Когда основная часть командования и его главные представители прилетели в штаб, шороху было не набраться. Суета, переполох как при боевой тревоге или неожиданном нападении на базу, наполнили каждый кабинет и каждого человека, работавшего в этот день с самого утра. Готовились к встрече.

Информация о прибытии столь важных гостей распространилась с невероятной скоростью. Еще никогда за все время существования этой базы, ей не выпадала такая честь встретиться с высшим офицерским составом во главе с генералом Корнеленко. Его визит означал многое: награждение победителей, чествование солдат, приложивших руку к такой важной для всех на этой базе победе, и еще многое другое.

Бауг пал. Это была едва ли не самая обсуждаемая тема всех разговор. Ими был заполнен эфир, об этой победе говорили офицеры, даже охрана на постах вела разговоры о взятии такого крупного города варрийцев. Не было никого, кто бы равнодушно бы отнесся к этой новости.

Этому были причины. Ведь победа на таком стратегически важном направлении сулила скорую победу во всей войне, о которой мечтал каждый служившей на этой планете солдат. И теперь, когда сам генерал решил почтить присутствием штаб, многие всерьез задумались о приближавшейся победе.

Николай находился на своем обычном месте. Его нельзя было узнать. Уставший, почти не спавший в эту ночь, он, как и все, ждал прибытия важных людей. Выглаженная по старинке форма, сверкавшие ботинки и награды, яркими звездами упавшие на его широкую грудь. Вроде все было готово.

«Вроде — странное слово, оно всегда пугало меня»

Голова болела и не поддавалась ни на какие уговоры. Несколько проглоченных белых таблеток, которые он всегда носил с собой, были проглочены еще несколько часов назад, но боль все никак не хотела уходить.

— Мистер Ланковский!

Молодой офицер связи подбежал к нему и вложил в руки портативный компьютер с присланным сообщением.

— Нужна ваша подпись. И еще, транспорт генерала вот-вот приземлится на площадку номер три, возле спутниковой антенны. Встретить мне или вы лично займетесь этим?

Он вопросительно посмотрел на Николая. Ожидая ответа на свой вопрос.

— Я все сделаю сам. Проследи, чтобы все работало исправно, и не было сбоев. В такой день это непозволительно, особенно для нас.

Отдав небольшой компьютер обратно в руки офицеру, Ланковский развернулся и, бросив взгляд на виртуальную панель, где в режиме реального времени отслеживались все летательные аппараты, направился к выходу.

Огромная точка, обозначавшая корабль генерала, приближалась к взлетно-посадочной полосе.

Запрыгнув в уже дожидавшуюся его машину, он направился к месту встречи. Сердце нервно колотилось.

— Как долго все продлится, сэр? — спросил водитель.

— Ты куда-то спешишь, рядовой? Мы ведь не твою жену встречаем, а генерала.

— Я понимаю вас, но мне сообщили буквально пару минут назад, что требуются все водители грузовиков. Идет переброска войск со всех смежных направлений к столице варрийцев. Оружие, боеприпасы, техника, это все перевозят из других мест к главному направлению

Николай знал об этом и это волновало его еще больше, чем прилет генерала. Распоряжение об этом было получено сегодня ранним утром, когда весь личный состав еще дремал, а на постах находились считанные люди, его уведомили об этом в довольно странной форме.

Несколько штабных человек, прибывших сюда на базу вместе с последней сменой, соединили его с командованием по закрытому интеркому, где он смог выслушать все инструкции.

— Значит готовится последний бросок, мистер Ланковский? Я, если честно, очень рад этому. Дома заждались. Сплю и думаю, когда это все это закончится и я смогу убраться из этих болот обратно домой.

Водитель продолжал говорить не переставая. Жена, дети, красивый и уютный дом. Его слова сверлили уставший мозг Николая, как медицинский бур. Упорно, шаг за шагом, будто ничто другое в этот момент не было для него важнее, чем это.

— Ну все, хватит! Довези меня до места посадки, а потом можешь отправляться по своим делам.

Он не кричал, но водитель все понял сразу. Его лицо тут же изменилось, приняв форму бесчувственного камня, и оставшийся путь они проехали в полном молчании.

Вскоре вдалеке появились очертания посадочной полосы. Высокая башня диспетчерской. Длинные полосы для грузовых кораблей и несколько площадок для транспортников с вертикальным взлетом и посадкой.

