Глава десятая

Боб Стуки неловко потирал руки, стоя в душной, провонявшей гнилью прихожей квартиры Губернатора. Его вытащили из постели в три часа ночи, и голова медика слегка кружилась, но все же он старался держать себя в руках и не пялиться на мертвую девочку, прикованную к стене в десяти футах от него. На ней было голубое платьице в цветочек, ткань которого так истрепалась и пропиталась грязью, что казалось, будто кто-то пропустил ее через мясорубку. Волосы на жуткой голове все еще были заплетены в косички. Ее глаза были широко распахнуты – она напоминала рыбу, насаженную на крючок, – а черные беззубые челюсти бесшумно хватали воздух, когда она тянулась к ближайшему к ней человеку.

– Я скоро вернусь, милая, не волнуйся, – сказал Губернатор, опустившись перед ней на колени.

Он улыбался девочке, но на его лице было какое-то странное выражение. Если бы Боба попросили описать его, он бы сказал, что оно напоминает маску смерти, клоунский грим, нанесенный на лицо мертвеца.

– Ты даже не успеешь соскучиться. Веди себя хорошо, ладно? Слушайся дядю Боба, – мертвая Пенни застонала и снова ухватила ртом воздух. Губернатор обнял ее. – Знаю, знаю… Я тоже тебя люблю.

Боб отвернулся, охваченный волной противоречивых чувств – отвращения, печали, страха, сожаления, – которые сильно ударили по нему. Кроме него, о существовании Пенни знали только двое, и в эту минуту Боб сомневался, хочется ли ему такого доверия Губернатора. Он опустил глаза и сдержал рвотные позывы.

– Боб?

Должно быть, Губернатор заметил кислое лицо Боба и обратился к нему довольно резко, словно к провинившемуся ребенку.

– Ты уверен, что справишься? Я не шучу – она многое для меня значит.

Боб прислонился спиной к стене и глубоко вздохнул.

– Я присмотрю за ней, Губернатор. Я трезв как стеклышко. Я с нее глаз не спущу. Не волнуйтесь об этом.

Губернатор тоже вздохнул и снова повернулся к жуткой девочке.

– Можешь спустить ее с цепи, если хочешь. Впрочем, я не буду возражать, если ты оставишь ее на привязи. – Губернатор смотрел на беспрестанно движущиеся черные губы дочери. – Она больше не может укусить, но ей все равно палец в рот не клади. Сейчас ее нечем покормить, поэтому она немного капризна.

Боб кивнул, не сдвинувшись с места. У него на лбу выступили капельки пота, глаза горели огнем. Он неожиданно понял, что ему вовсе не хочется подходить ни на шаг ближе к маленькому монстру.

Губернатор посмотрел на Боба.

– Но если кто-то умрет – кто угодно, Боб, – покорми ее. Понимаешь меня?

– Да, – Боб старался не смотреть на девочку. – Все понял.

Губернатор еще раз обнял мертвую дочь. Когда он наконец отстранился, у него на плече блеснула ее слюна.

Немногим меньше часа спустя – в 5:14 утра – Губернатор уже стоял рядом с Гейбом в северном конце городской площади Вудбери. Их освещал единственный фонарь, уцелевший на телефонном столбе, и в луче света роилась целая туча мотыльков. Мужчины облачились в тяжелую кевларовую амуницию, добытую на базе Национальной гвардии, и в доспехах напоминали истинных воинов, не знающих пощады. Было прохладно. Пока они проводили смотр выстроившихся перед ними разношерстных войск, состоящих из двадцати трех бойцов, с их губ то и дело слетали облачка пара.

Вдоль бордюра стояло почти две дюжины мужчин и женщин, снабженных патронташами и портупеями, тяжелыми от оружия и запасных патронов. Все смотрели на главнокомандующего в ожидании последних приказаний. Позади них на полквартала растянулась цепочка автомобилей, уже заправленных и тарахтящих на холостом ходу. Их фары освещали ворота города.

Бойцы намеревались оставить двадцать пять своих товарищей без единого пистолета или патрона – весь их арсенал сейчас был погружен в грузовики и фургоны и сложен в кузовах огромных фур. Губернатор попросил Штернов остаться и присмотреть за городом, а когда Барбара посмела возразить ему – в конце концов, они с Дэвидом входили в число лучших стрелков Вудбери, – он заявил ей, что это не просьба, а чертов приказ.

– Они у нас на мушке, друзья! – воскликнул теперь Филип Блейк, обращаясь к своей армии, и его громкий голос эхом разнесся над темной площадью.

Каждый из собравшихся ощущал серьезность момента. Их глаза под козырьками бейсболок светились мрачной решимостью и глубоко запрятанным страхом. Пальцы нервно постукивали по спусковым скобам и прикладам автоматов. Этих людей никак нельзя было назвать профессиональными военными, но Филип видел, как проснувшийся в них инстинкт выживания заряжал их энергией, подготавливая к битве.

Он еще сильнее воодушевлял их своим громоподобным голосом.

– Эти ублюдки убили доктора Стивенса! Они убили Брюса Купера!

Губернатор обвел взглядом угрюмые лица и наконец заметил Лилли, которая стояла в конце цепочки. Рядом с ней был Остин, державший на плече винтовку «Гаранд». Он наклонил голову, всем своим видом выражая готовность к действию. Волосы Лилли были стянуты в тугой конский хвост. Она держала ладони на рукоятях своих ругеров, закрепленных у нее на бедрах. За спиной у нее виднелся силуэт снайперской винтовки «Ремингтон MSR». На мгновение что-то во взгляде Лилли озадачило Филипа. Может, ему все это только показалось, но создавалось ощущение, что она глубоко погрузилась в мысли и сосредоточенно обдумывала что-то, вместо того чтобы гудеть от ярости, подобно камертону. Не сводя с нее взгляда, Филип провозгласил:

– Они искалечили меня. Настал час расплаты!

Лилли на долгое мгновение встретилась с ним глазами.

Затем она кивнула.

Губернатор воскликнул:

– ПО МАШИНАМ! ВПЕРЕД!

Ровно в 5:30 утра тяжеловооруженная колонна сдвинулась с места под тарахтение двигателей, скрип ходовых частей и беспорядочные возгласы.

Лилли ехала в середине процессии и старалась не отставать от красных габаритных огней, сиявших впереди, вцепившись обеими руками в огромное рулевое колесо ревущего армейского грузовика M35 весом две с половиной тонны. Ни черта не было видно. Из-за стоявшей долгое время засухи дороги вокруг Вудбери стали пыльными, словно покрытыми песком, и в этот предрассветный час колонна, выдвинувшаяся из южных ворот, поднимала вокруг себя целые столбы пыли. Сквозь окно в задней стенке кабины Лилли едва могла различить пятнадцатифутовый кузов грузовика, вдоль поднятых бортов которого сидели люди.

Она чувствовала себя карликом в гигантском автомобиле: ноги с трудом доставали до педали акселератора на полу. В кабине воняло потом не одного поколения нервных гвардейцев. Остин сидел рядом с ней на пассажирском сиденье и держал на коленях рацию. Каждые несколько минут из динамика раздавался голос Губернатора, приказывавшего Гейбу ехать со скоростью не более сорока миль в час, чтобы танк не отрывался от них, повернуть на восемьдесят пятое шоссе в южном направлении – А НЕ В СЕВЕРНОМ, ЧЕРТ ТЕБЯ ДЕРИ! – и выключить чертовы фары, пока он не разбудил весь округ!

Несколько лет назад Лилли часами сидела в психиатрической клинике Мариетты, пытаясь справиться с паническими атаками. Ее психиатром была добрая женщина в годах, доктор Кара Леоне, которая предпочитала терапевтические беседы лекарствам и много времени посвящала попыткам отыскать причины тревожности Лилли. Панические атаки были вызваны отчасти гормонами, отчасти болями роста, отчасти нейрохимическими реакциями и отчасти тоской из-за проигранной ее матерью битвы с раком груди. Они всегда настигали Лилли в общественных местах, в толпе и сопровождались свистопляской мыслей, рождающихся в голове. Уродка, неудачница, толстуха, все смотрят, а она вот-вот упадет в обморок, сложно дышать, голова кружится, у нее опухоль мозга, она умрет прямо здесь, в продуктовом магазине. К счастью, она то ли переросла эти приступы, то ли научилась справляться с ними… Но теперь все вернулось.

Следуя за армейским грузовиком, красные габаритные огни которого светились в облаке пыли и выхлопных газов, виляя из стороны в сторону, она чувствовала первые признаки приближения панической атаки. Такого не случалось с ней уже лет десять, но ошибки быть не могло: мысли разлетались, голова начинала кружиться от страха, по шее бежали мурашки. Она не отрывала взгляда от красных огней и смотрела, смотрела на них, пока они не превратились в две карликовых красных планеты, зависшие в пространстве… И тут она вспомнила, чему ее учили. Она вспомнила, как Боб давал ей уроки, которые сам получил на курсе молодого бойца, – дзен снайпера.

Пуля летит по дуге. Снайпер должен учитывать это и на больших расстояниях целиться выше. Если дистанция до цели неизвестна, стрелок может рассчитать угол стрельбы, используя какой-либо ориентир, расположенный рядом с целью, например телеграфный столб или опору забора, и перенося поправку на цель. Лилли думала об этом, управляя грузовиком, и отгоняла страх предельной концентрацией. Лучше всего стрелять в голову. Ширина средней головы составляет шесть дюймов, ширина плеч среднего человека – двадцать дюймов, а среднее расстояние от копчика до макушки равняется сорока дюймам. Едущий перед ней грузовик под прямым углом повернул на Миллард-драйв, и Лилли последовала за ним, крутанув руль и осторожно направив M35 по узкой дороге.

Стало легче. Она почувствовала, как скачущие мысли улеглись и в голове воцарилось спокойствие истинного снайпера, о котором Боб однажды так распалялся по пьяни. Тип пули определяет ее траекторию. Ремингтон стреляет патронами триста восьмого калибра на 175 гран. Так, чтобы поразить голову на расстоянии шестисот ярдов, нужно сделать поправку на семидесятиградусную дугу. Лилли почувствовала, что колонна впереди нее растянулась, и сильнее надавила на газ. Стрелка спидометра пересекла отметку в сорок миль в час. Остин что-то сказал.

– А? – переспросила Лилли, бросив на него короткий взгляд и чувствуя, будто она только что очнулась от глубокого сна. – Ты что-то сказал?

Остин посмотрел на нее. Напряжение сковало его мальчишеское лицо.

– Все в порядке?

– Все отлично.

– Хорошо.

Кивнув, Остин повернулся к боковому окну, вглядевшись вдаль. Лилли заметила, что небо за деревьями уже светлело: темные краски сменились грязно-серыми. Восход был не за горами. Она крепче вцепилась в руль и свернула вслед за колонной на проселочную дорогу. Столб пыли поднялся еще выше. Каждые несколько секунд она смотрела в боковое зеркало и видела Губернатора, который стоял в кузове среди мужчин и женщин, с трудом втиснувшихся в грузовик.

«Черт, у него такой вид, словно он как минимум форсирует Делавэр», – подумала она, и ее окатило волной противоречивых эмоций. Ей было немного неловко видеть, как он стоит в сверкающих доспехах – с самодельной повязкой на глазу, с демонстративно поднятой головой, держась единственной уцелевшей рукой за угловую стойку, чтобы не упасть, – напоминая израненного спартанского полководца, жаждущего мести. Все это, впрочем, было так. Но, с другой стороны, Лилли упивалась тем, как Губернатор представлял себя Каменной Стеной – настоящим генералом Джексоном. Филип был истинным сорвиголовой, и Лилли ощущала уверенность – с таким предводителем они просто не могли проиграть битву. Кто еще мог расправиться с этой раковой опухолью?

Через пятнадцать минут сквозь деревья уже пробивались первые оранжевые лучи утреннего солнца, а дорога начала сильно петлять.

Лес по обе стороны от дороги стал более густым, запахло хвоей, прошлогодней листвой и испражнениями ходячих. Лилли снова взглянула в боковое зеркало и увидела, как Губернатор смотрит вдаль, неуклюже держа одной рукой карту, которая трепыхалась на ветру. Он снял с ремня рацию. Остальные пассажиры, сидевшие в кузове вокруг него, подняли винтовки и проверили обоймы, решительно сжав зубы.

Губернатор нажал на кнопку передачи. В кабине раздался его голос:

– Мы приближаемся к холму, откуда открывается вид на тюрьму… Верно, Гейб?

Сквозь треск Гейб ответил:

– Так точно, шеф. Тюрьма ярдах в пятистах от нас, на равнине, у самой границы округа.

– Отлично, – отозвался Губернатор. – План таков: нужно найти открытую площадку, где можно остановиться. Лучше всего с видом на тюрьму.

– Вас понял!

Утреннее солнце осветило деревья, тонкими лучиками пробившись сквозь ветки. В воздухе летали призрачные комки тополиного пуха, из-за которых лес казался едва ли не первобытным. Было ровно 6:15 утра. Гейб нашел среди деревьев узкую просеку и остановился на ней, остальная часть колонны последовала его примеру. Двигаясь медленно, стараясь производить как можно меньше шума, грузовики один за другим подтянулись к нему.

Лилли остановила М35 позади армейской фуры и дернула за рычаг переключения передач, поставив его на нейтраль.

Несколько долгих секунд никто не двигался и не говорил ни слова. В ушах у Лилли оглушительно пульсировала кровь. Затем дверцы начали одна за другой открываться с тихим треском. Пути назад не было. Лилли и Остин выпрыгнули из кабины на землю. Суставы заныли от напряжения, внутри все похолодело. Лилли услышала, как в голубоватой тени деревьев тихо защелкали затворы винтовок. Патроны вошли в патронники. Ремни патронташей подтянули. Кевларовые жилеты поправили, глаза скрыли за стеклами солнечных очков. Все выстроились вдоль капотов тихо тарахтящих автомобилей.

– Вот мы и на месте, – объявил Губернатор, стоя в кузове грузовика Лилли. При звуке его голоса все замерли. Он повел рукой в сторону просвета в деревьях в восточной стороне просеки. Вниз, в долину, с холма вела узкая тропинка. Ярдах в четырехстах от них в дрожащем от жары воздухе виднелась огромная тюрьма. – Мы так близко, что чувствуем запах их злобы.

Все головы повернулись к стоящим в отдалении каменным зданиям. Весь комплекс напоминал какой-то странный бедуинский город, затерянный среди полей. Низкие жилые блоки окружало несколько рядов сетчатых заборов и колючей проволоки. Сторожевые башни казались пустынными и заброшенными. Место взывало к Лилли – оно напоминало жуткий дом, наполненный призраками. Когда-то здесь было полно отбросов общества, но теперь тюрьма как будто спала: ее территорию окружала сеть пыльных дорог, однако нигде не было заметно никакого движения, за исключением шевеления толпы ходячих, которые бродили вдоль ограды, напоминая пассажиров метро в час пик. Издалека они казались крошечными и черными, как букашки.

– Старайтесь не отставать от танка на подходе к тюрьме, – велел Губернатор с платформы. Он говорил не слишком громко, чтобы бойцы услышали его, но больше никто не узнал об их присутствии – по крайней мере, пока. – Я хочу, чтобы мы стали приближающейся к берегу волной, от которой невозможно спрятаться. Мы хотим испугать их, застать их врасплох!

Лилли подняла винтовку и проверила обойму – все было в порядке. По спине бежали мурашки.

– Когда все начнется, когда вы впервые увидите их смерть, – продолжил Губернатор, единственным глазом изучая каждого из своих воинов, – не судите об этих людях по одежке. Вы увидите женщин – даже детей, – но уверяю вас, все они настоящие монстры. Они ничем не отличаются от кусачих, которых мы убиваем без всякой задней мысли!

Лилли многозначительно переглянулась с Остином, который стоял рядом с ней, сжав кулаки. Он кивнул. Выражение его мальчишеского лица разбивало Лилли сердце – он словно постарел на много лет в резком свете утреннего солнца.

– Жизнь изменила этих людей, – сказал Губернатор. – Она превратила их в слепые орудия смерти. Они убивают без пощады, без сострадания, без оглядки на ценность человеческой жизни. Они не заслуживают пощады.

Губернатор спустился с кузова. Лилли не сводила с него глаз. Ее сердце билось все чаще. Она прекрасно понимала, куда он направился. Он пошел к голове колонны. Песок хрустел у него под сапогами, кожаная перчатка скрипнула, когда он сжал кулак.

Сидевший за рулем головного грузовика Гейб удивленно выглянул из окна.

– Шеф, все в порядке?

Губернатор взглянул на него.

– Следуй в колонне. Я хочу, чтобы машины растянулись на всю ширину долины. И пошли человека к задней части тюрьмы, чтобы никто их этих крыс не смог сбежать.

Кивнув, Гейб спросил:

– Вы не едете?

Губернатор взглянул на тюрьму.

– Я бы ни за что не пропустил такое, – он снова повернулся к Гейбу. – Я поведу танк.

Они подошли с востока. Солнце светило им в спины, в его лучах кружилась пыль.

Пока они спускались с холма и перестраивались в долине, Губернатор стоял на носу танка, положив руку на орудийную башню, словно всадник на норовистом коне. Огромные гусеницы танка и гигантские колеса армейских грузовиков оставляли глубокие следы на пропитанной влагой земле, двигатели ревели – армия валькирий летела, чтобы забрать души обреченных, в густом облаке пыли, которое практически скрывало машины из виду.

Когда они добрались до подъездной дорожки и до ограды осталось около пятидесяти ярдов, кое-что изменилось. Все ходячие, находившиеся в непосредственной близости к ним, повернулись на шум и сгрудились у восточной стороны забора. Мертвецов было не меньше сотни, и они представляли собой дополнительную линию обороны, то ли появившуюся случайно, то ли специально организованную обитателями тюрьмы. В то же время из-за ограды начали доноситься тревожные голоса – люди заметили переполох и разбегались по укрытиям.

Громадное облако пыли, горячее, как суховей, полностью поглотило колонну, и от этого суматоха стала еще сильнее. Ослепленная, Лилли ударила по тормозам, и люди в кузове налетели на заднее окно кабины. Остина резко бросило на приборную панель, и он сильно ударился лбом о ветровое стекло. Восстановив дыхание, Лилли повернулась к нему.

– Ты в порядке?

– Да, – буркнул он, пытаясь нащупать пистолет.

Пылевое облако начало рассеиваться. Яркие лучи утреннего солнца пробивались сквозь него, как языки пламени сквозь дым. Все вокруг сияло, будто во сне. Лилли уронила голову на грудь. Ее сердце замерло от волнения. Сквозь грязное лобовое стекло она видела внешнюю ограду тюрьмы, увитую поверху сотнями метров колючей проволоки. Вокруг кишели ходячие.

Они хрипели и напирали на заграждение, как осы, стремящиеся залететь в улей. Их было несколько сотен – всех наружностей, полов и возрастов, они пускали слюни и двигались как единый организм, сходя с ума от дьявольского голода, от шума колонны, от беспорядочных возгласов во дворе тюрьмы и запаха человеческой плоти.

Краем глаза Лилли заметила движение: Губернатор забрался на бампер танка и теперь напоминал детально проработанную фигуру на носу корабля. Он чуть не лопался от гордости. Подняв руку, он указал на толпу ходячих и громогласно проревел:

– УНИЧТОЖЬТЕ ВСЕХ! СЕЙЧАС ЖЕ!

Началась стрельба. Пули горизонтальным торнадо полетели в стоящую сплошной стеной на подступах к ограде мертвую плоть. Лилли смотрела на эту расправу и не могла пошевелиться. Ходячие начали падать. Полилась кровь. Во все стороны полетели частицы прогнивших тканей. Головы взрывались одна за другой, как в слаженном танце, при попадании пуль пятидесятого калибра черепа раскалывались на кусочки, словно лампочки, и осколки летели на забор. Истерзанные тела дергались и падали на землю. Из пулеметов вырывались целые фонтаны гильз. Ограда дрожала и скрипела под весом мертвецов, не устоявших в бойне. У Лилли не было даже возможности высунуться из окна и выстрелить хотя бы один раз. Жуткая бойня продолжалась всего несколько минут – да и то больше для видимости, – но за это время атакующие прошлись по ходячим с напором цунами, как чудовищная алая волна смерти, которая вспарывала плоть, вырывала руки и ноги из суставов, пробивала черепа и превращала уродливые лица в красное месиво. Шум был невероятным. У Лилли зазвенело в ушах, и она закрыла их ладонями, морщась каждый раз, когда содрогался воздух вокруг нее. Восточную часть тюрьмы затянуло пороховым дымом, который не рассеивался, пока большая часть ходячих не оказалась на земле.

Как только упали последние несколько трупов, огонь стал реже. Через некоторое время сквозь звон в ушах Лилли с трудом различила суматошные крики людей, доносившиеся из-за тюремных заборов: «ЛОЖИСЬ!» – «СТОЙТЕ!» – «ЛОРИ!» – «ЧЕРТ, ВСЕ НА ЗЕМЛЮ!» – «АНДРЕА, СТОЙ!» – но из-за порохового дыма и пыли, поднявшейся в ходе наглядной демонстрации огневой мощи, ничего не было видно.

Наконец в утренней дымке раздались последние пулеметные выстрелы, и среди хлопков патронов калибра 7,62 Лилли услышала голос Губернатора – теперь усиленный рупором:

– …ПРЕКРАТИТЬ ОГОНЬ!

Последний из стрелков опустил оружие, и внезапно воцарилась гробовая тишина. Лилли смотрела сквозь пыльное лобовое стекло на искалеченные, истерзанные, дымящиеся тела, лежащие у ограды. Их вид вдруг напомнил девушке увиденные однажды ужасные фотографии, на которых были запечатлены зверства Второй мировой войны – тела узников концлагерей, сваленные бульдозерами в занесенные снегом ямы братских могил, – и от этого Лилли часто заморгала, покачала головой и потерла глаза, словно пытаясь избавиться от наваждения.

