На секунду у Кьяры остановилось сердце. Она чуть было не поддалась желанию закрыть глаза и, соскользнув на пол, притвориться мертвой, как какой-нибудь зверек. Боже, не допусти, чтобы он дотронулся до меня, взмолилась она, только не допусти.

Но прежде, чем она успела сдаться, давние друзья — ненависть и гордость, сопровождавшие ее всю жизнь, — пришли на подмогу, и страх отступил. Она вскинула голову и встретилась взглядом с Лукой.

Однако вместо усыпанной звездами бархатной ночи, которую она видела в его глазах прежде, Кьяра заметила непроницаемую темноту грозового неба. Бушевавшее в этом взгляде неистовство заставило собраться, и страх исчез совсем.

Лука тоже заметил перемену во взгляде Кьяры. Страх снова уступил место ненависти, заполыхавшей с еще большей силой.

— Почему ты меня так ненавидишь? — спросил он, скорее удивленно, чем зло.

— Сам знаешь, — огрызнулась она. — Во всяком случае, должен был бы.

Озадаченный таким ответом, Лука попытался вспомнить, встречались ли они раньше. Что он мог натворить, чтобы вызвать такую ненависть? Однако ему ничего не приходило в голову, кроме одного: он вряд ли забыл бы эту женщину.

— Для ясновидящей ты поразительно легкомысленна.

Она ничего не ответила, только сверкнула удивительными синими глазами.

— Манелли продал бы тебя первому встречному. Неужели ты этого не понимаешь?

Девушка сознавала, что рискует. Но ей казалось, что она сумеет себя защитить. И ей очень нужны были деньги, чтобы заплатить семье, которая заботилась о сестре.

— И он действительно продал меня первому встречному, — ответила она без всякого выражения и закрыла глаза.

— Я заплатил Манелли и намеревался тебя отпустить, — сказал он, и у него возникло неприятное чувство, будто он извиняется. — У меня в жизни не было рабов.

— А теперь есть. И ты уже не хочешь меня отпускать, ведь так?

В ее низком голосе снова появилась хрипотца, признак страсти, которая распалила Луку, и у него не осталось сил сдерживаться. Мужчина сделал шаг вперед и прижался к девушке всем телом.

Кьяра попыталась отодвинуться, но сзади по-прежнему была стена, и некуда было деваться. А их тела были так близко, словно слились воедино. Ей хотелось кричать, но она знала, что никто не придет ей на помощь, а она не привыкла растрачивать энергию по пустякам.

Сейчас он начнет дергаться, подумала она, ощутив, как твердая плоть упирается ей в живот. Сейчас он задерет ей юбку. Сейчас он проникнет в ее тело.

Но он ничего такого не сделал. Наоборот. Он замер, не спуская с нее глаз, будто хотел проникнуть в ее тайны.

Кинжал! Как она могла про него забыть? Но если она поднимет руку, он насторожится. Мысли вихрем проносились в голове. Если он захочет ее изнасиловать, ему придется немного отступить. Вот тогда-то она выхватит кинжал и убьет его.

Ей даже стало чуточку жаль, что месть будет такой скорой и насильник не успеет узнать, почему она его убивает. Но, может, это и к лучшему. У нее не будет времени подумать о том, что она видела свет, когда заглянула в его душу. Она не успеет спросить, почему она увидела свет там, где его, скорее всего, не было.

Приняв решение, Кьяра немного успокоилась.

Почувствовав, что она слегка расслабилась, Лука улыбнулся. Ее, наверное, обидел какой-нибудь негодяй, подумал он. Но он покажет ей, как все должно быть.

Он наклонил голову и прижался к девушке губами. Вопреки ее ожиданиям поцелуй был легким, нежным. А когда он обвел языком ее губы, Кьяра замерла, боясь шевельнуться.

С бесконечной нежностью Лука снова и снова проводил языком по ее губам, а когда они раскрылись, шепнул:

— Да, милая, так.

