Глава 1. Знакомство

— Изгой, вставай! — кто-то негрубо, но довольно ощутимо тряхнул меня за плечо.

Обычно я не позволяю себе такой роскоши — безмятежно спать. Профессия не та. Но вчера ночью я так вымотался, что потерял всякую осторожность и заснул, даже не поставив перед дверью в логово пары-тройки ловушек.

Но это был всего лишь Эль — мой напарник и побратим. Я широко зевнул и сладко потянулся. Приняв сидячее положение, я окинул взглядом скромную обстановку комнаты: обшарпанные стены, старая мебель и грязное окно, затянутое мутным, почти не пропускающим света пузырем дохо-жабы. Обычная комната обычного дома Приграничного района, района бедняков и не шибко ладящего с законом народа.

Немного побродив по жалкой обстановке комнаты, мой взгляд остановился на разбудившем меня человеке. Нет, не человеке, а эльфе. Просто за годы, проведенные вместе, я перестал обращать внимание на его необычный внешний вид.

Кто-то мог сказать, что эльфы — красивая раса. Что ж, спорить не стану. Высокие, стройные, дети леса щеголяли бледной, почти белой кожей, голубыми губами, черными у эльфов и белыми у эльфиек волосами.

Но еще больше привлекали к себе внимание их глаза — удлиненные, чуть вытянутые к вискам, они были похожи на холодное, сиявшее всеми оттенками синего пламя: от жемчужно-серебристого до цвета ночного неба. Чем старше становился эльф, тем больше блекло и выцветало это «пламя». Есть ли у детей леса радужка, зрачки и другая атрибутика человеческого глаза, я не знаю, но днем они видят намного лучше людей.

Однако самым примечательным в эльфах были их кости и зубы. Во времена Второй Великой Войны [3]Вторая Великая война— 610–897 г. г П.С. Затяжная, кровопролитная война между серафимами, людьми, орками, эльфами и гномами за передел мира. Завершилась после заключения Договора.
немало детей леса лишалось из-за них жизней.

Сами эльфы расставались со своими зубами с крайней неохотой. Лишиться даже одного зуба у них считалось величайшим позором, а если эльф терял их пять, он должен был совершить ритуальное самоубийство, чтобы смыть позор с себя и своего Рода.

Кроме удивительной красоты, эльфийские зубки обладали еще одним неоспоримым достоинством — необыкновенной твердостью и поразительной остротой. Они толклись в пыль и смешивались с особым магическим раствором, а потом этой смесью покрывались лезвия клинков. После застывания металл приобретал голубоватый блестящий отлив и превращался в «вечную кромку» — неразрушимый сплав, не нуждающийся в заточке и с одинаковой легкостью разрезающий как щелк, так и латника в полном боевом облачении.

У моего побратима не хватало одного коренного зуба — он подарил его мне, превратив в окантовку кинжала — моего единственного и любимого оружия, который я назвал в его честь Элеруалем.

Кто-то придумал сказку о том, что эльфы бессмертны. Абсолютная чушь. Просто их оксовски [5]Окс — эквивалент Дьявола в мире Вергилии XIV.
тяжело убить, так как каждый из них обладает врожденным даром волшебства, в считанные минуты залечивающим любые не магические раны.

Однако главный недостаток представителей этой расы — это их характер. Злые и жестокие, холодные, коварные и высокомерные — вот, пожалуй, наиболее точно характеризующие детей леса понятия.

Эльфы любят наслаждаться мучениями других существ, и даже не стараются этого скрыть. Пытки — их любимые развлечения. И королю, дабы сохранить мир между нашими расами, приходится закрывать глаза на периодически находимые в кварталах эльфов истерзанные трупы замученных зверскими пытками людей. А гастрономические пристрастия детей леса и вовсе оставляют желать лучшего. Пищу они употребляют исключительно в сыром виде. Это касается как овощей, так и мяса…

— Который оборот? — я легко соскочил с кровати и начал натягивать рубашку.

— Почти полдень.

— Ого! Ну и мастер же я дрыхнуть.

— Это верно, — Эль сверкнул мимолетной улыбкой и поправил закатанный рукав своего бессменного синего плаща около культи.

У Эля не было левой кисти. Где он получил эту страшную рану, я не знал, это случилось еще до нашего с ним знакомства. По меркам людей, Эль был не на много старше меня, и я терялся в догадках, что надо было совершить эльфийскому юноше, чтобы ему отрубили руку? Иногда меня просто подмывало расспросить побратима о его прошлом, но я каждый раз себя сдерживал.

— К мастеру Скривусу?

Эль молча кивнул и закинул за спину легкий рюкзак с амуницией. Я одел еще крепкую, но уже местами потертую куртку из грубой кожи и окинул взглядом опустевшую комнату, проверяя, ничего ли не забыто. Дверь тихо хлопнула за нашими спинами, и мы оказались на улице.

Узкий грязный переулок пьяной змейкой вился меж старых покосившихся домов. Камень и дерево слились здесь воедино в причудливой смеси того, что жители Лагарика называли Приграничным районом или попросту Приграничьем. Публика, попадавшаяся нам на пути, была соответствующей — кривые, косые, больные или просто мертвые нищие и бродяги сидели, ползли, шли, ковыляли, валялись в узеньких, заваленных мусором и отходами проулках и у стен домов. Нестерпимо воняло нечистотами.

Пару раз нас попытались ограбить — и это при свете дня! — но, разглядев под низко надвинутым капюшоном лицо Эля, точнее его принадлежность к эльфийской расе, неудачливые грабители вновь забивались в свои щели в ожидании более легкой добычи.

Чем дальше мы продвигались по городу, тем шире и чище становились улицы. Постепенно нищие окончательно исчезли с нашего пути, и мы вступили в Центральный район, в котором проживало большинство благонадежных горожан среднего достатка — булочники, кузнецы, маляры, ремесленники всех видов и специализаций.

Если посмотреть на Лагарик с высоты полета дракона, он похож на три заключенных друг в друга круга. Самый маленький, ограниченный по периметру защитной стеной — Королевский район, там находится дворец короля, Совет магов, Королевская канцелярия, а так же Анклавы и особняки лагариковской знати. Королевский район широким поясом охватывает кольцо Центрального района, который в свою очередь заключен в «бублик» Приграничья.

Как только мы пересекли незримую границу Центрального района, навстречу нам то и дело стали попадаться стражники, которые даже днем не рисковали соваться в Приграничье. Они бросали на нас хмурые взгляды, но, видя перед собой эльфа, не смели нас останавливать даже несмотря на висевший на поясе Эля длинный кривой кинжал, хотя ношение оружия в черте города и было категорически запрещено. По-крайней мере для людей. Союзных рас, насколько я видел, никакие человеческие ограничения и законы в принципе не касались. Ха! Знали бы стражники, что Эль не имеет никакого отношения к Анклаву детей леса, они не были бы столь равнодушны по отношению к нам. Давным-давно мой побратим сбежал из дома, то ли рассорившись со своей семьей, то ли совершив какое-то преступление. А значит, он автоматически лишался и всех эльфийских привилегий.

Впереди показалась небольшая площадь, в которую вливалась сеть кривых узеньких улочек, соединяющих Приграничье с Центральным районом. На площади, как всегда в этот оборот, царила сутолока. Вот мимо нас прокатил тележку, груженную свежим навозом, убеленный сединами старик, вот торговец рыбой, подозрительно оглядываясь по сторонам, выкладывал на прилавок свой несвежий товар, вот перед лотком булочника с ожесточением ругались две женщины, не поделившие место в очереди…

— О… — протянул я, увидев собравшуюся у фонтана в центре площади компанию, и стукнул Эля ладонью по плечу. — Пойдем-ка отсюда, пока нас не заметили…

 

Глава 2. Должок

Мы с Элем уже было собирались юркнуть в ближайший переулок, когда нас все-таки увидели. Это были орки. Десяток здоровенных, мускулистых и крайне недружелюбно настроенных к нам клыкастых ребят.

Вообще-то, орки были очень похожи на людей. От человеческой расы их отличали только более смуглая кожа, крепкое телосложение и набор потрясающих зубов и рогов. Нет, я, конечно, немного преувеличил. Не в описание орков, а в том, что они были похожи на людей. В отличие от эльфов, зубы орков имели нормальную, костную структуру, зато формой они больше напоминали заостренные клыки, чем обычные человеческие зубы. Поэтому улыбка у орков выглядела не менее впечатляющей, чем у детей леса, и гораздо более устрашающей.

На голове у орков красовались небольшие рога. Если смотреть сверху, они были похожи на выступающую из волос «костяную корону». Чем старше был орк, тем большего размера были у него рога. Так же представители этой расы имели впечатляюще острые когти, а из костяшек их пальцев выпирали жесткие наросты, смахивавшие на естественные, «природные» кастеты.

— Ну, здравствуй, Эрик! — одна из тварей отделилась от компании и неспешно, вразвалочку подошла к нам. Приблизившись почти вплотную, орк схватил меня за грудки и легко, как пушинку, поднял над землей. — Когда крыска настучит? Орикс начинает терять терпение!

Да, забыл упомянуть, что какой-то шутник, в незапамятные времена создавший наш мир, наделил расу орков просто невероятной физической силой. Ко всему прочему, они отлично видели в темноте и обладали просто потрясающим слухом.

— Привет, Хикс, как раз этим и занимаемся.

Хикс был одним из головорезов Орикса — главы местного Анклава орков, перед которым я был в большом долгу, после того как он вытащил меня из тюрьмы за кражу со взломом. Орк просто-напросто дал на лапу судье и меня отпустили, хотя по закону самое мягкое наказание за совершенное мною преступление — это продажа в рабство на каменоломни Южных гор.

Заплатив за меня выкуп, Орикс заявил, что теперь я должен ему кучу денег и буду работать на него, пока все не отдам. Жизнь на улице научила меня многому, поэтому, несмотря на юный возраст, в своем деле я был мастер.

В Лагарике существовало четкое деление на гильдии даже в среде преступного мира, пускай они были и не такими законными, как скажем, гильдия пекарей или гильдия рыбаков. Официальным главой гильдии убийц считался человек по прозвищу Бешеный Свен-мясник, именно ему отстегивала пятнадцать процентов «налога на ремесло» большая часть наемных убийц — хиттокири. Но на самом деле за всеми кровавыми делишками, творившимися в славном Лагарике, стоял Орикс — глава Анклава орков. Именно ему шла львиная доля прибыли за «мокрые дела». Каким-то образом этому орку удалось подмять под себя большую часть преступного мира столицы, и главари всех прочих шаек ходили перед ним на цыпочках. Только гильдия воров, во главе которой стоял Алориэль — не последняя фигура в Анклаве эльфов, считала себя свободной от посягательств Орикса и его прихвостней.

Как работает гильдия убийц? Если в двух словах, то примерно так: человек приходит в ее «представительство» и оставляет заказ. Члены гильдии прорабатывают его, узнавая про жертву всю необходимую информацию. После чего, в зависимости от сложности предстоящей работы, устанавливается плата за ее выполнение.

Вот для этого Ориксу и нужны пронырливые ребята вроде меня или Эля. Двум парням, особенно при наличии определенной смекалки, гораздо легче подобраться к жертве и собрать о ней все нужные сведения, чем дюжине крепких орков явно криминальной наружности. И каждая, хоть немного ценная крупица информации, выуженная на улицах города, шла в счет моего долга у Орикса. Сколько у главы убийц было подобных мне информаторов — одному Всемогущему известно, но, судя по тому, насколько успешно работала его гильдия, их было не мало.

До того, как я на свою беду встретился с Ориксом и попал в зависимость от орков и столь неблагодарной работы, мы с Элем промышляли незначительными кражами. Они были достаточно мелкими, для того чтобы не привлекать к себе внимания гильдии воров, и достаточно крупными, для того чтобы прокормить нас с побратимом.

Я представил, как размахиваюсь и со всей силы бью по нагло ухмыляющейся клыкастой роже. Голова Хикса откидывается назад, а из разбитой губы течет кровь. Увы, такое возможно лишь в моих фантазиях, и дело было даже не в численном перевес на стороне орков, которые, конечно же, немедля кинутся на подмогу своему главарю, а в том удручающе простом факте, что мне всего семнадцать, и я намного, НАМНОГО слабее любого взрослого орка.

— У тебя времени — до десятой луны. Не успеешь все разнюхать, я тебя заживо зарою, понял?

