Разведка «под крышей». Из истории спецслужбы

Болтунов Михаил Ефимович

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

 

 

Начнем с нуля

«Весь мир насилья мы разрушим до основанья…» — пели революционные солдаты и матросы. И они действительно все разрушили. Но, взяв власть в свои руки в октябре 1917 года, быстро поняли, сколь стремительно разваливается армия, а вместе с ней теряется управление страной.

В ходе реорганизации руководящих органов царской армии и флота и создания Народного комиссариата по военным делам большевики сохранили в прежнем составе Главное управление Генерального штаба. В штате также оставался отдел 2-го генерал-квартирмейстера, который непосредственно руководил разведкой.

Что же касается сотрудников ГУГШ, то на общем собрании они приняли решение продолжить работу. Правда, руководитель Главного управления генерал В. Марушевский сотрудничать с большевиками отказался. Вместо него ГУГШ возглавил генерал Николай Потапов.

Николай Михайлович был опытным офицером разведки. Еще в 1901 году его назначили помощником военного агента в Вене, с 1903 года он военный агент в Черногории. В этой стране Потапов прослужил 13 лет, занимался обучением и подготовкой черногорской армии.

После завершения зарубежной командировки Николай Михайлович проходил службу в Главном управлении Генерального штаба на должности генерал-квартирмейстера.

Начальником отдела 2-го генерал-квартирмейстера являлся генерал Павел Рябиков. Вся его жизнь посвящена разведке. Он потомственный военный. Окончил кадетский корпус, артиллерийское училище, Академию Генерального штаба. Служил в войсках командиром роты, старшим адъютантом, потом обер-офицером для особых поручений штаба армейского корпуса.

В 1903 году его переводят в Главный штаб. С началом Русско-японской войны капитан Рябиков в действующей армии, служил в разведотделении управления генерал-квартирмейстера 2-й Маньчжурской армии.

После окончания боевых действий он возвращается в Генеральный штаб. В Первую мировую войну Павел Федорович также руководит подразделениями военной разведки. С сентября 1915 года он начальник разведотделения штаба Северного фронта.

После Февральской революции Рябикова отзывают с фронта и назначают помощником 2-го обер-квартирмейстера (по разведке) ГУГШ. Он удостоен чина генерал-майора.

Павел Федорович всеми силами старается сохранить старые кадры. Понимая, что военных агентов за рубежом заменить некому, он отправляет им телеграмму, в которой просит продолжить работу. Ответы, к сожалению, были неутешительные. Агенты не желают сотрудничать с большевиками. Рябиков не докладывает комиссару Главного управления об этих ответах.

Несмотря на все усилия генералов Потапова, Рябикова и их подчиненных, состояние разведработы ухудшалось. Кто-то из сотрудников ГУГШ утащил телеграммы военных агентов и передал их большевикам. Разгорелся скандал. Новая власть решила отозвать из нескольких ведущих стран агентов и назначить вместо них своих людей. Потапову с трудом удалось уговорить комиссаров отправить за рубеж старых опытных сотрудников ГУГШ.

В связи с демобилизацией вооруженных сил и развалом фронтовых и армейских штабов уходила в небытие и агентурная разведка. В конце 1917 года в зарубежные резидентуры перестали поступать финансовые средства, и агенты отказывались работать. Правда, из некоторых стран изредка приходили отрывочные разведсведения. Так, в начале 1918 года военный агент в Швейцарии генерал-майор Сергей Головань передал в Петроград ценную информацию о большой передислокации немецких частей с Восточного фронта на Западный. Впрочем, Головань продолжал исполнять свои обязанности и дальше, вплоть до установления дипотношений Советской России и Швейцарии, однако этот пример скорее исключение из правил. Большинство военных агентов прервали свои отношения с Родиной уже в конце 1917 года.

Что же касается разведки объединений и соединений, то, по свидетельству начштаба дивизии штабс-капитана Василия Цейтлина: «После октябрьского переворота деятельность штабов вообще замерла, в том числе и разведывательная служба.

После подписания Брестского мира, благодаря ликвидации всех штабов разведывательная служба прекратилась совершенно…»

Цейтлин безусловно знал, что говорил. В 1918–1919 годах он руководил разведотделом штаба Московского военного округа. В 1923 году выпустил книгу: «Разведывательная работа штабов», в которой и повествует о состоянии разведки в те дни.

Однако, как известно, «мирный период» (если его так можно назвать) деятельности советской власти был невелик. В 1918 году в стране разворачивается полномасштабная Гражданская война.

В марте этого года создается Высший военный совет. Его возглавляет бывший генерал Михаил Бонч-Бруевич. В управление совета наряду с другими руководителями, входит и генерал-кваргирмейстер с помощниками по оперативной части и разведслужбе.

Вскоре председателем ВВС становится нарком по военным делам Лев Троцкий.

Совет реорганизуется в мае, потом в июне того же 1918 года, но важно, что в составе ВВС остаются генералы и офицеры, в прошлом служившие в разведке, — Александр Самойло, Александр Ковалевский, Борис Шапошников. Они, как никто другой, понимают значение разведки. Однако от понимания до дела дистанция огромного размера. Пока для развертывания разведки не создана база. Правда, при Высшем военном совете образован штаб партизанских отрядов, и там есть разведотделение, но этого мало. Тем не менее этот штаб объединяет и энергично руководит действиями партизанских формирований.

«Постепенно выросли западная и северная завесы, — вспоминает тот же Цейтлин, — составляющие как бы подвижный партизанский фронт мелких отрядов, оборонявших важнейшие направления, железнодорожные и другие пути сообщения, узлы железный дорог и т. д.

Появились штабы западной и северной завесы, штабы отдельных отрядов и районов. В штабах появились разведывательные отделения, начали поступать сведения, появляются первые схемы и сводки».

В мае 1918 года создан Оперативный отдел Народного комиссариата по военным делам, более известный в исторической литературе, как Оперод Наркомвоена. Он объединял всю агентурную и войсковую разведку. Интересно, что этот центральный орган разведки был сформирован на базе оперативного отдела штаба Московского военного округа.

Первым руководителем Оперода стал большевик, в прошлом штабс-капитан Семен Аралов. Разведывательное отделение возглавил выпускник ускоренного курса Академии Генштаба капитан Борис Кузнецов.

Итак, это был уже третий центральный орган советской военной разведки, вслед за отделом 2-го генерал-квартирмейстера ГУГШ и разведотделом Высшего военного совета.

Почти одновременно с Оперодом создается Всероссийский главный штаб (Всероглавштаб). Во главе этого органа стоит совет: начальник штаба и два комиссара. Штаб возглавляет генерал Николай Стогов, потом Александр Свечин, Николай Ратгэль и Александр Самойло. И тут, можно сказать, разведчикам повезло, большинство из руководителей штаба в прошлом служили в разведке.

Всероглавштаб состоял из управлений, одно из которых — оперативное. В его штате военно-статистический отдел. Он и руководил разведкой. Этот отдел, по сути, сохранил структуру отдела 2-го генерал-квартирмейстера, а также старые опытные кадры.

Очередное реформирование не внесло ясности в деятельность разведки. На месте отдела 2-го генерал-квартирмейстера возник военно-статистический отдел Всероглавпггаба, а также работали разведслужбы ВВС и Оперода Наркомвоена. Но общее руководство отсутствовало. Не было и единого аналитического органа, который бы собирал и обрабатывал добываемые разными структурами материалы. По-прежнему действия разведподразделений оставались разобщенными.

Ущербность подобного положения понимали многие. Именно поэтому летом 1918 года была создана комиссия по организации разведывательного дела. Она разработала и приняла два документа: «Общее положение о разведывательной и контрразведывательной службе» и «Руководящие соображения по ведению агентурной разведки штабами военных округов». В них каждый из центров разведки наделялся определенными обязанностями. Оперод Наркомвоена должен был организовать разведку на оккупированных территориях от Закавказья до Эстляндии, Военному совету поручалось вести разведку в районе демаркационной линии, а на ВСО Всероглавпггаба возлагалось ведение стратегической разведки. Однако главного не было в «Общем положении» и в «Руководящих соображениях»: они не устраняли многоцентричности руководства разведкой.

В сентябре 1918 года произошло важное событие — появился на свет Революционный Военный Совет Республики (РВСР). В следующем месяце на базе штаба ВВС и Оперода Наркомвоена создается штаб РВСР. Разведотдел штаба возглавил Борис Шапошников. Вскоре созданный штаб преобразуется в Полевой штаб РВСР. Оперод пере-подчиняется РВСР и получает новое название — Управление дел РВСР. Всю разведку планируется сосредоточить в этом управлении.

Однако следом выходит новый приказ РВСР, в котором говорится, что руководство разведкой переходит в ведение Полевого штаба РВСР. В штате Полевого штаба имеется Регистрационное управление (Региступр). Оно и стало первым центральным органом военной разведки.

Начальником Региступра назначили комиссара Полевого штаба РВСР Семена Аралова. Большинство сотрудников пришло под команду Семена Ивановича из Оперода Наркомвоена. Среди них консультант Георгий Теодори, начальник агентурного отдела Владимир Тарасов, комиссар Валентин Павулан, начальник агентурного отделения Гавриил Кутырев, его помощники Владимир Срывалин, Александр Николаев.

Летом 1919 года Региступр реформируют. Утверждается новый штат, принимается «Положение». В нем сказано, что Региструпр является центральным органом тайной агентурной разведки и подчиняется он напрямую РВСР, минуя Полевой штаб. Теперь в его штате было три отдела — сухопутный агентурный, морской агентурный и военно-цензурный. Сохранялась группа консультантов. Сменился и начальник Региступра, им стал профессиональный революционер Сергей Гусев (настоящее имя Яков Драбкин).

В утвержденном штате Региступр проработал полгода. 1 января 1920 года появилось новое «Положение» и соответственно новый штат. Руководство Региступром сохраняет за собой РВСР В составе управления четыре отдела — оперативный, мобилизационный, информационный, хозяйственно-финансовый и комендантская часть.

Был назначен и новый руководитель военной разведки. Им стал Георгий Пятаков. Через месяц его сменил Владимир Ауссем.

Летом 1920 года РВСР принимает решение и учреждает институт военных атташе при диппредставительствах республик в странах, с которыми установлены дипломатические отношения. Следует отметить, что это был своевременный шаг. Введение института военных атташе улучшило состояние разведки.

В сентябре того же года утверждается новое «Положение» и штат. Накануне, в августе, к руководству Региступра пришел Ян Ленцман.

К тому времени, когда Гражданская война подходила к своему завершению, в апреле 1921 года РВСР принимает решение: вместо Региступра и разведчасти оперативного управления штаба РККА создается единый орган — Разведывательное управление штаба Рабоче-Крестьянской Красной Армии.

Так строили свою разведку в годы Гражданской войны большевики. А как с этой архиважной задачей справились их противники — представители Белого движения? Однозначно на столь сложный вопрос не ответить. Поэтому рассмотрим все по порядку.

Конечно же, в период формирования антибольшевистских сил старых разведывательных структур уже не существовало. Так что свои спецслужбы белогвардейцам пришлось формировать с нуля. Скажем сразу, что в отличие от большевиков, противники Советской России не имели возможности создавать центральные органы разведки. Поэтому проследим по театрам боевых действий их развитие по мере зарождения, становления, обретения зрелости, упадка и исчезновения. Ведь в отличие от разведки «красных», спецслужбы «белых» за годы Гражданской войны прошли все «жизненные» этапы и ушли в небытие вместе со своими организаторами и вдохновителями.

Первым среди будущих лидеров Белого движения «пришел в себя» генерал Михаил Алексеев. Уже через месяц после октябрьских событий он начала формировать так называемую Алексеевскую военную организацию. В нее вошли не принявшие советскую власть офицеры, кадеты, студенты. Вскоре эта организация получила наименование Добровольческой армии. Ее возглавил триумвират генералов — Михаил Алексеев, Лавр Корнилов, Алексей Каледин. Первый стал ее Верховным руководителем, второй — командующим, третий возглавил управление Донской областью.

