7 СЕНТЯБРЯ, НОВОСТИ СИ-ЭН-ЭН

В часовой сводке новостей Си-Эн-Эн экран заполонили драматические кадры из Намибии. «В своем краткосрочном турне по зоне конфликта кубинский президент Фидель Кастро, находящийся в Намибии с визитом, призванным продемонстрировать кубинскую поддержку, прибыл сегодня на самолете в Уолфиш-Бей». В море людей в военной форме улыбающийся Кастро с сигарой во рту явно чувствовал себя как рыба в воде. От него веяло силой, никак не согласующейся с упорными слухами о его пошатнувшемся здоровье, хотя густая, когда-то темная борода почти вся побелела.

В кадре был запечатлен Кастро, объезжающий захваченный южноафриканский порт вместе с Вегой. За ними просматривались несколько торговых судов под кубинским флагом, торопливо выгружающих танки, самолеты и орудия на длинный пирс Уолфиш-Бей. Их охраняли от возможного нападения южноафриканской авиации подразделения противовоздушной обороны и батареи зенитных ракет.

В следующем кадре Кастро и его генерала бурно приветствовали из окопов солдаты. Материал завершал крупный план Фиделя, торжествующе поднявшего вверх сжатый кулак.

Ликующий образ Кастро на экране сменился оборудованной по последнему слову техники студией в Атланте.

«Другие зарубежные новости. Министр иностранных дел Индии вновь потребовал от Пакистана прекратить негласную поддержку…»

ПЕРЕДОВОЙ КОМАНДНЫЙ ПУНКТ, КУБИНСКИЕ ЭКСПЕДИЦИОННЫЕ ВОЙСКА, ОТЕЛЬ «СТРЭНД», СВАКОПМУНД, НАМИБИЯ

На намибийское побережье опустилась ночь. В тридцати километрах от забитой кораблями гавани Уолфиш-Бей, кубинская высокопоставленная военная делегация вновь собралась в парадном обеденном зале отеля «Стрэнд». Пламя свечей бросало отблески на полированное столовое серебро, тончайший хрусталь и множество звезд на погонах. Чернокожие официанты и их помощники двигались между столиками, впервые по-настоящему получая удовлетворение от своей работы. Белые же менеджеры и бармены «Стрэнда» были не столь довольны. Под бдительным оком вооруженных охранников они с кислыми физиономиями сгрудились ближе к кухне.

За окном гудел прибоем Атлантический океан, обрушивая шипящие, пенящиеся волны на песчаные пляжи Свакопмунда. Пехотные подразделения, глубоко окопавшиеся выше отметки прилива, были в полной боевой готовности — у всех пушек, минометов и других орудий находились в полном составе их расчеты, и орудия были заряжены. На танках «Т-62», скрытых среди дюн, были установлены прожектора, ощупывающие сейчас океан, через равные промежутки времени пронзая своими лучами ночную мглу.

Собравшиеся в отеле офицеры закусывали, сплетничали, произносили тосты, украдкой поглядывая на тех двоих, что сидели за отдельным столиком во главе собрания.

Генерал Антонио Вега ковырял вилкой в тарелке слыша рядом с собой аппетитное чавканье президента и единовластного правителя Кубы. Вега сидел нахмурившись над сладким фруктовым десертом. Генерал всегда отдавал предпочтение более простой, солдатской, пище: рису и бобам, иногда с небольшим количеством мяса или курицы. Той пище, которая утоляла голод, но не заставляла потом долго сидеть, осоловев от обжорства. Пище, которую едят на Кубе — дома.

Вкусы его шефа были совсем иными, и Вега знал их достаточно хорошо, чтобы не навязывать Фиделю Кастро своих кулинарных пристрастий. Особенно перед тем, как предложить, чтобы Куба затеяла крупнейшую политическую и военную игру за всю свою короткую историю.

Вега потягивал вино, поверх очков изучая заполненный людьми зал. Это было поразительное зрелище. В небольшой гостинице на пустынном африканском побережье собралось сейчас, наверное, больше высших военных чинов Кубы, чем осталось в Гаване.

Их было так много, что отелю «Стрэнд» пришлось поднапрячься, чтобы разместить их всех. Сам Вега охотно уступил свои апартаменты Фиделю, но прежде, чем свободные комнаты были окончательно распределены между офицерами, оперативный состав двух штабов тщательнейшим образом проанализировал и взвесил иерархию съехавшихся чинов. В итоге нескольким зажиточным местным бюргерам пришлось уступить свои номера кому-то из младших офицеров.

Сегодняшний обед проходил в две смены: младшие офицеры и члены штаба отобедали быстро и рано, чтобы два военачальника и их помощники могли спокойно поесть в удобное для них время и лишь затем перейти к более важным делам.

Действительно важным, подумал Вега, строго контролируя выражение своего лица. Кастро и его свита должны видеть только внешнего Вегу — спокойного, хладнокровного, собранного и глубоко компетентного. Бушевавшие внутри страсти — волнение, нервозность, радость — никто не должен был замечать. Марксизм-ленинизм — это научная вера, и его истинные последователи не должны поддаваться чувствам, личным амбициям или мелочным обидам.

— Прекрасно, Антонио. Достойное завершение славного дня, — Кастро отодвинул от себя пустую тарелку и задумчиво погрузил пальцы в бороду, стряхнув мелкие крошки и остатки десерта.

Поставив на стол бокал, Вега лишь слегка склонил голову в ответ на похвалу.

Кастро на мгновение тоже опустил голову, раскуривая одну из своих фирменных сигар. Затем он поднял проницательные глаза на Вегу.

— Можете начинать брифинг, генерал. Медали и пропагандистские фильмы будут потом, а пока мы должны обсудить наши дальнейшие планы в этой войне. Как говорится, умный человек проверяет шнурки на ботинках прежде, чем отправиться в путешествие.

Вега улыбнулся. Кастро, как всегда, точно знает, как приступить к делу. Генерал кивнул одному из своих офицеров, а тот, в свою очередь, подал знак группе молодых лейтенантов, столпившихся в дверях.

Они, как по команде, рассредоточились по комнате, выпроваживая официантов и других гостиничных работников. Шум разговоров за другими столами стих, и несколько младших офицеров внесли большой стенд, задернутый полотном.