Низкий, усиленный рупором голос вывел ее из ступора.

– Я ОБРАЩАЮСЬ КО ВСЕМ, КТО УЦЕЛЕЛ. ЭТО ПОСЛЕДНИЙ ШАНС ВЫБРАТЬСЯ ОТСЮДА ЖИВЫМИ.

Губернатор стоял на танке и направлял рупор в сторону пустынных площадок за забором. Его голос эхом отражался от стен тюремных блоков и административных построек.

– ДРУГОГО ПРЕДЛОЖЕНИЯ НЕ БУДЕТ.

Лилли молча вышла из кабины. Остин последовал ее примеру.

Они укрылись за распахнутыми дверцами, держа оружие наготове, и вгляделись в очертания тюрьмы в отдалении, в заброшенные баскетбольные и спортивные площадки и парковки. За забором не было видно никакого движения, только тени то и дело мелькали в просветах между постройками.

– ВЫ УБИВАЛИ И КАЛЕЧИЛИ НАС – А ТЕПЕРЬ ПРЯЧЕТЕСЬ ЗА ЗАБОРАМИ. НО ВАШЕ ВРЕМЯ ВЫШЛО! – последние слова он произнес с такой яростью, что они, подобно инфекции, проникли на территорию тюрьмы и в мгновение ока распространились по ней, многократно повторенные эхом. – МЫ ПОЩАДИМ ВАС… НО ТОЛЬКО ПРИ ОДНОМ УСЛОВИИ.

Обернувшись, Лилли посмотрела на Губернатора, который стоял на танке с рупором в руке. Даже издалека – она была от него футах в двадцати пяти, а может, в тридцати – она видела, как сиял его единственный глаз. В громоподобном голосе слышался звон металла.

– ОТКРОЙТЕ ВНУТРЕННИЕ ВОРОТА… СОБЕРИТЕ ВСЕ ОРУЖИЕ, ВСЕ ПИСТОЛЕТЫ, ВСЕ ВИНТОВКИ, ВСЕ ПАТРОНЫ, ВСЕ НОЖИ – ВСЕ, ЧТО У ВАС ЕСТЬ, – И СЛОЖИТЕ ЕГО ПЕРЕД ВНУТРЕННИМИ ВОРОТАМИ. А ЗАТЕМ ЗАКРОЙТЕ ВОРОТА, ЗАПРИТЕ ИХ И ОЖИДАЙТЕ, ПОКА МЫ РАСЧИСТИМ ТЕРРИТОРИЮ ОТ ХОДЯЧИХ.

Губернатор сделал паузу и прислушался. Ответом ему была тишина, нарушаемая лишь тихим эхом его собственного голоса и тарахтением заведенных двигателей машин, выстроенных позади него.

– НЕТ НУЖДЫ УБИВАТЬ ДРУГ ДРУГА… МЫ ВСЕ ЕЩЕ МОЖЕМ ДОГОВОРИТЬСЯ.

И снова тишина.

Стоя за дверцей грузовика, Лилли видела новых мертвецов, которые ковыляли вдоль ограды к своим павшим собратьям. Она изучала взглядом просторную спортивную площадку на территории тюрьмы. Прогретый солнцем бетон давно растрескался, и каждая трещина заросла травой, которая теперь слегка покачивалась на ветру. Лилли прищурилась. Тут и там лежали какие-то темные предметы. На первый взгляд они казались кучами мусора или тряпья, но чем дольше Лилли смотрела на них, тем больше убеждалась, что это люди, припавшие к земле для защиты от пуль.

– ВЫПОЛНИТЕ МОЮ ПРОСЬБУ И ОТКРОЙТЕ ВОРОТА.

Лилли казалось, что Губернатора говорит вполне разумно – даже рационально, – как учитель, который с огромным сожалением зачитывает ученикам протокол наказания.

– ЭТО ВАШ ПОСЛЕДНИЙ ШАНС, – сказал он.

Затем Губернатор опустил рупор и стал ждать ответа.

Лилли тихо стояла за дверцей грузовика, обеими руками сжимая винтовку «Ремингтон» и держа влажный от пота палец на спусковом крючке. Последовавшая пауза – которая продолжалась не более нескольких минут – показалась ей бесконечной. Солнце жгло ей шею. Капли пота катились по спине. Желудок выписывал невероятные сальто. Ее тошнило от вони ходячих. Она слышала сопение Остина, притаившегося за другой дверцей, и видела его тень. Он смотрел на тюрьму, держа в руках винтовку «Гаранд».

Неожиданно живот Лилли пронзило серией спазмов. Острая боль заставила ее схватиться за дверцу грузовика, чтобы не упасть. Казалось, будто ее разрезают надвое циркулярной пилой. Лилли согнулась пополам. Она хватала ртом воздух и чувствовала, как гигиеническая прокладка у нее между ног становится все более тяжелой. Лилли буквально истекала кровью.

После выкидыша она стала пользоваться тампонами и прокладками, и время от времени у нее были кое-какие выделения, но сейчас кровотечение стало особенно сильным – то ли от стресса, то ли из-за обследования, то ли по обеим причинам, – и это сводило ее с ума. Она пыталась не обращать внимания на спазмы и внимательно следить за тюрьмой, но все ее усилия были тщетны. Боль пульсировала внутри нее, и Лилли начала винить живущих в тюрьме негодяев в своих физических муках. Она понимала, что преувеличивает, но не могла отогнать от себя эту мысль. «Черт возьми, это их вина. Вся эта боль, все муки, все страдания – все это из-за них». В этот момент Лилли услышала низкий голос Губернатора, и по ее спине побежали мурашки.

Все еще стоя на танке, он пробормотал:

– Вот сволочи… Нет бы решить все без лишних усилий.

К этому моменту в сторону колонны брела как минимум дюжина ходячих, которые огибали ограду с юга и с запада. Губернатор раздраженно вздохнул и снова поднял рупор.

– ВОЗОБНОВИТЬ ОГОНЬ!

Стволы взметнулись в воздух, защелкали затворы, но никто еще не успел выстрелить, когда спокойное голубое небо над одной из сторожевых башен вдруг взорвалось единственным выстрелом из винтовки под усиленный патрон.

Пуля попала в правое плечо Губернатору, прямо над грудной мышцей.

 

Глава одиннадцатая

Пуля, выпущенная из снайперской винтовки военного образца, вылетает из ствола со скоростью триста пятьдесят футов в секунду. Большинство пуль, достигающих такой скорости, – а в этом случае речь шла о патроне «Винчестер» триста восьмого калибра из тюремного арсенала – с легкостью пробивают кевларовые доспехи и могут нанести жертве смертельное ранение. Но расстояние между сторожевой башней (в юго-восточном углу тюрьмы) и танком (стоящим примерно в ста ярдах к востоку от внешней ограды) способствовало возникновению достаточного трения, чтобы существенно замедлить скорость пули.

Когда она попала в доспехи на плече Губернатора, ее скорость составляла всего чуть больше двухсот футов в секунду, поэтому пуля смогла лишь оставить в кевларе глубокую вмятину. Губернатору показалось, что его наотмашь ударил Майк Тайсон. Шок от удара не позволил ему удержаться на ногах, и он свалился с танка.

Он тяжело упал на траву. Весь воздух вышибло у него из груди.

Бойцы вдруг ощетинились, каждый стрелок попытался разглядеть, что произошло. Но замешательство длилось всего секунду – даже Лилли не могла пошевелиться и стояла за дверцей грузовика, глядя на поверженного Губернатора, пока он не вздохнул и не перевернулся на спину, часто моргая, удивленный неожиданным отпором. Он шумно втягивал воздух, пытаясь прийти в себя. Наконец поднявшись на ноги, он скрылся за бронированным крылом танка.

– Черт! – прошипел он сквозь сжатые зубы, смотря по сторонам и пытаясь определить, откуда прилетела пуля.

Лилли посмотрела в юго-восточный угол тюремного двора, где возвышалась сторожевая башня, освещенная яркими лучами поднимающегося солнца. Деревянная постройка, сужавшаяся кверху, была увенчана небольшим навесом, окруженным мостками. С такого расстояния практически невозможно было сказать наверняка, есть ли кто-то на башне, но Лилли была вполне уверена, что видит темную фигуру, лежащую на животе на мостках.

Не успела Лилли сказать об этом, как на углу башни снова что-то вспыхнуло – как будто солнечный зайчик попал на зеркальце, – а спустя долю секунды раздался громкий выстрел.

Один из стрелков Вудбери, стоявший в тридцати футах слева от Лилли, – молодой парень с жиденькой бородкой и непослушными светлыми волосами, которого прозвали Арло, – вдруг упал, истекая кровью. Пуля триста восьмого калибра прошла ему сквозь шею, из выходного отверстия вылетели частицы ткани. Арло, пошатнувшись, повалился на спину.

Дуло его автомата Калашникова взметнулось в воздух, когда он наткнулся на стоящего позади него парня, прежде чем упасть. Второй стрелок вскрикнул, кровь брызнула ему на лицо, и он тотчас осел на землю. Ошеломленный, испуганный, он пополз на животе под грузовик Лилли.

Губернатор увидел то, что чуть раньше заметила Лилли.

– БАШНЯ! – он махнул рукой в сторону юго-восточного угла тюрьмы. – ОНИ В ЧЕРТОВОЙ БАШНЕ!

Показалась еще одна серебристая вспышка, раздался еще один выстрел. Еще один житель Вудбери – на этот раз стоявший в двадцати футах справа от Губернатора – резко дернулся, когда пуля попала ему в голову. Кровь хлынула фонтаном, осколок черепа отлетел в сторону, и парень повалился в высокую траву.

К этому моменту вся армия вторжения уже впопыхах искала укрытие, раздавались тревожные неразборчивые возгласы, многие бойцы заняли позиции за пулеметами либо скрылись за задними крыльями грузовиков и открытыми дверцами кабин.

– ВОН ТАМ! – Губернатор показал на башню. – СЛЕВА!

Лилли положила ствол винтовки на раму дверцы и навела прицел на залитую солнцем башню. Она увидела человека, лежащего на мостках, и длинное дуло оружия, нацеленного вниз. У Лилли перехватило дыхание. Это была женщина. Лилли видела это по хвостику, развевавшемуся на ветру, и по хрупкому телосложению. Почему-то это открытие наполнило Лилли такой яростью, какой она никогда не чувствовала прежде. Но она не успела нажать на курок – по обе стороны от грузовика загрохотали выстрелы.

Сверкали вспышки. Вся огневая мощь группы теперь была направлена на башню. Громкие хлопки винтовок перемежались оглушительным треском пулеметов и автоматов. Лилли поморщилась от шума и жара. В ушах стоял невыносимый звон. Она пыталась произвести хотя бы несколько удачных выстрелов. Из-за очередной серии спазмов дыхание перехватило, прицел сбился. Чудовищные муки трансформировались в жгучую ненависть. Не дыша, она постаралась не обращать внимания на боль, сделала поправку на расстояние, навела винтовку на несколько дюймов выше сторожевой башни и выстрелила. Раздался грохот, приклад ударил ей по плечу, пороховой дым обжег щеку.

Мостки на вершине сторожевой башне взрывались серией крошечных взрывов, в воздух один за другим устремлялись фонтанчики пыли, деревянные балки дрожали, металлические перила гудели, во все стороны летели искры, вокруг темной фигуры появлялись новые и новые дымящиеся пулевые отверстия.

Сложно было оценить физический ущерб, причиняемый снайперу, но один взгляд на разлетающиеся щепки и осколки стекла вызывал сомнения в том, можно ли выжить под столь яростным огнем, продолжавшимся как минимум полторы минуты, в течение которых Лилли успела выстрелить не меньше полудюжины раз, делая паузу только для перезарядки. Наконец, она разглядела брызги крови на стене башни.

Стрельба на мгновение прекратилась. Воцарилась тишина. На башне не было никакого движения. Видимо, кто-то попал этой злобной стерве прямо в голову, нанес ей смертельную рану, но в суматохе невозможно было понять, кто именно сделал это. Лилли опустила винтовку и заметила слева от себя двух парней, один из которых дал пять другому, не покидая укрытия за бортом грузовика.

Раздался голос Губернатора:

– Это еще что такое?! Вам медаль выдать?

Обернувшись, Лилли увидела, как Филип подошел к парням.

– Хватит валять дурака! Погрузите покойников в мешки, – он указал на первых жертв, павших от пуль женщины-снайпера. Их тела до сих пор лежали в высокой траве, а головы тонули в лужах крови. – И убейте остальных кусачих, – добавил он, махнув рукой в сторону нескольких мертвецов, которые в облаке голубоватого порохового дыма ковыляли вдоль тюремной ограды, – пока они не добрались до нас и не покусали к чертям собачьим!

Лилли решила, что с оставшимися ходячими бойцы смогут разобраться и без нее, и не стала покидать своей позиции за дверцей грузовика. Опустив винтовку, она ждала нового залпа. Солнце жарило. Вдруг Лилли подумала о молодых парнях, которых только что убил снайпер со сторожевой башни: с первым из них, которого все называли Арло, она была немного знакома, но второго не знала даже по имени. Ее терзали противоречивые чувства: скорбь по убитым товарищам, жгучая ненависть к живущим в тюрьме негодяям. Ей хотелось сжечь весь этот лагерь дотла, уничтожить его, сравнять с землей, но какое-то ядро сомнения, подобно раковой опухоли, уже пустило корни внутри нее. Нет ли способа лучше? Нет ли иного пути? Она видела, как стоявший за пассажирской дверцей Остин стрелял каждые несколько секунд, как на стрельбище. Казалось, он был спокоен и сосредоточен, но от Лилли не могло укрыться безумие, исказившее черты его лица. Неужели и сама Лилли сейчас выглядела столь же безумной? Заметив краем глаза какое-то движение, она повернулась и увидела Гейба, который бежал вдоль грузовиков.

Потный здоровяк был не на шутку встревожен. Он подбежал к танку, за которым стоял Филип. Губернатор, казалось, терял терпение. Его единственная рука была сжата в тугой кулак. Мужчины вступили в перебранку. Слова тонули в грохоте выстрелов, поэтому до Лилли долетали лишь обрывки их фраз: «…мы тратим слишком много патронов…» – «…ребята стреляют просто ужасно…» – «…почему бы нам просто не проехать сквозь забор?..».

В конце концов Губернатор повернулся к первой линии воинов-дилетантов и прокричал что есть мочи:

– Стоп! СТОП! ПРЕКРАТИТЬ ОГОНЬ!

Чудовищный грохот мгновенно стих. На долину опустилась тишина. В ушах у Лилли звенело, эхо пулеметных выстрелов смешивалось с белым шумом ее мыслей. Выглянув из-за дверцы, она увидела, что множество ходячих – не меньше дюжины – так и стояло у забора. Их тела были испещрены пулевыми ранениями, но головы оставались невредимыми, и мертвецы все так же ковыляли по траве, как неуязвимые тараканы.

Лилли услышала слева от себя голос Губернатора:

– Джаред! Заводи танк!

Справившись с волнением, Лилли сумела подняться на ноги. Подхватив винтовку, она обошла грузовик и встала рядом с Остином, который аккуратно перезаряжал свою винтовку «Гаранд», дрожащими, липкими от пота пальцами загоняя патроны в патронник. Несколько прядей выбилось у него из хвоста и упало на влажный от пота лоб.

– Ты в порядке? – спросила Лилли, положив руку ему на плечо.

Остин вздрогнул от неожиданности.

– Да… Да, я в порядке. Все хорошо. Почему ты спрашиваешь?

– Просто хотела убедиться.

– А ты как?

– Лучше и быть не может. Готова горы свернуть, – Лилли посмотрела на облако выхлопных газов, вырвавшееся из танка, когда взревел его турбинный двигатель. – Какого черта они творят?

На глазах у Остина танк поехал к забору, и юноша замер, удивленно смотря, как огромные гусеницы надвигаются на копошащихся мертвецов.

Через несколько секунд танк настиг ходячих. Железные гусеницы погребли под собой не меньше дюжины живых трупов, перемалывая их кости и ткани с жутким хрустом, напоминающим звук работы гигантского мусорного пресса. Лилли отвернулась. Ее едва не стошнило. Танк резко развернулся на девяносто градусов в скользком болоте человеческих останков и поехал вдоль ограды, давя ходячих одного за другим с угрюмой эффективностью комбайна, пожинающего колосья пшеницы. Черепа раскалывались, внутренние органы лопались, как воздушные шарики, реки крови, вытекающие из сотен истерзанных тел, источали невыносимую вонь разложения, гниения, грязи.

К этому моменту войска Губернатора – большая часть которых сейчас пребывала в укрытии за машинами, держа оружие наготове, – заметили движение по другую сторону ограды: в тени переходов, в просветах между тюремными блоками, в темных нишах по углам открытых площадок. Теперь, когда стадо ходячих удалось истребить, территория тюрьмы стала лучше просматриваться с позиции захватчиков. Тут и там мелькали люди, они перебегали с одного места в другое в поисках укрытия или ползли на животах в сторону ближайшей постройки, которая казалась им безопасной. Лилли увидела старика в панаме, который отчаянно метался по спортивной площадке, не зная, где спрятаться. Но только когда танк доехал до конца восточной стены и с шумом остановился, Лилли поняла, что еще несколько десятков ходячих – штук тридцать, а то и больше – ковыляли на шум, ступая прямо по окровавленным останкам своих собратьев.

Танк некоторое время не двигался, негромко тарахтя. Губернатор вышел из своего укрытия, обошел грузовик Лилли, остановился и осмотрел ограду, забросанную гниющими останками. Гейб подошел к нему, и Лилли прислушалась к их разговору.

– Есть идея, – сказал Гейб. – Танк, конечно, не может стрелять сквозь заборы, но что, если выстрелить из чертовой пушки над ними? Может, так мы причиним им хоть какой-то ущерб?

Губернатор даже не взглянул на него и продолжил изучать заборы, задумчиво поглаживая усы. Танк покатился назад к главным воротам, чтобы занять изначальную позицию. Губернатор скептически наблюдал за маневром.

– Черт возьми, Джаред пять месяцев убил на то, чтобы научиться управлять этим зверем, но он так и не научился заряжать пушку и стрелять из нее. На самом деле танк – всего лишь показуха.

Губернатор наконец повернулся к Гейбу, и в единственном глазу Филипа проскочила тревожная искра – но Гейб пока не понял ее природы.

– Честно говоря, мы пригнали его, только чтобы сократить стадо до размеров, подвластных крысолову.

– Кому-кому? – недоуменно переспросил Гейб.

Сначала позади грузовиков взревел мотор, а в следующую секунду одна из небольших машин – серый, тронутый ржавчиной «Шевроле S-10» – задом подъехала к ограде. Лилли и Остин наблюдали за происходящим из-за дверец грузовика. Ход битвы неожиданно изменился. В кузове пикапа сидело двое мужчин из Вудбери, одетых в доспехи, которые начали махать руками и кричать, привлекая внимание оживших трупов, все еще шатающихся вдоль забора. Почти все – а может, и все – монстры повернулись на звук.

Пикап медленно поехал прочь, и ходячие инстинктивно последовали за ним.

Не дожидаясь окончания операции, Губернатор решил, что местность уже достаточно чиста и пора положить этому конец, и отдал приказ стрелять. Убивать всех к чертям. Сейчас же. СЕЙЧАС ЖЕ!

СТРЕЛЯТЬ НА ПОРАЖЕНИЕ!

За оградами обитатели тюрьмы снова нырнули в укрытия, услышав выстрелы. Самые слабые прикрыли головы и остались на земле, другие поползли еще быстрее, старшие попытались помочь молодым. С востока силами стрелков, растянувшихся вдоль ограды, на тюрьму обрушивался настоящий шквал огня. Пули поднимали фонтанчики пыли, ударяясь о растрескавшийся бетон, свистели над площадками, высекали искры из мусорных баков, баскетбольных щитов, водосточных труб, канализационных решеток, огромных вентиляторов и кондиционеров. Лилли, не дыша, наводила винтовку и стреляла по движущимся целям. До нее долетали жуткие голоса. «ЛОЖИСЬ!» – крикнул какой-то человек, роняя женщину на землю. «ВСЕМ ЛЕЖАТЬ!» – проорал другой, с трудом повалив еще одну женщину, пытавшуюся укрыться от пуль. В тюрьме царила суматоха. Вооружены были немногие – если вообще хоть кто-то был вооружен. Это встревожило Лилли, и она приостановила огонь, отодвинув прицел от глаза. Пару секунд она просто смотрела, как старик – грузный, без рубашки, с бородой и длинными спутанными волосами – очертя голову бежал к двери. Вдруг пули прошли сквозь его плечо, исчертили кровавыми полосами волосатые руки и живот. Брызнула кровь, старик упал, и Лилли напряженно вздохнула.

Заметив другого мужчину, она вдруг узнала его.

Лилли взглянула в прицел – это точно был Рик Граймс, тот сукин сын, который организовал побег из Вудбери, который был главным у этих тварей, который вступил в перебранку с Губернатором, возможно, убил Мартинеса и сотворил бог знает что еще. Теперь он схватил какую-то женщину и орал ей прямо в лицо:

– НАДО ЗАЙТИ ВНУТРЬ! ЗДЕСЬ НЕГДЕ СПРЯТАТЬСЯ! ТЫ МЕНЯ СЛЫШИШЬ?!

Он потащил женщину к ближайшему зданию – до него было ярдов двадцать, а Лилли стояла от него ярдах в ста пятидесяти.

Она начала повторять про себя сухие уроки снайперской подготовки, преподнесенные Бобом, и это перечисление успокоило ее – совмести мушку с прицелом, вдохни, рассчитай угол падения, наложи на цель перекрестье прицела. Мужчина по имени Рик был у нее на мушке. Лилли задержала дыхание. Она начала давить на спусковой крючок… но в последний момент остановилась. Стоп. Что-то ярко блеснуло в глубинах ее сознания – что-то едва знакомое, почти рудиментарное, как ложный импульс синапса, – и перед мысленным взором замелькали образы, которые сменяли друг друга так быстро, что она не успевала их даже осмыслить.

