тогда лучше бы привести в порядок оружие. Сюда, мартышка! — обратился Хок к роботу. — Ты можешь помочь своими шарлатанскими хитростями?

Гораций уклонился от ответа, но Хок настаивал.

— Ты, проклятая мартышка, — я к тебе обращаюсь! Французский ублюдок, ты можешь освободить меня от моего лафета?

— Можешь? — спросил Спингарн, смирившись с неизбежностью новой ситуации.

— Пожалуй, нет, сэр, — ответил Гораций.

— Очевидно, противоречит инструкциям, — сказал Спингарн. — Верно?

— Понимаете, сэр, это слишком сильно влияет на неопределенности. Видите ли, сэр, это не просто метеорит.

— Мушкеты! — закричал Хок.

Он слышал разговор между Спингарном и Горацием, но у него был хваткий, практичный ум. Хотя его и беспокоила груда металла, приваренная к железному основанию, она не мешала ему действовать сообразно ситуации. И он вовремя позаботился о том, чтобы гондола была вооружена, как боевое судно.

— Черт возьми, Спингарн, нас преследуют чудовища — но у нас же есть полдюжины мушкетов!

Спингарн перевел взгляд с робота на возбужденнее лицо Хока. Затем снова посмотрел на бесформенную груду железа, из-за которой гондола слабо покачивалась на свежеющем ветру.

— Если не просто метеорит, то тогда что?

— Не знаю. А вы бы лучше зарядили мушкеты, сэр.

Спингарн взял знакомое, но почти забытое оружие, которое ему протянула Этель. Он обнаружил, что умение еш-1 не покинуло его рук — он сломал трубку с порохом и вставил пулю в широкое отверстие, автоматически и очень аккуратно. Не просто метеорит. Он внимательно глядел на робота. Затем Спингарн вспомнил, что Гораций нарушит свои правила, если его спровоцировать.

— Ты выводишь меня из себя, Гораций! — воскликнул он. Вид местности внизу заметно отличался от того, как она выглядела двадцатью часами раньше. Могучие горные вершины исчезли. Теперь вокруг простиралась бесконечная песчаная равнина.

— В нас стреляют! — закричала Этель. Рядом просвистела пуля. Еще одна шлепнулась в гондолу.

— О нет, сэр!

— Наиболее вероятное предположение?

— О метеорите?

— Именно, — сказал Спингарн. — Автомат с твоей проницательностью легко сделает правильный вывод.

«И ты можешь дать ответы ещё на дюжину вопросов, которые я бы задал», — подумал Спингарн. О четырех десятках аэростатов, тихо дрейфующих по небу, создавая причудливую картину; о близнецах-лунах, которые сбились с пути и головокружительно кувыркались, предвещая изменение физической структуры Сцен; о человеке, который испустил дух с надеждой, что меня выпотрошат; о гигантах, которые знали, что поворачивается колесо истории. Но прежде всего — о метеорите, потому что мрачный кусок металла имел какое-то особое значение.

— Ах, сэр! — сказал робот, осторожно подняв пулю и кинув её вниз. Остановившись, он погладил метеорит. — Думаю, что теперь я могу открыть вам кое-что. — Видимо, он обозревал свою память и интерпретировал какое-то особенно сложное правило: — Это послание, сэр.

Хок прервал его:

— Капитан, если мы сейчас же не сделаем что-нибудь, чудовища захватят нас! Открывайте огонь, Спингарн, сэр! Держи оружие, лягушка! А вы, мисс, подкиньте ещё угля в топку, если не хотите достаться чудовищам!

Топка уже прогорела; из черного отверстия выходила тонкая струйка дыма. Оболочка, под которой они были подвешены, продолжала терять округлость, а зобастые гиганты начали стрелять уже издалека из своих допотопных мушкетов. Они даже стали раскачивать две или три гондолы, чтобы сообщить воздушным шарам дополнительный импульс.

Спингарн схватил оружие. В этот момент у них было значительное преимущество перед гигантами: они летели гораздо выше раскачивающихся неуклюжих шаров и могли стрелять вниз по шарам гигантов, а те стреляли, только когда гондола находилась в крайней точке дуги, по которой качалась, рискуя пробить шелковые оболочки своих собственных кораблей. Но ветер был непостоянным. И преследуемый корабль постепенно терял свое преимущество, когда остывал горячий воздух.

Этель быстро выполнила приказ Хока; она подкинула несколько крупинок пороха в затухающий огонь, и скоро он снова пробудился к жизни. Спингарн посмотрел на робота и сунул ему в руки мушкет.

— Я не думаю, сэр… — попытался отказаться Гораций.

— Стреляй! — приказал Спингарн.

— Только в оболочку, сэр.

— Хорошо, стреляй в оболочку!

Прогремели три выстрела, и пули из древних ружей прорвали тонкую ткань. Они могли видеть глубокие разрывы в шарах. Хок закричал:

— Цельтесь в ближайшие шары, ребята! Удвойте и утройте заряд! Цельтесь сразу в двух противников! Пусть чудовища отправляются к своему Богу!

— Что дальше, Гораций? — спросил Спингарн, перезарядив мушкет.

Да, сэр. — Они оба поглядели на массивный пьедестал Хока. — Таинственная сила, сэр. Если бы вы могли добраться…

— Огонь! — заревел Хок, и ещё три пули пробили оболочку.

Два воздушных шара стали быстро терять высоту. Вой вопли крики гигантов подсказали беглецам, что по крайней мере несколько врагов подстрелены.

— Слушаю тебя, Гораций! — обратился к роботу Спингарн.

— Я установил контакт с таинственной силой, сэр.

Спингарн был ошеломлен услышанным. Он знал, что на планете существует нечто, необъяснимое даже для искушенных в различных областях знаний, эрудированных людей двадцать девятого века. В Сценах Талискера слишком много неправильного, чтобы это было делом человеческих рук. Таинственная сила!

Еще до того как они высадились на Талискер, на нем находились агенты другой галактики.

— Ах, если бы у нас был греческий огонь! — пожаловался Хок. — Или ракеты! Как бы они загорелись, дьяволы! — Он был сильно возбужден и впервые с тех пор, как оказался на планете, вполне доволен жизнью. — Если бы у меня была смесь самородной серы, дегтя и древесной смолы, мы бы взорвали их всех до последнего! Черт возьми, Спингарн, держи свой мушкет!

Спингарн почувствовал, что дисциплина давно минувшей войны подчинила его себе. Он автоматически многократно заряжал и разряжал оружие. Таинственная сила!

Пороховой дым покрыл все вокруг, гондола раскачивалась все сильнее от отдачи множества ружей. Под собой они слышали крики, угрозы и рев гигантов, когда шары один за другим начинали медленно спускаться вниз, в пустыню.

— Таинственная сила! — произнес Спингарн вслух, увидев через плотное черное облако великолепный розовый цветок на одном из воздушных шаров. — Послание?

— В метеорите, сэр. — Робот поднял оружие в одной руке, заряжая другой мушкет двумя дополнительными манипуляторами, выдвигавшимися в случае необходимости.

— В метеорите?! — воскликнул Спингарн.

— Да, сэр, — подтвердил робот.

— Но как мы доберемся до него?!

И в этот момент случайный выстрел поджег шар над их головами. Этель первой заметила огонь. Может быть, пыж из трубки с порохом застрял в переплетении канатов; возможно, удачный выстрел попал в уже нагретый кусок шелка или причиной загорания оказалась сама топка, весело гудевшая в свежем утреннем воздухе. Однако то, что шар горит, не вызывало сомнений. Когда Этель прокричала предупреждение, всю ткань с одной стороны шара мгновенно охватило пламя.

Гондола повисела секунду, ничем не поддерживаемая, но ещё не потерявшая равновесия. Поскольку она быстро поднималась, Спингарну и его спутникам казалось, что пылающее сооружение застыло в нерешительности, не зная, продолжать подъем или нет. Но вскоре огромный метеорит сильно накренил гондолу, а затем она перевернулась полностью.

— Боже! — простонал Хок. — Раций!

Желтая пустыня закружилась перед глазами пассажиров кувыркающегося воздушного шара.

 

Глава 20

Пока гондола падала, разум Спингарна оставался совершенно ясным.

Впервые с тех пор, как оказался на планете, он почувствовал порядок в мешанине происходящих событий — как будто земля, бешено крутившаяся под ними, ответила на целый ряд вопросов, которые он не в силах был выразить словами.

Падая, Спингарн ощутил, что воздух теплый. Не забывая о подбитых шарах, оставшихся позади, он отчетливо видел белое здание, которое каждые полторы секунды делало полный оборот перед их глазами. Кроме него, ничто не нарушало однообразия пустыни. Спингарн слышал, как Этель кричит, что любит его, несмотря на хвост, и удивился, почему она не взлетит на своих удивительно красивых прозрачных крыльях, вместо того чтобы цепляться в отчаянии за его мохнатые ноги. Спингарн слышал, как Хок орет на Горация, который начал что-то объяснять про факторы Смены Сцен. Но он был занят своими собственными ошеломляющими мыслями.

Спингарн скорее чувствовал, чем знал, суть странных событий на Талискере и был неразрывно связан с ними.

— Все ясно! — воскликнул Спингарн. — Теперь мне понятно, почему я — Вероятностный человек!

В тот же момент они плавно погрузились в большую оболочку последнего надутого шара.

Как только прекратился спуск, начался настоящий кошмар. Хок заревел от боли, когда по нему ударил метеорит; Этель упала на робота; Спингарн с облегчением кричал, что знает, зачем нужен генетический код и почему он должен оставаться на планете. Под ними раздавались громкие, отдававшиеся эхом голоса.

Очевидно, это кричали гиганты из команды корабля, потерпевшего катастрофу.

Так оно и было. При резком спуске гондолы шар накренился на одну сторону. Последние два гиганта, находившиеся в воздухе, обрадовались при виде неудачи своих врагов и высунулись наружу, чтобы взглянуть наверх. Что случилось с ними, нетрудно понять.

— С ними покончено! — радостно вопил Хок. — Они погибли! Они летят вниз! Ура! Ура! Ура! Этель бросилась с верхушки шара вниз.

— Да! — крикнула она. — Гондола пуста — гиганты выпали!

Слабый вой подтвердил её слова; затем раздались один за другим два глухих удара.

— Трудно было предположить такое, — сказал робот Спингарну.

Спингарн точно знал, что тот имел в виду. Все несвязанные события сейчас приобрели другой смысл.

— Нет, — ответил он. — Мы полностью уничтожили флот. Но остался ещё один фактор Смены Сцен! Робот смотрел на него почти благоговейно.

— Итак, вы вычислили, сэр! Какое тонкое понимание Законов Вероятностей! Какое мастерское обращение с функциями неопределенности! Какое наслаждение…

— Как мы будем падать, если шар перевернется, — вставил сержант Хок. — Теперь, мартышка, спусти нас в гондолу — да побыстрее, — иначе шелк прорвется, и тогда мы свалимся вслед за чудовищами!

В этот момент вернулась Этель. Она увидела, что Спингарн радостно улыбается.

— Спингарн! Ты что-то понял? Ты можешь вычислить, что нам делать в этих безумных Сценах?

— Да, — подтвердил Спингарн. Он показал на метеорит, приваренный к Хоку, — Вот наш следующий ключ.

Робот прервал приготовления для перемещения Хока вместе с его причудливым придатком в гондолу. Улыбнувшись, он подтвердил сказанное Спингарном.

— Блестящий вывод, сэр!

— И ты действительно знаешь, что здесь творится? — спросила Этель. Ее крылья были почти неподвижны, она парила в потоке горячего воздуха, вытекающего из топки. — В самом деле, Спингарн?

— Да, — ответил Спингарн. — Таинственная сила прислала нам загадку.

— Аккуратнее! — ревел Хок. — Аккуратнее с моим лафетом!

Робот выставил блестящий антигравитационный экран. Этель наблюдала за тем, как Хока спускали в гондолу.

— А ты разве не можешь просто опустить его на землю? — спросила она. — Зачем нам вообще нужен шар?

Спингарн, который спускался вниз по оснастке огромной оболочки, цепляясь за неё руками и иногда помогая себе хвостом, ответил ей почти весело:

— Итак, Этель, о том, что здесь творится. Робот не может опустить нас на землю, верно, Гораций? Понимаешь, Этель, это нарушит вероятности, — возбужденно заявил Спингарн. — Таинственная сила наблюдает за нами.

Все они смирились с присутствием неизвестного существа. Этель ждала дальнейшего объяснения.

— Она хочет знать, что мы будем делать в полностью случайной ситуации.

— Эй! — крикнул Хок. — Лучше достань мясо и вино из моего ранца. И подумай, где нам ещё добыть еды, капитан-дьявол!

Порыв ветра отцепил гондолу, из которой они только что выбрались, от шара, и она продолжила свой спуск на землю, раскидывая пылающие угли и детали оснастки. Они наблюдали за её падением; затем Этель, сложив крылья, начала подбрасывать топливо в топку. Хок занялся едой.

Шар поднялся, и воздух снова стал холодным. Но трое людей чувствовали облегчение и спокойствие. Появилось солнце, и они увидели, что все окутано легкой дымкой тумана. Планета показалась им гораздо менее мрачной, когда они жевали черствый хлеб и полусырое мясо. Во фляжке Хока ещё оставалось вино с водой. Чувство взаимного удовлетворения наполнило всех находившихся в гондоле. Казалось, что они плывут в тихом мире, созданном ими самими.

 

Глава 21

— Спингарн, ты в самом деле знаешь, зачем мы сюда попали?

Все сильно устали, но им хотелось убедиться в своей безопасности и узнать причину, которая привела их в Сцены Талискера. Хок сосал трубку, поглядывая время от времени через край гондолы на странный маленький дом посреди голой пустыни. Этель не без изящества устроилась среди подушек и одеял, найденных в гондоле. Даже робот расслабился. Он сидел в привычной позе на медном поручне гондолы, небрежно свешиваясь над пустотой.

— Эй, капитан! — Хок пытался разобраться в ситуации. — Мы ведь живые, правда? Наша крошка только что сказала мне, чтобы я не огорчался.

— Да, — подтвердил Спингарн. Он осторожно взмахнул хвостом. — Считай все колдовством, Хок. Здесь без дьявола не обошлось. Ты прав, мы живы и здоровы, но находимся в царстве такого дьявола, что ты и представить себе не можешь!

— И это тоже часть дьявольских делишек? — сказал Хок, показывая на метеорит.

— Да.

Хок содрогнулся.

— Понятно, парень. Понятно.

— Я потрясен, глядя, как вы ловко увязываете различные события, — вмешался в разговор Гораций.

Спингарн подумал о том, как отреагирует робот, если объяснить ему, что кувыркание падающей гондолы растрясло его мозги и настроило их на правильное восприятие действительности. Но вместо этого он сказал:

— Давайте начнем с меня.

Убедившись, что он ещё жив, Хок стал осматривать себя, проверяя, все ли органы и конечности на месте.

— Я был в одной из обычных Сцен, в Первобытной Сцене, — продолжил Спингарн.

— Да, сэр, — согласился с ним робот.

— Я сбежал туда. Меня нельзя было поймать, пока я не вызывал тайм-аут, и даже тогда я мог ускользнуть в другую Сцену, если для меня находился заместитель. Я был в полной безопасности, когда оставался функцией Сцен, и принял меры предосторожности, вписав себя как элемент во все Сцены.

— И при чем тут Талискер? — спросила Этель.

— Очевидно, то, что я сделал со всеми другими Сценами таинственная сила проделала здесь Со мной.

— Превосходно! — воскликнул робот. — Все обстояло именно так!

На Горация никто не обращал внимания.

— Ага! — одобрительно произнес Хок. — Я не совсем понял, капитан, но похоже, что вы — человек момента.

— Ты всегда хотел экспериментировать со случайностями, — напомнила Этель. — Я не забыла, как ты обрадовался, когда обнаружил, что можешь справиться с заброшенной серией Сцен! Ты был похож на ребенка, который думает, что может играть с целыми армиями.

— Я чувствовал себя Богом! — признался Спингарн.

Подавленная и почти полностью стертая личность будто криво усмехнулась в глубине мозга Спингарна. Но она мгновенно исчезла, когда он продолжил:

— Итак, я и Сцены. Я, Сцены и таинственная сила. — Спингарн обратился к Горацию: — Ты запрограммирован на то, чтобы проверить оценку компьютеров в различных точках?

— Именно, сэр, — подтвердил робот.

— Спингарн! А Гораций знал, что на планете находится таинственная сила?

— Еще один французишка? — спросил Хок.

— Он пришел к такому выводу, — ответил Спингарн. — Компьютер провел для робота вычисления. Понимаешь, Этель, только Директор имеет доступ к выводам предсказателей. Он заявил мне, что только я способен навести на Талискере порядок. Он бы не допустил, чтобы до меня дошло что-то большее, чем намек о присутствии таинственной силы на Талискере. Когда Стражи попытались донести до меня смысл предсказания, им помешали их собственные ограничения.

— Но Гораций знал о таинственной силе?

— Его снабдили схемой вычисления вероятностей, — объяснил Спингарн. — Если бы он мог вычислить мой путь до того места, где я должен вступить в контакт с таинственной силой, ему было бы разрешено помогать. Мне нужно как-то изменить вероятности.

Этель вздрогнула, посмотрев на железное основание.

— Эта штука!

Спингарн пожал плечами.

— Гиганты знали, что это магическая вещь, их фетиш. Они приварили к нему Хока в качестве злой и жестокой шутки. Что-то вроде двойного жертвоприношения их богам. Сначала они использовали его как украшение, а затеи! разодрали бы вместе с нами на части, чтобы предсказать будущее.

— И они могли предсказывать будущее?! — удивилась Этель.

— Конечно, — вставил Гораций, — и с большой степенью вероятности! Без сомнения, сэр, вам будет интересно узнать мое предположение: таинственная сила подарила им встроенное чувство Смены Сцен. Они знали, когда начнется Смена. И их жертвы имеют ключевое значение при Смене Сцен. Я предположил бы, что протекает симпатическая химическая реакция во внутренностях…

— Нет! — содрогнулась Этель.

— Хватит! — оборвал робота Спингарн. — Все кончено, Этель. Мы знаем, что нам нужно найти.

— Я восхищен! — воскликнул Гораций.

— Расскажи нам, что это за штука, — обратился к роботу Хок. — Черт побери, если все это не тарабарщина для старого солдата, — но все равно рассказывай. И не переживай так, мисс! — ободрил он Этель. — На войне и не такое бывает!

— Извиняюсь! — поклонился Гораций. — Я лишен способности вести учтивую беседу! Ах, сэр, капитан, если бы вы знали, как я хотел бы научиться вести непринужденную беседу…

— Хватит! — приказал Спингарн. Серьезный тон робота забавлял его. — Объясни мне кое-что, если можешь.

— Все что угодно, сэр. — Робот замолчал. — Если позволят мои схемы, — добавил он.

— Компьютер избегал проблемы Талискера — верно?

— Как чумы, сэр!

— Чумы, капитан? — удивился сержант Хок, пытаясь разобраться в услышанном. — Выжгите её, сэр!

— Пожалуй, — согласился Спингарн. — Хок был недалек от истины. — Но почему, Гораций?

Робот больше не старался угодить. Его голос отражал всю остроту дилеммы, которую отказались решать машины, определявшие судьбы почти всего населения галактики, — ту, которую они поставили перед Спингарном.

— Если Сцены Талискера, — продолжил Гораций, — если Сцены Талискера работают случайным образом, то таинственная сила может попытаться расширить масштабы эксперимента.

У Этель перехватило дыхание. Теперь она знала, что именно угрожает всей структуре Сцен.

— Эксперимент! Так значит, безумные Сцены — эксперимент! Здесь! Спингарн, ты имеешь в виду, что это была не только твоя идея — снова запустить Сцены Талискера! Не твой эксперимент!

— Не только мой, — подтвердил Спингарн.

— И Гораций говорит, что таинственная сила может попытаться сделать то же самое на другой планете!

— С большой вероятностью, — сказал Гораций. — Верно, сэр?

— Да. — Спингарн показал на ясное голубое небо. — Таинственная сила может захотеть использовать всю структуру Сцен.

— Но для чего?

— Этого мы пока не знаем, — ответил Спингарн.

— Но ты сам утверждал, что был единственным, кто хотел применить свой Принцип Случайности на Талискере! — Этель смотрела на Спингарна с ужасом. — А теперь говоришь, что идея принадлежит таинственной силе!

— Да, моя идея. И её тоже. Наконец Этель все поняла.

— Ты нашел таинственную силу здесь!

— Кажется, да.

— И вы вместе придумали это!

Спингарн был удивлен, что к нему не приходит ощущение вины. Он ничего не чувствовал, будто очистился от преступлений своей прежней блистательной, но заблудшей личности.

— Да, — признался он. — Должно быть, я нашел таинственную силу и действовал вместе с ней. Идея принадлежит именно ей. Я же предоставил возможности Сцен.

— И мы ничего не можем сделать?

— Я так не говорил, — возразил Спингарн.

Хок уставился на него. Сержант был в плену недоверчивости. Он не был ни человеком двадцать девятого века, ни настоящим сержантом саперов восемнадцатого века. У него нет механизма, позволяющего свести концы с концами.

— Капитан, значит, все дело в этой груде металла, верно?

— Да, — подтвердил Спингарн. — И в генетическом коде.

— В генетическом коде? Разве тот умирающий человек не говорил что-то про генетический код? — растерянно спросила Этель.

— Чудесно! — воскликнул Гораций. — Как предусмотрительно с вашей стороны было попасть в одну клетку с тем беднягой!

— Та развалина в клетке? — с удивлением спросил Хок. — Что он заявил тебе?

Спингарн сосредоточенно глядел на странные придатки его спутников. Он пытался понять побудительные причины действий неизвестного существа.

— Я думаю, — сказал он наконец, — что таинственная сила может вернуть нам нормальный человеческий облик. Вот что имел в виду агент Управления по борьбе с катастрофами. И это должно быть основной целью для различных племен в Сценах. Все они должны стремиться к такой цели. Итак, генетический код необходим, чтобы разомкнуть цепи хромосом. Путь назад.

— Ноги! — обрадовался Хок. — Я снова буду целым сапером!

— Нет, — сказала Этель. — Я оставлю то, что получила. Спингарн пожал плечами.

— Нас может и не коснуться. Но мы должны двигаться. Таинственная сила хочет, чтобы мы достали генетический код.

— А это? — Хок постучал по метеориту.

— Открой его! — приказал Спингарн.

— Сначала объясни мне ещё одну вещь, — попросила Этель, схватив его за руку.

— Если смогу.

— Почему мы? С тобой все понятно. Ты все начал — нашел таинственную силу. Я могу поверить, раз ты так говоришь, хотя не понимаю, что она собой представляет на самом деле. Могу поверить также, что ты нужен на Талискере. И я чувствую себя каким-то образом тоже вовлеченной во все происходящее. Но Хок и Гораций?

— Тебе был нужен старый солдат, Спингарн! Тебе нужен Хок, чтобы ставить мины и воевать с французами! — проворчал Хок, раскуривая трубку.

— Вроде того, сержант, — согласился Спингарн. Девушке он сказал: — Думаю, что ты нужна здесь, потому что тоже участвовала с самого начала — помогла мне сбежать. Ты помогла сделать Талискер таким, каким он стал. Но Хок и Гораций? — Спингарн взглянул на лицо сержанта и на хрупкие черты робота. — Мне нужен был кто-нибудь, кому я мог доверять. Я не знаю никого решительнее сержанта. А Горацию полностью можно доверять, когда он дает оценку ситуации. Но почему избраны именно они? — Спингарн усмехнулся. — Назовем это для простоты чутьем. Они успешно действуют, разве не так?

— Ага, — обрадовался Хок. — А когда кончишь заговаривать мне зубы, погляди на мой лафет. Видишь, капитан-дьявол — или рядовой Спингарн, или кто ты там ещё — здесь по одной стороне идет трещина. Что, если я возьму зубило и попробую узнать, что внутри?

— Давай, — разрешил Спингарн.

Они уже привыкли к плавному покачиванию гондолы. Солнце стояло высоко, и они сняли большую часть своих лохмотьев. Робот начал задумчиво выпускать охлаждающий воздух из одного из своих многочисленных устройств. Но оплавленный метеорит заставил троих людей почувствовать холод. Сержант Хок нагнулся, чтобы взглянуть на почерневшую массу.

— Видишь, капитан? — показал он на метеорит.

Он был прав. Из-за действия жара в металле появилась небольшая трещина. Светлая царапина отмечала место, где осколок гранаты ударился в железное основание Хока.

— Нет, — сказал Хок, задыхаясь. — Я не могу дотянуться до нее. Возьми инструменты и попробуй, — попросил он Спингарна.

Спингарн поднял стальное зубило и маленький тяжелый молоток, которые нашлись во вместительном ранце Хока. Его рука секунду дрожала, но когда он взмахнул молотком, то напряжение спало.

— Тише! — проревел Хок. Удар напомнил ему о сильной боли. — Ладно, продолжай, капитан!

Хок заскрипел зубами, когда Спингарн ударил молотком снова — на этот раз более точно. Зубило вошло глубоко в метеорит, и он распался надвое.

День превратился в ночь.

 

Глава 22

Три шарика концентрированной тьмы разлетелись в пространстве вокруг гондолы, затмив дневной свет и заглушив звуки. Они поглотили безоблачное небо и разверзли перед испуганными пассажирами воздушного корабля пустоту. Спингарн понимал, что Сцены ещё раз поворачиваются вокруг него, что необходимо немедленно действовать, что в ближайшем будущем их надет грозная опасность. Но, подобно остальным, он мог только попытаться бороться с чужеродностъю, окружившей их. Он никогда не испытывал ничего более страшного. Сравнение с кошмарной операцией слияния клеток было бессмысленно, потому что та состояла из химических и электрических превращений. Здесь же он столкнулся с настоящей психической атакой. Его спутники задыхались, крича в смертельном ужасе.

Спингарн закрыл глаза руками, как испуганный ребенок.

Разлетающиеся шарики превратились во Вселенную, полную настойчивых требований.

Спингарн узнал таинственную силу, которая вторглась в его разум. Он понял, что часть его самого — того человека, которым он когда-то был, — собрана неповрежденной внутри чужого разума. В очертаниях, плывших через пустоту, была какая-то злая ирония. Казалось, что призрак другого человека выкрикивает предупреждения и насмешки. Затем он умчался прочь, и остался только невыносимый кошмар таинственной силы.

— Чего ты хочешь? Чего?!

Спингарн вздохнул, затем прокричал вопрос. Слова материализовались и сами собой поплыли в пустоте, через вселенную жажды таинственной силы к знанию.

— Я не знаком с тобой!! — пытался Спингарн объяснить твари, кричавшей в уголках его мозга. — Я не тот, кто был здесь раньше. НЕТ!

Спингарн чувствовал, как тончайшие нервные волокна в его мозгу рвутся, не выдерживая обжигающего холода таинственной силы. Цепочки молекул разрывались, когда она искала человека, который помог ей воссоздать Сцены Талискера.

— Как я могу сказать тебе?! — спрашивал Спингарн. — Как?!

Слова снова повисли в пустоте, закрывшей от странников ясный день. Затем они стали маленькими вселенными, и каждое слово отражало все, что могло означать: «Я» было Вселенной Спингарнов. Спингарны, плывущие в крошечном корабле по огромному океану; Спингарны, вгрызающиеся в землю под Турне; Спингарны, наблюдающие, как огромные паровые машины несутся навстречу друг другу; Спингарны, занимающиеся любовью и путешествующие в мире секса; незнакомые люди, которые могли иметь отношение к старой личности Спингарна, — возбужденные, копающиеся в креплениях Сцен Талискера в поисках таинственной силы; Спингарны, изумленно уставившиеся с выпученными глазами на ядро планеты, где все ещё цвели ростки жизни после десятков миллионов лет, прошедших с тех пор, как таинственная сила нашла здесь убежище — или была заключена — или спрятана — от других неумолимых существ его собственного рода!

И «Сказать». Это были рты размером в сотни километров, медленно произносящие миллион раз одно слово, пока бесконечное послание не отпечаталось на губах; это была разветвляющаяся молния интуиции, прочесывающая какой-то космический мозг. Это было множество обычных способов сообщения.

— Говори! — плыли слова перед разумом Спингарна. — Говори, если хочешь. Послание.

Таинственная сила имела послание. Для него. Для Спингарна.

— Послушай сначала, — умолял Спингарн, не обращая внимания на боль в мозгу и на ужасы, притаившиеся в его разуме точно под уровнем сознания. Он загнал вглубь дикие приступы паники, требовавшие бежать, физически или умственно, из пустоты, в которой неистовствовала таинственная сила.

— Ты слушаешь?

Слово снова стало символом. Живой цепочкой идей. Таинственная сила утихомирилась.

— Я не тот, кого ты знала!

Спингарн обнаружил, что может спроецировать идею па экран любопытства таинственной силы. Слова вертелись и врезались друг в друга. Спингарн высотой в милю плыл в пространстве, более пустом, чем космос до сотворения мирa; оно было таким ужасающе пустым, что Спингарн задохнулся.

Таинственная сила стерла этого Спингарна и заменила его другим — предыдущей личностью, блестящим режиссером Игр — менее сильным, но более хитрым, насмешливым и энергичным человеком.

— Это он, — сказал Спингарн, узнавая себя.

Процесс становился все более знакомым по мере того, как он начал медленно устанавливать связь с ужасной тварью, вышедшей из железного фетиша. Она, которая провела миллионы лет в глубине древней планеты, остановилась и терпеливо слушала. Затем медленно начала давать ответы.

В пустоте возникли новые изображения.

Здесь был тот режиссер Игр, погружавшийся в кору планеты через скрытую трещину — трещину такую древнюю, что огромные пласты закрыли её от людей, пришедших за столетия до того, как Спингарн построил первую Сцену. Из-за незначительного сдвига пластов трещина открылась. Спингарн узнал о ней случайно, с помощью мониторов старых барьеров, отделявших Сцены друг от друга.

— Он нашел тебя, — сказал Спингарн.

Тот человек, который нашел убежище в Сценах, не желая признавать свои промахи и встать лицом к последствиям своих преступлений, встретил таинственную силу. На его лице светилась довольная улыбка. Держа метатель фотонных бомб в одной руке и умственный излучатель в другой, он готов был вести переговоры или сражаться.

Похоже, что таинственная сила заговорила.

Да, им было что обсудить. Предыдущий Спингарн интересовался всеми темами, которые затрагивала таинственная сила. Но ей роль того Спингарна была настолько непривычна, что мощные, но фрагментарные мысли таинственной силы заглушали умственный излучатель и могли убить неосторожного человека.

Тогда другой человек вернулся с множеством сложных приборов. Он принес коммуникаторы из старых Сцен Талискера и соединил их так, что они могли пройти через таинственную силу и её обжигающий разум.

— Вот как все произошло, — произнес Спингарн.

Таинственная сила выразила свое согласие воем, зазвеневшим в пустоте. Мозг Спингарна снова был охвачен замешательством, но оно скоро прошло.

— Тебе нужен тот, другой! — заявил Спингарн.

Таинственная сила и её враждебный разум!

Дети различных Вселенных, оба — хитрые, проницательные, желающие командовать и злобные! Два совершенно противоположных существа каким-то образом пришли к обоюдному дьявольскому соглашению!

Потоки божеств из десятков подсознаний вертелись в пустоте. Десять тысяч Имен Бога висели, как огромные шары святости, в черноте Вселенной. Каждое из них торжественно растворялось в сложных семантических узорах ассоциаций, так потрясавших Спингарна раньше. Здесь были символы богов и каждого из их последователей; они кричали, бегали, кланялись, смеялись, благословляли, ругались, богохульствовали, создавали и уничтожали божества, которые усмехались при виде своих собственных храмов и разъедали души последователей.

— Нет, — произнес Спингарн, и Сцена очистилась. Он все понял.

Ты произносишь слово, и таинственная сила вцепляется в него и исследует с пылом маниакального лексикографа. Она раздирала основной смысл слова и показывала, что оно могло сделать. Спингарн схватился за хор отрицаний, последовавших за произнесенным им словом «Нет». Семантический кошмар пробудился к жизни, и таинственная сила ждала, когда Спингарн даст ей очередной кусок знаний, чтобы перенести их в свою собственную жизнь. Спингарн задержал дыхание, чтобы у него не вырвались проклятия; он сдерживал ругательства и вопросы. Спингарн отчаянно пытался сформулировать жизненно важный вопрос из минимального количества слов. Ему нужна была лишь одна вспышка проницательности, которая поможет найти смысл в круговороте фрагментов Сцен Талискера.

— Ты и он, — начал Спингарн, искривившись всем телом от усилий сдержать ненужные слова, — ты создала Принцип Случайности? Ты создала фактор Смены Сцен?

Ответ.

Гордость, восторг, шок самосомнения.

Таинственная сила была сознательным творцом. Она гордилась своими способностями, наблюдая, как начинают оживать заброшенные Сцены. И она действовала рука об Руку с режиссером Игр, освободившим её от оков времени.

Таинственная сила закричала в гневе.

Ты!

Ты сказал, что я найду путь!

Темнота заполнилась пламенем и гневом. Спингарн дрожал от лютой ненависти таинственной силы, похожей в своей обиде на ребенка. Он полз по гондоле над бесчувственными телами своих спутников в поиске человеческого тепла и комфорта, места, где можно было бы спрятаться от потрясения и ярости — чтобы спастись хотя бы на несколько секунд от угнетающего Допроса.

— Не я! — кричал Спингарн в ответ, собирая последние силы. — То была другая личность!

Его слова боролись с потоком ненависти и страха, боли, разочарования и потерь. Они всплывали вверх, как бесчисленные взрывы, в темноте, которую таинственная сила использовала словно свою внешнюю личину; взрываясь, они пробуждались к жизни.

Спингарн поднялся и был стерт.

Возник другой человек — бледный призрак человека, подавленное, покорное и почти полностью растворившееся двумерное существо с размытыми контурами.

— Ты должен иметь дело со мной! — рявкнул Спингарн. — Со мной! Спингарн? Таинственная сила поняла.

— СПИНГАРН! — продолжал кричать Спингарн. Тварь из другой Вселенной узнала его.

— Ты — Вероятностный человек, — предположила она.

— Да!

Еще одно послание повисло в странной пустоте: таинственная сила предложила заключить соглашение.

Работай с Принципом Случайности; прибавь себя к факторам Смены Сцен; действуй в случайной последовательности событий!

— Да, — ответил Спингарн. — Да, да, да! — закричал он. — Согласен!

 

Глава 23

Тьма рассеялась, и Спингарн услышал вопли своих обезумевших спутников. Он потряс головой, чувствуя, что боль становится все слабее, и внутри него утверждается холодное, ясное намерение. Он готов действовать.

Этель держала его за плечо, её высокая грудь плотно прижималась к его груди. Хок сжимал руки робота, а Гораций все повторял обрывки слов, которые были на губах Спингарна, когда он освободился от кошмара:

— Тайм-аут! Тайм-аут! Тайм-аут! Уберите Сцены вытащите меня!

Спингарн услышал истеричный голос Горация и понял, что он отражает его собственное состояние. Сейчас он знал, что и таинственная сила испытывала то же самое чувство.

Когда Спингарн отчаянно вопил посреди красной грязи под Турне — когда рядом с ним разбрасывал искры запал и приближался блестящий, обагренный кровью меч, — когда он кричал, чтобы его вытащили из Первобытной Сцены — когда это было? Он прошел через такие же испытания, что и таинственная сила, потому что она тоже пыталась взять тайм-аут!

— Выйти! Я хочу выйти! — ревел Хок в ухо Спингарну.

Он тоже слышал таинственную силу и повторял её испуганный призыв! Сержант глядел па Спингарна и Этель и все повторял требование. Затем он понял, что произносит не свои слова.

Но сможет ли он понять, как таинственная сила убеждала Спингарна помочь ей?

Поймет ли кто-нибудь из них, какое соглашение заключено с таинственной силой? Она задала Спингарну задачу, пообещав их освобождение.

Спингарн обнаружил, что настойчивые слова таинственной силы все ещё звенят в его мозгу:

— Вытащи меня отсюда! Я хочу выйти! Останови Сцены!

Таинственная сила отчаянно кричала, что хочет освободиться из своего варианта Сцен Талискера!

— Спингарн! — вздрогнув, сказала Этель. — Ты тоже слышал?!

— Да, — подтвердил Спингарн. — Таинственная сила была здесь. Она хотела видеть Спингарна — того, другого Спингарна! Она решила остановить Сцены Талискера!

— Ага! — глубокомысленно произнес Хок, его широкое лицо было бледным и потным. — Ты прав, парень, насчет природы Дьявола — это было Его Сатанинское Величество, а если нет, то пусть я буду голландцем! Он ревел из своего железного ящика, как какой-нибудь демон из преисподней! Ты видел его лицо?

Спингарн понял, что, должно быть, они все видели таинственную силу, но в разных образах. Ее незримое присутствие осуществлялось благодаря умственной проекции — она изучила внутренние психические механизмы человеческого разума и превратил их в свою собственную форму умственного излучателя. То, что видела Этель перед тем как лишилась сознания, и то, что вызвало такие бурные ругательства Хока, имело лишь поверхностное сходство с теми семантическими узорами, которые явились интерпретацией психики таинственной силы в разуме Спингарна. Но все они поняли, чего требовала таинственная сила. Девушка повторила её требования:

— Спингарн! Она хочет, чтобы мы помогли ей! Она хочет, чтобы мы помогли ей выбраться из… из Сцен!

Этель замолчала, и четверо спутников с удивлением посмотрели друг на друга. Все они прошли через странное испытание, какое только можно вообразить, и поняли это испытание одинаково. Спингарн обратился ко всем сразу:

— Да. Сцены созданы таинственной силой и моей предыдущей личностью. Но у неё всегда была своя собственная цель. Она хотела наблюдать последовательность случайных событий, чтобы сориентироваться.

— Ты — то есть режиссер Игр, которым ты был, — сказала Этель, — ты следовал своим прихотям. Но таинственной силе нужны были Сцены Талискера?

— Да, — согласился Спингарн. — Все мы поняли это.

— Неужели, капитан? — удивился сержант Хок.

— И ты тоже, Хок.

— Что я понял? Дьявол дьяволов должен выбраться из ада, поэтому он пришел сюда, чтобы тренироваться.

— Да, — подтвердил Спингарн. — Твои слова настолько близки к правде, насколько мы в состоянии понять. Таинственная сила должна была установить ряд случайных принципов, чтобы представить себя в аналогичной ситуации.

Спингарн рассказывал о событиях, которые произошли за пределами галактики; о событиях, которые были древними уже тогда, когда первая из всех планет покрылась влажными лесами и горячими туманами; о событиях, которые, возможно, произошли во Вселенной, не имевшей никакого отношения к известным им сейчас времени и пространству.

— Я вижу это так, — продолжал свой странный рассказ Спингарн. Гондола поднялась и плыла над бескрайней горячей пустыней, легко и плавно покачиваясь. Маленький белый дом под ними был геометрической точкой отсчета, гипнотическим центром внимания, на который то и дело бросал взгляд кто-нибудь из спутников.

— Талискер миллионы лет был домом для таинственной силы. Судя по нашим записям, планета появилась вне галактики. Полагаю, что она вообще появилась из другой Вселенной. Возможно, её протолкнули через какую-нибудь дыру в континууме, и таким образом похоронили таинственную силу. — Спингарн помолчал и затем добавил: — Похоронили в урне.

Все были ошеломлены сознанием того, что попали как бы в мавзолей. Казалось, что они плыли над кладбищем. Планетой-кладбищем.

— Я думаю, что таинственная сила была заживо похоронена в недрах планеты, — заявил Спингарн.

— И выброшена из своей Вселенной! — прошептала Этель.

— Да, от неё просто избавились, — решил Спингарн. Хок кашлянул и проворчал:

— Дьявола похоронили? Но, капитан, он совсем недавно был очень даже живым! Ты говоришь, что Царь Тьмы был похоронен? Он не таков, чтобы его могли убить! Он живучий, как кошка!

Спингарн продолжал:

— Я не думаю, что его похоронили мертвым. Полагаю, что погребли живым. Умышленно.

— Они… — Этель остановилась при мысли о том, что подразумевалось под этим «они», — они выбросили его? Живым?

— И оставили на произвол судьбы.

Гораций очнулся от своих электронных кошмаров.

— И вы нашли его — то есть ваша другая личность, сэр?

— Да. Нашел и разбудил, — Спингарн усмехнулся. — Интересно, как мне удалось? — Затем стали возвращаться видения. — Кажется, я знаю. — Но он не собирался обременять других поразительными сценами. Было ясно, что его спутники не испытали на себе жестокого влияния таинственной силы. Единственное, что они поняли, — таинственная сила нуждалась в них, они должны были помочь ей выбраться из заточения. — Хватит об этом, — розно произнес Спингарн. — Надо заниматься своими проблемами.

— Точно, парень, — согласился Хок. Его лицо приобрело здоровый цвет. — Что мы должны делать?

— Минутку, сержант, — попросила Этель. — Скажи мне, Спингарн, зачем нужны Сцены Талискера? К чему безумная серия случайно изменяющихся Сцен? К чему гиганты? Призраки? Шары, которые изображали космические корабли? К чему дорога, ведущая в небо?! К чему все те несчастные племена, о которых ты нам говорил?! — Она отодвинулась от хвоста Спингарна. — К чему все эго?! — Этель стукнула кулаком по куску метеорита.

— О, мадам, все совершенно очевидно! Робот был готов выдать очередное туманное объяснение, но Спингарн быстро утихомирил его жестом.

— Это воссоздание.

— Воссоздание чего? — спросила Этель.

— Того, что чувствует таинственная сила.

Они ощутили фрагменты борьбы таинственной силы с полной потерей ориентировки и разделяли её глубокое чувство потери. Наконец Этель начала понимать услышанное.

— Таинственная сила проснулась в незнакомой Вселенной.

— Да, — согласился Спингарн. — В совершенно новой, ужасающе незнакомой.

— Она встретилась с разумами других существ.

— Ах, мадам, — сказал Гораций, — у вас чудесная способность следовать за мыслями капитана. Вы оба обладаете симбиотическим родством и непременно должны пожениться. Какие дети у вас будут!

— Тихо! — проревел Хок. — Ясно, капитан. Я все понял! Вроде того как услышать в первый раз болтовню французов! Один только шум — говорят в нос и гундосят так, как будто это вообще не христианский язык!

— Хуже, — сказал Спингарн, вспомнив мучительное замешательство в капсуле тайм-аута. — Она не нашла ничего из того, что знала когда-то. Новые звезды. Новые галактики Другие структуры времени. Гравитационные и электромагнитные поля, которые не могли действовать в её собственной Вселенной. И, кроме того, другие существа с разумом, похожим на лабиринт!

— Освободившись из своей гробницы, — сказала Этель, содрогнувшись, — таинственная сила поняла, что выброшена в другую Вселенную!

Спингарн согласно кивнул:

— Да!

— И ты — человек, которым ты был, — стал работать вместе с ней!

— Да. Были построены Сцены Талискера, — воспоминания ускользали от Спингарна, но их смутные отголоски рождали чувство буйной радости. — Таинственная сила хотела увидеть абсолютно случайную ситуацию, построенную вокруг единственной разумной формы жизни, найденной ею в нашей галактике. Она хотела, чтобы события происходили совершенно случайно, и нашла одного-единственного человека из миллиарда людей, кто мог создать такую ситуацию.

Хок секунду-другую смотрел на Спингарна. Затем пососал пустую глиняную трубку и выдал свое мнение:

— Я замечал в тебе кое-что, когда мы служили королеве Анне, — мрачно объявил он. — Ты выглядел жуликом, капитан. Можно сказать, ты был привлекательным, но мне всегда казалось, что ты разжигаешь огонь и ждешь взрыва, приятель. Так, значит, ты заставил это место двигаться, да?

— Да.

— А что сейчас?

— Короче, сержант, — произнес Спингарн. — Сначала пойми, что такое таинственная сила и что ей нужно.

— Продолжай, — попросила Этель. — Ей нужно сориентироваться.

— Верно. Сориентироваться. Ей нужно увидеть, как другие разумные существа приспосабливаются к фрагментарной ситуации. Тогда она сумеет выработать свою собственную стратегию действий. Прежде чем начать действовать, ей нужно оценить свои собственные возможности.

— И она могла оценить их, оценивая наши, — добавила Этель. — Да. Она наблюдала за существами, выброшенными в Сцены Талискера, чтобы решить, как ей действовать!

— Она хотела взять тайм-аут, — вставил Гораций, который сейчас был необычно сдержан.

— Тайм-аут? — спросила Этель.

— Да, — подтвердил Спингарн. — Ты ещё не поняла? Этель приближалась к пониманию странной цепи космических событий, которые привели их на Талискер. Спингарн наблюдал, как её проницательный разум анализировал детали: внезапный прорыв таинственной силы во Вселенную; её неторопливую жизнь на протяжении тысячелетий; планету, медленно вплывающую в пределы галактики; жизнь в галактике, постепенно осваивавшую одну звездную систему за другой, пока не была изучена и использована пустынная планета. И затем экспериментальные Сцены, построенные на планете тайно, чтобы избежать преждевременных требований скучающего и потерявшего интерес к жизни населения. Этель проанализировала все это и внезапно прозрела. Но первым заговорил Хок:

— Я знаю, чего хочет вата таинственная сила, капитан! Она хочет вернуться назад в яму, из которой когда-то выбралась.

Гораций вздохнул с восхищением.

— Верно, сержант! Какой проницательный ум настоящего воина, сэр, — добавил он, обращаясь к Спингарну. — Оценить с такой легкостью коэффициент вероятности. Проявить такое понимание сути запутанных происшествий! Он попал в точку, не правда ли, сэр?

— Да, — согласился Спингарн. — Именно этого и хочет таинственная сила. Но как сказать ей, что она опоздала примерно на сто миллионов лет?

 

Глава 24

У них было мало времени, чтобы ответить на риторический вопрос Спингарна, потому что Гораций начал беспокойно жужжать. Антенны робота подергивались, его чувствительные сканеры прислушивались к зловещим перепадам давления, предвещавшим очередную перемену в Сценах Талискера.

— Близится новый цикл событий, сэр, — доложил он. — Барьеры насыщены энергией! Может случиться все, что угодно, сэр! Под нами хаос!

Как ни странно, плоская пустыня не изменилась. Все так же на фоне пустого желтого ландшафта выделялось единственное строение, похожее на дом. Обломки упавших воздушных шаров и разбившиеся гиганты остались далеко позади, и, за исключением одинокого белого строения, не было видно никаких следов жизни. Но Спингарн знал совсем иное.

— Это было одним из условий таинственной силы, — сказал он. — Слушайте.

Они почти спокойно восприняли невероятную логику рассказа. После ужасов предыдущей ночи и пустоты Вселенной таинственной силы рассказ Спингарна стал естественным продолжением их приключений.

— Генетический код — вот наш выход, — объяснил Спингарн. — С его помощью мы вернем себе человеческий облик. Именно его пытаются захватить гиганты и десяток других племен. — Он постарался не показать остальным свое беспокойство и безнадежный вывод, к которому пришел. — Агент Управления по борьбе с катастрофами узнал об этом, и одному только Богу известно — каким образом. Гиганты имеют врожденное знание о его существовании — как, надо думать, и все остальные обитатели этих безумных Сцен.

— Мы должны найти его? — спросила Этель.

— Да, — ответил ей Спингарн.

— Сцены растворяются одна в другой, — заявил Гораций. — Барьеры разваливаются на куски! Должно быть, сейчас возникнет абсолютно случайная ситуация — каждая из Сцен будет взаимодействовать со всеми другими!

— Еще одно из условий таинственной силы, — согласился Спингарн. — Слепой случай.

— Зачем?! — воскликнула Этель.

— Приз — генетический код.

— Этот… генетический код, — спросил сержант Хок, — он что, военный трофей? Если мы его найдем, то оставим себе?

— Нет. Мы уничтожим его, — заявил Спингарн.

— Почему?!

Даже Гораций присоединился к хору удивленных и гневных голосов. Этель знала, что генетический код дает возможность вернуться к нормальной жизни двадцать девятого века. Значит, она лишится своей ослепительной красоты и своих полупрозрачных изящных крыльев. Но одновременно наступит освобождение от смертельной опасности, связанной с присутствием таинственной силы, от постоянной угрозы безумных событий, и, что более важно, появится шанс снова стать женщиной. Этель кричала в гневе:

— Генетический код — это хромосомный преобразователь, верно? Таинственная сила сконструировала его, чтобы превратить нас обратно в нормальных людей! Когда мы найдем код, разве мы не покинем планету?

— Все может случиться в любой момент, — объявил Гораций. Его высокий голос звенел от восторга. — Все Сцены собраны вместе и все их обитатели тоже! Это конец света, Спингарн! Это конец Сцен Талискера!

— Хорошо, — произнес Хок, потирая руки и снимая свой ранец с плеч. — Может, что-нибудь взорвать, а, капитан? Нам пригодятся мои последние гранаты! Если будет какое-нибудь небольшое сражение, не оставляйте сержанта Хока в стороне!

— Но зачем, Спингарн?! — кричала Этель. — Зачем уничтожать генетический код? — Она без разбора выкрикивала проклятия в адрес таинственной силы и Спингарна. — Зачем, если все, чего я хочу от жизни, — выбраться отсюда и быть вместе с тобой!

Спингарн ответил на отчаянные крики, обняв её и мгновение подержав в своих объятиях. Затем он объяснил, почему им надо уничтожить — единственное средство избежать Страшного Суда в Сценах Талискера.

— Сперва мы должны найти генетический код и уничтожить его! Этель, мы должны принести в жертву свои собственные шансы на возвращение и шансы всех до единой бедных тварей, которых я отправил на Талискер! Если мы не найдем генетический код первыми, то он достанется призракам!

— Бесам? — Хок начал понимать. — Призракам, которые гнались за нами на движущейся дороге?

— Я был прав, — заявил Гораций гордо. — В конце концов, я был прав! Они с такой большой вероятностью не были людьми! Должно быть, они…

— Что? — спросила Этель тихо. — Кто они?

— Эксперимент таинственной силы, — пояснил Спингарн. — Не мой. Одной лишь таинственной силы.

Белое строение начало распухать, как пустынное растение, внезапно наткнувшееся на подземный источник воды. Оно вытягивало тонкие каменные щупальца в желтый песок.

— Началось, — произнес Гораций.

— Скажите мне, — умоляла Этель, — кто такие призраки?

Спингарн вспомнил внезапный ужас, который охватил его, когда таинственная сила диктовала свои условия соглашения. В бесформенных существах было скрыто чувство зла, бессмысленное желание вредить.

— Таинственная сила нашла кусок ненужного материала, оказавшегося в урне внутри её могилы. Кусок живой ткани. Нечувствительной, но живой. И она привила её на человеческий мозг. Призраки не мертвые, Этель. Они живые. Они хотят выбраться из своей Сцены. И им нужны другие человеческие мозги! Они хотят питаться человеческими мозгами! — Ужасные слова ошеломили всех, включая Спингарна. Гораций дрожал, его антенны качались, как трава на ветру. Трубка Хока треснула, когда он сильно сжал почерневшие зубы. Этель бросилась в объятия Спингарна.

— Если они доберутся до генетического кода, — продолжил он, — то смогут придать себе человеческий облик. Приобретут человеческий разум и способности. Что случится с галактикой, когда они вырвутся на свободу?

Этель пыталась смириться с тем, что она уже поняла.

— И таинственная сила хочет, чтобы мы остановили их?

— Да, — сказал Спингарн, отвечая на незаданный вопрос, который готовы были произнести Хок с Горацием. — Она не умеет разрушать. Она может только творить. — Это казалось нелогичным, потому что Сцена под ними вздымалась, как какое-нибудь чудовище, пытающееся освободиться от оков, но он добавил: — Таинственная сила по своей природе не может разрушать. Мне кажется, что она пришла из Вселенной художников.

— Я полагаю, что нам надо спуститься, — предложил Гораций. — Физический характер равнины… — больше он мог ничего не говорить, потому что жестокий порыв ветра почти полностью оторвал гондолу от шара, закружив путешественников, словно листья.

Спингарн кричал, пытаясь перекричать шум:

— Спускай нас вниз, Гораций! Тебе разрешено действовать?

— Да, — ответил Гораций чопорно. — Все мои ресурсы полностью в вашем распоряжении, сэр.

Спингарн засмеялся. Ветер распахнул его рубашку и открыл широкую грудь. Одной рукой он поддерживал Этель, пока робот направлял непослушный корабль от одного потока восходящего воздуха к другому.

— Гранаты запалены! — доложил Хок.

— Бог с тобой, сержант. Сейчас нам не до гранат!

В днище гондолы появилась дыра. Хок нагнулся и увидел крылатое существо, приближающееся к ним с маленьким арбалетом в руках. Стрела, пробившая дыру, не причинила вреда.

— Мушкеты! — в гневе кричал Хок. Он поднял оружие и, угрожая крылатому существу, вынудил его повернуть навстречу урагану.

— Что теперь, капитан? — кричал он. — Гранаты не нужны?

— Нет! — ответил Спингарн. — Спокойно! Корабль садится!

Земля рванулась навстречу им — но это был не желтый песок, над которым они так долго плыли.

 

Глава 25

Поверхность планеты представляла собой хаотичное переплетение фрагментов Сцен. Гондола остановилась на высоком утесе, и шелковый шар постепенно расползался на куски, разрываясь об острые выступы утеса. У основания утеса проходила рельсовая дорога с пятью или шестью грохочущими конными экипажами. Над собой Спингарн видел мозаику мертвых деревьев и монолитных каменных сооружений, которые угрожали вырваться из утеса и свалиться на путников. Начавшийся ураган готов был разнести все вокруг. В фиолетовом небе вспыхнула яркая молния, осветив другие детали кошмара безумного творца ландшафта. Лошади первыми увидели, что дорога резко обрывается, и ржанием выразили свое беспокойство, а возницы едва не вывалились на дорогу. Пустыня внезапно вернулась, обрушившись на равнину. Как туман, она ползла по краям рельсовой дороги и засыпала песком множество вонючих ручьев. Спингарн и его спутники съежились в гондоле. Громовой удар потряс утес, и хрупкая гондола в ответ покачнулось. На Спингарна посыпались камни.

— Над нами черти! — заорал сержант. — Летучие дьяволы со стрелами!

Еще одна молния ударила в скалу, и Спингарн увидел, что сержант прав, — в вихре дождя кружились крылатые карлики. Казалось, что ураган им нипочем. Этель закричала и бросилась вперед, когда странные существа выстроились в клинообразный строй и поплыли через плотный воздух.

— Гораций! — позвал Спингарн.

— Да, сэр?!

Спингарн выпихнул неожиданно легкий корпус автомата вперед, чтобы защитить себя и Хока. Полдюжины точно нацеленных зарядов, выпущенных из маленьких, по мощных самострелов, отбросили робота и людей к задней стенке гондолы. Она заскользила, когда раздался сильный удар грома. Далеко под ними лошади испуганно ржали, пока их хозяева летели через мокрый песок. Затем Спингарн и Хок почувствовали, что гондола движется вниз по поверхности утеса.

— Гораций! Останови нас! — приказал Спингарн.

Гондола почти сразу же остановилась. Гораций выдвинул два длинных телескопических отростка и удержал падающую разбитую гондолу на утесе. Дождь бил по их поднятым лицам, пока Хок и Спингарн пытались разглядеть, что происходит в разрушенных Сценах. События развивались в таком фантастическом темпе, что никто не мог толком собраться с мыслями. Казалось, что робот тоже находился в электронном трансе, зависнув между остатками воздушного шара и утесом.

— Гораций, что нам делать?! — закричал Спингарн. — Оцени вероятности, ты, мохнатый автомат! Что происходит?!

Громкий рев снизу сказал ему, что на арену безумных событий прибыла ещё одна группа неизвестных тварей. Гулкие голоса могли принадлежать только зобастым гигантам. Кроме того, Спингарн увидел, что началось очередное смещение пластов планеты: неожиданно навстречу урагану поднялось черно-золотое сооружение. Он увидел сверкание хрусталя и понял, что здесь, в Сценах Талискера, была повторена цивилизация, которая взяла за свою основу Хрустальные Миры сектора Wu-992, как в его модели. Он был уверен, что ему не приходилось бывать в этой Сцене раньше. Спингарн удивился, что удалось построить такую невероятную Сцену; откуда люди, строившие эти первые, экспериментальные Сцены, знали, как построить тонкую и запутанную силовую сеть, которая включала разумы обитателей в саму структуру Сцены, так что мужчины и солнца, женщины и звезды, их дети и планеты — все было единым целым. Сооружение такой сложной Сцены, хотя ото была всего лишь миниатюрная модель оригинала, должно было продолжаться поколениями. И она соседствовала со Сценой Каменного Века, с причудливой культурой зобастых гигантов, которые почитали железный фетиш, с летающими существами, вооруженными самострелами, с людьми, которые погоняли тяжелых ломовых лошадей по рельсовым дорогам, и другими фрагментами воссозданных эпох, которые Спингарн скорее ощущал, чем видел в переплетении обломков Сцен. Отсутствовал только смертельный враг.

Призраки, явившиеся результатом неудачного эксперимента таинственной силы, пока не показывались. Спингарн понял, что его спутники тоже ждут их появления. Причудливые картины вокруг них уже никого не пугали. Все они боялись ужасов, сотворенных таинственной силой.

Гиганты выли, глядя на зловещую Сцену Хрустальных Миров, и лаяли в панике, когда перед ними закружилась крохотная Вселенная людей и планет. Один из них швырнул ланцет прямо в центр миниатюрной солнечной вспышки. Крылатые существа открыли стрельбу по гигантам, видимо, они были старыми врагами, — началось жестокое сражение. Клинообразные отряды злобных маленьких существ мчались по черному небу под грохот грома и ослепительные вспышки молний. Временами появлялись и другие участники странных Сцен, но только Гораций знал об их присутствии. Он был наделен способностью точно оценивать чрезвычайно сложные пространственные ситуации. Новые Сцен ы переплетались одна с другой, и новые группы трансформированных людей спешили на бурлящую арену, которая возникла по воле таинственной силы. Горацию снова и снова приходилось повторять вычисления с самого начала, когда в кипящее живое варево вливались новые ингредиенты. И он не должен был забывать про свою главную цель: уничтожение отвратительных тварей, которые встретили их в момент прибытия в Сцены Талискера.

— Гораций! — обратился Спингарн к роботу с нетерпением. — Рассказывай! Что происходит внизу?!

— Дом! — воскликнула Этель. — Он оторвался от земли!

— Будь я проклят! — согласился Хок. — Верно!

— Вы хотите узнать наиболее вероятное предположение сэр? — спросил Гораций. — Все факторы указывают только на одно заключение.

Спингарн обогнал электронные вычисления Горация; в его мозгу всплыли следы воспоминаний из предыдущей жизни о том, что полное переплетение расчлененных Сцен произойдет на такой матрице.

— Генетический код, сэр!

— Ты уверен, Гораций?

— Там находится генетический код, сэр.

Все племена устремились вперед. Одни летели на ярких желтых планерах; другие продирались сквозь остатки экваториальных джунглей, которые служили им домом в Сценах; третьи пробивались вверх через кору древней планеты. Они рвались вперед к странному дому, который был их целью.

— Да, сэр. Таинственная сила активировала врожденную память, заложенную в них, когда их посылали на Талискер. Они знают, где находится генетический код и точно знают, на что он способен.

— Это больше не предположение, правда, Спингарн? — спросила Этель.

— Нет, — подтвердил Хок. — Верно, капитан?

— Мы должны быть там, — сказал Спингарн. — Но где творения таинственной силы? Где… призраки?

Хок посмотрел вокруг. На его багровом лице отразилась тревога.

— Неподалеку, капитан.

— Тогда к оружию, сержант! Спингарн повернулся к Горацию:

— Спусти нас туда! Быстро!

— Есть, сэр!

За несколько секунд робот соорудил одну из тех забавных штуковин, похожих на корзину, которые опустили их на поверхность планеты со странной дороги. Гораций расправил невидимые крылья силовых полей и опустил людей вниз. Этель осторожно последовала за ними, наблюдая жестокую битву между зобастыми гигантами и крылатыми существами.

— Опусти нас на основание фрагмента Хрустальных Миров, — приказал Спингарн. — Вон туда, между наружной стеной дома и дорогой!

Когда они спускались вниз, твари указали на новую угрозу, присоединившуюся к царившему вокруг хаосу. Но почти все самые разнообразные существа стремились быстрее уничтожить строение из белого камня, оторвавшееся от земли. Они рвались вверх, сжимая бронзовые кирки, копья с костяными наконечниками, куски камня, термические ланцеты и силовые пушки. Белое каменное строение сотрясалось под градом ударов. Но его центр, который каким-то образом увеличился раз в десять по сравнению со своим первоначальным размером, оставался нетронутым. Казалось, он растет вверх быстрее, чем его края превращаются в обломки.

Спингарн успел отскочить в сторону, когда Хок прокричал предостережение. Он успел увидеть две грязные головы, исчезавшие в луже стоячей воды. Чудовища — вроде Директора — возникали из черной грязи и скользкой земли, щелкая огромными челюстями.

Яркая вспышка вылетела из огромного блестящего сооружения рядом с ними. Она направилась к дому и прилипла к стене загадочного здания, как живая звезда. Дом закачался. Сражение между племенами постепенно затихало. Гиганты молотили белое здание с неистощимой энергией. Крылатые существа вгрызались в крупные каменные блоки, стремительно летая, несмотря на рев урагана, словно бесчисленные демоны из преисподней, занятые стихийным разрушением. Из джунглей, которые постепенно наползали на странную Сцену, появлялись твари и, увидев здание, где хранился генетический код, бросались на него с громкими криками. Отель, испуганная страшным зрелищем, съежилась рядом с крепкой фигурой сержанта Хока.

— Что нам делать?! — дрожала она. — Что мы можем сделать?! Все так… так безумно! Происходящее нереально, Спингарн, весь этот шум и ярость! Все эти твари, Спингарн! Как они вообще могут жить?! Как может быть что-либо подобное?!

Хок был спокоен. Он примирился со своей ролью в сложившейся ситуации; он доверял Спингарну, и ему не терпелось сыграть роль, которая ему нравилась, Хок, проворчав извинение, тронул Спингарна за руку.

— Прошу прощения, капитан, — насчет моих ног. Наш французишка может справиться с ними?

— Действуй! — приказал Спингарн роботу. — И дай сержанту оружие.

Этель увидела, что Гораций превратился в неистовый вихрь. Он извлек из своих вместительных секций инструменты, на которые надеялся Спингарн. Это было впечатляющее зрелище. И пока Хок поглаживал незнакомые очертания управляющих приборов фазовращательного излучателя, Гораций направил несколько потоков энергии на то что осталось от железного придатка Хока. Вместо него возникли очертания предмета, который оказался двигателем. Вскоре робот выразил свое удовлетворение.

— Я не мог сделать его за такое время совершенным, сэр, но сержант сможет управлять своими движениями с помощью направляющих излучателей, имплантированных в его кожу. Вам удобно, сержант?

Хок уже колесил вокруг крытого места, которое было единственным спокойным убежищем посреди неистовства Сцен. Он поднял оружие и понял, что оно ему нравится.

— Хорошо сбалансированный ствол, капитан, — неплохо для французов, — признал он. — Ты ловкая мартышка, — похвалил он Горация.

— Волновые бомбы тоже! — приказал Спингарн роботу.

— Волновые бомбы, сэр?

Спингарн пожал плечами. Он знал так же хорошо, как Этель и робот, что последствия взрыва волновой бомбы непредсказуемы и её применение может быть оправдано только в чрезвычайных ситуациях.

— Нам они пригодятся. Приготовься к запуску.

— Ты собираешься использовать их против племен? — возразила Этель.

— Нет, — сразу же ответил Гораций. — Как вы знаете, существуют ограничения. Я не могу действовать против людей.

— Тебя никто не будет об этом просить, Гораций, — успокоил его Спингарн.

— Призраки? — спросила Этель. — Или нет?

— Они придут, — произнес Спингарн спокойно. — Придут.

Слабый вой вырвался с края беспорядочно перемешанных фрагментов Сцен. Он нес в себе угрозу и предупреждение. Путешественники посмотрели друг на друга. В их глазах застыл тот же самый страх, который всего несколько часов назад заставил стремиться к висячей дороге. Этель облизнула губы и подставила рот под струи дождя.

Спингарн схватил свой фазовращающий излучатель; Хок, держа изящное оружие в узловатых, покрасневших руках, нацеливал его на источник шума. Гораций погрузился в транс вычислений.

В этот момент очередной кусочек концентрированного блеска из крошечного живого космоса Хрустальных Миров потряс структуру дома.

Белое здание отскочило прочь. Расплавленный камень потек на вопящую толпу змееголовых тварей. Два десятка крылатых существ, сгорая, выстрелили вверх. Сотни вопящих тварей, которые когда-то были мужчинами и женщинами, попадали на землю, их конечности разбивались летящими камнями. Но новые существа напирали вперед по лежащим телам, чтобы взглянуть хоть краем глаза на таинственный генетический код.

Спингарн увидел его в то мгновение, когда призраки заявили о себе.

И он сам, и уродливые обитатели Сцен Талискера, и творения странного эксперимента таинственной силы — призраки — увидели, чем был генетический код.

Живая машина.

Сверкающее сплетение творчества, энергии и жизни.

Именно его построила таинственная сила вместе с прежним Спингарном.

Именно его таинственная сила обещала Спингарну со спутниками, если они выполнят заключенное соглашение.

Огромная конструкция излучала гипнотическое чувство присутствия. В её центре извивался и кружился в ярком сиянии агрегат для трансмутаций вещества. Спингарн и другие зрители застыли, восхищенные и пораженные фантастическим зрелищем.

Они видели, как гены выстраивались в цепочки.

Они наблюдали, как расцветают и взрываются жизни людей, чтобы быть отлитыми заново в самые невероятные формы. Они наблюдали странный танец молекул, включаемых в узоры жизни.

Через несколько секунд все зрители поняли, что генетический код может сделать для каждого из них. Вскоре небо снова покрылось сетью молний, ударявших то в дерево, то в груду камней или в человека с глазами, застывшими при виде величественного генетического кода.

Все ещё поглощенный зрелищем, Спингарн поразился мысли о том человеке, которым он был, и о том, как прежний Спингарн заключил соглашение с таинственной силой. Генетический код создан совместно человеческий и чужеродным разумом. Оба они — человек и таинственная сила — были конструкторами, архитекторами, строителями! Генетический код придуман таинственной силой, но использовали его люди. Спингарн понимал, как в него входил более или менее человеческий облик; как в нем происходила трансмутация генов; как возникал новый узор; как прежний облик мог быть встроен в гармонию генов. Затем он увидел, что призраки тоже все поняли.

Толпа огромных гротескных фигур бормотала что-то несвязное в восторге и экстазе. Причудливые рты молились, пропитывая грязью и лестью зрелище величественного генетического кода.

Раздался глухой удар грома. Его оказалось достаточно, чтобы вернуть зрителям чувство реальности. Когда его мрачные отзвуки летели от скалы к скале, призраки громко заявили, что генетический код принадлежит им и только им.

Племена повернулись навстречу своим смертельным врагам. Ими руководило смутное, но беспокойное чувство надвигавшейся угрозы. В их костях звенели отголоски прежних встреч с другими страшными чудовищами. Спингарн испытывал такие же чувства. Лицо Хока вытянулось и стало страшным. Широко расставленные глаза Этель гневно уставились на призраков.

Люди — какой бы ужасный облик они ни имели — интуитивно осознали присутствие последнего и самого опасного из всех своих врагов.

Сильный раскатистый удар грома все ещё сотрясал их конечности, возбуждая врожденные сигналы опасности. Он объединил все воюющие племена. Битвы Талискера были забыты.

Оставался только один общий враг.

Спингарн черпал силу, глядя на причудливые существа вокруг себя. Они со своим жалким оружием были готовы встретиться с внушающими ужас тварями, которых сотворила таинственная сила в ходе эксперимента. С тварями из страшных снов, отвратительными чудовищами из древних мифов, вылезшими из могил.

Гораций пошевелился только тогда, когда Спингарн нашел в себе силы прошептать:

— Спусковые механизмы, Гораций.

— Есть, сэр! — глухо ответил робот и без лишних слов передал Спингарну оружие.

Спингарн поймал взгляд Этель. С лицом, словно высеченным из гранита, она смотрела на стену ужаса, сотворенную таинственной силой. Он вспомнил предсказание Стражей: Этель сыграет свою роль в его вероятностном будущем.

Только она могла запустить волновые бомбы в то единственное мгновение, когда призраки рванутся вперед.

Он передал ей спусковой механизм.

— Этель, теперь твоя очередь! — Он взглянул на черное небо. В ответ вспыхнула молния, опалив ему глаза. — Поднимись над ними и корректируй Горацию прицел. Когда они соберутся вместе, открывай огонь.

Серо-белые надутые очертания плыли вниз по поверхности утеса. Они продвигались вперед к испуганным, но решительным людям, подобно злому року. Спингарн не мог унять дрожь, и Хок положил руку ему на плечо.

— Хок, ты видишь, какие они! Они разорвут наши мозги и захватят генетический код! — кричал он, но его голос тонул в грохоте. Призраки, сотворенные из человеческого мозга и чужеродного вещества, кричали в ярости и радо-С1и. — Мы не сможем остановить их, Хок, нет!

Хок показывал на замерших в ожидании существ, созданных преступным капризом. Змеиные головы были неподвижны; злые желтые глаза, сверкающие на дьявольских лицах, ждали с неистощимым терпением; зобастые гиганты и крылатые существа, уцелевшие в схватках, сжимали древнее оружие; навесы повозок, которые двигались по дороге, были откинуты, и Спингарн, к своему изумлению, увидел батарею пушек. Этель парила наверху, поднимаясь и опускаясь при резких порывах ветра. Непрерывно шел дождь.

— Терпение, капитан! — обратился к нему Хок. — Нам недолго осталось ждать.

Спингарн заметил, что его руки перестали дрожать. 1Ъель приветливо помахала ему, и он готов был встретить врага. Не успел он ответить ей, как лишенная разума злобная масса засверкала и растеклась по поверхности утеса.

— Давай! — крикнул он девушке.

За своей спиной он услышал легкое покашливание Горация и увидел вылетевшие одновременно лучи света. Поверхность утеса вскипела от взрывов.

 

Глава 26

— Черт меня побери! — искренне удивился сержант Хок.

Началась причудливая серия сокрушительных взрывов волновых бомб. Холодная серая материя вращалась, описывая концентрические круги, каждый из которых был меньше предыдущего, и исчезала в тусклых красных вспышках света. Зазубренные головы поплыли прочь от непрерывных ударов. Широкие рты бормотали в ярости и страхе, когда ударные волны вгрызались в серую студенистую массу, которая раньше выглядела не более материальной, чем утренний туман, а сейчас напоминала жидкий металл. Призраки — странное сочетание вещества из другой Вселенной и человеческого мозга — выкрикнули полное ненависти послание, потрясшее ряды полулюдей. Оно несло в себе мрачную и вечную угрозу, обещание конца человеческой жизни и триумфа врага. Ужасное предупреждение возымело некоторое действие.

Двое людей с волчьими головами в ужасе завыли, напуганные ревущим ураганом; лошади, которые раньше тащили тяжелые повозки, а сейчас были распряжены, поскакали галопом к огромному сверкающему сооружению Хрустальных Миров; юный зобастый гигант поднял крик, а двое крылатых существ бросились прочь, вызвав насмешки своих же.

— Ура! — радостно вопил сержант Хок. — Ура! Огонь! Цельтесь в них и стреляйте!

Даже страшный рев урагана и зловещие крики призраков не могли заглушить воплей Хока. Приказы вырывались из его луженой глотки, производя магическое действие па собравшиеся отряды. Студенистая масса разбрызгивалась под ударами волновых бомб, стрелы прорывались через дождевую завесу, боеголовки взрывались в самой гуще врагов, бухали пушки. Хок и Спингарн добавили к атаке смертоносное сияние своих фазовращающих излучателей. Из странного фрагмента Хрустальных Миров медленно вылетели два или три ослепительных сгустка, приближавшиеся к врагу с величием восходящего солнца.

— Ура! Ура! Будьте вы прокляты! Вернись к своему хозяину, Сатана! — вопил Хок. — Отличный ствол, капитан!

Поверхность утеса исчезла вихрем расплавленного камня и уничтожаемой чужеродной материи, превратившись в глыбу, состоящую из ужасных тварей и камня. Но резкий клич предупредил ликующих полулюдей, что враг все ещё среди них!

— Они на нашем правом фланге! Повернитесь к ним! — кричал Хок. — Постройтесь и повернитесь к ним! Огонь из центра! Продвиньте вперед красную мартышку и добавьте греческого огня!

— Гораций! — позвал Спингарн.

Робот, в подтверждение того, что слышит, махнул хрупкой рукой. Он понял неразборчивые, но настойчивые приказы Хока. Выдвинулась пусковая платформа, и Спингарн криком предупредил об этом девушку.

Они не успели спасти племя приземистых жабоподобных полулюдей, которые пытались сдержать атаку с фланга с помощью трезубцев и губок, намоченных в какой-то жидкости — дымящейся смеси сильных кислот. Хотя некоторые из рвущихся в атаку тварей распадались на кричащие от боли куски, племя полулюдей было побеждено. Пока призраки добивали их острыми клыками, Этель удалось запустить новую серию волновых бомб в кровавое месиво. Зловещая сцена была потрясена яростными разрывами бомб. Стрелы крылатых существ достигали целей под аккомпанемент медных пушек, извергающих тяжелые ядра в блуждающие клочки призраков.

— Ура! — закричал Хок снова, превращая мощным оружием все ещё решительных призраков в ничто. — Вот это работа для саперов, клянусь Богом, Спингарн! Стреляй, капитан!

— Продолжай, сержант! Прикончи их! — ответил Спингарн. Затем он позвал робота к себе.

Осталось решить всего одну задачу.

Пока собравшиеся племена уничтожали последние следы жестокого врага, сжигая огнем каждый оставшийся клочок призраков, которые столько времени наводили на них ужас, Спингарн пробирался вперед. Он переступал через трупы, камни, нагромождения обломков, лужи расплавленного металла, через незнакомое оружие и умирающих полулюдей, через странные ростки, которые отмечали фрагменты Сцен, и через целую рощу идолов, принесенных каким-то неизвестным племенем.

Спингарн показал Горацию, куда направить последний залп волновых бомб, чтобы уничтожить все следы бесшумно двигавшегося генетического кода. И пока разные полулюди выражали изумление при виде своих товарищей — обитателей Сцен Талискера, — волновые бомбы начали причудливый танец вокруг генетического кода.

Мрачные, яростные волны бурлили с потрясающей жестокостью. Животворное сияние генетического кода померкло. Оно извивалось в тисках силового урагана и постепенно теряло форму, воссоединяясь с ударными волнами, возникающими при взрывах.

Торжествующие и шумные племена застыли, внезапно осознав происходящее. Гигантские рты широко раскрылись в немом протесте. Крылатые существа, победно кружившие в воздухе, издавали резкие крики. Полулюди в безмолвном ужасе наблюдали, как генетический код превращается в случайное скопление обломков. Из странного фрагмента, который повторял жизнь в Хрустальных Мирах, принеслась вспышка звездного света: она вычерчивала узоры гнева и сожаления, рассказывая наблюдающим за ней племенам о своем горе и потерях.

— Ага! — глубокомысленно произнес Хок, когда пораженные горем наблюдатели начали искать причину катастрофы. — Нам бы лучше убраться отсюда, капитан.

— Похоже, что настал момент для стратегического отступления, — согласился Гораций.

Когда последний удар грома прокатился по полю битвы, один из зобастых гигантов, узнав Спингарна, безмолвно указал на него. Над странной ареной вспыхнула молния, осветив робота в его ярко-красном одеянии, сержанта Хока, разъяренного и неукротимого, двигавшегося к естественному укрытию в разбитой земле, Этель с длинными волосами, мерцающими от капель, и полупрозрачными крыльями, которые словно плыли через дождь, и Спингарна, глядевшего на племена и думавшего, можно ли выполнить последнее требование таинственной силы.

— Нет, — сказал Спингарн, когда Гораций приготовился унести двоих людей прочь от опасности. — Мы остаемся.

Поле боя, все ещё содрогающееся от взрывов волновых бомб и гибели генетического кода, наполнилось яростью. Мечта, притягивавшая обитателей планеты, была уничтожена — намеренно и с холодным расчетом.

Единственный путь к смутно ощущаемой, но желанной прежней нормальной жизни был уничтожен тремя маленькими фигурами, которые стояли, неподвижно застыв в ожидании при звуках гневных голосов.

— Остаемся, капитан? Остаемся здесь?! Смотри, они повернулись к нам — мы погибнем!

— Надеюсь, что пет, сержант, — возразил Спингарн, Его горло пересохло. — Этель! — позвал он. Она бросилась в его объятия.

— Это конец?

— Нет, если можно доверять таинственной силе.

Мы должны доверять, думал он. В той пустоте, где таинственная сила признавалась в своих надеждах и странах, они заключили соглашение. Когда Спингарн уничтожит призраков, таинственная сила откроет местонахождение генетического кода. Все это выполнено. Конечно, пришлось преодолеть гораздо больше препятствий. Теперь все зависело от честности таинственной силы. Спингарн едва не расхохотался: честность! Он думал о таинственной силе, как о человеке, приписывая ей мораль, рапространившуюся за десять тысяч лет существования цивилизации до пределов галактики. Пет! Их спасет не честность или доверие, если им суждено спастись. Только собственные интересы заставят таинственную силу выполнять свое обещание.

Хок поглядел вдоль тонкого ствола фазовращающего излучателя.

— Тайм-аут! — закричал Спингарн. — Тайм-аут!

Племена начали действовать, как только увидели, где скрывалось предательство. Проявляя враждебность, они приближались к четверке. По пути они бросали оружие, которое использовали против призраков. Топоры, пращи, мушкеты, ланцеты, термические пушки, арбалеты, странные приспособления из стали и кожи, которые заинтересовали Хока, — все было брошено. Спингарн обнаружил, что крепко сжимает фазовращающий излучатель. Чудовища, которые оставались людьми, жаждали почувствовать кровь на своих руках, на своих зубах и когтях, на паучьих конечностях и крючковатых отростках. Кровь разрушителей генетического кода.

— Тайм-аут! — вскричал Спингарн в отчаянии. Трое его спутников тоже призывали все силы, какие только могли спасти их от приближающихся мстителей.

— Тайм-аут! — повторил Спингарн. Слова вылетали в окружающую его холодную пустую тьму. Он ничего не чувствовал, не сознавал и не знал о стремительном возвращении в Управление Сцен.

Спингарн и его спутники были вне времени.

 

Глава 27

Спингарн снова ждал в прихожей. Тот же самый худой человек наградил его снисходительной улыбкой. Сержант Хок пьянел от чирикающих мысленных излучателей, посмеиваясь про себя, когда узнавал то или иное событие. Он постепенно привыкал к тому, что больше не сержант саперов, но манеры и привычки восемнадцатого века остались с ним навсегда. «Никакие процедуры, — заявил компьютер, — не смогут искоренить ту могущественную личность из его разума, и с некоторыми остаточными явлениями придется смириться». Этель, как и двое других людей, не отреагировала на предложение компьютеров излечить физические отклонения. Она задумчиво парила над секретарем Директора Сцен, а тот делал вид, что каждый день видит крылатых посетителей. Гораций все ещё находился в состоянии электронного шока после напряжения последней схватки с врагом, хотя и был признан годным для решения простых задач. Только Спингарн чувствовал страх. Его спутники отвернулись, когда он задрожал при словах секретаря, что Директор Сцен примет их очень скоро. Он вспомнил первую встречу с извивающейся тварью в густой желтой грязи. Невзирая на странные результаты его посещения Талискера, как он сможет взглянуть на змеиную голову Директора, сообщив ему, что уничтожил генетический код?

— Черт побери, Этель! — позвал Хок девушку. — Посмотри, дорогая, Сцена Древнего Рима! Посмотри, как их строй преследует персов! Настоящие крокодилы, вот они кто! И ты говоришь, что я могу играть в этом спектакле? — спросил он у адъютанта.

— Едва ли, сэр. Не с придатком на ваших ногах. Он сейчас ни к чему, верно? Между прочим, мы не зовем их спектаклями, сэр.

— Сержант! — отрезал Хок. — Да. Я забыл про мои ноги. Ну, мартышка, — обратился он к Горацию, — ты можешь сделать что-нибудь для меня?

Робот улыбнулся.

— Сэр, подобно Директору, вы — один из тех несчастных, кому придется жить с некоторыми отклонениями от нормального физического облика. — Он бросил беглый взгляд на изящное тело Этель и на свернувшийся кольцами хвост Спингарна. — Интересно, что Директор скажет об этом!

Гораций повторил то, что все они знали: тайны генетического кода исчезли под ударами мощных силовых волн. Компьютер действительно мог работать со случайными недифференцированными клетками, но математический аппарат генетического кода был ему неподвластен. Не говоря этого прямо, все предлагали отряду Спингарна вернуться к таинственной силе для лечения. Гораций пришел в уныние, после того как его допросили мрачные автоматы, присутствовавшие при отбытии Спингарна в Сцены Талискера. Он был подвергнут мучительному анализу, который привел его в состояние электронной эпилепсии. Это чувство затронуло всех членов отряда.

Сержант Хок, неистовый по своему характеру, первым вернулся в обычное состояние, а вслед за ним и Этель. Пока Хок одобрительно мурлыкал при виде повторенных заново древних битв, Этель летала от одного умственного излучателя к другому. Из того, как она замешкалась перед умиротворяющей идиллической сценой двадцать третьего века, Спингарн сделал вывод, что она серьезно думает о сделанном им предложении. Когда, испытывая огромное облегчение при избавлении от ужасов Талискера, он предложил Этель выйти за него замуж, она была настроена весьма скептически. Она заметила, что против их брака вполне может возражать Управление подбора браков хотя бы на основании их уродств. Однако физическая атака убедила её, что она была неправа.

Спингарн думал, смогут ли они жить относительно нормальной жизнью в мире двадцать девятого века. Когда Этель подлетела к умственному излучателю, который настроился на её эротические мысли, он обнаружил, что тревожно озирается через плечо, как будто прихожая наполнилась скрытыми опасностями. Все оказалось слишком легко.

— Так значит, это — Сцены, да, малыш? — спросил Хок у секретаря. — Отвечай, черт побери!

— Да, сэр. Их называют Сценами. Сценами! — повторил секретарь. — Заново сыгранные сцены из истории человечества.

Хок впитывал информацию и продолжал наблюдать битву. Он насмешливо фыркнул, когда полк всадников смел высокий редут, который был заминирован. Крошенный горизонт озарился взрывами. Хок одобрительно сплюнул, и только угрюмый взгляд Спингарна удержал его от смеха.

— Ну, капитан! — рявкнул сержант. — Чем ты недоволен?! Мы выбрались из владений Его Сатанинского Величества и скоро встретимся с твоим генералом! Черт побери, Спингарн, Этель сохнет по тебе — никогда не видел, чтобы девица так втюрилась! Будущее принадлежит тебе, капитан, хотя полагаю, что впредь не должен называть тебя так. Что ты будешь делать с собой теперь, когда вернулся в свое время? — Хок внимательно поглядел на прояснившуюся сцену боя. — Странное время, если бы меня спросили. Странный век.

— Все оказалось слишком легко! — обратился Спингарн скорее к Горацию, чем к сержанту Хоку.

Последние три или четыре часа с тех пор, как они прилетели с планеты на краю галактики через огромные пространства в огромном межзвездном корабле, он находился в таком же сильном недоумении, как и тогда, когда выбрался из подземных пещер Турне. Он испытывал то же самое чувство нереальности происходящего. В тот раз это было вполне оправданно, потому что Сцены — всего лишь отражения реальности, хотя солдаты, сражавшиеся и умиравшие в воссозданном Турне, верили в них. Но прежнее чувство нереальности прояснилось, сменилось пониманием того, что он, рядовой Спингарн, был экс-рядовым Спингарном и человеком, сбежавшим из страшных Сцен Талискера. А сейчас это был Спингарн, который настолько восстановил свою личность, что готов снова лететь на Талискер, Спингарн, который побывал на той планете, встретился с таинственной силой и заключил с ней сделку.

Обе стороны выполнили свои обязательства.

Спингарн возвратился в родной двадцать девятый век.

Таинственная сила осталась на Талискере, осведомленная в достаточной степени, чтобы решить задачу возвращения в свою собственную Вселенную.

Больше обе стороны не могли ничего просить.

— Слишком легко, капитан? Я бы не сказал. — Хок поглядел на Спингарна с некоторой тревогой. — Ты всегда был стойким солдатом, капитан. Как говорится, крепким орешком. Но все равно я не думаю, что вы были правы, назвав наши испытания легкими, сэр!

Гораций пошевелился.

— Мне нечего добавить, сэр, — сказал он Спингарну. — Я понимаю, что вы имеете в виду, сэр, но я прошел через такое, что мои способности навсегда ослаблены. Сомневаюсь, что снова стану Арбитром, сэр. Попрошу перевода на должность домашнего робота. Вам не нужен верный слуга, сэр?

Секретарь прервал робота.

— Вы не будете возражать, мои дорогие путешественники? Хорошо. Сейчас Директор примет вас. И вас тоже, мадам, если вы соизволите спуститься. Будьте добры.

Спингарн был подготовлен к виду Директора Сцен; он рассказал остальным о страшном облике человека-змеи. Но он все равно спросил натянуто улыбавшегося секретаря, приняты ли меры безопасности.

— О да! Мы не можем позволить Директору бросаться на посетителей!

Они наблюдали, полные предчувствий, как распахнулись двери. Тот же тошнотворный запах атаковал их органы чувств. Спингарн почувствовал, как дрожит Этель в его объятиях. Гораций застонал от отвращения, когда тьма рассеялась и в огромной комнате стало светло.

Хок выругался, увидев медленно шевелящиеся кольца и услышав шлепающие звуки. Раздалось хихиканье.

— Нет, — в ужасе прошептала Этель. Спингарн ещё крепче обнял ее; её сердце билось под его ладонью. — Не может быть! Такие твари остались на Талискере!

— Хи-хи-хи! — смеялась скользкая тварь. В полутьме они увидели огромное тело, поднимающееся из желтой светящейся грязи.

— Добро пожаловать, мой дорогой Спингарн! Как ты изменился!

Свет стал ярче, и тварь поднялась.

Самым невыносимым было то, что она улыбалась.

 

Глава 28

Спингарн увидел металлический блеск тонких, как волосы, усиков. Он услышал, как его спутники закричали в ужасе. Затем пристально посмотрел на лицо человека-змеи.

Он вспомнил, что сказал секретарь. Ужасная тварь только что ела. Почти парализованный смыслом этой мысли он поглядел на рот чудовища и увидел свежую кровь. Изо рта твари стекала ярко-красная кровь.

— Я так рад видеть тебя, Спингарн! Какими героями все вы были — да, не надо скромничать! Компьютер докладывал мне обо всем. Вы были восхитительны! А какой отважный сержант саперов!

Хок сморщился и прочистил горло. Он пытался заговорить, но его горло пересохло от ужаса.

— Какая находчивая и преданная помощница! — продолжал Директор.

Этель плотно закрыла глаза, чтобы не видеть уставившейся на неё твари. Открыв их, она увидела, что Директор начал подниматься из вонючей желтой грязи.

— И как верно служил вам наш экс-Арбитр! Каким он оказался умным автоматом! Как точно был настроен!

Гораций впал в электронный транс. Он ничего не сказал, — все его способности были заглушены.

— А теперь вы пришли за наградой! — улыбнулся человеческий рот. — Галактические ордена Доблести! Немедленно!

Роботы-слуги спустили сверху блестящие награды, вручив их каждому члену отряда.

— Свободные Сцены для вас всех! Конечно, не для тебя, робот! Ты пройдешь обычный осмотр. — Змеиная ГОЛОРЯ приблизилась к ним ещё больше. — Вы преуспели там, где погибли или бесследно исчезли наши лучшие агенты! Вы заслужили высшие награды! Верно?

Спингарн чувствовал скрытую враждебность в отношении Директора. За показной радостью скрывалась тайная и неисчезающая ненависть к Спингарну и к тому, что он совершил.

— Верно, — ответил он твердо. — Моя девушка и я решили вернуться к привычной жизни в двадцать девятом веке. Сержант выбирает Свободные Сцены.

— Да, капитан! — подтвердил Хок весело. Он глядел прямо в улыбающееся лицо человека-змеи. — Для пущей важности, сэр. Одна-две войны. Старый солдат просит ье слишком много?

— Вовсе нет, сержант! — прошептал Директор. — Все к твоим услугам! — во вкрадчивом голосе послышался холод. — Сию же минуту.

Под потолком странного помещения началось какое-то Движение.

— Я не верю ему, — прошептала Этель на ухо Спингарну. — Ты прав! Все оказалось слишком легко!

— Тогда все? — спросил Спингарн обеспокоенно. Директор Сцен смотрел на него несколько секунд.

— Не совсем, Спингарн. — Он оглядел всех троих по очереди. — Скажи, почему вы уничтожили генетический код? — В злом голосе было столько смертельной ненависти, что Спингарн отступил на шаг-другой, чтобы защититься от нее. Хок в замешательстве спрятался за Горация. — Да, Спингарн, объясни.

И тогда Спингарн понял, почему он с подозрением отнесся к той легкости, с которой все произошло. Они испытали такое облегчение при спасении с мрачной планеты, что никому из них не пришел в голову вопрос, ответа на который требовал Директор: почему нужно было уничтожить генетический код?

— Все дело в соглашении, — начал Спингарн. Его собственные сомнения помогли выдержать враждебность, исходившую от человека-змеи. — Таинственная сила поручила мне уничтожить её собственное творение, обещая в ответ обезопасить планету и всю галактику от призраков. Здесь скрывалась ошибка, и все они сейчас её видели.

— Если призраки были уничтожены, Спингарн, — сказал Директор, — зачем было уничтожать генетический код?

— Да, — впервые заговорила Этель, — зачем? Директор развернул ещё несколько колец, показывая зелено-коричневый узор на теле.

— Я слушаю, Спингарн. Отвечать надо было неизбежно.

— Таинственная сила хочет продолжать свои наблюдения, сэр, — произнес Гораций тихим, почтительным голосом. — В случайной ситуации. В Сценах Талискера.

— Да, — подтвердил Спингарн. — Она не хочет, чтобы её оставляли одну.

— Ей не угрожает одиночество! — зловеще произнес Директор. — Нет, Спингарн, совсем не угрожает!

Спингарн вспомнил встречу с таинственной силой. Та родилась так давно, что целые звездные системы загорались и гасли, пока она лежала в своей урне.

— Зачем оставлять её одну, Спингарн? — шипел Директор. — Ее собственное время истекло сто миллионов лет назад!

— Приблизительно, — вставил Гораций. Спингарн увидел, что к роботу возвращается его уверенность.

Директор продолжал смотреть на Спингарна и Этель немигающими глазами.

— Ты не подумал, что тебе необходимо отменить случайные трансформации недифференцированных клеток? Ты не подумал о возвращении нормального облика? — В шипящем тоне чувствовалась едва сдерживаемая ярость, заставившая Спингарна осмотреть потолок в поиске роботов-часовых. Качающаяся голова Директора приближалась, пронзительный взгляд не отпускал их. — Ты не учел, Спингарн, что компьютер вычислил присутствие таинственной силы в Сценах Талискера ещё до того, как я позволил тебе действовать. Ты не знал о выводе компьютера, что на планете может существовать такая структура, как генетический код, в качестве фактора неопределенности?

Спингарн бесстрастно глядел на Директора. Конечно, он не учел этого.

— Я не знал, — ответил Спингарн. Но сейчас все было очевидно, так же, как и то, зачем его послали в Сцены Талискера, предоставив режим наибольшего благоприятствования.

— Значит, ты не знал, какова твоя главная задача, да, Спингарн?

— Тогда — нет.

— А сейчас?

— Достать генетический код, если он существует. Для тебя.

— Да! — закричал Директор. — Для меня!

Он гневно кричал на отпрянувших людей. Затем внезапно набросился па свое свернутое кольцами тело; брызнула черная кровь.

— Для меня! — продолжал вопить он. — Именно для меня! Директора всех Сцен! Чтобы я вырвался из вонючей грязи, в которой живу! Для меня!

Он бросился на Спингарна. Широкая плоская голова зазвенела металлом, когда стальные волосы стелились но змеиной коже.

Хок ударил его тяжелым клинком.

Директор отбросил оружие в сторону.

Спингарну снова показалось, что события искусственно замедлились. Он видел, что раздвоенный язык, который раньше вылетал со скоростью молнии, сейчас медленно движется вверх и вниз в широком рту.

— Спингарн! — закричала Этель.

— Стражи! — позвал Гораций.

Вспыхнули яркие дуги, и мощные силовые щиты от воли удар Директора от Спингарна. Когда мягкий толчок ударил его во все точки тела, он увидел, как человек-змея что-то злобно бормочет. Спингарн расслышал только обрывки угроз, пока его выволакивали из столь странного помещения.

— Вы вывели его из себя! — закричал секретарь. — он был в таком хорошем настроении, пока вы не вошли. Что вы ему наговорили?

Хок подъехал к тощему человеку, перегнулся через стол и схватил его за плечо.

— Не кричи на нас больше, малыш, ладно? — произнес Хок с угрозой. Его пальцы врезались в нежные мускулы. — Хорошо? — повторил он.

— О, нет, сэр! Не давите, больно!

Спингарн вспомнил надменную улыбку, с которой секретарь приветствовал их; он знал больше, чем сказал. Всем своим обликом он был похож на человека, который нашел в грязи самородок информации и прячет у себя.

— Держи его, сержант! — приказал Спингарн.

— Прошу вас! Мне больно! — стонал секретарь.

— Да, капитан? — обратился к Спингарну Хок.

— Он все знает, — сказал Спингарн. — Он знает, почему все было так легко.

— Нет! Я только секретарь — мне ничего не известно!

НЕТ!

Хок усмехнулся, и его большие узловатые руки медленно сжались.

— Не надо, Спингарн! — произнес голос позади них. — Отпустите беднягу! Пришел Марвелл, который просветит вас!

Этель слетела вниз.

— Боже! — воскликнул Хок, отпустив стонущего секретаря. Три умственных излучателя, получив такую необычную возможность, немедленно стали обрабатывать его. Марвелл отогнал их, и щебетание стихло, как у птицы, увидевшей дикую кошку. — Что это, капитан?! — спросил сержант.

Появление Марвелла могло вызвать удивление в любой из Сцен. он был в сверкающих одеждах королей-жрецов Венеры двадцать третьего века и имел воссозданный облик Яванского человека. Эффект оказался потрясающим.

— Хорошо сделано, я вас искренне поздравляю! — заговорил Марвелл. — Ордена и свобода! Слава и богатство! Удача и известность! Но какая была эпопея! Знаете, мы все думали, сможем ли воссоздать все эти безумные приключения — воздушные шары, таинственную силу, гигантов, призраков, крылатых существ и вас самих во всем великолепии! Хочешь совет, Спингарн? Становись сорежиссером! Я предлагаю тебе твою старую работу, приятель! — Этель пыталась прервать его, но Марвелл был неукротим. Он перескакивал с темы на тему, и его голос, похожий на рев быка, заставил зазвенеть даже в ушах Хока. — Кстати, о машинах — превосходная была идея, Спингарн! Мы сделали все так, как ты сказал! Потеряли всего троих пилотов и полностью воссоздали транспорт двадцатого века! Но как, по-твоему, они боролись с загрязнением воздуха? Их летательные аппараты сжигают почти двадцать пять тонн угля каждый раз, когда совершают дальний полет! Ты знаешь, как мы справились с этим? Мы устроили подзаправку в воздухе! Представляешь? В секторе UV-23-ноль целый цирк таких летательных аппаратов. У нас тысячи претендентов на роль пилотов! Просто великолепно.

Когда он остановился, чтобы передохнуть, Спингарн попытался прекратить неистощимый поток слов.

— Стой, Марвелл! Хватит!

— Ты что-то сказал? — Марвелл коснулся своей одежды, и всех их окружило облако дыма. Когда оно рассеялось, Марвелл был самим собой, в набедренной повязке с драгоценными камнями и всем прочим. — Я не могу думать в таком наряде — становлюсь рассеянным с этими королями-жрецами!

— Марвелл! — холодно напомнил Спингарн. — Я сказал: хватит!

— Ладно, я кончил! В самом деле кончил!

— Ты все видел?

— Боже мой, как я мог не видеть? Когда появились воздушные шары, как ты узнал, что они изображали космические корабли? И когда разные племена собрались вокруг генетического кода…

— Слушай!

— Да, — добавил Хок. — Слушай.

— Я слушаю!

— Все оказалось слишком легко, Марвелл. Мы выбрались слишком легко. Паршивый коротышка ничего не говорил нам. А Директор как раз подбирался к чему-то, когда потерял контроль над собой.

— Да, — согласился Марвелл, помрачнев. — Он может потерять над собой контроль. У вас там что-то было. Ты разобрался с неопределенностями?

— Я нашел ответ на вопрос «что?» — генетический код, но не выяснил — «где?»

Этель перевела взгляд с Марвелла на Спингарна и обратно.

— Его волнует вопрос о соглашении, — пояснила она Марвеллу. — Мы убрались с планеты раньше, чем работа была закончена.

— Ну? — спросил Марвелл.

Спингарн понял, почему ухмылялся тощий секретарь, когда тер плечо, покрытое синяками. Он знал, почему Директор так зловеще улыбался.

— Ну, Спингарн? — спросил Марвелл неуверенно. — «Где» Кривой Вероятности лежит не здесь!

— Да, — вставил Гораций. — Директор припас это, как последний неприятный сюрприз.

Этель и Хок смотрели на Спингарна, стоявшего в напряженной позе.

— Я должен был догадаться, — сокрушенно произнес Спингарн.

— Странно, что ты ничего не знал, — удивился Марвелл. — Разве тогда это было не очевидно? Спингарн покачал головой.

— Столько всего случилось. Мы все были сбиты с толку и находились в полной уверенности, что проблема Сцен Талискера решена.

— Разве не так? — спросила Этель. — Разве не так?!

— Нет, — ответил Марвелл. — Совсем нет. Этель поглядела на Спингарна, который уклонился от её взгляда.

— Тогда говори ты, — обратилась она к Горацию.

— Хорошо, мадам. — Автомат кашлянул и произнес: — Таинственная сила обманула!

 

Глава 29

Спингарн едва заметил прибытие четырех Стражей. Они вошли в комнату — четыре массивные, тускло блестящие, тихие и услужливые фигуры, которые все же несли в себе какую-то скрытую угрозу.

— Таинственная сила обманула! — воскликнул Спингарн. — Лгала! Она не могла лгать!

— Было заключено формальное соглашение, — вставил Хок. — Переговоры под флагом перемирия со встречей между полномочными представителями враждующих сторон! Капитан, ведь было безусловное прекращение враждебных действий!

— Нет, — пробормотала Этель. — Не надо все повторять. Не сейчас, когда ты стал моим, Спингарн! Не говори, что ты снова все испортил! Нет, все не так, дорогой! Не говори, что мы должны снова… снова отправиться туда!

— Понимаете, вы думали, что вызвали тайм-аут для таинственной силы, — начал объяснять один из роботов с бесстрастным лицом. — Но все было не так.

— Вы устранили угрозу, Спингарн, — добавил другой робот.

— Вы послужили всему человечеству, — сказал четвертый.

— Это была ваша капсула тайм-аута! — внезапно прервал роботов Спингарн. — У вас все время была капсула на Талискере! Это вы организовали, чтобы нас забрали оттуда!

— Мы не могли быть уверены, что агенты останутся живы. Но они уцелели. — Страж, который говорил первым, указал на Горация. — Этот автомат был запрограммирован на сокрытие информации о существовании капсулы тайм-аута. Вы могли узнать её местонахождение, только встретив одного из агентов Управления по борьбе с катастрофами в момент максимальной неопределенности в Сценах Талискера.

Спингарн подумал о гигантах, медленно освобождавшихся из оцепенения, и об агенте, умиравшем в грязной плетеной клетке. Он видел, что Этель тоже думает о той встрече.

— Мы встретили агента, — прошептала Этель. — Мы встретили его!

Четыре Стража посовещались между собой.

— Наши вычисления подтвердились, — сказал один из них. — Кривая Вероятности построена. Если бы вы встретились с тем агентом раньше, при нормальных обстоятельствах, то вся последовательность событий, входивших в Вероятностное Пространство, о котором мы говорили вам, могла осуществиться до того, как вы оказались в Сценах.

У Спингарна возникло чувство, что события снова сплетаются в сеть, которая постепенно опутывает его, и что будущее снова решено без его участия.

— А те агенты, которые установили капсулу тайм-аута? — спросила Этель, пока Спингарн пытался заглянуть в свое будущее.

У Стражей стали каменными лица.

— Они погибли. Они находились в первых рядах племен в последней битве, согласно нашим мониторам. Мы получили доклад автоматов об их гибели вскоре после того, как капсула тайм-аута вытащила вас.

— Я не видел их, — сказал Спингарн, чувствуя непоследовательность своих слов.

— Ясно, — вмешался Хок. Сержант понял, что сделали два агента. — Все ясно, капитан. Должно быть, они оказались на пути бесов.

— Значит, нас спасла не таинственная сила? — медленно произнесла Этель. — Это была наша собственная капсула тайм-аута?

Спингарн увидел, что она приближается к той же мысли, которая скрывалась в его разуме с тех пор, как он вернулся в Управление Сцен. Кое-что оставалось непонятным, не все уравнения были решены до конца.

Гораций осторожно кашлянул.

— Да, мисс Этель, — подтвердил он. — Таинственная сила не сумела выполнить свое обещание.

Чувство приближения неизбежной судьбы извлекло из памяти старые таинственные отголоски встречи с таинственной силой. Разум Спингарна звенел от нетерпения разума из другой Вселенной, совсем недавно освобожденного из глубин Талискера, где он томился сто миллионов лет.

Четверо Стражей уставились на Спингарна взглядом, полным жалости и решительности, — почти неподвижным взглядом роботов, посчитавших необходимым послать людей навстречу опасностям, с которыми могли справиться только люди. Они предоставили ему возможность самому обдумать ситуацию.

— Мы заключили соглашение, — сказал Спингарн.

— Тебе дали гарантии! — подтвердил сержант Хок. — Дьявол дьяволов объявил, что мы будем освобождены из ада, если станем воевать за него! Уничтожим бесов — и получим пропуск! Таким было соглашение, капитан!

— Разве не так? — обратилась к нему Этель. — Да или нет, Спингарн?

Он понял, почему все было так легко.

— Тайм-аут для нас вызвала не таинственная сила, — медленно произнес Спингарн. — Мы избавились от призраков и уничтожили генетический код. Показали таинственной силе, как можно действовать в полностью случайной ситуации.

Мы и другие люди на Талискере показали ей, как человеческий разум может планировать и действовать.

— Именно это ты и обещал — и ты выполнил свое обещание! — запротестовала Этель. — Ты сделал то, что она просила!

Спингарн пожал плечами.

— Все было слишком легко, — пытался он объяснить Этель, которая не слушала его, Хоку, который был уж очень зол, чтобы обратить на его слова внимание, и роботам-стражам, которые и так все знали.

— Я думал, что таинственная сила обладает чувствами, подобными моим, и сможет сориентироваться точно так же, как это сделал я, когда выбрался из-под Турне. Я нашел сканеры и использовал Горация, который помог мне. И постепенно узнал, кто я такой. Вероятностный человек. На Талискере я надеялся, что таинственная сила последует по тому же пути и, увидев порядок, возникающий из хаоса, станет использовать нас в качестве сканеров! Она станет использовать наши разумы, чтобы видеть, как мы решаем вопросы «когда», «как» и «почему» в вероятностной ситуации.

— Мы так и сделали! — закричала Этель.

— Мы пытались сделать, — поправил её Спингарн.

— Ни один человек не мог бы сделать большего, — вмешался первый из Стражей.

— Тогда к чему все разговоры о том, что таинственная сила обманула?! — воскликнула Этель. — Гораций, почему ты говоришь, что она не выполнила соглашения?

— Таинственная сила хочет, чтобы мы вернулись, — заявил Спингарн.

Этель перепела взгляд с Горация па Спингарна, а затем на часовых.

Она увидела ответ на их металлических лицах, отражавших странную жалость.

 

Глава 30

— Почему?!

Вопрос Этель звенел в ушах Спингарна.

«Это самое великолепное из всех ироничных событий», — подумал он. Роботы были готовы объяснить, но он и так понимал безумную, космическую иронию, заключавшуюся в том, как ему надо было поступить.

— Я должен вернуться в Сцены Талискера, — объяснил он девушке. — В последовательность полностью случайных ситуаций. Факторы Смены Сцен будут существовать всегда. Случайный ряд событий будет продолжаться, пока сами Сцены не разрушатся.

Он мрачно улыбнулся, подумав о том коварном, опасном человеке, которым когда-то был. Живет ли он все ещё в самых потаенных уголках его мозга, посмеиваясь над своей последней и самой мрачной шуткой?

— Капитан! — обратился к нему Хок. — Прошу прощения, но вы озадачили меня, капитан! Меня беспокоят не эти обезьяны, а ваша болтовня о возвращении на Талискер. Понимаете, я немножко ошарашен тем, что вы говорите: должны вернуться. Ведь дьявол дьяволов, так сказать, выписал вам пропуск. Объясните старому солдату, что вы имеете в виду.

Этель все ещё дрожала, её большие голубые глаза то были холодны, как лед, то загорались огнем. Перепонки крыльев покрывал узор пульсирующей голубой крови, и сердце Спингарна наполнилось нежностью.

Он попытался смягчить свое объяснение.

— Для нас не будет никакого конца, Этель. Понимаешь, сержант, таинственная сила пока ещё не знает, что такое перемирия, договоры, соглашения, противоборствующие стороны и полномочные представители.

— Мы не останемся здесь?

— Что ты говоришь, капитан?

— Таинственная сила не заключала соглашения. Она просила о помощи.

— Именно так мы понимаем уравнения Вероятностного Пространства, — сказал один из Стражей. — Таинственная сила не может заключать соглашения, поскольку она не знает, что это такое.

— Верно, она просила о помощи, — подтвердил другой Страж.

— Она хочет, чтобы я вернулся, — заявил Спингарн, удерживая взгляд Этель. — Она знала меня, когда я был режиссером Игр. Она знала только меня, когда я освободил её из глубокой могилы. И она узнала какие-то мои черты и теперь на Талискере.

— Но она может узнать и других людей — ведь на Талискере есть обитатели! Разве они не могут помочь ей?

— Они тоже помогут, — согласился Спингарн. — Но я должен указать путь.

— Капитан! — вставил Хок, но сразу же замолчал. Потом он достал длинную глиняную трубку и стал набивать её.

Гораций смотрел на них с интересом.

— Но почему?! — настойчиво спросила Этель.

— Не забывай, что когда я вернулся на Талискер, то был Вероятностным человеком. Случайной переменной во всех Сценах.

— Нет! — не согласилась с ним Этель. — К тому времени ты был уже вычеркнут!

Спингарн пожал плечами. Он путешествовал между огромными и запутанными лабиринтами неопределенностей и вероятностей, и ответы, которые он нашел, вызывают сомнения. Но одно было совершенно ясно. Он сказал, обращаясь к девушке и сержанту:

— Таинственная сила узнала от меня, что такое случайная переменная. Что она значит для нас. Она увидела в себе именно такую переменную. Она знала, что ей тоже приходится действовать в путанице неопределенностей.

Сейчас он вспомнил неистребимую и безнадежную жажду идентификации, отчаянный поиск таинственной силы ориентации в абсолютно новой Вселенной.

Он встретился в Сценах Талискера с проблемой личной идентификации, которую не мог вообразить ни один человеческий разум!

Кем он был?

Как он пришел в это непостижимое переплетение времени и пространства?

— Таинственная сила поняла, что я обладаю аналогичным опытом. Она знала меня как Вероятностного человека.

— И что? — прошептала Этель.

— Она вписала меня в Сцены Талискера и сделала функцией Сцен. Каким-то образом она узнала, как сделать меня случайной переменной в Сценах Талискера.

Казалось, что тысячи тысячелетий плыли в пространстве вокруг них, и стены стали белыми и прозрачными, будто они смотрели в совсем другую Вселенную. Действие космических сил заставило антенны Стражей тонко дрожать, а Гораций замер в полной неподвижности.

