Григорий Потемкин — учащийся Московского университета, рейтар Конной гвардии, любимый фаворит Екатерины, талантливый администратор и умелый политик, сомневающийся, но побеждающий военачальник — сколько ипостасей этого человека мы знаем? Он был отмечен многими дарованиями и одно из них — любовь к искусству во многих его проявлениях. Могущественный вельможа в силу значительности своего положения и по искренним душевным пристрастиям любил литературу, живопись, музыку. К нему, ища благоволения и милостей, прибегали многие известные отечественные и иностранные деятели культуры Екатерининской эпохи, литераторы и живописцы видели в нем мецената своего времени, любимца муз.

Восемнадцатый век — век Просвещения — стал временем расцвета в культурной жизни России. Послабления для дворян в обязательной службе и одновременно открытие новых учебных заведений способствовали формированию всесторонне образованных людей. Сфера их интересов была широка — музыка и поэзия, искусство и история, философия и наука. Русские аристократы, путешествуя по Европе, привозят из поездок новые знания, впечатления, книги, произведения искусства. В России делаются переводы и издаются новинки европейской литературы.

Большую роль в повышении интереса российского общества к изучению прошлого, к искусству и литературе сыграл личный пример императрицы. От Екатерины II, ценившей образованность и увлеченно занимавшейся литературой, историей, языкознанием и коллекционированием книг, редких рукописей, произведений искусства, исходил мощный импульс для подражания. Россия должна была показать Европе, что вступила с воцарением Екатерины II в новую эру существования, ознаменованную стремительным расцветом культуры, и способна конкурировать блеском своей цивилизации с любым европейским государством. Верный сподвижник императрицы, помощник в решении всех вопросов модернизации государства, творчески реализовавший политику Екатерины II, Потемкин и на этой стезе был рядом с государыней.

В русле «художественной кампании» императрицы по привлечению в Россию крупнейших специалистов в различных отраслях науки и искусства по инициативе Потемкина в Россию были приглашены знаменитый венский портретист Иоганн Баптист Лампи, автор известных портретов Екатерины II; французский музыкант Сарти, сочинявший музыку для оркестра и хора князя; архитектор Буржуа-де-Теньер, участвовавший в строительстве Херсона; художники Ле Блан, Мишель Жерен и многие другие талантливые иностранцы.

В октябре 1790 г. Потемкин обратился к австрийскому канцлеру Кауницу: «Прошу склонить господина Лампи отправиться на некоторое время ко мне. Я беру на себя все дорожные расходы из Вены и обратно… Для меня истинное наслаждение ума видеть вокруг себя нескольких добрых живописцев, которые работают на моих глазах». Прибыв в Яссы в сентябре 1791 г., венский портретист уже не застал светлейшего в живых, однако, как писал секретарь Потемкина Василий Попов, Лампи работал над несколькими портретами «весьма сходными с подлинниками». Известны несколько этюдов и великолепный портрет князя, принадлежащие кисти художника, потом они неоднократно копировались другими неизвестными мастерами.

Именно в екатерининское время становится модным создавать личные библиотеки, собирать коллекции картин, древностей, драгоценных камней, старинных рукописей. Художественные коллекции Царского Села и Эрмитажа Екатерина II поручила пополнять новыми шедеврами князю Николаю Борисовичу Юсупову. Он покупал для нее полотна старых мастеров, редкие графические рисунки, античные мраморы, старинную бронзу, китайский и японский фарфор, ковры, гобелены, шпалеры. Часть вещей, приобретенных Юсуповым для императрицы, были подарены ею своему другу и сподвижнику Потемкину для украшения его дворцов.

Значительное место в развитии российского Просвещения в эпоху Екатерины II занимала античная культура во всех ее проявлениях: литература, философия, скульптура, декоративно-прикладное искусство. В 1750–1770 гг. в России появились переводы трудов античных авторов; в библиотеке Потемкина были не только переводные издания, он приобрел часть книжного собрания знаменитого греческого духовного писателя Евгения Булгариса, и в книжной коллекции князя оказались произведения Аристотеля, Аристофана, Демосфена и других античных авторов на разных языках. Среди вещей князя достойное место занимали античные раритеты: «Антики из города Геркулана» (вазы большие и малые, чашечки, бутылочка). Две вазы, изображавшие «Геркуланские деяния», украшали знаменитый потемкинский праздник в Таврическом дворце.

Интерес к античности окрашивал все сферы деятельности Екатерины II и многих ее приближенных — вплоть до исторического обрамления внешней политики России на южном направлении: русско-турецкие войны, освобождение Крыма от турок рассматривались как этап возрождения греческих начал в Европе, частью которого стала активная градообразовательная деятельность светлейшего на вновь присоединенных землях Северного Причерноморья. Большинство городов назывались в память древнегреческой колонизации этих мест — Одесса, Севастополь, Симферополь, Херсон, по тем же причинам некоторым существовавшим поселениям возвращались древние имена — Феодосия, Евпатория, Фанагория. В Крыму и на всем Черноморском побережье велись интенсивные археологические раскопки в местах расположения греческих поселений, по поручению Потемкина Тавриду обозревали архитекторы и ученые с целью учесть все старинные здания и достопримечательности, а архиепископа Евгения Булгариса князь просил составить историческое описание Крыма.

Особый интерес у российского общества эпохи Просвещения вызывала культура Востока — Китая и Японии. Среди книг Потемкина — рукопись «Известие о Китае» — автограф переводчика Л. Разсохина, посланного в Пекин в 1729 г.; «Джун Юн, т.е. закон непреложный» (перевод китайского философа Кун Дзы), книга «Сы шу геи» и др. В Таврическом дворце князя был специально устроен Китайский зал, где, по свидетельству старинных документов, находились «фигуры китайских идолов», «фигуры фарфоровые», «картины на флере», маленькие ширмы, чайники, фонари и т.п. По просьбе Потемкина ему доставляли китайский фарфор и другие редкости с Востока.

Екатерина II при всей своей «охоте» за картинами, по-настоящему испытывала одну страсть — коллекционирование резных камней, их она могла часами перебирать и рассматривать. Похоже, этой страсти был подвержен и светлейший князь, недаром его любовь к драгоценностям, редким камням породила множество анекдотов. Это пристрастие Потемкина передалось и его потомкам: племянница князя Татьяна Васильевна Юсупова, урожденная Энгельгардт, была основательницей знаменитой юсуповской коллекции драгоценностей. В собрании минералов и редкостей Потемкина был «слоновый зуб чрезвычайной величины», топазы, Лабрадор весом 4 пуда 20 фунтов и др. Еще одна коллекция металлов и минералов, принадлежавшая князю, вместе с библиотекой была передана в казанскую гимназию в 1798 г.

Шедевры европейского искусства из богатейшей художественной коллекции Потемкина после его смерти были куплены Екатериной II у наследников и пополнили собрание Эрмитажа. Основная картинная галерея Потемкина была сконцентрирована в Таврическом дворце, и значительную ее часть составляли картины, приобретенные Потемкиным у наследников герцогини Кинстон, в том числе большое полотно Миньяра «Александр и семейство Дария». При посредстве князя в Эрмитаж была куплена картина Корнелиса де Фоса «Семейный портрет». Свои художественные пристрастия Потемкин реализовывал на практике; при князе в Новороссии и Крыму состоял большой штат русских и иностранных живописцев, архитекторов, граверов, литейщиков и чеканщиков. Потомкам можно назвать имена «статуэра» Григория Шельнова, портретиста Алексея Новикова, гравера Егора Михайлова, чеканщика Екимова. Сведения о них сохранили пожелтевшие от времени фолианты домовой канцелярии Потемкина. Несомненно, что хранящиеся в библиотеке князя «Краткое руководство к обучению рисования живописцев» и французское издание «Искусство объяснять и печатать живописные полотна» Леблона (Париж, 1756) использовались как самим Потемкиным, интересовавшимся искусством, так и окружавшими его художниками. Один из его крепостных художников — М. Шибанов, автор картины «Крестьянский обед», стал зачинателем живописного бытового жанра.

Художественную коллекцию Потемкин пополнял различными способами. Портрет графа Калиостро, с которым князь встречался в Петербурге, прислал ему французский художник Мунье.

Светлейший забрал в свою коллекцию весной 1787 г. образцы панно с мотивами Рафаэля, присланные И.Ф. Рейфенштейном Екатерине II для Эрмитажа.

Английскому живописцу Джошуа Рейнолдсу через лорда Кэрисфорта в 1780-х гг. были заказаны две картины для Екатерины II и Потемкина. В 1788 г. на Лондонской академической выставке появилась картина Рейнолдса «Геркулес, удушающий змея», предназначенная для императрицы, а в следующем году — «Воздержанность Сципиона» для светлейшего князя, а также повторение «Венеры и Амура». В 1789 г. в Россию на корабле «Дружба» прибыла картина, выполненная по заказу русской императрицы. Сюжет монументального полотна «Младенец Геракл, удушающий змей, подосланный Герой» (таково было полное название картины), был выбран неслучайно. Как объяснял сам художник в письме Потемкину: «Я избрал темою сверхъестественную силу Геракла еще во младенчестве, ибо сюжет этот допускает аналогию… с недетской, но столь известной мощью русской империи». Приняв с искренним удовольствием эту аллегорию, Екатерина заплатила за полотно 1500 гиней, послала художнику табакерку со своим портретом, украшенную бриллиантами, и благодарственную записку.