Из-за танка, стоявшего в двадцати футах от нее, раздался голос Губернатора, и Лилли вздрогнула.

– Они у нас под колпаком! Еще немного, и они…

Губернатор резко замолчал, услышав металлический лязг пули, рикошетом ударившей по орудийной башне танка, пригнулся и посмотрел на северо-восточную сторожевую башню в противоположном углу тюрьмы. Остальные повернулись вслед за ним и вдруг увидели, как блеснул под солнцем ствол еще одного орудия – на башне сидел второй снайпер. Губернатор укрылся за танком. Сорвав с ремня рацию, он нажал на кнопку передачи и отдал раздраженный приказ:

– Снимите этого козла!

Два пулемета пятидесятого калибра, установленных на грузовиках, повернулись к северу, и Лилли сжала зубы, когда на башню обрушился оглушительный залп, сметающий все на своем пути. Высокие окна нестройно задребезжали, в бледно-голубое небо сияющими струями полетели мельчайшие осколки.

Не высовываясь из укрытия, Лилли боковым зрением заметила на территории тюрьмы новое движение. Многие из тех, кто лежал на земле, решили воспользоваться замешательством и со всех ног побежали к дверям в тюремные блоки. Губернатор тоже увидел это. Повернувшись, он крикнул стрелкам:

– ЭЙ! – он махнул рукой в сторону тюремного двора. – Они разбегаются! Скрываются в чертовых зданиях! – он показал на башню. – Чтобы убить этого урода, достаточно и нескольких человек! Думайте головой, черт вас дери!

Некоторые бойцы повернулись и стали, не целясь, стрелять по тюремному двору. Те, кто пытался добежать до укрытия, снова упали на землю, спасаясь от свистящих пуль. Лилли посмотрела в прицел. Обитатели тюрьмы старались добраться до оружия. Девочка-подросток с короткими черными волосами ползла к винтовке, крупный темнокожий мужчина копался в сумке, а женщина с дредами – Мишонн – вытаскивала небольшой, наверное девятимиллиметровый, пистолет из кобуры, пристегнутой к ремню мужчины. Затем с женщина с дредами развернулась на месте и начала стрелять. Мужчина последовал ее примеру и тоже сделал выстрел, а за ним еще один и еще.

– В УКРЫТИЕ! – прокричал Губернатор. – ВСЕ В УКРЫТИЕ!

Через несколько мгновений несколько бойцов армии Вудбери упало на землю.

Джонни Олдридж был настоящим перекати-полем, который в итоге осел в команде Мартинеса. Добрая душа, в свои сорок он знал по именам всех членов любой хеви-метал группы, которая хоть раз гастролировала по южным штатам в девяностых. Теперь он лежал в высокой траве совсем рядом с Лилли, которая даже чувствовала пропитавший его запах курева. Остекленевшие глаза мужчины были широко раскрыты в смерти, а кадык ритмично подергивался, пока из раны на шее толчками выливалась красная артериальная кровь. Лилли отвела взгляд и закрыла ему глаза. Ее сковал неописуемый ужас.

Она повернулась к Остину, который лежал рядом с ней на животе. Он с трудом сглотнул и не произнес ни слова, но все было и так написано у него на лице. В глазах юноши мелькнул страх. Лилли хотела было что-то сказать, но в этот момент огонь со стороны тюрьмы стих, в небе растворились последние отголоски выстрелов. Неужели они перезаряжали оружие? Неужели смогли добраться до зданий? Затем Лилли снова услышала голос Губернатора, в котором сквозили безумие и ярость:

– ОТСТУПАЕМ! ОТСТУПАЕМ, ЧЕРТ ВАС ДЕРИ!

Вокруг Лилли резко взревели моторы, послышался скрип передач, из выхлопных труб повалил дым. Голос Губернатора тонул в тарахтении машин.

– Черт, нужно перегруппироваться! Нужно взять себя в руки!

Лилли выбралась из укрытия, не поднимая головы, с опаской залезла в кабину грузовика, и распахнула пассажирскую дверцу для Остина. Тоже стараясь не высовываться и тяжело дыша, он занял свое место и поморщился, услышав новый залп со стороны тюремных оград. Краем глаза Лилли заметила Гейба, который как раз пробегал мимо танка.

Здоровяк остановился рядом с Губернатором, пытаясь отдышаться.

– Что думаете?

– Это не работает, – сказал Губернатор, обращаясь больше к самому себе, чем к Гейбу. Он сжал единственную руку в такой плотный кулак, что кожа перчатки хрустнула, и истерически прошипел: – ЭТО, МАТЬ ВАШУ, НЕ РАБОТАЕТ!

Гейб уже хотел ему ответить, когда Губернатор вдруг подскочил к нему и ударил Гейба в челюсть – так сильно, что голова здоровяка запрокинулась, а рот непроизвольно раскрылся. С губ сорвались капли кровавой слюны, Гейб налетел на броню танка и удивленно заморгал, прижимая руку к разбитой губе. Спустя секунду он уже гневно смотрел на Губернатора.

– КАКОГО ЧЕРТА?..

Глаза Губернатора метали молнии.

– Лезь в чертов грузовик.

Сидевшую в кабине М35 Лилли отделяло от них не меньше двадцати пяти футов, и она слышала лишь восемьдесят процентов их разговора, но этого было достаточно. В животе похолодело, горло обожгло желудочным соком. Она взглянула на Остина, но тот ничего не сказал. Лилли завела мотор и включила заднюю передачу, но прежде чем начать движение, она на мгновение взглянула на тюремный двор.

Сквозь три ряда проржавевшей сетки-рабицы она увидела одинокую фигуру, лежащую у кромки спортивной площадки в разливающейся вокруг луже крови. Мужчина, возраст около сорока, тюремный комбинезон, песочные волосы, щетина, потрепанный вид, обрубок на месте правой руки… Он пытался ползти в сторону зданий, но был смертельно ранен – ему прострелили живот, – поэтому двигался медленно, дюйм за дюймом, оставляя за собой скользкий кровавый след. Даже наблюдая за ним издалека, Лилли понимала, что шансы Рика на выживание практически равнялись нулю.

Она отвернулась. Колонна машин начала движение. Грузовики один за другим разворачивались и устремлялись на восток. Лилли поехала за танком, погрузившись в облако пыли, которую поднимали огромные колеса и железные гусеницы. Мужчина по имени Рик не вызывал в ней никаких чувств… ни сострадания, ни удовлетворения… только пустоту.

 

Глава двенадцатая

– По-моему, нужно что-то сказать, – примерно через час предложил Остин, стоя на берегу пересохшего ручья в трех милях к востоку от тюрьмы.

Его голос стал хриплым от изнеможения. Юноша дрожал, глядя на братскую могилу. Тела лежали друг на друге в большой яме. Руки и ноги торчали во все стороны, свернувшаяся кровь в тусклом свете дня казалась черной. Было душно. В плотном воздухе роилась мошкара. Частички пыли плавали в лучах солнечного света, пробивавшихся сквозь сосны.

– Не знаю… Наверное, надо бы, – ответила Лилли, стоявшая рядом с ним.

Она грызла ногти. Пряди каштановых волос, выбившиеся из хвоста, упали ей на лицо. Пистолеты были пристегнуты у нее на бедрах, побаливал пороховой ожог на руке. Поясница ныла, суставы ломило от усталости, живот то и дело словно пронзало кинжалом – ее одолевала очередная волна спазмов. Стараясь не обращать внимания на мучительную боль, она смотрела на жертв.

Лилли знала – если не по имени, то в лицо – всех мужчин, которых теперь свалили, как дрова, в глубокую яму, чтобы не пополнять численность ходячих и не позволить мертвецам съесть убитых на обед. Эти мужчины время от времени встречали Лилли на улицах Вудбери, здоровались с ней, приветственно приподнимали свои бейсболки, порой даже подмигивали ей – их никак нельзя было назвать идеальными, но они были простыми, приличными людьми. Некоторые из них – Арло и Джонни, к примеру – были настоящими милягами, которые не раз делились с Лилли едой. Глядя на них, Лилли ощущала пустоту. Чернота застилала ей душу и душила ее, пока она пыталась произнести надгробную речь.

– Джонни, Арло… Ронни, Алекс и Джейк… Эван и… э-э… – не в силах припомнить имя последнего парня, она беспомощно посмотрела на Остина.

В его глазах блестели слезы горя.

– Энди.

– Энди… Точно, – кивнула Лилли.

Опустив голову, она старалась не смотреть на окровавленные тела, бесформенной кучей сваленные в яму. Как сказала бы ее бабушка Перл: «Это просто ракушки на песке… Души уже покинули их, милая». Лилли вдруг поняла, что хотела бы верить в Бога. Но как же верить в милосердное божество в такие времена? И все же она бы не отказалась. Лилли попыталась отогнать от себя горечь утраты и тихо произнесла:

– Каждый из вас отдал свою жизнь во имя великой цели… во имя защиты вашего сообщества… вы отдали все до последней капли крови, – ее голос стал еще тише, она неожиданно почувствовала себя совсем изможденной. – Надеюсь, вы теперь в лучшем мире. Пусть земля будет вам пухом.

Последовало долгое молчание, нарушаемое только одиноким криком цапли вдалеке. Лилли почувствовала присутствие других наблюдателей, стоявших в стороне от нее, и посмотрела на юг.

Ярдах в пятидесяти она увидела темную фигуру, стоявшую у самой кромки деревьев, – повязка на глазу, одна рука, угольно-черные доспехи. На лице Губернатора застыла гримаса. Взгляд был устремлен вдаль. Рядом с ним стоял Гейб, который молча прикручивал глушитель к короткому стволу стального револьвера триста пятьдесят седьмого калибра. В почтительном отдалении от них виднелось еще двое мужчин, державших в руках лопаты. Остальные шестнадцать выживших бойцов импровизированной армии – дюжина мужчин и четыре женщины – помогали раненым и суетились у грузовиков, припаркованных на пыльной просеке. Пулеметчики несли вахту. Казалось, в эту минуту никого не волновали погребальные церемонии.

Гейб передал револьвер Губернатору, и тот сдержанно кивнул. Затем Филип Блейк повернулся и пошел по берегу ручья в сторону Лилли.

– Ты закончила? – угрюмо спросил он.

– Да… – кивнула Лилли. – Можете приступать.

Губернатор встал перед ней, сверху вниз смотря на братскую могилу.

– Мой дядюшка Бад воевал на Тихоокеанском фронте во время Второй мировой, – произнес он, не поднимая головы, а затем взвел курок револьвера и без промедления выстрелил в окровавленную голову Арло Симмонса.

Лилли едва расслышала сухой щелчок глушителя – чувства притупились. Губернатор прицелился в голову следующей жертве и снова выстрелил в открытую могилу. На этот раз Лилли слегка поморщилась от хлопка.

Губернатор оглянулся и посмотрел на всех, кто стоял в отдалении.

– Я хочу, чтобы все это слышали! Подойдите сюда!

Медленно, неохотно все отложили фляжки, обоймы и аптечки, растоптали окурки и подошли к опушке леса. Солнце уже клонилось к западу, тени удлинялись, напряжение нарастало.

– Мой дядюшка Бад погиб на буксире «Сонома» в октябре тысяча девятьсот сорок четвертого года, – холодно произнес Филип, прицеливаясь в очередную голову и загоняя пулю в мертвую ткань. Лилли вздрогнула. Губернатор продолжил уже громче, чтобы все слышали его слова: – Корабль подбили японские камикадзе… и он затонул… Его уничтожили дикари, не имевшие никакого уважения к Женевской конвенции и к жизни в целом, – он выстрелил еще раз, а затем и еще, пробивая один мертвый череп за другим. Затем он сделал паузу и повернулся к своим слушателям, бледные лица которых проглядывали сквозь густую листву. – Мы столкнулись с такой же ситуацией. Никогда не забывайте об этом.

Он помедлил, ожидая, пока его слова улягутся в головах, после чего повернулся и кивнул мужчинам с лопатами.

– Давайте, ребята, закапывайте их, – он посмотрел на остальных. – Они погибли не напрасно.

Двое с лопатами подошли к груде тел и начали засыпать ее влажной глиной с берегов ручья. Губернатор наблюдал за ними. Он глубоко дышал, а на лице его одно выражение сменялось другим. Лилли краем глаза видела это, но не решалась открыто посмотреть на него.

– Люди, с которыми мы боремся, – продолжил Губернатор, – хуже чертовых кусачих… Они настоящие злодеи… монстры, которым наплевать на собственных детей, на стариков – на кого угодно. Вы видели их в бою. Вы видели, что они могут не моргнув глазом прострелить затылок любому из вас. Они заберут у вас все и станцуют на ваших проклятых костях.

Выражение лица Филипа Блейка неуловимо изменилось. Пылающая ярость уступила место чему-то более странному, более призрачному, более безумному. Губернатор тщеславно вскинул голову, его единственный глаз сверкал искрами праведного гнева – и все это тревожило Лилли. Филип осматривал свой разношерстный батальон.

– Но у меня есть новости для этих дикарей, – сказал он, когда мужчины у него за спиной закончили закапывать могилу и отступили от нее на пару шагов, не поднимая головы.

Тон Филипа изменился, голос стал глубже и мягче – как будто проповедник перешел от описания геенны огненной к чтению псалмов.

– Они могут нападать на нас… измываться надо мной… плевать на наши могилы… но мы не дадим им спуску, ведь наше дело правое… Мы должны не только защитить город от этих монстров… но и избавить мир от этого зла, – он переводил взгляд с одного лица на другое, внимательно изучая каждого бойца его личной армии. – Мы удвоим усилия. Мы ответим огнем на огонь. Будет нелегко. Нам придется пожертвовать всем, что у нас есть.

Он посмотрел на мужчину в бейсболке и джинсовой рубашке, который стоял рядом с ним, держа руки на рукоятках двух кольтов сорок пятого калибра.

– Рэймонд, возьми пару ребят и вечером осмотри весь периметр. Ищите слабые места их лагеря, любое подозрительное движение – я хочу знать, чем они занимаются в своей убогой крысиной норе, – он взглянул на другого мужчину – бородатого байкера в кожаной куртке, вооруженного помповым дробовиком. – Эрл, возьми еще троих и установи наблюдение со всех сторон. Мы тем временем перегруппируемся. Увидишь хоть что-то странное – стреляй. Ясно?

Бородатый великан кивнул и тотчас принялся набирать команду.

Губернатор повернулся к Лилли и понизил голос.

– Вы с Красавчиком Джорджем поможете мне провести инвентаризацию и понять, что у нас с боеприпасами. Я хочу нанести сокрушительный удар, поэтому нужно удостовериться, что у нас есть все необходимое.

– Ясно, – кивнула Лилли. – Будет сделано.

Губернатор огляделся, затем посмотрел в небо.

– Скоро стемнеет.

Лилли внимательно посмотрела на него.

– Что вы задумали?

Он взглянул на братскую могилу.

– Я дам тебе знать.

С этими словами он повернулся и ушел прочь.

Ни один боец беспокойной армии Вудбери не заметил две тени, которые выскользнули в трех милях к востоку от них из неприметной задней двери тюремного блока Г, пересекли задний двор и улизнули с охраняемой территории через дополнительные ворота в северо-западной части ограды.

Ни один разведчик из группы Губернатора не увидел темных силуэтов мужчины и женщины, которые друг за другом пробежали по высокой траве и скрылись в роще деревьев на западном горизонте. Сумерки еще не сгустились, золотистые лучи заходящего солнца мягко освещали ложбину призрачным светом. Тени дубов и тюремных труб становились длиннее, падая на землю невероятным узором, и двое беглецов – их оружие было надежно закреплено у них на спинах – незамеченными добрались до кромки деревьев и пересекли ее ровно в 18:17 по стандартному восточному времени.

В этот момент разведгруппа Рэймонда Хильярда еще не выдвинулась из лагеря: они до сих пор обсуждали, какое оружие взять с собой и сколько прихватить патронов, и решали, что им может понадобиться на задании. В то же время пулеметчики, занявшие позиции на стальных крышах кабин грузовиков и следившие за тем, что происходило в непосредственной близости от лагеря Губернатора, сидели слишком низко, чтобы разглядеть хоть что-нибудь за окружавшими просеку соснами. Сиди они выше деревьев, у них появился бы шанс разглядеть легкое волнение дрожащей листвы и заметить почти неуловимое движение сучьев и веток на пути двух бесшумных противников, которые петляли среди деревьев, продвигаясь к временному лагерю бойцов.

Тем временем на краю просеки трое мужчин и женщина сидели в сгущающихся тенях у берега ручья за пределами круга из припаркованных грузовиков, проверяя оружие и оценивая количество боеприпасов.

– Не тащи с собой эту фигню, – приказал Рэймонд Хильярд самому старшему из разведчиков.

– Эту? – переспросил мускулистый, лысеющий Джеймс Ли Стигел, всю жизнь проработавший на ферме под Валдостой, и слегка приподнял небольшую стальную фляжку, из которой он только что глотнул дешевого виски.

– Нет, идиот, чертов рюкзак, – ответил Рэймонд, указав на тяжелый рюкзак на спине разведчика.

В прошлой жизни Рэймонд Хильярд был футбольным тренером и возглавлял студенческую команду класса C с севера Атланты. Высокий, подтянутый, седеющий, он был славным малым и вечно носил бейсболку с логотипом «Атланта Фолконс», надвинутую прямо на темные, лукавые глаза. В руках он держал винтовку AR-15 с высокоемким магазином.

– Идем налегке, берем только необходимое для защиты, – сказал он.

– Рэй, как думаешь, я обойдусь одним TEC-9? – вступила в разговор женщина.

Глория Пайн – миниатюрная, изящная, румяная, со множеством глубоких морщинок вокруг глаз, которые выдавали ее возраст, и гривой густых рыжих волос, стянутых козырьком с надписью: «Я с этим тупицей».

– Да, прихвати только запасной магазин, а лучше два.

Рэймонд повернулся парням, стоявшим позади Глории. Оба они были совсем юны и одеты в потрепанные наряды в стиле хип-хоп, типичные для городской молодежи: широкие шорты, высокие кроссовки «Джорданс», сетчатые майки. Их кожа была покрыта татуировками. Оба казались сбитыми с толку и немного испуганными, хотя в руках у каждого и было по АК-47 с высокоемким магазином.

– Вы двое замыкаете колонну. Поглядывайте назад.

Один из парней посмотрел на другого, затем нервно прочистил горло и тихо пробормотал:

– Не буду я пялиться ни на чей зад, тем более на зад Глории…

– Заткнись! – рявкнул кто-то из-за машин.

К ним приближалась тень грузного мужчины. В следующее мгновение все увидели Гейба, который вышел из-за ближайшего грузовика, держа на плече автомат. Лицо его было угрюмо, глаза сверкали от напряжения. На шее блестели капельки пота, черная водолазка была покрыта влажными пятнами. Он подскочил к молодым парням и прошипел сквозь сжатые зубы:

– Хватит валять дурака, пора выдвигаться!

Рэймонд снял свой автомат с предохранителя и кивнул спутникам.

– Выступаем.

Они отошли от просеки всего ярдов на пятьсот – Рэймонд шагал впереди, петляя между деревьями, за ним шел наблюдающий за ходом операции Гейб, а дальше след в след ступали остальные, – когда Джим Стигел вдруг понял, что хочет отлить.

Простата Джима барахлила уже несколько лет. Он забыл облегчиться перед выходом из лагеря, и теперь из-за слабого мочевого пузыря в сочетании со множеством глотков виски, сделанных за вечер, прогулка по тихому, тенистому лесу становилась все более неприятной. Но Джим держался. Он шел сразу за Гейбом, вздрагивая от каждого шороха и треска сверчков, который заполнял темный лес тягучей симфонией ночных звуков. Сгустилась темнота. В воздухе то и дело вспыхивали светлячки и пролетали ночные бабочки. Чувствовалась вонь ходячих, но не слишком сильная – повода для беспокойства не было. Все кусачие, похоже, стянулись на переполох в тюрьме, и окрестные леса очистились от мертвецов, что было разведчикам только на руку. Когда они начали спускаться по извилистой тропинке в ложбину, Джим сжал зубы – мочевой пузырь наполнился до отказа.

Они вышли на открытое место – в поросшую мхом лощину размером с теннисный корт. Луна сияла ярко, как лампа. Рэймонд вдруг замер.

– ТС-С-С! – он повернулся к остальным и жестами велел всем пригнуться, а затем едва слышно прошептал: – Погодите-ка секундочку. Не двигайтесь.

Его слова чуть не потонули в стрекоте сверчков.

Гейб подошел к нему, и они затаились у кромки деревьев.

– Что случилось?

– Я кое-что слышал.

– Что?

Рэймонд скользнул взглядом к противоположному концу лощины.

– Не знаю, может, просто показалось, – он посмотрел на Гейба. – Мы ведь совсем рядом с тюрьмой, да?

– Да, и что?

– Может, найти какой-нибудь холм и проверить, что там делается?

– Ладно… – кивнул Гейб. – Давай вернемся и пойдем по другой тропинке на гребень холма.

– Я за тобой.

Мужчины поднялись на ноги и собрались развернуться, когда к ним подошел Джим Стигел.

– Ребята, вы идите, я догоню, – сказал он.

Гейб и Рэймонд переглянулись.

– Твою ж мать, что еще?

– Природа зовет, ребят, нужно отлить.

Гейб раздраженно вздохнул.

– Давай быстро, одна нога здесь, другая там.

Кивнув, Джим пересек лощину и скрылся за деревьями.

Гейб и Рэймонд вывели остальных обратно на тропу и подождали, пока Джим закончит свои дела. Тот зашел в кусты, повесил винтовку на плечо и расстегнул ширинку. Струя мочи с громким журчанием полилась на твердую землю.

