Город полыхал огнями. Наглухо закрытые осиными каркасами, здания выглядели мрачно и безжизненно, но вокруг было света, как никогда. Фонари, гирлянды лампочек увили деревья и колонны сумрачных небоскребов, сияя горячо, тревожно, наполняя Город жизнью более полной, чем он мог вынести сам. Улицы взвизгивали тормозами, глыбы кварталов взрывались музыкальной страстью и испускали дух острыми и внезапными запахами. Недавно дороги были разбиты в щепы водяными фонтанами, но теперь, залатанные, опять трепетали неистребимой жизненной силой, с трудом держа на себе многотонный груз автомобилей. Те брызгали огнями, жадными глазами из окон и нескромными призывами неутомимых ритмов; улицы - извивающиеся уличные языки, с которых, как с трепетного жала, машины горящими каплями стекали в новые потоки.
Саша крутил головой и неожиданно почувствовал в толпе облегчение: здесь не было трупного смрада животных, снега летом и наводнений - все было по-старому, так, как всегда! Прошлое - просто бред, а реальность - вот она - широкой рекой приняла его в себя, и он, оттолкнувшись, поплыл в общем потоке.
На углу продавали в картонках горячую еду. Есть хочется! С общего счета Грег все снял, но на его собственном есть деньги, а потом, наверное, что-нибудь подвернется, решил он и тут же почувствовал, что нет, не подвернется. Его расстроила эта мысль, и, отмахнувшись от нее, он набросился на еду.
Вокруг веселые люди пришли сюда поразвлечься, выкрики, мелькание рук, болтовня тысяч шевелящихся губ. "Легкое, даже гармоническое чувство... - подумал Саша и заметил девушек и парня, лежащих под стеной дома. - Что они там делают?" Одна девушка смотрела в небо тихими, сияющими глазами, другая, навалившись на парня грудью, осторожно вливала ему что-то в ухо. Вытек оранжевый ручеек, она слизнула его языком. Закончив, бросила ампулу вдоль стены. Тут же из щели вылезла крыса, за ней другая, они бросились на добычу, свирепо кусая друг друга. Самой ловкой удалось засунуть в ампулу нос, она лизнула и закрутилась, неистово визжа. Прохожие отскочили в стороны. Крыса подпрыгнула, рухнула на пузырек и задрала лапы.
Какой-то парень помахал оранжевой ампулой.
- Мы все любим апельсиновый сок!
Саша подал в толпу. Аппетит пропал, он выбросил остатки обеда в мусорный бачок.
Потоком его занесло в толкучку. Сзади, держась вплотную, шла компания. Там грызли, хрустели чем-то, смеялись. Между словами он уловил что-то непонятное, вслушался и разобрал тихое, мелодичное похрюкивание. По инерции прошел несколько метров и оглянулся. За ним шла группа подростков. Они были одеты в одинаковые джинсы, поедали что-то из одинаковых пакетов. Потряхивая боками - сдобные, дебелые - они, то говоря, то хрюкая, прошли мимо. Это была так неправдоподобно, что он ничего не подумал. Просто стоял и смотрел им вслед, пока их не поглотила толпа. На него стали налетать прохожие, и он машинально двинулся вместе со всеми.
В конце квартала начинался район театров, ресторанов, становилось шумней. На тротуаре лежали люди. О них спотыкались, кричали что-то, просились в компанию. Под празднично горящими витринами стали попадаться раскладные столики, там продавали ампулы. Кое-где очереди. Саша постоял рядом с продавцом, посмотрел и послушал. Вывеска над его головой висела на одном болте, вокруг нее разметались темнеющие бурые пятна, похожие на плесень. Он потер пятно и, заметив, что плесень разбегается по стене кривыми змейками, уходя вглубь разломов, пошел вдоль трещины: так и есть - микроорганизмы вгрызлись в каменную стену и начали проедать ее вовнутрь. Он бегал вдоль стены, пока на него не обратили внимания. Пожилой мужчина тоже начал разглядывать плесень. Саша торопливо рассказал ему про свой дом, но собеседник окинул его недоверчивым взглядом и покачал головой:
- Я слышал, но как-то не верится. Я к чудесам не склонен. - Человек отошел. Уши у него были белые.
