Она брела по пояс в воде, илистое дно затягивало ступни. Ее догонял Санни, и его самодовольная, жуткая ухмылка придавала ей силы. Она всматривалась в противоположный берег – туда, где Кори протягивал к ней ручонки, плакал, звал ее. Она должна достичь берега, защитить сына. Рванувшись вперед, она вскоре почувствовала под ногами прибрежную гальку, но берег тут же обрушился под ее ногами. Она оказалась дальше от сына, чем прежде.

Она цеплялась за камни на крутом прибрежном склоне, спешила к Кори, ей не хватало воздуха, в ушах звенел детский плач. С трудом взбираясь на обрыв, она увидела, как сверху свесилась обутая в сапог нога. Схватившись за нее, она выбралась из воды, подняла голову, взглянула в лицо спасителю в лицо и похолодела. Перед ней стоял Харлен, держа перед собой Кори и приставив к его горлу окровавленные ножницы. Животный, непреодолимый ужас охватил ее, от знакомого, отвратительного запаха сжалось горло…

Неожиданно Сюзанна проснулась. Ее сердце колотилось от пережитого кошмара, запах душил ее, словно наяву. Так повторялось всегда, если во сне появлялся Санни. Прижав ладонь к груди, Сюзанна села и оглядела комнату, радуясь тому, что вовремя проснулась.

Постель больше не манила ее. Накинув фланелевый халат, Сюзанна сунула ноги в шлепанцы и вышла в соседнюю комнату, чтобы вскипятить воду. За окном уже светало. Когда-то ей приходилось вставать ни свет ни заря. А теперь, получив возможность спать подольше, она не хотела этого.

Разведя огонь, она заглянула в комнату Кори. Видения жуткого сна были еще свежи в ее памяти, казались реальными, и Сюзанна поспешила прогнать их, забыть об остром чувстве вины. Ей и Кори наверняка придется бежать и прятаться всю жизнь. Сюзанна знала: в конце концов, они будут вынуждены покинуть этот дом в поисках более безопасного пристанища. И нигде она не осмелится задержаться надолго. Вспоминая о незнакомце, Сюзанна подумала о том, что, вероятно, чересчур надолго задержалась в Энджелс-Вэлли.

Она приготовила себе чашку чая и села возле плиты, вспоминая вчерашний разговор с незнакомцем. Ей вновь пришлось защищаться от ненавистной жизни, лгать, когда ей хотелось поведать всему миру, что мужчина не имеет права причинять боль своим близким, она вновь пережила страх, когда Кори пролил молоко. Даже удивление, когда незнакомец воспринял этот случай спокойно, не развеяло животный, всепоглощающий страх. Незнакомец… Странно, они провели рядом почти целый день, но так и не познакомились.

Он упомянул о сыне. Сюзанна позавидовала женщине, муж которой не запугивает своих детей. Чужой человек отнесся к оплошности Кори так, словно это был самый естественный поступок для ребенка. Сюзанна и сама понимала, что Кори не совершил никакого преступления, но мальчик уже привык держаться скованно и жить в постоянном страхе. Она знала, что до конца дней будет обвинять себя в этом, не важно, избавится Кори от своей робости или нет.

Сюзанна часто размышляла о том, хватило бы ей смелости сбежать от Харлена, если бы он не начал угрожать Кори.

И вновь ее мысли вернулись к человеку, который наколол ей дров. Откуда он взялся, зачем пытается помочь ей? Почему он встревожился, узнав, что Эли Клегг вознамерился забраться к ней в дом? Почему обратил внимание на ее нелепую попытку разрубить дерево? Сюзанна задумалась и о том, почему так желает, чтобы этот человек исчез, хотя, конечно же, знала ответ: ее не покидают опасения, что незнакомца прислал Санни. Но ведь… Санни мог появиться сам… хотя нет – обычно он оставлял грязную работу другим.

С другой стороны, незнакомец, неожиданно ворвавшийся в ее жизнь, был вовсе не из тех людей, которым Санни мог бы поручить отыскать беглянку. Она знала, с кем водит дружбу Санни, и была уверена, что вовремя заметит подосланного им соглядатая. Несомненно, такой человек не пощадит ее сына и не будет стараться вызвать у женщины чувство благодарности, а тем более не станет выполнять ее работу бесплатно – по крайней мере он попытается затащить ее в постель. Так поступил бы и сам Санни. Какой честный и порядочный человек согласится взять грязные деньги Санни и преследовать женщину?