Машина скользнула вниз. Проехав еще метров сто и остановившись у самого ограждения, Николай вышел наружу и, показав, что его можно не ждать, быстро направился к месту.

«Площадка номер три» — крутилось у него в голове.

Она находилась возле огромной спутниковой антенны и напоминала собой прямоугольник на краях которых мигали посадочные огни. И хоть ночь уже давно была позади, а тьма, наступавшая вместе с ней, уже не была властна над этим местом, по всем правилам было необходимо их включить.

Охрана ждала генерала. Оцепив это место плотным кольцом, они стояли на своих местах, изредка поглядывая по сторонам, стараясь держать ситуацию под своим контролем.

— Мистер Ланковский. — Рослый мужчина подошел к нему и протянул руку. — Самуэль Вигго, начальник охраны генерала Корнеленко.

— Что вы здесь делаете?

— Тоже, что и вы — жду прибытия генерала и обеспечиваю надежную охрану.

— Как вы сюда попали? Мне не докладывали о вашем визите.

— На то я и охраняю генерала, чтобы никто не мог сказать, где и когда я могу оказаться. Это моя работа. — не без удовольствия сказал Вигго, как бы бросая камень в огород Николая, зная, что тот является офицером разведки.

Это было слишком, но Ланковский сдержался. Сейчас эмоции могли только усугубить всю ситуацию, поэтому он просто промолчал.

— А вот и наша птичка. — Самуэль указал на черную точку в небе, которая росла в размерах с каждой секундой. Она подлетала все иже и гул четырех огромных двигателей, расположенных под металлическим брюхом, становился все громче.

Транспорт шел на сближение. Было слышно как скрежетали его стыковочные лапы, как они выдвигались в вертикальное положение, обеспечивая своему тучному тельцу надежную опору.

Сделав небольшой круг и развернувшись на сто восемьдесят градусов, пилот принялся медленно опускать корабль.

— Стоит отойти подальше, а то не ровен час… — Вигго хотел сказать что-то еще, но слова утонули в металлическом грохоте стыковочных лап, ударившись о посадочную площадку.

Секунда, другая. Двигатели сбрасывали мощность. Гул становился все слабее, пока, спустя минуту, окончательно не стих.

— Черт, чуть не оглох — начальник охраны поднял руку и поднес ее к уху.

Наконец, когда посадка была полностью завершена, тяжелая машина опустила к земле посадочный трап, по которому, не спеша и демонстративно спустился генерал. Офицеры шлее позади него и осматривали место прибытия.

Корнеленко был огромен. Даже издалека его тело напоминало стоящего на двух ногах медведя, готового в любую минуту броситься на своих противников. Прямой как струна, он медленно двигался в нашем направлении, попутно осматривая инфраструктуру и давая замечания идущему рядом секретарю.

— Рад вас видеть, генерал. — Вигго подошел к нему и поздоровался.

По сравнению с ним, начальник охраны напоминал клопа, прыгающего вокруг медведя и пытающегося всеми силами завладеть его вниманием.

Тот ничего не ответил. Обжав своей толстой рукой его ладонь, он поздоровался с ним и, ничего не говоря, продолжил свой путь дальше, пока не встретился с Николаем.

— Товарищ Ланковский.

— Генерал. — Николай выпрямился и поднес в приветственном жесте руку к голове.

— Давно я не забирался так далеко. Странно, что такого офицера занесло в такую дыру. Неужели во всей галактике нет более достойной планеты для ваших знаний и умений.

— Я не выбираю. Куда отправляют, там и служу.

Корнеленко оценил ответ своего подопечного.

— Очень рад это слышать, Николай. Тепличные условия — вот что я больше всего ненавижу. Там никогда не появляются настоящие герои — одно лишь отребья, да карьеристы.

Генерал шагнул вперед и направился к приготовленной машине. Она стояла за ограждением и напоминала бронированную модель обычного внедорожника, приспособленного под особенности планеты.

— Поедешь со мной, заодно введешь меня в курс дел. Хочу услышать все из первых уст. А вы? — Он кинул хищный взгляд на свою охрану и начальника Вигго. — Вам известно, что делать.

В ту же секунду, стоявшие неподвижно солдаты, рассыпались в разные стороны и направились выполнять приказ генерала Но какой? Николай хотел спросить, однако побоялся.

«Ему, наверное, виднее».

— Значит город сдался. Николай?

Они садились на пассажирские места.

— Да.

