Ночь выдалась на удивление погожей: ни ветра тебе, ни дождя с приставучими камчатскими туманами. Поэтому и никаких проблем с ночлегом у путников не возникло: дошагали — на догорающем тёмно-малиновом закате — до хвойного перелеска, расположенного на сухом пригорке, перекусили сорговой кашей с оленятиной, запили её холодным чаем из пластмассовой фляги, да и завалились спать.

Дарья залезает в спальный мешок и почти сразу же, застегнув молнию, умиротворённо сопит.

А Олег, и вовсе, ограничивается минимумом: стащив сапоги и пристроив поверх них портянки, бросает спальный мешок на мягкий мох, раскатывает, ложится на него и — по-простому — укрывается паланским малахаем.

Укрывается и тут же засыпает…

Что ему снится? То есть, кто?

Конечно же, симпатичная черноволосая барышня: стройная такая, длинноногая и черноволосая. Вернее, с густой чёрно-угольной копной волос на голове. Практически — юная и непорочная эллинская Богиня, короче говоря…. Сперва она — умело и несуетливо — сжигает вражеский вертолёт. А потом, полностью раздевшись, купается в реке…

На нос падает что-то холодное и мокрое. Ещё раз — упало. Ещё. Снова. Опять…

— Чёрт знает, что такое, — обтирая лицо ладонью, ворчит Олег. — Совсем обнаглели в корягу замшелую…. Если бы ещё и знать — кто это конкретно обнаглел…. Апчхи. Апчхи! Апп-чхи….

Он окончательно просыпается и садится — на спальном мешке.

Вокруг безраздельно властвует сплошная частная капель:

— Кап-кап. Кап-кап-кап. Кап-как-как-кап…

— Лето отступает и уходит, — шепчет Олег. — Прямо-таки, на глазах. Роса — просто сказочная. Выпадает из молочно-белой туманной дымки — на раз…. Прощайте, тёплые денёчки. Тьфу-тьфу-тьфу, конечно. Само вырвалось. Оставайтесь, родные, наоборот, как можно дольше…. Ап-п-чхи! Вот же, незадача. Нехорошо получилось. В том плане, что избыточно громко. Как бы Дашуту не разбудить…

Он замирает, так и не закончив фразы: на него — сквозь утреннюю туманную дымку — смотрят-таращатся два круглых янтарно-жёлтых глаза с чёрными зрачками. Внимательно так смотрят: изучающе, недоверчиво, оценивающе и слегка вопросительно.

«Может, я ещё не проснулся?», — сомневается Олег. — «Сны — дело такое. Неоднозначное, по меньшей мере…. Или же всё обстоит гораздо хуже? Мы же с Дашутой вчера, отойдя от Реликтовой рощи километров на пять-шесть, проходили мимо старинного ительменского кладбища: серые от Времени покосившиеся кресты, грубые каменные плиты с высеченными на них непонятными значками…. Может, это некий кладбищенский Призрак, влекомый тайными тёмными замыслами, коварно увязался за нами? То бишь, одна из тех «потусторонних субстанций», про которые так красочно и витиевато рассказывают высоколобые очкастые эксперты, работающие на телевизионном канале ТВ-3? Не хотелось бы, честно говоря. В том плане, что всяких и разных «субстанций»…».

Рука непроизвольно тянется к автомату, прислонённому к подгнившему еловому пеньку.

— Гав, — произносит — с просительной интонацией — «Призрак».

— Собака? — останавливает руку Олег. — Хм. Неужели — та самая шустрая овчарка из сгоревшего вертолёта?

— Где — собака? — из спального мешка показывается заспанная мордашка Дарьи. — Какая — овчарка?

— Да, вот. Полюбуйся.

— Мухтар?

— Гав! — радостно подтверждает пёс.

— Ты, Дашута, знаешь эту собаку? — удивляется Олег.

— Я не уверена…

Девушка вылезает из спального мешка.

— Мухтар.

— Гав?