Нет, причина ее подозрений – чувство вины. В конце концов, это чувство возникало у нее далеко не в первый раз. Как это ни глупо, но, впервые появившись в городе, Сюзанна приняла за шпиона Санни Эли Клегга – пьянчуга вел себя слишком настойчиво.

– Мама!

Она отставила чашку и протянула к сыну обе руки. Кори забрался к ней на колени, и они долго сидели вдвоем, прислушиваясь к звукам пробуждающегося утра.

– Что ты слышишь, сынок?

Кори придвинулся ближе, с готовностью принимая их обычную утреннюю игру.

– Кори слышит птичек.

– А как они поют?

Мальчик засвистел – это был чистый протяжный звук. Сюзанна была ошеломлена, впервые услышав его.

– А еще? – Она вдохнула запах волос ребенка, привычно восхищаясь им.

Кори притих.

– Кори слышит слоников.

Сюзанна рассмеялась.

– Ты решил пошутить над мамой? – воскликнула она, крепко обнимая сына.

Позднее, когда они оба оделись, Кори уселся за стол, играя с кубиками, а Сюзанна попыталась починить сломавшуюся швейную машинку.

Во дворе залаял Макс. Кори сполз со стула, подошел к окну и влез на стоящую у подоконника скамейку.

– Мама, большой дядя едет!

Нахмурившись, Сюзанна застыла, не снимая руку с колеса машинки. Что нужно ему на этот раз? С каждой новой встречей с незнакомцем в ней крепло подозрение, что он приходит сюда не просто так.

Подойдя к окну, она остановилась рядом с Кори, наблюдая, как незнакомец спешивается, наклоняется над Максом и треплет его за уши. Вдруг мужчина взглянул в сторону окна, и у Сюзанны сжалось сердце.

Ее руки невольно стащили с головы косынку, и кудри рассыпались ореолом вокруг лица. Сюзанна открыла дверь как раз в ту минуту, когда незнакомец шагнул на веранду.

– Доброе утро, мэм.

Он стоял перед ней, сжимая в руке шляпу, – высокий и грубоватый.

Несмотря на признательность, которую Сюзанна испытывала к этому человеку, она, скрестив руки на груди, смерила его недовольным взглядом. Он был причесан, но, похоже, пользовался вместо гребня пятерней. Темная щетина смягчила резкие черты его лица и скрыла ямочку на подбородке, которую она заметила днем раньше. Рубашка незнакомца была натянута на плечах, и Сюзанна вспомнила, как легко он орудовал топором. В ее душе проснулось непривычно теплое чувство, а давно знакомое отвращение так и не появилось.

Она кивнула в знак приветствия, не сходя с места и чувствуя, как сердце участило бег.

– Вы что-нибудь забыли?

Он прокашлялся.

– По правде сказать, нет. Я приехал… чтобы извиниться за свое вчерашнее поведение. У меня нет никакого права задавать вам вопросы.

Сюзанна поборола искушение согласиться с незнакомцем.

– И вы проделали такой долгий путь, только чтобы извиниться? – Она попыталась скрыть недоверие, но не сумела. Собственные слова показались ей циничными.

– Да, мэм, и еще… – Он огляделся и добавил: – Знаю, вы не просили меня о помощи, но я заметил, что ступени крыльца давно прогнили и расшатались. И, похоже, – продолжал он, взявшись за один из потрескавшихся столбов, поддерживающих крышу над верандой, – эти столбы не выдержат сильного ветра, и крыша рухнет. – Снова взглянув в глаза Сюзанне, он предложил: – Давайте договоримся так: я починю веранду, а вы накормите меня.

Смутившись, Сюзанна прищурилась и уставилась на него в упор.

– Почему вы согласны работать за еду? Наверняка вы сможете найти работу, за которую вам заплатят.

– У меня есть работа, но пока я свободен. – Незнакомец пожал плечами.

Сюзанна боролась с противоречивыми чувствами. Разговаривая с ней, он не отводил глаза, а для Сюзанны это кое-что значило.

Упрекая себя в нерешительности, она отвернулась, нервно теребя пуговицы платья и изучая потрескавшиеся и потемневшие от дождей столбы веранды. Да, ее давно пора починить, но разве можно доверять незнакомым людям? Несмотря на свою доброту, этот человек вполне мог оказаться помощником Санни.