— Как это произошло? Насколько мне известно из донесений, там была очень серьезная оборона.

— Причины сдачи еще устанавливаются, но офицер Лангард был там в тот самый момент. Он и принял капитуляцию.

Генерал на секунду замолчал. Его лицо застыло, а глаза уперлись в переднее сидение. Он думал над всем что было сказано и пытался все понять.

— Странно, но на войне и не такое случается.

Машина выехала на ровную дорогу и ускорила ход. Дорога под колесами стала ровнее.

— Вы уже решили как будет проведена церемония награждения офицера и его повышение.

— Все согласно установленным правилам и протоколам, Николай. Отступления не будет.

— Но есть одно….

В этот момент он резко повернулся к нему и грозно посмотрел на офицера разведки. Взгляд был прямым как стрела и недвусмысленно давал понять, что не изменит своего решение.

— Ну говори, что хотел.

Однако Ланковский уже боялся что-то говорить. Генерал был строг — это знали все. Его заслуги и боевое прославленное прошлое играло за него. Враги боялись, союзники уважали. Одно его появление на поле боя вдохновляло солдат на подвиги и повергало противников в бегство. И вот сейчас, глядя в его голубые глаза, которые смотрели на него и ждали ответа, Николай был готов сделать все что угодно, но только не говорить. Слова будто исчезли из его головы, язык перестал двигаться, а мысли окончательно оставили его наедине с этим человеком.

— Я… есть одна… проблема — Николай буквально выдавил из себя последнее слово, боясь увидеть реакцию генерала, но тот был спокоен. Его лицо осталось таким же неизменным как и несколько минут назад, что положительно сыграло на разговоре и вдохновило офицера продолжить свой доклад.

— На недавнем совещании офицеры боевых групп выразили недовольство в связи с тем, что вся слава и почет достанется только Лангарду. Кое-кто пригрозил разорвать контракт в соответствии с пунктом четырнадцать раздела два.

— Чего они хотят? Они против повышения Лангарда? Так я понимаю?

— Не совсем. Они хотят, чтобы и их усилия, приведшие в капитуляции Бауга, не были оставлены без внимания.

Генерал удивленно посмотрел на офицера.

— Я что-то не пойму, кто принял капитуляцию? Лангард или эти возмущенные офицеры?

— Лангард. Но его присутствие возле города было обусловлено тренировками новых бойцов, прибывших за несколько дней до этого, но никак не боевыми действиями.

— Значит ему чертовски повезло, офицер. Вы знаете правила ведения войны. Все прописано задолго до нашего рождения и не подлежит изменению под давлением сиюминутного возмущения. Знаешь, Николай, сколько раз меня обходила заслуженная награда. Сколько раз почет и уважение уходило другим бойцам. Десятки, может быть сотни раз, но я стал генералом именно благодаря этому, потому что все и всегда делал так, чтобы сомнений в принадлежности победы не было ни у кого. Я шел впереди всех и входил в поверженные города всегда первым. Я не боялся пуль и разрывом снарядов, и за это получал больше, чем все остальные. Хочешь чего-то добиться — действуй всегда первый. Поэтому вопрос о повышении офицера Лангарда в звании считаю закрытым. — генерал повернулся к Николаю и ехидно спросил, — или ты считаешь, что нет?

Вопрос-ответ. Именно так можно было назвать то, что сейчас сказал генерал. Надо было быть очень храбрым, либо сумасшедшим, чтобы перечить ему в подобных делах. Ответ был заключен в самом вопросе и не подразумевал иного толкования. Теперь оставалось только смириться и ждать… реакции офицеров на церемонию повышения звания Лангарда.

«Ирония судьбы. Теперь этот глупец станет заправлять здесь всем и отдавать команды. Худшего варианта просто придумать было нельзя»

Прозвучал скрип колес. Машина остановилась.

Николай быстро посмотрел в окно и увидел, что транспорт уже стоял возле главного корпуса, а возле дверей суетились штабные офицеры.

— Рад вас видеть здесь, генерал Корнеленко. — прозвучал чей-то голос возле открывшейся двери внедорожника.

Мужчина приложил руку к головному убору. Встреча началась.

— Подожди меня в командном пункте, Николай, я скоро вернусь.

Корнеленко отошел в сторону и, окруженный толпой военных корреспондентов и офицеров, удалился для дачи интервью, которое он всегда ненавидел.

