Я думал о Купере. Он до сих пор находился в медблоке и о нем ничего не было известно. Когда мы доставили его на станцию, врачи поместили еле живое тело в специальный отсек для экстренных реанимационных мероприятий и закрепили за ним постоянный контроль. На все мои запросы о состоянии рядового врачи хранили молчание, но теперь, рано утром, когда все еще спали, мой лечащий врач сообщил о том, что мне стоит заглянуть в медблок. Странные мысли начали грызть мой разум. Я старался отогнать их и перестать думать о плохом, но ничего не получалось. Они как мухи, слетевшиеся на труп убитой дичи, роились и множились.

— Это капитан Марлоу. Я по поводу рядового Купера. Меня просили зайти.

Голос по ту сторону блока молчал. Наконец, спустя несколько секунд, не сказав и слова, кто-то с той стороны нажал на кнопку. Двери распахнулись и я вошел внутрь медицинского блока. Резкий запах антисептика тут же выстрелил мне прямо в ноздри. Такой сильный и непривычно горький, что лицо сморщилось в неприглядной мине, а легкие так и норовили вывернуться.

— Следуйте за мной, мистер Марлоу, — женский голос донесся прямо из белоснежного помещения.

Это была она. Эти небесные глаза смотрели прямо на меня. Врач вытянула руку и указала в один из многочисленных коридоров, который, как лабиринт минотавра делился на многочисленные повороты и развилки, завернув в которые можно было легко потеряться.

— Как вы себя чувствуете?

— Спасибо, хорошо. Сегодняшнее утро было на удивление не таким поганым как многие до него.

Она повернулась ко мне и ее глаза заиграли каким-то странным блеском. И хоть почти все лицо было спрятано за белой маской, я все же смог разглядеть как мышцы лица приподнялись, что означало только одно — она улыбнулась.

— Состояние рядового Купера стало значительно лучше. Он пришел в себя сегодня рано утром и буквально требовал, чтобы вы зашли к нему.

Эти слова были как бальзам на душу.

— Однако, еще рано говорить о том, насколько быстро может пройти его восстановление. Переохлаждение организма было очень сильным, практически все органы ощутили это на себе. Обычно мы не пускаем посторонних в отсек ЭРМ, но для вас сделаем исключение.

Мы прошли еще несколько десятков метров по белоснежному коридору, прежде чем остановились возле безымянной и неприметной двери. Она приоткрыла ее и, указав на вход, молча отошла в сторону.

— Я буду ждать вас здесь. Если что, просто позовите меня.

— Но я не знаю вашего имени.

— Вы заставляете меня нарушать один пункт протокола безопасности за другим. Нам нельзя знакомиться с посторонними.

— Я не прошу рассказывать мне вашу биографию. Просто имя, только и всего.

Она колебалась.

— Пообещайте, что это останется только между нами.

Я одобрительно кивнул головой.

— Кейт… меня зовут Кейт. Это все, что я могу сказать… пока все.

Бросив необычный взгляд в мою сторону, она закрыла перед моими глазами дверь. Здесь в окружении многочисленных приборов и под постоянным контролем автоматической системе лежал рядовой Купер. Одетый в специальную одежду, от него отходили многочисленные датчики и провода, а вверху, почти над самой головой, висел огромный монитор, выдававший всю информацию о его состоянии. Когда я приблизился к его кровати, он открыл глаза. Медленно, будто к ним были привязаны огромные грузила, веки приподнялись и из-под них, как из-под штор в мою сторону стали смотреть уставшие глаза.

— Капитан… это вы? — еле живой голос вырвался из груди Купера. Он постарался встать, но слабость, сковавшая все его тело, тут же опустила его обратно.

— Да, Куп, это я. Рад, что ты пришел в себя. Честно сказать, когда мне сообщили, что я должен спуститься к тебе, в мою голову стали лезть дурные мысли.

— Вы думали, что я умер? Черт, да я и сам в это уже поверил, но мысль о том, что мне еще надо настрогать парочку маленьких Куперов, просто не позволила мне сделать это.

Он засмеялся. Немного неуклюже, даже надрывисто, но все же искренне.

— Спасибо вам, капитан.

Он повернул голову ко мне.

— За что?

— За то, что не бросили и не дали околеть на этой проклятой планете. Не такой я представлял себе свою кончину. Знаете, всю жизнь живешь с этим, с пониманием, что однажды все-таки придется встретиться с ней, готовишься, думаешь, как бы сделать так, что бы все прошло быстро и как можно безболезненней. Но, когда наступает время, когда эта костлявая мадам появляется рядом с тобой, почему-то сразу хочется жить. И какой бы паршивой не была жизнь до этого, отдаваться ей в лапы хочется меньше всего.