Во всех полотнах Рейнолдса зрителей поражала удивительная композиционная изобретательность, насыщенный теплый колорит, светотеневые контрасты, свидетельствующие об уроках у венецианцев, Рембрандта, других мастеров прошлого. Свои мысли об искусстве английский живописец изложил в знаменитых «Речах», которые он ежегодно произносил перед слушателями Королевской академии художеств в Лондоне (в 1768 г. он стал ее первым президентом). Главный королевский художник своими размышлениями значительно повлиял на формирование художественного вкуса современного ему английского общества, провозглашая в искусстве первенство воображения и чувства. Кроме картин он преподнес Потемкину как истинному ценителю прекрасного два тома своих речей, произнесенных в Королевской академии. «Поскольку Вы, — обращался к князю Рейнолдс, — не так хорошо знаете английский, как итальянский и французский, я посылаю два перевода на эти языки».

Богатая коллекция живописи Потемкина в основном пополнила Эрмитаж, но часть его собрания из Таврического дворца Павел I после вступления на престол забрал в Михайловский замок. В 1797 г. по его поручению комиссия в составе профессоров Академии художеств провела полную инвентаризацию всех картин, находившихся в Эрмитаже, Таврическом и Мраморном дворцах. Новая опись по сравнению с каталогом, составленным в середине века И.-Э. Минихом, содержала на 1338 картин больше, причем значительную часть этого излишка составляли картины бывшего собрания Потемкина и другого фаворита Екатерины II, Григория Орлова.

В XVIII в. большинство крупных русских частных собраний, подобно Эрмитажу, включало наряду с картинами старых мастеров произведения современных художников — преимущественно французских. В собрании Потемкина было большое количество портретов Екатерины II, членов императорской семьи и родственниц князя, иногда неоконченных. Вот некоторые примеры из старинной описи его коллекции: «портрет Ея величества в дорожном платье», «Его высочества Александра Павловича», «портрет Ея величества гравированной Скородумовым в бронзовых рамках», портрет Павла с супругой, портреты племянниц Потемкина Александры Васильевны Браницкой, Екатерины Васильевны Скавронской и др. «За любовь и почтение к достохвальным художествам» Потемкин в 1779 г. получил официальное признание Санкт-Петербургской Императорской Академией художеств, как «почетный художеств любитель».

Уже упомянутый Франсиско де Миранда после одного из разговоров с Потемкиным о живописи с удивлением записал в своем дневнике, что князь, «как видно, кое-что смыслит и является большим поклонником нашего Мурильо». Среди собрания Потемкина была и копия «Иоанна Крестителя» Б.Э. Мурильо, которую воспроизвел гравер Кабинета ее императорского величества Г.И. Скородумов. В другой день светлейший показал гостю свое новое приобретение — «отличнейшее жемчужное ожерелье (или браслет), инкрустированное бриллиантами», князь имел склонность к таким безделицам. Затем разговор о живописи продолжился, причем, как записал Миранда, они беседовали, «высказывая свои мнения с кистью в руке».

Светлейший был знаком и способствовал многим отечественным живописцам и скульпторам. «Более не остается надежды, кроме Вашей светлости…» — писал ему в 1780 г. скульптор Федот Шубин, сетуя на свое бедственное положение. Отсутствие заказов в 1780-е гг. изменило материальное положение Шубина и вынудило его обратиться в Совет Академии художеств с просьбой о предоставлении ему места в штате. Но даже заступничество могущественного любимца Екатерины II, обратившегося в 1789 г. с письмом к президенту Академии И.И. Бецкому об устройстве скульптора на должность адъюнкт-ректора, осталось без внимания. Еще раньше, в 1774 г., знаменитый ныне архитектор В.И. Баженов просил князя о содействии в изготовлении памятной медали в связи с закладкой нового Кремлевского строения и посылал вельможе свои планы построек в Царицыне.

Все современники отмечали, что при истинной страсти к литературе, искусству, коллекционированию Екатерина напрочь была лишена чувства понимания музыки. При дворе постоянно собирались музыкальные вечера, давались концерты, но душа императрицы не откликалась на изящные сочетания семи нот. Потемкин, напротив, слыл большим любителем и ценителем хоровой и инструментальной музыки. Его музыканты, среди которых был известный русский скрипач И.Е. Хандошкин, исполняли симфонии, отрывки из опер композиторов: Дж. Сарти, служившего в 1787–1791 гг. у Потемкина капельмейстером, И.-С. Баха, Ф.-И. Гайдна и др. Композитор Сарти произвел на чужестранца Миранду благоприятное впечатление, они долго говорили о музыке, достоинствах Боккерини и Гайдна, беседовали о Генделе, приводящем в восторг потемкинского капельмейстера. Иностранцу показалось, что Сарти прекрасно разбирается в теории музыки и композиции, а особо его поразил следующий случай: «Князь ради развлечения поставил на нотной бумаге наугад несколько закорючек и, указав тональность и темп, предложил Сарти сочинить какую-нибудь музыку, что тот и сделал с ходу, доказав свои способности и мастерство». Об удивительной способности потемкинского капельмейстера к композиции вскоре стало известно, и императрица обратилась к князю: «Если бы были так добры доставить арию Сарти, сочиненную на точки, случайно поставленные вами же, — здесь же она передавала Потемкину строки из письма барона Гримма, — …принеся вам большую благодарность за оперу “Армида”, просит меня достать ему эту знаменитую арию, о которой он слышал».

В одном из писем к светлейшему граф А.К. Разумовский в сентябре 1791 г., зная любовь князя к музыке, даже предлагал пригласить в Россию «одного из лучших композиторов в Германии, именем Моцарт». Как писал русский вельможа, живший в Вене: «Он не доволен своим положением здесь и охотно предпринял бы это путешествие… Если Ваша светлость пожелает, я могу нанять его не надолго, а так, чтобы его послушать и содержать при себе некоторое время». Как знать, если бы не смерть светлейшего, Россия могла бы стать прибежищем для великого композитора.

Пушкин, собравший Table-talk (застольные разговоры) о Потемкине из рассказов и исторических анекдотов, бытовавших в начале XIX в., записал следующую историю. Потемкину доложили, что некий граф Мор, житель Флоренции, превосходно играет на скрипке. Ценитель музыки, князь захотел его послушать и отправил одного из адъютантов курьером в Италию. Тот явился к графу М. и, объявив ему приказ светлейшего, предложил тотчас садиться в тележку и скакать в Россию. Благородный виртуоз взбесился и послал к черту самоуверенного русского вельможу и курьера с его тележкой. Делать было нечего, но адъютант не мог приехать к Потемкину, не исполнив его приказания. Догадливый юноша отыскал в городе какого-то бедного, но способного скрипача, и легко уговорил его ехать в Россию под именем известного виртуоза. Потемкин остался доволен его игрой, принял в службу как графа М., и тот даже дослужился до полковничьего чина.

Любитель и ценитель хоровой и инструментальной музыки Григорий Потемкин приобрел у фельдмаршала А.Г. Разумовского великолепный оркестр музыкантов за 40 000 рублей, ему пришлось заплатить по 800 рублей за каждого. При этом светлейший был щедрым хозяином и платил своим певцам большое жалованье: 27 музыкантам «большого хорового» оркестра — от 8 до 12 руб. в месяц, 20 музыкантам «малой роговой музыки» — 5 рублей «порционных денег». Каждый год Потемкин тратил немалые деньги на содержание оркестра, покупку роговых инструментов, струн, ноты; а кроме этого, в счетах князя есть записи о жалованье и порционных деньгах капельмейстерам, музыкантам, певчим, суммы на кареты, наем квартир. Словом, прихоть и любовь князя к услаждению себя и гостей музыкальными вариациями стоила ему довольно дорого.

В 1777 г. Авраам Романус рекомендовал князю вызвать в Петербург музыканта Блазиуса Антона Сартори, служившего при варшавском французском театре. С 1779 г. по 1782 г. он был преподавателем вокальной, инструментальной клавирной музыки и композитором в Академии художеств. Потемкин особо интересовался духовной музыкой, и среди его обширной библиотеки были «Октоих нотного пения» (1772) и «Праздники нотного пения» (1772).

Внимательный читатель помнит, что с детства Потемкин был дружен с книгой, любил с карандашом в руках перелистывать страницы в поисках новых неведомых открытий. На протяжении всей жизни светлейший не забывал этого увлекательного занятия, со временем оно стало для Потемкина необходимостью. Новые знания способствовали формированию его мировоззрения, нередко помогали в практической административной работе, как ни скучно это звучит. Действительно, Потемкин был именно чиновником, администратором высокого ранга, и не всякому суждено было достигнуть таких результатов, как он в своей деятельности. Свое образование Потемкин получал уже во время непосредственной государственной службы из чтения книг и в общении с интеллектуальной элитой. Путешественник Кокс заметил эту особенность многостороннего образования князя. По его мнению, светлейший «отличался быстрым пониманием и редкою памятью, имел общее, хотя поверхностное понятие о литературе. Его начитанность ограничивалась французской беллетристикой, русскими духовными писателями и переводами классиков, особенно Плутарха; но масса сведений, приобретенных им от лиц различных профессий, с которыми он сталкивался, была изумительна».

