Космическая станция «СпейсКорп»
Сектор «1-В»
28 апреля 2089.
7 часа 15 минут
Так как лифты в лабораториях по приказу вице-президента Дантона были заблокированы, поднявшись наверх, они снова оказались в жилом отсеке. Миновав его, отряд приблизился к пролому в шлюзовой двери сектора «-1-В». Булавин обвел бойцов взглядом и жестами отдал им несколько команд. Выстроившись в две колонны, они нырнули во тьму за проломом.
Включив прибор ночного видения, Молот скользнул взглядом по черным кровавым дорожкам и повел команду к шестой лаборатории. Татьяна Сергеевна, не отставая, следовала за ними.
— Я дам вам знать, если мой детектор засечет объект.
Не оборачиваясь на учёную, Булавин сосредоточенно кивнул и поднял большой палец.
Шаг за шагом исследуя комплекс, отряд осторожно продвигался вперед. Узнать лаборатории было невозможно — всюду валялась куски искореженной, буквально разорванной мебели, осколки стекол и медицинские инструменты.
Когда распахнулись двери третьей лаборатории, отряд ненадолго замер: вдоль стен порушенного помещения в относительном порядке стояли клетки с настежь распахнутыми дверцами, половина из которых была занята, но их обитатели не спешили покидать своих темниц. Приглядевшись, Булавин понял, что все животные мертвы. Крысы, кролики, собаки и даже несколько обезьян были задушены и аккуратно положены обратно в клетки.
Татьяна Сергеевна, видимо, впервые оказавшаяся тут после катастрофы, сосредоточенно водила по сторонам небольшой видео камерой, приспособленной для съемки в инфракрасном свете.
Переглянувшись с бойцами, Молот продолжил неспешное продвижение вглубь комплекса.
Перед ними распахнулись двери пятой лаборатории.
— Ох, ты!
— Твою-то мать!..
— Ну, нихрена себе!
Люди застыли на пороге, с отвращением глядя на открывшуюся их глазам картину. По центру шестой биологической лаборатории до самого потолка взмывала огромная пирамида из человеческих тел.
Услышав за спиной странный, булькающий звук, Булавин обернулся. Не выдержавший кровавого зрелища желудок доктора Симоновой взбунтовался и требовал немедленного очищения. Откинув с лица защитный щиток шлема и сложившись полам, Татьяна Сергеевна ломанулась к ближайшей переборке.
— Вот мы их и нашли… — мрачно прокомментировал Медведь, осторожно обходя ужасную пирамиду по кругу.
О том, чтобы искать кого-то конкретного в этой разлагавшейся окровавленной груде, не могло быть и речи. Пилюля тихо зашептал какую-то молитву.
Придя в себя, Симонова дрожащей рукой подняла камеру и навела её на пирамиду тел. С перекошенным от отвращения и страха лицом она следом за военными обошла её, непрерывно снимая всё вокруг.
— Полагаю, теперь вы довольны? — всхлипнув и подавив очередной приступ рвоты, тонким голосом поинтересовалась Татьяна Сергеевна.
Булавин мрачно кивнул.
— Да. Только вот где ваш монстр ход…
Его прервала мелкая, частая дрожь палубы. Она становилась всё сильней и сильней, словно нечто огромное приближалось к ним.
Отступив к переборке так, что бы никто не мог напасть на них сзади, Булавин затолкнул себе за спину Симонову и напряженно уставился во тьму.
Дрожь прекратилась так же внезапно, как и началась. Тяжелая, давящая тишина навалилась на плечи полковника. До хруста стиснув зубы, он коротко приказал:
— Уходим.
Отряд миновал две лаборатории, когда внезапная дрожь палубы вновь ударила по их ногам, заставляя людей зашататься и схватиться за стены в поисках опоры. И тут, из находившегося в нескольких метрах впереди чёрного провала шахты лифта выскочило НЕЧТО. Огромная, сутулая фигура, отражавшаяся в приборе ночного видения лишь неясным, одетым в обрывки одежды силуэтом, взревела жутким, полным первобытной ярости и дикого отчаяния голосом и бросилась на отряд.
Не задумываясь вскинув оружие, Булавин открыл огонь по стремительно приближающейся цели. Рядом заговорили ещё шесть стволов.
— Не стреляйте!! — вдруг раздался панический женский вопль, и Симонова снизу ударила рукой по дулу автомата Булавина.