— Да брось, Куп, в этом нет ничего такого, уверен, так бы пост…

— «…Так бы поступил любой на моем месте». Глупости все это, капитан, красивые фразы и не более, на деле же никто бы даже не подумал сделать так. Инструкция — это чертова бумажка, которая предписывает делать нам то, что мы не хотим делать. Вы ведь всегда говорили, что «…только неукоснительное исполнение всех пунктов инструкции позволит избежать потерь и выполнить поставленную задачу», так почему сами нарушили ее. Разве один человек стоил, что бы положить на кон успех всей операции?

Он упрямо смотрел на меня и ждал моего ответа. Вопрос был очень сложный, ведь правильного ответа на него не существовало. Задача была прежде всего и мой поступок был действительно абсурдным.

— Я поступил так, как посчитал нужным, на тот момент. Может, это и не было правильным с военной точки зрения, но бросать своих людей я не привык. Потому что сам, когда-то чувствовал каково это — быть брошенным посреди враждебной планеты, ненужный своему государству, которому отдал все свои силы и которому когда-то клялся в вечной преданности.

— Да… может вы и правы. Надеюсь, когда я смогу встать с этой кровати вы еще не успеете победить всех врагов, а то мне совсем ничего не останется. Знаете, я чувствую себя так, будто заново родился, и хотя здесь в помещение тепло, я все равно ощущаю даже малейший холод.

— Это остаточные явления после переохлаждения. Доктора сказали, что еле вытащили тебя с того света. Отогревать пришлось как замерзший полуфабрикат двухлетней давности.

— Вот, что я всегда любил в вас, капитан, так это ваши сравнения.

Мы оба засмеялись и в этот самый момент, когда мы только-только прекратили разговор, в помещении послышался женский голос.

— Время вышло, капитан Марлоу, пора выходить.

Я подошел к кровати Джейсона и, протянув свою руку, сжал его слабую ладонь.

— Поправляйся старина. Войны хватит на всех, и в главный бой мы обязательно пойдем вместе.

После этих слов, я развернулся и быстрым шагом направился к выходу.

Зал был полностью забит. Огромный, практически идеальной окружности, он находился в самом центре исследовательской станции, между вторым и третьем ярусом. Способный вместить почти полторы тысячи человек, он являл собой место, где проводились и обсуждались самые насущные вопросы, непременно влияющие на всю работу станции. Совещание продолжалось уже битый час, но поставленный вопрос вызвал такую бурю обсуждений, что конца всему этому действу было невозможно разглядеть. Чинные командиры и простые офицеры высказывали свои мысли по поводу возможного проведения наступательной операции, каждое их слово, будь то в пользу или против этой операции тут же пробуждало целый шквал критики со стороны присутствующих, что затрудняло решение поставленной задачи.

— Попрошу минуту внимания, — генерал Свиридов, одетый в парадный белый костюм, обрамленный золотыми линиями, находился в самом центре и всеми силами старался угомонить присутствующих. — Господа офицеры! Мы не на базаре в Герлинке, убедительная просьба, если хотите что-то дополнить или высказать свою мысль, выходите к трибуне. Вам будет предоставлено время, чтобы четко и ясно высказать свои соображения по тому или иному вопросу.

Его голос звучал как огромный орган. Сильный, он раскатывался по всему помещению как гром по черному небу. Услышав его, офицеры тут же повиновались и, угомонившись, устремили свой взгляд на самый центр. Там, за огромным деревянным столом сидели самые важные люди этой станции. Вольно и не скрывая своей власти, они рассматривали каждого, кто находился в этом помещении и были готовы ответить на любые вопросы.

— Сегодня, — Гибкинс встал со своего места, — мы собрались здесь для решения очень важного вопроса. Всем вам хорошо известно, что на днях, во время спасательной операции наемники из контингента «Рубикон» напали на наших людей. Устроили засаду и попытались убить группу, однако благодаря умелым действиям капитана Марлоу, возглавлявшему операцию по спасению, атака была отбита, а задача, поставленная перед его подразделением, выполнена в полном объеме.

По залу разлетелись одобрительные возгласы.