Вперед вышел начальник разведки штаба Веги полковник Хауме Васкес. Похоже, перед сегодняшним вечером Васкес, невысокий стройный мужчина с аристократическими тонкими чертами лица, особенно старательно приводил себя в порядок. Его мундир был отутюжен самым тщательнейшим образом, а черные ботинки начищены до ослепительного блеска. Безупречный внешний вид слегка портил выступивший на лбу от волнения пот.

Вега хорошо понимал это волнение. Немногим выпадает честь так близко стоять к поворотному пункту истории. И тем более странно было сознавать, что ход целой войны и судьба нескольких государств будет решаться здесь, в небольшом обеденном зале провинциальной гостиницы у черта на куличках.

Начальник разведки молча ждал, пока плотно закроются двери зала, оставив за его пределами не в меру любопытных младших офицеров и потенциальных шпионов.

Сняв полотно, закрывающее стенд, Васкес открыл карту северной и центральной Намибии. Красными линиями и стрелками на ней было обозначено расположение на настоящий момент кубинских экспедиционных войск.

— Senor Presidente, Senor General, линия фронта стабилизировалась в направлении с запада на восток, протянувшись от Уолфиш-Бей до Виндхука и населенного пункта Гобабис, вот здесь, — он ткнул в карту, указывая на небольшой городок неподалеку от границы Намибии с Ботсваной. — Основные неприятельские силы по-прежнему сосредоточены вокруг подходов к Виндхуку. Радиоперехваты, допросы пленных и данные воздушной разведки однозначно свидетельствуют о наличии по крайней мере одной механизированной бригады противника в районе города Рехобот.

Тонким пальцем ухоженной руки Васкес провел вдоль шоссе на север от Рехобота и остановил его у крошечной отметки.

— Это точка наибольшего проникновения южноафриканских войск в районе Ауасских гор. Один батальон армии ЮАР удерживает населенный пункт Бергланд. Все данные свидетельствуют о том, что южноафриканцы периодически производят замену войск, присылая их со своей базы в Рехоботе.

Кастро, выпрямившийся в своем кресле, поднял брови.

— Неужели один — единственный батальон? Если Виндхук и вправду является их главной целью, то почему южноафриканцы не сконцентрируют здесь большие силы?

Вега про себя одобрительно кивнул. Хороший вопрос. Интересно, какова будет реакция полковника? Растеряется он или даст ответ, который сможет удовлетворить Кастро?

Офицер разведки выдержал испытание.

— Senor Presidente, они не могут выдвинуть на передовую больше одного батальона, поскольку дороги на север от Бергланда не годятся для должного обеспечения более крупных сил. К тому же, если они разместят на этой узкой полосе больше войск и техники, то тем самым лишь облегчат задачу нашей артиллерии и ракетчикам.

Кастро хмыкнул и знаком приказал Васкесу продолжать.

Полковник провел рукой на запад до самого побережья.

— Наше положение в Уолфиш-Бей надежно вдвойне. Добраться сюда можно либо по шоссе со стороны Виндхука, либо через пятьсот километров безлюдной пустыни. Чтобы отбить порт, южноафриканцам придется либо высадиться с моря, либо перебросить свои части по одному из этих путей.

Васкес пожал плечами, показывая, что и то и другое практически неосуществимо.

— Поддержка наших доблестных советских союзников обеспечивает надежный контроль над морскими путями, мы же, со своей стороны, имеем полное превосходство над противником в воздухе. В результате, если хоть одна колонна южноафриканских войск попытается сюда приблизиться, она будет немедленно обнаружена и участь ее будет решена.

Вега заметил, что Кастро улыбнулся, и улыбнулся сам. Участь будет решена. Хороший образ. Он почти надеялся, что Претория проявит недальновидность и предпримет это контрнаступление. Любая авантюра, которая втянет южноафриканские войска в глубь Намибии с ее бездорожьем, в дальнейшем только облегчит их задачу.

Затем Васкес привлек внимание аудитории к положению на восточном фронте.

— Наши войска, удерживающие Гобабис, находятся в более сложном положении, поскольку город окружен сетью мелких населенных пунктов и дорог, но все дороги из Гобабиса ведут в Виндхук. А Виндхук мы контролируем полностью.

Присутствующие глубокомысленно закивали — с этим трудно было не согласиться.

Васкес слегка повернулся, глядя на Кастро и Вегу.

— При всем желании, попытка ЮАР захватить Намибию в молниеносной кампании провалилась. Не отрицаю, что ее войска занимают южную половину страны, но зато мы контролируем территорию, на которой проживают две трети населения и находятся основные запасы минерального сырья. Вдобавок, имеются данные, что потери Южной Африки намного превысили ожидания.

Вега заметил, что Васкес умолчал о второй половине этого уравнения. Собственные потери кубинцев тоже были очень и очень велики.

Кастро стряхнул пепел со своей сигары в одну из самых дорогих фарфоровых тарелок, имевшихся в отеле «Стрэнд».

— Итак, полковник, чего нам теперь следует ожидать от безумцев из Претории?

Васкес улыбнулся.

— Помимо небольших диверсионных операций, южноафриканцы скорее всего предпримут крупномасштабное наступление на севере вдоль шоссе номер один, идущего от Рехобота до Виндхука; может быть предпринято наступление любого масштаба. При нынешнем положении дел с тыловым обеспечением и стратегической обстановкой, у них просто нет выбора. Африканерам не остается ничего другого, как атаковать наши оборонительные позиции в горах, усеивая дорогу собственными трупами и вышедшей из строя техникой. — Он отошел от стенда, показывая, что доклад окончен.

Вега позволил мысленно поздравил себя. Васкес хорошо поработал. Все ясно, четко и аргументировано. И, как всякое успешное выступление, брифинг полковника закончился на эффектной ноте.

Кастро удовлетворенно закивал и какое-то мгновение сидел молча, весь окутанный сигарным дымом. Затем он поднял голову.

— Скажите, полковник, сколько сил противника участвует в боевых действиях?

Васкесу не пришлось даже заглядывать в записи.

— По нашим данным, в настоящее время задействовано три бригады, Senor Presidente, — половина регулярной армии ЮАР. С учетом резервов, более трети национальных сил.

Кастро возразил:

— Но ведь Претория еще не проводила всеобщей мобилизации? Ведь так?

Васкес слегка наклонил голову, соглашаясь с президентом.

