Шарль в своем замке в Амбуазе, примостившись в оконной нише, угрюмо созерцал парк внизу. Его тощие, совсем нецарственные телеса были облачены в нечто шелковое, переливающееся-оранжевое. В этом одеянии он выглядел еще несуразнее. А там, внизу, играла его девятилетняя жена. Она бросала своей маленькой собачке большой голубой мяч, та катила его обратно, и обе они, и девочка и собачка, были счастливы.

Тут же в комнате находилась Анна. Некоторое время она задумчиво следила за Карлом, а затем подошла к нему и, обняв за плечи, тоже поверх его головы начала смотреть на забавы Маргариты Австрийской.

— Ты, я вижу, не очень счастлив со своей маленькой женой? — ласково спросила она.

Карл ничего не ответил, только уныло покачал головой. Этот брак устроил его отец, а у него были свои представления о счастье.

— Она еще совсем ребенок, — размышляла вслух Анна, — а тебе нужна девушка твоего возраста. К тому же надо думать и о наследнике. Этот брак мне никогда не нравился.

Карл удивленно посмотрел на нее, стараясь, чтобы ее руки оставались у него на плечах. Это было так редко, когда она его ласкала, и для него была дорога каждая секунда этой ласки.

Анна улыбнулась, глядя в его удивленные глаза.

— Да, да, тебе нужна хорошенькая молодая девушка. Разве ты не хотел бы, чтобы тебя ласкала такая девушка?

Как же не хотел бы. Именно это ему было сейчас нужнее всего. Карл встрепенулся, глаза его загорелись.

— Ну произошла ошибка, так что же, ты обречен теперь вечно страдать? — продолжала Анна и отступила назад, так как он проворно соскочил с подоконника. — И не так уж все безнадежно. Она еще ребенок, и ее не короновали. Я думаю, все еще можно поправить.

— О, если бы это было возможно, Анна!

— Возможно? Надеюсь, ты никогда не сомневался в том, что почти все мои помыслы направлены к тому, чтобы ты был счастлив?

С обычной для него неловкостью Карл рассыпался в обещаниях и заверениях любви. Она приняла это с материнской улыбкой на устах.

— Между прочим, Карл, я уже не однажды размышляла об этом. Даже составила список подходящих невест. Скоро мы сможем поговорить об этом более серьезно. Ты посмотришь их портреты и сделаешь свой выбор.

— Анна, у тебя есть их портреты? Дай мне посмотреть сейчас.

Он обнял ее за плечи и увлек в направлении рабочего кабинета, где, как полагал, должны находиться миниатюры. И она позволила ему себя увести.

Пока они двигались вдоль длинных переходов, Карл весело смеялся и тараторил, чего с ним не было уже много месяцев. И Анна серьезно внимала ему, что делала тоже крайне редко.

У ее стола он не находил себе места, пока она доставала небольшую пачку миниатюр. Давая ему по одной, Анна называла имя невесты, откуда она и какое за ней приданое. Однако лицо его сделалось снова угрюмым, и он раздосадованно скользил взглядом по миниатюрам. Девушки были на редкость непривлекательны.

Когда дело дошло до последней, Карл со вздохом протянул:

— Лучше я останусь один, чем с кем-нибудь из этих.

Анна сделала вид, что удивлена, и принялась сама внимательно их разглядывать.

— Да, они, конечно, не красавицы, — проговорила она задумчиво, — но, кажется, у меня есть то, что тебе определенно подойдет. Эта девушка тебе обязательно понравится. Где же она?

И Анна начала вновь перебирать миниатюры, а глаза Карла заблестели новой надеждой.

— Ах, да, я вспомнила. Я отложила ее, потому что знала, что это невозможно.

— Кто же это, Анна? В любом случае дай я на нее посмотрю. И почему это невозможно?

