2 июля 1960 г

Уважаемая доктор,

Начиная с апреля этого года я начала сниматься в фильме под названием «Давай займемся любовью», и во время работы над ним у меня завязался роман с моим партнером Ивом Монтаном. Вы не поверите! Хотя, возможно, зная меня и мою историю неудач в любви, вам это не составит труда. Мы с Артуром остановились в Лос-Анджелесе в бунгало номер двадцать один шикарного отеля Беверли-Хиллз. И так случилось, что как раз напротив нашего бунгало живут Монтан и его жена, известная актриса Симона Синьоре.

Когда я услышала об этом, мне в голову пришла мысль, что, может, мне повезет, Артур и Симона уедут, и мы с Ивом сможем заняться любовью. Вы знаете, как говорят мудрецы: «Будьте осторожны в своих желаниях, ведь они могут исполниться». Ну, в данном случае эти слова справедливы как никогда. Мое желание сбылось, и о, как бы мне хотелось, чтобы этого не случалось!

Я не испытываю ни малейшего чувства вины, доктор, потому что судьба моего брака с Артуром уже решена, так что я не сильно обеспокоена своей неверностью. Что касается брака Ива, если мужчина доступен — это не моя проблема. Я не верю, что кто-то может разрушить хороший брак, и если он плохой, то какая разница?

Я была полна решимости сделать все от меня зависящее, чтобы этот фильм имел большой успех. Честно говоря, я не считаю, что он мог провалиться. Ив недавно довольно удачно выступил во французской экранизации пьесы Артура «Суровое испытание». Ее поставил известный режиссер Джордж Кьюкор. А сценарий был написан прекрасным сценаристом Норманом Красна.

Но несмотря на великолепный состав участников, меня не устраивал сценарий, и я сожалела, что подписала контракт на роль. Так получилось, что в это же время началась забастовка писателей, поэтому вносить исправления в текст было некому. Я была в восторге и надеялась, что из-за отсутствия сценаристов им придется отменить съемки фильма. Но, к сожалению, Джерри Уолд, продюсер, попросил Артура пересмотреть сценарий.

К моему ужасу, Артур согласился. Я считала его величайшим либералом, потому что он всегда был на стороне слабых, но на этот раз он перешел все границы. Сначала я просто отказывалась в это верить, а потом утратила те остатки уважения, которые еще чувствовала к нему.

То, что я всегда больше всего ценила в Артуре, — это его честность, а он предал свои и мои идеалы. Вместо чувства любви к нему я испытывала лишь стыд и не могла больше смотреть ему в глаза не вздрагивая.

В каком-то смысле я понимаю, почему Артур взялся за этот сценарий. Он совсем не зарабатывал денег, и фактически я содержала его. Откровенно говоря, я согласилась на участие в этом фильме, который мне никогда не нравился, исключительно ради гонорара. Конечно, его это не могло не смущать.

Я подозреваю, что он взялся переписывать сценарий, чтобы заработать, и даже больше — чтобы «поставить меня на место». В конце концов, он отвечал за написание слов, которые я должна была произносить перед камерами. Это был его мерзкий способ стать хозяином положения и свести со мной счеты, и это вызывало у меня еще большую неприязнь.

В фильме я исполняю роль актрисы музыкальной комедии Аманды Делл, которая играла в театральной пьесе, высмеивающей любовные похождения Жана Марка Клемента, миллиардера-промышленника, которого играл Ив. По сценарию, Клемент пришел на репетицию спектакля и мгновенно влюбился в меня. Но он боялся, что я буду любить его богатство, а не его самого, поэтому он разработал план, чтобы добиться моего расположения, не раскрывая, кто он на самом деле.

У нас было несколько эмоциональных любовных сцен, которые возбудили мою страсть к Иву. Я не знаю, как другие актрисы могут играть пылкие любовные сцены и не чувствовать желания. Но тогда они не показывают правду на сцене, и это должно быть очевидно зрителям. Я уверена, что часть моего дара — по-настоящему заводиться в любовных сценах, иначе я просто откажусь играть. Конечно, Клемент довел до конца план завоевания сердца Аманды. Прискорбно, что реальная жизнь не всегда похожа на историю на кинопленке.

Из-за моего разочарования в муже, вероятно, я была особенно склонна найти утешение в объятиях другого мужчины. Случилось так, что Артуру пришлось уехать в Неваду с Джоном Хьюстоном, чтобы разведать места для съемок фильма «Неприкаянные» (подробнее об этом позже). В это же время Симона вернулась во Францию для работы над ролью в кино. Ив и я стали близкими друзьями — очень близкими.

Однажды я чувствовала себя слишком измученной, чтобы присутствовать на репетиции. Ив волновался обо мне и пришел в мое бунгало, чтобы узнать, не нужна ли мне помощь. Ну вы знаете, как это бывает, доктор. Слово за слово. Он обнял меня, чтобы утешить, а затем наклонился и страстно поцеловал меня. Он сказал, что он не мог удержаться. И тогда мы занялись любовью. Это было прекрасно — именно то, в чем я нуждалась, чтобы прийти в себя после постоянного безразличия Артура и его вечного стремления утвердиться в собственном превосходстве.

Ив был таким нежным, теплым и деликатным любовником, что я влюбилась в него по уши. Его пенис был лучшим из всех, какие я видела, а вы знаете, что видела я много! Уверена, люди не просто так говорят, что французы — самые невероятные любовники. По моему мнению, в жизни женщины не было настоящей любви, если ее не любил француз.

Я также слышала, что чем более сходные по силе чувства испытывают два человека друг к другу, тем счастливее будет их союз. Ну, мне казалось, Ив любил меня так же страстно, как я его, и у меня не было сомнений, что мы оба разведемся как можно скорее с нашими супругами и поженимся.

Мы горячо и страстно занимались любовью два месяца, с апреля по июнь, самые прекрасные два месяца в моей жизни. Но как обычно, мой отпуск в раю длился недолго. Вам когда-нибудь казалось, что вы попали на небеса, доктор, только для того, чтобы этот «мыльный пузырь» внезапно лопнул перед вашим носом? Ну, именно это произошло со мной.

Когда фильм был закончен, я был поражена и неописуемо шокирована, узнав, что Ив не намерен жениться на мне и немедленно возвращается к своей жене. Но все кончилось именно так. Чета Монтанов начала старательно работать над восстановлением своего брака, и я обнаружила, что в его жизни для меня не было места.

Им было так же нелегко, как и мне, потому что, когда у Мэрилин Монро появляется новый любовник, у средств массовой информации праздник и все первые полосы пестрят пикантными подробностями, так что весь мир знал, что у нас с Ивом был роман. Но Симона Синьоре — замечательная женщина, которой я восхищаюсь, несмотря на тот факт, что из-за нее мое сердце было разбито. Она сказала газетам, что, конечно же, у Ива был роман с Мэрилин Монро. Какой мужчина мог бы устоять перед ней? Но Ив никогда не относился к Мэрилин так серьезно, объяснила она, как я к нему. «Мне очень жаль, что вся эта история причинила Мэрилин боль, но наш брак жив и сможет преодолеть осложнения, вызванные внебрачной связью», — сказала она.

Еще более унизительно, что Ив подтвердил мнение своей жены. Он заявил газетам, что «Мэрилин — простая девушка, а не коварная хищница. Я прошу прощения, если дал ей повод думать, что наши отношения имеют серьезный характер. Я полагал, что великая актриса кино — более искушенная натура, но я ошибался. Мэрилин — очень простой человек, и в глубине ее души все еще живет ребенок, верящий в сказки. Она не знает, что вся эта история была скорее простым увлечением школьницы и никоим образом не угрожала моему надежному браку, основанному на глубокой любви».

Вы можете поверить в это, доктор? Простое школьное увлечение? Он имел наглость сказать всему миру, что я его не любила! Доктор Дейл, меня отвергали много раз, начиная с моего отца. Но никогда я не чувствовала такой невыносимой душевной боли. Или, возможно, дело в том, что это было настолько же сильное унижение, насколько внезапное крушение моей любви.

Боль была такой пронзительной, что мне казалось, я не смогу ее пережить. Фактически я надеялась, что умру. Я легла в кровать и рыдала больше двух недель. В голове крутилась мысль, что сейчас я засну и больше никогда не проснусь, а потом я то впадала в ступор, то выходила из оцепенения, по крайней мере еще неделю. Когда я пришла в себя, я обнаружила, что сжимаю в руке телефонный шнур, как будто пыталась сохранить хотя бы возможность поговорить с Ивом. Я прекратила попытки связаться с ним только тогда, когда он не стал отвечать на мои звонки. Я окончательно осознала, что наши с ним отношения закончились.

Я размышляла, что мне теперь делать? Что мне поможет успокоиться и прийти в себя? Я чувствую себя такой одинокой в этом мире. Я абсолютно одинока. Моим друзьям осточертело слушать о моих болезненных, несчастливых любовных историях. Во всяком случае, все они сами страдают от неразделенной любви. Фрэнки Синатра еще более несчастен из-за Авы Гарднер, чем я из-за Ива, если это возможно. Артур? Забудьте! А моя сестра Бернис счастлива в браке и ей не понять мою боль.

Мэрилин.

В ответ я написала ей следующее:

О, Мэрилин. Мне так жаль! Я не могу выразить, насколько мне жаль. Это было так недостойно со стороны Ива использовать вас и затем бросить. Он не тот человек, которого вы себе вообразили, и не достоин, чтобы вы горевали о нем. Вы грустите об утраченных иллюзиях, а не о реальном человеке.

Я понимаю, вам трудно сейчас согласиться со мной, но поверьте, старая поговорка, что время лечит все раны, очень верна. Поверьте мне, я знаю, что вы справитесь с этим, как пережили все другие романтические неудачи в прошлом и когда-нибудь встретите настоящую любовь.

К моему удивлению, она написала ответ:

Уважаемая Психоаналитик,

У меня такое чувство, как будто вы поцеловали рану на моем сердце, и она начала закрываться. Вы сказали: «Время лечит все раны». Мне бы хотелось надеяться, что «время наказывает всех проходимцев» и что Ив получит то, чего он заслуживает!

Мэрилин.

Молодец, Мэрилин. Если вы можете шутить об этом, процесс выздоровления действительно начался.

И так оно и было.

20 июля 1960 г

(С извинениями к Кристине Россетти)

Уважаемая Психоаналитик,

Ночью 13 июля 1960 года я лежала на массажном столе, а мой друг и массажист, Ральф Робертс, проводил процедуру, когда мы услышали сообщение исторической важности из Мемориального Колизея Лос-Анджелеса, в котором губернатор Эдлай Стивенсон сказал: «Уважаемые дамы и господа, я имею честь объявить, что кандидатом демократической партии на пост президента Соединенных Штатов Америки будет сенатор Джон Фицджеральд Кеннеди».

Две ночи спустя Джек произнес речь с выражением согласия баллотироваться в президенты, в которой он сказал: «Я принимаю всем сердцем, без оговорок, единственное обязательство — обязательство посвятить все усилия тела, разума и духа, чтобы привести нашу партию к победе, а наш народ к былому величию… Права человека — гражданская и экономическая законодательная основа для утверждения человеческого достоинства всех людей — действительно являются нашей целью и нашими главными принципами».

Услышав это, я спрыгнула со стола и закричала:

— Ура, Ральф! Джек Кеннеди будет следующим президентом! И когда-нибудь я могу стать Первой Леди!

Ральф ответил:

— Ложись и дай мне закончить, Мэрилин. Он никуда не денется за полчаса.

Люблю,

Мэрилин.

24 октября 1960 г

Дорогая доктор Дарси,

Пока съемки моего следующего фильма «Неприкаянные» близились к завершению, напряженность отношений между Артуром и мной, режиссером Джоном Хьюстоном и мной, и Хьюстоном и Паулой Страсберг нарастала так неудержимо, что стала просто невыносимой. Я боялась, что мы не выдержим этой накаленной обстановки и фильм не будет закончен из-за наших склок.

Невероятно, но фильм, если верить отзывам в газетах, которые я видела, получился очень хорошим. Критики заявили даже, что это самая лучшая из моих актерских работ. Чудеса никогда не заканчиваются?

В то же время Артур, написавший сценарий, сказал журналистам, что этот опыт был для него грустным и волнующим одновременно.

— Печально то, — пояснил он, — что я написал сценарий, чтобы сделать счастливой Мэрилин, но вместо этого работа над фильмом привела ее к полному изнеможению. В то же время, — добавил он, — я счастлив, что сделал это для нее, потому что она всегда мечтала о серьезной роли.

И да, Вирджиния, Санта-Клаус существует!

Мэрилин.

2 ноября 1960 г

Уважаемая доктор Дарси,

О том полном изнеможении, которое было упомянуто в моем последнем письме: когда Генри Вайнштейн, продюсер фильма «Неприкаянные», позвонил мне, я разговаривала с ним путано и бессвязно, напугав его до смерти. Он вызвал врача, и тот в очередной раз промыл мой желудок.

Это становится привычным для меня и даже не кажется больше таким отвратительным — просто неприятная процедура. К сожалению, я опять выжила. И в очередной раз я была раздражена этим. Потребовалось немало времени, пока наступил тот момент, когда я почувствовала себя счастливой оттого, что живу на этой земле.

Однажды мне было необходимо поговорить с Артуром о фильме «Неприкаянные», сюжет которого мне совсем не нравился. Я ненавидела мою героиню, которая, на мой взгляд, была написана карикатурно. Конечно, предполагалось, что я должна послужить прототипом для Розлин, но Артур имел наглость украсть большую часть диалогов из наших реальных разговоров — разве у этого мужчины нет никакого воображения? — он сделал Розлин абсолютно пассивной женщиной. Он заставил ее говорить банальности, которых я обычно пытаюсь избегать, и он описал ее не столько истинным человеческим существом, сколько персонажем из комиксов.

Мне предстояло сыграть самую трудную роль в моей карьере, искаженную пародию на саму себя. Интересно, дает ли это основания подать на него в суд за вторжение в частную жизнь или что-нибудь в этом роде? Можно ли затевать судебное разбирательство с мужем, с которым вы собираетесь развестись? Мне нужно посоветоваться по этому поводу с моим адвокатом.

Так или иначе, Артур сделал Розлин недавно разведенной, слабой, во всем зависимой от мужчин женщиной. И этот характер списан с меня, той, кого никогда не поддерживал ни один мужчина! Нигде ни разу не упоминается, что я, женщина, содержала его, «героя», по крайней мере пару лет.

Реплики в сценарии, которые он переписал точно из наших разговоров, смущали меня ужасно. Может быть, я все-таки подам на него в суд!

Еще хуже то, что он постоянно менял их после того, как я их выучила, и непосредственно перед съемками тоже. Он, казалось, решил продемонстрировать миру все недостатки моего характера. Если бы Пулитцеровской премией награждали за то, что человек постоянно кого-то выводит из себя, Артур Миллер был бы в верхней части списка кандидатов. Возможно, сценарий был не так уж плох. В отношении того, что он писал или чего не писал, следует заметить, что больше Пулитцеровских премий он никогда не получал.

По сценарию, Розлин Табер — я — приезжает в Рено для того, чтобы развестись с мужем. Угадайте, кто прототип?

В баре она встречает Гвидо, которого играет Элай Уоллак, и Гэя в исполнении Кларка Гейбла, красивого, бывшего ковбоя, сильно за пятьдесят. Розлин и Гэй влюбляются друг в друга и начинают жить вместе в доме, который строит Гвидо. Последний, как и Гэй, влюбляется в Розлин. Кажется, каждый мужчина, которого она встречает на своем пути, влюбляется в нее. Мне очень хотелось бы, чтобы так происходило в моей жизни!

Находчивый Гвидо придумывает план поимки диких мустангов, которые называются «неприкаянными» из-за слишком маленького роста и не подходят для верховой езды по солончакам Невады, собираясь продать их на корм для собак. Мой близкий друг Монти Клифт играет Пирса, потрепанного неудачника, наездника родео. Монти очень приятный человек, как друг и как член команды. Он — самый профессиональный актер из ныне живущих, несмотря на его пристрастия и неврозы. Надо будет спросить, как ему это удается.

Так или иначе, мы четверо отправляемся в солончаки искать лошадей. Но до тех пор, пока они не добрались до места, Розлин не знает о кровавой бойне, которую собираются устроить мужчины. Когда ей становятся известными их планы, она приходит в ужас, как и я, когда становлюсь свидетелем грубого обращения с животными.

Розлин кричит — от этих криков для нескольких дублей я заработала ларингит — и умоляет Гэя не доводить начатое до конца. Сначала он сопротивляется ее просьбам, но затем, тронутый добротой ее сердца, он перерезает канаты и отпускает животных на волю. Еще раз замечу, если бы реальная жизнь была похожа на историю на кинопленке.

