Глава 1
НЕ ЖЕНИТЕСЬ НА КУРСИСТКАХ
Начальник «убойного» отдела Петроостровского РУВД майор Молодец, сидя за рабочим столом в своем кабинете, глядел на заявителя и, слушая его — тайком, про себя, — отчаянно ругался матом.
Заявителем был Соломон Маркович Шельмокрутов. Тот самый председатель правления банка «Фартинвест», у которого неделю назад пропал сын. А потом «Черная кошка» прислала ему письмо угрожающего содержания с требованием выкупа.
— Вот! — выложил Шельмокрутов на стол перед Молодцом замасленный коричневый конверт крафтовской бумаги.
— Что это? — тяжелым взглядом посмотрел на банкира начальник «убойщиков».
— А вы достаньте, посмотрите!..
Майор Молодец опасливо взял зловещий конверт в руки, раскрыл и вынул из него большое зажаренное свиное ухо.
— Это еще что такое? — с недоумением во взоре взглянул он на Шельмокрутова, в глубине души допуская, что тот (в качестве пищевого продукта) предлагает ему взятку. — Это еще мне зачем?!
— А мне?! — затравленно взвизгнул банкир. — Я вообще свинины стараюсь не есть! В ней холестерин и глисты!
— А это-то у вас откуда?
— Из почтового ящика! Я вот… буквально час назад в него заглянул, а там… это!
— И что? Мы-то здесь при чем?
— А при том! Это «Черпая кошка»! Разве непонятно? Ваши коллеги… ну… те, к которым я обратился, которые на Литейном сидят, за эту неделю палец о палец не ударили, чтобы моим вопросом заняться. Мало того что сына не нашли, они еще и моей собственной безопасностью совершенно не озаботились! Ведь это же, — Соломон Маркович ткнул пальцем в свиное ухо, — прямая угроза! Разве вам непонятно?!
Молодцу и вправду было непонятно. Если бы ему в почтовый ящик ежедневно подбрасывали продукты питания, он был бы только рад. И никакой угрозы в этом бы не углядел.
— Ну хорошо… — сдерживая в себе неодолимое желание заехать заявителю в харю, пытался выяснить у Шельмокрутова цель визита Молодец. — И что вы от нас хотите?
— Я проживаю непосредственно в вашем районе, так? — пояснил банкир.
— Так, — согласился с ним начальник ОУРа.
— Вот я к вам и пришел, — с обезоруживающей логикой пояснил Соломон Маркович. — Куда мне еще идти?
— А… какого-нибудь послания вот… к этому, — кивнул на зажаренное ухо Молодец, — приложено не было? В качестве пояснения?
— Нет! — вновь взвизгнул Шельмокрутов. — В том-то весь и ужас! Ведь в следующий раз они мне голову сына… в таком вот виде пришлют!
— Ну, это вы преувеличиваете, — успокоил его Молодец. — Голова большая. Она в конверт, скорее всего; не поместится.
— Ну, я не знаю… — Соломон Маркович полез в карман пиджака, вынул упаковку валидола и сунул таблетку под язык. — Что же мне, деньги им платить прикажете?!
— Ну… — пожал плечами Молодец. — Если вам дорог сын и конфиденциальность ваших банковских операций…
— Да что же вы мне тут такое говорите?! — выпучил на него глаза Шельмокрутов. — Вы милиция или что?! Если вы не в силах разобраться в моем вопросе, куда же мне еще обращаться?! За что вам вообще деньги платят?!
А вот этого ему говорить не надо было.
Майор Молодец побагровел, набычился, шарахнул кулаком по столу и рявкнул:
— За что надо, за то и платят!!! И еще неизвестно, куда ваш сын на самом деле девался! Может, вы его сами убили, закопали, а нам тут голову, понимаешь, морочите! А?! Может такое быть?! Мы еще в этом вопросе разберемся!!! Запрем вас в камере и подумаем! Есть у вас такое желание?!
Не нашедшийся что ответить на такое заявление Соломон Маркович в момент сник и смотрел на начальника «убойного» отдела с нескрываемым испугом.
— Все! — жестко подвел итог беседе Молодец. — Свободны. Пока…
Шельмокрутов неожиданно чувственно охнул, быстренько поднялся со стула и выскользнул из кабинета.
* * *
Сын Соломона Марковича Шельмокрутова был поистине его проклятием, которое он смиренно нес через последние полтора десятка лет своей жизни.
Начало этой истории лежит еще там, в те годы начала перестройки народного хозяйства и общественного уклада жизни страны, когда он занимал высокий пост директора завода, производящего медицинские аппараты. В соответствии с не прописанными и не осмысленными до самого конца законами о приватизации, он — неожиданно для самого себя — сделался вдруг собственником всех производственных площадей и оборудования, которыми располагал вверенный его власти завод. И задался вполне резонным вопросом: «И что теперь со всем этим прикажете делать?»
За советом он — по многолетней привычке — обратился к тем людям, что раньше сидели в кабинетах райкома партии. Правда, теперь они перекочевали в не менее солидные апартаменты недавно образованного банка «Фартинвест». Они ему и подсказал и:
— А распродай ты всю эту лабуду к чертовой матери! Она тебе нужна?
— Нет, — подумав, рассудил Шельмокрутов. — На кой она мне?
— Вот и распродай. И иди к нам пайщиком.
Так он и поступил. Но распродать все, что свалилось прямо с неба в его аккуратно подставленные руки, за пару недель не получилось. Процесс растянулся почти на полгода. А деньги, тем не менее, у Соломона Марковича завелись. И немалые. И стал он их тратить. Скромненько, но с соответствующим его новоприобретенным статусом вкусиком. Рестораны, загородные особняки новых друзей-приятелей, сауны с набором специфических услуг… А надо заметить, что женат он на тот момент все еще не был.
Вот тут и появилась в его жизни некая юная, но достаточно хваткая для своих лет Соня, студентка Института культуры. Обладая бюстом пятого размера и знанием таких слов, как «экзистенциализм» и «декаданс», она покорила его сердце мгновенно и навсегда.
Шельмокрутов женился.
И вот тут-то, непосредственно на следующий день после регистрации брака и шумно отпразднованной в дорогом ресторане свадьбы, и выяснилось, что у иногородней Сони произрастает под присмотром мамы в городе Бердичеве сын Иннокентий пяти лет от роду. Размазывая слезы и вытирая платком распухший нос, Соня призналась в этом Шельмокрутову и попросила позволения прописать и его тоже на мужниной жилой площади. Что тут поделаешь? Соломон Маркович, похотливо глядя на бюст пятого размера, только вздохнул и смиренно дал согласие на воссоединение семьи.
Тут все и началось.
Шустрый мальчуган, не испытывавший практически никаких сыновних чувств ни к матери, ни — уж тем более! — к изрядно превосходящему ее возрастом отчиму, превратил семейную жизнь Соломона Марковича в непрекращающийся кошмар. Он постоянно подглядывал за тем, как «чужой дядя» тискает по ночам в постели его маму, а та, в свою очередь, громко вопит от «невыносимых мук», и лил по утрам в ботинки «чужого дяди» клей гуммиарабик. Еще он засовывал тому в директорский портфель непонятно где взятых дохлых мышей. А когда немного подрос и обзавелся собственными материальными потребностями (кино, конфеты, пятиклассница Аглая, которая — исключительно за деньги! — уединялась с любым желающим в закутке двора за гаражами, снимала трусики и позволяла разглядывать свои еще не тронутые оволосением девственные «глупости»), он, злодейски выследив, в каких конкретно томах энциклопедии Брокгауза и Эфрона Шельмокрутов прячет от жены денежные заначки, беззастенчиво стал их воровать. Каждый раз, обнаружив пропажу, Соломон Маркович прекрасно понимал, чьих рук это дело, но закатить скандал был не вправе, поскольку это значило бы признаться жене в том, что он утаивает от нее денежные средства и объяснить, на что они предназначены. На это он не мог пойти категорически, и мы объясним почему.
Дело в том, что Шельмокрутов был тайным мазохистом. Подобную особенность собственной натуры он обнаружил совершенно случайно. Занимая пост директора завода, он волей-неволей шел на определенные финансовые и прочие нарушения трудового законодательства. И, следовательно, постоянно опасался разоблачения и неминуемой кары. В ночных кошмарах ему неизменно виделось одно и то же — инструктор райкома партии тычет в него пальцем и громогласно произносит: «А ну-ка, ложь на стол свой партбилет!» И когда он на самом деле оказался в схожей ситуации — разница заключалась лишь в том, что распекали не его, а проштрафившегося руководителя автобусного парка, он, присутствуя при этом и услышав наяву ту самую фразу про партбилет, от смешанного чувства страха и радости (по поводу того, что она адресуется не ему) вдруг обмяк от сладостного ощущения внезапного оргазма.
Соломона Марковича это поразило.
Близость с женой давно стала наскучившей обыденностью, ибо помимо необъятного бюста никакими иными сексуальными достоинствами она не обладала. И даже наоборот. Иной раз во время исполнения своих супружеских обязанностей Сонечка грызла яблоко и индифферентно разглядывала трещинки на потолке спальни. Жизнь свою (в жилищном и финансовом плане) она устроила. Чего еще? А этот… попыхтит-попыхтит и отстанет. Так оно и было. Шельмокрутов на большее не сильно-то и претендовал.
Но случай в райкоме партии изменил все его представления о сексуальных Переживаниях. И он стал жадно искать подобных ощущений. Благо что времена наступили вполне раскованные. И — за определенные деньги — можно было себе позволить все что душе угодно. Вот Соломон Маркович себе время от времени и позволял. Вплоть до сегодняшнего дня.
В одной из неприметных для посторонних глаз саун, где для постоянных клиентов были готовы на всевозможные услуги, его хорошо знали.
Попарившись и хлебнув рюмку-другую, он спускался в подвал, подходил к двери некоего кабинета и, внутренне сжавшись от предвкушения дальнейших событий, робко стучал в эту самую дверь условным образом.
— Да! — раздавалось за дверью. — Входите!
И Соломон Маркович входил.
В комнате, стилизованной под кабинет райкома партии, стоял стол. Над ним висел портрет Ленина. За столом сидел молодой человек в темном костюме.
— Шельмокрутов? — каждый раз строго спрашивал молодой человек, исполняющий роль инструктора райкома.
— Да… — каждый раз сладостно обмирая, отвечал тот.
— Присаживайтесь.
Соломон Маркович, поплотнее запахнув простынку, присаживался на краешек стоящего напротив стола стула.
— Ну что? — молодой человек смотрел на вошедшего взглядом молодого Дзержинского. — Все воруете?
— Да, — потупив взгляд, честно отвечал Шельмокрутов. — Приворовываю…
— В глаза, в глаза мне смотреть! — рявкал переодетый специально для этого действа молоденький банщик. — И сколько это будет продолжаться?!
— Да вы знаете… — уже пребывая в сладкой истоме, начинал путано оправдываться Соломон Маркович. — Все никак не могу ничего с собой поделать. То одно, то другое…
— А конкретнее?! — наседал «инструктор райкома». — Нам вообще-то все известно! Но, тем не менее, важен сам факт вашего признания! Есть мнение, что вы переводите денежные средства на счета заграничных банков, и на эти ваши деньги финансируются вражеские спецслужбы! Это правда?!
— Нет-нет, что вы… Вас вводят в заблуждение! В действительности все совсем не так… — из раза в раз лепетал Шельмокрутов и, уже находясь на грани обморока от получаемого удовольствия, начинал виниться и оправдываться, выкладывая всю теневую сторону финансовых операций своего банка.
Юноша его внимательно слушал. Честно говоря, ему было глубоко наплевать на все, что выкладывал ему этот завернутый в простыню пузатый «папик». Да и обо всяких тонкостях банковских операций он имел самое приблизительное представление. Так что все откровения Соломона Марковича в одно его ухо влетали, а из другого вылетали. У него была другая задача. Внимательно наблюдая за клиентом, он ждал того времени, когда тот, достигнув в своей исповеди кульминации, окончательно дозреет. Уловив этот момент, «инструктор райкома» оглушительно хлопал ладонью о стол и яростно выкрикивал:
— Хватит врать!! А ну-ка, ложь на стол свой партбилет!!!
Соломон Маркович в это мгновение сладострастно содрогался всем своим существом и обрушивался в бездну наслаждения.
Вот, собственно, какой тайны он не мог открыть никому и уж тем более собственной жене. Поэтому и смиренно терпел убытки, наносимые ворующим его заначки пасынком. Парнишка же тем временем подрастал. И хлопот с ним прибавлялось.
* * *
Когда Иннокентию исполнилось десять лет, произошел такой случай. Соломон Маркович еще занимал тогда пост директора завода, и вот туда — непосредственно на службу к мужу — заглянула как-то его жена Соня. И привела с собой Кешу.
А в кабинете Шельмокрутова (уж неизвестно, с каких времен) сохранился громадный, в человеческий рост, антикварный сейф производства солидной немецкой фирмы. В процессе беседы Соломон Маркович и Соня вынуждены были отлучиться из кабинета (в бухгалтерию или еще там куда), оставив отпрыска в помещении одного и строго-настрого запретив что-либо трогать.
А сейф-то Шельмокрутов оставил приоткрытым! Да еще и с ключами, вставленными в одно из внутренних отделений! Совершенно логически рассуждая, Кеша решил взглянуть — а не прячет ли отчим там деньги?
Он распахнул дверь громадного несгораемого шкафа пошире, забрался внутрь и стал там шарить. В этот момент в кабинет вернулся Соломон Маркович с женой. Услышав их голоса и опасаясь быть застуканным на месте преступления, Кеша не придумал ничего лучше, как потянуть изнутри тяжелую дверь на себя. Дверь мягко скользнула на мощных, хорошо смазанных петлях, и патентованный замок щелкнул. Оказавшись в кромешной тьме и явственно услышав зловещий щелчок, Кеша перепугался и толкнул дверь наружу. Не тут-то было. И что самое злое во всей этой ситуации — ключи от антикварного изделия находились в его руках, то есть внутри. А дубликатов, естественно, не было. Про отсутствие дубликатов ключа Кеша не знал. Откуда ему это знать? И он, заревев с перепугу, что было сил забарабанил в гладкую поверхность золингеновской брони.
Когда Шельмокрутов и его жена осознали, что произошло, Соне сделалось дурно, она рухнула на стул и лишилась чувств. Соломон Маркович — поскольку нежных чувств к постоянно грабившему его пасынку совершенно не испытывал — оказался покрепче. На изверга-то этого плевать. Сам захлопнулся, сам и виноват. Но… там же, в сейфе, документы! Да и денежные средства кое-какие тоже. Что делать?!
Взрывать дверь или выжигать ее автогеном немыслимо — это значит наверняка угробить находящегося внутри стервеца. Оно, может, и хорошо, но… жена ведь потом заживо сгноит. Надо этот сейф как-то вскрыть. А как? И тут пришла Шельмокрутову в голову спасительная мысль. Занимая должность директора завода, он тем самым принадлежал к заветной касте «номенклатуры» и, следовательно, кое-какими полезными связями обладал. В частности, были у него знакомые в руководстве местного управления исполнения наказаний.
Соломон Маркович метнулся к телефону.
В результате его переговоров менее чем через час прямиком из Крестов в его кабинет был доставлен некий дедок весьма древнего возраста. Дедок был находящимся в данный момент под следствием знаменитым «медвежатником» и помнил еще прежние времена и прежние сейфы. Он был под конвоем доставлен на место происшествия и в течение сорока минут открыл сложнейший замок «настоящего немецкого качества».
Потерявшего сознание от недостатка воздуха в герметично запертом стальном шкафу злоумышленника, к громадному сожалению Соломона Марковича, все-таки откачали. Вместо благодарности он бросил на отчима короткий полный ненависти взгляд и под конвоем матери был доставлен домой, где с полным равнодушием перенес жестокую взбучку.
После этого случая Иннокентий стал осторожнее в своих посягательствах на денежные средства Соломона Марковича и на какое-то время затаился, неуклонно при этом взрослея.
Глава 2
ЭЛЕОНОРА БИДЕНКО
Отделавшись от Шельмокрутова, мучимый злым похмельем после вчерашнего самогона майор Молодец решил заглянуть в кабинет к оперативникам. Может, у них хоть глоток спирта остался? Заглянул. По лицу сидящего за столом Калинина понял — не осталось. Если и было, то уже употребили.
— А Заботин где? — на всякий случай спросил начальник «убойщиков» Андрея.
— Тут где-то, — Калинин вяло махнул рукой в неопределенном направлении.
— Понятно… — присев к столу, Молодец нервно забарабанил по нему пальцами.
* * *
В этот момент в двери районного управления порывисто вошла броско одетая дама неопределенного возраста с небольшой сумкой в руках. Она пересекла вестибюль и, наклонившись к окошку дежурки, резко произнесла:
— У меня к вам заявление!
— Где? — вопросительно взглянул на нее майор Висюльцев.
— Вот! — дама расстегнула сумку, достала из нее исписанный лист бумаги и сунула под нос Висюльцеву.
Тот углубился в изучение документа.
— Где у вас тут начальство?! — нетерпеливо бросила ему дама.
— Там… — так ничего и не поняв из содержания заявления, начальник дежурной части решил на всякий случай спровадить посетительницу к оперативникам и кивнул в сторону лестницы. — Наверх поднимитесь.
Нервически дернув лицом, дама направилась в указанном ей направлении.
Поплутав по пустым коридорам и подергав запертые двери кабинетов, она наконец распахнула одну и решительно переступила порог.
* * *
С надеждой на то, что это вернулся Забота и хоть пивка-то принес, Молодец обернулся на звук открывшейся двери.
— Вам кого? — удивленно вскинул он брови, увидев на пороге броско одетую особу женского пола.
— Мне в уголовный розыск! Это здесь?
— А вы, собственно, по какому вопросу?
— Мне вашего начальника надо. Самого главного! — категорическим тоном заявила особа.
Изучая посетительницу взглядом, Молодец подумал было о том, чтобы прямиком направить ее к начальнику РУВД подполковнику Дубову, по затем решил, что начальство такого его действия не поймет, а может быть, даже и осудит.
— Вы по какому вопросу? — со вздохом повторил Молодец.
Дама пересекла кабинет, расстегнула свою сумку и, осторожно держа за шиворот, вынула из нее маленького черного котенка.
— Вот! — резко сказала она, опуская котенка на стол прямо перед Калининым. — Полюбуйтесь!
Котенок робко присел на задних Лапках и мгновенно напустил на стол большую лужу.
— Это еще что такое?! — возмутился начальник «убойного» отдела.
— Как это что? И вы еще спрашиваете?! Я обнаруживаю дверь своей художественной мастерской со следами взлома, а потом… потом еще и вот это! — длинным ухоженным пальцем мадам указала на котенка. — У вас в районе бандиты под самым носом двери взламывают, а вы еще спрашиваете!
Двумя пальцами Калинин подхватил котенка со своего рабочего стола и обвел кабинет взглядом, в котором читалось явственное желание зашвырнуть его куда-нибудь подальше.
— Немедленно верните мне Сильвестра! — прикрикнула на Андрея мадам.
— Какого еще Сильвестра? — недоуменно уставился на нее Калинин.
— Вот этого, — мадам забрала у него котенка и опять спрятала в сумку. — За эти сутки я успела к нему привязаться. И вообще… животное здесь ни при чем. А вот чем вы здесь занимаетесь, это большой вопрос!
— Ваша фамилия? — вмиг нахмурился Молодец.
— Биденко, — с вызовом вздернула мадам подбородок. — Элеонора Пафнутьевна. Я хозяйка престижной галереи, если вам, конечно, это интересно…
— Петрович, — Калинин поднялся из-за стола и кивнул на лужу. — Я за тряпкой.
* * *
На ступенях лестницы Калинин перехватил поднимающегося на свой этаж Заботина.
— Валим отсюда, Вован, — тихонько бросил Андрей Заботе. — Там, по-моему, твоя галерейщица приперлась. И грузит Петровичу про «Черную кошку», что они ей дверь мастерской подломили и котенка подкинули. Она тебя вмиг опознает. Завалимся.
— Так мы же у нее ничего не взяли, — беспечно пожал плечом успевший хлебнуть Забота. — Чего нам от нее прятаться?
— Мы не взяли. А вдруг ее до нашего прихода кто-нибудь обнес и кошку подкинул? Что тогда? Мы же не подбрасывали?
— Нет. Он там уже был. Я думал, он местный.
— Ну и вот. А он оказался подброшенный.
— А у нее что… что-нибудь пропало?
— Я не дослушал. Я когда догадался… ну… что это в ее мастерской мы вчера были, сразу ушел. Тебя перехватить. Давай лучше свалим от греха…
— Ну, давай, — согласился с товарищем Забота. — Вообще-то так оно спокойнее. А то она про спирт Петровичу ляпнет и меня еще опознает. А мы вчера с ним вместе его пили.
— А я что тебе говорю? Он и сопоставит одно с другим.
— Вообще-то Петрович… он мужик свой. Продать не должен. Но… мало ли…
— Все. Пойдем, погуляем пару часиков.
* * *
— Вы просто обязаны разобраться в моем деле! — настаивала Элеонора Биденко.
— Так в чем суть самого дела-то? — Молодец стиснул ладонями виски. — Может, это вам друзья ваши котенка подбросили. В шутку. Вас что, ограбили? Убили?
— Друзья двери не взламывают, — возразила Биденко.
Припомнив некий эпизод из собственной биографии, когда он с подвыпившей компанией приехал в гости на празднование Нового года к приятелю, а тот, уже изрядно накачавшись, не слышал ни звонков, ни громового стука в дверь, и ее пришлось выламывать — не встречать же Новый год на улице, на самом-то деле?! — Молодец подумал о том, что эта тема обсуждается. И еще как.
— И потом… вам что, обязательно нужно дождаться, когда меня убьют? А уже потом вы свою работу делать будете?
Начальник «убойщиков» мог бы, конечно, сказать, что именно так, мол, было бы гораздо логичнее. Но делать этого не стал.
— Вот! — скрывая чувство радости и облегчения, он деловито указал на входящего в кабинет младшего лейтенанта Мышкина. — Вот наш сотрудник. Он и займется вашим делом. Вплотную.
— Он? — Биденко окинула стажера скептическим взглядом.
— Да, — решительно подтвердил Молодец. — Езжайте прямо сейчас с ним в вашу эту мастерскую. Там, непосредственно на месте, он осмотрится и… разберется.
— Прямо сейчас? — переспросил надувшийся от гордости, за то что ему вдруг неожиданно доверили самостоятельное дело, Трофим Мышкин.
— Вы чем-то заняты? — сурово посмотрел на него майор Молодец.
— Никак нет! — отрапортовал стажер.
— Вот и приступайте к расследованию. И немедленно. — Давая понять, что разговор окончен, Молодец крепко хлопнул раскрытой ладонью по столу и угодил прямо в середину кошачьей лужи.
* * *
Побродив по улицам час с небольшим, Калинин и Заботин продрогли и решили, что настал уже, наверное, момент, когда можно вернуться в родной кабинет.
Перешагнув порог управы, Калинин заглянул в дежурку к Висюльцеву.
— Гена, тут мадам такая была, вся из себя… Не обратил на нее внимания?
— А… это та, которая по поводу взлома? — Висюльцев кивнул на исписанный листок. — Вон у меня ее заява валяется. А что?
— Да нет, так. Она ушла?
— Давно уже. Мимо меня прошла, даже не кивнула. А зачем она тебе?
— Вот мне-то как раз она совершенно не нужна.
— А зачем тогда спрашиваешь? От дела только отрываешь.
— Ну, извини… — Калинин обернулся к приоткрытой входной двери и сделал подглядывающему в щель Заботе знак рукой.
Вместе они поднялись на свой этаж.
— Где вы бродите? — встретил их в коридоре Молодец.
— Так, Петрович… — оправдываясь, развел руками Калинин. — Разве ж тут где-нибудь так быстро тряпку найдешь? Мне же стол вытереть нужно.
— Не нужно, — Молодец посмотрел на свою ладонь и вытер ее о штаны. — Уже…
— А заявительница эта где, которая с котярой?
— Сбагрил я ее. Дурдом просто какой-то здесь устроила…
— С концами? — с надеждой в голосе поинтересовался Забота. — А то мне Андрей тут рассказал, что она «чуму» форменную тебе втереть пыталась.
— Да ну их всех! — раздраженно принюхался к своей ладони Молодец. — С ума все посходили. То один, понимаешь… со свиным ухом. А другая и вообще… День какой-то сегодня ненормальный.
— С каким таким еще ухом? — не понял Калинин.
— Жареным, — выразительно посмотрел на него Молодец. — Можешь себе представить?
— И где оно? — заинтересовался вечно голодный Забота.
— В сейфе у меня. В качестве вещдока по делу о похищении человека.
— Так оно же там протухнет, — Калинин огорченно посмотрел на Заботина.
— Это вряд ли, — отрицательно покачал тот головой. — Не успеет.
— А у вас это… — Молодец с надеждой посмотрел на оперативников. — Есть чего хряпнуть?
— Есть кое-какие мысли, Петрович, — переглянулись опера. — Обожди. Мы мигом.
— Только на самом деле по-быстрому. А то Дубов что-то насчет рейда какого-то говорил.
— Не сомневайся, Петрович. Мы это… стремительным домкратом, — Забота повернулся и энергично направился к кабинету «убойщиков».
* * *
— Вот, — Элеонора Биденко с трудом провернула ключ в попорченном взломом замке своей мастерской и, распахнув дверь, пропустила вперед младшего лейтенанта Мышкина. — Вот, полюбуйтесь…
Прежде чем войти в помещение, Мышкин присел на корточки и бдительно осмотрел дверь в том ее месте, где был врезан замок.
— Да, — задумчиво произнес он. — Следы незаконного проникновения наличествуют.
— А вы говорите… — нервно бросила Биденко. — Здесь явно кто-то был.
Трофим вошел в мастерскую и огляделся по сторонам.
— А что пропало? Конкретно?
— Ничего, — пожала плечами владелица галереи. — Но это совершенно ничего не значит!
— Это в каком, собственно, смысле? — Трофим уставился на заявительницу. — Ничего не понимаю…
— Ну как же вы не понимаете! — всплеснула руками Биденко. — Ведь мир искусства — это еще и бизнес! Колоссальные деньги! Ясно?
— Ну… наверное.
— Не «наверное», молодой человек, а я вас уверяю!
— И что? — Мышкин обвел взглядом ряды картин, написанных в едином буро-коричневом колорите. — Ничего ведь, судя по вашим словам, не пропало. Так?
— Так, — продолжала терпеливо втолковывать явно не отличающемуся сообразительностью менту мадам галерейщица. — Но дело в том, что я готовлю новую экспозицию. Вот это вот все… будет выставлено впервые! И положит начало совершенно новому направлению в живописи. А возможно, и прочих видах изобразительного искусства! Это настоящий прорыв к новым эстетическим канонам! Своего рода бомба, если хотите знать! И до определенного момента все это должно было оставаться в тайне! Ну… сам эстетический принцип, понимаете? И вот тогда… когда на презентации это всех повергнет в шок… это и будет стоить кучу денег! Теперь вам ясно?
— А что же тут такого… принципиально нового? — Мышкин подошел поближе к одному из полотен и внимательно в него вгляделся. — Да и пахнет как-то…
— Вот! — торжествующе ткнула пальцем в него Элеонора — Сначала никто ничего не поймет! А уж когда поймут… Бомба! Самая настоящая бомба!
— И чего они поймут? — все еще не понимал младший лейтенант Мышкин.
— «Фекалистика»! — с пылающим взором патетически изрекла Биденко. — «Фекалистика»! Эстетическое направление двадцать первого века! Замыкая своей грубой плотской сущностью весь ряд художнических экспериментов, оно венчает собой титаническое здание духовных поисков человечества!
— Какая…листика? — недопонял Мышкин.
— «Фекалистика» же… ну? От слова «фекалии». Фекалиями же это все написано!
— То есть… — задумался Трофим. — Вы хотите сказать, какашками?
— Ну да! Если вам так понятней.
— Ага… И это люди будут покупать за деньги? — с недоверием покосился он на полотна.
— Еще как! И еще за какие! Вы уж мне поверьте. В бизнесе я — акула!
— Так, — пытаясь осмыслить ситуацию, Трофим собрал кожу лба в складки. — А милиция тут при чем? Если ни ограбления, ни убийства, пи даже кражи никакой пока еще не было?