Страшная тварь, не обращая внимания на выпущенные почти в упор пули, развернулась и, сотрясая палубу, вновь скрылась в шахте лифта. Сделав ей вслед ещё несколько выстрелов, отряд перегруппировался, собравшись вокруг Булавина и Татьяны Сергеевны.
— Что это, мать вашу, было?.. — изумленно выдохнул Горилыч, проворно перезаряжая оружие.
Но Булавина сейчас интересовал совсем другой вопрос.
— Вы что творите?! Вы совсем ополоумели?! — напустился на учёную Молот.
— Я не могла позволить вам убить его, — отворачиваясь, холодно ответила Симонова.
Задохнувшись от возмущения, Булавин стоял, не зная, что ответить на такую неслыханную наглость.
— В конце концов, вы сами решили сюда идти! А я говорила — не надо! — раздосадовано откликнулась Татьяна Сергеевна. — Давайте уйдем отсюда, он может вернуться.
— Вы серьезно? — недоверчиво осведомился Горилыч. — Мы всадили в него как минимум три рожка патронов. Вряд ли тварь такое переживет.
— Да может он живучий, это ж, блин… опытный образец! — сплюнул себе под ноги Сверчок.
Не пускаясь в дальнейшие споры, Булавин молча повел отряд назад. Но, оказавшись на относительно безопасном, «нулевом» этаже, он вновь замер и, обернувшись к Татьяне Сергеевне, спросил не терпящим возражения тоном:
— Рассказывайте. Это было не животное, и уж точно не инопланетянин.
— Я ничего вам!.. — запротестовала было учёная, но Булавин оборвал её энергичным жестом.
— Вам стоит пересмотреть свои взгляды, пока я не обвинил вас в преступлении против Человечества.
— Что?.. — Симонова со свистом втянула воздух и опустила глаза, не выдержав твердого, жесткого взгляда Булавина. — Я… я… — её губы задрожали, и она всхлипнула, с трудом подавив рвущийся наружу плач.
Вид лежавшей посреди лаборатории гигантской груды окровавленных мертвецов окончательно сломил волю учёной. Она поддалась нахлынувшим на неё чувствам, и лишь огромное усилие воли помогло Симоновой удержаться от истерики.
— Расскажите мне всё. Поверьте, вам станет легче, — смягчившись, попросил Булавин. — Сколько ещё людей должно погибнуть, прежде чем вы поймете, что ситуация зашла слишком далеко? И уж точно не находится под вашим контролем…
— Нет!.. — попробовала спорить учёная, но Булавин вновь её прервал.
— Я говорю не о станции. Я говорю о Земле.
Симонова всё поняла. Там, на далекой родине, больше не могли закрывать глаза на происходящее на станции.
— Вам придётся всё рассказать, — с нажимом повторил Булавин.
— Если бы у меня было ещё немного времени! — в молитвенном жесте сложила руки перед грудью учёная. — Всего чуть-чуть, и мы бы закончили наш эксперимент! И тогда никто не посмел бы нас ни в чём обвинить!
Откинув щиток, женщина потерла ладонью лоб и тихо заговорила, невидящим взором уставившись куда-то в пустоту:
— Всё началось около шести месяцев назад, когда один из исследовательских кораблей корпорации вернулся с грузом… — Симонова на мгновение замялась, потом вяло махнула рукой. — Здесь все окрестили их «яйцами», хотя это скорее слизистые оболочки на подобии коконов, но не важно. Их нашли в джунглях одной из новооткрытых планет — Виверны V. Эти яйца тайно доставили на борт нашей станции, и мы поместили их в шестую биологическую лабораторию. Через некоторое время из них вылупились ящерицы. Буквально за несколько дней они достигли своего максимального размера — примерно полутора метров в длину, не считая такого же по длине хвоста. Ящерицы обладали уникальными способностями к регенерации и восстановлению. Они могли полностью восстановить весь свой организм даже будучи разрубленными пополам. Мы стреляли в них, сжигали, били током… Им всё было нипочём. Если находившаяся в головном мозгу «железа жизни», мы ее так назвали, оставалась хотя бы на тридцать процентов неповрежденной, она полностью восстанавливала организм ящерицы, отращивая заново поврежденные органы и части тела. Вы не представляете, что это значит для науки!
