Серые однотонные пасмурные тучи не пропускали солнечные лучи. Я открыла глаза и повернула голову. Бесцветная местность ничем не отличалась от неба, хотя вокруг было светло. Серая трава, серые мелкие цветочки, серые камни. Я лежала на земле, а рядом со мной сидел Влад и с нежностью смотрел на меня. Я быстро поднялась. Лицо мужчины озарила ласковая улыбка.

— Кто ты, Влад? — повторила свой вопрос.

— Страж, Леля, — тихо произнёс он. — Защищаю границы миров.

— Где мы?

— Здесь находятся вторые врата.

— Поэтому всё такое… серое и бесцветное?

— Здесь живёт смерть, — улыбнулся Влад. — А ты — весьма неожиданная гостья.

— Почему?

— Живая душа на пороге мира мёртвых — разве это обычно?

— Мне надо найти здесь бабушку, — я вспомнила, зачем искала этот мир.

И вдруг разревелась. В ту же секунду оказалась в мужских объятьях.

— Что не так?

— Всё не так, — я рыдала. — У меня была другая жизнь, я училась, радовалась, меня любили родители. Даже ты появился там и захотел встречаться со мной. А потом… Потом внезапно всё исчезло. И появился этот мир. Домовой, оборотни, всякие болотные чудовища и дракон, который оказывается демон. И другие демоны. Непрекращающаяся сказка, но всё происходит в реальности. Я, скорей всего, умерла или тронулась умом!

Влад засмеялся.

— Твоя душа, Леля, свободна. Неприкаянна. Ты можешь перемещаться туда, куда пожелаешь, куда сочтёшь нужным. Но ты не мертва. Мёртвые не могут свободно путешествовать по мирам. У них другое предназначение.

— Но я хочу вернуться в свой мир, понимаешь? Туда, где я раньше жила.

— Вернёшься. Конечно, вернёшься! — произнёс Влад. — Как только обретёшь силы. Не зря тебя хочет видеть бабушка.

— Мир мёртвых, боюсь, это не идеальное место для прогулок, — мне стало не по себе. Воображение рисовало жуткие картины.

— Не идеальное. Мало того, твоя душа нуждается там в защите.

— Там опасно?

— Туда захаживают демоны. Если они учуют живое тепло, то не задумываясь уничтожат, — произнес мужчина, улыбаясь. — Но, я попробую тебе помочь.

Он взял моё запястье в руку, и через секунду я увидела на руке золотой браслет. Браслет в мгновение стал тёплым. Он мерцал точно маленькое солнце.

— В нём теперь твоя жизнь, — сказал Влад. — Он будет греть тебя и защищать. Никто не сможет забрать браслет против твоей воли, но будь осторожна. Отдашь украшение — потеряешь себя навсегда.

— Ты пойдёшь со мной? — со страхом я посмотрела на Влада.

— Куда ж я денусь от тебя, — в его глазах загорелись лукавые огоньки. — Но запомни. Никому и ничего там не обещай.

— Договорились, — я выдохнула с облегчением. Рядом с Владом было не так страшно.

Мы отправились в путь. Цветочное поле слишком быстро закончилось, и мы зашли в серый туман. Такой же, как я видела в своём кошмаре. И уже через несколько минут поняла, что прогулка в "каше" — настоящее испытание. Всё равно что двигаться на ощупь. Только Влад — единственное пятно. Даже мой сарафан, и тот слился с местностью.

Горестно вспоминала свою одежду, мысленно представляя на себе кофту и джинсы, любимые синие кроссовки и чуть не подпрыгнула от радости, когда увидела себя переодетой.

— А-а-а-а, — заорала я от радости, чем привлекла внимание Влада. Тот чуть не подпрыгнул от неожиданности.

— Ты что орёшь? — посмотрел на меня и улыбнулся. — А я думал, что ты специально на себя сарафан нацепила.

— Конечно, специально. Так удобно путаться в длинном подоле, — хихикнула я. — Но что это? Как так вышло?

— Магия, — пожал плечами Влад. — Я думал ты знаешь.

— В следующий раз рассказывай мне обо всём побольше, ладно? — попросила его, разглядывая себя.

Хоть какое-то цветное пятно в этом сером, монохромном царстве.

— А почему здесь никого нет? — я нахмурилась. — Вроде мир мёртвых, а тишина и пустота.

— Почему это нет? — Влад на меня посмотрел недоумённо. — Здесь полным полно душ.

— Но я не вижу!