Штаб Добрармии, который подчинялся командующему, состоял из двух отделов — строевого и снабжения. В составе строевого отдела были сформированы разведывательное и контрразведывательное отделения.

Однако без своего управленческого аппарата не мог работать и Верховный руководитель. И потому в июне 1918 года приказом номер один был учрежден военно-политический отдел. Через два месяца в состав отдела вошло и особое отделение, ведавшее делами разведки и контрразведки.

В августе 1918 года генерал Алексеев утвердил «Положение об особом Совещании при Верховном руководителе Добровольческой армии». Был сделан первый шаг к созданию антисоветского правительства на юге России.

После смерти Алексеева должность Верховного руководителя была упразднена, а во главе Добровольческой армии стал генерал Антон Деникин.

Особое Совещание сформировали только к февралю 1919 года. В нем насчитывалось 13 управлений. В военно-морском отделе (позже управлении) учреждена часть Генштаба, в состав которой входило особое отделение, ведавшее разведкой. На это отделение возлагались задачи по ведению заграничной военно-политической разведки, руководство военными агентами и организация взаимодействия между зарубежными представительствами.

Кроме этого функционировала канцелярия помощника главнокомандующего Добровольческой армии, которая занималась сбором и анализом развединформации.

Также при главкоме действовало осведомительно-агитационное агентство, так называемый ОСВАГ. Кроме агитационно-пропагандистской работы сотрудники агентства занимались «информацией наверх», то есть собирали секретные сведения о деятельности партий, организаций, отдельных лиц. Эту работу ОСВАГа сам генерал Врангель называл «темной стороной деятельности».

В конце 1918 года генерал Деникин и Донской атаман Петр Краснов создали Вооруженные силы на юге России (ВСЮР). Они представляли серьезную военную группировку, в которую входили Добровольческая, Донская, позже Кавказская, Кубанская армии, войска Северного Кавказа, Киевской области, Новороссии и Крыма, Черноморский, Донской флоты, Каспийская военная флотилия и другие формирования.

В штабе главнокомандующего ВСЮР было организовано управление генерал-квартирмейстера, в состав которого входили разведывательные органы.

Такие же службы действовали под руководством Генштаба Военного управления. Подобное построение разведывательных органов было характерным для всего периода правления Деникина.

Исследователи деятельности генерала Деникина единодушно сходятся во мнении, что главнокомандующий не смог отказаться от старой модели управления. Так, историк Николай Кирмель в своей книге «Спецслужбы Белого движения» пишет: «Неповоротливая бюрократическая машина, созданная по образцу рухнувшего царского режима, медленно реагировала на динамично меняющуюся обстановку.

…Лидеры Белого движения на юге России создали беспомощный государственно-управленческий аппарат, не сумевший решить глобальные задачи в кризисных ситуациях».

Немаловажное место в этом аппарате занимала и разведка.

После свержения советской власти в Сибири и на Дальнем Востоке летом 1918 года начался процесс объединения всех антибольшевистских сил.

24 сентября была создана Уфимская директория (Всероссийского Временного правительства).

4 ноября военным и морским министром назначен бывший командующий Черноморским флотом вице-адмирал Александр Колчак.

В ночь на 18 ноября в Омске вспыхнуло восстание сибирского казачества. Восставшие требовали отставки директории. Было арестовано несколько членов правительства, и на экстренном заседании Совета министров власть передали адмиралу Колчаку, провозгласив его Верховным правителем и Верховным главнокомандующим всеми сухопутными и морскими вооруженными силами России.

Верховный правитель предпринял реорганизацию штаба ВГК. Разведку передали в управление 2-го генерал-квартирмейстера.

Адмирал Колчак формировал органы военного управления так же по образцу старой царской армии. Он образовал Главный штаб военного министерства.

Константин Сахаров, служивший генералом для поручений в штабе ВГК в своих воспоминаниях «Белая Сибирь» вспоминает: «Все сделанное уже Ставкой, та живая организационная работа, которая создавала армию, все ее начинания были забракованы, как плод незрелый и не подходящий под узкие старые рамки».

Таким образом, в Главном штабе открыли осведомительный отдел, а в нем разведотделение. Позже его передали в квартир-мейстерский отдел.

Весной 1919 года — новая реорганизация. Теперь создали военно-окружной штаб, а в его составе разведуправление. Однако ничего толкового из этого не получилось, штабы были большие, громоздкие, неповоротливые.

В составе Морского министерства также существовало свое небольшое разведотделение.

Летом 1919 года при управлении делами Верховного правителя развернули особый отдел, своего рода политическую разведку. Целью этого отдела было «широкое развитие дезорганизующей деятельности в тылу большевиков». Однако «широкие» планы так и остались на бумаге. Отдел не смог реально развернуть работу и прекратил свое существование.

В это же время Колчак проводил новую реформу своих штабов. К тому подталкивала неблагоприятная обстановка, складывающаяся на фронтах. Войска южной группы Восточного фронта «красных» продолжали продвижение вперед. Уже пали Екатеринбург и Челябинск.

25 июня была обнародована новая структура военного управления. Во главе стояли адмирал Колчак и его Ставка. Первыми помощниками являлись военный министр и начальник штаба.

Разведка находилась в ведении управления 2-го генерал-квартирмейстера.

К сожалению, и эта реформация не принесла положительных результатов. К осени положение войск Колчака значительно ухудшилось.

1 октября 1919 года Ставка и Походный штаб ВГК преобразованы в управления Восточного фронта. Разведотдел вошел в состав отдела генерал-квартирмейстера. Это были последние реформы адмирала Колчака. К началу 1920 года его армия разгромлена, а сам он сложил все полномочия и передал верховную власть Деникину.

На севере России в Архангельске в ночь с 1 на 2 августа 1918 года подпольная белогвардейская организация свергла большевистскую власть. Было образовано Верховное управление Северной области. Началось формирование воинских подразделений. Назначен командующий русскими сухопутными и морскими силами Северной области. У него в подчинении числится и военнорегистрационное отделение.

Однако Верховное управление работало не долго. Через месяц с небольшим, произошел переворот, арест членов управления, и военный отдел переименовали в управление командующего Северной области.

6 августа 1919 года Верховный правитель назначил генерала Евгения Миллера главнокомандующим Северным фронтом.

После ухода из Архангельска интервентов — войск Великобритании, армия Миллера просуществовала менее полугода. К концу февраля 1920 года она была разгромлена «красными».

На северо-западе России белогвардейские подразделения начали формироваться при поддержке немцев осенью 1918 года. В октябре собрали Отдельный Псковский добровольческий корпус Северной армии. Во главе него встал генерал Алексей Вандам. Кстати, мы рассказывали о нем в одной из предыдущих глав.

В штабе Вандама работало и разведотделение. Однако части корпуса потерпели поражение и перешли на эстонскую территорию.

В сентябре — октябре 1919 года Северо-Западный фронт под командованием генерала Юденича начал наступление на Петроград. В составе его штаба функционировало разведывательное отделение. Но и здесь белые войска потерпели поражение.

В заключение следует отметить, что с окончанием Гражданской войны и разгромом антисоветских войск Белое движение не закончило свое существование. Оказавшись в эмиграции, вчерашние генералы и офицеры русской армии продолжили борьбу с большевистским режимом. Важную роль в этой борьбе играли вчерашние военные разведчики России. 20-е и начало 30-х годов было ознаменовано упорным противостоянием белогвардейских спецслужб в изгнании с советской разведкой и контрразведкой.

 

Кадры решают все

Революция поставила перед разведчиками тяжелый выбор: с кем идти дальше? Служить ли новой власти или, наоборот, выступить против нее. Каждый сам решал, как ему быть. От этого выбора зависела не только будущая служба, карьера, но нередко и жизнь.

Те и другие, и «белые» и «красные», крайне нуждались в профессиональных военных кадрах. И конечно же, в разведчиках. Ибо ценность развединформации во время боевых действий неизмеримо высока. А грамотные, опытные разведчики поистине на вес золота. Отсюда и их положение в верхних эшелонах власти в период Гражданской войны.

Возьмем, к примеру, большевиков. Разведчик, военный агент, генерал-квартирмейстер ГУГШ генерал Николай Потапов, после октябрьских событий 1917 года возглавляет не только Главное управление Генерального штаба, но и является помощником управляющего Военным министерством, а также управляющим делами Наркомвоена.

Летом 1918 года Николай Михайлович назначен членом Высшего военного совета, а через год — председателем Военного законодательного совета РВСР. По сути, он занимает ведущие воинские должности в республике.

И генерал Потапов не единственный «из бывших», кто становится у руля руководства вооруженными силами Советов. После создания Высшего военного совета, заместителем руководителя Михаила Бонч-Бруевича назначется бывший офицер Генштаба, кадровый военный разведчик генерал-майор Александр Самойло.

Александр Александрович много лет отдал разведке. Служил старшим адъютантом разведывательного отделения штаба Киевского военного округа, неоднократно выезжал в зарубежные разведкомандировки: в 1903 году в Австро-Венгрию, в 1905-м в Германию и Англию. В Первую мировую войну — он делопроизводитель управления генерал-квартирмейстера Ставки, помощник генерал-квартирмейстера штаба Западного фронта, генерал-квартирмейстер 10-й армии.

В феврале 1918 года добровольно вступил в Красную Армию. В мае 1919 года был назначен командующим Восточным фронтом. Через год возглавил Всероссийский Главный штаб.

В 1940 году удостоился звания генерал-лейтенанта. Его перу принадлежит свыше 50 научных трудов.

Помощником начальника оперативного управления Высшего военного совета по разведке стал полковник Генштаба Александр Ковалевский. Служба этого офицера сложилась трагически. В мае 1918 года его направят на юг, где он возглавит мобилизационное управление Северо-Кавказского военного округа. Здесь Александра Николаевича арестуют вместе с генералом Носовичем, но потом, по настоянию Троцкого, выпустят и переведут на Южный фронт. Однако после побега Носовича к белым Ковалевского расстреляют.

На смену Ковалевскому в штаб ВВС придет полковник Генштаба Борис Шапошников.

Борис Михайлович опытный, боевой офицер, прошел многие должности в русской армии: командовал ротой, был начальником штаба казачьей бригады, дивизии, корпуса. Руководил Мингрельским полком, Кавказской гренадерской дивизией. Занимался он и ведением разведки во фронтовых условиях — служил штаб-офицером в управлении генерал-квартирмейстера штаба Главнокомандующего Северо-Западного фронта.

Из всех генералов и офицеров царской армии Шапошников сделает, пожалуй, самую блестящую карьеру — станет начальником Генерального штаба Красной Армии, Маршалом Советского Союза.

Генерал-майор Павел Лебедев, генерал-квартирмейстер штаба Западного фронта, в 1918 году также вступит в Красную Армию. Летом 1919 года он уже начальник штаба, потом исполняющий должность командующего войсками Восточного фронта. Участвует в разработке и проведении крупнейших операций по разгрому Колчака, Деникина. Юденича.

В 1921 году Павел Павлович возглавит штаб РККА и одновременно Военную академию Красной Армии.

После Октябрьской революции на сторону советской власти перешел еще один разведчик, с 1903 года проходивший службу в Генштабе. Его имя Александр Балтийский.

В ноябре 1918 года Александра Алексеевича назначат командующим 4-й армией Восточного фронта. С августа 1919 года он выдвинут на должность начальника штаба Туркестанского фронта.

Начальниками Всероссийского главного штаба станут талантливые русские военные разведчики — генерал-майор Николай Стогов (май — август 1918 года) и Александр Свечин (август — октябрь 1918 года).

Правда, Стогов вскоре переметнется к белым, а Свечин продолжит службу в Красной Армии, станет известным военным ученым, профессором Академии Генштаба, получит звание комдива.

Помощник делопроизводителя Главного управления Генштаба генерал-майор Федор Костяев возглавит Полевой штаб Реввоенсовета республики, позже — штаб Главнокомандующего всеми Вооруженными силами страны.

Делопроизводитель ГУГШ в 1908–1910 годах Владимир Его-рьев получит высокий пост командующего войсками Юго-Западного фронта, а с июля 1919 года — командующего Южным фронтом.

