Свой первый бой выпускник Смоленского стрелково-пулеметного училища лейтенант Василий Иванов принял уже на второй день войны. Немцы долетели до Смоленска, бомбили город, на окраине в Красном Бору выбросили парашютистов. Диверсанты были одеты в красноармейскую форму.
На уничтожение десанта бросили тогда выпускников их училища. Многие погибли. Ему повезло. С немецкими диверсантами лицом к лицу он не встретился, но как воют фашистские бомбы и свистят пули, узнал.
Лейтенанты стрелково-пулеметного училища встречали немецкие самолеты на крышах домов. И, надо сказать, сбивали их. Поначалу фашистские пилоты вели себя нагло, летали низко. Но когда молодые лейтенанты-пулеметчики «завалили» одного, потом другого немецкого аса, ухарство словно рукой сняло. Самолеты с крестами забирались повыше, лишь бы их не достал огонь «Максимов».
Лейтенанту Иванову и его сокурснику Карпову, с которым он работал в одном пулеметном расчете, сбить фашистский самолет не удалось, но боевое крещение они получили.
А потом была 298-я стрелковая дивизия, куда, собственно, он и попал по распределению после окончания училища, еще до войны.
Василий повел плечами. Холодок забирался под гимнастерку. «Сентябрь. Ночи уже с прохладой, 3 подумал он и произнес вслух: «До войны, до войны». Да, окончил училище, хоть и три месяца назад, но до войны. Собирался в отпуск. Столько лет мечтал приехать в родное Понизовье, что на Смоленщине, в деревню Поняжево, к матери, к сестрам, братьям. Мечтал пройтись по деревенской улице в новенькой, красивой офицерской форме. Но, видать, не судьба. По выпуску вроде и форму выдали, и отпускные билеты стали оформлять, да все тянули, тянули. А 18 июня собрали лейтенантов и объявили: принято решение отправить всех в части, а оттуда уже поедете в отпуска. Хитро придумано. Только в части не успели разъехаться, 22-го грянула война, а на следующий день уже прилетели фашисты.
Тем не менее, отбив первые воздушные атаки немцев и собрав свои скромные пожитки, лейтенанты двинули в войска. Там теперь они были как никогда нужны. Ведь их не призвали откуда-то с гражданки, из запаса, они — кадровые офицеры. Значит, на вес золота.
Вскоре после прибытия в 298-ю стрелковую дивизию к ним приехали офицеры из штаба армии. Отбирали командиров в разведывательный батальон. Отобрали и его. Но командир полка встал грудью: лейтенант Иванов, кадровый офицер, выпускник военного училища. Кадрового не отдам. Иначе, с кем воевать буду?
Так Василий не попал в разведку. Остался в пехоте командиром пулеметного взвода. А взвод у него был знатный. Не только потому, что пулеметчики — это сила. Бойцами был крепок его взвод. Он-то в сравнении со своими солдатами мальчишка. А они мужики серьезные, рассудительные, по возрасту кому под 40, кому и того больше. Большинство москвичи, и главное, считай, одна семья. Работали в столице в одной сапожной мастерской, так в полном составе и ушли на фронт.
Как-то говорят ему с укором: «Товарищ лейтенант, ну что это у вас за сапоги?» Оглядел сапоги: да уж, обувь не модельная, кирзачи и есть кирзачи. Только что тут поделаешь, такие выдали. А они: «Не волнуйтесь, скидывайте бахилы, мы над ними маленько поколдуем». И через пару дней возвращают обувку. Василий не узнал свои сапоги — по ноге подогнаны, голенища ушиты, одним словом, игрушки, да и только.
На первом же построении эту красоту узрел командир полка майор Ковалев. После развода подозвал к себе лейтенанта.
— Иванов, а скажи-ка мне, откуда у тебя такие сапожки? Сравни. — И он выставил вперед ногу. — Вот такие говнотопы носит комполка, а этакие — комвзвода. Справедливо?
Пришлось признать несправедливость такого положения и поговорить со своими сапожниками. Вскоре и командир полка уже щеголял в красивых сапогах.
А дивизия не вылезала из боев. Она находилась в резерве Верховного Главнокомандующего, и ее то и дело перебрасывали с одного участка фронта на другой.
Первый бой в составе соединения комвзвода Иванов принял у города Жуковка, что на Брянщине. Тогда немцы прорвали нашу оборону, и 298-ю бросили, чтобы заткнуть брешь. Были тяжелые бои.
После этого дивизию передислоцировали на север Сумской области, в район населенного пункта Середина Буда. Вновь бои, ожесточенные, кровавые.
Батальон, в котором воевал лейтенант Василий Иванов со своим пулеметным взводом, размещался у села Шатрищи. А в самом селе размещались немцы. Между позициями пролегала лощинка, по дну которой протекал ручей.
Фашисты, захватив село, обустроились неплохо. Каждый вечер они разбирали, раскатывали не бревна дома, жгли большой костер, готовили пищу. А наши бойцы в лесу, что называется, голодные, холодные. Смотрят, как греются да жируют немцы.
Первыми не выдержали нервы у молодых лейтенантов. Шесть офицеров без разрешения командования на свой страх и риск решили сделать вылазку и наказать фашистов.
У троих лейтенантов были пистолеты-пулеметы Дегтярева, только появившиеся на вооружении, у остальных винтовки.
Ночью пробрались по лощине к селу, подползли поближе к немцам. Выждали, пока их побольше соберется у костра, и открыли внезапный огонь. Заметались фашисты в панике. На фоне огромного костра они словно мишени в кино. Перебили их там немало. И быстро отошли. Немцы вдогонку открыли минометный обстрел. Одна из мин разорвалась недалеко от комвзвода Иванова, и осколок пробил каску. Выходит, удачно пробил.
Вот тогда военврач и сказал, оглядев его:
— Праздник у тебя сегодня.
«Да, уж, есть повод повеселиться», — подумал лейтенант, нащупав в кармане гимнастерки холодную сталь осколка. Василий вытащил осколок, подкинул на ладони и зашвырнул его подальше в лес, в темноту, чтоб не было подобных поводов для веселья. И пошел спать. Наутро предстоял новый бой.
«Учиться всегда готов!»
Батальон перешел в наступление. Приказ был прост: выбить немцев из деревни Шатрищи.
Только вот выполнить его оказалось непросто. Немцы встретили их сильным огнем. Взвод залег, открыл ответную стрельбу. Иванов видел, как из-за бугорка фашист ведет прицельный огонь по нашим бойцам, не дает подняться наступающим. Он выбрал удобную позицию и дал очередь по стрелку. Немец замолчал.