В «Уведомлении» известного сочинителя А.П. Сумарокова, приложенном к его «Оде Григорию Александровичи Потемкину…» (1774), он рассматривал вопрос о рифме вообще и о возможности трагедии на русском языке, написанной белым стихом. При этом поэт ссылался на свои беседы с Потемкиным: «Обещал я по требованию некоторого знатного господина и искусного в российском языке и во словестных науках человека сочинити трагедию без рифм». Интересуясь теорией стихосложения, фаворит приобрел для ее изучения «Правила пиитические» Апполоса (А.С. Байбаков. М., 1774). В 1775 г. Сумароков, испытывая материальные затруднения, обратился к Потемкину с предложением купить у него книги для библиотеки, в том числе оперы, комедии, трагедии. По каким-то причинам князь не приобрел эти книги, но у него были тома из «Полного собрания всех сочинений А.П. Сумарокова» (М., 1781–1782), изданного Н.И. Новиковым.

Ранее упоминалось о дружбе Потемкина с его товарищем по Московскому университету поэтом Ермилом Костровым. Приятельские отношения Потемкина со многими литераторами, зародившиеся в годы учебы в университете, сохранялись и в дальнейшем. Еще в юности Потемкин сблизился с поэтом Василием Петровым. Страстно любя греческую и латинскую словесность, Петров занимался со своим юным другом языками и чтением классических авторов:

Много стихотворных строк Василия Петрова было посвящено князю, а тот в свою очередь оказывал постоянное покровительство своему приятелю. «Карманный стихотворец», как часто называли Василия Петрова, искренне преклонялся перед могущественным приятелем. Узнав о пожаловании своему давнишнему приятелю генерал-адъютантского чина, означавшего взлет в придворной иерархии до заоблачных высот, Петров сразу отозвался на это событие высокопарной одой:

Искренность Василия Петрова по отношению к своим вельможным покровителям Екатерине II, ее фаворитам Григорию Орлову и Григорию Потемкину потомками воспринималась как лицемерие и «изысканная лесть». Но получение монаршей любви и милости, титулы и чины не нарушали прежней дружбы. Потемкин уже был Превосходительным, а поэт писал к нему:

Однажды Петров привел Потемкина в типографию Селивановского, чтобы показать это заведение князю и познакомить его с хозяином. «Я примусь за работу, — сказал поэт вельможе. — Увидите, что по ласке хозяина типографии и я кое-как понаторел в его деле». Подойдя к типографскому станку, Петров ловко набрал и оттиснул только что сочиненные строки:

Преподнеся лист Потемкину, поэт произнес: «Вот и образчик моего типографского мастерства и привет за ласковый Ваш сюда приход». Светлейший отвечал: «Стыдно же будет и мне, если останусь у друга в долгу. Изволь: и я попытаюсь. Но чтобы не ударить в грязь лицом, пусть наш хозяин мне укажет за что приняться и как что делать? Дело мастера боится. А без ученья и аза в глаза не увидишь». Это был праздник для хозяина типографии, он с рвением принялся рассказывать и указывать сиятельному ученику. Потемкин, хотя и не так быстро, справился с хитростью типографского набора. Закончив работу, он окликнул Петрова: «Я, брат, набрал буквы, как сумел. А ты оттисни сам, ты, как я видел, дока в этом деле». Поэт совершил нехитрую операцию и прочитал строки, появившиеся на листе бумаги:

Потемкин был знаком со многими современными ему сочинителями и оказывал материальную помощь в издании некоторых книг. Среди обращавшихся к нему литераторов имена М.М. Хераскова, И.Ф. Богдановича, В.И. Майкова, Г.Р.Державина, историка И.Н. Болтина, который, между прочим, служил в лейб-гвардии Конном полку вместе с Потемкиным. Писали к светлейшему и иностранцы, ищущие расположения влиятельного человека при дворе русской императрицы: о помощи просил специалист по сельскому хозяйству А. Эклебен, шевалье Борасси предлагал подписаться «на издания истории походов Тюррена из Парижа», о своей оде на путешествие императрицы в Херсон в 1787 г. писал Потемкину профессор физики Батал.

Даже известный русский умелец И.П. Кулибин был вынужден просить князя в 1786 г. о принятии его в штат служащих при Потемкине и присвоении ему чина академика механики: «Милостивейший государь! За несколько времени пред сим, изволили жаловать меня в Ваше отеческое покровительство, то нынече, если только удостоен буду иметь щастие быть в команде Вашея светлости, причисля меня в службу здесь в городе или где Вам благо рассуждено будет…» Любимец Екатерины научился у нее хорошо разбираться в людях и часто покровительствовал талантливым соотечественникам. По неизвестным причинам Потемкин не смог помочь Кулибину в искомом чине, но в 1791 г., уже накануне кончины, вызвал его к себе в Яссы. Именно уникальный механик по распоряжению светлейшего готовил праздничный фейерверк в Таврическом дворце в день празднования взятия Измаила.

Секретарем у светлейшего, начиная с 1774 г., в течение 18 лет служил известный поэт и переводчик В.Г. Рубан. В 1777 г. он последовал за Потемкиным на юг России, где занял еще и должность директора Новороссийских училищ. После назначения князя президентом Военной коллегии, литератор заведовал там иностранной перепиской и был переводчиком деловых бумаг с польского языка, а в 1786 г. уже получил высокий чин советника. Успех к Рубану как к писателю пришел после издания им на средства Потемкина путеводителя по северной столице — «Описание Санкт-Петербурга» (1777 г.), посвященного Екатерине II. Уже в следующем, 1778 году, опять на средства Потемкина, Рубан напечатал «Путешествие по святым местам Василия Барского». В коллекции рукописей князя хранился один из трех списков этого известного сочинения. Список, прежде чем попал в библиотеку Потемкина, принадлежал архимандриту Феоктисту Мочульскому. В 1782 г. в Петербурге Василием Рубаном был издан первый путеводитель по Москве: «Описание императорского столичного города Москвы…»

Оды, написанные поэтом и переводчиком на прибытие Потемкина из действующей армии в Петербург ко двору, на пожалование его в генерал-адъютанты, воспевали восхождение нового фаворита, отличавшегося боевым духом и особым пристрастием к искусству и литературе:

Интересные взаимоотношения связывали Потемкина с другим известным поэтом — Гавриилом Романовичем Державиным, также посвятившим несколько своих произведений князю. Кроме занятий литературной деятельностью Державин состоял и на статской службе. Во время управления Тамбовской губернией в конце 1788 г. у Державина возникли неприятности, грозящие судебным разбирательством. Он обратился за помощью и покровительством к Потемкину. Именно с поручением светлейшего, данным воронежскому купцу Гарденину, были связаны проблемы поэта-чиновника. Еще в марте 1788 г. купец явился к губернатору с открытым ордером от главнокомандующего армией князя Потемкина, предписывающим всем главам губерний помогать Гарденину, как провиантскому комиссионеру в покупке и доставке провианта в армию. Тамбовскую губернию в этот год постиг неурожай, и Державин вопреки мнению вице-губернатора распорядился выдать купцу деньги на покупку продовольствия из губернского казначейства. В результате интриг из Сената поступил указ по жалобе наместника, в которой говорилось, что губернатор «накопил недоимки и другие всякие нелепицы».

Началась длительная тяжба, Потемкин встал на сторону Державина. Его поддержали и владельцы тамбовского имения Зубриловки — племянница Потемкина Варвара Васильевна Голицына и ее муж Сергей Федорович, служивший под начальством князя. Варвара Васильевна приютила в Зубриловке жену Державина Елену Яковлевну, и здесь поэт в строфах оды «Осень во времена Очакова» воспроизвел поэтические портреты Сергея и Варвары Голицыных и их всесильного родственника, спасшего Державина от суда. По просьбе Потемкина Державин в 1791 г. сочинил четыре хора на музыку Осипа Козловского для знаменитого бала в Таврическом дворце. После смерти великолепного князя Тавриды поэт с лихвой заплатил долг благодарности своему покровителю, создав оду «Водопад». Это апофеоз всего, что было действительно достойного, по мнению автора, в духе и делах Потемкина:

Однако при составлении своих «Записок», спустя годы после смерти большинства главных героев прошлых лет, в том числе Екатерины и Потемкина, поэт-чиновник сумел оставить последнее слово за собой. В его историях светлейший предстает как фаворит прошлых лет, который в конце 1780-х гг. «за Державиным, так сказать, волочился, желая от него похвальных себе стихов; спрашивал чрез господина Попова, чего он желает?». Да, таково свойство человеческой души: спустя годы начинаешь казаться себе более великим, чем твои могущественные современники. В привычной стихотворной форме Державин выглядит искренним и благодарным своему покровителю:

ПОБЕДИТЕЛЮ

В личных посланиях к Потемкину Державин был также предельно дипломатичен и обращался к нему с искренним уважением. В апреле 1789 г., узнав о скором отъезде князя, Державин из Москвы решился писать к нему. Он хотел напомнить о своей тяжбе и просил Потемкина до отъезда похлопотать о нем, кроме этого, поэт-чиновник желал получить разрешение на прибытие в столицу «для личного изъяснения невинности моей пред Вами с тем, что б по крайней мере в мыслях Вашей светлости мог щитаться я совершенно не заслужившим обвинения…».

