«Будущее?»

Мэтт Беллами сжал губы и задумался об оставшемся сроке, отмеренном человечеству.

«Ну, знаете, нефть заканчивается, Третья мировая война…»

Тут я его прервал. Нет, объяснил я, каково будущее Muse?

«Ох, – Беллами невольно захихикал над тем, насколько легко его разговорить на тему вселенских катастроф. – Мы выступаем на V».

NME Awards, 28 февраля 2008 года; Мэтт, Дом и я (у Криса болело горло, так что он тем вечером интервью не давал) сели в шумном пресс-баре клуба «Индиго‐2», по соседству с «О2-Ареной» в переделанном Куполе тысячелетия, чтобы провести интервью для обложки NME в поддержку выхода DVD и CD HAARP 17 марта. На двойном альбоме должны были выйти DVD с 20 песнями, записанными вживую на «Уэмбли» 17 июня, и CD с 14 песнями, записанными там же 16 июня, и Muse работали над этим релизом с не меньшим вниманием к деталям, чем над Hullabaloo. Мэтт сказал, что поскольку последние гастроли в основном проходили на огромных площадках, где практически не видно лиц фанатов, он настоял, чтобы при монтаже давали побольше крупных планов публики. Еще один план, которым Мэтт очень гордился, был снят с кружащего над стадионом вертолета, и на нем была видна вся грандиозность события; он специально выбрал кадр, где камера с вертолета дала крупным планом его перевернутое лицо с расстояния в полмили. Премьера DVD состоится в кинотеатрах Vue по всей стране в формате высокой четкости, возможно, это единственный способ по-настоящему насладиться головокружительным технологическим чудом современного рок-мира; первыми зрителями станут победители конкурса.

Трое зрелых мужчин под тридцать, с которыми я встретился в тот день, были совершенно не похожи на нервных молодых ребят, у которых я брал интервью почти десять лет назад. Они жили в трех разных городах – Доминик в лондонском районе Белсайз-Парк, Мэтт – в Италии, а Крис – в богатом районе Тинмута, – но при этом они достаточно богаты – оперативный полет в Милан по делам группы доставляет им не больше проблем, чем поездка на машине в Лондон. Они все равно скромные, слава их не изменила, и они вполне довольны «скучной» домашней жизнью, которая начинается, когда заканчиваются гастроли – полная противоположность Пита Доэрти, как говорил Мэтт (хотя и Мэтт, и Дом в то время описывали свою личную жизнь как «в полнейшем беспорядке»).

Дом, когда-то – мальчик для битья в Тинмуте, потом – главный донжуан группы, превратился в фаната дайвинга и «стадионного человека» в душе, с эксклюзивным лондонским адресом и таким количеством налетанных миль, что мог спокойно по несколько раз в год летать в самые экзотические страны. Крис, восхищавшийся своей растущей семьей в Девоне, вскоре должен был стать отцом четвертого ребенка – настоящая твердая опора группы. А Мэтт прошел через много изменений с тех пор, как, нервно заикаясь, тараторил в мой диктофон в 1999 году: он избавился от своего детского характера, отрекся от друзей и любимых, предавался дикой рок-н-ролльной свободе, узнал множество мрачных истин о нашем мире, научился выражать свои страхи перед этими мрачными истинами в песнях, понял, насколько важны для него окружающие и наконец-то оказался на другой стороне. Мэтт Беллами в 2008 году был богатой, успешной рок-звездой, который делил время между виллой в Италии и лондонской квартирой в тени посольства США на Гросвенор-сквер. У него были инвестиции – особенно хорошо шли дела на азиатском рынке, – но он считал это всего лишь развитием своей любви к покеру. Он раздумывал над покупкой вертолета, но для этого нужно иметь достаточно большой сад, чтобы оборудовать на нем вертолетную площадку. Он перестал коллекционировать самые современные устройства, продал ракетный ранец, и теперь у него нет даже мобильного телефона, потому что однажды он решил выключить телефон на несколько дней и обнаружил, что без него тихо и спокойно – настоящее блаженство. Он узнал кое-что о славе: деньги лишь отталкивают тебя от друзей и родных; чем больше твой дом и чем больше машин стоит в гараже, тем больше ты чувствуешь себя одиноким придурком; наконец, домашняя жизнь – это все: он предпочитал сидеть дома с Гайей, а не гулять, потому что всегда есть риск нарваться на какого-нибудь одержимого фаната (папарацци его никогда не тревожили – очевидно, он слишком нефотогеничен). Он сочинял абстрактную музыку, которую надеялся пристроить в какой-нибудь саундтрек к фильму, и даже на какое-то время вернулся к своему давнему интересу – контактам с миром духов: он начал верить, что медиумы, возможно, соединяются с воспоминаниями о мертвых людях, которые остаются у живых, а спиритические доски работают, потому что помогают нам соединиться с этими воспоминаниями с помощью самогипноза. Так что он попытался связаться с духом Винченцо Беллини – композитора, ранее владевшего виллой, – чтобы тот помог ему сочинять песни; в три часа утра Мэтт выключал свет и играл отрывки из новых композиций на домашнем фортепиано в надежде выйти на контакт. Пока что ничего не получалось.

Правда, самым приятным из всех изменений стала их аура уверенности: они точно знали, что готовы справиться с любой задачей, которую перед ними поставят. У них довольно блестели глаза не только при упоминании «Уэмбли», но и при разговорах о менее значимых вещах. Они знали, что где-то есть склад, полный старого разбитого оборудования Muse, которое в какой-нибудь прекрасный день нужно подписать и продать на eBay для благотворительных целей. До них дошли слухи, что в родном городе, мэр которого когда-то на камеру выбросил их компакт-диск в мусорное ведро, подали петицию, чтобы изменить городскую вывеску с «Тинмут: жемчужина Девона» на «Тинмут: дом Muse». План, похоже, не сработал только потому, что кто-то напомнил, что MUSE – это еще и аббревиатура, обозначающая Medical Urethral Suppository for Erection («Медицинский уретральный суппозиторий для эрекции»). Что, возможно, лишний раз показывает, насколько же старыми были души и тела обитателей Тинмута.

В тот день Muse и я обсуждали, чем они занимались после окончания турне Black Holes And Revelations (в основном отсыпались), их планы на будущее (они по-прежнему хотели арендовать океанский лайнер и выступать в портах – или, может быть, лучше взять дирижабль?) и горстку предстоящих концертов. Записывая Black Holes, они почувствовали, словно на какое-то время вообще перестали быть концертной группой, так что, сочиняя и записывая следующий альбом, они собирались временами выступать в местах, где им очень хочется провести отпуск. Первый из этих концертов должен был состояться через неделю в Дубае, где они выступят вместе с Velvet Revolver, коллективом бывших участников Guns N’ Roses; потом, в конце марта, они вылетают в Южную Африку, чтобы выступить на двух концертах в рамках фестиваля My Coke Fest в Кейптауне и Йоханнесбурге. В июле ходили слухи о первых гастролях Muse по Южной Америке – в Бразилии, Колумбии, Аргентине и Чили, – а в октябре, как намекал Мэтт, мог состояться концерт в Китае. И, конечно, впереди их ждало хедлайнерское выступление на фестивале V в августе; Мэтт считал это не настолько ответственным выступлением, как в Рединге или на «Гластонбери», но, поскольку промоутеры платили хедлайнерам какую-то совершенно невообразимую сумму, возможно, ему наконец-то удастся исполнить мечту и приземлить космические корабли прямо на головы зрителям.

