Скотти осторожно качала колыбельку, когда на кухню вошел Алекс с Катей на руках. Девочка весело смеялась. Несколько часов их не было дома, и ни Уинтерс, ни миссис Попова не знали, куда они ездили. Скотти почему-то решила, что они не скажут ей правды. Она опять обиделась и чувствовала себя словно вычеркнутой из жизни. Раз ее ни во что не посвящают и не обращают на нее внимания, значит, она здесь лишняя.

Алекс сел за стол и посадил Катю на колени. Они улыбались друг другу и время от времени поглядывали на Скотти. Уинтерс прикатил на кухню кресло Кати.

– Ну? – наконец нарушила молчание Катя, которой, видно, не терпелось сообщить новости. – Ты не хочешь узнать, где мы были?

Скотти продолжала дуться. Этот маленький случай являлся очередным доказательством невеселого факта, что она никому не нужна. Самым большим и страшным открытием оказалось нежелание Алекса делить с ней постель. Она никак не могла успокоиться, ее не устраивали его неубедительные объяснения, будто бы ей сейчас нужно побольше отдыхать и набираться сил. Объяснение, мягко говоря, глупое. Сейчас она и сама не хотела заниматься с ним любовью, просто хотела, чтобы он был близко, чувствовать тепло его тела. Она понимала, что происходит что-то плохое, но ничего не могла сделать, чтобы остановить это. Раньше Скотти очень редко жалела себя и хныкала. Теперь же стала плаксивой и обидчивой и ругала себя за это.

– Наконец-то! Значит, все-таки решили поделиться со мной? – хрипло произнесла она, и собственный голос показался ей каким-то странным и незнакомым. – Вы считаете ниже своего достоинства что-либо мне объяснять, хотя я прекрасно вижу: что-то происходит. Уинтерс и Поппи будто набрали в рот воды и ходят с идиотскими улыбками. – По щекам Скотти покатились крупные слезы. Она отвернулась и посмотрела на спящего в колыбельке сына. – А может, я и не хочу знать, что вы затеяли за моей спиной.

Скотти вновь повернулась к ним и, увидев испуганное лицо Кати, тут же раскаялась, но ничего не сказала. Тяжелое молчание нарушил Александр Головин.

– Мы были у одного известного доктора, Скотти. Он будет лечить Катю. По его словам, восемьдесят процентов вероятности того, что Катя пойдет.

Искреннее раскаяние Скотти мигом переросло в восторженное недоверие. Она вскочила на ноги, подлетела к столу и обняла Катю.

– О, моя дорогая! Извини за те глупости, что я только что наговорила… Но, правда, почему мне никто ничего не сказал? Это замечательные новости, чудесные!

В мгновение ока роли поменялись. Сейчас уже Катя гладила волосы Скотти и успокаивала ее.

– Я тебе хотела рассказать, Скотти. И чуть не рассказала в тот день на крыльце, помнишь?

Скотти глубоко вздохнула. Она не чувствовала никакой обиды, ее душу переполняла радость.

– Вот, значит, в чем дело? Но, – она обратилась к Алексу, – почему все же мне никто ничего не сказал? Почему держали от меня в тайне? – Она должна узнать, почему никто в этом доме ни во что ее не посвящал. И ей было все равно, что она узнает. Она приготовилась к самому худшему.

Алекс посадил дочь в кресло.

– Я думал, что у тебя и без этого хватает забот… Вспомни, ведь это случилось накануне родов. – Он виновато улыбнулся. – Сейчас я и сам вижу, что напрасно это сделал. Конечно, нужно было обо всем предупредить.

– Надеюсь, мистер Высокомерный адвокат из Сан-Франциско, вы учтете свои ошибки и впредь их не повторите. – Скотти сердито посмотрела на мужа и подошла к колыбельке. Михаил мирно спал. Миссис Мактавиш лежала в углу кроватки, свернувшись клубочком. – Мне не очень нравится, что я – единственная в этом доме, кто не знает, что происходит. Порой мне кажется, даже кошки знают больше меня!

Скотти вздохнула, чуть не плача. Она здесь никому не нужна…

– Значит, вот о чем говорила Марлин в тот день! А я-то думала, она просто старается еще больше отравить жизнь бедной Кате. Я обозвала ее лгуньей, а сейчас выясняется, что мисс Кэнфилд говорила чистую правду.

– За исключением того, что она пообещала забрать Катю с собой, – сухо проронил Алекс.

Скотти бросила на мужа испепеляющий взгляд.

– Значит, эта отвратительная женщина знала обо всем раньше меня?

Алекс испуганно провел пальцами по волосам и осторожно двинулся к двери.