— Отборные войска все еще находятся в стадии призыва, Senor Presidente.

Кастро повернулся к Веге. Его слова прозвучали резко. Диктаторам редко бывает присущ такт.

— Итак, генерал, вы сумели остановить первое наступление, но африканеры еще не ввели в дело резервы. — Он наклонился ближе, и глаза его стали холодными и жесткими. — Антонио, мне нужно знать, сможете ли вы противостоять второму, более массированному наступлению?

Вега ждал этого вопроса, вплотную подводившего его к тому предложению, которое он собирался сделать.

— Сможем, Presidente. С двумя бригадами, которые находятся сейчас в Намибии, мне вполне по силам остановить две южноафриканских дивизии. Как вы знаете, обороняющаяся сторона имеет преимущество три к одному.

— Однако, согласно тому же правилу, вам самим требуется сейчас не меньше дивизии, чтобы предпринять наступление против южноафриканцев. А дорожная сеть на юге не позволяет осуществлять поддержку наступления такого масштаба.

Вега был доволен. Любимое прозвище Кастро было El Artillero — Артиллерист. Он не растерял еще своих военных навыков. Внутренне генерал сделал глубокий вдох и подумал: «Начинается».

— Это верно. На сегодняшний день мы зашли в тупик, Presidente. Мы можем бросить в бой больше двух бригад, но Претория также может усилить свои войска, и обе стороны окажутся втянуты в бесконечную гонку. Эта патовая ситуация может продолжаться долго до тех пор, пока одна или другая сторона не будет вконец измотана.

Кастро нахмурился, и Вега вместе с ним. Кубе не под силу такая затяжная война на истощение. Куба — бедная страна, у которой нет и малой толики тех ресурсов, какими обладает ЮАР. Вега знал, что национальные интересы нельзя сбрасывать со счетов, но он был практичный человек и привык взвешивать все «за» и «против», прежде чем принимать решение. Оказаться заложниками нынешней ситуации на намибийском театре военных действий равносильно тому, что поставить сбережения всей жизни на заведомо безнадежную лошадь. Взятие его армией Уолфиш-Бей лишь отсрочило поражение, но никак не может служить гарантией полной победы.

Размышляя над возможными вариантами, Вега наблюдал за лицом своего руководителя, понимая, что Кастро сейчас проделывает ту же мыслительную работу, взвешивая все приятные и неприятные перспективы. Сам он уже все продумал.

Вывод войск исключается. На карту поставлен международный престиж Кубы. Поддержка Гаваной маленькой Намибии уже снискала и одобрение мирового сообщества, и столь нужные ей финансовые вливания за счет здешних алмазов, золота и урана.

С другой стороны, оставить все как есть, они тоже не могут. Армия Претории в конце концов измотает Вегу и, не торопясь, расщелкает его части как орешки.

А это значит, что остается последний, но столь же бесплодный и к тому же гораздо более дорогой вариант — отчаянная гонка в попытке не отстать от настойчивого наращивания военной мощи ЮАР. Подобная гонка с той же неизбежностью приведет к окончательному истощению и полному краху.

Кастро нахмурился еще сильней. Он прилетел в Намибию праздновать победу, а вместо этого оказался перед весьма реальной перспективой поражения.

Вега прекрасно отдавал себе отчет о возможном ходе мыслей президента. Тот хорошо разбирается в военных вопросах, но никак не может столь же ясно видеть выход из нынешнего тупика. Генерал подобрался. Пора было начинать собственную игру.

Он прокашлялся.

— У меня есть план, Senor Presidente, — на мой взгляд, неплохой. Но он предполагает определенный риск.

Кастро резко вскинул голову.

— Риск поражения лучше, чем само поражение. — Его глаза пытливо всматривались в генерала. — Изложи свой план, Антонио.

Вега решительно встал и направился к стенду.

— Senor Presidente, я убежден, что мы должны смотреть дальше, видеть в этой войне не только сражение за Виндхук или даже за всю Намибию. Нынешнее вторжение на территорию суверенного государства — лишь очередное звено в цепи агрессивной политики ЮАР на Африканском континенте. Последние события окончательно показали, что расистский режим Претории не способен на реформирование.

Кастро посмотрел на него с нетерпением. Политическое красноречие обычно было его прерогативой. Но многие штабные офицеры, собравшиеся в комнате, одобрительно закивали, и Вега почувствовал воодушевление.

— Наш интернациональный долг привел нас сюда, чтобы поставить надежный заслон капиталистической агрессии. Как верные ленинцы, мы с радостью восприняли этот долг. Но пока что мы заняты устранением лишь симптомов заболевания, этой позорной расистской опухоли на теле Африки. И наша победа здесь, в Намибии, не положит конец коварным козням Претории. Поэтому я предлагаю нанести удар по самому логову южноафриканского империализма.

Вега перебросил карту военных действий в Намибии через стенд, обнажив карту всей Южной Африки. Красные линии и стрелы сходились с трех направлений к Претории. Он заметил, как брови Кастро поползли вверх.

— Мы должны оккупировать Южную Африку, свергнуть ее продажный капиталистический режим и создать на этом месте новое социалистическое государство!

Вега ожидал, что его слова будут встречены возгласами одобрения. Вместо этого в зале воцарилась мертвая тишина. Все взоры были устремлены на карту, и Вега сделал быстрый знак лейтенанту, который тут же начал раздавать папки с документами, сначала Кастро, а затем всем остальным.

Президент Кубы посмотрел на оказавшуюся у него в руках стопку бумаг, потом перевел недоверчивый взгляд обратно на Вегу.

— Если я вас правильно понял, генерал, вы предлагаете нам самим осуществить вторжение в ЮАР?

Вега кивнул, отлично понимая, что многим в этой комнате он сейчас кажется безумцем.

— И вы предлагаете эскалацию войны после того, как только что убеждали нас, что мы не потянем и более ограниченную кампанию здесь, в Намибии?

Кастро даже не пытался скрыть свой сарказм, и Вега внутренне содрогнулся. Колкость президента имела неприятное свойство переходить в дикую ярость.

Генерал весь подобрался. Да. Было видно, как Кастро делает над собой усилие, чтобы сдержать гнев. У Веги репутация храброго и умного солдата, но не самоубийцы и не идиота.

— Поясните свою мысль, генерал.