Ну а дальше… Достигнув стадионных высот, Muse пообещали на грядущих гастролях давать по несколько концертов на площадках поменьше и, возможно, даже вывести на сцену больше музыкантов (дебаты о том, не стоит ли задействовать на концертах оркестр, шли довольно давно), чтобы все стало еще мощнее. Первым свидетельством о желании группы снова заглянуть фанатам прямо в глаза стал состоявшийся всего через шесть недель концерт в поддержку Teenage Cancer Trust в лондонском «Ройял-Альберт-Холле» – организатор, Роджер Долтри из The Who, дважды предлагал Muse выступить на этом мероприятии, и Мэтт был не против, потому что его отец трижды выступал в этом зале с The Tornados и всегда говорил Мэтту, что это его любимая площадка. Спрос на билеты оказался настолько беспрецедентным, что сайт онлайн-кассы Seetickets просто рухнул, а на eBay билеты перепродавались по 300 фунтов; те, кому все же повезло купить билеты, ждали концерта с едва ли не бóльшим нетерпением, чем выступления на «Уэмбли». Сет был довольно сильно упрощен – в частности, вместо обычных огромных экранов установили небольшую четырехфутовую ленту в задней части сцены, на которой показывали небольшую часть их обычного визуального шоу, – но вот по мощности концерт не уступал любому шоу на арене. Большинство рок-групп воспользовались бы возможностью попробовать свои хиты в акустической версии и в сопровождении струнного квартета, но Muse зажигали как никогда, а Мэтт даже задействовал гигантский орган «Альберт-Холла» с трубами до потолка, чтобы впервые за шесть лет исполнить Megalomania, и объявил: «Не сыграть на этом чудовище было бы невежливо!» Помпезный, оперный и при этом волнующе современный концерт: группа словно соревновалась в грандиозности с самим залом. Результатом стала боевая ничья.

О пятом альбоме Muse новостей в феврале 2008 года почти не было. Студию на вилле наконец-то достроили, и у группы были кое-какие «кусочки», над которыми они стали работать, как только представилась возможность. Песен, по их словам, было много, но никакого связного стиля еще не было. Дом намекнул на возможное электронное звучание альбома, ходили слухи, что они и дальше экспериментируют, разбирая старые инструменты и пробуя заставить их звучать нестандартно. Мэтт в то же время сказал, что, может быть, пришло время Muse записать нетленку в стиле прогрессивного рока и хотя бы один 15-минутный спейс-роковый трек. Он хотел снова раздвинуть границы, чтобы группе не стало скучно, и надеялся, что фанаты тоже хорошо воспримут их музыкальные эксперименты, потому что искренне считал, что Muse может объять необъятное, Supermassive Black Hole открыла для группы целый мир грувовой танцевальной музыки, который ему хотелось исследовать. Более того, Мэтт даже предположил, что Muse больше не будет выпускать альбомов в общепринятом смысле слова.

«Не думаю, что мы будем работать над следующим альбомом так, словно мы просто записываем альбом, – сказал он. – Скорее всего, мы запишем кучу музыки. Уверен, что-нибудь выйдет в альбомном формате, но мы не против выпустить что-нибудь и в необычном виде, если это будет уместно. Мне нравится идея выпускать серии песен – каждый месяц или каждую пару месяцев просто публиковать песни. Сделать, если угодно, сингл главным форматом, а потом каждые несколько лет выпускать сборник лучших песен за этот период, чтобы получился альбом. В общем, иными словами, каждые пару месяцев выпускать песни, смотреть на реакцию зрителей, а потом издавать лучшие из этих песен на альбоме из одиннадцати треков».

Ближайшее будущее, впрочем, оказалось совсем иным.

* * *

Ровно через год на NME Awards 2009 в Брикстонской академии из толпы появилось улыбающееся лицо Мэтта Беллами. Он схватил бокал со столика Muse, прошел мимо The Cure, Грейс Джонс и The Last Shadow Puppets и торжествующе подошел ко мне.

«Мы это сделали».

Поначалу я не совсем понял, что же они сделали. За двенадцать месяцев, которые прошли с момента нашей последней встречи, Muse не устроили круизного турне на лайнере по Средиземноморью и не выпустили дирижабль, из динамиков которого доносился Sunburn. Не выпустили никакой серии синглов в качестве подводки к грядущему пятому альбому. Даже не дали концерта в Китае – хотя, после слегка подпорченного техническими неполадками выступлениями перед 90 тысячами португальцев на лиссабонском фестивале Rock In Rio в июне 2008 года (у Мэтта сломалась Kaoss-педаль и порвался гитарный ремень), южноамериканское турне прошло по плану. Группа выступила в залах, вмещавших более трех тысяч человек, в Монтеррее, Гвадалахаре, Боготе, Буэнос-Айресе, Сантьяго, Рио-де-Жанейро, Сан-Паулу и Бразилиа и удивила латиноамериканцев флагами их стран, украшавшими большой барабан Дома, традиционной чилийской шляпой-чупалла, надетой Мэттом в Сантьяго на Feeling Good, и исполнением таких раритетов, как Niche, Dead Star, Space Dementia, Fury и Apocalypse Please – игривым возвращением к полузабытым уголкам своего каталога песен. Экзотический климат снова вызвал у Muse жажду приключений.

Над головами зрителей V так и не пролетели космические корабли, но сами концерты и без того вышли небесными. Антенны-прожекторы с «Уэмбли», едва поместившиеся на сцене, сканировали толпу, словно гигантские инопланетные камеры слежения – и загорелые орды Челмсфорда, и вымокших грязевых монстров Стаффорда. А потом под грохочущие звуки зловещего оркестра Muse вышли на сцену и дали лучший концерт всего уик-энда, устроив рифф-роковый салют, потрясший фестиваль, который обычно ассоциировался с неторопливым «роком для взрослых» от Snow Patrol или Stereophonics. Хотя боги погоды и возражали – из-за сильного ветра на концерте в дублинском Марлей-парке в начале недели гелиосферы пришлось оставить на земле, а Blackout убрать из сет-листа, – Muse завершили последние фестивальные концерты, посвященные Black Holes And Revelations, рок-колоссами, обошедшими весь земной шар. Фанаты The Girls Aloud даже не поняли, что это было.

Но Мэтт хвастался вовсе не этим. Так что же они «такое» сделали?