По мере того, как длился её рассказ, учёная всё больше и больше оживлялась. В её глазах появился фанатичный блеск, а на лице — выражение непререкаемой уверенности в своей правоте.
— Это — панацея, «сыворотка здоровья»! — продолжила говорить Симонова. — Изучая уникальные способности этого животного, мы могли бы победить все болезни, и даже увечья больше не будут страшны! Никаких механических протезов, мы научимся заново «отращивать» потерянные руки и ноги. Это революция в хирургии! Врачам больше не надо будет проводить сложнейшие операции — человеческий организм научится сам лечить поврежденные органы! В строжайшей секретности я и команда моих помощников в экстренном темпе работала над доставленными образцами. В любой момент информация могла просочиться за пределы шестой лаборатории, а потом и всей станции. Когда на Земле узнали бы про уникальные свойства обнаруженных кораблем «СпейсКорп» животных, под давлением… других сторон, нас могли бы заставить поделиться образцами. Но, в конце концов, нам всё же удалось выделить из организма ящериц вырабатываемое «железой жизни» вещество. Если выражаться техническим языком, оно, словно программист, кодировало клетки на определенную последовательность действий, заставляя их делиться и замещать поврежденные. Это… это… немыслимо! Уникально! Кончено, сыворотка требовала доработки под специфику земных организмов, но нам удалось справиться и с этим. Фактически это значило, что мы нашли «сыворотку здоровья»! И это всё — за неполные полгода! В начале февраля мы уже были готовы начать проводить эксперименты над животными. Мыши, крысы, кролики, все одинаково хорошо реагировали на нашу вакцину. Их организмы крепли, пораженные органы и конечности восстанавливались… Но это было ещё не все. Представьте себе наше изумление, когда старые животные вдруг, буквально на глазах, начинали молодеть. Старые мыши превращались в молодых, крепких особей буквально за сутки… Вы понимаете, что это значит? Мы нашли не просто «сыворотку здоровья», мы открыли эликсир вечной молодости! Человечество мечтало о нём всю жизнь! Вы представляете, что это значит для науки? Мы стали проводить эксперименты над другими животными — собаками, свиньями… обезьянами. У более крупных животных процесс полного обновления организма происходил несколько медленнее, но не оставалось сомнений: уникальная сыворотка исправно работала во всех случаях. Результаты превосходило все наши ожидания! И тогда мы связались с директоратом «СпейсКорп», и вице-президент Дантон сообщил, что он посетит нас с визитом, чтобы лично удостовериться в наших успехах. Войдя в курс дела, он сказал, что мы совершаем революцию в науке, и нельзя останавливаться на достигнутом, эксперименты надо продолжать. И тогда… — Татьяна Сергеевна судорожно сглотнула и закусила губу.
— И тогда вы решились использовать её на человеке? — тихо спросила Руся, не веря своим ушам.
— Это наука, дорогая моя, наука! — раздражено отозвалась доктор Симонова и судорожным движением скрестила на груди руки.
— Ох, ты! — пораженно присвистнул Горилыч.
Военные удивленно переглядывались, недоверчиво глядя на учёную. Эксперименты над людьми считались преступлением против Человечества и карались самым строгим образом.
«Зато понятно, почему они не хотели допускать нас в свои тайны», — подумал Булавин. — «Как только это всплыло бы наружу, их лавочку тут же с шумом бы прикрыли. Но, всё-таки, это не объясняет всего, что произошло на станции…»
— Продолжайте, — попросил Булавин, требовательно глядя на учёную.