– Это длинная история, Скотти, – уклончиво ответил он.

Скотти вся задрожала от гнева, увидев, как ему не терпится поскорее уйти.

– Александр Головин, ты – мастер выводить меня из себя! Ничего не рассказываешь, как будто я ни для кого ничего не значу. Интересно, смогу ли я когда-нибудь узнать подробности этой захватывающей истории?

Головин остановился и неожиданно усмехнулся:

– Сможешь, причем в самом ближайшем будущем. Я тебе обещаю.

– Ну что же, – прерывисто вздохнула Скотти. – Надеюсь, ты сдержишь обещание, прежде чем я…

Он поднял свои черные дьявольские брови.

– Прежде чем ты что?

Скотти чуть не брякнула от отчаяния: «Прежде чем я уйду». Алекс пристально смотрел на нее в ожидании ответа.

– Прежде чем… я найду эту женщину и вырву все ее шикарные белокурые волосы, – наконец без особой уверенности пробормотала Скотти.

Она посмотрела на Катю, которая очень внимательно следила за их перебранкой.

– Когда состоится операция?

– Не раньше весны, – ответил Головин. – Доктор составил большой список требований, которые мы должны выполнить перед операцией.

– Каких требований?

– Упражнения, массаж и все такое, – пожал плечами Александр Головин.

Скотти непонимающе посмотрела на мужа.

– Но мы и без него каждый день делали упражнения и массаж.

– Правильно, но доктор Гунтрауб разработал особые упражнения и хочет, чтобы мы несколько месяцев до операции делали их, – объяснил Алекс.

Обида и раздражение куда-то исчезли, и Скотти почувствовала страшную усталость. Волнения оказались тяжелее самой трудной работы, они высасывали все силы.

– Пожалуй, пойду к себе и немного отдохну.

На кухню заглянула Ольга Попова. Она подошла к кроватке и бесцеремонно бросила на пол миссис Мактавиш.

– Чтобы я не видела тебя около маленького Миши, слышишь? – Она громко хлопнула в ладоши, и испуганная кошка убежала и спряталась за деревянным ящиком. Бейби, как две капли воды похожий на мать, только чуть меньше, сердито вцепился в юбку Поппи. Экономка хотела стряхнуть его, но котенок и не думал сдаваться. Тогда Поппи сердито прищелкнула языком и перестала обращать на него внимание, позволив висеть на юбке и делать, что ему вздумается.

Скотти с улыбкой покачала головой. Миссис Попова не понимает, что животные защищают тех, кого любят.

– Поппи? Принесешь мне мальчика, когда он проснется?

Экономка начала месить тесто.

– Конечно, принесу. Что за вопрос!

Скотти устало поднялась на второй этаж и вошла в их общую с Алексом спальню. Нет, все-таки это ее комната, ведь муж перешел в ее старую комнату. Прежде чем лечь, девушка рассеянно побродила по комнате, пытаясь согреться. Несмотря на то, что окна комнаты выходили на запад, здесь почти все время было прохладно, ведь солнце в Сан-Франциско нечастый гость.

Скотти подошла к большому кожаному креслу, стоящему у комода, и бессильно опустилась в него. Уинтерс, до сих пор не пришедший в себя после появления в доме грудного ребенка, жаловался, что потерял одну из рубашек хозяина. Сейчас Скотти нашла ее на полу рядом с креслом. Она подняла рубашку и прижала к лицу. От нее исходил запах Алекса, и она глубоко вдохнула.

В глазах появились слезы. Господи! Когда же она, наконец, поумнеет и перестанет вести себя, как последняя дура? Скотти вытерла лицо рубашкой и забралась в кровать. Она снова прижала рубашку Алекса к лицу, прерывисто вздохнула и быстро уснула.

Алекс с улыбкой рассматривал сына. Скорее всего, Михаил ничем не отличался от остальных детей, но ему он казался самым красивым ребенком на свете. На головке вились черные волосики, на подбородке уже наметилась ямочка, пухлые кулачки молотили воздух. Алекс вспомнил Катю в его возрасте и признал, что Миша оказался крупнее старшей сестры. Впрочем, в этом и заключается разница между мужчинами и женщинами.

Несколько минут назад он вошел в комнату. Скотти спала, а Михаил разглядывал отца.

– Ну и как я тебе, старина? – Алекс слегка приподнял брови.

Михаил загугукал. Алекс обрадовался, что сынишка не расплакался, когда увидел его, подошел к кровати и посмотрел на спящую Скотти.

Александра Головина охватила какая-то сладкая боль. Неужели она так сильно хочет уехать? Между ней и Катей установились прекрасные отношения, и Алексу очень не хотелось ломать их. Ему, честно говоря, с большим трудом верилось, что Скотти, которая в первую очередь думала о других, могла спокойно, без угрызений совести, уехать в долину и оставить их всех здесь.