«Пятнадцатиминутную эпическую вещь, – ухмыльнулся он, наслаждаясь собственной внутренней смехотворностью. – Мы это сделали. Приезжай в студию в Италии послушать».

Если бы я знал, на что были готовы другие фанаты Muse по всему миру, чтобы услышать хоть небольшой кусочек The Resistance, то немедленно заказал бы билеты до озера Комо.

* * *

В пятницу, 10 июля 2009 года, через 11 месяце после объявления о грядущем закрытии, на сайте Muse появился таймер, который должен был отсчитать 48 часов. Как только на экране возникли нули, старый сайт был удален. На его месте появился новый, совмещенный с микроваттом под названием «Соединенные Штаты Евразии». Последний дополняла пустая карта Европы, Африки и Азии, а рядом с ней было написано следующее:

ПРОЕКТ ЕВРАЗИЯ

КРАТКИЙ БРИФИНГ РАССЕКРЕЧЕН И ОДОБРЕН ДЛЯ ШИРОКОЙ ПУБЛИКАЦИИ. ПРЕДЫДУЩАЯ КЛАССИФИКАЦИЯ: ИНДИГО АЛЬФА ШАРД.

ПОСЛЕДНИЕ ГЕОПОЛИТИЧЕСКИЕ СОБЫТИЯ ПОТРЕБОВАЛИ АКТИВАЦИИ РЕЗЕРВНОГО ПЛАНА БРАВО-НАЙНЕР, РАНЕЕ ИЗВЕСТНОГО КАК ГРАН-АХЕДРЕС.

СРЕДИ МАРКЕРОВ – ОЦЕНКА В РЕАЛЬНОМ ВРЕМЕНИ ПОЛИТИЧЕСКИХ И ОБЩЕСТВЕННЫХ НАСТРОЕНИЙ НА УРОВНЕ –2,57 (ИНДЕКС НАЙТА), СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКИХ ИНДИКАТОРОВ (УДАЛЕНО), ИНДИКАТОРОВ ЭНЕРГЕТИЧЕСКОЙ СТАБИЛЬНОСТИ (УДАЛЕНО), МАРКЕРОВ ГЛОБАЛЬНОЙ РЫНОЧНОЙ НЕСТАБИЛЬНОСТИ (УДАЛЕНО) И ВОЕННОЙ ЭФФЕКТИВНОСТИ СУВЕРЕННЫХ ГОСУДАРСТВ (УДАЛЕНО).

ДЛЯ ПОЛНОЙ АКТИВАЦИИ ГРАН-АХЕДРЕС БЫЛО ПОЛУЧЕНО ОДОБРЕНИЕ НА ШИРОКУЮ МОБИЛИЗАЦИЮ ИНИЦИИРОВАННЫХ НЕКОНВЕНЦИОННЫХ РЕСУРСОВ HUMINT.

ГРАН-АХЕДРЕС БУДЕТ АКТИВИРОВАТЬСЯ НЕСКОЛЬКИМИ ФАЗАМИ. УСПЕШНАЯ АКТИВАЦИЯ КАЖДОЙ ФАЗЫ БУДЕТ СОПРОВОЖДАТЬСЯ РАССЕКРЕЧИВАНИЕМ И РАСШИФРОВКОЙ АУДИОБРИФИНГА. ПОЛНЫЙ АУДИОБРИФИНГ ПРОЕКТА ЕВРАЗИЯ/ГРАН-АХЕДРЕС БУДЕТ ДОСТУПЕН ДЛЯ СКАЧИВАНИЯ ПОСЛЕ УСПЕШНОЙ АКТИВАЦИИ ВСЕХ ФАЗ.

ПОЖАЛУЙСТА, ОСТАВАЙТЕСЬ НА СВЯЗИ И ЗАПОЛНИТЕ СЛЕДУЮЩУЮ ФОРМУ ДЛЯ ЗАРАНЕЕ ОДОБРЕННОЙ МОБИЛИЗАЦИИ РЕСУРСОВ HUMINT.

Фанатам, заполнившим регистрационную форму, сообщалось, что их успешно зачислили в «АКТИВ HUMINT» и теперь им нужно ждать приказа. Начались самые немыслимые дискуссии и предположения. Что это все значит? Что такое «Проект Евразия»? Как они будут участвовать в активации его фаз? На какую зловещую разведывательную миссию их подписали в качестве агентов?

На следующее утро, во вторник, 14 июля, Западная Европа на карте Евразии окрасилась красным.

ПРОЕКТ ЕВРАЗИЯ/ГРАН-АХЕДРЕС (БРАВО-НАЙНЕР) ТЕПЕРЬ АКТИВЕН.

ШИРОКОМАСШТАБНАЯ МОБИЛИЗАЦИЯ ИНИЦИИРОВАННЫХ НЕКОНВЕНЦИОННЫХ РЕСУРСОВ HUMINT ОДОБРЕНА.

ГОТОВЬТЕСЬ К ФАЗАМ АКТИВАЦИИ СТАНЦИЙ ГРАН-АХЕДРЕС.

СТАНЦИЯ FUSE ИНИЦИИРОВАНА.

Те, кто читали сообщения в Twitter Мэтта с намеками о новой закодированной игре, хотя бы приблизительно представляли, что происходит. То была охота за музыкальными сокровищами, настолько сложная, навороченная и разбросанная по всем континентам, что анаграммы из сет-листа 2005 года по сравнению с ней выглядели как судоку первого уровня.

Первой активировалась станция Fuse. То была веб-страница со следующим описанием: СЦЕНАРИЙ АКТИВАЦИИ ВНУТРЕННЕЙ ДОКУМЕНТАЦИИ ПРОЕКТА ЕВРАЗИЯ L/6 – КЛАСС СЕКРЕТНОСТИ ДОКУМЕНТА ИНДИГО АМАЗОН ЗЕНИТ. Документ гласил, что для активации станции Fuse требуется приобретение ЗАРЯЖАЮЩЕГО USB-КЛЮЧА, и игроки должны были СЛЕДОВАТЬ ПРОЦЕДУРЕ TIMATION, ДЕКАРТОВЫ ХИ-КООРДИНАТЫ, ЧТОБЫ ОПРЕДЕЛИТЬ ТОЧКУ ВЫДАЧИ ГРАНКРУ. ПО ПРИБЫТИИ НА ТОЧКУ ВЫДАЧИ ГРАНКРУ НАЗВАТЬ СЛОВЕСНЫЙ ПАРОЛЬ «БИЛЬДЕРБЕРГСКИЙ КЛУБ» АГЕНТУ 976–0465027262. СТАНЦИЯ FUSE БУДЕТ АКТИВИРОВАНА 20090715:1000–1200 ПО МЕСТНОМУ ВРЕМЕНИ. Затем игрокам давалась ссылка на Youtube-канал и Flickr-проект – «депозитарии» для фотографических или видеодоказательств о встрече с вышеупомянутым агентом, и на файл, в котором женский голос читал координаты на карте фонетическим алфавитом.