Помните, как я описывал характер эльфов? Ну, так орки были их полной противоположностью. Нет, естественно, особой добротой они, конечно, не отличались. Но надо отдать должное этой расе — несмотря на не меньшую (а, скорее, даже большую) чем у эльфов злобность и жестокость, орки не были ни холодными, ни высокомерными. Так же клыкастые никогда не прибегали к столь любимым детьми леса изощренным и утонченным в своей садистской жестокости пыткам, предпочитая или сразу отрывать не угодившим им людям головы, или, в крайнем случае, если для начала требовалось сделать предупреждение, поломать пару пальцев, руки, ноги, спину… Лично я бы характеризовал орков как принципиальных, яростных ублюдков. Принципиальных, потому что они не признавали никаких законов кроме своего собственного Кодекса чести [7]Не путать с родовой честью (честью Рода) эльфов. Если Кодекс чести орков регламентирует их повседневный быт, по принципу построения чем-то напоминая человеческий Свод Законов, и в своем государстве они требуют его исполнения как от своих сограждан, так и от гостей империи, то родовая честь детей леса распространяется исключительно на эльфов и заключается в том, что если вы оскорбили одного эльфа, вы оскорбили и весь его Род, а значит мстить вам, соответственно, тоже будут все. Так же если эльф дал слово, он обязан его сдержать. Если дитя леса нарушит данное обещание, он запятнает честь своего Рода позором, смыть который сможет только его кровь.
, но уж ему следовали с маньякальной точностью. Ублюдков, потому, что их Кодекс чести не имел ничего общего с человеческими законами совести и морали.

В пищу орки предпочитали употреблять исключительно сырое мясо, только в отличие от детей леса они не брезговали и человечинкой (впрочем, и эльфятинкой тоже). Но при необходимости могли закусить и обыкновенной, человеческой едой.

Орки давали своим детям имена, обязательно что-нибудь значащие на их родном языке. Так, например, имя «Хикс» в переводе с орочьего значило «меченый», а «Орикс» — «победитель».

Как-то так получилось, что при небесном раскладе эльфам достались жестокость и коварство, оркам — ярость и дикая самоуверенность, а людям — житейская хитрость и изворотливость.

Если бы мирному горожанину предложили выбрать, с кем он предпочтет столкнуться ночью в узком переулке — с орком или с эльфом, он, скорее всего, выбрал бы самостоятельно воткнуть себе нож в сердце. Так как, что попасть на стол к первому, что поучаствовать в «развлечениях» второго, удовольствие весьма и весьма сомнительное, а главное, гораздо более болезненное, чем простое самоубийство.

Хикс разжал руки, и я снова ощутил под ногами землю.

Сейчас двадцать четвертый день девятой луны. А значит, у меня в запасе еще шесть дней. Одна только беда — в этот раз мишенью орков оказался тот, кого я знал лично, и моя информация выпишет ему смертный приговор…

Проходя мимо, орк двинул меня плечом, так что мне пришлось сделать несколько шагов назад, чтобы позорно не упасть перед ним на пятую точку.

— Ха'ри так! — злобно прошипел я вслед удаляющейся компании орков на гномьем языке — самом подходящем из всех других для ругательств.

— Не переживай, скорее всего, больше мы его не увидим, — мне на плечо опустилась рука Эля, и я невесело усмехнулся.

Побратим имел в виду, что мы собираемся слинять из города.

Я не боялся ни Орикса, ни тем более, Хикса. Не боялся, потому что мне нечего было терять. Я не боялся смерти. Чтобы ее бояться, надо дорожить жизнью.

Придя в себя после неприятной встречи с орками, я с отвращением передернул плечами, и мы продолжили путь. Город бурлил вокруг нас, живя своей собственной, неповторимой жизнью. Жизнью обывателей, торговцев, ремесленников, простаков и богатеев, словом, самой обычной жизнью, в которой нам места не было.

Немного поплутав по извилистым улочкам, мы, наконец, вышли к цели нашей дневной прогулки.

Собственно, эта цель была напрямую связана с работой на орков. Ориксу было необходимо разузнать кое-что о Скривусе, торговце магическим оружием. Но я слишком хорошо относился к этому старому гоблину, чтобы позволить орку его убить.

Сторонний наблюдатель мог пройти мимо лавки старого Скривуса и даже не заметить ее скрытый вход. Расположенная в отдалении от всех основный торговых артерий города, эта лавка предназначалась лишь для особых покупателей. Короткий спуск по грязной лесенке, и мы оказались около неприметной, в пол человеческого роста железной дверцы.

Приглашающе тренькнул колокольчик, оповещая хозяина о приходе новых покупателей, и мы оказались внутри. В лавке царил сумрак, разгоняемый лишь светом двух подвешенных под самым потолком ламп. Многочисленные стеллажи были сплошь уставлены магическими пробирками, кувшинчиками, пузырькам с зельями, подставками, какими-то книгами, пучками трав, странными фигурками, незажженными свечами всех цветов и размеров, кинжалами, ножами, стрелами, болтами, и прочим магическим и полу магическим барахлом. В дальней части лавки виднелся узкий арочный проем, завешенный грязной линялой тряпкой, уводящий куда-то в недра заведения.

Занавеска всколыхнулась, и из арки показался низкорослый гоблин с болтающейся на щеках кожей цвета весеннего болота, покрытой уродливыми бородавками. Кутаясь в порванный плащ, он, кряхтя и подслеповато щурясь на свету, неторопливо подошел к нам.

— Мастер Скривус, — вежливо кивнул головой Эль, приветствуя старого хозяина лавки.

Гоблин мелко-мелко затряс головой и принялся внимательно нас разглядывать.

— А!.. — облегченно протянул Скривус, наконец, нас узнавая. — Эрик-Изгой и однорукий Эль! Боюсь, сегодня работы нет. Зайдите послезавтра, мне привезут товар, поможете с разгрузкой.

Когда-то давно старый гоблин пожалел пару голодных, замерзших подростков и подбросил нам пару медных монет. С тех пор мы с Элем помогали Скрвусу с мелкими поручениями в его лавке. Платил болотный торгаш, конечно, сущие гроши, но, когда на воровской ниве нам долго не везло, эти деньги помогали не умереть с голоду. Пришла пора отплатить старому гоблину за его доброту. Жизнь за жизнь — когда-то он спас наши, теперь мы спасем его.

— Спасибо, мастер Скривус, но сегодня мы не за работой. У нас есть кое-какая информация… — осторожно заметил я, с деланным вниманием разглядывая какую-то причудливую штуковину, внешне похожую на старую табакерку без ручки.

— Боюсь, я продаю, а не покупаю, — быстро проговорил Скривус, неверно истолковав мои слова.

Мой взгляд упал тускло поблескивавшие черные наконечники стрел, торчавшие из большого темного свертка за его спиной. Ходили слухи, что в несколько лавок, торгующих магическим оружием, поступил необычный товар — зачарованные стрелы, сами собой находящие цель. Что ж, теперь хиттокири Орикса будет делать свою работу еще проще…

— Можно взглянуть? — вдруг неожиданно для себя попросил я, указывая на стрелы.

Меня охватило какое-то странное, щемящее чувство тоски. За те три года, что мы с Элем провели в Лагарике, этот добрый, старый, ворчливый гоблин стал неотделимой частью наших беспризорных жизней. Не верилось, что мы видимся в последний раз — поэтому мне так отчаянно и захотелось потянуть время.

Что ж, когда мы с Элем принимали решение предупредить мастера Скривуса о грозящей ему опасности, мы знали, что нам придется как можно скорее убираться из города. Потому что, кода Орикс узнает о нашем предательстве, нам лучше быть как можно дальше от него, а значит и от Лагарика.

 

Глава 3. Кража

Старый гоблин неуверенно пожевал губами, но все же вытащил из свертка длинную тонкую стрелу с матово-черным, будто стягивавшим к себе и поглощавшим весь попадавший на него свет наконечником. Бережно предав стрелу мне, Скривус отступил на шаг назад и цокнул языком.

— Только вчера получил. Пробивают любой не магический доспех с расстояния до пятидесяти шагов и всегда попадают точно в сердце.

Эль присвистнул и отобрал у меня стрелу. Хоть мой побратим и был калекой, но страсть к стрелковому оружию была у всех эльфов в крови.

— А если стрелять дальше? — спросил он, с тоской гладя большим пальцем гладкое древко стрелы.

Гоблин отрицательно покачал головой.

— Разве что стрелять навесом, но тут уж как повезет.

— И сколько стоит это чудо? — Эль зачарованно вертел в руке драгоценную стрелу.

— Четыре десятка золотых за пяток.

Теперь настала очередь свистеть мне. Ничего себе! Почти десять золотых за стрелу! Действительно, драгоценные! Да за такие деньги можно безбедно жить дней десять, да еще и покупать себе почти каждый день по бокалу настоящего вина серафимов!

Я видел, как загорелись глаза Эля при виде этих стрел, и лишь вздохнул. В отличие от побратима я никогда не любил стрелкового оружия, предпочитая ему верную сталь.

— Ваша лавка действительно лучшая, — Эль неохотно вернул стрелу хозяину, а я спросил:

— Есть еще что-нибудь интересное?

— Это смотря что ты имеешь ввиду под словом «интересное», Эрик, — хитро прищурился гоблин.

Я улыбнулся, чувствуя в душе теплую грусть — Скривус обожал расхваливать свой товар и мог болтать о нем бесконечно. Пожалуй, это был тот случай, когда профессия оказалась призванием.

Выйдя из-за стойки, торговец неторопливо приблизился к одному из центральных стеллажей и извлек откуда-то из его недр небольшой пузырек причудливой формы, свободно помещавшийся в его старой высохшей ладони.

— Зелье невидимости! Две порции, каждая рассчитана на взрослого мужчину. Выпейте и целых шесть минут будете невидимы для обычного зрения.

— Сколько? — хором спросили мы с побратимом.

— Шестьдесят золотых.

Я присвистнул. Таких денег мне было не заработать и за целый год. А что надо делать, если ты не можешь честно приобрести понравившуюся тебе вещь? Правильно, ее следует украсть. Хотя тем холодным зимним вечером, когда старый гоблин сжалился над нами и пустил в свою лавку погреться и даже заплатил пару медяков за то, что мы подмели пол (хотя, по чести сказать, особо чище после нашей уборки не стало — мы просто не могли удержать веники в застывших пальцах), я дал себе слово, что не буду здесь воровать.

И тем ни менее я не испытывал никаких угрызений совести из-за того, что собирался обчистить возможно единственное во всем Лагарике живое существо, которое относилось к нам с Элем по-человечески, потому что я собирался сделать ему куда более ценный подарок, чем это зелье — его жизнь.

Переглянувшись с Элем, я подал побратиму незаметный знак отвлечь Скривуса и, когда гоблин отвернулся, поспешно схватил с полки пузырек с зельем невидимости.

Взяв торговца за локоть, Эль ненавязчиво увлек его к соседнему стеллажу, одновременно заговаривая гоблину зубы:

— Скажите, мастер Скривус, а что это за…

У меня в запасе оставалось еще несколько драгоценных секунд, в течение которых еще несколько пузырьков перекочевало с полки в мой карман. К сожалению, зелье невидимости оказалось только одно, зато рядом с ним стояло три одинаковых пузырька с завораживающе клубившейся внутри фиолетово-черной магической тьмой, которые немедленно и стали моей добычей. Следом в мой карман отправилась парочка пузырьков, состоявших из двух частей, разделенных перегородкой. В нижней, большей, бултыхалась вязкая красно-оранжевая жидкость, а в верхней был аккуратно сложен фитиль.

Мастер Скривус обернулся.

— Ну, все, нам пора! — с наигранной жизнерадостностью изрек я, засовывая руки в карманы куртки и ощупывая свою добычу.

Я чувствовал себя последней свиньей. Украденные пузырьки будто огнем жгли кожу, а сердце разрывалось от глухой тоски.

Эль попрощался со старым гоблином, и мы двинулись к выходу. На самом пороге я остановился и, проглотив вставший в горле комок, с деланной небрежностью спросил:

— Кстати, мастер, Скривус, вы не знаете, почему вами вдруг так заинтересовался Орикс?.. Он просил нас кое-что о вас разузнать, но мы с Элем решили, что нас это слишком затруднит…

Гоблин ахнул и отшатнулся назад, врезавшись спиною в стеллаж. Его глаза расширились от страха, а жабий рот мелко-мелко задрожал — он все понял.