— Вопрос в том, кому принадлежит инициатива, Senor Presidente, — Вега всячески старался подчеркнуть свое почтение. — Пока мы сражаемся только в Намибии, мы загнаны в угол. Война будет развиваться по строгим математическим законам. Столько-то войск, танков и пушек, столько-то потерь, такие-то и такие-то материальные затраты с той и другой стороны. Такую войну мы проиграем.

Он сделал паузу, и раздался одобрительный шепот офицеров.

— Именно поэтому нам не следует вести ту войну, на которую рассчитывает Претория. Куба должна перехватить инициативу. Куба должна перенести войну на вражескую территорию, перевести ее в новую фазу революционной борьбы! — Он сделал шаг в сторону Кастро. — Южноафриканские расисты сильны, Senor Presidente, но только когда они сражаются на чужой территории. У себя дома это лишь слабое, запуганное меньшинство, власть которого зиждется на гигантской военной мощи. Многочисленный и хорошо организованный южноафриканский пролетариат рвется к освобождению от капиталистов, которые заставляют его прозябать в нищете, голоде и неграмотности.

Он видел, как гнев на лице Кастро сменяется пониманием. Кубинский президент, скорее для себя, чем для окружающих, пробормотал:

— Назревает революция…

Вега кивнул.

— Так точно. И мы можем разжечь пламя революции внезапным нападением на саму ЮАР. — Он с негодованием ткнул в карту. — Сейчас, когда большая часть ее профессиональной армии скована в Намибии, массовое восстание потрясет расистский режим Претории до основания. Мы уже имеем поддержку мирового сообщества благодаря нашей войне здесь, в Намибии. Представьте себе только, как возрастет наш престиж, если мы уничтожим оплот империализма в Африке — последнюю колониальную державу, все еще цепляющуюся за остатки своей империи! — Глаза Веги теперь сверкали, а голос звучал чисто и звонко.

Он продолжал перечислять достоинства своего плана.

— Социалистическая Южная Африка будет располагать огромными минеральными ресурсами. Золотом, алмазами, ураном, другим стратегическим сырьем, к которому так рвутся капиталисты. Ресурсы, за которыми они приползут на коленях. Под нашим руководством новая ЮАР поведет остальную Африку к полному освобождению от господства Запада. Мы сможем возродить мировую социалистическую систему!

Теперь Кастро улыбался широкой, зубастой улыбкой, делавшей его похожим на акулу. Затем улыбка сошла с его лица.

— А как с Советским Союзом, Антонио? Сможем ли мы убедить их поддержать нашу дерзкую затею?

Конечно, сможем — обещанием будущих богатств, подумал Вега. В последние годы Советы проявили себя как ненадежные коммунисты — недостойные великого Ленина. Но Кастро хотел услышать от него не это.

— Мы должны напомнить Советам их собственную историю, их собственную революцию, как бы им ни хотелось ее забыть. Это будет война за освобождение, и вести ее будем не мы одни, а все социалистические страны мира против последнего и самого отвратительного оплота западного колониализма в Африке!

Вега набрал воздуху и вдруг услышал аплодисменты. Сначала захлопал Фидель Кастро, а потом же все присутствующие, вскочив со своих мест, — устроили бурную овацию Освободителю Уолфиш-Бей.

Генерал стоял неподвижно, сдержанно улыбаясь, окрыленный успехом. Ему удалось убедить Кастро. Куба нанесет удар по ЮАР, сделав полем боя ее улицы, плантации и шахты. Карл Форстер и его самонадеянные африканеры пожнут бурю смерти и разрушения в ответ на ветер, который сами же посеяли.

9 СЕНТЯБРЯ, 20-Й КАПСКИЙ СТРЕЛКОВЫЙ БАТАЛЬОН, НЕПОДАЛЕКУ ОТ БЕРГЛАНДА, НАМИБИЯ

От последних в этот день залпов заградительного огня на склонах далеких холмов мерцали красные огоньки — крошечные точки света на фоне черных гор и темнеющего неба. Ночная мгла скрыла уродливые отметины, оставленные войной, — развороченную землю, изрытую оспинами разорвавшихся снарядов, искореженные груды металла, когда-то бывшие танками, и голые, усыпанные валунами холмы в шрамах траншей и бункеров, заваленных мешками с песком.

Подполковник Генрик Крюгер опустил бинокль. Ничего. Ни повторных взрывов, ни каких-либо других признаков того, что артиллерийский огонь достиг цели. Кубинцы слишком глубоко зарылись в землю. По всем признакам, этот последний артобстрел лишь вспахал еще несколько акров бесплодной намибийской земли.

Вздохнув, он отвернулся и не то пошел, не то заскользил вниз по хребту в сторону своего командного бункера. Ему попадались группки усталых, перепачканных грязью людей, карабкающихся вверх от походных кухонь, сжимая в руках кружки свежезаваренного чая и наполовину опустошенные котелки с едой.

На их негромкие приветствия Крюгер отвечал вымученной улыбкой. Батальону не пойдет на пользу, если его командир будет ходить как в воду опущенный. Три недели изнурительного марша, кровопролитных боев, тяжелых потерь, и вот теперь это бесконечное, мучительное сидение в окопах вконец измотали 20-й Капский стрелковый батальон.

Они по-прежнему воевали и доблестно и умело, но уже без той безграничной уверенности в себе и в близкой победе, которая некогда была свойственна армии ЮАР. Слишком уж много выбыло из строя лучших офицеров и солдат — одни сложили голову на поле боя, другие лежат искалеченные в военных госпиталях. Те, кто остался, измучены до предела, А в редкие минуты отдыха им не дают покоя слухи, просачивающиеся на север из ЮАР. Слухи о поражениях и страшных потерях у Уолфиш-Бея. О студенческих волнениях и полицейском терроре. О партизанской войне, со стремительностью лесного пожара охватившей провинцию Наталь. О тяжелой ситуации в экономике, начинающей разваливаться от напряжения.

Крюгер сжал зубы. Черт бы побрал этих идиотов Форстера, де Вета, и всех их безвольных лизоблюдов! Не прошло и трех месяцев, как они ввергли страну в пучину бедствий — бесславная военная экспедиция, гражданское неповиновение, экономический хаос. Что будет дальше?