Анна открыла еще один ящик и извлекла небольшой портрет. На нем была изображена молодая девушка. Она озорно улыбалась, глядя прямо в глаза Карлу. Темно-каштановые волосы обрамляли щеки из розового коралла. Ямочки на этих нежных щечках тоже были отчетливо видны. Розовые губки были сложены в очаровательную гримасу. Карлу немедленно стало ясно, что если и есть на свете девушка, созданная для того, чтобы подарить ему радость, так это именно она, что улыбается сейчас на портрете.

— Кто она, Анна? Кто эта девушка?

— Анна Бретонская, — ответила она, и глаза ее недобро заблестели.

— Анна Бретонская! — Карл испуганно вглядывался в миниатюру. — Она помолвлена с Людовиком и замужем за Максимилианом.

— Да, — произнесла Анна, протягивая руку за миниатюрой, чтобы убрать, но Карл крепко держал ее, не выпуская, — она замужем за Максимилианом. Но этот брак в принципе можно аннулировать. Что же касается Людовика, то его ей придется забыть навеки.

— Но тогда почему я не могу взять ее?

— Это вообще-то возможно, но мне казалось, что ты выберешь кого-нибудь попроще.

Она сделала попытку показать ему еще какие-то миниатюры, но он отодвинул их в сторону.

— Нет, нет. Только эта. Анна, сделай это для меня. Ты должна.

С неудовольствием она наблюдала за его горячностью.

— Карл, это будет довольно сложно… потребуются месяцы.

— Но ты ведь сможешь, Анна?

Та вздохнула.

— Ну, я попытаюсь, конечно, раз ты так настаиваешь.

Молча наблюдала она, как радостно покидал он ее кабинет, чтобы отправиться на верховую прогулку в лес. Оставшись одна, Анна глубоко погрузилась в кресло и, убрав в ящик бесполезные миниатюры, поставила перед собой портрет Анны-Марии. Внимательно изучала она милое молодое лицо и смеющиеся глаза герцогини Бретонской.

В ушах ее прозвучал голос Людовика: «Возможно, не так уж и сложно будет забыть тебя, как я прежде полагал. Есть очень славная девушка, ее зовут Анна-Мария…»

Он говорил это тогда, когда Анна-Мария была еще ребенком. Теперь она женщина. А что, Людовик ее действительно любил? Вопрос этот болью полоснул по сердцу, как будто кто-то вцепился туда острыми ногтями. «Какое мне до этого дело, кого он любил?» — невольно спрашивала она себя. Есть дело, есть! Ибо ее сжигала любовь, извращенная, уродливая любовь. И любовь эта была важнее всего в ее жизни.

Что там на сердце у Людовика — это не важно. А вот тело его никогда не познает ни Анну Бретонскую, ни любую другую женщину. Во всяком случае как жену. Об этом Анна позаботится.

Она покачала головой и громко произнесла, обращаясь к портрету:

— Людовик никогда не будет тебе принадлежать. И не надейся. Я никогда не выпущу его, чтобы он женился на тебе. А мужем твоим будет Карл!

В ответ Анна-Мария улыбалась ей своей озорной понимающей улыбкой. И внезапно придя в бешенство, Анна обрушила свой кулак на это ненавистное коралловое личико. Миниатюра треснула и рассыпалась на мелкие кусочки. Глаза разлетелись в разные стороны, а рот разломился пополам. Он был разломан, но по-прежнему улыбался.

* * *

Анне Бретонской было не до веселья, когда пришлось принимать французских послов с брачным предложением от короля. Причем предложение это было сделано высокомерно так, как обычно обращаются к вассалу. Выслушав их, Анна-Мария поднялась, дав тем самым понять, что прием закончен. Стоя, она с присущим ей жаром выложила все, что думает о Франции.