Николай направился в корпус. Все были на взводе. Охрана нервно переглядывалась по сторонам, а простые рабочие летали из стороны в сторону, стараясь не попадаться на глаза инспектирующей комиссии.

«Давно такого не было».

Он зашел в кабину лифта и нажал на нужный этаж. Наконец было время подумать. Мысли роем налетели на него и принялись давить своими вопросами. Он не сдержал слово, данное им перед Локтом и другими офицерами. Ему не удалось убедить генерала, однако время еще не потеряно. Надо было надавить на старика и сделать все, чтобы бывалые офицеры не улетели с планеты, оставив тысячи новобранцев без должной опеки. Он знал, что без них, без того опыта, что накопили они за годы войны, этот молодняк просто не имеет шансов выжить в предстоящей мясорубке. Пилоты, солдаты-пехотинцы и прочие, кто своим горбом доставал победу и тянул главную линию на военной карте штабных офицеров, без них не сможет одолеть противника.

«Завалят трупами Впрочем как всегда».

Эта мысль не давала ему покоя, но реальность диктовала свои условия, и нервное напряжение росло пропорционально тому времени, что отсутствовал генерал в этом помещении.

— Мистер Ланковский, — солдат подошел к нему, — вчера я не смог вас найти, поэтому решил сообщить сегодня. Вот возьмите.

Он отдал в руки Николаю доклад о задержании Рика Граубара на пропускном пункте, после захода солнца.

Его глаза не верили написанному. Пробегая строчку за строчкой, он поглощал информацию как изголодавшийся и в самом конце просто не мог придти в себя.

«… вчера, в двадцать два тридцать по местному времени, на пропускном пункте был задержан Рик Граубар, пилот боевой машины «Зубр». Неся на руках раненую женщину не установленной личности, он отказался отвечать на поставленные вопросы. Вел себя агрессивно и требовал оказать женщине медицинскую помощь. Так как после захода солнца на всех пропускных пунктах вводится особый режим, нами были применены специальные средства привинтивной обороны. Пилот был обездвижен, после чего доставлен в госпиталь, где врачи зафиксировали переохлаждение, перелом ребра и многочисленные ссадины и ушибы. Женщина так же была доставлена в это здание»

Дальше шел сухой отчет о произошедшем, но самое основное он смог усвоить. Николай опустил руки и положил оставленное сообщение на стол.

— Есть еще что-нибудь по этому происшествию? Личность женщины установили? — он спросил стоявшего возле дверей солдата.

Но тот лишь развел руками, сказав, что со вчерашнего дня подробностей не поступало.

В этот момент на коридоре послышался звук шагов. Несколько человек, идя в разнобой, приближались к кабинету и спустя несколько секунд вошли внутрь.

Генерал в сопровождении своих подчиненных, будто не видя присутствия других человек, расположились на основных местах, взяв контроль на работавшей техникой.

— Соберите все данные о капитуляции Бауга. Все что найдете. Если потребуется, дайте запрос в диспетчерскую, мимо них ничего не проходит. Жду результатов через полчаса.

Его голос как раскат грома, пролетел по помещению и еще долго отзывался эхом в длинном коридоре. Генерал оказался настроен очень серьезно. Его взгляд бродил по помещению, пока не остановился на Николае.

— Выглядишь так, будто увидел призрака у себя в кабинете.

— Почти.

— Хм. Ты взволнован?

— Я не привык работать дворецким и встречать гостей. У меня несколько иная специализация.

Раздался смех. Гогот похожий на рычание медведя.

— Ничего. Все когда-нибудь делаешь в первый раз. И это тоже пригодится в жизни. Как говаривала моя бабка: «За плечами носить не будешь».

Может оно и было так, но в тот момент эта фраза звучала более чем странно.

— Итак, пока мои подчиненные собирают доклады и отчеты, может объяснишь мне в нескольких предложениях, что тут у вас творится? Бауг, пересмотр плана атаки, самоубийство пилота боевой машины. Что, черт возьми, тут происходит, Николай!

Вопрос был как никогда кстати, ведь он и сам хотел узнать на него ответ.

— Ну про Бауг вы уже слышали, что же насчет пересмотра плана атаки, то это была… — он сделал паузу и посмотрел на генерала. Тот ждал ответа. — Вынужденная мера.

Выдохнув, он вновь посмотрел в его сторону.

— Вынужденная? Чем же, интересно?