Игроки перевели координаты, которые соответствовали зданию на Рю-дю-Перш в Париже. Добравшись туда между 10 утра и 12 ночи, найдя агента 978–0465027262, получив USB-ключ, сфотографировав агента или засняв его на видео и загрузив его на Flickr или Youtube, фанаты получали возможность выиграть два билета на любой концерт Muse по выбору и личную встречу с группой (или, как было сформулировано на сайте, УСПЕШНОЕ ВСКРЫТИЕ СТАНЦИИ И ФОТОГРАФИЧЕСКАЯ ИНФОРМАЦИЯ ОБЕСПЕЧАТ ЛИЧНЫЙ БРИФИНГ С АРХИТЕКТОРАМИ ПРОЕКТА ЕВРАЗИЯ И ДВА ПРОПУСКА НА ЛЮБОЙ МИТИНГ ПРОЕКТА ЕВРАЗИЯ (MIKE UNIFORM SIERRA ECHO) ПО ВЫБОРУ АГЕНТА).

Ввод ключа с USB-диска на сайте лишь «зарядил» станцию Fuse. Теперь все агенты вместе должны были «вскрыть» станцию. Был выложен список 50 случайных с виду фраз и инструкции по расшифровке: BECKONS FROZEN FISH, I SLUNK INTO FAUNA, TEAR UP SEXY OPERA, TWO SHY CHICKS и т. д. Эти фразы, как говорилось в инструкциях, обозначали NIGHTMARE CLASS ENTITIES ACTING AT ELEVATED LEVELS («Организации класса «Кошмар», работающих на повышенном уровне»), и приводился один пример: NIGHTMARE CLASS ENTITY CORRUPT AUGURS HAS BEEN IDENTIFIED AS ARCTURUS GROUP («Организация класса «Кошмар» Corrupt Augurs идентифицирована как Arcturus Group»).

Случайные фразы оказались, конечно же, анаграммами АККРЕДИТОВАННЫХ ЛОББИСТСКИХ ОРГАНИЗАЦИЙ ЕС в Брюсселе; среди них значились Ericsson, Danish Dairy Board, Taxpayers Europe и Olympic Airlines. После того как удалось разгадать все 50 анаграмм, в разделе сайта «Музыка» появился первый отрывок новой песни Muse, United States Of Eurasia.

Всего «Станций» было шесть: Fuse, Charlie, October, Umayyad, Doolittle и Buahinia. Игроки находили каждую станцию по аудиофайлам с фонетическими координатами, в указанное время встречались с пронумерованными агентами, называли им пароли, фотографировали их как доказательство встречи, забирали USB-ключи и вводили их на сайт. Станция Charlie оказалась зданием на Нидербарнимштрассе в Берлине, October – кафе Coffee Bean в Москве, Umayyad – магазином Virgin в торговом центре в Дубае, Doolittle – залом «Хибия-Кокайдо» в Токио, а Buahinia – клубом «Фринж» в Гонконге. Каждая станция после «зарядки» выдавала новую криптографическую загадку, решив которую, игроки открывали следующий отрывок песни. После того как все шесть станций вскрыли, активировалась последняя, седьмая станция Colossus в Нью-Йорке; песню невозможно скачать, гласило сообщение, пока США не признают Соединенные Штаты Евразии. После того как американец получил нью-йоркский ключ, United States Of Eurasia была загружена на компьютеры всех «агентов», принявших участие в игре.

Песня, которую они получили в награду за «мозговой штурм», шпионские обмены паролями и беговую работу по всему миру, оказалась длинным, панконтинентальным произведением, которое, пожалуй, является самой большой данью уважения Queen, когда-либо созданной Muse. Жалобное фортепианное вступление, которое на пике превращается в театральный, блестящий, кричащий рок-аккорд, – это очень похоже по стилю и структуре на Bohemian Rhapsody, хотя на фанатских сайтах быстро стали сравнивать композицию с такими разными «источниками», как Live And Let Die Пола Маккартни, You’re Beautiful Кристины Агилеры и саундтрек к «Лоуренсу Аравийскому». Оркестровая середина песни действительно имеет арабскую атмосферу, напоминая «Болеро» Равеля, которое пустилось в танец семи покрывал. Название позаимствовали из аналитической книги Збигнева Бжезинского «Великая шахматная доска», в которой родившийся в Польше бывший советник Джимми Картера (который, по слухам, консультировал и Барака Обаму) утверждает, что Америка очень хочет контролировать Евразию, чтобы мертвой хваткой вцепиться в ее запасы нефти. Книга, позже говорил Мэтт, напомнила ему черную военную комедию Стэнли Кубрика «Доктор Стрейнджлав»: в ней обсуждалась судьба Евразии, словно она была обычным игровым полем для игры в «Риск». Текст песни также был связан и с Евразией Джорджа Оруэлла из «1984», величайшим репрессивным обществом, и рассказывал, как эта огромная масса суши объединилась против США, о том, как мания величия окончательно свела всех с ума. Еще в песне говорилось, что человечество всегда будет воевать, пока сама концепция «страны» не будет уничтожена и мы не поймем, что на самом деле все застряли в одной тонущей лодке.

И, чтобы окончательно закрепить образ конфликтов, которые все сильнее портят прекрасный облик планеты, United States Of Eurasia сопровождалась кодой под названием Collateral Damage. Мэтт играл шопеновский Ноктюрн ми-бемоль мажор, Op. 9 N 2, под аккомпанемент струнных, пения птиц и детского смеха, а потом идиллическую звуковую сцену разорвал рев пикирующих бомбардировщиков.

Впрочем, за всеми этими шпионскими страстями «с плащом и кинжалом», всеми этими звуками и яростью пряталась группа, жившая в месте с чудесными видами, изучавшая литературу, которая была то романтической, то пугающей, то смешной, как они сами, и наслаждавшаяся музыкальной свободой.

Прячась за кулисами и дергая за ниточки, Muse проводили лучшее время в жизни.

* * *

К лету 2008 года Мэтт Беллами приобрел уже три дома. Главной его резиденцией стала вилла, прячущаяся на холмах Ломбардии возле озера Комо; спокойствие и чудесные виды лесов, спускающихся прямо к берегу большого озера, привлекли туда Джорджа Клуни, Дэвида Бекхэма и съемочные группы «Казино Рояль» и «Атаки клонов», второго эпизода «Звездных войн»: в одной из вилл снимали отдых Бонда в исполнении Дэниэла Крейга, в другой – свадьбу Анакина Скайуокера. Мэтт записывал демо в своей домашней студии, которую назвал «Беллини», и до ночи играл на фортепиано, отчаянно пытаясь призвать дух покойного маэстро.