В это время лейтенант не столько увидел, сколько почувствовал, как слева, из-за укрытия, в него выстрелил фашист. Пуля по касательной пробила грудь и ударила в руку. Рука опала, как плеть.
Его подобрали санитары, вытащили с поля боя, перевязали. Василий храбрился, пытался идти сам, не позволили, уложили и повезли. В тот миг лейтенант еще не осознавал, что серьезно ранен. После операции в госпитале не все осколки удастся вынуть из руки. Один из них до сих пор находится в теле.
А везли его через Старый Оскол на Курск, потом на Воронеж, конечный пункт — город Ртищево Саратовской области. Там сделали операцию, и с конца сентября на госпитальной койке он провалялся до декабря. Выписался и был направлен в 19-ю запасную бригаду, которая располагалась недалеко от Саратова, в населенном пункте Татищево.
Чем занималась запасная бригада? Знамо чем. Формировала подразделения, так называемые, маршевые роты для отправки на фронт. Это делал и лейтенант Иванов — формировал и просился в действующую армию. Роты уходили, а он оставался, формировал, и вновь просился. В феврале 1942 года его наконец услышали, дали роту в 100 человек, политрука в помощники и отправили в Калугу.
А тогда по всем руководящим документам командир и политрук маршевой роты после доставки подразделения на фронт должны были вернуться в запасную бригаду и доложить о выполнении задачи.
Однако фронт есть фронт. Уже практически сдав роту, лейтенант Иванов попадает под обстрел в районе населенного пункта Дядьково, что в Калужской области. Ранение в ногу, снова госпиталь, по выписке он опять возвращается в свою 19-ю запасную бригаду. Переучивает тыловых офицеров-финансистов, кадровиков, интендантов. Старается подготовить из них строевых офицеров.
Что делать, на фронте катастрофически не хватает командиров.
Однако вскоре ему поручают сформировать роту в составе шести взводов, по численности 254 человека! Как шутили в бригаде, доверили тебе, Василий Иванович, создать не простую, а «гвардейскую роту».
Приказано — сделано. В мае 1942 года рота была готова к отправке на фронт. Однако куда ее отправят, не знал даже командир роты.
Повезли на юг. Когда проехали Краснодар, у железнодорожников удалось выведать 3 путь их эшелона лежит в Керчь.
Однако до конечного пункта доехать не успели, наши сдали Керчь. Прошло несколько дней, и «гвардейскую роту» Иванова перебрасывают в Новороссийск. Там в порту грузят на пароход «Абхазия». Морем ночью они идут в Севастополь.
До Севастополя дошли благополучно, а в порту попали под страшную бомбежку. Лейтенант Иванов получил приказ доставить роту в 140-й полк. По дороге их непрерывно бомбили, появились раненые, убитые. Здесь лейтенант Иванов получил свое третье ранение. Однако подразделение было доставлено в расположение полка.
Его эвакуировали вместе с другими ранеными на лидере «Ташкент» из Севастополя в Новороссийск. Весь день, с раннего утра до вечера, шли под бомбежкой. То бомба справа, то бомба слева. Лидер маневрирует, уходит, бомбы рвутся за бортом, а раненые лежат прямо на палубе. К счастью, ни одна из бомб не попала в корабль.
Из Новороссийска Иванова везли через Сталинград, Тамбов, а когда выехали на Саратовскую дорогу, он сумел улизнуть из санитарной колонны и добрался до своего госпиталя. Там только руками развели: везет же тебе, Василий, третье ранение.
Подлечившись, он вновь явился в свою запасную бригаду.
На сей раз его вызвали в штаб бригады и направили в Саратов, в штаб округа. Приказали явиться к капитану Леонову.
Явился. Представился. Леонов долго расспрашивал его о родителях, учебе в школе, братьях, сестрах, обучении в военном училище, фронтовых делах, потом предложил:
— Не хотите, лейтенант, поехать на учебу? Тем более вы после ранения, выздоравливающий.
— Учиться я всегда готов, товарищ капитан, — ответил Иванов.
Так он попал в Казань, куда из Москвы был переведен разведфакультет академии им. М. В. Фрунзе. Вскоре факультет преобразовали в Высшую спецшколу Генерального штаба. Василий Иванов стал слушателем этой спецшколы.
Помощник военного атташе
В 1943 Высшую спецшколу возвращают в Москву, расквартировывают в Филях. Учеба идет до конца года, потом слушателям сообщают: предстоит продолжить образование и в следующем 1944 году. Вот тут начались возмущения, протесты, рапорты. Мол, забирали на краткосрочные курсы, а учимся уже третий год.
Командование школы, как могло, вразумляло самых горячих, но мер никаких не предпринимало, ведь офицеры рвались не на курорт, а на фронт.
В конце 1944 года к всеобщей радости слушатели сдали госэкзамены. Василия Иванова распределили на 3-й Белорусский фронт, в разведотдел штаба.
Однако доехать до фронта не удалось. На границе с Литвой в вагон вошли несколько офицеров, представились, назвали шесть фамилий, в том числе и Иванова. Приказали покинуть поезд и отправиться обратно в Москву.
В столице капитан Василий Иванов получил новое назначение — в штаб Дальневосточного военного округа.
Объяснили это просто — здесь война уже походит к концу, а там, на Востоке, нужны образованные, опытные офицеры. Что ж, нужны, так нужны.
Погрузка в эшелон, 20 дней в пути и здравствуй, город Хабаровск. Столица Дальнего Востока встретила их крепким морозом. Пришлось московские щегольские офицерские сапоги спрятать подальше и утеплиться по-настоящему.
Капитан Василий Иванов был назначен помощником начальника отделения войсковой разведки штаба округа. Изучали они дисклокацию японской армии, ее вооружение, штатную структуру, готовили войсковых разведчиков, в том числе и бойцов 88-й китайско-корейской бригады.
Это необычное соединение подчинялось разведотделу округа и офицеры штаба ДВО постоянно выезжали в части и подразделения бригады, проводили там занятия, обучали китайских и корейских командиров и бойцов всему тому, что необходимо на войне.
Бригада эта была сформирована из китайских и корейских партизан, бежавших от японских карателей на нашу территорию. Ее существование держалось в большом секрете. Да и до сих пор мало что известно. А ведь из состава бригады вышло много будущих руководителей, военачальников Китая и Кореи.
