Беседа у начальника управления была короткой. Глава «семерки», как называли в КГБ 7‑е управление, генерал-лейтенант Евгений Расщепов произнес всего несколько слов, и судьба полковника Геннадия Зайцева сделала резкий поворот.

– Есть мнение назначить вас заместителем начальника управления.

Что на это может ответить военный человек? В ту пору формулировка «есть мнение» звучала не иначе как «есть приказ». Да и отказываться резона не было. Его выдвигали на генеральскую должность, с повышением.

Управление он знал, «семерка» давно стала для него родной. Пройдет три года, и после августовских событий 1991‑го его будут переназначать на свою же должность. На коллегии Министерства безопасности генерал Виктор Баранников заметит: мол, Зайцев начал путь младшим сотрудником и прошел все ступени до замначальника управления – «это очень хорошо».

Трудно сказать, хорошо ли, плохо ли, но так сложилась жизнь. Действительно, отслужив срочную службу в кремлевском полку, он собирался уехать к себе на Урал, поступить в институт. Но перед отъездом его вызвал к себе секретарь партбюро батальона.

– Что ж вы, товарищ Зайцев? Вас недавно приняли в партию. В своем заявлении как писали – готов выполнить любое поручение партии? Вот партия и поручает – остаться на сверхсрочную, послужить Родине.

Откровенно говоря, он подумал тогда – ладно, останусь на два года. Оказалось, на всю жизнь.

Начинал он старшиной сверхсрочной службы в управлении коменданта Московского Кремля. Потом, несмотря на свое старшинское звание, попал в так называемый офицерский батальон. Службу в этом подразделении несли только офицеры на наиболее ответственных постах.

В 1959 году, когда произошло слияние 9‑го управления КГБ и Управления коменданта Московского Кремля, старшина Зайцев угодил под сокращение. Однако, недолго думая, подал документы и был принят в 7‑е управление КГБ. С тех пор там и служил.

Геннадий Зайцев был первым, кто возглавил группу чекистов, которым поручили охранять председателя КГБ Андропова. До этого личной охраны у Юрия Владимировича не было.

Потом были другие подразделения, иные задачи. В звании старшего лейтенанта Зайцев был назначен начальником отделения. Как сказал его куратор: «Впервые встречаю, чтобы в Комитете госбезопасности старшего лейтенанта назначили на подполковничью должность».

Но тем не менее это случилось. Коллектив отделения по штату был большой, в подчинении сотрудники и выше по званию, и старше по возрасту. Однако Зайцев находил с ними общий язык. На этой должности он прослужил пять лет, затем стал заместителем начальника отдела.

А однажды, в ноябре 1977 года, его вызвал к себе начальник 7‑го управления. Тогда во главе «семерки» стоял генерал-лейтенант Алексей Бесчастнов. Он неожиданно предложил подполковнику Зайцеву возглавить группу «А».

Дело в том, что группой со дня ее основания руководил Герой Советского Союза Виталий Бубенин. Однако весной Бубенин написал рапорт и просил направить его обратно на границу. И вскоре получил назначение начальником политотдела Камчатского погранотряда.

О рапорте Зайцев знал. Они хорошо были знакомы с Бубениным, их подразделения находились рядом. Однако Геннадий Николаевич и не подозревал, что именно его кандидатура рассматривается на должность командира группы. Тем более что в апреле подразделение возглавил Роберт Ивон, заместитель Бубенина.

Несмотря на это, вызов к начальнику управления и предложение. Геннадий Николаевич отказался, сославшись на состояние здоровья. Полгода назад он перенес операцию, и врачи запретили ему физические нагрузки.

Через неделю – новый вызов к Бесчастнову, опять то же предложение.

– Раз надо, значит, надо, – согласился Зайцев.

Но генерал Бесчастнов только головой покачал:

– Так не пойдет. Если бы по надобности, я бы тебя не спрашивал. Подписал приказ, и делу конец. Мне другое важно – скажи, берешься за этот гуж или не берешься. Дело-то непростое, ох, непростое.

– Берусь, – твердо сказал Зайцев.

И с тех пор, по существу, вся его жизнь была связана с «Альфой».

В том же ноябре, когда Зайцев возглавил подразделение, статус группы «А» стал иным. Если раньше она занимала некую промежуточную позицию между отделением и отделом, то теперь численный состав был увеличен с 30 до 56 человек. А статус ей повысил лично Юрий Владимирович Андропов. Своей рукой написал: «Группа действует на правах оперативного отдела». Соответственно, должность у командира тоже повысилась, стала полковничьей.

Итак, должность была высокая. Личный состав подразделения тоже вырос. Но что делать этому подразделению, в те годы мало кто представлял.

Это теперь каждый террористический акт телевидение и пресса рассматривает почти под микроскопом. О терроризме написаны тома исследований, и только ленивый не причисляет себя к знатокам этого явления, увы, ставшего постоянным спутником нашей жизни.

А тогда, в 1977 году, все было иначе. Тихое, спокойное время для нашей страны. Никаких тебе взрывов, захватов. Правда, за рубежом происходили громкие террористические акты. В 1972 году – кровавые события на Олимпиаде в Мюнхене, когда террористы из палестинской организации «Черный сентябрь» взяли в заложники израильских спортсменов. Попытка их освободить закончилась неудачей – погибли заложники, один немецкий полицейский и пятеро террористов.

В 1976 году в пригороде Джибути террористы так называемого «Фронта освобождения берега Сомали» захватили автобус с детьми. Тогда отличился молодой командир и его спецназовцы из французской антитеррористической группы ГИГН. Капитан Кристиан Пруто провел снайперскую атаку и одновременно уничтожил четырех террористов. В том же году израильтяне провели в аэропорту Энтеббе, что в Уганде, успешную операцию по освобождению захваченных соотечественников.

Да и 1977 год принес два подарка. Весной в Северной Голландии боевики организации «Свободная молодежь Южно-Молукских островов» захватили поезд и взяли в заложники 51 человека. Осенью палестинские террористы осуществили захват авиалайнера немецкой авиакомпании «Люфтганза» и потребовали освобождения из тюрем руководителей террористической организации «Фракция Красной Армии» (РАФ), а также выкуп в 9 миллионов фунтов стерлингов.

Как в первом, так и во втором случае спецподразделения Голландии и немецкая антитеррористическая группа ГСГ‑9 действовали профессионально и одержали победу над террористами.

Обо всех этих захватах новый командир группы «А» знал. Правда, знал немного. В нашей печати о тех событиях ничего не писали. В зарубежных газетах и журналах кое-что появлялось. Но статьи были рассчитаны на обывателя и, естественно, профессионалам антитеррора мало что давали.

И все-таки эти материалы, которые из-за рубежа поставляли сотрудники Первого Главного управления КГБ, переводились и самым тщательным образом анализировались в группе «А».

Проблемы роста

Ясно было, что террористы направляют свои атаки на самолеты, автобусы и даже на такой весьма неманевренный вид транспорта, как поезд. Однако самолет, автобус, поезд – это разные транспортные средства. И освобождение каждого из них требует своего, индивидуального подхода.

Но как, к примеру, проникнуть незамеченным в автобус? Это практически невозможно. У террористов круговой обзор. Значит, будь в группе даже самые сильные бегуны-спринтеры, в экипировке, с оружием они не успеют выйти к автобусу – террористы расстреляют заложников, да и откроют огонь по бойцам спецназа.

Самолет, наоборот, если он на земле, не столь удобен для обзора окружающей территории. Но тут возникает другая трудность: как проникнуть в авиалайнер, если практически все двери, люки могут находиться под контролем террористов.

Это только проблемы подхода к захваченному транспорту и проникновение в него. Но представим, бойцы группы «А» чудесным образом уже оказались на борту самолета, либо в вагоне поезда, в автобусе. Как отличить террориста от заложника, как применять оружие и применять ли его вообще – ведь рядом с боевиком сидит или стоит ни в чем не повинный человек.

Вот такие непростые вопросы возникали перед вновь назначенным командиром группы «А» подполковником Геннадием Зайцевым. И ответов на них не было.

Чарльз Беквит, создатель и первый командир американской группы «Дельта», мог поехать в Тель-Авив и перенять опыт у израильских бойцов, а король Саудовской Аравии Халед – попросить помощь у президента Франции Валери Жискар д'Эстена, как это случилось в 1979 году, когда исламские фундаменталисты захватили 6 тысяч заложников в Мекке. И французы прислали трех сотрудников ГИГН, участие которых, кстати, сыграло решающее значение в победе над террористами. Ничего этого не мог сделать Советский Союз, а значит, и командир советского антитеррористического подразделения. До всего предстояло дойти своим умом, путем проб и ошибок.

Однако Зайцев прекрасно понимал: это не под силу одному человеку, будь у него хоть семь пядей во лбу. Это может сделать только коллектив, сплоченный, спаянный коллектив единомышленников. Но его еще предстояло создать, сплотить, спаять.

Во многих публикациях о группе «А» уже укоренилось мнение, что отбор в подразделение был самым тщательным, и поэтому там оказались, считай, готовые профессионалы – антитеррористы. Увы, дело обстояло иначе.

Да, действительно, председатель КГБ Юрий Владимирович Андропов дал добро на отбор кандидатов из состава всего Комитета госбезопасности. Но жизнь есть жизнь. И каждый Главк отреагировал на указание большого шефа по-своему. Кто же хочет отдавать своих лучших сотрудников «дяде»? Пусть этот дядя и свой, из соседнего управления. А самому с кем работать? И потому, например, 7‑е управление подходило к делу, как правило, с большой ответственностью и командировало в группу «А» действительно лучших, а вот 9‑е управление, случалось, хитрило.

Но и Зайцев не вчера родился. Все это понимал. Вместе со своими заместителями был всегда начеку. При отборе в группу изучали тысячи дел кандидатов.

Подверглась серьезному экзамену и первая тридцатка бойцов. Командир в ходе изучения людей вынужден был пятерых сотрудников откомандировать из подразделения. Один не подходил по здоровью, четверо, как Зайцев скажет позже, были «сырыми», не готовыми к работе в антитеррористическом подразделении.

Бойцов набирать было трудно. Группа «А» росла, что называется, не по дням, а по часам. Ее штат пересматривался ежегодно. Если в 1977 году, как мы уже говорили, она выросла с 30 до 56 человек, то в следующем году – до 71 сотрудника, потом до 100. А в мае 1980 года в ее рядах насчитывалось более двух сотен бойцов.

Такой стремительный рост был обусловлен увеличением числа террористических актов, как в мире, так и в Советском Союзе.