В Италии Мэтту казалось, что он теряет связь с Англией, так что он с головой погрузился в BBC World News и стал выписывать ежедневные британские газеты. Отдаленность от событий помогла ему объективнее смотреть на скандалы 2008 и 2009 годов – банковский кризис, фурор с расходами депутатов, продолжающуюся войну в Ираке. Чувство бессилия, которое постоянно сопровождало его в Великобритании и легло в основу тематики альбомов Absolution и Black Holes And Revelations, в Италии просто ушло; ему стало еще яснее, что Великобритания нуждается в переменах, что ее «демократия» смехотворна, пресса лжива, парламентская система устарела, – он просто поверить не мог, что Палату лордов никто не избирает, равно как и, по сути, премьер-министра Гордона Брауна. В своем райском укрытии Мэтт промывал себе мозги BBC и книгой Джона Перкинса «Исповедь экономического убийцы», в которой описывались попытки американцев украсть минеральные богатства других стран, подрывая деятельность их правительств. А еще он перечитал «1984» Джорджа Оруэлла и во второй раз вдохновился не политической антиутопией, а надеждой и романтикой в отношениях двух главных персонажей – Уинстона Смита и Джулии. Хотя тайный роман Уинстона и Джулии в результате привел к их аресту, пыткам и взаимному предательству, Мэтт видел в нем бунтарский, эмоциональный удар по тоталитарному режиму, который, как он считал, вполне актуален и для современного общества. А еще он задумался: в сердце электронных, ритм-энд-блюзовых и длинных фортепианно-симфонических прог-песен, которые он замышлял для пятого альбома Muse, может прятаться идея любви как способа сопротивляться или избежать угнетения и коррупции западного мира XXI века. Любовь, решил он, равна свободе; это единственное место, откуда за тобой не может наблюдать Большой Брат.

А возвращаясь в квартиру в центре Лондона, Мэтт видел другие формы сопротивления. Находившееся неподалеку посольство США и другие посольства в том районе постоянно пикетировали протестующие – одни разгневанные и язвительные, другие более веселые, в комедийных костюмах. Ему в голову вдруг пришли взаимоисключающие мысли: с одной стороны, он поддерживал гневные и разрушительные, но ненасильственные (по крайней мере, в отношении людей) протесты против G20, которые, как он считал, наиболее близки к революции, в которой так отчаянно нуждается Великобритания, а с другой – ему хотелось, чтобы пикетчики в дурацких костюмах помогли что-то по-настоящему изменить намного более мирным образом.

В Девоне, в доме, который Мэтт купил маме и бабушке и в гостевой комнате которого останавливался, навещая семью, он снова начал готовиться к апокалипсису. Он знал, что многие переезжали в Уэст-Кантри для того, чтобы быть подальше от крупных городов на случай ядерной войны, так что оборудовал себе в доме экологически чистый бункер: дом примерно на 40 процентов обеспечивал себя растительной пищей благодаря приусадебному участку, а в погребе стояли пятьдесят банок консервированной фасоли – Мэтту сказали, что при континентальной блокаде Великобритании нефть в стране закончится через неделю, а еда – через две недели, и, вспомнив, что консервы хранятся два года, Мэтт скупил все запасы в местном магазине и вдобавок приобрел топор для рубки дров. Подруга не разрешила ему купить арбалет, но вот помешать ему купить нескольких цыплят на местной птицеферме уже не смогла. Он хорошо ухаживал за ними в оставшиеся месяцы 2008 года, а на Рождество лично убил, чтобы приготовить ужин для семьи. Мэтт, конечно, чувствовал себя виноватым, но это помогло ему соприкоснуться с реальной жизнью. Он считал, что знание о том, каково это – убивать животных ради еды, может когда-нибудь ему пригодиться.

Все это – искупительный лучик романтического света в черной как смоль, тьме глобального и социально-политического смятения, тонкая грань между протестом и революцией, взлет сверхдержав, выживание человечества, – повлияло на мысли Мэтта по поводу следующего альбома. Он не только хотел, чтобы альбом был еще больше и лучше, еще театральнее, кульминацией всего, что Muse знали о музыке (и считал, что того же хотят и фанаты Muse) – всех стилей, которые они когда-либо перепробовали, всех идей, которые приходили в голову, – но и хотел сделать его дерзким, дать отпор. Если Absolution и Black Holes And Revelations были пересыпаны мифами об инопланетянах, теориями заговора и гневом, то этот альбом должен был стать настоящим сопротивлением явлению, которое он назвал «корпоратократией».

И, что самое главное, Muse хотели хорошенько посмеяться, создавая The Resistance.

Работа началась в июне 2008 года; группа собралась на репетиции в студии «Беллини» в сопровождении звукоинженера Майка «Спайка» Стента. Им, конечно, очень нравилось работать с Ричем Кости, особенно над Black Holes, но они хотели, чтобы новая пластинка была как можно более искренней, рискованной, веселой и свободной от ограничений, а для этого нужно было выйти далеко за пределы зоны комфорта, не подчиняться никому, не идти ни на какие компромиссы с внешними силами. То есть продюсировать альбом будут они сами. На озере Комо их ждала собственная студия, так что у них не было никаких временных ограничений и они могли работать предельно спокойно. Они запланировали демократическое принятие решений: любые музыкальные споры между двумя музыкантами должен был разрешать третий. Этот подход напомнил им работу над Origin Of Symmetry, когда они в последний раз по-настоящему забыли об осторожности и бесстрашно бросались в сторону любых диких зенитов, к которым их тащили песни. То был проект «Экстрим».

К концу июля группа уже сочинила пять или шесть песен, пока что – без текстов; намеки на это стали появляться в постах Доминика на сайте группы и в интервью для прессы. Одну песню Мэтт сравнил с New Year’s Day группы U2, только с добавлением глэм-рока, а другие больше напоминали фанк или R&B. Дом писал в Twitter о «потустороннем диско», «15-минутных оркестровых монстрах» и «всяком между ними». Мэтт тоже говорил об этом оркестровом опусе, назвав его «скользкой оперной версией» старых песен Muse. Крис со своей стороны заявил, что когда впервые услышал, как Мэтт играет некоторые из своих новых композиций, иногда больше напоминавших сольные фортепианные концерты с исполнением Шопена, он был в недоумении. Они больше напоминали оркестровые произведения, чем рок-песни, и очень у немногих из них был знакомый бит; они чем-то были похожи на позабытый классический альбом Брайана Уилсона Smile.

К концу лета Muse отправились в огромный «экологический дом» у речки в девонширской глубинке, чтобы отрепетировать песни, готовые к записи. Гигантское строение из светлого дерева с окнами из зеркального стекла высотой в несколько этажей, набитое гастрольным оборудованием (его «космических» обитателей выдавал разве что постер к «Метрополису» Фрица Ланга), этот дом был достаточно близко к Тинмуту, чтобы напоминать им о месте первой встречи и о волнующих чувствах, которые ждали их в самом начале карьеры, но при этом достаточно далеко, чтобы не пугать местных жителей. Muse собирались завершить репетиции и начать запись в сентябре, но из-за сложностей с огромной оркестровой композицией просидели там до октября. Впрочем, там треки были только «заряжены» – активация предстояла в Италии.