Джим облегченно выдохнул, опустошая мочевой пузырь. Затем он услышал слева от себя какой-то шорох – может, сломалась ветка, а может, ему все это лишь показалось. Лес дышал и потрескивал. Лужа мочи растекалась по растрескавшейся земле.

Продолжая писать, Джим краем глаза заметил какое-то движение. Он посмотрел налево. Из леса вдруг выскользнула какая-то тень, раздался треск нательной брони, и в следующее мгновение Джим невольно пробормотал:

– К-К-КТО…

К нему подошла женщина с блестящей катаной. На ней были кевларовые доспехи, из-под шлема, частично скрывавшего изящное, точеное темное личико, выглядывали кончики дредов.

Все случилось так быстро, что струя мочи даже не дрогнула. Женщина умело нанесла удар. Последним, что Джим Стигел увидел в своей жизни, стал блеск клинка, который рассек ему череп.

Катана прошла между мочкой уха и углом челюсти. Раздался хруст, как будто пополам переломили черенок сельдерея.

Верхняя часть черепа отделилась и упала на землю. Фонтаном полилась кровь. Глаза Джима еще несколько мгновений продолжали видеть. За тот миг, пока отрубленная голова вертелась в воздухе, зрительные нервы зафиксировали пошатнувшееся тело, которое продолжало писать в кустах. Невольный поток мочи широкой дугой лился под корни деревьев. Затем останки Джима Стигела бесформенной грудой осели на землю в лужу крови и мочи – и покойник уже не увидел и не услышал, что происходило в лощине дальше.

– Тайриз, быстрее! – женщина с дредами повернулась к упавшему противнику. – Помоги мне с телом!

В этот момент среди кустов на вершине холма появилось лицо Рэймонда Хильярда, глаза которого округлились, как только он взглянул на лощину сквозь густую листву.

– ВОТ ЧЕРТ!

События начали развиваться с невероятной скоростью – их было даже сложно зафиксировать невооруженным глазом. Рэймонд стал быстрыми шагами спускаться обратно в лощину, держа наготове AR-15. Вдруг из ниоткуда появился еще один человек в кевларовой броне, который устремился к приближающемуся стрелку. Огромный темнокожий мужчина, плечи которого казались столь же монолитными, как опоры моста, с разбега повалил Рэймонда Хильярда на землю.

Автомат Рэймонда от удара выстрелил, ночную тишину прорезало с полдюжины оглушительных выстрелов, но все пули улетели к верхушкам деревьев, разрывая листву и пугая летучих мышей, которые тотчас сорвались с насиженных мест. Рэймонд растянулся на траве, чернокожий гигант упал сверху. Ударившись головой о камень, Рэймонд мгновенно потерял сознание.

Практически в ту же секунду женщина по имени Мишонн, стоявшая в двадцати футах от них на противоположном конце лощины, заметила остальных членов разведгруппы, которые бежали на выручку Рэймонду, держа перед собой оружие и уже делая первые выстрелы, яркими вспышками прорезавшие непроглядную темноту.

– Вот дерьмо, – прошептала она и присела, слушая, как пули свистят у нее над головой.

Спускаясь в лощину, Гейб заметил Рэймонда, который без сознания лежал на спине в пятнадцати футах от тропинки, и еще одного мужчину – настоящего темнокожего гиганта, – который как раз поднимался на ноги. Ростом он был не меньше шести футов и четырех дюймов, а весом фунтов в двести семьдесят пять – и жира на нем практически не было. Гейба поразило, насколько быстро и плавно двигался этот парень, удивительно для таких габаритов.

Гигант вернулся в лощину, схватил женщину за руку и попытался увести ее прочь.

– БЕЖИМ! – крикнул он. – ДАВАЙ ЖЕ!

– НЕТ!

Она вырвала руку. Гейб заметил взметнувшиеся кончики дредов и целый сноп искр – пуля отскочила от брони у нее на плече, взорвавшись, как фейерверк, и женщина спряталась за деревом. Гигант припал к земле. В темноте раздался голос женщины, прерываемый грохотом выстрелов:

– Сейчас, Тайриз! Или вообще никогда!

К этому моменту Гейб вместе с остальными членами разведгруппы уже укрылся за поваленными деревьями у края лощины и выстрелил еще несколько раз. Напарники последовали его примеру… пока в итоге все не начали палить без разбору.

Неровная стрельба пронзала тьму ослепительными вспышками и разрывала листву. Гейб стрелял из револьвера «Магнум» триста пятьдесят седьмого калибра с лазерным прицелом, и яркая красная линия плясала среди деревьев, пока он пытался прицелиться в движущиеся тени. Три первых выстрела попали в землю всего в нескольких дюймах от того места, где лежал на животе чернокожий гигант, а следующий выбил несколько щепок из ствола дерева, стоявшего прямо за ним.

– ЧЕРТ! – буркнул сквозь сжатые зубы мужчина по имени Тайриз, прикрывая голову.

– Эй! – донесшийся откуда-то из тени голос Мишонн привлек внимание гиганта. – Сюда! Тайриз! Сюда!

Она схватила его за край кевларовой брони на лопатке и резко дернула на себя.

Тайриз перекатился на бок и сполз на заднице в небольшое углубление, сформировавшееся вокруг норы или логова, которую вырыли среди толстых поваленных деревьев опоссумы, еноты или бог знает кто еще. Не веря своим глазам, Гейб опустил револьвер, увидев, как гигант вслед за женщиной провалился в черную пустоту.

Как по мановению волшебной палочки.

Они оба… просто растворились во тьме.

– КАКОГО ХРЕНА?!

Через несколько секунд Гейб уже стоял у края лощины рядом с Глорией Пайн и двумя парнями в широких шортах и блестящих куртках, каждый из которых сжимал в руках дымящийся ствол. Их настороженные взгляды изучали пустынные окрестности. Тишина ночи давила на них, стрекот сверчков казался им ревом реактивного двигателя, напряженные лица разведчиков освещала луна.

– Черт возьми, как они… – Глория не успела закончить свой очевидный вопрос – ее оборвал вопль Гейба.

– НАЙТИ ИХ!

На висках Гэбриэла Харриса пульсировали вены, толстая шея и могучие плечи стали твердыми, как корабельные балки. Откинув барабан магнума, он выбросил гильзы на землю и вставил новые патроны. Но не успели остальные даже повернуться и приступить к поискам, как шум с другой стороны лощины заставил их похолодеть. Все замерли, навострив уши. Двое парней – Эрик и Дэниэл – переглянулись. Это могло быть что угодно – ветер, животные… Напавшие на них негодяи уже могли быть за целую милю отсюда.

И снова шум на западном конце лощины – какой-то треск в темноте, похожий на щелчок выключателя или хруст ломаемой палки. Все повернулись, стволы взлетели вверх, защелкали затворы, патроны вошли в патронники, пальцы легли на спусковые крючки. Гейб поежился, огромными, мускулистыми руками держа прямо перед собой свой магнум и целясь в густую, первозданную темноту за кромкой деревьев. Очень долго все молчали и сосредоточенно ждали нового движения за черным занавесом листвы, но ничего не происходило. Они ждали нового треска, но в лощине стояла тишина. Гейб слышал даже стук собственного сердца.

Прошло еще несколько бесконечных секунд, после чего Гейб молча сделал знак младшему из парней, Эрику, велев ему пойти чуть левее, а другого, Дэниэла, отправил направо. Кратко кивнув, ребята медленно пошли по лощине, мягко ступая по сухой земле и стараясь двигаться как можно тише. Глории Гейб знаком велел молчать и следовать за ним. Не опуская револьвера, он начал красться к высокой стене, образованной дубами и кустарниками, черной, как висящий прямо перед глазами бархатный занавес. Глория шагала прямо за ним, держа обеими руками TEC-9. Оба напряженно хмурились, сузив глаза. Когда Гейб достиг подлеска, вокруг было все так же тихо. Он опасался, что шуметь могли ходячие, которые прятались за одним из деревьев, готовые наброситься на добычу. А может…

Вдруг у них из-за спины раздался оглушительный женский вопль:

– ДАВАЙ!

И Гейб едва успел развернуться, когда с противоположных концов лощины выскочили две тени. В жуткое мгновение перед единственным выстрелом мысли в голове Гейба понеслись с сумасшедшей скоростью – даже когда он поднял револьвер и надавил на спусковой крючок, его разум вспыхнул неожиданным осознанием: «Они кидали камешки через всю лощину! Что может быть проще? Известный трюк, а мы на него попались». И вот что-то блеснуло в темноте перед лицом у Гейба, и он выстрелил.

Зажатая в руках темнокожей женщины катана просвистела совсем рядом с головой Гейба, пройдя в полутора сантиметрах от его шеи. Только то, что Гейб невольно отпрыгнул и случайно выстрелил из магнума в воздух, позволило ему сохранить голову на плечах. Он неосознанно вскрикнул, и в этот момент лощина озарилась пламенем.

На мгновение последовавшая сумятица – стробоскопические вспышки выстрелов, грохот стрельбы, крики, блеск стали, свист пуль, двое затянутых в кевларовые доспехи нападающих, бросившихся в разные стороны, – все это превратило узкую лощину в настоящий бедлам.

 

Глава тринадцатая

Неразбериха продолжалась всего несколько секунд, но когда пыль улеглась, а эхо последних выстрелов стихло над лесом, один из молодых разведчиков – Эрик – уже был мертв и валялся на земле с рассеченным катаной горлом. Один из двух нападавших тоже лежал лицом вниз, раненый. Другой пропал. Катана поблескивала в траве.

Часто дыша, Гейб скользил глазами по кромке леса вокруг лощины.

– ЧЕРТ, КУДА ОНА ПОБЕЖАЛА?!

Он услышал шорох и понял, что женщина воспользовалась переполохом и улизнула у них из-под носа – пересекла лощину и убежала в чащу леса. Гейб ринулся вперед и разглядел в темноте на востоке юркую тень, которая пробиралась сквозь густой подлесок, перешагивая упавшие деревья. Он даже слышал ее тяжелое дыхание.

– ЖДИТЕ ЗДЕСЬ! – крикнул Гейб остальным и показал на распростертого на земле чернокожего гиганта. – НЕ ДАЙТЕ ЕМУ УМЕРЕТЬ!

Мужчина по имени Тайриз невольно застонал. Одна из пуль Гейба пробила кевларовую броню на его правом бедре и прошла сквозь мягкие ткани, тем самым обездвижив гиганта. Теперь Дэниэл и Рэймонд не давали ему подняться, приставив стволы автоматов к его затылку и надавив коленями ему на поясницу.

Гейб снова зарядил револьвер и пошел к краю лощины.

Темнота и ночная прохлада обволакивали Гейба, пока он петлял между деревьями, обеими руками держа перед собой револьвер. Красная точка лазерного прицела скользила по листьям и веткам. У женщины было преимущество, но лес на востоке был особенно густым, и Гейб быстро догонял ее, как бульдозер, продираясь сквозь листву. Теперь до нее оставалось всего ярдов пятьдесят, она как раз добежала до очередной поляны. Выскочив из леса, она стрелой понеслась по открытому участку. Ее руки и ноги работали так быстро, что от их мелькания пестрило в глазах, она бежала вперед, как газель, но, достигнув опушки, снова сбилась с темпа и скрылась среди деревьев.

Оказавшись на поляне, Гейб понял, что ему никогда не догнать ее – тягаться с ней в беге по открытой, пусть и пересеченной, местности ему было не силам, – поэтому он прекратил преследование и упал на одно колено на мягкую землю. Он навел лазерный прицел на убегающую стерву, которая теперь казалась лишь черной тенью далеко впереди.

Тонкий красный луч прорезал темноту и достиг ее.

Гейб выстрелил шесть раз подряд, и каждый выстрел повторился оглушительным эхом. Из-за отдачи руки задрожали. В прицел Гейб видел, что все пули ударили рядом – одна чуть выше, пара других чуть ниже, а остальные чуть правее или левее, – но ни одна не поразила цель. Женщина не остановилась и вскоре скрылась из виду.

– ЧЕРТ! ЧЕРТ! ЧЕРТ-ЧЕРТ-ЧЕРТ!!!

Сердито сплюнув в траву, Гейб взревел от ярости. Женщине удалось улизнуть, и теперь легкий ночной ветерок шелестел ей вслед листьями деревьев.

Слева от Гейба раздался какой-то шум. Повернувшись, он увидел еще одну тень, вышедшую из леса.

В лунном свете к нему ковылял одинокий ходячий, которого привлекла пальба, – мужчина в потрепанном комбинезоне, с длинным, исчерченным морщинами лицом землистого цвета. Мертвые руки тянулись к Гейбу, прогнившие челюсти щелкали, как кастаньеты. Гейб спокойно вытащил из ботинка одиннадцатидюймовый нож «Рэндалл».

– Укуси-ка вот это, мерзавец!

Гейб вогнал нож в челюсть ходячего. Мертвец тотчас обмяк, молочно-белое свечение его глаз потухло, как лампочка. Гейб выпустил рукоятку, и кусачий бесформенной кучей осел на землю. Нож так и остался торчать среди складок у него на подбородке.

С секунду Гейб просто смотрел на гнилые останки, лежащие в высокой траве у его ног, а затем у него в голове родилась интересная идея. Он снова посмотрел вдаль, туда, где в темноте растворилась сбежавшая от него женщина, и на него снизошло озарение.

– Хрен с ней, – буркнул он себе под нос и вытащил нож из головы ходячего.

У него был ее меч. Он знал, что делать. Развернувшись, он пошел к остальным, на ходу придумывая свою историю.

Губернатор стоял в центре образованного припаркованными грузовиками круга. Единственным источником света на пыльной поляне, раскинувшейся на вершине холма, была установленная на пеньке походная лампа, в желтоватом сиянии которой остальные бойцы разношерстной армии залечивали раны и проводили учет боеприпасов. Вдруг мысли Филипа прервал шорох шагов.

– Какого черта? – пробормотал он и обернулся.

Из леса прямо к нему направлялась основательно потрепанная в бою группа разведчиков. Многие на поляне повернули головы на звук – нервы были на пределе из-за повышения активности ходячих в окрестных лесах, – и многие облегченно вздохнули, увидев перед собой людей.

Бригаду возглавлял крупный мужчина могучего телосложения. За Гейбом шли двое разведчиков – Рэймонд и Дэниэл, – которые вели под руки четвертого, одетого в черную броню и явно раненого. С опухшего лица пленного – женщина называла его Тайризом – капала кровь, он едва переставлял ноги, опираясь огромными руками на плечи мужчин. Глория Пайн замыкала цепочку, таща с собой множество винтовок и пистолетов.

– Вот, нашли его в лесу, – сообщил Гейб, поравнявшись с Губернатором. – Он был с женщиной. Они напали на нас. Убили Эрика и Джима.

В тусклом свете фонаря выражение лица Губернатора посуровело.

– С женщиной? Ты говоришь о той чертовой стерве, которая пытала меня?

– Ага, – кивнул Гейб, – именно о ней. Мы преследовали их. Они вступили в бой, но долго сдерживать нас не смогли.

Разведчики подвели темнокожего гиганта к пеньку и слегка приподняли его, чтобы Губернатор мог взглянуть на пленника. Забрало шлема отлетело, лицо опухло от ударов, Тайриз едва не терял сознание и тщетно пытался поднять голову. В конце концов он сжал зубы и глубоко вздохнул.

– Я подумал, может, он вам пригодится? – предположил Гейб, большим пальцем указав на Тайриза. – Может, поболтаете с ним?

Губернатор внимательно смотрел на раненого гиганта.

– Девчонка, Гейб. Что случилось с девчонкой?

– Она улизнула от нас – убежала в самую чащу. И я оказал вам услугу.

Губернатор наклонил голову.

– Услугу? О чем это ты?

Гейб многозначительно взглянул на Филипа, не то улыбаясь, не то скалясь – выражение его лица было сложно прочесть, – и наконец сказал:

– Я догнал ее и вышиб ее долбаные мозги.

Последовала краткая пауза, во время которой Филип Блейк успел справиться с неожиданной волной противоречивых чувств, обрушившихся на него: он чувствовал облегчение, злобу, болезненное любопытство, разочарование, но главное – подозрение.

– Ты выстрелил ей в голову? – в конце концов спросил он. – Убил ее?

– Да, – Гейб взглянул в единственный глаз Губернатора, как блудный сын, вернувшийся с эликсиром жизни, и немного помедлил. – Она мертва, шеф.

Губернатор еще немного подумал об этом.

– Ты видел, как она умерла? – ему хотелось знать каждую деталь, ему хотелось представлять, каким было выражение ее лица перед смертью, хотелось убедиться, что она умирала в муках. Но вместо того чтобы спросить обо всем этом, он просто произнес: – Ты видел своими глазами?

Гейб повернулся и глянул через плечо.

– Глория! – женщина в козырьке с надписью «Я с этим тупицей» сделала шаг вперед, не выпуская оружия из рук. Гейб объяснил: – Эта стерва ускользнула и убежала довольно далеко. Я увидел ее. Пристрелил ее. Увидел, как она упала. Я видел, как она перестала двигаться, – Гейб облизал губы, аккуратно подбирая слова. – Конечно, она умирала не так медленно и не так мучительно, как хотелось бы вам, но теперь она мертва, шеф, – Глория протянула ему какой-то предмет, завернутый в замшу. – Но прежде чем она убежала…

Гейб взял предмет, осторожно развернул его и показал Губернатору.

– …мы забрали у нее вот это, – Гейб поднял катану, сверкнувшую в желтом свете фонаря. – Я решил, вам захочется иметь трофей.

Гейб угрожающе махнул мечом, держа его над головой параллельно земле. В глазах Губернатора его демонстрация смотрелась крайне глупо. Филип все глядел на катану, пытаясь переварить полученную информацию. Наконец он глубоко вздохнул и внезапно выхватил меч из рук Гейба. Разведчики отпрыгнули. Сам Гейб словно окаменел, не сводя глаз с Губернатора.

Филип расправил плечи и поднял над головой сверкающий клинок. В его единственном глазу промелькнула искра гнева. По спине у Гейба пробежали мурашки. Затем, крепко держа катану, Филип обрушил ее на пенек. Раздался громкий удар.

Последовала еще одна жуткая пауза. Меч торчал из гнилого ствола, как установленный на вершине горы флаг.

– Ведите его в мой кабинет, – в итоге велел Губернатор, махнув рукой в сторону раненого пленника в кевларовой броне. – Мы с ним немного поболтаем.

– Мы с тобой стоим по одну сторону баррикад, – сказал Губернатор чернокожему гиганту, сидящему на скамье в кузове армейского грузовика. Было душно. Воняло потом и кровью. Под потолком висела единственная засиженная мухами лампа. Губернатор шагал по гофрированному металлическому полу, громко стуча сапогами. – Ты ведь это понимаешь, да?

Чернокожий гигант в видавшей виды кевларовой броне прислонился к стенке кузова. Его окровавленная голова была опущена и слегка покачивалась из стороны в сторону. Он сплюнул на пол кровавую слюну и поднял глаза. Темное лицо исказилось от боли и гнева.

– Правда? И что же это за сторона?

– Сторона выживания, братан! – бросил Губернатор, пытаясь спровоцировать гиганта, подтолкнуть его к конфликту. – Мы все в одной лодке, мы все пытаемся выжить. Разве не так, брат?

Гигант с трудом сглотнул, посмотрел в единственный глаз Губернатора и очень низким, напряженным, как будто едва не срывающимся на крик голосом ответил:

– Меня зовут Тайриз.

– Тайриз! Тай-ри-и-из… Мне нравится, – Губернатор сделал еще несколько шагов. – Что ж, Тайриз, позволь мне задать тебе вопрос. И отвечай честно.

Гигант снова сплюнул.

– Валяйте… Мне скрывать нечего.

– Мы можем пытать тебя, можем превратить последние минуты твоей жизни в настоящий ад и все такое, но зачем? Неужели нам и правда необходимо проходить все это снова? Я изобью тебя, доведу почти до потери сознания, но не позволю его потерять, а когда ты откажешься говорить, я сломаю тебя, сдеру с тебя кожу или сделаю еще что-нибудь… И так далее, и тому подобное… Но разве нам и правда снова нужно лезть в это дерьмо?

Тайриз поднял глаза, посмотрел на Губернатора и произнес:

– Приступайте.

Губернатор резко ударил его тыльной стороной затянутой в кожаную перчатку левой ладони. Силы удара хватило, чтобы Тайриз стукнулся затылком о стенку кузова, заморгал от неожиданности и с шумом втянул в себя воздух, как после вдыхания нюхательной соли.

– Очнись, друг! – с ликованием в голосе произнес Губернатор. – Ты, похоже, не понимаешь ситуацию!

Тайриз несколько раз вдохнул, попытавшись обуздать ярость и не обращать внимания на боль. Его огромные плечи задрожали под кевларовой броней.

– Иди на хрен.

– Тайриз, да ладно тебе, – теперь в голосе Губернатора слышалось разочарование, даже уныние. – Не заставляй меня избивать тебя сильнее, чем тебя когда-либо избивали в жизни. У меня всего пара вопросов.

Тайриз поморщился от боли.

– Что вы хотите знать?

– Например, где в тюрьме слабые места.

Услышав это, Тайриз устало усмехнулся и не прекращал смеяться несколько секунд. Затем он поднял глаза.

– Нет там слабых мест, умник, это чертова тюрьма!

– Может, тогда скажешь, сколько у вас людей? Какое у вас оружие, сколько боеприпасов, есть ли продукты? Откуда вы берете энергию?

Чернокожий гигант внимательно посмотрел на Губернатора.

– А может, ты просто выкусишь и сдохнешь?

Губернатор с секунду помедлил, а затем замахнулся, чтобы еще раз ударить его – на этот раз стальным кулаком, – но в последний момент его прервал неожиданный стук. Кто-то барабанил по раме возле брезентового задника, которым был прикрыт кузов.