Штаб-офицер при командующем 2-й Маньчжурской армии Василий Новицкий уже в ноябре 1917 года будет назначен главнокомандующим Северным фронтом, а через год — заместителем руководителя Высшей военной инспекции РККА.

Помощник делопроизводителя части 2-го обер-квартирмейстера ГУГШ Сергей Одинцов в ноябре 1919 года станет командующим армией.

Начальник отделения Главного штаба в 1901–1905 годах Федор Подгурский примет под свою команду сначала Старорусскую, а потом 2-ю Новгородскую дивизию.

Таким образом высококлассные военные разведчики, имеющие фронтовой опыт Русско-японской и Первой мировой войны, оказывались в Красной Армии на самых высоких, ответственных и почетных должностях — начальниками штаба Вооруженных сил, командующими округами, фронтами, армиями, но непосредственно созданием, строительством разведки не занимались. Безусловно, в силу своих служебных обязанностей, как руководители крупных вотских объединений и соединений, при организации боевых действий, разработке операций, они пользовались данными разведки, ставили задачи подчиненным разведслужбам, но на этом их участие в развитии этого важнейшего направления заканчивалось.

А кто же конкретно занимался разведкой в Красной Армии? О структурах мы поговорили в предыдущей главе, теперь речь о людях разведки, кадровом составе центральных разведподразде-лений.

С кадрами, откровенно говоря, было туго. Напомним, что Регистрационное управление, как первый центральный орган военной агентурной разведки, был утвержден секретным приказом РВСР 5 ноября 1918 года. С этого дня и ведет отсчет советской, а теперь и российской истории Главное разведывательное управление Генерального штаба Вооруженных сил.

Первым начальником Региступра стал штабс-капитан царской армии Семен Аралов. К тому времени он уже член Революционного Военного Совета Республики, член Реввоентрибунала, комиссар

Полевого штаба РВСР. Теперь ему еще доверили руководить военной разведкой.

Семен Иванович военного образования не имел. Окончил коммерческое училище. Воинскую повинность отбывал всего год в Перновском гренадерском полку в качестве вольноопределяющегося. Там он и примкнул к революционному движению.

Уволившись из армии, работал в Московском комитете РСДРП.

Второй раз его призвали в период Русско-японской войны, весной 1905 года, и зачислили прапорщиком в Ростовский полк. Отправили на фронт в Маньчжурию.

Однако и там он вел активную революционную пропаганду, за что был осужден и приговорен к смертной казни. Бежал, вернулся в Москву, поступил в коммерческий институт.

В третий раз Аралова призвали на службу в июле 1913 года. Назначили ротным командиром в 215-й Сухаревский пехотный полк.

Первый бой со своей ротой прапорщик Семен Аралов встретил в Восточной Пруссии. Воевал храбро и умело. Заслужил пять орденов и звание штабс-капитана.

В феврале 1917 года его назначили старшим адъютантом 174-й пехотной дивизии. Как раз на этой должности он и должен был заниматься разведкой.

Но грянула Февральская революция, и штабс-капитану стало не до разведки. Семен Иванович вновь окунулся в революционную стихию. Его избрали председателем комитета дивизии, потом Аралов возглавил фракцию социал-демократов в комитете армии.

В январе 1918 года Семена Ивановича демобилизуют и направляют в распоряжение московского воинского начальника. И тут комиссар округа Емельян Ярославский рекомендует его на новое место работы — предлагает возглавить фронтовой оперативный отдел областного комиссариата.

Пройдет несколько месяцев, и Аралов станет первым руководителем Региступра. Немногим более полугода проработал он на этом посту. Летом 1919 года сдал дела Сергею Гусеву (Якову Драбкину), большевику с дореволюционным стажем. Еще в 1896 году, будучи студентом Технологического института, Сергей Иванович вступил в революционную организацию «Союз борьбы за освобождение рабочего класса».

Гусев-Драбкин был участником знаменитого II съезда РСДРП. В октябрьские дни 1917 года он секретарь военно-революционного комитета Петрограда.

Разумеется, Сергей Иванович тоже был далек от разведки. Познакомиться со всеми тонкостями этой службы не успел. Через полгода получил назначение членом РВС Юго-Восточного фронта. Ему на смену пришел Дмитрий Курский.

Дмитрий Иванович по образованию юрист, работал помощником присяжного поверенного, консультантом при Съезде судей. В партию большевиков вступил в 1904 году.

В апреле 1918 года его назначили наркомом юстиции. Но вскоре тоже отправили на фронт, где он занимался мобилизационной работой на Восточном фронте, комиссарил. В декабре 1919 года Курский возглавил военную разведку. Правда, проработал Дмитрий Иванович на этом посту всего два месяца.

Вместо него пришел старый партиец, бывший председатель Временного рабоче-крестьянского правительства Украины Георгий Пятаков. Начальником Региступра Георгий Леонидович трудился еще меньше Курского, всего полтора месяца, и в феврале 1920 года убыл в распоряжение Председателя РВС Льва Троцкого.

Сменил Пятакова Владимир Ауссем. Выпускник политехнического института, с армией его связывал разве что кадетский корпус, который он окончил в юности.

Справедливости ради, надо сказать, что Владимир Хри-стианович не сразу назначается начальником разведки. В декабре

1919 года он всего лишь начальник отделения Региступра, в январе 1920 — помощник, затем заместитель начальника управления, а 14 февраля становится во главе военной разведки.

Полгода судьба отвела Ауссему на работу во главе Региступра. В августе 1920 года назначен новый руководитель. Им стал Ян Ленцман. В его бытность Регистрационное управление стало Разведывательным управлением. Ян Давидович так же был профессиональным революционером, членом партии большевиков с 1899 года. По профессии слесарь-электромонтер. Он покинул свой пост в апреле 1921 года.

Таким образом, за период Гражданской войны во главе советской военной разведки сменилось 6 руководителей. Никто из них не был не только разведчиком, но даже профессиональным военным. Исключение в какой-то мере может составить разве что Семен Аралов. Он хоть и не имел военного образования, но был участником двух войн и дослужился до звания штабс-капитана. Однако так выглядит, образно выражаясь, «первая шеренга» начальников. Судя по всему, большевики не решались доверить пост руководителя военной разведки бывшему царскому генералу или офицеру. И потому тасовали и без того тощую кадровую колоду старых партийцев, так и не найдя подходящую кандидатуру.

Впрочем, эти назначения до сих пор являются загадкой. Ведь должности начальника Всероссийского главного штаба или, к примеру, руководителя Высшего военного совета, командующих округами и фронтами, которые занимали «бывшие» генералы Бонч-Бруевич, Самойло, Свечин, Стогов и другие, в военной иерархии государства значительно более высокие и ответственные. Однако их замещали в основном «военспецами», а тут исключительно видные большевики-партийцы с дореволюционным стажем.

В то же время, если оглянуться на подчиненных этих «видных большевиков», которые, собственно, и тащили основной груз работы, то здесь, надо признать, мы видим в основном профессионалов.

Пусть и не самых опытных (генералы и полковники разведки ушли в руководящие органы армии) и образованных (большинство выпускники ускоренного курса Академии Генштаба), тем не менее все они боевые офицеры, служившие в строю, бывавшие в бою, и теперь осваивающие премудрости руководства военной агентурной разведкой.

Первым помощником Семена Аралова был консультант, капитан Генштаба Георгий Теодори. Главком И. Вацетис говорил о нем как «о человеке очень энергичном, талантливом и хорошо осведомленном». Правда, были и другие оценки его деятельности. Генерал Бонч-Бруевич считал Теодори «бесцеремонным и развязным». Не будем вдаваться сейчас во внутренние распри военных чинов. Тем более что действительно у Бонч-Бруевича были не самые теплые отношения с курсовиками «выпуска Керенского», и к его оценкам надо относиться весьма осторожно.

Начальником агентурного отдела назначили бывшего капитана Генштаба Владимира Тарасова, но он вскоре убыл на фронт. На его место пришел Гавриил Кутырев. Начальником отделения стал Владимир Срывалин. Оба они — бывшие капитаны Генштаба.

Обучением и подготовкой будущих разведчиков занимались специальные курсы. На них в течение двух месяцев обучались красноармейцы, направленные штабами армий. В феврале 1918 года состоялся первый выпуск курсов. В войска ушли 29 специалистов разведки и контрразведки.

В июне курсы выпустили уже 60 человек. Казалось бы, работа по укреплению и совершенствованию разведслужбы налаживается, однако в начале июля 1919 года по Полевому штабу и Региступру был нанесен удар особым отделом ВЧК.

По обвинению в участии в контрреволюционной организации и подготовке переворота обвинен и арестован действующий Главнокомандующий вооруженными силами Республики И. Вацетис. Факт, можно сказать, беспрецедентный.

Взято под стражу все ближайшее окружение Главкома — порученец Евгений Исаев, находившийся в распоряжении Николай Доможиров, сотрудник для поручений начальника Полевого штаба Александр Малышев. Арестованы также начальник разведотделения Борис Кузнецов и консультант этого же отделения Юлий Григорьев.

Заместитель председателя особого отдела ВЧК И. Павлунов-ский в докладе по «делу о белогвардейской организации в Полевом штабе» обвинил арестованных в том, что они установили связи со штабами Деникина и Колчака, готовили свержение власти путем внутреннего переворота и стремились захватить аппарат управления армией в свои руки.

Однако «дело Полевого штаба» лопнуло как мыльный пузырь. Президиум ВЦИК постановил дело Вацетиса прекратить.

Доможирова, Исаева и Григорьева амнистировали. Освободили и разведчиков — Кузнецова и Малышева. Тем не менее институт консультанства при Региступре был упразднен. Личный состав консультантов направлен на фронт. Георгий Теодори к тому времени уже несколько месяцев сидел в тюрьме, обвиненный в шпионаже.

В сентябре 1919 года арестовали и его сменщика на посту консультанта, бывшего капитана Генштаба Вольдемара Зиверта.

Чекисты провели чистку и на курсах разведки. Добрая половина курсантов была отчислена и направлена в войска.

Подвергли проверке «особисты» и периферийные органы, а также агентурную сеть. Многих действующих сотрудников отчислили от службы в разведке, посчитав их неблагонадежными.

Сомнений нет, чистку следовало провести, поскольку в рядах разведчиков были и «засланные казачки», и провокаторы, и затаившиеся недоброжелатели советской власти. Однако к этому мероприятию следовало подойти осторожно, внимательно и профессионально. К сожалению, все произошло иначе. В очередной раз вместе с водой выплеснули ребенка.

Генерал Бонч-Бруевич в своих воспоминаниях так оценивает состояние разведки после проведения чекистских чисток.

«Сведения о противнике должно было дать мне разведывательное отделение; их я и затребовал.

Для доклада о противнике ко мне в кабинет явился молодой человек того «чекистского» типа, который уже выработался. И хотя я никогда не имел против чрезвычайных комиссий и от души уважал Дзержинского… «чекистская» внешность и манеры (огромный маузер, взгляд исподлобья, подчеркнутое недоверие к собеседнику и безмерная самонадеянность) моего посетителя мне сразу же не понравилась. В довершение всего, вместо просимых сведений он с видом победителя… выложил намой письменный стол целую серию брошюр, отпечатанных типографским способом.

Прочитав все эти материалы, я тотчас убедился, что они не содержат ничего из того, что мне необходимо…

На заданные мною дополнительные вопросы о противнике молодой человек не смог ответить, и я не без удивления узнал, что он как раз и является начальником разведывательного отделения.

Из дальнейших расспросов выяснилось, что в старой армии мой посетитель был писарем какого-то тылового управления, военного дела совершенно не знает и о той же разведке имеет самое смутное представление».

Для разведки Красной Армии подобные «чекисты-писаря» были смерти подобны. И если они не понимали этого, в силу своей ограниченности, то руководители Полевого штаба прекрасно осознавали опасность.

Поэтому вскоре на место арестованного Кузнецова пришел бывший царский полковник Борис Шапошников. В конце 1919 года Бориса Михайловича сменил подполковник Генштаба Константин Берендс.