Вернусь к тому мерзавцу, за которым я замужем. Как бы я ни хотела поговорить с ним, этот человек, который утверждал, что все еще любит меня, закрылся в своем кабинете, не желая ничего слушать. У меня довольно плохой характер, когда я раздражена, и поверьте мне, я была раздражена! Я вихрем пересекла гостиную и начала барабанить в дверь.

Он отказался выйти. Я закричала:

— «Неприкаянные» — это не твой фильм, Артур! Это наш фильм. Ты говорил, что писал его для меня. Но ты, конечно, обманул меня! Все, чего ты хотел, — это использовать меня для возвращения своего былого авторитета. Ты меняешь сценарий за секунду до съемок. Розлин мне абсолютно не нравится. Я ее ненавижу! Все, о чем ты заботишься, — это мужские персонажи!

Ответа не последовало. Я пинала столы, стучала по клавишам моего белого фортепиано и, схватив на кухне бутылку шампанского, била ею по зеркалу за моей кроватью до тех пор, пока она вся не покрылась осколками стекла. (Позже, когда я легла на кровать, я порезалась в самых неудобных местах. Я все еще извлекаю мелкие кусочки из моей задницы.)

В любом случае я продолжала биться всем телом о дверь до тех пор, пока вся не покрылась черными и синими пятнами. Когда он и на этот раз не ответил, я упала на пол, рыдая, и заснула прямо там. Когда я проснулась, его не было. Ему пришлось перешагнуть прямо через меня. Он больше никогда не спал в этой квартире.

Что привело к этому скандалу? За день до этого Артур пришел в мою спальню с таким же видом, как врач, который ищет вену, в которую собирается сделать укол со снотворным Амитал. Я крикнула:

— Выйди из моей спальни, Артур Миллер! Вон из моей жизни! Мне не нужен предатель!

Он съежился и отступил назад со словами, что он продолжает работу над сценарием «Неприкаянные». Он вносил небольшие изменения, которые возмущали меня бесконечно, потому что, как я уже говорила, он переписывал сцены накануне съемок, после того, как я уже выучила новые реплики, написанные за день до этого.

Хуже всего было то, что он постоянно переделывал окончание. В первоначальном варианте оно выражало его надуманное желание, что пропасть между нами может исчезнуть, он не мог заставить себя закончить фильм таким образом, что неприкаянные человеческие существа идут дальше по жизни разными путями. К сожалению, то, что он считал правильным, в реальной жизни не произошло, и в 1961 году мы решили подать на развод.

Я играю роль под названием Мэрилин Монро всю мою жизнь, половину из которой я лишь имитирую себя. Мне осточертело притворяться кем-то другим, не похожим на меня. Я просто хочу быть сама собой, даже если это только маленькая сиротка Норма Джин. По крайней мере, она знала, кто она.

Вот одна из причин, почему я влюбилась в Артура. Я думала, что рядом с великим драматургом я смогу найти себя. Это не помогло. С ним мне пришлось играть Мэрилин Монро более, чем когда-либо, так как я боялась, что иначе он не будет меня любить. Я не могу больше выносить это, и самое лучшее для меня было бы убить эту великую кино-звезду, которую я на самом деле не знаю, — Мэрилин Монро.

Все, чего действительно хочет девушка, доктор, это быть единственной в мире для одного парня. К сожалению, Артур научил меня, что какого бы мужчину ни выбрала женщина, в итоге он оказывается таким же, как все. Они все сделаны по одной мерке и видят только мою внешность, вместо того, что находится внутри.

Я не могу представить, что может быть хуже. Мой брак с Артуром потерпел фиаско. У меня никого нет. Я не понимаю, что делать дальше.

Мэрилин.

В короткой ответной записке я успокоила Мэрилин, что она часто думает и говорит подобные вещи, но когда мне начинает казаться все безнадежным для нее, ей всегда удается собраться и вернуться к тому лучшему, что в ней есть.

Ах, как я надеялась, что так же случится и в этот раз! Но в глубине души я не была в этом уверена.

Уважаемая доктор Дейл,

Мне нужно рассказать вам подробнее о фильме «Неприкаянные». Несмотря на мои проблемы с Артуром как мужем и сценаристом, поначалу я чувствовала прилив энтузиазма, потому что мне казалось, что фильм имеет большие возможности. Во-первых, режиссером был назначен Джон Хьюстон, с которым я работала в «Асфальтовых джунглях», и с нетерпением ждала, когда встречусь с ним на съемочной площадке снова.

В отличие от других режиссеров Хьюстон не сомневался во мне. Он сказал:

— Мэрилин, с тобой могут быть проблемы, но, видит Бог, ты этого стоишь!

Остальная часть актерского состава — Кларк Гейбл, Монтгомери Клифт, Эли Уоллак и Телма Риттер — это самое лучшее в работе над этим фильмом. Кларк был отзывчивым и приветливым, а его полный любви взгляд был исполнением моей детской фантазии. У меня не было сомнений, что он действительно любил меня. Ради одного этого стоило сниматься в «Неприкаянных».

Несмотря на все мои проблемы, иногда мне улыбается удача, как никому в этом мире. Вы знаете кого-нибудь, чье самое заветное детское желание сбылось? Кларк Гейбл любит меня! Первый раз, когда мы с ним танцевали, я не могла поверить, что это происходит со мной на самом деле, и залилась краской под цвет моего шифонового платья. Мне все время казалось, что я сплю, а когда проснусь, буду той же одинокой Нормой Джин, обнимающей свою подушку в сиротском приюте!

Всем было интересно, спала ли я с ним. Я сохранила интригу, но вам, доктор, я скажу. Нет. У меня было бы чувство, что это инцест! К тому же его жена Кей была беременна первым ребенком Кларка, и я не могла так поступить с ребенком, который еще не родился. Дело не в том, что мне не хотелось бы! Однажды Кларк случайно коснулся рукой моей груди, и по моей коже пробежала дрожь с ног до головы.

Элай Уоллак также был совершенно замечательным в фильме. Он — великий актер, хотя раньше я не знала, насколько он хорош. Его следовало бы поставить в один ряд с великими звездами кинематографа. Очень жаль, что он никогда не получал признания, которого заслуживает. Он был мне хорошим другом и помогал перенести тяготы работы в ужасном пустынном зное.

Мой дорогой Монтгомери Клифт был в своей обычной превосходной актерской форме. Я нежно люблю Монти, и было так здорово общаться с ним, хотя его болезненность пугает меня. Из всех людей, кого я знаю, он — единственный, кому еще хуже, чем мне.

И Телма Риттер внесла свою лепту прекрасным легким штрихом.

Да, иногда хорошо быть Мэрилин Монро, даже если я замужем за Артуром Миллером.

Весьма иронично то, что мы снимали фильм главным образом в Рено, в котором было зарегистрировано пять тысяч разводов за прошлый год. Этот город напомнил мне мой злополучный брак с Джо, который был расторгнут именно там.

Артуру, которого я терпеть не могу, съемки в Рено вернули неприятные воспоминания о его первом неудачном браке. И он, казалось, вымещал свое раздражение на мне. Наши отношения были настолько ужасными, что я не знаю, как мы вообще смогли пережить этот период совместной работы. Мы с Артуром разговаривали все меньше и меньше, пока в конце концов не перестали общаться вообще.

Мне кажется, я уже упоминала раньше, что как-то Хьюстон, отозвав Артура в сторону, умолял его не позволять мне злоупотреблять таблетками. Если он не справится с этим, сказал он, то будет чувствовать себя виноватым всю оставшуюся жизнь. Говоря откровенно, Хьюстон не имел ни малейшего представления о том, как Артур устал от бесплодных усилий помочь мне. Мы ладили все хуже и хуже, пока однажды, как это ни удивительно, я бросила его посередине дороги в пустыне, уехав одна на своей машине.

К счастью или к сожалению, его спас Хьюстон, который позже рассказывал, что если бы он не заметил Артура, ему пришлось бы стоять там очень долго.

Я безумно злилась на него и ничего не могла поделать с этим!

Мне приснился сон, который показывает, до какой степени он меня раздражал. Во сне город атаковали вражеские самолеты, и наш дом был разрушен. Бомбы разрывались повсюду, а на дома, которые устояли, заползали огромные, отвратительные водяные жуки. Я проснулась в ужасе и снова пыталась убедить себя, что это лишь сон. Но вы слишком многому научили меня, чтобы я поверила в это, доктор, и мы обе знаем, что разрушение во сне символизирует то, что происходит на самом деле между мной и Артуром.

Я просто должна была уйти от него. Мне нужно было оставить его. Мы были бесконечно далеки друг от друга, и мне был невыносим тот факт, что он постоянно игнорирует меня. Я не могла терпеть его мрачное лицо. С каждым днем пропасть между нами становилась все шире. Было невыносимо жить в той ненависти, которую мы испытывали друг к другу.

Мы все время ругались из-за самых тривиальных жизненных мелочей, как, например, в тот раз, когда он поскользнулся на носке, брошенном мной на пол. Он несколько дней мучил меня этим. Большое дело! Я бросила носок! Я не виновата, что он больно ударился спиной. Ему не следует быть таким неуклюжим.

Постоянные перепалки были нестерпимы. Он довел меня до нервного срыва. Я чувствовала себя покинутой и беспомощной. Я стремилась уединиться, чтобы расслабиться и успокоиться, но мне было очень одиноко, так же как когда-то в сиротском приюте. Точно так же я себя чувствовала, когда была замужем за Джо. В присутствии Артура я ощущала большее одиночество, чем когда на самом деле была одна.

Артур притворяется заботливым человеком, но в глубине души он настоящий мерзавец! Он говорил, что его приводит в отчаяние наше расставание. Если это отчаяние, я не хотела бы увидеть счастье. Он всегда писал о том, как сильно он меня любил. Какая любовь!

Мы даже не были официально разведены, а он болтался по съемочной площадке, повсюду таскаясь за этой тощей, коротко стриженной Ингой Морат, работавшей фотографом. Все в группе знали, что Артур изменяет мне. Мне было очень неловко! До меня дошли слухи, что он даже собирается жениться на Инге. Как он мог, после того, как был женат на Мэрилин Монро?

Итак, возможно, я и секс-бомба мирового масштаба, но эта непривлекательная маленькая нацистка украла его у меня прямо из под носа! Как сказала Бетт Дэвис в драме «Бремя страстей человеческих»: «Скатертью дорога!» — а это по чистой случайности один из моих любимых фильмов. Я бы с удовольствием исполнила ее роль, если бы снимался ремейк, но никто никогда не предложит мне сыграть ничего подобного.

Я тут подумала: вы знаете мою песню «Получив то, что ты хотел, ты больше не хочешь этого»? Что ж, я получила то, чего хотела, — великого Артура Миллера, и, поверьте мне, больше я его не хочу.

Даже Джо поступал лучше, чем Артур. Джо всегда любил меня, даже после нашего развода. Он все еще любит меня, и, насколько я знаю, никто ему меня не заменил. Такова любовь. Может, мне стоит вернуться к нему. У него есть несколько маленьких недостатков, но он во всем превосходит Артура, когда речь заходит об отношении ко мне.

Я должна кое-что добавить, чтобы вы знали, что я говорю вам всю правду, доктор: я была несправедлива по отношению к Инге. Я встретила ее, когда она фотографировала актеров, и она действительно милая и нисколько не нацистка. Надо будет постараться не забывать — я сержусь на Артура, а не на нее.

Мэрилин.

17 ноября 1960 г

Уважаемая Психоаналитик,

В четыре часа утра меня разбудили и сообщили самую страшную новость в моей жизни. Мой дорогой названый отец Кларк Гейбл скончался от обширного инфаркта в относительно молодом возрасте пятидесяти девяти лет. Кларк, мой великолепный неподражаемый Кларк Гейбл, ушел из моей жизни навсегда! Теперь нет никакой надежды когда-нибудь встретить моего духовного отца.

Я не могла смириться с этой мыслью. Именно в тот момент, когда я наконец нашла его, после стольких лет поисков он навсегда оставил меня. Кроме горя, нахлынувшего на меня, я терзалась чувством вины. Я была в ужасе от мысли, что долгие часы ожидания под палящим солнцем Невады ухудшили его состояние, не говоря уже о моем поведении, вызывавшем у него стресс на съемочной площадке. На самом деле Кей, жена Гейбла, сказала журналистам, что она уверена в том, что напряжение совместной работы со мной ускорило трагическую развязку.

Мэрилин.

Зная об угнетающем чувстве вины, которое преследовало Мэрилин, и о том влиянии, которое оно может оказать на ее психику, я написала ей в ответ:

Дорогая Мэрилин,

Мне очень жаль.

Я знаю, как сильно вы любили Кларка Гейбла.

Я очень сожалею, что не в моих силах утешить вас, но знайте, что я всем сердцем скорблю о нем вместе с вами и его семьей.

Доктор Дейл.

Все слова бесполезны в подобных случаях, но как бы мне хотелось что-нибудь сделать или сказать, чтобы утешить ее.

20 ноября 1960 г

Уважаемая Психоаналитик,

После расставания с Артуром и смерти Кларка Гейбла у меня началась глубочайшая депрессия. Я не могу даже есть. Я просто лежу в постели целыми днями.

Нет конца боли. Все серое, мрачное и далекое. На самом деле я не могу описать, что я чувствую, потому что не позволяю себе чувствовать. Если я когда-нибудь действительно решусь сделать это, я точно умру.

Однажды вы спросили меня, как можно помочь мне. Я вам скажу как: скажите доктору Гринсон, чтобы он помог мне умереть.

Мэрилин.

Меня охватила паника в сотый раз с тех пор, как началась моя работа с Мэрилин. Я действительно испробовала все, что знала, и не понимала, как поступить.

Я чувствовала, что не в силах спасти ее от крайнего отчаяния и скорби. Даже читать о ее страданиях было нестерпимо.

Единственное, что я могла сделать, — сказать, что я понимаю, какая нестерпимая боль терзает ее, и я снова написала короткую записку.

22 ноября 1960 г

Уважаемая Психоаналитик,

Я была в таком смятении из-за смерти Кларка, что решила выпрыгнуть из окна моей квартиры на тринадцатом этаже. Я понимала, что должна осуществить задуманное до того, как выйду на карниз, или кто-то наверняка узнает меня, позвонит в полицию и помешает мне.

Меня очень пугало, что будет невыносимо больно, когда я упаду на землю. Но я вспомнила, что читала где-то о том, что люди, которые выпрыгивают из окон, теряют сознание до удара в конце падения.

Я подошла к окну и начала забираться на подоконник, когда заметила женщину, проходившую мимо по тротуару. Я знала ее! Дело в том, что она жила в соседней квартире. Как я могла выпрыгнуть из окна, рискуя убить соседку?

Поэтому я отказалась от этой идеи и решила найти лучший способ убить себя.

Мэрилин.

23 ноября 1960 г

Уважаемая Психоаналитик,

Я подумываю о том, чтобы прекратить посещение психоаналитика. Когда я так чувствую себя, все становится черным и тщетным. Все, что я могу делать, — это лежать под одеялом, день за днем, день за днем. Все, чего я хочу, — это умереть… умереть… умереть.

Мэрилин.

Предчувствуя такие письма, как эти, я понимала, что у меня нет иного выбора, и необходимо срочно предупредить доктора Гринсона, который был хорошо осведомлен о ситуации Мэрилин, и написать ее ответ.

27 ноября 1960 г

Уважаемая Мэрилин,

Я знаю, вам не понравится моя идея, но вы должны лечь в больницу. Вы нуждаетесь в более существенной помощи, чем я могу вам дать. Нет никаких причин стыдиться того, что вы находитесь в серьезной опасности и вам нужна помощь. Я могу организовать для вас прием в медицинском центре «Гора Синай» завтра. Я буду приходить к вам в больницу и продолжать наши сеансы. Или вы можете попросить доктора Гринсона сделать то же самое для вас в Лос-Анджелесе.

Что вы об этом думаете?

Доктор Дейл.

30 ноября 1960 г

Уважаемая Психоаналитик,

Что я думаю? Вам следовало бы знать, что я думаю! Нет! Нет! Вот что я думаю! Я не пойду в больницу! Если бы я обратилась туда, они наверняка сказали бы, что мое положение безнадежно. Ни один аналитик в мире не согласился бы работать со мной, кроме вас.

Так как же вы можете предлагать мне такое? Я сказала вам, это конец пути. Либо я покончу с собой с помощью кого-то, кому я не безразлична, или я не буду делать этого вообще.

Мэрилин.

22 марта 1961 г

Уважаемая Психоаналитик,

Кей Гейбл пригласила меня на крестины сына Кларка, Джона Кларка Гейбла, и я с удовольствием согласилась приехать. Я даже с нетерпеньем ждала, когда увижу лицо миниатюрного Кларка Гейбла. Как только я приехала, тут же заглянула под огромный белый чепчик для крестин. Какое разочарование!