— Расчеты были неверны. План основывался на устаревшие данные. За то время, что он составлялся, оборона города возросла многократно. Атака, предложенная командованием, была провальная и самоубийственная. Боевые роботы не смогли бы даже подойти к городу, не говоря уже о том, что бы вести по нему огонь.

— Что насчет «ведущих»?

— Аналогично. Ни один робот, даже подготовленный для этих целей, не выдержал бы фокуса всех орудий города. Его уничтожили бы еще на подходах, а затем, принялись бы за остальных.

Генерал задумчиво опустил глаза. Слова нашли отклик в его мозгу, а здравый смысл взял верх над популизмом и непогрешимостью решений командования, что так часто не давало простым офицерам скорректировать установленные планы.

— Насколько все было плохо?

— Очень. Практически не было ни одного пункта в старом плане, который бы отвечал реалиям обороны города. Офицеры возмутились и требовали пересмотра.

— И вы пошли у них на поводу?

Плохой вопрос. Николай не сразу, но ответил на него.

— Я видел огрехи расчетов и поэтому принял сторону боевых офицеров.

Он старался ответить как можно мягче, ведь любой упрек в сторону командования, так же указывал и на самого генерала. На то, что именно его починенные допустили подобные ошибки.

— Рад, что нам всем не довелось увидеть на практике правильность принятого решения, и город сдался без единого выстрела.

Корнеленко уселся на широкое кресло и продолжил задавать вопросы.

— Рутгард. Кажется, так его звали.

— Да, — осторожно ответил офицер.

— Причины самоубийства?

— Скорее всего хроническая усталость. Пилот жаловался на это очень давно. Все запросы о преждевременном расторжении контракта отклонялись в виду недостатка пилотов его категории и не подпадания его требований под пункт четырнадцать раздел два.

Сложно сказать, верил ли сам Николай в то, что говорил, но в тот момент, каждое слово могло иметь слишком большие последствия. Он не знал причин самоубийства, не знал их никто, кто служил с ним в одной группе. Однако были подозрения, которые все это время витали в воздухе, но должны были быть подкреплены строгим отчетом врача, производившего вскрытие. Его-то он и дожидался все это время и никак не мог понять, почему доктор тянул с этим делом.

— «Скорее всего». И это говорит офицер разведки. Мне стыдно за вас. Николай.

— Я не могу говорить в утвердительной форме о том, чего не знаю наверняка. Именно поэтому в таких случаях говорю «скорее всего». Что же касается остального, то врач должен вскоре предоставить отчет о вскрытии, который может пролить свет на причины.

— Вы хотите сказать, что он мог не отвечать за собственные действия?

— Возможно.

— Что ж, это повод задуматься. Однако не будем бежать впереди поезда и дадим врачу сделать свое дело.

В зале воцарилась рабочая обстановка. Напряжение немного спало и люди продолжили свою обычную работу, не глядя на присутствие в помещении «высокого» гостя.

Солдаты носили доклады, рабочие занимались снабжением, все успокоилось, однако тревога не покидала Николая.

Он смотрел на сидевшего в кресле генерала и мысленно представлял сегодняшнюю церемонию. Косые взгляды боевых офицеров и довольное лицо Лангарда, пребывавшего в новом чине. Эпоха перемен еще не началась, но ее холодное дыхание он чувствовал уже сейчас.

Хорошего будет мало. Лангард не тот человек, кто заслуживает повышения. Не было ни одного солдата, кто бы относился к нему хорошо и кто не знал, что он из себя представляет. А теперь, когда власть и почет таких же как и он, будет у него в руках, он сделает все, чтобы наверстать упущенное и отомстить тем, кто так плохо обошелся с ним до этого времени.

И в особенности это грозит Рику. Этому пилоту, который своим упертым характером заслужил себе не только уважение коллег, но и ненависть таких как Лангард. Он не даст ему спуску. Сделает все, чтобы последующие годы службы эхом отзывались у него в памяти и навсегда врезались в мозг. Бедняга. Что с ним будет?

Размышления наполняли его. В этом состоянии, офицер не замечал ни суетившихся солдат, ни охрану генерала, что вошла всего пару минут назад в это помещение и полностью заняла его, ни криков самого Корнеленко. Он будто не существовал в этот момент, отделившись от своего тела и улетев куда-то вдаль, оставив все проблемы и заботы на плечах других солдат.