Нахмурившись, он нырнул под маскировочный полог бункера и оказался в помещении с низкими потолками, смутно освещаемой лампами на батарейках. В бункере толпились офицеры и сержанты. Все были заняты делом — наносили последние данные на оперативную карту и в регистрационные журналы, отражая результаты сегодняшних боев и сводки с других участков растянувшегося на десятки километров намибийского фронта. Он остановился, молча наблюдая за их работой.

— Kommandant?

Крюгер повернулся на голос. Это был офицер связи капитан Питер Майринг, бородатый, в толстых очках.

— Пока вы осматривали позиции, сэр, звонили из бригады. Командир хочет видеть вас как можно скорее. — Голос Майринга звучал невыразительно, в нем слышалась усталость и полное отсутствие эмоций.

Крюгер про себя выругался. Черт подери!. Ехать в Рехобот за шестьдесят километров. Что такого им там понадобилось, о чем нельзя переговорить по телефону?

Он посмотрел на часы. Около восьми.

— Что слышно от майора Форбса?

— Ничего, Kommandant.

Еще один источник раздражения. Утром он послал своего заместителя в Рехобот навести порядок со снабжением батальона, которое становится все хуже и хуже. Минометные снаряды, патроны и горючее поступают с опозданием и в недостаточном количестве. Поэтому он велел Форбсу поехать и разобраться с тыловой крысой, которая за все это отвечает. Люди могут какое-то время воевать без полноценного сна, но воевать без патронов или горючего для техники невозможно.

Крюгер с негодованием помотал головой. Еще одна забота. Он посмотрел на Майринга.

— Хорошо, Питер. Подготовь мой «рейтел». На обратном пути захвачу с собой Форбса и постараюсь вернуться как можно быстрее. Назначь совет на… — Он замолчал, прикидывая, сколько времени у него займет поездка, учитывая хорошо известную склонность бригадного генерала Стридома к многословию. — На час ночи. К этому времени я обернусь.

Майринг отдал честь и поспешил удалиться. Крюгер опять повернулся к карте и задумчиво потер подбородок. Под пальцами он ощутил щетину.

— Андрис!

— Сэр? — Его ординарец вынырнул из гущи людей.

— Принеси мне бритву и кружку горячей воды. — Он улыбнулся. — Не хочу шокировать наших тыловых вояк. Они не должны думать, что такая ерунда, как пули и снаряды, может заставить нас забыть о внешнем виде.

Это была лишь жалкая попытка пошутить, но она сработала. Большинство штабистов южноафриканской армии были ветеранами Анголы и Намибии, но все же среди них попадалось достаточно лощеных тыловиков, так что старая шутка по-прежнему звучала актуально.

Крюгер посмеялся вместе со всеми, довольный тем, что его люди еще не потеряли чувства юмора.

ШТАБ 82-Й МЕХАНИЗИРОВАННОЙ БРИГАДЫ, РЕХОБОТ, НАМИБИЯ

Рехобот лежал среди холмов, венчающих южную оконечность Ауасских гор. Население города составляли цветные, люди консервативные и исключительно религиозные, предки которых более двух столетий назад бежали из Кейптауна на север через пустыню Намиб. Их простые, старомодные дома в равной степени свидетельствовали о набожности и бедности обитателей. Темнота же за окнами была следствием комендантского часа, введенного оккупационными властями. За городом на широко раскинувшихся пастбищах паслись небольшие стада крупного рогатого скота и серых каракулевых овец, спокойно щиплющих траву в ожидании бойни или стрижки. При звуке мотора, рокочущего вдалеке на шоссе, несколько коров разом подняли головы, оторвавшись от пережевывания травы. Неяркий свет затемненных фар на мгновение выхватил их из тьмы и скользнул вперед по шоссе, в то время как «рейтел» промчался дальше на юг, в сторону огромного палаточного города, раскинувшегося на окраине Рехобота. Коровы грустно помычали ему вслед и снова опустили морды к сухой траве.

Палатки, гаражи, склады боеприпасов и ремонтные мастерские 82-й механизированной бригады широко раскинулись на площади свыше ста акров. С земли бригаду по периметру охраняли патрульные бронемашины, а батарея ракетных установок «кактус» и легкие зенитные орудия прикрывали ее от возможных налетов кубинской авиации. Через швы и немного сдвинутые створки палаток просачивался свет, свидетельствуя о том, что многие еще не спят. В большой, шатровой палатке, служившей штабом бригады, горели все огни.

Подполковник Крюгер вылез из бокового люка своей машины и пару мгновений смотрел на усеянное звездами небо. Он несколько раз глубоко вздохнул, стараясь избавиться от кислого запаха пота, пропитавшего отсек личного состава БТР. Он не слишком торопился узнать, что ему приготовил командир бригады Стридом.

За последние три недели уважение Крюгера к своему непосредственному начальнику резко поколебалось. Уж слишком большое рвение проявил Стридом в своем желании угодить Претории, докладывая лишь то, что от него хотели услышать, а не то, что было на самом деле. Кроме того, у него имелась привычка отдавать бессмысленные и противоречивые приказы в разгар боя. По мнению Крюгера, командиру бригады следовало находиться в Бергланде, чтобы увидеть все своими глазами, а не сидеть в шестидесяти километрах от линии фронта в окружении льстивой свиты.

Задул прохладный бриз, принеся с собой новый запах. Сладковатый тошнотворный запах, который Крюгер сразу узнал. Запах смерти и гниющих трупов. Крюгер поморщился. Здесь, в Рехоботе, никаких боев не было, откуда же этот запах?

Он повернулся в попытке найти объяснение и сразу увидел виселицу, сооруженную возле штабной палатки.

Господи. На длинных, раскачивающихся на ветру веревках висели шесть тел. Все они были в гражданской одежде. Ни одного белого. Двое, похоже, женщины. Крюгер с усилием сглотнул, чувствуя, как со дна желудка поднимается волна тошноты. Что за бред?

Был только один способ выяснить это. Надвинув каску поглубже, он решительно зашагал в сторону часовых, охранявших вход в штабную палатку. Один из них проверил документы, другой в это время светил в лицо фонариком. Крюгер заметил, что оба стараются не смотреть в сторону виселицы.