Возглавить подразделение

В августе 1979 года впервые в нашей стране и в истории существования «Альфы» произошел террористический захват посольства. Им оказалось американское посольство. Потом был штурм дворца Амина в Афганистане, и… пошло-поехало, покатилось колесо терроризма по нашей стране. 1981 год – Сарапул: захват террористами 25 учеников 10 класса; 1983 год – Тбилиси: кровавый теракт в небе над Батуми; 1986 год – Уфа, позже Минводы.

Каждый из этих терактов – особенный, отличный от другого. И террористы разные.

И вот все это позади. Одиннадцать лет он командовал «Альфой». Теперь предстояло передать дела. Кому? Иной кандидатуры, кроме Героя Советского Союза Виктора Карпухина, он не видел.

Уходить было тяжело. За эти годы полковник Зайцев сроднился с подразделением. Но служба есть служба.

4 ноября 1988 года председатель КГБ СССР подписал приказ: назначить полковника Зайцева Геннадия Николаевича заместителем начальника 7‑го управления.

Вполне логично было бы оставить кураторство группы за ним, но генерал Расщепов почему-то принял другое решение, несмотря на многочисленные просьбы Зайцева.

Начальник управления «замкнул» спецподразделение на себя.

Более того, он старался всячески отодвинуть Зайцева от подразделения. Уходил в отставку заместитель Геннадия Николаевича в группе «А» полковник Валерий Емышев. Проводы проходили в «Альфе». Но Расщепов не отпустил Зайцева на торжественный вечер.

Отказал он своему заму и в просьбе проводить погибшего бойца группы «А» лейтенанта Виктора Шатских в последний путь на кладбище.

Однако жизнь порою была сильнее странных причуд Расщепова. Менее чем через месяц после назначения, 1 декабря 1988 года, первый заместитель председателя КГБ СССР генерал Филипп Бобков вызвал к себе двух замов начальника 7‑го управления – генерала Колобашкина и полковника Зайцева. Коротко ввел в обстановку и приказал сотрудникам «Альфы» вылететь в Минеральные Воды, а Зайцеву – возглавить подразделение.

А обстановка была такова. В городе Орджоникидзе (ныне Владикавказ) террористы захватили автобус с детьми, учительницей и водителем. В автобусе находилось 32 ученика 4‑го «Г» класса 42‑й школы.

Бандиты угрожали детям охотничьим ножом. Они приказали водителю выехать в центр города, на площадь перед зданием Северо-Осетинского обкома КПСС.

Когда милиционеры пытались приблизиться к автобусу, бандиты остановили их окриком.

– Стой, не подходить! Стреляем.

И потребовали рацию для переговоров.

Рацию им передали. Начались переговоры. Террористы настаивали на выдаче оружия, большой суммы денег в валюте и самолета, а также освобождении своих подельников, один из которых находился в местной тюрьме, другой – в Ташкенте. Ну и потом, разумеется, обеспечить вылет за рубеж.

На размышление дали сорок минут, потом пообещали каждые полчаса убивать по одному заложнику.

В обкоме партии срочно создали штаб. О террористах известно было немногое, по сути, только то, что сообщили они сами: их восемь человек, все вооружены. Под сиденьями в автобусе расставлены трехлитровые банки с бензином. Так ли это было, трудно сказать. Однако никто не собирался рисковать жизнями детей.

Это значило, что штурм с применением оружия исключен. Следовало тянуть, выигрывать время.

Бандиты требовали самолет. Им нужен был тяжелый лайнер, чтобы загнать внутрь автобус с детьми. Но взлетно-посадочная полоса в аэропорту Орджоникидзе не могла принять тяжелый «Ил‑76». И тогда террористы приказали следовать в Минеральные Воды.

Требование их выполнили. Вечером, после 20 часов, автобус с заложниками в сопровождении милицейских машин и «скорой помощи» двинулся в сторону Минеральных Вод.

Сначала «ЛАЗ» подъехал к воротам местного изолятора временного содержания. Здесь находился «друган» преступников Кривоносов.

Его вывели к автобусу. Главарь террористов Якшиянц рассказал Кривоносову, как они захватили автобус с детьми и теперь следуют в аэропорт, чтобы «отчалить» с мешком долларов в «теплые страны». Но тут вышла неувязка. Перспектива оказаться в подобной стране почему-то не прельстила Кривоносова. Он отказался присоединиться к банде.

Злобно выругавшись, Якшиянц приказал двигать дальше. Но тут замминистра МВД республики Батагов, который вел переговоры, напомнил, что за организацию встречи бандит должен отдать ребенка.

Покуражившись некоторое время, Якшиянц все-таки дал добро. Освободили самую маленькую девочку, Ивелину Чебакаури.

Автобус, сопровождавшийся милицейским эскортом и машинами «скорой помощи», вновь двинулся в дорогу. Пока он ехал в Минеральные Воды, из аэропорта «Внуково» вылетел самолет с сотрудниками группы «А». Вместе с ними на Северный Кавказ отправились представители прокуратуры, МВД, КГБ.

«Ту‑134» из Москвы приземлился в аэропорту Минеральных Вод в 22 часа 53 минуты. Террористы еще были в пути, и это дало возможность оперативному штабу, оценив обстановку, разработать варианты действий: остановку автобуса на третьей рулежной дорожке или на платформе аэропорта Минеральные Воды.

Сюда должны были прибыть два «Ил‑76», а также иностранная валюта, которую требовали террористы.

В подразделении «А» полковник Геннадий Зайцев сделал боевой расчет – выделены две штурмовые группы, выставлены снайперы и наблюдатели, а также определен резерв.

Провели рекогносцировку на тех точках, где мог остановиться автобус, выбрали места для укрытия групп, организовали тренировку по штурму самолета «Ту‑154», на тот случай, если террористы согласятся пересесть в этот лайнер.

Поскольку бандиты выдвигали требование забрать своего сообщника из Ташкента, туда была направлена группа захвата. Она вылетела в столицу Узбекистана.

Около четырех часов ночи автобус с террористами и заложниками въехал на летное поле аэродрома Минеральных Вод.

Полковник Геннадий Зайцев взял рацию, которую он не выпустит из рук долгие восемь часов.

Противостояние

Началась тяжелейшая, многочасовая психологическая дуэль руководителя «Альфы» Геннадия Зайцева и главаря террористов Павла Якшиянца.

Не знаю, вошла ли эта борьба умов и характеров в учебники по антитерроризму, но, на мой взгляд, она достойна того. Для меня ясно давно: те события – классика антитерроризма. Полковник Зайцев показал себя тонким психологом, умелым тактиком, стремительно реагирующим на изменение обстановки и настроений террористов, стратегом, просчитывающим следующий шаг бандитов.

Итак, напомню события. В декабре 1988 года в городе Орджоникидзе (ныне Владикавказ) группой террористов во главе с Павлом Якшиянцем был захвачен автобус с детьми, водителем и учительницей Натальей Ефимовой.

Позже об этом много писали. На экраны страны вышло два фильма: документальный «Заложники из 4‑го „Г“» и художественный «Взбесившийся автобус». В них был хорошо передан весь драматизм обстановки, психологическое напряжение, но за кадром осталась фигура человека, который непосредственно руководил спецоперацией, – полковника Зайцева.

Разумеется, в аэропорту находились и более высокие начальники, например заместитель председателя КГБ генерал Пономарев, о событиях в Минеральных Водах доложили генсеку Горбачеву, второй секретарь ЦК Лигачев несколько раз звонил в штаб спецоперации, справлялся, как идут дела.

Однако основная ответственность лежала на плечах группы «А». Тут каждый выполнял свои нелегкие обязанности, при этом постоянно рискуя жизнью, как, например, боец группы «А» Валерий Бочков или сотрудник Ставропольского УКГБ Евгений Шереметьев.

Но мне хотелось бы сказать о роли Зайцева. Смею утверждать: она была самой важной, ключевой.

Начнем с того, что Геннадий Николаевич вел переговоры с главарем банды восемь часов. Задумайтесь над этой цифрой. Павел Якшиянц, рецидивист, неоднократно судимый, сколотил банду и решил угнать самолет за рубеж. Потом на суде он признается, что готовился долго и тщательно. Собирал книги, газетные и журнальные вырезки, различные кино– и фотоматериалы. И не только наши, но и зарубежные.

Он продумал все до мелочей. Например, захват автобуса не со взрослыми пассажирами, а с детьми. Это гарантия того, что спецслужбы на штурм не пойдут, да и требования будут выполнять намного активнее. Кто же станет рисковать детьми?

Террористы плотно зашторили окна автобуса и в салоне расставили банки с бензином. Одна искра – и гибель тридцати детей неминуема.

Якшиянц постоянно менял свои условия: то требовал деньги, то оружие, то доставить к нему жену.

И все время был настороже – не верил, сомневался, выторговывал гарантии. А сам обманывал, угрожал, хамил.

Вот такой соперник попался Геннадию Зайцеву.

Противостояние началось, как мы уже сказали, ночью 2 декабря 1988 года в аэропорту Минеральные Воды.

Первое, в чем хотел убедиться Зайцев, каково состояние детей. С этого и начал полковник.

« Зайцев : Алло, Павел, ты слышишь меня?

Якшиянц : Не беспокойтесь.

Зайцев : Павел, учительницу можешь пригласить?

Якшиянц : Пожалуйста. – Обращается к учительнице: – С тобой будут разговаривать. Говори, что хочешь.

Учительница : Здравствуйте, говорит учительница Наталья Владимировна.

Зайцев : Очень приятно, Наталья Владимировна. Я – Геннадий Николаевич.

Учительница : Вы не скажете, когда нас отсюда выпустят?

Зайцев : Наталья Владимировна, я обращаюсь к вам как к главной защитнице детей. Как они чувствуют себя?

Учительница : Дети сейчас спят. Конечно, все хотят домой. Проснутся, опять начнут плакать.

Зайцев : Нужно ли кому-то из детей оказать медицинскую помощь? Или иную помощь, по вашему мнению?

Учительница : Нет. Они чувствуют себя хорошо. Помощи медицинской не надо. Только есть хотят и домой бы поскорее.

Зайцев : Я очень прошу вас: держитесь изо всех сил. Что бы ни произошло, знайте – все о вас беспокоятся. Подчеркиваю, вашей жизни, если все пойдет нормально, ничего не угрожает».

…Ах, дети, дети. Просто представить трудно, что родился, ходит по земле человек, который пошел на такое чудовищное преступление – в заложники взял детей.