Мышцы расслабились. Он устал. И хотя на часах не было еще и двенадцати, Николай чувствовал себя выжатым до самого основания. Эти несколько часов подготовки к встрече забрали у него все силы, и теперь ему хотелось просто побыть одному.

Однако этому было не суждено случиться. Заботы горой навалились на него и вернули с небес на землю. Не было ни одного дела, ни одного вопроса, который бы он не курировал и не смог бы решить всего одним приказом. Солдаты и офицеры непрерывным потоком подходили к нему. Каждый просил его помощи и совета, пока спустя двадцать минут он просто не упал от усталости на стоявшее кресло.

— Я прикажу заменить тебя, Николай. Ты и так сделал сегодня больше, чем от тебя требуется.

Генерал встал со своего места и отдал все необходимые распоряжения стоявшему рядом солдату. Тот тут же вышел из помещения и скрылся в глубине длинного коридора, оставив после себя лишь глухое эхо металлических набоек на его обуви.

Ланковский облегченно выдохнул. На этом, его миссия была выполнена, и теперь оставалось последнее, что еще требовало от него безотлагательных действий. Арест пилота Граубара.

* * *

Свет упал откуда-то сверху. Скрип металлической двери заставил подняться с кровати.

Я смотрел на дверной проем, где с минуты на минуту должен был появиться очередной гость и мысленно перебирал все возможные кандидатуры.

Могло случиться все, что угодно. Охрана рассказала о прибытии генерала. О том, что вся свита командования, включая даже самых последних секретарей, явилась в штаб и разворошила этот улей, заставив устоявшуюся и размеренную жизнь простых солдат измениться до неузнаваемости.

Шаг. За ним другой.

Неизвестный человек, пройдя несколько метров вглубь охранных коридоров, остановился возле контрольного пункта, где находилась пуленепробиваемая дверь.

Охранник что-то буркнул в ответ и нажал на кнопку. Дверь распахнулась и гость продолжил свое движение.

Я приподнялся и сел на кровать. Боль все еще давала о себе знать. И хоть врачи оказали экстренную помощь, я до сих пор держался за поврежденное ребро.

Вскоре гость показался в небольшом окошке. Это хмурое лицо и глаза, уставшие, будто не спавшие целые сутки, были знакомы мне, отчего момент встречи немного скрасил пребывание в тюремной камере.

— Николай. Я был готов увидеть кого угодно, но только не тебя.

Дверь камеры открылась и он шагнул внутрь.

— Чертовски плохо выглядишь, офицер. Прости, что не по уставу, я тут совсем одичал в одиночестве.

Но Ланковский не оценил шутку и его лицо нисколько не изменилось. Он обогнул небольшую кровать, сделал пару шагов в сторону и остановился возле глухой стены, отделявшей одну камеру от другой.

— Что тут произошло, Рик? Что за женщина? Что за пулевые ранения?

— Слишком много вопросов за такой короткий промежуток времени, но они заслуживают ответа.

Я напряг мышцы и попытался встать. Ноги заныли и боль с непреодолимой силой заставила сесть обратно.

— Врачи уже оказали помощь?

— Да. Все стандартно. Даже лишней капли обезболивающего не дали. Отмерили до миллиграмма, что б их.

Ланковский вновь вопросительно посмотрел на меня.

— Что насчет ответов на поставленные вопросы.

— Хорошо-хорошо. Не торопи события, — я сделал глубокий вдох и повернулся к нему, — Филина, это та самая женщина, что я нес на своих руках. Кстати, что с ней?

— Идеолог? Ты разыгрываешь меня, Рик. С чего бы это ей находиться за пределами штаба, в местности контролируемой варрийцами, да и еще с тобой.

— Мы были на охоте. Отстреливали хищников. Миграция, ты же сам зн…

— Знаю! — он резко вклинился в мои слова. — Но не вижу никакой связи между охотой на мигрирующих животных, ранением женщины-идеолога и твоим присутствием во всей этой ситуации.

— А что в этом странного? Я спас ее… или нет?

— Этого я еще не знаю. Мне пришлось отправить солдата в медицинский комплекс, чтобы он разузнал все подробности. Скоро будет здесь и тогда все встанет на свои места. А теперь, если ты не против конечно, я хочу задать тебе пару вопросов.

Ланковский выдержал небольшую паузу и, пройдя от стены к дверям камеры, встал напротив меня.