— Ко мне…. Дай лапу. Молодец, послушный…. Нет, это не он, — то ли облегчённо, то ли расстроенно вздыхает Даша. — Чёрных подпалин на шее не хватает.

— Не он — кто?

— Не наш сторожевой пёс. Ну, которого тогда бандиты застрелили. Я рассказывала…

— Что же тут удивительного? — пожимает плечами Олег. — Раз его застрелили.

— Просто этот — очень-очень похож на того. И на кличку «Мухтар» отзывается.

— Гав!

— Вот, видишь?

— И вижу, и слышу. Бывает. В нашем призрачном Мире много — чего бывает. И всяких внешне странных совпадений, в том числе…. А может, этот пёс — потомок того? Твои родители водили Мухтара на…э-э-э, на вязку с другими собаками? То есть, с собаками женского пола?

— Кажется, да.

— Значит, вариант «с потомком» вполне даже рабочий. По крайней мере, он объясняет, почему этот пёс из вертолёта относится к тебе, Дашут, с таким доверием и ярко-выраженной симпатией. На генетическом, так сказать, уровне.

— А мне тот Мухтар снился прошлой ночью, — гладя собаку, сообщает Даша. — Маленьким-маленьким щенком. А ещё мама снилась…

— И мне моя частенько снится, — понимающе кивает головой Олег. — Советы даёт…. А твоя?

— Тоже. И советы. И вообще…. Разговаривает со мной.

— А прошлой ночью? Что она тебе говорила? Если, конечно, не секрет?

— Нет, не секрет…. Сказала, что я стала гораздо увереннее в себе. И жёстче…. Но это не плохо. И не хорошо. Просто, так получилось. Обстоятельства заставили…. Но про это сейчас не стоит задумываться. Надо сосредоточиться сугубо на побеге. На успешном. А уже потом, когда я окажусь в безопасном месте, можно будет и…, и о всяких моральных аспектах задуматься. Проанализировать всё произошедшее. Сделать правильные выводы. Разобраться в мыслях и чувствах.

— Дельно. Спора нет…. А про меня? Что она про меня думает?

— Какой же ты, Красава, упорный и настойчивый, — улыбается Дарья. — Ну, и правильно. Так держать…. Нравишься ты моей маме. Она считает, что из тебя будет толк.

— Польщён, конечно, — начинает собирать сухие дрова Олег. — Сейчас мы свежего чайку заварим. Кашу разогреем. Рыбу (держа в уме предстоящий обед), пожарим.

— Это не опасно? Я костёр имею в виду?

— Вертолёт пока не гудел. Значит, имеем право — побаловать себя горячей пищей. А походную кашу нынче придётся на троих разделить, раз новый попутчик у нас объявился…

К шестнадцати тридцати они дошагали до Озерновского золоторудного месторождения.

«Сплошная и окончательная заброшенность», — мысленно комментирует Олег. — «Наполовину срытый холм. Это геологи прошлых лет — таким образом — добывали песок и гравий, необходимые для дорожного строительства. Дёшево и сердито, ничего не скажешь…. Штук пятнадцать досчатых серо-чёрных бараков. Бесформенные кучи мусора. Ржавые-ржавые буровые установки. Такие же трактора, бульдозеры и экскаваторы, собранные в одном месте…. А дальний тёмно-бурый копёр, как я понимаю, прикрывает вход в геологический штрек. Или же, к примеру, в разведывательную штольню…».

— Вон — три более-менее приличных строительных вагончика, составленные в ряд, — указывает рукой Даша. — Один даже свежевыкрашенный. Жилые помещения, не иначе. Без всяческих сомнений. И колодец-журавль рядом возвышается.

— Гав, — соглашается с ней Мухтар.

— Сейчас проверим, — Олег достаёт из кармана штанов связку ключей, реквизированную у мёртвого облома в сборно-щитовом домике.

Ключи подходят к замкам, двери раскрываются.