К моему ужасу, ребенок совсем не был похож на Кларка, а скорее напоминал сморщенного старичка. Я подумала, о, он — сын Кларка и будет, вероятно, выглядеть лучше, когда станет старше. Он просто не может быть заурядностью.

Затем я нежно прижала его к моей груди и постоянно принюхивалась, надеясь, что он, по крайней мере, пахнет, как его отец. Но нет. Он пах как любой ребенок.

Тем не менее я держала его так долго, что люди начали волноваться, думая: «Что там за идиотка?» Но я не обращала внимание, потому что в своих фантазиях представляла себе, что Джон Кларк был нашим с Кларком Гейблом ребенком. Я всем сказала, что теперь Джон Кларк — моя истинная любовь и самый значимый мужчина в моей жизни, хотя он немного молод для меня.

Мэрилин.

1 марта 1962 г

Привет, Психоаналитик!

Я хотела бы поделиться с вами некоторыми из моих последних размышлений, если вы все еще интересуетесь звездой кино, которая нигде не снялась в последнее время. Я хочу поговорить с вами в любом случае, и хотелось бы верить, что вы разделяете мои чувства, хотя это не стало бы первым случаем в моей жизни, когда кто-то сначала изображал интерес ко мне, а потом бросил меня. Обычно я первая оставляю всех.

Я никогда не упоминала вам об этом, но я очень увлечена Джеком Кеннеди. (Я без ума от Джако, а он просто сходит с ума по мне!) В настоящий момент он — главный человек в моей жизни и в моих мечтах.

Вот о чем я хотела написать. Я человек, у которого сбылись все мечты. Я грезила о том, что буду великой кинозвездой, и я стала. Я мечтала быть великой актрисой, и я слышала, профессионалы говорят, что я почти гений. Я хотела спать с Марлоном Брандо, и это случилось. Всю мою жизнь я воображала, что Кларк Гейбл любит меня, и, чудо из чудес, сбылось и это! Я осмелилась мечтать, что я, маленькая Норма Джин из детского приюта, обрету независимость от магнатов кино, и я смогла. На самом деле я первая женщина, победившая главную голливудскую студию. Я намеревалась стать президентом моей собственной продюсерской компании, и я — глава и единственный акционер «Мэрилин Монро Продакшн»! Неплохая биография для маленькой девочки из сиротского приюта.

Доктор, человек, который думает, что все его мечты исполняются, страдает манией величия? Я сомневаюсь в этом. Люди, которые думают, что сказки никогда не сбываются, не встречали Мэрилин Монро. Я сражалась, как банши (кто бы эти банши ни были), чтобы сделать мои мечты реальностью, и к настоящему моменту большинство из них исполнены.

Я только что посмотрела определение «банши» в словаре и обнаружила, что в кельтском фольклоре это сверхъестественные существа, которые предупреждают семью о приближающейся смерти одного из ее членов завыванием или скорбным пением.

Ох боже мой, надеюсь, я не банши! Я не хочу думать, что я предвестница смерти Кеннеди. Не обращайте внимания на это слово, пожалуйста! Вообще забудьте, что я называла себя банши, и, может быть, мысль бесследно растворится во Вселенной.

В любом случае вернусь обратно к цели этого письма. Моя последняя мечта: я стану женой президента Соединенных Штатов Америки и, соответственно, Первой Леди Соединенных Штатов Америки. Возможно, я смогу сделать реальностью и эту мечту.

Я сошла с ума, доктор? Аналитик Гринсон думает так. Зная мое прошлое, я надеюсь, что вы согласитесь со мной, а не с ним.

Люблю,

МММ (Мэрилин Монро и Мания величия).

3 марта 1962 г

(Поется на мотив «Ты мой солнечный луч»)

Уважаемая Психоаналитик,

Я надеюсь, вы в добром здравии и не очень скучаете по мне. Сейчас четыре часа дня, раньше это было время наших регулярных встреч для анализа, поэтому я подумала, это идеальный момент, чтобы написать вам пару строчек. Сейчас все хорошо, но я не хочу тратить ваше время на скучные подробности.

Для начала одна история двухлетней давности. На самом деле она начинается в тот самый день, когда я вернулась в Лос-Анджелес. Я сомневаюсь, что со мной могло случиться что-нибудь еще более интригующее на следующий день после моего приезда. Я встретила Патрицию Кеннеди Лоуфорд на вечеринке. Она почти моего возраста, ей тридцать пять, и на случай, если вы не знаете, она — шестая по счету из девяти детей Джо и Роуз Кеннеди и сестра нашего красивого президента, Джека Кеннеди. (Ням-ням!)

Мы с Пат сразу понравились друг к другу, и я подумала, что она станет моим лучшим другом вместо вас, моего давнего задушевного друга. Мы провели весь вечер тет-а-тет и были настолько поглощены друг другом, что я фактически не обращала никакого внимания на мужчин, пришедших на вечеринку. Когда я назову причину, я уверена, что вы поймете.

Встреча с Патрицией вызвала одно из самых странных чувств, которые я когда-либо испытывала. Когда ее муж, Питер Лоуфорд, представил меня ей, я была готова выпрыгнуть из моего кресла и схватить ее за руку! Она — живое воплощение мой дорогой покойной тетушки Грейс. Пат также энергична, как она, говорит, как она, думает, как она, также благочестива, как она, и даже смеется, как тетушка Грейс. Услышав ее смех в первый раз, я подумала: осторожно, Мэрилин! Ты слышишь голоса, как твоя мать.

Без сомнения, Пат была реальным, живым человеком, а не только голосом из моего далекого прошлого. «Видимо, тетя Грейс была настолько набожной женщиной, что она вернулась с того света, как Иисус», — изумленно подумала я. Подобно Грейс, Пат ни одного мгновения не сидит на месте и имеет такое же неукротимое чувство юмора. Их легко можно было бы принять за сестер. Познакомиться с ней — это почти то же самое, что вновь оказаться рядом с моей любимой тетушкой. На самом деле мы сразу почувствовали нашу духовную близость. Пат даже говорила позже, что я была ей как сестра.

Я должна привести вам образец чувство юмора Пат. Этот забавный случай вызывает у меня смех каждый раз, когда я его вспоминаю. Мы вместе поехали в Лас-Вегас, и Пат взяла с собой свою дочь Викторию, которой тогда было два с половиной года. Хотя обычно дети не допускаются в казино, Пат, используя влияние Кеннеди (и деньги), получила разрешение провести Викторию с нами. Пат посадила ребенка на карточный стол и сказала:

— Моя ставка, Мэрилин. Сейчас я сыграю. Если мне не повезет, я оставлю мою девочку здесь. Если же удача мне улыбнется, она будет моим призом.

Затем она начала игру, а я стояла рядом и наблюдала. Проиграв, она встала и пошла прочь. Я встревожилась и закричала ей вслед:

— Пат… П-П-Пат… Вернись! Вернись немедленно! Ты не можешь так со мной поступить! Я не умею заботиться о маленькой девочке.

Она, разумеется, вернулась и забрала со стола дочь. К этому моменту я сообразила, что она просто шутила и хохотала до истерики. Она любит дразнить меня, потому что знает, как легко может вывести меня из себя.

Пат поведала мне по секрету (и я надеюсь, вы никому не расскажете) все о ее браке с Питером. Кажется, Джо Кеннеди презрительно относился к Питеру и открыто возражал против их брака с самого начала. Он сказал:

— Что я ненавижу даже больше, чем актеров, так это британских актеров!

На самом же деле он поручил директору ФБР Эдгару Гуверу собрать все данные о Питере, и оказалось, что Питер не был ни гомосексуалистом, ни коммунистом. То, что он был протестантом, нисколько не прибавило ему очков в католических глазах Джо. И как он ни старался, Питеру так и не удалось добиться расположения своего будущего тестя.

В последней отчаянной попытке разлучить Пат с Питером до намеченного бракосочетания Джо отправил ее в кругосветное путешествие. Это не помогло. Пат была влюблена, и маневр Джо провалился. Не успел самолет Пат коснуться земли в Токио, как она развернулась и полетела назад к Питеру.

Ей потребовалось немало мужества, чтобы противостоять старику. Многие люди не смогли бы сделать это. Я лично сомневаюсь в своих силах. Тем не менее вскоре после свадьбы Пат пожалела, что не слушала отца, так как почти с самого первого дня их союз был омрачен пьянством Питера, его многочисленными изменами и почти сладострастной привязанностью к «Крысиной стае» Фрэнка Синатры.

Ходить на сторону Питер начал сразу после свадьбы, и его не остановила даже беременность Пат. Но, глядя на возмутительные интрижки своего отца прямо под носом у его жены Розы, Пат, как и Джеки Кеннеди, привыкла не обращать на это внимания. Тем не менее она настаивала на отдельных спальнях. Она заявила:

— Я отказываюсь спать рядом с мужчиной, который занимается сексом с другой женщиной. — И крестилась каждый раз перед тем, как выполнить свой супружеский долг. Она, возможно, самая сильная и храбрая женщина, которую я знаю. Хотела бы я иметь ее характер!

Я сочувствовала ей до тех пор, пока не подумала про себя: «Кто ты, чтобы ее жалеть? Твои последние два брака никак не назовешь удачными». Некоторые люди имеют талант создавать хорошие, крепкие семьи. К сожалению, мы с Пат к ним не относимся, по крайней мере пока.

Мне было любопытно, почему такая знаменитая женщина так тесно общалась со мной. (Как вам хорошо известно, уверенность в себе не является моей самой яркой чертой, несмотря на все часы, проведенные на вашей кушетке.) Тогда я решила, что для Пат была естественной любезность с кинозвездой (помните, у ее отца был долгий роман с Глорией Свенсон), и, как весьма популярная актриса, я, вероятно, добавляла голливудского гламура в великосветский образ жизни Пат.

Она любит шоу-бизнес и в течение некоторого времени была телевизионным продюсером. Кроме того, она настолько обожает мир кино, что известна как «Голливудская Кеннеди» и дружна со многими известными звездами кино. Не случайно она вышла замуж за актера. Но она чувствовала, что ее основной обязанностью по отношению к семье была политика.

Последние пару лет мне нравилось находиться в кругу семьи Кеннеди, с их оравой детей и стаей собак, бегающих всюду и тявкающих на кого-нибудь из Кеннеди, играющих в тач-футбол. Меня глубоко взволновали слова Пат, сказанные вскоре после того, как мы подружились:

— Мэрилин, ты теперь тоже Кеннеди.

У меня даже была своя роль в семье. У Пат аллергия на животных, и она старается держаться от них как можно дальше, но я любила их зверинец и, приходя к ним в гости, всегда следила за тем, чтобы собаки были всегда чистыми и ухоженными.

— Я не понимаю, почему ты не любишь собак, Пат, — сказала я однажды. — Они как маленькие люди.

— Да? — ответила она. — К счастью, Мэрилин, маленькие люди не гадят на мои белые ковры!

Тот факт, что Пат дружила со мной, известной кинозвездой, давал ей занимательный повод для разговоров с ее весьма успешными братьями и сестрами, особенно Джеком, президентом Соединенных Штатов, к которому, как я уже говорила, я давно питала слабость.

По-видимому, он так же давно интересовался мной. У него была серьезная операция на спине в 1954 году, когда ему исполнилось тридцать семь лет. На стене в его больничной палате висел плакат, на котором я в синих шортах стояла, расставив ноги. И вы знаете что? Плакат был прикреплен вверх ногами, так что нетрудно себе представить, как это выглядело.

В этом году Питер сказал мне, что Джек всегда хотел встретиться со мной и спрашивал, может ли Питер организовать это. Питер мог и сделал.

После нашей первой встречи на ужине в начале этого года — в феврале, кажется, — мы встречались время от времени. Для тайных свиданий мы регулярно снимали номера в мотеле «Холидей Хаус» в Малибу и иногда в старом отеле на бульваре Сансет. Однажды мы зашли выпить в «Коттедж Малибу», самый грязный бар, который вы когда-либо видели. (Ну, может быть, не вы, мой чистосердечный психоаналитик. Самый грязный бар, который я видела в своей жизни!) Там только восемь барных стульев, а пол покрыт опилками. Но какая разница, что валяется под ногами, когда у вас свидание с таким стильным мужчиной, как Джек Кеннеди! Мы выпивали всю ночь напролет, между перерывами на отдых в спальне.

Но чаще всего мы встречались в доме Пат и Питера на пляже в Санта-Монике. Я сразу влюбилась в Джека, но часто задавалась вопросом, имел ли наш роман для него такое же важное значение, как для меня. Без сомнения, ему нравилось заниматься сексом со мной, и я убедила себя, что его прохлада — это просто надменная сдержанность, характерная для представителей высшего класса, но где-то глубоко в душе я никогда по-настоящему не чувствовала уверенности в его любви. Я вздохнула с облегчением, когда нечаянно услышала, как Питер сказал своему гостю:

— Президент в абсолютном восторге от Мэрилин. Он считает, что она обворожительна, хотя с ним она не чувствует себя непринужденно. Его харизма и шарм производят на нее такое впечатление, что она относится к нему с таким же восхищением, как ученица средней школы, влюбленная в самого популярного парня в университетском городке.

Питер был прав. Именно такие чувства я испытывала к Джеку.

В первый раз мы встретились на ужине, устроенном в честь президента. Пат и Питер пригласили меня. Джек, как все Кеннеди, начиная с отца, увлекается кино, особенно красивыми белокурыми актрисами.

К слову об отце: на этой вечеринке между нами кое-что произошло. Джек попросил меня:

— Вы не могли бы сказать «привет» кое-кому, пожалуйста.

Потом он позвонил отцу и спросил:

— Угадай, рядом с кем я сижу? Мэрилин Монро! Я попросил ее сказать тебе привет. — И передал мне трубку.

Его отец перенес инсульт несколько месяцев назад, но было интересно поговорить со старым джентльменом, который был частью истории Голливуда, не говоря о США. Мне было приятно рассказать ему, как все мы любим Джека, и поблагодарить его за содействие в его избрании. Позже Джек говорил, что его отец, казалось, был взволнован этим разговором не меньше меня.

На одну из наших тайных встреч я приехала в отель к Кеннеди, опоздав лишь на час. Я приложила особые старания, чтобы в честь президента быть вовремя. Меня сопровождал Милт Эббинс, деловой партнер Питера Лоуфорда. Я остановилась в дверном проеме комнаты, полной известных лиц, выпрямилась во все мои метр шестьдесят семь, расправила морщинки на облегающем платье, таком узком, что я едва могла в нем дышать, и произнесла своим, как мне казалось, особенным глубоким голосом Мэрилин Монро:

— Я готова.

К сожалению, это прозвучало скорее как кваканье лягушки. Насколько мне известно, никто, кроме меня, не заметил, если только это была не простая вежливость.

Когда я вошла, люди в зале разошлись по сторонам с моего пути, как расступилось Красное море, чтобы дать пройти Моисею. Только Моисеем была я. Там собрались около двадцати пяти знаменитостей, и можно было подумать, что никто из них никогда не видел раньше кинозвезд. Все замерли, как поставленные загадкой в тупик во время игры в «шарады». Гости перестали разговаривать и даже пить, и в комнате воцарилась тишина. Я никогда не видела ничего подобного. Сначала я подумала, что одна из моих грудей выскочила из платья, но потом я поняла, что в светском кругу новости распространяются быстро, и им, вероятно, было просто любопытно, кто был последним сексуальным завоеванием Кеннеди.

Ну, им было на что полюбоваться. Джек подошел ко мне с широкой улыбкой, взял за руку и проводил в сторону от основного стола, но сначала он обернулся и подмигнул Питеру Лоуфорду, без сомнения, в благодарность за его сводничество.

Продолжение напишу как можно скорее.

Люблю,

Мэрилин.

P.S. Я так рада, что вам нравятся мои «стихи». Мне кажется, что это хороший способ самовыражения. Возможно, вы будете сожалеть о том, что поощряли меня, потому что теперь я буду посылать вам мои поэмы.

20 марта 1962 г

(С извинениями к Эмили Дикинсон)

Уважаемый Психоаналитик,

Я не удивилась, что Джек лично позвонил мне на следующее утро после ужина, о котором я рассказывала вам в одном из моих последних писем. Я даже не против проснуться пораньше, чтобы принять вызов. Он сказал:

— Доброе утро, Мэрилин. Я вас разбудил?

— Конечно нет, мистер Президент, — солгала я. — Я давно не сплю.

— Так вы меня узнали?

— Ну что вы, мистер Президент. Разве есть на земле такой человек, который не узнает этот гарвардский акцент?

— Мэрилин, — продолжил он, переходя сразу к делу, — я собираюсь в Палм-Спрингс в эти выходные. Не хотите ли присоединиться ко мне? Мой частный самолет «Кэролайн» доставит вас туда. Джеки, — добавил он небрежно, как будто в раздумье, — не будет со мной.