Что знал полковник, что знали в штабе на этот час о главаре банды? К их прилету в Минводы местные комитетчики уже получили кое-какую информацию.

Павел Якшиянц, 38 лет, уроженец Ташкента, работал водителем в Орджоникидзе. Трижды судим. Хитер, изощрен, жесток.

Н-да. Одиннадцать лет руководил Зайцев группой «А», всякого навидался, но такое – держать под ружьем автобус с двенадцатилетними детишками – встречает впервые.

Он сам отец и дед. Представляет сейчас испуганные глазенки мальчишек и девчонок. Эх, кабы не дети, «Альфе» на все про все хватило бы считанных секунд, и лежать бы сволочам мордой на грязном полу.

Но нет, он должен быть спокоен и мудр. Ему вести дуэль с главарем бандитов.

« Якшиянц : Мы поступили очень грубо, сапогами в морду, можно сказать. Но мы себя оправдаем. В дальнейшем, я вам говорю, одна секунда, как вы сделали добро, вторая секунда будет наше добро. Не принимайте нас за дуралеев. Я интересовался всеми этими акциями, и, по-моему, неплохо продумал операцию».

«Да уж, неплохо», – отметил про себя Геннадий Николаевич. – Неспроста, передавая ему ориентировку на Якшиянца, сотрудник местного управления КГБ добавил: «Обратите внимание, террорист опытен, хитер, жесток…»

Он прав. Пожалуй, никто так тщательно и изощренно не готовился к теракту, как Якшиянц. Зайцев вспомнил Власенко, 1979 год, захват посольства США.

Правда, тогда и захвата никакого не было. Второй секретарь посольства США Прингл сам провел неизвестного в консульский отдел. А когда тот показал им бомбу на поясе и стал угрожать взорвать посольство, если ему не дадут разрешения на выезд в Америку, дипломаты бросились к советским властям: спасите. На спасение американцев бросили группу «А».

Это был первый настоящий террорист. Первый для группы антитеррора и ее командира подполковника Геннадия Зайцева со дня создания подразделения. Власенко не просто грозил или выкрикивал свои требования, забаррикадировавшись, как иностранные студенты, недовольные бытовыми условиями. Тех можно было просто взвалить на плечо и вынести из помещения, этого – не взвалишь, не вынесешь. На поясе у него взрывчатка, палец в кольце, и вполне реальные требования выезда за границу.

Первым на встречу с террористом пошел командир – подполковник Геннадий Зайцев. Когда Власенко предупредил его, чтобы близко не приближался, Зайцев понял – этот не шутит.

Почти два часа провел командир группы «А» один на один с террористом. Потом, случится, он по многу часов будет вести переговоры с более изощренными, хитрыми, матерыми террористами, но тот первый запомнится на всю жизнь.

Тогда Зайцев, выйдя из посольства, принесет первые данные о террористе (ведь о Власенко практически ничего не было известно), тогда же он сделает свое заключение – этот человек психически болен. В последующем «диагноз» Зайцева подтвердится.

И хоть имелась у него взрывчатка на поясе, а у них, антитеррористов, опыта в таких делах практически не было, ничего не добился Власенко.

В него выстрелили. Раненый террорист выдернул чеку. Сработала часть заряда. Вынесло оконную раму, металлическую решетку.

Раненый Власенко был отправлен на «скорой помощи» в больницу. По дороге он скончался. На третий день после проведения операции в группе будет зачитан приказ № 0179 председателя Комитета Государственной Безопасности.

В нем Андропов обратится к бойцам подразделения:

«Личный состав группы „А“ должен понимать, что ему придется сталкиваться с особо опасным противником, что требуется не только смелость и отвага, но и военная хитрость, решительность в действиях, готовность принимать самостоятельные решения, исходя из складывающейся обстановки на месте».

Прав оказался Юрий Владимирович. Вот он и столкнулся сегодня с таким противником – особо опасным. «Ну ничего, мы тоже не лыком шиты».

Полковник нажал тангенту микрофона.

« Зайцев : Павел, готовы удовлетворить все ваши требования. Но нами руководит беспокойство за детей. Могли бы вы тоже ответить гуманностью и освободить детей?

Якшиянц : Да, освободим детей. Но только в случае, если руководитель государства официально объявит во всеуслышание и подпишет документы о нашем беспрепятственном выезде.

Зайцев : Куда вы хотите вылететь?

Якшиянц : В любое иностранное государство, которое нас не выдаст. Уверены в лояльности Пакистана, Израиля, ЮАР».

Они уверены в лояльности, но так и не решили, куда лететь. А вот Мельников и Колпакбаев, захватившие в заложники 25 учеников 10‑го класса города Сарапула в 1981 году, точно знали – они хотят в США.

Геннадий Николаевич словно опять оказался в ижевском аэропорту, когда самолет с группой «А» замер на посадочной полосе. А дальше… Дальше была скользкая, обледенелая дорога до самого удмуртского города.

«Сарапул» – первая антитеррористическая операция, проведенная в послеафганский период. Сейчас сотрудники группы «А» вспоминают о ней, как умудренные опытом мужи о своих первых несмелых, младенческих шагах. С годами подразделение вырастет численно, наберется опыта, возьмет на вооружение передовые методы и способы борьбы с терроризмом лучших зарубежных спецгрупп.

Но все это будет потом – через год, через два. А в декабре 1981 года группу поднимут по тревоге, бойцы загрузят боеприпасы. Кстати, патронов и гранат возьмут столько, что, пожалуй, хватило бы на месяц войны. На обратном пути, не сделав ни одного выстрела, удивятся – как такое пришло в голову? Но кто знал, как оно повернется.

Позже, со временем, придет понимание того, что спецподразделению нужен только минимум боеприпасов. Где и как их применять? В самолете, когда каждый террорист прикрывается несколькими заложниками, в автобусе, когда преступник Якшиянц и его подручные держат на мушке детей? Вряд ли кому подобное взбредет в голову. Здесь, скорее, нужно психологическое оружие плюс точный расчет.

У нас нередко, даже среди высоких руководителей, с экранов телевизоров звучат уверенные заявления: «Каждый имеет право на ошибку». Группа антитеррора такого права не имеет. Вот и он сегодня не имеет права ошибиться. Итак, Пакистан, Израиль или ЮАР. Времени согласовывать с МИДом свой выбор не было.

Заместитель председателя КГБ генерал Пономарев выжидающе смотрел на Зайцева. Полковник опустил микрофон.

– Пакистан…

– Добро, – ответил Пономарев и направился в противоположный конец комнаты, в которой располагался штаб, к телефону правительственной связи.

2 декабря 1988 года. 0:45.

Москва. Аэропорт Шереметьево.

Экипаж Александра Божкова готовится к полету в Дели. Они недавно вернулись оттуда, увозили после гастролей цирк. Веселые пассажиры попались: медведи, лошади, орлы. В полете вели себя смирно, только орлы все помахивали крыльями, беспокоились.

Однако очередной рейс в Индию был неожиданно отменен. Самолет полетел в Минеральные Воды. Когда приземлились, поразило безлюдье в аэропорту. Пока выруливали на дальнюю стоянку, «Земля» ввела в обстановку. У трапа их встречал сотрудник КГБ, рассказал подробнее о случившемся, уточнил: «Дело добровольное. Кто чувствует себя неуверенно, может отказаться». Ни один из пилотов не дрогнул. С этой минуты они уже знали: им лететь за границу по требованию террористов, им быть заложниками.

Зайцев нажал тангенту микрофона: «Мы готовы предоставить вам возможность вылететь в Пакистан. Как вы относитесь к этому?»

«Якшиянц: Хорошо. Значит, куда мы улетим отсюда?

Зайцев: Самолет без дозаправки дотянуть до Пакистана не сможет. Поэтому требуется промежуточная посадка в Ташкенте. Именно Ташкент ближе всего к Пакистану. Поняли меня?

Якшиянц: Душанбе вас не устраивает?

Зайцев: Душанбе ближе к нам и дальше от пакистанской границы.

Якшиянц: Там разве нет прямой границы с Советским Союзом?

Зайцев: Нет. Да и Ташкент географически ближе к Пакистану».

2 декабря 1988 года. 1:20 московского времени.

Совпосольства в Исламбаде, Кабуле, генконсульство СССР в Карачи.

Советские полномочные представители в Афганистане и Пакистане получили срочное сообщение о захвате детей в Минеральных Водах, о требованиях террористов предоставить им самолет до Пакистана.

Несмотря на глубокую ночь, послы СССР настойчиво выходили на связь с местными представителями власти.

2 декабря 1988 года. 1:25 московского времени.

Аэропорт минеральные воды.

Вскоре в штаб пришло сообщение: Ташкент готов принять террористов. Однако к тому часу бандиты уже изменили свое решение.

« Якшиянц : Значит, я вам говорю: иностранный самолет из Пакистана прилетает в Ташкент. Что мы делаем? Грузимся в самолет. Там присутствует посол этого государства. Вы подписываете с нами договор, что не применяете силу, мы детей оставляем и летим».

Вот так высоко взлетел рецидивист Якшиянц – и персональный самолет из Пакистана, и посол у трапа.

Зайцев тут же опустил на грешную землю воспарившего террориста.

« Зайцев : Хочу пояснить: вопрос весьма сложный. Сейчас ночь. Посла Пакистана требуется из Москвы доставить в Ташкент. Значит, надо провести переговоры на самом высоком уровне.

Якшиянц : Непонятно мне, разве посол Пакистана не может сразу вылететь?

Зайцев : Может. Но подчеркиваю, он находится в Москве. Его надо найти, поднять, обеспечить вылет…

Якшиянц : Вы меня не поняли, что ли? Я спрашиваю: посол или временный поверенный?

Зайцев : Полномочный представитель Пакистана в Советском Союзе. Его резиденция в Москве.

Якшиянц : Как, вы поддерживаете дипломатические отношения с государством, которое с нами воюет?

Зайцев : Что вы имеете в виду?

Якшиянц : С территории Пакистана уничтожаются наши парни. Там базы. Ну, если у вас пакистанский посол, нам Пакистан не нужен. С этим послом можно о чем угодно договориться. Да-а, значит, они тоже засранцы приличные, простите за выражение. Наших бьют, а сами в Москве сидят. Ладно. Как насчет Израиля?»

Без права на ошибку

Зайцеву надо принять непростое решение. И главное – не ошибиться. С одной стороны, с Израилем отношения у СССР далеко не простые, с другой – эта страна беспощадно борется с террористами. Но если сразу дать добро на Израиль, Якшиянц вновь может насторожиться. И тогда Зайцев проводит обходной маневр. Он говорит о том, что у Советского Союза нет дипломатических отношений с Израилем. Бандитам как раз это и надо. И тут же подсовывает главарю Финляндию.