— Но ведь было… как вы говорите… проникновение! А у меня куча конкурентов. И слухи, правда, совсем неконкретные, о моей новой экспозиции по городу уже ходят.
— Ходят?
— Конечно! Я сама их распускаю…
— Зачем?
— Чтобы публику заинтриговать! Зачем же еще?! Так вот, мои конкуренты… они запросто могли обратиться к преступному элементу. К той же пресловутой «Черной кошке». Вот бандиты сюда и забрались… на разведку. А потом доложат заказчикам о том, что увидели, и…
— Заберутся снова и все вынесут. Так вы предполагаете?
— Ну да! А как же?! Вынесут все подчистую! А котенка мне подбросили, чтобы я перепугалась смертельно и… и…
— И за помощью ни к кому не обращались, — кивнул догадливый стажер. — Это нам знакомо.
— Ну вот видите?! А вы говорите…
— Ну что ж, — вновь глубоко задумался Трофим. — Для начала, пока все ваши картины здесь хранятся, я бы вам настоятельно рекомендовал укрепить в этой мастерской дверь. Лучше бы железную поставить. А на окна — решетки. Обязательно. Так… А потом установить сигнализацию и на пульт вывести. Вот тогда будете под охраной милиции.
— Я немедленно за дверью поеду, — Элеонора Биденко решительно взяла под мышку свою сумку. — А вы… здесь пока покараулите?
— А как же, — сурово нахмурил брови Мышкин. — Мне же ваше дело лично поручили.
— Но я могу задержаться…
— Это не страшно. Тем более что замок все-таки работает. Я изнутри запрусь.
* * *
Заботин и Калинин, привычно прихватив из сейфа ту самую пресловутую хромированную фомку, целеустремленно шагали сквозь нарождающуюся февральскую метель теперь уже знакомым маршрутом.
— А если она там, в мастерской своей, сидит? — опасливо предположил Калинин.
— А что ей там делать? Нет ее там, — исходя из своей неведомо откуда возникшей убежденности, твердо заявил нетрезвый Забота.
— А если все-таки есть?
— Нет, и все тут, — отрезал Заботин.
— А если у нее там спирта больше нет? — продолжал мучиться нерешительностью Калинин. — Может, не полезем? Может, ну его?
— Да что ты, понимаешь, заладил! То одно, то другое. Ты выпить хочешь?
— Да, — быстро кивнул Калинин. — Очень.
— Ну и вот. Какие тогда вопросы? Значит, надо воровать. Согласен со мной?
— Согласен, — сраженный железной логикой товарища, кивнул Андрей.
* * *
Далее события происходили следующим образом.
Калинин и Забота подошли к двери мастерской. Калинин осторожно потянул дверь на себя.
— Заперто, — констатировал он.
— А я тебе что говорил? — взглянул на него свысока Забота. — Я ж сыскарь с многолетним стажем. У меня ж интуиция.
— Может, в окошко заглянем?
— Ну вот еще. На фига нам, спрашивается, во дворе еще светиться?
— Я все-таки загляну.
Калинин обошел мусорные баки, заглянул в окно и попытался хоть что-то разглядеть сквозь запыленные до непрозрачности стекла.
— Ни хрена не видно, — доложил он товарищу. — Темно внутри.
— Ну и все. Света нет, значит, и нет там никого. Давай… ты отжимаешь, я тяну.
Младший лейтенант Трофим Мышкин, находящийся внутри мастерской и ощущающий себя бойцом, сидящим в засаде, услышал, как кто-то дернул входную дверь.
Лейтенант подкрался к окну и увидел сквозь мутное стекло какую-то рожу. «Злодеи! — мгновенно сообразил он. — Вот сейчас вламываться и начнут!»
Поскольку оружия у стажера не было, он заметался по мастерской, поднял с пола большой обломок подрамника и затаился за дверью.
Калинин, вгоняя плоский конец фомки в щель между дверью и косяком, в свою очередь прислушался и насторожился.
— Слышишь? — обернулся он к Заботину. — Вроде шорох какой-то…
— Крысы, — уверенно заключил Забота. — Давай, Андрюха, налегай. Время дорого.
Калинин с усилием налег на фомку, провернутый на один оборот язычок замка вышел из паза, Заботин потянул дверь, и она приоткрылась. Осторожный Калинин, прежде чем войти, на всякий случай просунул в образовавшуюся щель голову, чтобы осмотреться. Затем шагнул вперед.
А ситуация в «убойном» отделе управления, как мы знаем, на сегодняшний день сложилась так, что Калинин с Заботиным стажера Трофима Мышкина до этого самого момента ни разу в глаза не видели. А он, соответственно, их. Вот и случилось так, что притаившийся за дверью Трофим, увидев тайком прокрадывающегося во вверенное ему под охрану помещение какого-то небритого долговязого типа с воровским инструментом в руках, ни секунды не раздумывая, шарахнул того что было силы обломком толстой доски прямо по башке.
Капитан Калинин рухнул на грязный пол. Мышкин коршуном бросился на поверженного врага и, закрепляя одержанную победу, стал лупить его ногами по ребрам.
Оставшийся незамеченным Трофимом Заботин, видя такое дело, выхватил любимую раскладную дубинку, с которой никогда не расставался, и, в свою очередь, приняв напавшего на его товарища по служебно-розыскной работе неизвестного хмыря за того самого вора, который вот уже вторично проникает в эту мастерскую прежде них — да еще и черных кошаков подбрасывает! — обрушил ее на его «злодейский» затылок.
«Злодей» мешком завалился рядом с Калининым.
— Андрюха! — прикрыв за собой дверь, Забота склонился над товарищем и, приводя его в чувство, похлопал по щекам. — Андрюха, ты как? Жив?
— Вроде живой… — болезненно сморщив лицо, тот приоткрыл глаза. — А что это было?
— Похоже, вора мы с тобой застукали! Того, который котенка в прошлый раз сюда подбросил. Представляешь?! Он сюда залез, а мы его взяли!
— Ох! — держась за затылок, Калинин медленно поднялся. — И чего теперь делать будем?
— Как чего? — Забота заводил бездыханно лежащему на полу телу руки назад и защелкивал на них наручники. — Как чего?! В управу доставим, он нам, гад, во всем сознается! Всех сдаст! Мы ж его непосредственно на месте преступления взяли! У нас сколько «глухарей» в производстве?
— Многовато будет, — кивнул Калинин.
— Ну и вот! А ты говоришь… Давай, спиртягу пока пошарь. Что ж мы, просто так сюда заходили?
В заповедной маленькой комнатке с широким диваном Калинин открыл дверцу старого комода и обнаружил там такую же, как и давеча, трехлитровую банку со специфически пахнущей жидкостью и резаными дольками чеснока на дне. Жидкость наполняла банку только до половины. Калинин вздохнул и налил спирта в бокалы тонкого стекла.
* * *
Ввалившиеся в вестибюль РУВД Калинин и Забота, волочащие между собой под мышки уже знакомого начальнику дежурной части стажера Мышкина, никакого интереса у майора Висюльцева не вызвали. Ну выпил мальчонка, без привычки не рассчитал. Вот и ведут его товарищи в рабочий кабинет. Чего тут удивительного? На улице же не бросишь…
В кабинете оперативники водрузили задержанного на стул. Выпучив глаза, тот бессмысленно озирался вокруг и что-то мычал.
— Слушай, а может, ты ему речевые центры повредил? — озаботился Калинин. — Как же мы его теперь допрашивать будем? И на ногах он не держится…
— Нет, — демонстрируя неожиданные познания в строении головного мозга человека, убежденно отверг его опасения Забота. — Речевые центры — они во лбу. А я его по мозжечку отоварил. Мозжечок ему зашиб, вот его и мотает из стороны в сторону. А речь к нему вернется. Это у него шок. От неожиданности.
— Думаешь? — недоверчиво покосился на «арестанта» Калинин.
— Даже и не сомневайся, — поигрывая титановой дубинкой, заверил Забота. — Не впервой. Ты тут давай, покарауль его, а я пока за Петровичем сгоняю. У мужика трубы горят, ты ж видел. Да и… этого ему предъявить надо. Чтобы удостоверился, что не зря мы хлеб едим. Кой-чего в своем деле умеем.
* * *
Сопровождаемый Заботиным Молодец вошел в кабинет и оторопело застыл на пороге.
— Что это с ним? — кивнул он на Трофима Мышкина. — И чего это он у вас снова в наручниках?
— Как это «снова»? — удивленно посмотрел на начальника Заботин. — Мы его только что арестовали. Вот… доставили. Потому и в «браслетах». А его что, уже задерживали?
— Вчера, — угрюмо глядя на Трофима, буркнул Молодец. — Лобов со Страховым.
— Так он что, рецидивист? — нетрезво икнув, сурово обернулся к задержанному Калинин. — Кто такой?
— А он вам не объяснил? — в свою очередь поинтересовался у оперативников Молодец.
— Да он вообще слова не успел сказать, — самодовольно улыбнулся Забота. — Мы его с Андрюхой вмиг скрутили. Вон, до сих пор от шока отойти не может. Так кто он такой-то, Петрович?
— Стажер наш новый. Младший лейтенант Мышкин, — все так же пребывая в угрюмой задумчивости, негромко произнес начальник «убойщиков». — Прошу любить и жаловать…
— Во дела… — сдвинул пальцем на затылок свою зеленую шляпу не успевший раздеться Забота. — А чего ж это он в адресе заявительницы делал? В ее отсутствие. И нам сопротивление при задержании оказал, а?
— Я его туда направил. Надо же парня чем-то занять?
— Кто ж знал, — пожал плечами Калинин.
— А вот вы как там оказались? — подозрительно стрельнул взглядом в сторону оперов Молодец. — Вы-то там что делали?
— Ну как это что… — замялся Заботин. — Мы… это…
— Как же, Петрович, — пришел ему на помощь Калинин. — Она же сюда при мне пришла. Я еще за тряпкой из кабинета вышел…
— Ну? — повернулся к нему Молодец.
— Ну и вот. А в дежурке ее заява с адресом. Вот мы с Володей, когда ты нас… ну, по делу мы ненадолго отлучились, помнишь? Мы и решили уж заодно и туда заглянуть. По дороге. А то к нам у начальства одни претензии. Инициативы, дескать, никакой не проявляем, неизвестно чем занимаемся в служебное время. Вот мы и решили инициативу эту самую проявить. Кто ж знал, что ты туда уже кого-то направил. Тем более этого, — покосился на стажера Калинин. — Вот мы там… и пересеклись. А он, оказывается, свой.
— Вот так мы постоянно только друг друга ловить и будем, — горестно покачал головой майор Молодец. — Хорошо хоть без стрельбы каждый раз обходится.
— Ладно, Петрович, — Забота снимал со стажера наручники, — с кем не бывает. Мы ж хотели как лучше. Наливай пока, Андрюха.
— Опять без закуски, — привычно вздохнул Калинин, доставая из ящика стола мутный стакан.
— Как это?! — убирая наручники в карман длинного пальто, обманутый в лучших ожиданиях Забота всем корпусом развернулся к Молодцу. — А ухо поросячье, Петрович? Забыл? Ухо-то жареное где?
— Вообще-то вещдок это, — Молодец вынул из глубокого кармана давно не глаженных брюк большой замасленный конверт крафтовской бумаги и положил его на стол, — Может, и не следовало бы…
— Ага, — иронически кивнув, Забота раскрыл перочинный ножик и стал нарезать свиное ухо тонкими полосками. — А что с ним делать? Ждать пока завоняет?
— Ерунда, Петрович, — Калинин протянул начальнику стакан со спиртом. — Случись чего, скажем, что крысы его сожрали.
— Прямо у меня в сейфе? — скептически взглянув на него, Молодец взял стакан.
— А что, — пожал плечами Забота. — И очень даже это возможный факт. Почему нет? Вон у нас тут крыса какая по этажам шастает! Здоровая такая, черная. Мы ее Варварой прозвали. Умная-а! Куда хочешь пролезет, и ни в одну ловушку ее не поймать. Мы уж пытались, да куда там! Так что…
* * *
Да. В помещении здания РУВД жила крыса.
В том самом подвале, где был устроен тир и тяжелая железная дверь которого поворотом колеса запиралась намертво, задуманной герметичности не было. То есть, возможно, она, эта самая абсолютная непроницаемость, когда-то и имела место, но теперь в том самом углу, где одна бетонная стена смыкалась с другой, была дырка. И вот через эту-то дырку крыса и ходила туда-сюда.
Она была большой, черной и очень умной. Конечно же, она понятия не имела о том, что перемещающиеся на вертикально расположенных ногах существа дали ей такое имя — Варвара. Может быть, оно бы ей и понравилось, а может быть и нет. Ее это интересовало очень мало. Гораздо больше ее интересовало другое — как прокормить выводок детенышей и как, в конце-то концов, поставить на место некое мохнатое полосатое существо, которое постоянно путается под лапами. Тем более что это существо при каждой встрече выгибает тело дугой, раскрывает свою пасть и шипит. Ну? Кому это понравится? Тем более дети…
Варвара — станем теперь называть ее так — была очень заботливой матерью.
Теперь далее.
То самое мохнатое существо являлось бесхозным котярой, который невесть как забрел однажды в управу, да так там и остался. Все-таки крыша над головой. Кормить его никто не кормил. И даже наоборот. Излишне мнительные на почве постоянного недоедания опера, подозревая бесхозное животное в том, что оно в принципе способно однажды спереть у них некую гипотетическую закуску (которой, впрочем, они никогда и не обладали), время от времени устраивали на него охоту. Но все было тщетно.
Кот каждый раз изворачивался и в руки не давался.
Он тоже был постоянно голодным и невероятно издерганным на нервной почве.
Проживал он в том же подвале, где был устроен тир. Но не в том пространстве, которое освещалось поворотом электрического выключателя, а там… гораздо правее, за углом. Куда уходили таинственные коридоры и куда из боязни заблудиться никогда не ступала нога сотрудников РУВД.
Чем он жил? Чем питался? Трудно сказать. Так… мышку поймает, и все.
И вот однажды он ощутил волшебный аромат пищи, которой никогда не пробовал. Все клеточки его тощего блохастого тела задергались в истерике и вынудили идти на запах. Припав пузом к самому полу, котяра стал подкрадываться. И что он увидел? Он увидел некое гнездо, в котором копошились маленькие мышки. Он собрался было на них броситься, но на секунду замер, ибо тот самый запах, который привлек его внимание, был совершенно не похож на запах мышек.
Как так? Затаившись и дрожа всем телом, кот замер и задумался.
И вот тут-то прямо перед ним откуда ни возьмись возникла чудовищного размера черная мышь. Она поднялась на задние лапы, раскрыла пасть и, взглянув на него черными бусинками глаз, пронзительно взвизгнула.
Кот оторопел. Таких огромных мышек он никогда не видел. Размером она была ничуть не меньше его и выглядела гораздо более сытой и подготовленной к единоборству. Котяра струхнул.
Она неотрывно смотрела на него, он — на нее.
Кот отвел глаза первым. Для того чтобы отступить с достоинством, он выгнул спину, зашипел и, пятясь, ушел за угол бетонной степы.
Крыса еще какое-то время смотрела туда, куда ушел Мохнатый шипучий зверь, а потом скользнула в щель и, появившись оттуда с куском ветчины в зубах, положила его в гнездо. Детеныши с жадностью набросились на еду.
Это было первое знакомство Варвары с котом.
Затем он стал появляться все чаще и чаще. Гонимый неистребимым чувством голода, он приходил каждый раз, как только чувствовал восхитительный запах той самой пищи, которую впервые увидел возле гнезда «мышат». Держась на расстоянии, которого требовали правила приличия, он наблюдал за их трапезой. Иногда — когда Варвара бросала на него косой взгляд — он, конечно же, выгибал спину дугой и шипел. Но каждый раз после этого, стараясь показать, что ничего плохого на уме у него нет, и что он… ну просто так, по-соседски зашел, он валился на спину и катался, болтая в воздухе лапами.
Варвара все-таки была особью женского полу. Тем более одинокая мать. Сердце-то ведь тоже не из железа сделано. Ну мохнатый. Ну шипит. А глаза зато? Вон… как плошки. И зеленые. Никогда она таких не видела. Тем более пока она на промысел ходит, за детями-то надо кому-то присматривать? Вот так и получилось, что в один прекрасный раз взяла Варвара кусочек ветчины, отнесла маленько подальше от гнезда, положила, отбежала и стала смотреть — чего будет? А чего тут, спрашивается, смотреть-то?.. Подполз этот мохнатый на брюхе, обнюхал да и стал есть. И с такой жадностью! Век будто ничего не ел.
Он ел, а Варвара на него смотрела.
И… то ли здание РУВД было построено на каком-то почвенном разломе, из таинственных глубин которого исходили загадочные флюиды, заставляющие противоестественно меняться порядок вещей и взаимоотношений, то ли сами сотрудники управы генерировали вокруг себя некое неправильное энергетическое поле, которое пронизывало весь этот дом от подвала до чердака, но факт остается фактом — в глубине подвала возникла новая семья. Не в плане продолжения рода, разумеется, а… типа… в плане ведения совместного хозяйства. Может быть, и на чердаке голуби сожительствовали с воронами. Исходя из логики вещей и такой факт тоже можно допустить. Но сведений об этом у нас нету.
Короче говоря, дальше повелось так — Варвара уходила на промысел, а кот в ее отсутствие сидел рядом с гнездом и бдительно охранял ее детенышей от какого-нибудь злого врага. Тем более что за время совместного проживания с ней он отъелся и, значительно покрупнев телом, был готов дать отпор любому, кто посягнет на покой и благополучие его новой семьи.
На промысел Варвара ходила недалеко. Буквально в соседний продовольственный магазин. Именно там она воровала по ночам из кладовки упаковки нарезанной ветчины, куски грудинки и прочие деликатесы. Еще она постоянно таскала из другой комнаты — она, конечно же, не знала о том, что комната эта является кабинетом директора — некие бумажки, которые, в силу того, что были изрядно измятыми и потрепанными (но хорошо защищали от сырости), очень здорово годились на обустройство гнезда.
А бумажки эти были денежными купюрами.
Глава 3
РЕЙД ПО ТЫЛАМ
Утром следующего дня подполковник Дубов распорядился, в соответствии с директивой Главка, о проведении специального оперативного мероприятия, а попросту говоря — рейда по району.
Начальник «убойного» отдела майор Молодец собрал в своем кабинете подчиненных.
— Значит так, мужики, — начал он свою речь. — Нам приказано провести рейд по злачным местам района. Есть эта самая «Черная кошка» на самом деле или нет ее, это не наше дело. Но разномастный преступный элемент, тем не менее, этим фактом пользуется. И… есть такое мнение, что это дело надо пресекать. На корню.
Связно излагать свои мысли похмельному Молодцу было невероятно трудно. Язык не ворочался, да и мыслей, собственно, в гудящей голове никаких не было вовсе. Аудитория, состоящая из подчиненных ему оперативников, чувствовала себя не лучше.
Но существовали определенные правила игры, из которых следовало: он — их начальник и перед проведением оперативного мероприятия должен провести инструктаж, а они (подчиненные) — внимательно его выслушать.
— А где коренится преступность? — из последних сил напрягая навсегда травмированные постоянным употреблением разнообразного алкоголя самого низкого качества мозги, продолжал формулировать задачу Молодец. — Где ее корни?
— Где? — приоткрыл один глаз задремавший было старший лейтенант Моргулис.
— Там, куда она стекается после своих противоправных дел! Где она жирует и… и предается всяческому прочему разврату на ворованные деньги! Вот где! — вещал начальник ОУРа. — На воровских хазовках и всяких блатных малинах! Вот это и есть злачные места.
— А рестораны и казино? — рефлекторно среагировав на слово «разврат», капитан Заботин оторвал взгляд от потолка и взглянул на начальника.
— А ты его там видел, этот преступный элемент? — строго сдвинул брови Молодец. — В казино да в ресторанах?
— Нет, — горестно покачал головой Забота. — Я там сроду и не был-то никогда… На какие шиши?
— Ну так и вот… — сбился с мысли Молодец. — О чем мы говорили?
— Что преступность жирует, а мы без порток ходим, — катнул желваками похмельный, а потому невероятно злой капитан Калинин.
— И что это дело пресекать надо, — выйдя из утреннего мыслительного ступора на половине фразы товарища, подхватил его мысль старший лейтенант Страхов. — До каких пор, Петрович? Материальной помощи век у начальства не допросишься! А коснись чего, мы же постоянно и виноваты. Это разве жизнь?
— А я при чем?! — машинально втягиваясь в полемику, начальник «убойщиков» оглядел присутствующих. — При чем тут я-то? Я, что ли, жалованье вам начисляю?!
— И халтуры никакой, — мрачно буркнул Лобов. — Какая халтура, если круглыми сутками торчишь на службе? Домой приходишь, так только бы до койки дотянуть. А в последнее время жена мне и вообще на полу матрас стелет. Говорит: «Какая тебе разница, где ногами вонять?»
— Не грусти, Витя, — пожалел приятеля Юрий Страхов. — Я вообще на раскладушке сплю. И даже без матраса.
— Ну ладно, все, — наконец вернулся к сути инструктажа Молодец. — Прекратить нытье! Значит, так: для проведения рейда разбиваемся на мобильные пары. Чтобы один другого прикрывать мог. Кто с кем? Страхов? С Лобовым? Согласны?
— А чего ж… — переглянулись Лобов и Страхов.
— Я с Заботой, — высказал пожелание Калинин.
— Согласен, — кивнул Заботин.
— А мне с тобой? — посмотрел на Молодца Моргулис.
— Нет, — нахмурился Молодец. — Мне предписано в кабинете сидеть. Для координации действий.
— А с кем же мне тогда?
— А вот, — Молодец кивнул на стажера. — Вместе с младшим лейтенантом Мышкиным.
— Ну во-от еще… — надулся Моргулис. — Если так, то я и один могу. Не надо мне никакого прикрытия.
— Ты можешь, — возразил Молодец. — А он нет. А мне приказано весь штат задействовать. А он у нас временно — но в штате. Понятно? Да и… с кем же я его еще на задание пошлю, если кроме тебя все остальные его уже и били, и арестовывали? Ну? Ты сам-то рассуди?
Моргулис посмотрел на сидящего с потупленным взором пунцового от стыда стажера и перевел взгляд на начальника:
— А ты что, и оружие ему собираешься выдать?
— Нет, — быстро мотнул головой Молодец. — С его прытью он нам половину личного состава управы перестреляет, пока разберется что к чему. Или его самого мгновенно завалят, если он ствол ненароком на своих обнажит.
— Ну тогда еще ладно. Если без оружия, тогда пускай рядом со мной ходит.
— Все, — подведя итог инструктажу, Молодец привычно хлопнул ладонью по столу. — Задача поставлена. Вопросы есть?
— Есть, — поднял голову Калинин. — А что вообще нам там делать-то на хазовках этих? Котов черной масти отстреливать? Вязать-то всех подряд не получится. Для этого группа захвата нужна, да и транспорт.
— Ну… как это что? — Молодец, и сам толком не понимающий, что могут сделать два ввалившиеся в уголовный притон опера, если там и на самом деле гульбанит превосходящий их числом и огневой мощью криминальный элемент, раздраженно посмотрел на подчиненного, — Мне что, учить вас надо? Короче, действуйте сугубо по обстановке. Если что… тогда уж звоните сюда, я пришлю машину с подкреплением. Я же для этого в кабинете и остаюсь. Понятно?
— В общих чертах, — пожал плечами Калинин.
— Ну вот и выполняйте.
* * *
Оперативники гурьбой вернулись в свой кабинет и стали одеваться.
— Ну что, — Забота поправлял шляпу. — Все вместе пойдем или и на самом деле парами?
— Лучше все-таки парами, — поразмыслив, решил рассудительный Витя Лобов. — Я так думаю, что, если мы все вшестером в каждую точку будем вваливаться, нам меньше наливать будут. А если рассредоточимся, каждому больше достанется. А?
— Верно Витя говорит, — кивнул Калинин. — Давайте прикинем, кто куда. Чтобы не пересекаться и дважды людей не напрягать. А то беспредел форменный может выйти. Обидятся еще люди, а нам на этой «земле» жить.
* * *
О чем говорили оперативники ОУРа в своем кабинете перед проведением оперативного мероприятия? Какие «точки» делили они между собой, договариваясь не пересекаться, чтобы не напрягать лишний раз людей? Известные им адреса незаконной торговли наркотиками? Притоны?
Конечно же, нет. Догадливый читатель наверняка уже понял, что разговор шел о рюмочных и разливочных, которые находились на территории вверенного района.
Дело в том, что Молодец предоставлял «крышу» десятку подобных заведений, за что его там бесплатно поили. И, конечно же, под его марку иной раз (когда уже никаких других вариантов не было, а выпить, во избежание инсульта, было просто жизненно необходимо), туда заглядывали и опера. Заглядывали с таким примерно текстом: «Ну? Как тут у вас? Никто не дергает? А то Петрович наш уж больно за вас беспокоится…» «Да нет. Все вроде тихо», — отвечали им и наливали из благодарности за заботу. Немножко наливали — грамм сто, сто пятьдесят. Но все-таки…
Вот по этим точкам, заранее обсудив маршрут каждой пары, и разбрелись в разные стороны опера, выйдя за дверь управы. Сегодня рейд, оперативное мероприятие. Имеют полное право.
* * *
Посетив уже две рюмочные, Страхов и Лобов вошли в третье на своем маршруте заведение, торгующее спиртными напитками в розлив. Юрий уже изрядно поправил здоровье и вроде бы даже немножко притомился от рейда по злачным местам.
— Слушай, Вить, — повернулся он к напарнику. — Может, посидим здесь, а? Чего мотаться?
Лобов счел его предложение разумным. Тем более что заведение это было поприличней тех, где они уже к этому моменту побывали. Торговый зал был почти пуст, стояли столики и стулья, можно было присесть где-нибудь в уголочке и спокойно, с комфортом расслабиться. Но для этого и выпивки надо было бы побольше, чем те дежурные «сто пятьдесят», которые им привычно наливали в предыдущих рюмочных. Да и по бутерброду бы не мешало. А для этого маловато было брошенной вскользь фразы про то, что рейд, дескать, у нас сегодня по району, вот… зашли проведать на предмет драгоценного для нас вашего покоя и благоденствия. Тут нужно было что-то еще.
Витя Лобов решил пойти на хитрость.
Оставив Страхова возле дверей, он подошел к стойке, поздоровался с барменшей, таинственно ей подмигнул и кивнул головой в сторонку. Уединившись с ней в укромном уголке, Витя, стараясь придать своей явно нетрезвой физиономии многозначительно неконкретное выражение, принялся «разводить» работницу сферы обслуживания населения спиртными напитками.
— Как тут у вас, — начал он со стандартной фразы, — спокойно сегодня?
— Да вроде, — пожала та плечами. — А чего сегодня такого особенного?
— Да, может, и обойдется… — окинув быстрым взглядом торговый зал, тяжело вздохнул Виктор, — Сведения-то у нас до конца не проверенные. Некогда было проверять. Мы, как только их получили, сразу сюда к вам и махнули. Думаем — а вдруг опоздаем? А у вас тут, значит, пока тихо…
— Да что случилось-то? — занервничала барменша. — Что там у вас за сведения такие?
— Да вот… — еще раз бдительно зыркнув в сторону посетителей заведения, Виктор чуть склонился к стойке и, подавшись всем корпусом вперед, негромко сказал:
— Сигнал нам поступил, что грабить вас сегодня будут.
— Ох!.. — вытаращила глаза барменша. — А кто ж нас грабить-то собирается? Мы ведь вроде всем платим, вас вот… всегда угощаем, ни с кем не ссоримся.
— Похоже, что «Черная кошка», — нахмурился Виктор. — Слыхала про таких?
— Так кто ж не слыхал! — вконец перетрусила работница прилавка. — Только никто их никогда не видал. Отморозки небось какие-то новые…
— Вот, — многозначительно посмотрел на нее Лобов, — Вот то-то и оно. Ходят слухи, что они еще и наркотой вечно обколотые. Ни на кого не смотрят, крошат всех подряд. Чем больше кровищи, тем больше им в радость.
— А… это, — нервно сглотнула барменша и посмотрела на входную дверь, — А когда они нас грабить собираются? В смысле… вечером или прям щас, средь бела дня?