Я едва сдержалась, чтобы не сказать: «Лучше, чтобы ее не было!»

— Благодарю вас, мистер Президент, — ответила я строго, скрывая охватившую меня радость.

Люблю,

Мэрилин.

Уважаемая Психоаналитик,

В Палм-Спрингс ужин был накрыт в восемь часов, но теперь, когда я знала, что Джек заинтересовался мной, я не спешила присоединиться к нему. В девять часов я все еще сидела перед зеркалом моего туалетного столика, нанося завершающие штрихи вечернего макияжа. Приятно чувствовать, что меня ждет президент Соединенных Штатов Америки и ничего не может поделать с этим. Я полагаю, вы, психоаналитики, сказали бы, что я свожу счеты за все те годы, когда ждала моего отца. Может быть. А может, мне просто нравится ощущать свою власть.

Когда я наконец пришла на час позже, президент стоял у двери, и я могу сказать, между прочим, что его лицо засияло, когда он увидел меня.

— Наконец-то! Вы здесь, — сказал он с улыбкой, показывая свои белые, приведенные ортодонтом в идеальное состояние зубы.

Затем я услышала, как он шептал Питеру Лоуфорду:

— Какая задница! Какая задница!

Повернувшись ко мне, он сказал:

— Здесь есть несколько человек, которые до смерти хотят с вами встретиться.

Несколько человек? Меня окружила целая толпа. Я думаю, они просто хотели рассмотреть новую девочку Джека. Питер Лоуфорд снова сыграл роль прикрытия, сопровождая меня на другую вечеринку, во время которой мы с Джеком приятно провели некоторое время в гостевом доме. Я наполнила его бокал шампанским, но он сделал лишь пару глотков. Он был слишком занят, с вожделением рассматривая меня поверх фужера. Я включила музыку и начала танцевать. Он схватил меня и направил мои танцевальные шаги в сторону спальни.

Я сделала его очень счастливым, но не могу сказать, что испытала с ним то же чувство. Он не говорил мне комплиментов или нежных слов. Я знала подростков, которые были лучше в постели. Но как Энджи Дикинсон однажды пошутил о своей сексуальной особенности: «Это были лучшие двадцать секунд в моей жизни». Тем не менее после того, как мы закончили, я сказала:

— Ты знаешь, Джек? Я думаю, я стала бы прекрасной Первой Леди.

— Боюсь, ты не подходишь для такой роли, Мэрилин, — ответил он, не раздумывая.

Эти слова просто ошеломили меня. Под предлогом, что у меня разболелась голова, я извинилась и, оставив его одного, побежала прямо в свою комнату. Я пыталась убедить себя, что он просто пошутил, но это не помогало, и я безутешно рыдала, пока не заснула. В отношениях с Джеком Кеннеди существовали и другие сложности, с которыми раньше мне не приходилось встречаться. В любое время и в любом месте, во время наших любовных свиданий, Джеку всегда приходилось оставлять свет включенным. Если бы лампы погасли, охранники тут же выбили бы дверь и ворвались к нам. Поверьте, толпа телохранителей у нашей постели в самый пикантный момент не очень радостная перспектива.

Однажды, когда мы были в доме Питера в Санта-Монике, мы вместе принимали душ. Когда мы вышли из ванной в чем мать родила, кто мог оказаться у двери, кроме охранника?

Небольшое удовольствие!

Люди понимали, что любовь Джека к женщинам и его интрижки наносили непоправимый урон его политической репутации и создавали благоприятные условия для шантажа и даже убийства. Мне немногое известно об этом, но я полагаю, что президента Соединенных Штатов Америки, который собирается баллотироваться на следующий срок, должно беспокоить всеобщее внимание к его адюльтеру с самой горячей кинозвездой страны. Но не Джека Кеннеди. Казалось, что он готов рисковать ради женщины. Как-то он сказал:

— Отец говорил, что все парни должны заниматься сексом как можно больше. Я всегда следую его советам.

Он хвастался мне, что никогда не отступает, если дело касается красивой женщины. Мне ли не знать! Даже в дни его службы в военно-морском флоте, когда у него было прозвище «Жлоб», он беспрестанно крутил романы. Я знала об этом раньше, еще до начала наших отношений, поэтому, вероятно, я не имею права жаловаться, но любопытно вот что: миллионы мужчин хотят меня. Так почему для Джона Кеннеди я не достаточно хороша?

Однажды я предупредила моего друга и массажиста Ральфа Робертса, от которого не скрываю почти ничего, что собираюсь в ближайшее время увидеться с Джеком, и поинтересовалась у Ральфа о камбаловидной мышце, которая беспокоила президента. Я как раз читала книгу Мэйбл Элсуорс Тодд «Мыслящее тело» и рассказала Ральфу о том, что обсуждала строение мышечной системы с Джеком, массируя ему спину. В тот раз я позвонила Ральфу и соединила его с Джеком, чтобы они поговорили о его проблеме. Джек поблагодарил меня и сказал, что совет Ральфа ему кажется полезным. Но в действительности я больше думала о других моих стараниях помочь ему.

Всякий раз, когда я слышу его имя, чувствую себя как одержимая знаменитостью девчонка. Я так горжусь, что сплю с самым значительным человеком в мире, который, я уверена, войдет в историю как величайший президент, подобно Аврааму Линкольну. В глубине моей души я все еще маленькая сирота, которая, как невероятно это бы ни звучало, состоит в интимных отношениях с лидером свободного мира. В конце концов, я выросла без отца, а президента называют «отцом нации». Так что некоторые сочли бы меня патриоткой.

Любовь,

Мэрилин.

21 марта 1962 г

Уважаемая Психоаналитик,

Вот еще один забавный факт обо мне, который вы наверняка оцените. Даже когда я занимаюсь любовью с Джеком Кеннеди, я обращаюсь к нему главным образом «мистер Президент». Хотя я в восторге от него, возникает ощущение, что я занимаюсь любовью не с мужчиной, а с общественным институтом. Или, можно сказать, с Белым домом.

Это имеет какой-нибудь смысл для вас? Была я замужем за американским институтом бейсбола или за Джо Ди Маджио? Был ли это институт театра, за которого я вышла замуж в лице великого драматурга Артура Миллера, а не человек? Может быть, поэтому мои любовные отношения никогда не длились долго? Кто хотел бы быть любимым как представитель какого-то института, а не как человек? Я не была бы счастлива, если бы почувствовала, что кто-то любит меня как воплощение Голливуда. Я бросила бы его. Может, мои мужчины чувствуют себя так же?

Я думаю, что меня всегда очень пугала перспектива быть на самом деле чьей-то женой, с тех пор, как жизнь научила меня, что никто никогда не может по-настоящему любить другого человека. Моя сексуальная жизнь в законном браке или без него часто была отвратительной. Одна из причин, как я теперь подозреваю: трудно достигнуть оргазма, когда занимаешься любовью с институтом. Я не легкомысленная девчонка и никогда не изменяю мужчине, если не готова с ним расстаться. Вначале человек не кажется институтом, поэтому и секс лучше.

Вот еще одна смешная мысль о Джеке, хотя не хотелось бы, чтоб это было правдой. Даже несмотря на то, что ему, кажется, очень нравится спать со мной, у меня есть мучительное чувство, что глубоко внутри, я не имею для него большого значения. Я полагаю, что он не уважает женщин, даже свою жену. Он любит только Джона Фицджеральда Кеннеди.

Он наводит меня на мысль об Александре Великом, о котором я читала в школе. Александр хотел завоевать весь мир, включая всех женщин. (Мне представлялось, что я живу в те времена, он встречает меня и не может сопротивляться моей неописуемой красоте. Я становлюсь первой женщиной в его жизни, которую он смог полюбить.)

В темноте моих бессонных ночей я тревожусь, что для Джека я только еще одно завоевание, сексуальный трофей, королева экрана, дополнительная отметка на его поясе, а не настоящая любовь.

Говорят, что люди склонны судить по себе. Если это справедливо в отношении меня, как и для Джека, значит, все, что мне нужно, — это очередная большая победа, а не любовь? Если так, то мы идеально подходим друг другу.

Мэрилин.

22 марта 1962 г

(С извинениями к Перси Биши Шелли)

Уважаемая Психоаналитик,

Может быть, это только мое воображение, но мне кажется, что чувства президента ко мне охладевают. Возможно, что он просто очень занят как президент и у него есть более важные вещи, чем маленькая Норма Джин. Но в глубине души я не думаю, что это причина. У меня есть шестое чувство. Я всегда знаю, что люди думают обо мне, и могу обнаружить малейшие изменения в их голосе или взгляде. Не удивительно! В детстве я привыкла постоянно бояться, что меня выгонят из очередного приемного дома.

Я действительно боюсь, что мой роман с Джеком Кеннеди заканчивается. Этой весной стало очевидно, что его отношение ко мне теперь лишь немного больше, чем нежное, даже небрежное, шаловливое. Он по-прежнему приглашал меня покувыркаться на сеновале, но, казалось, потерял к этому интерес, а один раз даже забыл, что мы договорились о встрече. Я сидела и ждала его несколько часов и чувствовала себя как сирота, которая ждала и ждала свою мать, которая так и не пришла. Как тогда, я плакала, пока не заснула.

Сегодня произошло кое-что ужасное. Президент выделил специальную персональную телефонную линию для меня в Белом доме, чтобы я могла связаться с ним в любое время, когда захочу. Я часто звонила ему, и он всегда отвечал, даже если не мог говорить (когда рядом была Джеки). Он всегда перезванивал мне в ответ, как только освобождался. Это было здорово. Мы могли поговорить в любое время, даже когда у нас не было возможности встретиться.

Так вот, я позвонила сегодня, как обычно. Ответила оператор и сказала, что линия отключена. Я надеялась, это шутка и что Джек немедленно перезвонит мне и скажет:

— Привет! Слушаю тебя!

Или, может быть, это было ошибкой и телефонная компания случайно разъединила линию.

Это не ошибка! Меня охватывало все большее отчаяние, и я продолжала названивать на коммутатор Белого дома каждые несколько минут. Наконец оператор ответила:

— Линия отключена. — И собиралась прервать разговор.

Я сказала:

— Подождите секунду! Один момент! Это Мэрилин Монро говорит, и мне нужно срочно связаться с президентом. Если вы сейчас же не соедините меня, я прослежу, чтобы президент уволил вас.

Оператор ответила нахально:

— Я знаю, кто это, мисс Монро, но я боюсь, что президент сейчас не принимает никаких звонков. — И она повесила трубку, прежде чем я смогла что-нибудь узнать.

Меня пугает то, что все это может значить. Моя единственная надежда — что Джек вскоре свяжется со мной и все объяснит. В конце концов, может существовать вполне внятная причина, по которой линия была отключена.

Как вы думаете, он бросил меня? Все из-за моей недостаточной образованности? Или я не из того круга, что его ледышка-жена Джеки? Держу пари, ей было бы интересно узнать некоторые вещи, которые он говорил мне о ней. Я была нужна ему только как игрушка? Он получил то, что хотел, как в песне, и теперь больше не хочет меня?

Ну, очень скоро я выясню это. Только что мне звонила секретарша Бобби. Он собирается навестить меня завтра. Когда я спросила ее, зачем, она ответила, что не может сообщить мне никакой дополнительной информации. Мне придется найти способ скоротать ближайшие двадцать четыре часа. Возможно, я приму столько таблеток, что они собьют меня с ног до тех пор.

Люблю,

Мэрилин.

P.S. Я прилагаю чек на тысячу долларов в качестве компенсации за ваше время и работу, при условии, конечно, что вы действительно читали мои длинные письма.

27 марта 1962 г

Уважаемая Психоаналитик,

Ну, Бобби приезжал, и ситуация оказалась даже хуже, чем я думала. Оказывается, Джек отправил Бобби как эмиссара, чтобы сообщить мне, что между нами все кончено. По-видимому, Джеки была обеспокоена серьезностью наших отношений, как и его политические соратники. Католик, который развелся со своей женой непосредственно перед выборами на второй президентский срок, никогда не одержит победу, и это будет означать конец политической карьеры не только для него, но, возможно, и для всей династии Кеннеди тоже.

Бобби старался быть настолько неприятным, насколько мог. Он сказал, что я была досадной неприятностью, требующей постоянного внимания, и мне лучше исчезнуть из жизни Джека немедленно! Я — досадная неприятность? Я? Мэрилин Монро, суперзвезда, которая считается самой гламурной женщиной в мире?

Доктор Дейл, я убита горем. Какой жестокий способ порвать любовные отношения! Наш президент может противостоять Кастро, но когда дело касается меня, он — трус! Меньшее, что он мог сделать, — это прийти и лично сообщить мне дурную новость. И, понимая, как важна для него его карьера, я попыталась бы понять.

Я знаю, вы скажете, что я реагирую так, словно снова потеряла своего отца. Как бы то ни было, я не сомневаюсь, смогу ли пережить такую потерю еще раз.

Я чувствую себя абсолютно бесполезной, как кусок мяса, слишком старого даже для того, чтобы его бросили собакам. Я как беспризорница, которой всегда и была, как прежде уродливая Норма Джин, с которой люди любезны только если надеются что-то получить от меня. Никто не любит меня. И даже не использует. Мне больше незачем жить.

Все это напоминает мне страшный сон, который я видела прошлой ночью. Я сидела за моим маленьким белым письменным столом, который мне очень нравится, и открыла ящик, где я держу бумагу для письма. В нем кишели тараканы, так много, что они высыпались на меня, а потом и на пол. Вы знаете, как я ненавижу тараканов. Я закричала от ужаса.

Ну, доктор, я знаю, что означает этот ужасный сон. Меня переполняет гнев на Джека Кеннеди. В начале сна ящик закрыт. Это символизирует то, что я сама не понимала, как злюсь.

Ярость, которой я переполнена, душит меня, и я боюсь, что не смогу содержать ее и, забыв о здравом смысле, сделаю что-нибудь непоправимое.

Вы согласны с моим толкованием? На самом деле мне не нужно подтверждения, доктор. Я знаю, что права.

Я могу обещать вам следующее: так или иначе, как только я успокоюсь, я отомщу! Ни один мужчина, даже президент Соединенных Штатов, не может так отвратительно поступить с Мэрилин Монро и выйти сухим из воды!

Мэрилин.

25 апреля 1962 г

Уважаемая Психоаналитик/Друг,

Большое спасибо за вашу милую записку и за возвращенный чек. Дело, конечно, не в деньгах. Я тронута, что вы действительно читаете мои письма — это значит, вы находите их интересными.

Люблю,

Мэрилин.

30 апреля 1962 г

Уважаемая Психоаналитик,

Что ж, сегодня я с отличными новостями! Раньше у меня не было своего дома. В самом деле, мне тридцать пять лет, и я никогда в жизни не имела собственного жилища. Доктор Гринсон предложил мне купить дом, который, по его мнению, принесет мне чувство безопасности и поможет справиться с тем, что он называет «одержимостью Джоном Кеннеди». Я подумала: «Почему бы и нет? Ничто другое не помогло».

Я устала жить в квартирах. За последние шестнадцать лет я арендовала больше тридцати пяти (!) разных домов, квартир и гостиничных номеров. Разве не настал момент, чтобы приобрести постоянное место жительства? Возможно, забота о доме и его устройство в соответствии с моими предпочтениями отвлекут меня от навязчивых мыслей о Джеке и заставит больше думать о себе.

Поэтому я попросила Юнису Мюррей, по рекомендации доктора Гринсона нанятую мной на должность домработницы, помочь найти для меня дом где-нибудь в районе Брентвуда в Лос-Анджелесе. Одноэтажный испанский дом в стиле ренессанс нам показался простым, но красивым, со стенами, покрытыми белой штукатуркой, в окружении виноградников, цветов и густой зеленой листвы. Воздух напоен сладким запахом цветущих растений.

Совсем не то что пыльный воздух Нью-Йорка! В доме очень красивые деревянные потолки с балками, которые я обожаю, большая центральная гостиная с камином и несколько небольших спален. Он расположен в самом конце тупика и обеспечит мне надежное укрытие от любопытных поклонников. (Как бы я их ни любила, мне не хочется, чтобы они заглядывали в мои окна.)

Человек может влюбиться в дом, доктор? Если да, то это обо мне (хотя мне пришлось занимать деньги на первоначальный взнос у Джо Ди Маджио). Он расположен рядом с офисом и домом доктора Гринсона, который помогает мне чувствовать себя более уверенно. Я могу добежать до его дома или он до моего за несколько минут в случае необходимости. По архитектуре и мексиканскому декору мой дом фактически представляет собой уменьшенную версию дома Гринсона. Я влюбилась в него, как только увидела, и, едва переступив порог, сказала агенту:

— Я беру его!