А я толкнул дверь и вышел на улицу, где меня уже ждал Эль. Стоило мне только переступить порог лавки, как побратим тут же накинулся на меня с упреками:

— Скажи, Эрик, зачем ты это сделал? Зачем ты стащил зелья? Мы же поклялись не воровать у Скривуса!

Я демонстративно пожал плечами, сворачивая в ближайший переулок.

— Ничего не смог с собой поделать. К тому же, мне кажется, мы сделали ему куда более ценный подарок. Между прочим, рискуя шкурами! Ты же знаешь, что Орикс сделает с нами, когда узнает, что мы предупредили Скривуса. А эти зелья могут спасти нам жизнь.

— Все равно, это было нечестно… — продолжал бубнить в пол голоса мой побратим.

Я фыркнул и искоса глянул на его огорченное лицо.

— Эль, а мы делаем хоть что-нибудь честное? — липкие пальцы тоски постепенно разжимали хватку вокруг моего сердца, и я перевел дыхание. Конечно, Орикс узнает то, что ему нужно и без нас, но, по крайней мере, теперь у Скривуса будет фора.

— Одно дело воровать у тех, кто этого заслуживает, а другое — у того, кто нам доверят!

— Эль, меня иногда просто поражает твоя двоякая мораль!

Я замолчал, чувствуя, что начинаю злиться, а Эль еще больше нахмурился. Иногда на моего побратима будто что-то находило, и он начинал нести чушь про честь. В такие моменты у меня создавалось ощущение, что где-то в глубине его души просыпается совесть. Правда, к счастью, ненадолго.

Чтобы отвлечься от неприятных размышлений, я вытащил из кармана украденные у Скривуса пузырьки и принялся их разглядывать.

— Хм… интересно, интересно… — пробормотал я, поднимая пузырек с «тьмою» к солнцу и, прищурившись, поглядел сквозь него на свет.

— Как думаешь, что это? — не выдержав, с любопытством осведомился Эль, забирая у меня пузырек.

Я пожал плечами.

— «Шак'кар ти», — запинаясь, прочитал мой побратим название, написанное на приклеенной к пузырьку этикетке. — Эх, жаль, я не знаю гоблинского…

— Зато я знаю, — ухмыльнувшись, самодовольно заметил я, забирая у него пузырек.

— Да ну тебя, ты на гоблинском только ругаться умеешь, — со смехом отозвался Эль, добродушно качая головой.

С каждым шагом мы все дальше и дальше удалялись от лавки Скривуса и от нашей прошлой жизни.

— И что дальше? — наконец, после продолжительного молчания спросил Эль.

Я снова дернул плечами.

— А что дальше? — меланхолично переспросил я, закладывая руки за голову. — А дальше — бежать.

Но уйти далеко нам не удалось — на выходе из Центрального района нас снова перехватил Хикс.

— Далеко собрался, Изгой? — осклабившись, угрожающе прошипел орк и толкнул меня кулаком в плечо.

Чтобы не упасть, я сделал несколько шагов назад и уперся спиною в обступивших нас орков.

— Что тебе надо, Хикс? — угрюмо поинтересовался я, сверля орка хмурым взглядом из-под опущенных бровей, и потер ушибленную руку.

 

Глава 4. Задание

— Смотрю, что-то ты не слишком рад меня видеть, — ядовито ухмыльнулся Хикс, скрещивая на груди перевитые мускулами руки. — А ведь я принес тебе хорошую новость. Орикс просил передать, что ты можешь забыть о своем долге… И это еще не все. Для тебя есть новое задание, очень срочное. Если ты добудешь одну очень необходимую Ориксу информацию, то получишь это, — отпустив ворот моей куртки, Хикс сорвал с пояса небольшой мешочек и легонько встряхнул его перед моим носом. Улицу наполнил чистый звон монет. — Тут ровно сто золотых, сечешь, малец?

Я со свистом втянул в себя воздух и во все глаза уставился на мешочек. На эти деньги средний горожанин мог прожить несколько лет, а нам с Элем хватило бы их на целый год безбедного существования на берегах Жемчужного озера. Похоже, Орикс еще не знает о том, что мы предупредили Скривуса, иначе он не был бы так добр.

Посмотрев на Эля, я перехватил его изумленный взгляд. Округлив глаза, побратим покрутил у бедра пальцем, указывая на мой карман, где лежали украденные в лавке зелья, и я понял, что он подумал о том же самом.

— И с чего это вдруг Орикс так расщедрился? — первая радость уступила место природной подозрительности — глава преступного мира никогда не отличался особым великодушием, а, значит, за этим предложением скрывался какой-то подвох.

Обнажив в угрожающей улыбке все тридцать шесть острых, блестящих клыков, Хикс схватил меня за воротник куртки и подтянул к себе.

— Значит так, сопля, слушай меня внимательно, — зашипел мне в лицо орк, разом потеряв всю свою наигранную доброжелательность. — Сегодня утром в Анклав эльфов прибыл Альвильон, сын их великого князя. Через несколько оборотов у него состоится встреча с одним… человеком, и Орикс крайне заинтересован в том, что бы узнать содержание этого разговора. Это понятно?

Я поморщился, отворачивая лицо в сторону от брызжущего слюною орка.

— И как, по-твоему, мы должны проникнуть в Анклав эльфов? — прищурившись, насмешливо поинтересовался я. — Да мы и на милю к нему не подойдем, как нас тут же сцапают стражники!

— А вам и не надо туда соваться. Встреча состоится здесь, — Хикс сунул мне в руку бумажку с коряво нацарапанным адресом. — Проберетесь во двор через заднюю стену забора. Одно из окон первого этажа будет открытым — именно в этой комнате и состоится встреча. Вам всего лишь нужно проникнуть внутрь, спрятаться, дождаться хозяина дома с эльфом и подслушать их разговор.

— И кто же его хозяин? — рассеянно поинтересовался я, придирчиво рассматривая орочьи каракули.

— А вот это уже не твое дело, Изгой, — фыркнул Хикс. — Ты все понял, или мне повторить еще раз? — в голосе орка появились угрожающие нотки, и я понял, что дальнейших разъяснений просить не стоит.

— Хорошо, — как можно более небрежно ответил я.

Такой шанс заработать выпадает не часто. Орикс не узнает о нашем предательстве по крайней мере еще пару дней, а значит, у нас есть хорошая возможность прихватить на дорожку еще немного орочьих деньжат.

По округлившимся глазам Эля я понял, что мой побратим категорически со мной не согласен, но меня было уже не удержать.

— Держи, — Хикс протянул мне небольшой сверток.

Раскрыв его, я изумленно присвистнул. Внутри лежали небольшие магические кошки и смотанная кольцом черная веревка. В отличие от своих не магических собратьев, эти кошки сразу же намертво крепились к любой твердой поверхности, словно два кусочка магнита. Цвет и фактура веревки тоже не оставляли сомнений в ее предназначении — заколдованная веревка была прочной, как сталь и могла выдержать даже вурлака. Но и цены эти безделушки были немереной.

— Переберетесь с их помощью через стену. И не вздумай потерять или притырить! — угрожающе предупредил орк.

— Хорошо, конечно, — невозмутимо повторил я, глядя прямо в глаза Хиксу. Эх, найти бы способ сохранить эти сокровища!..

Смерив меня подозрительным взглядом, орк поднес к моему носу здоровенный кулак и угрожающе прошипел:

— Даже не пытайся меня обмануть, я глаз с вас не спущу, маленький гаденыш!..

Я бросил быстрый взгляд на адрес в бумажке. Отправиться шпионить за эльфийским «принцем» значило отправиться в Королевский район города, а это в свою очередь означало, что нам придется привлечь к себе неминуемое внимание стражников, ревностно охраняющих покой богатеев и знати. Но я не мог отказаться от таких легких денег, это шло вразрез со всеми моими принципами.

Нахмурившись, Хикс еще несколько секунд придирчиво изучал меня взглядом. Убедившись, что я не отведу взгляда, он кивнул своим парням, и они растворились в толпе. Оправив воротник, я недовольно дернул плечами и вопросительно посмотрел на Эля. Побратим ответил мне столь же недоуменным взглядом и с сомнением покачал головой.

— Эрик, ты что, с ума сошел? — наконец, заговорил эльф. — Как только мы переступим пределы Королевского района, нас тут же сцапает стража. Ты хоть понимаешь, что мы будем смотреться там, как вурлаки [9]Вурлак — страшный зверь, обитающий в лесах Эвиленда. Помесь льва и крокодила. Обладает на редкость злобным характером и убивает даже когда не голоден. Невероятно живуч. Продолжает жить, даже если отрубить ему все шесть конечностей, и остается по-прежнему смертельно опасным. Покрывающая тело существа каменная шерсть делает его практически неуязвимым для большинства видов оружия и природной магии. Длинный хвост твари оканчивается смертельно ядовитым жалом.
на Центральной площади?

— У нас есть зелье невидимости, — хитро прищурившись, возразил я.

— И ты собираешься истратить его на такую ерунду?!

— Я собираюсь истратить его для того, что бы мы смогли заработать много денег! — разозлился я. — На что, по-твоему, мы будем жить, когда сбежим из Лагарика?

— Но у нас есть деньги! — упрямо стоял на своем Эль. — Немного, но есть.

— Ага, гроши, что мы скопили, — фыркнул я, скрещивая на груди руки.

Но Эль не сдавался.

— Не нравится мне вся эта затея… что-то тут не так. С чего это Ориксу платить нам такую сумму за такое, вроде бы, простое дело?.. Нет, Эрик, это слишком опасно!

— Согласен… — я прищурился и задумчиво проследил за деловито бегущей вдоль стены здания крысой. — Но иногда все же стоит рискнуть, чтобы выиграть большой куш.

— Я не знаю… — закусив губу, с сомнением протянул побратим, окидывая ищущим взглядом снующих по площади людей, словно надеялся разглядеть ответ на их озабоченных, хмурых лицах. — Это выглядит слишком легко…

— Не хочешь, можешь не идти. В конце концов, проблемы с Ориксом — это только мои проблемы! Ты ему ничего не должен, — не выдержав, взорвался я и, сорвавшись с места, решительно зашагал по улице. — Встретимся на закате у центральных ворот!

— Эрик, постой! — со вздохом воскликнул Эль и, недовольно прицокнув языком, бросился меня догонять.

Я ухмыльнулся себе под нос и, покосившись на раздосадованное лицо побратима, свернул на улицу Света — широкий прямой проспект, «радиусом» пересекавший весь Лагарик и упиравшийся в ворота Королевского района.

— Только давай без глупостей, ладно? — поравнявшись со мной, тихо попросил Эль. — Я не хочу, что бы все получилось, как в прошлый раз.

— Ладно-ладно! — поспешно согласился я, примирительно поднимая вверх руки. — В прошлый раз из-за своей неосторожности я оказался должен Ориксу, так что не волнуйся, на этот раз я нас не подведу!

Мы были в опасности. За нами по пятам шла банда головорезов-орков, готовых при малейшем подозрении свернуть нам шеи, а впереди лежал Королевский район — смертельная ловушка для любого не ладящего с законом индивида, но мне вопреки всему хотелось смеяться от счастья. Я был свободен и впереди лежал новый, неизведанный путь!

Ухмыльнувшись, я проводил взглядом вынырнувшего из неприметной двери хиттокири. Ребят из этой гильдии всегда легко узнать по характерной кошачьей походке и выпирающему из-под одежды оружию. Интересно, кого он собрался убить?.. Проходя мимо нас, наемник натянул на лицо капюшон просторного темно-серого плаща, но я все же успел заметить, что лицо хиттокири пересекал длинный уродливый шрам, начинавшийся на подбородке и исчезавший на затылке. Побритая наголо голова наемника была покрыта причудливыми татуировками, какие обычно наносят на свое тело жители Южных гор.

Возле ворот, ведущих за заветную стену Королевского района, собралась довольно большая толпа. Это было вдвойне странно, поскольку обычно стражники очень быстро разгоняли все сборища, свято охраняя покой короля и его приспешников.

 

Глава 5. Прошлое

Активно работая локтями, а иногда помогая себе и кулаками, мы с побратимом начали пробиваться в центр толы. Нет, не ради любопытства, просто грешно было не воспользоваться такой возможностью проскользнуть мимо стражи.