Саша, раздраженно бормоча себе что-то под нос, повернул к площади "Удовлетворения" и едва увернулся от фонтана воды, бьющего из углового дома. Две босые женщины, идущие перед ним вприпрыжку, радостно закричали и полезли под струю мыть головы. Фонтан бил прямо из стены дома, но прохожие не обращали на это обстоятельство никакого внимания - все забавляло веселую, расхристанную толпу, все давало повод для потехи. Хлопали двери, пахло съестным, людей все прибывало. Народ ломил в кафе, рестораны и кино. Саша увидел уличный театр и решил войти, но остановился перед входом. Почему-то появилось чувство, что туда нельзя... Он отошел, сам удивленный. Серпантин, фонари над входом... симпатичное место. Он постоял, подумал - ноги отнесли его в сторону. Озадаченный, свернул в переулок, чтобы выйти к площади, как нос к носу столкнулся с подростком. Тот прогуливался, поглядывая на окна, явно не ожидая чужих глаз. Увидев Сашу, мальчишка пронзительно свистнул и дунул по переулку - сразу открылось окно на втором этаже.
- И к нам добрались! - пламенно закричала женщина, перевалившись через край.
- Наверное, ограбили! Звоните в полицию!
- Ясно, грабят! Средь бела дня! Кто хрюкают - дома свои перестали сторожить! А полиции откуда взяться?! - лицо женщины побелело от злости. - Нету полиции больше - они друг другу уши подставляют!
Она звонко захлопнула окно. Саша кинулся назад. По стене дома пробежала какая-то многоногая, волосатая тень, понюхала место, где только что стоял человек и, не заинтересовавшись, побежала дальше.
Выйдя на яркий свет, он услышал разговор. Двое сидели на корточках у стены и пили из пластмассовых стаканов. Человек с нелепо длинной фигурой, похожей на фитиль, и насаженной крошечной головой бормотал своей спутнице:
- Дура ты, дура... тоньше надо, дура стоеросовая... - Тяжелый вздох. - Я ведь понять хочу... - глоток из стакана. - Мне очень хорошо, ты даже не сомневайся. - Тяжелый вздох.
- Как же.
- Э-э-эх... Ничего ты не понимаешь... - вздох и хороший глоток.
"Это не бессмертные", - понял Саша. Зашел в кафе.
Это заведение не казалось подозрительным, как уличный театр. Заказав две чашки горячего чая, одну он выпил сразу за стойкой, взяв вторую, сел у двери, отсюда было удобнее смотреть в зал. "Надо собраться с мыслями, - пробормотал он, не зная, с чего начать. - Какое-то ненормальное веселье, на карнавал испанский похоже... Или мексиканский. Может, Город поправится?" Из-за соседнего столика поднялся толстяк и пошел танцевать с двумя женщинами, а его собутыльник в летнем пиджаке отправился к стойке. Но не дошел. Пристукнув ногой, он застыл на месте, повел остановившимися глазами и ужасно заорал. Все повскакали, роняя с перепугу сигареты. Человек повернул голову, и все увидели, что он мертв - но стоит, не падает. И тут же под его рубашкой что-то задвигалось, тыркаясь носом, она зашевелилась, переливаясь буграми, поднялась сама собой - из-под нее разом вылетели две змеиные головы! В баре началось светопреставление. Ополоумевшие посетители с воплями били стекла, выскакивали в окна. Змеи крутились молниеносными кольцами, отблескивая яркими узорами, а в углах и отдушинах виднелись лезущие узкие головы. Змеи догоняли людей, стрелами ныряли под майки и рубашки. Те, кто не успел удрать, стояли, разведя руки, с остекленевшими глазами - мертвые, а змеи ползали под их одеждой.
Саша сидел у двери и выскочил первым. Он пролетел несколько кварталов, зная, где полицейский офис, но за углом попал в огромную толпу. В небе взорвались яркие ракеты, в глубине проспекта раздались хлопки, потянуло дымом. Толпа вскрикнула, подалась, послышались звуки оркестра, все вытянули шеи.