В мае 1798 г., спустя два года после вступления на престол, император Павел I посетил Казань, где провел смотр войскам. Строжайше было приказано от государя: «о неделании никаких по дорогам приуготовлений и всего такого, чтобы на нарядную встречу походило». Император-рыцарь не желал даже путешествовать на манер матери Екатерины II с пышностью и монаршим великолепием. В 6 часов вечера 22 мая со стороны Волги показался императорский катер. Торжественная встреча Павла I властями губернии состоялась недалеко от Тайницкой башни. Государя встречали военный губернатор генерал-лейтенант Б.П. Де Ласси, комендант генерал-майор П.П. Пущин и некоторые другие военные. Здесь же присутствовали представители казанского дворянства, чиновничества и горожане. После торжественного приема император, вместе с сыновьями Александром и Константином, в сопровождении губернатора, отправился в Кафедральной собор. Около него была подготовлена еще одна торжественная встреча. На этот раз его ожидали «знатнейшие в чалмах татары», офицеры, духовенство во главе с архиепископом Амвросием, гражданский губернатор Д.С. Казинский и представители городского общества.

В городе сын великой Екатерины II, опять же в противоположность своей матери, выбрал неказистый, старенький, приземистый одноэтажный деревянный флигель в пять окон по улице. Главным достоинством дома была близость к Арскому полю, на котором планировались маневры. В течение всего времени пребывания Павла I в Казани не прекращалось народное столпотворение. Значительные массы жителей стекались из близлежащих городов и деревень, чтобы увидеть императора. По воспоминаниям очевидца приезда Павла I, землемера титулярного советника Капитона Мильковича, на улицах Казани царило всеобщее воодушевление, вплоть до того, что люди ночевали на улицах — лишь бы с утра увидеть выход государя. «Великое стечение отовсюду многочисленного народа, — вспоминал местный житель, — узрев вожделеннейших своих посетителей, восхищен был даже до того, что из них обоего пола престарелые при приветственных восклицаниях не могли удержаться от слез. На лицах всех верноподданных изображено было полное веселие и удовольствие. Во все сие высочайшее Его императорского величества в Казани пребывание народ с особой жадностью спешил видеть человеколюбивого монарха; но дабы не опоздав узреть с восхождением солнца неусыпающую и о блаженстве своих подданных бдящую его Монаршую особу, спал тамо, где только преклонял сон, не избирая для себя ни выходных, ни спокойных мест, даже до того, что в каналах и к сторонам улиц растущая трава служила им постелями; а ближайшее отдохновение от чертогов вмещающих сего великого монарха было для них сладчайшим утешением».

Павел I не остался равнодушным созерцателем этой картины. Каждый день в пять часов вечера император гулял в садах Лецкого и Волкова, где беседовал по несколько часов с казанскими жителями, узнавая о жизни и нуждах города и горожан. Поскольку главной целью визита Павла I в Казань был смотр войск Оренбургской инспекции, то именно этому он посвятил основное время. Каждое утро, начиная с 26 мая, он отправлялся на Арское поле, там проводились учения «с ружейной и артиллерийской стрельбой и экзерциями». Император остался доволен состоянием войск, свидетельством чего были многочисленные награды и поощрения.

Воспользовавшись кратковременным пребыванием Павла I в Казани, Б.П. Де Ласси подал ему доклад с представлением гражданского губернатора Д.С. Казинского, о восстановлении в городе гимназии и о пополнении ее книгами библиотеки Г.А. Потемкина, хранящейся в Новороссийском приказе общественного призрения. «В Новороссийске (так при Павле I назывался Екатеринослав, ныне Днепропетровск. — Н.Б.), — писали осведомленные чиновники, — имеется без всякого употребления в ведомстве Приказа общественного призрения библиотека казенная и небольшое собрание для кабинета металлов и минералов, покойным князем Потемкиным-Таврическим заведенныя. Дабы усовершенствовать гимназию лучшими к образованию будущих воспитанников произведениями, не благо угодно ли будет повелеть оную библиотеку, с принадлежащим к ней, перевесть сюда из Новороссийска и для употребления отдать гимназии?»

Просьба казанской администрации была связана с проектом преобразования гимназии в первую ступень университета, о чем на основании указа от 31 октября 1797 г. генерал от инфантерии князь Мещерский подал на имя Павла I записку с проектом и штатом нового учебного заведения. Первоначально в проекте И.И. Шувалова и М.В. Ломоносова о распространении университетского образования в России предполагалось учредить университеты в двух городах — Москве и Казани. Поскольку в Казани не было соответствующих условий, решили учредить гимназию под патронажем Московского университета. В 1790 г. гимназию объединяют, согласно школьной реформе Екатерины II, с народным училищем. Но идея об основании университета была жива и при новом императоре Павле I получила свое развитие с учреждением гимназии и значительным пополнением ее книжного собрания за счет библиотеки Потемкина.

29 мая 1798 г. император подписал указ о размещении гимназии в губернаторском доме и передаче библиотеки Г.А. Потемкина в Казань.

Что же представляло собой книжное собрание светлейшего князя, о котором столь ревностно хлопотали в Казани? Сохранившиеся «Списки книг французских, английских, итальянских, польских, латинских, греческих и российских, так же различных эстампов и других вещей, находящихся в библиотеке бывшей покойного его светлости князя Потемкина-Таврического и архиепископа Евгения, а по именному Ее императорского величества повелению поступившей в ведомство Екатеринославского приказа общественного призрения» позволяют судить о книжных пристрастиях князя, да и сами фолианты до сих пор стоят на полках в Казанском университете.

К концу жизни Г.А. Потемкин собрал более 4000 книг на разных языках; в описи они систематизированы по языковому признаку, а внутри разделов по алфавиту. Потемкин был не только меценатом, но и страстным любителем книг, обладающим собранием редких книг и рукописей, обширной коллекцией эстампов, картин, медалей. Многочисленные связи Потемкина с литераторами нашли свое отражение в его книжном собрании. Писатели и поэты дарили князю издания собственных произведений — в результате у него собралось более ста од, посвященных Екатерине II и самому светлейшему. Живя в Петербурге, Потемкин имел практически неограниченные возможности пополнять свою библиотеку. Нередко по каталогам, присланным верными людьми из столицы, он заказывал различные издания, эстампы и рисунки в те отдаленные места, где ему приходилось проводить долгие месяцы по делам службы.

Екатерина II, занимавшаяся литературной деятельностью, интересовалась мнением князя о своих сочинениях и постоянно дарила их ему. В библиотеке Потемкина имелись ее оперы «Февей», «Сказка о царевиче Хлоре» и др. Императрица была благодарна князю за помощь в составлении ее «Записок касательно российской истории»: «По вашей милости хронология моей истории России или, лучше сказать, моих воспоминаний о России становится самой блестящей частью». Эти «Записки» были напечатаны в «Собеседнике любителей российского слова», его издавала президент Академии наук и давняя знакомая светлейшего Е.Р. Дашкова, регулярно посылавшая Потемкину этот журнал. В библиотеке князя находилась и другая периодика. Так, кроме «Собеседника» (в шестом номере которого опубликована ода Державина «Решемыслу», посвященная вельможе), у него была подборка «Санкт-Петербургских ведомостей». Потемкин не раз пользовался объявлениями о продаже книг, печатавшимися в этой газете.

В те годы, когда Потемкин неотлучно жил в Зимнем дворце, Екатерина сумела увидеть в нем образованного и просвещенного человека. Очень часто императрица в посланиях к своему постоянному корреспонденту барону Гримму писала о тех или иных достоинствах фаворита. 24 октября 1774 г. Екатерина сообщила о получении экземпляра нового издания сочинения Гримма о превосходстве итальянской музыки перед французской, но «не успела на него взглянуть, как Потемкин в ту же минуту овладел книгою. Это у него старая привычка, — объясняла императрица поступок фаворита, — которую он приобрел во время своих набегов на неприятельскую страну. Он воевал таким образом шесть лет с большою пользою для отечества, но себе богатства не нажил, потому, что всегда отдавал свою долю солдатам. Такой способ войны не всегда и не всем удается». Неоднократно Потемкин сам посылал к Гримму копии нот новых сочинений Сарти и других композиторов. Когда Екатерина писала Гримму в 1783 г. о «второй эпохе российской истории», сочиняемой ею лично для внуков Александра и Константина, императрица похвалилась, что «читавшие первую эпоху этой истории нашли, что это в своем роде сочинение озарительное; в числе их князь Потемкин, княгиня Дашкова… люди требовательные». Конечно, придворные старались своим мнением вдохновлять государыню на новые литературные и исторические сочинения, но тем не менее два упомянутых в письме к Гримму человека вряд ли стали бы льстить Екатерине.

Императрица, восхищенная великолепием Тавриды, в дни посещения Бахчисарая в 1787 г. посвятила своему герою несколько стихотворных строк в знак признательности за приобретение новых земель:

В 1787 г. литератор и издатель Н.И. Новиков выпустил «Родословную книгу князей и дворян российских…». Приобретя ее для библиотеки, Потемкин обратился через своего секретаря B.C. Попова к Николаю Ивановичу с просьбой разыскать сведения о татарских родах в российском дворянстве для «полезного в новоприобретенных провинциях употребления». Эти исторические справки были необходимы князю для лучшего знания местного населения Крыма. В библиотеке Потемкина был «Опыт исторического словаря» (СПб., 1772) Н.И. Новикова, а также большое число книг, изданных просветителем в типографии Московского университета.