— Король Карл — несправедливый правитель. Он пытается отобрать у меня то, что я унаследовала от своих предков. Разве не он разорил мою страну, ограбил ее, разрушил наши города? Разве не он заключил предательские союзы с теми, кто поддерживал нас, с Испанией и Англией, стремясь перехитрить, правдами и неправдами поставить меня на колени? И разве не по вашему настоянию, — она повернулась к своим советникам, ошеломленным откровенностью и смелостью ее речей, — я недавно заключила брачный союз с королем Максимилианом? Вы это недавно одобрили, а теперь советуете прямо противоположное.

Анна-Мария ринулась к двери, полная достоинства и гнева. На пороге она обернулась.

— Если бы я была свободна выбирать, вы отлично знаете, кого бы я выбрала!

И она гордо покинула зал, оставив свой совет и французских послов стоять в неловкой тишине.

Но этим, конечно, дело не закончилось. Вскоре пришло послание от Папы. Оно было кратким. Папа аннулировал брак Анны-Марии и Максимилиана. Теперь девушка опять была свободна. Ей следовало быть благодарной, что ее не наказали за непослушание, а вместо этого Его Величество предлагает ей руку и сердце. Советникам Анны-Марии были хорошо видны все преимущества этого брака, и они не сомневались, что со временем Ее Высочество найдет возможным хотя бы прочесть брачный контракт и внести в него поправки. В общем, первые шаги к этому браку были уже сделаны.

Советники не уставали убеждать Анну-Марию принять предложение французского короля, но она с упорством, удивляющим их всех, отказывалась обсуждать эту проблему. Она продолжала хранить верность Людовику, хотя надежды почти никакой не осталось.

— Нет, — повторяла она снова и снова, — нет, нет и нет! Я не сделаю этого! И слышать об этом больше не хочу!

Де Рью (а он знал ее лучше всех и любил больше всех) тоже пытался убедить ее, что брак с королем Франции — это единственный выход.

— Дитя мое, ты же знаешь, что всего несколько лет назад полным провалом закончился мятеж против Франции. Ты же не хочешь, чтобы все это снова повторилось?

Анна-Мария посмотрела на него со слезами на глазах, что редко с ней случалось.

Де Рью улыбнулся.

— Анна-Мария, я советую тебе только то, что сделал бы твой отец, будь он жив.

— Я знаю… и ценю ваши советы.

— Дитя мое, мы все равно вассалы Франции, называй себя хоть тысячу раз независимыми.

Она протестующе подняла на него глаза, но он продолжил:

— Но это еще ничего. Мы не настоящие вассалы. Вот если ты вынудишь их вторгнуться к нам еще раз, а предлог у них есть — мы ослушались их, нарушив условия мирного договора, когда ты вступила в брак с Максимилианом. Но они вторгаются сейчас к нам мирно, с предложением о браке. И, дорогая моя, во имя нашей Бретани и всех, кто ее населяет, у тебя нет иного выхода, как принять это предложение.

Она молча выслушала эти слова и немногословно отказалась выйти замуж за Карла. Людовика не могут заточить в тюрьму пожизненно. Скоро все может измениться. Надо подождать.

Карла этот отказ больно задел. А Анна воспользовалась этим, чтобы еще больше восстановить его против Людовика.

— Людовик должен сидеть до скончания века. В этом твое спасение. Каждую минуту своей свободы он использует против тебя.

Глаза Карла затуманились грезами о прекрасной Бретонке.

— Но она забудет его, должна забыть!

— Возможно, когда мы пошлем туда армию, она изменит свое решение, — Анна вопросительно посмотрела, ожидая его реакции.

— Да, да, давай пошлем туда армию. Ты сделаешь это, Анна?

— Нельзя позволять Бретани думать, что она может не считаться с нами, — задумчиво произнесла Анна.

* * *

Узнав о намерении короля жениться на Анне-Марии, Дюнуа попросил аудиенции и был не очень удивлен, увидев рядом с братом его сестру Анну.

Он смело ринулся в атаку.