– Губернатор?

Голос принадлежал Лилли, и один его звук встревожил Губернатора, словно окатив его ледяной водой. Он чуть-чуть помедлил, прикусив губу, и только потом решил ответить. Может, это и к лучшему, может, ей стоит увидеть это, может, ей полезно будет взглянуть в жестокие темные глаза гиганта, чтобы понять, с кем они сражаются.

– Входи, Лилли, – наконец сказал Филип. – Будешь свидетелем.

Брезентовый задник приподнялся, и в кузов залезла Лилли Коул. На ней была потрепанная джинсовая куртка, волосы были убраны с загорелого лица, которое блестело от пота и светилось от волнения. Лилли не стала подходить слишком близко и остановилась в задней части кузова.

Сидевший на скамье чернокожий гигант взглянул на нее, тяжело дыша и пытаясь справиться с чувствами. Казалось, он вот-вот взорвется.

Губернатор заметил, что пленник готов с минуты на минуту выйти из себя, наклонился к нему и заглянул ему в глаза. Тайриз выдержал его взгляд. Улыбнувшись, Губернатор заговорил очень мягко, словно с ребенком:

– Лилли, познакомься с Тайризом. Довольно милый парень, явно с головой на плечах. Я как раз пытался воззвать к голосу его разума и выяснить, может ли он поговорить с этим Риком, заставить его образумиться и сдаться, чтобы избежать кровопролития и…

Гигант вдруг дернулся – все его огромное тело разом пришло в движение – и нанес лбом удар в лицо Губернатору. Этот удар, внезапный и жестокий, застал Губернатора врасплох. Раздался жуткий хруст, Филип мгновенно лишился чувств и отлетел к противоположной стенке кузова. Врезавшись в нее, он медленно сполз по ней на пол.

Лилли выхватила ругер и навела его на гиганта.

– НАЗАД! – она взвела курок. – НАЗАД, МАТЬ ТВОЮ! СЕЙЧАС ЖЕ! СЯДЬ!

Тайриз снова сел на скамью. Его запястья были связаны, лицо подергивалось от злости. Он сердито пыхтел. Пулевая рана на бедре кровоточила, но он, похоже, этого даже не замечал. Бывший полузащитник НФЛ и вышибала самых злачных баров Атланты, он, должно быть, мог с легкостью переломить Лилли пополам. Он сплюнул кровь, сочившуюся из разбитой губы, и покачал головой, смотря в пол. Его заросшее щетиной лицо было сурово. В конце концов он что-то буркнул себе под нос.

Лилли подошла к Губернатору, опустилась на колени и помогла ему сесть.

– Вы в порядке?

Губернатор часто моргал, пытаясь прийти в себя и восстановить дыхание. Из ссадины на лбу сочилась кровь, он снова и снова кашлял, но боль при этом помогала ему собраться с силами и заряжала его энергией.

– Видишь? Видишь, о чем я говорю? – с трудом выдавил он. – До этих людей не достучаться… С ними… не договориться… Они, черт возьми, настоящие звери!

Чернокожий пленник опять пробормотал что-то с другого конца кузова, не поднимая головы.

Лилли и Губернатор повернулись к нему. Тайриз говорил едва слышно, словно обращаясь к самому себе:

– «И рассвирепели язычники…».

– Что ты там бормочешь, придурок? – бросил Губернатор. – Не хочешь рассказать всему классу?

Тайриз поднял голову. Его темное лицо застилала мрачная ненависть.

– «И рассвирепели язычники; и пришел гнев Твой и время судить мертвых и дать возмездие рабам Твоим, пророкам и святым и боящимся имени Твоего, малым и великим, и погубить губивших землю… и произошла на небе война…» – он сделал паузу и посмотрел на Губернатора и Лилли. – Это из Откровения… Хотя вы, наверное, ни черта не знаете о Библии. Но все это уже происходит. Пути назад нет, ведь дверь уже открыта. Прощайтесь с жизнью. Вы сдохнете от собственного меча и даже не…

– ЗАТКНИСЬ! – Лилли одним прыжком подскочила к Тайризу и приставила дуло ругера ему ко лбу. – ЗАТКНИСЬ, МАТЬ ТВОЮ!

Губернатор поднялся на ноги и встал между Лилли и Тайризом.

– Тише, тише, давайте-ка успокоимся. Отойди, Лилли. Я разберусь, – он оттеснил Лилли от пленника и заставил ее отойти в заднюю часть кузова. – Все в порядке. Все под контролем. Я разберусь.

Тяжело дыша, Лилли медленно спустила курок и сунула пистолет обратно в кобуру, пристегнутую к бедру.

– Прошу прощения.

– Не переживай, – ответил Губернатор, потрепав ее по плечу, и стер кровь со лба. – Я справлюсь. Иди, попытайся поспать.

Лилли с сомнением взглянула на него.

– Вы уверены, что все в порядке?

– Да, все хорошо. Все под контролем. Не переживай.

Последовала долгая пауза. Затем Лилли еще раз взглянула на пленника, который теперь смотрел в пол, устало вздохнула и вылезла из кузова.

Губернатор повернулся к Тайризу и очень тихо пробормотал:

– Я разберусь.

Филип Блейк подошел к скамье напротив той, на которой сидел чернокожий гигант. Под ней, среди паутины и мусора, Филип нашарил бейсбольную биту, которая лежала рядом с грудой холщовых мешков.

– Я разберусь, – почти шепотом произнес он, взял биту, подошел к задней части кузова и опустил металлическую дверцу.

Дверца лязгнула, отделив темный кузов от остального мира. Губернатор повернулся к пленнику и улыбнулся ему.

– Я разберусь.

Мало кому из выживших бойцов армии Вудбери удалось поспать этой ночью, а Гейб и вовсе не сомкнул глаз. Ворочаясь и ерзая на твердом топчане в кузове армейского грузовика, с трудом впихивая свой круглый, как бочка, живот в пространство между стенкой и стопкой ящиков с провизией, он пытался выбросить все мысли из головы, но в мозгу снова и снова прокручивалась каждая деталь его обмана. Сколько раз он врал с момента начала эпидемии? Он давно сбился со счета. Но эта последняя ложь явно могла аукнуться ему, ведь черная стерва с дредами до сих пор была на свободе. Как поступит Губернатор, когда узнает обо всем? Может, вообще не стоило ввязываться в потасовку с обитателями тюрьмы? Он ворочался без остановки. Стрекот сверчков, кваканье лягушек и крики гагар в темноте становились все громче, пока их шум не стал казаться Гейбу оглушительным, чудовищным, громоподобным. Он закрыл ладонями уши и постарался отвлечься. От волнения его мучила изжога, желудок сводило от несварения. Из-за дерьмового питания и постоянного стресса он уже несколько месяцев страдал от проблем с желудком, и теперь ему казалось, что кишки колет иголками и выворачивает наизнанку. Он пытался дышать глубоко и ровно, и в конце концов это дыхательное упражнение погрузило его в вялую полудрему. Перед глазами мелькали образы ночных кошмаров: черная женщина с дредами напрыгивала на него и вспарывала ему живот своей катаной, прямо над пупком, а затем поворачивала меч, будто желая открыть окно в его кишечник, и он силился закричать, но во сне изо рта выходили лишь беззвучные вопли. Прямо перед рассветом он, вздрогнув, проснулся.

Кто-то стучал в заднюю дверцу кузова. Сквозь просвет в заднике внутрь проникал бледный свет. Гейб сощурился и услышал низкий, прокуренный баритон:

– Эй! Гейб! Поднимай свою толстую задницу, ты нужен мне прямо сейчас!

Гейб с трудом сел на топчане, нашарил рядом старую водолазку и начал одеваться. В просвете показалось лицо Губернатора.

– Я готов, шеф. Что вы хотите?

– Скажу по дороге. Бери AR-15 и помоги мне с тем здоровым парнем.

Гейб вслед за Губернатором пересек поляну и подошел к транспортеру. В пассажирском отсеке на полу в позе эмбриона лежал чуть живой мужчина по имени Тайриз. Кевларовая броня исчезла, запястья были связаны веревкой и проволокой, все тело было покрыто синяками и ссадинами – Губернатор целую ночь методично избивал пленника бейсбольной битой. Чернокожий гигант едва дышал, оба его глаза заплыли синяками, губы растрескались и кровоточили, но по-прежнему шевелились, безмолвно произнося молитвы, литании и апокалиптические цитаты из Библии, которые никто не слышал.

Губернатор и Гейб приподняли его, посадили на скамейку – хоть ворочать эту груду почти мертвого груза и было весьма нелегко – и привязали ему руки к стенке кузова. Прикрыв гиганта брезентом, Губернатор пробормотал:

– Раскроем подарок, когда доберемся.

Гейб недоуменно взглянул на него.

– Куда доберемся?

Филип вздохнул.

– Какой же ты тупой, Гейб.

Они спрыгнули на землю и подошли к кабине транспортера. Гейб сел за руль, а Филип занял пассажирское сиденье и приказал Гейбу двигаться медленно и тихо, не включая огней. Никто, кроме Лилли, не заметил, как они выехали с поляны.

Она выскочила на дорогу прямо перед транспортером, словно призрак, и жестами попросила их остановиться.

Гейб доехал до нее и опустил стекло.

– Чего тебе, Лилли?

– Что ты делаешь? Какого черта ты творишь? – она заглянула в кабину и заметила Губернатора. – Можно мне поехать с вами? Я только захвачу винтовку и сразу вернусь!

– Нет! – Губернатор перегнулся через Гейба и встретился с ней взглядом. – Останься здесь и проследи, чтобы все было в порядке. Мы попытаемся договориться с ними, используем этого здоровяка.

Лилли медленно, неохотно кивнула.

– Ладно, но будьте осторожны. Вы в меньшинстве.

– Об этом не беспокойся, – подмигнул ей Губернатор. – Остаешься за старшего.

Они поехали дальше, поднимая за собой облако пыли, и Лилли некоторое время смотрела им вслед.

И только в этот момент она поняла – и почему-то от этого осознания ее сковал ужас, – что за ремень Губернатора был засунут меч Мишонн.

Если верить часам на приборной панели транспортера, они достигли тюрьмы в 6:53 утра, пробившись сквозь группу ходячих, которые бродили по высокой траве к востоку от забора. Ожившие трупы с глухим стуком ударились о бампер и упали под огромные колеса, раздался хруст прогнивших костей. По приказу Филипа Гейб один раз нажал на клаксон и разбудил всех, кто еще спал в серых каменных тюремных блоках по другую сторону колючей проволоки. Подъехав прямо к восточной ограде, Гейб развернул транспортер. Затем он опустил стекло, взял из бардачка короткоствольный револьвер тридцать восьмого калибра и выстрелил в нескольких отбившихся от стада кусачих, высунувшись из окна. Головы одна за другой дернулись в кровавом тумане, и еще как минимум шестеро мертвецов попадали на землю, как кегли.

– Теперь сдай задом к ограде, – велел Губернатор, смотря в боковое зеркало.

Гейб ударил по тормозам, включил заднюю передачу и нажал на газ. Мотор взревел, и транспортер подъехал задом к сетчатому забору, как фургон доставщика пиццы. Подводя машину все ближе, Гейб краем глаза заметил в зеркале какое-то движение – обитатели тюрьмы перебегали от одного здания к другому, будили друг друга и разбирали оружие. Сквозь рев дизельного двигателя доносились слабые звуки тревоги.

Транспортер, дернувшись, остановился менее чем в десяти футах от внешней ограды.

– Поехали, – пробормотал Губернатор, рывком распахнул дверцу и вышел из кабины.

Спокойно спустившись с подножек, оба мужчины подошли к кузову. У бедра Губернатора висела засунутая в ножны катана. Он схватился за край брезентового задника и откинул его. Гейб чувствовал на затылке взгляды людей и ходячих. Прежде чем залезть в кузов, Губернатор едва слышно произнес:

– Не подпускай к нам чертовых кусачих, пока я не закончу, ладно?

– Будет сделано, – ответил Гейб и вставил магазин в свою AR-15.

Как только он поднял винтовку, Губернатор забрался в кузов транспортера.

Он сорвал брезент с избитого чернокожего гиганта так же резко, как срывают пластырь с раны. Тайриз прерывисто дышал, его опухшие глаза были узкими, как щелки. Он пытался разглядеть, что перед ним, и даже попробовал двинуться, но боль сковала его. Губернатор рывком поднял его на ноги, и Тайриз тихонько крякнул.

– Шоу начинается, брат, – прошептал Филип с той же нежностью, с которой ветеринар разговаривает с больным животным.

 

Глава четырнадцатая

Множество силуэтов за высокой сетчатой оградой, увенчанной короной из колючей проволоки, пораженно замерли на месте, множество глаз устремилось на товарища, который сидел в кузове транспортера, выставленный на обозрение всем обитателям тюрьмы. Губернатор подтолкнул избитого гиганта к самой кромке кузова, и тот упал на колени лицом к своему лагерю, уронив голову на грудь. Странное зрелище напоминало какой-то загадочный азиатский ритуал жертвоприношения. Кузов грузовика словно превратился в театральную сцену. Запястья гиганта все еще были связаны, голова безвольно висела, словно весила целую тонну. На территории тюрьмы воцарилась гробовая тишина. Чувствуя, как ветер треплет его волосы, то и дело бросая их на глазную повязку, Губернатор картинно вытащил из ножен сияющий клинок.

– ПОКА ВЫ НЕ НАЧАЛИ ПАЛИТЬ БЕЗ РАЗБОРУ, – воззвал он к обитателям тюрьмы, занося меч над сгорбившимся Тайризом, – Я СПЕШУ СООБЩИТЬ, ЧТО ЖЕНЩИНА ТОЖЕ У МЕНЯ! – он прислушался к тишине. – ЕСЛИ МЫ С МОИМ ТОЛСТЫМ ДРУГОМ НЕ ВЕРНЕМСЯ В ЛАГЕРЬ ЖИВЫМИ И НЕВРЕДИМЫМИ, ОНА УМРЕТ!

Он сделал паузу, чтобы его вступительная речь улеглась в головах у людей.

– ТАК ЧТО НИКАКИХ РЕЗКИХ ДВИЖЕНИЙ. ДОГОВОРИЛИСЬ?

И снова пауза. Его голос эхом разнесся над переходами и тюремными блоками. Решив, что звенящая тишина – это знак согласия, он кивнул.

– ПОЛАГАЮ, ВЫ ПОНИМАЕТЕ, К ЧЕМУ Я КЛОНЮ. ОТКРОЙТЕ ВОРОТА. СЯДЬТЕ В ЭТОТ ТРАНСПОРТЕР И ВЕРНИТЕСЬ В ЛАГЕРЬ ВМЕСТЕ С НАМИ. ИНАЧЕ ВАШЕМУ ДРУГУ НЕ ПОЗДОРОВИТСЯ.

Губернатор позволил противникам обдумать это предложение, а затем продолжил было свою речь, но в этот момент пленник резко дернулся, и все взгляды обратились на него. Тайриз с трудом поднял голову и опухшими глазами посмотрел на территорию тюрьмы.

– Н-не пускайте их! – его голос был искажен от боли, в горле булькала кровь. – Не…

Филип ударил тупым концом меча по затылку гиганта. Раздался треск, пленник упал на металлический пол кузова. С его губ сорвалось нечто среднее между стоном и ревом.

– Заткнись! – Филип взглянул на него сверху вниз с таким презрением, словно смотрел на кучу мусора. – Заткни свою пасть! – затем он снова повернулся к пустой тюремной площадке, над которой висела тишина. – ТАК КАКОВ ВАШ ОТВЕТ?

Он с секунду помедлил, но не услышал ничего, кроме прерывистого дыхания Тайриза.

– У ВАС ОДНА МИНУТА НА РЕШЕНИЕ!

Минута тянулась бесконечно долго. За это время Губернатор успел понять, что за ним наблюдают из каждого закоулка тюрьмы: небольшая группа людей пряталась за одной из сторожевых башен, другая затаилась в темной нише главного тюремного блока, еще несколько силуэтов маячило в дальнем конце спортивной площадки – и все не сводили с него глаз. Одни держали в руках оружие, а другие яростным шепотом спорили друг с другом. Но очень скоро Филип понял, каков вердикт. Он знал, что делать дальше.

– ЗНАЧИТ, РЕШЕНО?

Поясницу покалывало, в голове звенел знакомый звонок, единственный глаз застилало кровавой тенью. Затем по коже пробежали мурашки, и разум успокоился – он стал спокоен, как кобра перед прыжком.

Первый удар был решительным, но немного неловким из-за проблем с координацией левой руки Филипа – ему пришлось неуклюже развернуться, чтобы встать под нужным углом к жертве. Клинок всего на полтора дюйма вошел в шею гиганта. Тайриз сдавленно зашипел. Все его тело вдруг задергалось, словно по нему пропустили электрический ток.

– Черт! – тихо бросил Губернатор, когда кровь хлынула по лезвию катаны, зажатому среди хрящей и жил могучей шеи пленника. С территории тюрьмы послышались тихие вздохи и стоны, но Филип не обратил на них внимания. Он уперся ногой в плечо Тайриза и с чавкающим звуком освободил клинок.

Силы мгновенно покинули гиганта, словно кто-то щелкнул выключателем, шок сковал его, не давая подняться с пола кузова транспортера. Его голова подрагивала. Главные артерии были перерезаны.

Тайриз осел еще ниже, но каким-то образом – нервная система постепенно отключалась, невольно напрягая все мышцы, – остался стоять на коленях и локтях. Его руки и ноги дрожали в предсмертных муках, лицо было прижато к железному полу кузова, в легких скапливалось все больше крови, он просто тонул в кровавой луже, растекавшейся под ним.

Губернатор занес меч для второго удара и на этот раз вложил в него больше силы. Лезвие застряло в самой середине толстой шеи гиганта. Кровь хлестала, как гейзер, и брызгала во все стороны, пока не залила весь кузов транспортера. На этот раз Губернатор услышал ошеломленные крики обитателей тюрьмы. Он высвободил клинок.

Тайриз распластался на полу. Изувеченная шея изогнулась под странным углом к телу, лицо лежало в луже алой крови, из жуткой раны торчали обрывки жил и кровеносных сосудов, которые до сих пор пульсировали. Мускулы убитого пленника слегка подрагивали, но он не двигался, мертвый, бездыханный.

Губернатор торжественно нанес последний удар чудовищной силы, который окончательно перерубил шею гиганта. Хлынул новый поток крови, Губернатор отшатнулся, голова пленника отделилась от тела. Выражение мертвого лица было почти спокойным, почти безмятежным. В остекленевших глазах читалось странное облегчение. Голова откатилась на несколько сантиметров от тела, которое извергало потоки крови, водопадом струящейся на землю из кузова.

Запыхавшись в процессе казни, Губернатор глубоко дышал и отфыркивался. Он на шаг отступил от ужасного зрелища, все еще сжимая в левой руке окровавленный меч. Даже издалека он слышал испуганный шепот, доносившийся из тюрьмы. Сливаясь с ветром, этот шум казался ропотом недовольства и отчаяния и подпитывал ярость Филипа.

Губернатор пинком сбросил отрубленную голову на землю. Она покатилась по высокой траве и остановилась только ярдах в двадцати от транспортера лицом вниз. Филип выкинул из кузова и окровавленное тело Тайриза, которое с глухим ударом огромной бесформенной грудой осело на землю.

К этому моменту Гейб уже подошел к кабине, не сводя внимательных глаз с нескольких дюжин ходячих, которые приближались к ним с севера и с запада, возбужденные переполохом. Он раскрыл водительскую дверцу, а Филип тем временем выпрыгнул из залитого кровью кузова и обошел транспортер.

– Его тело оставим кусачим, – пробормотал Филип, неспешно подходя к кабине. Он не торопился и не показывал никаких намеков на страх. Поравнявшись с Гейбом, он сказал: – Поехали, пока кусачие не добрались до нас и пока ни один из этих контуженных идиотов не решил…

Его слова прервал сухой щелчок выстрела из мощной винтовки. Губернатор инстинктивно пригнулся, и пуля отскочила от переднего крыла транспортера, оставив на стали вмятину. В воздух взметнулся целый сноп искр.

– ЧЕРТ! ЧЕРТ!

Губернатор припал к земле. Раздалось еще три выстрела. Еще три пули отскочили от металлического крыла и подняли фонтанчики пыли всего в нескольких сантиметрах от головы Филипа. Он подполз ближе к кабине, а Гейб тем временем захлопнул дверцу и завел двигатель.

– ВПЕРЕД, МАТЬ ТВОЮ! ВПЕРЕД! – проорал Губернатор, заняв пассажирское сиденье.

Мотор взревел, Гейб вдавил в пол педаль газа и напрямик поехал к дороге в четверти мили от них. Из-под колес поднялись клубы пыли. Уже через несколько секунд они повернули на дорогу, ведущую в южном направлении…

…и исчезли в лучах утреннего солнца столь же быстро, как и появились возле тюрьмы.

Когда Гейб выехал на петляющую дорогу, ведущую ко временному лагерю, вдалеке показались силуэты двух часовых. Рэймонд Хильярд и Лилли Коул подбоченясь стояли по обе стороны от дороги. За ними на солнце поблескивали припаркованные на поляне армейские автомобили. На лицах часовых читалась тревога.

Гейб проехал мимо них, пересек поляну, припарковал транспортер рядом с танком и с облегчением заглушил мотор.

Губернатор уже спустился на землю и заметил приближающихся к нему часовых.

– Ну? – первым спросил Рэймонд Хильярд, снимая бейсболку и вытирая пот с лысины. – Э-э… Как прошло?

– Как прошло?! – бросил Губернатор, даже не взглянув на Рэймонда, и сердито прошел мимо. У его бедра покачивались ножны катаны. – Плохо прошло, вот как! НИЧЕГО НЕ СРАБОТАЛО!