Желание кипело в его крови, он проник языком внутрь ее рта.

А Кьяра увидела своим внутренним взором их обоих как бы со стороны. Они лежат на широком диване, кругом разбросаны разноцветные подушки. Ее обнаженные плечи белеют на фоне ярко-красного шелкового покрывала. Где-то неподалеку вода плещется о деревянную стену. В комнате витает дурманящий аромат благовоний, смешиваясь с запахом их разгоряченных тел. Он смотрит на нее сверху и улыбается.

— Нет, — сказала она своему внезапному видению.

— Нет? — Лука отодвинулся настолько, чтобы заглянуть ей в лицо. — А я был уверен, что это больше похоже на «да». — И, не дав ей ответить, он снова приник к ее устам.

Кьяра попыталась сопротивляться, но почему-то обмякла, внезапно обессилев.

Его язык снова дразнил ее. Девушку сжигал огонь. В отчаянии она пыталась уверить себя, что это ненависть, но пламя разгоралось все ярче, пока совершенно не ослепило ее так, будто она стояла в ярком солнечном луче.

Непроизвольно, робко она коснулась его языка своим. Это прикосновение пронзило Луку, как удар молнии. Схватив ее обеими руками за голову, он стал целовать ее со всей страстью, на которую способен зрелый мужчина. Кьяра вздрогнула, будто пробуждаясь от глубокого сна. До нее вдруг дошло, кто этот человек. Она стала биться, пытаясь освободиться от его настойчивого рта и от незнакомого, мучительного ощущения, захватившего ее тело.

Лука не сразу понял, что вовсе не страсть владеет Кьярой.

Но как только он отстранился, с трудом подавив в себе желание, цыганка затихла.

— Я не хотел причинить тебе боль, — сказал он.

Тщетно пыталась Кьяра уловить во взгляде Луки хотя бы отголоски недоброжелательности, которые она ожидала увидеть еще час назад, впервые встретившись с его взглядом. Как долго он сможет притворяться? Откуда черпает силу? Почему ей не удается разглядеть скрывающуюся в нем злобу? Последнее обстоятельство пугало ее больше всего.

— Я тебя напугал? Я был груб? — спросил он, гладя ее обнаженные плечи.

— Меня не так-то легко напугать, — вызывающе ответила она, но не смогла, как ни старалась, подавить в себе невольное удовольствие от этой ласки.

— Верю. — Он улыбнулся, заметив ее реакцию на его прикосновения. — Ты когда-нибудь спала с мужчиной?

Его слова напомнили ей, кто он и что ей предстоит сделать.

— А тебе какое до этого дело? — Ее рука скользнула к поясу юбки. Обхватив пальцами рукоятку кинжала, она незаметно вытащила его из ножен.

Ну, ударь! Ударь! — мысленно приказала она себе, однако рука не послушалась.

— В общем-то, никакого, — усмехнулся он, пальцы продолжали ласкать ее кожу. — Просто я хочу тебя, вот и все.

Тихий, издевательский смешок всколыхнул память, и, выхватив кинжал, она нанесла удар, целясь прямо в сердце Луки.

Лука не сразу понял, что случилось. А когда до него дошло, что она держит в руках оружие, то он поднял руку, чтобы отвести удар. Но было уже поздно: удар был нанесен слишком быстро и слишком сильно.

Острие кинжала ткнулось в ребро рядом с сердцем, прежде чем Лука, не обращая внимания на боль, стукнул Кьяру по руке. Кинжал упал на пол.

Лука был взбешен. Он с такой силой толкнул Кьяру, что та ударилась головой о стену.

— Черт бы тебя побрал! Я убивал и не за такое!

— Я не боюсь умереть.

— Почему ты хотела меня убить? — потребовал он ответа. — Неужели спать со мной такое уж страшное наказание? Некоторые женщины даже позавидовали бы тебе.