Раздвигая загроможденный машинами проспект, подсвеченный сияющими фонарями, по дороге плыл чудовищных размеров открытый автомобиль. Его сопровождал оркестр и фотографы, кортеж замыкал унизанный золотыми лентами транспарант: "Клуб - творец Жизненного Стиля!"
Толпа взвыла, на переднюю машину посыпались блестки, цветы, конфетти, а над улицей протянулись бумажные змейки.
- Свадьба! Свадьба! - слышалось со всех сторон. Кто-то продирался за автографами.
Усыпанная цветами, в белой фате в машине сидела Кэти. Саша прирос к земле. Фигура, плывущая в автомобиле в полный рост, помахала руками той стороне улицы, наклонилась к Кэти, передала ей поднесенные букеты и обернулась. Человек сияющими глазами искал кого-то в толпе. Седой!
У Саши дрогнули ноги, он хотел бежать, но в то же мгновение дьявол, - словно ожидая его испуга, - нашел его в толпе. Они соединились глазами - у Саши тяжело загремело сердце.
- Обожаю! - крикнула какая-то женщина.
Машина, несущая седоков, подходила.
- Возьми меня! - неистово закричала другая и затопала ногами.
Передние ряды в нетерпении завизжали, и вдруг улица грянула в едином порыве:
- Осанна!!!
Несколько женщин встали на колени.
Лицо дьявола смягчилось, он улыбнулся, поднимая руки, словно обнимая всех, и воскликнул, перекрывая многотысячную толпу:
- Друзья, это ваш праздник?
- На-а-а-а-ш! - самозабвенно взревел проспект.
- Вы счастливы, как один?
- Как оди-и-и-и-н! - преданно гремел воздух.
- Так почему здесь скрываются те, кто презирает нас?!
Толпа от неожиданности стихла. Кто-то крикнул:
- Бей их!
Седой вскинул руку.
- В Империи Добра много швали с тайными мыслями! Лови их! - и ткнул пальцем в сторону Саши.
Вокруг вскинули головы и впились друг в друга глазами. Секунду тот не выдавал себя. Кто-то оскалил длинные, грязные зубы под раздобревшей кабаньей харей - Саша глухо крикнул, бросился в сторону. Толпа качнулась за ним. Несколько прыжков, и он, не помня себя, влетел в темноту бокового проулка. Толпа отстала - за ним держался десяток самых свирепых. Он пролетел до следующей магистрали, пересек ее в несколько секунд. Здесь было тише, асфальт под ногами густо усеян битыми ампулами. В глаза ему бросились тела, разметанные посреди дороги: кто-то занимался любовью, кто-то валялся, разхлюстанный, на тонких стеклах.
Он кинулся к следующему перекрестку, там начиналась цепь кривых переулков, где можно спастись. Наискосок мелькнула поверхность овального пруда. Обычно тихая, сейчас вода билась волнами, клубилась пеной, выбрасывая на берег пустые банки, рваные водоросли, мусор. Ее движение стремительно нарастало. Когда Саша поравнялся с прудом, вода, не сдерживаясь больше, поднялась, выгнулась упругим горбом и, перепрыгнув через край, вырвалась на дорогу. Он уже пролетел это место, в панике перепрыгнув через поток. За спиной у него закричали, бросились в стороны, раздался какой-то плеск, Саша оглянулся с широко дышащим ртом, бок у него свело от боли. Люди на той стороне потока рассыпались в стороны, и он мог бы поклясться, что водяные холмы бросились им вслед! Улица вспыхнула истошными криками. Кто-то запутался в водорослях, кто-то лез на крыши ларьков и на деревья. Вода гнала вперед сбившуюся толпу, вымывая из углов последних. Люди в отчаянном порыве напрягали силы, и было видно, что вода не успевает.
Пенный вал посередине дороги поднялся, напружинился, встал стеной и, прыгнув, превратился в могучий порыв ветра. В нем штопором закрутились мелкие цветы. Их головки кружились над потоками воды, крышами машин, над головами - цветы созревали на ходу, роняя лепестки. Из мелких пор начали сыпаться созревшие семена, и весь воздух превратился во взвесь безвоздушных мерцающих точек, пышным занавесом опускающимся на землю.