— Но сам факт атаки на наших людей не может остаться безнаказанным. Я созвал это совещание, чтобы вместе с вами, с людьми, мнением которых я дорожу, решить, как и каким образом ответить на эту дерзкую вылазку. В тоже время, учитывая все сложившиеся обстоятельства, я попрошу вас подойти к этому вопросу с особой серьезностью, ведь последствия неверно принятого решения могут похоронить все, чего мы смогли достичь за эти годы.

В зале наступила тишина. Офицеры, молча, смотрели на трибуну и лишь изредка перекидывались словами по поводу сказанного.

— Думаю, теперь можно предоставить слово капитану Стэнфорду. Его подразделение одно из самых старейших на этой станции и мне интересно узнать, что он думает по этому поводу.

В зале поднялся небольшой человек. Одетый в парадный китель, на плечах которого красовались золотые погоны, он спустился со своего места и, встав за трибуну, поблагодарил за предоставленную возможность.

— Мое мнение по данному вопросу осталось неизменным. Я всегда настаивал и буду настаивать на силовом решении этой проблемы. С самого начала, когда мы только высадились на эту планету у нас была редчайшая возможность выбить этих негодяев из «Рубикона» за пределы не только этой планеты, но и системы в целом. Однако, мы упустили этот шанс и решили повременить с этим. Уже тогда я говорил, что промедление будет стоить нам слишком дорого. И что же мы видим в конечном итоге: они позволяют себе нападать на наши отряды, и, к сожалению — это только начало. Они ждут нашей реакции. Можно сказать, что это нападение было своего рода зондированием почвы, взглянуть, как мы отреагируем на подобную выходку и если в этот раз мы промолчим, следующая атака будет куда более серьезной. Ответ должен быть незамедлительным и очень болезненным, чтобы каждый, кто прислуживает нашим конкурентам смог понять, что бывает с теми, кто так нагло пытается провоцировать нас на открытый конфликт. Поэтому, я и мой отряд будем выступать «за» проведение наступательной операции и, надеюсь, высшее руководство примет правильное решение по данному вопросу.

Капитан Стэнфорд отошел от трибуны и медленно направился к своему месту, но стоило ему присесть, как в туже секунду зал опять вскипел. Критика и одобрительные возгласы смешались в одну большую звуковую массу, которая напирала и нарастала с каждой секундой. Генерал Свиридов был вынужден опять успокоить собравшихся.

— Я вижу слово просит капитан Кин Ку Дао — Гибкинс указал в самый дальний ряд, где скромно и не привлекая особого внимания, находился небольшой мужчина. Стройный, невысокого роста, он скорее напоминал необстрелянного юношу, который первый раз попал на такое совещание. Но реальность была совершенно другой, за всей этой скромностью и внешней неуклюжестью, стояло строгое воспитание, железная дисциплина и смертоносные навыки. Зал притих, но даже в такой тишине нельзя было услышать звука его шагов. Он будто двигался по воздуху, не дотрагиваясь своими ногами до ступенек огромного зала. Подойдя к трибуне, он развернулся к руководству и, сложив руки по швам, поклонился, выражая тем самым уважение командованию.

— Здесь, — он начал не спеша, — за все время нашего обсуждения было сказано очень много слов, правильных и не очень, но за всем этим потоком мыслей мы забыли одну простую истину: нельзя недооценивать противника. Наша политика в отношении конкурирующих компаний на этой планете требует модернизации и совершенства, но это вовсе не означает военное противостояние. Мы сейчас находимся не в том положении, как в финансовом, так и в ресурсном плане, чтобы открыто конфликтовать с «Рубиконом». Эта вылазка была ни чем иным как прощупыванием нашей обороноспособности, попыткой узнать, на что мы способны в случае прямого конфликта. Мы, благодаря капитану Марлоу, показали, что солдаты в состоянии защитить интересы компании и всей исследовательской станции. Этого достаточно. Открытый конфликт не приведет ни к чему хорошему: минимум — мы ослабнем до такой степени, что будем не способны продержаться до окончания сезона бурь и останемся беззащитны даже перед малейшей угрозой, максимум — нас просто уничтожат. В корне не соглашусь с капитаном Стэнфордом: мы сейчас не заинтересованы первыми начинать войну, ведь это развяжет руки второй стороне, поставив ее в положение «жертвы», и приведет к тому, что сюда хлынут огромные потоки наемников со всей прилегающей территории. Война застопорит все наши исследования, уничтожит всю инфраструктуру, увеличит издержки на военные действия, отбросит наш исследовательский потенциал на десятки лет назад. Мы разоримся так быстро, что не успеем этого даже заметить. Нельзя начинаться войну, мы можем проиграть ее! Там, по другую сторону бури, сидят не дураки, а умные люди, которые прекрасно понимают, что только война остановит нас и не даст довести необходимые исследования до конца.

