Вторая командировка в Аден состоялась у полковника Наона в начале 1986 года. По сути, он опять попал на войну. В Южном Йемене вновь стреляли друг в друга.

Спустя несколько лет, которые старый знакомый Наона – Абдель Фаттах Исмаил провел в Советском Союзе, он возвратился в Йемен. Его ввели в политбюро ЦК партии, и когда Фаттах стал набирать силу и авторитет, противники устроили на него покушение. Специально подготовленный убийца под видом официанта принес чай в кабинет, где заседали Фаттах, заместитель премьера Али Антар, министр обороны Касем, начальник политуправления Алишея. Выхватив автомат, он расстрелял всех, кто находился здесь. Это стало началом гражданской войны.

Что и говорить, война есть война. И, разумеется, в таких экстремальных условиях дипломаты нередко попадают в сложное положение. Однако, как ни горько в этом признаваться, советский военный атташе, мягко говоря, повел себя неадекватно. Было принято решение отозвать его на Родину. На замену в Южный Йемен срочно убыл полковник Наон.

«Когда я приехал в Аден, – рассказывал Владимир Ованесович, – оставалось только посочувствовать коллеге: “Мне кажется, тебя неласково встретят в Москве”, – сказал тогда. Да он и сам это понимал».

Но до того момента, как Наон взглянул в глаза коллеге, было целое путешествие.

Это в мирное время – сел на самолет, загрузился в пароход, долго ли коротко, но добрался до места службы, где бы оно ни располагалось. Но война ставит иные проблемы. Как попасть в страну, в которой идут боевые действия, и все въезды в нее – дороги, вокзалы, порты, аэродромы – закрыты? Считай, как в кино, – миссия невыполнима. Только тут не кино, а суровая действительность.

К счастью, прошлая командировка не пропала даром: Наон хорошо знал этот регион. Поэтому путь его сначала лежал в Северный Йемен, оттуда – в Джибути. Перед отъездом руководство военной разведки договорилось с Главным штабом Военно-морского флота о посылке в Джибути корабля, на котором военного атташе полковника Владимира Наона предстояло доставить в Аден. Иного пути просто не было.

«В общем, из Джибути, – вспоминал Владимир Ованесович, – отправил телеграмму в Главный штаб ВМФ. Корабль прибыл, на который, кстати, пришлось пробираться с большим трудом. Ведь это в Йемене – я военный атташе Советского Союза, а в Джибути – кто такой? Да никто. И в порт кто меня официально пропустит.

Пришлось действовать неофициально. В Джибути родной язык арабский, но все, особенно иностранцы, говорят на французском. А я с пограничником завел разговор по-арабски. Они, конечно, размякли, заулыбались, вдобавок блок сигарет, две бутылки виски сделали свое дело. Через час я уже загружался в нашу шлюпку и вперед на родной, советский корабль.

А у меня ведь в мешке радиостанция, документация. Только подумаешь – вспотеешь. Если что – трибунал».

Однако все прошло, как говорят космонавты, в штатном режиме. Хотя сама ситуация – уникальна. Военный атташе, миновав все границы, высаживается с борта советского десантного корабля в Аденском заливе.

Так оно и было. Наш десантный корабль, замаскированный под нефтеналивной танкер, через несколько часов пути лег на курс Адена. Когда стали подходить ближе к берегу, Наон, помнится, не удержался, подсказал капитану: мол, возьми правее, а то сядешь на мель. Капитан сильно удивился, что сухопутный пассажир указывает морскому волку, куда идти: вот перед ним лоция.

– Да ты не обижайся, командир. Я тут каждый камешек знаю. В первый заезд подводной охотой увлекался, изучил залив как свои пять пальцев. – успокоил Наон.

Корабль остановился на рейде. Вновь Владимир Ованесович вместе с мешком погрузился в шлюпку, и к берегу.

А на берегу тем временем стреляли. Не доходя метров ста пятидесяти, полковник Наон приказал: давайте, ребята, назад, на корабль, а я уж сам доберусь. Старший из матросов пытался возразить: мол, как же вы до берега догребете с таким баулом.

– Догребу, сынки, а вами рисковать не хочу. Мало ли кто с берега увидит шлюпку, подумает недоброе. А один я скорее проскользну.

Наон знал – он опытный пловец, до берега доберется благополучно, даже с тяжелым мешком. А дальше уже своя земля – территория советского посольства в Адене выходила прямо к заливу.

Сотрудники аппарата военного атташе потеряли дар речи, когда увидели своего нового шефа, мокрого с ног до головы, с мешком за плечами.

– Откуда вы, товарищ полковник?

– Со стороны Аравийского моря. Иначе к вам не попасть. Вы же здесь как в осажденной крепости.

На следующий день Владимир Ованесович поехал к своему старому знакомому – начальнику бронетанковых войск. За эти годы главный танкист вырос в должности – возглавил Генеральный штаб.

А в первую свою командировку с этим йеменским генералом они дружили. Генерал в свое время закончил бронетанковую академию в Москве, с симпатией относился к нашей стране. Но сошлись советский военный атташе и йеменский генерал не только на этом. Как-то на учениях танкисты местной бригады утопили танк, а Наон, присутствовавший на маневрах, подсказал, как проще, легче и быстрее вытащить боевую машину.

С тех пор при встречах с генералом военный атташе шутил:

– Как там мой танк? Смотри, если содержится не в порядке, заберу.

Генералу нравилась эта шутка. Теперь Наон ехал в Генштаб и надеялся, что генерал не забыл его.

«Приезжаю, захожу в приемную, – поведал Владимир Ованесович, – а порученец у него все тот же. Знает меня прекрасно. Увидел, глаза округлились, вскочил, поспешил докладывать. Я остановил его: “Сиди, сам доложу…” Открываю дверь, захожу. Начальник Генштаба сидит за столом, скользнул мимолетным взглядом, в лицо даже не посмотрел. А моего предшественника он не жаловал.

Подхожу, положил руку на плечо и по-русски говорю:

– Ты, может, поздороваешься, а то ведь заберу свой танк.

Генерал вскинул голову, удивился:

– Владимир, откуда? Не знал, что ты приехал».

Посидели. Поговорили. Вспомнили былое. Владимир Ованесович вытащил паспорт, другие документы, попросил, чтобы сделали отметку, что въехал в страну официально.

– Хорошо, – сказал генерал, – паспорт через час, остальные документы – завтра.

И что самое важное – слово сдержал. Так началась его вторая командировка в Аден. Здесь полковник Наон пережил объединение Северного и Южного Йемена и стал руководителем аппарата ВАТ в новой столице государства – Сана, активно работал со своими офицерами в период первой ирако-кувейтской войны. Возвратился домой, в Москву, в октябре 1991 года, считай, в другую страну. Ему уже было 58 лет, более сорока из которых он отдал армии.