— Просто замечательно, — объявляет через пятнадцать минут Дарья. — Обалдеть и не встать. Первый вагончик — полноценный жилой комплекс с самыми настоящими кроватями и матрасами. А в одёжном шкафу даже запасные комплекты постельного белья имеются…. Сказка? Ха-ха. Только её часть. Маленькая…. Во втором вагончике — склад. Конечно, не легендарные копи царя Соломона, но всё же. Тушёнка, сгущёнка, рыбные консервы, галеты, пшеничная мука, макароны, разные крупы, вяленая рыба, копчёная оленья грудинка, чай, сахар, кофе. Даже фигурные пряники с изюмом имеются, только практически каменные. А ещё и три автоматных рожка обнаружилось. И две запасные пистолетные обоймы. И восемь «лимонок». И парочка карманных фонариков. И примус с газовыми баллончиками. И несколько импортных палаток разных размеров. Живём, Красава, короче говоря…. Считаешь, что это слегка попахивает пошлым мародёрством? Лично мне гораздо больше нравится термин — «военные трофеи».

— Мне тоже — больше нравится, — соглашается Олег. — А что скажешь по поводу третьего строения?

— Это она и есть — главная сегодняшняя сказка. Банька. Самая настоящая, пусть и маленькая. С берёзовыми вениками, каменкой и мыльным отделением. Сто лет нормально не мылась. Да и постираться давно уже пора…. Что это ты, ухарь белобрысый, лыбишься? По раздельности будем мыться-париться, понятное дело. Иди, баню протапливай. А я ужином озабочусь…. Какие будут пожелания?

— Давненько я что-то не ел походной классики. Макарон с тушёнкой, то бишь…

Банные процедуры завершены. Выстиранное бельишко развешено на капроновой верёвке, натянутой между колодцем и баней.

Наступил вечер — задумчивый, тихий и безветренный. Путники решили поужинать на свежем воздухе: Олег, пока Даша мылась в бане, вынес из бытовки два стареньких табурета и колченогий кухонный столик, а потом, соответственно, водрузил на столешницу кастрюлю, чайник, миски, кружки, вилки-ложки, пачку галет и жестянку с сахарным песком.

— Раскладываю по мискам? — взяв со стола ложку, спрашивает Дарья. — Будем пробу снимать?

— Будем, естественно…. А почему в твоём голосе — целое море неуверенности? Бескрайнее-бескрайнее такое?

— Это, понимаешь ли, первые в жизни макароны, сваренные мной. Причём, со свиной тушёнкой…. Девочка из богатой семьи, которую очень редко пускали на кухню, мол: — «Лучше хорошие манеры постигай и иностранные языки изучай. А с приготовлением пищи кухарки справятся. Без твоей помощи. Они для того и существуют…». Вдруг, я что-то ни так сделала?

— Смелее, Дашут, — советует Олег. — Смелее. Здесь только свои. А капризные графья, они отсутствуют — как класс. Не сомневайся…. Верно, Мухтар?

— Гав! — плотоядно облизываясь, подтверждает пёс.

— Тогда на тебе, хвостатом, и поставим смелый эксперимент. Давай, боевая подруга, полней накладывай в собачью миску…. Вот, Мухтар, ставлю рядом со столом. Приступай, не стесняйся…. Молодец, активно заглатывает. С аппетитом. И, что характерно, до сих пор ещё не помер.

— Ну, тебя, Красава. Шутник доморощенный.

— Ладно, не обижайся. Давай мою порцию. И вилку. Ну, поехали, благословясь…. Отменно…. Как в лучших домах Лондона, Парижа и Милана…. Самый натуральный и патентованный деликатес. Всякие там устрицы — вместе с омарами и кальмарами — отдыхают…

Даша пробует макароны, недоверчиво морщится, ещё пробует, а после этого — с сомнением в голосе — произносит:

— Что-то не то…. А, Красава?

— Да, нормально всё, — активно работая вилкой, заверяет Олег. — Не парься, соратница, и кушай…

— Только не надо меня утешать. И вообще…. Я же не просто так спрашиваю.

— А для чего?

— Чтобы осознать свои ошибки. И не совершать их в дальнейшем.