Достаточно часто менялись начальники подразделений Реги-ступра. Так за полтора года с лета 1919 года по декабрь 1920-го сменилось 6 руководителей агентурного отдела — В. Зиверт, Н. Чихиржин (кстати, выпускник курсов разведки), В. Вальтер, В. Соколов, А. Аппен, Я. Берзин.

Впрочем, в соответствии со штатом, утвержденным 1 сентября 1920 года, в руководящем звене Региступра появились люди, которые в будущем станут гордостью нашей разведки, что уже само по себе было положительным и говорило о некоторой стабилизации разведорганов Красной Армии. Среди таких можно назвать А. Зейбота, Р. Лонгву, С. Будкевича, П. Озолина, В. Груздупа, О. Стиггу, К. Звонарева.

Разумеется, речь идет лишь о сотрудниках, работающих в центральном аппарате советской военной разведки во время Гражданской войны. О региональных работниках, зарубежной агентуре и их деятельности мы расскажем в последующих главах.

 

«Планы городов и укреплений»

В годы Гражданской войны во главе ведущих белогвардейских государственных образований встали профессиональные разведчики. Первым среди них был Верховный Главнокомандующий Русской армии, генерал от инфантерии Михаил Алексеев. Он стал создателем и Верховным руководителем Добровольческой армии.

Большую часть своей службы Михаил Васильевич посвятил разведке. До октября 1917 года он прошел три войны — Русско-турецкую 1877–1878 годов, Русско-японскую и Первую мировую. Сражался в составе отряда генерала Михаила Скобелева, получил ранение под Плевной.

Поступил в Николаевскую военную академию, за успехи в обучении удостоился Милютинской премии. По выпуску был назначен старшим адъютантом 1-го армейского корпуса. В его обязанности входила организация разведки в соединении.

В 1894 году подполковник Алексеев получает назначение в Главный штаб на должность сначала младшего делопроизводителя, а потом и старшего делопроизводителя канцелярии Военноученого комитета. Одновременно Михаил Васильевич становится профессором военной академии, читает лекции по истории военного искусства.

С началом Русско-японской войны генерал-майор Алексеев возглавит генерал-квартирмейстерскую службу 3-й Маньчжурской армии.

В сентябре 1906 года он возвратился в Генеральный штаб на должность обер-квартирмейстера. Через два года его назначат начальником штаба Киевского военного округа. Таким образом, организацией и ведением разведки Михаил Алексеев занимался 18 лет.

В руководстве Добровольческой армии был и еще один признанный военный разведчик — генерал от инфантерии Лавр Корнилов.

Окончив Михайловское артиллерийское училище по первому разряду, он мог претендовать на службу в гвардии, но отказался. Уехал в Туркестанский военный округ.

После Академии Генерального штаба, обучение в которой Лавр Георгиевич завершил с малой серебряной медалью и «с занесением фамилии на мраморную доску с именами выдающихся учеников» он вновь отказался от службы в Санкт-Петербурге. Уехал в любимый Туркестан. Здесь и началась его деятельность в качестве разведчика. Теперь разведка стала воинской профессией капитана. Он назначается на должность помощника старшего адъютанта штаба округа.

Переодевшись туркменом и пользуясь своей азиатской внешностью (мать его была казашкой), он совершает длительные разведывательные экспедиции в Кашгарию, Афганистан, Персию. Итогом его поездок стал «Военный отчет по Кашгарии», в котором содержались «планы городов и укреплений Восточного Туркестана». Написал Корнилов и книгу о своих путешествиях для широкой общественности, и тем самым внес весомый вклад в географическую и этнографическую науки.

Штабом округа были проведены походы и разведывательные рекогносцировки на Памир, в которых также приняли участие офицеры Лавр Корнилов и Николай Юденич.

В ноябре 1903 года Корнилова направили в командировку в Индию. Находился он там якобы с целью «изучения языков и нравов местных народов», на самом деле перед ним была поставлена задача разведки гарнизонов английских колониальных войск.

Лавр Георгиевич успешно справился с задачей, представил полный отчет, и вскоре летом 1904 года его перевели в Генеральный штаб. Однако столичная служба была не по нутру боевому офицеру. Он подал рапорт о переводе его в действующую армию. Так начались фронтовые будни Корнилова.

За войну он получил несколько наград, в том числе и орден Святого Георгия 4-й степени за личную храбрость во время боевых действий под Мукденом.

По окончании войны Корнилов продолжает заниматься разведкой: в 1907–1911 годах он служит военным агентом в Китае.

В Первую мировую войну Лавр Георгиевич вступает в должность начальника 48-й пехотной дивизии, которая входит в армию генерала Брусилова.

Главнокомандующий Добровольческой армией, а позже и Вооруженными силами на Юге Росс™ генерал-лейтенант Антон Деникин в период Русско-японской войны был лихим разведчиком-диверсантом. Он служил в Варшаве, и отправка его полка на фронт не планировалась. Однако капитан Деникин не собирался отсиживаться в тылу, он добивается личного разрешения и убывает в действующую армию. Антон Иванович проходил службу офицером для поручений штаба Забайкальской казачьей дивизии генерала Ренненкампфа, а в декабре 1904 года возглавил штаб Уральско-Забайкальской дивизии генерала Мищенко, которая совершала глубокие разведывательно-диверсионные рейды в тыл противника.

В мае 1905 года Мищенко и Деникин спланировали и осуществили успешную диверсионную операцию.

«Разгромлены две транспортных дороги со складами, запасами и телеграфными линиями, — вспоминал Антон Иванович о том рейде, — уничтожено более 800 повозок с ценными грузами и уведено более 200лошадей, взято в плен 234 японца (50 офицеров) и не менее 500 выведено из строя».

По возвращении с Дальнего Востока Деникин занимал штабные и командные должности, но накануне Первой мировой войны его назначили генерал-квартирмейстером 8-й армии. Правда, в штабе он долго не засиделся. Подал рапорт о переводе в войска и вскоре возглавил 4-ю стрелковую («Железную») бригаду.

Верховный правитель России и Верховный главнокомандующий Русской армией адмирал Александр Колчак известен не только как военный деятель, но и путешественник, полярный исследователь, ученый-океанограф.

Разумеется, все его гидрографические и океанографические наблюдения, исследование малоизученных северных территорий работали, прежде всего, на укрепление военно-морской мощи Российской империи. Его экспедиция на шхуне «Заря», на остров Беннета, дали возможность Главному гидрографическому управлению Морского министерства издать три карты, на которые была нанесена западная часть побережья Таймыра и побережье Котельного острова с Нерничьей бухтой.

Именно Колчак заложил основы учения о морских льдах.

После поражения в Русско-японской войне по инициативе морских офицеров, которые тяжело переживали поражение и фактическую гибель флота, был создан военно-морской кружок. Его возглавил лейтенант Александр Колчак.

Офицеры-патриоты выступили с инициативой образования Морского Генерального штаба. А когда его создали в 1906 году, первым начальником отделения русской статистики стал Колчак.

Следует отметить, что большой мечтой Александра Васильевича было открытие Северного морского пути, и он немало сделал для ее осуществления.

Александр Колчак в годы, предшествующие Первой мировой войне, не только активно занимался судостроительной программой России, готовил флот к войне, обучал морских офицеров, но и изучал и анализировал деятельность морских генеральных штабов ведущих мировых держав. В 1912 году вышла его книга с грифом «не подлежит оглашению» под названием «Служба Генерального штаба».

На севере России Белое движение возглавлял генерал-лейтенант Евгений Миллер. Он являлся генерал-губернатором Северной области и главнокомандующим русскими сухопутными и морскими силами.

В предыдущих главах мы уже упоминали Евгения Карловича. Он служил военным агентом России в Брюсселе и Гааге, потом в Риме. С 1909 года Миллер 2-й обер-квартирмейстер Главного управления Генерального штаба. Летом 1917 года Евгений Карлович назначен представителем Ставки Верховного главнокомандующего при Итальянской главной квартире.

После прихода большевиков к власти он отказался подчиняться ГУГШ.

Разгром большевиками Северной Армии, заставил Миллера покинуть страну. Жил в эмиграции, однако продолжал бороться с советской Россией. После похищения генерала П. Кутепова возглавил Российский общевоинский союз (РОВС). Но это уже тема отдельного разговора, и она еще впереди.

Однако самым видным разведчиком среди вождей Белого движения, на мой взгляд, был будущий атаман Войска Донского генерал-лейтенант Петр Краснов. Наряду с военной службой у Петра Николаевича в душе горела еще одна «пламенная страсть» — он любил литературу. Сам писал рассказы из казачьей жизни, рано стал публиковаться в газетах и журналах. Его можно считать классическим разведчиком-«крышевиком». Уже в 1901 году, во время Боксерского восстания в Китае, он действует под прикрытием корреспондентской должности газеты «Русский инвалид». Результатом его работы становится обстоятельный доклад в Главный штаб, а для широкой общественности книга «Борьба с Китаем».

В 1902 году Петр Николаевич едет в командировку в Закавказье, работает на турецкой и персидской границах.

С началом Русско-японской войны с удостоверением корреспондента «Русского инвалида» Краснов на Дальнем Востоке, на театре боевых действий. Его успехи в разведывательной деятельности и в журналистике отмечены боевыми наградами. Офицер удостоен аудиенции императора. «Приняли атаманца Краснова, — запишет Николай II в своем дневнике 3 января 1905 года, — ко-торый приехал из Маньчжурии, он рассказал много интересного о войне… Он пишет статьи о ней».

Итак, подводя некоторые, хотя бы промежуточные итоги, можно утверждать: в Белом движении, как впрочем, и в Красной Армии, ведущие военно-политические, командные и штабные должности заняли бывшие разведчики. В таком случае возникает вопрос — кто же в белогвардейских образованиях непосредственно руководил разведкой. Увы, однозначно тут не ответить. Ибо случалось по-разному. Например, первым руководителем разведывательного отделения Добровольческой армии стал полковник Владимир Баркалов. Боевой офицер, прекрасный артиллерист, участник Первой мировой войны, командир батареи 132-го отдельного артдивизиона. За храбрость и мужество награжден орденом Святого Георгия 4-й степени и Георгиевским оружием. Участник октябрьских боев с большевиками в Москве.

Все эти заслуги по делам, но они никакого отношения не имеют к разведке, как и сам их обладатель.

Справедливости ради, надо сказать, что Баркалова все-таки заменили, и он успешно служил в бронепоездных частях Добровольческой армии. Ему на смену пришел подполковник Сергей Ряснянский. Нельзя сказать, что Сергей Николаевич обладал богатым опытом работы в разведке. Однако за плечами у этого тридцатидвухлетнего офицера была война, служба в гусарском Ингерманландском полку. Тяжелые бои, орден Святого Георгия, в конечном итоге перевод в состав Генштаба, и назначение на должность старшего адъютанта кавалерийской дивизии. Это означало, что Ряснянский возглавил разведку соединения.

Потом он был выдвинут на повышение в штаб армии. И там он занимался разведкой. И, наконец, Ряснянский назначен в разведывательный отдел Ставки Верховного Главнокомандующего.

Некоторое время разведку Добровольческой армии возглавляет полковник Борис Бучинский. Его биография во многом похожа на биографию Ряснянского. Тоже участник войны, награжден Георгиевским оружием. Служил старшим адъютантом штаба пехотной дивизии, потом старшим адъютантом отдела генерал-квартирмейстера 5-й армии. Во время 2-го Кубанского похода Добрармии возглавлял разведотделение управления генерал-квартирмейстера.

Однако надо признать, что действиями этих молодых подполковников и полковников, не имеющих достаточного опыта разведывательной работы, руководили генерал-квартирмейстеры.

Так, генерал-квартирмейстером штаба главнокомандующего ВСЮР с января 1919 по февраль 1920 года был генерал-майор Юрий Плющевский-Плющик.

Он участвовал еще в Русско-японской войне, кстати, ушел на фронт добровольно, оставив учебу в Академии Генерального штаба. Вернувшись с войны, завершил обучение и был принят в ГУГШ.

С началом Первой мировой войны Юрий Николаевич вновь в действующей армии. Он помощник начальника отделения управления генерал-квартирмейстера штаба Северо-Западного фронта. В конце 1914 года Плющевский-Плющик старший адъютант отдела генерал-квартирмейстера 10-й армии.