Потемкин и сам занимался книгоиздательской деятельностью. В 1787 г. во время путешествия Екатерины II в Крым им была взята из Военной коллегии типография, ставшая для него походной. В ней, кроме указов, необходимых для повседневной работы по управлению губерниями, печатались книги на русском, французском, латинском и греческом языках. Среди изданий этой типографии в библиотеке был, например, «Апостол театр, книга по повелению его светлости князя Потемкина-Таврического, напечатанная в Яссах» (1791). Там же было напечатано предсмертное сочинение самого князя: «Канон спасителю господу Иисусу» (Яссы, 1790). Для походной типографии постоянно запрашивались литеры, а в 1790 г. из Преображенского полка на юг по распоряжению Потемкина были отправлены все граверы. В том же году он предпринял попытку создать описание своего собрания в Петербурге, в связи с чем князь приказал записать в каталог «все книги, сколько есть в библиотеке». Обладая неограниченными возможностями, светлейший умудрился собрать несколько книжных коллекций, кроме Екатеринославской, в своих дворцах — Таврическом и Аничковом.

Известный историк Г.В. Вернадский, разбирая в годы Гражданской войны «Тавельский архив» секретаря Потемкина B.C. Попова, обнаружил в нем черновую рукопись стихотворения — автограф князя. Оно было написано в виде торжественного приветствия Екатерине II по случаю ее приезда на юг в 1787 г. Сами стихи носят явно незаконченный характер чернового наброска, в рукописи много исправлений и даже не везде соблюден размер. Однако даже эта маленькая находка служит подтверждением глубокого интереса Потемкина к поэзии.

Верный сподвижник обращался к монаршей покровительнице со словами искреннего восхищения и преклонения:

Конечно, даже человек, не разбирающийся в теории стихосложения, согласится, что интересно в этой оде только имя автора. Но с тростью, о которой пишет Потемкин, связан еще один литературный опус. В сентябре 1870 г. сочинитель Д.П. Ознобишин обратился к наследнику престола цесаревичу великому князю Александру Александровичу с торжественной одой при поднесении трости, принадлежавшей некогда князю Потемкину-Таврическому. Он, выражая мнение потомков о светлейшем, воспевал дела давно минувших лет и предвещал великое будущее России, стране, где родятся такие герои, как прежний владелец раритета:

Поистине, в этих нескольких строчках поэт отразил всю жизнь Потемкина, его заслуги и значение в судьбе России.

По долгу Потемкин активно использовал знания и опыт русских и иностранных специалистов в области земледелия. Это нашло свое отражение в составе библиотеки, на ее полках достойное место занимала книга А.А. Самборского «Описание практического английского земледелия» (М., 1783). Автор, будучи протоиереем при православной церкви в Лондоне, увлекался наукой о земледелии и стремился распространять новые английские сельскохозяйственные методы по России. Возможно, что это издание князь получил через своего приятеля поэта Василия Петрова, поддерживавшего постоянную переписку с Самборским. С искренним интересом и любовью подбирая растения для своих парков и садов, князь использовал имевшийся у него «Каталог растениям в саду г. Демидова» П.С. Палласа (М., 1781) и «Теорию садового искусства» Хусцвельда на французском языке (1779).

Как вы помните, другой постоянной заботой Потемкина в новых землях было строительство городов. Отсюда его стремление приобретать как можно больше книг по истории и теории архитектуры, а также по планировке европейских городов и дворцовых ансамблей. Многие современные иностранные издания давали пищу фантазии и замыслам светлейшего, основу знаний по архитектуре. В первую очередь это, конечно, французские издания: «Практическая архитектура, которая объясняет главные конструкции частей зданий» Буле (Париж, 1768), «Курс гражданской архитектуры» Блонделя, продолжил Поте (Париж, 1771), «Описание всех интерьеров дворцов Сан-Суси, Потсдама и Шарлотенбурга, содержащие объяснение всех картин, антикварных изделий и других замечательных старинных вещей» Вестеррайха (Потсдам, 1773), «Жизни древних и современных архитекторов, которые стали знаменитыми в различных нациях» Пинжерона (1772). Идеи Потемкина воплощали в жизнь лучшие архитекторы Российской империи: М.Ф. Казаков, К. Геруа, И.Е. Старов, И. Егоров, И. Селехов. С необыкновенной энергией работал князь вместе с ними над проектированием Екатеринослава. Причем Потемкин вникал во все мелочи проектирования и, изучив специальные книги, мог послать, например, такую записку архитектору Ивану Старову: «Церкви фасад, соблюдая меру, сделать лучше, особливо предхрамию, одним словом, все фасады переменить. Наместничество было бы не круглое и не замком. Гостиный двор простой без колон, а с арками».

В осведомленности Потемкина в области архитектуры смог убедиться и венесуэлец Франсиско де Миранда. Вечером 8 января 1787 г. князь рассказал заезжему иностранцу о проектах и перспективах Екатеринослава, разработанных французским архитектором Эруэном. Это была фантастическая идея о городе, построенном с древнеримской щедростью и архитектурным вкусом. «Беседуя об архитектуре, — записал вечером Миранда в своем дневнике, восхищаясь просветительской деятельностью вельможи, — мы провели время вдвоем… Этот человек, наделенный сильным характером и исключительной памятью, стремится, как известно, всячески развивать науки и искусства и в значительной мере преуспел в этом».

Увлеченный идеями французских просветителей, одним из лозунгов которых было просвещение народа и распространение полезных знаний, Потемкин активно включился в деятельность своей монаршей покровительницы Екатерины II по увеличению количества учебных заведений в стране. Идея о создании в России разноуровневой системы образования была высказана еще в совместном проекте отцов-основателей Московского университета М.В. Ломоносова и И.И. Шувалова. 17 ноября 1760 г. последовал соответствующий указ императрицы Елизаветы Петровны Сенату. В нем говорилось о необходимости «в знатных городах учредить гимназии, в которых бы обучали нужнейшие европейские языки и первые основания, и при оных гимназиях некоторое число положить учеников записных на содержании казенном, другие могут быть вольные, а по маленьким городам учредить школы, которые будут обучать русской грамматике, арифметике и прочим первым основаниям, а из оных школ станут выходить в гимназии, а из гимназий в Кадетский корпус, в Академию и в Университет, а из сих трех мест в действительную службу». Таким образом, определялась стройная система непрерывной подготовки государственных служащих, которая была реализована во второй половине XVIII в.

В ходе губернской реформы 1775 г., изменившей систему местного управления на территории Российской империи, Екатерина II решила воплотить в жизнь идею об организации начального образования для детей всех сословий. На вновь учрежденный Приказ общественного призрения была возложена обязанность «попечения и надзирания об установлении и прочном основании народных школ» не только во всех городах, но и в больших слободах. В 1786 г. Екатериной II был утвержден «Устав народным училищам в Российской империи», созданный в результате плодотворной деятельности Комиссии об учреждении народных училищ и членов Академии наук. В городах разрешалось открывать малые (с двухлетним курсом) и главные (с пятилетним курсом обучения) народные училища. В программу преподавания входили чтение, письмо, счет, рисование, краткий катехизис, священная история, чистописание, арифметика, история (всеобщая и русская), география, геометрия, физика, естественная история, архитектура. 12 августа 1786 г. последовал указ Екатерины II «Об открытии народных училищ» в 25 губернских городах России, а затем по указу 1788 г. были организованы училища еще в 14 губерниях. К концу XVIII в. в России открылось 288 малых и главных училищ с общим числом учащихся около 22 тыс. человек, что составило третью часть всех обучавшихся в учебных заведениях России; в них работало 790 учителей. По мере распространения сети народных училищ в этот процесс включались окраинные районы России и новые, присоединенные к империи территории. Создание государственной системы городских школ общеобразовательного характера явилось весьма значительным событием в истории русской культуры и педагогики.

Потемкин охотно подхватил идеи Екатерины о развитии сети учебных заведений, и почти в каждом его доношении или письме к государыне обсуждались практические меры по реализации правительственной политики в этом направлении. Все подчиненные светлейшего прекрасно понимали своего руководителя. Один из них, Иван Пашков, 6 марта 1789 г. сообщал столь важную для князя и императрицы новость «об открытии в губернском городе Харькове главного народного училища». В одной из бесед с иностранцем Франсиско де Миранда Потемкин рассказал гостю о способности современных греков приобретать знания, подобно древним, отметив, что в гимназии, основанной под патронажем императрицы в Петербурге для обучения юных представителей этой национальности, успеваемость выше, нежели у тех, кто принадлежит к иным нациям. Во вверенных ему землях наместник также учредил несколько национальных учебных заведений, а в пожалованном князю петербургском имении Озерки временно разместил греческую гимназию, планируя ее со временем сделать одной из частей Екатеринославского университета.

В России в это время был только один университет — Московский, и в 1784 г. Потемкин подал Екатерине II проект об учреждении еще одного — Екатеринославского. При нем предусматривалось создание двух академий — художеств и музыки, хирургического училища и народной школы. С этого времени университет стал главной заботой Потемкина, именно ему он предназначал в дальнейшем свою богатейшую библиотеку. С таким предначертанием вельможи, в частности, было связано появление в его книжном собрании большого количества учебной литературы по гуманитарным и естественным предметам, правда, некоторые учебники хранились у него еще со времени занятий в Московском университете.