— Ах, — он усмехнулся и подошёл ко мне, накрывая ладонями глаза. Что-то прошептал и убрал руки.

И тут всё вокруг приобрело резкость. Появилась трава. Пожухлая, торчащая редкими кустиками в разных местах. Но она была самой лучшей после той странной серой слепоты.

— Идём! — взял меня за руку Влад.

Мы шли по срединному миру мёртвых, по пустынной дороге, что убегала вдаль, скрываясь за горизонтом. Вскоре появились деревья с голыми ветвями, замершими от отсутствия ветра. Казалось, растения спали, как спят зимой. Я подошла к дереву и дотронулась до ветки. Ветка хрустнула и сломалась, упав к ногам. Такой же хрупкой оказалась и вторая, третья, будто выполненные из фарфора — серая бутафория срединного мира. Отчего-то стало горько — здесь не было живой природы и ничего не менялось.

Ни солнца, ни звёзд, ни луны. Невозможно было определить час. Усталости не было, не хотелось ни пить, ни есть. Но я надеялась найти бабушку. Когда-нибудь. Время прекратило движение. Оно просто исчезло как измерение.

Справа от дороги проступили очертания домов. Начиналось поселение. Местность оказалась заполнена людьми, где каждый занимался своими делами. Моё внимание привлёк мужчина. Он работал на огромной куче золота. Сидел и считал монеты, раскладывая их по горстям. Он считал деньги и считал. Затем сбивался и снова считал. Худой, высокий, сидя на корточках, он собирал всё новые и новые кучки золота, а монеты не кончались. Кучки исчезали, и работа начиналась заново. Невдалеке от золотой горы стоял добротный и уютный дом. Внутри горел свет, заманивая теплом. Мужчина мог наблюдать в окно, что происходит в доме, смотрел и плакал. Я подошла к окну и заглянула. В комнате смеялись и танцевали вокруг рождественской ёлки счастливая женщина и двое детей. На полочке камина стояла большая семейная фотография. На ней вся семья была в сборе. Тот мужчина на куче там тоже был. Накрытый стол ломился от выпечки и сладостей.

— Но почему он страдает? — я спросила Влада. — У него счастливая семья!

— Он хочет к ним, только и всего!

— Но почему он не может просто взять и войти в дом?

— Он может, но не знает как, — рассказал Влад. — Всю жизнь работал. Думал, что делает карьеру. Считал, что деньги важнее всего. Он забывал о семье в угоду любимому делу, отдавая дань привязанности всей своей жизни.

— И за это его так наказали? — я нахмурилась.

В груди защемило и захотелось плакать.

— Он сам себя наказал, Леля. До тех пор, пока не обретёт понимание. Тогда ему дадут шанс всё исправить.

— Что он должен понять?

— Я не могу тебе сказать, — улыбнулся Влад. — Но ты скоро сама всё поймёшь.

Мы шли дальше. Огромная стеклянная комната без окон и дверей чуть не оказалась препятствием. Подросток внутри сидел за компьютером и злостно давил на кнопки клавиатуры, пристально смотря в экран. Потом хватал клавиатуру, стучал ей по монитору, разбивая его вдребезги. Он крушил и ломал всё перед собой, но, спустя мгновение, снова сидел перед компьютером и был вынужден снова смотреть в него.

— Такой молоденький! И уже здесь?

— Чистая случайность! Авария на дороге. Ехал на мотоцикле и попал под колёса грузовика, — рассказывал Влад.

— Откуда ты это знаешь?

— Знания доступны всем. Главное научиться слышать их.

— Где?

— В своём сердце, Леля.

— А всего то, надо было послушаться родителей, — продолжил Влад.

— Почему он за компьютером? — мотоцикл и компьютер как-то не вязались между собой.

— Слишком много времени проводил за ним. Играл в компьютерные игры, и сейчас играет в избытке.

— Разве это так плохо здесь? Разные игры в избытке.

— Только те, в которые он играл, ровно столько, сколько времени в них играл.

— Почему он так зол? Это же были его любимые игры.

— Здесь нет времени, Леля. Всё, что делает эта душа — делает целую вечность. Всё время одно и то же. Пока не обретёт понимание.

— Понимание чего? Снова понимание? Хочешь сказать, что он наказывает сам себя?

— Именно, — улыбнулся Влад и протянул руку, показывая дорогу дальше.