Оказавшись в центре сборища, мы увидели то, что собрало всю эту толпу. Возле самых ворот на земле лежал человек, а трое здоровенных стражников с остервенением избивали его ногами и пятками алебард. Толпа одобрительно гудела, со всех сторон то и дело слышались советы, куда еще стражникам стоит ударить несчастного человека.

Приглядевшись внимательнее, я увидел, что у лежащего на земле человека были длинные черные волосы, голубые губы и неестественно бледная кожа. Совсем еще молодой парнишка! Карие глаза уже подернулись поволокой смерти, а разбитые губы еще что-то шептали, наверное, моля о пощаде.

Теперь все встало на свои места, и я понял причину остервенелой злобы горожан и стражников. А поняв, кивнул головой Элю и прямиком направился к воротам. Миновав настежь распахнутые створки, я сразу же скользнул в боковой проулок, примыкавший к внутренней части огибавшей Королевский район стене.

— Эрик, ты ничем не мог ему помочь. По-крайней мере, не привлекая к нам внимания.

— Я знаю, и все же…

И все же на моих глазах наша «доблестная» стража до смерти забила беззащитного человека. Хотя, как раз человеком-то убитый и не был.

Изгои… Дети насилия и межрасовых кровосмешений. Ненавидимые и презираемые. Не имеющие права на жизнь…

Убитый был изгоем — в его жилах текла изрядная толика эльфийской крови. Уж и не знаю, что понесло его к стенам Королевского района, но ему явно не следовало покидать Приграничье, особенно днем.

Иногда последствия межрасового кровосмешения могли быть совсем незаметными, и такие изгои могли вести обычную жизнь среди людей. До тех пор, пока людям не становилась известна правда…

Я тоже был изгоем, но мне повезло — я выглядел совершенно нормальным, и единственное, что внешне отличало меня от человека — это руки и, быть может, чуть более смуглая, чем у жителей Лагарика кожа, словно я всю жизнь провел где-то в пустыне.

Верхние фаланги моих пальцев были покрыты твердой костяной коркой деформированных, чересчур развитых костей — «природных кастетов», так характерных для расы орков. Чтобы скрыть это уродство, я был вынужден постоянно носить на руках перчатки.

Мою мать изнасиловал орк. Хотя об этом я узнал лишь в одиннадцать лет, когда мое отличие от сверстников стало уж слишком бросаться в глаза. Стоит ли говорит, что меня не любили и даже пару раз пытались побить, но получивший в наследство от отца удивительную физическую силу его расы, пусть несколько и уступающую силе «чистокровных» орков, я всегда легко давал сдачи.

Когда я был маленький, моя мать была служанкой в небольшом городке в доме какого-то местного дворянчика, поэтому мне было позволено учиться вместе с остальными детьми в начально-приходской школе при храме Всемогущего.

Но сразу же после окончания учебы, в возрасте четырнадцати лет, по настойчивым просьбам барона я был вынужден покинуть его дом. Точнее не так. Однажды ночью, после того, как барон пригрозил, что выкинет нас с матерью на улицу, если изгой не уберется из его дома, я, не дожидаясь этого, тайком сбежал.

И передо мною распахнулись двери в большой мир.

Стянув в первой попавшейся рыночной палатке пару крепких, добротных кожаных перчаток, я спрятал в них то, что превращало меня из обычного человека в изгоя, и тем же вечером покинул родной городок.

А куда может отправиться молодой человек без единого гроша в кармане, изнывающий от голода и жажды приключений? Естественно, в столицу. Так я попал в Лагарик.

Я мечтал стать хиттокири — безжалостным, бесстрашным наемником, продающим свои боевые умения и жизнь за звонкую монету. Охрана торговых караванов, междоусобные стычки на границах (Договор Договором, но пустить кровь другой расе на нейтральной земле никогда не вредно), схватки с северными тварями и ледяными монстрами у подножия Великих гор — вот, что влекло меня в подростковые годы.

Но реальность оказалась куда более серой, чем мне представлялось в фантазиях, когда я покидал «отчий дом»: ежедневная борьба за жизнь, мелкие кражи, бегство от стражи и постоянная схватка с такими же отбросами общества, как и я. Но от мечты я все же не отказался — те жалкие крохи, которые мне удавалось заработать на улицах города, я отдавал мастеру Дариналу — старому воину, на склоне лет оказавшемуся на улице, чтобы он учил меня военному искусству. Благодаря его урокам уже к шестнадцати годам я довольно неплохо владел мечом и весьма недурно стрелял из арбалета. Ну а в рукопашном бою мне, благодаря врожденной орочьей силе, просто не было равных.

Но никогда я не забывал ГЛАВНУЮ цель своей жизни, цель, ради которой я сбежал из дома, ради которой терпел все выпавшие на мою долю лишения и страдания. Цель, ради которой я изо дня в день изводил себя тренировками — убить орка, из-за которого я родился на свет уродом. Больше всего на свете я хотел отомстить ему за то, что из-за него мы с матерью были вынуждены влачить жалкую жизнь слуг.

Эль знал о моем стремлении, но он всегда считал его неосуществимым. Дело в том, что я не знал, что за орк по насмешке Всемогущего подарил мне жизнь. Но однажды я его найду и убью, даже если это будет последнее, что я сделаю в жизни! Ненависть — великая вещь, и она может согреть в зимнюю ночь не хуже пухового одеяла. Кто знает, сколько раз, когда я был на пороге Темной бездны, лишь только жгучая ненависть, осознание того, что я еще не успел отомстить, возвращала меня в мир живых…

— Эрик, что ты задумал? — нарушил молчание идущий рядом со мной Эль. — Конечно, сто золотых — немалая сумма, но стоит ли из-за них рисковать жизнью?

Я усмехнулся.

— Не волнуйся, Эль. Я уверен, у нас все получится.

— Ой, ли? — Эль скептически выгнул дугой одну из тонких черных бровей и покачал головой.

Я молча кивнул, а Эль еще больше нахмурился.

— Не нравится мне все это. Во что ты нас снова втягиваешь, Изгой?

Я остановился и, положив руку на плечо Эля, посмотрел в его пылающие синевой глаза, и спросил:

— Брат, ты мне доверяешь?

Эль кивнул.

— Тогда больше не спорь, хорошо? Я уверен, что у нас все получится, я это задницей чувствую! К тому же, было бы неплохо напоследок надуть Орикса еще на сто золотых, — я задорно ухмыльнулся.

Дождавшись очередного утвердительного кивка, я снова зашагал по пустынной узенькой улочке.

— В последний раз, когда ты так говорил, мы полезли в дом любовницы графа Шолуша, хранителя королевской казны… — недовольно проворчал Эль.

— Но мы же оттуда сбежали! — невозмутимо прокомментировал я.

— Да, и при этом личная гвардия графа едва не отправила нас в Долину Света [12]Долина Света — обитель Всемогущего и душ праведников.
! А мы даже не успели ничего взять…

— Ну откуда ж я мог знать, что граф в этот момент будет там? — невозмутимо ухмыльнулся я. — Они должны были отправиться в театр.

Эль лишь вздохнул и горестно повторил, с укором глядя на меня своими необыкновенными эльфийскими глазами:

— Это самоубийство… Эрик, ты понимаешь, что мы кладем головы в пасть голодного вурлака? А что, если Альвильона будут охранять королевские охотники?

— Мы же будем невидимы, — я беззаботно улыбнулся.

— Твоя любовь к авантюрам будет когда-нибудь стоить одному из нас жизни, — вздохнул Эль.

— Может быть, — не стал спорить я. — Кстати, мы уже пришли.

 

Глава 6. Убийство

Нашей целью оказался большой роскошный особняк, выстроенный из дорого беломраморного камня. С фасада и боков его ограждала причудливая металлическая решетка, сплошь увитая кустами диких роз, а вдоль задней стороны дома тянулась глухая каменная стена.

Воровато оглянувшись, я забросил на стену магические кошки, и уже через пару минут мы с Элем стояли во дворе особняка. Свернув веревку и повесив кошки на пояс, я стремительно скользнул к росшему неподалеку от стены дереву, раскидистые ветви которого представляли собой прекрасное убежище и не менее отличную обзорную площадку.

Проворно вскарабкавшись на толстую ветку, я приник к дереву, стараясь слиться с его толстой шероховатой корой, и принялся внимательно осматривать двор.

Моим глазам открылся роскошный сад — аккуратные аллеи, стройные ряды цветочных клумб, фруктовые деревья, причудливо подстриженные кусты, беломраморные статуи и увитые спрутами беседки.

Услышав позади себя легкий шум, я быстро оглянулся, но это был всего лишь Эль. Показав мне большой палец, эльф плюхнулся рядом со мной и, прищурившись, посмотрел вниз.

— Никого, — через несколько секунд тихо проговорил он, и я облегченно вздохнул, про себя вознося хвалу острому зрению эльфов.

Днем эльфы видели намного лучше людей или орков, их глаза были способны различить гораздо больше деталей и оттенков. Зато ночью они видели так же плохо, как и мы. Орки же, в отличие от эльфов, наоборот ночью видели почти так же хорошо, как и днем, и эта способность частично передалась и мне.

— Спускаемся? — одними губами спросил я, но Эль легонько качнул головой.

— Может быть, выпьем зелье прямо сейчас? — закусив губу и сдвинув к переносице брови, неуверенно предложил побратим.

— Его силы хватит всего на три минуты на нос, а мы не знаем, как долго нам придется пробыть в доме, — возразил я, и Эль нехотя кивнул, недовольно пробормотав себе под нос:

— Ох, и не нравится мне все это. Зря мы сюда пришли, Изгой, ох, зря…

Но я, более не слушая бурчания побратима, свесился с ветки и легко спрыгнул вниз.

Оказавшись на земле, я проворно скользнул за большой, покрытый мхом камень, с вершины которого неторопливо струилась вода в небольшой искусственный пруд, красиво оформленный большими декоративными кувшинками. Воздух наполнял терпкий горько-сладкий аромат каких-то цветов, от которого у меня немедленно засвербело в носу.

Через мгновение рядом со мной приземлился Эль. Махнув ему рукой, я стремительно побежал к виднеющемуся меж деревьев дому, стараясь, чтобы моя голова все время оставалась на уровне кустов — так, если кто-нибудь из обитателей особняка вдруг решит выглянуть в сад, он меня не заметит.

Неодобрительно покачав головой, Эль последовал моему примеру.

Нам повезло, и до дома мы добрались без лишних проблем.

— Смотри, — едва слышно прошептал я и показал Элю на одно из окон первого этажа.

Как и обещал Хикс, оно было слегка приоткрыто, и я, не колеблясь ни секунды, осторожно пробрался к нему вдоль стены дома.

Кивнув Элю, я встал на цыпочки и, ухватившись пальцами за край подоконника, осмотрительно заглянул в комнату. Убедившись, что она пуста, я аккуратно подтянулся на руках и быстро скользнул внутрь. Эль, что-то недовольно прошептав себе под нос на родном языке, проворно последовал за мной.

Комната, в которой мы оказались, размерами могла поспорить с Дворцовой площадью. Две ее стены были обиты тканью глубокого сливового оттенка, всю третью стену занимали несколько высоченных шкафов, забитых толстенными фолиантами. Шкафы были настолько огромными, что, для того чтобы добраться до их верхних полок, требовалась специальная лестница. Я присвистнул. Чтобы купить такое количество книг, нужно было потратить целое состояние.

Четвертая стена представляла собой каменную кладку, в которой был сделан камин. На каминной полке на специальной подставке тускло сверкал в угасавшем свете дня меч с богато украшенной драгоценными камнями рукоятью. Стоит прихватить его, когда будем уходить.

Искусная каменная лепнина, украшавшая обитель пламени, изображала какие-то фигурки и сценки на религиозную тему — что-то из битвы Всемогущего с черными творениями Окса. Взгляд то и дело натыкался на развешанные повсюду картины в дорогих, золоченых рамах на аналогичную тематику, на полу лежал шикарный, невероятно дорогой ковер из меха зила. А над самым камином висел большой портер хозяина дома в полный рост.

Это лощеное самодовольное лицо отлично знал каждый житель Лагарика от мала до велика.

— Пойдем отсюда, — шепнул мне на ухо Эль и настойчиво потянул меня за рукав куртки. — Я не хочу иметь никаких дел с архижрецом!

Архижрец Вартак являлся главой религиозной общины Лагарика, через его цепкие пальцы проходили доходы от всех храмов Всемогущего, значительно при этом оседая в его бездонных карманах.