Несмотря на мою любовь к дому, я расплакалась, когда подписывала контракт. В конце концов, подумала я, мне придется жить в нем одной. Какая радость самой покупать дом для себя. К сожалению, одиночество — это состояние души и не оставляет вас, где бы вы ни жили. В худшем случае, однако, собственный дом займет меня на некоторое время, пока я буду его отделывать и обставлять мебелью.

Кроме того, я обнаружила, что мне нравится садоводство. Никогда раньше у меня не было возможности заниматься цветами. Мне нравится, опустившись на колени, вдыхать аромат свежей земли и пачкать руки как мне вздумается, зная, что никто не будет сердиться на меня, как Ида Болендер, когда я была ребенком. (Я стану взрослой, доктор?) И так приятно наблюдать, как из каждой новой луковицы медленно вырастает цветок. Пусть у меня никогда не будет детей, но, по крайней мере, я могу выращивать цветы!

Произошла забавная вещь, когда экономка владельца впустила меня, чтобы осмотреть дом. Ее глаза расширились, когда она увидела меня и воскликнула:

— Вы действительно Мэрилин Монро? Я не верю!

— Я тоже не верю, — ответила я. — Все говорят мне о том, кто я, но никто не может этого доказать.

Продолжение завтра.

Люблю,

Мэрилин.

30 апреля 1962 г

Уважаемая Психоаналитик,

У меня было легкое потрясение, когда я посмотрела на изразцовую плитку над передней дверью в мой новый дом и прочитала гравировку на латыни: «Cursum Perficio», или «Я заканчиваю мое путешествие». У меня перехватило дыхание, и я подумала: «Надеюсь, что нет! Может быть, это означает лишь то, что теперь я буду всегда жить в этом красивом доме». Тогда я осознала, что, вполне вероятно, здесь будет конец пути Нормы Джин и Мэрилин Монро. Если так, кого это беспокоит? Кому действительно не все равно, закончится мое путешествие или нет? Точно не мне.

До настоящего момента 1962 год в целом не был плохим для меня, хотя были дни, когда я была так подавлена, что не могла встать с постели. В моменты депрессии я чувствовала себя так же ужасно, как в период моих сеансов с вами. Я думала: «Почему я должна вставать?» И ни одна причина не казалась мне достаточно важной, чтобы выбраться из-под одеяла. На самом деле, несмотря на мою ужасную депрессию большую часть времени, покупка моего красивого дома и награждение «Золотым глобусом» в номинации «любимая актриса в мировом кино» (Норма Джин, сиротка, — теперь звезда мирового кино? Невероятно!) были двумя лучшими событиями этого года.

Некоторое, не очень продолжительное, время я не принимала таблеток, как раньше, но жизнь была настолько пуста, что я вскоре вернулась к старой привычке и начала снова глотать пилюли пригоршнями. Когда друзья спрашивают, не боюсь ли умереть от передозировки, я отвечаю:

— Надеюсь на это. В аду меньше ярости, чем в нелюбимой женщине. Было бы приятно навсегда покинуть этот котел страданий.

Люблю,

Мэрилин.

P.S. Что касается таблеток, прошлой ночью мне приснился кошмар. Огромный сильный мужчина (гораздо больше, чем я) с ножом проник в мою ванную комнату, где я держу большую часть моих таблеток. Этот человек резал свою плоть и кричал. Мужчина возрастом постарше (доктор Гринсон?) смотрел на это, но ничего не предпринимал. Я думаю, что сон говорит сам за себя. Я активно разрушаю себя, и никто не пытается меня спасти, даже я сама.

Примечание аналитика: У меня была надежда, что я ошибаюсь, но, прочитав письмо с рассказом об этом сне, я начала терять всякую надежду на то, что Мэрилин справится с болезненными внутренними проблемами, символом которых был большой сильный человек во сне, которые тянули ее в могилу.

17 мая 1962 г

Привет, Психоаналитик!

Вот смешной рассказ о моем стихотворении «Я — пьяница?». Мой друг Джимми Хаспил говорит, что с восьми лет знает меня, но никогда не видел меня пьяную или навеселе. Хотя однажды он показал мне фотографию, на которой я выгляжу откровенно нетрезвой. Он пояснил:

— Мэрилин, эта фотография была сделана в лифте дома Марлен Дитрих. Ты в тот день была на высоте.

Я спросила:

— И на каком этаже я была?

Люблю,

Мэрилин.

18 мая 1962 г

(С извинениями к Уильяму Блейку)

Уважаемая Психоаналитик,

Питер Лоуфорд попросил меня приехать в Мэдисон-Сквер-Гарден и спеть «С днем рождения» президенту на праздновании его сорокапятилетия. По словам Питера, Джек от души смеялся, когда кто-то подал ему эту идею, и похоже, что предложение ему понравилось. Я сказала, что с удовольствием сделаю это, хотя руководители студии раздражены и грозят уволить меня, если я не выйду в понедельник на съемки низкопробного фильма «Что-то должно случиться» (который уже на семь с половиной дней отставал от графика).

Мне следует рассказать вам немного о фильме, чтобы вы поняли, почему я не очень стремлюсь принять в нем участие. Это еще одна вариация комедии «Моя любимая жена» 1940 года с Кэри Грантом и Айрин Данн. Черт побери! Неужели ни одна студия не может придумать что-нибудь оригинальное в наши дни? Единственная привлекательная особенность этого фильма для меня в том, что он представляет собой вариацию (шестую!) на мое любимое стихотворение Альфреда Лорда Теннисона «Энох Арден», которое я впервые прочитала на занятиях литературы в Калифорнийском университете. Кроме профессора, я — единственный человек, насколько мне известно, кто об этом слышал. (Включая сценаристов.)

В фильме «Что-то должно случиться» (и об этом целый фильм!) имя Энох Арден было чудесным образом изменено на Эллен (это я), которая юридически объявлена погибшей после исчезновения в море. Ее муж Ник (Дин Мартин) только что повторно женился. Он и его новая жена Бьянка (Сид Чарисс) наслаждаются своим медовым месяцем, когда Эллен спасается с острова, на котором провела пять лет. По сценарию, я должна была спросить моих спасателей:

— Кто сейчас президент?

Они отвечают:

— Кеннеди.

Я спрашиваю:

— Который? — Это показалось мне смешным.

Эллен возвращается в свой дом, где ее узнает собака, но не собственные дети. Однако они чувствуют к женщине симпатию и предлагают ей остаться, доказывая, видимо, что кровь — не вода (хотя вы бы никогда не сказали так, глядя на мои отношения с родителями). Эллен притворяется иностранкой по имени Ингрид Тик. Ник, к своему ужасу, понимает, что женат на двух женщинах одновременно, старается скрыть правду от второй жены и избегает близости с ней. Предполагается, что это должно быть смешно. Может быть, у меня своеобразное чувство юмора, но я не вижу ничего смешного, когда отвергают женщину. Для меня это просто ужасно.

Если игнорировать сантименты, фильм заканчивается довольно трогательно (в общем-то, я не против, тем более что Теннисон написал именно так). Эллен видит, что ее муж и дети счастливы. Поскольку она очень добросердечная женщина, она оставляет свой дом, жену номер два, мужа и всю семью с их вновь обретенным счастьем, чего я, поверьте мне, не сделала бы за все изумруды Индии.

Бобби Кеннеди лично позвонил Милтону Гулду, члену совета директоров компании «Фокс», с просьбой пересмотреть их намерение заменить меня в фильме, если я приму участие в торжествах в Мэдисон-Сквер-Гарден.

— Извините, — ответил Гулд, — но мы просто не можем так поступить. Из-за этой дамы у нас возникли неприятности и нарушен установленный график съемок.

Все, что я могу сказать по этому поводу: «К черту вас, «Двадцатый век Фокс»», — но Бобби сделал это для меня, даже несмотря на то, что я решительно против антисемитских выпадов, которые он себе позволил. Он назвал Гулда «еврейским ублюдком» и швырнул телефонную трубку.

По словам моего человека, на съемочной площадке продюсер Генрих Вайнштейн пошутил, что я могу любого из актерского состава превратить в республиканца. Я не смеюсь. Поэтому никто не удивился, когда на двери появилось уведомление о закрытии павильона номер четырнадцать. Мне все равно. Если вы не бросили читать, пока я описывала вам сюжет, то знаете, почему этот фильм не был для меня большой потерей.

Питер Леватес, исполнительный вице-президент компании «Фокс», которого я ненавижу, сказал журналистам:

— Мы позволили пациентам бежать из психбольницы, а они едва не уничтожили ее.

С моей историей жизни вы можете себе представить, что я почувствовала, когда меня сравнили с пациентом в больнице. Студия подала на меня в суд, требуя выплаты неустойки в миллион долларов. Но вскоре они обнаружили, что Мэрилин Монро незаменима, и начали переговоры о моем восстановлении.

Я решила, что во что бы то ни стало я спою поздравление «С днем рождения» президенту. Разве я не патриотка, как обо мне все думают? Черт, нет! Мое истинное желание — отомстить братьям Кеннеди за их жестокое обращение со мной. Это важнее всего остального в моей жизни. Даже чаще, чем обычно, я не ложусь спать, размышляя о том, каким образом сделаю это.

По мере приближения дня рождения президента Кеннеди никто из съемочной группы фильма не верил, что я смогу выполнить свои обязательства перед Белым домом, — я была не в лучшей форме. Но они недостаточно хорошо меня знали. Я бы встала из могилы, чтобы осуществить мои планы.

Для этого случая я заказала прозрачное шелковое воздушное платье от знаменитого кутюрье Жана Луи. Этот туалет телесного цвета практически не скрывает тело, за исключением причудливо вручную нашитых на стратегически важных местах стразов и зеркал. Я попросила Жана Луи создать ослепительное, единственное в своем роде, историческое платье, которое только Мэрилин Монро могла (и хотела бы) надеть. Платье будет стоить мне 1404,65 долларов, с 321,89 за стразы и зеркала и дополнительными 55,40 за украшение стеклярусом. Мои белые туфли на шпильке стоили мне совсем дешево — 35,68 долларов.

Я, возможно, не являюсь обладательницей самого большого банковского счета, но моя экипировка стоит каждого потраченного пенни. (Месть сладка.)

Я выйду на сцену в Мэдисон-Сквер-Гарден в горностаевом палантине и сброшу его на пол, когда возьму микрофон. Я надеюсь, что у зрителей перехватит дыхание, и они не сразу поймут, что на самом деле я не голая. Платье будет без подкладки и таким тугим, что ни один изгиб моего тела не будет скрыт, включая область моего паха. Конечно, я не надену нижнего белья, кроме вшитого дизайнером в платье.

Я буду петь возбуждающим голосом с придыханием, я знаю как, и вам не нужно объяснять, насколько чувственно может звучать голос самой сексапильной женщины в мире. Во время исполнения я буду прикасаться руками к моему телу повсюду, включая грудь, глядя прямо на президента, как я это умею. Ни у кого не будет никаких сомнений, что я занимаюсь с ним любовью перед миллионами людей.

Тогда все в мире узнают, что президент Соединенных Штатов и Мэрилин Монро по крайней мере были любовниками. Я отказываюсь храниться в шкафу, как костюм, который вынимают всякий раз, когда это удобно этим мерзавцам. Вы научили меня, чтобы я никогда больше не позволяла мужчинам плохо обходиться со мной. Они поймут, что не могут использовать Мэрилин Монро и остаться безнаказанными.

Кстати, я думаю, что я шокировала Жана Луи, несмотря на весь его опыт в пошиве нарядов для знаменитых женщин. Когда он приехал ко мне, чтобы снять мерки для платья, я забралась на скамейку для ног и сбросила мой халат, оставшись совершенно голой. Увидев ужас на его лице, я спросила:

— Почему вы смотрите так изумленно? Я хочу, чтобы видели, какая я. Ваши мерки будут гораздо более точными, если вы измерите меня без одежды.

Несмотря на свою застенчивость, он вынужден был признать, что я права, хотя вздрогнул, измеряя размер моих ягодиц. Я нисколько не смущалась.

Я выбивалась из сил три недели подряд, репетируя «С днем рождения». Во время обеденного перерыва на студии «Фокс» меня тренировал Лайонел Ньюман, режиссер музыкальных программ. Я выкрикивала стихи, купаясь в ванне и записывала песню на магнитофон. Все ради глупого маленького музыкального номера, который все знают!

Что вы думаете о моей идее?

Вообще-то, если задуматься, я не вынесу, если вы будете меня отговаривать осуществить мой план, как пыталась Паула Страсберг. Сьюзен сказала, что ее мать говорила:

— Мне кажется, что ее «С днем рождения» становится сексуальнее и сексуальнее. Если она не остановится, это будет звучать как карикатура.

Не могу ничего сказать о карикатуре, но «сексуальнее и сексуальнее» — это именно то, к чему я стремлюсь.

Не пропустите празднование дня рождения президента в Мэдисон-Сквер-Гарден. Так или иначе, оно войдет в историю.

Люблю,

Мэрилин.

19 мая 1962 г

Привет, Психоаналитик!

Сегодня я хочу написать об одиночестве, потому что, как вы наверняка уже догадались, без Кеннеди мне немного сиротливо. Знаю, я уже неоднократно говорила с вами на эту тему раньше, но мне хотелось бы обсудить это еще раз, чтобы я смогла наконец понять, почему мне всегда так одиноко. Тогда, возможно, мне станет немного легче.

Сегодня утром я проснулась с ощущением бесконечной холодной пустоты под ложечкой. Это чувство росло и росло, пока я не превратилась в сгусток вопящего одиночества:

— Люби меня! Не отпускай меня! Если бы ты любил меня, мне никогда не было бы одиноко.

Вы можете поинтересоваться, кого я просила о любви? Джека? Бобби? Сама не знаю. В данный момент я согласилась бы на любого. Как говорится в пословице: «Беднякам не приходится выбирать».

Хотя это не совсем верно. Мы с вами знаем, что причина в моей матери. Я никогда не чувствовала, что хотя бы нравлюсь ей, не говоря уже о любви. На самом деле она, казалось, никогда не интересовалась мной. Я была ошибкой, и мне вообще не следовало рождаться. Каждый день я думаю о том, что по-прежнему хочу быть ей нужной. Тогда вся моя жизнь сложилась бы иначе.

Она однажды сказала, что, если бы я родилась мертвой, у нее было бы меньше проблем. Ее желание может исполниться, хотя и с опозданием. Печаль, которую я чувствую, думая о ней, преследует меня всегда, как будто у меня есть еще одна тень, кроме моей собственной. В моей жизни никогда не было человека, на которого я могла бы положиться.

Я чувствую себя самым одиноким человеком на свете, просыпаясь по утрам. Я задаю себе вопрос: «Зачем мне вставать с постели? Впереди целый день, и нет никого в моей жизни, кто меня любит».

Иногда я лежу в постели до пяти часов дня.

В те дни, когда приходит моя горничная Лена Пепитоне, мне немного лучше. По крайней мере, есть с кем поговорить. Она приносит мне кофе в постель. Я украдкой выпиваю немного водки и иногда несколько таблеток для бодрости. Затем она заставляет меня встать и принять ванну, чего я не делаю порой целую неделю или дольше. Понежившись в теплой мыльной воде, я чувствую себя немного лучше. Я не чувствую себя счастливой, но мне комфортно. Я думаю: «Почему бы мне просто не нырнуть в мыльный раствор и не остаться там навсегда?»

О, я догадываюсь, о чем вы думаете, доктор: я просто хочу оказаться опять во чреве моей матери. Ну и в чем моя вина? Это был единственный раз, когда у меня была реальная мать. В хорошие дни, когда Лена вытаскивает меня из ванной и возвращает назад в мою жизнь, как сегодня, я в состоянии подумать о моей работе. И даже появиться на киностудии.

Но на следующее утро все начинается сначала, и я не хочу вставать с постели. Я натягиваю одеяло на голову и кричу:

— Уходи прочь, Лена! Уходи прочь и дай мне поспать!

Иногда она так и поступает.

Я всегда была одинока — вот почему я так люблю кино. Благодарю за него, Боже! Я могу сидеть в кинотеатре весь день, забыв обо всем. Возвращаясь домой, я закрываюсь в спальне и играю то, что видела на экране, особенно романтические сцены, в которых актеры обнимают и целуют главную героиню. Это целых двенадцать лет серьезной пантомимы. Я влюблялась в каждую кинозвезду, особенно в мужчин. Но как вы знаете, моим истинным наваждением был Кларк Гейбл.

Вы считаете, что замужество вылечило бы меня от одиночества? Не смешите меня! Если мой собственный отец сбежал раньше, чем повстречался со мной, чего мне ждать от посторонних мужчин? Я всегда одинока, независимо от того, есть ли кто-нибудь еще в моей жизни. Я была замужем три раза и всегда оставалась такой же одинокой, к тому же все браки, понятно, заканчивались разводом. У меня не было ничего общего с моим первым мужем, Джимом Доерти, в нашем браке по договоренности.