А если она все-таки ошибается? Может, он просто хочет убить время? Веранда того и гляди развалится. Никогда еще Сюзанна не принимала решения с таким трудом. Когда вчера вечером незнакомец уехал, она вздохнула с облегчением. Она никому не доверяла: когда-то собственная доверчивость испортила ей всю жизнь.

Макс взбежал на веранду, и незнакомец принялся гладить его. Сюзанне вновь пришла в голову мысль о том, что глупо верить чутью собаки, и, тем не менее, она решила положиться на это чутье.

– Хорошо, – осторожно произнесла она. – Все, что вам понадобится, вы сможете купить в городе. Скажите, что… что позднее я расплачусь. – Сюзанна не знала, хватит ли у нее денег, но решила, что сумеет наскрести необходимую сумму.

Мужчина повернулся, чтобы уйти, но вдруг остановился и оглянулся со своей странной кривоватой улыбкой.

– Как мне объяснить в городе, кто заплатит за покупки?

На миг Сюзанна почувствовала, что оказалась в ловушке, но поняла: в этом ощущении повинны ее совесть или воображение.

– Сюзанна… Куинн. Кстати, а кто будет чинить мою веранду? – спросила она, удивленная собственным добродушным тоном.

– Натан Вулф. – Он протянул руку.

Сюзанна уставилась на нее, вспоминая другие руки – не такие огромные, но не менее сильные. Ее взгляд скользнул по лицу собеседника и остановился на его глазах. Почему-то эти глаза внушали доверие. Сюзанна медленно подала ему руку и поспешно отдернула ее, когда непривычное, но приятное тепло распространилось до локтя.

Переплетя пальцы, она потупилась, озадаченная своими ощущениями. Когда она подняла голову, мужчина уже удалялся прочь по дороге.

Приятное тепло быстро сменилось тошнотой, напомнившей Сюзанне, кто она такая и почему оказалась здесь. Она чуть было не окликнула всадника и не заявила, что передумала, но он уже скрылся из виду.

По-прежнему борясь с тревогой, она направилась в свое жилище. Вожделенное одиночество было нарушено, и почему-то Сюзанна предчувствовала: оно нарушено навсегда.

Распиливая доску во дворе возле лачуги, Нат слышал грудной смех Сюзанны, которая играла с Кори и собакой. Она искренне любила малыша и заботилась о нем, как подобало матери: даже Джудит, жена Ната, не относилась так к Джексону. Но Джудит была не настолько крепкой и здоровой – она выглядела хрупкой и миниатюрной.

Сколько раз он задумывался, как могла повернуться его жизнь, не случись этой проклятой войны! Годами он представлял себе безмятежное будущее. Война навсегда изменила его жизнь. Он потерял жену и сына, которых любил. Правда, у него остались тысячи акров плодородной земли, но дорожить этой землей было незачем. Она пребывала в запустении, постепенно зарастая бурьяном, который тревожил только ветер. А сам Нат чувствовал себя чужаком, где бы ни появлялся, и это радовало его: ему удавалось избегать осложнений и скрывать, как тяжело у него на сердце.

Но теперь, как это ни странно, он ощущал раздражение, оказавшись за пределами маленького круга Сюзанны. Детский смех по-прежнему бередил в нем раны, которые Нат считал давно затянувшимися. Он мечтал подружиться с малышом: несмотря на боль, которую причиняли воспоминания, ему недоставало отцовских обязанностей. По необходимости он вполне освоился с ними. Отец из него получился гораздо лучше, чем муж…

Он выругался, и бранные слова слетели с его языка, как злобное шипение. Кого, чёрт возьми, он пытается одурачить? Зачем ему понадобилось завоевывать доверие Сюзанны Уокер? Все равно позднее оно будет непоправимо разрушено. Несмотря ни на что, Нат считал себя порядочным человеком. Но он уже получил деньги от Уокера и так или иначе должен был завершить работу.

Он размяк, позволил себе привязаться к этой женщине и ребенку. Он по-прежнему не знал, как осуществить план Санни и привезти их в Миссури.

Сюзанна Куинн – или Уокер, или как там ее зовут – не доверяла ему. И она была права, но сама об этом еще не подозревала. Решение поручить ему работу далось ей с трудом: Нат уловил настороженность и неуверенность в ее глазах.