Встреча архижреца с сыном эльфийского князя была тем удивительней, что Вартак являлся ярым противником Договора. Он считал этот документ кощунственной данью унизительному поражению людей во Второй Великой войне, и только страх перед королем мешал ему открыто подбивать свою паству на бунт — когда в твоих руках власть над душами народа, очень просто убедить его в том, что Всемогущий не любит не -людей.

Зато теперь понятно, почему Орикс заинтересовался этой встречей — никогда прежде я не слышал, чтобы глава святой церкви Всемогущего привечал у себя дома эльфов, даже столь высокопоставленных.

Чем больше я думал, тем более подозрительной казалась мне эта работенка, но так просто отступить я уже не мог — мешало врожденное упрямство. Наверное, это еще одна черта, которую я унаследовал от своих орочьих предков.

— Ладно, где спрячемся? — оглядываясь по сторонам, тихо спросил я. Пить зелье невидимости не хотелось — неизвестно, сколько нам предстояло ждать архижреца и его гостя, а действие колдовского напитка закончится всего через несколько минут.

— Сюда, — позвал меня Эль и, придвинув лестницу к одному из книжных шкафов, принялся проворно забираться наверх.

Окна на этой стороне дома выходили на юг, поэтому в комнате, несмотря на еще ранний оборот, царил полумрак, и верхушки гигантских шкафов терялись в тени.

Кое-как втиснувшись в узкий промежуток между потолком и верхом шкафа, я осторожно отодвинул лестницу в сторону и затаился, приготовившись к долгому ожиданию.

Однако, вопреки моим предположениям, ожидание не затянулось — стоило нам только затихнуть, как дверь распахнулась, и в комнату вошел невысокий мужчина лет пятидесяти, с лысой головой и аккуратно подстриженной короткой бородой в сопровождении высокого стройного эльфийского юноши. Дитя леса был одет в изящный костюм эльфийского покроя, его длинные черные волосы были небрежно зачесаны на бок, а на холеном красивом лице застыло презрительно-брезгливое выражение, словно эльф находился не в доме одного из самых известнейших людей Лагарика, а в какой-нибудь лачуге на краю Приграничного района.

Младшего князя эльфов я видел впервые, но и его спутника тоже — это определенно был не архижрец, а значит, я обрадовался рано.

Я досадливо закусил губу и осторожно поднес руку к лицу — многолетняя пыль щекотала нос, и мне невыносимо хотелось чихнуть. Усилием воли заставив себя не думать об этом, я сосредоточился на происходящем внизу.

— Прошу вас, князь, — человек вытянул руку и указал эльфу на одно из стоявших перед камином кресел.

Смерив Лысого надменным взглядом, Альвильон с неохотой опустился в глубокое, обитое мехом кресло, словно делая этим собеседнику величайшее одолжение.

Кивнув самому себе, человек подошел к небольшому бару и, достав из глубины резного шкафа два бокала, спросил, вопросительно подняв брови:

— Вина?

Эльф благосклонно кивнул, позволив своим губам изогнуться в одобрительной улыбке.

Наполнив два фужера, Лысый протянул один из них князю, и со скрытым в голосе торжеством негромко проговорил:

— За успех нашего дела, — наклонившись вперед, он легонько коснулся своим бокалом бокала эльфа и осторожно пригубил искрящегося, фиолетового напитка.

Поставив фужер на стоящий рядом с винным шкафчиком столик, он неторопливо подошел к окну и, несколько мгновений полюбовавшись на дивный сад, плотно его запер. Вернувшись к бару, Лысый вновь поднял свой бокал и осторожно пригубил драгоценного серафимского вина.

Что-то настораживало меня в этом человеке, что-то, что работало на уровне глубинных инстинктов, приобретенных мною на узких улочках Приграничья.

Сощурив глаза, я вытянул шею и внимательно к нему пригляделся. Лысый был опасен, я чувствовал это печенкой. Но чем? И для кого?..

Пронзительные, черные глаза с легкой насмешкой изучали сидевшего напротив него эльфа, так, как кот наблюдает за голубем, которого собирается поймать.

— Когда приедет архижрец? — потеряв терпение, недовольно спросил Альвильон.

Мужчина улыбнулся и, не меняя выражения лица, успокаивающе проговорил:

— Отец Вартак скоро будет, а пока я постараюсь вас развлечь… — ответил Лысый, рассматривая на свет вино в своем бокале.

Эльф нахмурился, явно недовольный задержкой.

Тем временем человек неторопливо опустил бокал на стоявший перед креслами резной столик и подошел к камину.

— Я хочу вам кое-что показать, — проговорил он и, бережно сняв с полки меч, приблизился к Альвильону. — Говорят, это тот самый меч, которым Всемогущий сразил Окса… но я в это не верю.

Подняв меч острием к потолку, Лысый осторожно прикоснулся к гладкому лезвию второй ладонью.

— Почему же? В Истоке говорится… — но договорить Альвильон не успел.

Меч молнией сверкнул в воздухе и вонзился в его грудь.

Эльф закричал от боли и с ужасом уставился на торчавший из его груди клинок, пригвоздивший его к креслу, как бабочку к доске.

— Что… — прошептал Альвильон, но поперхнулся кровью и закашлялся.

— Я полагаю, вы этого не ожидали? — с глумливой вежливостью осведомился Лысый, перехватывая рукоять меча двумя руками. — Когда заключаешь сделку с Оксом, не жди, что он будет с тобою честен…

Эльф поднял руки, чтобы выдернуть меч из своей груди, но Лысый ловко пресек его попытки освободиться.

Я восхищенно покачал головой. Любой человек на месте Альвильона был бы уже мертв, но эльф, благодаря его врожденной способности к самолечению, продолжал упрямо цепляться за жизнь.

— О, да, пока меч в ране, вам не удастся ее залечить, — злорадно протянул Лысый, проворачивая меч в ране.

Лицо Альвильона исказила гримаса боли, и он снова закричал.

— Вы… скр… запла… стт… тите… — булькая кровью, сумел выговорить эльф, сверля человека ненавидящим взглядом.

— Не думаю, — с холодным равнодушием возразил Лысый и, выдернув меч из груди эльфа, с размаху вонзил его рядом с местом первого удара. Альвильон взвыл от боли и конвульсивно дернулся, как пойманная в силки птица. В тот же миг, как сталь покинула его тело, след от первой раны начал затягиваться, но Лысый вновь взялся за рукоять меча…

Я никогда не отличался особой чувствительностью — жизнь особо не баловала — но от вида того, с какой хладнокровной методичностью мучитель кромсал свою жертву, замутило даже мой железный желудок. А Альвильон все не умирал.

Я отвернулся, стараясь не слушать криков эльфийского князя, и сосредоточил внимание на сочной зелени сада за окном. Ничего, еще немного, и мы с Элем уберемся отсюда, прихватив с собой орочье золото. Лишь бы все это поскорее кончилось…

В конце концов дикие крики Альвильона прекратились, и я рискнул посмотреть вниз.

Истерзанное тело эльфийского князя грузно осело в кресле, а его аккуратно отсеченная голова валялась на полу у его ног.

— Пора с этим заканчивать, — опуская руку с мечом, с усталым вздохом проговорил Лысый и посмотрел на шкаф, прямо на нас с Элем.

 

Глава 7. Дидра

У меня похолодело в груди, а сердце билось с такой силой, словно готовилось выскочить из груди. Но, вопреки всему, Лысый, вместо того, чтобы попытаться стащить нас вниз, швырнул орудие убийства на пол и просто вышел из комнаты.

Переглянувшись с Элем, я одними глазами указал ему на окно. Побратим понял меня без слов. Как бы там ни было, а разговора между Альвильоном и архижрецом явно не получилось, а значит, настала пора делать ноги. Выдернув зубами пробку, я одним глотком осушил половину пузырька и сунул зелье невидимости побратиму.

Подтянув к себе лестницу, я стремительно скатился вниз, а Эль бесшумной тенью последовал за мной, едва не наступая мне на голову.

Но, стоило только моим ногам коснуться пола, как тяжелая дубовая дверь вылетела от мощнейшего удара, и в комнату ворвалась стража. Хвала Всемогущему, мы были невидимы!..

Увы, лишь ненадолго. Раздалось негромкое «БУМ!», и мы во всей красе явили себя солдатам короля.

Выругавшись под нос, я бросился к окну, но у меня на пути выросли два дюжих стражника.

— Взять их! — раздался короткий властный приказ, и на нас с Элем набросились со всех сторон.

Я размахнулся и мощным ударом свалил одного из нападавших, но их было слишком много. Пол качнулся навстречу и со всей силы врезал мне по лицу. Мир погрузился в непроглядную черноту…

…Моего лица коснулось что-то мокрое и божественно холодное. Кто-то застонал (кажется, это был я). Голова и тело нещадно болели, будто на мне танцевал кландай весь Анклав эльфов. Я снова застонал и попробовал открыть глаза, но тщетно — они опухли и заплыли, и на какое-то мгновение мне показалось, что я ослеп.

— Тебе крепко досталось, — услышал я сочувственный голос, и моего лица снова коснулась восхитительная прохлада.

— Что… что случилось? — мой собственный голос был непривычно хриплым и каким-то надтреснутым, так что я даже не сразу его узнал.

Застонав, я попытался сесть. Крепкая рука побратима, подхватившая меня под мышку, помогла мне принять подобие вертикального положения. Моих ушей достиг тихий вздох эльфа.

Я разлепил глаза и огляделся. Решетки, серая каменная стена, покрытая мхом и сочащейся сквозь трещины влагой, пук прелой полусгнившей соломы, небольшая дырка в углу камеры, источавшая невыразимую вонь выгребной ямы. Я посмотрел на покрытый плесенью потолок. Интересно, как глубоко под землей мы сейчас находимся?

В Приграничном районе, среди нищих и бродяг ходили слухи, что самые нижние уровни Подземелья Ужасов то и дело затапливались грунтовыми водами, и все находившиеся в них узники тонули, так как стража, спасавшая свои собственные шкуры, и не думала помогать несчастным заключенным.

Задняя стенка нашей камеры была каменной, а передняя и боковые были сделаны из толстых, склизких от влаги прутьев. Напротив, через неширокий коридор, тянулся ряд таких же точно камер. Насколько я видел в тусклом свете висевшей по центру прохода лампы, все они были пусты.

— Я не знаю, — немного помолчав, негромко, ответил он. — Я думаю, нас подставили.

— Как это? — от обилия полученных ударов моя многострадальная голова стала плохо соображать, и лишь ценой огромного усилия воли я принудил себя сосредоточиться на словах побратима.

— Убийство князя Альвильона. Как ты думаешь, кого теперь в нем обвинят?

Я угрюмо усмехнулся, на что моя голова тут же отозвалась вспышкой немилосердной боли. Я поморщился и застонал, но все же нашел в себе силы задать глупый вопрос:

— Нас?

Эль слегка дернул плечами.

— Возможно, не только, — последовал неожиданный ответ. — Вспомни, где произошло убийство — в одном из домов архижреца. Всем известно, что Вартак — ярый противник Договора и что он ненавидит не -людей. Мотив есть, заказчик есть, исполнители тоже схвачены, — устало-равнодушным голосом, словно речь шла не о нашей судьбе, а о завтрашнем походе на рынок, проговорил Эль. — Что еще надо до полного счастья? Ах да, нужно дружно повесить их всех на городской площади. Показательная казнь, сожри меня Окс! — Эль снова печально усмехнулся, а по моей спине поползли ледяные мурашки.

— Не очень-то приятная перспектива… — немного помолчав, уныло заметил я.

Время в этой сырой вонючей дыре тянулось оксовски медленно, но за нами все не приходили. В конце концов мне захотелось пить, но о нас все словно забыли. Надолго ли?..

Чтобы отвлечься, я заговорил с побратимом. Мы вновь обсудили случившееся, пытаясь понять, что НА САМОМ деле там произошло. Кто-то убил Альвильона. Но зачем? И по чьему приказу? Орикса? Вряд ли. Зачем главе гильдии убийц понадобилось убивать сына эльфийского князя? И почему в доме архижреца? Мы слишком мало знали для того, чтобы ответить на все эти вопросы. Ясно было одно: в убийстве князя Альвильона явно была замешана политика. И мы с побратимом оказались в самом центре этой интриги, разменные фигуры, которыми жертвуют на первом же ходу.