Головин вновь посмотрел на сына. Михаил продолжал пристально разглядывать его глазками цвета сумерек. Алекс почувствовал, как на него нахлынула любовь к этому крошечному человечку. Он не может потерять своего сына. Он не отдаст его. Но как оставить сына… и его мать… Головин не знал.

– Алекс? – Скотти приподнялась на локте и пристально смотрела на мужа. – Все в порядке? – спросила она, откидываясь на подушки.

Он подошел к кровати. Скотти начала готовиться к кормлению, и Алекс неожиданно поймал себя на мысли, что чувствует себя чертовски неловко. Он не раз видел обнаженное тело жены, прекрасно запомнил каждый его изгиб и мог моментально его представить, стоило только закрыть глаза. И, тем не менее, сейчас, когда у них появился сын, что-то изменилось.

– Все прекрасно. Я… мне нужно было подняться наверх, поэтому я решил прихватить Михаила.

Она лукаво посмотрела на него и протянула руки.

– Я готова.

Алекс посмотрел на полную белую грудь жены и очень удивился: молоко уже потекло из соска. Он передал ей ребенка.

– Я… я кое о чем думал, Скотти.

Она посмотрела на мужа, и ее глаза наполнились страхом и удивлением.

– О чем ты думал?

– О дневнике твоего отца.

Выражение ее лица изменилось, и он так и не смог решить, довольна она или расстроена.

– Почему? Что-то случилось?

Александр Головин спрятал руки за спину и отошел к окну. Наступила осень, и листья на кленах уже стали огненно-оранжевыми.

– У меня есть друг, который издает небольшие книги о Калифорнии. Вот я и подумал: может, нам стоит издать дневник Йэна Макдауэлла.

– Зачем? – не поняла Скотти.

– Затем, что это прекрасное описание Йосемитской долины во все времена года. Дневник твоего отца принесет большую пользу многочисленным туристам, которые будут приезжать в Йосемитский национальный парк.

– Пожалуй, ты прав, – задумчиво согласилась Скотти.

– Значит, не возражаешь, если я издам его? – обрадовался Алекс. – Если дневник твоего отца прочитают другие?

– Нет, не возражаю, – улыбнулась жена. – Думаю, папа бы гордился, если бы был жив.

– Конечно, это не бесплатно, – сообщил Алекс.

– Не бесплатно? – нахмурилась она.

– Как его наследница, ты имеешь право на доход с каждого проданного экземпляра, – объяснил он.

Скотти на секунду отвернулась, а когда вновь посмотрела на него, трудно было сказать, о чем она думает.

– Да, деньги не будут лишними, – кивнула она.

– Каждая молодая женщина имеет право и должна иметь собственные деньги, Скотти, – с легким разочарованием проговорил Алекс. Он рассчитывал, что его предложение встретит более радостный прием. Недостаток энтузиазма удивил и немного обидел его. – Тогда я возьмусь за это дело, не откладывая в долгий ящик. – С этими словами Александр Головин направился к двери.

– Алекс, мы должны поговорить и о других вещах. Пришло время принимать важные решения. Пожалуйста, – спокойно попросила она мужа, – останься. Нам обязательно нужно поговорить.

У него заныло сердце. Больше всего на свете Алекс хотел сейчас остаться и посмотреть, как она кормит сына, но он боялся. Боялся, что если останется, то потеряет контроль над собой. Боялся размякнуть, когда нужно сохранять твердость. Если он не сумеет уговорить ее остаться, то придется привыкать к расставанию, как хроническому алкоголику или наркоману. Так расставание пройдет легче. Конечно, будет очень больно, но все же не так больно, как может быть, если он позволит себе хотя бы короткое удовольствие.

Алекс задержался у двери и бросил долгий взгляд на жену и сына. Михаил сосал молоко и упирался кулачком в грудь матери.

– Мы уже говорили на эту тему, Скотти, – ответил он, стараясь говорить спокойно. – Когда ты окрепнешь, мы все обсудим. По-моему, я уже надоел тебе.

– Черт побери, Александр Головин! – воскликнула Скотти. – Перестань бегать от меня.

Головин вышел и тихо закрыл за собой дверь. Скотти еле сдерживала рыдания. Увы, отношения между ними резко изменились, и это не плод ее фантазии. Он даже позаботился, чтобы у нее были свои деньги, когда она уедет в Йосемит. Этот бессердечный негодяй предусмотрел все!