В палатке сновали человек двадцать офицеров и столько же сержантов с донесениями и докладами. На брезентовых стенах и на штативах были развешаны карты, испещренные военными значками. Гул приглушенных голосов сливался с шипением и треском мощных раций. Все, как и положено в штабе соединения, занятом приготовлениями к завтрашним боевым действиям.

Крюгер оглядел палатку. Никаких признаков майора Форбса. Где, черт возьми, его носит?

Командир бригады бригадный генерал Якобус Стридом стоял рядом с высоким мужчиной, разглядывающим карты. При появлении Крюгера он обернулся.

— А, Генрик… Рад тебя видеть.

— Сэр, — Крюгер кивнул и отдал честь, намеренно сохраняя официальный тон.

По узкому лицу Стридома пробежала тень. Он указал на упитанного, краснолицего мужчину рядом с собой.

— Ты, кажется, незнаком с полковником Герцогом.

— Полковник, — Крюгер вежливо наклонил голову.

— Полковник приехал со специальной миссией из Претории, Генрик. Он один из военных советников Президента.

Вот оно что. Так это форстеровский шпион. Крюгер повнимательнее посмотрел на него и ужаснулся. На кителе Герцога красовался значок АДС.

Непроизвольно губы Крюгера скривились от отвращения. Пухлое, с двойным подбородком лицо с холодными глазами.

— Вас что-то встревожило, Kommandant Крюгер? — Самодовольный, наглый голос Герцога соответствовал его наружности.

Крюгер обратился к Стридому:

— Эта виселица снаружи…

— На ней висят предатели, Kommandant. Заложники, которые понесли справедливую кару за тщетные попытки атаковать нашу колонну, — не дал ему договорить Герцог. — Между прочим, это моя идея. В соответствии с пожеланиями нашего дорогого Президента. Я полагаю, у вас нет возражений?

Крюгер с открытым ртом уставился на него, не в силах поверить в то, что услышал. Заложники? Невинные мирные жители, под дулом автоматов вытащенные из постели и убитые только за то, что намибийские солдаты обстреляли наши грузовики? Это не просто безумие. Это преступление. Ему доводилось видеть мертвых гражданских — мужчин, женщин, детей, застигнутых артиллерийским обстрелом или попавших под перекрестный огонь. На войне такое случается. Но здесь нечто совсем иное. Хладнокровное, намеренное, рассчитанное убийство. Взяв Крюгера под руку, Стридом отвел его в сторону.

— Тебя не должны волновать методы, какими достигается безопасность нашего тыла, Генрик. Это не в твоей компетенции. — В голосе командира бригады явственно слышалось предостережение.

Крюгер закрыл рот и внимательно посмотрел на своего командира. У Стридома чуть подергивалась правая щека. Господи. Да он боится. До смерти боится этого живодера Герцога.

— Теперь о том, зачем я тебя вызвал… — Очевидная неловкость Стридома еще более усилилась. — Твой заместитель…

Крюгер выставил вперед руку.

— Вот именно, сэр. Где майор Форбс?

— Майор Форбс арестован, Kommandant, — вмешался с мрачной улыбкой Герцог. — В настоящий момент он под конвоем направлен в Преторию.

— Что? — У Крюгера сжались кулаки. — С какой это стати?

— По подозрению в измене. — Мрачная улыбка Герцога снова сменилась самодовольной. — Сегодня днем я лично слышал, как этот англичанин поносил нашего президента и верховного главнокомандующего. Естественно, я сразу же арестовал его. Такие вещи нельзя оставлять безнаказанными. Я уверен, что вы разделяете мое мнение. — Не дожидаясь ответа, Герцог повернулся на каблуках и отошел в сторону.

Крюгер посмотрел вслед полковнику, борясь с искушением вынуть пистолет и разрядить ему в спину всю обойму. Он не сомневался, что Форбс в крепких выражениях высказывал свое недовольство последними событиями, но в его словах не могло быть ничего такого, что человек, находящийся в здравом рассудке, мог бы принять за измену. Если же Форстер и его прихлебатели понимают измену именно так, то кто же тогда останется на свободе?

В поле зрения опять попал Стридом.

— Попридержи язык, Генрик, умоляю тебя. Я не могу разбрасываться своими лучшими офицерами.

Он подвел Крюгера к столу, на котором была разложена карта. Младшие офицеры расступились перед ними. Наклонившись над картой, Стридом проследил по ней пальцем позиции, удерживаемые 20-м Капским стрелковым батальоном.

— Я смотрю, твоя сегодняшняя атака была успешной.

— Успешной? — Крюгеру было трудно говорить сквозь стиснутые зубы.

— Ну да, ведь твой батальон продвинулся вперед? — Командир бригады с опаской покосился через плечо. Герцог небрежно прислонился к брезентовой стенке палатки, не сводя с них холодных глаз.

Крюгер стукнул кулаком по столу, так что несколько стоящих поблизости офицеров вздрогнули.

— Да, генерал, мы продвинулись, это уж точно. На целых триста метров насквозь простреливаемой, никому не нужной земли да еще на одну сточную канаву в придачу! И за это я отдал десять человек убитыми и тридцать шесть ранеными! Если мы и дальше будем платить такую же цену, то пока доберемся до Виндхука, на всей нашей чертовой родине не останется ни одного солдата!

Схватив его за руку и придвинувшись поближе, Стридом испуганно и настойчиво зашептал ему прямо в ухо:

— Заткнись, Крюгер! Ты хочешь, чтобы тебя тоже арестовали? Ты хочешь, чтобы твоими людьми командовал кто-то вроде этого типа? — Он мотнул головой в сторону Герцога.

Крюгер отрицательно помотал головой. Живодер и грязный политикан во главе его батальона? Чушь.

— Генрик, слушай меня внимательно. Твоя сегодняшняя атака увенчалась успехом — как увенчается успехом и завтрашняя. Претория не желает слышать о неудачах, о трудностях со снабжением, о потерях. Ты меня понял?

Крюгер долго стоял неподвижно. То, что предлагал ему Стридом, противоречило всем принципам боевого офицера армии ЮАР. Что произошло с его страной? Как она могла оказаться в руках таких недоумков? Он снова взглянул на самодовольное, злое лицо Герцога и медленно кивнул, чувствуя нестерпимый стыд за то, что делает.

Что ж, на какой-то миг он может уступить, но только на миг. Чтобы спасти своих людей.