Просвещенная императрица Екатерина II уделяла большое внимание воспитанию внуков — ведь им предстояло стать во главе государства. Ее сын Павел рос сначала под наблюдением императрицы Елизаветы Петровны. Екатерина в первые сложные годы своего правления не находила для него достаточного времени, и всю свою материнскую заботу она обратила на внуков. Однако императрица имела свое мнение на воспитание и считала, что «при воспитании царственного сына должны быть приняты два начала. Они состоят в том, чтобы сделать его добродетельным и вселить в нем любовь к правде. Это сделает его любезным в глазах Бога и людей».

При Павле Петровиче состоял целый штат нянек и придворных чиновников. При назначенном к нему в 1758 г. Ф.Д. Бехтееве появился первый, специально составленный для Павла, учебник — «Краткое понятие о физике…» (СПб., 1760), и в том же году был напечатан для мальчика особый календарь с картами Российской империи. Еще 29 июня 1760 г. Елизавета Петровна назначила генерал-поручика Н.И. Панина обер-гофмейстером при Павле. Тогда же 6-летнего цесаревича стали считать достаточно взрослым для того, чтобы приглашать иностранных посланников представляться ему на отдельных аудиенциях.

При вступлении в должность воспитателя великого князя Н.И. Панин представил свое мнение о воспитании Павла, согласно которому оно должно делиться на два периода: до 14-летнего возраста необходимо преподавать ему закон Божий, арифметику, историю и языки русский, французский, немецкий, причем «в начале все обучения не прямою наукою, но больше наставлениями должны быть производимы». Учителями наследника российского престола Павла Петровича были: Остервальд — истории, географии и языков русского и немецкого и Порошин — арифметики и геометрии. Закон Божий ему преподавал архимандрит Платон, а физику и астрономию — Ф.И. Эпинус. Кроме того, были учителя рисования, танцев, фехтования, музыки, декламации.

С женитьбой окончилось воспитание Павла Петровича, что констатировала в письме к нему Екатерина II. Здесь же она писала о моральной ответственности наследника престола и предлагала ему заниматься самообразованием и навыками государственного управления. «Публика смотрит на тебя во все глаза, — обращалась к великому князю Екатерина II, а она — судья строгий. Простолюдье во всех странах не умеет различать между молодым человеком и принцом; и поведение первого слишком часто служит к помрачению славы другаго… Перед публикою ответственность теперь падает на тебя одного, и она жадно будет следить за твоими поступками… О тебе станут судить, смотря по благоразумию или неосмотрительности твоих поступков. Впрочем, обращайся ко мне за советом всякий раз, как найдешь нужным. Я тебе буду говорить правду со всей искренностью, к какой только способна, а ты будешь доволен, выслушав ее. Понимаешь! Вдобавок, чтобы твои занятия, в угоду публике, были значительнее, я назначу час или два в неделю, по утрам, в которые ты будешь приходить ко мне один для выслушания бумаг. Таким образом, ты ознакомишься с ходом дел, с законами страны и моими правительственными началами. Согласен?»

Для воспитания своих внуков в духе просвещения Екатерина II создала собственную научно-педагогическую концепцию, задачами которой были: «одна — раскрыть ум для внешних впечатлений, другая — возвысить душу, образуя сердце». Полная свобода и никакой изнеженности, строгость в сочетании с любовью и забота о приобретении самых разнообразных навыков — все это входило в систему воспитания, выработанную императрицей.

В 1784 г. Потемкин в послании к Екатерине со знанием дела высказал несколько программных положений о преподавании языков для внуков императрицы Александра и Константина: «Весьма, матушка, хороши и достаточны предписания. Я одно только желал бы напомнить, чтоб в учении языков греческий поставлен был главнейшим, ибо он основанием других. Невероятно, сколь много в оном приобретут знаний и нежного вкуса сверх множества писателей, которые в переводах искажены не столько переводчиками, как слабостию других языков. Язык сей имеет армонию приятнейшую и в составлении слов множество игры мыслей; слова технические наук и художеств означают существо самой вещи, которые приняты во все языки. Где Вы поставили чтение Евангелия, соображая с латынским, язык тут греческий пристойнее, ибо на нем оригинально сие писано». Прислушавшись к авторитетному для нее мнению светлейшего, Екатерина подписала: «Переправь по сему».

Будущий император Александр I рано научился читать и писать, к семи годам он понимал по-немецки, по-французски и по-английски. Ему нравилось обучаться столярному мастерству, красить, клеить, растирать и составлять краски, малярничать; он с удовольствием колол дрова, чистил мебель, ездил верхом, ловил рыбу, занимался фехтованием, исполнял обязанности конюха и кучера; под присмотром садовника он копал землю и ухаживал за садом. Но главное, что отмечала Екатерина, это то, что «все делается по собственному почину и с одинаковым усердием: мы не замечаем даже, что мы все это делаем, потому что нас ни к чему не принуждают». Александр очень любил бабушку, он мог часами находиться в кабинете императрицы и во всем хотел походить на нее.

В 1784 году, когда Александру еще не исполнилось семи, а Константину — пяти лет, Екатерина решила, что мальчики должны «перейти в мужские руки». Выбор пал на князя Николая Ивановича Салтыкова, ему в руководство императрицей была написана специальная «Инструкция», в которой определялись принципы физического, нравственного и умственного воспитания наследников престола.

Императрица-бабушка подобрала блестящих учителей для своего любимого внука. Русскую словесность и историю ему преподавал М.Н. Муравьев — писатель, один из просвещенных людей своего времени; естественные науки — известный ученый, путешественник, академик П.С. Паллас; законоучителем и духовником был знаменитый протоиерей А.А. Самборский, долго живший в Англии, где он стал страстным англоманом; ему было поручено, помимо духовных наставлений, обучать Александра иностранным языкам.

По рекомендации Ф.М. Гримма в 1782 г. в Россию был приглашен швейцарец Ф.С. Лагарп — человек высокообразованный, приверженец идей Просвещения и республиканец по взглядам. Он обучал Александра иностранным языкам и более всего занимался нравственным воспитанием своего ученика. В этой должности он находился 11 лет (1784–1795 гг.). Впоследствии император Александр говорил, что всем, что есть в нем хорошего, он был обязан Ф.С. Лагарпу.

Лично занимаясь воспитанием своих внуков, бабушка специально для них сочинила и составила несколько учебных книг, пособий и сказок; среди них: «Российская азбука»(СПб., 1781–1783); «Выборные российские пословицы» (СПб., 1783), «Сказка о царевне Хлоре» (СПб., 1781,1783), «Сказка о царевиче Февее» (СПб., 1783,1785), «Записки касательно российской истории» (СПб., 1787–1794, ч. 1–6), «Гражданское начальное учение» (СПб., 1783).

Видимо, любознательность внука заставила Екатерину обратиться к самым различным областям науки, литературы и морали, чтобы создать педагогический шедевр, который она сама назвала «Бабушкина азбука великому князю Александру Павловичу». Почти на каждой странице она приводит мудрые мысли или факты из жизни античных деятелей. В подтверждение своих рассуждений и афоризмов Екатерина использует высказывание знаменитых философов и «мудрецов» — Сократа, Платона, Аристотеля. Просвещенная монархиня в своем послании к подрастающему поколению провозглашала ценности, заимствованные ею в трудах французских энциклопедистов: «Власть поручена единому ради чинения пользы множеству»; «Всяк в обществе живущий подвержен общественным законам»; «Добрые законы направляют действия граждан к добру».

Каталог библиотеки Потемкина дает уникальную возможность высказать некоторые предположения о мировоззрении ее владельца. Кроме греческого светлейший владел французским, итальянским, английским, возможно, польским языками. Будучи глубоко верующим человеком, князь приобретал Библии, речи духовных деятелей, жития святых и другую церковную литературу на разных языках. Среди них редкие издания на латыни: «Божественные Иоанна Златоуста шесть диалогов о достоинстве епископа» (Базель, 1525), «Послание философа Атенагора Афинского в защиту христиан», а также изданная в Москве в 1754 г. «Библия, или История ветхого и нового завета».

В библиотеке был знаменитый свиток из 50 кож с «Пятикнижьем Моисеевым» на еврейском языке, написанный предположительно в IX в. Эта редкая рукопись стала одной из ценнейших в коллекции Потемкина. Ее история имела свое продолжение уже после смерти светлейшего, в первой четверти XIX в. В1812 г. свиток «Еврейского Талмуда» из тогда уже учрежденного Казанского университета, куда перешли книги князя, была прислана в Санкт-Петербург, в Императорскую Публичную библиотеку с целью снятия с него копии. Внимание к иудейской священной рукописи вновь было привлечено в 1821–1822 гг., когда открылось «Дело управляющего Императорской Публичной библиотеки о возвращении в Казанский университет рукописи Пятикнижия Моисеева, а впоследствии об обмене ее на дублеты библиотеки». В его решении принял непосредственное участие министр духовных дел и народного просвещения, близкий друг Александра I князь А.Н. Голицын. Поскольку в ведении возглавляемого им объединенного министерства находились вопросы просвещения и религии (иностранных исповеданий), император в октябре 1817 г. своим указом поручил князю рассматривать все дела, касающиеся евреев (кроме судебных), сосредоточенные в Сенате и у министров.