Мой второй муж, Джо Ди Маджио был угрюмый, молчаливый брюзга, по крайней мере, когда он был со мной, и проводил большую часть своего времени за просмотром спортивных передач по телевизору. Спустя какое-то время мы даже не спали в одной комнате. Когда я думаю об этом, то чувствую себя еще более одинокой.

Мой третий брак с Артуром Миллером? Он тоже был не лучше. Артур запирался в своем кабинете и все время прятался там, размышляя и куря свою трубку. Я не знаю, о чем он думал, потому что, как известно, Пулитцеровской премии он больше не получал, но и мне он не помогал. Если уж мне суждено быть одинокой, я предпочитаю оставаться сама по себе.

Как насчет подруг? Какие они? У меня нет ни одной. Я не смогла найти никого даже на роль подружки невесты для моей свадьбы с Артуром. Я ничего не могу поделать с тем, что женщины часто ревнуют и игнорируют меня. Иногда я бывала на вечеринках, где ни одна женщина ни разу не заговорила со мной за весь вечер. Мужчины, опасаясь, что их жены или подруги будут ревновать, обходили меня стороной. А дамы собирались в компанию где-нибудь в уголке и обсуждали мое распутство. Я обходила комнату вокруг, притворяясь, что заинтересована картинами или книгами. Я сомневаюсь, что мне удавалось кого-то провести.

Есть что-то особенное во мне, что просачивается сквозь гламурные платья и дорогие украшения, которые студия одалживает мне на подобные мероприятия. Я уверена, что остальные гости боятся меня. Где-то глубоко в их подсознании они знают, что я из тех девушек, которых находят мертвыми в спальне с пустым пузырьком из-под снотворного в руке. Они стараются держаться от меня подальше. За исключением мужчин, которые хотят переспать со мной. И они оставляют меня после того, как получают то, чего хотели.

Моя работа приносит мне некоторое облегчение от одиночества. Да, карьера — это замечательно, но к ней нельзя прижаться ночью.

Конечно, одиночество порой имеет свои преимущества, и оно способствовало тому, что я добилась такого успеха. Талант развивается в уединении. Актер нуждается в покое. Я думаю, что большинство людей этого не понимает. Как будто у тебя есть какой-то секрет, который ты открываешь всему миру только в то мгновение, когда играешь.

Религия тоже не многим мне помогала. Единственный, кто меня любил и следил за мной, был некто, кого я не могла увидеть, или услышать, или коснуться. В детстве я рисовала портреты Бога. На них он был немного похож на Кларка Гейбла.

На мой взгляд, в воскресенье я всегда чувствовала себя более одинокой, чем в другие дни недели. Все мужчины, которых я знаю, проводят этот день со своими женами и семьями, а все магазины в Лос-Анджелесе закрыты. Нельзя бродить по ним, разглядывая красивую одежду и делая вид, что собираешься что-нибудь купить.

Некоторые воскресенья я провожу на железнодорожном вокзале Юнион-Стейшн. Многое можно узнать, наблюдая там за прохожими. Вы поймете, что красота это еще не все, что привлекательные жены обожают обыкновенных мужчин, что интересные мужчины любят невзрачных жен и что лица людей, одетых в потрепанную одежду, с потертыми тюками в руках, окруженных тремя или четырьмя детьми, светлеют, как елки, украшенные гирляндами, когда они встречают друг друга. Я наблюдаю за самыми простыми мужчинами и женщинами, толстыми и старыми, целующими друг друга так нежно, как если бы они были любовниками в кино. Большинство людей завидуют мне — моей славе и известности. Они и не догадываются, что я завидую им так же, как они мне.

Однажды я сделала запись в моем дневнике: «Помогите, помогите / Помогите / Я чувствую, что жизнь становится ближе / когда все, чего я хочу / умереть». Я точно помню, как я чувствовала себя в тот момент, когда писала это. Сейчас я ощущаю себя так же. Как если бы меня бросили на крошечном необитаемом острове, не больше, чем ваша кухня. У меня нет сомнений, что прилив нарастает, океан скоро затопит этот маленький островок, и я утону.

Ну, дорогая психоаналитик, я прошу прощения за то, что обременяю вас своими горестными рассказами, но вы знаете, что мое настроение часто быстро меняется, и, возможно, завтра я буду чувствовать себя лучше. Может, я даже соскочу с кровати завтра утром и шокирую актеров и съемочную группу, придя на работу вовремя.

Спасибо, что читаете мои письма. Вы не поверите, но знаете что? Я чувствую некоторое облегчение, точно зная, что вы это делаете.

Люблю,

Мэрилин.

20 мая 1962 г

Уважаемая Психоаналитик,

В 11:30 вечера 19 мая 1962 года я возникла в обтягивающем, как вторая кожа, платье и десятисантиметровых шпильках перед двенадцатью тысячами демократов в Мэдисон-Сквер-Гарден и была представлена Питером Лоуфордом как «опоздавшая/покойная» Мэрилин Монро. (Хотя все смеялись, я лично не думаю, что это было так уж забавно. Мне хотелось бы немного больше уважения к королеве экрана.)

У меня перехватило горло, и мне показалось, что я не смогу сделать это! Тогда я сказала себе:

— Клянусь Богом, Мэрилин, ты споешь, даже если это последнее, что ты сделаешь в своей жизни!

И к моему удивлению, я исполнила «С днем рождения» страстно, суперсексуально, как никто никогда не делал этого раньше, так же, как когда я репетировала, только еще сексуальнее.

Зрители кричали и визжали так громко, что я не уверена, слышал ли кто-нибудь слова, которые я так долго разучивала. Больше всего это было похоже на массовое обольщение. Джек сидел в трех с половиной метрах от меня. Я посмотрела ему в лицо, и он сделался пунцовым, но никто, даже президент Соединенных Штатов, не мог ничего поделать со мной. Все, что ему оставалось, это притвориться счастливым от всего происходящего, и он сказал свои знаменитые слова:

— Теперь, после того как мне спели «С днем рождения» таким очаровательным и благотворным образом, я могу уйти из политики.

Я скажу еще кое-что о Джеке Кеннеди: он прекрасно владеет собой. Я впервые была хозяйкой положения, и ему это очень не понравилось. Я осуществила свою месть, и это было поистине великолепно.

Удовольствие, однако, длилось недолго. После концерта меня пригласили на небольшую вечеринку в Верхнем Ист-Сайде, в таунхаус Матильды и Артура Крим, президента голливудской киностудии «Юнайтед артисте». Джек, Бобби и я — все мы были там. Сопровождал меня Изадор Миллер, отец Артура. Я подвела его к президенту и сказала:

— Мистер президент, я хочу представить вам моего бывшего свекра, Изадора Миллера.

Джек ответил:

— Хммммм. — И отвернулся от нас.

Это был самый холодный прием в моей жизни. Могло показаться, что мы были двумя незнакомцами, встретившимися впервые. Мне хотелось крикнуть:

— Что с тобой, Джек? Ты забыл те прекрасные мгновения, которые мы делили с тобой в постели?

Я окликнула его:

— Одно мгновение, мистер президент. У меня небольшой подарок для вас. — И вручила ему пакет. «Маленький подарок»? Это были часы «Ролекс» «Президент», из восемнадцатикаратового золота с выгравированными на задней крышке словами: «Джеку, с любовью, как всегда, от Мэрилин, 19 мая 1962». Они стоили мне пять тысяч долларов: больше, чем моя зарплата за месяц. Я купила для него эти часы еще до того, как он меня бросил, но решила все равно подарить их ему.

Мне кажется, что у меня все еще теплилась призрачная тень надежды, что такой красивый и дорогой подарок поможет мне вернуть его. Он передал их своему сопровождающему, пробормотав что-то вроде:

— Сделай с этим что-нибудь.

Пять тысяч баксов, а я не получила даже благодарности! Какой грубый человек наш президент!

Более важным, чем часы, было стихотворение, которое я написала ему и вложила внутрь коробки. В нем говорилось:

Это было мое отчаянное послание Джеку, в котором я признаюсь ему, что без его любви не хочу жить. И это правда. Но Джеку, казалось, не было до этого никакого дела. На самом деле любопытно, прочитал ли он его вообще.

Я высадила Изадора Миллера около его дома и вернулась в свою квартиру, где меня ждал мой массажист Ральф Робертс, чтобы сделать расслабляющий массаж, который должен был помочь мне заснуть. Но и это не помогло. Я была слишком расстроена, и даже его золотые руки не совершили чуда.

В моей голове звучали строки из Макбета «Макбет сон прогнал. Он больше не заснет». Только у меня они изменились: «Джон сон прогнал. И Мэрилин не может больше спать». После того как Ральф ушел, я рыдала до рассвета, а потом проспала час или два, то и дело просыпаясь, прежде чем моя горничная Лена вошла с вареным яйцом и тостом.

Мой отец отверг меня до моего рождения. Нам с вами хорошо известно, что разрыв с Джеком — лишь чудовищное повторение моей первой, самой ужасной потери. Истина заключается в том, что я не вижу смысла в существовании без Джека так же, как раньше не хотела жить без своего отца. Так что, возможно, мне лучше исчезнуть. Это единственный способ, который я знаю, чтобы сделать счастливыми и Джека, и моего отца.

Любовь без надежды — это самое печальное в мире.

Люблю,

Мэрилин.

21 мая 1962 г

(С извинениями к моему другу, Роберту Фросту)

Уважаемая Психоаналитик,

Как видите по моим стихам, я проснулась в сомнениях, принять мне гору таблеток сейчас или подождать еще немного. Потом я вспомнила забавную историю, прочитанную когда-то, об Аврааме Линкольне, которым я всегда восхищалась. Он, подобно мне, страдал от депрессии большую часть своей жизни. В какой-то момент ему показалось, что не существует никаких веских оснований, чтобы продолжать свое бренное существование, и решил покончить жизнь самоубийством. Не известно почему, но он этого не сделал, а шесть месяцев спустя его избрали президентом Соединенных Штатов Америки.

Есть ли в этой историй назидание для меня? Не по этой ли причине я всегда была влюблена в Авраама Линкольна и когда-то держала его фотографию в прикроватной тумбочке, чтобы иметь пример для подражания в трудные моменты моей жизни? Может ли моя жизнь измениться подобным образом в лучшую сторону? Существует ли еще возможность, что Джек поймет, как плохо обошелся со мной, и возобновит наш роман?

Я никогда не выносила малейшей критики или отказа и, как результат, совершила несколько попыток самоубийства. Я всегда приходила в сознание с чувством сожаления, что осталась жива, и если (или лучше сказать когда) я сделаю новую попытку, я позабочусь, чтобы все прошло как надо в следующий раз.

Знаю, что я ненадежный и слабый человек. После трех неудачных браков в прошлом я не в состоянии справиться с тем, что Джек бросил меня. Я знаю, что мне нужно найти мужчину, который компенсирует отсутствие отца в моей жизни. Существует ли хоть малейшая надежда ни то, что в возрасте тридцати пяти лет я могу встретить такого человека? Я так не думаю.

Как бы то ни было, я пока отложу свои таблетки. Завтра будет другой день.

Люблю,

Мэрилин.

27 мая 1962 г

(С извинениями к Эдвину Арлингтону Робинсону)

Уважаемая Психоаналитик,

Не беспокойтесь. Мой очередной опус — просто пародия на стихотворение «Ричард Кори». Теперь о главном событии: когда я вернулась на студию «Двадцатый век Фокс», чтобы продолжить работу над фильмом «Что-то должно случиться», исполнительным директором и заведующим производством оказался Петр Леватес, в прошлом ответственный за рекламу, которому, на мой взгляд, не следовало менять свою профессию. Он известен своей враждебностью к актерам и, встретив меня на съемочной площадке, не делал секрета из того факта, что я нахожусь на верхней строчке списка тех, кого он не уважает. Это как раз то, что мне сейчас нужно — кто-то еще, ненавидящий меня.

Люблю,

Мэрилин.

Примечание аналитика: Получив это письмо и прочитав стихотворение, я сразу же направила Мэрилин следующую телеграмму:

«Пожалуйста, снимите трубку телефона. Позвоните мне немедленно».

Доктор Дарси Дейл.

Она действительно позвонила мне, и у нас был короткий разговор, суть которого сводилась к ее комментарию:

— Вы не понимаете шуток, леди?

— Это было не очень смешно, Мэрилин, — ответила я.

— Сожалею об этом, — сказала она и собиралась повесить трубку.

— Подождите секундочку, Мэрилин, — попросила я, — пожалуйста, больше никаких шуток.

— Хорошо, — ответила она. — Я обещаю.

Так почему я не уверена?

28 мая 1962 г

Уважаемая Психоаналитик,

Мне нужно немного вернуться назад, чтобы ввести вас в курс дела. 23 апреля 1962 года, примерно за четыре недели до празднования в Мэдисон-Сквер-Гарден, был первым днем запланированного начала производства фильма «Что-то должно случиться». Вы, вероятно, не знали об этом? Я проснулась в ужасном состоянии. Я позвонила продюсеру Генриху Вайнштейну и сообщила ему, что у меня острая вирусная инфекция и я не смогу прийти на работу в этот день.

Видимо, я подхватила простуду во время недавней поездки под дождем в Нью-Йорк к Ли Страсбергу, куда я отправилась, чтобы пройти с ним мою новую роль. Кажется, некоторые бактерии решили поселиться в моем носу. Я была не в восторге от новых квартирантов. В конце концов, они даже арендную плату мне не платили.

Со студии «Фокс» ко мне домой направили штатного доктора Ли Сигела. После осмотра он рекомендовал мне оставаться в постели целый месяц, а студии — отложить первый день съемок. Но режиссер Джордж Кьюкор отказался следовать совету врача. Вместо этого он переписал расписание и начал съемки сцен без моего участия.

Каждое утро в семь тридцать он звонил Сид Чарисс, чтобы она немедленно пришла в павильон звукозаписи, где проходили съемки эпизода с двумя детьми, строящими дом на дереве. Я могу представить себе, как Сид проклинала меня! Сожалею, Сид! В твоем постоянном присутствии на съемках действительно не было моей вины. И в том маловероятном случае, если бы ты прочитала это, ты бы поняла, что я действительно была слишком больна для работы.

В течение следующего месяца съемки продолжались практически все время без меня, так как я появлялась в павильоне лишь время от времени из-за высокой температуры, головных болей, хронического синусита и бронхита. К сожалению, производство отставало на десять дней от графика, в чем, как это ни странно, обвиняли меня. Как будто я заболела нарочно!

К тому времени бюджет был уже в значительной степени перерасходован, а сценарий все еще не закончен полностью. Они переписывали его по ночам, очень расстраивая меня тем, что каждый день приходилось запоминать новые реплики вместо заученных старых и репетировать совершенно новые сцены. Несмотря на мои физические проблемы, я проводила большую часть моего времени на съемочной площадке, работая над ролью в моей гримерке с Паулой Страсберг, моим постоянным репетитором по драматическому искусству.

Люблю,

Мэрилин.

30 мая 1962 г

Уважаемая Психоаналитик,

После моего возвращения из Нью-Йорка я решила оказать фильму рекламную поддержку, сделав нечто, чего никогда раньше не делала ни одна крупная голливудская актриса и что, кстати, весьма меня позабавило. В сцене, где Эллен плавает ночью, я зову своего мужа Ника через окно спальни присоединиться ко мне в бассейне. Не зная, что я купаюсь обнаженной, Ник просит меня выйти из воды и лишается дара речи, когда я появляюсь в чем мать родила.

Для меня был изготовлен специальный гимнастический костюм, но вы знаете меня. Я бы ни за что не согласилась сниматься в нем. Поэтому я просто сняла трико и плавала голая. Съемочная площадка была закрыта для всех, кроме самых необходимых сотрудников.

С одним значительным исключением. Я попросила пропустить фотографов из нескольких журналов, и после окончания съемочного дня они фотографировали меня, плавающей обнаженной в бассейне, затем как я выхожу из него и вытираюсь.

Мне нравится, как я выгляжу в этой сцене. Если вы извините мне недостаток скромности, особенно меня впечатлил эффектный изгиб моей спины, который я раньше не замечала. После того как я похудела, я снова полюбила свое тело.

Но догадайтесь, что мне больше всего понравилось в этой фотосессии? Уверенность, что их публикация затмит Лиз Тейлор на первых страницах всех изданий. Но не унывай, Лиз! Это же хорошо, что фотографии мои, а не твои. Вы можете представить толстушку Лиз Тейлор в обнаженном виде, доктор?

Это будет первый озвученный голливудский кинофильм, в котором одна из самых популярных звезд появляется в обнаженном виде. Все слишком волновались об этом. А я думала: «Подумаешь!»