В конце концов жажда и усталость меня сморили, и я погрузился в некрепкий, тревожный сон.

Разбудил меня лязг раскрываемой в дальнем конце коридора двери, и раздавшееся следом гулкое эхо шагов.

— Отпустите меня, свиньи! — раздался гневный женский вопль.

— Шагай! — тут же последовал грубый ответ.

Я увидел двух стражников. Один из них тащил за локоть упирающуюся девушку, а второй шагал впереди, освещая им путь зажатым в руке фонарем.

Они приблизились к соседней с нашей камере. Первый стражник зазвенел тяжелым кольцом ключей, подбирая нужный. Решетка со скрипом отворилась, и второй стражник затолкал свою жертву внутрь.

Потеряв равновесие, девушка с руганью, совершенно не вязавшейся с ее хрупким обликом, полетела на колени, но почти тут же вскочила на ноги и бросилась к захлопнувшейся перед ее носом решетке.

— Что б ты сдох, выродок проклятый! Я тебе глотку перережу, клянусь своими потрохами, дай только выбраться!..

Но стражники лишь рассмеялись.

— Давай-давай, посмотрим, как ты запоешь через пару деньков!

И, даже не взглянув в нашу с Элем сторону, они удалились.

Девушка вновь с досадой выругалась и плюхнулась на пук прелой соломы у стены камеры.

Я подтянулся поближе к разделявшей наши казематы решетке и, щурясь в царившем вокруг сумраке, с любопытством оглядел нашу соседку.

Белоснежные, точно первый снег, кучерявые волосы грязными космами ниспадали на ее спину, обрамляя хорошенькое, не в меру бледное личико с полными светло-голубыми губами и огромными, глядящими на мир с нахальной дерзостью зелеными глазами. Если бы не эти глаза, я бы подумал, что передо мной настоящая эльфийка. Девушка была одета в когда-то белую, а сейчас покрытую грязью и порванную в нескольких местах рубаху с пышным жабо, заправленную в черные кожаные брюки и высокие сапоги до колен.

Заметив, что я смотрю на нее, она усмехнулась, сверкнув в свете одинокого факела ровными, былыми, с легким голубоватым отливом зубами.

— Ты изгойка? — с любопытством осведомился я, стараясь отвлечься от мыслей о нашей собственной судьбе.

— Это так заметно? — с ироничной насмешкой протянула девушка и лукаво улыбнулась.

— За что ты здесь? — спросил я, чувствуя, что начинаю испытывать к ней невольную симпатию — как и я, она была изгойкой, и это в какой-то степени нас роднило.

И снова циничная ухмылка искривила ее хорошенькие пухлые губки.

— А разве нужна причина, чтобы засадить в казематы изгоя? Спасибо Всемогущему, что вообще жива осталась, — беззаботно откликнулась девушка.

— Понятно… — задумчиво протянул я, внимательно изучая ее взглядом.

— А вы здесь какими судьбами?

— По ошибке, — нахмурившись, мрачно изрек я.

— Все так говорят! — звонко рассмеялась девушка. — Кстати говоря, я Дидра.

— Эрик, — представился я.

— Эль… — неохотно буркнул мой побратим. Как любой настоящий эльф, он не очень-то любил вступать в беседы с незнакомцами.

— Вы — те самые Эрик-Изгой и однорукий Эль, знаменитые хиттокири, которые ухлопали великокняжеского сыночка?! В городе только о вас и говорят! — с восторгом воскликнула Дидра и захлопала в ладоши, словно и впрямь встретила знаменитостей. — Честно говоря, я думала, что вы немного… постарше.

— Мы никого не убивали, — мрачно буркнул я.

— Хм… сомневаюсь, что вам кто-то поверит.

— Королю и не нужна правда. Ему нужны те, кого можно повесить, — угрюмо процедил я.

— Боюсь, так просто вы не отделаетесь, — тут же с иронией откликнулась девушка. — Сначала вам здорово придется помучиться в руках эльфийских кало.

Услышав упоминание об эльфийских мастерах пытки, я весь передернулся — об их жестокой, кровавой изобретательности в народе ходили легенды.

— И кто ж вас, ребятки, так подставил? — облокотившись на решетку, сочувственно поинтересовалась Дидра.

— Орикс, — немного помедлив, ответил я.

Эль бросил на меня удивленный взгляд, но я лишь слегка дернул плечами — не стану я выгораживать Орикса, толкнувшего нас в эту западню. А все моя жадность, будь она неладна!

— Если бы Орикс не был орком, а значит, личностью, неприкосновенной для солдат короля, он, как негласный глава гильдии убийц, первым оказался бы в самых нижних казематах Подземелья Ужасов. А так вам придется отдуваться за все самим, — невесело ухмыльнувшись, прокомментировала услышанное Дидра.

Я удивленно моргнул и с интересом посмотрел на девушку. Дидра была в курсе того, что на самом деле за гильдией убийц Лагарика стоял Орикс, а вовсе не Свен-мясник. А это могло означать только одно: девушка сама была как-то связана с криминальным миром. Конечно, в наши неспокойные времена практически каждый житель Лагарика имел какое-то отношение к преступным гильдиям. Кто-то платил им дань, кто-то сам был членом банды. Да и встретились мы с Дидрой совсем не на улице Света, но все-таки… все-таки об Ориксе знали далеко не все. Только те, кто напрямую работал на орков и преступные гильдии.

— Так ты говоришь, тебя засадили в Подземелье Ужасов просто так, ни за что? — нарочито небрежным голосом осведомился я.

— Ага, — жизнерадостно согласилась девушка, а потом, хихикнув, добавила: — Ну, эльфийских князей я уж точно не убивала.

Я криво усмехнулся в ответ и тяжело вздохнул. Да, в этот раз мы с Элем влипли по-настоящему, и на спасение не было никакой надежды. Из Подземелья Ужасов — самой охраняемой тюрьмы Лагарика еще никогда и никому не удавалось сбежать. И насчет нашей дальнейшей участи я тоже не питал никаких иллюзий. Убив официального представителя великого князя эльфов в Лагароне, мы совершили тягчайшее преступление против короны.

Так что, сначала нас ожидают долгие и болезненные разговоры с королевскими палачами, а потом пыточный стол где-нибудь в Эвиленде.

В моей душе разрасталось отчаяние.

 

Глава 8. Надежда

— Чего приуныл, Эрик-Изгой? — тишину каземата вновь нарушил глубокий, грудной голос Дидры.

— Думаю…

— Хм, полезное занятие, ничего не скажешь, — усмехнулась девушка. — Жалко мне вас, ребята…

— Да что ты говоришь? — я неловко пошевелился, и голова тут же отозвалась немилосердной болью. Сдавив виски руками, я глухо застонал, пережидая пока огненная буря, разразившаяся в моем черепе, наконец, утихнет.

— Зная дурной нрав эльфов и их нездоровую тягу к пыткам, вам не позавидуешь… — девушка покачала головой, давая понять, что считает наше положение безнадежным. Что ж, Эвиленд она не открыла — я и сам был примерно такого же мнения.

Но все же я нашел в себе силы ответить:

— Забавно это слышать от полу-эльфийки.

Девушка усмехнулась, показывая, что она оценила шпильку в свой адрес.

— Ну, да… И как тебе тут? — спросила она, заметив, что я оглядываю камеру.

— Миленько… — снова попытался пошутить я.

— Только не привыкай, — ухмыльнулась девушка. — А что это твой приятель все время молчит? — Дидра склонила голову и с интересом уставилась на Эля.

— Я говорю лишь тогда, когда мне есть, что сказать, — с достоинством откликнулся мой побратим. — А пустое сотрясение воздуха — глупое и бесполезное занятие.

— Бесполезно лишь то, что не приносит денег, — девушка обнажила красивые, голубоватые зубы в язвительной ухмылке.

Я встрепенулся. Эта фраза была мне очень хорошо знакома.

Увидев изумление на моем лице, Дидра пояснила:

— Так любит выражаться мой папочка.

— Ты — дочь Алориэля? — черные брови Эля взлетели едва ли ни к самой границе волос.

Фраза «бесполезно лишь то, что не приносит денег» в самом деле была любимой приговоркой главы гильдии воров. Девушка пожала плечами.

— Да, и что?

— Странно, что Алориэль допустил, чтобы его дочку закрыли в Подземелье Ужасов, — невольно вырвалось у меня.

— Так из-за него, можно сказать, я здесь и оказалась, — снова раздвинула в улыбке пухлые губки Дидра. — Орикс решил надавить на папочку и приказал своим прихлебателям из числа городского суда посадить меня в самую гадкую камеру из всех имеющихся.

Вот уж не думал, что у Алориэля есть дети, тем более, от человеческой женщины.

— Как думаешь, тебе еще долго придется тут торчать?

Девушка беззаботно пожала плечами:

— А хрен архижреца пролезет в бублик?

— Я… не знаю, — сбито с толку ответил я на неожиданный вопрос.

— Вот и я не знаю, — хмыкнула изгойка. — Пока папочка меня не вытащит.

В этот момент у меня мелькнула отчаянная мысль, что Дидра, точнее ее отец, может помочь нам отсюда выбраться. Это было маловероятно, но все же попытаться стоило.

— А скажи мне, Дидра… — начал вкрадчиво говорить я. — Ты можешь как-нибудь связаться с почтенным эрлом Алориэлем?

— Хм…а что?

— Я думаю, мы могли бы заключить взаимовыгодную сделку. Если твой отец поможет нам выбраться отсюда, мы в свою очередь, окажем ему в будущем парочку услуг. Я знаю, что уважаемый Алориэль имеет в этом городе ничуть не меньшую власть, чем Орикс. И он вполне мог бы попытаться устроить нам побег.

Я импровизировал на ходу. Прекрасно сознавая, что нам нечего предложить Алориэлю взамен на свое спасение, я надеялся напустить побольше тумана и заставить Дидру поверить в нашу значимость. В конце концов, она сама сказала, что в городе только о нас и говорят.

Девушка усмехнулась.

— Предложение, конечно, заманчивое…

— Эрик, не надо, — мне на плечо легла рука побратима. — Ты не знаешь, что такое быть должником эльфа.

— …но, увы, я не вправе принимать такое решение за папочку. Да и устраивать побег королевским изменникам — далеко не самая лучшая затея. Не говоря уже о том, что вы убили эльфа, а значит, нанесли оскорбление всему нашему роду, в том числе и моему отцу. К тому же твой друг прав. Связывать себя обязательством с эльфом все равно, что повесить на шею камень и прыгнуть с ним с моста в воду, — с плутоватой улыбкой заметила Дидра.

Я уважал мнение своего названого брата, но лучше уж быть должником эльфа, чем корчиться на пыточном столе его собратьев. Дидра — наша единственная надежда. А она явно врет, когда говорит, что не может нам ничем помочь. Я чувствовал по ее тону, что девушка колеблется.

Улыбнувшись своей самой обаятельной улыбкой, я возобновил натиск:

— Милая Дидра! Неужели у столь очаровательной девушки в ее хорошенькой головке не найдется ни одной идеи, как помочь двум попавшим в беду хиттокири?

Что ж, я всегда мечтал стать наемников, вот и стал… пусть только и в народной молве.

— Не трудись, — фыркнула девушка. — Ты не в моем вкусе. А как вас вообще угораздило попасться? Я слышала, Эрик-Изгой и однорукий Эль неуловимы!

Девушка ехидно рассмеялась. Само собой, увидев нас, она явно поняла, что заполонившие Лагарик слухи действительно не более чем слухи. Ну не годились мы на роль крутых хиттокири, с какой стороны ни посмотри!.. Впрочем, когда эльфийские или королевские палачи с нами закончат, это вряд ли будет заметно.

Еще вчера во всем Лагарике не набралось бы и трех десятков людей, которые знали бы Эрика-Изгоя и однорукого Эля, а сегодня о нас говорил весь город! Более того, с каждым оборотом наши биографии обрастали все более и более невероятными подробностями, вскорости грозясь заочно превратить нас в самых крутых хиттокири, которые когда либо пересекали границу Лагарона. Что ж, распустившего эти сплетни человека можно было понять — подставив нас, он должен был убедиться, что никто не станет сомневаться в нашей виновности.

— Кстати, а почему тебя зовут Изгоем? На вид ты — самый обычный человек… — прищурившись и окинув меня внимательным взглядом, с интересом спросила девушка.

Я фыркнул и оскорблено отвернулся.