Улица закончилась выходом на базарную площадь. Длинные торговые ряды, наполненные разнообразным товаром. Души занимались торговлей, покупали, воровали, скандалили, били друг друга. Можно было поклясться, что в мире мертвых, на первый взгляд, текла обычным чередом жизнь. Если бы не маленькие отличия, которые становились понятными лишь при наблюдении и понимании сути этого места.

На площади в центре на земле сидела женщина. Драные грязные одежды, опухшее красное лицо, непричесанные засаленные волосы, свисающие паклями на плечи. Вокруг неё стояли бутылки со спиртным. Она пила прямо из горла и плакала. Потом снова пила и плакала еще сильнее.

— Что происходит, Влад?

От страданий женщины всё переворачивалось внутри.

— Она получила желаемое.

— Спиртное? Ведь люди пьют обычно от горя!

— Неправда. Люди пьют, потому что слабы и боятся. Эта женщина после смерти получила знание.

— Что она узнала?

Непреодолимое желание слышать ответы заставляло меня спрашивать. Я стояла перед алкоголичкой в оцепенении, пытаясь найти хоть какую-нибудь зацепку, чтобы помочь. Мучения женщины, внешне похожей на мою мать, жгли сердце огнём, наполняя меня состраданием.

— Она знает, чего смогла бы достичь и приобрести в жизни, если бы отказалась от алкоголя. Ей помогали друзья, но душа выбрала пьянство.

— Теперь она всегда пьяна?

— Она пьёт, оставаясь трезвой. Голова ясно мыслит, и женщина всё понимает. Чем больше пьёт, тем четче картина утерянного, как фильм в её голове. И там она — главная героиня.

— Какой должна быть потеря, раз она так страдает?

— Всего лишь надежды и веры в себя, — Влад подошёл ко мне. — Посмотри мне в глаза, — попросил он. — Тогда ты увидишь.

Я послушалась и погрузилась в бездонную синеву, чтобы увидеть чужую судьбу.

Автомобиль. Молодая беременная женщина смотрит на любимого мужчину.

— Мария, я не люблю тебя. Мы расстаёмся!

— Но я беременна… Вот результаты анализов…

— Делай аборт. Могу дать денег.

— Но я тебя люблю…

— Я люблю другую!

Скромная кухня, за столом сидит эта же женщина, постаревшая. Неухоженные волосы, одутловатое лицо, сеть преждевременных морщин подсказывают, что прошло несколько лет. На столе рюмка, бутылка водки и тарелка с нарезанными огурцами. Она пьёт в одиночестве, жалеет о том, что не оставила ребенка, громко ругается матом на несправедливость в жизни и снова пьёт.

Внезапно всё поблекло, размылось, но снова приобрело очертания.

Я присутствовала на родах. Ребёнок родился. Бессонные ночи, слёзы страха и радость первых шагов.

Прошли годы. Улица, зелёная листва, яркое весеннее солнце. Рядом с Марией идёт пятилетний малыш в детский сад. Он забегает вперёд и обхватывает её ноги маленькими ручками:

— Мамочка, мамочка! Я так люблю тебя! Я всегда буду защищать тебя!

Женщина плачет, но уже от радости.

И снова всё изменилось. Мария уже была в кругу семьи. Взрослый сын и его жена, маленькие внуки. Все живут вместе с бабушкой. Женщина сидит в саду в ротанговом кресле, рядом стоит немолодой седовласый мужчина. Он очень представителен и с удовольствием ухаживает за ней, заботливо укрывая пледом, наливает красное вино в бокал.

— Ей надо было оставить ребёнка? — тихо спросила я.

— Ей стоило быть сильной до конца и отвечать за свои поступки. Не имеет значения тот выбор. Тебе показали лишь вариацию. Вариации видит и она. Разные.

— Получается, эта женщина тоже сама себя наказала?

— Получается так.

Мы свернули в узкий переулок, напомнивший чем-то средневековую улицу европейского городка. Мощёная булыжником дорога, высокие строения, и, загораживающая дорогу, толпа. В центре худой человек в отрепьях тянул руки к довольным и счастливым людям вокруг себя, в ответ получая тычки и пинки. Мужчина унижался, над ним смеялись, не обращая внимания на просьбы и улыбки.

— Добрый человек, — обратился нищий к человеку недавно ударившему его. — Тот господин, — он показал на мужчину напротив, — избил меня и оскорбил бранным словом.

Обидчик выслушал, засмеялся и пнул нищего:

— Иди, теперь пожалуйся на меня.