Люблю,

Мэрилин.

23 июня 1962 г

Уважаемая Психоаналитик,

1 июня 1962 года, в день моего тридцатишестилетия, Дин Мартин, Уолли Кокс и я снимали сцену во дворе. Моя дублерша Эвелин Мориарти достала торт, приобретенный на фермерском рынке в Лос-Анджелесе всего за семь долларов. Иллюстратор студии нарисовал карикатуру: обнаженную меня с полотенцем, на котором было написано: «С днем рождения (Костюм)». Она была преподнесена мне в качестве поздравительной открытки и подписана всеми актерами и членами съемочной группы.

Что-то вроде вечеринки в честь дня рождения! Все это продлилось с полчаса, и все был слишком уставшими, чтобы получить удовольствие от празднества, если это можно было так назвать.

Следует добавить, что актеры пытались начать праздновать, как только я пришла на съемочную площадку, но этот мерзавец Кьюкор настоял, чтобы они дождались шести часов вечера, конца рабочего дня, потому что, как он сказал, мы должны выполнить максимально возможный объем работы. Я была в ярости. Каким ничтожеством нужно быть?

Ситуацию делало еще хуже то, что студия «Фокс» устроила огромный праздник в день рождения Элизабет Тейлор, из-за которой работа над фильмом «Клеопатра» задерживается еще больше, чем съемки «Что-то должно случиться» из-за моей болезни, и она не получает и половину того количества писем от поклонников, что приходят на мое имя. Кроме того, мне кажется, что ее фигуру не сравнить с моей, несмотря на то, что она на семь лет моложе.

Как вы думаете, почему они относятся к ней намного лучше, чем ко мне? На моих фильмах они зарабатывают больше денег, и, конечно, как актриса я гораздо лучше.

Хотя мой день рождения был не так уж плох. Гринсон подарил мне фужер для шампанского с моим именем, выгравированным внутри. Теперь я буду знать, кто я, когда пью.

И еще одна вещь порадовала меня. Если уж вам должно исполниться тридцать шесть лет, здорово, достигнув такого возраста, пользоваться популярностью у юношей, все еще свистящих вам вслед. Я нахожусь сейчас в самой лучшей форме за всю мою жизнь, и, чудо из чудес, моя грудь ничуть не изменилась. Иногда я рассматриваю их в зеркало со всех сторон и до сих пор не могу поверить тому, что вижу. Интересно, за что мне такое счастье. У всех женщин моего возраста, которых я знаю, груди свисают до пупка.

Фотограф Берт Штерн написал обо мне самые прекрасные слова, которые только можно себе вообразить. Он сказал, что я была подобна ветру, свету, божеству и луне. Мечте, космосу, опасности и тайне. Разве могут быть слова прекраснее? Конечно, я не чувствую себя ветром и светом, не говоря уже о божестве. Но я счастлива, что он видит меня такой. Как я уже сказала, неплохо для девушки тридцати шести лет!

С вечеринки мы ушли с Уолли Коксом. Я одолжила костюм с меховой отделкой, который надела на работу в тот день, потому что вечером собиралась вместе с Джо Ди Маджио присутствовать на мероприятии по сбору средств для страдающих мышечной дистрофией на стадионе Доджер. Джо очень любит меня, но иногда он невероятно скуп. Он не купил мне ни одного даже самого паршивого подарка.

В общем, я надеюсь, что мой тридцать седьмой день рождения, если таковой наступит, будет лучше.

В понедельник четвертого июня я позвонила Генриху Вайнштейну и предупредила о том, что не смогу прийти на работу. Холодный ночной воздух на стадионе вызвал обострение моего гайморита, и у меня поднялась высокая температура. Известие о моей болезни не обрадовало Кьюкора, который, как мне рассказывали позже, обрушился на меня с критикой на совещании совета директоров компании «Фокс» и настаивал на моей замене в фильме.

К моему удивлению, 8 июня меня уволили из проекта. По вине Элизабет Тейлор. Эпический фильм «Клеопатра» с ее участием сильно превысил первоначально выделенный бюджет. Руководители студии «Фокс» планировали выпустить на экраны «Что-то должно случиться» в дни рождественских праздников, чтобы полученными средствами компенсировать рост расходов на производство «Клеопатры». Мне хотелось бы знать одно: почему они уволили меня, а не ее?

22 июня 1962 года журнал «Лайф» опубликовал на обложке фотографию, где я изображена в голубом купальном халате в сцене у бассейна из фильма «Что-то должно случиться», с заголовком «Купание нагишом, которого вы никогда не увидите». Я в этом не уверена. В конце концов, я — Мэрилин Монро, величайшая секс-бомба в истории кино.

Чтобы вызвать к себе сочувствие публики после своего увольнения, я оперативно дала разрешение на публикацию интервью и официального фоторепортажа журналам «Лайф», «Космополитен» и «Вог». Моя беседа с Ричардом Мэримэном понравилась мне больше всего глубиной и размышлениями о позитивных и негативных аспектах славы. Она должна появиться в очередном номере «Лайф» от третьего августа 1962 года.

— Слава влечет за собой ряд особых обязательств, — сказала я Мэримэну. — Я не против того, чтобы нести тяжелое бремя ответственности, которое возлагает звание сексуальной и гламурной актрисы. В конце концов, мы рождаемся существами, не чуждыми сексуальности. У меня вызывают сочувствие люди, которые подавляют и презирают этот природный дар. По моему мнению, настоящее искусство и все сколько-нибудь стоящее происходит именно из сексуальности. Слава сама по себе, несмотря на весь блеск и очарование, очень мимолетна и не имеет реального значения. Сейчас самое важное в моей жизни — это работа и отношения с теми немногими людьми, на которых я действительно могу полагаться. Слава пройдет, и прощай, слава, ты — в прошлом. Я всегда знала, что ты непостоянна. Я испытала тебя и иногда наслаждалась тобой, но ты — не вся моя жизнь.

Что же главное в жизни? Хотела бы я знать.

Я доверяла Мэримэну и дала ему разрешение написать практически все, что он хотел рассказать обо мне. Единственным ограничением было не публиковать фотографии моего дома. Я не хочу, чтобы весь мир видел, как и где я живу. В конце концов, у человека должна быть частная жизнь. Кроме этого, я попросила его быть осторожным и не писать ничего, что могло бы каким-то образом повредить моим бывшим пасынкам, детям Артура. И он был очень деликатен.

Киностудия «Фокс» первоначально объявила, что в фильме меня заменит актриса Ли Ремик, которая обладала такими же размерами, как у меня (могу добавить, к моей искренней радости, без моего очарования или сексуальности) и могла использовать мои костюмы. Какая дешевая причина для выбора кого-то на роль: использовать готовую одежду! А как насчет актерского таланта, «Фокс»?

Если бы я к этому моменту еще не презирала их, такой способ назначения на роль заставил бы меня делать это. Но, к счастью для меня, Дин Мартин окончательно закончил образ главной героини и отказался продолжать съемки без меня. Он заявил «Фокс», что не имеет ничего против Ли Ремик, но он подписывал контракт со мной и только при моем участии будет дальше работать над картиной. Вот это я называю настоящей дружбой. Я буду вечно ему благодарна.

Дин поставил «Фокс» в безвыходную ситуацию, и им пришлось сдаться и снова заключить контракт со мной, согласившись платить мне на сто тысяч долларов больше, чем моя предыдущая заработная плата. Однако мне пришлось согласиться на участие еще в двух картинах.

Несмотря на мою ненависть к кинокомпании «Фокс», я приняла это предложение с условием, что мерзавца Кьюкора заменят на режиссера Жана Негулеско, с которым я была в прекрасных отношениях со времени совместной работы над комедией «Как выйти замуж за миллионера». С новым режиссером съемки фильма «Что-то должно случиться» (надеюсь, это не обо мне) планируется возобновить в октябре.

Люблю,

Мэрилин.

18 июля 1962 г

(С извинениями к Редъярду Киплингу)

Уважаемая Психоаналитик,

Дела идут немного лучше. (Хуже просто уже некуда!) Мне позвонил Бобби и попросил прощения за то, что несколько месяцев назад ему пришлось сообщить мне такие неприятные новости, что он был бы рад встретиться со мной, несмотря на тягостные обстоятельства, и что, когда он снова будет в Лос-Анджелесе, он хотел бы лично поговорить со мной.

Моей первой реакцией было вскочить и сказать: «Да! Да! В любое время. Если я не могу быть королевой в династии Кеннеди, меня устроит и титул принцессы». И кто знает? Может быть, Бобби будет избран президентом после того, как Джек оставит свой пост, и я стану первой леди, в конце концов! Иногда происходят очень странные вещи, особенно с Мэрилин Монро.

Потом я подумала: «Возможно, Джек просто решил передать меня Бобби? Неужели он думает, что я просто «серебряный доллар, который переходит из рук в руки, из рук в руки…»?

Как бы то ни было, я сказала Бобби:

— Конечно, мистер генеральный прокурор. Я буду рада видеть вас. Когда вы хотели бы встретиться?

Не раздумывая ни секунды, он ответил:

— Вы не возражаете, если завтра?

Это должно быть интересно.

Люблю,

Мэрилин.

20 июля 1962 г

(Адаптация старинной английской народной песни)

Уважаемая Психоаналитик,

Ну, Бобби пришел, и он почему-то не выглядел таким тщедушным, как показался мне когда-то. На самом деле я даже не поняла, почему я раньше так думала. Он выглядел как Джек, его голос был как у Джека, и его кожа на ощупь была такой же, как у Джека.

Откуда я знаю, какова его кожа? Мне не потребовалось много времени, чтобы выяснить это. Если я не могла быть с Джеком, Бобби, конечно, был прекрасной заменой. Поддерживая отношения с ним, я останусь рядом с Джеком и первой семьей, которая уже признала меня.

Глядя на его поведение, я пришла к заключению, что Бобби безумно влюблен в меня. Он гораздо более страстный, чем Джек, который на самом деле холоден как рыба. С Бобби я чувствовала себя так, словно наслаждаюсь сверкающими лучами солнца после морозной и снежной зимы.

Я должна сказать вам, что по крайней мере в одном он значительно превосходит своего старшего брата. Он гораздо более внимательный любовник, чем Джек. Он не торопится и заботится о том, чтобы удовлетворить меня. Не удивительно, что у них с Этель одиннадцать детей!

Через день или два после его утешительного визита я принимала ванну, когда услышала звонок в дверь. Так как в тот момент больше никого в доме не было, я выскочила из ванной и, не одеваясь, бросилась к двери. В конце концов, я не хотела, чтобы кто-то ушел, решив, что меня нет дома. Там стоял улыбающийся Бобби. Он пришел неожиданно, чтобы удивить меня.

Я мокрая прыгнула в его объятия. Мы страстно поцеловались, а потом упали на пол, там же, где стояли. Он нисколько не беспокоился о том, что его костюм намок. (Интересно, как он объяснил Этель, почему его одежда влажная и мятая. Я надеюсь, что она устроила ему знатную трепку.)

Люблю,

Мэрилин.

1 августа 1962 г

(Адаптировано из старого английского стишка)

Уважаемая Психоаналитик,

Сегодня никакого веселья и шуток. Прошлой ночью мне приснился неописуемый кошмар. Не удивительно, что мне так трудно заснуть!

Во сне мне делали операцию. Хирургом, самым лучшим на свете, был Ли Страсберг. Я не возражала, чтобы Ли разрезал меня, потому что вы, доктор Дарси, были моим анестезиологом, и вы разделяли мнение хирурга по поводу того, что необходимо сделать, чтобы вернуть меня к жизни и вылечить от страшной болезни, которая мучила меня.

Самым страшным эпизодом сна был тот, где Ли разрезал меня и внутри меня не обнаружил абсолютно ничего! Вы оба были шокированы, увидев это. Вы ожидали найти там что-то гораздо большее. Даже больше, чем вы могли себе вообразить. Вместо этого вы обнаружили, что я была полностью лишена всех человеческих чувств: радости, любви, ненависти и даже страха.

Единственное, что вы нашли внутри меня, — мелко нарезанные опилки, как в тряпичной кукле Энн, которую дал мне кто-то однажды, когда я жила в сиротском приюте. Опилки рассыпались по полу. Вы подняли горсть и с озадаченным выражением лица рассматривали их, как будто неожиданно поняли, что я — абсолютно новый тип, ранее не изученный психиатрией, и, таким образом, вам придется отказаться от вашей постоянной уверенности в том, что вы сможете вылечить меня. Ли тоже поник, осознав, что всем его надеждам и мечтам о карьере великой актрисы для меня не суждено сбыться. Ну, Психоаналитик, что вы теперь думаете о вашей звездной пациентке? Не удивительно, что мне не становится лучше. Нечему улучшаться. Почему мне просто не убить себя и не покончить со всем этим раз и навсегда?

Мэрилин.

4 августа 1963 г

Уважаемая Психоаналитик,

Большое спасибо за ваш телефонный звонок и изумительную интерпретацию моего кошмарного сна. Я почувствовала себя намного лучше.

Конечно, вы правы. Действительно, после того, как мой брак с Артуром был расторгнут, мне было очень нелегко. Потом эта история с Джеком. Вы абсолютно правы; произошло слишком много удручающих событий, и требуется время, чтобы справиться с этим.

Если бы я позволила себе полностью почувствовать свою душевную боль, я бы наверняка умерла. Это мой собственный выбор: не думать о произошедшем, чтобы не было так больно.

Как вы сказали, я на самом деле не пустая, а как раз наоборот. Я отбросила болезненные ощущения, чтобы защитить себя от переживаний своих неудач и, может быть, даже от смерти. Вы правы, это неплохое временное решение.

Я только надеюсь, что в ближайшем будущем я стану достаточно сильной, чтобы справиться со своей печалью и снова стать живым, чувствующим человеком, чтобы вы, Ли и Паула могли гордиться мной.

С благодарностью,

Мэрилин.

3 августа 1962 г

(С извинениями к Кристине Георгине Россетти)

Уважаемая Психоаналитик,

Нехорошо! Нехорошо!

Бобби снова и снова повторял, что любит меня и хочет на мне жениться. А теперь он старается держаться на расстоянии, и я не понимаю почему.

Специальная линия, выделенная в Министерстве юстиции для того, чтобы я могла связаться с ним, теперь отключена, и я отчаянно пыталась связаться с ним по основному номеру коммутатора департамента в Вашингтоне RE 7-8200. Но он не отвечал на мои звонки.

Затем с сегодняшней почтой я получила от него записку, в которой он просил меня никогда не звонить и не пытаться каким-либо иным образом связаться с ним или Джеком. Он даже намекнул, что я никогда не была серьезным увлечением для президента, и он просто развлекался со мной. Не вдаваясь в подробности, он написал холодную жесткую записку, которая по характеру больше напоминала Джека, чем Бобби.

Я то рыдаю, то меня охватывает ярость. Я позвонила моему другу Роберт Слэзеру и рассказала ему, что, хотя Джек Кеннеди первым холодно порвал со мной, именно Бобби мне никак не удается выкинуть из головы.

После разговора со Слэзером мне стало только хуже. Он сказал:

— Очнись, Мэрилин! Где твой здравый смысл? Как ты могла подумать, что генеральный прокурор Соединенных Штатов разрушит свою карьеру и поставит под угрозу свое будущее президентство, женившись на тебе? У него счастливый брак и одиннадцать детей. Я могу поверить, что он развлекался с тобой — какой мужчина не хотел бы переспать с Мэрилин Монро? Но ты не можешь надеяться на что-то большее. Прояви благоразумие ради разнообразия. Спустись с облаков и забудь обо всем.

Я ожидала от него большего сочувствия. Во всяком случае, я с ним не согласна. Может быть, произошла какая-то ужасная ошибка, например, телефонная компания из-за недоразумения отключила не ту линию. Или вполне возможно, что Бобби прислал мне записку, предназначенную для кого-то еще, и он приползет ко мне на коленях, так же как Джо Ди Маджио, когда я сказала ему, что подала на развод.

Я позвонила моему хорошему другу Труману Капоте и поделилась с ним обидой на Кеннеди, которые так отвратительно обошлись со мной. Он пытался утешить меня и посоветовал:

— Не плачь из-за Джека Кеннеди! Они оба паршивые любовники. Даже если собрать всех мужчин из семьи Кеннеди в одном месте, то и тогда из них всех не сотворить одного стоящего мужика. Я знаю. Я жил рядом с ними и много раз видел, как они купаются голыми. Они как кобели. Никто из них не может пройти рядом с пожарным гидрантом и не описать его.

В этом он был прав.

Вчера поздно вечером мне было так одиноко, что, когда таксист привез меня домой, я пригласила его войти. Я не пожалела. Его таланты в постели намного превзошли способности президента Соединенных Штатов Америки. Это помогло — секунд на пять.