— Расскажи мне правду, Рик. Нет, серьезно. Я читал запись в журнале арсенала. Ты взял складную винтовку, которой можно мамонтов убивать, если бы они были живы, конечно, для охоты на мигрирующих зверей. Обычно оружие для таких целей берется совершенно другое. Но и это не столь странно, как то, что ты не вернул обратно гильзы для отчета, как это требуют правила, и набор для чистки.

— Я потерял их по пути. Было темно.

— Глупости! Скорее всего у тебя просто не было времени собирать их. Причина? Наверняка была перестрелка, много шума. Просто некогда было, вот и все. Завершив начатое, ты покинул свое место не удосужившись забрать расходники, что никак не складывается в красивую картину об охоте.

Я ничего не ответил.

— И эта женщина… Не знаю во что ты ввязался, Рик, но это тебя до добра не доведет.

— Я как-нибудь сам разберусь со своими проблемами, офицер. Единственное, что мне действительно сейчас хочется, это узнать жива ли Филина, только и всего.

Ланковский улыбнулся. Его глаза слегка прижмурились, а на лице заиграло удовлетворение.

— Боишься, что некому будет замолвить за тебя словечко? Я прав, Рик?

«Он был прав. Сложно было отрицать очевидное, когда такие вещи всплывают у тебя перед глазами»

К тому моменту, когда я все-таки решился что-то сказать, в коридоре опять послышались шаги. Кто-то спешно двигался к камере, выбивая из бетонного покрытия необычный ритм.

Солдат появился в проеме, отдал электронный буклет и с такой же скоростью исчез в темноте коридора.

Николай принялся читать. Его глаза скользили по подсвеченному синим цветом экрану. Быстро. Он жадно поглощал увиденное и вскоре, отложив буклет в сторону, был готов говорить.

— Она жива, правда в тяжелом состоянии, но ее жизни ничего не угрожает.

Николай опять опустил поднес буклет к лицу и процитировал.

— Разрыв мягких тканей… обширное повреждение костей, вызванное попаданием пули из модернизированной винтовки ВМ — 10, что уже двенадцать лет не стоит на вооружении войск…

Ланковский поднял глаза от электронного буклета и посмотрел на меня.

— Как ты считаешь, Рик, кто на этой планете имеет такое оружие?

— Не знаю — пренебрежительно ответил я и отвернулся обратно к стене.

— Очень плохо. Хотя… может оно и к лучшему. Знаешь, Граубар, ты везучий сукин сын. Несмотря на то, что по всем правилам ты должен быть в тюрьме или даже мертв, ты все ее находишься на этой планете. Живой и здоровый. Трибунал тебя оправдал, хотя вина твоя была очевидной, пусть и неумышленной. Потом самоубийство пилота из твоей группы. Готов поклясться, что он был под «Пулом». Я читал его личное дело и знаю, как он сильно зависел от этой дряни и каких сил ему требовалось, чтобы слезть с нее. Если отчет о вскрытии покажет наличие компонентов «Пула» в организме, ты вылетишь из этой штаба, как пробка. И единственное место, где тебя будут рады увидеть, будет «штрафное звено».

Я насторожился.

«Он не должен знать об этом. Все упоминания о том инциденте уничтожены давным-давно. Может он, просто испытывает мое терпение?»

— Все возможно. Тебе ли не знать этого.

— Твое счастье, Рик, что сейчас все заняты приемом генерала. Не будь его в данный момент, я бы взялся за тебя со всей серьезностью и тогда, уж поверь мне, ты бы не ушел от наказания.

Голос Николая стал грубым и неприкрыто агрессивным.

— А кто ты такой, чтобы указывать мне? Всю жизнь ты только и делал, что сидел в теплом кресле за приборной панелью, наблюдая за тем, как такие как я завоевывают победу ценой собственной жизни. Ты ничего не сделал, чтобы приблизить ее, а теперь пытаешься упрекнуть меня во всех смертных грехах. Не много ли ты себе позволяешь, офицер?

Но тот промолчал. Проглотив все выше сказанное, Ланковский зашагал по небольшой камере. Его взгляд то опускался, то поднимался, упираясь в меня в ожидании следующих слов.

Однако все что накипело, уже было выплеснуто несколько секунд назад. Глупо пытаться винить себя в несдержанности, но я был такой и меняться, к сожалению, не хотел.

— Генерал интересовался тобой. Спрашивал о Рутгарде и о том, что могло повлиять на его решение.

Я поднял глаза.

— И что?