— Я так много раз молил об освобождении Людовика и предлагал так много разных условий, что практически исчерпал все свои ресурсы. Но узнав о вашем намерении жениться на герцогине Бретонской, я осмелился предложить еще один вариант.

Анна холодно кивнула.

— Вы отпускаете Людовика, и он разрывает свою помолвку с герцогиней Бретонской. Тогда у нее не останется иного выхода, как повиноваться воле Франции.

Карл сидел нахмурившись. Разве это приятно, когда нежелание герцогини выйти за него замуж обсуждается столь открыто. Анну грубая откровенность Дюнуа изрядно разозлила.

— Мы вовсе не собираемся устраивать здесь торг, — воскликнула она вставая. — Очень скоро герцогиня сама убедится, что для нее хорошо, а что плохо, и примет наше предложение. А Людовик останется там, где он сейчас. Все. Разговор закончен!

Бормоча под нос проклятия, возвращался Дюнуа из дворца. Он направлялся в Руан к Жоржу, который ожидал результатов его переговоров.

— Ты сам виноват, Дюнуа, — недовольно проворчал Жорж, пытаясь поудобнее пристроить в кресле свою круглую талию, — так с ними разговаривать нельзя. Это приносит больше вреда, чем пользы.

— Я сказал только то, что считаю правдой, — возразил Дюнуа.

— Да нет же, дорогой, с мадам Анной мы никогда не договоримся. Понимаешь, никогда. И пытаться больше не стоит. Надо встретиться с королем тет-а-тет.

— Это так же легко, как найти лошадь без хвоста. Уже три года я безуспешно пытаюсь увидеться с ним наедине.

Жорж что-то сосредоточенно обдумывал.

— Значит, вот что. Я не был при дворе уже больше года. Поеду туда (вместе поедем) и постараюсь встретиться с ним. Аудиенции просить не стану, буду выжидать.

И они отправились в Амбуаз. Дюнуа было строго-настрого приказано сидеть тихо и не предпринимать никаких действий, а Жорж тем временем окунулся в дворцовую жизнь. Он много времени проводил в кулуарах, посещал часовню, которую посещает король, не пропускал ни одного вечернего приема, издалека почтительно кланяясь королю и Анне, делая вид, что его интересуют исключительно развлечения. Никаких попыток получить аудиенцию он не предпринимал и ни с кем не говорил о Людовике. Даже имени его не произносил.

Примерно через три недели его терпение было вознаграждено.

Анна и король с небольшой группой придворных направлялись в замок Невер, расположенный всего в нескольких милях от башни Бурже. Жорж присоединился к ним. Следом поехал Дюнуа.

Жорж надеялся, что неразбериха, которая всегда сопутствует такого рода поездкам, даст ему возможность хотя бы несколько минут побыть с Карлом наедине. Так оно и получилось. Почти сразу же по приезде на место Жорж подкараулил Карла, когда тот брел по коридору замка. Настроение у него было хуже некуда. Только что он покинул кабинет Анны, то есть салон, оборудованный под кабинет на те три дня, что они намеревались пробыть здесь.

— Иди и занимайся своими делами, — строго пробурчала она и выставила его за дверь.

— Как будто я дитя какое, — бормотал он обиженно, бессмысленно глядя перед собой.

В общем, сейчас для целей Жоржа он был именно в нужном расположении духа.

После соблюдения формальностей, что предписывал дворцовый этикет, Жорж поправил рясу и предпринял первую атаку. Его круглое розовощекое лицо источало исключительную доброжелательность.

— Надеюсь, вы простите мне то, что я сейчас скажу, — мягко произнес он, — но я озабочен вашим здоровьем.

— Здоровьем? — спросил Карл недоумевая, но искренняя доброжелательность Жоржа была ему приятна.

— Может быть, я излишне навязчив, но я подумал, не позволите ли вы мне помочь вам. У нас в Руане живет один доктор, удивительный человек. Он творит настоящие чудеса. Может, вы позволите мне привести его к вам.