« Зайцев : Павел, а если Финляндия, вас устроит?»

Якшиянц чувствует свое превосходство. Ему собираются «впарить» Финляндию… Но он не дурак.

« Якшиянц : Я даже улыбнулся – Финляндия! Боже мой! Это ж наши шлепанцы в Балтике».

И тут же он твердо заявляет: летим в Израиль. Собственно, то, что и требовалось доказать.

Но как себя поведет Израиль? Не ошибся ли в своих расчетах командир «Альфы»? Однако уже через несколько часов станет ясно: интуиция не подвела Зайцева.

2 декабря 1988 года. 2:47 московского времени.

Тель-Авив. консульская группа советского союза.

Руководитель консульской группы Г. И. Мартиросов был поднят с постели ночным телефонным звонком из Москвы. Сообщив о происшествии, его предупредили, что самолет, скорее всего, направится в Израиль.

Заместитель министра иностранных дел СССР попросил выйти на руководство страны. Он намеренно воспользовался открытой связью в надежде, что Тель-Авив «услышит» беседу МИДа со своим посланником и как-то отреагирует. Так, по существу, и случилось. Через час после разговора с Москвой Мартиросову позвонил исполняющий обязанности генерального директора МИД Израиля Ануг и дал понять, что им известно о захвате самолета.

Израильтяне практически сразу выразили согласие принять самолет. А в Минводах продолжалась борьба. Теперь бандиты требовали денег.

« Зайцев : Вы уже несколько раз говорили о деньгах. Что вы имеете в виду, какие деньги?

Якшиянц : Нам нужны доллары, стерлинги».

«Вот и до денег дошли», – усмехнулся про себя Зайцев, хотя, откровенно говоря, было не до смеха. Песня эта не новая, и Якшиянц не оригинален. Еще в 1973 году, когда «Альфы» не существовало, четверо вооруженных бандитов захватили самолет «Як‑40», следовавший по маршруту Москва – Минск, и потребовали изменить курс, чтобы вылететь за рубеж.

Экипаж уговорил террористов сделать посадку в Москве, якобы для дозаправки лайнера горючим.

Уже тогда угонщики требовали полтора миллиона долларов и вылет в Швецию. В случае невыполнения их требований террористы обещали взорвать лайнер вместе с пассажирами.

Интересно, какую сумму запросит Якшиянц?

« Зайцев : О какой сумме идет речь?

Якшиянц : Ну, тысяч по пятьсот на брата».

Зайцев отреагировал сразу. Ведь для «Альфы» было очень важно определить, сколько в автобусе террористов. Полковник как бы в продолжение разговора вплетает свой вопрос:

– А сколько вас братьев?

Но главарь далеко не простак. Он промолчал и заговорил вновь о деньгах.

« Якшиянц : Я сказал еще в Орджоникидзе – нам нужно миллион в долларах, миллион в фунтах стерлингов и миллион золотом. Золотом с пробами. Мы все это проверим.

Зайцев : Миллион золотом и миллион фунтов стерлингов. Я вас правильно понял?

Якшиянц : И миллион долларов. И золотом. Русским золотом. Самым дешевым и самым дорогим.

Зайцев : Я вас так понял: либо миллион долларов, либо миллион фунтов стерлингов, либо миллион золотом?

Якшиянц : Совершенно вы меня не поняли. Все три в одно место. Может быть, вы скажете: „Дадим вам три – золотом?“. Пожалуйста.

Зайцев : Павел, я откровенно говорю, что у нас такой возможности нет. Речь может идти о долларах.

Якшиянц : А почему золота нет, русского золота?

Зайцев : Павел, у нас золота с собой нет.

Якшиянц : Как так? В Советском Союзе золота нет, что ли? Я удивляюсь. Неужели вам жалко денег. Просто туда с миллионом неудобно ехать. Столько морд! Не успеешь оглянуться, как опять будешь в заднице.

Зайцев : Я еще раз обращаюсь к вам. Вы обсудите этот вопрос с товарищами. Мы можем дать только доллары.

Якшиянц : Три миллиона?

Зайцев : Нет, два…

Якшиянц : На каких условиях?

Зайцев: Условие одно: вы освобождаете детей, мы передаем два миллиона и обеспечиваем вылет».

В это время в комнате штаба полковник Зайцев увидел сотрудника группы «Альфа» Валерия Бочкова, окликнул:

– Как с деньгами, Валерий Александрович?

– Все нормально, Геннадий Николаевич, деньги уже в Минводах.

А было так: сотрудники 4‑го управления КГБ, приехав во Внешторгбанк, выгребли из сейфов всю наличность. Работники банка только руками развели: с чем работать завтра? Сотрудники безопасности промолчали. Только один, увязывая мешок с валютой, угрюмо сказал: «До завтра еще дожить надо…»

В ту ночь каждый из них думал о своем: банкиры – о деньгах, уплывающих неизвестно куда, сотрудники безопасности – о детях, в сердце которых направлен бандитский обрез.

…Самолет с мешками денег улетел в Минводы.

Теперь, когда с будущей безбедной жизнью все было решено, террористы потребовали новых гарантий. Гарантий безопасного вылета в Израиль. Как только не изощрялись бандиты, чего только не придумывали. Их требования, даже самые безумные, пытались удовлетворить. Повторим, никто не имел права рисковать детьми.

Бандиты продумали даже мелочи: окна автобуса наглухо зашторили, в салоне расставили банки с бензином. Одна искра, и гибель тридцати детей неминуема. Арестовать преступников ценой тридцати жизней?

« Якшиянц : Значит, я вам говорю: сюда к нам члена Политбюро, но не того, который должен выйти на пенсию, а цветущего. Личность мировую, известную. И гарантии от нашего президента. Пусть даст железные гарантии, а его жена Раиса Максимовна пусть едет с нами. Если она детей любит».

Как бы это ни было сложно, Зайцев отказал сразу:

– То, что вы предлагаете, нереально.

Офицер КГБ, профессионал, он даже и мысли не допускал, чтобы имена государственных деятелей или их близких людей служили разменной монетой у террористов.

Потом, позже, после захвата в Буденновске на связь с террористом Шамилем Басаевым выйдет сам председатель правительства России Виктор Черномырдин. Мы все знаем, чем это закончилось. После их беседы уже никто не рискнул преградить дорогу кровавому убийце.

С тех пор он на свободе. Сколько терактов организовал, сколько террористических операций разработал и провел, сотни жизней погубил. Так надо ли было брать трубку и вести переговоры второму человеку в государстве? Возможно, тогда кому-то казалось, что надо. Но это только казалось. Не дело премьеров торговаться с террористами и давать им гарантии. Для этого у нас есть специалисты.

Однако главарь террористов не унимался.

« Якшиянц : Раиса Максимовна – не государственный человек, она мать. Почему же на это нельзя пойти? Знаю, с ней меня и за два миллиона никто не уничтожит».

Однако полковник занимает ту же твердую позицию.

« Зайцев : Вас и без нее никто не собирается уничтожать. Но ваше требование невыполнимо.

Якшиянц : Думаете? Но другого выхода не вижу. Это, может, моя фантазия, но если бы я был Первый, посоветовал бы: „Знаешь, жинка, давай-ка, съезди с хлопцами “ Считаю, что Крупская бы поехала. Сказала бы: „Я вам как бабушка, меня возьмите, а детишек отдайте“.

Зайцев: Павел, вы прекрасно видите – рядом стоит самолет, работают двигатели, он полностью готов к вылету. Так летите! Причем тут Раиса Максимовна?»

Трудно сказать, были ли эти требования доложены президенту. Говорят, Горбачев знал о них.

Тем временем главарь, встретив твердый отпор, уже забыл о Раисе Максимовне, он требовал вернуть в автобус жену и дочь. Дело в том, что при захвате автобуса вместе с террористами находилась и жена Якшиянца Тамара Фотаки с дочерью. По дороге в Минеральные Воды она упросила мужа выпустить их. Тот согласился. Теперь счел необходимым возвратить обеих обратно.

« Якшиянц : У нас все идет отлично, не жалуюсь. Единственно, у меня была минута слабости, когда жену с ребенком выпустил. Она мне сказала: „Павел, нас всех уничтожат! Пожалей ребенка“. Действительно, я посмотрел, у нас такая зарядка техбензином, непременно сгорим – и выпустил. Теперь передумал и говорю: подготовьте их к возвращению. Это будет одно из требований. Они должны вернуться в автобус. Вот так – Тамару Михайловну и дочь. Она не против, просто не верит, что все пройдет благополучно.

Зайцев : Я понял».

Но Фотаки возвращаться наотрез отказалась.

Ее уговаривали заместитель председателя КГБ генерал Пономарев, полковник Зайцев, местные партийные работники. Просили как женщину, как мать. Тамара Михайловна боялась.

После проведенной оперативной работы стали известны имена сообщников Якшиянца.

В. Муравлев, 26 лет. Шофер, электрик. Последние месяцы нигде не работал. Дважды судим.

Г. Вишняков, 22 года. Работал в автобусном парке, потом на заводе…

Однако пока никто не знал: трое их, четверо или пятеро? Главарь банды говорил о семерых сообщниках, но хотел получить восемь бронежилетов. И вот впервые прозвучало грозное требование выдать оружие. Требование – одно из самых опасных и тупиковых. В мировой практике не было случаев выдачи оружия террористам. В отечественной тоже.

Что означал бы такой шаг? По существу, самоубийство. Все понимали: каждая пуля бандитов – это пуля, летящая в грудь бойцов «Альфы».

Вооружить террористов

Якшиянц требовал семь автоматов.

« Зайцев : Еще раз прошу повторить. Как я понял, мы должны дать вам восемь бронежилетов. Так или нет?

Якшиянц : Да, так. И еще семь автоматов. Их работоспособность мы проверяем, заряжены ли они боевыми, чтобы не было подлога».

Автоматы уже встречались в практике командира «Альфы». Это, конечно, не охотничьи обрезы и не ножи, а мощное современное стрелковое оружие. Зайцев понимал: противостояние по оружию надо выиграть во что бы то ни стало. Кто знает, как дальше станут развиваться события, а семь «АКМов» в руках террористов – это кошмар.