Он заплатил за покупки сам, не желая, чтобы кто-нибудь знал о его встречах с Сюзанной. Господи, как он возненавидел свою работу сыщика! Всю жизнь он был на стороне жертвы, иначе он просто не мог. А здесь он взял деньги – причем немалые – от слизняка Санни Уокера и пустился в погоню за женщиной и малышом!

Соглашаясь на предложение Санни, он считал, что работа будет легкой. Ведь убийца есть убийца. Преступники не должны оставаться безнаказанными. Но Уокер вовсе не желал предавать женщину суду. Он велел привезти ее к нему.

Внутренний голос отчаянно пытался предостеречь Ната, однако он не слушал, представляя себе деньги. Крупную сумму денег, так необходимых, чтобы привести ранчо в порядок. Он мечтал вернуться домой, пусть даже там его никто не ждал, кроме давнего друга и помощника Наба Уоткинса.

Но, несмотря на все доводы, Нат презирал себя, понимая, что пал слишком низко.

Он вскинул на плечо только что отпиленную доску и обошел лачугу, направляясь к крыльцу. Сюзанна стояла к нему спиной, но вдруг повернулась боком, и Нат заметил, как соблазнительно лиф платья облегает полную грудь. Он задержался на ней взглядом и ощутил приступ желания, особенно острый после длительного воздержания.

Она смеялась, глядя, как Макс вырывает у Кори палку. Нат уже давно забыл, как звучит смех. Только однажды он видел улыбку Сюзанны, но смех услышал впервые. Это был нежный, сдержанный звук, грудной, теплый, манящий и полный лукавства.

Пока Нат наблюдал за Сюзанной, ему в голову пришла неожиданная мысль: она сама ведет себя как ребенок, словно у нее не было собственного детства.

Но выглядела она вовсе не похожей на ребенка. Несмотря на то, что Нат не дал бы ей и двадцати лет, казалось, она прожила долгую жизнь. Печаль и уязвимость, которые он разглядел в огромных карих глазах, свидетельствовали о том, что Сюзанна пережила больше лишений, чем полагалось бы женщине ее возраста.

Она не теряла бдительности, всегда была настороже. В присутствии Ната она держалась чуть надменно. Но сейчас в ней не осталось ни сдержанности, ни надменности, ни настороженности. Сюзанна была просто самой собой, и Ната неудержимо тянуло к ней.

Неожиданно она обернулась. Их взгляды встретились. Радость мгновенно исчезла из ее глаз, полные губы сжались, смех оборвался. Она первая отвела глаза, бросила мяч на землю и нервозным движением вытерла руки о передник. Кори бросился к матери и спрятался за юбкой. Очевидно, только пес обрадовался появлению Ната.

– Сожалею, что помешал вашему веселью. – Нат скривился, услышав собственный грубый голос. Черт, он способен напугать кого угодно. Это удается ему лучше всего.

– Нет, нет, – возразила Сюзанна, торопливо направляясь к крыльцу, – мне все равно пора готовить обед. Кори, – она обернулась, – пойдем со мной в дом.

Кори покачал головой:

– Кори останется здесь играть с Максом.

– Я присмотрю за ним.

Нат заметил нерешительность на лице Сюзанны: неожиданное предложение не обрадовало ее.

Наконец она сдалась, но, как видел Нат, после долгой внутренней борьбы.

Мальчик тихо играл вне поля зрения Ната, но Нат чувствовал его присутствие и слышал его. Время от времени Кори посвистывал. Случайно обернувшись, Нат обнаружил, что мальчик пилит щепку веткой. Нат уже пожалел, что пообещал присматривать за ним, ибо воспоминания о Джексоне вновь нахлынули на него.

– Не бей! Не бей!

Нат опять быстро обернулся, думая, что Кори обращается к нему. Он приоткрыл было рот, собираясь ответить, но тут заметил, что делает мальчик. Он держал в руках две палочки и колотил одной о другую. В душе Ната проснулась тревога.

– Кори помогает маме. – Мальчик поднял одну палочку. – Папа больно бьет маму. – Он разломил вторую палочку пополам и бросил ее в траву.