В 1917 году его назначат исполняющим должность 2-го генерал-квартирмейстера при Верховном Главнокомандующем. Однако до этого он успеет покомандовать 202-м пехотным Горий-ским полком, послужить в родной Академии Генштаба.

Плющевского-Плющика сменит генерал Петр Махров. Он так же, будучи слушателем Академии Генерального штаба, уедет по собственному желанию на войну — в 3-ю Маньчжурскую армию.

Возвратится, завершит учебу и будет назначен помощником старшего адъютанта штаба Виленского военного округа. Дальше проходит службу в должности старшего адъютанта управления генерал-квартирмейстера штаба 8-й армии генерала Брусилова, а потом исполняет обязанности генерал-квартирмейстера этой же армии.

В сентябре 1917 года произведен в чин генерал-майора и назначен генерал-квартирмейстером 12-й армии.

Зимой 1920 года, когда отступление белых армий Юга России под ударами красных приняло крайне сложный характер, генерал Деникин выдвинул Махрова на должность генерал-квартирмейстера штаба ВСЮР.

Через месяц Махров стал начальником штаба ВСЮР. Вместо себя рекомендовал знакомого ему по прежней службе в армии Брусилова — генерал-майора Германа Коновалова.

Итак, Плющевский-Плющик, Махров, Коновалов. Сюда же можно отнести и генерал-кваргирмейстера Северо-Западной армии Бориса Малявина. Все эти генералы обладали большим опытом ведения разведки, нежели подчиненные, однако переоценивать их знания и умения тоже не следует. Практически все они получили столь ответственные должности генерал-квартирмейстеров впервые в штабах своих армий — ВСЮР и в Северо-Западной армии. Исключением может являться разве что генерал-майор Павел Рябиков, который после Февральской революции отозван с фронта в Петроград и назначен помощником 2-го обер-квартирмейстера, а после октября 1917 года становится 2-м генерал-квартирмейстером ГУГШ.

Гражданская война, глубокий социальный разлом вызвал и вовсе необычное явление — приход в разведку не только военных, офицеров, но и людей совершенно разных профессий и происхождения, до этого не имевших никакого отношения к армии и флоту.

Их было достаточно много среди большевиков, и об этом мы уже говорили. Нечто похожее происходило и в рядах белогвардейских армий. Примером тому коллежский асессор М. Рындин, который возглавлял отделение Генштаба и военно-регистрационное отделение военного отдела Высшего Союзного командования на Севере России, инженер М. Афанасьев, стоявший во главе Особого отделения при штабе Походного атамана Донской Армии.

Однако самой колоритной фигурой, несомненно, был статский советник Владимир Орлов, стоявший во главе правительственной разведки. Он окончил юридический факультет Варшавского университета, работал в Московском окружном суде.

Во время Русско-японской войны поступил на службу и убыл на фронт в Маньчжурию. По окончании боевых действий уволился в запас по здоровью, в звании прапорщика артиллерии. Трудился следователем.

С началом Первой мировой войны был вновь призван, сначала в артиллерийский дивизион, потом переведен на должность переводчика в разведотдел штаба Северо-Западного фронта. За несколько лет Орлов сделал головокружительную карьеру: летом 1917 года он уже заместитель начальника контрразведки Ставки.

Прапорщик оказался человеком весьма талантливым. По заданию генерала Алексеева в январе 1918 года он проникает в Петроград, и по рекомендации самого Бонч-Бруевича становится во главе Центральной уголовно-следственной комиссии при Совете комиссаров Союза коммун Северной области. Мандат ему подписывает лично Ф. Дзержинский.

Что было потом и как работал белый резидент Владимир Орлов, мы расскажем в следующих главах, в которых речь пойдет об агентурных операциях как советской, так и белогвардейской разведок.

Говоря о кадровом составе разведки белогвардейских армий, нельзя не вспомнить и о стратегических зарубежных силах. В отличие от большевиков у белых они были. Русские военные агенты находились в Великобритании, в Бельгии и Нидерландах, в Швеции и Норвегии, в Дании, в Италии, во Франции, в Греции, в Румынии, в США, Японии и Китае.

После октябрьских событий 1917 года практически никто из них на родину не вернулся. Однако не все согласились служить лидерам Белого движения. Известно, что некоторые агенты представляли Верховного правителя адмирала Колчака, командующего ВСЮР генерала Деникина, главнокомандующего Русской армией генерала Врангеля, а то и всех вместе. Таким представителем служил военный агент в Дании генерал-майор Сергей Потоцкий. По поручению Деникина и Врангеля в 1919–1920 годах в Германии находился генерал-майор Иван Хольмсен. В 1922–1924 годах во Франции он представлял Деникина. Военный агент генерал-майор Максим Леонтьев представлял Русскую армию в Праге в 1920–1923 годах.

Бывший морской агент в Великобритании адмирал Иван Бо-стрем помогал белогвардейцам восстанавливать их корабли.

Немало бывших военных и морских агентов сражались в рядах белогвардейских войск. Они командовали дивизиями, армиями, возглавляли штабы, различные службы и, к сожалению, волей обстоятельств были удалены от разведки. Под знаменами Колчака, Деникина, Врангеля, Юденича сражались генералы Владимир Агапеев, Ричард Вальтер, Владимир Рооп, Дмитрий Ромейко-Гурко, Георгий Романовский, адмирал Михаил Римский-Корсаков.

Таков был кадровый состав генералов и офицеров, на которых могли опираться лидеры Белого движения. Плох он оказался или хорош, но иного просто не существовало. А вот их работа, дела, подготовка и проведение разведывательных спецопераций, противостояние с противником, умение и желание его обыграть, забытые имена героев разведки Гражданской войны, обо всем этом в следующих главах.

 

От героев былых времен…

Успех разведки всецело зависит от качества агентуры. Однажды в беседе со мной начальник нелегальной разведки КГБ СССР генерал-майор Юрий Иванович Дроздов сказал, что агентов много не нужно. Ибо здесь количество не переходит в качество. Важно какие это агенты, их оперативные возможности, доступ к военным и государственным секретам. То есть речь идет о ценных и особо ценных агентах. Были ли такие с той и с другой стороны в период Гражданской войны? Безусловно, были. Правда, о них мало что известно широкой общественности. С одной стороны, в 20—30-е годы прошлого столетия о белогвардейских разведчиках и вовсе не принято было говорить. Вспоминали их разве что в контексте побед ВЧК над «белыми шпионами». Об их «красных» коллегах тоже рассказывали не часто. А после Великой Отечественной войны их и вовсе заслонили новые герои невидимого фронта.

Конечно, Гражданская война жила по своим законам. И с точки зрения нынешнего, классического понимания ведения разведки несла в себе особенные, своеобразные черты. Даже крайне ослабленная репрессиями 1937–1938 годов военная разведка вступила в Великую Отечественную войну как централизованная, структурированная спецслужба, подчиняющаяся единому руководству и действующая по определенным законам и правилам. Революция 1917 года, а вслед за ней и Гражданская война разрушили единое геополитическое, военное, а вместе с ними и разведывательное пространство. И «белые» и «красные» начинали создавать разведку с нуля, как правило, уже в ходе боевых действий. Это, безусловно, наложило свой отпечаток на деятельность агентурной разведки.

Нередко агентам приходилось действовать в отрыве от своих войск, подолгу не имея связи с органами, пославшими их в тыл противника. Так, например, случилось с «адъютантом его превосходительства». Нет не с киношным штабс-капитаном Кольцовым, главным героем известного и всеми любимого фильма, а с настоящим «красным разведчиком» Павлом Макаровым. В тыл его послал Севастопольский областной революционный штаб с заданием, которое не имело ничего общего с агентурно-разведывательной деятельностью. Вместе с группой агитаторов Павел Васильевич должен был заняться делом важным, но весьма прагматичным — набирать добровольцев в ряды Красной Армии. Что, собственно, и делал подпольщик Макаров.

В одном из районов за Перекопом он узнал о наступлении немцев и решил ехать в Мелитополь. Там его и задержал конный разъезд «белого» полковника Дроздовского.

Павла Васильевича допросили. Он отрапортовался штабс-капитаном, представленным в капитаны на румынском фронте. Назвал командира 134-го Феодосийского полка Шевардина, указал место, где стояла часть, — река Серет. Тот, кто вел допрос молча кивнул. Данные были правильные. Макарова зачислили в одну из рот.

Первое желание — бежать. Однако обдумав свое положение, решил остаться. Понимал: в строю от него толку мало, а вот если пробиться в штаб, а потом найти связь с подпольным комитетом… Совсем другое дело.

Однако легко сказать, да не просто осуществить. Сослаться на ранение? Да, в Первую мировую войну он был и ранен и контужен, но кого этим теперь удивишь. И тогда Макаров в разговоре с офицерами отряда упомянул о своей прошлой работе в качестве шифровальщика. Понимал, специалисты такого рода на вес золота. И, правда, вскоре слух о нем дошел до штаба Дроздовского. Беседа с генералом, и его стремление вознаграждено — Павел Васильевич переведен в штаб.

После ранения Дроздовского дивизию временно возглавил генерал-лейтенант Владимир Май-Маевский. Боевой офицер, он умело воевал в Первую мировую, командовал гвардейским корпусом, имел ордена и золотое оружие. И тем не менее для дроздовцев он так и не стал своим.

Комдив тяжело переживал столь прохладное отношение к себе. И этим воспользовался Макаров. Он не забывал произнести заздравный тост в честь нового командира во время штабных застолий, отмечая его боевые подвиги, а потом находил возможность доложить генералу о настроениях офицеров, называл имена недовольных.

Генерал постепенно приблизил к себе лояльного офицера, давал ему поручения, расспрашивал о прошлом Макарова — о семье, об участии в войне, о ранении.

Павел Васильевич к тому времени продумал легенду: он представился Май-Маевскому сыном начальника Сызраньско-Вяземской железной дороги.

После смерти Дроздовского Май-Маевского утвердили командиром дивизии. А должность личного адъютанта он предложил капитану Макарову.

Вскоре генерал Май-Маевский был назначен командиром корпуса, а потом и всей Добровольческой армии. Павел Васильевич стал адъютантом его превосходительства.

Что, собственно, это означало? Во-первых, блестящий успех молодого «красного» разведчика. Став адъютантом командующего крупнейшей и сильнейшей армии Белого движения, он получил огромные возможности для ведения разведывательной работы.

Много ли мы знаем подобных примеров? Со стороны «красных», пожалуй, он единственный. У «белых» в этот период действовал полковник Алексей Двигубский. Под именем Захарова он являлся помощником командующего Украинским фронтом Владимира Антонова-Овсеенко. Еще можно назвать статского советника Владимира Орлова, который возглавил центральную уголовно-следственную комиссию при Совете комиссаров Союза коммун Северной области. Вот, пожалуй, и все. Что ж, подтверждаются слова генерала Дроздова о том, что ценных агентов много не бывает.

Однако это убеждает не всех. Недавно в соцсетях прочел мнение неизвестного блогера. Вот что он пишет: «Тема про разведчиков ГВ (Гражданской войны) малоизученная и доставляет интерес. Не до скрупулезных проверок тогда было. Вот и выплывали с обеих сторон «Борманы и Макаровы», с той разницей, что большевистским агентам в пиаре своих подвигов был дан «зеленый свет», а по деяниям белогвардейцев приходится судить по отрывочным воспоминаниям их соотечественников».

Спорное заявление. Трудно сказать, кому было сложнее издать свои воспоминания, Борману, за рубежом, или Макарову — здесь, в Советском Союзе. И, вообще, насчет «зеленого света» в пиаре большевистских подвигов, я бы поостерегся делать подобные заявления. У нас всегда было крайне сложно с «пиаром», как выражается блогер, разведчиков. И до сего дня мало что изменилось.

Свидетельствую это, как журналист и писатель, занимающийся подобной темой почти 30 лет.