Снова дохнуло водяным шквалом. Скользящие семена взмыли выше последних этажей, уступая дорогу усилиям ветра. Он гнал людей вперед, пугая своей устремленностью, он что-то хотел от них. Но люди были уже далеко. В острых, быстро холодеющих порывах мешались листья, цветы, они мчались с ветром и засыхали на лету, не догнав людей. Они долетали до земли уже сухими желтыми трубками.
Дрожащие люди закрывали головы, держась стен, двое-трое перебежали проспект, пугливо уворачиваясь от парящих сухих цветов. Саша тоже в испуге обходил их стороной. Около пруда он содрогнулся - но кипящая вода держалась в берегах. А кусты, деревья на берегу? - они росли в противоположную сторону! Он долго разглядывал их, потом поплелся, сам не зная, куда.
Пройдя немного, он чуть не провалился в канализационный люк, потому что не смотрел под ноги - перед ним появился уличный театр. Те же гирлянды, фонари и весь фасад. Но это другой район... а театр тот же самый! Из глубины вестибюля быстро шел человек - Саша, испугавшись неизвестно чего, помчался назад. Люк! Лестница вниз, там не найдут - он быстро спустился. Тусклые лампы, по дну коридора течет мутный поток, вони нет, кажется, просто вода. Он шел очень долго, вымок, хотел повернуть назад, но на боковой площадке увидел бомжей. Один спал, другой курил. Саша кивнул им, пошел дальше, увидел лестницу наверх. Наконец, вылез. Его сразу накрыло градом величиною с камень. Он забежал под козырек дома, прижался к сухой стене, мрачно разглядывая эту напасть. Огромные льдины вмиг усыпали все вокруг, насквозь пробивая асфальт, отдавая свои тела утомленной земле. Он посмотрел, куда попал: на противоположной стороне двора сиял огнями уличный театр. Не помня себя, он вылетел со двора и, совершенно измученный, остановился только в другом районе.
Несколько часов он блуждал по Великому Городу, обходя проспекты и площади, слыша вдали взрывы, крики веселья и вопли страха, внезапный вой многих машин и дым фейерверка, напоминающий дым пожарищ. Ему стало ясно, что этим небоскребам, скверам и площадям остались считанные часы - это чувство поглотило все его мысли. Он не замечал ни вымокшей одежды в пятнах, покрытой какой-то фиолетовой липкой пленкой, ни своих волос с торчащими в них сучками и листьями, ни своего отчаяния, не оставлявшего его с момента, когда он распознал приговор себе в глубоком взоре глиняных кошек, он - терявший и, наконец, растерявший все, что имел - любимых, друзей, пристанище - он, для кого навсегда закончились прошедшие времена, и будущее, минуя настоящее, уже широкой рекой проходило его насквозь. Он еще не знал, что оно совершается прямо сейчас: впереди загорелась вывеска - перед ним стоял уличный театр.
Саша долго стоял, смотря на сверкающий вход, колебался, гадая, что это за место: ноги больше не шли, нужно отдохнуть. Он сделал шаг к увитой фонарями двери - та была открыта - но остановился, потому что понял - это будет последнее место, куда он сегодня войдет. Задумчиво пошарил в карманах, вытащил какую-то бумажку и скомкал. Денег в карманах не было. Провел рукой по голове, обнаружил в волосах мусор и начал аккуратно выбирать его, укладывая волосы двумя руками. Потом решил выяснить, как одет, и, осмотрев себя со всех сторон, разгладил ладонями одежду. Отошел под дерево, вытер травой башмаки. Дерево осторожно пошевелило листьями. Он послушал его, посмотрел на ветки, сел на траву. Невесть откуда прилетел простой серый голубь и сел чуть выше его головы. Под деревом было хорошо, в покое лучшего места, у живого ствола, стоящего бок о бок рядом с ним.
Он медленно поднялся, вытер повлажневшие руки. Еще постоял и с замиранием сердца пошел к яркой двери.