Нат еле слышно выругался и принялся отпиливать вторую доску. Он хорошо знал, каким богатым бывает детское воображение, но то, что он сейчас увидел, трехлетний ребенок не мог выдумать сам. Нат не удивился бы, услышав о летающих слонах или говорящих животных, – детям свойственны такие фантазии, но придумать, как отец бьет мать, они не в состоянии. Нат опасался, что подобную сцену Кори видел наяву, причем не один раз.

Покопавшись в седельной сумке, он вынул оттуда купленный заранее кусок наждачной бумаги и принялся шлифовать доску. Неожиданно взглянув на мальчика, Нат на минуту прекратил работу – малыш вновь подражал ему, тер листком кусочек дерева размером с кубик.

У Ната дрогнула рука, сердце облилось кровью. В этот момент Кори стал так похож на Джексона, что Нат затаил дыхание.

Медленно, почти нехотя, презирая шквал чувств в собственной душе, Нат оторвал кусок наждачной бумаги и бросил его в сторону мальчика. Кори, который вел себя слишком сдержанно для ребенка, долго смотрел на него огромными карими глазами, прежде чем, наконец, поднял бумагу. Нат продолжил шлифовать доску, а краем глаза следил, как ребенок вглядывается в движения его рук, а затем пытается повторить их.

Через некоторое время Нат провел пальцами по доске – она была гладкой. Он исподлобья взглянул на Кори и почувствовал, как руки вновь задрожали: малыш провел по обрубку дерева пухлыми пальчиками, подражая Нату.

С трудом Нат закончил шлифовать доски, сложил их у лачуги, отошел к дубу и сел, привалившись спиной к стволу. Воспоминания, плененные в тайниках его памяти долгие годы, начали всплывать одно за другим, причиняя невыносимую боль.

Джексон был незаслуженным подарком судьбы. Когда он погиб, Нат понял: Бог покарал его, ибо рождение Джексона было ошибкой. С тех пор Нат винил в случившемся только себя. В глубине души он не сомневался: если бы Джексон родился у другого, более достойного отца, он был бы жив.

Вулф взглянул на Кори: мальчик только что присел, прислонившись спиной к обрубку дерева, которое накануне разрубил Нат.

И вновь в душе у мужчины все перевернулось. Он прижался затылком к стволу дерева и вытер лоб рукавом. Мальчик без улыбки повторил то же самое.

Нат вздохнул, вытянул ноги и переплел пальцы за головой. Кори повторил его движения.

Нат закрыл глаза, борясь с чувствами, сжимающими ему горло. Сколько дней и недель прежде, чем уйти на войну, он проводил наедине с сыном, поскольку жена была слишком слаба. Такие прочные узы установились между отцом и сыном по необходимости. Нат вспомнил, как не хотел уезжать. Но Джудит заверила, что она уже оправилась после выкидыша. Она убеждала Ната, что с ними все будет хорошо… она уверяла и клялась! На войне он считал дни до возвращения домой. Уезжая, он чувствовал себя виноватым, но эти угрызения совести были ничтожными по сравнению с теми, которые он испытал, узнав, что его жена и сын, отправившись собирать ягоды, были убиты бандой индейцев. Нат понимал, что от такой вины не избавиться никогда. Ему следовало быть дома и защищать близких. Он должен был…

Он прокашлялся, пытаясь расслабить горло, и скрестил ноги.

Кори издал кашляющий звук. Нат наблюдал, как мальчик пытается повторить его позу, но его толстенькие ножки были слишком короткими, и Кори удалось только согнуть колени.

С грустной улыбкой Нат покачал головой и взял кувшин лимонада, оставленный для него Сюзанной. Сделав глоток, он отер губы тыльной стороной ладони, а потом, не глядя на Кори, протянул ему кувшин.

Мальчик поднялся и медленно подошел к Нату. Он остановился чуть поодаль, уставившись в лицо Ната большими серьезными глазами. Помедлив, он мелкими шажками подступил ближе, взял кувшин и напился. Струйка лимонада стекла по подбородку на рубашку, оставив на ней большое влажное пятно. Не сводя глаз с Ната, мальчик осторожно поставил кувшин на землю и провел по губам ладошкой, словно вытирая их, а затем вернулся к своему обрубку дерева и сел, в точности повторив позу Ната.

Нат испытал странное, но приятное ощущение. С удовольствием зевнув, он потянулся, подняв руки над головой. Кори тоже потянулся и зевнул. Пока они изучали друг друга, Нат чувствовал, как внутри у него нарастает тепло – там, где пять лет был только ледяной холод.