Нищий развернулся и начал слёзно плакать, стоящей в том же кругу женщине. Женщина выслушала, засмеялась и, больно ущипнув жалующегося, бранными словами послала его искать справедливости дальше.

— Он наверно в жизни был очень скупым и злым, — это было единственное предположение, которое пришло мне на ум.

— Нет, Леля! В жизни этот мужчина имел всё. Он был здоров и жил в достатке.

— Не понимаю, тогда за что его так?

— Он очень любил просить, выпрашивать и жаловаться, прибедняясь. Настолько всем надоедал, что люди еле терпели его капризы. Здесь он получает всё это в избытке.

— Ему нравится?

— Душа не понимает, что можно вести себя по-другому.

— Странно здесь всё.

Я села на землю, положив голову на колени и обхватив ноги руками. Стало тоскливо. Перебранка продолжалась, круг людей плавно уходил вглубь улицы, растворяясь в сером тумане.

— Я была уверена, что если ты делал в жизни гадости, то здесь получаешь их в ответ. А добрые дела будут возмещаться многократно…

— Здесь люди наказывают себя сами. Как ты до сих пор не поняла? Нет сковородок. Нет пламени огня. Есть только то, что ты привык делать в жизни. И освободиться от этого можно исключительно после обретения понимания.

— Получается бесов и чертей нет? — удивленно спросила Леля. — А как же демоны?

— Все они есть. В мире сумрака.

— Это где?

Надо узнать подробнее. А вдруг придётся туда идти… Кто знает, где ещё придётся искать Эвгу.

— В Нижнем Мире. Но будь уверена, мы найдём твою бабушку раньше.

Я встала и оглянулась. И словно поднялась над поверхностью, охватывая взглядом местность: люди ели, пили, работали, сидели за компьютерами, занимались спортом до упаду. Все они вели такой образ смерти, словно проживали дальше свою жизнь. Картинка самых любимых или самых привычных дел человека, его чувств и настроений замёрзла в движении. Небо почернело над их головами, его время от времени озаряли вспышки света, на мгновение освещая всё вокруг.

— Что это за свет?

— Это души тех, кто осознал.

— А куда они исчезают?

— Мне трудно рассуждать об этом. Я всего лишь Страж. Знаю, что эти души получают второй шанс. Но идём дальше.

— Постой. Скажи, какова роль демонов здесь?

— Они играют свою роль не здесь, Леля, — усмехнулся Влад. — Они побуждают живых играть свои роли в мире, откуда ты пришла.

— Но что нужно Ле… — и Влад закрыл мне рот ладонью, не давая произнести имя демона вслух.

— Твоя сила ему нужна. Твоя душа — душа ведьмы.

Посёлок закончился, уступив место безжизненной равнине с фарфоровым лесом. Словно поздняя осень покрыла красками эту местность. Красно-бурая растительность, такая же бедная, как и на предыдущем ландшафте, вызывала уныние. И это поле также оказалось заполнено людьми. Зрелище, представшее перед глазами, вызывало ужас. Кто-то за кем-то гнался, кто-то кого-то тащил в сторону. Слышались крики ужаса, вопли, стоны боли, хруст ломающихся костей. Повсюду лилась красная кровь, заливая и без того багряную землю. Туман красного оттенка стелился по земле, рваными пятнами обволакивая ноги.

— Здесь находится пустыня убийц и самоубийц, — произнёс Влад. — Не бойся.

— Убийцы тоже продолжают заниматься здесь своим любимым делом? — я даже вздрогнула от ужаса.

— О нет! Они не занимаются. Они вынашивают свои планы, претворяют их в реальность, но не получают того удовлетворения, что получали при жизни.

— Продолжают мучить другие души? За что невинным такое?

— Все персонажи вокруг любой души лишь фантомы, взятые из её памяти!

— То есть происходящее мучает их? — я выдохнула с несказанным облегчением.

— Ты не представляешь, как сильно. Но это позволено только тем, у кого есть шанс. Тем, кто ещё сможет понять основные законы мироздания. Тогда они отправляются в физический мир, чтобы заново пройти уроки.

— Это как?

— Снова встать перед выбором убить, либо умереть в муках самому. Это зависит от того, насколько близко к гибели стоит душа.

— Разве души погибают?

— Конечно. Те, кто погружается во тьму, рано или поздно сливается с ней. Так было всегда!

— Те реки, — вспомнила я, — что высыхают, не добегая до Океана!

— Всё правильно, — кивнул Влад.