Однажды, во время работы в частях соединения, Василий Иванов познакомился с командиром батальона капитаном Ким Ир Сеном, будущим руководителем Северной Кореи.
Все командиры и бойцы 88-й бригады с началом боевых действий против японских милитаристов рвались в бой. Но их не пускали. Держали как резерв для создания местных органов власти.
За месяц до начала войны Василия Иванова направили в войска 35-й армии, а точнее в 265-ю дивизию, которая непосредственно готовилась к боевым действиям. С частями этой дивизии Василий Иванов и прошел дорогами своей второй войны.
После победы пять лет служил на Сахалине в войсковой разведке. Объездил Курилы, Камчатку, Чукотку. Всюду обучал разведчиков.
В 1950 году заменился в Прибалтийский военный округ, в Ригу. Занимался не только практической деятельностью, но и написал научно-теоретическую работу «Разведка в противодесантной операции».
В разведуправлении штаба округа, а потом в ГРУ в Москве работа понравилась, ее издали отдельной книгой, разумеется, под грифом «Секретно». А автору предложили поступить в военно-дипломатическую академию.
Летом 1952 года, сдав экзамены, подполковник Василий Иванов стал слушателем академии. Был назначен командиром 1-й группы, состоявшей полностью из офицеров-фронтовиков. В его группе учились два Героя Советского Союза.
По выпуску Василия Ивановича назначают в ГРУ на должность офицера 4-го восточного управления.
В 1957 году было принято решение о формировании аппарата военного атташе при посольстве СССР в Бирме. Атташе становится полковник Стрыгин, а Василий Иванов утвержден его помощником и одновременно переводчиком.
Отправляясь в свою первую зарубежную командировку, Иванов и не подозревал, сколь сложной и беспокойной будет его работа в Бирме.
Во-первых, он только начинал деятельность в стратегической разведке. Опыт фронтового разведчика у него был богатый, но, увы, это несколько иной опыт. Ведь условия работы в чужой стране совсем другие, нежели на собственной территории.
К тому же он попал в Бирму в довольно неспокойное время. Один государственный переворот, второй. Обострение обстановки в стране. Активизация американских спецслужб. Ухудшение советско-бирманских отношений.
Помимо всего прочего случилось несчастье с военным атташе. Тот оказался серьезно болен. Пришлось его срочно эвакуировать на самолете через Китай в Советский Союз.
После эвакуации атташе на эту высокую и ответственную должность был назначен он, Василий Иванов.
Судьба разведчика такова, что он всегда ходит по лезвию ножа. Василий Иванович до сих пор помнит одну из своих агентурных операций. Казалось бы, ничего сложного: выйти на агента, связь с которым в последние годы была приостановлена, работа «законсервирована», возобновить отношения, активизировать его деятельность.
А источник 3 ценный, сотрудник Министерства иностранных дел. Через него следовало добыть информацию о намерениях американцев.
Агента он лично не знал, только по фотографии. Определить нелегко. Для европейца азиаты, словно все на одно лицо. Это потом, проработав не один год в азиатских странах, Василий Иванович научится различать разрез глаз, форму носа, тембры голоса бирманцев, корейцев, китайцев, а тогда, на первых порах, было непросто. И, тем не менее, он вычислил агента. Изучил маршрут его движения, встретил на улице, прошел мимо него раз, второй. Наконец выбрал день, время, место для решающей встречи. Догнал его и, обгоняя, произнес пароль. На английском языке. Бирманец ответил, правда, невнятно, неразборчиво, но назвал отзыв.
Василий Иванович назначил встречу на завтра в одном из районов Рангуна — столицы Бирмы. Казалось бы, дело оставалось за малым: забрать агента, посадить в машину, вывезти в нужное место.
Поначалу так, собственно, и произошло. Иванов подъехал на машине, подхватил по дороге агента, и в путь. Но не тут-то было. Свернув на одну из улиц, он попал в ловушку. Дорога оказалась перекрыта бирманскими военными.
Еще час назад проезд по ней был свободен. Он проверял сам. Но жизнь внесла свои коррективы: в стране государственный переворот, в столице военное положение. И полиция, военные неожиданно перекрывают то одну, то другую улицы, проверяют документы.
Так оказалось и на сей раз. Что делать? Ведь бирманский сотрудник МИДа в машине советского военного дипломата — это явный провал. Поворачивать назад — безумие. Расстояние до армейского поста метров 100, не более, все на виду. Высаживать агента тоже нельзя. Его тут же схватят.
Иванов продолжает ехать прямо. Впереди вереница машин, у водителей которых проверяют документы. Василий Иванович пристраивает свой автомобиль в хвост очереди. К нему подходит солдат. Полковник вытаскивает свою дипломатическую карточку. Она на английском языке. Военнослужащий вертит ее так и этак. Видно, он не знает английского. Смотрит то на человека за рулем, то на карточку, потом зовет офицера, который проверяет впереди стоящие машины.
«С офицером может так не повезти», — понимает Василий Иванович. Он выхватывает из рук солдата свою карточку и едет вперед. Солдат растерянно молчит. Иванов добавляет газу, двигается быстрее. В зеркало заднего вида замечает: его никто не пытается остановить. А вот и спасительный перекресток, поворот, и военный патруль остается за углом.
Внешне Василий Иванович спокоен и только правая нога на педали газа почему-то нервно затряслась. Он затормозил, дождался, пока прошла нервная дрожь, и двинул дальше.
«А ведь работа посуществу еще не начиналась, — подумал атташе. — Они только ехали, чтобы начать ее. Могли и не доехать». Полковник Иванов и его источник были в шаге от провала.
В 1960 заканчивалась командировка в Бирму. В начале года в Рангун прибыла высокая государственная делегация Советского Союза во главе с первым секретарем ЦК КПСС Н. С. Хрущевым.
У Василия Ивановича до сих пор сохранилось фото, на котором он здоровается за руку с Никитой Хрущевым. Кстати, с этой фотографией произошла занимательная история.
В отпуске Иванов приобрел себе автомобиль «Волгу». В ту пору подобные машины просто так в магазине не продавались. И досталась она Василию Ивановичу как своего рода поощрение за успешную службу за рубежом.
Словом, купил он «Волгу» и перегнал ее из Москвы в Кудепсту. Там жили родители жены, был гараж. Поставили машину в гараж, а когда отпуск закончился, Василий Иванович с супругой убыли обратно в Бирму.