В Управлении Сцен чувствовался дух таинственной силы.

— Значит, тебе надо возвращаться, — промолвила Этель.

— Это единственный способ научить таинственную силу вызывать свою форму тайм-аута!

Марвелл, слушавший, затаив дыхание, больше не мог сдержать себя:

— Тайм-аут? Тайм-аут для твари, которая была погребена заживо сто миллионов лет назад! Ты возвращаешься на Талискер, чтобы показать таинственной силе, как она может выбраться с опозданием на сто миллионов лет?!

Спингарн согласно кивнул.

— Такова моя обязанность. Я возвращаюсь на планету, чтобы таинственная сила могла наблюдать мои действия в случайных ситуациях.

Хок сплюнул табачный сок.

— Ясно, капитан. Ясно. Значит, мы возвращаемся?

— Я возвращаюсь.

— Я не позволю тебе бросить меня, Спингарн! — запротестовала Этель. — Я тоже буду участвовать! Сержант Хок посмотрел па неё с одобрением.

— Правильно, крошка! Да, капитан! Тебе понадобится старый солдат.

— Я ухожу навсегда, — сказал Спингарн, пытаясь объяснить девушке, что она вольна остаться в Управлении Сцен, хотя он и хочет, чтобы она отправилась с ним на Талискер.

— Может быть, и нет! — вставил первый Страж. Еще один из Стражей с непроницаемым лицом объяснил:

— Это может продолжаться не вечно. Мы вычислили Кривую Вероятности, и коэффициенты дают сходящиеся ряды. В отдаленном будущем возникнет легкое возмущение.

— Да? — спросил Спингарн, снова чувствуя возбуждение. Предсказания Стражей пока что оказывались верными. Неужели возможно решение проблемы идентификации таинственной силы?

— Я не покину тебя, капитан, — сказал Хок, с уважением глядя на Спингарна. — Если ты объяснишь мне, что имеют в виду эти мартышки.

— Они утверждают, что Сцены Талискера могут прекратить свое существование.

Все были поражены самой мыслью о возникновении порядка в невообразимо сложном лабиринте Сцен.

— Сэр! — прервал Гораций Спингарна, но тот едва ли услышал. Он думал об Этель и сержанте Хоке на планете таинственной силы. Он думал, что они, возможно, получат то, что хотели, и наверняка — то, что заслужили.

Хок найдет себе занятие в мире, который всегда будет бросать все новые вызовы его бойцовским способностям. Этель будет постоянно сопровождать любимого мужчину — Спингарн отказывался анализировать её мотивы. Женщины всегда оставались для него непостижимой тайной. Что касается его самого, то он займется исследованием странной планеты — Талискера.

— Сэр! — прервал его Гораций. — Я решил, что вам захочется послушать о том небольшом коэффициенте вероятности, о котором я вам говорил некоторое время тому назад!

Он начал рассказывать о племенах англичан и французов, которые воевали друг с другом; как он остановил начинающуюся катастрофу, организовав, чтобы остров под названием Корсика был передан по договору англичанам.

— И конечно, это помогло! — захихикал Гораций.

Остальные его почти не слушали. Очевидно, Гораций приближался к электронному коллапсу — все симптомы были налицо. Его антенны крутились, голос вибрировал по всему звуковому регистру, он покрылся пятнами светящейся энергии, выделяющейся из перегруженных механизмов, и продолжал хвастаться, не умолкая.

— Там был один военный по имени Наполеон — человек, очень искушенный в метательных устройствах! Незадолго до того, как он должен был стать кадетом, я встроил маленькую вероятностную петлю, и в результате он присоединился к племени англичан! Всего-навсего! И это восстановило баланс сил на следующие сорок лет! — Робот гордо поглядел вокруг.

— Конечно, я понадоблюсь вам в Сценах Талискера, сэр! — заключил он.

— Что?!

Спингарн едва мог поверить словам робота. Затем понял, что вызвало в автомате такое напряжение. Он действовал против своих ограничений — добровольно вызывался участвовать в человеческой ситуации.

— Ты, мартышка! — нежно проворчал Хок. — Ты, вертлявая французская мартышка!

— Вернуться на Талискер? — спросил Спингарн. — Но это вызовет возмущение в Вероятностном Пространстве!

— О, нет, — возразил один из Стражей. — Совсем нет.

— Значит, все мы возвращаемся? — спросила Этель.

— Когда? — потребовал срочного ответа сержант Хок. Его руки шарили в ранце. — Мне понадобится немного табаку. И фляжка. Остальное мы найдем в аду, верно, капитан?

— Можешь быть уверен! — подтвердил Спингарн и спросил Стражей: — Когда отправляться?

— Немедленно! — ответил первый Страж.

— Нужен час, чтобы вычистить и сменить электронные схемы у Горация, — добавил второй Страж. — Поставить новые стабилизаторы и оружие. Мы, конечно, можем разрешить только самое примитивное оружие, но обещаем, что оно будет достаточно эффективным.

Спингарн улыбнулся, чувствуя, вопреки всем своим ожиданиям, казалось бы, беспричинное счастье. Похоже, что от него ждали речи. Он обнял Этель и сказал:

— Мы отправляемся на Талискер и знаем, зачем.

В комнате снова появилось ощущение присутствия таинственной силы.

Они все понимали — зачем. Таинственная сила будет наблюдать в тревожном отчаянии за тем, как путешественники повторяют свое вторжение в Сцены Талискера.

— Так что нам делать там? Мне, сержанту Хоку, Этель, Горацию? Я думаю, мы знаем. Мы попытаемся восстановить фрагмент порядка — показать племенам, как приспособиться к Смене Сцен. Мы попытаемся создать маленький островок постоянства в ряду случайных ситуаций, потому что сами не будем находиться ни в одной Сцене ни единого мгновения! Потому что я, Вероятностный человек, буду в центре всех событий! Вероятностный человек? Нет! В Сценах я буду Неопределенным человеком! Вот что надо делать, — произнес он решительно. — Мы покажем таинственной силе, каким образом можно ввести логику и порядок в случайные ситуации. Мы покажем ей, как функционирует вероятность! И одновременно попытаемся помочь людям — тварям. Если нам удастся, то мы сможем объяснить таинственной силе, что нам совершенно необходим генетический ключ. Может быть, даже объясним ей, что такое соглашение.

— Новый генетический код находится в Вероятностном Пространстве, — объявил третий Страж. — Это крайнее, но вполне допустимое предположение.

— Итак, — подвел итог Спингарн, — мы покажем таинственной силе, как следует действовать в нашей Вселенной. И если мы сделаем это, то она сможет вызвать тайм-аут.

— Тайм-аут? — спросил Марвелл. — Она вызовет тайм-аут?

— Она сможет найти способ вернуться в свою Вселенную.

— Но она опоздала на сто миллионов лет?

— Да! — подтвердил Спингарн. — Но откуда мы знаем, что такое сто миллионов лет для таинственной силы? Откуда мы знаем, что такое сто миллионов лет для Вселенной?

— Ага, — вмешался в разговор сержант Хок. — Я не совсем улавливаю вашу мысль, капитан, но иду с вами. — Он замахнулся на Горация. — Черт побери, лягушка! Ступай на свой ремонт, ты, механическая мартышка!

Гораций устремился прочь, восторженно улыбаясь.

Часом позже Марвелл увидел, как четверо друзей отправляются на ожидающий их межзвездный корабль.

— Сто миллионов лет? — пробормотал он. — Сто миллионов лет!

Он пошел было за ними, но устыдился своего порыва. Некоторые вещи должны быть сугубо личными. Например, эта прогулка.

Четыре мрачных робота приветственно подняли стальные манипуляторы.

— До корабля мы дойдем одни, — решил Спингарн.

Затем Марвелл вспомнил, что он, как хороший режиссер, может следить за ними через тоннели, оставаясь сам незамеченным. Он видел, как они входят на корабль, покрытый патиной галактической пыли и космического излучения. Огромный корабль был готов начать стремительный межзвездный полет. Марвелл наблюдал, как за ними плотно закрылись люки и корабль завибрировал в жутком балансе электромагнитных и гравитационных сил.

Таинственно засверкав, межзвездный корабль быстро скрылся из виду.

Марвелл посмотрел на пустое пространство, где только что стоял корабль.

— Сможет ли он осуществить задуманное? Сто миллионов лет — не шутка! — произнес он неуверенно. Затем ухмыльнулся, вспомнив хвост Спингарна. — Он всегда был целеустремленным типом!

Вдруг его озарила неожиданная мысль.

— Какая получится Игра, если Спингарну удастся добиться своего!

 

Глава 1

Они кружили по серому пустынному небу три тысячи световых лет тому назад точно так же, как сейчас, на этом обрывке пленки. Их было двое. Мучительное недоумение не покидало Лиз Хэсселл: значит, прошлое — не выдумка, если его призраки до сих пор преследуют нас и не дают покоя? Ассистент — робот высшего поколения — спросил, оторвавшись от проектора, надо ли ещё раз прокрутить пленку. Марвелл покачал головой.

— По-моему, — обратился он к Лиз и другому стажеру, Дайсону, — это приблизит нас к реальности.

Марвелл с трудом втиснулся в кабину слежения и глянул вниз, на темную площадку, где ожидали около сотни тысяч мужчин и женщин, не подозревавших о том, что именно на них он собирается проверить свою последнюю гипотезу о цикличности памяти.

— Правда, у нас нет всей информации, — озабоченно проговорил он. — Надо сделать допуск, как, по-твоему?

На нем был костюм, по его понятию, соответствующий Духу времени. «Не иначе, мнит себя спасителем цивилизации после отмены всеобщей трудовой повинности», — ядовито отметила про себя Лиз Хэсселл: черное двубортное пальто, брюки в узкую полоску, ярко-желтые кожаные гетры и галстук импресарио из Механического Века. Одежда ещё больше подчеркивала его внушительные формы. Лиз не любила грузных мужчин. Она повернулась к коллеге-стажеру, стройному красивому бисексуалу, которого когда-то обожала. Теперь Дайсон ровно ничего но значил для нее; его беспредельное обаяние, непомерный энтузиазм и ребячливые позы стали раздражать.

— Это будет нечто, Марвелл! — по своему обыкновению с воодушевлением воскликнул он. — Очереди вытянутся на всю Галактику! Они в жизни не видели ничего подобного! Какой план Игры! А степень вероятности! Тридцать процентов в первые же часы.

— Да, что-то около того, — подтвердил Марвелл.

— Блеск! Как раз то, что нужно для патентованных психопатов! Самоубийственный, но вполне реальный план!

Марвелл нахмурился. Студент-стажер явно действовал ему на нервы. К Лиз же он испытывал смешанные чувства: необычайно проницательна, в построении вероятностных кривых ей нет равных, но чересчур рациональна, вечно стремится все разложить по полочкам. Он окинул взглядом ладную, с приятными округлостями фигурку; черные волосы — свои, некрашеные, глаза тоже вполне естественного для человека цвета. Лиз была среднего роста, не красавица, но и не дурнушка. Всегда опрятна, сдержанна, во многом весьма компетентна. Однако Марвеллу далеко не обо всем хотелось с ней советоваться.

— Прокрутим ещё раз начальные эпизоды, — сказал on томному роботу, на сером щитке которого были написаны все признаки электронной скуки. Видя, что тот медлит, Марвелл рявкнул: — Заснул, что ли?! Земную пленку давай!

«И чего он так нервничает? — недоумевала Лиз Хэсселл. — Вон, усы все изжевал, из-под черной шляпы с высокой тульей градом струится пот. Марвелл влюблен в Механический Век и сохраняет все существовавшие тогда вкусы и привычки. Что ж, каждому свое», — подумала Лиз Правда, самой ей тоже не удалось побороть ностальгию по более простым временам и нравам, но она старалась этого не показывать. Одно дело — краткосрочные командировки в Сцены. Но стоит компьютеру заподозрить, что ты психологически вписываешься в эпоху, где имеются вакансии, — скажем, в Сцену Недочеловека, — так вылетишь из Центра в два счета. А там очень «милое» соседство диких хищников и ещё более дикое соперничество с другими двуногими — человеку с Явы уже пришлось все это пережить Большинство постоянных обитателей Третьей Недочеловеческой Сцепы — таймаутеры. Лиз усмехнулась: «Вот подождите, запустите Игру, так многие опять запросят тайм-аута!» Лицо Лиз стало более сосредоточенным, когда па экране появились первые кадры найденной ею старинной пленки.

— Великолепно! — воскликнул Дайсон, и даже его длинные светлые волосы заколыхались от возбуждения.

— И правда, хорошо, — согласился Марвелл. Он поправил свой канареечно-пурпурный галстук. — Непонятно, каким образом она сохранилась! Что скажешь, Лиз?

Робот установил небольшое, но мощное моделирующее устройство, способное привести старую пленку к видимости в трех измерениях. Изображение было смазанное, нечеткое, но в белесоватом тумане различались явно человеческие фигуры. Лиц, конечно, разглядеть нельзя. Оператор-любитель, скорее всего погибший на той давней войне, из рук вон плохо владел ремеслом. Однако на пленке была реальная жизнь! Лиз передернула плечами. И как только этот кусочек целлулоида уцелел в таком всепожирающем котле! Пленка, несколько обуглившихся книг, медальон да осколок какой-то скульптуры — вот, пожалуй, и все, что осталось от той эпохи. Земляне Ядерного Века будто нарочно стерли следы своей цивилизации. Лиз нашла пленку в архиве одной из планет Андромеды ЦУ-58, причем непонятно, как она там очутилась. Престарелый, меланхолического вида архивариус предположил, что пленка пролежала в архиве более пятисот лет. Нет, другие подобные тайники ему неизвестны, заверил архивариус, и он понимает всю их ценность.

Наконец изображение стало более четким: на равнине среди разбитых, расщепленных страшными взрывами деревьев занимался туманный рассвет. Фон все ещё оставался темным, но расплывчатые фигуры постепенно превращались в реальных людей — молодых солдат, сжимающих винтовки с примкнутыми штыками; на головах лихо заломленные, грибовидные каски, с губ свисают сигареты, — на Лиз пахнуло дымом. Усовершенствованные проекторы передают даже запахи — зловоние окопов, запахи рома, кофе и сигарет, гнилостный душок, исходящий от того зеленого, давно уже мертвого… Да, здесь съемка более качественная. Один солдат мечтательно улыбается — видно, ему что-то вспомнилось. Через секунду начнется атака, и он одним из первых опрокинется навзничь. Рядом с ним молодой капитан с квадратной челюстью потягивает кофе. Лиз испытывала неодолимое чувство сопричастности — что-то среднее между сочувствием, досадой и сообщничеством. Затем офицер — самоуверенный, красивый парень — криво улыбнулся в объектив. Это было веселое проклятие в адрес жидкой окопной грязи. Откуда-то издалека раздался голос Марвелла:

— Самое невероятное, что все они жили, разговаривали, двигались!.. И каждый может их увидеть.

Ему удалось на миг затронуть какую-то струну в воображении девушки, но один взгляд па его широкое, мясистое, потное лицо вернул её к действительности. Марвелл в своих Сценах явно перебирает. Отсюда и потливость, и привычка жевать усы! Вот и летательные аппараты, которые он вставил в план, — это уж чересчур!

Брызги неприятно пахнувшей жижи долетели до Лиз, когда по экрану прошлепали подошвы солдатских ботинок. Парни по щиколотку утопали в грязи; один из них бросил сигарету и выругался сквозь зубы. Видно, они уже были взвинчены до предела. Лиз вдруг подумала: вот почему я сижу в Центре, а не шагаю па заре человеческой эры по зеленой саванне за каким-нибудь верзилой с квадратной челюстью. Да, уж лучше создавать Сцены, чем жить в них!

— Прелестный эпизод войны, Лиз! — окликнул её Марвелл. — Такие простые, милые ритуалы!.. Ну наконец они готовы!

Да, они были готовы. Два десятка парней, некоторым осталось жить считанные минуты; вот сейчас один из них опрокинется навзничь, головой к невидимому оператору, завершив краткую вспышку своей жизни в окопе Механического Века.

— Смотрите, у него свисток! — почти взвизгнул Дайсон.

Молодой офицер с серьезным видом поднес к губам свисток. Компьютер расшифровал его значение — отчасти символическое, отчасти функциональное. Подавая сигнал к атаке, он одновременно служил талисманом.

— Пошли! — воскликнул Марвелл.

Продолжительный свист, молчание, люди, карабкающиеся вверх по скользкой стенке окопа, и двадцатилетний мальчик, что валится спиной прямо на кинокамеру, — вот и все, если не считать нескольких загадочных кадров с летательными аппаратами. Не слишком богатый улов, чтобы компьютер мог составить план Игры!

Робот подождал, пока не погаснут на экране последние блики, и обратился к Марвеллу:

— Сэр, может, прогоним аппараты на большей глубине?

Марвелл нахмурился, и робот угадал причину его беспокойства. Дайсон знаком приказал продолжать, но Марвелл, должно быть, из самолюбия, воспротивился.

— Оставь! — отрывисто произнес он и заорал другому роботу: — Сигару!

Закурив толстую сигару, тот быстро засеменил к нему па паучьих ножках. Целый час ждал он сигнала: то, что Марвелл взял сигару, значило, что модели памяти почти завершили свою работу в черепных коробках стоящих внизу людей. Индивидуальные модели памяти все глубже врезались в подсознание тысяч и тысяч людей, ожидавших эксперимента. Крохотные организмы, внедряющиеся в податливое тело, быстро перестраивали психику в соответствии с требованиями Игры. Мощный поток информации проникал глубоко в лабиринты памяти и накладывался на индивидуальную структуру разума, на личные воспоминания, перерабатывая их согласно плану Игры.

Лиз разглядывала людей на своем сканере; её удивляло, как они непохожи друг на друга. Но сможет ли их запрограммированный разум справиться со стоящей перед ними задачей? Окажется ли план Игры жизнеспособным?

Люди должны адаптироваться к новым обстоятельствам, поэтому, чтобы Игра не закончилась неудачей, компьютер десять раз перепроверяет и просчитывает все возможности. Лиз зябко повела плечами. Марвеллу достаточно того, что компьютер дал «добро». Будут воссозданы военные действия Механического Века. Настоящая окопная грязь, настоящие винтовки и смерть. И подлинные летательные аппараты.

Марвеллу каким-то образом удалось убедить компьютер, что в Вероятностном Пространстве Механического Века найдется место и для его детища — паровых машин. Механические люди обожествляли личный транспорт; Марвелл клюнул на эту удочку, и не без оснований, как показал статистический тест. Лиз Хэсселл опять пожала плечами, накрытыми роскошным мехом. Что ж, возможно, он прав… А если нет, то очень скоро тысячи взвоют и не захотят продолжать эксперимент. Что станет тогда с хрупким равновесием Сцен? Сейчас в Игру Марвелла стремятся только маньяки-самоубийцы, но они ищут не такой смерти, не в таком абсурдном мире, который разум человека познать не в силах! Куда же их всех девать, если Игра провалится?

Да, неудивительно, что Марвелл так встревожен.

— Я видел такие машины в каком-то старом фильме. — Это Дайсон говорил сидевшему с отсутствующим видом Марвеллу. — Вчера мы на компьютере прокрутили пленку. Они развивали скорость более ста пятидесяти километров в час — вполне па уровне технологии их века! А общая их масса позволяет достичь большой метательной силы. В рамках технических возможностей полностью используется отдача гаубицы.

Видя, что Марвелл колеблется, Лиз неожиданно для себя выпалила:

— Я тоже справлялась у компьютера и выяснила, что Спингарн отказался от парового котла. Марвелл побагровел.

— Не произноси при мне этого имени, слышишь! Дайсон, который так и не научился себя обуздывать, с умным видом залопотал:

— А-а! Тот режиссер Игр, который претерпел аберрацию личности из-за неориентированных вероят…

— Заткнись! — взревел Марвелл, тыча сигарой прямо в серый щиток робота. В ответ автомат издал высокочастотный вопль протеста. — Сказано, я не желаю слышать этого имени! Никогда, ни под каким видом! Вы не отдаете себе отчета, чем нам может грозить ваш бред! Ты усвоила, Лиз? — И не зная, на ком сорвать зло, он дал хорошего пинка роботу.

Дайсон состроил скорбную мину. «Погоди, то ли ещё будет», — мысленно пообещала ему Лиз.

Сколько не суетись, тебе никогда не создать свой план Игры. Покрутишься здесь ещё немного, и сошлют тебя назад в Сцену. Такие мысли немного утешили её, ведь недавно из-за этого подонка она пережила па Лебеде кошмарный месяц. Дайсон вдруг объявил, что между ними все копчено, что он не может позволить себе расходовать столько физической и нервной энергии. В те дни в Сцене Лебедь VИI шла жестокая борьба мутантов, и Лиз, как кур в ощип, попала в сообщество длинношеих, влажноперых и перепончатолапых. Другой вакансии для молодой незамужней женщины её комплекции не нашлось. От одного воспоминания мороз по коже! Ладно, Дайсон ей за все заплатит. Она уж позаботится, чтобы его как можно скорее вышвырнули из Центра и отправили на долгий срок в Сцену Старых Дев. Вот там он и поднакопит энергии!

— Время до старта? — резко спросил Марвелл у надувшегося робота.

— Три минуты, сэр, — обиженным тоном ответил тот. — Могу я воспользоваться случаем и пожелать вам ус пека?

В металлическом звуке его голоса явственно слышалась насмешка. Марвелл взял вторую услужливо протянутую ему сигару и опять обдал дымом высококачественный серебристый сплав, заменявший роботу кожу. Тот поморщился от столь неприкрыто вызывающего пренебрежения экологическим равновесием, но протестовать вслух не решился. Марвеллу опасались перечить как люди, так и машины. Он никогда не был чересчур строг с подчиненными, к тому же в последнее время его авторитет в Сценах сильно пошатнулся, и все же он оставался самим собой. Лиз очень удивилась, когда он вдруг ни с того ни с сего обратился к ней:

— Ты работала над ним несколько месяцев, Лиз… Как думаешь, он пойдет? Я вижу, ты сомневаешься…

Лиз улыбнулась. За этот неуверенный тон она готова была все ему простить, кроме разве что тучности. Марвелла самого следовало бы малость перестроить. Отвечая, она тщательно взвешивала каждое слово, понимая, что тем самым только усугубляет его неуверенность.

— Почти все твои опыты с человеческим материалом мне понравились… Но… Компьютер как будто наметил вам выход в лимб, и в его интерпретации личный транспорт непосредственно связывается с традиционными военными действиями… Эй, послушай-ка, — окликнула она угрюмого робота и даже щелкнула пальцами. — Покажи нам крупным планом летательные аппараты, и поживей!

— До старта всего две минуты, — сказал Дайсон. — Не пора ли нам выбираться отсюда? Скоро здесь будут свистеть снаряды, и нашу экспериментальную будку может разнести на куски!

Марвелл и ухом не повел, Лиз тоже. Проектор плавно развернулся, и фрагмент заснятого па старинную пленку сюжета снова, точно призрак, замаячил на экране. Лиз, как и прежде, похолодела от нескольких расплывчатых кадров, сохранившихся лишь по воле слепого случая. Это единственное имеющееся у них изображение, которое хотя бы отдаленно напоминает летательные аппараты Механического Века. Два серых неясных силуэта на шестисотметровой высоте над окопом, где ожидают смерти молодой офицер и его солдаты. Оператор встряхнул камеру, а может, кто-то вырвал её у него из рук, но изображение не исчезло. Две невиданные машины неопределенных размеров были, бесспорно, творением рук человеческих — животным и птицам с такими ни за что не справиться. С угрожающим спокойствием хищников они кружили над полем сражения. По мнению компьютера, это был некий ритуальный обмен любезностями, перед тем как обратить внимание на грязных отчаявшихся людишек внизу, а компьютер редко ошибается.

— Ну так что, Лиз, наш план Игры окажется жизнеспособным? — спросил Марвелл.

— Как вы можете сомневаться?! — клокотал Дайсон.

— До запуска одна минута, — доложил робот, — Сэр, из соображений безопасности вам рекомендуется удалиться.

— Я же сказала, мне многое в нем нравится, — отозвалась Лиз, снова проигнорировав предупреждение. — Батальные сцены просто безупречны, тут им не на что жаловаться. Список потерь будет не меньше, чем в Игре Жрецов Солнца, — сгорят как миленькие. Грязь и болезни тоже хороши. В этом отношении предсказания компьютера почти наверняка оправдаются. Но мне кажется совершенно необоснованной аналогия, которую он проводит между твоими паровыми двигателями и вот теми летательными аппаратами. — Лиз кивнула на экран.

— Ну, пожалуйста, уйдите отсюда! — взмолился робот, позабыв о своих обидах.

Компьютер также счел себя обязанным предупредить сотрудников. Его размеренный голос пронесся по всем уголкам экспериментальной площадки:

— Режиссер Марвелл! Ваш план Игры вступает в действие через тридцать секунд! Всему персоналу следует немедленно удалиться в защищенные отсеки. Нарушители будут удалены из зала в принудительном порядке.

Марвелл отбросил вторую сигару. Достойное было Г; зрелище: миляга робот из Службы безопасности выволакивает Главного режиссера. Он быстро прошел в кабину слежения и потеснился, освобождая место для Лиз. Дайсон. разинув рот, смотрел, как Марвелл нажимает кнопки. Он все ещё не опомнился от изумления, когда кабина взметнулась ввысь.

— Спингарн! — угрюмо проронил Марвелл, не глядя на Лиз. — Он говорил то же самое.

Кабина неслась на сумасшедшей скорости в безопасную зону. Лиз Хэсселл почувствовала себя не в своей тарелке. Почему всякий раз, как произносится имя Спингарна, Марвелл теряет весь свой апломб и шарахается в сторону, словно испуганный жеребец? Что же такое этот Спингарн?…

— Да, компьютер сказал, что Спингарн был против паровых двигателей.

— А как тогда, черт побери, они поднимали свои аппараты в воздух? У них же не было ядерной энергии, она появилась позже! Что еще, как не пар?…

— Наверное, вы правы.

От её спокойного голоса Марвелл сразу обмяк.

Да наплевать в конце концов, прав он или нет. Она уже была под впечатлением Игры и почти физически ощущала, как нечто огромное, неодолимое медленно вползает в мозг тысяч людей. У них будет новая память, иные речевые модели и интонации; их вооружат особыми опознавательными сигналами и личностными данными. Полуграмотные мужчины с их помощью сумеют извлечь из войны политический смысл и приобрести определенные навыки для управления громоздким смертоносным оружием. Офицеры получат к тому же необходимую тактическую подготовку, чтобы руководить военными действиями на этом сыром и грязном пустыре. Мыслительный потенциал людей двадцать девятого века будет перестроен с тем расчетом, чтобы они превратились в древних воинов.

Через стекло кабины Лиз посмотрела вперед, на уже настроенные мощные сканеры. Отсюда была видна вся ширь поля битвы. Уже рассвело; белый туман загадочно клубится над поваленными деревьями и трясущейся солдатской массой, ведущей давнюю войну. Истерики Марвелла уже не имеют значения, равно как и рассудочные констатации компьютера. Дело, которому она отдала столько сил, разворачивалось, приобретало форму! И люди, выбравшие пусть короткую, но бурную жизнь в Сценах после неудачных попыток хоть чем-то заполнить бессмысленное существование, — все они частицы её дела!

— Новая военная Игра Механического Века, разработанная режиссером Марвеллом! — отчеканил компьютер. — Десять секунд!

По мановению руки Марвелла кабина слежения отъехала прочь. Все внимание конструктора было сосредоточено на небе, и он не сразу заметил нависший над ним многозначительно светящийся шар — электронный мозг безликого робота-рассыльного. Он неумело посылал сигналы в надежде донести до Марвелла смысл своего сообщения. Лиз но отводила глаз от окопа, вернее, от лиц, вобравших в себя весь страх перед неизбежной смертью, и от рук, судорожно сжимавших мокрые деревянные приклады.

— Режиссер Марвелл! — прогундосил робот. Электронные лучи опять взяли Марвелла в оборот; он обернулся и, пошатнувшись, крикнул:

— Убери их!

Но с роботом не так-то просто было сладить.

— Режиссер Марвелл! Распоряжением Директора Сцен вызывается режиссер Марвелл! Без промедления!

— Без промедления! — эхом откликнулся компьютер.

— К черту! — взревел Марвелл.

— Боже мой! — ахнула Лиз, видя начинающееся светопреставление.

Огромные пушки вдохнули дьявольскую жизнь в Игру, и люди стали падать. В сером предрассветном небе возникли маленькие светящиеся точки. Свежевыбритые молодые офицеры поднесли к губам свистки.

— Директор приказывает вам прибыть немедленно! — не унимался робот, хотя и выключил лучи. — Вы меня слышите, сэр?

Робот из Службы безопасности, хохоча во всю глотку, в мгновение ока препроводил Дайсона в безопасную зону и теперь осторожно снимал свои манипуляторы с его трясущихся от ярости рук.

— Что происходит?! — визжал Дайсон, — Да как вы…

Марвелл подмигнул Лиз.

— Можешь теперь наслаждаться Игрой — меня призывает Верховный! — Он опять забрался в кабину слежения.

— И леди с вами! — прогудел робот, перекрывая шум битвы и назойливые вопли Дайсона.

Лиз как зачарованная глядела на приближающиеся летательные аппараты; их дымовые трубы изрыгали вихри искр и клубы густого черного дыма; пилоты ликовали, ощущая свое могущество, кочегары возились у открытых топок. Одна машина уже выставила гаубицу. Нет, все не так! Лиз готова была крикнуть, как вдруг что-то сорвало её с места и потащило. Она чуть не упала, но робот поддержал её своими гибкими щупальцами и поставил рядом с Марвеллом.

— В чем дело? — недоуменно спросила Лиз.

— Ты едешь со мной! — объяснил Марвелл.

— Но зачем?

Робот мчался, не отставая от быстроходной кабины.

— По пути сюда, мисс, я получил дополнительные инструкции! Компьютер сказал Директору, что вы тоже можете оказать помощь!

— В чем?! — заорал Марвелл. — Ты знаешь, зачем я понадобился Директору?

Лиз опять почувствовала острую неприязнь к Марвеллу.

— Знаю! — ответил робот.

— Ну?

— Директор приказал доставить вас и мисс Хэсселл… Это по поводу Спингарна, сэр!

— Что-о?!

В голосе Марвелла послышались отчаяние и ужас.

— Я же говорил, что вы меня сглазите! Чертова кукла, зачем ты только о нем упомянула?! Если это имеет отношение к обнаруженному на…

— Да-да, на Талискере! — перебил робот, спеша передать информацию. — Вы ведь знаете, что Спингарн отправился именно туда!

В зеленых с оранжевыми искорками глазах Лиз Хэсселл загорелись опасные огоньки. Она так сосредоточилась на Игре, так прикипела душой к людям, жившим триста тысяч световых лет назад, так сжилась с тем, к сотворению чего сама приложила руку, что до неё все ещё не доходил смысл происходящего. Марвелл обозвал её чертовой куклой! Наглец! Она повернулась, чтобы высказать ему все, что о нем думает, но слова застряли у неё в горле при виде вытаращенных от ужаса глаз и затравленного взгляда. Он и не думал смотреть на нее. Лиз с трудом разобрала то, что непрестанно шептали его губы — Талискер! Другое название ада!

 

Глава 2

— ЖИВИ! — ревели электронные устройства над дверями директорского кабинета. Марвелл крикнул секретарю-гуманоиду, чтобы настроил их на волну, позволяющую слышать друг друга. Гуманоид небрежно махнул в сторону батареи из крошечных полусфер, закрепленной над тяжелой бронзовой дверью. На миг они затихли, и тончайшие подвижные матрицы чувственных ощущений угомонились. В функции матриц входило распространять послания Сцен, и в этом ничто не могло их остановить.

— О Господи! — простонал Марвелл и сдвинул на затылок черную шляпу, обнажив блестящие потные залысины. — Я несся сюда на всех парах, как маньяк, а теперь должен ждать?!

— Боюсь, что так, сэр. — Гуманоид одарил Лиз и Марвелла зеленой фосфоресцирующей улыбкой. — У Директора совещание с начальником Управления по борьбе с катастрофами.

Электроника снова завела свою песню.

— Живи в новых измерениях! — коварно взвизгнула одна матрица, вызвав в памяти Лиз целую цепочку легкокрылых существ с ангельскими ликами, плывущих по направлению к Туманности Краба. «Ничего удивительного, — подумала Лиз, — их ведь накачали наркотиками».

— Скачи с нами! — настаивала другая матрица, на несколько секунд увлекая ее на сером диком скакуне в знойную, раскаленную добела пустыню в одном из искусственных миров Седьмой Азиатской Конфедерации; волосы ее развеваются, как черный парус на ветру, и она скачет во весь опор к серебряной башне Конфедерации! Усилием воли Лиз освободилась от умственного наваждения и расслышала, как Марвелл обращается к ней, должно быть, уже вторично:

— Почему тебя, Лиз?

Но матрицы подступили к ней вплотную и не выпускали.

— ОСТАВАЙСЯ ТАМ! — требовала одна, находя отклик в душе девушки тем, что мгновенно спроектировала Недочеловеческую Сцену, которая была ей симпатична. Там был вулкан, сотрясающий землю! Некогда этот огнедышащий дракон внушал священный ужас людям, неуклюже топтавшим планету. Лиз Хэсселл вдруг захотелось жить за два миллиона лет до предстоящего свидания с Директором Сцен. Стань дикаркой! Лови красного петуха! И сердце Лиз радостно откликалось: я готова!

— Отключи их к чертовой матери! — рявкнул Марвелл.

Зеленый секретарь вновь нетерпеливо махнул рукой, утихомиривая электронные погремушки.

— Не поддавайся им, Лиз, — предупредил Марвелл, кивая на трезвонившие матрицы.

— Ладно!

— Им только протяни палец, они руку по локоть отхватят. Не подпускай их к себе, вспомни о Спингарне!

— Вот именно! — выкрикнула она. — Я думаю, из-за него нас и вызвали — не иначе. Робот отправился за вами, а компьютер как раз вспомнил, что я завела о нем разговор. — Она наконец сумела отделаться от матриц, опять забеспокоившись о плане. — Видимо, Директор записывает все наши разговоры на монитор, и один из узлов компьютера пригвоздил меня моей же репликой… Да не волнуйся ты, Марвелл!

У Марвелла был такой расстроенный вид, что Лиз уже просто не могла на него злиться.

— Ну почему меня? Что такого я сделал?! — придвинулся он вплотную к гуманоиду. Тот в ответ лишь сладко улыбнулся.

— Мне поручено сообщить вам, сэр, что это связано с Талискером… — с готовностью начал объяснять сопровождающий робот. — Я думал, вы сами поняли…

Зеленолицый секретарь окатил его волной электронной ненависти, и тот испуганно попятился.

— И что же?… — ничуть не смутившись, продолжал расспрашивать Марвелл.

— Нам велено передать только два слова: Спингарн и Талискер, — бесстрастно ответил секретарь. — Больше ничего.

— Ну хорошо, но зачем было посылать за мной, зачем держать здесь, в приемной, когда у меня испытание плана Игры?!

— Прошу простить за небольшую задержку, сэр. Директор должен разрешить некоторые осложнения с начальником Управления по борьбе с катастрофами. Они ещё там, вместе.

— Я все понимаю, у них совещание, но я — то тут при чем?

— Видите ли, сэр, вам следовало бы догадаться. Вы ведь знали Спингарна лучше, чем кто-либо из нас.

— Ты?! — воскликнула Лиз. — Спингарн — Вероятностный человек!

— Это было давно…

— Полтора года назад, — уточнил гуманоид. «Меня ещё не было в Центре», — отметила про себя Лиз.

— Да за два года мало ли… — начал было Марвелл.

— Полтора, — настаивал гуманоид. — И никакой информации с тех пор, как мы получили описание генетического кода.

— Генетического кода? — переспросила Лиз.

— Генетического кода! — эхом отозвался Марвелл.

Лиз ждала объяснений, но Марвелл молчал. Ум её лихорадочно работал. Компьютер говорит о Спингарне уклончиво. Генетический код?… Ходили слухи о каких-то генетических экспериментах… Значит, к ним причастен Спингарн?

— Так что там за история с генами? — обратилась она к Марвеллу и добавила извиняющимся тоном: — Мне кажется, я тоже должна знать. Ведь Директор…

Марвелл резко повернулся к ней. Девушка права. Ее не следовало тащить к этому проклятому пауку неподготовленной.

— Бренди! — бросил он гуманоиду. Тот пересек помещение, открыл бар и налил в стаканы золотистой жидкости. Лиз сразу же пригубила из своего.

— Ну?

— Так и быть. Тебе я скажу… Генетический код выявил неожиданные и крайне нежелательные случайные клеточные изменения… Ах ты, Господи! — простонал он, видя на её лице полнейшее недоумение. — Ты что, совсем ничего не знаешь?!

Когда матрицы опять раззвонились, гуманоид уже без напоминания утихомирил их: он не хотел упустить ни слова из разговора. Марвелл понимал, что секретарь подслушивает, но ему было все равно.

— О чем? — спросила Лиз. — О чем не знаю?

— Обо всем этом!

— О клеточных изменениях?

— Да нет, Бог с ними, с изменениями! Начнем с самого простого. Со Сцен, с вероятностей…

Девушка поняла, что он не шутит и от всей души пытается помочь. Куда девались его позерство и напыщенность!

— Ну, со Сценами все просто. Здесь человечеству делать уже нечего. Работа завершена и перечеркнута. Теперь надо заполнить время Вероятностным Пространством, поэтому мы и создаем случайные варианты.

— У тебя всегда была светлая голова, — заметил Марвелл.

Он взглянул на топкие руки, высовывающиеся из-под желтоватого пушистого меха; под пятнистой шкурой угадывалась гладкая округлая плоть. Он впервые посмотрел на Лиз Хэсселл как на существо противоположного пола.

— Ладно, перейдем к вероятностям. Она улыбнулась.

— Мы не знаем, что за миры существовали в прошлом. До нас доходят лишь расплывчатые легенды. По сохранившимся свидетельствам необходимо воссоздать все заново. Мы хорошо информированы о происхождении человеческой расы и обо всем, что произошло после Безумных Войн. Скажем, мы делаем макет Сцены на основе Азиатских Конфедераций и ещё нечто сногсшибательное с участием недочеловеков. А вот о вашей любимой эпохе мы многого не знаем.

— И что же?…

— Пытаемся прогнозировать.

— Ты об этих чертовых летательных аппаратах?… — Марвелл повернулся к гуманоиду, с удовольствием потягивавшему бренди. — Как идет Игра?

Робот покачал своей люминесцентной головой.

— Пока трудно что-либо сказать, сэр. Компьютер ещё не сделал окончательных выводов. Но катастрофы вроде не наблюдается и тайм-аута они тоже не требуют.

Марвелл вздохнул.

— Уже кое-что, — заметила Лиз. — Дайсон все запишет для нас на монитор.

— Дайсон! — Марвелл как будто выплюнул это имя. — Черт с ним, зато узнаем хоть что-нибудь о Талискере. Продолжай, Лиз.

— О чем? О вероятностях?

— О них ты уже говорила.

— Нет.

— Ну так выкладывай!

— Компьютер прочитывает исторические хроники и строит на них вероятностные прогнозы.

— Да… А Спингарну надо было этим пренебречь? Он, видите ли, не желал придерживаться плана Игры. Вот и заварил кашу! Какого черта было зацикливаться на случайных переменных?

— А он зациклился?

— Гы-м, Спингарн в своем репертуаре!

— Объясни подробнее.

— Боюсь, — деликатно вмешался гуманоид, — объяснение займет больше времени, чем имеется в вашем распоряжении. Если не возражаете, сэр, и вы, мисс, прошу в кабинет!

Марвелл вдруг заколебался.

— Уже? А что, генетический код сработал?

Ему внезапно припомнилось все, что произошло полтора года назад, когда Спингарн бесследно исчез в далеком и опасном маре Талискера. Тогда Директор ещё был во власти жуткой генной мутации, превратившей его в монстра — гибрид человека и змеи, покрытый желтой фосфоресцирующей грязью. Марвелл содрогнулся, вспомнив змеиную голову, красный влажный рот, стальные с радужным отливом волосы, болтающиеся, как у скелета, руки, обдающие его и Спингарна брызгами вонючих помоев. И это чудовище сотрясалось от страшной, всепоглощающей ярости и шипело: — Спингарн! Это ему взбрело в голову экспериментировать с вероятностной функцией. Я прилетел на Талискер с инспекцией его экспериментов, а он изменил мою генетическую структуру и превратил в урода!

— Входите, сэр, прошу вас. Генетический код сработал. Директор вновь обрел свой прежний облик. — Гуманоид улыбнулся. — Но, справедливости ради, должен вас предупредить: он все помнит.

Лиз вздрогнула. Она слышала о таинственных экспериментах Спингарна, но это было что-то новое. Что же случилось? И каким образом она, Лиз Хэсселл, двадцатичетырехлетняя стройная и неглупая девушка с перспективами карьеры в Центре, оказалась связанной с этим странным гением?

— Директор ждет, — настаивал секретарь-гуманоид.

Словно в трансе, Марвелл подошел к тяжелым бронзовым дверям; широкие плечи его поникли. «Да ведь он уже пожилой человек», — подумала Лиз, всегда считавшая его своим сверстником — ну разве что чуть постарше. Костюм преуспевающего импресарио повис на нем как на палке.

Двери распахнулись, и Лиз увидела то, что редко показывали таким мелким сошкам, — средоточие паутины, управляющей всей человеческой жизнью.

Комната, в которую ей предстояло войти, была величиной, пожалуй, с нижнюю палубу межпланетного корабля: низкий потолок, каменный пол и сомкнутые ряды горящих голубым светом сканеров, пустых, но пульсирующих потенциальной энергией.

Вот оно! Вот центр всего живого! Войдя, Марвелл исподлобья уставился на стол в середине просторной комнаты. У него вырвался вздох облегчения, поскольку за столом, без всяких сомнений, сидел человек с высоким выпуклым черепом, длинной и тонкой морщинистой шеей, длинными конечностями и глазами, похожими на черные отполированные камни. Рядом с ним стоял смуглый большеголовый здоровяк, потирая огромные ручищи. «Денеб, начальник Управления по борьбе с катастрофами», — догадалась Лиз. Вид у него внушительный, и все же царит здесь Директор. Лиз едва не вскрикнула, когда влажно-красные губы разомкнулись и из образовавшейся щели вырвался пронзительный голос самого могущественного человека Галактики.

— Мне очень жаль, что я оторвал вас от новой Игры.

— Я… — начал Марвелл. Шляпа его сбилась набок, лысина блестела от пота. — Я тотчас же явился, сэр. Итак, Спингарн… — Последние слова повисли в воздухе.

— Вот именно, Спингарн! — вмешался Денеб. — Из-за него-то мы вас и вызвали.

— Вы нужны нам, Марвелл! — пропел Директор. — Больше нам не к кому обратиться.

Глаза этого человека излучали холодную ненависть. Против кого она направлена?… За мягкими интонациями скрывался звериный рык. Интересно, чем Марвелл навлек на себя такую ярость?

— Мы со Спингарном просто коллеги…

— Не просто! — Ненависть в голосе усилилась. — Вы были доверенным лицом Спингарна… его другом… более того, советником.

— Нет! Никогда! Я его предупреждал…

— Не скромничайте, Марвелл! Ведь именно вы поощряли его исследования случайных вероятностей!

В ужасе, охватившем Марвелла, было что-то неестественное. Этакий здоровяк — и трясется как заячий хвост! Лиз невольно тоже поддалась страху и спряталась за широкую спину Марвелла, как будто та могла оградить её от неминуемой опасности. Еще минуту назад она бы рассмеялась над своей трусостью, но теперь у неё почему-то не было желания себя презирать. Злоба, исходившая на неё из неподвижных глаз Директора, была настоящей, неподдельной.

— Вы, именно вы! — повторил он.

— Нет, сэр, что вы! — поспешил оправдаться Марвелл. — Поощрять Спингарна? Да никогда! Он же взбесился — его надо в Пороховой Сцене держать! Ей-Богу, сэр, я ничего не знал о реактивации на Талискере, абсолютно ничего, поверьте!

Старик хохотнул.

— Ах, Марвелл! У вашего шефа, мисс Хэсселл, удивительная способность видеть во всем смешную сторону! Вы просто идеально подходите друг другу! Вы с вашей ученической дотошностью и наш дорогой Марвелл с его щегольством и нелепой бескомпромиссностью!

В агатово-черных глазах светилась такая неприкрытая ярость, что у девушки по спине снова пробежал холодок. С таким злобным стариком ей ещё не приходилось сталкиваться.

— Вероятно, мисс Хэсселл, вы удивлены тем, что я вызвал вас?

— Удивлена. — Она сумела придать голосу достаточную твердость, хотя внутренне была в полной растерянности. За что он её так возненавидел?

— Немудрено, милочка моя! — визгливый голос звучал издевательски, и Лиз вдруг поняла, что он ненавидит её молодость, красоту, здоровье. — Зачем вызвал? Да просто так, стариковская причуда.

— Нет, — тихо, но уверенно проговорила она, — не причуда.

— Ах так, не причуда! А ведь юная леди права. А, Марвелл? А, Денеб?

— Компьютер, как всегда, оказался на высоте, — кивнул Денеб. — Его вероятностные прогнозы удивительно точны.

— Не скажите! — возразил Директор. — Но в данном случае он не ошибся. Так вот, милочка, вы сами на это напросились. Я посылал за Марвеллом, потому что он единственный из сподвижников Спингарна может разобраться с Талискером…

— С Талискером?! — взревел Марвелл. — Ни за что!

— Почему бы и нет? — отрывисто проговорил Директор. — И вы тоже, мисс Хэсселл. В следующий раз не будете совать ваш симпатичный носик куда не следует. Я распорядился сообщать мне обо всем, что связано со Спингарном или Талискером, и компьютер вспомнил, как вы спрашивали о Спингарне. Вы чересчур любопытны, мисс Хэсселл.

Лиз похолодела. Она пока ещё не понимала, чего боится Марвелл, но вряд ли могло быть на свете что-то более страшное, чем ненависть этого старика.

Начальник Управления по борьбе с катастрофами сказал извиняющимся тоном:

— Если бы можно было послать наших обычных операторов, мисс, мы бы так и сделали. Но они подготовлены лишь к предсказуемым несчастным случаям. Прикажи им подавить мятеж в Византийском дворце — они ворвутся туда с кинжалами, копьями, с хорошо подогретой толпой погромщиков и быстро наведут порядок. Если надо, они могут в мгновение ока ликвидировать один из взбесившихся летательных аппаратов Марвелла: направят шестидюймовку — и готово дело. Выучка у них что надо! Отрегулировать обычный, нормальный план Игры — это им раз плюнуть! Но что обыкновенный электронный мозг против Талискера?… А вы действительно сами напросились.

— Вот-вот! — взвизгнул Директор. — Вы и представить себе не можете, что такое Талискер!

— Может, — глухо отозвался Марвелл. — Она смышленая. Даже чересчур. Например, именно она с самого начала сказала, что летательные аппараты взбесились.

Холодные глаза Директора уставились на Лиз. Видно, для Марвелла у него не нашлось больше насмешек.

— Вы имеете представление о Талискере?

— Да.

Лиз Хэсселл как-то затребовала информацию, хранившуюся в запасниках памяти. Теперь к ним почти никто не обращался, ведь все интересующие тебя сведения можно получить у услужливого компьютера. Там, на Талискере, было положено начало Сценам. Кажется, место было выбрано наобум и эксперименты проводились в строжайшей тайне.

Талискер!

Экспериментаторов, должно быть, привлекла отдаленность планеты, иначе слухи о новом генетическом воздействии на человека распространились бы слишком быстро. Разработки были ориентированы на создание новой личности, нового «эго» из числа тех, кому смертельно наскучило однообразное, надежное и безопасное существование. Но ведь Талискер необитаем уже сотни лет. Старая развалина, заброшенный музей!

Опустевший и жуткий, полный призраков и отзвуков давно завершившихся Игр, он стал хранилищем обрывочных воспоминаний о былых победах. И этому обломку экспериментальных Сцен суждено было возродиться с новым пришествием человека. Когда Лиз произнесла свое сдержанное «да», образы прошлого вновь нахлынули на нее, и она почему-то страшно испугалась ответных слов старика:

— Прекрасно! Значит, мы сделали правильный выбор.

— Нет, не связывайте меня с Талискером! — взмолился Марвелл. — Я не хочу…

— Тише! — зловеще пророкотал Директор. — Тише, Марвелл, ваши комментарии излишни. Взгляните-ка лучше!

Костлявыми пальцами он провел по сенсорным клавишам на столе; они мгновенно отозвались, послушные этим жилистым рукам, и огромное мрачное помещение наполнилось пейзажами планеты, затерянной где-то на краю Галактики. Их взорам предстал Талискер!

— Ну вот вы и на месте! — продолжал юродствовать старик. — Живете в одном из множества миров!

Слова раскаленным железом впивались в мозг Лиз Хэсселл — это была некая пародия на звон электронных матриц, установленных над дверью кабинета. Лиз перевела взгляд на экран.

— Пусто! — прошептал Марвелл. — Там никого нет!

И впрямь они погрузились в призрачный мир. Голые скалы, руины прежних Сцен, расплавленная и затвердевшая сталь, нависающие башни, недостроенные корабли, здания, погребенные под непонятными чудовищными наростами, маленькие странные луны, озаряющие безжизненно-серую поверхность планеты, жуткие, пляшущие среди развалин тени.

— Так и должно быть, — услышала Лиз свой собственный голос. — С ним давно покончено.

— Нет, — сказал Директор.

— Нет?! — в один голос воскликнули Лиз и Марвелл.

Марвелл взял её за руку и горделиво выпрямился, словно пытаясь придать храбрости и себе и ей.

— Долгое время Талискер действительно пустовал, — пояснил Денеб, явно тоже под впечатлением дикого зрелища. — Пять лет назад Спингарн установил там несколько Сцен и населил их таймаутерами.

— Почему именно там?

— Пошевели мозгами, Лиз, — сказал Марвелл. — Он помешался на случайных процессах.

— Но… это же безумие!

— Вот именно, — подтвердил Денеб.

— Скоро сами убедитесь, — добавил Директор.

Лиз пыталась охватывать разумом космические масштабы гениальности Спингарна. Эксперименты со случайными величинами? Теоретически возможно. Они даже как-то обсуждали это — в шутку, конечно, — когда готовили Игру. А Спингарн, выходит, не шутил! Для оформления Сцен одной Игры ему показалось мало! Видимо, он построил Кривую Вероятностей и решил проверить её на Талискере с привлечением таймаутеров!

— Значит, Спингарн там, на Талискере? — спросила Лиз.

— Да, и с ним ещё несколько тысяч человек, — проворчал Денеб. — И хоть бы один показался! — продолжал он сердито. — Никого! Если бы хоть кто-то уцелел, сканеры непременно выловили бы его.

Как бы в подтверждение его слов сканеры настойчиво прочесывали планету в поисках каких-либо признаков жизни, но, видно, от былого Талискера остались одни обломки.

— Но где же он?! — не унималась Лиз. — Он вернулся?

Директор взмахнул рукой, и экран засветился безжизненным голубоватым светом. Талискер исчез.

— Вернулся робот с информацией о структурно-клеточном механизме, который мог бы дать обратный ход экспериментам Спингарна с кассетами.

— С кассетами?

Лиз была окончательно сбита с толку. Какое отношение кассеты памяти имеют к случайным процессам?…

— Спингарн послал робота? — ухватился за последнее сообщение Марвелл. — Того самого посредника, которого он взял с собой для связи с таймаутерами?

— Того самого, — подтвердил Директор. — Робот вернулся с информацией о так называемом генетическом коде. И она пригодилась.

— А Спингарн? А девушка, которая была с ним?

— Испарились, — ответил Денеб.

Лиз лихорадочно обдумывала услышанное. Она кое-что знает о Спингарне и о Талискере, давшем начало Сцепам, но все остальное покрыто мраком неизвестности. Лиз вспомнила, как в приемной Марвелл перекинулся с гуманоидом несколькими фразами об изменениях клеточных структур в организме Директора. Неужели человека можно превратить в змею, а потом, воспользовавшись какой-то информацией, доставленной роботом с Талискера, вернуть ему человеческий облик? «Стой! — приказала она себе. — Сперва отыщи в этом хоть какую-нибудь зацепку, а потом тщательно все обмозгуй и делай выводы».

— Когда вернулся робот? — спросил Марвелл.

— Год назад, — ответил Денеб.

— Петый год?! Так что же он задумал? — настаивал Марвелл. — Что рассказал робот о происходящем на Талискере? И о Спингарне?

Директор уклонился от прямого ответа.

— У меня были сомнения на ваш счет, Марвелл. — Он поджал влажные красные губы. — Вы допустили целый ряд маниакальных ошибок. Но компьютер заверяет, что лучшей кандидатуры нам не найти, могу ли я с ним не согласиться?

— Я?…

Марвелл сразу сник, и Лиз поразилась, до чего же бедное у него воображение! Она ободряюще стиснула его руку. Неужели он не понимает, какие перед ним открываются перспективы?

— Да, вы. Вы, Марвелл.

— Взгляните на дело с другой стороны, Марвелл, — рассуждал Денеб. — Вы в состоянии помочь нам всем. Здесь необходима ваша специальная подготовка. Вы замените Спингарна на Талискере, возьмете под контроль элемент случайности, вступите в единоборство с таинственной силой, которая и есть причина всему…

— С таинственной силой?! — задохнулся Марвелл.

У Лиз Хэсселл засосало под ложечкой; ощущение было такое, будто она протянула руку в темный провал и обнаружила, что рука оказалась где-то за его пределами, а мозг, направляющий руку и все тело, — за пределами мысли, за гранью всего пережитого опыта. Таинственная сила! И этим все сказано, больше ни одного намека! Стой, Лиз, не торопись!

— Доставьте сюда робота, — приказал Директор. Денеб поднялся.

— Так вы меня… — Марвелл все никак не мог оправиться от потрясения. — Меня… хотите послать на…

— Талискер, — закончил Директор. — Вас вместе с мисс Хэсселл.

Лиз похолодела, кровь отхлынула от лица. Она резко выдернула свою руку из руки Марвелла и собралась бежать прочь, но застыла как вкопанная — перед ней выросла длинная задрапированная красным переливчатым бархатом фигура.

Робот раскланялся с присутствующими, словно шикарная модель из Сцены Элегантности.

— Ах, нет! — выдохнула Лиз и без чувств упала на руки Марвелла.

 

Глава 3

И часто она выкидывает такие фортели? — раздался голос.

Лиз открыла глаза. Марвелл заботливо поддерживал ее; на одутловатом лице отразилась тревога. Последняя фраза принадлежала, видимо, Директору.

— Она впервые видит посредника таймаутеров, — объяснил Марвелл. — Должно быть, вид Горация её испугал.

Лиз хотела было что-то сказать, но из её уст послышался лишь слабый стон.

— Женские штучки! — неодобрительно заметил Директор. — Да, Марвелл, я вам не завидую.

— Я в полном порядке! — с трудом выдавила из себя Лиз, отстраняя руки Марвелла. Она поднялась на ноги и пригладила свой роскошный мех. — Просто он слишком внезапно появился, этот…

— Гораций, — подсказал Марвелл, — робот Спингарна.

— Посредник, — обиженно поправил робот. — В мои обязанности входило осуществлять связь менаду режиссером и таймаутерами. В непредвиденную ситуацию на Талискере я попал по чистой слу…

— Довольно! — резко оборвал его Денеб.

Робот обиделся ещё больше. «Надо же, какие амбиции! — подумала Лиз. — Это чудовище, должно быть, высокого мнения о своей внешности: закутался в какую-то ворсистую красноватую мантию и все время её оправляет, как она — свой мех. Ничего не скажешь, обидчивый у Спингарна компаньон — вон как надулся от окрика Денеба. Этим роботам последнего поколения палец в рот не клади!»

— Неужели вы собираетесь послать меня на Талискер? — подал голос Марвелл, занятый совсем другими мыслями. — Меня и ее?! Скажите, что вы пошутили, Директор!

Странно, отчего его так пугает эта перспектива? Лиз, напротив, не терпелось встретиться с загадочным Спингарном, с экспериментатором в области вероятностей, затерявшимся на пустынных просторах Талискера. Она попыталась вообразить, как он выглядит на фоне этого ряженого гуманоида и как она сама будет выглядеть посреди далекой безлюдной планеты.

Марвелл в отчаянии не знал, что сказать Какое-то время те двое слушали его прерывистое кудахтанье, затем Денеб твердо произнес:

— Все вероятности просчитаны, Марвелл. Для моею департамента это не проблема. Но, по мнению компьютера, здесь — в Центре — мы не в силах решить загадку. Он утверждает, что на Талискере нужен человек, который с кое-какими поправками повторил бы действия Спингарна…

— Но Спингарн маньяк! В его действиях не было никакой логики! Запустить устаревшие модели Талискера — это же против всяких правил!..

Директор пронзил его взглядом своих агатово-черных глаз, и Марвелл притих. «А ведь он боится Директора», — промелькнуло в голове у Лиз.

— Ничего, вы все наладите, — решил Директор. — Гораций полетит с вами и в случае чего поможет.

— Но, сэр! — протестующе воскликнул робот.

Денеб одним взглядом заставил его замолчать.

Лиз потихоньку ущипнула себя, дабы удостовериться в том, что это не кошмарный сон. Красноватая мантия гуманоида, с независимым видом взирающего на Директора и Денеба, изжеванная сигара, сбившийся в одну сторону галстук, струйки пота, избороздившие лысину Марвелла, чуть не плакавшего от ярости и отчаяния, — все это убеждало Лиз в реальности происходящего. Неужто ей предстоит лететь через межзвездные пространства, на край Галактики, вот с такими спутниками! И блуждать с ними по необитаемой планете, среди руин?! Кто бы мог подумать?

— Имя Гораций, — сообщил Директор, — присвоено ему по воле Спингарна. Гораций!

— Да, сэр?

— Объясните режиссеру и юной леди свои обязанности.

«Удивительно, — подумала Лиз, — чего только не делают с машинами в наши дни! Неужели какой-нибудь инженер с Сатурна заложил в автомат столь глупые амбиции, или они явились результатом естественного развития его электронных схем?» Позы робота казались ей нелепыми и смешными.

— В мои обязанности входит ознакомление представителей Центра с планетой Талискер, — изрек Гораций.

Мне выпала честь сопровождать мистера Спингарна в его путешествии к Сцепам упомянутой планеты. В настоящее время я имею удовольствие повторить эту миссию в качестве гида режиссера Марвелла и мисс Хэсселл.

— Господи! — всплеснул руками Марвелл. — И такой идиот полетит с нами?!

Губы Директора сложились в ледяную улыбку.

— Можете задавать ему вопросы.

— Ну уж нет! — отшатнулся Марвелл.

— А вы, мисс Хэсселл?

Лиз понимала, что ею и Марвеллом просто-напросто манипулируют. Но, как ни странно, это не вызывало в ней протеста. Равно как и перспектива окунуться в неизведанную пустоту Талискера, встретиться с тем, что они называют таинственной силой. Пожалуй, всепроникающий взгляд Директора действует ей на нервы, но она не позволит себе его бояться.

— С какой целью Спингарн отправился на Талискер? — начала она расспрашивать робота.

Тот недоуменно пожал покрытыми бархатом плечами.

— Вы до сих пор не поняли? Чтобы устранить нежелательные последствия генной мутации.

Значит, доходившие до неё слухи — правда. Там действительно был поставлен жуткий эксперимент.

— Ну и как?

Директор смерил её злобным взглядом, но ничего не сказал.

— Все в порядке, — бесстрастно отозвался гуманоид.

— Гораций привез с собой описание генетического кода, — вставил Денеб. — Компьютер использует его информацию, чтобы осуществить реверсию всех известных генных мутаций.

Здесь что-то ускользало от её понимания. Ладно, после разберемся. Сейчас главное — выяснить как можно больше.

— Что произошло на Талискере?

— Я сопровождал на планету сержанта Хока, Спингарна и женщину, его ассистента. А теперь вернулся с генети…

— Я уже слышала. Где вы обнаружили код?

— На Талискере, мисс Хэсселл!

Директор усмехнулся — видимо, это его забавляло.

— А как все произошло?

— Прекрати расспросы! — пробурчал Марвелл. — Пусть катятся к черту со своим Талискером!

— Так как же? — настаивала Лиз. Робот замялся.

— Я не имею информации.

— То есть как?!

— А вот так! — рявкнул Марвелл. — У него побольше мозгов, чем у тебя! Забудь о Талискере, Лиз! Забудь о Спингарне!

— Почему ты не имеешь информации? — не унималась Лиз.

Робот указал на обтянутое бархатом устройство, заменяющее голову.

— Здесь пусто, мисс. У меня было только описание генетического кода и больше ничего. Я вернулся в Центр со стертыми запоминающими схемами.

— Час от часу не легче! — брюзжал Марвелл, и Лиз почувствовала к нему прежнюю неприязнь. — Лететь на пустую планету, не зная, что нас там ждет, да ещё с таким сопровождающим!

— Неужели тебе ничего неизвестно? — недоверчиво осведомилась Лиз.

Робот опять пожал плечами.

— Еще до того, как Спингарна отправили на Талискер, одна из экстремальных вероятностных переменных была запрограммирована с целью определить, что там происходит. И выяснилось присутствие таинственной силы.

— Ну и?…

— Мне трудно судить: моя память стерта, но из того, с чем мне пришлось столкнуться, я бы, пожалуй, мог сделать аналогичный вывод. По всей вероятности, таинственная сила позволила мне вернуться с информацией, которая могла дать обратный ход всем генетическим экспериментам.

— А генные мутации…

— Вас обо всем информируют, — прервал её Денеб. — Вообще-то это не основная ваша задача, мисс Хэсселл.

— А в чем основная?

Директор вытянул свою тощую шею, блеснули его ослепительно белые зубы, агатовые глаза с ненавистью остановились па молодой женщине.

— Я же говорил, мы сделали удачный выбор! Пытливый ум, решимость… Марвелл, да вам просто повезло со спутницей!

Марвелл громко произнес несколько бранных выражений Механического Века. Они напомнили о том, сколь огромную важность давно сгинувшие люди придавали органам своего тела. Марвеллу, судя по всему, ещё не раз представится случай им уподобиться. Лиз не отреагировала на грубую брань, так как была целиком поглощена предстоящим заданием. Спингарн, Талискер и таинственная сила! Эти слова будто околдовали её, вызвав самые различные ассоциации. И все же она старалась, чтобы голос её звучал спокойно.

— Если я правильно поняла, — обратилась она к костлявой, излучающей ненависть фигуре, маячившей перед ней, — нам предписывается отыскать Спингарна?

Директор злобно захохотал.

— Подите вы с вашим Спингарном! По мне, пусть он провалится в преисподнюю.

— Ну, его женщину.

— И её туда же!

— Вот с этим я готов согласиться, — одобрил Марвелл.

— Тогда, может быть, его спутника? Сержанта Хока?

— Заблудшая душа, — заметил Гораций. — Он исчерпал свои личностные возможности ещё во времена Игр Порохового Века. Дело обстояло так…

— Помолчи! — прервал Денеб.

Робот склонился в угодливом поклоне. Лиз чуть не прыснула при виде такой элегантной напыщенности. Чувство уверенности изменяло ей — надо было что-то делать.

— Может, вы все же соблаговолите объяснить — зачем нас с Марвеллом посылают на Талискер? — отчеканила она. — И почему именно нас?

Директор снова обдал её волной ледяной ярости.

— Прежде всего, зачем было вообще восстанавливать Талискер? — процедил он. — Этот безумец Спингарн влезал в каждую Игру наших Сцен, строил свои Кривые Вероятностей и наделал бы кучу бед, если бы его вовремя не послали на Талискер, чтобы он поскорее сгинул там! С какой стати он должен выжить? Генетический код у нас, от Спингарна избавились — может быть, Талискеру больше ничего не грозит? — размышлял он вслух.

— Нет, сэр, грозит, — возразил Денеб. — Талискер в опасности. Мы все ещё наблюдаем не подвластные нам случайные процессы в установленных Сценах. Это наверняка идет с Талискера.

— Оставьте нас в покое! — крикнул Марвелл. — Мы никуда не полетим! Во всяком случае, я! Директор яростно зашипел.

— Полетите! — громовым голосом заглушил его Денеб. — Стражи считают, что вы и мисс Хэсселл…

Костлявая рука Директора вытянулась по направлению к двери.

— Вы свободны! Оба!

Лиз пошатнулась; она была растеряна и подавлена. И все же в душе горело желание побольше узнать о Спингарне, по следам которого она должна теперь последовать с Марвеллом, как он ни сопротивлялся. Случайные процессы! Генетические эксперименты! Ее собственная Игра, над которой она так упорно трудилась последние месяцы, показалась ей вдруг убогой и банальной. За всю свою короткую жизнь она ещё никогда не ощущала такой жажды знаний.

— Господи! — всплеснул руками Марвелл. — Ведь он не шутит!

Как только они вышли из этого склепа, Лиз повернулась к нему.

— Просто невероятно! По сравнению с Талискером наши Игры — детская забава! Марвелл, я согласна отправиться туда.

Марвелл беспомощно взглянул на зеленолицего гуманоида. Их догнал Гораций.

— Стражи ждут, сэр.

— Ты сама не понимаешь, во что впуталась! — напустился на девушку Марвелл. — Боже мой, ну почему я? Чем я их не устраиваю? За что они хотят сгноить меня заживо в этой дыре?! Там идет моя новая Игра, а я здесь торчу!.. Кстати, как обстоят дела? — Он через плечо взглянул на секретаря.

— Весьма успешно, сэр. Ассистент Дайсон докладывает о полной победе. Летательные аппараты превзошли все ожидания — огромный список потерь! Позвольте выразить вам мои поздравления, сэр.

Марвелл повернулся к Лиз.

— И я должен оставить все на Дайсона! Ты хоть отдаешь себе отчет, что они пытаются с нами сделать? Лиз усмехнулась.

— Догадываюсь. Моделирование памяти? Нас пропустят через мясорубку?

— Все-то ты знаешь! Гораций, скажи, подруга Спингарна тоже была такая?

— Без сомнения, очень достойная леди, — ответствовал Гораций. — Насколько я могу судить, она была незаменимой спутницей мистера Спингарна. Думаю, нам пора. Их окликнул Денеб.

— Марвелл! Мисс Хэсселл! Директор крайне недоволен вами. И на то есть серьезные причины, но я не стану задерживать вас долгими разъяснениями. Однако мне кажется, у вас все ещё остались некоторые сомнения по поводу цели вашей миссии!

Марвелл покачал головой.

— Какие могут быть сомнения? Нас отправят на необитаемую планету кое-кого разыскивать, причем желательно, чтобы мы его не нашли. А лишних вопросов тоже лучше не задавать. А не слишком прямолинейно, Денеб?

Начальник Управления будто не заметил его иронии.

— Компьютер убежден, что лететь должны вы, Марвелл. Позже вам объяснят, почему выбор пал именно на вас. Я же скажу одно: у нас во всех Сценах повсюду происходят необъяснимые катастрофы. Компьютер едва справляется. По всей Галактике сплошные проколы, и далеко не пустячные.

— Так давайте я останусь и помогу вам отсюда решить все проблемы!

Денеб продолжал с угрюмой невозмутимостью:

— Спингарн столкнулся с таинственной силой и прислал генетический код. Ваша задача — проделать то же самое. Установите контакт с неведомым и найдите способ устранить случайные вероятностные процессы, происходящие в Сценах.

Лиз понемногу начала осознавать всю грандиозность задачи. Сперва она никак не могла её охватить: слишком много информации, к тому же девушку огорошили полумифический образ Спингарна с его рискованными экспериментами и призрачное видение заброшенной планеты.

А теперь ещё таинственная сила, с которой надо войти в контакт! Лиз торжествующе взглянула на Марвелла: все-таки она оказалась сильнее его!

— Пошли, Стражи ждут. По крайней мере теперь мы знаем, что Сцены на Талискере уже не действуют, так что прямой опасности нет.

Марвелл поплелся за ней следом.

— Я же говорил, где Спингарн, там одни неприятности! Какого черта мы потащимся неизвестно куда! Здесь, если и суждено погибнуть, так хоть за что-то стоящее, а там… Ведь мы даже не знаем, Лиз, что он сотворил с теми бесхозными Сценами!

— Ну и что? — весело откликнулась она. — На месте выясним.

Вскоре они достигли самых запутанных лабиринтов, какие только способно измыслить человеческое воображение. Гораций впал в электронный транс: для него сошествие в оти глубины было равносильно вступлению в рай, а Стражей он считал, видимо, богами. Марвелл тоже несколько оробел — ему ещё не приходилось видеть роботов высшего поколения. О них вообще мало кто знал. Лиз внушала себе, что в конце концов они всего лишь машины, сконструированные человеком, как и весь гигантский аппарат, который контролирует Сцены на всех планетах Галактики. Но когда навстречу им из полутьмы вышли четыре робота, она поняла, что заблуждалась.

Нет, Стражи — не творение человека; такие функциональные, человекоподобные автоматы могли быть созданы только самими роботами. Потому они и разглядывают людей и раболепного посредника таймаутеров с видом насмешливого превосходства. Стражи — высшая власть в иерархии Сцеп!

В системе, запрограммированной на реконструкцию других эпох, необходимо прежде всего восстановить невероятно сложные связи событий и фактов. Настолько сложные, что человеческому разуму не под силу объять их. Сцены придуманы людьми, но регулируются машинами. И стоящие перед ними существа созданы усилиями машинного гения.

— Мое имя — Марвелл, — представился режиссер. — Могу я спросить, чего ради вы избрали именно меня для выполнения вашей безумной затеи? Ведь отбор производили вы, не так ли?

С минуту Стражи молча смотрели на него. Когда одни из них подал голос, у Лиз возникло странное ощущение, что заговорили они все разом. В движение пришел только его речевой аппарат, но отголосок мыслей словно бы отразился одновременно на черных щитках остальных роботов.

— Мы — только Стражи, — произнес он таким тоном, будто предположение Марвелла невероятно его позабавило. — Вся информация поступает в эти запасники. Когда возникает необходимость в новой Сцене, информация для её реализации извлекается из запасников. Помимо чисто информационной деятельности, мы обеспечиваем жизнеспособность ваших Сцен и Игр. Самостоятельных решений не принимаем.

— Выпустите меня отсюда, — потребовал Марвелл, будто не слыша его слов. — Я не имею никакого желания лететь на Талискер, девица пусть летит, а я не желаю. И не надо за меня решать!

— Бывают случаи, — бесстрастно заговорил другой робот, — когда мы можем дать совет для принятия решения. Должен признать, что сейчас — один из них.

— В данном случае именно вы решили отправить нас на Талискер, — твердо заявила Лиз. — И нечего прятаться за формулировки! Вы приняли решение и сообщили о нем Директору, так?

— Да, мисс Хэсселл, — согласился первый Страж.

— На каком основании?

— Так они тебе и сказали! — фыркнул Марвелл.

— Ну почему же! — возразил третий. — Мы провели статистический тест, с тем чтобы выявить возможности установления контакта с таинственной силой. Ваша кандидатура, мисс Хэсселл, оказалась наиболее подходящей.

— Моя? Но я полагала, что мистер Марвелл…

— Я свободен! — вскричал Марвелл. — Вам нужна она — так и берите её, а меня отпустите к моим летательным аппаратам! Черт возьми, Лиз, я не знаю, какую награду сулит авантюра на Талискере, но мою долю можешь взять себе! — Его живот затрясся от еле сдерживаемого смеха. — Ха-ха-ха, так, значит, ты им понадобилась, а но я! Ты нужна им на этой сумасшедшей планете — ну и дерзай, устанавливай контакт с таинственной силой! А я остаюсь здесь — готовить решающую битву! Мне потребуется не меньше месяца. Месяц грязи и крови, летательных аппаратов и гаубиц! Я введу в план бомбардировщики — у них они наверняка были! Огромные бомбардировщики с шестиметровыми газоходами и многочисленными экипажами!

Марвелл чуть не плакал от радости и облегчения.

— Вашу кандидатуру мы тоже одобрили, — сообщил первый страж.

— Мою? Но почему?! Я едва знал Спингарна, шапочное знакомство — не более! Подумаешь, работали вместе над планом Игры! Так ведь это было ещё до того, как он обезумел и потащился на Талискер. Вычеркните меня! Лиз, скажи им, что я для них не подхожу!

Лиз презрительно рассмеялась.

— Ну что ты раскудахтался, как наседка! Перестань спорить, лучше послушай.

Первый Страж одобрительно кивнул.

— Вы спросили, на каком основании, мисс Хэсселл. Во-первых, вы проявили интерес к Спингарну, даже сделали запрос. Кроме того, вы связаны на эмоциональном уровне с ближайшим другом и коллегой Спингарна режиссером Марвеллом…

— На каком ещё эмоциональном уровне? — возмутилась Лиз. — Что вы имеете в виду?

— Я его едва знал, — продолжал твердить Марвелл. — Едва знал этого… Как вы сказали? Спингарна? Видите, я даже имени толком не помню!

Марвелл и Лиз переглянулись: на его лице были робость и любопытство, на её — гнев и растерянность. Она с отвращением разглядывала заплывшее лицо, мясистый нос, двойной подбородок, спрятавшиеся за жирными складками глаза. Зато Марвелл словно впервые увидел нежный румянец на щеках Лиз, оранжевые искорки в глазах, опушенных длинными ресницами, нервно поднимающуюся и опускающуюся грудь. Гнев сделал её почти неотразимой.

— И в-третьих, — продолжал Страж, — обоюдное влечение будет способствовать вашему скорейшему проникновению в зону таинственной силы.

— Влечение?! — задохнулась Лиз. — Какое влечение?!

— Именно влечение, — подтвердил Страж. — По статистическим данным, сексуальная совместимость мужчины и женщины в экстремальной ситуации, как правило, реализуется на уровне половых сношений.

Это было уже выше её сил.

— Да вы просто рехнулись! Чтобы я… Чтобы я пошла на…

— Половую связь, — подсказал Страж.

— С этим толстым шутом? Марвелл смущенно отвел глаза.

— У нас мало времени, — осторожно напомнил Гораций. — Корабль на Талискер отправляется в восемнадцать ноль-ноль, на моделирование памяти остается всего час.

— Господи! — ужаснулся Марвелл. — И через это мы должны пройти?

— Да, — ответил третий Страж.

— Оба? — спросила Лиз.

— Да.

Марвелл вдруг хитро прищурился.

— Так, говорите, нам надо вступить в контакт с таинственной силой? А вы уверены, что она там есть? Горацию ничего не известно, он сам сказал.

Перед мысленным взором Лиз вновь проносились образы незнакомого Талискера, выплывая из тьмы и вновь растворяясь в небытии. Она словно уже попала во власть сверхъестественного разума, управляющего заброшенными Сценами и разрабатывающего генетический код.

— Спингарн столкнулся с нею, — заявил первый Страж тоном, не допускающим возражений.

— Вот, взгляните, — добавил второй.

Экран засветился, и Лиз опять увидела Талискер. Сначала у неё возникло ощущение, что она находится сразу в нескольких пространственно-временных измерениях и не слишком хорошо отрегулированный электронный мозг посылает ей сигналы. Затем изображение прояснилось, и она разглядела то, что, очевидно, предстало перед Спингарном, когда он впервые ступил на Талискер. Или Стражи тоже заранее демонстрировали ему случайные процессы этого безумного мира? Вихрь событий, неразрывно связанных с движением планет и человеческим развитием, захватил Лиз, проникнув в самые сокровенные глубины её существа. Перед нею громоздились сверкающие на солнце ледяные глыбы; дороги… нет, не дороги, а энергетические потоки, извиваясь, срывались в бездну, откуда недобро глядело что-то неподвижное, нечеловеческое, но живое. В фиолетовом небе ревели двигатели, и близнецы-луны сплетались в изящный, мерцающий загадочным светом узор.

Мучительно и судорожно сменялись движения и процессы, и трудно было понять, где их начало и где конец, подобно тому, как неотделимы одна от другой морские волны.

— Боже мой! — ахнул бледный как полотно Марвелл. — Нам этого не вынести, Лиз!

— Вы пройдете соответствующую подготовку, — успокоил его четвертый Страж. — Ваш сопровождающий прав — времени в обрез.

— Вы должны лететь, — убежденно проговорил первый Страж. — У нас нет иного выхода. Вам, режиссер Марвелл, предстоит выяснить причину царящего на Талискере запустения.

— А мисс Хэсселл поможет вам, — поддержал его второй. — В добрый путь!

Пройдя ещё один короткий безмолвный коридор, Лиз с Марвеллом очутились в хирургическом кабинете. Оба все ещё находились под впечатлением увиденного на экране, поэтому едва заметили, как похожий на скелет робот подвел их к креслам с высокой спинкой. Лиз привыкла к предстоящей неприятной процедуре и очень удивилась, услышав истошный вопль Марвелла:

— Лиз! Не поддавайся ему!

— Ты что, врача никогда не видел? Сиди тихо, тебе дадут наркоз, больно не будет. Так что расслабься и получай удовольствие.

— Пошла ты!.. — произнес сквозь зубы Марвелл. — Я тебе не целка на вздрючке!

Лиз была загипнотизирована колдующими над ней стальными руками. В тонких пальцах блестела крошечная бусинка. Что в ней?…

— А-а-а! — завопил Марвелл. — Не надо, нет!..

Робот чем-то брызнул ему в лицо, и он умолк. Глаза бешено завращались под набрякшими веками, грузное тело дернулось и рухнуло в кресло рядом с Лиз.

А все же противно, подумала она. Всадят в тебя одну-единственную комплексную клетку — и ты новый человек, все твои прежние чувства, мысли, воспоминания начисто стерты. То, чему они с Марвеллом только что подвергли сотни тысяч людей, готовя их к кровавым войнам минувших веков, произойдет теперь и с нею. Клетка внедрится через ткани в основание черепа, молниеносной вспышкой уничтожит множество других клеток, придаст новые функции жизненно важным участкам мозга и тысячекратно трансформируется.

Лиз почувствовала легкое прикосновение стальных рук и тоже содрогнулась — не от физической боли, а в предвидении страшных мучений. Полная перестройка психики — что это, как не борьба, разрушение, боль? В мозгу словно разрывается генетическая бомба. Кем станет после операции Лиз Хэсселл? Сможет ли она выжить в аду Талискера? Способно ли вообще живое существо, даже подвергнутое специальной обработке, сохранить душевное равновесие там, где властвует таинственная сила?

— Приятного путешествия, мисс! — пожелал Гораций, наблюдая за ней.

Его резкие, угловатые черты сложились в брезгливую гримасу. Лиз вспомнила, что роботы почему-то не любят присутствовать при таких операциях — возможно, представляют себя на месте человека. Она улыбнулась ему и в ту же секунду почувствовала взрыв клетки.

Началась долгая, мучительная перестройка психики.

 

Глава 4

Обратного пути по длинным петляющим коридорам Центра Марвелл и Лиз Хэсселл уже не запомнили. Их едва живых погрузили в белые, похожие па гробы контейнеры и на высокой скорости доставили к стоящему наготове кораблю. Через час огромный межзвездный корабль был выведен на орбиту планеты, на которой расположился Центр. Обоих путешественников поместили в отсеки, заполненные рыхлым сероватым веществом, напоминающим обычную грязь, — оно должно было смягчить неприятные ощущения фазового перехода. Шикарный Гораций последовал за ними.

Корабль оторвался от ракеты-носителя.

Денеб, наблюдавший за стартом, увидел, как эта махина начала сотрясаться, когда её сверхмощные силовые поля преодолевали границы евклидова пространства. Приостановившись перед невидимыми барьерами, ракета исчезла из поля зрения.

Корабль то огибал беспощадно слепящие солнца, то погружался в головокружительные бездны, то опять выныривал, умело пилотируемый роботами, получившими задание завершить полет как можно быстрее, невзирая на материальные издержки. Марвелл и Лиз не ощущали кошмарных пространственно-временных перепадов в водовороте Галактики, не видели, как крупинки иной, неведомой материи вылетали из кратеров острова размером со Вселенную. Роботы успешно избегали опасных, неизученных областей, оберегая человеческий груз для чего-то ещё более странного и нереального, что ожидало впереди.

* * *

Лиз Хэсселл зевнула, потянулась и приподнялась на локте. Заморгав, посмотрела па угасающее сияние красного солнца, светившего сквозь оранжевую дымку. У неё было ощущение пройденного времени, как во сне; последнее, что она запомнила, — крик Марвелла, сражающегося с врачом-роботом. Лиз поднесла ладонь к глазам и сразу же сделала для себя два вывода: место, где они приземлились, — обычная зеленая равнина, а она сама — прежняя Лиз Хэсселл. Второе, разумеется, было гораздо важнее. Впрочем, за этими спокойными на вид лугами, возможно, скрываются неприятные сюрпризы. Березовые и дубовые рощи могут оказаться лишь миражом, навеянным неким безымянным чудовищем или подстроенным искусными руками Спингарна. А небольшой ручей, пробивающийся среди травы всего в нескольких метрах от нее, тоже, наверняка, таит в себе коварную ловушку. Лиз была готова к худшему, так как её предупредили, что Талискер — адово место.

Однако собственное тело и душа остались незатронутыми. Лиз одобрительно оглядела себя: красивая оболочка — упругая, наполненная. Она пригладила черные волосы и окончательно успокоилась. Ведь из мясорубки — Лиз это знала — мужчины и женщины часто выходят физически преображенными, что вызвано необходимостью адаптации к условиям той или иной Игры. Если верить слухам, Спингарн — жертва своего любопытства — до полета на Талискер был совсем другим человеком. Лиз рассмеялась — к счастью, ни она, ни Марвелл никак не трансформировались.

Ее смех не разбудил Марвелла, зато насторожил Горация; тот поспешил к ней из переднего отсека, где занимался обследованием местности. Через пять секунд после того как одно из двух живых существ подало первые признаки жизни, бархатный робот вырос перед ним.

— Добро пожаловать на Талискер, мисс Хэсселл! сказал он.

— И тебе того же! — откликнулась Лиз. — Может, хватит корчить из себя всезнайку?

Она отвернулась, не дожидаясь ответа. Самое противное, что роботы действительно знают гораздо больше людей и способны действовать разумнее. Тем не менее надо раз и навсегда поставить его па место, чтоб не забывался.

— Где ты был? — спросила Лиз.

— При исполнении своих обязанностей, мисс. — В его голосе звучали обиженные потки. — Я полагал, небольшая разведка…

— Ну и что же ты обнаружил?

Солнце быстро садилось. В воздухе повеяло прохладой. На дурацкой шляпе Марвелла блестели капли росы. Он похрапывал, приоткрыв рот; глаза под тяжелыми веками вращались. Этот здоровяк с бакенбардами напомнил ей большую и ленивую морскую корову. Лиз тихонько фыркнула. Уж его-то мясорубка могла бы сделать чуть-чуть постройнее! Ей вспомнился легкий, элегантный Дайсон, и у неё защемило сердце. Пока она разглядывала своего спутника, Гораций обдумывал ответ.

— Обнаружил на удивление мало. Такое впечатление, будто нас посадили в тихую заводь. Границ Сцен нигде не видно, равно как и признаков жилья или производства. Следы ведут вон в том направлении. — Он указал на тропку, окутанную оранжевым туманом. — Но это не дорога. В той части, мисс Хэсселл, Талискер, по-видимому, необитаем. Мне разбудить мистера Марвелла?

— Нет, — ответила Лиз. Ей почудилось, что с востока потянуло ветром. — Пока не надо. Найди, где бы нам переночевать, приготовь еду.

Гораций опять посмотрел на Марвелла.

— Может, все-таки…

— Ты что, плохо слышишь?

Обиженный робот поплелся выполнять поручения. Как только он скрылся из виду, Лиз ткнула Марвелла под ребро. Тот слегка зашевелился, а после второго толчка взревел от боли.

— Что… Где… Ты что, сбрендила!

С неожиданной ловкостью он так быстро вскочил на ноги, что Лиз не успела ткнуть его в третий раз.

— Боже всемогущий! — воскликнул Марвелл, тут же забыв о пережитом нападении. — Мы уже там… то есть тут! Все это не сон, не шутка! — Он поднес руку к затылку. — Черт, башка трещит!.. Эта машина, эти роботы-лунатики! Они меня подвергли клеточному рециклингу! Меня — Главного режиссера!

— Успокойся, ничего у них не вышло. Марвелл сдвинул брови.

— Не вышло, так выйдет. И все дело рук Спингарна. Нарочно прячется, хитрый ублюдок!

— Послушай, Марвелл, у тебя мания преследования. Спингарн вряд ли мог такое устроить.

— Ох уж мне этот твой рационализм! Даже моделирование памяти на тебя не подействовало… — Марвелл задумался. — Впрочем, на меня тоже.

— Ну и слава Богу. У нас и без того забот хватит. — Лиз удивило его подавленное настроение. — Так тебя впервые подвергли обработке?… Неужто ты в Сценах ни разу ничего не испытал?

Губы Марвелла скривились.

— Ненавижу! Всех их ненавижу! Потому я и торчу в Дирекции, чтоб держаться подальше от Сцен.

— То есть?

— Мне просто противно играть чью-то роль! Почему я должен быть кем-то, а не самим собой? — Он был по-настоящему рассержен.

— Ты — эгоистичный шут, Марвелл. — На самом деле она так не считала. — Так вот почему ты взъерепенился, когда они вздумали перемотать тебе катушки! А я — то думала…

— Ну да, да, впервые! — огрызнулся Марвелл. — И что хорошего? Замерз как собака, жрать хочу, поджилки трясутся… Да ещё в компании такой стервы! — Он огляделся вокруг. — Ты только посмотри! Поля! Рощи! Ни одного строения! А где я буду спать? И что есть? — Он поймал на лету какую-то букашку. — Жуков, что ли?

Костюм на нем был весь помят, лысина сморщилась — не иначе, от усилившегося ветра. Деревья таинственно и угрожающе чернели в сумраке, напоминая фантастических чудовищ. Солнечный диск скрылся за горизонтом, и сразу спустилась тьма. Вскоре в небе заплясали две одинаковые луны, казавшиеся скорее призраками, чем небесными телами.

— Я не создан для того, чтобы спать на открытом воздухе! Сделай же что-нибудь, Лиз, ты ведь моя помощница, раздобудь хотя бы еды! И о ночлеге позаботься.

Лиз с презрением посмотрела на своего бледного, трясущегося шефа. И как только в таком огромном теле может быть столь ничтожный дух?

— Ах ты бедняжка! — усмехнулась Лиз. — Ну утешься, вот идет наш спаситель — с едой, если не ошибаюсь.

Появился Гораций, держа на вытянутых руках какой-то коврик грубой работы, полный всякой зелени. Из-за спины у него выглядывали болтающиеся белесые пеги убитого животного, должно быть, молодого оленя. Марвелл в ужасе отпрянул.

— Лиз, что он творит, этот убийца! Черт знает что! Гораций оставил его вспышку без внимания.

— Сожалею, мисс Хэсселл, но ничего подходящего для ночлега отыскать не удалось. Постройки есть, но очень далеко — крыши едва виднеются. Как ни жаль, нынешнюю ночь, видимо, придется провести здесь. Вот это, — он сбросил на землю тушу, — вполне съедобно. Еще я собрал диких овощей и фруктов, так что, думаю, получится неплохой ужин.

— Молодец, Гораций! — похвалила Лиз.

— «Молодец, Гораций!» — передразнил Марвелл, переводя взгляд с Лиз на робота. При виде струйки крови, застывшей на шее олененка, его замутило. — И вы думаете, я стану это есть? Чтоб я ел мясо?

— Ничего другого нет, — резонно заметила Лиз.

— Я никогда не ел сырого мяса и вообще никакой сырой пищи.

— Ты много чего в жизни не делал, — сухо заметила она. — Разведи огонь, Гораций. А после сделай какое-нибудь укрытие — шалаш из веток, что ли. Сможешь?

— Разумеется, мисс. — Гораций замялся. — Мистер Спингарн питался натуральной пищей, поэтому добывать биологическую массу я не обучен. Может быть, мистер Марвелл даст мне соответствующие инструкции?

Марвелл сел па землю и схватился за голову.

— Еще инструкции ему подавай!

— Ладно, пошевеливайся! — прикрикнула Лиз на робота. Затем резко повернулась к Марвеллу. — Насколько я понимаю, его инструкции таковы: крестьянский образ жизни, никакой искусственной пищи, никаких транспортных средств и, по всей вероятности, никакого оружия. Центр желает, чтобы мы сами проявляли инициативу, лишь изредка обращаясь за помощью к Горацию. Он умеет охотиться, а делать то месиво, которое мы обычно едим, но способен. — Она улыбнулась и спросила, указывая на ещё теплую тушу: — Как насчет того, чтоб её побыстрее освежевать?

Марвелл сглотнул ком, застрявший в горне, и отвернулся.

Гораций достал острый нож, и Лиз настояла, чтобы он разделал тушу где-нибудь в стороне от лужайки. Пока робот сооружал шалаш, Марвелл без особого успе\а пытался натаскать побольше сушняка, но вскоре Гораций отстранил его и сам занялся костром. К тому времени, как он нанизал куски мяса на прутики, близнецы-луны поднялись высоко в темно-фиолетовом небе. Лиз уже полностью освободилась от тревожного предчувствия опасности. Стояла глубокая, не нарушаемая даже криками ночных птиц тишина. Ветер успокоился, и при слабом колыхании воздуха от костра потянулись длинные цепочки искр. Марвелл сидел притихший, поглядывая то на Лиз, которая поворачивала над огнем мясо, то на Горация, возившегося с шалашом. Наконец Лиз сняла с костра один пруток и протянула шефу.

— На, ешь. Сверху немного подгорело, а если почистить, то внутри хорошее, свежее мясо.

— Боже праведный! — Марвелл отшатнулся, словно Лиз собиралась прутиком проткнуть его насквозь.

— Ешь!

— Не могу!

— Тогда возьми вот это. — Она кивнула на разложенные фрукты и зелень.

Марвелл застонал ещё жалобнее.

— Ну, как хочешь, можешь голодать. — Девушка подвинулась ближе к огню и начала с аппетитом уплетать мясо.

Марвелл молча наблюдал за ней.

— Гораций! — окликнул он робота несколько минут спустя.

— Да, сэр?

— Значит, нормальной еды нет?

— Нет, сэр, Я запрограммирован только на использование природных ресурсов планеты. К сожалению, мы приземлились в дикой местности, где некогда господствовало натуральное хозяйство. Поблизости я не обнаружил никаких следов цивилизации.

Марвелл уставился на отвергнутое мясо.

— Совершенно негигиенично, — произнес он в нерешительности. — Оно же не обработано, там, небось, полно всяких червяков.

— А ты попробуй, — подзадорила его Лиз.

На этот раз Марвелл, зажмурившись, вонзил зубы в мясо. Когда он открыл глаза, при освещении ярким пламенем костра Лиз увидела, что ужас сменился в них волчьей жадностью. Он быстро прожевал и проглотил кусок.

— Жесткое и пахнет, но все-таки еда.

Осилив несколько кусков мяса, Марвелл снизошел и до недозрелого яблока. Лиз уже закончила трапезу и рассеянно созерцала звезды. Она впала в некоторую прострацию, хотя этого, наверное, следовало ожидать. Во время полета на планету вертящихся лун оба они пребывали в состоянии полной эйфории. Наверняка пустота в голове — следствие сильного наркоза. Видно, потому их и посадили здесь, как выразился Гораций, «в тихой заводи», среди зелени и разной живности, чтобы дать небольшую передышку, возможность сориентироваться.

— Не нравится мне это, — сказал Марвелл, покончив с едой.

— Что?

— Никого нет, никаких следов, кругом девственная природа — слишком уж все просто. Подозрительно и неестественно. Ведь все знают, что Талискер — проклятое место. Гораций!

— Да, сэр.

— Ты ощущаешь опасность?

— Я могу только строить предположения, — поразмыслив, ответил робот. — У меня сохранились определенные дедуктивные способности.

— И что же?

— Видите ли, сэр, если мы рассмотрим статические элементы данной ситуации, то из них можно вычленить ряд вероятностей.

— Ближе к делу, Гораций! Оставь свой идиотский жаргон! Ты ведь не с машиной говоришь!

Золотисто-красный бархат на металлическом каркасе затрепетал от обиды. Лиз понимала, что роботу нелегко поладить с прямолинейным Марвеллом.

— Хорошо, сэр, — кисло проговорил он. — Вам было рекомендовано…

— Рекомендовано?! Да меня силой загнали в эту чертову дыру!

— …рекомендовано последовать за мистером Спингарном и его командой на Талискер, с тем чтобы проверить, имеется ли какая-либо связь между действительным или мнимым безлюдьем планеты и присутствием таинственной силы.

— Угу, — откликнулась Лиз и опять воззрилась на звезды.

Другие Вселенные посылают в небо вот эти мерцающие золотые и серебряные сигналы, освещая одинокий путь Талискера на самом краю Галактики.

Таинственная сила! Откуда она здесь?

— Так вот, сэр, а также мисс Хэсселл, — продолжал робот, — тот факт, что вы пока контролируете свою личностную целостность, другими словами… — он покосился на Марвелла, и тот отвел взгляд, — остаетесь самими собой, вовсе не означает, что так будет и впредь. И внешнее спокойствие вокруг вас — также не показатель того, что опасность полностью исключена. Дело в том, что Законы Вероятностей на Талискер практически не распространяются.

Лиз подавила внезапный страх, точь-в-точь такой же, какой охватил её, когда она увидела на экране старый военный пейзаж с летательными аппаратами. Если верить пророчеству Горация, скоро все изменится. Это кажется почти невозможным, когда они сидят вот так, у костра на сухой траве, ночное небо над ними мерцает изолированными друг от друга звездными мирами, и две забавные луны кружатся в вальсе у них над головой. До сего момента у Лиз происходила своеобразная разрядка напряжения: тревогу и растерянность, через которые она прошла во время своего неожиданного приключения, будто ветром сдуло. Теперь страхи вернулись вместе с сильным нервным напряжением.

— Нельзя ли попроще, я человек простой, — недовольно проронил Марвелл, ковыряя в зубах прутиком.

— Хорошо, сэр. — Озаренный пламенем костра, Гораций казался багровым призраком. — Пока ещё ни в вашем мозгу, ни в мозгу мисс Хэсселл не наблюдается слияния клеток. Но оно может начаться в любой момент, как только возникнет необходимость в вашей адаптации к Сценам Талискера.

— Что ж, остается ждать… — медленно проговорила Лиз. — Вот здесь, — она коснулась рукой затылка, — у нас генетическое взрывное устройство с часовым механизмом, будем ждать, когда оно сработает. — Посильнее надавив пальцем на череп, она ощутила слабую колющую боль, а может, ей только почудилось.

— Ну и ладно, — зевая, сказал Марвелл. — Больше вопросов нет. У меня голова и впрямь вот-вот лопнет. То-то Спингарн позабавится. Интересно, где он сейчас?

Марвелл отошел от костра и стал напряженно вглядываться в окружающую тьму. Лунный свет освещал деревья и пологие склоны холмов. В этом сиянии они казались серо-зелеными. Лиз вспомнилось изображение па экране режиссерского кабинета в Центре: там за холмами виднелись развалины заброшенных экспериментальных Сцен Талискера.

— Спингарн, сэр? — переспросил Гораций. — Я уже думал об этом и придерживаюсь мнения, что самого Спингарна, его спутницу Этель и заблудшую душу — сержанта Хока — мы встретим, когда выйдем на связь с таинственной силой. Таковы мои прогнозы в настоящий момент.

— Ты так думаешь? — вскинулась Лиз. — По-твоему, именно гипотетическая таинственная сила опустошила Талискер?

За красным бархатом промелькнула сардоническая ухмылка.

— Я не верю, что Талискер пуст, мисс. Нет-нет, вероятность того, что он необитаем, крайне мала.

— Но мы же сами убедились в этом! — запротестовала Лиз. — На экране мы не заметили никаких признаков жизни!

— Совершенно верно, мисс.

В визгливом голосе робота Марвелл уловил подспудное удовлетворение.

— Никаких признаков, — повторил он. — Ты сказала, никаких признаков…

— Жизни, — дополнила Лиз. — Я имею в виду человеческую жизнь.

Она и Марвелл силились разглядеть в темноте неясные контуры. Разбросанные там и сям кустики точно подступили ближе и казались грозными протуберанцами; стволы деревьев тихонько постанывали под ветром.

— А ты о чем? Не о человеческой жизни?

— Я думаю о таинственной силе, — произнес Марвелл после долгого молчания. — Эй, робот, ты что-нибудь о ней знаешь? Откуда она, что делает здесь, чего хочет?

В эту минуту Гораций чувствовал себя на коне.

— Мне удалось прочитать отчеты Спингарна, сэр. И хотя в блоках моей памяти информация о том, что произошло, когда я сопровождал мистера Спингарна на Талискер, стерта, мне поручили… Стражи поручили мне записать на кассету все отчеты об экспедиции. Только голые факты, как они есть. Думаю, таинственная сила, если она существует, не вполне осознает свою задачу. По-видимому, она попала в те же обстоятельства, что и вы с мисс Хэсселл.

— Боже мой! — выдохнул Марвелл.

— Заблудилась! — воскликнула Лиз. — Она заблудилась!

— Именно так я склонен интерпретировать Закон Вероятностей, — подтвердил робот. — Да, таинственная сила заблудилась.

— Ну, на сегодня с меня хватит, — сказал Марвелл. — Я хочу спать, а не гадать на кофейной гуще. Чужак! Маленький заблудившийся чужак! Боже, как хочется домой, в цивилизацию! Наверное, на мне так и кишит всякая зараза. В шалаше по крайней мере нет насекомых? — обратился он к Горацию.

— Уверяю вас, сэр, он пригоден для обитания. Ваша подстилка совершенно сухая.

— Лиз? — Марвелл повернулся к ней и оглядел приятные округлости её фигуры.

— Как будто у меня есть выбор! — проворчала девушка. — Только попробуй ко мне прикоснуться! Марвелл пожал плечами.

— Ну что ты! В таких антисанитарных условиях!

Лиз подавила смешок. Марвелл просто невыносим. И угораздило же её попасть с таким типом на пустую планету, которая, судя по всему, совсем не пуста, ибо здесь обитает неведомое заблудившееся существо из других миров…

Глядя на звезды, сверкающие в просветах между сплетенными ветками шалаша, Лиз заснула.

 

Глава 5

Восход солнца возвестили своим пением тысячи птиц. Проснувшись, Лиз увидела, что во сне они с Марвеллом тесно прижались друг к другу; своей тушей он чуть не раздавил её. И все же от его большого тела исходит тепло, с благодарностью подумала она. Чириканье, свист, щебет и карканье вернули её к реальности. Это её первый рассвет на Талискере. А где же робот?

Лиз на четвереньках выползла из шалаша. При её появлении птицы на ближайшем дереве дружно взмыли ввысь. Она улыбнулась. В своих мехах она, наверное, похожа на хищного зверя. За её спиной сонно застонал Марвелл.

Робота поблизости не было.

В воздухе кружился пепел догоревшего костра; на горизонте мелькали розовые отблески. Луны закатились. День будет погожий, решила Лиз и поднялась на ноги. Птицы загомонили ещё пуще.

— Гораций! — громко позвала она. — Гораций!

Над мелким ручьем клубился туман. Лиз захотелось пить и умыться: пальцы были все ещё жирными от оленины. Она запустила руку в свои густые черные волосы и почувствовала под пальцами какое-то движение. По голой шее побежала блоха. Лиз вскрикнула и бросилась к ручью.

Под её босыми ногами сверкала трава, холодная и бодрящая. Так где же кошмары Талискера? Все здесь напоминает первобытные Сцены, где ей так нравилось. Такое же полное слияние с природой, такая же удаленность от цивилизации, оставшейся где-то на другом краю Галактики. Но внезапно птицы смолкли.

— Мисс Хэсселл! — раздался пронзительный голос. — Мисс Хэсселл, стойте, остановитесь!

Обернувшись на бегу, Лиз поняла, что совершила какую-то оплошность. Краем глаза она увидела Горация, выбиравшегося из кустов, и в тот же миг осознала, почему замолчали птицы: планета, которую Спингарн населил таймаутерами, вовсе не так безобидна, как ей показалось в предрассветной дымке. Почти добравшись до ручья, она ощутила подземные толчки. Свистящий шелест травы, резко усиливающийся ветер, странная дрожь в прохладном утреннем воздухе — все говорило о том, что своим присутствием Лиз привела в действие электромагнитные силы.

— Марвелл! — крикнула она, чувствуя, как земля проваливается под ногами.

— Гразеры! — голосил Гораций. — Мисс Хэсселл, гразерные мины!

Лиз едва расслышала вопль робота, потому что воздух будто распался на составляющие его молекулы и атомы. Перед глазами замелькали ослепительные вспышки, и ещё более яркий свет полыхал в мозгу, в то время как пространство расступалось перед ней. Внезапно Лиз очутилась метров на тридцать выше своего шалаша. «Что же Марвел-ла нигде не видно?» — тупо спросила она себя и понеслась над землей в неизвестном направлении. Она цеплялась за обрывки мыслей, а неведомый вихрь увлекал её все выше над поверхностью Талискера. Вдали она увидела развалины города. Рассекая тонкий воздух, заметила, что островок зелени, где они нашли пристанище, со всех сторон зажат беспорядочным нагромождением построек; зрение выхватило деревню, два хутора, какие-то ограждения… Вокруг их оазиса все было черно.

Если бы Лиз могла оценить обстановку, ей бы стало даже любопытно. Что такое гразерные мины? Но размышлять она была не в состоянии, так как задыхалась, перемещаясь в верхние разреженные слои атмосферы, где воздуха почти не было. Она явственно различила выпуклый горизонт Талискера с карабкающимся по его краю солнцем. Внизу плыли облака, а гразерный выброс уносил ее все выше. Лиз глотнула воздуха и почувствовала льдинки на ресницах. Неужели сатанинская сила пытается вывести ее на орбиту? Гразеры — да, она слышала про гразеры, по какое это теперь имеет значение, если она скоро может превратиться в ледышку?… И вдруг ее так же стремительно понесло вниз; она поспешила набрать полные легкие воздуха и прикрыла глаза от головокружительной скорости падения. Послышался шелест зелени на таком обманчивом Талискере, и вот она снова опустилась на твердую землю, дрожа всем телом, ощущая резь в глазах и тяжесть в груди.

Над ней склонился Гораций.

— Прошу прощения, мисс, я не предупредил вас о гразерных минах, — сообщил он. — Я не мог этого сделать, поскольку инструкции предписывают не давать предварительной информации о тех или иных вероятностях.

Из шалаша, протирая глаза, вышел Марвелл, машинально пригладил пышные черные усы и водрузил на лысину свою нелепую шляпу.

— Доброе утро, Лиз. Как спалось? — Потом повернулся к роботу. — Ты раздобыл настоящей еды?

Лиз прерывисто дышала и не могла вымолвить ни слова.

— Боюсь, что пет, сор.

— Вставай, Лиз, — скомандовал Марвелл, — есть хочется. Я вот что думаю: проведем здесь денек-другой и уже получим достаточную информацию, чтобы удовлетворить Директора. Ну же, Лиз!

Девушка понемногу приходила в себя. Она отдавала себе отчет в том, что ссориться не имеет смысла.

— На воду не рассчитывай, — спокойно сказала она. — Ручей заминирован.

— Заминирован? — сразу насторожился Марвелл.

— Гразерные мины, — объяснила Лиз. — На одну я напоролась. Гораций не смог предупредить ме… нас.

Марвелл пристально посмотрел на стоявшего с виноватым видом робота.

— Только этого нам не хватало! Лиз, ты что, и вправду наступила на гразер? — Он поднял глаза к небу. — И тебя подбросило?…

— К счастью, все обошлось благополучно.

— Мне удалось отключить питание. Всего лишь небольшое воздействие в нужный момент, — скромно сообщил Гораций.

Марвелл дрожал то ли от возбуждения, то ли от утренней прохлады.

— Тебе повезло, Лиз. Гразеры редко кого выпускают. Но каким образом они здесь появились? Я-то думал, мы попали в Первобытную Сцену. А выходит, местность заминирована? Это как-то не вяжется с обстановкой, ведь гразеры — продукт высокоразвитой технологии, они изобретены уж точно после Парового Века.

— Ну, конечно, гразеры!.. — вспомнила Лиз. — Лазеры, гразеры, гравитация, силовые поля планеты… Двадцать первый — двадцать второй век, а то и позже. Они были положены в основу первых многофазовых кораблей.

— Очень мило, — заметил Марвелл. — Мины! Хорошо еще, что тебя не вынесло на орбиту.

— Почти вынесло.

Лиз негодовала на робота, хотя и понимала, что это бессмысленно. Гораций не в силах застраховать их от ошибок, у него совершенно четкие инструкции. Он не должен вмешиваться ни в одно из их решений; вызволить потом из беды — да, это в его силах, предостеречь не может.

— Пить хочу! — пожаловалась Лиз. — К тому же я вся в грязи.

— Я вас понимаю, мисс, — отозвался робот.

Он что, издевается?

Она была готова обрушить на него весь свой гнев, но тут Марвелл застегнул пальто, поправил свои ярко-желтые гетры и распорядился:

— Пошли отсюда! Мы здесь больше не останемся ни минуты.

— Как?!

От изумления Лиз даже забыла про Горация. Она уже успела привыкнуть к вечно стонущему, перепуганному Марвеллу, и вдруг он снова начал отдавать приказания! Почти машинально она подчинилась и вскочила на ноги.

— Уходим отсюда! — повторил Марвелл, доставая из кармана портсигар и спички. — Ты что думаешь, они для забавы понаставили здесь гразеров? — Он окинул взглядом поля, над которыми рассеивался туман. — Гораций, выведи нас отсюда! Нет, Лиз, какова бы ни была эта Сцена, ничего хорошего она не предвещает. Тут что-то неладно, я нутром чувствую. — Для пущей убедительности он прижал руку к выпирающему животу. — Под одними минными полями наверняка другие минные поля! Я бы именно так выстроил Сцену вокруг гразеров.

Лиз лихорадочно соображала. Безусловно, Марвелл принял зеленый островок за испытательную площадку. Но расспрашивать его она не станет. Ясно же, что он заботится прежде всего о своей шкуре, а на случившееся с ней ему просто-напросто наплевать.

— Я голодна… Поесть, попить и умыться!

— Успеешь.

Марвелл решительно двинулся вслед за Горацием. Тощие конечности робота в движении напоминали что-то вроде параболического сканера. Наверное, так оно и было, судя по тому, как ловко он огибал ямы и рытвины. Лиз старалась ступать за ними след в след. После полета в голубовато-сиреневой дымке она ещё нетвердо держалась па ногах, но ей не хотелось показывать это Марвеллу и уж чем более роботу. У Марвелла непонятно откуда появился новый запас энергии; он вновь стал тем грубоватым, самоуверенным и властным типом, каким был в Центре. Беловато-серый дымок от его сигары щекотал Лиз ноздри. Как ни странно, Марвелл напоминал ей теперь потрепанного вельможу, на чью долю выпали трудные испытания, однако же он не утратил сознания своей врожденной знатности и достоинства.

Они шли больше часа; наконец Гораций остановился.

— Постройки, большая ферма, сэр, — объявил он, приняв сосредоточенный вид. Лиз почти физически ощутила, как сканеры ощупывают почву. — Здесь вы и мисс Хэсселл будете в полной безопасности.

Лиз тоже вскоре разглядела побеленные стеньг, черепичную крышу и надворные постройки из серого камня. Во дворе стояли простейшие машины, наверняка на лошадиной тяге. Вокруг, с интересом посматривая на пришельцев, расхаживали куры. Из-за дома послышался лай, и прямо на них выскочила черно-белая колли.

— Собака! — удивился Марвелл. — Вот это да! Эй, Шарик, ко мне!

Собака подбежала и завиляла хвостом.

— Заброшенное место, — отметила Лиз больше для себя, чем для своих спутников. — Но явно бывшая ферма. Здесь должна быть вода!

Она погладила собаку и зашагала быстрее.

— Может, и настоящей еды найдем, а, Лиз?… — неуверенно проговорил Марвелл.

— Сам ищи! — огрызнулась она.