— Я долго не хотела соглашаться на это, но вице-президент настоял. — Симонова усмехнулась. — Он сказал, что это открытие впишет моё имя в историю. Имя человека, который изобрел «сыворотку бессмертия». Естественно сам он думал только о деньгах… — Татьяна Сергеевна немного помолчала, вспоминая события тех дней. — Рональд Уизерспун, один из моих младших лаборантов, вызвался добровольцем. Он страдал хронической болезнью печени и мог жить только благодаря ежедневному многоразовому приему лекарств. Мы сделали ему укол сыворотки. Это было 9-ого февраля. К вечеру 12-ого он полностью вылечился. Более того, на момент начала эксперимента Рональду было тридцать четыре года, а уже через сутки все мыслимые медицинские тесты твердили, что его организму — двадцать пять. Рональд был обыкновенным мужчиной, не слишком увлекавшимся спортом, а потому с рядом характерных внешних недостатков. Но после начала эксперимента его мускулатура окрепла, он превратился в этакого супергероя, если угодно! Это был потрясающий, невероятный успех! К 15-ому февраля Рональд стал чувствовать себя ещё лучше, а биологически ему было ровно двадцать один год. Он был здоровее, сильнее, крепче любого молодого человека его возраста… я имею в виду не тридцати четырех летнего мужчины, а двадцати однолетнего парня! А 18-ого февраля с Роном что-то случилось. Я не знаю… Меня разбудила посреди ночи моя ассистентка. Она связалась со мной и сказала, что с Роном что-то не так. Он кричит и бросается на стены. Я прибежала в лабораторию и обнаружила, что Рон разломал стул, стандартный металлический стул, просто разорвал его пополам и принялся крушить всё кругом: мебель, приборы… Там же, в шестой лаборатории, в специализированном отсеке, отделенном от основного перегородкой из десятимиллиметрового пуленепробиваемого стекла мы держали и найденные на Виверне V образцы. Рон разбил бронированное стекло и принялся разрывать коконы. Он кричал что-то неразборчивое, что-то вроде «Зло! Зло! Они — зло! Не надо! Они придут за нами!..». Он повредил проводку, и начался пожар. Мы срочно эвакуировали лабораторию, и, во избежание распространения огня, залили отсек фреоном, но было поздно. Я не знаю… Что-то пошло не так, и произошёл взрыв. К счастью, никто при этом не пострадал. Мы перевели Рона в пятую лабораторию, но я не знаю… это был уже не совсем Рон. Вице-президент настоял, что бы мы сказали его жене, она тоже работает тут, на станции, что Рон улетел на Землю, ведь мы ещё надеялись, что сумеем вернуть ему разум, а сами стали за ним наблюдать. Три дня прошли спокойно — Рон лежал, как в коме, но при этом его физическое состояние оставалось превосходным. Если угодно, он был абсолютно здоров, если не считать того, что не приходи в сознание. По станции начали ходить какие-то слухи. Естественно, сотрудники, которые находились в лаборатории, когда Рон взбесился, дали подписку о неразглашении, но информация всё же каким-то образом просочилась. Люди начали нервничать и задавать вопросы, но нам удалось взять ситуацию под контроль. Однако, чтобы избежать утечки информации вице-президент Дантон предложил изменить орбиту станции. Это было 25-ого февраля. Но капитан… он сказал, что никогда в жизни на это не пойдет, поскольку это противоречит всем нормам безопасности, и, если на станции всё же действительно случится что-то серьезное, он не хочет брать на себя ответственность за жизни всех этих людей, которых Дантон предлагает лишить единственного шанса на спасение. С того расстояния, на которое предлагал отойти вице-президент, шлюпкам просто не хватило бы ресурса добраться до Земли. Но, думаю, именно этого Дантон и хотел. Он панически боялся, что о наших экспериментах станет известно на Земле.
— Ещё бы! — фыркнула Руся. — Вы проводили эксперименты над людьми! Вас бы немедленно арестовали, а проект закрыли!
— Вот именно! Джордано Бруно тоже в своё время сожгли на костре! Но благодаря ему мы узнали, что Земля вращается вокруг Солнца! — с жаром воскликнула Татьяна Сергеевна. — Мы — первопроходцы! Да, первый блин вышел комом, но так бывает почти всегда! В первом опыте мы учли не всё. Мы не учли, что у человека есть разум… и он может повлиять на результат эксперимента.
— И вы готовы были пожертвовать жизнями всех находящихся на борту станции людей ради какой-то мифической выгоды?! — охнул Скворешня.
— Да причём здесь выгода?! Я говорю о науке! — всплеснула руками Симонова. — Это глобальный переворот всех наших знаний! Это, фактически, сыворотка бессмертия, вы что, не понимаете, о чём я говорю?! Здесь, на станции, было триста человек. Да даже если бы они погибли все, на Земле мы спасли бы миллионы, миллиарды! Именно поэтому эксперимент и надо закончить!..
— И что же случилось потом? — хмуро перебил пафосную речь учёной Булавин.