Кьяра вспомнила пустые глаза сестры. Вспомнила, как Доната всхлипывает во сне.

— Я тебя ненавижу. И презираю.

— Но почему?

— Я уже сказала. Тебе следовало бы знать, почему.

— Мне надоели твои загадки. Говори.

Может, и правда сказать ему, кто она? Нет, ни за что. Он найдет способ обернуть все в свою пользу. Чем меньше он о ней знает, тем лучше. Она затаится, но настанет день, и, прежде чем убить, она ему откроется.

Кьяра покачала головой.

— Говори! — приказал он и крепче сжал ее руку.

— Нет, — прошептала она.

— А ты знаешь, как легко заставить человека говорить? — Злость бушевала в душе Луки, словно шторм на море. Он пытался успокоиться, но ничего не получалось. — Стоит мне чуть-чуть повернуть твою руку, и она сломается.

— А какой толк от рабыни со сломанной рукой?

— Для того, как я собираюсь тобой воспользоваться, руки не нужны. — Его губы изогнулись в злобной усмешке.

— И что бы я ни говорила или делала, ты свое возьмешь, не так ли?

— Не исключено. И все же попробуй!

Кьяра поняла, что исчерпала все свои возможности.

— Ты венецианский патриций — вот почему я тебя ненавижу.

Лука был поражен.

— Не понимаю.

Кьяра решила, что скажет лишь часть правды.

— Мой отец патриций.

— Твой отец? — удивился Лука. — А как его зовут?

— Не знаю. Я для того и приехала в Венецию, чтобы это выяснить.

По блеску ее глаз Лука догадался, что она лжет, но не подал виду.

— И попутно решила заколоть всех венецианских дворян?

— Только тех, кто попытается меня изнасиловать, — презрительно бросила она.

— Я не собираюсь тебя насиловать.

Цыганка не ответила, но по мрачному блеску ее глаз он понял, что она осталась безучастной к его признанию.

— Вижу, ты мне не веришь. — Не отпуская ее рук, он отступил на шаг. — У меня нет причины лгать.

— А у меня нет причины тебе верить.

Лука внимательно посмотрел на Кьяру и рассмеялся.

— Жаль, что ты не мужчина. С таким храбрецом мы бы в два счета разгромили пиратов. — Помолчав, он добавил, глядя на ее грудь: — Но, с другой стороны, я рад, что ты не мужчина.

— Если правда то, что ты не собираешься меня изнасиловать, может, ты меня отпустишь? — с надеждой в голосе спросила она.

— Нет.

— Почему?

— Я хочу тебя. Но ведь я уже тебе об этом говорил, помнишь?

— Ну так насилуй! — взорвалась она, негодуя.

— Я не стану тебя насиловать. Я уверен, что смогу убедить тебя, что близость со мной — не такой уж страшный удел.

— Убедить рабыню? — презрительно усмехнулась она. — Неужели ты думаешь, что я этому поверю?

— Хочешь верь, а хочешь — нет. Но мне всегда претила мысль о насилии. Я предпочитаю убеждение.

Кьяра была уверена, что он лжет, но все же немного расслабилась.

— А после того, как ты меня убедишь, ты меня отпустишь?

— Отпущу? — Он пожал плечами. — Не знаю. На этот вопрос я смогу ответить лишь на следующий день.

Кьяра привыкла рисковать. Она давно жила кочевой жизнью и почти перестала загадывать, что принесет не только следующий день, но даже час. Может, стоит отдаться ему, а когда в пылу страсти он потеряет бдительность, она…

— Пошли. — Лука крепко взял ее за руку и потащил к двери.

— Куда ты меня ведешь?

— Домой.

Это слово всколыхнуло какие-то давно забытые воспоминания, и глаза Кьяры наполнились слезами. Когда-то, очень давно, ей казалось, что и у нее есть дом.

Глотая слезы и спотыкаясь, Кьяра пошла за Лукой.