На глазах у Рэймонда Губернатор пошел ко временной палатке, разбитой у края поляны для хранения припасов. Лилли поспешила за ним.

– Что случилось? – спросила она, поравнявшись с Филипом и осторожно дотронувшись до его руки.

Он остановился и едва не прожег ее взглядом. Гейб стоял позади него и казался смущенным и виноватым.

– Мы пытались заставить их открыть ворота – пытались обменять пленника на доступ внутрь. Мы даже угрожали его жизни, – Губернатор смотрел прямо на Лилли, и его единственный темный глаз так и искрился безумием. – И эти ненормальные сукины дети подстрелили своего! – стоя за Филипом, Гейб опустил голову и неловко уставился себе под ноги. – Только у нас появилось преимущество, как они застрелили своего парня! Выстрелили ему прямо в голову!

– Но какого хрена… – пробормотала Лилли, пораженно смотря на Губернатора.

– Они убили его, чтобы мы не могли использовать его против них! – воскликнул Филип. – Ты вообще понимаешь, о чем я? Видишь, с кем мы имеем дело?

Остальные уже столпились за спиной у Лилли и слушали новости – одиннадцать добровольцев недоуменно раскрыли рты, на их лицах было написано изумление. Они на такое не подписывались. Такого никто из них и предположить не мог. Глория Пайн опустила глаза и переминалась с ноги на ногу, пытаясь осмыслить происходящее. Рэймонд Хильярд протиснулся между Гасом и Гейбом и спросил у Губернатора:

– И что мы теперь будем делать?

Губернатор медленно повернулся, навел фокус своего единственного глаза на лицо мужчины и очень тихо, очень холодно произнес:

– Что мы будем делать?

Рэймонд Хильярд кратко и испуганно кивнул, как потерявшийся ребенок.

– Мы убьем их всех к чертовой матери – ВОТ ЧТО МЫ, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, БУДЕМ ДЕЛАТЬ! – проревел Губернатор.

Лилли сжала кулаки, услышав этот неожиданный взрыв, и невольно посмотрела на Филипа Блейка. Он отступил от нее, повернулся к остальной группе, с удивлением взглянул на катану, до сих пор зажатую в руке, как будто забыв о ее существовании, и наконец сухо произнес, изучая изящный клинок:

– Медлить больше нельзя. Пора положить этому конец.

Он вдруг фыркнул и часто заморгал, словно его дернуло током. Из-за его спины донесся шорох, Гейб что-то тихо пробормотал, но Губернатор не обратил на это внимания.

– ВЫДВИГАЕМСЯ СЕЙЧАС ЖЕ!

Несколько секунд никто не шевелился. Бойцы стояли как истуканы. Лучи утреннего солнца скользили по земле вокруг них, заливая ее желтым светом. Все смотрели на Губернатора, раскрыв рты. Кое-кто выдвинул вперед подбородок, другие потянулись к оружию. Губернатор взмахнул мечом.

– СЕЙЧАС ЖЕ! – он недоуменно взглянул на бойцов. – По машинам! Заряжайте оружие, мы выдвигаемся! Мы расправимся с этими монстрами, мы избавим мир от их зла – прямо здесь и ПРЯМО СЕЙЧАС! – обращенные к нему лица были бледны как мел. – Да что с вами такое, мать вашу?! Вы меня слышали – собирайте манатки и вперед!

Никто не сдвинулся с места. Губернатор услышал из-за спины тихий вздох Гейба, развернулся и посмотрел на него.

– Какого черта ты стоишь?

– Я… Ох!.. – Гейб не мог произнести ни слова и вглядывался в тени, сгустившиеся за кузовом ближайшего к ним армейского грузовика, в те самые тени, куда только что нырнул темный силуэт, заставший всех врасплох.

Губернатор проследил за взглядом Гейба, но не успел сделать ни шагу, почувствовав на затылке, как раз над верхним позвонком, ни с чем не сравнимый поцелуй холодной, голубоватой стали.

Филип не шевелился. Ствол автомата был вплотную приставлен к его шее. Вздохнув, он тихо произнес:

– Черт.

Гейб стоял ближе всего к нападавшему. Прежде чем заговорить, он облизнул губы. Часы уже отсчитывали время до следующего хода в смертельной шахматной партии. Рука Гейба лежала на прикладе винтовки, висевшей у него на плече.

– Ума тебе не занимать, – очень тихо обратился он к противнику, стоявшему позади Филипа. – Ты ведь понимаешь, что если убьешь его, то погибнешь следующей.

– Да… Я это понимаю, – прозвучал совсем рядом с ухом Филипа знакомый голос.

Голос принадлежал женщине и был спокойным и сдержанным, как голос телефонного оператора. От одного его звука внутри у Губернатора все похолодело. Очень медленно, очень осторожно стоящие вокруг наблюдатели начали вынимать пистолеты и снимать с предохранителей винтовки и автоматы.

– Тогда прикинь сама, – воззвал Гейб к голосу разума темнокожей женщины. – Ты видишь, как нас много. Ты в окружении, так что… понимаешь… все ясно как дважды два.

– А ты думаешь, мне не все равно? – ответила она. Ее худое тело было затянуто в кевларовую броню, дреды стягивала тугая повязка в самурайском стиле. Она угрожала Губернатору АК-47 – автоматом, способным производить до ста двадцати выстрелов в минуту патронами калибра 7,62. – Думаешь, у меня нет плана? – она удивленно хмыкнула. С момента начала разговора Филип не сдвинулся ни на миллиметр. – Ты глупец.

– Правда? – улыбнулся Гейб, быстрым движением выхватив пистолет. – Ты уверена?

– Гейб, не надо. – Губернатор заметил, как ствол пистолета поднялся в воздух. В единственном глазу Филипа полыхало пламя страха. – Гейб!

– Как насчет последнего желания, дамочка? – цель была совсем рядом с головой Губернатора. – Что ж… Я его исполню!

– ГЕЙБ!!!

Оглушительный выстрел раздался в тот же самый момент, когда Мишонн спустила курок и из-за отдачи слегка дернулась – за наносекунду до того, как пуля Гейба в цельнометаллической оболочке чиркнула по доспехам у нее на плече, вырвала кусочек кевлара и высекла несколько искр. Губернатор нагнулся вперед, и ему оцарапало челюсть прямо под изувеченным ухом.

Все вокруг либо припали к земле, либо нырнули в укрытие. Напряженная сцена рассыпалась на множество быстрых, как молния, движений – действий и противодействий, накладывавшихся друг на друга. Звуки борьбы отдавались глухим эхо и растворялись в небе. Губернатор тотчас рухнул на траву. Дыхание перехватило, изо рта брызнула кровавая слюна, меч вылетел у него из руки. Двигаясь с дикой грацией пантеры, Мишонн нырнула за катаной, пока остальные участники событий пытались прийти в себя. Лилли скрылась за передним крылом грузовика, сжимая в руках свой ругер – казалось, позиция Уивера, которую показал ей Боб, коронная тактика израильских десантников, уже была у нее в крови. Она пыталась поймать на мушку темнокожую женщину. Гейб припал к земле и остервенело стрелял по движущейся цели, одновременно ползком продвигаясь к поверженному Губернатору. Он опустошил весь магазин, но сумел лишь чиркнуть пулей по каблукам высоких ботинок Мишонн. К этому моменту она уже успела схватить обеими руками изящную рукоятку катаны и бросилась к Рэймонду Хильярду, который пятился назад. Дуло его винтовки AR-15 ходило из стороны в сторону, он никак не мог прицелиться. Одним ловким движением Мишонн развернулась, нанесла удар и вспорола Рэймонду живот.

Кровь хлынула Рэймонду на колени, он закричал, уронил винтовку и повалился на землю, после чего события стали разворачиваться с чудовищной, нереальной скоростью ночного кошмара, так не соответствовавшего яркому солнцу, пробивающемуся сквозь деревья.

Остальные бойцы ополчения нырнули в укрытие, встревоженные приближением сияющего меча смерти, а Гейб накрыл своим телом упавшего Губернатора, чтобы служить для него живым щитом. Мишонн тем временем скользнула за ствол древнего дуба, подняла автомат и открыла огонь.

Держа автомат одной рукой, она стреляла очередями. Пули взрывали растрескавшуюся землю, гнули бронированные бока грузовиков, высекали искры, отскакивали от решеток радиаторов, откалывали щепки от толстых стволов деревьев и превращали всю поляну в настоящий вихрь пламени и порохового дыма. Лежа на земле под тучным Гейбом, Губернатор зажмурил единственный глаз, чтобы туда не попали пыль и искры.

А затем – будто кто-то щелкнул выключателем – женщина исчезла.

Тишина, внезапно сменившая собой шквальный огонь, поразила всех и каждого. Стрельба прекратилась так же внезапно, как и началась, и Губернатор еще несколько секунд неподвижно лежал, припав лицом к земле, чувствуя, как боль из раны на челюсти расползается по всему телу.

– Слезай на хрен с меня, – наконец прошипел он, извиваясь под тяжелым телохранителем. – Девчонка, мать твою, ДЕВЧОНКА!

Гейб откатился в сторону, поднялся на ноги и принялся осматривать окрестности, одновременно вынимая из пистолета использованный магазин, вставляя новый и передергивая затвор. В конце концов он опустил оружие.

– Черт, – женщины нигде не было видно. – Черт, черт, черт!

Губернатор с трудом встал, прижимая ладонь к глубокому порезу на челюсти. Кровь сочилась сквозь пальцы. Он огляделся. В голубоватой пороховой дымке он увидел, что Рэймонд лежит в разливающейся луже крови, а остальные осторожно выглядывают из своих укрытий, ошеломленные, разгневанные и напуганные. Лилли вышла из-за грузовика и посмотрела на Губернатора.

Даже не взглянув на ругер и не сводя глаз с Филипа, она выбросила на землю пустой магазин. Лилли хмурилась и тяжело дышала, ее губы дрожали от ярости, глаза горели злобой. Казалось, теперь она готова была идти за Филипом хоть в самое пекло.

Филип повернулся к Гейбу, который все еще смотрел по сторонам, словно Мишонн могла в любой момент появиться прямо из воздуха. Заметив, что Губернатор прожигает его взглядом, Гейб с трудом сглотнул.

– Шеф, я…

– И что это было? – все еще прижимая руку к кровоточащей ране на челюсти, прервал его Филип густым, низким и хриплым голосом, в котором сквозило презрение. – Помнится, в прошлый раз ты «вышиб ее долбаные мозги» – разве нет?

– Шеф… – начал было Гейб, но тут же осекся, увидев, что Губернатор поднял окровавленную руку.

– И слышать не хочу, – он махнул рукой в сторону остальных. – Собирай всех, мы выступаем. Покончим с этим прямо сейчас – ПРЯМО, МАТЬ ТВОЮ, СЕЙЧАС!!!

Вместе с Остином Лилли проследила, чтобы все ящики с боеприпасами открыли, все оружие зарядили, все баки наполнили топливом, все патронташи укомплектовали патронами, а все имеющиеся у них в распоряжении доспехи надели на себя. При помощи Гаса она обработала рану Губернатора и наспех стянула ее парой швов, используя растворяющуюся нить из аптечки. Она проверила все рации, все машины, все колеса, все двигатели, все аккумуляторы, все жидкости, все оружейные башенки, прицелы, бинокли, шлемы, забрала и прочие предметы первой необходимости. Стоило ей услышать, что сборы приближаются к концу, как ее пульс участился, а напряжение дало о себе знать. На этот раз все было иначе.

Ненависть – это микроб, который передается от одного носителя другому, и он в полной мере передался от Губернатора Лилли. Теперь она ненавидела этих людей как никогда раньше – и ее ненависти было достаточно, чтобы начать резню, чтобы стереть их всех с лица земли. Она ненавидела их за то, что они сделали с ее городом, с ее будущим, с ее надеждой на лучшее. Она ненавидела их за жестокость. Она ненавидела их за все то, чего они ее лишили. В масштабах Вселенной жизнь Лилли теперь не имела никакого значения. Теперь ничего не имело значения, кроме ее ненависти. Лилли была сосредоточена и полна решимости, она была готова убивать… готова испепелить этих мерзавцев силой своего взгляда.

В какой-то момент Остин заметил произошедшие с Лилли изменения. Она как раз размещала дополнительные магазины в кабине грузовика, чтобы в случае необходимости быстро достать их. За водительским креслом уже лежали две снайперские винтовки.

– Эй, ты в порядке? – спросил Остин, слегка коснувшись ее плеча. – Что напеваешь?

Лилли недоуменно посмотрела на него.

– Напеваю?

– Ты напевала что-то себе под нос. Песню я не узнал, но мне показалось, что это немного странно.

Лилли протерла лицо. Со всех сторон заводились двигатели, из выхлопных труб вылетали клубы газов. Хлопали дверцы грузовиков, стрелки занимали позиции у пулеметов, а Губернатор стоял на своем любимом танке, наблюдая за последними приготовлениями. Он был бледен и казался лишенным любых признаков человечности, как голем, поднимающийся из грязи. При виде него у Лилли перехватило дыхание. Ей хотелось увидеть, как он разрывает этих людей на части, как он зубами вгрызается в их шеи, как сжигает тюрьму дотла, а затем развеивает пепел и посыпает эту проклятую землю солью.

– Залезай, красавчик, – наконец сказала Лилли, усаживаясь за руль. – У нас, черт возьми, есть работа.

Они выехали из лагеря около полудня. Бледное солнце стояло высоко в небе.

Остин молчал почти всю дорогу, сидя на пассажирском сиденье, держа на коленях винтовку и то и дело бросая взгляд в боковое зеркало, чтобы проверить, все ли в порядке с четырьмя солдатами, которые стояли на подножке. Лилли тоже молчала и ощущала удивительное спокойствие. Человек, который готов потерять все, всегда в выигрыше – а ненависть стала единственным смыслом жизни Лилли, – и это осознание заряжало ее энергией, пока колонна виляла по узкой дороге, приближаясь к восточной оконечности тюрьмы. Лилли включила пониженную передачу и напевала себе под нос, хотя и не слишком мелодично. Когда она взглянула на Остина, в животе вдруг кольнуло, в голове промелькнула беспокойная мысль, уверенность слегка пошатнулась.

Голова юноши была опущена, волосы спадали на лицо. Остин Баллард никогда еще не казался Лилли таким молодым и таким уязвимым, как сейчас, и это словно пробудило ее ото сна, вернуло к реальности, окатило ее волной неожиданного ужаса. Его жизнь тоже стояла на карте, и Лилли внезапно поняла: он не готов к этому, он не приспособлен – а вслед за этим осознанием в голове у Лилли взорвалась еще одна бомба. Сначала она увидела что-то уголком глаза – и вряд ли еще хоть кто-то из армии Губернатора тоже обратил на это внимание.

Как только колонна оказалась на гребне холма к востоку от тюрьмы и сквозь деревья стала видна широкая долина, поросшая высокой травой, по которой в отдалении бродило несколько дюжин ходячих, Лилли заметила по обе стороны от дороги, далеко в тенистой чаще леса, среди темных стволов сосен, слабое движение, настойчивое и неумолимое, как возня муравьев на муравьиной ферме.

Десятки, может, сотни ходячих со всех сторон стекались к тюрьме, привлеченные шумом и гамом последних тридцати шести часов. Их число увеличивалось, как число амеб, растущих в гигантской чашке Петри, которую представлял собой весь лес. Лилли понимала, что это означает. Она уже имела дело со стадами мертвецов. Прошлой осенью во время безумной попытки государственного переворота в Вудбери стадо окружило в лесу группу заговорщиков во главе с Лилли, хлынув на них гигантской волной и едва не перевернув их фургон и не уничтожив все в радиусе нескольких миль. Лилли не понаслышке знала, насколько непредсказуемыми и опасными могут быть стада ходячих, особенно если они медленно двигаются в едином ритме. Легион неподатливых, неуклюжих, едва ковыляющих тел мог повалить любую, даже самую прочную, баррикаду, не оставить камня на камне от любого лагеря и прорваться сквозь ограду в любую тюрьму.

В то ужасное мгновение, когда колонна перевалила через холм и начала спускаться по склону, разум Лилли осознал жуткую правду. Она поняла, чем это наступление отличалось от предыдущего.

Теперь ни у одной из сторон не было шансов.

 

Глава пятнадцатая

На этот раз обитатели тюрьмы подготовились к нападению. Колонна едва успела преодолеть половину пути до ограды, когда по ней открыли шквальный огонь, который застал атакующих врасплох. Зашипели тормоза. Одно за другим разбились лобовые стекла. Пули рикошетили от железа и стали. Грузовики остановились как вкопанные. Водители и пассажиры пригнулись, некоторые спрыгнули на землю и на животе поползли под машины. Лилли ударила по тормозам, остановила транспортер и велела Остину выйти, на случай если в суматохе пуля пробьет бензобак. Она рывком раскрыла дверцу и выпрыгнула из кабины. Вокруг плясали пули. Ничего не было видно. Остин скрылся с другой стороны грузовика. Сквозь гул стрельбы Лилли едва слышала приказы Губернатора, который стоял где-то в облаке пыли и порохового дыма, но не могла определить его местоположение. Она попыталась поднять винтовку и открыть ответный огонь – часть бойцов без особого успеха отвечала на залп, – но руки Лилли не подчинялись сигналам, которые посылал ее мозг. Обитатели тюрьмы заняли позиции за припаркованными автомобилями и лежали на животе, стреляя из-под машин и вызывая тем самым всеобщий хаос. Все больше и больше несчастных воинов Вудбери падало под их пулями. Лилли слышала тревожный баритон Гейба. Здоровяк перекрикивал шум и спорил с Губернатором, желая узнать, как столь безрассудная тактика должна сработать на этот раз. Лилли закрыла голову руками. Земля вокруг нее то и дело вздымалась под градом пуль. Девушка старалась дышать как можно глубже и думать только о своем оружии, о своей ярости и о своей скудной военной подготовке, но что-то вклинивалось в ее мысли. Краем глаза она увидела, как на поле битвы выходят неуклюжие фигуры в изодранной одежде, и похолодела от неожиданного осознания: их было не перечесть, и они стекались в долину со всех сторон, как летучая чума.

Лилли сумела заползти под грузовик. Заметив, что Остин пытается подняться на ноги и открыть ответный огонь, она что есть мочи закричала, приказывая ему лечь к чертям на землю и заползти к чертовой матери под чертов грузовик.

Ходячие окружили их. Большая их часть успешно избегала пуль и брела прочь от тюремных оград прямо к захватчикам. Лилли стала стрелять кусачим по ногам, валить их на землю, а затем систематически пробивать прогнившие черепа. Они взрывались, как воздушные шарики, забрызгивая кровью траву, а также руки и ноги Лилли, но она продолжала стрелять. Ходячие ковыляли к захватчикам, и Лилли все палила и палила в них, пока магазин не опустел, а грузовик не заволокло голубоватым дымом. Сердце колотилось как сумасшедшее. Вдруг Лилли почувствовала, как кто-то схватил ее за лодыжку. Вскрикнув от неожиданности, она посмотрела вниз.

Под машину залез крупный ходячий в погребальном костюме, который схватил ее за ногу почерневшими, полуразложившимися руками и открыл свой жуткий рот – гнилые зубы щелкали совсем рядом с открытым кусочком ее икры между ботинком и закатанными джинсами, – и при взгляде на это Лилли на секунду замерла. Затем она приставила ствол ругера к голове мертвеца и спустила курок, забыв, что патроны уже кончились, и услышала лишь глухой щелчок осечки.

Лилли закричала, принялась пинаться и попыталась дотянуться до нового магазина, пристегнутого к ремню, и в этот момент под машину скользнула третья тень – сначала Лилли увидела лишь темную форму, но в следующее мгновение у нее перед глазами сверкнула голубая сталь глока Остина.

Сноп искр, выстрел в упор – и ходячий обмяк. Из пробитого черепа фонтаном хлынула маслянистая кровь, которая залила примятую траву под грузовиком. Нестерпимо завоняло мертвечиной. Лилли потрясенно вздохнула от облегчения. Остин подполз к ней ближе.

– Ты в порядке? Он тебя не задел? Не поранил? Все хорошо?! – забормотал он, обнимая Лилли и нежно убирая у нее со лба выбившиеся из хвоста влажные пряди.

Лилли с трудом кивнула, не обращая внимания на металлический привкус адреналина во рту. Раздался новый залп, и все звуки потонули в грохоте выстрелов. Лилли развернулась, наполовину высунулась из-под машины и попыталась достать винтовку из кабины.

Пороховой дым от перекрестного огня стал таким густым, что казалось, будто уже наступила ночь. От него Лилли закашлялась, ее чувства притупились, а глаза начали слезиться. Сидя прямо под кабиной и стараясь взять себя в руки, она вставила новый магазин в свой ругер, сунула пистолет обратно за ремень, а затем легла с винтовкой на землю, заняв удобную для стрельбы позицию. Остин лежал прямо за ней и целился в полыхающие по другую сторону тюремной ограды всполохи выстрелов.

Лилли уже хотела посмотреть в прицел, как вдруг заметила крошечный предмет, который летел в небе над венчающей забор колючей проволокой. Всё вдруг замедлилось.

В перестрелке наметилось затишье, стремительная схватка как будто на секунду замерла. Лилли показалось, что снаряд крайне медленно пролетел по дуге над головами бойцов и ударился о землю перед большим «Бьюиком», затем один раз подпрыгнул и закатился под проржавевший капот машины.

Последовал взрыв, от которого земля содрогнулась, а давление вдруг понизилось, и поляна на мгновение превратилась в пылающую поверхность солнца.

От взрыва гранаты машина весом в тонну взлетела в воздух, во все стороны полетели куски искореженного железа, все люди в радиусе пятидесяти ярдов упали на землю. Взрыв оглушил всех и каждого. Деревья затрепетали. Гейб и Губернатор полетели в разные стороны и покатились по траве.