1 °CЕНТЯБРЯ. РСФСР, МОСКВА, КРЕМЛЬ

Расположенные за пределами красных кирпичных стен улицы Москвы были полны покупателей — покупателей, стоящих в рекордно длинных очередях за предметами первой необходимости. За хлебом, зачерствевшим еще по дороге к прилавку. За сморщенной картошкой. Гниющей капустой. Редкими кусками мяса, состоящими по большей части из жил и костей. За мылом, которое не мылится, и за бензином, который не столько помогает двигателям работать, сколько калечит их.

Шел седьмой год перестройки, грандиозной программы экономических реформ. Седьмой год непрерывных провалов.

В Кремле в небольшом, изящно обставленном зале собрался Государственный совет обороны. Десять кресел стояли вокруг прямоугольного дубового стола, на котором были разложены блокноты, ручки и стоял поднос с двумя бутылками водки. Государственная антиалкогольная кампания шла полным ходом, но ни одно серьезное решение здесь не принималось без чего либо более горячительного, нежели чай или минеральная вода. Звукозаписывающая аппаратура немецкого производства стояла в углу комнаты, готовая к работе. Многочисленные секретари запишут на пленку все исторические решения, а затем изложат их на бумаге в виде директив, адресованных конкретным министерствам или руководителям.

Из десяти кресел были заняты только шесть. Государственный совет обороны СССР состоял из высокопоставленных чиновников Политбюро, которое само по себе уже являлось органом, принимающим наиболее важные решения, и абсолютная власть которого была лишь слегка поколеблена недавно созданным Съездом народных депутатов.

Президент Советского Союза устало оглядел стол, переводя покрасневшие глаза с одного лица на другое. Министр обороны, пухлый коротышка с бочкообразной фигурой, которую не мог скрасить даже прекрасно сшитый мундир, увешанный незаслуженными наградами. Рядом с ним — зажатый в тесную форму начальник Генерального штаба. Напротив — розовощекий, пышнобровый председатель КГБ, рядом с ним — министр иностранных дел — по-видимому, следуя общему правилу, по которому надо держаться поближе к своему главному сопернику. По правую руку от президента — мальчишеское лицо относительно нового человека, академика, который теперь является главным экономическим советником главы государства.

Одного явно недостает — серого, аскетического лица главного идеолога КПСС. Старик вот уже несколько недель лежит в больнице, безуспешно борясь с тяжелой пневмонией. Ну и хорошо, подумал президент. Если ему захочется послушать лекцию по политологии, то ее всегда может прочесть собственная жена. Решения, касающиеся национальной безопасности Советского Союза, нуждаются в более надежной и реалистической базе.

Часы у президента за спиной мягко пробили три раза. Бесплодные дебаты относительно ошеломляющего призыва Фиделя Кастро начать прямое вторжение в ЮАР шли уже несколько часов. Он резко постучал карандашом по столу, прерывая жаркий спор о том, почему КГБ ничего не знало о намерениях Кастро.

— Товарищи, пожалуйста, потише, так мы ни до чего не договоримся. Время идет. Мы должны заниматься непосредственно делом. Не надо отвлекаться.

По идее, это обсуждение было не так уж необходимо. У него было больше личной власти, чем у любого советского руководителя после Иосифа Сталина. По сути дела, он мог просто навязать этим пятерым свою волю, а через них — и всем, пока еще обладающим силой, властным структурам СССР — военным, чекистам и чиновникам. Президент про себя рассмеялся этим мыслям. Как всегда, теория мало совпадала с реальной жизнью.

Члены Совета обороны не смогут его ослушаться. В этом он был твердо уверен. Но, если они не будут поддерживать его политику, это сильно подорвет его авторитет. Он наблюдал не один раз, как слабое здоровье или многочисленные просчеты лишали стареющих советских руководителей авторитета. При огромной и невосприимчивой советской бюрократической машине, приказы можно неверно истолковать или просто заслать не в то ведомство. Указания можно просто проигнорировать или исполнять с такой медлительностью, что они потеряют всякий смысл.

Нет, ему нужно согласие этих людей. Предложение Кастро застигло их врасплох. Принять его означало решительным образом изменить всю концепцию национальной безопасности. Президент это хорошо понимал.

Под его руководством во второй половине 80-х годов Советский Союз претерпел внутреннюю ломку, отказавшись от дорогостоящих «зарубежных авантюр». Эти перемены произошли не благодаря прогрессивным воззрениям президента. Они стали частью отчаянных усилий оттянуть полный крах советской экономики.

Сократив затраты на поддержку дружественных режимов и уменьшив свои военные расходы, СССР высвободил больше ресурсов на производство потребительских товаров, спрос на которые постоянно возрастал. Изменение внешнеполитического курса сопровождалось не менее глубокими переменами дома — переменами, обозначаемыми терминами «гласность» и «перестройка».

И гласность, и перестройка давали сбои. Слишком многие из союзных республик СССР шумно добивались полной независимости. И слишком многие экономические преобразования перестройки были задушены отживающей советской системой, неспособной мириться с личной инициативой и частным предпринимательством.

Президент покачал головой. И вот теперь Куба, отвергшая и осудившая его реформаторскую деятельность, хотя и по-прежнему стоящая Советам миллиарды рублей в виде военной помощи и льготных цен на сахар, хочет втянуть Советский Союз в войну на другом конце света!

На первый взгляд следовало бы не задумываясь ответить Кастро отказом. И все же в этом что-то есть…

Течение его мысли нарушил звучный, хорошо поставленный голос министра иностранных дел.

— Говорю вам, товарищи, план Кастро прежде всего требует огромных финансовых затрат. Я видел расчеты. Уже сейчас снабжение кубинской армии в Намибии истощает наш валютный запас и оттягивает на себя значительную часть нашей транспортной авиации и кораблей. Мы не можем позволить себе расширять свое участие в конфликте.

— Не согласен с вами, Алексей Петрович. — Глава КГБ подался вперед, и его носившее обманчиво-ласковое выражение лицо нахмурилось. — Помогая намибийцам, мы укрепили свой международный авторитет, что даст нам возможность заключить новые торговые и технические соглашения.