— Да ладно, я все понимаю, — неожиданно серьезно проговорила Дидра, и всякая веселость исчезла из ее голоса. — Кто-то очень круто вас подставил, ребятки. Кому-то нужно было убрать князя Альвильона и свалить убийство на архижреца Вартока, а вы просто оказались в ненужное время в ненужном месте, потому что кому-то нужны были кабалы отпущения.

Я уныло вздохнул.

— Впрочем, в этом есть и один плюс — если вы переживете всю эту историю, отныне в Лагарике, а может и во всем Лагароне, у вас будет репутация самых крутых хиттокири, — вновь усмехнулась девушка и задумчиво добавила: — Пешки сдвинуты, ладья упала, и королю объявлен шах. Только защищаться король, похоже, будет тоже вами, пешками, ребята.

— Мы не разменные фигуры! — взвился я и со злостью ударил кулаком по решетке.

— Ого! Какая экспрессия! — не то искренне, не то иронично заметила Дидра. — Только по всему выходит, что это так.

— Так ты сможешь нам помочь? — положил конец разгоравшемуся спору мой побратим.

— Смогу, — все-таки решилась Дидра. — Как только выберусь отсюда. Точнее, я передам ваше предложение отцу. Может, он и поможет вам. Если успеет до того, как вас казнят. И если решит, что вашу вновь обретенную репутацию можно как-то использовать.

Но Всемогущий, похоже, был сегодня не на нашей стороне. Где-то в отдалении загрохотали шаги. Все ближе и ближе, и вот уже коридор и часть нашей камеры оказались залиты светом десятков факелов.

Я сощурился и поглядел на заявившихся к нам в гости людей. Нет, не людей. Мое сердце обмерло от страха — по ту сторону решетки стояли два расфранченных эльфа в сопровождении дюжины солдат. Великолепные камзолы из дорогих тканей, сверкание золота, драгоценных камней и надменные выражения на бледных лицах. Я сглотнул вставший в горле комок.

Ну, вот и все. Пронзительные, пылающие синевой глаза с холодным любопытством уставились на нас с Элем, а потом медленно переместились на сидящую в соседней камере Дидру.

— Привет, папочка, — махнула рукой полу эльфийка и расплылась в довольной улыбке.

Эльф молча кивнул стражникам, и те с абсолютно непроницаемыми, будто вытесанными из гранита лицами, кинулись отпирать решетку. Что ж, видно Орикс сосредоточил в своих руках действительно нешуточную власть, раз для того, чтобы освободить дочь, Алориэлю самому пришлось спускаться в казематы.

Выходя из камеры, девушка на секунду задержалась и, обернувшись к нам, ободряюще шепнула:

— Не отчаивайтесь!

Процессия стала медленно удаляться, вновь погружая нашу камеру в ласковые объятия полумрака.

— Мд-а… — через некоторое время нарушил молчание я, прислушиваясь к пульсирующей боли во всем теле. Все-таки мне крепко досталось в доме архижреца. — Как думаешь, брат, Дидра нам поможет?

Эль едва заметно пожал плечами.

— Не думаю, что стоит на это надеяться. Едва ли Алориэль сочтет нас достаточно ценными для того, чтобы рисковать ради нас доверием великого князя. Тем более, что после смерти Альвильона он стал фактическим главою Анклава.

Я тяжело вздохнул. Мне не хотелось верить, что наши жизни оборвутся вот так вот нелепо, став частью неведомой нам игры. Выход должен был быть. Выход есть всегда, просто из надвигавшейся на меня тьмы отчаяния я не мог его разглядеть.

— Все в порядке, — мне на плечо опустилась рука побратима, и одинокий луч тусклого света отразился от его драгоценных зубов. — Не кори себя, ты не виноват, что все так произошло.

— Виноват… — опустил голову я и глухо зарычал от отчаяния. — Ты ведь меня предупреждал!..

Эль вздохнул.

— Я предупреждаю тебя едва ли не каждый раз, как мы идем на дело, но ты никогда меня не слушаешь… и до сих пор ты всегда оказывался прав. Просто вчера нам… не повезло, вот и все.

И камера снова погрузилась в давящую тишину. Все, что мы могли сказать друг другу — это жалкие слова утешения, а они были ни к чему.

 

Глава 9. Подземелье Ужасов

Сколько так прошло времени, я не знаю. Из зыбкой полудремы меня вырвал топот шагов, дальний конец коридора залили оранжевые отблески факелов.

— Вот и все, — невесело улыбнулся Эль, когда дверь распахнулась, и десяток грубых рук подхватил нас и потащил вон из камеры. Сопротивляться не имело смысла — стражников было слишком много. Попытайся мы сбежать, и нас просто еще раз бы избили. A целая голова и здоровые ноги могли нам еще пригодиться, конечно, если Алориэль все-таки решится действовать.

Коридоры, подземелья, переходы, снова длинные извилистые, как кишки каменной змеи коридоры.

Наконец, нас втолкнули в огромную, наполненную чадом и кровавым смрадом комнату. В моих глазах потемнело, а сердце на мгновение перестало биться.

В стене напротив входа пылал очаг. Пламя вздымалось на высоту человеческого роста и с гудением опадало обратно в огненную бездну. Жара стояла невыносимая, и я в одно мгновение покрылся вязким, липким потом. Все остальное пространство комнаты занимали разнообразнейшие инструменты и приспособления для пыток. Они висели на стенах, лежали на огромных каменных столах и просто стояли на полу. Мы оказались в самом сердце Подземелья Ужасов.

Я замычал от бессилия, от невозможности что-либо изменить или предотвратить грозившую нам пытку.

— Господин Ваалур, пленники по вашему приказанию прибыли, — отрапортовал один из стражников.

— Хорошо. Изгоя на стол, эльфа на колесо.

В немом изумлении я обернулся на знакомый голос и увидел… того самого Лысого, который на наших глазах искромсал на куски Альвильона! Те же пронзительные черные глаза, тот же отливающий оранжевым в свете оксовского пламени лысый купол, та же окладистая борода. Только вот дорогой камзол сменили простые серые штаны, холщовая рубашка и заляпанный бурыми пятнами крови фартук.

Сказать, что я был удивлен, значит, ничего не сказать. Мы с побратимом изумленно переглянулись, и, судя по расширившимся глазам Эля, он тоже узнал нашего палача.

— Ну что, Изгой, где твоя знаменитая удачливость, где твой хваленый оптимизм? Ах да, я забыл, ими тебя наградили лишь слухи, — с издевательской улыбочкой протянул Лысый, пока стражники волокли меня к стоявшему рядом с очагом столу.

Несмотря на сопротивление, мои запястья, лодыжки, грудь и шея оказались очень быстро прикреплены широкими ремнями к гладкому, отполированному сотнями тел столу.

Двое других стражников привязывали к стоявшему у стены пыточному кругу Эля. На какое-то мгновение у них произошла заминка, когда они обнаружили, что у Эля нет одной руки, но злобный окрик палача заставил их мозги работать чуть быстрее, и они, растянув петлю, зафиксировали левую руку эльфа не у отсутствующего запястья, а у локтя.

Наши глаза встретились, и Эль попытался ободряюще мне улыбнуться, но я видел, что в его глазах застыл страх. Лысый был безумцем. То, что он сделал с Альвильоном… это не было простым убийством. Это была настоящая феерия боли и смерти. И сейчас в руки к этому чудовищу в человеческой шкуре попали мы с побратимом.

— Думаю, мы все понимаем, что я хочу услышать? — сложив пальцы домиком, с нарочитой доброжелательностью осведомился Лысый.

Он говорил негромко, так, чтобы отошедшие к двери стражники нас не слышали.

— Да, — угрюмо буркнул я и для пробы подергал руками. Освободиться не было никакой надежды — люди короля свое дело знали.

— И я это услышу? — вкрадчиво поинтересовался палач.

Сначала я хотел плюнуть в его лощеную физиономию и послать к Оксу, но вместо этого спросил:

— Кто ты такой?

Лысый негромко рассмеялся и погрозил мне пальцем.

— Многие знания, многие беды, Изгой. Но ты можешь звать меня Ваалуром. Кто нанял вас убить младшего князя Альвильона?

— Иди ты к Оксу, Ваалур! — в сердцах посоветовал я. Да, сразу так и надо было сделать.

Улыбка на губах Лысого застыла.

— Ну что ж, — с притворным сожалением вздохнул он. — Не хотите по-хорошему, значит будет, по-моему.

И от этих слов по моей спине побежали ледяные мурашки, а перед внутренним взором тут же услужливо всплыли картины того, во что превратился Альвильон после встречи с этим безумцем.

Отступив на шаг назад, Лысый нежно провел ладонью по лежавшим на соседнем столе пыточным инструментам, словно никак не мог на них наглядеться.

— Пошел к Оксу! Альвильона убил ты! Его убил ты! Ты! Ты! Ты!!! — потеряв последние крохи самообладания, заорал во всю глотку я, изо всех сил дергая руками и ногами в тщетных попытках высвободиться из удерживающих меня пут.

Ваалур резко развернулся на каблуках и со всей силы ударил меня кулаком по лицу. Я подавился кровью и замолчал.

Убийца ведет допрос подставленных им жертв! Абсурдность всего происходящего заставила меня горько, истерично рассмеяться. Впрочем, улыбка довольно быстро сошла с моих губ, эта комедия могла означать лишь одно — Лысому любой ценой нужно было выбить у нас признание. Я сглотнул и скосил глаза на лежавшие повсюду пыточные инструменты.

— Не глупите, ребята. Зачем вам зря страдать? Вы — всего лишь простые исполнители, и ваша смерть ничего не изменит. Нам нужен заказчик. КОРОЛЮ нужен заказчик. И вы мне его назовете. Вы же умные ребята, вы уже догадались какое имя я хочу услышать? Сейчас я позову секретаря, и вы все расскажете… пока еще можете говорить.

Ваалур хохотнул, и от его смеха по волосы на моей голове встали дыбом.

Поймав взгляд одного из стражников, палач коротко кивнул. Не оглядываясь, стражник протянул назад руку и несколько раз стукнул в дверь. Та тут же отворилась, и в пыточную вошел писец в серой мантии. Разложив на стоявшем неподалеку столе бумаги и письменные принадлежности, он выжидательно замер с пером в руке.

Ваалур с кривой усмешкой склонился к моему лицу:

— Начнем с самого простого. Назовите свои имена, чтобы секретарь мог их записать.

Писец принялся проворно строчить пером, записывая наш допрос.

Сердце перепуганной птицей билось в груди, руки и ноги похолодели от страха, но я упрямо повторил, слизывая с губ соленую кровь:

— Иди к Оксу, отродье Бездны!..

Палч вздохнул с наигранным сожалением и, не оборачиваясь, пошарил рукой на стоявшем позади столе с пыточными инструментами. Его ладонь сомкнулась на тонком длинном стержне с прозрачным кристаллическим набалдашником. Хм… он что, решил меня пощекотать?

Заметив мой настороженный взгляд, Ваалур гаденько улыбнулся и охотно пояснил:

— Знаешь, что это такое, Изгой? Это стек. Камень в его верхушке называется глумом, он причиняет немыслимую боль любому живому существу. На самом деле я редко его использую, потому что мало кто может выдержать такую боль. Но… иногда я позволяю себе немного себя побаловать…

И от расплывшейся после этих слов на его лице улыбки меня затошнило от ужаса. Всякие разумные мысли разом вылетели из моей головы, остался лишь чистый, первобытный, дикий животный ужас.

Облизав кончиком языка вытянутые в змеиной улыбке губы, Лысый легонько провел стеком по моей груди. Казалось, он лишь слегка прикоснулся ко мне, но грудь неожиданно обожгло огнем, будто по ней проползла огненная змея. Я закричал.

Ваалур довольно улыбнулся и отвел стек в сторону, но моя грудь в месте прикосновения глума продолжала пылать невыносимой болью, будто плоть плавилась под дыханием самой Бездны.

Такой муки мне еще не доводилось испытывать никогда, и я потерял сознание. Но даже там, в черном спасительном небытии я продолжал испытывать эту жуткую боль, боль, от которой меня могла спасти только смерть.