Карл нервно захохотал.

— Но я не болен. С чего вы взяли, что мне нужен доктор?

Жорж сделал вид, что невероятно смущен. Он виновато поглядел на короля, а потом оглянулся вокруг, нет ли кого поблизости. Карла переполняло любопытство. Испытывая жалость к этому милому доброму священнику, который почему-то сейчас так расстроился, он увлек его в первый попавшийся маленький альковный салон, где они могли говорить, без риска быть подслушанными.

— Я, разумеется, проявил крайнюю несдержанность, — с великим сожалением признался Жорж, — но поверьте, Ваше Величество, это все было продиктовано искренним желанием помочь вам. Простите мне эту мою бестактность. Давайте побеседуем о чем-нибудь другом.

Но Карл не пожелал сменить тему.

— Но все-таки почему вы решили, что мне нужен доктор? — спросил он, пытаясь придать голосу королевские интонации.

Жорж неохотно попытался объяснить:

— Дело в том, что я наслышан о том, как ваша сестра обращается с вами. А теперь и сам убедился. Она изолировала вас от всего — и от работы, и от удовольствий. Естественно, я решил, что всему виной ваше слабое здоровье. Я видел, как вяло вы участвуете во всех приемах, что устраивает ваша сестра. И при всем моем уважении к ней ваш двор мне представляется невероятно скучным. Я все время удивлялся, неужели вы удовлетворяетесь всем этим. Неужели вам не хочется ничего более живого. Поэтому-то я и решил, что, возможно, вы больны, поскольку знаю, как нормальный молодой человек любит повеселиться, особенно вспоминая моего друга Людовика. Вы, конечно, помните его, каким он был приятным и веселым?

— Помню, — задумчиво произнес Карл, поглубже забираясь в кресло, в то время как Жорж придвинулся ближе.

— Если бы он был регентом, как тому и следовало быть, я думаю, жизнь ваша сейчас была бы совсем иной.

— Возможно, у меня вообще не было бы никакой жизни, — напряженно ответил Карл, вспоминая слова Анны.

Жорж с сожалением посмотрел на короля.

— Кто это так настроил вас против Людовика?

— Сестра запретила мне говорить о нем с кем бы то ни было.

Жорж улыбнулся.

— Это меня не удивляет. В ее интересах держать вас подальше от друзей Людовика — кстати, они и ваши друзья тоже, — чтобы вы никогда не смогли узреть правду… и никогда не узнали, что говорят о вас люди.

— А что они говорят обо мне? — угрюмо спросил король, не сомневаясь, что ничего хорошего он не услышит.

— Это не лично мое мнение, но весь двор убежден, что вы настолько слабы, что не в состоянии самостоятельно править.

Жорж поднял руку, увидев, что Карл собирается протестовать.

— Вот видите. Это как раз то, что ваша сестра не хотела бы, чтобы вы слышали. Ей бы хотелось, чтобы все оставалось, как есть. Но я-то знаю, вы совсем не такой слабый и безвольный, каким она представляет вас миру. Я уверен, что, узнав наконец правду, вы начнете действовать. Повернитесь лицом к правде, Ваше Величество! Сестра держит вас, как самого обыкновенного узника. А иногда мне кажется, что у иного узника больше свободы. Но правда состоит в том, что если вы пожелаете, то можете отдать приказ арестовать ее, и стража вам повинуется. Вы король!

Карл не сводил испуганных глаз с лица Жоржа, а тот спешно продолжал, теперь уже с нажимом:

— Вы, само собой, не сделаете этого, вы благодарны ей за ту заботу и внимание, которыми она окружила вас с раннего детства. Но теперь, когда вы стали вполне взрослым, почему она не передала вам бразды правления с добрыми напутственными словами и обещанием всяческой помощи, как, несомненно, поступил бы Людовик? Вы прекрасно знаете ответ. Она постоянно твердит об опасности, которая якобы исходит от Людовика, не позволяет вам освободить его, ну а сама тем временем отбирает у вас трон.