Вот уж это навряд ли, подумал президент. Поддержка и слова одобрения ничего не стоят. Зато торговые и технические соглашения стоят дорого. До сих пор западные лидеры демонстрировали исключительные способности избегать серьезных обязательств. И хотя приятно, когда тебя изображают борцом за свободу и прогресс, но ласковые слова не заменят финансовой помощи, в которой так отчаянно нуждается СССР для возрождения своей стагнирующей экономики и стареющей промышленной инфраструктуры. Никак не заменят.

Министр иностранных дел повернулся и посмотрел на своего соперника.

— Эти соглашения, о которых вы с таким энтузиазмом говорите, никогда не будут заключены в случае нашего внешнеполитического фиаско! А именно так и закончится эта кубинская авантюра. — Он посмотрел в сторону министра обороны. — Скажи, Дмитрий, разве южноафриканская армия не остается по-прежнему самой сильной на континенте — несмотря на стратегические просчеты в Намибии?

— Верно. — Министр обороны сделал паузу, наливая глоток водки в только что опорожненный бокал. — Военная логика подсказывает, что вторжение, затеваемое Кастро, заранее обречено.

Впервые за время дискуссии встрепенулся начальник Генерального штаба маршал Каменев.

Президент с любопытством посмотрел на него. В отличие от своего шефа — министра обороны — Каменев имел длинный послужной список: он участвовал и в Великой Отечественной войне, и воевал в Афганистане.

— Да, маршал? Вы что-то хотите сказать?

Каменев медленно кивнул.

— Так точно, товарищ президент. Я согласен, что на бумаге армия ЮАР выглядит довольно внушительно и, казалось бы, превосходит всех своих нынешних противников. Но ведь это может быть только видимостью, не так ли?

Президент был заинтригован.

— Продолжай, Николай.

— Значительная часть вооруженных сил Претории скована по рукам и ногам дома, где они вынуждены постоянно сдерживать выступления черного большинства. Если для того, чтобы отразить нападение Кастро, они снимут внутренние войска, то белые в ЮАР рискуют оставить незащищенными свои дома. Не думаю, что они захотят идти на такой риск. — Каменев пожал плечами. — На сегодняшний день, по моему мнению, на юге Африки имеется равновесие сил — военное превосходство южно-африканцев уравновешивается шаткостью их внутриполитического положения. И при данных обстоятельствах план Кастро вполне может сработать.

— Но какой ценой? — возразил министр иностранных дел. — Мы что, хотим спровоцировать американскую интервенцию с целью защиты ЮАР? Мы хотим прямого военного противостояния с США? Сейчас? А именно этим и кончится поддержка кубинской авантюры!

— Успокойтесь, Алексей Петрович. — Председатель КГБ сардонически улыбнулся. — Вашингтон не осмелится помогать расистскому режиму Претории. Подобный шаг прежде всего вызовет недовольство собственного народа, а также союзников и всех так называемых «неприсоединившихся» стран. Но даже если американцы окажутся настолько глупы, что дадут себя втравить в эту заваруху, кубинский план не требует нашего непосредственного участия в военных действиях, а лишь политической поддержки и тылового обеспечения. С нашей стороны риск прямого вмешательства или людских потерь минимален!

Лицо министра иностранных дел приобрело угрожающе красный оттенок.

— И все же, товарищи, здесь мы вряд ли получим какие-то преимущества, зато потерять можем многое!

Неловкое молчание, последовавшее за этой репликой, было нарушено нервным покашливанием. Президент обернулся направо.

— Вам есть что добавить, профессор Букарин?

Экономический советник задумчиво кивнул.

— Да, товарищ президент. — Он взглянул в свекольно-красное лицо министра иностранных дел. — Ваше утверждение не совсем верно, товарищ министр. Ведь мы знаем, что ЮАР и СССР являются крупнейшими производителями многих видов важного стратегического сырья.

— Я знаком со статистическими данными, — отрезал министр иностранных дел.

Букарин учтиво потупил взор.

— Я имею в виду следующее, товарищи. Прежнее правительство ЮАР однажды обратилось к нам с предложением образовать вместе мировой картель по добыче золота. В этом что-то было. А почему бы более дружественному, более сговорчивому южноафриканскому правительству не пойти на создание более широкого картеля — контролирующего мировой рынок стратегического сырья? Это было бы вполне логично — не слишком дорогая цена за нашу поддержку.

Действительно. Многое из того, что сказал этот молодой человек, не лишено смысла. Президент в задумчивости потер подбородок. Фактический контроль над ресурсами Южной Африки даст Советскому Союзу жизненно необходимую возможность диктовать Западу свои условия. Советские государственные учреждения, занимающиеся экспортом, могли бы диктовать рост цен, которые якобы взвинчивает новое «революционное правительство» ЮАР, и тем самым значительно увеличить приток столь нужной валюты в кремлевскую казну. Одновременно повышение цен на стратегическое сырье сильно замедлит экономический рост Запада, давая СССР шанс сократить разрыв. Это позволит доказать всему миру, что слухи о неминуемой кончине советского государства сильно преувеличены.

Появившиеся на нескольких лицах улыбки говорили о том, что его коллеги думают так же, как и он. Но не все. Сказанное, похоже, не убедило министра иностранных дел и министра обороны.

Президент нахмурился. Согласия по-прежнему не удавалось достигнуть. Ну хорошо, возможно, он сможет предложить компромисс, который позволит им сохранить лицо. Он быстро постучал по столу.

— Товарищи, я полагаю, мы всесторонне обсудили эту проблему. Мое предложение таково: СССР поддержит военные приготовления Кубы на предварительном этапе, но не станет приветствовать самого вторжения. С этим можно подождать до прояснения ситуации в Намибии и самой ЮАР. И мы будем настаивать на абсолютной секретности. В этом случае у нас останется выбор.

Он поймал взгляд министра иностранных дел.

— Таким образом, мы получаем сильные козыри на любых переговорах по намибийскому урегулированию. Верно, Алексей? — Министр иностранных дел слегка наклонил голову в знак согласия. — Хорошо. Тогда решено. Мы сообщим Фиделю, что он может приступать к осуществлению своего плана, но при соблюдении условий, о которых я сказал. Правильно?

Головы вокруг стола согласно закивали, некоторые с энтузиазмом, другие — с явной неохотой.

В углу комнаты застучали клавиши: одна из секретарш Совета обороны набирала текст президентского решения на компьютере. Фидель Кастро получит корабли, самолеты и боеприпасы, необходимые ему для подготовки решающего удара по Претории.