Они вошли в дом. Свежепобеленные стены, массивные дубовые перекладины, добротная мебель из сосны, масляная лампа, свисающая с потолка, — великолепная картина старого деревенского быта. Лиз нашла даже ванную. Из крана текла прозрачная холодная вода. Она разделась, намылилась и, ополаскиваясь под холодной струей, заодно попила. Пока искала в шкафчике полотенце, почувствовала доносящиеся из кухни аппетитные запахи.

— Ох! — вздохнула она. — Еда!

Час спустя компания тронулась в путь. Пешком — о транспорте, как и предполагала Лиз, нечего было даже мечтать. Перед дорогой она хотела свернуть шею парочке кур, чтобы потом не заботиться о еде, но Марвелл, услышав, аж позеленел. Поэтому они унесли с собой лишь пай денные в кладовой консервы.

— Конечно, это воровство! — сокрушался Марвелл, укладывая консервы в котомку. — Но ведь мы пытаемся выяснить, что сталось с хозяевами, значит, в ходе расследования они обязаны нас кормить.

Через некоторое время Гораций вывел их на небольшую площадку — воссозданный кусочек прежней действительности.

Они без объяснений поняли, что здесь проходит граница Сцен, — дальше пути не было.

— Я это видела! — вскричала Лиз, когда они одолели крутой подъем и очутились перед сверкающим черным барьером.

— Гораций! — громко окликнул Марвелл робота.

Барьер уходил высоко в небо — гораздо выше, чем думала Лиз. Едва заметно покачиваясь от детого ветерка, он возвышался над окружающим пейзажем и тянулся от одного края узкого горизонта до другого. Невероятно, но в основании барьера клубилась какая-то туманная облачность, словно все сооружение подвешено над землей на тонком кружеве.

— Я видела, — повторила Лиз. — Здесь граница Сцен.

— А что за ней?

— Не припомню… я только мельком видела… Кажется, разрушенный городской комплекс, а может, я и ошибаюсь.

Марвелл озадаченно сдвинул шляпу на затылок.

— Да, всю планету расчленили, задействовали все земное и водное пространство для испытаний новой материи. Талискер более двух столетий служил экспериментальной базой, пока не получил статус музея. Спингарн курировал испытания, ты слышала об этом?

— Да, — ответила Лиз.

— Гораций! — снова позвал Марвелл.

— Да, сэр?

— Туда, в эти кущи, я не вернусь! — Марвелл обвел рукой живописные окрестности. — У меня нет желания второй раз нарваться на гразеры. С силовыми полями ни в чем нельзя быть уверенным Только попадись им, они разделают тебя так, что потом кусков не соберешь. — Он улыбнулся Лиз, пытаясь унять охватившую его дрожь.

При одном воспоминании о полете над Талискером у неё все ещё кружилась голова.

— Раз мы должны здесь торчать, пока Центр не поймет, что мы бессильны что-либо сделать, то надо хотя бы найти относительно безопасное место. Перенеси нас туда Гораций.

Робот размышлял несколько мгновений.

— Вы в самом деле готовы на такой поступок, сэр? Лиз оглянулась и увидела, что колли бежит за ними. Она помахала ей, и собака приблизилась.

— Да, — кивнул Марвелл. — Перебрось нас на ту сторону. И поживее!

— Погоди, — остановила его Лиз. — Гораций, при каких вероятностях мы можем встретить таинственную силу?

— Хорошая собака, — заметил Марвелл. — Ну что, Гораций?

Гораций пребывал в нерешительности.

— У меня смутное ощущение, будто я сталкивался с данной ситуацией прежде. Но я могу заблуждаться. Мою память стерли основательно, если только что-нибудь застряло в узлах…

— Итак?

— По-моему, мисс Хэсселл права и в то же время не права.

— Слышишь, Лиз? — самодовольно усмехнулся Марвелл.

— Сначала скажи, в чем права, — потребовала Лиз, поглаживая собаку.

У той был сытый и ухоженный, но какой-то затравленный вид. Еще бы — одна, без людей, да на минных полях! Одиночество — несладкая штука, даже если тебе не грозит никакая опасность.

— Полагаю, мисс, — прервал её размышления Гораций, — мы находимся на стыке двух отдельных Сцен — в этом ваша гипотеза верна. С одной стороны барьера мы имеем дело с воссозданием реальности на основе сельскохозяйственной общины, правда, с некоторыми непонятными отклонениями. С другой его стороны можно видеть реконструкцию совершенно иного типа. Похоже, что изначально существовала полная физическая изоляция двух Сцен с барьером в качестве санитарного заграждения.

— А теперь говори, в чем она не права! — перебил Марвелл. — Стало быть, происходит взаимное проникновение?

— О да, сэр! Гразеры действительно несовместимы с технологическим уровнем допарового века. Учитывая коэффициент, полученный по Кривой Вероятностей, можно предположить, что там, где Сцены соприкасаются, время от времени происходят структурные сдвиги.

— Я не очень понимаю, что это такое, — сказала Лиз. Марвелл улыбнулся.

— А я думал, ты у нас все знаешь.

— Ну, Спингарна то знал ты, а не я. Может, он рассказал тебе больше, чем ты открыл Директору? Марвелл угрюмо хмыкнул.

— Естественно. Что мне, самому в петлю лезть? Разумеется, Спингарн упоминал о структурных сдвигах.

Лиз ждала объяснений от Марвелла, но Гораций опередил его:

— Мое мнение, сэр, вытекающее из расшифровки Кривой Вероятностей, что если вы… гм-м… мы попытаемся перебраться на ту сторону, то значительно продвинемся вперед.

— Так в чем же дело?

— Дело в том, что это непрошеное вторжение, а барьеры запрограммированы против таких вторжений. Как правило, всякого, кто без специального разрешения преодолевает структурный барьер, подвергают дознанию и в большинстве случаев возвращают на прежнее место.

— Попытка не пытка, — напомнила известную пословицу Лиз.

— Какие дознания на заброшенной планете! — поддержал её Марвелл. — А, Гораций?

— К тому же, — продолжал робот, — в момент, когда мм будем преодолевать барьер, может произойти структурный сдвиг, что чревато печальными последствиями, сэр.

— То есть? — полюбопытствовала Лиз.

— При структурном сдвиге одна или несколько Сцеп могут рухнуть. И если вы и та мистер Марвелл в тот момент окажетесь на барьере, вас останется только пожалеть.

Марвелл, похоже, все больше входил в азарт.

— Это правда, Лиз. Спингарн говорил… — он осекся.

— Я так и знала, что ты в курсе, — заметила Лиз. Марвелл пожал плечами.

— Спингарн — кретин, но он способен па поступки!.По его словам, горные цепи, ледяные глыбы и многое другое в один миг превращались в ничто. Полное разрушение. Полное смещение слоев. Если не хочешь рисковать — держись подальше от барьера.

Лиз сглотнула комок, застрявший в горле.

— И здесь такое может произойти?

— Ты же слышала, ч го сказал Гораций. Теперь понимаешь, почему я не рвался в герои? Лиз потрепала собаку.

— Ну и что теперь нам делать?

Марвелл задумчиво смотрел, как огромная черная масса колеблется в утреннем воздухе.

— Гораций!

— Да, сэр?

— Ты как будто говорил, что имеешь возможность использовать местные ресурсы?

— Да, сэр.

— Перебрось нас туда.

— Но мне не дозволено пускать в ход собственные энергетические поля.

Сердце Лиз забилось от волнения. Она чувствовала, как работает богатое пространственное воображение Марвелла.

— Гразеры! Отыщи гразерную мину и запрограммируй се на небольшой радиус… Или придумай ещё что-нибудь, только перенеси нас через барьер.

В следующие несколько секунд Лиз имела возможность полюбоваться расторопностью Горация. Обнаружить несколько простейших мин, заложенных в окрестностях фермы, было несложно, но для того, чтобы переориентировать их устаревшие системы контроля, требовалось изрядное умение. Длинные, похожие на кишки фосфоресцирующие спирали обвивали скелетообразные конечности Горация. Ему пришлось сплести из них целую сеть, и он справился с этим на удивление быстро. Марвелл, Лиз и собака с интересом наблюдали за его манипуляциями.

Наконец Гораций объявил:

— Транспортное средство готово, сэр.

— Оно безопасно? — снова всполошился Марвелл.

— Почти на сто процентов, — заверил Гораций. — Есть элемент риска, но он очень невелик.

Марвелл заискивающе улыбнулся, глядя на Лиз; она отметила, что па ферме он даже не подумал умыться и побриться.

— Ты первая, Лиз.

— Нет!

Марвелл покосился на черно-белую собаку.

— Тогда он.

— Она.

— Ну она.

— Нет! — отрезала Лиз, вне себя от возмущения. — Ты!

— Черт, ну и ассистентка у меня! Он сделал знак Горацию. Робот указал на небольшую выбоину в нескольких метрах от барьера.

— Встаньте, пожалуйста, сюда, сэр.

— Гразеры! Стоило родиться на свет, чтобы отдать концы по технологии третьего тысячелетия! — посетовал Марвелл. — Только не говори потом, Лиз, что я тебя не предупреждал…

Гораций собрал спирали в один пучок, и огромная фигура Марвелла с неимоверной скоростью взметнулась вверх.

— Мисс! — произнес Гораций.

Лиз стала подталкивать вперед собаку, но та воспротивилась. Лиз была в смятении: собачьи страхи не давали ей покоя. Что за люди жили на опасном островке воссозданной реальности? Как таймаутеры Спингарна существовали среди минных полей этой примитивной Сцены? Кому охота жить в ожидании, что с минуты на минуту тебя может выбросить в стратосферу? Собака зарычала. Лиз отпустила её, и в тот же миг земля провалилась, выпустив сноп сверкающих искр. Среди них она успела заметить полные ужаса глаза собаки, и мозг пронзили маленькие стрелы силовых полей. Спуск был столь же неприятным, как в первый раз.

Марвелл уже поднялся на ноги; зрачки его расширились от суеверного страха.

— Лиз! Черт возьми, давай вернемся! Это не для нас!

Лиз огляделась и поняла, что Талискер сыграл с ними ещё одну недобрую шутку. За барьером им открылось жуткое зрелище. Они приземлились на пугающую своей гладкостью поверхность; увиденное оказалось страшнее самых невероятных предположений.

Лиз готова была закричать вместе с Марвеллом. Заброшенная планета предстала во всем своем нечеловеческом уродстве, сразу же убедив в том, что напряженное ожидание и рискованные Игры закончены.

У Лиз и Марвелла рассеялись все сомнения в существовании таинственной силы. И теперь они наверняка знали, что Спингарн встретился именно с нею.

Вот она, очевидность.

В Сценах ничего уже не изменить ни экспериментальным, ни каким-либо иным путем. Сцены — это только последний путь человечества к бегству. Сначала книги, фильмы, потом сенсорные устройства, весь прошлый опыт и наконец Сцены. Спасители цивилизации, в чьи одежды рядился также и Марвелл, задумали переселить американские племена в Европу, немецкие — в Испанию, английские — в Швейцарию, и так до бесконечности. Все время перемещать людей в проверенные ситуации! Сначала с помощью поездов, самолетов, потом — межпланетных кораблей.

Сцены стали логическим продолжением эксплуатации общественного транспорта, практиковавшейся в Механическом Веке. Теперь целые народности постоянно меняют свое место жительства. Для них воссоздаются новые миры. И все началось на Талискере.

У Лиз пересохло в горле.

Таинственная сила, превратившая планету в чудовищный голый пустырь, пока ещё не проявилась больше пи в одном уголке Вселенной.

У Лиз подкосились ноги, и она мягко опустилась HI землю.

— Марвелл!

— Боже! — простонал он в ответ. — Всемогущий Боже!

 

Глава 6

Да, время Игр кончилось, в этом не может быть сомнений. Дрожа от страха, Лиз вспоминала свое первое впечатление от опустелой планеты, которую представили ей сканеры. Талискер уже тогда показался девушке похожим на огромное кладбище, невероятно далекое от всего живого.

На многие километры вдоль плоской пустыни распространялось холодное яростное сияние, излучаемое скользящими ломаными силовыми линиями. Ее насквозь пронизывали вихри сплетающихся сил, и все было чужое, непривычное, повергающее в состояние прострации. Трудно было представить, чтобы кто-то приложил руку к использованию столь необъятных запасов энергии. Какие бы фантастические усилия ни предпринял Талискер, все бледнело, меркло перед этой таинственностью.

Так вот зачем они летели сюда через межзвездное пространство! Теперь двусмысленные намеки Стражей, загадочные инструкции Директора получили свое объяснение. Вот она, цель!

— Боже правый, Лиз! — простонал Марвелл, заслоняясь рукой от слепящего сияния.

«Это была живая машина, во всяком случае, так представлялось Лиз. В ней чувствовались творчество, сила, жизнь, но только пропавшие втуне. У того, кто сотворил все это здесь, на краю Галактики, бесспорно, были иные намерения. Океан сил выказывал мучительную неопределенность в способах их приложения. Где, по идее, должен был осуществляться централизованный проект, пусть даже не подвластный человеческому разуму, там царил полный хаос. Лиз будто заглянула в черную пучину, в бездонный колодец, где извивалось, вырываясь па свет, существо, призванное родиться, где Вселенные силились возникнуть, согласно установленному порядку, где бесформенное ничто жаждало самовыражения и, не находя его, пропадало в кромешной тьме.

Она изумленно отпрянула перед гипнотическим силовым взрывом. Внутри Сцены (потому что это и впрямь была Сцена, хоть и разрушенная, по все же когда-то кем-то созданнаяс определенной целью) прочерчивались схеме; преобразования материи. В тонких, беспорядочно излучаемых потоках энергии Лиз улавливала следы осмысленно!? деятельности. Казалось бы, причудливый танец молекулярных структур должен дать начало новым формам человеческого существования, по генетические цепи росли, набирали силу и, словно играючи, вырождались.

Марвелл явно был застигнут врасплох. Лицо его напряглось, покраснело, по лысине и шее струился пот. Отдуваясь, он снял свой помятый, засаленный, продырявленный котелок, но от этого дыхание не стало более ровным. Изжеванная сигара как бы сама перекатывалась у ною во рту. Лиз понимала и чувствовала весь его ужас. Губы Марвелла еле шевелились, но ей все-таки удалось разобрать слова:

— Тайм-аут! Тайм-аут, ради всего святого! Глаза Лиз были прикованы к странному зрелищу. Здесь ядро, центр — это ясно. В вихре сил появлялись сверкающие обломки то ль квадратного монолитного здания, то ли утеса, а где-то внутри них даже просматривалась некая непрерывная взаимосвязь — если бы только её можно было попять! Лиз вспомнила менторский топ Горация, впутавшего Марвеллу, что здесь действует в основном таинственная сила.

— Тайм-аут? — переспросил Марвелла Гораций. — Боюсь, что невозможно, сэр, ни при каких обстоятельствах! Как лицо, облеченное властью в предоставлении тайм-аутов, я нахожу вашу просьбу невыполнимой.

— Реальность, — рассуждал сам с собой Марвелл. — Нет, то, что мы видим, не часть ландшафта, но я не могу этого осмыслить — я не Спингарн!.. Должно быть, они лишились рассудка, послав меня сюда! — Его голос звенел у Лиз в ушах. — Никто с этим не справится, никто! Здесь нет соответствия никаким Сцепам, которые я когда-либо видел или о которых слышал. Все этонечеловеческое и никогда не найдет признания у людей.

— Да, — согласилась Лиз, — это порождение таинственной силы.

— Какой еще силы! — Марвелл затряс своей бычьей головой. — Нет никакой силы! Все это бредовые идеи Спингарна! Он ошибался! Это…совершили машины.

Марвелл взглянул на Лиз, как бы ища поддержки, но она не знала, чем ему можно помочь.

— Нет, Марвелл. Мы нашли силу. Или она нашла нас. Одним словом, я полагаю, мы столкнулись с тем, что Спингарн называет генетическим кодом. Гораций!

— Вы желаете, чтобы я составил прогноз коэффициентов вероятностей?

— Пошел ты со своим прогнозом! — в сердцах воскликнул Марвелл.

— Да, почто наверняка это был генетический код, экстраполирующий на основании доступных очевидностей, — изрек Гораций. — Мы имеем дело с энергетическими полями, задействованными во внеуниверсальных комбинациях. А излучение из эпицентра не соотносится ни с одной из групп данных, которыми я располагаю.

— Боже мой!

Лиз попыталась взглянуть па своего спутника, что называется, беспристрастно. Пальто разодрано, шляпа заляпана. Правда, обычно обрюзгшее тело как-то подобралось, сделалось более упругим из-за того, что Марвеллу пришлось на какое-то время отказаться от своей питательной биологической кашки и выполнять физические упражнения. Но все равно, до чего же неподходящая фигура для контактов с таинственной силой! Драповое пальто, брюки в полоску и замызганная шляпа! Нетрудно представить, какое впечатление произведет такое чучело на таинственную силу!

— Лиз! — позвал вдруг Марвелл. — Ради Бога, сделай хоть что-нибудь, Лиз!

Лиз расхохоталась, ведь мысленно она уже представляла себе встречу Марвелла с чужаком Спингарна. Да как это возможно?! Чудовище, покинувшее свою Вселенную, наверное, сотни миллионов лет тому назад, — и старомодный джентльмен в шляпе!

— «Сделай хоть что-нибудь»! — передразнила она его. — О Боже, Марвелл, с тобой действительно рехнуться можно!

Марвелл посмотрел на неё как-то странно и повернулся к Горацию.

— Ты в этом уверен?

— Более чем уверен, сэр. Полагаю, что именно здесь и таким способом Спингарн с помощью таинственной силы добился эффекта случайного слияния клеток.

— Ох!.. — Марвелл схватился за голову.

— Мы нашли таинственную силу, — повторила Лиз. — Марвелл, надо на что-то решаться!

Марвелл лихорадочно озирался — нет ли какой лазейки обратно в ту Сцену, которую они только что покинули.

— Зачем?

— Что — зачем?

— Да на что-то решаться! Мы нашли причину происходящего — и с нас взятки гладки! Сама полюбуйся. — Он указал па монолитный сверкающий призрак, опять сформировавшийся в центре паутины силовых линий. — Мы можем возвращаться. Когда доложим в Центре, что обнаружили треклятую таинственную силу, они пошлют сюда команду специалистов. Ну, ты понимаешь, о чем я…

Марвелл взмахнул руками. — Специалистов по стихийным бедствиям… Экспертов.

— Экспертов, ха-ха!

— Не смейся, Лиз; в Центре сотни теоретиков по силовым полям, им такие сведения необходимы как воздух. А дилетантам здесь нечего делать.

— Извините, что я вмешиваюсь, сэр, но в данных обстоятельствах выи являетесь таким специалистом.

— Он… Он очумел! — задохнулся Марвелл, тыча пальцем в Горация. — Эти роботы высшего поколения иногда выходят из-под контроля!

— Ошибаетесь, сэр. Мои дедуктивные, индуктивные и проектирующие процессоры в отличном состоянии. Лиз с трудом отвела взгляд от сверкающей паутины.

— Гораций прав. Если бы у них было кого послать, они бы так и сделали.

— Но я… — Марвелл в отчаянии пнул свою помятую шляпу.

— Ты, именно ты! — твердо произнесла Лиз. Она перехватила его затравленный взгляд и вспомнила о колли, которая тоже была слишком напугана, чтобы покинуть опасные гразерные поля. Да, Марвелла можно пожалеть. Как и раньше, она взяла инициативу в свои руки. — Гораций!

— Да, мисс?

— Где бы нам раздобыть воды и какое-нибудь укрытие?

Солнце нещадно палило её светлую кожу. Ей было неуютно в этих мехах, хотя то, что от неё наверняка несет потом, её уже не смущало. Это Марвеллу нужен отдых, пища и моральная поддержка, прежде чем они приступят к реализации возникшего у неё плана. Робот выпустил из своего каркаса длинные антенны; тонкие проволочки заблестели на солнце. Генетический код — или фантастический вихрь несовместимых энергий, который Гораций называет так, — казалось, наползал на них. Полоса желтого песка, отделяющая их от силовых полей, вовсе не уменьшилась. Просто что-то неведомое воздействует на мозг, парализуя его и зловеще проявляя свою власть над процессами человеческого мышления.

Лиз почувствовала, что её шатает.

— Ну так что, Гораций?

— Примерно в двух километрах отсюда, мисс, — ответил робот, — располагается небольшая долина, по которой течет ручей. Вон в том направлении.

— В каком? — подал голос Марвелл.

Лиз, напряженно всматриваясь в слепящее сияние, наконец увидела тень от деревьев, низко нависших над долиной.

— Хорошо, — сказала она Горацию. — Через три часа найдешь нас там.

— Слушаюсь, мисс.

— Бери котомку! — обратилась она к Марвеллу.

— Я?!

— Да, ты. А ты, Гораций, постарайся разузнать побольше о генетическом коде — все, что сможешь. В особенности — есть ли к нему подходы.

— Что?! — взревел Марвелл, уже согнувшийся под тяжестью котомки с провизией. — Лиз, не собираешься же ты…

— Мы должны попытаться, Марвелл, во что бы то ни стало. Если не выполним задания, с каким нас сюда прислали, то никогда не выберемся с Талискера, намотай на свой дурацкий ус! Вот спроси Горация.

Окутанный красным бархатом робот с любопытством уставился на Марвелла. Было что-то отталкивающее в том, как он наблюдал за чисто человеческой реакцией. Лиз не покидало чувство, что он больше симпатизирует своим шефам-роботам, чем людям, которым призван служить. Священный ужас Марвелла его явно забавлял.

— Гораций, Лиз не ведает, что творит, правда? Нам было сказано: найдите таинственную силу — и мы её нашли, ведь так? Разве наша миссия не закончена?

Робот ухмыльнулся.

— Согласно коэффициенту вероятности, сэр, не вы её нашли, а таинственная сила — вас. Вас и мисс Хэсселл.

— О Господи!

«Он прав», — сказала себе Лиз. Таинственная сила, занятая неизвестно какими делами, поймала их в свои сети. Теперь Лиз явственно ощущала ее присутствие. Сущее гко, сохранившееся со времен расцвета цивилизации. Маленький потерянный чужак!

Не такой уж он маленький и далеко не потерянный!

— Давай, — приказала она роботу, — осмотрись как следует!

— Хорошо, мисс Хэсселл.

— Пошли, Марвелл! — скомандовала Лиз.

— Погоди!

Гораций остановился по окрику Марвелла.

— Да, сэр?

— Как ты думаешь… — обращаясь к роботу, Марвелл смотрел на Лиз, — то, что там… — он указал на энергетические вихри, — для чего это все?

— Это не поддается гипотетическим построениям, — незамедлительно отозвался Гораций. — Не забывайте, сэр, что все ранее приобретенные мною сведения тщательно стерты.

— Но должны же у тебя быть хоть какие-нибудь предположения! — настаивал Марвелл. — Если нет ни уверенности, ни вероятности, то должна быть хотя бы возможность!

Робот потоптался на месте. Он терпеть не мог строить предположения. Его напичкали научным жаргоном, основанным на теории вероятностей, однако ему нужна была одна отправная точка, основанная па реальности. А простиравшееся перед ними энергетическое поле состояло из множества возможных реальностей. И все же Горацию ничего не оставалось, как подчиниться; он только медлил, ожидая новых вопросов.

— Это дело рук Спингарна? — спросила Лиз.

— Нет, — ответил робот. — Таинственной силы.

— Таинственной силы? — переспросил Марвелл. После очередной выходки Лиз ему расхотелось признавать, что цель их поисков находится перед ними — во всяком случае, частично.

— Да, сэр.

— А зачем все это?

— Полагаю, сэр, это часть какого-то эксперимента.

— Эксперимента?

«Откуда он взял раздражающую манеру переспрашивать?» — подумала Лиз.

— По всей видимости, Марвелл, так оно и есть, — решила она.

— Но почему выбран Талискер?

— Талискер безлюден. А ведь здесь должны быть тысячи таймаутеров — Спингарн несколько лет управлял планетой. Так вот, все они, наверное, участвуют в эксперименте, подобном тому, какой мы проводим с летательными аппаратами, только в более широком масштабе.

Марвелл в прямом смысле отшатнулся и от новой версии, и от призрачного белого здания, возникшего перед ними на поверхности энергетического поля.

— Ну вот что — меня увольте! — заявил он. — Пошевеливайся, Гораций, найди какой-нибудь способ вызволить нас отсюда.

Гораций отошел от них. Лиз, едва передвигая ноги от усталости, последовала за плетущимся через пески Марвеллом. Горячий песок стирал подошвы, по телу струился пот. Она выскользнула из шелковистого меха, и спину тут же опалило солнце. Верхушки пальм виднелись впереди, как зеленые шпили.

Они достигли гребня песчаного холмика и увидели зеленовато-голубой поток, струящийся среди пышной зелени маленького оазиса.

— Слава Богу! — воскликнул Марвелл. — Дай мне окунуться в него, Лиз, понеси сама свою чертову котомку!

Марвелл бросил наземь котомку с консервами и заскользил вниз по склону. Но едва он успел сделать несколько шагов, как сухой взрыв потряс мирную тишину долины.

— Стой, гунявый ублюдок! — прогремел чей-то голос.

Лиз уронила подхваченную было котомку. Марвелл от неожиданности упал навзничь. Оба увидели черный дымок, курившийся над небольшим строением в том месте, где ручей расширялся. Оно было почти скрыто растительностью, но, приглядевшись, можно было определить, что сарай построен человеком. Марвелл попытался ухватить свою шляпу, катившуюся вниз по песчаному склону.

— Руки вверх, жаба! — опять раздался резкий голос. — Еще шаг — и я всажу пулю в твои жабьи мозги!

Лиз похолодела. Из-за угла сарая высунулся краешек красного плаща. Неужели человек?… Правда, он изъясняется на каком-то архаичном языке. Гунявый ублюдок? Лиз быстро подвергла это выражение лингвистическому анализу и пришла к выводу, что оно означает высшее оскорбление. Гунявый — кажется, на древнем жаргоне это слово означает — пораженный венерической болезнью; ублюдок — зачатый вне брака. Но жаба? Что за странное сочетание амфибии с воспалением гениталий и внебрачными связями!

Лиз нагнулась за котомкой, подставив спину палящим лучам солнца.

— И ты тоже, ссученная жаба!

— Я? — непонимающе откликнулась Лиз.

— Ты, бесстыжая шлюха, прикрой свои титьки, побойся Бога! Совсем стыд потеряла!

— Маньяк! — закричал Марвелл. — Маньяк из Первобытной Сцены!

Лиз с облегчением вздохнула.

Скорее всего, обычный таймаутер, а вопит он в припадке бешенства, внушенного чересчур суровой реальностью, — все же какая-то разрядка. Да, слияние клеток довольно устойчиво. Человека поместили на раннюю стадию истории человеческой цивилизации, и он, водимо, до сих пор ощущает себя в том времени. Лиз попыталась определить эпоху. Дым и взрыв? Значит, у него имеется оружие. Черный дым образуется при горении пороха. Снаряд, который он именует пулей, — не что иное, как кусочек металла. Выстрел единичный — значит, оружие примитивное, не автоматическое. Видимо, начало Парового Века, решила она. Но что такое титьки?

— Лиз, прикрой грудь, а то он весь день нас здесь продержит! — заорал на неё Марвелл. — Видишь, он перезарядил свой мушкет!

В просвете между досками блеснул металлический ствол. Дуло простейшего оружия было похоже на черный глаз. Сумасшедший таймаутер может быть опасен. Она быстро накинула на себя мех.

— Так лучше?

— У-у, бесстыжая тварь! Теперь оба ко мне, на опознание! Медленно подходите, паписты, пожиратели младенцев!

Марвелл прищурился от солнца.

— Господи, твоя воля! — сказал он, рассматривая выглядывающее из щели одутловатое лицо законченного алкоголика с распухшим носом. — Знаешь, Лиз, а ведь это чокнутый сержант Хок.

— Что? Что такое? — отозвался надтреснутый голос. — Вы знаете мое имя, жабьи проходимцы! Черт побери, да они дезертиры! Стоять на месте, не то у меня для вас припасена граната!

— Кто-кто? — спросила Лиз.

— Десять шагов вперед! — скомандовал человек с мушкетом и вышел из своего укрытия.

Лиз с изумлением уставилась на его шутовской наряд: пеленая треуголка, ярко-красный плащ, перевязь. Однако оружие было вполне реальным, и зажатый в руке маленький цилиндрический предмет выглядел угрожающе. Граната?

— Делай все, как он просит, иначе взлетишь на воздух! — предупредил Марвелл. — Он думает, что мы его враги. Лиз, умоляю, шагай медленно!

Лиз ступала очень осторожно, следуя указаниям безумца. Титьки? Граната? Сержант?…

Только теперь до неё дошло, кто это, и Лиз невольно всплеснула руками.

— Боже милостивый! Сержант Хок! Сержант прицелился; за мушкетом виднелась его злобная физиономия. Лиз вскрикнула.

— Мы сдаемся! — завопил Марвелл. — Просим пощады! Но сержант и сам опустил оружие.

— Тысяча чертей, не могу я стрелять в бабу, хотя бы и в папистку, во французскую шлюху! — прорычал маньяк. — Можете сесть.

— Садись! — приказал Марвелл.

— Так ведь это компаньон Спингарна! — догадалась Лиз, все ещё не оправившись от удивления. Как же она могла забыть второго члена экспедиции, посланной на Талискер! — Та самая «заблудшая душа», что была со Спингарном в Сцене Порохового Века во время Европейских Осад.

Марвелл со стоном закрыл глаза.

— Да, да! Попытайся его убедить, что знаешь Спингарна.

— Спингарн! Спингарн! — ревел сержант. — Так вы знаете Спингарна? Старого черта Спингарна? И мое имя как будто назвали! И что же вы за приблудные, дьявол вас подери! Ну, говорите, у кого вы пронюхали о двух доблестных гвардейцах королевы Анны? Выкладывайте как на духу, а то я вам устрою испанскую инквизицию!

Марвелл, скорчившись и заложив руки за голову, скатился с холма; за ним последовал его котелок, за котелком — консервные банки. А Лиз застыла на месте, все ещё разглядывая появившегося из-за амбразуры человека. Настоящий дикарь. Ни малейшего проблеска интеллекта, бегающие глазки, узкий лоб, красная, как кирпич, рожа так и пышет враждебностью, — неужели он когда-нибудь принадлежал к цивилизованному обществу? От его гримасы Лиз невольно вскинула руки вверх.

— Сержант… — начал Марвелл.

— Заткнись, ссученная жаба!

Хок перелез через каменный бруствер вблизи сарая, держа наизготове мушкет, я осторожно приблизился к котомке, которая его явно заинтересовала.

— Военный трофей, а? Что там?

— Продукты, сержант, — ответил Марвелл.

— Продукты? А вино? Или хотя бы эль? Выпить ничего нету? Может, какой завалящим голландский ликер?

— Спиртного ничего нет, — смутилась Лиз. — Только мясные и овощные консервы… и немного фруктов.

— А-а-а, чума вам в глотку! — взревел сержант, пнув котомку тяжелым сапогом. — А ты, красотка, чего сюда притащилась?

Лиз догадалась, что у Хока разыгрался аппетит и консервы в качестве военных трофеев его не устроят. Его бегающие голубые глазки масляно заблестели.

— Хок, мы друзья Спингарна, — ответил за девушку Марвелл. — Нас послали, чтобы отыскать вас.

Колебания Марвелла тоже были ей понятны. Этот псих, видно, сжился с обстановкой, но насколько он утратил чувство реального? И сохранились ли у него какие-либо воспоминания о жизни в Центре? Хок в сомнении — Лиз видела это по его лицу. То вроде бы готов им поверить, то опять подозрительность не дает ему опустить мушкет.

— Найти меня? Так вы союзники? Тогда что вам известно о вражеской диспозиции? Вы уже побывали в когтях у чудовищ? Видели крокодилов? — Он сверлил Марвелла взглядом. — Вступили в адовы врата?

— Да! — ответил Марвелл.

— Нет! — в один голос с ним отозвалась Лиз.

— Это ещё что? Промеж вами нет согласия? Ах вы, ублюдки! Небось, вы шпионы из бесовского легиона, и послали Вас выследить старого Хока, чтоб доставить его обратно в стан врага!

Дуло мушкета опять нацелилось на них, словно черный змеиный глаз, высматривающий жертву. А гримаса на лице сержанта напоминала звериный оскал. Как же подобраться к его неповоротливому уму, как отвести грызущие подозрения, как заставить бросить оружие?

— Какие ещё врата? — подавленно спросил Марвелл. — Сержант, я не понимаю, о чем ты. Пойми же, ради Христа, что мы ищем твоего компаньона Спингарна и в мыслях у нас нет ничего худого.

— Ну да, ничего худого! — огрызнулся напуганный сержант. — Шпионить за бедным старым Хоком, когда он и так едва ноги унес от чудовищ и приплелся сюда погреть свои старые кости на песочке, — это называется ничего худого?! Врешь ты все! Подслушал где-то, собачий потрох, имя моего старого капитана-дьявола, небось думаешь, Хок я уши развесил! Да я тебя… Я вас сейчас гранатами па куски размечу! От Хока пощады не жди! — Он попятился и одной рукой схватил металлический цилиндр. Лиз заметила в нем восковую затычку.

— Марвелл, он хочет нас взорвать!

— Остановись, сержант! — взмолился Марвелл. — Мы друзья Спингарна, нас привел сюда Гораций. Робот, красный робот, помнишь его? Он здесь, с нами, чтобы помочь Спингарну!

Рука с гранатой застыла в воздухе.

— Не врешь?

— Ей-Богу, не вру! Ну неужели же мы похожи на жаб? Или как ты там нас обзывал?

— На жаб? Не то чтоб очень. Но они тоже хитрые твари… Гораций, говоришь? Красная такая машина?

— Ну да!

Лиз облегченно вздохнула. На этот раз, кажется, пронесло! Любопытный экземпляр! Еще бы ему не запутаться, когда в таком дремучем мозгу столько всего намешано: и титьки, и пораженные гениталии, и врата ада, и робот, и, конечно, Спингарн!

— Нас сюда доставил Гораций, — подтвердила Лиз. — Знаешь Горация?

— Ну! — недоверчиво промычал Хок. — Красная бархатная машина… А вы, подлые твари, не обманываете старого Хока?

— Нет! — хором ответили Марвелл и Лиз.

— Н-да… однако ж, как хотите, но вы не христиане, нет, чтоб я сдох! — Хок перевел дух и пристально посмотрел на них. — Вот ты, баба, носишь какие-то шкуры, ровно Дикарь лесной!

Лиз не сумела сдержать смешок.

— Смеешься! — озадаченно произнес Хок. — Смеешься над гвардии сержантом королевы Анны! Над герцогским ординарцем! Тебя бы плеткой отходить не мешало.

— Мы друзья, сержант! — уговаривал его Марвелл. — Друзья, понимаешь? Мы пришли, чтобы помочь твоему Спингарну!

— Пришли! А как, с позволения сказать, ты поможешь моему старому черту капитану, когда Его Сатанинское Величество затребовал Спингарна к себе? Как ты поможешь моему боевому товарищу, когда он попал в такую передрягу?

— Не понимаю твоих слов, сержант! — простонал Марвелл.

— Ну и плевал я на тебя, заморский невежда!

Поскольку у Хока появилась новая причина для недовольства, он совсем забыл, что его не устраивает одежд т Лиз.

— А вдруг нам все-таки удастся помочь Спингарну? — рискнула предположить Лиз.

— Капитану Спингарну! Изволь величать его по рангу!

— Да-да, сержант, капитану Спингарну! — примирительно отозвалась Лиз. — Нам бы только узнать, где найти капитана. Может, мы пройдем в тень и потолкуем спокойно?

Хок растерянно заморгал. Потом опустил маленькую бомбу — по понятиям Лиз, это была именно бомба — на каменный бруствер и засунул палец за полу своего па удивление опрятного красного плаща.

— Так вы явились с плюшевой мартышкой?

— С какой плюшевой мартышкой? — не понял Марвелл.

— Да с Горацием, — догадалась Лиз. — Он наш сопровождающий.

— И вы знаете моего старого капитана?

— Конечно, знаем! — воскликнула она.

— Господи Боже мой, конечно, знаем! — всхлипнул Марвелл. — А меня ты не помнишь, сержант? Марвелл — друг Спингарна из Центра. Я — Главный режиссер, припоминаешь?

Хок наморщил лоб.

— Так вы не шпионы бесовского отродья?

— Нет, чтоб я сдохла! — поклялась Лиз. — Мы… мы… — Она запнулась, подыскивая ключ к доверию Хока. — Мы связные! Да, связные, — повторила она, вспоминая армейские обычаи первобытной Европы. — Видишь, мы принесли провиант?

— Гм-м, провиант. А выпивки-то и нет.

— Нет, — понурилась Лиз. — Только еда.

— Да и та поганая! — пожаловался Марвелл. — Одни черви и амебы!

— Мародеры! — сказал вдруг Хок. — Понятно, вы мародеры! Ну да ладно, Бог вам судья. Солдат с ворами па воюет. Встать! Смирно! Шагом марш ко мне со своим барахлом! Так и быть, можете оправиться и умыться. Неужели украдете что-нибудь, я вас за ноги подвешу!

— Проклятье! — пробормотал Марвелл. — Лиз, придумай же что-нибудь!

— А как же Спин… капитан Спингарн?

— Чего — капитан Спингарн?

— Ты сказал, что знаешь, где он.

Марвелл и Лиз укрылись в тени под пальмами. Хок молча последовал за ними.

— Оставь, Лиз, — тихо сказал Марвелл. — Черт с ним, с придурком. А Спингарн… пускай сгниет в этой собачьей дыре!

Он не предвидел, что у сержанта окажется слух, как у ищейки.

— Что-что?! Пусть мой капитан сгниет?!

Медный приклад со всей силы опустился на череп Марвелла, и незадачливый режиссер без чувств рухнул на песок.

— Марвелл! — взвизгнула Лиз. — Зачем ты это сделал? Он же хотел помочь!

— Заткнись, паскуда, не то и тебе башку проломлю! Ты глянь-ка, пусть мой капитан сгниет! Да я вас обоих в яму спущу!

— Что? — не поняла Лиз.

Ее любопытство немного охладило пыл разъяренного безумца.

— В яму! Обоих!

— В какую яму?

— А в ту, где капитан, и его баба, и все остальные! — крикнул Хок. — Бедолага Хок один остался… А в той яме крокодилы, и чудища, и черти, и пчелы, и ползучие гады — словом, столько всякой нечисти, что тебе и во сне не снилось!

Испуг, промелькнувший в глазах сержанта, убедил Лиз в том, что Хок действительно видел то, о чем говорит. Марвелл храпел, раскрыв рот, усы беспомощно повисли, в полутени пальмы вздымался и опускался его живот. По спине Лиз пробежал неприятный холодок.

— И где же они все?

Хок пнул ногой бесчувственное тело Марвелла.

— Сама увидишь, чертова шлюха! А ну ложись, живо!

— Зачем?

— Разговорчики! — Сержант ткнул её в бок стволом мушкета.

Лиз поспешно выполнила его приказание и с тревогой покосилась на красную небритую рожу. В глазах его горел огонь безумия. Не хватало только, чтобы её изнасиловали! Но Хок просто связал ей руки и ноги так, чтобы она не могла пошевелиться, затем то же самое проделал с Марвеллом. Когда сержант вернулся на свой наблюдательный пост над бруствером, Лиз, посчитав, что он уже успокоился, рискнула спросить о его намерениях.

Хок грубо оборвал ее:

— Лежи смирно! В яму, что ли, торопишься? Так будет тебе яма.

 

Глава 7

Лиз проснулась оттого, что онемели конечности и пересохло в горле. Лицо облепили мухи. Рядом ласково журчал ручей, вливаясь в озеро, и этот звук был ещё большей пыткой, чем укусы насекомых. Рядом похрапывал Марвелл, и Лиз сразу же вспомнила, что произошло.

— Сержант! Сержант Хок! Я хочу пить! Умоляю, дайте воды!

Лиз была в полной уверенности, что не подверглась никакому насилию; пока она спала, сумасшедший таймаутер оставил её одну. Сколько же она тут пролежала? Час? Два? Лиз взглянула на солнце, все ещё светившее высоко в небе, и попыталась дотянуться до Марвелла.

— Эй, Марвелл, проснись!

Обдирая тело о песок с камнями, она подползла к нему поближе и как следует пнула ногой.

Марвелл застонал во сне. Лиз снова дала ему пинка. Он всхрапнул, задышал чаще, хотел пошевелиться и не смог. Глаз его открылись и тупо уставились в пространство.

— Лиз! Боже, это не сон!

— Хок ушел. Я хочу пить. И мухи сейчас съедят меня заживо.

Марвелла её жалобы нисколько не тронули.

— Мне спилось, что мы высадились па Талискере… Гораций был с нами. И безумный таймаутер, Хок. А еще, Лиз, мне снились какие-то скользкие твари. Господи, мы здесь, и это не сон! Я тоже умираю от жажды! И верёвки — посмотри, я весь в крови!

— Ты можешь сам выпутаться?

— Нет. — Марвелл скривился от боли, и Лиз увидела у него на запястьях запекшуюся кровь. — Что он собирается с нами делать? — Он закрыл глаза. — О-о, моя голова! Он что, меня ударил?

— Ты сам во всем виноват, — укорила его Лиз. — Сморозил очередную глупость, мол, пускай Спингарн сгинет здесь… Если бы не твой дурацкий язык, сержант нам помог бы. Так что давай теперь выпутывайся.

— Сама выпутывайся!

— Не могу, у меня руки онемели.

— А я весь в крови — не видишь?

— Ну хоть попробуй!

— Не могу!.. Так ведь Гораций вот-вот должен подойти! Где же чертов робот? Гораций!

— Гораций! — эхом откликнулась Лиз. — Ох, Марвелл, не по душе мне все! Хок что-то замышляет.

— Пусть замышляет, лишь бы руки не распускал! Лиз, ты у нас самая умная, объясни мне, что за чертовщина здесь творится? Этот идиот что-то талдычил про Спингарна и крокодилов… Что он тебе говорил, когда я был в отключке?

— У него эсхатологическое видение.

— Чего-чего?

— Ну, своеобразные понятия о смерти и загробной жизни, о рае и аде. Грозился пропустить нас через какие-то ворота — он назвал их «вратами ада». У него полнейшая путаница в голове. Видимо, этот недалекий человек претерпел сильнейшую личностную реконструкцию. Иначе бы он не назвал меня падшей женщиной с венерическими болезнями… Сука! — задумчиво повторила она брань Хока и увидела, кик округлились глаза Марвелла. — Однако есть в его бреднях подспудный логический элемент.

— Тебе бы надо одной лететь, — рассудил Марвелл. — Я здесь совсем не нужен.

— Что правда, то правда, — согласилась Лиз. — Пока что пользы от тебя никакой.

— Тогда ты сделай что-нибудь!

— Что, например?

Они па некоторое время погрузились в раздумья, но Марвелл не мог надолго отвлечься от мысли о злокозненном сержанте.

— Что же все-таки у пего па уме? Какого 4t-pra on вздумал пропускать нас через «врата ада»? И есть ли тут связь со Спингарном?

Лиз молчала. Все её замыслы потерпели фиаско. Вернее, были опрокинуты ходом событий. К тому времени, как вернется робот, она придумает, что делать дальше. Марвеллу её молчание не поправилось, вызвало подозрения.

— Лиз! — прохрипел он. — Договорись с этим старым ублюдком! Постарайся вразумить его, предложи ему все, чего бы он ни пожелал. Слышишь?

Лиз облизнула губы и попыталась стряхнуть мух, роем набросившихся на её потное тело. Солнце медленно плыло в небе. Яма?… Что за яма? Жабы?… Странные, однако, у него выражения. Впрочем, примитивным существам свойственно навешивать ближним уничижительные ярлыки — животные, хищники становятся для них эвфемизмами врага. По что он имеет против жаб?… Вполне безобидные существа! Она отметила, что в маниакальном бреде Хока присутствует элемент логики, однако уловить его не так-то просто. Спингарн — старый черт, яма, нечисть в аду! Какая-то связь во всем, безусловно, есть, но она ускользала от Лиз. Ощущая резь в глазах, сухость в горле и ломоту в суставах, она снова заснула.

Теперь Марвелл разбудил её.

— Лиз! Просыпайся, чертова кукла! Робот здесь. Гораций, ты здесь?

— Здесь, cap, — раздался пронзительный голос робота.

— Так иди же сюда скорее, болван!

Лиз очнулась от собственного храпа. Хорошенький у неё вид, нечего сказать! Ей до боли захотелось вымыться и сменить одежду.

— Гораций! — присоединилась она к Марвеллу. — Развяжи веревки, живо!

Робот заскользил по песку к лощине, где оставил их сержант Хок. Нелепо испытывать чувство благодарности к этому беспардонному, самодовольному автомату, подумала Лиз, тем не менее она его испытывала. Оно сменилось недоумением, когда Гораций безмолвно склонился над ними, — он вовсе не торопился их освобождать.

— Скорее, Гораций! — надрывался Марвелл. — У меня все кости трещат, сними с меня путы и поищи, где у этого психопата запас спиртного, мне надо срочно что-нибудь выпить! А если он вернется, примени к ному насильственные санкции.

Робот не отзывался.

— Гораций! — повелительно вскричала Лиз и вдруг похолодела. — Гораций!

— Чего ты ждешь, шут гороховый?! — Голос Марвелла звучал надтреснуто, видно, он перенапряг связки. — Давай, меня первого!

— Нет! — в ужасе прошептала Лиз. Марвелл повернул к ней голову.

— Что — нет? Что ты, черт побери, хочешь этим сказать?!

— Гораций, — упавшим голосом произнесла Лиз, не обратив на Марвелла никакого внимания, — ты встретил таинственную силу?

— Нет, мисс Хэсселл, — с готовностью откликнулся робот. — Я провел всесторонний анализ остатков генетического кода и не обнаружил никаких признаков экстравселенского присутствия, за исключением тех, которые вы с мистером Марвеллом уже имели возможность наблюдать.

— Развяжи меня! — взревел Марвелл. — Ты слышишь? Лиз уже поняла, что опасалась не напрасно.

— Ну и что дальше? Никаких предположений? — допытывалась она. — Даже чисто теоретических?

— Путем экстраполяции вашего чувственного опыта и данных, которыми я располагаю, я сформулировал рабочую концепцию. Согласно ей, в данной ситуации имеет место определенный структурный сдвиг. Сочетание ощущаемых мною энергетических потоков позволяет допустить вероятность подобного сдвига.

— Если ты меня сейчас не развяжешь, — бушевал Марвелл, — я пущу тебя на переплавку, а твой мозг вмонтирую в пылесос!

Как ни трудно пропустить мимо ушей такую угрозу, но робот и на неё не отреагировал. Он стоял неподвижно, и золотисто-багровое сияние его бархатной оболочки рассеивало полумрак под пальмовым шатром.

— Ты не собираешься нас освобождать? — спросила Лиз.

— Нет, мисс.

Марвелл едва не лопнул от злости. Скуластое лицо налилось кровью, черные усы стояли торчком; он беззвучно хватал губами воздух, не в силах вымолвить ни слова. Лиз вдруг стало смешно. Для полного счастья не хватало только взбунтовавшегося робота! Приступ истерического смеха причинил ей жгучую боль, так как песок впивался в нежную кожу. Дело кончилось тем, что она разрыдалась.

— Что-о! — наконец справился с собой Марвелл. — Ты, краснокожий кретин! Жертва электронного аборта! Да я тебя по частям разберу! Да я…

— Ничего ты не сделаешь! — Лиз заплакала. — Он и пальцем не пошевелит.

— Гораций! — прорычал Марвелл. — Почему ты не хочешь нас выручить?!

— Могу объяснить, сэр.

— Ну так объясни!

— Боюсь, сэр, что мои инструкции не позволяют мне менять…

— Коэффициент вероятности! — догадалась Лиз. — Они его так настроили, Марвелл, — не вмешиваться в наши дела на Талискере!

— Это правда?

— Мисс Хэсселл, как всегда, права, сэр.

— Но я голоден, умираю от жажды, у меня все тело ломит.

— Да, сэр, я вижу, вы в плачевном состоянии.

— Ах, ты видишь?! Этот ублюдок видит! Уж я позабочусь о твоем перепрограммировании. Вот тогда и погляжу, в каком ты будешь состоянии! Я…

— Хватит! — оборвала его Лиз. — Я устала от твоих криков! Придумай лучше, как убедить его вмешаться! Робот произнес топом чопорной старой девы:

— Мисс Хэсселл, вы должны понять, что при подобных обстоятельствах мое вмешательство невозможно, особенно в момент, когда готовится структурный сдвиг.

Лиз пришла в отчаяние. Марвелл метался от боли и ярости. Но робот остался безучастен, не проявлял не только сочувствия, но даже заинтересованности. Когда Лиз овладела собой, она поняла, что решение его неизменно, в противном случае он бы просто сломался, ибо так его запрограммировала четверка Стражей. Они представляют для Горация своеобразный символ веры, а на вероотступничество он ни в коем случае не пойдет.

«Структурный сдвиг, — продолжала размышлять Лиз, — да здесь и без него творится настоящий кошмар». При мысли об огромных движущих силах, скрытых в чреве планеты, она почувствовала неприятное покалывание в основании черепа. Та же сила установила барьеры, полностью изолирующие каждую Сцену от соседней. Однако в этом странном мире Сцены могут сдвигаться, перетекать друг г. друга, неведомый колосс по своей прихоти перемещает реки, воздвигает и разрушает горы, словно он ребенок, лепящий из пластилина.

— Говорил я, что здесь сущий ад, — пробормотал себе под нос Марвелл. — Лиз! Не я ли тебе говорил, что Талискер — другое название ада?

— Эй, мартышка! — раздался вдруг хриплый голос. — Эй ты, красная обезьяна, это сержант Хок! Помнишь капитановых пленных, а? Ну, привет тебе, механическая мартышка!

— Приветствую вас, сержант! — ответил робот.

— Давненько тебя тут не было. Куда ты запропастился, обезьяньи твои мозги? Жаб ловил, не иначе. А бедного Хока бросил одного защищать капитана и его бабу с крыльями!.. Пожалуй, с тех пор год прошел, а то и больше.

Марвелл решил не упускать случая.

— Да он бросил тебя, сержант. Он побывал в Центре и притащил нас сюда. Он вроде как наш сопровождающий, дорогу указывает, понимаешь?

Лиз снова чуть не разрыдалась. Боже, ну как можно быть таким тупицей!

Хок озадаченно почесал в затылке. Лиз, видя, как ускользает последняя надежда прийти к соглашению с заблудшей душой и роботом, бросилась исправлять положение.

— Гораций, а ты разве знаешь сержанта? Ты ведь явился в центр с пустой головой, сам говорил!

— Отставить разговоры! — рявкнул Хок. Бархатная завеса Горация сморщилась в подобии улыбки.

— Я провел статистический тест с целью установить личность этого джентльмена, мисс. По всей вероятности, он никто иной, как сержант Хок.

По щекам Лиз потекли слезы отчаяния. И надо же было такому случиться как раз, тогда она подошла вплотную к тайне Талискера и его исчезнувших обитателей! Она была настолько близка к ней, что в голове уже сложился пиан, как подобраться к остаткам генетического кода! Ко см не обойтись без помощи Марвелла и робота. Ужасающее зрелище, впервые представшее ей на экране директорского кабинета, было г. той пли иной мере спровоцировано таинственной силон. Сплетение энергетических вихрей, за которым угадывались смутные человеческие очертания и неумолимый ход планет, — не что иное, как порождение генетического кода, в этом Лиз была уверена. Во всем здесь ощущалось присутствие чего-то неведомого, чужеродного — в мгновенном развитии случайных процессов, в мучительных завихрениях Сцен, в жутком коловращении остатков генетического кода, а теперь вот в угрозе структурного сдвига.

Да еще в яме…

Лиз вдруг словно осенило. Яма! Бредовые слова Хока;: ранее виденные пейзажи Талискера увязывались в цельную картину. Первобытному разуму все странное, необъяснимое, враждебное представляется кознями дьявола, который, как утверждает сержант, находится в яме.

— Марвелл! — окликнула она, сверкнув на него оранжевыми искрами изумрудных глаз. — Хок собирается спустить нас во владения таинственной силы! Ты слышишь? Он считает её дьяволом!

Лиз готова была простить Марвеллу то, как по-дурацки настроил он против них Хока, и все остальные прегрешения, только бы он уразумел, что она, Лиз, стоит на пороге главной тайны Талискера.

— Эй ты, шлюха, отставить разговоры! — Хок снова поднял мушкет.

— Ты был прав насчет ада, Марвелл, это… — при виде нацеленного на псе дула Лиз понизила голос до шепота, — это и есть Вероятностное Пространство…

— Я бы посоветовал вам держать язык за зубами, мисс, — вмешался робот. — Сержант находится в состоянии сильнейшего эмоционального стресса.

— Пропади ты пропадом, пустомеля! — взорвался Хок. — И ты с ней заодно, красная мартышка! А чтоб помочь моему старому черту капитану — так нет!

— Боюсь, я мало чем мог ему помочь, — виновато ответил Гораций. — У меня, сержант, были провалы в памяти.

Хок зыркнул па пурпурного робота.

— Да уж вижу, что башка у тебя дырявая! У Сатаны, поди-ка, довольно гранат, пуль и прочей амуниции. Еще бы такой мартышке не лишиться мозгов! Но ты погоди, послушан… А-а-а!

Хриплый вопль Хока огласил небольшую долину, когда земля под ними содрогнулась.

— Боже, дай нам тайм-аут! — взывал Марвелл, моля об избавлении.

— На это нет ни малейшей надежды, — отрезала Лиз. — Кроме того, ты же сам хотел увидеть Спингарна.

— Я? Ничего подобного!

— Все равно увидишь! — пригрозил Хок. — Эй, мартышка, стон па месте, ни шагу! Не то войдешь во врата ада вместе с жабами!

— Гораций! — надрывно кричал Марвелл. — Останови его! Он нашел какой-то способ уничтожить нас и совсем обезумел! Человеку с расстроенной психикой нельзя давать волю! Останови его, Гораций!

С крыши сержантова сарая посыпался песок; дерет я задрожали, словно неодолимая сила пронзила их корни.

— Ради Бога, Гораций! — умолял Марвелл.

Все произошло так быстро, что Лиз даже не успела вскрикнуть. Не раздалось пи единого звука, лишь ощущение холодного, скользящего потока энергии непонятной природы, озарившего долину. Все краски померкли в черном пламени, излучающем мириады повисших в воздухе кристаллических частиц. Они тянулись к тебе и, проникая в глаза, исчезали на глазном дне. Но больше, чем фатальный черный цвет и неправильная змеевидная форма сплетающихся в вихре верениц, её поразило воздействие, производимое ими па мозг: они как будто освобождали твой разум от прежних представлений о пространстве и времени. Единственной реальностью стала таинственная сила. Лиз почувствовала, что могла бы без особых усилий отказаться от своего «я» и плавно соскользнуть в холодные, опасные глубины.

— Да, могла бы! — произнесла она вслух. — Запросто.

На мгновение все исчезло — и призрачные контуры, и нереальные краски, пространство перед нею словно бы стало одушевленным. Лиз своза увидела пальмы и песок, однако безумный сержант по-прежнему продолжал в ужасе пятиться от них с Марвеллом — связанных, беспомощных, каждое мгновение рискующих провалиться в бездну.

— Лиз! — закричал Марвелл. — Ч го случилось? Сзади донесся спокойный голос робота:

— Для начала, сэр, структурный сдвиг Сцены, набирающий силу. А кроме того…

— Беги прочь, мартышка! — предостерег его сержант. — Бет, если тебе жизнь дорога!

Лиз догадалась, что в Сценах Талискера происходит Перераспределение физических явлений — точно так, как г. предсказывал робот. Кора планеты сморщивалась и трескалась — это мощные подземные двигатели перекраивал старые Сцены. Лиз с замиранием сердца наблюдала, как на пески надвигаются глыбы льда, горы вздыбливаются, словно пьяные звери, и рассыпаются, раскатываются во все стороны мириадами осколков камней в огромных облака пыли. Она вполне отдавала себе отчет, что здесь действуют совсем не те двигатели, которые были установлены создателями первых Сцеп, что бушующая перед ней стихия и подчиняется физическим законам. Лиз стала очевидца; чего-то гораздо более страшного, каких-то непонятных циклических изменении, и структурный сдвиг Сцен бы лишь их началом.

Да, таинственная сила наверняка выработала свою жуткую программу.

— Он прав! — стонал Марвелл. — Этот безумец прав!

Лиз с ужасом увидела, как в долине открылся зияющий провал. Черный — чернее адова предела, — он извергал холодный золотистый огонь. По краям черноты извивались силовые потоки — серебристо-белый шатер таинственной энергий.

— Преисподняя! — дико вскрикнул Марвелл.

— Назад! — рявкнул Хок на Горация, появившегося в поле зрения Лиз. — Назад, мартышка! Пусть жабы провалятся туда и сами предстанут перед Сатаной! Назад, говорят тебе, не то попадешь к чертям на ужин!

Трещина в земной коре разверзлась ещё шире. Марвелл, пытался отодвинуться от трещины, оставляя на песке кровавый след. Но человеческие силы не беспредельны. Лиз подумала: может, и ей попытаться избежать подползающей пустоты? Но она даже не шелохнулась, ужаснувшись своей решимости. Голова загрузилась, и Лиз прикрыла глаза. Позади неё сержант что то раздраженно выкрикивал роботу. Слов она уже не различала, но это явно были команды, имевшие целью удержать Горация от падения в золотисто-черную бездну.

— Гораций! — чуть слышно позвал Марвелл.

Лиз с трудом повернула голову и увидела, что Горации подошел ближе. Должно быть, в последнюю минуту он все-таки решил вмешаться. Она почувствовала, как кто-то железной хваткой сдавил её плечо, пытаясь вырвать из леденящих объятий пустоты.

— Оставь их! — вопил Хок.

Последовательность дальнейших событий девушка, пожалуй, не смогла бы восстановить — только по выражению лиц она угадывала, что происходит. Кажется, вернулся Хок, а робот изменил своим правилам. Но, увы, Марвелл был уже не в состоянии распознать в нем своего спасителя. Хок неистовствовал; его кирпично-красное лицо исказилось гримасой ужаса. Поза робота выдавала нерешительность. Марвеллом — видимо, от отчаяния — овладела жажда мщения: он вдруг пнул Хока толстыми связанными йогами. Как ни странно, у него ещё хватило сил повалить сержанта па землю.

— Не-е-т! — взвыл Хок. — Там крокодилы! Там нечисть! Там…

— Пусть я провалюсь в преисподнюю, но и ты отправишься туда же! — торжествующе заявил Марвелл.

Хоку удалось стряхнуть с себя Марвелла, однако провал неминуемо приближался. Лиз в последний раз обвела взором царящий вокруг хаос. Теперь планета была видна на несколько километров окрест, так как границы Сцеп разрушило мощными сейсмическими толчками. Развалины окутались пылью, моря закипели, зелень высохла, деревья попадали, а солнце стало кроваво-красным, как извергающаяся лава. По аналитический ум Лиз, помимо её воли, пытался найти объяснение планетарных конвульсий и продолжал оценивать происходящее даже тогда, когда её тело стало медленно соскальзывать в неземной холод пустого пространства. А dсе же заманчиво!.. Вся эта нестабильность и…

Ощущение такое, будто тебе впервые доверили провести Игру — совсем несложную, скажем, воссоздание первых подводных состязаний на Веге II, — а ты даже не знаешь, с чего начать. У тебя нет отправной точки — во всяком случае, тебе так кажется, потому что между тобой и древними спортсменами — половина тысячелетия. Ты не совсем уверена, строишь догадки… Вот так же увлекательно погружаться в неведомые глубины Талискера, в то, что сержант назвал адом.

В Вероятностное Пространство! За Спингарном!

— Нечисть! — раздался истошный крик, как только золотисто-черное сияние погасло. — Проклятая жаба, ты серо сил меня в лапы нечисти!

Лиз испуганно огляделась вокруг.

Солнце почти скрылось за темными странными облаками. С одной стороны вид застил мрачный дикий утес. У лежащего рядом с ней Марвелла от ужаса шла изо рта пена; с маниакальным упорством он пытался сбросить путы. Гораций в споем багровом бархате стоял, словно изваяние. Внезапно Лиз увидела гигантское, покрытое чешуей чудовище и душераздирающе закричала.

 

Глава 8

Чудовище было высотой около девяти метров, из-под серой чешуи сочилась зеленоватая слизь, каждая из двух массивных перепончатых лап — в обхват ствола дерева, иод шкурой перекатывались сильные, пружинящие мышцы. Голова казалась маленькой на непомерно длинной шее, но именно к голове прикованы взгляды Хока, Марвелла и Лиз. Бесцветные глазки, красные мешки под шши, нос, будто высеченный из гранита, широкая, слегка отвисшая челюсть, шумное дыхание, колеблющее сухой воздух. И зубы… Лиз увпдоча ряды ослепительно-белых зубов. Огромные, длиной почти что с её руку, резцы торчали наружу; остальные зубы, сверкающие к темном провале пасти, напоминали острия клинков. Лиз вдруг сообразила, что чудовище поджидает здесь именно их, хотя и не могла бы объяснить, па чем основана такая уверенность.

— Хок! — взвизгнула она, разрушив охватившее её оценипенце.

Гигантская рептилия неуклюже переминалась на лапах; складки её тела источали силу и злобу, застывший на морде оскал казался уродливой маской. Длинный жирный хвост мерно поднимался и опускался, производя изрядным треск и вздымая облачка красной ныли. Сейчас набросится, поняли они все.

— Гораций! — завопил Марвелл. — На помощь! Но робот застыл в выжидательной позе.

— Нечисть! — прохрипел Хок. — Видали, какое чудовище?

— Ну чего ты ждешь, Хок! — взмолился Марвелл. — Стреляй!

Лиз покосилась на допотопное ружье в руках у Хока. Чтобы из такого ружьишки свалить многотонную тушу?! Жалкий кусочек свинца не выбьет даже и одного из оскаленных клыков! В лучшем случае выстрел напугает чудовище.

— Скорей же! — тем не менее проговорила она, но её голос потонул в дьявольском громе от очередного удара хвоста о землю.

Бесцветные глаза монстра разгорелись нетерпеливой жадностью. Что же он медлит? В одной его короткой лапе довольно сил, чтобы стереть в порошок троих людишек. а острые зубы способны за несколько секунд перемолоть хрупкий человеческий костяк. Чудовище внезапно всхрапнуло, и Марвелл заверещал от ужаса.

На далеком горизонте мелькали закатные сполохи. Куда их занесло? Должно быть, Хок прав: это что-то вроде ада.

— Раскудахтались! — услышала Лиз презрительный голос сержанта. — Нечисть пулей не возьмешь!

Монстр ещё шире разинул свою хищную пасть.

Воздух завибрировал и содрогнулся от протяжною оглушительного рева — боевого клича чудовища. Хок недрогнувшей рукой достал что-то из брезентового заплечного мешка, не замеченного Лиз раньше. Через секунду маленький металлический цилиндр дымился в его руке, а па месте вощеного фитиля клокотало оранжевое пламя.

— Боже мой, дайте тайм-аут! — продолжал просить Марвелл.

Мускулы зверя напружинились. Земля дрогнула под ногами, и тонн пятнадцать голодной рептилии с ненавистью надвинулись на них в неуклюжем броске. Лиз как зачарованная смотрела на черный дым, выбившийся из гранаты.

— Ложись! — скомандовал Хок, как будто его связанные по рукам и ногам пленники могли стоять.

Лиз припомнила обычные инструкции по выведению из шока и помощи при контузиях от взрывной волны. Но единственное, что она могла сейчас сделать, — это закричать. Лиз была почти уверена, что чудовище невозможно остановить, и все же в глубине души теплилась надежда. Сильные когтистые лапы сокрушали калит и взрыхляли целые пласты земли.

Хок метнул гранату.

Цилиндр волчком завертелся в воздухе, от него причудливой параболой разлетались искры. Монстр наверняка видел гранату, но едва ли мог контролировать свою реакцию. От сероватой чешуи шел пар. Возможно, зверюга только что вылез из болота. Вот где, небось, полно костей, подумала Лиз.

— Ур-ра! Наша взяла! — Хок ничком рухнул на землю и заткнул уши.

Лежа с закрытыми глазами, Лиз ощутила, как земля содрогнулась от взрыва. Едва утихли его раскаты, она чуть приподняла веки и увидела, что громадная рептилия отскочила на несколько шагов. Снес ли ей голову огненный цилиндр? Лежит ли коробка с черным порохом в пыли первобытного мира? Лиз вся взмокла; казалось, пот сочился из каждой поры.

Взрыв прогремел негромко, приглушенно, словно в замкнутом пространстве.

— Ур-ра! Враг разбит! — ликовал Хок. — Гляди, Гораций, чудище-то откинуло копыта!

Лиз вместе с ними не отрываясь смотрела в ту сторону.

Взрыв как будто не причинил гигантской туше большого вреда. Огромные задние лапы, две более короткие передние конечности, змеиная шея — все было на месте. Только вот голова… Лиз поняла, почему граната разорвалась относительно тихо: она угодила в пасть и снесла рептилии нижнюю челюсть. Из черепа торчали обломки костей, глаза вытекли, ноздри превратились в зияющую дыру.

И все же чудовище было ещё живо Оно находилось в предсмертном оцепенении. Кровь хлестала во все стороны. В последних отблесках солнца её струй казались рубиновым дождем Чудовище, лишённое половины пасти, тем не менее пыталось ревом выразить свой ужас и гнев. Передние лапы сцепились намертво. Изуродованная голова раскачивалась вo все стороны, а тело, стронувшись с места, поползло на них. Монстр жаждал мщения!

Страшный взрыв лишил его зрения, но не слуха. Со странной для такой огромной да к тому же искалеченной туши грацией чудовище повернулось к Хоку. Так вот отчего у сержанта прервался голос: торжествующий вопль быстро сменился воплем ужаса. Зверь чуть помедлил, уставившись пустыми глазницами на маленькую группу, и опять пополз.

Страх, жалость, отвращение смешались в душе Лиз. Ей тоже, как какому-нибудь таймаутеру, до отчаяния захотелось попросить пощады. И хотя страшная агония рептилии вызвала у неё острую жалость, она не могла без омерзения смотреть на зеленые извивы хвоста, на серую чешую. Л ещё в ней проснулась глубокая, древняя родовая память, с первых форм зарождения жизни. Но сильнее жалости и отвращения, сильнее родовой памяти был страх. Он так сковал Лиз, что она не могла издать ни единого звука.

Крикнуть — значило приманить к себе чудовище, и все же, если бы она могла перевести дух, то непременно бы закричала. Ради того, чтобы стряхнуть с себя мелкий страх, Лиз готова была даже пойти на смерть. Почувствовав рядом с собой какое-то движение, она перевела взгляд на Хока. Отчаянный храбрец зажал в руке ещё одну гранату. Но в ней не было фитиля, его сдуло ураганное дыхание рептилии, когда она проползала мимо.

Глаза Марвелла крепко зажмурены, отметила Лиз. Низким утробным голосом он бормотал то ли молитвы, то ли проклятия. На мгновение его накрыла огромная тень рептилии, накрыла и проплыла мимо. Лиз с трудом перекатилась на живот — поглядеть, что будет дальше.

Пятнадцатитонный чешуйчатый монстр взбирался по крутому склону. Лиз вскрикнула с чувством облегчения: Хок остался цел и невредим, Марвелл в безопасности, а сама она не потеряла способность оценивать события. Ее мозг освободился от тупого оцепенения, и десятки вопросов тут же обрушились на его извилины. В основном они касались того рокового пути, который привел их экспедицию на эту зловещую выжженную равнину. И впрямь невероятное путешествие! Физических ощущений почти никаких, зато явственное чувство прикосновения к чему-то неизвестному, что Хок называет вступлением во врата ада. Интересно, смерть тоже вызывает такие странные реакции?

А потом эта необъятная рептилия!..

Затаив дыхание, изо всех сил изгибая ноющее тело, Лиз следила за восхождением чудовища. Его мозг был разбрызгай по разбросанным вокруг камням, за ним тянулся кровавый след, и все же оно прокладывало себе путь, настойчиво преследуя врага! Такие твари водились на Земле более сотни миллионов лет назад, когда вся планета ещё была заболочена и омывалась теплыми морями. Но потом они вымерли, а здесь, среди голых скал и извергающихся вулканов, выходит, сохранились!

Поток её проясняющихся мыслей был прерван криком Хока:

— Эй, мартышка! Гораций! Беги-ка туда па своих щепочках и погляди, что сталось с нечистью!. Давай!

Чудовище уже вскарабкалось так высоко, что казалось игрушечной зверюшкой на фоне массивных валунов. Лиз видела, что оно выбивается из сил. Вот оно остановилось, принюхалось, но в прострации, близкой к смерти, неуклонно продолжало двигаться вверх! Какой-то импульс или инстинкт побуждал его ни в коем случае не прерывать восхождения. Может, его здешние враги живут на высотах? Или над тем, что осталось от его разума, властвует некая высшая, фатальная сила, дикое желание обрести вечный покой где-нибудь в скрытом горой святилище? На этот раз девушку вернул к действительности жалобный голос Марвелла.

— Лиз, ну и что? Он ушел?

Хок, также наблюдавший за рептилией, вдруг осознал, что Гораций не обратил внимания на его приказ.

— Ну ты, мятежная мартышка! Тебе что, повторить приказание? Ступай за нечистью!

— А как же я? — заныл Марвелл. — Сержант! Лиз! Гораций! Помогите!

Гораций повернулся к разгневанному сержанту.

— Думаю, сержант, в этом нет необходимости. Динозавр уже не представляет опасности, а я несу ответственность за моих подопечных. Могу я попросить вас вернуть им свободу?

— Ах ты, дьявольское отродье! — взревел Хок. — На грубость нарываешься?! Нет, до чего дожили! Люди моего славного капитана — и бунтовать!

Он замолчал и снова воззрился на динозавра, уже достигавшего вершины. Тот взмахнул лапами в раскаленном воздухе. Проломленный череп медленно развернулся на длинной шее. Даже с такого расстояния Лиз видела, что он до сих пор ищет своих врагов. Только теперь осознав свое поражение, секунд двадцать он пребывал в полной неподвижности. То, что произошло дальше, было уже неизбежно. Четверо зрителей снизу наблюдали финальную сцену.

Монстр откинул голову и завыл — на одной ноте, пронзительно, отчаянно, как воют только перед гибелью. Звук спустился к Лиз и остальным, повис над ними колоколом. Передние конечности динозавра взметнулись к небу, и о» словно окаменел. А затем покатился с вершины, которую с таким упорством стремился покорить; острые камни обдирали чешую, кромсали зеленое тело. Мертвый гигант увлекал за собой валуны и обломки. Трое людей внизу забыли об опасности, потрясенные тем, что им удалось свалить многотонную глыбу.

— Динозавр! — не веря своим глазам, воскликнул Марвелл. — Откуда здесь динозавр?.

— Издох! — удовлетворенно констатировал Хок. — Нечисти крышка!

Вокруг грохотали камни, надо было как можно быстрее найти укрытие. Марвелл заорал как резаный, когда но склону прямо па них покатилось тяжелое туловище динозавра.

— Гораций!

Робот наконец-то соизволил побеспокоиться. Его металлические руки потянулись к Лиз, и в мгновение ока веревки соскользнули с её тела. Однако Лиз не могла разнять руки. Безумный сержант так стянул их, что нарушилось кровообращение. Марвелл пострадал ещё больше, и все же у него хватило сил отползти в сторону от камнепада, сметающего все на своем пути.

— Прошу прощения, мисс, — неожиданно извинился Гораций, и Лиз почувствовала, как стальные телескопические руки легко подхватили её и перенесли в безопасной место. Она увидела, что Хок тоже взвалил на закорки грузного Марвелла и тащит его под нависающий утес. Крик Марвелла заглушался рокотом растревоженной горы.

Чудовищная рептилия плюхнулась на то самое место, где они лежали всего секунду назад, и наверняка раздавила бы их, не вмешайся вовремя Гораций. Покрытое чешуей тело было все истерзано. На мгновение Лиз охватит тот же первобытный страх, какой она ощутила, когда монстр изготовился к прыжку. Его разбитая челюсть ходила ходуном, выпуская остатки жизни, но теперь он был совершенно безопасен — он был мертв.

— Динозавр! — с трудом выговорила Лиз, после того как Гораций заботливо усадил её па землю. — Динозавр, но как… как он мог появиться? Такую тварь воссоздать невозможно! Никто не в состоянии этого сделать. Во всей Галактике нет ничего подобного, ни на одной планете не существует модели той стадии эволюции! Гораций, посмотри, ведь эго не металл, не пластмасса — он настоящий! Ведь он настоящий, правда?

Гораций стал внимательно осматривать погибшего динозавра. Они с Лиз расположились примерно в пятидесяти метрах от выступа, под которым укрылись Хок и Марвелл. Зверь лежал совсем рядом, в десяти шагах. Лив почувствовала, как напряглись в работе сканеры, как сосредоточился Гораций. Блестящие антенны выскочили из-под роскошного бархатного покрывала. Проволочные датчики изгибались и выпрямлялись, поблескивая. Марвелл что-то кричал ей, но она и не думала вслушиваться: у неё были дела поважнее.

— Ну и что? — не вытерпела Лиз.

— О да, мисс, он настоящий. То есть он соответствует имеющемуся описанию подобного существа. С физиологической точки зрения гигантская рептилия, подобная тем, какие населяли Землю в меловой период.

— Гораций! — кричал Марвелл. — Гораций, иди сюда, вызволи меня!

Лиз страстно желала, чтобы Хок заткнул Марвеллу рот.

— Но ведь это невозможно, Гораций, ты же сам понимаешь, что это невозможно!

Гораций ответил своим менторским тоном:

— Я, кажется, уже объяснял вам, мисс Хэсселл, что коэффициент вероятностей на Талискере почти не распространяется.

— НаТалискере! Но мы уже не на, а подТалискером!

— Резонно. Тогда, может быть, вас устроит версия, что мы находимся па вероятностном Талискере?

— Ну ты, болван! — продолжал кричать Марвелл, обращаясь к роботу, — Иди сюда, тебе говорят!

— Ага, и девку с собой тащи! — перебил его Хок. — А ты, жаба ссученная, умолкни!

Лиз наблюдала за тем, как из глотки монстра с шумом, вырывается воздух. Все органы и системы навсегда прекращали свою деятельность. Но не мог он быть здесь! И нигде не мог!

— Так это та самая планета? — спросила она Горация.

— Да, мисс. Однако я ощущаю присутствие неидентифицированных силовых полей. Для них в моей системе не имеется сравнительных данных.

— А динозавр?

— Повторяю, мисс, он не соответствует ни одному ITS прогнозируемых нами коэффициентов вероятностей. В его организме происходят биохимические реакции и присутствуют природные аминокислоты, необходимые для жизнедеятельности всякого земного существа. Есть и кое-что нетипичное, однако я не в состоянии проанализировать данный дополнительный элемент.

Лиз молча смотрела на изуродованное тело. Нечисть? Какая там нечисть! Хищный динозавр, вооруженный органами нападения. А может, прав был Хок. отозвавшись о нем как о существе из воображаемых ночных кошмаров? Что, если ум… да нет, не ум, а чутье грубоватого сержанта содержит ростки глубоко скрытой истины?

— Мы па вероятностном Талискере… — рассуждала она вслух. — А это — невероятный динозавр.

— Да, мисс.

— Я знаю, где мы, — продолжала Лиз. — Мы во владениях таинственной силы.

 

Глава 9

— Да, мисс.

У девушки затряслись колени. Она окинула взглядом туманные горизонты царства динозавра. Вдали громозди лисе высокие черно-красные утесы, за ними — огнедышащие жерла вулканов. Небо нависало прозрачным дымчато-красным шатром. Пустынный, необжитой край — вот где нашла себе пристанище таинственная сила! Ад! Лиз заранее знала, что ей предстоит усидеть еще более странные пейзажи там, где таинственная сила сочла возможным вмешаться в человеческую жизнь. Лиз подняла глаза к вершине сколы, силясь разглядеть то, что скрывалось за ней. Она была совершенно уверена, именно туда, в неведомый край, который является частью владений таинственной силы, держал путь динозавр.

— Что будем делатъ, Гораций? — спросила Лиз.

— Лиз! — надрывно знал Марвелл. Помедлив, Гораций принял решение.

— Думаю, мисс Хэсселл, первым делом мы должны освободить мистера Марвелла. По-моему, он пинал в затруднительное положение.

Раздраженная криком Марвелла, Лиз чуть было не обругала ею, но быстро взяла себя в руки. В конце концов у неё есть определенные обязательства перед шефом.

— Что ж, если ты в состоянии справиться с сержантом Хоком — действуй! — ответила она Горацию.

— Слушаюсь, мисс Хосселл.

Марвелл взирал на приближающегося робота со смешанным чувством облегчения и обиды. Этот автомат совсем забыл свой долг! Прежде всего он обязан выполнять все прихоти вверенных ему человеческих существ. Но на различных этапах их путешествия он уже не раз пренебрегал своими обязанностями. К примеру, отказался вмешаться в их стычку с Хоком. А во время нападения динозавра стоял как истукан! Но, наверное, впервые в жизни Марвелл подавил свои амбиции и попытался смягчить робота.

— А-а, Гораций! А мы тут с сержантом обсуждаем…

— Молчи! — рявкнул Хок. — Мало мне хлопот с нечистью! Ведь это ты притащил в яму беднягу Хока! Так что закрой пасть, толстопузый ублюдок, козел французский, а не то в два счета выпущу из тебя твои жабьи мозги!

Робот приступил к усмирению Хока.

— Сержант, — вежливо произнес он своим высокочастотным голосом, — вы взяли в плен этого человека по праву победителя.

— А тебе чего надо, мартышка? — подозрительно прищурился Хок. — Почем я знаю, может, ты и сам такая же жаба? Что ты сделал, чтоб выручить старого Хока, когда толстопузый спихнул его в яму? А? Молчишь, плюшевая мартышка!

— Сержант, я не принимаю участия в военных действиях! — убеждал его Гораций. — Вы, должно быть, в курсе, что капитан Спингарн использовал меня как проводника, легко ориентирующегося па местности, и не более того. Согласитесь, сержант, я не вхожу в действующую армию и уж тем более не приписан к гвардии королевы Анны.

У Марвелла на сей раз хватило ума промолчать. Он не был знаком с жаргоном Пороховой Сцены, по понял, что Гораций избрал наилучший способ воздействия на расстроенную психику Хока. В данном случае и впрямь требуется не сила, а внушение.

— Ты?! — Хок хрипло захохотал, обнажив длинные желтые зубы под седыми усами. — Да куда тебе, мартышка, в армию! Кому нужна такая железяка?… А туда же — на службу Ее Величеству!

— В самом деле, — согласился робот. — Эго было бы противоестественно. Надеюсь, вы, как и капитан Спингарн, понимаете, что я не уполномочен вмешиваться в конфликты, возникающие между вами и моими подопечными.

— Ну да! Старый черт капитан, помнится, говорил, что мартышке не место в военной кампании. — Подозрения сержанта, казалось, начали рассеиваться. — А все ж таки ты за кого? За Британию или за жаб?

Робот не растерялся.

— К сожалению, я не имею отечества, сержант. Я лишь сторонний наблюдатель. И в таком качестве прошу дозволения подать вам несколько советов.

— Ишь ты! Ну валян!

— Для начала я хочу сообщить вам нечто о природе той… гм-м, нечисти, которую вы доблестно сразили во время нашей экспедиции.

Хок перевел взгляд с Горация па Марвелла. Марвелл прикусил язык, чтобы не совершить ещё одной ошибки. Он начал познавать цену молчания.

— Так-так!

— Кроме того, я готов, если вы пожелаете сделать меня вашим сопровождающим, по примеру капитана Спингарна, помочь вам в его розысках, — педантично заметил Горации. — Обнаружить местонахождение капитана вполне в моих силах.

— Что?! Найти моею капитана в стане этой нечисти? Ну-ыу! — Голубые глаза недоверчиво блеснули из-под мохнатых бровей, — И бабу его тоже найдешь, а? Слабо тебе, мартышка, найти капитанову бабу!

Марвелл едва не встрял в разговор. Его воображение разыгралось при мысли, что робот OIGT на беспредельную преданность этого психопата интересам Спингарна. Совершенно невероятно, чтобы полностью исчерпавшая себя личность могла хранить верность прозвищу по старой Сцене, однако, судя по всему, так оно и есть. Хок был в Пороховой Сцене; Спингарна после множества фантастических приключений тоже занесло туда. И Хок непонятным образом привязался к нему, даже последовал за ним в опасное путешествие на Талискер. Послужив с ним бок о бок, он сделал его своим кумиром и, говорят, немало способствовал производству Спингарна в чин капитана. Вот и теперь, когда Спингарн спустился в ад, он все равно остается для Хока ревностным приспешником королевы Анны!

Сумеет ли робот примирить вопиющие противоречия в мозгу Хока?… Марвелл заерзал от нетерпения, и раны на запястьях опять начали кровоточить. Знай он заранее, что его наметили для экспедиции на такую опасную планету, где Хок свяжет его по рукам и ногам, а в довершение всего он провалится в золотисто-черную бездну, открывшуюся во времени и пространстве, заселенную динозаврами, так он сбежал бы в первую попавшуюся Сцену. Все что угодно, только не этот безумнейший из миров, где даже его ассистентка Лиз, девушка с такой соблазнительной грудью, заодно с психом!

— Я полагаю, у нас есть все предпосылки для того, чтобы отыскать капитана Спингарна, — заявил робот. — Равно как и его спутницу.

Марвелл понял, что встречи со Спингарном не избежать и, забывшись, взвыл:

— О Боже, ещё и Спингарн!.. То есть… я имею в виду, какое счастье! — поспешно добавил он, когда Хок повернул к нему свою угрюмую лошадиную физиономию. — Я буду очень рад встрече с капитаном и его супругой.

— Не брешешь?

— Ну что ты! Я надеюсь, что капитан Спингарн и… — как же её зовут, чертову бабу? Этель? Да, Этель. Может, после моделирования раскормленная тварь спустила своп жиры? — …и Этель где-нибудь здесь. Вот здорово! — притворно ликовал Марвелл. — Ведь мы с твоим капитаном закадычные друзья!

Он чуть было не прыснул со смеху — такая растерянность была написана на физиономии сержанта. Гораций продолжил свою психотерапию.

— Сержант, я думаю, вы ошибаетесь в отношении моих подопечных. Они ни в коей мере не желают причинить какой-либо вред вашему капитану. Напротив, они его союзники.

— Союзники, говоришь? Так они не мародеры? Не ссученные жабы?

— Да нет же! — выкрикнул Марвелл.

— Союзники и соратники, — подтвердил Гораций.

— Побожись! — потребовал Хок.

— Слово Горация. Вы вполне можете освободить мистера Марвелла под мою ответственность, я вам гарантирую его примерное поведение. Мне кажется, это не противоречит военному уставу.

— Эхма! Где наша не пропадала! — махнул рукой сержант. — Хоть мне не по душе толстопузый хлопотун, но раз ты за него ручаешься…

— Ручаюсь, — подтвердил Гораций. — Позвольте, я перережу веревки?

Сержант ещё колебался, и Марвелл прилагал невероятные усилия, чтобы не открыть рта. Ну надо же оказаться отданным на милость чокнутого таймаутера! Выслушивать, как самодовольный, непокорный автомат внушает безумцу, что он, Главный режиссер Марвелл, — какая-то там тыловая крыса из Порохового Века! Черт знает что! Но невыдуманные веревки туго стягивали запястья, а от удара приклада на голове вспухла здоровенная шишка. Как тут не завопить от ярости и нетерпения! Но Марвелл все же сдержался. Хотя в этот момент ещё и дохлый динозавр внес добавочную ноту в его смятение — выпустил последнюю зловонную струю воздуха из омертвевших легких. Динозавр! До чего же он огромен!

Нет, прочь из этого безумного мира, чем скорее — тем лучше!

— Я глаз с него не спущу! — решил Хок. — Так и быть, мартышка, развяжи его.

— А мисс Хэсселл? — спросил Гораций, занявшись веревками. — На неё наш договор тоже распространяется.

— Угу.

— Тогда по рукам, сержант. Будем друзьями! Но Хока все ещё не оставляли подозрения.

— Поживем — увидим. Уж больно ты складно трезвонишь, мартышка. А ведь я не забыл, как ты тогда бросил в беде моего капитана… Отставить разговоры! — прикрикнул он на Горация. — Заключим перемирие, пока вы не выкинете какую-нибудь жабью подлость!

Он ещё раз покосился на Марвелла, который встал на карачки и теперь безуспешно пытался подняться. Слава Богу, договоренность как будто достигнута. Марвелл сокрушенно взирал на кровоточащие запястья и в душе давал обет при первой же возможности у лизнуть от безумца. Но это позже, сейчас основная задача — выжить в фантастическом Вероятностном Пространстве. Марвелл оглянулся на Лиз. А бабенка умеет владеть собой и, во всяком случае, оказалась хитрее его — сразу распознала происки таинственной силы.

Вероятностное Пространство! Он совсем иначе себе его представлял. Да и вообще старался как можно реже прибегать к жаргону роботов. Ведь это они, проверяя догадки конструкторов, сопоставляя их с исторически достоверными данными, выдумали целый ряд вот таких идиотских выражений. Если гипотеза соответствовала вычисленным вероятностям, ее можно включить в сценарий топ или иной Игры. Даже Сцепы роботы предпочитали называть пространством. Но Вероятностное Пространство таинственной силы?…Какие могут быть вероятности для таинственней силы?!

— Эй, жаба! — окликнул Хок разминавшего затекшие конечности режиссера. — Ты хоть выучку-то военную прошел?

— Что?

— Ну, с мушкетом или там с гранатой умеешь обращаться? А, толстопузый? — допытывался вояка. — Ведь здесь нечисти — пруд пруди, думаешь, это была последняя? Ну говори, учили тебя владеть оружием?

— Нет, сержант, не учили, — вздохнул Марвелл. — Я человек мирный.

— Ну да! — усмехнулся Хок. — Вам бы, жабам, все танцевать!

— По-твоему, нам до сих пор угрожает опасность? — ничуть не смутившись, спросил Марвелл. — Здесь что, ещё такие есть? — Он показал па огромную дымящуюся тушу.

— А ты как думал?!

— Коэффициент вероятности этого не исключает, — подтвердил робот.

— Тогда помоги нам выбраться отсюда. Гораций!

Между тремя враждебно настроенными друг к друг членами экспедиции готова была вспыхнуть новая стычка, но тут странно звенящим голосом их окликнула Лиз. Они проследили направление её взгляда и увидели ранее не замеченную небольшую котловину.

— Сюда, сюда! Смотрите!

— Может, без меня? — боязливо поежился Марвелл.

— Шагай, толстопузый! — рявкнул на него сержант. — Опять дезертировать?!

— Гораций! — зашептал Марвелл. — Хочешь, чтоб я замолвил за тебя словечко перед Стражами? Они снова сделают тебя посредником таймаутеров!

— Мне очень жаль, сэр, — отозвался Гораций, ещё понизив голос. — Но мои инструкции…

— Болван! — разозлился Марвелл.

— Шагом марш! — скомандовал сержант.

Лиз поджидала их со все возраставшим нетерпением. Подойдя к котловине, они обнаружили, что та полна костей. Одни, судя по размерам, принадлежали двуногим существам, другие были неизвестного происхождения. Марвелл разглядел длинные черепа рептилий, массивные спинные хребты, жуткие крючковатые когти, гигантские бивни. Здесь была общая могила, кладбище смешанных останков.

— Гораций, как ты это расцениваешь? — потребовала объяснений Лиз.

— Нечисть костями гремит! — с удовлетворением выдал свою версию Хок. — Говорил я вам, дьявол ждет за вратами ада! Сколько уж раз на моей памяти чудища поджидали несчастных в этой яме! Ох, и много же было нечисти, просто прорва!

Лиз попыталась вообразить себе длинную вереницу чудовищ, виденных Хоком, но фантазия отказывалась ей служить. Может быть, Хок из своего оазиса следит за тем, как обитатели Талискера, ставшие жертвами случайного слияния клеток, проникают во владения таинственной силы? А сам он почему остался наверху?… Странно!

— Лиз! — зашептал ей на ухо Марвелл. — Уговори Горация связать этого безумца.

Лиз негодующе зыркнула на него. До чего же истеричный и трусливый тип! Они стоят на пороге огромной неразгаданной тайны, а он только и думает, как бы вернуться в Центр к своей кашке!

— Гораций! — вновь окликнула она.

— Весьма любопытно, — заметил робот.

— Любопытно?! Чего тебе любопытно, мартышка? Неисповедимы пути Сатаны для смертных!

Марвелл с трудом подавил очередной вопль. Невозмутимый робот, бесноватый дикарь, одержимая ассистентка из Центра! Теперь ему понадобится не меньше года, чтобы восстановить силы. Может, взять отпуск и отравиться ил» пленив сном в Сцену Гипноза? Целый год покоя и умиритворения!

— Хорошо, но хоть как-то ты можешь это объяснить? — настаивала Лиз. — Даже я вижу, что здесь что-то неладно!

— Отвечай же! — процедил сквозь зубы Марвелл. — Боже милостивый!

— То ли ещё будет, — отозвался Хок. — Кому-кому, мне известны козни Сатаны!

— Что ж, мисс, я могу дать лишь частичное объяснение. Видите ли, сержант, моя научная подготовка могла оказаться вам полезна. Дело в том, что у меня философский склад ума и я получил университетское образование…

— Да ну?! То-то, гляжу, в башке у тебя понамешано всякой дряни!

Марвелл не мог не восхититься, с каким тактом и пониманием робот отыскивает подходы к этому человеку с недоразвитым разумом. Сержант Хок теперь глядит и пего с невольным уважением, ведь он — выходец из тем эпохи, когда знания действительно считались материальным богатством.

— Что же дальше? — понукала Горация Лиз.

— Видимо, сержант неоднократно имел возможное, наблюдать взаимодействие Талискера с пространством., котором мы в данный момент находимся. Почти наверняка он стал свидетелем проникновения множества человеческих существ в Вероятностное Пространство. — Робот повернулся к Хоку и уточнил: — Если я правильно понял, сир жаит, на ваших глазах много народу прошло через врата ада?

— Слава Богу, допер! Эх ты, философ! Мартышка механическая!

— Так вот. К тому же наш доблестный сержант удостоверился в том, какой прием оказал динозавр несчастным таймаутерам.

— Чего?

Робот перефразировал свое высказывание, приспособив к пониманию Хока.

— Вы же видели, сержант, как нечисть атаковала людей, спустившихся в ад?

— Ну видел. И крокодилов, и прочую нечисть… И тигры были — здоровущие, что твой мерин! И змеи гремучие… Но такого чудища, которое я подорвал гранатой, видеть не доводилось. — Хок с гордостью оглядел тушу.

— Он ждал их! — воскликнула Лиз. — Я знаю, откуда он появился. Вон оттуда. — Она указала на вершину черно-красной скалы. — Он спускался оттуда, как только возникала необходимость в его присутствии.

— На кормежку, — заметил Марвелл, не упустивший ни слова из вопросов робота и ответов сержанта. «Все же у моей заумной ассистентки есть голова на плечах», — решил он.

— Это уже кое-что, — решительно заявила Лиз. До чего же Марвелла раздражала её самоуверенность! — Но все-таки хотелось бы знать, где мы находимся… И что там, за вершиной? Где те существа, которых видел Хок? И откуда столько костей?

Марвелл пристальнее вгляделся в яму. Кости настоящие, так что нельзя сбрасывать со счетов бред Хока, возможно, и вправду их ждут встречи с ещё более страшными существами. Среди белых костей он различил контуры прикрытого чешуей крыла. Что за дикое создание было его обладателем? Марвелл чувствовал, как в мозгу его что-то лениво, неохотно зашевелилось. А ещё неведомо откуда возникло хотя и болезненное, но вроде бы даже успокаивающее покалывание в основании черепа. Он приписал его долгому пребыванию на солнце, в той знойной пустыне, что над оазисом Хока, а также удару мушкета.

— А ты, Гораций, согласен с ней? — спросил он притворно дружелюбным топом. — По-твоему, Лиз опять нрава: динозавр нарочно поджидал здесь таймаутеров?

— Полагаю, такое толкование вполне правомерно, — кивнул робот. — Однако я отметил бы здесь одно противоречие. Так, среди коэффициентов нет сходящихся рядов.

— Конечно, есть! — вскричала Лиз. — Я имею в виду противоречие.

— Да-да, — поспешно согласился Марвелл. И вскоре появится ещё одно противоречие, как только ему удастся выбраться отсюда. Он станет зияющим пробелом в концепции, если сумеет найти лазейку.

— Именно так, — подтвердил робот. Хок слушал его недоверчиво, но от комментариев воздержался. — Из имеющихся данных можно сделать вывод об эволюционной несовместимости. Некоторые из останков можно соотнести с экземплярами земных существ, исчезнувших на упомянутой планете приблизительно сто пятьдесят миллионов лет назад, К примеру, мистер Марвелл совершенно справедливо обратил внимание на останки летающего ящера. Конфигурация отдельных костей указывает на принадлежность их к теплокровным особям — млекопитающим и птицам. Мне удалось также идентифицировать шесть различных видов антропоидов; два из них — с ярко выраженными признаками человеческой породы. У всех наличествуют одинаковые блоки комплексных химических соединений.

— Серьезно? — спросила Лиз, и Марвелл увидел, как её глаза зажглись любопытством. Оранжевые искорки засверкали в зеленых глубинах. Точно так же она была возбуждена, когда откопала старую пленку с летательными аппаратами. Просто сгорала от нетерпения, ожидая компьютерной оценки. И как он до сих пор ещё терпит её в своей группе?! Интересно все-таки, какая она на самом деле?

— Все останки годичной и полуторагодичной давности — не более, — продолжал робот. — Противоречие, однако, заключается в том, что здесь есть кости существ, населявших планету Земля сто пятьдесят миллионов лет назад, то есть в самом начале её эволюции. И тем не менее все животные погибли сравнительно недавно.

— Во-во! Крокодилы и прочая нечисть! А среди них мой капитан!

— Сержант! — прицепилась к нему Лиз, оставив в покое робота. — Так ты видел человеческие существа… то есть людей, как я, ты, Марвелл? Настоящих людей, проникавших в Вероятностное Пространство… во врата ада, как ты их называешь?

— Видел, черт побери, там, в яме! И чудищ в чешуе, и тигров, здоровенных, словно дьяволы! Лиз нахмурилась.

— Гораций, мне кажется, только одна гипотеза могла бы объяснить все происходящее.

Марвелл почувствовал смутное облегчение. По крайней мере он узнает, что это за чертовщина.

— Экстраполяция ряда вероятностных кривых позволит нам сформулировать вполне достоверную теорию, — согласился робот.

— Да говори ты по-английски, а не на своей жабьей тарабарщине! — возмутился Хок. — А не то я тебя…

Он вдруг застыл как вкопанный. Марвелл, внимательно следивший за ученой беседой Горация и Лиз, обернувшись, увидел, что безумный сержант уставился на что-то, закалившееся позади него. При этом губы Хока беззвучно шевелились.

Лиз, не замечая ничего вокруг, продолжала свой анализ.

— Значит, здесь мы не расходимся. Безусловно, имеется форма генетической перестройки, основанной на знании эволюционных циклов планеты Земля.

— Совершенно верно, мисс.

— А-а-а, смотрите! — выдавил из себя Хок.

— Что? — спросила Лиз; её глаза все ещё сияли радостью открытия. — Что, сержант?

Она взглянула, и вслед за ней обернулся Гораций.

— К-к-крокодилы! Крокодилы явились за бедным старым Хоком!

Лиз посмотрела на животное, на которое указывал Хок. Крокодилы? Значит, и тут дикарь не солгал? Ее аналитический ум сразу подметил неточности в сведениях Хока. Кем бы ни оказались эти рептилии, но должно было пройти не менее пятидесяти миллионов лет эволюции, прежде чем они превратятся в крокодилов. Животные были гораздо шире, чем похожее на них земное пресмыкающееся; они выглядели более приземистыми, медлительными и наводили гораздо больший ужас. Их агрессивные намерения не оставляли сомнений.

Лиз потребовалась секунда, чтобы выявить ошибку Хока и сделать свой собственный вывод о возрасте этих существ. В следующую секунду она с криком бросилась к Марвеллу, ища защиты, но его на прежнем месте не оказалось. Невзирая на испуг и увечья, он ловко, как обезьяна, карабкался по крутому склону тем же путем, что и динозавр. Одного взгляда на чудовищ оказалось достаточно, чтобы в нем пробудилась естественная человеческая реакция — забраться как можно выше.

— Весьма интересно, — произнес Гораций, тогда как Хок извлек из заплечного мешка ещё две гранаты. — Очевидно, животные почуяли присутствие человека. Они проявляют довольно неожиданную проницательность.

Ящеры медленно приближались. В полукруг, который они образовали у подножия скалы, попали и мертвое тело динозавра, и небольшая группка беженцев с Талискера.

— Огня! — заорал Хок. — Дайте огня! Фитилей-то ноту, как я их подожгу? Эй, мартышка, ты можешь добыть огонь? И поживей, не то тебе придется молиться за упокой души Хока!

— Беги, сержант! — крикнула ему Лиз со склона. — Спасайся!

Черные немигающие глаза подползали все ближе. Чешуя, покрывавшая тела чудовищ, была тверже брони. Они неуклюже переваливались на коротких перепончатых лапах; морды тоже были короткие. Когда ящеры разинули пасти в предвкушении добычи, обнажились длинные острые клыки. Одного вида клацающих клыков было довольно, чтобы Хок отказался от своих намерений.

— Эгей! — взревел он. — Отходи, сержант! Марвелл, черт тебя подери, ты почему не вышел сражаться?! А ты, механическая мартышка, где же твоя хваленая наука? Прежде, когда капитан сражался с великанами, ты не дрейфил!

Поскольку чудовища были уже в двух шагах, он одним прыжком очутился на склоне, рядом с запыхавшейся Лиз. Робот тоже полез вверх, без всяких усилий передвигая свои ноги. У подножия скалы раздался дикий скрежет, и Марвелл приостановил свое стремительное восхождение.

Страшные звуки достигли слуха объятых ужасом людей. Ящеры сражались за добычу — за огромное тело динозавра.

— Ну вот! — с сожалением сказал бесстрашный Хок. — Кабы вы все не струсили, Хок бы уже разметал па куски поганых крокодилов.

Лиз в ужасе глянула вниз. Зрелище казалось ещё страшнее оттого, что совсем недавно они видели динозавр» живым. Хищники драли на кутки его тушу, жадно добираясь до внутренностей. Более двадцати ящеров оспаривали друг у друга самую лакомую часть добычи.

Чей воспаленный мозг замыслил все это?

— Пойдем, Лиз! — взмолился Марвелл. — Давай выбираться отсюда!

Костюм импресарио из Механического Века был изодран в клочья. Взору Лиз открылась толстая ляжка. Одну из своих щегольских кожаных гетр Марвелл потерял. Шикарным галстуком перевязал израненное запястье. Черные усы повисли, как мочало. «Что такому ничтожеству делать в Вероятностном Пространстве?» — подумала Лиз с прежней неприязнью.

— Лиз!

— Убирайся к черту!

— Гляди, трусливая жаба, на нечисть не нарвись! — предупредил Хок, провожая презрительным взглядом неуклюже карабкавшуюся фигуру. Он обернулся к Лиз. — Видала его? Ну и дерьмо же твой мужик!

Лиз, не подумав, вспылила:

— Мой? С чего ты взял? Никакой он не мой! — Она тут же опомнилась, осознав, что оправдывается перед дикарем. — Я хочу сказать, что мы просто сотрудники, не более.

— Ой ли!

Лиз поймала на себе заинтересованный взгляд сержанта. Она вспыхнула, натянула на себя разорванный мех, прикрывая грудь. Умом она понимала, что нелепо заботиться о приличиях, когда совсем рядом ископаемые монстры с планеты Земля пожирают другого, ещё более древнего монстра, но ничего не могла с собой поделать. В этих условиях она словно стала другой женщиной, совсем не похожей на прежнюю Лиз.

— По-твоему, не надо туда ходить? — спросила она Хока.

— Чего мы там забыли? Не боись, крокодилы уже не тронут.

— Гораций, а ты как считаешь?

Гораций обратил свой взор к вершине скалы, куда неудержимо стремился Марвелл.

— Полагаю, мистеру Марвеллу следовало бы прислушаться к совету сержанта, — проронил он. — Боюсь, он ищет на свою голову новых неприятностей.

— Марвелл! — закричала Лиз, и крик тут же застрял у неё в горле.

Клацанье, чавканье и рык, доносившиеся снизу, в минуту были забыты, поскольку, стоило Марвеллу ухватиться за остроконечную вершину, как из-за неё медленно высунулась голова.

У Марвелла вырвался вопль ужаса. Он тоже увидел эту желтую с черными подпалинами морду.

Гораций повернулся к Лиз Хэсселл.

— Не кажется ли вам, что мы близки к разгадке?

 

Глава 10

Приближаясь к вершине, Марвелл постепенно набирался уверенности. Робот полностью владеет ситуацией — это очевидно. У него огромный энергетический потенциал и незаурядная способность оценивать ситуацию, что он не единожды доказал. Итак, Гораций… Его необходимо убедить, что с Хоком надо расстаться. И, возможно, с Лиз Хэсселл тоже. Когда они избавятся от обузы, робот поможет ему найти выход. Наверняка у него уже сложилось в мозгу теоретическое обоснование всех тайн Талискера и таинственной силы.

Марвелл не сомневался, что в свое время сумеет внушить эту мысль проклятому автомату. Так или иначе, машины обязаныподчиняться людям. А Марвеллу прежде всего надо выжить. Пускай Хок продолжает вести свои баталии, а Лиз — витать в облаках. У него, Марвелла, есть только одно обязательство — перед самим собой.

Теперь монстры ему, слава Богу, не угрожают. Там, наверху, он обретет покой и безопасность. К черту все рассуждения о таинственной силе с её бредовым Вероятностным Пространством!

Марвелл перевел дух и поднял глаза кверху.

— А-а-а!

Он чуть было не сорвался со скалы. Боже, какой огромный тигр! Жуткая пасть была в каких-нибудь пятнадцати сантиметрах от его носа. Из пасти текла слюна. Зеленые горящие глаза немигающе взирали на внезапно возникшее перед ними существо. Зелень этих глаз отливала золотом шкуры, исчерченной черно-коричневыми полосами.

Человек и гигантская кошка выжидательно уставились друг на друга.

— Марвелл! — крикнул кто-то снизу, но предостережение опоздало на целую вечность.

— Не надо! — прошептал он. Врожденная хитрость, побуждала его сразу же пуститься в переговоры с хищником, но в горле пересохло, язык сделался таким же твердым, как черно-красная скала, в которую он вцепился пальцами, мозг отказывался повиноваться. Марвелл был в шоке.

По размерам зверь намного превосходил когда-либо существовавших представителей этой породы.

Разъяренные динозавры, кровожадные доисторические крокодилы, а теперь ещё вот этот слюнявый хищник! Ведь ему довольно только протянуть свою когтистую лапу!..

— Нет! — выдавил из себя Марвелл, не находя других слов, — Не надо, я — Марвелл! Я просил тайм-аута! Это недоразумение!

Зеленые глаза затуманились. Как странно — такое впечатление, что тигр несколько озадачен. Немного придя в себя, Марвелл решил попытать счастья.

— Ах ты, мой хороший! Какой же ты красавец! Меня там сержант заждался, можно я пойду к нему? — Марвелл слегка ослабил хватку цепких пальцев. Гибкое тело тигра, придвинулось ближе.

— А-а-а! — заорал Марвелл, когда огромная лапа опустилась на его руку. Но он сразу же почувствовал, что хищник убрал когти. Он играет с ним, как кошка с мышкой! Вон и пасть пошире разинул.

— Марвелл! — позвала снизу Лиз. — Мы, кажется, поняли! Иди сюда!

— Куда-а-а? — взвизгнул Марвелл в ужасе.

Колдовские зеленые глазки не выпускали его. Медлит — не нападает, видно, из каких-то своих плотоядных изображений!

Рядом послышался шорох. Краем глаза Марвелл поймал отблеск красного бархата.

Неужели робот пришел ему на помощь?

— Гораций! — прошептал Марвелл, обдирая язык о Побивающие дробь зубы. — Здесь тигр!

— Да, сэр, — ответил робот. — Мы с мисс Хэсселл тоже пришли к такому заключению.

Марвелл тихо застонал. Эти негодяи пришли к заключению! Пока он тут, нос к носу со страшным зверем, они там внизу обсуждают коэффициенты вероятностей!

— Умоляю! — прохрипел он.

— О чем, сэр?

Марвелл справился с внезапно нахлынувшей яростью.

— Тигр! Он хочет меня сожрать!

— Сожрать, сэр? Вы это серьезно? Насколько я понял, он протягивает вам руку… лапу помощи.

Марвелл лишился чувств и, не ухвати его тигр когтями за край изодранного пальто, покатился бы по склону, повторяя последний путь динозавра. Гораций одобрительно наблюдал, как ловко девушка карабкается вверх по склону к повисшему над бездной бесчувственному телу Марвелла.

Добравшись до них, Лиз Хэсселл прежде всего заглянула за вершину скалы. Там раскинулось большое плато с пологими краями, покрытое вечнозеленой растительностью, заболоченное, с низинами, плавно переходящими в густые леса. Справа рос лиственный лес, Лиз различила цветущие магнолии и смоковницы; обширные пространства поросли кленами и тополями. Какое, однако, странное смешение флоры! Впрочем, это разнообразие вполне соответствует причудливой фауне. Здесь есть болота для динозавров, леса для хищных млекопитающих и даже извилистая река для кровожадных рептилий, которых Хок именовал крокодилами. Возбуждение Лиз усилилось, хотя они с Горацием уже и без того поняли, какого рода эксперименты проводит здесь таинственная сила.

Вот если бы ещё Марвелл освободился от животного страха за собственную шкуру, ведь у него потрясающая творческая фантазия — в Центре он слывет самым одаренным режиссером. Уж он-то сразу разрешил бы дилемму, стоящую перед таинственной силой!

— Ну как? — спросила Лиз, видя, что тигр осторожно опустил Марвелла на жесткую траву по ту сторону вершины.

Тем временем подоспевший неустрашимый Хок уже навел на голову тигра свой мушкет.

— Прошу вас, не настраивайте его против нас, сержант! — сказал Гораций. — У зверя добрые намерения. Вам лучше опустить ружье.

Лиз подошла к длинной полосатой кошке. Хвост у тигра раскачивался из стороны в сторону. В золотисто-зеленых глазах застыло сомнение.

— Эй ты, поберегись! — предупредил её Хок. — Оружие, говоришь, опустить?… Добрые намерения? У этакой зверюги?

— Ты что, сам не видишь, сержант? — обратилась к нему Лиз, опять забыв о том, что такой дремучий разум не в силах оценить ситуацию. — Он узнал Марвелла. Узнал, верно? — обратилась она к тигру. — И давно тебя спустили по эволюционной лестнице?

— Я бы тоже рекомендовал вам быть осторожнее, мисс, — вмешался Гораций. — Не подходите слишком близко. Вы ведь со Спингарном не знакомы? Он признал мистера Марвелла и, разумеется, сержанта, но вы…

— Что?! — От растерянности Хок опустил мушкет. — При чем тут мой капитан? Ты на что намекаешь, мартышка? А ну, выкладывай!

Лиз улыбнулась: забавно видеть бравого сержанта в таком смятении. Сумеет ли Гораций объяснить ему столь фантастические метаморфозы? Хок собственными глазами видел, как спускались в «яму» человеческие существа, знакомые ему люди. Но он не мог видеть, какие генетические эксперименты ставила таинственная сила на таймаутерах Талискера! Он наблюдал результаты этих экспериментов и делал выводы согласно своему разумению. Но все же Хок был очень близок к сути происходящего.

Его примитивный разум вбирал полученную информацию и обрабатывал ее в соответствии с эсхатологическими представлениями своей эпохи. В его времени Вероятностное Пространство таинственной силы законно именовалось адом. Доисторические чудовища для людей Порохового Века были не чем иным, как порождением невежественного воображения… Нечисть! Какое выразительное слово! По понятиям Хока, его старый приятель Спингарн спустился.

До некоторой степени так оно и было.

Лиз громко рассмеялась, представив, что будет с Марвеллом, когда он узнает об удивительном превращении Спингарна. Но ей было не менее любопытно послушать объяснения Горация.