Военнослужащие внутренних войск МВД Мацнев и Ягмурджи, захватившие самолет «Ту‑134А» в Уфе в сентябре 1986 года, как раз и были вооружены ручным пулеметом и автоматом Калашникова. И сколько же жертв они после себя оставили, сколько людей погубили. Сначала убили двух сотрудников милиции, которые пытались их преследовать, потом, ворвавшись в самолет, открыли стрельбу, сразив очередью двух пассажиров.

Бойцы «Альфы», которым предстояло штурмовать самолет, осознавали: пулемет и автомат – сокрушающее оружие. Ни один бронежилет в ту пору не способен был выдержать автоматной, а тем более пулеметной очереди.

Но тогда, в Уфе, так распорядилась судьба, Мацнев и Ягмурджи сами завладели оружием из оружейной комнаты роты. Теперь же ему, полковнику Зайцеву, предстояло, по сути, собственноручно вооружить бандитов. А иначе как? В автобусе тридцать детских душ, тридцать жизней.

« Зайцев : Для чего вам нужны автоматы?

Якшиянц : Вы должны точно гарантировать, что по прилету на место один из нас выйдет в город, проверит, действительно ли это та страна. Потом автоматы сдаем.

Зайцев : По существующим международным нормам ввозить в другую страну оружие запрещено законом».

В это время, чтобы увести Якшиянца от мысли об оружии, Зайцев предлагает в качестве заложников вместо детей экипаж самолета. Бандит не верит, он считает, что в форме летчиков перед ним предстанут работники спецслужб.

« Зайцев : Взамен детей мы даем гарантии правительства и экипаж.

Якшиянц : Экипаж – это первоклассные бойцы, они согласны пожертвовать собой, чтобы выполнить долг перед Родиной. Это я понимаю. Вы должны применить все, чтобы не выпустить нас. Я не верю, что вы просто так отпускаете. Такого не было. Не было никогда.

Зайцев : Да, не было. А сейчас впервые проблема решается таким образом. Я подчеркиваю еще раз, ваши требования удовлетворены на самом высоком правительственном уровне».

Когда читаешь расшифровку магнитофонной записи переговоров, порою кажется, что там, в автобусе, находится благоразумный человек, со своими мыслями, чувствами. Он не лишен сострадания, то и дело говорит, что ему жаль детей, пытается философствовать о добре и зле, даже шутит! Но вот лишь один непредвиденный случай – в радиостанции террористов село питание. Штаб послал к автобусу женщину, работника аэропорта, с новыми батареями.

Ну, а кого же послать? Мужчину? Бандиты могут решиться на отчаянный шаг. Увидев в окно женщину, Якшиянц пригрозил: «Если еще кто-нибудь подойдет, как эта женщина, без предупреждения, – уничтожим автобус».

« Зайцев : Не было другого выхода. У вас село питание.

Якшиянц: Питание у нас нормальное. Просто вам трудно кнопочку нажать».

Полковник Зайцев «нажимал кнопочку» и вел переговоры много часов без перерыва. Уговаривал, увещевал, лавировал, уходил от вопроса об оружии. Упорно работали местные комитетчики: они выявили сообщников Якшиянца, доставили в аэропорт отца одного из бандитов – Муравлева.

«Отец: Володя, доброе утро.

Муравлев: Здравствуй, папа.

Отец: Володя, мне страшно и я плачу. Что ты творишь? Что ты делаешь с детьми? Остановитесь. Не оставляйте Родину, важнее Родины ничего нет! Куда вы катитесь? Подумай о бабушке, о дедушке Саше, подумай. Ты на его земле сейчас. Кого ты бросаешь? Остановись, сынок! Я тебя прошу. С ваших голов ни один волос не упадет. Это гарантии правительства, Горбачева. Если он сказал, кому еще верить в нашем государстве?

Муравлев: Слушай, папа, мы повязаны друг с другом: кто выйдет, тот должен умереть. Такой закон у нас.

Отец: Никто вас умирать не заставляет. Вы должны жить. Вы молоды.

Муравлев: А что, разве плохо для государства валюту заработать? Подумаешь, пройдет каких-то десять лет, и мы эти два миллиона вернем. Ничего не случится.

Отец: Два миллиона захотели? Зачем они вам, эти два миллиона? Честно надо трудиться. У нас в семье копейку зарабатывают трудом. Твой дедушка Ваня трудился, молотком добывал свой хлеб. Сынок, я должен с вами поговорить.

Муравлев: Не надо.

Отец: Ты хотел бы с матерью встретиться, проститься? Если она вас попросит, как сыновей, одуматься и вернуться, согласись.

Муравлев: Больше нечего сказать?

Отец: Ты не хочешь со мной в последний раз поговорить?

Муравлев: Нет, не надо, тут все против.

Отец: Можешь дать микрофон Павлу? Его Павлом зовут?

Муравлев: Не надо, все это впустую.

Отец: Володя, одумайтесь, там же маленькие дети, я слышу, они плачут.

Муравлев: Кто плачет? Они смеются.

Отец: Володя, ты подумай, если бы такое случилось с твоим двоюродным братом Алешкой, Лехой. Он такой же маленький.

Муравлев: Уже поздно задний ход давать.

Отец: Я с матерью разговаривал. Знаешь ведь, какое у нее здоровье.

Муравлев: Не могу я, не уговаривай.

Отец: Положи ее в гроб тогда, положи в гроб. Мать у нас труженица, тебя любила, лелеяла, обогревала, обмывала, кормила, в детский сад водила. Ты вспомни это, сынок. Давай я подойду. Хочешь или не хочешь, я обязан сказать. Я все-таки отец.

Якшиянц: Не надо мучить парня. Он волнуется. На протяжении двух месяцев каждый из нас обдумывал. В любой момент мог отказаться. В любой момент. Сто раз!

Отец: Павел…

Якшиянц: Для меня не имеет значения, сколько нас человек. Здесь достаточно одного с зажигалкой. Даже если вы заберете всех, со мной вопрос не решите. Если кто будет подходить, я водителю и этой бабе-училке уши или что-нибудь еще отрежу и выброшу прямо в лицо…»

Волк показал зубы, почувствовав опасность.

Зайцев нисколько не сомневался, что это не просто слова. Допусти они оплошность, и Якшиянц с подельниками будут резать, издеваться, убивать. Как убивали вполне образованные, интеллигентные бандиты художник Гия Табидзе и врач Каха Ивериели в самолете «Ту‑134», следовавшем из Тбилиси в Ленинград.

Ворвавшись в кабину пилотов, они выпустили в Завена Шабартяна сразу пять пуль. Бортинженер Анзор Чедия только и успел спросить: «Что вы хотите?» – и был убит несколькими выстрелами.

В штурмана Плотко террористы вели огонь из двух пистолетов. Один стрелял в грудь, другой – в спину.

Погибли еще два пассажира, а над бортпроводницей Валей Крутиковой долго издевались. Когда ее нашли мертвую, то волосы на голове были вырваны. Она лежала в крови, без волос.

Штурман В. Гасоян назвал их «зверями». А они были детьми известных и уважаемых в республике родителей – члена-корреспондента Академии наук Церетели, управляющего строительным трестом «Интуриста» Микаберидзе, заведующего кафедрой Института усовершенствования врачей Ивериели.

Эти «детки» пролили море крови, лишили жизни несколько человек.

Словом, делали то, что Якшиянц только обещал сотворить.

И потому полковник Зайцев и его бойцы были начеку.

А захваченные дети который час сидели в душном, пропахшем бензином автобусе. Отец Муравлева взывал к совести бандитов.

« Отец : Деньги есть, самолет стоит, но мы, советские люди, обращаемся к вам. Я, как отец Володи, обращаюсь. Подумайте еще раз. Какое кощунство – взять детей заложниками. Такого даже варвары не делали.

Якшиянц : С помощью ума, силы, хитрости они хотят добиться результатов. Но мы-то стоим по другую сторону баррикад. Нам надо добиться своего! Мы не грубим, не торопим. А можно события поторопить. Парочка жертв, и события потекут, побегут. И правительство приедет. Боже мой! Это очень много – тридцать человек».

Да, это очень много – тридцать детских душ.

Аэропорт был оцеплен солдатами, танки и бронетранспортеры замерли у летного поля, боезапас наготове. Они могли бы стереть с лица земли батальон, а может, даже полк противника, но оказались бессильными перед горсткой бандитов. «Альфа» тоже была бессильна. Пока бессильна.

У микрофона другой бандит. Он назвался Германом.

« Герман : Вы не приняли наши условия с автоматами и бронежилетами?

Зайцев : Жилеты лежат, восемь штук. Мы готовы передать их в любое время.

Герман : В чем тогда дело? Все предельно просто.

Зайцев : Вы можете принять бронежилеты. Сколько штук требуется?

Герман : Восемь бронежилетов и семь автоматов.

Зайцев : Мы ведем речь о бронежилетах.

Герман : И об автоматах тоже. Это входит в наши условия.

Зайцев : Герман, я каждому разъясняю: автоматическое оружие по нормам международного права запрещается ввозить как в Советский Союз, так и в любую другую страну мира. Вы поймите.

Герман : А как это станет известно, что мы ввозим?

Зайцев : После приземления местная полиция сделает досмотр.

Герман : Можно тайник в самолете придумать.

Зайцев : За это ответственность еще больше. Я повторяю, вопрос о вашем вылете решен. Вы требовали деньги – Советское правительство готово выделить их. Вы требовали бронежилеты – мы готовы дать бронежилеты. Но просим в обязательном порядке соблюсти непременное условие: освободить всех детей.

Герман : Это можете рассказать детям четвертого класса. Они поверят.

Зайцев : Что вас не устраивает?

Герман : Нет стопроцентной гарантии. Сказано уже сто раз».

И такой гарантией бандиты считали выдачу оружия. Требования террористов были переданы в Москву. Но что необычного, нового может предложить Москва? Москва молчит.

Штаб бросает в бой последний «резерв».

«Детей оставляй и лети…»

« Зайцев : Павел, с тобой жена хочет поговорить.

Жена : Павлик, доброе утро. Павлуша, родной, послушай. Я только что разговаривала с заместителем председателя КГБ Советского Союза. Гарантии полные. Бог тебе навстречу. Хочешь, оставайся здесь, хочешь уходить – уходи. Детей оставляй и лети. Никто тебе здесь помехой не будет. Павлуша, милый, я здесь одна, ребенок у чужих людей остался. На все иду, только сейчас сделай по уму, не напори глупостей, родной. Оставляйте детей и идите. Деньги вам приготовлены, Горбачев в курсе дела. Он дал свое согласие. Уже там, в твоем любезном Израиле, все договорено. Не упирайся, иди, заклинаю тебя, Павел, я тебе говорю, что с тобой буду. Буду! Но сейчас это не в моих силах. Ребенка на чужих людей не брошу.