Теща машину берегла, ходила, пыль протирала, и вот однажды, открыв гараж, чуть не лишилась чувств: «Волга» на месте, а колес нет. Все закрыто, никакого тебе взлома, но колеса исчезли. Разумеется, заявили в милицию. Те пришли, посмотрели, составили протокол: будем искать. Время идет, милиция ищет, а колес как не было, так и нет.
Однажды заявился милиционер в квартиру к тестю-теще, чтобы в очередной раз обрадовать: мол, пропажа не найдена. И вдруг опытный глаз блюстителя закона среди других фото на стене выхватил необычную фотокарточку:
— А чего это у вас тут Никита Сергеевич висит? — спрашивает он.
— Да вот, с моим зятем здоровается, — хитро отвечает теща.
Милиционер внимательно еще раз рассмотрел фотографию и, не вымолвив ни слова, ушел из квартиры.
А через два дня привезли колеса, все четыре, родные от «Волги» Иванова.
Вот так помогла фотография Василию Ивановичу. Что ж, как говорят, и на том спасибо.
«На сборы вам неделя…»
После возвращения из Бирмы Иванова оставили в центральном аппарате ГРУ, в управлении информации по Юго-Восточной Азии. Однако долго он в Москве не задержался.
Как-то начальник отдела говорит:
— Василий Иванович, шеф тебя хочет видеть.
А шефом информации тогда был генерал Кореневский.
— Есть решение направить вас военным атташе в Эфиопию, — сказал генерал. — Идите в кадры, там все расскажут.
В кадрах повторили тоже.
— Но у меня и двух лет не прошло с предыдущей командировки.
— Надо, Василий Иванович, — сказал замначальника управления кадров. — Подумайте, посоветуйтесь с женой. Если согласны, на сборы вам неделя.
— Как неделя? Это же новая для меня страна. Кадровик только руками развел и поднял глаза вверх: мол, решение принято там, наверху.
В общем, согласие Иванов дал. На подготовку, к счастью, не неделя, месяц получился.
Что из себя в ту пору представляла Эфиопия? Страна, конечно, слаборазвитая, но исторически у России, а потом и у Советского Союза отношения с ней сложились дружественные.
Наряду с исламом действует эфиопская православная церковь. Многие эфиопские офицеры учились в наших училищах, академиях. СССР вел строительство на территории Эфиопии. Отношения с Министерством обороны также удалось наладить.
Разведработы против Эфиопии наша военная разведка не вела, но интересы свои отстаивала, поскольку рядом всегда находились наши заклятые друзья — американцы. А они уж не упускали случая, чтобы навредить советским.
Были и другие заботы, дела, заморочки, которые, разумеется, к разведке никакого отношения не имели, но полковник Василий Иванов, как военный, военно-морской и военно-воздушный атташе вынужден был ими заниматься.
Так, император Эфиопии, как командующий военно-морскими силами страны, ежегодно приглашал и принимал у себя советский военный корабль. Это был большой праздник для Адисс-Абебе. Гремел оркестр, наших моряков восторженно приветствовали жители столицы. Император всегда лично посещал наш корабль, любил концерты, которые устраивали моряки.
Однако в 1968 году праздник был омрачен побегом нашего моряка с борта корабля. Эсминец стоял у пирса, и матрос дал деру. Часовой видел побег, но стрелять не решился, а беглец тем временем скрылся.
Самое неприятное, что случилось это в день отхода корабля. Военный атташе вместе с помощником выехал, чтобы проводить корабль, но видят, в городе матросы. Почуяв неладное, двинули быстрее на пирс. Командир корабля так и огорошил:
— Товарищ полковник, у нас беглец. Я отправил в город несколько групп на поиск, но нам уже пора отходить.
— Всех возвращайте, отходите по графику, как положено, мы это дело берем на себя, — успокоил командира Иванов.
А сам поехал к заместителю главкома военно-морских сил Эфиопии, кстати, внуку императора. Переговорил, просил оказать помощь. Потом отправился к Главкому ВМФ адмиралу флота Советского Союза Горшкову. Он в составе делегации прибыл в Эфиопию и находился на территории военно-морской базы.
Было раннее утро. Порученец, завидев атташе, грудью встал на защиту начальника:
— Адмирал Горшков еще отдыхает, к нему нельзя. Иванов, тем не менее, открыл дверь в покои Горшкова. Тот уже проснулся.
— Что случилось?
Атташе рассказал о беглеце, о том, что корабль пришлось отправить, а сам он уже побывал у эфиопского заместителя главкома ВМС.
— Хорошо, — сказал адмирал. — Передайте ему мою просьбу оказать помощь.
Назавтра беглеца нашли. Он оказался молодым матросом, призванным всего полгода назад. Службу нес в кочегарке, а там жара страшная, вот и не выдержал «тягот и лишений».
Однако найти-то его нашли, а как отправить на корабль? Договорились с руководством ВМС Эфиопии и отвезли на катере.
Вот и такими вопросами приходилось заниматься военному атташе.
Но тут еще полбеды. Офицеры, матросы — люди военные, а если взбунтуются женщины. Какие женщины, спросите вы? Наши, советские, например, с гидрографического судна ВМФ.
В 1967 году наше гидрографическое судно находилось в Индийском океане. На обратном пути вошли в Красное море, да тут началась пятидневная война между Израилем и арабами. Суэцкий канал закрыли. И как теперь попасть в родной Севастополь? А все ресурсы на судне — топливо, питание, вода — были строго рассчитаны на определенные дни возвращения. А вместо возвращения — дрейф в Красном море.
О таком положении гидрографы сообщили в Севастополь, оттуда телеграмма в Главный штаб ВМФ, а из Москвы в Адисс-Абебе секретная депеша: военному атташе полковнику Иванову обратиться в главный штаб эфиопской армии, договориться о поставке на судно топлива, воды, пищи, а главное — провести беседу с личным составом судна, успокоить их. А там пол-экипажа — женщины, которые несколько месяцев без берега, без семьи, без мужей.
Василий Иванович еще молодым лейтенантом узнал, что означает в таком положении беседовать с женщинами. В 1942 году, когда ехал он со своей маршевой ротой на юг, был назначен начальником эшелона. На Кубани остановились. Женщины, кубанские казачки, окружили вагон:
— Дай, начальник, солдатиков хоть на часок. Сначала просили, потом на приступ пошли. Караульные едва солдат успевали оттаскивать от разъяренных баб. Тогда он еще подумал про себя: «Вот он, трибунал мой, разбегутся солдаты, ищи их потом по хатам, теплым постелям, под боком у казачек».