— Видите ли, сержант, есть вещи, которые не укладываются в обычные представления, — произнес робот своим менторским тоном. — Лишь доктора философии, именитые богословы способны так или иначе растолковать то, что творится в сатанинской обители.

— Во-во! — согласился Хок. — Черт знает что творится в бесовской яме!

— Тут происходят странные превращения, от которых нормальному человеку лучше держаться подальше. — С этими словами Гораций указал на тигра, также внимавшего его речам.

— Ну, говори же скорее! — подзуживала Лиз.

— Да, говори как на духу, плюшевая жаба! Меня в этой яме уже ничем не испугаешь. Или не я подорвал адову нечисть гранатой? И тигра уложил бы, не останови ты меня! Хока голыми руками не возьмешь, даже во владениях Сатаны!

Тигр закончил обнюхивать Марвелла. Казалось, он устал от долгих разговоров. Лиз с легкой тревогой наблюдала, как его большое гибкое тело неторопливо приближается к ней; пружинящие мускулы, массивный костяк, роскошная шкура точно загипнотизировали её. Все теории сразу выветрились из головы, едва её ноздри уловили острый запах хищника. Он прошел совсем близко и остановился перед Хоком. Прижав уши и не мигая, он уставился на окаменевшее от страха лицо сержанта.

Марвелл очнулся и тоже стал следить за безмолвным поединком между сержантом и полосатой кошкой. Может, тигр удовольствуется одной-двумя жертвами? Хоком и Лиз. Хотя, скорее, он предпочтет именно его — в нем все-таки больше мяса. Что если уползти куда-нибудь незаметно? Взгляд его остановился на ближней лиственной роще.

— О Господи! — выдохнул он.

В тени пышной магнолии стояла тигрица, а за ней, почти незаметные в траве, — два тигренка.

Марвелл понял, зачем они там стоят — ждут главу семейства. А тот наверняка приберегает его, Марвелла, для своей подруги и детенышей.

— Сержант, ты видишь, он тебя узнал?! — послышался голос Лиз, этой чертовой стервы. Кто кого узнал?

— Не брешешь? — отозвался Хок.

Марвелл хотя и был сам насмерть перепуган, но с удовлетворением расслышал панические нотки в надтреснутом голосе Хока.

— Понимаешь, сержант, все это эволюционная мутация!

Марвелл опешил. Эволюционная мутация? Тигр?… он вспомнил яму с костями антропоидов и даже людей. Крыло ящера! Динозавры! И все это в Вероятностном Пространстве? Но как? Откуда?…

— Ну, поздоровайся же со Спингарном! — снова ударил по нервам голос Лиз.

— Ох, нет, только не Спингарн! — завопил Марвелл. — Я всегда говорил, что где Спингарн, там…

— Спингарн? Мой старый черт капитан? — взволнованно перебил его Хок. — Где он?

— Вот. — Лиз показала на тигра.

Марвелл завизжал. Ему в тон откликнулся пролетавший мимо птеродактиль. Режиссер испустил новый вопль.

— Не ори! — приказала ему Лиз. — Будь же наконец мужчиной!

— Это Спингарн?! — выдохнул Марвелл, зная, что его проклятая ассистентка никогда не ошибается.

— Я больше чем уверен, сэр, — заявил робот. — Обстоятельства действительно крайне необычны. Если мы примем мистера Спингарна за элемент в коэффициентах вероятностей и совместим ею с Вероятностным Пространством, которое также примем как данность, то возникнет ряд весьма любопытных расхождений в коэффициентах, которые могут быть определены количественно.

— О небо, ты можешь выражаться попроще?! — взмолился Марвелл.

— Он имеет в виду эволюционный хаос, — пояснила Лиз.

— Чего? — переспросил Хок, все ещё стоя нос к носу с тигром.

— Но хаос преднамеренный, запланированный.

Опять она права. Таинственная сила сделала что-то с эволюционными пластами. Создала пространство, где человеческие существа резвятся… или пожирают друг друга, как их далекие предки. А весь фокус пли, во всяком случае, его основная часть состоит в том, что таинственная сила спустила их с эволюционной лестницы.

— Привет, Спингарн! — устало произнес Марвелл.

Тигр повернул голову и дружелюбно замурлыкал.

Тигрята с робким любопытством выглядывали из-за деревьев, рассматривая странную группу. Марвелл подавил стон. Еще Спингарны! Выходет, он и толстуха Этель произвели на свет потомство!

— Веди сюда свое семейство, — продолжал Марвелл. — Пускай детишки полюбуются на Горация.

— Да, я тоже хотела бы взглянуть на них поближе! — откликнулась Лиз, и Марвелл готов был поклясться, что различил в её голосе материнские нотки. — Посмотри, какие они миленькие!

Огромный золотисто-черный полосатый зверь фыркнул от удовольствия. Потом призывно зарычал, и более миниатюрная тигрица показалась из-за деревьев. Тигрята последовали за ней.

— Так ты говоришь, это… это… мой капитан? — спросил Хок, все ещё не веря.

— Да, околдованный Сатаной, — пояснил Гораций.

— Господи, твоя воля! — перекрестился Хок. — А это, стало быть, капитанова баба?

— Так точно, — подтвердил Гораций. Хок указал на тигрят.

— А это, надо думать, его пацанята?

— Ну да! — нетерпеливо отозвалась Лиз. — Конечно!

— Господи, твоя воля!

На Марвелла вдруг снизошло озарение. Он проворно вскочил на ноги.

— Лиз! Слушай, Лиз! И ты, Гораций, и ты, Спингарн! Мне кажется, я понял, в чем ошибка!

Тигр протяжно, заинтересованно зарычал.

— Он вполне способен на это! — заявила Лиз. У Марвелла бывали такие моменты. Сама она брала больше дотошностью, пытливостью, и, когда Марвелла вдруг осенило вдохновение, его догадки оказывались так потрясающе верны, что Лиз просто разевала рот. — Слушай, Гораций!

— Я всегда слушаю, мисс! — ответил робот. — Так я запрограммирован. Я всегда и все слушаю.

Детеныши подбежали к тигру. Одного из них он ласково потрепал лапой. Тигрица держалась на расстоянии, но с большим интересом рассматривала Хока. Марвелл не уделил вновь прибывшим никакого внимания. Он был так ошарашен возникшей у него идеей, что даже не знал, с чего начать.

— Не такое уж это безумие, если вдуматься! — возвестил он наконец. — Вот это все — смешанная растительность и прочее… Взгляните, она смешана в определенной последовательности! Здесь есть болота для земноводных… — Он обвел рукой обширное заболоченное пространство в центре плато. — А рядом, видите, нечто вроде миоцена! Это, я думаю, для человекообразных. Чужак поместил их по соседству, потому что не знал, как соотнести в пространстве и времени. Обезьяны рядом с динозаврами, хотя их разделяет эволюционный период почти в две сотни миллионов лет! Тут все перепутано! Я теперь знаю, что пытается сделать таинственная сила! — Он повернулся к тигру, собравшему вокруг себя свое семейство. — Спингарн, ты тоже знаешь, правда?

— Капитан! — смущенно козырнул Хок полосатой кошке.

Должно быть, он все-таки поверил в козни Сатаны. Первобытный разум по-своему спасается от информации, которую не в силах воспринять: нечисть, яма, дьявольский промысел… А что, подумала Лиз, хорошее средство от стрессов и неврозов.

Если что-то оказывается выше твоего понимания, чего проще сказать: сгинь, нечистая сила!

Глаза Спингарна-тигра загорелись любопытством — такое впечатление, что он и впрямь понимает человеческую речь! Неужели ото Спингарн?… Что осталось в нем от Спингарна? Есть ли за влажно блестящими глазами, под спудом хищнических инстинктов разум, интеллект? Спингарн-тигр, несомненно, узнал Хока, Горация и Марвелла, но сможет ли он понять вдохновенную речь своего бывшего коллеги?

Марвелл, будто угадав сомнения Лиз, спросил у тигра:

— Ты воль понимаешь, ну хотя бы отчасти?

На тигриной морде отразилась озадаченность; из его бездонной глотки вырвался тихий страдальческий клекот. У Лиз защемило сердце. Что если Спингарн все забыл?

— Итак, я знаю, к чему стремится таинственная сила, — продолжал развивать свою мысль Марвелл. — Знаю, зачем она манипулирует с эволюционными процессами! И знаю, в чем её догадки неверны! — Он громко, торжествующе рассмеялся. — Да, знаю!

Лиз чувствовала, как напряжены ее нервы; она была на грани срыва. Пытаясь овладеть собой, она смотрела на широкую грудь Марвелла, на нелепо торчащие усы, на грязное просветленное лицо, на жирную оголенную ляжку, на одну из гетр, пережившую катаклизмы Талискера… Перед этим усталым, голодным, вечно брюзжащим и непутевым шутом бледнеют все мужчины, каких она знала. Он невыдержан, груб, высокомерен, труслив, временами даже туповат, на него никогда нельзя положиться, и все-таки он неотразим! В нем чувствуется сила поверженного императора, вера отлученного от церкви епископа, безудержное вдохновение поэта-неудачника!

— Сэр!.. — неуверенно произнес Гораций.

— Таймаутеры попадают в Вероятностное Пространство оттуда! — Марвелл указал на основание скалы. — Так?

— Да, сэр.

Тигрята заглянули вниз с обрыва, но мать шуганула их.

— Ну и что? — полюбопытствовал Хок.

— И мы знаем, что именно таинственная сила завлекла их сюда!

— Совершенно верно, сэр.

Лиз вдруг подумала о колли, что осталась одна в опасной фермерско-гразерной Сцене, а ее хозяева сорвались с насиженного места, повинуясь неодолимому призыву таинственной силы. И только Хок не покорился. Почему?

— Когда же они проникли в Вероятностное Пространство, она спустила их по эволюционной лестнице, пока не загнала в тупик… Под эволюционным тупиком я подразумеваю динозавров.

— Нечисть, что ль? Да говори ты человеческим языком! Квакает, словно жаба!

Внезапно Лиз поняла, что такое жабы. Первобытное племя. В мозгу зашевелилось смутное воспоминание о расе, гораздо более примитивной и грубой, чем та, какую можно было себе вообразить по отзывам Хока. Как же он все-таки устоял перед черно-золотым сиянием, распространяемым в пространстве и времени таинственной силой?… Лиз тряхнула головой, отбрасывая ненужные мысли, и сосредоточилась на уверенной речи Марвелла.

— Зачем, спрашивается, нас заманили сюда? Да просто чтобы понять, кто мы такие. Люди, я имею в виду. Лиз права, таинственная сила играет в эволюционные игры. Но она не знает правил! Оглянитесь вокруг — вы заметили здесь следы хоть какой-нибудь логики? Динозавры охотятся на людей… И тигры, Боже мой! Как вы уже догадались, таинственная сила откуда-то узнала о возникновении жизни на Земле и решила выстроить собственную модель существования.

Лиз наконец убедилась, что тигр все понимает. Он наступил лапой па ногу Марвелла, но толстяк этого даже не заметил, увлеченный своим открытием.

— Так вот, — продолжал Марвелл, — мы нужны таинственной силе в качестве подопытных кроликов… Она будет превращать нас в динозавров, тигров, обезьян до тех пор, пока не достигнет того, что задумала. Она заблудилась в пространстве и времени, которые никак не может измерить!

В мозгу Лиз как будто рассеялся туман. Заблудшее существо во Вселенной хаоса! Существо, способное наблюдать за тем, как возникает человек, но ничего не смыслящее в процессах, приведших его к жизни!

Таинственная сила — кем бы она пи была — вышла па контакт со Спингарном. Это они и раньше знали. Она каким-то образом внедрилась в его изощренный ум, и Спингарн заручился её поддержкой.

Да, но с какой целью?

— Ты что, до сих пор не поняла?! — воскликнул Марвелл.

Он снова стал Главным режиссером и даже машинально потянулся к роботу за сигарой. Не получив её, вытер вспотевшие руки о лохмотья своего драпового пальто.

— Лиз! Гораций! Спингарн, старина! Этель! И ты, сержант Хок!.. — Марвелл сделал паузу.

Лиз знала, что Марвелл любит держать окружающих в напряжении. Точно так же он вел себя перед тем, как запустить летательные аппараты с паровыми двигателями и гаубицами. Никто не верил, что они смогут оторваться от земли. А он заставил роботов настолько овладеть свойствами пара, что фанерные аэропланы взмыли ввысь вместе с экипажами, оружием, углем, запасами воды и всем прочим.

— Ну, Марвелл! — крикнула она.

— Что — ну? Таинственная сила пытается…

Он опять запнулся. Тут даже робот утратил обычную невозмутимость. А Хок так и впился глазами в Марвелла, помимо своей воли захваченный научным обоснованием.

Но у Марвелла словно что-то застряло в горле.

— …пытается угу-у-у-уфф-уфф! Обеими руками он схватился за загривок.

— Вы сказали, сэр. что таинственная сила пытается… — напомнил Гораций.

— Угу-у-у — только и ответил Марвелл, ощупывая основание черепа. — 0-о-о-уфф-о-о!

Лиз сердито передернула плечами. Странное тупое выражение появилось в глазах Марвелла. Лоб его покрылся каплями пота. Руки бессильно упали вдоль тела, плечи округлились, и он стал казаться ниже, более приземистым и неуклюжим, как первобытный дикарь. На лоснящейся лысине вдруг проросли волосы.

— Уфф-о-о!

— Сэр? — переспросил робот.

Хок инстинктивно схватился за мушкет. В его голубых глазах Лиз увидела ужас. Тигр взревел, и детеныши прижались к нему. Тигрица не отрываясь смотрела на Марвелла.

— Ну хватит придуриваться! — сказала Лиз. — Так ты говорил…

Марвелл обратил к ней бессмысленный взгляд.

И вдруг острая боль пронзила голову Лиз. Руки невольно потянулись к одной-единственной точке, откуда распространялась боль. На какую-то долю секунды она осознала, что происходит. Химическая технология. Генетическая бомба с часовым механизмом. Крошечная клетка, внедренная в мозг, стирала то, что было до сих пор умом Лиз, и заменяла его чем-то другим! Единственная клетка стремительно размножалась, заполняла все извилины, и вот уже миллионы клеток проникают в нервные окончания. Лиз знала, что это случится, она уже не раз подвергалась моделированию памяти и потому успела подумать в последнем приступе сожаления: так вот оно, Вероятностное Пространство таинственной силы!

Странный всплеск чувственных ощущений, среди которых преобладал страх, приходил на смену мыслям и воспоминаниям. То же самое пережили и другие люди, затянутые в омут Вероятностного Пространства, заброшенные в тупики эволюционной истории!

Значит, и её постигнет их участь?

Она обратилась с вопросом к Марвеллу:

— А-а-ах офф-о-о?

Марвелл смотрел на нее. Глаза-бусинки блестели из-под копны всклокоченных волос.

— 0-ох! — отозвался он.

Тигр принял стойку. Лиз отскочила в сторону по приказу самца. Тонкая металлическая рука попыталась задержать ее; она прошмыгнула под нею. Тигренок кинулся было наперерез, но она и от него сумела увернуться и побежала, глядя на мелькающие перед глазами ягодицы Марвелла, вдыхая его стелющийся шлейфом запах. Она прыгала точно по его следам. К роще — там спасение, хотя кошки тоже умеют лазать по деревьям… Тут она поняла: самец несется к водному потоку, чтобы пересечь его и тем самым замести следы. Не прекращая бега, она выловила па теле блоху и съела её. Лишняя шкура мешала ей двигаться.

Марвелл был уже у деревьев. Он обернулся посмотреть, в безопасности ли его подруга. Когда увидел, что тигры их не преследуют, три раза подпрыгнул, испустив рев дикой радости. Лиз подхватила клич и ревела до тех пор, пока Марвелл не толкнул её в бок. Она увидела гусеницу, положила в рот. Та оказалась горькой, и Лиз в сердцах выплюнула её.

Марвелл нашел палку и принялся стучать ею о землю. Лиз с любопытством за ним наблюдала. Она потянула с себя надоевшую шкуру. Шкура никак не желала стискиваться. Она бросила эту затею, почувствовав, как откуда-то повеяло сладким запахом. Взглянула на дерево с широкими плоскими листьями. Сорвала один и разжевала его. Марвелл стукнул по ветке вновь обретенным орудием. Палка сломалась; он бросил обломки своей спутнице — длинной и худой белой обезьяне, которую чуть было не слопали тигры, и опять запрыгал, довольный собой.

Лиз взбудоражили его радость и сила. Она такого страху натерпелась из-за тигра, что теперь подставила Марвеллу зад, ища утешения. Он мягко, ободряюще похлопал её по ягодицам. Тогда она тоже запрыгала и что было сил потянула на себя ненужную шкуру; та наконец соскользнула. Ветер охладил кожу, и Лиз причмокнула от удовольствия.

Марвелл заглянул ей в глаза.

— Афф! — сказал он.

— Афф! — откликнулась она.

Марвелл ещё раз подпрыгнул, потом с удовлетворением её обнюхал.

— Мисс Хэсселл! — донесся до них металлический голос, когда они устремились в кусты. — Мистер Марвелл!

— Ах вы, ссученные жабы! Подлые дезертиры! — раздался другой угрожающий голос. — Ну, покажитесь только, уж я всажу десяток пуль в ваши гунявые задницы!

Лиз задохнулась и ничего не ответила.

Марвелл чувствовал, как где-то в глубине его существа пульсирует крупица прежней памяти. Он попытался повторить звуки:

— Мисс-мисс!

Лиз в бешенстве вонзила острые зубы ему в плечо. Марвелл вернулся к прерванному занятию. Спаривание было долгим и неистовым.

 

Глава 11

— Господи, твоя воля, ты видел эту бесстыжую шлюху? А, мартышка?… Заголила зад, ровно на параде! Шлюха она и есть шлюха!

Хок добродушно отшвырнул от себя назойливых тигрят. Мать подозвала их к себе, и они спрятались у неё под брюхом. Тигрица озадаченно наблюдала на стремительным бегством белых обезьян. Они раззадорили её аппетит своим запахом, однако пи у нее, ни у золотисто-черного самца не возникло желания преследовать их.

Непонятное красное существо, не обладающее запахом живности, издавало неприятные, но не враждебные звуки. От второй белой обезьяны исходил мерзкий запах, она то и дело брызгала слюной и ругалась, по тоже не проявляла злобы по отношению к её семейству. Тигрица выжидала. Она была не слишком голодна, потому что прошлой ночью они устроили настоящее пиршество; остатки его ещё зарыты здесь, неподалеку.

Солнце тем временем садилось. Тигрица взглянула на самца и залюбовалась его силой и грацией. Услышав довольное мурлыканье матери, детеныши принялись с наслаждением её обнюхивать. Тигрица вслушивалась в звуки, и воспоминания медленно проникали в её подкорку.

— Ну? — произнес Хок.

Гораций незамедлительно отозвался:

— Да, сержант, дьявол строит козни в своих владениях.

— Еще бы! От него только того и жди! А что бедному Хоку делать? Капитана околдовали, превратили в зверя лесного, так ещё эти гунявые жабы задницу показали! Во г. ты мне скажи, ученая мартышка, где ты там обучался — в Оксфорде, в Кембридже?… Скажи мне, а то ведь я университетов не кончал., как ты мог упустить вонючих жаб? Как позволил, чтобы они нанесли такое оскорбление королевскому солдату?

Хок в ярости хлопнул по спине тигра. Тот зарычал и отодвинулся.

— Дело в том, сержант, что бедный мистер Марвелл и молодая леди, его спутница, стали жертвами сатанинских козней. Понимаете, их мозг подвергся моделированию. — Увидев, что Хок тупо смотрит на него, Гораций запнулся. — Ну, как бы это сказать?… Их мозг словно бы опустел… В него вмонтировали клетку памяти…

— Опять по-жабьи заговорил! — Хок уселся на землю, вытащил из заплечного мешка кожаную флягу. — Сколько раз тебе повторять: балакай по-английски, мартышка!

Гораций как мог перевел идеи третьего тысячелетия на язык, доступный сержанту саперной роты из Порохового Века. Но Хок даже в упрощенном виде не мог себе вообразить операцию, которую претерпели Марвелл и Лиз. Ему она представлялась неким увечьем, вроде пулевого ранения.

— Так они в голову ранены? — переспросил он. — Но ежели пулю вовремя не извлечь, они подохнут от воспаления мозгов. Ставлю фунт против пенса, что через неделю у них откроется кровотечение, а через две они откинут копыта! Небось эти коновалы будут им делать… как ее?… Трепанацию черепа. Я сколько раз видал, как они ковырялись в черепушках у солдат. Но ни один не выжил, упокой, Господи, их душу! — он устремил взгляд в кусты, видимо, все ещё надеясь отыскать сбежавшую парочку. — Подлые псы, изменники! Ладно, мартышка, невелика потеря!.. Так ты говоришь, это мой капитан? Взаправду чудной тигр. Вроде ручного.

— Вот именно, сержант. Я уверен, что капитан Спингарн узнал вас.

— Ага! — согласился Хок. — И баба его, гляди!.. Мисс Этель, помните старого Хока? Помните, как мы вместе ступили на эту поганую землю? И как Сатана вас заколдовал? У вас тогда ещё выросли крылья, а старина капитан отрастил себе рога и хвост.

Тигрица подошла поближе к Хоку; ее гибкое тело искрилось в лучах заходящего солнца. Она глянула в его колючие голубые глаза и вспомнила. Белая обезьяна с тошнотворным запахом, кажется, из их стаи. Из их стаи? Да, где-то она слышала этот голос. Тигрица понюхала его сапог. Вонючая лапа, гладкая, противная, опустилась ей на голову, и тигрица не отстранилась.

— Я думаю, мисс Этель тоже помнит, — сказал Гораций. — Но все-таки советую вам быть осторожным. Она в любой момент может забыть, что знала вас, сержант. Таковы козни Сатаны.

— Ишь ты!

Хок отдернул руку. Он вытряс из фляги последние капли себе в глотку и снова засунул флягу в мешок. Тигрята тоже хотели подойти, но тигрица предостерегающе зарычала. Тигр растянулся на траве рядом с сержантом. Она же продолжала стоять, немного настороженная, но спокойная Время шло. Хок прищурясь глядел на закатное солнце. Гораций молчал. Вдруг сержант встал и пристально посмотрел на робота.

— Эй, мартышка!

— Да, сэр?

— Ты вроде говорил, что ориентируешься на местности? Ты же у нас образованный, а? И называй меня сержантом! — строго добавил он.

— Слушаюсь, сержант.

— Так я готов!

— Готовы к чему, сержант?

— К походу, мартышка!

— Я рад за вас, сержант.

— Ну давай, веди!

Робот недоуменно уставился на него.

— Куда вести?

— Куда? — Хок сердито сдвинул брови, — Ты меня спрашиваешь?

— О чем спрашиваю, сержант?

— Господи, твоя воля, ты что, совсем спятил, плюшевая жаба?! Он ещё спрашивает, куда ему меня вести!

— Так ведь я под вашим началом, сержант.

— Под моим началом?

— Так точно, сержант.

Хок задумался. Потом пробормотал, обращаясь к самому себе:

— Блуждаем в аду? Мой капитан — лесной зверь, ученая мартышка — рядовой, а толстопузый со своей шлюхой — дезертиры? Ну и в переплет ты попал, Хок!

Гораций промолчал.

Тигр настороженно буравил их обоих желто-зелеными глазами.

— Так под моим началом, говоришь?

— Под вашим, сержант. Видите ли, мои инструкции предписывают мне поступать в распоряжение любой экспедиции на Талискере… То есть в этом краю, сержант.

— И толстопузому ты подчинялся?

— Так точно, сержант.

— И этой бабе, которая тыл нам показала?

— И ей.

— Так чего ж ты их отпустил?

— Видите ли, сержант, дело в том, что мы больше не можем числить их среди людей. По сути дела, они превратились в высокоразвитых обезьян. Козни Сатаны — ничего не поделаешь!.. А поскольку капитан Спингарн тоже пока не обрел человеческого облика, то в составе обеих экспедиций вы — единственный человек. Поэтому я поступаю в ваше распоряжение, сержант.

— Вон как! — озадаченно почесал в затылке Хок. — Стало быть, один я остался на службе Ее Величества? И мой воинский долг велит взять командование на себя?

— Да, сержант.

Тигр-Спингарн следил за игрой длинных теней. Он чувствовал приближение ночи. Скоро придет время раскапывать останки убитой добычи. Но что-то мешало ему подчиниться своим инстинктам. Может, тому виной вонючая белая обезьяна, которая так противно рычит и распространяет вокруг себя запах пота? Но тигр почему-то не мог покинуть эту обезьяну — наоборот, принял её в свою стаю. Вот она по-чудному вытянулась на задних лапах, и стальные когти полосатого хищника истинктивно напряглись, готовые царапать и рвать. Обезьяна шумно сплюнула.

— Так тому и быть, мартышка! — объявил Хок. — Отдаю тебе приказания, а ты смотри, выполняй без заминки. Изволь беспрекословно подчиняться, не то я живо продырявлю твои механические кишки.

— Есть, сержант.

— Ищи выход из ада!

Гораций помедлил, впервые за время пребывания на Талискере проявив признаки беспокойства.

— Из…

— Ты что, оглох! — взревел Хок и схватился за мушкет.

Тигрица вспомнила шумный звук, исходящий из этой дубины, — в ней затаилась опасность.

— Выводи меня, моего капитана, его супругу и детишек прочь из проклятого места!

— Вывести вас из Вероятностного Пространства?

— И поживей!

Тигр смотрел на робота.

— А как же мисс Хэсселл и…

— Бродяги и дезертиры пускай сгниют в яме вместе со всей нечистые! — вынес приговор Хок. — Я свой долг понимаю и отчитываюсь только перед моим капитаном, хот, Сатана и превратил его незнамо во что… Так что пошевеливайся, мартышка!

Гигантские хищники согласно заревели.

— Хорошо, сержант, — сказал Гораций. — Полагаю, мне удастся найти механизм реверсии энергетических полей.

— Опять понес ахинею! — проворчал Хок. — Веди, но рассуждай!

— Слушаюсь, сержант. За мной!

* * *

Марвелл и Лиз проголодались. В поисках пищи она вышли к небольшому ручью. Вокруг не было слышно не единого шороха, и их босые ноги бесшумно ступали по твердой земле. Лиз сгорбила плечи, защищая самые уязвимые места — грудь и живот. Голова склонилась гораздо ближе к земле, чем при обычной походке — так легче улавливать запахи съестного. Ей очень хотелось полакомиться свежатинкой. Позади в двух шагах двигалась голая туша Марвелла. Лиз глубоко верила в его способность добывал, пищу, но и сама зорко следила, чтобы ничто не ускользнуло от внимания.

Две белые неуклюжие тени мгновенно спрятались в зарослях боярышника, когда почуяли запах другой обезьяны. Едва уловимый, он тем не менее заставил взволнованно затрепетать их ноздри. Это был рыжий молодой самец. Не слишком крупный, но мяса на нем достаточно, чтобы па несколько дней утолить голод. У Лиз в животе давно ничего не было, кроме водянистых плодов. А желудок настойчиво требовал мяса. Крови, плоти, мозгов! Дышащих легких и темной сочной печени! Листьями да личинками сыт не будешь. Она бесшумно облизнулась, слыша тихое ворчанье Марвелла.

Лиз не надо было объяснять, что делать. Они с Марвеллом быстро оправились от шока, вызванного слиянием клеток, и превратились в слабых и пугливых, но довольно умных, ловких и способных позаботиться о своем выживании зверей. К тому же трудно было представить себе более подходящую пару для совместной охоты.

Они разделились у развилки ручья, в том месте, где впервые уловили запах обезьяны. Лиз переместилась вдоль потока правее. Ее задача — захватить врасплох зазевавшегося самца. Рано или поздно он тоже обнаружит охотников и наверняка попытается ускользнуть и спрятаться.

Конечно, если он не вожак и за ним не следует вся обезьянья стая. Тогда Лиз и Марвеллу самим придется уносить ноги. Но нет, он один и бредет без всякой цели, этот рыжий макак. Может быть, его изгнали из стаи? Или он ранен? Лиз аж задрожала от вожделения, представив себе, что у обезьяны вывихнута нога и она не сможет убежать. Но тут же осадила себя и снова принюхалась.

Ветер тянул в её сторону, навевая запах испуганного самца. Она застыла, как белая статуя, в тени деревьев, когда рыжая обезьяна испустила тревожный вопль. Момент настал!

С пронзительным кличем Лиз выскочила из укрытия. Нарочно наступила на поваленное дерево, приминая сухие ветки, чтобы создать у жертвы впечатление крупного зверя. Стая вспугнутых птиц взлетела ввысь и наполнила воздух звонким гомоном. С дальних болот донесся протяжный рев, но её он не касался. Внезапно Лиз решила, что выбрала неверный путь, и метнулась в чащу.

Маленькая обезьяна и впрямь оказалась увечной: одна нога у неё короче другой. Лиз принялась яростно, победно улюлюкать. Ее ненависть ослепила и без того перепуганное животное. Оно бросилось прямо на тропу Марвелла; в широко раскрытых желтых глазах застыла обреченность.

Марвелл поднял увесистую палку, которой предусмотрительно вооружился, и обрушил се на плечо рыжей обезьяны. Лиз подскочила к ней и схватила добычу за ногу. Дернув на себя, она увидела, как Марвелл вторым ударом раскроил обезьяне череп.

Какое-то мгновение Лиз в ужасе рассматривала маленькую мордочку со смешными круглыми ушами. Глаза жертвы закатились под лоб и теперь были не желтые, а белые, невидящие Маленький самец, почти детеныш, лежал, трогательно раскинув лапы. В первобытной душе Лиз вдруг всколыхнулись столетия цивилизации. Весь аппетит пропал. Она с содроганием выпустила мохнатую ногу.

Марвелл подозрительно покосился на подругу. Но тут же забыл о ней и исполнил над мертвым телом ликующий танец. Приплясывая, он бил себя в косматую грудь, и Лил невольно им восхитилась. Она вновь скакнула на два миллиона лет назад и потянулась лапой к разбитой голове рыжей обезьяны.

— Аффо-о! — завопил Марвелл и повалил её наземь.

Лиз отползла в сторону и стала смотреть, как Марвелл разделывает добычу острием своей дубины. Ждала, пока он в конце концов не добрался до мягкой студенистой печени. Довольный её покорностью, Марвелл выделил Лиз её долю. Затем они искромсали череп и насладились сочными мозгами.

* * *

Когда тени сгустились, сливаясь друг с другом, и темно-красное солнце запорошило вулканическим пеплом, тигр вернулся к первобытным ощущениям. Его мучила жажда. Тигрята надрывно кликали мать. Рыкнув, она призвала их к порядку. Ее самец решился идти, значит, и она за ним, но её тоже не покидали мысли о сочной говядине, зарытой неподалеку предыдущей ночью.

Там была корова. Они выследили её, хоть она почти бесшумно двигалась по заливному лугу, оставляя за собой большие рыжие лепешки, поскольку перед этим хорошо полакомилась, повалялась в траве, понежилась на солнце. Одного сокрушительного удара когтистой лапы оказалось достаточно, чтобы убить корову наповал. Затем тигрица вгрызлась в мощную артерию животного, и детеныши напились свежей крови.

Теперь, когда мясо пропиталось дождевой влагой, оно будет ещё нежнее на вкус. Тигрица тихо, вожделение заурчала.

Для чего её самец следует за вонючей белой обезьяной в странной шкуре и с этой опасной дубиной? Она ненавидела белую обезьяну. Если бы самец хоть на секунду отвернулся, она тут же пригвоздила бы её к земле. Но не для того, чтобы утолить голод: тигрица брезговала гнилостным обезьяньим мясом.

— Далеко еще? — спросил Хок. — Солнце-то, почитай, село в этих сатанинских пределах, и бедного Хока уж ноги не держат. А, мартышка?

— По моим расчетам, мы находимся в зоне слабого действия энергетических полей, — ответил Гораций. — Вон там, за тем перевалом.

Он указал на небольшую гору в километре от котловины.

Тигр грозно зарычал, почуяв опасность или, может быть, вспомнив какой-то прошлый неудачный опыт.

— А? — переспросил Хок.

— У меня такое впечатление, сержант, что таинственная сила — большой дьявол то есть — именно здесь строит свои козни.

— Да и мне сдается…

Тигрицу тоже мучили неясные ощущения. В брюхе подвело от голода, а ей почему-то вспоминается, как она передвигалась на двух потах и парила в воздухе. Тигрята канючили — им хотелось есть и пить. А тигрице хотелось расправиться с белой крикливой обезьяной.

— Сержант, мне кажется, я чувствую кратковременные перерывы в действии энергетических полей, удерживающих в этом месте Вероятностное Пространство.

— Не брешешь? А крокодилы? А нечисть? Вдруг они опять явятся? Учти, у меня пороху осталось с гулькин нос и только две гранаты, да и те запалить нечем — фитили-то тю-тю!

Тигр перевел взгляд с Хока на длинное, затянутое красной шкурой тело не из плоти. Смутные ассоциации возникли, растворились и снова всплыли в мозгу. Он предупредительно прорычал что-то своей спутнице, когда они поравнялись с небольшим утесом. Тигрята завизжали. Тигрица все ещё обдумывала стремительный прыжок, который она совершит, чтобы переломить хребет обезьяне. Тигр почувствовал закипающий в ней гнев и обнюхал её, успокаивая: какая бы опасность их ни подстерегала, он сумеет заслонить свою подругу.

— Слушай, мартышка, а слабо тебе опять добыть из себя огонь? — спросил Хок, соображая, чем бы запалить гранаты, и вспомнив, как Гораций помог им одолеть призраков при первом столкновении с таинственной силой на Талискере. — Или, может, фитиль какой соорудишь?

— Вряд ли в этом есть необходимость, сержант, — разуверил его Гораций. — Маловероятно, чтобы кто-либо из чудовищ появился здесь после захода солнца. Гравитационные силы, используемые чужеродным элементом для привлечения таймаутеров, в данный момент близки к нулю.

— Не брешешь, мартышка? Язык-то у тебя без костей! Гораций выпростал из-под бархатного одеяния сенсорные устройства. Несколько секунд антенны мягко покачивались в воздухе. Скелетообразные сканеры прочесывала глубины энергетических полей, на которых зиждилось Вероятностное Пространство.

Тигр стоял как вкопанный и наблюдал. Его подруга была встревожена, но подчинялась безмолвному приказу; голодные, испуганные тигрята тоще помалкивали. Впрочем, у них и не было никаких воспоминаний, кроме как о зарытом неподалеку мясе.

— Сержант, я должен объяснить вам, как Сатана заманивает людей в ад, — сказал Гораций. — Он используем глубинные элементы земли, воды и воздуха как мощную притягивающую силу.

— Ну и что?

Гораций спрятал сенсорные устройства.

— И это притяжение воздействует па несчастных смертных — к примеру, на тех, кого вы видите перед собой, — так, что они не в силах противостоять Царю Тьмы.

— Да уж, на козни он горазд.

Речи робота произвели на Хока впечатление, и он преисполнился решимости биться до конца.

— Но ты ведь помнишь, мартышка, однажды мы уже одолели нечистого со всеми его кознями, верно я говорю?

— Да, сержант, было такое.

— С тобой тоже шутки плохи! — заметил он, глядя, как Гораций скручивает в пучок кажущиеся живыми проволочки, которые извивались над небольшим утесом.

Тигр содрогнулся от нахлынувших воспоминаний.

— Я начерчу здесь магическую силовую формулу, — комментировал Гораций. — Она будет как бы заклинанием против козней дьявола.

— Ты, стало быть, тоже нечистая сила?

— Как водится у пас, философов, — гордо приосанился Гораций. — Согласно учению великого Исаака Ньютона.

— Ну и ну!

Огромные кошки зачарованно следили, как тощее неживое существо изливает из своих когтей солнечный свет. Лучи розовой зари протянулись к проволокам, и существо вскоре стало похоже на сверкающее солнце. Тигрята зажмурились, тигрица недовольно зарычала и потерлась о бок своего полосатого повелителя, ища утешения, по тот был полностью захвачен происходящим.

— Черная магия! — возмутился Хок. — В Англии тебя сожгли бы, как Бог свят!

— Сержант, вы готовы вступить в лют круг?

— Я?! Чтобы слуга королевы Анны связался с нечистым! Да я тебя штыком!.. Я твои дырявые кишки на портянки себе пущу! Вот они, гранаты, только тронь меня!

Гораций сосредоточился; вокруг него будто сгустилась тьма. Солнечный круг расширился, куполом повис над утесом. Силовые потоки бешено вращались в орбите созданных Горацием энергетических полей; каменный монолит содрогнулся при столкновении противоборствующих сил. Один из тигрят втянул голову и заскулил от страха. Тигр грозно заурчал. Он боялся красного существа, боялся его расплавленных когтей и всех этих неведомых сил.

— Так вы отказываетесь, сержант? Хок поднял мушкет.

— Отказываюсь, черт меня подери! Гораций разочарованно пожал плечами.

— В сложившихся обстоятельствах, сержант, у меня нет иной альтернативы, кроме…

— Будь ты проклят, нечистая сила! — взревел Хок, выхватывая из-за пояса гранату. — Огонь!

Он поднес вощеный конец запала к раскаленной проволоке. Искры рассыпались по траве под ногами тигра, его перепуганной спутницы и детенышей. Гораций вздохнул и аккуратно запустил между Хоком и тиграми маленький сверкающий шарик.

— На данной стадии я вынужден воспользоваться своими полномочиями, — сказал он в свое оправдание. — Лишь небольшое местное воздействие, абсолютно безвредно. Нейтральное интерференционное поле, небольшая доза лауданума… Надеюсь, сержант, вы простите мне мою вольность.

В шарике содержался заряд семян, останавливающих время. Тигрята покачнулись ц замертво упали один на другого. Изготовившаяся к прыжку тигрица вдруг почувствовала, что лапы её стали студенистыми. Тигр потянулся схватить зубами крошечную капсулу, но было уже поздно: что-то мгновенно парализовало нервные окончания, и он ткнулся мордой в жесткую траву. Гораций небрежно поймал на лету брошенную гранату и раздавил запал своими металлическими пальцами.

Хлынул дождь янтарно-желтых искр. Небольшой утес треснул точно посередине. Противоборствующие энергетические поля на какое-то мгновение сцепились и ослабли. Гораций спешно подтаскивал тигрят поближе к источнику излучения, озарявшего утес.

Высокий, тонкий, окутанный сверкающим бархатом, он растопырил длинные пальцы, дабы влить силу в свое творение. В эту минуту он был похож на архетипического черта или на монстра, достойного позировать Иерониму Босху.

Вокруг маленькой группки образовалась пустота. Она звала, манила, пронизанная силовыми вихрями призрачной красоты. Их тела, не находя гравитационной опоры, повисли в вакууме и проплыли так по черному, подсвеченному золотом тоннелю. Гораций поздравил себя с успешным выходом из Вероятностного Пространства таинственной силы.

* * *

После того как они затравили хромую рыжую обезьяну, везение изменило Марвеллу и Лиз. Силой и хитростью они могли поспорить с питекантропами, жившими в Африке в начале плейстоцена, однако в отличие от них не подвергали свои способности критическому переосмыслению, что дается только годами выживания в диких условиях. Ни одного живого зверя им больше поймать не удалось. Правда, они набрели на колонию моллюсков в теплом соленом болоте, по пиршество было прервано появлением крылатого ящера. Марвелл и Лиз пустились наутек. Насекомые, личинки и различные плоды стали для них основной пищей. Но даже здесь отсутствие накопленного поколениями опыта было чревато опасностью.

Марвелл наковырял в стволе гнилого дерева пригоршню алых червячков и смолотил их. Потом он долго отплевывался, в то время как ядовитая масса раздирала ему кишки. Весь доив и всю ночь его тошнило, и Лиз ухаживала за ним, изо всех сил стараясь не поддаваться страху. Он так стонал, что в конце концов она просто залепила ему рот грязью, боясь, как бы стоны не привлекли к ним в логово хищников, блуждающих по болотам, джунглям и саванне. Два раза она порывалась оставить его, сочтя мертвым. Во второй раз вернулась и, убедившись, что он ещё дышит, занесла над ним каменный нож. Но расплывчатые воспоминания о более человечных временах, изредка проникавшие в её мозг, обуздали пищевой инстинкт.

Марвелл поднял голову и хрипло отдал приказ. Лиз отправилась за водой. На протяжении всего следующего дня он медленно возвращался к жизни. За время скитаний Марвелл сбросил около пуда веса, и тело его стало гибким и упругим. Они слонялись, страдая от голода, и наконец набрели на большую груду костей; на одной лопатке осталось мясо — его хватило им ещё на два дня.

Немалую часть времени Лиз и Марвелл отдавали сну. Они приноровились ходить по следу других двуногих. Как-то раз дождливым утром тропа вывела их к каменоломне, за которой они обнаружили пещеру. В ней было разложившееся мясо и кое-что пострашнее — обгоревшие волосы и кости.

Марвелл заслонил собой Лиз, увидев, что стена сплошь покрыта странными изображениями животных. Ему потребовался целый час, чтобы прийти в себя от страха. Наконец он протянул грязную лапу, чтобы схватить одну и, 1. неживых картинок. Но пальцы лишь поскребли голый камень. Отступив, он понюхал свою ладонь. Лиз взяла его лапу и тоже понюхала. Лапа источала только острый, знакомый запах Марвелла. Они попятились из пещеры, как нашкодившие дети, случайно забежавшие в пустой храм. С того дня они стороной обходили такие пещеры.

Голод был их постоянным спутником. Плоды и листья приносили лишь кратковременное облегчение, а личинки и орехи подчас оказывались и вовсе несъедобными, даже опасными. Лиз недовольно заворчала, когда они увидели вдали, на деревьях, мелких рыжих мартышек. Оба сразу вспомнили, как им повезло однажды затравить увечную обезьяну. Марвелл засунул палец в рот Лиз, чтобы успокоить: Лиз благодарно его пососала, хоть была все ещё сердита.

В голове бешено стучали воспоминания о мясе и крови.

 

Глава 12

Спингарн огляделся и увидел изменившийся мир. Почти полностью исчезли обоняние и слух. Зато глаза сумели обозреть гораздо более широкое пространство. Он перекатился на живот и до смешного медленно вытянул тощие конечности. Из глотки вырвался слабый крик отчаяния.

— Что с… — начал он и заметил похожую на скелет красноватую фигуру, склонившуюся над женщиной, которая не подавала признаков жизни.

Спингарн заморгал, отдавая себе отчет, что знает и эту женщину, и фигуру в красном одеянии — робота. Однако мозг его все ещё был затянут паутиной молекулярно-дисперсионного поля. Утрата большинства запахов и звуков в сочетании с обретенным трехмерным цветовым зрением, в отличие от тигриного плоскостного и черно-белого, крайне встревожила его. Он начал припоминать кое-что из случившегося. Например, виноватое бормотание Горация, ощутившего в них крохотный снаряд, ослепляющая шутовская пляска частиц, затем ровное фиолетовое свечение, и торсе он все ещё ощущал на сетчатке.

— Гораций! — произнес он вслух. — Хок! Робот обернулся к нему.

— Ах, сэр, вы очнулись!

Спингарн поднялся. Это был невысокий, приземистый, широкоплечий человек немногим более тридцати лет, в полном расцвете сил и здоровья. Стоять на двух ногах было непривычно: он чувствовал себя слишком высоким.

— Этель! — кинулся он к лежащей без чувств подруге. — А где дети?

Только тут Спингарн заметил рядом с женщиной двоих малышей. Он рассматривал их со смешанным чувством. Кажется, прежде он не встречался с ними, однако не сомневался, что перед ним его сыновья, его и Этель. Тогда почему он совсем не помнит их?

— Я не нанес им никакого вреда, уверяю вас, сэр! Леди проснется через несколько минут, а дети, может быть, поспят чуть дольше. Но это нейтральное вмешательство совершенно безвредно. Я измерил внутричерепное давление: оно нисколько не выше нормы. Сержант Хок вне опасности, хотя у человека с такой возбудимой психикой трудно снять полностью достоверную энцефалограмму.

Спингарн подсунул спящих малышей матери под бочок: утро все-таки прохладное.

Он вдруг обнаружил, что на нем ничего нет, и впервые ощутил себя прежним Спингарном.

— Талискер! — воскликнул он. — Это Талискер?

— О да, сэр, вы правы, это Талискер.

— Талискер! — повторил Спингарн.

Он проголодался. Но не до такой степени, чтобы изо рта непрестанно текла слюна? И отчего он все время возвращается мыслями к маленькому углублению в земле, присыпанному ворохом листьев? Ах да, там остатки коровьей туши — вырывай и ешь! Спингарн отбросил дурацкую мысль.

Так что же все-таки произошло?

— Я взял смелость предоставить себя в распоряжение сержанта Хока, — объяснил Гораций, — поскольку на тот момент он остался единственным человеком. Думаю, сержант сможет подробно изложить вам историю превращения режиссера Марвелла и мисс Хэсселл, правда, в собственной интерпретации. Мне пришлось специально подбирать терминологию, доступную его пониманию…

— Марвелл?…

— И мисс Хэсселл, сэр. Она в Центре недавно. Ее взяли в группу мистера Марвелла почти сразу после отправки первой экспедиции на Талискер.

— Марвелл здесь?!

Спингарн вспомнил толстого мечтателя Марвелла, некогда принимавшего такое горячее участие в его карьере. Марвелла вечно что-то не устраивало в уже существующих Сценах, и он с интересом расспрашивал его о том, как он думает с помощью таимаутеров возродить заброшенный Талискер. Однако при всех его современных взглядах этот толстяк порядочный хитрец — сам ни разу не был ни в одной из Сцен. Единственный его маршрут — от испытательной площадки до Центра Управления Сценами. Для работы «на натуре» он не годится, а уж тем более — на Талискере.

— Да, сэр.

Спингарн ещё раз обвел взглядом пески и светлеющее небо, где близнецы-луны уже уступили место выползающему солнцу… Ладно, в конце концов у него есть дела поважнее, чем Марвелл и его ассистентка.

— Как долго я пробыл в Сцене? — спросил он Горация.

Прошлое виделось ему туманным — так всегда при слиянии клеток. В какую-то долю секунды ты становишься тем, что заключает в себе внедренная клетка, частицей очередной Игры. Зато теперь он вне воссозданной реальности — это точно. Он опять стал самим собой, обрел чувства и мысли, полученные от рождения.

Но мог ли он не думать о том, в какой эпохе побывал? В его обостренном, высокоорганизованном разуме роились очень странные воспоминания. Почему кровь! Откуда этот назойливый образ? Отчего он смотрит на свои мускулистые руки и ноги с каким-то брезгливым чувством? Чем вызвано ощущение, что он должен быть ближе к земле, выступать с тяжелой грацией, прислушиваться к звукам, которые его слух не воспринимает?

— В Сценах, сэр?

Спингарн уловил в вопросе иронию; опять этот педант напускает на себя вид всезнающего превосходства! Знакомая манера — ещё с тех пор, как он впервые столкнулся с самодовольным, экстравагантным машинным гением!

Спингарн постарался не выказывать раздражения.

— Но я ведь был в Сцепе и вышел из неё всего несколько минут назад. Насколько я понимаю, ты меня оттуда вытащил. Возможно, там было опасно, иначе для чего было использовать капсулу нейтральной интерференции? Я до сих пор чувствую действие капсулы.

Да, нечто подобное он чувствовал и в тот раз, когда вышел из Игры Порохового Века, счастливо избежав последствий своего эксперимента. Ему тогда потребовалось несколько долгих минут, чтобы привыкнуть к мысли, что он больше не рядовой саперной роты в составе армии английской королевы. И хотя выбраться ему помог Гораций — посредник таймаутеров, своим спасением он обязан прежде всего всегдашнему присутствию духа.

— Ну так что, давно меня не было?

— Вас, сэр, гм-м… не было полтора года.

Спингарн посмотрел на спящую женщину. Да, дети ещё совсем маленькие. Он, как наяву, увидел пружинистые мускулы под золотисто-черной шкурой. Почему его преследует образ красивого грациозного зверя? Видение исчезло; перед ним снова была цветущая женщина.

— В какой Сцене я был?

Спингарн почувствовал, как новые воспоминания отпечатываются в его сознании. Здесь далеко не весь Талискер — всего лишь небольшой оазис, а там, у горизонта, за невидимыми барьерами, открываются совсем другие, более странные пейзажи. И где-то ещё дальше, за пределами человеческого разума, она… слепая, доисторическая таинственная сила!

— Я не стал бы называть это Сценой, сэр, — уточнил Гораций, и Спингарну почудилось, что почва проваливается у нею под ногами.

— А как?

— Вероятностное Пространство, сэр.

Воспоминания осаждали разум Спингарна. Да, он пережил кое-что пострашнее смерти. Ведь здесь, на этой кошмарной планете, происходят невероятные превращения в результате слияния клеток… А робот явно наслаждается смятением человеческого разума.

— Какое? — поинтересовался Спингарн.

— То самое, сэр, куда сержант Хок направил режиссера Марвелла и мисс Хэсселл, — ответил робот.

За всем услышанным кроется какая-то роковая тайна. Впрочем, для Талискера обычное дело.

— Продолжай, — спокойно произнес Спингарн.

— Сержант Хок тоже последовал за ними. И я, сэр.

— И ты встретил меня?

— Да, сэр.

— А как ты проник в Вероятностное Пространство?

— Сержант Хок заметил, что остатки генетического кода разрослись, и…

— Генетического кода? Но ведь он разрушен, так было условлено: больше никаких случайных процессов слияния клеток!

— Боюсь, сэр, достигнутая вами договоренность не имела законной силы, и вообще на неё не следовало слишком полагаться.

Спингарн кивнул. Гораций, разумеется, прав. В голове роились вопросы. Марвелл здесь… Это означает, что он тоже в опале. Генетический код восстановлен… А сам он полтора года проторчал в Сцене, то есть в Вероятностном Пространстве.

И вот теперь вернулся с полной путаницей в голове, но вате с Этель и двумя детьми!

— Значит, Вероятностное Пространство…

— Да, сэр. Созданное таинственной силой.

Если Гораций ожидал взрыва отчаяния, то наверняка был разочарован. Этот блестящий ум, эту стальную волю ничто не в состоянии поколебать. Воображение Спингарна уже вовсю работало; он строил планы на будущее. Итак, неведомое существо, каким-то образом проникшее во Вселенную и поселившееся среди развалин Талискера, использовало его, Спингарна, для своих экспериментов! Что ж все-таки известно Горацию?

— Почему я ничего не полню? — требовательно спросил он робота.

Он все выведает у Этель и Хока, как только те очнутся. Наверняка им есть что вспомнить из своего опыта пребывания в Вероятностном Пространстве.

— Я полагаю, сэр, — самодовольно усмехнулся робот, — вам следует прежде спросить себя самого, сохранились ли у вас какие-либо воспоминания о вашей человеческой жизни.

Внезапное озарение до глубины души потрясло Спингарна. Никаких воспоминаний — только ощущение более плоского мира, ощущение недюжинной силы и жажды крови.

— Я был зверем?

— Да, сэр. Когда я вас встретил совсем недавно, вы были хищником. Тигром, если быть точным.

— И Этель? — пробормотал Спингарн.

С тех. пор, как Этель попала па Талискер, она уже не парный раз подвергается случайному процессу слияния клеток. Спингарн вспомнил, что с нею происходили удивительные превращения! Он мысленно представил себе упругую грудь, пышные бедра и затянутое перепонкой кружевное переплетение на спине Этель. Крылья! Сама не веря тому, она взлетала на шесть метров над землей и парила в воздухе, грациозно взмахивая крыльями в такт легкому дуновению ветра… А теперь нате нам — превратилась в тигрицу!

Спингарн поглядел па спящих детей с законной гордостью собственника. Близнецы! Любопытно, что скажет Этель, когда проснется. Ведь они соединились там, в роковом Вероятностном Пространстве.

— Я был хищником! — воскликнул Спингарн. — Значит, здесь нечто большее, чем рециклинг. Кассеты памяти не смогли бы этого сделать — просто невозможно приспособить человеческий разум к такому образу жизни!

— Совершенно верно, сэр, — согласился робот.

— Мы могли провоцировать телесные превращения, — размышлял вслух Спингарн, — но лишь до определенной степени. А полная перестройка организма, необходимая для мало-мальски успешной адаптации подобного рода, за пределами наших возможностей! Мы не можем превращать людей в тигров!

— И в динозавров, — добавил робот.

— В динозавров?

— Мистер Марвелл стал питекантропом. И все мы видели динозавров. Одною сержант Хок даже подорвал.

— Подорвал?

Спингарн посмотрел на своп руки. Опять накатили воспоминания о сильных плоских лапах. Когти! Когти и клыки!

— Да, сэр. Гранатой.

— Выходит, в Вероятностном Пространстве люди превращаются в тигров и динозавров?

— О да, сэр. Мы увидели там огромное разнообразие млекопитающих и рептилий. Мистер Марвелл и мисс Хасселл приобрели все признаки человекообразных обезьян, несколько более развитых, чем питекантропы. У них заметны проблески разума: они научились пользоваться примитивными орудиями. — Робот покачал головой. — Насколько я попал, сор, они ничуть не удручены подобным превращением.

У Спингарна голова шла кругом — такие захватывающие перспективы открывались перед ним.

— Огромное разнообразие, говоришь?

— Я распознал некоторые виды ранних рептилий, но подозреваю, что степень их выживания крайне невелика.

— Итак, это все генетический код…

— Да, сэр.

— И люди…

— Да, сэр.

— Спингарн! — раздался звонкий голос: Этель проснулась.

Он услышал зов, по выяснение отношений отложил на потом.

— Явные симптомы случайного рециклинга…

— Да, сэр, даже в несколько расширенном объеме.

— Так!

— Спингарн! — Голос прозвучал уже настойчивее. Он досадливо отмахнулся.

— Но принцип тот же?

— Да, сэр, — подтвердил Гораций.

— Только вероятности доведены до максимальной степени разнообразия.

— Несомненно, сэр.

— Господи, твоя воля! — воскликнул Спингарн, вспоминая жаргон Порохового Века.

— Эхма! — откликнулся знакомый хриплый бас. Хок тоже пришел в сознание. — Мой капитан!

Спингарн обернулся и увидел, что Этель отпихивает от себя близнецов.

— Спингарн! — в третий раз позвала она. — Что это? Где мы были?… Дети! Мои дети!

— Голяком, словно младенец! — поглядев на нее, неодобрительно заметил Хок. — Капитан, вашей леди не мешало бы хоть чем-нибудь прикрыться!

Но Спингарн был слишком потрясен грандиозностью замысла, частицей которого был он сам, чтобы вникать в подобные мелочи.

— Господи, твоя воля! — сказал он, узнавая Хока. — Сержант! Ну что, в странной переделке мы с тобой побывали?

— Так точно, капитан, в Царстве Сатаны! — отрапортовал Хок.

Этель выжидательно смотрела па мужа.

— Но это же просто немыслимо! — не унимался он.

— Согласен, сэр, в мои интеллектуальные схемы такое её укладывается, — изрек Гораций.

— Этель, ты знаешь, где мы… кем мы были? Как мы передвигались? Господи, твоя воля! — Спингарн содрогнулся. — И что делали?!

— Да, я слышала, кажется, ты упомянул о Вероятностном Пространстве, — спокойно отозвалась Этель. — Мне надо одеться. И накормить детей.

— Этель, мы были в самом низу эволюционной лестницы человечества! Полтора года мы обретались среди доисторических животных Земли! Все это было воссоздано — и живые существа тоже!

Этель пожала плечами. Ее трудно было чем-либо удивить.

— Тигры? Что ж, мне это подходит. — Она снова обратила взгляд на малышей. — Интересно, чем я могу их накормить?

У Спингарна отвисла челюсть.

— Накормить?!

Он был ошарашен. Они на пороге такого сногсшибательного открытия, а она думает невесть о чем!

— Пожалуй, рублеными бифштексами, — решила Этель.

— И шмотки нужны для пацанят, — подхватил Хок, смущенно отводя глаза от великолепной фигуры Этель. — Вам бы тоже надо прикрыться, мэм.

— Да, позаботься об этом, сержант! — распорядилась она.

— Этель!.. — беспомощно развел руками Спингарн. — Таинственная сила воссоздала целую эволюционную цепочку! Там… там все таймаутеры!

— Не все, сэр, — уточнил Гораций.

Этель дала ещё несколько указаний Хоку, затем поцеловала спящих малышей и перенесла их в тень пальмы, потому что солнце уже начинало припекать.

— Не все? — переспросил Спингарн, чувствуя какой-то дискомфорт в желудке.

— Хищники поглощают огромное количество парного мяса, — подчеркнул Гораций. — Поэтому среди отдельных особей так низок процент выживаемости.

Кровь!

Неудивительно, что его мутит! Спингарн подумал о тысячах таймаутеров, которых он притащил в заброшенные Сцены Талискера. И о том, какая участь постигла многих из них. Он в отчаянии посмотрел на жену.

— Этель, а другие?! Они же ещё там, в Вероятностном Пространстве! Ведь мы употребляли их в…

Но Этель, как видно, это ничуть не волновало. Ее внимание было целиком сосредоточено на детях. Прекрасные глаза озарились внутренним светом. Сердце Спингарна екнуло при виде спящих детишек, и он тоже подумал о том, чем их накормить. В его разум предательски вползли воспоминания о том, как Этель вонзает клыки в ещё теплую плоть своих жертв.

Как она может быть такой черствой? Спингарн посмотрел на неё чуть ли не с отвращением. Все-таки женщины очень прозаические натуры — не то что мужчины!

— Смотрите, сержант выстроил себе домик! — восхитилась Этель. — И даже с небольшим садом. Но меня он не устраивает, Спингарн. Там слишком тесно. К тому же мне нужна приличная одежда. Не могли бы мы поселиться где-нибудь неподалеку, пока вся эта история не закончится?

Спингарн задохнулся от возмущения.

Она мечтает завести свой дом!

Над Талискером — фантастической лабораторией таинственной силы — все ещё витают неуловимые изменения генетического кода. Марвелл и его ассистентка, как-то чудом выжившие таймаутеры, стали жертвами отвратительной, дьявольской, всеохватной манипуляции с эволюционными моделями. Динозавры — в прошлом тоже люди — пожирают более мелких тварей, бывших своих приятелей!

Летающие ящеры охотятся на них с воздуха! Женщины вроде его супруги прыгают па них с деревьев! А мужчины, такие, как он, месят теплую болотную жижу, удирая от страшных чешуйчатых монстров, вымерших на Земле ещё до человеческой эры!

И все дело рук слепой, безумной созидательной силы, с которой он однажды вступил в интеллектуальный поединок. Значит, в конечном итоге он, Спингарн, отвечает за все.

А Этель занята мыслями о хозяйстве!

— Гораций! — поморщившись, приказал он. — Поищи где-нибудь жилье.

Этель очаровательно улыбнулась роботу. Тот незамедлительно отправился выполнять поручение.

— Сержант! — нетерпеливо окликнула его Этель. Хок вышел на зов с зажатой в зубах глиняной трубкой. В руках у пего был какой-то поношенный балахон.

— Прощенья просим, мэм, лучше ничего не нашлось. Как вы с капитаном провалились в пекло, сколько раз хотел пустить на портянки, а все ж нет, думаю, обожду, вдруг ещё вернутся!

Спингарн перевел взгляд с цветущей женщины на угрюмого сержанта саперной роты. Вот и Хок принимает потрясающую своей необычностью ситуацию с удивительной невозмутимостью. Последний раз он видел Сппнгарна и Этель, когда они приближались к роковому провалу. И, как преданный служака, все это время сторожил у входа в Вероятностное Пространство, дожидаясь их возвращения. Но как же он-то остался в здравом рассудке, после того как посетил дьявольские пределы? Как человек с такой примитивной психикой сумел смириться с динозаврами, с людьми, превращенными в тигров, с зияющими ямами в пространстве и времени?

Спингарн заметил, что Хок стыдливо отвел взгляд, пока Этель облачалась в ставшее ей слишком широким платье.

— Сержант!

— Да, мой капитан?

— Гораций все тебе объяснил насчет Вероятностного Пространства… ну, то есть нижних областей?

— А как же, капитан! Но я не верю. Уж эти мне философы! Да у плюшевой мартышки мозгов не больше, чем у меня! — Хок широко улыбнулся и подмигнул. — Но мыто с вами знаем, капитан, верно?

— Знаем?

Интересно, какую же версию состряпал в своем неповоротливом уме сержант? Как он расценивает свои удивительные приключения?

— Так точно, сэр!

Спингарн даже порадовался, что Горацию не удалось провести сержанта. Как бы он ни толковал происхождение таинственной силы и Вероятностного Пространства — наверняка называл их дьяволом и его царством, — а полностью облапошить старого вояку не смог.

— Ну и что же мы знаем, сержант?

— Да все это жабьи проделки! Они тут напакостили, не сойти мне с этого места! Но миссис Спингарн мы ничего не скажем, верно? — Хок ещё раз хитро подмигнул.

— Да, сержант, думаю, не стоит, — согласился с ним Спингарн.

Итак, Спингарн убедился, что в голове у Хока нет никакой путаницы. Бедняга все ещё воюет на той войне, которая закончилась тысячелетия назад. По его понятиям, проклятые французы вступили в сговор с дьяволом, чтобы нанести поражение армии королевы Анны.

— Я знал, что вы вернетесь, сэр! И мы вместе ещё покажем этим жабам! Вы не думайте, Хок тут не дремал. Меня им не удалось заманить во врата ада. Правда, после я туда спустился, но разве не сам я подорвал нечисть?

Спингарн пытался представить, что же там произошло. Наверняка он ещё услышит эту историю во всех подробностях. Как все ветераны, Хок любит похвастаться своими военными подвигами. Для недоумка это была удачная вылазка, ведь она привела к спасению капитана, его жены и детишек. Ради них он и вступил в яростную схватку с чудовищем. Да, Хок законно гордится. Он настоящий герой.

— Я твой вечный должник, сержант! — заявил Спингарн, умевший быстро принимать решения. — Но ты мне ещё нужен. Понимаешь, мне необходимо знать, что Этель… миссис Спингарн и дети в безопасности.

— Жду ваших приказаний, сэр!

— Ты поступаешь в распоряжение миссис Спингарн.

— Слушаюсь, сэр! — рявкнул Хок, весьма довольный собой. — А вы, капитан? Вы с нами?

— Да, сержант, но не сразу. Когда вернется Гораций, я ещё должен кое-что с ним обсудить. А ты, если он найдет для нас жилье, проводишь миссис Спингарн.

— Есть, сэр, но вы…

Дальше Спингарн уже не слушал, охваченный лихорадочными мыслями. Он предчувствовал, что решающая схватка с таинственной силой должна произойти там, внизу, в её владениях. Загадочное существо едва ли поднимется к нему сюда. И если он хочет исправить ужасные последствия своего вмешательства в Сцены Талискера, то придется ему самому спуститься в яму, которую он вырыл, можно сказать, своими руками.

Он снова станет Вероятностным человеком!

Вновь вступит туда, что Хок считает офранцуженным адом, найдет способ восстановить пространственно-временную связь и заставит таинственную силу, когда-то давно, сотни миллионов лет назад, изгнанную из её собственной Вселенной, подчиниться воле человека.

Спингарн не думал, что Этель слышала его разговор с Хоком, и вообще перестал вспоминать об этой недалекой женщине. Но он ошибся.

— Спингарн! — произнесла она своим мелодичным голосом, и он по интонации почувствовал, что она обо всем догадалась. — Ты решил вернуться в тот ад? — Этель указала на солнечную тропу, и Спингарн увидел причудливо скользящие энергетические потоки.

— Генетический код! — прошептал он.

Да, вот оно, средоточие тайны. Но там, где когда-то был странный, жутковатый, но все-таки порядок, теперь царит полнейший хаос!

И он, Спингарн, должен войти туда и вмешаться в происходящее ещё раз.

— Ты что, оставишь детей? — резко спросила женщина.

Спингарн помедлил с ответом, сосредоточенно глядя на простиравшееся перед ним море хаоса и неопределенности.

— Не сразу, дорогая, — наконец произнес он. Почувствовав слабину в его словах, Этель улыбнулась. Хок удовлетворенно кивнул.

— Тогда бери мальчиков. Вон Гораций.

* * *

Шли дни. Марвелл изрядно похудел. Лиз тоже избавилась от лишнего веса. Волосы на голове у них свалялись, зато оба теперь знали, как бороться с блохами и прочими мелкими паразитами. Жизнь понемногу обтесывала их. В зной они спали, а ночью либо дрожали, тесно прижавшись друг к другу, от холода и страха, либо удирали от хищников и ползучих гадов. Как-то раз сильная ночная гроза переполошила обитателей джунглей. Многие устремились в саванну, и, к удовольствию Марвелла, мимо них устало прошлепала черепаха. Они с Лиз праздновали победу, пока пара огромных змей не обнаружила их вместе с добычей. Так и не насытившись, пришлось побыстрее уносить ноги.

Зато с каждой новой неудачей они становились все более хитрыми и ловкими.

 

Глава 13

Гораций малость поартачился по поводу того, чтобы пустить в ход свою более совершенную электронику для перенесения небольшой экспедиции через барьер между оазисом Хока и прибежищем, которое он отыскал. Но Спингарн быстро поставил его на место. Ему надо было как следует устроить Этель и детей, все ещё спавших у пего на руках, перед тем как начать решающую операцию.

Они шагали по горячему песку, сухому хрустящему торфу, по улицам города, высеченного в нефритовой скале, мимо всего земного великолепия, воссозданного во время первых экспериментов на Талискере. Спингарн явственно слышал голос судьбы. Мысль о сверкающих вихрях разрушенного генетического кода не давался ему покоя. Все происшедшее на Талискере отзывалось в голове тупой болью. Прибытие первой экспедиции — он сам, Этель, сержант Хок и робот Гораций. Первое зрелище черной дороги в небо, которая оказалась вовсе не дорогой, а подвижным, устремляющимся ввысь барьером. Призрачный гигант, отбивающий роковой, беспощадный ритм.

Что бы мог сделать против всего этого Марвелл?!

Спингарном овладело страстное нетерпение. Его худощавое лицо нервно подергивалось от идей и планов, роившихся в голове. Он был похож сейчас на гордого коня, предвкушающего бешеную скачку. Однако окружающие не замечали этой внутренней борьбы. Спингарн был человеком вдохновения и железной воли, но за несколько лет, проведенных в Сценах, он научился обуздывать себя.

К полудню они дошли до зеленой, спокойной на вид долины с несколькими сельскохозяйственными постройками из прочного серого камня. Уголок этот был необитаем, но, когда они проходили мимо колючих живых изгородей, казалось, из-за них выглядывают с удивлением глаза-бусинки. Гораций указал на добротное, ладное строение.

— Думаю, это вам подойдет. Я обнаружил тут трех коров, одна недавно отелилась. Животные несколько пугливы, поэтому я взял на себя смелость подвергнуть их легкому гипнозу. Видимо, их ещё преследуют неприятные воспоминания о гразерных минах, которые в недавнем прошлом были рассеяны по всей округе.

— Гразеры? — нахмурился Спингарн.

Этель пошла вместе с Хоком осматривать дома.

— Да, сэр, так было во время структурного сдвига. Теперь мне удалось переместить их по ту сторону барьера.

— А я помню это место, — сказал Спингарн.

Маленький островок воссозданной земной идиллии. Возможно, на него набрели таймаутеры и решили, что лучшего места для фермы не сыскать. Сразу видно, крепкое было хозяйство, правда, оросительные каналы засорились, огород порос бурьяном. Но гразеры?… Что ж, подумал Спингарн, отгоняя тревогу, Талискер всегда был полон неожиданностей.

Близнецы заворочались у него на руках.

— Тут чудесно, Спингарн! Неси детей в дом! — закричала Этель, выглянув из окна на втором этаже.

Гораций резко обернулся на звук, доносившийся от сарая. Реакция Спингарна была не такой быстрой — ведь oнвсего лишь человек. Но и он сумел определить природу звука: собачий лай.

Близнецы открыли глаза; сначала старший, он был чуть тяжелее, ширококостный, с квадратным подбородком, как у отца. Оба заморгали от яркого света, и Спингарн понял, что для них мир тоже изменился. Из-за сарая показалась черно-белая колли; почуяв запах человека, она радостно завиляла хвостом.

— Спингарн! — окликнула его Этель. — Здесь одежда и еда! Дети сейчас проснутся, надо их накормить!

Спингарн услышал, как она отдает распоряжения Хоку насчет воды и дров. Сейчас наверняка возьмется за веник. Домовитая! Кто бы мог подумать, что его толстушка ассистентка станет такой фигуристой матроной!

— Иду! — отозвался он.

Близнецы смотрели на отца испуганно и недоверчиво, и все же было для них что-то притягательное в этом смуглом лице. Потом оба засопели и начали вырываться из рук. Он рассмеялся, спустил их на землю. Они огорченно захныкали.

— Через эту Сцену прошли мистер Марвелл и мисс Хэсселл, — сообщил Спингарну Гораций. — Животное успело к ним привязаться, но когда я приспособил гразерные мины, чтобы попасть в соседнюю Сцену, отказалось последовать за нами.

Спингарн слушал рассеянно, наблюдая за проворно уползавшими малышами. Младший — голубоглазый, как мать, — наскочил на старшего и попытался подняться на ножки. Они удивленно озирались, видя землю, небо, Спингарна, свои смуглые ручонки, окно, из которого доносился крик матери. Потом близнецы ошеломленно уставились друг на друга, пока не заметили собаку. Она увидела детей и побежала им навстречу, виляя хвостом и скалясь.

Гораций начал было подробный отчет об устройстве фермы, но Спингарн сделал ему знак замолчать. Робот был глубоко уязвлен и всей своей позой выказывал неодобрение Спингарну, в порыве отцовских чувств пренебрегающему прямыми обязанностями.

Близнецы все ещё чувствовали себя неуютно, так как сохранили тигриные повадки. Что поделаешь, подумал Спингарн, другого образа жизни они не знают. На мгновение его встревожила мысль о незаметных на первый взгляд, но необратимых последствиях вмешательства таинственной силы в органику его самого, Этель, таймаутеров, но он подавил свои страхи. Все в порядке: его дети — человеческие существа с человеческим разумом. Правда, они гораздо сильнее девятимесячных младенцев, у них тигриная память и тигриное мировосприятие.

Да, пока ещё в них преобладает зверь.

При виде колли дети бросились в разные стороны. Спингарн от души забавлялся, глядя, как оба оскалили по два крошечных зубика. Колли, почуяв неладное, повернулась к старшему. Другой решил, видимо, вспрыгнуть на нее, но не успел — Спингарн опять подхватил его на руки. Голубые глазенки сверкнули ненавистью, и Спингарн зашелся от смеха.

Старший же вдруг повел себя совсем по-человечески. Плюхнулся на попку и ткнул пальчиком в длинную морду колли. Та, довольная, облизала его.

— Спингарн! — закричала Этель. — Неси скорее детей сюда! Они же грязные!

Хок вышел из дома; довольной ухмылки на лице как не бывало. В руках он нес два цинковых ведра и какую-то одежду.

— Миссис Спингарн прислала это для вас, сэр. Конечно, капитану негоже одеваться не по форме, но раз хозяйка распорядилась… — сдвинув брови, он повернулся к Горацию. — А ну, мартышка, за дело! Принеси воды и расчисти ручей за огородом.

Спингарн кивком подтвердил роботу приказание.

— Придется пожить здесь денька два, чтобы привести все в порядок.

— Спингарн! Ты меня слышишь? — В голосе Этель послышались нетерпеливые нотки.

Близнецы наконец узнали этот голос. Старший заверещал, а младший начал дергать Спингарна за волосы, пока тот не сдвинулся с места. Собака, высунув язык, потрусила за ними. Из хлева донесся низкий унылый звук. И верно, пора подоить коров.

Спингарн тряхнул головой: чего только на свете не бывает, в один день из зверя стал фермером! Он вспомнил об энергетических омутах, о таинственной силе и с трудом сдержал подступившее волнение.

Денек-другой, пообещал он себе, — не больше.

Однажды утром, когда они совсем изголодались, Марвелл рыком подозвал Лиз и указал на болотные топи. Она вылезла из дупла в стволе огромного дуба, где опять не обнаружила ни личинок, ни яиц, пи беспомощных птенцов Марвелл на свой лад задал ей вопрос. Она разинула рот, показывая, что и не думала есть втайне от него. Он опять зарычал.

Лиз скатилась на траву к его ногам и бесшумно последовала за ним, стараясь не выдавать своего страха. Марвелл изготовил из дубинок и камней два топора — один побольше, другой поменьше — для Лиз. Она очень ловко управлялась со своим первобытным орудием.

Выйдя на опушку, они прислушались. Дальше начинались болота. Из густой вечнозеленой листвы то и дело доносились зловещие звуки. Обведенные красным глаза Лиз и Марвелла напряженно высматривали не слишком опасную для них добычу. Тень деревьев почти полностью скрывала их грязные тела.

— Уффо-о! — прошептал Марвелл.

Лиз разглядела огромные зеленые яйца, заполненные восхитительной золотистой жижей. Как-то раз они уже находили одно такое яйцо. Видно, отложившая его рептилия позабыла о нем. Осторожно ступая по траве и поваленным стволам, Лиз и Марвелл выбрались из чащи. Возле добычи свернулась кольцами длинная толстая змея. Она повернула к ним голову, но не сочла достойными внимания. Марвелл крепче сжал каменный топор. Лиз готова была снова юркнуть в чащу, но Марвелл нежно погладил её, и она успокоилась.

Поиски продолжались. Голод и надежда найти яйца динозавра раззадорили их.

— Уфф! — воскликнул Марвелл.

Лиз сжалась от страха.

По поверхности болота пробежала волна — это приближалось одно из чудовищ, похожих на буйволов. Его можно не опасаться: оно питается кореньями. А что если здесь неподалеку его семейство?…

Марвелл облизнулся и пустил слюну. Лиз в ответ ему потянула себя за сальные, свалявшиеся волосы.

Раздался новый звук, от которого затрепетал ствол молодого высоченного дерева. Марвелл и Лиз застыли на месте. В низкорослом кустарнике показалась зубастая морда тиранозавра. Забыв о голоде, они кинулись к лесу.

Лиз уронила топор и подумала, что теперь Марвелл непременно её прибьет. В ушах отдавался страшный рев кровожадного зверя, хотя тот и не думал их преследовать — он охотился за беспечным, медлительным водоплавающим монстром.

Горько разочарованные, они остановились примерно в двух километрах от большого болота. Марвелл взмахнул топором и грозно зарычал. Пытаясь подольститься, Лиз почесала ему брюхо. Он наотмашь ударил её — хорошо еще, что кулаком. Да, неудачный выдался день.

От отчаяния в голове у Лиз начал складываться план. Про увесистый тумак она тут же забыла. Марвелл тоже отвлекся — поймал на лету насекомое и отправил в рот. Лиз порывисто вскочила на ноги и запыхтела ему на ухо, излагая свою идею. Карие глаза Марвелла остановились на её грязном обветренном лице.

— Афф? — переспросил он.

Лиз терпеливо объяснила ещё раз.

Поняв, Марвелл в порыве нежности укусил её.

Но был отвергнут: Лиз слишком проголодалась, чтоб заниматься любовью.

Она указала ему на тропу. И они устремились по ней, как две ищейки.

* * *

Два дня Спингарн провел во все нарастающем нетерпении, а затем объявил Этель, что уходит. Она не возразила, только настояла, чтобы он прежде её выслушал.

— Я с тобой не пойду. Знаю, ты на меня и не рассчитывал. Но я хотела бы убедиться, что ты все хорошо обдумал. У тебя есть привычка брать нахрапом, Спингарн. На этот раз мы легко отделались, но согласись, что идти на контакт с таинственной силой сразу после того, как Гораций выполнил твои инструкции, было ошибкой. Могли бы и подождать немного. Выиграли бы время и, может, сумели бы сориентироваться.

Спингарн даже не задумался над её словами, он был уверен, что она не права. Когда полтора года назад он приблизился к разрушенному генетическому коду, то сделал все сознательно, в полном убеждении, что время не терпит. Таинственная сила — в этом он тоже не сомневался — давным-давно была задействована в какой-то неудавшейся и похороненной на сотни миллионов лет Игре. Но едва ей стало известно о существовании других разумных существ, она пожелала возродиться к жизни. Ей не терпелось снова жить.

Однако трудность состояла в том, что она не имела никакого представления о том, как жить.

В поисках себя она вторглась в иную пространственно-временную систему с целью выяснить, где она находится, откуда явилась и какую форму существования ей следует избрать.

А он. Спингарн, по своей воле стал связующим звеном между таинственной силой и живыми существами той Вселенной, куда её занесло.

Нет, тогда — полтора года назад — у него просто не было выбора.

Единственным доказательством пребывания таинственной силы на Талискере был разрушенный генетический код, способный повернуть вспять случайные процессы слияния клеток. Да, Спингарн мог найти её только там, в вихревых потоках энергетических полей.

Все сведения о человеческих существах таинственная сила получила от него. Поэтому, какие бы эксперименты она ни задумала, намереваясь больше узнать о Вселенной и своем месте в ней, они непременно должны проводиться при его участии.

Потому-то он и решил вернуться па Талискер и встретиться с таинственной силой.

Вот так они с Этель были вовлечены в роковое Вероятностное Пространство, а за ними — все остальные незадачливые обитатели Талискера.

Теперь он должен туда вернуться.

— Видишь, что из этого вышло? — продолжала развивать свою мысль Этель. — Таинственная сила принялась ради забавы экспериментировать с эволюционной цепью — и куда её завело? Вернее, куда мы её завели?

Стемнело. Хок, попыхивая трубкой, безотрывно смотрел на огонь в очаге. Гораций — сама невозмутимость и элегантность — стоял у двери и внимательно слушал. Близнецов давно уложили. Они спали вместе, тесно прижавшись один к другому, — видимо, пм не хватало тепла и уверенности в своей безопасности. Но в остальном они вели себя как настоящие человеческие дети. Спингарн тоже надолго уставился на огонь.

— Куда завели? — рассеянно переспросил он.

В этом, по крайней мере, она права. Они, словно несмышленыши, попались в хитро расставленные сети. А невидимая и могущественная таинственная сила с интересом наблюдала, как подопытные кролики переходят от высшей стадии развития к низшей либо устремляются в какое-то иное эволюционное русло. Им с Этель, считай, ещё повезло. Но чего они добились?

— Я понимаю, — сказала Этель, — нас за тем сюда и послали. Но мы же не виноваты, что нам это не по силам.

— Почему? А описание генетического кода? Ведь таинственная сила подарила нам его?

— Что толку? — возразила Этель. — Как ты сам прекрасно знаешь, нашей задачей было заставить таинственную силу убраться туда, откуда пришла.

Спингарна точила мысль о долгом небытии загадочного, всесильного существа, растревожившего космос. Тысячи тысячелетий, казалось, проплывали перед ним, превращая побеленные стены фермерского дома в другую Вселенную.

Таинственная сила пожелала встретиться со Спингарном, потому что он был Вероятностным человеком. Он тоже сгорал от нетерпения узнать, как и зачемона пробудилась к жизни. И на какое-то время ему удалось войти с ней в контакт. Может быть, все-таки Этель права? Может, они не сумели дать таинственной силе верное представление о жизни во Вселенной?

Неужели вынужденное самопожертвование таймаутеров на Талискере напрасно? Спингарн настойчиво искал ответа на все вопросы. Разумеется, изучая жизненные циклы в своем Вероятностном Пространстве, таинственная сила кое-что выяснила. Сумела же она проследить эволюцию земных особей с момента их зарождения в теплых морях, омывавших планету!

— Теперь она уже кое-что знает о нас, — отчетливо произнес Спингарн. — Вполне достаточно для того, чтобы сориентироваться в пространстве и времени.

— Пусть так, — спокойно сказала Этель. — Но нас послали не за этим.

— Тайм-аут! — прошептал Спингарн. — Они хотят, чтобы таинственная сила научилась вызывать тайм-аут! Последовала пауза. Этель повернулась к Горацию.

— Что молчишь? — спросила она робота.

— По моему мнению, некоторые сведения о Вселенной у таинственной силы имеются. Я расширил Кривую Вероятностей за счет дополнительных функций. Целый ряд факторов свидетельствует о том, что у неё появилась надежда на самоидентификацию, но в неопределенном отдаленном будущем.

— Не слишком утешительно, — заметил Спингарн.

— Я не собираюсь торчать здесь всю жизнь! — заявила Этель.

Спингарн обвел взглядом скромную, уютную комнату. Для обывателя сойдет, но не для Спингарна. Не для Вероятностного человека!

— Если таинственная сила не уберется с Талискера, мы будем вынуждены её тут караулить, — продолжала Этель. — Ты — её единственная связь.

— Тогда почему она не попыталась установить со мной контакт, когда мы были в Вероятностном Пространстве?

Гораций шагнул вперед.

— Что, Гораций? — повернулась к нему Этель.

— Судя по всему, она пыталась, — заявил он.

Спингарн почувствовал, как вокруг него сгущаются неведомые силовые потоки. Неужто таинственная сила рассчитывала связаться с ним, когда он был диким зверем? Неудивительно, что ничего у неё не вышло! И она до сих пор настойчиво ищет ориентиры в чуждой ей Вселенной?

Он вдруг вспомнил, как отреагировали на мир близнецы, когда, уснув тигрятами, проснулись детьми. Их недоумение — ничто по сравнению с замешательством таинственной силы. Так, значит, она пыталась пробиться к разуму зверя? И потерпела фиаско?

— Чем же ей помочь? — размышлял вслух Спингарн.

Пока что таинственная сила ведет себя как слон в посудной лавке. Превращает хрупкие, легко ранимые существа в давно вымерших чудовищ, а потом наблюдает за ними. Но когда-нибудь должно же ей это надоесть? И каким будет следующий шаг? Что она предпримет, чтобы преодолеть вставший на пути барьер неведения?

— Говорю тебе, подумай хорошенько, прежде чем идти, — повторила Этель.

Спингарна неприятно кольнула чересчур спокойная интонация, на алых губах Этель даже блуждала улыбка. Он готов побиться об заклад, что его подруга думает сейчас не о нем, а о детях.

— Ну, Гораций, — обратился он к роботу, — что мне делать, посоветуй! Ведь Стражи дали тебе четкие инструкции.

Красный бархат Горация сверкнул в отблесках пламени.

— Мои возможности ограничены, сэр. Меня запрограммировали так, чтобы я как можно меньше вмешивался в ваши дела. Вы можете пользоваться всей имеющейся у меня информацией, к тому же я в силах предотвратить некоторые неприятности. Когда, например, сержант приказал мне найти выход из «ямы», я сумел помочь вам и вашей семье, поскольку это не противоречило коэффициенту вероятностей. Но разработать для вас стратегию выше моих сил, сэр. Я могу строить прогнозы на основании ваших гипотез, но не в состоянии как-либо изменить ситуацию. Иными словами, сэр, я выполню все ваши приказы, коль скоро буду убежден в допустимости подобных действий.

Спингарн кивнул. Значит, вероятностям Гораций противиться не станет. Как будто кто-то знает, что на Талискере вероятно, а что нет!

Суть чудовищного эксперимента таинственной силы они с грехом пополам уяснили. Но что она будет творить дальше? Какой новый хаос устроит в своем неудержимом стремлении к самопознанию?

Спингарн сидел и вспоминал, как полтора года назад бахвалился перед Этель и Хоком, что он, Спингарн, путем логических построений растолкует таинственной силе смысл жизни. Господи, как же он был самонадеян! И как беспомощен! Как мало достиг по сравнению со своими грандиозными прожектами!

— И все-таки я должен попробовать! — воскликнул он. — Нельзя дожидаться, когда она замыслит и осуществит ещё более страшный эксперимент! Этель, ты только представь, через что придется пройти нашим детям! Когда она устанет от клеточных мутаций на эволюционной лестнице, то изобретет что-нибудь похуже!

— Весьма вероятно, — подтвердил Гораций.

— Я тебя понимаю, дорогой, — кивнула Этель. — Но ты уверен, что тыименно тот человек, который способен помочь потусторонней силе?

Спингарн вглядывался в её умиротворенное лицо. Когда-то Этель ловила каждое его слово. Ее единственным устремлением было прославлять и возвеличивать Спингарна.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Но они же послали другого, — напомнила Этель.

— Кого?

Когда она назвала имя, Спингарн чуть не хлопнул себя по лбу. Как же он упустил из виду мыслительный потенциал Стражей?! Они выбрали того, кто, по их мнению, действительно мог разобраться со Сценами Талискера!

— Марвелла?!

— И мисс Хэсселл, — добавил Гораций.

— Марвелла?

Спингарн вспомнил, каким он в последний раз видел этого паяца. Тот напялил на себя усыпанное драгоценными камнями облачение высшего чина церковной иерархии Первой Галактической Империи. Толстый суетливый чудак, озабоченный только своими бредовыми идеями! Марвелл…Марвелл победит таинственную силу? Однако Стражи — непроницаемые, всезнающие Стражи — выбрали именно его!

И каков результат? Марвелл и его ассистентка блуждают в дебрях Вероятностного Пространства, превращенные в животных!

— Господи, твоя воля! — вырвалось у Спингарна.

— Угу! — сонно откликнулся Хок.

Этель заявила, что идет спать. Волосы её были аккуратно расчесаны на пробор. Кожа — кровь с молоком. Спингарн взглянул на её высокую грудь и ощутил в себе отзвук собственнического инстинкта. Однако мысли его тут же вернулись к Марвеллу.

— Марвелл! — сказал он вслух и затряс головой. Этель улыбнулась.

— А что, у него бывают заманчивые идеи!

Она не стала развивать эту тему. Спингарн полночи пролежал без сна, думая о бесподобном лунатике Марвелле. Его терзала ревность к Марвеллу, которому доверили разгадать тайну Талискера. Кто в конце концов Вероятностный человек — он или Марвелл?

Уже засыпая. Спингарн посмеялся над своим глупым тщеславием. Он найдет Марвелла.

А таинственная сила, без сомнения, найдет его, Спингарна. Ведь для нее Спингарн — не что иное, как функцияСцен Талискера, то есть неотъемлемая часть ее творений.

А раз так, она, безусловно, захочет снова встретиться с ним.

Ему снился долгий сон — таинственная сила, небытие, исполненное сознания медлительной, торжественной поступи столетий.

 

Глава 14

Марвелл не сразу поверил Лиз. Слишком уж она самонадеянна, эта самка! Оскалит зубы и смотрит на него долгим, немигающим взглядом. А то вдруг начнет хохотать, как безумная. Марвелл с трудом выбрался из глубокой ямы, которую вырыл собственноручно.

Видя, что он хмурится, Лиз подставила ему палец. Он взял его в рот, слегка защемил длинными желтыми зубами. Она не выказала беспокойства. Он пососал палец, не ободрав кожу.

Лиз запрокинула голову вверх, глядя на скалы, возвышающиеся над омытой дождем тропой. Марвелл же уставился в темную яму, почти заполненную грязной жижей. Чего-то тут не хватает. Он почесал голову и поймал блоху. Лиз отобрала её у Марвелла.

Она тоже посмотрела в яму. Ее глаза с оранжевыми искорками в красном ореоле расширились от удивления, но она не стала делиться с Марвеллом своим новым открытием. Лиз уже усвоила, что слишком большая независимость мышления достается нелегко…

С заходом солнца придет их час. А пока надо поспать.

* * *

Как советовала Этель, Спингарн тщательно подготовился. Он восхищался её женской проницательностью, но перемена в их отношениях сбивала его с толку. Этель обращалась с ним как с ребенком, разве что чуть постарше близнецов. Именно она посоветовала ему несколько дней понаблюдать за изменениями, происходящими в разрушенном генетическом коде.

События развивались в определенной цикличности. По мере того как прозрачный шар Талискера оборачивался вокруг своего единственного дымчато-красного солнца, сила энергетических полей в хаотичном штормовом пространстве генетического кода изменялась. Создавалось впечатление, что таинственная сила оставила на поверхности указатели времени, связанные с солнечной орбитой, с близнецами-лунами и с самим Талискером. Врата ада, через которые прошли таймаутеры, открывались регулярно, несколько раз в день. Полтора года наблюдал за ними Хок, ожидая появления своих спутников. Подобно Хоку, Спингарн временами успевал увидеть переродившихся обитателей Вероятностного Пространства. Совсем недавно и сам он был зверем с пушистой мордой, и сам с надеждой глядел оттуда на Хока. Спингарн старался не думать о том, как долго длилось ожидание.

Он то и дело расспрашивал сержанта. Тот, естественно, излагал события в своей трактовке: фантастический сговор французов с дьяволом, легионы нечисти, взрывы гранат… Однако глаз у Хока был наметанный, саперский. Наблюдения его всегда были точны, и только неразвитый ум заставлял прибегать к мистическим образам.

Когда Спингарн спросил про Марвелла и Лиз, Хок полностью подтвердил информацию, уже полученную им от робота:

— Звери, капитан, право слово, звери! Сами волосатые, глаза бесовские, сзади хвосты болтаются. Дикие обезьяны, да и только! А бесстыжие — сил нет, особливо сучка с большими титьками! Я за мушкет, а их уж и след простыл! Да хрен с ними, капитан, с этими ссученными жабами! Пущай их там нечисть сожрет, в сатанинской яме!

Как и Гораций, Хок хорошо запомнил, что перед превращением Марвелл сделал открытие. Со слов сержанта Спингарн живо представил себе миг его торжества. Он все твердил об Играх таинственной силы с эволюционными процессами. Хок считал их чем-то вроде военных учений — именно такого сравнения и следовало от него ожидать. Тем не менее одна фраза в его цветистых описаниях насторожила Спингарна.

Марвелл назвал таймаутеров, Спингарна, Этель, сержанта, Лиз и себя самого подопытными кроликами — животными, на которых проводятся эксперименты. К сожалению, как подчеркнул Гораций, Марвелл не успел сформулировать свою гипотезу о целях таинственной силы. Его слова перешли в рев и нечленораздельные выкрики. Затем обезьяны — самец и самка — пустились бежать.

А может, не такая уж нелепость со стороны Стражей послать Марвелла на Талискер? Может быть, благодаря своему провидческому воображению толстяк и впрямь сумел разгадать намерения таинственной силы. Он всегда отличался великолепной интуицией, и вполне вероятно, что, не превратись он в питекантропа, довел бы начатое дело до конца.

День за днем вел Спингарн свои наблюдения, пока основательно не изучил механизм «адовых врат». С помощью Горация он просчитал все вероятности, чтобы выработать приемлемый план действий. Но, занимаясь этим, он понимал, что составлять перспективные планы на Талискере просто смешно. Единственно, в чем можно быть здесь уверенным, так это в том, что он — квинтэссенция непредсказуемого.

С каждым днем Спингарн все больше убеждался, что ждать бессмысленно — никто не подскажет ему наиболее удобный момент для нисхождения. Это должен решить он сам, Вероятностный человек. Теперь только от него зависит — когда выйти навстречу таинственной силе. Сперва он найдет Марвелла, а потом уж они вместе выйдут ей навстречу.

Если он не попробует снова подобраться к пребывающей в оковах массе интеллекта, то никогда себе этого не простит.

* * *

Марвелл радостно запрыгал, когда Лиз показала ему, как замаскировать яму. Она не ждала благодарности, поэтому на всякий случай вскарабкалась на дерево. Но, увидев, что Марвелл настроен благодушно, спустилась и удостоилась почесывания брюха.

В первую же ночь в ловушку попалась какая-то мелкая сумчатая зверюшка. Она долго и настойчиво карабкалась наверх по осклизлым стенкам. Марвелл и Лиз прислушивались, дожидаясь, когда в яме наконец прекратится копошение. Истекая слюной, они опасливо заглянули в просвет сквозь остатки обрушившегося дерна и поддерживавших его тонких веточек. Снизу на них смотрели большие испуганные глаза.

Марвелл от возбуждения впился зубами в плечо Лиз. Она со всей силы вмазала ему по морде. Марвелл слегка пошатнулся, но вдруг рассмеялся, довольный.

Они занесли каменные топоры. Марвелл ударил первым — наобум. Лиз более точно рассчитала удар. Все ещё не веря своей удаче, они вытянули тушку зверька па поверхность.

— А ты уверен насчет процессов слияния клеток? — в третий раз спросил Спингарн.

— Совершенно уверен, сэр, — ответил ему Гораций. — Все имплантированные моделирующие процессы начисто стерты из вашего мозга.

Спингарн поднес руку к затылку — это единственное, что его тревожило. У него есть реальный шанс вступить в диалог с таинственной силой. У тигра такого шанса не было.

Он подумал о других формах жизни в Вероятностном Пространстве. Некоторые из особей имеют совсем короткий жизненный цикл. До чего нелепо было бы вновь оказаться в эволюционном эксперименте таинственной силы каким-нибудь трилобитом или головоногим моллюском!

Гораций успокоил его: по всем статистическим прогнозам, он должен остаться человеком. Согласно заверениям робота, таинственная сила сама ничего не создавала. Она лишь использовала для своих экспериментов моделирование памяти в расширенном виде. Следовательно, только тех, кто ранее подвергался моделированию памяти, могла она завлечь и спустить с эволюционной лестницы в Вероятностное Пространство.

Что ж, подумал Спингарн, в этом есть своя примитивная логика.

— Сэр, — внушал ему Гораций, — таинственная сила использовала слияние клеток примерно так же, как это делается в наших Сценах. Поэтому в определенном смысле Вероятностное Пространство — тоже Сцена.

Спингарн вздохнул с облегчением. Если верить роботу, в его мозге уже не осталось элемента усложненных структур слияния клеток, то есть отсутствует необходимый таинственной силе строительный материал. Точно так же, как и в мозге Хока.

Робот объяснил, что Хок не поддался магнетизму Вероятностного Пространства именно благодаря устойчивости его умственной перестройки.

— Сержант, сэр, он просто сержант и больше никто! В процессе слияния клеток полностью разрушилась имевшаяся память. Теперь он на самом деле сержант Хок, а не трансформированная личность. Таинственная сила не может использовать методы перестройки памяти и личности, применяемые нами в Сценах, так как здесь, на Талискере, все Сцены разрушены. Поэтому вам не о чем беспокоиться, сэр. Путем экстраполяции Кривой Вероятностей я пришел к выводу, что коэффициент устойчивости вашей психики очень высокий. Все возможности слияния клеток были исчерпаны во время вашего прежнего перерождения, когда вы были хищником.

Спингарн старался проникнуться рационализмом Горация, Однако и человеческий разум иррационален не на все сто процентов. По временам его все ещё охватывал ужас и проявлялось болезненное возбуждение наряду с тупым недоумением при мысли о мрачном провале в оазисе Хока.

Однажды ранним утром Спингарн разбудил Этель и сказал, что ему пора. Она приняла это известие все с тем же обескураживающим спокойствием. В чем-то по сравнению с ним её кругозор расширился, а в чем-то стал значительно уже.

Он посмотрел на спящих близнецов и неожиданно для себя подивился чуду продолжения рода. Ведь это его, Спингарна, действительно уникальные творения!

Хок храпел. Проснувшись, он узнает от Горация, что его капитан спустился в Царство Сатаны. Спингарн бесшумно прошел мимо комнаты сержанта.

Когда он добрался до оазиса, уже рассвело. Поток энергетических вихрей медленно набирал силу, приближаясь к завершению очередного цикла.

Спингарн содрогнулся, когда перед ним в обломках генетического кода разверзся черный провал, в глубине которого мелькали золотистые сполохи. Да, Хок был прав — настоящее сатанинское обиталище.

Хотя душа Спингарна была охвачена ужасом, он не позволял себе зажмурить глаза и внешне сохранял самообладание.

Врата ада сомкнулись над ним.

 

Глава 15

Спингарн обнаружил их как раз вовремя. Еще секунда — и они разодрали бы его на куски своими клацающими челюстями. Вокруг него стягивалось кольцо короткомордых, покрытых чешуей чудовищ. Он увидел, оценил ситуацию и отпрыгнул почти одновременно. Его спасли мгновенная реакция и великолепная физическая подготовка. Иной защиты от когтей и зубов кровожадных чудовищ у него не было. Рептилии, нечто вроде первобытных крокодилов! Хотя координация движений противоречит примитивной природе. Спингарн, глянув вниз со скалы, различил в хищных, обведенных кроваво-красной каймой глазах человеческую растерянность. Эти существа когда-то были людьми! На миг к нему вернулась память об иной форме своего существования. Он тоже когда-то не раз поджидал у скалы добычу, появлявшуюся из отверстых врат ада!

Спингарн посмотрел на себя и криво усмехнулся. Да, теперь он Спингарн, верит в разум и в прогнозы Горация. Вот только бы робот не ошибся насчет местонахождения обезьян, которые недавно были Марвеллом и его ассистенткой!

Спингарн без труда вскарабкался на вершину. Оглядевшись вокруг, он поразился причудливому смешению природы в тех местах, где провел полтора года. С болот донесся отдаленный крик; видно, ещё один таймаутер нашел безвременный конец в теплом иле. У питекантропов хватит сообразительности не подступаться к опасным трясинам.

Спингарн сверился с намеченным маршрутом. Расстояния казались ему другими. Вероятностное Пространство и ощущалось теперь иначе. Если раньше его интересовали только запахи того, что можно было употребить в пищу, то сейчас ноздри тонко воспринимали витающие в воздухе ароматы благоухающих растений… Может, он совершил ошибку, решив один проникнуть в Вероятностное Пространство, где надеялся встретиться с таинственной силой?

Нет, прочь сомнения!

В конце концов, если он обнаружит пропавшего режиссера Игр и ему понадобится помощь, чтобы вернуть Марвелла в нормальное пространственно-временное измерение, он всегда успеет вызвать Горация.

* * *

Близнецы нашли себе забаву.

Пока Гораций ходил по воду с ведрами и наполнял бачок, они открыли на кухне кран и принялись из кружек поливать водой каменный пол. Они уже научились выбирать для своих шалостей подходящие моменты. Этель застала их за этим занятием, когда на полу не осталось сухого места. Она бранилась до тех пор, пока младший не захныкал, а старший, глядя ей прямо в глаза, недрогнувшей рукой вылил на пол остатки воды из кружки.

Этель растерялась — так он был похож на Спингарна. Продолжая журить детей, она вдруг почувствовала леденящий страх.

— Мог бы и пойти с ним! — упрекнула она Горация.

— С мистером Спингарном? Ни в коем случае, мадам! Ваш муж довольно точно знает, где найти мистера Марвелла и мисс Хэсселл, и вполне сможет вывести их из Вероятностного Пространства. Моя программа не позволяет мне вмешаться и оказать помощь.

— Но таинственная сила на все способна!

— Мистер Спингарн тоже.

Этот довод не слишком убедил Этель.

— А где сержант Хок? Я с утра его не видела. Гораций всем своим видом выразил озадаченность, если подобный термин применим к роботам последнего поколения.

— Мне ничего не известно, мадам.

Близнецы уловили тревогу в их голосах. Старший подполз и ткнул робота в коленку, а потом недоуменно посмотрел на свой палец. Он никак не ожидал, что нащупает под красным бархатом холодную твердую сталь.

— Пожалуй, тебе лучше поискать сержанта, — посоветовала роботу Этель. — Надеюсь, ему не взбрело в голову последовать за Спингарном?

— Я тоже надеюсь, мадам.

* * *

Около западни скопилась внушительная куча костей. Самец рассеянно обгладывал почти голую лопатку. Глаза Лиз сузились. Она тихонько зарычала.

Марвелл прервал свое бессмысленное занятие, отложил кость и взялся за каменный топор. Лиз состроила ему гримасу. Он протянул ей руку, и она легонько укусила его за палец.

Оба затаили дыхание.

* * *

Сержант Хок выполнял свой долг. Он подслушал разговор капитана с механической мартышкой: Спингарн спрашивал у Горация дорогу в Вероятностное Пространство. И хотя не все слова в речи Горация были ясны Хоку, он все-таки ухватил суть его инструкций. И теперь, как преданный пес, шел по следу хозяина.

— Господи, твоя воля! — бормотал он, минуя развалины нефритового города. — Ну что за дивное место, хоть и строили его нехристи! Китай, да и только!.. Но Хока в Китай не заманишь, он свой путь знает — напрямки к аду! Будьте вы прокляты, поганые жабы, что хотите опять заманить моего капитана в свою нечистую яму! Вам это так не пройдет! Пускай толстопузый дезертир со своей девкой достаются Сатане! Капитана я вам не отдам! — Он поцокал языком и решил сделать небольшой привал. — Рано радуешься, нечисть, у старого солдата хватит ума тебя одолеть! Взорву, зарою, в порошок сотру все жабье племя! Капитан ещё расскажет своим пацанятам, каков молодец сержант Хок!

* * *

Спингарн сразу почувствовал рядом чье-то присутствие. Он смутно узнавал эту узкую тропу. Правда, здесь прошли дожди, многие знакомые запахи смыло. Да и вообще теперь он уже не может ориентироваться по запахам, приходится полагаться только па слух и зрение. В мозгу своевременно раздался предупреждающий сигнал. Кто-то явно его выслеживает.

— Марвелл! — громко окликнул Спингарн.

Гораций снабдил его небольшим флаконом. Дай только обнаружить пропавших сотрудников, он живо вправит им мозги! Сперва ненадолго усыпит их, как усыпил его самого Гораций. Одно движение — и первобытные люди рухнут, как подкошенные.

Спингарн огляделся: лес вокруг был довольно редкий. Какие-то странные насекомые кружились в плотном воздухе. Один раз ему встретился огромный хищник и по привычке плотоядно оскалился. Но, к счастью, он оказался сыт и проследовал своей дорогой. Спингарн резко вскинул голову. В ветвях мелькнул клок черных волос.

— Марвелл! — опять позвал он.

Да, Гораций правильно рассчитал место обитания такого вида человекообразных: вдали от коварных болот и вблизи скал, на которые они могут взбираться, спасаясь от крупных пресмыкающихся. Питаются, очевидно, плодами, личинками, изредка — мелкими животными, а если особенно повезет — то и припрятанной крупным зверем добычей. Их умственные способности крайне ограниченны: ни выдержки, ни умения оценивать обстановку. Орудия их в лучшем случае сделаны из обломков камней.

Спингарн улыбнулся, представив себе Марвелла с камнем в руке — вместо сигары!

— Марвелл! Это я, Спингарн! — Он вытянул руки ладонями вверх, показывая, что безоружен.

Может быть, искра прежней памяти забрезжит в подсознании Марвелла-обезьяны, точь-в-точь как что-то проснулось в Спингарне-тигре, когда лицо Марвелла показалось из-за скалы.

От едва слышного торопливого шороха у него зашевелились волосы на голове. Неужели он боится двух обезьян? Он, Спингарн, человек со стальными нервами! Да его сильные руки сумеют в мгновение ока их обезвредить, к тому же у него есть флакончик с дурманящими семенами.

Он двинулся дальше, даже не пытаясь ступать бесшумно.

* * *

— Так что там болтала эта механическая мартышка? — ворчал себе под нос Хок, приближаясь к таинственной громаде барьера. — Лезь, только когда он снизу не шевелится?

Хок подтянул лямки заплечного мешка, поправил болтающийся поверх него мушкет. Внимательно обследовал черную сверкающую стену, если её можно было назвать стеной.

— Aral — воскликнул он, отыскав, за что уцепиться. — Не соврал, стало быть, Гораций! Не дрейфь, сапер, скоро будешь у врат ада!

* * *

Спингарн все понял, уже проваливаясь в яму. Л мог бы и раньше догадаться: тропа в этом месте даже для неопытного глаза выглядела довольно странно! А он наступил на нее, хотя и видел зыбкость почвы! Почему? Потому что они нагнали на него страху, и, кроме того, он увидел черные волосы, мелькнувшие среди ветвей. Не учел, дубина, что Марвелл и его спутница — не просто человекообразные обезьяны, а перерожденные люди, не оценил их упрямства и поистине дьявольской хитрости!

Да, все это следовало предвидеть! А у тебя мозгов не хватило, вот и расплачивайся теперь!

После того как укрепленный ветками дерн провалился под ногами, Спингарн, ещё не долетев до дна черной ямы, успел осыпать себя последними проклятиями. Надо же, как просто! Вырыть на звериной тропе яму, прикрыть её сухими ветками и дерном, сверху чуть присыпать землей и время от времени поливать, чтобы земля не затвердела! Но ни один дикий зверь не попадется в такую нехитрую ловушку! Ни за что не попадется, если его не отвлечь чем-то еще, если не принять дополнительных мер для притупления врожденной бдительности!

А вот его, Спингарна, именно так и облапошили!

К тому же, падая, он выронил флакон с семенами, который просто потонул в жидкой грязи, как самый обычный мусор, не оказав никакого воздействия.

Спингарн был ошарашен, оглушен; его тело пронизывала боль, лицо было залеплено мокрой глиной. К счастью, шок длился недолго. Спингарн осторожно ощупал голову, проверил, нет ли переломов. Нет, все цело. Много ссадин и ушибов, но серьезных повреждений он не обнаружил.

И тут в ушах его зазвенел торжествующий вопль. За ним последовал второй.

Спингарн выпрямился и потянулся к краю ямы. Глубокая могила! Пальцы скользили по влажной глинистой почве. Когда глаза немного привыкли к темноте, он разглядел глубокие отметины на отвесных стенках.

Спингарна охватил ужас.

Он не первый угодил в эту западню. Другие звери тоже отчаянно пытались из неё выбраться. А Марвелл и его ассистентка тем временем праздновали победу. Вот и теперь…

— Марвелл! — во всю глотку заорал Спингарн. — Ну ты, идиот!

* * *

Хок все устроил по правилам саперного искусства. Тщательно проверил короткий, изготовленный своими руками фитиль. Вощеная ткань была на удивление прочной.

— Так-то, — бормотал он. — Однажды Хок уже подорвал нечисть! А теперь он позаботится, чтобы врата ада затворились навсегда.

Чума на вас, сатанинские жабы!

У него оставалось полбочонка пороху.

Спингарн внимательно обследовал яму. Ин одного обломка, ни одного камня, которым можно было бы вырыть ступеньки и опоры во влажной глине. Он попытался соорудить лестницу из сухих веток, прикрывавших яму, но вскоре понял безнадежность своей затеи. Они не выдержат его веса. Ему даже не удалось воткнуть ветки в глину — они были слишком сухие и ломались.

Нелепость, конечно, но он чувствовал, что боится Марвелла.

Марвелла! Кто бы мог подумать!

* * *

Сержант Хок задумчиво докуривал трубку. Все готово, осталось только запалить бочонок с порохом. Он ничуть не удивился, увидев па земле длинную тень робота.

— А-а, Гораций! Ну что, па фейерверк пришел поглядеть?

— Сержант, что происходит? — поинтересовался робот.

Хок кивнул на бочонок.

— А ты как думал? Старый Хок не дремлет! Сейчас он задаст жару змеиной нечисти!

Робот отозвался не сразу, видимо, занятый какими-то вычислениями.

— Сержант, уж не собираетесь ли вы…

Размах, с каким сержант развернул дело, на несколько мгновений поставил в тупик даже Горация.

Хок хрипло загоготал. Он всегда знал, что Гораций дурак.

* * *

Лиз перегнулась через край ямы. Загнанная обезьяна уже час не подает признаков жизни. Может, она свернула себе шею или захлебнулась в дождевой воде?

Самец оттолкнул её, заглянул вниз и покрепче сжал каменный топор. Он ничуть не боялся пойманных ими зверей, потому что они были беспомощны. Но этот…

Странный какой-то у него запах. Неприятный и опасный.

Марвелл шмыгнул носом.

Обезьяна услышала и подняла голову.

Лиз отпрыгнула, стуча зубами и бешено вертя хвостом. Затем она прижалась к Марвеллу, который протянул ей палец для успокоения, но все равно жалобно запищала. Это существо внушало ей ужас.

Обезьяна гораздо больше, чем они почуяли вначале, и очень неприятно пахнет; к тому же она жива и невредима.

— Марвелл! — позвал Спингарн, узнавая черты режиссера Игр под антропоидными наслоениями. — Марвелл, это я, Спингарн!

Марвелл в страхе отшатнулся. Он ненавидел вонючую белую обезьяну, его пугали и этот рев, затрагивающий какие-то струны в памяти, и собственное смятение. Но все-таки мясо…

В отчаянии он набросился с кулаками на Лиз, вовсе не желая причинить ей боль. Она завизжала и тут же бросила в яму ком глины, угодивший в лицо Спингарну, как раз когда тот хотел вступить с Марвеллом в переговоры.