— 26-ого февраля Рон очнулся. Очнулся совершенно нормальным и абсолютно вменяемым. Мы продолжали держать его взаперти в пятой лаборатории и всё время наблюдали за ним. На вопросы о том, что же тогда случилось, Рон отвечал, что он ничего не помнит. А 1-ого марта, когда все, кто был в курсе дела, уже более-менее успокоились, лаборант, который должен был сторожить Рона, заснул на посту. Рон забрал у него ключ и покинул лабораторию… Оказавшись в коридоре, он разорвал какого-то техника ночной смены буквально на куски, и вернулся в лабораторию. Причём, проснувшись с утра, он не помнил того, что сделал. Не помнил о том, как забирал ключ, как покинул лабораторию и… и как совершил убийство.
— И после этого вы ещё продолжали свой эксперимент?! — не поверила своим ушам Руся.
— Мы должны были понять, что же пошло не так. Почему на земных животных сыворотка работала исправно, а на человеке нет. Другого шанса провести клинические испытания у нас просто не было. Нам никто бы этого не позволил. Поэтому, ради будущих поколений, ради всех 10 миллиардов землян, мы должны, понимаете, должны были закончить эксперимент!.. Мы работали над сывороткой, пытаясь её доработать, чтобы избежать неприятностей с Роном в будущем…
— Неприятностей? Неприятностей?! Человека убили, и вы называете это неприятностями?!.. — с гневом воскликнула Золотова.
— Тиши, Руся. Продолжайте, Татьяна Сергеевна, — попросил Булавин.
— …2-ого марта мы изолировали весь комплекс лабораторий уровня «1-В». Но тем ни менее, гибель того человека вызвала ряд дополнительных трудностей. Слухи, и без того гулявшие по станции, получили основание, оттолкнувшись от которого они начали усиленно развиваться. Сотрудники стали обвинять руководство станции в сокрытии информации… хм… собственно, так оно и было… Одним словом, ситуация была готова вырваться из-под нашего контроля, некоторые люди уже хотели покинуть станцию, даже несмотря на то, что им подняли зарплаты. И, пока паника не разрослась до неконтролируемых размеров, 8-ого марта, под давлением вице-президента, капитан Спенсер всё же согласился отвести станцию на требуемое расстояние. И примерно тогда ж нам удалось отделить вещества, которые виляли на человеческий мозг и вызывали помешательство. Мы вкололи исправленную сыворотку Рону и продолжили за ним наблюдать. Всё, вроде бы, было в порядке. Приступы бешенства больше не повторялись, но, чтобы окончательно в этом удостовериться, нужно было больше времени. Мы продолжали отсылать на Землю стандартные отчеты, работа в остальной части станции тоже шла своим чередом. А 19-ого марта… я не знаю, что точно произошло. В общем, Рон сбежал. Мы искали его всей лабораторией, потом были вынуждены подключить даже силы безопасности станции. Причём в тот момент мы даже не знали, в каком состоянии находится его разум, и насколько он опасен. И, хуже всего, что мы не могли рассказать о возможной угрозе людям, простым служащим станции…
— Естественно, — фыркнул Скворешня. — Ваши опыты были незаконны. Рассказать людям о том, что по станции бродит бешеный маньяк — убийца с геномом инопланетной ящерицы было всё равно, что подписать себе тюремный приговор — люди бы просто подняли бунт и, захватив мостик, вызвали подмогу с Земли.
Симонова неодобрительно покосилась на молодого военного, но комментировать его слова не стала.
— Но хуже всего, — сухо продолжила рассказ учёная, — что мы никак не могли понять, где он прячется! На станции повсюду расположены камеры наблюдения. Десятки сотрудников сутками напролет просматривали записи, но Рона нигде не было… Когда мы узнали ответ, было уже поздно. 21-ого марта Рон совершил ещё одно убийство. Он выбрался из аварийной шахты лифта и убил одного из сотрудников нашей лаборатории. Теперь мы знали, где его искать, и знали, что измененная сыворотка не помогла, и он вновь не контролирует себя. Причём, в состоянии помутнения рассудка силы Рона многократно увеличивались, и он приобретал по истине нечеловеческие возможности. Шахты лифтов соединены с техническими туннелями, они проходят между уровнями и имеют десятки ответвлений. Чтобы проверить их все, у нас просто не было людей. Ситуацию осложняла поднявшаяся на борту станции паника. Вот теперь многие захотели покинуть её уже любой ценой. Но челноки были бесполезны…
— А зачем вообще было менять орбиту? — вновь подал голос Скворешня. — Не легче ли было, ещё тогда, 8-ого марта, просто заблокировать доступ на эвакуационные палубы?