Якшиянц : Было бы твое желание, я бы подождал. Даже своим ходом готов в любое государство ехать, хоть в автобусе. Раису Максимовну они не хотят в заложницы. Боятся. А члена Политбюро? Тоже нет. Нам что, погибать впустую?

Жена : Павлик, я тебя прекрасно понимаю. Для чего вас уничтожать? Это ни к чему. Тут единственная цель: забрать детей. Я же здесь все своими ушами слышу, обстановку знаю. Неужели ты думаешь, я бы тебя на гибель толкала? Павел, поступи благоразумно, по-человечески, как отец. Там же дети, чьи-то дети. Ты представь, если бы это твои дети были. Кошмар! Сколько это длится? Сутки! Вдумайся. Вам все дадут. Уже мешки денег стоят наготове. Забирайте, езжайте. Зачем вам оружие? Вас же самих с ним не пустят никуда. Зачем оно тебе? Вот, пожалуйста, экипаж самолета здесь, все здесь. У меня на глазах! Я же тебе родная душа. У нас же ребенок, Паша! Мы же дитем связаны!

Якшиянц : Зачем врать. Пацаны над нами смеются. Учительница даже говорит: „Нет, ребята, вас постреляют “ Шофер это говорит. Люди посторонние, со здравым умом. Скажем, у меня преступный ум, извращенный. Ты сама мне вчера сказала, что нас с детьми уничтожат. Нет, не верю, дайте гарантию.

Жена : Павлуша, если я сейчас приду, ты ко мне выйдешь?

Якшиянц : Ты, наверное, будешь говорить за свою судьбу, за нашего ребенка. Не уговоришь. Что тебе нужно? Крест от меня?

Жена : Да дурак же! Какой крест мне от тебя нужен? Что еще сказать, Господи! Хочу объяснить, гарантии вам даны. Эти люди слов на ветер не бросают. Бронежилеты дают, деньги дают. Экипаж не вооружен. Зачем вам оружие! Какой ты упрямый. Это только твоих рук дело, я знаю. Мальчишки там – тьфу! По сравнению с тобой – телята. Это же твоя рука! От тебя все зависит. Павел, еще раз говорю, креста от тебя не хочу. Знаешь, у меня на свете четыре родных человека: ты, отец, мать и дочь. Так почему, если у меня есть возможность, тебя не спасти? Почему я тебя должна хоронить? Ты жив останешься, будешь с деньгами.

Якшиянц : Я уже все потерял. Я обречен на выезд. А это хуже смерти. Смерть – это мгновение. Но ты сама подписала приговор. Ни Родину, ни честь я не предаю (!). Мог бы заставить полететь в Пакистан и там бы пошел в формирования, взяв оружие в руки. Но я не пойду туда. Потому что хочу жить для себя и для своей семьи, а не для государства.

Жена : Павлик, я хочу только одного: чтобы ты вернулся домой. Есть такая возможность. Паша, остановись! Еще не поздно. Поверь мне! Нас Элечка дома ждет. Дитя пожалей!

Якшиянц : Ты вышла – и все. Между нами барьер. Не надо из меня делать зверя.

Жена : Мы можем жить по-человечески. Пойти к тебе я не могу, ребенка бросила у знакомых в городе. Ты мне три года назад какое горе сделал – ребенка украл! За тобой летели. Куда опять меня тянул? Зачем? Знаешь прекрасно, что я не хотела, против была. Так не делается, надо по-человечески делать.

Якшиянц : Тамара, если ты женщина и мать, ты поймешь матерей этих детей. Вернись, и я отдам детей. Ан нет, о себе думаешь. Теперь о других подумай, пусть тебе тяжело будет, но не убьют же тебя.

Жена : Мой ребенок на улице, понимаешь? Чего ты хочешь? Чересчур много хочешь. Люди все, что могли, предложили. На все твои условия пошли…»

Итак, переговоры Якшиянца с женой ничего не дали. Бандит был непреклонен. У этого человека и вправду не осталось ничего святого.

Прошло 16 часов со времени захвата автобуса. Истекал девятый час переговоров.

Якшиянц по-прежнему требовал оружия. Переговоры оказались в тупике.

На связь вышла Москва. Центр давал добро на выдачу оружия террористам. Трудно было поверить в это. Но другого выхода не было.

« Зайцев : Мы предлагаем тебе четыре пистолета Макарова.

Якшиянц : Хорошо! С полными обоймами. Пистолеты и по запасной обойме. Мы берем обоймы на выбор, постреляем. Но если будет подвох, пистолеты выбрасываем и диктуем другие условия.

Зайцев : Павел, ты имей в виду сам и предупреди товарищей, четко изложи: с нашей стороны оружие применяться не будет. Но чтобы и с вашей стороны были полные гарантии неприменения.

Якшиянц : Безусловно. Я еще раз повторяю, безусловно. Вы нам для самолета предоставьте один автомат. Будем выходить, автоматом прикрываться. Когда половина экипажа будет в самолете, автомат оставим на полосе.

Зайцев : Один автомат Калашникова. Мы удовлетворили ваши требования. Наши требования прежние: все дети, учительница и шофер должны быть освобождены.

Якшиянц : Да, конечно. Теперь об экипаже самолета. Пусть они выйдут в рубашках, чтобы было видно: никакого сверхсекретного оружия при них нет.

Зайцев : Еще один вопрос. Надо сообщить ваши данные. Вы же летите за границу. Фамилии, имя, отчество, год рождения, местожительства.

Якшиянц : На это я ребят уговорить не могу. У некоторых родители ничего не знают. И они не хотят, чтоб знали.

Зайцев : Скажи хотя бы точное количество людей, чтобы сообщить, сколько человек летит.

Якшиянц : Герман говорить не хочет, Ахат, Гриша – тоже. Они скажут в самолете.

Зайцев : Я понял тебя. Сейчас готовим бронежилеты, оружие. Убедительно прошу: не нервничайте, если что – связь со мной.

Якшиянц : Приносить оружие частями. Передавать в окошко.

Зайцев : Экипаж и специалисты, которые будут готовить машину к вылету, пошли к самолету».

Ну, вот и наступил их час. Заместитель начальника шереметьевской эскадрильи Вячеслав Балашов оглядел экипаж.

Командир Александр Божков. Летчик что надо: и в личном деле запись «первый класс», и в работе – первоклассный пилот. Работал в Ледовой разведке, в широковысотных арктических экспедициях, летал в Афганистан.

Второй пилот – Александр Гончаров. Сибиряк, красноярец. Молчун, слова не вытянешь, надежен в полете и на земле. Пилотировал «Аннушку», «Як‑40», «Ил‑86».

Штурман Сергей Грибалев. Работал штурманом вертолетного отряда в Тюменской области. Летал на «точки» – к нефтяникам, геологам, охотникам. Позже облетел всю Европу, Юго-Восточную Азию.

Старший бортинженер авиаотряда Юрий Ермилов. Опытен. Знавал еще «Ту‑114». Попадал в переделки – садился со сломанным шасси, однажды заклинило тягу руля, а за спиной двести пассажиров. Но нашел выход из критической ситуации.

Радист Александр Горлов. Прошел три антарктических экспедиции. Самая сложная – на корабле «Сомов». За тот героический рейс получил орден.

Бортоператор-инструктор Борис Ходусов и его молодой коллега Виктор Алпатов. Борис начинал еще бортпроводником, потом участвовал в первом полете «Ил‑76» в Антарктиду. Виктор – самый молодой в экипаже. Окончил авиационно-техническое училище, работал в конструкторском бюро. И вот потянуло в небо.

«Что ж, ребята как на подбор», – подумал Балашов и кивнул экипажу:

– Вперед, пилоты! Отступать некуда.

Перед выходом на летное поле задержался:

– Только вот что, мужики, разное увидим. Но с бандитами ни-ни, предельная вежливость. От нашей выдержки зависит жизнь детей.

Они шагнули за порог. Поле аэродрома лизал колючий зимний ветер, низкие облака, казалось, зависли над самыми самолетами. Автобус стоял невдалеке. Тихий, мрачный, с зашторенными окнами.

Что бы ни случилось, не бойтесь…

Главарь банды вновь вышел на связь со штабом.

« Якшиянц : Тамара не думает лететь?

Зайцев : Тамары здесь нет. Она ушла.

Якшиянц : Не хочет?

Зайцев : Павел, сейчас товарищи по одному, как условились, будут подносить бронежилеты.

Якшиянц : А оружие?

Зайцев : Потом принесут оружие.

Якшиянц : Ждем и наблюдаем».

К первой встрече с бандитами были готовы начальник отдела Ставропольского УКГБ Евгений Шереметьев и сотрудник «Альфы» Валерий Бочков.

Бандиты вновь на связи.

« Муравлев : Нам вроде сказали, что кто-то будет идти. Но никого не видно.

Зайцев : Пошел товарищ.

Муравлев : С какой стороны?

Зайцев: Идет к автобусу».

Первым понес бронежилеты Шереметьев. Ни одна шторка не шевельнулась на окнах. Словно вымер автобус. Приоткрылась дверь. В темноте салона никого не было видно. Шереметьев приподнял руки: «Вот, мол, принес».

На пороге появился небольшой мужчина – скуластое, заросшее черной щетиной лицо, впалые, с хищным наркотическим блеском глаза.

– Я принес бронежилеты, Павел, освобождай, как обещал, детей.

Ядовитая усмешка скривила лицо бандита:

– Я не Павел, я Геннадий.

– Геннадий так Геннадий. Восемь комплектов будут, а пока два. За один раз не утащить.

Муравлев, стоявший сзади Якшиянца, передал тому обрез, спустился с подножки, стал слева, вплотную к Шереметьеву. Подстраховал главаря.

– Пропусти в автобус, – попросил сотрудник КГБ, – надо на детей глянуть.

Важно было и другое: до сих пор неизвестно, сколько бандитов. Просил-то восемь бронежилетов.

Оказывается, темнил. Четверо их всего было.

Заглянул Шереметьев в салон, и сердце сжалось от боли: в духоте, в грязи, среди банок с горючим, изнуренные, уставшие, с потухшим взглядом сидели детишки. Но, слава Богу, все живы. Молоденькая учительница полными слез глазами глядела на Шереметьева. Подмигнул ей ободряюще: держись, Наташа.

Потом начался торг. За бронежилет – ребенка.