Не сводя глаз с Кори, Нат смешно задвигал бровями. У Кори приоткрылся рот, но он не улыбнулся.

Нат пошевелил ушами, чего не делал уже несколько лет, и Кори негромко рассмеялся, обнажая крепкие, белые молочные зубы и показывая лукавую ямочку на щеке. Тепло в груди Ната усилилось.

Он встал и снова потянулся, глядя на Кори.

– Пожалуй, пора вздремнуть, – заявил Нат зевая.

Улыбка Кори угасла, он решительно покачал головкой.

– Нет. – Малыш отошел и занялся своими щепками.

Нат сунул гвозди в карман рубашки, взял молоток и приготовленные доски и приступил к починке ступенек крыльца, а легкая улыбка без труда удерживалась на его губах. Впервые за несколько лет он чувствовал облегчение – даже удовольствие. И покой.

Сюзанна стояла у окна и комкала в руках подол передника, превращая его в мятую тряпку. Происходящее во дворе не радовало ее. Ее потрясла собственная ревность. Кто этот человек, чтобы добиваться привязанности ее сына? Кори принадлежит ей. Наблюдая за мужчиной и мальчиком, она изумлялась смелости Кори. Она чуть было не вышла и не позвала его в дом, под свою защиту. Не для того она увезла ребенка из Миссури, чтобы отдавать какому-то чужаку!

Здравый смысл подсказывал ей: Натан Вулф не сделает ребенку ничего плохого. Рассудок шептал: если Кори не боится чужого человека, значит, он способен избавиться от робости. Но чувства мешали Сюзанне поверить рассудку.

Поспешив снять с плиты кастрюлю супа с клецками, Сюзанна поняла: сама она никогда не сумеет забыть прошлое. Но в этом нет ничего странного. Кто-то должен оставаться начеку и помнить, что случилось раньше, чтобы не допустить ничего подобного вновь.

Распахнулась дверь, и в кухню вбежал Кори.

– Я работал, как большой дядя! – защебетал он.

Сюзанна быстро сполоснула полотенце и вытерла ребенку руки и лицо.

– Я видела, сынок.

Отряхнув одежду сына, она вышла на веранду. Натан Вулф умывался у колодца. Когда он стащил рубашку, Сюзанне захотелось отвернуться, но она не смогла.

Мускулы Натана выпирали даже в тех местах, где, как казалось Сюзанне, им не положено быть. Все его тело казалось твердым и упругим, словно он всю жизнь занимался тяжелым трудом. Волосы на торсе Ната привлекли взгляд Сюзанны: густые и темные, они покрывали широкую грудь и слегка редели, спускаясь к пупку. Они ничем не напоминали скудную растительность на теле Харлена.

Хотя Сюзанна так и не смогла отвернуться, она ощутила приступ страха, ибо если мужчина раздевался перед ней, это могло означать только одно. Прежде она никогда не разглядывала мужское тело с любопытством – она старалась не замечать его.

Должно быть, Натан почувствовал ее взгляд, так как вдруг обернулся, и сердце Сюзанны судорожно затрепетало.

Прокашлявшись, она поправила непослушный локон.

– Обед готов.

Натан кивнул и отвернулся, намыливая грудь. У Сюзанны пересохло во рту. Как странно! Почему вдруг ей вздумалось глазеть на этого мужчину? Но она стояла как вкопанная, не в силах отвести глаз.

Харлен был крупным мужчиной, но с годами обрюзг, отрастил живот. Одной мысли о муже Сюзанне хватало, чтобы к горлу подкатила неудержимая и пугающая тошнота. Несмотря на то, что с годами Харлен слабел, ему еще хватало сил, чтобы избивать Сюзанну.

Несомненно, Натан Вулф тоже был достаточно силен, чтобы причинить ей боль. Его тугие, выпуклые мускулы казались высеченными из песчаника, а вены, сбегающие по рукам, напоминали синеватые жилки гранита. Но свою чудовищную силу Натан пока обращал только на дерево.

Сюзанна припомнила краткую вспышку удовольствия, которую испытала, пожав руку Натану. Она не привыкла к подобным чувствам, не знала, как расценить их, а тем более – справиться с ними.