— Нет, — отрицательно покачала головой Симонова, по-прежнему сверля невидящим взглядом серую переборку на противоположной стороне коридора. — Тогда паника поднялась бы гораздо раньше, а так нам удавалось держать ситуации под контролем ещё почти месяц, потому что многие не понимали, что означает для них подобная смена орбиты. А производственных необходимостей для подобного маневра могло быть сотни…
— И что было дальше? — окликнул вновь погрузившуюся в молчание учёную Булавин.
— Что? Ах, да… — дернув головой, спохватилась Симонова. — Да… Мы скрывали информацию, как только могли, но слухи, один страшнее другого, продолжали наполнять станцию. И некоторые люди захотели покинуть её, вплоть до того, что были готовы уволиться с высоко оплачиваемых должностей, но, поняв, что это невозможно, начинали сеять на борту панику. Кто-то ещё верил в состряпанные руководством объяснения и призывы к спокойствию. Те люди, пусть и с опаской, но продолжали свою работу. А некоторые, доведенные до крайней степени отчаяния, просто перестали являться на службу. Они заперлись в своих каютах и, объявив нам бойкот, говорили, что не выйдут оттуда до тех пор, пока руководство не предоставит им челнок, способный вернуть их на Землю. Ситуацию усугубили ещё два найденных на той же неделе трупа, кажется, 24-ого и 26-ого марта. И к 28-ому ситуация окончательно вышла из-под контроля. Но, примерно тогда же мне удалось понять, что повлияло на причину психического расстройства Рона, и я, наконец, закончила сыворотку. Вот она, — женщина постучала себя по нагрудному карману спецкомбинезона. — Если вколоть её Рону, она обратит вспять некоторые негативные процессы в его мозгу, и мы вполне можем спасти этого человека. Потому я и попросила вас не убивать его…
— Ну да, конечно! — недоверчиво фыркнул Горилыч. — Что-то мне слабо верится в ваши гуманные побуждения. Если вам плевать на жизни вообще всех людей на станции, тогда с какой стати вас так заботит жизнь одного единственного человека? Скорее уж, вы беспокоитесь о вашем драгоценном эксперименте! Если вам удастся привести Рона «в порядок», это значит безусловный и стопроцентный успех. А победителей не судят, верно? Фактически, у вас нет выбора — или вы успешно завершите эксперимент и вернетесь на Землю победителями, и тогда все эти жертвы на станции благополучно спишут в архив, или под громкий скандал сядете в тюрьму.
— Мотивы моих поступков вас интересовать не должны… Мне закончить рассказ? — вздернув тонкие брови, учёная вопросительно посмотрела на полковника.
Булавин кивнул.
— 2-ого апреля Рон вступил в завершающую стадию. Его физическая форма, а, соответственно, и все связанные с ней показатели — сила, ловкость, выносливость и так далее, многократно возросли. Но все эти крайности обуславливались скорее не самой сывороткой, а тем негативным действием, которое она оказала на некоторые участки его мозга. У Рона окончательно съехала крыша, и он убил… буквально разорвал на части ещё десять человек. Причём, если раньше он убивал и уходил, оставляя тела на месте, то теперь он утащил их с собой, в лаборатории верхнего уровня. Надо было срочно что-то делать. Мы поняли — Рона больше не остановить. И тогда мы стали решать, что делать дальше. Капитан Спенсер предлагал немедленно связаться с Землёй и запросить помощь, но, само собой, вице-президент Дантон не мог позволить ему это сделать. Решение нашла я. Параллельно с основными изысканиями мне удалось открыть, что на ящерицу, источник того самого вещества, что превратило Рона в чудовище, отпугивающим образом действует… одна химическая смесь. Я была уверена, что она остановит и Рона. Увы, это вещество ядовито, поэтому применить его для защиты на людях невозможно, зато мы обрызгали им входы в лаборатории на минус первом уровне. Это делалось в крайней степени спешки, одновременно с этим капитан объявил общую эвакуацию и приказал людям собраться в секторе «-1-В». Но, увы, нас послушались не все. Часть людей осталась в своих каютах… Видимо, помимо всего прочего, у Рона так же обострилось и чутье. Я не знаю как, но он каким-то образом чувствовал людей даже за прочным металлом дверей… Покидая мостик, мы перенастроили камеры так, чтобы они передавали картинки из некоторых частей станции сюда, к нам в лаборатории. В общем, я видела, своими глазами видела, как Рон, словно консервные банки вскрывает двери кают и вытаскивает тела убитых им внутри людей… Это… это было ужасно!.. — голос ученой задрожал и на мгновение