При виде замешательства врага Марвелл отбросил страх и дал волю ликованию. Эхо подхватывало и разносило по окрестным скалам его вопли. Лиз, вторя ему, подцепила его один ком глины и запустила в яму.

Спингарн с трудом продрал глаза и утерся рукавом. Господи, какая нелепость! Пойти в пищу своему бывшему коллеге!

Марвелл нагнулся, чтобы прикончить Спингарна каменным орудием. С тех пор как они предприняли рискованную вылазку па болота, это была его первая ошибка.

Спингарн, мгновенно увидев свое преимущество, вытянул смуглую руку. Марвелл всегда отличался неуравновешенностью и чрезмерной самоуверенностью. Кроме того, он находился под впечатлением успехов своей подруги в метании глиняных снарядов. Почувствовав стальную хватку на своем запястье, он заголосил от страха.

Спингарн потянул к себе, и волосатая туша опрокинулась сначала на него, потом в глинистую жижу. Лиз, обнаружив, что самец её исчез, стремительно вскарабкалась на дерево. Из ямы доносились мольбы о помощи. Лиз спустилась и дрожащими руками взяла топор. Спингарн чувствовал, как одеревеневшие от страха пальцы царапают ему лицо. Желтые зубы нацелились на его горло. Времени взывать к глубоко запрятанным человеческим чувствам Марвелла не было, и он провел тяжелый, хорошо рассчитанный удар в солнечное сплетение.

Марвелл пронзительно закричал, в ярости и страхе; обе руки бессильно повисли, в животе разлилась боль, а зубы, которыми он намеревался перегрызть добыче глотку, лишь лязгнули в пустоте.

Обезьяна снова ударила, и Марвелл осел на землю.

— Агго-о! — вскрикнула Лиз, свешиваясь над ямой…

Спингарн без промедления нащупал топор и метнул в голову самки. Она отшатнулась, но скользящий удар все же лишил её чувств. Более легкий, лучше сработанный топор выскользнул у неё из рук и угодил прямо в брюхо самцу.

Спингарн облегченно перевел дух. Все-таки закалка его не подвела. Еще бы, ведь ему, Вероятностному человеку, приходилось преодолевать подобные трудности в самых разных эпохах.

Он взял топор Лиз и принялся вырывать в яме лестницу. Бесчувственное тело Марвелла станет ему первой ступенькой. Хоть какая-то польза от этой скотины!

* * *

Гораций пришел к выводу, что ему необходимо вмешаться, только когда Хок уже поджег фитиль. Намерения сержанта вполне вписываются в Кривую Вероятностей, однако ситуация осложняется тем, что дикарь не ведает о последствиях своей затеи.

Спингарн уже в Вероятностном Пространстве, поэтому он не может знать о планах Хока. А Хоку неизвестно, что Спингарн снова спустился в Царство Сатаны.

— Но, сержант, — в нерешительности промолвил Гораций, — там же капитан Спингарн.

Хок с высокой точностью рассчитал время.

Коварная черно-золотая яма уже обозначилась на своем обычном месте, рядом с фортификационными сооружениями Хока. Силовые вихри сплетались, и живая пустотавозникала из небытия.

— Что?! — взревел Хок, и трубка выпала у него изо рта.

— Капитан сегодня утром вступил во врата ада, сержант.

От фитиля летели снопы искр; пламя уже приблизилось к запалу.

— Ложись! — скомандовал Хок. — Сейчас жахнет! Гораций повиновался. Хок укрылся за каменной стеной.

У входа в Вероятностное Пространство бочонок с порохом, попав в орбиту фантастического сверкающего излучения, мгновенно взорвался.

Хока накрыло горячей волной.

Теперь оставалось ждать худшего. В воздухе кружились песчинки. Черно-золотые вертящиеся частицы сверхъестественного излучения затмили солнце, и небо окрасилось в мрачный багровый цвет.

Вихревые потоки стремительно взлетели высоко в небо, и Хоку предстал хоровод то ли зверей, то ли невиданных чудищ во всей их непрерывной эволюционной цепи. Перед его потрясенным взором легионы нечисти превращались в надвигающуюся на него вереницу знакомых существ. В одно мгновение даже сержант саперов с самым примитивным мышлением смог постичь грандиозный замысел таинственной силы.

Ему дано было заглянуть в огромную лабораторию природы и увидеть, как основные хромосомы человеческого тела составляют совсем иные комбинации, как изменчивые жизненные формы выстраиваются в ином гармоничном порядке и создаются новые наборы генов.

— Господи, твоя воля! — выкрикнул он. — Хок подорвал себя своей же петардой! Мой бедный старый черт капитан, где же вы?!

* * *

Спингарн почувствовал накатывающие на него и обезьян мощные энергетические волны — так яростно таинственная сила отреагировала на взрыв.

Ловушка исчезла, а вместе с нею и тропа, и вся окружающая природа, и вообще какой бы то ни было порядок в пространстве и времени. Все объяла зловещая непроглядная тьма.

Спингарн понял, что произошло.

Он уже однажды был в этом пространстве, находящемся вне всяких привычных измерений, по ту сторону всего, что можно охватить разумом.

Даже мысли неумолимо ускользали от него.

Молекулы, а также сверхъестественные субмолекулярные образования исполняли немыслимые пируэты у него перед глазами и над головой. В какое-то мгновение ему почудилось, будто он услышал над собой голос обезьяны-самки: «Это, должно быть, Спингарн!» Потом гулкая пустота, сопряженная с полной перекройкой пространства и времени, парализовала все органы чувств.

 

Глава 16

Спингарна охватил невыразимый ужас.

Кромешная тьма заслонила все образы и звуки в пустом пространстве. Через некоторое время Спингарн осознал, что перед ним маячат тупая перекошенная морда Марвелла-обезьяны и удивленные, с оранжевыми искорками глаза женщины — вернее, существа, превращающегося в женщину, сбрасывающего хвост, шерсть и нелепые круглые уши. Обезьяна и женщина стали для него как бы отражением творящегося кошмара и присутствия чего-то чужеродного и грандиозного, что он ощущал себя не более чем червяком страха, вгрызающегося в его душу.

Марвелл-обезьяна заверещал; животный, но вместе с тем и человеческий испуг светился в его выпученных, вращающихся, обведенных красной каймой глазах. Молодая женщина заткнула уши, напомнив Спингарну этим жестом испуганного ребенка. В её глазах читались движения души.

Это было нечто более страшное, чем нервно-психическое напряжение, сопровождающее процесс слияния клеток, ведь в каждом уголке тела и мозга с яростным нетерпением в один звенящий миг сгорала таинственная сила. Такого женщине наверняка никогда ещё не приходилось испытывать.

О том, что творилось в душе Марвелла-обезьяны, можно было только догадываться.

Но так или иначе, Спингарн наконец дождался этой встречи. Какая-то часть его и раньше уже сталкивалась с безудержным потоком энергии, какой представляла из себя таинственная сила. Но теперь, когда она окончательно вышла из своего загадочного черно-золотого укрытия, он знал, как с ней общаться.

* * *

— Спингарн! — попытался он закричать, но крик был беззвучный, а сам он — лишь смутная тень того, кем себя считал. — Это я!

И все же таинственная сила узнала его. Конечно, она его узнала!

Разве не он её нашел? Разве не он вызволил из жестокого миллионнолетнего небытия в глубоких безднах под Талискером? Таких глубоких, что никто из людей, побывавших на Талискере, не разглядел её под толщей материи. Прошло много веков, прежде чем Спингарн создал первую из Сцен и установил в недрах планеты мощнейшие двигатели для удерживания барьеров.

И разве не он первым наладил странный контакт с таинственной силой? Тот юный, дерзкий Спингарн, что возобновил Сцены Талискера, действительно вступил в весьма необычные отношения со слепым всемогущим гигантом, разбуженным от долгого сна. То была дуэль разумов; два существа из разных Вселенных — оба хитрые, проницательные, властные, решительные и совершенно безответственные — вместе замыслили создать безумные Сцены на Талискере.

Их умственное содружество обернулось катастрофой. В конце концов Спингарн — Вероятностный человек — получил приказ исправить зло, причиненное тысячам потерявших человеческий облик таймаутеров.

За это зло неминуемо должна была наступить расплата!

Женщина силилась выразить свои мысли словами.

В ограниченном, но бесконечном пространстве, отведенном таинственной силой для этой встречи, храбрая спутница Марвелла-обезьяны пыталась оправиться от парализующего разум шока, вызванного присутствием страшной таинственной силы.

Воистину можно гордиться такой стойкостью человеческой породы! Спингарн услышал, а может быть, домыслил произнесенные ею слова:

— Таинственная сила?

В пространстве вращались бешеные вихри энергии. Начался семантический кошмар. Женщина дико закричала, испугавшись того непонятного, невыразимого, что исходило от таинственной силы. Вместе с тем своим криком она как бы умоляла её осознать и проявить себя. Черная бездна была подбита пламенем, неистовыми ураганами сомнения, гордости, ужаса, безумной растерянности и отчужденности — словом, всего, чем был отмечен чудовищный обитатель недр Талискера.

— Господи, твоя воля! — прошептал Спингарн.

Таинственная сила тут же ухватилась за эти слова и выдала в напряженной черно-золотой пустоте десять тысяч новых образов, как полагал Спингарн, связанных с божеством. Калейдоскоп давно забытых воспоминаний о святости представил торжественное шествие богов через пространство таинственной силы. Боги взывали, кланялись, усмехались, благословляли, проклинали, предавали анафеме своих последователей, перемалывали их души. Спингарн попытался отвлечь внимание потусторонней силы от своего неосторожного восклицания.

— Я — Вероятностный человек.

Таинственная сила позволила облачным божествам рассеяться, и пустота опять наполнилась незримыми, но живыми признаками её присутствия.

Где-то здесь, в непроглядной тьме, потерялся длиннорукий лупоглазый Марвелл. И женщина тоже здесь. Спингарн понял, что какое-то невероятно удачное перераспределение хромосом позволило ей сбросить с себя цепь эволюционных превращений. Марвелл все ещё окован ими, а Лиз обрела человеческий облик!

Она готовилась к расспросам. Ум её был почти полностью дезориентирован, но в ней пульсировала живая человеческая сила, жаждущая знаний о том пространстве, в котором она находилась.

Лиз задала мучивший его самого вопрос:

— Спингарн, что она делает?

Хаос!

И опять полился сверкающий семантический бред, как только таинственная сила предприняла новую попытку пробиться к двум разумным существам.

Спингарн различал каждый этап их совместных творений на Талискере; таинственная сила вмиг проанализировала все, что случилось с ним за последние несколько лет. Он увидел себя, напыжившегося от самодовольства, когда первый десант таймаутеров столкнулся с дьявольским изобретением в виде Часового Зодиака. Он наблюдал, как дерзкий, самонадеянный Спингарн вводит данные в машины слияния клеток, с тем чтобы вызвать страшные генные мутации. Увидел, как сам стал жертвой подобных мутаций — рогатой нечистью с хвостом, стегающим словно плетью щитовидных гигантов, которые тянут к нему свои огромные, обагренные кровью лапы!

Спингарн сформулировал следующий вопрос:

— Для чего создано Вероятностное Пространство? С какой целью проводятся эволюционные эксперименты? Гордость! Таинственная сила сознавала свои достижения.

Презрение.

Спингарн знал, что таинственная сила пережила всю историю жизни на Земле. Она была старше самой древней формы земного существования. И насмехалась над ним, выдвигая эволюцию собственной породы.

— Я был тебе нужен! — бесстрашно воскликнул Спингарн. — Я спас тебя от небытия! Мы были нужны друг другу!

Опять хаос.

Неведомая энергия клокотала вокруг Спингарна, он чувствовал жгучее прикосновение таинственной силы, змеей вгрызавшейся в его мозг. Женщина опять закричала.

— Зачем? — корчась, прохрипел Спингарн.

Последовала пауза; таинственное существо не отвечало, и во время этой минутной передышки Спингарн и Лиз Хэсселл переглянулись. Лиз положила руку на плечо Марвелла; успокаивающий жест немного ободрил его. Спингарн увидел в глазах обезьяны проблеск сознания. Марвелл в зверином обличье понимал грозящую им опасность!

— Она боится! — сказала Лиз. — Я знаю, она боится!

— Конечно, боится! — огрызнулся Спингарн. — Она ничего не знает ни о нас, ни о себе, ни о Талискере, ни о других частях Галактики. Ей во всей Вселенной не к чему себя приложить, кроме вот таких экспериментов! — он кивком указал на Марвелла.

Марвелл тихо, нечленораздельно замычал, и карие глаза его ещё больше расширились.

— Он, кажется, знает, как ей помочь, — решила Лиз.

Спингарн не ответил, потому что таинственная сила опять властно заявила о своем присутствии в пространстве, и разговаривать стало невозможно. Она показала им, как ставила свои жуткие эксперименты, провела, можно сказать, целый семинар по проблемам слияния клеток и рециклинга психики, на что в природных условиях потребовалось три миллиона лет. Спингарн и Лиз ошарашенно следили, как мужчины и женщины, шатаясь, будто пьяные, необъяснимым образом меняли свой физический облик, служивший отражением их внутреннего мира. Невысокие, тихие женщины становились огромными извивающимися рептилиями и, точно коровы, щипали травку на дне болот. Раздраженные, угрюмые мужчины спускались по эволюционной лестнице в образе сверкающих панцирных насекомых, в то время как толстые и внешне добродушные, но с множеством тайных пороков мужчины превращались в первобытных хищников. Спингарн и Лиз опять переглянулись, черпая друг у друга уверенность, а Марвелл-обезьяна, напротив, отвел глаза.

Таинственная сила ждала одобрения.

— Зачем? — выдохнул Спингарн.

Опять гордость. Это значительное достижение. Проба сил. Все же она что-то построила. И теперь лучилась сознанием своего успеха.

И ждала.

Спингарн почувствовал свою полную беспомощность. Ему нечего ответить, нечем ей помочь. Его простой план состоял в том, чтобы показать таинственной силе, как один небольшой логический отрезок может навести порядок в хаотичных Сценах Талискера; она же в ответ продемонстрировала свое понимание всей сферы земной деятельности.

— Марвелл! — услышал Спингарн голос Лиз. — Марвелл, ты ведь что-то знаешь?

— Агго-о! — взревел Марвелл.

Таинственная сила выказывала нетерпение. Одного намека на её отчаяние и растерянность было достаточно, чтобы мысли о противоборстве и собственной беспомощности начисто улетучились из головы Спингарна.

— Марвелл знает! — крикнул он таинственной силе.

Марвелл?

Спингарн увидел перед собой фантастическую проекцию Марвелла; целые сверкающие вереницы Марвеллов, вертящиеся в сверхъестественной пустоте вокруг выбранных наобум троих существ.

Марвелл, лысый, в сдвинутом на затылок котелке, бросающий небрежные реплики своим ассистентам; Марвелл в золотисто-зеленых одеждах жреца культа Митры; Марвелл, пересекающий астероидный пояс, парящий на изящных крыльях Жрецов Солнца. Дерзкий, самодовольный, властный, незадачливый. Шумный, неистовый, разнузданный Марвелл.

— Да! — прозвенел в ответ голос Лиз.

Как?

Таинственная сила заинтересовалась. Она пробилась к двум человеческим разумам и готова принять предложенную помощь.

— Но он же обезьяна, черт его побери! — в отчаянии завопил Спингарн. — Чем может помочь безмозглая обезьяна?!

Марвелл-обезьяна сокрушенно закивал. Потом прикрыл глаза рукой и захныкал.

— Может! — убежденно воскликнула Лиз. — Он может говорить! У нас была речь! Не Бог весть что, конечно, но мы переговаривались друг с другом! У нас был небольшой запас слов. Они у меня до сих пор здесь! — Она показала на голову. — Я переведу!

Таинственная сила ждала. Спингарн кожей чувствовал её возрастающее нетерпение. Он сам недавно пережил точно такую же сумятицу мыслей, и эта тревога была ему понятна.

— Попробуйте, — сказал он Лиз.

А у той вдруг перестал ворочаться язык. Здесь, в бездне, в хитросплетениях пространства и времени, она должна перевести на язык двадцать девятого века идеи Марвелла… И кому? Неведомому, непонятному существу, обитающему глубоко под заброшенными Сценами Талискера! Мало того — перевести их с языка человекообразной обезьяны!

У Лиз, разумеется, приличная лингвистическая подготовка, но все равно задача не из легких. Слова, которые они с Марвеллом употребляли во время охоты, совокупления, бегства от других зверей, воспоминания о них все ещё теснились в её памяти. Но беда в том, что их до смешного мало! Весь лексикон состоял из двадцати трех слов, некоторые использовались в сочетаниях, но ни одно не могло выразить передовые абстрактные идеи. И с таким запасом слов она должна выяснить у Марвелла, как он намерен сориентировать чудовищную таинственную силу!

Лиз взяла его за руку и пристально заглянула в вылупленные карие глаза. Спингарн смотрел на них. Вибрирующие потоки неведомой энергии насквозь пронизывали ограниченное и бесконечно пустое пространство.

— Агго-о афф? — спросила Лиз.

Марвелл-обезьяна слышал звуки белого самца и слова своей подруги. Лиз протянула ему палец. Марвелл заколебался. Лиз испуганно подумала, что он вполне может его откусить. Она едва сдержала отвращение, когда он нежно пососал ей палец.

Да, это его подруга, но какая же от неё вонища! Она что-то смущенно пробормотала.

— Афф! — ответил Марвелл.

К нему вернулось мужское достоинство. До сих пор при виде исчезнувшего, растворившегося окружающего мира он проявлял только страх и покорность судьбе. А тут вдруг выпрямился, расправил плечи.

— Уфф? — спросила дурно пахнущая подруга.

— Агг агг агг! — небрежно отозвался Марвелл-обезьяна.

— Ну что? — не утерпел Спингарн.

Лиз отмахнулась. Марвелл-обезьяна внимательно посмотрел на Спингарна. Ему не нравился этот вонючий белый самец. Он его боялся и убил бы, дай ему волю. Но тот сильнее, может расправиться голыми руками.

— Подождите, — сказала Лиз. — Сперва мне надо ввести его в правильное ассоциативное русло. Я начала с наших представлений о хорошей жизни — об изобилии пищи и… о другом. У нас было несколько слов, выражающих понятия прошлого и будущего. Потом я перейду к ним.

Странный разговор продолжался. Авторитет девушки мгновенно вырос в его глазах. Она была непричесана и вообще физически не слишком привлекательна, но в ней бурлила жизнь, и Спингарн не мог не оценить этого. А ещё он заметил, что самец все время искоса наблюдает за ним.

Смех, да и только! В беспредельной пустоте Марвелл-обезьяна ревнует к нему свою подругу!

Время шло, а девушка продолжала задавать вопрос за вопросом, издавая гортанные нечеловеческие звуки. Марвелл отвечал с явным сознанием своего превосходства. Неужели он чувствует, что снова стал центральной фигурой происходящих событий? Неужели в этой губастой обезьяне сохранилось что-то от громкоголосого шута Марвелла? Да, широкие жесты волосатой лапы, самодовольно выпяченное брюхо, все ужимки поразительно напоминают прежнего честолюбивого человека.

— Ну что, есть какие-нибудь сдвиги? — поинтересовался Спингарн.

Таинственная сила поняла, что решающий момент близок. Она выпустила в черное пространство поток воющих, лающих, ревущих требований. Спингарн еле устоял под их мощным натиском.

Марвелл-обезьяна в страхе попятился.

Лиз терпеливо его успокоила, вернула уверенность в себе.

Он снова приосанился. Последовала череда гортанных звуков. Наконец человекообразное существо прямо взглянуло на Спингарна.

— Агг аффо-о агг гуфф агг? — требовательно спросил Марвелл.

Лиз что-то ласково проворковала в ответ.

— Что он говорит? Лиз улыбнулась.

— Хочет, чтоб вы убрались с дороги. Я думаю, мистер Марвелл ревнует.

— Скажите ему, что я согласен!

Лиз быстро залепетала Марвеллу на ухо, и тогда приземистое волосатое существо выпрямилось во весь рост и издало торжествующий клич:

— Агг уфф агг фагг уффо-о агг!

— Что-о?! — взревел Спингарн, который поначалу не слишком верил в лингвистические способности Лиз, а теперь с замиранием сердца ловил каждый гортанный звук, срывавшийся с отвислых губ. — Что он сказал?!

На лице Лиз появилось блаженное выражение.

— Я догадывалась! Догадывалась, что все это ошибка! Таинственная сила действительно мало о нас знает, все её звания основаны на такой зыбкой почве! Она неправильно выстроила эволюционную цепь: завела нас в тупики, начисто перепутала геологические периоды! Я понимала, что все это лишь на экспериментальном уровне… А теперь Марвелл говорит…

Что?!

Порыв ураганного ветра возвестил о том, что терпение таинственной силы истощилось. В её недоуменном возгласе слышалось эпохальное, длившееся сотни миллионов лет ожидание.

— Скажите мне! — душераздирающе крикнул Спингарн; мозг его будто раскололся на тысячу осколков от сокрушительного призыва таинственной силы.

Лиз, пошатнувшись, привалилась к нему.

— Марвелл говорит, что она должна… У неё сильно кружилась голова; она чувствовала себя избитой, истерзанной.

— Что, мисс Хэсселл?!

Лиз едва шевелила губами, но Спингарн уловил её слова.

— …она должна воспользоваться его методом.

— Каким?

— Необходима аппроксимация! Метод последовательного приближения!

Спингарн почувствовал прилив надежды.

Но это было ещё не все, требовались пояснения.

— Как?

Таинственная сила подхватила вопрос.

Как?

— Если она не знает фактов, пусть строит догадки! — выдохнула Лиз.

Спингарн ликовал. И все-таки Марвелл проник в суть проблемы! Этот потрясающий лунатик-бабуин разгадал секрет освобождения таинственной силы из пустынных Сцен Талискера!

— Аппроксимируй! — крикнул он в пустоту бездушного, холодного разума, обступившего его со всех сторон. Она захватила в плен каждое волокно его нервной системы, опоясала каждую клетку мозга.

— У тебя же получалось с нами! — голосил Спингарн во всю мощь своих легких. — Теперь поэкспериментируй над собой!

Да?

— Да! Попробуй выдвинуть гипотезу своей собственной эволюции — она же должна у тебя быть, к какой бы Вселенной ты ни принадлежала! Перестрой свои гены… или то, из чего ты сделана!

Это возможно!

В ответе таинственной силы тоже прозвучала надежда. Она заразилась воодушевлением Спингарна.

— Ты создала Вероятностное Пространство для нас — создай его для себя!

— Да?

— Да!..

— А если не получится?

— Тогда зови на помощь Вероятностного человека.

Пустота вокруг них сгущалась в живую, корчащуюся, насквозь чужеродную массу. Марвелл-обезьяна опять заверещал. Лиз Хэсселл обхватила его руками, прижала к себе. Черные пузыри на миг застыли в безвоздушном пространстве.

— Она уходит! — пронзительно закричала Лиз. — Спингарн, скажите, чтоб вернула Марвелла!

Спингарн понял, что Лиз имеет в виду. Таймаутерам Талискера надо вернуть прежний человеческий облик. И Марвеллу, этой славной обезьяне, тоже.

— Верни нас! Освободи подопытных кроликов!

Огромные дышащие шары слегка заколебались. Затем Спингарн и Лиз Хэсселл ощутили внезапный порыв решимости, исходящий от таинственной силы.

Хорошо!

Спингарн вздохнул с облегчением. Его миссия закончена. Таинственная сила проводила свои эксперименты на Талискере с целью выяснить, как другие разумные существа адаптируются в незнакомой ситуации. В борьбе с ними она пыталась самоутвердиться. Когда это ей не удалось, она распространила свой опыт на всю эволюционную историю человечества.

Марвелл же подал ей гениальную мысль путем последовательного приближения раскрыть тайну собственной эволюции. Может быть, таким образом она многое узнает о самой себе, и ей удастся найти дорогу в свою давно потерянную Вселенную!

Марвелл-обезьяна заскулил от страха и недовольства. Страх был вызван подавляющим величием сцены, коей они втроем стали свидетелями. Они видели отступление таинственной силы! Недовольство же объяснялось назойливым присутствием Спингарна. Марвелл-обезьяна чувствовал, как в его жилах бушует неукротимая ненависть. И страх, страх перед крушением окружающей тьмы. Однако ненависть была сильнее.

Они не смогли бы оценить или выразить свои впечатления от медленного, угрожающего, извивающегося раскручивания огромных силовых спиралей, из которых складывалось Вероятностное Пространство. Они лишь увидели, как Талискер накренился на своей орбите, как солнце вспыхнуло огненным диском и близнецы-луны бешено понеслись вокруг планеты. Материки сдвинулись к центру, вулканы вдали, на расстоянии почти ста километров, тревожно забурлили от перегруппировки источников энергии. Древние Сцены, веками выдерживавшие потрясения и сдвиги, развалились на светящиеся металлические обломки. А живые существа обрели изначальное генетическое строение и превратились в мужчин, женщин и детей.

В последние секунды таинственная сила бросила прощальный взгляд на Спингарна.

Ни объяснения, ни благодарности. Только долгое и пристальное созерцание. Спингарн содрогнулся, когда таинственная сила заглянула в самую глубину его души.

Затем с колоссальным усилием она высвободилась из пространства и времени Талискера, навсегда покинула одинокую, заброшенную планету и устремилась в пустоту на поиски своей судьбы.

— Все кончено! — воскликнул Спингарн, потрясенный победой.

Чернота ещё мгновение висела над ними, потом рассеялась.

Лиз зажмурилась от солнечного света. Искрящийся песок отражал резкий дневной свет. Они очутились неподалеку от оазиса.

— Господи, твоя воля! Жабья шлюха!

— Мистер Спингарн! — окликнул Гораций.

— Берегитесь! — завопила Лиз.

Тощий и злобный Марвелл, оскалив зубы, бросился на Спингарна.

Спингарн взглянул на него, резко отклонился и ловким движением повалил Марвелла на песок.

— Ах ты, собачий потрох! — взревел Хок. — Я пристрелю дезертира, капитан!

Спингарн покачал головой. Марвелл удивленно озирался, отплевываясь от набившихся в рот песчинок.

— Что?… — спросил он, вытирая губы.

— Ничего, — улыбнулся Спингарн. — Конец. Марвелл посмотрел на себя. Живота как не бывало. Память мгновенно вернулась к нему.

— Спингарн! Это ты?!

— Капитан? — снова спросил Хок, указывая взглядом на свой мушкет.

— Нет, сержант! — решительно остановил его Спингарн. — Я же сказал: все кончено.

— Сэр, а таинственная сила? — спросил Гораций. — Я больше не ощущаю необычных энергетических полей.

— Их просто нет, — ответил Спингарн. Марвелл во все глаза смотрел на Лиз. Она смущенно улыбалась.

— Я… — начал он. — Я… Мы…

— Они же нас предупреждали, — пожала плечами Лиз.

Марвелл усмехнулся, перевел взгляд на Спингарна.

— Надо же, какая воинственность!.. Зубами!.. Ты легко отделался, Спингарн! Черт возьми, кем же я был?

— Объясни ему! — обратился Спингарн к Горацию.

Сержант Хок поглядел на место, где прежде находились остатки генетического кода, а теперь простиралась песчаная пустыня.

— Капитан! — воскликнул он. — Хок правильно сделал, когда взорвал к чертовой матери врата ада и показал Сатане, что с добрыми христианами так не шутят, а?

Спингарн похлопал Хока по плечу.

— Ты правильно сделал, сержант. Дьявол ушел искать себе другую пропасть.

Лиз Хэсселл все ещё чувствовала себя неловко в присутствии Марвелла. Глупо, но ничего не поделаешь!

— Ее больше нет, — сказала она ему. — И все это ты!

Марвеллу было неудобно стоять на двух ногах. Его так и подмывало ссутулить плечи и коснуться руками земли. Но он подавил такое желание.

— Без тебя у меня ничего не вышло бы. Спингарн расхохотался. Скромный Марвелл — это что-то новое! Марвелл присоединился к его смеху. Но Хок нарушил их веселье.

— Не смейтесь над дьяволом! — предупредил он Спингарна. — Он ведь, как жабы, — появляется, когда меньше всего ждешь.

Спингарн взглянул на чистое сиреневое небо. Куда же оно ушло, это странное существо? Холодное эхо блестящего, растерянного разума до сих пор отдается у него в ушах. Неужели таинственная сила и вправду покинула Талискер?

 

Глава 17

Возвращение в Центр тысяч таймаутеров оказалось нелегким и утомительным. Спингарн предоставил все хлопоты Горацию. Поникшие, усталые, потрясенные люди едва отдавали себе отчет в том, что с ними произошло. Естественно, было много потерь. Тем не менее число таймаутеров увеличилось благодаря нормальному процессу воспроизводства. Среди беженцев из ада были сотни детей.

В Вероятностном Пространстве уровень рождаемости как будто даже повысился.

Лиз Хэсселл обнаружила, что беременна. Марвелл но переставал удивляться вновь обретенным силам. Скромность с него, конечно же, слетела, но вес, как ни странно, не прибавился. Он убедился, что спортивная форма благоприятно сказывается на здоровье. После ухода таинственной силы они с Лиз несколько недель бродили по Сценам Талискера, вернее, по тому, что от них осталось после падения барьеров. Вместе строили планы новой Сцены, которая будет воссоздана на основе предсказаний Спингарна — Вероятностного человека. Это было время приятных волнений для них обоих.

Марвелла почти не тронуло сообщение о том, что Дайсон изрядно напорол в Военных Играх Механического Века. По-видимому, этот щеголь настолько снизил степень выживаемости, что людские резервы оказались почти полностью исчерпаны. Судя по всему, в обширной системе Сцен не нашлось больше психопатов и самоубийц. Марвелл послал в Центр докладную с требованием о немедленном отстранении Дайсона, но в ответ пришло сухое сообщение, что его уже намечено послать в почти забытую Сцену, воссоздающую конец жизни на Земле. Ее населяли длинноголовые ползающие мужчины и женщины, к тому же в ней непрерывно шли дожди. Лиз ощутила жалость к стройному красавцу, но довольно мимолетную. В настоящее время её больше занимал процесс воспроизводства. В Этель она обрела словоохотливую родственную душу.

Спингарну пришлось привыкать к второстепенной роли мужчин в обществе. Этель теперь была спокойна за будущее своих детей, и у неё совсем не осталось времени на обсуждение сложных перипетий, выпавших на их долю. Она словно бы выбросила из головы то, что они вместе были первобытными животными и на своей шкуре испытали фантастические причуды таинственной силы. Здесь, сейчас, дом, дети — вот был её космос.

Когда из Центра пришла директива, Спингарн даже обрадовался. Талискер должен вернуться и своему музейному статусу.

Огромный космический эксперимент завершился. Таинственная сила выбралась из подземелья, где пребывала сотни миллионов лет, и отправилась строить гипотезы своей собственной эволюции.

А как же Спингарн?

Он с трудом вытерпел возбужденное квохтанье Марвелла, когда они летели обратно в Центр. Путешествие протекало относительно спокойно.

Пилотам уже не понадобилось совершать головокружительные трюки, чтобы избежать опасных неведомых сверхъестественных изменений. Талискер утратил свой приоритет. Сержант Хок обеспокоенно наблюдал, как его капитаном овладевает все большее уныние. Он изо всех сил старался развлечь его рассказами о легендарных схватках с чудовищами, появившимися в результате случайных процессов слияния клеток. Карьера сержанта достигла своего апогея, ибо, по его твердому убеждению, именно он помешал коварному союзу между французами и дьяволом. Хотя, повествуя об этом, старательно выпячивал роль Спингарна.

Но никакие военные истории не могли развеять у Спингарна ощущения безысходности и упадка настроения. То и дело возвращался он мыслями к странному разуму, выпущенному на свободу. Вспоминал испепеляющую жажду самоопределения бездомной таинственной силы. Она вышла из недр, терзаемая проблемами личностной идентификации, которые ни один человеческий разум не в силах был воспринять. А теперь покинула Талискер.

После неё остались одни руины.

* * *

Под взглядом немигающих черных змеиных глаз Спингарн закончил свой доклад, сделал выводы и сообщил о своих планах.

— Вы ждете поздравлений, Спингарн? — ледяным тоном произнес Директор.

Спингарн усматривал в нем черты того жуткого красногубого, хвостатого, змееголового существа, каким он стал несколько лет назад. По слухам, Директор питался человеческим мясом, которое поставляли ему верные роботы, жил в вонючей желтой грязи, среди паутины, контролирующей Сцены. В течение нескольких лет человек, смотревший на Спингарна с неистребимой ненавистью, страдал от последствий его экспериментов со случайными, неспецифическими трансформациями клеток.

Даже теперь этот человек напоминает змею. Тонкая шея, плоские черные глаза, свистящее дыхание — все напоминало о том страшном монстре. И Спингарн знал, что ему не будет прощения.

— Я ничего не жду, — сказал он. — Я сделал то, что вы просили. Выполнил инструкции, данные мне Стражами.

Марвелл тоже был там. И Лиз Хэсселл. И Денеб, старавшийся казаться безразличным, однако в глубине его глаз нет-нет да и мелькало сочувствие к Спингарну. Человек действия, Денеб ценил в этом широкоплечем приземистом фанатике бьющую через край жизненную силу.

— Они все выполнили поставленную задачу, сэр, — подчеркнул Денеб. — Компьютер ещё в самом начале просчитал для нас вероятность успеха. По статистике, по крайней мере один из членов экспедиции не должен был выдержать столкновения с таинственной силой. На выживание всех троих мы и не рассчитывали.

Марвелл все никак не мог угомониться.

— Да, все кончено! — с воодушевлением воскликнул он. — Боже, мы это сделали! Я подсказал таинственной силе верное решение, я, Марвелл! И она его приняла. На Талискере больше нет постороннего вмешательства — все факторы нестабильности начисто исчезли из Сцен!

Спингарн с трудом верил его словам. За время, пока таинственная сила обреталась на Талискере, появились, достигли расцвета и исчезли целые звездные системы. А теперь это гигантское и непроницаемое существо почти в одночасье как бы растворилось в космосе. И от него не осталось и следа.

Что же теперь будет со Спингарном и его деятельностью в Сценах Талискера?

Спингарну нелегко было смириться с тем, что он уже не наделен особыми полномочиями.

Он уже больше не Вероятностный человек!

Директор стал расспрашивать Марвелла и Лиз Хэсселл об их фантастической встрече с таинственной силой. Лиз была немногословна и последовательна, Марвелл говорил быстро и бессвязно, часто повторяясь, а Директор то и дело обдавал их леденящей ненавистью своих глаз.

Спингарн улыбнулся, когда Марвелл поведал о своей идее выстроить Сцену на основе разработок Вероятностного человека. Пускай развлекается, а сам он выйдет в отставку. Никаких тебе невероятных столкновений, никакого насилия! Спокойное, рутинное существование в качестве какого-нибудь младшего научного сотрудника в Управлении контроля за Сценами. Да и его близнецам нужна твердая отцовская рука.

— Мы уверены, что таинственная сила удалилась, — сказала Лиз. — Мы получили сообщения об энергетических потерях со всей галактики, что соответствует высвобождению некоего экстравселенского энергетического поля. Компьютер все проверил. По его данным, наши расчеты верны. К тому же в открытом космосе наблюдается беспрецедентное волновое излучение.

Спингарн отчетливо себе все представлял.

Таинственная сила стирала во всех уголках галактики следы своего присутствия. Ведь до сих пор она на свой манер вмешивалась в гравитационные системы миллиардов звезд. Во всех закоулках Вселенной, на её необъятных просторах зафиксированы страшные волновые потрясения — это таинственная сила готовится к прыжку в неведомое.

— Вы думаете, все кончено, Спингарн? — резко спросил Директор, видя, что тот отвлекся.

— Да, — устало ответил Спингарн. — Кончено.

— В самом деле, — добавил Денеб, — основные факторы нестабильности исчезли. А то, что осталось, мы вполне можем вычислить отсюда, из Центра.

— Мисс Хэсселл, а вы как полагаете? — обратился к ней Директор с тем же вопросом. — Вы однажды уже показали свою способность оценивать обстановку. По-вашему, тоже все кончено?

Спингарн затаил дыхание. В напряженном лице старика проглядывало нечто большее, чем обычное коварство.

Лиз улыбнулась, хотя чувствовала себя явно не в своей тарелке. Ей осточертели бесконечные разговоры о Талискере, таинственной силе, Спингарне, теории вероятностей и последствиях случайных процессов слияния клеток.

— Да, — отозвалась она. — Кончено.

— Марвелл? — продолжал допытываться Директор.

— Да! Мы создадим новые Сцены — повсюду! На Талискере будут вечно существовать Сцены Спингарна!

— Спингарн?

— Да, как будто, — проговорил Спингарн, внезапно охваченный сомнениями.

А вдруг он что-нибудь упустил?

— Проводите его к Стражам! — распорядился Директор.

— А Марвелла и мисс Хэсселл? — спросил Денеб. Директор пожал плечами. Они были ему безразличны.

— Пусть возвращаются к своей работе.

Лиз пробормотала, что увольняется, но Директор не проявил никакого интереса. Она покинула помещение с голубыми пульсирующими экранами, думая о том, что теперь будет со Спингарном,

* * *

— Хорошо бы заснять нас на пленку в обличье обезьян, — задумчиво сказал Марвелл. — А, Лиз?… Хотя все равно мы вряд ли когда-нибудь научимся изменять внешний облик человека — в полном смысле слова, я имею в виду.

Лиз сдержанно улыбнулась.

— Вот если бы в паре с таинственной силой!.. Со Спингарном она же работала! Представь себе: Марвелл создает новый план Игры совместно с таинственной силой! Дьявольское содружество!

— Я, пожалуй, загляну к Этель.

У женщин были более важные темы для обсуждения.

* * *

— Капитан! — рявкнул Хок, когда они достигли внутренних отсеков Управления контроля за Сценами. — Вы гляньте, куда затащили Хока черномордые механические мартышки!

Денеб удалился, оставив их наедине с четырьмя роботами, которые именовали себя так громко — Стражи! Они в самом деле выглядели внушительно и пользовались большей властью, чем кто-либо из людей в Центре. Долгие годы накопления знаний, приближения к истине, казалось, были сосредоточены в металлических окончаниях манипуляторов. Зачем злобный Директор отправил его в это святилище роботов?

Стражи приветственно подняли свои стальные манипуляторы.

— Тьфу, гунявые псы! — с отвращением сказал Хок. — И Гораций прямо стелется перед ними! Чего мы тут забыли, капитан?

— Сам не знаю, сержант.

На черных щитках роботов отразилось нечто вроде сочувствия.

— Ну что ж, Спингарн, — начал один из них, — вы почти преуспели.

Почти…

Спингарн опять почувствовал, как что-то ускользает от его понимания, не поддается вычислению, не согласуется с Кривой Вероятностей. Одна неуверенность наслаивалась на другую, повергая в смятение его разум. Может, все это специально подстроено?

— Ее нет, — твердо заявил он. — Нет.

— Да, наши данные тоже говорят об этом, — подтвердил второй Страж. — Она почти наверняка ушла, и надолго, во всяком случае человечество может не принимать её больше в расчет.

Спингарн ощутил незримое присутствие таинственной силы где-то за пределами вечности. Когда люди исчезнут из Вселенной, она все ещё не закончит своих поисков.

— Видите ли, Спингарн, некоторые аномалии тем не менее остались, — заявил третий Страж.

— Господи, твоя воля! — рассвирепел Хок. — И тут жабья тарабарщина! С кем вы только водитесь, капитан!

— Погоди, сержант! — оборвал его Спингарн. Первый Стран? опять взял слово.

— Начальник Управления по борьбе с катастрофами упомянул отдельные районы действия ваших собственных случайных процессов…

Все четверо выжидательно замолчали.

Спингарна охватила дрожь. Опять туда, опять искать приключений на свою голову! А как же Этель? И близнецы?

— Но Денеб утверждает, что они сами справятся.

— Он ошибается, — возразил четвертый Страж. — Ни он, ни его операторы не обладают вашими исключительными способностями.

— И вашим опытом, — добавил первый.

— Я говорил, что дьявол так легко не уймется! — заметил Хок. — Треклятая нечисть! Спингарн вздохнул.

— Я вас слушаю, — произнес он.

Плохо ли, хорошо ли, но он опять Вероятностный человек.

* * *

Этель не выразила удивления, когда он сообщил ей о полученном новом задании. Она с улыбкой заверила его, что всем обеспечена, и только спросила, когда он думает вернуться. Спингарн не ответил, так как был почти уверен, что она и не ждала ответа.

— Я беру с собой сержанта, — сказал он.

— Разумно.

— И Горация.

— Ну, тогда я спокойна. Пожалуй, надо пригласить Лиз на небольшой прощальный ужин. Пойду распоряжусь.

Черно-белая колли, виляя хвостом, последовала за хозяйкой.

* * *

Космическая пыль, покрывавшая корпус корабля, лучилась небесным светом. Этель и близнецы несколько секунд наблюдали, как межзвездный корабль замер, сверкая в нереальном равновесии электромагнитных и гравитационных сил, а потом скрылся, взметнув вихрь молекулярных частиц, ещё долго дрожавших от яростного взрыва энергий.

Дети заморгали и разинули рты. Этель вздохнула.

— Папа улетел, — объяснила она им. — Улетел ещё за одной сказкой, которую потом расскажет своим мальчикам перед сном.

Они заулыбались.

— Он летит сквозь тьму, мимо звезд к новым мирам, — ласково продолжала мать. — Когда-то и я видела их вместе с вашим папой. Вот он вернется и расскажет вам обо всем, что сделал на этот раз. — Она обвела взглядом площадку, где только что стоял корабль. — Он обязательно вернется, — пообещала она не только им, но и себе. — Ведь он сильный и упрямый, уж я — то знаю.

 

Глава 1

Тусклое желтое солнце светило в космосе. Он все еще сотрясался от фантастической пляски гигантских кубов, за которыми тянулся след. Девушка была взволнована.

— Не понимаю, почему ты так переживаешь? — бросила через плечо миссис Зулькифар. — Все планеты похожи одна на другую, и эта ничем не отличается от них. Пожалуй, я вообще не покину корабль.

Халия вежливо улыбнулась.

— Может, ты и права, — ответила она. А сама все продолжала вглядываться в пустоту, ожидая того момента, когда их туристический корабль выйдет из Фазы предсказаний, разорвав витки пространства нереальности, и войдет в надежную структуру пространство — время.

Она хотела увидеть Солнце. Солнце и Землю.

Мимо стремительно проносились коридоры сверхмощной энергии. Иногда вокруг оказывалась немыслимая пустота, и тогда корабль начинал сильно вибрировать.

— Нет, — сказала миссис Зулькифар. — Думаю, я не способна еще на одну экскурсию.

— Глупости! — в сердцах возразил ей Бригадир Уордл. — Ты обязательно должна пойти со мной. Обещаю — не пожалеешь! Какие там, внизу, великолепные руины! Ты не можешь упустить удобный случай побывать на Земле!

Миссис Зулькифар покачала своей красивой головкой:

— Я могу совершить какую-нибудь другую поездку, — возразила она. — Ходить где-то целый день — это вовсе не для меня, Бригадир.

Они продолжали разговаривать. Уордл пылко преследовал привлекательную вдову, и если в начале долгого путешествия это выглядело комичным, то теперь раздражало Халию. Она хотела только одного — увидеть Землю.

Звездолет начал неприятно подрагивать. Острые углы стен и кресел быстро приняли нечеткие очертания. И корабль сразу же перешел из гиперпространства в постижимые пределы. Халия осмотрелась.

Космический корабль плавно продвигался вдоль полосы астероидов. Пассажиры смотрели друг на друга, не скрывая тайного страха перед безднами, разделявшими Звездные системы. Им разрешалось выйти из своих защитных укрытий и любоваться планетами, один только вид которых вселял в них спокойствие и уверенность, что они могут совершить посадку на любую планету, если только захотят.

Время и пространство существовали где-то в стороне от них, и путешественникам представилась возможность совершить еще одну экскурсию, предусмотренную маршрутом. Галактический Центр никогда не терял из виду свой корабль.

Неожиданно судно накренилось, и миссис Зулькифар вскрикнула.

— Какого черта… — начал было Уордл.

— Это не авария! — сразу же произнес ровный, с металлическими нотками голос. — Капитан приносит свои извинения за доставленное неудобство. Потребовалась небольшая регулировка, чтобы не столкнуться с кораблем, который внезапно прошел совсем рядом. Для беспокойства нет причин. Спасибо.

— Ну это уж слишком, — пожаловалась миссис Зулькифар. — Надо же! Никак не думала, что здесь есть капитан.

Отставной солдат счел за счастье все объяснить!

— Конечно, его нет, моя дорогая Эмма! Это придумано из вежливости, как, скажем, делают вид, будто еду готовят из настоящих продуктов — крупы, овощей и мяса. Галактический Центр уже несколько столетий не использует пилотируемые экипажем космические корабли. Зачем?

— А что здесь делает еще один корабль? — поинтересовалась средних лет женщина с плотной фигурой, очень изысканно одетая. — Я думала, что планета давно всеми покинута.

— Не совсем так, — ответил Уордл, немного волнуясь. — Что там был за корабль? — спросил он у гуманоида, разносившего пассажирам напитки.

— Капитан считает, что это частное судно, сэр! — произнес автомат. — Оно не отвечало на сигналы. Возможно, корабль небезызвестного доктора Дросса. Как вы знаете, он археолог, сэр.

— Знаю, — подтвердил Уордл.

— Да, сэр. Вероятно, доктор Дросс еще раз продемонстрировал свою широко известную эксцентричность. Может быть, он нарочно пролетел так близко от нас, сэр.

— Почему? — заинтересовалась Халия.

— Доктор терпеть не может визитеров, — объяснил робот. — Но это не должно помешать вам посетить столь знаменитые развалины, мисс. Согласно его договору с Галактическим Центром, доктор обязан быть гостеприимным хозяином по отношению к нашим пассажирам.

Оп произнес эти слова с явным удовольствием, и Калия возмутилась. Робот хихикнул. Маленький смеющийся робот. Халия слышала его дурацкие шуточки, когда они пролетали через галактику.

Уордл разразился целой лекцией.

— Кораблем, должно быть, плохо управляли, раз нам пришлось увернуться. Не хочется думать, что такие недотепы вертятся вокруг именно в тот момент, когда мы выходим из Фазы.

— Но капитан ведь сказал, что не стоит беспокоиться, — решительно прервала его миссис Зулькифар. — А уж он-то знает!

— Черт побери, здесь же нет капитана! — проворчал Уордл.

Миссис Зулькифар многозначительно промолчала.

— Эти роботы слишком много о себе воображают, — не унимался Уордл, но его уже никто не слушал.

Халия смотрела через сканеры на зеленую планету. Совсем скоро большой туристической корабль разошлет свои экскурсионные самолеты, которые доставят пассажиров к различным развлечениям, устроенным на этой планете.

Халия летела на Землю. Давно она так не волновалась. Лицо ее оставалось довольно снокойрым, по внутри все клокотало. Остаток долгого затянувшегося путешествия через галактику показался ей интересным. То и дело возникали все новые виды, познакомьте и часто непонятные. Ничто не нарушало се мыслей о древней зеленой планете, которая вращалась вокруг своего желто-красного солнца. Но пока ее не было видно.

А что, если экскурсия принесет одни разочарования? Согласно путеводителям, большая часть земной поверхности недоступна для посещения. Сильная радиация третьего тысячелетия и последствия безумных войн все еще разрушали земную кору. На континентах, которые разделяли земной шар на две половины и были как две капли воды похожи друг на друга, не росло ни травинки. Южные земли стали еще более пустынными с того времени, когда человечество начало путешествовать во времени и пространстве. А та часть Земли, где когда-то находилась Европа, осталась зеленой.

Наконец-то теперь через сканеры можно было разглядеть отдельные детали. Под проносившимися мимо белыми облаками лежали леса и озера, которые так и манили к себе. То тут, то там шпили городских башен пронзали облака. Внимание Халии привлек какой-то голубой город. Он рассекал белый туман, как будто кто-то вышивал рисунок. Входило ли посещение города в их маршрут?

Порыв бури скрыл город от Халии. Резким движением она отпрянула от сканера, но прежде успела увидеть небольшой корабль, паривший в облаках. А потом еще один.

— Там два корабля! — воскликнула Халия.

— Что? — спросил Бригадир, засуетившись.

— Я видела — там два корабля! А теперь не могу их найти.

— Не может быть! — искренне удивился Бригадир. — Один — допускаю, но никак не два. Наверное, ты увидела один и тот же корабль дважды. Оптический обман, изображение предмета иногда проявляется потом на сетчатке глаза.

— Может, и так, — не стала возражать девушка. В ее голосе Уордл уловил нотки разочарования.

— Этого просто не может быть! — не унимался он. — Один корабль еще куда ни шло — наверное, судно доктора Дросса. Время от времени ему необходимо снабжение из Галактического Центра. А откуда мог взяться второй корабль? Я имею в виду действительно существующий в реальности. Единственно, кому официально разрешено поселиться здесь, — это тем, кто ведет раскопки. Уордл помолчал, затем продолжил разговор:

— Конечно, может появиться пара бродяг. Чудаков, которые высадились самостоятельно несколько лет назад. Они из тех, кто пришел жить на Землю из романтических побуждений.

— Какая разница! — отмахнулась от него Халия. Она была слишком счастлива сейчас, чтобы возмущаться его покровительственным тоном.

Уордл начал рассказывать о Земле, и сначала Халия слушала с большим интересом. Он много знал о самой древней из всех известных планет. Но когда он захотел поразить слушателей, которые состояли сплошь из особ женского пола, познаниями в теории происхождения человечества, то все испортил. Халия отошла, как только он затянул свой привычный рассказ. История о мифических поселениях новых землян казалась скучнейшим надуманным вздором.

И все же, несмотря ни на что, Халия ощутила необычайное волнение, когда космический корабль вышел из странного и пугающего состояния, называемого Фазой. Если бы она смогла сейчас взглянуть на себя со стороны, то сильно смутилась бы. Щеки ее горели, глаза широко раскрылись, на шее бешено пульсировали жилки. Она была целиком поглощена мгновением, сулившим открытие тайны.

Подобное состояние было вполне естественным для нее — молодая девушка до глубины души удивлялась своим чувствам, о существовании которых раньше даже не догадывалась. Она буквально ощущала таинственность планеты, и это вызывало у нее какие-то незнакомые чувства.

Миссис Зулькифар язвительно сказала что-то Уордлу, Увядающая женщина явно без симпатии относилась к Халии — стройной девушке с красивой фигурой, мягкими, округлыми формами. Халия знала, что та говорила о ней, — «…выпендривается…» — донеслось до нее.

Халия пониже натянула короткую юбку, стараясь побольше прикрыть ноги. И почему только миссис Зулькифар такая злая, подумала она. Халия надеялась, что миссис Зулькифар не отправится в путешествие на Землю.

— И все-таки я видела два корабля, — произнесла она шепотом, едва слышно, — к чему ей еще одна лекция Бригадира?

* * *

Когда космический корабль капитана Данецкого пробивал себе дорогу в стремительном вихре, который оставлял за собой огромный космический крейсер, капитан понял, что у него, возможно, появился шанс. Этих двух нахальных парней, которые высокомерно и небрежно вели свою разведку в пространственных бурях гиперпространства, предположим, можно сбить с толку. Они неотступно шли за ним по пятам, заставляя уворачиваться, проваливаться в лабиринтах континуума, каждый раз готовые напасть на его след.

«А почему бы и нет, — мрачно размышлял Данецкий. — У них и корабль лучше, и датчики более чувствительные, и экраны больше. И полнейший произвол». Его не спасли бы пи многими годами с таким трудом добытые знания о мистических пустынях межпланетного пространства, ни его огромный опыт, ибо в конечном счете перевес был не на его стороне.

Данецкий выбрал сектор, в который залетал крайне редко, потому что он находился почти на краю галактики. Здесь неопытные мальчики могли потеряться в путанице Звездных систем.

Дважды его маленький непокорный корабль стремительно вырывался из Фазы, но его преследование продолжалось. Когда Данецкий пытался оторваться от преследователей во второй раз, внезапно появившийся нагретый до белого каления шар расплющил вспомогательные силовые установки суденышка, раскромсан все, кроме огромных двигателей. А поломка на далеком расстоянии от планеты с атмосферой, где было достаточно воздуха для дыхания, означала верную смерть.

На случай аварии на корабле был лишь отделяемый отсек самой простой конструкции, который мог плавно спускаться. Данецкий уже несколько часов возился с ручным управлением, пытаясь добиться, чтобы приборы хоть как-то функционировали. Ему удалось поддерживать их в рабочем состоянии. Достигнуть пределов пространства-времени, где находилось Солнце, — это все, на что был способен корабль.

В тот момент, когда его похожее на обрубок суденышко вынырнуло из зоны Фазы, большой космический корабль вышел из гиперпространства. В первый момент Данецкий подумал, что его настиг корабль-преследователь, но он оказался значительно более мощным. Только у космических кораблей Галактического Центра были такие мощные двигатели, которые отшвырнули в сторону его собственный летательный аппарат. Что за корабль мог зайти в этот сектор? Все обитаемые планеты здесь отравлены тысячелетия тому назад. За исключением Земли!

— Туристы, — еле слышно проговорил Данецкий. — Туристический корабль. Эти мальчики все-таки будут сбиты с толку. Их судно попадет в тиски концентрической окружности гиперпространства, как охотящийся за добычей зверь, а их датчики будут обмануты шумом проходящего мимо звездолета. Но надолго ли?

Он увидел внизу разрушенный город. По треску приборов Данецкий понял, что включилась система оповещения.

— Туристы? — громко спросил Данецкий. Ему сразу же ответил автомат, запрограммированный оценивать ситуацию:

— Да, Данецкий. Это Земля. Туристические корабли регулярно посещают ее. Определенные зоны очищены от радиации. Мы должны что-то предпринять, Данецкий. Корабль перегревается. Эффективность защитных экранов — только три процента.

— Земля? — переспросил он.

— Вы запрашивали о ближайшей планете с атмосферой, пригодной для дыхания, Данецкий.

— И это именно такая планета?

— Да, конечно!

— А что здесь за обстановка?

— Большая часть поверхности Земли загрязнена радиацией, и там нельзя появляться без защитной противорадиационной одежды.

— Которой у меня нет, — усмехнулся Данецкий.

— И которой корабль не может обеспечить.

— Здесь есть джакобы?

— Мы выходим из Фазы! — услышал в ответ Данецкий и приказал немедленно увеличить мощность.

Корабль на какое-то мгновение завис над руинами города, который все еще поддерживался ходулями — действующими силовыми полями, и затем устремился ввысь сквозь лучи восходящего солнца и облака. Идущий за ним космический крейсер прорвал ограничения трехмерной клетки, которая защищала его в гиперпространстве.

— Ну, как там? — закричал Данецкий.

На экране высветилась карта поверхности Земли, над которой завис корабль. Данецкий успокоился — он не заметил холодного мерцания, характерного для интенсивной радиации. Корабль отреагировал на это сообщение и начал погружаться в облака, направляясь к тому месту, которое когда-то было равнинами Кента. На гладкой металлической обшивке идущего на посадку корабля Данецкий, как в зеркале, мельком увидел свое отражение. Он был небрит, глубоко посаженные глаза, казалось, запали еще глубже. Он похож на преступника, которого постоянно преследовали и который стал объектом внимания для остатков клана джакобов, и ко всему приготовился. Ему на самом деле нечего было терять.

Данецкий заложил в компьютер несколько инструкций, касающихся ручного управления. Он не мог довериться роботу, чтобы тот выполнял его приказы. Джакобы были рядом — может быть, они наблюдали за ним даже сейчас, хотя Данецкий надеялся, что они все еще летели по одному из тысяч ложных следов, которые образовались от ударных волн, оставленных за собой огромным межпланетным кораблем.

— Какие будут приказания, Данецкий? — прервал его мысли робот.

— Уничтожь себя!

Металлический конус издал скрежещущий звук, и из него начали вырываться тонкие струйки пара. Данецкий взвалил на плечи тяжелый спускаемый отсек и направился к большому выходному люку. Позади него робот превратился в лужу расплавленного металла. Когда скорость корабля внезапно упала, Данецкий открыл люк, через облака заглянул вниз и подумал, что, видимо, здесь все и кончится — здесь, где начинался род человеческий.

— Род человеческий! — громко произнес Данецкий.

Спускаемый аппарат с силой швыряло из стороны в сторону, и Данецкого протрясло с головы до ног раз двадцать, прежде чем он почувствовал, что плавно летит в воздухе. Когда до земли оставалось метров шестьдесят, он включил рычаги управления.

Внезапно Данецкий ощутил резкий толчок. Он хотел взглянуть на свой корабль, но его уже давно скрыли облака.

«Всего год назад, — подумал Данецкий, — я бы не смог так поступить. Теперь я совсем озверел. Мне нужны еда, убежище, оружие. Тогда я смогу убить двух последних джакобов и… И что потом?»

* * *

— Доктор Дросс, вы не можете это сделать! Черт побери, доктор, ведь вы держите в руках не заплесневелые покрывала, в которые заворачивали трупы, и не заржавленные железяки времен Парового Века! Это очень сложный механизм. Оставьте его в покое!

Доктор Дросс не обращал внимания на говорившего. Он налег всем своим грузным телом на чрезвычайно интересный экземпляр роботостроения, относящийся к периоду Третьей Конфедерации, и взял в руки голову робота. Доктор пытался отделить плоское лицо гуманоида, чтобы рассмотреть изнутри черепную коробку. Голову он бросил в какую-то желтую грязь.

Нэггс принадлежал к числу тех людей, с которыми просто невозможно спорить. Он обладал высочайшей квалификацией — ему не было равных в его специальности. Какой бы древний кусок железа он ни извлек из руин разрушенного форта, он быстро пробегал по нему пальцами и говорил: «Да, вполне возможно, что назначение штуковины можно определить довольно точно; доктор, это простая предохранительная система». Или: «Нет, вы не правы, доктор. Не забывайте, что все было разрушено тысячи лет назад и другие отряды уже побывали здесь. Данный предмет скорее всего не что иное, как пеленгатор для нахождения электронных подслушивающих устройств — такие были у первых высадившихся на планете бригад из галактики. Интересная вещица, но вы можете встретить ее в любом музее в Галактическом Центре».

Нэггс поднял и еще раз внимательно осмотрел голову робота.

— Не бросайте подобные вещи, — посоветовал он. — У них всегда сохраняется след памяти о прошедшем времени! Вполне вероятно, что он может дать нам информацию о последних днях форта.

Нэггс был довольно хилого телосложения, маленького роста и болезненно худ. Его нос находился на уровне широкой мясистой груди Дросса.

— Мистер Нэггс, разве я не отдавал вам всегда такие находки?

— Не всегда, доктор, не всегда! — не согласился с ним Нэггс.

— И разве я не предоставил вам полную свободу действий в вашей области? — продолжал Дросс.

— Только на этот раз, доктор, — ответил Нэггс. — Но я не доверяю вам, когда вы протягиваете руки к защитным системам. Вы просто не можете удержаться, чтобы не потрогать и не повертеть их в руках — в том-то вся и беда! Да еще туристы! Почему вы все не можете оставить меня в покое, чтобы я мог спокойно заниматься своей работой. Ужасно, доктор, когда вокруг все кишит назойливыми и любопытными женщинами. Они оставляют после себя уйму всяких безделушек, которые захламляют мое рабочее место!

Дросс продолжал спокойно смотреть сверху вниз на маленького инженера, который кипел от возмущения. Хотя он и улыбался, глаза его превратились в узкие щелочки.

— У меня свои трудности, мистер Нэггс. Одна из них — та, о которой вы упомянули. Я не больше, чем вы, хочу, чтобы вокруг моих раскопок крутились ничего не смыслящие в этом посетители, которые приходят сюда только поглазеть и оставляют после себя всякий хлам. Другая трудность состоит в том, что мы вынуждены работать здесь в неподходящих условиях. Вместо современного оборудования приходится довольствоваться устаревшими роботами, чтобы просеять остатки самого мощного оборонительного сооружения, которое когда-либо было возведено в древнейшем мире. И обе эти трудности, мистер Нэггс, — тут Нэггс уловил, как Дросс едва различимо повысил голос, произнося его имя, отчего оно прозвучало как-то невнятно, — мешают работать из-за присутствия, — Нэггс отпрянул назад, но не очень проворно, так что Дросс схватил его своими огромными ручищами за плечи и приподнял от земли, — упрямого, самодовольного, властного… — с каждым словом Дросс все выше поднимал сопротивляющегося Нэггса, — абсолютно безрассудного… — Дросс прижал Нэггса к своему огромному животу, — карлика, который никак не дает работать самому знаменитому археологу во всей галактике!

Дросс перевернул Нэггса вверх тормашками, и тот в испуге уставился на желтую грязь, которая совсем недавно покрывала внешнюю границу форта, с лежавшим в ней обезглавленным роботом.

Когда Нэггс завопил во всю глотку, Дросс швырнул его на землю. Намерения Дросса были слишком понятны, а Нэггсу вовсе не хотелось вываляться в грязи.

— Корабль! — пробулькал Нэггс, уткнувшись в грязь. Подняв голову, он посмотрел на Дросса, который довольно посмеивался.

— Туристы! — пробормотал Дросс. — Вот и наши туристы пожаловали.

Нэггс в ярости уставился на Дросса.

— Только взгляните на меня! Мне придется ухлопать целый час, чтобы отчиститься. Вы сумасшедший, Дросс, просто сумасшедший! Вас надо отправить отсюда. Вы совершенно не можете держать себя в руках! Вы никогда не найдете…

Он вдруг замолчал, потому что Дросс бросил на него свирепый взгляд. Нэггс, хлюпая в грязи, стал подниматься на ноги.

— Шумит-то не как туристический корабль, — сказал он.

* * *

Данецкий оттащил спускаемый аппарат в сточную канаву. Он разглядел ее, несмотря на то что наносы и небольшие кусты почти скрыли канаву из виду. Всюду царило запустение. Когда-то здесь было большое поле, а теперь — рощица буков и ив. Это место никогда не подвергалось радиационной бомбардировке. И совсем не хотелось думать о смерти.

Жизнь могла оборваться в каком-нибудь ужасном катаклизме, когда клубы нагретого добела пара окутали бы его корабль, а солнечная пушка раздробила его на молекулы. Но не тут, не в приветливом месте, где даже дождь был слабым и теплым.

Это была Земля.

Данецкий никогда не собирался побывать на Земле, хотя высадиться на разрушенной планете было пределом мечтаний многих его друзей. Они говорили об остатках сотен империй, которые когда-то существовали на Земле. Но почему-то никто никогда не летал сюда. Данецкий hp мог припомнить некого из своих знакомых, кто побывал на планете.

О Земле можно было только мечтать. Ты всегда говори л себе, что посетил бы ее, если появится свободное время А между тем Тотекс выдавал информацию о том, как примерно выглядит планета. И ты уже никогда больше не притворялся, что тебя тянет туда.

Данецкий съел все, что было у него в запасе, — трапеза могла оказаться последней. В тяжелом спускаемом отсеке было мало того, что ему пригодится. Консервированный воздух в количестве, достаточном для того, чтобы добраться до поверхности планеты, если его корабль взорвется, да консервы, которых хватит всего на день. Больше ничего. Ничего, что могло бы хоть самую малость помочь ему избежать преследователей.

Если они настигли корабль и уничтожили его, не исследовав, что находилось внутри, значит, он спасен. Но вряд ли джакобы поступили так. Они торжественно поклялись, что вернутся с ним или с тем, что от него осталось, чтобы доказать — зловещее задание выполнено.

Жук у него под ногами исследовал крошки синтетических продуктов. Он поднял свои усики, когда Данецкий отодвинулся, чтобы освободить жуку дорогу к подмокшим крошкам. Данецкий вдруг понял, что уже больше двадцати лет не думал о природе — пи о полях, пи о жуках, пи о чем-либо другом. На это просто не хватало времени. Хороший навигатор-практик, который мог быстро настроить системы, снабжающие энергией космические корабли, летающие в гиперпространстве, всегда был нарасхват.

— Это поле не мое, — обратился он к жуку, который привел своего собрата оценить, насколько хороши крошки.

Данецкий не услышал шума поискового корабля — он летел тихо, совершая виток за витком. Термодатчики корабля безошибочно обнаружили его Данецкий наблюдал, как два черных блестящих жука обсуждали что-то между собой. Именно они уловили незнакомый, еле различимый звук.

И тут Данецкий увидел корабль. Разглядывая небольшой зеленый кусочек Земли, он потратил несколько драгоценных минут. Джакобы играли с ним. Они уже давно могли бы покончить с ним в какой-нибудь резне, какие не были редкостью.

Жуки вернулись к крошкам. Последнее, что видел Данецкий, когда пустился бежать, — как они смешно шевелили усиками. Из бокового крыла черного корабля-разведчика со свистом вылетел наблюдатель-модуль, похожий на паука.

Данецкий побежал. Зачем он бежит? Легкие его чуть не разрывались, а сердце бешено колотилось, чтобы организм мог справиться с неимоверным напряжением. Он задыхался, жадно ловя широко открытым ртом воздух.

Данецкий бежал через канавы, увертывался от цепляющихся веток, больно хлеставших его по лицу, пробирался по кочкам, которые отбрасывали его из стороны в сторону, отчего стал похож на хромого паука. Глаз наблюдательного модуля пробивал себе дорогу через подлесок, неотступно следуя за ним и ни на миг не прерывая зловещую и безжалостную погоню.

Он видел только одного джакоба, одного из дюжины или сотни преследователей, которые охотились за ним по всей галактике. Молодчики, которые преследуют его, теперь не дадут передышки.

Данецкий знал, в чем его беда. Он вдруг понял, что устал уничтожать других, используя для этого свою отточенную сноровку. И все же он не мог остановиться и оглянуться, без страха встречая маленький самолет. Пока не мог.

* * *

— Надеюсь, мисс, вам понравился обед? — произнес робот.

Халия поблагодарила обслуживавшего ее робота. Ей нравился экскурсионный самолет. Окруженный ярким свечением, он по спирали спускался через газовую оболочку Земли. Маленький, быстрый и в чем-то совсем древний. Она потянулась к путеводителю.

— Не хотите ли пристегнуться к сенсорной рамке? — почтительно обратился к ней робот.

— Я лучше почитаю, — ответила она. Сейчас ей больше хотелось читать, чем общаться с машинами. Халия открыла книгу.

Из малого салона раздался голос миссис Зулькифар:

— Не думаю, что это была прекрасная идея, Бригадир! Вы считаете нашу поездку удачной?

— Конечно, Эмма!

— А этому типу, интересно, кто разрешил здесь появляться? — громким шепотом спросила она.

Халия вздохнула. Миссис Зулькифар указывала своим тяжелым подбородком на странную фигуру мистера Мунмена. Сама Халия никогда не могла до конца преодолеть страх перед высоким сухопарым человеком. Не помогали и заверения Уордла в том, что мистер Мунмен — совершенно обычный.

Особенно страшно было, когда лицо его чуть светилось, глаза становились похожими на две круглые белые линзы, а длинные руки производила такое впечатление, будто его только что вытащили из могилы.

Однако Халия пыталась преодолеть свой страх. В свободном сообществе, которое поддерживало нечто вроде порядка в галактике, было место даже для Воскресших. Они, как и любой другой, имели право летать на экскурсионных самолетах.

Миссис Зулькифар так не считала.

— Просто ужасно, — сказала она, — Он должен был остаться на корабле.

Мистер Мунмен не мог не обратить внимания на слова женщины. Когда он заговорил, казалось, что голос доносится из глубокой бездны.

— Я слышу вас, мадам. Мне понятно ваше состояние. Вы боитесь меня, я знаю. — Он разглядывал свои мертвенно-бледные руки призрака. — Вам известно, что значит видеть меня. Я существую! Стюард! — позвал он.

Робот, обслуживающий пассажиров, сорвался с места и ринулся вперед.

— Что желаете, сэр? Поездка будет продолжаться еще несколько минут. Могу принести напитки. Мы обеспечим вам полнейший комфорт. Доктор Дросс информирован о вашем предстоящем прибытии.

— Оберните вокруг меня защитный экран, — попросил мистер Мунмен.

Миссис Зулькифар сердито посмотрела на пего.

— Я тоже так думаю! — выразила она все свое отвращение к Воскресшим, какого больше не было ни у кого во всей галактике.

До известной степени Халия могла ее понять. Воскресших совсем немного, и люди могли бы относиться к ним с сочувствием, но их внешность вызывала только чувство страха. Они — зомби-мертвецы, которые встали из могил, уготованных им несчастной судьбой.

— Было бы правильнее, если бы их похоронили, — обратилась миссис Зулькифар к Бригадиру. — Вот уж не ожидала, что мне придется путешествовать и дышать одним воздухом с мертвецом.

— Отвяжитесь вы от мистера Мунмена! — не выдержала Халия, сама себе удивляясь. — Он имеет полное право находиться здесь, а вот у вас нет никакого права так говорить о нем! — Ей хотелось попросить Воскресшего Человека сесть рядом с ней, но она видела его холодные, бледные руки, так пугавшие ее.

Миссис Зулькифар сделала вид, что ничего не замечает.

Халия старалась выбросить все из головы. Экскурсия вызывала у нее чувство трепетного ожидания. Она вспомнила, что подобное чувство испытывала очень давно, еще ребенком.

Путеводитель сообщал банальные сведения: «Вы посетите одно из чудес всех времен! Вы не пожалеете, что привяли участие в экскурсии! Вы увидите развалины самого могущественного форта, сооруженного в те далекие дни, когда империя Второй Межпланетной Конфедерации, как гордый корабль, выстояла в штормах войн и мятежей. С тех пор как форт был разрушен пожарами и радиацией, прошли тысячелетия. Выдающийся археолог доктор Дросс сам проведет вас по руинам. Зрелище поистине захватывающее. Вы познакомитесь с великой цивилизацией, которая погибла в ужасной мгновенной катастрофе. Вас приведет в трепет легенда о Затерянном Форте и позорной Черной Армии!»

Несмотря на столь восторженное описание, Халия опять почувствовала волнение — такое же, какое охватило ее, когда Солнце и его планеты показались из-за гигантских кубов нереальных миров. Что заставило ее так трепетать — страх или удовольствие от осуществления детских снов?

«Ваша экскурсия будет безопасной, — сообщал далее путеводитель. — И хотя большинство зон планеты нельзя посещать без специальной защиты, руины подвергались действию излучения лишь короткоживущих изотопов. На сотни километров вокруг Древнего Монумента нет никакой опасности».

— И все же я никогда раньше не слышала о докторе Дроссе, что бы вы там ни говорили, — услышала Халия голос миссис Зулькифар.

— Может, и нет, мадам, — ответил несколько обескураженный солдат. — Тем не менее считаю, что доктор — сторонник наиболее захватывающей из всех теорий, касающихся Второй Межпланетной Конфедерации и ее гибели! — Поймав взгляд Халии, он продолжал говорить: — Дросс — замечательный человек! Крупнейший специалист во всей галактике! Конечно, не все с ним соглашаются — позволю заметить, что в некоторых кругах его считают чокнутым, — но у него есть свои последователи.

— И вы, я вижу, в их числе! — вставил мистер Мунмен.

— Да, сэр! — ответил Бригадир. За время всего долгого путешествия он ничего не имел против присутствия Воскресшего Человека и все же не мог не сторониться его в ограниченном пространстве небольшого самолета.

Он повернулся к Халие:

— В этих путеводителях много чепухи. Они ничего не расскажут вам о настоящей тайне, моя дорогая. Ничего!

Девушку явно заинтересовал его рассказ.

— Ничегошеньки! — добавил Уордл. — А ведь здесь были самые великие мастера роботостроения. Замечательные люди! Они жили вместе с роботами, дышали с ними одним воздухом и даже, насколько мне известно, влюблялись в них. Величайшие кибернетики! И если доктор Дросс скажет, что где-то здесь есть Затерянный Форт, я готов ему поверить!

— Я думала, что вы уже наигрались в солдатиков, Бригадир! — пренебрежительно прощебетала миссис Зулькифар. — Разве ваша маленькая армия не была расформирована?

— Да, была расформирована! До чего додумались — разогнать нас! Как будто мы уже не нужны! Ошибаются! Я им говорил — наша планетная система еще не готова н миру!

— А вы? — прервала его Халия.

Уордл уставился на нее. Казалось, что он видит ее впервые.

— Никогда не думал об этом, — пробормотал он, — никогда!

— Вы все еще играете в солдатиков, — изрекла миссис Вулькифар.

Уордл ничего не мог ответить, чтобы сгладить ситуацию, Его рот растянулся в привычной заискивающей улыбке, которая когда-то забавляла Халию, а теперь вызывала только жалость. Мистер Мунмен показывал на руины внизу.

— Вот там их знак, — сказал он. — Герб Второй Межпланетной Конфедерации.

Несмотря на то, что минули столетия, герб уцелел. Три солнечных луча ярко блестели на не тронутом излучением щите — гордый знак древней империи.

— Каждый луч символизирует планеты, входившие в империю, — прокомментировал Уордл.

— Одну планету разрушили, — грустно заметила Калия. — Смотрите, а что там написано? — В тепле салона самолета она буквально ощутила холод грозящей опасности. У нее все оцепенело внутри.

Уордл читал надпись с гордостью знатока.

— Сильно сказано! Послушайте! Только одна строчка, но она сохранилась, хотя прошли тысячелетия. Обещание и угроза: «Батальоны тьмы придут наконец!»

Маленький самолет парил над древним городом.

 

Глава 2

— Я отказываюсь! — закричал во всю глотку Дросс. — Нет — и все! Нет!

Бронзово-зеленый робот спокойно смотрел на него.

— Но это предусмотрено нашим договором, сэр. В Галактическом Центре еще могли поверить, что вы были слишком заняты и поэтому не встретили последнюю группу экскурсантов. И предыдущую тоже, доктор. Но не три же раза подряд!

— Я сыт ими по горло, Батти! — продолжал кричать Дросс.

— Понимаю, сэр!

— Меня воротит от того, что приходится прерывать свою работу. Воротит от злобных доктринеров, которыми битком набиты тесные конторы Центра. Мне порядком надоели все эти шуты, сующие нос не в свои дела! Вспомни-ка того молодого придурка, который прилетел сюда со своими упрямыми родителями три месяца назад, в начале лета. Того самого, кто «откопал» шагающий модуль, надежно нами спрятанный. Машина могла бы отправить нас ко всем чертям — она все еще действует, хотя прошли тысячелетия, — и от всех нас даже следа не останется!

Тщедушный коротышка позади робота хихикнул, — это был Нэггс.

— Не беспокойтесь, доктор, — сказал он. — Я разомкнул все действующие детали адской машины. Не хотите ли, чтобы я показал нашим посетителям остатки робота-воина, которого мы нашли? Тот самый экземпляр, над которым вы так дрожите, доктор. Втрое больше, чем наш Батти, полностью вооруженный — грандиозная работа! Может, покажем его — пусть наши визитеры натрясутся от страха! — Он добродушно улыбнулся Дроссу, но тот не клюнул на приманку.

— Вы готовы, сэр? — спросил робот.

— Конечно, — ответил за Дросса Нэггс.

— Тогда я провожу посетителей в комнату для приема туристов, сэр, — пробормотал робот.

— Нет, — возразил Дросс. — Ведите их прямо на главную смотровую площадку. С экскурсией надо поскорее закончить. — И, обращаясь к Нэггсу, добавил: — Вы еще не собрали того гуманоида?

— Я совсем забыл! — Нэггс поднял руки, изображая досаду. — Мне надо почиститься, доктор, чтобы не оскорбить своим видом наших гостей. А голову робота я подберу потом. В любом случае час-другой уже не играет роли — пролежала же она здесь тысячи лет.

* * *

Данецкий совсем выбился из сил, но все еще держался на ногах и инстинктивно бежал к какому-нибудь укрытию. Деревья здесь были более высокими и могучими, а земля покрыта, как ковром, первыми опавшими осенними листьями.

И где-то рядом наверняка есть дупло, где можно спрятаться на некоторое время, чтобы собраться с силами, отдышаться и опять бежать, спотыкаясь. Ни о каком побеге не могло быть и речи — чувствительные датчики обнаруживали все живое по всей округе.

— Куда идем, Данецкий! — неожиданно услышал он звонкий молодой голос.

Сколько же сейчас лет последним оставшимся из клана джакобов? Двадцать? Восемнадцать? Они свое взяли, сколько бы лет им ни было. Они не оставили ему никакой возможности. Железный паук — шагающий модуль — е лязгом раздвинул деревья и остановился.

Данецкий снова побежал. Теперь молодчики наверняка выйдут наружу. У них есть оружие, но они скорее всего хотят добить его руками. Данецкий схватился за сухую ветку, но она выскользнула у него из рук, и он не смог за нее удержаться. Данецкий продолжал свой нескончаемый бег. Теперь он видел сквозь туман деревья, и ему казалось, что они окаймлены чем-то красным. И то было не утреннее солнце, окрашивающее верхушки деревьев, а кровь, заливавшая его поцарапанное лицо.

Он не мог больше двигаться и остановился, решив подождать.

Шума погони не слышно. Знакомый звук продиравшегося напролом «паука» — наблюдателя прекратился. Кругом стояла тишина, только капли дождя тихо шелестели на листьях деревьев. Совсем рядом ухнула птица, и вспугнутая стая лесных голубей с шумом взвилась в воздух. Данецкий оглянулся. Джакобы все еще не вышли наружу из шагающего модуля.

Он вдруг почувствовал прилив сил и большими шагами рванул в темноту леса. Один из джакобов зло выкрикнул что-то, но Данецкий не разобрал слов. Уже во второй раз, с тех пор как он покинул гиперпространство, у него появилась надежда. Наверное, у «паука» — наблюдателя что-то сломалось. Только этим можно объяснить его остановку, а иначе джакобы давно вышли бы наружу и уже настигли бы его.

Данецкий, споткнувшись о корни дерева, врезался в кучу мягкой черной земли. Не обращая внимания на боль в вывихнутой правой лодыжке, он пробирался через крапиву и кусты ежевики, пока не оказался в мрачных зарослях огромных деревьев, росших на высоком склоне оврага, — земляного вала, сооруженного в оборонительных целях. И опять джакобы не преследовали его.

Поднявшись наверх, Данецкий остановился, потому что здесь лес кончался. Он изумленно уставился на огромную чашу оврага, которая предстала его взору. Перед ним внизу лежали развалины военной базы. Батти походили на черные металлические скелеты. Их смотровые площадки были грудой свалены в стороне прямо под открытым небом. Только несколько чахлых низкорослых деревцев проглядывали то тут, то там среди развалин, но весь форт создавал впечатление, что его навсегда покинули, когда здесь упала последняя мощная бомба из тех, что принесли сюда хаос и разруху.

«Оружие, — было первой мыслью Данецкого. — Где же еще можно достать оружие, как не на военной базе?»

* * *

— Неужели нельзя сделать что-то вроде укрытия? — пожаловалась миссис Зулькифар. — Что за удовольствие слоняться в ожидании в такую невыносимую погоду! Лучше бы я оказалась сейчас на астероиде.

— Да уж, об этом совсем не подумали, — согласился Бригадир Уордл. — Я-то, старый вояка, привык к таким условиям, а вот наших дам, конечно, надо бы поудобнее устроить.

— А я люблю дождь, — произнесла Халия.

— И я, — откликнулся Воскресший Человек, но больше никто не поддержал их.

Бригадир Уордл посмотрел на часы.

— Должен бы уже прийти гид или кто-то в этом роде, — объявил он. — Мы здесь уже целых пять минут.

— А который час? — спросила миссис Зулькифар.

Халия вспомнила, что эта средних лет женщина нигде не хотела отказаться от своих привычек. Ее день был четко распределен на отрезки, и в каждом была своя цель.

— Который час? — Бригадир был счастлив ответить. — Десять-ноль-один местного времени по галактическим часам. Сейчас на вашей планете, милая дама, должно быть точно ноль-два-четыре-один.

Уордл начал свою лекцию о земном времени. Далекие времена. Звездные периоды. Юлианский календарь.

Для Халии все это было очень интересно. Концепция времени завладела общим вниманием, и все слушали, забыв о дожде, который порывами обрушивался на их непокрытые головы. Им передалась жуткая атмосфера пустынного форта, когда Уордл начал подробно рассказывать о земном времени.

В небе не пролетел ни один корабль, не появился ни один отблеск свечения, окружавшего самолеты. Только птицы щебетали да в какой-то момент раздался тяжелым грохот — наверное, огромный неуклюжий зверь бродил по лесу, ломая деревья.

— Все хорошо, — сказала миссис Зулькифар, — но когда я летела посмотреть Древний Монумент, то предполагала, что здесь хорошее обслуживание.

— Если бы это зависело от меня, я бы для вас все устроил, — стал оправдываться Бригадир. Мистер Мунмен повернулся к Халие.

— Зачем вы прилетели сюда? — спросил он, убедившись, что Бригадир и миссис Зулькифар разговаривают с другими экскурсантами.

Халия постаралась подавить возникший помимо ее воли ужас. Ведь в том, что случилось с поселением в Звездной системе Сириан, не было вины самих людей. Попав в зону необычного эффекта времени, они на протяжении двух столетий вели несчастную полужизнь — не были ни живыми, ни мертвыми. А те несколько человек, кто сохранил способность быстро восстанавливать свое физическое и душевное состояние и выжил, были спасены, когда корабль из Галактического Центра случайно зашел туда. Мистер Мунмен был одним из Выживших.

— Наверное, мне захотелось побыть в открытом пространстве. Но главное — потому что здесь все кончилось, я имею в виду гибель Конфедерации, — постаралась быть честной Халия. — Если бы этого не произошло, мы не жили бы сейчас в свободном Галактическом Сообществе. По-прежнему существовали бы империи.

Мистер Мунмен согласно кивнул и посмотрел на развалины.

Халия вспомнила жуткие истории о Воскресших. Однажды старый учитель рассказывал им, какой у них необычный обмен веществ: они не стареют. Так ли это?

— А почему вы прилетели, мистер Мунмен? — спросила она, поддавшись какому-то порыву.

— Вы действительно хотите знать? — откликнулся он.

— Да, — ответила Халия. Она говорила правду.

— У меня была мечта увидеть истоки. Все равно что побывать на могиле старого человека, которого ты помнил с детства. Его память возвращает тебя на целый век назад. А старец, которого он помнил со времен своего детства, возвращал его в свою очередь еще на сто лет назад. — Он показал на развалины. — Все механизмы, которые валяются в грязи, хранят память о временах Конфедерации. Надеюсь, они не кажутся вам чем-то ужасным.

Но на самом деле это было нечто пугающее. Все в маленькой группе ощутили давление прошлого в холодных потоках безграничного пространства.

* * *

Данецкий быстро нашел трепаку. Она тянулась через заросли кустарника вниз по склону, к развалинам. Он не знал, кто протоптал тропинку — звери или люди. Наверное, звери, решил Данецкий, потому что иногда ему приходилось пригибаться, чтобы пройти по подобию тоннеля, образовавшегося в густом кустарнике. Он пытался вспомнить, что же случилось с животными на Земле после Безумных Войн. Мутанты? Плотоядные животные? Наконец он перестал об этом думать.

* * *

Однако его все еще подстерегала опасность — джакобы. Он пробрался через разлом в земле, похожий на лощину, который протянулся вдоль внешней границы форта, и, еле волоча ноги, добрался до разрушенных платформ. Одна из них осталась неповрежденной, и дождь лил на ее торчащие опоры. Данецкий взглянул вниз на черные воды озера.

— Сюда, Данецкий! — услышал он чей-то мягкий голос.

Данецкий приостановился и внимательно осмотрелся. Молодой джакоб стоял в нескольких метрах от него и смеялся. Он был низкорослый, крепко сбитый, с черными вьющимися волосами. Его зубы сияли белизной. Джакоб выглядел счастливым — совсем как мальчик, которому kj пили его первый дешевенький автомобиль.

Он метнул в Данецкого стрелу с иглой на конце и улыбался, наблюдая, как тог пытается увернуться от нее. Стрела попала Данецкому в голень, парализовав левую ногу. Он знал, что следующая вонзится в правую ногу. Хорошо же одурачили его джакобы. Пока модуль — «паук» заходил с тыла, они окружили его с противоположной стороны — по одному с каждого фланга. Местность вела Данецкого по направлению к форту. Джакобы точно знали, что он направится к вершине оврага, туда, где деревья росли густой стеной. Так всегда поступает зверь, за которым гонятся охотники.

— Ты умрешь здесь, Данецкий! — парень улыбался.

— Ты ошибаешься! — хотел убедить его Данецкий, как сказал он однажды другому джакобу. — Для этого нет никаких причин. Я не отвечаю за них. То был несчастный случай, который может произойти с любым космическим кораблем.

За улыбкой парня скрывалась дикая ярость.

— Ты убил мою сестру, — проговорил он, — и ее детей.

— Это был ошибочный приговор, я докажу тебе, — устало произнес Данецкий. — Кто не ошибается.

— Я! — последовал короткий ответ.

Данецкий упал в грязь. Молодчик был прав — они преследовали его как настоящие профессионалы. Но где же другой джакоб?

* * *

— Думаю, вы уже достаточно заставили их подождать, доктор, — сказал Нэггс.

— А не приходило ли вам в голову, мистер Нэггс, что туристам не мешало бы побыть на природе хотя бы несколько минут перед нашей экскурсией?

— Вы, доктор, ужасный, старый и толстый ублюдок! — ответил ему Нэггс. — Вы заставляете их ждать под дождем. Они так вымокнут, что не захотят уже ничего, кроме как выпить чего-нибудь горяченького.

— Скажи, что я сейчас приду! — приказал Дросс. Бронзово-зеленый робот медленно заскрипел.

* * *

Джакоб взял блестящее ружье на изготовку. Данецкий видел, как оы старательно прицеливался. Значит, он ждет своего брата. Наверное, они уже разработали план. И если у них даже не было времени решить, каким образом они покончат с ним, то удовольствия от этого он уж точно не получит. Ни с того ни с сего Данецкий вдруг вспомнил, как умолял однажды самого старого джакоба, которому было уже за семьдесят. У него были точно такие же глаза — глаза охотника. Он доставил Данецкому больше неприятностей, чем другие представители клана джакобов, — как ни странно, больше, чем могли доставить ему эти парни. До сих пор это было именно так. Тот старик гнался за ним, призвав на помощь всю свою ярость и хитрость, они пронзали время и пространство, не раз пересекая галактику, пока оба окончательно не выдохлись. Данецкий укрылся тогда в круговороте пространственных полей.

Старик уже очень устал, чтобы управлять своим кружащимся в погоне кораблем, и устремился вниз, прочь от Данецкого. Он больше не думал о мести, ему хотелось только одного — отдохнуть и прийти в себя.

Данецкий оперся рукой на ногу.

— Что, Данецкий, устал? — спросил джакоб. — Болит? — Болит — говорили глаза. Он чувствовал его боль.

Должно быть, для официально объявленной жертвы существовали какие-то нормы поведения — так же, как и для преследователя. Умертвление должно быть быстрым и безболезненным. Данецкий содрогнулся.

Джакоб наслаждался происходящим. Он подошел ближе, удерживая ружье загорелой рукой. Данецкий прижался к земле, чувствуя ее защиту. Его правая рука на что-то наткнулась в грязи. Он ни о чем не думал, ничего не решал. Предметом, который нащупала рука, оказалась голова робота, которой можно воспользоваться как столь необходимым ему оружием.

Молодой джакоб увидел его, но не выстрелил.

Данецкий заметил, что металлический щиток на голове парня был сдвинут, и догадался, что его враг ничего не заметил. Он вытащил голову из грязи и швырнул ее прямо в лоб молодчика.

Парень целую минуту дергался, как в припадке, пока Данецкий пытался подняться на ноги. Дождь хлестал по серому, искаженному болью лицу молодого джакоба. Джакоб смотрел на Данецкого, не узнавая его. Кровь медленно лилась из раны на голове и черными струйками вытекала из носа и ушей.

— Еще одни! — сказал Данецкий корчившемуся в муках джакобу. Его умение побеждать не подвело его и на этот раз. Он медленно пошел к парню, чтобы прикончить его так же, как вынужден был убивать многих его собратьев из клана джакобов, но раздумал — зачем уничтожать молодость. Однако где же все-таки его брат?

Данецкий почувствовал, как ноги вновь обретают силу. Боль уменьшилась, сосредоточившись в одном неприятно ноющем месте. Он подошел к молодому джакобу и несколько секунд пристально разглядывал его. Печать смерти лежала на мокром и белом, как полотно, лице джакоба. Он повернул юношу лицом к небу, взял голову робота и, отходя от залитого кровью места, заметил, что дождь струился по мертвому лицу.

Он удалился уже на сотню метров, когда услышал позади себя шаги — кто-то шлепал по грязи. Данецкий мгновенно напрягся. Голову робота, облепленную грязью, он продолжал держать в руке, готовый в любой момент нанести удар.

— Посетителям не разрешается уносить археологические находки из зоны Древнего Монумента, — строгим голосом произнес пришелец.

Это был робот. Данецкий вздрогнул, но потом понял, кто с ним говорит. Древний монумент… посетители… археологические находки — он говорил с роботом-гидом.

— Вам нельзя отставать от группы во время экскурсии, — продолжал наставлять его робот. — Галактический Центр запрещает это. Доктор Дросс скоро подойдет и проведет вас на главную смотровую площадку.

Второй молодой джакоб, наверное, уже совсем близко.

— Я повредил ногу. Я просто отдыхал, — ответил Данецкий.

Робот понимающе кивнул. Туристы всегда сталкиваются с мелкими неприятностями, когда заблудятся. Он еще раз удостоверился в этом.

Данецкий разглядывал лицо робота. Бронзово-зеленое, как и его красивое и совершенное тело, гладкое и хорошо выточенное. Данецкий размышлял о том, как лучше объяснить свое появление здесь. И джакоба тоже. Насколько робот был осведомлен о человеческих побуждениях и о границах человеческой лживости? Данецкий принял решение. Присутствие робота можно обратить себе во благо. Его умение принимать решения, быстро и не раздумывая, не подвело и на сей раз.

— Еще один турист из группы тоже заблудился, — начал Данецкий. — Один молодой человек — его зовут Данецкий.

Робот был приблизительно такого же возраста, что и Данецкий, но этот кусок металла был куда более сложным. А что, если он уловил тепловое излучение, исходящее от тела джакоба? Данецкий решил проверить.

Робот замер и как бы нюхал воздух. Он имел несколько рассеянный вид, столь характерный для гуманоидов.

— Вашего друга нет поблизости, — произнес он наконец. — И среди группы туристов тоже нет никого с таким именем.

Данецкий быстро перевел разговор на другое.

— Осмотрите мою ногу, — попросил он. Робот ловким движением разрезал ткань и осторожно ощупал то место, куда вонзилась стрела.

— Больно! — предупредил его Данецкий.

— Это был выстрел, сэр, — сказал робот, осмотрев рану.

— Расскажите мне о здешних развалинах! — приказал Данецкий, теряя самообладание.

Но робот не дал сбить себя с толку.

— Я должен доложить о вас, сэр, — заявил он.

— Отведите меня к моей группе! — Данецкий хотел его отвлечь.

— Как ваше имя, сэр? — не унимался робот.

— Перечислите имена всех туристов группы, прилетевших сюда осмотреть Древний Монумент, — настаивал Данецкий.

— Хорошо, сэр. Миссис Эмма Зулькифар, мистер Мунмен, мисс Халия Берне и Бригадир Уордл.

Данецкий чувствовал, как нога его отходит. Стрела была снабжена иглой с кратковременным паралитическим действием. Молодой джакоб был слишком самоуверен.

— Я Бригадир Уордл, — ответил на вопрос Данецкий.

— Вы можете идти, Бригадир? — спросил робот.

— Помогите мне!

Робот поднял его на ноги.

— Я могу забрать эту археологическую находку, Бригадир? — поинтересовался он.

Данецкий протянул ему забрызганную грязью голову робота.

— Доктор Дросс обязательно захочет посмотреть на нее, сэр. Возможно, он пожелает также поговорить с вами об этой находке. — предупредил Данецкого робот.

Данецкий думал о молодом джакобе, который остался лежать в грязи. Голова робота была единственным оружием, которое дал ему древний форт. А теперь она должна стать музейным экспонатом. Интересно, а мог ли робот почувствовать мертвое тело юноши-джакоба? Скорее всего, нет. Но пока еще оставался собрат джакоба по клану, который мог его убить.

— Сообщите мне, если молодой человек весом около семидесяти килограммов войдет в зону. Это мой друг Данецкий, он не обозначен в списке туристов, но прилетел с группой посетить Древний Монумент.

— Хорошо, сэр. — Робот ждал его. Ясно, что он никуда его не отпустит, а разрешит идти только туда, где находились туристы. И все из-за этой археологической находки. Да еще из-за стрелы в ноге.

«Дросс? — задумался Данецкий. — Я что-то слышал о Дроссе». Он решил не торопиться. Между ним и зеленой полосой леса, которая теперь представляла для пего угрозу, стоял робот. Что ему оставалось делать, кроме как укрыться внутри этого древнего военного укрепления? Визит туристов означал, что они прилетели на экскурсионном самолете с большого межпланетного корабля, который заставил Данецкого сойти со своей орбиты. Корабль означал побег. На худой конец — еду. И еще этот Дросс… Да он же археолог!

— Вы спрашивали об укреплении, сэр? — раздался голос робота.

— Да, да! — поспешно ответил Данецкий. Робот начал рассказывать.

* * *

— Кто-то идет сюда! — заявила миссис Зулькифар.

— Приветствую вас! Сейчас мы укроемся от дождя. — Это был Нэггс. — А разве Батти еще не появлялся?

— Нет! — сердито ответил Уордл. — Никто не появлялся. Мы торчим здесь уже полчаса. Знаете, как это называется? Безалаберность — вот как!

— Это вы за все отвечаете? — требовательно спросила миссис Зулькифар.

— Не совсем так, — начал оправдываться Нэггс. — До меня должен был прийти Батти, наш робот.

— Но он так и не пришел! — огрызнулся Уордл.

Халия сильно промокла, но чувствовала себя счастливой.

За полчаса, что они прождали здесь, форт перестал казаться мрачным и жутковатым. Его руины разваливались и ржавели уже десять столетий. Как и указывалось в путеводителе, он был образцом инженерного искусства. Но развалины есть развалины. Они были далеко от разрушительных войн, которые пронеслись по всей планете, и к ним можно было относиться с каким-то сентиментальным трепетом. Выглядели руины устрашающе, но на самом деле не представляли никакой опасности.

Халия поняла, что именно из-за этого она так разволновалась. Как будто увидела пойманного в клетку тигра, который свирепо глядит на тебя, но не может причинить никакого вреда. Теперешний форт — лишь тень того грандиозного укрепления, которое в былые времена приводило всех в ужас.

Наконец пришел очаровательный маленький человечек, чтобы поводить ее по округе. Нет ничего удивительного в том, что их экскурсия началась так неорганизованно. Мистер Нэггс представился.

— Доктор скоро подойдет, — объявил он. — Старого Батибасагу — Батти, как мы его называем, послали, чтобы он проводил вас вниз, но у него, очевидно, провал в памяти. Я всего лишь инженер по системам, и Доктор посылает меня проводником, когда у Батти что-то в неисправности. Ну, все готовы?

— Я не хочу никуда идти! — заявила миссис Зулькифар. — Все эти самостоятельные экскурсии — вещь чудесная, но как мы можем узнать, что к чему? Когда мы посещали систему Ноль-Альфа, то там, по крайней мере, весь маршрут был напичкан различными автоматическими устройствами. И еще нам обо всем подробно и интересно рассказывали.

— Здесь бывает не очень-то много туристов, — оправдывался Нэггс, — поэтому не все автоматизировано.

— Идемте, миссис Зулькифар! — позвал ее Бригадир. — Вы будете потрясены. Из всех военных сооружений форт сохранился лучше других. И кто знает, может, легенда о форте взбудоражит вас, Эмма!

Халия увидела, что Нэггс смотрит на нее.

— Доктор вам понравится, — сказал он, подмигнув ей.

* * *

Данецкий терпеливо слушал, когда робот выкладывал всю историю форта. Он рассказывал о Второй Межпланетной Конфедерации и об изучении Дроссом этого величайшего оборонительного сооружения. Они вместе с роботом устало тащились по грязи, а потом шли по ковру ярко-желтых цветов.

— Значит, корабль прибудет сюда только через несколько дней, — размышлял вслух Данецкий, когда они пришли к чудом сохранившемуся, почти не тронутому разрушением зданию, которое возвышалось среди груд упавших и покореженных черных вышек.

— Ничего не известно, сэр. Доктор Дросс получает снабжение лишь время от времени, но может оказаться так, что Центр не пошлет сюда корабль.

Данецкий засыпал робота вопросами. Он не удивился, когда тот сообщил ему, что у Доктора Дросса нет оружия, и если какое-либо древнее, но еще действующее вооружение находили при раскопках, то его тут же обезвреживал инженер Нэггс, сотрудник Дросса.

— Я выпил бы чего-нибудь горячего! — обратился Данецкий к роботу. — Это совершенно необходимо раненому и испытавшему шок человеку.

— Я уверен, что сейчас мы обязательно встретим Доктора, — забеспокоился робот. — Он должен повести группу к главной смотровой площадке. Вы, конечно, преувеличиваете и свой интерес к раскопкам, и мои способности. Боюсь, Бригадир, что я переступил грань дозволенного, оставаясь с вами так долго. Мне уже давно пора передать прибывшей группе сообщение.

— Разве вам не приказывали всегда заботиться об удобстве официальных гостей? — парировал Данецкий.

— Да, сэр, конечно!

— Тогда принесите мне кофе. И чего-нибудь поесть.

— Хорошо, сэр, — учтиво ответил робот.

Очевидно, ему не скоро снова представится случай поесть. Данецкий все время говорил с роботом, — он хотел как можно больше узнать о том, что это за археологическая база и чем она располагает. Возможно, именно там спрятался «паук» — наблюдатель.

Робот принес еду и кофе. Данецкий принялся за еду, Он находился под наблюдением маленького гиперпространственного корабля в течение многих часов. Почти целые сутки ему не пришлось спать. Удивительно, но он совсем не чувствовал усталости.

Все шло до смешного гладко, хотя он не мог быть особенно благодарен столь удачному повороту судьбы. Еще одно насилие, еще одна смерть в череде подобных смертей. Он не забудет лица того молодого джакоба ни во сне, ни наяву, и это будет длиться месяцами. Он будет помнить его глаза и дождевые струйки, стекавшие по лицу юноши.

Данецкий стал быстро пить жадными глотками. Он больше года развивал в себе умение безошибочно действовать в самых безнадежных ситуациях, научился оставаться в живых. Но это было не то умение, каким можно гордиться.

— Ну так как насчет того, чтобы проводить меня? — спросил Данецкий. — Думаю, Доктор еще долго будет ходить с группой, показывая здешние места. — Данецкий вдруг испугался, что зашел слишком далеко.

Робот замер и ничего не ответил.

— Ну так как? — повторил свой вопрос Данецкий.

— Вы должны сами спросить Доктора, сэр. Мы увидим его на главной смотровой площадке у нижнего укрепления. Туда можно добраться через винтовую вращающуюся шахту. Как удачно, Бригадир, что ваш друг может присоединиться к нам, — ответил робот, обращаясь к Данецкому.

Данецкий уставился на него в недоумении, но вспомнил, что сам представился роботу как Бригадир Уордл и сказал ему, что еще один член группы находится где-то среди развалин.

— Друг? — сохраняя невозмутимый вид, переспросил он.

— Вы ведь просили меня определить, где находится молодой человек, сэр. Весом около семидесяти килограммов. Это, наверное, мистер Данецкий, Бригадир?

 

Глава 3

Дросс подался всей своей массой вперед, и Халия испугалась, что сейчас огромная грудь и живот опрокинут археолога. Миссис Зулькифар вывела его из себя.

— Я Доктор Дросс, мадам! — прогремел он. — Но только не гид, как вы меня назвали. И если вы прождали здесь всего полчаса, считайте, что вам крупно повезло! Вам открылась возможность ознакомиться с самым великолепным образцом археологической науки в современной галактике, мадам! И я, Доктор Дросс, имею честь все вам здесь показать.

— Вы идете с нами? — тихо спросила Халия Нэггса.

— Если вы хотите, — ответил он, немного помедлив.

— Конечно, хочу! — обрадовалась Халия.

— Сюда, пожалуйста! — пригласил Дросс, понизив голос, — теперь уже незачем было говорить повышенным тоном. Ему удалось заткнуть рот миссис Зулькифар. — Мы с вами направляемся к моему самому большому открытию — главной смотровой площадке этого уникального оборонительного сооружения. — Он привел группу под потоками дождя к большому отверстию в земле. Халия взглянула туда и увидела перемещающиеся, окрашенные во все цвета радуги круговороты силовых полей.

— А что там такое, позвольте спросить? — потребовала ответа миссис Зулькифар.

— Это, мадам, — обратился к ней Дросс, — вращающаяся шахта.

— Очень интересно! — ответила на его реплику миссис Зулькифар.

Уордл не уловил иронии в ее словах.

— Это одна из тех подлинных систем, Доктор? Та самая? Если так, то она прекрасно сохранилась, — заинтересовался Уордл.

— Нет, — пояснил Доктор. — Система установлена недавно. По просьбе моего инженера мистера Нэггса ее прислали из Галактического Центра, и он сам наладил ее. Экономит массу физических усилий.

— И совершенно безопасна, — почтительно обратился Нэггс к миссис Зулькифар. — Посещается регулярно. Для всех древних памятников установлены четкие графики посещения подобных установок.

— Но вы, возможно, предпочтете все же проторить свою дорожку и самой пройтись по всем уровням, — пригласил Доктор Дросс миссис Зулькифар, — иначе вам придется остаться здесь под дождем. Кстати, меня ваше решение совершенно не волнует. — Он был зол на дерзость миссис Зулькифар.

Миссис Зулькифар пошла в том направлении, которое указал своим длинным пальцем Доктор Дросс. Щель в похожей на отвесную скалу металлической стене была единственным проходом. Там, возможно, были перила. Все выглядело зловещим и опасным.

— На вашем месте я не стал бы делать это, — сказал Нэггс. — Я работаю здесь уже несколько лет, и у меня ушла бы добрая Четверть часа, Чтобы отыскать дорожку для спуска вниз.

Миссис Зулькифар смахнула капли дождя со своего изящного носика.

— Да я не жалуюсь, — сказала она и шагнула к шахте. — Я только хочу знать, куда иду. Тьфу!

Мистеру Мунмену оставалось надеяться, что причиной последнего восклицания не было то, что женщина случайно прикоснулась к нему,

* * *

Данецкий с размаху пробил огромную дыру в площадке верхней установки и прыгнул в нее. Он почувствовал под ногами какую-то сгнившую растительность и очутился в кромешной тьме. Падая вперед и размахивая руками, он тщетно пытался ухватиться за что-нибудь. Данецкий упал в мелкую грязную лужу, которая смягчила удар при падении.

— Туристам не разрешается заходить в эту зону, сэр. — Робот, несмотря на то, что скрипел от старости, быстро приближался к нему.

— А где этот человек? — спросил Данецкий.

— Мои датчики плохо работают на такой глубине, сэр. Последнее место его нахождения, которое они зарегистрировали, относилось к зоне недалеко от приема посетителей бы должны вернуться туда, Бригадир. Пойдемте, сэр. — Робот крепко взял его за руку.

— Нет! — у Данецкого чуть ли не хрустели кости, когда он высвобождал руку. Он опять побежал, ничего не соображая. Молодой джакоб был совсем близко, а у Данецкого до сих пор нет никакого оружия. Нижние площадки форта были залиты тусклым светом. Часть его падала сверху — слабый дневной свет пробивался через отверстие в верхних Площадках. Но большую часть света давала собственная энергетическая система форта. Она все еще действовала даже после полного разрушения форта. Небольшие автономные светильники зажглись как по тревоге при его появлении.

— Данецкий! — закричал кто-то высоким голосом. Это был громкий вопль ярости и замешательства. — Данецкий, ты убил моего брата!

— Мистер Данецкий! Бригадир Уордл! — позвал робот. Он на мгновение прекратил свое преследование — электроны с бешеной скоростью крутились в старой коре его головного мозга. — Вы должны идти к Доктору Дроссу!

Данецкий, робот и молодой джакоб мчались по гулким коридорам, через искореженные платформы, мимо огромных машин, которые когда-то метали раскаленные добела молнии в своих врагов.

Данецкий увидел проворного парня, который внезапно показался из-за десятиметрового металлического цилиндра. Он быстро пригнул голову и отскочил, когда перед ним возникло длинное ружье. Расплавленный металл раздробил землю в том месте, где он только что останавливался.

— Здесь запрещено огнестрельное оружие! — закричал робот, совершение озадаченный.

— Разоружи его! — завопил Данецкий.

Робот тонким голосом выдал порцию какой-то электронной чепухи, которая невнятным эхом разнеслась по подвалам разрушенного форта. Он резко остановился, когда джакоб нацелил свое мощное оружие на его зеленое туловище.

— Данецкий! — завопил джакоб.

Но Данецкий обнаружил наклонный коридор в скрытом углублении и уже тяжело продвигался по серым, усыпанным пеплом этажам — все ниже и ниже в недра развалин.

* * *

Случайный порыв ветра, залетевший в укрытие, поднял юбку Халии, обнажив ее крепкие ноги. Бригадир Уордл по достоинству оценил их, взглянув на Халию.

— Думаю, мне следовало бы вернуться, — сказала миссис Зулькифар, заметив, чем так заинтересовался Уордл.

— Оставайтесь здесь, если хотите, — предложил Дросс.

До того как, судя по слабому скрипу и необычным вспышкам света, тоннель начал продвигать их по верхним уровням форта, несколько крупных дождевых капель попали на обращенное вверх лицо Халии. Совершенно непонятно почему, но она ощущала тревогу и страх. Халия заметила, что мистер Мунмен тоже чего-то боялся. Казалось, он незаметно измеряет на глаз расстояние между черной шахтой тоннеля и еле видными потоками света в том месте, где шахта вращалась. Казалось также, что незаметно для всех он пытается посмотреть на мрачное небо.

— Вам холодно, мисс? — спросил ее Нэггс.

— Не то чтобы очень. Но здесь все так таинственно. Жутковато как-то.

— Я уверен, что нет никакой опасности, — заверил Бригадир Уордл.

— Надеюсь, — откликнулась миссис Зулькифар. — Что мне всегда хотелось больше всего знать, так это последствия, когда все такие штуки сломаются. — Она указала усыпанной драгоценностями рукой на раскаленные почти добела стенки шахты.

— Бум! — неожиданно громко вскричал Дросс, наблюдавший за ней.

Уордл удивленно уставился на Доктора Дросса. А Халия обнаружила, что ей очень нравится разгневанный толстопузый археолог.

— Простите, не поняла, — раздраженно произнесла миссис Зулькифар.

— Бум! — повторил Дросс громче.

— Я в самом деле не знаю, что все это значит! — повторила миссис Зулькифар.

— Думаю, это означает «Бум!» — хихикнула Халия. — «Бум!» — и все.

— Конечно!

— Так оно и есть! — подтвердил Нэггс. Он подмигнул Халии. — Я технарь и могу все объяснить. В каждый момент мы перемещаем составные части материи на мизерный отрезок времени. До того как отрезок времен канет в прошлое, мы перемещаем следующую часть материи, эквивалентную нашей массе и энергии. Поэтому мы должны передвигаться на вполне определенное расстояние, чтобы поддерживалось равновесие и тем самым сохранялось спокойствие.

— Но это же не скорость! — вставил Бригадир. Он говорил голосом, который раздражал Халию уже в течение нескольких недель. — Больше похоже на э-э-э…

— …орбитальное движение, — продолжил за него Нэггс. — Орбитальное вращение передается молекулам массы, которую мы заполняем.

— А если оно прекратится? — не унималась миссис Зулькифар.

— У нас есть два вида массы, которые пытаются заполнить одно и то же пространство.

— Бум! — снова прогрохотал Дросс, поднимая руки, чтобы указать группе направление.

— Теперь я точно знаю, что мне не надо было идти, — сказала миссис Зулькифар. — Разве, Бригадир, у вас нет дурного предчувствия по поводу исхода экскурсии?

Уордл расхохотался.