— Что ж я, по-твоему, лично этот вопрос с ними обсуждал? — укоризненно посмотрел на нее Виктор, — Таких сведений у нас нет. Известно только, что вроде бы на сегодняшний день это у них запланировано. Но насчет конкретного места этого их бандитского налета полной ясности нет. Может быть, у вас. А может, и не у вас.
— Ой, батюшки… И вечно-то все в мою смену!
— Ну, — кашлянул в кулак Виктор, — короче, я вас предупредил. А так… может, еще и обойдется. Информация-то до конца не проверенная. А у вас здесь, я смотрю, и правда, все пока спокойно. Значит, и пошли мы дальше. Рейд у нас сегодня. Но этому поводу. Еще десять точек обойти надо. Всего хорошего.
Лобов кивнул на прощанье и собрался отойти от стойки.
— Как же так?! — остановила его барменша.
— Что? — обернулся Виктор.
— Ну… — барменша нервно мяла пальцами передник. — Что ж вы прямо так уходите-то? Ведь холодно на улице. Присели бы, погрелись. Я ведь… вот и вас, и товарища вашего знаю, но только в лицо, а… как вас зовут-то? Давайте хоть познакомимся, что ли… А то не по-людски как-то, а?
— Виктор мое имя, — представился Лобов. — А товарища моего Юрием зовут.
— А меня Клавдия. Вот наконец-то и познакомились! А то как-то прямо и неудобно даже.
— Погреться… — задумчиво нахмурил лоб Лобов, — Погреться — это, конечно, хорошо бы. Это бы не помешало.
— Вот и присаживайтесь вон туда, в уголок, — захлопотала барменша. — Я сама вам сейчас все и принесу. Вам с закусочкой или как обычно? Ой, да что я спрашиваю! Вы, главное, присаживайтесь.
— Только мы ненадолго, — Виктор кивнул Страхову в сторону углового столика.
— А куда вам торопиться? — наливала водку в аккуратные стаканчики Клавдия.
— Как это куда? Служба у нас.
— А здесь вы что же, не на службе разве? Вы же на задании сегодня? Вот и присаживайтесь. Там из уголочка весь зал просматривается, а вас от двери никому и не видно совсем. Очень вам удобно там будет… службу нести. Если что.
* * *
Калинин с Заботиным успели осчастливить своим присутствием уже три дешевые распивочные и сейчас, стоя на холодном февральском ветру возле дверей одной из них, лениво покуривали.
— Ну чего, — покачнулся Калинин, — куда теперь? Может, по домам?
— Ты чего, Андрюха? — Забота поднял на него нетрезвый взгляд. — Поплыл уже, что ли? У нас же рейд, забыл? Нам же в конце дня в управу непременно вернуться надо.
— Зачем? Уточни, пожалуйста…
— Как это зачем? Для отчету.
— А!.. — Калинин хлопнул себя по лбу, поскользнулся и упал в сугроб.
Забота наклонился над ним, потянул за руку, по, не удержав равновесия, рухнул рядом.
Минут десять, помогая друг другу, они пытались выбраться из рыхлого снега. Поднимался один — падал другой. Вставший протягивал руку лежащему, тот, глупо хихикая, хватался за нее и ронял товарища. Наконец, они извалялись, устали и совершенно выдохлись.
— Все, — лежа в сугробе, выдавил из себя задыхающийся Калинин. — Давай передохнем. Сил больше нету.
— Ну, давай, — согласился с ним Забота.
— А как думаешь, до конца дня еще далеко?
— А что?
— Да… может, тут вот вздремнем немножко, а потом прямо и пойдем отчитываться?
— Заманчиво, — лежащий на спине Забота поправил на себе зеленую шляпу. — Но рискованно.
— Чем рискованно?
— Можем все на свете проспать.
— Почему?
— У меня часов нет. А у тебя есть?
— Нет, — вздохнул Калинин. — Тоже нету.
— Эй, товарищ! — Забота окликнул из сугроба проходящего мимо мужчину — У вас часы есть?
Мужчина обернулся на голос, вздрогнул и быстро засеменил по обледеневшему тротуару.
— А ну стоять! — не расстегивая куртки, Калинин пытался вынуть из-под нее пистолет. — Стоять! Лицом к стене, руки в гору!
— Проверка паспортного режима!!! — взревел Забота.
Мужчина метнулся за угол и скользнул в какую-то парадную.
— Ушел, гад, — разочарованно констатировал Калинин.
— Ушел…
* * *
— Ну что, стажер, — Моргулис подошел к небольшому «стоячему» столику и поставил на него два пластиковых стакана, — водку уважаешь?
— Я вообще-то больше портвейн люблю, — застенчиво потупив взор перед старшим товарищем и юношески покраснев, признался Трофим Мышкин. — Он сладкий. И закусывать его не надо.
— Верно, — со знанием дела согласился с ним Николай. — Портвейн, он сам себе закуска.
— Так вы его тоже любите?
— Пить — да. А так — нет.
— Можно у них портвейну попросить, как думаете?
— А чего нельзя… У нас сегодня рейд. По злачным местам. Мы не просто так сюда пришли, по своей прихоти. Мы при исполнении оперативного мероприятия. Имеем право и потребовать. А иначе устроим тут… поголовную проверку документов, например. И досмотр личных вещей у персонала и всех присутствующих.
— Так я попрошу?
— Валяй, — Моргулис в три крупных глотка опустошил содержимое одного стаканчика, крякнул, помотал головой и немедленно запил его содержимым второго.
* * *
Вот уже изрядное количество времени Витя Лобов и Юрий Страхов оттягивались, с комфортом расположившись в заведении, «взятом ими под охрану».
Несколько раз за это время они поднимались из-за столика, застегивались и делали вид, что собираются уходить. Но каждый раз с душевным и телесным трепетом ожидающая бандитского налета барменша по имени Клавдия уговаривала их посидеть «ну хоть еще немножко». Они, конечно, заставляли себя уговаривать. Ссылались на то, что, дескать, эта торговая точка не единственная и они просто обязаны продолжать рейд. Тем более что стаканы у них уже опять пустые, а сидеть и просто так глазеть на дверь и по сторонам… это значит всем своим видом привлекать к себе внимание и показывать, что они работники милиции и сидят здесь в засаде. А это глупо и совершенно не соответствует их гордому статусу сотрудников «убойного» отдела уголовного розыска. Они, мол, что — клоуны какие-нибудь? Она их что — за клоунов принимает?! Ну на самом-то деле…
В конце концов, для того чтобы доказать свое к ним уважение и тот факт, что принимает она их не за каких-то там «клоунов», а вовсе наоборот… принимает от чистого сердца, как дорогих гостей и заступников от лихой беды, барменша принесла им литровую бутылку водки, тарелку бутербродов и, поставив на стол пепельницу, разрешила в виде исключительного случая в заведении курить.
— Ну, уж ежели так, — Виктор в который раз опустился на стул, расстегнул куртку и повернул к Страхову свою раскрасневшуюся рожу. — Посидим еще чуток. Как считаешь?
— Посидим, — кивнув, согласился Страхов. — Кто их знает, когда они нагрянут…
* * *
Задремавший было в сугробе Заботин разлепил веки, сел, огляделся вокруг и, не сразу поняв, где находится, помотал головой. Затем он увидел лежащего рядом Калинина. Тот, свернувшись калачиком, сладко спал, мирно посапывая и пуская слюну.
«Ексель-моксель! — вспомнил Забота. — У нас же рейд!»
— Просыпайся, Андрюха, — стал тормошить товарища Заботин. — Давай, давай!
Калинин крепко спал и ни на что не реагировал.
Забота его тряс, растирал щеки снегом, закатил несколько пощечин. Результата — ноль. Тогда, стоя на коленях, Заботин склонился к нему и проорал в самое ухо:
— Андрюха, пить будешь?!
Калинин дернул головой, сел, открыл глаза и совершенно спокойно произнес:
— Наливай.
— Вот и пошли, — поднялся на ноги Забота.
— Куда? — выбрался вслед за ним из сугроба Калинин.
— Есть тут у меня мысли кой-какие.
* * *
В каждой из рюмочных Моргулису и сопровождающему его стажеру наливали традиционные «два по сто пятьдесят». Он их брал, отходил к столику, а уже потом, смущаясь с непривычки и краснея, Мышкин подходил к стойке, говорил, что водки не пьет, и просил себе портвейну. Ну… кто ж ему откажет? Таким образом Анатолию каждый раз доставалась двойная порция. Он вливал ее в себя раз за разом и был очень доволен таким ловким оборотом дела.
Выйдя из дверей очередного заведения, он закурил сигарету, оглядевшись вокруг, осанисто развернул плечи и, явственно ощущая неуклонное и мощное вращение земного шара, для пущей устойчивости широко расставил ноги.
— Да, — сказал он, сделав глубокую затяжку. — Вот если бы и пожрать еще…
— А я знаю… это… где, типа… кормят, — неотчетливо артикулируя и с трудом ворочая непослушным языком, предложил весьма осоловевший от непривычного количества выпитого стажер. — Могу показать.
— Где? — искренне заинтересовался Николай.
Покачиваясь на ватных ногах, Трофим приподнял отяжелевшие веки, огляделся и взмахнул рукой. — Там.
— Нет, — задумчиво посмотрел в указанную стажером сторону Моргулис. — Показывать, пожалуй, не надо. Лучше проводить.
— Ну так я же это и имел в виду, — кивнув, уточнил свою мысль Мышкин. — Тем более что одному мне туда и не дойти…
— Вот мне еще тоже, — буркнул Моргулис и закинул руку Трофима себе через плечо. — Показывай дорогу, что ли. Куда идти-то?
— Пока прямо. Вон туда, до перекрестка.
Моргулис, чуть присев, взвалил стажера себе на спину и зашагал по тротуару пошатывающейся, но основательной походкой бывалого матроса, который, не держась за ванты, уверенно ступает по палубе эсминца, взрезывающего форштевнем ревущие волны десятибалльного шторма.
* * *
Питейное заведение, в котором «сидели в засаде» Лобов и Страхов, постепенно наполнялось народом.
Практически все столики были уже заняты, и к ним на свободные стулья, извинившись и спросив разрешения, присел сначала один, а потом и другой мужчина.
Ну, тут уж как водится… Один мужик своей водочки хлопнул, куском соленого огурца закусил, за сигаретой потянулся. Другой — аналогично. А дальше? Что, вот так вот и сидеть, молчать? Нет. Так нельзя. Не по-людски как-то. А разговоры всякие? Как же без разговору? Для чего тогда водку пить? Но ведь так вот сразу-то с незнакомым человеком и не разговоришься. Даже если очень хочется. Для этого надо, чтобы твоя душа и его навстречу друг дружке раскрылись. А тут ста грамм маловато будет. Да и ста пятидесяти тоже.
Посидел один из присевших за столик мужиков, покурил и за добавкой пошел.
Другой — аналогично. Но этот помимо водки еще и кружечку пивка себе притаранил.
Опять выпили.
Тот, первый, снова сигарету закурил. А второй пивко свое потягивает.
— Нет, — поморщившись, говорит тот, который курит. — И все-таки отвратительная водка. Фальшивая небось.
— Ну, не знаю… — тот, который пиво прихлебывает, так, вроде бы ни к кому конкретно и не обращаясь, мягко ему возражает. — А мне кажется, ничего.
— А вы как считаете? — вопросительно смотрит на Витю Лобова тот, который сигарету курит.
— Что я могу сказать… — Витя говорит. — Водка как водка. Градуса в ней маловато. А так… Вот тесть мой самогонку гонит, так он меньше сорока пяти градусов никогда не делает. А пьется она легко. И так это… очень мягко. Скажи? — оборачивается он к Страхову.
— Как чисто сливочное масло, — кивает Юрий. — Что есть, то есть. Святая правда.
— А… извините за вопрос, — оживляется тот, что с сигаретой. — А зерна, зерна пшеничного он в брагу добавляет?
— Ну… — глубокомысленно задумывается, пытаясь припомнить один из последних рецептов тестя, Витя Лобов. — Он всякое добавляет, короче говоря. Всего и не упомнишь.
— Ну как же! Зерна, зерна непременно нужно! Прорастить немножко, и туда! — с жаром советует мужчина и протягивает Вите руку. — Кстати, Всеволод Петрович меня зовут…
Все четверо, что сидят за столом, представляются друг другу, и беседа легко переходит в непринужденное приятельское русло.
* * *
— И куда мы идем? — скользя разъезжающимися по обледеневшему тротуару ногами, обутыми в легкие летние туфли, без особого любопытства поинтересовался у Заботы Калинин.
— Придем, увидишь, — коротко бросил на ходу тот. — У нас рейд?
— Рейд, — кивнул Андрей.
— Ну и вот. Идем… согласно директиве Главка. Туда, куда должны.
— И все-таки. Ведь надо же быть заранее внутренне готовым к чему-то конкретному. Чтобы неожиданность ситуации не застала тебя врасплох. Иначе, чего доброго, конфуз случиться может.
— Готовым нужно быть ко всему, — жестко парировал Забота. — И всегда.
Калинин остановился.
— Все, — категорически заявил он, — Тогда я никуда не пойду. Иди один.
— Почему? — остановившись, обернулся к нему Заботин.
— Я не готов. И хочу еще выпить.
— Так мы ж за этим и идем, дурья башка.
— Да? — недоверчиво посмотрел Калинин.
— Ну конечно! А ты думал зачем?
— Ты ж говоришь… «рейд», «согласно директиве Главка»… А мне сейчас не до стрессов. Я и так, без них, каждую минуту сдохнуть могу. Вон как сердце колотится. А в двух шагах, около рынка, шалман с розливом. Почему туда не пойти? Мы там сегодня еще не были.
— Шалман этот Моргулису вместе с его стажером выпал. Забыл? Может, они там уже были. Чего людей лишний раз напрягать?
— А может, еще не были.
— Тем более. Значит, зайдут еще. Пошли, короче.
— Ты можешь сказать, куда?
— Нет. Это сюрприз.
— А выпить там будет?
— Будет, будет, — Забота взял Калинина под руку, и они, вывалянные в снегу с ног до головы, пошатываясь, медленно побрели в начинающих сгущаться ранних февральских сумерках. — Будет тебе там, Андрюха, и белка, будет и свисток.
— А на фига мне свисток? — резонно удивился Калинин. — Я офицер, а не сержант какой-нибудь постовой. А «белка» у меня уже была. Такое привиделось, — он зябко передернул плечами, — лучше и не вспоминать… Месяц потом при свете спал.
— Галлюцинации света не боятся, — со знанием дела посоветовал Заботин. — Главное, в диалог с ними не вступать.
— Это верно. Но со светом все-таки как-то на душе спокойнее. В темноте страшно. А тебе?
— А то…
— Вот и не нужна мне ни белка никакая, ни уж тем более свисток. Мне выпить нужно. И все.
* * *
— Тут, что ли? — остановился перед дверью парадной Моргулис.
— Здесь, — подтвердил висящий на плечах Николая стажер. — Поставьте меня на землю, пожалуйста. Я дальше своими ногами пойду, первым. Меня хозяин уже знает.
— А высоко?
— Четвертый эт… — икнул Трофим Мышкин, — четвертый этаж.
— А ты заберешься? — с сомнением взглянул на него Моргулис.
— Конечно, — заверил Николая стажер, — Там же перила. Я за них держаться буду.
— Ну давай, Сусанин, веди, — Николай открыл обшарпанную дверь старой парадной и пропустил Мышкина вперед. — А там что, всех кормят?
— Да, — Трофим неторопливо шагнул в парадную, пошатнулся и с трудом ухватился за перила лестницы. — Всех. Не сомневайтесь. Сколько хотите, столько и дадут.
— Что-то странно мне как-то, — медленно поднимался вслед за стажером по темной лестнице Моргулис. — А чего это ради?
Вспомнив данное Лобову со Страховым обещание о неразглашении тайны, Мышкин замялся и ответил уклончиво:
— А хер его знает…
— Ну и ладно, — рассудил нелюбопытный Моргулис. — Нам ведь что главное — пожрать. Верно?
— Ага, — кивнул Трофим. — А там видно будет.
* * *
— А вот у меня однажды друзья самогонкой этой отравились, — сказал тот, что сидел напротив Вити Лобова и представился Федором. — Так еле-еле откачали. Синеть уже начали.
— Нет! — с горячностью возразил Всеволод Петрович. — Не может такого быть!
— А если брага из гнилухи какой-нибудь поставлена была? — вставил свою реплику Виктор.
— Друг мой, — снисходительно посмотрел на него Всеволод Петрович, — Я бы, конечно, мог вам это доказать, подкрепив свою точку зрения… некими формулами и графиками. Но все это слишком специально и неуместно в данной ситуации. Так что поверьте мне на слово. То… что вы называете процессом перегонки, является полной гарантией стерильности продукта. Вот если непосредственно брагу — извините — хлебать, то тут… никаких гарантий быть не может. Тут вы правы. Ее, безусловно, необходимо перегнать. И вот уже тогда выяснится — либо у вас вовсе ничего не получилось, либо получился алкоголь. А алкоголем отравиться нельзя, нет-с.
— Ну да, — усомнился в этом утверждении Юрий Страхов. — Я вот как-то в пятом классе бутылку водки у отчима за шкафом нашел, убежал во двор и выпил. Так та-ак отравился…
— Ну что же это вы, батенька, одно с другим-то путаете, — перевел на него укоризненный взгляд Всеволод Петрович. — Это же совсем другое дело! Мы же совсем не о том говорим. Не о количестве, а… собственно, о качестве напитка. И вот я вас всех уверяю, пищевого отравления от самогона быть не может. Им можно упиться до смерти, это — да. Тут я не спорю. Но отравиться… — он развел руками. — Уж извините. Во-первых, ваш покорный слуга биохимик. А во-вторых — столько лет практики за спиной!
— Так вы тоже самогон гоните? — живо заинтересовался Лобов.
— А ка-ак же! Вы полагаете, я бы стал столь категорично рассуждать о предмете, не имея о нем достаточного представления?
— А вот по поводу браги… — начал было Лобов.
— Да, конечно, мы еще к этому вернемся, — остановил его биохимик, — по я бы хотел, с вашего позволения, закончить начатую мною мысль. Вы позволите?
— А чего ж, — позволил Витя.
— Так вот, — повернулся Всеволод Петрович к Федору. — Ваши друзья отравились, скорее всего, какой-нибудь некачественной закуской. Уверяю вас, это гораздо более вероятно, чем отравление самогоном. Я вот вам, друзья мои, случай такой сейчас расскажу…
— Извините, пожалуйста, — прервав его, Федор оглядел сидящих за столом. — А может, еще по сто грамм? А потом уже про случай. Вы не волнуйтесь, я угощаю. Хорошо ведь сидим, а? Мужики?
Протеста никто не высказал.
— Я мигом, — Федор встал из-за стола и направился к стойке.
Он вернулся и, поставив на стол четыре стакана с водкой, сел на свое место.
— Вы случай обещали рассказать.
— Да. Так вот, — продолжил Всеволод Петрович. — Не так давно это было. Лет десять назад, летом. Снимал я с семьей дачу в деревне, ну и, естественно, питьевой продукт изготавливал свой собственный. А лето было теплое и в меру дождливое, короче говоря, грибное выдалось на тот год лето. Ну и… я же грибник заядлый. Каждое утро я в лес ходил. Принесу, бывало, мы с женой грибы эти почистим, приготовим, а ближе к вечеру соседей в гости приглашаем. Компания у нас там, на даче, сложилась очень хорошая. Вот мы практически каждый вечер и собирались. То у одних, то у других. Выпивали, закусывали, беседовали. В общем, проводили время с пользой и удовольствием.
— Может, тогда и мы пока выпьем? — предложил Страхов.
Протеста никто не высказал.
— И вот однажды, — выпив, Всеволод Петрович поморщился, взял с тарелки обгрызенную корочку лимона, обмакнул в соль и закусил, — нажарили мы с женой грибочков с картошечкой, я, как водится, порцию очередную к ужину выгнал, и пригласили мы к себе соседей. А к ним в гости из города дама приехала такая… очень уж мнительная и к деревенскому укладу жизни непривычная. Уж она и руки ежеминутно мыла, и к каждой ягодке с куста смородины очень подозрительно так принюхивалась, а уж в туалет сходить — который будочкой во дворе — это уж для нее… и вовсе была целая опасная для жизни экспедиция, к которой она долго внутренне готовилась. Вот с этой самой дамой соседи в гости к нам и пришли.
— Грибочки жареные, да с картошечкой, — мечтательно прикрыл глаза Витя Лобов и сглотнул обильную слюну, — да под самогоночку…
— А что за грибочки? — со знанием дела поинтересовался Федор. — В жареху не каждый гриб идет.
— Вот к тому-то я свой рассказ и веду, — кивнул подвыпивший биохимик. — Я же грибник со стажем. Знаю, какой гриб брать. Правда, всякие там сморчки, строчки… тут я пас. Да и с опенками по нынешним временам лучше не связываться. Экология у нас сейчас такая, что… многий гриб мутирует. Всасывает из атмосферы, из почвы гадость всякую и становится не то что бы уж очень ядовитым, но… малосъедобным, что ли. Лучше его не есть. Так вот я, если в каком-нибудь грибе не уверен, так я просто его не беру и все. Так что у нас на столе исключительно беленькие были и подосиновики. Ну, подберезовики еще, и маслят немножко. Короче, гриб качественный.
— И в чем проблема оказалась? В результате? — Страхов взял в руку стакан с недопитой водкой и жестом предложил всем чокнуться.
Протеста никто не высказал.
— Поначалу никаких проблем не было, — выпив, продолжил Всеволод Петрович. — Правда, дама эта, которая мнительная, поначалу самогон мой пить отказывалась категорически. Из опасения того, что им, дескать, отравиться можно, и как ее ни убеждали, ни в какую! Нет и все. Ну не бежать же соседу к себе на дачу за водкой! У него там запас был, но… глупо же это. Да и за стол сесть всем уже весьма не терпится. Еле-еле жене моей удалось-таки каким-то образом убедить ее в полной безвредности моего продукта. Ну и… сели мы, наконец, за стол.
— Стали выпивать и закусывать, — опять мечтательно произнес Лобов. — На природе.
— Именно, — кивнул рассказчик. — И вот проходит часа полтора. Мы уже и самогона прилично выпили, и грибы почти все съели, как вдруг дама эта морщится и говорит: «Какой-то гриб мне попался… подозрительно горький. Поганка, наверное». «Да вы что? — я ей говорю. — Не может такого быть, уверяю вас». А она мне: «А вы попробуйте!» И тарелку свою мне протягивает. Я взял грибочек, попробовал, вроде ничего, не горький. А все остальные тем временем тоже стали грибы из своих тарелок пробовать и внимательнейшим образом к ощущениям своим прислушиваться. И… то ли сила внушения какого-то нездорового от этой дамы исходила, то ли уж и не знаю что… но все стали переглядываться и говорить друг другу: «А у меня вот этот тоже вроде горький. И у меня…» А ведь до этого ели и ничего! Нахваливали! Да, честно говоря, и у меня тоже смутные сомнения какие-то стали возникать. Может, думаю, я чего-то не чувствую? Может, и на самом деле чего-то не того я из лесу принес? Но, с другой стороны, что же я — впервые в лес хожу? Вместе с нормальными грибами поганок принес?! Не может такого быть. Но ведь экология-то у нас… я же говорил. Любой гриб самым неожиданным образом переродиться может. Черт его знает, сижу дурак-дураком и не знаю, что сказать. А эта дама уже просто вопить начинает: «Ах-ах! Отравили! Не самогоном, так грибами! Все, помираю!» Тут жена соседа и говорит: «А давайте мы грибок подозрительный, который вроде горчит, кошке хозяйской дадим. И посмотрим, что будет». Все с ней согласились. Сходили за кошкой.
— А кошки разве грибы едят? — усомнился Федор.
— Так они же у меня в сметане приготовлены были. А деревенские кошки, по скудости питания, сухари ржаные грызут. Я сам видел. Их же хозяева почти и не кормят. Считается, что кошка сама себе пропитание должна искать. Мышей ловить. Для того их в деревнях и держат. Так… молока иной раз нальют и все. Короче говоря, положили мы кошке в миску грибов, мною приготовленных, она их мгновенно с жадностью съела и сидит, облизывается. Мы тоже сидим, на нее смотрим, ждем, что дальше будет.
— И что? — насторожился Витя Лобов.
— А вот тут-то и случилось самое для меня неожиданное. Кошка эта у нас на глазах валится вдруг на землю и начинает корчиться. Ну… тут…
— Вот ведь как, — сочувственным взглядом посмотрел на нового знакомого Витя Лобов.
— Крики, вопли, всеобщая паника! Ведь грибное отравление, оно… если вовремя не принять мер… Кто-то про бледную поганку кричит, кто-то уж и вовсе про синильную кислоту! Хорошо у соседа машина своя была. Он, уж и не обращая внимания на то, что выпивши, выгнал ее немедленно со двора, мы все в нее погрузились и полетели в райцентр, в больницу. Ну… процедуру промывания желудка и кишечника, я вам описывать не стану. Сами небось в курсе.
— Это да. Это нам знакомо, — кивнул Юрий Страхов, хлебнувший однажды спиртосодержащей жидкости, добытой из клея БФ.
— И вот, измученные, возвращаемся мы обратно, смотрим — детвора во дворе на корточках кружочком сидит. «Что это они там?» — у хозяина спрашиваем. А он рукой машет: «Ай… На кошку смотрят». Ну… нам, конечно, очень неудобно. И даже чувство вины мы все испытываем, поскольку кошку-то мы отравили. Невольно, разумеется, но все-таки. На нас вина. Жило себе тихонько на свете безобидное животное, никому не мешало, а мы его отравой накормили. Настроение, короче говоря, у всех подавленное. Подходим тихонечко, через головы детей заглядываем, а там… а там… — Всеволод Петрович зашелся беззвучным смехом.
— Чего там такое-то? — невольно улыбаясь, спросил Федор.
— А там кошка…
— Ну? Кошка, и что?
— Кошка и пятеро котят! Оказывается, так все совпало, что, когда она грибочков наших поела, у нее схватки и начались. А мы решили, что это у нее предсмертные су… су… судороги!
Вся компания громко расхохоталась.
Юрий Страхов, судорожно закашлявшись от смеха, свалился со стула.
Барменша Клавдия, уже давно бросавшая подозрительные взгляды в сторону столика, за которым сидели ее «защитники от бандитского беспредела», задумалась и с откровенным скепсисом во взоре разглядывала хохочущую компанию.
Витя Лобов этот ее взгляд перехватил.
Глава 4
И НАКОНЕЦ ДОШЛО ДО ДЕЛА
— Ты куда меня ведешь, такую некрасивую? — игриво прищурив один глаз, взглянул Калинин на Заботина.
— Я веду тебя в сарай. Иди, не разговаривай, — в тон ему ответил Забота.
В действительности капитан Заботин направлялся не куда бы то ни было, а строго и непосредственно в бордель. Бордель, разумеется, был подпольным, но кому как не Заботе было знать о самом факте его существования и конкретном адресе? И мог ли, в принципе, он этого не знать? Нет. Это было бы противно самой природе вещей.
Заведение располагалось во втором этаже старого многоквартирного питерского дома и занимало собой целиком бывшую коммунальную квартиру чудовищных размеров. Но, наверное, читателю любопытно будет знать о том, что прежде — до того как Россия стала страной окончательно победившего разума — именно здесь как раз и размещались те самые пресловутые «нумера». И планировка квартиры (в силу ее первоначального назначения разбитая на небольшие отдельные комнаты) никогда не подвергалась никакой капитальной переделке.
Широкий прямой коридор так и был разделен по всей своей длине глухой стенкой, что было совершенно странно и недоступно для понимания проживающим в квартире советским гражданам, но было совершенно логично для дореволюционных «нумеров» (зачем тебе, уединяясь в комнате с барышней или выходя из оного «нумера», светить свою физиономию тому кто с той же целью открывает дверь комнаты, находящейся в этом же коридоре напротив?). Так же в квартире сохранились четыре небольшие ванные комнаты и шесть туалетов.
Более того, на каждой двери сохранились овальные латунные бляхи, на которых был обозначен номер каждой комнаты.
Казалось бы, зачем проживающим в этой коммуналке советским гражданам иметь на своих дверях эти бляхи? Почему их не снять? Но никто их не отколупывал. Почему? Автор вынужден признаться, что ровным счетом ничего по этому поводу сказать читателю не может, ибо совершенно теряется в догадках.