Следующим пришел Бочков. Бандиты глянули на него, угрюмо кивнули: «Сложи у колес». Чем-то не понравился им Валерий. Комплекцией, что ли. Очень уж могучий мужик.

Снова у автобуса Шереметьев: в одной руке автомат, в другой снаряженный патронами магазин.

Опять очередь Бочкова. Передал Якшиянцу пистолет, тот повертел его, вставил магазин. Вернул Валерию: попробуй. Тот передернул затвор, нажал на спусковой крючок. Выстрела нет. Бандит насторожился: никак подвох? Но Бочков уже понял, в чем дело: «Что ж ты магазин толком не дослал?». Прогремел выстрел.

Потом следователь долго будет пытать Валерия: зачем, мол, стрелял? Затем и стрелял, что нельзя было не стрелять.

Протянул пистолет, заглянул в автобус:

– Слушай, Павел, я свое слово сдержал, оружие принес. Отдай мне девчонок.

Понимал: девочкам труднее, да их всегда и больше в классе. Значит, больше удастся освободить.

– У меня самого в доме две девочки. Не мучай их.

Девочки стояли на площадке у дверей, Муравлев прикрывался ими, когда Бочков внизу с Якшиянцем вел переговоры. Не получив ответа, сотрудник группы «А» стал не спеша снимать с площадки детей – одну, другую. Заглянул в салон: есть еще девочки?

Взял четверых, а когда отошли от автобуса на несколько шагов, еще две выпрыгнули. Всего шестеро. Обнял за плечи, повел, а сам шепчет: «Что бы ни случилось, не бойтесь и не бегите. Только не бегите». Вдруг за спиной выстрел. Валерий крепче прижал к себе девочек, скомандовал: «Не бежать!». Хотя у самого внутри все похолодело.

Оказывается, бандиты проверяли автомат, выстрелили вверх, в люк автобуса.

Каждая ходка Бочкова и Шереметьева – вызволенные дети. Двое, четверо, шестеро… всего десять человек. Заложниками оставались одиннадцать мальчишек вместе с учительницей Натальей Ефимовой.

Долго обсуждалась процедура пересадки из автобуса в самолет. Наконец, казалось бы, решение принято…

« Зайцев : Павел, я хотел бы уточнить некоторые вопросы. Мы с тобой определились, что дети идут до самолета, становятся в две линейки у трапа, и вы в это время поднимаетесь на борт. Так?

Якшиянц : Знаете, что я вам скажу. В дальнейшем вы предоставьте все это нам делать. Так будет спокойнее. Потому что можно придумать и другие хитрости.

Зайцев: Павел, мы же с тобой договорились основательно. Все, что вы просили, мы сделали, требования выполнили. Ты согласен со мной?

Якшиянц: Я согласен с тем решением, которое я принял.

Зайцев: Павел, мы с тобой так не договаривались.

Якшиянц: Мы договаривались, что дети останутся здесь.

Зайцев: Правильно, будут стоять у входного люка в две шеренги. Так или нет?

Якшиянц: Был такой момент. Но ситуация изменилась…

Зайцев: Павел, давай, раз уж определились, будем держать слово.

Якшиянц: Почему не даете с женой попрощаться по рации?

Зайцев: Ее нет, она уехала домой, к ребенку.

Якшиянц: Понятно…

Зайцев: Павел, как мы все-таки определимся с детьми? Давай оставим вариант, который обговорили?

Якшиянц: Вы считаете, он самый безопасный?

Зайцев: Но мы же договорились, что будем поступать таким образом. Дети выстроятся у самолета, вы пройдете, а дети уйдут к нам.

Якшиянц: Так и будет. Только часть детей останется в автобусе.

Зайцев: Повтори, я тебя не понял.

Якшиянц: Часть детей останется в автобусе».

Бандит обманул. За время переговоров он не раз клялся в честности, вспоминал Родину, жену, дочь, но обманул нагло и коварно. Вместе с экипажем заложниками вновь оставались дети.

Террористы проводили детей в самолет, прикрываясь ими на случай нападения. В самолет заходили так: сначала летчик, потом ребенок, а уж за ним бандит. Не забыли и Шереметьева.

Последним поднялся на борт Муравлев. Произвел салют из обреза в воздух и дико захохотал от радости.

Бандит Герман Вишняков, по-хозяйски оглядев самолет, сказал, что знаком с машиной, в прошлом служил в десанте, прыгал с парашютом.

Еще один, не говоря ни слова, прошел в хвост самолета и занял там боевую позицию.

И тут новое требование Якшиянца: Шереметьев должен остаться в самолете заложником вместо детей.

Зачем это сделали бандиты, остается только гадать, ведь в заложниках у них недостатка не было.

Может, ждали, что сорвется офицер КГБ. За время их общения Якшиянц без конца тыкал Шереметьеву в грудь оружием, грубил, дерзил. Но Евгений Григорьевич молча делал свое дело, старался казаться спокойным, сдержанным, невозмутимым. И на сей раз он только до боли сжал зубы, сказал, мол, сходит в штаб, доложит, и назад с ответом.

Ухмыльнулся бандит:

– У тебя что, шеф, жены нет, детей, родителей? А может, у тебя две жизни?

В штабе, услышав об этом, дали прямой провод на Москву, на комитет. Оттуда передали: в данном случае приказать не могут. Что ж, пришлось идти без приказа. Понимал: иначе бандиты не отпустят детей.

Когда поднимался на борт, у входа стоял вооруженный Муравлев. Не оборачиваясь, быстро зашептал:

– Как отец, а? Как? Что еще говорит?

– Одумайся, пока не поздно. Не позорь фамилии.

– Поздно. Передайте, пусть простит, если сможет.

Шереметьев прошел в салон, кивнул Якшиянцу на детей, которые, словно стайка испуганных воробьев, жались к учительнице.

– Финтишь, Паша. Обещал же пацанов на земле оставить. Отпусти!..

– Ты Тамару приведи, тогда отпущу. Без нее взлета не будет, и дети тут останутся.

Что ответить бандиту? Даже если бы и можно было высказать все в лицо, где же найти такие слова? Как определить глубину человеческого падения? Да и человек ли перед ним? По виду вроде смахивает: голова, ноги, руки, а по нутру – зверь, монстр, исчадие ада.

Но кто бы он ни был – надо идти уговаривать Тамару Фотаки, жену Якшиянца. Вновь Тамару просили Пономарев, Зайцев, Шереметьев. Не соглашалась, отказывалась. «Я не хочу к нему возвращаться. Ненавижу!» Больше часа прошло с тех пор, как покинул борт Евгений Григорьевич. И вот, наконец, жена Якшиянца возвращается с ним в самолет. Павел отводит ее в конец салона, что-то возбужденно говорит, объясняет. Тамара тоже не молчит, просит отпустить детей.

– Черт с тобой! – орет бандит и подбегает к Шереметьеву: – Молись, твоя взяла. Выгружай детей.

Дети спасены

Наташа с Тамарой начинают спускать на землю вконец измученных ребятишек. Внизу их принимает Бочков, другие сотрудники группы. Подходить чекистам к трапу опасно, поэтому они стояли с другой стороны самолета, так и считали спускающихся детишек. Один, два… пять… одиннадцать. Последней сошла учительница.

Наступило временное облегчение. За много часов тяжелейшей психологической дуэли – первая победа. Все дети живы, вырваны из рук мясника. На борту в качестве заложников остались экипаж и Женя Шереметьев. Но они – взрослые, закаленные люди, бывавшие не раз в переделках, они выдюжат. Теперь с бандитами говорить попроще.

«Альфа» была готова к штурму. Группа захвата, засевшая в пожарном депо, находилась там почти сутки. Ребята были в любую минуту готовы пожертвовать собой, чтобы уничтожить бандитов, освободить заложников. Однако пока не пришло их время.

Бочков принес к трапу самолета три мешка денег. Якшиянц все больше нервничал, грозил, тыкал пистолетом в лицо Шереметьеву. Он никак не мог поверить, что операция удалась, их выпустят, они взлетят.

Запущены двигатели. Якшиянц мечется по салону. Шереметьев опускается на пол самолета. Пистолет в грудь, команда: «Руки за голову!». Евгений Григорьевич повинуется. Но вот в проем двери влетает мешок с деньгами. Бочков кричит снизу:

– Павел, отдай Шереметьева!

– Гони «бабки»! Еще мешок! – требует бандит.

Когда на борту оказываются все три мешка, он выглядывает в дверь:

– Не хочет Шереметьев выходить, понял!

– Ах ты подонок! – взрывается Бочков. – Да тебе, сволочи, вообще верить нельзя. Веди мне Шереметьева, я с ним поговорю.

Бандит растерялся. За полсуток увещеваний так с ним никто не разговаривал. Шереметьева вытолкнули к дверям, Бочков и Кирсанов приняли его внизу.

Все ушли, у самолета остался один Бочков.

Присутствие его у трапа нервировало бандитов, они боялись штурма. На этом Бочков и сыграл. Через члена экипажа передал требование: соблюдать договоренность, вернуть автомат.

На сей раз они подчинились быстро – выбросили на полосу автомат. Бочков подобрал его, стер снег с приклада: «Так-то легче с вами разговаривать…»

Он до последнего был уверен, сейчас группа захвата пойдет на штурм. Самолет знакомый: успеют они выстрелить, не успеют – это уж не столь важно. Скрутят их ребята, сомнений нет.

Поразило, когда лайнер стал выруливать на старт.

Бочков еще не знал, что по дипломатическим каналам Израиль дал добро на выдачу бандитов. Так стоило ли рисковать экипажем, бойцами группы, самолетом?

Маршрут был непростой. В Тель-Авиве никто из пилотов не был. Трасса незнакомая, проходит через Турцию, Кипр. Где-то за Сухуми с экипажем попрощался советский, родной диспетчер. Пожелал доброго пути. Да уж, на «доброту» бандитов грех жаловаться: с летчиков перед рейсом сняли наручники, а над Анкарой «Павлуша», как окрестили пилоты главного головореза, забежал в кабину, стал совать деньги. Говорил, что в знак благодарности, за работу.

Прошлось взять, чтоб не обидеть «хозяина».

Опять же, валюта государственная, у командира экипажа будет сохраннее.

Бандиты, раскрыв мешки, распихивали по карманам доллары, франки, фунты стерлингов. Вишняков, приняв очередную порцию наркотиков, матерился от досады, что надел узкие джинсы: беда, деньги в карманы не лезут.

Радист Александр Горлов держал связь с диспетчером на Кипре, когда «Павлуша» дернул его за рукав:

– Слушай, а вы нас правильно везете? Не по кругу катаете, как иркутян?