Губернатор врезался в гусеницу танка, и у него перехватило дыхание. Единственным глазом он заметил, как осколки – острые как бритва детали двигателя «Бьюика» – фонтаном взлетели в воздух и насквозь прошили ближайших к центру взрыва бойцов. Зазубренные частицы металла впились в грузное тело старого Чарли Бейнса и вырвали основательный кусок плоти у него из груди, а взрывная волна подняла его на метр над землей и швырнула спиной вперед в высокую траву, по которой он покатился, размахивая руками и оставляя за собой широкий алый след. Не успел он остановиться, как его сердце уже замерло и жизнь покинула его.

В тот же самый момент с другой стороны от «Бьюика» осколки, как крошечные снаряды, прошили грудь Руди Уорбертона, который тотчас задергался в жуткой пляске смерти. Его винтовка полетела на землю, а низкий, пропитый голос – тот самый голос, который торжественно объявлял о выходе Губернатора на арену, – зашелся в предсмертном крике, который заставил Губернатора содрогнуться.

– Ч-ЧЕРТ! – Губернатор вылез из-под танка, прерывисто дыша. В единственном глазу двоилось. Он попытался поймать фокус, смотря на землю. Глазная повязка съехала набок. В волосах запуталась трава. Воняло горящим бензином. Все тело ныло от боли. Забинтованное лицо горело и казалось влажным, фантомная рука подергивалась и как будто хватала воздух. – Ч-Ч-Ч-Ч-ЧЕРТ! Ч-Ч-Ч-Ч-ЧЕРТ!!!

Он встал на четвереньки. В ушах звенело. Голова чуть не лопалась от ярости. Он едва слышал ответный огонь со своих позиций. Почти все выжившие бойцы нырнули в укрытие и начали остервенело стрелять по сторожевым башням и тюремным закоулкам. В воздух летели искры. Пули рикошетом отскакивали от металла. Вокруг черной воронки, оставленной взрывом гранаты, бесформенными грудами лежали тела шести человек.

Чарли погиб. Руди, Тедди Грейнджер, Барт, Дэниэл и даже профессиональный рестлер верзила Дон Хоган – все погибли, все пали жертвами огня и чудовищного взрыва.

Футах в тридцати позади себя Губернатор увидел Гейба, который лежал без сознания возле одного из грузовиков. Филипа окатило обжигающей волной ярости, и он поднялся на ноги. Над головой застрекотали пулеметы. Один из стрелков – Бен Бухгольц – занял позицию на крыше кабины ближайшей машины и неистово орошал тюрьму градом пуль без какой-либо стратегии или цели. Взглянув на юго-восточную сторожевую башню, Губернатор заметил белые вспышки – одинокий снайпер стрелял по колонне, и пули отскакивали от капотов, разбивали лобовые стекла и ложились в опасной близости от немногих выживших бойцов.

– ГЕЙБ!

Губернатор едва расслышал собственный голос сквозь гул и звон в ушах. Он проскользнул от танка к соседнему грузовику. Гейб к этому моменту уже поднялся на ноги и пытался справиться с шоком и болью. Дотянувшись до здоровяка, Губернатор схватил его за шиворот, как кота за шкирку.

– УБИРАЙСЯ К ЧЕРТЯМ ОТСЮДА!

Филип потащил Гейба к задней части танка.

– СЮДА!

Губернатор толкнул грузного Гэбриэла Харриса прямо на танк. У здоровяка перехватило дыхание. От брони отскочило еще несколько пуль, каждая из которых высекла сноп искр, полетевших на землю.

– К-какого хре… – Гейб морщился от боли и вздрагивал при каждом выстреле пулемета, установленного в двадцати ярдах от него. Пули свистели вокруг и отвлекали мужчин, не давая им подняться и не позволяя оглядеться по сторонам.

Ни один из них не заметил огромный, помятый и потрепанный дом на колесах марки «Виннебаго», который несся среди деревьев прямо на запад, застилая поле битвы облаком пыли. Сначала вообще никто из нападающих не заметил этого изменения в расстановке сил.

– Нужно переосмыслить все это дерьмо, – хриплым, сдавленным голосом заявил Гейб несколько секунд спустя, стоя вместе с Губернатором за бронированным танком, пока пули, как осы, жужжали над головой. Устремив горячий взгляд в единственный глаз Губернатора и перекрикивая непрестанный огонь, Гейб говорил таким тоном, которым никогда раньше не разговаривал с Губернатором, – и в этом тоне слышался нескрываемый упрек и жгучая злоба. – Наши люди до смерти перепуганы! Их тут, мать вашу, расстреливают! Как косой косят! Пора вам, шеф, сделать что-то, пора взять все под контроль!

Губернатор взмахнул рукой и схватил Гейба за горло, ударив здоровяка о клепаный корпус танка.

– Заткни пасть, Гейб! На этот раз мы не свалим отсюда, пока не возьмем эту тюрьму! Сейчас или никогда!!!

Последовала краткая напряженная пауза, и на какую-то миллисекунду в глазах у Гейба, который все смотрел на своего шефа – своего наставника, своего непогрешимого руководителя, – промелькнула искра стыда. Ни один из них до сих пор не знал, что вдоль западной кромки поля битвы быстро ехал огромный фургон, который был еще достаточно далеко, чтобы никто из бойцов по обе стороны от тюремной ограды не заметил его. Фургон остановился в облаке пыли, и на крыше появилась призрачная фигура – одинокая женщина со снайперской винтовкой в руках.

– Ладно, ладно, п-прошу прощения, – забормотал Гейб, обеими руками сжимая запястье Губернатора и пытаясь ослабить его хватку. Филип отпустил его. Гейб глубоко задышал и продолжил, перекрикивая шум битвы: – Я просто говорю, что мы несем потери и нам нужен план! Нельзя же просто выкурить этих мерзавцев, не имея ни…

– ЗАТКНИСЬ К ЧЕРТОВОЙ МАТЕРИ!

Прожигая Гейба взглядом, Филип Блейк слышал в голове голоса, доносящиеся из темных катакомб его разума: «Филип мертв, он погиб, Филип давно похоронен, он уже обратился прахом». Вдруг в голове раздался нечеловеческий визг: «Заткнись! Заткнись!» – и Филип вздрогнул. Ревели пулеметы, треск выстрелов оглушал его и не позволял ему заметить одинокого снайпера на крыше проржавевшего фургона, стоявшего в нескольких сотнях ярдов к западу и расплывавшегося, как мираж, в жарких лучах полуденного солнца.

– Слушай сюда, ты, трусливый жирдяй! Мы не отступим еще раз! – проревел Филип, снова толкая Гейба на грязный железный танк. – Ты понимаешь?! Сечешь?! Мы покончим с этим ПРЯМО СЕЙЧАС! ПРЯМО СЕЙЧАС!!!

Гейб попятился, потирая шею и сдерживая слезы страха. Внезапно он стал похож на мальчишку, который готов был сказать или сделать что угодно, чтобы только успокоить жестокого отца, на мальчишку, который готов был лгать, воровать, убивать, насиловать и грабить – делать что угодно, чтобы только порадовать злобного родителя и дать отпор одноклассникам, однажды назвавшим его громадным куском жира.

С западной стороны раздался единственный выстрел, и крупная пуля, выпущенная точно в цель с крыши фургона, припаркованного в трехстах пятидесяти ярдах от них, пробила череп Гэбриэла Харриса.

Губернатор отпрыгнул. Голова Гейба взорвалась. На танк брызнули желеобразные розоватые сгустки мозгового вещества, полилась кровь. У Губернатора перехватило дыхание. Гейб пошатнулся на нетвердых ногах. Его остекленевшие глаза были устремлены на Филипа и напоминали экран зависшего компьютера – они смотрели на Губернатора в бесконечных поисках родительского одобрения, увидеть которое им было уже не суждено. А затем здоровяк упал на землю, словно лишившись чувств.

Раздался глухой удар, который тотчас вывел Филипа из ступора.

– ТВОЮ МАТЬ!

Филип Блейк нырнул за танк и осторожно выглянул, чтобы узнать, откуда прилетела пуля.

– ЧЕРТ! ЧЕРТ! ЧЕРТ! ЧЕРТ!

Он быстро разглядел вдали огромный фургон и заметил женщину, которая стояла на крыше, подобно какому-то мифическому существу, подобно валькирии, спустившейся с небес, чтобы помочь обитателям тюрьмы. Затем он увидел припаркованный в пятидесяти футах слева от него пикап, за кузовом которого прятался Гас, без разбору паля из винтовки AR-15 и ругаясь на чем свет стоит, паля и ругаясь, паля и ругаясь.

– ГАС! – крикнул Филип. – САДИСЬ ЗА РУЛЬ И ПОЕЗЖАЙ К ТОЙ ЖЕНЩИНЕ! СЕЙЧАС ЖЕ!!!

Гас сразу понял, о чем говорит Губернатор. Кратко кивнув, он, не поднимая головы, гусиным шагом подошел к кабине пикапа и сел за руль. Лобовое стекло в суматохе битвы разлетелось на миллион сияющих осколков.

Из выхлопной трубы вырвалось облачко дыма. Гас надавил на газ и устремился к фургону.

Губернатор подошел к телу Гейба и снял у него с плеча автомат. Когда Филип снова выпрямился и осмотрел поле битвы, ситуация ухудшилась.

Стоя за кузовом грузовика, Лилли наблюдала за развитием событий, которые цеплялись друг за друга, как этапы химической реакции. Было трудно дышать, сердце колотилось так, словно готово было в любую секунду выскочить у нее из груди. Сжимая потными руками винтовку «Ремингтон», она вздрогнула, услышав грохот столкновения, донесшийся с запада. Лилли выглянула из-за грузовика и увидела, как Гас на пикапе протаранил огромный фургон, едва не разорвав его надвое.

Во все стороны полетели осколки стекла и куски металла, а женщина-снайпер – светловолосая, с хвостиком, одетая в тюремный комбинезон, – не удержалась на крыше и упала на землю у опушки леса. Издалека было непонятно, но Гас, похоже, сильно пострадал: водительская дверца распахнулась при столкновении, тело коренастого шофера наполовину выпало из кабины, над местом аварии поднимался черный дым.

Услышав сдавленный, маниакальный хохот, Лилли обернулась и слева от себя увидела Губернатора, который сидел за танком и наблюдал, как пикап Гаса и покореженный фургон охватывают языки пламени.

– ВЫКУСИ, СТЕРВА! НЕ БУДЕШЬ ЛЕЗТЬ, КУДА НЕ НАДО! ТАК ЕЕ!

Лилли показалось, что он окончательно съехал с катушек.

– Боже… Боже… Это безумие!

Лилли нырнула под грузовик и вздрогнула от оглушительного выстрела, от которого едва не лопнули ее барабанные перепонки. Стреляли совсем рядом. Перекатившись на другой бок, она увидела Остина, который стрелял из винтовки по сторожевой башне. Гильзы вылетали из ствола и со звоном отскакивали от днища кузова. Остин что-то кричал. Лилли попыталась привлечь его внимание.

– Остин! ОСТИН!

– …гады снимают нас, как мишени в тире! – он выстрелил еще несколько раз, посмотрел на Лилли, снова выстрелил и вдруг пронзил ее взглядом. – Давай же! Лилли, что с тобой? Что ты делаешь?

– Побереги патроны, красавчик!

– О чем ты?!

– Ты сейчас…

Лилли начала объяснять, что у них кончаются патроны, и что нужно занять позицию получше, и что эти мерзавцы в любой момент могут метнуть в них еще одну гранату, как вдруг раздался громоподобный голос Губернатора. Лилли повернулась и увидела, как он шел по полю битвы с искаженным в безумном ликовании лицом.

– Теперь это просто вопрос времени! – он подошел к двум стрелкам, которые лежали за грудой сваленных друг на друга ящиков и вслепую стреляли по башням. – Они у нас в ловушке! Этим мерзавцам не жить!

Один из стрелков – немолодой мужчина с редеющими волосами, в желтых очках-авиаторах – на мгновение оторвался от прицела, и пуля попала ему прямо в левый глаз.

Пробив линзу очков, она вошла ему в череп. Он дернулся, винтовка вылетела у него из рук, мозговое вещество брызнуло на землю, и он упал менее чем в десяти футах от Губернатора.

– Все идет по плану! – Филип шагал позади припаркованных автомобилей и стрелков, как одетый во все черное генерал Макартур. – Не давайте им перевести дух! Усильте давление!

– Эй! Губернатор! – крикнула Лилли из-за грузовика. – ЭЙ!

С башни снова посыпался град пуль, которые ударились в землю у него под ногами, но Губернатор даже не поморщился. Вдруг еще один боец упал в кровавых брызгах, из раны у него на голове хлынула алая кровь, бейсболка отлетела в сторону.

– ГУБЕРНАТОР!!! – воскликнула Лилли. – ОНИ НАС УБИВАЮТ! У НАС НИЧЕГО НЕ ВЫХОДИТ!

Бойцы стремительно отступали с линии огня и пытались укрыться, бросаясь врассыпную и ныряя под припаркованные грузовики.

– Какого хрена вы делаете?! – орал Губернатор отступающим. – МЫ НЕ МОЖЕМ СДАТЬСЯ! НЕЛЬЗЯ ДАТЬ ИМ ПОБЕДИТЬ!!!

Очередной залп снайперского огня заставил Лилли припасть к земле. Остин лежал совсем рядом. Каждая пуля взрывала землю, в лицо летели кусочки торфа. Голова Лилли кружилась, глаза застилало пеленой, в ушах нестерпимо звенело, грохот выстрелов как будто долетал до нее сквозь водную толщу: ПЛИНГ-ПЛИНГ! ПЛИМП-ПЛИМП-ПЛИМП! Она слышала вопли Губернатора и пыталась разглядеть его сквозь густое облако пыли и порохового дыма, застилавшее долину.

– ХРЕН С НИМ! – Губернатор направился к танку, держась прямо, как оловянный солдатик. Его единственная рука была сжата в тугой кулак. – ХРЕН С НИМ! ХРЕН С НИМ! ХРЕН С НИМ! ПОРА ПОКОНЧИТЬ С ЭТИМ!!!

Он подошел к танку и поднялся по железной лесенке.

У Лилли перед глазами все расплывалось, как расплываются подмоченные водой чернила, и она едва видела Губернатора, который взобрался на танк, словно намереваясь доставить посылку экипажу и крикнул Джареду, чтобы тот впустил его внутрь. Люк вдруг скрипнул, и крышка взлетела вверх, как чертик из табакерки. Губернатор спустился в темную кабину и закрыл за собой люк. Лилли успела услышать только одно слово, которое эхом отдалось у нее в голове:

– ВПЕРЕД!

Из танка вдруг вырвался густой дым, гусеницы дернулись. Двигатель взвыл, и чудище пришло в движение.

Лилли замерла, наблюдая за тем, как жуткий бронированный монолит покатился к ограде. Ее зрачки невольно расширились, дыхание перехватило. В битве неожиданно наметился перелом.

Танк подъехал вплотную к ограде, повалив несколько последних ходячих, которые еще стояли у него на пути. Гигантские гусеницы размололи прогнившие кости и разодрали на куски полуразложившуюся плоть. Затем передний бампер врезался в забор, сетка-рабица и колючая проволока натянулись, вся ограда задрожала.

Сталь с жутким скрежетом лопнула, и внешняя ограда рухнула.

Танк преодолел первый барьер с легкостью громадного уплотнителя отходов. Из выхлопной трубы валил дым, гусеницы раскатывали сетку на спагетти. Сотни ярдов ограды содрогнулись, когда танк пересек промежуток между заборами и второй барьер упал столь же быстро, как и первый.

За это время стрельба на территории тюрьмы стихла, и теперь тишину – помимо ужасного скрежета, треска и хруста ломаемых оград – нарушал лишь топот шагов. Люди разбегались кто куда, надеясь найти укрытие.

Раздалось несколько выстрелов из снайперской винтовки. Пули отлетели от железной брони «Абрамса», высекая искры. В густом облаке дыма и пыли танк обрушил последний барьер – внутреннюю ограду тюрьмы. Большая часть находившихся в непосредственной близости ходячих пали жертвами перекрестного огня или погибли под гусеницами танка.

Эхо выстрелов несколько раз пролетело по тюремным закоулкам.

Вскоре затих даже огонь со сторожевых башен. Клепаный монолит остановился, заехав на двадцать футов за ворота. Повалив все заборы, он тащил за собой длинные куски толстой проволоки, которые застряли в гусеницах, как волокна пищи застревают между зубов. Двигатель взвыл, словно играя увертюру следующей части этой ужасной симфонии. Из выхлопной трубы вырвался черный дым. Последовала пауза, которая продолжалась всего несколько секунд, но Лилли показалось, что прошел не один час.

– Лилли?! Ты в порядке?! Ответь!

Голос Остина с трудом пробился сквозь белый шум скачущих мыслей Лилли. Повернувшись, она увидела, что юноша лежит рядом с ней под кузовом грузовика и сжимает в руках винтовку М1 «Гаранд». Костяшки его пальцев побелели.

– Что думаешь? – спросил он, сверкая глазами от страха. – Что теперь?

Лилли хотела было ответить, но тут в ее мысли вклинился другой голос.

– Вперед! Задавим их! – раздалось сзади.

Изогнувшись под грузовиком, Лилли увидела оставшихся бойцов, которые один за другим выходили из-за машин, держа оружие наготове. Здоровенный механик из Мейкона Том Бленчфорд стоял спиной к грузовику.

– Вперед! Давайте положим конец мучениям этих злобных мерзавцев! ВПЕРЕД!

Стараясь двигаться как можно быстрее и не вставать в полный рост, оставшиеся солдаты армии Вудбери обогнули припаркованные машины и побежали по полю битвы к дыре в заборе, через которую и ворвались в тюрьму.

– Давай сделаем это, – сказал Остин и поднялся на ноги, а затем протянул руку Лилли.

Она на мгновение замерла и посмотрела на руку Остина. Она чувствовала, как адреналин струится по ее жилам, как он пульсирует в руках и ногах, и ощущала во рту его металлический привкус.

Затем хриплым, едва слышным шепотом она произнесла:

– Да, давай покончим с этим.

Схватившись за руку Остина, она вскочила на ноги, перехватила винтовку, кратко кивнула и устремилась в самую гущу битвы.

 

Глава шестнадцатая

В пыльном тумане на тюремном дворе люк танка открылся и из него, как акула из океанской глубины, вдруг выплыло темное, жуткое, залитое кровью лицо.

– ОТКРЫТЬ ОГОНЬ! УБЕЙТЕ ВСЕХ! ОНИ У НАС В ЛОВУШКЕ!!!

По обе стороны от танка оставшиеся семь бойцов армии Вудбери ринулись в разные стороны. Большинство солдат держало наперевес автоматы и без разбору стреляло во все, что движется. На мгновение на спортивной площадке воцарился хаос. Обитатели тюрьмы нырнули в укрытия и скрылись в коридорах зданий – как тараканы, разбежавшиеся по своим щелям.

Автоматы стрекотали без остановки. Каждый выстрел отдавался эхом. Все расплывалось перед глазами. Высунувшись из люка, Губернатор выкрикивал приказы, которые тонули в оглушительном шуме схватки. Стрелки прижались к углам тюремных блоков или скользнули под тенистые навесы, пытаясь найти удобную позицию, скрытую от посторонних глаз. Один из парней Губернатора решительно полез на юго-восточную сторожевую башню, зажав в зубах складной нож и повесив винтовку на плечо.

Ход битвы переломился, обитатели тюрьмы теперь искали защиты и пытались вычислить самые удобные пути отхода.

Лилли и Остин вслед за последней группой бойцов перемахнули через упавший забор и ворвались на тюремный двор. Искореженная сетка звенела и скрежетала под их тяжелыми ботинками. Они бежали быстро, держа оружие наперевес и следуя прямо за двумя другими бойцами. Солнце било в глаза. Лилли сжимала по пистолету в каждой руке, а винтовка болталась у нее на плече. Остин часто и прерывисто дышал – сказывались страх, усталость и жгучая ярость.

Ход времени как будто замедлился, и теперь оно текло медленно, как сладкий сироп. Лилли и Остин добежали до ближайшего здания, которое оказалось в тридцати футах от танка Губернатора, и прижались спиной к каменной стене. Сердце Лилли колотилось как сумасшедшее. Даже после безумного штурма тюремного комплекса внутри огромной тюрьмы она ощутила странный приступ клаустрофобии. Со всех сторон над ними нависали трехэтажные тюремные блоки, которые отбрасывали на землю длинные тени. Ужасно воняло выхлопными газами и паленой резиной. За стенами раздавались приглушенные голоса и торопливые шаги.

В следующую секунду Лилли заметила какое-то движение между двумя зданиями, вскинула ругер и сделала единственный выстрел, но попала лишь в стену. В двадцати ярдах от нее растрескалась штукатурка. Она взглянула на танк. Губернатор выбирался из железного монстра, держа в руке пистолет TEC-9. Затем позади Губернатора Лилли увидела кое-что еще. По спине пробежали мурашки. В горле пересохло.

Далеко, за прилегающим к тюрьме лугом, который теперь был изрыт колесами машин, обожжен и вспахан взрывом гранаты и забросан трупами ходячих, Лилли видела кромку леса. На гребне холма, за колоннадой могучих дубов и густыми занавесями листвы, в тени кишело бесчисленное множество – сотни и сотни – неуклюжих фигур, которые на нетвердых ногах продирались сквозь подлесок и выходили на открытую поляну. Их было уже так много, что издалека они напоминали черный прибой – смердящую темную волну шириной с футбольное поле, которая медленно накатывала на холм и спускалась с него, идя на шум, доносившийся с территории тюрьмы. В этот ужасный миг, который понадобился единственному электрическому импульсу, чтобы вспыхнуть в мозгу у Лилли, она быстро произвела расчет. Через несколько минут – десять, максимум пятнадцать – тюрьма падет.