— Молодец. Упорная и настойчивая.

— Что есть, то есть, — соглашается девушка. — Если я решила, что Бугай и его подельники должны умереть, значит, так и будет. Рано или поздно…. Итак? Что с моим кулинарным дебютом?

— Ты сколько банок тушёнки отправила в макароны? В смысле, содержимое скольких банок?

— Сперва двух. Потом, слегка посомневавшись, ещё одной. Всего, значит, трёх…. Это много? Или, наоборот, мало?

— В самый раз. То, что старенький очкастый доктор прописал, — хмыкает Олег. — Запоминай, Дашута, два главных кулинарных правила.

— Я — сплошное и бесконечное внимание. Излагай, господин опытный шеф-повар.

— Правило первое. Тушёнки много не бывает. Никогда…. Правило второе. Если гарнир безнадёжно испорчен (неважно, по какой причине), то не расстраивайся, а просто добавь тушёнки и хорошенько перемешай. Не помогает? Ещё добавь и перемешай…. Запомнила?

— Ага, — кивает головой Дарья. — Только, честно говоря, ничего толком не поняла…

— Что же тут непонятного? Ты — молодец, и сделала всё — как надо. Не дала пропасть макаронам. Добавив содержимое третьей банки тушёнки, я имею в виду…. Теперь по самим макаронам. Во-первых, ты их слегка переварила. Минут на десять-двенадцать, как минимум. Во-вторых, не досолила. В-третьих, не промыла.

— Макароны надо промывать?

— В общем-то, да, — возвращается к поглощению ужина Олег. — Особенно тогда, когда нет тушёнки…

— Как это — промывать?

— Элементарно, девочка из богатой семьи. Сперва вываливаешь сваренные макароны — из кастрюли — в дуршлаг. А потом тщательно промываешь их водой. Чистой, понятное дело.

— Дуршлаг? Что это?

— Такая сферическая кастрюлька с множеством маленьких дырочек.

— Видела такую, — вздыхает девушка. — И никак не могла понять — для чего она нужна. Теперь знаю. Из серии: — «Век живи — век учись…».

— Гав! — оживляется Мухтар.

— Добавки просишь?

— Гав!

— Нет, он, являясь сторожевым псом, дисциплинированно сигнализирует об опасности, — встаёт со стула Олег. — Плохо дело…

— Что случилось?

— Взгляни на запад.

Даша смотрит в нужном направлении и обеспокоенно качает головой: там, на фоне догорающего заката, к небу поднимается извилистая полоса светло-серого дыма.

— Чей-то походный костёр? — предполагает девушка.

— Очень похоже на то. Очень…. Километров семь-восемь до него…. Странно…

— Что — странно?

— Почему они не дошли до прииска? Почему ночуют у костра? Не местные? Или же здесь что-то другое?

— Я не знаю…

— Сейчас всё проясню, — обещает Олег. — Не вопрос, что называется.

— Что ты задумал, Красава?

— Ничего особенного. Сейчас глотну горячего чайку, оденусь, обую болотные сапоги, прихвачу с собой автомат, карманный фонарик, парочку гранат, осторожно подберусь к костру и узнаю — кто возле него. Потом вернусь и всё расскажу. Посовещаемся, покумекаем, да и примем совместное решение — о дальнейших действиях.

— И я с тобой.

— Дашут, тебе часто приходилось ходить-бродить ночью по камчатским лесам и болотам?

— Нет, никогда не приходилось, — признаётся Дарья.

— Вот, видишь. Извини, но только обузой будешь…. Поэтому оставайся здесь. Пусть тебя Мухтар охраняет — раз сторожевой пёс, поставленный на продуктовое довольствие. Да и пистолет у тебя есть…. Я, чесслово, по-быстрому. Часика через два с половиной вернусь. Даже соскучиться не успеешь…

Закат тухнет: резко и очень-очень быстро. Вокруг — сплошная и непроглядная темнота. И Олег уже не так уверен — в правильности принятого решения.