19 ноября 1821 г. Голицын пишет письмо директору библиотеки А.Н. Оленину о просьбе попечителя Казанского университета М. Магницкого вернуть рукопись, оцененную в 30 тыс. руб. 3 декабря Магницкий извещает библиотеку о получении кожаного свитка. Однако уже в начале 1822 г. попечитель Казанского университета через князя Голицына предложил обменять рукопись на какие-либо дублетные материалы библиотеки. В своем письме от 3 марта Магницкий сообщает о древности и необыкновенной ценности свитка, а в следующем послании от 6 мая об этом же пишет и князь Голицын. В ответ директор библиотеки посылает министру доношение, в котором между прочим указывает на завышение объявленной цены документа, «ибо — князь (имеется в виду покойный Потемкин. — Н.Б.), при всей известной мне любви к просвещению, не имел требований на имя знатока в древностях еврейских и потому не имел и сведений нужных к тому же, чтоб быть верным ценителем сей рукописи; при том он как человек мог ошибиться сам или быть введен в заблуждение другими». Позиция Императорской Публичной библиотеки, не оценившей по достоинству ни знания Потемкина, ни древнюю рукопись, сыграла свою роль. Министр А.Н. Голицын учел мнение ее руководителя, сообщив письмом в Казань о прекращении дела. Таким образом, еврейский манускрипт из книжного собрания светлейшего остался в Казани, где и находится поныне, оставаясь молчаливым свидетелем собирательской деятельности светлейшего князя и его интереса и внимания, проявленного к иудейской религиозной культуре.

Потемкин имел доступ к книгам Московской Синодальной типографии и Патриаршей библиотеки, каталоги которых были затребованы через него Екатериной II в 1779 г. По предложению князя профессор Московского университета X. Маттеи составил каталоги этих библиотек на латинском языке, они были напечатаны в 1776 и 1780 гг. В 1781 г. Потемкин обратился к архиепископу Гавриилу с просьбой прислать из московских библиотек книги по приложенному к письму списку. Как сообщал преосвященному владыке князь, ему было позволено Ее императорским величеством брать «хранящиеся в Синодальной библиотеке для рассмотрения и напечатания книги». В списке затребованных книг труды Евстафия Салунского, Симеона Фессалонийского, Демосфена, стихи Пиндара, трагедии Софокла, комедии Аристофана. Из рукописных книг Потемкина заинтересовали «Летопись державы великих государей российских и о посольстве в другие государства», «Дело Петра, диакона новомещанского, о его ереси и отступлении от церкви восточныя, в разных тетрадях в ящике».

В годы учебы в Москве Потемкин был близко знаком с Московским архиепископом Амвросием Зертис-Каменским. В библиотеке князя была книга А. Попа «О человеке» (М., 1757), цензором которой был архиепископ. В память о нем Потемкин переиздал этот трактат в своей походной типографии в 1791 г. В его собрании были труды представителей русского духовенства: несколько томов «Поучительных слов…» (М., 1779–1805) Московского митрополита Платона, состоявшего с Потемкиным в дружеской переписке, рукопись сочинения протоиерея Успенского собора Александра Левшина «Историческое описание трех главных московских соборов» (издано в 1783 г.). Запись на ней брата автора, Алексея Левшина, говорит о том, что рукопись была преподнесена Екатерине II, а та, вероятно, передала ее Потемкину, как знатоку. Таким образом, часть книг и рукописей в библиотеке князя изначально могли принадлежать императрице. По заказу князя протоиерей П.А. Алексеев, познакомившийся с Потемкиным еще в годы преподавания богословия в Московском университете и известный как автор «Церковного словаря», написал «Исторический словарь всех еретиков и раскольников». Книга эта, как писал Алексеев князю: «Не только для духовных, но и для светских начальников весьма полезна». В 1786 г. Потемкин просил губернатора Черниговского наместничества А.С. Милорадовича посодействовать ему в приобретении библиотеки скончавшегося архимандрита Паисия. Покупка, видимо, не состоялась, а книги попали в церковные учреждения Чернигова.

Особенно увеличилась библиотека и ее ценность после присоединения к ней части книжного собрания Евгения Булгариса (1716–1806 гг.). Знаменитый греческий духовный писатель и педагог в конце 60-х годов получил предложение перевести с французского на греческий язык «Наказ» Екатерины II (изданный в 1771 г.). В этом же году, по рекомендации Фридриха Великого, Е. Булгарис приехал в Россию и получил должность придворного библиотекаря императрицы. В 1775 г. он был назначен архиепископом Славянским и Херсонесским. Трудно точно датировать начало участия Е. Булгариса в «библиотечном проекте» Потемкина для Екатеринославского университета. Возможно, что часть потемкинской библиотеки сначала помещалась в Херсоне, и архиепископ начал работать в ней или официально как библиотекарь, или неофициально как читатель, часто посещающий ее. Точно не известно также, когда Е. Булгарис окончательно решил продать свои книги князю, вероятно, библиотеки сначала были объединены в Херсоне, и продажа стала необходимой, когда архиепископ покидал город в связи с отъездом в Петербург в 1789 г. Последующая переписка между Е. Булгарисом и Потемкиным показывает, что князь согласился заплатить за библиотеку довольно значительную сумму 6000 р.

Потемкин проявлял живой интерес к истории России и других стран, что было характерно для русского общества второй половины XVIII в. Книги такого содержания были собраны в библиотеке известного историографа Г.Ф. Миллера, управляющего Московским главным архивом Коллегии иностранных дел. В1779 г. князь М.М. Щербатов, хорошо знавший ценность книжного собрания историографа, вел с ним переговоры о покупке его библиотеки для Потемкина. 18 апреля Щербатов сообщил князю: «…я старался его (Миллера. — Н.Б.) уговорить о продаже его библиотеки списков вашей светлости, на что он мне сказал, что его библиотека, как списки, так и печатные книги, в которых действительно много редких книг есть, так между собой соединены, что их одних без других продать неможно…» В результате архив и библиотека Миллера еще при его жизни были куплены для Московского главного архива Коллегии иностранных дел. Из посланного Екатерине II «Объяснения» историографа о составе своей библиотеки можно понять, чем она заинтересовала Потемкина. Здесь, кроме книг по истории России и соседних государств, были сочинения по юриспруденции, медицине, философии, манускрипты, родословия, копии писем и бумаг Петра Великого. Не сумев приобрести собрание Миллера, Потемкин постарался восполнить свою библиотеку такими же книгами, но из других источников. Так у него появилось многотомное издание «Древней истории» Шарля Роллена (СПб., 1749–1762), «История о Александре Великом» Квинта Курция Руфа (СПб., 1750), «Опыт исторического доказательства о происхождении россиян от арарартцев…» И.Г. Дрюммеля (СПб., 1785) и др. Из книг русских историков у него были «Краткий российский летописец с родословием» М.В. Ломоносова (СПб., 1760), «Примечания на историю древния и нынешния России Г. Леклерка» И.Н. Болтина (СПб., 1788), «Начертание общего топографического и физического описания Российской империи» (СПб., 1778). Из «Россики» — произведений иностранных авторов о России, собранной Потемкиным, можно назвать два тома «Жизни Петра Великого» (Венеция, 1737) на греческом языке и «Историю России» П.Ш. Левекка (Париж, 1782) на французском языке.

Как и многие другие известные деятели второй половины XVIII в., Потемкин испытывал особый интерес к эпохе Петра I. В его книжном собрании были первые книги гражданской печати: «Рассуждение, какие законные причины его величество Петр Великий к начатию войны против короля Карла XII Шведского в 1700 году имел…» (СПб., 1716), «Регламент Петра Великого о управлении Адмиралтейства и верфи» (СПб., 1722) и др. К ним же примыкают «Слова и речи…» сподвижника Петра I Феофана Прокоповича (СПб., 1760–1774, Ч. 1–4). Ко времени Петра I относятся и рукописные сборники из собрания князя: «Указы Петра Великого 1702 г. о лесах» (копии), «Путешествие стольника Петра Толстого по Европе… 1697 года» (подлинник). В рукописном собрании было много исторических сборников, включающих в себя исторические и историографические сочинения, а также указы, родословные таблицы, гербовники (представленные в подлинниках или в копиях). Интересно, что попавшая к Потемкину рукопись «Собрание фамильных гербов…» была в 1785 г. поднесена автором А. Князевым Екатерине II, а та в свою очередь, как это нередко бывало, подарила ее князю.

Большой раздел в библиотеке Потемкина занимали книги по истории отдельных стран, среди них особенно много было на французском языке. Это труды не только по истории Франции, но Греции, Египта, Африки; исторические и топографические таблицы; карты и атласы. Можно назвать такие книги, как: «История расцвета и падения Римской империи» Эдварда Гиббона (Лондон, 1781), «История Англии» Голдсмита (Лондон, 1740) на английском языке, «История польского народа от начала Христова» на польском. По этой же тематике Потемкиным приобретались и переводы зарубежных авторов на русский язык: «Королевство Венгерское с приобщенными к оному землями» А.Ф. Блюминга (СПб., 1774), «Историческое и географическое описание царства Арапского» (СПб., 1786).