пресекся. Но, справившись с собой, она продолжила рассказ. — Связь со станцией пропала, потому что мы покинули мостик. Связаться с Землёй из любой другой её части невозможно из-за постоянно работающих устройств, заглушающих любой «несанкционированный» сигнал. Изначально это были меры для пресечения промышленного шпионажа, но в итоге они помогли нам утаить происходящее тут от Земли. И вот уже две недели мы сидим взаперти в третьем лабораторном секторе в ожидании, когда ситуация стабилизируется. И это не пустые слова! В поведении Рона изначально наметились периоды активности и спада. Я рассчитала, что к 23–ему апреля у Рона должен начаться очередной период спада, когда он… ну, в принципе, впадет в какое-то подобие комы, не буду вдаваться в сложные медицинские подробности. И тогда я бы без проблем могла подобраться к нему и вколоть измененную сыворотку. На этот раз я абсолютно уверена, что она сработает так, как надо, потому что теперь я знаю, что именно в прошлый раз сработало не так. Если бы вы сюда не пришли! Или хотя бы согласились немного подождать! Всё было бы нормально, понимаете? Нормально! Нам удалось бы завершить эксперимент, и всё бы закончилось само собой. Мы ведь даже не знали, что Земля кого-то отправила сюда… Я имею в виду, ведь эта станция — коммерческая, кому может быть какое-то дело до того, что тут происходит?..
— Поверьте, многим. Иначе нас бы тут не было, — ответил Булавин. — Это всё, кончено, понятно. Но как в ваш рассказ вписывается застреленный возле ведущего в переходной туннель к мостику офицер?
Симонова вздрогнула и, кажется, вся сжалась под своим защитным комбинезоном.
— Я не знала, поверьте, я не знала!.. — прошептала женщина и закусила губу. — Это всё вице-президент. Примерно четыре дня назад среди выживших произошёл бунт. Люди, толком не знающие, чего ждут, больше не хотели сидеть взаперти. Почувствовав поддержку, капитан потребовал от вице-президента немедленно связаться с Землёй. Но, естественно, господин Дантон принялся всячески убеждать его не предпринимать поспешных действий. Он пообещал ему денег, но капитан был непреклонен, и, в коне концов, вице-президент сдался. Я так думала. Он сказал капитану, хорошо, вперед, отправляйтесь на мостик, потому что только оттуда можно послать сигнал на Землю. Отправляйтесь, если не боитесь Рона. Я и не думала, что капитан Спенсер, — Симонова презрительно усмехнулась, — окажется таким трусом. От своего решения он не отступил, но и сам на мостик идти не решился. Капитан отправил туда с заданием одного из своих помощников, молодого лейтенанта Рея Джонсона. Рей должен был связаться с Землёй и запросить помощи. Если, кончено, доберется до мостика… — учёная вновь усмехнулась. — Поняв, что на этот раз ему не удастся переубедить капитана, Том Дантон заключил договор с его первым помощником Майклом Торном. Вице-президент пообещал ему просто немыслимую сумму денег, если он проконтролирует Джонсона. И за сумасшедшие деньги Торн решился рискнуть. Сыграв в «благородство», он вызвался сопровождать Рея в опасном пути до рубки управления. Хм… — Симонова печально улыбнулась. — Деньги притупляют страх. Он не побоялся даже Рона… В общем, назад Майкл вернулся один. Капитану он сказал, что Рон напал на них возле лифта, и ему самому лишь чудом удалось уйти живым, а Джонсон… Джонсон погиб. Теперь-то я понимаю, что вице-президент имел в виду, когда говорил «проконтролировать Джонсона». И никто бы ничего не узнал, в конце концов, на станции и без того уже не мало трупов и ещё один без труда можно было записать в общую кучу. Я понимаю, это ужасно, но… у вице-президента просто не было выбора… Помимо прочего, Торн должен был стереть часть последних записей в бортжурнале. Покидая 2-ого апреля мостик, капитан, на случай, если никому не удастся выбраться со станции живым, оставил подробный отчет обо всем, что тут произошло. Понятное дело, что вице-президент Дантон не хотел, чтобы эта информация всплыла. Как оказалось, он был прав и тут. Что бы вы сделали, сразу узнав всё то, что я вам сейчас рассказала? Конечно же, немедленно связались бы с Землёй, и всё было бы кончено… Вот, вроде бы, и всё. Как я уже говорила, если бы вы не пришли, примерно через неделю, когда Рон впал бы в гибернацию, я бы сделала ему укол сыворотки, и всё вернулось бы на круги своя. Поверьте, «СпейсКорп» выплатит достойный компенсации семьям всех здесь погибших. И мне самой очень жаль, что всё… так произошло. Но ничего поделать мы не можем.