К счастью, эшелон вскоре тронулся в путь. Иначе, несдобровать ему.
Теперь вот, опять через 20 с лишним лет уговаривать подобных казачек. Но приказ есть приказ. А человек он военный. Первым делом поехал в эфиопское Минобороны, потом — на военно-морскую базу. Местные моряки выделили топливо, воду, питание. Встретился с экипажем судна. В основном, солировали женщины. Они хотели к семье, домой, к мужу, детям. Выслушал. Объяснил, что топливом вскоре заправят, продукты загрузят, и отправится судно в обход Африки, по Индийскому, Атлантическому океанам, домой. Другого пути нет.
Экипаж согласился с доводами военного атташе, успокоились и женщины.
Так что забот у военного атташе СССР в Эфиопии было достаточно.
В 1967 командировка полковника Василия Иванова успешно завершилась. Он возвратился в Москву, в центральный аппарат ГРУ.
После двух зарубежных поездок теплилась надежда, что теперь подольше задержится на Родине, поработает в Центре, тем более опыта ему было не занимать. Но жизнь распорядилась иначе.
В 1970 году Василия Ивановича направили в Китай. С уверенностью можно сказать, в тот период не было более опасного и беспокойного места для наших дипломатов.
После событий на острове Даманский и без того сложные отношения между Китаем и Советским Союзом резко обострились. Страну покинули семьи наших дипломатов. Во время отправки на аэродроме сотрудники посольств различных стран устроили живой коридор, по которому проходили жены и дети советских дипломатов, укрываясь от беснующейся толпы китайцев. Многие дипломаты проявили большое мужество, спасая своих коллег из СССР. Так, французский посол сам, рискуя попасть под удары, стоял в оцеплении, создавая живой коридор.
В этот день был жестоко избит военный атташе Советского Союза.
Сюда, в Центр, из Китая каждый день приходили сообщения одно тревожнее другого. Василий Иванович читал эти материалы и прекрасно осознавал всю сложность обстановки.
Только вот не догадывался, что вскоре именно ему предложат возглавить аппарат военного атташе при посольстве СССР в Пекине.
Однако за год до этого будет у него командировка, по времени не продолжительная, но очень напряженная, ответственная и запомнившаяся на всю жизнь.
Василий Иванович оказался первым советским представителем, разумеется, неофициальным, который встретился с молодым лидером, ливийской революции Муамаром Каддафи через несколько дней после его прихода к власти.
«Специальный посланник»
1 сентября 1969 года в Ливии произошел военный переворот. Он стал большой неожиданностью для США и Великобритании, хотя американские и английские войска размещались на ливийской территории не один год, и их спецслужбы, казалось, держали все под контролем. В первый день осени подразделения ливийской армии без особого сопротивления захватили важнейшие правительственные учреждения, военные объекты и места расположения сил национальной безопасности и полиции.
Король Идрис I был свергнут и провозглашена Ливийская Арабская Республика.
«Полностью захваченный врасплох дипломатический мир, — напишет потом известный ливийский историограф Ф. Мускат, — с напряжением и нетерпением хотел узнать, кто будет новым руководителем. и какой политике он будет следовать».
На подобные вопросы желали знать ответы и в Советском Союзе. Тем более что ответы эти были крайне важны для Москвы.
Ведь Соединенные Штаты Америки и Британия и после объявления Ливии независимым Соединенным Королевством в 1952 году не собирались выпускать эту страну из своих цепких когтей.
Муамар Каддафи, выступая по случаю первой годовщины революции в 1970 году, так охарактеризует положение в Ливии: «Англия начала играть судьбой нашей страны, навязав нам марионеточную власть и провозгласив ложную независимость. Она посадила на престол своего ставленника, который опирался на американские и английские военные базы».
В Москве хорошо помнили и так называемую «доктрину Эйзенхауэра», в которой президент США призывал поставить барьер «коммунистическому проникновению» на Ближний Восток и в Северную Африку. США были готовы помогать арабским странам, но в обмен на их отказ от связей с СССР.
«Доктрина» начала действовать в том же 1957 году. Осенью ливийское правительство разослало всем диппредставительствам ноту с требованием закрыть иностранные военные атташаты. В нем не было бы ничего необычного (в конечном итоге, это право каждой страны — держать на своей территории аппараты военного атташе или нет), если бы не одно обстоятельство. Это требование напрямую действовало против СССР и Египта. Ибо другие страны, кроме Франции, не имели своих военных атташе в Ливии.
Так что Советский Союз не мог не воспользоваться подвернувшейся возможностью и не ответить должным образом на происки Соединенных Штатов. Правда, для Кремля и МИДа этот переворот тоже стал большой неожиданностью, и никто толком не мог сказать, кто эти молодые офицеры, захватившие власть в Триполи. Известно было, что руководителя восстания звали Муамар Каддафи, он достаточно молод, пользуется поддержкой в армии. И это, пожалуй, все.
Первой отреагировала военная разведка. В конце концов, их представителя 12 лет назад по указке США и Британии выбросили из Ливии. Не пора ли вернуться обратно?
Трудно сказать, такие ли далеко идущие планы преследовал в 1969 году начальник ГРУ генерал-полковник Петр Ивашутин. Но важно, что он не собирался сидеть сложа руки, даже если обстановка была не совсем ясна. И как показало время, оказался прав.
Уже 3 сентября, ранним утром, он вызвал к себе в кабинет начальника 2-го управления ГРУ генерал-лейтенанта Сеськина и замначальника африканского направления полковника Василия Иванова.
Главным исполнителем его замыслов должен стать Василий Иванович Иванов. Он знал регион, углубленно занимался им. Опыта зарубежной разведработы Иванову было не занимать. Работал военным атташе в Бирме, Эфиопии.
Выслушав доклад офицеров, генерал Ивашутин предложил присесть и сразу, как говорится, взял быка за рога.
— Ну что, Василий Иванович, в Ливии военный переворот. Начальник разведки замолчал, явно предлагая продолжить Иванову.
— Да, переворот. Возглавили его молодые ливийские офицеры во главе с Муамаром Каддафи.
Иванов так же, как и его начальник, оборвал фразу. Потом добавил:
— К сожалению, мы пока мало знаем о них.
— Вот именно, — подчеркнул руководитель военной разведки, — а надо знать как можно больше. Это очень важно сейчас.
