Следует тщательно отличать тех, кто действует для действительно необходимых реформ, даже радикальной природы, от тех, кто стремится к революции ради полностью разрушительных целей, хотя и за масками «равенства» и «свободы» — согласно своим социопатическим характерам. Например, этот автор утверждает, что международная система долговых финансов и торговли нуждается в радикальном преобразовании. Такое радикальное изменение служило бы творческим, созидательным, а не разрушительным целям, и подчинило бы роль богатства, всепроникающей этики денег, более высокому человеческому предназначению, например, целям культуры. Такое изменение поощрило бы частное предпринимательство и право на частную собственность, а не разрушило бы их в большевистской манере, и позволило бы сократить наносящие вред налоги, панацею социалистов для того, чтобы «ограбить богатых, чтобы [якобы] дать бедным». Это причина того, почему великие фигуры культуры двадцатого века, такие как Эзра Паунд, Хилэр Беллок, Г. К. Честертон, и др. выступали за альтернативы и марксизму и долговым финансам, такие как социальный кредит и дистрибутизм. Такие реформы, конечно, не требуют разрушения семьи и религии, главных целей Старых левых и Новых левых. Определенно существовали и другие, даже поддержанные левыми, варианты социализма, которые были предназначены, чтобы быть творческими и духовными, в противоположность марксизму, который является разрушительным и материалистичным. Среди этих эстетических социалистов были Оскар Уайльд и Уильям Моррис, который объединил социальную реформу с Движением искусств и ремесел, и социалист и литературный покровитель А. Р. Орейдж.

Различие между творческой социальной реформой и социопатическим разрушением, за которое выступают левые, как можно было бы сказать, это различие между реформами, основанными на традиции, и реформами, основанными на разрушении традиции.

Уинстон Черчилль осознал внутренние мотивы социализма, который в то время принес России массовую смерть и разрушение, когда писал: «Социализм — это философия несостоятельности, кредо невежества, и евангелие зависти, его врожденное достоинство — равное разделение страданий».

Концепция «аристоцида» Натаниэля Вайля

Завистливое разрушение путем социалистического «равенства», что назвали «выравниванием», просто уничтожая тех, кто достиг какой-то значимости — и не обязательно просто финансового богатства — ниже самого низкого знаменателя, было идентифицировано Нордау, Стоддардом, и др. как мотив социального восстания. Позже бывший член коммунистической партии США, выдающийся экономист доктор Натаниэль Вайль, развил это как теорию «зависти и аристоцида». Под «аристократией» Вайль понимал не обязательно унаследованные привилегии, но привилегии врожденно благородного характера и известных способностей, независимо от рождения. Вайль также отличал «зависть» от «стремления»:

«Зависть нужно отличать от стремления. Зависть это не желание выделиться, превзойти, а злобное убеждение сбросить вниз более одаренных. Кристофер Марлоу написал в «Докторе Фаусте»: «Я — Зависть. Я не умею читать и поэтому хочу, чтобы все книги были сожжены»».

Вайль объяснял:

… Я выдвину гипотезу, что зависть не достигших успеха в адрес творческих меньшинств — вот главная движущая сила современных революционных движений, что эта зависть подстрекается и эксплуатируется отчужденными интеллектуалами, и что результат ее — аристоцид — убийство плодотворных, одаренных и добившихся высоких достижений людей — наряду с последовательным генетическим падением».

Следует отметить, что Вайль упомянул революционные толпы, которых агитируют и возглавляют «отчужденные интеллектуалы». Они — люмпенизированный слой неуравновешенной интеллигенции, которую в предыдущем столетии Нордау называл маттоидами. О них Вайль пишет: «Руководящий элемент революций редко состоит из возмущенных крестьян или разгневанных люмпен-пролетариев. В основном он состоит из неудовлетворенных, отчужденных и дезинформированных интеллектуалов, без которых зависть масс оставалась бы бесцельной, ничем иным как угрюмым и тихим негодованием. Отчужденные интеллектуалы служат катализаторами, подстрекая и приводя в действие распространенное чувство зависти, придавая этой зависти якобы законную цель, даже украшая ее идеологией и показным видом морального оправдания…»