Когда Натан облил голову водой, Сюзанна быстро ушла в дом. Ей вообще не следовало смотреть на него. Она не понимала, почему так поступила, ибо каждый день ей приходилось бороться со страхом, который овладевал ее чувствами в тех случаях, когда дело касалось мужчин.

Напрасно она пригласила его пообедать. Рядом с ним Сюзанна не могла свободно дышать. А легкость, с которой он подружился с Кори, пугала и злила ее.

Натан Вулф вошел, постучавшись, чем привел Сюзанну в несказанное изумление. Она посадила Кори на стульчик и принялась наполнять тарелки.

Наблюдая, как Вулф разрезает булку, намазывает ее маслом и протягивает половину Кори, Сюзанна вспомнила вчерашний обед. Он даже не упрекнул Кори за пролитое молоко. Что же это за человек? Сюзанна была в смятении.

– Спасибо, что вы присмотрели за Кори, – наконец произнесла она, надеясь взять себя в руки.

Натан взял вторую булку и одним махом откусил от нее половину.

– Надеюсь, я не напугал его.

– Напугали? О, нет, ни в коем случае…

– Я имел в виду мои размеры, – перебил он. – И шрам на лбу. – Он притворно насупился, и, к изумлению Сюзанны, Кори засмеялся. – Я заработал его в драке с гризли.

Сюзанна, ахнув, приложила ладонь к груди.

– Не может быть!

– Вы правы, – улыбнулся он. – Однако эта выдумка лучше правды. – Натан подмигнул Кори. – Но напугать могут не только шрамы, но и мой голос. Обычно я без особого труда навожу страх на детей и животных, – он криво улыбнулся, – и на женщин тоже.

– А мне казалось, вы умеете ладить с животными, – заметила Сюзанна, ощутив трепет в груди.

Натан проглотил полную ложку супа.

– Я имел в виду койотов, медведей, горных пум. – Он прищурился. – Стоит им увидеть мою безобразную вывеску, и они сразу поджимают хвосты.

– Вы вовсе не безобразны, – живо возразила Сюзанна.

– Объясните это моей лошади.

Сюзанна ощутила, как на ее лице расплывается улыбка.

– Лошади?

– Она счастлива, что ей приходится смотреть в другую сторону, когда я сижу в седле.

Сюзанна усмехнулась:

– Вам досталась очень умная лошадь.

Натан изучал ее долгую минуту.

– А вам – очень милая улыбка.

Изменившись в лице, Сюзанна в замешательстве уставилась на свои колени. Ни один мужчина прежде не делал ей комплиментов – ни искренних, ни притворных.

– Я заметил: вы носите кольцо, – небрежным тоном продолжал Натан.

С трудом глотнув, она отвела взгляд от собственных пальцев.

– Мой… муж до сих пор не вернулся с войны, – быстро заключила она. Странно, но произнесенная в который раз ложь сейчас далась ей с трудом. Она взглянула на Натана и поняла, что он усомнился в ее словах. – Вы мне не верите?

Он откинулся на спинку стула и переплел пальцы па плоском животе.

– Почему я должен не верить вам?

Сюзанна растерянно вертела на пальце кольцо.

– По-моему, вы настроены скептически.

Он вновь долго вглядывался в глаза Сюзанны, прежде чем ответить:

– Да, я настроен скептически, но только потому, что считаю: если мужчина не вернулся к такой красавице, значит, он либо мертв, либо безумен.

Сюзанна была польщена.

– Он жив, – чересчур поспешно возразила она. – Я знаю, он… скоро вернется домой. – Эта ложь была ей ненавистна. Сюзанна всеми силами стремилась положить ей конец.

Кори сполз со стульчика и отправился играть с кубиками у камина.

Сюзанна начала убирать со стола и потянулась за тарелкой Кори одновременно с Натаном. Пальцы их встретились.

Сюзанна тут же отпрянула, изумленная теплом его прикосновения и удовольствием, вспыхнувшим в ней. Тарелка стукнулась об стол.

– Я не кусаюсь, Сюзанна.

Мгновенно залившись краской, польщенная почти насмешливым тоном Натана, она заставила себя взглянуть ему в лицо. В его глазах отражалось понимание и сочувствие, он явно стремился успокоить ее взглядом. Это было странно: Натан не мог знать, что сейчас она испытывает не страх, а другое, гораздо более пугающее и новое для нее чувство – физическое влечение, которого она не понимала до сих пор.