Губернатор по железной лесенке спустился с танка и занял наблюдательную позицию у заднего крыла. Большинство выживших обитателей тюрьмы скрылось в жилых блоках и административных постройках, но самые стойкие остались на улице и оказывали вялое сопротивление. Морщась от непрерывного треска подавляющего огня и испуганных криков, Филип Блейк махнул рукой в сторону одного из своих солдат.

– ЭЙ! ТЫ! – крикнул Губернатор высокому мускулистому мужчине с бритой головой, который без остановки стрелял из автомата по заколоченным окнам ближайшего здания, мужчине, которого Филип не раз замечал в команде Мартинеса, мужчине, имени которого Филип даже не попытался узнать. – Иди сюда!

Тот прекратил огонь и подбежал к Губернатору.

– Да, сэр?

Губернатор говорил сквозь стиснутые зубы. Раны покалывало, голоса в голове одолевали его, как постоянный треск старого радиоприемника, как сигналы призрачного вещания, вклинивающегося в его мысли.

– Их осталось немного! – прокричал он бритоголовому. – Собери команду… Мать твою, да ты вообще меня слушаешь?

Бритоголовый порывисто кивнул.

– Д-да, сэр. Да.

– Всей командой войдите внутрь. Ясно? Ищите всех, кто прячется внутри, кто скрывается по углам. Тебе ясно?

– Да, сэр… И что нам делать… потом?

– Сказку им расскажите, черт вас дери!.. – огрызнулся Губернатор. – ТЫ ХРЕНОВ ИДИОТ! УНИЧТОЖЬТЕ ИХ!

Кивнув, бритоголовый развернулся на каблуках и побежал к другому стрелку. Губернатор секунду наблюдал за ним, все так же морщась. Его залитое кровью лицо пылало, рана на челюсти пульсировала и горела огнем. Не обращая внимание на голос, вклинивающийся в его мысли, он пробормотал:

– Теперь это вопрос времени… так что заткнись… оставь меня в покое.

Прямо по курсу в пятидесяти ярдах от него от одного здания к другому скользнула чья-то тень. Небольшая группа выживших спряталась там в нише. Двое мужчин и женщина спорили между собой. Губернатор присел за танком, поднял TEC-9 Джареда и прицелился. Поймав женщину на мушку, он трижды выстрелил – отдача едва не выбила руку из плеча, – и один вид облака кровавых брызг, взметнувшегося из ниши, придал ему сил, вид женщины, упавшей на землю, мгновенно зарядил его энергией, как укол героина.

Губернатор удовлетворенно кивнул, но не успел даже перевести дух, как увидел еще двух человек – постарше и помоложе, оба в броне, может, отец с сыном, – которые вдруг выскочили из укрытия и со всех ног побежали прочь. Они быстро покинули зону досягаемости и бросились к припаркованным в западной части тюремного двора помятым автомобилям. Заметив слева от себя троих своих солдат, осаждающих сторожевую башню, Губернатор крикнул им:

– СЕЙЧАС ЖЕ ВАЛИТЕ ЭТИХ МЕРЗАВЦЕВ!

Секунда – и бойцы открыли огонь по двум беглецам. Треск автоматов напоминал барабанную дробь, из стволов то и дело вырывались серебристые искры, шум стоял невероятный.

Губернатор увидел, как пули настигли беглецов и прямое попадание в голову сбило с ног того, что помоложе. Парень в броне рухнул на бетон, и вокруг разлилась лужа темной, как нефть, крови. Тот, что постарше, резко остановился и подбежал к упавшему.

Стрелки прекратили огонь. Старший пытался поднять младшего – в облаке пыли и голубоватого дыма сложно было точно разглядеть, что происходит, но Губернатору казалось, что старший плачет, что отец обнимает умирающего сына, что, положив его пробитую голову себе на колени, он дал волю слезам.

Старик все всхлипывал, сидя на земле и обнимая парнишку. Он не обращал внимания на опасность и, похоже, уже не заботился о собственной жизни. Губернатора едва не стошнило от этого зрелища.

Филип подошел к бойцам, в замешательстве стоящим у башни и опустившим оружие. Все они пораженно смотрели на убитого паренька.

– Какого черта с тобой происходит? – спросил Губернатор, приблизившись к первому из стрелков.

– О боже… Я… О боже…

Мужчина в бейсболке с логотипом фирмы «Мэсси Фергюсон» и с длинными баками – все называли его Смитти – однажды болтал с Губернатором, сидя в таверне на Мейн-стрит в Вудбери, и рассказывал ему о том, как отстреливают индеек ко Дню благодарения. Теперь его обветренное, заросшее густой щетиной лицо было бледно как мел, а покрасневшие глаза наполнились слезами.

– Я только что… Я убил мальчишку, – он страдальчески посмотрел на Губернатора. – Я только что убил сына этого человека, как бешеного пса.

Губернатор повернулся и посмотрел на старика – борода, седые виски, в районе шестидесяти, – который стоял на коленях, склонившись над телом сына. По щекам старика текли слезы. Волевой подбородок, напомаженные седые волосы, глубокие морщины вокруг глаз – старик был похож на фермера или сельского работника, но в нем чувствовалась какая-то степенность, и от этого на его слезы невозможно было смотреть. Впрочем, на Губернатора они не произвели никакого впечатления – он лишь разозлился, что никто не убивает этого старого козла. Снова повернувшись к Смитти, Губернатор сказал:

– Слушай меня, слушай, это важно. Ты слушаешь?

Смитти провел тыльной стороной ладони по лицу.

– Д-да, сэр.

– Сколько наших людей этот так называемый «мальчишка» убил из своей чертовой винтовки? А? СКОЛЬКО?

Смитти опустил глаза.

– Ладно… Я понял.

Губернатор положил руку на плечо мужчины и сжал его.

– Гордись, что убил его! – легкий толчок. – Вперед! Не расслабляйся! Это еще не конец!

– Ладно, – кратко кивнул Смитти. – Ладно. – Он посмотрел на винтовку, резко загнал в патронник очередной патрон и добавил хриплым шепотом: – Была не была.

Губернатор вспомнил еще о чем-то и хотел было озвучить свою мысль, когда краем глаза заметил слева от себя какое-то движение. Повернувшись к ближайшему зданию, он увидел четыре силуэта, выскользнувшие из бокового выхода. Сначала Губернатор просто махнул в их сторону рукой и воскликнул:

– Вон! ВОН! ИДУТ…

Но слова застряли у него в горле, когда он вдруг узнал двоих из этой группы.

Высокий, красивый мужчина по имени Рик – самопровозглашенный лидер этой общины, – хромая, торопливо шагал по двору. Его грязный тюремный комбинезон топорщился на животе из-за плотной повязки, наложенной на рану. По бокам от него были женщина и мальчишка лет девяти. Рик помог женщине перешагнуть через гору обломков, словно она была больна. Они лихорадочно метались в дыму, испуганные и оглушенные, как будто стремясь пробиться к дальним воротам в северо-западном углу двора. Следом за ними бежала девушка в потрепанном белом халате, которая держала наготове помповый винчестер.

Узнав Элис, Губернатор вдруг крикнул своим бойцам:

– УБЕЙТЕ ЭТУ ЧЕРТОВУ ПРЕДАТЕЛЬНИЦУ!

В тридцати ярдах к востоку в тени тюремного блока Г пряталась Лилли Коул, которая издалека наблюдала за ходом событий. Первый выстрел автомата прервал временное затишье в битве и заставил ее поежиться. Она подняла пистолет, на мгновение забыв о приближающемся стаде ходячих.

К этому моменту целый батальон живых трупов спустился с холма и единой толпой гниющих паралитиков, неуклюже толкающихся, как скот в загоне, начал ковылять по высокой траве прилегающего к тюрьме луга. Издалека ходячие казались настоящей армией вторжения, войском мертвых центурионов, вышедшим из какого-то дьявольского некрополя. Они тянули вперед руки, натыкались друг на друга, трясли головами, блестели глазами, отражавшими ярко-желтый солнечный свет, – и подходили все ближе к тюремной ограде. С позиции Лилли множество лиц, возрастов, размеров, форм, полов и степеней разложения все еще сливалось в единую массу, но приближение мертвецов уже можно было услышать и почувствовать по запаху. Легкий ветерок доносил до Лилли едкую вонь разлагающейся плоти и непрестанный гул монотонных голосов.

Появление Рика Граймса с семьей и Элис отвлекло Лилли, которую захлестнула волна адреналина, подпитанного гневом и паникой. Она перестала следить за жутким наступлением мертвецов и схватила Остина за руку.

– Смотри! – она дернула его к себе, чтобы он увидел перестрелку. – Смотри, кто там! Боже, Остин, ДАВАЙ ЖЕ!

Они побежали по растрескавшемуся цементу баскетбольной площадки с оружием наперевес. Прямо перед ними, ярдах в двадцати впереди, полдюжины бойцов обстреливало убегающую семью.

– Вперед! Не останавливайтесь! БЕГИТЕ! – крикнула Элис, обращаясь к Рику, и несколько раз выстрелила.

Скрипя зубами от напряжения, Лилли бросилась в самую гущу битвы. У нее на глазах Элис отчаянно пыталась прикрыть отступление семьи Граймсов, но вскоре упала. Одна пуля прошила ей голень, а другая ударила ей в плечо. Земля ушла из-под ног, и Элис упала.

Лилли увидела, как Губернатор подошел к медсестре.

Окровавленная Элис взглянула на него, заметила трех бойцов, которые уже бежали к ней, держа ее на мушке, и яростно выплюнула:

– ДА БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТ!

Она выстрелила еще раз и попала в живот одному из людей Губернатора.

– ДОЛБАНАЯ СТЕРВА!

Губернатор подскочил к ней и пинком выбил винтовку у нее из рук.

Лилли подбежала с другой стороны, держа «Ремингтон» наготове, и прицелилась в лежащую на земле медсестру. Она встретилась глазами с Элис, и та выдержала ее взгляд. С секунду девушки молча смотрели друг на друга. Лилли с трудом узнавала в поверженной медсестре бывшую подругу. В конце концов Элис плюнула в Лилли кровавой слюной, и Лилли почувствовала, как внутри нее, словно спичка, вспыхнула ярость.

Краем глаза она видела, как семья Граймсов убегает к воротам. Раздался выстрел – и пуля ударилась в землю прямо рядом с ботинком Рика.

Однорукий Губернатор повернулся к медсестре и взвел курок пистолета TEC-9, зацепив его за ремень. Раздался щелчок. Губернатор оскалился и шумно вдохнул. Отвернувшись, Элис закрыла глаза. Она подготовилась к смерти. Губернатор прицелился ей в голову и тихо прохрипел:

– …предательница…

Раздался единственный выстрел TEC-9. Лилли вздрогнула. Голова Элис взорвалась мириадами влажных розоватых частиц, как осколочная граната.

– Сними их, – спокойно произнес Губернатор, обращаясь к Лилли, но она его не расслышала.

– Что? – она отвела глаза от тела медсестры. – Что вы сказали?

– Я сказал, сними к чертям этих мерзавцев! – проревел Губернатор и махнул пистолетом в сторону убегающей семьи. – СЕЙЧАС ЖЕ!

Лилли опустилась на колени, заняв удобную для стрельбы позицию, напрягла плечи, глубоко вдохнула и навела ствол винтовки на три фигуры в отдалении. От свободы их отделяло двадцать пять ярдов.

За следующие полторы секунды, прежде чем Лилли посмотрела в прицел, краем глаза она заметила сразу несколько вещей, из-за которых ее мозг тут же забил тревогу. Другие солдаты армии Губернатора повернулись к ограде. Некоторые испуганно попятились. По другую сторону поваленных заборов к тюрьме приближалось цунами ходячих мертвецов.

До первой линии стада оставалось ярдов пятьдесят. Ходячие напоминали чудовищный хор дерганых монстров в изодранной одежде – истлевших костюмах, грязных, заляпанных желчью платьях и висящих клочьями джинсовых комбинезонах. Все они не сводили желтовато-белых глаз со свежего мяса, которое бегало по территории тюрьмы. В облаке пыли и порохового дыма распространялась жуткая вонь, которая туманом ложилась на окрестные земли. Нестройная симфония мертвых голосов превратилась в безумный и неровный марш, и мертвецы теперь шагали под страшные звуки своих неумолимых стонов.

Лилли решила покончить с данным ей заданием.

За краткий миг она прикинула расстояние, рассчитала угол падения и заметила, что женщина теперь бежала на шаг позади Рика Граймса, прижимая что-то к груди.

Сквозь линзу прицела ее груз казался похож на какой-то снаряд – бомбу, связку гранат или короткоствольный автомат, обернутый тряпкой, – и Лилли решила убить ее первой.

Она задержала дыхание, взяла женщину на мушку и быстро, решительно спустила курок.

Отдача ударила Лилли в плечо, и спустя какую-то наносекунду, не отрываясь от телескопического прицела, девушка увидела, как женщина вздрогнула.

В узком поле обзора все слилось в безмолвный танец смерти: из спины женщины брызнула алая кровь, тело дернулось вперед, пуля калибра 7.62 миллиметра прошила ее живот и прошла сквозь загадочный сверток – и в воздух полетели частицы кости, плоти и ткани. Все заволокло кровавым туманом.

Женщина повалилась на землю, накрыв собой сверток, из которого выпал какой-то крошечный предмет, прекрасно различимый сквозь линзу прицела. Лилли похолодела. Глазницу обожгло, словно прицел погрузили в жидкий азот. Лилли не могла оторвать взгляда от розового, гладкого предмета, который было видно в правом верхнем квадранте прицела, и чувствовала, как тело ледяными иглами пронзает жуткий страх.

Издалека до Лилли донесся мучительный вопль Рика. Мужчина резко остановился и с ужасом взглянул на упавшую жену. С секунду он не мог пошевелиться и смотрел на смертельно раненую женщину и зажатый у нее под грудью сверток. Мальчишка добежал до ограды и повернулся, чтобы узнать, что произошло, но Рик махнул ему рукой.

– Не оборачивайся, Карл! ПРОСТО БЕГИ!!!

Мальчишка бросился к грузовику, припаркованному у северо-западных ворот. Раздались новые выстрелы. Рик подскочил к сыну и схватил его за руку.

– НЕТ, КАРЛ! ДО ГРУЗОВИКА НЕ ДОБЕЖАТЬ! – он дернул мальчишку в другую сторону. – ПОЙДЕМ ЗДЕСЬ! ПРИГНИ ГОЛОВУ И НИ В КОЕМ СЛУЧАЕ НЕ ОСТАНАВЛИВАЙСЯ!

Лилли едва заметила, как отец и сын свернули с пути и побежали вдоль забора к другим воротам, которые осаждала первая волна ходячих мертвецов. Авангард стада ковылял по поваленному забору и постепенно проникал на территорию тюрьмы. Челюсти клацали. Мертвые руки тянулись вперед. Ходячие по одному проходили сквозь огромную дыру в заборе и рассеивались по тюремному двору, неуклюже шаркая ногами. Голодные желтоватые глаза искали добычу. Но Лилли не было до этого дела.

Она не могла оторвать глаз от прицела и перестать смотреть на крошечный мягкий предмет, выпавший из свертка, на котором лежала мертвая женщина. Это была рука.

Рука младенца.

Сначала Губернатор не заметил, что Лилли впала в кататонический ступор. Все его мысли занимала новая опасность – до первой волны живых трупов оставалось менее пятидесяти ярдов, и мертвецы неуклюже ковыляли по растрескавшемуся цементу в сторону выживших бойцов армии Вудбери, распространяя вокруг себя жуткий смрад. Над опустевшей тюрьмой раздавался заупокойный хор их хрипов.

Губернатор увидел, как Рик Граймс вместе с сыном добежал до дыры в упавшем заборе и бросился в наступающее стадо, стреляя в головы ближайших к нему ходячих и открывая тем самым путь к спасению, хотя и дорогой ценой.

– Чертовы психи, – бросил Губернатор и повернулся к своим солдатам. – Не тратьте патроны – кусачие все сделают за нас.

Само собой, безумная битва Рика и сына с ходячими привлекла внимание мертвецов, которые шли в авангарде стада, и это дало Губернатору время прийти в себя и осмотреться.

– Какого хрена? – Губернатор заметил в двадцати пяти ярдах от себя старика в кевларовой броне, который все так же стоял на коленях над телом сына. – Какого хрена этот старый хрыч еще дышит?

Стоящий рядом с Филипом долговязый мужчина по прозвищу Ред, который в прошлой жизни был учителем математики, нервно пожал плечами. Теребя спусковой крючок AR-15, он взглянул через плечо на приближающееся к ним стадо ходячих, а затем снова посмотрел на старика в броне.

– Он не двигался. Бросил винтовку, как будто сдался.

Губернатор подошел к старику. Ходячие монотонно хрипели. Филипу казалось, будто у него по коже ползают муравьи. Уголком единственного глаза он видел наступающее стадо. Фантомную руку покалывало. Филип обратил свой взгляд на плачущего мужчину с зачесанными назад седыми волосами.

Старик медленно поднял глаза, словно надеясь наконец очнуться от кошмарного сна, и посмотрел прямо на Губернатора.

– Боже милостивый, – тихо пробормотал он, точно проговаривая слова молитвы. – Пожалуйста… просто убей меня.

Губернатор приставил ствол TEC-9 к нахмуренному лбу старика, но сразу не спустил курок – одну бесконечную секунду он просто прижимал его и смотрел на свою жертву, слыша в голове бесконечные радиопомехи: «…прах к праху, он мертв, он погиб, Филипа Блейка больше нет».

Выстрел TEC-9 оборвал этот внутренний голос и отправил старика в небытие.

Пару мгновений Губернатор смотрел на старика, который теперь лежал в луже свежей темно-малиновой крови рядом со своим сыном. Лужа становилась все больше и растекалась по цементу, подобно крыльям, подобно пятну из теста Роршаха, и два ангела лежали на земле бок о бок – два мученика, два жертвенных агнца. Не успел Филип отвести взгляд, как услышал где-то рядом другой голос, тревожный и полный страдания.

Обернувшись, он увидел Лилли Коул, которая подошла к жене Граймса, тело которой неподвижно лежало поверх останков ее ребенка. Остин Баллард стоял в двадцати футах в стороне и смотрел на наступающих кусачих. Казалось, он оцепенел от ужаса и не знал, что делать. Стадо подошло еще ближе и теперь было ярдах в тридцати от них. Вонь и шум стали нестерпимы. Солдаты Губернатора начали стрелять по авангарду мертвецов. Ходячие из первой линии один за другим стали падать на землю. Полилась красная кровь и черная желчь.

– А с ней какого хрена происходит? – ни к кому не обращаясь, пробурчал Губернатор и направился к Лилли.

Она медленно качала головой, держа одной рукой винтовку. Пряди блестящих от влаги каштановых волос выбились из хвостика и упали ей на лицо.

– Какого черта ты делаешь? – заорал Губернатор. – Надо прятаться! ДА ЧТО, ЧЕРТ ВОЗЬМИ, С ТОБОЙ ТАКОЕ?! ОТВЕЧАЙ!!!

Лилли очень медленно повернулась и прожгла его таким презрительным взглядом, что у Губернатора едва не перехватило дыхание. Она что-то пробормотала, но Филип не расслышал ее слов. Ее глаза метали молнии.

– Что? – переспросил Губернатор, сжав руку в кулак.

– Ты монстр, – повторила она сквозь стиснутые зубы – на этот раз уже громче.

Губернатор вдруг стал очень спокоен, спокоен, как змея, как удав, который свертывается кольцом при виде опасности, – и это в непосредственной близости от целого стада мертвецов, распространяющих вокруг себя ужасную вонь протухшего мяса и скрипучий, хриплый рев нестройного хора. Очень осторожно, тщательно проговаривая каждое слово, Губернатор произнес:

– Какого. Хрена. Ты. Только что. Мне сказала?

Остин развернулся на каблуках и вскинул винтовку, словно пытаясь определить, в кого стрелять.

– Я сказала, – бросила Лилли, и каждое ее слово, как стрела, впилось в лицо Губернатору, движимое жгучими слезами, которые катились у нее по щекам, – что ты чертов монстр! ПОСМОТРИ, НА ЧТО ТЫ МЕНЯ ТОЛКНУЛ! – не отводя глаз от Губернатора, она махнула рукой в сторону убитой женщины с ребенком – в сторону страшного свидетельства вечной связи матери и ребенка. – ПОСМОТРИ, МАТЬ ТВОЮ!!!

И он посмотрел, и увидел, и, может быть, впервые с того момента, как он взял контроль над городком Вудбери, что в штате Джорджия, – с того момента, как он стал Губернатором, – человек, называющий себя Филипом Блейком, действительно разглядел последствия своих действий.

– Ч-черт, – буркнул он себе под нос, и его голос потонул в шуме стрельбы, открытой по безжалостным, полуразложившимся, отвратительным мертвецам, наступавшим на них.

– Это младенец! – проревела Лилли. – МЛАДЕНЕЦ!

Она повернула винтовку и прикладом ударила Губернатора в лицо. Боль пронзила переносицу, глухой удар ослепил его и повалил на землю.

– ТЫ ЗАСТАВИЛ МЕНЯ УБИТЬ МЛАДЕНЦА!

Губернатор шлепнулся на спину и тут же попытался сесть, но в голове звенело, мир вокруг кружился, вдохнуть никак не получалось.

– Ч-что ты…

Лилли Коул снова повернула винтовку – теперь уже стволом к Губернатору. Она сунула стальной ствол ему в рот, сломав Филипу два передних зуба, и протолкнула его так глубоко, что мужчину чуть не стошнило.

Пальцем Лилли усилила нажатие на спусковой крючок. Взгляд единственного глаза Филипа Блейка устремился в глаза девушки.

Казалось, весь мир замер – время остановилось, – словно ад наконец-то сковало толщей льда.