Говоря об одиночестве, мне было так необходимо услышать звук человеческого голоса, что я позвонила на горячую линию радиостанции в Лос-Анджелесе. Том Клэй, известный диск-жокей, попросил назвать мое имя. Я сказала:

— Мэрилин Монро.

— Да, а я — Фрэнк Синатра, — ответил он и повесил трубку.

Я была в бешенстве, перезвонила и отчитала его. Потом я почувствовала себя неловко из-за того, что так разозлилась на его совершенно оправданную реакцию, и предложила ему приехать на чашечку кофе со мной.

Он приехал, и мы говорили, главным образом о его жене и детях. Я сказала, что ему очень повезло иметь семью, и о том, как я одинока. Он возразил, к моему удивлению:

— Как вы можете быть одинокой, когда вас любят столько людей?

— Вы когда-нибудь были в доме с сорока комнатами, Том? Ну, умножьте мое одиночество на сорок, и вы поймете, насколько я одинока, — ответила я.

Люблю,

Мэрилин.

Уважаемая Психоаналитик,

Кто бы мог подумать, что Фрэнк Синатра окажется последней каплей, которая переполнит чашу моего терпения? После всех долгих лет нашей близкой дружбы просто непостижимо, что это должно было произойти именно сейчас, когда я так нуждаюсь в участии.

Всякий раз, когда он был нужен мне, Фрэнк всегда был готов прийти на помощь, и я не могу понять, что заставило его измениться. Когда я рассталась с Артуром, например, Фрэнк был рядом и заботился обо мне как мог.

Как последний подлец, Артур забрал с собой моего бассет-хаунда, Хьюго, когда бросил меня. Я скучала по собаке больше, чем по Артуру. Вы знаете, что Фрэнк купил мне замену Хьюго, «чтобы не было так одиноко»? Этот пес стал моей новой любовью, и я назвала его Маф.

(Шутка! Шутка! Я думаю, что это смешно, даже если вам так не кажется. Мы знаем, доктор, что ваше чувство юмора не очень хорошо развито.) Маф — это сокращение от слова «мафия», и, я думаю, мне не стоит напоминать вам о связи Синатры с мафией. Во всяком случае, я нежно люблю Мафа, и он везде меня сопровождает.

Начиная с первого мужчины в моей жизни — моего отца — до последнего, дорогого Фрэнки, мужчины всегда подводили меня. Теперь я могу принять правду — просто таковы мужчины, и в моей жизни никогда не будет ни одного человека, на которого я могла бы положиться. Какой смысл в том, что все мужчины в мире любят тебя издалека, но рядом нет ни одного по-настоящему близкого? Эта история у меня повторяется и с мужчинами, и с жизнью!

Кроме моих эмоциональных проблем, мое здоровье находится в ужасном состоянии. Из-за эндометриоза меня мучают постоянные физические боли, и мне сказали, что ситуация будет продолжать ухудшаться до конца моей жизни. Из-за этой болезни я не могу нормально выносить ребенка, самая большая беда, случившаяся со мной.

В 1949 году я перенесла болезнь Меньера, после которой, как вы знаете, бывают приступы дурноты, и, кроме того, я стала плохо слышать моим правым ухом. (Не очень хорошо при моей работе! Мне приходится просить актеров повторять их реплики снова и снова. Они думают, что у меня плохая память, потому что никто не знает, что я действительно плохо слышу. Пусть думают что хотят. Я не собираюсь никому ничего объяснять.)

Во время развода с Джимом Доерти я подхватила ангину Венсана, с язвами на деснах, которые беспокоят меня по сей день.

Мне постоянно досаждают грипп, бронхит, очаговая пневмония, ларингит и ряд других тяжелых вирусных инфекций, от последней из которых я вылечилась лишь несколько недель назад.

Я даже не буду упоминать многочисленные простуды и случаи тяжелого истощения, с которыми мне приходится время от времени лежать в больнице, а также понос и постоянные запоры, вынуждающие меня принимать клизмы.

Ко всем перечисленным недомоганиям в прошлом году мне удалили желчный пузырь. После операции на моем ранее совершенном теле остался небольшой шрам.

Я часто болела в детстве, и с тех пор у меня ужасный кашель и хронические проблемы с рахитом. Я не была здоровым ребенком, хотя в этом не было ничего удивительного. Никто не заботился обо мне и не следил за тем, чтобы я питалась надлежащим образом.

Ничего не изменилось с тех пор. Эти болезни оставляют мне очень мало свободного времени, которое мне некому посвятить. С таким плохим здоровьем и почти постоянными болями можно ли меня винить за то, что с Джеком и Бобби Кеннеди или без них я хочу убить себя? Меня изумляет то, что я все еще жива.

Я чувствовала такое безысходное отчаяние, что позвонила Бобби домой в Вирджинию, чтобы выяснить у него лично, было ли ошибкой то, что произошло. Он был в ярости.

— Как ты смеешь звонить мне домой?! — проорал он и бросил трубку.

После этого у меня не было никакой возможности связаться с ним. Я этого не вынесу. Я знаю себя, и я отомщу! А пока мне некуда больше обратиться, кроме моих таблеток.

Ко всему вдобавок получить даже обычные земные блага нелегко в наши дни. Около полуночи я проголодалась и пошла приготовить стейк. Но оказалось, что мяса нет. На самом деле не было вообще ничего съедобного, поэтому мне пришлось идти спать голодной. Я не знаю, почему Гринсон так высоко ценит мою так называемую экономку, Мюррей Юнис! Мне она совсем не нравится, и я думаю, что он устроил ее ко мне, чтобы шпионить за мной. Я намереваюсь ее уволить. Я и его могу уволить тоже.

Вы были правы, когда сказали, что моя внутренняя пустота помогает мне избегать чувства боли. Я испытываю самые ужасные страдания в своей жизни, за исключением, быть может, тех, что терзали меня, когда я была маленькой девочкой, которая росла без отца. Я стала одной сплошной болью, и Мэрилин больше не осталось. Эмили Дикинсон сказала об этом лучше меня: «Бывает боль настолько тотальная — она поглощает полностью».

Как бы то ни было, помните мое стихотворение «Аналитик, ваш смутьян выпил рюмку, но не пьян…»? Ну, к сожалению, сейчас я могу ответить на этот вопрос. И этот ответ — да.

А теперь о том, что случилось с Фрэнком: вы знаете, как я обезумела от горя и отчаяния из-за истории с Кеннеди. Кроме того, даже несмотря на то, что мои адвокаты исправили ситуацию со студией «Фокс» и заключили соглашение о возобновлении съемок фильма «Что-то должно случиться» с моим участием в октябре, за удвоенную зарплату, я до сих пор расстроена из-за увольнения. Сирота, которую выбросили из стольких приемных домов, не так легко принимает отставку. Я и раньше не отличалась эмоциональной силой, но тогда я ощущала себя такой хрупкой, как никогда в жизни.

Сама себе врач, я начала пить еще больше, чем обычно, и налегать на таблетки.

По телефону я жаловалась Фрэнку, как я несчастна и почему. Он, добрый друг, каким был обычно, посочувствовал мне и пригласил меня приехать к нему в выходной, 27 июля, в дом «Кэл Нева» отеля на озере Тахо. Он даже послал за мной свой частный самолет.

— Иногда человеку просто необходимо уехать подальше, — сказал он.

Я была в восторге от его приглашения и надеялась, что его компания и выходной отдыха в доме у озера поднимет мне настроение. Никогда раньше я так не ошибалась!

Когда я приехала, мне казалось, что я выгляжу шикарно. (Вам будет приятно услышать, уважаемая Психоаналитик, что я по-прежнему могу сиять, когда захочу, и никто не догадывается, что мой блеск — сплошная показуха.) Я полностью была одета в зеленое. Все идеально соответствовало друг другу — зеленое шелковое пальто от Гуччи и блузка, зеленые бархатные брюки, зеленый шарф и нефритовые серьги, подаренные Фрэнком. Свои покрасневшие глаза я спрятала за огромными солнечными очками.

Фрэнк, Питер Лоуфорд и другие люди, расположившиеся на шезлонгах рядом с бунгало Фрэнка, зааплодировали мне, когда я вышла из лимузина. Так что визит начался с приятной ноты. Но к сожалению, это был последний хороший для меня момент.

Фрэнк вскоре покинул место действия. Я ожидала, что он позаботится обо мне, как обычно, но забыла, что ему нужно было готовиться к своему вечернему представлению. Без него я чувствовала себя более несчастной и одинокой, чем дома, поэтому я пошла в мое бунгало и сильнее, чем обычно, перестаралась с алкоголем и таблетками. Это было бы ничего, если бы я осталась в комнате и отключилась, но, конечно, я этого не сделала.

— Я приехала, чтобы увидеть Фрэнки и его шоу, и я это сделаю, — пробормотала я, когда, пошатываясь, появилась на пороге бунгало.

Когда я вошла в зал, Бадди Греко как раз заканчивал свое выступление для «разогрева». Я остановилась и, вынуждена признать, стояла, покачиваясь в дверном проеме. Внезапно воцарилась гробовая тишина, как на кладбище, как будто кто-то выключил орущий телевизор. Во всем этом было что-то настолько кошмарное, что моя голова закружилась.

Фрэнк уставился в проход, где неуверенно стояла я. Учитывая мою историю хронического алкоголизма и злоупотребления лекарствами, о чем он был прекрасно осведомлен, его реакция была на удивление зловещей. На открытии вновь отремонтированного «Кэл Нева» месяц назад мы с Фрэнком напились до смерти, но он сердился на меня за мое пристрастие к таблеткам и угрожал разорвать наши отношения, если я не покончу с ними. Конечно, я ему не поверила. С чего ему отказываться от дружбы, которая включает секс с великой Мэрилин Монро? Я должна была это выяснить.

Он пытался помочь мне тогда, но Синатра, по-видимому, был одной из самых сомнительных моих интрижек. Теперь я чувствовала себя пьяной и дерзкой. Кто такой, черт подери, был Фрэнк Синатра, чтобы говорить мне, что мне можно пить и глотать, а чего нельзя? Он просто маленький итальянский мальчишка из Хобокена и ничем не лучше одинокой сироты. Я была в ярости и сказала достаточно громко, чтобы слышали все в зале:

— На кого вы все, черт подери, уставились?

Фрэнк был не просто раздражен. Он, должно быть, решил, что я собираюсь испортить вечеринку в его новом драгоценном ночном заведении. Если бы я была на его месте, я бы больше беспокоилась о моем друге, а не о клубе. Но он не такой, как я, и немедленно принял меры.

Он жестом показал своему телохранителю Кучи, чтобы он убрал меня оттуда — быстро! Кучи — отличный, хорошо подготовленный телохранитель. Он поднял меня, перекинул через плечо и понес, в то время как я пинала его ногами и кричала:

— Я не пойду никуда! Отпусти меня! Я приехала сюда, чтобы увидеть шоу Фрэнки!

Кучи не слушал меня. Самое отвратительное, что мое платье задралось выше моей задницы, а вы знаете, я не ношу нижнего белья. Я никогда в жизни не испытывала такого позора — великую звезду кинематографа выносят с голой задницей вверх из ночного клуба, брыкающуюся и вопящую!

Ну, если подумать, подобное унижение я переживала и раньше, в детстве, когда Уэйн Болендер стегал меня по голым ягодицам.

Фрэнки, понятно, хотел избавиться от меня поскорее. Кучи отнес меня в мою комнату, бросил на кровать, упаковал мои чемоданы и отвез меня к самолету Синатры, который сразу же доставил меня домой в Голливуд.

Как и все остальные, мой «близкий друг» Фрэнк Синатра оставил меня наедине с моей судьбой. Но я буду отомщена. Насколько я знаю Фрэнка Синатру, через нескольких дней он будет очень сожалеть. Может быть, всю оставшуюся жизнь. Так же, как Джек, Бобби, Артур, администрация «Двадцатый век Фокс» и все подонки, которых я знала в моей жизни, включая Уэйна Болендера и моего отца-мерзавца.

Я собираюсь пойти спать с пузырьком таблеток и шампанским, в надежде, что их сочетание нокаутирует меня. Может быть, мне повезет и я больше никогда не проснусь.

Люблю,

Мэрилин.

6 августа 1962 г

Примечание аналитика: я почувствовала головокружение в то мгновение, когда увидела знакомый васильково-синий конверт со штампом «Срочная доставка», который пришел с сегодняшней утренней почтой, и прочитала надпись, сделанную на нем крупными печатаными буквами черными чернилами. Мне пришлось вцепиться в край моего рабочего стола, чтобы не упасть в обморок. Я надолго замерла, прижимая письмо к сердцу, прежде чем нашла в себе мужество прочитать его. Вот что было написано крупными буквами на лицевой стороне конверта:

ДОСТАВИТЬ ПОЧТОЙ

НЕМЕДЛЕННО

ПОСЛЕ МОЕЙ СМЕРТИ

Мэрилин Монро

Мой дорогой Психоаналитик,

У меня есть прощальный подарок для вас. Я имею в виду мой последний сон. Кто-то однажды сказал, что сон — это подарок от Фрейда. В данном случае было бы правильнее сказать, что этот сон — подарок от вас.

Вам всегда нравилось, что я даю имена моем снам. Этот называется «Сон об Эмпайр-стейт-билдинг». Вы помните, мне когда-то снился восхитительный яркий персидский ковер с узором в красных, синих и золотых тонах — непередаваемой красоты, созданный из миллионов стежков ручной работы, покрывающий весь первый этаж музея современного искусства? Я назвала его «Сон о прекрасном персидском ковре».

Вы сказали тогда, что мое подсознание подтверждает, что я являюсь великолепным произведением искусства, которое должно украшать художественный музей. Я улыбнулась и сказала:

— Бросьте, доктор! Вы забыли, что в душе я бедная маленькая Норма Джин, которая воспитывалась в детском доме, где считалось большим везением, если полы были покрыты линолеумом!

Ну, мое подсознание кажется довольно настойчивым, в отличие от меня. «Сон о прекрасном персидском ковре» очень похож на «Сон об Эмпайр-стейт-билдинг» — последний сон в моей жизни, если не считать снов на небесах, которые, как мне кажется, совсем не обязательно представляют собой край с молочными реками и кисельными берегами, где сбываются все желания и мечты. (Я могу только надеяться на это!)

Прошлой ночью мне снился небоскреб Эмпайр-стейт-билдинг, самое высокое здание в мире. Вы всегда говорите, что все, что происходит во сне, символизирует самого спящего. Если это так, то я — Эмпайр-стейт-билдинг, и я возвышаюсь над всеми зданиями в мире. Хотя в своем сознании я все еще чувствую себя как маленькая Норма Джин, живущая в детском приюте.

Но вы считаете, что бессознательное всегда говорит правду. Если это так — а я надеюсь, что вы правы, — я оставляю наследие, которым могу гордиться, и могу уйти с уверенностью, что годы моих страданий прожиты не напрасно. Я всегда принадлежала миру, так как всегда была одинока. Так что есть смысл в том, что я вижу себя гигантским небоскребом, принадлежащим миру.

Вы были для меня как мать. Я очень благодарна вам, и больше всего мне бы хотелось, чтобы вы были моей настоящей матерью. Тогда мне никогда не пришлось бы писать вам этого письма.

Спасибо, Дарси, за то, что вы были со мной, когда я нуждалась в вас, и за то, что не вмешивались в мою жизнь, когда я этого не хотела. Спасибо за многие прекрасные часы, проведенные вместе, и даже за те, когда мы не встречались. Спасибо вам за заботу, за то, что вы никогда не разочаровывали меня, и за ваше понимание, в нем я уверена, того, почему я решила уйти именно сейчас.

В конце своей жизни ваш приятель Зигмунд Фрейд сказал своему врачу Максу Шуру:

— Мой дорогой Шур, вы наверняка помните наш первый разговор. Вы обещали, что не оставите меня, когда придет мой час. Моя жизнь стала сплошной пыткой и теперь не имеет никакого смысла.

Шур заверил своего пациента, что о нем помнят, и безотлагательно ввел Фрейду смертельную дозу морфина.

Я думаю о вас как о моем Шуре и верю, что вы в конечном итоге могли бы сделать для меня то, что Шур сделал для Фрейда.

Но самое важное, дорогая Дарси, за что я хочу вам выразить признательность, это за возможность разобраться в этом сне, которую я имею благодаря вам. Я могу теперь умереть, с сознанием, что я оставила после себя монументальное наследие.

Прощайте, с большой любовью,

Мэрилин (Норма Джин) Монро.

6 августа 1962 г

Смотрителю

Вествудского кладбища,

Лос-Анджелес, Калифорния, 90024

Уважаемый сэр,

Будьте любезны, положите вложенное письмо как можно ближе к урне с прахом Мэрилин Монро. Она хотела бы этого.

Большое спасибо,

Доктор Дарси Дейл