Карл вскочил на ноги. Кровь бросилась ему в лицо. Сейчас он был зол, по-настоящему зол. Зол на всех без исключения — на себя самого, на Анну и на этого круглого маленького человека, который осмелился в лицо говорить ему такое. Жорж оценивающе посмотрел на Карла и решил, что кризис наступил. На кого обернется его гнев — на Анну или на Людовика — это сейчас зависело от Жоржа, от его красноречия. Возможен, правда, был и иной вариант развития событий, когда Карл и Анна объединят свой гнев и обрушат на его, Жоржа, голову. Такой вариант тоже не исключался. Но Жорж не колебался. За свободу Людовика можно было и пострадать. И он продолжил:

— От таких вот речей, как мои, вот от чего она вас оберегает. От друзей, которые осмелятся сказать вам, что пришло время освободиться от ее диктатуры. Ну подумайте, из чего сейчас состоит ваша жизнь? Из одиночества и только из него. Она пуста и безрадостна. И вдобавок ко всему вас лишили права управлять собственной страной.

Карл кивал головой, соглашаясь, а Жорж продолжал давить:

— И в вашей власти самому получить все то, чего она вас лишила. Не она король, а вы. Вы — король! У вас сотни друзей, которых вы не знаете, они симпатизируют вам, любят вас, они только ждут сигнала от вас. Получив его, они окажут вам всяческую поддержку. Неужели вы откажетесь от того, что имеет каждый король? Только потому, что женщина, у которой нет иной власти, кроме той, которую вы ей сами дали, запрещает вам это делать?

Карл беспокойно забегал по комнате.

— Это уже слишком, с меня хватит, — бормотал он. — Как будто дитя какое!

— Да это же сущий позор, — с готовностью согласился Жорж. — Каждый это скажет.

— И каждый теперь увидит, что я не какая-то там марионетка, а настоящий король. Я буду действовать внезапно и преподнесу ей сюрприз, — выкрикнул Карл срывающимся голосом, хотя, видит Бог, по какому он плану будет действовать внезапно, какой такой сюрприз он собирается ей преподнести, Карл и понятия не имел.

А у Жоржа сердце забилось так сильно, что он даже посмотрел на грудь, не колышется ли ряса. Вот он, заветный миг! Он наступил. Только бы случайно ничего не испортить. Кто-нибудь может доложить Анне, что Карл имел приватный разговор с близким другом Людовика. Жорж мысленно послал своему святому молитву и пообещал Руанскому собору новый алтарь. Затем предпринял очередную словесную атаку.

— Вы не должны думать о том, чтобы арестовать свою сестру. Она только заблуждается, позволив жажде власти одержать временную победу над любовью к вам. Я и в мыслях не держал, чтобы вставать между братом и сестрой. Давайте подумаем о чем-то другом, на чем бы вы могли самоутвердиться и показать всем и каждому, что вы наконец после долгого отсутствия вернулись в свое королевство. Например, вы могли бы посетить государственную тюрьму и освободить всех заключенных. Это очень популярная акция, многие короли к ней прибегали.

Карл замотал головой.

— Туда очень далеко добираться, и к тому же там такое зловоние и жара…

— А как насчет того, чтобы устроить в Амбуазе грандиозный бал, что-нибудь совершенно особенное, — снова предложил Жорж. Его лицо отражало напряженную работу мысли. Уж больно хотелось ему сделать королю приятное, — например, маскарад. Маскарад с чудесными разнообразными масками. Конечно, я священник, у меня нет достаточного опыта в устройстве развлечений… к сожалению, я не герцог Орлеанский… — тут Жоржа осенило. — Конечно! Конечно! Вот он замечательный жест, чтобы проявить вам свою волю. Освободите Людовика!