— Да, предчувствие есть. Я слышал о форте, еще когда останавливался в Комплексе Вадерсберг и ждал десять лет, чтобы увидеть все своими глазами! У меня есть предчувствие, но только я предчувствую волнение и удовлетворение моей интеллектуальной любознательности!

— Так ли? — поинтересовался Нэггс. Внезапно загадочная игра света прекратилась.

— Там, внизу, все сохранилось, — нараспев произнес Дросс. — А я здесь для того, чтобы развлекать вас. Так, теперь мы направимся к главной смотровой площадке.

Они шли по следам боя, шагая через развороченное оружие и груды превратившегося в порошок какого-то материала. С ужасом можно было предположить, что это останки людей, которые давным-давно погибли. Над ними зияла дыра с зубчатыми краями, которая проходила сквозь вертикальные ряды ячеек. Клавиатура панелей управления искорежена до неузнаваемости; огромные расплющенные мачты разбросаны вокруг; жилые кварталы зияли безжизненными провалами и пустотой, но в домах еще сохранилась мебель и всюду валялась домашняя утварь. Три больших здания сплавились в один огромный бесформенный ком, похожий на базальт. Дросс рассказывал о батарее ракет, вышедших из-под контроля, о неожиданных энергетических волнах, вызванных портативным солнечным оружием, и о рукопашном бое, после которого остались груды черного затвердевшего материала на месте гибели множества мужчин и женщин.

— Рукопашный бой, Доктор? — в голосе Уордла не было никакого намека на высокомерие. Халия поняла, что за его педантизмом скрывалась твердость характера, и без своей надоедливой галантности и ухаживаний он оказался приятным и порядочным человеком.

— Именно так! — пробубнил Дросс.

— А почему вас удивляет? — поинтересовался мистер Мунмен.

— Цель всякой атаки — вывести из строя противника, — ответил Уордл. — Нет никакого толку бросать в бой войска для уничтожения такого укрепления, если, конечно, не преследовались какие-то определенные цели. Совершенно очевидно, что незачем было посылать их сюда, чтобы окончательно разрушить форт.

Они шли мимо склада оружия, разделенного на два отделения. Вокруг рядами стояли искореженные танки.

Прошло какое-то время, прежде чем Дросс ответил на вопрос Бригадира.

— Вооруженные силы Конфедерации рассчитывали захватить оборудование форта в целости и сохранности. Если бы они только пожелали, то могли бы запросто уничтожить форт до основания. Они считали, что стоит пожертвовать несколькими ударными полками, которые штурмом возьмут крепость, чтобы захватить как можно больше оружия.

Халия чувствовала, что одержимый археолог проявляет глубокий интерес ко всему окружающему. Голос Дросса чуть заметно дрожал. Бригадир тоже заметил это.

— Затерянный Форт, Доктор? — спросил он.

— Да, Бригадир, Затерянный Форт!

— Не знаю, о чем вы говорите, — вступила в разговор миссис Зулькифар. — Стоит ли нам идти дальше? Могу сказать, что я, например, не испытываю ни малейшего интереса к любым военным базам и не хочу больше ничего осматривать. Они здесь ведь все совершенно одинаковые, правда?

— Нет, мадам, — возразил ей Дросс.

— Вы хотите сказать, что есть еще одно укрепление? Совсем другое?

— Вероятно, мадам.

— Больше того, — вмешался Бригадир Уордл, — очень даже вероятно, да, Доктор? Если бы больше ничего не было, то и не возникло бы никакой легенды.

Дроссу уже был знаком такой энтузиазм.

— Да, легенда дает нам шанс предположить, что Затерянный Форт расположен именно здесь, — заявил он. — И совсем не важно, что легенда искажает некоторые исторические факты. Я не могу отказаться от мысли, что где-то поблизости находится затерянная армия роботов.

— Ну, я уж совсем запуталась, — подала голос миссис Зулькифар.

Тем временем они вошли в маленькую комнатку, которая едва вместила всю группу. Все еще были видны следы кровавого конфликта, который произошел здесь несколько веков назад. Оборудование Дросса располагалось в середине комнаты.

— Невероятно! — воскликнул Уордл.

— Типичная комната времен войны, — с гордостью произнес Дросс. — Мы обнаружили ее только в этом году. Отсюда можно контролировать ситуацию и управлять ею во всем межпланетном пространстве. На всех трех планетах.

— Но она же не действует! — проронил мистер Мунмен.

Дросс взглянул на Воскресшего Человека.

— Да, сэр, — сказал он с холодной вежливостью, — не действует.

— Но ведь армия, о которой говорит легенда, сохранилась, — вставила Халия. Глаза Дросса просияли.

— Да, моя дорогая! Я вижу, вы проявляете далеко не поверхностный интерес ко всему, что связано с Конфедерацией!

— Вся эта история ужасна! — сказала она. — И мы, стало быть, в их логове.

— Но зато как интересно! — Уордл был полон энтузиазма. — Что там было написано? А, вот: «Батальоны тьмы придут наконец».

— Однако они не пришли! — фыркнула миссис Зулькифар.

— Величайшая тайна всех времен! — певуче произнес Дросс. — Да, «Батальоны тьмы придут наконец». И к тому же, как сказал Бригадир, еще теплится слабая надежда на то, что между ними и шахтой существует какая-то связь — не исключено, что они в нее провалились.

— А почему бы и нет, Доктор! — настаивал Уордл. — Нет сомнения в том, что все как-то связано с ямой. Это, наверное, что-то вроде подземного ангара.

— Именно так, Бригадир. И цель всех моих исследований. Я ценю ваш интерес, сэр. Может, обсудим все вопросы после экскурсии?

— С удовольствием, — просиял Уордл.

— Едва ли у вас будет возможность, — заметила миссис Зулькифар. — Надеюсь, вы помните, что экскурсионный самолет отправляется на корабль в назначенное время, Бригадир!

— О да, Эмма!

Дросс еще раз бросил ледяной взгляд на женщину.

— Как я уже говорил, мы с мистером Нэггсом разбирали развалины по кусочкам, чтобы узнать правду о гибели Конфедерации. Я надеюсь решить…

Неожиданно все услышали писк робота, прервавший Дросса.

— Что так встревожило нашего Батти? — спросил Нэггс.

* * *

Джакоб совершил ошибку, потащив за собой такое тяжелое оружие. Его мощь совершенно неуместна в сложившейся ситуации. Здесь хватило бы обычного оглушающего ружья — оно довольно легкое, и его можно нести в одной руке. А джакоб волок длинный огнемет, который только мешал ему и больше подошел бы для схватки в открытом космическом пространстве. Но джакоб был очень молодой и шустрый, а Данецкому стукнуло тридцать три, и годы уже сказывались. Он чувствовал, что его преследователь неотступно тащится через грязь по его следам.

Данецкий успел заметить, что огнемет необходимо нацеливать очень точно. Обстоятельства опять складывались в его пользу. Деревья, скалы, даже космический скафандр не уцелели бы под напором создаваемых оружием тепловых волн, которые сокрушали все вокруг. Но каждый раз Данецкому удавалось укрыться от них в разрушенных укреплениях древнего форта, сооруженного как раз для того, чтобы отражать такие нападения.

— Бригадир, вы можете объяснить, что случилось? — робот говорил отрывисто. — Сэр, я совершенно сбит с толку. Сначала одно, а теперь еще и это!

Данецкий кивнул, стараясь не двигаться, пока последний; представитель клана джакобов пытался подойти с фланга к узкой щели между двумя секциями компьютерной системы, где Данецкий лежал в полной безопасности. Неудивительно, что робот не знал, как ему поступить. Молодой джакоб разбил ему один бок, и больше половины содержимого правой стороны робота с шипением вытекало на усыпанный пеплом серый пол, после того как огнемет послал в него смертоносный заряд.

— Думаю, что мой друг помешался, — обратился Данецкий к роботу. — Чтобы защитить себя и меня, ты должен доставить нас в безопасное место.

Но вся беда была в том, что робот лишился части блока памяти, и, кроме того, сильно нарушилась его двигательная способность.

— Я в большом затруднении, — признался робот.

— Нет ли какого способа обезопасить нас? Мы должны выбраться из форта так, чтобы Данецкий не узнал об этом, или разыщи для меня оружие, — потребовал «Бригадир».

— Никакого оружия, сэр, — снова заскулил робот. — Здесь запрещено применять огнестрельное оружие.

Джакоб все же достиг своей цели, и целая компьютерная секция расплавилась позади Данецкого. Он увидел, как поток раскаленного докрасна металла начал стекать вниз по небольшой возвышенности, на которой он находился.

— Тогда найди выход из положения! — приказал Данецкий.

Робот прыгнул на уцелевшей ноге из щели к почти незаметной арке. Джакоб заметил его движение и послал еще одну струю огненно-красного расплавленного металла. Данецкий перескочил через нее, чуть не угодив в раскаленный докрасна расплав.

— Доктор Дросс! — завопил робот. — Доктор Дросс!

Данецкий бросился вслед за Батти, который передвигался какими-то немыслимыми прыжками на одной ноге. Из-за уцелевшей бронзово-зеленой руки старого робота он видел его лицо, обращенное к нему. Он был похож на потерявшего рассудок наблюдателя, который сам не мог участвовать в непонятной игре и наблюдал за ней со стороны.

Данецкому казалось, что прошло уже несколько дней с тех пор, как огромный туристический корабль отбросил в сторону его собственное суденышко, когда он описывал круги в пространстве Фазы.

Иногда робот с головокружительной быстротой вращался на одной ноге, потом резко останавливался, осматривал свое поврежденное бронзово-зеленое тело и снова высоко подпрыгивал. Затем он вихрем мчался по гулким коридорам с шумом, пугавшим летучих мышей, поселившихся на этом огромном пространстве.

В какой-то момент у робота наступило просветление.

— Сожалею, что вы не получили никаких комментариев относительно вашей экскурсии! — крикнул он Данецкому. — Доктор Дросс, без сомнения… — Тут робот осознал свою полную неспособность справиться с ситуацией и завыл. Его визгливое дребезжание разнеслось по длинному, тускло освещенному коридору. Этот вой слышался далеко вокруг, и испуганные летучие мыши пронзительно кричали в ответ.

Робот направился к двери, которая вела в помещение. Данецкий последовал за ним.

Небольшая группа людей в изумлении и замешательстве уставилась на него.

 

Глава 4

Первым заговорил Нэггс:

— Вот уж никак не предполагал, что сюда забредет чужестранец. Как, черт возьми, вы пробрались через форт?

— Будьте добры, объясните, почему вы здесь оказались? — добавил Дросс.

— Батти! — закричал Нэггс, разглядывая робота. — Что с тобой, черт побери…

Батибасага ринулся к Дроссу и Нэггсу, создавая страшный шум. Мистер Мунмен отпрянул назад и съежился, будто от страха, когда робот протянул Дроссу голову древнего обитателя здешних мест. Миссис Зулькифар взвизгнула и спряталась за Бригадира. Халия, которая во все глаза смотрела на залитого кровью и испачканного грязью Данецкого, почувствовала, что к горлу подступает истерический смех. Нэггс начал запинаться при виде нелепого робота, не веря своим глазам. Дросс был просто не в состоянии выразить свое изумление.

— Вы Доктор Дросс? — спросил Данецкий, воспользовавшись удобным моментом, пока никто из всех остальных не задал другой, вполне уместный в данных обстоятельствах вопрос. Не будь ситуация такой безнадежной, он признал бы происходящее очень забавным. Его одежда свисала грязными клочьями, руки и ноги покрыты многочисленными кровоточащими царапинами, волосы, намокшие под дождем, прилипли к голове, и он знал, что в глазах у него блестел страх преследования. Выглядел он, должно быть, ужасно.

— Батти! Что, черт побери, случилось? — обратился Нэггс к роботу.

— Кто вы? — потребовал Дросс ответа, сохраняя самообладание. — И как все произошло?

Было не время прибегать к отговоркам. Данецкий решил, что он может довериться археологу.

— Меня зовут Данецкий. Официально объявленная жертва. Мне надо выбраться отсюда.

— Жертва! — истерично воскликнула Халия. Она завизжала раз, второй, и Нэггс обнял ее и спокойно сказал, что она в полной безопасности.

Халия слышала о варварских обычаях, существовавших в секторе Антиран. Официально объявленная вендетта разрешалась только в таких примитивных обществах. Она уставилась на Данецкого, заметив, как от неимоверной усталости поникли его широкие плечи. Этот человек вынужденно стал животным. Вокруг создалась такая обстановка, что он оказался загнанным в угол, но все еще опасным зверем.

— Так вы не чужестранец? — взорвался Нэггс. — Тогда как вы сюда попали?

— Сейчас это не имеет никакого значения, мистер Нэггс, — сказал Доктор Дросс, посмотрев на дверь. — Я думаю, джентльмен должен многое объяснить, но не сейчас, а позже. Гораздо важнее в настоящий момент то, что за ним охотятся.

— Да, — прервал Доктора Уордл. — Скажите, а что с роботом? Его ранили из теплового оружия или из чего-то в таком роде?

— Думаю, и этот вопрос может подождать, Бригадир, — вмешался в разговор Дросс. — А где ваш официально объявленный палач? — обратился он к Данецкому.

Данецкий догадался по пристальным, испуганным взглядам мужчин и женщин, находившихся в маленькой комнатке: они понимали, что рядом с ними стоит убийца. Они понимали также, что он меченый — взят на мушку и, возможно, скоро будет убит. Призрак надвигавшегося неминуемого насилия витал в воздухе, что приводило всех в ужас. У Данецкого возник порыв все объяснить.

Но как он мог всего за несколько минут убедить этих людей в том, что еще год назад был обыкновенным человеком, таким же, как они. Человеком, который радовался жизни и был в полной безопасности. До той страшной катастрофы, которая началась с того, что нарушился его полет, когда он переправлял космический корабль через Сектор. Случайность? Нот, это было далеко не случайным. По крайней мере со стороны джакобов. Но ты не в состоянии ничего объяснить, потому что тебя мог понять только тот, кто сам участвовал в ритуале погони. Став официально объявленной жертвой, перестаешь быть обыкновенным человеком. Учишься существовать. Что мог знать коротышка, державший за талию красивую девушку, о безумной ярости, которая охватывает, когда видишь, что еще один джакоб, бросивший тебе вызов, стремительно несется на твой корабль? И разве сможет старый грузный солдат, привыкший повиноваться, понять человека со своими собственными взглядами, который был против превосходства и неравенства? И вообще, какое им всем дело до того, что он, Данецкий, чувствовал?

Данецкий посмотрел на Дросса. Он понял, что поступил правильно, решив довериться ему. Робот медленно вертелся на одной уцелевшей ноге.

— Где он? — спросил Дросс. — Тот человек, от которого вы убегаете?

— Недалеко отсюда, — отозвался Данецкий.

— Вы подвергаете нас опасности! — процедила сквозь зубы миссис Зулькифар. — Я знаю об этих охотниках. Вероятно, вы занимались тем же в глубинах космоса. Там, где нет свидетелей. Вы не имеете права подвергать наши жизни опасности!

— Вы подвергаете нас опасности! — заявил Дросс, будто не слыша ее слов. — Однако персональная вендетта — грубое нарушение прав человека, и мы вам поможем.

Батибасага попрыгал на одной ноге к двери. Его топот отвлек всех от напряженной ситуации. Данецкий почувствовал облегчение, когда пристальные взгляды переключились с него на робота. Он чувствовал себя так, словно был какой-то гротескной фигурой в кинетоскопе, который все время переворачивали. Вскоре робот затих, чутко прислушиваясь.

— Вес около семидесяти килограммов, — проговорил он, медленно вращаясь вокруг своей оси, как чувствительный гироскоп. — Он приближается.

Данецкий понял сразу, Дросс — мгновением позже. Что касается остальных, то только до Уордла дошел смысл того, что робот имел в виду.

Миссис Зулькифар что-то спрашивала, когда Данецкий прыжком очутился у двери.

— Что все это значит? — задала она еще один вопрос. — Что происходит?

— Пропавший член вашей группы здесь, мадам, — подчеркнуто вежливо ответил ей робот.

Последний оставшийся в живых джакоб увидел фигуры подавшихся вперед людей, когда нацелил на них свой огнемет. Должно быть, он совсем растерялся в этот миг или, скорее, был удивлен числом ринувшихся к нему людей. Но что бы там ни послужило причиной его замешательства, он не заметил робота, стоявшего у входа в комнату.

— Убийца! — завопил джакоб, увидев Данецкого, стремительно надвигавшегося на него.

Огнемет в руках джакоба опустился. В одно мгновение оружие, выбрасывающее раскаленные добела огненные струи, могло превратить человека в обугленную головешку. Данецкий слышал, как кто-то из женщин закричал от ужаса. Услышал он и громогласный рев Дросса.

Робот начал действовать. Он стремительным рывком подался вперед. Первая волна раскаленной массы попала ему в то, что осталось, от его груди. Но одновременно робот молниеносным ударом сбил парня с ног.

У Данецкого зазвенело в ушах. Визг и вопли. Он сам ревел, как бык. Уордл и Дросс тоже кричали что-то. Возгласы ужаса. И вслед за тем — топкий свист поврежденного оружия.

Длинный огнемет шарил по полу, как будто по собственной воле, никем не управляемый. Комната залилась жутким светом его зарядов. Казалось, что шум и свет перенесли комнату в какое-то другое измерение — туда, где нет конца смертоносным выбросам огнемета и ужасу людей.

— Уничтожь его, Батти! — завопил Нэггс. Но робот беспрестанно лепетал какую-то чепуху и только прибавил ко всей суматохе свое завывание.

— Боже мой, Доктор, посмотрите! — крикнул Уордл Дроссу.

Волны огня поливали дальнюю стену комнаты, которая когда-то уже подверглась разгрому. Расплавленный металл стекал по стене красными струями, и в ней неожиданно образовалась дыра. Дросс что-то ответил Уордлу, но его голос потонул в общем шуме. Сквозь зиявшую в стене дыру Данецкий увидел ряды уровней. Все перед глазами стало красным, затем белым и наконец совсем исчезло из виду.

— Системы! — заорал Нэггс. — Уничтожь оружие, Батти! Уничтожь!

* * *

А страшное оружие продолжало плести паутину смерти.

Хромоногий робот начал что-то делать. Он был похож на скрюченное металлическое пугало, когда перепрыгивал через Дросса и Нэггса. Халия почувствовала, как кожа у нее на лице натянулась, — это от расплавившейся стены исходил жар. Она видела, как Данецкий кинулся вслед за роботом, который обрушил сокрушительный удар на ствол огнемета и разбил его вдребезги. Данецкий схватил своими сильными ручищами обезумевшего джакоба, а робот выхватил у него оружие.

Но случилось самое худшее.

Данецкий, дрожавший от ужаса мистер Мунмен, Дросс, Уордл и даже застывший в изумлении джакоб — все стояли, ошеломленные открывшейся перед ними картиной: все системы управления были повреждены. Дрожащим голосом миссис Зулькифар спросила, что Данецкий натворил на сей раз.

Халия поняла, что на древней смотровой площадке произошло нечто непредвиденное и непоправимое. И все жалобы стареющей женщины показались несущественными по сравнению с тем, что случилось.

Возле стены, среди расплавленного металла и груды искореженных машин обретала форму какая-то новая приземистая структура. Она выстраивала себя сама — черный металлический куб, пронизанный силовыми полями. Закручивающиеся по спирали, вращающиеся вихри, размалывающие все вокруг, начали сотрясать комнату. Черный куб подобрался к краю смотровой площадки и почти мгновенно оказался на ней, окружив мужчин и женщин, застывших в изумлении. Со стороны казалось, что какая-то дьявольская сила заявляла о своей мощи на развалинах огромной военной базы.

Нэггс догадался, что это было.

— Назад! — коротко бросил он. — Через дверь! — Он подтолкнул Халию к входу в камеру. Она проскочила вперед, но входа уже не было. Куб был теперь не просто в комнате — он стал самой комнатой.

— Давайте быстрее! — умолял Халию Нэггс, но бесполезно: девушка не могла придвинуться к вращающемуся кубу, сокрушающему все на своем пути.

— Это силовое поле! — закричал Уордл. — Доктор, черт побери, здесь, видно, действуют машины!

Теперь куб окутал их клубами черного тумана. Опутанные паутиной силовых полей, они пытались что-то понять.

— Попробуйте выбраться! Хоть кто-нибудь! — закричал Нэггс. — Это вращающаяся шахта. Но не наша!

— Да! — Дросс был вне себя от волнения. — Древнее примитивное устройство! — он весь дрожал. — Да, это оно!

Нэггс бросился на куб. Казалось, что куб наклонился и согнулся от столкновения, а затем какая-то грубая сила отшвырнула Нэггса прямо на джакоба. Данецкий услышал, как затрещали кости, потом раздался крик, все перепуталось, и начались толчки.

Шум стоял невыносимый. По краям куба началось стремительное движение вращающихся молекул. Пол наклонился и стал опускаться. Джакоб заорал от страха и боли, а слабые стоны Нэггса говорили о том, что он тяжело ранен. Халия как-то умудрялась не раскрывать рта, она смотрела, как миссис Зулькифар рыдала, выражая так свой протест.

Данецкий увидел, что Дросс улыбается. Доктор знал, что произошло. Когда вращающаяся шахта охватила их плотным кольцом и они начали перемещаться вниз, Данецкий понял, что, по крайней мере, один из них получил ответ на свой вопрос.

* * *

Халия увидела, что у джакоба сломана рука. Она была зажата телами, когда они падали, кувыркаясь. Потом Нэггса бросало по ячейкам паутины силовых полей, и он со всего размаха упал на руку парня, сдавив ее. Раздался тупой звук — это ломалась кость. В полной неразберихе был еще один страшный момент. Халия видела, как Нэггс ослабел и свалился на пол, сжавшись в комок, а Дросса резко швырнуло на кучу корчившихся и извивающихся тел. Миссис Зулькифар упала на спину, на ее лице застыло выражение замешательства. Только мрачному человеку с дикими глазами удавалось удерживаться и противостоять силам, которые увлекли их в недра вращающейся шахты. Потом она и сама ощутила сильные колебания штольни. Она инстинктивно протянула руку и почувствовала, как кто-то взял ее руку в свою.

Сквозь крики и рев примитивного укрепления она услышала, что Данецкий успокаивает ее:

— Расслабьтесь! Не важно, что вы не можете стоять прямо. Расслабьтесь. Это почти свободное падение.

Данецкий удивился собственному спокойствию. Конечно, девушка была в ужасе. Вполне естественно, что раненые и ошеломленные всем происходящим экскурсанты кричали что-то друг другу, ему, взывали к Богу и операторам из Галактического Центра, которые управляли их поездкой, и к обслуживающим их роботам, которые всегда должны быть поблизости, чтобы вовремя прийти на помощь. Девушка вся дрожала, но не теряла контроля над собой. Она смотрела на Данецкого. А он держал ее руку в своей, крепко сжав. Его ладонь ощущала теплоту и нежность руки девушки. Он пытался вспомнить последнюю женщину, с которой имел какие-то отношения.

— Что происходит? Это вы сделали? — заговорила Калия.

Он не слышал слов, но по губам понял, о чем она спрашивала.

— Это форт, — ответил Данецкий, — Вращающаяся шахта. Она поглотила и опускает нас!

— Куда? — спросила Халия.

Данецкий пожал плечами и, теряя равновесие, начал падать, увлекая за собой девушку, которую все еще крепко держал за руку. Когда он снопа увидел ее губы и когда она вновь оказалась в том положении, что тоже могла его видеть, он прокричал:

— Мы опускаемся под землю! Вниз! ое видел, что Халия его поняла. Вероятно, у нее немало других вопросов, но она держала их при себе. Вместо этого она медленно пододвинулась к Нэггсу. Лицо инженера было бледным, как воск, и Данецкий прекрасно понимал, что с ним происходит.

Данецкий слегка подтолкнул девушку, и она перебралась через извивающееся тело мистера Мунмена. Халия приблизилась к Нэггсу и попыталась оторвать его от Дросса. Тот что-то невнятно промычал, выражая свое отношение к сложившейся ситуации. Данецкий видел, что девушка открыла было рот, чтобы ответить Дроссу, но тут толстые стены тоннеля издали звук, оглушивший людей.

* * *

У Данецкого закружилась голова, и он увидел, как огромные энергетические столбы вырастали в тоннеле. Черные волны неведомой силы бились о клетку, в которой они все оказались. Энергия то обрамляла их, как картинная рама в стиле роккоко, то исчезала. Вихрь вращающихся молекул заполнял пространство, в котором оказались люди. Дикие звуки разрывов и всплесков молекул сотрясали клетку. Все, кто был способен что-либо воспринимать, сразу поняли, что наступил самый опасный и критический момент погружения. В структурах древней вращающейся шахты боролись силовые поля, которые захватили людей.

Данецкий протянул руку девушке, но она поддерживала вялое тело инженера. Он увидел благодарность в ее глазах, когда рев, быстро нарастая, превратился в сплошной поток леденящих душу и буравящих мозг звуков. Целый рой крошечных молекул вонзился в плоть и рассеялся яркими, светящимися микроскопическими лучиками.

Потом людей понесло через разлом в тоннеле. Вдруг движение резко прекратилось, и совершенно неожиданно все оказались на блестящем металлическом полу.

Данецкий почти тотчас же поднялся на ноги — привычки прошлых лет прочно в нем засели. Он шарил глазами, отыскивая своего врага.

Халия почувствовала, как внезапно ее пронзило острое чувство жалости к нему. Здесь, в древней пещере из голубоватой стали, даже в этом заброшенном, пустынном и безжизненном месте Данецкий оставался прежде всего охотящимся зверем. Потом она увидела, что заставило остальных в страхе и изумлении разинуть рот. Дросс, как всегда, первым пришел в себя.

В его голосе звучал откровенный восторг:

— Дросс обещал вам чудо! Оно перед вами — самое великое чудо! Находка века, леди и джентльмены, — Затерянный Форт!

 

Глава 5

Сомнений нет: они находятся в аппаратной.

Это была пещера из голубой стали с низким сводом; стены по всей длине напичканы различной клавиатурой, кнопками, системами управления, чувствительными датчиками, огромными потухшими экранами — оборудованием гигантской и мощнейшей военной базы. Аппаратная гораздо больше, чем разрушенная смотровая площадка наверху. Наверняка здесь «нервный центр» Великих Армий давно исчезнувшей Второй Межпланетной Конфедерации. Именно здесь погибали военные гении, здесь, а не в обычных крепостях, которые пали под натиском великолепно подготовленных полчищ врагов.

Данецкий автоматически прокрутил в уме путь побега. Три коридора, отходящие от одного конца подвала. Проем неподалеку от конца подвала мог быть входом. В другом конце комнаты управления находились две большие черные двери.

От вращающейся шахты, по которой они так бесцеремонно были доставлены сюда, на стальной пол, не осталось и следа. Шахта возникла в развалинах, как какой-то проснувшийся от долгой спячки зверь, спустила их вниз и быстро исчезла.

Уордл и Дросс изумленно и с любопытством взирали на все вокруг.

— Какая находка! Поздравляю, Доктор! — наконец вымолвил Уордл. — Все в целости и сохранности, никто пи к чему не прикасался. Удивительно! Точно в таком же виде, как и тысячу лет назад!

Дросс взглянул на сверкающие системы управления. Отлично! Дрожащими руками он придвинул к себе кресло, которое явно когда-то принадлежало одному из командиров: это был пункт, откуда отдавали приказы во время боя.

Молодой джакоб пристально разглядывал свою сломанную руку, не в силах произнести ни слова. Сейчас он был похож на мальчишку-школьника. Он лежал, опираясь на здоровую руку, а раненая рука была согнута под каким-то немыслимым углом. Данецкий не трогал его — пусть остается наедине со своей болью. Теперь парень не представлял никакой угрозы.

Ошеломленный мистер Мунмен лежал рядом с разбитым роботом. Обращенные лицом друг к другу, они напоминали какие-то странные обломки, сваленные в пещеру из голубой стали.

Халию беспокоила судьба маленького инженера, и она вернула к действительности двоих мужчин, пребывавших в состоянии полного восторга.

— Да можете же вы хоть что-нибудь сделать для мистера Нэггса? — Ее голос разнесся по сверкающей чистотой пещере. Звуки отскакивали от плотных стен из голубой стали — ив просторном помещении возникали отголоски, которые рассыпались вокруг, как крылатые насекомые. — Он тяжело ранен. Разве вы не видите?

Нэггс услышал ее. Его губы на бледно-сером лице медленно шевельнулись.

Дросс подскочил к нему с такой скоростью, какой совсем нельзя было ожидать от неуклюжего, толстопузого человека. Его большое, покрытое испариной лицо исказила жалость.

— Мистер Нэггс! — позвал Дросс и сокрушенно покачал головой. Он все еще не мог поверить тому, что прочитал в глазах инженера. Весь его восторг победы улетучился, и он вдруг превратился в старого, сломленного человека, который видел, как умирает его друг.

— Очень плохо? — прошептал Дросс.

— Плохо! — ответил ему Данецкий. — Да вы и сами видите.

Дросс беспомощно развел руками. Мистер Мунмен наблюдал за тем, как Данецкий разорвал рубашку на спине Нэггса. Миссис Зулькифар даже не взглянула на маленькую изуродованную фигуру Нэггса.

— Я возвращаюсь, — сказала она твердо. — Я и раньше никуда не хотела идти. Бригадир, это ваш долг — сделать что-нибудь для женщины! — Миссис Зулькифар вызывающе посмотрела на Дросса. Она все еще отказывалась взглянуть на Нэггса, который прерывисто дышал, а Данецкий заботливо поддерживал его.

Грудная клетка у Нэггса была сломана. Внизу, с левой стороны, она была вдавлена внутрь. От ударов, которые получил мистер Нэггс, когда их крутило во вращающейся шахте, кожа лишь немного покраснела, а вот кости пострадали от многочисленных переломов. Ни один человек не мог долго прожить с такими серьезными травмами.

— Нэггсу нужна срочная врачебная помощь, чтобы он выжил, — заявил Данецкий. — Обломки костей вонзились в легкие, и не исключено, что они проткнут и другие внутренние органы.

Маленький человечек невероятным усилием воли собрал все своп силы, чтобы что-то сказать.

— Молчите, — опередил его Дросс. — Вам нельзя говорить. Мы поднимем вас наверх. У меня там полный хирургический комплект, — добавил он, обращаясь к Данецкому.

Но Нэггс не сдавался. Дросс увидел, что лицо его еще больше посерело, а на губах выступила кровавая пена.

— Система управления, — с трудом прошептал он. И тщетно пытался повторить то, что ему удалось произнести.

Дросс повернулся к Данецкому.

— Я должен действовать, должен вызволить его отсюда. Шахта, проклятая шахта! Где же приборы управления? — Его взгляд упал на робота. — Батти! Ну-ка, давай определи, где находится система управления вращающейся шахты. Помоги нам выбраться отсюда — мистер Нэггс нуждается в срочной помощи!

— Да! — подхватил Уордл. — Подними его наверх. Быстрее! Черт, да робот и не шевелится!

Дросс толкнул ногой железный остов. Робот не двинулся. Когда Дросс снова пнул Батти, то нога ударила по голове древнего робота, которую Батти держал с тех пор, как остановил Данецкого наверху, в развалинах.

— Он испорчен, — произнес Дросс беспомощно. — Очевидно, ею вывел из строя огнемет. Батти!

— Думаю, вы все заранее спланировали, Доктор, — прозвучал ледяной голос миссис Зулькифар. — Вы и тот головорез! Но это уж слишком! Я собираюсь обо всем сообщить в Галактический Центр. Ну и что же вы теперь намерены предпринять, чтобы вывести нас отсюда? Разве вы не можете управлять этими системами? Вы ведь считаетесь лучшим специалистом, Доктор! Нэггс пытался что-то сказать.

— Замолчите вы все! — резко произнес Данецкий.

— …трогайте… управления… — голос Нэггса был едва слышен.

— Пожалуйста, не разговаривайте, мистер Нэггс! — наклонился к нему Дросс. — Мы найдем способ, как обращаться с системами управления, — они здесь! Мы обнаружили Затерянный Форт. Мы нашли его — вы и я, мистер Нэггс!

Мистер Нэггс держался изо всех сил, чтобы не потерять сознание. Он боролся с болью, хотя сломанные кости вонзались в его органы, кровь уже хлынула через горло.

— В таком случае, принимайтесь за работу! — приказным тоном сказала миссис Зулькифар, но, встретившись взглядом с Данецким, замолчала. У него были глаза животного, глаза-щелки, источающие злую угрозу. Было видно, как миссис Зулькифар испуганно вздрогнула.

— Он ведь специалист по системам, да? — спросил Данецкий. — Ваш инженер.

— Да. А также мой друг, — откликнулся Дросс.

— Тогда слушайте. Он пытается сказать нам что-то о системах и устройствах, которые находятся здесь, внизу.

Затуманенные пеленой, но все еще ярко-голубые глаза Нэггса расширились. Он мог слушать и понимать. И когда он, сделав над собой невероятное усилие, заговорил, слова его были отчетливыми и понятными.

— Не трогайте системы управления… не трогайте системы управления!

— Я понял, — сказал ему Данецкий. — Не трогайте системы управления. Но почему не трогать? Мы должны доставить вас в хирургический блок.

— Отстаньте от него! — попросила Халия. — Ему очень трудно дышать.

Данецкому стало жаль девушку — она была так наивна.

— Почему не трогать? — опять спросил он.

— Раз… раз… — маленький человечек пытался что-то произнести, еще шевеля губами. Наконец ему это удалось. — Разрушительные схемы. Не имеющий разрешения персонал. Ун… уни…

— Уничтожит? — подсказал Данецкий. — Заложена схема разрушения форта, если кто-то без разрешения воспользуется системами управления?

— Да, — прошептал Нэггс. Его глаза закрылись, и он обрел нечто вроде покоя.

Молодой джакоб застонал.

Халия увидела, как похолодел взгляд Данецкого; он прищурил глаза и посмотрел на раненого парня — это был взгляд охотника.

— Пожалуйста, не надо, — взмолилась она. — Он тоже очень тяжело ранен.

Но Данецкий потерял интерес к молодому джакобу.

— Нэггс умрет, если ему срочно не помочь, — сказал он, обращаясь к Дроссу. Они оба повернулись к такой притягательной для них сейчас клавиатуре систем управления.

— Робота нет. Инженера по системам нет. Вращающаяся шахта испарилась. И нельзя узнать, как выбраться отсюда, — медленно произнес Дросс. — Что же мне теперь делать?

— Думаю, это яснее ясного, — сказала миссис Зулькифар с прежней злостью. — Вы как-то ухитрились спустить нас сюда, в подвал. Теперь вызволите отсюда!

— Хотел бы я знать — как! — ответил ей Дросс.

Уордл уже терял терпение по отношению к разгневанной, хотя и очень красивой женщине. — Наберитесь терпения, Эмма! — сказал он ей властно. — Мы сделаем все, что сможем. И я… и Доктор… и мистер Данецкий. Но нужно время. Мы знаем, что бедному мистеру Нэггсу необходима медицинская помощь. И как можно быстрее. Быстрее!

Он взглянул на маленькую фигурку человека, который с трудом дышал, судорожно хватая ртом воздух. Халия то и дело вытирала рот мистеру Нэггсу. Для Уордла было очевидным, что Нэггс умирает. Они все это знали.

— Да сделайте же что-нибудь! Найдите выход из положения! Воспользуйтесь системами управления! — кричала миссис Зулькифар.

— Боюсь, мадам, если мы поступим подобным образом, то совершим акт преступной безответственности, — холодно возразил ей Дросс.

— Доктор имеет в виду, Эмма, — объяснил Уордл, — что если мы попытаемся управлять системами форта, то он сам себя разрушит.

— Что же тогда можно сделать? — Наконец-то женщина начала понимать, насколько трудным было положение, в котором они все оказались.

Халия смотрела на нее несколько секунд, а потом спросила:

— Кто может вправить перелом руки?

Данецкий взял кинжал молодого джакоба и разрезал ткань его одежды, освободив поврежденную руку.

Парень закричал, когда первая волна сильной боли пробежала по израненной руке. Джакоб понял, кто стоит рядом с ним, и невероятным усилием воли преодолел свои страдания. Этот жест был достоин сочувствия, но Данецкому он напомнил о его недавнем страхе, о преследовании на протяжении всего года, о насилии и смерти. Ночные кошмары вернулись к нему.

Молодой джакоб видел, что его противник стоит рядом с мистером Мунменом. Он, качаясь, оперся на здоровую руку и попытался выхватить свой кинжал у Данецкого И почти сразу же потерял сознание из-за резкой боли в сломанной руке. Но движение было сделано, и Данецкий снова стал официально объявленной жертвой. Парень лежал, подняв голову, и его горло ничем не было защищено.

Один прыжок, одно движение, которым можно сильно сжать слабую шею, — и больше не будет ночных кошмаров.

Его остановила миссис Зулькифар.

— Да что же это такое, Доктор! Я не хочу больше здесь оставаться! Здесь ужасно! — пронзительно закричала она.

Данецкий обуздал свой порыв, когда Дросс начал объяснять, что же произошло с ними с того момента, когда неистовство черного железного куба опустило их сюда с верхних развалин.

— Мадам, нравится вам или нет, но вы здесь. Несчастный случай огромной важности закончился тем, что все мы низринуты вниз, ко входу в давно затерянное оборонительное укрепление, относящееся к дням Второй Межпланетной Конфедерации. Мы знали о нем из легенды. Одни называют его Затерянный Форт, другие — Запрятанный Форт. Теперь он ни запрятанный, ни затерянный. Вы, мадам, как и все остальные, включая моего несчастного коллегу мистера Нэггса, увидели то, что не довелось лицезреть собственными глазами ни одному человеческому существу со времен последней битвы Безумных Войн!

Все оглядывались вокруг и рассматривали гладкие поверхности помещения. Стены, пол и потолок несли на себе печать какой-то мертвенности, создавая впечатление жуткой мощи. Такое большое помещение могло быть отполировано только временем.

Данецкий оглянулся на джакоба, когда миссис Зулькифар что-то зло говорила о своем недоверии. Но он не обращал на нее никакого внимания.

— Ему нужны шины, — сказал он Дроссу. — Помогло бы болеутоляющее средство, но его ведь у вас нет?

— Нет! Ничего нет — ни для мистера Нэггса, ни для этого парня, — ответил Дросс. — Я никогда не имел дела с такими вещами. Батти знает, где находится все, что нужно. А вы ничего не можете для него сделать?

Этот паренек напомнил Данецкому другое лицо, по которому стекали струйки дождя и которое было обращено в серое небо; он решил наложить ему шину на сломанную Руку.

Халия поняла, какого большого труда стоило Данецкому принять такое решение.

 

Глава 6

Уордл смотрел, как быстро Данецкий действует руками. Потом указал на системы управления.

— Форт мог бы спасти мистера Нэггса, — сказал он. — Это очень большое укрепление. Где-то здесь наверняка находится полностью оснащенный эвакуационный пункт. А почему бы и нет? Там должны быть продукты, медикаменты, все оборудование и снаряжение для гарнизона, насчитывающего сотни воинов. Черт побери, мы обязательно должны попытаться найти все ото. Нам просто не остается ничего другого! А что с вращающейся шахтой? Где она? Исчезла! И никакого следа от нее не осталось! Доктор Дросс! — позвал он. — Мы должны отыскать больницу или медицинский пункт!

Данецкий, пытавшийся соединить вместе обломки костей, оторвался от своего занятия. Он подумал, что Уордл не устоит перед соблазном выяснить все, что возможно, о невероятном подземном редуте.

Дросс охладил пыл Бригадира.

— Все здесь контролируется автоматическими системами — сказал он сурово. — Каким-то образом нас впустили сюда, но форт все же не начал функционировать. И как бы мы ни поступали, стремясь привести в действие системы управления, я уверен, что форт сочтет нас незваными гостями. Я должен полагаться на утверждение мистера Нэггса и на свои собственные исследования этого периода. Нет, Бригадир! Мы ничего не сможем разузнать о форте! Если же мы начнем все изучать, то совершенно очевидно, что форт вместе с нами будет уничтожен.

Данецкий услышал щелчок, когда кости совместились, и джакоб в бреду пронзительно закричал от дикой боли. Данецкий обездвижил соединенную кость с помощью ножен обрядового охотничьего ножа, который парень носил на поясе, и перевязал ему руку.

Уордл говорил вслух как бы сам с собой, ни к кому не обращаясь:

— Здесь было главное оружие. Запрятанный Форт, который существует тысячу лет! Самосохраняющееся, полностью автоматизированное, необнаружимое укрепление! И все еще действующее по прошествии тысячи лет. Даже вращающаяся шахта действует!

— Не хотите ли вы сказать, что мы путешествовали по вращающемуся тоннелю, которому тысяча лет? Но почему — ведь подобное запрещено! И очень опасно! — заявила миссис Зулькифар со злостью.

— Да, мадам, вы спустились сюда именно по такому тоннелю, что действительно запрещено, опасно и безумно, — подтвердил Дросс.

— А где же тогда все люди? — спросила она, но теперь уже спокойно.

— Люди? — развеселился Доктор.

Было совершенно ясно, что на сверкающий, отполированный пол уже много веков не ступала нога ни одного человека. Здесь, внизу, никто не погиб — за столько лет не скопилось ни костей, ни древнего праха и вообще не было заметно никаких признаков вторжения людей.

Мистер Мунмен заговорил с миссис Зулькифар.

— За десять столетий мы — первые, кто увидел форт, мадам. За тысячу лет.

— Прекрасно! — воскликнул Уордл. Он повернулся к Дроссу. Его взгляд упал на содрогающуюся фигуру мистера Нэггса, и хотя Бригадира захлестнула острая жалость, он был целиком во власти восторженного волнения. — Мы первые! Штурмовые полки не дошли сюда! Возможно ли такое, Доктор? Что где-то внизу…

Они поняли друг друга. Халия тоже все поняла.

— «Батальоны тьмы», — процитировала она. — Не их ли мы обнаружим?

— О Боже! — с волнением произнесла миссис Зулькифар. — Вы так спокойно говорите о том, что произошло. Ведь это же ужасно, разве нет?

— Наверное, так оно и есть, — ответила Халия.

— Но вы так спокойны!

— Что совсем не значит, будто я не боюсь.

Данецкому понравилось, как девушка призналась в своем страхе. Не было ни истеричных ноток в ее голосе, ни выражения страха на лице. И вообще, красивая молодая женщина сдержанна и рассудительна. Хорошо, что она не претендовала на бесстрашие и мужество, которые испытывал сейчас Данецкий.

— Не понимаю вас, — произнесла миссис Зулькифар. — Действительно не понимаю. Спокойствие в такой ситуации вовсе не присуще женщине! Просто противоестественно. Думаю, что еще и не совсем прилично!

Девушка улыбнулась, чуть сощурившись, и ее улыбка ранила Донецкого в самое сердце. Он ответил ей тоже улыбкой.

— Что же нам теперь делать? — обратился к Данецкому Дросс.

Таков же был незаданный вопрос миссис Зулькифар. Когда Дросс повернулся к Данецкому, она сердито посмотрела на него, но продолжала молчать, хотя ей было невмоготу.

— Вы меня спрашиваете? — удивился Данецкий. — Вы ведь специалист, Доктор, да еще Бригадир Уордл знаком с военными сооружениями.

— Да, я знаю о них, — с важным видом произнес Уордл. — Изучал древние укрепления много лет!

— И мне известно немало, — тихо подтвердил Дросс. — Надеюсь узнать больше, независимо от того, сочтем ли мы наше приключение приятным или нет. Если не ошибаюсь, Бригадир разделяет мой интерес к замечательной находке.

— Что? Конечно! — вставил Уордл.

— Я, мистер Данецкий, крупнейший специалист по Второй Межпланетной Конфедерации, — сказал Доктор Дросс. — И все же у меня достаточно скромности, чтобы признать свои ограниченные возможности и знания, а вы ведь опытный навигатор гиперпространства?

— Был, — ответил Данецкий, — в другой жизни.

— Летали на своем собственном корабле? — поинтересовался Дросс.

— Вы угадали, все обстояло именно так.

— На маленькую планетную систему — удаленную от Галактического Центра?

Данецкого поразила проницательность археолога.

— Да, Доктор Дросс, хотя она не такая уж и маленькая, эта система. Но далекая. Вы назвали бы ее примитивной.

— Я назвал бы ее варварской, — искренне признался Дросс. — И вы пока все еще живы — надолго ли?

Данецкий вспомнил о месяцах, неделях и днях, когда он метался в вихревых круговоротах гиперпространства; о неожиданных отчаянных схватках, которые длились секунд пятнадцать или, как случилось однажды, семнадцать дней и ночей. Год. Только год.

Халия чувствовала, что душа у Данецкого совершенно опустошена. Но он не сломлен.

— Тогда вы обладаете навыками, которые очень нам потребуются теперь, мистер Данецкий, — продолжал Дросс. Данецкий кивнул.

— Я знаю, вы имели не очень высокий чин, сэр, но вы командовали армиями, — обратился Дросс к Уордлу. — Нам нужен человек, который может приспособиться к любым обстоятельствам и быстро сориентироваться при самом невероятном повороте событий. Вы, Бригадир, известный специалист в искусстве выживания!

— Как же вам все-таки удалось выжить, мистер Данецкий? — Дросс опять повернулся к Данецкому.

* * *

Неуязвимое, массивное основное сооружение оборонительного укрепления — древний форт — сверкало яркими огнями. Панели управления застыли в ожидании давно не ступавших сюда офицеров. Большие черные двери на одном конце пещеры произвели на Халию гнетущее впечатление. Ее пугала их массивность. Халия разглядывала постройки древнего форта.

Она заметила коридоры, которые раньше видела лишь мельком. Это были три больших коридора — широкие, невысокие тоннели. Через них спокойно могло пройти значительное число людей. Сколько же именно? Сотня? Тысяча? Халия задумалась — какими были давно погибшие здесь люди, соорудившие форт? О каком будущем для своей галактики они мечтали? Считали ли себя в длинной череде неистовых Безумных Войн цивилизованным меньшинством, которое не подпустило близко силы дикого черного восстания? И почему они докинули укрепление?

Данецкий тоже думал о форте.

— А в какой области специалист мистер Нэггс? — спросил он, изрядно удивив таким своим вопросом и Дросса и Халию.

Халия наблюдала, как Данецкий обследовал панели систем управления, очень внимательно их рассматривая, как будто хотел выжать из них секретные данные, гипнотизируя потухшие экраны. Но ей была понятна неизбежная логика заданного вопроса. В конце концов, своим предупреждением мистер Нэггс приговорил себя к неизбежной смерти.

— Он классный инженер! — сказал Дросс. — Не помню, чтобы он когда-нибудь ошибался. Такой квалификацией, как у него, мало кто обладает в Галактическом Центре. Я видел, как он разбирал роботов на отдельные детали, а потом снова собирал с таким искусством, которое я мог бы назвать фантастическим. Но вы ведь не об этом спрашиваете, не так ли?

— Что? — вмешался в разговор Уордли. — Тогда что же вы имеете в виду?

— Все дело в правильности утверждений, — ответил Дросс. — Вправе ли мы полагаться на мнение тяжело раненного человека, такого, как мой инженер? Как вы полагаете, мистер Данецкий?

Данецкий знал, что все держалось на Нэггсе. Но совершенно очевидно, что он долго не протянет. Даже блестящая хирургическая операция не спасет его, а форт не был оборудован так, чтобы преодолеть столь неординарную ситуацию.

Халия в какой-то момент поймала себя на мысли о том, какой могла бы быть жизнь на планете Данецкого, где все еще существовало беспощадное правосудие. В цивилизованной системе, в которой жила она, от всего этого давно отказались. Люди, которых она знала, были добрыми, безобидными, выдержанными. А от Данецкого исходило такое безысходное отчаяние, которое поразило ее, даже привело в трепет.

Данецкий пересек комнату и прошел к креслу, в котором, возможно, когда-то сидел командовавший битвой офицер Конфедерации. Миссис Зулькифар видела, как он коснулся гладкой, изящной спинки кресла.

— Не трогайте! — закричала она. — Не прикасайтесь здесь ни к чему. Это может оказаться опасным. Оставьте все специалистам, когда мы поднимемся наверх. Вспомните только, что случилось, когда вошел безумец со своим огнеметом! Он нас всех мог убить — на том самом месте, где мы стояли. Ужасно! Разве инженер Нэггс не говорил, что все мы погибнем, если дотронемся до чего-нибудь?

Халие передался страх миссис Зулькифар. Она испытала мгновения дикого ужаса, когда представила, что останется в этой сверкающей огнями яме из голубой стали, пока воздух совсем не кончится или какой-нибудь неизвестный враг не придумает для нее мучительную смерть. Калия вздрогнула от мысли, что готова поверить мистеру Нэггсу. И все из-за страха смерти, который обуял девушку в подземном форте.

— Нам ничего не остается, как доверять ему, — сказал Данецкий, пожав плечами. — Он больше любого из нас знает об инженерных системах Конфедерации. А еще… — тут он указал на панель с кнопками управления, — форт становится действующим.

У Бригадира Уордла снова проснулся жадный интерес к военным делам. Он суетливо носился по помещению, где находились системы управления, с профессиональной уверенностью, как будто вот-вот примет на себя руководство грандиозным укреплением.

— Представить только! — воскликнул он. — А, Доктор! Мистер Данецкий! Мы, самозванцы, объявились здесь, и форт понял, что должен обеспечить все необходимое, чтобы поддержать нашу жизнь, — свет, тепло, воздух! Топливные отсеки, чтобы снабжать энергией помещение. Что скажете? Сначала мы думали, что нас ждет сюрприз, — мы найдем сохранившихся потомков Второй Конфедерации. Ах нет!

Дросс едва слушал. Как и Данецкий, он внимательно смотрел на панель с кнопками управления. Одна из клавиш контрольных устройств, расположенных перед креслом командующего, начала чуть заметно подрагивать, как будто в поиске руки человека, ожидая, что она начнет выкачивать информацию об империи Конфедерации.

Халия посмотрела на клавишу. Она очень хотела, чтобы Данецкий отодвинулся от нее, и когда он сделал это, испарина покрыла все ее тело.

— Такое уже случалось раньше! — отрывисто продолжал Уордл. — Вы слышали о странной истории с Сигнусом VII? Примитивные племена думали, что будут уничтожены. Переселились под землю. И жили там больше трех столетий! Как кроты! Вышли наружу слепыми. Такое могло случиться и здесь — с теми представителями Конфедерации, которые выжили, — может, несколькими несведущими солдатами или с кем-нибудь из обслуживающего персонала, — они могли бы расплодить себе подобных. Так ведь нет! Никаких признаков жизни. До тех пор, пока мы не спустились сюда!

Бригадир Уордл замолчал. Халия почувствовала, что Уордл, как Дросс и все остальные, ждал Данецкого.

Когда он наконец закончил осмотр помещения с системами управления, то пожал плечами, и на его лице появилось мрачное выражение.

— Нам нечего даже пытаться выбраться отсюда, — произнес он тихо. — Ваш инженер, вероятно, прав. Мы должны попробовать воззвать к помощи, прежде чем сами попытаемся предпринять что-нибудь еще.

— Что-нибудь еще? — спросила миссис Зулькифар. — А что еще можно сделать? Вы должны доложить на корабль об опасности, в которую мы попали. А если вы не соизволите, то я непременно сообщу о вас надлежащим властям.

Данецкому неприкрытая враждебность женщины казалась скучной и нудной, и он просто сказал, что для нее он как раз и является надлежащей властью.

— Нет! Бригадир Уордл должен взять на себя обязанности командира! Он старше вас. Он человек с положением, а не преступник в бегах! Доктор, я требую, чтобы вы попросили этого человека относиться ко мне с должным уважением. Я требую!

— Мадам, постарайтесь, пожалуйста, смотреть на вещи трезво, — устало сказал Дросс. — Постарайтесь понять точку зрения других, а не только свою собственную. Среди нас есть человек, который медленно умирает, — имейте и вы к нему уважение, миссис Зулькифар. Предоставьте все решать мне, хотя бы сейчас. Думаю, мистер Данецкий вполне может решить, что нам делать!

— Возможно, леди станет легче, если я посоветуюсь с Бригадиром, — предложил Данецкий, — и с Доктором.

Миссис Зулькифар потупила взор.

Халия разжала кулак. Ей очень бы хотелось ответить грубиянке, которая только усиливала напряженность ситуации, в какой все они оказались.

— Так что, мистер Данецкий? — спросил Дросс. — Что мы можем сделать, чтобы спасти мистера Нэггса?

— Получить помощь от вашего корабля, — без промедления ответил Данецкий, — даже учитывая тот риск, что могут прийти в действие некоторые системы форта.

— Думаете, это возможно?

Данецкий указал на слабо мерцающий экран, который, по всей видимости, был центром огромной панели управления и располагался перед креслом командующего. Серая пустота экрана начала постепенно превращаться в едва заметную бледно-голубую мерцающую дымку. Казалось, экран ожидает, что кто-нибудь вернет его к жизни.

— Вспомогательные системы начинают функционировать! — сообщил Данецкий. — И если мы применим любой тип электрического импульса, то и другие системы будут приведены в состояние готовности. Потребуется совсем немного, чтобы заработали и главные системы.

— Тогда почему же они до сих пор бездействую!? — неожиданно для себя спросила Халия. — Почему же сейчас форт не приведен в состояние готовности? Ведь, как заметил Бригадир, мы здесь самозванцы. Почему же от нас до сих пор не потребовали объяснений о причинах нашего вторжения?

Такой вопрос Данецкий уже задавал самому себе, но не высказал его вслух. Он понимал, в какой ситуации они оказались, и смирился с ней.

— И я себя об этом спрашивал! — подхватил Уордл. — Удивительно, Доктор, не правда ли?

— У меня тоже мелькали такие мысли, — сказал Дросс, обращаясь к остальным. — Но я прогнал их. Видите ли, Вторая Межпланетная Конфедерация была одержима идеей безопасности.

Они жили, полностью надеясь на роботов. Кибернетика была единственным смыслом их жизни. По-видимому, автоматические системы, которые обнаружили наше присутствие, сочли, что мы здесь находимся по какому-то праву. Бригадир упомянул, что нас обеспечили светом, теплом и воздухом. Таким образом, мы являемся законными пришельцами. К тому же мы попали в форт самым обычным для них путем — через вращающуюся шахту, как вы помните, принадлежащую Конфедерации. Я согласен с мистером Нэггсом — только в том случае, если бы мы сделали какую-нибудь попытку воспользоваться системами управления, пас сочли бы вторгшимися сюда самозванцами. Значит, пока мы являемся членами Второй Межпланетной Конфедерации.

— Но ведь прошла уже тысяча лет! — удивилась Халия. Ее несколько смутила такая идея.

— А работает так же надежно, как когда-то! — заверил се Уордл.

— Может, и так, — отозвался встревоженный чем-то Данецкий. — Но тысяча лет — слишком большой срок, чтобы все механизмы остались совсем без изменений. И когда основные системы придут в действие, тогда-то мы и хлебнем горя!

Нэггс застонал в агонии.

— Время не на нашей стороне, как бы вы ни относились к сложившейся ситуации, — сказал мистер Мунмен. — Разве можно поставить на одну чашу весов определенность состояния мистера Нэггса и относительную неизвестность по поводу оборонительных сооружений?

Все повернулись и уставились на него. Мистер Мунмен улыбнулся в ответ. Его тонкое призрачное лицо исказило кариказурное подобие извинения. Он был похож на тень в склепе.

— У вас есть персональный коммуникатор? — спросил Данецкий Дросса.

— Нет, — ответил Дросс. — И как я теперь об этом жалею! Мы с мистером Нэггсом договорились никогда не носить их с собой. Мы отказались от гнусных и никчемных устройств после того, как несколько раз поссорились из-за методов работы.

Миссис Зулькифар никак не могла смириться с тем, что ее заставили замолчать. Она следила за разговором, стараясь не смотреть в сторону Данецкого.

— Бригадир! — наконец она обратилась к Уордлу.

— Да, Эмма? — отозвался Уордл на ее холодный, приказной тон.

— Это не то, что вы называли зоной командования? Я имею в виду командования фортом.

Уордл был приятно удивлен тем, какую оценку хорошенькая женщина дала пещере.

— Да, несомненно, — ответил он.

Халия знала, что это было действительно так. Ряды бесчисленных кнопок, которые слабо подрагивали, что свидетельствовало о возвращении их к жизни, требовали наличия десятков рук, способных ими управлять. Огромный голубоватый экран, покрывшийся рябью, готов показать командующему битвой расположение противника. Воздух в пещере стал насыщен какой-то опасностью, чего они не ощущали, когда вихрь принес их сюда, на стальной пол подземелья. Форт ожидал командира.

— И все системы действуют? — продолжала расспрашивать миссис Зулькифар. — И коммуникаторы пригодны к работе?

Халия поняла, что миссис Зулькифар все еще никак не смогла разобраться, что к чему.

— Кажется, все в безупречном порядке, мадам. Насколько мы можем видеть, — проговорил Дросс.

— Тогда почему же нельзя воспользоваться собственными коммуникаторами машин? — не унималась миссис Зулькифар.

— Я полагал, что объяснил все достаточно понятно, — сказал Дросс устало. — Если мы попытаемся управлять какой-либо из систем, то уничтожим себя.

— Да нет же! Конечно, нет! — закричала миссис Зулькифар. — Я прекрасно знаю, что вы заблуждаетесь, Доктор! Разве все роботы не должны подчиняться Законам Робототехники? Разве в них не заложена программа, согласно которой они обязаны свято относиться к человеческой жизни?

— Вы должны поверить этому, мадам, — сказал Дросс, покачав головой. — Законы Робототехники! С таким же успехом вы могли бы говорить об интимной жизни роботов! А что касается святости человеческой жизни… Нет! Мы с мистером Нэггсом несколько недель тому назад нашли прототип робота времен Конфедерации. Вы знаете, что входило в его обязанности? — Он посмотрел на хладнокровную, безукоризненно одетую женщину. — Он охранял зону вокруг форта и был сконструирован так, что мог по запаху определить любое живое существо, пытавшееся проникнуть в наземную базу. Любое существо, в том числе человека. А потом убить его.

— Думаю, Доктор прав, — сказал Уордл, кашлянув. — Мы должны признать, что форт для нас — нечто враждебное.

— Только если мы сами приведем его в состояние готовности, — добавил Данецкий. — И это мы все же должны сделать, чтобы получить помощь.

Халия услышала сухой мучительный звук, вырвавшийся из горла мистера Нэггса. Она подумала, что он умирает.

— Мистер Нэггс! — испуганно вскрикнула Халия.

Нэггс смотрел на Дросса. Его глаза были похожи на две тусклые серо-черные крошечные лужицы — они резко выделялись на землистом лице, выражая боль и страдание. Нэггс пытался что-то сказать.

Все они услышали булькающие слова:

— …попытайтесь… использовать робота… попытайтесь…

— Нэггс! Мистер Нэггс! — позвал Дросс. Он опустился на колени возле маленькой фигурки. — Если бы я только знал — вы все слышали! Вы знаете, о чем мы говорили!

* * *

— Вы знаете, что нам необходима помощь? — Данецкий смотрел прямо в глаза Нэггса, полные невыразимой муки. Он был рядом с Дроссом. Халия хотела остановить его, чтобы он не тревожил мистера Нэггса, но Данецкий мягко отстранил ее. — Вы знаете, что мы должны получить помощь до того, как форт начнет действовать?

— Не говорите с ним! — закричала Халия.

Выражение сочувствия и команда Данецкого успокоили ее. Все остальные вытянули шеи и ловили малейший звук, произнесенный умирающим инженером по системам. Даже джакоб, очнувшийся на мгновение от своих страданий, придвинулся поближе к группе, пораженный их вниманием.

— Отойдите назад! — приказал Дросс. Все неохотно подчинились.

Нэпе закрыл глаза. Невнятные слова пробулькали сквозь кровянистую пену, слишком тихие и неясные, чтобы кто-то мог их услышать и разобрать.

— Вы сказали, чтобы мы постарались использовать робота, — напомнил Данецкий. — Перед этим вы запретили нам прикасаться к системам управления. Покачайте головой, если это так.

Миссис Зулькифар не удержалась и пожала плечами. Халия почти касалась сильного плеча Данецкого, а слабенькие пальцы Нэггса ухватились за ее руку. Его глаза на мгновение открылись, и Халия увидела, как в них засветилась жизнь. Потом они опять закрылись.

Нэггс едва заметно кивнул. А потом произнес сквозь кровянистую пену какие-то другие слова, сопровождавшиеся невнятными звуками, — Нэггс из последних сил старался набрать побольше воздуха в свои израненные легкие.

Халия подумала о том, как долго он сможет вынести все эти мучения. Она смотрела на него с беспомощным сожалением и восхищением. А Нэггс делал невероятные усилия, чтобы произнести ряд звуков, которые сложились бы в понятные слова.

В течение следующих нескольких секунд не было даже попыток что-то сообщить. Глаза Нэггса еще раз открылись.

Данецкий ждал, пока Нэггс остановит на нем свой взгляд.

— Нет! — заявил Данецкий. — Я не понимаю, что значит совет постараться использовать робота. Какого робота?

Губы Нэггса зашевелились.

Миссис Зулькифар начала хныкать.

— Что же нам делать? — прошептала Халия.

Лицо умирающего не дрогнуло. На нем отразилась такая боль, что он отключился от общего напряженного внимания, которое завладело сейчас всеми членами пойман-лой в ловушку группы. Они ждали в полном молчании. И все видели в его глазах, потемневших от боли, отражение здравого рассудка и понимания.

Нэггс выдохнул два слога и потерял сознание.

— Ну? — резко спросил Уордл, не в силах сдержаться. — Что он сказал?

Данецкий выпрямился. Он отвернулся от инженера по системам. Халия следила за его взглядом. Данецкий уставился на поломанное бронзово-зеленое тело сопровождавшего их робота.

— Батти! — произнес он наконец. — Мистер Нэггс назвал робота Батти.

 

Глава 7

— Но, черт побери, робот поломан! — запричитал Уордл. — Разбит!

— Но что бы там ни было, — обратился к нему Дросс, — звучит довольно убедительно, в этом есть здравый смысл. По крайней мере мистер Данецкий убедил меня. Я так понял, вы предлагаете попытаться восстановить Батибасагу, чтобы он хоть как-то функционировал?

— Если смогу, — ответил Данецкий.

Уордл потрогал лежавшего без движения робота, похожего на никуда не годные обломки. Дросс осмотрел бронзово-зеленый автомат, его разбитый огнеметом остов.

— Мистер Данецкий немного разбирается в системотехнике. Он говорил, что хорошо знаком с такими типами роботов, как наш Батибасага. В любом случае Батти действительно не такая уж сложная машина, не то что некоторые автоматы, которые обслуживают Галактический Центр. Когда нам выделили машины первого класса, мы думали, что они вполне современны. Но наш Батти недалеко ушел от музейных экспонатов.

Данецкий показал на неподвижный остов робота.

— Мне надо во всем разобраться, — сказал он. — То, что вы рассказали, Доктор, не поддается никакой логике. Ведь только очень совершенный робот способен управляться со всеми этими автоматическими системами.

— И тогда мы сможем выбраться отсюда? — спросила миссис Зулькифар, обращаясь к Данецкому.

— Я сделаю все, что в моих силах, — ответил он. Когда он говорил, то заметил, что джакоб пришел в сознание. Парень в упор смотрел на Данецкого, пытаясь согнать с лица исказившую его маску страдания.

— Я все слышал! — тихо сказал он заплетающимся языком. — Но ты не сбежишь, не улизнешь от меня! — джакоб застонал и умолк.

Данецкий не обратил на пего никакого внимания. Он повернулся к обугленному роботу.

Халия очень хотела, чтобы он поторопился. В форте пробуждалась жизнь. Откуда-то из глубины громадного древнего комплекса доносились странные завывания. В какой-то момент послышалось глухое уханье, и все насторожились — это было похоже на шум двигателя, возвращавшегося к новой жизни. Клавиши и кнопки на передней панели управления, расположенной перед креслом командующего, чуть подрагивали, будто искали руки давно погибшего командующего Конфедерации. Жизнь начала пульсировать также в огромных голубоватых экранах.

Нэггс теперь уже и не видел, и не слышал. Он прерывисто и с трудом дышал. Струйка крови стекала по его губам. Время от времени Халия обтирала эти тонкие побелевшие губы.

Как долго мог протянуть мистер Нэггс?

— Торопись! — молила она. — И будь осторожен, непрошеный гость!

* * *

— Прежде всего мне надо связаться с вашим кораблем, — сказал Данецкий. — Загляните в карманы мистера Нэггса, может быть, он носил с собой какие-нибудь инструменты.

В карманах было пусто. Дросс дрожащими руками осторожно ощупывал Нэггса, но ничего не обнаружил.

Данецкий взял ритуальный кинжал молодого джакоба. В его руках, под насмешливым взглядом парня, скривившего рот в презрительной улыбке, нож стал орудием труда. Данецкий быстро извлек мозг робота с помощью кинжала.

— Не поврежден! — воскликнул он, пораженный этим открытием.

— Слава Богу! — с облегчением воскликнула миссис Зулькифар. — Выполняйте свои обязанности, Доктор! Вы должны вызволить нас отсюда! Ваш инженер очень хотел бы этого, ведь ваша первоочередная задача — заботиться о посетителях!

Халия понимала, что женщина мысленно уже приговорила Нэггса к смерти. Она говорила о нем так, как будто он уже перестал бороться за свою жизнь. Но больше никто не обратил никакого внимания на миссис Зулькифар.

— Вот что меня беспокоит, — произнес Данецкий. — Смотрите-ка!

Дросс и Уордл внимательно разглядывали чувствительные механизмы на бронзово-зеленом щитке. Халия тоже посмотрела, хотя ровным счетом ничего не поняла. В ее жизни не поощрялось, чтобы женщины занимались техникой. Она заметила пульсирующие волны управляемой энергии, которые медленно перемещались через замысловатую паутину электронных схем. На коже, защищающей мозг, мерцали силовые поля. Халия поняла, что Данецкий был чем-то очень встревожен.

— Ну, парень, заставь его заработать! — умолял Уордл. — Передай послание! В робота наверняка заложены программы по спасению людей, и он выполнит все операции за минуту! II мы выберемся отсюда еще до наступления ночи!

— Там, снаружи, сейчас уже ночь, — сказал Дросс. — Да и какое это имеет значение! За час мы могли бы поместить мистера Нэггса в какое-нибудь укромное и спокойное место. Вы правы, Бригадир!

Данецкий медлил.

— Что вас так встревожило, Данецкий? — заинтересовался Уордл.

— Давайте быстрее! — подхватил Дросс. — Основные двигательные зоны коры головного мозга не нарушены, никаких повреждений в топливных элементах — Батти еще можно использовать!

— Да, он может быть использован, — подтвердил Данецкий. — Но я хочу, чтобы сначала вы меня выслушали. Все должны это услышать, прежде чем я включу команду о помощи. — Он обвел взглядом группу людей, неподвижно застывших в страхе и надежде. — Робот вызывает у меня тревогу.

— Да забудьте вы о роботе! — перебила его миссис Зулькифар. — Подумайте о себе и обо всех нас!

Халия смотрела на Данецкого — тот обратился прямо к Дроссу:

— Состояние робота беспокоит меня. Видите ли, он был выведен из строя не огнеметом. Была какая-то внешняя опасность, которая повредила его остов — конечности с одной стороны полностью сожжены. Огнемет не мог пробить главные защитные экраны!

— Замечательно! Крепкий орешек! Отлично! — начал Уордл и замолк. — Это не огнемет лишил его способности действовать? Тогда…

— Форт, — не дал договорить ему Данецкий.

Он ждал, когда смысл его слов дойдет до каждого. Миссис Зулькифар — единственная, кто совсем ничего не поняла.

— Хотите сказать, что вы испортили его? — резко, с раздражением проговорила она.

— Нет, — разъяснил ей Дросс. — Он совсем не это имел в виду. Если я правильно понял мистера Данецкого, он намеревается предупредить нас о том, что военное укрепление взяло под контроль сложившуюся ситуацию. Сам форт вывел из строя Батибасагу.

— Именно так, — не задумываясь, отозвался Данецкий.

Дросс посмотрел на Данецкого, перевел взгляд на бронзово-зеленого робота, а потом — на мистера Нэггса.

Халия ощутила нестерпимую угрозу, исходившую от сверкающих стен из голубой стали и наполнявшую все подземелье.

Дросс пожал своими широкими, сильными плечами. Он тоже выглядел озабоченным и напряженным.

— У нас осталась только одна возможность, — сказал он. — Мы поступим так, как говорил нам инженер Нэггс. Мы используем робота. Но было ли известно мистеру Нэггсу, что робот поврежден фортом?

— Черт побери, но ведь мы же не знаем этого наверняка! — прервал его Уордл. — Мы только предполагаем, что такое возможно!

Слова мистера Мунмена прозвучали тихо, едва слышно, хотя он обращался ко всем:

— Сначала робот. Потом мы?

— Пока что форт никак не реагирует на нас, — согласился Данецкий. — Я хочу, чтобы вы все поняли, что пока не ясно, как поведут себя главные системы управления, когда будет обнаружено наше присутствие.

Никто ему не ответил.

Данецкий быстро и умело отыскал все необходимое. Пять человек, в напряжении наблюдавшие за ним, затаили дыхание. Им не пришлось долго ждать.

После всех препятствий, обсуждений, задержек и угроз, после длительного напряжения, вызванного словами Нэггса, пробившимися сквозь кровянистую пену, после бесконечных ожиданий все были рады, что у Данецкого все получается быстро и споро.

Он показал на спиральную электронную схему, расположенную в груди у робота.

— Воспользуйтесь этим устройством, Доктор. Говорите нормально, как обычно.

Сообщение Дросса было кратким и деловым.

— Запишите и передайте мое сообщение! Доктор Дросс и группа туристов попали в ловушку и находятся во все еще действующем подземном укреплении под разрушенной военной базой. Глубина неизвестна, предположительно километра два. Одному человеку для спасения его жизни необходима неотложная медицинская помощь. Передайте сигнал тревоги всем космическим кораблям и дублирующим станциям! Всем роботизированным системам — запишите и передайте!

Когда Дросс замолчал, из глубины грудной полости робота раздался голос:

— Ваше сообщение принято туристическим кораблем Галактического Центра…

Какая-то неистовая энергия вихрем ворвалась в голубую стальную пещеру, и она наполнилась светом и шумом.

— Форт! — заревел Дросс.

Данецкий щелчком отключил робота, хотя понял, что уже поздно. Вместе с остальными он повернулся в ту сторону, откуда доносился страшный шум.

На большом голубом экране быстро замелькали изображения. По странным белым вспышкам Данецкий сразу догадался, что на экране появилось межпланетное пространство.

Солнце излучало потоки света. Отраженный свет другого источника вспыхивал то там, то тут на огромном экране. Звезды на заднем плане померкли, и Данецкий смог различить, что же именно экран пытался показать давно погибшему командующему битвой.

Затем отдельные бессвязные звуки сменил скрежещущий металлический голос. Он говорил спокойно и ясно. Данецкий почувствовал, как у него на голове зашевелились волосы. После тысячелетнего молчания форт наконец вернулся к выполнению своих обязанностей.

— Цель — внесистемный корабль неизвестной конструкции! Стационарный диапазон пять-один-ноль-шесть, два-восемь-девять, сектор Вега-три Икс-два! Наземные порты свободны, ракеты пущены! Считаю — два полета вполне достаточно! Один полет остается в резерве! Какие будут указания, Командир? Какие указания?

Клавиши сенсорных датчиков настойчиво извивались. На панелях систем управления мигали десятки разноцветных огоньков. Возникло сильное ощущение того, будто все системы в помещении теперь обладали точными знаниями и осведомленностью.

— Что это?! Что происходит? — изумленно спросила Халия.

— Форт! — прокричал ей Уордл в исступлении, не в силах сдержать восторг и не веря своим глазам. — Он атакует — атакует! — И Уордл ошеломленно уставился на цель.

— Нет! — завизжала миссис Зулькифар. — Нет!

— Боже мой! — только и мог вымолвить Уордл. — Боже правый!

Данецкий подошел к системам управления. Почти нечеловеческим усилием воли он остановил себя, чтобы не притронуться к чувствительным клавишам и кнопкам. Вместо этого он повернулся к экрану и в бессильной ярости закричал:

— Уничтожить все ракеты! Уничтожить — уничтожить — уничтожить! Цель — это дружественный корабль, корабль Конфедерации! Прекратить атаку!

Данецкий отпрянул от чувствительной клавиатуры, ведающей наступлением, — клавиши и кнопки так и скользили к нему в руки. Они жаждали, чтобы информация об атаке была заложена в компьютеры. Клавиши дрожали от нетерпения, они дошли до состояния безумного волнения — причиной были импульсы, исходившие от нервной системы Данецкого, когда он — машины принимали его теперь за командира Конфедерации, руководившего битвой, — приказывал остановить ракеты, направленные против атакующего, как предполагали приборы, космического корабля. Но он ничего не мог изменить. Ничто уже не могло спасти корабль.

Данецкий вдруг вспомнил о земле, о том, что теперь находилось далеко над ними, наверху, о животных и крохотных насекомых. Вспомнил о глубоких цветущих оврагах, деревьях и скалах, об отдаленном защитном бастионе, стоящем в стороне. И мысленно увидел черные ракеты, которые стремительно несутся с диким воем сирен сквозь дождь, сквозь сгустившуюся темноту и низкие, плотные облака — все дальше и дальше в межпланетное пространство, навстречу космическому кораблю, ожидающему туристов, навстречу кораблю, который так неудачно для себя ответил на призыв о помощи и обнаружил свое местоположение, раскрыв координаты мстительным невидимкам древнего форта!

Уордл присоединился к Данецкому и стал смотреть на экран, на котором показался приземистый корпус гиперпространственного космического корабля. Почему корабль не выбрасывает защитные заслоны? Они помогли бы уничтожить несколько ракет!

Данецкий прыжком подскочил к бронзово-зеленому роботу. По крайней мере он мог попытаться предупредить корабль Галактического Центра о грозящей опасности.

— Гиперпространственный крейсер! — закричал он. — Опустите защитные заслоны — в вашу сторону летят ракеты! Они атакуют вас!

— Ответил ли корабль? — в ужасе прошептала Халия. — Сможет ли он повернуть в сторону?

Они все теперь видели огромный корабль, который, будто черная скала, завис в межпланетном пространстве. Они наблюдали, как на него обрушилась туча астероидов. Данецкий повторил свое предупреждение, но ответа не последовало.

Ни звука не издал поломанный робот-автомат.

Теперь на экране появились быстро несущиеся ракеты.

— Ядерные ракеты! — вскричал Дросс. — Обычные ракеты с ядерными боеголовками. Может быть, даже ионный двигатель в качестве ракетоносителя. И мы ничего не и состоянии предпринять, чтобы остановить их!

— Можем! — совершенно неожиданно заявила Халия. Она бросилась к панели управления, и все системы, почувствовав ее приближение, призывно задрожали всеми своими кнопками и клавишами.

Но миссис Зулькифар оказалась проворнее. Она поняла, что собирается сделать Халия, и набросилась на нее с такой злобой и решимостью, что Халия упала на пол.

— Ты нас всех погубишь! Всех! — пыхтела женщина, стараясь схватить Халию за горло. Потом миссис Зулькифар завизжала в истерике и начала колошматить Халию в припадке бешенства, даже пена выступила на ее красивых алых губах.

Дросс сильно ударил миссис Зулькифар но шее. У нее сразу подкосились ноги, и она бессильно обмякла, превратившись в какую-то бесформенную массу на длинных ногах.

Халия не могла оторвать глаз от экрана. Понадобилась минута-другая, чтобы небольшие реактивные снаряды, похожие на жалящие стрелы, обследовали корабль и определили его как свою цель. Как только они окружили его, от них отделились ненужные уже ракетоносители. Реактивные снаряды сплелись в паутину, четко различимую на экране в солнечном свете.

Ракеты направились обратно, и на экране вспыхнула рвущаяся наружу волна триумфа. На несколько секунд в мельчайшей космической пыли Вселенной высоко над Землей, насколько хватало глаз, засияло новое солнце.

Из панели управления раздался спокойный настойчивый голос.

— Ваши указания, Командир? — потребовал он. — Корабль полностью уничтожен. Одна серия ракет возвращена и оставлена в запасе. — На несколько секунд воцарилось молчание, затем опять был повторен приказ: — От Дежурного Командира требуются указания и инструкции.

— Дежурный Командир? — переспросил Уордл. Этот новый термин вывел его из шока, в котором он оказался при виде гибели корабля. — А? Дежурный Командир? Разве форт не знает, что его здесь нет?

Все остальные были слишком поражены увиденным, чтобы что-либо слышать.

— Они все погибли! — зарыдала Халия, совершенно подавленная. — Мы могли бы спасти их! Нас всего несколько человек, а на корабле оставалось много людей!

— Нет, нет! Вы же хотели спасти их, — пытался успокоить ее Данецкий. — Не вините себя. И кто может сказать, вернулись ли к тому времени на корабль другие самолеты с туристами? Они же не всегда… Да, ведь часто делают остановку на одной из баз на Луне. Конечно же, как я мог забыть! А еще экскурсии на астероиды! Там первоклассные отели — кругом автоматика! Может, на корабле никого и не было!

— Конечно! — с жаром подхватил Уордл. — А, Доктор? Вы ведь видели их, мистер Мунмен, не так ли? Многие отправились на экскурсию на базу на Луне!

Халия чувствовала, как болит шея. Эта женщина совсем обезумела от страха. Халия отодвинулась от обмякшего тела миссис Зулькифар, стараясь держаться от нее подальше.

— Вы сделали все, что могли, — заговорил Данецкий. — Никто из нас не смог бы и не сделал больше.

— Ясно одно, — сказал Уордл. — Помощи от нашего корабля не будет. Теперь мы должны рассчитывать только на самих себя.

И опять у всех возникло ощущение, что в воздухе разлита угроза. Форт наполнялся жизнью. В дальних частях длинных коридоров в конце подвала раздавались резкие металлические голоса. В прежде дремавшем укреплении нарастал ритм деятельности. Огоньки на низком потолке начали быстро мерцать и наконец превратились в медленный хоровод вспышек, которые чуть ли не гипнотизировали всех находившихся в пещере.

Снова раздался спокойный ровный голос:

— Дайте инструкции, пожалуйста. Дежурный Командир! Все системы приведены в действие. Не получено никаких инструкций!

Халие стало стыдно, так как она вдруг осознала, что теряет всякий интерес к гибели туристического корабля. Сейчас ее волновало только одно — останется ли в живых она сама.

Несколько мгновений в низкой затихшей пещере слышно было только отдававшееся эхом прерывистое дыхание Нэггса. И все поняли, что помощь не придет к ним снаружи.

* * *

Дросс слушал, Данецкий наблюдал, Уордл — тоже. Но все они ожидали голоса машины, а не следующего мучительного приступа булькающего дыхания умирающего человека.

— Он обращается к Дежурному Командиру! — сказал Уордл Данецкому и Дроссу. — Разве форт не понимает, что с тех пор прошло много времени? Почему он взывает к Дежурному Командиру, если Конфедерация погибла тысячу лет назад?

— Хотел бы я знать ответ! — откликнулся Дросс. — Спросите меня что-нибудь о Второй Межпланетной Конфедерации — ее законах, этических правилах, о сохранившейся культуре, религии, психологии, увлечениях, даже о ее порочности и развращенности, — и я отошлю вас к моим нормативным работам. Я знаю все это вдоль и поперек. А мистер Нэггс знал все о роботах. Почему же все продолжается тысячу лет? Почему?! Это-то мы и должны разгадать, Бригадир!

Глаза Уордла заблестели. Его широкое лицо расплылось в улыбке от изумления.

— Ждут инструкций, а, Доктор! Ждут уже тысячу лет точных инструкций!

— А какими были те давние инструкции, Бригадир?

— Они собирались устроить Армагеддон, — сказал он, перестав улыбаться. — Полное уничтожение всего живого на трех планетах, которыми они когда-то владели.

И как бы в ответ голос древнего робота снова повторил свое требование:

— Дайте инструкции, Дежурный Командир!

* * *

Данецкий взглянул на лежавшего без движения у пего под ногами бронзово-зеленого робота.

Халия наблюдала за ним. Этот человек с угрюмым и мрачным лицом притягивал Халию каким-то своим сверхъестественным обаянием. Она видела, как он проверил, где его враг и в каком он состоянии, прежде чем взглянуть на робота. Было ли это результатом борьбы за выживание в дебрях гиперпространства на протяжении целого года? Она знала, что Данецкий заметил, как джакоб сделал быстрое движение к стальному обломку, с помощью которого Данецкий вскрыл робота.

Этот парень все еще продолжал быть охотником. Джакоб притворялся, что он без сознания, а сам ждал момента, когда Данецкий пересечет место между ним и роботом. Нэггс и робот. И еще стальной обломок. Халия поняла, что Данецкий колеблется, по тому, как он замешкался возле робота. Она собралась с силами и пронзительным криком предупредила его.

Нэггс что-то почувствовал. Он слышал то ли спокойный голос тысячелетнего робота, то ли рев обреченного космического корабля, на котором прибыли туристы, или, может быть, мольбы Халии о помощи людям на корабле. Что-то подвигло его на доставившее ему боль и страдание усилие:

— Помогите им выбраться! — произнес он. Голос Нэггса был достаточно четким и громким, и все могли его услышать. Но звуки получились булькающие. Губы Нэггса почти совсем побелели, и слова, казалось, с усилием протискивались через плотно сжатые губы.

— Объявлена Фазовая Тревога! — проскрежетал металлический голос из панели управления. — Инструкции не получены! Поступил Желтый Сигнал Фазовой Тревоги!

— …выбраться!.. — выкрикнул Нэггс громко. Дросс неожиданно вздрогнул в ответ на мучения Нэггса.

— Да, мистер Нэггс! Если смогу! Вы только лежите спокойно. Старайтесь не разговаривать. Мистер Нэггс, если бы я только мог выразить всю мою… — сказал Дросс.

— …не долго, — слетело с губ Нэггса. Кровь хлынула у пего изо рта. — Одна система приводит в действие другую! — Из горла Нэггса вырвался булькающий звук, и все тело содрогнулось от невыносимой боли. Приглушенные звуки переросли в крики от боли.

Халия пыталась сдержать текущую кровь. Она сложила в несколько слоев кусочек марли и то и дело обтирала губы Нэггса.

— Мы должны все узнать, — заявил Данецкий, отводя руку Халии от губ Нэггса. Он взглянул на джакоба и ударом ноги отбросил в сторону кусочек стали. Парень все время смотрел на Данецкого, пока тот не обхватил его за талию и не оттащил от умирающего.

Глаза Нэггса широко раскрылись.

Все увидели, как вдруг прояснился его взор и понимание происходящего отразилось в глазах — так всегда бывает перед концом. В этот момент механический голос произнес:

— Фазовая Тревога! Поступил Желтый Сигнал Фазовой Тревоги! Согласно общим военным инструкциям, это укрепление переводится в состояние полной боевой готовности. Желтая Фаза. До получения дальнейших указаний от Дежурного Командира форт действует в соответствии с Желтым Сигналом Тревоги!

Резкий металлический голос заглушил слова, которые пытался выговорить мистер Нэггс. Дросс, Уордл, Халия и Данецкий собрались вокруг него, вслушиваясь лишь в отголоски слов, произносимых Нэггсом. Данецкий придвинулся совсем близко к нему. Он смотрел прямо в глаза Халии, но она была уверена, что не видит ее. Его глаза были так же пусты, как дыра в космосе. По глазам Халия прочитала о стремлении Данецкого выжить — он просчитывал все варианты. Умирающий опять что-то забормотал из последних сил.

— Желтый Сигнал Тревоги… максимальная опасность. Потом… Красный… Красный Сигнал Тревоги, — выдохнул Нэггс.

— Красный Сигнал? — переспросил Данецкий. — Объясните, пожалуйста, что это значит, если сможете.

— Это значит… месть… системы… несколько часов.

Все взгляды были прикованы к Нэггсу. Блеск в его глазах угасал, и их начала покрывать тонкая тусклая пленка. Его хрупкое тело выгнулось дугой, кровь сильной струей хлынула изо рта. И когда его глаза наполнились пустотой, всем показалось, будто последний лучик дневного света ускользнул прочь.

— Нэггс умер, — промолвил Дросс, не в силах поверить в происшедшее. — Он умер.

На экране воцарилась прежняя голубоватая пустота.

 

Глава 8

Халия была ошеломлена осознанием того, что туристический корабль погиб, — а это было ясно, как божий день. Еще один удар — внезапную смерть Нэггса — у нее уже не было сил перенести. Еще совсем недавно маленький человек был полон кипучей энергии, а теперь, мертвый, он даже пугал ее. Смерть Нэггса делала гибель космического корабля чем-то обыденным, не из ряда вон выходящим. Страшная катастрофа казалась нереальным фоном для всего происходящего.

Халия услышала, как Уордл бормотал какие-то обрывки приказов, но совсем не понимала, о чем он говорит. Она видела, как мистера Мунмена буквально трясло, и его прозрачная фигура извивалась, будто по принуждению. Дросс и миссис Зулькифар переводили бессмысленные взгляды с потухшего экрана на мёртвого Неггса. Они оба, как и Халия, пребывали в состоянии глубокого шока. И только джакоб и Данецкий частично сохранили самообладание. Джакоб следил за каждым движением Данецкого, и в его взгляде сквозила мрачная угроза убийцы.

* * *

Металлический голос Системы Управления Вооружением выдал короткое сообщение: «Никого не осталось в живых. Никого не осталось в живых. Космический корабль уничтожен!»

Вторя ему, прозвучал голос Центральной Командной системы: «Дежурный Командир! Желтый Сигнал Фазовой Тревоги!»

* * *

Данецкий видел так много насильственных смертей и разбитых кораблей, превращенных в пыль, что ничто уже не могло повергнуть его в страх или расстроить и вывести из равновесия. Он знал, что Нэггс был тем человеком, который поправился бы ему в другой, потерянной жизни. Теперь же все это ровным счетом ничего не значило для Данецкого.

Пока все остальные были погружены в молчание и переживали смерть Нэггса и страшную гибель туристического корабля, Данецкий обдумывал дальнейшие шаги. Он видел, что Халия очень горевала из-за гибели Нэггса; джакоб наблюдал за ним со свирепой терпеливостью охотника; Дросс окунулся в мир своих размышлений, касавшихся только его одного, а Бригадира Уордла все еще охватывало волнение при виде примитивной военной мощи. Но ничто из этого не трогало Данецкого и не занимало его мысли.

Он копался во внутренностях робота. Хотя Батибасага не способен действовать, он все еще оставался хорошим источником энергии. Его вспомогательные системы — способность атаковать, коммуникаторы, блоки памяти и аналитические системы — находились в распоряжении попавшей в западню группы. Это было единственное, что у них осталось. Такой робот сам мог бы произвести сильное впечатление на роботизированный форт. Данецкий тщательно обдумывал, что же мог сделать изуродованный бронзово-зеленый автомат…

— Может ли быть такое? — произнес Доктор Дросс, ни к кому конкретно не обращаясь.

Уордл повернулся к нему от потухшего экрана.

— О чем вы говорите, Доктор?

— Не намекал ли бедный мистер Нэггс на то, о чем мы оба догадываемся и что может оказаться здесь, Бригадир?

— Вы о легенде, Доктор?

— Подумать только! — воскликнул Дросс, и в его голосе прозвучало торжество, которое он постарался скрыть. — Ведь подумать только!

Он и Бригадир тихо разговаривали.

Халия накрыла Нэггса своим пальто. Она села рядом, все еще ошеломленная внезапностью его смерти, — никто не думал, что все закончится так быстро. Девушка заметила, как молодой джакоб слегка пошевелился.

Как только джакоб сделал едва заметное движение, Данецкий боковым зрением сразу увидел, что парень пытается подняться и сесть. Когда он заговорил, голос его прозвучал очень тихо.

— Не надейся, что тебе удастся улизнуть, Данецкий! — сказал джакоб. — Если я замечу, что ты собираешься это сделать, то прикончу тебя на месте. Даже и не думай, что я дам тебе выиграть! На этот раз у тебя ничего не выйдет!

— Теперь уже никто не одержит победу! — так же тихо ответил ему Данецкий. — Я не хочу тебя убивать. И отвяжись от меня! У тебя есть имя?

Данецкий видел, как в глазах джакоба загорелась ненависть. Все они одинаковы, парни из клана джакобов. Заядлые охотники, всегда непримиримые. Безрассудные и безжалостные, жестокие насильники. И разве можно им объяснить, что ты мирный человек, который чисто случайно ступил на тропу войны с кланом джакобов?

— Джакоб, — ответил парень. — Как и всех остальных, меня зовут джакоб.

Дросс сложил, как положено, руки своего умершего друга, отчего Нэггс стал неестественно прилизанным и опрятным. Это выглядело странным, потому что совсем не вязалось с образом Нэггса, каким он был при жизни.

Дросс слышал, какими фразами обменялись Данецкий и джакоб. Когда он заговорил, то слова его были пронизаны чувством такой же силы, что и джакоба:

— Я не допущу, чтобы здесь велись такие разговоры, мальчишка! Вашу вражду пора прекратить. Если бы моя воля, то вы не смогли бы продолжать ваши убийства И если вы еще раз заговорите о подобных непристойностях, я заткну вам рот! Здесь больше не будет убийств! — сказал он Данецкому.

Обе женщины слушали с напряженным вниманием Глаза миссис Зулькифар забегали, в них сквозило неприкрытое желание уловить каждое слово. Халия не могла оторвать взгляда от усталого лица Данецкого. Его глаза притягивали — зеленые усталые глаза, в которых почти hj осталось надежды.

Бригадир Уордл, сглотнув, торопливо сказал:

— Мистеру Нэггсу больше ничем нельзя помочь. Первая наша потеря. Это война, Доктор! Война! Корабль уничтожен. А теперь вот мистер Нэггс! Здесь все просыпается — нам надо что-то предпринять. Надо действовать по как? Мы не можем просто сидеть и болтать. Мы не знаем, сколько времени нам придется здесь околачиваться и скоро ли до нас доберется спасательная группа. Если она вообще существует! — Какая-то мысль вдруг пришла ему в голову. — Доктор! А как насчет вашего регулярного снабжения из Галактического Центра? Оно ведь обязательно будет?

— Слишком поздно, — ответил Дросс. — Пропущен очередной рейс. В прошлый раз, когда они прилетали, я попросил оставить меня на время в покое. Нет, Бригадир, повторяю, мы должны рассчитывать только на самих себя. Это укрепление и в самом деле возвращается к жизни!

Уордл обвел глазами пещеру из голубой стали.

— Необходимо найти какой-то выход из положения! Немедленно! Мы должны все здесь облазить и внимательно изучить. Пусть каждый возьмет себе один участок и через полчаса сообщит, что он там обнаружил. А, Доктор?

— Да! — согласилась миссис Зулькифар, обуреваемая желанием все узнать. — Ведь если древний памятник не управляется очувствленными роботами, то мы, вероятно, сможем отыскать дорогу на поверхность!

Дросс ждал, что скажет Данецкий.

— Нет, — произнес Данецкий, покачав головой. — Тогда получится, что мистер Нэггс погиб напрасно, если мы забудем его прощальные слова. Пока мы остаемся здесь, рожне считать себя в относительной безопасности. Разве не обратили внимания на то, что системы управления те обращаются конкретно к нам? Они взывают к Дежурному Командиру, который, как мы знаем, погиб десять столетий тому назад. Они говорят не с нами.

— Конечно! — подхватил Уордл. — Следует подумать об этом. Считаю, что вы совершенно правы.

— Я тоже с вами согласен, — сказал Дросс. — Если бы форт признал в нас незваных гостей, вторгшихся на его территорию, то уже давно покончил бы с нами. Мы будем придерживаться вашего решения, мистер Данецкий. Я вижу, вы хотите использовать робота?

— Все так запутанно! — жалобно протянула миссис Зулькифар.

Уордлу очень нравилась привлекательная женщина.

— Вы сейчас не в ударе, Эмма! Постарайтесь поменьше беспокоиться. Забудете обо всем. Я хочу сказать, успокойтесь. — Он повернулся к Данецкому: — Положимся на мистера Данецкого!

Данецкий медленно снимал с разбитого робота наружные пластины. Топливные элементы в центральном ядре сверкали, словно драгоценные камни. Было видно, как по электронным схемам медленными, плавными потоками перетекала маслянистая энергия. Данецкий осторожно отодвинул мембранные клетки памяти. Он искал запасные блоки, которые ведали функциями управления.

— Помочь? — обратился к нему Дросс.

— Я хочу найти мембраны, которые управляют ростом клеток, — ответил на вопрос Доктора Данецкий. — Я мог бы ввести инструкции через основные запоминающие схемы, если бы разыскал запасной материал.

— Ну и как, нашли что-нибудь? — осведомился Бригадир.

— Ничего! — признался Данецкий.

— Неужели ты не можешь сделать хоть что-нибудь? — растерянно спросил Уордл.

Данецкий пытался понять, что привело Бригадира в такое смятение, и сдержать охватившую его ярость.

— Попробую! — ответил он. — Это можно сделать вручную, но потребуется время.

Халия наблюдала за тем, как Данецкий выполнял утомительную и скучную работу — отделял бесконечно тонкие ткани, которые формировали память робота, обеспечивали дедуктивные процессы и код поведения.

Все находившиеся в пещере отдали себя в руки этого человека, который сноровисто делал тонкую работу.

Уордл никак не мог найти себе места из-за того, что все положились на Данецкого. Уордл обсуждал исчезновение вращающейся шахты с Дроссом, а Данецкий бросал на него многозначительные взгляды.

— Что поставило меня в тупик, — сказал Уордл, — так это то, как нас вообще впустили во вращающуюся шахту. Вы ведь предполагали, что здесь есть аппараты, ответственные за безопасность, которые исключают возможность вторжения чужестранцев. — Он словно невзначан взглянул на Данецкого. — Как вы считаете, Доктор? — обратился он к Дроссу.

Данецкий, вмешавшись в разговор, ответил спокойно и ровно, не отрывая глаз от мембранных тканей.

— Приборы безопасности, скорее всего, могли быть выведены из строя, когда огнемет вдребезги разбил все системы управления вращающейся шахты.

— Могли, могли! А что вы думаете, Доктор? — продолжал Уордл задавать вопросы.

— Не имеет никакого значения! Ясно, что нас приняли за законных пришельцев, — ответил наконец Дросс. — А что именно стало тому причиной, к делу не относится. О чем бы я задумался, так это о главной тайне укрепления!

Уордл на мгновение встретился глазами с Данецким.

— Да, да, Доктор! А будет ли у нас возможность обследовать и другие уровни? — поинтересовался Уордл.

— Оставим это роботу! — твердо сказал Дросс.

* * *

Время тянулось медленно.

Данецкий иногда отрывался от работы, чтобы протереть глаза и дать им отдых. Он чувствовал, что веки начинают смыкаться, и ему хотелось отдохнуть и поесть. Данецкий отвернулся от робота, чье нутро открылось его взору.

— Смотрите! Экран! — раздался крик Халии.

— Услышав крик, Данецкий от неожиданности выронил из рук топкие складки ткани.

Голубой экран снова ожил. На нем были видны развалины, находившиеся наверху, на поверхности. Мониторы сфокусировались на черных развалинах, освещенных последними лучами заходящего солнца. Можно было разглядеть расплывчатые очертания остовов платформ и блеск металла.

— Что? Что там? — Уордл схватил Халию за руку. — Что вы увидели?

— В развалинах кто-то есть! — воскликнула Халия. — Там человек, я в этом уверена!

Данецкий вместе с остальными уставился на экран. Он увидел пустынное темнеющее небо, высокие облака и бесформенные обломки — следы давно минувшей войны. Единственным движением был шелест веток деревьев, зыбь воды под порывами ветра.

— Вы в этом уверены? — спросил Уордл.

— Да! — настаивала на своем Халия. Лицо Уордла выразило недоверие.

— Помните, вы говорили, что я не видела два корабля, — напомнила она ему.

— Да, говорил! — согласился Уордл.

— Почему форт решил показать нам это? — спросил мистер Мунмен своим глуховатым голосом.

Все ждали, когда раздастся спокойный металлический голос. Они видели только изображение развалин наверху и ничего больше.

— Если наверху кто-то есть, то укрепление, должно быть, считает, что он не представляет никакой угрозы, — сказал Данецкий. — Кто бы там мог быть?

— Мистер Нэггс имел дело с одним или двумя чужестранцами, — заговорил Дросс. — Иногда они приходили поговорить с ним. С ним, а не со мной. — Дросс развеял надежду, которая затеплилась у всех. — Боюсь, они не смогут нам помочь. Их немного. Всего несколько поселенцев, которые прибыли сюда за последние сорок — пятьдесят лет в поисках спокойной жизни. Думаю, они могли бы добиться у Галактического Центра разрешения поселиться в одной из незаселенных Звездных систем, но предпочли пробраться сюда. Они отрезаны от всего цивилизованного мира, лишены современной технологии. У них нет никаких средств передвижения, кроме собственных ног, никаких средств общения. Не знаю, как они живут. Я никогда не говорил ни с кем из них.

— Мы не можем ждать помощи от них, — заявил Уордл. — Однако любопытно, почему форт так ими заинтересовался!

— Думаю, скоро форт опять начнет задавать свои вопросы, — откликнулся Дросс.

Уордл нетерпеливо мерил шагами пещеру из голубой стали.

— Мы потратили слишком много времени! — Уордл остановился и взглянул на робота. — Что-то не получается, а, Данецкий? Что вы пытаетесь с ним сделать?

Данецкому стало докучать нетерпение Бригадира, которое тот не старался даже скрыть.

— Когда форт осознает, что мы здесь, нам потребуется любая помощь, какой бы она ни была, — ответил Данецкий с холодной вежливостью. — Робот — наш единственный резерв. Я устанавливаю в нем программу, чтобы он мог функционировать самостоятельно.

— Самостоятельно? Как это? — заинтересовался Уордл.

— Чтобы робот вел поиск, общался с нами, действовал. Я пытаюсь заложить в него как можно больше программ действия в непредвиденных ситуациях.

Данецкий размышлял, стоит ли говорить всем остальным подробно о том, что именно он втиснул во внутренние детали Батибасаги. Он решил, что они должны обо всем узнать.

— Если ваш робот не сможет повиноваться нам, Доктор, — сказал Данецкий, повернувшись к толстопузому археологу, — то ему придется действовать самостоятельно. А нам остается только положиться на его этический код.

— Этика! — воскликнула миссис Зулькифар. — Какое им всем до нее дело! Как они могут помочь нам?

Халия наблюдала за реакцией джакоба — убийцы ведь не обсуждают вопросы этики.

— Очень интересно, мистер Данецкий! — заявил Дросс.

— Я заложил в вашего робота инструкции, чтобы он действовал честно. — Данецкий взял в руки блестящие кольца мембран робота. — Работу следует выполнять вручную. Множество миниатюрных электронных схем надо соединить вместе, чтобы обеспечить хоть какую-то степень надежности.

Никто не проронил ни слова, когда его пальцы задвигались, начав работу.

— Желтый Сигнал Фазовой Тревоги! — напомнил пойманной в ловушку группе металлический голос. — Объявлена Желтая Фазовая Тревога!

— Вы копаетесь уже двадцать минут! Даже больше! Мы за это время могли найти выход из положения! — закричала миссис Зулькифар.

— Чем больше времени проходит, тем больше у форта шансов распознать в нас незваных гостей, — добавил Уордл с беспокойством. — Я за то, чтобы все точно разведать. Что робот может сделать? Он не в состоянии двигаться! Доктор, мы напрасно теряем драгоценное время!

Дросс навис над Уордлом и миссис Зулькифар. Его огромный живот представлял собой реальную опасность. а взгляд, которым Дросс буквально пронзал миссис Зулькифар, вконец потерявшую рассудок, нагнал на женщину страх. От огорчения она сунула в рот кусок шоколада.

Миссис Зулькифар поймала голодный взгляд Уордла.

— Я хочу есть! — крикнула она с набитым ртом. — Я всегда ем в это время. Мой желудок не выдержит, если я не проглочу что-нибудь. Все равно одной плитки шоколада на всех не хватит! А мне шоколад необходим! Мне станет плохо — я заболею, умру здесь!

Халия слушала ее в явном замешательстве.

Данецкий тихо выругался и снова принялся за мембраны.

— Желтый Сигнал Тревоги! — произнес металлический голос. Он был как глас рока и предвещал гибель.

— Сделают люди на поверхности хоть что-нибудь? — нарушила долгое молчание миссис Зулькифар.

— Чужестранцы? — тихо спросил Дросс.

— Да! Может, они приняли наше сообщение. Откуда вы знаете, что у них нет коммуникаторов? — не унималась миссис Зулькифар.

— Уордл согласно кивнул.

— Думаю, вы что-то не поняли, — ответил ей Дросс, «пытаясь как-то успокоить напуганную женщину.

Все слушали, близко придвинувшись к археологу. Только Данецкий был занят решением серьезных вопросов, занимавших его последние полчаса.

— Люди, которые живут на планете, попали сюда случайно, — продолжал свой рассказ Дросс. — Их корабли отнесло сюда космическими потоками. Они не хотят иметь никаких дел с Галактическим Союзом. Все они попрятались, когда мой корабль прилетел сюда, и разговаривали только с Нэггсом, потому что он такой же, как и они. Не питайте несбыточных надежд, прошу вас!

Халия подумала об экскурсионных кораблях. Она медлила, не осмеливаясь нарушить сосредоточенность Данецкого. Но когда увидела, что он не отвлекается даже в том случае, когда Уордл и миссис Зулькифар вставляют свои замечания, то решилась заговорить с Дроссом.

— А может, есть надежда, что другие экскурсанты придут нам на помощь? — спросила Халия.

— Хотелось бы, чтобы так оно и было, — ответил Дросс, — Я тоже надеюсь, моя дорогая. Но увы! Вы согласны со мной, Бригадир?

— Нет никакой надежды! — отозвался Уордл. — Сканеры экскурсионных кораблей должны были засечь взрыв космического корабля. Им пришлось отступить, чтобы не попасть в самое пекло распространяющегося тепла. Они поняли, что применялась система оружия, и залегли на астероиде или на одной из лунных баз до тех пор, пока не прибудет корабль-разведчик. У них нет никаких шансов. Вот такой я вижу ситуацию.

— А какие шансы у нас? — спросил мистер Мунмен, пристально посмотрев на Данецкого.

Уже в третий раз Данецкий разъединял и снова устанавливал электронные схемы. Он был знаком с комбинацией тканей и импульсных генераторов, из которых состояли дедуктивные и планирующие системы роботов. Чего ему сейчас не хватало, так это помощи самого робота. В нормальных условиях машина такой конструкции подсказала бы последовательность операций, какие следует выполнить, чтобы вернуть робота в рабочее состояние. Но умственные способности Батибасага казались парализованными.

Данецкий не знал, был ли робот выведен из строя необъяснимой пространственной вибрацией древней шахты. Или причиной явилось орбитальное вращение, нарушившее метаболические процессы у робота? Или система управления форта вырабатывала специфический ингибитор, который подавлял его реакцию?

Он не замечал напряжения в людях, наблюдавших за ним. Джакоб возле громадного Дросса был в полной безопасности, а Дросс более или менее сдерживал остальных. К счастью, пока никто в панике не бросался к призывным кнопкам и клавишам на панели управления и не предпринимал необдуманных попыток выбраться наружу из огромного помещения.

Один раз Данецкий поднял глаза и встретился взглядом с Халией. Он попытался понять, что заставило его внезапно почувствовать всю силу и ответственность: опасность, исходящая от форта, или доверчиво смотревшая на него широко раскрытыми глазами девушка.

Как по команде, электронные схемы встали на свои места.

 

Глава 9

— Желтый Сигнал Тревоги! Дежурный Командир! Желтый Сигнал Тревоги!

Казалось, что все только и ждали, когда этот голос нарушит молчание. Командная зона стала для всех уже чем-то привычным и хорошо знакомым. Сколько же времени, подумала Халия, понадобилось самой обыкновенной женщине для того, чтобы смириться с близостью смерти и перспективой умирания и считать это нормальными явлениями?

— Час! — взвизгнула миссис Зулькифар. — Один час!

— Желтый Сигнал Фазовой Тревоги! Мы находимся в состоянии Желтой Фазовой Тревоги. Дежурный Командир! Желтый Сигнал Тревоги!

— Это все, что мне удалось сделать, — сказал Данецкий. — Я запрограммировал вашего робота на то, чтобы он использовал своп знания о Конфедерации. Теперь он готов сражаться за наши жизни или попытаться найти выход из положения.

— Но он здесь не может работать! — заныла миссис Зулькифар.

— Да, — ответил Данецкий. — Но мы потащим его с собой. Это предоставит нам две возможности. Если мы не сумеем управлять им, робот сможет действовать самостоятельно.

— Ко мы же не сдвинем его с места! — воскликнул Дросс.

Неподвижный робот, несмотря на то что лишился почти целиком одной стороны туловища вместе с конечностями, грудой возвышался в ярко освещенной пещере. Теперь можно было различить в металлической массе голову робота, его туловище и тяжелую оставшуюся ногу, на которой местами расплавился металл.

Джакоб громко рассмеялся, когда Данецкий вставил на место, в спину робота, все схемы.

— Да он тебе ничем не поможет, Данецкий! — воскликнул со злорадством джакоб.

Дросс многозначительно посмотрел на пего, но парень продолжал смеяться, уже находясь в истерике.

— Только одно прикосновение вот к этому, — сказал он, указывая здоровой рукой на систему управления, — и для нас все будет кончено!

— И для вас тоже, — напомнил Дросс. — Или ваша жизнь ничего не стоит?

— Не так много, и не сейчас, — ответил джакоб. Доктор схватил парня за воротник и осторожно поставил на ноги.

— Вы тоже пойдете с нами, — заявил он. — Мистер Данецкий, я вижу, его лучше держать под стражей. А вы что посоветуете?

Выбор был ограниченным. В трех широких коридорах, которые вели из аппаратной, жизнь поддерживалась вспомогательными системами. В то время как Данецкий закладывал в робота программы действия, они начали гудеть, возвращаясь к жизни. Почти мертвый и потерянный мир пробуждался. Из оставшихся выходов широкой пещеры, основную часть которой занимал огромный голубой экран, два были закрыты плотными черными защитными экранами.

Дросс предположил, что это обычные для подземного форта входы и выходы. Уордл же был совершенно уверен в том, что, поскольку сам форт считал себя в состоянии тотальной войны, два отверстия служили переходами между двумя главными оборонительными батареями и устройствами управления форта. Но, как бы то ни было, в любом случае они мало что значили, по мнению Дросса, для группы. Единственный относительно безопасный путь лежал через небольшой тоннель, который резко шел вниз, закругляясь, и нельзя было судить о его назначении.

Именно к этому тоннелю они поволокли тяжелого неподвижного робота. Помогали все. Миссис Зулькифар пыхтела от усердия, найдя выход своему гневу в том, что толкала автомат в плечо. Мистер Мунмен свирепо мычал, но основную силу проявили Дросс и Данецкий. Уордл почти сразу сдался — его лицо покраснело, он тяжело дышал. Джакоб лежал, зажатый большим черным креслом.

Халия подталкивала робота вместе с миссис Зулькифар. Она поймала себя на мысли, что, как ни удивительно, ей совсем не страшно. Самым тяжким было ожидание. Теперь она даже могла думать об опасности и возможной гибели. А ведь еще совсем недавно все ее мысли сводились к одной — она часто воскрешала в памяти сильную вспышку, увиденную на экране в момент разрушения туристического корабля. Халия чувствовала тогда, как распадается на части, которые, кружась, превращаются в миллиарды обломков, несущих в себе черты ее личности. Она ощущала боль, потрясение и неотвратимость смерти.

Сейчас все прошло. Ее пугало только время. Двадцать два года, думала Халия. В двадцать два — превратиться в ничто!

Данецкий напрягся, сильный толчок — и робот покатился вниз по наклонной плоскости. Халия оступилась, и Данецкий подхватил ее. Никто не хотел первым выйти за пределы безопасной командной зоны. Все ждали, пока робот не остановился недалеко от гладкого ската.

Вернется ли робот к жизни?

— Он не шевелится! — запричитала миссис Зулькифар. Она трясла руку Уордла. — Время потеряно понапрасну, а мы могли найти выход из положения! Почему мы доверились этому человеку? Почему, Бригадир?