Он замолчал, глядя на то, как в центре поляны, окруженной серыми валунами молоденький парнишка мастерит удавку. Верёвка с трудом завязывалась в узел. Его руки тряслись. В конце концов, парень справился и просунул голову в петлю. Вторую закинул на ногу. Его глаза, в которых плескались беспомощность и страх, обратились на меня.

— А самоубийцы?

— Что самоубийцы?

— Что происходит с теми, кто убил сам себя?

— Как видишь они попадают в Пустыню, где убивают себя постоянно, помня и осознавая всю глупость происходящего, — он мрачно засмеялся. — Глупцы! Они думают, что своей смертью кому-то что-то докажут! Но такими способами Путь не меняется!

— Путь? Какой путь?

— Путь развития души человеческой!

Я смотрела на душу молодого парня. Парень задыхался. Изо рта текла пена. Самоубийца упал и через мгновение исчез, чтобы снова появиться с верёвкой в руках, превращая её в следующую петлю.

— Как можно ему помочь? — моё сердце рвалось на части.

— Он должен захотеть прожить свою жизнь заново, девочка. Он проживёт её здесь, мёртвым. Только испытания будут сложнее.

— Разве можно чувствовать страдания более сильно, чем чувствует человек при жизни?

— Здесь все чувства и эмоции усилятся троекратно. В этом счастье души, и в этом её страдание.

Тут я поняла, что совсем не спросила о жертвах злых людей. Тех, невинных, кого коснулись руки зверей, называющих себя людьми. Боль, страдания, слёзы. Неужели им не компенсируется ничего…

— А что происходит с теми, кого убивают?

— Все то же самое, что и с другими. Смерть — это запланированный переход души для дальнейшего роста. Тело — это одежда. Износилась одежда — поменяешь на новую.

— Но тогда получается, что убийца не имеет выбора? Если он должен завершить путь человека?

— Выбор есть всегда. Не этот убийца, так другой. Или случайность завершит путь того, кому пришло время.

— Случайность?

— А как по твоему происходят вещи, которые люди называют авариями, болезнями, катастрофами. Ты это понимаешь?

— Ммм… Я стараюсь, — несуразно промычала я, пытаясь разобраться в новых знаниях.

Вокруг всё менялась. Красно-бурые тона сменились на блёкло-зелёные. Это было поле, которое выглядело гораздо светлее и теплее мест, где мы уже побывали. Перед нами замаячило новое поселение.

Аккуратные небольшие домики, цветущие садики во дворах, небольшие скамейки предстали нашим взорам. За столиками на террасах сидели мужчины и женщины, пили чай, размеренно разговаривая. Кто-то возился на грядках, что-то пропалывая. Кто-то чинил машину в придомовом гараже. Из некоторых домов доносились звуки пианино. Какая-то игрушечная неестественность и спокойствие присутствовали вокруг. В окне розового дома выделялся седой и бородатый мужчина, который что-то сыпал в пробирки, потом взбалтывал и снова сыпал, проводя лабораторные работы.

— Я смотрю им очень хорошо, по сравнению с теми другими, — заметила я, осматривая посёлок.

— Они существуют ценностями, что имели при жизни. Здесь они имеют то, чем дорожили, к чему тянулись и за что боролись, — рассказывал монотонно и размеренно Влад.

— Ты так всё рассказываешь, — хихикнула я. — Точно лекцию читаешь по устроению мёртвого мира.

Влад улыбнулся.

— Могу помолчать.

— Ой нет, — испугалась я. — Лучше давай разговаривать. А то я чувствую себя здесь, как они, — я махнула рукой в сторону душ. — Кстати. Они не выглядят страдающими.

— Нет. Они не страдают. Они даже счастливы, пока им всё не надоест.

— Разве спокойствие может надоесть?

— Может, если у тебя в запасе целая вечность, — кивнул Влад.

— И что потом?

— Они рано или поздно обретают понимание.

— И получают второй шанс…

— Видишь, как всё просто, Леля, — с нежностью посмотрел на меня мужчина.

Мы проходили мимо мужчины, который копал огород. Вдруг он поднял на нас глаза и улыбнулся. Осмотрелся и внезапно начал наполняться светом. Он улыбался всё шире и шире, потом резко вспыхнул, словно исчезающая картинка у лампового телевизора или разорвавшаяся голограмма, и исчез. Свет от него на мгновение озарил всё вокруг.

— Он понял и получил свободу, — я счастливо улыбнулась, радуясь за душу.