Правда, Скотти обрадовалась его предложению издать дневник Йэна Макдауэлла, но цель Алекса очевидна: он хочет, чтобы у нее появился источник доходов. Тогда он с чистым сердцем отправит ее в долину. Почему любовь больнее самой сильной боли?

Скотти поудобнее устроила жадно сосущего Михаила у себя на коленях. Она хмуро посмотрела на дверь и вся задрожала от страха и нетерпения. Отношения останутся непонятными до тех пор, пока они серьезно не поговорят. Ссориться Скотти не хотела; хотела уехать, но не одна. Или остаться, но только если он ее любит… Как все сложно!

Алекс опять собрался в долину, чтобы закончить давно начатый проект по превращению ее в национальный парк. О, как она ему завидовала! Как ей хотелось вернуться в долину! Для Головина же это было самым обычным бегством от нее и неприятного разговора. Алексу очень повезло с работой. Каждый раз он уезжал на несколько недель. Очень удобно: всегда можно отложить принятие важных решений.

Скотти прижала платок к мокрым глазам. Честное слово, если они не поговорят в самом скором будущем, то у нее не выдержат нервы и она или запрет Алекса в шкафу и не будет выпускать, до тех пор пока он не согласится поговорить, или ударит по голове лопатой. Она все больше и больше склонялась ко второму варианту.

Александр Головин вошел в номер маленькой гостиницы «Марипоза», где должен был встретиться с губернатором Хейтом и передать ему документы, касающиеся последних жителей Йосемитской долины. Он переселил всех йосемитцев, даже тех, кто поддержал было Джейми Бауэрса, на плодородные земли к северу и к югу от долины. Эти места особенно славились великолепными пастбищами.

Несмотря на осень, начало октября, в долине по-прежнему стояла жаркая погода. Алекс расстегнул воротник и пожалел, что сидит сейчас не в прохладном Сан-Франциско. Последние недели перед поездкой не проходило и дня, чтобы он не думал, как поступить со Скотти. Разговаривать об их дальнейшей судьбе он отказывался. Для него было очень важно отложить этот разговор. Чем дольше он будет держать ее рядом с собой, считал Алекс, тем больше у него шансов уговорить ее остаться.

Он давно уже решил, что совсем не важно, где они будут жить: в городе или в долине. Поэтому много месяцев назад, еще когда только началось строительство гостиницы, он велел построить рядом с ней крепкий солидный дом… Так, на всякий случай.

Дверь открылась, и в комнату вошел губернатор штата Калифорния.

– Здравствуйте, Алекс! – Хейт протянул руку. – Рад вас видеть.

Алекс встал и пожал руку губернатору.

– Я тоже рад вас видеть, сэр.

Они сели за стол. Адвокат передал губернатору бумаги, и тот стал просматривать их. Алекс терпеливо ждал. Закончив, Хейт погладил бороду и внимательно посмотрел на Головина.

– Прекрасная работа! Очень полный отчет. Вообще-то не было необходимости так подробно описывать каждую семью переселенцев, но мои люди будут очень благодарны за то, что вы существенно облегчили им работу.

Алекс улыбнулся. Наконец-то он разделался с этой тяжелой работой. Она отняла у него два года жизни, но он был благодарен судьбе за то, что, занимаясь созданием в Йосемитской долине национального парка, он встретил Скотти Макдауэлл. Сейчас Алекс даже не мог себе представить, какой была бы его жизнь без нее.

Губернатор откашлялся и неожиданно спросил:

– Никогда не задумывались о том, чтобы поработать со мной?

– Нет, не задумывался, – тихо рассмеялся Александр Головин и, покачал головой.

Хейт забарабанил пальцами по столу.

– Штат нуждается в умных и энергичных молодых людях вроде вас. Калифорнии нужны те, кто не боится засучить рукава и взяться за самую сложную работу, не боится копнуть немного глубже, хотя это кое-кому может не понравиться.

– Очень заманчивое предложение, сэр, – с улыбкой ответил Алекс, – но сейчас у меня полно личных забот.

– Вы говорите о гостинице в долине?

– О гостинице, сэр, и многом другом. – Алекс вспомнил о предстоящей весной операции Кати и подумал, что сейчас ни за что не сможет браться за какое-то ответственное дело, особенно если оно будет означать длительные дальние командировки. И ему, наконец, нужно разобраться в отношениях со Скотти, разобраться раз и навсегда. Довольно искать предлоги, как бы отложить разговор!

Но до возвращения домой Александр Головин должен был съездить еще в одно место. Ему предстояло переселить еще одну семью из долины, прежде чем закончить этот период своей жизни и начать новый. Хотя сейчас ему больше всего хотелось поскорее вернуться домой, он понимал, что, если задержится еще на несколько дней, ничего страшного не произойдет.