Хотелось врезать бандиту, чтоб башка с резьбы слетела, да нельзя. Горлов кивнул:

– Иди к штурману, он все покажет…

Штурман ткнул пальцем вниз: смотри, мол, под крылом Кипр. Якшиянц вроде успокоился, ушел в салон. Там рабочие места бортоператоров – Бориса Ходусова и Виктора Алпатова. Бандита потянуло на откровения. Поведал биографию. Крутая жизнь, ничего не скажешь: из 38 лет 16 Якшиянц провел в тюрьмах и лагерях. Имеет две семьи. От первой жены двое детей и от второй, Тамары, ребенок.

Алпатов спросил:

– Неужто в детей смог бы стрелять?

«Павлуша» долго думал, качал головой:

– Не знаю. В детей, может, и нет. А учителку… Надоела она мне.

Излил душу и Муравлев. Тоже не повезло в жизни – дважды судим. Денег нет, с квартирой проблема. А вот работать неохота. Дома бросил жену и ребенка.

Под крылом был Израиль, самолет заходил на посадку. Якшиянц вновь забеспокоился, заглянул в кабину, поигрывал пистолетом.

– Смотрите, мужики, Сирия нам не годится…

Не годилась она и экипажу.

Божков посадил самолет на одной из военных баз под Тель-Авивом. База уже была окружена войсками.

Заглохли двигатели, и бортинженер Борис Ходусов открыл правую дверь.

– Всем оставаться на местах! – заорал Якшиянц и оттолкнул Ходусова от двери.

Встречающих было трое. Бандит приветствовал их пачками стодолларовых купюр.

– Презент! – широко улыбнулся «Павлуша».

Однако хозяева от денег отказались. Страшная догадка пронзила Якшиянца: эти сволочи не туда посадили. Разве могут в Израиле отказаться от долларов?

Оказывается, могут.

– Переводчика! – закричал террорист.

Потребовал у встречающих удостоверения личности.

Израильский солдат вынул удостоверение. Что там прочел бандит – сложно сказать. С ним пытались объясниться по-французски, по-английски, по-немецки…

– Боже мой, – горько усмехнулась жена, – он и по-русски-то с трудом говорит.

Свои услуги израильтянам предложили пилоты.

Но Якшиянц высокомерно отказался – на иностранной территории не верил соотечественникам.

Наконец прибыл переводчик, и представители властей потребовали освободить экипаж, немедленно сдаться. У бандитов отобрали четыре пистолета, охотничье ружье, мешки с деньгами. Такой прием террористам не понравился, и они тут же предложили израильтянам миллион долларов за возможность улететь в Южную Африку. Увы, и от этого миллиона встречающие отказались. Единственное, что разрешили террористам, – «отдохнуть» в камере тюрьмы Абу-Кебир.

2 декабря 1986 года. Москва. 19 часов 55 минут.

Только что произвел посадку самолет «Ту‑134». На нем прилетели сотрудники группы «А», освободившие детей из лап террористов. Позже в аэропорт «Внуково» прибыла команда «альфовцев», вылетавшая в Ташкент.

Теперь можно и отдохнуть. Однако не тут-то было. Уже утром следующего дня заместитель председателя КГБ генерал Агеев приказал полковнику Зайцеву вылететь в Израиль и доставить террористов обратно на Родину.

Были подняты по тревоге сотрудники группы «А», вооружены пистолетами Макарова. Подразделение возглавлял подполковник Сергей Гончаров.

«Первый самолет – и тот с бандитами»

3 декабря 1986 года. 14:30 московского времени.

Израильский международный аэропорт имени Бен-Гуриона.

Группу сотрудников «Альфы», прилетевших в Израиль, встречали руководитель советской консульской группы Мартиросов и второй секретарь МИДа Израиля Кэдми. Сразу уточнили детали операции – когда и как будет осуществляться передача террористов, оружия и денег.

Мартиросов пояснил, что могут быть осложнения и, скорее всего, террористов сегодня забрать не удастся. Как раз была суббота, да еще и еврейский праздник Ханука. Кэдми выразил опасение: если деньги уже переданы в банк, то их тоже сегодня не получить.

В это время у здания аэропорта собралась огромная толпа журналистов. Пришлось членов советской делегации вывозить другой дорогой.

Побывав в офисе консульской группы, «альфовцы» заехали в отель, где находился экипаж самолета «Ил‑76», забрали их и отправились вновь в аэропорт, но уже в его военную часть. Именно там находился угнанный террористами самолет.

За это время Кэдми сообщил, что деньги еще находятся в тюрьме, а не сданы в банк.

По прибытии на военно-воздушную базу переговоры продолжились в помещении офицерского клуба. Представители израильской стороны требовали гарантий, что террористы после возвращения в СССР не будут приговорены судом к смертной казни.

Это была принципиальная позиция израильтян. Советская сторона подготовила текст, в котором террористам гарантировалось строгое соблюдение всех правовых норм в ходе судебного разбирательства. Однако израильтяне отвергли этот текст и потребовали четких и ясных заверений.

Пришлось дать такое письменное обязательство, тем более что обстановка в Израиле менялась каждый час и не в нашу пользу.

Оппозиция оказывала сильное давление на правительство. Многие депутаты Кнессета считали, что с выдачей Советскому Союзу террористов не надо спешить, следует разобраться во всех обстоятельствах дела.

Это заставило спешить Мартиросова, Зайцева и других членов делегации.

Зашевелились и американцы. У аэропорта уже находились американские представители. Пока их, правда, на территорию базы не впустили, но, судя по всему, это было делом времени.

Вскоре началась процедура передачи. Пока ждали доставки террористов на автобазу, израильтяне показали, как они празднуют Хануку – зажгли свечи, приготовили хрустящие булочки, угостили советских представителей. Словом, отнеслись тепло, по-доброму, гостеприимно. Пошутили, мол, ну надо же такому случиться, за 20 лет после разрыва дипломатических отношений между нашими странами первый прилетевший из Советского Союза самолет оказался с бандитами.

Геннадий Николаевич решил сделать комплимент второму секретарю МИДа Якову Кэдми и сказал, что тот здорово говорит по-русски.

– Господин Зайцев, – дипломатично усмехнулся Кэдми, – я родился в Советском Союзе и мой родной язык – русский, а иврит учил здесь.

Первыми на летное поле доставили Якшиянца и Вишнякова. Зайцеву понравилось, как их «упаковали» израильские полицейские – на глазах плотные, суконные повязки, непривычные для нас наручники с жестким креплением кистей рук.

Израильтяне только что закончили заправку нашего «Ил‑76». Кстати, начальник авиабазы поверил на слово Зайцеву и залил в баки самолета 5 тонн горючего, да еще погрузил в салон несколько коробок с фруктами.

Во второй самолет посадили жену Якшиянца – Фотаки и оставшихся двух террористов, передали оружие, личные вещи, документы. Все с описями, по акту. Потом принесли деньги, предложили пересчитать их. Зайцев отказался сделать это, чем вызвал возмущение израильских чиновников.

Наконец все формальности были соблюдены, самолет заправлен, бандиты находились в салоне. Полковник Зайцев поблагодарил Кэдми, начальника полиции, командира авиабазы за содействие. И в четверть двенадцатого ночи самолет оторвался от взлетно-посадочной полосы.

Через несколько часов авиалайнеры были на московской земле. Первым сел «Ил‑76».

В холодной декабрьской ночи над козырьком аэропорта нестерпимо ярко горели страшные для Якшиянца слова: «Москва. Шереметьево».

Подкосились ноги, поплыли ненавистные неоновые буквы. Сознание отказывалось воспринимать реальность. Тело Якшиянца обмякло, повисло на чьих-то сильных руках.

Когда он пришел в себя, то спросил:

– Что со мной будет? Расстреляют?

– Пряников дадут, – сказал кто-то за спиной.

Суд приговорил Якшиянца к 15 годам лишения свободы, с отбыванием всего срока в тюрьме.

Это была последняя операция, которую провела «Альфа» под руководством полковника Зайцева. Теперь у него были другие заботы, другие хлопоты на посту заместителя начальника 7‑го управления. На этой должности он стал генералом.

Президент принял решение

А в июле 1992 года его вновь вернули на прежнее место.

– Президент ознакомился с вашим личным делом, – сказали ему, – и принял решение назначить вас командиром спецподразделения «А». Каково ваше мнение?

– Если президент принял такое решение, то спрашивать мое мнение не имеет смысла. Я человек военный и обязан подчиниться воле президента.

После этого перед Зайцевым положили папку.

– Вынуждены были назначить комиссию. Она долго работала в подразделении. Здесь материалы комиссии. Можете ознакомиться с ними.

– Спасибо. Но я знакомиться с состоянием дел буду уже на месте.

Действительно, за те четыре года, что он отсутствовал, подразделение стало несколько иным.

В стране полным ходом шла приватизация, первичный этап накопления капитала. Зарождался новый класс богатых людей. Этот класс уже вовсю делил государственную собственность.

Все зарождающиеся богачи хотели иметь хорошую охрану, телохранителей. А где их было взять в ту пору? Охранное дело знали только профессионалы. К таким относились и бойцы «Альфы». Надо прямо сказать, спрос на них был велик. Разумеется, и оплата труда немалая.

Однако генерал Зайцев к тому времени прожил большую и далеко не простую жизнь. В 1992 году ему было уже 58 лет. Он видел всю опасность такого положения.

Как мог, боролся. Вскоре жизнь подтвердила правильность его опасений. Погиб, охраняя банкира, молодой сотрудник группы «А».

Однажды Зайцев скажет: «В те годы я немало нажил себе врагов». Однако через несколько лет, когда генерал Зайцев будет уходить в отставку, многие скажут ему спасибо за то, что образумил, удержал.

Но это будет позже. А через три недели после его назначения подразделение посетит президент России Борис Ельцин. «Альфовцы» покажут ему преодоление штурмовой полосы, рукопашный бой, штурм здания, самолета и автобуса.

Президент останется доволен. Он вручит бойцам группы трое памятных часов, а для генерала Зайцева снимет часы с собственной руки.

Вместе со своим подразделением генерал-майор Геннадий Зайцев переживет трагические события октября 1993 года, когда группа «А» без сомнения совершит свой гражданский подвиг – удержит ситуацию в своих руках, спасет страну от развязывания гражданской войны.

Правда, за все это генерала Зайцева чуть не уволят в запас. Но справедливости ради надо сказать – не уволят.

В марте 1995 года он сам уйдет в отставку.