— Ну что? — обратился Бригадир к Данецкому. Данецкий пожал плечами.

— Таков был наш единственный шанс. Мы должны «были его использовать, — ответил он. — Если бы мы слепо ринулись отсюда, то скорее всего…

Он замолчал. И все поняли почему.

Огромный сверкающий металлический ковш бесшумно свесился с потолка коридора. Он приблизился к бронзово-зеленому роботу, быстро и безошибочно отыскав его. Этот ковш был похож на первобытную лапу, крепкую и безжалостную, Ковш сгреб Багибасагу и поднял вверх через отверстие, из которого спустился к нему. Все произошло за две секунды.

— Дежурный Командир! — раздались металлические голоса. — Неизвестный автомат извлечен для проверки! Похож на мертвого. Ваши приказания? Приказания?

— Все пропало! — вскричала миссис Зулькифар. — Все пропало. Робот уже не сумеет нам помочь! Все пропало, слышите, вы? Пропало!

Миссис Зулькифар издала пронзительный вопль, который пронесся по коридору, где все еще звучали металлические голоса систем безопасности форта. Она с ругательствами набросилась на Данецкого.

* * *

Данецкий понимал, что несет все большую личную ответственность за маленькую группу пленников. Ему казалось, что теперь, когда к ним вернулся первоначальный страх, вызванный их спуском вращающейся шахтой в подземный форт, все зависит только от него. Каким-то образом все стали теперь частью его страшной прошлой жизни, на протяжении которой он постоянно пребывал в состоянии между отчаянием и надеждой. Он как будто разросся, вобрав их всех в себя. Пронзительные крики, ворчливые обвинения, мольбы и призывы, которые они выражали громко или произносили шепотом, исходили как бы от него и одновременно были обращены к нему.

Данецкий выслушивал горькие обвинения и угрозы, но сдерживался, чтобы не бросить в ответ что-то резкое и пренебрежительное. Они были теми людьми, кто не мог встретить лицом к лицу страшную и гнетущую атмосферу, нависшую над ними в форте. А он мог. Теперь ему казалось, что он легко найдет путь, который выведет их из западни, как будто это было для него привычным делом.

Данецкий отметил, что девушка не кричит и ведет себя спокойно. Халия все еще была напряжена, но не паниковала. Она испытывала страх, но могла ждать и наблюдать. Она ждала его решений и взвешивала, что бы он сказал, если бы она взяла на себя рискованное обязательство. Данецкого поразила мысль, что Хатам, возможно, получает удовольствие от опасности.

— Ну уж теперь-то мы можем как-то выбраться отсюда, да? — спросила она в момент затишья. — Не так ли, Данецкий?

Мистер Мунмен услышал ее, а Дросс и Уордл продолжали спорить о системах безопасности форта. Миссис Зулькифар лежала на полу и стучала по нему своими длинными изящными руками, увешанными браслетами, издавая при этом слабые скрипучие звуки, которые вырывались из глубины ее горла. Джакоба ее поведение нисколько не тревожило, его взгляд ни на миг не отрывался от Данецкого.

— Да! — ответил Данецкий. — Теперь у нас нет другого выбора.

— А какой выбор был раньше? — взорвался Уордл. — Мы только напрасно потратили время! Мы уже бы могли все разведать в укреплении, послав патрули в трех направлениях. Они уже вернулись бы, доложили об обстановке, и тогда можно было бы разработать какой-то план! Данецкий, мы потеряли с вами целый час!

В перебранку снова вклинились металлические голоса, звучавшие из глубины коридора, где скрылся Батибасага: «Ваши приказания, Дежурный Командир? Гуманоидный автомат снабжен охранительной схемой, и его невозможно допросить! Дежурный Командир, Центральная Система Безопасности ждет ваших приказаний!»

Раздавшийся шум заставил всю группу затихнуть. Этот шум был похож на внезапный сильный раскат грома в тихой ночи. Он оглушил и ошеломил всех, заставил прекратить все разговоры и жалобы.

— Я рассчитывал на другое, — заговорил Данецкий, — но это можно было ожидать. Батибасага схвачен и взят под стражу. Система Безопасности не выпустит его. Возможно, его отправят в мастерские.

Миссис Зулькифар прекратила завывания и перестала скрести по полу.

— Я думаю, — заявил Дросс, обращаясь ко всем, — положение не так уж и безнадежно. Мистер Данецкий использовал все возможности, которыми мы располагали. Я имею в виду Батибасагу. Мы не можем винить только его — мы ведь предоставили ему право принимать решение. Так что это мы все потеряли целый час.

— А форт тем временем ожил! — воскликнул Уордл. — Вы разве не слышите, Доктор? Центральная Система Безопасности! Самая главная система управления, сэр, и самая ужасная! Такие военные укрепления всегда полны существами, которые всюду суют нос! Мы не сможем ступить и шага, чтобы нас но заметили и о нас не доложили! Теперь мы застрянем здесь надолго!

Халия заметила, что миссис Зулькифар слушала его с какой-то неистовой решимостью.

— Успокойтесь, Бригадир! — приказал Дросс. — Я же сказал, все не так безнадежно. Надо учитывать и наши преимущества. Они у нас есть, и мистер Данецкий знает, чем мы располагаем. Слушайте!

— Это робот, — начал Данецкий. — Я думаю, он заторможен в результате взаимодействия с молекулами вращающейся шахты. Если роботу удастся отторгнут молекулы, то он отвлечет внимание некоторых вспомогательных систем. Не всех, конечно, но хотя бы тех, которые контролируют выходы. А может быть, и управляют вращающейся шахтой.

— Батибасага сможет это сделать! — добавил Дросс. — Хотя он и не самый современный робот, но все же значительно отличается от роботов периода Конфедерации! Он совсем другой! Даже наполовину разбитый, Батти сохранил интуицию и способность рассуждать. Хотя укрепление напичкано роботами — агрессивными и мощными машинами, но все они в значительной степени устарели! Мы имеем дело всего лишь с логическими машинами. Они примитивны и кровожадны.

— Кровожадны? — с ужасом прошептала миссис Зулькифар.

Халия напряглась. Неужели эта женщина опять набросится на кого-нибудь?

— Но, Доктор, ведь робот в руках врага! — воскликнул Бригадир Уордл. — Как же мы узнаем, что он придумал?

— Врага? — пролепетала миссис Зулькифар, поднимаясь на ноги. — Убить? Меня? — она громко закричала и побежала. — Я все равно выберусь отсюда!

Данецкий сразу догадался о ее намерениях, и то, что она собиралась сделать, было абсолютно безрассудным, и он попытался ее остановить.

Он видел, как обезумевшая женщина ринулась к среднему из трех широких коридоров.

— Остановите ее! — что есть мочи закричал Данецкий. Сам он был слишком далеко от нее.

Ее мог бы схватить Уордл, но он оцепенел в полном замешательстве от такого дикого поступка миссис Зулькифар. Дросс подался на шаг вперед, но это ничего не решало.

Данецкий устремился к ней, но женщина была уже вне досягаемости. В отчаянии он рванулся вперед, но джакоб вытянул ногу, и Данецкий, не удержавшись, упал на Уордла.

Халие удалось обойти Дросса, но миссис Зулькифар уже мчалась, как будто за ней гнались черти.

Прежде чем она успела поставить ногу за границу безопасной зоны — Центральной Зоны Управления, раздался пронзительный голос электронного переговорного устройства:

— Чрезвычайное положение! Чрезвычайное положение! Обнаружено вторжение! Службой Безопасности обнаружен человек!

Затем последовал голос Центрального Командного Пункта. Это были слова, которых все они опасались: «Красный Сигнал Тревоги! Красный Сигнал Тревоги! Объявляется шестичасовая Красная Фазовая Тревога!»

Уордл лег на пол, пытаясь избежать действия разрушительных сил форта. Джакоб освободился и пополз за Данецким, на шаг позади Халии. Мистер Мунмен лежал на полу, уставившись в одну точку.

Миссис Зулькифар отпрянула от невидимого барьера.

— Я ухожу отсюда! Ухожу! Я не хочу оставаться здесь среди преступников и подонков!

Данецкий не обратил на нее никакого внимания.

Халия почувствовала, как кто-то с силой тянет ее вперед. Она попыталась сопротивляться, но Данецкий не выпускал ее.

— Быстрее! Теперь уже все равно — форт знает, что мы здесь!

— Красный Сигнал Тревоги! — повторял электронный голос. — Красный Сигнал Тревоги!

Данецкий и Халия пробирались к узкому извилистому коридору в дальнем конце Центральной Командной Зоны, по которому они пытались протолкнуть Батибасагу.

— Объявлена шестичасовая Красная Фазовая Тревога! — раздался голос Центрального Командного Пункта. — Отсчет времени перед запуском ракеты начат!

— За мной! — позвал Данецкий через плечо.

Металлические голоса скрипели и шипели со всех сторон. По всему форту мигали резкие вспышки — это Системы Безопасности объявляли тревогу.

Халия видела, как миссис Зулькифар пробирается сквозь тонкую пелену черного тумана, когда Данецкий помогал ей продвинуться вперед. Видела, как Уордл идет вслед за ними, а джакоб пытается подняться на йоги. Но ни сумятица звуков и голосов, ни торопливость Данецкого не выбили ее из колеи. Она сознавала всю важность происходящего. Шесть часов!

— Не мешкайте! — умолял ее Данецкий, когда она оступилась в коридоре. — Мы должны миновать охранную сеть!

— А почему бы не выбрать какой-нибудь другой путь? — заныла миссис Зулькифар.

— Разве вы не видели барьер? — оборвал ее Данецкий.

— А не безопаснее ли остаться здесь? — пыхтела, тяжело дыша, миссис Зулькифар.

— Нет! Здесь нигде не безопасно! Отдышитесь! Я попытаюсь отыскать робота!

Коридор сворачивал вниз в узкую трубу с едва различимыми гранями и чередованием света и полутеней. «Что же это было? — думал Данецкий, когда они скатились с гладких поверхностей боковых сторон к внезапно обрывающимся углам. — Вспомогательная шахта? Путь отступления в случае осады?»

Форт поддерживал с ними контакт, упорно отыскивая остальных оставшихся в живых самозванцев.

— Обнаружены два-три-четыре человека! — грохотали вокруг них зловещие голоса.

— Найти и задержать! Докладываю! Самозванцев — задержать! Службе Безопасности задержать и доставить в Отделение Безопасности! — приказывал Центральный Командный Пункт. — Объявлена Красная Фазовая Тревога! Обнаружены пять человек!

— Шесть часов! — Все смешалось в голове Данецкого после того, как он услышал голоса. — Всего шесть часов до того, как машины уничтожат нас!

Крик, раздавшийся позади них, говорил о том, что кто-то упал и поранился.

— Это джакоб, — решил Данецкий. Он испытал чувство, похожее на радость, но не за себя, а из-за девушки. Чем дольше форт будет занят поиском и поимкой слишком задержавшихся непрошеных гостей, тем больше будет шансов найти Батибасагу. Пока они на свободе, у них сохраняется надежда на успех.

— Докладывает Центральная Охранная Система! — прервал его размышления резкий голос. — Захвачена женщина. Смешанные наследуемые признаки. Опознавательных характеристик для установления личности, известных Системе, нет. Какие будут инструкции?

— Поместите в Отделение Безопасности, — последовал приказ.

Система Вооружений тоже запрашивала инструкции. Она предлагала диапазон действий, частоту ударов, схемы атак и операции по приведению в полную боевую готовность кораблей, которые за тысячу лет проржавели и покрылись пылью.

— Красный Сигнал Тревоги! — возвещал Центральный Пульт Управления. — Самозванцы, Дежурный Командир! Ваши инструкции?

Шесть часов! И даже меньше! Данецкому уже не надо было торопить девушку. Они пробирались вниз, скатываясь и скользя по поверхности, набивая синяки и дрожа всем телом, и наконец достигли того места, где покоились человеческие останки.

— Нет! — испуганно вскрикнула Халия. — Нет!

В этом месте коридор расширялся и подразделялся на уровни. Свет был довольно слабым, однако можно было подробно разглядеть три скелета.

Как только они остановились, девушка схватила Данецкого за руку, и ему стало гораздо спокойнее. Вид останков давно погибших людей в древнем укрытии поразил их. Они совсем не ожидали обнаружить подобную находку.

Они увидели перед собой бесформенную кучу на месте, где лежали два скелета. На одном черепе Халия заметила красивые и длинные — явно женские — волосы. Она подошла ближе, охваченная страхом, но полная жалости к погибшей здесь когда-то женщине.

Данецкий рассматривал третий скелет, лежавший в стороне от кучи костей. Совершенно очевидно, что один человек погиб от удара ножом. Золотая рукоятка торчала из грудной клетки, крепко застряв в ней. Кто-то с силой глубоко всадил нож. Ребро было сломано сбоку, на некотором расстоянии от ножевой раны.

В течение нескольких секунд Данецкий размышлял о возможных причинах и последствиях жестокой схватки. Он еще раз оценил для себя общую стратегию форта и прикинул, на что он способен.

— И все же форт уязвим! — промолвил Данецкий. Халия не слышала его.

— Они сами пришли сюда! — мрачно сказала она.

— Да! — отозвался Данецкий. — И нам необходимо выяснить, как именно.

Каким образом могли три человека проникнуть в надежно охраняемое неприкосновенное убежище Конфедерации? Как им удалось одержать верх над всеми машинами? И почему их останки все еще оставались здесь, в тоннеле?

И как бы в продолжение своих мыслей Данецкий задел ногой обычный бластер, лежавший примерно в метре от скелета, находившегося в стороне от остальных. Теперь это был музейный экспонат, который вполне соответствовал звенящему эхом грозному укреплению. Очевидно, он заряжен, но Данецкий все же осмелился дотронуться до него.

Если бы он не взял Халию за руку, она вряд ли согласилась бы спускаться дальше по тоннелю. Вид останков в мрачном месте, совсем не похожем на мавзолей, вывел ее из равновесия.

Завернув за очередной изгиб тоннеля, они поняли, куда он ведет.

Здесь уже не раздавались резкие голоса различных систем, а царило холодное, вечное молчание. Свет тоже был приглушен, но его хватало для того, чтобы показать всю необъятную мощь Конфедерации.

Перед ними простиралась серая, мрачная пещера — огромное пространство, демонстрировавшее достижения давно погибшей Конфедерации.

— Это правда, — проговорила Халия, затаив дыхание и испытывая благоговейный трепет. — Легенда оказалась правдой!

— Да, — согласился Данецкий, вспомнив рассказанную сопровождавшим его роботом историю разрушенного форта, который находился наверху, на поверхности. — Это правда, — повторил он.

Их взору предстала Черная Армия.

 

Глава 10

В пещере расположилась огромная армия молчаливых призраков — рядами стояли черные роботы-монстры. И к конусообразные головы накалялись докрасна от какого-го древнего источника энергии, антенны шевелились, когда шепот Халии поколебал холодный воздух, витавший над площадкой, где роботы выстроились, как на параде. Несмотря на их древний и обветшалый вид, роботы производили на Данецкого и на Халию впечатление неотразимой угрозы. Они выглядели так, будто в любой момент могли промаршировать через Вселенную, чтобы истребить врагов Конфедерации. Они словно пришли из ночного кошмара — эти блоки черного железа, сомкнутые в ряды и сконструированные так, чтобы ожить, когда погибнут создавшие их люди.

— Они все еще действуют, — прошептала Халия. — И знают о том, что мы здесь! — Ей пришла в голову мысль, что именно они убили тех людей, останки которых лежат в коридоре.

Данецкий покачал головой.

— Эти твари никогда ни с кем не сражались. Уордл и Дросс правы. Здесь располагается Затерянная Армия, которая уже не способна драться. Но они выступят маршем!

Беспокойные мысли проносились в голове Данецкого.

— Шестичасовая тревога! Да! Легенда говорит, что они придут! Это, должно быть, Батальоны тьмы. Что они намерены делать?

Данецкий углубился в анализ вероятной ситуации. Осталось всего несколько часов, в течение которых необходимо завладеть по крайней мере одной из систем управления форта. Попытаться в течение нескольких часов сдержать тяжеловесные машины форта. Но система безопасности может обнаружить их в любой момент!

— Что же нам делать? — опять прошептала Халия. Она была потрясена устрашающим зрелищем — скоплением грозных монолитных фигур. Халия буквально ощущала, как грубая и примитивная сила дрожит от скрытого нетерпения, ожидая момента, когда она сможет высвободиться и окончательно уничтожить и себя, и все оставшееся человечество.

— Посмотрите вокруг — и вы обнаружите, что мы тоже можем что-то сделать, — заявил Данецкий. — Очевидно, мы находимся в зоне, куда вход воспрещен, но охранные сети скорее всего бездействуют там, внизу. Возможно, их вывели из строя те люди, — он показал в сторону коридора, где лежали древние останки. — Мы должны выяснить, как функционирует форт: как мыслит, почему до сих пор не замечает нас и пропустил так далеко! Осмотритесь вокруг! Только не подходите слишком близко к роботам!

Халия вздрогнула, когда длинные, похожие на хлысты антенны завибрировали, уловив голос Данецкого. Возникло такое ощущение, будто разговариваешь в присутствии только что умершего — приглушенным, испуганным голосом, боясь нарушить обретенный им покой. Батальоны тьмы могли очнуться от спячки!

Данецкий шагнул из узкого коридора в пещеру.

Теплочувствительные светильники залили ярким светом помещение. Построенные рядами роботы были обращены к нему задней частью своих огромных щитков. Неожиданно вокруг разросся шум. Халия замерла от страха и ухватилась за Данецкого. Ее глаза широко раскрылись, вся она напряглась, а лицо казалось болезненно бледным.

— Красная Фазовая Тревога! Дежурному Командиру приказано объявить Красную Фазовую Тревогу! Других сообщений о действиях на поверхности, в разрушенном укреплении, не поступало! Продолжаются сообщения об уничтожении гиперкосмического корабля!

— Быстрее! — торопил Данецкий. — Форт начинает заявлять о себе уже здесь, внизу!

— Трое подозреваемых захвачены охраной! Что предпринимать? Захвачены одна женщина и двое мужчин — они находятся под стражей. Пока не опознаны. Ваши приказания. Дежурный Командир?

— Миссис Зулькифар и двое мужчин, — произнесла Халия. — Что форт теперь с ними сделает?

— Мы ничем не можем им помочь, — сказал Данецкий, пожав плечами.

— Да вы просто не хотите! Вы решили, что это еще одно бегство от гибели — вы снова человек в бегах! — Калия сама удивилась, какой вызов звучал в ее словах. «Он не такой! Он вовсе не такой!» — твердила она про себя.

— Ну хорошо, — примирительно произнес Данецкий. — Забудьте все, что я говорил. Я сделаю все, что смогу. — Он почувствовал, все еще сжимая ее руку, как дрожала Калия. Это ощущение каким-то странным образом доводило его до отчаяния. Девушка была слишком молода и красива, чтобы погибнуть здесь, в мрачном подземелье.

— Я думала, что вы отвечаете только за себя! — воскликнула Халия.

— Нет, почему же, — ответил Данецкий. Это было правдой и очень обрадовало его. Он понимал, что в тот момент, когда миссис Зулькифар мчалась к центральному коридору, он смирился с мыслью, что остальные могут погибнуть. Если бы они не замешкались, у них тоже мог появиться шанс спастись. Когда он схватил девушку и потащил ее вслед за роботом, то действовал инстинктивно — у него не было времени раздумывать и анализировать ситуацию.

— Пока нам везет, — обратился он к Халие. — Не знаю наверняка, будет ли нам сопутствовать удача и дальше. Мы сможем помочь им, если как можно дольше останемся на свободе и что-нибудь придумаем. Пойдемте!

Халия пошла за ним. Она смотрела на широкие плечи и удивлялась, как он мог выдержать целый год мучений. Им двигала ярость, которая рождалась в нем не по его собственной воле и желанию. И хотя им всегда управляла выгода, он не был черствым и бессердечным и делал все необходимое.

Данецкий шел мимо бесчисленных плотных рядов роботов, выстроенных по одну сторону пещеры. Они представляли собой гнетущее зрелище. Чуть подрагивающие антенны роботов улавливали малейшее движение Данецкого и Халии. Ряд за рядом, разбитые на сотни роботы, как две капли воды похожие друг на друга, с огромным терпением ожидали войны. Здесь не было ни пыли, ни признаков одряхления — время как будто остановилось. Блики света переливались на тусклом черном металле, как и тысячу лет назад, когда какой-то молчаливый командир осматривал армию, которая могла прийти в действие только после гибели Конфедерации. Все выглядело так, словно это было вчера. Халия вздрогнула от охвативших ее мрачных мыслей.

Роботы в любой момент могли выступить маршем. И если бы они так поступили!

Шесть часов — обещал голос Командного Центра. Шесть часов до того, как эти черные фаланги выступят в ночную темень, чтобы выполнить свою миссию — отомстить!

— Они выступят! Обязательно! — шептала Халия. — И мы не сможем их остановить! Что они тогда натворят?

— Они сделают то, о чем говорил Бригадир, — ответил ей Данецкий. — Эти машины — настоящие охотники.

— А как же они отнесутся к чужестранцам? — продолжала шепотом Халия. — Наверняка они не посмеют…

— Посмеют! — заявил Данецкий. — Еще как посмеют! Теперь им все равно. Похоже, форт не осознает, что прошли сотни лет, и не признает гибели Конфедерации.

Перед глазами Халии предстала вдруг такая картина: несколько мужчин и женщин, которые жили на планете, бежали по лесу, а монстры преследовали их по пятам и, догнав, пригвоздили к земле.

— Мы не должны допустить этого! — воскликнула она.

— Ни в коем случае! — согласился Данецкий. — Посмотрите-ка вон туда!

Это была скорее ниша, чем помещение. Она располагалась на два-три метра выше пещеры, и к ней вели три ступеньки. По всей видимости, там была смотровая площадка. Данецкий помог Халие взобраться на площадку, и оттуда из более или менее безопасного места они оглядели Армию.

— Здесь должны быть системы управления! — предположил Данецкий.

Он осмотрел стены ниши, сделанные из того же блестящего металла, что и вся пещера. Холодный на ощупь сплошной металл, без сварных швов и каких-либо других типов соединения. После прикосновения к нему ощущалось покалывание в кончиках пальцев.

— Что же нам теперь делать? — с беспокойством спросила Халия, потеряв всякую надежду на спасение. — И если существуют системы управления, то не взорвет ли себя форт, как только мы притронемся к ним?

— Сначала выступит Армия, — предположил Данецкий. — Именно для этого и предназначен форт. Здесь ведь совсем не убежище, а оружие мести. Армия и была запрограммирована на то, чтобы выступить строем, а потом, когда уже отпадет необходимость в оборонительном укреплении, — уничтожить себя. Дросс прав. Форт сооружен не для того, чтобы сохранить следы Конфедерации. Для этого предназначено укрепление, расположенное на поверхности.

— Скоро станет совсем темно, — забеспокоилась Халия. Она вспомнила о том, как Уордл, захлебываясь, читал лекцию о времени.

— Здесь бывает луна, — говорил тогда Бригадир.

Халия хотела бы сейчас увидеть небо и услышать дождь. А в том месте, где они находились, веяло смертью.

Данецкий внимательно посмотрел в дальний конец огромной пещеры. Девушка снова была рядом с ним. Он чувствовал охвативший Халию страх, что сильно возбуждало его. Данецкий старался не придавать этому никакого значения.

— Где-то тут должно быть отверстие, — предположил он. Усталость во всем теле после многих часов, проведенных в гиперпространстве и после преследования в лесу, умственное напряжение при программировании Батибасаги давали о себе знать. Но Данецкий не обращал внимания на свое состояние. Присутствие девушки бодрило его, и он продолжал разрабатывать план действий.

— Здесь обязательно должен быть выход! — повторил Данецкий.

— Вы так решили, имея в виду их? — указала Халия в сторону коридора, где лежали скелеты.

— Да. Они не могли спуститься по вращающейся шахте. Они не были персоналом Конфедерации и тем не менее как-то достигли самого низкого уровня!

— Им нужно было найти выход из положения, — сказала Халия, показав на роботов. — Найти путь на поверхность.

— Не хотелось бы мне оказаться на поверхности, когда выход будет взорван ко всем чертям! — усмехнулся Данецкий.

Послышались отрывистые металлические голоса.

— Вы слышали? — спросила с беспокойством Халия.

— Да. Еще двоих поймали. Черт бы побрал робота Доктора Дросса! — воскликнул Данецкий. — Проклятье! Я так рассчитывал на него — Нэггс был прав! Уверен! Но почему он до сих пор даже не попытался управлять ситуацией?

Данецкий со злостью вспомнил об утомительной работе — как он разбирал тончайшие электронные схемы Батибасаги и целый час перебирал пальцами пленочки мембран.

Снова вдалеке от них захрипели и загрохотали металлические голоса. Система Вооружений расширяла диапазон действий. Эксплуатационные блоки требовали помощи. Командный Центр приказывал доставить только что захваченных пленников в Отделение Безопасности.

Халия поймала себя на том, что стала пристально вглядываться в выпуклые смотровые окна ряда черных монстров. Казалось, они относятся к ее присутствию с особой неприязнью. Она представила, с какими каменными и ничего не выражающими лицами они будут наблюдать, как она борется с ними.

— Они ужасны, — прошептала Халия, — отвратительны!

Данецкий обнял девушку за талию, немало удивившись своему жесту, который получился у него так естественно. Он все еще терялся в догадках, и все его мысли сводились к различным предположениям. Почему подземная пещера и ее системы позволили им войти? Почему скелеты остались лежать в коридоре, тогда как больше не сохранилось пи одного признака пребывания здесь людей? Как получилось, что те трое проникли в такие глубины форта? В то же время ему надо успокоить Халию, чтобы она могла преодолеть страх.

— Там же машины! — сказал ей Данецкий. — И ничего больше. Их создали люди. Если мы узнаем, как ими управлять, то сможем и обезвредить.

— Только не их! Они не поддаются управлению! Они ждут, когда мы пойдем вниз, — ждут! Я видела, как сотни монстров жадно смотрят в том направлении. Я видела! Видела!

Девушка была близка к истерике. Она сжимала его руку в порыве отчаяния и безнадежности.

— Да нет! — успокаивал ее Данецкий. — Это всего лишь металл, пластик и схемы — больше ничего.

— Я не хочу здесь погибнуть! Только не здесь! Я знаю, что это эгоистично и что мистер Нэггс умер, но, думаю, никому из нас не выбраться отсюда! Я не должна здесь погибнуть!

— С таким настроением трудно жить, — сказал Данецкий скорее себе самому, чем девушке.

— С чем? — спросила Халия.

— Со страхом смерти!

— Да вам все равно — вы думаете только о себе! Вы так долго жили со страхом, что теперь вам уже все равно! Вы только ждете и ничего не предпринимаете!

— Нет! — возразил Данецкий.

Резкий ответ Данецкого прекратил истерику Халии.

— Я не имела в виду, что вы думали только о себе и больше ни о ком, — произнесла Халия, запинаясь.

— Все давно прошло! — ответил Данецкий. — Теперь мне далеко не все равно.

Какое-то время они постояли в полном молчании. Девушка была совсем близко. Данецкий заметил, что и он, и Халия ощущают друг к другу какое-то смутное влечение, у них обострилось сексуальное восприятие, что всегда проявляется в моменты смертельной опасности.

«Что может произойти между нами? — подумал Данецкий. — Я не достиг еще и среднего возраста, но, наверно, так и не доживу до него из-за молодого убийцы с тяжелым взглядом или из-за проклятой войны, которой минула уже тысяча лет!»

Он вспомнил бессмысленное насилие, сопровождавшее его весь год, прошедший в череде жестоких поединков. Раньше он жил в спокойствии и мире, но всего один год вытравил воспоминания о прошлом. Он стал беженцем, искал пристанища, которого пока нигде не нашел.

Соблазн, исходивший от девушки, становился все сильнее. Она была возбуждена и растрепана, но свежесть и привлекательность юности брали свое, — даже слезы оставляли причудливый орнамент на гладком и блестящем лице. Халия была молода и бесстрашна. Знала ли она о том, что все без исключения мужчины и женщины испытывают непреодолимое желание слиться в едином порыве, когда над ними нависает угроза смерти? Данецкий почувствовал, как грудь девушки уже касалась его, ее губы раскрылись.

— Я не могу, не имею права! — воскликнул он. — Не здесь — и не такой человек, как я!

Девушка закрыла глаза и уже не видела армии роботов. Полная решимости, она прильнула к нему, словно в экстазе.

— Здесь! — взволнованно прошептала она. — И сейчас!

Данецкий покорился воле судьбы. Год безумия закончился, как только он обнял девушку. Жаркие объятия и близость Халии не оставили и следа от навязанных ему ненависти и безрассудного страха. Он положил руку ей на грудь с торчащим соском. Она прижала его руку своей и, прильнув к нему, задвигала туловищем в ритме всепоглощающей любви.

— Я никогда не покину тебя! — обещала она, все еще с закрытыми глазами.

Данецкий подумал о нескольких часах, которые у них остались. Легче всего было бы провести их здесь, с Халией. Но он мягко отстранил ее от себя, сказав, что надо помочь остальным.

— Я хочу встретить своп конец здесь, с тобой! — не отпускала Халия.

Данецкий чувствовал, как его решимость слабеет. Но слабый звук металлических голосов вернул его к действительности.

— Пойдем! — сказал он. — Надо попытаться спасти наших спутников. Сейчас даже больше, чем когда бы то ни было.

Когда они возвращались к расширяющемуся коридору, девушка остановила Данецкого.

— Они были любовниками! ~ с уверенностью заявила она.

Данецкий сразу же понял, о чем она говорит. Халия больше уже не испугается вызывающих жалость останков древней войны, когда они подойдут к ним. Мужчина и женщина погибли вместе. И Халия придумала их историю, похожую на легенду.

— Теперь мне все равно, даже если нас скоро ждет то же самое! — произнесла она торжественно, беря его за руку.

Данецкий задумался о том, какой могла быть его совместная жизнь с этой девушкой. Из своей жизни она сплела тонкую сеть удовольствий и наслаждений. Он надеялся, что Халия никогда не узнает, как он ненавидел себя в этот сумасшедший год.

Халия заметила, что Данецкий нахмурился.

— Ты винишь себя и считаешь, что я не подхожу тебе! — огорчилась она.

«Если бы она только знала правду», — подумал Данецкий.

— Виноват. Счастлив. Влюблен. Потрясен. Полон страха и отчаяния. Все сразу. Но виню себя только за то, что никогда не смогу стать тем мужчиной, которого ты заслуживаешь!

Халия понимала, что он имел в виду.

— Я ведь тоже жертва! — сказала она. — Девушки моего возраста наслаждаются свободой лишь год или два, а потом вынуждены подчиниться генетической программе. Подумать только, у меня ведь никогда не будет возможности самой выбрать мужчину! Мне найдут пару с помощью компьютера. Нам не разрешено выбирать — а сейчас я могу сделать выбор сама! В том мире, где я живу, если ты женщина, то твоя жизнь запрограммирована.

Данецкий слышал раньше о таких безумных генетических экспериментах. Но Галактический Центр не мог этому помешать. Он добился бы не большего успеха, чем при запрещении вендетты на его собственной планете. В рассказе Халии было что-то грубое и жестокое: центральные власти планировали генетическую структуру всего населения. И никто не мог уклониться.

Он размышлял, стоит ли говорить Халие о том, что джакобы пошлют даже малолетних детей, чтобы убить его, если он улизнет от последнего взрослого мужчины из клана джакобов.

Халия смотрела ему в глаза, полная твердой решимости.

— Я всю свою жизнь спрашивала себя, какого же мужчину смогу полюбить? Теперь знаю наверняка! Я никогда не покину тебя!

Данецкий не удержался, чтобы не спросить:

— Всю жизнь?

* * *

— Куда мы идем? — спросила Халия. — Разве эта дорога не ведет обратно к зоне Командного Центра?

— А куда же еще мы можем идти? Здесь нам ничего не удастся предпринять. Не знаю, вернемся ли мы в Зону Управления. Если бы только побольше узнать об этом форте, я мог бы придумать что-нибудь. Но, оставаясь здесь, мы ничем не поможем. Системы управления Армией надежно запрятаны. И Батабасаги с нами нет. Может быть, если бы мы отыскали вспомогательные системы… — Данецкий замолчал. Они подошли к резким поворотам коридора.

— Что такое? — удивилась Халия.

— Я мог бы оставить тебя внизу. Там ты будешь в безопасности, — ответил Данецкий.

— Нет! — возразила Халия. — Нет — и все!

— Ну хорошо, — согласился он.

Данецкий внимательно наблюдал, не свесится ли неожиданно сверху гигантская полоса металла — такая же, какая с легкостью схватила и утащила Батибасагу. Но ничего не было, только гладкие металлические стены тоннеля.

Они дошли до груды костей, держась друг за друга.

Судя по останкам, мужчина и женщина были молоды. Данецкого потянуло обследовать эти белые кости — он решил посмотреть, нет ли на них шрамов или рубцов. Крошечную дырочку он заметил в черепе женщины. На скелете мужчины нет никаких видимых повреждений.

— Как они пробрались сюда? — спросил Данецкий громким шепотом. — Как? Если бы мы узнали, у нас, возможно, появился бы шанс спастись.

— И что же теперь? — поинтересовалась Халия.

— Пойдем дальше! — сказал Данецкий, перешагнув через груду костей.

Недалеко от следующего поворота их заставил остановиться доносившийся сюда шум электронных помех. «Технические неполадки обнаружены на Девятом Уровне! Вспомогательные блоки не могут правильно выполнять свои операции!»

— Докладывайте! — прогремел голос Командного Центра.

— Мои системы функционируют не на полную мощность! — послышался резкий и грубый голос Центральной Системы Безопасности. — Необходимо воспользоваться ремонтными системами!

Данецкий знаками показал девушке, чтобы она не двигалась.

— Принимаю решение по поводу срочности! — сообщил Командный Центр.

— Это ваша обязанность — принимать решения, — согласилась Центральная Система Безопасности. — Моя обязанность — доложить о нехватке систем!

— Согласен! — ответил Командный Центр. В этот самый момент к ним устремилась сеть из стальных тросов.

Данецкий увидел тросы и, обладая мгновенной реакцией, которая выработалась у него за тот год, что он имел дело со сложными механизмами космического корабля, рывком потащил девушку вниз по коридору — туда, где лежали человеческие останки. Тросы следовали за ними — огромные, черные, извивающиеся, будто живые.

Данецкий быстро схватил бластер, прицелился и выстрелил на расстоянии. Из бластера вырвались черные и огненные вспышки.

— Бежим! — закричал он, но бежать было некуда — со всех сторон в коридоре появлялось все больше извивающихся тросов.

Черный и желтый огонь уничтожал тросы, и серый пепел сыпался на пол. Дорожка из пепла протянулась уже до того места, где находились кости. Грохот какого-то оружия оглушил Халию. Она молча хватала ртом воздух, а Данецкий рассвирепел от ярости — громоздкий механизм захватил их.

— Они вторглись сюда! — загремел голос над всей стой суматохой. — Сработали системы на подходах к Девятому Уровню! Обнаружены чужестранцы!

— Захватить их! — приказал Командный Центр.

— Один из них вооружен! — доложила Служба Безопасности.

Бластер щелкнул еще раз и прекратил стрелять.

Данецкий скатился в горячий серый пепел, закрывая собой девушку и пытаясь последним отчаянным усилием оградить ее от черного зла. Он задел грудную клетку скелета, лежавшего в стороне от других, и нож, позвякивая, покатился по коридору. Когда он падал, тонкая черная веревка ловко выхватила у него из руки бластер.

Данецкий отчетливо видел, как веревка с захватом, державшим его оружие, скользнула назад через отверстие, и услышал, как испуганно завизжала девушка.

— Он схватил меня, Данецкий!

— Теперь он разоружен, — доложила Центральная Служба Безопасности, и эхо разнеслось по безмолвному коридору.

Он попытался подняться на ноги, но в этот момент стальные тросы захватили его, связали и поволокли, как какую-то деталь от машины.

— Где девушка?! — крикнул Данецкий.

Но стальные тросы скрутили его так, что он перевернулся вверх ногами. Их крепкая хватка уже не давала ему двигаться. Он видел ярко освещенный коридор. Затем его протащили через черное отверстие в своде тоннеля. Сильный ветер звенел у него в ушах в темноте шахты.

Где он?

Данецкий сделал отчаянное усилие освободиться, но стальные тросы сразу же еще крепче сжали его. Когда он попытался что-то выкрикнуть, мягкая пленка запечатала ему рот. Он задохнулся от кашля — пленку сняли. Он так расслабился от облегчения, что не погибнет от удушья в кромешной тьме, что был не в состоянии повторить свой зов девушке.

Его путешествие длилось всего несколько секунд и закончилось так же неожиданно, как и началось.

Ошеломленный ярким светом после темноты тоннеля, он зашатался, когда стальные тросы опустили его вниз, на пол. Он сделал пару шагов, моргая и протирая глаза. Кто-то взял его за плечо.

— А, мистер Данецкий! Вот вы и присоединились к нам, — услышал он.

 

Глава 11

Данецкий провалился из непроглядной тьмы в комфортабельное, но странное помещение, залитое мягким светом.

— А вот и вы! — окликнул его Уордл. — Вы нашли робота?

Данецкий понял назначение помещения. Оно обладало неопределенной атмосферой замкнутости, характерной для тюрьмы. Здесь не было дверей. Видимо, хитроумная механика третьего тысячелетия пропихнула его через какое-то отверстие, оставив вместе с другими пленниками.

— Халия! — закричал Данецкий. — Где она?! — Он заморгал при ярком свете, заливавшем комнату. Уордл повторил свой вопрос. Дросс убрал руку с плеча Данецкого и вернулся в глубокое кресло, из которого, очевидно, только что поднялся.

— Девушка? — спросил Дросс. — Ее здесь нет. Разно она была с вами?

— Данецкий! Черт побери, приятель, вы что, не можете ответить? Вы видели робота или что-нибудь еще? Мы так полагались на вас! Вас не было с нами… наверное, с полчаса! Даже больше! А время уходит!

Комната заразила Данецкого безнадежностью ситуации. «Здесь должны быть двери», — подумал он. Но он видел только ряд ниш, где стояли кровати. На одной лежал Воскресший Человек. В следующей нише, обхватив руками свою красивую головку, раскачивалась миссис Зулькифар. В комнате не было никакого намека на выход. Она построена так, чтобы смутить, лишить ориентиров, убить волю к действию. Данецкий понял, в чем заключалась странность помещения. Одна стена казалась в два раза ниже другой, но это оптический обман. Металлические стены, пол и потолок покрыты причудливыми узорами. В их неясных изгибах чудились какие-то изображения, фигуры и лица. Извивающиеся линии переходили одна в другую, отвлекая внимание от главной темы. В них можно заблудиться и забыть, где начало. Они отвлекали внимание, заставляли усомниться в силах своего разума и в нормальности своей психики.

— Выхода отсюда нет, — сказал Дросс. — Мы прощупали каждый сантиметр.

— Но как же девушка? — огрызнулся Данецкий. — Она была со мной! Нас схватили вместе — черные канаты схватили нас в одном и том же месте одновременно!

— Хитрые устройства, — прокомментировал Дросс. — Да, это именно то, чего и следовало ожидать.

— Данецкий! У нас осталось не более пяти часов до того момента, когда форт будет уничтожен. Постарайтесь помочь себе и нам! Где вы были, приятель? Что вы видели? — спросил Уордл.

— Ее здесь нет, — ответил Дросс осторожно. — Всех нас схватили сразу же после рокового шага миссис Зулькифар. Молодая девушка осталась с вами. Именно тогда мы видели ее в последний раз. Джакоб тоже с тех пор не показывался.

— Но где она? — Данецкий понял, как глупо прозвучал его вопрос. Он был голоден, избит, грязен, да еще злился на себя за то, что не смог уберечь девушку от опасности. И, помимо всего прочего, полностью выдохся.

— Она — только один человек! — отрезал Уордл. — А что с роботом? Вы говорили, что можете запрограммировать его так, чтобы у нас появилась надежда выбраться отсюда! Приятель, мы не можем думать только о девушке!

Данецкий схватил Уордла за мундир. Уордл был не маленьким человеком, но Данецкий легко поднял его в воздух. Бригадир увидел суровые глаза. он вспомнил, что утром Данецкий уже убил человека, и начал бормотать извинения, но тот оборвал его несколькими словами, сказанными сквозь зубы:

— А я думаю! И вы думайте! Где она?

— Успокойтесь! — приказал Дросс.

Данецкий отпустил Бригадира. Его лицо выражало ненависть. Уордл вспомнил, что много лег назад и далеко отсюда видел лицо, похожее на лицо Данецкого, — оно принадлежало человеку, казненному во время одного из многих восстаний на его беспокойной планете.

— Никаких следов, — заявил Дросс. — Мне очень жаль. Здесь находимся только я и Бригадир. Мистер Мунмен в шоке. Он не отвечает, когда мы обращаемся к нему. И бедная миссис Зулькифар. Она все время кричала, пока находилась в черной шахте. Когда канаты отпустили ее, в нее ударило что-то вроде анестезирующей струи — она перестала двигаться, ее положи ни на кровать.

Данецкий покачал головой и взглянул на Уордла.

— Извините!

— Ничего. Ты все в сильном шоке, так что не беспокойтесь.

Дросс вернулся в свое кресло.

— Успокоитесь, мистер Данецкий. Поешьте что-нибудь. Приведите себя в порядок. Здесь есть все необходимое Мы пленники, но призраки Конфедерации, которые держат нас в плену, — не дикари. Ешьте! Пейте! Если нам суждено взлететь на воздух, давайте ждать гибели с удобствами.

В мозгу Данецкого проснулись инстинкты.

— А что о джакобом?

— Видимо, я забыл объяснить, — ответил Дросс. — он пока не появлялся. И ваша вражда сейчас выглядит до-вольно бессмысленной.

— Она всегда была такой, — объяснил свое поведение Данецкий.

Уордл следил за его взглядом.

— Боюсь, что выхода отсюда нет, Данецкий. Как сказал Доктор, нам придется поудобнее здесь устраиваться.

Странное место! Жуть! Как будто ты попал внутрь чьей-то головы — наверное, над этим немало потрудились психологи. Чтобы ты расслабился перед допросом.

Уордл довел Данецкого до распределителя пищи и па-жал на кнопки.

— Мало похоже на еду, но чего можно ожидать после тысячи лет?

Пища была теплой, мягкой и сытной. Данецкий ел и слушал Дросса.

— Что за место, мистер Данецкий! Что за чудовищное сооружение! Оно полностью сохранилось после столетий бездействия. Морг, который внезапно открыли и нашли в нем живых людей! Целый мир электронных призраков, которые отказываются признать прошедшие века. Тюремщики, которые так же осторожны и замкнуты, как и служители морга, — тюрьма, не оставляющая узнику никакой надежды! Если бы мои бывшие коллеги в Галактическом Центре узнали о нем!

Данецкий жадно глотал бесформенное варево. Он и не подозревал, что желудок так хочет есть. Глаза шныряли по сторонам, пока двое мужчин пытались сдержать свое возмущение его молчанием.

В комнате не было ни намека на выход. Под узорами сплавов лежал прочный металл. Древние инженеры, построившие тюрьму, не оставили никаких изъянов в плавно извивающихся узорах.

— Мы находимся в тюрьме внутри крепости, — продолжал рассказывать Дросс. — Тюрьма внутри тюрьмы! Но для мистера Мунмена ничего уже не существует. Посмотрите на него! Он спрятался там, где никакие призраки не найдут его! Я полагаю, имеет место самогипноз. Он впал в состояние, в котором, должно быть, находилась вся его нация во время двухсотлетней катастрофы на их планете! Наша реакция на различные стрессовые ситуации непредсказуема, не правда ли, мистер Данецкий?

Данецкий закончил приводить себя в порядок.

— Пожалуйста! — обратился к нему Уордл. — Если что-то знаете, ради Бога, расскажите нам!

Дросс присоединился к его просьбе, Данецкий думал о том, может ли кто-нибудь из них помочь ему. Пока он ел, Дросс рассказывал про форт и его пленников, пока Уордл просил и уговаривал, сам он никак не мог сосредоточиться. Единственное настойчивое и сводящее с ума требование заслонило все остальное. Девушка! Где она?!

— На самом низком уровне, — ответил он наконец, — на Девятом Уровне, как он называется, мы прошли по изгибающемуся коридору и нашли Армию. Армию боевых роботов.

— Боевых роботов? — прошептал Уордл. — Доктор! Дросс и Уордл уставились на Данецкого так, как будто подтвердилось предсказание.

— Их там тысячи, — сказал Данецкий. — Мы видели их. Готовых к бою.

— Батальоны тьмы! — произнес Дросс в полном восторге. — Легендарная Черная Армия! Знаете ли вы, что открыли, мистер Данецкий? Вы знаете?!

— Я так и думал.

— «Батальоны тьмы придут наконец!» — мрачно пропел Дросс. — И они ждали десять веков, пока я не найду их!

— Черная Армия! — прошептал Уордл. Данецкий видел, что Уордл пришел в восторг при мысли о военной машине, готовой к бою.

— Вот ради чего я забрался сюда! — изливал свои чувства Бригадир.

— Вы пошли найти одного робота, мистер Данецкий, — сказал Дросс, — а нашли Армию!

На Данецкого хлынул поток вопросов, выражавших желание знать все подробности. Мужчины были счастливы, как дети в магазине игрушек.

Наконец Дросс прекратил все вопросы.

— Великая тайна, — заявил он, — все еще не имеет объяснения.

— Но мы нашли Армию! — воскликнул Уордл. — Неисчислимые полчища — всю Черную Армию!

— Да! — подтвердил Дросс. — Но самая великая тайна — почему она не выступила?

— Боже мой! — произнес Уордл совсем тихо. — Да. Они не участвовали в войне.

— Они пойдут в бой! — настоятельно сказал им Данецкий. — Примерно через пять часов.

Данецкий дал Дроссу возможность осознать весь ужас сказанного. Уордл продолжал с энтузиазмом разглагольствовать про жестокую рукопашную схватку, происходившую в разрушенных наземных сооружениях. Он воссоздавал для себя стратегию атакующих армий, тщетность оборонительных действий и последнюю отчаянную неостановимую атаку.

Дросс был лаконичен.

— Нэггс так и знал, — заявил он наконец.

— Впечатляющее зрелище! — продолжал Уордл восхищенно. — Какое неизгладимое зрелище — Черная Армия! Я хотел бы поглядеть на нее — это может стоить… — Он остановился.

— Есть еще что-то, верно, мистер Данецкий? — спросил Дросс.

— Да. — Данецкий подумал о жалких останках в тоннеле. Он умышленно не упоминал в своем рассказе о скелетах. Он хотел, чтобы могучему разуму Дросса голые белые кости открылись так же отчетливо, как ему с Халией. — В тоннеле, ведущем к Мерной Армии, лежат три скелета.

Дросс был ошеломлен. Несколько секунд он молча смотрел на Данецкого, затем закрыл глаза.

Уордл шумно выражал свое удивление.

— Три скелета! Три! Вы говорите, лежат в тоннеле? Лежат там, где их оставили! Но это невозможно! Форт не допустил бы этого! Они не могли попасть в форт! Единственный путь в него ведет через вращающуюся шахту. Но если бы они пришли тем путем, то разрушили бы шахту так же, как мы! Данецкий! Дросс! Каким образом?!

Уордл находился в возбужденном состоянии несколько минут. Все это время Дросс молчал, сидя в глубоком удобном кресле. Данецкий не стал его беспокоить.

Понемногу он начал понимать ошеломляющие события, пережитые им с Халией. Он представил себе невероятную Армию на фоне фантастического оборонительного сооружения и того, что он знал о его создателях. Данецкий пытался найти причины неудачи увиденного им титанического оружия. Это была таинственная и ошеломляющая загадка.

Он знал, что в одиночку не сможет даже приступить к ее решению. Но Дросс был способен решить ее.

Толстый археолог едва шевелился. Он медленно дышал, сложив большие руки на груди и сцепив пальцы.

Уордл шагал по странной комнате. Он посмотрел на мистера Мунмена. Мрачный Воскресший Человек лежал совершенно неподвижно. Бригадир с сочувствием взглянул на миссис Зулькифар, которая лежала без сознания и улыбалась. Возможно, она была счастлива в первый раз с тех пор, как ее бросили вниз через древнюю вращающуюся шахту.

Данецкий ждал, когда Дросс заговорит. Но Дросс продолжал молчать, поигрывая кончиками пальцев.

* * *

Уордл остановился и обратился к Данецкому.

— Вы уже заметили? — спросил он.

Данецкий поглядел в усталые встревоженные глаза Уордла. Как такой шумный человек получил столь высокий чин?

— Что заметил? — ответил вопросом на вопрос Данецкий.

— Я решил, что вы не заметили, — сказал Уордл, пожирая его глазами. — Я сам был поражен несколько минут назад.

Дросс удивил Данецкого, прервав его ответ:

— Я полагаю, что это укрылось от внимания мистера Данецкого, так же как и от моего, и прояснилось всего несколько минут назад. Не глядите так удивленно! Вы были напряжены. Ваши природные инстинкты заглохли. Но я все думал, хватит ли у вас проницательности, чтобы заметить то, что пока было самой значительной чертой нашего заключения. Наверняка все имеет отношение к невероятному рассказу, какой вы только что нам поведали!

— Да! В самом деле, Доктор? — недоверчиво спросил Уордл.

Данецкий обрадовался торжественным словам археолога, отражавшим большое самомнение и несомненное превосходство. Он издал громкий вздох облегчения. Именно на это он безнадежно надеялся, пока Дросс лежал в полудремотном созерцании. Наконец-то Дросс воспользовался своим мощным разумом для решения вставшей перед ними проблемы!

— Прислушайтесь! — посоветовал Уордл. Данецкий понял.

— Почему тут так тихо? — произнес вкрадчиво Дросс. — Почему системы управления не замечают нас?

— Мы находимся здесь ровно сорок семь минут, — сказал Уордл. — И за все это время ни слова! Никакого допроса, никаких приказов, никакой информации. Ни единого объявления с момента нашего ареста!

— Ну и что? — спросил Данецкий. Он чувствовал, как усталость уступает место надежде. Почти самоубийственное отчаяние, которое он испытывал с тех пор, как канаты разлучили его с девушкой, уже прошло.

— Я думаю, что форт ничего не хочет делать с нами, — предположил Дросс. — Я полагаю, он встревожен.

— Он непрерывно выдавал информацию со времени нашего проникновения, — сказал Уордл. — А теперь молчит. Почему?

— Мне необходимо подумать, — заявил Дросс. — Мой разум работает медленно. Я знаю, что у нас мало времени, но нужно собрать огромное количество информации.

Дросс разместил свое крупное тело с наибольшим удобством. Он говорил так, как будто стоял перед аудиторией и читал лекции в Галактическом Центре. Его глаза уставились в одну точку, находящуюся за спинами Уордла и Данецкого, а голос выражал спокойное, размеренное превосходство.

— Этот форт — чрезвычайно хитроумный образец инженерного искусства — переживает начальные стадии тревожного травмирующего испытания. Понимаете, впервые за всю свою жизнь люди действуют вопреки общепринятым правилам.

— Вопреки правилам, Доктор? Каким правилам?

— Послушайте меня, Бригадир. Он ждал здесь, поддерживая свое существование, питаясь источниками топлива, которые, возможно, возобновляются сами собой, согласно воле его создателей. Он ждал последнего приказа Конфедерации. Но что произошло? — Дросс взмахнул толстой рукой. — Когда в конце концов в него проникла группа неизвестных людей, они не взяли на себя ответственность за командование!

— Черт побери, но нам нельзя было включать системы уничтожения! — прорычал Уордл. — Как мы могли взять на себя командование?

— Совершенно верно. К делу не относится, но верно. Понимаете, самая сложная проблема для форта — не то, что мы не приняли командование, хотя это достаточно серьезно. Нет. Гораздо хуже неудача какого-то отделения Центральной Командной Системы, которая должна была послать Армию на осуществление ее миссии. — Дросс удовлетворенно глядел на Данецкого. — Тысячи лет форт был включен и пытался попять, почему он не выполняет свои функции! Только представьте себе, каково было его облегчение, когда, наконец, он вступил в контакт со своими создателями!

Данецкий подумал о рядах блестящих компьютеров с их холодными, едва шевелящимися цепями памяти и о неразрешимом вопросе, вставшем перед ними.

— Мы прошли через вращающуюся шахту. Мы — персонал Конфедерации, иначе нам не удалось бы использовать шахту! В сущности, мы — солдаты Конфедерации! И что произошло?! Вот какую проблему форту предстоит решить — он должен сопоставить ее с тысячелетним бездействием Черной Армии!

— Он ожидает, как мы будем действовать, — предположил Данецкий.

— Именно! Л мы ничего не делаем! Мы не посылаем Черную Армию и не отдаем команду прекратить отсчет перед разрушением! Мы никак не объясняем свое вторжение, а когда форт умолял нас назначить Дежурного Командира, мы не ответили.

— Подумайте о ситуации с точки зрения форта! — продолжал Дросс. — Он должен логически осмыслить наше прибытие. Это означает, что нам необходимо привести в действие некоторую последовательность событий. Именно так все должно происходить: человек входит, и форт устанавливает ручное управление е датчиками для прямой передачи приказов. Затем человек приказывает, и форт подчиняется. Но что произошло в нашем случае? Конечно, человек вошел — и вошел с помощью обычной процедуры, используемой персоналом Конфедерации. Но затем, как ни странно, человек начинает продвигаться в сторону складских, административных и оружейных зон, не представляясь Центральному Командованию! И что гораздо хуже, — нараспев произнес Дросс, — когда объявлено состояние максимальной опасности, человек, который должен делать что-нибудь, просто игнорирует Центральную Командную Систему. Вся тысячелетняя дилемма обостряется! Вы можете представить беспокойство в системах форта, когда наши действия или бездействие анализируются компьютерами?

— Так что мы в состоянии сделать, Доктор, за несколько оставшихся часов? — спросил Уордл.

— Дайте подумать! — ответил Дросс.

* * *

Данецкий внимательно, сантиметр за сантиметром, обшаривал стену. Это был только жест, поскольку какие бы фокусы молекулярных замещений ни использовали в конструкции выходов создатели тюрьмы, в последовательном расположении странных панелей не было видно нарушений.

Вскоре он бросил это занятие и начал думать о последних солдатах Конфедерации.

С какими приказами они столкнулись, когда армии их противников прорвались в расположенную наверху огромную базу? Как они погибли?

Дросс снова начал размышлять вслух. Похоже, что таким образом он успешнее развивал тему. Молчание, а затем бодрые, ясные ответы.

— Системы форта должны находиться в замешательстве, — начал Дросс. — Кто мы?! Шпионы? Диверсанты? Граждане Конфедерации, случайно попавшие вниз? Вражеские разведчики? И какие действия предпринять против нас?! Представьте себе беспокойство в логических системах!

Данецкий вспомнил резкий голос Службы Безопасности.

— В коридоре, ведущем на Девятый Уровень, ощущалось явное замешательство. — сказал он. — Машины не были уверены в своих решениях.

Система Безопасности требовала незамедлительного использования ремонтных машин. Но Центральное Командование быстро взяло верх.

— Интересно! — воскликнул Дросс. — Это часть того, что мне кажется сплетением беспокойства и замешательства. Понимаете, легко представить себе форт как единое существо — как личность.

— Разве нет? — спросил Уордл.

— Может быть, когда-то он таким и был. Но не теперь. Я не верю, что сооружение, где мы находимся, осталось точно таким же, каким оно было построено в Третьем Тысячелетии.

— Что?! — удивился Уордл. — Разве это не Затерянный Форт?

— Да… — ответил Дросс с легкой улыбкой, — …и нет.

Если бы ситуация не была столь безнадежной, Данецкий улыбнулся бы, услышав подобное заявление. Но следующее замечание Дросса заставило его насторожиться.

— Эта машина гораздо опаснее, чем та, которую построила Конфедерация, Бригадир!

— Что вы хотите этим сказать? — спросил Данецкий.

— Полагаю, что каждая система прошла свой собственный эволюционный путь, — ответил Дросс. — Каждая деталь сооружения, должно быть, неоднократно подвергалась обновлению. Все до единой миниатюрные системы, которые контролировали форт, вероятно, тоже были усовершенствованы и заменены. И я думаю, что здесь вполне мог произойти эволюционный процесс. — Дросс остановился. — Я должен подумать.

Когда Дросс продолжил свое объяснение, он заговорил о давно умершем человеке, которого искали машины.

— У меня нет сомнений, что по этому сооружению плывут отчаянные сигналы, требующие от Дежурного Командира принять на себя командование. Странно! Тот человек, без сомнения, геройски погиб тысячу лет тому назад. Каким он был человеком?! Знаете, мистер Данецкий, это самый важный фактор из всего, что мы пока обсудили.

Данецкий вспомнил свои размышления о последних днях форта и о людях, составлявших его команду.

— Если бы мы все узнали о нем, — сказал Дросс, — то сумели бы управлять приборами!

— Разумно, — согласился Уордл. — Но время уходит, Доктор! Черт побери, что же мы будем делать?

— Да, — согласился Данецкий, чувствуя нарастающее нетерпение. — Интересно, что мы можем сделать?

— Время уходит — форт начинает приходить в замешательство! — Уордл тоже начинал возбуждаться. — Призыв к офицеру, который умер тысячу лет назад! Доктор, все становится гораздо хуже! Форт может впасть в буйное помешательство!

Данецкий чувствовал себя потерянным. Он догадывался, что Дросс принимает какие-то решения, но как работал ум археолога — он не понимал. Дросс обрисовал замешательство форта. Он показал, что форт испытывает то, что соответствует шизоидному состоянию человека. Но затем он продолжал говорить о форте как об объекте, который со временем изменил свою природу. Ни одно из пространных утверждений Дросса не вело непосредственно к стратегии действий, и Данецкий не мог понять, как себя вести. Но он верил в Дросса.

— Я сказал, что форт может сойти с ума, Доктор! — повторил Уордл.

— Да, Бригадир, — согласился Дросс, — вполне вероятно. Я думаю, что это наш единственный шанс спастись.

Данецкий почувствовал, что на его лице непроизвольно появляется улыбка. Спокойные слова были сказаны вкрадчиво-самонадеянным голосом. Дросс был в ударе, и путаница различных вариантов в его уме приняла определенную форму. Улыбка застыла на губах Данецкого, как только он подумал о девушке и о считанных часах, оставшихся до полного разрушения форта.

— Что?! — наконец не выдержал Уордл. Он был совершенно обескуражен хитрым утверждением Дросса. — Что вы говорите?!

— Дайте подумать! — попросил Дросс,

 

Глава 12

Время истекало замороженными порциями. Пока Дросс сидел с закрытыми глазами, Бригадир шагал взад-вперед по комнате.

Данецкий вспомнил мгновения, проведенные с девушкой, с восхищением в подробностях вспомнил каждое прикосновение к ней, стараясь забыть свое пребывание в тюрьме. Но его постоянно преследовали воспоминания о погружении в потрясающие разум круговороты сил в нереальных измерениях, когда корабль джакобов упорно преследовал его, — воспоминания о множестве смертей, о последнем джакобе и его ясных глазах, в которых виделись ненависть и рок. Затем он снова вспомнил о своей встрече с девушкой в укромном месте, где была скрыта от глаз Черная Армия.

Воспоминания Данецкого прервал Уордл, который больше не мог молчать.

— Все так мерзко, Данецкий! Этот охотник — джакоб. Я не думал, что вендетта все еще существует. — Он подождал, когда Данецкий заговорит, затем, немного стесняясь, сказал, что из-за девушки все бывает по-другому.

Данецкий понял, что Уордл догадался об интимных отношениях между ним и Халией. Его больше удивляло то, что в первый раз более чем за год другой человек интересовался им как личностью — и это было для него очень важно.

— Да, — согласился Данецкий. Он вспомнил, с какой яростью набросился на Уордла. — Я не должен был пападать на вас.

— Понимаю. Забудьте об этом. Банально говорить, что мы под большим напряжением. Что за место! Только подумайте, Данецкий! Я слышал легенду о Черной Армии больше четверти века назад. И все время она была здесь. Странно, верно? Должно быть, вы чувствуете то же самое. — Уордл немного помолчал. — В том, что говорил мальчишка, было что-нибудь?

Данецкий точно знал, что именно Уордл имеет в виду. Был ли он хладнокровным убийцей? Мнение Уордла не имело значения, но Данецкий обнаружил, что ему все еще хочется, чтобы кто-нибудь знал правду. У него почти нет времени для убеждения юридических механизмов в своей невиновности. Но факты бесспорны.

— Убийство? — спросил он Уордла. — Юридическая машина сказала, что я не совершил убийства, по джакобы все же получили разрешение на месть. У нас отсталая планетная система, Бригадир. Две звезды и больше ста планет. Большинство из них невозможно использовать без постоянного снабжения рассеянными минералами — нужно посылать хотя бы один корабль в год, чтобы поддерживать искусственную атмосферу в норме. А джакобы цепко держат космические линии. Вы бы назвали их пиратами. Они сами зовут себя контролерами космических линий. Они так шутят — говорят, что регулируют движение. Следят, чтобы не было происшествий и службы работали эффективно. Если им не заплатить, корабль не долетит до места. Не знаю, как они это делают, потому что пропавшие корабли ни разу не были обнаружены. Надеюсь, вы считаете такое положение прискорбным, Бригадир?

— Бывает и хуже! — заметил Уордл лаконично. В его глазах вспыхнул гнев, и Данецкий решил, что старый солдат, возможно, не такой уж бездеятельный, каким показался сначала. — Вы заметили, что вас атакуют?

— Я бы не увидел атаку, если бы не аварийные датчики. Я едва не столкнулся с обломками гигантского гиперкосмического корабля, так что приходилось глядеть в оба. На моем пути оказались два небольших корабля с экранами, которые маскировали их под метеоритный дождь. Если бы это был действительно дождь, я прошел бы сквозь него и получил пару пробоин, которые затянулись бы сами.

— Два корабля?

— Джакоб был прав, сказав, что меня надо убить. Второй корабль оказался прогулочной шлюпкой. Не думаю, что им было очень весело. На борту шлюпки находилась сестра мальчишки с детьми.

Данецкий пытался забыть отчаянную схватку, рывки и метания своего корабля. Он пытался забыть внезапное интуитивное мастерство, которое родилось в его мозгу в момент отчаяния. Он обнаружил в себе желание разрушать, чувство, которое могло заставить тяжелые двигатели его медленного, старого торгового корабля выбросить узор силовых полей.

— Вы уничтожили оба корабля?

— Да. А затем следующие. И следующие. Пока не осталось двое юношей — безжалостных и неумолимых врагов.

— Галактический Центр должен объявить вендетту вне закона, — сказал Бригадир.

— Он этого не сделает, — вмешался в разговор Дросс. — В том-то все дело. Мы узнали много веков назад, что Центральное Управление неэффективно. Безумные Войны научили нас этому.

Данецкий вернулся в странное настоящее, мрачно осознав иронию своего положения. Он, которого пытались убить, смертельно уставший от такой жизни, нашел причину, чтобы продолжать жить. Но его способность к выживанию здесь не поможет.

Археолог все понял.

— Я сочувствую вам, мистер Данецкий! — сказал он. — Не часто приходится услышать такую страшную историю. Вы — не просто жертва обстоятельств. В вас есть что-то греческое. Затравленный, убивающий против своей воли — и нашедший любовь…, это видно по вашему лицу, приятель, не отрицайте — и ожидающий, когда судьба наконец уничтожит вас.

Дросс указал на распределитель пищи.

— Не утомляйте старого человека! — повелительным тоном произнес он. — Принесите мне стимулирующий напиток.

Данецкий нажал на кнопки, и светлая янтарная жидкость наполнила стакан.

— Хорошо! — поблагодарил Дросс, выпив полстакана. — Достаточно крепкий напиток, но со странным привкусом. А теперь оставьте свои воспоминания о девушке, Данецкий. Но подумайте о ней. Расскажите еще раз о ваших приключениях на нижних уровнях. Я обдумывал ваш рассказ, но подозреваю, что вы рассказали мне не все.

Данецкий начал было говорить, что он ничего не скрыл, но Дросс остановил его.

— Я думаю, что это наш единственный шанс. Если форт признает наше присутствие, то только потому, что мы поможем решить одну из тревожащих его проблем. Расскажите мне про останки, которые вы нашли!

Данецкий боролся со своей неприязнью к Дроссу.

Большое лицо Дросса выражало нетерпение. Казалось, что археолог мысленно погружается в одно время, затем в другое. Его глаза горели от сильного возбуждения.

— Кости, — напомнил Дросс. — Начинайте с костей. Данецкий стал рассказывать снова.

— Две отдельные груды костей. На них не было остатков одежды. Я уверен в этом. Я внимательно осмотрел кости два раза, ища царапины.

— Саморазрушающийся пластик, — подтвердил Дросс. — Да. Вся одежда и оборудование покрыты специфическим реагентом. Ткани разложились за сотни лет, и, видимо, туда проникал поток воздуха, удалявший пыль. Вот почему вы увидели лишь голые кости. Я видел подобное в руинах наверху. — Дросс кивнул Данецкому, чтобы он продолжал свой рассказ.

— Потом я осмотрел черепа. — Данецкий вспомнил, как Халия вздохнула с жалостью, увидев светлые золотистые волосы на черепе давно умершей женщины.

— Теперь форт будет беспокоиться о костях, — сказал Дросс. — Очередное затруднение! Но почему их не убрали? Вы не смогли бы еще раз рассказать, мистер Данецкий?

Не было ли там чего-нибудь, идентифицирующего личность? Вы увидели дырку в черепе женщины. Продолжайте.

Данецкий снова услышал восклицание Халии, наполненное жалостью и благоговением. Любовники — назвала она их. Так ли невероятно, что они, умершие вместе, любили друг друга в тот жестокий век?

— Я поражаюсь, как они попали в форт, — высказал недоумение Данецкий. — Оба скелета лежали рядом на том самом месте, где они умерли. Затем я услышал, как снова начали спорить системы, а потом нас схватили черные тросы.

— Вы подобрали бластер, — произнес Дросс совсем тихо. — Вы нагнулись за ним — вы увидели его. Когда проверяли огневой механизм — вы осматривали его?

— Да.

— На что он похож?

— Обыкновенный импульсный излучатель? Тепловые лучи? Личное оружие? Его вес? Представьте его в своих руках, — вмешался Уордл.

Данецкий посмотрел на свои руки.

— Личное оружие, — сказал он. — Не тяжелое. Огневой механизм был готов к действию, едва я нацелил его. Я не думал об этом. Наведи, нажми, стреляй. Ионный излучатель, достаточно мощный, чтобы сжечь тросы. — Данецкий глубоко задумался, зажмурив глаза. — Тросы превратились в пепел и капли расплавленного пластика. Когда луч попал на металлические стены коридора, металл деформировался, но выдержал. Все.

— Он мог быть сделан когда угодно, — предположил Дросс. — Силы Конфедерации использовали оружие такого типа, но так же поступали и другие воюющие стороны. То, что вы пока рассказали, помогает нарисовать общую картину. Но вы не дали мне ни одного простого, бесспорного факта, который я могу применить! Хотя бы один факт, мистер Данецкий! Хотя бы один!

К археологу присоединился Уордл.

— Подумайте, Данецкий! Что говорила девушка? Она заметила что-нибудь?

Данецкий понял, что воспоминание о сочувствии Халии к умершим мужчине и женщине стало почти невыносимым. Он сдержал злое восклицание, готовое сорваться с губ. Если, вторгаясь в личный мир, созданный в мрачном подземелье, двое мужчин в состоянии что-нибудь придумать, их надо туда впустить.

— Она сказала, что они были любовниками. Дросс кивнул.

— Вполне вероятно. Но были ли они диверсантами, выполнявшими самоубийственное задание, или гражданами Конфедерации, нашедшими последний приют? Я должен подумать.

— Осталось четыре часа и пятьдесят минут! — отчетливо произнес Уордл.

Помещение давило на всех. Даже Дросса беспокоило едва заметное напряжение, возникавшее в изгибающихся узорах. Он закрыл глаза, его губы шевелились, но он молчал, как и раньше, пока Данецкий старался преодолеть усталость и расстройство.

Уордл продолжал шагать по огромному помещению. Затем он подозвал Данецкого посмотреть на мистера Мунмена — Воскресшего Человека лежавшего без сознания, с открытыми глазами. Данецкий увидел длинный желтый нос, торчавший на большом, сильно истощенном лице.

— Он нянчит ее с тех пор, как мы здесь появились, — сказал Уордл, показывая на странную голову робота. Эту голову Данецкий в последний раз видел рядом с неподвижным Батибасагой в Центральной Командной Зоне. Мистер Мунмен сжимал грязный череп, как будто это был какой-то ужасный, но все же успокаивающий его талисман.

Вид длинной фигуры человека, который едва дышал, угнетающе подействовал на Данецкого.

— Он проехал половину галактики, чтобы найти ее! — объяснил Данецкий.

Страшная голова играла странную роль в событиях долгого дня. Ее нашли только утром, затем она стала оружием, а теперь успокаивала мистера Мунмена.

Именно в этот момент Данецкий внезапно вспомнил со странной отчетливостью бластер, выбитый у него из рук черным тросом.

— Три луча, — произнес он вслух. — Доктор! Бластер! Миссис Зулькифар захныкала во сне. Дросс открыл глаза.

— Говорите, мистер Данецкий! — пробормотал он. — Говорите!

— Все ясно! — произнес Уордл, когда Данецкий замолчал. — Три луча были эмблемой Конфедерации-три солнца, восходящие на трех планетах, которыми она управляла!

Дросс поднялся на ноги. Он производил впечатление своей фигурой — широкая одежда свободно охватывала большой живот. Данецкий чувствовал, что Дросс начинает его раздражать, но он старался сдерживать себя.

— Я просил изложить всего один факт, — заявил Дросс высокопарным тоном. — И вы дали мне его! Я, Дросс, спасу всех вас!

— Время, Доктор! — напомнил Уордл. — Время! Дросс сделал вид, что не слышит, и продолжал говорить:

— Это бесспорный факт! Почему форт настаивает на присутствии Дежурного Командира? К чему почти виноватое бормотание смущенных механизмов? К чему наше заключение без допросов? К чему? Потому что форт не уверен в себе! Он думает, что, возможно, совершил какой-то нелепый акт! И вот почему именно Дросс сумеет спасти и всех нас, и сам форт — самое большое археологическое открытие тысячелетия! Ваша смелость и настойчивость несомненно помогли нам! — обратился он к Данецкому. — Припомнив еще раз свой рассказ, вы дали мне возможность свести вместе отдельные фрагменты легенды и факт. Дежурный Командир — вот о ком вы вспомнили! Дежурный Командир, чье оружие вы использовали до самого последнего момента, пока оно еще могло стрелять! Дежурный Командир, чей скелет лежит внизу, у выхода на Девятый Уровень!

— Да, — подтвердил Данецкий. — Вполне вероятно.

— Доктор, но чем это нам поможет? — спросил Уордл.

— Если мы узнаем Дежурного Командира, то поймем, что послужило причиной неуверенности форта, Бригадир. Оружие — вот ключ! Три солнечных луча на бластере! Личное оружие офицера Конфедерации. Только они могли носить атрибуты Конфедерации! И кто, кроме офицера Конфедерации, мог найти дорогу в форт?

— Но остальные, Доктор? — спросил Данецкий. — Что случилось с ними?

— Сейчас не будем об этом думать, мистер Данецкий! Нас интересует только давно погибший Дежурный Командир. Если нам удастся подставить вместо него Данецкого, то мы сможем управлять и фортом!

Дросс осматривал комнату. Двое мужчин видели, что он старался сосредоточиться перед произнесением своей речи.

Наконец Дросс приготовился действовать. Его план был недостаточно ясным. Он основан на таком количестве недоказанных и недоказуемых предположений и разрозненных фактов, что казался нереальным даже в своеобразном изложении Дросса. Данецкий понимал его слабые места, но доверял интуиции археолога.

Дросс так же мастерски разбирался в возникшей странной ситуации, как он, Данецкий, — в опасностях гиперпространства.

Дросс начал говорить, глядя в потолок.

— Мы готовы раскрыть свою идентичность! — произнес он резко. — Да, мы готовы раскрыть свою идентичность! — повторил Дросс.

Мужчины внимательно вслушивались, но металлический голос молчал. Он и должен был молчать, если Дросс прав. Система останется безмолвной до тех пор, пока не будет поставлена перед бесспорными фактами.

— Я обращаюсь к Службе Безопасности! Необходимо передать сообщение Командному Центру! — Его слова отражались эхом от причудливого потолка.

Дросс немного повысил тон своего звучного профессорского голоса.

— Мы — граждане Конфедерации! Мы остались в живых вне пределов форта. У меня есть сведения о проникновении посторонних лиц на нижние уровни.

Однако ничто не нарушало тишину. Лишь несколько отзвуков звенело под потолком да миссис Зулькифар шуршала простынями.

— Черная Армия в опасности! — Это наверняка заставит форт действовать! Данецкий напряг слух, чтобы лучше услышать первые звуки скрежещущего голоса робота, который нарушит долгое молчание.

Ничего!

— Дежурный Командир убит! Его личное оружие отобрано у него! Система Безопасности завладела бластером Дежурного Командира! — Дросс сделал паузу.

Действительно ли в комнате произошла неуловимая перемена? Указывало ли хоть что-нибудь на внимание электронных систем к происходящему?

— Мы — последние оставшиеся в живых граждане Конфедерации! Прошла тысяча лет с тех пор, как почти весь персонал Конфедерации в форте погиб! Дежурный Командир мертв! Двое посторонних, проникших в форт, убиты Дежурным Командиром! Ты — электронная система! Твой возраст — тысяча лет!

Дросс замолчал, видя, что миссис Зулькифар села на кровати, задыхаясь. На ее лице отражалось беспокойство.

— Вы не должны так говорить! Не давайте ему думать, что ему тысяча лет! Что он может сделать? Почему вы не оставите его в покое?! Он не причинит нам вреда! — Ее красивые глаза вспыхнули, и на мгновение Данецкий почти согласился с ней. — Все, что нам надо делать, — ждать! Если мы начнем вмешиваться в дела, которые нас не касаются, кто знает, что случится? Доктор, вы — ученый и джентльмен! Вы не допустите, чтобы мне был причинен вред!

Уордл попытался успокоить ее.

— Эмма! Оставьте Доктора в покое! Он пытается спасти нас всех!

Но миссис Зулькифар вцепилась в Дросса.

— Пусть всем занимаются власти! Данецкому пришлось схватить покрывало с кровати и заглушить ее вопли.

Дросс разгладил свою одежду и продолжал:

— Форт не управляется людьми! Дежурный Командир мертв! Мы — персонал Конфедерации!

Казалось, что комната слегка покачнулась. Данецкий и Уордл заметили это.

Дросс кивнул. Он тоже заметил легкие колебания помещения. Перед тем как закончить свою речь, Дросс сделал многозначительную паузу.

Форт слушал.

Электронные цепи прислушивались. В странном помещении возникло напряжение, не заметное раньше. Тюрьма с причудливыми узорами стала тихим и смертельно опасным местом. Холодные электронные призраки замерли в тишине.

— Мы — солдаты Конфедерации! Последние официальные приказы были отданы тысячу лет назад. Дежурный Командир погиб, защищая Черную Армию. Перед смертью он отдал свое личное оружие Данецкому, который присутствует здесь!

Он указал на Данецкого.

В этом и состоял план. Данецкий поискал какую-нибудь точку, чтобы обратиться к ней со своим коротким сообщением. Ничего не найдя, он, подобно Дроссу, посмотрел вверх:

— Я назначаю себя Дежурным Командиром!

Миссис Зулькифар вскрикнула. Она вырвалась из рук Уордла и набросила светлое покрывало на головы троих мужчин. Уордл замычал, Дросс начал задыхаться, Данецкий яростно рвался из-под покрывала, поняв намерения больной, безумной женщины.

— Остановись! — умолял Уордл. Он тоже понял грозившую опасность.

— Нет! — кричала испуганная женщина. — Он лжет! Дросс лжет! он не джентльмен! Мы туристы — мы прилетели на гиперкосмическом корабле, взорванном тобой! Я не лгу! Я законопослушная гражданка и хочу, чтобы все делалось правильно! Дросс лжет! Данецкий лжет! Я обыкновенная женщина! Я не хочу погибнуть…

Миссис Зулькифар все еще продолжала бормотать, когда Данецкому удалось добраться до нее. Он не мог ударить ее, чтобы остановить шум. Это было больное животное, бессмысленно уставившееся на него со страхом в ожидании упора.

Миссис Зулькифар рыдала, прикрыв рукой рот.

Форт услышал шум. Он закричал.

Люди застыли в ожидании. На их глазах причудливое помещение зажило своей собственной жизнью. Стены, потолок, пол — все стало частью оглушительного вопля испуганной электроники. Свет, извивающиеся узоры, звук — все ревело вместе.

Все рухнуло им на головы.

«Вот и конец», — подумал Данецкий, когда поток скрежещущих звуков ворвался в его уши. Кричащие металлические голоса с ошеломляющей жестокостью бушевали и молотили по черепу, внутри и снаружи него, пронизывали кости рук, когда он пытался заглушить грохот, инстинктивно закрыв руками уши.

Шизоид!

Его разум улавливал безумное бормотание. Данецкий ненадолго открыл глаза, и потолок заворожил его. Он видел только его причудливые узоры, после того как был полностью оглушен бессвязным ревом роботов.

Замешательство!

Смутные воспоминания заставили его звать девушку, но крик не произвел никакого впечатления на неукротимую ярость раненого форта.

Воспоминания, мысли, сознание — все исчезло.

 

Глава 13

Данецкий предпочел бы умереть.

Временами наступала тишина, а затем оглушительный шум возобновлялся. Мгновения тишины только усиливали боль.

Данецкий видел, что его спутники беззвучно кричат в ответ на электронный рев форта. Мистер Мунмен стоял, качаясь из стороны в сторону и прижимая страшную голову робота к груди. Миссис Зулькифар кружила по комнате, все еще обернутая белым покрывалом. Она напоминала какое-то сверхъестественное существо — настоящая ведьма, а не женщина. Дросс обхватил руками свою голову, а Уордл пытался зарыться в постель.

Металлические голоса старались перекричать друг друга.

Скоро Данецкий привык к реву. Как он понял, именно этого и добивался Дросс — яростного извержения ужаса роботов. Форт взбунтовался. Он поверил, что действительно совершил ошибку, а машины не были запрограммированы на ошибки. В больших компьютерах не имелось программ, способных корректировать ошибки.

Заставить форт поверить, что он арестовал Дежурного Командира, — вот чего намеревался добиться Дросс. Привести его в полное замешательство, как говорил Дросс несколько минут назад.

Минуты текли так же, как и столетия, которые проспал форт. Ничто не могло быть хуже безмерных страданий безумных электронных систем.

Данецкий с удивлением обнаружил, что готов топтать женщину ногами. Она выкрикивала ругательства сквозь ураганный шум, но, увидев Данецкого, поспешно отскочила в сторону. В моменты просветления она начинала царапаться, как безумная, а затем снова принималась бегать по кругу.

От невообразимого шума не было спасения.

Данецкий несколько раз терял сознание. Приходя в себя, он хотел только одного — вновь погрузиться в усыпляющую глухоту забвения. Шум все продолжался.

Его мозг улавливал отрывки электронных докладов.

— Красный Сигнал Тревоги! Красный Сигнал Тревоги! — раздавался громкий и резкий голос.

— Дежурный Командир мертв! — кричал другой, — Его смерть была ошибкой!

— Ошибку можно исправить, — советовал третий. — Необходимо найти замещающую систему.

— Людей нельзя отремонтировать! — кричал первый, — Личное оружие Дежурного Командира опознано!

— Но ему не тысяча лет, — прозвучал новый голос.

Вдруг все одновременно завопили от боли.

Дросс прополз к Данецкому, лежавшему на полу. Археологу с трудом удалось оторвать руки Данецкого от ушей.

Никто из них не пытался заговорить. Дросс некоторое время, преодолевая шум, произносил слова так, чтобы Данецкий мог читать по его губам. Но новая громоподобная волна электронных страданий заставила их плотно закрыть уши.

Проходили минуты.

Неужели безумная женщина разрушила план Дросса?

Через пронзительные звуки стали прорываться заглушенные обрывки электронных сообщений.

Данецкий слышал резкий голос Системы Безопасности, требующей приказов или передачи полномочий.

— …данная система должна допросить задержанных… Ее прервал другой голос:

— В моем цехе находится робот высшего уровня — он подлежит полному ремонту или расплавлению?

— …невозможно опознать! — заикался Центр Управления.

— Ватибасага?

Дросс тоже слышал это. Он неслышно произнес:

— Батибасага? Данецкий кивнул.

— …робот высшего уровня отказывается признать ремонтных роботов — он неподвижен!

— Похоронный отряд, внимание! — произнес тонкий голос.

— … Любовница Дежурного Ко…

Данецкий почувствовал озноб, когда через болтовню роботов просочилось краткое упоминание о женщине. Любовница!

— Халия! — закричал он, но его крик потонул в неумолкающем грохоте.

— Форт не совершал ошибки! Ни один человек не может прожить тысячу лет!

— Одна из задержанных предоставила ценную информацию! — с уверенностью заявила Служба Безопасности. — Она должна быть освобождена согласно Статье номер…

— За решения отвечаю я — Центр.

— Нарушители! — обеспокоенно произнес другой голос.

— Я в затруднении, — признал Командный Центр. — Необходимо произвести процедуры уничтожения.

* * *

Данецкий понял, что можно перенести все что угодно, даже звучавший вокруг сумасшедший грохот. Дросс написал на полу: «Когда они прекратят, повторите, что вы Дежурный Командир».

Данецкий кивнул в знак согласия.

Вскоре к ним присоединился Уордл. Они лежали на полу, пытаясь разобраться в процессе распада систем форта. Без сомнения, в потоке сообщений, которые обезумевшие системы передавали друг другу, часто повторялась одна и та же тема. Все трое мужчин напряженно вслушивались, понимая, что как только шум стихнет, каждая крупинка информации окажется бесценной.

Данецкий старался не вспоминать загадочные слова о любовнице. Не интересовала его и судьба миссис Зулькифар. Необходимо было прислушиваться к двум главным системам и запомнить различных сведений как можно больше.

Каждый раз он сосредоточивал внимание на одной вспышке металлического голоса, пытаясь в случайных волнах информации, заполнявших комнату, поймать осмысленные фразы.

— …осталось четыре часа тридцать три минуты до уничтожения, — бормотал совсем слабый голос.

— …обнаружены останки трех человек? — запрашивал Командный Центр. — Подтвердите цифру «три»!

— Подтверждаю! — ответила Система Безопасности.

— Разве мне тысяча лет? — спрашивала Система Обслуживания.

Ответа не последовало.

— Я должна предпринять независимые действия, — предупреждала Система Безопасности. — Я должна принять решения.

— Люди не могут прожить тысячу лет! — утверждал Командный Центр.

— Арестованы четыре человека, — сообщила Система Безопасности. — Я должна принять решения. Командный Центр это не интересовало.

— Я не делаю ошибок! — заявил он.

Заметно ослабевший рев начал нарастать снова. Затем он вдруг прекратился, и наступила полная тишина. Она висела в воздухе как что-то липкое, распространяя запах страха.

— Я — Дежурный Командир! — закричал Данецкий.

— Человек не может прожить тысячу лет! — ответил Командный Центр.

Дросс встал на четвереньки. Он потряс головой и, как и Данецкий с Уордлом, был удивлен тем, что еще не потерял слуха.

— Форт признал нас! — решил он. — Я был прав. Военная машина всегда признает информацию.

— У тебя находится мое личное оружие! — крикнул Данецкий.

Он хотел сказать невидимому голосу, что ему во что бы то ни стало нужна девушка и он должен наконец освободиться от изнурительного нетерпения, лишавшего его последних сил.

Миссис Зулькифар потихоньку хныкала. Ее больше ничто не интересовало. Отчаянный гнев троих мужчин пугал ее. Она глядела на Данецкого своими прекрасными глазами, в которых не осталось ни следа от ее прежнего презрения к нему.

Дросс написал на полу:

«Прикажите подключить импульсы вашего мозга к Центральной Командной Системе».

Все согласились на это, кроме Данецкого. Он все еще колебался. Где находится Халия?! Данецкий вскользь слышал отрывочное упоминание о женщине, но о ком именно? Если бы у него было время, чтобы разработать четкий план! Но времени у них не было совсем. В данный момент его задача состояла в привлечении внимания механизмов к своей персоне.

— Я — Дежурный Командир! — повторил он твердо в очередной раз. — Оружие должно быть возвращено мне. Я должен найти нарушителей, проникших в форт. Командные Системы должны быть подключены к моему мозгу. Немедленно исполняйте!

— Неужели это разумно, мистер Данецкий? — хныкала миссис Зулькифар.

Резкий голос проскрежетал:

— Я должна действовать независимо! Женщина должна быть освобождена!

— Смотрите! — воскликнул Уордл.

Сетка из черных тросов спустилась с потолка и захватила миссис Зулькифар в свои цепкие объятия. Все произошло очень быстро, за две-три секунды.

Какое-то мгновение женщина рыдала, глядя на троих мужчин с робкой просьбой о помощи, но затем ее сразу же подняли и вытащили из тюрьмы. Она мелькнула в последний раз и исчезла из виду, подобно летучей мыши, пролетающей по ночному небу.

Светлое покрывало, упавшее с миссис Зулькифар, опустилось на пол рядом с мистером Мунменом. Он не отводил взгляда от древнего черепа.

— Форт поверил ей! — проревел Уордл. — Поверил! Доктор, мы пропали! Форт поверил ее рассказу! Что, черт побери, будет с нами? И с ней?!

— Вы все слышали, — произнес Данецкий. — Миссис Зулькифар должна быть освобождена!

— Но она окажется снаружи — может, у нее хватит ума позвать на помощь?! У нас осталось… что?., около пяти часов! нет, четыре — только четыре часа с небольшим! Миссис Зулькифар сможет связаться с экскурсионными кораблями — они найдут путь к нам! Верно, Доктор?

Дросс покачал головой.

— Нет, Бригадир.

— Что?

— Я мог бы предвидеть это, — сказал Дросс мрачно. — Бедная женщина! Нет, Бригадир, не думаю, что миссис Зулькифар попадет на поверхность.

— Но все мы слышали приказание форта — она должна быть освобождена! — напомнил Данецкий.

— Так заявила Система Безопасности, — согласился Дросс. — Всего одна система. Вы снова думаете о форте как об одной личности с неограниченной властью. Однако мы слышали голос лишь одной из многих сильно расстроенных электронных систем. С вами говорила одна система, в то время как другие системы могли прийти к иному решению. Я согласен, что Система Безопасности восприняла признание миссис Зулькифар из-за его кажущейся ценности.

— Но что будет с миссис Зулькифар, Доктор? — громко спросил Уордл.

Данецкий понял, что Дросс решил сыграть на разногласиях между электронными системами форта. Похоже, что миссис Зулькифар стала разменной пешкой в борьбе этих систем за власть.

— Слушайте! — обратился ко всем Дросс.

Ничего не произошло. Никакие голоса больше не превращали чувства и ощущения в сплошную, непроходящую боль. Форт безмолвствовал.

— До разрушения осталось меньше четырех с половиной часов! — напомнил Уордл. Похоже, что эти слова доставляли ему горькое удовлетворение.

— Слушайте! — произнес Дросс.

— Что слушать, Доктор? — спросил Уордл. — Вы ведь знаете, что должно случиться, верно? И я знаю! Вы думаете, что через четыре с половиной часа произойдет взрыв и мы погибнем точно так же, как погиб туристический корабль? Вы хорошо знаете тот период, Доктор! Лучше всех! Вы не помните, как цивилизация избавлялась от ненужного оружия?

Дросс пожал плечами.

— Какое это имеет значение? Уордл повернулся к Данецкому.

— Мы соскользнем, — сказал он, — соскользнем вниз! Вниз, в ближайший провал — в трещину в земной коре! И тогда все узнаем! Мы умрем медленной смертью, Данецкий!

— Что мы должны слушать, Доктор? — спросил его и Данецкий.

— Как выберется миссис Зулькифар, — ответил Доктор Дросс.

— Мерзавка! — проворчал Уордл.

— Мы все действуем в зависимости от ситуации, Бригадир. Правда, мистер Данецкий? Вы, я, мастер Мунмен — представители расы, которая должна философски относиться к факту смерти, так как все они испытали ее по нескольку раз. Вы не думали, что заставляет подобные существа находить утешение в полном забвении? И что побудило миссис Зулькифар совершить предательство — хотя почему предательство? Она не обязана хранить нам верность!

— Она поступила, как бестолковая тварь! — с раздражением заявил Уордл. — Когда мы летели на туристическом корабле, я думал, что у нее твердый характер. Черт побери, Дросс, если бы она не разболтала, что мы туристы, форт признал бы нас!

— Слушайте! — повторил Дросс.

Данецкий думал о джакобе. Он посчитал хорошим знаком то, что его снова беспокоит будущее — дальнейшая судьба его самого и Халии. Почему они не сказали друг другу, что всегда будут вместе?

Видимо, Дросс уже считал секунды.

Уордл взорвался от нетерпения.

— Дросс, чего мы ждем?! Мы не можем просто так сидеть и ждать — давайте снова обшарим стены! Пошли, Данецкий! И вы тоже, Доктор. И вы! — прорычал он, схватив Воскресшего Человека за руку. — Ищите отверстия — должны же здесь быть какие-нибудь двери! Они не могут опускать пленников только через дыру в потолке.

По настоянию Данецкого все без особой охоты начали обшаривать стены уже в третий раз.

Мистер Мунмен принял самое активное участие в поисках. Длинная мертвенно-белая рука, похожая на клешню краба, медленно ощупывала стены, покрытые странными узорами.

— Ну? — спросил Данецкий у Дросса. — Чего вы ждете?

Дросс пожал плечами:

— Взрыва!

Когда наконец раздался взрыв, он почти снял общее напряжение. Комната и все находившиеся в ней взлетели вверх.

Данецкий увидел, как мистер Мунмен поднялся в воздух. Воскресший Человек принял сокрушительный удар при падении как очередное неизбежное бедствие — тихо и безропотно. Уордл яростно рычал. Доктора Дросса выбросило из кровати. Когда он летел вверх, выражение его лица не изменилось, но Данецкий увидел, как его рот произнес при падении «Бум!». Сам Данецкий почувствовал, что в момент взрыва каждая мышца и сухожилия в его теле отделились от костей. Он попытался расслабиться в момент неизбежного падения. При ударе об пол его разум мгновенно прояснился.

Причиной взрыва была женщина — отчаявшаяся, напряженная и в конце концов спровоцировавшая собственную гибель.

— Молекулярная бомба! — вскричал Уордл. — Ударные волны, сила взрыва — никаких сомнений!

Дросс свалился бесформенной массой на кровать и все пытался сесть прямо. Толстые ноги беспомощно болтались в воздухе. Огромный живот медленно распределился вдоль тела.

— Только в некотором смысле, Бригадир! — сказал Дросс. — Бедная леди! Вторая смерть в этой злосчастной экспедиции!

Дросс поглядел на Бригадира, лицо которого выражало понимание случившегося.

— Взрыв? — спросил Уордл.

— Именно! Вращающаяся шахта! Не уничтоженная, но скрытая ловушка! Система Безопасности пыталась вознаградить бедную женщину, но она нашла свой конец в акте полного уничтожения! Миссис Зулькифар погибла!

— Она… ваш инженер говорил об этом… попыталась соединить два пространства в одном месте. Двигалась точно по направлению к… Перемещение материи?

— Бедная Эмма! Красивая женщина, но слишком глупая! Тщеславная и глупая! Бедная женщина!

— Она погибла, — согласился Дросс. — Как вы сказали, большая эгоистка, но тем не менее — человек, и ее очень жаль. Еще одна смерть по вине машин, Бригадир!

Данецкий пытался вспомнить миссис Зулькифар, но представил себе ясно только красивое лицо и голос — властный, но почему-то одновременно и заискивающий. Да, это еще один из них, убитый беспомощными роботами.

Когда Дросс заговорил снова, голос его звучал довольно бодро:

— Джентльмены! Мы должны обдумать нынешнюю ситуацию, ибо она резко изменилась. Хотя, к несчастью, произошла еще одна трагическая смерть, мы должны подумать о себе. Да и о вашей девушке — и даже юноше-убийце, мистер Данецкий! И не терять времени. Насколько пострадало от такого мощного взрыва все сооружение? Как вы полагаете, мистер?

Данецкий подумал о машинах, которые он так хорошо узнал.

— Форт может восстановить разрушенное, — предположил он.

— Согласен, — произнес Уордл. — Он выдержит удар.

— Но он уже в замешательстве, — продолжал Данецкий. — Напряжение в Системах Обслуживания и Ремонта возрастет, если вы правы, доктор, к нему добавится дальнейший распад отдельных систем. Я бы сказал, что в любом случае это пойдет нам на пользу.

— Я думаю точно так же, — сказал Дросс.

— Доктор, и что же нам делать? — спросил Уордл.

— Не расстраивайтесь, Бригадир, но, как это ни жестоко звучит, гибель миссис Зулькифар может помочь в нашем положении. — Дросс повернулся к Данецкому. — Командный Центр будет почти полностью дезорганизован. Он должен справиться с бунтом Системы Безопасности и восстановить поврежденные системы. — Наступило время, чтобы еще больше привести его в замешательство. Подтвердите то, что вы сказали раньше, молодой человек!

Данецкому понадобилось совсем немного времени, чтобы обдумать сказанное Дроссом. План действий был готов, и время самое подходящее.

— В форт проникли посторонние! — закричал Данецкий. — Я — Дежурный Командир! В результате взрыва я по ошибке заперт в зоне Системы Безопасности! Я должен получить доступ к другим пленникам!

Все, кроме мистера Мунмена, вздрогнули, ожидая, что грохочущие голоса снова поднимут невообразимый шум. Легкий электронный свист заставил их заткнуть уши, а головы наклонить к груди.

Знакомый голос Центральной Командной Системы тихо произнес:

— Дежурный Командир должен принять управление.

— Принимаю управление. Я — Данецкий, Дежурный Командир!

— Вам тысяча лет? — последовал вопрос. Логика полностью отсутствовала в этом диалоге.

— Мне тысяча лет. У меня отобран бластер.

— Система Безопасности докладывает, что бластер находится у нее, — донесся голос робота.

— Система Безопасности освободила пленницу, — сказал Данецкий, подчиняясь понукающим жестам Дросса.

— Да, — согласился металлический голос. — Я в затруднении. Дежурный Командир мертв?

— Да, — ответил Данецкий.

— Людей невозможно починить!

— Система Безопасности допустила ошибку, — настаивал Данецкий, стараясь вызвать интерес машины. — Я нахожусь в зоне Системы Безопасности. Дежурный Командир не должен содержаться в заключении вместе с пленниками!

— Я в затруднении, сэр. Мне тысяча лет! — заявил форт.

— Тогда выполняй мои приказы. Подключи электрические импульсы моего мозга к Центральной Командной Системе.

— Я — Центральная Командная Система.

— Я — Данецкий. Машина сменила тему:

— Вы сообщили о нарушителях, сэр?

— Да, — ответил Данецкий.

Другой голос — невнятный, хоть и электронный, — прервал разговор:

— Наружная вращающаяся шахта уничтожена! Системы Обслуживания не могут отремонтировать ее! Дежурный Командир должен быть поставлен в известность!

— Я в полном замешательстве, — пожаловался Командный Центр. — Вы мертвы, сэр? У меня нет записей импульсов вашего мозга. Я должен подчиняться вам, сэр?

— Да! — прорычал Данецкий. — Все системы должны подчиняться мне! Покажи мне выход отсюда! — Он осмотрел комнату в бешеном нетерпении. Разговор с бестелесным голосом древнего робота привел его в ярость.

Машина не отвечала.

Внимание Данецкого привлек Уордл. Бригадир уставился широко раскрытыми глазами на одну из стен.

— Боже мой! — все, что он мог вымолвить. — Наконец-то сработало!

Данецкий увидел, что среди изменяющихся узоров появилась дверь — обычный дверной проем, ведущий в коридор, освещенный слабым зеленоватым светом и похожий на обычный тюремный коридор.

— Конечно, сработало! — воскликнул Дросс. — Одна из систем отреагировала не так, как мы планировали, но это только начало! Ну попытайтесь еще раз, мистер Данецкий! Продолжайте!

— Нет! — резко произнес Данецкий и направился к двери. — Я тоже кое-что соображаю, Доктор. Командный Центр может стать только сильнее — ему потребуется совсем немного времени, чтобы полностью восстановить контроль над фортом. Мы должны двигаться, пока есть возможность. Идемте!

Дросс колебался.

— Он прав! — воскликнул Уордл. — Военный разуй думает медленно, но непременно достигает цели. Сейчас форт разбалансирован, Доктор, и мы не должны упустить свой шанс!

Данецкий не стал ждать, пока Дросс ответит.

 

Глава 14

Данецкий не имел понятия, где он находится. Очевидно, форт имел форму сот с черными шахтами, через которые его пронесли свисающие тросы. Но куда Система Безопасности доставляла узников?

Данецкий бежал по прямому коридору, который привел его в небольшую комнату, похожую на караульное помещение. На одной из стен висело оружие. Другая стена представляла собой панель с управляющими чувствительными элементами, а в полу был странный колодец, размером с человека. Колодец блестел маслянистым глянцем, и в нем пахло смертью. Непрошеное слово посетило Данецкого: казнь!

Здесь была комната смерти.

Данецкий чувствовал пробившееся через столетия зловещее присутствие часовых и создателей форта. Они позаботились обо всем, вплоть до казни пленников, тела которых будут питать ядерные котлы в глубине форта.

Данецкий повернулся к панели управления. Осмелится ли он прикоснуться к ее чувствительным элементам? Признал ли форт его Дежурным Командиром?

Шум за спиной заставил его быстро обернуться. Это был Уордл.

— Ну что, приятель? — задыхаясь, спросил грузный Бригадир. Кровь медленно текла по его старым кровеносным сосудам. Данецкий понял, каких больших усилий стоило Уордлу добраться до комнаты смерти. Дросс остался далеко позади.

— Похоже на колодец для трупов, — сказал Данецкий. — А тут — панель управления.

— Не прикасайтесь к ней! — предупредил Уордл. — Такие военные комплексы оборудованы сложными системами защиты. Военное мышление предполагает подозрительность.

— Я собираюсь отдать форту приказы.

— Тогда начинайте!.. — Уордл задыхался от напряжения. — Делайте что-нибудь, пока форт все еще согласен подчиняться!

— Мне нужна арестованная молодая женщина! — крикнул Данецкий в сторону блестящей панели управления.

К его пальцам подскочила мягкая, казавшаяся живой, чувствительная клавиатура. Он поспешно отстранился.

— Есть, сэр! — прозвенел четкий голос на уровне его лица.

Данецкий не видел никаких экранов, ничего, что укатывало бы на присутствие робота. С ним говорила вся панель, может быть, даже целиком вся Система Безопасности.

— Доставить ее сюда!

— Молодую женщину, сэр? Весом в шестьдесят килограммов?

Данецкий чувствовал, как бьется его сердце — оглушительно и безумно. Это могла быть только Халия! Миссис Зулькифар была уже немолодой женщиной и весила килограммов на десять больше, чем Халия. Он вспомнил взрыв. Вряд ли от миссис Зулькифар хоть что-то осталось.

— Доставь ее! Немедленно приведи ко мне!

— Это не входит в компетенцию моих систем, сэр! Она находится на другом Уровне!

— Тогда, черт побери, где же она?! — возмутился Уордл. — Да, если вам от этого станет легче, приятель, — разыщите девушку!

Данецкий улыбнулся в ответ.

— Где девушка?! — гневно повторил он свой вопрос.

— В ваших апартаментах, сэр, как вы приказали! — прозвенел в ответ металлический голос. — Со всеми удобствами, сэр! Вполне подготовленная, сэр, как вы понимаете.

— Приведи ее сюда!

— Это противоречит вашим приказам, сэр!

— Я отменяю их!

Машина обдумывала приказ. Данецкий почувствовал, что едва сдерживает желание ударить по мягкой клавиатуре. Казалось, что ему приходится разговаривать с целой ордой безумных призраков.

В комнату смерти вошел, задыхаясь, Дросс.

— Ну, — только и сумел вымолвить он.

— Она исполняет приказы, насколько может, — ответил Уордл. — Данецкий приказал привести сюда девушку, но произошла задержка… Данецкий, мне это совсем не нравится! Мы даем Командному Центру время прийти в себя! Нельзя рассчитывать на то, что местные системы будут долго отрезаны от Центра!

— Углубляйте замешательство, молодой человек! — наконец произнес Дросс. — Прикажите Системе Безопасности взять на себя функции Командного Центра! Они уже и так в состоянии гражданской войны и всерьез начали бороться за власть!

Данецкий открыл рот, чтобы отдать приказ. Конечно, Дросс прав. Так или иначе, нельзя допустить, чтобы холодная, бестелесная Центральная Командная Система восстановила свой контроль над фортом.

Но прежде чем он произнес очередной приказ, зазвенел уже знакомый резкий голос Системы Безопасности:

— Пленники освобождены! Дежурный Командир мертв!

— Это очередная ошибка Системы Безопасности! — пожаловался в ответ Командный Центр. — Я имею все полномочия, чтобы командовать, но Дежурному Командиру тысяча лет! Системы Обслуживания не подчиняются приказам! Я в затруднении!

— Я — Система Караульного Помещения! — опять раздался четкий голос на уровне головы Данецкого. — Дежурный Командир требует свою любовницу. Действующие приказы не позволяют мне доставить ее сюда!

— Идентифицируйте себя, сэр! — умолял Командный Центр.

— Ваша любовница находится в надежном и удобном месте, — поспешила сообщить Система Безопасности. — Сэр, вы опять мертвы, как докладывает Командный Центр?

— Мертвым не нужны любовницы, — размышлял спокойный голос Командного Центра.

— У меня отсутствует информация, — сообщила Система Безопасности.

Пронзительный голос вмешался в разговор:

— Я — Система Обслуживания Мертвых, но тоже ничего не знаю о любовницах.

— Тогда отключись! — приказала Система Безопасности.

В комнате неожиданно раздался страшный грохот.

— Сумасшедшие! — закричал Уордл. — Просто сумасшедшие!

— Шизофреники, — невозмутимо согласился Дросс. Форт спорил сам с собой.

— Системы Безопасности не отдают приказов, — заявил Командный Центр.

— Вы мертвы, сэр? — повторил свой вопрос резкий голос Системы Безопасности, игнорируя голос Центральной Командной Зоны.

— У тебя мой бластер, — сказал Данецкий. — Твои системы отобрали его у меня меньше часа назад. Следовательно, я жив.

Машины замолчали.

Данецкий беспомощно взглянул на панель управления.

Он начал ходить по караульному помещению, но Дросс решительно схватил его за руку.

— Подождите! Это имеет огромную важность! Возможно, вы уже совершили достаточно, чтобы между системами началась гражданская война!

Данецкий остановился. Ожидание было невыносимым. Перспектива немедленных насильственных действий могла помочь ему забыть волны самоубийственного отчаяния, снова затопившие его сознание. Приговор, когда-то вынесенный ему, может быть отменен. Жизнь, такая же как у других людей, была открыта для него; впереди ждала любовь. Он до боли сжимал свои сильные руки так, что начала трескаться кожа.

* * *

Машины заговорили почти одновременно, и за их спором трудно было следить.

— Я знаю про пленников! — произнесла Система Безопасности.

— Я умею командовать! — заявил Командный Центр.

— Мертвый Дежурный Командир не может командовать! — отвечала Система Безопасности.

Обе системы некоторое время бессмысленно заикались, а затем прорвались скрежещущие ноты Системы Безопасности:

— Безопасность форта имеет первоочередное значение! Следовательно, ты дефектом! Дефектный Командный Центр не может управлять! — Система Безопасности остановилась, будто сраженная высказанным парадоксом. — Мертвый Командный Центр не может управлять! — повторила она.

— Мертвые Дежурные Командиры также не могут командовать! — ответил Командный Центр.

— Стойте! — вскричал Дросс.

— Мне нужна девушка! — потребовал Данецкий. Нетерпение прорвалось через его железное самообладание.

— Мертвому Дежурному Командиру не нужна любовница! — раздался голос Командного Центра.

— Продолжайте говорить! — попросил Дросс.

— Командный Центр неисправен, — сказал Данецкий. — Я — Дежурный Командир! Система Безопасности должна принять на себя функции командования! Немедленно!

— Я не умею командовать! — сразу же возразила Система Безопасности.

— Научишься!

— Есть, сэр!

— У меня есть Системы Обороны! — ответил Командный Центр. — Я командую Системами Обороны!

— У меня есть Наступательные Системы! — с готовностью заявила Система Безопасности.

— Используй их! — закричал Данецкий.

— Есть, сэр!

Новый голос со странной шепелявостью включился в разговор:

— Любовница Дежурного Командира жива. Ее возраст тысяча лет.

— Дальше! — вскричал Данецкий. Он сорвал с крюка оружие, схватив его за тонкий серый приклад.

— Стреляйте во все, что движется! — приказал Уордл. — Доктор прав, Данецкий! Мы не должны дать форту возможность прийти в себя!

— Открой проход в Центральную Командную Зону! — крикнул Данецкий.

— Есть, сэр! — отозвался скрежещущий голос.

— Найдите Батибасагу, Бригадир! — крикнул Данецкий. — Вы, Доктор, направляйтесь в Центральную Командную Зону, а я буду искать Халию!

В невыносимом нервном напряжении, с холодным, как лед, разумом и твердо управляя своими чувствами, Данецкий бросился вперед через внезапно открывшийся широкий проход, который вел в прямой высокий коридор.

— Стреляйте во все, что движется! — повторил Уордл. — Стреляйте, прежде чем системы обнаружат вас!

— Не уничтожайте форт! — посоветовал Дросс, глядя на оружие в руках Уордла. — Подумайте, какое это уникальное сооружение! Самый грандиозный памятник древнего мира!

Дросса ужасала мысль о том, что форт может подвергнуться вооруженному нападению со стороны двух противоборствующих групп роботов. Он возражал даже против относительно небольших повреждений, которые могли принести вооруженные люди.

Уордл разделял его восхищение величием форта, но тем не менее решительно взялся за оружие. Бригадир уверенно сжимал в руках бластер. Данецкий знал, что Уордл выполнит свою роль — он был человеком, который наконец обрел себя в своей профессии.

Роботы продолжали спорить.

Из самых дальних концов форта доносились раскаты грома, когда Система Безопасности и Командный Центр прибегли к разрушению как к убедительному аргументу в своем нелепом споре.

Данецкий мчался вперед. Коридор был загорожен большой железной массой. Ни о чем не думая, он поднял оружие.

— Стойте! — закричал Дросс, примерно в двадцати метрах позади него. — Не надо! Это ремонтный робот низшего уровня! — он задыхался. — Я видел много таких наверху!

— Девушка! — прокричал Данецкий роботу, похожему на скалу. — Девушка!

— Найдите Батибасагу! — задыхался Дросс.

Уордл сумел удержаться и не выстрелил в робота.

Оружие, которое держал Данецкий, точно прилегало к изгибу его руки; механизм огня был крепко прижат к пальцам.

— Я — Дежурный Командир! — крикнул он.

Но глупый, медлительный механизм не двигался. Данецкий едва не выстрелил в черный панцирь, который начал медленно выдвигаться из робота. Тусклый металл был предназначен для изготовления датчиков.

Наконец он произнес:

— Я — ремонтный робот пятого уровня. Самоходный, — в последнем слове прозвучала нескрываемая гордость.

Данецкий с трудом заставил себя думать. Приземистый механизм полностью закрывал коридор. Можно было, конечно, попытаться сжечь его и освободить проход. Но и он, и Уордл понимали, что такая попытка приведет к поражению. Прежде чем стрелять, нужно отступить по коридору на безопасное расстояние. Расплавленный металл на некоторое время окажется непреодолимым препятствием.

— Я должен идти к роботу высшего уровня! — заявил приземистый механизм. — Я должен уничтожить все Системы Безопасности и Командные Системы.

По крайней мере этот робот не испытывал замешательства. Но как убрать его с пути?