И он добавил, глядя в упор на Иванова:
— Надо выезжать туда самым срочным образом. Там сейчас переполох. И англичане, и американцы в шоке. У них под носом свергли их ставленника. Но скоро они оправятся от удара и начнут действовать. Им легче, они рядом, а мы далеко.
Генерал Ивашутин встал со своего кресла, присел рядом с офицерами за приставным столом.
— Но это ровным счетом ничего не значит. Надо лететь в Триполи и постараться встретиться с Каддафи. Любым способом добраться до него. Предложить нашу помощь и учредить аппарат военного атташе.
Он поднялся, пожал руку Сеськину, потом Иванову:
— Остальные задачи поставят в МИДе и в ЦК. Справишься?
— Постараюсь справиться, товарищ генерал-полковник. Только вот жаль, с Каддафи я не знаком.
Начальник разведки развел руками и широко улыбнулся:
— Везучий ты человек, Василий Иванович, как раз познакомишься. Надеюсь, что сделаешь это раньше американцев.
— «Н-да, — подумал Иванов, — американцам только улицу перейти, а мне облететь полмира. Воти попробуй, опереди их».
Спасибо, конечно, генералу Ивашутину за доброе слово и шутки, но Иванов, откровенно говоря, никак не мог прийти в себя. Как обухом по голове.
Он никогда не был в Ливии, не знает арабского языка. Пусть хоть и отдаленно, но представляет, что там творится после военного переворота. Границы, скорее всего, закрыты, связи нет. Даже если он каким-то образом проберется в Ливию, как ему попасть к Каддафи? Да и кто знает, какие взгляды исповедует этот новый руководитель страны, захочет ли видеть у себя представителя СССР?
Вопросов было много. В военной разведке на них ответить никто не мог. Василий Иванович надеялся на Министерство иностранных дел, на Центральный комитет, но после бесед понял: на Старой и Смоленской площадях о событиях в Ливии знают еще меньше.
Оставалось надеяться на свои силы. Разумеется, в МИДе ему обещали всяческое содействие наших послов в Египте, Алжире и даже в Ливии. Только, судя по скудости мидовской информации, наш временный поверенный в Триполи был не совсем в курсе событий. Хотя, впрочем, это вполне объяснимо: переворот произошел всего каких-нибудь двое суток назад — прошло всего 48 часов.
Прямого авиасообщения у СССР с Ливией в те годы не существовало, и потому Василий Иванович 4 сентября вылетел в Каир. Легенда была такова: полковник Иванов следует в Алжир по служебным делам, по дороге заезжает к своему фронтовому другу, который является военным атташе в Каире. Далее его путь лежит к месту назначения, но уже через Ливию. Таким образом Иванов оказывается в Триполи, а там действует по обстановке.
Послу и военному атташе в Египте были даны указания обеспечить его скорейший вылет из Каира в Триполи.
Возможно, в другое время это и не составило бы труда. Из Египта постоянно летали самолеты в Ливию, и организовать визу для посольства было не проблема. На это и рассчитывали в Москве. Но не учли только одного: теперь в Ливии военное положение, и попытка советского консула получить визу для Иванова не увенчалась успехом. Страна закрыта для посещения иностранцев, — ответили в ливийском посольстве в Каире.
5 сентября утром военный атташе Советского Союза в Египте надел форму, все ордена и медали и при полном параде поехал в ливийское посольство. Добился встречи с послом. В цветах и красках рассказал легенду о заехавшем погостить фронтовом друге, которому уже завтра надо быть в Алжире.
Посол Ливии сказал, что хотел бы помочь советскому военному атташе, но, увы, не в силах. Таков приказ Триполи. Не солоно хлебавши, атташе возвратился в посольство. Оставалось только ждать.
Василий Иванович вновь и вновь анализировал ситуацию, пытаясь найти выход. Выхода не было.
6 сентября рано утром в дверь гостиничного номера, где жил Иванов, постучали. На пороге стоял консул.
— Василий Иванович, — сказал он, — через два часа из каирского аэропорта летит самолет в Ливию, но не в столицу Триполи, а в Бенгази. Главное, вы попадете в Ливию, а там и до столицы доберетесь. Посол спрашивает, согласны ли вы лететь? Если да, собирайтесь, я жду вас внизу в машине.
Выбирать не приходилось. Через десяток минут консульская машина уже везла полковника в аэропорт. Конечно, будучи опытным сотрудником военной разведки, он понимал, что крепко рискует. По всем инструкциям он должен был обо всем доложить в Москву, дождаться указаний Центра. Только кому они нужны, эти указания? Ко времени их прихода в посольство самолет бы улетел, и другой такой оказии могло бы еще долго не подвернуться. Вот и жди тогда у моря погоды с инструкцией за пазухой.
Однако дело не только в указаниях Центра. Уже в самолете он вспомнил: у него нет денег. В посольстве должны были выдать, да так и не успели.
Волновал вопрос и с визой. Ведь виза у него тоже отсутствовала. Так, поди ж ты, прямо с трапа можно и в тюрьму загреметь. Он представил, как это может выглядеть с ливийской стороны: иностранец, более того, советский полковник прибыл в страну, в которой только что произошел государственный переворот, введено военное положение. Более того, этот полковник пробрался нелегально, без визы.
Да, было о чем задуматься Василию Ивановичу прежде, чем он ступил на трап самолета. Полковник, конечно, не из робкого десятка, на фронте не раз смерти смотрел в лицо, однако, признаться, пережил несколько неприятных минут. Откровенно говоря, очень не хотелось оказаться в ливийской тюрьме по обвинению, скажем, в незаконном пересечении границы или хуже того, в шпионаже.
Однако, к счастью, ничего подобного не случилось. В 10 часов утра самолет коснулся бетонки аэропорта в Бенгази. Иванов покинул борт и направился в здание вокзала. Навстречу ему шли ливийские военные, но никто не обратил на него внимание. Он пытался заговорить с ними на английском, но те уклонялись от общения, принимая его, видимо, за американца.
Василий Иванович вышел на площадь перед аэровокзалом, где стояло с десяток такси. Пытался взять машину, чтобы поехать в советское консульство, но никто из водителей не знал английского языка. В свою очередь он не говорил на арабском. Пришлось просто сесть в такси и показать рукой: вперед! Водитель поехал. Они долго колесили по городу в поисках консульства. Вдруг на одной из улиц он увидел здание, а над ним развевался. английский флаг. Василий Иванович искренне порадовался британскому флагу. Значит, где-то здесь реет и красный, молоткасто-серпастый флаг его родины. Так оно и произошло.