Он предложил это с такой потрясающей непосредственностью, что не согласиться было просто невозможно. Однако Карл замотал головой.

— Он стоит на моем пути. Из-за него я не могу жениться на Бретонке. Может быть, после свадьбы я и освобожу его.

— Но, — заговорил Жорж, почти заикаясь, — посмотрите сами, как это будет чудесно выглядеть. Вы освобождаете Людовика и тем самым показываете Анне, кто правит страной. А Людовик, и я вам это обещаю, сам освободит Анну Бретонскую от помолвки. У него не было никакой возможности даже узнать о ваших намерениях жениться на ней. Он просто ничего об этом не знает. Ваше Величество, я, сын церкви, перед Господом Богом заверяю вас, что, если вы освободите Людовика, а в душе, я уверен, вы давно желаете это сделать, он сам поедет в Бретань устроить ваш брак. Я обещаю вам это, я, Жорж д’Амбуаз, епископ Руанский, — и он широко освятил свою клятву крестным знамением.

На Карла это произвело большое впечатление, но он колебался. А Жорж тем временем продолжал, лицо его улыбалось:

— Это будет просто чудесно для вас увидеть Людовика у своих ног, принять его благодарность.

Тут ему пришла в голову внезапная мысль, и он громко засмеялся.

— Вы говорили, что желаете преподнести сюрприз. Мне сейчас вдруг пришло в голову — освободите Людовика сейчас, лично. Давайте поедем в Бурже, это совсем рядом, а сейчас только утро. К полудню мы уже будем там, вы сами сможете увидеть его…

Эта идея очень пришлась по душе Карлу. Он встрепенулся. Мысль о захватывающем приключении именно сегодня, в день, который он полагал для себя совершенно безрадостным, наполнила его упоительным восторгом.

— Мы едем туда прямо сейчас, — объявил он. — Именно сейчас я планировал совершить прогулку в лес. Когда отъедем подальше, чтобы нас никто не видел, свернем на дорогу в Бурже и пришпорим коней так, как будто за нами гонится сам дьявол.

Жорж хорошо представлял, какое обличие может принять этот дьявол.

— Даже вот сейчас уже видно, — умильно провозгласил он, глядя на Карла, — какой прекрасный король из вас выйдет. Как решительно, захватывающе решительно вы действуете. Я восхищаюсь вами!

Под этим бурным натиском Карл окончательно размяк и только удивлялся, как это ему самому не пришла в голову такая простая и чудесная идея. Они вместе двинулись вниз по лестнице. Король шепотом добавлял к их плану различные драматические детали и, тут же громко смеясь, заранее восхищался той большой охотой, какую они устроят нынче в лесу. Жоржу постепенно становилось не по себе, а вдруг кто-нибудь заподозрит что-то неладное, очень уж неуклюже пытался король замаскировать их план.

Во дворе Жорж подгонял конюхов и слуг, а сам через плечо опасливо поглядывал на замок. Одновременно он беседовал с королем и смеялся его шуткам, следя за тем, чтобы его порыв не угас. Когда они наконец двинулись со двора, Жорж все время боролся с желанием пустить коня галопом, но сдерживал себя. Никто не должен ничего заподозрить.

Они картинно въехали в лес и тут совершенно случайно (так, по крайней мере, думал король) встретили Дюнуа. Он чуть не подпрыгнул в седле, увидев короля рядом с Жоржем. Тут же и тот и другой поведали ему об их замечательном плане. Он сделал вид, что потрясен неожиданностью решения, а с Жоржем они тайком многозначительно переглянулись.

Дюнуа был послан вперед предупредить Людовика, а Жорж пытался, правда, пока безуспешно дать отдых своим натянутым нервам. Он по-прежнему продолжал осыпать короля словами своего искреннего восхищения, а сам незаметно старался отлепить рясу от тела. Пот неприятно холодил бока и спину.