Нужно ли говорить о том, что когда власть переменилась в обратную сторону, то… исходя из логики вещей, помещение вернулось к исполнению тех функций, для которых и было изначально предназначено? Определенные заинтересованные люди расселили коммуналку, приобрели квартиру в собственность, произвели необходимый косметический ремонт, и все вернулось «на круги своя».
Вот сюда и шел Забота.
О существовании этого борделя он знал достаточно давно, но появлялся здесь не часто. И тому были причины. Конечно, будь его воля, так он бы вообще здесь поселился, это понятно. Но он прекрасно осознавал, что за самим фактом существования этого не сильно шикарного, но зато обладающего бешеной проходимостью и, следовательно, соответствующей рентабельностью заведения стоят люди очень непростые. Кто именно, он даже и знать не хотел. Очень ему нужны приключения на свою задницу? По, завалившись сюда однажды по пьяни (с наколки одного из «барабанов»), Забота засветил хозяйке заведения свою ксиву, повел длинным носом туда-сюда и решил — пусть будет! И стал время от времени захаживать.
Само собой разумеется, что хозяйке по имени Фаина (конечно же, настоящей владелицей заведения она не являлась, а исполняла роль… административно-управленческую, скажем так) его появления, пусть даже и весьма редкие, особой радости не доставляли. Судите сами — являлся Забота каждый раз пьяным в дупель, размахивал удостоверением, требовал девочек и лез со слюнявыми поцелуями к самой Фаине (весьма крупной рыжеволосой женщине почтенного возраста, с бюстом, размеры которого просто не укладывались в голове), невыносимо фальшиво горланя при этом строки чувственного романса «Дышала ночь восторгом сладострастья». Ну? Кому это в радость?
Кого-нибудь другого просто выкинули бы, конечно, за порог в течение шести секунд. Или бы даже и вовсе на порог не пустили. Служба охраны в заведении, разумеется, присутствовала. Но кому охота ссориться с ментом из уголовки? Кто его знает… Мал клоп, да вонюч. Тем более что Забота не вредничал, а был как-то даже по-домашнему забавен.
Фаина, отворачиваясь и отводя ладонью от своего лица его влажные жадные губы, каждый раз говорила ему с каким-то не существующим в природе акцентом:
— Вова, ти у мене доиграиссе. Я тибе тошно гавару, доиграиссе ти у мене…
— Дышала ночь восто-оргом сладострастья! — то широко взмахивая своей зеленой шляпой, то прижимая ее к груди и бухаясь на одно колено, пронзительным козлетоном выводил Забота.
— Жрат хочищ, — матерински констатировала Фаина.
— А еще водки и девочек, — смиренно потупив взор, формулировал свои мечты Забота.
— Найдем.
Капитана Заботина отводили в одну из крохотных комнаток, в которой он, выпив стакан водки и впервые за несколько дней поев горячей еды, моментально засыпал, уронив голову на стол. Его аккуратно перекладывали на узкую кровать, где он благополучно и спал до самого утра. Утром Фаина сама будила его ровно в восемь, чтобы он успел позавтракать и не опоздал на службу.
Мучающийся похмельем Забота был тих, робок и ни в чем не уверен.
— Фаина, — смущенно спрашивал он. — А как я вчера здесь оказался-то?
— Апят пришел, — пожимала она плечами и ставила перед ним сто грамм водки и яичницу.
— А я это… не очень тут?
— Ай, Вова, ти у мене аннажды доиграиссе…
* * *
Придерживаемый для устойчивости широкой ладонью Моргулиса за спину, Трофим Мышкин позвонил в дверной звонок.
— Минуточку! — тотчас же донеслось из глубины квартиры.
Раздались шаркающие шаги, и дверь открыл высокий, невероятно тощий мужчина с копной всклокоченных волос.
— Здрассте… — кивнул ему Трофим Мышкин.
— Проходите, — деловито пригласил гостей в дом мужчина. — На кухню, пожалуйста. Я вас сейчас провожу, минуточку, только дверь запру.
— Вы меня не узнаете? — разъезжающимися губами улыбнулся Новодельскому Трофим.
— Ах, да! Как же, как же… — Новодельский внимательно вгляделся в лицо Трофима и протянул ему руку. — Рад видеть. А это что же, ваш друг?
— Мы работаем вместе, — понизив голос, Мышкин многозначительно посмотрел на Новодельского.
— Ага. Ну что ж, понятно, — хозяин дома протянул руку Моргулису. — Леонард Амбросиевич.
— Николай, — представился Моргулис.
— Очень приятно. Так вы ко мне по какому-то своему конкретному делу или?..
— Да нет, — пожал плечами Мышкин. — Так вот, просто мимо проходили и… дай-ка, думаем, зайдем. Мало ли у вас проблемы какие… Рейд у нас сегодня. Профилактический.
— Ну что ж, милости прошу! Проблем у меня, собственно… особых нет, но за заботу спасибо. Что ж мы в дверях-то стоим? Прошу на кухню.
Войдя в сопровождении стажера из прихожей в просторную комнату, Моргулис остановился на пороге и с удивлением рассматривал переплетения садовых шлангов и тянущуюся через всю квартиру прямо в туалет толстую гофрированную водозаборную «кишку» от пожарного автомобиля.
В свою очередь пришедших внимательнейшим образом оглядывал горящим цепким взглядом некий субъект, в просторном ниспадающим до пят одеянии бедуина. Плотная белая ткань, закрепленная на голове двумя черными кольцеобразными жгутами, скрывала все его лицо, кроме глаз.
«Что-то в нем такое странное… — подумал Моргулис. — А что, не пойму. Документы, что ли, у него проверить?»
Но потом решил, что он все-таки в гостях и делать это как-то неудобно.
Бедуин шагнул к какой-то кабинке, вошел в нее и задернул занавеску.
Николай вместе со стажером вошли вслед за хозяином дома на кухню.
— Присаживайтесь, — гостеприимно указал тот на табуреты у стола и стал привычно наполнять миски из огромной алюминиевой кастрюли.
— А стаканчика у вас случайно не найдется? — Моргулис вынул из широкого кармана куртки недопитую бутылку водки, конфискованную им в одной из рюмочных у заснувшего за столом посетителя, и поставил ее на стол.
— Отчего же не найдется, — взглянул на бутылку Новодельский и протянул ему стакан. — У нас все найдется.
— Так что ж я один-то…
— Я больше не могу, — уписывая содержимое своей миски, с набитым ртом промычал Трофим.
— А вы? — Моргулис взглянул на хозяина дома. — Компанию не составите? За знакомство, и вообще…
— Нет-нет-нет! — замахал руками Новодельский. — Я вообще не пью. Ни глотка.
— Болеете? — посочувствовал Моргулис, наполняя стакан.
— Нет. Видите ли, я избегаю алкоголя потому, что он обладает чудовищной разрушительной силой по отношению к нейронам головного мозга. Человек, употребляющий его длительное время и в больших количествах, неизбежно становится идиотом.
Поставив перед Моргулисом миску с едой, Леонард Амбросиевич встретился с ним взглядом, вздрогнул и добавил:
— Извините, это не я придумал… просто… есть такое мнение…
* * *
— А я вот в детстве летчиком стать мечтал, — тяжело вздохнул Юрий Страхов, доверительно глядя на нового знакомого по имени Федор. — Такая вот у меня была мечта. Чтобы… серебристый лайнер, и ты за рулем. Куда хочешь, туда и лети. Хочешь, к тетке в деревню, а если хочешь — аж в самый Париж! Представляешь? Свободен как птица!
— Ну? — Федор отлил из своего стакана глоток водки в пустой стакан Страхова. — А что в результате-то?
— А в результате стал ментом.
— Иди ты? — удивился Федор. — А с виду и не скажешь.
— На, — Юрий вынул из кармана и протянул Федору свое удостоверение. — Смотри.
— И правда, — внимательно изучив «корочки», тот вернул Страхову документ. — Уголовка.
— Ну? Я тебе что, врать буду? — Страхов убрал ксиву.
— Да… — покачал головой Федор. — Не повезло тебе с мечтой, братан.
— А я что говорю? — Юрий приподнял свой стакан, чтобы чокнуться с сидящими за столом.
Но к этому моменту, как всегда бывает с выпивающими коллективами, превышающим и своей численностью количество трех человек, их небольшая пьяная компания уже распалась на «клубы по интересам». Витя Лобов и его новый знакомый Всеволод Петрович, не замечая никого вокруг, с увлечением обсуждали тонкости изготовления самодельных спиртных напитков.
Одиноко живущий Юрий Страхов отвернулся от них и, не имея иного собеседника, кроме Федора, заговорил о наболевшем.
— Ты понимаешь, — чокнулся он с ним и, выпив, поставил стакан на стол. — Вот если так задуматься… Живешь-живешь, а потом вдруг — раз! — и помер. И спрашивается, жил ли? Чего такого в жизни видел?
— Да, братан, — Федор тоже допил свою водку. — Тут я с тобой согласен.
— Ну…
— Но на счет нас, летчиков, ты тоже ошибаешься. Ну какая у нас жизнь? Взлетел в небеса, а потом — раз! — и сел. Вышел потом на летное поле, опять взлетел… и снова посадка. Взлет — посадка, взлет и посадка. И так всю жизнь. А в небе-то, на воле, и всего ничего. Если разобраться.
— Так ты летчик?! — по-детски обрадовался Страхов.
— Ну да, — скромно пожал плечом Федор-Летчик.
— Ну надо же! У меня никогда летчиков знакомых не было. Давай за это дело выпьем!
— Ну а чего… Давай.
— Слушай, Вить, — дернул за рукав товарища Страхов.
— Ну? — обернулся тот.
— Это… нам здесь еще немножко нальют, как думаешь?
Виктор тайком покосился на Клавдию, которая, заподозрив, в конце концов, со стороны ментов корыстный подвох в свой адрес, уже давно бросала на них недобрые взгляды. Но закатить скандал была не вправе, ибо предъявить им ей было нечего. Они что, просили у нее чего-нибудь? Вымогали? Нет. Это она сама уговорила их остаться и угощала тоже по своей собственной воле. Так что… И именно поэтому, от осознания собственной глупости и бессилия потребовать с них отчета за нанесенный финансовый и моральный ущерб, ее просто распирало от злобы.
— Я думаю, вряд ли, — рассудил Витя Лобов. — Нам вообще валить уже отсюда надо.
— А пошли ко мне! — предложил Федор. — Я тут рядом живу.
— Нет, господа, — качнул головой Всеволод Петрович и взглянул на часы, — Я домой. Вы уж извините, но… у меня там, по всей видимости, процесс брожения уже завершился. Необходимо сразу выгонять. Чуть перестоит, и качество продукта уже — увы! — не то. Так что… очень приятно было познакомиться.
— А аппарат у вас, — Виктор, влюбленно глядя на биохимика, покрутил в воздухе растопыренной ладонью, — тоже, небось… какой-нибудь такой…
— Да самый обычный. Могу показать, если вам любопытно. Хотите?
— Очень даже было бы любопытно, — благодарно улыбнулся Витя.
— Ну, так и пошли?
Лобов еще раз исподтишка посмотрел на барменшу Клавдию.
Затем он перевел взгляд на Страхова.
— Ну, Юрик? Просто так уходить некрасиво, а? Что о нас потом люди думать будут?
— Уходить надо с понтами, — согласился тот.
— И чего делать будем?
— Подумать надо, — нахмурился Страхов.
— А в чем проблема, ребята? — Федор стряхнул с сигареты пепел в пустой стакан.
Лобов со Страховым одновременно посмотрели на него и переглянулись.
— А? — взглянул на Лобова Страхов.
— Ну, в принципе… — с лету ухватил его невысказанную мысль Виктор. — Почему нет? Давай.
— Да тут, Федь, такое дело, — замялся Страхов. — Короче, в засаде мы.
— Иди ты? — вздернул тот брови. — А зачем?
— Ограбить вроде шалман этот собирались. Такая нам информация поступила. Вот и сидим.
— А информация верная? — Федор затушил сигарету о край стола и бросил окурок в стакан.
— Кто ж знает… — пожал плечами Страхов.
— А если вообще ничего не будет, так ты что, до самой ночи здесь высиживать будешь? До закрытия? Плюнь. Пошли ко мне в гости.
— Слушай, а не мог бы ты нас выручить?
— Запросто, — не задумываясь мотнул головой Федор. — Чего нужно делать?
— Да практически ничего, — заверил его Лобов. — Но ты нас очень выручишь.
— Да, — подтвердил Страхов. — Ты сейчас выйди отсюда тихонечко, незаметно так. А потом войди и заори: «Всем сидеть! Это ограбление!» Сможешь?
— А если милицию вызовут?
— Так вот они мы! Мы же милиция и есть. Специально здесь для этого сидим.
— А дальше чего?
— Да ничего. Мы тебя быстренько арестуем тут же, на месте и… это… и пойдем уже в гости. Все, что от тебя нужно, это войти и заорать.
— И всего-то? — удивился Федор. — Я-то думал…
— Сможешь? — повторил свой вопрос Страхов.
— Да нам это… тьфу! — приподнимаясь со стула, заверил Федор.
— Погоди, — остановил его Страхов. — Хочешь, я пистолет тебе свой дам? Для убедительности?
— Нет, господа, — посоветовал Всеволод Петрович. — Пистолета, пожалуй, не надо.
— Да, Юрик, — согласился с ним Витя Лобов. — Это уже лишнее.
— Ну так чего, — нетрезвым взглядом посмотрел на оперативников их новый знакомый, — пошел я, значит?
— Иди, — уронил голову на грудь Страхов.
Время было уже вечернее, все столики разливочной были заняты, несколько человек, являя собой очередь, толпились у стойки. То, как один из посетителей поднялся из-за стола и вышел на улицу, осталось ни кем не замеченным. Все продолжали выпивать, закусывать и разговаривать.
Прошло минут пятнадцать.
И вдруг двери с грохотом распахнулись, в помещение вошел человек, огляделся и, надувая жилы, что есть мочи, заорал:
— Это ограбление!!! Никому не двигаться!!! Кто шелохнется, завалю!!!
В помещении вмиг воцарилась тишина. Головы всех присутствующих одновременно повернулись в его сторону. Барменша Клавдия, моментально присев на корточки, спряталась за стойкой.
Вошедший, держа правую руку засунутой под полу расстегнутого дорогого пальто (где явно что-то оттопыривалось), смотрел в сторону столика, за которым сидели Лобов и Страхов.
Те настолько оторопели от неожиданности, что временно впали в ступор.
Пауза затягивалась.
— Господа, — в звенящей от напряжения тишине раздался негромкий голос Всеволода Петровича, который вновь взглянул на часы. — Процесс не может ждать. Я опаздываю.
Эта его негромко произнесенная фраза будто бы перерезала некую пить, удерживающую туго натянутую тетиву, и ситуация взорвалась. Подвыпившие мужики (которые, собственно, и составляли собою основную массу публики распивочного заведения), переворачивая столы, стулья и прочую легкую мебель из недорогого пластика, сорвались с мест и, реализуя тем самым свою неизбывную потребность набить по пьянке кому-нибудь морду, с восторгом воспользовались этим совершенно законным поводом и бросились на «налетчика».
Витя Лобов и Страхов, наконец-то выйдя из ступора, выхватили свое табельное оружие и запоздало бросились его выручать.
— Стоять!!! — заорал Витя Лобов. — Прекратить самосуд!
Они бегали вокруг клубка сплетенных тел, орали, что они, мол, милиция, пинали всех подряд ногами, лупили рукоятками пистолетов по первым же подвернувшимся частям тела, но их никто не слушал. Всем хотелось подраться. Причем сам Федор, послуживший детонатором этого действа, использовав какие-то непонятные способы и явно давно наработанные навыки драки в толпе, стоял в сторонке и спокойно отряхивал пальто.
— Ну вы, мужики, и даете, — укоризненно говорил он, обращаясь к Вите и Юрию. — Надо ж было сразу меня вязать. А вы… Вон чо творится. Они ж щас весь шалман разнесут.
— А чего тебя так долго не было? — доставал наручники Страхов.
— Чего… За бутылкой ходил. Вот, — распахнул полу своего пальто Федор, демонстрируя засунутую в боковой карман литровую бутылку водки. — Чуть тут не разбили мне ее.
— Руки давай, пока никто не видит, — попросил его Страхов.
— На, — Федор протянул ему руки, и Юрий защелкнул на них наручники.
— Стоять!!! — вновь заорал потерявший терпение Лобов и шмальнул из пистолета в потолок, угодив непосредственно в подвеску одного из светильников.
В сравнительно небольшом замкнутом пространстве выстрел громыхнул так, что у всех заложило уши. Светильник рухнул прямо на клубок дерущихся. Все вмиг стихло. Но Клавдия из-под стойки не вылезала.
— Граждане, — обратился к присутствующим Лобов. — На ваших глазах задержан опасный вооруженный преступник, пытавшийся совершить разбойное нападение. Необходимы свидетельские показания. Кто желает проехать вместе с нами в отделение?
Желающих, разумеется, категорически не оказалось.
— Граждане, проявите сознательность, — Страхов засовывал пистолет в кобуру. — Это не надолго. К утру будете уже дома.
Проявлять сознательность граждане не желали. Они расставляли опрокинутые столы, стулья, рассаживались и желали водки. Много и немедленно.
— Ну, я тогда и не знаю… — Страхов сурово взглянул на закованного в «браслеты» Федора и подтолкнул его к выходу. — Пошли.
Из-за стойки выглянула наконец перепуганная Клавдия. Она взглянула на «задержанного», затем на Лобова и, оттаяв сердцем, улыбнулась ему.
— Спасибо вам, ребята. Если б не вы… я уж просто и не знаю.
— Да ладно, чего там… — скромно отвел взгляд в сторону Витя. — Работа у нас такая. Граждан от бандитов всяких защищать.
* * *
Заботин прислонил Калинина спиной к двери парадной, над которой была закреплена портативная видеокамера. Затем он последовательно нажал на вмонтированной в стену панели несколько кнопок.
— Говорите, — донеслось из переговорного устройства.
Забота развернулся лицом к камере, снял шляпу и, держа ее на отлете, нарочито мерзко проблеял:
— Дышала ночь восто-оргом сладостра-астья!..
Некоторое время ровным счетом ничего не происходило. Очевидно, где-то там внутри, кто-то с кем-то совещался и решал, нужно ли отпирать дверь. Наконец решение было принято, и замок на входной двери парадной, негромко щелкнув, открылся.
— Мерси, — поклонился видеокамере Забота и, надев шляпу, взял под руку Калинина. — Пошли. Нас здесь ждут.
— Один с топором и двое с носилками, — с присущим ему скептицизмом пошутил Калинин.
Они поднялись по лестнице на второй этаж и подошли к чуть приоткрытой двери нужной квартиры.
— Заходи, — Забота пропустил товарища вперед и вошел следом за ним в переднюю.
— Апят пришел? И ишо кава приташил? — Фаина стояла, сложив руки на животе.
— А вот это ты зря, — нахмурился Заботин и указал рукой на Андрея. — Это тебе не кто-то там такой, а сотрудник «убойного» отдела уголовного розыска капитан Калинин. Андрей. Мой друг и коллега по служебно-розыскной работе. И пришли мы к тебе сегодня не просто так. А по директиве Главка. Поняла? Рейд сегодня по всему городу. На предмет выявления злачных мест и… пресечения противоправной деятельности. На корню. Хочешь, чтобы к тебе другой кто-нибудь ввалился и девок твоих хохлянок-молдаванок в ряд выстроил на предмет нарушения паспортного режима? Хочешь?! Я позвоню, приглашу. Ты только скажи, не стесняйся…
Фаина молча смотрела на двух пьяных, вываленных в снегу с ног до головы ментов, и в ее темных глазах явно читалась активная мозговая деятельность. Наконец что-то там в ее голове щелкнуло, и она улыбнулась.
— Вова, што гавариш, а? Ти гост у мене дарагая висегда, да? Скажиш, Фаина тибе ни лубит? Фаина висегда тибе… все, што хочищ, дарагой!
— Ну вот, — расплылся в улыбке Забота и потянулся губами к ее щеке. — Ведь совсем другой разговор, а?
— Уди, уди… — оттолкнула его Фаина. — Стой здеся, пака и Аннрюша твая тоже. Сичас вас деващка пачистит.
Фаина ушла в глубину коридора.
— Слушай, — Калинин приподнял голову и разлепил тяжелые веки. — А куда это мы пришли?
— А… в рай, Андрюха. Непосредственно в райские кушчи.
— Иди ты? — не поверил Калинин.
— Ну. Отвечаю. Сейчас сам увидишь.
Из коридора в переднюю вышли две молоденькие девахи с одежными щетками в руках.
— Кто ж это вас так извалял-то? — улыбнулась одна из них.
— Как это кто? Сами, — честно признался Калинин.
— Если б кто другой попробовал, — Забота снял с себя пальто, под которым обнаружилась надетая поверх свитера оперативная кобура с пистолетом. — Хотел бы я на него посмотреть.
— Ой-ой, как страшно…
Девчонки стали счищать с них налипший снег.
— Ну што, чистий? — выглянула в прихожую Фаина, — Пашли тада.
Их проводили в маленькую комнатку с широкой кроватью и небольшим столиком. На столике стояла бутылка водки и закуска.
— Ешти-пейти, гости дарагой… — широко улыбнулась Фаина. — Я пашол. Што нада, каридор крикни.
— Так чего кричать-то, — Забота по-хозяйски присаживался к столу. — И так понимать должна, что нам надо. Девок. Каждому по одной. Как минимум.
— Мне не надо, — Калинин взял в руки вилку. — Мне бы поспать.
— О! — ткнул в его сторону Заботин. — Тогда мне две.
— Ай-ай, — покачала головой Фаина. — Еш-пей, это я тибе угащаю. А деващка денга платит нада. Он работат должна.
— Фаина, — Забота открыл бутылку и разливал водку по стаканам. — Ты что, не понимаешь всей конкретности текущего момента? Я ж тебе говорю, лопнуло у наших начальников терпение. Ясно? И оно всех псов с цепи спустило. Я обижусь, уйду — другие немедленно придут. Девкам ладно, на них уголовной статьи нет, а тебе? За содержание притона? А? Или, скажешь, ты у нас мать-героиня и они все твои дочки родные, здесь прописанные, а мужики, что там с ними по койкам кувыркаются, — их женихи?
— Россвенницы они все мой, — тут же угрюмо насупилась Фаина. — В инситут паступат приехаль.
— Ага, — кивнул Забота. — Особенно та, негроидная.
— Та тоже россвенник, толка далний…
— Фая… — Забота поставил на стол бутылку и взял в руки стакан. — Я рапорт составлю, сюда, в этот твой гадюшник, столько народу понаедет… и те, кто за тобой, они за тебя не встанут. Я же говорю, не тот сейчас момент. Они на тебя еще и обидятся за то, что… сама по обстановке не сориентировалась, не просекла поляну и головную боль на их голову подтянула. Ну? Поняла, что ль?
— Ай, Вова, — качая головой, Фаина пошла к двери. — Ти у мене аннажды доиграиссе.
— Ага, — легко согласился Забота и чокнулся с Калининым.
— Тибе какой? — Фаина обернулась в дверях. — Бэленкий, чорнинкий? Сиски балшой, малэнкий?
— Целиком полагаюсь на твой вкус, — не оборачиваясь, бросил Забота.
* * *
Выпив водки и съев миску распаренной «биомассы», давно толком не евший горячей пищи Моргулис попросил добавки. Новодельский щедро наложил ему еще пищевого продукта и вышел из кухни.
— Только, вы знаете, — пошатываясь вышел вслед за ним Трофим Мышкин. — У нас сегодня на самом деле рейд, это мы к вам так, по пути заглянули. Вообще-то мы очень торопимся. Это ничего, если мы… ну… не будем сегодня сырье для горючего выделять?
— Вы на службе. Не в праве настаивать, — пожал плечами Леонард Амбросиевич. — Благодарен уже за то, что не оставляете мою лабораторию без внимания, проявляете, так сказать, заботу. А то ведь, — он покосился на кабинку, в которой скрылся бедуин, — ходят тут всякие. И не откажешь, а с другой стороны, кто такие?
— Ну вот. Мы, значит, сейчас тогда и пойдем. Не выделяя сырья.
— Так, собственно, нужды я в этом на сегодняшний день уже и не испытываю. Для первого запуска моей модели горючего у меня уже вполне достаточно. Бак заправлен полностью.
— Да что вы говорите? — удивился Мышкин.
— Я вам больше скажу, — доверительно склонился к его уху Новодельский. — Я на нее уже и маршевый двигатель поставил. То есть… вообще все смонтировано. Вот она, моя красавица, в уголочке стоит. Осталось только на кнопочку нажать.
— А когда же испытания? Ведь ее же необходимо испытать!
— Всему свое время, молодой человек, — таинственно улыбнулся Леопард Амбросиевич. — Всему свое время…
— Ну, вам видней. Только… хотелось бы поприсутствовать.
— И это не исключено, — обнадеживающе кивнул изобретатель. — Почему нет? Вы мне явно симпатичны. В вас прослеживается непоседливость ума.
— Сп… асибо, — икнув, благодарно кивнул Мышкин.
— А пока вот что. У меня тут брюква закончилась. Я выйду на минутку, пока магазины не закрылись, а вы… может быть, присмотрите пока за лабораторией? Вы все-таки люди милицейские, я на вас полагаюсь.
— Нисколько не сомневайтесь, схема нам уже понятная, — уверенно заверил хозяина Трофим. — Всех впускать, кормить и никого не выпускать.
— Знаете… пожалуй, уж и не надо никого впускать. Время позднее. А араба этого, наоборот, выпустите. Пусть идет, странный он какой-то.
— Понятно. Можете не волноваться. До вашего возвращения все под нашим контролем.
— Благодарю вас.
Новодельский надел потертое пальто, взял в руки авоську и пошел за брюквой.
* * *
На город опустились ранние февральские сумерки.
Юрий Страхов, Лобов и два их новых приятеля вышли из распивочного заведения, отошли от него метров сто, повернули за угол и остановились.
— Ну что, — Федор протянул вперед скованные разболтанными «браслетами» руки. — Идем ко мне в гости-то?
— Нет, Федюнь, — Лобову, далеко не с первого раза попавшему ключом куда надо, все-таки удалось освободить его от наручников. — Ты извини. Я тебя уважаю, ты мужик — во! Но… мне к профессору надо, понимаешь? У нас с ним дело. Ты уж не обижайся, а?
— Я, собственно, в буквальном смысле не профессор, — поправил его Всеволод Петрович, — но, тем не менее, в известном смысле…
— А ты, Юрик? — растирая запястья, Федор взглянул на Страхова. — Мы с тобой про самолеты поговорим. И банка вон у меня с собой. Пошли?
— А я и с радостью, — развел руками Страхов. — Нет вопросов.
— Слушай, — засомневался Лобов. — А это… нам же в управу обязательно нужно сегодня в конце дня вернуться. Петровичу же за рейд отчитаться надо.
— Ну и что? — Страхов безуспешно пытался соединить хвостики разъемной молнии на куртке. — Ну и что? Ну давай договоримся, ровно… во сколько? Ну… короче, через пару часов на крыльце управы. Согласен?
— Мы успеем? — обернулся Виктор к Всеволоду Петровичу. — Вы мне обещали несколько оригинальных рецептов переписать. Успеем?
— Вне всякого сомнения. Успеем даже и новый продукт продегустировать.
— Ну и все, — Страхову все-таки удалось соединить кончики молнии и застегнуть куртку. — Разбежались?
— Но, Юрик, через пару часов… — уходя по тротуару вместе с биохимиком куда-то в морозную мглу, обернулся к товарищу Витя Лобов — Как штык из носу! Договорились?
— А то… — заверил его Страхов.
Глава 5
ИНОГДА ТЕБЕ ВЕЗЕТ, ИНОГДА НЕТ
Подполковник Дубов заглянул в кабинет к начальнику ОУРа майору Молодцу.
— Ну, где твои архаровцы?
— На территории, — излишне энергично поднялся тот при виде начальника, в результате чего был вынужден опереться о крышку стола для устойчивости.
— Сигналов от них нет? Вечер на дворе уже.
— Никак нет, — доложил начальник «убойного» отдела. — Пока тихо.