— И что вы предлагаете, капитан Кин? Сидеть и ждать, когда на голову начнут сыпаться снаряды, когда под самой станцией начнут плодиться вражеские диверсионные группы? Вы этого хотите? — возмущенный голос Стэнфорда доносился из глубины зала.

— Я этого не говорил, не надо вешать на меня слов, не сказанных мною, — абсолютно спокойно продолжал капитан. — Я всеми силами, насколько это возможно, пытаюсь предостеречь нас всех от необдуманного поступка. Давайте посмотрим на вещи реально: мы опережаем конкурентов почти по всем пунктам. Наши исследование в области энергетики, роботехники, военной сферы ушли далеко вперед. С компанией заключены многочисленные сделки, а сумма их превышает несколько десятков миллиардов. При этом наши партнеры переживают не самый лучший период в своем развитии. Просто задайтесь вопросом: кому нужна эта война и для чего все это делается? Очевидное не всегда находится на поверхности, порой, необходимо думать как противник, чтобы понять истинный замысел его поступков. Если бы я был на их месте, я бы бросил все свои усилия, чтобы втянуть компанию Солид Корпарейшен в войну. Подытоживая все вышесказанное, могу заранее сказать, что я и мое подразделение будем голосовать «против» наступательной операции. И я призываю высшее руководство не поддаваться на популистские заявления и, вняв голосу логики и разума, не принимать положительное решение по данному вопросу.

Развернувшись к Гибкинсу и другим сидящим за огромным столом, капитан Кин Ку Дао спокойно поклонился и таким же шагом направился к своему месту. Стэнфорд был в бешенстве. Его огромное лицо напряглось, а глаза так и норовили лопнуть от нахлынувшей крови. Его взгляд впился в стройного капитана, чье восточное спокойствие и рассудительность всегда выводили его из себя. Он считал, что такого рода людям не место в рядах наемников и всякий раз пытался перечить, но единственное, что удавалось ему, так это выдавить легкую ухмылку и презрительный взгляд.

— Что ж, мнения разделились — это хорошо, значит, консенсус уже близок. Осталось только выслушать капитана Марлоу. Человека, который больше всех из присутствующих заслужил право первого голоса, но по собственному желанию, решивший сделать это последним.

Джозеф посмотрел в мою сторону и, указав рукой на трибуну, пригласил выйти. Я несколько мялся — уже очень давно я не присутствовал и не выступал на подобных собраниях. Руки предательски стали дрожать, а в ногах появилась небольшая слабость. Встав со своего места, я направился вниз. Переступая через мраморные ступеньки и стараясь не показывать своего растерянного вида, я, наконец, смог добраться до трибуны. Отсюда вид был совершенно другим. Люди, сидевшие высоко вверху, казались очень маленькими, а их голоса затихали где-то в глубине зала, так и не успев долететь до его центра. Генерал сидел как раз возле меня, с правой стороны и внимательно смотрел в мою сторону. Положа руки на небольшую стойку, я сделал несколько коротких вдохов и, устремив взгляд в бесконечные зрительские ряды, начал свою речь.

— Хотелось бы сразу поблагодарить вас за предоставленное слово. Давно я этого не делал, поэтому прошу заранее извинить за возможные оплошности в моей речи.

Я опять сделал глубокий вдох.

— Должен признать, дело действительно обстоит очень серьезно. Проблема, поднятая здесь, не является какой-то рядовой, наоборот, масштабы и возможные последствия мы можем полностью даже не осознавать. Но если уж мы собрались здесь, то хотелось бы сразу попросить выслушать меня и только потом начинать критиковать. Скажу прямо — я против такой наступательной операции.

По залу раскатилась «охавая» волна.

— Здесь я целиком и полностью солидарен с капитаном Кин Ку Дао. Нельзя начинать полномасштабную войну — противник только этого и ждет. Однако, ответ необходим. Точечный, как укол, чтобы результат был мгновенным, но не выходил за пределы обычных стычек, которые бывают в подобных ситуациях. Возможно, стоит отбросить планы большой наступательной операции и принять во внимание более «тонкие» варианты.

Услышав последние несколько слов, заинтригованный Джозеф Гибкинс слегка приподнялся на своем кресле.

— Что конкретно вы предлагаете, мистер Марлоу?

Я провел взглядом по аудитории.

— «Вольвсхёле».