Зажатый обступившими домами, театр внутри был похож на передвижной балаган с пестрыми картонными стенами. Небольшой зал заполнен наполовину; зрители болтали в том возбужденном состоянии, в котором находились все жители. Занавеса не было, сцену украшал задник с изображением Великого Города. Художник постарался, и Город получился во всей своей красе - было видно, что сюда Великая Держава вложила все, на что она способна.
Музыканты подняли трубы, начал гаснуть свет. По залу пробежали опоздавшие. Саша не обратил внимания, пока один человек не упал в кресло рядом с ним. Он бегло взглянул - Седой вытирал влажный лоб, улыбаясь ему. Стукнули закрытые двери, упала полная тьма.
"С людьми происходят события, задуманные Богом..." - подумал он, содрогнувшись.
В громе литавр сверху на сцену начал спускаться картонный белый ангел с трубой в руках. Его поставили слева. Затем бородатые фигуры апостолов в балахонах. Они остались справа. В середину выбежали актеры, и действие началось.
- Теперь я посмотрю на тебя поближе, - сказал дьявол удовлетворенно. - ты уже несколько раз хотел улизнуть от меня.
Саша отвел глаза, а собеседник вытянул ноги и блаженно улыбаясь, заметил:
- У костра мы с тобой хорошо поговорили...
Саша перевел дух. Пошарил по коленям руками. С трудом начал говорить:
- В твоем фальшивом бессмертии есть все, кроме одного: в нем нет ничего таинственного и волнующего, что бы дало чувство настоящей жизни.
- А тебе не пришло в голову, что бессмертие суть жизнь? Ты же бессмертную жизнь отрицаешь, значит, идешь к смерти, а самоубийство - грех.
- Ты умен, как бес, но не то человеку надо...
- У них здесь... - тот потрогал Сашину спину между лопатками, - давно отсохло. Зачем им летать, если они сыты?
- Люди правду ищут, а на выводы не обращают внимания.
- И ты нашел, - обрадовался дьявол, - у тебя слава богатеющей звезды!
- Заставляешь меня запалить бикфордов шнур жизни сразу с четырех сторон?
- Возьми еще большие деньги и будь же в самом деле счастлив! - гость с уверенной фамильярностью обернулся к соседям: - Эй, случилось что-нибудь неприятное, друзья?
Парень чавкал, передавая пакет девице.
- Не-а.
- Саша, они не понимают.
- Потому и конец.
- Какую ты придумал сказку! - в сердцах воскликнул дьявол. - Не мучай себя, радуйся, как все!
- Тогда и мне конец. Бога бояться надо, - он сразу пожалел, что сказал, но слово уже слетело. Дьявол пришел в крайнее изумление:
- Плюнь на это незамедлительно!
- Без страха Божьего мы пришли к краху.
- Да зачем он?!
- Чтобы была надежда, - говорить стало еще труднее.
- Они ее не видят!
- Я принесу ее.
Огромное напряжение охватило его. Он с трудом видел сцену и почти ничего не слышал, кроме голоса справа.
- Ты принесешь надежду? - восхитился собеседник. - Да ты целый день болтаешься по Городу, а ничего не сделал!
- Значит, время еще не пришло... - он побледнел.
- Кому ты нужен? - не скрываясь, паясничал дьявол. - В каждом из твоих друзей есть коренная страсть: деньги, любовь, а у тебя? Вот моя невеста: в России ее окружали сумасшедшие, и здесь она себе нашла как раз такого!
Саша резко вскинул глаза, но стерпел и задумчиво спросил:
- Почему ты боишься меня?
Дьявол пропустил вопрос мимо ушей, горестно подпер кулаком щеку и сокрушенно заметил:
- В тебе есть широта, но нет закала личности. Ты должен знать, что идеалисты бесполезны.
Саша понял, что это манипуляция:
- Ты лучше меня знаешь, что идеалисты придумывают веру... и боишься их. Потому что сила не в характере, а в духе. Только мне многое мешало.
- Клуб, что ли?
- Моя раздвоенность, денег я хотел... у костра говорили. - Он посмотрел на Седого, тот мигнул. - А весь кабак, что ты учинил... ты мне очень помог. Не подумал ты, что привяжешь меня к себе, потому что я тебя изживал в моем сердце и не бросил эту цель. Я сначала священника не понял, когда он сказал, что твое зло превратилось для меня в добро... А ведь у тебя была добрая цель, - неожиданно докончил он.