— Это хорошо, — удовлетворенно кивнул Дубов. — Это значит, все спокойно у нас в районе.
— Стараемся, — все так же твердо опираясь одной рукой о крышку стола, мотнул головой майор Молодец. — Агентура, профилактические мероприятия. Не зря хлеб едим. Работу знаем.
— Что-то цвет лица у тебя нездоровый, — внимательно вгляделся в подчиненного начальник РУВД — Ты не заболел? Как себя чувствуешь?
Щеки и лоб майора Молодца, после того как он употребил в течение дня вовнутрь организма две бутылки из конфискованного пару дней назад у нелегальных торговцев спиртным ящика вермута «Розовый» (состав: спиртосодержащая жидкость для протирки стеклянных поверхностей, слабо концентрированный раствор марганцовокислого калия, несколько капель валерьянки для придания напитку минимально правдоподобного аромата), и впрямь были интенсивно-свекольного цвета.
— Плоховато, — кивнул начальник «убойщиков». — Температура, и ноги подкашиваются. Не иначе как простыл.
— Ну, ты это… береги себя. Нельзя же, понимаешь, так. Работа, работа. Надо и о себе иногда думать. Коснись чего с тобой пли со мной, кто руководить людьми будет? — отечески пожурил его Дубов. — Короче, я сейчас домой. А ты тут… руководи, контролируй. Завтра утром доложишь.
— Есть! — резко распрямился Молодец и, не удержав равновесия, плюхнулся на стул.
— Да. Что-то совсем ты плох, — сочувственно покачал головой Дубов. — Говорят, грипп сейчас по городу ходит какой-то голландский. Ты смотри, осторожнее.
— Постараюсь, Николай Потапыч.
— Вот-вот. Ты уж постарайся. А то сляжешь еще чего доброго, с кем мне работать-то? С кем службу нести?
* * *
В комнату, где уютно ужинали Заботин с Калининым, заглянула Фаина.
— Пайдем. Деващка тибе ждет, — сказала она.
— О! Я ж тебе говорил? — победно взглянул на Калинина Забота и вышел вслед за ней в коридор.
Калинин допил водку и, не снимая ботинок, завалился на застеленную покрывалом кровать. Вновь свернувшись, как и в сугробе, калачиком, он моментально заснул.
Долго он проспал, коротко ли, трудно сказать. Казалось, что вот-вот только глаза сомкнул, а тут его опять кто-то трясет и будит. Это сколь ж можно?! Не открывая глаз, капитан Калинин катнул желваками, машинальным движением сунул руку под мышку и обхватил ладонью шершавую рукоять пистолета, мирно пребывающего в оперативной кобуре, изготовленной из кожзаменителя. Дернул. Закрепленный специальной, застегнутой на кнопку петлей пистолет из кобуры не вылезал. Калинин, сопя, дернул еще раз, еще, заворочался и проснулся.
— Эй-эй! — услышал он голос Заботы. — Я это. Остынь.
Калинин сел, спустил свои длинные ноги с кровати на пол, потряс головой и, открыв глаза, посмотрел на приятеля.
— Слушай, Забота, — неторопливо зевнул он. — Какого хрена ты шебутной такой, а? Ну чего тебе неймется? Водкой тебя напоили? Напоили. Накормили? Накормили. Девку еще тебе дали! Так чего тебе не спится-то, спрашивается, а? Чего тебе еще нужно, можешь мне объяснить?
— Да пошли бы они… — явно вышедший из состояния душевного равновесия Заботин, шатаясь от стенки к стенке, застегивал штаны и натягивал на себя свитер одновременно. — Водка бодяженая…
— Разве? — усомнился Андрей. — А я и не заметил. Нормальная вроде водка.
— А какая же еще?! Не берет меня ни фига! Значит, бодяженая! Вон сколько выпили, а у меня ни в одном глазу! Трезвый я, как… рыба об лед! Так им и этого от меня мало! Они еще и девку мне подсунули бракованную!..
— Как это бракованную? — не понял Калинин.
— Как? Как это бракованную, ты у меня спрашиваешь? — Заботин натягивал на себя «сбрую». — Не понимаешь?
— Нет, — мотнул головой Андрей. — Не понимаю.
— А то, что не встал у меня на нее, это тебе попятно?!
— Ну, не встал. Допустим… Так не встал-то у тебя. А она тут при чем?
— Как это при чем?! Как при чем?! А при том! Не может такого быть, чтобы у меня не встал! Выходит, бракованную подсунули… чтобы отвязаться. Ты понимаешь?! Они здесь над нами издеваются! Ты понять это можешь?!
— Ну, если так… — Калинину удалось вынуть из кобуры пистолет. — Они нам сейчас здесь за все ответят.
Он передернул затвор, сделал попытку подняться с кровати, но, не удержавшись на ногах, рухнул обратно.
— Фаина! — распахнув дверь в коридор, гаркнул Заботин.
* * *
Николай Моргулис допил водку и досыта наелся бобовой каши с брюквой. По всему его организму разливалась теплая волна сытости и благодушного умиротворения. Даже этот щегол — младший лейтенант Мышкин — стал ему как-то более симпатичен. Ну молодой, глупый, ну и что? Это дело с годами поправимое. Кто по молодости умным-то был? Он сам, Моргулис, если был бы умным, пошел бы разве сразу после армии в ментуру? Да никогда! Так что… снисходительнее к пареньку нужно быть. Тем более что в управлении он всего-то пару дней, а вон какую точку уже надыбал! Это ж только представить себе — приходишь, тебя за стол сажают, кормят и ни о чем не спрашивают! А?
Нет, что ни говори, а толк от пацана есть. Это точно.
— Ну, — вышел Николай из кухни в комнату, достал сигарету и собрался ее прикурить. — Чего это у него здесь?
— Курить бы здесь не надо, — остановил его стажер.
— А чего это вдруг? Хозяин еще и некурящий, что ли?
— В общем да, некурящий он. Но дело не только в этом.
— А в чем еще?
— Тут вообще с открытым огнем поосторожнее надо бы. Взорваться может.
— Что такое тут может взорваться? — насторожился Моргулис.
— А вообще, — обвел жестом комнату Мышкин и над чем-то одному ему попятным пьяно хихикнул. — Тут вообще все в один момент взорваться может. Только спичку чиркни. Представляете?
— Не понял, — огляделся вокруг Николай. — Это чего вообще такое-то?
— Это лаборатория, — понизив голос, доверительно поставил его в известность Трофим. — Она секретная.
— От кого? — нахмурился Моргулис. — От кого она может быть секретной, если даже ты о ней знаешь?
— Ну… — замялся Мышкин. — Я о ней недавно узнал. Буквально на днях. Совершенно случайно.
— Тем более.
— Так о ней вообще многие знают, — пожал плечами Мышкин. — Не я один.
— А кто еще?
— Ну… разные люди сюда заходят.
— И что здесь, в этой лаборатории, происходит? Этот ее хозяин, он кто?
— Изобретатель.
— И чего он тут, спрашивается, изобретает?
Трофим Мышкин склонился к уху Моргулиса и шепотом произнес:
— Секретное оружие.
— Чего?! Оружие?! — оторопело взглянул на него Николай.
— Ну да, — с простодушным выражением лица кивнул Мышкин. — Принципиально новой конструкции. Секретное. Пока. Хотите, покажу?
— Ну, — набычился Моргулис. — Давай, показывай… это секретное оружие.
— Только вы глаза закройте.
— Это еще зачем?
— Ну закройте, пожалуйста. Иначе неинтересно будет.
— Хренотень какая-то, — пробурчал Моргулис, послушно закрыл глаза, по тут комната колесом пошла у него под ногами, он пошатнулся и чуть не упал.
— Нет, — сказал он стажеру, открыв глаза. — Так не пойдет. Мне сесть на что-нибудь надо.
— Сейчас я вам табуретку принесу, хотите?
— Давай.
Мышкин принес с кухни табурет, Моргулис уселся на него и вновь закрыл глаза.
— И не открывайте, пока я вам не скажу, — Трофим пошел в угол просторной комнаты. — Я скажу — открывайте! — только тогда и смотрите. Договорились?
— Договорились, договорились… — Николай сидел, зажмурив глаза, и созерцал золотистопурпурные всполохи под веками.
Тем временем Трофим Мышкин выкатил на середину комнаты небольшую тележку с тянущимися от нее к некоему пульту тонкими кабелями, на которой, задрапированное полотняной тканью, вертикально стояло полутораметровое «изделие».
— Открывайте! — обращаясь к Моргулису, торжественно произнес он.
— Ну? — Николай открыл глаза. — И чего это такое?
— Опа! — Мышкин сдернул с «изделия» полотняную ткань.
— Ох, и ни хрена же себе… — увидев чудовищных размеров фаллоимитатор, выдохнул Моргулис. — Это чего еще такое?
— Ракета, — качнув головой, Мышкин посмотрел на нее так, будто бы он сам ее сконструировал и изготовил.
— Вот смотрите, тут у нас… — начал было он свои объяснения, но в этот самый момент легкая занавеска одной из кабинок взметнулась в сторону и оттуда выскочил на середину комнаты тот самый тип в костюме бедуина.
— Стоять! — самым настоящим русским языком приказал он Мышкину. — Ничего не трогать!
Трофим оторопел и замер. Моргулис удивился и поднялся с табурета.
— А ты еще тут кто такой? — задал он арабу вполне резонный вопрос.
— Федеральное бюро национальной безопасности! — гаркнул тот и в вытянутой руке продемонстрировал раскрытую книжицу в черной обложке с золотым тиснением.
— Кувейта? — попытался уточнить Моргулис.
— Почему это Кувейта… — обиженно надул губы араб. — Тут же ясно написано, что России.
— Ну-ка, дай-ка взглянуть, — протянул руку Моргулис.
— Вот, пожалуйста, — бедуин подал ему удостоверение. — Читайте.
Моргулис внимательно изучал ксиву. Мышкин подошел к нему и через плечо тоже с любопытством вгляделся в диковинный документ.
— Я понял, — постучал согнутым пальцем по «корочкам», которые держал в руках Моргулис, Трофим Мышкин. — Это, наверное, шутка такая.
— Думаешь? — взглянул тот на него.
— Ну конечно! Это он так шутит.
— Да? — Моргулис перевел взгляд на бедуина. — А почему тогда я не смеюсь?
* * *
Юрика Страхова изрядно шатало. Новый знакомый Федор, крепко держа его под руку, вошел в парадную, поднялся на один пролет лестницы и усадил Страхова на широкий низкий подоконник. Страхов сел и устало уронил голову на грудь.
— Посиди пока, я дверь открою, — сказал Федор и, почему-то достав из кармана вместо ключей от квартиры отмычки, стал возиться с замком.
Страхов задремал.
— Все, — обернулся к нему Федор, справившись, наконец, с замком. — Заходи давай.
Страхов, встрепенувшись и открыв глаза, послушно встал и вошел вслед за ним в квартиру.
Они прошли на кухню, где Федор, не снимая перчаток, достал из кармана и поставил на стол бутылку водки.
— Слушай, Юрик, — сказал он Страхову. — Будь другом, там… в гостиной рюмочки у меня. Принеси, а?
Страхов встал, прошел в просторную комнату и, открывая всякие дверцы полированной мебели, стал искать рюмки.
— Чего-то я не нахожу, — пробурчал он и вернулся на кухню. — Не нашел я рюмок. Может, из стаканов?
— Тоже верно, — согласился Федор и достал из навесного шкафчика стакан. — Держи, я сейчас.
Он вышел из кухни. Страхов открыл бутылку и налил водки в стакан.
Минут через пять Федор вернулся.
— Слушай, дружище… — задумчиво посмотрев на стакан с водкой, сказал он. — Нам же еще и пожрать чего-то надо. А хлеба-то мы с тобой купить и забыли. Ты посиди минуточку, я сейчас, быстро. У меня булочная прямо во дворе, я мигом. Ладно? А ты… хочешь, пей пока.
— Давай, — кивнул Страхов.
— Вот и хорошо.
Федор — а на самом деле квартирный вор Сеня Черненький по кличке Клещ — уходя, прикрыл за собой дверь квартиры, спустился по лестнице и, никем не замеченный, вышел из парадной. Прошел с половину квартала и, взмахнув рукой, остановил машину. Машина привезла его на вокзал, где он купил в кассе билет до Петрозаводска, сел в поезд и отбыл в этом направлении.
Давно выпасаемую им (в ожидании наиболее благоприятного момента) хату одиноко живущего бизнесмена средней руки Игнатия Крутикова, находящегося (как было прекрасно известно Клещу) в данное время на даче, он обнес быстро, чисто, без шума и пыли. Да еще и оставив в квартире пьяного до полного недоумения опера из уголовки, который успел везде наследить своими пальцами, замутил у себя за спиной такую поганку, что ментам век ее разгребать.
Сидя у окна в пустом купе поезда, из которого он намеревался выйти через три или четыре остановки, Сеня ощущал в просторном внутреннем кармане пальто приятную тяжесть компактного полиэтиленового пакета с баксами и рыжьем. Настроение у него было превосходное.
* * *
Витя Лобов в гостях у биохимика Всеволода Петровича засиделся. И тому были весьма объективные причины.
Судите сами — рецепт браги, учитывая все тонкости соблюдения пропорций, записать нужно было? А как же! А продегустировать получаемый из нее продукт? А? Чтоб к тестю прийти не просто так, а чтобы было что сказать. Дескать, не с чужих слов говорю, сам пробовал, отвечаю. Это же обязательно! А еще, поскольку Всеволод Петрович скаредностью не отличался, то и предложил он гостю — в котором почувствовал не пустое любопытство к подобного рода химическому процессу, а самую искреннюю заинтересованность — подождать немного, пока продукта перегонки скопится достаточное количество, и взять бутылочку с собой. Друзей угостить, чтобы и они тоже оценили качество.
Мог ли Витя от такого предложения отказаться? Глупый вопрос. Конечно же, не мог.
Вот он и засиделся. До тех самых пор, пока хозяин дома не взглянул на часы.
— Послушайте, Виктор… а что-то припозднились мы с вами. Товарищ-то ваш давно уже вас ждет. На крыльце вашего управления вы с ним о встрече договаривались? Замерз он уже небось там. Вас ожидаючи…
— Ой! — спохватился Виктор. — Конечно! Чего ж это я сижу? Спасибо вам большое. Я побежал.
— Вот, — поставил на стол литровую бутылку самогона Всеволод Петрович. — Возьмите. Как я и обещал. И… на посошок?
— Только немножко, — не попадая рукой в рукав куртки, согласился Лобов. — Мне еще рапорт по итогам рейда составлять…
Выйдя на улицу в зимнюю сгустившуюся мглу, Лобов с удивлением отметил тот странный факт, что ноги его практически не держат. И ведь что удивительно — голова была совершенно ясная!
Как же до управы-то дотопать? И тут он увидел приближающейся милицейский «уазик». Витя обрадовался, замахал руками. Автомобиль подъехал к нему и остановился. Из него вылезли два здоровенных сержанта.
«Не наши, — удивленно отметил про себя Лобов. — Чего это они на нашей земле делают, интересно было бы знать? А может, это я на чужую землю забрел? Надо бы им объяснить, что я свой. Глядишь, и подкинут до управы».
Виктор сделал шаг к машине, поскользнулся и, тщательно оберегая от несчастья засунутую под ремень брюк на животе бутылку самогона, шлепнулся навзничь. Сержант наклонился и, ухватив его за шкирку, помог встать на ноги. Но ноги Вити самым предательским образом подкашивались и совершенно его не держали. Более того, когда он решил объяснить суть происходящего сержанту, чтобы тот не подумал чего-нибудь такого… а понял бы, что Лобов свой и его нужно доставить на службу, Виктор вдруг ощутил, что и язык совершенно отказывается ему повиноваться! Кроме какого-то мычания, он ничего не смог из себя выдавить. Тогда он решил объясниться с патрульными языком мимики и жестов. Но и тут его ждало полное фиаско, поскольку… то ли сержанты были вконец непонятливыми, то ли мимика его и жесты были маловразумительны и, если и несли в себе какую-то информацию, то уж больно неконкретную и расплывчатую.
Короче говоря, загрузили его сержанты в «собачник» и захлопнули дверцу.
«Ну и хорошо, — удобно устроившись на маленьком сиденье, решил Витя Лобов. — Сейчас привезут куда-нибудь. Там я все и объясню. Петровичу позвоню в крайнем случае. Он же у нас на связи сегодня».
С такими вот мыслями Витя и заснул.
А милицейский автомобиль тем временем натужно взревел движком, буксанул на гололеде и покатил в сторону медвытрезвителя.
* * *
— Фаина! — распахнув дверь в коридор, гаркнул Заботин.
— Ну? — глухо донеслось из глубины квартиры.
— Сюда иди! Немедленно! С вещами!!
— Защем? — опасливо спросил голос из глубины квартиры.
— Арестовывать тебя буду, на хрен…
Заслышались шаркающие шаги, и в комнату заглянула Фаина с бутылкой водки в руках.
— Вова, ти мене тут ни фулюгань, — строго посмотрела она на Заботу.
— Все, — Заботин был суров и непреклонен. — Лопнуло мое терпение. Иди, одевайся и поехали.
— Куда?
— В тюрьму! Куда…
— Вова, ти у мене доиграиссе… Тошна гавару. Защем абижаишь? Фаина тибе хатя рас абидил?
— Все, я сказал! Иди, одевайся или прямо так отвезу. В халате и тапочках.
Фаина посмотрела на него долгим внимательным взглядом, поставила бутылку на стол и молча ушла.
— Полчаса даю тебе на сборы! — крикнул ей вслед Заботин.
— А может, ну ее? — вяло предложил Калинин, открывая бутылку водки и разливая ее содержимое по стаканам. — Пусть будет. Глядишь, пригодится.
— А на фига она нам, если… я этими услугами воспользоваться не могу, а? Да и все равно ее отмажут. Вот увидишь. Максимум сутки у нас в «обезьяннике» просидит и выйдет. Гарантирую.
— Так и зачем тогда волну гнать? — Калинин приподнял стакан, предлагая Заботе чокнуться.
Тот не замедлил откликнуться. Они чокнулись, выпили и закусили тем, что оставалось в тарелках.
— А затем, — продолжал горячиться Заботин, — пусть знает. А то… много о себе думает. Да и для отчету за рейд это нам с тобой плюс. Скажешь, нет?
— Ну, если так… — склонил голову набок Калинин. — Надо бы Петровичу позвонить. Пусть машину высылает. Что ж мы ее — пешком по улицам поведем?
— О! А вот это верно. Я и не подумал.
Заботин вышел в коридор, пару секунд подумал и постучал в дверь соседнего «нумера».
— Чего надо? — донесся из-за запертой двери мужской голос.
— Милиция, — рявкнул Забота. — Открывай. И очень быстро.
Дверь приоткрылась, и в нее выглянул завернутый в простыню, покрытый обильным оволосением тела мужчина лет сорока пяти.
— Чего? — недоуменно взглянул он на стоящего у порога высокого тощего мужика в косо надетой поверх свитера наплечной кобуре с торчащим из нее пистолетом. — Какая еще милиция?
— Уголовная, — буркнул Забота и сунул ему под нос свое раскрытое удостоверение.
— Проходите… — мужчина растерянно сделал шаг от двери, предлагая войти.
Забота вошел. Окинул взглядом комнату.
На столе стояли две открытые бутылки коньяка, бутылка шампанского и коробка дорогих конфет. Из постели, натянув простыню до самых глаз, на него испуганно таращились две девчонки.
— Телефон есть? — сурово взглянул Заботин на мужчину.
— Вон, — указал взглядом тот в сторону висящего на спинке стула пиджака. — В кармане.
Забота подошел к стулу, обхлопав карманы, достал из пиджака трубку сотового телефона и, обернувшись к мужчине, кивнул на постель.
— А вы продолжайте, продолжайте. Не отвлекайтесь. Время у вас еще есть. Пока…
* * *
— Шутки в сторону, — жестко глядя на Моргулиса горящим взглядом, верзила в одеянии бедуина углядел у того под распахнутой курткой ремни кобуры. — Сдать оружие!
— Чего-о? — Моргулис всем корпусом склонился вперед и нехорошо сощурился. — Чего ты говоришь?..
— Сдать оружие! — выкрикнул верзила, сделал шаг вперед и попытался засунуть руку ему под куртку.
Моргулис коротко, без замаха, выбросил кулак, целя бедуину в челюсть, по спьяну промазал. Тот, хитрым образом извернувшись, от удара ушел. Зато кулак Николая, просвистев мимо, угодил стажеру Трофиму Мышкину непосредственно в глаз. Трофим, опрокидывая и переворачивая собой какие-то баллоны, ящики и коробки, отлетел к той самой панели, куда тянулись кабели от ракетного изделия, и рухнул на пол.
— Ну, гад, ты мне ответишь… — взглянув на поверженного напарника, Моргулис медленно двинулся на бедуина.
Тот заметался по комнате, подбирая с пола и бросая в него обрезки труб, куски фанеры и старые радиолампы. При этом, стараясь попасть Моргулису в лицо, он очень ловко и прицельно плевался.
— Ну, гад… — Николай уворачивался от плевков и летящих в голову стеклянных радиоламп. — Я тебя достану.
Бедуин метался по помещению, Моргулис неотвратимо на него надвигался до тех самых пор, пока не загнал в угол, где, опираясь рукой на панель с рычажками и кнопками, поднимался с полу Трофим Мышкин.
— Ну, гад… урою, — рычал, наступая, Моргулис.
Верзила, бросив на него затравленный взгляд, схватил субтильного Мышкина и попытался загородиться его тщедушным телом. Мышкин вырывался. Моргулис ринулся вперед. Не удержавшись на ногах, они все втроем повалились на пульт. В результате какие-то кнопки оказались нажатыми, какие-то рычажки щелкнули.
В нижней части закрепленной на тележке ракеты что-то громко хлопнуло, она подскочила со своей «стартовой площадки» и с громким шипением вырывающихся из-под стабилизаторов ядовитых газов, покачивая «боеголовкой» и медленно вращаясь вокруг продольной оси, зловеще зависла в метре от пола. Затем внутри у нее что-то загудело, бабахнуло, и она, изрыгая из дюз сноп ревущего пламени, с грохотом высадив двойную раму окна, исчезла в черном февральском небе.
Помещение «лаборатории» мгновенно занялось жадным пламенем.
Бедуин, пользуясь вполне естественным оторопением присутствующих при этом событии Моргулиса и Мышкина, юркнул было к двери, но споткнулся о вовремя подставленную Николаем ногу и рухнул носом в пол.
— Ну, гад… и за это тоже ты у меня еще ответишь, — заводил ему руки за спину и застегивал на них наручники Моргулис.
* * *
— Ну что, дозвонился? — не поднимаясь широкой кровати, спросил Калинин Заботу, когда тот вернулся в комнату.
— Да, — кивнул Забота, подойдя к столу и плеснув в стакан водки. — Сейчас Петрович людей там соберет, кого найдет… и подъедет.
— Вот и подождем, — Калинин снова прикрыл глаза.
— Где же эта стерва? — выпив водки, Забота поставил стакан на стол. — Она там что, долго мое терпение испытывать будет?!
Заботин не имел ни малейшего представления о том, что это самое заведение было открыто не без участия отечественных спецслужб и с самого первого дня своего существования использовалось ими в служебных целях как объект для конспиративных встреч со своими тайными агентами.
И непосредственно сейчас в одной из нумерованных комнат борделя некий полковник контрразведки Иосиф Маркович Шарудило «имел конспиративный контакт» с перевербованным им лично резидентом иностранной разведки, официально занимавшим пост пресс-секретаря в консульстве дружественной нам Франции. Не исключая возможности утечки секретной оперативной информации об их контактах, и, следовательно, скрытого за ними наблюдения как со стороны западных, так и со стороны отечественных — но представляющих уже иные ведомства — спецподразделений, полковник контрразведки Иосиф Шарудило и дипломат Шарль Безу (по обоюдному согласию) сочли за благо — в целях конспирации, естественно, — предельно достоверно изображать из себя тайно встречающуюся искренне влюбленную друг в друга гомосексуальную парочку. Что, надо сказать, с большим успехом и осуществляли.
Вот в этой самой комнате и находилась сейчас Фаина.
Кроме нее в «нумере» присутствовали еще два совершенно голых мужчины. Один был помоложе, поджарый, в изящных очках без оправы. Он, сидя на постели, прихлебывал из широкого бокала шампанское. Другой, заплывший жирком коротышка с лысиной на макушке, сидел за столом перед стаканом с водкой и курил сигарету.
— Товарищ полковник, — обращаясь к тому, что сидел за столом, Фаина говорила на чистом русском языке безо всякого намека на какой бы то ни было акцент. — Там двое милицейских. Пьяные. Один буянит, грозит мне задержанием. Что делать?
— Фаина, — поморщился «товарищ полковник». — Это твои проблемы. Ты что, унять его не можешь? Откупись. Девку ему дай.
— Предлагала, Иосиф Маркович, — рапортовала Фаина. — Отверг.
— Чем аргументировал? — заинтересовался Иосиф Маркович.
— Абсурдным заявлением. Дескать, мол, «бракованную» ему подсунули.
— Это как так?
— Ну, не стоит у него по пьяни, товарищ полковник… Что тут поделаешь?
— Да, — покачав головой, согласился мужчина. — Тут уж… ничего уж тут не поделаешь… А водки?
— В запое он, по моему глубокому убеждению, — высказала свое мнение Фаина. — В него сейчас сколько угодно влей. Он не пьянеет, а дуреет только.
— Ну я не знаю… — Мужчина задумчиво взял со стола стакан с водкой, не морщась, словно воду, отпил половину, поставил на место и глубоко затянулся. — Ты у нас в каком звании-то? Напомни.
— Майор, — скромно потупясь, напомнила начальнику Фаина.
— Ну вот! Майор! Сколько лет ты уже у нас на службе-то… Не девка малая, поди. А простого случайного мента, который не к месту здесь в момент проведения конспиративного мероприятия нарисовался, нейтрализовать не можешь. На оперативной работе давно?
— С первого дня.
— Ну? И не стыдно?
— Их двое, — оправдывающимся тоном напомнила Фаина. — И оба вооружены.
Из коридора донесся топот шагов и грохот. Забота лупил кулаками в двери «нумеров» и орал во все горло:
— Фаина! Фаина, сиська бегемотова!.. А ну, выходи! Я ж сейчас здесь все вдребезги разнесу!
— Да, — прислушавшись к его реву, согласился полковник Шарудило. — Ситуация явно выходит из-под контроля. Не хотелось бы, конечно… но больше ничего не остается.
Он взял со стола мобильный телефон и набрал номер.
— Алло, «четвертый»? На связи «Аль де Баран», — сказал он в трубку. — Ситуация «Омега». Две единицы. Готовность «ноль». Агент «Тюльпан» сориентирует вас на месте.
* * *
Юрий Страхов, оставшийся в квартире один, налил в стакан водки, выпил и хотел было закурить. Но передумал. Вместо этого он положил руки на стол, уронил на них голову и, в ожидании хозяина дома, крепко заснул.
В это время сосед по площадке и приятель бизнесмена Крутикова возвращался домой. Он обратил внимание на то, что дверь квартиры Игнатия не заперта и даже чуть-чуть приоткрыта. Войдя домой, он немедленно позвонил тому на дачу, чтобы уточнить — может, он каким-нибудь своим друзьям ключи дал? А те так вот небрежно к безопасности жилища относятся… Крутиков заявил, что ключей никому не давал, и чтобы сосед немедленно вызывал милицию! И что, дескать, сам он тоже прямо сейчас выезжает с дачи в город.
Сосед вызвал милицию.
Квартира Крутикова — на беду для Страхова — находилась на территории соседнего РУВД, где начальником тамошнего «убойного» отдела был некто Федот Дормидонтович Непонятко. В звании капитана. И вот с его-то подчиненными находился старший лейтенант Страхова сотоварищи в давних непрекращающихся «контрах». А уж у Молодца с Непонятко была и вовсе «вендетта». Потому что за нераскрытые убийства нагоняй от начальства получали в первую очередь именно они, начальники подразделений. Вот и «точили они зуб» друг на друга.
Почему, спрашивается? Чего им делить? А делить было что.