Сначала показался флаг ФРГ, потом — советский.
Такси затормозило у ворот консульства Советского Союза в Бенгази, полковник вышел из машины и нажал на кнопку звонка.
Через несколько минут на крыльцо вышел консул.
— Василий Иванович, — искренне удивился он, — каким вас ветром занесло в наши края?
Всего какой-нибудь месяц назад они встречались в Москве, в Главном разведуправлении, и консул никак не ожидал увидеть Иванова в Бенгази.
— Рассчитайся, пожалуйста, с таксистом, а потом я все объясню, — сказал полковник.
Вскоре гость поведал о своей миссии, дорожных злоключениях. Консул, в свою очередь, сообщил, что в Бенгази находится представительство МИД Ливии, и он доложит о прибытии Иванова, постарается оформить транспортную визу.
Ждать пришлось недолго. Вскоре в ответ на звонок консула из представительства ливийского МИДа сообщили: в Бенгази находится Абдель Салам Джеллуд (второй человек после Каддафи, член Совета революционного командования, в последующем министр правительства) и он через два часа приглашает Иванова на встречу.
К назначенному времени Василий Иванович вместе с консулом, который владел арабским языком, прибыл в назначенное место, в гостиницу. Их встретил ливийский офицер и проводил в холл. Вскоре к ним вышел Джеллуд.
Иванов приветствовал новое руководство и сказал, что через несколько дней будет в Москве и готов доложить руководству Министерства обороны СССР, какую помощь хотела бы получить Ливия.
Джеллуд ответил благодарностью, но сообщил, что по поводу помощи ему все скажет лично Муамар Каддафи, который примет советского представителя в Триполи. Он же хотел попросить от Советского Союза официального признания палестинского движения. И добавил, что готов устроить встречу с палестинцами сегодня.
Непростые загадки задал Иванову Абдель Салам Джеллуд. А ведь в ходе многочисленных инструктажей в Москве никто ни в МИДе, ни в ЦК и словом не обмолвился о палестинцах. Как поступить? Ведь в ту пору Советский Союз еще не признал палестинское движение.
Пришлось поблагодарить Джеллуда за оказанное доверие, но от встречи с палестинцами отказаться, сославшись на неофициальный характер своей миссии. К счастью, Джеллуд не настаивал.
На том, собственно, и расстались. Джеллуд пригласил Василия Ивановича на следующий день лететь в Триполи вместе с ним на его самолете.
7 сентября в середине дня Иванов был уже в Триполи. Его встретил временный поверенный в делах СССР Юрий Мешков. Они встретились, как старые знакомые. Василий Иванович знал Мешкова еще по работе в посольстве Советского Союза в Эфиопии, где тот служил первым секретарем, а Иванов — военным атташе.
9 сентября из МИДа Ливии сообщили, что Каддафи примет советского представителя в ближайшие дни.
Этот ближайший день наступил 11 сентября. Утром пришла машина.
Полковник Иванов предложил Мешкову ехать с ним. Временный поверенный колебался. И, действительно, пригласили ведь только гостя из Москвы. Однако Василий Иванович настаивал, убеждая Мешкова в желательности знакомства с Каддафи, с которым впоследствии посольству придется работать.
Интуиция не изменила полковнику Иванову и на этот раз.
Мешков не исключал тот вариант, что при посадке в автомобиль ему могут отказать. Все-таки договорились попытать счастья: к машине спустились Иванов, Мешков в сопровождении посольского переводчика.
Сопровождавший их ливийский офицер не возражал. Так втроем они и были доставлены в здание радиостанции, располагавшейся на окраине Триполи.
Их проводили в небольшую комнату, где стоял коктейльный столик и четыре кресла. Офицер извинился, сказав, что Каддафи очень занят и у него для беседы будет всего четверть часа.
Столько перелетов, переездов, сложностей, волнений и всего 15 минут. Да что тут скажешь, тем более при переводе с арабского. Решили, что Василий Иванович коротко поздравит Каддафи, пожелает дальнейших успехов, скажет о неофициальном характере своей миссии и спросит, что сообщить в Москве. Желает ли Ливия получить помощь, и какую? Ах да, и просить учредить в Триполи аппарат военного атташе.
Муамар Каддафи вошел в комнату с автоматом Калашникова. Его никто не сопровождал. Он был одет в военную форму без знаков различия. Поздоровавшись, сел в кресло, автомат поставил перед собой.
Началась беседа. По поводу помощи Каддафи сказал, что сейчас новое руководство крайне занято внутренними проблемами, но вскоре обратимся и к вопросам международным. Тогда и определимся. Но за предложение помощи большое спасибо.
Прошло четверть часа. Приоткрылась дверь, выглянул офицер. Каддафи махнул рукой. Дверь закрылась.
Иванов предложил обменяться аппаратами военных атташе, чтобы успешнее сотрудничать по военной линии. Каддафи согласился и обещал рассмотреть вопрос в ближайшее время.
Минуло еще 15 минут. Дверь вновь открылась. Легкий взмах руки председателя Совета революционного командования и беседа продолжилась.
Таким образом, переговоры длились 45 минут. Полковнику Иванову удалось обсудить все вопросы, которые он планировал предложить к рассмотрению.
В конце беседы Василий Иванович попросил сохранить конфиденциальность их беседы, сославшись на то, что он лицо неофициальное, был здесь по пути следования из Египта в Алжир.
Каддафи согласился.
Уже простившись, председатель Совета поднял автомат:
— Знаете, что это такое?
— Еще бы, — с гордостью сказал Иванов, — это наш знаменитый Калашников, только ведь мы его не поставляли в Ливию, откуда он у вас?
Каддафи улыбнулся. Видимо, он неспроста, пришел на встречу с советскими представителями с автоматом Калашникова.
— Это нам подарили иракские друзья!
«Так вот откуда ветер дует, — подумал про себя Иванов, — ав Москве многие считают, что помогали Каддафи египтяне. Оказывается, иракцы. Весьма важная информация».
После встречи с Каддафи, по возвращению в посольство, Василий Иванов и Юрий Мешков направили шифровки в ЦК КПСС, МИД и Министерство обороны. Они оба подчеркнули, что просили Каддафи сохранить в секрете их встречу.
Однако получилось иначе. На следующее утро газета «Ар-Риад» вышла с броским заголовком: «Специальный посланник министра обороны СССР поздравляет Совет революционного командования».