Студия «Оффичина-Мекканик» в Милане – неприметное, потрепанное промышленное здание, из которого исходит красота. Именно там и в студии «Беллини» с октября 2008 года по весну 2009 Muse собирались, чтобы записать The Resistance. Временами все было очень несерьезно: каждый раз, включая хор а-ля Фредди Меркьюри в United States Of Eurasia, они падали на пол от хохота – это напоминало Мэтту сцену из классического научно-фантастического фильма о сражениях на мечах, «Горец». Но нужны ли в песне, которая должна нанести такой мощный эмоциональный удар, абсурдные «завитушки» а-ля Брайан Мэй и крики Фредди в середине? Завязалась напряженная дискуссия, и они решили, что убирать их нельзя. Эпатажный, наигранный комедийный элемент в музыке был необходимым контрапунктом для тяжелых текстов, то была их «монтипайтоновская» сторона, забавные, яркие жесты с явным намеком. Эта песня и глэм-роковый бит, получившийся из вещи под названием Uprising, контрастировали с мрачными элементами, чтобы слушатель не утомился, а, скорее, разволновался. Бесшабашность и эксцесс – это часть человеческой жизни, да и вообще, если это все оттуда убрать, они больше не будут хохотать каждый раз, слыша песню, и из-за этого она утратит часть своей ценности. В конце концов, они уже давно согласились не чураться ничего странного и смешного; это ограничение. Им было все равно, что их станут сравнивать с Queen; в конечном итоге ничье больше мнение не важно. Им нравились эти моменты, и они остались в песнях.

Эксперименты, конечно же, шли в изобилии: они играли на когтях ламы, чтобы воссоздать звук верблюжьих когтей, и игрались с битами в стиле Тимбалэнда и синкопированными ритмами. Дом программировал электронные барабаны, а Мэтт аранжировал и записал нотами все струнные, чтобы в музыку не лез другой композитор. Поначалу Дом и Крис были шокированы и смущены фальцетным оперным вокалом Мэтта на 12-минутной эпической оркестровой песне, которую он назвал Exogenesis. Мэтт демократично убедил их оставить эти треки на альбоме. Звучало все безумно, но на этот раз они поверили ему на слово. Споры и ссоры все равно случались, но разрешались они быстрее, чем во время работы над Black Holes And Revelations.

Запись затянулась до Рождества 2008 года, затем продолжилась в 2009-м. Фанатам сообщали, что происходит, посредством небольших видеофрагментов без звука, которые выкладывал Том Кирк: Мэтт играл на синтезаторе, одетый в шапку Санта-Клауса, Дом стучал по малому барабану где-то в чистом поле, вся группа щелкала пальцами в микрофон, стоящий в туалете. В апреле были разговоры о совместной студийной работе с новыми рейв-маньяками Does It Offend You, Yeah? которые сказали, что, возможно, посетят студию «Беллини», но сотрудничество так и не материализовалось. Вместо этого последние сеансы записи переместились в «Оффичина-Мекканик», где двадцать три музыканта из оркестра, которым дали всего пять минут на чтение нот с листа, записали арабские струнные для United States Of Eurasia, дирижер Одри Райли бегала между студией и микшерным пультом, пытаясь передать атмосферу Малера или каватины Беллини Casta Diva, а Мэтт сидел за 100-дорожечным пультом, прямо по ходу записи исправляя ноты.

Закончилась запись в мае 2009 года; 23 июня Майк Стент свел альбом в студии «Беллини» и отправил ее в Нью-Йорк на мастеринг. Muse посмотрели на свою первую (почти полностью) самостоятельную работу и обрадовались. Если они и хотели окончательно раздвинуть все известные границы стилей, звуков и идей, это им удалось. Если они хотели альбом, в котором объединяется высокое и смешное, это им тоже удалось. А если они хотели сделать альбом романтичным, бунтарским и праведническим – что ж, The Resistance удалось сделать даже этот хет-трик. Наконец, два предыдущих альбома начинались с грандиозных нарастающих гимнов, которые ни к чему не приводили, а на этот раз они решили начать с мощного удара.

Альбом The Resistance открывала усмешка в адрес активистов с тем самым глэм-роковым ритмом, который показался группе таким забавным. Uprising стала воплощением энергичности и стилистического юмора, сопровождавших сеансы записи. Пресса сравнивала эту песню с чем угодно – от Blockbuster группы The Sweet, The Glitter Band и Мэрилина Мэнсона (из-за барабанного бита в стиле семидесятых) до Oxygene 2 Жана-Мишеля Жарра, Doctorin’ The Tardis группы The Timelords и темой из «Доктора Кто» (из-за ретрофутуристических синтезаторов). Но для Мэтта песня была воплощением пикетчиков в костюмах неподалеку от его лондонской квартиры: веселого подхода к очень серьезной проблеме. Представляя себе толпы футбольных хулиганов, скандирующих лозунги против банковской катастрофы, он слышал в этих скандированиях гнев в адрес политиков, банкиров и государственных учреждений, недоверие к власть предержащей (однажды обжегшись на молоке, теперь будешь дуть на воду), призыв к гражданскому сопротивлению. В сентябре эта песня стала первым официальным синглом с The Resistance, и уже в оформлении видна ее двойственная натура. На обложке были изображены ряды плюшевых медвежат в армейском строю, а в придуманном Мэттом клипе медвежата устроили зловещее восстание и вызвали полнейший хаос, маршируя в сторону Парламента. Очень миленькая, мягенькая подрывная деятельность.

Вслед за Uprising шла Resistance, подкрепляя бунтарское настроение альбома. Вырастая из внеземного электронного шума, призрачных оперных напевов и барабанного ритма, похожего на Map Of The Problematique, песня пересказывала отношения Уинстона и Джулии из «1984» в момент, когда их тайные сношения обнаруживает Полиция мыслей, хотя они прятались в комнате, которую считали безопасной, в районе пролов. Когда острый припев, похожий на ELO, Queen или War Of The Worlds Джеффа Уэйна, перерастает в пышный куплет Мэтта, подобно полицейскому, выбивающему дверь, текст умоляет любовь, которая всегда есть внутри, держаться пред лицом любого угнетения. Судя по всему, именно эту песню Мэтт ранее сравнивал с New Year’s Day. Кто знает, на какой планете он был в тот день?

Undisclosed Desires стал первым R&B-шным, в духе Тимбалэнда, треком с The Resistance, под который, по словам Криса, наверное, хорошо напиться и зажигать. А еще, как выразился Мэтт, это первая «антимьюзовская» песня, потому что никто из группы не занимается на ней своим обычным делом: Крис играет слэпом, напоминающим Depeche Mode, Дом программировал электронные барабаны вместо того, чтобы играть на нормальной установке, а остальная песня состоит из отредактированных сэмплов струнных. Мэтт на этой песне только поет; это очень личная ода Гайе, которую, наверное, вполне можно было бы за неплохие деньги продать Бейонсе. Песня вывела фанковые корни из Supermassive Black Hole на новый уровень чартовой популярности Muse, она была самой попсовой из всех, что они когда-либо записывали.