Пришел в себя я от того, что меня облили ледяной водой, и я снова услышал злобный голос мучителя:

— А теперь представь, что стало бы, если бы я прикоснулся чуть сильнее? Можешь мне поверить, твои страдания были бы намного хуже. Кристалл глума был создан в незапамятные времена некромагами Балтикуса [17]Балтикус — империя некромагов к северу от Великих Гор. Из-за трудной проходимости Предела Мира про нее мало что известно, кроме того, что ее жители используют некромантию, сотни лет назад отказавшись от всех других видов колдовства.
для управления чудовищами Бездны. Стек способен укрощать демонов, а что по сравнению с ними ты? Жалкая тварь… Итак, я еще раз повторяю: назовите свои имена.

— Иди к… — прохрипел я, мысленно содрогаясь в ожидании новой порции неминуемой, всепоглощающей боли.

— Эрик, не надо! — оборвал меня умоляюще-обреченный голос побратима. — Он прав. Они все равно получат наше признание, — и он многозначительно добавил: — Но если тебе сломают ноги, ты не сможешь идти…

Услышав последние слова Эля, я встрепенулся. Для любого постороннего они звучали, как одна из заумных поговорок, так любимых эльфами, но я достаточно хорошо знал побратима, чтобы отгадать ее скрытый смысл.

Между признанием и казнью пройдет как минимум несколько дней, и если Алориэль все-таки решится действовать, будет лучше, если мы сможем уйти отсюда на своих двоих.

Ваалур негромко, с удовольствием рассмеялся, подходя к моему побратиму.

— Единственное, куда ты пойдешь отсюда — это на эшафот. Назови свое имя, эльф!

В голосе Лысого звучало торжество — похоже, он решил, что победил.

Я закусил губу, не желая сдаваться. Но Эль был прав. Ваалур выбьет из нас признание или замучает до смерти. Мы были лишь пешками, безмозглыми орудиями, необходимыми для того, чтобы придать этому наспех слепленному делу хоть какое-то подобие правдоподобности.

— Мое имя Эль, — с достоинством ответил мой побратим, презрительно глядя на Ваалура.

— Полное имя, эльф!

— Я лишился права на имя, когда покинул свой дом.

— Эльф-отступник, чудесно. Так и запиши, — ткнув пальцем в сторону писца, Лысый снова подошел ко мне. — Назови свое имя, изгой!

— Эрик-Изгой, — с ненавистью процедил я, сверля Ваалура изничтожающим взглядом.

— Очень хорошо. Кто нанял вас для убийства его светлости эльфийского князя Альвильона? — едва сдерживая торжество, задал решающий вопрос Ваалур.

Я скрипнул зубами от злости, не в силах заговорить из-за душившей меня ярости. Ну не могу, не могу, не могу я так просто сдаться! Пускай пытают!..

— Нас нанял архижрец Вартак! — с отчаянной твердостью проговорил Эль.

Палач довольно улыбнулся и опустил стек.

— Все записал?

Писец кивнул.

— Хорошо. Увести их!

После прикосновения глума я все еще едва мог стоять на ногах и, когда меня отвязали, обвис на руках стражников. Нас протащили по грязному темному коридору и бросили обратно в камеру.

— Ну вот и все, брат, — раздался в наступившей тишине усталый голос Эля. — Пешки сдвинуты, ладья упала, и королю объявлен шах…

 

Глава 10. Побег

Потянулись долгие обороты ожидания. Через некоторое время боль от удара глумом прошла, и я почувствовал себя вполне сносно, если не считать отвратительного привкуса крови во рту.

Сплюнув на пол, я осторожно принял сидячее положение, опасаясь, что боль в любую минуту может вернуться.

— Ты как, Эрик? — сочувственно спросил Эль из своего угла камеры.

— Жить буду, — мрачно буркнул я, осторожно прикасаясь рукой к скуле. Зубы, вроде бы, все на месте, и то хорошо. — Зачем ты признался?

— Нас бы пытали.

— Ну и что! Нас все равно убьют, но так они хоть признание бы не получили! — с ненавистью воскликнул я.

Эль мрачно усмехнулся.

— Поверь, в руках палачей поют даже мертвецы.

Я собирался ответить, но запнулся и промолчал. Эль прав. Ваалур все равно бы записал это оксово признание, а наши искалеченные пытками тела были бы чудесной подписью под ним.

— Ты думаешь, Алориэль нас спасет?

— Я не знаю…

Время шло — получив вожделенное признание, о нас как будто забыли. И я уже начал впадать в отчаяние, решив, что нам с Элем придется провести в этой гниющей яме остаток своих дней, как о нас все-таки вспомнили.

Коридор осветился десятками факельных огней, вдалеке послышался топот тяжелых шагов. Я сощурился и, прикрывая глаза от яркого света, отвернулся к стене.

Загрохотала решетка, и в камеру вошли четыре дюжих стражника. Двое из них держали нас под прицелом арбалетов, как и еще четверо их оставшихся в коридоре товарищей, а двое принялись проворно связывать нам руки.

— И куда вы нас ведете? — спросил я самым любезным тоном, на который только был способен, следом за стражниками переступая порог камеры.

— На казнь, — коротко ответил один из солдат и весьма нелюбезно подтолкнул меня в спину.

Мое сердце упало. Едва удержав равновесие, я механически продолжал переставлять ноги, тогда как мои мысли были далеки от этих серых, мрачных стен.

Значит, вот и все. Еще несколько минут, и нас с Элем казнят, бросив наши жизни на доску чьей-то игры.

Не знаю, о чем должен думать человек в последние минуты своей жизни, но в моей душе чистым пламенем горела ненависть. Ненависть и желание во что бы то ни стало отомстить тем, кто распорядился нами, как пешками, тем, кто не думая пожертвовал нами, чтобы выиграть в этой дурацкой игре, правил которой я даже не знал, и в которой никогда не желал участвовать. «Интриги королевского двора» — я сотни раз слышал эту фразу, но у меня никогда и в мыслях не было, что однажды я сам запутаюсь в сетях одной из них.

Нацепив нам на головы мешки, стражники грубо затолкали нас в простую деревянную повозку, крытую небеленым холстом. На какое-то время нас с Элем оставили в покое. Помотав головой, я попытался скинуть с нее мешок, но не тут-то было — грубая, отвратительно воняющая ткань лишь еще плотнее прижалась к моему лицу.

— Эль, — позвал я, поразившись, как глухо звучит мой голос.

— Да? — раздался сбоку безучастный голос моего побратима.

— Неужели, это конец? — я сам не верил в свои слова, хотя умом и понимал, что да, это действительно так.

— Конец, — со вздохом откликнулся эльф, и я услышал, как он завозился, пытаясь устроиться поудобнее.

Повозка тронулась. Ехали мы долго, и я уже начал думать, что мы никогда не приедем, как телега качнулась и замерла, так что я врезался головой в ее высокий борт. Несколько крепких рук подхватили меня под мышки и выволокли наружу.

Ощутив под ногами твердую землю, я попытался удержать равновесие, но, когда стражники отпустили меня, не устоял и упал на колени.

Чья-то рука сдернула с моей головы мешок, и я часто-часто заморгал, пытаясь привыкнуть к яркому дневному свету. Оглядевшись по сторонам, я понял, что мы находимся на Главной площади. В ее центре был сооружен широкий помост, в середине которого возвышалась виселица. Поняв, для кого она предназначается, я тяжело сглотнул.

Стараясь не смотреть на мерно раскачивающиеся под порывами ветра петли, я перевел взгляд на окружавших помост людей.

Как обычно в дни казней, на площади собралась толпа зевак. На лицах людей царило веселое, приподнятое настроение, ведь для них все это было лишь представлением. Что ж, разнообразнейшие казни были едва ли не единственным праздником для многих из них — в наше время оказаться в петеле было легче, чем заразиться простудой, и люди радовались, что на этот раз вздернут не их.

— Похоже, нашу смерть увидят многие, — усмехнулся Эль, окидывая взглядом собравшуюся вокруг толпу.

На помост взобрался глашатай и, развернув зажатый в руках длинный свиток, начал зачитывать наши выдуманные преступления. Следом за ним выступил королевский обвинитель.

Я отвернулся, и мой взгляд упал на парочку кольев, скорбными перстами возвышавшихся на другом краю помоста, на которых в невыразимых мученьях умирали двое мужчин. Рядом с ними стояла еще одна виселица, тоже не пустовавшая: на ней раскачивалось тело женщины с мешком на голове. Третьим в этой унылой композиции смерти было окровавленное колесо. Увидев распятого на нем человека, я содрогнулся. Архижрец Вартак. «Заказчик» убийства Альвильона…

И вдруг я с невероятной отчетливостью понял, что это мой последний день. Я прищурился и посмотрел на медленно ползущее к закату солнце. Пьянящий воздух приятно холодил кожу, мои глаза с отчаянной тоской вглядывались в окружающий мир. Последний день! Как же не хотелось умирать…

Королевский обвинитель заунывной, монотонной тарабарщиной зачитывал приговор, но я его не слушал. Как много есть мелочей, на которые мы в повседневной жизни не обращаем внимания. Таких, казалось бы, раздражающих, как, например, саднящий локоть или колючка в сапоге. Но ведь это и есть жизнь!

— …приговариваются к повешенью! По традиции приговоренным к смертной казни разрешается выпить по бокалу вина. Пейте, и да исполнится воля Всемогущего и посланника его на земле — нашего славного короля!

Ну вот и все. Что ж, могло быть и хуже. Нас могли колесовать.

Один из стражников прижал к моим губам помятую кружку с кислым пойлом, и я машинально сделал несколько глотков, но большая часть жидкости пролилась по моему подбородку на грудь. Стражник шагнул к Элю, но тот лишь презрительно отвернул голову.

Внезапно мое внимание привлекла стоявшая в первом ряду толпы девушка. Это была Дидра. Скинув с головы капюшон, скрывавший до этого ее лицо, она быстро поднесла ко рту ладонь, сложенную таким образом, словно у нее в руке была зажата чаша, и сделала глотательное движение. Убедившись, что Эль ее заметил, девушка подмигнула мне и, снова набросив на голову капюшон, скрылась в толпе.

— Подождите! — раздался голос моего побратима. Стражник нерешительно замер, вопросительно глядя на свое начальство.

— Я… хочу выпить…

Ох, надеюсь, он правильно истолковал жесты Дидры. Неужели Алориэль все-таки решился вмешаться?

Обвинитель коротко кивнул, и стражник вернулся к эльфу.

А я вдруг почувствовал, что с миром происходит что-то странное. Исчезли все звуки — гомон толпы, шелест ветра, скрип досок — все это вдруг растворилось в ватной тишине, нестерпимо давившей мне на уши. Люди стали двигаться как черепахи — медленно и плавно. Я увидел, как неторопливо, едва двигая своими крыльями, кружит возле капральского шеврона одного из стражников большая, жирная муха. Капрал начал невыносимо медленно поднимать руку, пытаясь от нее отмахнуться.

Я удивленно моргнул, не понимая, что происходит. Казалось, время вокруг в тысячи раз замедлило свой ход.

И тут меня осенило! Я понял, почему весь мир в одночасье превратился в застывший кисель. Я просто находился под воздействием наркотика. И не какого-нибудь, а бесерина!

Наверное, нам подмешали его в вино. Как людям Алориэля удалось это сделать, я не представлял. Но теперь совершить побег не представляло никакого труда — ведь на какое-то время я стал всесильным! Быстрым как молния, сильным, как орк и умным, как сам Окс!

Я хрипло рассмеялся. Сейчас я был подобен Всемогущему! Да я и был сам Всемогущий! Я легонько повел плечом, и удерживавшие меня стражники разлетелись в разные стороны, как ветки, уносимые ураганом. Я уже спрыгнул с помоста, когда остальные солдаты еще только тянулись за своими мечами и арбалетами. Поздно, братцы, поздно.

И я бросился бежать. Люди как в замедленном сне пытались убраться с моего пути, но они двигались слишком медленно… Слева от меня мчался Эль. Лицо эльфа было похоже на искаженную гневом и пьянящей силой маску. Его обнажившиеся в страшном оскале зубы сверкали в свете солнца и, сейчас больше, чем когда либо, походили на драгоценные камни.

Я успел добежать до конца площади и свернуть в ближайший проулок, когда меня настигла БОЛЬ. И не просто боль, а именно БОЛЬ — всепоглощающая, всепожирающая, сжигающая душу и заставляющая плавиться кости.

Я упал на колени, мир перед глазами помутнел и окрасился в цвета крови. Как сквозь вату моих ушей достиг далекий, глухой крик боли, и я потерял сознание.