По иронии судьбы, граница между территориями двух соседних РУВД проходила, в частности, по одной из улиц района. То есть, случилось что-то на четной стороне — это проблемы майора Молодца и его парией. Грохнули кого-то на нечетной — уже головная боль для подразделения Непонятко. А кому нужны лишние заморочки? Никто уже и не помнил, кому первому пришла в голову простая и очевидная в своей логической основе мысль: избавляясь от лишней работы и перекладывая ее на плечи соседей, перетащить криминальный труп через дорогу. Но на сегодняшний день, оправдывая свои действия тем, что, дескать, «не мы первые начали», осуществляли эту практику и те и другие.
Доходило до того, что иной раз обезглавленный и полуразложившийся трупешник, теряя в процессе перемещений собственные внутренности и части тела, за ночь раз пять «совершенно самостоятельно», о чем говорили явственные следы на асфальте, переползал из одной подотчетной территории на другую.
Таким вот образом обстояли дела на тот момент, когда милицейская опергруппа выехала по срочному вызову на адрес бизнесмена Крутикова.
А еще хуже для Страхова было то, что по причине рейда по району — в котором, естественно, был задействован практически весь личный состав и соседнего РУВД тоже, — опергруппа эта, в силу отсутствия на рабочем месте надлежащих должностных лиц (кои все находились на территории района), состояла из возглавляющего ее капитана Непонятко лично, сержанта-водителя и хмурого, грубо разбуженного пинками капитанских сапог, пьяного эксперта-криминалиста.
Вот им было радости-то застукать на месте преступления не кого иного, как извечного своего врага, в лице сотрудника соседского РУВД старшего лейтенанта Страхова! Тем более что Страхов на все вопросы Непонятко только пьяно недоуменно моргал глазами и сказать хоть что бы то ни было в собственное оправдание был совершенно не в состоянии.
К этому моменту в квартире появился хозяин и в протоколе подробно указал, чего именно и сколько из его дома украдено. А многочисленные отпечатки пальцев на полированной поверхности мебели в гостиной принадлежали опять-таки исключительно Юрию Страхову. Тот факт, что похищенного у него при себе не оказалось, по мнению Непонятко, ни о чем не говорил. Разве что о том, что Страхов — этот «оборотень в погонах» — чрезвычайно хитер и изворотлив.
Поскольку на месте признания от задержанного Страхова добиться не представлялось никакой возможности — ввиду его полной невменяемости, — он был закован в собственные наручники (других у капитана Непонятко под руками не оказалось), загружен в «собачник» «уазика», доставлен в управу соседнего района и заточен в «обезьянник». До выяснения.
* * *
А Витя Лобов за время его транспортировки с улицы, где он был подобран, до вытрезвителя настолько разоспался, что от автомобиля до «приемного покоя» сержанты были вынуждены нести его на руках. Витя совершенно ничего не соображал, но бутылку самогона сжимал в руке мертвой хваткой. Сотрудники вытрезвителя, применив очень значительные усилия, эту бутылку — имея на нее свои, совершенно естественные, виды, — из его руки все-таки извлекли. Но в дальнейшем, когда в процессе раздевания клиента до трусов выяснилось, что у этого пьяного ханыги помимо полного отсутствия денег наличествует ксива офицера уголовной милиции и снаряженный полным (за исключением одного патрона) боезапасом пистолет, от мысли приватизировать эту бутылку они отказались. Тем более понюхав пахнущий свежей гарью ствол оружия.
Все Витины вещи были аккуратно сложены в отдельный шкафчик, а сам он препровожден в общее помещение и с миром уложен на топчан. До выяснения.
Глава 6
ПРОДОЛЖЕНИЕ ГЛАВЫ ПЯТОЙ
У парадной дома, в котором разместился подпольный бордель, остановились две заляпанные грязным снегом неприметные с виду белые «Волги», под капотом каждой из которых мягко урчали форсированные двигатели.
Синхронно распахнув двери, из автомобилей одновременно выбрались четверо коренастых мужчин в одинаковых темных пальто. Они подошли к парадной и, в то время как один из них последовательно нажимал на панели несколько кнопок, развернулись к видеокамере спинами. Замок немедленно щелкнул.
Мужчины поднялись по лестнице и вошли в приоткрытую дверь.
— Фаина! — гремело по коридору. — Фаина, выходи! Хуже будет!
Плотной группой мужчины в пальто подошли к совершенно пьяному длинному носатому субъекту в косо сидящей оперативной кобуре, надетой поверх свитера. Тот лупил кулаками в какую-то дверь и не обращал на них никакого внимания.
— Фаина! — орал он. — Лопнуло мое терпение! Выходи на расстрел!
— Товарищ, — вынув из кармана сигарету, подошел к нему один из четверых. — Прикурить не найдется?
— Чего? — обернулся к нему Заботин.
— Прикурить, говорю… — мужчина спокойным жестом поднес сигарету к губам и вдруг дунул в нее.
Вылетевшая из «сигареты» маленькая игла вонзилась Заботе в шею. Не успев охнуть, Забота кулем осел на пол.
— Первая единица пошла! — негромко сказал мужчина в воротник пальто и двинулся дальше по коридору. Двое его спутников подхватили обездвиженное тело и легко понесли его к выходу.
Нейтрализация Калинина происходила еще проще.
Войдя в указанную Фаиной (агентом «Тюльпан») комнату, сотрудники спецподразделения обнаружили его мирно спящим сном смертельно пьяного человека. Прихватив со спинки стула куртку Заботы, они взвалили его на себя и безо всяких проблем загрузили в автомобиль.
Две «Волги» синхронно развернулись на узкой улице и растворились в зимней мгле.
* * *
Приблизительно полчаса спустя возле той же парадной остановился милицейский «уазик». Из него вышел майор Молодец и старшина ППС Сан Паулыч. Кроме него, мобилизовать на усиление начальнику «убойщиков» было некого. Весь личный состав РУВД находился на территории района и осуществлял рейд. Сержант-водитель Рукодельников был не в счет.
— Вы давайте, вдвоем туда идите… — наклонившись к приоткрытой дверце автомобиля, сказал он Молодцу. — Я в машине посижу. Мне ее глушить нельзя, не заведемся потом.
На Молодце были надеты бронежилет и каска. В руках он сжимал короткоствольный автомат. Сан Паулыч был экипирован аналогично.
Руководствуясь информацией Заботы, Молодец подошел к панели и нажал расположенные на ней кнопки в определенном порядке.
— Вы к кому? — донеслось из динамика.
— К Алле Пугачевой… — Молодец взглянул в объектив видеокамеры, направил на него ствол автомата и передернул затвор. — Открывай давай. Иначе дверь гранатой взорву.
Увидев на мониторе ментов в касках, бронежилетах и с автоматами, те, кто сидел внутри, решили с ними не связываться, от греха подальше, и замок открыли.
Далее события развивались по накатанной схеме.
Двоих охранников, которые вышли в переднюю, Молодец с Сан Паулычем уложили под дулами автоматов на пол. Попинав для порядка ногами и сковав между собой наручниками крест-накрест рука к ноге, оставили их беспомощно бултыхаться носами в пол. Пошли по коридору.
— Забота! — орал Молодец. — Калинин, Андрюха!
Никто ему не отвечал.
— Што такой здесь тварисся?! — выскочила откуда-то рыжая сисястая тетка (исходя из полученного от Заботы донесения, хозяйка борделя по имени Фаина) и немедленно получила прикладом в лоб. Утробно квакнув, она брякнулась Сан Паулычу под ноги.
— Слышь, ты, жертва криминального аборта, — Молодец приставил ствол автомата к ее ноге. — Где мои парни? Не скажешь, коленку прострелю. Считаю до двух. Раз…
— Нет! Только не надо стрелять!.. — вмиг утратив всяческий акцент, истерично вскрикнула рыжая.
— Ну? — не отводил ствола от ее ноги Молодец.
— Там… — покосившись глазами на дверь одной из комнат, еле слышно прошипела Фаина.
— Там, говоришь, они? — Молодец недоверчиво посмотрел на дверь. — А почему тогда молчат?
— Там вам все объяснят…
Молодец на секунду задумался.
— Иди вперед, — приказал он рыжей. — И помни… если что, полкило свинца тебе в брюхо гарантировано. Поняла?
— Да-да, конечно, — поднимаясь на ноги, быстро кивала Фаина.
Подталкиваемая автоматными стволами в спину, она подошла к двери и постучала в нее условным образом. Молодец и старшина ППС, стоя в шаге за спиной рыжей толстухи, переглянулись и уперлись спинами в перегородку узкого коридора. Каждый приподнял одну ногу. Когда ключ в замке провернулся, они, метя каждый в свою половину объемистой задницы, двойным пинком сообщили телу Фаины такое ускорение, что оно, сорвав приоткрывшуюся дверь с петель, влетело в комнату и с грохотом опрокинуло стол.
— На пол!!! — врываясь в комнату, орал Молодец. — Всем на пол!!!
Ввалившийся одновременно с ним Сан Паулыч на всякий случай дал для острастки короткую очередь в потолок и шарахнул прикладом по голове подвернувшегося под руку голого толстого коротышку.
— Так… — стряхивая с себя осыпавшуюся с потолка известку, Молодец оглядел комнату и двух находящихся в ней совершенно голых мужчин. — И что я тут наблюдаю?
— Как вы смеете! — лежа на полу, толстяк прижимал руку к ушибленному месту головы.
— Противоестественный разврат! — тоном, не предвещающим абсолютно ничего хорошего объекту «наблюдения», констатировал майор. — Вот что я тут наблюдаю!
— Вы за это ответите! — взвизгнул совершенно голый коротышка.
— Чи-иво? — сдвинув каску на затылок, присел над ним Молодец. — А вот интересно мне… документы свои ты откуда вынимать будешь, пупсик?
— Я вам… я вам… не пупсик! — брызжа слюной, толстяк поднимался на коротенькие ножки.
— А кто ж ты такой? — склонив голову набок, поинтересовался Молодец. — И где мои парни? Предупреждаю сразу, если хоть одно слово из того, что ты сейчас скажешь, мне не понравится, отстрелю яйца. Веришь мне?
Невольно прикрывая поднятой с пола простыней пах и косясь на автомат, толстяк поднял перевернутый стул, вынул из кармана пиджака удостоверение и подал Молодцу. Тот внимательно его изучил.
— Ну хорошо, — вернул он ксиву полковнику. — Где и каким образом вы проводите свое свободное время, меня, в общем-то, не касается. Я вот, например, рыбалку люблю. А вы… — он посмотрел на забившегося в угол кровати голого очкарика. — Это ваше дело. Но все равно ответа на свой вопрос я так и не услышал. Повторяю: «Где мои парни?»
— А вы кто такой? — в свою очередь поинтересовался Шарудило.
— Майор Молодец. Начальник «убойного» отдела здешнего РУВД.
— А что вообще вашим оперативникам было здесь делать?
— Рейд у нас сегодня. По злачным местам. Директива Главка.
— Ваши сотрудники устроили здесь форменный дебош! — полковник Шарудило пошарил глазами по комнате в поисках брюк, но, не увидев их, завернулся в простыню. — А у нас тут… в общем, это совсем не то, что вы думаете! Это один из эпизодов в большой и очень серьезной игре! Ни в коем случае нельзя было допустить скандала! Вообще привлекать к этому адресу постороннее внимание категорически нежелательно, а тут… задержание нашего сотрудника! — полковник покосился на Фаину. — Всякие дальнейшие выяснения! Они могли таких дров наломать! И потом, где у нас гарантии, что кто-то из них двоих не работает на врага? Или даже оба. Вы такие гарантии даете? Может, все это их поведение было только ловким прикрытием, а на самом деле…
— Где они?
— У нас. Мы с ними разберемся, а потом…
— Так… — Молодец вновь задумался, а потом обратился к очкарику: — Ваши документы!
— Нет, — запротестовал полковник. — Я же вам все объяснил!
— Документы па-апрашу! — рявкнул Молодец и повел автоматом.
Очкарик вздрогнул, сполз с постели и, достав откуда-то свой паспорт, протянул ему.
— Та-ак. Дипломат, значит? Откуда к нам приехали? Где работаете?
— Из Парижа он. В консульстве у нас здесь служит, — ответил за очкарика полковник Шарудило. — Во французском. Но…
— Ну что ж, — Молодец убрал паспорт француза в карман брюк. — Одевайтесь и, как у нас тут говорится… «пройдемте».
— Куда?! — стоя под наведенным на него стволом автомата Сан Паулыча, в бессильной ярости взвизгнул Шарудило. — Вы не имеете права! Вы ответите!
— Как же это я права не имею? — искренне удивился Молодец. — Очень даже имею. И задержать, и по месту работы сообщить. Французское консульство, говорите? Ну что… завтра сообщим вашему начальству о задержании, не волнуйтесь. А пока будем звонить в Париж. Наводить справки, выяснять, как вы характеризуетесь по месту жительства. А отвечать я перед своим начальством буду. Ясно? Завтра утром. За результаты рейда по злачным местам. Оделся что ли, мусью? Вот и хорошо. Пошли. Посидишь пока у нас в «обезьяннике». До выяснения.
— Прекратите ломать комедию! — на грани истерики выкрикнул полковник.
— А никакой комедии, — возразил ему Молодец. — Все по закону. В подозрительном заведении мною задержан иностранный гражданин. Я обязан разобраться.
— Это никакое не заведение, — подала голос Фаина. — Это частная квартира.
— О, кстати! — обернулся к ней Молодец. — И вас, гражданочка, на выход попрошу. И с вами разберемся…
— Чего вы добиваетесь? — устало опустился на стул полковник Шарудило.
— Чего ж тут непонятного, — Молодец поправил на плече автомат. — Парней моих верните. И разойдемся.
— Подождите, — Шарудило взглядом, ищущим телефон, посмотрел на перевернутый стол. — Сейчас я позвоню. Это согласовывать нужно.
— Звоните, — кивнул Молодец. — Только здесь ждать я не буду. Я вот эту парочку в камере у себя пока закрою. Так мне спокойнее будет. Вы ведь здание управы нашей штурмом брать не станете, верно? Вот я и подожду. Час-полтора. Пока вы будете согласовывать. А потом уже посмотрим.
— Телефон ваш служебный… — набычившись, бросил ему вслед полковник Шарудило.
— Ноль два, — Молодец, не оборачиваясь, вышел из комнаты.
* * *
Сон пьяного человека неглубок и тревожен.
Вите Лобову снилось, что теща застукала его за срезанием перышек зеленого лука с заветного, возделываемого ею деревянного ящичка.
— Ага! — закричала теща.
От страха Витя почему-то завалился на спину и — как это часто бывает в кошмарах — не в силах был пошевелить ни рукой, ни ногой. Все его члены стали невероятно тяжелыми и совершенно ватными.
Теща вырвала из его рук ножницы, которые странным образом из маленьких маникюрных неожиданно превратились в громадные садовые, и, легко управляясь с ними одной рукой, зловеще щелкала острыми лезвиями перед самым его носом.
— Щас я тогда тебе тоже кой-чего отстригу! — с улыбкой ведьмы негромко пообещала теща и стала свободной рукой расстегивать на Вите штаны.
Лобов покрылся липким потом, замычал, пытаясь отмахнуться от нее, задергался всем телом, упал с топчана и проснулся. С недоумением осмотрелся вокруг.
«Похоже, вытрезвон», — догадался он.
Поднялся на ноги, подтянул трусы и, шлепая босыми ногами по крашеным доскам холодного пола, пошел к двери.
* * *
В кабинете майора Молодца зазвонил телефон.
— Молодец на связи, — сиял он трубку.
— Слушай, майор, — услышал он знакомый голос. — Обсудил я вопрос. Решение положительное. Давай обсудим место и время обмена.
— Да я хоть сейчас.
— Хорошо. Давай теперь о месте. Пустырь на Крестовском этот… знаешь, наверное?
— А как же, — подтвердил Молодец, сообразив, что речь идет о традиционном месте бандитских «стрелок» — пустыре, который был так же широко известен под названием «Кричи — не кричи». — Мне тут минут двадцать езды до него.
— Вот. Давай там. Через час. Устраивает?
— Вполне. Только… без глупостей. Я автоматчиков для прикрытия захвачу.
— Как хочешь. Только зря ты это. Нам шум ни к чему. Меняем моих на твоих и расходимся. По-тихому. Никто ничего и не узнает. Согласен?
— Через час встречаемся, — Молодец положил трубку на рычаг.
* * *
— Ты до управы-то своей дойдешь? — наблюдая, как Лобов одевается, «вытрезвоновский» сержант покосился на литровую бутылку.
— Ребята, — перехватил этот его взгляд Витя. — Я бы, конечно, с удовольствием вас угостил. За то, что приютили, и вообще… отнеслись по-человечески. Но не могу. Это же не просто выпивка.
— А что?
— В ней клофелин. Это… короче, бутылка эта проходит по делу об убийстве.
— А-а… — разочарованно протянул сержант. — Ну тогда ладно.
Виктор засунул бутылку под ремень брюк, пожал сержанту руку и, выйдя из вытрезвителя, пустынными темными улицами потопал в родную управу. Отчитываться по итогам проведенного рейда.
* * *
Милицейский «уазик» въехал на пустырь и, не глуша двигатель, погасил фары. Насчет прикрытия Молодец блефовал. На этот раз, кроме водителя Самоделкина, с ним не было даже старшины ППС. Сан Паулыч, вернувшись с оперативного мероприятия, препроводил задержанных в «обезьянник», запер их там и, саданув на нервной почве полторы бутылочки припасенного в укромном месте портвейну, окончательно скис. Он и на операцию-то выехал не совсем трезвым, а тут и вообще… Никак не смог растолкать его Молодец. И поехал один. Что теперь делать-то?
Он даже каску с бронежилетом и автомат оставил в кабинете. Блефовать так блефовать. Пусть думают, что его взвод автоматчиков прикрывает, и опасаться ему совершенно нечего.
— Как думаешь, Петрович, — всматриваясь в темноту пустыря, негромко спросил Рукодельников, — а подставы тут какой-нибудь быть не может?
— Не должно, — нервно ответил начальник «убойщиков».
Наконец на пустырь въехали две белые «Волги» и остановились метрах в двадцати от милицейской машины. Одна из них помигала фарами.
Водитель «уазика» ответил аналогичным сигналом.
Из той «Волги», которая мигала фарами, вышел мужчина в темном пальто. Он осмотрелся и неторопливо направился к «уазику». Молодец тоже выбрался из кабины и пошел ему на встречу.
Где-то на полдороги они встретились.
— Ребят моих привезли? — сурово глядя на мужчину, спросил Молодец.
— Да. А вы наших?
— В машине они.
— Выводите.
— А вы моих.
Мужчина обернулся и чуть приподнял руку. Задние двери одной из забрызганных грязным снегом белых «Волг» распахнулись, и оттуда выбрались Калинин и Заботин. В сопровождении еще одного, внешне ничем не отличимого от того, с которым разговаривал Молодец, мужчины в темном пальто они медленно двинулись к точке обмена.
Молодец обернулся и взмахнул рукой Самоделкину:
— Выводи!
Тот обошел «уазик», открыл дверь «собачника» и выпустил француза с Фаиной на волю.
— Вон, — указал им Самоделкин. — Туда идите, к своим.
Спотыкаясь на покрытых снегом колдобинах темного пустыря и загораживая лица от пронизывающего февральского ветра, хватанувшие стресса агент «Тюльпан» и перевербованный резидент иностранной разведки шли навстречу угрюмым, еще толком не протрезвевшим операм-«убойщикам».
Встретившись в той точке, где их поджидали Молодец и сотрудник спецслужбы, никто из четверых даже и не взглянул в сторону тех, на кого их обменивали. Все заторопились к своим машинам. «Волги» синхронно развернулись и растворились во тьме пустыря.
Рукодельников со страшным скрежетом врубил передачу, пару раз газанул, «уазик» выпустил большое облако черного дыма и поехал в сторону РУВД.
* * *
Моргулис и Трофим Мышкин спешно покинули квартиру, в которой занимался пожар.
Крепко держа закованного в наручники «агента национальной безопасности» с двух сторон под руки, они торопливо шагали по темной улице.
— Надо было бы пожарных вызвать, — обеспокоился Мышкин, — А мы не вызвали.
— Сейчас разгорится, соседи вызовут, — успокоил его Моргулис. — А нам в управу давно уже вернуться надо было. Времени-то уже… ого-го сколько! Петрович уже небось психует.
— Да, — вздохнул на ходу Мышкин. — Наверное, ругаться будет.
— Хорошо еще не с пустыми руками идем, — покосился Николай на «бедуина».
Пашка Пончиков, успевший схлопотать от Моргулиса рукоятью пистолета по башке, вел себя смирно, послушно переставлял ноги и только сверкал горящим взглядом.
* * *
Леонард Амбросиевич Новодельский подошел к своему дому, когда из окон его квартиры уже вырывались жирные языки пламени. Возле дома, гудя насосами, стояло несколько пожарных автомобилей, от которых в парадную тянулись брызжущие от ветхости водой из разных дырочек брезентовые рукава. С крыши одной из машин по окнам четвертого этажа, стараясь сбить пламя, работала водяная пушка.
Вокруг, задрав головы, стояла толпа зевак. Вдруг внутри квартиры что-то громко хлопнуло, и вырывающееся из окон с лопнувшими от жары стеклами пламя взметнулось под самую крышу.
Новодельский, сжимая в руке кошелку с брюквой, развернулся и тихонько пошел в сторону Каменноостровского проспекта. Там, взмахнув рукой, он остановил такси, сел в него и назвал адрес психиатрической клиники имени Скворцова-Степанова. Куда и был доставлен.
Поблагодарил водителя и собрался выйти из машины.
— А деньги, папаша? — возмущенно обернулся к заднему сиденью водитель.
Новодельский сунул руку в кошелку, ухватил небольшую брюкву и, сжимая ее в кулаке, заявил, что, «если, мол, его кто-то станет удерживать, он будет вынужден взорвать эту гранату прямо здесь».
Водитель не стал связываться с явным психом и поспешно укатил подобру-поздорову.
Далее Леонард Амбросиевич прямиком направился в приемный покой, где, все так же сжимая в кулаке корнеплод, весьма достоверно имитировал острый рецидив своего заболевания, но уже безусловно в проявлении буйной его формы.
Новодельский был немедленно госпитализирован и тем самым на весьма неопределенное время сделался совершенно недосягаем для сотрудников правоохранительных органов.
* * *
— Вот, — ввалившись в кабинет Молодца, Моргулис бросил ему на стол удостоверение «агента национальной безопасности» в черной обложке с золотым тиснением. — Представляешь, Петрович, какого гуся взяли?! Напал на нас! Оружие у меня отобрать пытался! Это как, а?!
Молодец раскрыл книжицу и посмотрел на вклеенную в нее фотографию.
— Опять этот… — сморщившись, словно от зубной боли, простонал он. — Где он сейчас?
— В «обезьяннике» я его пока запер, — пожал плечами Моргулис. — Куда его еще девать. А он что, знаком тебе, что ли?
— Встречались, — вздохнул Молодец. — Отпускать его придется. Зря ты его и волок-то сюда.
— Как так? — недоуменно взглянул на начальника Николай. — Не пойму я чего-то… Он, понимаешь, размахивает удостоверением, нападает на сотрудников милиции. Это же уже статья. Хулиганка, как минимум. А если учесть, что он на мое табельное оружие покушался… это… это я уж даже и не знаю, как назвать. И что — за такое его поведение его теперь на волю отпускать?!
— Псих он, — устало провел ладонью по лицу майор Молодец. — И справка у него по этому поводу имеется. Понял? Совершенно неадекватен. Его ни арестовать, ни посадить нельзя. Сумасшедший. Что с него возьмешь?
— Ну, я не знаю, — явно огорчился Моргулис. — Нет, Петрович, я с такой постановкой вопроса не согласен. Если он псих, значит, в дурдоме сидеть должен, а не по улицам разгуливать. А то это что ж такое получается? А если он завтра кирпичом меня по башке отоварит? Тогда что?
— Вот тогда по его душу уже санитаров вызывать можно. Как на представляющего собой социальную опасность для окружающих граждан.
— Ага. Это, значит, ждать, пока он череп мне проломит. Так, что ли? А нападение на офицера милиции при исполнении им своих служебных обязанностей? Это тебе что — не антисоциальный факт поведения?
— И что ты предлагаешь?
— Что… прямо сейчас санитаров вызвать, вот что! Не дожидаясь крайности. Псих — значит, должен сидеть в дурдоме, Я не прав?
— Ну… — соглашаясь с его доводами, майор взглянул на часы. — Сейчас-то ночь уже. Пусть у нас переночует, а завтра утром и сдадим. Только отец его снова выкупит. Он у него бизнесмен какой-то… уж больно крутой.
— Все равно, — упрямо мотнул головой Моргулис. — Сдать гада санитарам.
— Сдадим, — устало согласился Молодец. — Утром.
— Ну вот. А парни-то где? Все вернулись?
— Забота с Калининым в кабинете дрыхнут. Лобов недавно пришел. Стажер твой где? Часом, не затерялся?
— Нет. Тут он, — кивнул Моргулис куда-то за спину.
— Это хорошо. Вот со Страховым только…
— А что с Юриком? — забеспокоился Моргулис.
— Да ты понимаешь… у Непонятко он под арестом. По подозрению в квартирной краже. Да еще и со взломом.
— Ни хре-ена себе! — вытаращил глаза Моргулис. — А как же такое может быть, Петрович?
Молодец молча развел руками.
— Врет Непонятко. Не может такого быть! — возмутился Моргулис. — Вконец обнаглел!
— Да я и сам знаю, что не может. Но что делать-то?
— Да ты чего, Петрович? Как это «что»?! Вытаскивать!
— А как?
— Подумать надо, — нахмурился Моргулис. — А Витька Лобов что говорит? Они же вместе были.
— Да ничего он не говорит. Пришел и рухнул. В кабинете на полу спит.
— Ну-ка, погоди, — Николай встал и вышел.
* * *
О том, что Юрий Страхов находится под арестом в соседнем РУВД, майору Молодцу стало известно из телефонного звонка. Начальник дежурной части тамошней управы капитан Афанасий Сопленосов не выдержал распирающего его изнутри злорадства и, позвонив, с ехидством в голосе поинтересовался, все ли его подчиненные вернулись из рейда.
Молодец сразу заподозрил недоброе. Задав несколько наводящих вопросов — типа: «Ты, зараза… не скажешь, что случилось — приеду, застрелю!» — он выяснил все детали происшедшего. Шарахнул телефонную трубку на рычаг и очень расстроился. Как Страхова выручать? В том, что все это какое-то недоразумение, он был уверен. Но и в намерениях Непонятко тоже не сомневался. Вот тому радость-то! Лишний раз соседей прищемить. И ведь постарается, гад, раскрутит дело. Подведет парня под монастырь.
Да и Страхов тоже хорош. Так вляпаться! Ведь сколько раз говорилось — ну выпил. Ну здорово выпил — так и иди в свой кабинет! Для того он тебе и даден. Нечего, понимаешь, по улицам шляться и приключений на свою задницу искать. Так нет же…
* * *
— Слышь, Витек, — растолкал, наконец, Лобова Моргулис.
— А? — тот сел и захлопал глазами. — Чего?
— Вы как с Юриком расстались?
— Как… — медленно просыпался Лобов. — Там, понимаешь, какая история вышла… когда мы из рюмочной вышли, я к одному мужику домой по делу решил зайти. А… Юрка с другим куда-то пошел. Мы договорились здесь, на крыльце, через пару часов встретиться. А что случилось?
— Замели Юрика. Дело шьют.
— Кто?! — Лобов рывком поднялся с пола. — Какое еще дело?!
— Непонятко. Якобы Юрка хату подломил. И обнес. Он у них там сейчас под замком сидит.
— Да как же это так?! А Петрович где?
— В кабинете. Мы вот сидим, как Юрика вытаскивать, думаем. Мысли какие-нибудь есть?
— Пошли к Петровичу, — Лобов решительно натягивал на себя куртку. — Чего тут думать? Поехать и отбить. Пока он здесь, под боком. Потом разберемся. А то утром поздно будет. Начальство приедет — делу ход дадут. Да ты чего, сам, что ли, не знаешь? А пока у них же там небось еще и ни одна бумажка не оформлена. Самое время! Опоздаем, назад уже не раскрутишь.
— Тоже верно, — почесал в затылке Моргулис.
— Ну! А ты говоришь…
* * *
Сержант-водитель Рукодельников сидел в дежурной части у Висюльцева и грыз ржаной сухарик.