Столь бескомпромиссная группа могла поставить вслед за грувовой песней о личных отношениях лишь что-нибудь глобальное и величественное: медленно нарастающую роскошную United States Of Eurasia/Collateral Damage. Эта песня является на альбоме центровой, примерно как Butterflies And Hurricanes на Absolution; она уводит нас от мелочей личных отношений на глобальный уровень, оставляя на альбоме след армейского сапога империалистической сверхдержавы. Если на прошлых песнях у нас еще оставались вопросы, какому именно таинственному угнетателю нужно сопротивляться, здесь мы получали ответ: вся Евразия должна объединиться против воинственных США. А эта песня – национальный гимн нового сверхгосударства.

Бомбардировщики в конце песни, судя по всему, рухнули где-то между «Веной» и «Барселоной». Величайший момент в истории Ultravox и театральный дуэт Фредди Меркьюри и Монсеррат Кабалье, записанный в 1987 году, объединились в трескучем ритме, туманных синтезаторах и летящих голосах Guiding Light – песне, которую Muse играла на записи так громко, что ближе к концу слышен раздраженный стук соседей в двери студии. В песне, похоже, рассказывается о конце отношений Уинстона и Джулии, когда их разделили и сломали заплечных дел мастера из Министерства любви и от них остались лишь пустые оболочки, покорно подчиняющиеся приказам. Несмотря на воодушевляющую музыку, Guiding Light можно, пожалуй, назвать самым мрачным моментом The Resistance.

Пора все-таки бороться. В Unnatural Selection Мэтт сбрасывает костюм пушистого зайчика и уходит «за пределы мирных протестов». Эта песня, пожалуй, самая «рокерская» на всем альбоме; основанная на риффе в духе Queens Of The Stone Age, она призывает к буйствам и разрушениям, беспорядкам и бунтам, требует правды. Именно там Мэтт разрывается между мирным протестом, насильственной революцией и просто побегом, и песня отражает его колебания – ненасытный панк-рок сменяется беззаботным грувом а-ля Led Zeppelin, но в конце концов рок-бунт все-таки побеждает.

Альбом умышленно избегает теорий заговора в пользу реалистичных социально-политических мировоззрений – Мэтт уже устал, что его везде изображают чокнутым, – но один кусочек политической паранойи все-таки есть: MK Ultra. Главный герой песни, названной в честь проекта MK-ULTRA, тайной исследовательской программы, посвященной контролю над разумом и наркотикам, применимым на допросах, которую якобы проводило ЦРУ, обнаруживает, что его мысли взламывают снаружи, он теряет контроль над своим мозгом: «the wavelength gently grows» («длина волны все растет»). Впрочем, Крис явно не помог Мэтту заставить слушателей относиться к себе серьезнее: он сказал, что, по его мнению, эта мощная электророковая композиция (представьте себе Assassin, но с клавишными) посвящена аристократам-рептилоидам Дэвида Айка.

Небольшое облегчение перед грандиозным финалом дает нам I Belong To You, бойкая фортепианная вещица, полная веселых вскриков и щелканья пальцами. Своей развязностью она напоминает не то Blur времен расцвета брит-попа, не то Билли Джоэла, не то Supertramp, не то The Beatles. Песня о почитании, с классическими отсылками на разрушенные колонны и носимые короны – Muse просто не могут сделать ничего простого. Нет, вскоре после первого упоминания собственного названия группы в песне I Belong To You вдруг перерастает в отрывок из Mon coeur s’ouvre à ta voix («Мое сердце открывается звуку твоего голоса»), арии из оперы Камиля Сен-Санса «Самсон и Далила», которую Muse исполняет в сопровождении хора и оркестра. И если вы подумали, что это экстравагантно, вы еще ничего не видели.

Exogenesis, двенадцатиминутная симфония в трех частях, которые называются Overture, Cross-Pollination и Redemption, вертелась в голове Мэтта уже несколько лет, и именно она задержала работу над The Resistance на несколько месяцев, пока он доводил до идеала аранжировки и нотные записи. Он много раз представлял, как песни Muse исполняет симфонический оркестр и большой хор; теперь же ему наконец-то выдался шанс претворить в жизнь все свои дичайшие «берлиозовские» фантазии.

Теория экзогенеза утверждает, что Вселенная повсюду хранит в себе «семена» жизни и что жизнь на Земле могла зародиться из такого зерна; что мы появились благодаря «перекрестному опылению», а опылителем могла выступить, например, комета. В самой песне изображается сценарий конца света, когда человечеству приходится покинуть Землю или отправить генетический материал со своей ДНК на другую планету, чтобы люди возродились снова. Огромность музыки подчеркивается космическими образами (в более религиозную эпоху, наверное, она сопровождалась бы райскими осаннами), и это скорее классическая пьеса, чем песня; струнные инструменты настолько задвинули группу на задний план, что Крис даже сказал, что Exogenesis не хуже бы прозвучала и вообще без Muse.

Нарастающие струнные, огненные духовые, грохот литавр: Overture летит к нам со всей грацией и ловкостью филармонического оркестра. Пронзительный оперный голос Мэтта, который брал высоты, в последний раз достигнутые на Micro Cuts, задавал множество вопросов поверх волнообразного рефрена: кто мы, где мы, почему мы? Томное гитарное соло в духе Pink Floyd приводит к Cross Pollination, множеству резких фортепианных аккордов, подчиняющихся руке маэстро. Последние надежды человечества пробиваются через токсичные облака планеты, выходят за пределы атмосферы и отправляются «распространять наши коды», и звуковая дорожка композиции не менее цветаста и выразительна – она выходит на оркестровую орбиту. А потом вступает группа: грохочущие ударные Дома, бас Криса, который, наверное, слышно даже в каком-нибудь далеком галактическом квадранте, а потом повторяется первый рефрен – пункт назначения достигнут. Можно было там и закончить, но затем начинается Redemption с ее баховской хрупкостью, роскошная, полная надежд последняя часть этого кинематографического визуального путешествия, в котором семена находят благодатную почву. Позже Мэтт говорил, что последняя песня каждого альбома была намеком на то, как будет звучать следующая пластинка; если ориентиром считать Exogenesis, то шестой альбом Muse может стать разве что реальным аналогом оперы из «Пятого элемента».

Если The Resistance был самым бескомпромиссным, сложным и экстремальным альбомом Muse на тот момент, это не помешало ему стать – с точки зрения чартов – еще и самым успешным. После выхода в сентябре 2009 года он занял первое место в пятнадцати странах, включая Великобританию, Францию, Германию, Мексику и Канаду, и вышел на третье место даже в чартах самой коварной сверхдержавы, США. Похоже, самая политически апатичная нация на Земле, воинственный Великий Враг, наконец-то услышала подрывные послания Muse.

Но прежде чем они смогли воспользоваться этим успехом, их ждали кое-какие неоконченные дела на родине.