— Вы с ума сошли, капитан Марлоу! — из зала вновь послышался голос Стэнфорда. — Вы предлагаете атаковать базу снабжения «Рубикона». Да она охраняется лучше чем их главный корпус на этой планете.

Он на секунду притих, но затем, когда захотел вновь заговорить, из дальнего ряда его перебил тихий голос.

— Как-то очень быстро ваш пыл поубавился, капитан Стэнфорд, стоило вам услышать про базу снабжения. Неудивительно, что все ваши военные заслуги сводятся только к грабежу и добиванию полумертвых противников.

Услышав эти слова, он буквально вскочил со своего места. Одним махом перепрыгнув через стоящие ряды, здоровый и коренастый мужчина со всей возможной скоростью летел к тому месту, откуда донеслась оскорбительная речь. Его глаза были широко раскрыты, а кровь, прилившаяся к ним, так и норовила выплеснуться наружу. Как взбешенный носорог, снося все на своем пути, он бежал к своей цели, которая, на удивление, не предпринимала никаких попыток спастись. И лишь в самый последний момент, когда огромный кулак заносился над его головой и был готов обрушится на жертву. Стройный мужчина резко вскочил со своего места и тут же замер в необычной стойке. Выкинув свои руки вперед и скрестив их над собой, он остановил падающую руку разъяренного капитана, затем, стиснув ее своими тоненьки, но стальными пальцами, сделал очень резкое движение в сторону, от чего громоздкое тело Стэнфорда оторвалось от пола. Совершив в воздухе один переворот, оно с грохотом рухнуло на прилегающий стол, после чего, не выдержав такого удара, он рассыпался на части.

— Хватит! — как гром, голос генерала раскатился по всему помещению.

Очнувшись и немного придя в себя, Стэнфорд тут же заметил, что лежит далеко не в том месте, где должен был оказаться, а возле его горла ощущался ледяной холод офицерского кортика.

Кин Ку Дао застыл над его телом, как паук перед тем, чтобы нанести своей жертве последний удар. Его стальная рука крепко сжимала небольшой клинок и одно лишь движение отделяло жизнь Стэнфорда от логического конца.

— Капитан Кин, думаю, конфликт исчерпал себя и мы все можем продолжить наше совещание. Присядьте, — генерал любезно указал рукой на его прежнее место. Повиновавшись приказу, он отвел кортик от горла Стэнфорда и, прежде чем уйти, бросил на огромного капитана презрительный взгляд.

— Теперь, — Гибкинс повернулся ко мне лицом, — капитан Марлоу, расскажите нам поподробнее о ваших планах насчет базы «вольвсхёле»?

— Раньше это была просто часть небольшого порта, куда заходили на посадку грузовые корабли, но со временем он разросся и превратился в огромный склад куда разгружалось все необходимое для жизнедеятельности: провизия, топливо, оружие и прочее. Еще за несколько дней до начала бурь, нам поступила информация, что там собираются принять огромную партию боеприпасов. Тогда я еще не понимал зачем все это делается, но теперь все стало ясно. Мой план одновременно прост и сложен, нужно пробраться на склад, заложить взрывчатку в основные боксы с боеприпасами и взорвать их на отходе. Это отобьет, пусть и временно, у наших конкурентов желание развязывать войну, а мы вернем должок за нападение.

— И как вы себе это представляете. Наши подразделения не смогут подойти ближе чем на четыреста метров, после этого нас заметят и включат тревогу, а через несколько минут от бойцов «Рубикона» будет уже некуда деваться.

— А зачем туда посылать целые подразделения? Все, что мне нужно это несколько человек. Два, может быть три. Мы незаметно проберемся на территорию склада и уничтожим его содержимое. Они, естественно, ждут нашего ответа, но что он будет таким — вряд ли. Да и погода нам играет на руку. Сейчас снаружи дует шквальный ветер и продержится он еще очень долго. Он станет нашим прикрытием и позволит подойти максимально близко не будучи быть замеченным, а дальше будем действовать уже по обстоятельствам. Конечно, если до этого момента не замерзнем насмерть.

Гибкинс задумчиво опустил глаза и подпер рукой подбородок. Сосредоточившись, он взвешивал все «за» и «против», пока в конце концов вновь не заговорил.

— План хорош, да и ответ будет выглядеть очень красочным, но кто пойдет на это кроме вас? Это ведь не простой рейд в уже знакомые места, а настоящая диверсия в глубокий тыл.

В зале наступило молчание. Офицеры переглядывались между собой и тихонько, почти шепотом, что-то обсуждали.