— Вставай, Самоделкин, — заглянул в дежурку Молодец. — На выезд.
— Опять? — недовольно поднялся тот со стула. — Куда это еще?
— К Непонятко.
— А он разве еще у себя?
— А куда он денется… В кабинете сидит. Ждет. У них там тоже не все еще из рейда вернулись.
— Да, Гена, — Молодец обернулся к Висюльцеву, — и этого бедуина… тоже на выход.
* * *
Молодец распахнул входную дверь соседнего РУВД. Лобов и Моргулис ввели в вестибюль закованного в наручники Павла Пончикова.
— Афанасий, — склонился к окошку дежурки Молодец, обращаясь к капитану Сопленосову. — Пассажира этого запри пока у себя в «обезьяннике».
— А кто такой?
— Ворюга. На вашей земле промышлял. Вот, иду к Непонятко по этому поводу.
— Да? — Сопленосов подозрительно посмотрел на пришедших, но со стула поднялся и из-за своей прозрачной загородки вышел. — И надолго вы его сюда к нам?
— Там видно будет. Да! И Страхова выведи сюда, уж заодно.
— Без приказа не имею права, — уперся Сопленосов.
— Да ладно тебе! Чего двадцать раз-то ходить? Все равно Непонятко сейчас его к себе затребует.
— Это почему еще?
— Ну… знаю, что говорю. Давай. Мы его уж заодно сразу сейчас туда и захватим.
— Даже уж и не знаю… — капитан с сомнением посмотрел в сторону толстой решетки.
— Давай, не сомневайся, — Молодец взглянул на часы. — Чего время-то тянуть.
— Ну ладно.
Моргулис снял с бедуина наручники и положил в карман. Сопленосов с лязганьем отпер засов «обезьянника», втолкнул туда Пашку Пончикова и, растолкав, вывел в вестибюль Страхова. Тот не до конца еще проспался, и мысли в его глазах было совсем мало, но на ногах он уже держался вполне уверенно.
— Ребята… — увидев товарищей, Страхов широко улыбнулся и громко икнул. — А я тут, это… вздремнул чуток.
— Пошли, — вполоборота бросил своим подчиненным майор Молодец и направился в сторону кабинета капитана Непонятко.
* * *
— Чего ты не понимаешь?! — выходил из себя Молодец, тыча пальцем в какой-то лежащий на столе огрызок мятой бумаги. — Вот же перед тобой признание ворюги лежит! Чисто… сердечное, как говорится. Ну вот же он пишет: «Подтверждаю, что был задержан сотрудниками милиции на месте преступления…» И подпись его. Вот, видишь? Чего тебе еще?!
Федот Дормидонтович Непонятко, явно получая несказанное удовольствие от происходящего, сидел напротив него за столом и помешивал ложечкой налитый для конспирации в большую чайную кружку портвейн.
— Странно мне, — отхлебнул из кружки Непонятко и, откусив кусочек от засохшего бублика, взглянул на сидящего в сторонке Страхова. — Не понимаю я, чего он там делал.
— Ну, я не знаю… — Молодец нервно потянулся за сигаретами. — Витя, объясни еще раз.
— Я ж говорил уже, — опять стал излагать суть дела Лобов. — Мы этого типа еще в переулке срисовали. Уж очень он был подозрительный. И одет как-то странно. Вообще-то это не наше дело, но раз уж рейд… мы за ним и пошли. Верно, Юрик?
Страхов мутным взором оглядел окружающих и кивнул.
— Ну вот, — продолжал Лобов. — Идем, значит. Потом видим — опа! — а он в парадную заходит! Ну, тут мы с Юриком сразу поняли, что неспроста это. Мы за ним. Только незаметно, чтобы он нас не видел. Видим, он дверь открывает и в квартиру заходит. Зачем, спрашивается? Ясное дело — воровать! Зачем еще-то?! Мы затаились. А когда он из квартиры выходил, мы его моментально и свинтили! Но квартира-то незапертая осталась! Так? Чего нам делать? Что ж, так ее и бросать? А если, типа… еще кто-нибудь в нее заберется? Что тогда? Вот мы и решили — я домушника этого к нам в управу доставляю, а Юрий останется, посторожит, пока хозяева не объявятся. Вот и все. Чего тут странного?
— А почему милицию не вызвать? — отхлебнул из кружки Непонятко.
— А сам-то он кто?! — ткнул пальцем в сторону Страхова Молодец. — Не милиционер?! Кого еще вызывать?!
— Может, и милиционер, — пожевал Непонятко кусочек бублика. — А может, и «оборотень в погонах»…
— Чего?! — взвился Молодец. — Это кто «оборотень»?! Да ты сам упырь! В рожу хочешь?! Нет, ты только скажи, хочешь?!
Капитан Непонятко тревожным взглядом окинул диспозицию: Молодец, Лобов, Моргулис и мало чего соображающий Страхов — четверо. Ну… пусть трое. Против него одного. Отлупят. Как пить дать отлупят. И сбавил обороты.
— Ну хорошо, — более мирным топом сказал он, беря в руки листок бумаги с признанием. — А где он, злодей этот?
— Да у тебя уже, — ткнул Молодец рукой себе за спину, — за решеткой сидит. Тебе за ним и бегать никуда не надо. Ты, можно сказать, не поднимая своей задницы от стула, за несколько часов дело раскрыл. Тебе плохо? Нет, ты скажи — плохо?
— А откуда я его взял?
— Ну я не знаю… например, засаду возле дома, где кража произошла, устроил. Преступника же всегда тянет на место преступления, так нас учили? Так?
— Так.
— Вот он и вернулся. Буквально через пару часов. А ты его и взял! Мне тебя чего, учить надо, что ли, в конце-то концов?
— А похищенные ценности где?
— Ну вот! — хлопнул себя ладонью по ляжке сидящий на стуле майор Молодец. — Выходит, мы вообще всю работу за вас делать должны? Да? И вора поймать, и ценности… которые им злодейски похищенные… все вам на блюдечке выложить? Так, что ли? Так ты себе это дело представляешь, да? В общем, я Страхова забираю, а вы… Короче, работайте. Проводите дознание, колите его как-то, в конце концов! Все, пошли, парни.
Моргулис с Лобовым подошли к Страхову и помогли ему подняться со стула. Возглавляемые Молодцом, они направились к выходу из кабинета.
— Нет, правда, ребята! — окликнул их Непонятко. — Вы же его прямо на выходе из квартиры задержали, так? А где ценности?
— Хитер больно, ворюга, — остановившись, обернулся Лобов. — В момент задержания ценностей при нем обнаружено не было. Вероятно, уже успел где-то спрятать. — Где?
— А может быть, прямо там, в квартире, — предложил свою версию Моргулис.
— То есть… — задумался Непонятко. — Не вынося, что ли?
— Почему нет, — пожал плечами Молодец, выходя из кабинета. — Тоже версия…
* * *
Леонарду Амбросиевичу Новодельскому так и не довелось наблюдать за своим изделием в процессе экспериментального пуска. А жаль.
Эффектно стартанув прямо из окна его квартиры, ракета уверенно набрала некую высоту. Демонстрируя превосходные тактико-технические характеристики своего газотурбинного двигателя, но повинуясь лишь капризам атмосферных потоков — поскольку была лишь опытным образцом, и системы наведения, равно как и управления полетом, не имела, — она совершенно бесцельно и неконтролируемо стала бороздить ночное небо.
Многие граждане наблюдали над городом низколетящий неопознанный объект, что впоследствии дало повод для самых разнообразных слухов.
В районе аэропорта Пулковской обсерватории даже удалось его сфотографировать. На следующий день проявленные и увеличенные снимки повергли молоденькую лаборантку Лизоньку Нещипайлову в шок. Снимки решено было засекретить, до выяснения. Но Лизонька, утаив от начальства одну из фотографий, вынесла ее за пределы обсерватории и показала своему ухажеру, репортеру городского еженедельника «Час пук». Тот совершенно обалдел от увиденного и немедленно бросился с этим снимком в редакцию, но там, взглянув на летящий в ночном небе фаллос, над ним только посмеялись и посоветовали, если уж и заниматься мистификациями, то более грамотно. Дескать, это же явная «утка». И совершенно несмешная. Да и фотомонтаж какого-то… совершенно непрофессионального качества. Все смазано, видно не очень-то и отчетливо. Так и не увидела в результате общественность уникального снимка на страницах периодической печати.
А ракета, достигнув самых окраин города, самопроизвольно сделала широкий плавный разворот и легла на обратный курс. Уподобившись почтовому голубю, она, видимо, решила вернуться домой. Туда, откуда вылетела.
Ровно гудя двигателем, она неотвратимо приближалась к территории района подотчетного РУВД, в котором начальствовал подполковник Дубов.
* * *
— Ну что, — стоя в кабинете оперативников, Молодец окинул взглядом своих подчиненных. — Теперь вроде все в полном составе.
Калинин спал на составленных стульях. Забота сидел на столе и болтал ногами. В углу кабинета Моргулис втолковывал что-то все еще плохо соображающему Юрию Страхову, который внимательно его слушал и время от времени кивал. Витя Лобов и стажер Мышкин зачем-то отодвигали от стены сейф.
— Если кто хочет, может идти домой.
— А смысл, Петрович? — вяло отреагировал на предложение начальника Забота. — Время-то уже… Только доберешься, и опять на службу. Уж лучше здесь заночевать.
— Тем более что… это… у меня есть, — Лобов извлек, наконец, из щели между сейфом и стенкой какой-то исписанный аккуратным почерком листок и, бережно сложив, спрятал его на груди.
— Что у тебя есть? — оживился Забота.
— А вот! — Виктор торжественно извлек из сейфа литровую бутылку самогона.
— И ты тихарил? — укоризненно посмотрел на него Молодец. — От своих же товарищей?
— И ничего я не тихарил! — возмутился Лобов. — Чего мне тихарить-то? Тем более от своих. Просто… я думал, может быть, на утро оставить. Утром-то всем уж совсем хреново будет. Разве нет?
— Будет день, будет пища, — философически изрек Забота, извлекая из ящика стола мутный стакан. — А пока… наливай.
Рефлекторно проснувшийся при звуках слова «наливай» Калинин, не открывая глаз, произнес сакраментальное:
— Никогда не следует откладывать на завтра то, что можно выпить сегодня.
Затем он неоправданно резко решил подняться со своего ненадежного ложа и с грохотом рухнул между опрокинутых стульев. Его шумное падение с точностью до секунды совпало и отчасти заглушило какой-то непонятный грохот внутри здания и звон разбитого стекла.
— Что это? — поднял взгляд к потолку Молодец.
— Дознаватели небось у себя там, наверху, оттягиваются, — предположил Забота и протянул ему первому (по нраву старшинства) стакан с самогоном. — Пей, не напрягайся.
* * *
Услышав те же звуки, начальник дежурной части майор Висюльцев тоже задрал голову, насторожился, а потом махнул рукой и допил стакан вермута.
— Опера небось гульбанят, — сказал он вслух самому себе, закусил кусочком надкушенной конфетки, остатки которой тщательно завернул в фантик и убрал в карман кителя.
Глава 7
НАПРАВЛЯЕТСЯ НА ВСКРЫТИЕ ТРУП БЕЗ ВНЕШНИХ ПРИЗНАКОВ СМЕРТИ
Утро следующего дня началось с оглушительного вопля, который пронзил все здание РУВД от подвала и до самого чердака. Вопил пришедший на службу подполковник Дубов. Он открыл дверь своего кабинета и вначале ошеломленно замер на пороге. Окинув взглядом осколки стекол и перевернутую мебель, он беззвучно хватал ртом воздух и неотрывно смотрел на лежащий посреди кабинета предмет. Предмет был явно издевательской формы и оттого выглядел особенно зловеще. К тому же, несмотря на разбитое окно, через которое в кабинет нанесло снегу, пахло в помещении отвратительно.
Затем, когда он вновь обрел утраченный было дар речи, Дубов выпучил глаза и взревел, обращая свой вопрос сразу ко всему личному составу вверенного под его командование учреждению:
— Эт-то еще что за тако-ое?!!
Дело в том, что ракетное изделие изобретателя Леонарда Новодельского, неся в себе израсходовавший последние капли горючего и потому молчащий газотурбинный двигатель, теряя высоту над «своим родным» районом, плавно спикировало непосредственно в окно начальника местной милицейской управы. Такая вот ирония судьбы. Оставив в целости рамы, оно легко пробило двойные стекла, опрокинуло стоящие возле стола стулья и, видимо, повредив об один из них тонкую обшивку корпуса, закрутилось на полу, шипя и выпуская из пробоины серые клубы зловонного газа. Наконец, шипение прекратилось, и ракета застыла в самом центре кабинета.
Эти-то звуки, не обратив на них должного внимания, и слышали начальник дежурной части Геннадий Висюльцев и командир «убойщиков» майор Молодец.
На звуки голоса своего начальника моментально сбежались все, кто был к этому моменту в состоянии двигаться.
— Ну?! — обернувшись, Дубов окинул безумным взглядом жиденький коллектив заспанных сотрудников, состоящий в основном из нескольких сержантов, да невесть как оказавшегося на своем рабочем месте дознавателя Теткина, столпившихся за его спиной.
— Как это прикажете понимать?! Это что?!
— Очень похоже на попытку теракта, — робким голосом негромко произнес Теткин. — Причем в предельно циничной форме. Вы в кабинет лучше не входите. И дверь закройте. Нам сюда, скорее всего, бригаду взрывотехников из ФСБ вызывать нужно. А самим ничего трогать не надо. Вдруг оно еще возьмет да и взорвется, а? Чего тогда будем делать?
* * *
Ровно через час все сотрудники РУВД были эвакуированы на улицу и, поеживаясь на пронизывающем ветру, переминались с ноги на ногу на противоположной от фасада стороне улицы.
Перед входом в управу стояли три пожарных автомобиля, две машины «скорой помощи» и оранжевый микроавтобус ФСБ.
Понемногу со всех сторон к месту происшествия стягивалась толпа зевак.
Из задних дверей ярко-оранжевого микроавтобуса в сопровождении двух бойцов «ГрАДа» вышел одетый в специальный, похожий на скафандр космонавта, защитный костюм офицер УФСБ. Взрывотехник тяжело поднялся по ступенькам крыльца и скрылся за дверью управления.
— Товарищ подполковник, — подошел к Дубову Молодец, — там… из Главка. Вас ищут.
— Вот ведь еще, — тяжело вздохнул тот. — Принесла же нелегкая. Где они?
— Вон, машина их стоит.
— Петербургское телевидение. Пятый канал, — сунул микрофон прямо под нос начальнику РУВД какой-то молоденький репортер, в то время как оператор с переносной камерой на плече уже брал крупным планом разбитое окно на третьем этаже. — Это теракт? Скажите, это теракт?!
— Уйди, парнишка, зашибу… — покачав головой, угрюмо поцедил сквозь зубы Дубов.
* * *
Взрывотехник УФСБ подошел к указанному ему кабинету, открыл дверь и вошел внутрь.
Увидев лежащий на полу предмет, он несказанно удивился, подошел к нему и, осторожно присев на корточки, стал внимательно этот предмет разглядывать.
Естественно, что никакой информации о том, что ракета не представляет ровным счетом ни малейшей опасности — поскольку в ее «боеголовку» засыпан инертный заполнитель, — он ни от кого не получил. Да и от кого, спрашивается?
Лобов со Страховым молчали. А что — прикажете рассказывать, как они сырье для горючего… вырабатывали? Стажер Мышкин, связанный обещанием хранить в тайне детали совместного с ними визита к изобретателю, тоже держал рот на замке. А Николай Моргулис молчал просто так. Исходя из своей жизненной позиции — его не спрашивают, он и молчит. Не его это дело. Пусть кому надо, тот и разбирается. А у него и так проблем по жизни хватает. Плюс похмелье.
Время шло.
* * *
— Здравия желаю, — угодливо склонился к приоткрытому окошку грязно-серой «Волги» подполковник Дубов.
— Садись, — чиновник Главка открыл заднюю дверь автомобиля.
Дубов сел рядом с ним на заднее сиденье и захлопнул дверь.
— Ну что, Дубов… докладывай обстановку.
— Значит, так, товарищ полковник, — сдвинул брови начальник РУВД, — докладываю. В последнее время мною наблюдается пристальный интерес преступного элемента конкретно к нашему управлению.
— А не кажется тебе? В чем этот интерес проявляется?
— Несколько дней назад прямо на улице был захвачен неизвестными лицами и удерживался в некоем адресе криминалист Мудрик. Он подвергался пыткам, выражавшимся в битье по голове…
— …хорошо еще, что не по почкам…
— …так точно.
— А чего от него хотели злодеи?
— Пытались выведать численное количество личного состава управления и поэтажный план кабинетов.
— Сказал?
— Никак нет. Пошел на хитрость, сослался на; некомпетентность в этом вопросе.
— Ай, молодец! — хлопнул себя по ляжке полковник. — Ты его как-нибудь за это дело отметил?
— Так точно, — соврал Дубов. — Криминалисту Мудрику вынесена устная благодарность от руководства. Перед строем.
— Правильно. Таких сотрудников, понимаешь… их же поощрять надо. Дорожить нужно ими. Согласен?
— Так точно.
— А как он из их злодейских лап выскользнул?
— В результате своевременно проведенной силами оперативных сотрудников управления операции криминалист Мудрик был освобожден. Но, К сожалению, захватить злоумышленников не представилось возможным в силу их полного отсутствия в адресе на момент проведения операции.
— А вот это плохо. Тут у тебя недоработка, понимаешь.
— Виноват.
— Ладно. Дальше…
— А дальше самый настораживающий факт, товарищ полковник, — Дубов стиснул кулаки. — В результате проявления повышенной бдительности в процессе несения службы сотрудниками моего управления выявлены признаки наличия в нашем коллективе внедренного агента криминальных структур.
— Это какие такие еще признаки? — насторожился чиновник Главка.
— Своевременно было замечено, что из запертого сейфа дознавателя Полузадова было похищено находящееся в производстве розыскное дело.
— Да ты что?!
— Мало того. На дверце сейфа было оставлено изображение животного, похожего на кошку. Предположительно, черную.
— От ведь, стервецы, а?! Вон куда уже щупальца свои подлые запустили!
— Ну и… сегодняшний из ряда вон выходящий факт происшествия. Нынешней ночью мой кабинет был подвергнут прицельному обстрелу посредством управляемой реактивной ракеты. Которая, к счастью, не взорвалась.
— А ты на рабочем месте был… — задумался полковник.
— Так точно, — вновь соврал Дубов. — А как же иначе? У нас же рейд. До поздней ночи люди на территории работали. Необходимо же было координировать их действия. Как же без руководства?
— Вот они куда метят, сволочи. В руководящее звено! В самую головку! Ведь если лишить наш личный состав руководящих кадров, то… выходит, что хочешь, то и делай! Кто, понимаешь, людей на борьбу с криминалитетом направлять будет, если не ты да я? А? Верно?
— Так точно, товарищ полковник. Больше некому.
— Ну… незаменимых у нас, как говорится, нет. Если ты или я на боевом посту голову сложим, найдут, конечно, нам замену. Ничего не поделаешь, работа такая. Но только не дождутся они этого от нас! Верно? Мы им еще покажем кузькину мать! Еще повоюем! Правильно я говорю?
— Так точно!
— А с этой «Черной кошкой»… кончать с ней надо. Что дали результаты рейда?
— Виноват. Из-за этого теракта… не успел ознакомиться с отчетами сотрудников.
— Давай-давай, не затягивай. Все факты тщательно проанализируй и доложи.
— Есть!
— Хоть и так уже видно, что крепко мы этим рейдом ей, кошке этой поганой, на хвост наступили. Стали бы они иначе ракетами нас обстреливать, а? Только вот что мне непонятно — почему именно тебя? А впрочем… — чиновник Главка потер переносицу. — Впрочем, банкир-то этот… ну, у которого еще сына похитили… как его… Шельмокрутов, вот! Ведь именно с него… банда эта самым дерзким образом заявила о своем существовании. А ведь он на твоей земле живет. А? А может… может, и у них здесь, именно на территории твоего района, логово? Никаких, случайно, у тебя мыслей по этому поводу нет?
Что касается мыслей вообще и уж тем более по этому конкретному поводу, то с этим фактом, надо признаться, у подполковника Дубова дело обстояло далеко не лучшим образом. А сказать проще, вообще никак не обстояло. Ввиду полного их (мыслей) отсутствия. Ну вот разве что как-нибудь случайно возникнет — непонятно откуда — какая-нибудь мысль… так, впрочем, и та, как правило, совсем от служебных обязанностей далекая и не имеющая к ним совершенно никакого конкретного отношения. Например: «Почему, если ты целый день ходишь в кожаных перчатках и кожаных ботинках, то руки вечером не воняют, а ноги воняют? А?» Такие вот, разве что, мысли…
Исходя из этого обстоятельства, Дубов, чтобы не ударить перед начальством в грязь лицом, решил задать встречный вопрос.
— А что там… дело его как-то продвигается?
— Продвинулось маленько, — кивнул полковник и нахмурился. — Только одновременно и осложнилось.
— Как это?
— Да так. Мы, понимаешь, дали ему установку — если бандиты эти опять с ним на связь выйдут, идти на контакт и все их требования исполнять. Будут настаивать на своих требованиях, пусть соглашается. Мы же их хотели в момент передачи денег задержать! Как их иначе из логова-то выманишь?
— Логично, — согласился Дубов.
— Вот. Вот и мы так считали. Да только тут закавыка вышла. Они тут пару дней назад к нему не то чтобы письменно, как в прошлый раз, и даже не по телефону обратились, а через этот чертов Интернет! У него же в кабинете компьютер стоит. Вот они туда послание свое и прислали. А в нем требование — перевести ту самую сумму электронным платежом на некий банковский счет. А помер счета и конкретный банк, куда эти деньги перевести нужно, они, дескать, позже сообщат. И чтобы он к этому моменту уже готов был. Чтобы немедленно, после того как они укажут банк и помер счета, туда деньги и переслал.
— Ну?
— Что «ну»… Он, естественно, к нам — как быть? Ну, наши спецы ему и говорят, дескать, не волнуйтесь, мы к вам загодя до условленного срока подъедем, возьмем ситуацию под контроль. Вы деньги отправите, а мы их сразу же и отследим. И в банк этот сообщим. Они, бандиты эти, придут деньги получать — тут их и схватят. Он им, конечно: как же мне, дескать, не волноваться? У меня же таких денег личных нет. Придется казенными платить. Даете вы мне такую официальную санкцию? Ну… нам же главное — бандитов этих поймать. Вот мы и дали.
— И что?
— Что… Приехали наши спецы к нему в банк. Загодя, как и договаривались. Обставились аппаратурой всякой, компьютеры свои подключили. Сидят, ждут. Приходит в означенное время от бандитов послание с указанием, куда деньги перевести. Ну… откуда оно пришло — засекли, конечно. Мы туда сразу же группу захвата выслали. Только оказался это какой-то компьютерный клуб на окраине — их же сейчас, как грибов, по всему городу — а там народу… Кого задерживать? Короче, ни с чем группа вернулась. А эти, спецы наши, деньги отслеживать стали. Только… — полковник тяжело вздохнул и махнул рукой. — Платеж этот сначала куда-то в Малайзию улетел, потом сразу же в Сингапур, потом на Кипр, потом в Канаду и… ка-ак пошел по свету гулять! Короче говоря, на десятом банке они след этих денег и потеряли. До сих пор ищут. Деньги-то казенные, а выплачены вроде бы как… по нашей инициативе. Нам за них и отвечать. Ты представляешь?!
— А сын?
— Что сын… Сын его в тот же вечер домой вернулся. Отпустили его бандиты.
— Про похитителей своих ничего сказать не может?
— А что он скажет? Держали его, он говорит, на даче какой-то. Он даже и не знает где. Раз в день заходил к нему в комнату бандит в маске, еду оставлял и уходил. За все время слова не сказал. Он даже голоса его ни разу не слышал. Что он может сказать? А потом ему глаза завязали, привезли в город и в подвале каком-то оставили. Связанного. Но так, чтобы он сам развязаться смог. Но не сразу. Чтобы у них время было скрыться. А сами быстро уехали. Ну… он развязался, вылез из этого подвала, такси поймал и домой приехал. Все.
— Да. Хитры, сволочи.
— В том-то оно и дело…
Взрывотехник УФСБ аккуратно отделил «боеголовку» от корпуса ракеты, бережно положил ее на пол и бросил короткую фразу в портативную рацию. Бойцы «Града» нырнули в свой микроавтобус и, выйдя из него с двумя пластиковыми мешками в руках, скрылись за входной дверью управления.
Вскоре они появились на крыльце. Один нес мешок поменьше — с «боеголовкой» внутри, другой побольше — с корпусом ракеты. Вслед за ними, тяжело ступая в тридцатикиллограмовом защитном костюме, из дверей вышел взрывотехник. Все трое загрузились в оранжевый «Шевроле старкрафт» и немедленно уехали.
Здание РУВД было обезврежено. Сотрудники вошли внутрь, разбрелись по кабинетам и занялись каждый своим делом.
* * *
Дознаватель Дядькин сидел за столом и, прихлебывая из плоской бутылочки коньяк, переворачивал листы дела. Дело касалось двойного убийства на бытовой почве, но было весьма запутанным. Оно содержало множество рапортов, протоколов допросов свидетелей и многочисленные заключения криминалистических экспертиз. Именно на этом деле, не доведя его до конца, и попал пару дней назад в психоневрологическую клинику дознаватель Карманов.
А дело было так.
В самом начале рабочего дня, крепко выпив с вечера и успев изрядно опохмелиться, Карманов вел допрос одной из свидетельниц. Слушая ее показания, он совершенно добросовестно пытался разобраться в том, что она ему говорит. Не все из того, что показывала свидетельница, было ему понятно. Но, тем не менее, он аккуратно вел протокол, время от времени переспрашивая и уточняя детали. И вдруг она, отвечая на один из его уточняющих вопросов, закинула ногу на ногу и сказала:
— Ну что же тут такого непонятного-то? Я ж вам говорю — он постоянно курил и напустил в комнате столько дыма, что я даже и не заметила, как оказалась обнаженной…
Карманов внимательно вгляделся в свидетельницу, глубоко задумался, и вдруг в голове его что-то совершенно явственно булькнуло. В этот момент ему совершенно неожиданно отрылся тайный смысл бытия. Происходящие вокруг него на свете загадочные жизненные явления и сложные взаимоотношения между людьми предстали перед его внутренним взором во всей своей простоте и незамутненности.
Взглянув на свидетельницу просветленным взглядом и кротко улыбаясь, он стал стягивать с себя одежду.
Та, имея за спиной немалый опыт общения с сотрудниками правоохранительных органов как на воле, так и в местах лишения свободы, в свою очередь, была готова ко многому и заранее на многое была согласна. Но столь резкий переход от официальной беседы к общению, как она решила, гораздо более доверительному показался ей настолько неожиданным, что она, тихонько ойкнув, поднялась со стула и стала пятиться к двери кабинета.
— Ступай себе с миром, — взмахнул в ее сторону Карманов своими несвежими трусами. — Я не держу на тебя зла.
Свидетельница тут же поспешно шмыгнула за дверь.
Абсолютно голый дознаватель вышел вслед за ней и пошел по коридору. Он открывал двери кабинетов своих коллег и, вставая на колени, со слезами на глазах умолял их отпустить всех своих подследственных на волю. Коллеги, практикующие в своей обыденной жизни основной принцип гомеопатии, который настоятельно рекомендует «лечить подобное подобным», уже успели поправить пошатнувшееся с вечера здоровье — кто портвешком, кто водочкой, каждый в меру собственного достатка — и поэтому исходящего от Карманова интенсивного специфического запаха совершенно не чувствовали. И потому вызвали санитаров.
Санитарам Карманов сопротивления оказывать не стал. Он, с любовью и кротостью глядя на окружающих, покорно дал запеленать себя в смирительную рубашку и лишь негромко твердил о том, что, дескать, не ведают они, что творят. С тем его и увезли.
Перед тем как санитары вывели Карманова из стен управления, Полузадов подошел к фельдшеру и поинтересовался, что, мол, это с их товарищем такое могло приключиться? Ведь буквально часа полтора назад он был совершенно нормальным и вел себя обыкновенно. (Дознаватель не стал уточнять тот факт, что «нормальность» и «обыкновенное поведение» его коллеги выражалось в том, что он, опохмеляясь купленной на общие деньги бутылкой водки в кабинете Полузадова и разливая напиток в два стакана, как обычно, норовил налить себе хоть чуть-чуть, но побольше. За что и чуть не был побит.) Так с чего бы, мол, такое странное его поведение?