Однако оставим в покое Бормана и вернемся к Макарову. Хочу подчеркнуть еще раз: Павлу Васильевичу удалось занять во вражеском штабе уникальную позицию. Трудно сказать, что являлось решающим — талант разведчика, везение, удача. Впрочем, любому из разведчиков нужно и то и другое и третье.

Повторю еще раз — позиция уникальная, возможности широчайшие, а что дальше? Проходила неделя за неделей, а возможности передать информацию не существовало. Это тот случай, когда ценная развединформация ровным счетом ничего не стоит. Как-то военный разведчик Великой Отечественной войны Иван Бережной выдал крылатую фразу: «Без связи, мы ноль без палочки». Вот таким нулем и был на первых порах Макаров.

Нельзя сказать, что он сидел, сложа руки. Павлу Васильевичу удалось отправить из штаба на фронт своего злейшего врага, начальника конвоя генерала Мурата, и назначить на эту должность «своего» человека.

Макаров неоднократно уничтожал или задерживал адресованные командующему оперативные сводки, и это вносило определенную дезорганизацию в руководство белыми частями. Адъютант старался подбросить Май-Маевскому устаревшую информацию, а свежую — придержать.

Однако, все это было малозначимым, в сравнении с тем, что он мог…

Павел Васильевич пытался несколько раз выйти на подпольные организации Ростова и Харькова. Но это не принесло успеха. Многие центры подпольщиков были разгромлены контрразведкой. Времени на поиск не было. Он постоянно находился при командующем.

Оставалось, по сути, единственная возможность. В Севастополе у него жили мать и брат Владимир, большевик-подпольщик. Через него он и решил установить связь. Отпросился у командующего в отпуск навестить больную мать. А возвратился к месту службы уже с братом. Май-Маевский взял его к себе ординарцем. Но и теперь не удавалось наладить регулярную связь. Иногда

Владимир переправлял разведсведения за линию фронта, но происходило это эпизодически.

Связь была слабым звеном не только в деятельности братьев Макаровых. В феврале 1919 года начальник отделения Региступра В. Срывалин, докладывая руководителю отдела Г. Кутыреву причины неудовлетворительной работы, наряду с малочисленностью агентуры, сильной текучестью, отсутствием выбора и подбора кадров, назвал и еще одну — «связь трудна до чрезвычайности».

Нечто подобное происходило и у «белых». Николай Кирмель в своей книге «Спецслужбы белого движения» пишет: «…Наибольший процент провалов и срывов в работе происходил из-за скверной организации каналов связи Центра с резидентами. Доставка добытых данных из Москвы или Петрограда на юг России осуществлялась посредством переписки и отправки зашифрованных сообщений курьерами и занимала достаточно много времени — иногда неделю и больше, поэтому некоторые сведения устаревали и теряли свою ценность. Если согласиться с методикой американского разведчика генерала В. Плэтта, считавшего, что оперативно-тактическая разведывательная информация теряет 10 % ценности в день, то нетрудно подсчитать: доставляемая курьером в течение 10 дней в штаб Добровольческой армии информация практически является бесполезной для командования».

… В ноябре 1919 года под ударами «красных» дивизии «белых» откатывались к югу. Из-за неудач на фронте командующий генерал Май-Маевский был снят с должности. В сопровождении адъютанта и ординарца братьев Макаровых он отправился в Севастополь. Однако несмотря на отставку, Владимир Зенонович продолжал получать сводки о положении на фронте. Они попадали в руки Павла Васильевича, тот снимал с них копии и передавал в руки севастопольских подпольщиков, в надежде, что те организуют канал связи со штабом Красной Армии.

Но в подполье не было специалистов по разведке, и большевики использовали сводки по своему усмотрению — для подготовки листовок, которые потом появлялись в городе. Так они собственными руками подготовили провал своих ценных агентов — Павла и Владимира Макаровых.

Однажды комендант Севастопольской крепости генерал Субботин задал вопрос Май-Маевскому.

— Владимир Зенонович, оперативные сводки принимает ваш адъютант и передает нам. Кроме меня, начальника штаба и вас их никто не читает, но вскоре они расклеиваются по городу.

Генерала Май-Маевского поразили эти слова. Что же касается Макаровых, то для них это был провал.

Накануне большевистского восстания в Севастополе, в подготовку которого много сил вложили и братья Макаровы, Владимир был арестован, Павлу удалось бежать. Потом он служил в ЧК, в 1937 году провел два года в тюрьме, но остался жив, во время Великой Отечественной войны являлся одним из руководителей крымских партизан.

Отдавая должное таланту «адъютанта его превосходительства» Макарова, следует отметить: Павел Васильевич стал агентом в стане врага скорее по воле случая, использовал удачно сложившуюся ситуацию, что ни в коей мере не умоляет его заслуг. А вот капитан царской армии Алексей Луцкий перешел на сторону «красных» вполне сознательно, в соответствии со своими внутренними убеждениями. В РСДПР(б) он вступил еще в 1917 году, что было большой редкостью в те годы. Тот же полковник Борис Шапошников, будущий Маршал Советского Союза, станет партийцем только в 1930 году. Командующий 5-й армией, освобождавший Сибирь Михаил Тухачевский в начале 1918 года еще не был членом партии.

Но главное, пожалуй, не в этом. Офицер, участник Русско-японской войны, командир роты в действующей армии, после окончания боев он увлечется «страной восходящего солнца».

Усиленно изучал японский язык, культуру, историю Японии, ее традиции, военное строительство.

Эти знания помогут ему вскоре стать офицером Генерального штаба.

В 1910 году его направляют на разведывательные курсы только что открытые при Генеральном штабе.

Через два года, осенью 1912 года Луцкого командируют во Владивосток, в школу переводчиков при Восточном институте. Здесь же на японском отделении он будет овладевать языками — японским, корейским, китайским.

После обучения — двухгодичная стажировка в Японию. Под прикрытием журналистской должности при русском посольстве он «изучает язык, японские нравы, знакомится с организацией и методами разведывательной деятельности Японии», обретает нужные связи, знакомится с сотрудниками иностранных посольств.

С началом Первой мировой войны Луцкий возвращается на родину. Теперь он штабс-капитан и вполне подготовленный разведчик. Служит в штабе корпуса, потом его забирают в развед-управление штаба округа. Сферой интересов Алексея Николаевича становится Маньчжурия. Под Верхне-Удинском он создает резидентуру, разворачивает агентурную сеть.

Вскоре Луцкий возглавляет отдел в штабе Иркутского военного округа. Он приветствует свержение царизма. Революционные солдаты и офицеры избирают его председателем Совета депутатов округа.

В начале февраля 1918 года большевики вручают Луцкому мандат о чрезвычайных полномочиях по делам Военно-окружного комитета Центросибири. С этих самых пор до мученической смерти весной 1920 года русский разведчик Алексей Луцкий будет служить начальником штаба округа у Мартемьяна Рютина, начальником раз-ведотделения штаба. Комиссаром у него станет Меер Триллиссер. К работе в разведслужбе привлекут также Сергея Вележева, Якова Минскера. Они возглавят резидентуры во Владивостоке и в Харбине. Кстати, ни у кого из троих не было опыта разведывательной работы. Но зато он был у Алексея Николаевича.

Служба разведки и контрразведки под руководством Луцкого станет истинной школой для будущих руководителей. Ближайший соратник Луцкого — Меер Триллиссер после Гражданской войны возглавит иностранный отдел ОГПУ, Яков Минскер станет во главе ближневосточного направления того же иностранного отдела, Сергей Вележев займет должность его помощника. Еще одного сотрудника службы Бориса Мельникова назначат заместителем начальника разведуправления Красной Армии. Вот такие талантливые птенцы росли под крылом Луцкого.

Алексей Николаевич — первый советский разведчик погибнет вместе с Сергеем Лазо и Всеволодом Симбирцевым весной 1920 года.

Разумеется, Луцкий был не единственным, кто из старой царской разведки перешел к «красным» и действовал в качестве оперативного работника в стане противника.

Подполковник, позже полковник Алексей Готовцев, выпускник Академии Генерального штаба, участник Первой мировой войны прошел все ступени профессиональной карьеры офицера-разведчика. Руководил разведкой казачьей дивизии, армейского корпуса, исполнял должность помощника начальника отдела управления генерал-квартирмейстера штаба Кавказской армии, старшего адъютанта, начальника отделения.

После Октябрьской революции по заданию «красных» служил в Деникинской армии. С начала 1921 года находился в спецкоман-дировке в Константинополе. Был арестован англичанами и выслан в Россию.

С этого времени проходит службу в центральном аппарате Разведупра, в должности заведующего сектором. Позже переходит на преподавательскую работу в Военную академию РККА, в Академию Генерального штаба. Перед началом войны становится доктором наук, профессором. В 1943 году получает звание генерал-лейтенанта.

В тылу врангелевских войск действовал советский агент полковник Симинский. Он занимал высокую должность помощника 2-го генерал-квартирмейстера. Заведовал так называемой политической частью.

Генерал Петр Врангель, придя к руководству армией, приказал упразднить «управление политической части и политические отделения при штабах корпусов». Эти реформы понравились не всем. Вот как об этом вспоминает Врангель в своих «Заметках».

«Давно задуманная мною мера была проведена в жизнь. Отныне штаб ведал исключительно военным делом и гибельной двойственности в политической работе был положен конец.

Проведение этой меры встретило немало затруднений со стороны штаба, видевшего в этом умаление своих прав. Со стороны 2-го генерал-квартирмейстера полковника Дориана и его помощника, заведовавшего политической частью полковника Симинского, и их сотрудников делалось все, чтобы воспрепятствовать проведению этой меры в жизнь.

Однако я оставался непреклонен. Ближайшее будущее показало, что помимо неуместного самолюбия со стороны Симинского имелись и другие более веские причины для противодействия намеченному мною мероприятию. С реформированием политической части штаба, чины этой части остались за штатом, и полковник Симинский отправился в отпуск в Грузию. При отъезде его обнаружилось исчезновение шифра и ряда секретных документов, произведенным расследованием было выяснено, что полковник Симинский состоял агентом большевиков.

Через несколько месяцев по моему настоянию полковник Симинский был задержан в Грузии и отправлен в Крым, однако везший его пароход прибыл в Феодосию через день по оставлении нами родной земли. Полковник Симинский был освобожден большевиками и избег заслуженной кары».

В общем, следует отметить, что агентура «красных» действовала в Крыму достаточно активно. Известны имена полковника Скворцова и капитана Делонского, которые передавали сведения о врангелевской армии через советского военного представителя в Грузии.

На Дальнем Востоке, в Китае и Маньчжурии разворачивали разведработу Леонид Буралков, Василий Ощепков, Христофор Салнынь. Впрочем, основная часть их деятельности приходится на послевоенное время, и о них рассказ впереди.

И если названные разведчики стояли, по сути, у истоков своей деятельности, то Дмитрий Киселев уже с июня 1918 года на нелегальной работе в Иркутске и Красноярске. А случилось это так. До революции Дмитрий Дмитриевич учительствовал в Иркутской губернии, примкнул к левоэсеровской партии, а после февраля 1917 года был избран председателем Верхоленского уездного совета солдатских, крестьянских и рабочих депутатов. Потом его выдвинули в Иркутский губисполком.

В мае 1918 года произошел мятеж чехословацкого корпуса. Киселев перешел на нелегальное положение. Его заочно приговорили к смертной казни. Однако Дмитрию удалось уцелеть и пробиться на Запад. Он избежал беспощадного «белого» террора, жертвами которого стали его многие иркутские соратники.

Долго он добирался до Москвы, пересек линию фронта, а когда прибыл в столицу, его принял сам Яков Свердлов и дал задание: стать эмиссаром большевистского центра и возвратиться в смертельно опасный «белый» тыл. Видимо, Яков Михайлович резонно решил: раз сумел пробраться через опаленную войной территорию, пройти через линию фронта — сможет стать разведчиком-нелегалом. Правда, в ту пору подобного термина не употреблялось, но суть от этого не меняется.