— Мне пришлось соврать ему, сказать, что это было следствием переутомления, дабы не накликать на нас беду.

— На нас. Причем здесь ты, к моему пилоту?

— Притом, что узнай генерал о наркотике, нам бы всем не поздоровилось.

— Не знаю о чем ты говоришь.

— Ну да, — он усмехнулся, — только и тебе и мне прекрасно известны все подробности. Уверен, что и доктор это знает, правда не понятно сможет ли он наплевать на правила и не вписать обнаруженные компоненты в отчет о вскрытии.

— Это все слова, Ланковский, не более. Не пугай меня тем, чего не можешь доказать.

Офицер буквально подлетел к кровати и с силой ударил по краю. Металл зазвенел, а по камере разлетелся звучный свист.

— Хватит испытывать мое терпение, пилот, — он прошипел сквозь зубы, — Мы с тобой в одной лодке. Я свободой своей рискую, покрывая тебя. Думаешь мне не под силу сделать повторное вскрытие. Вызвать другого врача из медцентра, чтобы он беспристрастно провел аналогичную процедуру? Вот будет шума, когда он предъявит совершенно другой отчет. Я могу утопить тебя в любой момент. Отправить в такую дыру этой планеты, что ты никогда оттуда не выберешься. Никакие заслуги не спасут тебя от наказания. Что уже говорить о том, что сегодня будет торжественная церемония повышения в звании Лангарда, который меня ненавидит так же люто, как и тебя. Представляешь, какую жизнь нам устроит новоиспеченный полковник, ощутив в своих руках почти безграничную власть?

Я промолчал.

— А вот это уже лучше. Вижу и ты понял, к чему все идет.

Это было не совсем то, чего я ожидал от всех этих событий.

«Лангард? Полковник? Нет, это мне снится»

Да, Николай был прав. Стыдно было признаться самому себе, но он говорил истинную правду. Власть, вот, что действительно интересовало Лангарда. И он ее добился. Каким-то странным образом. Чудом, но она попала к нему в руки. Эта синяя птица, которую некоторые солдаты не видят до самой смерти, попала в сети этого никчемного человека, для которого жизнь была не более чем расходным материалом в руках жадных до власти людей. И теперь она попала к нему.

Я думал. Пытался понять последствия, но все было тщетно. Каждая попытка приводила к одному и тому же ответу. Как только все установится, и он официально войдет в должность, штаб ожидают масштабные изменения. Он непременно воспользуется ситуацией, найдет дурацкий повод и отправит меня на смерть. Слишком часто я позволял себе нешуточную брань с этим человеком, а значит, надо готовиться к худшему.

— Когда все начнется?

— Сегодня вечером. Сразу после того, как генерал проинспектирует захваченный город.

— А что со мной?

Он посмотрел на меня.

— Будешь здесь, до выяснения обстоятельств. Или пока Филина сама тебя отсюда не вытащит. Хотя, зная ее, я почти уверен, что она не воспользуется этой возможностью.

— Откуда такая уверенность? Я ведь по сути спас ей жизнь.

— Только ты не учел одного: она идеолог, может она просто использовала тебя для своих целей, а теперь, когда задача наверняка решена, ей просто нет смысла вытаскивать тебя отсюда. Так что, пока есть время, наслаждайся спокойными буднями, ведь вскоре, когда генерал покинет это место, а в звание полковника вступит Лангард, начнется другой период нашей службы, предсказать который не берусь даже я сам.

После этих слов он медленно развернулся и шагнул сквозь дверной проем. Прозвучал металлический лязг, затем спешные шаги. Двери открывались и закрывались, топот доносился из коридора пока, наконец, у самого выхода окончательно не стих.

Все закончилось. Разговор тяжелым осадком опустился в мозгу.

События набирали обороты. Быстро. Так, словно кто-то подталкивал их огромным усилием воли и жаждал скорейшего их свершения.

Ничего нельзя было поделать. Я влез в слишком опасную игру, которую заведомо не мог выиграть. Филина использовала меня самым наглым образом. И если тела убитых, оставшиеся лежать на том самом месте, будут найдены, а с ними и гильзы от винтовки, то все может сложиться для меня не самым благоприятным образом. Я буду обвинен в преднамеренном убийстве, разжалован и отправлен в «штрафники», где закончу свою славную службу в охваченном огнем боевом роботе, пытаясь вызвать себе подкрепление, спешно отправляя в небо красные сигнальные ракеты.