— Слишком много «бы»… — проворчал Сверчок.
— Почему не можем? — удивился Горилыч. — Можем! Убить монстра, и дело с концом! — капитан воинственно стукнул кулаком одной руки по раскрытой ладони другой.
— Этот… как ты выражаешься монстр, был человеком! Мы не можем опуститься до их уровня и так запросто пустить в расход человеческую жизнь, когда есть хотя бы один шанс спасти Рона! — заспорила Руся. — Татьяна Сергеевна, вы уверены, что на этот раз ваша сыворотка точно сработает?
— Да, — без колебаний кивнула учёная.
— Молот, ты же не собираешься торчать тут ещё неделю?! — взревел Медведь.
— Нет, конечно, — отрицательно качнул головой Булавин, поудобнее перехватывая автомат.
— Пойдем к монстру, сто процентов загнемся, — мрачно пообещал Сверчок. — Не все, кончено, но и назад вернутся тоже не все, — и покосился в сторону новичка Скворешни.
Не заметив взгляда лейтенанта, Скворешников воинственно взмахнул рукой и предложил:
— Ждать нельзя. Если мы так долго не будем выходить на связь, генерал может направить сюда ещё кого-нибудь. Кого-нибудь, кому повезёт не так как нам — погибнут, как американские вояки, и дело с концом…
— Согласен, — кивнул Пилюля. — С этим Роном… или кем бы он сейчас ни был, нужно разобраться. Но Руся права, нельзя губить душу человеческую, если есть хоть один шанс её спасти…
— Татьяна Сергеевна, вы говорили, что сыворотка повышает регенерационные способности. Значит, Рон мог уже оправиться от тех ран, что мы ему нанесли?
— Не знаю, — пожала плечами учёная. — Это зависит от размеров организма. Вполне возможно, что частично — да.
— Хорошо, — принял решение Булавин. — Мы найдем вашего… Рона и попытаемся его нейтрализовать. Если его способности к восстановлению так велики, как вы говорите, он должен выжить, и вы сможете применить на нём вашу сыворотку. Но сразу же после этого мы отправляемся на мостик и связываемся с Землёй. Сработает ваше лекарство или нет, будут определять уже там. Согласны?
— Да. Но только я иду с вами.
— Как хотите, — на этот раз Булавин спорить не стал. — Вы можете определить его местонахождение?
— Только в радиусе нескольких метров, — отрицательно качнула головой учёная.
— Ага, и что-то это не сильно помогло нам в прошлый раз… — проворчал Медведь.
— Ну, извините, я не успела среагировать! — раздраженно отозвалась Симонова.
— Или не захотели, — в тон ей ответил Сверчок.
Бросив на лейтенанта негодующий взгляд, учёная обернулась к командиру группы.
— Я предлагаю проверить комплекс лабораторий в секторе «0-В».
— Идем.
Сохраняя строгий порядок, отряд начал осторожно продвигаться вдоль коридора, следуя выбранному направлению. Но лаборатории были пусты.
— И куда дальше? — мрачно осведомился Горилыч.
— Доктор?
— Не знаю, — дернула плечами Симонова. — Надо проверять сектор за сектором, и то не факт, что мы на него сейчас натолкнемся. Рон вполне может отлеживаться в одном из своих убежищ между уровнями.
— Ладно, будем прочесывать станцию, — устало вздохнул Булавин. — Начнем с сектора «-1-А».