Для столь опасной поездки в тыл Киселев отыскал в архиве документы на некоего Ивана Модного, когда-то сдавшего экзамены на звание учителя. Легенда получилась не плохая, ведь учительское дело Дмитрий знал хорошо. Оформили паспорт на имя Модного и отправили в Самару. Там шли боевые действия, и линия фронта менялась постоянно. Киселев примкнул к отступающим колчаковцам и с беженцами дошел до Челябинска. А дальше добрался до Иркутска, приехал на станцию Иннокентьевская, где жил его родной брат Михаил.

Через него связался с уцелевшими иркутскими большевиками, восстановил подпольную организацию и двинулся дальше. В начале 1919 года появился в Верхнеудинске и в Чите. В феврале посетил Благовещенск. Поддержал объединение в единое подполье всех левых сил от большевиков до анархистов.

Дальше его путь лежал в Хабаровск, Владивосток и Харбин. Откровенно говоря, судьба благоволила к «красному» разведчику. «Белый» террор бушевал по всей Сибири и Дальнему Востоку. Колчаковцы ни с кем не церемонились, могли схватить и расстрелять любого.

Обратный путь был не менее опасным. В марте 1919 года Дмитрий оказался в поезде, который «красные» партизаны пустили под откос. Однако ему и на сей раз повезло.

Работа Киселева в белогвардейском тылу продолжалась около полугода. Летом 1919 года эмиссар Свердлова прибыл в столицу. Для доклада его пригласил к себе Председатель Совета народных комиссаров Владимир Ленин. Беседовал больше часа. Кстати, эту встречу отобразил на своей картине художник Ч. Машкевич. Назвал он ее «Разговор Ленина с делегатом дальневосточником Д. Киселевым»

Долго засиживаться в Москве Дмитрию Дмитриевичу не пришлось. Уже через месяц он снова отправился в Восточную Сибирь в тыл к белогвардейцам.

Киселев словно дергал судьбу за усы: в четвертый раз за несколько месяцев перешел линию фронта и остановился в городе Кустанае. Его только что оставили «белые».

А дальше был Омск. Там Киселева арестовали и поставили, что называется, под ружье. Так он оказался писарем в дивизии в Новониколаевске. Оглядевшись, и наметив пути отхода, он дезертировал из части. Скрывался, а когда пришли «красные», стал членом местного ревкома. Но вскоре Реввоенсовет 5-й армии послал его в Иркутскую губернию восстанавливать большевистскую власть.

Однако об удачливом и опытном разведчике помнили в Москве. В мае 1920 года Дмитрий Киселев назначен сотрудником Дальневосточного отделения Региступра. Практически без подготовки, под видом коммерсанта Модного он отправляется в Китай. Документ, удостоверяющий его личность, был подписан главой правительства Дальневосточной Республики. В нем говорилось, что Иван Филиппович Модный едет по коммерческим делам в Китай.

В начале 1921 года Модный получил у Генконсула Японии в Харбине загранпаспорт и определился на временное пребывание в Шанхае. Отсюда он совершает поездки по территории Китая, собирает развединформацию, вербует агентуру.

В своем агентурном докладе Киселев напишет: «…Окончательное заседание представителей Семенова, Японии, Унгерна, Анненкова и каппелевцев о совместном выступлении против Читы и ДВР состоится в Мукдене вслед за Токийским совещанием в последних числах этого месяца… Все убеждены в скором падении ДВР и всего Забайкалья».

В середине года Д митрий Д митриевич возвращается в Москву для доклада. У него накоплен обширный разведматериал. Отчитавшись, через месяц он вновь командируется в Китай «с секретным поручением».

Два с липшим года проведет Киселев на нелегальной разведра-боте. В конце 1922 года его назначат уполномоченным правительства ДВР на станции Пограничная в Маньчжурии. Дипломатическая должность являлась официальной «крышей» для сотрудника Разведуправления Красной Армии.

Позже, в 1938 году Дмитрий Дмитриевич в своем обращении к заместителю начальника Разведупра старшему майору госбезопасности С. Гендину напишет:

«Яработаю в РУ РККА с мая 1920 года. В течение 10 лет с 1920 по 1930 год я был на боевой работе РУ РККА за рубежом. Первые два с половиной года этой зарубежной работы я находился в крайне тяжелых и опасных для моей жизни условиях нелегального существования.

Одновременно с работой в РУ РККА я по распоряжению центра выполнял за рубежом в течение 10 лет и работу по линии ОГЛУ, как в Китае, так и в Японии. В дальнейшем продолжал работу… будучи уполномоченным НКИД СССР на Пограничной…»

Однако возвратимся в 20-е годы. В 1925 году Киселев направлен в Японию. Он резидент Разведупра под «крышей» консульской должности в городах Цуруга, Хакодате на острове Хоккайдо. Через пять лет Дмитрий Дмитриевич возвращается в Москву из зарубежной командировки.

Таковы были люди и судьбы «красной» разведки в тяжелые годы Гражданской войны. Мы рассказали лишь о некоторых из них. А хотелось бы поведать о многих. Однако сделать это сегодня, к горькому сожалению, почти невозможно. Дела их скрыты в архивах. Это в лучшем случае, а в худшем, как поется в песне, «от героев былых времен не осталось порой имен».

 

Пионеры «белой» разведки

Однако на той «белой» стороне баррикад тоже были разведчики. Не менее талантливые и яркие. Конечно, мутные волны революций подняли наверх разных людей, в том числе и проходимцев всех мастей. Как писал в своих воспоминаниях «Поездка из Добровольческой армии в «Красную Москву» боевой генерал Борис Казанович: «Здесь мне пришлось столкнуться с одним из специфических продуктов революции — специалистами по организациям, смотрящим на это дело, как на ремесло, дававшее хороший заработок. Немало было ловких молодых людей, которые ухитрились одновременно состоять в организациях, преследовавших диаметрально противоположные цели, и получать деньги и от немцев, и от французов, а так же многие из них в то же время состояли на службе у большевиков, то, очевидно, они застраховали свою драгоценную особу от всех всевозможных случайностей».

Таким «ловким молодым человеком» оказался прапорщик Колиниченко. Получив деньги на выполнение разведывательного задания в Оренбурге, он укрылся в городе Атбасар.

Мичман Бронин, также имея кругленькую сумму для развертывания агентурной сети на Урале, летом 1919 года оказался совсем в другой стороне — в Петербурге, у своих родственников.

Агент особого отдела прапорщик Ластухин, снабженный финансовыми средствами и имевший задачу развернуть в районе Самары диверсионные отряды, исчез из поля зрения своих начальников.

Однако были в белогвардейском движении и другие разведчики. О генерал-майоре Павле Рябикове, безусловно, авторитетнейшем разведчике, военном ученом, академическом преподавателе, мы уже говорили. В период Гражданской войны, будучи как у «красных», так и у «белых», Павел Федорович занимал высокие руководящие должности и непосредственно агентурную работу не осуществлял.

Крупнейшей фигурой «белой» агентурной разведки являлся Владимир Орлов, действительный статский советник, следователь по особо важным делам.

Владимир Григорьевич был серьезным противником Советов. Всю свою жизнь он посвятил борьбе с большевизмом, сначала в качестве белогвардейского подпольщика, потом руководителя органов разведки «белой» армии и эмигрантских структур.

Родился в Рязанской губернии, в семье обедневших дворян Орловых в 1882 году. Вскоре родители Володи перебрались на запад Российской империи в Польшу. Варшава в те годы не чета тихой, провинциальной Рязани. Кипение националистических страстей, теракты заполняют улицы столицы. В одной гимназии с Володей Орловым учатся будущий руководитель «Боевой организации» эсеров Борис Савинков и террорист Иван Каляев.

По выпуску из гимназии Орлов поступает на юридический факультет Варшавского университета, а в ходе учебы проходит стажировку по криминалистике в Северо-американских соединенных штатах.

Завершив обучение в университете, он назначается референтом в Московский окружной суд. Однако его карьеру прерывает Русско-японская война, и Владимир оказывается в действующей армии в Маньчжурии. На фронте он получает контузию и увольняется со службы в звании прапорщика артиллерии. Возвращается в Польшу и становится судебным следователем в городе Лодзь.

Через несколько лет его переводят в Варшаву. Тогда-то он впервые и встретился с человеком, чье имя вскоре будет приводить в трепет всю Россию. Звали этого мятежника Феликс Дзержинский. Его арестовали в 1912 году, и дело революционера вел как раз следователь Орлов. Он старался быть объективным при производстве следственных действий и даже, как сам вспоминал позже, симпатизировал Дзержинскому и его сокамернику Длугашевскому, как людям образованным и культурным. Следил за тем, чтобы пищу им доставляли из офицерской столовой, а также регулярно приносили папиросы и газеты.

Кто знает, может через много лет, когда состоится их встреча, всемогущий председатель ВЧК вспомнит о «симпатиях» следователя Орлова, офицерской пище, сигаретах, и не только не арестует Владимира Григорьевича, но и оставит его на высокой должности в советских властных структурах.

В 1911 году в штабах округов учредили контрразведывательные отделения. Создателем и руководителем этой службы в Варшаве стал полковник Николай Батюшин. Следствие по шпионским делам решили сосредоточить в руках опытных следователей. Одним из четырех таких следователей по особо важным делам стал Владимир Орлов. Он курировал три округа — Варшавский, Виленский и Киевский.

Владимир Григорьевич расследовал крупные шпионские дела— начальника гарнизона города Рава полковника Иогана фон Штейна, который делился секретами с австрийцами, служащего Варшавского телеграфа Петра Антосевича, взятого с поличным при передаче секретных документов немецкому разведчику Эрнесту Бену.

Когда грянула Первая мировая, прапорщик Орлов уходит на войну, попадает в крепость Осовец по своей воинской специальности артиллериста. Впрочем, командование вскоре исправило свою ошибку, и Владимира Григорьевича направляют в разведотдел штаба главнокомандующего Северо-Западным фронтом. За неимением вакансий его назначают на скромную должность переводчика. Однако было понятно, что с таким опытом контрразведывательной работы прапорщику вряд ли поручат переводы с польского или немецкого в тиши штабного кабинета. Так, собственно, и случилось.

Весной и летом 1915 года русская армия в ходе тяжелых боев понесла большие потери. В войсках поползли слухи об измене в высших эшелонах власти. Царь вынужден был сместить с поста военного министра генерала Владимира Сухомлинова, которому приписывали связь с австрийской разведкой. Дума на своем закрытом заседании предложила предать опального министра суду.

В Верховную следственную комиссию по расследованию дела Сухомлинова был включен и прапорщик Орлов. Участвовал он и в следствии по нашумевшему делу жандармского полковника Сергея Мясоедова.

2 апреля 1916 года Владимира Григорьевича, наконец, назначают на должность военного следователя по особо важным делам при штабе Верховного Главнокомандующего. На Северо-Западном фронте он раскрывает крупную шпионскую организацию австрийской разведки, расследует дело по факту бегства к врагу коменданта корпуса штабс-капитана Янсена, и принимает активное участие в специальной оперативно-следственной комиссии генерала Николая Батюшина по делу банкира Рубинштейна, сахарозаводчиков Доброго, Бабушкина, Гопнера. Газетчики назовут это «делом сахарозаводчиков». Фигурантов арестуют. А потом начнется кампания по развалу дела. Развернется травля и дискредитация комиссии Батюшина.

«Сахарозаводчики» не скупились на финансы, и уже при Керенском будет арестован сам Батюшин. Орлову удастся избежать ареста.

В мае 1917 года Алексеев отставлен от поста Главкома. Он уезжает в Петроград, где находится до Октябрьской революции.

Орлов посетил генерала Алексеева, когда тот уже собирался отбыть на Дон, и получил от него задание: создать в Петрограде и Москве нелегальную подпольную разведывательную организацию, которая будет снабжать создаваемую Белую армию ценной военнополитической информацией. Всю организационную и оперативную работу предстояло провести самому Орлову.

Так в начале 1918 года из военного следователя рождается резидент еще не созданной белогвардейской спецслужбы. Можно сказать, Владимир Орлов явился пионером «белой» агентурной разведки. Многому пришлось учиться, что называется, на марше. Никогда раньше он не находился на нелегальном положении, не скрывался от властей, не жил по поддельным документам, не разворачивал агентурную работу. Прежде он защищал закон. Теперь ему предстояло заняться делом вне закона.