* * *

С тех пор как они познакомились там, будучи еще школьниками, Мэтт и Дом фантазировали, что когда-нибудь устроят концерт в «Логове» – на полянке в центре Тинмута, которая словно зеленым сукном обтягивала набережную. Как еще Мэтт мог снова восстановить связь с родиной, вдохновить бесправные молодые души родного города, как не устроив премьеру The Resistance на родной планете?

И вот, 4 сентября 2009 года десять тысяч активных агентов Muse собрались в «Логове» на первый митинг проекта «Евразия», известный под кодовым именем «Рандеву у моря». Местный совет согласился одобрить проведение концерта (и еще одного – на следующий день) лишь на условиях, что громкость звука не превысит 84,1 децибела, но настроение все равно было отличным – за уличными кордонами и баррикадами витрины магазинов украсили постерами Muse и плакатами «РЕБЯТА ВЕРНУЛИСЬ ДОМОЙ». Сцена была оформлена в стиле кукольного театра «Панч и Джуди», два огромных мистера Панча смотрели на сцену с колонок, а на сцене Muse представил цирковой шпрехшталмейстер. «Привет, Тинмут! – крикнул Мэтт, ностальгическим жестом показывая на пирс. – Очень здорово вернуться сюда снова».

И под полной луной, обстреливаемой лазерами, Muse представила зрителям The Resistance – почти весь альбом, кроме Exogenesis, MK-Ultra, I Belong To You и Guiding Light, вперемешку с лучшими хитами и парой раритетов – кавер-версией на Popcorn, синтезаторный хит семидесятых от Hot Butter, и Cave, которую посвятили мэру, выбросившему дебютный альбом группы в мусорную корзину на камеру для местной газеты десять лет назад. Ближе к концу концерта Дом поднялся на стуле и сказал, что Muse всегда мечтали когда-нибудь выступить в «Логове».

Вот так началось турне The Resistance.

После еще пары сравнительно небольших разминочных концертов в театрах Парижа и Берлина (с практически таким же сет-листом, как и в Тинмуте), нескольких появлений на телевидении и радио в поддержку альбома во Франции, Лондоне и Италии (там группа сыграла под фонограмму Uprising в программе Quelli che il Calcio, поменявшись местами: Дом «пел», а Мэтт барабанил) и выступления на MTV Video Music Awards в Нью-Йорке Muse присоединились к огромному мировому стадионному турне U2 под названием 360°, выступая у них на разогреве на Восточном побережье США в сентябре и октябре. Самая большая мировая музыкальная аудитория уже лежала у их ног, и они получили идеальную возможность буквально уничтожать по шестьдесят-восемьдесят тысяч американских поклонников рока за вечер крепким сетом из восьми суперхитов. Началось все на стадионе «Джайентс» в Нью-Йорке, а затем Muse поехали по всему Восточному побережью – Ландовер, Шарлоттсвилл, Роли, Атланта, Тампа, Арлингтон, Хьюстон, – выступая на сцене, которую U2 спроектировали для установки в центре стадионов – 50-метровый металлический коготь, похожий на огромного паука. Центральное расположение сцены дало Muse идею для декораций к собственным европейским гастролям, которые должны были передать тоталитарные темы альбома, а еще в шоу должны были снова участвовать акробаты, как на Уэмбли – может быть, они будут гоняться друг за другом по воздуху, но догнать друг друга так и не смогут, словно Уинстон и Джулия, скрещенные с Питером и Венди. Мэтт занялся плотным изучением оперных декораций и «Цирк дю Солей», ища идеи для острых, драматичных перформансов. Их манила двадцатитысячная «О2-Арена». The Resistance разнесет ее в клочья.

* * *

Свет гаснет, затем зажигается. Свет из окон трех серых четырехэтажных зданий, которые достают до потолка и которые вечером 12 ноября 2009 года стояли в дальнем конце «О2-арены», окруженные головами на вытянутых шеях. Колонны белых фигур появляются в коридорах башен, поднимаются по лестницам и исчезают где-то в районе стропил.

Нарастают синтезаторные аккорды, женский голос повторяет: «Мы – Вселенная, уничтожающая себя», потом с башен падают тканевые экраны и в здание приходят Muse. Висящие в двадцати футах над сценой, в небольших промежутках между огромными квадратными колоннами пиксельных экранов, они начинают играть глэм-рок из XXV века – Uprising, на башнях сверкают неоновые узоры авторитарных красно-черных оттенков, а Мэтт стреляет лазерами из ручного зеркальца. Не считая летающих танцоров, шоу не совсем соответствует амбициозным планам Мэтта, но декорации идеально передают беспокойное, скованное постоянным наблюдением настроение The Resistance: гигантские монохромные глаза сканируют толпу с экранов во время New Born, Map Of The Problematique сопровождается изображениями отпечатков пальцев и отсканированных лиц, United States Of Eurasia начинается с «матраса» из паспортных фотографий зрителей, которые сделали на входе в зал. Нас снимают, сканируют и просвечивают рентгеном на каждом шагу, и причина этого совершенно ясна. Карта Евразии светится зеленым цветом, а под ней виден текст: СТАТУС: РАЗДЕЛЕНА. ПОТЕНЦИАЛЬНАЯ УГРОЗА: МИНИМАЛЬНАЯ.

Через клубы пара, рои маленьких лазерных насекомых, несмотря на то, что их башни-платформы то поднимаются, то опускаются, словно бы как им вздумается, Muse зажигают со своим характерным пылом. Крис и Дом играют фанк-роковый мегаджем на вращающемся барабанном пьедестале, фортепиано Мэтта для Feeling Good поднимается высоко в воздух, а яростным исполнением Plug In Baby, Hysteria, Stockholm Syndrome и Knights Of Cydonia они снова доказывают, что даже если нити наших ДНК и искажения сетчаток глаз лежат в базах данных властей, коды доступа к нашим душам все равно держит при себе Muse.

На следующий день Muse объявили еще один концерт на стадионе «Уэмбли» летом 2010 года. Полагаем, воздушный любовный роман отложат до этого времени.

* * *

А будущее?

На NME Awards 2008 Мэтт на секунду задумался.

«Я уверен, что на каком-то этапе нас ждет серьезный удар, но у нас все шло настолько хорошо, что мы практически ждем, когда нам дадут пинок под зад и оплеуху – типа, возвращайтесь в свой Девон!»

Впрочем, всем остальным представляется совсем другое будущее. Когда международный нефтяной кризис наконец перерастет в мировую войну, Muse злорадно крикнут нам: «Вот, мы же говорили!» Когда с тайных лидеров мира снимут маски и вожди революции проведут их по городским площадям, Muse особенно обильно плюнут им в лицо.

А когда инопланетяне с геотермальной планеты Нибиру вернутся после своего 3200-летнего обращения вокруг Солнца, чтобы забрать все золото, для добычи которого они нас клонировали, мы вручим им полное собрание сочинений Muse, и они с гордостью оставят нас в покое еще на 3200 лет, точно зная, что мы и сами замечательно справляемся.