«Решил, дурилка картонная, покрасоваться перед симпатичной девчонкой? Тоже мне, деятель влюблённый и мальчишка сопливый», — бродят в голове неодобрительные мысли. — «Мол, за два с половиной часа управлюсь. Даже соскучиться не успеешь. Тьфу, да и только. Хвастун дешёвый и клоун самоуверенный…. Ты сам-то много ли ходил по ночным болотам и лесам? И к кострам неизвестных путников частенько ли подкрадывался? Типа — бесшумно и совершенно незаметно? То-то же…. Смотри, недотёпа, с курса не сбейся. Заблудиться ещё не хватало. Позора потом не оберёшься…».

Вересковая пустошь. Каменистый косогор. Хвойный перелесок. Вязкое болотце. Молодой смешанный лес.

Олег шагает неторопливо и осторожно, лишь изредка подсвечивая себе путь узким лучом карманного фонарика. Автомат — на кожаном ремешке — висит на груди. Предохранитель автомата переведён в «холостое» положение. Почему — переведён? Чтобы при неожиданном падении (тёмно, как-никак), не произошло случайного выстрела…

Ночь. Чернота. Звенящая тишина. Только в низеньких кустиках вереска, растущих повсеместно, шелестит слабый ветерок, беззаботно гоняя по чёрным камням обрывки засохшего лишайника. Изредка подают голоса неведомые ночные птицы. Время тянется медленно и вязко. С ночного неба — понимающе и мудро — подмигивают крохотные огоньки звёзд, окружающих со всех сторон блёкло-жёлтую Луну.

Пройдено порядка трёх с половиной километров.

Он, раскатав голенища болотных сапог, успешно перебирается через бойкую пятиметровую речушку.

Шорох?

Олег замирает на месте и переводит предохранитель автомата в «боевое» положение. А выждав полторы-две минуты, «разрезает» несколько раз подряд — туда-сюда — ночную темноту светло-жёлтым лучом карманного фонарика.

Никого. Только деревца, кустики и тишина.

Выключив фонарик, он шагает дальше.

Удар прилетает откуда-то сбоку.

Яркая вспышка перед глазами. Резкая тупая боль в затылке. Чернота, накрывшая сознание…

Болезненные хлопки по щекам. Что-то тёплое, навязчиво и монотонно ползающее по лицу.

«Это некто неизвестный пытается привести меня в чувство», — понимает Олег. — «Пощечины усердно отвешивает. Ну, и физиономию, подсвечивая карманным фонариком, внимательно разглядывает…. Кто он? И что будет делать дальше? Риторические вопросы, как ни крути. Блин горелый…. Подожду, пожалуй, приходить в сознание в официальном порядке. Затаюсь. Чисто на всякий пожарный случай. Тем более что и руки у меня пока не связаны. Повоюем ещё…».

— Хм, похоже, что это он и есть — Олег Митин, — негромко сообщает хриплый мужской голос. — Собственной белобрысой персоной…. С автоматом, надо же. И две гранаты в кармане. Приберём…. Хваткий пацан, ничего не скажешь. Вертолёт с боевиками сжёг. Сторожей с Озерновского положил. Силён, бродяга…. Деньги за него, конечно, хорошие заплатят. Только, вот, с Миней делиться неохота…. Да и девчонку надо бы взять. Говорят, что Бугай и за неё грозился щедро забашлять….. Этого связать, девчонку отловить, а потом и Миню порешить? И стоит ли девку отдавать Бугаю живой? Он и за мёртвую, наверняка, заплатит. Типа — нет свидетеля, нет и проблем…. Сперва её того. Много-много раз. А потом — и этого…. Хм. Почему бы и нет?

Олег чуть разлепляет ресницы: тёмная фигура — на фоне светло-жёлтой Луны — кажется невысокой и тщедушной.

А ещё в голове назойливо бьётся: — «Дашуту собрался отловить, вволю порезвиться с ней, а потом, значит, убить? Да я за неё любому глотку перегрызу…».