С достаточной полнотой в библиотеке князя представлены сочинения выдающихся мыслителей эпохи Просвещения. Невзирая на запрещение «Эмиля» и на нелюбовь Екатерины II к деятельности Ж.Ж. Руссо, переводы его произведений появлялись в России довольно часто. Были они и у князя. Это две книги — «Рассуждение» и «Слово похвальное». В 1782 г. к Потемкину обращался Гальен де Сальморан, издатель «Российского Меркурия», с предложением приобрести у него рукописи Вольтера. Потемкин отказался от покупки, видимо, его удовлетворяли имеющиеся у него опубликованные сочинения писателя на французском языке: «Карманный философский словарь» (Лондон, 1764), «Вопросы для энциклопедии» (Лондон, 1771–1772) и некоторые другие. Была у Потемкина и знаменитая просветительская «Энциклопедия, или Толковый словарь наук, искусств и ремесел» (35 т., 1751–1780) на французском языке. Будучи глубоко верующим человеком, Потемкин отличался большой веротерпимостью: он помогал, оказывал покровительство и состоял в переписке и с представителями различных конфессий. Возможно, эта веротерпимость являлась как раз следствием влияния идей эпохи Просвещения на мировоззрение могущественного фаворита и крупного политического деятеля. Произведения Вольтера, Дидро, Руссо и других энциклопедистов в библиотеке Потемкина, а также анализ его государственной деятельности и методов управления Северным Причерноморьем дают право предположить, что многие идеи Просвещения он пытался реализовывать в жизни. Это и принципы формирования местного управления, и деятельность по распространению просвещения: устройство школ, гимназий, Екатеринославского университета и др. Вслед за деятелями эпохи Просвещения, Потемкин искренне считал, что образование и просвещение оказывают благотворное влияние на формирование человека.

Президенту Военной коллегии и реформатору русской армии, конечно, были необходимы книги по военному делу, такие как: «Военные формы войск Франции и иностранных государств пехоты, кавалерии, гусаров, драгунов в правление Людовика XVI», «План (новый) и проект усиления защиты и нападения на местности, с иллюстрациями» Ландсбергена на французском языке, «Истинный способ укрепления крепостей и городов по способу Вобана» (СПб., 1786). При создании Черноморского флота Потемкин также обращался к опыту иностранных специалистов, который он находил в книгах своей библиотеки: «Элементы навигации» Робертсона в 2-х томах на английском языке, «Военный мореплаватель» Н.П. Озанна (СПб., 1788), «Атлантида Нептуна о мореплавании и судовождении англичан», «Учебник морской, где объясняются морские термины» Бурде (1773) на французском языке.

Библиотека Потемкина — государственного деятеля — отличалась от многих современных ей значительным количеством русских и иностранных книг по физике, математике, астрономии и другим естественным наукам. Среди них распространенный в России в XVIII в. учебник Г.Ф. Крафта «Краткое начертание физики» (СПб., 1787), «Элементарные части оптической системы» Смита на английском языке, «Математические элементы» Сегнера (1767) на греческом языке, «Астрономия» Ланда (Париж, 1744) на французском языке. Об интересе Потемкина к новым достижениям науки свидетельствует имевшееся у него на французском языке «Описание опытов с аэростатической машиной Монгольфье» (1784). Любопытно, что среди его бумаг оказалось и печатное объявление о «представлении метода» Монгольфье в доме княгини Шаховской на Поварской улице в Москве. Будучи на юге России, Потемкин хвалился одному из иностранных путешественников, «что здесь также проводятся эксперименты в области аэростатики».

Имевшиеся в библиотеке любовные романы, повести и другая беллетристика говорят о том, что Потемкин любил и развлекательное чтение. Среди книг этой тематики были издания на многих европейских языках, а также переводы и сочинения русских авторов. Князь приобрел такие популярные в русском обществе второй половины XVIII в. издания, как «Вальмье. Истинное приключение» Ф.Т.М. Арно (СПб., 1790), «Мессия» Ф.Г. Клопштока (Ч. 1–2, М., 1785–1787), «Жизнь и похождения российского Картуша» (СПб., 1786) и др.

Книжная коллекция Потемкина органично вписывалась в общий контекст культуры Екатерининской эпохи и в то же время имела свои особенности, связанные с ее целенаправленным собиранием для университета. Тенденции просвещения, интерес к окружающему миру, науке, характерные для того времени, нашли отражение в подборе книг. Библиотека Потемкина — это собрание человека образованного, ищущего, размышлявшего над проблемами современного ему мира и принимавшего участие в решении важных политических вопросов в жизни России.

Внезапная смерть Потемкина 5 октября 1791 г. по дороге из Ясс в Николаев не позволила князю распорядиться своим имуществом и любимыми книгами. Заботу о них взяла на себя Екатерина II. Библиотека в это время находилась в «Кременчугской круглой каменной палате», куда она была перевезена из Херсона, видимо, еще при жизни князя. После составления описи по именному распоряжению императрицы библиотека была передана в Екатеринославский приказ общественного призрения.

После указа Павла I о передаче книжного собрания Потемкина Казанской гимназии в Новороссийск был послан учитель немецкого языка Богдан Линкер, ставший первым хранителем заведенной в 1800 г. библиотеки гимназии. Ему была дана специальная инструкция, в ней излагались подробные указания о сохранении книг во время перевозки. По рапорту Б. Линкера директору гимназии П.А. Соколову от 28 марта 1799 г. «библиотека, собрание металлов, минералов и картин на 18 подводах» были доставлены в Казань. Некоторое количество книг из библиотеки Потемкина было все-таки оставлено Екатеринославской гимназии. 2 июня того же года квартирмистр Волков подал в контору Императорской Казанской гимназии рапорт о том, что «казенная библиотека, не разобранная, в тридцати трех ящиках под моим присмотром принята и помещена в нанятом для проживания чиновников гимназии у госпожи Чичаговой доме, где ныне хранится за моим замком».

В марте 1800 г. наконец приступили к устройству шкафов, полок и учету поступивших книг. Оказалось, что недостает 79 книг и эстампов. По этому поводу И. Хорвату, бывшему в 1794–1797 гг. Екатеринославским губернатором, был послан срочный запрос. Дело получило огласку, и ему пришлось объяснять утрату книг в Министерстве императорского двора. И. Хорват писал, что «библиотеку, принадлежавшую князю Потемкину, нашел в Екатеринославле разбросанную без описи, а множество книг и сгнившими от сырости, что она тогда возима была из одного места в другое, и что всякий брал кому что нравилось». В свое оправдание Хорват писал также, что он «не имел времени по служению… в том краю упражняться в чтении книг и рассматривании эстампов». Положение Хорвата усложнялось и тем, что его обвиняли в захвате казенных земель и поселении там крестьян. В ответ на постоянные напоминания из Казани о пропавших книгах Хорват сообщал о том, что он пытался русские издания «прикупить в Москве», а иностранные выписать из «чужих краев». Тяжба Казанской гимназии с Хорватом продолжалась несколько лет. Чиновник отклонил от себя всякую ответственность за потерянные книги, и решение этого дела было отложено, а потом, видимо, и забыто.

В 1806 г. библиотека Потемкина (1737 названий в 4022 переплетах) была передана из гимназии в открытый Казанский университет и соединена с книгами, подаренными надворным советником В.И. Полянским. В 1821 г. библиотекарем П.С. Кондыревым была составлена общая опись фонда университетской библиотеки. В ней рядом с названиями сочинений есть пометы: «ПТ», «ПЛ», «Купл.», которые означают: 1) книги, поступившие с библиотекой бывшего князя Потемкина-Таврического; 2) книги, подаренные Полянским; 3) книги, купленные самой гимназией или ей подаренные. По данным этой описи, действующей и сейчас, в Казанском государственном университете хранится собрание книг Потемкина, состоящее из 1065 сочинений на иностранных языках, 106 на русском, 34 рукописи и 114 эстампов и чертежей.

На этом история библиотеки не заканчивается. В Аничковом дворце Потемкина за годы его владения собралась небольшая коллекция книг князя. В1794 г. по распоряжению Екатерины II архитектор Е.И. Соколов перестроил дворец для размещения Кабинета Ее императорского величества. В составе библиотеки при Кабинете находились и книги Потемкина, приобретенные императрицей вместе с дворцом. В январе 1827 г. библиотека князя Потемкина вместе с принадлежащими к ней эстампами была передана из Кабинета «библиотекарю при Эрмитаже господину Седжеру». При этом около 100 французских и русских изданий осталось при Кабинете Его императорского величества Николая I. Среди них труды по физике, механике, военному делу, истории.

Кроме этого книжное собрание было и в знаменитом Таврическом дворце. Потемкин охотно предоставлял книги для чтения своим друзьям и сподвижникам, и мы даже можем назвать некоторых из них. Например, его ближайший сотрудник Фалеев из Николаева получил от князя не одну иностранную книгу. Книги, хранящие память вельможных рук, быть может, сейчас пылятся в какой-нибудь из библиотек России или Украины. Можно только надеяться, что благодарные потомки, для которых собирал свою книжную коллекцию выдающийся государственный деятель, смогут по достоинству оценить его заслуги в области просвещения.

Интересы князя, художественные и литературные пристрастия этого одного из самых могущественных и богатых вельмож конца XVIII века оказали огромное влияние на его государственную деятельность и во многом на развитие российского общества. При этом образ ленивого и неспособного фаворита постепенно сменяется на совершенно другой — образованного и способного государственного мужа, достойного представителя «просвещенного» века Екатерины II. Конечно, на первом месте для Потемкина всегда были государственные интересы, но причастность князя к культурной жизни России эпохи Просвещения была довольно ощутимой, он участвовал в формировании вкусов, разбирался в литературе и искусстве.