Далее в статье сообщалось, что «полковник Василий Иванов, специальный посланник министра обороны, посетил Совет революционного командования в Триполи и выразил поздравления в связи с происшедшей революцией и провозглашением Ливийской Арабской Республики.
Совет революционного командования выразил советскому посланнику свою благодарность и признательность за чувства дружбы, которые связывают Советский Союз и арабов. СРК передал свои приветствия всему руководству и офицерам Советской Армии».
Это сообщение на страницах ливийской газеты не сулило ничего хорошего для полковника Василия Иванова. Ведь перед его полетом к Каддафи ему тщательно указывали на сохранение секретности встречи. А тут на тебе, он не успел еще покинуть пределы Ливии, а газеты раструбили на весь мир «о специальном посланнике министра обороны СССл и его поздравлениях СРК. Хорошо, что в качестве свидетеля рядом был временный поверенный в делах СССР Юрий Мешков. А если бы встреча состоялась с глазу на глаз? Так что правильно уговаривал Василий Иванович Юрия Мешкова поехать с ним к Каддафи.
Через два дня полковник Иванов вылетел из Триполи в Тунис, оттуда в Алжир и уже потом в Москву.
17 сентября он предстал перед очами начальства — своего, Генштабовского, МИДовского и, разумеется, самого высокого, которое располагалось на Старой площади в ЦК КПСС.
Все благодарили за успешное выполнение задачи, не забыв при этом высказать сожаление об утечке информации в ливийские СМИ. Хотя в то же время соглашались, что Каддафи важно было раскрыть эту встречу.
Подобная публикация укрепляла авторитет и положение СРК Ливии и, видимо, сдерживала силы, которые желали свержения Каддафи.
Правда, в самом ГРУ непосредственные начальники полковника Иванова были настроены не так благодушно. Их в первую очередь интересовало не столько газетное сообщение и утечка в СМИ, сколько решение Василия Ивановича без денег и визы вылететь из Каира в Бенгази, не поставив об этом в известность Центр.
Полет в страну, где произошел переворот, и было введено военное положение, мог закончиться плачевно.
Оказывается, как стало известно позже, недовольство было высказано и посольству СССР в Египте за отправку Иванова из Каира в Бенгази без разрешения Центра.
Однако в конечном итоге здравый смысл восторжествовал, и полковника Василия Ивановича Иванова не наказали, а даже объявили благодарность.
На китайской земле
В Китай, откровенно говоря, ехать не хотелось. Да и какому нормальному человеку захочется? Мы для Китая в ту пору были врагом номер один, да и он для нас не лучше. Это в тихой, спокойной, сонной бабушке-Европе действовала дипломатическая неприкосновенность, а тут атташе ты или секретарь посольства, никому дела нет, вытащат из машины, и если уж не побьют, то наорут, заплюют, наговорят гадостей.
Такое случалось со многими дипломатами. И с военным атташе полковником Василием Ивановым тоже. Поехали они как-то на машине в Цзянь Цзинь. Разумеется, получив предварительно разрешение китайского МИДа. На полдороги их машину останавливают, высаживают, и начинается спектакль: разгневанные хунвейбины, как черти из табакерки, беснуются вокруг них. Потом затолкнули всех в машину и отправили назад. Протест в Министерство иностранных дел ничего не дал. Там как всегда расписались в своей беспомощности, мол, гнев народа, что поделаешь.
Вот в такой обстановке и начал свою работу в Китае Василий Иванович. Сейчас о том безумном времени неприятно вспоминать, а полковнику в отставке Иванову в особенности. Он много лет после увольнения из армии работает в обществе российско-китайской дружбы, укрепляет совместные связи, очень любит эту страну, да и китайцы его боготворят, но, как говорят, слов из песни не выбросишь. Такое было.
Работалось неимоверно трудно. Контрразведка у китайцев сильная. Как шутили наши сотрудники атташата, обижаться не на кого, сами обучали китайцев и, судя по всему, обучали хорошо.
Слежку там обнаружить трудно. Людей много, в годы культурной революции все одеты одинаково.
Китайская официальная пресса была — газеты, журналы, цитатников Мао Цзедуна хоть завались, а вот, к примеру, центральную военную газету КНА советским дипломатам не давали. Она открыта для всей страны, но только не для посольства СССР.
Повезло, что в тот период в Китай чрезвычайным и полномочным послом Советского Союза назначили Толстикова, бывшего первого секретаря Ленинградского обкома КПСС. Связи у него обширные — то известного певца Штоколова пригласит, то на посольском пруду хоккейный матч устроит. Вот и тянулись иностранные дипломаты в наше посольство, а это, в свою очередь, давало возможность более крепкого общения.
Да и к тому же в такой закрытой стране, со сложной внутренней и внешней общественно-политической обстановкой дипломаты невольно сплачивались, крепче держались друг друга, делились новостями, охотно заводили знакомства.
С китайцами советские дипломаты общались мало. Не потому, что не хотели мы, чаще они чурались этих отношений, боялись быть заподозренными в добрых чувствах к «советским ревизионистам».
Помнится, Василий Иванович все пытался найти китайцев, которые в конце 50х начале 60-х работали в атташате КНР в Бирме. Он хорошо их знал, дружил. Тогда они здорово сотрудничали, помогали друг другу.
На одном из приемов ему повезло, увидел китайца, тогдашнего майора, помощника военного атташе. Китаец тоже узнал его. Поздоровались, конечно. Но поговорить толком не смогли. Их не оставили вдвоем. Рядом с бывшим помощником атташе неотступно следовали два человека. Охранники или соглядатаи? Кто знает.
Четыре года отработал советским военным атташе в Китае полковник Василий Иванов. По возвращению продолжал службу в ГРУ, одновременно являясь членом двух международных комиссий — советско-американской по ограничению торговли оружием в мире и ООНовской. Члены комиссии готовили Генеральному секретарю ООН ежегодный доклад:
«Экономические и социальные последствия гонки вооружений в мире».
В 1979 году Василий Иванович уволился из Вооруженных Сил, но продолжал еще несколько лет трудиться в составе международной комиссии ООН. Ныне, полковник Иванов — военный пенсионер, но его по-прежнему трудно застать дома. Он — заместитель председателя Общества российско-китайской дружбы. Много работает, собирает исторические материалы, пишет, публикуется в прессе.
Он по-прежнему служит. Честно и преданно служит своему Отечеству.