Пальцы холодеют от охватившей ярости. Олег — почти не отталкиваясь — взмывает над землёй и бросается на противника, стараясь попасть головой (частью лба, откуда растут волосы), ему в лицо.

Реакция у неизвестного оказывается отменной: отклонившись неуловимым движением в сторону, он бьёт Олега — рёбрами ладоней — по почкам. Ужасно больно. Перехватывает дыхание. Следующий удар прилетает в голову.

Перед глазами мелькают — новогодним фейерверком — ярко-фиолетовые пятна и мелкие разноцветные искорки. Область левого виска наполняется тупой и бесконечной болью.

Ничего не видя вокруг, Олег наносит беспорядочные удары — сугубо наудачу. Бьёт, попадает, получает — в свою очередь — встречные удары.

Споткнувшись обо что-то, он неловко падает на землю.

Ещё через мгновенье сильные пальцы противника сходятся на его шее. Беззащитное горло оказывается в безжалостном стальном ошейнике. Дышать становится всё труднее и труднее. Глаза безвольно закрываются. Сознание постепенно меркнет.

«Это, Красава, конец», — Олег слышит — где-то в безумной дали — печальный голос Ворона. — «Жаль, мальчик, что всё так получилось. Жаль, однако…».

Неожиданно твёрдые и злые пальцы разжимаются. Стальной жёсткий ошейник, стискивавший горло, исчезает. Сморщенные лёгкие вновь наполняются живительным ночным воздухом.

«Какая же безумно-вкусная штуковина — воздух», — восхищается Олег. — «Ничего вкуснее и слаще нет в этом Мире. Ничего. Для тех, понятное дело, кого — хотя бы один раз — пытались по-настоящему задушить. Или же, к примеру, повесить…. А это что такое — шершавое-шершавое — прикасается к моим щекам? Язык Мухтара, скорее всего…».

Он, опираясь на руки, садится, осторожно трясёт головой, и, открыв глаза, оглядывается по сторонам.

Луч карманного фонарика, валяющегося на земле, выхватывает из ночной темноты узкую сильную спину, облачённую в пятнистый ватник. Спина слегка подрагивает, а из неё — чуть ниже левой лопатки — торчит чёрная рукоятка охотничьего ножа.

— У-у-у, мать его растак, — лёжа на животе, тихонько подвывает раненый. — И-и-и-и…

— Это ты, Дашута, постаралась? — спрашивает Олег.

— Я, конечно, — отвечает из темноты девушка. — Вот, Красава, держи носовой платок, в ручье намочила. Оботри кровь с лица…. Почему ударила этого типа ножом, а не тяжёлым камнем? По-другому, извини, было нельзя. Никак.

— Гав, — подтверждает пёс.

— И тебя надо было спасать. И голос…

— Что — голос?

— Знакомый голос, — неохотно поясняет Дарья. — Я его никогда не забуду. И нигде…. Это человек был тогда в нашем доме. Когда папу и маму убивали…. Ты же там был, гнида?

— Оу-у-у, — жалобно блажит человек в пятнистом ватнике. — П-пощади. М-молю…

Девушка присаживается на корточки, прикасается указательным пальцем к рукоятке ножа и слегка надавливает на неё.

— А-а-а-а, — корчится от боли мужик. — Н-не надо-о-о-о…

— Хорошо, не буду…. Ты был там?

— Б-был…

— Ясно…. Что здесь делал?

— Охранял. С н-напарником. Безымянное м-месторождение, законсервированное. Оно расположено севернее Озерновского. На т-тридцать пять километров. Бугай определил. За п-провинность и к-крысятничество. Он здесь хозяин.

— А кому сейчас принадлежит Озерновское месторождение? Шико Маленькому?

— Ему…

— Где твой напарник?

— У в-вездехода. Он сломался. Там костёр г-горит.

— Для чего вы ехали на Озерновское?

— П-пограбить немного. По рации сообщили, что Зяма и Серый м-мертвы. Вот и решили…

— Кто твой напарник?