- Ты забыл, кто я? - изумился дьявол. - Даже сильные гибнут от моей руки, как твоя мать, - он подло подмигнул. - Конечно, ты со мной сочетался, видел чудеса.
- Может, чудо для того и случилось, чтобы я переменился...
- Ты не переменишься! - крикнул тот убежденно. - Как ты можешь идти впереди своего отца?
У Саши захрипело в груди:
- Не верю... - Горло пересохло, язык отяжелел, его глаза, блуждая по сцене, нашли белого ангела и остановились на нем.
- Мы с тобой одно - дитя мое, и с мамой, Александрой. Она эликсир начала - любила меня без памяти!
- Твоими руками... - шепнул он.
- Ее, человечьими руками! Сама искала выгоду, огромные деньги. Человечья корысть прикончила мир. Имя корысти - твоя мать! Две тысячи лет после Христа я хотел погубить мир и не мог, а вот теперь ты и твоя мать - верующие, добрые люди - сделали это за меня! Ты - мой друг, мой лучший помощник, спаситель моего дела - я тебя бла-го-да-рить должен! И мы с тобой дальше пойдем: ты деньги Грегу отдал?
- Я Клуб не начинал!!
- Нет на земле дела с хорошей, настоящей наживой, куда бы не потекли огромные деньги, даже если точно известно, что оно принесет всем огромное несчастье! Каждый в нем участвует и каждый несет личную ответственность, ангел-Саша, - так происходят все катастрофы на земле! Знаешь, как они назвали спектакль? - ликуя, крикнул он. - "Последнее Совершенство"!
- Кто же это?.. - выдавил тот.
Дьявол обвел руками:
- А это - они! Бессмертный человек стал совершенством, значит у него больше нет горизонта: он - Конец мира!
Едва его губы выговорили эти слова - задник с нарисованным Городом заволновался, замерцал слоистыми и загадочными переливами. Что-то двигалось по всему пространству. Саша начал подниматься, зная, чувствуя: еще секунда и что-то произойдет. Став одним звенящим, напряженным целым, он впился глазами в крылатую фигуру ангела.
"Это спасение", - кто-то сдержанно сказал в его голове. Он содрогнулся.
- Ты давно уже мой! - взвизгнул Седой, сверкнув глазами.
- Я пойду в Его руки.
- Что ты хочешь для себя, сын дьявола?!
- Веры...
- Сын дьявола ищет Бога??
- Тебя разрушить - эту цель я искал и нашел!
- Поищи в другом месте! Взнуздай мне бледного коня и подержи стремя!
- Дьявол, для тебя Бог - единственная страсть, другое-то ты постиг!
- Какая диалектика, - тот заюлил, затомился. - Сейчас все погибнет!
- Значит, преображению поможешь ты! Ты - орудие в руках Бога, ты только часть Божьего замысла, и все, что ты можешь сделать, ты делаешь для Него!
- Это я погубил людей! - взревел дьявол. - Навсегда!
- Нет, пока у них не изменятся мысли!
В этот момент с верха задника начал спускаться огонь.
- Ты виноват! К Нему тебя не пустят!
- Там ждут именно меня!
Огонь охватил задник, пробиваясь алыми потоками, словно ладонью - красной полосой заливая дрожащий Город!
- Боже, возьми меня, но сокруши зло! - напрягая все силы духа крикнул Саша, и свет померк, и все пропало...
Он содрогнулся и почувствовал под ногами деревянную палубу - корабль воздушной птицей летит над горящим пространством, наверху дрожат паруса, на них тонны соли и помет птиц. В руках у него штурвал, он капитан измученных душ, тех, кто спит, думая о ней, кто стонет, тоскуя о ней, - о желанной земле. О фантоме, заставляющем двигаться, о неведомой надежде. Они наполнены ею: у них есть руки, ноги, даже головы, но они ни на что не годны, все переполнено единственной страстью.