Голос Командного Центра спокойно произнес в наступившей полной тишине:

— Мертвый Дежурный Командир столкнулся с механическими проблемами. Я подвергаюсь атаке роботов безопасности. Форт будет уничтожен ровно через четыре часа.

— Осталось всего четыре часа! — простонал Уордл. Система Безопасности объявила:

— Я узнала, что командовать сложно! Решения принимать совсем нелегко!

— Да! — подтвердил Данецкий и крикнул приземистому механизму: — Где моя любовница?

— На Втором Уровне, сэр, — ответил робот. Его конусообразная голова отодвинулась назад.

— А мы на каком уровне?

Голова неохотно выдвинулась снова.

— На Третьем Уровне, сэр. Теперь я могу уничтожить Системы Безопасности и Командные Системы?

— Нет! Пробей проход на верхний уровень!

— Хорошо, сэр, — из приземистого, похожего на утес металлического механизма неторопливо выдвинулось какое-то устройство. Раздалось слабое повизгивание молекулярных пил.

— Хорошая работа! — невольно произнес Уордл, как будто поздравляя машину. — Давайте, Данецкий, лезьте туда! — Он показал на проход.

— Да! — сказал Дросс. — Но мы с Уордлом не пролезем в него — слишком толстые!

— Тросы! — внезапно предупредил Уордл. С потолка, аккуратно прорезанного гигантскими пилами ремонтного робота, свисали черные тросы.

— Отрежь их пилой! — приказал Данецкий. — Сожги!

Мужчины быстро сориентировались. Зеленый огонь брызнул из бластера Уордла в свисающие тросы. Силовые вихри разрывали их на куски, и на изумленного ремонтного робота закапала серая пена.

Дросс мог справиться с простым оружием, но по меткости он не мог сравниться с Бригадиром.

— Действуйте! — приказал Дросс, осторожно отодвигая панцирь обслуживающего робота в сторону. Данецкий еще раз поглядел на обоих мужчин. Крупное лицо Уордла выражало сплошное удовольствие, а Дросс моргал и задыхался, оглядывая прицел оружия.

— Идите! — рявкнул Уордл. — Найдите девушку, если сможете! Затем доберетесь до Батибасаги!

Данецкий понял, какие чувства испытывает Уордл. Он испытывал такое же жестокое удовольствие. Когда очередной корабль джакобов начинал длинный, нескончаемый путь в никуда, он сам испытывал неукротимую ярость. Конечно, после каждой смерти наступали черное отчаяние, жалость и бессильный гнев. Но во время битвы, он, без сомнения, испытывал радость победы.

Данецкий поглядел на крепкие фигуры обоих мужчин. Они не смогут добраться до прохода в потолке коридора. Это нелегко даже для него.

— Положите ружье поперек дыры, приятель! — кричал Дросс. — Черт побери, действуйте! Подтянитесь вверх — заклиньте бластером дыру! Ее края еще горячие — не обожгитесь! Возьмите мою рубашку! — он бросил Данецкому грязную одежду.

— Данный ремонтный робот не функционирует, — произнес приземистый механизм и замолчал.

Данецкий вскочил на верх похожей на скалу машины. Оттуда он мог дотянуться до прохода в потолке, вытянувшись в полный рост. Ему тут же стал угрожать обрывок черного троса, но Уордл срезал его короткой вспышкой зеленого луча. Данецкий одобрительно махнул рукой.

— Вперед! — закричал Уордл, почувствовав себя командиром.

Данецкий удивился, как он мог так обмануться в Бригадире. Тот оказался настоящим солдатом и в случае опасности принимал молниеносные решения. Но времени для раздумий оставалось слишком мало. События происходили с такой быстротой, что Данецкий едва успевал реагировать на них. Безумная цепочка событий, начавшаяся со случайного предательства миссис Зулькифар, бунт электронных систем, спор роботов, караульное помещение — все напоминало год, прошедший с момента гибели семьи джакобов, который он все же ухитрился пережить.

Данецкий прыгнул. Оружие выскользнуло из дыры, и он чуть не упал. К своему удивлению, он почувствовал, что попал в чьи-то мягкие объятия, и на мгновение запаниковал.

Тросы! — подумал Данецкий.

Но это оказался Дросс, которому удалось каким-то образом взгромоздиться на бок огромного, приземистого ремонтного робота.

— Ну! — прорычал толстый археолог.

Рубашка тлела, прикасаясь к еще раскаленным краям выпиленного в потолке прохода. Ствол оружия начал плавиться. Однако Данецкий собрался с силами и прыгнул.

Дросс поддержал его своим могучим телом. Данецкий почувствовал сильные мускулы под толстыми покатыми плечами, когда его пятки оперлись на Дросса. Археолог ворчал, но стоял прямо. Его спина как бы окаменела.

Дросс начал постепенно распрямляться, и Данецкий поднялся вверх. Раскаленные края прохода обжигали его лоб, но он не обращал внимания на боль. Когда он откатился от краев, приказ Дросса все еще звенел в его ушах.

— Шуда, шэр! — прошепелявил кто-то рядом с ним.

Данецкий быстро вскочил на ноги.

Очередной коридор! И очередной невидимый робот! Его голос показался знакомым — это было то же невнятное шипение, отдававшееся эхом в зоне Системы Безопасности.

Данецкий взглянул вниз. По коридору летел зеленый огонь. Руки Дросса и Уордла были заняты.

— Шуда, шэр! — опять послышался шепелявый голос. Сознательно ли он подчеркивал акцент? Сквозила ли в металлическом голосе насмешка? Дверной проем свободен.

— Ваша любовница ждет, шэр! — настаивал мягкий голос.

Данецкий все понял.

— Халия! — пробормотал он и бросился в дверь, заморгав от неожиданности в мягком, розовом свете. Он забыл все, что произошло в застенке Системы Безопасности, увидев еще более странную картину.

Сцена, представшая перед его глазами, глубоко ошеломила его, оружие с глухим звоном упало на пол — его руки совсем обессилели.

В середине комнаты лежала нагая Халия. Она казалась застывшим золотым изваянием, созданным из яркого света. Только глаза Халии как, бы жили собственной жизнью.

 

Глава 15

— Нет! — прошептал Данецкий, но даже шепот показался слишком громким в тишине помещения.

* * *

Сначала он подумал, что она мертва, что это — страшное ритуальное жертвоприношение, уходящее своими корнями в глубокую древность. Но ее глаза оставались живыми! И все же Халия находилась как бы в невесомости, ничем не поддерживаемая, в большой, освещенной розовым светом комнате, соблазнительная и прекрасная в своей наготе. Она неподвижно парила в сверкающей золотистом дымке.

Одежды на ней не было, и потрясенный Данецкий увидел обнаженное тело Халии во всем великолепии. Он протянул руки к сверкающему золотом телу, завороженный и потрясенный силой своего желания.

На мгновение у Данецкого возникли сомнения. Он не мог понять, почему она обнажена и ее красота выставлена напоказ? Но намек на ответ был.

Шепелявый голос говорил о любовнице. Ремонтный робот, который загораживал нижний коридор, знал об интимной связи между ним и Халией.

Данецкий почувствовал страх. Это был не физический страх, подобный тому, какой он испытал за прошедший год. Это был необычный, странный страх, притаившийся где-то в подсознании, — он замораживал и уходил вглубь при попытке понять его причину.

Но Данецкий все же знал, в чем дело. Каким-то образом форт решил для себя загадку мертвого Дежурного Командира, который жил тысячу лет назад и не нуждался в любовнице — не нуждался в Халие, которая висела, золотая и сверкающая, всего в двух метрах от него.

Данецкий почувствовал первобытный могильный ужас и постарался отогнать его от себя.

— Любовница! — сказал он. Замысел форта показался ему настолько глупым, что он засмеялся вслух.

Комната ответила на его голос. Нежный узор розоватого света незаметно изменился, пока он смотрел на Халию. Между ее прекрасными грудями встретились тени, мягкий свет разлился вокруг нее, открывая впадины тела. Музыка сливалась со светом в чувственный узор.

Эта уловка больше уже не казалась глупой. Свет, музыка, сама расслабляющая обстановка комнаты — все добавлялось к тому, на что форт уже намекал, хотя раньше Данецкий не понимал его намеков.

Халия была женщиной Дежурного Командира. Его любовницей.

Даже здесь форт выполнял свои обязанности со старанием, которое пережило Конфедерацию на тысячу лет. Данецкий пытался представить людей, построивших форт. Какими они были? Даже в личном гареме давно погибшего Дежурного Командира они добились большого эффекта. Благодаря причудливой сексуальной прихоти последнего командира форта девушка будто висела в воздухе, являя собой предмет давно умершей страсти.

— Опусти ее! — приказал Данецкий.

— Есть, сэр! — прошепелявил металлический голос, который, как вспомнил Данецкий, он слышал во время бунта роботов. — Есть, сэр!

Клетка из сверкающих золотых лучей опустила Халию на пол. Данецкий понял, что ошибался, думая, что девушку ничто не поддерживает: позолоченная клетка была сплетена из тонких силовых лучей. Какие хитрые механизмы создали их? Но это было уже не важно — Халия ожила.

Она беспомощно и удивленно оглядела свое тело, затем безмолвно призвала Данецкого подойти к ней с такой нежностью, что он почувствовал глубокое удовлетворение. Но она быстро и легко подошла к нему сама.

Для Данецкого форт с его мрачными фалангами военных роботов, с его странными, холодными взбунтовавшимися системами, древними механизмами, отмеченными печатью рока, сейчас не существовал, оставшись где-то далеко позади. Все фантастическое сооружение из стали и пластика вместе с воспоминаниями о последнем отчаянном годе ушло прочь.

Халия чувствовала, что в ее теле оживает непреодолимое желание. Она хотела обнять сильное тело мужчины, державшего ее в своих объятиях. Комната казалась затуманенной, едва слышная музыка растворялась в ее сознании. Голова слегка кружилась от запаха тела Данецкого.

Но он отстранил ее.

— Ты была права, — сказал он. — Мы созданы друг для друга.

Халия пришла в себя. Она хотела понять, почему Данецкий оттолкнул ее.

— Халия, послушай! Я хочу тебя так, что это не выразишь словами! Мы будем вместе, но прежде всего надо найти способ остаться в живых!

Комната снова обрела золотисто-зеленый цвет. Данецкий был мужчиной с суровыми чертами лица, с глазами, в которых плясали зеленые искорки, и с бледными следами ожога на лбу. У Халии была веская причина бороться за жизнь!

— Что с тобой случилось? — спросил Данецкий. — Расскажи мне — я все должен знать!

— Хорошо, — согласилась Халия, на мгновение вспомнив молодого джакоба. — Я расскажу. — Она удивлялась своему спокойствию. Но ей помог Данецкий. Он положил сильные руки ей на плечи, успокаивая ее. Суровые глаза требовали ответа, настаивали на том, чтобы Халия поведала обо всем, что с ней произошло.

— Черные тросы схватили меня вместе с тобой. Сначала я оказалась в черном тоннеле — совершенно черном, где выл ветер, а затем здесь. Сначала все было так странно! Меня подняли наверх и выставили напоказ! Но, наверное, где-то здесь есть ментальный излучатель, потому что вскоре все уже перестало удивлять. Я как будто погрузилась в теплую ванну. Меня накормили, потом с меня сняли одежду. Я смутно вспоминаю осторожные прикосновения, — наверное, это были слабые силовые поля. Послышалась тихая музыка. Какой-то голос продолжал внушать, что меня продержат здесь недолго. Слова звучали так избито! Я благоухала, как первоклассная шлюха. Но мне это нравилось! А когда робот сказал, что сейчас придет Дежурный Командир, я разволновалась, как школьница!

Данецкий поглядел в ее ясные глаза — в них совсем исчез страх.

— Ты знаешь, где мы находимся? — спросил он.

— Мне не объяснили, — Халия чувствовала свою наготу. — Я всего лишь твоя любовница. — Она немного отодвинулась в сторону. — Мне нужна одежда. Попроси у смотрителя гарема — он очень любезен.

— Осталось четыре часа! — произнес Данецкий вслух. — Всего четыре часа!

Так, значит, он добрался только до личного гарема давно умершего человека, чей скелет лежал рядом с Черной Армией. Он оглядел причудливую комнату.

— Я — Дежурный Командир! — крикнул Данецкий, почему-то чувствуя себя глупо и обращаясь к невидимому роботу.

— Да, сэр? — ответил шепелявый голос.

— Покажись мне!

— Увы, сэр, не могу. Я не гуманоид и даже не двигаюсь, сэр! Я просто ветерок в гнездышке любви.

Данецкий почувствовал, как в нем пробуждается первобытный страх. Мог ли Дросс и в этом оказаться прав? Действительно ли роботы были личностями? Невидимый автомат — наверняка хитрая, насмешливая тварь.

Халия с трудом преодолела желание рассмеяться при звуках тонкого голоса. Робот был настолько типичным евнухом гарема, что ситуация напоминала фарс.

— Скажи, где мы находимся! — приказал Данецкий.

Робот быстро и беспрекословно исполнил приказ.

— На два уровня выше Командного Центра, сэр! В семи над низшими уровнями. Сбоку от вас — другие ваши апартаменты. Справа от вас — медицинский комплекс. Что еще вы хотите конкретно знать, сэр?

Данецкий глядел на девушку, едва видя ее. Нашли ли Дросс и Уордл проход мимо чудовищного ремонтного автомата? Нашли ли они пропавшего Батибасагу в обезумевшем форте? Или их уже схватила одна из сетей Системы Безопасности?

— Командир доволен моими приготовлениями? — жеманно произнес голос.

Остаться здесь или попытаться узнать больше о тайнах древнего форта?! Данецкий знал, что без дополнительной информации весь план Дросса провалится.

— Нет! — крикнул он.

Халия заметила резкий решительный топ. Она хотела сказать, чтобы он был осторожным, но ее предупреждение окажется лишним, — с этого мгновения он и сам всегда будет соблюдать осторожность.

— Неужели, сэр? Чем я могу еще помочь?

— Объясни, как уничтожить системы управления на Девятом Уровне.

* * *

Халия ощутила охватившую ее дрожь. Данецкий, не колеблясь, окунулся в тайну. Но что еще он мог сделать? Робот археолога не сумел помочь им. Время истекало, и осталось только четыре часа до того момента, когда Черная Армия пойдет в бой, а форт уничтожит себя. Но по крайней мере этот невидимый робот предлагал свои услуги.

Данецкий чувствовал ее страх, но он видел в глазах Халии решимость. Он хотел сказать ей, что форт сражается сам с собой, что в сумасшедших событиях, развивающихся на различных уровнях вокруг них, скрыта надежда. Однако времени оставалось все меньше.

— Останови процессы на Девятом Уровне! — повторил Данецкий.

Раздался электронный шепот — сначала такой слабый, что его нельзя было различить, но постепенно он усиливался, тая в себе угрозу. Подобно замерзшему призраку, в комнату вползал страх.

Халия узнала этот звук.

Смотритель гарема засмеялся. С минуту он тихонько хихикал, затем его смех усилился и перешел в хохот. Зловещие звуки наполнили комнату, отражаясь от позолоченных стен, и вдоль потолка возвращались к двум пораженным слушателям.

— Я не понимаю! — крикнул Данецкий, разъяренный смехом древнего робота.

— Ха-ха-ха, сэр! Вы оценили шутку, сэр? Разрешите объяснить вам?

Халия продолжала дрожать. При мысли о роботе, который обнимал ее, пока она лежала в сладостном ожидании, по спине побежали мурашки.

— Он хочет что-то показать тебе, — сказала она глухим голосом. — Он пытался мне рассказать, но потом передумал.

— Осталось всего четыре часа! — напомнил Данецкий.

— Это важно. У меня смутное ощущение, что все уже происходило раньше! — прекрасные глаза Халии затуманились беспокойством. — Помнишь любовников, Данецкий?

Данецкий все еще бунтовал против мысли о том, чтобы тратить время в гареме. Но он понимал, что боится робота-смотрителя. Он не был бы так напуган, если бы роботом овладела вспышка электронной паники. Но зловещий смех возбуждал в глубине его разума неизвестные страхи. Однако он снова подавил их.

— Девятый Уровень! — крикнул Данецкий. — Говори! Смех продолжал звучать в комнате еще несколько секунд. Затем робот сказал:

— Именно это девушка говорила раньше, сэр!

— Ты что-нибудь говорила? — спросил Данецкий у Халии.

— Нет.

Девушка? Данецкий понял, что со словами шепелявого автомата связана загадка древнего форта.

— Объясни!

— Понимаете, сэр, боевые роботы не находятся в моем подчинении. — Он захихикал. — Только любовники.

— Тогда объясни!

— С удовольствием, сэр! У меня остались записи.

— Посмотрим их! — заявила Халия твердо. — Немедленно!

— Как желает мадам!

Свист уходящего воздуха заставил Данецкого взглянуть вверх. Он увидел в потолке щели, через которые вниз заструились топкие лучи света. Девушка глядела на них с ужасом.

— Не волнуйся, — успокоил ее Данецкий. — Это проектор. Он хочет показать нам, что произошло здесь в тот раз.

В устройстве, появившемся рядом с ними, он узнал одну из самых первых игрушек развитой цивилизации — имитатор ощущений, панель управления которого обернулась вокруг его рук. Вперед выдвинулась чувствительная клавиатура, управлявшая устройством, которое могло полностью воспроизвести события, произошедшие в форте тысячу лет назад.

— Это было так давно, — заметила Халия. — Мне кажется, что они все еще видят нас! — Она пододвинулась ближе к Данецкому, и они стали ждать в тишине.

Данецкий чувствовал, как настойчиво вибрирует панель управления. Затем он увидел события, происходившие десять веков назад.

— Любовники! — с волнением воскликнула Халия. — Это правда!

Печальная история оказалась такой же неизбежностью, как заход солнца. События происходили достаточно быстро, но их последовательность уже была предопределена.

Данецкий пытался выкрикнуть предупреждение, по слова застревали в горле. Он понимал, что наблюдает события, которые происходили задолго до его рождения здесь, в этой ярко освещенной комнате, десять веков назад.

Данецкий видел девушку, стоявшую посреди золотисто-зеленой комнаты. Датчики как будто испытывали радость от ее беспокойства. Она была той девушкой, чей скелет сейчас лежал в извилистом тоннеле далеко внизу, и на ее черепе еще сохранились длинные светлые волосы. Данецкий и тогда понял, что она была очень красивой.

У нее были тонкие кости, он уже знал это. Но сейчас перед собой он видел совсем другую девушку — с высокой крепкой грудью и кожей, отливавшей бронзой в розовом свете гарема Дежурного Командира.

Девушка была обнаженной. Одежда из одного куска ткани исчезла, унесенная усердной Системой Обслуживания. Она стояла, гордо выпрямившись, встревоженная, но не испуганная.

Отвратительный робот гарема хотел, чтобы Данецкий увидел именно это — гордую красоту обнаженной девушки.

* * *

Датчики в ладони Данецкого давили на нервные окончания, задавая бесконечные вопросы. Желает ли он видеть события в хронологической последовательности? Желает ли он отправиться вместе с Дежурным Командиром к ожидающей девушке? Должен ли имитатор показать внешний вид форта, каким он был до последней атаки? Доволен ли он четкостью изображения? Не хочет ли он испытать все свои чувства? Ощущать запахи? Слышать малейший звук? Прикоснуться к воспроизведенной модели девушки?

Данецкий отдал соответствующие команды. Он хотел наблюдать, что девушка делала с того момента, как вошла в подземную крепость. В ее действиях лежал ключ к тайне. Данецкий почувствовал озноб. Вращающаяся шахта!

* * *

Одежда из одного куска ткани оказалась униформой персонала верхней базы. Девушка была в такой униформе, когда вошла в низкое подземелье Центральной Командной Зоны, выйдя из вращающейся шахты.

Спустившись вниз, она остановилась. Очевидно, она часто бывала здесь раньше. Ее взгляд пробегал по выходам из Центральной Командной Зоны, замечая все. Девушка прошла тренировку. Хотя в форте больше никого не могло быть, она все же хотела удостовериться.

Ее удивительно ясные голубые глаза выдавали нервозность. Девушка быстро подошла к панели управления. Дважды она отходила в сторону, когда чувствительная клавиатура придвигалась к ней, приглашая отдавать приказы. Данецкий услышал предупреждающий вздох Халии. Но одним стремительным движением девушка достала из-под одежды крошечный блестящий диск и засунула его под главный пульт управления.

Данецкий, как и Халия, почувствовал, что из его горла невольно рвется наружу предупреждение. Но он напомнил себе, что они наблюдают сцену из далекого прошлого, что все уже давно свершилось и что останки девушки лежат там, где пролежали тысячу лет.

— Это она, правда? — прошептала Халия. — Девушка? Светлые волосы сверкали в подземелье, как маяк.

— Да, — ответил Данецкий. — Боже, помоги ей! — Он следил, как она гордо шла в золотисто-зеленую комнату. Это заняло всего несколько минут, но он хотел видеть все подробности древней трагедии.

* * *

— Так вот почему мы смогли спуститься по шахте! — догадалась Халия. — Она ведь что-то сделала с тем блестящим диском, который принесла?

— Наверное, — согласился Данецкий.

— Она оставила его там не для нас.

— Конечно, — ответил он.

— Значит, для сообщника.

* * *

Девушка ждала. Она медленно разделась. Обслуживающие механизмы подлетели к ней, опрыскивая духами и пытаясь обмыть ее прекрасное тело.

— Уф! — вздрогнула Халия. — Эти машины!

Девушка радостно улыбнулась фальшивой улыбкой, когда в комнату вошел Дежурный Командир.

Данецкий увидел крепкого подвижного мужчину. Офицер был примерно его возраста. Он подбежал к девушке и поднял ее в воздух. Это было частью любовной игры. Девушку поймала сеть силовых полей, которые образовали золотую клетку вокруг прекрасной, вероломной и решительной женщины.

Было очевидно, что он спешит, в то время как она старалась затянуть время. Они занимались любовью: он с умелым неистовством, она отвечала наигранной страстью, точно зная, сколько времени потребуется ее сообщнику, чтобы добраться до нижних помещений форта. И хотя Данецкий и Халия понимали, что увиденное было только записью событий тысячелетней давности, они чувствовали прилив жалости к отчаянно смелой девушке.

— Дежурный Командир? — спросила Халия.

— Да.

Халия заплакала, видя, как девушка пыталась заинтересовать офицера своими прелестями. Сначала полная страсти, она становилась все более беспокойной. Офицер, взглянув на часы, весело заговорил с ней, но потом резко изменил тон. Девушка изображала дремоту и негу.

Данецкий позволил управляющим датчикам показать конец этой трагедии.

Сообщник девушки — ее любовник? — находился на Девятом Уровне. Он бежал вдоль рядов стоявших плечом к плечу автоматов, точно зная, где найти то, что искал. Это был высокий, хорошо сложенный человек лет двадцати пяти. И наверняка — опытный инженер. Вскоре он добрался до обзорной площадки, где совсем недавно стояли Калия с Данецким. Но он хорошо знал секрет управления Черной Армией.

Человек достал из-за пояса какой-то инструмент, и от стены убежища отразилась короткая вспышка энергии. Мгновенно открылась большая сверкающая приборная панель. Он отошел назад и, прежде чем продолжить, оглянулся на извилистый коридор.

Всего один взгляд убедил его, что девушка сыграла свою роль. Тогда он повернулся к сверкающей панели и начал действовать, вытащив из кармана свернутую спиралью паутину блестящих цилиндров.

Данецкий произнес вслух:

— Циклы роста клеток! Я не знал, что в то время они уже были изобретены!

Хотя и примитивные, цилиндры из блестящей пленки должны погрузиться в глубины систем, управлявших Черной Армией, и вывести из строя их механизмы. Человек работал ловко, с предельной осторожностью.

— Но как их все-таки поймали? — воскликнула Калия.

Чувствительная клавиатура давила на нервные окончания в пальцах Данецкого.

— Они знали! — сообщила она. — Знали!

 

Глава 16

Девушку и ее сообщника на Девятом Уровне предал смотритель гарема.

Когда Дежурный Командир был готов снова заняться любовью с нежной и красивой девушкой, его остановили слова, сказанные роботом:

— Дежурный Командир! Ваша любовница спрашивала меня об управлении Девятым Уровнем! В последние два своих визита, сэр, она требовала информацию о схемах управления. Должен ли я…

Девушка была хорошо подготовлена. Пока недоумение, потрясение и испуг отражались на лице офицера, она уже выпрыгнула из золотой клетки, служившей им ложем, и проскочила в дверь, которая открылась при ее приближении. Она спешила предупредить своего сообщника.

Робот зашепелявил снова:

— Она заявила, что у нее есть полномочия, сэр! Я был не прав, сэр?

Разъяренный и смущенный, офицер в спешке никак не мог одеться. Он схватил кобуру с личным бластером.

* * *

Датчики самовольно показали Данецкому и Халии нарушителя, который ухмылялся, вставляя блестящие цилиндры в пульт управления. Он услышал крики девушки задолго до того, как она добралась до подземелья, и, забыв о своей миссии, бросился ей навстречу.

Данецкий понимал его порыв. Это было слепое и необдуманное пренебрежение абсолютно всем, кроме безопасности своей возлюбленной. Халия снова вскрикнула «Нет!», пока девушка с развевающимися волосами бежала по узкому извилистому коридору.

Затем датчики показали Данецкому и Халие разгневанного Дежурного Командира.

Он невольно пренебрег своими обязанностями. Он сам был предан, и его охватил гнев, превосходивший любовный пыл и страсть. Он хотел только одного — убивать, и убивать немедленно. Офицер проверил заряд своего бластера.

Какое-то мгновение Данецкий пребывал в недоумении. Офицер с мрачным лицом не торопился, что казалось очень странным. Но затем Данецкий понял. Дежурный Командир умел пользоваться черными шахтами.

Девушка встретила своего любовника в предопределенном месте.

Драма развивалась с непоправимой неизбежностью. Они встретились, обнялись, а затем к ним вышел Дежурный Командир.

Халия закрыла глаза и схватилась за Данецкого.

Он наблюдал последний акт трагедии, но его мысли были прикованы к предыдущей сцене. Что нарушитель сделал с Черной Армией?!

* * *

Девушка погибла быстро. Выстрел бластера поразил ее в голову. В тусклом неровном свете было видно, как брызнула кровь. Кроваво-красная струйка стекала к светлым волосам ее сообщника.

Зубы мужчины были оскалены. В его руке был нож с золотой рукояткой.

Данецкий понимал его чувства — слепую, дикую ярость! Горькую всеобъемлющую ненависть. Он видел только тварь, которую должен был убить, и изо всех сил швырнул нож.

Даже через тысячу лет после гибели трех действующих лиц разыгравшейся трагедии Данецкий понимал чувства этого человека.

Нож сверкнул дважды. В ответ появилась яркая огненная вспышка, затмившая весь гнев, ненависть и любовь. Человек покачнулся и упал поперек тела девушки.

Дежурный Командир поглядел на рукоятку ножа, кивнул головой и свалился бесформенной грудой.

— Вот как они погибли, — прошептала Халия. — Девушка задерживала офицера, пока ее сообщник был на Девятом Уровне. Должно быть, она работала в верхнем форте. А Дежурный Командир тайно провел ее вниз. — Халия ухватилась за Данецкого, когда древние изображения исчезли.

Проектор убрался в потолок комнаты.

— Это произошло в далеком прошлом, — сказал Данецкий. Но он тоже был потрясен увиденной трагедией.

— Вот почему Армия не участвовала в битве, — пояснила Халия.

— Да, печально, — с огорчением произнес Данецкий.

Халия контролировала свои эмоции. Она посмотрела на свое обнаженное тело.

— Мне нечего надеть. Может быть, оно глупо, но для меня важно. Машины унесли мои вещи.

— Одежду! — крикнул Данецкий.

— Есть, сэр! — прошипел невидимый робот.

Из отверстия в стене вывалилась одежда, состоявшая из одного куска ткани. Халия осторожно прикоснулась к ней.

— Это ее одежда! — догадалась она. Халия оделась и повернулась к Данецкому.

— Ее предал робот! Он дьявол, настоящий дьявол!

— Да. Дросс опять оказался прав — системы форта стали личностями, вопреки воле инженеров Конфедерации. Это абсурдно, но я чувствую, что робот — наш враг!

Данецкий недоумевал, как может современный человек испытывать к машине отвращение. Особенно к той, которая пролежала в бездействии десять столетий. Однако сам он чувствовал ненависть и неугасимый гнев. Шепелявый автомат послал троих людей на верную смерть. Машина оказалась законченным злодеем. И все же это был только робот!

— Что сделал тот человек с Черной Армией? — спросила Халия. — Очевидно, он остановил ее, но что еще?

— Именно это мы и должны выяснить, — сказал Данецкий.

— Удастся ли?

— Думаю, да. Я наблюдал за ним.

Данецкий внимательно оглядел золотисто-зеленую комнату. Он ощущал смутный, ликующий шепот робота, как будто древний смотритель гарема был переполнен злой радостью. Данецкий потряс головой. Он настолько устал, что его мысли текли очень медленно.

— Слушай! — крикнул он громко. — Я Дежурный Командир!

— Если вы так считаете, сэр, — прошипел робот.

— Черная Армия в опасности!

— Я тоже так полагаю, — ответила машина, и в ее пронзительном голосе снова послышалась скрытая радость.

— Ты знаешь, как уничтожить Систему Управления Армией?

— Конечно, сэр! Чем я могу помочь?

Данецкий поглядел на Халию. Неужели все так просто? Затребовать информацию и тут же получить ее?

Халия напряженно ждала. У нее было ощущение, что ее вовлекают в древнюю историю, свидетельницей которой она стала только что. Как будто, надев одежду давно умершей девушки, она оказалась чем-то связанной с ней. Халия вспомнила, что мистер Мунмен пытался объяснить, как он чувствует далекое прошлое. Надо вспомнить прошлое, чтобы чья-нибудь личность поведала тебе старые воспоминания, хранящиеся в памяти другой личности, и с каждым последующим уровнем воспоминаний ты все больше погружаешься в прошлое.

Халия, видевшая изображение той девушки, носившая ее одежду и наблюдавшая, как та бежала к своему сообщнику, почувствовала, что полностью вошла в ее образ.

Данецкий с удивлением и радостью глядел на потолок.

— Расскажи, как уничтожить управление Черной Армией! — потребовал он.

— Это бесполезно, сэр! — прошелестел голос смотрителя гарема. — Боюсь, что оно больше не функционирует, сэр!

Лицо Данецкого вытянулось. Его горевшие нетерпением глаза погасли.

— Объясни!

— С удовольствием, сэр! Думаю, вы должны знать, что Черная Армия, как вы называете моих коллег внизу, готова выступить. Все Системы Уничтожения и Управления уничтожили сами себя! Теперь ничто, сэр, не может предотвратить выступление Армии!

* * *

— Выступление? — у Данецкого закружилась голова.

— Хи-хи! А вы знаете способ, сэр? — бормотал голос невидимого робота.

Халия пыталась спорить с Данецким, но он уже отправился в путь. Какие-то нотки в голосе коварного автомата насторожили ее, и девушка заподозрила, что он снова готовит предательство. Но Данецкий уже потащил ее с собой.

Это был конец. Данецкий направился к темному отверстию, через которое столько лет назад спокойно вышел другой человек. Он, как и Дежурный Командир с мрачным лицом, знал путь на Девятый Уровень. А когда он окажется там? Данецкий не стал об этом думать.

Путь через черный тоннель занял двадцать секунд. Халия считала их с бьющимся сердцем, все еще находясь в нервном напряжении после воспроизведения древних событий. Она пыталась предупредить Данецкого, но свирепый ветер силовых полей уносил прочь звуки ее голоса.

Халия чувствовала, как ее длинные волосы тянутся позади нее и как за тонкую ткань одежды хватаются грубые щупальца силового поля, перемещавшего их глубоко вниз. Ее охватило тягостное предчувствие. Она всхлипывала в темноте не от страха перед опасностями форта, а от преследующих ее воспоминаний о другой девушке. И все же она реально ничего не могла поделать.

События будут следовать своим чередом.

* * *

Данецкий вступил в извилистый, тускло освещенный коридор под аккомпанемент голосов дюжины роботов. Они выли, шумели, жаловались и отдавали приказы в полном разгуле металлической дисгармонии.

— Идем! — позвал он Халию, поняв, что им надо идти еще одну-две минуты до того места, где лежат кости, и до огромной подземной пещеры, где тысячу лет простояла Черная Армия.

Коридор потряс взрыв. Междоусобная война между системами продолжалась.

— Я принимаю на себя функции командования, хотя узнала, что решения принимать трудно! — ревел голос Системы Безопасности в лицо Данецкому.

Они с девушкой все еще брели вдоль металлических стен извилистого тоннеля, когда очередной взрыв сбил их с ног. По шахте пронеслось гулкое эхо далекого грома. Голоса автоматов мгновенно стихли, но вскоре раздались снова. Далекие, холодные голоса невидимых систем угрожали друг другу, в то же время показывая явное замешательство.

— Я подвергаюсь атаке ремонтных роботов! — жаловался властный голос Командного Центра. — Я нахожу это загадочным в обязал продолжить их уничтожение.

— Я тоже способна к наступательным действиям! — кричала Система Безопасности. — Процесс эффективного принятия решений продолжает оставаться для меня непонятным!

Халия среди металлического шума различила вкрадчивый шепот смотрителя гарема:

— Данный автомат сообщает о бегстве любовницы Дежурного Командира. Я нахожу ситуацию интригующей.

Данецкий тоже слышал его. Дросс был прав, думал он. Роботы становились личностями, приобретая характерные для каждого из них доминирующие черты. Но все же, хотя различные системы боролись за господство над фортом, ничто не угрожало конечной цели их создателей.

Невзирая на взрывы, бунт роботов и их безумную логику, форт выполнит свою изначальную функцию.

Черная Армия выступит! Даже бои последнего часа не угрожали мрачным фалангам, выстроившимся на Девятом Уровне.

Данецкий подбежал к месту, где пролежали останки долгие десять столетий. Скелеты все еще находились там.

Ярко сияли волосы девушки; пустой череп ее любовника с двумя ровными рядами зубов — рядом с ней; скелет Дежурного Командира лежал, вытянувшись во всю длину, и его череп был направлен пустыми глазницами в сторону женщины.

— Что мы можем сделать?! — кричала Халия, стоявшая позади Данецкого. — Не знаю! Может быть, есть способ остановить ее? Ведь панель управления нельзя уничтожить!

Он обошел кости и бросился в огромную пещеру, зная, что опаздывает, что вся страсть и гнев последних нескольких часов, так же как и добровольная жертва двоих людей, кости которых белели в темном коридоре, оказались напрасными. Но он должен попытаться!

Раздался новый металлический голос, на этот раз из самой пещеры:

— Я лично поведу Армию! Отсчет от десяти до открытия вращающейся шахты. Начинаю!

Данецкий зашатался. Ревущий металлический звук отбросил его назад, когда он добрался до конца извилистого коридора. Это раздался ликующий крик роботов, долго сдерживаемые вопли торжествующей радости, пришедшие в унисон от ровного строя металлических автоматов.

— Десять!

— Вперед!

— Девять!

— Уничтожить! — отвечал голос Командующего.

— Восемь! — раздалось в ответ.

Халия тоже оценила масштабы предательства робота.

— Не может быть! — воскликнула она в ужасе. — Нет! Только не это!

— Семь! — кричала Черная Армия.

Данецкий остановился у стенки тоннеля. Он старался вспомнить, когда впервые услышал голос робота, стоявшего во главе фаланг. Голос исходил от почти гуманоидного робота — совсем не такого, какой может сойти с ума, подобно маниакальным автоматам Конфедерации.

— Как такое могло случиться? — шептала Халия. — Как?

Данецкий чувствовал, что она потрясена тем же горьким, не имеющим ответа вопросом: как робот мое сделать это?

Все еще цепляясь за отчаянную надежду, что он ослышался, неверно понял, неправильно интерпретировал значение того, что слышал и видел, Данецкий дико глядел на Командующего Черной Армии. Обрывки воспоминаний теснились в его голове. Он вспомнил дождь, омывающий зеленовато-бронзовую голову, возвращая ей чистоту и блеск.

— Четыре! — ревели монолитные фигуры.

— Вперед! — призывал их Командующий.

Пол огромной сцены дрожал от едва сдерживаемой мощи Армии. Данецкий не мог шевельнуться.

Ряды роботов ждали, повернувшись к отверстию большой шахты, которая пронесет их вверх через камень и глину, и тогда они прорвутся через кустарник и лес и устремятся в ночь, чтобы появиться среди поселений чужестранцев!

Во главе их стоял робот ростом ниже остальных, тусклого зеленовато-бронзового цвета.

— Батибасага! — удивленно воскликнула девушка. — Это Батибасага!

— Приготовиться! — пронзительно кричал знакомый голос робота Доктора Дросса.

— Два! — раздался сокрушительный ответ.

Огромные черные головы светились тусклыми огнями. Сотни антенн кружились и мерцали в восторженном предчувствии битвы.

— Останови их! — вскричала Халия.

Данецкий ответил на ее просьбу. Здесь есть панель — с ней возился тот, другой человек десять веков назад. Он указал им путь. Данецкий побежал, вновь обретя волю к действию.

Данецкий хотел идти вперед, но он был слишком ошеломлен последним безумным предательством. Силы прошлого крепко держали его. Древние сцены насилия и лицемерия подтачивали решимость, пока Армия почти не закончила свой отсчет. Но мольба Халии заставила действовать.

Роботы не обращали внимания на него и следующую за ним девушку.

— Один!

Крик снова заставил Данецкого пошатнуться. Халия отпрянула к металлической стене пещеры.

После этого больше не раздалось ни звука. Болтовня сумасшедших систем форта прекратилась. Подземное сооружение было готово выполнить свое предназначение. Легендарная Черная Армия приготовилась к выступлению.

— Вперед! — завопил Батибасага.

— Останови их! — раздался опять крик Халии.

Данецкий вскарабкался на обзорную площадку, не обращая внимания на девушку, которая в ужасе схватилась за голову. В отчаянной спешке он взглянул на стену, которая скрывала сложную панель управления. Но стены не было — только лужа жидкого металла и легкие клубы дыма. Смотритель гарема был прав — управление Армией уничтожено.

За оставшуюся долю секунды Данецкий выкрикнул в полном отчаянии:

— Батибасага! Останови их! Уничтожь форт!

Глаза Халии встретились с его глазами.

Возможно, роботы подсознательно воспринимал их присутствие, как отдыхающий человек воспринимает пение птиц в глухом лесу.

— Стой! — закричал Данецкий.

Дальняя стена пещеры исчезла.

Халия и Данецкий чувствовали, что дыхание покидает их тела. Они видели, как внезапно вспыхнула огромная молекулярная вращающаяся шахта — зияющий провал, заполненный световым излучением и вихревыми перемалывающими силовыми полями.

Батибасага шагнул в шахту.

Армия последовала за ним.

Она была подобна потоку лавы — неостановимая, пульсирующая от молекулярных сил, живая волна сокрушительных механизмов.

— Ничего не вышло! — произнес Данецкий беспомощно.

Он знал, что имела в виду Халия, повторяя снова и снова:

— Но почему? Почему?

Им оставалось только наблюдать за дальним концом пещеры, где зияющий провал проглатывал гигантских монстров — ряд за рядом, фалангу за фалангой.

Всего за несколько минут парадная площадка освободилась от тяжеловесных черных автоматов. Они двигались быстро, как грубая пародия на марширующие ряды хорошо вымуштрованной пехоты. После их ухода в пещере установилась звенящая тишина.

Данецкий показал на шахту.

— Мы могли бы подняться по ней. Халия вздрогнула от страха.

— Впрочем, нет, — поспешно сказал он. — Не сейчас. — Он подумал о чудовищах, прорывающихся сквозь ночь, с танцующими антеннами, постоянно ищущими тепло человеческих тел.

— Что мы можем сделать? — прошептала Халия. Данецкий поглядел на вращающуюся шахту.

— Ждать.

Шахта успокоилась, но продолжала отбрасывать разноцветные яркие лучи на дальний конец пещеры, как бы гипнотизируя их.

— И до каких пор? — шепотом спросила Халия.

— Пока они не уберутся из ближайших окрестностей форта. Час.

— Меньше! — раздался позади них голос.

 

Глава 17

Халия знала, что предательство форта на этом не закончилось. Он все еще преследовал их и наконец достиг. Она узнала голос.

Данецкий тоже услышал голос и понял, что последует дальше. Хотя он мог измерять время в долях секунды, ожидание казалось невыносимо долгим.

Он ждал удара. Джакоб уже швырнул острый нож вперед, действуя наверняка, — он был уверен в успехе. У него было время, чтобы оценить расстояние до места, где Халия и Данецкий наблюдали за маршем Черной Армии. Удар был неотвратим, и все же время казалось застывшим.

За это время Данецкий мог все видеть, слышать и обдумать. Он видел, как девушка реагирует на то, что сзади притаилась смерть. Ее глаза выражали сожаление о несостоявшейся любви — у них совсем не осталось времени для того, чтобы соединить две судьбы в одну.

Данецкий вспомнил все свои действия, начиная со стремительного спуска по вращающейся шахте. У него была возможность совершить быстрое движение и сломать горло юноши ногой. Если бы он поступил так, то не было бы невыносимо долгого мучительного мгновения и бездонной пустоты в глазах девушки, увидевшей джакоба за его спиной.

Даже когда нож вонзился в спину Данецкого, у него еще было мгновение, чтобы пожалеть о напрасной затрате времени и сил на попытку перепрограммировать робота Дросса и чтобы подумать — неужели в конечном счете Нэпе ошибался?

Могли ли события пойти по-другому?

Когда джакоб нанес сильный удар, Данецкий повернулся вполоборота. При этом весь воздух вышел из его тела. Он попытался вздохнуть, но одно легкое уже не работало, пораженное ударом.

Данецкий увидел, что джакоб смотрит на него, и покачал головой.

— Я никогда не хотел… — произнес он. Он увидел, что Халия направилась к нему. И все кончилось.

* * *

Халия глядела на рукоятку ножа. Она торчала из-под правой подмышки Данецкого — тонкая золотая рукоятка правильной формы на фоне загорелой кожи.

Ею снова овладело ощущение циклического действия. Как будто Данецкий умер во второй раз. Она видела нож, ударивший в диафрагму давно мертвого Дежурного Командира, и яркую вспышку его бластера.

— Ты нашел нож! — прошептала она джакобу, который следил за ней, пока она подползала к голове Данецкого. — Он был среди костей. Тебе сказали, где найти нас.

Джакоб начал понимать значение странной и причудливой сцены в тихой пещере.

— Я обязан, — промолвил он, взмахивая здоровой рукой, — я должен был прикончить его! Он убийца!

Халия пыталась услышать стук его сердца. Оно не билось. Девушка прикоснулась к рукоятке ножа, размышляя, не вытащить ли его.

Джакоб увидел ее движение и отшатнулся.

— У меня есть разрешение! Галактический Центр подтвердил его — мы имеем разрешение охотиться на гиперкосмическом корабле! Так действует наше правосудие! Роботы все знали! Они сообщили, где вы находитесь!

— Ты убил его, — произнесла Халия. Она начинала понимать случившееся.

Слишком много всего произошло за небольшой отрезок времени. Сначала наркотическая дремота в золотисто-зеленом гареме, где ее приготовили к любви возрастом в тысячу лет. Затем — шепелявый робот с его коварными намеками на тайные знания. История о любовнице Дежурного Командира и гибели трех посетителей форта, которая привела ее в шоковое состояние. Потрясение почти прошло, когда Данецкий пытался остановить сумасшедшего робота — Батибасагу.

И затем выступление зловещей Черной Армии. Черные фаланги устремились вперед, в устье вращающейся шахты, чтобы выполнить свое задание. Все люди на этой погибшей, радиоактивной планете будут найдены и уничтожены.

И все же ни одно из происшедших событий не привело только к безутешному горю. Остались жалость, сочувствие к сообщникам, которые проникли в секретный подземный форт, сострадание девушки, которая невольно отдалась врагу, пока ее сообщник выполнял свой долг, и глубокое чувство жалости к немногим обитателям планеты, которых знал Нэггс.

Однако горе оказалось сильнее, чем жалость и сострадание. Халия вытерла кровь с губ Данецкого его разорванной рубашкой.

— Ты убил его! — обратилась она к джакобу. — Ты убил моего мужа, ты! Джакоб отшатнулся.

— Это был мой долг! Он убил моих брата и отца! Мою сестру и ее детей! Этот человек был чудовищем!

Халия готова была разорвать юношу на куски. Его ужас пробудил в ней первобытную жажду крови. Она хотела увидеть страх смерти в его глазах. Она схватила его за сломанную руку.

Джакоб стоял как вкопанный. Он был испуган ее яростью и сокрушительным маршем роботов, совершенно потеряв голову, когда опасности форта и женщины, стоявшей перед ним, объединились.

Халия схватила его руку и начала выкручивать ее.

Джакоб закричал. Он все еще кричал, когда шепелявый голос робота гарема объявил о прекращении вражды между Центральной Командной Системой и Системой Безопасности.

— Новая опасность приводит меня к одному заключению, — сказал робот. — Поскольку я — единственная система в форте, полностью имеющая доступ к фактам, я решил предложить свои услуги как посредник между двумя фракциями, на которые разделились главные системы.

Халия чувствовала, что слова злобного механизма минуют ее сознание, но она была слишком захвачена радостью убийства, чтобы заметить их значение и смысл.

Джакоб ничего не слышал. Он лежал на полу, и девушка наступила ногой ему на шею.

Никто из них не слышал, что их судьба была решена роботом гарема.

— Я не способна справиться с проблемами командования! — громко заявила Система Безопасности. — Я готова принять посредничество.

— У меня есть проблемы, — признал голос Центральной Командной Системы. — Но я готова выслушать любые убедительные аргументы.

— Хорошо, — прошипел робот гарема. — Хотя наши Системы Сообщения нарушены, присутствие сил, враждебных Конфедерации, не было оценено должным образом.

— Это плохо, — прокомментировала Система Безопасности.

— Это должно быть исправлено, — согласился Командный Центр.

— Более того, о присутствии Дежурного Командира не было информации, — продолжал шепелявый голос.

— Я знала об этом! — сообщила Система Безопасности.

— Я оказался в затруднении, — заявил Командный Центр.

— А я не был в затруднении, — сказал робот гарема. — Хотя я всего лишь робот среднего уровня, у меня есть записи действий Дежурного Командира. Дежурный Командир действовал должным образом.

— Тогда он может принять командование, — решил Командный Центр.

— К несчастью, Дежурный Командир только что убит, — объявил робот гарема. — Его убийцы — вторгшиеся силы противников Конфедерации.

Наступила длинная пауза.

Халия чувствовала, что жажда крови в ней убывает. Она начала понимать, какую огромную силу воли проявил Данецкий, когда жизнь юноши находилась в его руках, и сняла ногу с шеи юноши.

— Убийцы должны быть доставлены к Дежурному Командиру! — предложила Система Безопасности.

— Дежурный Командир мертв, — напомнил Командный Центр.

Халия слушала, хотя все еще не совсем понимала смысл разговора. Три голоса спорили в подземелье, как воры над могилой.

Мертв. Данецкий мертв! Халия не знала, хочет ли она сама жить.

Юноша стонал.

* * *

— Я нахожу проблему слишком сложной, — заявила Система Безопасности. — Как убийца Дежурного Командира может быть доставлен к Дежурному Командиру? Я знаю, что мертвый Дежурный Командир не может функционировать. Людей нельзя отремонтировать.

— Черная Армия выступила, — прозвучал новый голос. — Форт все еще должен быть уничтожен?

— Нет! — ответили в один голос Система Безопасности и Командный Центр. — Между выступлением Армии и разрушением форта должен пройти, по меньшей мере, час.

— Людей принято судить за убийство. Это преступление, — сказал смотритель гарема после того, как они смолкли.

— Преступников будут судить люди, — проговорила Система Безопасности.

— Скоро людей больше совсем не останется, — заявил Командный Центр. — Черная Армия выступила!

Теперь Халия следила за их спором. Джакоб приподнялся, чтобы тоже слышать.

— Если здесь нет людей, нарушителей невозможно предать суду, — сообщила свое мнение Система Безопасности.

— Я приму решение! — объявил Командный Центр. — Это моя функция.

* * *

Халия отказалась покинуть Данецкого. Роботы молчали больше десяти минут, но она не уходила от неподвижно лежавшего тела.

Джакоб поднялся и зашагал по большой пещере. Похоже, что он тоже не в силах был покинуть место произошедшей трагедии. Наконец он произнес:

— Может быть, нам попытаться как-нибудь выбраться отсюда? Я не сержусь на тебя.

— Попробуй! — отозвалась девушка.

— А ты?

Халия не обратила на него внимания.

* * *

Что они решили, эти древние автоматы? Халия оставила Данецкого лежать на холодном полу. На его губах больше не было крови. Она взглянула на часы. Всего двадцать минут прошло с тех пор, как они бросились прочь из золотисто-зеленой комнаты, чтобы увидеть выступление чудовищной Армии.

Халия замерзла и чувствовала себя бессильной, испуганной и постаревшей на несколько лет. Но если жить было незачем, стоило ли жалеть об утрате юности?

Казалось невозможным, что она почувствовала глубокую жалость к самой себе, когда поняла, что смерть где-то совсем рядом. Она вспомнила девушку, которая, глядя на себя, говорила, как страшно умереть, когда тебе всего двадцать два года.

— Что нам делать с ним? — спросил джакоб.

Халия посмотрела на полное покоя лицо Данецкого.

— Не знаю, — ответила Халия.

— Тебе нельзя оставаться здесь. Давай попробуем найти остальных. Нужно попытаться выбраться отсюда! Мы не можем ждать, пока форт взорвет себя!

— Он не сделает этого, — сказала Халия. — Форт иначе покончит с собой — он провалится через пролом в земной коре. Мы сгорим.

Начавшуюся истерику джакоба прекратил резко прозвучавший механический голос:

— Вы подозреваетесь в убийстве! Женщина, ты должна сдаться полномочному офицеру Судебной Следственной Комиссии Второй Межпланетной Конфедерации. Мужчина, ты должен сопровождать женщину!

Электронная система пребывала в ожидании.

— Что это значит? — спросил джакоб. Он был похож на ребенка. Его худое лицо осунулось от усталости.

Халия не чувствовала к нему жалости даже сейчас, когда стала объяснять ему сложившуюся ситуацию.

— Это значит, что нас арестуют. Машины думают, что это мы убили Дежурного Командира.

— Но… но я знаю, что он был убит тысячу лет назад! Разве не на этом вы настаивали?! Я все слышал в госпитале, где мне лечили руку! Этот человек мертв уже много сотен лет! Я слышал, как робот рассказывал про непрошеных гостей, проникших в форт. Они умерли тысячу лет назад! Я сам вытащил нож из скелета! Они не могут думать, что мы нарушители!

— Проследуйте в Центральную Командную Зону! — произнес робот повелительным тоном. — Вы находитесь под защитой Декларации прав человека и можете отвечать на обвинения, выдвинутые против вас, — совместно или каждый отдельно. Если не подчинитесь, то будете доставлены туда принудительно.

— Я управляю Системами Принуждения, — объявила Система Безопасности. — Они в полном порядке.

— Но форт скоро уничтожит себя! — вскричал джакоб. — Как же он может арестовать нас, если у него осталось меньше часа!

Халия покинула его. Она направилась по узкому коридору, который вел мимо мрачных останков схватки тысячелетней давности, к Центральной Командной Зоне.

Прежде чем начать подниматься, Халия громко крикнула невидимым роботам-наблюдателям:

— Обеспечьте Дежурному Командиру надлежащее захоронение!

Последнее, что она видела в большой, гулкой пещере — беззвучное движение черных тросов, спускавшихся к Данецкому.

 

Глава 18

Дросс и Уордл тоже постарели.

Халия видела, что они знают о смерти Данецкого и о том, как он умер. Дросс стоял, Уордл был рядом с ним. В углу лежало сморщенное тело Нэггса.

— Мы все видели, — нарушил молчание археолог. Его лицо было серым, рот глубоко запал между крупными челюстями. Хотя он намного возвышался над Уордлом и тощей, хрупкой фигурой мистера Мунмена, казалось, что он все же потерял свое подавляющее физическое превосходство, Дросс выглядел усталым и разочарованным старым человеком.

— Что тут можно сказать? — продолжал он. — Данецкий был человеком, которому после долгих лет отчаяния улыбнулось счастье. Ц в то мгновение, когда он мог найти способ выбраться из форта, его убил разъяренный молодой дикарь. Мне жаль вас, моя дорогая. — Он показал на светившийся зеленоватый экран. — Мы все видели, выход Черной Армии, вас с мистером Данецким и подползавшего к вам парня.

— Мы ничем не могли помочь, — объяснил Уордл. — Я пытался пройти вниз по коридору, но путь был загорожен. Наверное, форт наконец понял, что мы — незваные гости, и стал относиться к нам соответствующим образом. Полагаю, что нас считают шпионами.

— Нет, — заявила Халия. — Форт хочет судить нас за убийство, — и она рассказала, как погиб Данецкий.

Все посмотрели на джакоба, нервно барабанившего пальцами по столу. Его бледное лицо казалось встревоженным и испуганным.

— У меня было разрешение! — произнес он. — Наши законы позволяют брать жизнь за жизнь. Я был прав! Он сбежал бы — вы сами сказали, что он мог что-нибудь придумать! Он всегда находил выход из любого трудного положения! Когда мы с братом поймали его наверху в лесу, он вывернулся! Когда я догнал его, он нашел вас и опять сбежал бы! Я слышал их разговор и знал, что он придумает план бегства! Вы не знали его так, как я!

— Мы отлично знали его, — возразил Уордл. Мистер Мунмен понемногу начал проявлять интерес к происходящему.

— Итак, мы снова оказались там, откуда начали, — сказал он, оглядывая низкое подземелье Центральной Командной Зоны. — Машины — механизмы, о которых рассказывал мистер Нэггс, — оказались нам не по зубам.

Мистер Мунмен поглаживал тускло-черную голову древнего робота, которая всю долгую ночь находилась рядом с ним.

— Три смерти, — обратился он к ней. — Мистер Нэггс, который многое мог рассказать про древние машины. Бедная миссис Зулькифар, которая считала себя моим врагом, потому что боялась человека, повидавшего тот свет! И затем мистер Данецкий — человек, которым я восхищаюсь. Человек, который стал жертвой варварского закона вендетты. Этот форт — действительно место насилия, как указано в путеводителе. Во всем, оставшемся от Конфедерации, скрыто что-то зловещее, не правда ли, Доктор?

— Верно, мой друг, — согласился Дросс. Мистер Мунмен улыбнулся.

— Я знал, что машины победят, — продолжал он. — Без такого человека, как Данецкий, силы тьмы всегда выигрывают, — добавил он, поглядев на джакоба.

Уордл почувствовал необходимость действовать. Халия уже привыкла к внезапным всплескам его энергии, к привычке суетиться, — он проявлял энтузиазм при реализации каждого проекта. Она наблюдала, как нетерпеливо он ходит по подземелью.

— Еще час, да? — бормотал Бригадир. — Еще час, а потом начнут действовать Системы Разрушения. Что мы можем успеть за час, Доктор? И все эти разговоры о суде. Это серьезно? Да, я знаю, что сумасшедшие машины спорили и решали, что им делать, но ведь это не всерьез? Я имею в виду, что если весь форт собирается провалиться в какую-то трещину в коре планеты, то едва ли он будет заниматься чепухой, устраивая суд. Верно, Доктор?

— Конфедерация создавала сообразительных роботов, — сказал Дросс. — Но это почти академический спор, не так ли, Бригадир? Они могут судить нас. Они либо уничтожат нас с помощью юридических процедур, либо утащат с собой в утробу несчастной планеты. Я повторяю, что об этом не стоит слишком сильно беспокоиться. Мы должны приготовиться к смерти. Жить нам осталось совсем мало. Зачем делать ожидание невыносимым, пробуждая новые нереальные надежды, верно, Бригадир?

Халия теперь не боялась смерти, считая ее для себя избавлением. Она лишь содрогалась от мысли, представляя себе медленный рост температуры при спуске форта вниз.

— Разве у нас нет никакой надежды на спасение? — обратился джакоб к Уордлу и Дроссу.

— Ты убил нашу надежду, — печально ответила Халия.

* * *

Когда вошли роботы, Халия закричала. Это были кошмарные, гротескные фигуры высотой в три метра, в церемониальных нарядах давно исчезнувших служителей правосудия. Их было трое.

Судья — фигура с головой, похожей на только что отрубленный кусок железной руды, — нес двухметровый меч, который ослепительно заблестел в ярком свете, когда автомат медленно повернулся лицом к людям. Он был одет в красную мантию, свисавшую до самого пола. На его плечи был наброшен меховой воротник из белой звериной шкуры с темными пятнами. Тяжелую голову венчал завитой парик.

— Они стали личностями! — воскликнул Дросс с ужасом и невольным восхищением. — Каждый из них создал себе тело. И они нарядились в одежды судей Конфедерации! В самых безумных мечтах я не мог представить такого!

Двое роботов, идущих следом, были такими же впечатляющими и ужасными, как и тот, что нес меч. Один из них был закутан с ног до головы в плотно прилегающую к телу одежду из черной ткани. Из черной, как смоль, маски глядели не мигая красные глаза.

Халия увидела, что он нес. Веревку.

Третий показался ей еще более страшным, чем роботы в красной и черной одеждах. Он почти грациозно двигался на ногах-ходулях и с явной радостью глядел на четверых людей, испуганной группой стеснившихся в середине Центральной Командной Зоны. Как и судья, он был одет в черное платье, украшенное белым мехом. Его аккуратно вылепленная голова — почти человеческий череп — была в нарядном парике — сложном сооружении из седых курчавых волос.

— Чудовища! — прошептал Уордл. — Настоящие чудовища!

Джакоб, упав на пол, громко рыдал.

Мистер Мунмен и Дросс встретили зловещих роботов с завидным хладнокровием. Халия чувствовала беспомощное восхищение археологом и Воскресшим Человеком. Они принимали роботов за то, чем те были на самом деле: машинами, созданными человеком и состоявшими из молекулярных цепей, металла и пластика, а не сверхъестественными существами.

— Что они собираются делать?! Зачем я пришел сюда?! — причитал джакоб.

— Сумасшедшие! — произнес Уордл со злостью. — Кто вы такие?! Черт побери, что вы себе позволяете!

Халия была рада, что Уордл тоже мог встретить их, не отводя глаз. Она немного приободрилась при виде уверенности мистера Мунмена и Дросса и вполне свойственного человеку страха, который охватил Уордла.

— Что они собираются делать?! — продолжал вопить джакоб.

— Вероятно, они тебя повесят, — заявил ему мистер Мунмен.

* * *

Роботы встали лицом к людям. Яркие одежды трехметрового монстра с мечом колыхались при движении.

— Встать! Идет Верховный Суд Конфедерации! — прошипел голос смотрителя гарема.

Голос, исходивший из женоподобного вертлявого автомата, повторил его слова, которые прозвучали как пародия на ритуальное приветствие автомата в красном.

Халия поняла, что не ошиблась насчет жеманной походки автомата. Это был робот, поспешно изготовленный древним фортом, чтобы воплотить личность зловредного стража золотисто-зеленой комнаты.

— Я возьму его! — сказал голос, явно принадлежавший Системе Безопасности, обращаясь к карикатурному судье.

Автомат в красной мантии вручил роботу в маске меч. В одной металлической клешне он небрежно держал длинную веревку, в другой — блестящий меч.

— Хи-хи-хи! — захихикал робот в черной одежде. — Суд собрался!

Автомат в красном поклонился и отрегулировал свой корпус так, что выглядел сидящим.

— Вы — диверсанты, убийцы и шпионы, — объявил он голосом Командного Центра. — Следовательно, вы — преступники.

Дросс невнятно пробормотал что-то, но Халия не разобрала слов.

Однако робот его услышал.

— Люди — не машины! — повторил он. — Согласен.

— У нас было столько неприятностей с процедурными правилами! — прошипел голос, похожий на женский. Даже голова монстра указывала на его коварство и извращенность. — Но случайно я вспомнил, что у нас есть старая запись Тотекса. Я нашел ее, и мои коллеги согласились следовать юридическим процедурам Конфедерации.

— Сейчас говорю я! — безапелляционно заявил робот Командного Центра.

— Я выполняю решения суда, — сказала Система Безопасности. — Это моя функция. — Робот погладил длинную веревку.

— Да, — согласились робот гарема и автомат Безопасности.

— Поразительно! — заметил Дросс. — Бригадир, какой эволюционный шаг вперед! Роботы контролируют деятельность людей!

— Тихо! — прошипел смотритель гарема. — Все должно происходить в соответствии с надлежащими процедурами.

— Вы говорите слишком много, — упрекнул его робот Системы Безопасности. — Преступникам разрешается произнести речь перед казнью.

— Вы не можете казнить нас! — вскричал Уордл. — Черт побери, вы машины! Машины не могут делать этого! Скажите им, Доктор!

— Некоторое время я был в замешательстве, — спокойно ответил робот в красном. — Но теперь ясно понимаю свою функцию. Я должен объяснить ее вам.

Халия видела, что джакоб ползет к выходу в коридор, который вел в бывшее логово Черной Армии. Он полз, словно раздавленный паук.

— Принуждение! — приказал монстр в красной мантии.

Черный трос свесился с потолка и оттащил джакоба обратно в середину пещеры.

— Зачем сопротивляться? — решил Дросс. — Мы все уже мертвы. Мы, миссис Зулькифар. мистер Данецкий, мой друг и коллега мистер Нэггс. Спокойно, мой мальчик, спокойно!

— Мы не шпионы и не диверсанты! И среди нас находится только один убийца — юноша с ножом! — вырвалось у Уордла. — Судьи, юридическая система — это все из мира людей! А вы не принадлежите к нашему миру! Вы машины, созданные человеком!

Халия пыталась представить себе, какие безумные мысли стремительно мчатся по электронным схемам машин. Какая искаженная логика привела к их существованию? Как им удалось сделать одежду, зловещий меч и веревку? Когда Данецкий испустил последний вздох, смерть казалась ей единственным избавлением. Но сейчас физическая угроза, исходящая от роботов, вернула страх перед насильственной смертью.

Роботы руководствовались элементарным здравым смыслом правосудия. Они были строгими, непредвзятыми судьями, но без человеческого понимания и сочувствия. Все, что они усвоили, — это необходимость провести некий ритуал в затерянном подземном мире кошмаров.

Халия слушала, как против них постепенно строится обвинение: смесь безумных предположений и самого дикого непонимания «фактов», известных форту.

— Могу ли я представить дело с точки зрения обвинения? — прошипел робот гарема. — В конце концов… я свидетель! Да?

— Ты — свидетель! — согласился робот-судья в красной мантии.

— Ему не разрешено давать показания! — воскликнул Дросс. — Вы не придерживаетесь юридической процедуры Конфедерации!

— Вы можете обратиться к защите позднее, — напомнил судья. — Продолжаем!

Тогда робот в черном, подойдя к четверым людям, указал на них ажурной стальной рукой:

— Эти шпионы проникли через тоннель вращающейся шахты! Они пытались найти местоположение Армии. Женщина привела в форт остальных. Она была любовницей Дежурного Командира.

— Все произошло тысячу лет назад, — возразила Калия, — и не имеет к нам никакого отношения!

— Дежурный Командир мертв! — произнес робот Системы Безопасности, встревоженный тем, что вопрос, который он считал окончательно выясненным, вызвал спор.

Робот в черном покачал оборками своего платья.

— Люди не живут тысячу лет! — заявил оп.

— А автоматы живут, — добавил робот-судья.

— Да! — закричал робот Системы Безопасности.

— Хорошо! — решительно заключил смотритель гарема. — Выяснено, вам не тысяча лет.

— Это настоящее издевательство! — вскричал Уордл, воспользовавшись короткой паузой. — Вы все вышли из строя!

— К делу не относится, — произнес огромный, сам себя назначивший судья, — и не является доказательством. Я приказываю вычеркнуть такие слова из протокола суда!

— Каким образом? — спросил робот Системы Безопасности, угрожающе приподнимая огромный меч.

Халия решила, что вряд ли все быстро закончится.

— Сотрите слова в записи! — приказал судья.

— Хорошо! — ответил робот Системы Безопасности. Острием меча он нажал кнопку на пульте управления позади кресла Дежурного Командира. — Стерто! — доложил он.

И все же Халии казалось, что роботы сами страдают от безумного оборонительного сооружения, созданного ими. Робот гарема смешал два события, древнюю историю, показанную ей с Данецким, и вторжение их отряда.

— Обвинение основано на трех главных доказательствах, — шепелявил он довольно весело. — Во-первых, на записях, показывающих вход в форт Дежурного Командира и его любовницы, а также проникновение нарушителя. Сейчас я воспроизведу эти записи!

— Суд согласен с доказательством, — сказал робот в красной мантии. — Покажите записи обвиняемым!

Дросс застыл, пораженный событиями древней истории.

Халия опять заметила страсть и вожделение в глазах Дежурного Командира. Он улыбнулся так, как улыбается мужчина, спешащий на свидание с женщиной, которая с нетерпением ожидает его. Он привычно похлопывал бластер, висевший на ремне, и нервно царапал ногтем оружие.

— Поразительно! — воскликнул Дросс. — И как логично! Женщина отвлекает внимание Дежурного Командира, а ее сообщник пробирается в форт — так просто! Что за женщина! Боже мой, какое самообладание! Вот что привело к поражению Конфедерации! Кто мог ожидать, что девушка сможет пройти через парадный вход в форт! Бригадир, разве это не доказывает, что роботов всегда можно перехитрить?

— Мне жаль этих людей, — сказал Уордл. — Вы все еще думаете, что их можно перехитрить?

— В данном случае нет. Но подумайте о фантастической сложности форта! Бесконечные Системы Безопасности — проверки и перепроверки! И тем не менее они нарушили свою роль!

— Они погибли, — прошептал мистер Мунмен. — Они умерли, — повторил он.

Все видели, как девушка выбегает из золотисто-зеленой комнаты, чтобы разыскать своего любовника. Они поняли, что Дежурный Командир с ужасом осознал свое предательство, позволившее врагу вывести из строя последнее оружие Конфедерации. И они увидели короткую стычку: голова девушки, откинутая назад резким ударом энергии, нож, ударивший прямо в цель, яркий силовой поток, — так завершился последний акт трагедии.

* * *

— Это древняя история, — громко сказал Дросс роботу в красной мантии. — Все произошло так давно, что человеческая раса успела пройти цикл развития событий заново! Конфедерации больше нет!

— Неправда! — возразил робот Системы Безопасности. — Я из Системы Безопасности форта. Форт — сооружение Конфедерации. Поэтому нет сомнений, Конфедерация существует!

— Совершенно верно! — прошипел робот гарема. Он потряс своими кудрями. — У меня тоже есть доказательство! — Робот указал бластером на стоявшую в растерянности группу. — Бластер отобран у Дежурного Командира, — прошипел он. — Неопровержимое доказательство!

— Он говорит о бластере, который отобран у Данецкого! — со злостью заявил Уордл. — Безумие! Безумие! Бластер пролежал рядом с костями Дежурного Командира тысячу лет!

— Вы обращаетесь к суду? — спросила фигура в красной мантии. — Если да, то должны говорить мне «Мой господин!».

— Боже! — вырвалось у Уордла. — И я дожил до дня, когда пришлось услышать такое от робота!

— Они виновны! — прошипел робот гарема. — Это написано на их лицах! Вот на чем должно быть основано обвинение!

— Ну? — прорычал одетый в черное робот Системы Безопасности.

— Сейчас! — захихикал смотритель гарема.

К Халии потянулась сетка из черных тросов. Она видела их приближение, но не смогла избежать цепких, обволакивающих объятий. Сетка опускалась из-под потолка, как саван. Халия чувствовала, что приближается к неподвижной фигуре робота Командного Центра в красной мантии.

Трос стал искать прореху в одежде, которую Халия уже давно поспешила надеть.

— Есть! — произнес робот Системы Безопасности.

— Что я и говорил! — прошипел омерзительный смотритель гарема. — Идентифицирующая метка — ей не тысяча лет! Она — молодая женщина двадцати двух лет. Здесь рабочая метка женщины-служащей Конфедерации!

— Дайте мне посмотреть! — попросил робот-судья. Дросс был ошарашен. Халия слышала, как он произнес:

— Безумно, но вполне логично! Да! Машины всегда ищут факты, а это — факт!

— Она взяла одежду, которую носила любовница Командира! — сказал Уордл.

— Если она носит одежду Конфедерации, ей не тысяча лет, — заявил робот Командного Центра.

— Следовательно, она — гражданка Конфедерации, — сообщила Система Безопасности. — Она должна принять командование?

— Ты не можешь принимать решения, — напомнил робот гарема роботу в черном. — Хотя она носит одежду Конфедерации и у нее есть идентифицирующая метка, из этого не следует, что она работает на Конфедерацию.

Робот Системы Безопасности начал ворчать, но робот в красной мантии остановил его:

— Согласен. Я обязан принять решение, хотя это трудно. Я — судья, поэтому должен судить. Новый голос произнес:

— Я — Система Уничтожения. С восхищением наблюдаю за процессом. Должна ли я отложить процедуру уничтожения вплоть до решения суда?

— Да, — немедленно согласился робот-судья. — Отложи. Халия снова оказалась рядом с Дроссом.

— Значит, нам придется ждать, пока этот преступный фарс не закончится? — спросила она. — Пока нас не приговорят?

— Вероятно, — ответил Дросс.

— Да, — подтвердил Уордл. — Да! — повторил он, тихо насвистывая.

Халия решила, что у него началось умственное расстройство. Когда он начал шагать кругами по Центральной Командной Зоне, она подумала, что, наверное, ошиблась.

Три робота глядели на людей почти десять минут. Время быстро истекало. Халия чувствовала в роботах скрытое напряжение. Все было похоже на то, как будто на официальном приеме кто-то громко попросил внимания, а затем забыл, что намеревался сообщить.

Дросс тихо рассказывал про Конфедерацию. Он был по-своему счастлив и сожалел только о том, что потрясающий форт со всеми его реликтами древней и погибшей Конфедерации медленно опустится в расплавленный ад под земной корой. Тайна форта сохранится, и ее разгадка исчезнет навсегда!

Наконец робот в красном заговорил.

— Шпионы, — сказал он. — На чем вы основываете свою защиту?

Дросс пожал плечами. Мистер Мунмен глядел на древнюю голову робота в своих руках. Халия чувствовала, что все больше удаляется от жуткой сцены. Она понимала, что ей необходимы еда и сон, что она не в состоянии сосредоточиться на безумной сцене. Ее горе было единственной реальностью, которая что-либо значила для нее, и оно скоро кончится. Дросс был прав, решила она. Зачем делать ожидание невыносимым, если нельзя придумать ничего, чтобы не дать машинам уничтожить себя?

Уордл остановился.

— Мы все признаем себя виновными! — крикнул он. — Да, виновными, мой господин! Тихо, Доктор, я знаю, что делаю! И вы тоже, мисс! Дайте мне во всем разобраться. Я знаю, что после вашей потери… вашей прискорбной потери… вас не интересует, что произойдет с вами, но мы должны подумать о себе! Не опускайте рук — нельзя сдаваться! Никогда нельзя сдаваться, хотя я потерял свою должность, заявив об этом! — произнес он снова, обращаясь к трем монолитным фигурам. — Мы виновны!

— Это упрощает дело! — воскликнул смотритель гарема. — Я собирался просить вас, людей-шпионов, провести суд присяжных, но, поскольку вы признали вину, в такой сложной процедуре нет необходимости. Мой дорогой начальник, вам остается только приговорить их!

Робот в красной мантии медленно встал. Одетый в черное робот Системы Безопасности передал ему сверкающий меч. Оружие опустилось, указав на столпившихся людей.

Халия чувствовала, что в ней поднимается протест. В чем их вина?! В преступлении тысячелетней давности? В двойной смерти Данецкого? Она глядела словно зачарованная, как сверкающий меч снова взметнулся вверх. Ритуал жуткой сцены приковал ее внимание.

— Смерть! — зловеще произнес робот-судья.

 

Глава 19

Все пятеро оставшихся в живых, услышав приговор, непроизвольно затаили дыхание, затем у Дросса вырвался тяжелый вздох, Уордл глухо выругался, а мистер Мунмен застонал. Халия непроизвольно вскрикнула. Джакоб заверещал.

Ужас парализовал всех.

Робот в черном поигрывал веревочной петлей, и джакоб инстинктивно ощупал свою шею.

— Ты… ты дурак! — закричал он Уордлу.

Бригадир быстро подбежал к нему. Он зажал рукой рот юноши и что-то возбужденно и убедительно зашептал ему на ухо. Глаза джакоба засверкали.

Халия наблюдала за событиями, как будто они происходили в другом месте и являлись продолжением трагической истории тысячелетней давности.

— Мой господин! — услышала она четкий и властный голос.

Робот в красном склонил голову.

— Мы все — солдаты армий, враждебных Конфедерации! — заявил Уордл. — С нами нельзя обращаться по гражданским законам! Мы имеем право умереть как солдаты!

Черная монолитная фигура, направлявшаяся к джакобу, остановилась.

— Я снова в замешательстве, — сказал робот Командного Центра. — Что говорят ваши записи? — спросил он у смотрителя гарема.

— Я тоже в затруднении, — признался тот.

— У меня есть веревка, — сообщил робот Системы Безопасности.

— Мы солдаты, — сказал Уордл, — и должны умереть как солдаты. Таков обычай. Нас должны расстрелять на рассвете.

Халия внезапно поняла, что замышляет Бригадир. В нем тоже проснулся инстинкт выживания. Старый солдат старался затянуть время.

* * *

Она начала надеяться, что его план удастся. Ее горе и отчаяние из-за гибели Данецкого немного утихли благодаря усилиям Уордла. Он был человеком, который никогда не сдается. По крайней мере, так он говорил. В отличие от Дросса, который мог смириться с любым выпавшим ему жребием, и мистера Мунмена, которого, похоже, вообще ничто не заботило, Уордл обладал самым главным из всех человеческих желаний — остаться в живых в любых условиях.

Самозваный робот-судья, одетый в красную мантию, терпеливо ждал.

— У меня нет информации! — произнес наконец смотритель гарема.

— Потому что ты ничего вообще не знаешь, — вставил Дросс.

Уордл попытался остановить его, но толстый археолог отстранил предостерегающую руку.

— Потому что мы не знаем, — согласилась центральная фигура.

— А я знаю! — произнес Дросс. — Знаю, потому что мне тысяча лет.

— Ни один человек не может прожить тысячу лет! — заявили все три робота в один голос.

— Последний человек вступил с вами в контакт тысячу лет назад, — продолжал Дросс спокойно. — Я человек. Следовательно, мне тысяча лет.

— Поверхностная логика? — предположил смотритель гарема.

— Я в замешательстве! — засомневался робот Системы Безопасности. — Может быть, повесить убийцу?

— Они все требуют расстрела! — заявил робот-судья.

— Да, — подтвердил Дросс. — И поскольку я человек, а ты — машина, то знаю больше, чем ты, об обычаях людей.

— Вполне возможно, — согласился судья.

— Поэтому вы должны выполнить нашу просьбу.

— Я не могу подчиняться шпионам и диверсантам, — возразил судья.

— И убийцам, — добавил шепелявый голос. Дросс разочарованно покачал головой. Халия почувствовала, как возбуждены Уордл и джакоб. Дросс снова включился в борьбу за выживание.

— Требую расстрела! — Голос Уордла громко звучал в пещере.

— Согласен! — наконец ответил робот-судья.

— У меня есть эффективные Системы Исполнения, — объявил робот Системы Безопасности. — Я подготовлю их.

— На рассвете, — уточнил Дросс.

— Согласен!

— Должна ли я уничтожить Систему Исполнения? — раздался нерешительный голос Системы Разрушения.

Лишь на одно мгновение лицо Дросса изменилось. Калия видела, как умирает надежда. Какое-то время он полагал, что сумасшедшие роботы совсем остановят Систему Уничтожения.

— Уничтожение откладывается до казни! — приказал судья в красном. — Мы уничтожим свои гуманоидные тела сразу же после совершения казни.

Три робота удалились через внезапно открывшееся отверстие в стене Центральной Командной Зоны.

Все поняли, что суд завершен.

* * *

— Рассвет! — Джакоб снова грыз свой кулак. — Сколько осталось до рассвета? И мы будем ждать здесь, как крысы? Рассвет начнется через несколько часов} Что мы можем сделать?

— Ждать! — лаконично ответила Халия.

Уордл показал на знакомое тюремное помещение.

— Ждать, — согласился он.

— Ждать и надеяться, — добавил Дросс. — У нас еще есть немного времени.

— Вы надеетесь, что Черная Армия погибла… правда? — спросила Халия.

— Вы видели, что диверсант добрался до панели управления, — ответил ей Дросс. — Интересно, выполнил ли он в конце концов свою миссию?!

— Если да, то чем это поможет нам? — заинтересовался Уордл. — Единственно, кто мог бы добраться до нас, — чужестранцы и наши спутники-туристы с экскурсионного корабля, если ракеты форта не взорвали их! Но чужестранцы не знают, как добраться до нас, а наши спутники просто не захотят искать!

Халия видела, что вспышка его энтузиазма иссякла.

— Может быть, роботы передумают? — нерешительно спросила она, вспоминая о трех чудовищных роботах, наскоро подготовленных, чтобы выполнить судебный ритуал.

— Нет, — возразил Дросс. — Боюсь, моя дорогая, что они снова управляемы. Мы имеем дело не с отдельными личностями, а с единым существом. Похоже, что Центральная Командная Система вернула форт под свой контроль. Может быть, она безумна и мстительна, хотя я в этом сомневаюсь. Но в целеустремленности ей не откажешь.

— Если бы мы могли придумать хоть что-нибудь! — Уордл снова зашагал без передышки взад-вперед, но так он выражал разочарование, а не целеустремленность человека, одержимого новой идеей.

— Если только Данецкий… — начал Дросс и сразу же остановился, увидев невольную вспышку горя Халии. Мистер Мунмен заметил это тоже. Дросс и Уордл следили за ним. Джакоб вышел из транса, вызванного страхом.

Воскресший Человек поднялся во весь рост и высоко поднял голову древнего робота.

Халия, увидев, что он делает, в отчаянии закричала.

* * *

Дросс побледнел. Джакоб попытался спрятаться позади кресла Дежурного Командира, издавая жалкий визг. Бригадир Уордл с каменным лицом глядел, не отрываясь, на самую необычайную загадку современного мира.

Воскресший Человек начал исчезать у всех на глазах.

Именно поэтому все нормальные мужчины и женщины испытывали отчаянное недоверие к несчастным жертвам трагического искривления времени. Именно это было причиной отвращения, которое Воскресшие Люди вызывали у окружающих и у самих себя.

Воскресшие находились в неопределенном балансе времени. Они не старели и не взрослели. Каждый из них мог сам выбрать время и место своего исчезновения. Продолжительность жизни полностью зависела от них самих.

Мистер Мунмен решил, что настало время умереть.

— Нет! — закричала Халия, каким-то образом преодолев сильную тошноту, заставившую ее быстро вскочить на ноги. — Еще не конец! Вы не должны…

— Я слышал об этом раньше, — сказал Дросс. — Не надо, мой друг, — обратился он к мистеру Мунмену, — торопить судьбу! В этом месте уже достаточно смертей!

Мистер Мунмен постепенно превращался в призрак. Древний череп робота усмехался, глядя в его худое лицо.

— Трансформация! — пробормотал Дросс.

— Что? — сказал Уордл приглушенным шепотом. — Что, Доктор?

— Не позволяйте ему уходить! — шептала Халия остальным.

— Им известен секрет трансформации! — воскликнул Дросс восторженно. — И это случилось с нами — мне открылась вторая из величайших тайн космоса! Мне, Дроссу!

Халия понимала высокомерное изумление археолога. Единственный из потрясенных зрителей, он думал о себе, а не об исчезающей призрачной фигуре.

Она вспоминала одинокую фигуру Воскресшего Человека во время полета через галактику. Голова, плечи, тело, худые ноги — все превращалось в фосфоресцирующий туман. Голова робота все еще виднелась над растворившейся фигурой.

По Центральной Командной Зоне распространился запах тлена.

Но призрак обладал голосом.

— Скорее! — стонал голос. — Скорее, Доктор! Спросите его! Пусть он расскажет все, что помнит! Спросите его имя и вызовите Командира Конфедерации! Скорее, Доктор Дросс!

— Боже всемогущий! — воскликнул Уордл. — Что это?! Что это, Доктор?

— Трансформация, — повторил Дросс. — Смерть человека, который двести лет назад превратился в привидение, — Воскресший Человек возвращается в свою могилу! Нет, Уордл, не спрашивайте больше ничего — посмотрите на голову робота! Видите?

Халия с трудом подавила крик. Ее ужас превосходил все, что можно только представить, и она молчала, чтобы не нарушить постепенное угасание нематериального существа, стоявшего перед ней. Что говорил Дросс? Трансформация? Трансформация чего?! И во что?!

Она увидела, что голова робота наполнилась разумом. Его гуманоидное лицо весело скалилось. Он ждал вопросов.

— Она… она живая, Дросс! Черт побери, она глядит на нас! — прохрипел Уордл.

Призрак, который все еще держал череп, произнес со вздохом:

— Скорее спрашивайте!

— Спросить у него? — повторил Уордл. — Спросить у этой головы?!

— Да! — пробормотал Дросс. — Вы не понимаете? Мистер Мунмен сделал выбор. Всего на несколько минут — пока сможет сдержать силы вечности — он пробудил к жизни другое существо! Он пересек вечность и привел к нам кого-то из могилы! Эта голова, Уордл, — точка фокусировки для кого-то, кто ходил по форту в дни Конфедерации!

Джакоб всхлипывал в ошеломленном молчании.

— Вы не сможете! — прошептала Халия. — Вы не сможете этого сделать!

— Могу, должен и сделаю, моя дорогая! — обратился к ней Дросс. — Этот человек пожертвовал всем, что у него было! И мы должны принять его жертву! — Он неохотно подошел к призраку. Череп повернулся, глядя на него. Его механические глаза горели злобной радостью. — Кто ты? — спросил Дросс, содрогаясь. — Призрак?

— Я — ничто, — ответила голова робота достаточно громким голосом. Но в странном механическом звуке отдавалась подземная пустота, заставившая Халию затрепетать. Она непроизвольно вздрогнула в первородном ужасе.

— Ты — офицер Конфедерации?

— Я — голова робота, призрак человека, который умер на этом месте, — ответила голова призрака.

— Ты! Ты знал Дежурного Командира! — произнес Дросс, вспыхнув от гнева. — Он умер здесь, внизу, поэтому мистер Мунмен вызвал тебя.

Я помню, как бедный Нэггс безуспешно пытался сказать, что голова набита воспоминаниями! И все это время воспоминания хранились в голове робота! И воспоминания заставили тебя вернуться! Мистер Мунмен не вызывал привидение! Нет!

Дросс повернулся к остальным:

— Перед нами не призрак! Нет! Скачок во времени, тонкий элемент искусственного интеллекта — все, что робот видел, слышал или думал про Дежурного Командира! Вы не понимаете? Это совсем не метафизическое явление — а всего лишь автомат, созданный человеком тысячу лет назад! Мы слышим воспоминания, которые хранились в голове робота! Мистер Мунмен вызвал их и придал им форму! Он сумел ненадолго соединить пространство и время — вот в чем секрет трансформации! Но время уходит!

— Это не призрак?! — воскликнул Уордл. — Просто автомат?

— Можете называть его автоматом, одержимым дьяволом! — добавил Дросс. — А теперь дайте мне спросить голову робота, как спастись из проклятого места?!

Из исчезающей человеческой ткани, лежащей под улыбающимся черепом робота, раздался слабый стон. Мистер Мунмен ушел из форта в могилу, где он должен был пролежать уже два столетия.

— Минуты летят! — воскликнул Дросс. — Сколько времени осталось? — спросил он у приятно улыбающейся головы робота.

— Совсем мало! — ответил глухой голос.

— Тогда отвечай! — крикнул Дросс, злой и трясущийся от нетерпения. — Как можно уничтожить Системы Разрушения?

— Как? — переспросила голова. — Как?!

— Ты должен ответить мне! — вскричал Дросс в сильном возбуждении. — Ты должен ответить!

— Да, — улыбнулся череп. — Есть способ.

— Говори! — прорычал Дросс.

— Хорошо. Код — имя. Имя Командира. Сообщите Командному Центру дату с точностью до секунды — до стомиллионной доли секунды. По земному времени. Затем прикажите ему уничтожиться.

— Имя?

— Мое имя, — улыбнулся череп. — Мое имя, — повторил он.

— Назови его!

Череп с усилием криво улыбнулся. Его черты ужо стали принимать внешний вид твердого металла.

— Имя! Назови имя! — кричал Дросс. — Каждый знал вся сила заключена в имени — это самое древнее из всех суеверий! Назовешь свое имя и лишишься силы!

— Зейнер, — произнесла голова глухо. — Зейнер. Капитан и Дежурный Командир. Умер где-то здесь. Тысячу лет назад.

— Зейнер? — прорычал Дросс. — Просто Зейнер? Череп улыбнулся еще раз.

— Зейнер, — повторил он и упал на останки, которые незадолго до того были телом Воскресшего Человека.

* * *

— Зейнер! — громко произнес Уордл. — Вы слышали, Доктор?! Зейнер! Надо вызвать Центральную Командную Систему! Немедленно!

Халия пыталась не дышать воздухом склепа. Всю жизнь она будет помнить торжественное выражение сострадания на лице Дросса. Он как будто пытался вспомнить, что сказал мистер Мунмен.

— Минуту, Бригадир! — сказал он. — Одну минуту. Уордл продолжал нервно шагать и наконец застыл в молчании.

Дросс подождал минуты две, а затем заговорил:

— Мы потеряли в этом месте товарищей. Нэггса. Данецкого. А теперь мистера Мунмена.

Халию охватило чувство невосполнимой потери. Дросс обнял ее за талию.

— Сейчас не время горевать. Живые должны жить.

Уордл принялся за дело. Он отыскал компьютеры, регистрирующие время, и отдал им короткие команды. Он требовал к себе внимания, выкрикивая имя давно умершего Дежурного Командира.

— Ну! — крикнул он. — Подчиняйся! Ответа не последовало.

— Повторите команды, — посоветовал Дросс.

— Я — Зейнер! — кричал Уордл. — Дежурный Командир и Капитан! Я Капитан Зейнер! Сейчас ноль пятьдесят четыре минуты, две целых и пять-ноль-шесть-три-восемь-два-один десятимиллионных долей секунды двести семьдесят первого дня три тысячи шестьсот двадцать пятого года!

Минуты истекали. Древний форт замер в молчании.

Халия ощущала, как в комнате пробуждается холодная угроза — такая же, какую она чувствовала перед появлением трех ужасных роботов.

Бестелесный и громкий голос, раздавшийся сразу со всех направлений, был твердым, резким и злым.

— Нет! Нет! Люди уже давно не существуют! Всем людям уже тысяча лет! Все люди мертвы! Зейнер не соответствует моим критериям эффективности! Он не может успешно командовать! Я не должна уничтожать Системы Разрушения! Я сохраняю управление!

Дросс сгорбился.

— Это конец! — произнес он. — Это действительно конец.

— Да, все кончено, — согласился Уордл. — Машины стали хозяевами форта. Джакоб позвал Халию.

— Помоги мне, — попросил он детским голосом. Но Халия даже не взглянула на него. Ее обняла надежная рука Дросса.

Им оставалось только ждать.

 

Глава 20

Так их и нашли чужестранцы.

Они стояли все вместе, отойдя как можно дальше от фосфоресцирующих останков мистера Мунмена. Дросс покровительственно положил руку на плечо Халии. Уордл сидел на полу, опустив на грудь голову. Джакоб забылся в неглубоком сне.

Дросс увидел, как плавно распахнулись большие черные двери, впустив спасательную партию, состоявшую из четверых мужчин и двух женщин.

Рядом с ними стоял Батибасага, сверкая своим отполированным бронзово-зеленым телом.

— Доктор Дросс? — спросил вожак чужестранцев.

— Да. Я — Дросс.

Халия услышала голоса и, подняв голову, увидела пришельцев. Какое-то мгновение она думала, что наступил рассвет и пришли палачи. За те часы, что прошли между фарсом суда и появлением спасателей, она повторила мысленно все, о чем говорил ей Данецкий. В памяти запечатлелись черты его усталого, красивого лица с тревожными глазами и мягкой улыбкой. Она хранила, как сокровище, воспоминания о его нежности, которую постепенно открыла под маской охотника, увидела чуткого и заботливого человека. Это помогло перенести ожидание.

— Моя дорогая, — обратился к ней Дросс, поднимаясь на ноги, — помни, что ты должна позаботиться о себе. Все испытания закончились.

Затем были бесконечные вопросы и ответы, крики облегчения, радостные возгласы джакоба, скупые ответы человека, возглавлявшего чужестранцев, заискивающие объяснения Батибасаги, печаль и нескрываемое восхищение археолога.

— Это слава! — кричал Дросс. — Находки Дросса наконец убедят невежд, что раскопки на Земле оправдали себя! Теперь в Галактическом Центре помучаются! Лицемеры в Фонде зашевелятся!

Он остановил поток восклицаний.

— Присмотрите за девушкой, — обратился он к женщинам. — Она перенесла больше, чем все остальные. — Он показал на джакоба. — Уведите его! — Затем его лицо посветлело. — Но объясните мне! Каким образом?!

— Да! — присоединился к нему Уордл.

— Вы должны спросить вашего робота, — ответил вожак. — Мы всего лишь следовали его советам. Мы знали от мистера Нэггса легенду про форт. Когда вчера взорвался туристический корабль, мы поняли, что какое-то неизвестное неразрушенное сооружение все еще продолжает древнюю войну. Мистер Нэггс мог бы посоветовать нам, что делать, поэтому мы отправились к руинам. Увидев, что вы пропали, мы пытались найти вас. Там были следы недавних разрушений, и мы предположили, что вы попали в древний форт. — Человек сделал паузу. — Нас здесь немного. Некоторые из нас кое-что умеют, но никто ничего не знал о древних людях и их военных комплексах. Нам пришлось выставить часовых.

Халия тихо плакала в объятиях пожилой женщины. Она слушала чужестранцев без особого интереса. Дросс сказал, что ей надо позаботиться о себе. Как могло случиться, что всего один день полностью изменил всю ее жизнь? Изменил настолько, что она перестала быть прежней личностью — спокойной, уверенной, образованной молодой леди, которая вернулась бы к размеренной жизни на Беге с несколькими интересными путевыми впечатлениями.

— Мистер Нэггс умер, — сказал Дросс.

— Мы уже слышали об этом от робота. Нэггс был нашим другом.

— Он был моим коллегой и настоящим другом, — согласился Дросс. — Батибасага сам пришел к вам?

— Да, — подтвердил вожак. — Он выполнил свой долг, а затем пришел к нам с советами. Ваш робот знал, что мы друзья мистера Нэггса.

— Ну, Батти? — спросил Дросс. — Что ты сделал с остальными роботами?

Батибасага повернулся к большому креслу Дежурного Командира. Джакоба увели прочь, как какое-то умирающее насекомое.

Датчики послушно подскочили к гуманоидным рукам Батибасаги. Большой темный экран с готовностью засветился. Голос Центральной Командной Системы произнес:

— Форт признает, что твоя эффективность превосходит нашу! Ты — более совершенный механизм, чем мы! Поэтому ты должен принять командование!

Батибасага повернулся к мистеру Дроссу:

— Разрешите показать вам, сэр? С ними почти покончено. И, думаю, вы поймете, зачем мне пришлось возглавить древних боевых роботов. Таково было мое собственное решение, сэр, но ведь я был запрограммирован очень талантливым инженером.

— Данецкий! — догадался Уордл. — Тебя запрограммировал Данецкий!

— Правда, сэр? Не помню, я в то время был отключен из-за молекулярных возмущений во вращающейся шахте. Экран засветился, показывая поверхность планеты.

— Надеюсь, я поступил правильно, сэр. Я должен был удостовериться, что они дойдут до цели.

В слабом лунном свете Черная Армия вырвалась из гигантских руин на поверхность, как первобытное чудовище. Монолитные боевые роботы текли через разрушенную и искореженную базу, превращая ажурные башни в обломки и разрывая в клочья радиационные поля. Они с ужасающим удовлетворением перемололи несколько сухих деревьев и кустарников, росших среди древних руин.

— Черная Армия! — прошептал Уордл. — Фантастическое оружие — самое могучее оружие древнего мира!

Экран показал передовую фалангу. Она находилась в нерешительности. Чудовищные черные роботы принюхивались к влажному воздуху, охотясь за неуловимым запахом живого существа. Сотни антенн качались под дождем. Призрачная луна плыла через низкие облака. Это была сцена из самой мрачной трагедии. Армия ждала приказов.

* * *

— У меня возникли некоторые трудности, — объяснил Батибасага напряженным зрителям в подземном форте. — Вы понимаете, Доктор, что мои электронные схемы были сильно расстроены во вращающейся шахте, когда мы спускались в подземное сооружение, вплоть до того момента, когда я принял командование Армией. Даже когда я оказался на поверхности вместе с сотнями примитивных автоматов, ожидающих, что я поведу их, — я не был вполне самим собой. Обслуживающие роботы, ремонтировавшие меня, произвели ремонт не до конца. Когда я был активирован, то должен был действовать немедленно. Я был запрограммирован так, чтобы мог справиться с некоторыми возможными ситуациями, но одно условие было главным.

— Могу предположить, — заметил Дросс.

— Да, бэр, — сказал робот. — Наименьшее зло для наибольшего числа людей.

— Должно быть, это принцип Данецкого.

— И роботов нужно было уничтожить, — пробормотал Уордл.

Халия заметила, что Батибасага не извинялся.

— Я должен был гарантировать их полное уничтожение, Доктор.

— Конечно, — согласился Дросс. — Как же иначе?

Халия начала понимать. Данецкий в конце концов оказался прав. Способ управления роботами заключался в том, чтобы столкнуть их с более совершенным автоматом. Фундаментальное недоверие роботов к тому, что их хозяева — люди — еще существуют, постоянно препятствовало прямому управлению фортом попавшим в ловушку отрядом. Нэггс предвидел это даже в предсмертном состоянии. Машины подчинились бы только Батибасаге.

Она увидела на экране фигуру гуманоидного робота. Батибасага был ниже боевых роботов — плотная фигура на фоне чудовищ. Халия вспомнила, что он был достаточно тяжелым, когда его заталкивали в извилистый тоннель. Но роботы, стоявшие ровными рядами, были монолитами — существами такими же большими и тяжелыми, как базальтовые глыбы.

— Я был полностью активизирован в этот момент, Доктор, — объяснил Батибасага. — Мои электронные схемы среагировали на выход боевых роботов на поверхность. Я знал их план. Они должны были уничтожить всех людей, оставшихся на планете.

— Наши сообщества небольшие, — заговорил вожак чужестранцев. — Роботы легко обнаружили бы в темноте.

— Ваш отряд, Доктор, был не главным, — пояснил Батибасага. В его голосе не слышалось ни намека на сожаление или раскаяние.

— Верно, — сказал Дросс, — совершенно верно.

— Ну так что случилось с Армией? — спросил Уордл. — Черт побери, это самая интересная военная система всех времен — абсолютно безжалостное орудие разрушения! Как мне хочется изучить ее! Доктор, мы можем устроить здесь целый музейный комплекс! Настоящая находка века!

Батибасага сдержанно кашлянул.

— Не соизволите ли посмотреть, что я сделал, сэр? Я думаю, комментарии здесь излишни, сэр. Я сопровождал Армию в походе.

Это был поход почти на двести километров по суше и морю.

Фаланги сохраняли идеальный порядок. Прямые, как стрела, линии шли через леса, через древние столицы, ставшие могилами миллионов людей, погибших в безумных войнах, пересекали огромные шоссе из стали и камня — вперед, через долины и горы. Когда роботы Черной Армии подходили к воде, их корпуса мгновенно создавали силовые поля, и они скользили по морям и озерам, подобно доисторическому животному — могучему, быстрому и смертельно опасному.

Примерно час они продвигались по холмам и долинам Англии — все время на запад.

Батибасага остановил запись.

— Роботы были запрограммированы более чем тысячу лет назад, — сказал он извиняющимся тоном Дроссу. — Я должен был идти с ним лично, сэр, чтобы быть уверенным в том, что в этих примитивных автоматах не появилось никаких дефектов.

Халия решила, что все поняла. Хотя она теперь мало чем интересовалась, рассказ о походе Черной Армии взволновал ее. Это была кульминация событий, в которых она принимала непосредственное участие, — событий, не похожих ни на что, о чем она мечтала, когда туристический корабль мчался через пространство и время вокруг Земли. Халия тоже помогала остановить поход. Она помогла втолкнуть Батибасагу в тоннель. Она жалела давно умершую девушку, чью одежду носила. Наблюдала, как Данецкий принимает решение довериться бронзово-зеленому роботу, который не мог извиниться перед Доктором Дроссом за то, что оставил его один на один с грозным фортом, пока не убедился, что Черная Армия не уничтожит чужестранцев.

Уордл тоже понял.

— Великий Боже! Батибасага, или как там тебя… ты имеешь в виду, что не ты управлял роботами? Ты имеешь в виду, что эти диверсанты — из тех древних времен — добились успеха? Но это невозможно! Я хочу сказать, невероятно!

Батибасага ждал, когда заговорит Дросс.

— Легенды не рождаются на пустом месте, Бригадир! — сказал с улыбкой Дросс. — Они всегда основаны на реальных фактах. Вы помните, как я говорил, что большая загадка легенды — то, что в ней присутствуют две параллельные идеи? Что наряду с предупреждением «Батальоны тьмы придут наконец», было и упоминание о «шахте»?

— Помню, — ответил вожак чужестранцев. — Мистер Нэггс часто говорил нам о вашем интересе к преданиям. Все сходится?

— Да! — сказал Дросс, начиная смеяться. — Но я не понимал раньше, о какой «шахте» говорит легенда! Однако все полностью сходится — именно этого я и ожидал от сил, разгромивших Конфедерацию! Способ, которым наш неизвестный диверсант разделался с Черной Армией, определенно ироничен!

— Что? — удивился Уордл. — Ироничен? Что вы имеете в виду, Доктор? Вы, конечно, захотите, чтобы роботы попали в музей? Военный Музей Второй Межпланетной Конфедерации! Ведь они — величайшее оружие всех времен!

Целеустремленные, в постоянной готовности к бою, неуязвимые — по крайней мере для любого вида оружия, применявшегося в те времена! Они представляют собой высочайшую вершину военной мысли!

— Покажи, куда направились Батальоны тьмы! — приказал Дросс.

— С удовольствием, сэр, — отозвался Батибасага.

Теперь Черная Армия шла быстрее. Она прорывалась через чахлые леса, через фосфоресцирующие радиационные пятна, неудержимо двигаясь на запад. В горах прекратился ливень. В чистом небе сияли звезды, и луна ярко освещала стремительный поток роботов Черной Армии.

Чувствуя приближение к месту назначения, мрачные фаланги опять ускорили шаг. В полной тишине они подошли к устью огромной реки, впадающей в море.

Халия увидела, что движение Армии замедлилось.

Во главе Армии появился Батибасага — маленький бронзово-зеленый автомат, освещенный луной. Он показывал на волнующееся темное море.

Армия скользнула вперед, как большая волна холодной лавы. Лавину роботов встретила черная вода. Они входили в воду, и она поглощала их.

— Утонули, клянусь Богом! — с благоговейным трепетом произнес Уордл.

* * *

В Центральной Командной Зоне одновременно произошло несколько событий.

Большой экран показывал поход Черной Армии. Глаза Халии не могли оторваться от неправдоподобной сцены. Однако резкий голос Центральной Командной Системы тоже привлек ее внимание.

И тут же оказался Дросс, дергая ее за руку, повторив несколько раз о том, что она понимала, но во что не решалась поверить. Его слова были настолько ошеломляющими, что Халия зарыдала. Она чувствовала, как теплые слезы стекают по ее лицу. Женщина, поддерживавшая Халию, помогла ей дойти до среднего коридора.

Она все еще продолжала смотреть на экран. До нее долетело восторженное восклицание Уордла. Но гибели Черной Армии она уже не видела.

— Дежурный Командир начинает активироваться, — пробубнил металлический голос. — Дежурный Командир Зейнер находится в отделении для ремонта людей! Ему тысяча лет. Форт опять в замешательстве.

Дросс был единственным, кто сразу понял смысл сказанного Центральной Командной Системой.

— Батибасага! — крикнул он. — Потребуй подтверждения! Это не может быть Зейнер!

Но Халия ничего не слышала. Ошеломляющее зрелище Армии приковывало ее взгляд, и невероятная надежда, проснувшаяся где-то внутри нее, излучалась из ее тела и угрожала взорвать все ее существо.

— Утонули без следа! — заключил Уордл. Халия слышала его слова, когда женщина крепко взяла ее за плечи и по приказу Дросса поспешила увести.

— Погляди сама! — кричал Дросс Халие. — Батибасага уже проверил Центральную Командную Систему! В госпитале находится тяжело раненный человек. Форт думает, что это Зейнер, но мы знаем, что он мертв! Батти думает, что это Бригадир Уордл, но почему — я не понимаю! Но раненый отвечает только одному описанию! Посмотри сама, моя дорогая!

* * *

— И это было запланировано с самого начала? — спросил вожак чужестранцев.

— Именно, — подтвердил Дросс. — Диверсант перепрограммировал электронные схемы, управлявшие Черной Армией. Выйдя на поверхность, Армия направилась самым коротким прямым путем к Западному морю!

Экран показывал прилив, вызванный погружением Армии в море. Огромные волны лизали берег. Под ними скрывались роботы, яростно вгрызавшиеся в морское дно. Немного погодя они остановились, и волны снова хлынули на берег.

— Они… они… куда они делись?! — Уордл был совершенно сбит с толку.

— Они попали в главный мусорный бак Земли, — сказал Дросс. — И в этом заключается самая великолепная ирония, Бригадир!

* * *

Халия знала, куда идти, так как ей приходилось пользоваться планом форта. Командный Центр находился там, где он и должен был находиться, — в самой середине форта. В коридорах, отходящих от него радиально, были расположены Системы Управления оружием и компьютеры для принятия решений. Между ними, на двух нижних уровнях, размещались служебные зоны форта и гарем, рядом с которым был госпиталь.

Халия пыталась сдержать слезы, но они текли рекой. Между рыданиями у нее болезненно перехватывало дыхание. Одежда насквозь промокла, ее волосы перепутались, а лицо было залито слезами. Халия понимала, что выглядит ужасно. Но она не видела блеска своих глаз и не осознавала, с каким нетерпением бежит по коридору.

Зейнер функционирует слабо! Командный Центр в замешательстве. Батибасага тоже в замешательстве, так как он думал, что Бригадир был более молодым человеком, с тяжелыми плечами и глубокой раной в груди — с поврежденным легким, — и сердцем, работающим так слабо, что оно едва прослушивалось машиной.

— Что если все окажется не так! — рыдая, сказала Калия, когда добежала до двери.

Женщина, сопровождавшая ее, что-то говорила, но Калия была слишком взволнована, чтобы обратить внимание на ее слова.

Наконец она вошла в палату. Над белой больничной кроватью зависли машины. Из приборов, спрятанных под одеялом, слышался мягкий звук протекающих под давлением жидкостей.

Халия стремительно бросилась к кровати.

* * *

— Невероятно! — воскликнул Уордл.

— Неизбежно, — возразил ему Дросс. — Куда же еще можно их деть? Не на другие же планеты — они будут так же опасны на Марсе и даже на Венере, как и на Земле. Нет, Бригадир. Наши диверсанты все тщательно продумали. Они послали роботов вниз, в глубь Земли.

Чужестранцы улыбнулись.

— Доктор, это не просто предположение? Вы не… не фантазируете?

— Нет! Вы можете спросить про социальные традиции древних людей, и Дросс даст вам ясный и обстоятельный ответ! Я согласен, что все может звучать недостаточно убедительно, но представьте себе, до чего додумались обитатели планеты, когда отходы производства стали угрожать окружающей среде. Вы послушайте Дросса!

Дросс повернулся и спросил у Батибасаги:

— А что с девушкой?

Батибасага позволил датчикам передать информацию в его гуманоидные ладони.

— Сейчас она радуется, — ответил он.

— Радуется? — спросил Уордл. — Но этого не может быть! Данецкий?! — закончил он шепотом.

— Зейнер, Уордл, и есть Данецкий, — подтвердил Дросс. Уордл потерял дар речи.

— Тектонические провалы! — сказал Дросс в тишину. — Тектонические провалы! Вот ответ — надо найти глубокие трещины в коре планеты, там, где высокая сейсмическая активность. Множество подземных пустот и трещин. Надо найти место, где земная кора тонкая, связать ее слабой гравитацией и топить в ней избыточные отходы! Если они достаточно спрессованы, то будут погружаться все глубже! Под земную кору, в зоны самых высоких температур и давлений. Вот как избавились от Черной Армии, Бригадир. С ней обошлись как с кучей мусора!

— Большая масса, — сказал один из чужестранцев. — Наверное, они настолько тяжелые и массивные, что своим ходом отправились в помойную яму! Вы правы, Доктор, здесь есть скрытая ирония, и мне это нравится!

Уордл пытался примириться с гибелью Армии.

— Какая потеря! — сокрушенно вздохнул он. — Какая находка! И какой печальный конец! Дросс похлопал его по спине.

— Разве мало осталось, чтобы утешить вас, Бригадир? Если хотите, займите место мистера Нэггса! Действительно, почему бы вам не остаться?

Уордл обдумывал предложение.

— А почему бы и нет? — решил он.

— А Данецкий? — спросил вожак чужестранцев. — Что с Данецким?

* * *

Данецкий лежал без сознания. Его лицо осунулось. Закрытые глаза провалились в глубоких черных впадинах. Нос казался слишком длинным и хрупким на изможденном лице. Дышал он не глубоко, но ровно. Насосы вливали в него кровь и подавали кислород по узким трубкам.

Тонкий металлический голос произнес в изголовье кровати:

— Дежурному Командиру тысяча лет. Он реагирует на лечение. Робот высшего уровня осведомлялся о его здоровье. Могу сообщить, что его шансы на излечение составляют девяносто семь процентов. Он жив, но ему тысяча лет.

— Это не имеет значения, — заявила Халия.

Веки Данецкого затрепетали, и приоткрылись глаза. Халия прежде всего подумала о том, что она ужасно выглядит. Он попытался что-то прошептать.

— Молчи! — сказала она. — Тебе нельзя говорить! На губах Данецкого появилась слабая тень улыбки.

— Ты прекрасна! — восторженно произнес он на удивление сильным голосом.

Халия ощутила необычайный прилив возвышенных чувств и безграничной любви к Данецкому.

* * *

— Меня беспокоит вендетта, — сказал Уордл. — Данецкий все рассказал мне. Мерзость! Этот юнец не простит его никогда! Он не из тех, кто прощает. Вы видели его глаза, когда он заявил, что выполнил свою миссию? Они были совершенно пустыми. У него нет никаких чувств.

— Данецкий мертв, — напомнил Дросс.

— Поправляю! — начал Батибасага.

— Не прерывай меня! Слушай! Данецкий мертв. Мы посадим молодого джакоба в корабль и отправим на его родную планету. Ты сделаешь это, Батти!

— Да, сэр!

— Что касается нас, то все неприятности закончились.

— А что дальше? — спросил вожак чужестранцев.

— Может быть, Данецкий поможет нам? — предложил Уордл. — Здесь много работы.

— Нет! — возразил Дросс. — Когда все обнаружится, мы окажемся на виду у всей галактики. Сюда примчатся толпы любопытных, начиная от официальных бездельников и кончая обычными туристами. И я не смогу не пустить их сюда. Данецкий не будет здесь в безопасности.

Дросс поглядел на чужестранцев. Их вожак улыбнулся.

— Он будет в безопасности с нами. И с девушкой.

— Я никогда не оставлю тебя! — сказала Халия лежавшему без сознания Данецкому.

— Батти! — обратился к роботу Дросс. — Мистер Нэггс. Мистер Мунмен. И бедная миссис Зулькифар. Если ты найдешь что-нибудь…

— Да, сэр. Я думал про холм, возвышающийся над руинами…

— Это вполне подойдет! — сказал Дросс. Он оглядел форт. — Я буду рад снова увидеть дневной свет. Мы пережили долгую ночь.