— Миня Угрюмов. Он м-местный. Ительмен н-наполовину. Любит ночевать на п-природе. Сейчас чифирит. Н-не человек. Г-глюки ловит. А завтра будет до полудня д-дрыхнуть.

— Зачем ты пошёл к Озерновскому?

— С-скучно с Миней стало. Г-глюки его выслушивать…. И чутьё у меня. З-звериное…. Предполагал, что вас могу в-встретить.

— Деньжат решил подзаработать?

— Ага…. Прости ты меня, д-девонька.

— Господь Бог простит. Если, конечно, посчитает нужным.

— Гав, — соглашается Мухтар.

— Пощади, молю. К-краса…

— Молчи, сволочь.

Ладонь девушки с силой опускается на чёрную рукоятку. Лезвие ножа погружается — до упора. Человеческое тело, болезненно и резко вздрогнув, замирает.

— Это первый, — громко сглотнув слюну, объявляет Даша. — Ещё четверо, считая Бугая, на очереди…

— Как ты здесь, Дашута, оказалась? — обтирая окровавленное лицо носовым платком и отводя глаза в сторону, спрашивает Олег.

— Так получилось…. И страшновато одной стало. И предчувствия пакостные начали одолевать. А я им, предчувствиям, безоговорочно верю. Шаманская внучка, как-никак. Вот и пошла следом. Вернее, это Мухтар шёл по твоим следам. А я — за ним…

— Предчувствия — вещь серьёзная. Уважаю…. Что будем делать с этим Миней?

— В каком смысле? — голос Дарьи становится тусклым, безликим и ломким.

— Убивать будем? Мол, утром обнаружит пропажу напарника и шум поднимет. Сообщит — куда нам не надо…. А?

— Перестань, Красава, пожалуйста…. Неужели ты считаешь меня такой кровожадной? Хотя, да. Глупо спорить и отрицать. Целая куча трупов за последние дни образовалась. Причём, два — сугубо моей правой рукой, в ладони которой находилось холодное оружие…. Но они же сами виноваты? Оба? А, Красава?

— Виноваты, — подтверждает Олег. — Сами…. Ты стала жёстче? Так это природная наследственность, проснувшись в экстремальных обстоятельствах, вмешалась. Дедушка — ительменский шаман, имевший, судя по его отдельным обрывочным фразам, самое непосредственное отношение к приснопамятному КГБ. А бабушка, и вовсе, идейная советская разведчица, отработавшая много-много лет на территории США. Вот, их гены — в твоём общем генофонде — и реагируют на смертельную опасность. Жёстко реагируют. Как умеют…

— Думаешь?

— Уверен. Причём, на сто двадцать пять процентов из ста…. Ладно. Пусть этот Миня живёт. Во-первых, лично нам он ничего плохого пока не сделал. Во-вторых, является наполовину ительменом. В-третьих, сейчас чифирит, а завтра всё утро, вплоть до полудня, будет отсыпаться. К этому времени мы уже далеко будем. Очень далеко.… Ну, проснётся Миня, а напарника нигде нет (мы мёртвое тело — прямо сейчас — утопим в ручье, привалив тяжёлой коряжиной, наполовину спущенной с берега, и крупными камнями), удивится, конечно. Но совсем и не факт, что будет что-либо сообщать начальству. Во-первых, он и рацией, возможно, пользоваться не умеет. А, во-вторых, может, испугавшись, ломануться в дикую тундру — чтобы спрятаться от греха подальше.… Кстати, огромное спасибо — за своевременную помощь. От неминуемой смерти, как-никак, боевая подруга, спасла. Теперь я — твой вечный должник.

— Сочтёмся.

— Это да, не вопрос…. Дашут, не забудь, пожалуйста, извлечь нож из спины покойного. Хорошая вещь. Я ножик имею в виду. И лезвие оботри. О ватник мертвеца, естественно.

— И извлеку. И оботру. Не сомневайся, соратник…. Юморист ты у меня — это что-то.

— А то. Извини, но по этой жизни по-другому что-то не получается…. Верно, Мухтар?

— Гав-в…