- Ты взял штурвал, а что ты можешь предложить людям? - думал он, не удивляясь тому, что с ним происходит. Сегодня, как и вчера, он перестал понимать, жив он или уже нет... - Если ты можешь держать штурвал еще немного, то впереди нас ждут Ревущие Сороковые, Господи, благослови! Не обойти, не выровнять курс, мы попали в тот самый ветер, конец которого в нашей ничтожной смерти. - Ты о Сороковых? - А, может, о других... Ты только преклони ухо...
Ты и раньше думал о ветрах и течениях, о быстроте превращений иллюзий в чудище, когда твой усталый парус скользил не туда, куда ты хотел. Как и другие, измученные поиском дороги на воде, схватившие в толчее надежд ветер новой, бессмертной жизни, обманувшиеся, восхитившиеся его свежей, яркой струей, мы помчались чужой дорогой туда, куда нам не надо. Желали стать Последним Совершенством, где бессмертие - это полная остановка, рубикон... и больше нечего хотеть, и не к чему стремиться... Как молод и самонадеян был твой голос, а смех был лучший помощник для выставления отметок другим - с ним было не устоять твоей жалкой барке: все твои сокровища, скопленные годами и бережно сложенные для баланса в трюм, были малы, чтобы удержать на плаву - стихия все разнесла в клочки. Но ты хорошо запомнил то, что пропустил по болезни в школе: нет ничего страшнее, чем неистовство первичных величин... В той бездне было не то, что ты знал и любил: ты не проходил курса ярости бесчеловечной хватки - никто не учил тебя перекусывать чужие вены, подлизывая горячую кровь. Ты мерял бешенство воды гремящим сердцем, зная, что не по тебе справиться с неумолимой силой - нет у тебя ни хитрости, ни сноровки. Тогда ты узнал: нет могущественней бездны, чем бездна человечьих желаний! Бессмертие остановившихся душ... Господь знает: если душа распалась - ей больше не нужно тело.
Если наш корабль обвалится в пучины этих широт, и я наверняка потеряю здесь большую половину команды, все, что припасено в глубинах корабля, навсегда останется со мной: последняя волна прикончит нас вместе. Если я сумею справиться с минутной слабостью мокрого паруса, больше похожего на измученное полковое знамя, я выведу мой корабль из полосы увлекающих нас ветров. Кровь в наших жилах, зараженная свирепым гноем зла, не успев вспыхнуть, остынет и очистится, и мы еще раз разминемся со смертью.
Тогда я поведу их по сиянию воды, по сиянию звезд не по дороге бессмертия тела, а в долгий путь к земле Золотого руна, той, что может поднять в путь. Я придумаю ее в дороге, на ходу, зная, что спасение только в ней, я всех увлеку за собой! Найти Руно - подняться на высоту жизни, от которой пойдут все помыслы и творения. Незаконченное чудесным образом обретет форму, недодуманное станет мыслью, а упущенное превратится в любимое и совершенное. Найти Руно - родить себя, создать - себя завершить из малой части, умножить в себе целое...
Едва он подумал это, свет расширился перед кораблем, и он увидел золотое сияние повсюду. Все пространство, вода и земля наполнились глубоким покоем - корабль пересек границу места, которое он искал...
Свет на одном дыхании уходил вверх, вздымая храмовый купол небес, завершая его высоту солнечным диском. Облака горели слюдяными переливами неба, посылая вниз кипящие шпаги лучей. По их граням небо сползало синими бликами, летело вниз, в облака, клубилось и вновь поднималось к раскрытым наверху белым парусам. Там, словно в переборах куполов и арок, надутых крыльями ангелов и облаками, в глубоком воздухе виднелось лицо, само становясь переполненным светом. Саша не мог разглядеть эту высоту, не мог понять ее и постигнуть, он только чувствовал расширяющуюся легкость - один огромный неизъяснимый смысл, пропускаемый им раньше, но сейчас вошедший в него.
- Прими свое Начало... - зазвучал чей-то голос.