— Что я могу вам сказать, — ответил фельдшер, — такое состояние может быть не только у здоровых людей, занимающихся спортом, но и при других заболеваниях.
Выслушав этот ответ, дознаватель Полузадов остался в опасном для всякого сотрудника милиции состоянии глубокой задумчивости.
* * *
Подполковник Дубов вызвал к себе в майора Молодца.
Разбитое окно было грубо заколочено листом фанеры, отчего в кабинете было сумрачно и таинственно, как на конспиративной квартире. Похожесть атмосферы усугублялась тем, что говорил со своим подчиненным Дубов вполголоса.
На столе стояла бутылка водки и две наполненные ею чайных чашки.
— Видал, Петрович, чего происходит? Покушение на меня бандиты устроили. Вот ведь до чего дошло. А? Это тебе как?
— Настораживающий факт, — глубокомысленно собрал кожу лба в гармошку начальник «убойного» отдела и залпом выпил чашку водки.
— Ты пойми меня правильно, — Дубов тоже взял свою чашку, выпил, поморщился и занюхал рукавом кителя. — На кого мне еще положиться, как не на тебя? Мы ж с тобой сколько уже… ты меня понимаешь?
— Безусловно, — мотнул головой Молодец. — Не сомневайтесь.
— Вот. В тебе моих сомнений нету. Правильно?
— Правильно, — кивнул Молодец.
— Мы-то с тобой думали-гадали, зачем бандиты у Мудрика поэтажный план кабинетов хотели выведать, да? А это они в заблуждение нас ввести пытались. Чтобы бдительность нашу усыпить. А сами все уже прекрасно знали. И диверсию свою давно готовили. Видал, как прицельно удар свой нанесли? А это о чем говорит?
— О чем?
— Да о том это говорит, что враг и на самом деле среди нас ходит. Одним, понимаешь, с нами воздухом дышит. Все про наши планы и дела знает.
— Похоже на то, — нахмурился Молодец.
— И надо нам с тобой этого врага, от бандитов в наши ряды внедренного, изловить во что бы то ни стало. Иначе не будет нам ни сна, ни покоя. Такое вот в Главке сложилось мнение. А не найдем его в кратчайший срок, значит, ничего мы в своей профессии не смыслим. И погоны свои носим зря. Недостойны мы эти погоны носить. Мне прямо так и сказали.
— Прямо так и сказали? — насторожился Молодец.
— Да, — кивнул Дубов и налил в чашки водку. — Так и сказали. А там слов на ветер не бросают. Так что… или мы его обнаружим в кратчайший срок, или… идти искать другую работу. Ты, если так рассудить, чего умеешь делать?
— Я? — Молодец взял в руки чашку и задумался.
— Вот я, например, кроме того как службу нести, ничего не умею, — признался Дубов и выпил водку. — Сколько себя помню, только этим и занимался.
— Да и я, в общем, тоже, — вздохнул начальник «убойщиков» и тоже опустошил свою чашку.
— Ну и вот, — крякнув, Дубов поставил чашку на стол. — Поднапрячься бы нам надо. Ты ребят своих — только тех, кому как себе веришь! — к этому делу подключи. И… тихонько-тихонько так… аккуратненько и приступай. Но только чтобы результат был в кратчайшие сроки. Ясно?
— Да я своим парням всем верю. Как бы я с ними работал иначе?
— Ну… тебе видней. Ступай, выполняй поставленную задачу.
— Есть!
— Да! А если найдем, — соврал Дубов, — обещали поощрить. Материально. Понятно?
— Так точно.
Молодец поднялся со стула и вышел из кабинета начальника.
* * *
Капитан Калинин сидел за столом, обхватив голову руками, и, беззвучно мыча, раскачивался: из стороны в сторону.
— Что, Андрюша, плоховато? — сочувственно посмотрел на него Витя Лобов.
Вместо ответа тот взглянул на него глазами больной коровы.
— А я говорил, что надо было на утро оставить, — не преминул напомнить Витя.
Глаза Калинина подернулись нехорошей пеленой.
— Да нет, нет, — поспешил оправдаться Лобов. — Это я не в упрек… Самому хреново.
— И что делать? У тебя хоть какие-то бабки есть? — не отрывая глаз, подал голос лежащий на полу кабинета Забота.
— Откуда?
— Все, — стонал Калинин. — Вот и настал мой смертный час.
— Погоди помирать. — В глазах Лобова мелькнула некая искорка. — Мысль есть.
— У меня тоже, — Забота сел и, достав спрятанный под лентой шляпы окурок, закурил.
— Нет! — жестко отрезал Калинин. — Воровать я больше не пойду.
— Это еще почему? — искренне удивившись, взглянул на него капитан Заботин.
— Потому что… во-первых, мне туда не дойти. А во-вторых, мы в той мастерской уже последнюю банку этого спиртяги в прошлый раз забрали.
— А ты везде смотрел? — поинтересовался Забота.
— Да. Специально.
— Ну, тогда я не знаю… — капитан Заботин снова улегся на пол. — Витька, а какая у тебя мысль?
— Очень простая. Только мне напарник нужен. Для убедительности.
— Далеко идти? — Забота затушил окурок о стену и бросил его в угол кабинета.
— Да совсем никуда идти не надо. Только вниз спуститься. В дежурку.
— Ни фига тебе просто так Генка Висюльцев не даст. Проверено. Пустой номер.
— А кто тебе сказал, что просто так?
— А как?
— Пойдем вместе, увидишь.
— Ну, пошли, — Заботин с трудом поднялся с пола и отряхнул пальто.
* * *
— Ну что, Ген, поздравляю! — проходя вместе с Заботиным мимо окна дежурки, Витя Лобов наклонился к окошку в прозрачной пластиковой загородке. И пошел дальше.
— Эй! — окликнул его Висюльцев. — Погоди-ка!
— Чего? — обернулся Лобов.
— А с чем… это… с чем это ты меня поздравил-то?
— Как это? — Лобов изобразил на физиономии удивленное выражение лица. — Ты чего, не в курсе, что ли?
— Не-а… А что такое?
— Ну как же! Ты чего о приказе министра ничего не слышал?
— Ну-ка, иди сюда, — майор Висюльцев встал и распахнул дверь дежурки. — Что за приказ?
Лобов вместе с Заботиным зашли в дежурное помещение.
— Ну ты, Гена, и даешь! — покачал головой Забота. — Ты хоть телевизор-то смотришь?
— Где мне его смотреть? — резонно возразил начальник дежурной части. — Здесь у меня его нету, а дома я сплю. Так что за приказ-то?
— Ну как… — Виктор склонил голову набок и пожал плечом. — Жалованье нам повышают. Исходя из указа президента.
— Иди ты?! — оживился Висюльцев. — И на сколько?
— На четыре и семь десятых процента от оклада. Плюс за звание, плюс за выслугу лет.
— Это ж сколько у меня теперь выходить-то будет? Если на четыре и семь, ты говоришь, плюс за звание, плюс… — Висюльцев задумался, и от непривычного напряжения мозговой мышцы лоб его моментально покрылся испариной. — Это ж… это… сколько же…
— Ладно, — сжалился над ним Витя Лобов. — У меня тут калькулятор есть. Хочешь, посчитаю?
— Посчитай, а?
— А что дашь? — прищурился хитрый Лобов.
— Ну, что…
— Стакан нальешь?
— Да у меня уже все кончилось.
— Хорошо, тогда на пиво.
— На два, — вставил свое слово Заботин.
— Нету у меня на два, — насупился Висюльцев. — Только на одно.
— Годится, — согласился Виктор. — Гони.
— Сначала посчитай. Знаю я вас. Деньги возьмете, и ищи вас потом.
— Гена, — обиделся Заботин. — Мы тебя когда-нибудь обманывали? Когда такое было, а? Нет, ты скажи?
— Сначала посчитай, — глядя на Лобова, настаивал на своем Висюльцев.
— Да легко… Сколько у тебя сейчас выходит?
Висюльцев назвал сумму.
Виктор вынул из кармана калькулятор тестя, на котором помогал тому высчитывать количественные пропорции ингредиентов браги, и привычно забегал пальцами по кнопкам.
— Во! — протянул он калькулятор с обозначенной на нем суммой Висюльцеву. — Гони на пиво.
Начальник дежурной части аккуратно переписал сумму своего будущего денежного довольствия на листочке бумаги, подозрительно покосился на «убойщиков», но на пиво выдал.
* * *
— Молодец, Витька, — стоя возле торгующего всякой всячиной киоска, Забота оторвался от горлышка пивной бутылки и передал ее Лобову. — Уважаю. Только маловато этого.
— Погоди, — припал губами к бутылке Виктор.
— Да и Андрюха там помирает.
— Сейчас вернемся, — допив пиво, Лобов поставил бутылку возле урны, — увидишь, что будет.
— А-а… — уловив мысль товарища, Забота сдвинул шляпу на затылок. — Ты в этом смысле…
— Ну? А ты думал? Всем на опохмелку хватит.
— А не отлупят нас?
— За что? — удивился Лобов. — Я и на самом деле по телику слышал пару дней назад, депутаты там, в Думе, языком мололи что-то про то, что, дескать, надо бы милиции зарплату прибавить. И даже голосовали чего-то.
— Так это не впервой.
— Так в том-то и дело! Мы-то с тобой тут при чем? Они там, в Думе, наобещали… и опять кинули. Вот и все. Когда они свое слово держали-то?
— Верно. Никогда.
— Ну и вот. А нам что, на опохмелку грех насобирать?
— Нет, Витя, — рассудил Забота. — Я так полагаю, что если это и грех, то совсем небольшой.
— Ну и вот. Пошли, короче.
Лобов и Забота зашагали обратно в управу.
* * *
Расчет Вити Лобова оказался филигранно точен.
В их кабинете уже сидели, с нетерпением глядя на дверь, дознаватели Теткин и Дядькин. Чуть в сторонке от них, смущенно чувствуя себя в обществе старших по званию, переминался с ноги на ногу молоденький сержант патрульно-постовой службы.
— Привет, — напустив на себя деловой вид, поздоровался с ними Лобов.
— Здравствуй, Виктор, — нетерпеливо встал со стула Дядькин. — Слушай, там это… Висюльцев говорит, что… короче, посчитай нам, а? А то у нас калькулятора нет.
— Да вы чего, мужики? — неприветливо взглянул на гостей Виктор. — Мне что, делать больше нечего, по-вашему?
— Да у нас работы… лопатой не разгрести, — в тон ему бросил Забота, снял шляпу, уселся за свой рабочий стол и, достав из ящика стола несколько мятых листов не совсем чистой бумаги, стал, обводя кружочками какие-то цифры и соединяя эти кружочки стрелочками, чертить карандашом некую схему. — Вот смотри, Вить, вот это тот труп, который с отрубленной головой, так? Который у нас в морге.
— Ну-ка, ну-ка… — подошел к нему и склонился над этой схемой Лобов.
— Вить, — подал голос дознаватель Теткин. — Банка с нас. Посчитай, а?
— Да не нужна мне ваша водка, — возмутился Лобов. — Вот еще манеру взяли! Чуть чего, так сразу водка. Я вам что, алкаш какой-нибудь?
— Так денег-то у нас сейчас при себе нет, — оправдывающимся тоном сказал Теткин.
— А при чем тут вообще это? Я что с вас, деньги требую?! Мне вообще ничего не нужно. Вон, — кивнул Виктор в сторону Калинина. — Андрюшке плоховато. Хотите, можете его починить. Если уж у вас водка есть.
— Есть, есть! Не сомневайся, — Дядькин достал из глубокого кармана брюк бутылку водки и поставил ее на стол. — Что нам, жалко, что ли? Только ты нам посчитай, пожалуйста.
— Ох, — тяжело вздохнул Виктор и взглянул на Заботина. — Ну что с ними поделаешь? Давай я им быстренько посчитаю, а уже потом мы с тобой в морг поедем, ладно?
— Ладно, — соглашаясь, кивнул Забота. — Все-таки свои парни. Посчитай им. Только быстро.
— А у меня и нету ничего, — глядя себе под ноги, негромко произнес молоденький сержантик. — Пойду я, наверное…
— Да погоди ты, — остановил его Лобов. — Я тебе и так посчитаю. Вот только сначала с этими двумя разберусь.
— Да? — просветлел лицом сержант. — А у меня полбатона есть, свежего. Давайте я пока схожу, принесу. Все-таки вам закусь какая-никакая. Хотите?
— Неси, — кивнул Забота, вынимая из ящика стола стакан. — Андрюха, ты батона ждать будешь или прямо так пока употребишь?
— Прямо так, — взглянув на водку и внутренне содрогнувшись, выдавил из себя Калинин.
* * *
Ровно через четверть часа в кабинете «убойщиков» было не протолкнуться.
Дабы как-то упорядочить процесс, Лобов с Заботиным разделили обязанности. Виктор сидел за одним из столов и, составив для ускорения подсчетов некую таблицу, при подсчете будущего жалования очередного сотрудника заглядывал в нее, нажимал на кнопки калькулятора и называл сумму. Затем тот проходил мимо другого стола, за которым сидел Забота, и оставлял на нем дары.
Причем Заботин принимал как «натуральный продукт», так и денежный его эквивалент.
— Слышь, Вить, — склонился к Лобову сержант-водитель Рукодельников. — А как насчет того, чтобы технику обновить… не было такого в приказе? Не слышал?
— Было, — убежденно кивнул Лобов. — Новые машины планируется выделить. А старые списать и продать сотрудникам по остаточной стоимости.
— А сколько это получится… «по остаточной стоимости»? Вот, например, мое корыто?
— Ну… — задумался Виктор и забегал пальцами по кнопкам портативного электронно-счетного устройства. — С учетом амортизации автомобиля и того факта, что капитального ремонта за все время эксплуатации не разу не производилось, а значит, и средства в это дело не вкладывались… так… Ну что… сто шестьдесят четыре рубля сорок семь копеек.
— Ух ты! — воодушевился Рукодельников — Так это я запросто выкуплю.
— Слушай, — повернул в его сторону голову Забота. — А зачем тебе тачка?
— Как это зачем? В деревню к теще буду ездить. За картошкой.
— Так ты и так ездишь.
— Так то на казенной. А то на своей…
В кабинет попытался было заглянуть майор Молодец, но был остановлен в дверях с требованием встать в очередь, которая уже выстроилась в коридоре. Начальник «убойщиков» возмутился. Аргументируя свое поведение тем, что Лобов и Заботин являются его подчиненными, с которыми ему совершенно необходимо немедленно обсудить некие служебные вопросы, решил проникнуть на вверенную под его начало служебную площадь силой, но потерпел фиаско. Очередь загалдела, и с обидными словами в его адрес «Это так каждый может сказать! В очередь!» встала на его пути стеной и в кабинет не пустила.
Молодец плюнул и, расстроившись на нервной почве, ушел к себе допивать початую бутылку вермута «Розовый» подпольного розлива. (Состав: см. с. 265).
* * *
Наконец настал момент, когда очередь рассосалась и вовсе иссякла.
Сотрудники Управления разбрелись по своим рабочим местам. Витя Лобов устало откинулся на спинку стула. Забота рядком расставлял на столе бутылки со всевозможными напитками разнообразной степени крепости и подсчитывал заработанную наличность.
— Класс, Витька! — закончил он подсчеты. — Гуляем!
— А Моргулис со Страховым где? — потягивал пиво Калинин.
— На территории, — пожал плечами Забота. — Да ты за них не переживай. Вон у нас тут сколько. А мало будет, в лавку за добавкой сгоняем. Бабки есть, Андрюха! Не тужи! Будем жить!..
* * *
Старший лейтенант Николай Моргулис вместе со Страховым, криминалистом Мудриком и стажером Мышкиным ехали в адрес, где, судя по информации, полученной посредством телефонного звонка в дежурную часть Управления, было совершено убийство. Самого факта убиения абонент, по его словам, не видел, но совершенно отчетливо наблюдал во дворе под своими окнами лежащий на снегу труп.
Молодой сержант-водитель Лихокрутов крутил «баранку» и говорил сидящему на командирском сиденье справа от него Моргулису:
— А еще, говорят, псих из сумасшедшего дома сбежал. Ориентировка на него еще утром была. Дескать, в пижаме он и в тапочках. В чем был, прямо в том из больнички и рванул. Буйный. Ну и… чтобы мы по сторонам поглядывали. Мало ли заметим.
— И что с ним потом делать? Если заметим? — Моргулис курил и поглядывал в окно. — Дурик, он дурик и есть. Тем более буйный. Поди попробуй его скрутить. У них же сила, говорят… когда он в припадке, грузовик поднять может. Не стрелять же в него.
— Я не знаю, — пожал плечами Лихокрутов. — Просто ориентировка такая поступила. Вот я и говорю. Мало ли, вы не в курсе.
— Слушай, — наклонился с заднего сиденья вперед, к водителю, криминалист Мудрик. — Я этот квартал знаю. Тут дворами можно. Вон, видишь ту подворотню? Вот туда давай.
Лихокрутов послушно сбросил скорость и зарулил в подворотню.
— Только вы тогда и дальше подсказывайте, — бросил он через плечо, въехав в лабиринт проходных дворов.
— Прямо пока.
— А ну-ка тормозни… — Моргулис внимательно смотрел на дверь одной из парадных.
Машина остановилась.
— Чего такое? — открыл глаза дремлющий Страхов.
— А вон, смотри, — Моргулис указал на парадную.
— Ну. И чего?
— Смотри-смотри…
Дверь приоткрылась, из нее выглянул мужик в полосатой пижаме, воровато оглядел двор и, сложив губы трубочкой, посвистел. Еще раз огляделся, юркнул назад в парадную и закрыл дверь.
— Зима, а он в пижаме, — констатировал Мудрик.
Сидящие в милицейском «уазике» переглянулись и вновь уставились на парадную.
Спустя пару минут ее дверь опять приоткрылась, из нее выглянул все тот же мужик в пижаме, опять загадочно посвистел и снова спрятался.
— Он, — кивнул водитель Лихокрутов. — Что делать будем?
— Чего… — Моргулис осторожно выбирался из кабины. — Брать будем, чего еще? А потом санитаров вызовем и сдадим. Пошли, Юрик. Только очень осторожно. Еще бритвой полоснет, чего доброго… Псих все-таки.
Страхов вместе с Моргулисом вышли из машины, броском достигли парадной, заняли позицию справа и слева от двери и замерли в ожидании. Когда она в очередной раз открылась, они бросились на мужика, скрутив ему руки за спиной, надели наручники и поволокли к милицейскому автомобилю. Мужик что-то отчаянно пытался объяснить, но его, естественно, никто не слушал.
Сержант-водитель Лихокрутов уже раскрыл дверь «собачника» и, поджидая их, стоял с дубинкой в руках.
— Собака! — выкрикнул мужик. — Собака!
— Ах ты гад! — Лихокрутов шарахнул ему дубинкой по башке. — Это я собака?! Да ты тогда вообще козел! По фазе притом сдвинутый. В больничке тебе все объяснят. И как убегать, и как обзываться. Лезь давай!
Втроем они пытались засунуть вырубившегося от удара по голове и кулем обвисшего на их руках мужика в раскрытую заднюю дверь.
Вдруг откуда ни возьмись к ним подлетела кудлатая болонка и с пронзительно-звонким лаем стала бросаться то на одного, то на другого. Она отчаянно тявкала, бегала вокруг и пыталась тяпнуть кого-нибудь за ногу.
Трое ментов остановились и уставились на нее. Потом посмотрели на мужика.
— Слушай, Колян, — посмотрел на Моргулиса Страхов. — Меня терзают смутные сомнения…
— Похоже, лоханулись мы, — согласился с ним Моргулис.
— И чего будем делать?
— Ну-ка, — Моргулис обернулся к Лихокрутову, — похлопай его по щекам. Может, еще и очухается. Ну, не скрипнул же он, на самом-то деле…
Лихокрутов закатил мужику пощечину.
Тот дернул головой, открыл глаза и, оглядывая окружающих, пробормотал:
— Собака…
— Твоя? — указал на болонку Страхов.
— Моя, — кивнул мужик.
— А какого хрена ты в пижаме? — недоуменно спросил Моргулис. — Ведь зима же?
— Понос ее пробрал, — все еще вяло двигая языком, стал объяснять мужчина. — Неожиданно. Одеваться было некогда. Я ее прямо так из квартиры вынес и во двор выпустил. А потом… потом подзывал.
— Ладно, мужик, — Страхов снимал с него наручники. — Не держи на нас зла.
* * *
Милицейская машина, сделав, следуя указаниям Мудрика, очередной поворот в лабиринте проходных дворов старого питерского квартала, уперлась в кирпичную стену.
— Ну вот, — нажал на тормоза Лихокрутов. — Тупик.
— Чего, заблудились, что ли? — открыл глаза вновь задремавший было Страхов.
— Да нет, обратно-то я выеду, — Лихокрутов врубил заднюю передачу и развернулся.
— Вот и поехали, как люди ездят, — покосился на Мудрика Моргулис. — По улице. Быстрее доберемся.
Так они и поступили.
И минут через пятнадцать въехали в просторный двор. Три стоящих впритык друг к другу, в форме буквы «П», дома заключали собой небольшой ухоженный сквер. Под одним из развесистых деревьев был врыт в землю стол. Рядом с ним на сложенном из грубых камней очаге жарились шашлыки. Вокруг стола стояли несколько молодых мужчин. Они выпивали и закусывали. Чуть в стороне от них на снегу неподвижно лежало тело в потрепанной одежде.
— Старший лейтенант Моргулис, — подойдя к мужчинам, представился Николай. — Что здесь происходит?
— Здорово, лейтенант, — с улыбкой повернулся к нему один из компании. — День рождения у нас. Присоединяйтесь. Пить будешь?
Моргулис рассудил, что отказываться глупо. И невежливо.
— Глоточек разве что… — машинальным движением он поправил на голове черную вязаную шапочку.
— Держи, — мужчина протянул ему пластиковый стаканчик. — И давай, ребят своих зови. У нас тут всем хватит.
Выбравшись из машины, к столу подошли все остальные.
— А чего вы прилетели-то? — угощавший их мужчина присел возле очага на корточки и стал переворачивать шампуры. — Что, опять наш костер кому-то мешает?
— Нам сказали, здесь труп, — Страхов поставил пустой стакан на стол. — Вон там вот — кто в снегу лежит?
— А… это, — мужчина распрямился и подошел к столу. — Тут, понимаешь, какая история… Вон там вон, на третьем этаже, живет у нас «синюха» одна. Так вот это ее хахаль. Ходит он к ней регулярно. Но… отношения у них какие-то уж больно неровные. То она его привечает, и все у них как надо, типа там любовь-морковь. То даже на порог не пускает. Вплоть до мордобоя. Вот и сегодня, он к ней пришел, а она его в шею. Он к нам. Ну… мы ему посочувствовали, стакан налили. А он уже на крепкой кочерге был. Хлопнул и рухнул. Даже и не знаем, чего теперь с ним делать. Может, вы его заберете? Все в тепле переночует. Ну, не домой же к себе его забирать на самом-то деле. И на улице оставлять не с руки как-то. А, парни?
— Ну а чего, — почесал затылок Моргулис. — Что ж мы, зря ездили? Давайте, грузите его.
Лихокрутов, Мышкин и Мудрик подняли пьяного с земли, доволокли до машины и запаковали в «собачник». Затем все вернулись к столу.
— Разбирайте шашлыки, ребята, — сказал всем мужчина, который распоряжался у очага и, достав из сумки, поставил на стол стопку пластиковых тарелок. — Освобождайте шампуры. Сейчас по новой зарядим.
Водитель Лихокрутов хлопнул стакан водки, закусил аппетитно пахнущим куском жареного мяса и посмотрел на Моргулиса.
— Ну чего, я сейчас этого к нам в управу отвезу и оставлю… до выяснения. А потом обратно за вами вернуться? — покосился он на оставшуюся водку и снаряжаемые шампуры.
— Ну а что ж мы, пешком, что ли, обратно пойдем? Конечно, возвращайся.
— Я мигом, — обрадованный таким оборотом дела, Лихокрутов быстро направился к машине.
* * *
Вечерело.
Доставивший в управу пьяного хмыря водитель Лихокрутов вернулся в гостеприимный двор и присоединился к выпивающей компании. Уже дважды мужики, которые жили в этом дворе и устроившие этот праздник жизни, ссылаясь на то, что они, дескать «выпимши» и, следовательно, за руль собственных автомобилей садиться не вправе, предлагали Лихокрутову сгонять за водкой. Наконец, он согласился. Забрался в кабину, завел движок и, врубив по пьяному недоразумению заднюю передачу, чуть не высадил дверь парадной.
— Ну, дружок… — сказал один из мужиков. — Чего-то ты не в форме. Дай-ка я.
Вынув из «уазика» Лихокрутова, он сам сел за руль.
— Давайте я с вами поеду, — забрался в машину криминалист Мудрик. — Мало ли что. А я же все-таки при исполнении…
Милицейский автомобиль с ревом вылетел со двора и направился в сторону винного магазина. Мудрик взял в руки микрофон и включил «матюгальник».
— Уступить дорогу! — орал он в электрическое устройство усиления голоса. — Всем автомобилям стоять, трамваям прижаться вправо!!! Милицией производится оперативное мероприятие!
Сгоняли за водкой. Вернулись.
Выпили, закусили.
Пришла пора прощаться.
И вот тут-то Страхов толкнул Моргулиса в бок и сказал:
— Гляди-ка.
Николай развернулся и посмотрел в указываемую сторону.
В подворотню вошел тот самый хмырь, который буквально пару часов назад был поднят из сугроба и отвезен в участок.
— Ты чего, — Мудрик посмотрел на Лихокрутова, — не довез его, что ли?
— Как это не довез? — возмутился тот. — Еще как довез. Его при мне запирали.
— А как же так? — недоуменно посмотрел на идущего через двор к некоей парадной ханыгу стажер Мышкин. — Вон, он уже и переодеться успел.
— Во… — указал пальцем на дверь, к которой направлялся мужик, один из стоящей у стола компании. — Вот там она и живет. «Синюха» эта.
— Как, — Юрий Страхов пожал плечами. — Сбежал. Вот как.
— Ну, гад, — катнул желваками Моргулис. — Щас я ему покажу, как бегать… Спасибо за угощение, мужики. Поехали мы.
— Заглядывайте, — кивнул один из тех, кто жил в этом дворе. — Если появится такое желание.
— А то… — пожал ему руку Страхов.
Ханыгу настигли возле самой парадной. Он даже и двери-то открыть не успел. Ни слова не говоря, шарахнули по башке дубинкой, скрутили и, упаковав в машину, с чувством до конца выполненного долга поехали в управу.
* * *
— Гена, — возмущенный Моргулис склонился к окошку дежурки, — чего это у тебя задержанные как мыши разбегаются?!
— Кто это у меня разбегается? — не понял Висюльцев. — Где?
— А это что?! — держа доставленного в управу подвыпившего хмыря за шкирку, Моргулис ткнул в него пальцем. — Он у тебя под запором сидеть должен, а вместо этого по улицам разгуливает.
— Как же это так… — обескураженный Висюльцев вышел из-за своей прозрачной перегородки и направился к «обезьяннику». — Не может же такого быть.
Моргулис поволок вслед за ним своего задержанного.
Далее произошло следующее.
Николай втолкнул ханыгу в «обезьянник», где, лежа спиной ко входу, спал на нарах некий «пассажир». От шума открываемой двери он проснулся, обернулся и с возгласом — «Здорово, братан!» — шагнул к тому, которого только что доставили. Тот, ни слова не говоря, немедленно закатил ему в рыло. Между ними завязалась отчаянная драка. Она сопровождалась отрывочным диалогом, состоящим в основном из междометий и ненормативной лексики. Но, тем не менее, из этого диалога с любопытством наблюдающие за дракой сотрудники милиции смогли сделать вывод, что, оказывается, никто никуда не убегал, а тот, кто вторично был задержан во дворе, является братом-близнецом того, которого подняли из сугроба. И к той самой тетке у них у обоих одновременная сердечная страсть. Только она-то их каким-то образом различает. И одного привечает, а другого нет.
Такая вот история.