Не надо было иметь особые профессиональные навыки, чтобы понять: первое и самое важное в нынешних условиях, прочно легализоваться в Петрограде. Это сделать удалось. Вскоре в столице Российской империи появился польский революционер Болеслав Орлинский. Для пущей важности он отпустил бороду и усы.

Следующий шаг — найти хорошую работу и обрести легальный статус, защищающий от всякого рода революционных случайностей: арестов, обысков, допросов. Солидная должность нужна была и для получения доступа к секретной информации, которую ждал на Дону генерал Алексеев. И надо отдать должное умению и таланту Орлова: он эту должность получил. Как, каким образом, теперь на подобный вопрос мы вряд ли узнаем ответ. Но доподлинно известно, что бывшего следователя по особо важным делам трудоустраивал сам генерал Михаил Бонч-Бруевич, родной брат тогдашнего управделами Совнаркома.

Назначили Орлинского на высокую должность — главой уголовно-следственной комиссии. Теперь он был в курсе некоторых оперативных и следственных дел Петроградской ЧК.

В мае 1918 года состоялась его встреча со всемогущим Председателем ЧК Феликсом Дзержинским. Признаться, эта встреча для Орлова-Орлинского была неожиданной и могла стать роковой.

Вот как описывает ее в книге «Свои и чужие. Интриги разведки» генерал-лейтенант ФСБ Александр Зданович:«… Орлов допрашивал в здании революционного суда одного заподозренного в совершении уголовного преступления матроса. В это время в помещение зашли трое мужчин в шинелях и один из них поинтересовался, как идет расследование. Орлов… узнал польского революционера, с которым в свое время в течение восьми месяцев вел длинные допросы-беседы. Хотя борода, усы, очки сильно изменили внешность Орлова, голос его Феликс Дзержинский моментально узнал. И понял — судьба вновь свела его с умным, жестким, но объективным бывшим следователем Варшавской судебной палаты. «В какой-то момент, — вспоминал Орлов, — я понял, что моя игра проиграна. Я в руках самого Дзержинского».

Однако ничего страшного не случилось. Дзержинский лишь уточнил, не ошибся ли он и действительно перед ним его варшавский знакомый. Орлов подтвердил, и далее состоялся разговор, вышедший на тему германского шпионажа и участия Орлова в борьбе с ним при царском режиме».

Вот так, моргни глазом Феликс Эдмундович, и карьера «белого» разведчика-нелегала, а возможно и жизнь закончилась бы в одночасье. Но все сложилось по-иному. Председатель ВЧК дал белогвардейскому резиденту добро на работу. Более того, Орлов писал Дзержинскому письма, докладывал о сделанном и просил о своем переводе в Москву.

Властные позиции, которые удалось занять Владимиру Григорьевичу, его знакомства и связи создавали хорошую базу для развертывания агентурной сети. Чем, собственно, и занимался резидент. Разведывательный центр, как называл его сам Орлов, насчитывал несколько десятков агентов, работающих в советских учреждениях.

Весьма успешно сотрудничал Орлов и с представителями французской разведки в России — офицерами Фо-Па и Эдвардом Вакье.

Действуя через штабс-ротмистра Александра Экеспаре, Владимир Григорьевич снабжал разведанными англичан.

Кроме добывания разведывательной информации, резидентура Орлова занималась вербовкой и отправкой офицеров в районы дислокации белой армии. В одной из оперативных записок сам резидент докладывал о командировании более 800 человек.

Известно, что в составе резидентуры под руководством Орлова, действовало несколько офицерских агентурных групп — Экеспаре-Жижина, Стояновского. Иван Стояновский даже был зачислен в штат уголовно-следственной комиссии.

Агент Иван Манасевич-Мануйлов также входил в организацию Орлова.

Казалось бы, большая и сложная работа, которую провел Владимир Григорьевич, даст свои обильные плоды. Однако к осени 1918 года оперативная обстановка резко ухудшается: свернута работа легальных резидентур англичан и французов, под угрозой ареста оказался резидент Сидней Рейли и едва успел бежать. Не складываются отношения у Орлинского и с новым председателем Петроградской ЧК Глебом Бокием. Орлов чувствовал: пора уходить.

В сентябре 1918-го он подаст прошение об отставке. А тут еще арест группы «белых» офицеров, которых он снабдил документами и направил к англичанам в Мурманск. Пришлось бежать. При переходе финской границы он был ранен в живот. Так завершилась работа нелегального резидента Владимира Орлова на советской территории.

Потом будет еще двадцать лет борьбы с большевиками. В Добровольческой армии Деникина он возглавит «особо секретную разведывательную политическую сеть на западной границе Совдепии».

Летом 1920 года Орлов покинет Родину, чтобы продолжить борьбу в эмиграции. Накануне начальник военного управления вооруженных сил на Юге России генерал-майор Никольский отправит военным агентам за рубежом телеграмму: «Мною командирован в Западную Европу начальник разведывательной части отдела Генерального штаба действительный статский советник Орлов для выяснения постановки агентурного дела в военных агентурах, организации тайной противобольшевистской разведывательной сети за границей и связи ее с Генеральным штабом».

Несмотря на все сложности, Владимир Григорьевич создаст агентурные группы в Польше, Латвии, побывает в Эстонии, в Литве, во Франции, в Великобритании. К концу 1920 года Орлов организовал разведпункты в Финляндии, Швеции, Германии.

Однако не только Орлов работал против большевиков, но «чекисты» не забывали своего злейшего врага. В 1929 году в Берлине разгорелся крупнейший политический скандал: полиция арестовала группу русских эмигрантов, промышлявших продажей сфальсифицированных документов. В центре скандала оказался Владимир Орлов. Ему пришлось уехать из Германии в Бельгию, отойти от дел.

После оккупации фашистами Бельгии гестапо арестовало Орлова и доставило его в Берлин. Через несколько дней тело бывшего «белого» резидента нашли в одном из парков столицы.

Успешным и высокопрофессиональным агентурным разведчиком был и Алексей Двигубский. Полковник, участник Первой мировой войны и Белого движения на Юге России. Он руководил Харьковским центром разведотделения штаба Главкома ВСЮР.

В марте 1919 года Алексей Михайлович получил задание от командования Добровольческой армии внедриться в одну из военных организаций большевиков. И это у него успешно получилось. Вот как он сам описывал произошедшее в отчете о деятельности Харьковского разведывательного центра.

«Прибыв в штаб 2-й советской украинской армии, я обратился к командующему армией штабс-капитану Скачко с требованием принять меня в штаб армии. Штабс-капитан Скачко, бывший адъютант 131-го Тираспольского полка, тип мелкого авантюриста, примазывающегося ко всякой господствующей партии из-за денег и возможности повластвовать… Во время польского выступления большевиков я вместе с ним на броневике брал Петропавловскую крепость. Не имея возможности меня арестовать из-за боязни, что я выдам его антисоветское прошлое, он поневоле принял меня в штаб на должность секретаря для особых поручений».

А дальше Скачко представил Двигубского, как подполковника Захарова, командующему Украинским фронтом Антонову-Овсеенко. Так началось внедрение Алексея Михайловича в военные структуры большевиков в качестве нелегального резидента.

После успешного доклада Двигубского-Захарова комфронта о боях на Манычском направлении, Антонов-Овсеенко оставил столь грамотного бывшего офицера у себя в штабе.

Теперь, находясь рядом с большевистским военачальником, Дви-губский начал активную подрывную работу. Зная о приверженности Анатонова-Овсеенко идее мировой революции, он предложил комфронта провести боевую операцию против Румынии для поддержки и соединения с советской Венгрией. Зерна упали на благодатную почву: «красный» военачальник видел себя в ореоле славы распространителя коммунизма в Европе. Он приказал разработать план наступления на Румынию, что и было исполнено «белым» резидентом.

«Этот план, — писал Двигубский, — имел не столько оперативную ценность, сколько содержал в себе смелые удары по тылам румынских частей и красивые рассуждения о мировой революции и красном пожаре на Балканах».

Разумеется, авантюра провалилась. Двигубский добился поставленной цели. Особая кавалерийская бригада Крюковского, другие части бесславно штурмовали румынские гарнизоны, а не воевали против войск ВСЮР.

После провала на румынском фронте Двигубского лично заслушал Лев Троцкий. Причиной неудач Алексей Михайлович назвал низкую дисциплину в Красной Армии, самолюбие Антонова-Овсеенко, «желавшего разыграть из себя Наполеона» и неумело руководящего войсками, а также партизанщину батьки Махно.

Троцкий согласился с Двигубским и сказал, что пора кончать с партизанщиной и убирать Антонова-Овсеенко.

Работая в штабе фронта, Алексей Михайлович не только умело подбрасывал авантюрные идеи руководству и дискредитировал «красного» командующего в глазах Троцкого, но собирал ценную развединформацию, добывал документы, выручал попавших в ЧК соратников, добивался для них оправдательных приговоров, организовывал побеги.

При подходе к Харькову войск Добровольческой армии в июне 1919 года, центр под руководством Двигубского поднял антибольшевистское восстание. Когда же «белые» части захватили город, Двигубский и его подчиненные выслеживали «красных» подпольщиков, уничтожали большевистские типографии, ликвидировали явочные квартиры. В октябре был арестован местный ревком, а в ноябре выслежен и уничтожен весь состав третьего подпольного губкома.

Немалый вклад в деятельность белогвардейской агентурной разведки внес и подполковник Владимир Хартулари. Он был кадровым военным. Окончил Московское военное училище, служил в войсках. Участвовал в Русско-японской войне. По выпуску из Академии Генерального штаба командовал ротой в 4-м Сибирском полку.

Храбро воевал в Первую мировую войну, был награжден Георгиевским оружием.

В начале 1915 года назначен старшим адъютантом штаба дивизии, позже штаб-офицером корпуса.

С 1918 года служил в разведывательном отделении штаба Главнокомандующего ВСЮР. Это ему было поручено нелегально пробраться в Москву и установить связь с подпольными антисоветскими организациями. С этим заданием Хартулари успешно справился.

Были свои «звезды» и среди агентов низового звена. Их по праву называли «агентурой переднего края». О них, к сожалению, известно мало. Это были в основном унтер-офицеры, солдаты, люди сугубо гражданские, нередко женщины и подростки. Они проникали в расположение вражеских частей, собирали необходимую разведывательную информацию.

В истории разведки остались имена агентов Тимофея Тарага-нова, Петра Сальникова, Модеста Лукина, Степана Пронькина, Виталия Кузнецова.

Говоря об агентурной разведке Белого движения, нельзя не вспомнить о тех людях, которые создавали эффективно работающие подпольные организации. Такие, к примеру, как известная «разведывательно-осведомительная» организация «Азбука», созданная идеологом Белого движения, бывшим депутатом Государственной Думы Василием Шульгиным.

Организация имела несколько отделений по России, и хотя она не стала официальной структурой Добровольческой армии, но весьма умело и профессионально вела разведывательную работу, направленную против Советов.

Ценную развединформацию получал штаб адмирала Александра Колчака от агентов секретной военно-морской организации, именуемой «ОК». Первым ее руководителем был старший лейтенант Российского флота Рагнар Окерлунд (отсюда и название организации по первым буквам имени и фамилии).

Большой вклад в «разведку, контрразведку и ведение пропаганды» вносили местные центры Добровольческой армии, созданные по инициативе генерала Михаила Алексеева. Они функционировали в Киеве, Харькове, Одессе, Тифлисе, в Крыму, в Екатеринославе, Таганроге, Саратове, Могилеве, в Сибири и в Терской области.

Позже центры были развернуты на Волыни, в Кисловодске, Елизаветграде, Николаеве, Полтаве, в Сухуме и Чернигове. Саратовский, Харьковский и Терской центры прекратили свое существование.

Вот, пожалуй, и все что хотелось бы сказать о деятельности агентурной «белой» разведки и ее лучших представителях в годы Гражданской войны. Однако и в мирное время противостояние, теперь уже эмигрантских и советских спецслужб, продолжалось. Но это тема отдельного повествования.