Он не мог ответить. Впечатления, сложенные в его сердце, не были разделены названиями, точным словом - он не знал, чем он владеет, потому что не умел это назвать. Свившись в единый комок, как бесплотные духи, накопленные чувства ждали произнесенного над ними. Смысл вещей ждал названия и мысли о себе. И пришло Слово, и все подуманное, пережитое по-другому зазвучало в Сашиной душе... Как будто с наступлением тьмы поднятые в небо крылами ангелов души нерожденных детей стали возвращаться на землю, ища обетование. Тяжелая благодать Божьего смысла коснулась его родившегося сердца, оно расширилось, обрело способность видеть символы и знаки. Торжественной, невыразимой болью наполнилась душа, как будто слезы о горячо желанном во сне... Охватив это новое чувство, Саша повернулся и оглядел все вокруг - корабль, как храм, вплывал в море нешуточных слов, значение которых обещало жизнь...
- Она существует, - думал он, - земля без зла - истоки и питание наше, несомненная твердыня всего, точная в своем воплощении почва душ наших. И в день, когда ветер станет счастливым, в прекрасном крике - "Земля!" - мы откроем ее не умом и знанием, а духом и прозрением - свою неповторимую, свою желанную Твердь...
- Нет! Искупи свою вину! - прогремел тяжелый гневный голос, свет раздался в стороны, и дьявол тучей поднялся над кораблем. - На тебе грех твоей матери!
Саша вцепился в штурвал. Ему казалось, что он крикнул, но в мыслях прозвучали его слова:
- Я от бессмертия отказался... если все изменят свой дух - изменится судьба!
Дьявол рассмеялся, взвился над водой, раскинув руки так, что его черный плащ охватил воду, небо и корабль между ними:
- Я опять помогу им остаться людьми!
- Я хочу тебя остановить!
- Попробуй! Творить Он мне не дал, а человеку позволил... - Скривившись, он надменно бросил: - Так сотвори - сделай что-нибудь лучше, чем я!
Сашу ударил озноб и, в ужасе от своей догадки, он прошептал:
- Я возьму твою вину на себя... Ты, наконец, когда-то должен уйти! Я верую, что Он сжалится... Погибни со мной, и земля начнет другую жизнь!
Тот резко отвернулся, тучи тяжело сгустились, поднялись, закрыв его голову, мачты корабля, небеса и громовыми раскатами повторили его голос:
- Трагедию смерти превращаешь в жизнь?!
- Ты сам надеялся на это, - Саша тяжело и страшно изменился в лице, - ты меня сотворил для искупления... своей судьбы... - Он перестал чувствовать себя, словно все кончилось, встало. - Вся боль твоя со мною, и потому ты не отходишь от меня.
- Судьба не бывает новой...
- Новой может быть смерть. - Он с отчаянием отвернулся и медленно проговорил: - Не бойся... ты замыслил меня и надеялся. И я не откажусь, я здесь с тобою... Прими новую судьбу.
- Я даже не могу сгореть в этом огне, - дьявол охватил быстрым взглядом первые поднимающиеся к небесам всполохи - Слово обо мне Он оставил там, в Начале... Он не хочет менять! И твоя жертва бессмысленна! - остервенившись, в ярости крикнул он. - Ты натолкнулся на законы жизни, которые тебе неизвестны!
Едва раздались эти слова, корабль вспыхнул, огонь плеснул, ударил дьявола, но не пролетел сквозь него, а заполыхал на плаще, обагрив его кровавыми языками. Тот страшно закричал, властно бросив на пламя руку, но огонь превратил черный цвет плаща в красный, бушующим заревом поднялся до головы, и дьявол, пылая, упал на Сашу. Столб огня охватил корабль.
- И ты, - в долю секунды успел подумать Саша, - натолкнулся на законы жизни, которые тебе неизвестны! Но все по вере твоей!
Белый ангел у кровавой стены, грозно пламенеющей огненными струями, ожил. Он медленно повернул лицо и поднес к губам трубу. Вмиг взлетели стеклянные стены небоскребов, в клубах раскаленного дыма мешаясь со вздыбленной землей, и распались мириадами осколков, в которых отразился Великий Город. Страшно закричали люди. Вспыхнуло все разом - вода и камни, небеса и твердь! Белый ангел трубил у огненной стены!